Митюгина Ольга, Черный Пес Элчестера- библиотека РусЛит

Черный пес Элчестера Ольга Митюгина

        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
        Белой искрой пронестись над городами
        И - разбиться о серебряные скалы...
        На втором витке Спирали Мирозданья
        Я воскресну и начну свой путь сначала.
        Мир расколот пустотой на части,
        Гаснут звезды в небесах алых.
        Сердце пламени во тьме власти,
        Голос крови: "Начни сначала!"
        --------
        Голос крови позовет тебя в дорогу,
        Ты один согреешь мир своей любовью.
        Этот свет - его осталось так немного.
        Этот дар - его хранит твой голос крови.
        Элеррамэ. "Голос крови". Книга первая. Часть первая.
        Отец доверчив, брат мой благороден;
        Так далека от зла его натура,
        Что он в него не верит. Глупо честен:
        С ним справлюсь я легко. Тут дело ясно.
        Пусть не рожденье - ум мне даст наследство:
        Для этой цели хороши все средства.
        В. Шекспир. "Король Лир". Акт I, сцена 2.
        Глава I
        Над вересковыми пустошами клубилась буря. Ее густой мрак тяжелыми тучами затянул небо, и ливень испуганно льнул к ландам и скалистым обрывам, словно вода искала спасения у земли от яростных ударов огня и ветра.
        И стремительно бросалась с небес в объятья моря и земли.
        Скалы глухо роптали, сокрушая исступление урагана, а море восставало у их уступов, ловя и ломая неистовство молний.
        Небо раскалывалось огненными трещинами.
        И ланды вторили неясным гулом.
        Прорываясь сквозь ураганный ветер и дождь, по пустошам скакал отряд рыцарей. Дорогу размыло, и из-под копыт их измученных коней летели комья грязи.
        Всадники мчались к замку, что массивным драконом распластался над скалами взморья.
        На самом обрыве.
        Пики башен на крыльях стен...
        Крепость едва можно было рассмотреть сквозь беснующийся мрак, лишь вспышки молний временами обливали белым огнем круглые мощные бастионы.
        Час пути сквозь поединок между землей и небом...
        ...Нестройный перестук подков по скале, и вот уже кони свирепо рвутся на дыбы у глубокой расщелины, служившей естественным рвом.
        Пронзительный и властный звук рога рассек вой бури, взметнувшись к сторожевым бойницам.
        Лязгнув, поползла вниз мрачная глыба подвесного моста, содрогаясь от порывов исступленного ветра...и, металлически чавкнув о камни, замерла у копыт рыцарских коней.
        Отряд проскакал в замок.
        Мощные стены, окружавшие двор, защищали от ударов шторма, и только пламя многочисленных факелов в руках челяди злобно плевалось на спешившие поквитаться с ним струи воды. Все люди, столпившиеся вокруг конников, мгновенно промокли.
        Высокий седой человек в синем плаще, накинутом поверх бархатной туники, поддержал стремя главе кавалькады.
        - Сир, для меня высокая честь принимать вас в стенах моего замка.
        - Оставьте, оставьте, старый друг, и не будем вызывать ропот в сердцах этих добрых людей, держа их под дождем. Приезд гостя должен быть радостью, а не утомительной обузой. Идемте же!
        Тот, кого назвали сиром, звеня кольчужной броней, направился к стрельчатой арке над высоким крыльцом. Хозяин почтительно указывал дорогу высокородному гостю, а во дворе уже поднималась обычная суматоха: принимали коней, оруженосцы лорда провожали рыцарей короля в отведенные им покои... А сам король продолжал дружескую беседу со своим вассалом.
        Широкий коридор, увешанный гобеленами, уводил вглубь замка. Теплый свет факелов трепетал на стенах.
        - Проклятая ночь, мой добрый друг, проклятая ночь! И если бы не слово, которое я дал вам, граф, я ни за что не пустился бы в такую даль через ланды, да еще и в бурю...
        Лорд поклонился, не замедляя шага.
        - Ваше слово, сир, всегда было дороже золота и крепче железа, еще задолго до того, как вы приняли корону Англии. Я ни секунды не сомневался, что вы прибудете этим вечером, как обещали. Уверяю вас, государь, случись иначе, я решил бы, что вы попали в беду, и отправил рыцарей искать вас в ландах!
        Король рассмеялся.
        - Вот речь истинного дворянина и доброго друга! А где же виновник торжества?..
        Старый граф заулыбался:
        - О, Ваше Величество, разумеется, виновник рядом с виновницей! Они неразлучны, и очень скоро священный союз подарит детей друг другу, а мне - хорошую часть соседних земель!
        - Ах, прохвост! - погрозил пальцем коронованный собеседник. - Даже из любви сына вы сумели извлечь пользу для графства!
        - Я просто рачительный хозяин, - улыбнулся граф. - И, скажем прямо, Ваше Величество: любовь детей всего лишь радостное обстоятельство, облегчающее нужный мне брак...но я не хотел бы, чтобы Фрэнсис узнал об этом!
        - Само собой! - расхохотался король. - Вам повезло, сэр Эдмунд!
        - Не Фрэнсис женится на леди Фредерике, но ланды Элчестера соединяются с долинами Уэлчерста. И для меня большая честь видеть моего господина на этой помолвке... - лорд Элчестерский поклонился, открывая перед королем стрельчатую дверь: - Вот ваши комнаты, сир. Слуги уже ждут, чтобы помочь вам вымыться и переодеться, а я, с вашего разрешения, оставлю вас, чтобы сказать нашим голубкам о вашем приезде.
        - Ступайте, ступайте! - ухмыльнулся король в густые усы. - Принять омовение я сумею и без вашей помощи!
        Рассмеявшись, два старых друга расстались.
        Покачивая седой головой, граф отправился в главный зал.
        ...В огромном камине весело и ярко пылало пламя, и свечи трепетали на круглой деревянной люстре высоко под каменным потолком. Мощные плиты пола и стен чуть стонали, откликаясь ударам ветра, таранившего замок, поскрипывали тяжелые ставни, замкнувшие узкие бойницы, но здесь, в уютном зале, не хотелось даже и думать о непогоде, беснующейся снаружи.
        Перед камином стоял небольшой шахматный столик, прямо на пушистой шкуре белого оленя, согревавшей ноги играющих.
        Играли двое: юноша и девушка.
        Совсем еще юная, почти девочка, она смеялась, запрокидывая голову, и ее мягкие каштановые пряди то и дело соскальзывали по серебристо-серому шелку платья на плечи. Девушка досадливо морщилась, пытаясь вновь и вновь откинуть их за спину. И восхитительная смесь недовольства с весельем заставляла искриться ее карие глаза.
        - Ну вот, Фрэнсис, я же говорила, что вы опять поставите мне мат! Фу, какой вы невозможный! Больше никогда не сяду с вами за шахматы!
        Молодой человек, лет двадцати-двадцати двух, поднес к губам руки своей леди. В черных глазах его прятались смешинки.
        - Чем я могу искупить столь чудовищный грех перед моей госпожой?
        Его черные волосы, обрамляя лицо мягкими волнами, спускались по плечам, на черный бархат туники, украшенной серебряной цепью. Фрэнсис не был красивым: слишком резкими были черты, без необходимой законченности, но в глазах его жили мужество и нежность, истинное обаяние, способное украсить и самого невзрачного человека.
        А лорда Фрэнсиса никак нельзя было назвать невзрачным: стройный и высокий, с точеной аристократической формой рук.
        И восхищение в глазах невесты служило тому лучшим подтверждением.
        - Итак, миледи, чем я могу загладить свое прегрешение?..
        - Чем?.. - девушка прищурилась, придумывая. - Ну, расскажите мне легенду о черном псе!
        - Это страшная легенда, сударыня. Вы уверены, что хотите выслушать ее на ночь?..
        - Милорд, вы пообещали, кажется! Не будьте занудой!
        Фрэнсис лишь поклонился с шутливой покорностью.
        - Если моя леди желает, вассал ее сердца повинуется.
        Давным-давно в этих краях жила одна семья, из племени саксов. И было у главы семейства два сына. Один, по имени Гирт, - законный наследник, а другой - рожденный вне брака, сын рабыни, украденной откуда-то из дальних стран. Никто не знал, какого она рода, поскольку бедняжка лишилась дара речи от перенесенных несчастий. Ее сын был хорошим и добрым юношей, а его старший сводный брат, наследник поместья, вырос жестоким и жадным человеком, меньше всего думающим о благе своих подданных. И в его сердце всегда жила глухая ненависть к Харальду...
        - Это так звали бастарда?
        - Да, так его звали, - кивнул Фрэнсис, - но я продолжаю. И вот Харальд решил жениться на достойной и красивой девушке, подходящей ему по положению. Не крестьянка, но из захудалого рода, растратившего все свои богатства, к тому же - пятая дочь. И единственным приданым служила леди Эдгит ее красота...и любовь к своему жениху. Но Гирт, увидев будущую сноху, воспылал греховной страстью, и решил покончить с ненавистным ему Харальдом, забрав его невесту для своей темной забавы... Ночью с отрядом подельников напал он на дом Харальда и, убив брата, похитил девушку. Взяв пленницу силой...я прошу прощения, миледи, но вы сами просили рассказать вам эту легенду, - лорд велел отпустить ее на все четыре стороны. Эдгит, не вынеся бесчестья и горя, кинулась с той скалы, на которой ныне стоит наш замок, миледи. И нашла свою смерть в морских волнах...
        - Ужасно... - прошептала одними губами слушательница.
        - Но это еще не все. Казалось бы, Гирту все сошло с рук, но вышло иначе. Дух его брата не мог найти успокоения, и с тех пор люди видели в ландах, в темные ночи, огромного черного пса, кружившего у стен поместья. От его воя, говорят, негодяи лишались рассудка и начинали сознаваться во всех своих преступлениях. Со временем те, кто помогал лорду в его злом деянии, пропали без вести на пустошах, а его самого в такую же бурную ночь, как сейчас, однажды позвал собачий вой.
        Гирта нашли лишь через три дня, и горло его было разорвано. Люди говорили, что это следы зубов небывало огромной собаки... И до сих пор, рассказывают, можно встретить на пустошах черного зловещего пса, который провожает путника в ночь своим горящим взглядом...но он никогда не нападает на чистых сердцем людей. Опасаться его следует лишь тем, кто имеет на совести тяжкое преступление... И вам, моя прекрасная Фредерика, вовсе не следует так бледнеть! - с улыбкой закончил молодой человек.
        - Я понимаю, что это всего лишь старая сказка! - тряхнула головой девушка. - Хотя и очень страшная, нет спору... Я, как норманнская леди, не позволю себе бледнеть из-за каких-то саксонских призраков, скорее уж, из-за самих саксов! Наши отцы построили замки в их бывших поместьях и управляют рачительно и мудро...не то что этот безумный Гирт!
        Фрэнсис улыбнулся.
        - Вижу, миледи, он не пришелся вам по душе...
        Фредерика сцепила пальцы так, что они побелели.
        - Милорд, подумайте! Эти Харальд и Эдгит...они же были не старше нас с вами...они так же любили...так же хотели быть вместе... И какой-то негодяй все это разрушил из-за одной своей прихоти! Вот... вот что меня напугало... Их судьба.
        - Уверяю вас, вам не стоит терзать себя подобными сопоставлениями, миледи, - покачал головой юноша. - В самом деле, кто осмелится покуситься на вас, мою невесту?.. Я не бедный незаконнорожденный Харальд, и на нашу помолвку прибывает сам король. Я слышал звук рога...быть может, Его Величество уже в замке. И очень скоро в приходской книге замковой капеллы появится запись: "В лето Господне 1130 от Рождества Христова, июня такого-то дня, сочетались законным браком раб Божий Фрэнсис, лорд Элчестерский, и раба Божья Фредерика, леди Уэлчерста". - Молодой человек нежно улыбнулся, поднеся руки возлюбленной к своим губам. - Уверяю вас, миледи, я жду этого с нетерпением.
        - Я тоже, Фрэнки... - нежно шепнула Фредерика, опуская глаза. - И все равно, меня всегда убивала бессмысленная жестокость... Вы можете понять поступок Гирта?..
        Издали, сквозь вой бури, вдруг донесся тяжелый, размеренный бой: часы главной башни отсчитывали удары. Семь...
        - Понять?.. - Фрэнсис вздохнул и откинулся на спинку стула. - Отчасти. У меня самого есть незаконнорожденный брат, Ричард, младше на два года. Мое чувство чести всегда задевало, что отец нарушил верность памяти матушки, осквернив свое ложе блудом...хотя это лучше прелюбодеяния Блуд - по церковным канонам грех простительный, и происходит, если человек не состоит в браке: вдовец или же не женат, и вступает в связь, не освященную церковью. Прелюбодеяние есть смертный грех, и заключается в измене супругу (супруге).. Брат словно бы воплощал собой некий вызов достоинству нашей семьи... Но, с другой стороны, бедняга в этом не виноват, не так ли, моя дорогая? К тому же, мне ли судить милорда, если, скажу честно, до встречи с вами я и сам не гнушался развлечениями с крестьянскими девками и служанками. И те, и другие были, как вы понимаете, отнюдь не строгого поведения... - Лорд запнулся и, с тревогой вглядываясь в глаза невесты, спросил: - Надеюсь, мое признание не оттолкнет вас? Ведь это были всего лишь крестьянки, и у меня нет от них бастардов.
        - Всего лишь крестьянки, - пожала плечами, улыбнувшись, Фредерика. - Прилично ли леди к ним ревновать? Наоборот, я благодарна вам, Фрэнки, что вы честны со мной. Но вы хотели что-то добавить?
        Фрэнсис с видимым облегчением улыбнулся в ответ и продолжил:
        - Я даже просил отца, коль скоро он признаёт Ричарда, выделить ему хотя бы немного земли из нашего феода... Отвечать за свои прегрешения должны мы, а не наши дети... Отец, а не мой бедный брат.
        - Почему же вы никогда не рассказывали мне о вашем брате?.. - Фредерика изумленно приподняла бровь.
        - Мне запретил отец. Он полагал, что ваша семья, узнав об этом грязном пятнышке на нашем гербе, откажет в вашей руке...
        Девушка нахмурилась. Лицо ее, ставшее внезапно очень строгим, озаряли блики пламени, золотыми тенями плясавшие в волосах...
        - Он был прав, - негромко произнесла наконец леди Уэлчерстская. - К сожалению, он был прав... Вы познакомите меня с моим будущим деверем?
        - С Диком?.. - рассмеялся Фрэнсис. - Ну, разумеется! Он славный мальчишка, отчаянный фантазер... Ему всего-то девятнадцать лет! Мы станем дружной семьей...поверьте, я, в отличие от злого старшего брата из легенды, буду искренне рад, если Дик найдет свое счастье. Сегодня его представят королю...как и нас с вами, моя дорогая.
        - О! - Фредерика поежилась от волнения. - Его Величество Генрих... О нем рассказывают легенды! Я очень хочу посмотреть на этого великого человека, сумевшего примирить с норманнами англов и саксов. Теперь мы не чувствуем себя захватчиками в чужом доме, и все благодаря нему...
        - Вы совершенно правы, миледи, - кивнул молодой лорд. - Не Вильгельм покорил Англию - ее покорил его младший сын... Теперь это воистину наша земля!
        - А ведь изначально ему должны были достаться лишь деньги, и даже престол Нормандии был для Генриха, последнего сына, недостижимой мечтой!
        Фрэнсис усмехнулся.
        - Между нами говоря, моя милая, - понизил он голос, наклоняясь к своей невесте, - принцу Роберту самое место в тюрьме, ибо как правитель он бездарен... Его власть не принесла бы ничего стране, кроме новой крови и бессмысленных растрат!
        - А справедливость? - рассмеялась Фредерика.
        - Справедливость? Разве спокойствие целой страны не перевешивает чашу весов?.. Судьбы тысяч за судьбу одного человека?..
        - Но представьте же себя на месте принца! Ему должна была достаться корона, а досталась гнилая вода в тюремном каземате! - не сдавалась Фредерика. - И сознание, что его законное место занял младший брат! Что брат его предал...
        - Замолчите, миледи! - Фрэнсис невольно закрыл ее рот своей ладонью. - Что вы говорите, ведь король в замке!
        - Вы боитесь за меня?.. - ласково улыбнулась девушка, и азартный огонь спора потух в ее глазах, сменившись светом нежности. - Как же я люблю вас, Фрэнки, даже когда вы бываете настоящим занудой...
        - Пусть я зануда, но я помню свой долг: быть верным своему королю, и защищать свою леди...даже от нее самой!
        - Вы злитесь на меня, Фрэнки...я понимаю, что заслужила... - Фредерика очаровательно наклонила голову, умильно глядя на жениха. - Ну, прошу, простите меня, милорд...я ведь просто немного поразмышляла вслух...
        - Миледи, вы сможете размышлять сколько угодно и о чем угодно, когда станете моей женой, и мы будем находиться в нашей спальне. Вы можете быть уверены, что любые ваши мысли будут верно поняты и не выйдут за пределы этих стен...но в иных случаях я советовал бы вам быть поосторожнее.
        Девушка накрыла руку любимого своей рукой.
        - Прошу, Фрэнсис, простите меня, - с улыбкой произнесла она. - Поверьте, став вашей женой, я с удовольствием найду в нашей спальне занятие кроме досужих рассуждений!
        Молодой лорд попытался нахмуриться, но не выдержал и рассмеялся.
        - Я жду этого с не меньшим нетерпением, моя леди! Хотя и ваша беседа доставляет мне несравненное наслаждение...
        - Тогда я буду услаждать вас всеми возможными для меня способами! - хохотала Фредерика.
        - Ловлю на слове! - подхватил Фрэнсис. - Еще одну партию в шахматы?..
        Фредерика с возмущением выпрямилась на стуле. Глаза ее вспыхнули.
        Она отчаянно пыталась рассердиться по-настоящему.
        - Ну... Вы... Я же обещала вам никогда больше не играть...а вы опять?!.
        - Вы обещали мне услаждать меня, - хмыкнул юноша. - Всеми возможными способами. А я пока не могу найти большего удовольствия, чем смотреть на ваше лицо, когда вы пытаетесь обдумывать ходы...ваши губы вздрагивают, вы что-то шепчете себе...эти несравненные брови хмурятся... Если бы вы знали, Фредерика, как прекрасны за игрой!
        - Ах, только за игрой?
        - За игрой в особенности, - невозмутимо ответил лорд.
        Фредерика обреченно вздохнула.
        - Расставляйте...
        Фрэнсис только потянулся за фигурами, как двери распахнулись, и в зал вошел старый граф.
        - Вот вы где! - усмехнулся он. - Развлекаетесь?.. А ну живо по комнатам и переодеваться! У вас два часа, а потом король ждет вас в пиршественной зале! Поворачивайтесь, детки!
        Молодые люди переглянулись - Фредерика хихикнула - и шахматы были оставлены до лучших времен...
        Глава II
        Конец необъятного стола терялся в глубине освещенного лишь факелами зала. Шумно смеялись и разговаривали гости, сновали туда-сюда пажи, разнося на огромных блюдах дичь и жареное мясо. У ярко разведенного камина сидел мальчик, занимавшийся чудовищно громоздкой тушей оленя, время от времени поворачивая ее над огнем и поливая вином. Пламя шипело и злобно стреляло искрами в свод камина, а паж срезал наиболее прожарившиеся части и накладывал на поднос.
        В дальнем конце трапезной во всю мочь старались музыканты, и их дудки сопели и верещали, усиливая и без того царивший шум. Сидевшие в зале леди: жены и дочери приглашенных на помолвку вассалов графа - кутались в меховые накидки, пытаясь защититься от сквозняков: из-под ставень сочился холодными ручейками воздух, от которого вздымались и опадали гобелены.
        Но веселью это отнюдь не мешало.
        Дамы благосклонно выслушивали любезные комплименты своих кавалеров, и каждая, нисколько не брезгуя, с удовольствием ела из одной тарелки со своим мужем, по обычаю тех времен. Ложки звонко стучали, но их стук терялся на фоне всеобщей какофонии громких голосов и смеха.
        Мужчины в огромном количестве вливали в себя дорогое вино Бургундии и с веселым азартом вгрызались в хрустящие жирные куски дичи.
        Центральная стена напоминала весеннюю полянку, так ярко расцветили ее штандарты всех приглашенных на помолвку рыцарей - прямо под гербом их властелина, лорда Элчестерского: спящий серебряный леопард на бело-голубом щите.
        А венчал эту живописную картину королевский штандарт: два золотых леопарда на алом поле Этот герб был гербом нормандских герцогов, и, соответственно, стал гербом английских королей Нормандской династии. В начале XII века геральдическая наука еще только складывалась, и государственных гербов не существовало. Королевский герб станет гербом Англии после 1154 года, лишь при Плантагенетах, которые, будучи потомками Нормандцев по женской линии, используя нормандскую символику, подчеркивали тем самым свое законное право на престол. Третьего леопарда в герб страны добавил Ричард Львиное Сердце в 1195 году, и три "идущих льва", как иногда называют английских леопардов, до сих пор находятся в составе герба Великобритании. Провинция же Франции Нормандия и поныне использует древний герцогский герб, и двух леопардов на алом поле можно увидеть на Большом гербе Франции, где представлены гербы всех французских провинций. Означавший, что король сейчас в замке.
        На возвышении под стягами, предназначенном для Его Величества, уже установили высокое кресло и натянули над ним алый балдахин с золотыми кистями.
        Все было готово к выходу монарха Англии.
        И вот чистое пение труб, подобно солнечному лучу, пронзило облако гвалта, и в наступившей тишине звонко и одиноко прозвучал голос, объявивший:
        - Его Величество король Англии и герцог Нормандии, Генрих!
        Все, как один, встали, приветствуя короля.
        Высокий, худощавый человек с коротко подстриженной седой бородой поднялся на возвышение и сел в приготовленное кресло.
        - Садитесь и продолжайте веселиться, лорды и леди! - кивнул Генрих. - Для меня большая радость видеть вас на празднике моего доброго друга! - И, когда стих шум, повернулся к сопровождавшему его графу: - Садись и ты, Эдмунд! Нам есть что вспомнить и обсудить, не так ли?..
        - О, Ваше Величество столь добры... - поклонился лорд Элчестерский. - Но я хотел бы представить вам своих детей...
        - Ах, виновников торжества? - рассмеялся король. - Да-да, жду с нетерпением!
        - Их, и еще младшего сына... - улыбнулся в седую бороду хозяин замка. Генрих удивленно приподнял бровь.
        - У меня есть еще один сын, Ричард. Ему девятнадцать лет.
        - Что ж ты молчал, прохвост? - притворно возмутился король. - Старый греховодник... Постой, ведь леди Элчестерская умерла, когда твоему Фрэнсису едва минуло полтора года! Я догадываюсь...плут... - властелин Англии погрозил графу пальцем. - Знаю я эти делишки... Но признавать бастарда?.. Ты уверен, что хочешь представить своему сюзерену этого дерзкого мальчишку, явившегося на свет божий без приглашения?..
        - Меня просил об этом Фрэнсис, - тяжко вздохнул граф. - Да и трудно мне было противиться его уговорам: ведь и Дик мой сын, и выше моих сил обделить его, лишив даже той малости, какую могу дать... Быть может, сир, вы взяли бы мальчика оруженосцем, и он сумел бы заслужить право получить рыцарство из ваших рук? У него нет иного шанса...
        Король поморщился.
        - Бастарда...в мои оруженосцы...
        Граф нахмурился.
        - Моего сына, сир! - холодно отчеканил он. - И уверяю вас, мальчик ничем не уступает тем юнцам, коим посчастливилось родиться в законном браке! Он так же силен и ловок, умен - чего о многих не скажешь, - воспитан и обучен владеть всеми видами оружия, какие положены рыцарю знатного рода. Мои сыновья воспитывались и обучались на равных! Разве что, к своему стыду, я таил сам факт существования Дика от всего мира. Но теперь, когда судьба моего наследника Фрэнсиса устроена, я не могу не подумать о своем младшем сыне... И я прошу вас о нем, сир...
        Генрих вздохнул.
        - Ваши чувства мне понятны, но я не хотел бы давать опрометчивых обещаний. Сначала я взгляну на юношу...но, граф, я обещаю вам в любом случае иметь в виду Ричарда и позаботиться о его судьбе. Зовите же ваших птенцов!
        - Они уже ожидают. Фрэнсис! Фредерика! - крикнул граф в раскрытые двери.
        Они появились, держась за руки. Фрэнсис - все в той же черной тунике с серебряной цепью на груди, а Фредерика не смогла себе отказать в удовольствии блеснуть перед королем и рыцарями. Она шла в ослепительном голубом платье с золотым поясом, по которому струился, мерцая, свет факелов, и убрала волосы под воздушную накидку, спускавшуюся с "кораблика" - двурогого сооружения надо лбом.
        Фрэнсис не сводил со своей возлюбленной восхищенного взгляда.
        Король улыбнулся, покачав головой.
        - Леди затмит красотою солнце. Если бы я не был истинным рыцарем и не хранил верность своей королеве, я позавидовал бы вам, юный граф!
        Фредерика зарделась и замерла в глубоком реверансе, не найдя слов.
        - Вы правы, сир, я сам от нее без ума, - с поклоном ответил Фрэнсис.
        - Ваша невеста еще и скромна, - заметил король, - и не трещит без умолку, как иные придворные дамы. А ведь ничто так не украшает девушку, будь то леди или последняя из крестьянок, как скромность! Юная леди, вы со своей семьей можете сесть за мой стол.
        - Благодарю, сир, - тихо пробормотала совсем смутившаяся графиня Уэлчерста, опускаясь на один из стульев, приготовленных для сотрапезников короля.
        - Вы тонко подметили, Ваше Величество. Фредерика скромна, и потому все сокровища своего глубокого ума приберегает для самых близких. - В черных глазах молодого графа, не таясь, светилась нежность.
        - Счастлив буду войти со временем в их число, - галантно поклонился король. - Садитесь же, милорды! Вы заставляете ждать не только своего сюзерена, но и леди, а это куда более тяжкое преступление!
        - Садись, Фрэнсис! - велел молодому лорду отец. - А я пока позову твоего брата. Ричард!
        Фредерика с любопытством повернула голову.
        К столу поднялся хрупкий невысокий юноша, столь изысканного телосложения, что казался невесомым, будто эльф. Огромные глазищи в пол-лица походили на чистейшей воды изумруды: холодное сиянье твердого взгляда. Такие, верно, очи могли быть у русалок...
        Прекрасные и бесстрастные.
        Тонкое, какое-то до светоносной прозрачности бледное, лицо обрамляли мягкие, светлые, почти бесцветные пряди, чуть не касавшиеся плеч. Этот мальчик походил на лилию, распустившую лепестки над холодной трясиной.
        Черную простую тунику не украшала ни цепь, ни пряжка, ни даже драгоценная нить.
        Молодой человек преклонил колено перед Генрихом.
        - Так-так... - усмехнулся король. - А вы не обманываетесь, Эдмунд?.. Это создание воистину не переодетая девица?..
        - Уверяю вас, его внешний вид обманчив. Мой Ричард сильный и ловкий воин, - заверил граф.
        - Ну, всяк кулик свое болото хвалит... - пробормотал монарх. - С кем же ты его прижить ухитрился? Какая фея или наяда преподнесла тебе такой дар? В этой болезненной красоте есть что-то отталкивающее, право слово... И Фрэнсис мне куда милее, хоть парень и не красавчик!
        Все это Дик выслушивал, не дрогнув ни единым мускулом, лицо его оставалось бесстрастным. Юноша ожидал, когда король разрешит ему подняться.
        - С кем бы ни прижил... - пробормотал граф, отводя глаза. - Этой девушки уже нет в здешних краях. Оно и к лучшему... Я так привык краснеть за свой грех, глядя на этого сорванца, что теперь уже не способен стыдиться. Дик истинный рыцарь, уверяю вас. Дайте ему шанс доказать, Ваше Величество!
        - Я не сомневаюсь в его благородстве, раз он ваш сын, Эдмунд! Ну что ж, мальчик, тебя прочат мне в оруженосцы, ты знаешь об этом?
        - Я буду счастлив выполнить волю отца и служить моему королю, - склонил голову Ричард.
        - Поглядим, - усмехнулся, оттаивая, Генрих. - Счастлив он будет, скажите пожалуйста... Садись с нами, посмотрим на твои манеры!
        - Благодарю за высокую честь, Ваше Величество.
        Беседа за столом текла ровно, любезности и шутки ткали теплую ткань какой-то скользящей, шелковой доверительности над столом.
        - Скоро наступит тридцатая годовщина вашего восшествия на престол, Ваше Величество, - заметил Фрэнсис. Король добродушно покивал:
        - Не говорите, молодой человек, как летит время! Казалось, я еще вчера был смелым мальчишкой, отправлявшимся на битву в Тинчестер - город, в битве при котором в 1106 году войска Генриха I победили армию принца Роберта, возвращавшегося из крестового похода, а самого захватили в плен. Позже он был заточен в темницу в Нормандии. Битва эта состоялась после фактического шестилетнего правления Генриха, как короля Англии и герцога Нормандии. А сейчас... Шесть лет отделяют меня от юбилея моего царствования! Печально...
        - О, Ваше Величество! - возразила Фредерика. - Вы по-прежнему красивый мужчина и доблестный рыцарь!
        - И седина меня украшает? - усмехнулся король. - Ох, дитя, дитя... Я ценю вашу вежливость, но мой ум не даст мне обмануться, как бы ни хотелось поверить таким словам юной прекрасной девушки...
        - И никаких вестей из Нормандии? - полюбопытствовал молодой лорд.
        Генрих слегка нахмурился.
        - Я не хотел бы вспоминать на веселом пиру о мертвецах, друг мой.
        - Разве ваш брат скончался?.. - невольно вырвалось у Фрэнсиса.
        - Я предпочел бы, чтобы он скончался, - тяжело ответил король. Взгляд его стал тусклым и невыразительным. - Роберту было бы лучше в гробу, чем в каземате... Но он сам выбрал себе такую судьбу!
        - Почему же?.. - вырвалось у Фредерики.
        - Дитя, - ласково произнес Генрих, - политика такое сложное и запутанное дело, что не пристало вам забивать ее ненужными соображениями свою очаровательную головку. Господа, не будем же утомлять леди...
        Белокурый юный Дик тут же завел разговор об охоте, и все с энтузиазмом поддержали эту увлекательную тему...
        Король с благодарностью посмотрел на юношу.
        Говорили об оленях, о кабанах, потом о более грозных тварях: драконах и василисках. Фредерика всерьез поспорила с Диком, существуют ли чудовища, столь часто изображаемые на гербах.
        - Все это выдумки! - горячо возражала леди Уэлчерста.
        - А я слышал, моя леди, будто драконов видели в горах Шотландии. И где-то на материке...
        - Мой лорд, я тоже люблю легенды, - с улыбкой парировала Фредерика.
        - И когда ты наконец повзрослеешь, Дик? - укоризненно вздохнул старший брат.
        - Ричард у нас всегда был фантазером, - снисходительно рассмеялся граф Эдмунд. - В девятнадцать лет это не преступление.
        - Неисчислимы чудеса Господни, - философски заметил король. - Кто знает, быть может, Дик не столь уж не прав?..
        Разошлись все усталые и веселые, условившись завтра, если буря прекратится, отправиться, конечно же, на охоту, а нет - так устроить состязания трубадуров. Пусть поют в честь влюбленных!
        Фредерика была в восторге.
        ...Ричард и Фрэнсис вместе шли по коридору к своим спальням. Свет факелов, змеясь, рыжими бликами лизал стены, золотил лица идущих молодых людей.
        - Я могу тебя поздравить, Дик, - заметил старший брат, хлопая спутника по плечу. - Ты произвел благоприятное впечатление на Его Величество! Можешь считать, что ты уже в его свите. Я рад за тебя.
        - Надеюсь произвести на него еще большее впечатление, - одними губами усмехнулся юноша.
        - А как тебе моя невеста?
        - Я бы не сходил по ней с ума, братец, но и ругать ее не за что. Девушка как девушка, лишенная тех немыслимых достоинств, которыми наградило ее твое пылкое воображение.
        - Брось, Дик! Фредерика чудо...впрочем, женюсь-то ведь на ней я, а не ты, так что я и должен видеть ее достоинства. Странно было бы, если бы их замечал ее деверь, а не муж...
        - Если бы старшим сыном был я, жениться на этой леди пришлось бы мне. Разве ты не понимаешь, насколько выгоден этот брак?.. Ты, как и старший брат Его Величества, Роберт, витаешь где-то в своих грезах, оторванных от реальности...но, в отличие от бедного принца, хотя бы делаешь то, что следует! Мотив неверный, результат нужный!
        - Если бы ты был старшим сыном, никто бы не стал тебя женить против твоей воли, Дик...
        - А кто тебе сказал, что это было бы против моей воли?.. Я бы женился на ней, потому что это выгодно, Фрэнки! - Дик остановился, повернув свое тонкое лицо к собеседнику. Взгляд его был холодным пламенем. - Но оставим этот разговор. Скажи мне, отец или король ничего тебе не говорили? Всем были довольны?..
        - Да, - изумился Фрэнсис. - Ты же сам был с нами за столом!
        - Я заметил, как они переглянулись у тебя за спиной, и мне стало не по себе, Фрэнки. Согласись, я наблюдательней, чем ты, и меньше доверяю чувствам. Мне сложнее заморочить голову...
        - Но в шахматы я играю лучше! - рассмеялся старший брат.
        - Не будь ребенком, - Дик покачал головой - и его светлые волосы змеистыми ручейками расплескались по плечам. - При чем здесь шахматы? Ты играешь лучше, потому что с деревянными фигурками ты отбрасываешь все свои чувства, все свои бурные страсти. Но с людьми ты находишься в плену иллюзий, часто предпочитаешь видеть вещи такими, какими ты хочешь, чтобы они были, а не такими, какие они есть... А я всегда холоден. Так поверь же мне: над твоей головой собирается гроза. Мне не понравился взгляд отца. Мне не понравился взгляд короля.
        Фрэнсис нахмурился.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Я допускаю, что мне могло показаться, или что я придаю значение какой-то мимолетной мелочи...но не мог бы ты не выходить из своей комнаты до утра, пока я все не разведаю?.. Тем более, отец собирался зайти ко мне перед сном... Как только я выясню истинное положение вещей, я тотчас приду к тебе и расскажу.
        - В любом случае, я собираюсь до утра спать, - пожал плечами Фрэнсис. - Ты пугаешься тени, Дик. Твоя голова вечно была забита фантазиями... - старший брат улыбнулся. - Ради бога, выясняй, если тебе угодно. Я буду в своей спальне до рассвета. Только сам не ввяжись в какую-нибудь историю!
        С этими словами юноша, рассмеявшись, закрыл за собою дверь опочивальни.
        Дик смотрел на нее холодными, бесстрастными глазами сфинкса.
        - Посмотрим, кто посмеется последним, Фрэнки, - тихо произнес он.
        Часы на башне пробили одиннадцать.
        Глава III
        В замке еще не все отошли ко сну. Кое-где раздавались голоса гостей, делавших распоряжения прислуге, из-за дверей доносился мелодичный смех леди, разговоры... Для сэра Эдмунда, совершавшего ежевечерний обход покоев, музыкой звучали обрывки реплик, хваливших гостеприимного хозяина.
        Граф шел поздравить своего младшего сына с тем впечатлением, что юноша произвел на короля.
        Без стука отворив дверь, - по каменным стенам и гобелену испуганно заметались тени от всколыхнувшегося пламени камина - старик заметил, как Ричард поспешно спрятал что-то в карман.
        Какое-то письмо, кажется.
        - Что, почта Амура? - улыбнулся отец.
        - Что?.. - не сразу понял Дик, а потом как-то слишком поспешно закивал головой: - Да-да, именно то, что вы подумали, батюшка.
        Сэр Эдмунд нахмурился.
        - Что это за письмо, Дик?
        Юноша досадливо закусил губы.
        - Уверяю вас, это обычная любовная записка, там ничего...
        - Дай сюда.
        - Но, сударь, помилуйте, я...
        - Дай сюда эту писульку.
        - Там ничего нет, уверяю вас, батюшка.
        - Из-за ничего и волноваться нечего! А ну, давай сюда! Если это обычный любовный вздор, я тут же забуду, что там писала тебе твоя леди. Ну!
        - Простите, мой лорд, я не дам вам это письмо. Пусть я навлеку ваш гнев лишь на себя одного! - Дик упрямо вскинул голову, твердо встретив взгляд отца.
        - Да что за наглый стервец! На кого ты не хочешь навлечь мой гнев? Что там за история? Дик, не серди меня, мальчик!
        - Фрэнсис...наверняка это недоразумение...
        - Раз сказал "а", будь любезен сказать и "б"! Давай это сюда и закончим! Что там Фрэнсис?.. Вряд ли что-то страшное...хватит фантазировать, Дик, и устраивать проблему из-за ерунды!
        - Батюшка...вы сами настояли...видит бог, я не хотел показывать вам эту записку. Подумайте, а вдруг Фрэнки просто хотел испытать меня...
        С этими словами Ричард, словно бы нехотя, разжал пальцы, уступая отцу пергамент.
        "Любезный мой Дик!
        Скоро свадьба, и в мое распоряжение переходит часть земель Уэлчерста, что принесла мне моя обожаемая Фредерика. Но, подумай сам: я, как глава новой семьи, не имею ли права на большую долю? Я не говорю о графстве Уэлчерст, я говорю об Элчестере. Нашему отцу давно пора было передать мне наше владение, а самому уйти на покой. Но наивный старичок полагает, что я должен удовольствоваться землями своей нареченной! Какой мужчина согласится на это? Я долго ждал, что отец образумится, но, видимо, его усиливающаяся глупость мешает ему видеть вещи так, как должно их видеть. Разве ты не устал, как я, от его капризов и выходок? Он по-прежнему воображает себя полноценным рыцарем и лордом, хотя его истинное место теперь на кухне за печкой: толку от отца не больше, чем от старой кухарки! Словом, Дик, я прошу тебя помочь мне: давай объединимся и поможем отцу обрести покой, которого он, без сомнения, заслуживает. Я найду, чем отблагодарить тебя. Кто ты? Незаконнорожденный, бесправный юноша. Я сделаю тебя обладателем половины поместья, чего ты, разумеется, достоин. Если ты помнишь, я неоднократно просил за тебя
старика, но тот всегда был глух как к голосу разума, так и к голосу справедливости.
        Кроме того, наше графство всегда было маловато. Получив его, мы освободим с тобой и с моими верными людьми принца Роберта, восстановив попранную справедливость, и истинный монарх щедро вознаградит нас новыми землями, казнив узурпатора, именующего себя королем Генрихом.
        Жду твоего решения, Дик. Надеюсь, оно будет верным".
        Узловатые пальцы судорожно сжали злосчастное письмо. Пергамент заскрипел.
        Тишину нарушало лишь потрескивание дров в камине, да тяжелое дыхание лорда Эдмунда, пустым, тяжелым взглядом уставившегося в черные ставни окон.
        - Скажи мне, что это писал не Фрэнсис, - хрипло выдохнул он.
        Ричард молчал, глядя себе под ноги. Не отрывал взгляда от носков своих сапог.
        Лорд Эдмунд стиснул плечо сына, словно цеплялся за последнюю соломинку.
        - Это не мог написать наш Фрэнки! - взмолился он, искательно ловя взгляд Дика. - Ведь правда же, Дик? Голубчик, как оно попало к тебе?.. Как эта дрянь попала к тебе?..
        - Я нашел ее в своей комнате, - бесстрастно промолвил юноша. - Сегодня. Когда вернулся. Видимо, ее подкинули незадолго до начала вечера.
        - Кто мог это сделать?.. Я допрошу слуг...
        - А если это правда? Вы хотите ославить нашу семью, как семью предателя?..
        - Если это правда, если мой старший сын мог замыслить предательство своего сюзерена и моего друга, остановившегося под нашей крышей, то он заслужил наказание! - твердо и горько отрезал граф.
        - И вы хотите, чтобы слуги обсуждали это? Обсуждали, что ваш сын хотел убить вас?..
        Ричард равнодушно смотрел мимо отца, на стену, скрытую гобеленом. Сэр Эдмунд со стоном сжал голову.
        - Что же делать, Ричард, что делать? Это же его почерк!
        - Да, мой господин, это, без сомнения, его почерк, - холодно кивнул Ричард. - Хотя мне хотелось бы, чтобы это было не так. Впрочем...
        Он замолчал. Отец пытливо всматривался в его лицо.
        - Впрочем?.. Ты сказал "впрочем", Дик. Что ты имел в виду?.. Да не молчи же, Дик, я молю тебя! А то я сейчас же пойду к Фрэнсису и прямо спрошу его обо всем!
        Дик слабо усмехнулся.
        - Надеюсь, отец, вы и сами понимаете, насколько нелепо ваше намерение. Фрэнсис от всего отопрется. Нет...я бы действовал иначе. Давайте исходить из того, что это писал он.
        - Но...
        - Почерк его, как мы только что отметили, и, кроме него, никто не мог свободно зайти в мою комнату...разве что слуга, которому дали ключ. А его мог дать либо Фрэнсис, либо ключник по приказу одного из членов семьи. И в данном случае такой приказ из нас троих мог дать лишь Фрэнсис.
        - Боже...
        - Но я уже сказал "впрочем". Я допускаю, что брат всего лишь испытывал меня. Мою верность вам и королю. Это естественно ввиду тех возможностей, что открываются мне, не правда ли? Поскольку мое рождение позволяет сомневаться в моем благородстве...
        - Ни слова больше, мальчик! Такие проверки сами по себе постыдны! Но пусть лучше я разочаруюсь в добром сердце Фрэнсиса, чем в его чести!
        - Тогда я поговорю с ним, как и намеревался до нашего с вами разговора. Один на один. Сейчас же пойду к нему, и мы расставим все точки над "i". Будьте неподалеку, батюшка...
        - Я буду в коридоре...
        - В случае чего, будьте готовы придти мне на помощь...
        Отец и сын вышли из покоев Дика, и лорд Эдмунд скрылся за поворотом. Дик быстро направился к спальне брата.
        - Фрэнсис! Фрэнсис, открой! - зашептал он, коротко и решительно постучав. - Фрэнки, скорее!..
        Лязгнул, поворачиваясь, ключ, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели появилась, встрепанная со сна, голова наследника.
        - Господи, Дик, что опять случилось?.. - проворчал молодой лорд. Ричард резко втолкнул его в спальню, захлопнул двери и решительно швырнул раздетому Фрэнсису нижнюю тунику.
        - Одевайся!
        Непроизвольно Фрэнсис прижал одежду к своей груди.
        В большом настенном зеркале замерло отражение очень растерянного молодого человека, рельефным мускулам которого позавидовал бы любой воин.
        - Может, ты мне все же объяснишь, Дик, что...
        - Одевайся ты, наконец! - в сердцах прошипел Дик, оглядываясь на двери. - Не стой, как колокольня на деревне! Я все тебе объясню, только шевелись ты, ради бога!
        Фрэнки озадаченно кивнул и начал торопливо одеваться, невольно заразившись тревожной поспешностью брата.
        - Дик, да что же стряслось, не томи! - взмолился он, ныряя в штаны и застегивая пряжку пояса.
        - Черт его знает! Я выяснил только, что король велел отцу бросить тебя в темницу. Я не стал дожидаться, что победит в нашем господине: любовь к тебе или долг вассала...
        - Дик, я обязан тебе! - Фрэнсис стиснул плечо юноши. - Спасибо. Не думаю, что отец...
        - Думать ты будешь за пределами замка, родной! - хмыкнул Ричард. - Торопись! А пока в качестве извинения хотя бы признай, что я был прав! Не заподозри я неладного, и ты проснулся бы в темнице...
        - Ты был прав, - вздохнул Фрэнсис. - Впрочем, ты всегда был наблюдательнее меня...но что пришло в голову Его Величеству?.. Я...
        - Я попробую выяснить это, Фрэнки, но ты должен быть в безопасности! Беги! Я проведу тебя по коридорам... И вот еще что. Ты хочешь, чтобы мне доверяли, и я держал тебя в курсе всех событий?
        - Боже мой, Дик, и ты еще спрашиваешь!
        - Тогда подыграй мне! Уйдешь потайным ходом из замкового донжона, а в зале перед входом мы с тобой разыграем дуэль, в которой ты меня ранишь. Так, слегка. Тогда все подозрения с меня будут сняты: я вроде как пытался тебя задержать...
        В голове у Фрэнсиса все смешалось: недоумение, обида, растерянность путали мысли.
        И все заслоняла тревога о Фредерике.
        Даже не проститься!..
        - Постой! А Фредерика... - заикнулся было он.
        - Господи, да все уладится, и будешь ты со своей Прекрасной Леди, только голову сохрани на плечах! - придушенно рыкнул Ричард. Он понукал Фрэнсиса, не давая ему ни секунды на передышку и обдумывание ситуации. - Да! Возьми деньги. На всякий случай. Вот так. Думаю, одного кошелька хватит. И украшения...они тоже могут пригодиться, если уж совсем станет плохо.
        - Верно, верно... - выдохнул Фрэнсис, поспешно надевая на пальцы два своих любимых кольца, золотые перстни: рубиновый и сапфировый. - Сам бы я ни за что не подумал...господи, ты младше, а насколько предусмотрительнее, брат!
        - Характер такой, - скромно потупил зеленые очи Дик.
        Фрэнсис прицепил к поясу меч.
        - Ты готов?..
        - Да.
        В запертые ставни со стоном ударился ветер - птицей, бьющейся грудью. Его голосом рыдала сама ночь, исхлестанная плетями дождя.
        - Вперед! - одними губами приказал Ричард, гибкой ящеркой проскользнув в коридор.
        Фрэнсис осторожно последовал за ним.
        Они поспешно шли по обезлюдевшим ночным коридорам, спускаясь в зал, окружавший донжон. Мрак здесь рассеивали лишь редкие факелы, висевшие за струнной стройностью колоннады.
        Ричард отомкнул замок донжона.
        - Помнишь, как открывается ход? Забаррикадируй его изнутри...
        - Да.
        - Дверь открыта, я запру ее за тобой. Не забудь снять факел со стены. Вот так, закрепи его в гнезде в донжоне. Что ж, настало время для нашего небольшого спектакля. Достань меч.
        - Но...
        - Фрэнки, ты совсем не хочешь облегчить мне жизнь?..
        - И я должен тебя ранить, Дик?!.
        - Само собой, - хладнокровно пожал плечами юноша. - Да брось, легкий укол в руку! Мы с тобой на тренировках сильнее себя ранили для смеха! Ну... Защищайся, негодяй!
        Фрэнсис едва успел отбить удар, нацеленный в горло: Дик ударил внезапно и безжалостно, его белая рука призрачной тенью мелькнула в воздухе перед самым лицом. Молодой лорд в последнюю секунду успел вскинуть меч, парируя выпад брата.
        Звон металла слился в яркую музыку, в песнь сражения. Искристые поцелуи оружия превратили противников в единое целое, двигающееся в одном ритме, в одной тональности.
        В неразрывности.
        Танец смерти.
        Танец судьбы...
        Мечи плели свою огненную вязь.
        А на этот шум уже бежала под колоннадой челядь, и впереди мчался сам граф, постанывая и держась за сердце.
        - Хватайте негодяя! - кричал он. - Убийца и предатель! Дик, не упускай его!.. Взять мерзавца, Фрэнсис не сын мне больше!
        Рука Фрэнсиса на краткий миг замерла: сердце пропустило удар.
        - Фрэнки, да бей же! - прошипел Дик, подворачиваясь под опускающийся меч.
        Лезвие рассекло предплечье.
        Ричард кивнул.
        - Молодец! - шепнул он. - Беги, брат! Я задержу их! - И громче крикнул: - Стой, мерзавец! Ты не уйдешь! - И вновь шепот: - Беги, ради всего святого, Фрэнки! Беги!
        Фрэнсис лихорадочно оглянулся на толпу полуодетых челядинцев, уже выбегающих из-под колоннады, на зажимавшего рану Дика, между пальцев которого сочилась кровь, черная в свете факелов - брат почти толкал его: одним выражением глаз - и бросился прочь, захлопнув за собой мощную дверь донжона.
        Засов вошел в пазы.
        "Я ничего не понимаю!" - думал молодой лорд, хватая факел и бросаясь вниз по лестнице в подвал. Секунды на открытие потайного хода, на то, чтобы подпереть его изнутри прихваченной из погреба бочкой - и бегство по черному сырому тоннелю.
        И - удар о поверхность ночи, омутом сомкнувшейся над беглецом.
        И - захлебывающийся густым ветром, надрывный бой часовых колоколов, отбивавших полночь.
        Темнота, ланды и буря поглотили человека...
        "Мы же не условились с Диком о месте и времени встречи!" - подумал Фрэнсис перед тем, как исчезнуть за плотными гобеленами ливня...
        Глава IV
        - Дик! Мальчик мой! С тобой все в порядке?..
        Сэр Эдмунд, задыхаясь, кинулся к младшему сыну и нагнулся над раной.
        - Ты ранен, голубчик?.. Ранен, господи боже мой! Света! Факелов сюда! Он ранил тебя?.. Ох, сынок, этот негодяй тебя ранил?..
        - Все в порядке, батюшка, - негромко ответил Ричард, зажимая пальцами рану. Кровь залила уже весь рукав. - Пустяк, царапина.
        - Как? Как же так случилось? Как он набросился на тебя?..
        - Я пытался поговорить с ним и вывел в коридор, чтобы избежать лишних ушей. А потом... Фрэнсис понял, что я не союзник ему, и решил расправиться со мной раз и навсегда. Я вынужден был защищаться...
        Лорд Эдмунд закрыл руками лицо.
        - И я считал его своим любимцем! Какая неблагодарная змея... - голос старого графа, казалось, был способен царапать стекло как песок.
        - Что за шум? Что случилось?..
        На последних ступенях лестницы, ведущей в зал, стоял сам король. Брови его были нахмурены, но в глазах плясал огонек встревоженности.
        - Что здесь происходит? Эдмунд? Ричард?.. Молодой человек ранен?..
        Лорд Эдмунд тяжело опустился на колени перед сюзереном.
        - Вы вправе казнить меня, Ваше Величество. В моей семье выросла и расцвела измена. И если бы не мужество и честность Ричарда, возможно, ни я, ни вы не увидели бы следующего рассвета...
        - Господи, Эдмунд, о чем ты, старый друг?.. - Генрих нагнулся и взял за плечи совершенно сломленного графа. - Пойдем, ты попьешь вина и успокоишься... Дик, идемте с нами. Господа! - крикнул он собравшимся рыцарям. - Ступайте спать. Ничего интересного не произошло. Доброй ночи, прекрасные сэры! - И снова к графу: - Идем, Эдмунд, идем...
        Граф, пошатываясь, ушел, поддерживаемый королем и Ричардом.
        - Да, ситуация крайне неприятна. Кто бы мог предположить в столь дивном юноше такое собрание пороков?.. И, однако, письмо неопровержимо доказывает... А никто не мог подделать почерк лорда Фрэнсиса, Эдмунд?..
        Король, прищурясь, смотрел на пламя свечи в канделябре на столе. Рядом, за чашей вина, сидели лорды Элчестера, отец и сын.
        Эдмунд покачал головой:
        - Увы, сир. Будь письмо всего лишь подделкой, разве поднял бы Фрэнсис меч на собственного брата?..
        - Да... Порой диву даешься, насколько шутит с нами судьба. Законный наследник, который должен бы благодарить Небеса за благосклонность, так неумерен в своей алчности, а скромный, обездоленный юноша, вынужденный всю жизнь нести на себе клеймо позора из-за греха родителей, готов пойти на смерть, лишь бы не запятнать свое доброе имя и имя своего отца... Вот и верь после этого в слухи о подлости бастардов! - Король покачал головой. - Что ж...надеюсь, вы понимаете, что Фрэнсис предал не только вас, Эдмунд, но и совершил государственную измену?..
        - Да, - глухо ответил граф.
        - Мне неприятно говорить это, дружище, но ты ведь должен понимать, что простить такое я не могу? И если предательство родного отца есть грех против Бога, и воздаяние за него он получит не от меня...ибо всю глубину этого преступления я не могу и осмыслить...то предательство своего господина в моем скромном разумении, и наказание за него - смерть?
        - Да.
        - Но, батюшка... Ваше Величество... - начал было Дик.
        - Мой юный рыцарь, я понимаю ваши чувства, но ваш брат преступник! - отрезал король. - Ваше невинное доброе сердце подсказывает вам вступиться за родственника, я уважаю вас за это и понимаю, но... Нет!
        - Кстати, Дик, теперь вы единственный наследник сэра Эдмунда, я с удовольствием передам все титулы и права вашего негодного брата вам, в награду за вашу преданность и честность!
        - Я, Ваше Величество...
        - Ни слова больше! Отныне Фрэнсис никто, он разбойник, и на него будут охотиться мои люди, как на дикого зверя. А вы, мой молодой друг - наследник графства Элчестер...
        Ричард опустил голову с заалевшими щеками.
        Эдмунд резко отвернулся, пряча слезы на глазах.
        - Да будет так! - глухо сказал он.
        - Жаль, пропала свадьба... - вздохнул король, глядя в угол, где столпились тени.
        И сэр Эдмунд внезапно резко стукнул по столу ладонью:
        - Нет, черт возьми! Нет! Свадьба будет! Если Дик согласится взять в жены Фредерику, и ее родные не воспротивятся...
        - Ее родных я беру на себя! - рассмеялся Генрих. - Вы же хотели получить долины Уэлчерста, Эдмунд?..
        - Благодарю, сир. Дик, что скажешь ты?..
        - Для меня, батюшка, есть одно удовольствие: служить вам и королю, - с поклоном ответил юноша. - Если вы прикажете, я женюсь на леди Фредерике. Надеюсь, она будет столь же покладиста.
        - Спрашивать девиц означает обрекать себя на сплошные недоразумения! - хохотнул король. - Решено! Свадьба состоится в положенный срок. А пока можете идти, господа. Завтра глашатаи объявят в окрестных городах и селах о награде за поимку Фрэнсиса. Ступайте, господа, я устал! Доброй ночи...
        Отец и сын поклонились и оставили короля.
        ...В сон ворвалось холодное дуновение: бисер звучных капель по ткани забытья. Шум распорол шелк видений: по коридору кто-то пробежал, лязгнуло о камень оружие... Девушка в замешательстве села на постели, прислушиваясь.
        Тишина.
        Лишь слабо горит светец на столе, да алые блики камина танцуют на тяжелой роскоши балдахина, мерцают на золоте кистей...
        И бьет в ставни буря.
        - Мэри! Мэри, пойди сюда! - окликнула девушка прислугу. - Мэри, узнай, что там за шум?
        - Как прикажете, миледи, - молоденькая девчушка, совсем недавно приставленная к леди Фредерике, присела в коротеньком поклоне и, наскоро нырнув в платье, шмыгнула за дверь.
        Юная гостья замка осталась одна...
        Тишина, вплетенная в речитатив урагана...
        Сердце внезапно тревожно застучало, удары глухими толчками запульсировали в висках. Нарастало чувство тревоги...
        Фредерика сжала ладонь и прикусила костяшки пальцев, пытаясь успокоиться.
        "Мама, мамочка, мне страшно..."
        Эта мысль вспугнутой белкой суматошно крутилась в голове.
        Мэри не возвращалась...
        Наконец Фредерика не выдержала и встала, набросив поверх ночной сорочки тяжелый синий плащ с меховым воротником.
        Присесть перед узорчатой каминной решеткой...поворошить алые угли... Пробудившееся пламя робко потянулось к закопченному своду. Подбадривая огонь, она подложила в утробу камина еще дров.
        Комната ярко осветилась.
        Девушка плеснула в кубок подогретого красного вина и бросила туда веточку мяты.
        Пригубить...
        Не помогло.
        - Да где же эта Мэри, наконец?! - не сдержавшись, фыркнула она, неведомо к кому обращаясь.
        Кубок со звоном опустился на стол, вино плеснуло.
        - Я попросил ее не возвращаться, миледи.
        Вздрогнув, Фредерика обернулась.
        В дверях стоял Ричард.
        Бледное лицо юноши слегка осунулось, а глаза покраснели. Льняные пряди расплескались по шелку светлой нижней рубашки, а предплечье туго перетянула набрякшая от крови повязка.
        - Прошу простить за неподобающий вид и позднее время визита, леди Фредерика, но нам надо поговорить, - без обиняков заявил нежданный гость, запирая за собой дверь. - Видите ли, сударыня, я встретил вашу служанку в коридоре и решил не откладывать беседу, коль скоро вы не спите...
        Невеста Фрэнсиса поднесла руку к горлу и сжала пряжку ворота, невольно попятившись под этим пристальным холодным взглядом. Казалось, его обладателю чувства были так же неведомы, как воде омута, вечно спокойной и мертвой.
        Как сравнить этот каменный взор с мягкими, полными теплого огня и жизни, глазами ее жениха?..
        - Дик, вы меня пугаете... Вы ранены? Что случилось?
        - Сожалею, миледи, если испугал вас. Рана - пустяк, царапина! Но, прошу прощенья, для вас я не Дик, а лорд Ричард, - невозмутимо поправил молодой человек. - Хотя бы потому, что я на два года старше вас, миледи, и пока мы не состоим ни в родственных, ни, тем более, в дружеских отношениях. Так что я не вижу ничего, что давало бы вам право на такую фамильярность, моя леди.
        - О боже, милорд, простите меня... - запинаясь, вытолкнула из себя Фредерика. - Я не хотела быть неучтивой, напротив, полагала, что, раз вы мой будущий деверь, мы подружимся...
        - Всему свое время, моя госпожа, всему свое время, - усмехнулся Ричард, прохаживаясь по комнате. - Я думаю, мы еще сможем стать друзьями. А пока, собственно, к делу. Вынужден вас огорчить, графиня: ваша свадьба с Фрэнсисом не состоится.
        - Почему?.. Боже, с Фрэнки что-то случилось?!
        - Да, случилось. - Дик, не обращая внимания на побелевшую собеседницу, небрежно плюхнулся в кресло и развязно перекинул ногу через подлокотник. - В его комнате найдено письмо, неопровержимо уличающее моего брата в государственной измене и преступных замыслах против короля. Только что он бежал из замка, а с зарей его будут искать.
        - Нет, - с безумной улыбкой вымолвила девушка. - Да нет же, все это просто глупости... Фрэнки не мог... Фрэнки никогда не думал...
        - Успокойтесь и придите в себя! Надеюсь, вы помните, что через неделю ваша свадьба?..
        - Да-да, конечно, Фрэнки простят... - отчаянно закивала она.
        - Да при чем здесь этот убийца? Рану нанес мне именно он! Женюсь на вас я, поскольку нашим родителям угодно слить поместья! Ну же, моя крошка, будьте умницей...
        - Вы?.. - Фредерика истерически расхохоталась и, мотая головой, попятилась. - За вас?.. Лорд Ричард, вы... Это жестокая шутка.
        - Я никогда не шучу, миледи, - холодно хлестнул размеренный голос.
        - Ни за что!!! - крикнула девушка, бросаясь к ставням, за которыми выла буря. Черный ветер запутался в волосах, глубоко во взвихренной бездне билось исхлестанное молниями море.
        Дик перехватил ее в последний момент, она выла и царапалась, словно рассудок оставил ее, и кричала, что скорее покончит с собой, чем выйдет замуж за кого-то, кроме Фрэнки.
        Молодой человек сначала пытался уговаривать обезумевшую графиню Уэлчерстскую, а потом, не выдержав, отшвырнул в кресло. Запер ставни и, резко развернувшись, наотмашь ударил Фредерику по лицу.
        - Хватит тут играть в легенды! - рявкнул он. - Сказка о черном псе, конечно, красивая история, но вы не леди Эдгит! Так что держитесь подальше от окон и прекратите истерику, - тише, но по-прежнему жестко выговаривал юный лорд. - Я приставлю к вам двух служанок, чтобы присматривали за вами, а не вашу дуру Мэри. И не советую, если вы хотите со мной подружиться, глядеть на меня исподлобья и такими злыми глазами! Леди Фредерика... - мягче вымолвил Дик, - у Фрэнки нашли письмо. Я видел ваш почерк... Наверное, стать моей женой и принести мне часть плодородных земель лучше, чем обнаружить у себя такое же... и окончить свои дни на эшафоте. Вы поняли меня? - Он улыбнулся. - Ну?..
        - Негодяй... - выдохнула Фредерика. И закричала: - Низкий негодяй! Я выцарапаю тебе твои бесстыжие глаза, ублюдок! - взвизгнула бедняжка, фурией набрасываясь на Ричарда.
        Он легко увернулся и вновь хлестнул девушку по лицу.
        И этот поступок так странно сочетался с невозмутимым видом молодого человека, с его ровным голосом...
        Только глаза заблестели яростно и злобно, как у взбешенного хищника...
        - О да, леди. Ублюдок. Вы совершенно верно выразились, - как ни в чем не бывало, спокойно ответил он. - Поэтому мне и пришлось поступить так со своим законным братцем. Ничего личного. Скажи спасибо нашим справедливым законам, лишившим меня всего от рождения!
        Впервые на бесстрастное лицо Дика прорвались эмоции. Щеки его вспыхнули лихорадочным румянцем, на скулах заходили желваки.
        - Ричард, у тебя был шанс добиться и положения, и богатства в свите короля, без подлости. Неужели тебе не жаль своего брата? Мы придумаем что-нибудь, - мягче произнесла девушка, - и все встанет на свои места. Я сохраню твою тайну...
        - Я не отменяю своих решений. И тем более не принимаю милостыню! Даже духовную... Советую запомнить это, моя леди, - вновь став невозмутимым как древний дольмен, обронил Ричард.
        - Я всё расскажу... - прошептала она.
        - А кто вам поверит? Девица в отчаянии, пытается спасти своего жениха и сочиняет невесть что, - хмыкнул Дик. - Не мечтайте перемудрить меня, сударыня, а, напротив, оцените по заслугам мое доверие... И, кстати, советую не забывать о возможности обнаружить и у себя некое письмо.
        - Я лучше пойду на казнь, чем всю жизнь буду мучиться с вами! - запальчиво выкрикнула влюбленная девушка.
        - Ну-ну, - снова хмыкнул Дик. - Вы сейчас слишком взбудоражены, моя леди. Я бы не советовал принимать скоропалительные решения. Даю вам три дня, пока разыскивают преступника и идут приготовления к нашей свадьбе. Если же ваше решение останется неизменным, с прискорбием выполню ваше пожелание. - И, увидев безумный, полный надежды взгляд Фредерики, счел нужным пояснить: - Устрою вам прогулку на эшафот! Доброй ночи, миледи.
        И, поклонившись, вышел, прикрыв за собой дверь.
        Фредерика осталась стоять, глядя вслед этому изысканному чудовищу, сжимая рукой пряжку плаща под горлом, и губы юной леди дрожали...
        "Спаси меня, Фрэнки... Спаси меня!"
        Только эта мысль, как молитва, билась в висках, замирая на сухих губах соленой горечью...
        Глава V
        Небо очистилось после грозы, и розовые лучи утра робкими поцелуями скользили по облакам, лаская и баюкая истерзанную ночной бурей землю. Ища примирения, небеса щедро рассыпали рекам и морю бутоны бликов, а смущенные волны шепотом бормотали оправдания, и скалы вторили им глуховатым рокочущим басом. От полей и лугов, колыхаясь, поднимались ввысь туманы, неся букеты земных ароматов, чтобы вплести их в облака: запахи мокрых трав и листьев, медовую сладость цветов, терпкость отсыревшей древесной коры...
        Семейная сцена стихий счастливо завершилась.
        И городок, приютившийся в трех милях от замка Элчестер, неуверенно и робко открывал миру свои ставни, распахивал двери, будто пробуя прочность тишины, как хрупкий ненадежный лед...
        И тишина раскололась.
        Ее нарушил камнепадом ударивший перестук копыт по булыжным мостовым городка.
        Графские герольды мчались по узеньким улочкам, будя эхо, только-только прикорнувшее после ночных издевательств грома, и во всю мочь скликали "добрых жителей города на главную площадь".
        Вскоре туда начал стягиваться любопытный народ.
        Два всадника на прекрасных конях ожидали в центре площади. Герольд самого короля, и младший сын графа Элчестерского, лорд Ричард.
        В черной бархатной тунике, украшенной золотой цепью, он восседал на вороном красавце-скакуне, и солнце дробилось и играло в драгоценных камнях со вкусом подобранных перстней, отделке пояса и рукояти меча, увенчанной большим изумрудом.
        Герольд поднес к губам трубу, и золотой звук распорол тишину, взрезал, как охотничий нож.
        Призвав к вниманию, глашатай громко заговорил:
        - Добрые подданные Его Величества, короля Генриха! Да будет вам известно, что Фрэнсис, наследный граф Элчестерский, отныне объявляется вне закона и считается государственным преступником! За гнусные замыслы против короля, а также своего отца и господина, графа Элчестерского, он лишается всех своих титулов, владений, поместий и прав и приговаривается к смертной казни! Отныне всякий, кто встретит негодяя, невозбранно может убить его своей рукой и получить награду, принесши голову преступника в замок Элчестер! А тому, кто приведет Фрэнсиса, бывшего графа Элчестерского, живым - причитается двойная награда! Король же представляет вам нового наследника вашего милорда, истинного дворянина, доброго подданного и верного рыцаря, лорда Ричарда, графа Элчестерского! Чтите в нем своего будущего господина и повелителя, и готовьтесь к свадьбе между лордом Ричардом и леди Фредерикой! Охотники, спешите везти в замок дичь; хозяйки, везите сметану, масло и иные продукты! И графский казначей щедро вознаградит вас!
        - А это задаток, - вдруг ровно проговорил юный граф, расстегивая кошелек и швыряя в толпу пригоршни золотых монет. И презрительно усмехался, наблюдая за давкой в толпе... - Ищите, ищите негодяя, добрые подданные короля и графа Элчестерского!
        С этими словами лорд развернул коня и ускакал с площади.
        И лишь один человек проводил его пристальным взором.
        Взором, в котором, казалось, нашла приют минувшая безжалостная ночь.
        Ледяное пламя этих глаз, похоже, выжгло все в душе их обладателя в пепел. И способно было, как клинок, пронзить любого неосторожного, напоровшегося на этот взгляд.
        Молодой человек стоял у дальней стены и молча смотрел на сутолоку на площади...
        Одежда его являла собой жалкое зрелище: вода и грязь ланд превратили некогда изысканный костюм в изодранные лохмотья неопределенного цвета, роскошные черные волосы, склеенные мутной взвесью глинистых луж, спутались и сосульками спадали на лоб и плечи.
        А по двум драгоценным перстням на пальцах, да мечу на поясе, можно было принять этого бродягу за разбойника с большой дороги, но никак не за лорда...
        Между тем этот подозрительного вида оборванец и был лордом.
        Лордом Фрэнсисом.
        Он мог бы рассказать, как бежал сквозь ураган, оскальзываясь сапогами в мутные лужи, падая и поднимаясь. Стремясь уйти как можно дальше. Как полз по мокрым скалам, ежеминутно рискуя свалиться вниз, в грохочущее неистовство темного моря, как продирался через обезумевший стонущий лес, где деревья струили ветви своих вершин по небу, как струит трава свои метелки по речному потоку...
        На каменистой полянке, на которой не задерживалась вода, устремляясь вниз, в овражек по каменным природным ступенькам - юноша увидел корявую колоду. Там, в дупле упавшего, прошлогоднего ствола, беглец и нашел себе укрытие от бури...
        И лежал, скорчившись от холода, на ложе из отсыревшей древесной трухи, слушая, как воет снаружи ветер и молотит дождь по мертвому стволу.
        Мысли...
        Не давали покоя мысли.
        Чем больше Фрэнсис обдумывал происшедшее, тем нелепее оно ему казалось.
        И все больше крепло убеждение, что, убежав из замка, он совершил чудовищную, непоправимую глупость...
        Он признал за собой вину.
        А какую, даже представления не имел...
        Останься он - и можно было бы оправдаться, объяснить...
        А сейчас...сейчас остается только ждать вестей и обдумывать ситуацию...
        Под эти невеселые раздумья Фрэнсис и уснул.
        Проснулся он от внезапно опустившейся тишины. Она окутала лес, как нежный туман, утешая и баюкая.
        Буря унеслась в неведомые дали, и над Элчестером вставало солнце.
        Холод не дал молодому человеку заснуть снова. Выбравшись из гостеприимного ствола, беглец направился дальше, к городу, до которого оставалось не более двух верст.
        И вот путник стоит на площади, никем не узнанный, и слушает речи герольда.
        - ...А кто будет помогать означенному преступнику, давать деньги и предоставлять укрытие, тот будет повинен в соучастии и государственной измене!..
        Вот она, разгадка. В бесстрастном холодном выражении глаз Дика, в той небрежности, с какой брат швырнул монеты в толпу...
        ...брат...
        Упоение.
        Упоение положением, которого у мальчишки никогда не было. Местом, которое он всегда хотел занять.
        Неужели титул стоит предательства?..
        Неужели для его брата ничего не стоила их дружба?..
        Доверие?..
        Боже, как же темны бездны душ человеческих...
        Неужели Дик не испытывал ни малейших сомнений?.. Откуда в нем такое жестокое сердце?.. Неужели этот мальчик, похожий на эльфа, оказался столь завистлив и лицемерен?..
        Трудно поверить...
        А, между тем, это так.
        Боль.
        Но хуже...хуже всего...
        ...свадьба с Фредерикой!..
        Быть того не может...
        Зачем? Неужели то, о чем рассуждал Дик вчера вечером, правда?.. И расчетливая алчность поглотила все в душе несчастного?..
        Дик бы посмеялся, услышь он, что брат назвал его несчастным.
        "Еще вопрос, кого из нас пожалеть, братец!"
        Фрэнсис почти услышал насмешливый негромкий смех Дика.
        Поздно...поздно идти к королю, объяснять, просить... Зная ум Ричарда...
        Поздно.
        Каково сейчас Фредерике?.. Что она чувствует, поверила ли в его вину?.. Неужели поверила?.. Неужели согласна выйти замуж за Ричарда?..
        Зная своенравный характер этой девушки и ее независимый ум, допустить такое было сложно... В любом случае, они должны поговорить! Быть может, она согласится бежать? Пусть они обвенчаются без благословения, пусть вынуждены будут покинуть страну...если Фредерика согласится пойти на это - пусть!
        Добраться до Франции, устроиться на королевскую службу - и его невеста получит ту жизнь, к которой привыкла, которая ей подобает. Деньги у него есть...
        А Ричард... Еще будет время понять. Решить, стоит брат мести или презрения.
        Вспомнился недавний разговор с любимой. Вот он и оказался на месте принца Роберта...
        Господи, как его леди была права!
        Быть может, во Франции появится возможность восстановить свое доброе имя, хотя бы в глазах отца. Написать ему, объяснить... Быть может, время смягчит отцовский гнев, любовь к сыну окажется сильнее наветов Дика?.. Пока не попробуешь, не узнаешь...
        Грустно и больно, но такова правда. И он сам виноват в случившемся, раз был настолько доверчив!
        Надо просто выждать.
        И, пока никто не предполагает, что беглец может вернуться, надо встретиться с Фредерикой. Пока еще есть время...
        Значит, в обратный путь к замку Элчестер!
        ...Полдень лорд встретил у небольшого озерца в лесной чаще. Ивы склонили плакучие ветви над зеленой водой, прозрачной и тихой, как июльский день. Солнце игриво плескалось в безмятежной глади, дразня рыб, охотившихся на мошкару, путалось в камышах...
        Лес звенел от томной тишины.
        Жара повисла меж ветвей.
        Фрэнсис не смог удержаться от искушения хоть чуть-чуть сполоснуть одежду и искупаться.
        Надев пояс, где висел кошелек с золотыми монетами, прямо на голое тело, юноша с наслаждением врезался в мягкую воду, окутавшую его, как шелковые простыни. Он нырял, резвился и плавал, как карась, выкинув на время все дурные мысли из головы, и вдруг услышал тихий мелодичный смех.
        Фыркнув, чтобы выплюнуть попавшую в рот от неожиданности воду, молодой человек повернулся к противоположному берегу - и почувствовал, как густая краска заливает его щеки.
        Там, под раскидистой ивой, стояла девушка в воздушном шелковом платье, голубом, как вода родника. И ее белокурые волосы свободно струились по спине и плечам. И прозрачные, как капли, серьги качались вдоль лица, подчеркивая его ясную, какую-то светоносную, чистоту...
        А за ее спиной возвышался дом. Небольшой дом, сложенный из крупных камней, под соломенной крышей.
        Фрэнсис невольно потряс головой. Он готов был поклясться, что еще минуту назад никакого дома там не было! Не мог он не заметить жилья, да еще такого приметного!
        - Славный денек, благородный рыцарь! - крикнула между тем девушка. - Как водичка?..
        - Залезь и испробуй! - буркнул весьма неучтиво Фрэнсис, немало смущенный ситуацией: он голый в воде, а девица стоит и зубоскалит...
        - Да не смущайтесь, сэр рыцарь! Давайте я отвернусь, вы оденетесь и зайдете в гости! - хохотала-заливалась девица.
        И не страшно ей, одной, в лесу, к себе мужчину зазывать...
        Или...не одной?
        - Моя одежда не на том берегу, - проворчал Фрэнсис.
        - А тут озеро, а не речка! Вы оденьтесь, да по бережку-то обойдите, прекрасный сэр, и новости мне поведайте. А то живу я одна, ничего не знаю, не вижу... Но чувствую, дивные новости нынче у нас в графстве!
        Не отвечая, юноша мощными глубокими гребками поплыл к тому месту, где сох его наряд. К счастью, платье, как и меч, оказалось на месте.
        Стиснув зубы и отбросив смущенье, молодой лорд выбрался из воды и принялся одеваться, ежеминутно ожидая либо глупых замечаний с того берега, либо - того хуже - нападения разбойников.
        Все было тихо.
        Закончив с одеванием, юноша прицепил меч и направился прочь от озера, вглубь леса, как вдруг навстречу ему из-за куста вышла давешняя девушка.
        Загородила дорогу.
        Улыбается... Пряди на грудь перекинула, перебирает...
        И над озером висит нехорошая тишина.
        Ждущая.
        - Нет, сэр рыцарь, так просто от моего озера еще никто не уходил... - голос журчит, словно вода по камушкам переливается. - И вы без своей платы не уйдете...
        И пошла, а трава под ногами не колышется...
        Фрэнсис положил руку на рукоять меча.
        - Чего ты хочешь?..
        - Говорю же, пока новости послушать хочу. Посидим на берегу, поговорим... Добром прошу, сэр рыцарь.
        И ясная такая улыбка на губах, как солнце на волнах...
        Фрэнсис решил набраться терпения и покорно вздохнул.
        - Как вас зовут, леди?..
        - Эдгит. Слышали обо мне, благородный сэр?
        И усмехнулась, а взгляд колючим стал.
        Злым.
        Зеленые глаза...
        Фрэнсис стоял, не веря себе. Поражаясь сходству...
        Зеленые глаза. Светлые, почти белые волосы волнами по плечам, лицо светится...
        Лилия над трясиной.
        Такое же чувство всегда вызывал у него младший брат.
        Неужели?..
        Но эта женщина выглядит их ровесницей...
        Эдгит...
        - Мои дети, говорят, очень на меня похожи, - рассмеялась опять эта лесная нечисть. - А вы, наверное, с Диком знакомы, коли так приглядываетесь?.. Им и сила от меня переходит, только вот они сами не подозревают о том...незачем им знать, до поры...
        Фрэнсис невольно отступил на шаг.
        - Так вы та самая леди Эдгит, что была невестой Харальда?.. - в замешательстве пробормотал он.
        - Да, благородный сэр, - потупила взгляд девушка, и впервые в голосе ее прозвучала грусть... - Мы жили в этом доме, который разорил Гирт со своими мерзавцами... - и вдруг Эдгит вскинула голову, и лорд Элчестерский помимо воли попятился. На этом лице не осталось ничего человеческого. Лишь одна слепая, безумная ненависть. Глаза Эдгит побелели, а клыки вытянулись, напоминая змеиные.
        - Но пусть этот проклятый род не надеется, что я прощу! - прошипела она. - Я успокоюсь только тогда, когда изживу их проклятое семя до последнего выродка, а мои дети поселятся в их замке!.. Век за веком я соблазняла глав этого рода и отдавала им своих детей, надеясь, что одному из моих крошек повезет...и на этот раз, я чувствую, моя давняя мечта сбылась! - зубки ее оскалились в гримасе злобной радости, а взор полыхнул белым пламенем. - Я чувствую, что-то изменилось в замке!
        - Но ведь Харальд уже отомстил, леди Эдгит... - невольно понизив голос, выдохнул Фрэнсис.
        Эдгит негромко, медленно рассмеялась.
        - Гирту и его дружкам. Да. Но я прокляла весь их род... Харальд звал меня с собой, но я не могу простить свою поруганную честь! Если он так малодушен, пусть уходит! Харальд обрел вечный покой, и я не удерживала его...ах, как это предательство похоже на мужчин их рода!
        "Она сошла с ума"... - похолодев, осознал Фрэнсис.
        - Но ведь уже полвека, как их род уничтожен! - воскликнул он. - Зачем же вы мстите нам? Наша семья не имеет никакого отношения к роду, причинившему вам столько горя! Мы даже не саксы, мы норманны! Леди Эдгит...вы знаете об этом?
        Леди Эдгит медленно повернула голову и нехороший огонек зажег холодную глубину ее зеленых глаз.
        - Ты сказал: наша семья?.. - медленно проговорила она. - Неужели судьба подарила мне такую удачу, и ко мне пожаловал сам лорд Фрэнсис?.. Старший, законный сыночек... Второй Гирт...
        Фрэнсис попятился.
        Она наступала на него, оскалив острые зубки, чем-то похожие на щучьи, и внезапно на жертву волной накатило ощущение чего-то липкого и холодного, как гниющая тина, затхлого и склизкого... Это незримо изливалось из Эдгит, заполняя воздух вокруг.
        Юношу замутило. Темный, глухой ужас поднимался в сердце, ужас от присутствия мерзкой, отвратительной твари, которая может к тебе прикоснуться!
        Которая вознамерилась тебя сожрать!
        В голове лихорадочно проносились сотни историй о привидениях, но ни одна из них не говорила о таких монстрах!
        "А ведь Харальд был таким же! - полоснула догадка. - Иначе как же он сумел бы перегрызть горло своему противнику?.."
        От догадки лучше не стало.
        В нос ударил запах разлагающихся водорослей. Эдгит улыбалась...она словно пила его ужас, раскручивая вокруг себя черный водоворот страха и отвращения.
        Фрэнсис тихо проскулил и, липкими от холодного пота руками, стиснул рукоять меча.
        И черная пелена стала тоньше.
        Не рассеялась, нет, но уже не давила так на волю и разум.
        Эдгит яростно взвыла и лязгнула зубастой пастью, очутившейся вдруг совсем близко...
        "Железо! - с яркостью отчаяния озарило Фрэнсиса. - Некоторая нечисть боится железа - человеческого металла, закаленного на чистом огне! А сила Эдгит... Эдгит ведь утопилась! Ее сила связана с водой..."
        Юноша вытащил меч из ножон.
        - Спрячь! - приказ хлестнул бешеной упругой плетью. - Убери! Ты надеешься отбиться от меня этой никчемной железкой?.. Дурак... Убери его, и твоя смерть будет относительно легкой, мальчик Фрэнки...
        - Я рискну тебя не послушаться, - криво усмехнулся молодой человек, гигантским усилием воли заставив себя остановиться и поднять оружие.
        Навстречу этой выжившей из ума нежити.
        Она почему-то тоже остановилась.
        - Да что ты мне сделаешь?.. - насмешливо швырнула Эдгит в лицо своему противнику. - Меня нельзя убить, ничтожество, я давно мертва!
        - Разве мертвые женщины могут рожать детей?.. - с сарказмом поинтересовался юноша. Он уже понял, что меч заставляет призрак держаться на расстоянии.
        - Такие, как я, могут многое! - неприятно рассмеялась девушка. - Да в моих детях только половина человеческого: от их дурных отцов! Знай мои крошки, на что способны, они бы правили миром!
        - Ох, как же в тебе силен грех тщеславия! - насмешничал лорд Элчестер. Эдгит скрипнула зубами. - У твоих детей болотная тина вместо сердца!
        - А ты недалек от истины, - согласно хмыкнула призрачная красавица. - А еще у них разум, чистый, как воды родников, и такой же холодный, такой же незамутненный глупыми привязанностями! И обаяние, как нежность самой воды в жаркий полдень, им нельзя не верить, их нельзя не любить, моих крошек... А ты, со своими дурацкими обвинениями, что ты делаешь в лесу, одетый, как бродяга?! Дику удалось получить твою долю?.. Я чувствовала это!..
        - Он получил. Но сможет ли удержать?..
        - Ты, ничтожный глупец, поганое семя Гирта, ты не уйдешь отсюда живым, даже не мечтай... - фыркнула взбешенная Эдгит. - Ты смеешь угрожать моему сыну...
        - Леди Эдгит, а я в детстве так сочувствовал вам... - вдруг тихо и горько проговорил лорд Элчестерский. - А вы... С вами случилось самое худшее, что может случиться с душой человека на этой земле: пытаясь мстить злу, вы сами стали злом, его частью. Леди Эдгит, такой ли некогда вас любил Харальд?.. Он стал карающим мечом справедливости, он не изменял добру и своей любви к вам, а вы... Стремясь отомстить, вы изменили себе, вы потеряли даже свою чистоту, отдавая себя потомкам Гирта, как последняя продажная девка...
        - Гирт забрал мою чистоту! - в бешенстве взвизгнула она. - Теперь пусть его выродки расхлебывают!..
        - Насилие не способно убить невинность души. Ее можем убить лишь мы сами... Вы должны простить, леди Эдгит, и не мучить себя еще больше. Тем более, что род Гирта давно погиб...
        - Лжец! - сухо отрезала она. - Трусливый лжец! Что ты, мальчишка, можешь знать о добре и зле, как ты смеешь выговаривать мне?.. Я убью тебя!
        - Может, я и не смел бы, если бы из-за вашей несправедливой мести не страдала ни в чем не повинная девушка, моя возлюбленная, моя невеста. Она чиста, как голубка, добра и невинна... Такою же, верно, когда-то были и вы, прекрасная Эдгит. Чем перед вами виновна хотя бы эта девушка, что вы желаете ей той же судьбы, что забрала вашу жизнь?..
        Эдгит низко и злобно засмеялась.
        - Что ты можешь знать о том, какой я была? Я сама уже не помню! Меня не интересует твоя девка! Пусть... Пусть испытает то же, что и я! Будет знать, как клясться в любви отродью Гирта!
        - А она жалела вас, Эдгит... - негромко произнес Фрэнсис, поднимая меч...
        Она прыгнула к его горлу в тот момент, когда лезвие опускалось.
        Меч синей огненной полосой прошел сквозь ее тело, зашипев, словно раскаленный металл, погруженный в ледяную воду.
        На Фрэнсиса, не мигая, смотрели широко распахнутые глаза Эдгит которая призрачным облачком висела над травой, не касаясь земли, воздушная, как вечерний туман.
        Ее милое личико - клыки куда-то исчезли - стало беспомощным, грустным, растерянным и одновременно каким-то рассерженным.
        На Фрэнсиса смотрело настоящее привидение.
        Ее голос эхом пролетел над озером, как перезвон далеких колоколов:
        - Молись, чтобы второй раз не встретиться со мной, Фрэнсис, сын Эдмунда. Второй раз я не отпущу тебя...
        Подул ветерок, и Эдгит пропала, рассеявшись, как сонный морок.
        Лорд оглянулся, посмотрев на то место, где видел дом.
        Там было пусто.
        Лишь под кустами и невысокими деревьями можно было смутно угадать развалины дома - если знать, что он там некогда стоял...
        Покачав головой, Фрэнсис отправился в дальнейший путь, раздумывая о страшной судьбе леди Эдгит.
        Он не убил ее. Не освободил.
        Просто разрушил ее материальную оболочку.
        Надолго ли?
        На день? Полдня? На час?..
        Пожав плечами, лорд Элчестерский сунул меч в ножны и углубился в лес.
        Глава VI
        У норы лисицы всегда два выхода. У замка феодала должно быть не меньше.
        У лисицы всегда есть тайный выход, припасенный на случай бегства. У замка феодала должно быть несколько...
        Тот ход, которым бежал Фрэнсис, был известен всем в семье. Но был еще один ход, о котором знал только сам граф и его наследник, ход, сохранявшийся в глубокой тайне даже от других членов семьи - таким образом, лорд всегда мог быть уверен, что даже в самой безнадежной ситуации сумеет покинуть крепость и спасти своих людей.
        Но там, где можно выйти, можно и войти.
        Фрэнсис полагал, что настал именно тот, крайний, случай, когда глубокой ночью раздвигал колючие ветки густо разросшихся кустов на холме, за которыми скрывалась изрытая трещинами поверхность скалы: потайная дверь...
        Юноша запалил сломленную ветку, проскальзывая в глубокий сырой лаз вырубленного в скале коридора. Длинная и тонкая кишка тоннеля, изгибаясь, вела в темноту.
        Мили по подземелью.
        Этот ход был куда длиннее первого.
        Зато о нем никак не мог знать Ричард.
        Замки, как и люди, очень хорошо помнят тех, с кем делят жизнь...
        Дом не может не признать хозяина. Более того, зачастую дома сами выбирают их. Они могут симпатизировать человеку, любить его - или недолюбливать... Как никогда остро ощутил юный лорд, что этот ход - часть его Элчестера, его владения, его пристани... И что вряд ли когда-нибудь еще доведется ему открыто вступить под его своды. Замок с радостью примет своего господина, но примут ли люди, живущие в нем?..
        Перед дверью, выводившей наружу, Фрэнсис на секунду остановился и замер, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
        Единственный недостаток хода: он выводил во внутренний двор замка.
        Чтобы никто не мог прокрасться внутрь этим лазом...
        Поднявшись по покрытым пылью ступенькам, Фрэнсис прислушался. По его расчетам, ночь должна была только-только вступить в свою последнюю треть...
        Наконец юноша решился - и нажал на потайную кнопку. Дверь бесшумно отъехала в сторону, и молодой человек легко проскользнул в приоткрывшуюся щель.
        Стена за ним тут же встала на место.
        Было тихо. Только ярко светила луна, и провалы теней от хозяйственных построек казались глубокими омутами мрака.
        Плавно и бесшумно выдохнув, беглец окунулся в чернильную мглу у стен донжона, направляясь к кухонной двери. Через нее он и проник в замок...
        Коридоры...
        Ступени...
        Лестницы...
        Замирать перед каждым поворотом.
        Вот и дверь Фредерики!
        Фрэнсис коротко и сильно постучал.
        - Кто там? - спросил резкий заспанный голос, не голос Мэри.
        Лорд мгновенно оценил ситуацию.
        - Это от его милости графа Эдмунда. Это для миледи, когда она проснется... - дребезжащим старческим голосом прокашлял молодой человек.
        - Ну чего там еще? - ворчливо отозвалась новоявленная дуэнья, отворяя дверь...
        Фрэнсис резко втолкнул женщину внутрь: она была толстой, тяжелой и сильной, и попыталась было сопротивляться, но взбешенный лорд лишь резко и коротко ударил ее по голове рукояткой кинжала, лишив сознания.
        И захлопнул двери.
        На шум из спальни вышла еще одна, сухопарая и жилистая особа с хмурым пожелтелым лицом, и, увидев своего господина, испуганно вскрикнула, тут же зажав себе рот руками.
        - Милорд... граф...ваша милость...простите...я не хотела, мне приказали...
        - Пикнешь - убью, - просто сообщил молодой граф. - Где Фредерика?
        - Фрэнки!..
        В следующую секунду девушка уже выпорхнула из спальни и подстреленной птицей прижалась к его груди, мелко дрожа всем телом. Ее каштановые волосы спутанными прядями рассыпались по меху воротника и синему шелку халата...
        И кинжал выскользнул из пальцев лорда. Его руки обняли свое сокровище.
        - Ты вернулся! Ты спасешь меня! Я знала, знала... любимый... - она безостановочно повторяла и повторяла это, вцепившись тонкими пальчиками в его лохмотья, и слезы мешались на ее лице с улыбкой.
        - Господи, что они с тобой сделали?.. - похолодев, спросил Фрэнсис, осторожно отстраняя девушку от себя и заглядывая ей в лицо.
        Ее заплаканные глаза лучились счастьем.
        - Ничего... Все хорошо, Фрэнки, милый...все хорошо...увези меня отсюда, куда угодно! Я не могу без тебя...я так боялась... но я верила, что ты придешь, я ждала...
        - Мой брат, надеюсь, не досаждал тебе?..
        Фредерика рассмеялась.
        - О боже мой, Фрэнки, какой ты дипломатичный! Он был совершеннейшим джентльменом...разве только несколько раз ударил меня. Когда я хотела выброситься в окно. Знаешь...более страшного человека я не встречала.
        - Не будем сейчас о Дике, - покачал головой Фрэнсис. - Собирайся! Накинь что-нибудь сверху, мы должны торопиться...
        - Подожди, я соберу свои драгоценности и надену платье...
        - Поспеши, родная. Поспеши!
        - Да-да, разумеется. Любимый...возможно ли мне разомкнуть руки?.. Отстраниться от тебя?.. Мне так хорошо с тобой...не отпускай меня из своих объятий, обними меня крепче! Я хочу чувствовать, что ты снова со мной, что я твоя, только твоя... Целуй меня, возьми меня...здесь...сейчас...я так хочу, я боюсь, что в последний раз вижу тебя...
        Фрэнсис мягко высвободился.
        - Милая...не теперь. Поторопись. У нас будут с тобой все ночи мира, все его светлые дни. Только поторопись сейчас...
        - Нет, Фрэнки. Не будут. - Слезы заструились по ее побледневшим щекам. - Я боюсь, любимый...я боюсь... Люби меня, люби меня здесь, этой ночью, в Элчестере, который я так хотела считать своим будущим домом! Пусть в первый раз мы будем близки здесь! - она провела дрожащими пальцами по его щеке - и оторвала, вдруг почувствовав влагу. На кончике пальца блестела слезинка...
        - Прости меня, Фрэнки. Прости! - выдохнула она. - Но...ты же себе никогда этого не простишь, если откажешься сейчас...
        - Фредерика, я тебя умоляю... - с отчаянием прошептал юноша.
        Его возлюбленная, ни слова больше не говоря, развернулась и скрылась в своей спальне, откуда донесся шорох одежды.
        - Помоги ей одеться! - коротко приказал лорд безмолвно сидевшей перепуганной служанке. Вторая бесформенной грудой тряпья по-прежнему валялась на полу. Рядом тускло поблескивал забытый кинжал...
        Через четверть часа Фредерика вновь вышла в гостиную. На ней было то самое серебристое легкое платье, в котором еще вчера она играла со своим женихом в шахматы... Волосы девушка забрала тонкой жемчужной сеточкой на затылке в "корзиночку".
        - Возьми кошелек, мой хороший, мой Фрэнки... - ласково шепнула она, протягивая любимому кожаный мешочек. - Там деньги и мои фамильные драгоценности...
        И набросила сверху темный плащ, скрепив у горла завязками.
        - Накинь капюшон, - посоветовал Фрэнсис, опуская деньги в поясной карман.
        Фредерика безропотно послушалась, и оба осторожно проскользнули в пустынный коридор.
        Изящный тонкий стилет, поблескивая золотой рукоятью, сиротливо остался лежать в покинутом будуаре...
        Девушка легко и бесшумно скользила в замковых переходах, похожая на беззвучную тень, на призрак. Ни шороха одежды, ни звука шагов - ничего.
        У Фрэнсиса мороз пошел по коже, и молодой человек сам не смог бы сказать - почему...
        На пороге кухни его невеста обернулась и осторожно прижала свои прохладные пальчики к пересохшим губам любимого. В ее темных глазах сиял странный свет нежности и прощания.
        - Что бы ни случилось, мой любимый, я ни о чем не жалею. Если ты потеряешь меня, и тебе удастся выбраться отсюда, ради всего святого, найди себе другую! Мне страшно подумать, что из-за меня ты можешь быть несчастен! Ладно, Фрэнки? Ладно? Пообещай мне!
        Фрэнсис стоял, не в силах кивнуть, не в силах перевести дыхание: в горле застрял плотный густой комок горечи.
        Наконец юноша нашел в себе силы прошептать:
        - Если я найду кого-то, кто в силах будет затмить тебя в моем сердце - тогда, обещаю, я не позволю чувству вины помешать нам...если я найду кого-то лучше тебя, моя любимая!
        - Хорошо! - коротко кивнула графиня Уэлчерста, стремительно проходя в кухню.
        Из открытых внешних дверей уже сочился слабый пепельный свет тусклого утра, смутно отсвечивая на медных котлах и сковородках...
        - Мы должны спешить, - сквозь зубы процедил похититель. Его спутница лишь кивнула, прибавляя шаг.
        - А мне кажется, что вы уже пришли, - раздался сзади негромкий смешок.
        Оба замерли и медленно развернулись.
        Фредерика вскрикнула и спряталась за Фрэнсиса, прижав сжатые руки к сердцу.
        На другой лестнице, почти напротив той, откуда они только что спустились, стоял Ричард, и его светлые волосы рассыпАлись по черному бархату туники с тонкой серебряной нитью. Пальцы нежно поглаживали эфес кинжала, заткнутого за пояс.
        И насмешливая довольная улыбка скользила по губам.
        - Я рад, что повстречал вас здесь. Теперь мне не придется жениться на этой, не скрою, не совсем приятной мне леди. Но, если вы думаете, что я позволю вам уйти, вы ошибаетесь.
        - Откуда вы взялись?.. - вырвалось у Фредерики. Дик чуть слышно хмыкнул и отвесил легкий полупоклон:
        - Видите ли, леди, Салли вовсе не такая слабая особа, как, вероятно, думал мой братец...и не такая глупая, как можно предположить, глядя на нее. Она пришла в себя довольно быстро после того удара, которым ты угостил ее, мой дорогой, и довольно умело притворялась. Так что...Маргарет вы оставили связанной, а вот Салли посчитали безопасной.
        Я ответил на ваш вопрос, миледи?..
        Дик говорил вежливо, и снисходительная усмешка не покидала его губ.
        - Как твоя рука? - полюбопытствовал Фрэнсис, опуская ладонь на рукоять меча.
        - Прекрасно, милый брат, прекрасно! - негромко рассмеялся Ричард. - Я и не ожидал, что так быстро поправлюсь! Едва я обрел твой титул, все стало получаться намного быстрее и лучше, словно по волшебству! Даже раны заживают - как на собаке, - сквозь зубы выдохнул Фрэнсис.
        Дик рассмеялся.
        - Пусть будет, как на собаке. Только я дворовой дог, а ты, братец - бездомный паршивый пес! Не так ли? Вздумал сучку увести?..
        - Ричард, ты так хочешь, чтобы я убил тебя? - поинтересовался Фрэнсис.
        - О нет, мой дорогой! Я хочу, чтобы ты дал мне возможность убить тебя! Меня не прельщает пример нашего короля, всю жизнь дрожавшего за свой трон, ожидая возмездия со стороны Роберта, даже пленного. Видишь ли, хороший наследник - единственный наследник. Ничего личного, друг мой.
        - Тогда не будем тянуть время, во имя бога! - поморщился старший брат, доставая меч.
        - Фрэнки! - вскрикнула Фредерика.
        - У нас нет другого выхода, - не глядя на нее, бросил мужчина. - Это - его выбор. Один из нас должен сейчас умереть.
        - Но...
        - Делай, что должно, а свершится, чему суждено... Это хорошие слова, моя любимая. И, как ты сказал, Дик, ничего личного!
        Дик плавным движением извлек свой меч, и скользящим шагом направился вдоль стены, стараясь обойти противника. Молодые люди держали мечи перед собой, острием вверх, не спуская друг с друга настороженных глаз.
        А потом Ричард стремительно прыгнул на Фрэнсиса, тот встретил выпад брата быстрым движением кисти, и лезвия, встретившись, зазвучали.
        Разговор мечей...
        Братья кружили по кухне, время от времени обмениваясь короткими ударами, и вдруг резко поединок взорвался слепым седым вихрем стали. Воздух тяжело загудел вокруг озверело взрычавших клинков, рассыпАвших сотни золотистых брызг от яростных соприкосновений металла...
        Момент, когда для соперников нет ничего, кроме стального кружева, что выплетает оружие, и весь мир сужается до тебя и противника...
        Тут решается, кто наградит мечи за их оглашенную пляску.
        Наградит своей кровью.
        Развлечение требует платы, господа...
        Фредерика это поняла.
        Осторожно сняв со стены тяжелую сковородку, она начала подкрадываться к Ричарду со спины, прячась от обоих сражающихся - за огромной плитой.
        Ей осталось несколько шагов до удара...
        Фрэнсис вспрыгнул на плиту, занося меч...
        Дик парировал, развернулся, вскидывая оружие...
        ...Фрэнсис отчетливо видел расширившиеся изумлением и запоздалым испугом карие глаза любимой, когда клинок брата разворотил ей грудь, приколов девушку к стене.
        Лицо ее стало растерянным и беспомощным, рот приоткрылся...
        ... На Фрэнсиса, не мигая, смотрели широко распахнутые глаза Эдгит...
        Меч синей огненной полосой прошел сквозь ее тело...
        Эдгит...
        Фредерика...
        Она судорожно и коротко всхлипывала, ловя ртом воздух, привстав на цыпочки, удерживая тело, обвисающее на мече, чтобы не разрезать сердце...
        В расширившихся глазах застыл ужас, в глазах, устремленных на двух окаменевших молодых людей, в шоке замерших напротив.
        Дик сглотнул.
        - Господи, Фрэнки...я этого не хотел... - прошептал он хрипло, бледный, как призрак утопленника.
        - Фр... Фрэнки... - в невнятном голосе девушки булькала кровь, струйка потекла по подбородку, залила платье...
        А потом ноги не выдержали бедняжку - и она всем телом сползла по стене на выпивший ее жизнь меч...
        Ричард быстро повернул голову, глянув на брата.
        В черных глазах Фрэнсиса застыла пустота.
        Ни ненависти.
        Ни ярости.
        Спокойствие.
        Отчаяние.
        Приговор.
        Так Фрэнки стоял, в полном молчании, на плите, глядя на убитую девушку и убившего ее Дика, а потом спрыгнул вниз, в узкий проход.
        Нелепо... Как все это нелепо...
        Дик покачал головой.
        - Я не хотел, чтобы так вышло. Но дела это не меняет, - устало вздохнул он, вытаскивая из тела графини свое оружие. - К тому же, уже рассвело. Для тебя будет лучше, если ты уйдешь вслед за ней...
        Фрэнсис не ответил ему ни слова. Лишь безжизненно покачал головой.
        Ни один из братьев больше не думал о поединке, будто смерть, оскорбленная ошибкой, в наказание сковала их заживо неподъемной тяжестью.
        - Фрэнки...не в моих привычках оправдываться...но неужели ты не понимаешь?.. - наконец не выдержал Дик. - Неужели не понимаешь меня?
        - Я все понимаю, - тихо ответил юноше старший брат, глядя на мертвую невесту. - Но это не имеет теперь никакого значения, Дик. Ты ведь понимаешь, что я должен убить тебя, что это долг чести?..
        Голос Фрэнсиса был серым и безжизненным.
        - После нее я больше всего на свете любил тебя. Зачем тебе понадобилось все это?..
        Ричард криво усмехнулся, а потом резко содрал с крюка висевшее рядом полотенце и отчаянно принялся оттирать кровь с лезвия. Голос его стал пронзительным от рвущейся наружу ярости и обиды. От боли...
        - Долг чести! Вот чему ты молишься... "долг чести"! - Юноша скрипнул зубами, на скулах его заходили желваки. - Для тебя и отца честь всегда была мерилом всех событий. Вы смотрели на меня, как на грязь, пятнающую родовой герб! Стыдливо отводили глаза, когда гости интересовались, кто же компаньон юного наследника!.. Ваша честь позволяла терпеть, когда знатные лорды упражнялись в остроумии на мой счет, а я выслушивал, стиснув зубы. "Наглый мальчишка, явившийся на свет божий без приглашения!" Терпеть и молчать, и радоваться, что родной отец и брат соизволили разрешить мне жить с ними под одной крышей, а не в загаженной лачуге, и даже есть за одним столом с благородными родственниками - когда в замке нет посторонних. Ваша честь позволяла отцу развлекаться на стороне, выгнать мою мать...отдать меня кормилице... Я даже не знаю, что значит нежность женщины, лишен даже той малости, что есть у тебя: я не могу подойти к портрету, мысленно сказав: эта леди дала мне жизнь, я молюсь за упокой ее души... Я даже имени ее не знаю! "Честь"! Такова же ваша честь! А теперь не обессудьте, что я нахожу для своей чести
приемлемым поступать с вами так, как вы того заслуживаете!..
        Фрэнсис поднял на младшего брата глаза, полные страдания и горького изумления.
        - Господи, Дик... Очнись! Отвлекись хоть на секунду от себя и раскрой глаза! Я любил тебя, а ты... ты полон мелочной зависти. Дай хотя бы остыть телу девушки, которая ничем не была виновата перед тобой, и уж потом изливай свою ненависть... - Юноша запнулся, а потом тихо заметил: - Твою мать звали Эдгит, и тебе не помешало бы в самом деле помолиться за упокой ее души. Молись и за себя...
        - С чего бы это? - насмешливо хмыкнул Ричард, бросая под ноги брату окровавленное полотенце. - Угрожаешь?
        - Я уже сказал, что, после всего сделанного тобой, я не могу позволить себе оставить тебя в живых. Но не здесь. Не при Фредерике...
        За стеной послышались голоса, и в дверях, пораженная увиденным, застыла дворня.
        А через секунду замок пробудился от женских криков и топота проснувшейся стражи.
        - Ты не понял, милый братец, - вновь насмешливо хмыкнул Дик. - Это я не могу позволить себе оставить тебя в живых. Но ты прав: не здесь. - И отдал коротко хлестнувший приказ вбежавшей страже: - Взять убийцу!
        И с пронзительной ясностью пойманный беглец понял значение и стертой с лезвия крови, и скомканной, мокрой белой тряпки в алых пятнах...
        У своих ног...
        Два чистых клинка...который из них пронзил сердце графини Уэлчерста?..
        И за это короткое мгновение Фрэнсис уловил в зеленых глазах Ричарда и ликование, и насмешку, и страстное нетерпение: вот сейчас законный лорд начнет защищаться, и это даст повод страже устранить опасного соперника...
        Криво усмехнувшись, лорд Элчестерский бросил зазвеневший меч на пол.
        - Мне нечего бояться, Дик. Напротив, на твоем месте я бы подумал о бегстве. Я понимаю, как искусно ты сплел свои наветы, и какое на самом деле у меня отчаянное положение, но отец любит меня. Я расскажу ему всю правду, и мы посмотрим, что выберет его сердце!
        Ричард закусил губы.
        Глава VII
        "Эрик остановился рядом с троном, и все склонили перед ним головы.
        Кроме меня, естественно, но стражники вновь натянули цепи,
        и на этот раз я был поставлен на колени.
        Сегодняшний день был днем его коронации".
        Р. Желязны."Хроники Эмбера" ("Девять принцев Эмбера". Глава 7).
        Мы с тобой, как две спящих дороги,
        Над которыми - звезды и память.
        Разве мы виноваты, что боги
        Не поверили в равенство с нами?
        Разве мы виноваты, что судьбы
        Сплетены в цепи грез и проклятий,
        И на наших руках их не будет,
        А за это так дорого платят?
        Мы с тобою, как два отреченья
        От привычного детского света,
        Разве мы виноваты, что тенью
        Нам брести через жизнь за ответом?
        А воздастся ли где-то по вере,
        Все равно угадать невозможно...
        Мы с тобой - всемогущая ересь -
        Путь Надежды, всегда безнадежный!
        Мистардэн. "К Ассиди".
        Мерный унылый звук... Только капли воды могут звучать одновременно глухо и звонко.
        Только время может мчаться стремительно - и тянуться бесконечно...
        В темноте.
        Темнота загадочна. Лишь она превращает секунды в столетия. Быть может, в ней и обитает вечность...
        Которая есть смерть.
        Жив ли человек, попадая в ловушку темного безвременья?.. В казематы и подземелья?..
        Здесь нет свода небес, отмеряющих срок покою и срок пробуждению, здесь нет чуда человеческого: часов, звонкого круга суеты переменчивой, здесь нет изменений...
        Лишь мерно падают капли: однообразные ноты безысходности.
        Могила...
        Фрэнсис лежал на мокром каменном полу без движения, не открывая глаз - к чему? Здесь нет света.
        Здесь нет выхода.
        Здесь нет надежды.
        Он уже мертв...
        То, что его сердце бьется, а грудь дышит - временное недоразумение, не больше...
        Временное? О боже, есть ли смысл думать здесь о времени?..
        Фредерика...
        Ричард...
        Это преступление, что он думал сейчас о Ричарде, а не о Фредерике?..
        Его слова...
        Глупо, что он чувствует брата правым...
        Неужели так сходят с ума?.. Сидя в подземелье, потеряв все, вплоть до уважения людей, он считает брата правым?..
        Безумец.
        Поступил ли бы он по-другому?.. Нет, ни на секунду! Потому что тоже - прав.
        Господи, какая ужасная история... Почему в ней нет подлецов и героев, как в старых легендах, почему так все запутано?..
        Почему?..
        Будь возможность бежать, будь возможность нового поединка с Ричардом - остановил ли бы он, Фрэнсис, свой меч?..
        Нет, никогда!
        Простил ли бы он себе смерть Дика?..
        Нет, никогда...
        Почему?
        Дик никогда ни в чем не сомневался...
        А он - сомневается.
        Но он же не Дик...
        Он понимает его. Нет, понять не значит простить, это всего лишь значит - разделить боль...
        Так просто...
        ...просто...
        Может ли мальчик поступать по-другому, когда его душа - в плену той болотной мрази, что жаждет мести всему их роду?.. Которая нашептывает ему нежно, опутывая разум тенетами?..
        Светлый, пронзительный разум Дика...
        Как ясный клинок, попавший в липкие, грязные руки нищего мерзавца...
        От рождения быть приговоренным к такой участи... Неужели Ричард не сможет освободиться от цепей этой полоумной нежити, и она затянет его в свою гниющую трясину...и что будет его ждать там после смерти?..
        Ричард, Ричард...
        Воспоминания...
        Вот Дик, шестнадцатилетний мальчишка, скачет верхом по лесу, и солнце искрится - в его смехе... Ветер - в его глазах... Полуденное море...
        Волосы лунным медом по плечам... В них запуталась музыка скачки...
        Тонкая белая рубашка вздулась пузырем...
        "Фрэнки, Фрэнки! Какая там лань! Я специально для тебя, посмотри!"
        Никто так не умел стрелять из лука, как Дик...
        Никто так не разделял любовь Фрэнсиса к охоте...
        ...Дик бежит по галерее, похлопывая стеком по коже сапога... Там, в конце коридора, ревет девчонка, почти их ровесница, дочка служанки. Мать за что-то выругала ее, и Ричард шутливо тыкает плаксу концом стека в спину: "Чего ревешь?.. Хочешь, подарю? - и на раскрытой ладони вырезанная из дерева фигурка, он сам смастерил ее сегодня, от нечего делать, на привале в лесу. - Только не реви ты! Ах, Фрэнки, ну отчего же у нас нет сестры?.. Мы бы баловали ее..."
        "Ты бы именно избаловал ее, Ричард..."
        Смех Дика: "Ну и зануда же ты, братец!"
        Неужели все, все было ложью, все было притворством? Из года в год, каждым вздохом, улыбкой, словом - лгать?..
        Не может быть...
        Загремел тяжелый засов, растормошив эхо подземелья. Вспоров темноту, в каземат вонзилась полоска ржавого света - факелы...
        - Поднимайся!
        Фрэнсис, жмурясь от слишком яркого после темноты пламени, поднял руку, прикрывая глаза. Лязгнула цепь ручных кандалов.
        - Поднимайся!
        Его бесцеремонно пнули под ребра.
        "Добрые подданные"...
        - Ты не боишься, что я запомню тебя?.. - с кажущейся ленцой полюбопытствовал Фрэнсис, тяжело, опираясь на стену, вставая на ноги.
        - Нет, не боюсь! - неожиданно гневно ответил тюремщик. - Таких, как ты, надо варить в масле и вешать! Это тебе еще мало досталось, выродок!..
        - Я когда-то чем-то обидел тебя?.. Почему ты так сердит на меня?..
        - Гляньте на него, этот негодяй и впрямь порожденье дьявола! Мало ему, убил бедняжку, леди Фредерику: смекнул, гад, что не сдюжит утащить ее силой, коль уж милорд Ричард ей на помощь пришел... Так еще и заколол собственного отца, нашего доброго господина! А уж он-то, бедный лорд Эдмунд, всегда осыпал его своими милостями, никогда ни в чем не отказывал! Да тебя мало псами разорвать! Иди-иди! Надеюсь, Его Величество придумает тебе наказанье! За такое-то!.. Гореть тебе в адовом пламени, выродок!
        Фрэнсиса сильно толкнули в спину, к ступеням из подземелья, так, что он снова едва не оказался на земле...
        Боже...
        Как же это случилось?..
        Неужели Дик?..
        Неужели угроза все рассказать отцу заставила Ричарда пойти на последний шаг?..
        О боже...
        Но как же брату удалось приписать и это преступление ему, Фрэнсису?..
        Молодой лорд тяжело стал подниматься по ступеням.
        За ним молча шла вымуштрованная стража, а замыкал эту унылую процессию беспрестанно проклинающий арестанта тюремщик.
        Недолгое шествие кончилось в главном холле Элчестера, где еще так недавно пировали гости, готовясь праздновать свадьбу... Сейчас тут было пустынно: лишь в простенках меж окон стояли безмолвные рыцари королевской стражи.
        Вассалы Элчестера, бароны и эсквайры, шеренгой растянулись вдоль внутренней стены, и их нарядные пестрые одеяния отнюдь не соответствовали хмурому выражению лиц.
        Все гобелены и штандарты убрали в знак траура, и холл выглядел торжественно, пустынно и голо: серый камень, золотой рассвет за бойницами, черный потолок.
        Эхо гулко разносило по залу крики чаек: белые птицы стремительно скользили прямо за бойницами, кружа над морем, и, приглядевшись, вполне можно было различить серые пятна на их изогнутых крыльях.
        Трещало пламя камина, бледное при свете дня...
        Единственным ярким пятном в обстановке было королевское кресло, да над ним два оставшихся штандарта: алый с золотом - Его Величества, и голубой с серебром - графства Элчестер.
        На троне сидел Генрих I, а рядом, по левую руку, стоял Ричард.
        Оба в черном. Только на груди Дика блестела золотая цепь с тяжелым диском, в центре которого горел голубой сапфир - украшение, что мог носить только граф Элчестерский...
        Все взгляды устремились на Фрэнсиса. Во всех - презрение. Во многих - негодование. В некоторых - ненависть...
        Взгляд короля был полон холодного безразличия.
        - Мы собрались здесь, милорды, чтобы вынести приговор человеку, стоящему перед нами. Всем вам известны его преступления: злоумышление против нас, своего государя; намерение обманом и злодеянием захватить власть в землях отца своего и господина; освободить принца Роберта и ввергнуть нашу страну в смуту и несчастья братоубийственной войны. За эти тяжкие грехи он был лишен нами своего титула и всех прав, и приговорен к смерти. Но, словно вышеперечисленного мало, преступник еще более усугубил свою вину, убив нашего дорогого друга и вашего господина, милорда графа Элчестерского. Нет слов, чтобы выразить мое горе от утраты доброго боевого товарища, вместе со мной некогда вставшего под знамена Тинчестера, кому я лично пожаловал эти великолепные земли... Подумать только, что из-за них мой Эдмунд лишился жизни, от руки собственного сына!.. Чудовище, стоящее перед вами, не пожалело даже юной невинной девушки, прекрасной и беззащитной, как цветок в утренней росе, леди Фредерики Уэлчерстской. Лицемерие его и жестокость поистине не знают пределов, и мне трудно вынести достойный приговор мерзавцу! Я, как и вы,
был всего лишь гостем, приглашенным на свадьбу, и невыносимо думать, что вместо веселого торжества нам предстоят похороны...
        Дик, вы новый граф Элчестер. Вы сын покойного Эдмунда, вы были женихом несчастной Фредерики, вы отныне хозяин здешних мест. Вам по закону принадлежит право карать и миловать в ваших владениях, и я не смею присваивать это право себе. Как король, настаиваю лишь на одном: смертная казнь. В выборе ее вы вольны, мой добрый Дик...вы сделали все, что могли, мое расположение всегда будет с вами: такое же, каким я всегда дарил вашего покойного отца. И - слушайте меня, благородные милорды! - если кто-то из вас осмелится говорить, что лорд Ричард - незаконнорожденный, или оскорблять его иными недостойными домыслами, то говорю вам: злоречивый впадет в немилость! Лорд Ричард вполне доказал свое благородство и верность нам, королю Англии, а это и только это делает рыцаря - рыцарем, и дворянина - дворянином!
        - Ваше Величество, быть может, ему есть что сказать в свое оправдание? - бесстрастно поинтересовался Дик. - Давайте послушаем. Я бы хотел найти возможность смягчить приговор...
        - В вас говорят братские чувства, мой дорогой мальчик, - покачал головой король. - Уверяю вас, такие мерзавцы неисправимы...впрочем, вы правы! Послушаем, что ваш брат имеет сказать в свое оправдание! Говорите, сэр, если вам есть что сказать.
        Фрэнсис опустил голову. Как теперь обвинять Дика?.. Сейчас такое заявление прозвучит нелепо, дерзко и смешно...
        - Я не убивал своего отца, - глухо сказал он. - Я не совершал ничего из того, в чем меня обвиняют. Но доказать свои слова я не в силах, Ваше Величество.
        - Конечно, - вздохнул Генрих. - А вы что-то другое ожидали услышать, мой добрый Ричард? Все преступники таковы: твердят одно и то же...
        - Быть может, он укажет на истинного виновника всех преступлений, и мы подвергнем того допросу?.. - Дик невозмутимо приподнял бровь.
        У Фрэнсиса зубы свело от такой братской заботы.
        - Ты сам все подстроил, чертов ублюдок! - не сдержался он. - Это ты хотел услышать? Это?.. Кто обманул меня?.. Кто убил Фредерику?.. Но как ты ухитрился обвинить меня в убийстве отца, негодяй?.. Ты испугался, испугался, что я все расскажу ему, открою глаза на всю твою подлость! Ваше Величество, зачем мне было убивать отца, если я и вправду совершил все те кошмарные злодеяния, в которых меня обвиняют? Я потерял все, самую возможность осуществить свои планы. Всего лишь хотел забрать с собой девушку, которую любил...к чему бы мне нужна лишняя кровь? Что мне могла принести смерть графа Элчестерского? Все эти наветы сплел мой младший брат, чтобы заполучить мой титул и земли!..
        - Боже... - пробормотал король. - Дик, вы видите? Вы всеми силами оттаскиваете его от могилы, а какова его благодарность?.. Наглый мерзавец, у меня слов нет!
        Дик сокрушенно покачал головой.
        - Я мог бы опровергнуть все его заявления, коль скоро в том была бы нужда, - заметил он. - Если бы среди присутствующих нашелся хоть один рыцарь, поверивший подобному вздору... Но, думаю, таковых здесь нет! А смерть нашего достойного отца... Позовите Салли, пусть она принесет доказательство!
        В холл ввели грузную, тучную служанку: ту, что так славно граф угостил эфесом кинжала. Ту, что донесла на них Дику.
        Сейчас в ее руках сверкал золотой гардой тонкий клинок - клинок Фрэнсиса, забытый в спальне Фредерики.
        Юноша опустил голову.
        - Я могу засвидетельствовать, - произнес Дик, - что этот кинжал был у моего брата в ночь бегства. Фрэнсис всегда носил его с собой. И в ночь, когда он вынудил меня скрестить с ним меч, этот кинжал был в его левой руке!
        По рядам рыцарей и лордов пробежал ропот возмущения.
        - Теперь пусть Салли скажет нам, как у нее оказалось это оружие...личное оружие лорда Фрэнсиса!
        - Говори, женщина, - приказал король.
        Салли сделала коротенький книксен.
        - Ваше Величество, меня просил его милость лорд Ричард присмотреть за бедняжкой, леди Фредерикой. Той нездоровилось, вы знаете. Его милость лорд Фрэнсис обманом проник в спальню, прикинувшись посыльным от графа Эдмунда. Он постучал...а ночь была, вы знаете. Я спрашиваю: "Кто?", а его милость отвечает: "Это от графа Эдмунда". Так и сказал: "От графа Эдмунда"! Мало ли что?.. Я открываю, а он-то меня как по лбу кинжалом саданет! А кинжал-то окровавленный!.. Я чувств лишилась... Пришла в себя, гляжу: нет нашей прекрасной, доброй госпожи, Маргарет связана, бедняжечка, а рядом кинжал валяется, весь в крови перепачкан!..
        Салли закрыла руками глаза и залилась слезами.
        - Бедный лорд Эдмунд, мне и в голову не пришло!.. Бедная, бедная леди Фредерика!..
        - Ступай, добрая женщина, - мягко произнес король. - Ты сказала достаточно. Вот тебе за твое добросердечие... - Его Величество протянул служанке золотой. - Ступай.
        Салли, судорожно всхлипывая, удалилась.
        По губам Дика скользнула быстрой змеей улыбка - и тут же пропала.
        - Кто-либо из присутствующих еще сомневается в вине Фрэнсиса?.. - спросил Генрих.
        Гулкая тишина повисла под сводами замка. Лишь пламя в камине яростно хрустнуло поленьями, но на возражения огня никто не обратил внимания...
        - Решено! Милорд граф, - обратился Его Величество к Ричарду, - мы ожидаем вашего приговора. А затем, господа, отправимся в капеллу на отпевание. Вечером же, дорогой Дик, я со свитой покину ваш замок, но непременно желаю видеть вас при дворе, как только окончится срок вашего траура.
        Ричард поклонился.
        - Для меня большая честь приглашение Вашего Величества. Я непременно воспользуюсь ею. Сейчас же тороплюсь выполнить вашу волю и объявить приговор моему брату.
        Надо сказать, государь, это трудный для меня долг, ведь я всегда любил Фрэнсиса, и не хотел бы брать на себя греха братоубийства. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли мои чувства... - Ричард пристально взглянул в глаза Генриха. Все замерли, поняв намек.
        Король отвел взгляд.
        - Я понимаю, мой друг, - тихо произнес он. - Я вполне понимаю...
        - Позвольте мне последовать примеру вашего великодушия, государь.
        - Роберт был виновен лишь в ненужной войне! - резче заметил король. - Я бы согласился, Дик, но тюрьма для отцеубийцы - слишком роскошный подарок!
        - Предоставим судить о тяжести его вины Провидению, - предложил Дик. - Пусть моего брата отведут на корабль, а корабль выйдет в море. Там, когда берег скроется из виду, Фрэнсиса привяжут к доске и пустят на волю волн. Оставят ему кошелек и оружие, драгоценности - все, что было при нем, когда он прокрался в замок для убийства нашего доброго отца, лорда Эдмунда. Если Небу будет угодно смилостивиться над ним и послать спасение, пусть идет, куда пожелает, ибо это - Божья воля. Пусть лишь не возвращается в Англию, Ваше Величество. В противном случае его будет ждать казнь через отсечение головы... А если Богу угодно будет покарать преступника смертью, море выполнит волю Судии, более великого и мудрого, чем мы, государь!
        - Ваши слова мудры, милорд граф, - кивнул Генрих. - Да будет так! Сегодня, после моего отъезда, потрудитесь подняться на борт корабля и лично проследить за выполнением приказа...а также за тем, чтобы никто не отобрал у пленника деньги и драгоценности... А пока отведите его обратно в темницу!
        Дик поклонился, стража сомкнулась вокруг Фрэнсиса - и снова вокруг лишь мрак каземата...
        Мрак каземата в ожидании казни.
        Пустота.
        Тишина.
        Мерное падение капель.
        Секунды...
        Быстрее бы! Нет ничего невыносимее ожидания...тем более - ожидания смерти. Возможно, кто-то не согласится, кто-то будет считать каждый миг, перебирать мгновенья, как жемчужины...но во мраке подземелья нечего было перебирать. Там время походило на застойный пруд, где мерными ударами капли перековывали его в вечность...
        Могила.
        Но вот снова гремит замок, снова свет факелов лижет холодные, изъеденные водой своды...
        - Выходи!
        ...Свет...
        Вечерний свет солнца, золотой и тягучий, как мед. Море, зеленое и вздыхающее... Разводы пены на мощном теле волн.
        Эхо в камнях...
        На площадке у подножья замка, окруженной солдатами, стоял юный граф Элчестер, и его светлые волосы трепал теплый бриз, а прищуренные глаза смотрели в небо, словно мальчишка прислушивался к неведомому внутреннему голосу.
        - Море... - пробормотал он. - Да, море. Так должно быть... Это сильнее меня...
        Дик тяжело вздохнул и провел ладонями по лицу, будто пытаясь отогнать что-то.
        Море пело женским голосом.
        Ричард обхватил себя руками за плечи, словно пытаясь согреться.
        - Эти волны приняли Эдгит, - негромко произнес приговоренный, молча наблюдавший за братом. Фрэнсис стоял рядом, и руки его сковывала лишь легкая цепь. Стража и тюремщики немного отошли, повинуясь приказу своего господина. - Ей нужна жертва, Дик.
        Юноша резко развернулся на каблуках. В глазах - бешеное, болезненное, испуганное мерцание. Но оно не вырвалось наружу. Не сорвалось с губ словами. Ричард холодно пожал плечами.
        - Я сделал для тебя все, что мог.
        Фрэнсис не сумел сдержать смешок:
        - Да уж, воистину! Моя благодарность не знает границ, милый брат! Твой поступок достоин легенд!..
        - Возможно, - снова пожал плечами Дик. - Я даже не сомневаюсь: когда-нибудь некий стихоплет обязательно сочинит историю о том, как незаконнорожденный негодяй пытался обманом захватить титул и земли, оклеветав своего честного брата, законного наследника. И, я нисколько не сомневаюсь, в этой истории честный брат после многих испытаний победит, а зло будет наказано... Но эта история ничем не поможет тебе, Фрэнсис! Потому что с этого момента она перестает иметь к нам отношение! - Ричард хмыкнул. - Вот так, братец. Вот так! И, кроме того, я нисколько не считаю себя злом...
        - Эй! - крикнул Дик. - Готовьте трап! Мы поднимаемся на борт!
        Они сошли по узеньким сходням на берег, где в прибрежных волнах уже ждала лодка. Она и доставила их на небольшую каракку, ожидавшую в отдаленье от береговых скал.
        Корабль по распоряжению короля вышел к Элчестеру из ближайшего порта...
        ...Через несколько часов, когда каменистые берега Англии скрылись в лазурной дымке моря, Фрэнсиса по приказу Ричарда вывели на палубу и освободили от цепей.
        - Вот, братец, - усмехнулся Дик. - Можешь пересчитать. В кошельке монет ровно столько, сколько было. Вот твои перстни. Вот кинжал и меч. Разве я не великодушен? Я отпускаю тебя на свободу и еще отдаю все твое имущество!
        - Ты же хотел моей смерти, - тоже усмехнулся Фрэнсис.
        - Тогда я не знал о смерти отца, - хмыкнул Ричард. - Сейчас ты мне ничем помешать не можешь... И я дарю тебе жизнь.
        - Не смогу сделать тебе такого же подарка, доведись нам повстречаться, братишка...
        - Я знаю, - просто кивнул Дик. - Я знаю. Ничего личного, мой дорогой. Мы это уже обсуждали. А вот и твой роскошный флагман!
        Из трюма вынесли длинную оструганную доску и крепкий канат.
        - Ложись, милый братец, - с очаровательной улыбкой сделал приглашающий жест Ричард. - Ты же не хочешь, чтобы тебя привязывали силой...
        - Чтоб тебе встретить черного пса в ландах! - в ярости крикнул законный граф Элчестер.
        Дик засмеялся еще сильнее:
        - Только если ты сам им станешь, милый брат! Ну, довольно болтовни! Привязывайте его!
        Фрэнсис вырывался отчаянно, но его сбили с ног и накрепко примотали веревками.
        Возле встал Дик и задумчиво глядел на истинного наследника.
        - Что бы я ни говорил при короле о Провидении, но я бы на твоем месте в самом деле молился, Фрэнки, - просто сказал вдруг он. - Потому что я не знаю, что может тебя спасти. Будь то бог или черт, но, во всяком случае, не люди... Фрэнки... - юноша закусил губы и низко склонился над пленником. - В самом деле, ничего личного... Я любил и люблю тебя, братик, но не могу иначе. Знаю, что не простишь, и все же прошу об этом... Мне будет тебя не хватать, Фрэнсис...
        - Как трогательно! - съязвил молодой человек, в презрительной усмешке искривив губы.
        - Понимаю, - кивнул Дик. - Мои молитвы будут с тобой. Прощай, Фрэнки...
        По бледной щеке Ричарда вдруг скользнула одинокая, чистая слеза. Юноша быстро отвернулся и отдал приказ. Доска накренилась, Фрэнсис почувствовал легкое головокружение и дурноту, когда его утлое убежище спускали вниз, с борта - а потом в лицо плеснула соленая вода. Доску палкой оттолкнули от корабля - и Фрэнсис смог видеть лишь небо. Небо, в котором горело вечернее солнце, заливая мир раскаленным золотом.
        Волны, играя, уносили приговоренного все дальше в бесконечный простор...
        Глава VIII
        Шелест...
        Нет, бормотание...
        Фрэнсис приоткрыл глаза.
        Он лежал в небольшой каюте у окна, и вечерний свет рассеянным пепельным облаком окутывал обшитые деревом переборки, стол, грубо сколоченный стул, две кособоких полки на стене, заваленных мелким всевозможным хламом: от драной пергаментной карты до грубого самодельного ножа...
        Смеркалось.
        И откуда-то снаружи доносились голоса. Кто-то разговаривал.
        Рядом на столе стояла миска - Фрэнсис отчетливо ощутил запах теплого рыбного супа, живот мгновенно скрутило острой голодной судорогой. Подле миски лежала краюха хлеба, а возле изголовья больной обнаружил кружку, где еще оставалось немного воды.
        Пить, как ни странно, не хотелось.
        Юноша начинал припоминать...
        Его два дня и две ночи носили волны: сильное течение мчало доску куда-то к фьордам Норвегии, через Северное море...будь Элчестер на южном берегу Англии, и очутись приговоренный в Ла-Манше, все могло оказаться или в десятки раз лучше, или, напротив, в сотни раз хуже. Волны Ла-Манша могли как прибить его утлое прибежище к берегам Франции - всего за ночь, не больше, - так и вынести в океан, и вот тогда можно было бы вполне прочитать по себе заупокойную.
        Но, как бы там ни было, замок Элчестер стоял на восточном берегу Острова, и пленника вверили водам Северного моря...
        Сначала несчастный молился. Потом, когда первая ночь отмерила свою треть, усталость взяла свое, и беднягу сморил тяжелый сон.
        На море стоял штиль...
        Проснувшись, молодой человек возобновил молитвы. Потом начал проклинать Небеса. Потом обращался к силам Ада...
        Потом снова, рыдая, просил бога о помощи...
        Потом впал в глухую апатию и последние сутки помнил весьма смутно...наверное, он лишился сознания от жары и жажды...
        Дальше все вспоминалось как сквозь плотный туман. Две тени, склонившиеся над ним...голоса... Вода, попавшая в рот: чистая, свежая и прохладная - это он помнил так ясно! И больше - ничего...
        Сколько он провалялся в бреду? Кто его спасители? Что это за судно?
        И где его вещи?..
        Фрэнсис напряг слух, пытаясь различить слова судачивших за переборкой людей.
        Разговор прорывался отдельными фразами, обрывками мыслей - сквозь скрип старого дерева и плеск волн.
        Говорили по-датски, но лорд немного знал этот язык, поскольку датчане были частыми гостями Острова.
        - ...ему повезло, заштормило...
        - Да, не подбери мы его, утоп бы...
        Речитатив быстрых слов, ускользнувших от понимания.
        - Тяжело, но зато дойдем быстрее. За день прошли вдвое больше, чем обычно... Вон как задувает!
        Снова неразбериха...
        Когг качнуло, волна плеснула в борт, заглушив болтовню датчан.
        Фрэнсис задумался.
        Судя по всему, эти люди заметили его в волнах и подняли на борт, они же и ухаживали за ним.
        И все же кое-какие обстоятельства настораживали спасенного, удерживая от бурной благодарности.
        Его одежда висела рядом, на спинке стула - но нигде не было видно кошелька. С пальцев исчезли перстни... Пропало оружие...
        И куда так торопятся его спасители?..
        Может быть, потом совесть укорит его за подобные подозрения, но пока не помешает сохранять осторожность.
        "Зануда!" - посмеялась бы Фредерика...
        Фрэнсис резко повернул голову к стене. Глаза отчаянно защипало.
        "Фредерика... Ты больше никогда не улыбнешься мне... Не посмеешься надо мной...
        Никогда очаровательно не нахмуришься над шахматами.
        И никогда, никогда я не обниму тебя!
        Ты так просила меня быть с тобою в ту последнюю ночь... Ты опять была права, моя голубка: отказа я не прощу себе никогда..."
        Соленая капля скатилась на изголовье. Юноша прижал руку к глазам, пытаясь унять неудержимо вдруг потекшие слезы, но они струились через мгновенно ставшие мокрыми пальцы, катились по щекам...
        Поняв, что бороться бесполезно, Фрэнсис дал себе волю - и уткнулся в подушку. Плечи его вздрагивали. Он оплакивал тех, кого не смог уберечь, кого больше не увидит на этой земле: возлюбленную, отца... Он оплакивал свою прежнюю жизнь, безвозвратно ушедшую в прошлое, оплакивал свою привязанность к брату...
        Слишком много должны были вымыть слезы из его души, чтобы быстро закончиться...
        Слишком много, чтобы их можно было пролить в достаточном количестве.
        И все же они принесли с собой облегчение: тяжелое и опустошающее равнодушие - вместо сводящей с ума боли...
        "Для чего же мне жить? - пришла вдруг простая до кристальной ясности мысль. - Я не могу тратить свою жизнь на месть. Мне не добиться от короля справедливости... Мне не к кому идти и некого любить... Я виноват в смерти дорогих мне людей! Я не уберег их! Зачем Небеса послали мне спасение? Или это Аду угодно продлить мои терзания? Так я сам приговорю себя к смерти! Но к смерти, достойной рыцаря: я не желал бы утонуть, как слепой щенок, я не желал бы стрелы разбойника... Есть турниры, и ведут еще войны короли... Там я и буду искать свою судьбу!"
        Эта мысль в том ужасающем хаосе, что заполнял его душу, показалась несчастному самой здравой...
        Скрипнула дверь. В комнату вошел низкий, крепко сбитый мужчина, похожий на медведя: та же хитрость в маленьких, близко посаженных глазках, та же косолапая и будто неуклюжая походка, до поры скрывающая звериную стремительность и ловкость...
        Грубая рубашка и засаленные бриджи составляли весь наряд хозяина когга.
        Он быстрым цепким взглядом окинул больного и неприветливо буркнул по-датски:
        - Чего ревел? Драгоценностей хватился, никак?
        Фрэнсис предпочел сделать вид, что не понял. И продолжал смотреть широко раскрытыми глазами прямо в лицо здоровяку.
        - Вот уставился! - фыркнул тот, уперев руки в бока. - Ну, коль ты не из наших будешь, откедова же ты в таком разе?.. - И коряво начал выспрашивать на различных языках: - По-немецки знаешь? Нет?.. Вот, зараза! По-норвежски кумекаешь?.. Черт, что за утопленник глупый! Английский-то разумеешь?..
        Лорд Элчестер кивнул.
        - Да! Я должен отблагодарить вас...
        - Ну, хоть вовсе не немой... - по-датски проворчал мужчина, и снова перешел на кошмарный английский, пытаясь втолковать своему безмолвному слушателю:
        - Мы тебя спасли. Понимаешь ты это? Мы. Тебя. Спасли. Из воды вытащили!
        - Я понимаю, - кивнул юноша. - Примите мою искреннюю благодарность...
        - "Благодарность"! - захохотал этот неприятный тип. - Мне твою благодарность в похлебку не положить! Э, нет, дорогушенька! Ты занял мою каюту, я теперь с приятелем в одной теснюсь...ты ешь нашу еду, пьешь нашу воду... Думаешь, все это стоит лишь благодарных слов?.. Так не пойдет!
        - Вы взяли мое золото, - холодно ответил Фрэнсис. - Полагаю, его достаточно, чтобы оплатить те небольшие издержки, что вы понесли из-за своего доброго сердца... - тут уж лорд не сумел удержаться от сарказма. - А вот оружие и кольца я прошу вас вернуть мне!
        - Ох ты, он просит! А обратно за борт ты не попросишься?.. Кем ты себя тут воображаешь? Еле душа в теле держится, а гордости! Мы ведь с Харди не крестьяне, мы вольные рыбаки, свободные люди, и спины не привыкли гнуть даже перед нашими ярлами, не то что перед утопленниками какими!
        - Разве в моей просьбе есть что-то обидное? Или грабеж беззащитных и есть ваше понимание свободы?..
        - Чего?.. - тупо заморгал датчанин. - Словом, неча тут рассусоливать. Род у тебя какой? Заплатить за тебя могут, утопленник?.. Ну, чего молчишь?.. Плохо объясняю?.. Семья у тебя какая? Поди, потеряли твой корабль, с тобой вместе? На рифы, что ль, наскочили? Ну, твой дурной шкипер уже свою награду получил, поди: рыбы уж обглодали, голову держу! Ну? Что молчишь? Не боись, ты, сразу видать, знатный, богат, а мы дорого не возьмем. Содержать хорошо станем... Видишь, голодом да жаждой не морим? На столе, видишь? Тебе! Ты ешь, ешь, не стесняйся. Вот внесут за тебя выкуп, так сразу свезем, куда скажешь. Давай, говори!
        - Ты ошибся, рыбак, - медленно произнес Фрэнсис. - Я не спасся с погибшего судна. Меня пустили в море, выполняя приказ короля. Вы спасли от казни приговоренного... Так что вряд ли что-то сможете получить за это! Все мои поместья конфискованы.
        Датчанин поскреб в затылке.
        - Врешь, поди?..
        - Можешь верить, можешь нет, - пожал плечами Фрэнсис. - Правда от этого не изменится.
        - За что тебя?
        - За убийство собственного отца, - медленно и внятно проговорил лорд Элчестер, глядя прямо в глаза рыбаку. - И убийство невесты. За попытку освободить из тюрьмы принца Роберта и вернуть ему престол, сместив Генриха...
        Мужчина присвистнул:
        - Ну, ты даешь... Складное вранье...
        Но голос его прозвучал очень неуверенно.
        - Ладно, подумаем мы, чего с тобой делать! - быстро, словно придя к какому-то решению, проговорил "спаситель" и вышел за дверь.
        Ключ в замке металлически лязгнул.
        Фрэнсис понял, что он пленник.
        Что ж, теперь, по крайней мере, он знает, что рассчитывать приходится лишь на себя. Никто его отсюда не выпустит...
        Молодой человек осторожно сел на постели, прислушиваясь к своим ощущениям. Голову немедленно закружило, к горлу подкатила тошнота.
        В таком состоянии воевать против мускулистых рыбаков глупо...
        Граф подвинул к себе миску с супом, отважно вгрызся в вязкую корочку черного, чуть с кислинкой, хлеба, и воздал должное угощенью.
        Суп был именно такой, какой требовался в его состоянии: мягкий теплый бульон, придававший сил и бодрости. Разваренный ароматный кусочек рыбы закрепил результат: головокружение и слабость прошли.
        Теперь можно было подумать об освобождении...
        Заключенный внимательно оглядел свою темницу. По сравнению с подземельями Элчестера каюта выглядела просто смешным узилищем. В первую очередь внимание привлекало окно: оно держалось лишь на расхлябанном запоре: видимо, новоявленным тюремщикам раньше никогда не доводилось содержать пленников...
        Правда, оно казалось довольно маленьким, и Фрэнсису предстояло проверить, может ли через него вылезти человек.
        К тому же рыбаки, похоже, полагали, что им в руки попался изнеженный мальчишка, измотанный голодом и жаждой.
        Между тем за пресловутым окном ночь до дна осушила бокал сумерек, впитав их в свой мрак, поглотив последние отблески неуверенного света. На Северное море опустилась тьма.
        Фрэнсис оделся.
        Осторожно отставив в сторону пустую посуду, юноша вскочил на стол и резким рывком распахнул мутные грязные створки.
        Волосы растрепал резкий соленый ветер, на лицо упали холодные брызги. Волны плескали совсем рядом: когда когг нырял между иными водными исполинами, кипящая пена бурлила всего лишь в нескольких дюймах от окна...
        Пленник, встав боком и согнувшись в три погибели, протиснулся в тесное отверстие. Плечи прошли. Развернуться, уцепиться за крышу низкой надстройки... Придерживаясь за нее, осторожно встать на узкий карниз, лицом к окошку. Несколько шагов - в любую сторону - и можно будет спрыгнуть на палубу.
        Несколько шагов по раскачивающейся жердочке планшира - Фрэнки в полной мере оценил "беспечность" своих сторожей.
        По-прежнему цепляясь за крышу и вгоняя занозы в ладони, Фрэнсис, опираясь лишь на носки, прокрался по скользкому брусу до левого борта. Мягко спрыгнув на мокрые доски палубы, граф осмотрелся, полностью скрытый тенью надстройки.
        Он находился на квартердеке небольшого суденышка, достаточно крепкого и вместительного, чтобы выдерживать небольшие морские переходы и поднимать на борт груз для продажи: на шканцах Фрэнсис заметил незакрытое отверстие трюма. Если бы его посадили туда...
        Впрочем, может быть, еще надумают посадить, загадывать рано. "Спасители" оказались разочарованы в ценности "утопленника", и, вполне вероятно, могли изменить свои намерения, а значит, и отношение...
        Вверху звенели ванты под напором резкого ветра, вздувавшего косой парус когга. Судно шло круто к ветру...
        Это куда же так спешат рыбаки?..
        Рядом темной глыбой возвышалось штурвальное колесо: закрепленное клином, его оставили без присмотра, и корабль прорывался сквозь неспокойное море без рулевого: вероятно, рассудил Фрэнсис, тот отлучился по крайней нужде, и вот-вот вернется...
        Впрочем, может статься, хозяева прекрасно знают здешние воды и не считают легкую непогоду поводом для излишнего беспокойства?..
        Юноша проскользнул шканцы, прячась за бочками и бухтами каната, и поднялся на нос.
        Дверь носовой каюты оказалась не заперта, ее то и дело шатало ветром. А хозяевам, похоже, не было никакой заботы: они азартно кидали на стол кубики игральных костей, подзадоривая себя криками. Мерцающий свет свечи трепетал на золоте и двух перстнях, в которых Фрэнсис без труда опознал свое имущество.
        Имущество было поделено на две неравные кучки, что попеременно то убывали, то вырастали, в зависимости от того, на чьей стороне была удача...
        Так вот она, "крайняя нужда"...
        Лорд Элчестер презрительно усмехнулся.
        Его кинжал, блистая тонким светлым лезвием, лежал возле руки одного из воров.
        А где же меч?..
        Вон он, валяется в дальнем углу, за игроками...
        - А, пакость! - выругался один. - Везет тебе сегодня! Не буду я больше играть! Ты меня этак разоришь, мухлевщик проклятущий!.. Больше денег получу с продажи этого типа!
        - Ну, смотря сколько ты еще за него выручить сумеешь, - рассудительно хмыкнул его товарищ. - Викинги скоры на суд: если им товар приглянулся, а цена - нет, то ведь ты можешь остаться и без товара, и без денег...хорошо, если живым ноги унесешь...
        - Зачем же викингам?.. Продадим рабом в дом... С чего ты втемяшил в башку, что парня надо на драккар засунуть?..
        - Эх, Харди! - снисходительно вздохнул знакомец Фрэнсиса: именно этот здоровяк не так давно вел с ним переговоры. - Какая женщина в здравом уме решится купить раба, которого надо будет приучать к покорности? Здорового мужчину, воина?.. Знатного чужеземца?.. Нет, таких дур я не видал ни в нашей Дании, ни в Норвегии! А у викингов разговор короткий, они умеют выбивать норов из строптивцев... Прикуют к веслу - и к концу дня у этого подлеца не будет сил даже думать о чем-то, кроме жратвы и сна! К тому же, говорят, там, на севере, в Исландии, до черта свободных земель, и сейчас многие ярлы плывут туда в поисках счастья. Рабы им нужны и на корабли, и там, жизнь обустраивать! Ладно, выбрось свои глупости из головы, и садись, доиграем!
        Фрэнсис стиснул зубы от гнева. Так вот какую участь уготовили ему "спасители"! Рабство у викингов!
        Не раздумывая, юноша рывком распахнул дверь и впрыгнул в тесную комнату. Пинком ноги выбив дощатый табурет из-под опешившего Харди, Фрэнсис схватил освободившуюся мебель и с размаху угостил ею поднимавшегося второго рыбака.
        В следующую секунду в руке у лорда оказался меч.
        Свистящий удар обрушился на хлипкую столешницу, и трухлявые доски вместе с золотом и игральными костями рухнули на так и не успевшего встать Харди.
        Тем временем второй, пошатываясь, поднялся, и в руке у него блеснул кинжал.
        Собственный кинжал Фрэнки...
        Оскалив гнилые зубы, здоровяк рычащей лавиной ринулся на юношу, но граф лишь плавно отступил в сторону: короткое и точное движение кисти, гневный вздох меча - и в угол каюты, подскакивая, скользким шаром покатилась снесенная голова...
        Тело с косым обрубком шеи стояло, покачиваясь, несколько долгих мгновений, а потом грузно рухнуло на пол.
        Стало так тихо, что было слышно, как трещит фитиль свечи, колеблемой ветром. В нос вдруг ударил ставший излишне назойливым запах текущего воска...
        От двух мерзких предметов на полу, бывших некогда человеком, растекались две черные в неверном свете лужи...
        Фрэнсис спокойно подошел и вынул из мертвой руки свой кинжал.
        И задумчиво смотрел на пляску бликов на золоченой рукояти, на изукрашенной гарде, на тонком блестящем лезвии...
        "В который раз ты оборачиваешься против меня..."
        Слабый шум в дальнем конце комнаты привлек внимание юноши. Харди, с ненавистью и ужасом таращась на вооруженного убийцу, забивался в угол, пытаясь укрыться за досками сломанного стола.
        Лорд двумя стремительными бесшумными шагами подошел к рыбаку. Тот накрыл голову руками. Губы его тряслись, а глаза лихорадочно шарили вокруг в поисках оружия.
        - Встань! - презрительно велел граф Элчестер. - Идем на палубу.
        - Нет... Нет, благородный господин, нет! - истошно взвыл перепугавшийся Харди. Видимо, он вообразил, что разгневанный рыцарь задумал вышвырнуть его за борт. - Не убивайте меня, не надо! Это все Хлоди, это все он, он придумал! Я ему говорил... - Рыбак рыдал от ужаса, а в глазах его плескалось отчаяние, смешанное с бессильной злобой. - Смилуйтесь, благородный господин!!. - заверещал хозяин когга, когда Фрэнсис рывком поставил его на ноги и потащил к дверям каюты.
        Датчанин выл и извивался, пытаясь вывернуться из железной хватки державших его ворот пальцев, но Фрэнки был воином, и тренировки с тяжелым оружием налили силой его руки. Рыбак рыдал, размазывая слезы по лицу.
        Незадачливого работорговца никто не стремился утешить и успокоить. Бывший пленник отнюдь не горел желанием унимать истерики своего тюремщика.
        - К берегу! - коротко приказал норманн, подводя моряка к штурвалу.
        - Я...Я не умею, благородный господин... - зачастил тот. - Это Хлоди, он...
        - Тогда ты умрешь, - последовал равнодушный ответ.
        - О нет, господин! О нет!.. Я попробую...я видел...
        - Далеко ли суша?
        - Мы должны идти мимо германского побережья, прекрасный ярл, а это недалеко...совсем недалеко... Только сохраните мне жизнь, и я до конца своих дней буду молиться за вас!..
        Будешь. А как же...
        - Если к восходу солнца я не увижу над морем германских колоколен, ты будешь молиться за меня в аду, - холодно пообещал Фрэнсис, оставляя напуганного Харди у штурвала.
        А сам вернулся в каюту, где еще не успело остыть тело Хлоди.
        Несостоявшийся раб не испытывал к убитому ни малейшей жалости. Методично собирая свое золото в кошелек, пересчитывая монеты, лорд сам поражался удивительному спокойствию, накрывшему душу. Словно белая холодная тишина, что зимой осыпалась на поля Элчестера - из тяжелых бесстрастных туч, - заволокла и его сердце.
        Аккуратно извлечь занозы из саднящих ладоней с помощью кинжала...
        Последний штрих - надеть два перстня на пальцы...
        И перешагнуть через труп, выходя на палубу.
        ...На рассвете, тонкой светлой трещиной расколовшем купол ночной тьмы, оба человека на борту заслышали шум прибоя. А когда солнце лениво глянуло вниз, на землю, рассмотрели и белый песок пляжа, и возделанные поля, а далеко за ними - колокольни соборов, окутанные нежными красками зари. Розовые лучи и голубые тени восхода прозрачными мазками ложились на палитру мира...
        - Спускай лодку, - негромко приказал Фрэнсис.
        Глава IX.
        В солнечном луче, падавшем на потемневшие, но чистые доски видавшего виды стола танцевали пылинки. Беленькие аккуратные занавески казались золотистыми, насквозь пронизанные душистым летним светом, и чуть колыхались, вздуваясь от ленивого ветерка, что долетал с небольшой речушки неподалеку. Вместе с ним с реки доносились мирные звуки: скрип мельничного колеса, звонкие голоса мальчишек, удивших рыбу с лодок, воркование голубей.
        Пчела залетела, покружила над столом одно гулкое мгновенье - и вылетела прочь, прямо по солнечному лучу, ввысь.
        Стремление к солнцу...
        Фрэнсис скупо усмехнулся, проводив ее взглядом. Он рассеянно крутил на столе золотую монету, наблюдая, как она попеременно подставляет свои блестящие бока свету, как походит на самом пике кружения на призрачный шарик, с одной ослепительно сияющей половинкой, и с другой - тускло-желтой.
        Быть может, это - образ человеческой души. В ней сочетаются сияние и серость, в ней...
        Но ведь монетка очень быстро крутится, не так ли?
        И потом, на нее падает свет...
        ...только с одной стороны...
        Значит ли это, что души людей рассекает эта грань, лишь когда их обладателей подхватывает вихрь перемен?
        Но разве от игры света и тени золото перестает быть золотом там, где его не касается свет?.. Разве оно не самоценно? Так что же собой представляет пресловутая "другая сторона" монеты? Темная сторона души?.. Если ее осветить, она сумеет сверкать ничуть не хуже...
        Что в таком случае считать освещением?.. И, кстати, тогда в вихре перемен у души не будет темной стороны, как у призрачного шарика вертящейся монеты - тусклой половинки...
        Можно ли в таком случае обвинять в чем-то людей?.. Если в конечном счете все сводится к вопросу игры тени и света? А они так от многого зависят и так призрачны... Кто из нас выберет, где закрутится его монета?.. И как будет выглядеть его душа, кто знает?..
        Кто крутит монеты?.. И если все так наглядно, быть может, стоит лишь найти подходящий "ключ", и сумеешь познать все тайны...
        Если такое в принципе возможно...
        К чему терзания и обвинения? Мы выглядим так, как выглядим, и крутимся, пока есть силы...
        Монета вращается сама, первый толчок лишь дает ей повод...
        Так что стоит ли думать о добре и зле?.. В конце концов, разве они не более чем иллюзия и точка зрения?..
        Дик... Что ж, обещание Дику - это нечто вроде долга перед собственным чувством чести. А не перед мифическим добром.
        Ведь мальчишку можно понять...
        Фрэнсис молча сидел, и с застывшей мрачной усмешкой наблюдал за танцем монеты, поражаясь своему спокойствию.
        Чувства умерли. Кончено!
        На стол упала тень, и трактирщик водрузил перед молодым человеком кружку, полную пенного пива. Коричневатая, как ржаная мука, шипучая шапка, благоухая прохладным, горьковатым хмелем, ползла вниз по скользким, тусклым бокам высокой металлической кружки.
        - А вы, господин рыцарь, какими судьбами здесь, в нашем местечке?.. - полюбопытствовал кабатчик. - Городок у нас небольшой...
        Фрэнсис не ответил. Вместо этого он кивком головы велел толстяку сесть и сухо спросил:
        - Поблизости есть какие-нибудь крупные города?.. Где устраивают турниры?..
        Мужчина понимающе усмехнулся:
        - Крупные города? Как не быть, господин рыцарь, как не быть! Вверх по Везеру, как из нашего залива в устье войдете, можно подняться до Бремена... А вот восточнее, за болотами, если к Эльбе идти, то Гамбург... Но турниров, благородный рыцарь, сейчас никаких нет: слышали, наверное, что наш герцог, - правитель нашей Саксонии, то есть, - сейчас с герцогом Фридрихом Швабским воюет?.. Будь прокляты эти Гогенштауфены! В войну уходят все наши налоги! Ведь, богом клянусь, благородный рыцарь, подумать только: мутить все герцогства из-за зависти!..
        - Это ты о герцоге Швабском? - лениво поинтересовался Фрэнсис.
        - Истинно о нем, господин рыцарь! - закивал трактирщик. - Вот как шесть лет назад съезд князей в Майнце нашего милостивого герцога Лотаря Саксонского выбрал императором, так швабский пес и взбесился! Он сам, видать, на трон метил, ан нет! Не вышло... С тех пор во всех прежних землях Генриха V покою нет: всё имения делят... Сейчас вот войска нашего герцога осаждают Нюрнберг, это далеко отсюда, на юг...вот там добрые рыцари нужны! Так что, благородный господин, коль вы турниров ищете, вам во всей Священной Империи делать нечего! А вот славы раздобыть, деньгами разжиться - это можно! Лишь добраться до Нюрнберга, присягнуть там Его императорскому Величеству...герцогу нашему, то есть...и верой-правдой служить ему!
        - Нюрнберг, если я не ошибаюсь, это ведь Бавария? И, если я не ошибаюсь, Баварский герцог Генрих Вельф - зять Лотаря?.. Что же королевские войска, в таком случае, делают под баварской крепостью?..
        - А-а-а, благородный рыцарь, - усмехнулся словоохотливый трактирщик. - Дело в том, что прежний император был родственником Гогенштауфенов Швабских. И те имения, что император конфисковал у иных дворян, его семейка сейчас почитает своей собственностью...а то собственность короны! Уплыла корона - и земель тех тю-тю! Понимаете, благородный господин? Вот Нюрнберг как раз и есть собственность короны, а Фридрих Швабский, разумеется, туда своих людей засадил. Вот Его Величество с зятем, герцогом Баварским, и пытаются вернуть то, что по праву принадлежит им!
        Фрэнсис пожал плечами и отвернулся, отсутствующе глядя в окно. Выборный король, корона, которую дарят крупнейшие дворяне тому, кому пожелают - все это казалось ему смешным и мелким. При таком раскладе в туман превращается само понятие "верность", на которой основана рыцарская честь...
        И может ли такая страна долго сохранять мир?.. Может ли быть сильной?..
        Впрочем, какая разница, где искать смерти?.. Знамена Саксонии и Баварии ничуть не хуже швабских знамен...
        Только как это нелепо - отдавать свою жизнь за дело, которое ты презираешь...
        Свет солнца очертил четкий профиль молодого человека на фоне распахнутого окна. Ветер чуть тронул мягкие густые пряди, похожие на пушистую тьму...
        Резким движением Фрэнсис толкнул хозяину монетку, которая развлекала его на досуге. Быстрой мышью прошмыгнула мысль, что не следовало бы отдавать именно эту монетку, подарившую столько интересных раздумий, но граф вяло отмахнулся: какая, собственно, разница? Одна монета стоит другой...
        ...Одна душа стоит другой...
        Предавая, мы ни в коей мере не обрекаем себя на одиночество: людей много...
        И много монет в кошельке.
        Одна монета стоит другой!
        И пусть наши собственные души перестают сверкать - ах, что такое свет?.. Игра случая - танец монеты на столе...
        Мы подкидываем монетки, вопрошая судьбу... Быть может, она в ответ подкидывает...нас?..
        "Что со мной произошло этой ночью?" - отстраненно подумал Фрэнсис, покидая трактир.
        Сердце слабо ныло, словно он только что бросил на произвол судьбы друга...
        Мысли...
        Чувства...
        Боль...
        Танец монеты на столе!
        "Дик, я не имею права обвинять тебя: мы с тобой братья больше, чем по крови, раз я додумался до такого...
        И если судьба скрестит вновь наши пути, я убью тебя за Фредерику...просто за Фредерику...
        Потому что я не имею права укорять тебя в предательстве: я только что отдал собственную душу...
        Одна стоит другой...их будет много...а моей я уже никогда не увижу...
        Прощай, Дик...
        Я хуже, чем ты. Спаси тебя господь от встречи со мною!.."
        ...Городок, как удар меча, рассекала надвое прямая улица. Вдоль по ней выстроились аккуратные домики, а ловчая сеть запутанных переулков тянулась к небольшой реке, впадавшей в залив, что принимал и воды Везера.
        К этой речушке, видом на которую любовался из окна, и направился Фрэнсис.
        Мельница мирно поскрипывала тяжелыми колесами, журчала темная вода, а над невысоким обрывистым берегом, заросшим травой, жужжали пчелы, слепни и мухи.
        - Эй! - окликнул он рыбачивших мальчишек. - Чья у вас лодка?
        Пареньки изумленно воззрились на него. Не часто можно было увидеть в здешних местах знатного проезжего...
        Мальчики бросили удочки и поклонились.
        - Это моего отца, господин рыцарь, - почтительно ответил белобрысый подросток, с опаской глядя на молодого, вооруженного незнакомца.
        - Позови его сюда, - бесстрастно велел Фрэнсис.
        Мальчишки подогнали свое суденышко к шатким мосткам, и белобрысый стремглав помчался куда-то по улице. Второй, раззявив рот, вытаращился на рыцаря.
        - А вы кто? - наконец решился мальчуган завести разговор.
        Лорд лишь смерил любопытного холодным взглядом, и юный рыболов, попятившись, отошел, хотя и не бросил лодку без присмотра.
        Но вопросов больше не было.
        Наконец вдалеке показался еще не старый, крепкий мужчина, в стеганой простой куртке. Его светлые, как у сына, волосы шевелил ветер, а прямой и открытый взгляд произвел на молодого лорда благоприятное впечатление, хотя граф этого и не показал.
        - Вы хотели меня видеть, благородный рыцарь? - подойдя, спросил горожанин, с достоинством поклонившись.
        - Мне нужно добраться до Бремена, - без околичностей заявил юноша. - У тебя отличная лодка, особенно если поставить парус. Берешься довезти меня? Я заплачу золотом.
        - Двух монет будет вполне достаточно, господин рыцарь, - больше ни о чем не спрашивая, ответил мужчина. - Выйдем в залив, а оттуда по Везеру дня за три дойдем, если будет хороший ветер. Видите ли, против течения придется идти, так что парус так или иначе пригодится. Без него никак...
        - Когда мы сможем отправиться?.. - нетерпеливо прервал путешественник.
        - Запасемся едой, я мачту установлю... - протянул, прикидывая, лодочник. - Так, думаю, часа через два и можно будет отплыть.
        - Если через три дня мы будем в Бремене, ты получишь свои две монеты, - кивнул Фрэнсис...
        ...Задумчивая красота Везера: ветер с цветущих лугов. Звон овечьего колокольчика из теплой дымки над холмами. Жаркое и густое, как растекшееся масло, небо. Ласточки над водой...
        Замки над берегами.
        Кто-то, просыпаясь, распахивает здесь ставни, и ласточки проносятся под окном, приветствуя хозяина...
        Зарю в Элчестер приносили крылья чаек...
        Кому-то - волны Везера, а кому-то - вздохи моря...
        Кто-то скачет по этим мирным лесам и лугам, пьянея от медовых ароматов, а Фрэнсису так же милы были пустоши, где ветер выл о веках, что прогрызли морщины в прибрежных скалах... И ланды...о, эти просоленные морскими штормами ланды его графства! Его родина...
        Как пропавший мираж. Как дивный, волшебный остров Авалон...
        Его Остров. Его Англия...
        К черту! К чему подобные мысли?.. Что сделано, то сделано. И решение уже принято...
        ...На заре третьего дня их лодка пришвартовалась у городского причала Бремена.
        Это был довольно старый город, основанный еще в VIII веке, и ладные, обшитые свежим деревом дома горожан соседствовали в нем с ярким кружевом розы древнего кафедрального собора. Обширный водоворот рыночной площади - с мирной сенью церкви Божьей Матери. Массивные каменные стены - с деревенскими разносолами в торговых лавках. Тут же, на пристани, разгружались рыбачьи баркасы, и деловитые мужики торжественно получали звонкое серебро за серебро живое, трепещущее и бьющееся в плетеных корзинах.
        Торговцы, наняв носильщиков, доставляли товар на рыночную площадь, где, под выкрики торговок и зазывал, можно было найти все, что душе угодно: от медовых пряников до боевого седла. В воздухе смешивались запахи жарившейся снеди, цветов и зелени, пыли и помоев...
        В этой перемешанной палитре всевозможных веяний, ароматных и не слишком, трудно было вычленить какой-либо один запах, все они сливались в общий, запах города, запах Бремена, юного и живого. И запах этот вплетался в глубокую ноту водной свежести, что вместе с гамом порта волнами накатывала на город - и отступала.
        Ветер царствовал в воздухе, ветер кружил между шпилями собора и башнями епископского дворца, ветер смешал в букет все сокровища бьющейся здесь жизни...
        Фрэнсис, невольно подчиняясь царившему здесь оживлению, шел через рыночную площадь, и на лице его цвела улыбка. Он сам поймал себя на удивительной легкости, заполнившей душу. Миг тишины в черном бесконечном шторме... Юноша с благодарностью принял этот дар Бремена, этих многолюдных звонких улиц, где смешались воедино мудрость веков и радость юности...
        Граф отыскал постоялый двор почти возле самого рынка, в красивой ухоженной улочке, и за символическую плату получил там комнату и еду. Хозяин, сначала нерешительно замявшийся, глянув на довольно потертую одежду гостя, проникся к тому небывалым уважением, когда на свет явился туго набитый кошелек, и постоялец потребовал всего самого лучшего.
        После чего был усажен за стол в самый светлый и тихий угол, откуда открывался весь зал, а богатому господину никто не мог помешать.
        - Чего желаете?.. - полюбопытствовал подбежавший мальчишка, ловко державший на согнутой руке чистое полотенце. - Сегодня постный день, так что мяса, благородный рыцарь, не подаем...
        Фрэнсис благодушно усмехнулся и сел на лавке, прислонившись спиной к пахнувшей чистым деревом стене. Вытянул ноги под столом.
        Бремен всегда славился набожностью своих жителей. Недаром его называли Северным Римом... Какое занятное подтверждение!
        - А и не подаете, - хмыкнул юноша. - Думаю, у вас и постное не дурно... Принеси-ка мне щуку, хорошо пропеченную...и нафаршируйте-ка мне эту щуку луком, морковочкой и сладким перцем... И залейте сверху сметаной. К щучке приложите пирог из налима... Ну, а запить можно белым вином!
        - Вина тоже не подаем! - возразил мальчишка. И, смутившись, напомнил: - Пост, благородный рыцарь...
        - Ну, тогда принеси кувшин сока. Сок-то можно? - усмехнулся граф Элчестер. Плохое настроение окончательно растворилось в солнечных лучах, наискось прочертивших полупустой зал гостиницы.
        - Какой прикажете?..
        - Свежий! - рассмеялся юноша. Мальчишка все понял, улыбнулся в ответ и убежал на кухню, выполнять заказ.
        Фрэнсис нисколько не скучал. Он просто бездумно впитывал счастье, что, казалось, было разлито в самом воздухе этого удивительного города.
        Заказ принесли довольно скоро, и юный граф кивком головы пригласил мальчишку сесть напротив.
        - Мне надо тебя кое о чем расспросить...
        Маленький разносчик, не смущаясь, уселся на указанную лавку.
        - Слушаю вас, благородный рыцарь.
        - Мне нужна хорошая одежда - моя, как видишь, поизносилась. - Фрэнсис улыбнулся.
        - Да, что верно, то верно, - кивнул собеседник, украдкой отщипывая корочку щуки. - Вы со стороны похожи на... - мальчик замялся, - ну...на не очень богатого человека.
        - На бродягу - будет сказано точнее! - совсем развеселился Фрэнки, подмигивая пареньку и отрезая ему огромный кусок угощенья. - На, ешь! Словом, нужна лавка, где я могу купить себе приличное платье. Еще мне нужен конь со всей сбруей...и щит.
        - Наверное, вам нужен и хауберк Хауберк - кольчужный доспех XI-ХII века.? - ерзая от любопытства, спросил мальчик, жадно облизывая пальцы: он ухитрялся разговаривать и поглощать рыбу. Фрэнсис плеснул ему сока в стакан, позаимствованный с соседнего, еще неубранного, стола.
        Сок оказался яблочным. Видимо, налили из запасов, сделанных для приготовления сидра.
        - Хауберк?.. - задумчиво протянул юноша. - Пожалуй, нет. Меня ждет дальняя дорога, и проделать ее я предпочитаю налегке и как можно быстрее. Броней я всегда успею разжиться...
        Мальчишка что-то быстро подсчитал в уме.
        - Вам все это обойдется в двадцать золотых.
        - Сгодится!
        - Тогда я вас провожу. Я знаю все лавки в городе!
        - Отлично, - кивнул граф. - Беги пока работай, а я, когда соберусь, позову тебя.
        - Благодарю, благородный рыцарь! - кивнул мальчик, выбегая из-за стола.
        Сборы лорда Элчестерского в основном заключались в задушевном разделывании фаршированной щуки, а потом он подошел к хозяину и попросил отпустить с ним маленького работника в качестве провожатого.
        Мелкая серебряная монетка решила дело, и у приезжего появился надежный проводник по Бремену.
        Их поход оказался на редкость удачным. Одежду Фрэнсис смог купить за куда более низкую цену, чем думал мальчишка. Впрочем, граф отказался от роскошных приобретений, вроде тех нарядов, что некогда носил в Элчестере. Зачем ему, страннику, шелка и бархат?.. Покупатель ограничился двумя легкими нижними рубашками из мягкого полотна. К ним добавилась пара черных плотных штанов, пара прочных сапог до колен - и прекрасно выделанная кожаная куртка. Ее перехватил широкий пояс с серебряными пластинами, который один, пожалуй, стоил дороже всех предыдущих приобретений. Подумав, лорд обзавелся еще и плащом. Длинный и широкий, он надежно мог укрыть от непогоды, а в жару - превратиться в притороченный к седлу сверток.
        Конечно, теперь никто не смог бы узнать в нем владетельного графа, но путешествующего небогатого дворянина вполне выдавал длинный меч, прицепленный к новому дорогому поясу. Фрэнсис усмехнулся: а кем, собственно, он сейчас и был, как не путешествующим небогатым дворянином?..
        Странствующий рыцарь! Читая некогда легенды о короле Артуре, юноша и помыслить не мог, что однажды будет так же скитаться по пыльным дорогам в поисках приключений... А что ему остается?
        Коня присмотрели на рынке, в рядах, где торговали богатые иноземные купцы, и где редко можно было заметить в довольно поредевшей толпе покупателей одежду, не обремененную золотыми украшениями. На Фрэнсиса и его провожатого даже подозрительно косились, словно на возможных воришек. Впрочем, лорда лишь забавляли такие взгляды опасливых торговцев, и он, раззадорившись, смело приценился к великолепному вороному скакуну испанских кровей, за которого пришлось выложить ни много, ни мало - сто золотых, после чего кошелек путешественника заметно отощал. Сбруя обошлась монет в тридцать: не слишком изукрашенная, но прочная и удобная.
        Мальчишка смотрел на графа, как на заморское диво, едва не скребя отвисшей челюстью по мостовой. Так спокойно выложить огромные деньжищи и лишь слегка принахмуриться?!.
        - Зачем вам такой...настоящий боевой конь?.. - выпалил он, не подумав.
        - А ты воображал, я поеду на крестьянском тяжеловозе?.. - иронически полюбопытствовал Фрэнсис, скосив глаза на наивного ребенка. - Как мы его назовем?..
        - Ой, благородный рыцарь, это уж как вы сами захотите... - смутился паренек. - Вам лучше знать...
        Фрэнсис уткнулся лицом в теплую конскую морду, погладил чутко вздрогнувшие уши, теплые бархатистые губы... Гибкую шею. Конь всхрапнул, переступил с ноги на ногу. Хозяин протянул ему немного хлеба на ладони, и животное осторожно и аккуратно подобрало угощенье мягким ртом.
        - Посмотрим, - усмехнулся молодой человек. - Он нам сам подскажет... А теперь - к цеху оружейников, мне нужен легкий щит!
        Заказ приняли без лишних вопросов, лишь поинтересовались, какой герб угодно изобразить на щите благородному рыцарю?
        Словно и не было этого великолепного дня. Острым краем серебристой осоки - по сердцу... Можно ли будет когда-нибудь забыть по-настоящему?..
        Ведь он знал, знал же, что ему зададут этот вопрос, знал и готовился...так почему, почему же так больно?
        Больно...
        Полынь полуденная... Одиночество у дорог... Седая пыль на горчащих листьях...
        На душе...
        Полынь и осока - травы потери, травы изгнания... Горечь крови... Боль незаживающих ран... Пепел воспоминаний...
        Герб Элчестера - спящий серебряный леопард на бело-голубом поле... Отныне волей короля это герб Ричарда! Имя лорда Фрэнсиса Элчестерского запятнано преступлением: отцеубийством и гибелью невесты...
        Стремительные крылья звонкоголосой молвы! Сколько раз он сам беспечно выслушивал рассказы послов, когда лорд Эдмунд приглашал их в замок? И верил, верил всему, удивляясь, чего только ни творится на свете!
        Нет, его имя - это его имя, и никому не позволит он оскорблять себя домыслами! Пусть, если погибнет, он останется для своих новых товарищей честным человеком, а не преступником, понесшим достойное наказание!
        Если же по истечении года смерти не будет угодно прервать его путь, то тогда... Тогда он будет искать мести, хотя сердце сжимается при мысли, что придется убить Дика...
        Просто так надо.
        Честь...
        Долг...
        Разве не довольно смерти любимой и отца?.. Пусть их убийцу судит иной суд, зачем обагрять свои руки в крови последнего дорогого ему человека, каким бы он ни был, и что бы ни сделал...
        Да, пусть пройдет год.
        А напоминанием станет его новый герб!
        - Черный пес на бело-голубом фоне! - решительно ответил Фрэнсис.
        Бело-голубое поле с горизонтальным сечением... Цвета Элчестера.
        И легенда...
        Два брата, предательство, месть.
        Да, пусть его гербом станет Черный пес Элчестера!
        Этот заказ обошелся молодому человеку еще в двадцать золотых и неделю постоя в гостинице, после чего кошелек угрожающе похудел. Впрочем, до Нюрнберга должно было хватить, и потому юный лорд, не засиживаясь в Бремене, выехал за городские ворота, едва получил свой щит, - и перед ним легла дорога.
        Нить, скрепляющая мир...
        Путь, пролегающий через сердце...
        Дорога не то, что лежит под ногами; дорога - это зов твоей души. И потому она может никогда не закончиться...
        Пыльные мили ложились под копыта черному жеребцу Фрэнсиса.
        Конец первой части
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        ...Так пел вечерний соловей
        В поздний час, когда я был любим.
        И в гуще сумрачных ветвей
        Звезды пели с ним.
        Он - дышать не может, не любя.
        Мне - нет в мире места без тебя.
        И день, и ночь, и жизнь, и смерть
        Лишь для того на свете есть,Чтоб ты хотя б на миг существовала здесь!
        Знай: ты мне давала жажду жить.
        Знай: тобою я оправдан весь.
        Вода ручьев и неба высь -
        Все без тебя теряет смысл,
        И лишь в тебе я вижу мир, каков он есть...
        Лора Бочарова. "Финрод-Сонг", дуэт Берена и Лютиэн.
        Глава Х.
        Сколько струн у лютни, столько дорог.
        Мне хотя одну успеть бы пройти.
        Звезды за спиной звенят серебром...
        Пожелай мне, ночь, доброго пути...
        "Песня Отступника" Мартиэль
        О чем ветер поет в пустом сердце моем?
        О том поет, что огонь сжег все в сердце моем...
        О чем ветер поет в пустом сердце моем?
        О том, что вечный лед сковал сердце мое...
        О чем ветер поет в пустом сердце моем?
        О том, что пламя и лед вместе в сердце моем.
        "Хроники Ехо", "Книга Огненных страниц" М. Фрай.
        Пьянящая солнечная радость осталась далеко, за воротами Бремена. Небо посерело, все чаще сыпало мелкую и противную водяную крупу. Насквозь пропитавшиеся влагой ветви роняли тяжелые холодные капли в мох, и тот походил на переполнившуюся водою губку: когда копыта коня наступали на сырые комья, из-под них, чавкая, выступала грязная жижа.
        Низкие тяжелые облака волоклись над унылыми лесами, над тоскливыми рыжими пустошами болот, где между кочками капельками крови алели ягоды брусники. С севера на землю все чаще набрасывались яростными псами холодные ветры, с болот - наползали липкие змеи туманов: первые вестники осени.
        Дорога грязной размокшей рогожей расстелилась под ногами вороного скакуна. Грязь луж забрызгала даже его брюхо, уродливыми кляксами засохла на сапогах всадника.
        На душе Фрэнсиса от промозглой серости вновь стало безотрадно. Небо давило на плечи тяжелыми тучами.
        Сначала эту тоскливую картину оживляли деревеньки и одинокие дворы, но, чем дальше к югу продвигался всадник, тем реже и беднее становились поселения, временами ветер доносил запах гари, а однажды - и жирные хлопья черной копоти. В стороне от дороги раздавался вороний грай, и шумная стая черных птиц вилась вдалеке, там, откуда поднимались столбы дыма.
        Черные птицы...
        Черная копоть...
        Россыпью черных обугленных семян...
        И здесь тоже кружил ветер... Равнодушный ко всему... Холодный...
        Фрэнсис проехал мимо, не сворачивая к сожженной деревне. К чему? Что он мог сказать ее жителям? Чем помочь?
        К тому же, такие пейзажи вскоре должны были стать привычными: он пересек границу Баварии, и сейчас ехал по земле, где правила свой бал война.
        Война безжалостными клыками изгрызла поля, война огненными крыльями накрыла жилища людей, война наполнила ночи испуганной тишиной, которую разрывал временами лишь злобный вой одичавшей собаки, подзывающей сородичей к нежданной добыче. Какой?.. Павшей лошади, жалкой издохшей коровенке, или, быть может, к несчастному заблудившемуся ребенку, у которого война поглотила всех, кто мог бы позаботиться о нем?..
        Такой предстала Бавария глазам норманнского рыцаря в 1130 году...
        Его Величество король Лотарь II изволили сражаться с его милостью герцогом Швабским за имперские земли!
        Величие и милость подвергли этот край жестокости и унижению...
        Фрэнсис знал о войне лишь по рассказам отца, хотя изредка замечал ее кровавые отблески в глазах покоренных норманнами англов и саксов. И вот теперь юноша сам заглянул ей в лицо - и лицо это было отвратительно... Возможно, оно было и ужасно, но такое чувство, как страх, уже не могло пробиться к сердцу Фрэнсиса. Сквозь толстую корку пепла из отгоревших страстей.
        Что в умирающем сердце?
        Пламя и лед.
        Что в сердце умершем?
        Пустота...
        Сейчас юноша был способен лишь на ноющую жалость - не более. Просто весьма подходящее место для поисков смерти. Она здесь повсюду...
        Вскоре, однако, местность заметно оживилась: несколько раз Фрэнсиса обгоняли вооруженные отряды, и подобные отряды часто стали попадаться навстречу. Дорогу исчертили глубокие колеи, оставленные тяжело гружеными телегами. Однажды граф и сам перегнал обоз скрипучих телег, заваленных сеном и соломой, мешками, которым грозила лютая гибель от чрезмерной пузатости, клетками с вопящей живой птицей: утками и гусями... Что еще скрывали затянутые полотном фургоны, оставалось только гадать. Армия требовала провианта, и требовала его с населения...
        Один из отрядов, возвращавшихся в лагерь, и подъехал к путнику:
        - Эй, рыцарь, кто вы и куда направляетесь?.. - крикнул командир отряда.
        Из чего Фрэнсис справедливо заключил, что достаточно приблизился к району боевых действий, чтобы вооруженный человек возбудил любопытство солдат короля.
        Граф натянул повод своего вороного, и умный конь остановился. Командир отряда, тяжеловооруженный воин, сняв шлем, приблизился к лорду Элчестеру.
        - Я странствую по разным землям, - просто ответил Фрэнсис. - А в эти края меня привели слухи о том, что Его Величество Лотарь II ведет осаду Нюрнберга. Эта служба показалась мне достойной дворянина, и я еду в надежде быть принятым в конницу Его Величества.
        Командир чуть нахмурился, но все же учтиво склонил голову.
        - Что же, в таком случае вы можете проехать с нами прямо в лагерь. Пусть мне будет лишь сказано, как надлежащим образом обращаться к вам, благородный рыцарь, чтобы не оскорбить. В лагере я доложу о вас Его Величеству.
        Фрэнсис чуть поклонился в седле:
        - Я тронут вашим великодушием, прекрасный сэр. Мое имя Фрэнсис, я норманн. Если вы станете называть меня сэром Фрэнсисом, я не буду иметь к вам никаких претензий.
        И так далее, и тому подобное. Эта болтовня утомила молодого человека на третьей же фразе: он никогда не любил пустые светские беседы - но необходимость заставляла продолжать вежливый разговор с командиром отряда, пока они неспешно ехали по дороге.
        При всей обходительности собеседника Фрэнсис понимал, что его, фактически, взяли в плен. И, как бы любезен и учтив ни был его провожатый, заподозри он в спутнике шпиона, никакой рыцарский кодекс не помешает ему отправить преступника на тот свет: война...
        Вскоре потянуло дымом костров: сизая поволока стлалась над землей, цеплялась за ветви деревьев, оседала на листьях и хвое... Теплое едкое облако принесло избавление от комаров и мошек, сущего проклятья лесной дороги.
        И вот из-за поворота показались высокие стены города: они царствовали над всей округой крутыми гордыми башнями, массивными бастионами, смотровыми площадками... Над городом, в пасмурном небе, вызывающе реял штандарт герцога Гогенштауфена Швабского: три черных леопарда на золотом поле.
        У стен, куда хватало взгляда, перед обширным рвом, раскинулось многоцветье шатров: объединенные силы Баварии, Саксонии и Богемии, осаждавшие непокорный Нюрнберг. Горели костры, слышались разговоры, смех, раздавалось ржание коней. Пахло едой, лошадиным потом - и все это перекрывал запах мокрой земли, прелой листвы... Тумана...
        Между шатров ходили люди, белели небольшие парусиновые палатки, где жили воины попроще, курился дымок над кузней, раздавался стук молота. Лошади у коновязей нетерпеливо взмахивали хвостами, отгоняя надоедливую мошкару.
        Фрэнсиса провели в центр лагеря, посадили к какому-то костерку, дали миску с горячим мясом и кашей. Случайные соседи с интересом косились, но никто ни о чем не расспрашивал.
        Вскоре вернулся его знакомец и пригласил следовать за собой.
        - Я сообщил о вас Его Величеству, - заметил рыцарь. - Ему показалось весьма любопытным, что вы путешествуете один и без доспехов... Государь хочет выслушать вашу историю, прежде чем решить вашу судьбу.
        Подводя пленника к королевскому шатру, баварец учтиво добавил:
        - Не сомневаюсь, что в вашу пользу...
        Золотистый, украшенный имперскими черными орлами шатер возвышался посреди лагеря, блистая на фоне серых унылых облаков. Вышитые орлы, раскинувшие свои стремительные крылья, гордо и надменно взирали на окружающий мир.
        Проводник откинул занавесь входа, отступил в сторону, пропуская юношу вперед.
        Фрэнсис осмотрелся.
        Свет пасмурного дня едва пробивался в шатер сквозь золотистую ткань, и потому на столе и сундуках были расставлены канделябры. Их танцующие отсветы ложились на ковры, на шелковые перегородки, на шкуры, покрывавшие кресла и пол.
        Король - еще не старый мужчина, с едва заметной нитью седины в русых волосах - склонился над картой, разложенной на столе. Густые брови хмурились; перо, зажатое в пальцах, нервно скользило по пергаменту.
        Рядом почтительно замерли два военачальника.
        - Ваше Величество, - кашлянул провожатый Фрэнсиса. - Вот перед вами рыцарь, которого вы хотели видеть.
        Лотарь повернул голову. Его остроносое, сухое лицо не выражало ни малейшей теплоты.
        - Итак, вы направлялись в наш лагерь, - резко начал саксонец. - Ну, и чего же хотели?
        - Я счел бы высокой честью служить Вашему Величеству.
        Лотарь выпрямился.
        - Вот как! Весьма польщен. С чего же нам такая милость?
        Фрэнсис пожал плечами.
        - Я странствующий рыцарь, и меня не интересует, за чье дело умирать, если дело это достаточно благородно.
        На несколько секунд в шатре воцарилась напряженная тишина...
        - Смело... - наконец покачал головой Лотарь. - Не интересует... Да вас, похоже, вообще не интересует, умереть или жить, судя по небрежности ответа. Однако шпионы столь безрассудны не бывают... Ну что ж! Быть может, вы изволите просветить нас, откуда в христианине столь неподобающее стремление к смерти, неважно, во имя чего?
        - Разве я сказал, что ищу смерти?
        - Вы сказали, что вам нет никакой разницы, за что умирать. Герцог Швабский тоже полагает свое дело благородным. Если бы вы сказали, что вам неважно, за чью победу бороться, я бы еще мог принять вас за странствующего наемника... Но случайные слова, о которых мы не задумываемся, зачастую выдают наши тайные мысли и стремления, молодой человек!
        Фрэнсис опустил голову.
        - Сэр рыцарь, - в голосе Лотаря снова послышались резкие нотки, - поверьте, у меня нет времени ждать, когда вы решитесь поделиться со мной своей страшной тайной. Таких, как вы, я повидал достаточно, и мне, уж будьте уверены, нет никакого дела, что скрывает ваше прошлое, если вы отдадите мне свою преданность и будете честны. Или выкладывайте, или убирайтесь искать смерть в другом месте. Да хоть на большой дороге, черт побери!
        - Мы не одни, Ваше Величество, - негромко возразил Фрэнсис.
        Лотарь устало вздохнул.
        - Будьте любезны, господа... - обратился он к своим военачальникам.
        - Но... - начал было один из рыцарей.
        - Этот человек безоружен, а при мне меч. Если же у него спрятан кинжал - все мы в руках Божьих, я буду уповать на собственную внимательность и быстроту. Но, требуя откровенности как король, я, как благородный человек, не имею права требовать прилюдной исповеди, злоупотребляя своей властью. Требуя у рыцаря рискнуть честью, король должен быть готов рискнуть жизнью. Не оскорбляйте своего сюзерена, господа, предполагая, что он сам по себе ни на что не годен.
        Лотарь и Фрэнсис остались одни. В шатре воцарилась тишина, лишь огненными сердечками пульсировали язычки свечей в канделябрах.
        - Говорите же, - приказал император.
        Фрэнсис вздохнул, собираясь с силами, опустил на секунду голову, а потом прямо поглядел в глаза короля.
        - Я был графом Элчестера, Ваше Величество, - тихо начал он. - Наследником благородного лорда Эдмунда Элчестерского, вассала Его Величества короля Англии и герцога Нормандии. Должна была состояться моя свадьба с девушкой, о которой я мечтал с тех пор, как однажды увидел ее, и которая любила меня так же, как я любил ее. - Голос его на секунду дрогнул, юноша поспешно сморгнул навернувшуюся слезинку, надеясь, что король не обратил внимания на это. - Но все сложилось по-другому...
        Он рассказывал негромко, безжизненно, и лишь временами речь его прерывалась, когда от растревоженной боли перехватывало горло...
        - Меня лишили титула, лишили имени, объявили преступником...а потом вверили волнам моря и божьему правосудию. Два дня спустя меня подобрали датские рыбаки и высадили по моей просьбе на берега Германской империи. И теперь я ищу смерти, достойной рыцаря. Честь - единственное, что у меня осталось, и ничто, никакие приговоры не в силах отнять ее!
        Фрэнсис умолк и стоял без движения, белый и безучастный как статуя.
        Лотарь поднес руки лодочкой к губам и прошелся по шатру, покачивая головой.
        - Кто я такой, чтобы не верить божьему правосудию? - наконец произнес, улыбнувшись, он. - Вас оправдал суд, перед которым все приговоры королей не более, чем пустое завывание ветра в камышах! И вы не в праве швырять в лицо спасшим вас силам свою жизнь, это было бы страшным грехом, граф... Да, граф! Потому что не может считаться действительным приговор неправедного суда. А герцог Генрих Нормандский воистину судил неправедно, да и как могло быть иначе, если на его душе точно такое же преступление, что совершил ваш брат? Страх перед возмездием затуманил разум вашего сюзерена, и, каким бы мудрым государем ни оказался он для Англии, этот грех ничем не смыть... И то, что нет в вашем сердце гнева против обидчиков - более чем мудро, ибо, как не им было судить вас, так и не вам судить их: вашего повелителя и вашего брата... И тем более осквернять себя местью, даже во имя долга и чести. Ибо нет чести в преднамеренном убийстве! Но оставим это... Я верю вам, юноша, и запрещаю вам искать смерти! Не для того спасал вас ангел-хранитель... - Лотарь усмехнулся. - Поэтому в армии вы не останетесь...
        - Вы прогоняете меня, Ваше Величество? - живо вскинул глаза на короля юный норманн.
        - Нет. Просто придумал для вас иную службу, более почетную. - Глаза императора смеялись. - Да полно вам бередить себе раны! Вы можете начать новую жизнь. Я понимаю вас, сейчас вам ничего в голову не идет, кроме мрачных мыслей, но тут только время поможет... Я готов вас взять в свою ставку, и уже придумал вам первое поручение.
        Фрэнсис поклонился.
        - Слушаю Ваше Величество.
        - Мне необходимо подкрепление. Объединенные силы Саксонии, Баварии и Богемии не могут, как видите, полностью сомкнуть кольцо осады, и потому мы тут попусту теряем время. У меня была договоренность с герцогом Каринтии, но его войска почему-то медлят... Я хотел попросить вас отвезти в Каринтию письмо с просьбой к Его Светлости поторопиться... - Лотарь снова усмехнулся, на сей раз чуть иронически.
        - Для меня высокая честь... - начал было Фрэнсис, но Лотарь прервал его.
        - Не сомневаюсь, молодой человек. Не сомневаюсь. И честь ваша будет мне порукой в том, что письмо попадет по назначению. Деньги на дорожные расходы я вам дам прямо сейчас - и отправляйтесь поутру.
        - А после? - спросил Фрэнсис.
        - А после вы вольны, - ответил король. - Если вы пожелаете вернуться - один ли, с войсками ли Каринтии - я буду считать, что вы решили служить мне, почитая меня достойным службы по зову сердца, а не по оскорбительной причине "неплохого средства отправиться на тот свет". Что вы отказались от своей нелепой идеи умереть. Тогда я дам вам земли, достойные вашего титула, и буду рассчитывать на вас, как на своего верного вассала, у которого нет вздорных мыслей о мести, гибели и чужой отныне для него стране, где правит Нормандец. Если же вы не вернетесь, то на том и кончится моя милость к вам, ибо будет это значить, что вы решили пренебречь моим расположением. Я пойму вас, конечно же, и прощу, но дороги наши разойдутся. И месть, и самоубийство имеют очень неприятный запах, и я не допускаю, чтобы он осквернял моих рыцарей! Вам ясно?
        Фрэнсис поклонился. Ему нравился Лотарь, и потому сердце защемило, поскольку выбор его уже был сделан, и отказываться от своего слова юноша не мог и не хотел.
        - Вот вам деньги, - король достал из ящика стола два увесистых кошелька и протянул посланнику. А потом - небольшой запечатанный конверт.
        - Это письмо вам надлежит передать Его Светлости герцогу Каринтии, Энгельберту II. Там все сказано, на словах добавлять ничего не надо... Сегодня вечером отдыхайте, граф, а завтра с утра можете выезжать. Надеюсь, мы еще увидимся. И да хранит вас бог.
        Фрэнсис спрятал деньги и письмо, глубоко поклонился королю - и вышел из шатра.
        Он знал, что исполнит поручение этого благородного человека.
        Он знал, что видел императора Германии в первый и в последний раз...
        Глава XI
        Конь Фрэнсиса неторопливо шел по сухой до звона дороге, под обрывистым склоном шумела по каменистым перекатам речка, прозрачная и искрящаяся от солнца. Ее волны встряхивали белоснежными гривами, перепрыгивая через булыжники и пороги, и с их пенных прядей летела мелкая водяная пыль, ловя в свою невесомую сеть нити радуг. Лес по обеим берегам речушки еще и не думал золотиться, хотя в северных землях уже вовсю хозяйничала осень. Здесь же, в южной Каринтии, как нигде чувствовалась близость Италии. В туманной дымке синели вдали вершины заснеженных Альп, вокруг шелестели деревья, но молодому всаднику, похоже, не было дела до красот пейзажа: он ехал, бросив поводья и опустив голову, погруженный в свои думы.
        Уже месяц миновал с тех пор, как путешественник оставил лагерь под Нюрнбергом, и кончалась вторая неделя, как покинул он двор в Клагенфурте, столице Каринтии.
        Его Светлость принял императорского посланника весьма и весьма благосклонно, заверил, что и сам сожалеет о невольной задержке, и что его войска готовы к выходу... Фрэнсис имел несчастье в этом убедиться, проезжая по улицам города, где из каждого трактира и кабака неслись смех и ругань солдат, наводнивших перед походом все постоялые дворы.
        - Вы, конечно же, вернетесь вместе с нами? - вежливо поинтересовался герцог.
        - К сожалению, у меня есть еще одно дело, - поклонился Фрэнсис. - И путь мой лежит не в Баварию.
        - Очень жаль, - церемонно ответил Его Светлость. - Быть может, вы желаете передать что-то Его Величеству?
        - Передайте ему мою бесконечную благодарность и восхищение, и скажите, что я не достоин той высокой чести, которой он хотел меня почтить.
        Так закончилась короткая служба Фрэнсиса герцогу Саксонии и императору Священной Римской империи...
        Теперь он сам не знал, куда направить своего коня. Возможно, не поставь Лотарь молодого рыцаря в рамки столь жесткого выбора между службой и возвращением на родину, между королевской милостью и долгом, сейчас бы путь юного лорда лежал обратно, под стены Нюрнберга. Но Фрэнсис не мог и не хотел идти против своего чувства чести.
        Из Клагенфурта он выехал через западные ворота: они вели в ту сторону, где, за бессчетными милями пыльных дорог, шумели воды океана, где за дымкой заката скрывалась его Англия - и с тех пор ехал бездумно по дороге, куда глаза глядят. Иногда подолгу задерживался в каком-нибудь приглянувшемся местечке, иногда сворачивал в сторону от тракта... Как и подобает странствующему рыцарю.
        Куда было ему спешить? И Фрэнсис убивал время, скармливая его белой змее дороги...
        Тоска и боль в душе притупились, стали не так пронзительны, превратившись в сосущую пустоту в сердце.
        Он помнил звенящее напряжение в деревушках, жавшихся у границы между землями властелина Каринтии и владениями венгерской короны. Огромная держава надменных мадьяр распростерлась от Словакии до Боснии, от Хорватии до рубежей Валахии, поглотив все государства, не способные ей противостоять. Сама Каринтия держалась лишь благодаря союзу с герцогством Бавария, а то, в свою очередь, опиралось на мощь объединенных имперских земель, формально подчиняясь германской короне.
        Венгров не любили и боялись, так непримиримы были они ко всем, кто говорил на другом языке и принадлежал другому народу. Даже к дворянам-чужеземцам относились высокомерные мадьяры как к людям второго сорта, а несчастные крестьяне на покоренных Венгрией землях могли уповать только на милосердие божье, поскольку в милосердии своих господ, видевших в беднягах лишь говорящую скотину, им было отказано.
        Поэтому Фрэнсис старался не спускаться слишком к югу, пробираясь к Альпам, за чистыми вершинами которых спала томная Италия и нежилась Швабия Территория современной северо-восточной Швейцарии.
        Неутомимый конь нес своего всадника вперед через взгорья, к загорающимся на западе по вечерам вершинам, и вскоре юноша вынужден был свернуть к северу: слишком суровы стали ветры, дующие с ледников, и слишком пестр наряд осенних деревьев. Без теплой одежды Фрэнсис вряд ли смог бы преодолеть перевалы, и потому направился в более приветливые края.
        Рубежи Венгерского королевства остались позади, за скалистыми стенами гор лежали владения Венецианской республики - но странник углубился в сердце Каринтии, глубокое и теплое, как золотая чаша, полное густыми лесными туманами, как хмельным вином.
        Еще несколько дней пути через леса - и скалистый обрыв у копыт коня, а под ним сплетаются узором зеленый простор лугов и темные кипы рощ, долина Дравы. Широкая река неспешно катит спокойные воды по равнине, заросшей медовыми травами и тенистыми дубравами.
        Путник неторопливо спустился вниз по каменистой, еле приметной тропе, и, меж рощами и одинокими скалами, поскакал по этим прекрасным краям на север, к истокам мощного потока.
        Нагорье, с которого он спустился, и отроги Альп - с одной стороны, вместе с отрогами Карпат - с другой, надежно укрывали этот уголок от дыхания холодных ветров. Здесь только начинали кое-где желтеть листочки на дубах и кленах, и ярко горело солнце на глубоких волнах реки.
        Дни... Ночи... Закаты. Туманы над водой - густые и белые, как сливки... Плащ вечера над травами. Тонкий ледок тишины над омутом боли. Сердце, подернутое пеплом...
        Сон...как дивный сон - истоки Дравы. Вот они и позади... И цветущие долины Каринтии.
        Дни... Ночи... Череда черно-белых бусин на пыльной нити дороги.
        Дорога погрузилась в лес, росший на скалистых холмах. Этих склонов касались неласковые ладони северного ветра, проредившие кудри деревьев: рябины, осины и вязы стояли прозрачные, и солнце сияло, путаясь в сети голых ветвей, горя лучистой пойманной птицей, роняя перья бликов на усыпанную палым сухим листом землю. Лишь в сумеречных низинах сохранилась густая листва, закрывавшая от путника свет.
        Дни. Ночи. Бесцельный путь. Тучи серой безнадежности на сердце, для которого нет радости - ни днем, ни ночью...
        ...Вечерело. Заморосил мелкий дождик, и легкий шорох осенних слезинок, скользящих по ветвям, звучал умиротворяюще. Фрэнсис вслушивался в бормотание дождя, подставляя лицо каплям и распахнув душу той грустной мирной тишине, что наполняла лес.
        Дорога нырнула в очередную темную низину, болотистую и комариную. Вороной рыцаря недовольно зафыркал, вынужденный переходить вброд мутные омуты вонючих луж. Откуда-то слева, из зарослей ржавого камыша и хилых деревцев, раздавалось упоенное кваканье лягушек: там морщилось под прикосновениями дождя болотце, небольшое, но, похоже, топкое, если и на самой дороге приходилось выдираться из грязи.
        В середине топи, на оконце чистой черной глади, беспомощно покачивались на растревоженной воде белоснежные лилии... Изящные цветы над холодной трясиной...
        Вдруг впереди, за камышами, раздался громкий всплеск - а потом пронзительный женский крик. Что кричали, Фрэнсис не мог разобрать, он не знал этого языка, но призыв на помощь можно узнать, даже не понимая слов... Юноша пришпорил коня и помчался на зов, не рассуждая.
        Крики не умолкали, становясь все отчаяннее; скакун вынес всадника на берег болота, где кусты и камыш расступались, открывая проход к трясине - там барахталась, пытаясь дотянуться до веток, женщина. Бедняжка билась - и ее затягивало все глубже и глубже.
        Рыцарь соскочил с коня, выхватил меч, одним ударом снес молодую рябинку и протянул утопающей.
        Женщина вцепилась в ствол мертвой хваткой, обеими руками, и юноша потянул на себя. Топь недовольно заурчала, по жирной глади пошли тяжелые волны, но добыча ускользнула. Волосы грязными колтунами закрыли лицо спасенной, когда она обессиленно рухнула на колени у ног Фрэнсиса.
        Сначала он принял ее за нищенку, но нет - платье, перепачканное в болотной жиже, не было рваным и, похоже, до купания в трясине могло гордиться своей чистотой. Обманулся он и в возрасте незнакомки: сначала лорд счел ее женщиной в годах, а теперь разглядел, что перед ним - девушка, почти девчонка, круглолицая и курносая. Она сидела у его ног и мелко дрожала, обхватив плечи руками, и из-за мокрой завесы длиннющих волос неслись судорожные всхлипы, и дождь мутными струйками скатывался по ее пальцам, черным от болотной грязи, оставляя за собой серые дорожки...
        Он немного растерялся. Как утешать эту дуреху? Откуда она? Куда теперь ее вести?
        - Эй, все позади, - пробормотал он, чувствуя себя не в своей тарелке. Она все равно не поймет ни слова, да если бы и понимала, что прикажешь говорить? Не умеет он сюсюкать! - Откуда ты? Что тебя в болото-то понесло, а?
        Девица зашмыгала носом, стискивая в руках ремень потертой дорожной сумки, пристегнутой к поясу - потому и не отвалилась в болоте. Вид, надо сказать, у девчонки был самый дурацкий...
        - Ну все, все! - начиная терять терпение, чуть строже заговорил спаситель, неосторожно похлопав несостоявшуюся утопленницу по плечу. Руку пришлось вытирать. Пальцы сразу стали мокрыми, в черных комочках раскисшей земли. - Хватит выть, слышишь? Ты давай, не ходи больше по трясинам, а я поеду...
        Он направился к коню. Девушка подняла голову. В глазах ее застыло изумление. Она не верила, что ее, едва избавив от верной смерти, готовы тут же бросить. Фрэнсис поморщился. Спас, на свою голову.
        Скрепив сердце, юноша вскочил в седло, но тут болотное диво резво поднялось на ноги, забыв о рыданиях, и кинулось следом. А потом вцепилось в стремя, всем видом показывая, что пойдет рядом, а если надо, то и побежит. Глаза этой крестьянской девчонки возмущенно горели, она даже головой упрямо мотнула, щеки раскраснелись... Вот репей! Возмутилась она, подумаешь тоже, леди!
        - Ладно! Не бросать же тебя в лесу на ночь глядя... Иди со мной, а утром разберемся.
        Он накинул ей на плечи свой теплый черный плащ и втащил нежданную попутчицу на коня. Она села сзади, обхватила спасителя за пояс руками и прижалась к спине, как маленький испуганный зверек. И так же мелко дрожала: от холода... Лорд лишь досадливо поморщился, но ничего не сказал.
        Они молча поехали дальше по лесной дороге, над которой сгущалась темнота. Дождь перестал. По обеим сторонам вздымались высокие холмы, поросшие соснами... Стало заметно суше.
        Вдруг сзади бесцеремонно дернули за рукав. Рыцарь недоуменно оглянулся.
        Девка тыкала грязным пальцем куда-то на вершину правого холма и быстро-быстро говорила что-то. Глаза ее возбужденно мерцали. Пожав плечами, граф пустил усталого коня в том направлении.
        На вершине оказалась уютная поляна, где деревья расступались возле замшелой скалы с удобной пещеркой. Слева и сверху, журча, падала прозрачная ленточка ручейка - прямо в глубокую чашу природного бассейна, дно которого устилала пестрая галька.
        Спутница звонко рассмеялась, увидев это убежище, и соскользнула на землю. И горделиво покосилась на молодого человека, как бы говоря: "Вот видишь, я умница! А ты сомневался?"
        Фрэнсис, хмыкнув, признал, что место для ночлега идеальное.
        Пока он таскал хворост для костра, сваливая его кучей у пещеры, девушка убежала к озерцу, мыться. А потом, завернувшись в многострадальный плащ попутчика, принялась стирать свой наряд. Лорд ничего не сказал на это и, лишь когда она подошла, похожая на ночную тень: в просторном черном одеянии, стыдливо придерживая запахнутые полы - молча протянул ей котелок.
        - Готовь-ка ты ужин, - велел он, разжигая огонь. Девица оказалась понятливой и снова ускользнула к озеру: за водой. Ее чистые мокрые волосы медно блеснули в свете костра - густые и мягкие, до колен.
        ...От темной воды тянуло сыростью. Котелок плеснул, пустив волну, убежавшую в ночь. Дремотно шептал лес. Капли, стекая по металлическим бокам, падали на ноги. Девчонка выпрямилась, вглядываясь во мрак. Что-то изменилось, пока она была у костра...
        Меж деревьями вспыхнули два алых огня.
        Крестьянка отшатнулась, и губы ее обронили одно лишь слово, короткое и резкое, подобное удару хлыста. Черный зверь оглушенно мотнул головой - и растворился во тьме...
        Девушка несколько секунд смотрела на качающиеся ветки, затем медленно, очень осторожно, отступила на два шага, развернулась - и опрометью кинулась назад, к костру, к ожидавшему ее рыцарю.
        Фрэнсис озадаченно поглядел на запыхавшуюся девку, но ничего не сказал. Только выдал новоприобретенной стряпухе крупы и мяса, а сам растянулся у костра, закинув руки за голову, и бездумно смотрел на звезды в прояснившемся небе. Вокруг сонно вздыхал ночной лес, и, изгибаясь, танцевали тени пламени.
        Селянка развесила мокрую одежду на ветвях: сушиться, растормошила свою сумку, достала оттуда какие-то припасы - и от души сыпанула в воду для питья. Невнятно забормотала что-то - костер яростно затрещал, взметнув гриву искр, и Фрэнсис, забыв о еде, встревоженно вскочил. Это с какой же мокрой сердцевиной должна была попасться ветка, чтобы так жахнуло?.. Незадачливая повариха резво отпрыгнула от излишне развеселившегося огня, виновато глянув на молодого рыцаря. Он успокаивающе кивнул и снова лег. Курносая крестьяночка перевела дух.
        Юноша разглядывал ее через пламя. Вымытая, она оказалась даже хорошенькой. Лицо еще сохраняло некоторую бледность, после пережитого, но зато темно-синие глаза полыхали удивительно ярко, почти лихорадочно. А великолепие волос глубокими волнами низвергалось по плечам до самых колен, и блики теплого света скользили по ним медным сиянием...
        Фрэнсис поначалу решил, что ему мерещится, что обманывает неверный ночной свет... но нет! Ни у кого, никогда, не видел он такого цвета прядей: бурый, с серебристым отливом, как октябрьский палый лист...
        Высокий лоб, закругленный овал лица с крупными, правильными чертами - нет аристократической строгости, утонченности - и все же в этом несовершенстве было что-то милое, подкупающее.
        Она тоже смотрела на своего спасителя, чуть наклонив набок голову.
        - Как тебя зовут? - спросил граф.
        Девчонка не поняла вопроса. Он поморщился.
        - Фрэнсис! - представился он, ткнув пальцем себя в грудь. Ее лицо просияло.
        - А! Милица... - назвала крестьянка свое имя в ответ.
        Лорд кивнул и снова улегся возле костра. Внезапно пришла мысль, что после смерти Фредерики он впервые разговаривает с девушкой... С ровесницей своей возлюбленной.
        Юноша стиснул зубы.
        Фредерика...
        Фредерика была намного красивей. Изящней.
        Взгляд скользнул по фигуре Милицы, и, против воли юноши, дольше, чем позволяли приличия, задержался на груди. Да. Больше, чем у Фредерики. Намного больше... И бедра шире... Простолюдинка, что с нее взять!
        Но при этом, все же, какая стройная и гибкая!
        Кровь шумно застучала в ушах, жаром прихлынула к щекам. И ведь всего лишь два шага в обход костра, чтоб сбросить с плеч девушки плащ... Фрэнсис резко сел, быстро подтянув колени к подбородку. Пробудилась злость на собственную слабость. Да, у него давно не было женщины... Просто давно не было женщины.
        К счастью, эта селяночка слишком невинна, чтобы понять.
        Тем временем вскипела вода, устало запыхтела каша, мясо зарумянилось на тонких палочках над огнем - и Милица с улыбкой протянула Фрэнсису ложку, а потом - кружку с ароматным настоем, зеленым и терпким от брошенной ею туда неведомой травки.
        Лорд взял и осторожно пригубил. По телу разлилось тепло, дурные мысли рассеялись, как дождевые тучи, и он просто смотрел на Милицу: как она опасливо прихлебывает горячий настой, улыбается; обжигаясь, пытается есть мясо...
        Оно получилось очень вкусным, с сочной мякотью и хрустящей поджаристой корочкой, истекающей ароматным соком.
        - Спасибо, - прижав руку к груди, произнес юный лорд, всем своим видом пытаясь показать, как ему понравилась еда.
        Девица живо подняла голову. Губы ее чуть вздрогнули.
        - Вам в самом деле понравилось? - тихо спросила она. Граф замер от неожиданности и уставился на крестьянку. Нет, она не заговорила по-английски. Слова, что роняли ее губы, были ему неведомы...но, словно по какому-то волшебству, он все понимал!
        - Да, ты умеешь готовить... - медленно произнес он, пристально вглядываясь в нее, гадая, произойдет ли чудо, поймет ли собеседница...
        Милица так же, медленно, подняла голову - и они молча, долго, не отрываясь, смотрели друг на друга через костер. Огонь бился во тьме как живое сердце - в холодной плоти ночи. Было в этом что-то, от чего у Фрэнсиса по коже поползли мурашки.
        - Ты...понимаешь? - наконец решился произнести рыцарь.
        - Да, благородный господин, - тихо отвечала Милица, не отводя глаз.
        Боже, как они полыхали!
        - Благородный господин, я должна поблагодарить вас. Вы спасли меня. Не будь вас тут поблизости, я пропала бы.
        - Зачем же ты в болото забрела? - думая совсем не об этом, пробормотал юный воин. Девушка чуть усмехнулась.
        - А, видите ли, благородный господин, там ненюфары росли. Я и решила себе нарвать.
        - Нарвала?
        - Нарвала! - засмеялась странная крестьянка. - Там, в котомке моей лежат, не зря я в трясине искупалась!
        - Ну, а на что они тебе? Эти твои цветочки?..
        - Ну... - Милица неопределенно пожала плечами. - Много чего можно с ними сделать...
        - Постой! А как ты до них добралась? Там же всюду топь! - Фрэнсис нахмурился. В его душе зрело неприятное предчувствие...
        Оно не обмануло.
        Милица потупилась:
        - Я... Я в заклятье ошиблась... Я думала, что долечу туда и обратно, а оно у берега действовать перестало... - Тут глаза ее гордо сверкнули, она вызывающе вскинула голову: - Ну и что? Меня учить некому, я сама! Поэтому часто путаюсь в заклятиях! Я знала, что плохо плету чары полета, но там росли ненюфары, а это не простые лилии! Где бы я еще их нашла? Любой ненюфар растет на гиблой трясине...
        - Сколько тебе лет? - прервал ее Фрэнсис.
        - Семнадцать...
        - Ты ведьма, что ли?
        Девушка подобралась.
        - А вы как думали? Что вам святой дух меня понимать помогает?..
        Словно пощечина. Не чудо. Колдовство... Юноша резко вздохнул, не скрывая разочарования.
        - Так это ты?..
        - Я подсыпала нужную травку в воду, - лукаво улыбнулась молоденькая колдунья. - И слова нужные сказала...помните, как костер вспыхнул? Огонь всегда на магию откликается! Так ведь страсть как неудобно, не понимать друг дружку, да, благородный рыцарь?
        - Ведьма... - брезгливо протянул Фрэнсис. Милица понимающе усмехнулась и встряхнула головой.
        - Не любите, да?.. Вы еще пожалейте, что спасли!
        - Ты не заговаривайся, простолюдинка! - отрезал он. - Рыцарь никогда не пожалеет о помощи слабому, пусть тот был даже и не достоин помощи...
        Они замолчали. Фрэнсис погрузился в невеселые думы, а юная волшебница, насупившись, сидела и дулась, глядя, как пальцы огня скользят по черным грифам поленьев. А поленья - поют, смешивая свои голоса с баритоном пламени...
        - Зануда, - пробурчала она себе под нос.
        Юноша вздрогнул всем телом.
        Как часто Фредерика обвиняла его в этом...
        - Не смей читать мои мысли!
        - А я что, читаю?.. - неподдельно обиделась она. - Вы вообще странный: я вас сюда привела, поесть вам приготовила, болтаю тут с вами - а все виноватая!
        - А я тебя спас, - просто пожал плечами рыцарь, даже не посмотрев в ее сторону. - И чтоб мне всякие ведьмы-недоучки выговаривали! - он фыркнул.
        - А ведьмы - на то и ведьмы, чтобы выговаривать кому пожелают! - задрала она кверху нос. - И ни перед кем головы не опускать!
        - То-то вас на костры отправляют... - хмыкнул молодой человек.
        - Правды все боятся.
        - Ох, надо было тебя оставить на болоте - вот в чем правда, - вздохнул лорд, укладывая на землю дорожный мешок с намерением превратить его в подушку. - Тогда я спал бы спокойно. По крайней мере, без бесед о правдолюбии... Бери седло или наколдуй себе герцогскую постель...ведьма.
        Милица покраснела.
        - Я пока не умею...
        - Я же говорю, что недоучка, - вздохнул граф Элчестерский, укладываясь. - Спи, на чем есть. Плащ можешь себе оставить, чернокнижница.
        С этими словами он отвернулся от костра и от Милицы, и закрыл глаза.
        Не тут-то было. Молчание длилось от силы несколько минут, а потом в тишину упали коротенькие слова:
        - Простите меня.
        Фрэнсис лишь натянул на голову накинутое вместо одеяла теплое блио Блио - верхняя одежда XI-XIII веков с длинными рукавами, предшественница котты. Надевалась поверх нижней рубашки. Носилась всеми сословиями, но у знати отличалась выделкой и тканями, из которых шилась., приобретенное в Клагенфурте.
        - Эй, вы же не спите! Простите, говорю. Вы правы.
        - Я сплю, - буркнул Фрэнсис.
        - Эй, ну не будьте занудой, в самом деле!
        Молчание.
        - Фрэнсис! Прости, говорю!
        Граф резко сел, отшвырнув в сторону блио.
        - Лорд Фрэнсис! - рявкнул он.
        - Хорошо, лорд Фрэнсис! - рассмеялось это невозможное созданье. - Зато вы сразу услышали! Вы едете издалека? Откуда вы родом?
        - Я норманн, - устало вздохнул путешественник, подкидывая веток в костер. - А родился в Англии. Ты же даже не знаешь, где это...
        - Где-то очень далеко, на западе, - пожала она плечами. - Я многое узнала о разных землях от людей. Потому что мой путь тоже был не близким.
        Юноша с интересом взглянул на собеседницу.
        - Я думал, ты из какой-нибудь ближней деревни.
        - Я даже не из германцев! Я славянка! - девчонка оскорбленно вскинула голову. - Из Словакии.
        Граф невольно присвистнул.
        - Что ж тебя так далеко занесло? Словакия - там же вроде Чехия рядом, да?..
        - Рядом-то она рядом, - вздохнула девушка. - Да все равно сама по себе. А мой край завоевали венгры, и с тех пор нет счастья моей родине... - на лицо Милицы набежала тень, голова опустилась. Девушка сидела, обхватив колени руками, словно пытаясь избыть жгучий внутренний холод. - Знаете ли вы, как страшно, когда венгерские бароны приезжают в твою деревню, требуют невесть какой платы, а потом начинают вешать всех, кто посмотрел на них не так...кто замешкался, не сразу выполнил какой-то приказ... А ты прячешься за спинами сельчан и дрожишь, не заметит ли тебя кто из этих... Мадьяры - они как волки. Признают только свою стаю. Другие для них - добыча.
        - Я слышал об этом, - кивнул Фрэнсис. - И что же, однажды тебя заметили?
        Она кивнула.
        - Мальчишка, малолетний барончик. Прыщавый выродок нашего господина! - Милица издала короткое яростное шипение. - Родители попытались вступиться за меня, их убили... А меня схватили, связали и привезли в замок, этому...сыночку.
        - Если хочешь, дальше можешь не рассказывать, - тактично разрешил Фрэнсис.
        Она злобно, с какой-то мрачной радостью, рассмеялась.
        - О, нет! Мне нечего стыдиться! Когда мы остались наедине, я заклинанием остановила его сердце, он ничего не успел сделать со мной! Так я отомстила за свою семью...
        - А что ж ты не защитила деревню? - удивился лорд, мысленно порадовавшись собственной сдержанности. - Если умеешь останавливать сердца?
        - Я... - Милица покраснела, и резко утерла непрошеную, яростную слезинку. - Я пока могу только одного...человека. И то, если ни на что не отвлекаться...а другие люди...мешают... Я не смогла их спасти!
        Фрэнсис промолчал. Мог бы и не спрашивать. Счастье, что эта ведьмочка-недоучка себя-то сумела выручить. О ведьмах он слышал куда более впечатляющие истории! А эта пигалица кто?.. Обычная девчонка-несмышленыш...
        - И что же было дальше?
        Милица постаралась взять себя в руки и, стиснув зубы, продолжила:
        - У меня была целая ночь, господина никто не посмел бы тревожить во время забав... Я сотворила морок...любой, кто встретил бы меня, принял бы за баронского сынка! Потом переоделась в его одежду и ушла из замка... Мне надо было спешить, мороки - они недолговечны, хотя эти заклинания я знаю очень хорошо, и они никогда меня не подводят...
        И вот, когда я выбралась на свободу, то поняла, что возвращаться мне некуда! Золота с собой я догадалась все же прихватить, - лукаво усмехнулась юная ведьма, - поэтому голода и холода не боялась. Зато куда больше боялась, что меня найдут и будут пытать, а потом...
        - А потом отправят на костер, - пожал плечами норманн. - Само собой. Что еще сделать с ведьмой, которая убила и ограбила рыцаря? - заметив ее напряженный взгляд, Фрэнсис успокаивающе улыбнулся: - Так бы рассуждали, - мягко пояснил он. - Это не значит, что я так думаю. И что же ты решила?
        - Решила не возвращаться в родную деревню. Повидать мир. Сбежать от проклятых венгров в чужие земли. Найти наставника, что научил бы меня владеть волшебством по-настоящему! И я знаю, к кому идти! Несколько лет назад у нас останавливалась в деревне одна путешественница, вроде бы из знатных. Она была странная...я даже не могу сказать, почему... Ее звали Милена. Она сразу поняла, что я немного колдую...и научила нескольким заклятьям. Научила составлять заговоры, выплетая их из речи огня, воды, шума деревьев и света звезд... Показала некоторые травы...а потом я уже сама стала с ними пробовать разные штуки, тайком от всех людей, конечно же! И эта госпожа, Милена, полушутя сказала, что, если я буду во Франции, то могу спуститься в парижские катакомбы...и там спросить о ней! Я думаю, она настоящая ведьма, а в катакомбах их шабаш! Вот и иду туда... Фрэнсис, возьмите меня с собой! Вы же тоже на запад путь держите! Мне страшно одной на дорогах...
        Граф Элчестерский задумался. Разве не о Франции грезил он, пытаясь спасти Фредерику? Что ж... Оттуда до английских берегов ближе, чем от альпийских вершин! И, быть может, парижские ведьмы...быть может, им ведомо, что это за призраки, подобные Эдгит, и какова сила их отпрысков?..
        Конечно, негоже юноше и девушке путешествовать вдвоем, наедине. С другой стороны - разве достойно рыцаря отказать в помощи женщине? Вдвойне позорно отказать из-за страха перед своими желаниями. Разве не справится он с собственной слабостью?
        - Ладно, будь по-твоему! - проворчал молодой лорд, снова укладываясь на землю. - Только не трещи без умолку, я терпеть этого не могу! Провожу я тебя до Парижа, а сейчас имей снисхождение, и дай мне, наконец, поспать!
        Милица негромко, весело хмыкнула и покачала головой.
        - Меня можно называть просто Мили, - заметила она вместо "спокойной ночи".
        - Фрэнки, - засыпая, буркнул из-под блио Фрэнсис, уже не сознавая, что разрешает простой крестьянке непозволительно дружеское обращение...
        Ночь расстелила над ними мягкий полог тишины.
        Глава XII
        Его разбудил луч солнца, теплой ладонью накрывший глаза. Приподняв ресницы, Фрэнсис наблюдал, как свет играет в сосновых ветвях с ветром...
        День обещал быть замечательным.
        Юноша повернулся набок, глянув на свою нежданную попутчицу. Она спала, свернувшись клубочком и подложив ладони под голову, и волосы густой накидкой укрывали ее тело. Бурые, с серебристым отливом... Немыслимый цвет...
        Прядь волной скатывалась на лицо...
        Сердце отозвалось ноющей болью. Если бы судьба была чуть милостивей, рядом с ним могла бы быть его любимая...
        Если бы его леди могла колдовать...
        Милица улыбнулась во сне, прикрыла рукой глаза. Фрэнсис вздохнул, поднялся - и накинул на девушку блио. Она тут же натянула его на голову, даже не просыпаясь.
        Совсем еще дитя. Такая беззащитная... Что ж, теперь, по крайней мере, у него есть цель: помочь Мили добраться до Парижа. Не утонув ни в каком болоте.
        Юноша усмехнулся, приседая на корточки и осторожно касаясь ее мягких волос. Грудь вдруг захлестнуло волной теплой нежности...
        Боже, какое совершенство! А он так давно не обладал женщиной... Если бы она не была столь чиста и столь доверчива...
        Лорд робко, кончиками пальцев, дотронулся до плеча спящей девушки, провел ладонью над певучим изгибом талии... Тело начала бить крупная дрожь.
        Упруго поднявшись, он направился к озеру.
        Над водой стлался легкий туман, и в его прозрачных завитках молчаливо стояли сосны, слушая тишину. Под ногами Фрэнсиса похрустывала галька - и в целом мире, казалось, существует лишь этот звук...
        Чаша озера приняла путника в свою каменную купель. Со дна били ледяные ключи, и потому после, на берегу, воздух казался теплым, как полуденный песок. Одевшись, молодой человек почти бегом направился обратно, мечтая согреться у огня.
        Костер, едва дымившийся поутру, теперь весело потрескивал сучьями, и булькал над пламенем котелок: Милица, уже переодевшаяся в платье, заканчивала разогревать завтрак.
        - Ты молодец, - одобрительно покачал головой лорд, сворачивая свой плащ. - Времени даром не теряла...
        - Просто это не первое мое утро у костра, - с улыбкой пожала плечами девушка. - Я думаю, лорд Фрэнсис, мы позавтракаем - и в путь?
        Он молча кивнул, покосившись на разложенные по камням для просушки белые цветки ненюфаров.
        Ведьма оценила его тактичность, поглядев на молодого воина без слов, но с такой благодарностью, что Фрэнсис в полной мере почувствовал себя вознагражденным.
        - Откуда ты знала, что здесь такое удобное место? - спросил он, закончив есть.
        - Я их чувствую, - просто пояснила Милица.
        - Вот как! - хмыкнул юноша. - А я уж подумал было, что ты эти места наколдовываешь!
        Мили звонко рассмеялась его шутке, и он усмехнулся в ответ.
        - Было бы неплохо... - наконец ответила она. - Но все куда проще... Я всего лишь слушаю ветер и воду, разговор деревьев и птиц...
        - А ты знаешь их язык?..
        - Иначе я не могла бы плести заклятья, лорд.
        - А вот эти твои ненюфары, - не удержался все же Фрэнки. - Скажи мне, они для чего?
        - Ну...они применяются в достаточно сложных заклятьях, которые я всегда мечтала попробовать... Вам они не понравятся, благородный господин.
        - Я спрашиваю тебя не о том, понравятся они мне или нет, я спрашиваю, что это за заклятья!
        - Вызов духов, призраков, и подчинение их своей воле. С миром мертвых эти заклятья связаны, и вы, верно, скажете, что нечестиво это...
        Фрэнсис долго молчал, глядя на хрупкие, увядшие цветы на тонких длинных стеблях, подобных щупальцам хищной болотной твари. А какие чистые, прекрасные лепестки!..
        Дик. Эдгит.
        - Нечестиво позволять этой мрази творить свои мерзости и убивать людей! - глухо ответил он. - Подсохли твои ненюфары? Едем, Мили!
        Девушка внимательно, чуть нахмурясь, вгляделась в собеседника, но ничего не сказала, лишь небольшая складочка залегла меж ее изогнутыми бровями.
        Вскоре путники уже ехали по дороге, оставив гостеприимную поляну.
        Время перевалило за полдень, когда, выехав из-за крутого поворота, они увидели, что дальнейший путь прегражден поваленной толстой сосной. Сквозь ветви весело просвечивало солнце, а по обеим сторонам дороги гудел золотой бор. Густые кусты и невысокие деревца ограждали тракт, как пушистые стены.
        Фрэнсис придержал коня, чутко прислушиваясь к тишине. Она была какой-то странной, напряженной, как охотник, что уже натягивает тетиву, целясь стрелою в дичь...
        - Лорд?.. - подала голос Милица. - Что-то не так, лорд?
        Юноша вскинул руку, молчаливо попросив девушку не отвлекать его.
        Мили замолчала и тоже прислушалась.
        Она ничего не успела понять. Фрэнсис как-то боком скатился с седла, увлекая ее за собой, над головами свистнул тяжелый брус - и напуганный конь, истошно заржав, промчался мимо них, куда-то вглубь леса...
        А норманн уже стоял в боевой стойке, и свет танцевал на седом лезвии его обнаженного меча.
        - Беги! - крикнул лорд, толкая девчонку к деревьям, а из кустов со всех сторон уже высыпали, как горох из драного мешка, разбойники.
        Мили не заставила себя упрашивать. Быстрой куницей она шмыгнула мимо неповоротливого громилы, увернулась от чьих-то волосатых лап и юркнула в кусты. Секунда на то, чтобы влезть на первое же дерево: ей, деревенской, такие "подвиги" были не в новинку, и вот уже вся дорога перед ней, как на ладони...
        Бандиты, увидев обнаженную сталь в руке противника, чуть поостыли, но не оставили своего намерения. Они подступали к молодому лорду медленно, как стая голодных трусливых собак, а юноша стоял, не спуская с мерзавцев холодного цепкого взгляда, держа меч обеими руками.
        Что может этот сброд против рыцаря?.. Снести две-три головы, прикончить главаря - и они разбегутся, грязное быдло...
        Он вдруг прыгнул в самую гущу, и оружие его засверкало...
        Разбойники не отступили.
        Лязг и скрежет мечей, проклятья и стоны раненых раскололи тишину. Ощеренные морды головорезов: раззявленные в боевых воплях рты с гнилыми остовами зубов; лбы, отмеченные клеймом палача... Гнусные ухмылки, неловкие выпады, предательские удары... Фрэнсис крутился, описывая сверкающие круги яростным лезвием, прыгал, пригибался, и песок дороги стал багровым...
        Блио было распорото, рубашка на плече намокла от крови.
        Слишком много. Их слишком много...
        Иззубренные мечи, пики, вилы и дубины...руки налились свинцовой тяжестью, и все же лорд не замедлял бешеной пляски стали, медленно отступая к лесу, туда, куда умчалась Милица... Если бы прорвать круг...если бы только прорвать их круг...
        В раненое плечо вонзилась стрела, под ребра кто-то ткнул меч...
        "Вот и все... - проплыла в надвигающемся тумане спокойная мысль. - А ведь почти и не больно..."
        Его колени подогнулись, и, падая на песок, Фрэнсис еще видел, как с какого-то дерева в самую гущу разбойников летит шар бело-голубого огня - а потом накатила волна жаркого удушья и темноты, что воняла горелым мясом...
        ...Он очнулся. Его заботливо устроили поудобней, уложив так, чтобы спина опиралась на ствол дерева, и мягко вели по лицу влажной тканью, стирая пот. Юноша открыл глаза и встретил полный заботы и тревоги взгляд Милицы: девушка стояла рядом, на коленях, прижимая к его лбу мокрую тряпицу. Движения целительницы были ласковы и осторожны, и не причиняли боли... Мили распорола одежду своего защитника, перетянула все раны, и кровь почти не выступала на повязках. Похоже, знахарка воспользовалась какой-то целебной или даже волшебной травой, поскольку юноша почти не чувствовал слабости и дурноты, какие бывают при серьезных увечьях и потере крови.
        - Спасибо, - прошептал лорд. - Я думал, ты убежала. Если бы не ты, я бы не смог от них отбиться...
        Милица покачала головой.
        - Фрэнсис, ты болтаешь глупости, - строго ответила она. - Если бы не ты, я не успела бы спрятаться, не смогла бы сплести заклятье без помех. Страшно подумать, что было бы со мной, наткнись я на этих молодчиков одна! Мы помогли друг другу, вот и все.
        Фрэнсис криво улыбнулся.
        - Ведьма уже тыкает рыцарю, да?.. Только потому, что перевязала его раны? Милица...правильнее ведь Милисса, да? Прости, просто это очевидно...варварский язык, так испортить красивое имя...
        - Лорд Фрэнсис, вы бредите.
        - Милисса, да... Милисента...твое полное имя Милисента...а ты...даже этого...не знала... Да?
        - Милисента - это имя для знатной леди, - пожала плечами девушка. - И леди не из наших краев. А я как была Мили, так и осталась Мили. Фрэнки, тебя что, по голове стукнули?
        - Мили, ты возмутительно красивая... Как тебе не стыдно...
        Милица почему-то покраснела и смешалась.
        - Мы не можем здесь сидеть весь вечер, при дороге... - пробормотала она.
        "Что я мету?" - эта мысль была вялой и зыбкой, она скользнула по краю сознания и растворилась в плотном тумане бездумья, наполнявшем сейчас голову раненого. Ничего: ни переживаний, ни воспоминаний, ни тревог. Есть лишь бормочущая тишина леса - и друг рядом, который может о тебе позаботиться.
        - Конь...куда убежал конь, ты не видела? - лорд попробовал сесть поудобнее, но скривился и подавил стон. - Черт, зараза...
        - Конь убежал, но я смогу его подманить, Фрэнки, не волнуйся. Это ерунда, я в детстве часто так коров подманивала, когда отцу помогала за стадом следить...
        Колдунья отвернулась и негромко то ли засвистела, то ли запела - слов не разберешь, лишь мягкий повторяющийся мотив, под который Фрэнсис и задремал...
        Разбудил его звон удил и недовольное резкое ржание: вороной, кося налитым кровью глазом, пятился от Милицы, которая пыталась поймать строптивца за повод.
        - Глупая скотина! - выругала она жеребца. - Фрэнсис, как хоть его у тебя зовут?..
        - Никак... - вынужден был признаться он. - Я еще не придумал ему имя...
        - Вот так-так! Будет Уголек, хорошо? Уголек, Уголек, иди ко мне... - она снова засвистела, и конь подошел, недовольно фыркая. Мили погладила его морду и, убедившись, что скакун раздумал своевольничать, повернулась к Фрэнсису:
        - Сесть верхом сможешь?
        ...Путь - провалы в памяти. Каждый толчок болью отдавался в теле, и Мили зорко следила за тем, чтобы ее спутник не вывалился из седла. Она шла впереди, ведя Уголька в поводу, а куда - рыцарь не имел ни малейшего представления, полностью положившись на девушку. В конце концов, если она умеет "слушать воду и ветер, землю и листья"...как там она говорила?..
        Они пробирались между деревьями, протискивались в заросшие мхом расщелины меж скалами, где Уголек едва мог пройти, крались по сумеречным лощинам, усыпанным листьями рябин и вязов...
        - Почти пришли, - наконец сообщила ему ведьма.
        Фрэнсис не нашел в себе сил даже облегченно простонать. Раны под повязками открылись и кровоточили.
        Милица посмотрела на его серое лицо, на слипшиеся и приставшие к щекам потные волосы - и закусила губы.
        - Фрэнки, милый, подожди... - прошептала она. - Еще чуть-чуть...
        Он усмехнулся про себя: "Фрэнки, милый"... Как больному щеночку... Девочка...
        - Там должен быть их дом...ну, где жили эти разбойники...там все равно сейчас никого нет...и уже не будет, - пожала она плечами. - Там должна быть еда, должны быть вещи, запас дров...
        - Меня тащат в разбойничий вертеп, - криво усмехнулся Фрэнсис, и больше ничего не произнес: сил не было. Рот вдруг наполнился кровью - и граф тяжело упал на шею коня. А потом провалился в беспамятство.
        Раскрыв глаза, он увидел над собой закопченные деревянные балки, чуть тронутые золотистым мерцанием: сбоку горела свеча, бросая пляшущие тени на стены и окна, за которыми вязкой смолой растеклась ночь. Подбородок приятно щекотала меховая шуба, и от меха пахло лесом и дымом, и все тело наполнялось удивительным теплом...
        Фрэнсис повернул голову, ища взглядом Милицу. Она сидела тут, рядом, и глаза ее были красны от усталости. Волосы растрепались, рассыпались вдоль осунувшегося лица, от чего оно стало еще милее - а на колченогом столе, в другом конце этой длинной пустой комнаты, юноша заметил разложенные травы, расставленные баночки и разодранные чистые тряпки - сколько часов трудилась девушка, спасая его жизнь?
        - Спасибо, - тихо произнес он, чуть сжав ее пальцы в своей ладони. - Ты второй раз вытаскиваешь меня из могилы.
        - Вы очнулись, лорд Фрэнсис?.. - слабо улыбнулась знахарка. - О, слава Свет Несущему, я волновалась за вас, милорд!
        Граф заметил, кому вознесла благодарность его спасительница, но ему уже было все равно. И он ответил волшебнице так, как ответил бы любой девушке, всхлипнувшей "слава богу"...
        - Ну, все ведь позади, Мили... Со мной все хорошо. Ты бы поспала, на тебе лица нет, моя добрая девочка...
        - О нет, лорд Фрэнсис! А если вам что-то понадобится, а я буду спать, как же вы...
        - Я тоже буду спать, Мили, - уголками губ усмехнулся юноша. - Даю тебе слово чести. Довольно с тебя?.. Но клянусь, если ты не уснешь, я тоже не буду отдыхать, а мне отдых необходим!
        - Ох, какой же вы зануда, - подхватил Фрэнки. - Именно. И спорить со мной бесполезно. Так что быстренько на боковую, слышала?
        Милица сладко потянулась и больше не стала возражать. Она легла на нары, что тянулись вдоль противоположной стены, залезла под тулупы, горкой наваленные на досках, и, поворочавшись немного, уснула. Фрэнсис задул свечу, оставшуюся в изголовье, и избушка погрузилась во мрак.
        Он лежал в темноте, слушая ровное дыхание спящей девушки, и думал о том, какая Мили красивая. А ее груди - как два круглых высоких хлебца, мягкие и упругие... Быть может, если прижаться к ним лицом, они будут так же вкусно пахнуть, как домашний хлеб: теплом, домом, нежностью...
        Мысли были тихими и спокойными, приятно согревали измотанное болью и слабостью тело - под них Фрэнсис и уснул крепким сном без сновидений.
        А под утро ему приснилась Фредерика.
        Она стояла на берегу озера, подернутого плотным белым туманом, совершенно обнаженная - только волосы служили ей одеянием. Это были не ее волосы - Милицы. Роскошным блестящим плащом укрывали они плечи и грудь Фредерики, а лицо было непроницаемо и бесстрастно. И глаза смотрели печально, в упор - и словно бы сквозь. Сквозь него...
        И девушку постепенно заволакивал туман, леди Уэлчерста таяла в нем, и только глаза, глаза долго смотрели сквозь плотный полог этого жуткого марева.
        Как две горькие звезды.
        А потом туман поглотил и их. Фрэнсис остался один, на берегу неведомых вод, и слышал плеск незримой волны, и ноги его стали тяжелыми, словно он стоял здесь веками, и еще века будет стоять...
        Я прошу, Фрэнки, будь со мной этой ночью...
        Ты же себе никогда не простишь, если откажешься...
        Фредерика, Фредерика, я потерял тебя навсегда! А теперь...теперь плоть моя жаждет другой женщины...потому что однажды дух мой оказался слишком слаб, чтобы выполнить твою просьбу...твою последнюю просьбу, моя любимая!
        Сердце мое, боль души моей, как же мне избыть это горькое чувство к тебе? Милица... Милица ведьма, будь трижды неладно ее черное колдовство! Кто знает, что подсыпала она в свои чародейские зелья?.. Прости меня, возлюбленная моя, если я поддался ее заговорам... Но как же мне быть без тебя? Я хотя бы нужен этой девке, когда никому в целом свете уже не нужен...
        Он резко раскрыл глаза, выныривая из холодной паутины кошмара. Сзади - из раскрытой двери - щедрым теплым потоком лилось солнце, ложась на половицы широкой дорожкой. Длинная грязная комната была пустынна, откуда-то с улицы доносилось громыхание колодезной цепи... Фрэнсис сел на нарах, положив подушку за спину, и смог окинуть взглядом все унылое замусоренное помещение.
        Устье печи в дальнем углу, стол напротив. Нары вдоль стен...
        В двери вошла Мили.
        Ведро в руке ничуть не стесняло ее движений.
        Фрэнсис почти с ненавистью уставился на колдунью.
        - А, вы уже проснулись, лорд Фрэнсис? - улыбнулась девушка. - Сегодня вам должно быть получше, я наложила на ваши раны особую мазь. К вечеру даже сможете вставать...
        Он молча кивнул.
        День прошел спокойно. Мили прибрала горницу, приготовила еду, потом занялась какими-то своими делами, разворошив сумку и засыпав стол травами и цветами. Вся изба наполнилась терпкими запахами растений. Некоторые из них юноша знал, некоторые видел впервые, и с интересом глядел, как проворные руки ведуньи ворошат ломкие сухие стебли, сортируя и собирая в пучки.
        Осторожно спустив ноги с нар, Фрэнсис встал на пол и сделал несколько неуверенных шагов к целительнице.
        - Что это у тебя? - с любопытством спросил он.
        - Это? - Милица повертела в руках черный высохший стебелек. - Это горицвет. Помогает от ожогов. А это вот, - она кивнула на серебристые толстые стебли, - это полынь. Чернобыльник. Из него настои делают и по капле в разные снадобья добавляют...смотря что готовишь. А это...
        - Мили, а почему ты решила стать ведьмой? - внезапно прервал он ее.
        - Не мы выбираем наш путь, а путь выбирает нас, - помолчав, загадочно ответила Милица. - Мы можем просто или принять, или не принять его выбор. - Она умолкла, но, видя, что рыцарь не спускает с нее внимательных глаз, продолжила: - Я думаю, отказываясь от своего пути, мы становимся несчастны, потому что отказываемся от судьбы. И от себя, наверное...
        - Мили, ты уходишь от вопроса, - покачал головой лорд. - Это, прости, красивые слова. И не более.
        - Хм... - Мили усмехнулась. - Да нет, Фрэнки, не слова... ладно, если уж так любопытно... Я хочу быть свободной. Не хочу никого бояться, быть зависимой...
        - О... - хмыкнул он, покачав головой. - Какие намерения... Не получится.
        - Что не получится? - ощетинилась юная ведьма.
        - Не бояться не получится, - пожал плечами рыцарь. И пояснил: - Потому что мы боимся не только за себя, но и за дорогих нам людей.
        - Да, - кивнула девушка. - Только у меня не осталось дорогих людей. Их убили, если вы помните...
        - Разве ты не встретишь больше никого, кто стал бы тебе дорог? Не глупо ли так считать, Мили?.. Если ты нашла в себе силы продолжать жить, жизнь рано или поздно наградит тебя, потому что она не только отбирает, но и дает...
        "Что я говорю? - сам поразился сказанному Фрэнсис. - Как я произнес эти слова, если сам недавно искал смерти?"
        - Быть может, - пожала Милица плечами. - Но ведь колдунья сможет защитить близких лучше деревенской пастушки! Я всегда умела слышать все, что вокруг. Мир шепчет, Фрэнсис, он не молчит! - глаза ее засияли. - Он сам подсказывает слова и заклятья, их надо только понять и запомнить...
        Сердце юноши сжалось от неведомого трепета и боли.
        - Господи, какая ты необыкновенная, - тяжело вздохнул молодой граф. - Хотел бы я слышать, как ты... Ты говоришь, что все на самом деле лежит перед нами, как открытая книга. Если ты права, если понять некий принцип, некий закон, то можно познать самые невероятные тайны!
        Мили склонила голову и негромко усмехнулась.
        - Главное, чтобы тайны, познанные тобой, хотя бы не мешали другим людям жить...
        Фрэнсис поднял голову, взглянув в лицо собеседницы. Синие глаза, мягкие волны волос... Нет, не может быть, чтобы так заботясь о людях, нося в себе такой океан милосердия, Мили бы опустилась до приворотных зелий! Глупость... Нелепый сон... Эта тяга, это влечение - его и только его!
        Он накрыл ее руку своей и чуть сжал. Пальцы Милицы были холодны.
        Девушка настороженно распахнула глаза, взгляд стал испытующим.
        - Лорд Фрэнсис?..
        Он улыбнулся, вспомнив о коробке, купленной в Клагенфурте и притороченной к седлу...
        - Мили, ты умеешь играть в шахматы? - спросил лорд Элчестер.
        ...Ее забавляли сами фигурки, удивляла доска, поделенная на черно-белые поля, но девушка быстро поняла принцип игры и то, как ходят фигуры. Ум ее был пронзительным и цепким: проиграв первые две партии, уже на третьей она заставила своего соперника серьезно задуматься, и юноша понял, что испытывает истинное наслаждение, что упивается игрой! И весь мир сузился до квадратного пространства доски...
        В конце концов одержав победу, Фрэнсис вскочил и порывисто заключил Мили в объятья, она успела лишь коротко охнуть...а в следующую секунду на него обрушились совсем иные ощущения: ее трепещущий стан - под его руками, ее грудь - прижатая к его груди, ее изумленные, звездные глаза; вспыхнувшие жаркой краской щеки - так близко; дыхания смешиваются...
        Миг мучительного колебания, когда судьбы балансируют между "да" и "нет"...
        Будь оно все проклято, этой битвы ему не выиграть...
        Ее губы были мягкими и еще хранили вкус лесной малины, и каждая жилка в его теле натянулась, словно тетива, вибрировала и пела, а вместо крови словно пламя наполнило сосуды, знойным маревом затуманивая глаза, колотясь в висках... О боже, боже... Он целовал ее, эту красавицу, целовал ведьму...хотя с гибели его невесты миновало всего два месяца...
        Провались оно в преисподнюю, это лесное дивное создание, возникшее на его пути, этот новый смысл жизни...если цена этому счастью: предать его голубку, его Фредерику... Ее память...
        Губы Милицы открылись навстречу его губам - не сразу, несколько секунд он срывал с них легкие целомудренные поцелуи, как мелкие ягоды лесной малины, а потом они отворились, и это было - как полная пригоршня дурманной сладости, и его язык погрузился в ее рот, провел по гладкой твердости зубов, нежности нёба и шелковистости щек - изучая, осваиваясь, принимая...
        Поначалу она смущенно отводила свой язычок, но вскоре, расшалившись, уже намеренно не давала Фрэнсису нащупать его, лишь временами, играя, коротко дотрагивалась до языка юноши - и тогда оба вздрагивали от огненного вала наслаждения...
        Девушка почти повисла в объятьях молодого человека, закинув руки ему на плечи, глаза обоих были полузакрыты: и Фрэнки, и Мили полностью сосредоточились на своей игре. А потом Милисента ее прекратила, теснее прижавшись губами к его губам - и из глоток обоих вырвался глухой стон, и поцелуй стал тверже, глубже, серьезнее. В неразрывном объятии губ их языки ласкали и гладили друг друга, танцуя то на его, то на ее территории, поглаживая зубы и обшаривая десны. Потом Мили чуть отстранилась, отдернула губы - но языка не отняла, и Фрэнсис, негромко хмыкнув от изумления, принял и эту игру. Милица тихо засмеялась, и он вторил ей, когда розовые кончики сплетались, подобно змеям, трепеща и лаская чуть опухшие губы... И вдруг Милица, вновь прижавшись всем телом, приникла ртом ко рту Фрэнсиса, втянув его язык меж своих зубов - и вновь поцелуй стал неистовым, едва ли не яростным.
        В какой-то миг их взгляды встретились, и в головокружительной бездне ее взора он прочел: "Я твоя!"
        Что ты делаешь со мной, ведьма?..
        Они, наконец, разжали объятья, тяжело дыша. Мили прижала ладонь к губам, улыбаясь:
        - Вот это поцелуй! - выдохнула она.
        Фрэнсис был полностью с ней согласен. Даже с Фредерикой у них не было ничего подобного - да и не могло быть. Фредерика, его невеста, была леди, и до свадьбы жених мог лишь украдкой целовать ее, в те ускользающие мгновенья, когда никто не видел... Да и как мог он оскорбить свою госпожу таким неистовством?..
        А Милица... Милица всего лишь крестьянка. Которую он хочет - и получит.
        И все же... Все же она не заслуживает предательства. Не заслуживает обмана. Между ними - не только желание, между ними еще и дружба, и доверие... Он обязан ей жизнью... Она - ему...
        Как много, черт возьми, успело возникнуть между ним и этой девушкой всего за два дня! Поэтому...да, пожалуй, ей стоит обо всем рассказать, а там - пусть решает сама!
        Впрочем, должна же Мили, при ее уме, понимать, что крестьянка не пара дворянину! Он может с ней развлечься, но возвысить до законной супруги не помыслит!
        - Милица... - он глядел под ноги, - полагаю, на эту ночь нам будет достаточно одной постели...
        Она хмыкнула, старательно глядя в сторону.
        - Да... Думаю, что да. - И вдруг добавила: - У меня еще никогда не было мужчины, и я счастлива, что первым будешь - ты...
        Он смутился и отвел глаза:
        - Счастлива? Мои поступки не совместимы с честью рыцаря...
        - А мои - с девичьей честью, - чуть грустно улыбнулась ведьма. - Честь на честь - обмен равноценный, не так ли?
        - Нам надо будет поговорить, Мили...
        - Конечно, - кивнула она. - А сейчас я, пожалуй, ненадолго уйду...
        - Куда ты?..
        Черт, почему он встревожился? Почему чувствует себя виноватым?..
        Милица остановилась в дверях, обернулась с улыбкой:
        - Да так, травку одну поищу...на всякий случай!
        И с этими словами убежала.
        Фрэнсис кое-как доковылял до крылечка: рана еще давала себя знать, и ходить было больно, но он все-таки дошел.
        Остановился на крыльце, прислонившись к притолоке, и осмотрелся.
        Над долиной вздымалась величественная гора, нависая хмурыми скалистыми обрывами, напоминая замершую на своем взлете волну: так смешались в ее очертаниях округлость вершины и нависающие над склонами утесы. Лес в округе молчал, принимая последние ласки солнца, а по низу, по влажной росной траве, уже стлался сизый туман, полотнами ложась на луг, что окружал дом и постройки вокруг: то ли амбар, то ли конюшня, колодец на дворе, сеновал, сарай... Разбойники прочно обосновались здесь - а сейчас все хозяйство досталось им: ему и Мили... И на безумный краткий миг подумалось: как неплохо бы было забыть обо всем на свете, остаться здесь, в этой безвестной долине, жить, как простой человек, промышлять охотой, радовать эту необыкновенную девушку цветами, растить детей...
        Неплохо - но невозможно...
        Поляна со стороны скал обрывалась пропастью, из ущелья глухо доносился рокот воды. Небеса наливались густой синевой, солнце давно скрылось за деревьями... О боже, за какой травой отправилась эта сумасшедшая на ночь глядя?..
        - Мили! - крикнул он. - Мили!
        Округа ответила гулким эхом, ухнула вдали ночная птица, да ветер прошумел по вершинам, запутался в метелках уснувших трав.
        Фрэнсис развел во дворе костер, надеясь, что девушка увидит из леса его свет и выйдет к дому. И сидел на старой колоде, обхватив руками плечи в разодранном блио, ежась от зябкой ночной свежести, и молча глядел в огонь, время от времени подкидывая поленья и сучья. Господи, куда же она пошла, куда пошла?.. Как он сможет ее отыскать в лесу ночью, раненый, едва переставляя ноги?.. Эта ведьма сведет его в могилу!
        ...Она обрушилась на него сзади, бесшумно и мягко, как сова, обняла за шею, и плащ, его собственный плащ, в который она была одета, укрыл его теплыми объятьями, и волосы Милицы смешались с его прядями, когда она нагнулась, чтобы поцеловать Фрэнсиса в щеку.
        - Я ее нашла!
        - Идиотка! - рявкнул юноша, вскакивая и разрывая кольцо ее рук. - Куда ты помчалась, на ночь глядя? Я чуть с ума не сошел! Ведь случись что с тобой, как я смог бы помочь?!.
        - Фрэнки, - Милица очаровательно сложила руки в молитвенном жесте, - когда ты сердишься, ты такой обаятельный! Ну, со мной же ничего не случилось, правда?..
        - Правда в том, что тебя следовало бы хорошенько отодрать!
        - Не будь занудой! - состроила она милую рожицу. - Сейчас мы с тобой поужинаем, поговорим, о чем ты хотел, а потом - все остальное... - в ее глазах блеснули лукавые искорки. - Но сначала я сделаю отвар, не зря же я ее разыскивала! Уже отчаялась, думала, не найду! Сиди, тебе тяжело ходить, я все сама принесу!
        Милица умчалась в дом, и вот уже вернулась. Над костром повис их дорожный котелок, на земле скатертью расстелилась рогожа, и на ней Мили аккуратно разложила тонко нарезанное вареное мясо, оставшееся еще с обеда, рассыпчатые ломти хлеба, вареные и уже очищенные куриные яйца... А венчала все большая миска орехов в меду, бочонок с которыми эта лиса отыскала в погребе.
        Фрэнсис лишь покачал головой. Что он мог поделать? Ему было так уютно рядом с этой девушкой, которая столь заботливо относилась к нему. И все ее движения, походка, непроизвольные жесты наполняли звенящим напряжением, какой-то трепетной жаждой все его тело... И зачем она так смотрит, так искоса, лукаво смотрит из-под опущенных ресниц?
        Мысли о еде окончательно оставили Фрэнсиса, взгляд девушки будил в нем иной голод - и она прекрасно осознавала это, слишком довольной была ее улыбка.
        - Ты совсем не ешь, Фрэнки... - вздохнула негодница.
        - Не хочу... - покачал головой лорд.
        - Тогда отпей отвар. Хоть три глотка!
        Он покорно отпил и поставил котелок на землю.
        - Все. Больше не хочу... - Голос его стал низким и хрипловатым. - Мили... Я хочу тебя...
        - Я тоже, - улыбнулась девушка. - Не спеши, милый, у нас много времени, целая ночь... И целый день... Много ночей и дней...столько, сколько захочешь... Я твоя, твоя с той минуты, как ты спас меня... Тебе стоило лишь пожелать... Но прежде... - она подсела ближе, погрузила свои пальцы в его волосы. - Ты хотел поговорить со мной, правда?..
        И ее глаза вдруг стали очень серьезными, в них чистым заревом горела лишь нежность.
        Фрэнсис вздохнул, опустив взгляд. На земле плясали тени костра, вокруг шумел лес... А над головой сияли удивительно яркие звезды.
        - Мили... Милисента... Знаешь, ты не первая моя женщина, но только с тобой я перестал понимать, что совместимо с честью рыцаря, а что нет!
        У меня были и служанки, и дочки крестьян... Нет-нет, не думай, будто я навязывал им свою волю как господин...нет. Они лишь развлекались со мной, как и я с ними...возможно, тешили свое тщеславие... С ними было просто. Деревенские потаскушки, которые хотели быть игрушками лорда - и становились ими. Они все понимали... А с тобой... Черт побери, Мили, я окончательно запутался в себе! - Фрэнсис, не сдержавшись, стукнул по земле кулаком. - Провались все к дьяволу! Ты доверилась мне, ты попросила защищать тебя...
        Он глубоко вздохнул и несколько мгновений молчал, пытаясь совладать с собой. Наконец продолжил:
        - Ты чиста, как лесное озеро, и так же готова меня принять... Но я не хочу пользоваться твоей наивностью! Быть может, ты любишь меня, быть может, думаешь, что любишь... А я любил! У меня была девушка, ее звали Фредерика, леди Уэлчерста, и я любил ее всей душой, чисто и искренне. Я не смел даже помыслить коснуться ее до свадьбы, и мечтал о ней, как путник мечтает о ночлеге... Странно, что я говорю о ней - с тобой. Видит бог, я не хотел!
        Рыцарь снова замолчал, глядя под ноги. Задумчиво провел огрубевшей от меча ладонью по волосам.
        - Не хотел, чтобы ты подумала, что я взываю к твоей жалости, или что я отталкиваю тебя... О нет, Мили, так, как я хочу тебя, я не хотел даже Фредерику. Чувства, что дарила мне моя голубка, верно, можно испытывать к ангелу: нежность, почтительность, восхищение... Меня не бросало в жар, стоило мне случайно соприкоснуться с ней руками... Не льсти себе, Мили, что я жажду тебя больше, потому что за это женщине скорее стоит разгневаться...
        А потом... Потом...
        ...Фрэнсис рассказывал эту мучительную для него историю, и в глазах его не было слез. А во взоре Мили светились сострадание, боль и понимание.
        И - слезы...
        Девушка накрыла его руку своей, а другой нежно гладила по щекам...
        - Понимаешь, в тот, последний раз, она просила меня быть с ней... Она просила... Это должна была быть она, Мили, а не ты... Прости. - Фрэнсис сжал кулаки и опустил голову так низко, что темные пряди закрыли лицо, и глухо продолжал: - И ей, моей голубке, я отказал! А теперь во мне все трепещет, стоит тебе пройти рядом, стоит дотронуться до меня... Быть может, ты меня приворожила, но я так не думаю: когда?.. Я сам виноват в своих греховных стремлениях, но, Мили...меньше всего я хочу, чтобы ты стала жертвой моей прихоти...
        Милица покачала головой.
        - Понимаю... - тихо промолвила девушка. - Что ж... Меня тоже тянет к тебе, и тянет сильно... И я знаю, что мне никогда не сравниться с леди. Я обязана тебе жизнью, и, если смогу хоть немного избавить тебя от страданий, утолив твою жажду...лишь позови, я всегда приду. И никогда не буду навязываться. Желание и благодарность, Фрэнсис, это не любовь, они не требуют взаимности... Что же до моего доверия... Не терзай себя. Разве ты будешь со мной против моей воли?
        - Я...понял тебя. Не знаю, почему так мучительно... Я желаю тебя с той минуты, как увидел. Я не хочу стать причиной твоих слез... - граф запнулся. - А если потом оно не отступит? - в глазах Фрэнсиса стоял страх. - Мили, что же будет дальше?
        Милица пожала плечами:
        - Не попробуешь, не узнаешь. Решай.
        Ответ Фрэнсиса был беззвучным выдохом:
        - Я еще днем решил.
        Девушка встала, и плащ соскользнул с ее плеч на землю.
        Быстрым плавным движением Мили скинула через голову платье - и осталась стоять во всем великолепии своей совершенной наготы, отбросив волосы за спину. И золотой свет костра мягко танцевал на высоких грудях, скользил по плоскому животу, отражался в глазах, а бархатные тени лежали на бедрах и, пульсируя в такт биению пламени, под чашами грудей.
        Вся напряжена, как струна...
        У юноши перехватило дыхание от острого, как боль, восхищения, и он несмело притянул Милисенту к себе, провел рукой по изгибу талии, - и уже увереннее сжал коленями ноги Милицы, а она осторожно расстегивала рубашку на его груди, боясь потревожить раны. А потом ладони колдуньи скользнули по сильным плечам молодого человека, по мускулистым рукам, - и шелк рубашки плавно стек на землю.
        Фрэнсис поднялся, ласково прижав к себе девушку и, взяв за запястья, положил ее руки себе на бедра.
        - Смелее, - шепнул он.
        Но Мили, задрожав, вдруг замерла, потупив взгляд, и щеки ее стали пунцовыми.
        - Ты передумала?
        - Н-нет, - запинаясь, выдохнула она.
        - Еще ничего не случилось, - мягко шепнул он. - И не случится, если ты не захочешь.
        Он, успокаивая, провел кончиками пальцев по ее холодным плечам, опустил ладони на талию, и Мили заставила себя улыбнуться.
        Он накрыл своими кистями ее кисти и осторожно заставил девушку просунуть пальцы под расстегнутый пояс его штанов.
        - А теперь тяни вниз. Вот так. Не бойся...
        Милица, решившись, нежно и сильно провела ладонями по бедрам мужчины. Штаны упали на землю.
        Фрэнсис прижал Милисенту к себе, чувствуя, как растекается по телу тепло, как перерастает в огонь... Ее грудь упиралась в плотную повязку на его груди, бедра - соприкасались с его бедрами, и Милица явственно ощущала, как велико и сильно желание молодого человека.
        - Ты вся дрожишь... Тебе страшно?
        - Немного...
        - Еще рано бояться, - улыбнулся Фрэнсис.
        - А потом будет поздно, - ответила волшебница. И, обняв Фрэнсиса за шею, мягко увлекла вниз, на плащ, но в глазах легкой тенью притаился страх.
        - Я постараюсь не причинить тебе боли, - пообещал юноша.
        Мили вновь улыбнулась.
        - Я потерплю...
        - Тс-с... Не сейчас... - Лорд отстранился. - Почему ты торопишься? Разве ты не уверена в своем решении?
        - Уверена.
        - Тогда нам некуда спешить. Я хочу вполне насладиться тобой: запахом твоих волос, шелковистостью твоей кожи, твоими прикосновениями. И я хочу, чтобы ты так же наслаждалась мной...
        Тень страха в глазах девушки стала совсем призрачной, и Милица, наконец, расслабилась.
        - Тогда обними меня крепче! - шепнула колдунья.
        Они заключили друг друга в объятия, и руки одного скользили по телу другого - изучая, лаская, обретая этот дар: по шее, груди, плечам. Фрэнсис осторожно, вопрошающе, поцеловал ямку меж ключицами Мили - девушка запрокинула голову, подставив шею - и он медленно провел губами по этому грациозному длинному изгибу, лизнул...
        Милица выгнулась всем телом, и ее груди поднялись двумя снежными вершинами. И, закрыв глаза от наслаждения, Фрэнки уткнулся в них лицом, вдыхая их аромат, как мечтал прошлым вечером - а ее руки скользили по его спине, пальцы игриво вели по ребрам, спускаясь ниже, сжали ягодицы... Ноги переплелись с его ногами, стиснули бедра...
        И тогда, трепеща от радостного восторга и стыдясь его, он вошел в нее, медленно и плавно, но все равно на ее глазах выступили слезы. Милица не издала ни единого стона, лишь коротко и прерывисто вдохнула. Фрэнсис погрузился полностью в ее пульсирующее лоно, и девушка, закусив губы, медленно выдохнула. Несколько секунд они лежали, не шевелясь, молча глядя в глаза друг другу, и лорд нежно, кончиками пальцев, гладил ее плечи, давая ей свыкнуться с новыми ощущениями.
        - Вот и все, моя хорошая, - ласково шепнул он, улыбнувшись. - Рубеж пройден. Уже не надо бояться...
        Губы ее чуть вздрогнули, и она провела пальцами по его волосам.
        - Твоя... Так чудесно... - выдохнула она.
        Фрэнсис уткнулся лицом в ее волосы.
        - Ты восхитительна... Что же ты делаешь со мной, колдунья? Потрепи... Потрепи еще чуть-чуть.
        А потом, затаив дыхание, он начал осторожные ритмичные движения, губами снимая слезинки с ее щек.
        - Тебе больно, Мили?..
        - О, почти нет... - сквозь слезы ответила девушка. - Это больно, но приятного больше!
        Фрэнсис невольно рассмеялся такому ответу, нежно целуя ее лицо.
        - Ты мое проклятье, Милица!
        И она мягко ответила поцелуем в губы: легким, как вздох, почти целомудренным.
        В их единении было больше нежности, чем страсти, они оба были сейчас, как дети, заблудившиеся в страшном лесу и ищущие друг у друга поддержки...
        Когда Милица сделала первое неуверенное движение бедрами ему навстречу, Фрэнсис ласково дотронулся до ее бровей, и девушка улыбнулась в ответ.
        "Сейчас у меня никого нет ближе, чем она, - горько думал Фрэнсис. - Видит бог, я этого не хотел! А сейчас не хочу потерять. Так...да, так получилось... Это должна была быть Фредерика...но, черт возьми, кто бы тогда спас Милицу?.. Жизнь за жизнь, не правда ли? Но ведь я не люблю Мили, хотя сейчас она смысл моего никчемного существования! Все, что я хранил для Фредерики, все, о чем мечтал - досталось Милисенте. Первую ночь, о какой я грезил, думая о любимой, ты дала мне наяву, волшебница... Кроме одного: ты - не она! Великие слова "так получилось"! Что теперь с нами будет?"
        Мили нежно стерла слезу со щеки графа Элчестерского.
        "Он обладает мной, а думает о ней, - поняла девушка. - Как ему больно, наверное... Фрэнки, милый, я клянусь: если когда-нибудь я накоплю достаточно силы и знаний, я оживлю для тебя Фредерику, чего бы мне это ни стоило! Наверное, я люблю тебя, мой рыцарь, но никогда не признаюсь тебе в этом... Спасибо за то, что ты есть в моей жизни, спасибо за то, что ты спас меня... Я отблагодарю тебя всем, чем только смогу!"
        Фрэнсис отстранился, опасаясь измучить девушку, и лег рядом.
        - Сегодня я не смогу подарить тебе наслаждение, - грустно вздохнул он. - Тебе слишком больно. Должно пройти несколько дней, и у нас они есть: мои раны заживут еще не скоро...
        Милица повернулась на бок, так, чтобы на нее падал свет костра. Смущения больше не осталось.
        - Тебе вовсе не обязательно думать об этом. Я пойму, если ты больше не захочешь меня... Твое желание удовлетворено...
        Фрэнки невесело покачал головой.
        - Черта с два... Прости, Мили! Этого я и боялся... Во мне нет отвращения. Напротив, я вновь хочу тебя, хочу еще больше. Но хочешь ли ты?..
        Мили хмыкнула, прерывая его, а потом, покраснев, призналась:
        - Знаешь, я думаю о том же...
        - Это радует.
        - Будешь орешки в меду?
        Не дожидаясь ответа, Мили дотянулась до горшка на рогоже и запустила палец в мед. И с удовольствием начала его облизывать.
        Потянулась еще...
        Граф удержал ее руку на обратном пути, поймал ртом струйку меда, обсосал палец девушки, чуть прикусывая и шаловливо поглядывая из-под ресниц, а она нагнулась и облизнула его пальцы... Потом склонилась еще ниже, и ее язык совершил путешествие от груди к животу рыцаря, по темной дорожке волос, игриво щекоча кожу. Потом губы ее легко коснулись его, теплого и упругого, язычок обежал вокруг быстрым влажным движением, скользнул вдоль, и вот уже ее рот принял его в себя полностью, а руки начали самые смелые ласки.
        Фрэнсис исторг громкий стон, и Мили в испуге отшатнулась:
        - Я сделала тебе больно? Прости!
        - Нет!.. - почти в отчаянии взвыл он. - О боже, я не выдержу больше! Пожалуйста!.. Мили, ты можешь сверху?..
        - Что?..
        Он схватил ее, уже ни о чем не думая, притянул к себе, и она, догадавшись, впустила его в себя, села верхом, чуть сжав бока юноши коленями. Изогнулась от накатившей волны наслаждения и боли, плотно обняв его в своих недрах сильными мускулами, осторожно повела вперед и вверх, потом скользнула обратно, назад и вниз, и, звонко вскрикнув от удовольствия, задала бешеный темп. Прогибаясь всем телом, она запрокинула голову, а он любовался танцем ее грудей, плоским животом, золотым в свете пламени; ливнем волос... Грациозной линией шеи... Руки их широко раскинулись, ладони соединились, оба работали в слаженном бешеном ритме.
        Тело Фрэнсиса выгнулось в судороге, он закричал - и Милица ощутила, как он дрогнул и обмяк в ней, и нечто теплое, обволакивающее, заполнило, кажется, все ее существо... Вскрикнув, девушка обессиленно рухнула на грудь молодого человека.
        Прошло несколько минут, прежде чем они смогли хотя бы открыть глаза.
        - Достаточно? - невнятно спросила Милица.
        - Сейчас - да... Но ты сводишь меня с ума, моя леди... Если ты немедленно с меня не слезешь, боюсь, я вновь захочу тебя... Прости, родная...это твоя первая ночь... Черт...тебе нельзя сегодня много! Прости мою несдержанность, но ты...упоительна... Настоящая ведьма...
        Милица легла рядом.
        - Это ты меня прости. Я совсем не думала о твоих ранах...по-моему, одна открылась, на повязке свежая кровь!
        - Ерунда... - он поймал ее руку и поцеловал ладонь. - Было чудесно, моя дорогая. Но скажи мне... - Фрэнсис чуть нахмурился. - Если родится ребенок...
        Милица покачала головой.
        - Я не просто так бегала за травой, варила снадобье и просила тебя его пить. Твое семя не сможет дать жизнь еще полмесяца. Раз уж мы так ясно обо всем договорились, я решила поберечься!
        - Как здорово, когда рядом - ведьма! - рассмеялся молодой граф, притягивая к себе девушку, перебирая ее густые волосы. - Как мне хорошо с тобой...хоть это и плохо...
        Они помолчали.
        - Долго мы еще здесь пробудем? - спросила Мили, накручивая прядь Фрэнсиса на палец.
        - Как прикажете, леди Милисента. Моим здоровьем ведаете вы!
        - Где мы сейчас находимся?
        - На самой границе Альпийской области Территория современной западной Швейцарии. Находилась между герцогствами Савойским, Швабским и Бургундским, представляла собой конгломерат независимых кантонов. В XIII веке отошла к Савойе, позже была аннексирована Бургундским герцогством..
        - А что это за земли?..
        - Горы и долины. Реки, замки и деревни. Это самая дикая и загадочная страна во всей Европе. Здесь нет короля, зато полно пещер и тайных долин. И легенды рассказывают удивительные истории об этих местах... Словом, у нас впереди путь через таинственный и неизведанный край, который предпочитают обходить стороной...
        - Ты веришь в легенды?
        - Встретил же я ведьму, едва ступив на его границу!
        - А что на другой стороне этих долин?
        - Бургундия.
        - А дальше?
        - Франция, миледи.
        - Ясно, - помолчав, вымолвила Милица. - Не так уж и далеко... Вставай, Фрэнки, пойдем в дом. Обопрись об меня.
        Опираясь о девушку, он кое-как добрался до крыльца, вошел в горницу и лег на нары. Мили дала ему напиться воды, несколько раз еще сбегала во двор, забрав оттуда все вещи и еду, а потом заперла дверь - и скользнула к Фрэнсису под одеяло.
        Он ждал ее. Здесь, в тепле, на мягких овчинах, в уютной темноте, в обоих снова пробудилось желание, но молодые люди, заботясь друг о друге, не хотели давать ему воли. Они думали ограничиться страстными поцелуями и пылкими объятьями, но подобное времяпрепровождение привело к тому, что Фрэнсис, под шуточки и поддразнивания подруги, развел коленом ее ноги и вновь погрузился в теплую глубину - и Милица не стала противиться.
        Тем более, что боль уже не ощущалась.
        Нагнув голову к груди девушки, Фрэнсис языком играл с ее сосками, пока пальцы Милисенты перебирали его волосы... Они любили друг друга радостно, страстно, ненасытно, и заснули лишь под утро, так и не размокнув объятий.
        Да, с этих пор им было достаточно одной кровати.
        Глава XIII
        * * *
        Должно ли лгать, если правда убьет?
        Должно ли верить в минувшую боль?
        Эта любовь никогда не умрет -
        Это мой долг - оставаться с тобой.
        Страшные игры в "простит-проклянет"
        Слабой улыбкой в ответ - не позволь.
        Эта любовь никогда не умрет -
        Это мой рок - оставаться с тобой.
        Разум и сердце - не пламя и лeд,
        Подлая выдумка - вечный их бой.
        Эта любовь никогда не умрeт -
        Это мой путь - оставаться с тобой.
        Сердце-тюрьма, или сердце-звезда,
        Сила - в желаньи унять твою боль.
        Эта любовь не умрeт никогда -
        Это мой крест - оставаться с тобой.
        Мир и покой, или в бездну полeт,
        Но всe равно: нерушимой стеной
        Даже из смертного плена встаeт:
        "Эта любовь никогда не умрет!"
        Потребность души - оставаться с тобой.
        Мистардэн.
        Когда молодой граф открыл глаза, Милица еще спала. Из окна сочился чистый золотой свет, скользя по одеялу, путаясь в волосах Мили. Девушка спала, положив руки под голову, и ее губы вздрагивали во сне...
        Фрэнсис осторожно убрал тонкий волос, приставший к уголку ее рта, и ласково провел пальцами по лицу. Наконец-то она в его постели...
        Как он виноват перед Фредерикой...
        И - кажется, впервые после ее смерти - счастлив...
        Солнце искрилось на темных волосах колдуньи, и лорд нежными поцелуями осыпал ее лицо, плотнее прижал девушку к себе, чувствуя, как твердеет и поднимается там, внизу, и, подрагивая, упирается в живот спящей.
        Сдерживая себя, Фрэнсис нежно гладил ее спину, руки, изгибы тела - и наконец Мили улыбнулась сквозь сон, ее ресницы дрогнули. Что-то пробурчав, она прикрыла рукой глаза.
        - Восход, - ткнувшись носом в ее ухо, прошептал Фрэнки, и его волосы нежно щекотали ее щеку. - Посмотри, какой красивый восход...
        - Ага... - сонно буркнула Милица, отворачиваясь и пытаясь спать дальше.
        - Проспишь - и не увидишь! - настаивал Фрэнсис, притягивая ее к себе, поглаживая бедра. Потом начал самые откровенные ласки. Мили прерывисто выдохнула "О, Свет Несущий!" и всем телом прижалась к юноше.
        - Фрэнки...пожалуйста!
        Он отвел ее колено чуть вперед и вошел, не поворачивая девушку к себе. Они оба лежали на боку, и двигались в слаженном спокойном ритме.
        - У тебя безотказный способ будить, - мурлыкнула она. - Подожди... Я хочу видеть тебя.
        Он отстранился, она повернулась в его объятьях, приникла всем телом, страстно припала к губам.
        Граф взял в ладони ее лицо, погрузил пальцы в гущу волос.
        - Ты - моя леди... Моя прекрасная леди, - тихо и нежно выдохнул он, легко касаясь губ. - Во всем свете у меня никого нет, кроме тебя.
        - У меня тоже, - со светлой грустью ответила Милица, роняя голову на его плечо. - Счастье, что мы встретились...
        - Иди сюда!
        Юноша сел, откинувшись на подушку у стены, отшвырнул одеяло в сторону, чтобы ничто не мешало им видеть друг друга. Милица уселась сверху - и они продолжили, и золотой свет солнца скользил по телу девушки, по рукам рыцаря, гладившего ее грудь и живот...
        За окном небо наливалось синевой, четче проступали вершины деревьев, на облаках играли нежные блики.
        - Красивый же рассвет, правда? - улыбнулся молодой человек.
        Мили рассмеялась.
        - Правда! Милый, это прекрасно!
        - Ты рада?
        - Да! - ответила она, переполненная наслаждением. - О, да! Спасибо! Спасибо, что разбудил! О, Фрэнки... Еще! Быстрее, родной, быстрее!
        Они охватили плечи друг друга, прижавшись так тесно, как только могли, и соединили рты в неистовом поцелуе, и язык Фрэнсиса, войдя в рот Милицы, двигался в такт его движениям в ее теле.
        И золотое солнце обрушивало на них водопад лучей...
        А потом ведьма лежала на коленях рыцаря, чувствуя, как на внутренней стороне ее бедер высыхает его семя, и улыбалась, а он нежно перебирал ее волосы, разметавшиеся по постели. Они были единым целым сейчас, они были счастливы...
        - Это самое лучшее утро в моей жизни... - прошептал Фрэнсис.
        - Всегда буди меня навстречу рассвету, - улыбнулась Мили, потягиваясь. - Но мы можем так с тобой провести весь день.
        - Можем, - легко согласился юноша. И невинно спросил: - А разве не проведем, моя хорошая?
        - Хм, заманчивое предложение, - протянула девушка. - А кто покормит Уголька? Приготовит поесть и поменяет твои повязки?.. Постель - это великолепно, но ведь есть еще и обычная жизнь...
        - Оххх... - Фрэнсис повесил голову. - Почему ты права?.. Но я же не виноват, Мили, что ты такая красивая!
        Она хмыкнула, накидывая плащ прямо на голое тело, и вышла в утреннюю тишину, задать корма и воды Угольку.
        Фрэнсис осторожно спустился с нар, добрался до печки и развел огонь - за что Милица устроила ему настоящий нагоняй: как это он себя не бережет и совсем о ранах не думает? Нельзя ему ходить!
        - Ага, - съязвил рыцарь. - Можно только лежать, сидеть, и тебя изводить?.. А потом ты решишь, что я на одно только и годен?
        - Я видела, на что ты годен! - твердо ответила его красавица, прямо и строго глядя ему в глаза. - Когда ты, защищая мою честь, один встал против шайки разбойников, когда едва не погиб за меня... И раньше, когда ты не проехал мимо и вытащил меня из трясины... Ты - настоящий мужчина, каких поискать... Разве я достойна тебя? Разве могу быть твоей спутницей?.. Я благодарна, что ты разделил со мною свое ложе... И неужели ответом на твое благородство и доброту могут стать такие недостойные мысли? Ты ранен, тебе нужно лежать, а не бегать со сковородками и котелками...кстати, в чем мать родила! - Она усмехнулась. - Поверь, это выглядит...странно.
        - Я не могу все время лежать!
        - Можешь! - строго заявила знахарка и подтолкнула его к нарам. - Ложись, мой благородный спаситель, и прекрати играть в кухарку! Я приготовлю завтрак, а потом поменяю тебе повязку.
        Так и оставшись в плаще на голое тело, Милица принялась за работу, и вскоре по всему дому поплыл упоительный аромат жареного мяса и тушеных овощей. Фрэнсис то и дело заговаривал с хозяйкой, нахваливая ее работу. Волшебница отшучивалась.
        - А вот теперь можно дойти до стола! - разрешила она. - Накинь рубашку...
        - Не буду! - заявил Фрэнсис. - Потому что после еды намереваюсь вернуться в постель с тобой!
        - Я еще поменяю твои повязки, - пожала плечами девушка.
        - Разумеется, - кивнул он. - Менять их ты будешь на постели, и, поверь мне, ты уйдешь оттуда только вечером, вместе со мной, ужинать. А потом у нас еще ночь... Мили... - юноша протянул руку через стол и накрыл ладонь своего лесного сокровища. - Я сам не знаю, что со мной... Мне страшно, что меня так сильно тянет к тебе...
        Милица мягко сжала его пальцы.
        - Ешь, - просто ответила она.
        - О! Ты и над едой колдуешь, что она у тебя такая вкусная?..
        - А ты всем так льстишь?
        - Нет... Только для тебя! - он улыбнулся, когда Милица встала и, не выпуская его руки, обошла стол. Плащ соскользнул с ее плеч, едва она села на колени к юноше, коснулась его лица, обняла за шею, отвечая на поцелуй...
        Фрэнсис жадно схватил ее, притянул к себе, впился в рот, поднял на руки, не замечая боли, и уложил на темные, гладкие доски широкой столешницы, небрежно скинув пустые миски и чашки на пол.
        - Как, прямо здесь? - опешила Милица. - На столе?
        - А чем плох стол? - невинно вскинул брови Фрэнсис. - Он лучше, чем постель, потому что до него ближе... И чище, чем пол...
        - Зато пол есть везде! - расхохоталась Мили, открываясь ему навстречу, принимая возлюбленного.
        - О боже, Мили, как много времени мы потеряли! - шутливо возмутился юноша, целуя ее. - Почему ты не стала моей в первую же ночь? Почему только на третью?
        - Но я все же стала твоей, - улыбнулась Милица. - И это восхитительно!
        Фрэнсис вскрикнул от страсти, ставшей острой, будто боль.
        Что с ним происходит?
        - Будь это возможно, моя хорошая, я вечность провел бы так... - прерывисто выдохнул молодой человек. - Ни с кем мне не было так сладостно...
        Она только ласково улыбнулась, проведя рукой по его волосам.
        ...Раны под повязкой выглядели не так ужасно, как позавчера, когда она бинтовала их впервые. Да, одна из них открывалась, но не глубоко, и кровь запеклась на ней темной неровной коркой. Мили промыла обе водой, вновь наложила целебной мази и плотно перевязала чистой тряпицей.
        - Боюсь, твоя вторая рубашка и одна из моих нижних юбок пали смертью храбрых, спасая твою жизнь, - с шутливой грустью вздохнула целительница, забираясь в теплое гнездышко под одеялом, где ее уже ждали с распростертыми руками, которые тут же сомкнулись в кольцо объятий.
        - Ты выглядишь куда лучше без юбки, - нежно шепнул ей на ухо Фрэнсис. Боль в потревоженных ранах была еще слишком сильной, чтобы он мог перейти к каким-либо решительным действиям, и потому они просто лежали, обнявшись и наслаждаясь близостью. Она опустила свою голову ему на плечо.
        - Ты еще поиграешь со мной в шахматы? - спросила она.
        Они поставили доску на одеяло и играли партию за партией. Под окна подкралась ночь, Мили зажгла свечу - Фрэнсис даже не обратил внимания.
        - Пора ужинать, дорогой, - со смешком заявила девушка, одним движением смешивая фигуры. Фрэнки поднял голову.
        - Уже?.. - он вскинул полный растерянности и изумления взор на "свою леди", и только теперь заметил, как потемнело в доме, что на столе горит свеча, бросая золотые отблески на стены и печь. - Не может быть!
        - Фрэнки, милый, скажи, ты заметишь пожар, если будешь играть? - язвительно поинтересовалась Милица. - Или так и сгоришь над доской, просчитывая ходы?..
        Он смущенно улыбнулся.
        - Все, ты права! - он сложил фигуры в ящик и положил шахматы на пол. - Фредерика тоже не переносила меня в такие моменты! Правда, усадить ее за игру было очень сложно, она играла куда хуже тебя...поэтому не любила такое развлечение.
        - Ты и меня обыгрываешь! - рассмеялась Мили.
        - А как же! - тоже ответив ей смехом, притянул ее к себе рыцарь. - У меня еще никто, никогда, не мог выиграть! Даже Дик!
        Она упала на подушки, глядя в его лицо.
        - Кстати, о Дике. Скажи, родной, что ты собираешься делать?
        - Узнать, что за существо его матушка, и как я могу спасти своего брата, - тихо ответил юноша, коснувшись щеки подруги. Глаза его стали серьезными и печальными. - Чем больше я думаю об этом - забросив дурацкие мысли о смерти - тем больше понимаю, что Дик не виноват, что им распоряжается на расстоянии это болотное чудовище, что он сам попал в беду и отчаянно нуждается в помощи... Ему надо не мстить, а спасать его! Единственная, кто заслуживает наказания - это его мать, Эдгит! Если бы ты видела те слезы в глазах моего брата, тот ужас, что наполнил его взгляд, когда я намекнул на путы, наложенные на его волю... "Ей нужна жертва, Дик"... Боже, Мили, какое отчаяние, беспомощность и страх мелькнули в его глазах!
        А как он пытался уговорить короля отменить смертную казнь! Рискнул, намекнув, что Генрих сам узурпировал трон своего брата...ты представляешь, чем это могло обернуться для Дика? И все же он осмелился... А, поняв, что другого выхода нет, придумал способ казни, при котором у меня оставался огромный шанс быть спасенным...
        И он плакал. Я видел, как он плакал... Он сказал: "Я любил и люблю тебя, братик, но не могу иначе"... Теперь я думаю, что под этим "не могу" скрывается не просто эгоизм, но...нечто большее. Его лишили свободы воли, Мили!
        О, да, ему оставили многое: его светлый ум, его леденящую выдержку, его дар обаяния и убеждения... Но все это направляет чужая воля! Дик стал подобен прекрасному мечу, не утратившему ни одного из своих бесценных свойств, но попавшему в недостойные руки!
        Он сам не понимает, что с ним, и ничего не может поделать! Не понимает, что его заставляет предавать самых дорогих ему людей... Его сердце опустошено больше, чем мое.
        - Ты не сочиняешь, Фрэнки? Ты не оправдываешь его?.. Ты милосерден, мой рыцарь... По-моему, это твои фантазии, ты выдаешь свою мечту за действительность...
        - А если нет?
        - В любом случае, я помогу тебе, милый... Расскажи мне о своей родине...
        Молодой граф вздохнул и лег на спину, глядя в закопченный потолок.
        - Моя родина - графство Элчестер...
        Он говорил негромко, тихо, словно рассказывал волшебную историю, и девушка слушала молча, повернувшись на бок, и глаза ее были внимательны и серьезны...
        - Я обязательно вернусь туда, Мили...
        Сон накатил властно и неожиданно, Фрэнсис не смог противиться, а Милица еще долго не могла уснуть, размышляя об истории своего друга, мужчины, которого она полюбила всем сердцем, едва увидела... И за счастье которого готова была отдать все на свете...
        Он повернулся во сне, крепче прижал ее к себе, как-то отчаянно, судорожно...
        - Фредерика... - слетело с его губ. - Любимая моя... Фредерика...
        И одинокая слезинка покатилась по щеке Милицы, притихшей у его груди.
        Спи, любимый.
        Будь с ней рядом хотя бы во сне...
        Я обязательно научусь воскрешать мертвых, если это в силах магии, какой бы недоброй она ни была!
        Дом обволокли ночь и шум леса, и черный зверь замер на краю поляны, глядя на трепещущий огонек свечи в окошке...

* * *
        Раны Фрэнсиса заживали не так быстро, как хотелось бы двум путникам, прижившимся в затерянном лесном подворье. Некогда этот хутор разорили разбойники, а теперь он достался им, со всем наследством от прошлых и позапрошлых хозяев. Например, огромный сеновал, доверху забитый высохшим сеном, мог кормить Уголька целый год: видимо, разбойники просто забросили эту просторную деревянную постройку за ненадобностью, а вот теперь добро пригодилось.
        Между тем туманы, наползавшие по утрам и ввечеру, становились все гуще и холодней, траву прихватывал иней, все чаще ветер приволакивал в долину кудлатые грузные тучи, и все ярче и жарче разводили юноша и девушка огонь в печи.
        Все чаще Милица возвращалась из лесу, куда бегала за последними травами, в мокром плаще, с блестящими от дождя волосами, и Фрэнсис, встречая свою милую, нежно прижимал ее к себе перед звонко гудящей печкой, легкими поцелуями снимая капли с лица и прядей.
        Как у всякой молодой пары, у Фрэнсиса и Мили появились общие привычки, общие любимые занятия, общие любимые темы, даже своеобразные ритуалы, вроде ежевечерней партии в шахматы. Фрэнсис уже мог свободно ходить по дому и не сидел, сложа руки. Менял прогнившие доски, законопачивал щели, утеплял окна: Милица внятно объяснила, что ему вреден холод, и по этой же причине едва выпускала во двор.
        Милица, кроме трав, приносила в дом из леса последние ягоды, орехи и грибы, и разноцветные гирлянды протянулись под потолком, наполнив комнату смешением ароматов. На столе теперь стояли пышные букеты осенних листьев, каждый день новые, свежие, полные запахов увядающего леса. Однажды юноша, дурачась, смастерил из них роскошный венец и, встав на колени, торжественно короновал Мили, объявив ее Королевой Леса, эльфийской королевой...
        Девушка отыскала в груде старого хлама, сброшенного разбойниками в погреб, занавески и половики, некогда украшавшие дом, постирала и починила их, и теперь горница приобрела вполне жилой вид. Прежняя хозяйка, видно, была рукодельницей, и на белом полотне алели веселые петушки и цветочки, а половички напоминали яркую летнюю полянку.
        Самую красивую шубу, из медвежьей шкуры, новые хозяева разложили на полу, перед печкой - после того, как Фрэнки рассказал Мили, как приятно сидеть ночью перед камином и глядеть на огонь.
        - У нас нет камина, но очаг у нас есть! - заявила его ненаглядная, мгновенно решив, что и у них должно быть что-то подобное.
        С тех пор они часто сидели или лежали рядом на этой шкуре, глядя на огонь, беседуя, занимаясь любовью или просто молча, думая каждый о своем.
        Таким вот уютным вечером, когда по крыше и стенам шуршал дождь, а вдали глухо стонал под холодными водяными плетями ночной лес, Фрэнки негромко произнес:
        - Нам придется здесь зимовать, Мили.
        - Я знаю, - откликнулась девушка.
        Они оба давно это поняли, и каждый, не говоря ни слова другому, по-своему готовил хозяйство к зиме: Фрэнсис - чиня подворье и дом, а Милица - запасая еду, штопая и сшивая теплые вещи. Каждый замечал труды другого, каждый понимал все - безмолвно. Теперь Фрэнки сказал об этом вслух, только и всего.
        - Ты рада?
        Милица пожала плечами.
        - Так надо, дорогой. Сначала ты не мог ходить, а сейчас тебе нельзя мерзнуть... Уже поздняя осень, на горных перевалах слякоть, реки разлились. Зимой дорогу засыплет снег. Куда мы пойдем?
        - Я понимаю, что так надо, моя хорошая, - помолчав, тихо ответил он. - Но я спросил о другом: ты рада?
        - Я рада каждому дню рядом с тобой, - улыбнулась Мили. - Где бы он ни прошел.
        Фрэнсис осторожно поднес к губам руки девушки и нежно поцеловал.
        - Ты счастье мое, родная. Чем больше я узнаю тебя, тем лучше это понимаю. Если хочешь знать, я - рад. Рад, что несколько месяцев нас никто не потревожит, что можно будет просто спокойно жить рядом с тобой... - он привлек ее к себе и прижался губами ко лбу. - Нас с тобой сама жизнь повенчала... - наконец беззвучно, почти про себя, прошептал юноша.
        "Как интересно получается: о чем-то мечтаешь, ждешь...а оно рушится у тебя на глазах... А другое само приходит... Мили...я обещал Фредерике, что не позволю чувству вины помешать своему счастью... Быть может, это оно и есть?.. Жить рядом с тобой, ни о чем не думая... Два месяца прошло, моя голубка, а мы с тобой даже ни разу не поспорили, не поссорились! День ото дня ты все нежнее со мной, а я все крепче привязываюсь к тебе... Воистину, мы живем душа в душу, деля и хлеб, и кров, и ложе, радости и горести, помогая друг другу в болезни и здравии... Так разве ты не жена моя, пусть невенчанная? Нас соединило не поповское бормотание, но сама судьба... Не может рыцарь жениться на крестьянке? Христианин - на ведьме? Может! Вот так: просто однажды ты понимаешь, что вы - неразрывное целое; что жили, жили - и вдруг стали семьей..."
        Фрэнсис задумчиво, осторожно, перебирал ее пальцы, лаская их.
        - Когда я смогу выходить на охоту, у нас всегда будет свежая дичь на столе, моя милая, - улыбнулся он. - Хорошо?
        И Милица нагнулась и поцеловала его в ответ.
        ...Ему нравилось просыпаться первым и любоваться, как прозрачный утренний луч скользит по лицу его милой. Милисента и рассвет - для него они сплетались в некую мистическую связь надежды на будущее... Мили принесла смысл в его жизнь, как солнце приносило новый день миру... Будить поцелуями и обладать ею - уже не так неистово, как в первые дни их связи, но с той же заботой и нежностью, с куда большей любовью... Свет этой любви давно начал разгораться в его глазах, сначала робко, неуверенно, а теперь сиял радостно и ликующе, переполняя его сердце счастьем. Да, он любил ее, давно любил, едва ли не с первых дней их знакомства, и наконец перестал лгать себе.
        Проснуться первым...выйти в туманный утренний лес, принести к ее изголовью осенних горьковатых ягод, поставить в миске рядом, на стул. Растормошить ласками... Его всегда огорчало, если первой просыпалась она, и первой будила его, но все равно - проснуться от ее поцелуев, от порхающих прикосновений рук - в этом была несравненная сладость.
        Горница теперь пахла сладко и волнующе: Милица готовила на зиму варенья. Она отправлялась за ягодами далеко в горы, и наконец-то позволила своему умирающему от беспокойства "мужу" ходить вместе с ней, закутав его в шерстяной жилет и шарф, связанные собственноручно - для любимого.
        Он не мог ей отказать, хотя чувствовал себя по-дурацки в этом теплом коконе, на что Мили строго заявляла:
        - На тебя все равно смотреть некому!
        - Черт возьми, на меня будешь смотреть ты!..
        Они ползали по мокрым склонам и замшелым уступам, взбирались по скалистым выступам на вершину горы, что нависала над их долиной, - вершину, покрытую пожухшей травой - и, сидя над пропастью, смотрели на свой домик внизу. Фрэнсису нравилось целовать губы любимой, хранящие вкус горных туманов, смотреть на бледные радуги над потоком в ущелье, когда редкое осеннее солнце пробивало толстые тучи, ловить на ладони капли холодного дождя...
        Все это было таким чистым и новым, словно не имело отношения к его прежней жизни, словно с появлением Мили родился другой Фрэнсис, а тот, прежний, умер вместе с Фредерикой. И между этими двумя жизнями - ничто, черная бездна небытия...
        Никто из них не говорил о любви.
        Оба - боялись. Слишком много в свое время было сказано ненужных слов, чтобы теперь могли прозвучать - нужные...
        И оттого их забота друг о друге, нежность и уступчивость росли с каждым днем.
        "Быть может, он догадается?.."
        "Быть может, она поймет..."
        Одной из самых любимых забав Фрэнсиса и Мили стало совместное купание, когда, раскалив в печи камни и накидав их в огромную кадку, они ныряли в теплую воду вдвоем и, хохоча, плескались и шалили, намыливая друг друга, не забывая о поцелуях и объятиях.
        То была игра: не страсть и не нежность. С Мили вполне могло статься, повиснув всем телом на его шее, начать бултыхать ногами в воде, визжа и смеясь. Это входило в купальные развлечения, как теплый пар и брызганье.
        В отместку он опрокидывал ее в воду с головой, так, что на волнах, поднятых ими, словно бурые водоросли, качались лишь ее волосы... Секунда - и вот уже Мили, ловя ртом воздух, выныривала...о, ее дальнейшее поведение было непредсказуемым: она могла обрызгать его, попытаться уронить в воду, а могла прильнуть, осыпать поцелуями, обвить ногами - и продолжение уже не было игрой... То могла быть жадная страсть, со вскриками и неистовыми поцелуями, когда для двоих не существует ничего, кроме слияния их тел; могла быть упоительная в своей чистоте близость, когда Фрэнсис нежно и почти целомудренно целовал лицо любимой, а их единение было лишь вдумчивой, самой доверительной лаской...
        ...Отшелестел листопад, отплакали ливни, и по земле пронеслись белые кони звонких заморозков. Под ударами их копыт каменела слякоть и грязь, в черный лед обращалась вода, одеревенела почва. Сухой бисер снежной крупы сыпался с грив и хвостов этих коней, чьим дыханием были свежие свирепые ветры, а глазами - искры тусклых осенних звезд...
        Звезды дрожали в леденеющих небесах, кутаясь в тонкие былинки голубых лучей...
        Лес стоял пустой и голый, словно открытый всем ветрам остов старого дома, и было так легко бегать по бурым палым листьям, промерзшим и ломким, играя в догонялки, прячась за громадными стволами... Мили навязала рукавичек. Фрэнсис, после многих трудов, перешил себе теплые сапоги разбойников, а для Мили, наловчившись, стачал новые: из меховой шубы. И теперь любовался на свою работу: сапожки так изящно обрисовывали стройные ноги его возлюбленной! Мили обшила верх подарка темной мягкой тканью, изукрасила жемчугом и золотом из награбленного бандитами добра, и сейчас порхала по стылой земле, в черной блестящей шубке, ничем не уступая грациозностью и убранством настоящей леди...
        Смеясь, они носились друг за другом: она - стройная черная тень, он - гибкий и стремительный в коротком, изящном охотничьем полушубке. Набегавшись, стоять рядом... Он снимал с девушки рукавички, отогревал руки своим дыханием, целовал...
        Раны его почти зажили, и Милица разрешила ему уходить с луком в лес, и даже в самые плохие дни Фрэнсис приносил в дом хоть двух зайцев, а нередко удавалось подстрелить и оленя - и тогда мяса хватало надолго...
        Они часто бродили по окрестным скалам, он - в поисках дичи, она - собирая чагу и коренья для настоев и заварки. Они не могли не заметить, что дорога вглубь горных долин достаточно промерзла, и по ней вполне можно пройти до того, как ляжет снег... Но слишком велик был соблазн провести вместе зиму, никуда не торопясь, ничего не добиваясь, кроме одного: улыбки на любимых губах.
        Это был их молчаливый заговор, безмолвное согласье жить вместе, немое признание в любви.
        Им доставляло радость кататься верхом, и Фрэнки так приятно было обнимать свою милую, прижимая ее к себе, а ей - положить голову на его плечо, слушая неспешную рысь коня... Ехать так, бросив поводья, куда глаза глядят...и вот однажды Уголек вынес их на торную тропу, уводившую на перевалы - и дальше, через альпийские долины, во Францию.
        Оба, замерев, затаив дыхание, смотрели на этот гладкий путь, представший их глазам, и каждый боялся услышать из уст другого - непоправимое.
        А потом Милица посмотрела на своего любимого и попросила:
        - Поедем домой, мой милый, пожалуйста, я устала...
        И Фрэнсис посмотрел на нее в ответ, и в глазах его вспыхнула радость.
        - Домой? Разумеется, родная. У меня далеко идущие планы на этот вечер! Едем, наш дом скучает без нас.
        И рыцарь развернул коня под смех Милицы. Они оставляли позади дорогу во Францию, к парижским ведьмам, к морю, к Элчестеру, а вместе с ней - все свои прежние планы, стремления и цели. Зачем вся эта мишура, если у них есть дом?..
        И в сердце обоих родилась надежда на взаимность...
        Тем же вечером, сидя перед огнем очага рядом с любимой, Фрэнсис снял со своей руки перстень с рубином и безмолвно надел на ее руку. Решение в его глазах было таким окончательным, что Милица, тоже не проронив ни слова в ответ, протянула ему свое тонкое темное колечко, вырезанное из рябины. Оно не налезало юноше даже на мизинец, и лорд, поцеловав кольцо, повесил на тонкой золотой цепочке на шею и заправил за ворот.
        А потом вытянулся на шкуре, закинув руки за голову, и молча смотрел на свою суженую, и по его лицу скользили теплые блики пламени.
        - Ты сделал мне очень дорогой подарок, - наконец неуверенно произнесла Мили, нарушив молчание.
        - Бесспорно.
        - Я... Мой подарок...эта самоделка...она ничего не стоит...я ничего не могу тебе подарить равноценного...
        - Одно кольцо стоит другого, - отрезал граф.
        - Ах, вот как?
        - А тебе никто никогда этого не говорил? - рассмеялся Фрэнсис, притягивая ее к себе. - Ну-ка, ну-ка, признавайся! Никто и никогда? Ах ты, моя лгунишка! Знаешь, что я сделаю с тобой, врунья?.. Ах ты, наивность святая, перестань на меня глядеть такими невинными глазами! Лиса, ведьма несчастная!
        Мили взвизгнула, когда он принялся щекотать ее, и отчаянно пыталась защищаться. От воплей "Фрэнки, прекрати!" звенело в ушах, но Фрэнки прекратил только тогда, когда девушка запросила пощады, клятвенно обещая больше никогда не выпрашивать объяснений тому, что объяснений не требует...
        Переведя дыхание, они снова долго сидели, обнявшись, молча глядя на огонь.
        - Фрэнсис, научи меня грамоте, - вдруг попросила Милица.
        С тех пор у них появилось еще одно любимое занятие.
        Юноша, насыпав крупы на черную столешницу, пальцем выписывал на ней буквы и цифры: поскольку ни чернил, ни бумаги здесь не нашлось, разумеется - и Мили старательно выводила под его диктовку слова и примеры.
        А еще он читал ей на память стихи известных менестрелей и пел песни, жалея только об одном: что у него нет лютни. Рассказывал самые прекрасные легенды, какие только мог вспомнить, и самые известные: о Тристане и Изольде, о Ланселоте и Гвиневере, о святом Граале, драконах и злых феях, об эльфах и гномах... И Милисента слушала, затаив дыхание, порой вздыхая.
        - Ты - настоящий рыцарь, - сказала она однажды, - а из меня никогда не получится леди... Если только лет через пятьсот!
        - Вряд ли мы проживем так долго, - весело хмыкнул граф. - Да и не нужна мне никакая леди, мне нужна моя прекрасная ведьма!
        - А ты бы хотел прожить пятьсот лет? - вдруг спросила Милица.
        - Ну, что это за разговор? Хотел бы или нет? Я же не проживу.
        - Не будь занудой! - фыркнула девушка. - Скажи...
        - Я не понимаю, зачем мне эти пятьсот лет. Если мне хорошо сейчас. А там...ведь еще неизвестно, как там все будет... Как изменится мир.
        - А я бы хотела посмотреть, - мечтательно протянула Милица, глядя в потолок. - На мир, на людей... Если не стареть, было бы так интересно! А потом еще пятьсот...и еще...
        - Мили, - рассмеялся Фрэнсис, - прости, ты мне напомнила одну смешную притчу. Приходит скупой ростовщик к алхимику и говорит: "А не дадите ли вы мне средство от жадности? Да побольше, побольше!"
        Милица звонко расхохоталась, запрокидывая голову.
        - И что же, ему дали это средство?..
        - А вот не знаю! Наверное, он съел его слишком много и отравился!..
        - Ух, какой ты невозможный зануда! Вечно сидишь и нудишь, и нудишь, и нудишь! Какой старенький дедушка, двадцати одного года! - смеясь, девушка набросилась на своего любимого, и отщекотала за весь тот "разговор" о кольце...
        ...Мили никогда не забывала напомнить юноше, когда кончалось действие той травы, что позволяла им столь бездумно предаваться своей страсти. Не забывала сварить новое снадобье и отдать Фрэнсису. В последний раз, он помнил, это произошло в четвертую неделю октября.
        Летели дни, ноябрь вычистил землю морозами, как юный паж горницу - перед приходом возлюбленной королевы, и уже расстилал белую дорожку поземки ей под ноги. И она шла навстречу, чистая и холодная, в ослепительном убранстве - и все замирало при ее приближении...
        И Фрэнсис тоже замер, когда понял, сколько времени прошло...
        С последнего "угощения".
        Однажды ночью, обнимая любимую, он осмелился спросить:
        - Ты хочешь ребенка?
        Девушка изумленно подняла голову с подушки, посмотрев на молодого человека. Глаза ее, расширившиеся, полные радостного недоверия и удивления, блестели в лунном свете двумя озерами.
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Я так подумал... - смутившись, сбивчиво начал объяснять молодой человек. - Просто ты давно мне не давала настой...
        - Отвар, - поправила Милица, роняя голову обратно на подушку, и Фрэнсису показалось, что в ее голосе сквозит разочарование, хотя девушка прекрасно владела своим лицом. - Я теперь сама его пью.
        - Почему? - Фрэнки слегка опешил.
        Мили негромко рассмеялась:
        - Потому что его нельзя принимать долго, родной! Грозит полным бесплодием! Я не могу сыграть с тобой такую жестокую шутку... Будем чередоваться... Только два месяца его можно пить безопасно, а потом два месяца капли в рот нельзя брать! Как видишь, мы вполне можем защищать друг друга, нисколько не страдая!
        - А может...
        Он запнулся и долго молчал.
        - Что? - не выдержала она.
        - Может, ты...мы совсем не будем его пить?
        На сей раз долго молчала она.
        - Опять будешь щекотаться, если я спрошу? - лукаво поинтересовалась наконец Мили.
        - Опять, - шутливо вздохнул Фрэнсис.
        - Тогда я отвечу, что посмотрим ближе к весне.
        - Ты мое счастье... Самая дорогая женщина на земле.
        Милица поцеловала Фрэнсиса и ничего не ответила.
        Неужели он говорил серьезно? Неужели он...ее любит?..
        Они долго молча лежали в темноте, взявшись за руки, и думали о будущем.
        Глава XIV
        Землю обняла зима пуховыми легкими рукавами, накрыла лес белой тишиной. Эта тишь струилась из окон, наполняла воздух, ложилась на плечи деревьев пушистыми искрящимися накидками. Солнце смеялось в тонкой вязи снежных кружев, лежащих поверх зеленых еловых лап. Переливалось в голубом льдистом узоре, затянувшем окна...
        Салазки декабря неудержимо мчали год вниз, в пуховые сугробы уснувших лет, и в этом головокружительном, веселом скольжении как никогда чувствовалась близость праздника...
        - Послезавтра Рождество, - задумчиво проронил Фрэнсис однажды утром, сидя перед огнем очага, на их излюбленном месте. Они заканчивали завтрак, и юноша размышлял вслух. - Надо будет раздобыть оленя... Или куропаток. Что тебе подарить, моя ненаглядная? - весело спросил он, оглянувшись на Милицу, сидевшую рядом.
        - Праздник, - просто ответила она, прислонившись к его плечу. - Я хочу повеселиться... А что бы хотелось тебе, Фрэнки?
        - Ну... - он заулыбался, подняв взгляд к потолку. - Мне всегда отчаянно хотелось, чтобы на рождественский стол подали свежие ягоды... Это невозможно.
        Милица лукаво улыбнулась и промолчала.
        - Хочешь, покатаемся на Угольке? - предложил молодой человек.
        И Мили с восторгом обняла своего милого...
        О таком взаимопонимании можно было только мечтать: Милица всегда готова была поддержать любую идею Фрэнсиса, сама была неистощима на выдумки: они запекали оленину в брусничном варенье - потом не знали, что делать с получившимся блюдом; добавляли мед в квашеную капусту с грибами - получилось очень даже неплохо. Танцевали ночью во дворе, под звездами, бегали встречать рассвет над пропастью... В полночь залазили на крышу сеновала, чтобы прыгать оттуда в сугроб - обязательно в обнимку, и там, в сугробе, целоваться как безумные...
        Но больше всего они любили часы, которые проводили в объятьях друг друга. Мили никогда не отказывала Фрэнсису в самых смелых фантазиях - но всегда говорила, если ей что-то приходилось не по вкусу. Такой благородной прямоты, открытости, смеси дерзости и чистоты он не встречал прежде ни в одной женщине... Боже, как он боялся ее потерять! Потерять так же, как первую любовь... Иногда, прижимая Милисенту к себе, зарываясь лицом в ее волосы, юноша безмолвно молил небеса не забирать это счастье, и Мили не понимала, отчего тень боли отражается в его глазах...
        ...Они выбежали из дома навстречу морозному солнечному утру, и Милисента, постукивая сапожком о сапожок, отправила рыцаря седлать лошадь. Пятясь, Фрэнки выводил Уголька из конюшни - радостно фыркающего, предвкушающего прогулку - как вдруг ощутил сильный, тупой удар: в плечо врезался снежный комок, а за ним второй - в спину.
        И, разумеется, эта девчонка довольно хихикала!
        Скорчив самое зверское выражение лица, какое только мог, юноша, увернувшись от третьего снежка, нагнулся и зачерпнул полную пригоршню снега. Милица, хохоча, осыпала возлюбленного градом снежных снарядов, пытаясь помешать ему слепить свой - но такие проказы были рыцарю не в новинку. В детстве они с Диком часто устраивали подобные побоища во дворе замка, и нередко к юным лордам присоединялась орава челядинских чад...
        Так что, на сей раз, его красавица не на того напала...
        Вскоре влюбленные уже вовсю носились по подворью, петляя между постройками, устраивая засады за углами, играя то ли в прятки, то ли в догонялки, то ли в снежки - и их смех звенел под сводами зимнего леса...
        Уголек недовольно фыркал и бил копытом, требуя внимания - и Милица решила, что самое лучшее укрытие - за спиной скакуна. Фрэнсис никогда не стал бы кидать снежками в лошадь, рискуя вывести ту из себя. Особенно если около животного - любимая.
        Лорд просто свистнул, подзывая коня к себе - и мгновенно обрушил на Мили, оставшуюся без защиты, целый ливень снежков. Она визжала и уворачивалась, хохоча...
        - Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь! - сквозь смех кричала девушка, вся в налипшем снегу.
        Граф подбежал к ней, обнял, закружил в объятиях, осыпал поцелуями...
        - Что, получила? - шутливо спрашивал он. - Получила, ведьма несчастная?.. Будешь знать, как подкрадываться?..
        - Получила! Буду! - хохотала Милица.
        - Ох, какая же ты!.. - выдохнул юноша, снимая с нее шапку и любуясь, как тяжелой волной по плечам и спине низвергаются волосы. Зарываясь в них лицом...
        - Какая? - шепнула девушка.
        - Невозможная. Красивая. Желанная. - Он помолчал и тихо закончил: - Единственная...
        ...Их долгий поцелуй прервал Уголек, недовольным ржанием пытаясь выразить всю глубину своего возмущения таким пренебрежением.
        Влюбленные виновато посмотрели на коня, переглянулись, снова расхохотались и, взявшись за руки, пошли к заждавшемуся красавцу.
        - Прости, малыш... - вздохнула Мили. - Я знаю, что ты скажешь: "Хозяева, тоже мне! Фрэнки двадцать один год, Мили осенью исполнилось восемнадцать... а все как детишки!"
        - А вот и нет! Мне уже двадцать два! - прикинулся возмущенным Фрэнсис.
        - О?.. И давно ли это?
        - Сегодня... - он виновато потупился. - Правда, Мили, сегодня. Я не хотел говорить...неудобно... Ты же мне тоже не говорила!
        - Так ты... - Милица смотрела немного ошарашенно. - Ты Козерог! Вот никогда бы не подумала!..
        - Чей-чей я рог?.. - прикинулся возмущенным лорд, запрыгивая в седло и усаживая ведьму перед собой. - Что это еще за оскорбления? Чем я их заслужил, моя леди?
        - Ты не рог! - смешливо фыркнула девушка. - Ты Козерог! Это астрология... Мне та волшебница, о которой я тебе рассказывала...
        - Так. Если я козий рог...вот уж спасибо за такое! Не знаю, кто тут коза...хотя подозреваю, кто...
        - Фрэнки!..
        - То насчет рогов...я тебе их пока не наставил! И ваши инсинуации, моя леди...
        - Инси...чего?..
        - Ваши странные домыслы. Они меня задевают до глубины души!
        - Фрэнки, не будь занудой! - возмутилась Милица. - Впрочем, если ты Ко...все, молчу...то чего от тебя еще ждать!
        Рыцарь пустил коня рысью, и, под эту шутливую перепалку, они въехали под развесистые лапы елей. Шурша, за ними осыпался снег - с ветки, задетой головой всадника.
        Лес наполняла тишина. Лишь ветер шумел в вышине, да изредка глухо обрывался с ветви холодный ком, потревоженный юркой белочкой, что провожала незваных гостей рассерженным взглядом.
        И голос Мили звонко разносился на всю округу:
        - Ну почему ты так надулся? Ну, виновата я, что ли, что твой знак так называется?.. А мой - вообще Скорпион, и ничего...
        - Скорпион? - пряча усмешку в уголках губ, сурово поинтересовался Фрэнсис. - Ты его хоть видела?
        - Нет, - растерянно помотала головой Милица. - Но я знаю о них! Я слышала... Это такая маленькая ядовитая тварь, вроде паучка...
        - Значит, маленькая и ядовитая? - Фрэнсис уже с трудом сдерживал смех, глядя на хрупкую, такую миниатюрную в шубе Мили.
        - Да... А что ты так на меня смотришь?
        - Я? Да так, ничего...
        - Нет, ты смотришь и смеешься!
        - А ты знаешь, что у арабов есть такая казнь: преступника садят в яму со скорпионами?
        - Ну и что?
        - Я вполне понимаю арабов. Мне и одного-то такого "паучка" хватает...маленького и ядовитого... Ох, вот уже меня пытаются съесть!
        Милица стукнула Фрэнсиса кулачком по плечу:
        - Ты вредный! Я тебе объясняю, а ты издеваешься!
        Юноша вздохнул.
        - Я тебе тоже пытаюсь объяснить, Мили... Мы люди. В первую очередь люди... Почему ты не ожидала, что я Козерог или как его там?
        - Потому что ты ведешь себя не так, как они...
        - Может, это из-за того, что я не знаю, как должен вести себя человек этого знака? Подумай об этом, моя прекрасная ведьма.
        Милица нахмурилась.
        - Ты хочешь сказать... Нет, там ведь еще очень много чего влияет. Другие планеты... Так что у тебя вполне может быть Луна в том же Скорпионе, а Венера в подходящем доме...и тогда все становится понятным! Или асцедент...
        - А твоя Луна?.. - прервал поток зауми лорд.
        - В Тельце.
        - И что это значит, мой прекрасный астролог?
        Мили рассмеялась:
        - Что я родилась в полнолуние! Кстати, вчера тоже была полная луна... Но, прости, мы за всеми этими разговорами забыли о главном: у тебя день рождения! - она приникла поцелуем к его губам и тихо выдохнула: - Что тебе подарить?.. Свежие ягоды на столе?
        - Я же ничего тебе не дарил в твой... - столь же бесшумно выдохнул Фрэнсис в ответ, бросая поводья и прижимая к себе любимую.
        - Кольцо, - ответила Мили, закрывая глаза и отвечая на поцелуй.
        Юноша даже отстранился от изумления:
        - Вот как? Это было в твой?..
        - Да, - усмехнулась его красавица. - Не переводите разговор, лорд Фрэнсис!
        - Мы говорили о подарках, не так ли, леди Милисента?
        - Именно так, прекрасный сэр.
        "Она напрасно говорит, что из нее не выйдет леди, - думал граф, поддерживая этот легкий диалог, - уже сейчас, прожив со мной три месяца, она переняла многие манеры знатной дамы. Обороты речи... Быть может, тут дело в легендах, что я ей рассказываю, в песнях, что пою... Мили отнюдь не глупа и схватывает на лету... А если попробовать обучать ее не только грамоте, но и танцам, и правилам поведения?.. Чтобы потом... Ну же, Фрэнки, договаривай! Чтобы потом, при дворе короля Франции, никто не заподозрил в жене лорда Элчестерского крестьянку! Моя жена, моя леди, моя красавица... Чтобы наш ребенок, которого я уговорю тебя родить мне, рос наследником графа, а не бастардом, как Дик".
        - Фрэнсис, не молчи!
        - Хорошо, - тихо ответил он, нежно целуя ее волосы. - О подарках. Я хочу... Скажи мне... Ты бы хотела быть графиней?
        Милица внимательно посмотрела на возлюбленного из-под приспущенных ресниц. Недоверчивая улыбка тронула ее губы:
        - Ох, из меня графиня, как верховая лошадь из буренки!
        - Если это единственное возражение... - усмехнулся граф.
        - О... - задумчиво протянула Мили. - Если милорд говорил серьезно...то я не хочу закончить свои дни на костре. Жена королевского рыцаря не может быть ведьмой. Прости, Фрэнсис...
        Он помолчал.
        - Это ответ?
        - Это ответ.
        - Но...
        - Ты же знаешь, что наши пути слишком разные. Стоит нам вернуться к людям - и они разойдутся. Я понимаю, твои намерения благородны...
        - Мили! - он стиснул зубы. - Выслушай. Дело не в моем благородстве... ты думаешь обо мне лучше, чем я того стою, родная... Тогда, три месяца назад, впервые разделив с тобой постель, я и помыслить не мог, что когда-нибудь заведу этот разговор. Теперь все изменилось...
        Милица опустила глаза и тихо покачала головой.
        - Ничего не изменилось, Фрэнсис... - прошептала девушка. - В моих жилах не потекла дворянская кровь только потому, что милорд граф привязался ко мне...
        Фрэнсис нервно рассмеялся.
        - "Привязался"! Ты называешь это - "привязался"?.. О да, всем сердцем, Мили... Мне нет дела до того, что скажут люди...и откуда им знать, кто ты?.. Ты так быстро учишься... Я...
        - Я ведьма, Фрэнсис. И ты прав: я быстро учусь. Моя дорога не отпустит меня, если мы вернемся... Вернемся туда, к людям.
        - Мили! Мы не можем не вернуться... Мой брат попал в беду, я должен спасти его! Освободить его душу... Отомстить той мертвой мрази, что его руками убила моего отца и любимую... - Фрэнсис осекся, коротко глянув на девушку, но Милица промолчала, и граф продолжил: - Но ты...ты...слишком высока цена этому долгу, если я потеряю тебя... - голос его прервался. - О боже, я даже думать об этом спокойно не могу! Почему ты заставляешь меня выбирать между честью и тобой?
        - Не заставляю, Фрэнки, - покачала головой Мили. - Потому что выбора на самом деле нет. Есть наш путь, наша судьба. Она сильнее. А выбор - иллюзия. Я тоже должна вернуться...чтобы найти подобных мне. И графиня, летающая на шабаши нечисти...поверь, не то, что прибавит тебе любви Церкви, короля и народа...
        - Боже...да с чего ты вбила себе в голову этот вздор?.. - решился наконец выговорить Фрэнсис то, что давно думал. - Какая ты ведьма? Кто тебе сказал эту глупость, единственная моя? Светлая моя, добрая, хорошая... Ты великолепная целительница, знахарка... чуть-чуть волшебница... Может, и умеешь какую-то ерунду, до которой настоящая ведьма даже не снисходит! Зачем тебе идти по этому пути?.. Ты чистая, чуткая, отзывчивая... Ласковая, как весеннее утро... В тебе нет злобы, душа твоя сияет, как солнце... Зачем тебе служить тьме? Мили, я предлагаю тебе свое имя - самое дорогое, что есть у дворянина! Я никогда не предложил бы его жестокой и корыстной женщине... Ты не ведьма, ты ангел, посланный мне во спасение... - Фрэнсис спрыгнул с лошади, чтобы видеть лицо девушки, и стоял рядом, жадно вглядываясь ей в глаза. Она опустила ресницы, и было видно, как мучительно ей выслушивать эти слова...
        - Быть может... мы были посланы друг другу... Ты отвела меня от края пропасти, от мыслей о смерти... Я, как безумец, ее искал, поддавшись отчаянию... Значит, мне надо увести тебя с той тропы, по которой ты идешь... Ты не ведьма, Мили...
        - Помнишь, как-то ты рассказывал мне о монетке... Давно. Какая разница, на свету или во тьме крутится золото, если оно остается золотом?.. - Милица грустно усмехнулась. - Не обманывай себя, я ведьма... Это моя сила уничтожила разбойников, моя сила привела меня в болото, из которого ты меня вытащил, и именно моя сила дает нам возможность понимать друг друга! И она не даст мне быть просто женой и матерью. Она как огонь, как любой талант... Она - суть я сама... Если я откажусь от нее, то откажусь от себя...а вместе с собой потеряю и тебя...
        Фрэнсис скрипнул зубами:
        - Хорошо, ты волшебница. Я готов это принять... Но твой дар несет свет, он от бога, а не от дьявола! Он помогает людям!..
        - Дьявола тоже зовут Свет Несущим! - отрезала Милица. - Почему ты считаешь его злым? Почему ты считаешь ведьм жестокими?.. Я - ведьма, и я добра, ты сам говорил! Тогда, в болоте, я взмолилась ему, Свет Несущему, и он послал мне тебя!.. Откуда тебе знать, какие силы свели нас? Люцифер откликнулся на мою мольбу - и скажи мне теперь, что он не помогает людям! Ах, Фрэнки, что такое добро и зло?.. Неужели ты считаешь, что их можно пощупать, как дерево и камень? Коснуться, как огня и воды?.. Что у них могут быть господа?.. Или воплощения? И они суть Бог и Дьявол?.. Добро и Зло - как два воздушных потока, два крыла, несущих мир, танец ветров в небесах: шторм и бриз... Где одно, где другое?.. Этот ветерок, что запутался в вершинах деревьев - откуда он? Летел ли он среди грозовых туч или спал в облаках над полями?.. Каждый из нас может попасть в бурю или в цветущий сад... Это прихоть ветров...танец монеты на столе! Даже они, Фрэнки... Даже они... Бог и Дьявол... Даже над ними властвуют эти вечные стихии, а вовсе не наоборот... Не суди ведьм лишь по тому, что они ведьмы... Свет может так же ослепить глаза,
как и Тьма... Главное - человек ли ты; что ты ищешь на путях Тьмы или Света...что хочешь принести людям...
        - По-твоему, выходит, что на самом деле Добра и Зла нет...а если и есть, то настолько переплетены, что все равно, как будто их и нет...
        - Да, - кивнула Милица. - И поэтому нет ничего выше милосердия и прощения. Как ты можешь судить по справедливости, если не можешь знать всей игры тени и света, всех прихотей бурь, что влекли душу?.. И потому всегда самым главным будет - милосердие... Для тех, кто знает, что Добра и Зла - нет. А знают это ведьмы, мой прекрасный рыцарь...
        - Тогда пусть моя жена будет ведьмой... - тихо промолвил граф, нежно сжимая ее руки в своих. - Пусть она молится Свет Несущему, если душа ее полна этого света...но пусть она будет моей женой! Чтобы каждое утро я мог видеть, как первый луч скользит по ее лицу...принося свет миру, - юноша улыбнулся. - Чтобы мои дети были детьми этой женщины...
        Милица вздохнула и покачала головой.
        - Фрэнки, ты зануда...
        - Да. Ты взяла мое кольцо и отдала мне свое. Ты обещала, что весной мы подумаем о ребенке... Поистине удивительно, что этот странный, надоедливый зануда имел глупость надеяться, когда ему не давали ни малейшего повода! И сейчас почему-то хочет понять, что означало все это для его леди!..
        Милисента покраснела.
        - Прости... Я не хотела тебя обидеть... Я не думала об этом всерьез...
        - О! "Она не думала"...
        - Нет, я не так сказала... Я не думала, что ты всерьез...
        - Спасибо... - хмыкнул Фрэнсис. - Сначала меня считают дураком, потом - обманщиком...
        - Фрэнки, Фрэнки... Не злись... - Милица улыбнулась и наклонилась с коня, чтобы поцеловать любимого. - Пойми меня тоже... Что ты такого во мне нашел?..
        - Сам не знаю! - резко ответил граф, отводя ее руки. - Свое проклятье!
        - Я не имею права соглашаться! Я не пара тебе!
        - Мили, оставь эти сказочки для убогих умом детишек! Скажи прямо, что все это время ты терпела меня из жалости и благодарности, утешая бедненького несчастненького идиота, который спас тебе жизнь, а он вообразил невесть что по скудости разума!.. - Фрэнсис сжал губы и резко отвернулся. - И он тебе так осточертел, что видеть его не можешь! И ни богатство, ни титул не способны прельстить!.. И тебе наплевать, что тебя, нищую крестьянку, готовы вытащить из грязи...
        - Ты меня уже вытащил один раз, - ответила Милица ледяным тоном.- Одного раза довольно.
        Фрэнсис запнулся посреди фразы и медленно обернулся. Лицо Милицы стало холодным и чужим. Таким холодным и чужим, как стена неприступного замка...
        И сердце юноши замерло - а потом оборвалось в какую-то темную бездну.
        Он уткнулся в ладони, не зная, как вернуть, как исправить вырвавшиеся в гневе слова, как зачеркнуть тот миг, что так безвозвратно улетал в прошлое, тот миг, перед которым глаза любимой еще были теплыми...
        - Мили... Прости меня... Прости! О господи, родная, что я сказал!.. - Он подошел, пытаясь поймать ее взгляд, но она вновь опустила глаза, и только темные ресницы дрожали над бледными щеками. А по щекам скользили слезы...
        Фрэнсис стоял, не решаясь даже вздохнуть.
        - Прости... - еще раз повторил он, растерянно и отчаянно. - Пожалуйста, прости, милая моя! Пожалуйста... - И глупо добавил: - Ведь на самом деле я так не думаю...
        В лице Мили что-то дрогнуло, она обвила руками шею Фрэнсиса и разрыдалась у него на груди. И от облегчения юноша сам едва не заплакал...
        - Моя... Моя нежная... Радость моя...
        "Любовь моя"...
        - Я согласна, - тихо шепнула Мили ему сквозь слезы.
        - Что? - он даже не понял сначала.
        - Я согласна выйти за тебя замуж, - почти беззвучно выдохнула она. - И помочь справиться с той тварью... Но только не проси меня отказаться от моего дара...
        - Я клянусь.
        Лорд запрыгнул в седло, прижал к себе Милисенту...
        Она закрыла глаза, приникла к нему всем телом, и какое-то время оба молчали, просто замерев от счастья быть рядом...
        Лес вздохнул под ветром, качнув сонными ветвями. Солнце медленно подбиралось к зениту, и на весь мир опускалась звенящая, оглушительная тишина.
        Милица резко подняла голову с груди молодого человека, прислушиваясь к этому притаившемуся безмолвию. Глаза ее чуть расширились.
        - Фрэнки... - прошептала она. - Мы далеко от дома?
        - Не очень, моя хорошая, - удивленно ответил он.
        - Поворачивай! - хрипло приказала она, и в зрачках ее пульсировал страх. - Немедленно поворачивай коня!
        - Что случилось, Мили? - спросил рыцарь, берясь за поводья. Уголек встряхнул гривой и резвой рысью поскакал обратно.
        - Фрэнки... Фрэнки... В галоп! Быстрее!
        - Тогда тебе лучше сесть сзади и держаться покрепче.
        Милица мелко дрожала.
        - О, Свет Несущий, защити нас... Хорошо, только быстро!
        Они остановились, и Мили легко соскользнула с седла. Фрэнсис спрыгнул следом, чтобы подсадить ее на круп...и замер.
        Глухо, как отдаленный камнепад, над поляной пронесся звук...
        Лишь секунду спустя граф понял, что это было рычание. Оно наполнило воздух, лавиной прокатилось по вздрогнувшим ветвям - и белыми струями вниз полился снег.
        Уголек захрапел и попятился, приседая на задние ноги, бока коня мгновенно взмокли.
        Фрэнсис, загородив собой Милицу, положил руку на рукоять кинжала. Проклиная себя за то, что не взял меч...
        Два алых огня вспыхнули в темноте под елями. Вновь воздух содрогнулся от гулкого, мощного раската - рыка притаившегося неведомого чудовища...
        Дальнейшее произошло так быстро, что Фрэнсис ничего не успел понять: черная тень взвилась в воздух ему навстречу; сильный толчок в спину уронил рыцаря в снег; хлещущее, пронзительное слово взмыло к небу - кратким звонким криком...и оглушительный визг ворвался в уши, грозя взорвать череп изнутри...
        По снегу катался невиданно огромный волк и яростно выл, а над Фрэнсисом стояла Милица, безумными глазами наблюдая за взбешенной тварью... Юноша попробовал подняться, но ведьма, не поворачивая головы, коротко бросила "Лежи! Это оборотень!".
        Волколак встал. С оскаленной морды капала пена.
        Припав к земле, чудовище сделало еще один прыжок - и вновь Милица вскинула руку. И на сей раз Фрэнки расслышал, что выкрикнула колдунья... Она произнесла лишь одно слово: "Стена!" - и волк врезался в невидимую преграду на середине прыжка.
        Лязгнув жуткими зубами, оборотень беспомощно съехал по отвердевшему воздуху. Мили коротко и зло рассмеялась, глядя на пытающегося совладать с подгибающимися лапами, оглушенного зверя.
        А потом прикрыла глаза, вытянула перед собой обе руки, и голос ее шелестом поплыл над поляной, заполняя собой весь лес, оплетая деревья, накрывая мир... Сухо шуршащие слова, эхом летящие отовсюду...
        У Фрэнсиса волосы зашевелились на голове.
        - О владеющая Изменяющими Форму, своей силой я призываю твою власть в свои руки, власть изменять и подчинять, разъярять и смирять. Свет твой в моих руках, и во власти моей воли!
        Милицу окутали сумерки, живая пульсирующая тень. Волосы поднялись вокруг лица и шевелились неведомым ветром, рождавшимся там, в клубящемся сумеречном облаке, глаза вспыхнули мертвенным, синим пламенем - а из кончиков пальцев заструился черный дым, сгущаясь в шар абсолютной тьмы, в провал небытия - меж руками Милисенты.
        Уголек, тонко всхрапнув, рухнул на колени. Волколак жалобно скулил, словно опутанный невидимой сетью, пытаясь на брюхе заползти обратно, в чащу...
        В лице девушки не осталось ни кровинки, оно стало прозрачно-бледным, от кожи заструился слабый серебристый свет.
        Господи, как прекрасно было бы это тонкое, сияющее во мраке лицо, если бы не было так страшно своей неестественной красотой!
        - Изгоняю тебя из народа Изменяющих Форму! - с жуткой улыбкой прошипела Милица. - Да изменишься ты сейчас в последний раз, и больше никогда не услышишь зова своей владычицы! И да закроет тебя тьма от ее света! Да сгинет волк, и да останется человек!..
        Милица выпустила жуткий шар в оборотня, и сделала движение, словно срывала незримое покрывало.
        Волк подпрыгнул, пронзительно взвизгнул, исчез в непроглядной тьме, окружившей его...и Милица обессиленно уронила руки.
        Из пальцев ее выскользнула тяжелая волчья шкура.
        Сияние и тень, изливавшиеся из девушки, исчезли, сгинули, словно их и не было никогда, и перед Фрэнсисом вновь стояла его Мили, его любимая... И юноша встал рядом, обняв ее за плечи.
        - Я и представить не мог...
        Милица уткнулась головой в его плечо, сухо всхлипнув.
        - Все прошло, девочка моя... - нежно шепнул ей молодой человек. - Давай посмотрим, что у тебя получилось...
        Они подошли к тому месту, где упал волк. Сейчас там без сознания лежал бледный, изможденный человек, и на его темных каштановых волосах налип снег.
        На бедняге не было ни нитки.
        - Вот и все... Почему ты не позволила тебе помочь? - укоризненно спросил Фрэнсис.
        Милица криво усмехнулась:
        - Чем?.. Я так испугалась в первый момент...я подумала: не дай Свет Несущий, этот перевертень тебя укусит!.. Ранит тебя... Ты знаешь, что с тобой было бы?..
        - Если бы я выжил, то стал бы таким же, - просто ответил рыцарь. - Ты меня опять спасла...
        - Я не знала, что собираюсь делать... Понимала лишь, что не должна допустить, чтобы эта тварь к тебе прикоснулась... Что это не твоя битва. - Милисента смотрела в пустоту ошеломленным взглядом. - А потом эти слова сами пришли... Даже не думала, что получится!..
        - Ты полностью освободила его от проклятья?
        - Да.
        - Я не думал, что такое возможно...
        - Я не думала, что у меня хватит силы... - девушка слабо улыбнулась и обхватила плечи руками. - Я же недоучка...которая слушает мир...
        - В тебе...в тебе страшная сила, родная... Что мы будем делать с этим беднягой?..
        - Ох, не бросать же его... Повезем домой, там выходим...
        Фрэнсис ласково привлек к себе любимую, нежно целуя в волосы...
        - Добрая моя...
        Они положили спасенного на спину коня, и, ведя все еще дрожащего Уголька в поводу, направились к своему дому...
        Бывший оборотень оказался совсем молодым парнем, почти мальчишкой, лет пятнадцати, тощим, как скелет и бледным, что твое привидение. Волосы его скатались колтунами и падали на глаза.
        - Он не сразу вспомнит, что с ним было, - объясняла Милица, пока Фрэнсис помогал ей укладывать пациента на нары у дальней стены. С тех пор, как новые хозяева домика облюбовали себе общее место у окошка, этот угол пустовал, и Мили украсила его всевозможными думочками и вышитыми подушками, и вот теперь это мягкое теплое гнездышко пригодилось. - Оборотни редко сразу вспоминают о своих "подвигах", а то, что удается припомнить, весьма смутно.
        - Почему?..
        - Потому что они не люди, когда убивают. Они звери, лишенные разума... Несчастные, их проклятье одно из самых страшных...
        - Слушай, а почему он наткнулся на нас? Ведь был день!
        - Прошлая ночь была ночью полнолунья, - напомнила ведьма. - А волколаки бывают разные... Кто-то перекидывается обратно с рассветом, а кто-то бегает в шкуре зверя, пока луна на убыль не пойдет... Та волшебница говорила, что "фаза поменяться должна", вот! Они редкие очень. - Мили смущенно улыбнулась. - Но, видимо, этот из таких.
        - Ох, и мудрая эта твоя волшебница! - улыбнулся Фрэнки, привлекая к себе любимую. - Все-то она знает, и слова какие умные говорит! Я и то таких не слышал...
        - Фрэнки... - Мили безуспешно пыталась отстраниться, смущенно оглядываясь на постель с мальчиком. - Фрэнки, что ты делаешь...мы больного побеспокоим...что он подумает, когда очнется?..
        - Я ничего такого не делаю, - безмятежно промурлыкал Фрэнсис, уткнувшись в ее волосы. - Я просто обнимаю девушку, которая согласилась выйти за меня замуж...свою невесту... Там, во Франции, ты меня познакомишь с этой твоей...наставницей?
        - Зачем? - улыбнулась Мили, обвивая руками шею юноши.
        - Может, она меня тоже чему-нибудь научит... А то это никуда не годится, чтобы жена мужа от собачек защищала... А не наоборот...
        - О... - протянула девушка. И серьезней продолжила: - Знаешь, я так боялась, что ты испугаешься...если я покажу тебе, что теперь у меня получается... Осенью, в лесу, оставаясь одна, я пробовала разные заклинания...чтобы ты не видел... Я... так боялась, что ты не поймешь! А ты... - она запнулась, неверяще помотала головой и уткнулась в его плечо.
        - А что я? - нежно шепнул он в ее макушку.
        - А ты просишь научить тебя колдовству! - негромко рассмеялась Мили. - Ох, это безумно здорово, даже сказать нельзя, как!
        - Значит, решено?
        - А зачем тебе, Фрэнсис?..
        Он вздохнул, посмотрев на носки своих сапог.
        - Мне предстоит сразиться с противником, обычное оружие против которого бессильно. Мне хочется узнать его суть. Понять суть окружающего нас мира, слышать и понимать его так же, как ты... Научишь?
        - Я все для тебя сделаю, ты же знаешь... Только не уверена, есть ли у тебя сила... - девушка оглянулась на кровать, где под теплыми шкурами лежал их подопечный. - Пойдем во двор, пока мальчик спит... Ты мне как-то говорил, что тебе надо расчистить площадку для тренировок с мечом, да?..
        Они вышли за дверь. Над лесом уже сгущались сумерки, небо приобрело густой оттенок темной синевы, а на западе бледной тусклой полосой отгорала заря. В тишине лишь громко похрустывал снег под их ногами, да где-то вдали каркнула шальная ворона.
        - Идем! - Мили тянула Фрэнсиса за рукав к дальним строениям подворья, ближе к самым деревьям. - Смотри, какое здесь подходящее место! Отсюда надо только убрать снег...
        - И что надо сделать, чтобы исчезли все эти сугробы?
        - Надо призвать ветер! - рассмеялась волшебница, тряхнув головой, и ее чудесные волосы свободно разметались по плечам. - Такой ветер, что унесет их подальше!.. Ураган! Но! - девушка вдруг стала смертельно серьезной. - Главная задача в том, чтобы ветер не вышел из-под твоего контроля и не сломал все строения в округе, заодно уронив сотни две деревьев...
        Фрэнсис вопросительно изогнул бровь:
        - Значит, правду говорят, что ведьмы способны вызвать бурю?
        - Конечно. Только не каждую бурю надо приписывать чарам! Словом, постарайся почувствовать вокруг себя силу...
        Милица объясняла добрых четверть часа, и результаты были более чем жалкие: Фрэнсис не только не сумел вызвать ураган, но даже слабого дуновения не пронеслось над засыпающим лесом.
        Мили скорчила расстроенную гримаску.
        - Да... Что называется, "не дано"... Впрочем, - спохватилась девушка, - наверное, для первого заклинания это слишком сложное!
        - А ты мне покажи! - подхватил Фрэнсис. - Лучшее обучение - на наглядных примерах!
        - Смотри, - просияла Мили, счастливая, что можно продемонстрировать любимому свои успехи. - Заметь, даже говорить ничего не надо... Просто выпускаешь свою силу на свободу...
        Тишина стала звонкой и лучистой, как хрустальный шар. Они словно бы очутились в центре прозрачной сферы...
        Девушка с улыбкой подняла руки в приветственном жесте - и в ответ по вершинам пробудившихся, встревоженных елей пронесся шумный, первый вздох ветра.
        - Порезвимся? - шепнула юная ведьма, раскрывая ладони навстречу набиравшему силу воздушному потоку.
        Ответом ей был мощный порыв, нагнувший вершины деревьев. Милица звонко расхохоталась.
        - Веселее! - звонко крикнула она. - Брат мой, ветер, мой свободный друг, сильнее!..
        Вокруг них вился снег. Он кружился вокруг ног плотным белым обручем, легкими змеями скользили к нему снежные ручьи морозной пыли. Сугробы заклубились, распадаясь на поземки-нити, сплетая плотный гобелен метели...
        Девушка звонко смеялась, подманивая ветер кончиками пальцев, словно дразнила бурю - и мир исчез в белом урагане...
        Снег заполнил воздух, врывался с ревом в кипящее серебряное горнило вокруг ведьмы, где рождалось кольцо вихря. Граф невольно подошел к колдунье вплотную...
        И вот грандиозный, гибкий как аспид смерч с ревом танцует вокруг них, и волосы колдуньи клубятся вокруг ее головы, как облако; струятся в потоках темного ветра, ветер рвет пряди Фрэнсиса - и оконце черного неба над головами затянуто сетью снежной пыли...
        Ведьма всплеснула руками, вихрь вздрогнул, взметнулся ввысь, и мохнатой тучей умчался к пропасти, осыпавшись в ее зияющий зев.
        А юноша и девушка стояли посреди совершенно ровной площадки.
        Ведьма искоса глянула на рыцаря.
        - Вот так, - кокетливо обронила она.
        Фрэнсис со вздохом покачал головой и прижал к себе любимую.
        - Хвастунишка... - прошептал он, уткнувшись в ее макушку. - Талантливая хвастунишка...
        И Мили, смутившись, с улыбкой спрятала лицо на его груди.
        - Ну... Почему ты такой...невозможный зануда?..
        И Фрэнсис нагнулся и поцеловал ее вздрогнувшие губы, и сверху на них смотрели холодные зимние звезды...
        - Ты понял, как это делается? - наконец спросила девушка, чуть отстраняясь.
        - Черт возьми, нет! - рассмеялся рыцарь. - Но, полагаю, это был не последний мой урок?
        - Конечно... Но на сегодня довольно! Довольно, милорд... Нельзя забывать, что у нас в доме гость. Человек, который нуждается в помощи. Было бы бесчестно бросить его одного надолго...
        - Ох, миледи, у меня такое ощущение, что вы месяцами зубрили кодекс рыцарей Круглого Стола!..
        - Прекрасный сэр, откуда мне его знать, если не от вас?..
        Так, под шутливые поддразнивания, хозяева вернулись в свой домик, и сразу увидели, что больной не спит. Карие, большие глаза были широко раскрыты, и смотрели на незнакомцев со страхом и удивлением.
        Молодые люди сразу же прекратили смеяться, и подошли к пареньку.
        - Как ты?.. - спросила Милица.
        Он лишь моргнул и ничего не ответил. Во взгляде его появилось замешательство.
        - Где я?.. - тихо спросил он. - Кто вы?..
        - Не волнуйся, ты у друзей, - улыбнулась Мили, чуть сжав руку больного.
        Парень недоуменно взглянул на нее и ничего не ответил. Беспомощно посмотрел на Фрэнсиса.
        - Эта леди спасла тебя, - пояснил молодой человек, встав рядом с любимой. - Ты должен выразить ей благодарность.
        Юноша на постели растерянно заморгал.
        - О боже, о чем они говорят?.. - испуганно прошептал он.
        Фрэнсис изумленно поглядел на Милицу.
        - Он что, дурачок?..
        - Подожди... - девушка нахмурилась. - Послушай...на каком языке он разговаривает?.. Вслушайся в его слова... Эй, дружок... - она вновь обернулась к мальчику. - Скажи еще что-нибудь. Кто ты? Откуда?..
        - Кто вы?.. - парень отчаянно пытался понять, друзья рядом или враги, которые выхаживают его лишь затем, чтобы потом иметь удовольствие забить оборотня камнями или отправить на костер. - Как... о господи... - голос его прервался. - Как я здесь очутился? Вы нашли меня в лесу, да?..
        Фрэнсис стиснул зубы. Черт бы побрал эту колдовскую, безусловную прозрачность слов! Похоже...похоже на немецкий, только испорченный...
        - Мили, мы его понимаем, потому что дело в том снадобье, которое мы тогда выпили вместе?
        - Да, родной, - кивнула Мили. - Оно дает возможность понимать любой человеческий язык. Но этот бедняга его не пил!
        Фрэнки ошеломленно воззрился на свою милую.
        - Это какой же грамоте я тебя учу?..
        - Английской, естественно, - весело хмыкнула девушка. - Ну, не словацкой же! А ты уже забыл, что мы пользуемся не одним и тем же языком?..
        - Волшебница моя... - юноша приобнял Мили за плечи. - Умница моя... Так что же, мы дадим твое средство этому бедолаге?..
        - У меня его больше не осталось, - вздохнула Милица. - Да если бы и осталось, я не стала бы расходовать. К чему? Первое правило магии: применяй волшебство лишь тогда, когда другого выхода нет. Ты же знаешь, должно быть, немецкий?
        - Плохо, родная. Ну что ж...будь по-твоему. Я поговорю с ним.
        Мили хихикнула.
        - Представляю, что он думает! Учитывая, что мы с тобой говорим по-разному, и при том понимаем друг друга. Забавно, должно быть, со стороны...
        - Думаю, ничего забавного, - вздохнул Фрэнки. - Не относись к этому легкомысленно, дорогая. Это жутко, потому что необъяснимо...
        Повернувшись к бывшему оборотню, смотревшему на них безумными глазами, юноша заговорил с ним по-немецки:
        - Успокойся, ты у друзей. Как твое имя? Понимаешь ли ты меня?..
        Разумеется, граф несколько приуменьшал, оценивая свое владение языком: бедняга понял все великолепно.
        - Кто вы? Где я? Как вы меня нашли?..
        - Если ты о том, известно ли нам, кто ты такой, то да, известно, - Фрэнсис бесстрастно и невозмутимо созерцал, как исказилось от ужаса лицо паренька. - Ты имел наглость напасть на меня и эту леди в лесу, и, не обладай она волшебной силой, вряд ли бы наша встреча имела столь мирное продолжение. Будучи совершенством милосердия, госпожа сняла твое проклятие, и ты больше никогда не превратишься в зверя. Ты должен до конца своих дней возносить благодарность ее доброте, великодушию и человеколюбию...
        - Фрэнсис! - не выдержала Милица. - Не будь жестоким!.. Мальчику и так нелегко... Он же не виноват, что...
        - Откуда нам знать, виноват он или нет? - вскинул брови граф Элчестер. - Я знаю лишь, что он напал на нас...на тебя! Что ты рисковала... А сейчас готова выхаживать его. Ты милосердна, и я восхищаюсь тобой, но к этому проходимцу у меня пока нет никаких чувств. Ни хороших, и - пусть тебя это примирит с ситуацией - ни плохих. Пока.
        - Госпожа... Госпожа сняла с меня проклятье? - юноша недоверчиво смотрел на Фрэнсиса.
        - Взгляни за окно, - хмыкнул рыцарь. - И посмотри на луну. Она полная...
        Мальчишка судорожно облизнул губы.
        - Что... Что произошло? Госпожа - ведьма?
        Милица села рядом с пациентом и ласково, успокаивающе, провела рукой по его голове.
        - Успокойся. Я не причиню тебе зла...
        - Она говорит, что не причинит тебе зла, - перевел Фрэнсис.
        - Где я? Кто вы? Я специально убегал далеко в лес, чтобы не напасть на людей... Здесь... Здесь никого не было...даже разбойников...вот уже три месяца их никто не видел.
        - Ну да, эти милые люди когда-то здесь жили, - усмехнулся Фрэнсис. - А теперь в их подворье живем мы.
        - Вы всех убили? - глаза юноши опять безумно расширились.
        - Так получилось, - пожала плечами ведьма.
        - Ага, - поддакнул с безмятежной улыбкой Фрэнки. - Она нечаянно...
        - Неважно... - выдохнул бывший оборотень. - Эти мерзавцы грабили всю округу! Туда им и дорога! Я должен и за это поблагодарить вас, моя госпожа, - парень склонил голову.
        - Благодари не меня, а того, кому я служу, кто дает мне силу, - пожала плечами Милица.
        Больной вопросительно глянул на Фрэнсиса.
        - Она говорит, чтобы ты благодарил не ее, а Люцифера, который дает ей силу, - невозмутимо перевел рыцарь, подняв глаза к потолку.
        - Дьявола?.. - робко переспросил мальчик.
        Фрэнсис предвидел ответ Мили, и потому их слова прозвучали одновременно:
        - Свет Несущего!
        - Но...разве не его силой было наложено на меня проклятье?
        - Я ничего не знаю об этом, - пожала плечами Милица, и Фрэнсис прилежно переводил. - Но я знаю, что его сила спасла тебя с моей скромной помощью.
        Граф Элчестер прикрыл глаза. Мили... Мили... Если бы ты так искренне, преданно не служила ему, творя при этом добро... Ты в глазах церковного суда будешь достойна костра куда более, чем сотни злодеек, думающих лишь о себе... Почему тебе не быть осторожнее, Мили? Любовь моя... Почему ты такая?.. Как мне уберечь тебя там, в большом мире, когда мы вернемся туда? Там, где при дворе сотни ушей и глаз?.. О Свет Несущий, защити ее, ведь она так любит тебя, вознося тебе свои молитвы... Если ты и вправду таков, каким она видит тебя, если и вправду ты даешь ей эту силу... Если ведьмы - твои подданные... Я только об этом молю тебя, и да простит меня Господь, если это грех!
        Между тем парень в замешательстве пожал плечами:
        - Н-ну... Если так, госпожа, то конечно...
        Милица слабо улыбнулась.
        - Малыш, я же не требую от тебя отречения от церкви. Я помогла тебе просто потому, что пыталась спасти себя и этого лорда. Скажу честно, на самом деле я очень испугалась... А еще мне стало тебя жалко. Думаю, если бы Свет Несущий был против, вряд ли у меня что-то получилось, не так ли? - девушка подмигнула больному. - Так что ты в полной безопасности.
        - Спасибо вам... - с чувством произнес паренек.
        - Есть хочешь?..
        - Да! - он отчаянно закивал головой.
        - Вот и замечательно! Думаю, Фрэнки тоже голоден. А, Фрэнки? - Мили с улыбкой повернулась к своему неутомимому переводчику.
        Ее тут же обняли за плечи:
        - А ты думала... - мурлыкнул он. - Больше, чем этот серый волк!
        Девушка рассмеялась.
        - Обжоры! Подожди, сейчас я принесу остатки завтрака...
        Она мягко высвободилась из его рук и отошла к печи, а мальчик испытующе глянул на Фрэнсиса.
        - Госпожа ваша жена?
        - Да.
        - Какая красивая... - грустно вздохнул оборотень. - И добрая... Как замечательно, что я не смог причинить ей зла! А вы тоже колдун, правда?
        Фрэнсис усмехнулся.
        - Учусь.
        - Я знаю одну колдунью. Она помогает нашей стае...ну, то есть, таким, как я. Чтобы мы не сразу теряли разум, перекидываясь...чтобы успевали убегать подальше в лес... Подманивает нам оленей...и тогда мы всей стаей охотимся на них. Она хорошая. Она лечит нас, если с нами что-то случается на охоте...только она ни за что бы не смогла снять проклятье с любого из нас! Можно, я ей расскажу о вашей фрау? Можно?
        - Это решать фрау, - нейтрально ответил рыцарь.
        - Эй, к столу! - позвала от печи его милая. - Фрэнки, дай мальчику какую-нибудь рубашку...
        Лорд подошел к сундуку у стены, куда Милица еще осенью, починив и постирав, убрала всю ненужную одежду, оставшуюся от прежних хозяев, и быстро выбрал там широкую рубаху до колен и мягкие штаны.
        - Натягивай! - протянул юноша вещи гостю, а сам подошел помочь девушке.
        - Ты слышала, что он сказал?
        - О ведьме при стае? Да.
        - И что? - Фрэнсис внутренне весь напрягся.
        Милица с улыбкой провела по его волосам, убрав упавшую на лоб прядь.
        - Я же уже пообещала, что выйду за тебя замуж, - мягко напомнила она. - А ты пообещал не мешать мне заниматься магией.
        - И я не отступаю от своего слова, - граф улыбнулся в ответ, целуя ее ладонь. - Ты будешь общаться, с кем только пожелаешь. Ну, где он там? - нетерпеливо обернулся рыцарь к их гостю.
        Мальчик уже неуверенно, подтягивая слишком большие для него штаны, направлялся к столу. Надо сказать, трапеза была довольно скудна: остатки холодной вареной оленины и остывшие оладьи со сметаной.
        Все, что осталось от завтрака.
        - Мало? - огорченно спросила Мили. И вдруг, озорно тряхнув головой, так, что волосы разметались по плечам, заявила:
        - Была не была! Раз уж у нас сегодня такой волшебный вечер, я попробую похулиганить! Будет у нас праздничный ужин!..
        Девушка сосредоточилась, медленно закрыла глаза, вытянула руки над столешницей - и воздух под потолком заколыхался прозрачным маревом, откуда-то потянуло соблазнительными запахами... Секунда - и в струящемся овале медленно появилось огромное золотое блюдо, плавно приземлившееся на середине стола. Там, в печеных яблоках, важно возлежал жареный поросенок. Рядом опустился поднос, доверху полный белого рассыпчатого хлеба; со звоном плюхнулись серебряные кувшины; прилетела дымящаяся соусница; кокетливо пропыли к краям столешницы тарелки с жареными гусями...и с грохотом рухнула мимо стола ваза, наполненная восточными сладостями. Халва, засахаренные фрукты и еще неведомо какие изыски кулинарного искусства раскатились по половикам.
        Марево над столом, померцав, исчезло.
        Милица вздрогнула, раскрыла глаза и виновато глянула на мужчин:
        - Простите. Утратила контроль.
        Фрэнсис и паренек ошеломленно смотрели на все это изобилие и на его виновницу. Мальчишка - тот и вовсе рот раскрыл.
        Ведьма протянула руку Фрэнсису через стол:
        - С днем рожденья, мой рыцарь!
        Юноша только и мог нежно накрыть ее ладонь своей.
        - Откуда это все? - наконец нашел он слова.
        - Не знаю, - рассмеялось это невозможное создание. - С чьего-то стола! Вот у кого-то, должно быть, переполох!.. Куда половина блюд подевалась? Ну, где-то исчезает, а где-то появляется!
        - Ах ты, плутовка! - с шутливой укоризной покачал головой Фрэнсис, целуя пальцы возлюбленной. - Воришка несчастная...
        - Заметь, я так поступила в первый раз, - возразила Мили. - И ведь у тебя день рожденья...
        Он чуть сжал ее руку.
        - Я понимаю. Прости, если обидел... Спасибо тебе, моя прекрасная ведьма!
        В кувшинах оказалось вино, и, под веселые разговоры, под смех, были наполнены кружки, завязалась беседа, воздали должное угощенью - и разошлись спать уже далеко заполночь, когда Мили строго заметила, что не годится ребенку так мучить себя, да еще и после стольких треволнений.
        Этой ночью Фрэнсис шептал Милице много бессвязных нежностей, и она отвечала ему сумбурными признаниями. Оба были пьяны и счастливы, и их пылкое бормотание не смолкало до рассвета.
        - Я никогда не думала, что встречу мужчину, который станет для меня так же важен, как мой дар! - шептала Милица. - Ты перевернул всю мою жизнь...
        - Как и ты мою. Ты ее мне вернула! Моя красавица... Я не встречал никого красивее... Никого желаннее... Никого... Никого, кого бы я любил так сильно, как тебя! А ты... Ты меня не любишь...ты меня жалеешь, да? Правда?..
        - Ох, Фрэнки... Что я делаю? Я сплю с тобой... кажется, я соглашусь на ребенка... может быть! Вместо того, чтобы идти в Париж... А мне не хочется...мне хочется быть с тобой...чтобы ты меня обнимал...и обладал мной...чтобы ты любил меня...а ты говоришь, что я тебя не люблю! Это ты меня не любишь...ты любишь Фредерику... Я тебя просто спасаю от одиночества...
        - Тс-с... - Фрэнсис прижал палец к ее губам. - Понимаешь... Фредерика... Она не умела играть в шахматы...не была такой...опьянительной... Она...она не была тобой. Боже мой, если бы я женился на ней, а потом встретил тебя...я бы с ума сошел!
        - Мы говорим нехорошие вещи... Так нельзя... - бормотала Милисента, прижимаясь к Фрэнсису...
        - Может быть... Но мы же говорим правду! - возражал юноша. - Если бы я встретил тебя и не мог быть рядом...да, от одной мысли можно с ума сойти!
        - Ты бы на меня и не посмотрел! - смеялась девушка. - Мы бы просто не заметили друг друга... Стал бы ты обращать внимание на крестьянку? Да еще если рядом любимая женщина?
        - Ты говоришь о страшном, - уткнувшись носом в ее шею, пробормотал Фрэнсис. - Пройти рядом с тобой и даже не узнать, что это ты... Нет... Родная... Такого быть не могло!
        - Да очень даже могло!
        - А я говорю тебе - не могло!
        - Да почему же?
        - Потому что это судьба! Я это понял... Я не смог бы так быстро позабыть Фредерику...и полюбить другую...тем более ведьму, тем более простолюдинку... Я вообще не должен тебя любить...а я люблю...значит, это судьба!
        - Фрэнки, Фрэнки... Ты прав... Будь иначе, я не лежала бы с тобой в одной постели... - Мили обвила его руками. - Я бы думала только о Франции и считала дни до весны, когда растает снег на перевалах...
        - О, я считаю! - выдохнул в ее волосы Фрэнсис. - Откроются перевалы, и мы сможем ехать. И я покажу тебе когда-нибудь ланды и скалы Элчестера...
        - Ох, только не в Элчестер! - вырвалось у Милицы.
        - Почему? - Фрэнсис от удивления даже отстранился.
        - Я не смогу спать с тобой в постели, о которой мечтала Фредерика... Это чудовищно...
        Они замолчали, словно придавленные грузом последних слов. За окном постепенно светлело небо. Фрэнсис и Милисента лежали, обнявшись, и напряженно, внимательно, смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Сказав с поразительной легкостью то, о чем месяцами молчали. Ошеломленные своим диалогом, чувствуя, как выветривается хмель...
        - О, Свет Несущий... Фрэнки... - тихо выдохнула Милица. - Неужели нам обоим надо было напиться, чтобы наконец заговорить о любви? Так ты меня любишь?..
        Фрэнсис прикусил нижнюю губу, почти с мукой глядя на девушку.
        - Да, - тихо ответил он. - Очень люблю. Но давай пока не будем говорить об этом, ладно?
        - Почему? - изумилась Милица. - Я тоже... Тоже люблю тебя! Я...
        Фрэнсис прикрыл ее рот ладонью.
        - Прошу тебя, Мили! Потому что ты права о Фредерике... И я наговорил много лишнего о ней...чего на самом деле не думаю. Я был пьян, меня захлестнули чувства... а я ведь по-прежнему люблю ее, мою голубку, и ее память свята для меня! И... Боже мой, Мили, не заставляй меня сравнивать!
        - Понимаю... - девушка грустно опустила голову.
        Молодой человек яростно схватил ее за плечи, издав сдавленный полу-стон, полу-рычание.
        - Да нет же, любимая! Ты для меня не простая "защита от одиночества"! Черт побери...я не знаю, как тебе объяснить! Я обеих люблю... Но она мертва, а ты нет!.. И я боюсь тебя потерять. И боюсь оскорбить ее память! Я... Ох, Мили...
        Фрэнсис измученно уронил голову на подушку.
        - Пойми...я говорил о судьбе. Я в самом деле так думаю, просто...просто мне нужно время. Дай мне время, родная. Дай мне любить тебя, не мучаясь сравнениями...а для этого...позволь мне пока не говорить с тобой о любви. Разве тебе не довольно, что я хочу на тебе жениться?
        - Мне было бы довольно и меньшего, - нежно ответила Мили, осторожно проводя рукой по волосам любимого.
        - Меньшего не довольно было бы мне, - возразил юноша. - Я должен знать, что не потеряю тебя!
        - Кто знает, что ожидает нас в будущем? - пожала плечами Милица. - Мы можем лишь делать все зависящее от нас, чтобы беречь друг друга...
        Граф порывисто прижал к себе возлюбленную.
        - Господи...ты права... Но не говори так!
        Они долго лежали, обнявшись, пока их не сморил сон. И солнце, заглянув в окно, впервые застало их спящими...
        Глава XV
        Мальчишка ушел после завтрака. Как ни уговаривали его хозяева остаться и не пробираться по зимнему лесу в такую даль, парень настоял на своем. Для него, видите ли, такое не впервой. Тем более, тут до деревни день ходу, если знать лесные стежки. К вечеру дойдет.
        Милица укутала его потеплее в один из разбойничьих полушубков, выдала бараньи сапоги, уложила в корзинку остатки вчерашнего пиршества и отпустила с тяжелым сердцем.
        Они стояли на крыльце и смотрели, как скрывается из виду за деревьями спина подростка.
        Фрэнсис обнял напряженные плечи любимой:
        - Родная, мы сделали для него все, что могли. Он дойдет.
        - Я знаю, - вздохнула Мили. - Просто зимний лес полон опасностей.
        - Из тебя выйдет прекрасная мать, - усмехнулся граф. - Только ты не раз разозлишь ребенка своей заботой!
        - Я же ведьма, - тоже усмехнулась в ответ Милица, поворачиваясь к собеседнику. - И моя забота будет незаметной. Возможно, малыш и не заподозрит! Мне будут шептать о нем ветер и вода, травы и листья, свет и полет облаков...и они же придут на помощь по моему приказу!
        Фрэнсис, рассмеявшись, приподнял девушку, снизу вверх заглядывая ей в лицо.
        - Ты чудо! Я жалею других мужчин, у которых жены - обычные смертные. Значит, мне подарят наследника? Это уже точно? И никаких "может быть"?
        Милица вздохнула и с улыбкой запрокинула голову, глядя в небо.
        - Точно! - наконец ответила она. - Обещаю. Но мы договорились подумать об этом весной, а не посреди зимы, помнишь?
        - Помню... - с шутливой покорностью вздохнул Фрэнки, осторожно опуская Мили обратно на крыльцо. - Еще так долго...
        - Неужели мы не найдем, чем заняться? - Милица фыркнула от смеха.
        - О, вовсе нет! - живо возразил лорд. - Если моя госпожа полагает, что я успокоюсь ее согласием, она глубоко ошибается!
        - О! Меня пугают...
        - Нет, ставят в известность о предстоящем! Милая... - Фрэнсис посерьезнел. - Во Франции ты должна будешь разговаривать с людьми... Я представлю тебя ко двору, как графиню. Ты должна владеть французским, как норманнская леди, и держаться в кругу придворных дам, как равная! О, не потому, что я постыдился бы! Для того, чтобы тебе самой чувствовать себя достойно... Нет ли у тебя какого-нибудь заклинания, что помогало бы быстрее обучаться?..
        Милица нахмурилась.
        - Если оно и есть, я о нем не знаю, - призналась она. И тут же улыбнулась: - Но мы все равно попробуем!
        Обменявшись еще несколькими шутками, молодые люди расстались: Фрэнсис пошел обновить с таким блеском очищенную вчера площадку для фехтования, а Милица обронила туманное замечание, что ей тоже надо поупражняться: в магии...
        Несколько часов спустя, когда лорд, разгоряченный и проголодавшийся, подходил к дому, до него донеслись отдаленные крики. Кричала Милица, временами переходя на панический визг.
        Обнажив меч, Фрэнсис, увязая в снегу, помчался на крик. Его удивляло, что в лесу стоит удивительная тишина, и никаких других звуков, кроме отчаянных призывов, не слышно.
        - Мили! Мили, где ты?!. - звал юноша.
        - Фрээээнкииии!!!! - раздалось откуда-то сверху.
        Он поднял голову - и невольно выронил оружие.
        Высоко на ели, обхватив руками ветку, болталась его ненаглядная, судорожно цепляясь за несчастный сук, с которого осыпался весь снег. Девушка пыталась подтянуться и сесть, но ветвь была слишком тонкой, и у ведьмы не получалось...
        - Фрэнки, сними меня! - донеслось из поднебесья. - А-а-а!!! Я же упаду-у-у!..
        Граф невольно расхохотался, глядя на эту картину. Милица болталась на елке, как рождественская колбаска...
        - Как ты там оказалась?
        - Ты меня снимешь или нет?.. Аааай!.. Высоко же! Я высоты бою-у-у-сь!!!
        - Как ты там оказалась, горе мое?.. - повторил вопрос юноша, обреченно вздыхая и приступая к штурму хвойного дерева.
        - Я же говорила, что практикова...ай!!!! - Мили судорожно дернулась, так, что ствол ходуном заходил. - У меня все получается, кроме этих треклятых чар полета, а все потому, что я высоты боюсь...мама!!! Я снова в заклинании ошиблась...я...я в елке застряла...
        - Да уж вижу, - давясь смехом, ответил Фрэнсис, продолжая восхождение.
        - В смысле, я не застряла... Она по пути подвернулась...очень кстати...потому что заклятье кончилось...и было высокооо! Ай!.. Фрэнсис, у меня руки устали, я упаду!..
        - А ты не можешь повторить это свое заклятье, чтобы плавно опуститься?
        - Я боюсь!.. - заорала Милица, сползая по ветке вниз.
        Ветка опасно кренилась и потрескивала.
        - Сможешь, перебирая руками, подобраться к стволу? - спросил спасатель, утвердившись на двух прочных сучьях и придерживаясь рукой за третий, прямо под веткой, где болталась девушка.
        - Я попробую... - всхлипнула Мили.
        Когда она наконец добралась до ствола, граф осторожно перехватил ее за талию, и Милица разжала судорожно сведенные пальцы.
        Она приникла всем телом к молодому человеку, тяжело дыша, а он удерживал ее, с трудом балансируя на ветвях.
        - Отдохнула? - через минуту спросил он. - Держи меня за шею, вместе спустимся.
        - Нет...я сама. Я умею...я не могла только до ствола добраться...но ты мне все равно помогай!
        Через пять минут осторожного спуска Фрэнсис с облегчением спрыгнул в мягкий снег и поймал прыгнувшую следом Милисенту.
        - Прости, - потупилась она. - Это было глупо, да?
        - Птичка моя... - только и ответил ей молодой лорд.
        - Ты меня вечно спасаешь после этого проклятого полета! Сначала болото, теперь елка эта...колючая!
        - Научишься, - тихо ответил Фрэнсис. - А пока идем домой. Завтра Рождество, дорогая. Или ведьмы его не справляют?..
        - Ну... - Мили озорно фыркнула. - Кто как. Кое-кто говорит, что это волшебный праздник, и нельзя пропускать такую насыщенную колдовскими силами ночь; кто-то, напротив, полагает, что ведьме, преданной Свет Несущему, не годится отмечать столь важное для наших врагов событие... У нас дома всегда справляли. Правда, и ведьм в нашей семье до сих пор не было... Пекли пирог, дарили подарки, гадали... Так что мы тоже повеселимся! Это очень красивый праздник, чтобы позабыть о нем, даже если он тебе и не по нраву... Правда, у ведьм тоже есть красивые праздники...
        - Например?
        - Вальпургиева ночь, дорогой... - шепнула Милица. - Или ночь на Всех Святых... Будешь смеяться, но я ни разу не была еще на этих знаменитых торжествах нечисти! Отмечаю тихо, сама для себя...
        Фрэнсис с улыбкой покачал головой.
        - Ближайшую Вальпургиеву ночь отметим вместе?
        - Великолепная мысль!
        - Так католик и ведьма жили долго и счастливо, и ни Бог, ни Дьявол не могли встать между ними... - нараспев, на манер сказки, продекламировал Фрэнсис, обнимая Милицу за плечи и уводя к дому. И Мили с тихим смехом прижалась к плечу своего любимого.
        Остаток дня оба провели в веселых приготовлениях к Рождеству. Украшали горницу хвойными ветками и можжевельником, под потолком протянули гирлянду из шишек, которые Мили с помощью морока превратила в золотые и серебряные шарики. А когда стемнело, зажгли свечи, и Мили со смехом гадала: лила воск на воду, пускала ореховые скорлупки...
        Фрэнсис принимал горячее участие, вышучивая все предсказания.
        - Вот сейчас узнаю, какой у меня будет муж: добрый или злой, - хохотала Милица. - Надо открыть погреб и свесить туда ногу... И ждать, когда погладят...
        - Я тебе их и так поглажу... Без погреба! - веселился Фрэнки.
        - Если рука будет холодная и гладкая - значит, злой, - продолжала дурачиться Мили. - А если теплая и пушистая...
        - ...значит, в погребе кот сметану ворует!
        - Зануда! - во Фрэнсиса тотчас же полетела подушка - и через секунду горница превратилась в запасную площадку по фехтованию. На подушках.
        Пух и перья летели во все стороны, Мили и Фрэнки скакали по нарам и лавкам, мутузя друг друга тяжелыми мягкими думочками, оглашая избу взрывами хохота и шутками - и золотое пламя свечей испуганно колыхалось в такт "поединку".
        Наконец оба, измучавшись, рухнули на постель и некоторое время просто лежали, взявшись за руки и тяжело дыша. А потом все дневные приключения взяли свое, напомнил о себе голод, со стола были изгнаны все принадлежности гадания, водружен огромный рождественский пирог и разлит в кружки ароматный зимний чай.
        - С Рождеством! - сказала Мили.
        Они кинули в очаг, по старинному английскому обычаю, веточку плюща и остролиста на счастье, и долго молча сидели, глядя на огонь. А потом легли спать и быстро уснули, прижавшись друг к другу, словно утомленные дневными проказами дети.
        И утро было звонким и морозным, словно горящая на солнце льдинка, и были свежие ягоды на столе, и известным способом похищенный с чьей-то трапезы гусь, и постройка ледяной горки...а под вечер Мили попросила рассказать ей какую-нибудь легенду...
        Фрэнсис сидел перед огнем, привычно обняв за плечи любимую, и на несколько минут задумался, о чем же рассказать...
        - О рыцарях Круглого Стола, - попросила Мили. - Мне очень нравятся эти предания.
        - Тогда пусть это будет история про любовь, - улыбнулся граф. - Я расскажу тебе о сэре Гавейне и леди Рагнелл...
        Мили слушала, затаив дыхание, и Фрэнсис негромко говорил о темном лесе Инглвуд, о страшном зачарованном черном озере в чаще, и о мрачном замке, что высился над скалами, поднимавшимися из опутанных чарами вод...
        Он не сразу заметил, что Милица перестала слушать. Глаза ее расширились от непонятного испуга и растерянности, она прижала руку к губам - и вдруг расплакалась.
        - Мили... Мили, господи, что случилось? Что с тобой? - встревожившись, спрашивал юноша, беспомощно пытаясь понять, что же в этой легенде могло так расстроить его любимую.
        Она бросила на него отчаянный, горький взгляд, и быстро что-то спросила.
        Глаза Фрэнсиса расширились.
        Он не понял ни слова.
        - Не может быть... - выдохнул юноша. - Только не сейчас...о нет!
        Они смотрели друг на друга, ошеломленные, беспомощные, отчаянно схватившись за руки - и вдруг порывисто обнялись, словно неведомая сила, лишившая их разговоров, грозила вот-вот умчать и самих на разные концы света.
        Фрэнсис держал в ладонях лицо любимой, погрузив пальцы в ее волосы, и душа его сжималась от боли: девушка так близко, и словно за тысячи миль отсюда...
        - Фрэнсис... - нежно произнесла она его имя. И тихо выдохнула еще одно слово.
        - Любимая... - так же тихо ответил лорд.
        Они сбивчиво и трепетно шептали друг другу ласковые слова, осыпая их скользящие лепестки дождем пронзительной нежности, доверяя рукам и губам досказывать остальное, и - светом глаз - разгоралось понимание, что им не нужны разговоры, чтобы понять главное...
        Мили осторожно прижала его ладонь к своему сердцу.
        - Родной... Ты обещал учить со мной французский, чтобы я походила на леди...
        Из этой фразы Фрэнсис уловил лишь слова "леди" и "французский", но их было довольно, чтобы он понял просьбу. Глаза его разгорелись от предвкушения.
        - Итак, моя ненаглядная, не станем откладывать занятия!
        Через несколько дней Мили уже безошибочно определяла, на каком языке разговаривает в данный момент Фрэнсис: на английском или французском. Английские фразы она понимала с удивительной легкостью, словно большая часть слов спокойно дремала в памяти, и ее нужно было только разбудить... Фрэнсис и сам поражался, как, в свою очередь, легко начинает понимать словацкий, лишь дав себе труд вслушаться в разговор любимой - а он вслушивался, и с немалым усердием! Часто оба, волнуясь и коверкая слова, пытались заговорить на языке другого, и беседы их день ото дня становились оживленней и ярче...
        С французским оказалось сложнее, - возможно, потому, что раньше граф никогда не говорил на нем при девушке - но Фрэнсис с упорством продолжал занятия, "осчастливив" Милисенту еще и немецким: "Мы сейчас в немецких землях, а ты такая способная, солнышко мое"...
        Манеры, геральдика, история. Рыцарь всерьез занялся превращением крестьянки в знатную госпожу, и она старалась помочь ему, как только могла: своим усердием и ответственностью.
        Молодой человек пытался освоить магию, и Мили начала с целебных трав, поскольку чистого колдовства тут было меньше всего, а результатов добиться можно довольно быстро - и Фрэнсис старательно запоминал, заучивая простые магические формулы, которые позволяла ему узнать наставница.
        Между тем точили о лес свои зубы рождественские и крещенские морозы, январь затянул заиндевевший воздух тонким хрустящим шелком, и, наконец, февральские ветры задули в свои ледяные горны, созывая в обратный путь снежных духов - и те поземками мчались за посланцами зимы, отбывающей на север.
        И вот оттаяли небеса, покрылись черной ноздреватой коркой белые макушки сугробов, терпко и пьяняще запахла потемневшая кора деревьев, насквозь пропитавшаяся вешней влагой, а солнце лучами разметало плотные серые тучи. Оно сияло, радостное и молодое, умытое сырыми мартовскими ветрами.
        Крыша домика сияла искристой бахромой сосулек, и Мили, смеясь, подставляла ладони капели, собирая юную весеннюю воду. На вершинах гор еще лежал снег, но каждая капля, каждый порыв ветра шептали: скоро откроются перевалы...
        Синие тени сплетались с черными, воздух лучился...
        Милица уже столь изящно изъяснялась на английском, словно владела им от рождения.
        - Какая ранняя здесь весна, - удивлялась словачка. - В наших краях март суровей... А тут к апрелю сойдет снег!
        Апрель не обманул их ожиданий: снег сошел, деревья окутались прозрачным зеленым облаком, а потом заструился аромат диких яблонь... Украсились белыми пушистыми зонтиками соцветий рябины...
        Фрэнсис приносил Милице из леса огромные белопенные букеты, и она украшала ими стол, а по вечерам юноша и девушка садились на крылечке и, взявшись за руки, смотрели на ясные весенние звезды в голубом теплом небе... Вставала огромная золотая луна, звенели сверчки, воздух был свеж и прозрачен, и тени от лунного света контрастно и четко ложились на траву...
        С весной пришли новые заботы. Фрэнсису пришлось замазывать трубу и заменять подгнившие за зиму доски. Мили вымыла окна, просушила и проветрила все вещи и постели. Приставив лестницу, оба залезли на чердак и впервые тщательно его осмотрели. Мили выскребла оттуда горы пыли и паутины, распахнула чердачное окошко - и дом словно облегченно вздохнул, когда солнечный весенний свет наполнил все его темные уголки.
        - Знаешь, тут вполне можно сделать еще одну горницу, - заметила Милица. - А если сложить еще одну печь, то даже и спальню... Для гостей, или детскую...
        Граф с восторгом поддержал эту идею, и судьба чердака была решена.
        - Сейчас начало весны. У нас хватит времени, дорогая. Если я не буду сидеть сложа руки...а я не буду... - мурлыкнул он, заключая ее в объятья, - то к холодам наш дом превратится в роскошный двухэтажный дворец!
        - Только не забудь построить внутреннюю лестницу на эту верхотуру! - смеялась ведьма.
        Следовало утеплить конюшню, наточить проржавевшую косу, чтобы к травостою было чем запасать корм для коня, раздобыть грабли...
        - А еще нам надо свое молоко! - заявил однажды молодой хозяин. - Я всю зиму мечтал о свежем молоке, хотя твои настои и отвары восхитительны...
        - Значит, нужна корова! - усмехнулась Милица. - И тогда, мой дорогой, будет тебе не только молоко! Будет и масло, и сметана... А сыр! Я делаю замечательный сыр!
        - Тогда нужны и поросята! - подхватил Фрэнсис. - Нет ничего лучше к столу, чем копченый свиной окорок...
        - ...и жареная птица! - продолжила Мили. - Тогда нам и курятник нужен... И поле, чтобы свое зерно было...
        - Тут неподалеку есть какое-то заброшенное поле, - невинно заметил юноша. - Раньше там, похоже, росла пшеница. Еще у тех хозяев, что жили тут до разбойников...
        - Хлеб на засев можно купить, - улыбнулась волшебница. - Все можно купить. Деревня же неподалеку! Дойти до дороги, и там часа два...помнишь, тот волколак говорил? Туда и обратно пара дней...
        - Так мы съездим? - улыбнулся Фрэнсис. - И моя хозяюшка поможет мне выбрать? Потому что, увы, графы не разбираются в крестьянских премудростях...
        - Поможет, поможет! - смеялась Милица, запрокидывая голову.
        Оба словно позабыли о том, что их ждет дорога, что давным-давно открыты перевалы. Куда интереснее оказалось обсуждать, что они еще могут вместе сделать для своего дома...
        Это действительно был их дом, с которым они сжились, о котором заботились и украшали. Который полюбил их и не хотел отпускать. Мили устроила во дворе прелестный цветник, купив в ближайшем городке какие-то незнакомые Фрэнсису семена, когда молодые люди бродили по рынку, выбравшись за покупками. Фрэнсис нагрузил Уголька большими головками сыра, связками пахучих колбас и двумя мешками зерна. И не удержался, порадовав Мили серебряными серьгами.
        - У нас будет волшебный урожай! - смеялась колдунья. - Не хватало еще, чтобы мой рыцарь пахал и сеял! Я сама этим займусь...
        - И это будет, как в сказке, за одну ночь?
        - Урожай за одну ночь не обещаю, но колосья взойдут!
        Рукам Милицы откликалось все, что растет и цветет. Травы наливались силой, если она прикасалась к их семенам; пшеница заколосилась золотой волной, словно озимые, всю зиму ждавшие весны; цветы распускали яркие головки, и вокруг них вились пушистые шмели. Вновь свежие пучки колдовских растений протянулись гирляндами под потолком, на молодых грядках во дворе набухали овощи, созревая за ночь...
        Вся природа радовалась Милисенте и ластилась к ней.
        ...Было лучистое теплое утро, когда солнце, пронизывая рассеянную дымку голубого воздуха, золотит пух юной листвы и душистых ивовых сережек.
        - Я хочу пойти сегодня на наше место! - с улыбкой попросила Фрэнсиса Мили.
        "Нашим местом" они звали вершину скалы на той стороне пропасти, разделявшей долину.
        - Надолго? - оживился Фрэнсис.
        - До самого вечера! - весело ответила девушка. - Если ты не против, то я складываю еду в корзинку...
        - И ты еще спрашиваешь!
        Рыцарь рассмеялся, обнял и закружил Милисенту. И ее пышные волосы тяжелыми волнами упали на его грудь и плечи.
        - Знаешь, зачем мы туда пойдем? - шепнула она.
        - Боюсь поверить.
        Милица покраснела и уткнулась лбом в тунику любимого, пряча смущенную улыбку.
        - Ты прав. Я хочу, чтобы это случилось там, где небо совсем рядом, и откуда видно наш дом... Мне всегда хотелось лежать рядом с тобой в траве на краю пропасти, и смотреть в небо, где кружат орлы. Потому что в твоих объятьях мне кажется, что я сама летаю...
        - Счастье мое, - Фрэнсис нежно прикоснулся губами к ее лбу. - Поверишь ли, мне всегда хотелось того же. Быть с тобой там, на древних камнях, высоко над долиной, где ждет нас дом... Но осенью и зимой, увы, такие мечты были неосуществимы...
        - А сейчас мы пойдем туда, чтобы позвать в этот мир новую душу... - зачарованно прошептала волшебница. - Да, эти две мечты должны были осуществиться только так... Только вместе...
        - Ты давно не пьешь траву? - осторожно спросил юноша. - Первый день?
        - На самом деле ее срок кончился около недели назад. Но... - девушка покраснела. - Скажи, родной, ты имеешь понятие о том, что у женщин есть такие...особенные дни...
        - Когда им нельзя посещать церковь? - с усмешкой уточнил он. - Когда они бывают нечисты? Конечно, имею. - И с шутливым недовольством проворчал: - Еще бы я не имел, когда десять дней назад ты к себе и пальцем не давала притронуться! И так раз в месяц...
        - Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. Первую неделю после этих дней глупо даже думать о ребенке! К тому же могло еще сказываться действие зелья... А сегодня, я полагаю, можно попробовать, милый! Если ты не передумал...
        - Я?.. Так, быстро собирайся, и идем! - Фрэнсис сграбастал свою ненаглядную в охапку, быстро поцеловал в губы и вручил корзину. - Там должна быть еда, и побольше! Потому что нам придется потрудиться, золото мое!
        Сборы не заняли много времени. Больше отняла дорога: через звенящий от брачных песен птиц лес, через хмельные от солнца весенние луга в мелкой россыпи цветов, где Милица собирала букеты и плела венки...
        Ели тихо качали в вышине мохнатыми лапами, осыпали пушистую мелкую порошу белые соцветья рябин, молодой папоротник цеплялся за ноги идущих - в сырых низинах, где рокотала река, перекатывая гальку прозрачными холодными волнами.
        Тут, у брода, они наполнили фляжку и перебрались по камням на обрывистый крутой берег. А дальше - по скалам и валунам, вверх и вверх, к щедрому теплу солнца, к высушенной его дыханием макушке горы.
        Плоскую площадку густым ковром покрывали длинные золотые пряди прошлогодней сухой травы. Сквозь них начинала пробиваться нежная молодая травка, и золото ушедшего сливалось с ярким изумрудным горением нового...
        Неприступная скала, вздымавшаяся над головами, источала тепло, как печка. Ветер, прилетая из долины, нес свежесть и тонкий аромат цветущей ивы. Воздух лучился голубой дымкой, словно в нем растворилось солнце.
        Отсюда их дом казался совсем крохотным, а окружавшие его постройки - не более чем россыпью детских кубиков.
        - Какое все же чудесное место... - тихо вздохнула Милица, опуская корзинку с едой на землю. Фрэнсис расстилал на траве плащ.
        - Ты так говоришь, родная, словно прощаешься с ним.
        - Фрэнки... - вздохнула Мили. - Что бы мы ни говорили о втором этаже, о хозяйстве и поле...мы же оба понимаем, что это мечты. Сказанные вслух мечты. Потому что и тебе, и мне нельзя остаться. Потому что мы должны уйти. И мне больно... Я привязалась к нашему дому, а он привязался к нам...
        Она села на плащ и долго задумчиво смотрела в долину. Фрэнсис сел рядом и обнял ее за плечи.
        - Скажи мне, дорогая, а почему ты ждала весны? Если бы мы решились зимой, миновала бы уже треть срока! У меня были свои соображения, но мне интересно, совпадают ли они с твоими...
        - Ну, как же, Фрэнки... - немного растерянно проговорила Милица, изумленно глянув на рыцаря. - Весной по горам можно пройти дальше, в альпийские долины. И ты прав: понеси я в декабре или, того лучше, в ноябре, прошла бы уже треть срока, и мне с таким животом отправляться через перевалы? Как ты себе это представляешь, дорогой? А сейчас мы быстро доберемся до места, и никто даже не заподозрит, что ваша спутница, сэр рыцарь, беременна! Думаю, мы успеем за первые три месяца, когда о будущем ребенке знает только мама! - девушка улыбнулась. - И очень часто не подозревает даже папочка!
        - Полагаю, не в нашем случае? - шутливо нахмурился Фрэнсис. - Потому что, счастье мое, мы никуда отсюда не уедем до тех пор, пока не будем уверены, что у нас получилось...
        - Я согласна, дорогой, тут нам не о чем спорить! - рассмеялась Милица.
        - А теперь подумайте, моя леди. Я знаю, что вы носите моего ребенка. И вы полагаете, что я потащу вас через горы?..
        - Но первые три месяца вполне...
        - Даже не думайте, моя госпожа! - он поцелуем закрыл Милице рот и, обняв, осторожно уложил на плащ, а сам устроился рядом.
        - Но, Фрэнки... - Мили теряла ясность мыслей, потому что руки любимого уже скользили по ее телу, нежно гладя бедра и живот, поднимаясь к грудям. А потом одним легким движением Фрэнсис завернул подол, обнажив тело возлюбленной почти до плеч. И ласково коснулся губами набухших, отвердевших сосков. Мили подняла руки над головой, и он, подчиняясь этой безмолвной просьбе, снял ее одежду полностью.
        Прикосновение прохладного ветра и жарких лучей к коже... Нежные руки мужчины... В глазах Милицы все туманилось от неистового желания.
        - Ты что-то хотела сказать?.. - с усмешкой полюбопытствовал лорд.
        Милица лихорадочно, почти яростно, развязывала его блио, пока он губами ласкал ее лицо и шею, и, справившись со всеми крючками и завязками, отшвырнула подальше. Из туники и штанов граф высвободился сам.
        Девушка тут же обвила его руками, приникла к теплому телу, принялась целовать с жадностью трехлетнего воздержания, и этот огонь почти мгновенно передался мужчине. Они покрывали друг друга поцелуями, нежно прикусывали соски, лизали шею, грудь и живот...
        - Фрэнки... - умоляюще прошептала она. - Ну пойми... Малыш родится зимой, в январе. Наверное, после Крещения... И даже если бы и не зимой... Ребенок должен окрепнуть. Это значит, если мы не уйдем сейчас, мы останемся здесь еще на два года. На два года, родной!
        - Ничего подобного, - нежно возразил Фрэнсис. - Самое меньшее, на четыре. Ты согласна остаться здесь на четыре года?
        - На четыре года? - Милица задержала дыхание, обнимая Фрэнсиса за шею. Он бережно и игриво ласкал ее, ожидая ответа. И девушка нежно привлекла любимого к себе, позволяя ему проникнуть в теплую ждущую глубину.
        - На четыре года, - сама ответила она, открывая рот навстречу его губам.
        Утолив первую страсть почти мимолетным, нежным соединением, перед долгой любовной игрой, они легли рядом, и Фрэнсис гладил спину своей ненаглядной.
        - Мили... - тихо заговорил он. - Ты можешь не соглашаться... Но если года через три я попрошу тебя еще об одном ребенке?..
        - И мы останемся здесь, в общем, где-то лет на семь? - хмыкнула она в сложенные подушечкой подо лбом руки.
        - Если ты не против...
        Она рассмеялась, повернувшись навстречу его рукам.
        - Фрэнки, милый! Ну какой же ты странный! Конечно же, я не против! Провести еще целых семь лет, как эти чудесные месяцы. Рядом с тобой... Я ведь люблю тебя, нежный мой! Носить твоих детей... Видеть, как наш сын учится ходить, услышать, как впервые заговорит... И сейчас знать, что я принимаю тебя, чтобы родить нашего первенца...и впереди почти десять лет...это совсем не то, что думать: "Возможно, этот ребенок единственное, что останется у меня от человека, которого я люблю всем сердцем!"
        - А у нас будет сын?
        - Да. Обещаю как ведьма! - рассмеялась Милица. - Твой наследник... Такой же Козерог, как ты. Такой же умный, гордый и благородный! Я выбрала эти апрельские дни еще и поэтому... А второй родится девочка.
        - А как же твоя мечта о парижских колдуньях? - пробормотал юноша, сам не смея поверить своему счастью.
        - Магии можно учиться где угодно. Получалось же у меня как-то до сих пор и без Парижа!
        - Да уж! - не удержался от смешка Фрэнсис, вспомнив елку.
        - Я шла к ним, потому что мне некуда было больше идти, Фрэнки. Я надеялась найти там друзей и поддержку, найти новую семью. Зачем мне Париж, если мой дом здесь? Здесь мужчина, которому я нужна, нужны мои дети... Так зачем мне куда-то бежать? Я с удовольствием осталась бы здесь навсегда!
        - Родная... Я думал об этом в ту самую ночь, когда мы впервые разделили постель. И сказал тогда себе, что мечты неосуществимы... А теперь я считаю, что наша жизнь здесь, наши планы, наше общее будущее - единственная реальность, а все остальное - глупый бред и фантазии! Я... Я просто не решался предложить тебе...
        - Остаться здесь? - Милица широко распахнула глаза. - А как же Элчестер?
        - Так ли уж мне нужен этот самый Элчестер? - Фрэнсис грустно и долго смотрел на Милицу. - Меня там никто не ждет, никто не обрадуется моему приезду... Ты не хочешь входить хозяйкой в дом, который предназначался другой женщине...Мне лишь хотелось, чтобы моим детям был возвращен графский титул...и спасти своего брата! Но, в конце концов, это не самое важное... Не важнее моей семьи... Я никуда не уеду отсюда без тебя и детей. Ты... И они, еще не рожденные... Я так хочу просто быть счастливым!
        - Фрэнки... - Мили обняла юношу, прижала к себе - и он немедленно вновь вошел в ее теплую, вздрогнувшую глубину. Влюбленные начали привычные слаженные движения, не прекращая серьезного разговора. - Я сделаю все, чтобы ты был счастлив. А я счастлива просто оттого, что ты рядом...
        - Ты ведьма... Моя любимая ведьма... Первую ночь я отчаянно боялся, что ты понесешь от меня... И безумно обрадовался твоему зелью, хотя все равно опасался непонятной ошибки... Я так много думал о ребенке: как бы я поступил, что бы делал, - что опасения как-то странно превратились в мечты. Помнишь, однажды осенней ночью меня осенило, сколько времени мне уже не дают отвар? И вот тут-то до меня дошло, как я жажду услышать от тебя: "Я беременна"! Что ты ошиблась, забыла мне вовремя дать это треклятое снадобье... И тогда я понял, что мне не надо другой семьи.
        - Родной... Если бы ты знал, как мне важно это слышать... Ведь что может быть обычней для рыцаря, чем натешиться с крестьянской девкой и бросить?
        - Ты не девка, ты моя леди!
        - Я даже сейчас немного боюсь... Чувствую себя, как в первый наш раз...такой беззащитной. Вздумай ты бросить меня, беременную...
        - Прекрати болтать вздор! - рассердился Фрэнсис. - И прекрати меня обзывать мерзавцем! Честное слово, миледи, я этого ничем не заслужил!
        - Прости! - Мили уткнулась в его плечо и полностью отдалась волнам наслаждения. Солнце обрушивало на них свои лучи, ветер свивал незримые покровы, древние камни вливали в их тела глубинную мощь земли, а внизу рокотала река, выплетая над ними радужную сеть брызг...
        "Силой небесного огня, яростью неукротимого ветра, мудростью земных недр и чистотой первозданной воды, могуществом любви призываю я душу с надзвездных путей! Откликнись на мой зов, наполни семя, изливающееся в меня, облекись плотью в моем чреве и обрети жизнь! Заклинаю тебя властью, данной мне Свет Несущим, да обретешь ты мужское тело и мужской дух! Таинством любви и бытия заклинаю тебя, такова моя воля, да будет так!"
        Они двигались в сумасшедшем темпе, прижавшись так плотно, словно хотели сплавить тела. Милица ощущала его в своем лоне, его грудь на своей груди, его язык в своем рту, его спину под своими руками, его бедра меж своими бедрами. И ей казалось, что она полностью растворяется в мужчине, теряет себя...
        Его воля наполняла ее, душа окутывала душу, и оставалось лишь сознание, безвольное и покорное, словно младенец. Которому так тепло и уютно, что не хочется ничего, только чтобы длилось это блаженное состояние...
        - Еще! - стонала она, не в силах говорить, словно и голос уже ей не принадлежал...
        Перебороть дурман безволия, подогнуть колени, коснуться ими его бедер, ощутить их тепло, их ритмичные движения, и обвить ногами его поясницу. Повиснуть на любовнике, почувствовать, насколько глубже он стал проникать. И там, куда теперь достигают толчки, все трепещет и жадно сжимается... В самой недоступной глуби, где возникнет их ребенок... Куда так недозволенно проскользнул ее любимый самым желанным образом, и как ей хочется, чтобы он вошел еще глубже...еще...заполнил всю ее, коснулся дна. Не будь такого возбуждения, было бы больно.
        Милица уже не стонала, она кричала от наслаждения, и перед глазами стояла темнота. Не было ничего, только тело мужчины в ее теле. Он исполнил ее желание и наполнил ее целиком - теплым потоком семени. Живого, сильного семени, мягко окатившего сокровенную глубину ее чрева. Чрева, ждущего и плодородного, как весенняя земля.
        Еще несколько секунд в девушке все трепетало, а потом наступило расслабление, и она, разжав сцепленные на спине Фрэнсиса ноги, обмякла, закрыв глаза. Он тоже лежал без движения, и лишь через минуту оба, не открывая глаз, начали обмениваться легкими нежными поцелуями: в губы, брови, лоб...
        Юноша улегся рядом с возлюбленной на плащ, и, запрокинув голову, глядел в небо. Ветер выпивал с кожи соленые бисеринки пота.
        Милица положила руку на живот, прислушиваясь к своим ощущениям. Фрэнсис, заметив, положил свою ладонь сверху.
        - Что? - напряженно спросил он.
        - Да вот, низ живота ноет, - усмехнулась негодная девчонка. - Увлеклись немного...под конец! - она весело хмыкнула.
        - Что-то не так?
        - Все так, родной. Просто слишком глубоко...
        - Зато вернее! - вернул поддразнивание Фрэнсис. И серьезно добавил: - Нет, правда, все в порядке?
        - Да, милый. Да.
        - Как ты думаешь, у нас получилось?
        - Не знаю. Знаю только, что ты наполнил меня всю, и так глубоко, как никогда. На моих бедрах и даже там, у самого входа, нет ни капли твоего семени, оно все осталось внутри. Так много тебя - и все мне... - Милица улыбнулась. - И, если я не ошиблась в подсчете дней, с сегодняшнего вечера нас станет трое, родной!
        - А если ошиблась?
        - Тогда ничто не помешает нам повторить, не так ли? - хмыкнула девушка.
        - Может, этой ночью? Для верности? - юноша подмигнул, устраиваясь поудобнее.
        - Можно и этой ночью, - лениво потянулась ведьма, грациозно изогнувшись всем телом. Фрэнсис не удержался и провел рукой по певучим изгибам.
        - У меня самая красивая жена на свете, - шепнул он, уткнувшись носом в ее густые волосы. - И я люблю тебя!
        - Я тебе не жена, а любовница.
        - Любовница - это украшение холла и спальни. Только лишь, - возразил граф. - А жена - спутница жизни. Та, что делит все радости и горести, знает все сокровенные мысли... А венчание всего лишь условность.
        - Ты всегда так думал, Фрэнки?
        - Нет... - вздохнул он. - Только прожив эту зиму с тобой... - и тихо добавил: - Иначе бы я не потерял Фредерику...
        - Я боюсь, что ты однажды сравнишь нас, Фрэнки. И не в мою пользу...
        - Почему? - спросил лорд, пододвигая к себе корзинку и разматывая ткань, куда Мили завернула бутерброды. - Она никогда не делала такой вкуснятины. Сомневаюсь, что умела. Сравнение в твою пользу! Она никогда не будила во мне такого ненасытного желания. Еще сравнение в твою...
        - Фрэнки, ты когда-то сказал, что твое чувство к ней можно сравнить с чувствами к ангелу. И чтобы я не обманывалась тем, что ты меня больше хочешь...
        - Боюсь, дорогая, я сам обманывался! - отмахнулся Фрэнсис. - Меня глодала вина перед Фредерикой, я искал себе оправданий. Мое желание ненасытно потому, что я слишком тянусь к тебе... Слишком люблю тебя. С Фредерикой было по-другому. Но прошу тебя, не надо о ней...
        - Меньше? Ты любил ее меньше?
        - Нет, просто спокойней. Может, по-братски или даже по-отцовски... - Молодой человек укоризненно взглянул на собеседницу, а потом с шутливой обреченностью вздохнул и тряхнул головой, отгоняя грустные мысли. - Меня никогда не покидало желание ее оберегать! А ты будишь во мне недостойный рыцаря эгоизм... - Фрэнсис усмехнулся. - И ревность. Ты моя, моя, моя! - он рассмеялся и притянул девушку к себе, и они вместе перекатились с плаща на траву.
        - Ах, так вот они, твои "соображения"! - шутливо рассердилась ведьма. - Ты хотел дождаться весны, чтобы преподнести мне свои неопровержимые доводы и удержать меня здесь! Ты действительно эгоист, и коварный эгоист! За что я тебя только люблю?
        - Mea culpa, любовь моя! - без тени раскаяния сознался Фрэнсис, с удовольствием вытягиваясь на траве и поглаживая ноги Мили, которыми она охватила его бока, усевшись сверху. Его плоть, подрагивая, пробудилась, и вскоре, покачиваясь, мягко стукалась о ягодицы "всадницы".
        Милица будто не замечала.
        - И мне сознаются в этом после того, как я доверчиво позволила зачать мне ребенка! - продолжала изображать девушка праведное возмущение.
        - Но мы же не знаем, получилось или нет! - сокрушенно возразил "обвиняемый". - Значит, меня еще не за что убивать!
        - Сейчас будет за что! - грозно пообещала Мили, чуть сдвигаясь назад и впуская его в себя. Наслаждение от этого соединения заставило Милицу со стоном откинуться всем телом назад и сжать бока любимого коленями. - Сейчас...ты наполнишь меня еще раз...и я...тебя...убью...
        Фрэнсис накрыл ладонью ее живот.
        - Моя... Только моя. Леди, жена, возлюбленная...
        - Только...твоя... - выдохнула Мили, двигаясь для Фрэнсиса. Она стремительно скользила по нему вверх и вниз, а его руки чашами накрыли ее груди. И услышала свой прерывистый, задыхающийся от страсти голос: - Я хочу от тебя ребенка, Фрэнсис!..
        На сей раз он кончил быстрее, но Милица сильными мускулами сжала, удержала его внутри себя, не дав ему выскользнуть, повела в танце бедер вверх, в стороны и вниз, пальцами лаская его соски - и возбуждение мгновенно вернулось к мужчине, он вновь напрягся и распрямился в ее лоне, а девушка уселась поудобнее, чтобы пропустить любимого как можно глубже - и вновь почувствовала чуть болезненное ощущение, означавшее, что в нее вошли до самого дна...
        - Осторожней, Фрэнки. Ты...ты здесь, - шепнула она, прижав его руку к самому низу живота, над лобком.
        Глаза ее любовника расширились, и движения стали плавней и медленней, но, видимо, осознание того, куда он проник, оказалось настолько возбуждающим, что Мили вскоре вновь почувствовала мягкий толчок - и шелковистую нежность семени, окатившего внутри ее чрево.
        - О-о-о, как это приятно... - простонала девушка, томно соскальзывая с бедер молодого человека.
        - И снова не пролилось ни капли! - восхищенно выдохнул Фрэнсис.
        - Я жадная, - улыбнулась Мили, еле ворочая языком от слабости.
        - Я тоже... - шепнул граф, притягивая ее к себе.
        - О, нет... Достаточно, - слабо протестовала она.
        - А меня никто не спрашивал, достаточно ли мне, - лукаво возразил Фрэнки, гладя ее по спине. - Когда с меня и не подумали слезть. Только что.
        - Насилуют... - пискнула Милица.
        - Самым зверским образом! - смеясь, подтвердил юноша.
        - Тогда я имею полное право убегать и сопротивляться!
        - Убегай! - великодушно разрешили ей. - Только сначала сделай забег до корзинки с бутербродами, а потом я буду тебя насиловать дальше.
        - Кошмар! - уважительно покачала головой ведьма, дотянувшись до многострадальной корзинки и перетащив ее с плаща на траву.
        Они лежали на животе, болтая ногами в воздухе, и длинные роскошные волосы Милицы расстелились по траве двумя темными крыльями. Между молодыми людьми стояла корзинка, и они смачно жевали приготовленные бутерброды, запивая водой из фляжки.
        - Тебе больше нравятся с сыром или с колбасой?
        - С сыром... То есть, с колбасой, - с набитым ртом пробурчал Фрэнсис. - А что там еще есть?
        - Яблоки.
        - Давай!
        Милица сжевала последний бутерброд, дождалась, когда ее рыцарь съест свое яблоко, и, игриво накручивая темные волосы Фрэнки на палец, поинтересовалась, когда можно будет убегать. Или ее уже передумали насиловать?
        Поцелуем ее уверили, что не передумали. Смеясь, Мили выскользнула из рук Фрэнсиса и отбежала подальше.
        - Ты только осторожней убегай, тут обрыв, - напомнил лорд, прежде чем кинуться вдогонку.
        Милица резво обогнула площадку вдоль скалы, ловко уворачиваясь из рук охотника, сбежала по камням немного вниз, юркнула в кусты, перескочила через ручеек и помчалась дальше. Фрэнсис не знал, куда она несется, и вряд ли это знала она сама. Никогда раньше они не углублялись в эти дебри, достаточно опасные и крутые. Граф уже по-настоящему старался догнать Милицу, чтобы она не провалилась с разбега в какую-нибудь яму или не сломала ногу между камнями.
        Она между тем карабкалась по замшелой скале куда-то вверх, и преследователь, скрипнув зубами, полез следом. Почти догнал, но тут ей открылось какое-то отверстие, и девчонка, не долго думая, нырнула туда, в чернильную темноту.
        Фрэнсис замер от ужаса, ожидая крика, но все было тихо, и он протиснулся следом.
        Пришлось спрыгнуть с сырого карниза - оказалось невысоко. Пол покрывал влажный зеленый мох, по стенам вился плющ и пушились папоротники: все же сюда проникал слабый рассеянный свет. В дальнем углу журчал ручей, убегая под землю, а воздух был свежим и прохладным, хотя обычно в заросших гротах пахнет гнилью и прелью.
        Мили стояла с широко распахнутыми глазами, прижав руки к груди, как загнанная в угол дичь. Одеждой ей служили лишь ее прекрасные волосы, и она напомнила ему сейчас дриаду или нимфу, застигнутую в своей пещере.
        Фрэнсис подошел и сердито дернул девушку за руку:
        - Идиотка! Пошли отсюда!
        - Ты же загнал меня в ловушку, - тихо ответила Милица. - Мне отсюда некуда убегать. Не воспользуешься?
        - С особой жестокостью! - прорычал юноша. - Ты что, перегрелась?
        - Ах, вот как? - вспыхнула от гнева девушка, но тут же потупилась, приходя в себя. - Прости, - шепнула она. - На меня словно что-то нашло... Какое...красивое и жутковатое место...
        Немного успокоившись за Мили, Фрэнсис еще раз огляделся.
        - Ты хоть понимаешь, что тут пропасть могла оказаться? Или берлога хищника? В конце концов, на гадюку ты наступить могла! О, Мили! - он неистово прижал ее к себе. - Ты меня с ума сведешь, ненормальная девчонка!
        - Почему ты задержался? - спросила она. - Мне стало так страшно одной, в темноте... Даже мерещиться что-то начало... Уже хотела вылезти, но тут ты.
        - Идем, здесь могут жить звери.
        - Нет. Я чувствую, это нежилая пещера, - Милица покачала головой.
        - Тем более странно.
        Фрэнсис вгляделся в зеленый сумрак. Блики солнца танцевали на потолке, словно по дну озера. Игра света и тени убаюкивала и завораживала, путая мысли. Прохлада приятно окутывала тело после бега по жаре.
        - Не так уж тут и темно, - отвечая себе, пробормотал молодой человек.
        - Да. Когда привыкаешь. А сначала кажется - темнотища, хоть глаз выколи. Красивое место, не так ли?
        - Очень. Но мне не по себе...
        - Наверное из-за сырости и низкого свода.
        - Пора бы нам отсюда уходить, родная! - решительно сказал лорд. - Отвратительное место!
        - Подожди, я пить хочу.
        - Да, я тоже.
        Они пробрались к ручью. Он оказался неожиданно глубоким и прозрачным, хотя вода в нем выглядела непроглядно-черной.
        Милица наклонилась над струями - и внезапно ее окатило ощущение холодной древней ненависти и презрения. Почудился запах гниющей тины... А через секунду в потоке показалось лицо светловолосой женщины, перекошенное в злой усмешке.
        - Ты у меня "порадуешься" этому ребенку, потаскуха!.. - шелестом отдалось в голове у Милицы. - Подстилка отродья Гирта! Этому паскуднику не видать наследников!
        Девушка вскрикнула и отшатнулась от ручья, не выпив ни капли. Ее подхватили сильные руки Фрэнсиса.
        - Что с тобой, родная моя?
        - Ты пил? Пил? - задыхаясь, спросила колдунья.
        Фрэнсис хотел было честно ответить, что да, пил, и ничего страшного, это обычная вода... Но на краткую секунду у него закружилась голова, и ответ вырвался неожиданно, словно сам собой:
        - Нет, не успел, - сам не зная почему, солгал молодой человек. - Что случилось?
        - Нас сюда заманили, Фрэнки. Идем отсюда! Скорее, дорогой!
        - О ком ты? Что случилось, Мили? Что это за ручей?
        - Потом, потом!
        Они выбрались на поверхность. Уже вечерело. В сумерках добрались до скалистой площадки, где осталась их одежда и еда, и уже по потемкам пробирались до дома. Милица была молчалива и неразговорчива.
        Она видела Эдгит.
        Сомнений не было.
        Но что означала ее угроза?.. Неужели им не удалось зачать ребенка? Но ведь у них будет еще так много времени! Целая жизнь.
        - Фрэнсис, принеси колодезной воды, - попросила ведьма.
        Она долго ворожила над двумя ведрами, накладывая заклятья, изгоняющее всякое зло, а потом окатилась с ног до головы, и заставила окатиться и любимого.
        Они смыли с себя всю липкую сырость той таинственной пещеры, поужинали и легли в постель. И обменивались легкими, нежными поцелуями в золотом свете свечей, и строили планы на будущее, и снова любили друг друга - ласково и трепетно, а потом лежали рядом, наблюдая за танцующим мотыльком свечи...
        - Как ты думаешь, получилось? - спросил Фрэнсис, положив ладонь на плоский живот своей единственной, сплетая пальцы с пальцами ее руки: Мили тоже прижала ее к животу, словно пытаясь почувствовать, что происходит там, внутри...
        - Если я не ошиблась в днях, дорогой, то я уже беременна. Ну, а если ошиблась... Давай подождем немного, чтобы знать наверняка, а потом попробуем опять! Спешить нам все равно некуда, правда?
        - Совершенная правда! - с улыбкой подтвердил Фрэнсис, целуя Милицу и задувая свечу. И тише произнес: - Мили, наверное, сегодня я забыл сказать тебе очень важную вещь. Я сказал, что ты моя и только моя...но забыл признаться, что я тоже твой... Только твой. Давай больше не будем тревожить память Фредерики, я не хочу, чтобы ее образ стоял между нами. Пусть ее память останется чистой и светлой. Пусть моя голубка спит спокойно. Она была великодушна, она хотела, чтобы я нашел живую любовь. И я нашел! Теперь у меня есть ты. И только ты...
        - О, Фрэнки... Я... - голос девушки дрогнул от подступивших слез, они прочертили соленые дорожки по лицу, и Фрэнсис поцелуями осторожно снял их со щек своей леди.
        - Не надо... Не надо плакать. Я ведь выбрал тебя. Я нашел девушку, которая оказалась лучше Фредерики!
        - Я... Я уже не плачу. Я просто очень, очень счастлива...
        - Тогда, - он улыбнулся, - спокойной ночи, моя королева!
        - Спокойной ночи...мой возлюбленный муж!
        Юноша рассмеялся в темноте, прижал к себе любимую и уснул, не разжимая объятий.
        И пришедший сон был недобрым...
        Глава XVI
        Шум... Рокотание волн. Так бьются они о скалы, когда в пасмурные дни море не находит себе покоя... Ветер доносит крики чаек, мелкую влажную пыль...
        И темно.
        Фрэнсис брел в темноте, беспомощно, как ребенок, выставив руки перед собой, и под ногами его плескала вода. Он брел на грохот прибоя, но никак не мог выбраться из этой слепящей темноты ...
        Внезапно холодная рука сжала его ладонь. Мягко, ненавязчиво потянула вперед. И Фрэнсис, доверившись, пошел следом по руслу неведомой реки.
        Слабый свет начал рассеивать тьму, на смену ей пришел туман. Легкий морской туман, что поднимается над скалами в осенние вечера. И сквозь его воздушные ленты Фрэнсис рассмотрел, что его ведет за руку Фредерика...
        На ней было то же изящное серебристое платье, что она надела в день своей смерти, и ветер не шевелил волосы: будто прилипшие к спине, черные от промозглой сырости, наполнявшей это место. И пальцы, сжимавшие его ладонь, были твердыми и холодными, как...
        Такими могут быть только руки покойницы.
        Вскрикнув, юноша вырвал свое запястье из ее руки, и невольно попятился.
        Фредерика начала медленно оборачиваться...
        "Нет! Нет, нет! - испуганно заметались мысли в его голове. - Не надо, я не хочу видеть... Такую я не хочу тебя видеть..."
        Фрэнсис зажмурился, как ребенок, поднес стиснутые кулаки к глазам, чтобы не увидеть, не заметить пятен разложения на ее лице.
        И больше всего пугала мысль, что на самом деле хочет. Странное, чудовищное, болезненное любопытство...
        ...Что происходит в могиле с теми, кто нам дорог?..
        - Нет, неправда! Я не хочу... - беспомощно прошептал он. - Мне страшно, я не могу это видеть...
        - Тебе стало так противно мое лицо? - тихо и грустно спросила мертвая девушка. Он ощущал, что она рядом, стоит вплотную, хотя ни дыхание, ни тепло не касались его кожи.
        А потом покойница решительно отвела его руки от глаз. Но ничто, никакая сила в мире не могла заставить ее бывшего жениха поднять веки.
        - Посмотри на меня... - попросила Фредерика.
        - Нет... Милая...не заставляй меня...
        - Если я могу переносить себя такой, какой стала, неужели ты не можешь просто посмотреть? Хотя бы посмотреть? - нежно умоляли его.
        И Фрэнсис, повинуясь великой печали этих слов, медленно раскрыл глаза.
        Ее лицо оказалось прямо перед ним: чистое, мертвенно-бледное и прекрасное. И никаких следов тлена не было на ее матовой коже, и взор мерцал горькими темными звездами... Это была его Фредерика, его милая, тоска и печаль его... Ослепительная, как сама любовь.
        - Ты жива? - немеющими губами прошептал он. - Госпожа моя, это правда?
        - Ты же сам видел, как пронзил меня меч твоего брата, - грустно возразила девушка. - Я лишь призрак, Фрэнки. Я соскучилась по тебе...хоть и не одна здесь. Твой отец в отчаянии из-за своей ошибки. Он так хочет, чтобы ты был счастлив! И просил меня передать, что умоляет о прощении... А еще он просил передать, чтобы ты не мстил брату, поскольку не видишь того, что открыто мертвым. Дик не виноват в случившемся.
        - Я знаю... - тихо выдохнул Фрэнсис. Фредерика метнула на него быстрый, изумленный, совершенно чужой взгляд - но это было столь мимолетно, что Фрэнсис не поручился бы, было ли оно на самом деле.
        - Что ты знаешь? - ровно спросила призрачная собеседница.
        - Что его душа во власти чужой недоброй воли.
        - Ах, вот как...
        - Но оставим это. Я рад видеть тебя, любимая. Я счастлив, что отец понял меня...
        - Мы скучаем по тебе, Фрэнки...
        - Вы зовете меня к себе, голубка моя?
        Она лишь покачала головой:
        - Тебе слишком далеко пришлось бы идти... Я бы хотела, но разве ты захочешь уйти? Ты принадлежишь миру живых. Ты полон жажды жить. И эту жажду дает тебе любовь, не так ли?
        Фрэнсис опустил голову и не смел поднять взгляд.
        - Скажи мне, кто она. Должно быть, это леди великих достоинств, раз на нее пал твой выбор. Расскажи мне о ней! В ночь, когда ты назвал ее моей преемницей, я не могла не услышать! Я не могла не придти...
        Фрэнсис молчал.
        - Должно быть, она дочь благородного рода, не так ли? Леди великой нравственности и чистоты. Скромная и набожная. Ведь эти качества ты всегда ценил в женщинах!
        - Она... Она ведьма, - наконец выдавил из себя лорд. - Она крестьянка из Словакии... И она...быть может, она беременна от меня...
        Фредерика слегка вскрикнула и отступила на шаг. Поднесла руку к лицу, словно ей дали пощечину.
        - Предатель... Ты не сдержал слово... Ты не искал достойной... Ты изменил мне с первой попавшейся... Ты никогда не любил меня!
        А потом слабая, жалкая улыбка искривила ее губы, словно девушка нашла объяснение:
        - Ведьма... - прошептала графиня. И беспомощно, покорно уронила руки вдоль тела.
        Холодный резкий ветер пронесся по узкому каменному тоннелю, где стояли Фрэнсис и Фредерика. Он рвал одежду рыцаря, трепал волосы, разгонял туман - а вместе с ним исчезала вся преданность молодого лорда Милице, вся нежность к ней.
        Ведьма!
        Боже, как он был слеп и как покорен чарам!
        - Фредерика! Прости меня, я был околдован!.. - крикнул он, бросаясь к девушке, но она уже таяла, исчезая вместе с обрывками морского марева. - Когда я спас ее... В ту, в первую же ночь она опоила меня! Фредерика! Прости! Вернись! - звал несчастный юноша. - Я люблю только тебя! Я люблю тебя!.. Я все объясню!.. Фредерика, пожалуйста! Фредерика...
        Слезы застилали его глаза, разрывали рыданиями грудь. Отчаяние беспросветной тоской наполняло душу, словно океанский прилив, лишая желания жить...
        - Фредерика... - еще раз прошептал в темноту граф, упал на колени и расплакался, словно брошенный ребенок...
        Милица проснулась от рыданий Фрэнсиса. Лорд тяжело дышал во сне, по его щекам струились слезы, и, задыхаясь, он тихо стонал: "Фредерика! Фредерика! Любимая..."
        Сердце девушки замерло, и словно бы провалилось в холодную черную бездну.
        - Фрэнки... - она осторожно потрясла его за плечо. - Фрэнсис, проснись!
        Вздрогнув, спящий открыл глаза. Взгляд его наполняло безумие. Дико взглянув на Милицу, словно не узнав ее, он утер слезы и, отвернувшись к стене, лежал молча. Плечи его были напряжены.
        - Фрэнки... - она робко прикоснулась к нему. - Что тебе приснилось? Это был кошмар? Все хорошо, он кончился...
        Он не отвечал.
        - Фрэнсис... Ну что с тобой, мой милый?..
        - Помолчи! - глухо ответил он. - Оставь меня.
        - Но...
        - Прошу тебя! Спи, Милица. Пожалуйста, спи.
        - Я не могу спать, когда тебе плохо...
        Она нежно поцеловала его в плечо, начала гладить руки, спину, пытаясь расслабить и успокоить любимого.
        Фрэнсис резко повернулся к ней, в глазах пылала бешеная ненависть:
        - Сука! Похотливая сука! - бросил он ей в лицо, выпрыгнул из постели и лег на другие нары. - И не подходи ко мне больше...шлюха!
        - Что с тобой?.. - в ужасе прошептала Мили. - Чем я провинилась, о мой Свет Несущий?..
        - Пусть он тебе и ответит, если ты вдруг забыла! - рявкнул Фрэнсис. - Лицемерка... Пусть дьявол тебя ублажает в постели, ненасытная потаскуха, а на меня больше не рассчитывай!
        - Фрэнсис!
        Милица выбралась из-под одеял и пошла к нему. Светлые прозрачные дорожки пролегли к ее подбородку от глаз, ставших похожими на омуты боли.
        - Не подходи, - тихо, с угрозой, повторил молодой человек.
        - Фрэнсис! - Милица рухнула на колени, ошеломленно глядя на него. - Я же люблю тебя...
        Она хрипло, судорожно всхлипывала, и каждый ее всхлип болью отдавался в сердце Фрэнсиса.
        Как чернокнижница прочно опутала его чарами, если даже теперь... Даже теперь он готов броситься к ней, сжать в объятьях, поцелуями осушить ее слезы и вновь с головой рухнуть в этот сладостный омут: в обожаемые глаза этой колдуньи...
        Но как забыть глаза Фредерики?..
        Ее слова...
        "Ведьма!"
        Он должен быть сильнее. Не предать свою настоящую любовь во второй раз...
        - Не может быть... - шептала девушка. - За что? Почему? Это же так несправедливо!..
        - Черт бы тебя побрал... - сквозь зубы процедил Фрэнсис, вставая и беря Милицу на руки. Уложив ее на кровать, он накрыл бедняжку одеялом, с трудом удержавшись, чтобы пальцами не провести ласково по волосам... Хотя бы мимолетно... Боже, как он любил ее волосы! Зарываться в них лицом...вдыхать их аромат, запахи ее волшебных и целебных трав...
        Больше никогда он себе этого не позволит.
        - Спи, Мили, - устало попросил он. - Не разрывай себе сердце.
        "И мне... Провались ты в преисподнюю..."
        Она судорожно вцепилась в него, не отпуская. Вздохнув, он лег снова рядом с ней.
        - Это ничего не изменит, Милисента, - тихо произнес он и, отвернувшись к стене, пролежал остаток ночи без сна, молча.
        Он знал, что Милица тоже не спала.
        И тоже молчала.
        Рассвет забрезжил тонкой полосой на горизонте, синие утренние сумерки разлились по комнате, за окнами стало видно, как наливается красками мир, и мягкий туман тишиной стелется меж деревьями...
        Это было их последнее утро здесь. Таким оно было...
        Фрэнсис поднялся с кровати, не говоря ни слова, и стал одеваться. Бросил Милице ее платье:
        - Собирайся!
        - Может, ты мне объяснишь, что случилось? - тихо спросила она.
        - Я уезжаю. Так или иначе. Если ты по-прежнему хочешь в Париж, я не изменю своему обещанию проводить тебя. Дальше наши пути разойдутся.
        Ведьма опустила голову.
        - Хорошо, - наконец сдержанно произнесла она. - Мне есть куда идти. Я обещала не удерживать тебя, и тоже не изменю своему слову. Но если...если будет ребенок?
        - Молись, чтобы ты ошиблась в днях! - сухо ответил лорд. - Ты не сумеешь меня привязать к себе таким способом.
        - Хорошо. - На сей раз тон ее был ледяным. - Если же я не ошиблась в днях, это будет мой ребенок. Только мой. Я не стану раздражать тебя просьбами и требованиями.
        Фрэнсис отвел глаза.
        - Не надо так... Ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу деньгами...всем, что потребуется! Но не останусь с тобой. - Он присел возле нее на корточки и мягко произнес: - Ты сама виновата, Мили. Колдовство не приводит к добру.
        Девушка вскинула на него ошеломленный взгляд, и безумная улыбка тронула ее губы.
        - О, вот в чем дело... Поздно же ты испугался любить ведьму! Я не околдовывала тебя, Фрэнсис... Околдовать... Значит хотеть получить любой ценой... Против воли... Если бы это было так, я не отпустила бы тебя сейчас, мой прекрасный рыцарь... - на глазах ее выступили слезы.
        - А как бы ты могла меня удержать? - он выпрямился и потянулся за поясом. Милица не ответила, лишь дрогнули в скупой, невеселой усмешке губы. Она надела платье и встала.
        - Что мне приготовить?
        - Я сам приготовлю, - сухо возразил молодой человек. - Ты больше к посуде не подойдешь!
        - Понятно, - коротко ответила Милисента, садясь на краешек стола. - Приступай. Я соберу вещи в дорогу.
        - Свои - пожалуйста. К моим ты больше не прикоснешься!
        ...Завтрак прошел в натянутом молчании. Оба избегали смотреть друг на друга. Солнечные лучи легли на чистые половицы, позолотили изголовье пустой постели, когда рыцарь и волшебница вышли во двор. Фрэнсис оседлал Уголька и вскочил в седло.
        - Пойдешь пешком, - коротко бросил он спутнице. - Я не посажу тебя рядом с собой.
        Милица не произнесла ни слова, лишь взялась за стремя.
        Они уходили, и дом обреченно смотрел им вслед распахнутыми ставнями, жалобно скрипел незапертой дверью... Слезы дождей омоют его крыльцо, осыплются прощальными дарами на изголовье постели осенние листья и крылышки кленовых семян, зима выстудит его горницу - и только птицы по весне будут вить свои гнезда в разрушающейся кровле...
        Конец второй части
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        Глава XVII
        ...Перевалы. Неприступные твердыни зимы и вьюг. Острыми зубцами вонзались в промерзшее небо башни гор, поземка вылизала белым языком бока валунов, присыпала их сухой снежной крупой. Ледяные кристаллы пушистой шубой укутали стены скалистых лестниц и обрывы ущелий.
        Тропы над пропастью...
        Вершины в ослепительном блеске вечных снегов...
        Путникам пригодилась теплая одежда, взятая из брошенного дома.
        На ночевках молодые люди спали по очереди, поддерживая пламя в небольших очагах охотничьих сторожек, давших им приют на ночь, как и многим путникам до них.
        Альпы были погружены в величественное безмолвие.
        И в безмолвие были погружены Фрэнсис и Милисента. Ни граф, ни крестьянка больше не произнесли ни слова. Она ни разу не попросила его ехать помедленнее, и ни разу не пожаловалась на усталость, голод или стужу. Он без слов придерживал коня, устраивал привалы и готовил еду, по-прежнему не доверяя Милице котел.
        Неделя...
        Мягче и нежнее стали ветры, камни и скалы покрылись мхами, над прозрачными струями водопадов раскинули ветви деревья... Вершины Альп остались позади, путники спускались в живописную горную страну, изобилующую озерами, долинами и скалистыми гротами. В этих прекрасных местах жили свободолюбивые люди, что едва признавали над собой власть своих правителей, и о которых было сложено немало красивых легенд.
        Ночь раскинула над каменистым склоном плотный черный покров. Крупные звезды висели, казалось, над самой головой, и рыжий свет костра бросал им вызов, швыряя пригоршни искр в темную высь.
        Милица сидела, завернувшись в меховую курточку, обхватив плечи руками, и молча глядела на пламя. Фрэнсис, по другую сторону костра, так же молча глядел на нее. О чем она думает? Почему не оставляет своих бесовских замыслов? Отчего его так безумно и властно влечет к ней?..
        Проклятая ведьма! Лучшим наказанием для нее будет презрение.
        - Завтра мы придем к людям. Запомни, я не желаю, чтобы хоть у одного человека зародилась мысль, будто нас что-то связывает! Ты просто моя служанка.
        - Хорошо, лорд Фрэнсис.
        Милица заговорила с ним впервые за семь дней.
        И как же радостно было услышать ее голос!
        Граф скрипнул зубами. На что она надеется, помилуй бог?
        Почувствовав на себе его взгляд, девушка подняла голову. Лицо ее осунулось, а глаза потухли. Там жила лишь боль...
        - Что смотришь? - резко спросил он.
        - Фрэнсис, за что ты на меня обиделся? - негромко спросила Мили. - Что я сделала не так?
        - Не лицемерь! Ты просто отвратительна, когда пытаешься так нагло врать!
        - С чего ты взял, что я вру? С того, что увидел глупый сон? Всего лишь сон?
        - Я увидел Фредерику, - тихо ответил граф, и в его голосе клокотал сдерживаемый гнев.
        - Хорошо, ты увидел Фредерику. Ты понял, что любишь ее, а не меня. Разве я тебя держу? Разве я заставляю тебя остаться? Что ты смотришь на меня, как на злодейку?
        - А кто ты? - не выдержал Фрэнсис. - Ты действительно меня держишь!
        - Катись к черту! - неожиданно выкрикнула Милица, вскакивая на ноги. Она схватила свою сумку с колдовскими травами и побежала в темноту, не оглядываясь.
        - Стой, идиотка!
        Эта ненормальная выбежит к костру разбойников...сорвется в темноте с уступа...наступит на змею...подвернет в камнях ногу...
        Фрэнсис похолодел. Он сам не заметил, как тоже вскочил на ноги.
        - Милица, стой!
        Видимо, в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило Милицу остановиться. Граф подошел, рассерженно схватил ее за руку и повел обратно к костру.
        - Вот не надо таких выступлений! - отчитывал он спутницу. - Я обещал довести тебя до Парижа, и я доведу, несмотря на все твои глупости!
        - Ах, избавьте меня от своего рыцарского великодушия, милорд! - съязвила крестьянка. - Я и сама прекрасно дойду до Парижа. Дошла же я как-то из Словакии до Каринтии!
        - Что удивительно! - не менее язвительно ответил молодой человек. - Ты же в каждой елке готова запутаться!
        - Это не ваша забота, лорд Фрэнсис! - рассерженно фыркнула девушка. - У нас разные дороги!
        - До Парижа она у нас общая!
        - Тогда и не смотрите на меня, как оскорбленный ангел на беса!
        Юноша едва сдержал смех. Ох, Мили, Мили... Почему ты такая очаровательная?..
        Он поймал себя на том, что уже почти забыл свою злость, что еще немного - и заключит девушку в объятья, и жадно припадет к ее губам...
        Коварная ведьма!
        Он грубо толкнул ее на прежнее место у костра.
        - Все, я больше не желаю с тобой разговаривать! Спи.
        Милица легла и накрылась плащом. А через секунду ночь расколол оглушительный гром, земля дрогнула, камни застонали...
        Уголек взвился на дыбы. Путники вскочили, кинулись друг к другу - и замерли на полпути.
        Вдали ночную тьму пронзил алый клинок огня, взметнувшийся к небу в россыпи золотых искр. Вновь по горам прокатился рев, а потом над головами молодых людей пронесся сухой раскаленный ветер, огромная тень скользнула в вышине, закрыв половину звездного неба - земля еще раз слабо вздрогнула, и все стихло.
        - Что это было? - одними губами спросил Фрэнсис, сам не зная, кого.
        Мили испуганно покачала головой.
        - Я не знаю, Фрэнки...
        - Если это твои штучки...
        - Ага. И коровы затанцуют, если я пожелаю.
        - Все, замолчи! - он вернулся к себе и лег, пытаясь вновь удобно устроить голову на подушке из седельной сумки и накрываясь плащом. - Если это не ты, то кто?..
        Мили изящно поправила носком сапожка полено в костре, покосившись на собеседника.
        - Милорд, раздобудьте мне волшебное зеркало, и я немедленно посмотрю в него, чтобы как можно подробнее ответить на ваши вопросы.
        - Хватит зубоскалить! - немного смущенно огрызнулся граф. - Спи уже, наконец! Нет, подожди! - через секунду добавил он. - Иди сюда!
        Юноша подвинулся, освобождая место у огня рядом с собой, и накрыл Милисенту своим плащом.
        - Черт, я не могу позволить, чтобы эта тварь тебя утащила посреди ночи! - отводя глаза, пояснил рыцарь. - Если тут шастает такое чудовище...а ты еще хотела убежать! Мили... Взбалмошная, злая девчонка...
        - Это я-то злая? - возмутилась Милисента, попытавшись освободиться из объятий Фрэнсиса. Он лишь крепче прижал девушку к себе, с наслаждением вдыхая аромат ее пушистых волос, и, не раскрывая глаз, нежно накрыл ее рот ладонью.
        - Тс-с... Спи, ведьма. Чтобы я звука от тебя больше не слышал.
        Она уткнулась головой в его грудь, плечи ее расслабились, и через несколько минут дыхание стало ровным, каким бывает только у спящих.
        Лорд лежал, бережно прижимая любимую к себе, и в душе его не было покоя. Какое это счастье - обнимать ее... И как обидно, что это счастье - всего лишь колдовство...
        Дрянь... Обожаемая дрянь... Колдунья!
        Засыпая, Фрэнсис думал, ошиблась ли Милица в днях, или у них будет ребенок?
        ...Следующий день они почти не разговаривали. Фрэнсис ругал себя за слабость, обвиняя в ней коварство Милицы; девушка не знала, как защититься от его нелепых обвинений. Кидая друг на друга рассерженные взгляды, они по цветущему горному лугу направлялись вниз, к долине, где раскинулась большая деревня. Живописная тропинка, петляющая меж рассеянных по склону валунов, вскоре вывела на широкую дорогу.
        Фрэнсис ехал верхом, а Милица шла рядом, придерживаясь за стремя. Солнце припекало, и от пыли, поднимавшейся из-под копыт коня, свербело в носу. Кружилась голова, и отчаянно хотелось пить.
        У колодца ведьма выпустила из руки стремя Уголька и подбежала к потемневшему срубу. Рыцарь лишь мрачно покосился на отставшую попутчицу, и, ни слова не говоря, поехал дальше, направляясь к постоялому двору. Расписная вывеска раскачивалась над главной улицей деревеньки, зазывно посверкивая в ярких утренних лучах. Заведение называлось емко и лаконично: "Жирный индюк", недвусмысленно обещая сытную трапезу посетителям.
        Видимо, дела у хозяина шли замечательно: во дворе толпился народ, у конюшен не успевали принимать лошадей, на крыльце, скрестив руки на груди, лениво созерцал разношерстную толпу вышибала, больше похожий на гранитного колосса.
        Фрэнсис вошел в прохладную светлую залу и направился прямо к стойке.
        - Мне нужна комната, обед и полная бадья горячей воды: я хочу вымыться с дороги.
        - Прикажете после ванны прислать цирюльника? - спросил хозяин, наметанным глазом определив богатого клиента.
        Впрочем, ошибиться было сложно: Мили всегда содержала в идеальном порядке вещи Фрэнсиса - да он и не носил их часто, благо в бывшем разбойничьем притоне хватало одежды на любой вкус...
        И сейчас, лишь бросив взгляд на расшитый серебром пояс, на драгоценную рукоять меча и на перстень с огромным сапфиром, трактирщик сразу определил в новоприбывшем знатного путешественника.
        - Да, - не раздумывая, ответил граф. Одна мысль о том, что наконец он сможет побриться нормально, а не кое-как, кинжалом, вслепую, приводила в хорошее расположение духа. - Вот что еще... Моего коня...
        - Не извольте беспокоиться, о нем уже позаботились.
        - Замечательно. Тогда последнее: сюда должна прийти девушка, крестьянка. Она со мной. Дайте ей тут какой-нибудь угол под лестницей, чтобы переночевала...ну, и накормите чем-нибудь. Что здесь у вас дают прислуге?
        - О ней позаботится моя жена.
        - Девчонка едва говорит по-немецки, так что не просите с нее какой-то работы, все равно не поймет. И вот еще: ни под каким предлогом не подпускайте ее к еде, которую готовят для меня. Даже относить! Она такая растяпа и неумеха, что с нее станется опрокинуть поднос...
        - Понял, благородный рыцарь, что ж не понять, - кивнул трактирщик. - Михель, проводи гостя наверх, в свободные комнаты! А потом спустись, принесешь еду!
        Фрэнсис направился следом за светловолосым молодым парнем, указывавшим дорогу.
        - Вот, господин рыцарь, вам сюда, - открыл перед ним двери комнаты провожатый. - А вы, часом, не дракона убивать приехали?
        - Какого дракона? - Фрэнсис так опешил, что даже снизошел до ответа трактирному служке, хотя это было и не в его правилах.
        - А тут в округе дракон завелся, - пояснил Михель. - Скотину у людей таскает, да и человечиной не брезгует. Дома и посевы жжет. Наши старейшины и постановили: кто от того дракона избавит округу, получит награду: тысячу талеров.
        Рыцарь невольно присвистнул:
        - Большие деньги...
        - Да и дракон, говорят, не маленький! - рассмеялся парень. - Так что ж, господин рыцарь, выходит, вы здесь не из-за этого змея?
        - Выходит, я здесь проездом, - сухо ответил лорд. - И до недавнего времени в драконов не верил.
        - Их мало осталось. И живут они обычно высоко в горах, на горных коз охотятся. А этот вот на что-то обиделся... - блондин пожал плечами. - И по ночам балует.
        - Значит, огонь, который я видел ночью, в горах, и шум - это, по-твоему, дракон?
        - А больше некому, благородный рыцарь, - задумчиво улыбнулся Михель. - Огненных гор у нас в округе нет, зато есть огненный змей... Выходит, он и развлекался. Вам еще повезло, что мимо пролетел.
        - А что ж ты сам, не желаешь получить тысячу талеров? - с насмешкой полюбопытствовал Фрэнсис. Парень лукаво улыбнулся.
        - Да что вы, благородный господин, на что мне тысяча талеров?
        - Хочешь сказать, что жизнь дороже?
        - Я не из тех, кто меряет жизнь на деньги. Ни свою, ни чужую. Впрочем, прошу прощенья у благородного господина. Сейчас велю служанке принести еды!
        С этими словами странный парень закрыл за собой дверь.
        - Эй, Михель, или как тебя там! - высунулся следом Фрэнсис. - Посмотри, пришла моя служанка? Длинноволосая такая, синеглазая. Если да, присмотри за ней!
        - Понял, благородный рыцарь! - откликнулся парень уже с лестницы.
        Милица слышала этот разговор. Она стояла в дверях, прижимая к груди сумку, и пыталась совладать с непонятной слабостью. К горлу подкатывал ком тошноты: невыносимым был запах укропа.
        Михель подошел и осторожно взял ее за руку.
        - Эй, синеглазка, это о тебе мне сейчас кричали?
        Милица лишь слабо кивнула.
        - Что-то ты вся бледная какая. Давай, тут хозяйке не до тебя. Видишь, там стол в уголочке? Садись, а я тебе поесть принесу.
        Девушка осторожно прошла через наполненный людьми зал и села у раскрытого окна на указанное место. Тут ветер разгонял все тяжелые запахи, и она вздохнула легче.
        Вскоре пришел Михель, и поставил перед ней блюдо с жареной курицей. А рядом - кувшин молока.
        - Угощайся, синеглазка. Вон, как ты вымоталась, круги под глазами...
        - Спасибо, - беззвучно шепнула Мили. - Я не могу... Меня мутит... Наверное, от жары. А курица жирная...
        Парень сел напротив.
        - Может, еще чего принести?
        - Если можно... Я капусты хочу. Соленой.
        - Понял. Соленого и не жирного, - парень улыбнулся, встал и вскоре вернулся с миской, полной хрустящей капусты и рассыпчатой, еще дымящейся, вареной спаржи.
        - Ну что, синеглазка? Потребуется что, зови. Я за стойкой, хозяину помогаю. Устанешь, захочешь прилечь - видишь, за лестницей дверца? Там коморка, где служанки спят. Сейчас все равно никого там нет. Можешь пойти поспать. А у нас дел невпроворот, видишь, клиентов сколько? Так что я пошел.
        Михель кивнул и оставил ее одну. Мили с удивившим саму аппетитом набросилась на принесенное угощенье. Молоко пить не стала, ограничилась водой. Тошнота отступила, головокружение прошло - и Мили немного расслабилась.
        "Ну вот, видишь? Это всего лишь из-за голода и жары. Просто из-за голода и жары..."
        Забрав свою сумку, девушка ушла в коморку под лестницей.
        Тут было тесно, пахло несвежим бельем, постели были скомканы, везде валялись чьи-то вещи: ленточки, гребешки, булавки. Решившись, постоялица освободила одну из кроватей, свалив всю мелочь на стол, и легла, положив сумку под голову. Поворочавшись на жестких досках, Мили уснула.
        Разбудил ее грубый толчок.
        - Ты чего это разлеглась на моей кровати, побирушка несчастная? - вопила рыжая деваха, вырез на платье которой давал обозреть все ее роскошные достоинства. - Тебе кто разрешил мои вещи трогать своими грязными руками?! Мне после твоей вшивой башки придется постель стирать! Убирайся, убирайся!..
        Милице и слова не дали сказать, стащив с кровати чуть не за волосы.
        - Я не нищенка! - возмутилась гостья. - И вшей у меня нет!.. Я приехала со знатным господином...
        - То-то он тебя отослал подальше! - насмешливо ответила рыжая. - Говорит, ты даже поднос отнести не можешь: криворукая!
        - Меня Михель сюда привел, чтобы я тут переночевала.
        - Мне Михель не указ! Всего неделю тут, а уж распоряжаться вздумал! Тоже, как и ты, бродяга безродный, невесть откуда взялся!.. Рыбак рыбака видит издалека. Нечего, нечего тут околачиваться! Еще украдешь чего. Пошла отсюда, пошла! Кошка драная!
        Мили вздохнула, взяла свою сумку и вышла в зал.
        Народу, кажется, стало еще больше. Воздух сотрясался от густого смеха и смачных выражений подвыпивших молодчиков, разместившихся на лавках, за столами. В дальнем углу, за перегородкой, Милица заметила Фрэнсиса, который сидел над полусъеденным гусем, и грустно смотрел в ночную темноту за окном. Осторожно пробравшись мимо компании волосатых пьяниц и услышав несколько пошлых любезностей в свой адрес, Мили подсела к Фрэнсису.
        - Фрэнки, мне плохо. Можно, я пойду в твою комнату?
        - Нет, - последовал резкий ответ. - Между нами нет ничего, что могло бы дать тебе повод там находиться. Иди к служанкам!
        - Фрэнки...
        - Для таких, как ты, я лорд Фрэнсис!
        Милица беспомощно посмотрела на него, а потом устало уронила голову на руки. Граф молча поднялся из-за стола и ушел.
        Девушка долго сидела, глядя ему вслед, а потом встала и подошла к стойке.
        - Михель! Михель, можно тебя на минутку? - окликнула она светловолосого парня.
        - А, синеглазка! - улыбнулись приветливо ей. - Проснулась? Добрый вечер!
        - Послушай, ты можешь на следующее утро кое-что передать моему господину? Я ухожу, а это... Это его вещь.
        Милисента протянула Михелю крохотный узелок.
        - Обещай, что передашь, хорошо? И не развязывай, пожалуйста! Я полагаюсь на тебя...
        - Так, если хочешь, я прямо сейчас пойду и передам, синеглазка?
        - Меня Мили зовут, - смущенно заметила волшебница. - Нет, сейчас не надо. Утром.
        - Как скажешь, Мили, - улыбнулся парень. - Но только куда же ты пойдешь? Ночь на дворе! Тебя всяк обидит: и зверь, и лихой человек... Тебя что, Марта выгнала? Пустое! Прости ее. Она глупая и одинокая. Поэтому злится на всех. Знаешь, что мы сделаем? Ты пойдешь в мою комнату и там переночуешь. А я уж как-нибудь на полу устроюсь.
        - Спасибо, Михель. Но я...я правда не могу.
        - Не доверяешь? - с притворной обидой нахмурился молодой человек.
        - Не в этом дело. Доверяю. Но мне надо уйти... Мне надо уйти от Фрэнсиса.
        Михель помолчал, усердно протирая стакан. Наконец ответил, не поднимая головы:
        - Я в ваши дела не вмешиваюсь, синеглазка. Но еще раз говорю: ночь на дворе. Гордость, любовь и обида - это все прекрасно, конечно...а как насчет жизни и чести?
        Милица вспыхнула.
        - Я могу постоять за себя! Если против меня, конечно, не рыжая дура Марта, которая сама не понимает, на что могла нарваться!.. Свою жизнь и честь я сумею отстоять!
        - Дело твое, синеглазка. Я тебе не нянька, и прожить за тебя твою жизнь не могу. Только имей в виду: тут у нас по ночам дракон балует. Сожрет - и пикнуть не успеешь. За его шкуру тысяча талеров назначена, так что думай...
        Ведьма прищурилась.
        - Дракон?.. Драконов я еще не встречала. А где его логово?
        Михель засмеялся.
        - Ну ты даешь, Мили! Неужто решила тысячу талеров заработать? Иди-ка ты спать. Вот я тебя в свою комнату провожу, и никто тебя до утра не побеспокоит... Даже я, честное слово, хотя ты и раскрасавица!
        - Хватит насмешничать, Михель, - вздохнула девушка. - Я и в самом деле пойду. К дракону. Если рискнешь бежать за мной в ту сторону - идем! А не рискнешь - дай пройти!
        - Да ты же даже не знаешь, куда идти!
        - Я видела прошлой ночью, с какой стороны он взлетал.
        - Зачем тебе этот змей крылатый? - уже почти кричал Михель.
        - Просто интересно! - с вызовом ответила Милица, и возмущение в ее глазах ясно говорило, что она не намерена кому попало объяснять мотивы своих поступков.
        Михель глубоко вздохнул и проглотил готовые сорваться с языка слова.
        - Отлично, иди! - лаконично обронил он. - Тебя предупредили, а держать за руки не в моих правилах.
        Милица оглянулась. На них десятками любопытных глаз смотрел весь зал, и стояла гулкая тишина...
        - Ура храброй деве! - вдруг рявкнул какой-то гуляка, вскакивая на стол и размахивая кружкой. Во все стороны летели брызги пены. - Которая вздумала освободить наш край от лютого змея!..
        Раздался громовой хохот, а потом все дружно подхватили "Ура!!!"
        Милица грустно посмотрела на них и вышла за двери корчмы. На крыльце встала, вдыхая всей грудью ночной воздух, полный биения неведомой жизни, тайн и неясных шорохов.
        Ночь ждала, распахнув объятья. Кто сумеет причинить вред ведьме посреди ночи, надежно хранящей свою дочь?.. Милица улыбнулась, раскрывая руки навстречу ветру.
        - Прости... Прости, брат мой, ветер, что я так надолго забыла тебя... Больше не буду! Теперь у нас с тобой все получится, правда?.. - Она сосредоточилась, сплетая чары полета, пытаясь точно рассчитать скорость, высоту и расстояние. - Была не была! - выдохнула девушка. - Полет!..
        И крыльцо мягко ускользнуло у нее из-под ног. Она, как пушинка, подхваченная восходящими струями воздуха, взлетала выше и выше, и горящие внизу окошки деревеньки стали походить на горстку светлячков, а вокруг осталось лишь темное небо, облака - и ночь.
        Ветер, повинуясь заклятью, понес ведьму к скалистому гребню, вздымавшемуся на горизонте глыбой непроглядного мрака.
        Глава XVIII
        Фрэнсис стоял у окна своей комнаты, ожидая, когда принесут завтрак. Прислуга бегала по двору; ржали кони; у крыльца, громко зевая, потягивался вышибала... Служанки, гремя ведрами, носили воду на кухню. Начиналось обычное утро постоялого двора...
        Задерживаться здесь не имело смысла. Граф дожидался только еды.
        Скрипнула дверь. Лорд оглянулся на звук и кивком приказал Михелю поставить поднос с завтраком на стол.
        - Уезжаете, благородный господин? - полюбопытствовал Михель. Фрэнсис не снизошел до ответа.
        Но парень не смутился.
        - А это вам просила передать ваша служанка.
        Рядом с подносом лег крохотный узелочек. Фрэнсис бросил короткий взгляд на Михеля.
        - Что это?
        - Не знаю, благородный господин. Меня просили не заглядывать, я и не заглядывал.
        Лорд, пытаясь унять невольную дрожь в руках, взял узелок и, уже поняв, рванул ткань.
        Ему в ладонь выкатился перстень.
        Золотой перстень... С рубином.
        Как же так?..
        Зачем?..
        Неужели, возвращая подарок, она так вздумала напустить свои чары? Что она нашептала над этим украшением? Почему леденеет душа?
        Или?..
        Швырнуть ей в лицо, вместе с...
        ...ее колечко, ее деревянное колечко, что он носил на груди, на цепочке, было таким легким, таким теплым...
        ...таким дорогим...
        Рука Фрэнсиса непроизвольно легла на грудь, накрыв то место, где под одеждой висело кольцо Милицы. Значит...его тоже. Тоже придется вернуть ей...
        Сердце... Как отчаянно стучит сердце!
        Юноша судорожно стиснул свой перстень. Холодные грани камня впились в кожу.
        Что ж. Она сама напросилась. На колдовские уловки он больше не поддастся!
        - Где она?.. - хрипло спросил он.
        - Вы сначала за постой заплатите, - мягко произнес парень. - А то нехорошо будет, коль убежите, не расплатившись...
        Фрэнсис стиснул зубы:
        - Ты не заговаривайся! Где она?
        Михель пожал плечами и сунул руки в карманы штанов.
        - Мне что, дело ваше. Девушка решила на дракона поглядеть: не видела она еще драконов, знаете ли! Вот и пошла.
        ...В окне, звеня, билась муха... На половицах широкой дорожкой лежал теплый луч солнца.
        Граф схватил воздух ртом, не сразу отыскав слова.
        - То есть... как... "поглядеть на дракона"?..
        Михель сочувствующе посмотрел на рыцаря.
        - Я отговаривал.
        - Что ж ты, скотина, ее не удержал?!. - рявкнул Фрэнсис, бросаясь через всю комнату и хватая Михеля за грудки. Встряхнув так, словно пытался вытрясти из парня душу, он снова, уже чуть не плача, крикнул: - Что же ты ее не удержал, сволочь?!. Ведь тебе же было велено присматривать за ней!..
        - На постоялом дворе я за ней присматривал, - невозмутимо ответил блондин, аккуратно отцепляя от своей рубахи судорожно сведенные пальцы графа. - А привязывать девочку к столбу мне никто не велел. У нас гостиница, а не тюрьма, благородный рыцарь, и всяк волен придти и уйти, когда пожелает.
        - Чистоплюй чертов! Лицемер! Беспомощную девчонку отпустить в пасть к дракону!
        - Не заставляйте меня напоминать вам, сударь, что вы сами прогнали Милицу, - тихо заметил юноша, посмотрев своими светлыми, пронзительными глазами на Фрэнсиса.
        - Когда она ушла?!
        - Ночью. Сразу, как вы поднялись к себе.
        - И ты, мерзавец, только сейчас мне об этом изволил сообщить! Вели оседлать мне коня! Я уезжаю! В какую сторону она пошла?
        - Не приметил, благородный рыцарь, - пожал плечами Михель. - Говорила, она видала, где дракон взлетал, вот туда и отправилась...
        "Я тоже видел, где он взлетал! - думал Фрэнсис, сбегая вниз по лестнице. - Мили!.. о господи, Мили..."
        В зале его встретили громкими выкриками и шутливыми поздравлениями.
        - Ваша служанка принесет вам тысячу талеров! - с хохотом крикнул кто-то из-за дальнего стола.
        Сейчас бедняга был даже благодарен Михелю за разговор один на один. Спустись он в этот вертеп, не зная, что случилось... Кто знает, чем бы все закончилось!
        Швырнув хозяину на прилавок золотую монету, молодой человек выбежал на двор. Михель уже держал под уздцы пританцовывающего от нетерпения Уголька, оседланного и готового к скачке.
        - Удачи вам, благородный рыцарь! - напутствовал всадника парень, отпуская узду - и граф тут же пустил лошадь в галоп.
        ...Фрэнсис гнал как сумасшедший, ничего не замечая вокруг. Перед глазами его стоял огненный столб, взметнувшийся в темноте с неприветливых уступов.
        Как тогда дрожала земля...
        Каким раскаленным стал ветер...
        И как Милица смотрела в ту сторону...
        Ведьма, ведьма, ведьма... Почему же ты себя не жалеешь, ведьма?
        Да, ты не могла пройти мимо этого проклятого змея, моя ненормальная, моя талантливая, моя любимая чернокнижница...
        Какого черта?!.
        О боже, если бы только догнать тебя по дороге...
        Выдеру, как сидорову козу... И больше глаз с тебя не спущу, ни за что, никогда! Черт с ними, с твоими чарами, были они там или нет; черт со всеми снами... Только догнать тебя, вновь заглянуть в твои глаза, вдохнуть запах волос...
        Дурень!
        Он не знал, сколько длилась эта скачка. Солнце поднялось высоко, и от нагретых скал заструились волны горячего воздуха.
        ...Фрэнсис заметил Милицу на каменной площадке перед отвесной скалой, высоко над дорогой. Вершина нависала над поворотом, как сторожевая башня, вонзаясь в небо тремя пиками. И так удобно было подняться наверх по осыпи старого камнепада, оставившего ступени валунов, как парадную лестницу.
        Мили не видела дорогу. Она стояла, вскинув голову, напряженная, как натянутая тетива лука - и смотрела куда-то вверх. Юноша перевел взгляд туда - и похолодел.
        Теперь он его заметил.
        У скалы было два пика.
        А третьим была шея дракона.
        Его серое тело сливалось со скалами, и тепло, что источали камни, вовсе не было теплом полуденного зноя: их накалило пламя, горящее в гигантском змее, живущее в его дыхании, сдержанное до поры...
        Дракон сидел неподвижно, с чудовищной высоты созерцая ведьму, и, казалось, весь мир сосредоточился для хищника в ней одной.
        Фрэнсис на секунду растерялся. Что делать? Окрикнуть Мили? А вдруг она плетет заклинание, удерживающее противника в неподвижности, и он помешает ей? Стоять и смотреть? Чем закончится такое выжидание?
        Черт тебя побери, ведьма...
        Граф соскочил с коня, выхватил меч и, легко перепрыгивая по камням, помчался наверх. Если Милице суждено погибнуть, он погибнет вместе с ней! И к чертям всё!
        Ему не хочется жить без нее.
        И тут его ушей коснулся легкий, почти бесшумный, похожий на свист ветра смешок:
        - Посмотри-ка! Сюда направляется какой-то рыцарь! Не иначе, спасать прекрасную даму...
        Милица обернулась.
        Лицо ее было невозмутимо, но в этом ледяном спокойствии чувствовалось гигантское напряжение.
        - Фрэнсис, - ответила она, снова поворачиваясь к дракону.
        - А я-то удивился, почему же вы не вместе... - снова негромко рассмеялся чудовищный змей. - В слухах, которые до меня долетали, утверждалось, что волшебница, поселившаяся на той стороне гор, не только могущественна и прекрасна, но и влюблена, и с нею живет благородный рыцарь. Я повторю, колдунья: для меня большая честь, что такая прославленная ведьма удостоила меня своим визитом.
        Дракон склонил голову, и из его ноздрей вырвались две струи белого пара, окутав его голову, как облака.
        Фрэнсис уже ничего не понимал!
        - Чем же я так прославлена? - холодно осведомилась девушка.
        Дракон негромко, насмешливо рассмеялся, и дым, вылетающий из его ноздрей, потемнел.
        - Одним повелением снять проклятье с оборотня - разве этого мало? Суметь сжечь толпу разбойников так, чтобы не причинить вред одному конкретному человеку, оказавшемуся в центре удара? Вот этому прекрасному сэру, что стоит сзади. Или напомнить о твоих проделках с похищением еды? Слухи разносятся стремительнее ветра, а мы, драконы, больше всего опасаемся таких вот чародеев: вы, не затрачивая никаких усилий и ничем не рискуя, вольны украсть любую драгоценность из любой сокровищницы... Твое Могущество ни с чем не спутать... Знаешь ли ты, юная волшебница, что Сила, разлитая в воздухе, и ощутимая нами, древними созданиями, меняет свое течение в твоем присутствии? Она устремляется к тебе! Ты - словно водоворот магии, ты просто высасываешь ее отовсюду. Великая... великая, но неопытная ведьма...
        Змей говорил неторопливо, и в его голосе слышалось клокотание медленно текущей, раскаленной лавы.
        - Так, теперь ты пришла ко мне, малышка, и, скажу честно, я рад... Я сам хотел разыскать тебя и твоего спутника... Подойди, мальчик, и опусти свой меч. Ты смешишь меня, размахивая им, наивный ребенок...
        Фрэнсис гневно сузил глаза, но опустил оружие, сделав шаг вперед.
        Шаг этот потребовал от юноши всего его мужества.
        Теперь тело дракона оказалось на расстоянии вытянутой руки. Рыцарь отчетливо видел серые, покрытые сетью мелких трещинок булыжники, симметрично располагавшиеся друг над другом - чешую дракона... Его грудь возносилась в вышину над их головами, как огромный скалистый уступ, бросающий тень на весь склон. Морду чудовища было не разглядеть...
        И здесь было жарко, так жарко, что пот струился по спине и плечам, заливал глаза. Если бы их необычному собеседнику вздумалось дохнуть посильнее, от двух людей остался бы лишь пепел.
        Убить этого исполина обычным клинком было так же невозможно, как разрубить скалу.
        - Чего ты хотел? - холодно осведомился граф, опуская оружие острием вниз и невозмутимо складывая руки на крестовину меча. Черт возьми, от змея невозможно было сбежать, невозможно было с ним сражаться - но трястись как овечий хвост перед этим древним убийцей только из-за того, что тот сильнее?
        - Ты смел, это хорошо. Мне нужна помощь смелого воина и могущественной волшебницы. Вы ведь пришли сюда, чтобы расправиться со мной, дети, не так ли? Я сам с радостью бы оставил округу и вернулся к охоте на серн, если бы по-прежнему мог жить в своем убежище. Дайте мне возможность вернуться туда, к своим сокровищам, и я оставлю этот край и его жителей вместе с их тощим скотом! И, кроме того, я позволю каждому из вас выбрать из моих сокровищ любое, какое вам более придется по сердцу, и которое вы в силах будете унести на себе. В благодарность за услугу. Согласны ли вы?
        - Сначала скажи, что нужно сделать, - ответила ведьма.
        - Несколько лет назад я на свою беду столкнулся с одним магом, колдунья. Могущественный маг, такой же, как ты...только намного, намного опытнее и старше, девочка. Он изгнал меня из моей пещеры под горным озером, и наложил на нее заклятье: до тех пор, пока к его магической книге не притронется человек, не уступающий в силе ему самому, я не смогу войти обратно в свой дом. Волшебник умер, оставив множество охранников в своем подземелье, и потому там нужен не только маг, но и боец. Вот почему я так обрадовался, увидев вас здесь.
        - А какого рода эти охранники? - усмехнулась Милица.
        - Это не люди, но меча на них хватит, - невозмутимо ответствовал дракон. - Хватит и твоего могущества, колдунья. Вдвоем, защищая друг друга, вы сможете пройти там.
        - Ты сказал о магической книге. Магической книге опытного и умелого колдуна. Смогу ли я унести ее с собой? - спросила девушка с загоревшимися глазами.
        - Мили, ты с ума сошла! - не выдержал Фрэнсис. - Этот дракон заманивает тебя в ловушку, потому что никто, кроме тебя с твоей силой, ему не страшен!
        - Ты сможешь взять там все, что только пожелаешь, волшебница, - не обращая внимания на слова молодого лорда, произнес змей. - Я уже пообещал тебе. А тебе, рыцарь, я думаю, пригодится волшебный меч, который хранится в моих кладовых. Говорят, это меч самого архангела Михаила.
        - Нелепые сказки! - негодующе фыркнул юноша. - В сокровищнице змея - и меч Архистратига! Мили, я умоляю тебя, не слушай! Драконы коварны...
        - А некоторые люди бесчестны! - не повернув головы, парировала девушка.
        - Поспорьте, поспорьте... - усмехнулся дракон. - Милые бранятся - только тешатся. Я тоже потешусь, глядя на вас...
        - Нам с ним не о чем спорить. Я согласна, - заявила Милица. - Смогу я там пройти одна?
        - Если ты действительно та ведьма, о которой говорят слухи, то сможешь. Но тебе будет сложнее, - невозмутимо проронил невиданный наниматель. - Возьми с собой рыцаря, помощь никогда не бывает лишней.
        - Думаю, он едет в другую сторону, - хмыкнула девушка. - В Париж.
        - Я еду туда, куда пожелаю! - вспылил Фрэнсис. - С каких пор ты стала принимать за меня решения?
        - Отлично. Я тоже иду, куда пожелаю. А я желаю идти за магической книгой. Вам ясно, лорд Фрэнсис?
        Она, прищурив глаза, смотрела на него, и лед в ее взоре мог бы поспорить своим холодом с альпийскими ледниками.
        - Нет, ты туда не идешь! - он схватил ее за руку. - Ты не имеешь права! Ты сейчас отвечаешь не только за свою жизнь. Подумай о моем...о своем... черт, о нашем ребенке!
        - Разве вы, лорд Фрэнсис, думали о нем, когда говорили, что он будет расти без отца? Что у вас, дворянина, нет ничего общего с простой крестьянкой? Ну так вот, у нас нет ничего общего! И ребенок этот только мой! Я от него не отказывалась!..
        Горло Фрэнсиса перехватило, предательски защипало в глазах.
        - Мили... - вытолкнул он из себя. - Мы с тобой обсудим это позже. Как бы там ни было, что бы ты ни думала о моем праве быть отцом...я тебя умоляю, не подвергай малыша опасности вместе с собой...
        Волшебница потупилась и закусила губы. Юноша понял, что выиграл этот спор.
        И вдруг...
        Над ними раздался мощный, утомленный вздох, от которого сухие раскаленные вихри пыли пронеслись над камнями.
        - Я не понимаю предмет вашего спора. О каком ребенке вы говорите? Девушка не беременна.
        Молодые люди одновременно развернулись к дракону.
        - Не может быть!.. - вырвалось у обоих.
        - Отчего же не может быть?..
        - Ты лжешь! - выступил вперед Фрэнсис. - Ты толкаешь Милисенту на этот отчаянный шаг, потому что он тебе выгоден, а она не пойдет в твое логово, если будет знать, что...
        - Мальчик, - устало ответствовал дракон. - Ты обвиняешь меня в обмане, но известно ли тебе, что Милица из тех ведьм, которым почти невозможно зажечь новую жизнь? Я ли виноват, что такова расплата за ее неслыханное могущество?
        - Что ты говоришь? - побелевшими губами пробормотала колдунья.
        - Странно, что ты не знала. Твоя сила - темная сила. Тебе куда легче навести порчу, наложить проклятье и вызвать разрушения, чем спасти от смерти, вылечить - или зачать дитя.
        - Милица - само милосердие! - окончательно разозлился Фрэнсис. - Как ты смеешь обвинять ее в таких злодеяниях? Что ты знаешь о ней, огненная гадина?
        - Я говорю не об ее характере, а об ее колдовской силе, рыцарь. Об ее способностях. Одним словом дано ей остановить сердце и превратить в пепел человека. Вспомни, что она сотворила с разбойниками! Как подчинялся ей смерч, расчистивший вашу площадку... Я знаю и это, как видишь. А ведь он так же безропотно подчинился бы ей, прикажи она ему сравнять с землей город!
        - Но ей бы и в голову не пришло!
        - Я знаю, - терпеливо повторил дракон. - Но дело не в ее желаниях, а в том, что ей дано. А дан ей темный дар. При всем своем безграничном могуществе - скажи мне, сколько она была вынуждена потратить времени, чтобы вылечить тебя, рыцарь?.. Силы Света, силы целебных трав почти не слушаются ее! Не потому ли зимовали вы по ту сторону гор, что она не сумела вовремя поставить тебя на ноги, воин? А теперь скажи мне, с какой легкостью подчинялась ей та недобрая трава, что мешала зачатью? Теперь ты понял, что я хочу сказать?
        - Но ведь стоило ей приказать травам и пшенице, и они начинали расти!
        - Это природная магия, рыцарь. В природной магии силы твоей спутницы велики, чуть меньше, чем в темной. Лишь светлая неподвластна ей.
        - А снятие проклятья с оборотня? - не сдавался Фрэнсис.
        - Снятие не более, чем обратная сторона наложения. К тому же, твоя подруга воззвала к силам луны, а это - тоже природная магия, мальчик... Более того, рыцарь, ты, скорее всего, теперь тоже не сможешь иметь детей.
        - Вздор! - одновременно заявили оба.
        - Но разве не пил ты все это время траву, препятствующую зачатью? Знаешь ли ты, что ее можно пить не более двух месяцев подряд?
        - Знаю, - пожал плечами Фрэнсис. - Мили говорила мне. Мы чередовались!
        - Вот как... - задумчиво протянул змей. - Тогда приношу извинения. Она заботилась о тебе, рыцарь. Странно... Обычно люди, владеющие темным даром, более эгоистичны. Что ж, твоя возлюбленная воистину мудра и чиста душой, она сохранила тебе возможность иметь детей. Но не от нее, лорд Элчестер. Очень, очень мала вероятность, что эта девушка принесет тебе наследников...
        - Предоставь решать мне, дракон!
        - Что ж... Я все более убеждаюсь, что вы прекрасно справитесь, раз так любите и защищаете друг друга... Вы согласны?
        - Да! - ответила Мили.
        - Нет! - отрезал Фрэнсис. - Я тебя не пущу! С какой стати ты должна помогать этой гадине, которая только что нагромоздила на тебя столько напраслины?..
        - По крайней мере, - колко ответила колдунья, - меня уже приучили выслушивать напраслину. Вы, милорд. Оставьте меня, сделайте милость!
        - Я никогда тебя не оставлю, - тихо и твердо ответил юноша, поглядев ей в глаза. Милица фыркнула и ничего не сказала.
        - У тебя душа собаки, - вдруг задумчиво проронил дракон. - Душа пса, рыцарь.
        - Ты забываешься... - сквозь зубы процедил лорд. - Ты переходишь все границы...
        - Не понимаю, что обидного в правде? Ты верен, ты предан. Смысл твоей жизни - в служении, воин. Королю, другу...возлюбленной. Тебе нужен хозяин. Человек, которому ты мог бы посвятить свою жизнь. Ты уже однажды лишился всего, чему мог служить. А теперь нашел новую хозяйку и отчаянно боишься потеряться снова, - Фрэнсис готов был поклясться, что дракон чуть слышно хмыкнул. - Ты горд, и можешь даже...как же это...укусить хозяина...но потом лишь преданнее будешь вилять хвостом.
        Молодой человек стиснул зубы и опустил голову.
        Рядом раздраженно вздохнула Милица.
        - Мне казалось, драконы мудры, - едва сдерживая злость, заговорила ведьма. - А я выслушала море бессмыслицы!
        - Возможно, ты слишком молода, чтобы понять смысл моих речей, - парировал змей. - Итак, ведьма, мы договорились с тобой. Видишь, от дороги тропинка уходит на горный перевал? Сверни в первое ущелье, каким бы опасным оно ни казалось. За ним ты найдешь долину. В долине есть высохший колодец. По нему ты сможешь спуститься к входу в мою пещеру... Я сразу почувствую, что заклятье снято с моего логова, и прилечу туда. Тогда откроется вход для меня...с тайного озера. Где оно, я вам не скажу. Надеюсь, вы меня поймете...
        Девушка кивнула и, перепрыгивая по булыжникам, направилась вниз. Фрэнсис хотел было последовать за ней, но тут дракон очень тихо произнес:
        - Будь осторожен, рыцарь, потому что тварь, рассорившая тебя с любимой, не оставит своих попыток навредить тебе. Ей далеко не по нраву, что теперь ты связался со столь сильной колдуньей. Колдуньей, что владеет силами Тьмы куда лучше нее...возможно, со временем сумеет подчинить себе и саму эту тварь... Ей не по нраву, что вы любите друг друга... И береги Мили.
        Юноша стремительно развернулся к змею.
        - Что тебе известно?! На меня наложили чары?.. Кто?
        - Эта сила связана с водой, воин. С водой и Тьмой. Со смертью... Да... Это не сила живого колдуна. Скорее, нежити. И разрушилось это колдовство из-за смертельной опасности, которой ты подверг себя ради любимой, несмотря на заклятье, наложенное на твой разум. На разум, рыцарь, а не на сердце, потому что твое чувство так сильно, что не поддавалось наваждению. Больше ничего не могу сказать.
        - Я понял тебя... - пробормотал лорд. - Черт тебя возьми, почему ты не сказал этого при Мили?..
        - А почему я должен облегчать тебе жизнь? - осведомился змей.
        Фрэнсис с досадой махнул рукой и кинулся по склону, догонять Милисенту.
        Глава XIХ
        * * *
        Сегодня все храмы пусты и все окна темны,
        Сегодня безумие - серая тварь - будет ждать,
        Сегодня - последняя битва незримой войны
        С собой, за себя, за того, кто умел обещать.
        Сегодня луна так прозрачна над плотностью стен,
        И пьяная боль так сильна беззащитностью снов.
        Сегодня я смею признаться в своей правоте,
        Что станет отныне мне самою страшной виной.
        Сегодня все реки отравленной кровью текут,
        И шепчут деревья: зачем?.. Нет дороги назад...
        Сегодня - в ночи Отреченья я снова смогу
        Все звезды небес твоим именем светлым назвать.
        И это - Любовь? Нет, лишь робкая просьба вести,
        Вести за собой, и какое мне дело - куда?
        Живым совершенством своим мне пути осветишь...
        Но как же страшна мне, бывает, твоя правота!
        Сегодня вонзаются в душу святые слова,
        Бездонностью муки, что выше, чем радость и свет...
        Роняя росу, об отчаяньи шепчет трава.
        О, как я отчаянно падаю в огненный бред!
        Я верю в тебя! Пусть давно не умею. Пусть - боль.
        Лишь имя твое всем сомненьям и страхам ответ.
        Прости меня, счастье мое, я иду за тобой,
        И мне все равно, позвала ты меня или нет
        Мистардэн.
        Облачка сухой пыли поднимались из-под копыт Уголька. Солнце стояло в зените, раскалив белые останцы скал, рассеянные по долине: видимо, некогда по этой земле прошел ледник, оставив за собой переломанные ребра камней. Узкая пасть ущелья, которую путники миновали с час назад, не дала отдыха: раскаленный воздух между нагретых гранитных стен колыхался, словно у устья печи.
        Долина, со всех сторон замкнутая кольцом гор, была полна тишиной и зноем. Прошлогодняя высохшая трава не радовала взгляд, натыкавшийся повсюду только на нагретый камень.
        Ни капли воды.
        - Мили, тебе дать флягу? - в который раз попытался Фрэнсис завязать разговор.
        И в который раз ответом было молчание.
        - Сядь на коня!
        Сам Фрэнсис тоже шел пешком, ведя Уголька в поводу. Милица словно не замечала.
        - Ты устала!
        Девушка резко остановилась и круто развернулась к спутнику.
        - Я была бы вам обязана, господин граф, если бы вы избавили меня от своего внимания!
        - Я о тебе же забочусь! - возразил юноша, обрадованный, что наконец-то удалось завести разговор, каким бы ни было его начало.
        - Оставьте свою заботу при себе, милорд! А еще лучше - оставьте меня! Вы, кажется, намеревались ехать в Париж?
        - Я намереваюсь доставить в Париж тебя, целой и невредимой!
        - Но я пока не собираюсь туда.
        - Отлично. До тех пор, пока мы туда не доберемся, я тебя не оставлю, - не сдержал улыбки молодой человек. - Я дал тебе слово.
        По лицу девушки скользнула тень.
        - Ах, так все дело в вашем слове? - горько усмехнулась Милица. - Так я вам его возвращаю! Теперь вам ничто не мешает отправляться, куда вам угодно!
        - Я не приму вашего великодушного подарка, моя леди, - ответил граф. - Я не забираю обратно своих слов.
        - Право? - с невеселой усмешкой покачала головой девушка.
        А потом отвернулась и пошла дальше.
        "Мили, Мили... Как объяснить тебе, что ты ошибаешься?.. Как заговорить о колдовстве, затмившем мой разум?.. Я вполне могу представить твой ответ! "У вас, милорд, одна песня: что свадьба, что похороны. Обвешайтесь амулетами и не общайтесь с ведьмами!"
        И что на это скажешь?
        О, Мили..."
        Он молча шел следом, ведя коня под уздцы. Тихо звякала сбруя, и это был единственный звук, нарушавший тяжелую тишину.
        - Мили... Я очень тебя прошу... Давай поговорим! - сам не сознавая, сколько боли звучало в этих простых словах, произнес юноша.
        - Что ж, давайте, милорд, - согласилась Милица столь ровным голосом, что он мог поспорить с первым льдом на воде.
        - Я очень виноват... - прибавляя шаг и ровняясь с волшебницей, начал Фрэнсис. Заглядывая ей в лицо, пытаясь поймать взгляд. - Мне нет оправдания. Но я... Прости меня, если можешь... Не гони...
        Ее глаза чуть потеплели.
        - Хорошо. Я не берусь судить вас, милорд. Мы можем вместе идти до Парижа.
        - Тогда...
        - И не более того! - сухо отрезала она.
        Молодой человек, сам не ожидавший такой удачи, решил пока не настаивать.
        - Может, попьешь воды?
        - Давайте! - Мили протянула руку.
        "Какая же у тебя воля!" - невольно восхитился Фрэнсис, протягивая спутнице флягу. Девушка отпила несколько глотков, и дальше молодые люди пошли рядом, бок о бок. Ему отчаянно хотелось коснуться ладони Милисенты, но он не смел...
        Они устроили привал в тени скалы, пообедав вяленым мясом, заботливо положенным Михелем в котомку Мили. Разделили остатки воды. Бедный Уголек довольствовался сухой травой...
        - Если мы не найдем к вечеру колодца или пресловутого тайного озера, пошли подальше этого огнедышащего гада, - заметил Фрэнсис, отправляя пустую фляжку в седельную сумку. - Пекло, как в аду! Коня жалко...
        - Не ворчите, милорд.
        - Твой змей мог бы предупредить, чтобы мы хоть водой запаслись...
        - Нам ничто не помешает вернуться, сделать запасы, и уж потом снова пойти разыскивать колодец.
        - Ты точно ненормальная! - буркнул себе под нос Фрэнсис.
        - А вы - зануда! - парировала Милица.
        - Зачем тебе эта книга? Ты думаешь, что разберешься в записях великого мага?
        - Попытаюсь, - пожала плечами ведьма.
        - А мне объяснишь? Или ты передумала учить меня? - пряча под улыбкой волнение, осведомился рыцарь.
        Девушка снова пожала плечами.
        - Посмотрим... - только и ответила она.
        Граф не оставлял своих попыток завязать разговор.
        - А что там могут быть за охранники, как ты думаешь?
        Мили в очередной раз пожала плечами. Фрэнсис готов был зарычать, но вместо этого продолжил рассуждать вслух:
        - Охранники должны быть способны оставаться на своем посту столько, сколько потребуется, даже если потребуется не одно столетие. Они не должны привлекать к себе внимание людей, не должны на них охотиться... Но при этом должны представлять для человека опасность, иначе грош была бы им цена... Судя по всему, они не нуждаются в пище и питье... Что же поддерживает их силу? Магия их властелина? Но он погиб... А они все еще несут свою службу... Следовательно, их поддерживает не колдовство. И, надо полагать, они не слишком умны, раз не покинули пещеру с гибелью своего повелителя...
        - Возможно, они просто не могут это сделать, - возразила волшебница. - Но ты прав... Дай-ка мне сумку с травами!
        Фрэнсис, ни слова не говоря, протянул Милисенте ее котомку, боясь даже вздохом выдать свою радость: любимая в задумчивости вновь обратилась к нему на "ты"!
        Милица между тем ворошила свои запасы, перекладывая коренья, цветы и разные баночки. То, что она, наконец, извлекла, заставило сердце графа замереть: ненюфары.
        Те самые.
        С миром мертвых эти заклятья связаны... Нечестиво это...
        Что же их ждет впереди?
        - Ну вот и настало время вас испробовать... - пробормотала ведьма.
        Она отложила в сторону четыре цветка, остальные убрав обратно. Отломила засохшие венчики, и в руках ее остались длинные стебли...
        - Фрэнки, пожалуйста, принеси мне какой-нибудь плоский камень, - попросила волшебница.
        Фрэнки с радостью исполнил ее просьбу и опустился на колени рядом со своей милой.
        - Ты будешь колдовать? Я не помешаю?
        - Смотри, - кивнула Мили. - Только я сама очень смутно представляю, что же буду делать. Это как с тем оборотнем, помнишь?
        Волосы блестящей волной скользнули по ее плечам, закрыв лицо, когда девушка нагнулась над камнем, положив на него стебли, будто на стол. И нетерпеливо откинула пряди назад.
        - Какая ты красивая... - прошептал юноша, и неизбывная тоска притаилась в его голосе. Милица невольно взглянула на молодого человека.
        - Дай мне камень поменьше, - помолчав, сказала она.
        Фрэнсис вложил в ее ладонь небольшую гальку, валявшуюся у самых ног волшебницы.
        И робко сплел свои пальцы с ее.
        Милисента неловко высвободила руку.
        - Спасибо, милорд. Но ваши нежности - лишнее. Вам вернули ваше кольцо?
        - Кстати, о кольце! - Фрэнсис снял перстень с пальца. - Возьми его обратно.
        Девушка грустно покачала головой.
        - Не надо. Разбитого не сложишь, милорд. Лучше верните мое колечко...
        Фрэнсис невольно положил руку на грудь, где под одеждой висел ее подарок.
        - Нет... Не проси...
        - Хорошо, - кивнула волшебница. - Пусть оно останется у вас, на память.
        Он вложил свой рубиновый перстень в ее ладонь, и сам согнул пальцы девушки.
        - Тогда забери, - твердо велел он. - И никогда не швыряйся фамильными ценностями рода Элчестер! Это не к лицу невесте лорда Элчестерского.
        Милица чуть улыбнулась и безмолвно надела кольцо на палец, а потом склонилась над сухими стеблями ненюфаров. Покрепче стиснув в ладони камень, она растирала их в пыль, а лорд, взяв другую гальку, помогал волшебнице.
        И вот - на гладкой плите лишь темный сухой порошок. Всыпав его в какое-то загадочное вязкое вещество, колдунья принялась лепить крохотные шарики, нараспев повторяя странные непонятные слова. Быть может, это и была та речь воды и ветра? В них звучал шорох камыша на болоте, утробные стоны трясины, падение капель дождя в топь...
        Зловещим был этот наговор.
        Семь горошин получилось у ведьмы, и аккуратно ссыпала она их в мешочек на поясе.
        - Думаю, теперь мы можем идти искать колодец. И надо бы поторопиться: скоро вечер.
        Девушка упруго поднялась на ноги и, чуть помедлив, обернулась к Фрэнсису.
        - Милорд... Если я ошиблась, и в пещере нас ожидают другие охранники...не те, против кого я колдовала... - она умолкла.
        - Да? - спросил юноша, кладя руку на гарду меча.
        - Зачем вам так рисковать? Это мой путь! Если я ошиблась, мои чары не подействуют, а вы...вы... Не ходи со мной, Фрэнки!
        - Мили, давай не будем обсуждать все глупости, которые приходят тебе в голову, хорошо? - только и ответил граф, подходя к любимой и усаживая ее на коня. Сам вскочил в седло - и они выехали в раскаленное пекло долины.
        - Глупости? - возмутилась Милица.
        - Именно. Разве в здравом уме можно предположить, что я отправлю тебя навстречу опасности, а сам побегу спасать свою жизнь?
        Девушка замолчала, отвернувшись от спутника. Фрэнсис ласково потерся щекой о ее макушку.
        - Не злись... Пожалуйста. Я так рад, что ты обо мне беспокоишься... Но пойми: я тоже. Тоже тревожусь за тебя...
        Мили обернулась и подняла глаза на любимого. И у Фрэнсиса, как всегда, дух захватило от этой темно-синей полночной глубины.
        - Ты не понимаешь, что можешь погибнуть? - прошептала она.
        - Ты думаешь, я не понимал это, когда мчался за тобой к дракону?
        - Сумасшедший... Ты просто сумасшедший. Я - ведьма, я могу себя защитить, а ты... Ты обычный человек...
        - Расскажи это той елке, - усмехнулся он, нежно целуя волшебницу в глаза. Мили прикрыла веки, принимая его ласку, и две слезинки скатились по ее щекам.
        - Я не хочу тебя потерять... - прошептала она.
        - Разве я этого хочу? - тихо спросил юноша. - Мили, родная моя... Давай вернемся. Зачем нам куда-то уезжать, когда у нас есть дом?
        Девушка слабо улыбнулась.
        - Нет, Фрэнсис. Судьба хотела, чтобы мы продолжили наш путь. Если мы второй раз пойдем ей наперекор, кто знает, каким жестоким может стать следующий удар? Мне хватило этого урока...
        - При чем здесь судьба, Мили? Мы сами создаем свою судьбу!
        - Ты не понимаешь. Я не раз говорила тебе: не мы выбираем путь, а путь выбирает нас. Любуйся, как действует этот закон!
        - Упрямица!
        - Но разве ты не хочешь получить эту книгу?
        - По-моему, ее очень хочешь получить ты.
        - Хочу! - кивнула волшебница. - Сколькому я смогу научиться благодаря ней! А разве тебе не интересно хотя бы взглянуть на меч, который дракон считал мечом самого архангела Михаила?
        - Что мне интересно, - задумчиво протянул лорд, - так это каким образом в тебе уживается истинная мудрость и цепкий ум - с потрясающей наивностью!
        - Хм, а мне - как в тебе сочетается удивительное ехидство с удивительным занудством!
        Фрэнсис вздохнул с шутливой покорностью.
        - Я уже привык, что меня многие считают занудой, хотя я всего лишь дружу со здравым смыслом. Но к твоему сумасбродству привыкнуть невозможно!
        - С чем, с чем ты дружишь?.. Со здравым смыслом?.. Правда?.. И давно ли это?
        Милица звонко смеялась, запрокидывая голову, а юноша, не долго думая, прижал ее к себе и накрыл рот глубоким поцелуем. И она нежно ответила ему...
        ...Тошнота подкатила внезапно, горьким острым комом. Мили резко оттолкнула Фрэнсиса и согнулась в седле, держась за живот.
        - Что с тобой? - встревожился он. - Тебе нехорошо?
        Девушка даже не смогла ответить, перед глазами плыла темная пелена. Она только слабо помотала головой - и желудок чуть ли не вывернулся наизнанку.
        - Вот и весь мой обед... - слабо произнесла Мили, вытирая бисеринки пота с висков. Кожа стала изжелта-белой...
        - Что ты такое съела? - ошеломленно пробормотал молодой человек, берясь за узду Уголька и пуская коня дальше.
        - То же, что и ты.
        - Неужели из-за поцелуя? - попробовал пошутить граф. Мысль, что он настолько стал противен Милице, отнюдь не была приятной.
        Мили только улыбнулась, ласково проведя рукой по его щеке.
        - Не говори глупостей. Прости.
        - Тебе не за что извиняться, - выдохнул Фрэнсис в ее волосы, прижимая любимую к себе.
        Так разговаривая, они проехали между двумя скалами, изъеденными непогодой, что наклонились друг к дружке, как два убеленных сединами старика.
        Конь вынес седоков в идеально круглую маленькую долину, со всех сторон стиснутую каменными стенами. В центре раскрошенным зубом исполинского ящера покоились развалины башни, у подножья которой серели каменные стены колодца.
        И здесь по галечному ложу бежал ручей!
        Только его тихое журчание нарушало глухую тишину...
        - Мы нашли этот проклятый колодец, - прошептал Фрэнсис.
        Милица бросила на любимого полный тревоги взгляд. Солнце клонилось к закату, и от гор, от башни тянулись длинные черные тени.
        - Думаю, нам не стоит лезть вниз на ночь глядя, - заметила волшебница, спрыгивая с седла. Фрэнсис последовал за ней. Под ногами хрустнула галька.
        - Странная какая долина, - пробормотала девушка.
        - Что тебе не нравится? - быстро спросил ее спутник, кладя руку на меч. Мили покачала головой.
        - Пока не знаю. Подожди, я проверю, можно ли пить здешнюю воду.
        Она медленно подошла к ручью, вслушиваясь в его негромкий разговор с вечерним солнцем, с прибрежными валунами... Свет искрился на чистых волнах, плетя узоры бликов по каменистому дну. Девушка присела над струями, коснулась студеной воды - и выпустила Силу. Ни малейшего сопротивления, ни легчайшего отклика... Вода и камни были чисты.
        Девушка запрокинула голову. Ветер коснулся ее прядей, обнял лицо теплыми ладонями - словно огорчившись, что ей вздумалось проверять старого друга. Ветер не нес ни единой магической струйки.
        - Фрэнки! - выпрямившись, крикнула Мили. - Все в порядке! Можешь поить коня!
        Скакун пил жадно, фыркая от удовольствия, а его хозяева шутливо выдирали друг у друга флягу со свежей водой, звонко хохоча. Во всем этом заброшенном уголке они были совершенно одни, и никто не мог помешать их дурачествам.
        - Все, хватит! - наконец сдалась Милица, со смехом усевшись на валун. - Ты самый настоящий обормот!.. С меня довольно! Лучше скажи мне, где мы будем ночевать? Давай осмотрим башню? Там, наверное, и жил волшебник. А в пещере проводил свои опыты и хранил сокровища...
        - Если не боишься, - дразня, протянул лорд.
        - Если бы боялась, не предлагала бы! - фыркнула девушка. И, посерьезнев, добавила: - Настоящая опасность будет в колодце, мой родной... Все, что на поверхности, вполне невинно.
        - Тогда идем! - он протянул любимой руку, и ведьма приняла ее, упруго поднявшись.
        ...В башне было сумеречно: из щелей в полуразрушенных стенах тянулись прозрачные закатные лучи, прочертив все пустое пыльное помещение огромного зала. В высоту уходила, тут и там зияя дырами обвалившихся ступеней, винтовая лестница.
        - Да-а... - протянул граф, глянув вверх. - Надежный способ свернуть шею... Мили! Смотри, здесь, под лестницей, есть хороший закуток! Можно развести костер и переночевать. Убери пока там мусор, а я приведу коня.
        За приготовлением ужина и ночлега время пролетело незаметно.
        Милица, нанизав на прутик последний кусок мяса, подвесила его над огнем рядом с другими, и вышла из башни.
        Над горными вершинами отгорала вечерняя заря, закат наливался зловещим багрянцем, тяжело ложилась на мир ночь...
        - Чем же тебе не по нраву эта долина? - негромко спросил Фрэнсис, неслышно подойдя сзади и положив руки на плечи колдунье.
        - Не знаю... - тихо ответила она, запрокинув голову и затылком прижавшись к его груди. И задумчиво глядела в сгущавшуюся ночную темноту. - Здесь нет ничего враждебного, но...
        - Что?
        - Но что-то меня настораживает... Эта долина...она какая-то...неправильная! Быть может, я пойму...
        - Я только очень боюсь, как бы не стало слишком поздно... - прошептал рыцарь, прижимая к себе Милисенту и по привычке зарываясь лицом в ее волосы. - Честно сказать, я безумно хочу тебя... Мечтаю вновь быть с тобою... Но...
        - Но ты прав: сейчас не время и не место, - мягко ответила девушка, осторожно высвобождаясь из объятий молодого человека. - Неизвестно, что ждет нас завтра...
        - Да, - лорд тяжело вздохнул.
        Милица улыбнулась и легко поцеловала любимого.
        - Я сейчас подумала... Если неизвестно, что ждет нас впереди, нам нельзя упускать эти последние часы...
        И, взяв за руку, увела ошеломленного Фрэнсиса в башню, к костру, который сейчас был единственной искоркой в необъятном ночном просторе...
        ...Утро было ясным и солнечным. Оно звонко врывалось в разрушенный зал, пронзая сумрак лезвиями лучистых клинков. Темнота рассеялась, как дурной сон.
        Мили, проснувшись, обнаружила, что спала в объятьях лорда, и с улыбкой убрала темную прядь, упавшую ему на глаза. Неужели вся их кошмарная ссора позади?..
        Девушка осторожно прикоснулась губами к его губам.
        - Мммм... - с улыбкой протянул Фрэнки, не открывая глаз, и, покрепче прижав Милицу к себе, перекатился с бока на спину. Волосы Милисенты волнами упали на его грудь.
        - С добрым утром, засоня... - нежно прошептал он, не отпуская своей добычи. - Наконец-то изволила проснуться...
        - Притворщик... - деланно возмутилась она.
        Фрэнсис открыл смеющиеся глаза - и у Милисенты дух захватило от того, сколько в них было любви.
        - Не хотел тебя будить, - тихо сказал он.
        Они обменялись легким, скользящим, как вздох, поцелуем, и юноша поправил ткань плаща, сползшего с плеч любимой - таких ослепительных на черном фоне их "одеяла".
        - Знаешь... У тебя грудь стала больше, - вдруг сообщил он. - Я и не думал, что у девушек в восемнадцать лет она еще растет...
        Милица шутливо укусила любимого за нос.
        - Ну тебя! Болтаешь всякие глупости... Что еще придумаешь?
        - Я не придумываю! - даже слегка обиделся Фрэнсис. И накрыл одну из грудей Милицы ладонью. - Смотри: раньше она полностью умещалась, а теперь немного остается! Я еще ночью заметил...
        Девушка посмотрела и вздохнула, признавая его правоту.
        - Значит, она стала больше, Фрэнки... С ума сойти!
        - И это выглядит очень соблазнительно... - шепнул лорд, с улыбкой обводя пальцем вокруг розового соска девушки. - Мили?
        Милица отрицательно покачала головой.
        - Не стоит терять время, Фрэнки, - заметила она, натягивая платье. - Разве этой ночью я хоть раз отказала тебе?
        - Ты права, - юноша тоже поднялся на ноги, оделся и подошел к остывшему кострищу. - Будем готовить завтрак?
        - Я не хочу есть... - покачала головой колдунья. - Как подумаю, что может быть в колодце... Сразу пропадают все мысли об еде.
        Молодой человек вздохнул с видом покорности злой судьбе, и бросил на любимую укоризненный взгляд.
        - Ну что ж, значит, полезем в эту чертову дыру! Что возьмем с собой?
        - Я - свою сумку с зельями, а ты - меч, - пожала плечами волшебница. - Наверное, стоит взять еще флягу с водой. Кто знает, сколько мы там пробудем...
        - Не нравится мне все это, - поморщился граф, но, не сказав больше ни слова, направился следом за ведьмой, к выходу из башни.
        ...Они склонились над затхлой холодной темнотой древнего колодца. Лучи утреннего солнца не достигали дна, и отверстие между каменными, изглоданными непогодой стенками казалось окном в бесконечность...
        - Нужна веревка, - деловито заметила Мили.
        - Которой у нас нет, - с притворным огорчением вздохнул Фрэнсис.
        - И что ты предлагаешь? - прищурилась девушка.
        - Вернуться и купить ее в деревне.
        Милица улыбнулась.
        - Хочешь, я скажу, чем закончится это путешествие?
        - Да?
        - Тем, что ты не пустишь меня обратно!
        - Каким образом?.. - изумился граф. - Ты идешь туда, куда пожелаешь, а я лишь следую за тобой...
        Волшебница рассмеялась.
        - Да-да, конечно... И все же мы поступим по-другому.
        Она сосредоточилась, и через несколько секунд к ее ногам упал длинный морской канат.
        - Вот так! - горделиво заявила колдунья.
        - И кто туда полезет первым?
        Милица мгновенно стала серьезной.
        - Фрэнсис, ты можешь выслушать меня спокойно и не перебивать?
        Лорд кивнул.
        - Первой должна спуститься я. И знаешь, почему? Потому что магией можно решить больше, чем мечом!
        - А еще потому, что кто-то должен следить за веревкой, пока ты будешь спускаться, - невесело добавил юноша.
        - Я могу сплести чары полета...
        - Нет уж, не стоит! - живо возразил граф. - Но пообещай мне одну...нет, две вещи.
        - Слушаю, Фрэнки.
        - Первое: внизу ты дождешься, пока я спущусь, и никуда не пойдешь одна.
        Мили нежно провела рукой по его щеке.
        - Я не хочу, чтобы ты вообще туда лез...
        - Или ты тоже не полезешь!
        Девушка покорно вздохнула.
        - Хорошо, обещаю. Что же второе?
        - Второе... Если веревка кончится, ты не станешь прыгать вниз...или применять свои дурацкие чары полета. Ты просто крикнешь мне, и я вытяну тебя обратно. И мы вместе что-нибудь придумаем. Идет?
        - Они не дурацкие! - возмутилась Мили.
        - Правильно. Они трижды дурацкие... Как и вся твоя затея. Девочка моя... - он нежно привлек Милисенту к себе, обнял за плечи. - Моя взбалмошная, любимая колдунья... Зачем тебе туда лезть, нежная моя?.. Зачем тебе эта пыльная, изъеденная червями книжка? Тебя ждет Париж, твоя мудрая наставница, могущественные ведьмы Франции... Королевский двор, где я представлю тебя как свою леди... Поедем отсюда, родная моя... Поедем...
        - Фрэнсис... Я не могу, прости... Я обещаю не прыгать вниз, если веревка кончится... Более того: если она кончится, я обещаю бросить эту затею с книгой и ехать дальше...
        - Дай, я тебя обвяжу...
        Милица подняла руки, давая молодому лорду пропустить конец веревки ей под мышки и завязать крепкий узел над грудью.
        - Слушай меня теперь внимательно, родная, - заговорил Фрэнсис, накидывая канат себе на плечи. - Ты встанешь лицом ко мне на край колодца, на колени. Я буду постепенно спускать тебя, а ты крепко держись за веревку и, когда окажешься внутри, ногами упирайся в стенки колодца, чтобы не удариться. Внизу развяжешь узел и натянешь канат, чтобы я мог спуститься. Все поняла?
        - Да, Фрэнки, не волнуйся, - Мили с улыбкой провела ладонью по его щеке. - Все будет хорошо.
        Юноша кивнул, промолчав. Ведьма и сама прекрасно осознавала, что внизу ей может оказаться просто не до веревки...
        - Возьми, - сунул он ей за пояс кинжал. - Если будет некогда возиться с узлом, просто обрежешь конец.
        Волшебница безмолвно приняла оружие.
        ...Веревка завибрировала, когда девушка соскользнула с края. Фрэнсис, стоя у стенки, осторожно травил канат, позволяя ему медленно скользить по плечам. Натянувшиеся волокна врезались в шею, но бухта каната, лежавшая у ног рыцаря, медленно, но верно уменьшалась...
        - Как ты? - сдавленно крикнул он. Несколько секунд длилось молчание, потом эхо донесло из глубины звонкий от напряжения ответ Милицы:
        - Все хорошо, спускай дальше. Половина осталась.
        - Ты видишь дно?
        - Да. Там песок и обломки дерева. Больше ничего нет.
        Через некоторое время веревка ослабла. Фрэнсис скинул ее с шеи и кинулся к зеву колодца.
        - Мили!.. Мили, как ты?! - закричал он.
        - Не волнуйся, я спустилась, - ответила снизу Милица. - Здесь никого нет. Зато есть дверь...в смысле, решетка.
        - Не подходи к ней, слышишь? Не вздумай! - заорал Фрэнсис. - Я сейчас к тебе спущусь, только привяжу канат!..
        Мили лишь рассмеялась.
        Юноша быстро завязал крепкий узел на остатках колодезного ворота.
        - Милица, натяни веревку!
        Вскоре лорд уже спрыгнул на песок рядом с девушкой.
        Темноту рассеивал только слабый свет, лившийся сверху. Застоявшийся холодный воздух был тяжелым и омерзительным, подобным гниющей тине. Ею словно залепили нос и рот, и каждый вздох вызывал дрожь омерзения.
        "Славное местечко для Эдгит".
        Эта мысль была скользкой и леденящей, и Фрэнсис постарался отогнать ее от себя. Что бы тут их ни поджидало, с Эдгит оно не связано...
        Милица подняла руку, и над ее ладошкой вспыхнул колдовской огонек. Неуютный и зловещий, он все же хорошо осветил все вокруг. В его голубых переливах молодые люди подошли к толстой чугунной решетке. Ведьма коснулась замка, и между ее пальцами и металлом полыхнула белая ослепительная вспышка...
        ...Фрэнсиса отбросило к дальней стене, воздух заполнило облако шипящего белого пара, еще раз полыхнуло... Милица пронзительно вскрикнула...
        Позабыв обо всем, молодой человек бросился к ней и помог сбить пламя с платья. На волосы и лицо Милицы налипла сажа, рукава обгорели, а пальцы покрылись волдырями от ожогов...
        - Господи...что это было?..
        - Я... Я не подумала, что на замке может быть заклятье... Встретились два заклинания: мое и прежнего хозяина... Это бывает в магических практиках...
        Зубы волшебницы лязгали, а голос дрожал.
        Фрэнсис ласково провел рукой по ее волосам.
        - В последний раз на моей памяти ты была такой чумазой, когда я вытащил тебя из болота... Я уже начинаю жалеть, что дал тебе слово не мешать заниматься магией. Эти занятия вам, леди, не к лицу.
        Милица негромко рассмеялась, превозмогая боль, и выскользнула из рук Фрэнсиса.
        - Идем! Посмотрим, чье заклятье победило...
        - Я и так вижу.
        Волшебница обернулась - и оторопела.
        Решетки не было. В дымящемся проеме, где та когда-то находилась, открывался взгляду длинный темный коридор, уходящий в толщу скал.
        - Оно же...оно же было очень сложное...
        - Дорогая, - невозмутимо объяснил рыцарь. - Если к замку с секретом подбирать ключ, это тонко, изящно и долго. А если снести его ломом, это грубо, некрасиво - и действенно. Считай, ты просто снесла всю филигранную работу здешнего мастера паршивым примитивным ломом...
        - Сэр рыцарь, да я просто не удержу лом! - шутливо возмутилась волшебница.
        А потом, не двигаясь с места, подняла перед собой руки и что-то прошептала...
        Голубой призрачный туман заструился с кончиков ее пальцев, наполняя штольню, и в глубине коридора что-то заворчало, вздохнуло, а потом раздался пронзительный визг, от которого закладывало уши; визг, превращавшийся в ураганный ветер, рвавший волосы и одежду...
        Фрэнсис пригнулся, а Милица стояла с реющими в струях вихря волосами, и не опускала поднятых рук.
        И воцарилась тишина...
        - Магические ловушки я уничтожила, - прошептала девушка, обернувшись к своему спутнику. - Они были недалеко от входа, чуть дальше по коридору... Идем.
        - А обычных ловушек там нет? - осведомился Фрэнсис.
        Милица покачала головой.
        - Заклятье отслеживает любые.
        Они медленно вступили под скалистый свод. Девушка осторожно приподняла край платья, чтобы он не зацепился за остатки решетки.
        Фрэнсис достал из ножон меч.
        Несколько шагов в темноте.
        Вспыхнул голубой огонечек магического светильника. В мертвенном свете стали видны источенные водой стены коридора, слюдяные блестки на нависающих сталактитах...
        Темный тоннель плавным изгибом уводил куда-то за мощный скалистый выступ.
        Перед поворотом Милица на секунду замерла, прислушиваясь.
        Тишину нарушало только их дыхание.
        Спутники завернули за угол...
        ...Стражи загородили коридор, и тупыми тусклыми глазами смотрели на незваных гостей. Одежда на этих омерзительных тварях давно истлела, и лишь жалкие клочки болтались на высохшей мертвой плоти. У некоторых сама плоть обвалилась, обнажив трухлявые кости... Ни губ, ни волос - обтянутые пергаментной кожей черепа.
        Ведьма шарахнулась назад, налетев на Фрэнсиса, который стоял, заледенев от ужаса.
        - Что это? - выдохнул юноша одними губами.
        - Вурдалаки!!! - взвизгнула Милисента не своим голосом. - Ожившие мертвецы!
        - Бежим отсюда! - решился Фрэнсис, с силой дергая девушку назад, от медленно надвигавшейся шеренги трупов.
        ...И врезался в такого же монстра, перегородившего дорогу.
        Вскрикнув от омерзения, рыцарь непроизвольно ударил мечом - и развалил нежить надвое...
        И почувствовал, как зашевелились волосы на голове, когда обе половинки чудовища поползли к нему...
        Крича от ужаса, Фрэнсис рубил и рубил мечом этот ползущий кошмар, пока Милица трясущимися руками развязывала свой мешочек.
        А потом все накрыл ее звонкий голос ...
        - О Ступающая-во-Тьме! Владычица Безмолвия! Услышь мой голос, летящий к тебе!
        Густая тишина тяжелой липкой тучей обволокла коридор. И несказанный холод обрушился лезвием топора, холод, от прикосновения которого коченела сама душа...
        - О ты, чей приход неизбежен! О ты, не знающая преград и замков! О ты, чьи оковы не разбить! Вложи свою печать в мои руки и дай мне Силу наложить ее на тех, кто осмелился прервать сон, данный тобой! Да обуздаешь ты их своей властью!..
        "Вурдалаки" замерли, остановив свою жуткую размеренную поступь, застыли дергающиеся останки у ног лорда...
        Волшебница высыпала из мешочка на ладонь два крохотных шарика - то средство, которое они с Фрэнсисом делали вчера вечером, и слегка дотронулась до них пальцем.
        Шарики зашипели, и горьковатый голубой дым поплыл в воздухе, обволакивая мертвецов.
        - Силой, скрытой в цветах мертвых, Силой смерти связываю вас! Ее властью повелеваю вам вернуться в свой сон, прерванный чужой волей! Да упокоитесь вы навеки, да не коснется вас более ничей призыв! Силой, данной мне Свет Несущим, запечатываю заклятье!..
        Облако дыма качнулось, накрыв тварей, а когда рассеялось, на полу лежали лишь кучки праха...
        Фрэнсис обнял Милицу, прижав к себе.
        - Родная...
        Ведьма прерывисто вздохнула и отстранилась. Ему почудилось, или она украдкой смахнула слезы с глаз? Голос Милицы подрагивал, хотя волшебница и старалась говорить спокойно:
        - Идем дальше.
        - А кто такие вурдалаки? Я о них не слышал...
        - У нас в Словакии так называют ходячих мертвецов... Они пьют кровь живых людей... Только наши легенды по-другому эту нежить описывают. - И вдруг с неожиданной яростью волшебница выплюнула: - Не хочу я разбираться, кто они такие!.. Вурдалак есть вурдалак, отвратительная мерзость! - девушка передернула плечами, словно от озноба. - Всегда даже историй о них боялась до визга...
        - Да и сейчас чуть не сбежала, - улыбнулся Фрэнсис. - А ведь знала, что тут такое может быть!
        - Знала... Мне бабка очень много заговоров рассказывала против них, должна же я была проверить!
        - Моя сумасшедшая колдунья...
        - Идем дальше! - Милица улыбнулась. - Вряд ли книгу хранили именно здесь...
        - А откуда берутся такие твари? - полюбопытствовал рыцарь. - Ну, со здешними понятно: их прежний хозяин поднял. А у вас в Словакии чего мертвецам на кладбищах не лежится?
        - А почему у вас в замках призраки расхаживают? - ответила вопросом Милица. Фрэнсис смущенно пожал плечами и умолк.
        Через несколько шагов Милица остановилась и обернулась к Фрэнсису, прижав палец к губам. Рыцарь замер, прислушиваясь.
        Тишина...
        Только доносится звук мерного падения капель, откуда-то из глубины коридора...
        И движение...
        Пронзительный визг вонзился в уши, юноша оттолкнул Милицу к стене, меч со свистом прошил воздух - и на лицо графа брызнула кровь.
        У ног корчилась разрубленная напополам летучая мышь.
        Милица вопросительно поглядела на своего спутника.
        - Эта тварь бросилась на тебя, - пожал плечами молодой человек, вытираясь. - Откуда мне знать, обычный это нетопырь или очередная мерзость?
        Ведьма нагнулась и подняла одну из половинок.
        - Скажи, любимый, у обычного нетопыря бывают такие клыки?..
        Тонкие заостренные иглы, украшавшие хищную пасть, могли бы составить гордость ядовитой змеи: длинные и изогнутые, с аккуратным желобком, по которому еще катились капли какой-то желтоватой дряни.
        Влюбленные переглянулись. Милицу сотрясла дрожь отвращения, и девушка отбросила тварь далеко в сторону.
        - Наверное, я плохая колдунья, - посетовала она. - Опытная ведьма на моем месте прибрала бы эту пакость в мешок: говорят, клыки, когти и крылья именно такого нетопыря хороши в магических составах... Но, Фрэнки, меня воротит от одного его вида!
        - Тебя трудно осуждать, - хмыкнул рыцарь. - Но прислушайся!
        В воцарившейся тревожной тишине молодые люди отчетливо расслышали странную возню и попискивание под потолком пещеры, и еще две летуньи спикировали на непрошенных гостей.
        Одну постигла участь ее товарки: Фрэнсис стремительно рассек нетопыря мечом, - а вторую испепелила молния, сорвавшаяся с тонких пальцев Мили.
        И летучие мыши накинулись отовсюду...
        - Фрэнсис, сюда!.. - крикнула ведьма, хватая рыцаря за рукав. - Прижмись ко мне плотнее!.. Стена!..
        Фрэнсис привлек к себе любимую, а ведьма, раскинув в стороны руки, удерживала мерцающий купол серебристой сферы, укрывшей людей.
        Хлопанье бесчисленных крыльев слилось в ровный гул, похожий на гул моря, и черные волны кожистых перепонок бурлили у неприступных светящихся границ. Границ, хранивших двоих путников, как утлая лодка, застигнутая штормом...
        Лицо Мили застыло от немыслимого напряжения, словно все неисчислимое полчище крылатой нечисти бесновалось на хрупких ладонях волшебницы.
        - Фрэнки... Я не удержу их долго... - прерывисто выдохнула она.
        Фрэнсис покрепче прижал к себе ведьму и нежно провел рукой по ее волосам, сбившимся в черные сосульки от сажи.
        - Значит, ты должна убить их прежде, чем они израсходуют твои силы, моя девочка.
        Милица подняла на него беспомощный взгляд.
        - Успокойся, - ровно ответил ей граф. - И верь в себя, как я в тебя верю. Вспомни, что говорил дракон? Ты мало используешь темную сторону своего таланта, мой ангел. А сейчас, думаю, самое время...
        - На что ты намекаешь?
        - Что ты сделала с разбойниками? Чем эти твари лучше? Одну ты уже испепелила...
        - Свет Несущий, какая же я дура!
        - Давай, любовь моя, устрой им показательное аутодафе! - рассмеялся рыцарь.
        Милица закрыла глаза и быстро зашептала, но юноша улавливал только отдельные слова:
        - Леди Саламандра, о Танцующая-в-Пламени, услышь мой призыв и приди мне на помощь... Излей свою Силу в мои руки и наполни мой дух...
        Дальше лорд ничего не сумел разобрать: поверх серебристой сферы возникла другая, бурлившая зловещим багрянцем, горящая алыми и золотыми сполохами. Твари с писком кинулись врассыпную, словно блики света обжигали им крылья. Фрэнсису показалось, что воздух стал сухим и горячим, когда защитный кокон, поглощая удар огненной сферы, вспыхнул на миг белым ослепительным заревом. Жаркая волна окатила весь коридор - и пропала. На волосы ведьмы и ее спутника, плавно кружась, оседали облачка невесомого пепла...
        Девушка обессиленно съехала по стене на каменный пол. Плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий, которые она безуспешно пыталась сдержать, закусив костяшки пальцев. Фрэнсис опустился рядом, привлек девушку к себе, обнял за плечи, ласково шептал слова утешения...
        - Я - никудышная ведьма! - вдруг горько прорыдала Милица.
        - Если бы ты была никудышной ведьмой, мое солнышко, нас сожрали бы эти твари, - не сдержал улыбки лорд.
        - Если бы ты мне не подсказал, они бы тоже нас сожрали!.. - уже в голос провыла Милица. - Я израсходовала уже два заклинания! Сегодня я не смогу больше ни призвать огонь, ни упокоить мертвецов!.. А мы еще даже не на полпути!..
        - Да что с тобой такое, Мили?.. - не сдержал изумления граф. - Все закончилось хорошо! Успокойся...
        Но Милица горько плакала у него на груди...
        - Может, пойдем назад? - робко предложил юноша, видя, что истерике не видно конца. - Ну ее, эту книгу?..
        Девушка даже оттолкнула его.
        - Как ты можешь так говорить?! - крикнула она. - По-твоему, я сюда от нечего делать полезла? Пробежаться туда и обратно?..
        - По-моему, да, - кивнул головой Фрэнки. - Именно от нечего делать.
        В следующую секунду Милица влепила ему пощечину.
        - Мерзавец! Видеть тебя не могу!..
        - Странные какие у тебя перепады настроения... - задумчиво протянул Фрэнсис, поднимаясь на ноги. - Хорошо, если ты меня не можешь видеть, закрой глаза. Только с закрытыми глазами за книгой идти не удобно... Могу понести тебя на руках, - он улыбнулся.
        Чародейка подняла на него растерянный взгляд.
        - Как ты все это вытерпел?.. - прошептала она. И ошеломленно поглядела на свою руку. - Я же... Я же ударила тебя, о Свет Несущий! Как я могла?..
        Фрэнсис опустился перед ней на колени, прямо в пещерную мокреть, и обнял.
        - Родная моя... Я ведь знаю тебя уже скоро год. Ты никогда не позволяла себе подобных выходок. В конце концов, место не из приятных. Кто знает, какие заклинания еще понаплел здесь прежний владелец?.. Ты, такая смелая и спокойная, вдруг забываешь о своих способностях, а потом накидываешься на меня... Разве это нормально?..
        - А почему тогда заклятья не действуют на тебя? - с опаской спросила Мили.
        Юноша пожал плечами.
        - Я же не волшебник. Может, они создавались специально для магов-соперников?
        - Наверное... - неуверенно пожала плечами Милисента. - Прости меня... Без тебя я бы уже погибла...
        - Не представляю, сколько секунд я бы тут прожил, если бы не ты, - усмехнулся граф.
        - Если бы не я, ты бы сюда не полез! - звонко рассмеялась девушка, окончательно приходя в себя. - Идем! Должно быть, уже недалеко...
        - Родная!
        - Да?
        Девушка остановилась и обернулась, глядя на рыцаря. Он смотрел на нее, не скрывая своего восхищения.
        - Знаешь... Дракон был прав. Ты действительно великая ведьма!
        Милица покраснела и смущенно опустила взгляд.
        - Дракон... Дракон еще сказал, что я очень неопытная... - пролепетала она.
        - Опыт - дело наживное, - усмехнулся граф. - И я горжусь тем, что сейчас рядом с тобой!
        - Да уж, это интересней турнира! - залилась смехом волшебница. - Такое ощущение, что мы попали в одну из тех легенд, которые ты мне рассказывал!
        - Идем же и узнаем, какой конец у этого приключения! - весело предложил граф, сплетая пальцы колдуньи со своими.
        Так, рука об руку, они пошли дальше по сырому тоннелю.
        Фрэнсис сам не мог бы сказать, что происходит с ним. Все его существо заполняла нежность: великая и огромная. Робкая, но всепобеждающая, как весеннее тепло, как прозрачная дымка, что окутывает в апреле мир, словно сами небеса приникают к земле. Он будто в первый раз видел Милицу, и был счастлив лишь оттого, что сжимал в своей руке ее пальцы...
        Откуда пришло это поэтическое чувство, ставящее мужчин на колени перед чистыми девицами? К Милице, с которой он делит постель уже скоро год! К девушке, которая отдалась ему, даже не попытавшись сказать "нет", просто рухнула в объятья по первому же зову... Его любовь к ней всегда оставалась загадкой для него самого, нарушала все законы логики и нравственности, внушенные с раннего детства. Иногда Фрэнсис даже пугался силе собственных чувств, толкавших его на одно безумие за другим: предложение законного брака, решение отказаться от возвращения в Англию - лишь бы не потерять ее, Мили. Самое дорогое, что у него есть...
        Теперь вот они идут неведомо куда по этой зловонной мрачной пещере, а он - он счастлив, как мальчишка...
        Почему?..
        Уверенность.
        Уверенность в выборе.
        И граф, похолодев, осознал, что же мучило его все эти долгие месяцы, что не давало принять любовь к Милисенте...
        Стыд.
        Крестьянка.
        Безграмотная неотесанная простолюдинка.
        Доступная...слишком доступная девушка.
        Господи... Да ведь он же презирал ее! Презирал ее и себя!
        Пусть безотчетно...
        Возможно любить и презирать?..
        Оказывается, да.
        А сейчас...
        Сейчас он увидел, на что способна его спутница.
        С ней на равных говорил дракон, ей повинуются силы смерти и духи огня... И эта девушка с удивительным благородством терпела все его выходки и требования...
        Он лишь сейчас стал ее уважать!
        Осознав эту простую истину, Фрэнсис остановился, как громом пораженный. Милица замерла и с тревогой повернулась к нему.
        - Фрэнки? Ты что-то услышал?
        Молодой человек медленно покачал головой.
        - Ага... Глас божий. Мне только что сообщили, что я подлец и к тому же круглый болван.
        Девушка невольно улыбнулась.
        - Сколь ценные сведения, и, главное, в самое подходящее время!
        - Мили! - он притянул к себе спутницу и, взяв в ладони ее лицо, с немыслимой нежностью начал покрывать его поцелуями, шепча: - Господи, Мили, я люблю тебя! Я люблю тебя!.. Я так счастлив, что наконец могу тебе это сказать...
        - Фрэнсис, ты мне это сказал давно! - улыбалась Милица, отвечая его губам.
        - Нет... Я говорил неправильно. Не так, как ты того заслуживаешь, любовь моя, жизнь моя!
        - Ты сумасшедший... - шептала Милисента. - Неизвестно, что нас ожидает впереди, а ты вздумал объясняться мне в любви...
        - Я потом тебе объясню, любовь моя, моя радость, потом... Только прости меня, я так виноват перед тобой! Виноват больше, чем ты думаешь! Я просто чудовище!
        - Хм, по крайней мере, ты самое любезное чудовище из всех, что тут встречаются! - отшутилась Милица, высвобождаясь из объятий Фрэнсиса. - Кстати, подними меч, а то ты его выронил... И вспомни, что у меня в запасе почти не осталось заклинаний, так что твое оружие - единственная наша защита...
        Юноша, смущенно улыбнувшись, выполнил указание колдуньи.
        - Какая ты!.. - с нежным упреком вымолвил он, вновь беря ее за руку.
        Молодые люди пошли дальше по коридору.
        Поворот следовал за поворотом, таинственно мерцали в переливах синего магического огонька слюдяные блестки. Сполохи света выхватывали из темноты то известковые наплывы причудливых форм, то гранитные глыбы, нависшие над тропой, то друзы каких-то неведомых минералов, туманно сиявших кристаллами под лучами волшебного светильника. Изредка откуда-то эхо приносило звук падающих капель, но глухая подземная тишина более не нарушалась ничем, лишь дыханием и шагами двух путников.
        Промозглая сырость пробирала до костей, зато воздух стал намного чище. Свод пещеры вознесся на огромную высоту, и оттого узкий ход, уводивший в толщу каменных пород, теперь походил на галерею в каком-то благородном соборе, так украшали его стены кристаллы и причудливые каменные скульптуры, созданные игрой природы и работой подземных вод.
        - Должно быть, тайное озеро рядом, - прошептал Фрэнсис, и шелест его слов затих вдалеке, растворившись среди камней и мрака вместе с облачками пара, вылетавшими изо рта при каждом вздохе.
        Милица кивнула, зябко обхватив плечи руками.
        - Какая вокруг стылая красота, - прошептала колдунья. - Право же, мне не по себе, словно...
        - Словно впереди самое страшное? - понимающе спросил юноша. - Слишком все тихо.
        - Ты прав, - одними губами ответила Милисента. - У меня сердце сжимается. Не может все оказаться настолько просто!
        Фрэнсис лишь вздохнул.
        - Хочешь пить? - вместо ответа предложил он, протягивая спутнице флягу.
        Милица отрицательно покачала головой, но плеснула воды в пригоршню, обтерев грязь с лица. Юноша последовал ее примеру.
        И вновь путь по величественной каменной галерее...
        В стенах появились стрельчатые ниши, забранные дымчатым минералом. И при свете призрачных сполохов смутно угадывались в глубине какие-то очертания...
        - Интересно, что там? - полюбопытствовал Фрэнсис, подходя к одной из ниш. Милица приказала светильнику вспыхнуть ярче...
        Юноша судорожно вздохнул и резко отвернулся.
        - Ничего интересного! - побелевшими губами пробормотал он.
        - Что там? - девушка сделала шаг в сторону ближайшего углубления.
        - Милица, не смотри!
        Но она посмотрела.
        Вскрикнув, волшебница отшатнулась и уткнулась лицом в грудь Фрэнсиса. Магический огонек, задрожав, превратился в слабую искорку, совсем не разгонявшую мрак. В ее неверном свете граф едва мог различить смутный силуэт своей любимой, сжавшейся в его объятьях.
        - О, Свет Несущий, это же настоящий склеп! Кругом одни могилы!.. За что бедняг здесь замуровали?.. Быть может, живыми?.. - срывающимся голосом роняла слова колдунья. - Что же за негодяй жил здесь? Какие мерзости он творил?..
        - Мили, дорогая, - ровно проговорил лорд, пытаясь успокоить Милисенту. - Возьми себя в руки. Мы встретили здесь вещи и похуже, не правда ли? По крайней мере, эти несчастные воистину мертвы, и не причинят нам зла! А пока я бы посоветовал тебе зажечь свой огонек поярче. Им свет все равно уже не помешает...
        - Ах, не говори так!
        Шарик света разросся, и молодые люди пошли дальше. Милица не отпускала руку Фрэнсиса и дрожала всем телом.
        - Мили, если на нас нападут, я не смогу защищаться, - наконец вынужден был заметить ей лорд.
        - О, Фрэнки, прости! Просто... - она, сделав над собой усилие, разжала пальцы на его локте и отстранилась, пряча глаза.
        - Просто что? - ласково переспросил юноша.
        - Просто я боюсь мертвецов... - смущенно призналась девушка, не поднимая взгляда.
        Фрэнсис лишь покачал головой.
        - Смотри, что это там, в глубине коридора?
        Милица посмотрела вперед. Вдали смутно темнели очертания гигантской арки, мрак за которой словно жил и дышал, и наблюдал за их приближением...
        - Мы пришли... - выдохнула ведьма. - Книга там! Там бывшая сокровищница дракона!..
        Позабыв обо всем, девушка кинулась туда, подхватив рукой подол платья, и магический огонек сиял над ее головой маленьким солнцем...
        - Милица, стой!.. - крикнул Фрэнсис, бросаясь за ней и удобней перехватывая меч...
        А потом упала темнота.
        - Милица, где ты? - в страхе за девушку звал Фрэнсис. - Мили, отзовись!
        - Я здесь! - крикнула она.
        - Я здесь! - прошелестело ее голосом пространство со всех сторон.
        - Здесь...
        - Здесь...
        - Фрэнсис!..
        - Мили, о боже, где ты, Мили?!.
        Густой, абсолютный пещерный мрак окутал лорда, мрак, не нарушаемый ни единым лучом света...
        ...пока на стенах зловещим зеленым пламенем не загорелись кристаллы ниш, превращаясь в вязкую слизь...
        В этом нечистом свете юноша наконец разглядел Милисенту: она стояла, замерев, прижав ладонь к губам, и не решалась сдвинуться с места. Понимая, что сейчас произойдет, юноша рванулся к любимой, схватил ее за руку - и вместе они помчались по коридору ко входу в пещеру.
        Под ногами хлюпала вязкая стылая слизь, текущая из стенных углублений.
        И продирались сквозь нее из своих усыпальниц их обитатели...
        Фрэнсис не задумывался, что за щелкающий звук наполнил воздух, пока краем глаза не увидел тонкую лучевую кость, проколовшую жидкий кокон "гроба".
        Скелеты.
        - Фрэнсис, стой! - вдруг крикнула Милица на пороге пещеры, выдергивая руку из его пальцев. Глаза ее сверкали безумной решимостью, а губы побелели от ужаса. - Стой...
        Она развернулась, глянув на галерею. Слизь, полыхая холодным пламенем, текла по каменному полу, и горели потусторонним заревом синие огни - глазницы в выбеленных временем черепах...
        Хищными поджарыми гончими неслись по мерцающему руслу за беглецами воплощения смерти, и жуткую тишину нарушало глухое постукивание костей...
        Ведьма вскинула руки над головой, и голос ее вновь разорвал безмолвие подземелья.
        - Лорд Севера! О Владеющий-корнями-Земли, откликнись на мой зов!..
        Мелкая вибрация прошла по камням, сухой холодный шорох, словно вздохнула сама земля - и все валуны, все известковые наплывы и своды галереи, казалось, пробудились и превратились в слух.
        А Фрэнсис вынужден был поднять меч, снося череп первому мертвецу.
        Он рубил, кроша кости, но отрубленные части прирастали вновь и вновь. Юноша стремился лишь выиграть время, не дав своре этих поистине адских гончих кинуться на волшебницу, творящую заклятье...
        - Призываю Силу твою в свои руки, да наполнит она мой дух и даст мне власть в твоих владениях! Обрушь своды на нежить, поднятую нечестивцем и оскверняющую твои чистые недра!
        Ведьма призвала защитную сферу, развернув ее в тонкую мерцающую стену, отбросившую скелетов и отгородившую людей от коридора.
        - Да не останется ровного места перед этой стеной!..
        И уши рыцаря заложило от страшного грохота.
        Земля качнулась, словно в ее глубинах огромный бык вздыбился в ярости, поднимая на своих рогах весь коридор, и пол под скелетами расступился...
        С гулом и ревом ширилась пропасть перед замершими на краю юношей и девушкой, и стоны разгневанной земли заглушали все остальные звуки. Фрэнсис обнял Милисенту и увлек подальше от обрыва - когда сверху в зияющий зев посыпался песок, камни, а потом с грохотом повалились тяжелые плиты.
        Горы... и горы...и горы породы...
        Наконец земля вздрогнула в последний раз - и все успокоилось.
        - Теперь нам придется искать выход к тайному озеру, - устало произнесла колдунья, прислонившись головой к холодному выступу. - Прости меня, Фрэнки, но у меня не было выбора...
        - Все хорошо, любимая... Все хорошо, - он нежно привлек Милисенту к себе, целуя в висок. - Мы его обязательно найдем. Уж если от озера сюда может пролезть дракон... Думаю, такой выход сложно не заметить. Но скажи... Ты говорила, что у тебя почти не оставалось заклинаний... Это было...последнее?
        - Да, - прямо ответила колдунья. - Последнее. Будем надеяться, что мы миновали все ловушки отвратительного старикашки!
        - Ну, в самой пещере не место стражам! - рассмеялся рыцарь. - Разве только самому хозяину! Идем, мне уже самому не терпится взглянуть на книгу, которую так тщательно охраняли!..
        Лорд и волшебница вошли под своды пещеры.
        И остановились, пораженные.
        Грандиозная каменная равнина, простирающаяся куда хватает взгляд - вот что предстало их изумленным глазам. Купол, возносящийся ввысь, терялся во мраке... Мерцали друзы магических кристаллов золотыми и розовыми искрами, в воздухе плавали серебристые огни, чуть дальше от входа голубым заревом полыхал какой-то круг в окружении витых высоких светильников. Чуть левее этой интригующей композиции волны света лизали груду сокровищ... Волшебник не смог бы разобрать ее голыми руками, при всем желании, столь огромна она была, а тратить магию ради возни с какими-то безделушками колдун, конечно же, считал ниже своего достоинства. И золото блистало, переливы огней дробились в гранях рубинов и топазов, скользили по зубцам корон и рукоятям мечей...
        - Мили! Ты только посмотри! - ахнул Фрэнсис. - Здесь же целое состояние! Дракон мог бы купить всю Европу!.. Да что Европу! Весь Восток с его роскошью!.. Чернокнижник просто болван, раз занимался изучением каких-то покойников, когда в его распоряжении находилось такое сокровище!..
        - Книга, Фрэнки, где книга? - твердила Милица. - Ах, да оставь ты побрякушки! Ты же не дитя!
        - Любимая, ты всегда жила в бедности, ты просто не знаешь цены этим "побрякушкам"! - возражал лорд, подводя девушку к золотой горе. - Смотри, родная, какая красивая подвеска! И серьги! Если надеть их на тебя...
        - У меня грязные волосы! И платье изодрано в клочья, не говоря о том, что все в пыли, слизи и еще черт знает в какой дряни! - сопротивлялась, начиная сердиться, Милисента. - Ты, кстати, выглядишь не лучше!
        - Забудь обо мне! Здесь наверняка найдется великолепное платье, достойное твоей красоты!
        - Какой-нибудь несчастной погибшей девушки! Фрэнки, вспомни, что дракон разрешил нам взять отсюда только по одной вещи!
        - Ты берешь книгу, я знаю, - улыбнулся рыцарь. - Но я еще не выбрал! Так что помогай!
        - Мне не интересно копаться в груде барахла! - фыркнула Милица, вырываясь. - Я хочу найти то, ради чего сюда пошла!
        - Книга, книга... - недовольно пробурчал Фрэнсис. - Ты дотронешься до нее, и сюда прилетит дракон...
        - Конечно, - пожала плечами девушка. - Что с того? Кажется, я знаю, где искать!
        Она выдернула руку из его ладони и подбежала к синему мерцающему кругу. Рыцарь подошел и встал рядом.
        - Вот она! - радостно обернулась к нему ведьма.
        Там, в центре, на высокой каменной подставке, лежал массивный фолиант.
        Его оставили раскрытым, и даже с края круга граф различал какие-то малопонятные символы и чертежи, покрывавшие пергаментные листы.
        - Что ж, девочка моя, - улыбнулся юноша. - Иди, получай свой приз! И будешь ты у меня великой волшебницей...
        Милица и в самом деле взвизгнула, словно девочка, кинулась ему на шею, поцеловала - и подбежала к книге...
        - Не так быстро, маленькая сучка!
        Девушка вскрикнула, и голова ее запрокинулась, словно кто-то сзади резко рванул Милисенту за волосы...
        ...Секундой позже воздух сгустился, приобретя очертания некой фигуры, а еще спустя миг противник стал полностью видимым.
        Держа Милицу за волосы, перед графом стоял скелет.
        Не из тех, что преследовали их в коридоре, иной. Даже не обладая магическим чутьем, рыцарь ощутил, какое могущество окутывает стоящую перед ним тварь.
        В глазницах его черепа не горели огни, но сама их пустота была зрячей. Тонкие кости рук таили немыслимую силу, и юноша вдруг ощутил, что обычный меч не сможет оставить даже царапины на их поверхности...
        Скелет, маг, хозяин книги...
        Граф похолодел.
        - Прекрасно, маленькая сучка, прекрасно... - раздался шипящий голос, хоть его обладатель и не размыкал челюстей. - Я, признаться, мало верил, что ты доберешься сюда... Какая жалость: погибнуть у самой цели!
        - Чего ты хочешь от Мили? Когда она шла сюда, она и не подозревала, что ты еще жив, пусть даже так! - вытолкнул из себя Фрэнсис. - Отпусти ее, и мы оставим тебя в покое.
        Мертвый чародей не удостоил слова молодого человека ни малейшим вниманием.
        - Отпусти...меня... - сдавленно потребовала Милица.
        Скелет скрипуче рассмеялся.
        - Великая, великая волшебница! А какие радикальные методы! Впрочем... Рыцарь, твоя крестьяночка знает значение слова "радикальные"? Ты успел ей объяснить? Неважно... Обрушить потолок! Надо же! Мне бы и в голову не пришло в свое время... Отпусти тебе судьба чуть больший срок, детка, ты бы и меня превзошла! Но сейчас, увы, ты просто выскочка и недоучка!.. О, какой талант погибает!
        - Ты меня...так просто...не получишь!
        - Мне нравится твоя смелость, хотя она граничит с глупостью, ведьма! - презрительно фыркнул маг. - Знаешь ли ты, что подобных мне существ называют личами? Конечно, не знаешь... Откуда же тебе знать, если ты зомби попутала с вурдалаками, а вампиров с нетопырями?..
        - Это не помешало мне их уничтожить! - сдавленно проговорила Милисента.
        - Да, но лича тебе остановить не удастся, - с притворным сокрушением покачал головой волшебник. - Смерть для некроманта, повелителя нежити, лишь магический обряд, дающий бессмертие!
        - Смерть за бессмертие? - оскорбительно фыркнула девушка. - Ты обвиняешь меня в незнании какого-то слова, а сам несешь бессмыслицу?
        - Это называется оксюморон, девчонка, - беззлобно хмыкнул лич. - Тебе еще учиться и учиться...
        - И в результате этого оксюморона от тебя остались только голые кости? О, да, спасибо за такое бессмертие! - с презрением рассмеялась Милица.
        - Зато нас нельзя убить. Нас никак нельзя убить, юная простушка! - вновь хихикнул мертвый некромант своим противным смешком. - Лишь узнав, где мы храним свою гибель, а этого я, сама понимаешь, тебе не скажу!
        - Свет Несущий... И демоны...
        - И ангелы, и архангелы... Да, сильнее меня. Но ты думаешь, кому-то из них есть дело? Кто-то из них вступится за тебя, когда я обглодаю плоть с твоих костей и с костей твоего спутника?..
        Фаланги пальцев сжались сильнее, и голова Милицы запрокинулась еще выше. Девушка невольно вскрикнула.
        - Отпусти Фрэнсиса, - сквозь зубы выдохнула она.
        - Зачем?
        - Если ты его хоть пальцем тронешь...
        - Да? Что ты сделаешь?.. - вкрадчиво осведомились у нее. Лич приблизил свой череп к самому лицу своей пленницы.
        - Если ты ее убьешь, - вдруг заговорил юноша, - я оторву тебе голову. Руками.
        Лич расхохотался так неистово, что эхо заметалось по пещере.
        - Знаешь, если бы я уже не пообещал твою голову одному очаровательному призраку по имени Эдгит, я бы не стал тебя убивать... Я бы сделал из тебя вампира, своего раба! Вместо тех, что сожгла твоя подружка... Как человек, ты ни на что не годен, жалкая дешевка, но вампир из тебя вышел бы сильный! Очень сильный. Наверное, даже Принц. Какая жалость, что я уже дал слово...
        Милица вдруг вцепилась в некроманта, и по рукам ее заструилось голубое пламя. Лич подскочил на месте и с проклятьем ударил волшебницу по губам.
        - Маленькая сучка! Чего ты добиваешься?! - зарычал он. - Давай, колдуй еще, тебе немного осталось, чтобы потерять то, что ты носишь в себе!..
        - Пусть я лишусь всей своей силы, но Фрэнсиса ты не получишь!
        - Идиотка! При чем здесь твоя сила? - в бешенстве выл волшебник. - Ее ничто погубить не может, пока ты жива! Я о том, что твой Фрэнсис вложил тебе в живот!..
        - Что?!. - вырвалось у обоих влюбленных, и Милица уронила руки.
        И стала белее альпийских снегов.
        - Как? Когда? - сорвались с ее губ невольные вопросы.
        - Этой ночью?.. - в ужасе выдохнул Фрэнсис.
        - Да вы сами просто дети! - развеселился лич. - Впрочем, девчонка поняла бы дней через восемь, когда не закровоточила бы в положенный срок! Мальчик, грудь у женщин в восемнадцать лет уже не растет. Она увеличивается у беременных! И перепады настроения, которые ты так уверенно приписал моим чарам, обычны у дам в положении твоей подружки! Так что не я, а ты виноват в той пощечине, что она тебе отвесила несколько часов назад! Уже пошла третья неделя, как она носит твоего ребенка, глупец!
        Молодые люди с ужасом смотрели друг на друга через светящийся круг.
        - Не может быть... - наконец прошептал Фрэнсис. - О, господи, нет...
        - Фрэнки, не верь! Вспомни слова дракона! - в отчаянии взмолилась Милица.
        - А тебе никто не говорил, деточка, что драконы коварны? - вкрадчиво осведомился у ведьмы некромант, чуть ослабляя хватку своих пальцев.
        Мили была сломлена, она не вырывалась. Она закрыла лицо руками, не в силах смотреть в глаза Фрэнсису, чьи предостережения сейчас, в устах лича, звучали злобной насмешкой.
        - Огнедышащий червяк так хотел, чтобы вы вернули ему сокровища! - расхихикался волшебник. - А меня так упрашивала одна ваша призрачная знакомая подарить ей голову лорда Элчестера! И вот вы здесь! Все довольны, и даже вам перепало чуток блаженства, не так ли? Материнство - огромное счастье, ведьма, правда? Особенно если тебе оно почти недоступно, в этом змей не солгал...
        - Отпусти ее! - лорд яростно сжимал рукоять бесполезного меча, отчаянно пытаясь найти решение... Единственно верное решение...
        - "Отпусти мать моего ребенка". Как трогательно!
        - Делай со мной все, что хочешь; подари мою голову этой ненасытной твари, но отпусти Мили! Видит бог, она ничего тебе не сделала!..
        - И самое главное, - довольно произнес лич, - девочке нельзя колдовать. Чем больше она взывает к своему дару, чем разрушительнее или смертоноснее произнесенное ею заклятье, тем меньше сил остается у младенца в ее чреве! Темное могущество, наполняющее тебя, красавица, чуждо жизни, ты знаешь? А сегодня ты призывала поистине грандиозные силы! Еще немного, и можешь забыть о ребенке! - некромант снова рванул Милицу за волосы, не давая ей упасть на колени.
        - Нет... - прорыдала девушка. - О, нет... Почему так? Почему же получилось именно так?..
        - О? Ты хочешь знать, почему же у вас получилось? - прикинулся глупцом маг. - А кто тебя заставлял призывать милость Свет Несущего, кто заставлял молить о сыне? Твои мольбы были услышаны!..
        Мертвец с усмешкой положил свою руку на живот девушки. Фрэнсис и Милица затаили дыхание от ужаса.
        - Да... Мальчик... Как ты и просила, маленькая сучка, - рассмеялся лич. - Тебе было приятно, когда он, - скелет кивнул в сторону белого, как статуя, юноши, - вкладывал дитя в твой живот? Так вот, тебе будет больно, тебе будет очень больно, когда я начну доставать его оттуда!.. Я вкушу плоти нерожденного младенца и вновь обрету человеческое подобие!
        Да, такова истина: не мольбы Эдгит, этой свихнувшейся истерички, - но твой ребенок, твое дитя - вот что меня интересовало! Вот почему я дал вам шанс дойти сюда, а не обрушил еще ночью своды башни, где вы так беспечно предавались любви! Плоть нерожденного младенца, или, если срок мал, утроба беременной женщины... Одно и то же, по сути...
        - Свет...Несущий... - немеющими губами прошептала девушка. - О Свет Несущий... Защити нас...
        Волшебник вздрогнул, словно что-то ударило его, и отшвырнул ведьму вглубь пещеры, на груду сокровищ.
        - Заткнись, сука!.. - злобно взвыл он, медленно направляясь к Фрэнсису. Мили от ужаса умолкла. - Ты пожалеешь!
        А Фрэнсис увидел, как за спиной лича, рядом с Милицей, белым пронзительным светом разгорается меч.
        Тонкий, как луч; чистейший, как полдень; смертоносный, как божий гнев.
        Свет ширился и рос, как заря, и в его сверкающем торжестве померкли и умерли все колдовские огни - словно солнце взошло в подземельях некроманта - и маг замер, заскулив, будто одно лишь прикосновение этого сиянья было для него пыткой.
        - Меч...Михаила... - прошипел скелет. - Не может быть...
        - Значит, это правда... - в благоговении выдохнул рыцарь. - О Господи, благодарю Тебя...
        - Глупец! Присутствие меча ничем не помешает мне, - злобно проскрипел маг. - Вы окончательно меня взбесили, теперь пеняйте на себя!
        В руке некроманта возник тонкий посох, увенчанный светящимся шаром.
        - О Фрэнки! - крикнула Мили, бросаясь к мечу архангела. - Лови!..
        "Когда-то и Фредерика вмешалась в поединок!" - мелькнула у Фрэнсиса тревожная мысль, но он уже не успевал остановить Милицу....
        Руки ведьмы коснулись меча - и девушка закричала...
        Крик ее, как голос раненой чайки над волнами, прозвенел коротко и пронзительно - а потом Милица упала навзничь.
        И больше не шевелилась.
        И только эхо многократно повторяло ее голос...
        Снова...
        И снова...
        И снова...
        Забыв обо всем, рыцарь бросился к своей возлюбленной, но неведомая сила отшвырнула его назад.
        Хозяин пещеры стоял, наведя на юношу свой посох.
        - Жаль. Я так хотел отведать живой плоти нерожденного младенца, - сокрушенно выдохнул некромант. - Кто просил эту дурочку хвататься за меч Архистратига? Чего она ожидала - ведьма, на молитвы которой, еще чуть-чуть, и явился бы сам Князь?
        - Будь ты проклят... - прошептал юноша, медленно поднимаясь на ноги.
        Отшвырнув в сторону свое бесполезное оружие, молодой граф с ледяным спокойствием поднял витой светильник и одним ударом отбросил чернокнижника с дороги.
        А потом в ладони лорда легла теплая и словно живая рукоять.
        Меч архангела Михаила.
        Лич попятился.
        Ни одно заклятье не могло коснуться Фрэнсиса, защищенного светом небесного меча, и молодой человек подошел к испуганно отступающему некроманту.
        И слегка коснулся лезвием обнаженных костей.
        И там, где стоял маг, поднялось лишь облачко зловонного пара.
        - Вот и все, - бесстрастно обронил рыцарь.
        Даже не поглядев на то место, где погиб его противник, юноша, все с тем же мертвым спокойствием, подошел к телу Милицы, безвольно лежавшему у груды никчемных сокровищ, и отбросил в сторону меч архангела.
        А затем опустился на колени и прижал девушку к груди.
        На губах Милисенты запеклась кровь.
        - Ах, если бы моя любимая не могла колдовать!.. - помертвевшими губами прошептал юноша. Все его существо словно превратилось в безмолвный крик отчаяния...
        В голове все мешалось: два роковых поединка, два меча, две смерти... Действительность ускользала, растворялась в хаосе подступающего безумия. Фрэнсис сошел бы с ума, баюкая в объятьях тело Милисенты, если бы веки ее не дрогнули.
        - Пить... - прошептала девушка, и это слово развеяло пелену тумана, начавшую заволакивать разум несчастного.
        Граф поспешно достал флягу и смочил губы любимой. Милица тяжело вздохнула, и вновь впала в глубокое забытье, больше похожее на скольжение между жизнью и смертью.
        Пещера погрузилась во мрак: меч архангела почти потух, выдавая свое присутствие лишь слабым свечением, больше похожим на трепет лучины.
        Лорд взял Милицу на руки и перенес поближе к этому единственному источнику света, чтобы хоть как-то видеть ее лицо.
        - Будь ты проклят, - горько прошептал он мечу. - Чем она была виновата перед тобой? Кому она причинила зло?
        Он сел на золотую груду, прижав к себе Милисенту. Один, в полной темноте - он мог только ждать и молиться...
        ...И только когда Милица открыла глаза, граф понял, что молился Свет Несущему.
        Глава XX
        Ее рука бледной тенью поднялась в воздух и нежно коснулась его щеки.
        - Ты жив...
        Юноша порывисто прижал к себе любимую и почувствовал, как из глаз горячим потоком заструились слезы.
        - О, Мили!.. - только и смог выдохнуть он в ее волосы.
        - Где... Где лич?
        - Его больше нет.
        - Ты... его убил? Мечом архангела?
        - Да...
        Фрэнсис мог отвечать только короткими фразами, так перехватывало у него горло. А Милица ласково вытирала соленые дорожки на его щеках.
        - Прости меня, - шепнула она.
        - Я подумал, что ты умерла...
        - Прости, - повторила волшебница. - Ты был прав от начала до конца...
        - Не думай об этом, любовь моя, - целуя девушку в лоб, ответил граф. - Тебе надо отдохнуть... И совсем нельзя переживать, - он впервые улыбнулся, положив руку на ее живот.
        Милица накрыла ее своей.
        - Да...
        - Ты быстро придешь в себя, - произнес молодой человек с уверенностью, какой на самом деле не испытывал. - Возьмешь книгу, и тогда откроется выход... И мы с тобой выйдем отсюда на солнышко...
        Милица закрыла глаза, слушая голос любимого, и прислонила свою голову к его плечу. Фрэнсис продолжал говорить: негромко, словно рассказывал сказку маленькой девочке.
        - Представь солнце... Какое оно теплое и светлое... И я вплету белые цветы в твои волосы...
        Промозглый холод подземелья заполз под одежду, и ледяными змеями скользил по коже. Откуда-то доносился глухой ритмичный звук падающих капель... Фрэнсис стащил с себя остатки блио и укутал потеплее Милицу, сам оставшись в одной тонкой светлой рубашке.
        - Я положу тебя на душистую траву, и на горячие полуденные камни, и мы будем вместе смотреть в высокое-высокое небо, до головокружения голубое...
        - Мне...нельзя...спать... - сонно пробормотала волшебница. - Нам нельзя здесь спать... Слишком холодно...
        - Хорошо. Мы не будем спать. Мы будем с тобой разговаривать...
        - И почему я не разрешила тебе взять еду?..
        - А я все равно взял! - улыбнулся ей Фрэнсис. - Правда, только хлеб, но это лучше, чем ничего...
        Милица благодарно взяла из его рук рассыпчатый тонкий ломтик, и аккуратно, чтобы не уронить ни крошки, откусила. Юноша, также медленно, ел свой.
        - Надо же, белый хлеб... - преодолевая тошнотворную слабость, улыбнулась Милица. - Белый... Наверное, Михелю достанется, что он отдал целую ковригу такого дорогого лакомства какой-то побирушке... Славный юноша...
        - Этот славный юноша мог бы и удержать тебя! - с невольной ревностью буркнул Фрэнки. - Ты же сказала ему, что идешь смотреть на дракона!
        - Я ему сказала, что ухожу... Он хотел остановить меня... - попыталась оправдать Михеля Милисента. - Он только поэтому упомянул о драконе...
        - Так он тебе о нем и рассказал! - возмутился Фрэнсис, а потом вдруг задумался. Ведь он сам услышал о драконе именно от Михеля... - Послушай-ка, Мили, а что ты об этом парне знаешь?
        - Ничего, - чуть удивленно ответила девушка. - Он ничего о себе не рассказывал... Правда, одна из служанок упомянула, что работает Михель у них недавно...около недели...если я правильно поняла... И уже ходит в помощниках хозяина, чему я не удивляюсь: он такой умница и такой расторопный!
        - Ага... - задумчиво протянул граф. - Удивительно расторопный. Я, значит, прощаюсь с ним у себя в комнате, а "расторопная умница", минуту спустя, подводит ко мне во дворе оседланного Уголька...
        - Но ты же еще платил за комнату! - напомнила Милица. - Михель вполне мог успеть выйти во двор. И я не понимаю, куда ты клонишь! Да и о драконе трудно не вспоминать, когда он каждую ночь чуть не над головой летает!..
        - Я? Я никуда не клоню, моя радость! - улыбнулся возлюбленной лорд. - Забудь.
        "Выйти во двор. Дойти до конюшни. Оседлать коня и вывести к крыльцу. С какой скоростью все это нужно проделать, чтобы опередить меня, учитывая, что я вышел из комнаты раньше и бежал?.."
        Фрэнсис задумчиво поглядел на едва мерцающий меч архангела Михаила у своих ног.
        - Тебе что-то не дает покоя, любимый?
        - Что ты, жизнь моя? Скажи мне вот еще только...
        - Да?
        - Про Михеля... Этот парень...когда он сложил продукты в твою котомку?
        - Я не знаю... Я... просто, когда я ее открыла, они там лежали, и я подумала, что, кроме Михеля, некому...
        - Тут я не спорю: кроме Михеля, некому. А ведь еды как раз хватило нам с тобой добраться до башни... И воды...
        - Ты хочешь сказать, что Михель все знал заранее и даже спланировал? - невольно рассмеялась Милисента. - Фрэнки... Ты просто очень устал...
        - Я просто кое с кого очень хочу спросить за твое нынешнее состояние... - зло обронил юноша.
        - С личом ты уже разобрался...
        - Да, любимая. Не обращай на мои слова внимания. Ты права, я очень устал и несу совершеннейший бред...
        Девушка улыбнулась, поудобнее устроив голову на его плече.
        - Как бы то ни было, от этого хлеба у меня прибавилось сил! - заметила она.
        - Я рад, - Фрэнсис поправил на ее плечах свое блио. - Тебе они понадобятся, моя голубка.
        - И верно. Не можем же мы сидеть здесь вечно! - рассмеялась Милисента. - Мне надо дотронуться до этой книги, иначе как мы отсюда выберемся?.. И, к тому же, я просто хочу получить ее, наконец!
        Лорд усмехнулся.
        - Ты неисправима, моя красавица...
        - Прости, - смущенно шепнула Мили. - Ты был прав. Никакое могущество не стоит жизни нашего ребенка...
        - Нас обманул дракон, - вздохнул юноша. - Черта с два мы бы сюда полезли, если бы он не сбил нас с толку!
        - Не оправдывай меня, Фрэнки... Я сто раз могла остановиться... Я думала только о себе... Мы чуть не погибли, и все из-за моего каприза...
        - Зато теперь у тебя есть магическая книга, которую писал великий волшебник! - ободряюще улыбнулся рыцарь. Милица улыбнулась в ответ.
        - Когда я думала, что лич тебя убьет, я проклинала эту книгу... Фрэнсис! - ее голос стал серьезным и торжественным. - Я обещаю, что отныне всегда буду тебя слушаться во всем. С меня самой довольно моего сумасбродства!
        Фрэнсис ласково усмехнулся.
        - Правильно, - чуть коснувшись пальцем ее носа, хмыкнул он. И произнес занудным менторским тоном: - Жене должно повиноваться своему мужу, а ему должно руководить ею и защищать ее.
        Милица иронически изогнула бровь.
        - Ах, теперь я вам снова "жена", прекрасный сэр? Интересно, а на сей раз надолго?
        - Пока смерть не разлучит нас, - мягко ответил молодой граф, нежно сжимая в своей руке ее пальцы. - Поверь мне, Мили!
        - Если того желает мой господин... - уголки ее губ чуть дрогнули.
        Юноша ласково провел пальцами по лбу волшебницы, поправил упавшую на глаза прядку.
        - Шутишь... Тебе лучше?
        Милица подняла руку - и с открытой ладошки в воздух вспорхнул голубой магический огонек.
        - Нам надо выбираться отсюда, любимый, - тихо заметила девушка. - Сделаем то, ради чего пришли сюда. Отнеси меня к книге.
        Фрэнсис поднялся, бережно прижимая к себе свою драгоценную ношу, и, осторожно ступая, пошел к погасшим светильникам, окружавшим магический пьедестал.
        Милица, пошатываясь, встала на выщербленный каменный пол и взяла книгу в руки.
        А потом силы оставили ее, и она села, подогнув ноги, и раскрыла фолиант. Магический огонь вспыхнул ярче, свет озарил весь колдовской круг, смутно проступила в отдалении груда сокровищ. Ведьма читала, не поднимая головы...
        Граф вернулся туда, где лежал меч Михаила и подобрал его, прицепив к поясу вместо своего. И вновь поразился удивительной легкости клинка, его нежной теплоте... Невольно погладив рукоять, Фрэнсис понял, что из нее в его тело вливается мощный поток силы, прогоняющей усталость и голод. Юноша отнял ладонь от точеной гарды и вернулся к волшебнице.
        Она подняла на него совершенно счастливые, сияющие глаза.
        - Фрэнки! Ты только посмотри, какое чудо! - ее радости не было границ. - Здесь столько всего! О, Свет Несущий, как только у нас родится ребенок, Фрэнки, я испробую все эти заклинания! А пока буду их изучать и искать ингредиенты!.. Ты только посмотри, милый! Это же золотое дно!
        Он глядел на нее сверху вниз, и мог только улыбаться. Мать его ребенка, чумазая, как землекоп, сидела на полу пещеры и восхищалась колдовскими записями. Он не вникал в смысл ее слов, а просто слушал голос; смотрел, как скользят переливы света по ее густым волосам, отражаются в глазах - и думал, что нет на свете женщины прекраснее... И как она чудесна, даже вся перепачканная в грязи, бледная - с этой азартной улыбкой, с этой безуминкой во взоре... Такая хрупкая - и такая сильная... И как выразить словами его счастье, что она не умерла, как Фредерика? Она осталась с ним, она носит его сына...
        - Я люблю тебя, - хрипло произнес он.
        Милица запнулась на полуслове, и глаза ее отразили немой вопрос. Потом девушка аккуратно закрыла книгу и положила ее в сумку на поясе.
        Фрэнсис сел рядом с Мили, обнял ее за плечи и снова укрыл блио.
        - Тебе все-таки надо поспать, дорогая, - заметил он. - Это хоть чуть-чуть восстановит твои силы. Ты даже стоять не можешь, а вцепилась в свою книжульку, как младенец в погремушку. Здесь, в круге, хотя бы сухо и чисто... Поспи. А потом мы пойдем искать выход.
        - Только ты не уходи, - совсем по-детски попросила девушка, покорно устраиваясь на полу и подкладывая сумку под голову. Фрэнсис лег рядом, и блио в который раз стало их общим одеялом...
        Они крепко прижались друг к другу, спасаясь от промозглой сырости пещеры, и вскоре сон взял свое. Молодые люди уснули, магический огонек потух, и все накрыл густой подземный мрак.
        ...Фрэнсис проснулся оттого, что по камням прошел некий отдаленный гул, земля вздрогнула. Молодой граф стремительно сел, не успев открыть глаза.
        Милица испуганно сжала его руку.
        Из глубины пещеры потянуло сухим раскаленным ветром, послышался отдаленный, все нарастающий свист, эхо суматошно заметалось под загудевшими сводами...
        Ветер усиливался, трепал волосы и сушил кожу. В пещере теплело, шум нарастал, от него уже закладывало уши...
        - Стена!.. - непроизвольно вырвалось у Милицы - и молодых людей окутало серебристое мерцание защитной сферы.
        Вовремя.
        Пещеру захлестнул поток огня - огненный фонтан, рассыпающий жгучие искры. Он хлестал по стенам, колоннам, потолку - и бессильно бился раскаленными струями о волшебный купол колдуньи.
        - Добро пожаловать... - пробормотал Фрэнсис, непроизвольным защитным жестом прижимая к себе Милисенту.
        Своды дрогнули. Перед гостями пещеры опустился, складывая огромные кожистые крылья, ее хозяин.
        Дракон.
        Его голова возносилась под пещерный свод, и лишь мерцание язычков пламени, вырывавшихся из огромных драконьих ноздрей, освещало чудовище.
        Огромные, нависающие надбровные дуги, массивный лоб, увенчанный гребнем, тяжелая морда с клыками... Серое, похожее на скалы тело. Гигантские лапы, украшенные когтями величиной с двуручный клинок, и матовая, будто каменная, чешуя...
        Змей зашипел, и воздух наполнило облако дыма. Милица закашлялась, а Фрэнсис смахнул с глаз невольные слезы.
        - Надо же... Все еще живы! - прокатился под сводами пещеры насмешливый гулкий голос. - И помирились, как я вижу...
        Милица подняла на чудовище утомленный взгляд:
        - Как я понимаю, выход открылся? - спросила она.
        - О да. Благодарю, колдунья, - дракон склонил голову в неком подобии поклона.
        - Мы выполнили условия сделки? И теперь можем взять с собой все, что пожелаем?
        - Бесспорно, - кивнул ящер, прищурив свои огромные золотые глаза. - Каждый из вас волен выбрать любую вещь, которую сможет унести на себе.
        Юноша и девушка переглянулись.
        - Я забираю книгу! - заявила Милица, прижимая к груди свою сумку с тяжелым фолиантом.
        - А твой спутник? - поинтересовался дракон.
        - Я возьму с собой этот меч, - быстро ответил рыцарь, опустив руку на оголовье клинка Михаила.
        Дракон чуть склонил голову набок и выглядел несколько озадаченным. Словно впервые видел перед собой это оружие.
        - Очень хорошо... - медленно прошипел змей. - Итак, условия нашей сделки выполнены? Я разрешил вам взять выбранные вами вещи?
        - Да, - ответила Милица, в то время как Фрэнсис молчал. Его не покидало ощущение, что все окажется не столь просто... Драконы...
        Драконы коварны.
        - Хорошо, что вы это признаете... - раздалось над их головами. - Я не люблю, когда меня обвиняют в нарушении соглашений... Теперь я могу вас наконец съесть! - Змей хмыкнул, и искры дождем посыпались на мерцающую защитную сферу.
        - Что?! - невольно вырвалось у Милицы. - Ты же сам сказал, что позволишь нам их взять с собой!
        - Я позволил, - терпеливо вздохнул дракон. - Но разве в нашем соглашении было сказано, что я отпущу вас с ними?.. Взять - не означает уйти, не так ли, колдунья?.. Все же ты совсем еще девочка...
        Милица рассмеялась. Совершенно истерически.
        Фрэнсис властно, хотя и ласково, сжал ее ладонь...
        - Мили... - негромко проговорил он. - Успокойся. И не вздумай применять магию! Я думаю, этот меч просто создан для змеев, - юноша положил руку на клинок архангела. - Дракон, где ты отыскал его?..
        - Я впервые вижу его, мальчик! - фыркнул ящер. - И не понимаю, с чего ты возлагаешь на него надежды... Возможно, безделушку принес в сокровищницу некромант...
        - Но ты же сам нам о нем говорил, - недоверчиво усмехнулся Фрэнсис.
        - Я?..
        - Это меч Михаила, дракон...
        Чудовище разразилось таким гулким хохотом, что груда сокровищ, загремев, осела.
        - Кто тебя обманул, наивный ребенок?.. Я всего лишь повторил вам вздорную легенду, а теперь ты вертишь у меня перед носом какой-то булавкой, глупо веря, что обладаешь мечом Архистратига!.. Мальчишка, подумай сам!.. Меч Архистратига - не волшебный клинок, даже не святой меч... Это оружие Небес. Помыслить нельзя, чтобы его рукояти коснулись пальцы смертного! Как помыслить нельзя, чтобы сам Архистратиг, глава небесного воинства, Князь Света, ступил на землю в облике человека!
        Фрэнсис нехорошо усмехнулся.
        - Ты сам сказал, дракон... У Князя Света, должно быть, прекрасное чувство юмора...
        - Фрэнки! - испуганно вскрикнула Милица, когда юноша сделал шаг к границе защитной сферы.
        - Не пугайся, любимая, - полуобернулся к ней рыцарь. - И помни: никакой магии. Я запрещаю. Ты обещала меня слушаться.
        - Да, но, Фрэнки...
        Рыцарь шагнул за пределы серебристой мерцающей стены.
        - Это оружие - лучший щит, поверь мне.
        Дракон негромко хмыкнул - и дохнул пламенем.
        Милица закусила до крови костяшки пальцев, чтобы не закричать.
        Столб огня заключил в свои раскаленные недра человека с мечом - и Фрэнсис вышел из струящегося пламени, как из великолепного солнечного фонтана.
        Клинок засиял, опускаясь на крыло чудовища.
        Дракон взревел. В этом реве смешались удивление, ярость и боль.
        Лезвие ослепительной полосой перечеркнуло кожистые перепонки и металл "перемычек" - и отрубленная часть крыла, хлопнув, упала на пол.
        Рыцарь едва успел отскочить.
        Ящер взвыл и ударил мощным хвостом. От удара застонали стены и потолок пещеры, жалобно звякнула гора сокровищ. Фрэнсис увернулся и, завершая сияющий полукруг стали, вонзил меч в покрытый булыжниками чешуи бок.
        Клинок прошел сквозь броню, словно сквозь дым. Из пробитого бока хлынула черная маслянистая жидкость, издававшая тошнотворный запах. Милица глотала ртом воздух, не в силах дышать носом, и чувствуя, как в горле оседает этот густой, липкий дух, такой же радужный, как разводы на поверхности драконьей крови...
        Фрэнсис прыгал и крутился меж драконьих лап: ящер пытался раздавить наглого противника, словно насекомое. Милица, расширив глаза, смотрела, как хрупкая человеческая фигурка в белой изодранной рубашке уворачивается от чудовищных когтей ящера...
        "Фрэнки... Фрэнки так и не попробовал...как я готовлю сыр"... - эта странная мысль сумасшедшей белочкой металась в голове перепуганной девушки, словно сейчас была самой важной. Как несправедливо и глупо, что за столько месяцев она так и не собралась сделать для него сыр...
        Дракон нагнул голову и выдохнул густой столб дыма, потекший по пещере, как хищный сизый туман. У Милицы мгновенно защипало глаза, заструились слезы... Она перестала различать, что происходит...
        Своды сотряс оглушительный рев, где-то с грохотом обрушился сталактит... Гул от ударов исполинского хвоста не умолкал ни на минуту - и содрогались каменные стены... Сотрясался пол под ногами Милицы...
        А потом из густого едкого облака вынырнул Фрэнсис. Он бежал, закрывая одной рукой глаза и нос, а в другой сжимая меч... И только тогда Милица поняла, что наступила тишина - тем более странная, что нарушалась едва уловимым шорохом и потрескиваниями...
        Дым рассеивался, утекая в дальний коридор, и сквозь его редеющую поволоку все явственнее проступала туша дракона. Змей лежал на боку, и был недвижим...
        Милица подняла на Фрэнсиса вопрошающие, усталые глаза.
        Юноша стоял перед ней, и грудь его ходила ходуном от судорожных вздохов. На волосах осел пепел, а рубашка окончательно превратилась в лохмотья.
        Ведьма молча протянула ему блио.
        - Я воткнул меч в глаз ящеру, когда он наклонил голову, - тихо ответил Фрэнсис на невысказанный вопрос, натягивая одежду.
        Милисента, не в силах встать, порывисто обвила руками его колени, всем телом прижавшись к ногам. Волосы ее темной рекой стекали на его запыленные сапоги. Он жив...
        - Мили... Все позади, Мили, - шептал юноша, опускаясь возле нее на пол и обнимая за плечи. - Теперь все будет хорошо, любимая...
        Горло ее перехватывало, в глазах стоял туман. Без магии одолеть дракона, убить лича... И после этого волноваться о ней!..
        Она уткнулась лицом в его плечо, а он гладил ее по голове, словно маленькую девочку...
        Где-то потек песок. Прокатился отдаленный гул. Молодые люди оторвались друг от друга, тревожно вслушиваясь в тишину, в которой все явственнее раздавался некий треск...
        Милица ахнула - и полыхнуло под самый свод магическое пламя.
        Купол пещеры прямо на глазах покрывался узором трещин, они разветвлялись, множились, и по известковым колоннам текли струйки осыпей...
        Внезапно страшный грохот пробудил эхо подземелья. Из тоннеля, откуда прилетел дракон, рвануло воздухом, с дробным перестуком посыпались камни, а потом в дальнем углу пещеры оборвалась монолитная плита.
        Удар сотряс растрескавшиеся колонны, кое-как еще державшие свод. Одна за другой они начали ломаться, и, не выдерживая собственного веса, проседал потолок пещеры...
        "Это конец", - понял граф, прижимая к себе колдунью.
        - Прости, Фрэнсис, - прошептала она, закрывая глаза и сплетая заклятье...
        Мир исчез.
        Все, что запомнил юноша - холодный серый туман, где не было ничего, кроме теплого тела Милицы в его объятьях.
        И этот туман был...ужасен.
        ...Он открыл глаза и тут же вновь зажмурился от яркого солнечного света. В колени впились грани острых булыжников.
        Нагретый воздух окутывал иззябшее тело, как теплое молоко.
        Граф разжал объятья, и Милица беззвучно осела на камни возле его ног.
        При свете дня она выглядела еще хуже, чем в пещере: коричневые круги вокруг глаз и заострившийся нос. Она свернулась клубочком на земле, прижав руки к животу, и лежала, не шевелясь, словно при страшной боли.
        Фрэнсис осторожно сжал ее ладонь.
        - Где...мы?.. - тихо спросила девушка, с трудом разлепив пересохшие губы.
        - Похоже, это та долина, с колодцем, - ответил ей граф. - Вон и башня неподалеку...
        - Значит, я не ошиблась...
        - Что за заклинание ты использовала?
        Ведьма поморщилась, уже не в силах говорить. Да и что она могла сказать? Что так удачно наткнулась в книге, когда листала ее, на заклинание переноса в пространстве? Что для него требовалось множество сложных ингредиентов? Что и ей, и Фрэнки неслыханно повезло, ведь терять все равно было уже нечего?
        Или упомянуть, о каких немыслимых опасностях говорила книга, предостерегая от неосторожного использования формулы? Их вполне могло вмуровать в скалу, выбросить в море... К чему его тревожить, когда все позади?.. Да и где найти мужество заговорить, когда внутри боль, словно расплавленный свинец, опоясывает живот и грудь, не дает сделать и вздоха...
        Юноша только покачал головой, глядя на девушку. А потом нагнулся, поднял ее на руки и понес к башне.
        Уголек приветствовал хозяев радостным ржанием, но граф, не обращая на коня внимания, вошел в башню и устроил Милицу на плаще, возле их потухшего костра.
        И снова развел огонь.
        Он не отходил от Милисенты ни днем, ни ночью. Поил, готовил еду и согревал, прижимая к себе, когда ее тело колотил жестокий озноб. Он сварил по ее наставлениям какой-то отвар и подавал, когда боль становилась нестерпимой... Девушка пила короткими мелкими глотками, и ненадолго расслаблялась, впадая в забытье...
        Утром четвертого дня ей стало лучше, и Фрэнсис позволил себе задремать.
        А когда открыл глаза, Милица смотрела на него и улыбалась.
        - Второй месяц начинается, - шепнула она. И у юноши голова закружилась от счастья...
        ...Они уехали на следующий день, и путь их лежал к знакомому постоялому двору. Обоим требовалось вымыться, набраться сил, следовало закупить побольше еды в дорогу...
        Была еще одна причина, о которой Фрэнсис не стал говорить Милисенте: ему хотелось лично отдать меч его хозяину.
        Обратный путь занял полтора дня, и, в вечерних сумерках, Фрэнсис на глазах изумленной толпы, собравшейся у крыльца гостиницы, бережно снял с седла свою спутницу и внес ее в дом.
        - Благородный рыцарь, вы ли это? - еле смог пролепетать владелец корчмы, глядя на стоявшего перед ним грязного и оборванного человека с измученной девушкой на руках. - Вы живы...господи...и служанка ваша цела... А драко... О, прошу прощенья, что приключилось с вами, благородный рыцарь?..
        - Все. Можете больше дракона не бояться, - устало пробормотал лорд Элчестер. - Свободна ли моя комната?..
        - Да... - промямлил хозяин. - Прощенья просим...как - не бояться?
        - Убил я его! - тяжело вздохнул Фрэнсис, поднимаясь по лестнице. - Принеси побольше еды и вина в комнату, а к утру нагрейте воды для меня и для леди...
        - Слушаюсь... А для какой леди? - в спину постояльцу крикнул ошеломленный трактирщик.
        Фрэнсис обернулся.
        - Для моей жены. Ты не видишь, что ей плохо?..
        - Как же... А я-то думал, это ваша... - трактирщик запнулся. - Ваша служанка...
        - Не лезь в семейные дела, дурень, - утомленно вымолвил лорд. - Будь она обычной служанкой, разве запретил бы я тебе давать ей работу?..
        - На что же вы так на нее прогневались, что держали за прислугу? - вырвалось у хозяина.
        Вместо ответа постоялец смерил любопытного ледяным взглядом и уже совсем другим тоном велел:
        - Еду нам пусть принесет Михель!
        - Так нет его, благородный господин! - развел руками трактирщик. - Вот как раз перед вашим приездом ушел. "Надоело мне, - говорит, - здесь. Пойду другого места поищу". И только его и видели! Даже расчет брать не стал... Так, что, дракона вы и в самом деле...того?
        - Того, - обессиленно вздохнул Фрэнсис. - И с ваших старейшин тысяча талеров причитается.
        С этими словами юноша захлопнул за собой дверь комнаты.
        Спустя два часа, когда за окном стемнело, а прислуга унесла со стола опустевшие тарелки и бокалы, лорд сидел на полу, положив руки на край постели и опершись подбородком на ладони, а на кровати лежала Милица, погруженная в чтение магического фолианта. Свет свечи, мерцая, скользил по ее волосам, выхватывал из мрака тонкие черты, и лорд не мог оторвать от возлюбленной восхищенных глаз.
        Мили листала книгу, изредка хмурясь над строчками, изредка лукаво покусывая губы - и вдруг глаза ее широко распахнулись. Она резко подняла голову.
        - Смотри, Фрэнки, что я нашла! Тут вроде приложения: "Описание видов и семейств нежити, а также подробная их классификация".
        - Ну? - вежливо полюбопытствовал граф.
        - Смотри! "Семейство "Призраки", невеждами "Привидениями" называемое"!
        - Прочитай, Мили, - негромко попросил Фрэнсис.
        - "А еще потому невежды токмо могут призраков назвать привидами, что мешают род фантомов со всем семейством означенным"...
        - Ничего не понял!
        - "Не следует мешать призраков и духов, ибо призраки входят в крупный отряд, духами называемый, но духи могут быть также природными, Элементалями именуемыми, и духи у вещей и даже процессов есть - се Воплощениями или Олицетворениями называются, есть также духи адские и райские, Высшие существа - се ангелы и демоны суть, во главе с Царем Небесным и Князем Тьмы соответственно, и человеческие, наконец, духи бывают, живых и мертвых - сие последние и есть призраки. Впрочем, однако же, спорят некроманты и медиумы, что есть призрак: дух или душа неупокоенные, и разница в том великая. По моему же мнению, дух неприкаянный есть то, что обозначают невежды как гоуст, или же английский призрак, а душа неприкаянная - се фантом, призрак французский. И сейчас перейдем мы к подробному их рассмотрению"... Фрэнсис, ты все понимаешь? - прервалась Милица.
        - С трудом, - улыбнулся юноша. - Но понимаю. Некромант хотел сказать, что призраки делятся на два вида: фантомов и гоустов, так? Что фантом можно называть еще и привидением, а гоуста нет. И, насколько я понял, это потому, что фантом является душой умершего человека, а гоуст - духом. А в чем разница?
        - Сейчас узнаем, - увлеченно ответила Милица. - Ну, какой ты у меня умница, все понимаешь! У меня уже голова раскалывается от его зауми... Ну, слушай! "Фантомы - се привидения бесплотные, с вещным миром мало связанные, часто на людей внимания не обращающие, токмо в себя погруженные. Зачастую от людей им надобно лишь внимание и страх, коим питаются, но более всего фантом нуждается в утешении и успокоении. Пьет он силы от человека, лишь ежели человек имеет глупость вступить в разговор с ним, но физического вреда причинить не может. Гоуст же обладает всеми свойствами фантома, но, кроме того, способен облекаться подобием плоти и действия совершать в вещном мире, вплоть до того, что иметь детей, хотя выродков оных токмо невежды назовут людьми. Отдельный сказ про помет от нежити, и к труду некроманта сей вопрос не относится. Подобно ламиям, может вкушать гоуст живую кровь, и сил от того у гоуста прибавляется, как и от вкушения страха. Но убить его, пронзив плоть мечом, или же осиновым колом, как обычно с ламиями расправляются, нельзя. Лишь оболочка его разрушится, чтобы потом восстановиться. Может,
подобно фантому, гоуст и бесплотным быть, проходить сквозь предметы и растворяться в воздухе, а хуже всего - воздействовать на разум человеческий, парализуя его страхом либо наваждением, либо насылая дурные сны, и от того более опасными оные призраки заслуженно считаются. Сознание у гоустов ясное, умны они и коварны, и наглы, понимая свою неуязвимость. По счастью, английские призраки куда более редки, нежели французские фантомы, и встречаются в основном на севере: в бывших кельтских землях и в странах викингов, оттого их английскими призраками и именуют. Знаю я много легенд сакских о страшных черных собаках, бродящих на пустошах или на болотах, и разрывающих горло своим жертвам - верный признак гоуста, ибо никакой фантом на такое не способен, и ни одна ламия не способна поколениями преследовать только один какой-либо род. Скандинавские же саги повествуют об обитателях курганов, хранящих свои сокровища, и указанные скальдами способы борьбы с гоустами настолько смешны и вульгарны, что поверить им может лишь невежда"...
        Лицо Фрэнсиса было страшно сосредоточенным и серьезным, а на лицо Мили все более явственно ложилась тень тревоги.
        - Что же дальше, родная? - тихо спросил граф. - Он не пишет, что это за смешные способы?..
        - Пишет. "Можно ли без смеха слышать, что призрак погибнет, ежели отсечь мечом его голову и приложить оную к задней части, из коей ноги произрастают? Гнусную такую насмешку можно придумать лишь от бессилия и страха перед силой несокрушимой оных духов. Я же полагаю несколько иным способ борьбы с ними"...
        Милица перевела дыхание и перевернула страницу.
        - Ты не устал?
        - Я не могу поверить, что нам в руки попалось указание, как бороться с Эдгит... - прошептал Фрэнсис. - Теперь мне совершенно ясно, что эта тварь - гоуст. Но откуда же они берутся и как с ними справиться?.. Если ты не утомилась, милая, почитай еще...
        - Фрэнки, но ведь у тебя теперь есть меч Михаила. Разве Эдгит, кто бы она ни была, устоит перед ним? - улыбнулась волшебница.
        - Кто знает, надолго ли у меня останется этот клинок, - задумчиво вздохнул юноша. - Дракон говорил верно: это оружие - не для рук смертного. И мне удивительно, что меч еще у меня.
        Милица покачала головой.
        - Как бы там ни было... "Как всякий призрак, гоуст есть результат страшной смерти. И зачастую гоусту, как всякому призраку, для успокоения нужно отомстить. Если же найти тело умершего и предать его достойному погребению, дух также может найти покой"...
        - Отомстить... - Фрэнсис криво усмехнулся. - Сама понимаешь, меня такой вариант не устраивает... Эдгит ненасытна в своей мести.
        - А где ее тело, по легенде? - спросила Мили. - Может, если найти его и похоронить, как подобает...
        Юноша невесело рассмеялся.
        - Эдгит бросилась со скалы в море. И случилось это четыреста лет назад, в восьмом веке, любимая... Больше там ничего не сказано?
        Милица пробежала глазами по строчкам.
        - Тут говорится, что гоуст не так привязан к месту, как фантом... Ну, фантомы обычно показываются в какой-то одной комнате...в одном коридоре... В более редких случаях - в их распоряжении целый замок или дом. Но один! А гоуст может являться за мили от места своей гибели, или иного, в котором обитает. Чем дальше - тем меньше его сила, и зачастую он пользуется магией стихии, причастной к его смерти, чтобы преодолевать большие расстояния... Все! Больше ничего. - Девушка криво усмехнулась. - Теперь я понимаю, почему Эдгит объявилась лишь весной, и то в какой-то сырой пещере! Она смогла дотянуться до нас, только когда растаяла вода... А зимой, верно, бедняжка могла лишь наблюдать за нами и беситься от злости!
        - Да, сила этого гоуста накрепко связана с водою... - задумчиво протянул Фрэнсис. - Связана, но никак от воды не зависит... Или зависит? У меня голова кругом идет, родная! Мы знаем, кто Эдгит и что Эдгит, но не знаем, как с ней бороться!
        Милица ласково провела кончиками пальцев по щеке графа.
        - Не переживай. Мы придумаем что-нибудь. Меч Михаила пока у тебя, волшебная книга еще не изучена... Наверняка некромант знал, как подчинять каких-то гоустов!
        - Милица... Ему служили не призраки... Ему служили ходячие мертвецы, от разложившихся трупов до скелетов. Кажется, он называет их ламиями... Ничего, подобного Эдгит!
        - Но ведь она общалась с ним, просила у него твою голову, - возразила девушка.
        - Это значит лишь, что Эдгит не боялась попасть в рабство к некроманту.
        Ведьма чуть прикусила нижнюю губку и в задумчивости покачала головой. Потом, видимо, решив перевести разговор, с улыбкой посмотрела на любимого.
        - Куда мы отправимся дальше, Фрэнки?
        - Мы проведем здесь дня два, получим нашу тысячу талеров, а потом - в Лозанну. Это большой город, резиденция епископа... Последний независимый альпийский город, дальше начинаются владения герцогов Бургундских. Мы доедем до столицы Бургундии, Дижона, а там...
        Фрэнсис замолчал, задумавшись.
        - Что, Фрэнки? Что - там? - переспросила волшебница.
        - А там видно будет, - с улыбкой закончил граф. - В любом случае, кратчайшая дорога отсюда в Париж ведет только через Дижон... Кстати, как ты себя чувствуешь?
        Милица рассмеялась.
        - Лучше, чем в пещере! Но все же слабость...
        - Мне можно лечь рядом? - осторожно спросил лорд. - О, без ничего такого! Просто... я не помешаю тебе?
        - Как ты можешь мне помешать? - изумилась Мили.
        Свет был потушен, и молодые люди, измотанные своими приключениями, наконец крепко уснули, и обычная постель казалась им роскошным ложем...
        Похоже, ночи последней недели, проведенные без извержений огня и грозного драконьего рева, сотрясавшего горы, заставили горожан задуматься о судьбе ящера, а слова вернувшегося рыцаря подтвердили их надежды, так что сомневающихся в правдивости Фрэнсиса не нашлось.
        Наутро избавителей ждала полная горячей воды бадья, прекрасный завтрак, новая одежда за счет старосты, услужливые улыбки хозяина и - толпа любопытных в зале, жаждавшая услышать рассказ героя о битве с драконом.
        К полудню явились старейшины, и на главной площади городка "великому, доблестному воителю, спасшему наш край от лютой опасности", торжественно была вручена тысяча талеров. Все ловили каждое слово рыцаря, все умоляли рассказать "хоть немного" о легендарном поединке. Ни Фрэнсис, ни Милица не сомневались, что их история в самом деле скоро превратится здесь в роскошное предание, которое будут рассказывать отцы детям, как рассказывают в Англии легенды о рыцарях Артура...
        Не желая разочаровывать благодарных слушателей и понимая, что толпа всегда более любила красивые сказки, чем правду, Фрэнсис с полного одобрения Милицы излагал сильно искаженный вариант событий, где не было ни магической книги, ни лича, ни - конечно же! - меча Михаила...
        Зато была прекрасная дама, благородная леди, которую следовало спасти из когтей гнусного чудовища, была груда сокровищ, пленившая воображение сельских обывателей, и были злые люди, оклеветавшие честную леди перед ее супругом, за что он рассердился на нее и перестал допускать к себе. А леди решила найти смерть, раз больше не угодна своему господину и мужу, и отправилась в логово дракона. Этот поступок убедил "великого героя" в непорочности возлюбленной, и он решил либо спасти ее, либо тоже погибнуть...
        Сей вариант повести шел просто на ура, люди слушали, затаив дыхание, и плакали от умиления. Староста прислал девушек, чтобы они помогли "благородной леди" одеться, как подобает, и лично от себя добавил подарок - платье и жемчужные нити, дабы "прекрасная госпожа" могла увить ими свои волосы.
        Фрэнсис, увидев выражение лица своей любимой при виде всей этой роскоши, вежливо выпроводил помощниц за двери, заявив, что сам поможет своей супруге переодеться.
        Ведь Милица не знала даже названия некоторых деталей туалета, что уж говорить об их назначении! И ужас, отразившийся в ее глазах, был понятен только ему...
        - Не бойся, любимая! - бодро начал он. - Сейчас мы во всем разберемся...
        Платье было, к счастью, не самым изысканным, хотя и являлось верхом того, что мог позволить себе подарить городской староста. Нижнее одеяние, из легкого белого шелка, оттеняло своей чистотой яркий сочный блеск верхнего наряда, из алого бархата. Поправляя рукава и затягивая шнуровку, Фрэнсис, стоя сзади, нежно целовал шею возлюбленной, шепча, как безумно рад видеть наконец свою госпожу в наряде, подобающем ее красоте...
        Мили, бледная от волнения, позволяла ему делать с платьем все, что заблагорассудится. Глаза ее лихорадочно блестели, когда она смотрела на себя в зеркало - прекрасная статная девушка с волнистыми длинными прядями, ниспадающими до колен по алому бархату.
        И жемчуг в волосах...
        - Помнишь, чему я тебя учил? - осведомился молодой граф, с легкой усмешкой глядя на ошеломленную волшебницу. - У тебя все получится!
        - Я не справлюсь! Я не леди! Я боюсь...
        - Вот как? - иронически хмыкнул лорд. - Лича мы не боимся, и дракона тоже, а людского суда - значит, испугались?..
        Милица стиснула на секунду руки, зажмурилась, резко выдохнула и гордо вскинула голову:
        - Ты прав! Идем!
        Сам юноша тоже переоделся в наряд, присланный старостой: в черную тунику, коричневые шосс Верхние узкие шатны. и коричневое же блио, расшитое золотом. В подарок для благородного героя прилагалась золотая цепь.
        И все прошло великолепно. Милица, вспомнив, чему учил ее месяцами Фрэнсис, держалась с изяществом принцессы, и все были очарованы ею.
        "Впрочем, - напомнила себе девушка, - это всего лишь простые горожане, неискушенные в благородном обхождении, и провести их ничего не стоит"...
        Вечером, смеясь, Мили и Фрэнсис заперлись в своей комнате, и не было конца их шуткам и разговорам. Оба взахлеб делились впечатлениями дня, и звенел смех Милицы.
        А потом граф помог ей раздеться, и колдунья вновь погрузилась в чтение волшебного фолианта, лежа на постели. Через некоторое время к ней присоединился и лорд.
        Когда же Милица задула свечу, Фрэнсис притянул любимую к себе и, ни слова не говоря, овладел ею. Его волосы падали ей на щеки: склонив голову, он безмолвно и нежно целовал ее рот, глаза и шею, а Милица, улыбаясь его вырвавшейся из-под контроля страсти, так же молча целовала его в ответ. Она отдавалась ему с упоением, хотя он взял ее внезапно, не испрашивая позволения.
        Блаженство растекалось по всему телу теплой истомой. Фрэнсис, приподнявшись на руках, ритмично двигался над ней, тяжело дыша приоткрытым ртом и полузакрыв глаза от наслаждения. Кончив, он обрушился на нее, прижавшись всем телом, и, уткнувшись в волосы носом, осторожно поцеловал висок.
        - Моя супруга, леди Милисента, - прошептал он.
        В Милице все пело после этого бурного, но короткого единения, но она и сама ощущала, как мало у нее сил для длительных увеселений. А потому, чуть коснувшись губами кончика носа своего мужчины, она нежно шепнула.
        - Спасибо... Спокойной ночи, мой возлюбленный муж...
        Фрэнсис обнял ее, и они уснули.
        ...Милица проснулась, когда за окнами еще дремала глубокая темнота. В окно ярко светил месяц, заливая своими неверными лучами всю комнату. Зеркало в его призрачном свете походило на мертвенную гладь озера...
        Девушка закрыла глаза, пытаясь снова уснуть, но сон не шел. Стояла удивительная тишина, не слышны были даже крики поздних выпивох, всегда торчавших в нижнем зале. Пошевелившись, она высвободилась из объятий Фрэнсиса и некоторое время лежала, глядя в темный потолок. Откуда это чувство тревоги?
        Месяц во всем виноват... Его колдовской свет.
        Ей ли, ведьме, бояться лунного шепота?
        Милица посмотрела на спящего рядом мужчину и улыбнулась. Он при людях назвал ее своей женой, своей леди... Она нужна ему, она - мать его ребенка...
        Приятные мысли не помогли.
        Не в силах бороться со страхом, Милица выскользнула из-под одеяла. Фрэнсис ничего не почувствовал, даже не шелохнулся.
        Бесшумно ступая босыми ногами, ведьма подошла к зеркалу и заглянула в него, как в туманный ночной омут.
        Она вся отразилась в серебристом мерцании, и только волосы служили ей одеянием. Движением рук девушка откинула их за спину...
        ...и отпрянула.
        Отражение не повторило ее жеста.
        Из зеркальной глубины на нее смотрели глаза, похожие на горькие звезды - черные и мерцающие. Стоявшая в зеркале была она, Мили - но с чужими глазами!
        Девушка отшатнулась, зажав рот руками, и невольно пробормотала заклятье, изгоняющее призраков. По туманной поверхности прошла зримая рябь - и наваждение пропало...
        Милица вытерла со лба холодную испарину. Тело била ледяная дрожь.
        Отчаянно захотелось пить, но воды в кувшине, как назло, не оказалось. Неверными руками набросив на себя белое нижнее одеяние, Милица выскользнула из комнаты и стремглав сбежала по лестнице вниз.
        В ночном зале на столах лежали полосы лунного света, а по углам притаились глубокие тени. Волшебница, преодолевая страх, пробралась за темную стойку и нашла бадью с водой. Зачерпнув ковшиком холодную влагу, девушка сделала несколько глотков, и, замирая при каждом шорохе, направилась обратно, осторожно обходя скамейки.
        Ступив на лестницу, она услышала негромкие голоса...
        "Просто под лестницей комната для служанок! - напомнила себе Мили. - Они болтают, только и всего!"
        Стиснув покрепче перила - так, что пальцы побелели, - ведьма заставила себя остановиться. Тем более что ей почудилось ее имя...
        В следующую секунду она поняла, что не ошиблась: в самом деле, это сплетничали служанки в своей каморке. И громче всех раздавался голос рыжей Марты.
        - "Знатная госпожа"! Знаем мы таких "барынь"!.. Поди, и грамоты у них церковной нет, что женаты они... Благородному рыцарю нужна девка для развлечений, пока по деревням ездит, а как ко двору прибудет - где останется его "женушка"?..
        - Завидуешь, Марта! - раздалось в ответ.
        - Да чему? Я девушка честная, за леди себя не выдаю! Да и какая из нее леди? Жаль, не проезжало тут настоящих благородных господ с дамами! Они бы ее живо на чистую воду вывели, эту бесстыдницу! Не первая под знатного господина вздумала лечь, чтобы сладкой жизнью пожить - не первую под забор и вышвырнут!..
        Милица до боли прикусила костяшки пальцев. Вот, значит, что о ней думают... Вот, значит, как...
        Права, эта гнусная сплетница права! Какая из нее леди? Кто она для Фрэнсиса - игрушка? Красивая девчонка, сопровождающая лорда для увеселения? Постель - естественная плата за то, что он охраняет одинокую девушку, провожая до Парижа? Вздумай он вновь оставить ее - что его остановит? Да и какое право у нее есть его останавливать?..
        Быть может, ей не стоило принимать обратно его кольцо? Быть может, следовало настоять на своем - и уйти одной? Глупо верить красивым словам - она ему не жена, и никогда ею не станет. А в городе - в Лозанне ли, Дижоне или Париже - десятки красивых знатных дам, куда более достойных невест...
        Милица представила, что произойдет утром, если она сейчас, ночью, соберется и уйдет. Фрэнсис просыпается, видит, что ее нет - и, сначала, не тревожится. Проходит час, два - он начинает ее искать... Весь постоялый двор, весь городок поднят на ноги, все обсуждают пряную новость: от рыцаря опять сбежала его леди, хе-хе!
        В какое положение она его поставит?!
        Нет, так нельзя...
        Она...уйдет. Но не сегодня. Не отсюда.
        И ничего ему не скажет. К чему?
        Милица беззвучно вздохнула и положила руку на живот. Малыш, ты поймешь. Ты поймешь, когда вырастешь. Твоя мать не могла иначе, хотя твой отец - лучший человек на земле...
        Девушка бесшумно вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Фрэнсис спал. Она легла рядом, не раздеваясь, натянула одеяло на голову, и уснула только под утро.
        Глава XXI
        Милица проснулась, когда солнце стояло в зените, и чувствовала себя совершенно разбитой. Голова раскалывалась, тошнило, тело было словно чужим...
        - Доброе утро! - обрадованный Фрэнсис, в одной нижней рубашке и штанах, присел рядом. - Я ждал, ждал... И боялся тебя разбудить... Хочешь молока?.. Или, может, сока?..
        Мили отвернулась к окну.
        - Спасибо. Я ничего не хочу.
        - Тебе нехорошо? - встревожился юноша.
        - Да... Тошнит немного. Это нормально, не волнуйся.
        - Мили.
        - Что?
        - Мили, ты сама не своя.
        Девушка промолчала.
        - Да посмотри же на меня!
        - Оставь меня в покое! - сорвалась на крик Милисента. - Что ты ко мне прицепился с утра пораньше?!.
        - Хорошо, хорошо. Я не настаиваю, - покладисто согласился молодой граф, помня о перепадах настроения у беременных женщин. - Только ты не волнуйся, тебе нельзя...
        Милица стиснула зубы.
        - Когда мы отсюда уедем?
        - Я хотел сегодня, после завтрака, но, раз тебе плохо...
        - После завтрака все пройдет! - тут же заверила колдунья. - Сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до Лозанны?
        - Думаю, неделя...
        - Фрэнсис, а почему...
        Милица запнулась.
        - Что "почему"? - насторожился лорд.
        "Почему ты на мне не женишься?" - этот вопрос жег губы Милисенте. Нет, никогда она не задаст его, она не настолько безумна...
        - А почему мы должны ехать именно через Лозанну? - вместо этого спросила она.
        - Ну, можно, конечно, и напрямик, снова через перевалы, - усмехнулся лорд. - Но через город ехать куда проще и безопаснее...
        - Да, наверное... - Милица выдавила из себя улыбку. - Принеси-ка мне, в самом деле, сока!
        - Как пожелает моя госпожа!
        Фрэнсис соскочил с постели и направился к столу, где ждал нетронутый завтрак: юноша не положил в рот ни крошки, ожидая пробуждения любимой.
        Мили закрыла глаза.
        "Моя госпожа"...
        Значит, Лозанна. Она уйдет от него в Лозанне.
        Милица медленно цедила сок, сидя на постели, ничего не выражающим взглядом уставившись за окно. Фрэнсис сел рядом, обняв ее за плечи.
        - Дорогая... Я подумал, что тебе надо привыкать к служанкам...
        - Зачем? - безразлично проронила волшебница.
        - Затем, что так положено знатной даме. Мили... Мили, ты меня слушаешь?
        - Да.
        Юноша глубоко вздохнул, решив проявить терпение.
        - Одна местная девушка изъявила желание пойти к тебе в услужение. Она говорила со мной, когда принесла завтрак. Ты спала.
        Милица пожала плечами.
        - И что ты сказал?
        - Я ответил, что спрошу у тебя. Но эта идея кажется мне отличной. Тебе не придется готовить еду на привалах, этим станет заниматься прислуга. У нас появится больше времени, чтобы побыть наедине...
        - Мы все время только и делаем, что бываем наедине! - огрызнулась Милица.
        Фрэнсис отшатнулся, словно она дала ему пощечину. Девушка вновь замолчала, упорно глядя в окно.
        - Милисента, - совсем иным тоном заговорил граф. - Посмотри на меня.
        Она посмотрела ничего не выражающим, пустым взглядом.
        - Что произошло?
        - Ничего.
        - Тогда, черт возьми, что значит твое поведение? Чем я тебя обидел?
        - Ничем.
        - Милица!..
        - Не кричи на меня.
        - Не кричи?.. Да мне тебя хочется потрясти, чтобы вытряхнуть правду! Что случилось ночью? Тебе что, тоже приснился какой-то сон?
        - Нет. - Помолчав, она спросила: - Фрэнки... Скажи мне... У Фредерики были черные глаза?
        - Карие, - ничего не понимая, ответил лорд.
        - А у...
        - А у Эдгит - зеленые, - угадав вопрос, ответил граф. - Значит, я был прав. Сегодня ночью тебе пытались заморочить голову! И, по-моему, успешно заморочили!.. Мили... - нежно шепнул он, привлекая к себе возлюбленную. - Не надо никого слушать. Я люблю тебя...
        - Какая служанка хотела наняться ко мне? - вместо ответа полюбопытствовала Милица, осторожно отводя руки Фрэнсиса.
        - Рыженькая такая. Марта ее зовут.
        Милицу затрясло.
        - Да... Да как она посмела... Фрэнсис... Если она сюда только зайдет, я кувшином запущу ей в голову, этой... Этой мрази, этой дряни, этой!..
        - Мили, Мили, успокойся! Уймись! - прижимая к себе дрожащую девушку, шептал Фрэнсис. - Я понял, что мы ей откажем. Мне довольно было бы и одного твоего короткого "нет"... Только не волнуйся, жизнь моя, тебе нельзя!
        - Я видеть ее не могу! После того, что она ночью молола своим подружкам про меня... Чтобы ее язык отсох, у гадины ядовитой!.. И иметь наглость набиваться ко мне в услужение?! Что она задумала, мерзавка?!. Я на нее порчу наведу!.. Я ее в жабу заколдую, я!..
        - Тс-с, тс-с... - успокаивал граф. - Проговорилась, моя радость! Что ты ночью услышала?
        - Я пить захотела, я в зал спустилась, и на лестнице услышала разговор... Она...она меня...шлюхой назвала, Фрэнки!
        Милица разрыдалась, уткнувшись Фрэнсису в грудь.
        - И ты так расстроилась из-за глупостей кабацкой девки?.. Мили!
        Милица отстранилась. Как объяснить Фрэнсису, что в словах Марты есть доля правды? Как еще назвать крестьянскую девушку, ставшую любовницей лорда?..
        - Я хочу поскорее отсюда уехать, Фрэнки!
        - Я велю оседлать Уголька. А пока послушай меня, Мили... Ты думаешь, эта Марта - непорочная девушка? Я боюсь представить, сколько мужчин побывало в ее постели - и ни один, заметь, не предложил ей замужество. Я - твой первый и единственный, и я представлю тебя ко двору, как свою супругу. Кто после этого - шлюха?
        - Фрэнсис... Давай не будем об этом... - Мили отвела глаза.
        - Нет, будем. Потому что я не хочу, проснувшись одним вовсе не прекрасным утром, понять, что ты ушла от меня.
        - С чего ты взял? - ведьма покраснела.
        - У тебя боль в глазах - такая же, когда мы чуть не расстались. Значит, ты вернулась к этой мысли...
        - И ты хочешь меня отговорить?
        Юноша стиснул ее руку, голос его сорвался и стал хриплым.
        - Конечно. Ты еще спрашиваешь! Ты - больше, чем просто женщина, пусть даже очень любимая женщина... Ты носишь моего ребенка. Мы уже не просто пара, Милица, мы семья! Однажды я уже лишался всего, но... Потеряв Фредерику и отца, я потерял прошлое. Потеряв тебя и ребенка...я потеряю будущее! Прошу только об одном, Милисента: не забудь этих моих слов, когда будешь принимать решение...
        - Я...не хочу...чтобы ты был со мной...только из-за ребенка.
        - Сколько раз я должен повторить, что люблю тебя, чтобы ты мне поверила?
        Девушка закрыла лицо руками.
        - Я была так...неосмотрительна!
        - Ты о чем?
        - Прошел всего год, а я повзрослела, кажется, на целую жизнь... Я не должна была...соглашаться... Я была так легкомысленна!
        Фрэнсис осторожно отвел ее руки от лица.
        - Разве тебе плохо со мной? - мягко спросил он. - Откуда это раскаяние? О чем ты жалеешь?
        - Сама не знаю... - помолчав, прошептала колдунья. - Ты очень нежный, очень заботливый, я люблю тебя. Я счастлива нашему ребенку... И все равно чего-то мне жаль! Потому что...вся наша связь...неправильная.
        Лорд помолчал.
        - Мили, - наконец осторожно заговорил он. - Скажи мне... Ты что, всерьез рассчитывала, отправляясь одна во Францию из Словакии, закончить этот долгий путь девственницей? Ты отправилась в дорогу девушкой, на полпути стала женщиной, а закончишь уже матерью. Так должно было произойти. И, знаешь, принимая решение идти до Парижа, ты должна была понимать это!
        - Как ты можешь так говорить... - прошептала Милица. - Я убежала от бесчестья, не желая стать наложницей барона, а ты меня укоряешь неизвестно в чем...
        - Да, положение у тебя было незавидное, - смутился юноша. - Прости. Наверное, ты вообще ни о чем не думала, кроме того, чтобы убежать подальше. Я не прав... Прости, прости, моя голубка, - он ласково сжал ее пальцы. - Ты слишком чистая, чтобы подобная грязь могла придти тебе в голову... Но, увы, таков закон дороги, Милисента. Она безжалостна к одиноким путникам, тем более, если этот путник - девушка. Сколько на тракте разбойников и проходимцев! Я удивляюсь, что ты благополучно добралась до Каринтии!
        - Провалиться в болото - это ты называешь "благополучно добраться"? - не удержалась от улыбки волшебница. И пояснила: - Я же ведьма. Мне как-то удавалось вовремя почувствовать опасность и отводить глаза подозрительным типам. Я потому и попросилась с тобой, что устала бояться и вздрагивать от каждого шороха!
        - А помнишь ту банду, которую ты сожгла? Столкнись ты с ними одна, хватило бы тебе времени сплести заклятье? Эти молодчики не пожалели бы твоей невинности! Если бы ты выжила, ты бы уже родила, и сама бы не знала, от кого! А если бы тебе повезло, и ты не зачала бы, терять тебе все равно было бы уже нечего!
        - Это жестоко, Фрэнсис... - прошептала Милица.
        - Это правда, Мили!
        - Но я же...я же потому и попросила тебя мне помочь... - уже сквозь слезы пробормотала она. - Ты меня спас, ты был добр ко мне, и я решила...
        - Знаешь, - граф начинал злиться, - мне казалось, ты понимаешь не хуже меня закон дороги! Так или иначе, а кто-нибудь да под себя уложит! И лучше выбрать мужчину самой, чем пойти по рукам! Чего ты хотела от меня, чего ждала? Что молодой здоровый человек останется равнодушным к твоей красоте? Я не святой, Милица! Я месяцами избегал женщин, старался даже не думать о них, скорбя о Фредерике...и вдруг ты! Ты отвечаешь на мой поцелуй, соглашаешься провести со мной ночь, уверяешь, что ничего никогда не потребуешь от меня... Что я должен был подумать?! Девушка все прекрасно понимает, честная сделка! Я ей - безопасность, она мне - себя! А теперь ты обвиняешь меня...
        - Замолчи!.. - крикнула Милица. - Ты отвратителен!..
        - Не замолчу! - тоже крикнул граф. - Откуда мне было знать, что у тебя и в мыслях нет всей этой мерзости, что ты от большой чистоты?!. От благородства своего неимоверного?! Когда я понял...я очень обрадовался.
        - Чему? - глухо спросила волшебница.
        - Тому, что получил больше, чем думал, - мягче ответил лорд. - Ты права, что наша связь началась...я бы не сказал "неправильно". Нет ничего неправильного в том, что мужчина делает женщиной понравившуюся ему девушку. Нет ничего неправильного в том, что мужчина защищает женщину, которой обладает. Скорее, я бы сказал, наша связь началась с недоразумения. Я недооценил тебя. Наверное, будь иначе, все сложилось бы по-другому. Я никогда не позволил бы себе никаких вольностей... Но все случилось так, как случилось. Ты стала моей. Ты ждешь моего ребенка. И я ни о чем не жалею.
        - Значит...ты знал? - тихо спросила она. - Знал, что сделаешь меня своей, с самого начала? Раз для тебя это правильно?
        - Знал, - вздохнул граф. - Но не планировал... Напротив, надеялся, что сдержусь.
        Милица шмыгнула носом.
        - А почему ты выбрала меня? - шепнул Фрэнсис, прижимая к себе Милисенту. - Только потому, что я спас тебя?
        - Я...в тебя влюбилась с первого взгляда! - сквозь слезы призналась Милица.
        - Так о чем же ты жалеешь? - тихо уговаривал юноша. - Ты сделала свой выбор, и тоже получила больше, чем надеялась: ты любима. Неужели ты способна разрушить нашу семью из-за глупой зависти трактирной служанки? Сделать несчастными трех человек: себя, меня и нашего сына? Боже мой, любовь моя, только ты можешь так принять предложение, что будущий муж всякий раз молится, открывая утром глаза, чтобы ты была рядом, а не за тридевять земель!
        - А...когда муж станет наконец настоящим? - не выдержала Милица.
        - Я хотел венчаться с тобой в Париже или в Дижоне, чтобы все было красиво... Но, если ты предпочитаешь сельскую церквушку...
        - Если мы будем венчаться в Париже или в Дижоне, всем сразу станет ясно, что вы, милорд, уже давно мой супруг! - рассмеялась Милисента.
        - Мы успеем до Дижона! - запротестовал Фрэнсис.
        - Что ж, тебе виднее.
        - Уже улыбаешься... - молодой человек ласково поправил пушистую прядь Милицы, соскользнувшую на щеку. - Значит, все глупости выкинули из головы? - он усмехнулся.
        - Да! - сияя, кивнула волшебница.
        - Тогда вставай и одевайся, - шепнул юноша, наклоняясь и ласково касаясь ее губ.
        - Да... - так же шепнула девушка, обвивая его шею руками, и отвечая нежно губам.
        Они обменивались мягкими, влажными поцелуями, а руки молодого человека уже распускали шнуровку на нижнем платье любимой... Скользнули под тончайший шелк по плечам, по шее, высвободили грудь...
        - Фрэнсис... - выдохнула меж поцелуями Милица. - Ты хотел одеваться...
        - Успеем... - почти беззвучно ответил он, плавно входя в нее. Девушка только прерывисто вскрикнула и двинулась ему навстречу.
        Она беззвучно и коротко ахала от каждого его толчка, хотя молодой человек двигался неторопливо и размеренно, скорее ласково, чем страстно, нежно касаясь кончиками пальцев ее лица, проводя по бровям... Милица же отвечала ему резко и сильно, переполненная желанием.
        Он усмехнулся и ускорил темп. Милица подхватила неистово, а потом обвила ногами его бедра.
        - Ты такая страстная. Я удивляюсь, что ты хотя бы на миг пожалела о нашей близости... - задумчиво проговорил юноша, когда Милица, кончив, лежала на кровати рядом с ним, закинув руки за голову. - Пожалуйста, любимая, не забывай, что ты выбрала меня по доброй воле и обещала всегда быть рядом, когда будешь нужна мне...
        - Я никогда этого не забуду, - улыбнулась волшебница. - А вот ты, кажется, забыл, что хотел собираться!
        - В самом деле? - рассмеялся лорд, поглаживая ее грудь. - Я передумал! Ты уже отдохнула?
        - Негодяй... - фыркнула Милица, опрокидывая Фрэнсиса навзничь и запуская подушкой ему в голову.
        - С ума сошла? - не ожидавший такой агрессии Фрэнки не успел увернуться.
        Мили схватила вторую подушку и обрушила град ударов на отбивающегося юношу. Волосы ее растрепались, глаза горели, грудь соблазнительно покачивалась в незашнурованном вырезе платья...
        - Фурия! - обозвал ее граф, притягивая к себе.
        Милица брыкалась и колотила его подушкой. И безудержно хохотала.
        Лорд отобрал у нее "оружие" и, взъерошенный, вскочил с постели.
        - Ненормальная...
        Девушка лежала на кровати и заливисто смеялась. Желание обладать ею немедленно, против воли, было таким сильным, что Фрэнсис резко отвернулся.
        - Ты доиграешься, - проворчал он. - Одевайся!
        - А я передумала, - ехидно сообщила она.
        - Ведьма... Ведьма! - завопил несчастный граф, яростно набрасываясь на нее, всем телом вжимая в перины. Фрэнсис исступленно обладал ею, и смех колдуньи стоял у него в ушах - но вскоре перешел в страстные прерывистые вздохи, всхлипы и вскрики.
        - Господи, Мили, что ты делаешь со мной? - простонал бедный юноша.
        Успокоились оба только после обеда. Рыцарь приказал оседлать коня и, расплатившись за комнату, "доблестный герой и прекрасная леди" оставили гостеприимный трактир. Путь их лежал в Лозанну.
        Дорога вилась меж гулких скал. В сырых расщелинах топорщили колючие ветви густые кусты; водопады, шумя, низвергались в чаши бассейнов; вокруг валунов качались под ветром метелки трав, от нагретых солнцем камней лилось мягкое тепло - а ветер нес свежесть и смешанный аромат снега и цветов.
        Милица и Фрэнсис устали восхищаться красотой пейзажей: одна картина сменяла другую, и трудно было решить, какая великолепней...
        Они остановились на ночлег в маленькой ложбинке, со всех сторон укрытой скалами, на берегу глубокого озера, созданного ледником. Молодой граф сложил костер, набрал воды в котелок и нанизал на прутики мясо, пока Мили известным образом добывала простенькое платье, очень похожее на погибшее в подземельях некроманта.
        Великолепие шелка и бархата превратилось в небольшой сверток, притороченный к седлу. Лорд ни слова не возразил: богатый наряд мог привлечь разбойников, да и жалко было портить драгоценные ткани дорожной пылью.
        В ночном зените ярко горели звезды.
        - Фрэнсис... - шепнула Милисента, прижимаясь к его плечу и глядя, не отрываясь, вверх. - А какую из них называли Люцифер?
        Лорд помолчал. Слишком неожиданным оказался вопрос.
        - По-моему, Венеру, - наконец неуверенно ответил молодой человек. И задумчиво поправил: - Только не Люцифер, а Люкифер. В древней латыни "с" читалась всегда как "к"... Это теперь почему-то ученые и монахи стали читать по-другому...
        - Зануда! Не переводи разговор! Скажи, разве между Венерой и Свет Несущим есть что-то общее?
        - Нет... Просто Венера появляется перед рассветом, как бы приносит с собой день... Потому ее так и называли. Дьявол тут в самом деле не при чем.
        - Не называй его так! - девушка даже отстранилась.
        - Я по привычке, - оправдывался Фрэнсис. - Знаешь... Я ведь тогда, в пещере, когда думал, что ты умираешь...
        Он замолчал.
        - Да? - напомнила о своем присутствии Милица.
        - Я ведь ему молился. За одно то, что ты тогда раскрыла глаза, я больше никогда не назову его воплощением зла. Потому что больше так не думаю...
        - Правда? - еле смогла прошептать колдунья. - Я так рада...
        - Не знаю, почему они враждуют с Богом, да я и не хочу думать об этом, но...
        - И не надо, - Мили, прерывая, нежно поцеловала Фрэнсиса в лоб. - Никто ведь и не требует от тебя выбора и отречения. Я лишь безмерно счастлива, что ты понял меня...
        - Лишь бы нам ничего не пришлось объяснять церковному суду, - граф крепче прижал к себе девушку. - Они никогда не поймут...
        - Зачем думать о страшном, любимый? Мы будем осторожны... Давай ложиться, я плохо спала прошлую ночь.
        - Спи, родная. Я буду беречь твой сон... Чтобы никакая Эдгит ночью не вылезла из озера.
        Милица вздрогнула.
        - Спасибо, я теперь не засну!
        - Прости. Я глупо пошутил.
        - Сядь так, чтобы между тобой и озером был костер!
        - Конечно...
        - И не вздумай пересаживаться!
        - Повинуюсь, моя госпожа.
        Милица рассерженно на него покосилась и залезла под плащ. Поворочавшись немного, она, против ожидаемого, быстро уснула.
        Ночь таила безмолвие. В озере изредка что-то плескало, на скалах сонно вздыхал лес, прохладный ветер доносил издалека крики совы...
        На берегу под чьей-то ногой скрипнула галька. Фрэнсис вскинул голову - и замер.
        Напротив, по другую сторону костра, стоял Михель.
        Нет.
        Архангел Михаил.
        На нем была та же старая потрепанная куртка, что и в трактире, те же пыльные сапоги; и веселые серые глаза остались прежними - но светлые волосы, чуть не достающие плеч, мерцали нездешним светом - нимб сиял вокруг головы гостя.
        - Господин мой Архистратиг, - сдержанно произнес Фрэнсис.
        - Доброй ночи, лорд Элчестер, - вежливо ответил Князь Света. - Ты позволишь мне сесть у твоего костра?
        - Я занимаю не так много места, чтобы возражать, - хмыкнул юноша.
        Архангел усмехнулся, давая понять, что оценил неоднозначность ответа.
        И сел на каменистый берег возле огня.
        - Костер - это ведь очень красиво, - задумчиво проговорил он.
        - Наверное, поэтому вам угодны сожжения ведьм? - не удержался граф.
        Михаил смерил его удивленным взглядом.
        - Они угодны нам потому, что уничтожают слуг Сатаны. Хотя часто судьи и ошибаются... Я думал, ты по-иному встретишь меня. Разве мой меч не спасал дважды тебя от смерти?
        - Благодарю, господин мой архангел. Он чуть не отправил прямо на ваш суд одну дорогую мне прислужницу Сатаны! Зачем вы рассказали ей о драконе? Чтобы она ввязалась в эту авантюру и погибла? Или чтобы я его убил? Если требовалось убить ящера, что, честно попросить было нельзя?
        - Нельзя, - строго заметил собеседник. - Что же до Милицы... Милица ведьма. Она коснулась моего меча. А я - архангел...
        - Я это понимаю. Я не понимаю, зачем был затеян весь этот спектакль?
        - Фрэнсис, разве я не спас вас обоих, дав свой меч?
        - На пути к которому стоял лич. Разве вы не знали, что Милица попробует бросить мне клинок? Разве вы не знали, что иначе погибнем мы оба? Разве вы не понимали, что для Милицы смертельно опасно прикасаться к вашему оружию? В конце концов, разве вы не дали ей умереть?
        Михаил терпеливо вздохнул.
        - Нет. Ей помог Сатана... И он же открыл ей заклятье переноса, спасшее вас из подземелья. А я дал тебе силы обычным светильником отбросить мага с дороги. Поверь, у тебя самого мало бы что получилось. Я внушил жителям городка доверие к твоим словам, благодаря чему у вас теперь есть деньги... Мы оба помогали вам. Ваш выбор, кому отдать благодарность. Дьявол очень благоволит этой колдунье. Запомни, Фрэнсис, и будь осторожен. Помни о своей душе.
        - А душа Мили обречена?
        Архангел отвел глаза.
        - Те, кому благоволит Князь Тьмы, избегают Ада...
        - Ах, значит, Ад - также вотчина Бога? - криво усмехнулся Фрэнсис.
        Михаил поморщился и не ответил.
        - Я не имею права помогать Милице, как бы ее ум и доброта ни были симпатичны мне. Она наш враг, - вместо этого произнес Князь Света.
        - Вы словно оправдываетесь, господин мой архангел... Вы же были так добры к ней в трактире... Честно сказать, я и не знал, что архангелы способны устраивать такие представления!
        Михаил озорно рассмеялся, тряхнув прядями:
        - Ну, а много ты о нас знаешь? - весело осведомился он.
        Фрэнсис пожал плечами.
        - Я повторяю: зачем вы все это устроили?
        - Ради тебя. Ради Милицы.
        - Не понимаю.
        - Так зачем же спрашиваешь?
        - А вы объясните получше.
        - Фрэнсис... Такая сильная ведьма, какой может стать твоя возлюбленная, рождается нечасто. И Бог, и Дьявол очень внимательно следят за нею и теми людьми, что встречаются на ее пути. Душа, душа человеческая - вот ставка в нашем вечном противостоянии! Что тут непонятного? - Михаил вздохнул. - Душа Милицы...почти потеряна для Небес, к сожалению. Иначе бы мой меч так не отнесся к девушке. Она человек, поэтому ей дали шанс уцелеть. Но на ней такая милость Сатаны, какая обычно изливается лишь на Внутренний Круг, личную свиту Князя Тьмы! Мили потеряна, но ты... Твоя душа тревожит меня, граф Элчестер. Если бы погибла Милица, ты бы тоже погиб, но твои помыслы остались бы незапятнанными. Мили невольно смущает твой разум...
        - То есть, Бог и Люцифер ведут что-то вроде шахматной партии за наши души? - нехорошо усмехнулся Фрэнсис. - А что же Люцифер ничего не предпринимает? Он не явился с заманчивым рассказом про волшебную книгу, не сулил золотые горы...
        - Его интересует твое противостояние с Эдгит. Он свел тебя с Милисентой, - негромко проговорил Михаил. - Он дал вам ребенка. Он помог выбраться вам из подземелья. И ты уже не считаешь его злом, ты дерзишь мне. Дьявол умен и благороден - и потому очень опасен.
        - Кому опасен?
        - Он враг Богу.
        - А людям?
        - Он любит вас, - признал Михаил. - Но нельзя быть врагом Создателю - и другом Созданию.
        - Отчего же? Я обожал Фредерику - и с трудом выносил ее мамочку.
        Михаил рассмеялся.
        - Фрэнсис, ты удивителен! Нельзя смешивать такие вещи!
        - Потому что они противоречат вашим доводам, господин мой архангел?
        - Ты огорчаешь меня, человек. Я боюсь за тебя.
        - Кстати, об Эдгит... Что нужно от нашего противостояния Люциферу?
        - Ей уготован Ад. А ты, возможно, сумеешь ее туда отправить.
        - Так ведь Ад же вотчина Бога, как я понял...
        - Нет, - поморщился Михаил. - Как тебе объяснить... Ад в общем ведении. Бог может отправить туда душу, но Люцифер может не согласиться с его приговором. Изменить ее участь, хотя путь в земную жизнь такой душе заказан навсегда. А может, напротив, сам отправить в Ад тех, кто, как полагает Дьявол, заслужили это. Продажа души, Фрэнсис... Посланники Ада не являются к праведникам. Впрочем, и Бог однажды вывел из Ада своих избранников.
        Вот по Эдгит, считает Люцик, геенна просто плачет жгучими слезами, - улыбнулся Михаил.
        - Расскажите мне о Свет Несущем.
        - Мне больно о нем говорить, - вздохнул собеседник. - Некогда нас связывала дружба.
        - Что же ее разрушило?
        - Однажды он сказал чудовищную вещь...
        - Что равен Богу? - понимающе спросил Фрэнсис.
        - Хуже.
        Юноша вопросительно поднял брови.
        - Что Бог обманом объявил себя Создателем Сущего. Что, хотя Рай и Небесное воинство - его творения, мир, вселенная и люди созданы не им. Что Вечность не знала подобного лжеца и властолюбца... Говорил Люцик, что было ему некое видение, открывшее, что он создан силой, сотворившей и Бога, и создан равным ему, ради восстановления пошатнувшегося Равновесия. Что знал об этом Иегова и долго скрывал от своего соперника истину... А теперь открылась правда, и он уходит...
        - Он ушел сам? - переспросил ошеломленный лорд.
        - Да, - задумчиво, погруженный в воспоминания, ответил архангел.
        - Не было мятежа, никого не скидывали с Небес... А людям лгут!
        Выражение лица Михаила стало страдальческим.
        - Ты не понимаешь, что говоришь! Его слова сами по себе мятеж. Как после них он мог оставаться на Небесах?
        - Мне не понять, могут ли небесные чины заниматься софистикой, - хмыкнул рыцарь. - Впрочем, я далек от того, чтобы судить...
        - Чтобы сделать выбор? - уточнил архангел.
        - Да.
        - Значит, ты уже прошел полдороги к Люциферу.
        - Очень может быть, - согласился Фрэнсис. - Но я еще не пришел к нему.
        - Надеюсь, ты вернешься, - вздохнул Михаил. - А сейчас мне пора...
        - Вы приходили за мечом?
        - Нет, лорд Элчестер. Я пришел отдать тебе твой меч, оставленный в пещере. Возьми, - в руках Архистратига возник знакомый Фрэнсису клинок. - А мой пусть пока останется у тебя... Возможно, он еще пригодится для чего-нибудь. Но должен предупредить: он сам оставит тебя, если ты сделаешь что-либо, неугодное пред очами Господа.
        - Понимаю, - кивнул молодой человек. - И действительно благодарен за помощь...хотя вы всего лишь расхлебали то, что заварили.
        - Ты слишком узко смотришь на вещи, - грустно покачал головой архангел.
        - Быть может, вы посоветуете мне, как справиться с Эдгит? - игнорируя эти слова, спросил рыцарь. - Или на нее хватит вашего меча?
        - Уповай на Бога, - улыбнулся Михаил. - Перед его силой не устоять никакой нечисти.
        - Спасибо... - без энтузиазма протянул юноша.
        - Я не знаю другого способа, что был бы в силах человека, - вновь покачал головой собеседник. - И я дал тебе хороший совет. Не моя вина, что люди не умеют им пользоваться. Если бы ты верил так Господу, как Милица верит Люциферу!
        - А он...Люцифер... Может помочь?
        - Здесь я тебе не советчик. До встречи, человек.
        Михаил исчез, словно его и не было.
        Глава XXII
        Фрэнсис смотрел на спящую у костра девушку. Милая крестьяночка в поношенном платье! Кто скажет, что вокруг нее ведется столь сложная игра великих сил, раскручивающих мир, как монетку на столе?
        И одна из этих сил не остановится перед гибелью девушки.
        Если бы Милица умерла, помыслы твои остались бы незамутненными...
        Помыслы, значит.
        Черт побери!..
        Юноша вздохнул. Разве может обычный человек выиграть в подобном противостоянии? Как ему спасти Милицу? Как уберечь?
        Он поднял взгляд к небу, усеянному мириадами звезд.
        Какую из них называли Люцифер?..
        - Пожалуйста... - одними губами прошептал молодой рыцарь.
        Милица пошевелилась и села у костра, сонно потирая глаза.
        - Ты с кем-то говорил? - пробормотала она.
        - Нет, моя голубка, тебе приснилось, - улыбнулся лорд Элчестер. - С кем мне разговаривать? С рыбами?..
        - А... - протянула колдунья и уже хотела было снова прилечь, как вдруг, вздрогнув всем телом, уставилась на меч, лежавший у ног юноши. Глаза ее широко распахнулись. - Откуда? - только и спросила она, требовательно уставившись на смутившегося графа.
        - Что "откуда"? - еле смог выдавить он не очень убедительный ответ.
        - Ты потерял свой меч в пещере некроманта. Откуда он здесь? - медленно отчеканила Милица. - Выкладывай!
        Фрэнсис покорно вздохнул и начал свой рассказ.
        Девушка внимательно слушала, только все крепче стискивала пальцы, да лицо все больше теряло краски.
        - Значит, они хотят моей смерти? - тихо спросила она. - И впереди нас ожидают еще ловушки, куда опаснее той, из которой мы выбрались?
        Юноша кивнул, не поднимая глаз.
        Ведьма вздохнула, подсела ближе и обняла его за плечи.
        - Родной... Не переживай. Люцифер хранил нас до сих пор, не даст в обиду и дальше. Верь мне, Свет Несущий никогда не оставляет в беде!
        - Вот так ты и смущаешь мой разум, - усмехнулся лорд Элчестер. - Как после этого мне не молиться ему?.. - И уже серьезнее добавил: - Я надеюсь, Милица. Я только на него теперь и надеюсь... Потому что не могу тебя потерять!
        - Не надо... - шепнула она. - Не надо его так оскорблять. Не надо бежать к нему только из-за меня...
        Фрэнсис покрепче прижал к себе волшебницу.
        - Прости... Я не бегу к нему. Я всего лишь хочу найти средство уберечь тебя от смерти. И, если он может помочь...да будет благословен!
        Милица покачала головой и прижалась лбом к плечу Фрэнсиса.
        - Все будет хорошо, любимый.
        - Можно подумать, мне мало было Эдгит! - невесело усмехнулся граф. - Еще и это...
        - По крайней мере, Михаил оставил тебе свой...
        - Ах, так? - Фрэнсис сжал губы, глаза его вспыхнули злостью. Он вскочил на ноги, схватил почти невесомый клинок Михаила и размахнулся, собираясь швырнуть в озеро. Милица перехватила его руку.
        - Фрэнки, не надо!.. - отчаянно выкрикнула она. - Прошу тебя, не надо!
        Юноша остановился и изумленно поглядел на нее. Ведьма перевела дыхание.
        - Михаил... не хотел тебя обидеть, - произнесла она. - Он помог нам... Он...в конце концов, он был другом Люциферу, а Свет Несущий не дарит свою дружбу кому попало... Каких слов ты хотел от архангела? Если слова на Небесах считаются мятежом, что рассчитывал ты услышать, Фрэнсис? Михаил предупредил тебя об опасности, оставил свой меч...а ты вот так проявляешь благодарность?.. Не будь же дураком! Возможно, мы и представить себе не можем, чем рискует Князь Света, а ты...
        - Он говорил от имени Бога.
        - Он говорил от своего имени, глупый! От имени Бога архангелы являются иначе! С крыльями, в сиянии Небес... А Михаил выдавал себя за человека и отчаянно старался не привлекать к себе внимания!
        - Не знаю... - мрачно буркнул Фрэнсис. - Ты все перевернула с ног на голову...
        - Надо уметь читать между строк... - ласково произнесла колдунья. - Если Михаил искал способ предупредить нас, и одновременно иметь оправдание своим действиям...лучшего варианта не придумаешь! Все становится ясно! Я представляю, - вдруг усмехнулась девушка, - что они с Люцифером вдвоем проделывали в юности!
        Рыцарь невольно рассмеялся.
        - Да уж! Полагаю, обитатели Рая были в восторге от выходок этих крылатых оболтусов!
        Милица звонко смеялась, и смех ее взлетал к дремотным вершинам деревьев, и вместе с ней, казалось, веселилась сама ночь...
        ...На рассвете путники отправились дальше. Восходы сменялись закатами, долины - перевалами, и на пятый день Фрэнсис и Милица увидели с высокого обрыва необъятный голубой простор - воды огромного озера, на холмистом берегу которого, любуясь отражением своих стройных башен, устремленных в небесную синь, раскинулась Лозанна - город, насчитывающий шесть веков...
        - Какая красота! - невольно вырвалось у Милицы.
        Она сидела перед Фрэнсисом, прижавшись к его груди, и солнечный ветер шевелил ее густые волосы.
        - Это Женевское озеро, - улыбнулся любимой юноша. - Оно названо по имени города, который стоит намного дальше к югу, почти на другом берегу. К сожалению, нам не по пути, иначе я непременно показал бы тебе Женеву! За нее сражались германцы и франки, кельты и бургунды... Триста лет назад именно там была столица Бургундии, кстати! - усмехнулся он.
        - Ты бывал в этих местах? - спросила Милица.
        - Нет, - покачал головой Фрэнсис. - Но очень много читал и слышал...
        - А что же Лозанна?
        - Это второй город после Женевы, жизнь моя. И здесь тебе придется припомнить французский язык... Епископы управляют Лозанной уже шестьсот лет, хотя на нее и притязает Фридрих Швабский, а Швабия, в свою очередь, входит в Священную римскую империю... Но, вспоминая войско под Нюрнбергом, я очень сомневаюсь, что Лотарь имеет какую-то власть над этим краем! Я тебе не рассказывал, как чуть было не оказался в войске, осаждающем швабского герцога?
        - Припоминаю... - улыбнулась волшебница. - Но, полагаю, мы не станем кричать об этом в Лозанне?
        - Само собой! - фыркнул граф. - Неприятностей нам только не хватало!
        - Но ты же сам сказал, что город подчинен Фридриху? - встревожилась Милица. - Быть может, мы обогнем Лозанну и поедем дальше, в Бургундию? Я не хочу рисковать...
        - Не тревожься, - рассмеялся юноша, покрепче прижимая к себе любимую. - Не подчинен. Фридрих лишь притязает на него... впрочем, как и герцог Бургундский. Да и на моем щите пока не выбита надпись "Личный курьер Его императорского Величества". А у тебя на платье не вышито, что ты ведьма... Если мы не станем привлекать к себе внимания, то великолепно отдохнем в Лозанне.
        С этими словами граф тронул повод Уголька, и умный конь осторожно начал спускаться вниз по каменистой дороге. Через несколько часов путники уже въезжали в ворота.
        Город раскинулся на холме, вздымавшемся над водами Женевского озера. У подножья ютились невзрачные домишки бедняков. Выше, на склонах, красовались беленькие, чистенькие дома зажиточных горожан, увенчанные красными остроконечными крышами. Между ними вонзались в небесную синь шпили церквей; а на самой вершине топорщились строительные леса: там визжали пилы и стучали молотки: строился грандиозный собор...
        Неподалеку темнели крепостные стены епископской резиденции.
        И повсюду, повсюду цвели цветы. Лозанна плыла в море зелени, как белый корабль над шелестящими волнами...
        Граф спешился у аккуратненького постоялого двора под чистой вывеской. Заведение почему-то называлось "Сердце Господне", словно это самое сердце служило здесь фирменным блюдом.
        Стиснув челюсти так, что они заныли, граф загнал смех внутрь, вместе с кощунственной мыслью, и помог спешиться своей спутнице. Осторожно поддерживая ее за локоть, он ввел Милицу в просторный зал, сразу производивший впечатление чистотой и порядком.
        Один-два посетителя чинно сидели за своими столиками и неторопливо пережевывали пищу, не глядя по сторонам, а за стойкой возвышалась мощная женщина в белом переднике, выжидательно взглянувшая на новых гостей.
        - Комнату, - попросил Фрэнсис, кидая на стойку серебряную монетку. И, глянув на женщину, против своего обыкновения добавил: - Пожалуйста.
        Хозяйка скрестила руки на груди.
        - Этого мало за две комнаты, - очень тихо, и оттого почему-то очень грозно, вымолвила она.
        - Я попросил одну, - неуверенно возразил Фрэнсис, лихорадочно пытаясь припомнить, давно ли начал заговариваться.
        Женщина тяжело оперлась руками на прилавок и нагнулась к самому лицу посетителя.
        - В моем заведении, - внятно и жестко произнесла она, - не развратничают. Лозанна - епископский город. Мне не нужны из-за вас неприятности.
        - Но...
        - И не говорите мне, что она ваша прислуга! - неприятно усмехнулась женщина. - Знаем мы таких прислуг. Если на то пошло, пусть девочка отдохнет. Поднос принести и одежду почистить - у меня своих служанок хватает. Посетители не жалуются.
        Фрэнсис бросил взгляд на тихих гостей в дальнем углу. С такой хозяйкой жаловаться - себе дороже...
        - Послушайте, - вздохнув, очень вежливо заговорил он. - Леди - не служанка. Леди моя жена...
        Рыцарь и сам понимал, как глупо выглядит. На Милице было крестьянское платье.
        Женщина ухмыльнулась ему в лицо.
        - Церковную грамоту о венчании, - только и произнесла она.
        - Милорд, - негромко заговорила Мили, коснувшись руки рыцаря. - Оставьте. Я вполне смогу переночевать в комнате для служанок...
        - Ни за что! - отрезал Фрэнсис. - Мы лучше пойдем в другое заведение!
        - А в другом заведении вам скажут то же самое, - невозмутимо хмыкнула трактирщица. - Лозанна - епископский город. Здесь за такими делами строго следят.
        Граф глубоко вздохнул и на секунду задумался. Потом, придя к какому-то решению, схватил Милицу за руку и потащил к выходу, на ходу бросив хозяйке:
        - Позаботьтесь о моем коне, я скоро вернусь!
        Он выскочил за ворота и лихорадочно огляделся по сторонам. Заметив что-то, видимо, соответствующее его целям, Фрэнсис устремился в том направлении: вниз по улице. Милица едва поспевала за ним.
        - Милорд! Милорд, куда вы меня тащите? - непроизвольно упираясь, спрашивала она. - Что все это значит, милорд?.. Фрэнсис, что ты задумал, черт тебя побери?!.
        Юноша подтащил ее к крыльцу небольшой и очень изящной каменной церкви, со стрельчатым витражом над высокой папертью. Тонкая башня возвышалась над улицей, и синяя прохладная тень ложилась на булыжники мостовой, на витую ограду церковного сада, где благоухали розы и мирт, и на дома напротив...
        - Мили, ты станешь моей женой? - резко повернувшись к ней, на одном дыхании вымолвил Фрэнсис, бледный, как привидение. Глаза его лихорадочно блестели. - Сегодня, сейчас. Здесь, - он кивнул на церковь.
        Милица стала такой же бледной, как сам граф.
        - Ты с ума сошел... - растерявшись, пробормотала она. - Ты что, шутишь?..
        - С меня довольно! - сквозь зубы процедил лорд Элчестер, снова хватая ее за руку. - То стану, то не стану...
        Он втащил ее на крыльцо и распахнул двери собора.
        Полумрак расцвечивали солнечные лучи, падающие сквозь цветные витражи и ложившиеся на пол разноцветными пятнами. Тяжелые подсвечники из литого серебра тускло мерцали возле мраморных ступеней алтаря, увитого цветами. Стены украшали фрески и гипсовые статуи святых.
        - Подожди меня здесь, я договорюсь! - велел юноша своей спутнице, отпуская ее руку.
        Девушка слабо кивнула и тихо встала у чаши со святой водой. Неясная тяжесть навалилась на все тело. Воздух, пропитанный ладаном, вызвал против ожидания не тошноту, а некую внутреннюю дрожь. Усилием воли ведьма заставила себя держаться прямо, а не сутулиться.
        Фрэнсис, между тем, быстро прошел через весь гулкий зал к служке, вытирающему пыль со статуй.
        - Здесь ли священник? - спросил рыцарь.
        - Сейчас позову, - мальчишка, обрадованный кратким перерывом в унылой работе, живо подхватил подол своего одеяния и скрылся за алтарем.
        Через некоторое время перед графом предстал высокий сухощавый мужчина в свободной темной рясе.
        - Вы хотели меня видеть, сын мой? - вежливо приветствовал он посетителя.
        - Благословите, святой отец, - Фрэнсис склонил голову. - Я бы хотел вступить в законный брак. Сейчас.
        Казалось, священник слегка растерялся.
        - Есть ли причины для такой спешки? - наконец, придя к какому-то заключению, строже заметил он.
        - Несколько, - нетерпеливо мотнул головой Фрэнсис. - Я не хотел бы утомлять вас, ваше преподобие, их перечислением.
        - Ваша избранница, как я понимаю, уже не девушка? - сурово глядя своими светлыми глазами прямо в глаза дворянина, отчеканил священник. - И вы тому виной?
        - Это одна из причин, - не стал отрицать юноша.
        Викарий чуть насмешливо вскинул брови.
        - Вторая же, я полагаю, в том, что вам не дают место ни на одном постоялом дворе? Сын мой, ваше отношение к святому браку вызывает у меня жалость...
        Фрэнсис вспыхнул.
        - Вторая причина в том, что она ждет моего ребенка!.. Третья - в том, что мы любим друг друга... Я хотел венчаться с ней в Дижоне, но, раз местные трактирщицы столь любезно исполняют роль свах...
        - Ага... - дипломатично кивнул викарий. - Разумеется. Как я понимаю, ваша невеста - та особа, что так скромно стоит у входа? И ей, похоже, дурно?
        Юноша стремительно обернулся. Милица, бледная, закусив губы, стояла, прислонившись к стене. Он бросился к ней.
        - Мили! Что с тобой?
        - Церковь... - прошептала она одними губами. - Иди, договаривайся, но только поскорее.
        - Тебе нехорошо от ладана?
        Она невольно, страдальчески, рассмеялась.
        - Да, любимый. От ладана. Как тому черту. Пожалуйста, побыстрее, Фрэнки!
        - Выйди пока на улицу, - все поняв, попросил ведьму лорд. Милица кивнула и оставила собор.
        - Что с вашей невестой? - полюбопытствовал священник у вернувшегося Фрэнсиса. - Она раздумала?
        - Ей просто стало плохо, - ледяным тоном отрезал рыцарь. - Вы усматриваете в этом что-то предосудительное?
        - Да, молодой человек, - прямо ответил его преподобие. - И тому есть две причины. Обычно дворяне не женятся на простолюдинках, но вполне могут попасть под чары колдуний. И обычно честным девушкам не делается плохо в церквях!
        - Она беременна, - стиснув зубы, процедил граф. - Только и всего!
        - Допустим, - миролюбиво кивнул прелат. - Но, сын мой, разве рыцарь может жениться на крестьянке?
        - Почему же нет? Я люблю ее.
        - Да, но разве любви достаточно, чтобы предложить девушке дворянство? Вы понимаете, на какую высоту вознесет обычную деревенскую девку церковная грамота, удостоверяющая, что означенная девка - ваша законная супруга? Она сразу же получит ваш титул и право на все ваши поместья!
        - Мне это известно, - скрестив руки на груди, очень спокойно ответил юноша.
        - Так, помилуй бог, можно ли не говорить о колдовстве? Разве в здравом уме благородный дворянин способен ввести в свою уважаемую семью крестьянское быдло?! - сверкнул глазами викарий. - Она ведьма, уверю вас!
        - Святой отец, - тихо и внятно проговорил лорд Элчестер. - Если я вас правильно понимаю, вы советуете мне, вопреки чести, в угоду людской молве, бросить соблазненную мной девушку. К тому же, беременную. А чтобы иметь оправдание, еще и обвинить ее в колдовстве, предав в руки церковному суду. Знаете, святой отец, еще одно слово, - и я вас ударю. И не один раз. Вам никогда не ломали нос, святой отец?
        Священник невольно отшатнулся.
        - В храме господнем... Нечестивец! - пробормотал он. - Дело ваше, и да станет этот союз вашим крестом! Вы еще вспомните меня! Где ваши документы?
        - Какие?
        - Ваша дворянская грамота, с указанием рода и титула, и...ведь эта девчонка - ваша крестьянка?
        - Нет. Мы встретились на дороге.
        - Как?! - распахнул глаза священник. - А если она беглая?.. Мне нужна либо ее вольная, либо разрешение ее господина на брак!
        - Все грамоты у нее в сумке, - быстро вымолвил юноша. - Подождите секунду, святой отец, я сейчас принесу их.
        С этими словами он выскочил на крыльцо.
        Милица подняла на него вопрошающие глаза.
        Похоже, на улице ей стало лучше. На лицо вернулись краски, во взгляде появился живой блеск... И, похоже, девушка не находила себе места от волнения.
        Она бросилась к Фрэнсису.
        - Что? Он согласился?
        - Небольшая заминка, моя голубка, - с улыбкой вымолвил молодой человек. И в двух словах объяснил любимой ситуацию.
        Девушка нахмурилась.
        - Эти грамоты... Они должны быть написаны по-английски и по-венгерски? Раз мой господин был венгром...
        - По-латыни, жизнь моя. Такие документы пишутся только на латыни!
        - Я не знаю латыни, Фрэнки... - прошептала девушка. - Я не смогу создать два документа, о которых не имею даже представления... Любимый, я была просто безумна! - Милица, всхлипнув, всем телом прижалась к Фрэнсису. - Оставим эту затею, я переночую в комнате для служанок... Ты считаешь меня своей женой, мне этого довольно, мне не нужна эта глупая церковная грамота...
        - Мой ангел, эти документы нам все равно понадобятся, рано или поздно. И ведь, что касается моей родословной, она у меня есть...в Элчестере. Если Дик не уничтожил ее по приказу короля... Ты сможешь ее достать, если она уцелела? Как доставала одежду и еду?
        Милица отрицательно покачала головой.
        - Я вытаскивала вещи... Наобум. Для того, чтобы раздобыть конкретную вещь...надо представлять место, где она находится.
        - Черт!
        Он помолчал несколько секунд.
        - А если... - казалось, его осенила идея. - Если всего лишь внушить ему, что он видит эти документы? Его воображение само все дополнит! Ты ведь рассказывала мне о мороках! Волшебнику не обязательно досконально представлять предмет - главное, чтобы его мог представить тот, на кого накладываются чары.
        Милица опустила голову.
        - Фрэнсис... Мороки не держатся в церкви...
        - Черт! Черт!
        - Фрэнсис, успокойся, умоляю!
        - Идем, Мили!
        Он вновь ввел девушку в пропахший ладаном сумрак собора и, обаятельно улыбаясь, направился прямо к священнику.
        - Вы только представьте, святой отец, она их позабыла в гостинице! - сокрушенно покачал головой молодой человек. - Но, я полагаю, моего слова с вас будет довольно?
        Викарий посмотрел в глаза стоящего напротив дворянина - и поспешно кивнул.
        - Ваши имена, благородный рыцарь? - не поднимая взгляд, пробормотал священнослужитель.
        - Мое имя сэр Фрэнсис, граф Элчестерский, сын сэра Эдмунда и леди Аделы. А девушку зовут Милисента...Милица.
        - И это все? - не удержался от насмешливой ухмылки священник. - Милица - и все?
        Неожиданно волшебница вышла вперед и, гордо вскинув голову, произнесла:
        - Я дочь Збышека Лученецкого и Радунки, владельцев замка Лученец. Так и запишите: Милисента Лученецкая, прямая наследница владений, захваченных гнусными венграми! Этот благородный рыцарь поклялся не разглашать мою тайну, понимая, чем грозит мне разоблачение... Но теперь, перед лицом алтаря, я сама открыто говорю о своем происхождении!
        Фрэнсис сделал глубокий вдох, чтобы не выдать своего изумления. Черт побери, не знай он всю подноготную этой бесовки, и не обучай сам всем манерам благородной госпожи, он бы сейчас поверил: так естественно держалась Милица в своем полном достоинства негодовании...
        - Ах, вот оно что... - протянул святой отец. - Тогда многое становится объяснимым... Прошу прощения, благородная дама, но, сами понимаете, со стороны брак обычной крестьянки и знатного графа выглядит странным...
        - Мой отец носил титул князя, - поджав губы и брезгливо глянув на викария, надменно уронила Милисента. - А после его смерти я являюсь единственной настоящей княгиней Лученецкой!
        Фрэнсис чуть не зажмурился. Ну, зачем же ты, милая?.. Ведь все складывалось так замечательно!
        - Мне казалось, Лученец - баронство, - не поднимая глаз, скромно вымолвил викарий.
        - Ах, вам казалось? - возмущению девушки не было предела. - Потому что княжество разделили между несколькими мадьярскими баронами, которые иначе перегрызлись бы, как цепные псы!
        - Дочь моя, нехорошо лгать перед святым алтарем. Если ты назовешь вымышленное имя, брак твой будет недействительным... Ты можешь лгать, если уж решилась на такую жизнь, всем: королям, лордам, другим священникам... Но не на церемонии брака! Я ведь почти поверил тебе...и ваше счастье, что ты допустила ошибку. Сын мой, у нее получится морочить людям головы, только обучите ее генеалогии. Милица, все, кроме титула, что ты назвала мне - правда?
        - Да, - ответила покрасневшая девушка.
        - Ты дочь Збышека и Радунки из Лученца?
        - Да...
        Священник вздохнул.
        - Очень хорошо. В таком случае, не будем откладывать. Кольца у вас есть? Я освящу их для церемонии...
        Фрэнсис посмотрел, как закусила губы Милица, и представил, каково ей будет отдать его подарок для освящения. Сможет ли она носить его?
        - Мы купим кольца здесь, - ответил он.
        Викарий кивнул и кликнул служек, велев принести все необходимое. Милица слегка покачнулась и крепче стиснула пальцы Фрэнсиса...
        Часы церемонии ради двух коротеньких "да"...
        Облака ладана удушливым дымом колыхались в воздухе, и лики святых, казалось, оживали, кидая сквозь эту туманную завесу на Милисенту тяжелые, беспощадные взгляды. К горлу подкатывала тошнота, подкашивались ноги, и Мили почти не осознавала происходящее. Губы ее еле шевелились в ответ на вопросы священника. О, Свет Несущий, что с ней такое? Ведь еще год назад, в родной деревне, она превосходно могла входить в церковь, хотя, конечно, и не любила там бывать...
        Тонкий ободок кольца туго охватил ее палец. Ей кажется, или кольцо в самом деле теплее, чем обычно? Намного теплее! Вот уже почти горячее... Еще чуть-чуть, и станет невозможно терпеть...
        - Объявляю вас мужем и женой, - донеслось до нее, как из-под глухого одеяла. - Благородный рыцарь, вы можете поцеловать свою супругу...
        Милица не услыхала насмешки в голосе викария - она падала, скользила куда-то в глухую темную пустоту, и больше уже ничего не помнила...
        ...Она очнулась на узкой жесткой кровати, и первое, что увидела - встревоженное лицо Фрэнсиса, склонившегося над ней.
        - Ты очнулась, хвала Свет Несущему! - выдохнул он. - Сколько раз ты еще заставишь меня молиться ему?..
        Девушка слабо улыбнулась.
        - Где мы?
        - В комнате викария, он послал за лекарем. Не волнуйся, мы одни...
        Девушка оглядела небольшую темную комнатенку с наглухо закрытыми ставнями и скудно обставленную мебелью. Над изголовьем висело распятие. Милица слегка поморщилась.
        - Я сорвала всю церемонию?
        - Нет, госпожа графиня, - рассмеялся в ответ Фрэнсис. - Викарий как раз сейчас выписывает нам брачную грамоту.
        - Значит... - глаза Милицы широко распахнулись. - Значит, я и правда... Я и правда - твоя жена?..
        - О чем я тебе твержу с похвальным упорством вот уже скоро год, - притворно нахмурился лорд. - Так нет же, госпожа графиня, вам непременно нужна была грамота, чтобы мне поверить! Ну почему ты доверяешь каракулям этого негодяя больше, чем моему слову?..
        - Ох... - Милица повернула голову к стене, чтобы скрыть улыбку. - Я не в том состоянии, чтобы отвечать на твои шутки, Фрэнки.
        - Ну и напугала ты меня, Мили... Я и подумать не мог, что ты настолько...
        Юноша замолчал, не договорив: скрипнула дверь, и в комнату вошли двое: викарий со свитком в руках и невысокий худощавый человек в черном.
        - Вот ваша грамота, - протянул священник свиток молодому мужу. - А это врач самого епископа, он обучался медицине в Италии... Приступай, да поживее! Не видишь, что госпоже графине плохо? - по тонким губам прелата скользнула язвительная усмешка.
        Врач, никак не ответив на эти слова, подошел к постели Милицы и очень почтительно взял руку девушки за запястье. Сосчитав пульс, мужчина пристально поглядел на пациентку и негромко спросил:
        - Что кушала сегодня утром госпожа?
        Девушка, удивленно приоткрыв глаза, ответила:
        - Сыр... И молоко...
        - А что еще?
        - Это все, мэтр.
        Врач чуть усмехнулся, самыми уголками губ.
        - Ничего страшного, господа. Волнение, голод, духота - дурнота госпожи естественна. Я бы посоветовал сейчас ей находиться на воздухе - у открытого окна, например... Поменьше волноваться и не отказывать себе в хорошем питании. Господин граф, - обратился он к юноше, на коленях стоявшему у постели молодой жены, - если вы выполните мои предписания, с вашей супругой все будет хорошо.
        - То есть, - сквозь зубы вдруг заговорил священник, - ты утверждаешь, что падать в обморок в церкви - естественно?..
        - В ее положении - да! - твердо ответил лекарь, встретившись глазами с взбешенными глазами викария. - Простите, что не дал вам выслужиться перед Его Преосвященством.
        На сей раз усмешка медика была откровенной.
        Прелат задохнулся от возмущения, увидев, как Фрэнсис улыбнулся в ответ.
        - Мерзавец... - почти прошипел викарий. - Ты и сам, конечно, знаешься с сатаной!
        - Вы переходите все границы, святой отец! - вмешался лорд Элчестер, поднимаясь на ноги. - Вы второй раз позволяете себе намекать, что моя жена - ведьма! Видит бог, вы дождетесь удара мечом, святой отец!
        - Что вы... - испуганно пролепетал прелат, делая шаг назад. - Вы неверно истолковали мои слова... Я всего лишь...
        - Вы всего лишь угрожали мэтру костром, если он не обвинит в колдовстве мою супругу!
        - Бросьте, господин граф! - рассмеялся медик. - Епископ никогда не поверит глупым домыслам: он слишком болен и слишком нуждается в моих знаниях! Позвольте откланяться...
        - Сколько я вам должен?
        - О, какие пустяки, благородный рыцарь! Я вам признателен, но мне хватает от щедрот Его Преосвященства...
        С этими словами врач оставил молодых супругов наедине со святом отцом.
        Фрэнсис сделал шаг к священнику.
        Бедняга побледнел и попятился.
        - Клянусь, благородный рыцарь, я ничего такого не хотел сказать! - пропищал он.
        - Фрэнки, остановись, что ты делаешь!.. - испуганно вскрикнула Милица.
        Одумавшись, юноша тяжело вздохнул и отошел от викария. Тот облегченно перевел дух...
        - Не испытывайте более мое терпение, ваше преподобие! - презрительно бросил лорд прелату.
        - И в мыслях нет, благородный рыцарь! - заверил священник, прижимая руки к сердцу. - Просто, сами же понимаете, ведьм кругом развелось...вот мы и вынуждены...нет-нет, это ни в коей мере не относится к госпоже графине, нет-нет! Да вот и завтра будут сжигать ведьму, на главной площади, мерзкую чертовку! Служба...вот ведьмы все на языке и крутятся, а вы, должно быть, решили, благородный рыцарь...
        - Какую ведьму? - сорвалось с губ у Милицы. - Какую ведьму завтра сжигают?
        - Чуть постарше вас будет, госпожа графиня. Ненамного, а все ж таки успела дел наделать! Такие показания в пыточной дала, что и подумать страшно!..
        Милица, побледнев, откинулась на подушки. Граф, все поняв, поспешил к ней и распахнул окно.
        А потом осторожно взял руки жены в свои.
        Девушку сотрясала крупная дрожь, а в глазах плескался ужас.
        - Ты получил брачную грамоту, Фрэнки? - прошептала колдунья. - Забери меня отсюда, я не могу тут больше оставаться!
        - Если госпоже графине завтра станет лучше, то приходите посмотреть на казнь... - с улыбкой предложил священник. - В наших местах развлечения бывают редко, и момент надо ловить... В полдень, на главной площади; вам покажут, если спросите...
        Фрэнсис кивнул, поднимая Милицу на руки. Девушка уткнулась лбом в его плечо, чтобы не видеть лица священника.
        И только на улице Фрэнсис услышал от жены слова, которых ждал и которых боялся:
        - Мы должны ее спасти, Фрэнки!
        Глава XXIII
        Из небесных ладоней января осыпается манна:
        На оковы твои, на потерянный дом.
        Кто блуждал по пустыне сорок лет, оказался обманут.
        И остался рабом. И остался рабом...
        ...
        Коронованный пламенем, лети! Стало белое алым.
        Медный колокол дня докрасна разогрет.
        Потеряв королевство, мой сеньор, не торгуются в малом
        На последней заре! На последней заре...
        ...
        Лора Бочарова. "Тампль", вторая ария Оруженосца.
        - Уверяю вас, Ваше Преосвященство, она ведьма... - огонек свечи в канделябре колыхнулся от негромкого вздоха: человек в темном плаще, стоявший в тени тяжелого бархатного занавеса, пошевелился. Викарий застыл перед столом епископа и не сводил фанатично горящих глаз со своего господина: невысокого человека в лиловой сутане. Епископ неторопливо покусывал кончик гусиного пера.
        - Мой медик сообщил, что с девчонкой все в порядке, - отмахнулся он. - Полноте, мой дорогой, вы просто не можете забыть, что брат Климент обошел вас, поймав опасную преступницу, которую завтра мы отправляем на костер. Стремление выдвинуться - это так естественно... Но будьте умеренны в своих желаниях: так заповедал нам Господь, - прелат улыбнулся, видя, как вспыхнул викарий.
        - Нельзя так доверять шарлатанам, как это делаете вы! - не сдержался священник. Его Преосвященство нахмурился.
        - Мэтр Джеронимо не шарлатан! Он великолепный врач. С меня же довольно ваших глупостей, брат Теодорих!
        Викарий устало покачал головой.
        - Бог мой, я дожил до дня, когда уши мои услышали, как епископ Лозанны назвал усердие в вере глупостью! Как бы посмотрел на это наш Святейший отец!..
        Глава города помрачнел и ничего не ответил. Стоявший за его спиной человек снова вздохнул и наклонился к уху прелата. Тот вслушивался в негромкий шепот, и на лице все явственнее проступало удивление, вскоре сменившееся заинтересованностью.
        - Хм, брат Климент, вы невероятны... - покачал головой повелитель Лозанны. - Я в который раз восхищаюсь вашей дальновидностью. Ну что же, брат Теодорих, - вновь обернулся епископ к викарию. - Почему брат Климент приносит сведения, которые не могли собрать вы? Почему вы вечно являетесь ко мне со своими домыслами? И почему наш усердный помощник довершает даже то, что вы начали?
        Викарий позеленел.
        - Ва... Ваше Преосвященство?
        - Мне только что стало известно, что рыцарь, назвавшийся графом Фрэнсисом Элчестерским, был у каллиграфа и заплатил ему большие деньги за составление дворянской грамоты... Правда, родословное древо он назвал сам... Брат Климент заинтересовался сим любопытным фактом и навел справки... Знаете, что открылось? Молодой человек скоро год как лишен дворянства волею своего короля. Вина его в попытке переворота в пользу Роберта... Еще брат Климент узнал, что нашего загадочного гостя видели в ставке Лотаря Саксонского, и тот аннулировал для своих владений приговор Нормандца. Так что положение сего юноши весьма и весьма двусмысленно... Одно бесспорно: нет преступления в том, что он заказал свое генеалогическое древо, будучи в границах нашей Священной империи, ибо Император признал его титул.
        - А древо даст ему право на титул и в других государствах!
        - Именно так, брат мой. Кроме Англии и Нормандии.
        - Я поражаюсь осведомленности нашего брата Климента, - скрипнул зубами брат Теодорих. Епископ пожал плечами, а человек в плаще позволил себе легкую улыбку.
        - Я всего лишь поддерживаю дружескую переписку с людьми в разных землях, - скромно заметил он. - Как видите, это иногда бывает полезно...экономит время, знаете ли. Вместо того чтобы посылать гонцов или почтовых голубей в дальние края, мне пришлось лишь поднять свой архив.
        Итак, с рыцарем все понятно... Но более интересна - вы правы, брат Теодорих - его спутница. Вы сказали, что она назвалась Милицей из Лученца? Ваше Преосвященство, я уже говорил вам, что в Лученце год назад произошло ужасное событие... Сына барона нашли мертвым и ограбленным в собственной спальне - а девушки, с которой он собирался провести ночь, нигде не было... Неизвестно, от чего наступила смерть несчастного. Девушку долго разыскивали, но напрасно. Барон разослал описания беглянки во все окрестные владения, и все же преступница как в воду канула... Вполне возможно, что молодая жена графа и есть та самая убийца и воровка, о которой писал барон. Увы, мой дорогой брат Теодорих, всего лишь убийца и воровка, но не ведьма... Впрочем, мой дорогой брат, кто знает? Возможно, пытка покажет немало интересного... Затруднение лишь в одном: графиню арестовать сложнее, чем беглую крестьянку. Таким образом, вопрос в том, признавать ли нам титул нашего странствующего паладина или же нет... В конечном счете, вопрос звучит так: признавать ли нам в наших владениях волю Его Императорского Величества?
        - Который воюет сейчас с герцогом Швабии, а Фридрих в любой момент может стать нашим сеньором! - заявил Теодорих. - Обострять отношения со Швабией в высшей степени неразумно. А этот рыцарь, как только что сказал нам наш брат, был в имперской ставке.
        - Хороший аргумент, - заметил Климент. - Если не подумать о том, что сейчас, когда все силы Швабии сосредоточены на восточных рубежах, самое время напомнить герцогу, что он отнюдь не наш сеньор... Но, полагаю, окончательное решение за Его Преосвященством. Видите ли, брат Теодорих, политические игры - не столь легкое занятие, как вам, возможно, представляется. Фридрих Швабский -претендент на Лесную страну Древнее название кантона Во с центром в Лозанне.. Его же господин - Лотарь Саксонский. Признавая волю Императора, мы получаем защиту от притязаний швабских львов... ситуация как нельзя более удобна, чтобы получить истинную независимость... ведь его императорское величество весьма далеко. Но в силу тех же обстоятельств мы должны задуматься, можем ли своими силами защитить эту независимость. А вам бы все рубить с плеча, дорогой брат Теодорих. Вы как младенец, право... - брат Климент скорбно покачал головой.
        - Что скажет Его Преосвященство?
        - Занятно, что Фридрих Швабский тоже далеко, - усмехнулся прелат. - Сейчас, по крайней мере. А ближе всего герцог Бургундский... И тоже с притязаниями...хотя и не такими откровенными. Если заручиться его поддержкой...
        - Речь о том, оставим ли мы ведьму на свободе! - вновь вспылил викарий. Епископ поморщился.
        - Вам же только что объяснили...
        - Нам ничего не даст ее арест, - попытался вновь воззвать к гласу разума брат Климент.
        - Как и ее свобода, - возразил Теодорих. - Есть ли дело Лотарю и Фридриху до какой-то там девки? Они о ней знать не знают! Вы собираетесь использовать в своей игре пешку!
        - Такие игры и ведутся с помощью пешек, - неясно усмехнулся Климент. - Только пешку и нужно приносить в жертву. Наша задача придать этой пешке значение в глазах вышестоящих... Для этого... Для этого надо признать титул ее мужа... Пригласить их ко двору Его Преосвященства. Довести этот факт до сведения императора и герцога... А уж потом начинать игру... Так что придется вам потерпеть, мой дорогой брат Теодорих... Скорее всего, они оба в итоге окажутся в руках палача. Но не завтра...
        Епископ, оживившись, обернулся к брату Клименту.
        - Вы, бесспорно, правы, и ваше предложение, как всегда, разумно. Итак, завтра благородный граф и его супруга получат приглашение в мою резиденцию...
        Брат Климент тонко улыбнулся:
        - А отсюда им вряд ли удастся выйти, монсеньор... Мы же получим хороший козырь в предстоящей игре, который, без сомнения, при вашей мудрости вы сумеете блестяще разыграть.

* * *
        Воспаленные глаза устало щурились на дымный, тусклый свет факела. Черная копоть оседала на потолке, плотным густым облаком клубилась в воздухе, не находя выхода, кроме узкой щелочки под тяжелой дубовой дверью, забранной массивными стальными обручами. Даже оконца не было в этой низкой, глухой камере - и неизвестно, ночь ли там, снаружи, или уже занимается рассвет... Ее последний рассвет.
        Сидевшая у стены женщина тяжело уронила голову с грязными спутанными волосами на скованные цепью руки. Сейчас с трудом можно было определить цвет прядей, некогда чудесный цвет спелых колосьев... Покрытое грязью и кровью лицо осунулось, глаза ввалились от страшной усталости, и только одно выражение застыло в них: безнадежность...
        Громко загремел засов - женщина вздрогнула и подобралась, прижавшись к стене, как затравленная лисица. В зрачках заплескался ужас.
        Дверь с омерзительным скрипом открылась, и в камеру спустился худощавый человек в черном. Как с удивлением поняла пленница, не священник.
        - У тебя пять минут! - снаружи со звоном перевернулась клепсидра, и дверь захлопнулась.
        Женщина угрюмо смотрела на неизвестного.
        - Бьянка? - негромко спросил посетитель. Она молчала. Что с того, что когда-то, давным-давно, в прошлой жизни, ее называли Бьянкой? Та девушка умерла. Здесь, сейчас, сидело лишь смертельно уставшее существо, в котором погибла вера в людей и надежда даже на чудо...
        - Бьянка, мое имя Джеронимо, я лекарь Его Преосвященства, - быстро и тихо заговорил мужчина. - Я твой соотечественник, тосканец. Меня не интересует, как ты оказалась в здешних краях, но я ни на йоту не верю в твою вину. Потому что я не верю в колдовство.
        Она молчала. Этот человек мог говорить что угодно: подослан ли он ее врагами, или же действительно друг - теперь уже все равно. Завтра костер. Слова ничего не изменят.
        - Бьянка, я не могу вытащить тебя отсюда, но я могу избавить тебя от мучений. Во имя человеколюбия, ибо ни одно живое существо не заслуживает столь страшной смерти. Возьми, - мужчина быстро протянул ей крохотный пузырек. - Выпей завтра утром. Все скажут, что у тебя не выдержало сердце...
        - Что это? - наконец безучастно спросила она. - Яд?
        - Да. Один из тех, которыми так славится наша блистательная Флоренция, - скупо усмехнулся мужчина уголком рта. - Он подействует мгновенно. Боли ты не успеешь почувствовать.
        Заколебавшись, пленница нерешительно протянула руку и взяла отраву, крепко зажав в ладони.
        - Если это правда, спасибо тебе, - хрипло пробормотала она. И вдруг, гремя цепью, рванулась на коленях к медику:
        - Я никогда, никогда не была ведьмой, добрый человек! - страстно заговорила она. - Я оклеветала себя под пытками!.. Я всего лишь собирала целебные травы и лечила ими крестьян, всего лишь! Я никогда не зналась с сатаной!..
        Мэтр Джеронимо ласково положил руку ей на голову.
        - Я знаю, добрая женщина. Я читал много арабских, греческих и латинских авторов, и в их трудах нет места колдовству. Много бы я дал, чтобы посмотреть своими глазами хотя бы на одну настоящую ведьму... - с грустным сарказмом усмехнулся медик. - Да поможет тебе господь. Крепись!

* * *
        - Мили, это сумасшествие... Как ты собираешься ее спасти, не прибегая к колдовству?
        - А кто тебе сказал, что я к нему не прибегну? - невозмутимо спросила девушка, укладывая косы венцом вокруг головы.
        - А ребенок?
        - Я не стану использовать сильное колдовство.
        - Кто-то мне обещал, что будет всегда меня слушаться.
        - Прости, но это тот случай, когда мне придется поступить по-своему. Впрочем... - Милица стремительно отвернулась от зеркала, к Фрэнсису. - Фрэнки, я не верю, что ты можешь спокойно оставить эту несчастную палачам, когда в наших силах ей помочь!
        Граф смотрел на нее с ужасом.
        - Ты хочешь, чтобы я выбрал, кому жить: тебе или ей?.. Моей любимой, матери моего ребенка - или несчастной девочке, виновной лишь в неосторожности?
        - Фрэнки, - Милица подошла к мужу и взяла его за руки, заглядывая в глаза. - С нами ничего не случится, вот увидишь. Князь сохранит нас... Но я не могу спокойно бросить на смерть человека... Разве смог бы ты меня уважать, будь иначе?
        Юноша тяжело вздохнул, признавая справедливость ее слов.
        - Будь ты другой женщиной, вряд ли б я так безумно любил тебя... Хотя немыслимо тяжело все время ходить по тонкой жердочке над пропастью... Кто бы мог подумать, что ты, такая мягкая и нежная, настолько неукротима?..
        - Милорд граф мечтает посадить меня под замок? - рассмеялась Милица, нежно целуя мужа в нос. Он невесело усмехнулся в ответ.
        - Тебя посадишь... Чем мы занимались в первую брачную ночь? Строили планы спасения незнакомой девчонки...
        - Ты получил первую брачную ночь год назад, - строже ответила девушка.
        - Да, но если бы наши раздумья хоть увенчались успехом! А так, боюсь, мы решили, что госпожа графиня будет действовать по обстоятельствам...
        - Не превращайся снова в зануду. Лучше возьми все самое необходимое: документы и магическую книгу. Вещи можно бросить.
        - Ты забыла про оружие и золото...
        - Я смогу его достать на расстоянии, я же знаю, где что лежит... Представь, если мы выйдем на площадь, снаряженные, как в поход?
        Лорд только головой покачал.
        В это время в дверь постучали.
        - Кто там? - граф выглянул в коридор.
        - Вам письмо от Его Преосвященства, - ответила молоденькая девчушка, бросая короткий взгляд вглубь комнаты. По всей гостинице уже разлетелся слух, что знатный рыцарь вчера взял в жены собственную служанку, и, конечно же, прислуге не терпелось взглянуть на счастливицу.
        - Спасибо, - вежливо ответил молодой человек, забирая письмо и закрывая дверь прямо перед любопытным носиком посланницы.
        - Любимая, а ведь нам предлагают смотреть на казнь прямо с балкона епископа! - усмехнулся граф. - Его Преосвященство сердечно поздравляет нас с законным браком, желает счастья и прекрасных наследников, и приглашает к себе на завтрак. А в конце изъявляет надежду, что мы составим ему компанию во время зрелища... Тут, представь себе, так и сказано: зрелища!
        Милица передернула плечами.
        - Отвратительно и жестоко! Что ты ответишь, мой благородный супруг?
        - Планы у нас составляете вы, миледи, - шутливо ответил рыцарь.
        - Полагаю, мы пойдем, - ответила девушка. - Я только сделаю невидимыми все те вещи, что мы хотели взять с собой...
        - Это ловушка, Мили, - тихо заметил лорд.
        - Я знаю, - усмехнулась ведьма. - Только неизвестно, кто кого поймает, супруг мой!
        Фрэнсис нахмурился.
        - Поверь, если бы речь не шла о человеческой жизни, черта с два я бы позволил тебе ввязаться в очередную авантюру! А ты именно ввязываешься в авантюру, и опять из-за своей прихоти! Никто не может заставить нас пойти к Его Преосвященству, а вот, если мы все же там окажемся, выйти оттуда будет ой как непросто!
        Милица опустила голову.
        - Верь мне, Фрэнки, - тихо попросила она. - Пожалуйста. Епископ - это не дракон и не лич, епископ всего лишь человек...
        Граф раздраженно вздохнул, засунул пальцы за пояс блио - и промолчал...

* * *
        В огромной каменной трапезной были распахнуты окна, и солнечный свет заливал весь гулкий зал; ложился прозрачными скатертями на длинный, почти через всю комнату, стол; золотил картины на стенах... Во главе стола восседал сам владыка Лозанны, и над его головой красовался огромный щит с красно-белым городским гербом. По правую руку монсеньора приютился брат Климент, скромно довольствовавшийся бокалом воды и вареным шпинатом, смешанным с яйцом, хотя обилие изысканных блюд могло заставить растеряться даже самого требовательного гурмана.
        Его Преосвященство вполне воздавал должное обильной трапезе, разламывая жареного гуся, державшего в клюве запеченное яблоко. Вино - бургундское и рейнвейн - спорили между собой за очередной глоток повелителя Лозанны. Под столом, урча и огрызаясь, делили кости собаки...
        Напротив брата Климента, слева от епископа, похрустывал куриным крылышком мэтр Джеронимо, изредка позволяя себе пригубить испанской малаги, и в его черных глазах, когда он поднимал их на преподобного брата, посверкивали насмешливые искорки. Брат Климент поджимал губы и молчал.
        - У меня что-то не в порядке с одеждой, уважаемый мэтр? - наконец не выдержал он.
        - Что вы? - изумился медик. - Вы, как всегда, безукоризненны, брат Климент.
        - В таком случае, быть может, вы поделитесь с нами причиной вашего великолепного настроения, мой ученейший господин?
        - Я предвкушаю сегодня интересное зрелище, только и всего, - пожал плечами тосканец.
        Епископ оживился.
        - И в самом деле, сегодня нам предстоит казнь, а все благодаря трудам нашего дорогого брата Климента... Она исповедовалась сегодня поутру, друг мой?
        - Да, Ваше Преосвященство. Но ничего интересного - сплошные уверения в невиновности...
        - А разве тайна исповеди не обязательна для всех? - наивно осведомился врач. Священники рассмеялись.
        - Полноте, мой дорогой, - отмахнулся епископ. - О чем вы? Какие могут быть обязательства по отношению к ведьме?
        - Кстати, почему мне докладывают, что вы навещали арестованную сегодня ночью? - небрежно полюбопытствовал вдруг брат Климент. - Какие дела связывают вас с ведьмами, а, мэтр?..
        - Что? - епископ всем телом повернулся к замявшемуся врачу. - Это правда? Неужели брат Теодорих прав, и ваше искусство - от врага рода человеческого?
        Итальянец проглотил комок, внезапно застрявший в горле.
        - Я... - начал он. Но что хотел ответить мэтр, осталось неизвестным. Беседу прервали.
        - Монсеньор, к вам пожаловал его светлость граф Элчестер с супругой, - негромко вымолвил подошедший мажордом. - Прикажете принять?
        - Мы еще вернемся к нашему разговору, - коротко заметил Его Преосвященство. - Зови!
        Епископ и его советник оживились, а мэтр Джеронимо побледнел еще больше. Он сжал пальцы с такой силой, что серебряная ложка, не выдержав, погнулась. К счастью, внимание его сотрапезников было всецело поглощено приходом гостей.
        "Надо же быть настолько наивными!" - забыв об опасности, угрожавшей ему самому, с горечью думал мэтр Джеронимо, глядя, как молодая чета входит в гулкую трапезную.
        Оба в бело-голубом: на рыцаре изящное, отделанное серебром блио. Дама - в прекрасном воздушном платье; шелковая ткань, туго охватывающая овал лица, так чудесно подчеркивает белизну кожи, так привлекает внимание к сияющим синим глазам... Жемчужно-серая шапочка из тонкого бархата ничуть не затмевала этой мягкой, ненавязчивой красоты.
        Медик немало удивился, глянув на девушку - впервые увидев ее, он вполне был уверен, что перед ним обычная крестьянка. Кто бы мог подумать, что она с таким изяществом носит шелка и бархат?
        И кто бы мог подумать, что все эти драгоценные ткани и каменья - не более чем морок, созданный волшебницей?..
        Епископ и брат Климент ошеломленно переглянулись.
        - Мэтр, прошу вас, уступите место нашим гостям, пересядьте чуть дальше, - приказал Его Преосвященство. - Все приборы сейчас поменяют.
        Врач поднялся, выполняя приказ, а Фрэнсис, ни знаком не возразив, отодвинул стул, помогая сесть своей молодой жене. Таким образом, Милица оказалась между мужем и епископом, прямо напротив брата Климента.
        - Я в восхищении, госпожа графиня, - улыбнулся епископ. - И безмерно рад, что вы с вашим благородным супругом посетили нас. Надеюсь, вы останетесь до обеда? Он последует сразу после казни.
        - Для нас большая честь приглашение Вашего Преосвященства, - склонил голову Фрэнсис, накладывая супруге жареной зайчатины под красным винным соусом: - Попробуйте, мадам графиня, это чрезвычайно вкусно...
        Милица кивнула в знак согласия. Ее муж уверенно резал мясо на тарелке, пододвигая жене самые аппетитные кусочки.
        - Вы путешествуете, граф? - осведомился брат Климент. - Что заставило вас покинуть родные места?
        - Семейные обстоятельства, - кратко ответил молодой человек, давая понять, что дальнейшие вопросы на эту тему неуместны. Монах поджал губы и сочувствующе покивал головой.
        - Говорят, вас видели в лагере Его Величества, под Нюрнбергом...
        - Мне действительно приходилось там бывать, - пожал плечами юноша.
        - Угостите леди малагой... Где же вы познакомились с вашей супругой?
        Милица не смогла сдержать улыбки. Граф невольно рассмеялся.
        - Уверяю вас, не в военном лагере. У вас чудесный город, Ваше Преосвященство, - перехватывая инициативу, заговорил Фрэнсис. - Сразу чувствуется мудрое управление.
        Прелат расцвел.
        - Верно. И в этом огромная заслуга моего помощника, брата Климента...
        - В нем сразу видно деятельного человека, - сухо кивнул гость.
        - Кстати, об осведомленности, - не дал смутить себя брат Климент. - Говорят, у вас на родине какие-то неприятности, это правда?
        - С чего вы взяли? - тяжело поглядев на монаха, осведомился лорд.
        - Ни с того, ни с сего не лишают графского титула, верно? - вкрадчиво мурлыкнул Климент. В зале сгустилась тревожная тишина. И ее снова прервал медовый голос священника: - Вам повезло, господин граф, что Его Императорское Величество вернул вам все права, и что в Лозанне чтят волю своего господина...
        - Если так, - отчеканил рыцарь, - то и говорить об этом не стоит!
        - Конечно, конечно, - закивал собеседник. - Я лишь рассуждаю о превратностях судьбы... Скажем, вы, госпожа графиня... Видимо, от предначертанного не уйдешь. Что на роду написано, то и сбудется, верно? Вам, похоже, Небеса судили пленить благородного землевладельца. Жаль только, юноша, первым павший жертвой ваших прекрасных очей, так безвременно и загадочно скончался в собственной спальне, а вы сидите здесь, с нами, рядом с любящим мужем... Судьба! Вам известна история вашей супруги, дорогой граф?
        Брат Климент всепонимающе улыбался. Мэтр Джеронимо с ужасом ловил каждое слово, думая лишь об одном: как спасти этих бедолаг, доверчиво сунувших голову в петлю...
        Фрэнсис сурово сжал губы, и во взгляде его появилось нехорошее выражение. Милица осторожно положила свою руку на его локоть.
        - Да, поистине, судьба - достойная тема для рассуждений! - легко согласилась она. - Но разве она - не в воле Провидения, Ваше Преподобие? Роптать на ее прихоти - не значит ли роптать на Бога?..
        В улыбке Его Преподобия появилось что-то змеиное.
        - Вы так чудесно рассуждаете, госпожа графиня... Но позвольте напомнить вам, что существует еще одна сила, дарующая счастье в нашей юдоли скорбей, и сила эта - Дьявол! Не ему ли угодны противоестественные браки между высокородным лордом и крестьянской девкой, а также смерть невинного мальчика, вашего барона?..
        - Возможно, - вновь легко согласилась девушка. - Мне ничего не известно о том, что угодно Люциферу. Но, коль скоро мы упражняемся в философии, - девушка с улыбкой подняла глаза к потолку, - представьте себе некую отвлеченную ситуацию... Один самонадеянный, очень самонадеянный молодой священник, - умный, бесспорно, - высоко поднялся при дворе своего господина, ведя тонкую политическую игру и вылавливая несчастных, чуть более способных к волшебству и магии, чем простые смертные... И вот однажды в город, где он жил, явилась ведьма... По-настоящему могущественная ведьма, а не обычная недоучка, с которыми ему приходилось иметь дело раньше... И она узнала, что вскоре должна состояться казнь местной знахарки... Как бы вы поступили на месте этой ведьмы, а, брат Климент? Стали бы вы дрожать над своей шкурой, или же спасли невинного человека?
        - Моя дорогая графиня, - нежно и вкрадчиво протянул брат Климент в густой, потрясенной тишине. - Я сомневаюсь, что ведьма может испытывать какие-либо нравственные колебания... Но, как я понял, ваша героиня еще более самоуверенна, чем ваш герой... Казнь начнется через час. Ваше Преосвященство, не пора ли нам собираться? Госпожа графиня, если бы ваша ведьма могла что-то сделать, она уже давно осуществила бы свои намерения. Прошу вас, - он поднялся из-за стола, предлагая Милице руку.
        Девушка встала, будто не заметив ее.
        - Я буду счастлива приятно поразить вас, брат Климент, - с очаровательной улыбкой заметила она. Мэтр Джеронимо, Фрэнсис и епископ смотрели на этих двоих во все глаза.
        - Пари?
        - Отчего же нет? Мэтр, - обернулась к онемевшему медику Милисента, - вы будете нашим свидетелем?.. На что же мы спорим, ваше преподобие?
        - На свободу, госпожа графиня... Свободу и жизнь вашей самонадеянной ведьмы и ее супруга.
        Милица рассмеялась.
        - Я не спорю на то, что и так мне принадлежит!
        Брат Климент посмотрел на нее - и впервые нахмурился.
        - Не знаю, что еще мог бы предложить вам.
        - Молчание, любезный брат Климент. Всего лишь молчание о том, что вы увидите, услышите...и уже услышали.
        - А если проиграете вы?.. Ваша свобода...
        - Ни в коем случае! - тряхнула головой волшебница. - Я достану вам любой предмет, какой вы ни захотите.
        Советник епископа покачал головой.
        - Вы... очень... необычная женщина. Я начинаю понимать вашего мужа...и того несчастного барона. По рукам, будь по-вашему! Стража!
        И велел вбежавшим стражникам:
        - Проводите эту женщину в запертую комнату, и не выпускайте до нашего возвращения. Ее муж отправится с нами... А чтобы вы не заскучали, графиня, я попрошу составить вам компанию мэтра Джеронимо...

* * *
        В небольшой горнице, куда ввели врача и молодую графиню, было довольно уютно: стены укрывали яркие пушистые гобелены, на столе стояли в золотых и серебряных вазах различные кушанья: от фруктов и мяса до икры; весело потрескивали поленья в камине и два удобных кресла словно приглашали к приятной беседе перед огнем... Сквозь приоткрытое окно, забранное разноцветной слюдой, падал солнечный свет, создавая неповторимое освещение: частью естественное, частью подобное пестрой мозаике.
        В замочной скважине повернулся со щелчком ключ.
        Мэтр Джеронимо устало опустился в кресло, бесцеремонно закинув ногу на подлокотник, и отсутствующим взглядом уставился на пламя в камине. Девушка, прошелестев по коврам голубыми шелками платья, подошла к окну.
        - Там отвесная стена, не трудитесь, - тускло вымолвил итальянец. - А внизу стража. Окно просматривается, как на ладони.
        Милица, закусив губы, убедилась в правдивости слов своего товарища по заключению.
        - А вас за что сюда, мэтр Джеронимо? - поинтересовалась она, отвернувшись от окна. Врач не ответил.
        Вместо этого он, подобравшись, с грустным сарказмом глянул на собеседницу.
        - Вы можете мне объяснить, мадам графиня, какого черта вам потребовалось выводить из себя брата Климента? Какого черта вам нужно было плести этот вздор про ведьм и заключать пари?.. Какого черта вы вообще явились сюда с мужем?.. Теперь вы сидите здесь, и можете быть уверены - следующий костер сложат вам!
        Милица поднесла сложенные лодочкой ладони к губам и улыбнулась.
        - Посмотрим, мэтр Джеронимо, посмотрим... С чего вы взяли, что я, как вы изволили выразиться, "плела вздор"?
        - С того, что ведьм не существует, - устало вздохнул ученый. - Много бы я дал, чтобы взглянуть хоть на одну, но настоящую! В них может верить только такой мракобес, как наш брат Теодорих... Даже брат Климент прекрасно понимает, что поиски ведьм - это лишь чудесная ширма для политических интриг... Знаете, зачем вы ему потребовались?
        - Чтобы влиять на моего мужа, я полагаю, - пожала плечами Милица.
        - А ваш муж им нужен как пешка в игре между Лотарем и Фридрихом... Он и правда был под Нюрнбергом?
        Милисента усмехнулась.
        - Не будь я так уверена в себе и считай вас подосланным шпионом, я ответила бы, что ничего не знаю... Но я скажу: правда. Он там был.
        - Сядьте, - устало бросил Джеронимо. - Теперь уже неважно, верите ли вы мне или нет... Казнь несчастной через полчаса, и мы уже ничего не изменим... Надеюсь, Бьянка воспользуется тем ядом, что я дал ей...
        - Так вот почему вы здесь! - распахнула глаза Милисента. - Вас поймали на посещении ведьмы перед казнью!
        - Конечно же, - криво усмехнулся флорентиец. - А когда она умрет, не взойдя на костер, ничто не помешает брату Клименту сложить два и два... Епископ же не потребует от него никаких дополнительных доказательств... Кушайте виноград, мадам. Вероятно, это наша последняя возможность его поесть.
        - Постойте... - вдруг осенило Милицу. - Вы хотите сказать...она умрет, не взойдя на костер? Когда примет яд?
        - Да... - отсутствующе глядя в сторону, проронил медик. - Я не могу сказать, когда она это сделает... И сделает ли вообще. Быть может, у нее нашли и отобрали флакон. Я не знаю! Помолимся за нее!
        - Значит, я могу не успеть... - сжав губы, процедила волшебница. - О, Свет Несущий, надо действовать!
        Мэтр Джеронимо кисло усмехнулся.
        - А скажите, то, в чем обвинял вас брат Климент - правда? Вы убили и ограбили своего господина, а потом сбежали?
        - Да, - очаровательно улыбнулась Мили, глядя прямо в неимоверно распахнувшиеся глаза врача. Он смотрел на нее, словно она внезапно начала покрываться шерстью. Вздохнув, Милица пояснила: - По приказу этого щенка была убита моя семья. По его злой воле я была насильно привезена в замок, чтобы на досуге господин мог развлечься, - она криво усмехнулась. - И вы полагаете, я должна была покорно принять свою участь? Удовлетворить похоть убийцы моих родителей, а потом с камнем на шее отправиться в ров? Да, я убила его! И на виселицу за убийство не захотела! И в тюрьму, на потеху страже. Поэтому я взяла золото и убежала. Я бежала куда глаза глядят, лишь бы подальше...
        - Простите, - мягче произнес итальянец, осторожно кладя руку на плечо Милисенты. - Я задал глупый вопрос... Мне следовало бы понять все самому...
        Милица улыбнулась, садясь в кресло напротив флорентийца.
        - Налейте-ка мне бокал воды.
        - Быть может, вина?
        - Воды, мэтр Джеронимо. И минуточку посидите тихо. Можете смотреть, только не задавайте вопросов.
        Заинтригованный молодой человек протянул девушке наполненный до краев золотой кубок. И - онемел. Роскошное платье, в котором сидела мадам графиня, вдруг вспыхнуло снопом ослепительных искр и превратилось в то, старенькое и поношенное, в котором он впервые увидел ее.
        И через плечо была перекинута сумка - тяжелая и потертая.
        Милица невольно рассмеялась его ошеломленному виду, и приложила палец к губам. Впрочем, мэтр был до того потрясен, что при всем желании не сумел бы вымолвить ни слова.
        Растормошив свою сумку, волшебница извлекла оттуда невзрачную травку и бросила в бокал.
        А потом накрыла его ладонями - и из-под них потек мерцающий призрачный свет, струйками дыма переливающийся через края.
        Милица резко отдернула ладони.
        - Площадь перед ратушей Лозанны! - шепнула она.
        В потемневшей глубине зарябили тени, послышались голоса - и возникло смазанное изображение, как в старом гнутом зеркале. Огромный помост, обложенный вязанками хвороста; толпа людей - жадные взгляды, любопытные лица, борьба за лучшее место... Над всем этим, под лениво покачивающимися разноцветными флагами, на балконе ратуши, восседал в своем кресле епископ, а рядом расположились все знатные и уважаемые граждане Лозанны.
        Бледный, как зимний день, ничего не видя вокруг, рядом с Его Преосвященством сидел Фрэнсис.
        А вот и телега... Едет по тесным улицам, и приговоренная женщина в ней мрачными, невыразительными глазами тупо смотрит перед собой.
        И что-то лихорадочно сжимает в кулаке.
        Милица провела рукой над кубком - и изображение пропало.
        Мэтр Джеронимо смотрел на нее во все глаза.
        - Скажите, мэтр, - очаровательно улыбнулась девушка. - Вы не боитесь высоты?

* * *
        Кап...кап...кап...
        "Подайте чистое полотенце... У тебя родилась дочка. Она будет жить..."
        "Да благословит тебя господь..."
        Кап...кап...кап...
        "Переверни клепсидру. У тебя пять минут".
        "Эта трава помогает от зубной боли. Приложи..."
        Приложи... приложи...
        "Приложите ей к пяткам раскаленное железо! Быть может, это заставит ее вспомнить договор с дьяволом!"
        Кап...кап...кап...
        "Попробуйте пытку водой, дорогой брат..."
        "А еще есть травы от боли в животе, от костной ломоты, от болей при месячных..."
        Мысли текли, сталкивались между собой, путались и сбивались. Бьянка ничего не видела вокруг. В одну сплошную глумливую харю слепились лица, ухмылки, в один невнятный гул - оскорбительные выкрики толпы. Каждый больной был для нее уникальным, неповторимым, каждому она отдавала частичку своей души... Толпа была безлика и далека, Бьянка почти не замечала ее.
        Солнце палило, накаляя каменные стены домов, и розы - ах, эти розы Лозанны! - цвели так неистово, пахли так сильно, словно тоже провожали ее в последний путь...
        По лицу скользнул лист плюща, свесившегося с чьего-то низкого навеса, и приговоренная как никогда остро вдруг ощутила этот чудесный запах: запах живой, немного пыльной листвы, запах солнца и тепла.
        Бьянка подняла глаза.
        В ясном небе кружили птицы. Голуби, белые голуби над колокольнями стройных церквей, и чайки - свободные, скользящие на изогнутых крыльях в бескрайней небесной лазури. Чайки Женевского озера...
        Теплая от солнца скамья в телеге для приговоренных, корявая и ссохшаяся, приятно согревала истерзанное пытками тело; солома, набросанная на пол скрипучей повозки, покалывала ступни... Жесткие, гладкие хлебные стебли.
        Это была жизнь, сама жизнь во всем ее великолепии: касания ветра сквозь прорехи изодранного платья, щебет птиц, солнечные лучи... Бьянка была благодарна судьбе за эту возможность - в последний раз прикоснуться к чуду дня и вольного воздуха, благодарна за один лишь выход из душного каземата...
        А в ее руке, в ее сжатой руке - была смерть.
        Флакон хрустальными гранями врезался в ладонь, и девушка знала, что, когда придет время, она опустошит его...
        Но у нее еще есть несколько минут, несколько упоительных, роскошных минут, почти целая вечность...
        Повозка дернулась и остановилась. Бьянка изумленно подняла голову. Ее оглушил гвалт толпы, гиканье и улюлюканье.
        Перед ней, окруженный вязанками хвороста, возвышался помост. Как черный обвиняющий палец, воздетый к небу, в его центре темнел облитый смолой столб.
        - Слезай! - ее грубо дернули волосатые руки стражника, девушка коротко охнула.
        - Все? Уже все? - беспомощно спросила она.
        - Ведьма! - выли в толпе. В щеку врезался огрызок яблока. Вздрогнув, Бьянка вскинула взгляд: ей показалось, она узнала мальчишку, которого сама около месяца назад выходила, вылечив от жестокой лихорадки.
        Она закрыла лицо руками, спутанные грязные волосы свесились с двух сторон, спрятав от нее весь мир. Нет...
        - За гнусные преступления... против Бога и людей, против священных установлений нашей святой Церкви...Бьянка Тосканская приговаривается... через сожжение на быстром огне!
        - Ведьма! Ведьма!
        - Приспешница дьявола! - неслось со всех сторон.
        - Кровопийца!
        - Колдунья! Мерзкая тварь!
        - Это неправда... Неправда... - всхлипывала Бьянка, совершенно забыв и о флаконе, и о костре. Лишь бы спрятаться от этих негодующих, обвиняющих, глумливых взглядов. - Я же лечила... Я только лечила... - шептала бедняжка. И вдруг выкрикнула: - Я же лечила ваших детей, скоты! Где же ваша благодарность?!
        Ее грубо толкнули к лестнице, ведущей на помост.
        - Ведьма! - возмущенно вздохнула толпа. - Пусть покажет свою силу! Не можешь, дьяволица?
        - Прямая дорожка на костер!
        - Еще неизвестно, чем она лечила наших малюток!
        - Разорвать ее!
        - Гадина!
        - Тварь!
        Стража и палач совместными усилиями тащили приговоренную. Девушка упиралась и голосила:
        - Я не ведьма! Не ведьма!.. Если бы я была ведьмой, я не могла бы лечить! Я не потерпела бы такого обращения!..
        Тухлое яйцо, метившее в голову осужденной, угодило в панцирь стражника, и по металлу растеклась желтая вонючая жидкость. С громкой руганью солдат дал "ведьме" пощечину. Бьянка упала на колени, и флакон, который она держала в руке, выпал и разбился.
        Толпа ахнула.
        Бьянка зажмурилась, такая яркая вспышка ударила по глазам.
        А когда она их открыла, было темно.
        Огромная, чудовищная туча съедала небо, и в ее серо-черных недрах трепетали белесые вспышки молний, и этот поистине адский котел клокотал, свиваясь в чудовищную воронку.
        Вихрь упал на замершую площадь, ударом грома сбил с ног стражу, сорвал крыши с домов, унес в черную хмарь разноцветные флаги... И тогда над городом прокатился вопль.
        Люди, толкаясь и опрокидывая друг друга, кинулись врассыпную, прочь от накрывшего площадь кошмара, но вихрь, хоботом смерча упав на землю, воющими стенами отгородил их от прочего мира...
        И в этом вое слышался смех.
        По епископскому балкону струились мертвенно-голубые сполохи, плетя ветвистую сеть. В их тусклом свете было заметно, что епископ сидит в своем кресле с перекошенным лицом, и по подбородку его неопрятно стекает струйка слюны. Похоже, Его Преосвященство лишился сознания.
        И какой-то священник, размахивая широкими рукавами рясы, что-то кричит стражникам, указывая на одного из знатных дворян...
        Шар бело-голубого огня с треском обрушился на трибуны, взорвавшись прямо под носом у священника...
        Бьянке показалось, что она ослепла и оглохла.
        Она прижалась к столбу, уткнувшись лицом в колени, и мелко дрожала, не осмеливаясь открыть глаза, когда к ней осторожно прикоснулась чья-то рука.
        - Бьянка... - раздался тихий голос.
        Девушка отважилась посмотреть, и с удивлением увидела подле себя мэтра Джеронимо.
        - Идем, Бьянка, идем...
        - Я боюсь... - прошептала она, в этот момент похожая на маленькую испуганную девочку.
        - Скорее, Бьянка, скорее!
        Мужчина почти силой стащил обессиленную травницу с помоста, и в это мгновение в черный столб ударила молния.
        Он вспыхнул, но пламя, струившееся по нему, было бледно-голубым, призрачным, и девушка вконец ослабела от ужаса. Колени ее подкосились, и она всем телом повисла на плече медика. Тосканец волок ее куда-то...
        Пламя мерцало, единственное нарушая кромешный мрак, накрывший площадь, но его холодные языки не трогали хвороста. И тогда, на этом возвышении, Бьянка увидела женщину.
        Ее лицо светилось во мраке, и было обращено к трибунам.
        Там, как показалось знахарке, шла потасовка. А потом какой-то человек в черном блио прыгнул вниз, прямо через перила, в возникший водоворот голубых искр, плавно опустивших смельчака на землю - и помчался через площадь, к женщине на помосте, а вслед ему кто-то что-то кричал, но девушка не могла расслышать слов за воем бури.
        Женщина на помосте расхохоталась.
        - Во имя Свет Несущего! - вымолвила она, и ее голос звонкой холодной волной окатил всю площадь - да это он и звучал в вое ветра, в потрескивании пламени... - Чтобы вы, брат Климент, впредь не осмеливались трогать ведьм!
        Жесткая, ледяная сила, смертельная угроза - вот что звучало в этих негромких словах.
        Бегущий по площади человек огибал обезумевших людей, перепрыгивал через доски разрушенных лотков и упавшие древки сорванных флагов, мечом отразил удар стражника, попытавшегося остановить беглеца, и почти уже достиг помоста, когда незнакомца окликнул мэтр Джеронимо:
        - Лорд Фрэнсис!
        Тот обернулся.
        - Лорд Фрэнсис, сюда!
        Молодой дворянин, поколебавшись, приблизился.
        - Подождите, сейчас миледи сама подойдет, - объяснил медик.
        - Я миледи устрою... - сквозь зубы процедил лорд Фрэнсис. - Она обещала не применять сильное колдовство!
        - Это иллюзия, - шепнул врач. - Всего лишь иллюзия. Ваша жена не нарушила данного вам слова, милорд граф.
        - Он прав, - раздалось рядом.
        Бьянка вздрогнула, увидев возле женщину с помоста, и только сейчас разглядела, что та молода, младше ее самой.
        - Быстрее, пока морок не рассеялся, - кивнула волшебница.
        - А вихрь выпустит нас с площади? - приподнял брови медик.
        - Мы же знаем, что это наваждение, поэтому оно не имеет над нами власти, - улыбнулась Милица. - Будьте добры, возьмите Бьянку на руки, мэтр. Фрэнки, - она нежно взглянула на стоявшего рядом дворянина. - Тебе понравилось?
        Рыцарь поморщился.
        - Понравилось! - буркнул он. И вдруг порывисто притянул женщину к себе: - Я так волновался за тебя! Видела бы ты лица всех этих церковников!
        Девушка негромко рассмеялась в ответ и доверчиво потерлась щекой о его ладонь. И этот жест той, что повелевала такими неистовыми силами, заставил Бьянку немного примириться с незнакомкой.
        - Вы...ведьма? - слабо спросила она.
        - Да, - просто кивнула девушка. - Но давайте отложим разговоры на потом! Сейчас - в гостиницу, заберем вещи, деньги и коня - и уезжаем! Как я понимаю, вы, мэтр Джеронимо, и вы, Бьянка, едете с нами?
        - Получается, что так, - усмехнулся тосканец, и их небольшой отряд растворился в колдовском мраке, накрывшем город...
        Конец третьей части
        ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
        Глава XXIV
        Над костром кусачей мошкарой вились искры. Они срывались с танцующих языков пламени и уносились в ночной зенит, а поленья трещали, мерцали алым и золотым, подергивались сизым пеплом. На земле, изгибаясь, плясали тени, и причудливые отсветы ложились на стоящие вокруг валуны.
        Бьянка, укутанная в плащ Фрэнсиса, еле могла сидеть, и ее поддерживал мэтр Джеронимо, время от времени подавая теплое успокоительное снадобье, сваренное Милицей. Саму волшебницу Бьянка так боялась, что зажмуривалась и сжималась в комок при малейшем ее приближении. После нескольких безуспешных попыток поговорить со спасенной, Милица сдалась и поручила все заботы о ней итальянцу. Он сумел не только успокоить бедняжку, но и убедить выпить лекарство, сваренное "ведьмой". Видимо, ожидание смерти и шок от пережитого на площади окончательно подкосили Бьянку. Из всего их небольшого отряда девушка без боязни смотрела лишь на мэтра Джеронимо.
        Тот утешал ее, ласково наговаривая нечто невразумительное, а сам то и дело бросал через костер полные настороженности и любопытства взгляды на Милисенту. Она сидела, время от времени палкой вороша сучья в костре, а Фрэнсис ласково обнимал ее за плечи. Оба молчали, но само молчание словно соединяло эту пару. Они молчали о своем, и пальцы молодого рыцаря нежно перебирали спутавшиеся пряди волшебницы.
        Бьянка наконец задремала, и мэтр решился прервать молчание.
        - Нас разыскивают, не так ли?
        Милица лишь пожала плечами, а Фрэнсис вздохнул:
        - Вероятно. Думаю, Мили предусмотрела такую возможность.
        Девушка улыбнулась, щекой потершись о его ладонь, совсем как кошка, и прикрыла глаза.
        - Если мимо поедут люди, они примут нас за камни на равнине... - сонно пробормотала она. - Я с детства обожала плести мороки...
        - Как я теперь смогу явиться ко двору короля Франции или герцога Бургундии? - с шутливым укором вздохнул юноша. - Епископ и брат Климент наверняка разошлют грамоты с нашими приметами...
        Милица с трудом приподняла отяжелевшие веки.
        - Не... - пробормотала она. - Брат Климент поспорил со мной... Он заключил пари с ведьмой... И проиграл... Это очень много значит...
        - Я не понимаю, Мили...
        - Он не сможет, - зевнув, пояснила волшебница, вновь закрывая глаза. - Ни он, ни епископ. Ни написать, ни сказать... Просто не сможет...
        - А, - догадливо протянул Фрэнсис и умолк, обменявшись взглядами с мэтром Джеронимо. В уголках губ врача притаилась усмешка: так трогательно выглядела эта засыпающая девочка, что-то пытающаяся объяснять сквозь дрему.
        Фрэнсис осторожно коснулся губами ее волос.
        - Спи, любимая, - шепнул он.
        Милица спала.
        Некоторое время царило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием веток в костре. Затем итальянец, вздохнув, подкинул в огонь хвороста и спросил:
        - Наверное, вам с ней непросто?..
        Рыцарь молча улыбнулся, крепче прижал к себе спящую женщину и ничего не ответил. Но медик не отступал.
        - Помимо того, что у вашей супруги, господин граф, взбалмошный характер, она еще и колдунья... Где вы ухитрились ее откопать?
        - Вы бы не рискнули связать свою судьбу с ведьмой, мэтр, я вас правильно понял? - хмыкнул лорд. Ухнула вдали ночная птица, и легкий ветерок пробежал над костром.
        Мэтр Джеронимо кивнул.
        - Дело не в том, что она с причудами, господин граф, какая женщина без них! Дело в том, что ее сила противоестественна.
        Фрэнсис вопросительно приподнял бровь. В темный воздух с треском взвилась над костром стайка медных искр. Собеседник поспешил объясниться.
        - Я не хочу сказать, что госпожа графиня плоха. Но поймите меня правильно, ваше сиятельство... Нет такого закона природы, что позволил бы человеку летать, как птица. Без крыльев, без приспособлений... по одному только слову! Нет такого закона природы, что позволил бы наступить ночи посреди дня... И...
        - Разве нарушение этих законов не спасло вас и эту несчастную? - тихо спросил юноша, кивком головы указывая на Бьянку, клубочком свернувшуюся под плащом. Итальянец слегка покраснел. Огонь чуть притих и трудолюбиво лизал поленья, словно боялся пропустить и слово из разговора.
        - Я не хотел бы показаться неблагодарным... Ваше сиятельство, я всю свою жизнь отрицал магию и волшебство, я никогда не разыскивал формулу философского камня, никогда не пытался читать будущее по чертам лица, линиям ладони или же по звездам. Для меня существует только один критерий: опыт. Эксперимент. Подтвержденный факт, причем не единожды, а многократно подтвержденный... Я читаю древних авторов... Вы не читали Лукреция, "О природе вещей"? Очень познавательно, рекомендую... Есть и арабские авторы... Знаете, я не думаю, что, будучи язычниками и неверными, эти люди глупее христиан. Быть может, нам многому бы стоило у них поучиться... Вы поймете меня, раз не считаете для себя зазорным общаться с ведьмой... Только вот ведьм...не любили всегда и везде. Даже неверные осуждают тех, кто принял силу от Эблиса...так называют они Люцифера, вы, быть может, знаете... Я всегда считал это выдумками, но...но теперь...
        Фрэнсис крепче прижал к себе спящую жену. Если такое говорит тот, кого она спасла...
        Огонь вился золотыми змейками, чуть потрескивая, но не гудел, словно призадумался вместе с графом... Юношу не покидала мысль, что костер внимательно слушает их разговор... Быть может, утром все доложит Милице.
        Лорд невольно улыбнулся такой мысли и решил, что понял врача.
        - Вас пугает ее сила?
        - Нет. Необъяснимость этой силы! - ответил врач. - Ее нельзя изучить, ее нельзя понять... Выразить и записать с помощью цифр... Маги имеют дело с такими формулами, которые здравомыслящему человеку покажутся полной абракадаброй! Не думайте, что я так просто отвернулся от магии. Я пытался проверить ее опытным путем...и ничего. Сколько ни бей по луже веником, дождь не пойдет, поверьте мне! А госпожа графиня...совсем другое. В ней истинная сила... Разве вы сами не боитесь, ваше сиятельство?
        - Нет... - просто ответил граф. - Не боюсь... Наверное, потому, что я не свожу мир к цифрам и логике...
        Итальянец усмехнулся:
        - Я вижу в ваших словах скрытый упрек...
        - Да, разумеется. Неужели вы никогда не задумывались, что, быть может, есть ключ ко всем тайнам мироздания, вместивший бы объяснение и мистики, и физики?.. Неужели вы никогда не искали его?
        - Такого ключа нет, - ответил медик. - По крайней мере, в той сфере, в которой я привык работать. Как я могу верить чему-то, чего не могу понять и объяснить? Философия мне смешна, поэзия недоступна, а магия отвратительна...
        - Но вы же верите в бога? - приподнял брови граф. - Разве вы можете объяснить его?
        - Бог - это мир. Создатель выражает себя в Создании. А мир, пусть и не до конца, но объясним... Недаром людям запрещено колдовать, ведь волхвование - сфера необъяснимого, сфера дьявола... Это искажение реальности, надругательство над миром... До недавнего времени, - ученый криво усмехнулся, - я полагал, что дьявола нет...
        - Если считать, что бог - создатель мира, - возразил граф. - Недавно кое-кто обмолвился, что есть и иная точка зрения... Что же до колдовства... Оно освобождает от произвола сильных мира сего... - негромко произнес лорд. - Именно оно спасло Мили от бесчестья, именно оно спасло вашу жизнь... И разве не является бог царем царствующих? Их власть - не от него ли? И не потому ли так ненавистна ему сила, несущая свободу?.. Я скажу больше, напомню: именно Люцифер дал людям плоды с Древа Познания, которое вы столь высоко цените, и именно его называют Князем этого мира... "познаваемого, пусть и не до конца"... - рыцарь улыбнулся.
        Мэтр Джеронимо молча глядел на него. Пламя костра гудело ровно и радостно, вытянувшись к небу золотым конусом, свивая вокруг поленьев золотые вихри. Норманн подумал, что вряд ли огонь подслушивал ради Милицы. Скорее всего, ему просто был интересен сам разговор... Особенно если вспомнить, что огонь издавна считают стихией Свет Несущего...
        - Вы не считаете дьявола злом, - произнес, наконец, врач.
        - Нет, не считаю, - кивнул Фрэнсис.
        Медик потупился.
        - Простите, но...какова в этом заслуга вашей жены?
        - У меня есть своя голова на плечах! - отрезал норманн. И мягче добавил: - Свобода и Знание - разве это плохо?
        Итальянец вздохнул.
        - Я не берусь судить то, о чем не имею никакого представления... Я всего лишь боюсь того, что невозможно понять... От бога ли, от дьявола, для зла ли, для добра - я не приемлю метафизики, как всякий ученый... Но как человек я благодарен вам и вашей супруге... Я не хотел бы, чтобы вы увидели во мне предателя и труса... Напротив, мне хотелось бы остаться с вами...мне хотелось бы понять...если понимание тут вообще возможно...
        В огонь рухнула новая охапка сушняка.
        Фрэнсис усмехнулся, протягивая врачу руку над присмиревшим костром. Пламя довольно урчало, как огромный домашний кот, и щурило золотые искры в жарких складках занявшейся коры - сытое и разомлевшее.
        - Я думаю, Милица будет в восторге. Она такая же одержимая исследовательница, но только в своей сфере...
        - Куда мы держим путь? - спросил мэтр Джеронимо, отвечая на рукопожатие.
        - В Дижон, ко двору герцога Гуго II.
        - Вы хотите остаться там?
        Граф кивнул.
        - Милица грезит о Париже, но я больше не могу... - лорд сел, обхватив руками колени и глядя на пляску языков пламени. - Не могу таскать свою жену по дорогам, подвергая превратностям пути. Сегодня - жара, завтра - ливень, послезавтра - разбойники... Разве это жизнь для женщины? Теперь у меня есть все необходимые грамоты, ни один человек не сумеет обвинить меня в самозванстве... Я должен обеспечить своей жене и будущему сыну уход и крышу над головой. Мы прошли пол-Европы, довольно...
        - Вы словно бы пытаетесь отгородить ее от того мира, который постепенно заявляет на нее свои права - от мира магии... Что бы вы ни говорили...
        Лорд покачал головой.
        - Быть может, - прошептал он потрескивающим сучьям. Огонь вился и скользил по тонким прутикам, и они наполнялись рубиновым мерцанием, неверной, чуткой игрой сполохов, и поверх скользили, опадая, воздушные хлопья сизого пепла... - Но не потому, что тот мир плох... Он прекрасен... Вряд ли я пожал бы вашу руку, не научи меня тот мир видеть в каждом прежде всего человека, а уж потом горожанина, рыцаря либо ученого... И все же, несмотря на всю его красоту, тот мир опасен...
        - Наш мир опасен тоже... Особенно для таких, как она...
        - Я знаю, - почти беззвучно ответил граф. - Но надеюсь...
        - На что? - итальянец поднял изумленные, вопросительные глаза на молодого рыцаря, умолкнувшего со страдальческой складкой между бровей.
        - Быть может, став матерью, она оставит... - Фрэнсис закусил губы.
        - Не думаю, - сухо вымолвил медик. - Вам многое придется скрывать при дворе Гуго II.
        - При любом, - невесело хмыкнул юноша. - Так что выбора у меня, по большому счету, нет... Дижон - ближайшая столица... А в Париже... В Париже живут ведьмы... - он спрятал лицо в ладонях.
        - Вы боитесь ее потерять? - Джеронимо осторожно положил руку на плечо лорда.
        - Будь, что будет, - тяжело вздохнул Фрэнсис, поднимая голову. - Надеюсь, до этого не дойдет... Я просто ревную, мэтр! - усмехнулся юноша. - Я не хочу делить ее ни с кем!
        - Очень...мужское чувство, - неуверенно улыбнулся врач, опасаясь оскорбить графа.
        - Да, конечно, - улыбнулся в ответ молодой лорд. - Я и влип-то во всю эту историю только потому, что вел себя, как мужчина. Обычный мужчина, а не героический рыцарь, который выше собственных слабостей... Ни Персиваля, ни Галахада из меня не вышло... Наверное, у них и слабостей-то не было...
        - Но ведь были еще Ланселот и Тристан... - напомнил ученый. - Они тоже предпочли земную любовь рыцарской чести.
        - Только вот конец у тех легенд печальный, - вздохнул граф, нежно касаясь волос спящей возлюбленной. - Если бы вы знали, мэтр, как я боюсь за нее!
        - Вы делаете все, что в ваших силах, но уберечь ее от себя самой не сможете... Тут два варианта: либо уйти и помнить всю жизнь, либо остаться и всю жизнь рисковать... Вы выбрали.
        Фрэнсис кивнул. Некоторое время мужчины молчали, глядя в огонь. Бьянка вскрикнула во сне и сжалась под плащом.
        - Что же теперь с ней будет? - негромко спросил Джеронимо. - Куда ее отпустишь в таком состоянии?
        - Да уж, безопаснее ей пока с нами... - вздохнул рыцарь. - Быть может, когда девушка оправится, она перестанет шарахаться от Милицы... А, выздоровев, решит, куда пойти...
        Мэтр пожал плечами.
        - Думаю, при сиятельном графе ей куда проще заниматься своим ремеслом. На ее месте я бы оставался с вами как можно дольше.
        - Наверное, поэтому и вы сами с нами пошли, - улыбнулся лорд. - Конечно же, ведьме странно было бы обвинять вас в служении темным силам.
        Итальянец весело хмыкнул.
        - Да и кому, как ни ей, понимать, что это не так!
        - Тогда решено: пусть в Дижоне все считают вас моим лекарем, а Бьянку - служанкой графини, - вздохнул Фрэнсис. - Только, мэтр, к своему окружению я предъявляю определенные требования...
        - Слушаю вас, - врач склонил голову.
        - Я обеспечиваю вам кров, еду и питье. Позже, когда герцог признает мой титул и даст земли в Бургундии, я смогу платить вам... До тех пор вам придется добывать деньги самому... Полагаю, при вашей профессии это не составит труда. Взамен я бы хотел, чтобы в доме, где мы поселимся, соблюдалась тишина. Я очень не люблю шум, пустые разговоры и различные сборища... В остальном, если вам вдруг что-то потребуется, не стесняйтесь обращаться ко мне в любое время.
        - Полагаю, ваше условие не трудно выполнить, - кивнул медик. - Я и сам не из любителей вечеринок, и предпочитаю проводить вечера над книгами, а не в трактирах. Но... позвольте спросить вас, ваше сиятельство...
        - Да?
        - Госпожа графиня отнюдь не кажется мне тихой мышкой...
        - Вот вы о чем! - граф усмехнулся. - Когда-то, в самом начале нашего знакомства, я пытался ей объяснять, что терпеть не могу болтовни и глупостей... Но, во-первых, очень скоро я понял, что переделывать Милицу все равно что переделывать стихию. А во-вторых... погружение в эту стихию - это как причастие Вечности... - Фрэнсис замолчал, с нежностью глядя на спящую жену.
        - Вы влюблены в нее без памяти, - тихо произнес собеседник. - Именно потому, что она так не похожа на вас... - И попытался пошутить: - Но ведь причастие Вечности недопустимо смертному человеку! Просто не по силам! - и умолк.
        В костре надрывно всхлипнула ветка - и сломалась. Пополам.
        Граф молчаливо покачал головой и не ответил. И, спустя столетие, вздохнул и проронил:
        - Быть может, вы и правы...
        Некоторое время в воздухе звенела тишина, только испуганно лизал груду сушняка костерок, отстреливаясь искрами от темноты. Потом ночной ветер донес вой.
        Скорбный и заунывный, он летел над скованной мраком землей, как осенняя туча. Тяжелый и безысходный, подобный ноябрьскому небу, он рвал душу.
        Рука Фрэнсиса сама потянулась к мечу архангела.
        А потом к костру выпрыгнул пес.
        Черный пес с горящими ало глазами, и с его оскаленных клыков падала мутная пена. Чудовище секунду смотрело на замерших возле огня людей, не в силах переступить защитную черту, проведенную Милицей, а потом бесшумно растворилось в ночи, и только издалека вновь долетел тоскливый, затихающий вой...
        Некоторое время оба человека молчали, а потом врач деревянным голосом поинтересовался:
        - Что мы сейчас видели?
        Фрэнсис сидел, закусив губы.
        - Черного пса, - ответил он наконец. - И не спрашивайте у меня больше ни о чем, мэтр Джеронимо. Поверьте, я знаю не больше вашего.
        - Вы думаете, это был обычный одичавший пес?
        Фрэнсис пожал плечами.
        Врач не отступал.
        - У вас на гербе тоже черный пес.
        - Да.
        - Это совпадение?
        - Не знаю.
        - Мне кажется, его намерения трудно назвать дружескими.
        - В самом деле?..
        - Его остановила защитная черта!
        - Черта останавливает любую нежить или нечисть, независимо от ее намерений.
        - Ее намерения бывают добрыми?.. - насмешливо фыркнул медик.
        Фрэнсис помедлил. Он вспомнил об Эдгит и Харальде... Говорили, что дух Харальда в обличье черного пса наказал убийц, и потом около столетия люди слышали по ночам вой, от которого негодяи сознавались во всех своих преступлениях... Черный пес никогда не трогал невинных - так гласила легенда. Но легенда также гласила, что Эдгит была кроткой и доброй девушкой...
        С другой стороны - вряд ли бы она решила причинить хоть какой-то вред Дику. А о Харальде говорила, что он... ушел. Именно так. И звал ее с собой, но она осталась. Однако, если дух Харальда обрел покой, что же за чудовище приходило из ночной темноты? Что означало его появление? Предупреждение? Предостережение? Но их уже предупредил сам Михаил! Неужели недостаточно? Или, в самом деле...совпадение?..
        Граф не верил в такие совпадения.
        - Давайте спать! - вместо ответа велел он врачу. - От людей и зверей нас укрывает морок, а от различных тварей - защитный круг. Спокойной ночи!
        - Спокойной ночи, - пробормотал Джеронимо, укладываясь поближе к огню. Граф обнял спящую жену, положил голову на плечо Мили и долго смотрел на тусклые точки звезд.
        А потом уснул.
        - Фрэнки... Фрэнки...
        Голос, летящий из темноты.
        Графу показалось - он медленно открыл глаза.
        Он увидел себя в гулкой пустоте, и откуда-то доносился отдаленный шум - волны разбивались о скалы.
        Под ногами хлюпала черная вода, и надо было выйти к свету, только где выход - неизвестно...
        И было странно, было обидно: нет прямого коридора, есть безграничная пещера - и вода под ногами...
        - Фрэнки... Я не могу выйти... Я заблудилась, Фрэнки... Помоги мне...
        Голос плакал, испуганный голос семнадцатилетней девочки, прерывался всхлипами - а потом появилась она сама, в грязном порванном платье, со спутанными черными волосами. Но в ней еще можно было узнать...
        Узнать Фредерику.
        - Ты забыл меня, мой Фрэнки... Ты меня забыл... А я заблудилась...
        Она подошла вплотную, глядя на него снизу вверх полными слез глазами - которые были черны, как ночь.
        Карие глаза Фредерики...
        Он отшатнулся.
        Девушка разрыдалась, обняв себя руками за плечи, и стояла, вздрагивая, как нищенка у крыльца: покорно и безысходно.
        - Ты больше не любишь меня, Фрэнсис Элчестер, не любишь... А ведь я умерла из-за тебя! И ты меня забыл!..
        - Что я могу сделать, чтобы ты нашла покой?
        - Ты хочешь отделаться от меня!..
        Девушка, так похожая на Фредерику, рыдала навзрыд. Фрэнсис покачал головой.
        - Ты не Фредерика. Она никогда не стала бы меня упрекать. Эдгит, неупокоенный дух несчастной женщины! Я готов простить тебе все зло, что ты совершила, и готов помочь обрести покой. Что для этого нужно сделать?..
        Слезы, наполнявшие ее глаза, потемнели, набрякли тяжелыми каплями, склеили длинные ресницы - и вот уже густая кровь течет по бледным щекам. Девушка, так похожая на Фредерику, тонко всхлипывала, вцепившись руками в плечи - и черные густые ручьи струились по лицу, раскрашивая его извилистыми линиями, капая на платье.
        К горлу Фрэнсиса подступила тошнота.
        - Мой Фрэнки отрекся от меня...
        Шепот ее едва коснулся его ушей - и одновременно холодным шелестом отразился от свода пещеры. Лорд поморщился.
        - Что это за место?..
        - Лимб... Лимб... Приют для заблудших душ... Я потерялась, Фрэнсис... Потерялась... Она не отпускает меня... Она меня держит... Она не дает мне уснуть... Помоги мне. Выпусти меня. Выпусти!..
        - Как?
        - Проведи меня... Выведи меня... К коридору.
        - Какому?
        - Свет... В его конце свет...
        - Откуда я могу знать, где этот коридор? Я закажу мессу за упокой твоей души.
        Она упала на колени и смотрела, запрокинув голову: безнадежно, как бродячий котенок, которого выставляют за дверь, бросив кусочек испорченной колбасы...
        Сердце Фрэнсиса дрогнуло.
        - Идем...
        Они долго шли в темноте, и его пальцы сжимали ледяную руку спутницы - твердую, как полено из осеннего дровяника. И Фрэнсис не знал, сколько придется вот так блуждать в стылой промозглой мокрети.
        - Она красивая...
        Слова застали графа врасплох, он не сразу понял, о ком идет речь.
        - Милица... Она красивая. Я видела ее через зеркало... Жаль, я не успела войти в ее тело. Она оттолкнула меня...проклятая ведьма! Я так мечтала поменяться с ней местами, и вновь быть рядом с тобой, мой Фрэнки, мой любимый...
        Девушка прижалась к рыцарю всем телом, заглядывая в глаза и улыбаясь - обиженно и немного лукаво.
        - Ты ведь меня не бросишь? Ты ведь любишь меня? Есть два выхода... Два! Второй показала мне Эдгит... Она показала мне! И сказала, что я смогу вернуть тебя, мой любимый, и мы будем вместе! Теперь всегда будем вместе! Есть два коридора: в земной мир и в мир загробный... Я знаю путь к живым людям... Пойдем...
        Горячечный шепот - и могильное прикосновение. И мертвая тяжесть, сковавшая руку: не поднять, не оттолкнуть.
        - Я поменяюсь с ней душами. Ты любишь ее тело, я знаю. О, я понимаю тебя, плоть так слаба! Но ведь в ее теле буду я, ты ведь хотел этого, правда? А ее душа отправится сюда, в Лимб. Ей не будет вреда, поверь мне... А мы будем счастливы. Наконец мы будем счастливы...
        Фрэнсис с трудом преодолевал тошноту, кружилась голова, мир раскачивался перед глазами. Неужели эта отвратительная тварь и в самом деле Фредерика? Это ее он любил? Ее мечтал назвать своей женой?..
        Невозможно...
        Что с ней случилось?
        - Убирайся... - выдохнул он сквозь стиснутые зубы. - Убирайся прочь!.. Ехидна.
        Девушка коротко вскрикнула, словно от боли.
        Плоть на ее руке под пальцами Фрэнсиса начала расползаться... Уголки губ разошлись в нехорошей улыбке, тело начал сотрясать негромкий, утробный смех - кожа на щеках вздулась и посинела, начала лопаться - и из трещин сочилась вязкая жидкость, и мясо отваливалось кусками...
        Фрэнсис закричал, пытаясь выдернуть руку - запястье оказалось словно в капкане...
        - Не уйдешь... Не выпущу...
        Из-за обнажившихся зубов вылетали уже не слова - шипение. Так говорил лич...
        И не было меча Михаила, не было никого...
        Черная тень взвилась из-за плеч гоуста, с рычанием набросилась на разложившийся труп. В стылую воду пещеры, сцепившись, рухнули два чудовища: громадный пес - и женщина.
        И волосы на ее черепе из черных стремительно превращались в светлые...
        Эдгит! Мразь! Эдгит...
        Фрэнсис вскрикнул и побежал.
        Он бежал, натыкаясь в темноте на колонны, падая и ссаживая кожу. Куртка, штаны лорда - все покрылось мокрой пещерной грязью... А выхода не было.
        Лимб.
        Милица! Мили, помоги мне! Помоги!..
        - Фрэнсис!..
        Скулу чуть не вывихнуло от затрещины, и тут же мир вернулся к графу: теплом солнца, сухой одеждой, запахом нагретой травы...
        Он открыл глаза. Рядом на коленях стояла бледная Милица, с губами, закушенными до синевы, и ее волосы, заплетенные в две толстые косы, свешивались ему на грудь.
        Фрэнсис некоторое время смотрел на жену, боясь поверить, что это не наваждение, что Мили не растает, подобно туману, и не расползется мерзкой жижей...
        Глаза их встретились.
        - Пора вставать, - коротко произнесла ведьма, и только дрогнувший голос выдал, какой страх покидает ее душу...
        Глава XXV
        - Она никогда не оставит нас в покое... - вздохнул граф, вытягиваясь на траве.
        Милица тоже не сумела сдержать вздох, поправив брошенный на колени венок. Ромашки и колокольчики сокрушенно качнули головками.
        - Фрэнсис... Я не знаю, что делать... - тихо призналась колдунья.
        Они сидели в овраге, под защитой кустов, спасаясь от неспешно текущего над землей полуденного зноя. Примолкли даже птицы, и лишь ястреб неспешно чертил свои круги в бесконечном небе...
        Молодые люди оставили своих спутников в лагере, отправившись в ближайшую деревню, чтобы купить еще одного коня. Он требовался их отряду как воздух, и все очень обрадовались, когда Бьянка, не раз собиравшая травы в этих местах, сказала, что неподалеку есть поселок. Милица, ведомая шепотом ветра и голосами трав, пошла в деревню вместе с мужем.
        Сейчас, обнаружив на лугах заросший лозой овраг, они остановились там - отдохнуть и поговорить.
        Над головами людей шелестел ветвями ветер, и повсюду разливался тонкий, почти неуловимый аромат прогретых солнцем листьев.
        - Я, конечно, могу сварить снадобье, избавляющее от снов, - задумчиво проговорила волшебница, перебирая ромашки в венке. - Пусть его будем пить ты, я, наши спутники... Но я не могу быть уверена, что однажды ночью в каком-нибудь трактире Эдгит не внушит или хозяину, или проезжему стражнику, или служанке - да кому угодно! - что надо встать и перерезать тебе или мне горло. Спящим. Ты понимаешь, Фрэнсис? Ты понимаешь?.. Я не могу быть уверена, что однажды соседи не подожгут наш дом... Потому что им затуманила мозги эта тварь! Фрэнки... Если наш враг обладает властью над сознанием людей... Я просто не знаю, что делать!
        Ее ладонь сжалась, сминая белые лепестки цветка.
        Молодой лорд осторожно коснулся руки жены.
        - Не переживай. Эдгит того и надо: напугать нас. Лишить уверенности. Не корми ее страхом. Не сдавайся. Подумай. Полистай свою книгу... Не может быть, чтобы ты ничего не нашла! А пока давай остановимся на снадобье, избавляющем от снов. Хорошо? - он улыбнулся.
        Девушка вымученно улыбнулась в ответ.
        - Кстати, ты заметила? - продолжал, как ни в чем не бывало, граф. - Между появлениями Эдгит проходит некоторое время. Она словно копит силы...
        - Расстояние... - прошептала волшебница. - Огромное расстояние... А зимой она вообще ничего не могла...
        - Когда у нее получилось рассорить нас, было начало мая. Снова мы услышали о ней в пещере некроманта: он проговорился, что Эдгит просила у него мою голову... Три недели прошло. Почти месяц.
        - Да, но потом, ночью, в трактире! - горячо возразила волшебница, всем телом повернувшись к мужу. - Когда она, по собственному признанию, пыталась завладеть мною... Я видела ее в зеркале... Это было спустя неделю, как мы выбрались из подземелья... И теперь твой сон... С ее появления в трактире прошло... Тоже - неделя... Кончается июнь.
        Милица рассерженно водрузила венок на голову. Колокольчики и ромашки опять закачали головками, на сей раз - возмущенно.
        - Мы слишком близко подошли к ней! Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, когда она снова попробует напасть... А если на сей раз она накинется на Бьянку? Вздумай девочка посмотреться в зеркало или в ручей... Кто мне скажет, что Эдгит не завладела ее телом, как хотела завладеть моим? Или подчинит ее сознание, как подчинила твое... Несколько глотков из ручья, который гоуст испоганит своим присутствием... А если не Бьянка? Если Джеронимо? Разве они оба могут ей противостоять?
        - У нас есть неделя, - вздохнул граф, переворачиваясь на живот. - За это время мы должны что-нибудь придумать.
        Некоторое время царила тишина, только вздыхал ветер в кронах. Потом юноша тихо заметил:
        - Ведь в какой-то момент я поверил, что это и правда - Фредерика... Ужасно...
        Повисло молчание. По платью Мили медленно полз крохотный жучок - точнехонько по тонкой, прямой как стрелочка тени от травинки.
        - И ты ей отказал... - наконец вымолвила колдунья.
        - Конечно... Я не понимал... Как Фредерика может просить о таком? К счастью, это была не она... Не она.
        - И все же закажи мессу за упокой ее души, - так же ровно, глядя в пространство перед собой, произнесла Милица. - Слишком часто ее тревожат чары Эдгит и... Наши разговоры. Я бы не хотела, чтобы однажды твоя ошибка превратилась в реальность.
        Ведьма умолкла. По ее лицу скользили тени от листьев.
        - Бедная девочка, - произнесла она вдруг. - Почему Эдгит использует ее облик? Быть может, образу Фредерики легче войти в твои сны? Поэтому?..
        - В мои сны легче всего войти твоему образу, - усмехнулся лорд, накрывая руку жены своей.
        Милица не приняла шутки.
        - Я жива, - пожала она плечами. - А Фредерика нет. Как и сама Эдгит. Более того... Фредерику убил Ричард... Сын этого проклятого гоуста. Вероятно, причина такова. Больше ничего мне на ум не приходит, любимый...
        - Мы можем до бесконечности строить предположения, Милисента, - вздохнул лорд, аккуратно снимая жучка с колена Мили. Насекомое, приподняв надкрылья, испуганно взлетело с раскрытой ладони человека и пропало в небе. - И ни к чему не придти. Но за одно то, что она тревожит мою голубку, я готов свернуть гадине шею!
        Он, не сдержавшись, стукнул кулаком по земле.
        Милица опустила глаза. Голос колдуньи был спокойным, но рука непроизвольно сжала ткань подола.
        - Если наши предположения верны, она может входить лишь в сознание тех людей, с которыми так или иначе связана... духовно. Или же эмоционально, назови, как хочешь. Если это правда, Бьянке и Джеронимо ничто не угрожает. Зато призрак дважды являлся тебе, оба раза в облике Фредерики, твоей... - Милица запнулась. - Твоей первой возлюбленной, - продолжила она наконец, и граф ни словом не поправил волшебницу, лишь молча кивнул. - И оба раза ты видел пещеру...
        - С темной водой на полу... - граф поежился от воспоминания.
        - Она назвала это место...
        - Лимб. Место для заблудившихся душ. Я даже не слышал о таком прежде. Я полагал, что есть Рай, Ад и Чистилище, но Лимб... Он похож на преддверие Ада.
        - Быть может, так оно и есть, - тихо вымолвила Мили, срывая травинку и крутя ее меж пальцев. Пушистая метелочка то и дело стукалась о колени девушки и осыпала волосы Фрэнсиса зелеными незрелыми семенами. - А может быть, и нет. Может, это место вне времени и пространства, вне власти Бога и Дьявола... Где же еще и укрываться таким духам, как Эдгит!
        - Разве есть что-то вне власти сил, разделивших мир? - недоверчиво нахмурился Фрэнсис, отбирая у жены травинку. - Я был бы вам признателен, мадам графиня и моя драгоценная супруга, если бы вы перестали засевать мою голову всяким мусором!
        - Прости, - тихо шепнула колдунья, даже не обозвав мужа занудой, как делала обычно в ответ на его ворчание. - Если мир - поле боя, то ведь должна быть нейтральная территория, - продолжила Милица, пожав плечами. - Нейтральная полоса. И вот ее-то и загадила всяческая шваль, вроде неприкаянных духов.
        - Постой! - Фрэнсис даже приподнялся. - Ты хочешь сказать, что на самом деле Эдгит живет не у озера или моря в Элчестере, а...
        - В Лимбе... - ошеломленно прошептала девушка, подняв взгляд широко распахнутых глаз на мужа. - Фрэнсис, ты молодец! Озеро, где стоял их с Харальдом дом, и берег, откуда она кинулась в море - лишь Врата! Только там она вольна выходить к живым людям! Где на дне моря ее кости, или... А в доме наверняка пролилась ее кровь. Поэтому погребение и закрывает гоустам выход на землю...
        - Подожди! Легенда утверждает, что при захвате дома дружками Гирта Эдгит не причинили ни малейшего вреда... Там погиб ее муж...
        - А муж и жена - плоть едина, - усмехнулась Милисента. - Все правильно, милый. Он был ее законным мужем. Все правильно...
        - И что теперь? - жадно спросил Фрэнсис. - Ты можешь...
        - Если все упирается во Врата между Лимбом и нашим миром, и мы знаем, где их искать... Думаю, их можно закрыть! - глаза ведьмы радостно сверкнули. - Во всяком случае, - она лукаво усмехнулась, - это в силах магии! Хотя и не просто...
        - И тогда ее чары спадут с Дика? - пытливо спросил Фрэнсис, садясь напротив ведьмы.
        Милица нахмурилась.
        - Фрэнки... Я не знаю. Пойми, Ричард и Эдгит связаны больше, чем духовно, он - ее сын. Быть может, он - еще один выход на землю для гоуста, живое вместилище ее силы. Кто знает, на что решится эта сумасшедшая, когда мы сумеем закрыть все ее лазейки с того света! Но ей придется или выгнать душу Ричарда из его тела, или...подчинить ее. И я не знаю, что для бедного мальчика хуже!
        - Я бы не хотел, чтобы Дик пострадал... - вздохнул граф. - Ему, если подумать, и так пришлось хуже всех...
        Мили покачала головой.
        - Ты прав... Пусть это звучит абсурдно, но ты прав...
        Лорд привлек к себе любимую, уткнувшись в ромашки на ее голове. Белые лепестки шелковисто щекотали кожу, и запах полевых цветов смешивался с запахами трав, воды - и юноша не мог понять, то ли этот аромат идет от венка, то ли - от волос Милисенты...
        - Как мне повезло с женой, - шепнул Фрэнсис. - Родная, ну что с тобой? Ты словно каменная... Мы справимся с Эдгит, вот увидишь...или я чем-то обидел тебя?
        Милица улыбнулась и нашла его губы, и вот уже целый мир исчез, остался только терпкий медвяный дух смятой травы и тепло объятий...
        Молодые люди пришли в себя, ощутив слабое, ритмичное вздрагивание земли. Оба сели и переглянулись.
        - Конники, - шепнул граф. - Отряд.
        Милица побледнела.
        - Из Лозанны? - спросила она одними губами, поспешно натягивая платье. Фрэнсис последовал ее примеру, застегивая одежду и проверяя, легко ли выходит из ножон меч - на сей раз он взял с собой свое фамильное оружие, а не клинок Михаила.
        - Не похоже. Скачут со стороны Дижона. И все же не мешало бы тебе сотворить морок.
        Ведьма кивнула, закрыла глаза, и ее губы начали шептать непонятные слова, а пальцы выплетали в воздухе сложную вязь. На секунду мир перед глазами графа подернулся дымкой, а в следующий миг рядом с ним на месте Милицы стояла незнакомая смуглая девушка в холщовом платье и с двумя черными косами, обрамляющими грубоватое лицо. Себя Фрэнсис не мог видеть, но рубаха и штаны ничем не отличались от тех, какие он видел на местных крестьянах. За пояс оказалась заткнута длинная палка-посох: как догадался рыцарь - меч.
        - Может быть, проскачут мимо, - шепнула Мили.
        Но топот приближался. Видимо, утомленным жарой всадникам тоже пришелся по нраву тенистый овраг, и отряд решил расположиться здесь на отдых.
        - Уходим, - тронула Фрэнсиса за рукав колдунья, но он лишь молчаливо покачал головой и увлек Милисенту в заросли лозняка, где, притаившись, решил понаблюдать за конниками.
        - Мы должны узнать, кто они и зачем появились в этих местах, - шепотом пояснил лорд. - Пойми, это приграничные земли между Бургундией и Священной Римской империей, и следует держать ухо востро.
        Девушка только досадливо вздохнула и не сказала ни слова. Вскоре в овраге показались всадники.
        Отряд насчитывал человек пять, все - легковооруженные воины. Во главе ехал плечистый белокурый богатырь - настоящий викинг, у седла которого торчала огромная секира.
        - Кажись, все тихо, мессир Робер, - вымолвил один из солдат, опираясь на луку седла. - Можно и привал устроить.
        - Отдыхать, - лениво разрешил "викинг", называемый мессиром Робером.
        Люди оживились, спешились, расселись на траве. На свет явились фляжки и походная снедь: кто достал окорок, кто головку сыра, кто еще что из припасов в дорогу - на расстеленном плаще одного из конников вскоре соорудили общий стол.
        - А вот скажите, мессир Робер, - поинтересовался стражник, накладывая на изрядный кус хлеба сочный ломоть розовой ветчины, - взаправду ли Его Высочество собирается начать войну с Его Преосвященством епископом Лозанны, поскольку Швабия таперича не сможет им помочь, ежели что?
        - Типун тебе на язык, дуралей, какая такая война? - возразил другой солдат, смачно хрустящий яблоком. - Мы всего лишь совершаем обычный ежегодный объезд владений Его Высочества, оброк собираем с крестьян... А если кому кажется, что мы пересекли границу и что вынюхиваем... Так это ему кажется.
        - Да что ты понимаешь! Когда это в прошлом году мы тут ездили? - возмутился третий. - Эта деревня, что неподалеку, всегда подати епископу платила, у меня дядька там живет!
        - Ну и закрой свою пасть, крестьянское рыло! - рявкнул возмущенный возражением второй.
        - Кого ты назвал "крестьянское рыло"?! - подобрался оскорбленный. - Сам в свинарнике родился!..
        - Молчать! - негромко, но властно отрезал мессир Робер. - Будете лаяться, все зубы пересчитаю. Что до деревни... Платили подать епископу, будут платить герцогу... Или и тому, и другому. Хребты не переломятся, - цинично процедил командир сквозь зубы. Солдаты громко захохотали.
        Милица в кустах стиснула руки в кулаки.
        - Кровопийцы проклятые, - с сузившимися глазами прошипела колдунья. - Свои хребты сохраните...
        - Мили, - лорд сжал ее руку своей. - Они всего лишь солдаты. Они выполняют приказ.
        - Ваша правда, мессир, - кивнул четвертый, все время молчавший воин, отбросив со вспотевшего лба темную прядку. - Такова судьба всех пограничных деревень. Эти люди не первые и не последние...
        - Философ... - недобро усмехнулась Милица. - Надо же, и тоже людьми выглядят!..
        - Мили!..
        - А что там за перешептывания в кустах? - все так же лениво поинтересовался Робер. Его люди дружно повернули головы в сторону лозняка, где затаились граф и его супруга. - Жоффруа, пойди, проверь...
        Молчаливый воин вздохнул, поднялся и направился к зарослям. Остановился в двух шагах и негромко велел:
        - Вылезайте добром, лучше будет.
        Фрэнсис и Милисента переглянулись.
        - Только в крайнем случае, - прошептал рыцарь ведьме. Она усмехнулась и кивнула.
        Молодые люди поднялись и вышли из своего укрытия.
        - Гляди-ка! - хмыкнул один из оставшихся за "столом" воинов. - Крестьяне! Никак, из той деревни. Чего прятались, а? Что хотели услышать?
        Мрачная крестьянская деваха тупо смотрела в землю, а ее дружок, кругленький парень с выгоревшей на солнце шевелюрой и носом картошкой, неуклюже переминался с ноги на ногу, комкая в мозолистых руках подол грязной рубахи. На боку нелепо болталась длинная палка.
        - Да не задавай ты этим недоумкам вопросов! - поморщился Робер. - Ничего они не вынюхивали. Услышали, что мы едем, перепугались и спрятались. Вы кто и откуда? - обратился командир к извлеченной из кустов парочке.
        Парень неопределенно махнул рукой в сторону поселка.
        - Оттуда...
        - Да ни хрена они не оттуда! Я там народ знаю. Там мой дядька живет... - вмешался опять знаток здешних мест. - Не местные они.
        - Вот как? - нахмурился белокурый "викинг". - Не местные, говоришь? А что врать нехорошо, ты знаешь, малец? - с расстановкой обратился мессир к Фрэнсису, поднимаясь и неторопливо подходя вплотную.
        - Мы дальше... - вздохнул он.
        - Откуда - дальше? Ты что, название не помнишь? - прищурился воин. На губах его появилась довольная улыбка: он предвкушал развлечение. - Так мы сумеем освежить твою память.
        - Пятки ему прижечь - и вся недолга!
        - Ну, зачем же сразу так круто? - негромко рассмеялся Робер. - У нас есть куда более надежный способ. И куда более приятный, к тому же... Смотри, какая у мальчика крепкая спутница... Думаю, она выдержит близкое знакомство с пятью бравыми парнями, а? - Робер обернулся на свой отряд, и "бравые парни" дружно заржали. - Не писаная красавица, конечно, но ведь с лица воду не пить... - философски вздохнул мессир. - Разумеется, если ты, приятель, вспомнишь, как называется твой родной поселок, никто твою кралю и пальцем не тронет. Ну?
        Юноша вскинул подбородок и смерил командира стражи презрительным взглядом.
        - Если ты или твои псы только посмеете до нее дотронуться, клянусь честью, я укорочу вас на голову. Ясно, герцогский лизоблюд?
        Услышав столь неожиданный ответ, Робер на несколько секунд онемел. Весь отряд примолк, и только ветер шелестел в листве.
        - Вот черт, какие речи я слышу от простолюдина! - наконец рассмеялся "викинг". - Да такое можно услышать на рыцарском турнире! Ты, мерзавец, заявил, что у тебя есть честь? - Капитан стражи нехорошо прищурился и ткнул Фрэнсиса в грудь. - Так сумей ее отстоять, а не то... Не то мы лишим тебя чести на пару с твоей красоткой, и точно таким же способом! - Солдаты дружно захохотали. - Мы устроим рыцарский турнир! - провозгласил изобретательный Робер. - И, как на турнире, призом станет благосклонность дамы! Против этого героя поочередно будут выступать наши прекрасные воины...а когда он уже больше не сможет получать тумаки и стоять на ногах, когда он свалится...тогда, господа, никто не останется без награды, я вас уверяю!
        Все снова дружно посмеялись.
        - Ну? Ты не собираешься молить на коленях о пощаде? - насмешливо прищурился предводитель. - Тогда мы попользуем только твою подружку, а ты, так и быть, просто посмотришь... Не боишься? - На свет из ножон с шелестом показалась длинная секира. - Это, видишь ли, дружочек, оружие...
        - Если у нас турнир, я тоже имею право на оружие, - прямо глядя в глаза Роберу, ответил лорд Элчестер.
        - Но ведь таким, как ты, оружие не положено, - вкрадчиво протянул мессир. - Так что придется тебе, навозная мразь, сражаться тем, что у тебя есть...
        - Фрэнсис... - негромко произнесла Милица по-английски, дотрагиваясь до палки за поясом мужа. - Твой меч. Не забывай, что на нем чары морока, а не превращения, и он так же остер, как и в своем истинном виде.
        - Что там бормочет девица? - прищурился один из солдат. - По-каковски это она лопочет?
        Фрэнсис тем временем прикоснулся к гладкой верхушке палки - и ощутил под пальцами круглое оголовье рукояти. Придержав меч другой рукой, молодой лорд мягко потянул клинок вверх, высвобождая из ножон. Со стороны это выглядело так, словно крестьянин провел рукою по посоху, проверяя его на прочность... Из-под пальцев скользнула древесная труха - ножны упали на землю.
        - Мне показалось, или деваха и в самом деле произнесла "Ё сворд" - "Твой меч"? - прищурился мессир Робер, ужасно коверкая английские слова. - Ну, посмотрим, как ты намахаешься этим "мечом"! Кто первый, орлы? - обратился он к своим людям. - Да, Жоффруа, ты покарауль девицу, чтобы не сбежала.
        Молчаливый парень кивнул и встал поближе к девушке.
        - Может, ты все-таки скажешь, откуда вы? И почему разговариваете не по-нашему? - тихо поинтересовался он. - Зачем вам доводить до беды?
        Милица вздохнула и ничего не ответила.
        - Давай я, что ли... - протянул родственник деревенского дядьки, вразвалочку подходя к Фрэнсису.
        Отряд раздался, образуя широкий круг, в центре которого замерли противники.
        - Покажи ему, Рене! - раздался чей-то поощрительный возглас. - Докажи, что ты уже перерос своих родственничков и выучился держать меч!
        - Ну, иди сюда, недомерок, - нехорошо усмехаясь, хмыкнул Рене.
        Лорд сделал плавный шаг в сторону, обходя противника и занимая позицию таким образом, чтобы солнце светило сбоку.
        Рене, раздраженный внезапной смекалкой своей жертвы, взрычал и начал разворот всем корпусом, как тяжелый боевой конь. Фрэнсис скользнул, стремительный, как тень, взмах - и на траву покатилась отрубленная голова, разбрызгивая темную кровь.
        Тело мешком рухнуло на землю.
        Над оврагом пронесся дружный вскрик. Никто не ожидал столь быстрого и столь страшного окончания поединка.
        - Э, да тут дело нечисто... - протянул все время подначивавший Рене солдат. - Палка-то у него, что твоя коса...
        - "Твой меч"... - протянул мессир Робер. - Девка-то неспроста так сказала. А ну, вы, двое, взять его! И не щадить!..
        Стражники прыгнули на замершего в ожидании атаки рыцаря. Юноша уклонился от одного, отскочил, развернулся, парируя выпад другого, проскользнул между неуклюжих врагов - в конце концов, это были всего лишь завербованные в герцогскую стражу горожане и крестьяне, кое-как обученные капитаном гарнизона - и ловко толкнул первого на меч второго.
        - Ах, какая неудача, - насмешливо хмыкнул он, глядя в испуганные глаза оставшегося противника. Тот попятился.
        В этот момент Жоффруа, оставив Милицу, бросился на помощь погибающему товарищу. Занеся над головой клинок, он ринулся на Фрэнсиса сзади.
        Девушка, не раздумывая, вскинула руки к груди - и бросила в своего охранника крохотный трепещущий сгусток голубого огня. Призрачный свет метнулся в лицо воина - тот, дико взвыв, уронил оружие и упал на землю, держась за глаза.
        - Ведьма! - вырвалось у предводителя, и он невольно сделал шаг назад.
        Меч Фрэнсиса вошел в грудь последнего солдата.
        - Вам следовало лучше обучать своих головорезов, мессир, - заметил лорд, не спеша подходя к капитану, так внезапно оставшемуся без отряда.
        - Уверяю тебя, мерзавец, - ледяным тоном отрезал Робер, - что я превосходно обучен.
        - О, - насмешливо хмыкнул Фрэнсис, - вы снизойдете до поединка с навозной мразью? Вы, дворянин?..
        - Вот и посмотрим, что ты сможешь против дворянина, - по-волчьи оскалился "викинг", крутя в руках свою секиру. - Если твоя чернокнижница не подыграет тебе, отродье дьявола, я выпущу тебе кишки!
        - Можешь не беспокоиться, герцогский лизоблюд, она не вмешается до тех пор, пока ты будешь сражаться честно, - хмыкнул Фрэнсис, вскидывая свое оружие.
        Меч и секира скрестились.
        Видимо, Робер верно рассудил, что под личиной палки скрывается настоящий клинок, и действовал соответственно. Враги кружили по поляне, пытаясь нащупать слабые места в обороне соперника и обмениваясь неторопливыми ударами. Капитан стражи был силен, но проворен, и превосходно владел своей секирой. Более того, Робер уже не полагался на видимость и верил только ощущениям, поняв, что на противнике чары морока. Его более не вводил в заблуждение низкий рост и полнота крестьянина: Робер заметил, как молодой человек двигается и как держит свое оружие, и достал из ножон на поясе изящный длинный кинжал.
        Обманный выпад, атака - отражение. Секира, просвистев, взлетела в воздух над головой Фрэнсиса, и он, парируя, вскинул свое оружие. Топор скользнул вдоль лезвия меча и с лязгом врезался в гарду. Со стороны это выглядело так, будто воздух отвердел у пальцев юноши и задержал удар. Робер насмешливо оскалился, рассудив, что противник не может освободиться: секиру заклинило между гардой и ее лучом, защищающим рукоять. Несколько долгих секунд - глаза в глаза, чужое дыхание на лице...
        Робер ударил кинжалом.
        Лорд, зарычав, перехватил руку Робера, сжал его кисть и изо всех сил врезал коленом в пах. Бургундец охнул, упал, и застрявшая секира вылетела из рук, оставшись в гарде рыцарского оружия.
        Капитан вскочил, хватая ртом воздух, но Фрэнсис, освободив, наконец, свой клинок, отнюдь не был склонен играть в благородство.
        - Черт... - тяжело дыша, выдавил мессир. - Ты... гад... подлый удар...
        - Мы не на турнире, - сухо ответил норманн. - Снимай штаны.
        Робер уставился на графа испуганными, непонимающими глазами. Тот скупо усмехнулся.
        - Не беспокойтесь, сударь, ваша честь не пострадает. Снимай штаны, или я сниму с тебя голову твоей же секирой.
        - Фрэнсис... - нерешительно вмешалась Милица. - Что ты задумал?
        - Отвернитесь, мадам, зрелище будет не для ваших глаз, - коротко приказал муж.
        - Фрэнсис, оставь его! Он же безоружен!
        - Когда он угрожал нам, будучи во главе своей шайки, он тоже полагал, что мы беззащитны.
        - Но ты же - не он!
        - Леди Милисента, вы хотите, чтобы в следующий раз он отдал на поругание своей своре другую девушку?
        - Нет, но...
        - Отвернитесь, миледи; займитесь, наконец, раненым. А ты снимай! - рявкнул, теряя терпение, лорд.
        Милица, робко оглядываясь, отошла и присела над ослепленным Жоффруа. Фрэнсис хмуро смотрел, как на лице Робера высокомерное выражение сменяется смятением. Гордость проигрывала в борьбе со страхом. Что ж, подлецы в большинстве своем всегда трусы...
        - Будь ты проклят! - дрожащим голосом выкрикнул капитан, расстегивая штаны и спуская их до колен. - Доволен? Ты унизил меня - и теперь доволен?!
        Не ответив ни слова, граф коротким взмахом меча срезал негодяю гениталии. Робер, нечленораздельно воя, рухнул на траву, зажимая руками рану и не смея шелохнуться от ослепляющей боли. Сквозь пальцы, впитываясь в землю, хлестала кровь.
        - Если ты выживешь, твое счастье, - холодно произнес Фрэнсис, бросая рядом с бургундцем его секиру. А потом повернулся к своей супруге: - Вот и все, Мили. Думаю, пятерых лошадей для нашего отряда более чем достаточно. Нам уже не надо идти в деревню. Снимай морок.
        Милисента, белая как полотно, беспрекословно сняла свои чары. И, не поднимая на мужа глаза, тихо сказала:
        - Ослепшего мы возьмем с собой. Я...
        - Мили... - лорд осторожно коснулся плеч Милицы, хотел обнять, но девушка вывернулась.
        - Не прикасайся ко мне! Прости... Не сейчас... Я...не могу... Фрэнсис, это было жестоко!
        Робер смотрел на них белыми от боли, ничего не видящими глазами. Девушка подошла к капитану стражи и, присев возле на корточки, коротким заклятьем остановила кровь. Бургундец уронил голову на землю и больше не двигался.
        Граф вздохнул, поднял Жоффруа на руки и взвалил на спину коню. Затем взял поводья у еще двух лошадей, Милица - у оставшихся, и молодые люди покинули овраг, оставив благородного мессира на милость судьбы.
        Глава XXVI
        Над тесными улицами, петляющими меж каменных стен, плыл далекий перезвон колоколов. Сначала вступили мягкие басы аббатства Сент-Этьен, им откликнулось пение башен аббатства Сен-Бенин, заговорили, перекликаясь, звонницы церквей в предместьях: Сен-Мишель, Сен-Пьер, Новый Рынок - вторили друг другу. Размеренно и важно гудел колокол замковой капеллы, созывая к обедне челядь герцога.
        Небо раскинулось над паутиной тесных кварталов, безмятежное и просторное... Под громадами подсвеченных солнцем облаков кружили голуби.
        Улицы были пустынны: большинство простых людей жили в предместьях, поскольку жизнь в Городе, под защитой мощных башен, стоила отнюдь не дешево...
        По горбатому мостику над Сюзоном простучали колеса экипажа, и четыре лошади, запряженные цугом, остановились у дверей постоялого двора под огромной позолоченной вывеской - у трехэтажного каменного дома. За высокой стеной напротив, судя по звукам, располагались скотный двор и конюшни, обслуживающие гостиницу.
        Один из всадников, сопровождавших экипаж, на вороном коне, по виду - дворянин, спешился, открыл дверцу и протянул руку.
        - Мадам графиня, мы прибыли.
        На булыжники мостовой спустилась юная красавица в бело-алом наряде - изящном, но скромном, вполне достойном звания дорожного туалета дамы благородного рода. Мужчина поцеловал ее руку и повел к крыльцу гостиницы.
        Пока знатный путешественник провожал свою спутницу, из экипажа выбрались еще двое. Второй всадник (если судить по темному костюму с белым воротничком - врач) тоже спрыгнул с коня и помог светловолосой женщине, по-видимому, компаньонке графини, вывести из повозки молодого мужчину с повязкой на глазах. Он опирался на плечи своих поводырей и, судя по всему, был совершенно слеп.
        Когда свита добралась до входа, конюхи, выскочившие из ворот на противоположной стороне улицы, уже поставили карету на служебный двор, а трактирщик в зале гостиницы вовсю рассыпал любезности господам. Вокруг суетилась прислуга.
        - Такая честь, монсеньор! Не извольте ни о чем беспокоиться. У нас часто бывают знатные путники, и еще ни один не остался в претензии. Тут все к услугам вашего сиятельства! Как видите, даже обедня не помеха - постояльцы превыше всего! У нас не какая-нибудь богомольная Лозанна, для дижонца на первом месте - угодить благородным господам! Вам здесь понравится, великолепный монсеньор, и вам, ослепительная мадам. Следуйте за мной, комнаты готовы... Осторожно, мадам, не споткнитесь на лестнице... Сюда, сюда!
        - Позаботьтесь о моих людях, - властно и сухо распоряжался приезжий. - Девушке отведите комнату смежную с нашей: она компаньонка моей жены и должна являться по первому ее зову. Врача и раненого поселите вместе. И принесите еды - всем! Ну, и не забудьте о наших лошадях...
        Трактирщик, не переставая кланяться, махнул рукой, и к замершей в дверях свите приезжего подскочил расторопный малый.
        - Идемте, комнаты покажу!
        Врач и белокурая женщина, поддерживая раненого, пересекли обеденный зал гостиницы следом за провожатым.
        Надо сказать, зал потрясал размерами. Прочные дубовые балки поддерживали высокий потолок, в дальнем конце зиял зев пустого сейчас камина, над которым можно было жарить быка, на столах сияли белизной скатерти, а на лавках были постелены шкуры. Сквозь большие окна, прикрытые роскошными золотистыми шторами, лились воздух и свет, а вдоль стен расхаживали, поглядывая на улицу, молодцы с пудовыми кулаками, один вид которых мог отбить у возможных прохожих буянов желание проявить удаль. Хорошенькие служанки в аккуратных передниках разносили на просторных подносах угощенье гостям. Угощенье, как заметил, мельком глянув, врач, способно было удовлетворить самый требовательный вкус.
        Судя по всему, остановиться в этой гостинице могли себе позволить только очень богатые люди...
        - Прошу сюда! - вел провожатый вверх по лестнице, застеленной алой дорожкой. Перед ними открылся длинный коридор, освещенный светильниками. - Вот здесь комната для мадемуазель. Прошу вас! - он распахнул дверь перед белокурой девушкой. - Она сообщается, как просил монсеньор, с комнатой ее сиятельства. Чуть дальше - комната самого монсеньора.
        Девушка кивнула и закрыла за собой двери. Слуга обернулся к врачу и раненому.
        - А вам, мэтр, немного выше, на третьем этаже. Лестница в конце коридора. Прошу!
        Мэтр только вздохнул и покрепче взял за руку слепого.
        - Давай осторожнее, парень, - предупредил он. - Бьянка ушла.
        Ступенька за ступенькой, они преодолели еще один этаж, поднявшись туда, где находились комнаты для гостей победнее. Служка передал врачу ключи от номера и, сказав, что через десять минут подадут обед, ушел.
        Медик, облегченно вздохнув, усадил больного на кровать у стены и огляделся. Меблировка была скромной, но не грубой. Две постели, застеленные чистым бельем, комод, обеденный стол. В углу темнел очаг, а над ним, на полке, стояла новая свеча.
        - Недурно, - хмыкнул врач. - Можно и делом заняться... Принесут обед, попрошу кувшин со свежей водой. Повязку поменяем.
        Раненый, тяжело вздохнув, откинулся на подушки и отвернулся к стене.
        - Парень, так и будем молчать? - нахмурился врач. - Есть-то будешь?..
        - Я не хочу, - глухо ответил слепой.
        - Ну-ну, - усмехнулся врач. - Четвертый день. Подъедаем собственные скудные припасы. Когда закончатся, что будем делать?
        - Что вы со мной возитесь, мэтр Джеронимо? - почти огрызнулся пациент. - Что вы с Бьянкой в меня вцепились?
        - Я давал клятву помогать страждущим, - серьезно ответил мэтр. - А Бьянка - целительница по призванию. Кроме того... - итальянец умолк.
        - Что?
        - Кроме того, твой случай любопытен. Никогда не встречал подобного: кожа лица не повреждена, а на роговице ожог.
        Бургундец криво усмехнулся.
        - Разве вам, мэтр, ваши господа ничего не объяснили?
        - Только то, что нашли тебя в лугах, парень. Остальное, честно говоря, не мое дело... - Джеронимо улыбнулся, крутя в руках пузырек с успокаивающей мазью, извлеченный из дорожного сундучка. - Хотя подозреваю, что здесь мое искусство противостоит искусству госпожи графини...
        - Какого черта они потащили меня с собой? - почти беззвучно пробормотал молодой солдат.
        - Есть такое понятие - жалость, - ответил врач, изучая на свет содержимое пузырька.
        - Скажите, а зрение у меня восстановится? - жадно спросил юноша. Джеронимо пристально на него взглянул.
        - Если бы это был обычный ожог, скажем, от яда, то я мог бы ручаться. Но магия... Право, не стану обнадеживать.
        В дверь постучали.
        - Обед, господа!
        - Ага, весьма кстати! - оживился медик. - Вставай, парень, хватит валяться. Заносите!
        - На первое - суп-пюре на травах, с шампиньонами! - объявил распорядитель.
        - О, - итальянец довольно потер руки. - Великолепно! А что у нас на второе?
        - Вам подадут жареных перепелов в красном винном соусе, зайчатину, фаршированную трюфелями, а к ним артишоки и спаржу.
        - Я не буду, - покачал головой бургундец.
        Прислуга между тем расставила блюда и бокалы, сервировав стол на две персоны. Комнату заполнил аромат супа.
        - Ну-ну, - хмыкнул мэтр. Слуги, закончив, испарились. - Как угодно.
        - Почему мне предлагают еду за деньги... - юноша запнулся, но продолжил: - ...за деньги его сиятельства? Хотя мой отряд... и я...
        Джеронимо прервал собеседника.
        - Не знаю, что там произошло между твоим отрядом и его сиятельством. Понимаю, что ничего хорошего, раз вмешалась мадам. Но они простили тебя - а ты слишком горд, чтобы принять прощение просто так. Я прав?
        Бургундец резко сел, скрестив руки на груди. Хотел что-то ответить, но промолчал. Джеронимо добродушно усмехнулся.
        - Не злись, парень. Может, все же скажешь, как тебя зовут?
        - Жоффруа, - помолчав, ответил больной.
        - Ешь, Жоффруа. Научись принимать сострадание.
        Юноша криво усмехнулся и молча полез в свой дорожный мешок за сухарями. Джеронимо нахмурился, бросил салфетку на стол - и вышел из комнаты.

* * *
        Милица стояла у распахнутого окна и смотрела на улицу. Солнце золотило ее пряди, распущенные по плечам. За окном высились островерхие крыши двух- и одноэтажных домов Дижона, башни крепостной стены, а еще дальше, в предместьях - шпили колокольных звонниц.
        - Говорят, эти укрепления строили еще римляне, - муж неслышно подошел сзади и обнял за плечи. - И в основании многих здешних церквей заложены плиты, вытащенные из римских домов, храмов и даже гробниц.
        Милица вздохнула, опустив голову, и отвернулась от окна. Граф любовался ее нежным профилем в золотом ореоле запутавшегося в волосах солнца.
        - Если вдуматься, то звучит жутковато, - сжала она губы. - Разоренные храмы, оскверненные гробницы - и в основание церкви. Может ли на нее снизойти истинная святость? Или бог приемлет и такие дары?
        Фрэнсис с улыбкой покачал головой.
        - Ведьма, ведьма... Темная проповедница. Я вижу, ты колдовала?
        - Когда? - изумилась девушка.
        - Насколько я помню, цвет бархата на твоем верхнем платье был красным. А сейчас - темно-зеленый.
        Волшебница негромко рассмеялась.
        - Это не сильное колдовство. Проще иллюзии. Мне захотелось разнообразия!
        Муж нахмурился.
        - Мадам, я надеюсь, вы не забываете о своем положении?
        - О, ни на секунду, монсеньор! - улыбнулась Милица, уводя его в глубину комнаты. - Не будьте занудой! Может, вы развлечете меня еще каким-нибудь рассказом о здешних достопримечательностях?..
        Фрэнсис, не удержавшись, рассмеялся.
        - За обедом, моя леди. И не только расскажу - вы их попробуете! Сразу предупреждаю: как правило, обед господ куда разнообразнее, чем обед слуг. Так что извольте приготовиться...
        Милица, тоже рассмеявшись, с наслаждением упала в мягкое кресло, обитое бархатом.
        - Как замечательно, - прошептала она. - Такие комнаты... Предупредительные слуги... И все это - для меня!
        Лорд, мягко ступая кожаными сапогами по ковру, подошел к ней и опустился прямо на пол, положив голову на подлокотник кресла, возле руки любимой.
        - Если бы я мог подарить тебе хотя бы графство... Дворянин без земли! Чего стоит мой титул?.. - горько прошептал он. - Что я могу дать тебе и нашему сыну? Комнатки на постоялых дворах?..
        - Фрэнки, - Мили нежно провела рукой по его волосам. - Ты же знаешь, мне неважно, где жить, если я с тобой.
        - Зато мне - важно. Тысяча талеров - большая сумма, но не бесконечная. Если жить скромно, как сейчас, нам хватит ее на год-полтора. А потом?..
        - Фрэнсис, - строго заметила Милица, - моему отцу этой суммы хватило бы на всю жизнь, да еще осталось бы внукам и правнукам.
        - Мы не крестьяне, любимая, - возразил лорд. - У нас теперь есть врач, а у тебя - компаньонка. Пусть я им не плачу, но я содержу их. Шесть лошадей, кучер, которого мы наняли в Сен-Мишель. Нам нужна хорошая одежда и еда. Особенно тебе... Потому я и говорю: тысячи талеров нам хватит самое большее на год-полтора. Для странствующего рыцаря существует только один доход - с побед на турнирах. Ну, еще война, разумеется...
        - Не смей даже думать! - девушка порывисто стиснула руку мужа. - Не смей... Я не могу ради денег посылать тебя навстречу смертельной опасности.
        - Я говорю о том же, Милица, - тяжело вздохнул граф. - Я не трус, ты неоднократно могла в этом убедиться. Но я обязан думать о тебе. И о нашем ребенке. Для дворянина единственный надежный источник дохода - феод...
        - Но... - Милица запнулась. - Я не понимаю тебя. Ведь твое поместье - у Дика, и ничего с этим уже не поделаешь... А феод просто так, с неба, не свалится... Фрэнсис, давай забудем о титулах и прочем вздоре! Мне неважно, кто ты - граф или простой человек. Мне важно, что рядом со мной мужчина, которого я люблю. Ты можешь охотиться. В лесном домике ты научился тачать сапоги, плотничать, чинить крышу... Разве ты не заработаешь нам на кусок хлеба? Разве я не смогу содержать дом без служанок?.. - девушка нежно накрыла руку лорда своей.
        - Нет! - Фрэнсис резко вскочил. - Ты не понимаешь! Я дворянин. Я норманн. В моих жилах течет благородная кровь воинов-завоевателей. И что ты мне предлагаешь? Чинить крыши и кланяться равным мне?! Мой сын должен носить меч, а не стучать молотком. Прости, Мили, может, в твоих словах и есть здравый смысл, но я не желаю более слышать от тебя плебейских речей. Ты моя жена, ты графиня - и будь любезна оставить эти крестьянские рассуждения в прошлом!
        Девушка ошеломленно смотрела на него. Молодой человек даже побелел от гнева, глаза горели возмущением...
        - Хорошо, - спокойно вымолвила, помолчав, Мили. - Чего ты хочешь?
        - Отправиться к герцогу и попроситься к нему на службу, как некогда у Лотаря.
        Милица опустила голову. В лучах солнца ее волосы блестели как шелк.
        Фрэнсис закусил губы.
        "Ну пойми же ты меня..." - беззвучно молил он, глядя в дальний угол комнаты, на стойку укрытой складками балдахина кровати.
        - Я понимаю тебя, - наконец тихо ответила Милисента. - Пусть будет так, как ты хочешь. Но я боюсь...
        Молодой лорд вновь опустился возле ног возлюбленной и благодарно поцеловал ее пальцы.
        - Не бойся, любимая. Не бойся ничего. Все будет хорошо. Мы завтра же отправимся к герцогу.
        - Я...
        Милицу прервал стук в двери.
        - Монсеньору угодно отобедать?
        Фрэнсис вскочил с пола и подал руку жене.
        - Пусть несут! - крикнул он. - Прошу к столу, миледи.
        Милица, улыбнувшись, последовала его приглашению.
        ...Поверхность стола скрылась под различными яствами и винами: подали первую перемену блюд - закуски. Лорд, откинув крышку, с наслаждением вдохнул дразнящий аромат, исходивший от странных темных комочков, разложенных на листьях салата.
        - Рекомендую, мадам графиня, - со смеющимися глазами предложил он. - Это блюдо можно попробовать только в Бургундии...или при дворе очень богатого и знатного вельможи, каким, к счастью, был мой отец. Это устрицы.
        - Что? - поморщилась Милица. - Ты хочешь, чтобы я ела улиток?!
        - Какие еще улитки? - граф не знал, смеяться ему или сердиться. - Говорю же, это устрицы. Боже мой, Милица, какое счастье, что ты не заявила подобного при дворе его высочества. Любая знатная дама знает, каким деликатесом является это блюдо... "Улитки"! Надо же додуматься...
        - Я начинаю сомневаться, стоит ли отпускать тебя к герцогу, - притворно нахмурилась девушка. - Есть эту склизкую мерзость...гадость какая! Лучше уж во Францию...
        - А во Франции, между прочим, лягушек едят, - невозмутимо парировал лорд, тая усмешку в уголках губ. - И это тоже деликатес...
        - Фрэнсис, меня сейчас стошнит!
        - Учись, Милица. Положение обязывает.
        Сам Фрэнсис с удовольствием ел столь восхваляемое им блюдо, погружая темные комочки в соус. Мили, брезгливо поджав губы, глядела на него и один за другим подъедала с тарелки ажурные кусочки сыра.
        Граф подлил ей вина в бокал.
        - Ты, конечно, уже пила бургундское при дворе его преосвященства, но, думаю, тогда тебе было не до смакования букета...
        Милисента, усмехнувшись, кивнула, потянувшись за кусочком тонко нарезанного окорока, чтобы положить его на хлеб.
        - Моя леди, - лорд нежно накрыл ее ладонь своей. - Позвольте вам предложить еще один бургундский деликатес: дижонскую горчицу. Слава о ней идет по всему христианскому миру, и могут себе позволить ее только коронованные особы. Ее преподносят в дар королям и римским папам по особенным случаям, и те хранят эту приправу, выставляя на стол только по большим праздникам... Простые же смертные за большие деньги могут попробовать ее лишь в Дижоне. Мне рассказывал о ней отец, а ему доводилось попробовать сей бриллиант кулинарного искусства на пиру в честь бракосочетания его величества императора Священной Римской Империи, Генриха V, и принцессы Матильды, дочери нашего короля Генриха. Это было еще до моего рождения... Отец так превозносил эту приправу, что мне не терпится отведать ее!
        - Гм... - Милица опустила длинные ресницы на вспыхнувшие смешинками глаза. - По крайней мере, это не улитки...
        Граф открыл небольшой глиняный горшочек и специальной лопаточкой намазал великую редкость на кусок окорока: себе и Милице. Прикрыв глаза, он смаковал, а Мили, против ожидания, негодующе фыркнула:
        - Все, что угодно, но не горчица! Вы, милорд, никогда не пробовали славянской приправы с тем же названием?
        Фрэнсис страдальчески возвел глаза к потолку.
        - Наслышан. Говорят, леди, ваша так называемая "славянская горчица" вышибает слезы, от нее перехватывает дыхание. И как вы можете ставить ее выше столь благородного деликатного вкуса?..
        - Могу. Потому что она мне нравится, а ваша бургундская гадость - нет! А что вы имеете против? - взвилась Милисента.
        Лорд Элчестер вздохнул с видом покорности злой судьбе.
        - Боже меня упаси спорить с вами о вкусах, миледи. Увы, в отношении бургундских закусок наши с вами предпочтения не совпали. Надеюсь, только в них...
        - Ах, вы, монсеньор, надеетесь?.. - Милица вскочила с метающими молнии глазами и швырнула салфетку на скатерть. Граф тоже поднялся с совершенно ошеломленным видом.
        - Мили... Мы что, поссоримся из-за ложки какой-то приправы и тарелки устриц?..
        - Да при чем тут еда?! - уже сквозь слезы крикнула Милисента и опрометью выбежала в соседнюю комнату, глуша рыдания.
        Фрэнсис хотел было пойти за ней, но остановился, не сделав и трех шагов.
        - Вот черт! - с досадой прошептал он и, выхватив из-за пояса кинжал, с силой всадил его в дверную притолоку.
        Спустя несколько секунд в дверь постучали.
        - Убирайтесь к дьяволу! - рявкнул лорд.
        - Это мэтр Джеронимо, ваше сиятельство.
        Какое-то мгновение граф боролся с желанием рыкнуть, что итальянец тоже может катиться по указанному адресу, но пересилил себя.
        - Входите, мэтр, - коротко разрешил он, вытаскивая оружие из притолоки и водворяя на место.
        Врач вошел и, едва глянув на расстроенное лицо его сиятельства, понял, что между супругами произошла размолвка.
        - Я не вовремя?..
        - Мэтр, ну что я такого ей сказал? - вместо ответа невольно вырвалось у Фрэнсиса. - Всего-то похвалил дижонскую горчицу...
        - Ваше сиятельство, вы же помните - у женщин в положении ее сиятельства непредсказуемые перепады настроения... Вооружитесь терпением.
        Лорд покачал головой.
        - Вы меня успокоили, сударь... Итак, что вас ко мне привело?
        Джеронимо перешел к делу без обиняков.
        - Меня тревожит мой пациент, ваше сиятельство. Если он будет отказываться от еды, то долго не протянет. Вы бы поговорили с ним...
        В дверях соседней комнаты появилась Милица. Она тихо стояла и глядела на мужчин, положив руку на притолоку и прижавшись щекой к ладони. На лице еще блестели слезы. Флорентиец поклонился девушке, она безмолвно кивнула в ответ.
        - Господин граф, вы должны помочь юноше. Он чувствует за собой какую-то вину, и, похоже, стыд не позволяет ему пользоваться вашим великодушием...
        - Великолепно! - сквозь зубы выдохнул Фрэнсис. - Мало того, что я согласился таскать его за собой, я еще должен упрашивать не выделываться? По мне, так его следовало прикончить вместе с остальными, а не нянчиться!
        - Но, ваше сиятельство, вам бы следовало все же...
        - Не забывайтесь, мэтр! Мне ничего не "следовало бы", и я ничего никому не должен! Вам ясно? Благодаря заступничеству моей жены я сохранил жизнь этому негодяю, но большего от меня никто требовать не может!
        - Фрэнсис! - вдруг воскликнула Милица. - Почему ты так жесток? Ведь этот человек был единственным, кто хоть как-то, пусть советом, но пытался нам помочь!
        Граф резко развернулся к ней.
        - Милица, - жестко произнес он. - Мне надоело. Надоело твое сумасбродство. Твоя доброта доходит до глупости. Иди в свою комнату и выкини мерзавца из головы.
        Девушка сжала губы и вскинула подбородок.
        - Мэтр, проводите меня к вашему подопечному. Я сама поговорю с ним.
        Врач чуть усмехнулся.
        - Госпожа графиня, наша комната этажом выше, вторая налево дверь от лестницы. А сейчас не смею мешать, - и итальянец вежливо откланялся.
        Фрэнсис скрестил руки на груди.
        - Я тебе запрещаю, - очень тихо и очень внятно произнес он. - Еще не хватало, чтобы ты издевалась надо мной перед слугами, так откровенно пренебрегая моими словами!
        - Что с тобой? - прошептала девушка. - Я тебя не узнаю! Ты никогда раньше так себя не вел...
        - Ты тоже.
        Милица смотрела на лицо Фрэнсиса, ставшее белым от гнева, и чувствовала, что стоит перед глухой стеной - такой же белой и немыслимо холодной.
        - Фрэнсис... - со слезами вымолвила она. - Опомнись... Сначала ты был груб и черств только со мной...из-за колдовства... Я это простила... Я понимаю... Но теперь...теперь же на тебе нет чар! Это зверство над мессиром Робером... и сейчас... равнодушие к беспомощному мальчику... Он не выделывается. Зачем ты так сказал? Ему совестно. Разве гордость и честь...стыд... разве это плохие чувства?
        - Ты еще скажи, что сожалеешь об его ослеплении! Что чувствуешь себя виноватой! - фыркнул лорд.
        - Я сделала то, что должна была, - покачала головой колдунья. - У меня не было другого выхода. Он мог тебя убить...
        - Вот именно! Они могли убить нас. Обоих. Они могли надругаться над тобой. Так нет же! Мы потащим одного из этих нелюдей с собой, причитая, что бедный мальчик ни в чем не виноват...
        - Я этого не говорила!
        - ...сначала оставив в живых главного подонка! А я - злобное чудовище. Бессердечная жестокая скотина.
        - Фрэнки, прости меня, - всхлипнула Милица, всем телом прижимаясь к мужу. - Я так обидела тебя... Прости! Ты не жестокий. Ты добрый, ты великодушный. Ты столько раз спасал меня... Поэтому сжалься над несчастным мальчиком... Ведь ты мне однажды сказал, что рыцарь никогда не пожалеет о помощи слабому, пусть тот даже и не достоин помощи...
        Лорд Элчестерский отстранился, сбросив с плеч руки жены.
        - Делай как знаешь! - сухо кинул он, отходя к окну.
        Милица несмело подошла сзади и уткнулась лбом ему в спину.
        - Спасибо, - прошептала она.
        И вышла из комнаты.
        Фрэнсис судорожно стиснул в кулаке прядь волос и коротко, со свистом, втянул сквозь зубы воздух.
        Никогда прежде Милица не выводила его из себя. Господи, что за женщина!
        Дура.
        Прицепив меч к поясу, Фрэнсис вышел из апартаментов, хлопнув дверью. Спустившись на улицу, он отправился куда глаза глядят.

* * *
        Улицы петляли, вились меж домов. Синий прохладный ветер нес из предместий запахи трав. К остроконечным крышам взлетал звонкий перестук копыт конной стражи, дребезжание тележки молочницы, крики лоточника, торгующего хлебом. Прохожие кланялись рыцарю и долго смотрели вслед: нечасто можно было увидеть дворянина, пешком бродящего по городским мостовым.
        Фрэнсис ничего не замечал.
        Все его существо переполняла злость.
        Он женился на Милице! А она, похоже, даже не понимает, что именно он совершил. После всего - променять его на какого-то мальчишку!
        Дура, дура, законченная дура!..
        Сначала это плебейское предложение - забыть о титуле. Затем - капризы за столом. Дерзость при мэтре Джеронимо. И последней каплей стало ее решение все же пойти утешать этого... этого...
        Фрэнсис сжал кулаки. В голове мутилось от ярости.
        О боже, если бы была жива Фредерика! Она не совершала бы бесконечных нелепостей...
        Граф тяжело вздохнул, останавливаясь.
        Все вздор. Надо взять себя в руки. Мили беременна, надо быть снисходительнее...
        Он осмотрелся, с удивлением обнаружив, что в задумчивости вышел из города. Стены Дижона высились позади, а впереди простиралась, куда хватало взгляда, холмистая равнина, прочерченная пыльным белым зигзагом дороги. Северо-западнее возвышались строгие звонницы великолепного аббатства - как предположил Фрэнсис, то было Сен-Бенин, - а чуть южнее тесной кучей столпились домишки какого-то предместья. Оттуда ветер доносил запахи кузницы, выделанных кож и разделанных туш.
        В стороне от тракта, на холме, юноша рассмотрел какие-то руины. Солнце, стоявшее в зените, почти вертикально обрушивало свои лучи на мрамор колонн, и казалось, что камень светится. Должно быть, некогда там находился древний римский храм, или, быть может, вилла - а теперь бесплатный рудник для местных крестьян, которые неумолимо растаскивали для своих нужд остов сгинувшей культуры.
        Фрэнсис уже шел к холму - напрямик, без дороги. Цветы, качаясь, осыпали пыльцой его сапоги, а рубашка под блио намокла от пота. Юноша представлял, каким наслаждением будет присесть на холодные плиты в тени колонн и посидеть немного в тишине, слушая ветер и птиц, глядя на дорогу.
        На полпути лорд расшнуровал блио, а затем и совсем снял его, закинув за спину. Над сонным лугом висел запах меда и трав, звенели кузнечики, облака замерли в вышине, похожие на заснувших овец. Ленивая полуденная тишина затопила воздух, и все звуки глохли в ней, как в ватном одеяле.
        Склон совсем не давал тени, голову немилосердно пекло, и волосы прилипли ко лбу и вискам молодого графа, пока он карабкался на вершину, цепляясь за жесткие, нагретые солнцем травы.
        На вершине прохладный ветер освежил лицо юноши, когда, запыхавшийся и разгоряченный, он выпрямился и с наслаждением перевел дух. Под ногами лежали древние потрескавшиеся плиты, между которыми даже спустя столько веков не смогла пробиться трава. Сейчас лорд стоял на остатках древней дороги, которую, камень за камнем, растащили на стройки. И кто знает, в основании какого дома сейчас покоятся эти древние монолиты?.. Аббатства и герцоги были ни на йоту не щепетильнее крестьян.
        Там, откуда выкапывали плиты, остались ямы, сейчас скрытые под высокими цветами и буйными травами - земля, сотни лет придавленная мертвым грузом, сейчас оживала, радовалась дождям и солнцу. На другой стороне холма, доселе скрытой от Фрэнсиса, почти в середине, бесчисленные поколения мародеров своими трудами открыли провал: похоже, туда некогда выходил портик храма, под которым древние жрецы содержали подземелье для мистерий. Усердные рудокопы сделали тайное явным, разобрав потолок святилища - правда, вряд ли что ценное осталось в той глубокой норе, доступной теперь всем ветрам.
        Граф пнул камешек, оказавшийся у ног. Подскакивая на склоне, камень покатился вниз по траве и песку, выбивая сухие облачка пыли - и с гулким стуком врезался в скальное обрамление провала. Секунду балансировал на грани между тьмой и светом - и провалился во мрак.
        Мгновение рыцарю казалось, что недра холма гудят от вспугнутого эха, что проснулось и мечется в темноте...
        Впрочем, что там еще могло проснуться, кроме эха?..
        Улыбнувшись этой мысли, юноша пошел вглубь колоннады, осматривая источенные временем капители и барельефы. Он так и не смог определить, какому божеству принадлежало это святилище, с какими дарами сюда приходили верующие, о чем просили... Ему захотелось привести сюда Милицу, посидеть с ней здесь, под сенью древней крыши, словно пронизанной солнцем, меж колонн, таких древних и будто вчера созданных. Удивиться вместе с ней ласковой прохладе, что обитала здесь, и тишине...
        Тишину не нарушали даже ласточки, обычно всегда гнездившиеся на карнизах, будь то кровля крестьянского дома, замковая башня или древний храм.
        Поняв это, молодой лорд замедлил шаг и нахмурился. Колоннада закончилась; перед ним, сияя, простиралось небо и, далеко внизу, у подножия холма - равнина с ниточкой дороги. Склон здесь круто обрывался вниз, храм покоился на узком выступе, как драгоценная игрушка на ладони великана.
        Площадку заливали полуденные лучи, но Фрэнсис чувствовал лишь промозглый холод. Вздрогнув, юноша обернулся.
        Удар. Резкая боль.
        Темнота...
        ...Он с трудом открыл глаза.
        В черном небе плыла луна, заливая колонны ярким светом. Над миром царила ночь.
        Граф пошевелился, пытаясь встать - и не сумел сдержать стон. Тело, впитавшее холод плит, едва подчинилось. Капители, пол и крыша храма заплясали перед глазами в неистовом танце, и юноша рухнул на колени.
        Справившись с головокружением, Фрэнсис схватился за пыльное подножие ближайшей колонны и с трудом встал. Желудок рвался к горлу, взгляд застилала темная пелена. Что именно случилось, рыцарь не мог даже предположить, но ясно понимал одно: надо уходить.
        Но как?..
        Спуститься с обрыва здесь невозможно, а ползти вглубь храма, чтобы вернуться прежней дорогой...
        Граф кинул взгляд в темный проход.
        Иного пути не было.
        Вздохнув, рыцарь разжал руки, отпустив спасительную колонну, и сделал шаг во тьму.
        Стены качнулись. Молодой лорд невольно рухнул на колени.
        - Господи... - простонал он.
        "...не допусти мне здесь умереть..."
        Он обернулся, глянув на небо с безумно полыхающей луной.
        Казалось немыслимым пройти весь путь.
        "Я должен! - Фрэнсис стиснул зубы. - Ради Милицы...я должен..."
        Позабыв о гордости, юноша попытался двигаться на четвереньках, и углубился в тень колоннады.
        Тяжелые столбы колонн и глубокий, непроглядный мрак, похожий на застойную воду. В стылом воздухе дыхание человека клубилось легким паром - но с Фрэнсиса катился градом пот. Руки дрожали, и, не выдержав, граф без сил упал на каменные плиты, прижавшись к ним разгоряченным виском.
        В ушах глухо пульсировала кровь, и каждый удар отдавался болью...
        ...в темноте мелькнула и исчезла белая тень.
        Граф Элчестер сжал зубы. Его видели.
        Он не мог бежать, он не мог прятаться - но он мог принять бой...
        Пальцы скользнули по рукояти меча. Не поднять... Сейчас не поднять.
        Но ведь на поясе, в потайных ножнах, кинжал!
        Клинок лег в ладонь графу. Золоченая гарда, посеребренное лезвие... Личное оружие лорда Фрэнсиса. Личная игрушка.
        Фрэнсис невесело усмехнулся.
        Он не сводил глаз с места, где мелькнула тень, но ничто более не шевелилось под сводами.
        Лорд замер, сделав вид, что лишился чувств. Внезапность - вот его единственная надежда. Ему надо подманить врага вплотную, чтобы нанести удар.
        И из-за колонн выскользнула женщина.
        Она плыла вдоль колоннады, не касаясь ногами пола, и ветер шевелил ее черные волосы, колыхал полы воздушной столы. Лицо, породистое лицо древней римлянки, светилось во мраке. И от всей ее фигуры изливался холод - тот глубинный, могильный холод, что пропитал здесь самый воздух.
        Фрэнсис прикусил губу, чтобы не зажмуриться, и невероятным усилием воли заставил себя лежать спокойно. Если бы знать, что у нее на уме...
        Наконец-то потерял сознание!
        Хозяин поработал на славу... А теперь решил отправить сюда единственную служанку, чтобы принести бесчувственного смертного вниз?.. Ну-ну. Если Хозяин думает стать сильнее, почему должна упускать подобный шанс я?..
        Хм, смертный станет великим вампиром... Я вижу, как начинает скапливаться в нем сила - а ведь на нем всего лишь один укус! И я не отдам это могущество собственному невольнику, пусть сейчас он и мой Мастер!..
        Инициация сильного вампира увеличивает силу в десятки раз! Наконец-то...
        Фрэнсис затаил дыхание. Он слабо понимал латынь, но мысли этой твари текли в его голове так же ясно, как собственные.
        ...Она рванулась к жертве внезапно, ослепляющим снежным вихрем. Сознание молодого человека лишь отметило размытую белую молнию, - и вся воля, все мысли, все чувства Фрэнсиса восстали против прикосновения нежити...
        ...Коридор заполнил пронзительный визг. Женщина каталась по полу, держась за голову: из-под пальцев хлестала кровь. Вой и ругательства заметались под древней колоннадой, будя эхо.
        Мастер! Мастер!! Мастер!!!
        Зов пульсировал в висках Фрэнсиса, вонзался в мозг. Юноша отдал бы все на свете, лишь бы эта гадина замолкла...
        Крик стал слабее, больше похожим на плач. Древняя римлянка уже не каталась по полу, она лежала, не двигаясь, и вокруг ее головы растекалось темное пятно.
        Мастер, помоги... Лукий, он меня убивает...
        Возле девушки возник высокий мужчина в кожаной куртке. Он бросил короткий взгляд на воющую патрицианку и жестом велел ей убираться.
        Ты никогда не отличалась умом, Юлия...
        - Я не могу, - всхлипывала она, размазывая ладонями по лицу слезы и кровь.
        - Пошла прочь! - сквозь зубы процедил он, косясь на смертного, что смотрел на них, приподнявшись на руках. Зрачки человека были лихорадочно расширены, пульсировали: в такт биению крови, в такт биению жизни... Лукий невольно зажмурился в предвкушении.
        - Я не могу... Я не позволю тебе! - вдруг взвизгнула Юлия.
        Лукий сошел с ума! Он создаст чудовище! Уже сейчас ментальный удар у смертного сильнее, чем у иного Мастера...
        Она с рычанием повисла на руке мужчины. Он, размахнувшись, отшвырнул девушку вглубь колоннады. Кажется, Лукий ничего не замечал, кроме вожделенной жертвы на полу.
        Какая сила... Будущий Принц! Ему одна достойная госпожа - Королева... Но только я стану его Хозяином, его Создателем...
        - Не смей, слышишь?! Лукий, не смей!..
        Вампиресса снова набросилась на своего господина. Их мысли пульсировали и переплетались, как змеи в клубке.
        - Если ты сейчас же не уберешься, мразь, я тебя накажу, - прошипел Мастер.
        Фрэнсис попытался мысленно оттолкнуть и его, как раньше служанку. Вампира передернуло, - и юноша ощутил на себе взгляд: тяжелый и холодный, как надгробная плита. Взгляд, парализующий мысли и заставляющий гаснуть волю...
        Фрэнсис без стона рухнул на камни, с ужасом ожидая развязки.
        - Чего ты испугалась, девчонка? - зло рявкнул Мастер. - Иди и подбери его!
        - Как говорил один мой знакомый некромант: "Не так быстро, маленькая сучка!", - раздался вдруг такой родной и такой ледяной голос Милицы.
        Откуда-то сзади и сверху.
        Фрэнсис успел еще подумать, что ни за что не хотел бы быть на месте того, с кем его жена станет говорить таким тоном...
        А потом под сводами коридора полыхнуло белое пламя молнии.
        Глава XXVII
        Под сводами коридора полыхнуло белое пламя молнии.
        Лукий взмыл ввысь - и второй разряд, сорвавшийся с пальцев ведьмы, настиг его в воздухе.
        Вампир вспыхнул и с воем рухнул на пол.
        - Помоги мне, Юлия!.. - вонзился в мозг Фрэнсиса отчаянный приказ. - Помоги!
        - Да провались ты к лярвам... - Ее ответ пронесся холодным дуновением. Юлия отступила за колонны.
        Лукий, оглашая храм дикими воплями, промчался мимо своей служанки и прыгнул с обрыва.
        ...Ледяной ветер налетел, заметался меж колоннами. В небе закипали тяжелые тучи, в чреве которых змеились голубые сполохи молний. По площадке застучали первые капли дождя.
        Милица опустилась возле Фрэнсиса на колени, с усилием приподняла его голову. Бархатные рукава платья мягко и тепло легли на плечи молодого человека.
        - Держись за меня, Фрэнки, - шепнула она. - Только держись! Мы полетим вместе...
        Небо раскололось от громового раската, и на округу рухнул ливень. Ветер бросал хлесткие дождевые струи меж колонн, по полу запенились ручьи.
        Фрэнсис пытался приподняться, скользя неверными ногами в воде, и Милица, закусив губы, поддерживала его. Тяжелый бархат намок и почернел, капли скользили по ее волосам, скатываясь на нос и на щеки, смешиваясь со слезами, и падали Фрэнсису на лицо. Рубашка юноши, насквозь сырая, прилипла к телу.
        - Нам бы только выйти на площадку, Фрэнки. Потерпи...
        - Мы дойдем, Мили, - прохрипел лорд. - Дойдем. Только не плачь, девочка...
        Милица улыбнулась сквозь слезы.
        Она тащила его сквозь ветер и мрак, и они почти добрались до конца колоннады...
        Тучи пронзило огненное копье молнии, и в ее свете они увидели, что на площадке, скрестив руки на груди, их поджидает Лукий.
        В обгоревшей куртке и с сажей на обожженном лице.
        Милица остановилась и мягко опустила Фрэнсиса на плиты. От волшебницы заструилось синеватое свечение, жуткое и призрачное.
        - Уйди с дороги, - велела она вампиру.
        Фигура, стоявшая под дождем, лишь поклонилась.
        - Мне известно, госпожа, что ведьмы издревле презирают таких, как я. И все же я рискну вас не послушаться, - Лукий говорил вкрадчиво, насмешливо, но сквозь иронию пробивались нотки волнения. - Ваш друг пробудил нас от заклятья. Он - наша законная добыча. Я - древний вампир, Мастер. А вы - очень юная волшебница. Вы хотели меня сжечь, я вызвал ливень, и вот - стою, цел и невредим. Вы уверены, что хотите поединка?
        Милица подняла руку, и на кончиках ее пальцев, мерцая призрачным светом, возник шар. Но что за неведомую силу нес он в себе и во что превратил бы Лукия, осталось неизвестным: волшебница не успела кинуть его.
        Вампир посмотрел на нее - и под этим взглядом девушка замерла. Глаза ее закрылись. Жалобно затрещав, умерло колдовское пламя.
        А потом Милисента медленно опустилась на камни.
        - Мили, что с тобой?! - из последних сил Фрэнсис рванулся к любимой, встряхнул за плечи. - Очнись, Милица, ради бога...
        - Ты думал, я позволю такой вот юной дурочке разнести к лярвам мой дом?.. - хмыкнул, неспешно подходя, Лукий. - Никакого опыта и знаний - и при подобной силе...о Геката!
        Фрэнсис кинул отчаянный взгляд вглубь колоннады. Юлия, в вымокшей столе, стояла и наблюдала за ними, поднеся руку ко рту. Кажется, римлянка даже прикусила палец. Ливень смыл следы крови с ее щек, и оно снова обрело светоносную бледность.
        "Пусть только попробует подойти", - подумал юноша.
        Видимо, патрицианка каким-то образом уловила его мысль, потому что исчезла, словно ее и не было.
        Лукий остановился над людьми, с удовольствием созерцая лежащую волшебницу и замершего возле нее мужчину. В глазах Фрэнсиса пылала ненависть.
        - И с кого же мне начать? - усмехнулся вампир. - Пожалуй, с нее. Ты, дружочек, никуда от меня не денешься... А с ведьмами шутки плохи, ей же ей...
        Он склонился над Милицей - и Фрэнсис, не помня себя, рухнул на вампира всей своей тяжестью, всаживая под левую лопатку кинжал.
        Посеребренное лезвие вошло по самую гарду. Лукий, коротко охнув, осел на плиты.
        Граф Элчестер упал рядом.
        В вышине неуверенно что-то пробормотал гром, и тучи начали расползаться.
        Милица медленно раскрыла глаза.
        - Фрэнсис?..
        - Все хорошо, Мили. - Рыцарь через силу улыбнулся. - Нам надо выбираться отсюда.
        Девушка в замешательстве поглядела на тело Лукия. Плечи вампира вздрагивали.
        Милица стиснула зубы, встала и подала Фрэнсису руку, чтобы помочь и ему подняться.
        Поддерживая друг друга, они преодолели последние шаги до площадки. Здесь колдунья закинула руки мужа себе на шею и, прикрыв глаза, прошептала заклятье.
        Тела обоих стали невесомы, и ветер подхватил и понес их ввысь - прочь от древнего храма, от таинственного холма - туда, где высились башни и шпили Дижона...
        Фрэнсис кинул взгляд вниз, но ничего не увидел, кроме темноты. Холодный резкий ток встречного воздуха обжигал кожу. За несколько минут волосы и одежда стали сухими.
        Сквозь прорехи в тучах выглянула луна, бросив на лицо Милицы серебристый свет. Сияние запуталось в волосах вместе с ночным ветром - и это было прекрасно...
        "Я буду помнить ее такой всю жизнь, - внезапно подумал рыцарь. - Ведьма, подобная Деве Марии, ступающей по облакам... и с той же теплотой в глазах..."
        Внизу мелькнула и пропала белая стена города, поплыли бурые в свете луны черепичные крыши. От их мелькания вновь закружилась голова, в глазах потемнело...
        ...Сквозь зеленую ткань балдахина пробивались солнечные лучи, доносился негромкий разговор, позвякивание.
        - Измельчили траву, мадам? - Фрэнсис узнал голос Бьянки, сдержанный и суховатый: так она обычно разговаривала с Милицей. - Высыпайте, я размешаю.
        - А разве не надо проварить?..
        - Достаточно запарить. Варка уничтожит половину целебных свойств.
        - Они напитают воду.
        - Мы делаем не отвар, а кашицу для компресса, - отрезала травница, не сдержав раздражения. И, спохватившись, прибавила: - Мадам.
        Отошла бы отсюда эта ведьма... Все зелье спортит...
        Фрэнсис не сразу осознал, что уловил мысль Бьянки, а, осознав, почувствовал неприятную, тревожную пустоту под ложечкой.
        Еще не зная, как расценить новую способность, юноша попытался сосредоточиться и слушать дальше. Но чужая мысль мелькнула и пропала, а Фрэнсис остался лежать, недоумевая, как она проскользнула в сознание.
        И как оно открывалось мыслям вампиров...
        - Бьянка, я же приготовила холст для повязки, куда ты? - раздался голос Мили.
        - Привыкла все делать сама, - ответила целительница. - Простите, госпожа графиня.
        - Бьянка, какие извинения? - по тону Милицы граф понял, что его жена улыбается, и сам невольно улыбнулся - таким теплым был ее голос. - Я благодарна тебе, что ты согласилась меня поучить...
        Итальянка долго не отвечала, затем медленно, растягивая слова, вымолвила:
        - Хорошему делу отчего бы и не поучить?..
        Фрэнсис не сумел бы определить, что означал странный тон знахарки.
        Молодой человек невольно нахмурился.
        Ведьма! Я вот и знать не хочу, какие мерзкие снадобья ты варишь!..
        От яростной силы этой мысли граф едва не подскочил. Плеснулась тошнота, балдахин завертелся карусельным шатром... Юноша невольно схватился за кроватный шест, и на голову упала, осыпая волосы и подушку серебристой шелухой, связка чеснока.
        - Милица! Какого черта!.. - позабыв и о дурноте, и о недавней нежности, рявкнул лорд. - Почему в моей постели всякий мусор?!
        Полог качнулся, на миг впустив яркий свет дня - рыцарь зашипел от резкой боли в глазах и прикрыл их рукой. В следующую секунду вновь сгустился мягкий полумрак, и больной сумел разглядеть Милицу: в обычном рабочем платье и переднике, с чашкой отвара, над которой поднимался пар. Его струйки вились туманными лентами, скользили над темными прядями Милисенты, ткали прозрачную вуаль над лицом... Дыхание Фрэнсиса перехватило от острого, пронзительного восхищения.
        - Тс-с... Раскомандовался, - улыбнулась колдунья. - Ты мне будешь указывать, как тебя лечить? Может, тогда мне, милорд граф, указывать, как вам держать меч?.. Выпей-ка вот.
        Девушка, присев на край постели, протянула лекарство и, пока молодой человек пил, - как зачарованный не отрывая от целительницы взора, - смахнула с подушки чешуйки шелухи, а затем подвесила чеснок обратно.
        - Не снимать ни под каким видом! - строго велела знахарка. И, понизив голос до неуловимого шепота, добавила: - Оберег от вампиров...
        Фрэнсис, чувствуя себя куда лучше и уже удивляясь своей вспышке, поставил ополовиненную миску на столик у изголовья. Благодарно накрыл ладонью пальцы жены. И от этого обычного прикосновения грудь заполнила теплая волна счастья - детского, чистого, как утреннее солнце, а перед глазами вновь встали пронизанные холодным светом колонны храма, ночь, и страшные существа с бледными лицами, мерцающими во тьме.
        Что же это было, родная моя?.. Что?..
        "Немертвый, мой дорогой. Немертвый... Я благодарю Свет Несущего, что ты выжил!"
        Ты спасла меня...
        "А ты - меня"...
        Но как ты узнала, что со мной, где я?..
        "Ветер и вода, шепот трав и лунный свет... Я...о, Свет Несущий!"
        Милица вскрикнула, отдернув руку.
        "Что это?.. Что это значит?!"
        До Фрэнсиса вдруг дошло, что он каким-то образом передает Милице свои мысли и слышит ее - в ответ. И слышит не ушами.
        Лорд замер, ошеломленный беззвучной беседой. Меж ним и Мили установилась связь, о какой они и не мечтали, и рыцарь, холодея, осознал, что на сей раз заслуга принадлежит отнюдь не волшебнице...
        Его волнение словно перерубило незримую нить, отзвуки чужих мыслей рассеялись в сознании серебристой дымкой.
        Милица глядела на мужа испуганными, полными боли глазами. Пальцы скомкали рабочий передник. К его краю, к грубым толстым ниткам штопки, прицепилась чесночная шелуха - пустая и ненужная... Вдруг Милисента прерывисто, судорожно вздохнула и приникла к груди Фрэнсиса. Он бережно, пытаясь не выдать собственный страх, провел рукой по густым волосам любимой.
        Запах трав, запах цветов...
        Все будет хорошо, родная. Все должно быть хорошо, черт побери!.. Боже... Свет Несущий... разве мы не заслужили хоть каплю покоя?
        - Пообещай мне, что не умрешь, - шепнула любимая. - Пожалуйста.
        - Сейчас я точно не собираюсь умирать, - растянул губы юноша в фальшивой беспечной улыбке.
        Милисента снова вздохнула. Волосы ее непокорными струями расплескались по шелку его рубашки, по бархату покрывала. Лица Мили лорд не видел.
        - Нет. Не то. Не так. Ты не понимаешь. Пообещай мне... что...
        - Что?
        - Что мне никогда не придется тебя бояться... и...
        - И?
        - И убить тебя... - не веря себе, услышал он. Короткие, решительные, полные отчаяния слова...
        Запах цветов. Запах трав. Горечь полыни... Яд цикуты.
        Рука Фрэнсиса, ласкавшая пряди Милицы, замерла.
        - Как великая ведьма может бояться простого смертного?
        Так холодно... Душа насквозь лед - сейчас, как льдинка, хрустнет... Пополам.
        - Великая ведьма любит этого простого смертного. Великая ведьма боится однажды потерять его...и встретиться с великим вампиром. Принцем немертвых... На тебе всего один укус, Фрэнки, а ты уже способен на мысленную беседу и ментальный удар... Я читала в книге некроманта. Ты пока человек... Но что...какую силу ты обретешь, став?.. Фрэнки, не бросай меня, Фрэнки... - рубашка на груди, под щекой Мили, становилась мокрой и горячей. - Вампиры чудовища... Им неведома любовь, неведома жалость... Они жаждут лишь крови! Что я буду делать? Что?!
        Теплее... И влага у глаз... Уже легче. Запах цветов... Это весна? Все будет... Все должно быть!
        - Тс-с... Тихо, тихо, моя девочка... - лорд Элчестер вслепую, нежно утирал слезы с ее лица. - Что ж ты меня уже хоронишь-то?.. Не собираюсь я становиться вампиром, что ты?..
        - Тебе уже неприятно солнце, тебя разозлил чеснок...
        - Так лечи меня, Мили! - серьезно сказал граф. - Лечи, а не хорони! - И, крепко обняв одной рукой, молодой человек, как ребенка, легонько встряхнул Милицу за плечи. - Пугливая ты, моя леди, пугливая... Как лань. Будет странно, если мы своей беседой до смерти не перепугали Бьянку. И так на тебя зверем смотрит...
        - В комнате слишком уж тихо. Бьянка, должно быть, уже ушла к мэтру Джеронимо, - наконец улыбнулась Милица, приподняв голову и счастливо глядя на мужа. На щеках еще не просохли соленые дорожки, синь взгляда - небо после дождя. - Надо поменять повязку Жоффруа.
        - Носитесь вы со своим охламоном Жоффруа, - притворяясь рассерженным, проворчал лорд. - Как он там?
        - Надеюсь, поправится, - волшебница, снова помрачнев, в задумчивости потерла пальцем бархатные ворсинки покрывала. - Может, тебе и странно, но мне в самом деле жаль этого мальчика.
        Граф промолчал, только скупо усмехнулся уголком рта. В рассеянном зеленоватом полумраке лицо жены казалось бледным и болезненным.
        - Ты носишься с кем угодно, а себя не жалеешь, - тяжело вздохнул Фрэнсис. - Бьянка тебя ненавидит...
        - Она не ненавидит... - попыталась возразить Милица. Муж поморщился.
        - Ну-ну. Не ненавидит... Теперь вот лечишь Жоффруа. А он, между прочим, тоже вряд ли пылает к нам нежными чувствами. Из всех людей, что сейчас с нами, я доверился бы лишь флорентинцу. Я боюсь за тебя, Мили...
        - Напрасно... - девушка села и покачала головой, дивная, как эльфийская королева: каждая прядь вьется, струится вдоль стана. - Людей не стоит бояться.
        - А я говорю - врагов нельзя недооценивать. Людей или нелюдей, неважно. Вампиры едва не прикончили нас вчера, а все потому, что ты явилась на поединок, как на прогулку, без малейшей подготовки... И это, между прочим, в твоем характере!
        - Я... - Милисента на несколько мгновений утратила дар речи от возмущения. В глубине зрачков вспыхнули колючие злые искры. - Я волновалась за тебя... Все бросила... Лишь бы успеть...а ты...меня же укоряешь?
        Граф улыбнулся.
        - Ты прекрасна, когда злишься, - шепнул он, обнимая и притягивая Милисенту к себе. - А когда колдуешь, еще и величественна... Как ты вчера явилась в храме - они могли бы спутать тебя со своей Гекатой!
        - Фрэнсис! - Мили отбросила его руки. - Лежи спокойно! Сумасшедший... Так много крови потерял...
        - Ты не поняла... Просто побудь рядом. Я соскучился... То у тебя Жоффруа, то горчица, то еще какая блажь...а в итоге с того дня, как я проучил предводителя этих мерзавцев, мы ни разу не были близки... - Фрэнсис не удержал шутливого тона: голос сорвался, выдав внутреннюю боль.
        Графиня ничего не ответила. Просто осторожно перебралась к стенке по скрипучей кровати и прилегла, положив голову на плечо любимого.
        - А вот интересно, - задумчиво протянул рыцарь, стремясь заполнить молчание, - почему в подземельях некроманта вампиры не пытались взять нас под ментальный контроль?.. Как Лукий вчера.
        - Я бы на твоем месте радовалась...
        - Я радуюсь... Но мне интересно.
        Ведьма вздохнула.
        - Не знаю... Могу лишь предполагать.
        - И каковы же ваши предположения, госпожа колдунья?
        Девушка слабо улыбнулась, принимая шутку, и осторожно начала накручивать на палец прядь Фрэнсиса.
        - Ну... Быть может, они ополоумели от голода, ни о чем не могли думать, увидев жертву... А?
        - Лукий с Юлией пробудились из-за моей оплошности, и, сразу видно, тоже очень хотели кушать.
        - Может, контроль некроманта воздействует на их разум...
        - А вот это больше похоже на правду... - Фрэнсис вздохнул и покосился на изящный пальчик, орудующий возле уха. Какие все же у нее красивые руки... Совсем не руки крестьянки. И кожа нежная - как весенний восход... Интересно, она у Мили всегда была такой, или с недавних пор, когда появились служанки?
        Неважно...
        - Откуда тебе знать? - чуть скептически хмыкнула жена. - Ты вдруг стал знатоком некромантии?
        Юноша вернулся к действительности. В самом деле, откуда ему знать?.. Как же объяснить, дать понять?.. В задумчивости он закинул руки за голову.
        - Я не знаток некромантии, - просто ответил он наконец. - Я просто чувствую, что так оно и есть...
        Милица отстранилась. Его прядь, накрученная на ее палец, свободно упала на подушку.
        - Я... Мне пора помогать Бьянке и Джеронимо... Я пойду... - Слова испуганно спешили, семенили мелкими шажочками, словно торопились убежать быстрее своей хозяйки.
        Преодолевая головокружение, граф повернулся к жене и попытался обнять. Она вжалась в стену, как загнанный зверек. Лорда накрыла волна острой боли. Рука безвольно упала на покрывало - такая бледная в холодном сумраке зеленого бархата.
        - Мили... Ну, пожалуйста... Не убегай. Не оставляй меня сейчас одного. Я же не вампир.
        Милица закусила губы.
        - На тебе лица нет. Если кому и нужен отдых, так это тебе... Поспи. Просто поспи.
        Фрэнсис смотрел на Милицу. Робко погладил по волосам, стараясь вложить во взгляд и в голос всю свою любовь и нежность, хоть как-то успокоить девушку...
        ...и веки волшебницы задрожали, голова склонилась...легла на подушку. Фрэнсис, не веря себе, смотрел на уснувшую возлюбленную - и чувствовал, как колючим льдом его душу сковывает страх, перерастающий в ужас...
        Рыцарь зажмурился. Не видеть, не понимать, вычеркнуть из сознания... Мили, Мили, ты простишь? Что теперь делать? Что теперь нам делать?..
        Прежде всего - прекратить истерику.
        Лорд Элчестер глубоко вздохнул, обнял спящую жену, уткнулся лбом ей в плечо. Его волосы упали ей на лицо, на шею... Он слышал, как мягко, тихо пульсирует под теплой кожей кровь. Слышал звук, которого никогда прежде не замечал. Губы пересохли.
        Граф осторожно, нежно коснулся поцелуем трепещущей жилки. Как...как она божественна...
        Замечал ли он и это когда-нибудь?..
        Пальцы судорожно, до боли, сжали плечи Милицы. О боже, что с ним происходит? Он же человек! Человек он...
        Граф рванулся от девушки. По лбу, по вискам катился холодный пот, сердце бешено колотилось. Схватив со столика чашку с отваром, юноша осушил ее одним глотком - и закрыл лицо руками.
        Он был готов укусить Милисенту.
        Или нет?..
        Конечно, нет, что за... Чушь, разумеется!.. Он же человек!
        ...напиться крови...
        Застонав, Фрэнсис уткнулся в подушку. Лукий, черт тебя подери!.. Надеюсь, ты сдох, скотина! Что ты со мной сделал...
        Бред... Бред! Ведь это же только у оборотней - с первой раны. Непоправимо. А значит, все еще очень даже неплохо... Он не укусил Мили. Нет. Он - человек. Он справится...
        Перед мысленным взором возник меч Михаила. Светлый клинок, сияющий в темноте как полдень.
        От простоты и очевидности спасения Фрэнсис рассмеялся. Что ж... Его выздоровление рядом, лишь руку протянуть. А значит - теперь точно все будет хорошо...
        Лорд Элчестер мысленно вознес пылкую хвалу и благодарение Архистратигу. В ответ - теплой ладонью на глаза - накрыло расслабление, и юноша соскользнул в сон со счастливой улыбкой на губах.
        ...Над городом задувал ледяной ветер, и тучи волоклись по небу грузные, больные, разбухшие. Каменные стены, унылые дома, унылая мостовая. Шпили башен без флюгеров в сером небе. Стук подков Уголька - единственный звук на пустынных улицах.
        И дождь. Мелкая морось, как сеть.
        Это Париж.
        - Это Париж.
        Милица... Она рядом? Да, ведь она шла, держась за стремя, конечно же... она смотрит снизу вверх, холодно, отстраненно.
        - Я благодарю вас, милорд граф, что вы проводили меня. Теперь у каждого из нас своя дорога.
        Он спрыгнул с коня. Подошвы глухо стукнули по булыжникам улицы.
        - Разве мы расстаемся?..
        - Не понимаю вас, милорд.
        - Мили, что с тобой?.. Сейчас найдем постоялый двор... Ты, наверное, проголодалась? Потом каждый пойдет по своим делам... А вечером мы встретимся, все расскажем друг другу...
        - Милорд! - Милица отвела руку, которую он хотел взять. - Вы обещали довести меня до Парижа и сдержали свое слово. Теперь нас ничто не связывает.
        Молодой граф, не веря, не понимая, смотрел ей в лицо. Такое безразличное...
        - Чем я тебя обидел?..
        Хотя бы понять. Слова, нелепое бормотание... Всего не скажешь... Ком в горле. И пожатие плечами в ответ - бездушное, ледяное.
        - Ничем. Мне, право, странно ваше поведение. Кажется, я сполна платила вам за сопровождение, чуть не каждую ночь. Чего вам еще?
        - Платила?..
        Как она может?
        Милица скучающе смотрела в серые, изрытые провалами тучи. Коротко размахнувшись, Фрэнсис дал ей пощечину.
        А потом, ссутулившись, побрел прочь, не видя перед собой дороги, ведя Уголька в поводу.
        Безумие... Как же это?.. Надо проснуться...
        Проснуться...
        Сон?..
        Эдгит!..
        Лорд остановился как вкопанный. Эдгит. Началось... Мысли понеслись с бешеной скоростью.
        Столица Франции не может быть такой пустынной.
        С ним и Мили должны ехать мэтр Джеронимо, травница Бьянка и этот... чудодей, Жоффруа.
        Все вместе они остановились в Дижоне, и сейчас на самом деле он спит рядом с Милицей. И, если их отношения и разладятся, то только из-за неведомой силы, что нежданно, непрошено обрушилась на него... Странная сила, чем-то похожая на силу самой Эдгит - ментальная власть.
        Власть Эдгит...
        Мерзавка, никак не оставит мечту поссорить их? Или в самом деле меряет Мили по себе?.. Но Милица не такая!..
        Граф выпрямился. Неистовое, жгучее негодование плеснулось, загудев в висках...
        - Фрэнки!..
        Это ее голос, голос Мили.
        Фрэнсис обернулся.
        Милица бежала следом: разгасившаяся, с растрепавшимися волосами...
        - Фрэнки, прости меня... Прости! Я... Я думала, что в тягость тебе...я так боялась, что ты меня прогонишь...и решила сама...
        Он пытливо, неверяще всматривался в ее лицо. Да, перед ним стояла его Мили. Не фальшивая, подсунутая Эдгит. Настоящая... Та, которую он любил, которую хотел видеть рядом с собой. Она здесь. В его сне.
        Как он хотел...
        Впрочем, эти сны - до конца сны ли?..
        Лорд Элчестер взял руку волшебницы, поднес к губам, согревая дыханием... Под бледной кожей пульсировала голубая жилка. Черт возьми! Даже здесь...
        Он невесело усмехнулся, покачав головой.
        - Париж не может быть таким. Не верь, Мили. Париж - это город весны. Там всегда живет любовь... Идем.
        Что ж... Если мир этот создан мыслью и волей, значит, мыслью и волей им можно управлять.
        Для начала - убрать этот нудный дождь.
        И подарить Милице новый наряд: великолепное платье из синего бархата с воротником белого меха, так подходящее под цвет ее глаз...
        Солнце в зените, теплый ветер в запахе кипенно-белых каштанов, мелкая рябь на темных лужицах. Мокрые свечи соцветий, голуби в вышине над поющими колокольнями, аромат свежего хлеба... Фрэнсис и Милисента шли - и город менялся, раскрывался навстречу как цветок - подчиняясь желаниям графа.
        Юноша ни разу не был в Париже, просто рисовал мир, как ему хотелось. Он держал Милицу под руку, что-то говорил, и спутница смеялась...
        ...Резкий, тугой порыв ветра налетел с реки, обрушив запах тины и гнили. Небо, солнце, цветущие каштаны - все с хлопком вывернулось наизнанку, как старый мешок, расползлось туманом...
        Темнота. Эхо прибоя. Ноги по щиколотку в воде. Каменный свод пещеры.
        Из мертвой стылой воды поднимаются изломанные, изъеденные сыростью колонны...
        Бесконечная череда под мрачным сводом...
        Лимб.
        Фрэнсис стоял один. Милицы не было. Все - сон. Иллюзия.
        И иллюзию, похоже, граф вывел из-под контроля создательницы, недаром эта падаль разрушила свое творение.
        Злая радость плеснулась, выбросив на лицо хищный оскал.
        Эдгит испугалась?
        Значит, у него есть шанс одолеть ее. Теперь есть...
        Что ж...
        По пальцам растекся жаркий зуд - и алое свечение окутало кисти рук.
        - Ну, иди сюда, тварь... - Губы, сведенные усмешкой, едва повинуются. Из них вылетают не слова - шипение. И кружит голову Сила. - Поболтаем, раз хочешь.
        Тишина. Мерное падение капель. Далекий шум волн.
        Фрэнсис расхохотался. Он смеялся, запрокидывая голову, раскинув руки в стороны, и наслаждался безумным эхом. Оно скакало меж столбами пещеры, меж стен коридоров и тупиков, возвращалось гулом, шелестом, бормотанием, стелилось по полу, липло к сводам...
        - Иди сюда!..
        Алое сияние поднималось от кистей молодого человека к плечам, к груди, окутывало фигуру, отражением змеилось по темной воде...
        - Ну, где же ты, моя красавица?!
        Пещера ответила протяжным вздохом, словно выдохнула сама ее пустота.
        Эхо умолкло.
        Лорд Элчестер прищурился. Сила пульсировала в такт сердцу, рвалась наружу, сводила с ума. Из подушечек пальцев, словно длинные когти, выскользнули ее незримые лезвия. Могущество выворачивало Фрэнсиса наизнанку, рвало человеческую суть и природу в клочья, искало выхода...
        Плотина над пучиной мрака...
        Единая трещина - приговор.
        В глубине пещеры вспыхнул синий огонек. Через мгновение рыцарь увидел перед собой Эдгит.
        Она стояла, перекинув светлую косу через плечо, и с непонятной усмешкой смотрела на противника. Мертвенное, зеленовато-голубое свечение изливалось от призрака. Раньше Фрэнсис никогда не видел такого.
        - Пришел, благородный рыцарь...
        - Какая честь для меня, - произнесли губы гоуста. - Сам лорд Элчестер.
        - Конечно, пришел. Как я мог разочаровать даму, которая так настойчиво приглашала?
        - Нет, это для меня честь: вернуть леди давние долги.
        Алый сполох метнулся к гоусту - и замер, завяз в смоле мертвого зеленоватого пламени, что плеснулась навстречу.
        Мозг Фрэнсиса пронзила резкая боль. Вскрикнув, рыцарь упал на колени, в ледяную черную воду.
        Холодная вязкая сила чуть отпустила, дав возможность видеть и дышать, но не позволяя шевельнуться. Эдгит, насмешливо поцокав язычком, неспешной походкой двинулась вокруг пленника. Вода под ее ногами даже не вздрагивала. Изящная невесомая тень, белокурая красавица с погибельными русалочьими глазами кружила осолонь Осолонь - против движения солнца., и с каждым шагом незримая петля стягивалась на горле жертвы.
        Чуть-чуть, на пылинку - но стягивалась.
        - Ай-ай-ай, какой самоуверенный мальчик... Какой смелый, самоуверенный мальчик! Ребенок, которому дали чуточку вампирской силы, и он решил, что может драться с призраками...даже не зная, как своей силой пользоваться! - Девушка серебристо рассмеялась. - Конечно, похвалы достойно - во плоти пробраться в это место. Наш поединок был бы славным... но ты еще не Принц. И даже не вампир. Ты - заготовка. А я... - Эдгит с улыбкой поглядела на свои ухоженные острые ноготки. - А я уже четыреста лет накапливаю могущество. - Она наклонилась и похлопала Фрэнсиса по щеке. - Дурачок... И никакая Мили тебе здесь не поможет. И нет у тебя Мастера, что примчался бы на выручку... А я, кажется, обещала, что при следующей встрече не выпущу тебя живым, отродье Гирта...
        Преодолевая мучительную боль, лорд усмехнулся.
        - Напомни мне, которая по счету у нас встреча. Я что-то сбился...
        Эдгит остановилась и несколько долгих секунд смотрела на своего пленника сверху вниз, и странная улыбка лежала на ее лице. Если бы Фрэнсис не знал, кто перед ним, какая ненависть живет в сердце этой твари, он назвал бы светлую улыбку девушки теплой и ласковой.
        - Еще немного, и ты согреешь мне душу.
        Ни звука в ответ. Ни слова, ни мысли. Она превосходно блокировала свой разум.
        Потом Эдгит опустилась напротив рыцаря на колени, прямо в воду - но шелка ее платья даже не встревожили темную ледяную гладь.
        Прохладная ладонь, чуть вздрогнув, скользнула по щеке - ни Фредерика, ни Мили не дотрагивались до него с такой трепетной нежностью. Взгляд гоуста излучал столько любви и благоговения, что лорд Элчестер оторопел.
        Губы ее приоткрылись, длинные ресницы легли на глаза - и Фрэнсис ощутил поцелуй.
        Словно игла пронзила сердце. Мир закрутился, тело стало тяжелым и просторным. Юношу, самую суть его, тянуло, всасывало в пустоту, в ненасытную глотку белокурого чудовища, пожирающего души.
        И полыхала, билась багрянцем Сила - удерживая в теле.
        Боль!
        Сознание раскололось, распалось на части. И яростное, дикое Могущество выплеснулось на волю из-под осколков...
        Рубиновое мерцание смерчем закружило гоуста, отшвырнуло прочь. Фрэнсис - существо, некогда бывшее Фрэнсисом - вскочило и с ревом ринулось на Эдгит, мечтая вцепиться в глотку и рвать...
        Алое зарево бурлило, затопив ближние колонны, лизало стены и потолок, превратило черную воду Лимба в кровь.
        Эдгит, яростно зашипев, взмыла в воздух. Глаза гоуста вспыхнули фосфором.
        - Черт тебя побери, Фрэнсис Элчестер!..
        Огненные сполохи окутали призрака. Холодное свечение древней силы отбило их - и Эдгит обрушилась на врага. Взвыв, росомахой вцепилась в плечи, рванулась к горлу. Фрэнсис с нечеловеческой силой схватил тварь за подбородок и запрокинул ей голову так резко, что у живого существа сломалась бы шея.
        Эдгит в бешенстве взрычала, обнажив удлинившиеся клыки, и попыталась вывернуться. Полоснуть зубами по бледным холодным рукам.
        Граф держал крепко.
        Бестия билась и мотала головой, открытое горло белело во мраке. И, забыв себя, забыв все на свете, лорд Элчестер вцепился зубами в обнаженную шею.
        Нежить завыла так, что застонала пещера. Горькая, горькая кровь хлестала в рот, и лорд глотал ее, преодолевая отвращение, повинуясь странному, бешеному упоению.
        Ее ногти хлестнули по его шее - и алая струя хлынула в воду Лимба, куда оба, рыча, рухнули, слившись в неразрывном объятии.
        Они катались в стылой мокряди, разбрызгивая донную муть, Фрэнсис пил кровь гоуста, не позволяя пригубить своей, кромсал ее Могущество своим, бил головой о камни...
        Его привел в себя всхлип. Эдгит таяла, растворялась призрачным облаком, уходила из рук. И вот поднялась, зависнув над взбаламученной водой, насмешливо глядя на юношу сверху вниз. Он, тяжело дыша, в крови и грязи, смотрел на нее, только сейчас сумев зажать рану ладонью.
        - Что, Фрэнсис Элчестер, призраки еще не по зубам? - насмешливо осведомилась она. - О да, тебе удалось второй раз разрушить мое тело, но надолго ли?.. Дурачок... Будь ты трижды Принцем вампиров, гоуста тебе не убить. А я подожду... ты не сумеешь выбраться из Лимба, ты сдохнешь здесь!..
        Фрэнсис криво, презрительно усмехнулся. Тяжелой волной накатывала дурнота, грозя захлестнуть.
        - Трусливая мразь... - только и прошептал он и, покачиваясь, поднялся. - Имею честь, леди. Наша встреча была...незабываема.
        Зажимая рану на шее, молодой человек слепо побрел вперед. Меж пальцами сочилась кровь, голова кружилась. Юноша не знал, потерял ли способность видеть в темноте или просто темно в глазах. Камни скользили под ногами. Обессилев, лорд съехал по стене прямо в мертвую черную воду. В ушах стоял звон...
        ...склизкое, ледяное прикосновение к горлу.
        Граф дернулся, приходя в сознание - и увидел над собой огромного черного пса.
        Чудовище слизывало кровь.
        По какому-то наитию, или, быть может, от бесконечной усталости - но Фрэнсис не испугался.
        Он протянул руку и ласково почесал морду животного. Слабая, но теплая улыбка выползла на губы.
        - Харальд?.. - прошептал лорд.
        Огромный пес пропал. Напротив Фрэнсиса сидел на корточках сероглазый юноша в белой рубашке и черных узких штанах, и с тревогой смотрел на раненого. Светлые вьющиеся волосы падали на лоб.
        ...и темная гладь воды ровным зеркалом лежала под сапогами...
        Призрак скупо усмехнулся уголком рта.
        - Впечатляет, Фрэнсис Элчестер. Ты хорошо дрался.
        - Я... - граф попытался подняться, но острый приступ головокружения вернул его на место.
        - Сиди, - хмыкнул Черный Пес Элчестера. - Я залечил твою рану, но крови у тебя осталось всего ничего. Будешь дергаться - подохнешь на радость моей благоверной.
        Лорд невольно провел рукой по шее - и смутился.
        - Сэр Харальд, примите мою благодарность. Я подавлен вашим великодушием... Ведь ваша жена...
        Харальд покачал головой и вздохнул.
        - При чем здесь великодушие?.. Мы с Эдгит очень разные.
        Где-то в темноте звонко упала капля, и эхо стеклянными бусинами раскатилось по закоулкам, угасло в ледяной тишине. Фрэнсис понял, что давно не слышит гула прибоя.
        Граф устало прикрыл глаза. В голове звонко пела кровь, тело казалось неподъемным, как груда доспехов... И не выйти. Не выбраться. Вокруг - мертвый Лимб. И даже моря не слышно. Наверное, слишком далеко забрел. От жизни...
        Что ж, Эдгит выиграла. Пусть утешится. Жаль только, Милица останется одна... А ему теперь только благодарить Харальда за разговор в эти последние минуты... Какая разница, о чем?..
        - Эдгит сказала, что вы...ушли. Обрели покой.
        Призрак озабоченно дотронулся до лба больного. Губы чуть сжались.
        - Я не привязан к земле, как моя леди.
        - Зачем же...вы вернулись?
        Ответа не последовало.
        Фрэнсис помолчал. Тишина Лимба давила, сводила с ума. Пила жизнь. Так вот, беседуя с Харальдом, он в какой-то момент и сам станет призраком... Быть может, тогда откроется путь?.. Знать бы еще, куда...
        Боже, какая тоска на сердце!
        - Вам там было плохо?..
        Харальд снова улыбнулся, и эта светлая улыбка словно вдохнула в умирающего свежие силы.
        - Фрэнсис Элчестер, у тебя мало своих забот, раз спрашиваешь о моих? Помолчи и слушай, не перебивая. Так сложилось, что родился ты не совсем обычным человеком. Тебе было дано неслыханное могущество - ты мог бы поспорить в магии со своей женой, если бы не одно досадное обстоятельство... Ключ к твоей силе находится с Изнанки.
        - Где?.. - вырвалось у ошеломленного юноши.
        Четкие, быстрые слова Харальда захлестнули, стиснули жгучей петлей, отогнали голодную тишину. Нет, черта с два он позволит себе здесь подохнуть! Разве сейчас он не на Изнанке? Не значит ли это...
        - На Изнанке, - как ни в чем не бывало повторил Харальд, и понимающие, кусачие смешинки бесенятами скакали в серых глазах. - Есть такое понятие: изнанка Бытия. Или Жизни, назови как хочешь. Иными словами, чтобы плевком двигать скалы и зевком поджигать реки, тебе надо всего лишь умереть.
        Граф судорожно сглотнул. Собеседник понимающе хмыкнул.
        - Конечно. Для людей ключ на Изнанке или отсутствие какой-либо силы означает одно и то же: полную неспособность к магии. Если нет канала на ту сторону. Но тебе повезло. Тебя укусил вампир. - Харальд вздохнул и несколько мгновений молчал, словно прислушиваясь к глубокой тишине Лимба. Красивые сильные пальцы машинально пощипывали кончики локонов... Потом, словно вспомнив о существовании слушателя, призрак продолжил: - Сами по себе эти создания черпают силу на другой стороне Жизни, но есть среди них те, кого, как и тебя, ждут на Изнанке источники Могущества. Среди немертвых эти вампиры становятся Мастерами... Однако есть среди Мастеров Принцы - их ключ открывает им поистине невероятную власть, и сила их на несколько порядков выше, чем у обычных вампиров.
        - А... - юноша запнулся. - Разве не касается это и вас, гоустов?
        - Касается, - кивнул Харальд. - Но речь не о нас, а о тебе. Как я уже сказал, твое могущество невероятно, а...
        Вся душа, все существо рыцаря восстало против этих слов. Фрэнсис судорожно сжал руку мужа Эдгит, пытливо, требовательно вглядываясь в лицо. Зрачки лихорадочно пульсировали.
        - Но я же не умер. Я человек!.. - помимо воли, отчаяние прозвучало в голосе юного лорда. - Никакое могущество в мире не заставит меня заплатить такую цену.
        - Человек... человек...человек...
        Эхо насмешливым шелестом протащило возглас лорда Элчестера по закоулкам - и спрятало в темноте и сырости...
        - Цены ты еще не знаешь! - последовал жесткий ответ. - Фрэнсис... - Черный Пес на секунду призадумался. - Ты видел когда-нибудь плотину на реке?
        Юноша, замерев, кивнул.
        - Ты знаешь, что бывает, если пруд полон, а плотина прогнила?..
        - Ее снесет?..
        - Ага, - хмыкнул Харальд. - Смоет к чертовой матери.
        - Но к чему вы?..
        - А во что превратится мирный ручеек, когда плотина рухнет? Знаешь?..
        Фрэнсис сжал губы.
        Где-то снова упала капля...
        - Твоя человеческая суть уже трескается, трещит по всем шовчикам. А ты, - твердый холодный палец ткнул в грудь рыцаря, - превращаешься в чудовище, да с какими возможностями!.. - Белокурый сакс посерьезнел и хмуро глянул из-под пепельных ресниц: - Неинициированный вампир - это невероятно. Да еще и крови моей благоверной наглотался... Кстати, именно поэтому и жив до сих пор, - язвительная улыбка скользнула по тонким губам. - Так что... Сам не заметишь, как твоя Тень верх возьмет, а таких даже кровососы боятся...
        - Но... Я думал...
        - А ты не думай, Фрэнсис Элчестер! Не теряй время. Нашел ведь выход? Так не жди!
        Фрэнсис вздохнул и отвернулся. Долго смотрел на бесконечную череду изломанных, как деревья на болоте, колонн. Дальние терялись в темноте и невидимые вздымались к тяжелому своду, и начинало ломить глаза от попыток рассмотреть их неподвижное шествие, и мутилось в голове, стоило лишь задуматься, где же ему предел...
        Глухо и часто западали капли.
        Странное, необъяснимое место...
        - Вы любите Эдгит? - вдруг спросил граф.
        Харальд негромко хмыкнул и сел рядом, обхватив колени руками.
        Иного ответа не последовало.
        Фрэнсис криво усмехнулся:
        - Я не буду извиняться, хорошо?
        - Хорошо. - Гоуст помолчал. - К тому же, я могу тебя понять. Является тут мальчишка, поучает, знает всю подноготную - а сам ни на один из вопросов не желает ответить. Пожалуй, это мне стоит извиниться. Наверное, следовало сказать так: "Прости, не хочу обсуждать эту тему". Сожалею, но я очень давно не разговаривал с приличными собеседниками. Отвык от манер.
        Молодые люди снова замолчали. Наконец Фрэнсис вздохнул:
        - Вы не мальчишка, Харальд, вы - легенда... Сколько вам лет? Четыреста?
        - Девятнадцать, - хмыкнул Черный Пес. И тише добавил: - По крайней мере, было девятнадцать... А здесь, в Лимбе, времени нет.
        - А там, где вы были?
        Призрак улыбнулся:
        - Умрешь - узнаешь.
        - Наверное, там его тоже нет, - Фрэнсис снова вздохнул.
        - Да уж наверное, - негромко рассмеялся собеседник. - Только не спрашивай, что там есть.
        - Мне... - лорд Элчестер запнулся.
        Меж ближних колонн, змеясь, проплыла полоска прозрачного тумана. Вдалеке кто-то протяжно всхлипнул. Холодное эхо прорыдало в ответ...
        Молодой человек замолчал, настороженно всматриваясь в темноту. Пальцы невольно легли на рукоять меча. Но Харальд глядел внимательно и спокойно, ожидая продолжения, и Фрэнсис продолжил:
        - Мне был сон. Давно. Плотный туман, берег озера... и чувство, что я стою там сотни лет, и еще сотни лет буду стоять...
        - Как правило, вампирам не дано пересечь реку Лимба, что отделяет мир живых от мира мертвых. Они обитатели Порога.
        - Но я же...
        - Ты человек, Фрэнсис Элчестер, - скупая улыбка тронула губы сакса. - Во всяком случае, пока. А кем ты станешь, зависит лишь от тебя...
        Где-то вдалеке, меж колонн, тяжело прошлепал кто-то огромный и незримый. О сапоги Фрэнсиса забились волны. Свод пещеры глухо загудел.
        И вновь все поглотила тишина... Лорд устало вздохнул. Лимб чудил...
        - А еще там, во сне, была Фредерика... Она исчезла в тумане...
        - Моя леди еще недостаточно морочила тебя образом бедной графини Уэлчерст? - осведомился Харальд, шаря пальцами по каменистому дну. - Ага! Подойдет! - Меж колонн полетел булыжник. Исчез в темноте без малейшего звука, и гоуст довольно подмигнул графу, как будто тот должен был оценить удачную проделку.
        Граф пожал плечами.
        - Мне кажется... в том сне... приходила...настоящая Фредерика. Она словно прощалась со мной... - И лорд жадно обернулся к Харальду: - Вы не встречали ее...там?..
        Призрак молчаливо помотал головой.
        - Оно и к лучшему, Фрэнсис, - негромко произнес он. - Ее душе не место среди неупокоенных духов.
        - Да... - рыцарь понурился.
        Харальд проказливо улыбнулся и всем телом повернулся к молодому норманну.
        - Ох, боюсь, однажды появятся два Черных Пса в Элчестере! И, чтобы этого не случилось, мой возможный преемник, выбирайся-ка отсюда, да поживее, пока еще можешь. А для этого... - гоуст отдернул рукав рубашки и поднес обнаженное запястье к губам раненого: - Пей.
        Граф схватил воздух широко открытым ртом. Губы внезапно пересохли.
        Синие жилки под бледной кожей...
        Фрэнсис с отчаянием вскинул взгляд на Харальда.
        - Вы же сами... мне нельзя...
        - Давай решать проблемы поэтапно, - уголок рта у призрака чуть дернулся. - Сейчас тебе надо выйти из Лимба, а ты на ногах не стоишь. Между тем, если ты еще не понял, - ты оказался здесь во плоти. Мили тебя отсюда не вытащит, даже если и сумеет проснуться - а без твоего позволения это почти невозможно, потому что усыпил ты ее вампирским приказом. Придется вам, сэр, выбираться Зеркальным Путем - а он от материальных существ требует немаленьких сил. Так что пей. Выберешься - будешь избавляться от вампирской сущности. Ты ведь уже на одну треть вампир, между прочим.
        Граф провел языком по шершавым губам. В голове мутилось.
        Черт, на одну треть!
        Что ж, пусть так.
        Он неуверенно прикоснулся к руке гоуста, и сам не заметил, с какой силой стиснул узкую холодную ладонь.
        - Вы...позволяете?..
        Вместо ответа Харальд прижал запястье к его губам.
        Фрэнсис рванул бледную плоть с удивившей самого яростью. В рот хлынула горькая, пряная струя - как полынный настой.
        Отвращения уже не было. Молодой человек глотал с упоением, смакуя каждую каплю - и чувствовал, как проясняется зрение, острее становится слух, силой наливается тело.
        Мир исчез. Остался лишь вкус крови на языке - и ощущение Могущества, что она несла...
        Как прекрасна ты, возлюбленная моя...
        Он не мог оторвать от невесты восхищенных глаз: светлые волосы под невесомым, почти прозрачным покровом, голубое платье вдоль гибкого стана...
        Ангел?
        Не бывает у ангелов таких погибельных, таких русалочьих глаз. Зеленых, как два бездонных омута...
        Переполненных любовью.
        Нежно взять за руки.
        Всех слов мира не хватит...
        - Я счастлив, что твои родные согласились. Наконец-то я представлю тебя семье...
        И - трепетное, скользящее касание чутких пальцев в ответ, робкая ласка, проблеск улыбки...
        Любовь, что пугается сама себя...
        Они стояли в гулком коридоре замка Элчестер. За бойницами ревело в скалах море, всей грудью бросаясь на камни. Пронзительно кричали чайки, проносясь в вышине, и эхо их криков металось меж береговых уступов.
        Девушка подняла взгляд. Лицо ее заалело.
        Харальд ободряюще сжал ее руку в своих ладонях...
        - Не волнуйся, ты всех очаруешь...
        Они вошли в украшенную охотничьими трофеями комнату. У камина расположились двое: старик и молодой мужчина. Сэр Садрик и Гирт, наследник поместья.
        Гирт... Темные, коротко остриженные волосы, колючие черные глаза и мощный подбородок. Вероятно, унаследовал черты от матери...
        Эдгит присела в изящном поклоне.
        Сэр Садрик приветливо улыбнулся и прошепелявил беззубым ртом несколько сердечных слов. Гирт впился глазами в невесту брата...
        ...Зубы лязгнули, неожиданно провалившись в пустоту. Рука, прижатая к губам лорда, растаяла, утратив материальность. Фрэнсис едва удержал равновесие.
        Харальд по-прежнему стоял напротив, но стал прозрачным, и улыбка, что притаилась в уголках губ, была странной смесью горечи и иронии.
        - Думаю, прекрасный сэр, вы восстановили свои силы, - шутливо заметил гоуст. - Значит, нам пора.
        Граф Элчестер внимательно смотрел на Харальда. Казалось бы, следовало испытывать смущение, но беспокоило иное. Рыцарь пытался понять...
        - Что, видел какой-то эпизод из моей жизни?.. - невесело усмехнулся белокурый сакс. - Не волнуйся, вампиры часто видят прошлое своих жертв.
        Фрэнсис со свистом втянул воздух, едва сдерживая смятение.
        Эдгит!
        Так вот какой она была...
        Он вспомнил, как, сцепившись, катались в ледяной мути Лимба черный пес и полуразложившаяся покойница - и горечь, еще пронзительней, чем та, что таяла на губах, плеснулась в душу...
        Харальд покачал головой.
        - Фрэнсис, - позвал он, - идем. И забудь! Я и Эдгит...мы уже давно не вместе.
        Юноша медленно встал. Голова не кружилась, чувствовал он себя отменно. Но иная, свинцовая тяжесть упала на сердце. В памяти всплыл давний разговор с Фредерикой...
        Милорд, подумайте! Харальд и Эдгит так же любили. Так же хотели быть вместе...
        Так же.
        Черный пес и чудовище в обличье женщины рвут друг другу горло.
        Фредерика тает в тумане...
        Он - находит себе другую...
        И они с Милицей...так же... хотят быть вместе...
        По спине графа пробежал холодок.
        Черт, что за гадкие мысли!
        Харальд обернулся, и брови его были нахмурены.
        - Я сказал "забудь", Фрэнсис Элчестер!
        Молодой человек встряхнул головой.
        - Вы правы, Харальд. Мне, к тому же, следует извиниться. Я оказался слишком жаден... Ваша оболочка...
        Гоуст усмехнулся.
        - Я надеялся, что этим закончится. Тебе нужны силы, а мне, в конечном счете, никакого вреда... Так даже легче идти по Зеркальному Пути. А ты? Готов?
        - Ведите, - рыцарь машинально положил пальцы на оголовье меча.
        Призрак кивнул и неторопливо поплыл меж колонн - туда, где начал скапливаться туман. В его причудливые струи ступил и Фрэнсис.
        Постепенно мгла окутала все пространство вокруг, лишь неверное мерцание, что излучал скользящий впереди силуэт, служило маяком.
        Харальд остановился. Голос его шелестом коснулся сознания лорда:
        - Здесь должны быть ступени...
        Гость Лимба подошел к своему проводнику. В седой тишине не раздавалось ни звука - даже вода не плескала под ногами.
        - Что-то не так?
        Сакс задумчиво пощипал кончики прядей.
        - Все так... Слушай меня, Фрэнсис Элчестер. Сейчас мы ступим на Лестницу Теней, ведущую к крыше Лимба, к Зеркальному Пути. Не поддавайся наваждениям, и, надеюсь, ты до него доберешься... - Юноша на секунду закусил губу и процедил что-то вроде "Только эта чокнутая может там часто..." Потом решительно спросил, а меж бровями лежала глубокая складка: - В комнате, куда ты хочешь попасть, есть что-то, способное отражать, и при этом достаточно большое? Зеркало, С падения Римской империи, когда секрет изготовления плоских стеклянных зеркал был утерян, и до XIII века зеркала представляли собой отполированные бронзовые и серебряные пластины. начищенные доспехи?..
        - Зеркало, - кивнул Фрэнсис.
        - Еще одно... Там, - Харальд кивком головы указал наверх, - будь крайне осторожен. Призрак, вампир, демон - Зеркальному Пути безразлично. Одно неверное движение - сорвешься вниз.
        - Обратно в Лимб?
        - Фрэнсис, когда человек падает с крыши дома, разве он приземляется в собственную кровать? - устало вздохнул Харальд.
        - А что же...внизу? - лорд Элчестер ощутил неприятный холод у сердца.
        - Не знаю, - честно ответил сакс. - И не горю желанием узнать. Может, там вообще ничего нет. Вечное падение...
        - Вы же можете летать! - вырвалось у молодого рыцаря. Черный Пес невесело усмехнулся.
        - Если бы на Зеркальном Пути можно было летать, я бы не терял с тобой здесь время. Просто взял бы под белы руки и доставил, куда надо... Разговаривать вслух там тоже нельзя. Если потребуется - обращайся мысленно. Я услышу.
        - Хорошо.
        Харальд подарил собеседнику очаровательную улыбку:
        - Тогда - удачи, прекрасный сэр. Идем.
        Фрэнсис нащупал ногой в тумане первую ступень и даже сквозь подошву ощутил, какая она выщербленная, источенная холодными водами Лимба.
        Наверное, никогда по этим камням не ступал живой человек...
        Белое ничто... Мгла дышала, колыхалась, свивалась в неясные образы. Из нее проглядывали странные, чуждые лики - и человеческие лица. Иных Фрэнсис никогда не видел, другие казались смутно знакомыми. В какой-то миг показалось, что перед глазами мелькнули черты отца...
        Молодой лорд потерял Харальда из виду и просто шел, нащупывая ступени, как в бесконечном кошмаре, полагаясь только на себя. В какой-то миг ему начало казаться, что лестница пошла вниз, обратно, в стылый мрак Лимба - марево дрожало, плыло, туман обвивался вокруг тела кольцами... И неясные голоса шептали, всхлипывали, о чем-то молили.
        Рыцарю хотелось зажать уши, бежать...или остановится, замереть, зажмуриться, стать частью белой пустоты.
        Фрэнсис, кусая губы, шел вперед, сквозь легионы теней.
        Видения сводили с ума.
        Грязная сырая пелена расцвечивалась яркими красками, наполнялась живыми звуками, запахами... Нежными касаниями трав на неведомых лугах, игрой солнца в листве над оленьей тропой, душным густым ароматом прели и бражника.
        Что это за лес?..
        Картина задрожала, как отражение в потревоженной воде, и вот уже шум гостей в пиршественной зале, леди в драгоценных шелках и лорды в серебре...и склоняется над золотым одиноким кубком неприметный человечек, высыпая в вино порошок. И тонкие губы кривит улыбка...
        И эта картина исчезла так же, как первая...
        Комната в зеленых гобеленах, и отсветы огня ложатся на стены. Перед столом, вытянув ноги на каминную решетку, сидит светловолосый юноша в белой рубашке.
        Его Фрэнсис узнал бы из сотен, не видя лица: по манере держать голову, по осанке, по развороту плеч...
        Дик!
        Брат задумчиво покусывал кончик пера, глядя на потрескивающее пламя, и губы его кривились в горькой и надменной улыбке. На столе, в полном беспорядке, валялись исчерканные пергаментные свитки.
        Невольно Фрэнсис сделал шаг...
        Дик вскинул голову, словно услышал шум, и глаза его невероятно расширились...
        В следующую секунду и это марево пропало, задрожав рябью, и законный наследник Элчестера так и не успел понять, почудилась ли ему тень боли в глазах Дика, или в самом деле душу Ричарда что-то мучает?..
        Полно, нельзя поддаваться видениям. Он поднимается по Лестнице Теней, чтобы ступить на Зеркальный Путь. Он, Фрэнсис Элчестер.
        Туман скользнул по лицу, как влажная ткань - и у Фрэнсиса закружилась голова.
        Над ним, как свод неслыханного собора, гудела темная высь. Бескрайняя высь. И ступени, выводя из клубящейся мары, карабкались к узкой каменной тропе над пропастью.
        На вершине лестницы ожидал Харальд.
        Уже во плоти...
        Белая хмарь колыхалась у лица замершего Фрэнсиса, тянулась к глазам, более не в силах захлестнуть... Вот над туманом поднялись плечи, вот грудь - и вскоре лорд ступил на тропу рядом со своим провожатым.
        У ног клубился колодец мглистого марева. Вокруг гулко молчала необъятная пустота. Из ее глубин тянул холодный ветер.
        Фрэнсис вопросительно поглядел на Харальда.
        Черный Пес одобрительно, но чуть напряженно улыбнулся и, пресекая любые вопросы, поднес палец к губам.
        Справа, далеко-далеко, зажглась светлая искра.
        Харальд кивком головы указал на нее спутнику и пошел, с хищной грацией скользя по пыльным камням. Ни один даже не качнулся под его поступью...
        Фрэнсис направился следом.
        Тропа плавно, почти незаметно, карабкалась вверх, и слабый серебристый отблеск мерцал на гладкой породе, словно на зеркале. Сапоги скользили...
        Подъем вздымался все круче. Молодой человек, ступая, со всей силы впечатывал ноги в блестящую поверхность, чтобы не соскользнуть вниз. Дорога звенела...
        У вершины проводник обернулся и протянул спутнику руку. Граф принял ее, залезая на последний уступ, и поразился силе тонких бледных пальцев...
        Харальд ободряюще хлопнул Фрэнсиса по плечу, и рыцарь дружески улыбнулся в ответ, а потом глянул назад, подставив лицо холодным порывам таинственного ветра. В камне тропы, как в глине, запечатлелись его следы, словно водой, наполняясь синим свечением...
        - Чтобы пройти по Зеркальному Пути, нужна или невесомость призрака, или нечеловеческая сила...
        Фрэнсис обернулся и увидел грустную улыбку гоуста.
        - Вниз будет сложнее...Опаснее.
        Тропа ровно и плавно спускалась к светлой искре внизу, что пульсировала и манила. Лорд Элчестер нахмурился.
        - Почему опаснее?..
        Черный Пес устало вздохнул.
        - Потому что на спуске трудней удержаться, если поскользнешься.
        Фрэнсис невольно улыбнулся.
        - Харальд...
        - Можно просто Раль, - сакс улыбнулся в ответ.
        - Смотри, Раль! - норманн рассмеялся.
        Бесшабашно тряхнув головой, Фрэнсис оттолкнулся и покатился вниз, как с горки, балансируя на ногах.
        Ветер запел в ушах, искра стремительно приближалась, вырастала, и превращалась в портал ослепительного света, струящегося, как в ледяном каскаде, и юный лорд, смеясь, уже вытянул руки, чтобы схватиться за камень стен...
        И с карниза на него что-то прыгнуло.
        Граф, не в силах остановиться, всем телом смел с дороги неведомого противника и с полного маху влетел на площадку, где смог, наконец, развернуться.
        Он видел ее лишь краткое мгновение. Эдгит, отчаянно взмахнув руками, рухнула с Зеркального Пути - вниз, в пропасть, в темное ничто...
        - Раль!!.
        Отчаянный крик испуганной птицей взвился под необъятным куполом. Темная бесконечность взорвалась эхом...и трещины узором побежали по узкой тропе.
        - Эди!!.
        Харальд прыгнул за ней.
        - Харальд, нет!..
        Мысленный крик бился в висках, пульсировал...
        - Нет...
        Ответ донесся ускользающим эхом:
        - Уходи, Фрэнсис, уходи!!. Представь, где висит зеркало, и иди!..
        - Харальд, нет!.. Харальд!
        - Быстрее, идиот!..
        Лорд Элчестер мгновение смотрел вниз - там белыми мотыльками кружились, исчезая, две крохотные точки - а потом сухой шорох осыпающихся камней вернул юношу к действительности. Тропа рассыпалась, крошилась, площадка перед светящимся проемом покрывалась трещинами... Глубоко вздохнув, Фрэнсис представил зеркало над каминной полкой - и сделал шаг.
        Струи света пришлось развести в стороны, как занавес - а потом юноша с грохотом повалился на пол. Каминная полка не выдержала его веса...
        Острый край подсвечника ударил по голове. В ноздри хлынул будоражащий запах крови, Фрэнсис невольно впился зубами в нижнюю губу. Соленые капли бальзамом брызнули на язык.
        - Ваше сиятельство, у вас все в порядке?.. - раздался из-за двери испуганный голос коридорного.
        - Да, - раздраженно отрезал граф, преодолевая головную боль. Если его застанут в мокрых и грязных лохмотьях, на полу среди осколков полки, вопросов не миновать.
        - Может, вам что-то нужно? - не унимался назойливый служка.
        - Катись к черту!.. - рявкнул постоялец.
        - Как прикажет ваше сиятельство... - пробормотал, удаляясь, голос.
        Тяжело опираясь о каминную решетку, Фрэнсис поднялся и взглянул на зеркало, словно пытаясь разъять взглядом тусклую поверхность, увидеть за ее гладью тающие во тьме осколки Зеркального Пути, где Харальд...
        Харальд...
        Отполированный металл выглядел более чем невинно. Из-за гладкой поверхности на рыцаря глядел страшно измотанный, бледный человек, с темными кругами вкруг глаз. У самых волос алела ссадина.
        Морщась, граф дотронулся до лба. На пальцах осталась кровь...
        - Ч-черт... - только и прошептал он, слизывая ее с ладони.
        А потом повернулся и, пошатываясь, побрел в спальню. Кажется, он исчез оттуда сто лет назад...
        Ничего не изменилось. Мили, с лицом белее мрамора, спала, положив обе руки под голову, и дыхание едва слетало с ее губ, настолько глубок был сон.
        И на ней было то самое платье из синего бархата, которое он создал для нее там, в грезе...
        К черту! Вероятно, если бы не его сила, на этот раз ни он, ни Мили не выбрались бы из колдовского наваждения.
        Фрэнсис склонился над возлюбленной, нежно провел кончиками пальцев по щеке... Еще надеясь.
        - Мили... Ты слышишь меня?..
        - Да, мой мастер... - ровно и безжизненно ответила девушка, не открывая глаз.
        Юноша закусил губы. Вот, значит, как...
        - Милица, сейчас ты проснешься, а, проснувшись, не будешь бояться меня. И сердиться тоже...
        - Слушаюсь, мой мастер...
        - Вот и прекрасно... - рыцарь невесело улыбнулся. - Просыпайся, Мили!
        Девушка вздрогнула всем телом и села на постели, широко распахнув глаза.
        Рыцарь, не говоря ни слова, порывисто заключил жену в объятья и сжал так, словно боялся, что она исчезнет... Она замерла у его груди, обвила руками - напряженная, испуганная... И только сердце трепетало пойманной птичкой: граф слышал его удары всем своим существом.
        - Фрэнсис... Мне снился ужасный сон...
        - Родная, - он отстранил волшебницу, удерживая за предплечья, с болью и восхищением глядя на нее. - Любимая...
        Взгляд... Синяя бездна. И на самом дне - черная тень. Ужас. Зрачок пульсирует - не унять...
        - Фрэнсис... Что произошло? На тебе живого места нет! - она потянулась к ссадине у волос.
        Муж мягко поймал ее пальцы и нежно прижал к своей щеке. Глаза немилосердно щипало, горло перехватывало. Он сдерживал слезы только немыслимым усилием воли.
        - Не бойся больше ничего, единственная моя, - прошептал молодой человек. - Не надо уже бояться... Эдгит никогда не побеспокоит нас. Не нарушит покой Фредерики... Правда, цена этому - гибель друга... И я не знаю, как мне искупить эту вину...
        Милисента пытливо всматривалась в него, и брови ее встревоженно, изумленно приподнялись. Фрэнсис, успокаивая, сжал руку жены.
        - Я все расскажу тебе. Но прежде мне надо кое-что закончить, - он резко отвернулся, чтобы она не увидела проблеск страха на его лице. Слишком хорошо помнилось, как уничтожил меч Михаила некроманта.
        И как сила небесного клинка ударила Милисенту...
        Единственное прикосновение.
        - Что?.. - девушка наклонилась, пытаясь увидеть глаза своего лорда. - Что ты задумал? О чем ты?..
        Он спрыгнул с постели, вышел в гостиную и направился к стойке, где висело оружие.
        - Фрэнсис!
        Милица кинулась следом - и на миг замерла при виде разгрома, что царил в комнате.
        Этого мгновения графу хватило.
        Лорд достал меч Михаила, даже сквозь чехол ощущая, какой он горячий... Не дав себе даже мига на колебания, молодой человек резко рванул ткань.
        Из-под пальцев брызнул ослепительный свет. Рукоять пылала, как раскаленный уголь. Обжигающей лавой хлынула в кости боль - и накатило беспамятство...
        Клинок со звоном упал на пол.
        Глава XXVIII
        Темнота. Девятый день темноты. Или десятый?.. Время сливалось в череду бесконечных голосов, звуков, запахов. Он раньше и подумать бы не смог, что закат пахнет... Свой запах был и у полуночи, и у полудня. Свой звук у каждой половицы. Например, та, что сразу у дверей - та скрипела протяжно и визгливо, а та, что за две секунды до его постели - та пела тонко и жалобно...
        Но больше всего - больше этой нежданной слепоты, больше неизвестности - мучали мысли.
        Зачем его взяли с собой?..
        Он ненавидел эту отвратительную колдунью, которую запомнил смуглой чернявой девахой с тупым взглядом - ненавидел всеми силами души не столько за то, что она с ним сделала - это он мог понять. Он ненавидел ее за унижение! Зачем тащить его с ними, лечить, кормить и заботиться?.. Что за изощренное издевательство?
        И этот...ее супруг, которого все здесь именуют графом, и которого он видел белобрысым крестьянином с бесформенным носом. Высокомерный мерзавец. Жоффруа чувствовал, что, если бы не графиня, его сиятельство хоть сейчас выбросил бы его на улицу.
        Впрочем, как раз этого солдат и ждал с самого начала. С врагами нельзя по-другому... Странная мадам графиня.
        Голос этой колдуньи невольно заронялся в душу: серебристый и нежный, полный заботы и ласки. Он совершенно не вязался с образом, что хранила память. И это злило еще больше.
        А вчера...вчера мадам пришла сюда. Он сразу ее узнал: госпожу окутывал совершенно особый запах, запах цветов и трав. Вокруг Бьянки он тоже был, но иной. Травница пахла...по-человечески. Так пахли сестры милосердия в приютах для раненых. Но мадам графиня... В ореоле такого благоухания могла ходить лишь фея.
        Леди села рядом и молчала. А потом он почувствовал, как ее пальцы коснулись его руки.
        - Жоффруа, - с неуловимой запинкой заговорила графиня, - я давно хотела извиниться перед вами.
        Он выдернул свою ладонь, не говоря ни слова.
        - Я виновата, простите меня... - тихо промолвила она. - Но, выбирая между жизнью своего мужа и вашим зрением, я предпочла жизнь мужа. И, тем не менее...
        - Вы ничего не обязаны объяснять, ваше сиятельство, - сухо прервал ее солдат.
        Темный шелест тишины. Вздох. Шорох платья, как шорох листьев...
        - Я приложу все усилия, чтобы вылечить вас. Только...
        И опять этот невыносимый провал молчания, словно пропасть... Кажется, можно услышать, как пылинки скользят в воздухе...
        - "Только" - что? - не выдержал он.
        - Только не мешайте Джеронимо и Бьянке. Мэтр жалуется, что вы плохо кушаете, а вам нужны силы.
        Он невольно усмехнулся, и сам почувствовал, какой кривой вышла эта ухмылка.
        - О, вы не считаете, что это мне нужно извиняться перед вами? - саркастично поинтересовался Жоффруа.
        Волшебница вздохнула. Чуть скрипнул стул.
        - Вы получили больше, чем заслужили, - наконец раздался серьезный ответ. - Вы пытались нас спасти. Защищали своих друзей... Вы самый достойный из шайки Робера...из его отряда, - тут же поправилась девушка. - Поэтому я и решила помочь вам. Не вашему негодяю-командиру. Вам.
        - Это очень великодушно с вашей стороны, - без всякого выражения вымолвил бургундец.
        - Вы обещаете хорошо питаться? - мягко спросила девушка, и Жоффруа с удивлением почувствовал, что она подоткнула ему одеяло. Черт, ее поведение не укладывалось в голове!
        - Если сиятельная графиня приказывает, - иронически хмыкнул он.
        - Сиятельная графиня просит...
        "Просит"?.. Графиня просит!..
        Очередная колкость замерла на губах солдата.
        - Я обещаю, - коротко ответил он.
        ...Надо сказать, кормили свиту его сиятельства отменно. Никогда прежде Жоффруа не доводилось пробовать таких изысканных кушаний. После нескольких дней изнурительной голодовки они казались еще восхитительней, и только чувство неловкости придавало яствам оттенок горечи...
        Как бы там ни было, но от еды прибавилось сил. Захотелось выйти из душной комнаты, глотнуть свежего ветра, размяться с мечом - и ощущение беспомощности стало еще мучительней...
        Скрипнула дверь, запели половицы.
        Запах настоев и трав...
        Бьянка.
        - Здравствуйте, Жоффруа, - весело заговорила знахарка. - Вы уже позавтракали? Какой умница! Сейчас мы будем менять повязку.
        Он не ответил. Он почти никогда не отвечал ей, и редко - мэтру Джеронимо. Но просьбы всегда выполнял.
        Впрочем, Бьянка уже привыкла к угрюмости пациента и не ждала ответа.
        Ловкие, умелые руки травницы размотали ткань на глазах, сняли с век старые примочки.
        - Ну-ка, давайте приподнимемся, а то подушку вымочим.
        Молодого бургундца несколько раздражала ее манера обращения: словно с ребенком. Возможно, именно поэтому ему не хотелось разговаривать с этой женщиной.
        Он не просто приподнял голову, а сел.
        - Ого! - лекарка рассмеялась. - Да мы идем на поправку!
        По щекам покатились теплые струйки душистого отвара. Знахарка аккуратно промокнула их чистой тканью.
        - Ну вот, - весело наговаривала девушка, обматывая вокруг его головы свежую повязку. - Другое дело! Вы держитесь молодцом.
        Жоффруа чувствовал тепло ее рук, близость тела... Не впервые, но на сей раз нерастраченные силы пульсировали, бились, ища выхода, и к лицу прихлынула горячая волна.
        Если бы не слепота!..
        Травница встала.
        - Бьянка... - Жоффруа все же решился попробовать и задал первый пришедший на ум вопрос: - А граф и графиня - какие они?..
        К тому же, его это действительно интересовало...
        Итальянка ответила не сразу, и ответ нельзя было назвать исчерпывающим.
        - Его сиятельство очень добр, - наконец донеслось из пахнущей настоями темноты.
        - Я заметил, - криво усмехнулся бургундец. - Но я не об этом. Как он выглядит?
        - Не сказать, чтоб писаный красавец... - задумчиво протянула Бьянка, слегка озадаченная неожиданным разговором. - Но породу видать за милю... Он норманн. Знаете, какие они? Все воины. Ну вот, его сиятельство такой же.
        - Воин... - уголок рта у Жоффруа дернулся: солдат невольно вспомнил, как этот человек в одиночку расправился с их отрядом. - Да, верно... Значит, норманн. "Упаси нас, господи, от чумы, от голода и от норманнов..." - юноша горько и коротко рассмеялся. - А графиня? Какая она?
        Бьянка резко, со свистом втянула воздух.
        - А мадам графиня сказочно хороша собой, - обронила она, и в ее сдержанном голосе чуткое ухо слепого уловило нотки скрытой неприязни. - Недаром знается с нечистым.
        Жоффруа невольно сглотнул. То, что мадам графиня владеет темной силой, он ощутил на собственной шкуре, но...
        - С нечистым?.. Что, настолько вот хороша?
        - Красива, красива... - проворчала травница. - Из-за таких, как она, честных знахарок на костры и отправляют!
        - На костры?..
        Бьянка задохнулась, словно глотнув черного дыма. Вновь перед глазами встали закопченные своды камеры, лица палачей, глумливые ухмылки тех двух стражников... Казалось, до кожи снова дотронулось раскаленное железо, снова в тело впиваются грязные веревки... Снова ее хватают бесстыдные руки, рвут платье...
        Девушка зажмурилась.
        Из-за таких, как эта тварь!..
        - Может, она и не человек вовсе... - хрипло выдохнула флорентийка. - Я не знаю, к какому народу она принадлежит...
        Юноша отметил, насколько изменился голос целительницы, и понял, что тема собеседнице неприятна. Выводы напрашивались интересные и весьма интригующие, но пока озвучивать их не стоило...
        Как и продолжать этот разговор.
        Да и в самом деле...что ему до мадам графини? К тому же, Бьянка права - та знается с нечистым...
        - А вы, сударыня, какими же судьбами оказались с ними? - с улыбкой поддразнил он, попытавшись отвлечь собеседницу.
        - Вы и в самом деле идете на поправку, - раздраженно отрезала Бьянка. В голосе ее не осталось и тени прежнего сюсюканья. - Начались разговоры и расспросы...
        Травница сделала шаг к двери.
        - Не уходите! - Жоффруа властно поймал ее за руку. И, смягчая жесткость требования, добавил: - Мне так скучно одному. А где мэтр Джеронимо?
        - Пошел в город, купить снадобий, - медленно ответила девушка, высвобождая ладонь из пальцев солдата.
        Заскрипели половицы в глубине комнаты - значит, отошла к окну. Вывод слепого подтвердился: через мгновение раздался стук створок, и духоту развеял ветер, несущий запах свежего хлеба и сена, нагретых камней мостовой, пыли и кухонных ароматов... Запах города, а вместе с ним - голоса людей и воркотню голубей.
        Бьянка с удовольствием подставила лицо солнечным лучам, усевшись на подоконник. Травница сама не знала, почему выполнила приказ своего подопечного, хотя бесцеремонность Жоффруа и возмутила ее... В самом деле, отчего бы ей не встать и не уйти?.. Что ее держало, кроме этого нелепого требования?..
        Ничего...
        Девушка откинулась на деревянную ставню, и, закрыв глаза, наслаждалась теплом. Избежав казни, она впитывала жизнь всем существом, радостно и открыто, как ребенок. Алый свет сочился сквозь веки, ласковый и нежный...
        - Как хорошо, - невольно слетело с ее губ, и знахарку не тревожило, услышит ли бургундец.
        Впрочем, бургундец в полной мере разделял ее чувства.
        Ветер высушил влагу на щеках юноши, закружил голову... Жоффруа не мог больше лежать. Придерживаясь за стену, он поднялся и, вытянув руки перед собой, вслушиваясь в голос каждой половицы, пошел к окну, повинуясь притягательной силе полудня.
        Бьянка обернулась на звук его шагов, и сердце молодой травницы сжалось от сострадания и восхищения. Этот высокий, сильный юноша брел так беспомощно, но так упорно! Первым порывом девушки было помочь... но она не решилась. Впервые - не решилась! Она вдруг поняла, осознала, как претит этому гордому мужчине любая зависимость, и осталась на месте.
        Воин остановился, наткнувшись на подоконник, и замер, словно на краю пропасти. Близость незримой бездны кружила голову.
        И сердце билось в радостном волнении: оттуда, из этой теплой пустоты, доносились крики ласточек...
        - Бьянка, а ведь я мог бы сейчас лежать мертвым в овраге, - тихо произнес он. - Или подыхать от голода в придорожной канаве...
        На губы вылезла непрошенная, счастливая улыбка. Юноша протянул руку, и девушка вложила в нее свою. Жоффруа благодарно сжал ее пальцы. Итальянка слегка сжала его ладонь в ответ.
        И не было больше ничего... Только тишина, солнце, и рука в руке...
        Этот благословенный миг прервал громкий стук.
        - Мадам графиня требует к себе компаньонку, - крикнул из-за дверей коридорный.
        Бьянка недовольно поджала губы.
        - Простите, Жоффруа...
        - Бьянка, я с вами! - мгновенно приняв решение, заявил солдат.
        - Вы с ума сошли? - резко бросила травница и выбежала в коридор.
        Она не могла бы сказать, раздосадована ли этим приказом или рада ему. Что могло случиться между ней и Жоффруа, останься они наедине чуть дольше?..
        Бьянка не знала, не хотела загадывать.
        Как теперь ей менять ему повязки? Как садиться на кровать?..
        Нет, сегодня же вечером она объяснит Жоффруа, скажет... а что, собственно, сказать?.. Да и надо ли?..
        Девушка остановилась на лестнице, уткнувшись пылающим лбом в холодное гладкое дерево. Вновь перед глазами мелькнули похотливые морды тех двух мерзавцев... "Конец сме-ены-ы!.." - раздалось тогда из коридора...
        Нет... Довольно! Ее ожидает графиня.
        Бьянка, подхватив подол платья, побежала дальше.
        Как бы там ни было, но это странно. Очень странно. Мадам графиня никогда никому не приказывала. Особенно - ей.
        Почему? Бьянка не задумывалась. Скорее всего, полагала девушка, мадам чувствует, что ни на что не годна без колдовства, а она, ее служанка - и умнее, и достойнее. Ведьме есть чему поучиться! И отчего бы при случае не дать почувствовать свое превосходство и ее сиятельству? Так, мягко, исподволь.
        И вдруг эта девчонка что-то приказывает?..
        Вот и двери графских покоев. Переведя дыхание, лекарка постучалась.
        - Ты одна?
        - Мадам графиня изволили меня звать? - осведомилась тосканка с преувеличенной почтительностью, что граничила с издевкой.
        Дверь распахнулась.
        - Входи, быстро!
        Такой Милицу флорентийка не видела никогда: бледная, губы решительно сжаты, в глазах - сталь.
        - За собой запри.
        Леди Милисента посторонилась, пропуская компаньонку в комнаты. Целительница, сделав шаг внутрь, замерла при виде открывшейся картины.
        - За собой запри, - жестко повторила леди Милисента, скрестив руки на груди.
        Сглотнув, компаньонка без звука выполнила приказ графини и с ужасом уставилась на лежащего на полу Фрэнсиса.
        В одной нижней рубашке, больше напоминавшей лохмотья, на лбу - кровь... И рыцарь был бледен, бледен как мертвец...
        Рядом валялся меч.
        На ковре тут и там белели осколки камня: все, что осталось от каминной полки...
        Бьянка судорожно схватила ртом воздух.
        И подняла испуганный взгляд на графиню.
        Высокая, статная, та стояла в платье полночно-синего бархата, и белоснежный пушистый мех ворота подчеркивал чистоту кожи колдуньи, точеную шею, красивые скулы. Накидкой по плечам низвергались пышные волосы, и пряди вились, как у эльфийской королевы...
        Холодная и совершенная, как зимняя ночь!
        Ну вот... Вот его сиятельство и доигрался... Эта ведьма его прикончила! А теперь все свалит на нее...
        - Прекрати трястись и помоги мне отнести графа на постель, - жестко велела Милица. - Ему нужна помощь.
        - Д-да... Сию секунду, мадам... - Бьянка, поняв, что прямо сейчас над ней не сотворят никаких чар, подошла к телу лорда.
        - Он...ведь он жив?
        - Сними с него сапоги и носки, - вместо ответа приказала леди.
        Обувь оказалась тяжелой и грязной, и из нее на ковер мутными струйками натекла вода. Лужи эти были черными и стылыми, и ворс не сразу впитал их...
        - Что случилось? - губы едва повиновались девушке. На нее словно повеяло ледяным ветром - ветром прошлого, где была тьма на площади, горящий синим пламенем пустой костер, и эта женщина, слову которой покорялся смерч...
        - Бери милорда за ноги.
        Сама графиня подхватила мужа под мышки, и женщины, шипя и охая от напряжения, потащили безжизненного Фрэнсиса в спальню.
        - Еще немного... - сквозь зубы процедила Милица, едва дыша.
        Совместными усилиями они уложили рыцаря на раскрытую постель... и Мили, схватившись за живот, сползла на пол у изголовья кровати.
        - Что с вами, мадам? - насторожилась Бьянка.
        - Ничего... ступай...
        - Да на вас же лица нет!
        - Сту-пай... - выдавила через силу Милица. - О, Свет Несущий... Ребенок...
        - Ребенок?! - глаза травницы испуганно распахнулись. - Вы беременны?.. Так вам же... Вам же нельзя тяжелое!..
        Она перекатила тело милорда к стене и протянула руку Милице.
        - Сможете встать?.. Вам надо перебраться на постель. Что ж вы так?.. вам же нельзя...
        Бьянка оглянулась в поисках чистого полотенца и заметила на полу дорожку из капелек крови.
        - Господи, да у вас же кровотечение!.. - ахнула травница, всплеснув руками. - Мадам, сидите, я позову мужчин, чтобы вас уложили... вам нельзя двигаться...
        Милица вцепилась в руку знахарки.
        - Я потеряю... потеряю ребенка?..
        - Не знаю! - в отчаянии крикнула тосканка. - Может, его еще можно спасти! Только не двигайтесь.
        - Стой! Кого ты хочешь позвать?.. Служек? Коридорных?.. Они не должны видеть Фрэнсиса в таком состоянии!..
        - А когда придет Джеронимо?
        Волшебница со стоном откинула голову на подножие кровати.
        - Он сегодня не вернется. Там... записка... - она слабо махнула рукой в сторону гостиной. - Прислал с коридорным два часа назад.
        - О боже, что же вы предлагаете?.. Милорд ведь жив?
        - Жив...
        - Ну так и все!
        Травница кинулась к дверям и, распахнув их, налетела на Жоффруа. Солдат стоял, опираясь на служку, и, видимо, собирался постучать. От неожиданного толчка слепой схватился за Бьянку и теперь не торопился отпускать ее.
        - Я подумал, что, может, смогу помочь?.. - улыбнулся бургундец.
        Его рука была сильной и теплой. Надежной. Бьянка невольно, словно ища защиты, приникла ближе, и губы дрогнули, рождая ответную улыбку, но тут краем глаза знахарка заметила ухмылищу коридорного служки, который явно упивался зрелищем.
        Флорентийка решительно высвободилась из объятий.
        - Помочь?.. Сможете! - заявила она, втягивая Жоффруа в гостиную. - А ты иди, любезный! - рявкнула компаньонка графини на коридорного.
        Еще час назад целительница ни за что бы не поверила, что решится искать помощи у калеки.
        Но за час так много изменилось! Мир словно перевернулся...
        От этого человека, несмотря на недуг, исходили сила и уверенность.
        - Жоффруа, мадам графине очень плохо, - торопливо сыпала она словами, запирая дверь. - Госпожу надо уложить в постель... Сумеете?..
        Юноша невольно засмеялся.
        - Мне кажется, что укладывать ее сиятельство в постель куда больше пристало его сиятельству, а не мне.
        Бьянка покраснела, как девочка.
        - Вы... невыносимы...
        - Так что же милорд граф?
        - Он... без сознания... - Девушка прерывисто вздохнула. - Так вы поможете?
        - Ведите, - пожал плечами солдат.
        Пусть в спальню показался травнице бесконечным...
        ...Милица сидела на полу, закусив губы и прикрыв глаза. Лицо госпожи не уступало в белизне простыням.
        Услышав шаги, Мили подняла взгляд. Брови ее изумленно дрогнули.
        - Жоффруа?
        - Позволите вам помочь, миледи? - вежливо поинтересовался молодой солдат.
        - А сможете? - волшебница невольно, хоть и бледно, улыбнулась.
        - Если миледи даст мне руку, - серьезно ответил юноша. Ему вдруг стало удивительно легко на душе: он мог наконец хоть как-то оправдать перед самим собой доброе отношение этой женщины, сделать хоть что-то, чтобы искупить...
        Пальцы Милисенты были прохладными и нежными...
        Не удержавшись, бургундец погладил их своими, другой рукой нащупывая кровать. К огромному сожалению молодого человека, старания увенчались успехом почти сразу.
        - Сейчас, миледи, я вас положу.
        Он наклонился и без усилий поднял Милицу.
        Сердце застучало стремительно от непонятного, болезненного волнения... Тело ведьмы чувствовалось даже сквозь плотный бархат - теплое и грациозное...
        "Мадам графиня сказочно хороша собой..."
        Она...она совсем не такая, какой он помнил ее... Тогда глаза солгали ему, но руки...
        Руки сейчас не лгали.
        Сдержав вздох, Жоффруа осторожно уложил госпожу на прохладный лён простыни. И - не мог уйти.
        - Что с вами, мадам?..
        - Надеюсь, все будет хорошо, - мягко уклонилась Милисента от ответа. - Спасибо вам.
        - Жоффруа, подождите в гостиной, - чуть резче, чем хотела, велела Бьянка.
        - Может, я смогу помочь еще чем-нибудь?
        - О да, конечно! Прикажите коридорному принести таз с теплой водой и спирт. А я сбегаю в свою комнату, надо кое-что взять...
        Бьянка почти вытолкала Жоффруа из графской спальни.
        Милица осталась одна, рядом с Фрэнсисом, холодным и неподвижным. Девушка сжала пальцы мужа в своих ладонях и поднесла ко рту, отогревая дыханием.
        Фрэнки... пожалуйста, Фрэнки...
        Сердце разрывалось от боли.
        ...Наконец полог постели откинули, и Мили вновь увидела Бьянку. В руках целительница несла таз. Струи пара, поднимаясь вверх, окутывали лицо травницы туманом, оно разгасилось от влажного тепла и волнения - и в обрамлении светлых волос походило на темно-розовое пятно.
        - Жоффруа, положите все на постель, - ставя воду на столик, велела Бьянка: следом шел ее нежданный помощник, неся ворох чистых тряпок и два пузырька с лекарствами.
        - Бьянка, займись милордом графом, - попросила Милица. - Мне уже лучше.
        - Вы себе как хотите, мадам, но я сама разберусь, что делать, - отрезала травница. Ощутив себя в своей стихии, она снова начала распоряжаться. - Жоффруа, выйдите, наконец! А это вам, миледи, выпейте.
        Мили приняла из рук знахарки прозрачный пузырек с темно-зеленой жидкостью.
        - Что это?..
        - Настойка от кровотечений, - пожала плечами ее компаньонка. - Пейте, а я займусь его сиятельством.
        Зеленая и вязкая горечь обволакивала язык, и Милица пила ее мелкими глотками, наблюдая, как итальянка осторожно, ложкой разжав зубы Фрэнсиса, вливает другое лекарство ему в рот.
        - Вот так... - протянула флорентийка. - Я оставлю это на столике. Когда милорд граф очнется, дадите еще...
        - А когда он очнется?
        Вместо ответа девушка хмыкнула.
        - Приподнимитесь, мадам. Я сниму с вас платье...
        Она, осторожно раздев Милицу и омыв ее ноги от крови, укрыла супругов одеялом.
        - Милорду нужно согреться. А вам надо поспать, мадам, - вздохнула итальянка. - Поспать и успокоиться.
        - Фрэнсис... - прошептала Милица. - С ним все будет хорошо?
        - Вашими молитвами, мадам, - не удержалась от язвительного замечания лекарка. - Что произошло?..
        - Долго объяснять, - Мили обессиленно откинулась на подушки. - В тумбочке уксус и нюхательные соли...
        - Что ж, - протянула травница, закончив натирать виски графу уксусом, - мы сделали все, что могли. Я вас оставлю, а вы не поднимайтесь. Если что будет нужно, зовите. Я у себя.
        Милица только согласно прикрыла глаза и уткнулась лбом в плечо мужа.
        Бьянка, замкнув двери спальни, обессиленно прижалась затылком к притолоке. В окнах дробился алый свет заката, ложился на ковры багряными полосами, скользил по стенам... Небо темнело.
        Кровь отхлынула от лица к сердцу. Что с милордом?.. Похоже, ведьма тут не при чем, она неподдельно волнуется...
        Как же пугают все эти тайны! Что будет с ними, если милорд умрет?.. С ней, с Жоффруа?..
        Нет, вздор... С чего бы графу умирать?
        - Жоффруа, - крикнула она, - ну где же спирт?
        - Хозяин сказал, что придется послать к алхимику, - раздался ответ из гостиной, - так что нужно подож... - Солдат не договорил. - Постойте, стучатся. Я открою... - она слышала, как молодой воин идет к двери - уже довольно уверенно. Слышала голос коридорного:
        - Спирт для монсеньора.
        Бряканье засова и шаги Жоффруа.
        Слепой шел, неся в вытянутой руке склянку с мутной жидкостью, и улыбался, хотя на лице его застыло напряжение...
        Целительница сделала шаг навстречу.
        - Я здесь.
        Вновь их пальцы соприкоснулись на ускользающее мгновение... и Жоффруа мягко привлек девушку к себе. Она, замерев, притихла у его груди...
        Молодой воин легким, невесомым движением провел по ее лбу, рука скользнула к губам - и Бьянка, покраснев, осознала, что они приоткрыты...
        - Что? - пытаясь отстраниться, осведомилась тосканка.
        - Кажется, у меня сбилась повязка, - мило пожал плечами юноша. - Не поправите?
        - С ней все в порядке.
        - А у меня ощущение, что нет...
        - Жоффруа, мне надо помочь его сиятельству, - почти взмолилась девушка.
        Обольститель вздохнул, разжимая объятья.
        Бьянка перевела дыхание, словно избежала смертельной опасности...
        ...В опочивальне ничего не изменилось. На столике догорала свеча, бросая робкие блики на зеленый бархат полога и прозрачную кисею занавесей, госпожа графиня спала, а граф, все такой же бледный, лежал без сознания, и только равномерно вздымающаяся грудь указывала, что рядом со спящей женщиной живой человек...
        Травница растерла спиртом его руки и ноги, а потом вновь смочила губы лекарством. Тело Фрэнсиса было ледяным, как из проруби.
        "Господи, да что же с ним такое? - девушка стояла, не сводя с милорда сокрушенного, но вместе с тем и озадаченного взгляда. - Ночью с его сиятельством стало плохо, и сейчас... Почему он оказался на полу в гостиной? Почему рядом лежал меч?.. Что случилось с каминной полкой?"
        Вопросы, вопросы... Они кружили роем, не давая покоя, как мухи.
        И всем бы хорошо путешествовать в свите лорда, если бы не бесконечные странности.
        Странности...
        Флорентийка решительно повернулась и вышла, прикрыв дверь. Нет, прости господи, при первой же возможности она оставит эту необъяснимую парочку!
        - Устали? - спросил бургундец, едва заслышав шаги Бьянки. Он сидел в гостиной за пустым столом, в полной темноте.
        На Дижон опустилась ночь...
        - Бывало и хуже, - слабо улыбнулась итальянка, зажигая свечу на подоконнике. - Хотя, если бы не вы, я устала б намного больше.
        - Вам надо отдохнуть.
        Жоффруа поднялся, уступая целительнице стул.
        - Присядьте.
        Девушка признательно улыбнулась, садясь. Облокотилась о столешницу и уронила голову на руки.
        Ладони Жоффруа мягко легли на плечи, чуть сжались, ласково массируя...
        Бьянка выпрямилась.
        - Что вы делаете?
        - Приятно? - наклонившись к ее уху, спросил бургундец, и флорентийка уловила в его голосе улыбку.
        Бьянка не ответила, но его пальцы ощутили, что плечи девушки расслабилась...
        Молодой человек продолжал разминать их плавными, сильными движениями. Бьянка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом его ладоней, опасаясь только одного - чтобы он не пошел дальше... Но Жоффруа более ничего не предпринимал: не пытался ни расшнуровывать платье, ни приспускать его...
        Горло перехватило от нетерпения.
        Жоффруа слышал, каким неровным стало дыхание Бьянки, и, смеясь про себя, продолжал дразнить, оставаясь на грани дозволенного. И ощутил, как девушка откинулась назад, прижалась затылком к его поясу...
        Он нежно приобнял свою целительницу, скользнув кончиками пальцев по шее, сам еле держа себя в руках. Соблазнять, не видя глаз, не видя выражения лица, вслушиваясь лишь в дыхание, в трепетание тела - в этом было что-то невероятно волнующее...
        Он опустился на колени, согревая шею Бьянки дыханием, и легко дотронулся губами до чуть выступающего нижнего позвонка.
        Девушка сильнее откинула голову назад, ласково потерлась затылком о его волосы. Жоффруа ответил ей, придвинулся ближе, губы нашли губы, а руки наконец потянули шнуровку платья...

* * *
        Белая молния в руке. Ослепляющий жар. Зарево над пропастью.
        Он стоял над гудящей темной бездной вечности на хрупком приступке, обломке площадки.
        Зеркальный Путь...
        Фрэнсис узнал бы это место и спустя сотни лет, что уж говорить о минутах...
        Клинок полыхал, свет ревел яростно и уверенно, заглушая пение небытия. И в этот момент человеку, державшему меч, была предельно ясна суть и Лимба, и Зеркального Пути, и пропасти, что шептала и манила.
        И Фрэнсис знал, что разум его не удержит и сотой доли этого знания, когда придет время вернуться...
        Меч ожидал.
        Ожидал его решения...
        Ты же знаешь, что я не могу иначе. Помоги мне...
        Тень пробежала по лучистому лезвию. Оно словно нахмурилось.
        Какого черта! помоги мне!..
        Пальцы жжет, черные-черные на фоне - не рукояти, нет, - кристалла света в ладони... фонтана сияния... белого ливня... сам Фрэнсис не более чем тень...и нет его...
        Только свет.
        Извержение гневного, негодующего, презрительного света.
        Фрэнсис стиснул зубы. Его воля сплелась с тугой и хлесткой волей меча.
        Ты. Выполнишь. То. Что. Я. Скажу.
        Сжав раскаленную рукоять, рыцарь сделал шаг в пропасть.
        И ветер взвыл в его ушах, вздыбил волосы над головой. Фрэнсис летел, как падающая звезда...
        Клинок ревел, увлекая человека вниз, как взбешенный водоворот. Перед глазами молодого лорда крутился мрак...
        Круги.
        Дьявольская спираль.
        И вот внизу два порхающих мотылька... две трепещущие белые точки...
        - Харальд!..
        - Фрэнсис?!
        Белые холодные пальцы сжали руку, и рядом - глаза в глаза! - полное изумления лицо Харальда...
        ...так безумно, безумно, безумно похожее на лицо Дика...
        Такое юное...
        Лезвие с криком рассекло тьму одним ослепительным движением, и она опала порванным занавесом, и Фрэнсис увидел туман, почувствовал брызги на лице, и до слуха его донесся далекий гул прибоя...
        Море, скрытое мглой...
        Пальцы разжались, и Харальд полетел вниз, в белесую пелену.
        Фрэнсис ощутил сильный толчок, меч в его руке вспыхнул мириадом мерцающих искр - и пропал.
        ...Он сам оставит тебя, если ты сделаешь что-либо неугодное пред очами Господа...
        И пусть.
        Юноша не жалел ни о чем.
        Он просто падал...падал...
        В черную пропасть беспамятства.
        ...Фрэнсис не сразу осознал, что темнота перед его глазами - это не запредельный мрак потусторонних мест, а всего лишь темнота под веками. Что голова покоится на мягком тепле подушки, а тело укутано плотным одеялом.
        И тишина... Золотистая тишина догорающей свечи, мир сонного дома...
        Лорд Элчестер раскрыл глаза.
        Крестовина балдахина под потолком, смутно угадываемая в трепетании свечного фитиля, тяжелые складки бархата у изголовья, за прозрачной кисеей полога бьется мотылек пламени...
        Рядом, уронив голову на подушку, спит Мили.
        Граф улыбнулся, приподнявшись на локте и глядя на жену. Бедная... Круги под глазами, бледность...
        - Все позади, любимая, - шепнул он, нежно проводя пальцем по щеке Милисенты. - Все теперь будет хорошо...
        Он больше не чувствовал ни тошнотворной слабости, ни убийственного головокружения. Не слышал биение крови, сводившее его с ума... Нашарив в изголовье гирлянду чеснока, юноша сел, отломил дольку и, озорно улыбнувшись, отправил в рот.
        Рыцарь упорно жевал ее, чувствуя, как едкий сок жжет язык и щеки, морщился - и смеялся...
        "Я человек, черт подери всех на свете вампиров... Я - человек!"
        Фрэнсис хохотал уже в голос: от невероятного, немыслимого облегчения...
        Его смех разбудил Милицу, и она, приподнявшись на локтях, сонными, изумленными, но счастливыми глазами смотрела на мужа.
        - Фрэнки...
        Он обнял ее, не отрывая серьезного и сияющего взгляда от ее лица.
        - Я вернулся, любимая.
        Мили вдохнула такой резкий, такой аппетитный запах чеснока - и тоже засмеялась.
        Они хохотали, целуясь, но, когда граф попытался перейти к более решительным действиям, Милица вынуждена была его остановить.
        - Прости...
        Девушка, волнуясь, рассказывала обо всем, что случилось днем, а лицо Фрэнсиса становилось все тревожней.
        - Глупышка, - шепнул лорд, прижимая ее к себе. - Ну кто тебя просил таскать меня?.. Отдыхай, спи. Тебе нужен покой... И... прости за то, что заставил пройти через все это...
        - Тебе не за что извиняться, - шептала в ответ его ненаглядная. - Ты самый лучший, самый прекрасный муж на свете...
        Она уснула в его объятьях, прижавшись к груди, а граф остаток ночи любовался лицом Мили, целуя ее и поправляя одеяло на плечах, как влюбленный пятнадцатилетний мальчик, и сам уснул только под утро.
        Глава XXIX
        Бьянку разбудил стук в дверь. Стучались из коридора, не из гостиной...
        Девушка поморщилась: так не хотелось вылезать из теплой постели, от мужчины, с которым было так хорошо...
        За окном едва занимался рассвет: только светлело небо над далекими шпилями колоколен и башнями замка.
        Натянув легкую рубашку, Бьянка босиком подошла к дверям.
        - Кто там?
        - Откройте, синьорина, это Джеронимо, - ответили из коридора - одним выдохом, на итальянском.
        - Я не одета, мэтр. Что случилось?
        - Жоффруа пропал.
        Щеки девушки слегка покраснели.
        - Не беспокойтесь, синьор, он помогал мне вечером. Дело в том, что госпожа графиня...
        - Бьянка, мы так и будем беседовать через дверь? Где Жоффруа?..
        Она с досадой, переходящей в злость, поджала губы. Что этот лекарь себе позволяет?
        И с какой стати она должна перед ним оправдываться?
        - Отлично! Входите! - девушка распахнула дверь.
        От неожиданности медик даже отшатнулся и невольно отвел глаза. Бьянка стояла перед ним в одной белоснежной рубашке, и распущенные волосы волнами спелого льна лились на плечи.
        - Он здесь.
        Скрестив руки на груди, итальянка, прикрывая смущение и гнев насмешкой, устремила на своего соотечественника полный сарказма взгляд.
        И отступила в сторону, давая тем самым Джеронимо возможность увидеть постель в глубине комнаты.
        - Надеюсь, я успокоила вас, мэтр?.. - язвительно осведомилась девушка. - А теперь, прошу вас, выйдите.
        Врач стоял, как громом пораженный.
        Эта женщина...
        Когда-то - неужели всего лишь недели две назад? - он рискнул передать ей флакон с ядом, чтобы спасти от мучительной смерти в огне. Не ради нее, но ради собственной совести, и все же... Не из-за того ли пошла прахом вся его прошлая жизнь?..
        Эта женщина...
        Не ее ли он снимал с костра, сломленную и обезумевшую от ужаса, когда черный вихрь окутал город, и на месте несостоявшейся казни полыхало синее пламя?.. Не она ли жалась к нему, как испуганный зверек, и осмеливалась брать еду лишь из его рук?..
        Эта женщина!..
        И вот теперь она отдала себя какому-то проходимцу, без роду, без племени, без гроша за душой, да еще и увечному!
        Почему?..
        Если кто и имел право на нее, то не он ли?..
        Думал ли, загадывал?..
        Откуда эта обида?..
        Джеронимо с трудом сглотнул и провел языком по пересохшим губам. И высказать бы, выплеснуть боль и негодование...
        - Прошу простить, - сухо кивнул мэтр, выходя в коридор.
        Бьянка задвинула за непрошенным гостем засов и всем телом откинулась на дверь.
        Джеронимо узнал...
        Теперь слухов не миновать...
        Это позор. Связь без венчания!.. Это слава гулящей девки на всю жизнь.
        Теперь, так или иначе, ей придется оставить свиту графа... что ж! Быть по сему. Жаль... возможно, с Жоффруа у них могло бы что-то выйти...
        Жоффруа ведь не спросил...не возмутился... когда понял, что она уже не девушка.
        И не задал ни единого вопроса.
        А вот Джеронимо, возможно, даже слушать ничего не захотел бы.
        И что ему до того каменного мешка, и до того факела, ронявшего горящие капли смолы на сырой пол, и до тяжелых ржавых цепей на запястьях...
        И до двух мерзавцев, заявившихся после дежурства к пленнице...
        "Ко-оне-ец сме-ены-ы!"
        Бьянка закрыла лицо руками.
        Как она сопротивлялась! Как кричала, как надеялась: вот сейчас придет начальник караула и выставит своих молодчиков из камеры! К счастью, эти животные оглушили ее, и что вытворяли потом над бесчувственным телом, Бьянка могла только догадываться...
        Она очнулась потом... много позже.
        И надеялась, и молилась: господи, ведь им же помешали, не правда ли?.. Конечно же, помешали! И ничего не было... А кровь? Что кровь?.. Палач в пыточной как раз перед этим слегка размялся, показав "ведьме", что ее ждет...
        Миг биения сердца. Жгучие капли смолы на каменный пол...
        А потом были настоящие пытки, были допросы с пристрастием, и единственной молитвой стала одна: легко умереть...
        Вычеркнуть, не помнить, не верить...
        ...Жоффруа ни о чем не спросил.
        А у нее не осталось вопросов к прошлому.
        Но в эти сладостные часы она была счастлива...наверное, впервые с тех пор, как за ней закрылись ворота тюрьмы.
        Бьянка благословила судьбу этой ночью за то, что память о насилии не сломала ее душу - не было ее, этой памяти. И за то, что боль не сломала наслаждение, что дарили они сегодня с Жоффруа друг другу - не было ее, этой боли...
        И вот теперь пришел Джеронимо.
        Впрочем, c чего она взяла, что Джеронимо кому-то расскажет?..
        Нет, она ни на что не будет уповать, и ни на что не будет надеяться. Что ей до людских пересудов и пустой молвы?.. Жизнь и свобода - а остальное не более чем пыль на ветру...
        Бьянка улыбнулась и скользнула обратно под одеяло к спящему любовнику.
        ...Джеронимо стоял за дверью, прислонившись к дереву пылающим лбом. В горле стоял омерзительный комок горечи. Из-за чего?.. Ведь он никогда не задумывался о Бьянке, как о женщине... Она была для него пациенткой, помощницей, коллегой, наконец...
        Он уважал ее.
        И вдруг обнаружить в ее постели молодчика, которого она и знает-то дней десять!
        Джеронимо криво усмехнулся. О да, дня на два меньше, чем его...
        Стукнув кулаком по стене, медик решительно пошел к лестнице на свой этаж.
        Чем обворожил девчонку этот проходимец? Да еще и слепой?
        Все, довольно! Из-за чего расстраиваться? Он отлично провел время со старым приятелем по Сорбонне - встреча была воистину неожиданной, но оттого еще более бурной, - а теперь можно в одиночестве, спокойно, заняться систематизацией исследований. Изучение и сравнение настоев и отваров, которые любезно предоставила ему госпожа графиня, наводило на интересные мысли, которые необходимо записать...
        Книги - вот друзья, что никогда не обманут.
        Джеронимо заперся в своей комнате, разложил на столе бумаги - и с головой ушел в работу.
        Время летело незаметно. За окном черепицу крыш позолотило солнце, и голуби заворковали, кружась над подоконником - туда, на водосточный желоб, Джеронимо всегда выбрасывал хлебные крошки, - и раздались голоса проснувшейся прислуги...
        Мэтр потянулся, выпрямляя усталую спину, и коротким быстрым движением ладоней стер с лица следы усталости.
        Что там Бьянка говорила? Жоффруа оказался там, потому что помогал? "Ведь госпожа графиня"...
        А что же госпожа графиня?..
        Итальянец поднялся и подошел к окну. На улице еще лежала синяя тень, но город уже проснулся. У крыльца хозяин рассчитывался с молочницей. И одно "ушко" ее белого накрахмаленного колпака блестело так ослепительно под солнцем, что было больно глазам. Второе "ушко", в голубоватой тени от построек, казалось чуть-чуть голубым...
        Джеронимо улыбнулся, подумав об этом свойстве белого цвета: скромно отражать оттенки других.
        И так неистово сиять на свету...
        Может, это и есть сущность истинного добра?..
        Медик с задумчивой улыбкой потер переносицу и подкинул крошек голубям. Нет, он никому не станет говорить о Бьянке...
        ...кстати, "Бьянка" означает "белая"...
        Он же о ней ничего, в сущности, не знает. Какое у него право ее ревновать?
        О да, жена, которая разделяет интересы и увлечения, скромная и умная, да еще и соотечественница - чем не мечта для ученого?.. Но ведь такой подход означает расчет. В чистом виде. А если смотреть с этой точки зрения, то какая разница, девушка ли она?.. Если все, что ему надо - помощь в работе и разумное ведение хозяйства?..
        Джеронимо снова улыбнулся, закрывая окно.
        Жизнь покажет.
        Он достал кошелек, высыпал на ладонь несколько серебряных монет, прикидывая, может ли позволить себе завтрак в этом заведении на собственные средства - и, рассудив, что может, спустился вниз.
        Заказав травяной чай и яичницу с колбасой, мэтр сел у окна, рассматривая прохожих.
        - Месье, простите... - раздался над ухом почтительный голос. Джеронимо поднял голову и увидел лакея, замершего у столика. Рядом топтался мальчишка, по виду - посыльный.
        - Если я не ошибаюсь, вы - врач его сиятельства. Того дворянина, что остановился у нас вчера.
        - Вы не ошибаетесь, - ответил итальянец, озадаченно глядя на эту парочку.
        - Тогда не могли бы вы передать это госпоже графине, когда закончите завтрак? Мне бы не хотелось тревожить их сиятельства так рано...
        - Что передать?
        Вперед выступил мальчишка-посыльный. Невысокий, с живыми, огненными черными глазами, он протянул медику хрустальный пузырек с алой как кровь жидкостью.
        - Это вчера заказывали для мадам у моего хозяина, когда просили спирт, - заявил мальчишка. - Спирт-то нашелся сразу, а над этим пришлось поработать...
        - А что это? - заинтересовался ученый.
        - А я знаю? - дерзко ответил сорванец. - У графини спросите, как будете передавать.
        - Ты язык попридержи! - лакей хотел отвесить невеже подзатыльник, но мальчик ловко увернулся.
        - А ты руки! - не остался в долгу он. - Я тебе не мальчик для битья, я служу у господина алхимика.
        - Оставь его, - улыбнулся Джеронимо. - Я передам...
        Он отвернулся к окну, показывая, что разговор закончен, и продолжил созерцать прохожих...
        Кто-то спешил по делам, кто-то прогуливался. Вот проскакал какой-то всадник, и стук копыт, отраженный стенами, взметнулся к окнам верхних этажей...
        ...и разбудил Фрэнсиса.
        Юный граф потянулся, с улыбкой глянув на спящую рядом жену, и упруго поднялся с постели. Ругаясь вполголоса, он отыскал под кроватью мягкие туфли без задников и, как был, в одной рубашке, вышел в гостиную, сонно потирая лицо ладонями.
        И замер, изумленный.
        Залитая солнцем комната напоминала поле боя: повсюду валялись осколки камня от бесславно почившей каминной полки, ворс ковра запорошила белая каменная пыль, запачкали черные потеки, - Фрэнсис догадывался, что от его сапогов - а на столе стоял забытый подсвечник, весь в наплывах застывшего воска. Свеча выгорела дотла.
        От возмущения граф на несколько секунд потерял дар речи.
        - Бьянка!.. - рявкнул он, наконец придя в себя. - Неужели нельзя было велеть прибраться за целое утро?! О, черт подери...
        Лорд рванул дверь в коридор.
        - Кто там! - крикнул он.
        Через секунду подбежал служка - и замер при виде разгрома, царившего в апартаментах.
        - Чего уставился?.. - быстро привел незадачливого коридорного в себя недовольный вопрос его сиятельства. - Не видишь, мы вчера изволили гулять. Живо сюда слуг, и чтобы через четверть часа в комнате все блестело! Когда управятся, пусть принесут завтрак. И очень надеюсь, что вода для умывания здесь все же предусмотрена!.. - рыкнул он на ни в чем не повинного парня.
        - О... ваша милость... я... да... сию секунду... Но хозяин потребует заплатить за ущерб...
        - Вот с ним мы это и уладим!
        - Да... монсеньор... сейчас все будет...
        - Очень надеюсь! - Фрэнсис с грохотом захлопнул двери вслед за перепуганным служкой.
        ...Бьянка вскочила на постели, едва заслышав гневные раскаты голоса. Жоффруа приподнял голову.
        - О боже... - выдохнула девушка, прижав ладони к щекам. - Я ведь совсем забыла...
        - Что, его сиятельство недоволен? - иронически хмыкнул бургундец, садясь и обнимая ее за плечи. - По крайней мере, мы теперь знаем, что он вполне оправился.
        - Бьянка, какого черта!.. - донеслось опять из гостиной.
        - Он меня выгонит... - Бьянка закрыла на краткий миг лицо руками. Светлые волосы, скользнув по плечам, завесой скрыли этот полный отчаяния жест.
        Впрочем, Жоффруа все равно не мог бы этого увидеть.
        Но он слышал страх в голосе женщины, с которой провел ночь, чувствовал, как напряжено ее тело под его рукой.
        - За что он тебя должен выгнать? - усмехнулся он, привлекая девушку к себе. - За неотданный вовремя приказ прислуге?.. Это ерунда, моя милая!
        - Нет... За распутство... Он...
        - Вот ты о чем... - молодой бургундец нахмурился. - Я поговорю с ним.
        - Ты с ума сошел! - испуганно вскрикнула Бьянка.
        - Выйди в гостиную, может, он ничего и не заподозрит, - тихо произнес солдат, подавив вздох.
        Бьянка заметила огорчение юноши и чуть сжала его руку своей.
        Но что можно было добавить сверх сказанного?
        Она накинула на плечи легкий халат и пошла к двери, но, не успела девушка прикоснуться к ней, как та распахнулась сама.
        На пороге стоял граф.
        - Бьянка!.. - начал было Фрэнсис, но замер на полуслове.
        Она вскрикнула и, прижав руки к груди, отступила на шаг.
        - Про...простите меня, ваше сиятельство... - залепетала итальянка, и впервые в ее немецком послышался акцент - так бедняжка волновалась. - Я умоляю вас не...
        Фрэнсис чуть усмехнулся - ситуация казалась ему крайне забавной - и прислонился плечом к притолоке, скрестив руки на груди и наблюдая за Бьянкой и ее любовником. Тот сидел на постели, вслушиваясь в сбивчивый лепет подружки и явно ожидая, когда монолог станет диалогом. Меж бровей солдата залегла напряженная складка.
        В памяти Фрэнсиса всплыл ночной рассказ Мили о том, как Жоффруа помогал им...
        Помощничек, тоже мне...
        Граф снова усмехнулся.
        - Что же вы молчите? - всхлипнула Бьянка. - О, сделайте мне милость, милорд, скажите прямо, если я прогневала ваше сиятельство настолько, что должна уйти!..
        - Не беспокойся. Если прогневаешь, скажу, - иронически ответил норманн.
        - Монсеньор, - внезапно вмешался в разговор "герой-любовник" - и лорд с удивлением повернул голову в его сторону. Меньше всего граф ожидал, что у этого проходимца хватит дерзости заговорить с ним.
        - Монсеньор, - продолжал между тем Жоффруа. - Возможно, вы не одобряете выбор Бьянки и с трудом терпите мое присутствие. Но эта девушка не заслужила насмешек и издевательства. Если вам так необходимо выместить на ком-то из нас свой гнев, вымещайте его на мне.
        Фрэнсис покачал головой.
        - Наглец... - негромко произнес он. - О да, именно для этого я вытаскивал эту девицу с костра и выслушивал из-за бедного слепого мальчика обвинения миледи графини в жестокости. Именно для того, чтобы мне было на ком вымещать свой гнев... - рыцарь тихо рассмеялся. - Да какое мне дело до ваших отношений?.. Меня вывел из себя бардак в гостиной! - Фрэнсис вздохнул, и голос его стал строже: - Бьянка, я надеюсь, это более не повторится.
        - Конечно, милорд, - пролепетала совсем сбитая с толку девушка. - Значит, вы не сердитесь на меня за ночь с Жоффруа?
        Фрэнсис, который уже взялся за ручку двери, остановился и резко обернулся.
        - Что вы о себе возомнили, фройляйн? - прищурив глаза, вымолвил он, делая вид, что едва сдерживает гнев. - Кто я вам - муж? Любовник?.. Какое мне дело до ваших похождений? Я прошу лишь, чтобы ваши личные дела не влияли на исполнение ваших обязанностей! Я не выгоняю вас, но и, заметьте, не спрашиваю у этого молодого человека, когда он намерен на вас жениться. Мне ни на йоту не интересны интрижки прислуги. А сейчас потрудитесь привести себя в порядок и заняться делами. Да, Жоффруа... - Фрэнсис на миг задержался на пороге. - Спасибо за помощь. Когда тут закончат уборку, должны подать завтрак. Он в вашем с Бьянкой распоряжении. Миледи спит, не будите ее...
        И закрыл за собой дверь.
        Бьянка посмотрела на Жоффруа. Угадав ее взгляд, бургундец улыбнулся.
        - А ты боялась, - весело заметил он. - Я не ожидал, что милорд граф...такой.
        Он замолчал.
        - Они оба...странные, - тихо ответила Бьянка, подходя и медленно разматывая повязку на глазах любовника. Пришло время утренней смены компресса.
        Оба молчали и думали о милорде...
        Но объяснять мотивы своих поступков посторонним людям, тем более, прислуге, Фрэнсис всегда считал ниже своего достоинства.
        Он оделся и, не дожидаясь завтрака, спустился в нижний зал, пока в гостиной шла уборка.
        И сразу увидел за столиком у окна Джеронимо.
        - Приятного аппетита, мэтр, - улыбнулся, подходя, Фрэнсис. Врач встал и поклонился - как и подобает людям его положения - но без угодливости.
        - Ваше сиятельство, я рад видеть вас в добром здравии.
        - Полно! - Фрэнсис слабо махнул рукой и опустился за стол напротив врача. - Садитесь и продолжайте завтрак. Я отнюдь не намерен мешать вам.
        - А как здоровье мадам? - вежливо кивнув, поинтересовался медик, садясь и возвращаясь к своей яичнице. - Тут приходил посыльный из лавки алхимика, просил передать ей. Вроде бы, говорит, Бьянка вчера заказывала для мадам...
        - Если заказывала, передам, - кивнул граф, забирая у Джеронимо флакон с огненной жидкостью.
        Подбежал служка. Фрэнсис сделал заказ и часа два просидел с мэтром Джеронимо, разговаривая ни о чем. Наконец мэтр, сославшись на незавершенную работу, поднялся к себе, и рыцарь последовал его примеру.
        Едва открыв двери, граф заметил, какое встревоженное у Бьянки лицо. Она только что вышла из спальни, вытирая руки полотенцем.
        Яства на столе были едва тронуты, а Жоффруа растирал травы в порошок в неглубокой миске - похоже, следуя указаниям лекарки.
        - Что случилось? - спросил Фрэнсис, борясь с накатившей тревогой. - Мили?..
        - Кровотечение не проходит, - не поднимая взгляда, ответила травница. - Боюсь, мадам может потерять ребенка... Я не представляю, чем ей помочь...
        - Лекарство...лекарство!..
        Фрэнсис рванулся в спальню мимо итальянки и опустился на колени рядом с постелью жены.
        - Милая... как ты?..
        Девушка лежала, откинувшись на подушки.
        Ее щеки были сухими.
        Слезы блестели лишь в глазах...
        Она до крови прикусила нижнюю губу, и алые капли засыхали под белыми зубами...
        - Вот... я принес... это Бьянка вчера заказывала алхимику...
        Мили отчаянно замотала головой.
        - Ничто уже не поможет, Фрэнки... Умрет... наш ребенок умрет...
        Слезы наконец покатились по ее щекам.
        - Погоди... выпей, - мягко, но настойчиво продолжал увещевать граф, приподнимая Мили за спину над подушками. - Не отчаивайся. Ведь ночью все было хорошо?.. Значит, все образуется. Просто ничего не бойся и будь умницей...
        Он протянул Милице флакон, и его содержимое под лучами солнца вспыхнуло зарей...
        Девушка послушно приложила стеклянное горлышко к губам и залпом осушила пузырек.
        Веки ее задрожали, и она расслабилась на руках мужа. Слабая улыбка скользнула по лицу.
        - Все... будет хорошо... - прошептала Милисента. А потом ее поглотил сон -так быстро, что граф ничего не успел сказать в ответ...
        Фрэнсис постоял некоторое время возле нее на коленях, всматриваясь в ставшее таким умиротворенным лицо, и, почти успокоенный, вышел из опочивальни.
        - Что вы заказывали у алхимика, Бьянка? - спросил он у флорентийки, которая, разложив на подоконнике травы и порошки, пыталась что-то создать в кастрюльке, над которой шел пар.
        - Спирт, - рассеянно ответила девушка.
        - А еще?
        Бьянка подняла недоумевающие глаза на милорда графа.
        - Все, монсеньор...
        Фрэнсис нахмурился - и тревога закралась в его сердце...
        - Все?..
        - Все. - Бьянка озадаченно смотрела на него.
        Что же... он дал... своей жене?..
        - Мили?..
        Он поспешно вернулся в спальню и приподнял Милицу за плечи.
        - Мили?.. - он чуть встряхнул ее. - Мили, очнись!.. Ты меня слышишь, Мили? О боже, Бьянка, она не просыпается!.. Мили!!! - он уже тряс любимую изо всех сил, и ее голова безвольно моталась в такт его движениям, и волосы свободно рассыпАлись по подушке... - Мили!!!
        Любой человек давно проснулся бы от такого обращения, но веки волшебницы оставались по-прежнему спокойно замкнутыми, и на губах дремала светлая улыбка, как будто их обитательница была сейчас безмерно далеко...
        - Монсеньор, - плечо графа стиснула рука Жоффруа. Рыцарь даже не слышал, когда бургундец подошел к нему. - Оставьте ее. Мы не знаем, что за эликсир выпила мадам. Право слово, лучше ее не тревожить...
        Фрэнсис судорожно вздохнул и стиснул зубы. По крайней мере, Мили была жива... Жива!
        - Позовите ко мне Джеронимо, - глухо произнес его сиятельство.

* * *
        Легкость... Удивительная легкость и теплота...
        Милица раскрыла глаза.
        - Мили...
        Он смотрел на нее, и взгляд его был нежностью всего мира.
        И от счастья слезы засияли на ресницах.
        Радость - неистовая, обжигающая, низвергалась в душу, и это было - как пить из родников Бытия.
        Как падать в сияющих брызгах с мощного водопада... глотнув ветра, скользнуть над радужной бездной ввысь, в ослепительные небеса... пригубить пламень солнца...
        Она узнала его сразу, она не могла не узнать его... Исток ее силы, шепот мира.
        - Князь мой...
        И улыбка рвалась на губы: детская, открытая - солнце и тепло цветущих лугов...
        Он всегда был рядом... Всю ее жизнь.
        Не в силах сдержаться, Мили провела кончиками пальцев по его щеке: так касаются ветвей деревьев, так ласкают скромную, просоленную всеми ветрами былинку на взморье...
        Он улыбнулся ей - и она узнавала эту улыбку: она была в пламени костра, что хранил ее на привалах, она была в шепоте ночного леса; в августовских звездопадах звучал его смех...
        - Князь мой.
        Ведьма села на постели: девушка лежала, укрытая мягкой, искристой материей, нежной, как апрельское вечернее небо, а отовсюду струился свет: мягкий и дымчатый, удивительно белый - он не резал глаза и не ослеплял...
        Свет Несущий ласково смотрел на нее, и вся боль, все сомнения и тревоги таяли, уходили, как снег.
        - Я знала... Я верила... - шептала она счастливо, не стыдясь слез, струящихся по щекам.
        Она была дома.
        Она взяла его руку и, поцеловав, прижала ко лбу... И замерла, притихнув, как котенок, пригревшийся на коленях...
        Князь ласково, осторожно, провел рукой по ее волосам, другой обняв девушку, как отец обнимает дочь.
        - Моя девочка... Сколько еще тебе предстоит...
        В голосе Люцифера тихой тенью притаилось сожаление.
        - Все будет хорошо, - не разжимая безмятежно сомкнутых глаз, прошептала Милица. - Я верю тебе, Князь мой...
        - Это ты правильно, - услышала она в ответ совершенно мальчишеский тон. - Но и сама не плошай.
        И Князь - Князь! - кончиком пальца щелкнул ее по носу.
        Милица рассмеялась, отстранившись.
        Люцифер весело смотрел на нее, и огонь его короны струился и мерцал алым золотом вокруг солнечного сияния волос, а крылья - огромные и пушистые, как у ангелов, но непроглядно черные, словно осенняя ночь - так удивительно сочетались с белоснежными одеждами...
        Сейчас с ним можно было говорить.
        Сейчас перед Милицей сидел просто шаловливый молодой человек, пусть безумно красивый, пусть с крыльями и в короне - но такой же, как сотни мальчишек в подлунном мире... в то время, как вначале перед ней был сам Мир.
        Князь Мира.
        И Милица была благодарна ему за это превращение.
        - Спасибо... - шепнула она.
        За силу.
        За свободу.
        За встречу с Фрэнсисом.
        За их ребенка...
        И за этот разговор.
        Люцифер улыбнулся.
        - Будь осторожна, - тихо произнес он. - Береги сына. Я дважды дарил тебе его жизнь, но третий раз - это воля Судьбы. Над ней ни я, ни бог не властны, хотя он стал бы это отрицать... Береги сына.
        Милица облизнула внезапно пересохшие губы и медленно, не сводя с Князя напряженного взгляда, кивнула.
        - Ну, так пугаться тоже не надо, - ласково заметил Светоносец. - Я увеличил твои способности к светлой магии: настолько, насколько мог, не нанося ущерба твоим основным талантам. Светлая защита может понадобиться... да и способности к магии Жизни тоже. Они пойдут на пользу малышу. - Он нежно, заботливо провел рукой по ее волосам. - Исцелять наложением рук ты не сможешь, но твои лечебные зелья станут на несколько порядков сильнее. Ты умница... И мы еще встретимся. А сейчас тебе пора...
        Милица согласно закрыла глаза...
        ...и встретила полный тревоги взгляд Фрэнсиса, когда распахнула их.
        - Ты очнулась, хвала Всевышнему!..
        Девушка только улыбнулась, задумчиво глядя в потолок. Каждую клеточку ее тела словно заполнял свет, весенний золотой свет, и свет этот жил в душе, сияя в глазах... А под сердцем, где сейчас мирно спало ее дитя, сейчас растекалось чудесное тепло... Милица чувствовала себя лесной поляной, на которой распускается цветок.
        - Хвала Свет Несущему, - тихо ответила она.
        Фрэнсис улыбнулся и сжал руку жены.
        - Конечно. Прости... Ты так меня напугала!
        - Я видела его.
        - Кого?..
        Милица повернула голову и долго, пристально смотрела на мужа.
        - Князя, - наконец одними губами ответила она. И, улыбнувшись, добавила: - Благодарение ему, наш ребенок будет жить!
        Фрэнсис облизнул губы. Он хотел поверить и боялся ошибки...
        - Ты... как майское утро, - наконец произнес он. - Ты светишься...
        В это время в дверь постучали.
        - Ваше сиятельство, вы посылали за мной? - раздался снаружи голос мэтра Джеронимо.
        - Входите, мэтр, - Фрэнсис встал с постели и открыл врачу.
        Итальянец вошел быстро и уверенно. В руках у него был небольшой чемоданчик.
        - Бьянка прибежала вся перепуганная. Я так и не понял из ее объяснений, что с мадам. То ли у нее кровотечение, то ли потеря сознания... Но я вижу, что мадам уже пришла в себя, если и падала в обморок, - Джеронимо любезно улыбнулся Милице.
        - У мадам кровотечение, - вздохнул Фрэнсис, устало проводя ладонями по лицу. В душу снова заползла тревога. - Бьянка пыталась остановить его вчера весь вечер и сегодня все утро...
        Медик нахмурился.
        - Обильное?..
        - Нет, но постоянное.
        - С вечера?
        - Да.
        - Вам следовало сразу послать за мной, ваше сиятельство... или сказать хотя бы за завтраком, - нахмурился тосканец. - Если мадам к тому же теряет сознание...
        - Мэтр, все будет хорошо, - возразила Милица, садясь на постели и откидываясь на высокие взбитые подушки. - Всех напугал мой обморок. А я просто очень перепугалась за ребенка, - она очаровательно улыбнулась. - Зато теперь чувствую себя отменно.
        - Рад, что вы так настроены, - профессионально улыбнулся врач - так, как умеют улыбаться только медики, и только разговаривая с серьезными больными. Он сел возле пациентки и взял ее запястье. Не переставая вслушиваться в пульс, он задавал свои вопросы:
        - Срок ваш какой, мадам?
        - Дня через три пойдет третий месяц.
        - Настолько точно?.. - одобрительно и восхищенно приподнял брови мэтр. - Третий через три? Значит, полных два... Отлично, отлично... - улыбка его стала чуть искреннее. - Пульс прекрасный. Ваше сиятельство, - обратился он к бледному и напряженному Фрэнсису, - вы позволите осмотреть живот мадам?
        - Да, конечно!
        - Приготовьте ее сиятельство, а я пока отвернусь...
        Фрэнсис помог Милице поднять подол до груди и прикрыл ее одеялом, оставив свободным только живот.
        - Мы готовы, мэтр.
        Джеронимо бережно и осторожно прощупал низ живота пациентки, достал из чемоданчика длинную деревянную трубку, долго слушал, прижав.
        - Ну, что сказать... Матка мягкая. Ребенок жив. Я слышал его сердце, оно в норме. И, судя во всему, малыш неплохо себя чувствует. Ума не приложу, отчего же кровотечение... Ваше сиятельство, позовите Бьянку, окажите милость.
        Когда вошла травница, врач попросил ее поменять графине тряпичные прокладки и перевернул песочные часы.
        - Посмотрим, сколько слоев пропитает кровь за тридцать минут. Это покажет нам, насколько серьезна ситуация.
        Через тридцать минут Бьянка ошеломленно смотрела на абсолютно чистую ткань.
        - Кровотечения...нет... - только и смогла она пробормотать.
        - Было бы странно, будь иначе, - не глядя на нее, бросил девушке Джеронимо, складывая чемоданчик.
        - Нет-нет, мэтр, оно было! - запротестовала графиня. - И если прошло, то во многом благодаря стараниям синьорины.
        - Благодарю вас, мадам... - чуть не плача, ответила травница. - Я бы не посмела так обманывать вас, ваше сиятельство...
        - Бьянка, ну что вы! - Фрэнсис подошел к целительнице - она поспешно отвернулась, пряча слезы - и легко, успокаивающе встряхнул за плечи. - Я знаю, сколько вы сделали для всех нас. Никто не сомневается в ваших словах. - И тише добавил: - И я же видел ворох грязных тряпок в тазу под кроватью... Кстати, велите их сжечь.
        Бьянка, шмыгнув носом, кивнула.
        - Мэтр, благодарю вас. Все мы очень перепугались. Простите, если напрасно потревожили вас... - Фрэнсис протянул медику несколько серебряных монет.
        - Не стоит беспокоиться, ваше сиятельство, - итальянец положил плату в карман. - Если что-то еще случится, не тяните и сразу обращайтесь ко мне. Коль скоро мы тут и в самом деле стали свидетелями чуда...то, право, лучше не доводить до ситуаций, когда необходимы чудеса.
        - Золотые слова! - кивнул граф.
        - Никаких волнений, никаких тяжестей, никаких поездок верхом и никакого супружеского долга. Пешие прогулки - то, что нужно мадам.
        С этими словами Джеронимо откланялся, Бьянка тоже вышла, и супруги наконец остались наедине.
        - Ну?.. - с сияющими глазами глядя на мужа, осведомилась Милица.
        - Хвала Свет Несущему! - со всей искренностью, на какую был способен, ответил Фрэнсис, обнимая жену. - Рассказывай!
        Глава ХХХ
        Солнце... Косые лучи, врываясь сквозь стрельчатые окна высоко под потолком, ложились теплыми пятнами на каменный пол. Фрэнсис стоял в большой зале герцогского замка, ожидая приема у Его Высочества. Похоже, здесь проводили пышные застолья: балки под потолком почернели от копоти.
        Сейчас тут было пустынно и тихо.
        Стены, затянутые шелковыми и парчовыми гобеленами, ласкали глаз лазурью и золотом - цветами Бургундского дома. Герб герцогов висел и на передней стене, прямо над троном: щит с красной каймой, обрамлявшей шесть перевязей, скошенных вправо: три золотых, три лазурных.
        Фрэнсис вздохнул. Чем-то неуловимым холл Дижонского замка напомнил графу родной Элчестер...впрочем, не стоило сейчас об этом думать. В гостинице ждала Милица, и он должен вернуться к жене графом не только по названию...
        Даст бог... или Свет Несущий... герцог согласится принять оммаж и стать его сеньором.
        Это означает феод.
        Рыцарь невольно провел языком по пересохшим губам и поправил золотую цепь, украшавшую новое блио из зеленого с золотистым отливом шелка. Оказывается, за год скитаний он отвык от драгоценных тканей и украшений. В мягких туфлях с загнутыми носами Фрэнсис чувствовал себя почти босиком. Да и без привычной тяжести меча на поясе было как-то неспокойно...
        Вчерашние события привели лорда к мысли, что ждать уже нечего, особенно учитывая странный совет Князя быть осторожнее. Разумеется, как уговаривал сам себя Фрэнсис, Свет Несущий предостерегал от чрезмерного использования магии... но ведь зачем-то он дал Милице способность к светлой защите...
        Нет, дольше тянуть с приобретением подобающего статуса невозможно!
        Милица графиня, ей не должны угрожать каждый день разбойники и прочие опасности большой дороги...что бы миледи ни говорила.
        Фрэнсис покосился на слугу, который стоял в отдалении, держа ларчик с родословной, воссозданной в Лозанне.
        Одолевали сомнения.
        Юноша хмыкнул: подумать только, год назад, с безнадежно тощим кошельком и без каких-либо грамот он спокойно разговаривал с императором Священной Римской империи, и император ему поверил... Так что же теперь? Откуда эта тревога?..
        Рука привычно потянулась погладить оголовье меча - и Фрэнсис поморщился, осознав, что меч остался в гостинице...
        Наконец дверь за троном распахнулась, и в залу неторопливо вошел полный человек с коротко подстриженной седой бородой и в роскошном блио, расшитом золотом и камнями. Заложив большие пальцы за пояс, он благодушно созерцал посетителя несколько секунд, прежде чем заговорить с ним.
        - Вы хотели меня видеть, мессир? - наконец мягко спросил он. - Мне доложили, что явился некий знатный рыцарь. Как я догадываюсь, это вы...
        Фрэнсис понял, почему Гуго II называли Тихим.
        - Ваше Высочество, я польщен оказанной мне высокой честью, - с поклоном ответствовал лорд. - Позвольте представиться. Мое имя Фрэнсис, граф Элчестер...
        - Элчестер? - вежливо прервал гостя герцог. - Вы, значит, из английских норманнов?..
        - Моя родословная, Ваше Высочество, - Фрэнсис сделал знак слуге, и тот, подойдя, раскрыл ларец.
        Граф вынул оттуда свиток и почтительно подал герцогу.
        В гулкой, пронизанной солнцем тишине прошелестел разворачиваемый пергамент.
        Его Высочество скользнул глазами по генеалогическому древу.
        - Воистину, граф, вы чрезвычайно знатны, - улыбнулся Гуго уголками губ, возвращая Фрэнсису документ. - Как я вижу, ваша семья владеет землями и в Нормандии? Не удивительно, впрочем... Ваш род древнее, чем власть норманнов над Британией.
        Фрэнсис чуть покраснел.
        - Увы, Ваше Высочество, вся череда моих предков не вернет мне подобающих по праву владений. Собственно, именно поэтому...
        Лорд запнулся, внезапно осознав, как нагло это прозвучит.
        - Именно поэтому вы и явились сюда? - живо продолжил с улыбкой герцог, делая приглашающий жест. Гость и хозяин, не прерывая беседы, пошли через пышно украшенную залу. - А я-то удивлялся, что заставило столь знатную особу уехать так далеко от дома... Что ж, похоже, вы принесли мне интересную историю, мессир граф? Я обожаю интересные истории...
        Они вышли в открытую солнцу галерею. Здесь уже ждал небольшой стол, накрытый вышитой скатертью, вино и фрукты.
        - Прошу вас, садитесь, граф. И расскажите, что не поделили вы с вашим сюзереном, раз явились ко мне, предлагая свой оммаж. Ведь вы предлагаете мне оммаж, я не ошибся?
        Фрэнсис потер переносицу, прикрывая смущение.
        - Ваше Высочество так проницательны...
        Чем-то неуловимым...молодой лорд сам не мог бы сказать, чем... но Гуго ему не нравился. Прием у Лотаря был и жестче, и холоднее... и все же император с первой и единственной встречи сумел завоевать уважение Фрэнсиса. Гуго... Его поведение, мягкое и вкрадчивое, вызывало смутную тревогу.
        Хотя, возможно, герцог и не таил никаких задних мыслей...
        Но выбора в любом случае не было.
        - К счастью, не могу сказать, что притязал что-либо делить со своим сюзереном, - так начал Фрэнсис, опускаясь на предложенный стул, напротив Его Высочества. - Наоборот, надеялся беспрекословно выполнять свой долг. Увы...
        Молодой человек рассказывал свою историю, внимательно всматриваясь в лицо слушателя. Оно выражало живейший интерес. Герцог внимал, не перебивая, пока граф не дошел до своего разговора с Лотарем Саксонским.
        - Так, выходит, император уже предлагал вам феод? - живо уточнил герцог Бургундский. - И вы отказались? Чем же вас не устроило предложение Его Величества?
        Фрэнсис вздохнул.
        - Он требовал от меня забыть о возвращении. Раз и навсегда забыть о родине...даже не пытаться восстановить справедливость.
        Гуго вскинул брови.
        - Справедливость? Ах, ну да, да... справедливость... - он улыбнулся. - В нашем подлунном мире кто-то еще в нее верит... Иными словами, вы отказались от предложения. А что же теперь понуждает вас искать сеньора? Вдруг я тоже попрошу вас позабыть о возвращении и о мести?
        Граф коротко взглянул на бургундского герцога и поймал себя на том, что не верит ни одному его слову.
        Вспомнился отряд мессира Робера на границе... Вот какие люди служат Его Высочеству.
        Прикармливая головорезов, утверждать, что гнушаешься местью?.. Проливая кровь без причины, сетовать на необходимость пролить ее по причине?..
        Фрэнсис усмехнулся уголком рта.
        - Тогда я выполню ваше пожелание, монсеньор.
        Герцог улыбнулся.
        - Мне нравится ваш ответ. Но я сгораю от нетерпения узнать, чем же я лучше благородного Лотаря. По крайней мере, для вас...
        - Я далек от мысли сравнивать столь различных людей, - тонко улыбнулся граф Элчестер в ответ. - Дело не в вас, монсеньор, и не в Его Величестве. Дело во мне. Точнее, в моей супруге...
        На сей раз лицо Его Высочества выразило неподдельное изумление.
        - В вашей супруге, милорд граф?.. Так вы женаты?
        Фрэнсис не смог сдержать нежности в своем голосе. Взгляд его потеплел.
        - Я нашел ту, что вернула смысл моей жизни, - тихо произнес он. - Эта леди оказала мне честь, отдав свою руку, хотя прекрасно знала, что я не смогу предложить ничего, кроме своей любви и преданности... И теперь я уже не ищу ни мести, ни справедливости. Я хочу лишь сделать ее счастливой...
        - Как романтично... - мечтательно вздохнул герцог. - Вы мне рассказываете неизвестную легенду из сказаний о рыцарях Круглого Стола! Расскажите мне побольше о вашей супруге, мессир.
        Граф вздохнул. Что ж, кажется, он давно решил выдавать Милицу за леди?..
        - Монсеньор, мы повстречались на дороге. Я спас мою будущую госпожу от разбойников...
        - Разбойники перебили весь ее кортеж? - уточнил Гуго. Фрэнсис почти услышал ироническое "...ну а вы сумели в одиночку справиться с бандой, перерезавшей целый отряд?"
        - Ее кортеж состоял из двух рыцарей, - холодно парировал юноша, глядя в глаза властителю Бургундии. - Один к моему появлению погиб, второй был ранен. Я вызвался проводить леди...
        - Куда же она направлялась?
        - Я узнал ее историю, когда остался единственным, на кого бедняжка могла бы положиться. Рыцаря, которому я помог, ранили, как уже было сказано. Вскоре у несчастного началась горячка, и он оставил этот мир... - Фрэнсис перекрестился. - Леди Милисенте больше некому было помочь, и я счел своим долгом...
        - Разумеется, - кивнул герцог. - Помочь даме - долг всякого истинного рыцаря. Так что же она вам рассказала?
        - Она принадлежит к древнему княжескому роду Словакии, а венгерские бароны никогда не жаловали древние княжеские рода завоеванных стран.
        - Можете не продолжать, - мягко улыбнулся герцог. - Я вполне понял. Девушка осталась последней наследницей рода и тайно оставила свои земли, спасаясь от произвола соседей. Искать справедливости у короля ей не приходилось, и потому она направлялась... ко двору какого-нибудь монарха, просить защиты и покровительства, не так ли? Или у нее оставались где-либо родственники по женской линии?.. Она направлялась к ним? К какому дому, кстати, она принадлежит, вы сказали?
        Фрэнсис глубоко вздохнул. Что ж... если возводить Милицу в княжны, то пусть уж будет из самых знатных!
        - Она принадлежит к младшей ветви Нитранского дома.
        Глаза Гуго невольно расширились. А потом он рассмеялся.
        - Честное слово, простите меня, граф, но вы друг друга стоите! У обоих богатейшие земли, и ни один не может получить с них хоть какую-то выгоду! Нитранское княжество, о боже... Вы женаты почти на принцессе. О, бедная Словакия, бедная Словакия... увы, мой друг. Тут я бессилен помочь. А вот в вашем случае... - Гуго оборвал себя на полуслове. - Впрочем, продолжайте!
        - А что Ваше Высочество хотели бы услышать?.. - Фрэнсис пожал плечами. - У нас была одна цель: прибыть ко двору какого-нибудь сеньора, что оказал бы нам покровительство. Оба мы прекрасно осознавали свое положение... Леди попросила помочь ей, а я не счел возможным отказать. А потом... - молодой лорд не сумел сдержать счастливой улыбки, - потом мы полюбили друг друга, и венчались в Лозанне. Незадолго перед этим я оказал небольшую услугу свободному городу в Альпийской области, благодаря чему несколько улучшил свое материальное положение... и сейчас прошу позволения принести вам оммаж, монсеньор.
        - Ага, ага... - задумчиво покивал монсеньор. - А, как я понимаю, родословие ваше...
        - Воссоздано в Лозанне, - Фрэнсис чуть нахмурился.
        - О нет, я ни в коей мере не усомнился в ваших словах, милорд граф! - улыбнулся герцог. - Я просто веду к тому, что, коль скоро оно у вас на руках...мы могли бы восстановить справедливость военным путем.
        Фрэнсис все понял. Герцог Бургундии не отказался бы под предлогом помощи вассалу оттяпать у Нормандии часть плодородных земель.
        - Разумеется, об Элчестере вам придется забыть... по крайней мере, на какое-то время... а вот ваши нормандские владения... ведь здесь, во Франции, все герцоги выделяют вассалам земли из королевского апанажа... иными словами, по сути своей, все дворяне держат земли от короля... И герцог Нормандии не может противиться решению сюзерена - здесь, по эту сторону Ла-Манша. Я ручаюсь, граф, что использую все связи при французском дворе, чтобы как можно скорее вернуть вам поместья, коль скоро вы принесете мне оммаж...
        Юноша нахмурился. План весьма скверно попахивал. Попахивал войной... Не стычкой Нормандии с Бургундией... Последние, как правило, заканчивались плачевно для Бургундских герцогов... Но войной Франции и Англии.
        Хотя... вряд ли стоит придавать столь большое значение собственным поместьям в глазах Генриха.
        В конце концов... если дело дойдет до острого конфликта, всегда можно отступиться от своих притязаний...
        Или?..
        - Мои земли отнюдь не приграничны. Это центр Нормандии... - с сомнением произнес Фрэнсис.
        - Ну что вы, граф, ну что вы! Ведь с них можно получать доход, находясь и в Бургундии. Здесь я тоже выделю вам феод, как же иначе?.. - герцог улыбнулся и дружески подмигнул собеседнику. - Какой же вассалитет без феода?.. К тому же, я понимаю, что восстановление прав - дело долгое и хлопотное, а вам нужно обеспечивать жену - здесь и сейчас. Что ж, на том и порешили?..
        Молодой лорд Элчестер молчал.
        Тогда, год назад, уезжая от Лотаря, юноша искренне сожалел о том, что не может принять предложение этого человека. Сейчас...
        Сейчас все существо его восставало против оммажа Гуго II.
        Ведь можно отправиться в Париж и там просить короля...
        Но кто даст гарантии, что король согласится?..
        Кто даст гарантии, что и он придется Фрэнсису по душе?..
        Нет, что за глупости, в самом деле...
        Рыцарь медленно кивнул.
        - Я благодарю вас, Ваше Высочество.
        Гуго мягко улыбнулся.
        Без сомнения, он заметил колебания будущего вассала.
        Но никак этого не показал.
        Владыка Бургундии отправил в рот сочную темную виноградину, и смачно жуя, заговорил, глядя куда-то в потолок, словно сам с собой:
        - Я рад, что мне станет служить такой смелый и сильный рыцарь. На границах полно разбойников, и как-то надо держать негодяев в страхе. Их наглость доходит до возмутительных пределов: вообразите только, граф, - Гуго наконец обернулся к собеседнику, а речь его стала более внятной, - какая-то шайка головорезов полностью уничтожила хорошо вооруженный отряд, посланный собирать оброк с крестьян. Их предводитель чудом остался жив, хотя, учитывая, как изуродовали беднягу эти мерзавцы, лучше бы ему умереть... Подумать только, они оскопили его! Вы можете представить себе такое, мессир?..
        Фрэнсис опустил голову, чтобы скрыть усмешку. Багряное вино дробило в бокале солнце...
        Значит, Робер выжил... И вместо двух несчастных крестьян, над которыми думал поглумиться, выходит, повстречал целую шайку лихих головорезов?..
        Ну-ну...
        Юный лорд в задумчивости пощипывал кончики темных прядей.
        Под огромным теплым небом поплыл густой звон: запели колокольни Сен-Бенин. Им ответил Сент-Этьен... Вступили городские церкви...
        Звук тек над вершинами деревьев, над красной черепицей остроконечных городских крыш... Он вливался в арки галереи, смешиваясь с солнечным светом.
        - Несчастный может описать нападавших?.. - поинтересовался граф.
        Гуго вздохнул.
        - Ничего вразумительного, мессир. Ничего вразумительного, увы. Но мы как следует еще не говорили с беднягой Робером на эту тему. Оставим и мы ее... - герцог улыбнулся. - Итак, милорд, коль скоро мы договорились, назначим церемонию оммажа через три дня. За это время я извещу всех своих вассалов, и они соберутся в Дижон, дабы приветствовать вас. Смею надеяться, что вы приведете и свою супругу. Мадам герцогиня и моя дочь, без сомнения, будут счастливы увидеть в своем окружении новое лицо, а леди Элчестер, разумеется, не захочет пропустить столь важную церемонию.
        Фрэнсис склонил голову.
        Над столом кружила муха, норовя опуститься то на тонко нарезанный сыр, то на фрукты. Герцог с досадой уже дважды отгонял ее рукой, унизанной перстнями.
        - Я с радостью представлю леди Элчестер к вашему двору, монсеньор, - ответил молодой норманн.
        - Молва о красоте славянок гремит по всей Европе, - благодушно улыбнулся Гуго. - Как и слава о доблести норманнов.
        К первой мухе присоединилась вторая.
        - Помилуй бог, это сущее наказание! - не выдержал властитель Бургундии. - Простите, граф... Ну, кто там! - рявкнул герцог на всю галерею. - Прогоните эту мерзость!
        Подбежали двое пажей и, махая руками, отчаянно принялись прогонять непрошенных гостий прочь.
        Фрэнсис невольно откинулся на спинку стула, чтобы избежать случайной пощечины. Право, мальчишки создавали больше неудобств, чем мухи.
        "Стоило ли приказывать накрыть стол на галерее, чтобы потом отбиваться от насекомых?.." - невольно проскользнула досадливая мысль.
        Граф Элчестер решительно поднялся.
        - Ваше Высочество, позвольте мне откланяться. Я спешу принести мадам графине радостную весть.
        Герцог встал с расстроенным лицом.
        - Я вполне понимаю, мессир. Да полно вам скакать, молодые люди! - прикрикнул он на пажей. И вновь обратился к гостю: - Примите мои извинения за столь досадное завершение нашей дружеской трапезы. Жду вас в полдень, через три дня.
        Фрэнсис поклонился и оставил будущего сюзерена.

* * *
        Милица смеялась, слушая, как муж рассказывал об истории с мухами.
        Они разговаривали в гостиной, и Мили вышивала, сидя в кресле с высокой спинкой. Изумрудно-зеленое платье, ниспадая мягкими бархатными складками, подчеркивало изящные колени девушки.
        Сейчас Фрэнсис улыбался, любуясь, как она смеется: звонко, запрокидывая голову... и какие у нее ровные, белоснежные зубки... Кто сейчас, глядя на нее, подумает, что эта леди родилась в крестьянской лачуге?..
        - Значит, я могу вас поздравить, мессир граф? - отсмеявшись, осведомилась Милица.
        - Вполне, мадам графиня, - столь же весело ответил супруг, опускаясь перед Милицей на колени и беря ее за руки. - Урожденная княжна Нитранская... Мы должны еще придумать тебе биографию.
        - У нас три дня, - беззаботно отмахнулась Милица. - За это время мы все сочиним в деталях. Меня куда больше заботит мессир Робер... - лицо ее посерьезнело.
        Лорд вздохнул и поднялся с колен.
        К чему указывать на очевидное?.. Теперь она и сама, конечно, понимает, что мерзавца следовало прикончить, а не проявлять неуместное милосердие...
        Или не понимает?
        Впрочем, что уж теперь...
        - Будем надеяться, что он не узнает нас. Ведь ты накладывала морок...
        - Но... ты же просил его снять... когда мы уходили... - неуверенно прошептала Мили.
        Фрэнсис скрипнул зубами. Все верно...
        Все верно, черт побери!
        Он был убежден, что Робер погибнет. И эта просьба - глупость, чистейшей воды мальчишество, кураж: вот, мерзавец, взгляни, с кем ты связался на самом деле! взгляни, какую красавицу хотел оскорбить...
        "Отвернитесь, леди Милисента, займитесь, наконец, раненым..."
        Леди Милисента.
        "Но, Фрэнсис..."
        Фрэнсис.
        Нет, просто великолепно!
        Идиот.
        - Я... - как трудно подыскивать слова! - Я не думаю... что этот негодяй... вообще что-то воспринимал... от боли...
        Милица задумчиво пожала плечами. Вся радость куда-то испарилась, улетучилась, как дым.
        На кончике иголки, воткнутой в рукоделие, блестело солнце.
        Вы останавливали Роберу кровь, мадам.
        Уже без морока.
        Вы подошли вплотную к нему, раненому.
        Запомнил ли он ее?.. Или в самом деле уже ничего не видел?..
        - Робер не посмеет! - решительно тряхнула головой ведьма. - Он ничего не посмеет сказать, не осмелится связываться с тобой снова. Да и кто поверит неудачнику, потерявшему не только отряд, но и... - она, покраснев, запнулась и закончила уже тише: - Пытаться оправдать промахи за чужой счет недостойно всякого рыцаря, а уж за счет беззащитной дамы, возводя на нее поклеп в колдовстве... Если Робер не сумасшедший, он не скажет ни слова. Над ним весь двор станет потешаться. Такие вещи без доказательств не брякают. А какие у него доказательства?
        Фрэнсис скупо улыбнулся, потерев в замешательстве переносицу. За дверями кто-то пробежал, звеня посудой.
        - Не обольщайся, Мили. Если он опознает нас, просто так не оставит.
        - Да, - кивнула девушка. - Тайная месть вполне в духе таких, как Робер. Но предупрежден - значит, вооружен. Кажется, так говорили римляне?.. - она задорно подмигнула.
        Лорд со вздохом сел на стул напротив.
        Синяя тень наполнила комнату - видимо, туча закрыла солнце.
        - Меня беспокоит, что мы таскаем за собой единственное уцелевшее доказательство.
        - Ты о Жоффруа? - Мили улыбнулась. - А тебе не кажется, что надежнее держать доказательства при себе, а не выкидывать на улицу?
        Юноша ничего не ответил.
        Она встала и плавно подошла к нему, шелестя бархатом платья.
        - Смотри, что я вышила...
        На белом шелке лежал, подняв голову с настороженными чутко ушами, огромный черный дог.
        - Черный пес... - усмехнулся Фрэнсис, обнимая Милицу. - Ты мне лучше скажи, где пресловутое "единственное доказательство"?..
        - Жоффруа пошел с Бьянкой в город, - пожала плечами девушка. - Ему, видите ли, не хочется все время сидеть в четырех стенах.
        - Какой резвый, даром что слепой, - поморщился милорд. С улицы послышался грохот, чья-то ругань... С карниза слетел испуганный голубь, метнулся мимо их окна. - То он обольщает твою компаньонку, то дерзит мне, а теперь вот решил погулять! Сегодня же прикажу не высовываться из гостиницы. Не хватало только, чтобы его где-нибудь увидел Робер! А за каким чертом потащилась в город травница? Ей что, чего-то не хватает? Так попросила бы, служка живо б купил.
        - Фрэнки, не ворчи! - Мили шутливо взлохматила волосы мужа. - Я ее понимаю. Сама бы отправилась куда-нибудь, а не сидела тут за вышивкой... как подобает знатной даме, - со смехом сморщила она носик.
        - А что же ты не занимаешься своими настоями?..
        - Тошнит от запаха, - погрустнев, ответила волшебница. - Просто невыносимо...
        - А где мэтр?.. - встревожился юноша.
        - Занят своими делами. Пишет трактат. Не волнуйся, Фрэнки, со мной все хорошо...
        Фрэнсис вздохнул и похлопал по ладони жены.
        - Ну-ну... - только и произнес он. - Как всегда. Что ж, Милисента, тогда давай займемся составлением твоей биографии...
        За этим увлекательным занятием время летело незаметно. Небо за окнами затопил оранжевый свет, и птицы, что кружили в вышине, казались черными точками в этом ярком горении. Колокольни городских соборов звонили, зовя к вечерне.
        За стеной послышался хлопок двери, смех и громкие голоса.
        - Бьянка вернулась, - улыбнулась Милица. - Похоже, Жоффруа с ней.
        - Отлично. - Фрэнсис поднялся. - Не будем откладывать.
        Граф поднялся и без стука вошел в комнату травницы. Девушка, смеясь, разматывала повязку на голове своего приятеля. Невысокой, ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться, и солдат не упустил случая прижать целительницу к себе. Оба еще в уличной одежде: Бьянка - в белой простой накидке, покрывавшей ее волосы, а Жоффруа - в своей кожаной куртке, с которой только спороли нашивки герцогской гвардии. Они упивались своими объятьями, явно дав себе волю, едва остались наедине.
        Фрэнсис лишь терпеливо вздохнул, глядя на эту идиллическую картину, и скрестил руки на груди.
        - Я вам не помешаю?.. - с сарказмом осведомился он.
        Бьянка охнула и отстранилась от молодого человека.
        - Ваше сиятельство...
        Жоффруа чуть поморщился, но отпустил подругу.
        - Милорд, - сдержанно произнес он, поворачивая голову на звук голоса нежданного визитера.
        - Позвольте осведомиться, Бьянка, чем вас не устраивает содержание в этой гостинице?
        - Простите, ваше сиятельство?
        - Я спрашиваю, за что мне надрать уши трактирщику. Ведь только нерасторопность прислуги могла сподвигнуть компаньонку моей супруги-графини лично бегать по городским улицам и площадям, как обычная девка, да еще и под руку с дружком.
        - Но, милорд... Вы же сказали, что ничего не имеете против наших отношений... - робко возразила целительница.
        - Можете спать хоть с чертом, мне дела нет, - сухо отрезал Фрэнсис. - Но не смейте разводить грязь! Всему городу вовсе не обязательно знать, кто в любовниках у компаньонки ее сиятельства. К вам отнеслись с таким пониманием и терпением - это касается и вас, Жоффруа, - что вы не смеете позорить имя ваших благодетелей. Если еще раз вы позволите себе прилюдно демонстрировать свои нежные чувства, я выставлю вас обоих, и меня не остановит, что Жоффруа калека, а вам, Бьянка, некуда пойти в этом городе. И не рассчитывайте на заступничество миледи. Когда дело касается моей чести, миледи бессильна. Вы поняли?..
        - Да, милорд... - прошептала Бьянка.
        - Жоффруа?..
        Юноша со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
        - Милорд... Что вы понимаете под демонстрированием чувств?.. Мы не обнимались и не целовались на людях. Мы всего лишь прошлись по улицам... С каких пор гулять преступление?..
        - Жоффруа! - Бьянка испуганно дергала солдата за рукав и шептала: - О боже, Жоффруа, сейчас же замолчи!..
        - Нет, Бьянка, я хочу понять! - молодой воин вскинул голову, и в голосе его почувствовался вызов. - Чтобы потом не было недоразумений.
        Фрэнсис приподнял бровь.
        - Я удовлетворю ваше любопытство, молодой человек, - очень тихо и очень жестко произнес он. - С таким грохотом подниматься по лестнице, которая содрогается от вашего смеха и болтовни - это уже недопустимая вольность для моей свиты. Если вас это не устраивает, можете убираться и искать себе лекаря-мага, который бы смог вернуть вам зрение, где угодно, хоть в преисподней.
        Жоффруа сжал зубы так, что на скулах заходили желваки. Дыхание его стало прерывистым и тяжелым.
        - Я понял, милорд, - наконец выдавил из себя юноша.
        - Отлично. Если вы это поняли, тогда обсудим еще один вопрос. - Фрэнсис замолчал и тяжело вздохнул. - Вероятно, вам, Жоффруа, будет интересно узнать, что ваш бывший командир выжил.
        - Мессир... Робер?.. - запнувшись, проговорил юноша.
        - А я могу говорить о каком-то другом вашем командире?.. - не удержался от сарказма лорд. - Да, мессир Робер.
        Жоффруа облизнул губы.
        - И... что вы от меня желаете услышать, монсеньор?.. - в замешательстве спросил он.
        Бьянка, прижав руки к груди, замерла в уголке.
        - Услышать?.. Да ничего, собственно, - хмыкнул граф. - Я просто ставлю вас в известность. И требую, учитывая ситуацию, не бродить более по улицам.
        Жоффруа улыбнулся.
        - А сразу нельзя было сказать?.. - пробормотал он себе под нос.
        - А вы не путайте одно с другим, - ответил Фрэнсис. - Я не шутил, когда говорил, что не потерплю оскорбления своей чести.
        - И вы выгоните меня, невзирая на присутствие Робера в городе?
        - Можете не сомневаться. И если вы хотите иметь таких врагов, как я и мадам графиня...
        - Нет, монсеньор, - улыбнулся Жоффруа. - Я не хочу враждовать с вами. Но не потому что боюсь. А потому что мне ведома благодарность... и еще я хочу вернуть зрение...
        - Ну что ж, - Фрэнсис тоже улыбнулся. - Тем лучше. Надеюсь, больше между нами не будет никаких недоразумений...
        Он повернулся к дверям, но Бьянка окликнула его.
        - Милорд... А если... я...
        - Ну что еще, Бьянка?.. - обернулся граф.
        - Вы не сочтете за дерзость...не оскорбит ли вас...
        - Давайте короче.
        - Я бы просила вас, милорд, позволить Жоффруа жить в моей комнате, а не с Джеронимо, - на одном выдохе выпалила травница, сама поражаясь своей смелости.
        - О боже, дай мне терпения... - вздохнул лорд. - Вы хотите, чтобы каждый служка в этой гостинице судачил о распущенности графской компаньонки? Ну имейте же здравый смысл, Бьянка...
        - Если он все равно не будет выходить отсюда... - робко шепнула девушка. - Откуда же всем знать, что Жоффруа живет в моей комнате?.. А когда подают еду, я буду прятать его...
        - Черт с вами, - сдался Фрэнсис. - Если ваш приятель не против, пусть остается. Но чтобы по гостинице не гуляло даже тени сплетен!
        - Благодарю вас, милорд! - радостно воскликнула девушка. - Благодарю.
        Его сиятельство еще раз внимательно посмотрел на растерянного Жоффруа. Похоже, для него предложение предприимчивой итальянки оказалось не менее неожиданным. Молодой рыцарь улыбнулся, поймав себя на мысли, у кого же из них более глупое положение...
        - Жоффруа, если к тому времени, когда наши дамы вернут вам зрение, мы с вами не поссоримся, я сделаю вас своим оруженосцем, - произнес он, закрывая за собой дверь.
        Жоффруа от изумления схватил воздух ртом - и не смог ничего ответить.