Свет во мраке Дем Михайлов
        За последние двести лет Дикие Земли не знали подобных потрясений. Все больше чужаков бесстрашно вторгаются за Пограничную Стену, спеша укрыться от гнева нового короля воссевшего на трон. Собравшиеся в огромную армию шурды следуют за восставшим из мертвых Тарисом Некромантом. Барон Корис, во главе небольшого отряда, спешит за Некромантом, жаждая исправить невольную ошибку и уничтожить Тариса окончательно. Уничтожить или пасть в бою.
        Дем Михайлов
        Свет во мраке
        Часть первая
        Первые всходы
        Глава первая
        Новые соратники по оружию
        Что ты приобретаешь когда на твою сторону встает три десятка крепких гномов, похожих на пылающие от застарелой ненависти угли покрытые дымящейся кожей?
        Необычный вопрос.
        Но с вполне очевидным ответом - твоя сила растет! Ведь на твоей стороне прибавилось воинов! Тридцать! Тридцать вооруженных воинов примкнули к тебе! Значит, ты только выиграл от этого! Возможно… но я не стану соглашаться так уж безоговорочно, ибо суровая жизнь быстро опускает с небес на землю.
        Однажды я уже успел вдоволь «насладиться» «умением» гномов преодолевать большие расстояния пешим ходом и остался впечатлен навсегда. Гномы ходить… не умели. Не с их от природы короткими ногами, больше рассчитанными на крутые подъемы и спуски. Там где человек выглядел как глупый кузнечик со сломанными ногами, коротышка гном казался верхом грациозности.
        Поэтому, еще до того как мы двинулись в путь, я уже начал рассчитывать на худшее, живо помня те немыслимые мучения, что нам пришлось преодолеть, когда мы впервые путешествовали с гномами. Но я никак не мог рассчитывать, что все окажется н а с т о л ь к о плохо! Клан Медерубов, хитростью и обманом плененный неизвестными людьми почти два века назад все эти годы провел в одном и том же месте, каждый день, совершая один и тот же путь - от грязной клетки до места работы, а затем обратно. Передвигались они мелкими шажками из-за опутывающих ноги цепей, усталые головы склонены к земле, на опущенных уныло плечах лежит тяжелый инструмент… и так всю жизнь, от юных лет до последнего вздоха. И вот он закономерный печальный результат - ходоки из них никудышные. Совсем никудышные.
        Чтоб меня… коротышки выдохлись спустя два часа довольно-таки неспешного пути, причем шагали мы не по буеракам, а по ровнехонькой песчаной дороге! Здоровые жилистые мужики запалено хватали ртами воздух, утирали обильный пот, начинали спотыкаться и так сильно загребать ногами песок, что казалось, будто отряд идет на лыжах по глубокому рыхлому снегу! Но гномы не сдавались! О нет! С их лиц не сходила упертая решимость идти до конца, шагать до предела, до самой смерти! Эмоций бывшие рабы не скрывали, и посему я мог сполна насладиться зрелищем набыченных злобных доходяг бредущих по бесконечной дороге…
        Но!
        Я с глубоким уважением отнесся к тридцати боевым гномам, что только-только сбросили рабские колодки, но уже похватали оружие и рвутся в бой. С каждым шагом их силы угасают, но их решимость только разгорается - один подпирает плечом другого, третий забрал щит у зашатавшегося соседа, пятый, что хромает уже на две ноги, вцепился в пояс впередиидущего, его лицо налито кровью, но он шагает через силу, шагает через боль.
        - Привал! - зычно командует Рикар.
        Второй привал за сегодня, за каждый переход преодолеваем чуть больше лиги. Большая часть гномов падает вповалку. Раздается дружный облегченный стон. Но огромный Рикар, выглядящий рядом с коротышками как штурмовая башня на фоне глиняных хижин, не дает им лежать спокойно, врезаясь в их ряды и продолжая отдавать команды:
        - Разуться всем! Всем! Проверить ноги! Ощупать каждый палец на ногах, проверить пятки! Если узнаю, что кто-то стер ноги, но решил утаить это, то клянусь - выбью ему пару зубов! И бить буду не рукой, а той самой стертой пяткой! И мне плевать, если вы думаете, что пятка не дотянется до тощей хари - дотянется! У меня и раньше получалось такое с наглыми юнцами, получится и сейчас! Разуться!
        И Медерубы, сидящие прямо на дорожном песке, покорно разувались, более того - смотрели на Рикара с нескрываемым… если не обожанием, то близким к нему чувством. Так преданная собака смотрит на любимого хозяина. Гномы прониклись этим чувством сразу, ведь именно Рикар был тем, кто сбил большую часть цепей, кто первым ободрил пусть грубым, но не равнодушным словом, кто, стиснув топор, пообещал, что мы выпустим кишки всем ублюдкам посмевшим сотворить такое с неповинным мирным родом. Рикаром руководила праведная ярость, он родом из огромного леса, где всем приволье, где нет рабов, а люди чтят природу. Ну и самая главная причина - слабым и отчаявшимся, тем, кто только-только получил надежду, нужен кто-то сильный, тот, за кем захочется пойти судьбе навстречу. Плечо к плечу, направив топоры и копья на общего врага.
        То есть - гномам нужен был сильный и властный лидер, а кто лучше подходит на эту роль, как не бородатый огромный освободитель вооруженный громадным боевым топором - причем непростым, а выглядящим вышедшим из кузницы первейшего мастера. Верно. Годится только Рикар - вечно недовольный, злой, памятливый, но при этом всеми любимый.
        А как же я?
        Ну… я, наверное, во многом соответствовал нарисованному образу. Я лидер, выгляжу внушительно, даже страшно, моя сила больше чем у обычного человека - я куда сильнее Рикара. К тому же показал себя матерым убийцей и уничтожителем поганой нежити. В общем - настоящий лидер и пример для подражания. Вот только не «пыхает» от меня грубой теплотой Рикара. От меня тянет ледяным опасным холодком, ощущаемым не кожей, а самой душой. Да и мои злобно светящиеся глаза за узкими щелями смотровых бойниц шлема… в общем - Рикар гномам понравился больше!
        А меня они с глубоким уважением… старались не замечать, хотя их глухая опаска ощущалась мною постоянно. Им надо привыкнуть. Медерубам никто не стал говорить, что в недалеком прошлом я был точь в точь как промороженный насквозь мертвяк, да еще и с клубком ледяных щупалец на загривке - но скоро пытливые гномы узнают и это. Благо их главный и бездонный источник сведений прямо под рукой - неугомонный Тикса, великолепно знающий родной гномий язык, любящий поболтать, обожающий хвалиться. Не прошло и часа с начала похода, как все натужно пыхтящие от усталости Медерубы уже знали, что вообще-то, топор Рикара раньше принадлежал бравому гному Тиксе, но он его Рикару… великодушно подарил… Ага. Я отчетливо помню, как именно произошел процесс дарения - тоненько верещащий гном повисший на топорище оружия и возмущенно взывающий к справедливости, но получающий лишь подзатыльники…
        Вскоре отправившиеся с нами в путь десятки гномов из рода Медерубов узнают, что я бывшая нежить или же был на нее похож. И не думаю, что это добавит ко мне симпатий с их стороны. Ведь пару веков одним из бастионов охраны рабов были ужасные мертвяки. Но Подгорный народ понять сложно. Вон у «моих» гномов на берегу подземного озера стоят несколько моих статуй в полный рост. И щупальца на одном из изваяний изображены детально, грозно, страшно. Коротышки вообще уважают силу… но это «мои» коротышки - боевые непоседы рода Чернобородых. А Медерубы рождены в неволе и это первый день их свободы, после десятилетий вечного страха. «Моих» гномов воспитали в храбрости и чести с момента рождения. Этих же воспитывали рабами… Разница в их поведении и в мировоззрении очевидна.
        Особенно явно это проявилось в момент, когда я объявил, что со мной отправятся только самые сильные и выносливые из бывших рабов, а остальные пойдут к далекой гранитной скале Подкове, где расположено наше поселение. Там их встретят, обогреют, подлечат, предложат постель, еду и даже новый дом - коли захотят остаться с нами.
        Я ожидал взрыва возмущения - и он последовал, но больше был похож на вялое пыхтенье, а не на яростный рык отчаянных берсеркеров. А некоторые из Медерубов, особенно изможденные и покалеченные, не сумели скрыть искреннего облегчения. И не из страха за жизнь радовались они, понимая, что искалеченные ноги и руки стали залогом их отправки домой. Нет. Они просто… ничего не хотели, кроме разве что одного большого желания - желалось им пожить в тепле, уюте и спокойствии. За долгую жизнь в рабстве они устали от страха, холода, голода, боли, унижения и других невзгод. И я их понимал. Посему устроил жесткий отбор, отметя больше половины из мужчин Медерубов, отобрав лишь тридцать гномов. Оставшиеся четыре десятка медленно пошли к Подкове, ведомые двумя из моих людей.
        Мужская половина рода Медерубов согласилась на все мои условия.
        Первое - полное подчинение мне всех тех, кто отправляется по песчаной дороге ведущей в страшную неизвестность.
        Второе - повторение первого условия.
        Третье - повторение второго условия.
        К тем, кто нестройной колонной потянулся к нашему родному поселению, я никаких требований и условий не предъявлял. Ни к чему. Там в Подкове есть Койн. Главный среди гномов, властный, умный, жесткий предводитель рода и лидер подземного Града у Озера, куда и отправятся все освобожденные коротышки. Он быстро вправит им кости, суставы, а заодно и мозги, показав, что живется здесь хорошо, безопасно, что все здесь братья по крови и у всех равные права и столь же равные обязанности. Так что я не стал засорять голову ненужными думами, положившись во всем на Койна.
        Уже в пути я получил очередную весточку из дома, чему несказанно обрадовался. Не читая послание, быстро написал подробное письмо и отправил едва передохнувшую птаху обратно домой. В письме указал, что к Подкове идет большой отряд из гномов, ведомый нашими людьми. Идут неспешным вялым шагом. Есть волокуши, есть запас еды. Десять трофейных лошадей обнаружившихся в вырубленной в скале конюшне - но лошади дрожащие, переполненные зябким страхом, приседающие, бешено вращающие глазами. Пока мы их не вывели из гранитного массива, лошадки и фыркнуть не смели, лишь прижимали уши и беззвучно скалили зубы в сумасшедшей улыбке - то еще зрелище. Пропитанный чем-то ужасным древний камень внушал дикий страх всему живому. Разве что я остался равнодушным.
        В послании я просил спустя четыре дня после получения сего письма отправить им навстречу большой и хорошо вооруженный отряд, с подкреплением в виде живой святости - так и написал. Думаю, отец Флатис поймет мою тихую насмешку и отправит с отрядом пару монашков.
        Сейчас, если не считать отобранных мною гномов, нас одиннадцать. Я, Рикар, Литас, Тикса, два ниргала, два монаха избегающих со мной общаться и несколько воинов. За нашими спинами у выхода из расщелины дотлевал погребальный костер с прахом Туория - погибшего молодого парня нарвавшегося горлом на вражеский меч. Тикса горевал так искренне, что я решил больше не напоминать о его оплошности, приведшей к гибели соратника.
        Лошадей у нас осталось восемь, но верховых всего трое - и те разведчики, ушедшие вперед на три полета стрелы. Остальные лошадки идут налегке, Рикар не позволил никому усесться в седло - кроме меня, но я сам отказался. Так же я согласился с просьбой Рикара дать ему «полное дозволение» в руководстве над нестройной гномьей толпой, иначе, как пробурчал зло бородач, толку от тощих недомерков будет ни на грош.
        Я разрешил. И сейчас, усевшись на пригорок рядом с Литасом и рыжим Лени, наблюдал за действиями здоровяка.
        - Вы мясо! Склирсова тухлятина! - ни с того ни с сего заорал Рикар и валяющиеся на дороги гномы судорожно дернулись - Мясо! Прошли две лиги и повалились! Немощь позорная! Подушек пуховых не поднести? Хмельного эля кружечку никому подать не надо?!
        - Так этих гномов! - закивал подсевший ко мне Тикса, чем вызвал наши крайне удивленные взгляды.
        Поняв наш безмолвный вопрос, коротышка на удивление серьезно пояснил:
        - Совсем другие они… не гномы - гоблины в душе!
        - О как - хмыкнул я, подавляя тяжкий вздох - Рождены рабами, жили рабами, готовились умереть рабами. Верно сравнил, Тикса. Прямо как наш домашний безногий гоблин с его личным гаремом.
        При воспоминании о безногом «домашнем» гоблине рыжий Лени невольно фыркнул, причем в его голосе одновременно прозвучали и легкая зависть - гарем! - и легкое сочувствие - склоки шумные там не затихали. Лишь всемогущая старшая кухарка с ее карательным половником находила на них управу.
        - Вот! - воскликнул Тикса - Похожи! Эти смелее, оченно смелее, но все равно - есть немножко страха! А сейчас еще больше испугались - по сторонам смотрят, иногда глаза прикрывают, жмурятся, чуть-чуть приседают, головы опущены.
        - Это обычно - успокоил я переживающего за столь странных сородичей гнома - Они всю жизнь прожили там, среди высоких скал, в сумраке, в тесноте. А здесь приволье, все проглядывается до далекого горизонта, небо раскинулось во все стороны, свежий ветер валит с ног. Им надо привыкнуть, Тикса. Дай им время. Хотя бы несколько дней. Такими как вы они не станут никогда, слишком глубоко выжжено в их душах клеймо рабского покорства. Но рано или поздно они поднимут головы, и смело взглянут вперед. Поэтому помогай им, дружище, помогай словом и делом. Но не мешай Рикару!
        - Потому и сижу тут - вздохнул непоседа - Рикар меня послал туда… не скажу куда! Отказался от моей оченно нужной помощи!
        - Сейчас ему важно все их внимание и послушание - успокоил я гнома - Ты ступай и помоги с приготовлением горячего отвара, проверь, не надо ли свежей воды. Лени, рыжий сокол ты мой одноглазый. А чего сидим? А чего поглядываем на всех с пригорка?
        - Ой! - подскочил рыжий в смущении - Простите, господин!
        - Помоги остальным - попросил я, и Лени поспешил прочь.
        Сидящий рядом Литас усмехнулся, побарабанил пальцами по лежащему на коленях луку.
        - Сегодня им бы обильный мясной ужин и побольше наваристого бульона - с намеком произнес я, глядя на доходяг гномов.
        - Обязательно, господин Корис. И Рикар о том же сказал. Сейчас пусть немного попривыкнут, выдохнутся, пусть в теле застоялая кровь разгуляется, промоет жилки и суставы. А потом хороший ужин и долгий сон. Но завтра с утра они выть будут, господин. Кажная мышца в телах их бунт устроит, болью такой налитой будет, что света белого не взвидишь.!
        - Пусть хоть что-то в их телах впервые взбунтуется - мрачно заметил я - Не все же им покорными рабами быть. Пусть бунтуют мышцы, суставы, пусть ноют ноги, пусть пересохшие глотки жадно хватают воздух! Так они смогут познать само значение великого слова «борьба»! И смогут оценить всю его важность! Борьба за жизнь!
        - Хм… - Литас задумчиво подергал себя за кончик уса - Красиво сказано, господин. И правильно. А то не гномы, а квашня какая-то расползшаяся.
        - Это хорошо - не слишком добро усмехнулся я - Квашня это тесто. А из теста можно вылепить все что угодно. Хочешь - решительных и злобных бойцов. Или умелых старательных работников. А хочешь - оставить как есть, и посмотреть что получится. Лишь усилия и время нужны, чтобы из бывших рабов сотворить воинов. Вот только и того и другого у нас маловато… Литас, помоги Рикару. Он один не поспевает оглядеть гномов. Уверен, что хоть один из наших новых спутников сбил-таки пятки до крови и сумел это утаить, боясь, что его оставят позади или отправят в другую сторону.
        - Слушаюсь, господин - закряхтев, Литас поднялся, закинул лук за спину и пообещал - Мы еще с ним ой как намучаемся.
        - Верю - не стал я спорить, глядя, как один из гномов с мукой на лице массирует голени ног.
        Посмотрел на другого коротышку, свернувшегося калачиком и мелко дрожащего - от холода ли, усталости ли, от страха перед новым огромным миром ли…
        - Гномы, но гоблины в душе - повторил я недавние слова Тиксы - Надеюсь, их желание отомстить за рабство и вернуть родичей столь же сильно, как ничего не забывающая память пещерных гоблинов. Тогда они сумеют преодолеть все что угодно…
        До быстро наступившего вечера мы сумели преодолеть еще полторы лиги, после чего Рикар скомандовал остановку на ночлег. Остановившиеся гномы рода Медерубов упали вслед за последними отзвуками зычного рыка здоровяка. Упали тихо, лишь прошелестел по сосновым веткам многоголосый стонущий вздох несущий в себе боль и облегчение. Стоять осталось семеро коротышек - тяжело опираясь на дорожные посохи и рукояти оружия, накренившись, понурив головы, тяжко дыша с присвистом, с лиц срывались капли пота… но они остались стоять на широко расставленных ногах! Остальные же, лежа на земле, сквозь сгущающиеся сумерки смотрели на устоявших после похода сородичей с глубоким уважением и завистью одновременно.
        В этот самый миг я поверил - у них получится. Может не у всех, но у большей части обязательно получится втянуться в суровый образ военной походной жизни.
        Всю необходимую работу по подготовке к ночевке и приготовлению пищи вновь делали мои люди. Но при этом Рикар не забыл громогласно упомянуть, что все это делается в долг, при условии, что однажды настанет их очередь отдыхать, тогда новые братья по оружию позаботятся обо всех работах. Великан так и сказал - новые братья по оружию. Ох, не зря мне кажется, что Рикару крайне близка эта роль сурового, но справедливого командира привыкшего «пестовать» молодежь.
        Гномам позволили заснуть только после того как поедят горячей сытной похлебки и вдоволь напьются травяного отвара. Кстати, сушеные грибы выращенные у нашего подземного озера Медерубам пришлись по вкусу, съелось все с жадным чавканьем, с гортанными возгласами радости - видать все коротышки без исключения обожали грибы. Не удивительно - подземные грибные плантации составляли существенную часть их рациона, это то же самое, что пшеничные поля для людей.
        Утром, на целый час позже обычного, уже при солнечном свете, злобно ревущий Рикар разбудил сонных гномов отнюдь не деликатным образом, без лишних церемоний и мягкостей. И здесь оправдались наши предположения - у гномов буквально не сгибались ноющие ноги, либо же наоборот не разгибались. С верхней частью тел было чуть получше, но все что ниже пупка напоминало безвольный сгусток боли. Коротышки стоически терпели, в их суровых профилях читалось напряжение и решительность. Те семеро кто остался вчера стоять и пытался помогать моим людям в хлопотах, проявили себя и сейчас, первыми встав на ноги, начав поднимать остальных. Рикар и Литас проявили себя самым безжалостным образом, устроив гномам настоящую пытку путем разминаний, растягиваний, скручиваний, постукиваний и даже щипаний. Лени и другие усердно помогали в сем неблагодарном деле.
        Первый раз услышал гномье взвизгивание - кто-то на удивление тонким голоском испустил короткий визг, но кто именно, разглядеть не удалось, хотя любопытство снедало не только меня и искали мы все.
        На все ушел еще один час и вскоре мы вновь выдвинулись в дорогу нестройной колонной, вновь шагая по ухоженной песчаной дороге. Снова впереди рысили зоркие разведчики, тыл замыкали опытные воины, идущий рядом с гномами Рикар что-то успокаивающе ворчал, что-то подсказывал. Медленно, но верно Медерубы размяли ноги, разогрели воющие мышцы и зашагали куда более уверенно и быстро. Отлично… Пока что все идет по плану. Мы вновь двигаемся вслед за Тарисом Некромантом и на этот раз нас почти на три десятка больше.
        По пути я то и дело поглядывал в сторону далекой-далекой Подковы - оттуда должен прибыть пернатый вестник с посланием из поселения. Моя душа разорвана на две части… нет, даже на три части, если учесть идущий к подкове отряд из хромающих калек и стариков…
        Скорей бы дождаться успокаивающего письма…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
        Оно жрало…
        Жрало ненасытно, со слышимым лишь Тарису чавканьем, хрюканьем, жадным потусторонним воем. Оно пыталось насытиться, но никак не могло наполнить туманный желудок… Невозможно наполнить бездонную пропасть, так же как невозможно заполнить адское пекло душами грешников - там всегда найдется еще немного места.
        Внешне восставший принц выглядел спокойным и уверенным, властным и решительным. Но в его черной выгоревшей душе тускло тлел огонек страха. Явившаяся по его зову тварь пришла не из-за страха, не из-за преклонения, не из-за желания помочь. Нет. Обитатель граничных пределов соизволил прийти, прельстившись сладкими обещаниями. Сто раз по сто жизней было обещано ему в награду за присоединение к грядущей битве. Жизней ярких, сильных, сытных, вкусных - вот что пообещал Тарис в обмен на помощь.
        Но за прошедшие дни он не сумел сдержать слово. Лишь жалкие крохи из обещанного изобилия упали на пиршественный стол вечно голодной твари. И это ее не обрадовало. Связывающие их нити договоренностей трещали и лопались одна за другой. Если промедлить еще немного - случится неизбежное. Туманное чудище выйдет из повиновения и начнет собирать обильную жатву, не разбирая где союзник, а где враг.
        Сумеет ли он совладать с обезумевшей от голода тварью?
        Быть может.
        Но только если приготовится загодя. Но как понять по клубящемуся туману его намерения? Силу его голода? Жар его ярости? Лишь хриплые нетерпеливые стоны доносились из сердцевины нутра туманного ужаса. Не угадаешь, когда оно решит нанести смертельный удар…
        - Выслать два дозорных отряда - подтащив к себе трясущегося от ужаса седого шурда, велел Тарис Некромант - Пусть ищут добычу! Двуногую добычу! Пусть ищут людей, гоблинов, гномов. Ему нужна пища и он не может больше ждать.
        - Да, о Великий, да о Ужасный! Будет исполнено!
        - Если к вечеру отряды вернутся без хороших новостей - они сами станут кормом - добавил принц.
        - Мудрая мысль, Повелитель.
        - Убирайся. Риз!
        - Да, Повелитель? - вечно насмешливый и вечно жестокий полководец отшагнул от ствола толстой сосны, коротко поклонился - Велишь осмотреться с высоты?
        - Исполняй - коротко кивнул Тарис, ничуть не удивляясь прозорливости полководца - И не забудь принести ЕМУ пару подарков. Живых подарков. Нам нужна его доброта и послушание.
        - Господин… - на принца поднялись проницательные глаза со зрачками словно бы скрытыми клубящейся странной дымкой - Не следует шагать рядом с т а к и м союзником. Пусть движется в арьергарде следом за осадными машинами. Если вдруг наш новый друг решит показать характер, это даст нам время, прежде чем он доберется до основных сил.
        - Он боле не прислушивается к моим словам - взор Тариса с предостережением скользнул по лицу Риза Мертвящего, голос принца стал гораздо тише - Вот уже как два дня он лишь задает одни и те же вопросы: Еда? Еда? Еда? Еда? Но не дай себя одурачить, Риз. При всей немногословности и животной жадности к еде, он очень умен. Ему больше пяти тысяч лет, как говорят древние записи. Но и это лишь время, когда ЕГО увидели впервые. Тогда он явился вместе со стеной тумана надвинувшейся на большой и хорошо защищенный город. Жалкие горстки уцелевших и поведали о страшной участи горожан, о безмолвном сгустке плотного клубящегося тумана сдирающем плоть со всего живого и дробящего кости в мелкое крошево… Будь осторожен, Риз. Не вздумай принять его за жадную до крови безмозглую тварь. Иначе в предсмертный миг ты пожалеешь об этом.
        - Кто знает, Повелитель - бледно усмехнулся Риз - Когда я умирал в последний раз, то с нетерпением ждал конца сотрясающей меня агонии - я весь пылал желанием и надеждой поскорее встретиться с убитыми мною малышами, дабы вновь насладиться их криками.
        - И как? Встретился?
        - Того не ведаю… Ибо не помню почти ничего.
        - Счастливчик - Тарис злобно ощерился, бледная кожа на его щеке беззвучно лопнула, из раны вытекла густая черная жидкость - А я помню все! Каждый век, год, неделю, день, час! До сих пор слышу завывание ветра над головой, чую смрад моих гниющих заживо пальцев на ногах и руках, слышу отзвуки кашля и хрипов при попытке избавиться от застрявших в моей глотке выпавших зубов и ошметков десен. Я помню все! И как последний насмешливый аккорд я отчетливо помню отзвуки голоса явившегося ко мне живого ключа, что лишь посмеялся надо мной, но так и не открыл замок…
        - Не стоит принимать так близко к сердцу, Повелитель - позволил себе шутку полководец, в его глазах появилось предвкушение - он хорошо знал, что если Тариса накрывает волной злобных воспоминаний, то вскоре где-нибудь поодаль истошно и надрывно завопит жестоко пытаемый шурд - что первым попадется под руку. И пока принц вымещает злобу, можно позволить себе насладиться видом чужих страданий. Это будет, пожалуй, единственная отрада за последние дни. Ах… как вопил тот мелкий гаденыш… как бы хотелось снова ощутить те сладостные эмоции…
        - Я вскоре вернусь - заторопился Риз, не желающий опоздать на начало представления - Скоро вернусь…
        - Не забудь про подарки! На худой конец сойдут и олени. Или волки - они огрызаются, а он любит сопротивление.
        - Я разделяю его пристрастия к еде - ухмыльнулся рыжий Риз, спеша к распластавшейся на небольшом пригорке громадной птице нежити - Наши вкусы схожи.
        - Поспеши!
        - Да!
        Тарису не пришлось долго ждать выполнения приказа - слишком хорошо была известна его нетерпеливость и жестокость. Два отряда спешно двигались в разные стороны, намереваясь охватить как можно большую часть местности. Но первым в путь отправился рыжеволосый наездник кошмарной летающей нежити, тяжело поднявшейся в воздух и полетевшей прямо вперед, отбрасывая тень на ухоженную песчаную дорогу.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
        - Ну? - с жадным нетерпением поинтересовался восседающий на мощном жеребце широкоплечий воин с впавшими от усталости глазами, но с решительно выпяченным вперед подбородком - Что?
        - Ничего, господин - выдохнул спешившийся всадник в легких кожаных доспехах, отдавая повод подбежавшему соратнику - А может и что-то.
        - Ты вздумал повеселиться, Трапиус? - скрипнул зубами задавший вопрос воин.
        - Нет, господин! Я бы не осмелился, мой лорд! Но нет уверенности в увиденном и понятом! В той стороне, в шести-семи лигах отсюда, высится большая гранитная скала.
        - Знаю - рыкнул главный, подавая жеребца вперед и вперяя взор в разведчика - На картах она отмечена как Подкова. И что с того?
        - Мы нашли много следов, господин. Следы как старые, так и оставленные совсем недавно. И большинство из них ведет именно туда, к Подкове, как изволили вы ее назвать, мой лорд.
        - Следы оставлены людьми?
        - Следы разные - осторожно ответил разведчик, коротко переглянувшись со вставшими за его спиной товарищами - еще двумя десятками воинов в легких доспехах, прибывших вместе с ним из разведывательной вылазки.
        - Не томи!
        - Есть и людские. Но больше следов других, мой лорд. Шурды. Гоблины. Еще какие-то твари. Вокруг все затоптано ими так сильно, будто неподалеку большое селение. Нашлись и остатки их добычи - рваные шкуры, рога, головы, копыта. Охотились. Следы же людей посвежее будут, оставлены поверх отпечатков тварей вонючих.
        - Следы людей ведут к Подкове?
        - Да, мой господин. Прикажете разузнать подробней?
        - Нет - качнул головой всадник, с высоты седла оглядывая медленно двигающийся вперед огромный отряд - Сразу двинемся к скале. Единым кулаком.
        - Простите мои слова, лорд, но это может быть ловушка. А может там нет и не было никогда принца Тариса Ван Санти. Не угодить бы в гнездилище поганых тварей.
        - Вот и разузнайте пока мы идем вслед за вами! - яростно захрипел всадник - Я должен первым предстать перед принцем Тарисом! Я должен первым преклонить пред ним колено и повторить слова древней вассальной клятвы! Первым! И посему поспешим! Смените лошадей, подкрепитесь парой глотков вина и куском сыра, а затем снова в седла и вперед!
        - Да, мой лорд!
        Повинуясь громогласным властным приказам, большой, очень большой отряд пришел в движение, застучали подкованные копыта по земле, заскрипели колеса тяжело нагруженных повозок, зачавкали по грязи воинские сапоги. Они двигались на северо-запад, направляясь к еще скрытой сгустившимся туманом величественной гранитной скале отмеченной на старых имперских картах как Подкова.
        Далеко-далеко позади, во многих днях пути, дотлевали последние угли разоренного и сожженного дотла небольшого пограничного форпоста у Стены. Лорду уже нечего было терять - он одним из последних ударился в бега вместе со своими воинами, преданной челядью, родственниками и их семьями. Он до самого конца малодушно надеялся на милость нового короля, но ее не последовало - в сторону его родового имения выдвинулся ударный кулак имперских кирасиров, подкрепленный боевыми магами. И настало время бежать… Бежать в земли неподвластные нынешнему королю, бежать туда, где можно найти нового сильного господина и покровителя. Такого как принца Тариса Ван Санти последнего из древнейшего императорского рода.
        Лорд двигался на встречу не с пустыми руками. Отнюдь. Он приготовил щедрые дары, успев осведомиться о вкусах и пристрастиях Тариса в бытность его наместником Западных Провинций. Несколько повозок несли на себе груз дорого шелка, вышитых золотом одежд, белоснежные простыни из особой ткани, что всегда остается прохладной. Имелся и тяжкий груз золота, серебра, великолепного оружия. А позади отряда, скованные и связанные, шагали десятки пленников захваченных в разоренном форпосте - преимущественно красивые молодые женщины и сильные мужчины. Их захватили на всякий случай… вдруг пригодятся… Много историй ходило о наклонностях Тариса Ван Санти и о его темных умениях. Ведь последние два века его называли не иначе как Тарис Некромант…
        Глава вторая
        Первая добыча Медерубов. Сведения из уст беглецов
        - Р-ра-а! - завопивший Тикса ринулся вперед и… рухнул лицом вниз, не заметив подставленной Рикаром подножки.
        - Эй! - возмущенно завопил коротышка, но я легко усмирил его гнев одним суровым взором.
        - Пусть они сами - пояснил я, с напряжением глядя на спины бегущих гномов рода Медерубов, наполняющих воздух нестройными боевыми криками.
        - Литас приглядит - успокоил меня Рикар, скашивая глаза на стоящих рядом с нами лучников, застывших в напряженной позе - Ах ты ж! Ну куда они поперли, пожри склирс их души?! Сказал же - не перекрывать лучникам обзор!
        - Думаешь, они запомнили? - хмыкнул я, усилием воли давя порыв рвануться вперед - Это первая в их жизни битва против врага. Проклятье… Тикса, я передумал! Давай за ними! Покажи, как гномы умеют биться! Рикар, давай и ты за ними. Это не атака, а бег стада в горящем лесу!
        - Поздно - вздохнул здоровяк, оставшись на месте. А вот Тикса только и ждал позволения - рванул с места так, что во все стороны полетели куски дерна.
        Но Рикар прав - поздно. Слава Создателю, Темному и кому-нибудь еще ежели такой найдется, все обошлось малой кровью. То есть все вышло точно как в прошлый раз, разве что цели были разные.
        Это наша вторая попытка заставить гномов познать вкус вражеской крови - не в буквальном смысле, само собой.
        Как заявил Рикар - пущай обагрят руки по локоть и щедро умоются кровушкой. Такой мол обряд если не посвящения, что проверки на прочность и решимость. Нам ведь от Медерубов в бою придется зависеть, может наши спину они прикрывать останутся. А если у них сила только на словах, а не на деле? А если разбегутся?
        Вот и проверяли по пути гномов, в то же время, обучая их хоть каким-то премудростям боя.
        Желание Рикара сбылось - гномы и руки в крови вражеской обагрить сумели и умылись кровушкой более чем щедро - причем своей. Впервые десяток Медерубов был послан в бой на вышедшую из зарослей кабанью семейку - но без клыкастого хозяина стада, без матерого кабана, коего заблаговременно убил при помощи арбалета один из ниргалов. На существенно обессиленное таким образом семейство напали гномы, после чего мы стали свидетелями весьма шумного и жутко неумелого свиного побоища. Боги светлые и темные! Никогда до этого я и помыслить не мог, что хоть одной дикой свинье придется умереть в таких диких мучениях и столь нелегкой смертью от неумелых рук! Я мысленно извинился перед всем свиным родом за подобное зверство!
        Семь свинок разных размеров, в конце концов, отмучились и сдохли, успев перед этим поранить тринадцать коротышек! Большей частью ранения пришлись на ноги, но двоим откусили по несколько пальцев на руках, другому отхватили ухо! Еще двое получили раны от сородичей - при излишне ретивом замахе приголубили стоящих позади товарищей обухом топора и концом пехотного меча. Поохотились, чтоб их… Тикса ходил красный от стыда за Подгорный народ и держался за голову - он сунулся было помочь и его так толкнули в запале, что он ткнулся макушкой в сучковатое дерево. Умылся и Тикса кровью… Эти Медерубы те еще хищники злобные…
        Результат - первая боевая стычка завершилась ужасно, но гномы многое уяснили, многое пережили, почувствовали каково это. На ужин была свинина. Не бросать же мясо, благо отбивать для мягкости не понадобилось - все проделали еще при жизни несчастных свинок. Мясо оказалось вкусным, сочным, победным. На именно такой трапезе настоял Рикар - гномы Медерубы сами освежевали туши под неусыпным надзором здоровяка, разрезали на куски, пожарили, сварили, съели. Первая в их жизни пища полученная не как подачка за рабскую работу, а добытая самостоятельно, с кровью и болью. Такое они не забудут никогда. Вкус и запах горячего мяса и обжигающего сока никогда не ослабнет в их памяти.
        Сегодня же нам «подвернулся» малый отряд аж из семи шурдов и двух гоблинов. Разведчики высмотрели их загодя, тихонько мне сообщили, и мы быстро придумали план, сумевший продержаться не больше минуты от своего начала, а потом рухнувший и рассыпавшийся.
        Проклятье. Как смотрю на неумелую схватку, так мне нехорошо становится…
        Перед тем как «натравить» Медерубов на шурдов, Литас, Рикар и пара воинов провернули небольшое действо по молниеносному захвату обоих гоблинов и двух шурдов что поважнее и поцелее с виду. Все проделали быстро, после чего пугнули завывших врагов, погнав сквозь заросли в сторону основного отряда. Сами успели их обогнать верхами, загодя прибыв к началу боя.
        И нам удалось «насладиться» крайне неслаженной атакой на жидкие силы трусливого противника, сумевшего все же огрызнуться перед смертью. Основную часть битвы я не увидел из-за спин сгрудившихся Медерубов, толком ничего не услышал из-за их же криков. Но Тикса вон он - держится за нос, что-то злобно орет, по подбородку стекает кровь. Опять досталось непоседе - а ведь он подбежал, когда все уже закончилось.
        - Самое малое шестеро раненых - скорбно вздохнул Рикар.
        - Семеро - поправил его Литас столь же печальным голосом.
        - Да вы шутите! - в бессильной злобе зарычал я - У них же доспехи! Шурдов было пять и они едва не померли при одном только виде несущейся на них толпы! И при этом семерым нашим пустили кровь? Ох…! Помогите раненым. Объявляйте стоянку!
        - Дгуг Ковис, Дгуг Ковис - пробубнил подошедший Тикса, глядя на меня с крайне несчастным видом и по-прежнему не отпуская разбитый нос.
        - Чего?
        - Медевубы вплавивают - шувдов тозе кушать надо?
        - Этих кушать не надо - с трудом разобрался я в гнусавых словах коротышки и дал успокаивающий ответ.
        - Надо-надо! - громко загундосил мстительный Тикса, обращаясь к столпившимся сородичам - Вироко! Вироко!
        - Не надо! - рыкнул я, раздраженно сдирая шлем - Разбиваем лагерь! Тикса, уйми кровь из носа, утри слезы обиды и ступай за хворостом! Но не один! Лени! Пойдешь с Тиксой!
        - Да, господин!
        - Литас, куда засунули пленников? Пойду душу отведу, пообщаюсь с ними.
        - За теми кустами, господин. Связаны. С ними двое наших.
        - Отлично - кивнул я, шагая к зарослям. Следом за мной отправились ниргалы, не пожелавшие оставить меня в одиночестве.
        Плененные шурды и гоблины лежали смирно. Во рты заткнуты кляпы вырезанные из одежды, колени и локти туго перехвачены ремнями. Поодаль лежат поясные сумки, мешки, оружие. Сразу можно охватить взглядом всю картину. Мои воины постарались, приготовили все для меня. А вон и два охранника, начавших присматривать за пленниками после завершения горе схватки.
        По искаженным лицам обычных пещерных гоблинов сразу становилось ясно - эти расскажут все что знают и все что смогут придумать. Сделают что угодно ради сохранения жизни. В неистовой жажде жизни обвинить их не могу, равно как и в прислуживании уродливым собратьям.
        Шурды… мерзкие лица глядят на меня со страхом, но мелькает и слабый оттенок ненависти в глазах. Они до чертиков испуганы, но многовековая ненависть к людям никуда не могла исчезнуть, ее невозможно скрыть. Но все же главным чувством у всей четверки пленников был страх.
        - Они не разведчики - подытожил я, оглядев чересчур разную одежду врагов, выложенные из сумок пожитки, продовольствие, тяжелый кособокий котелок, развязанный мешочек с непонятным зерном.
        - Да, господин - подтвердил мое предположение один из воинов, тот, что постарше и шире в плечах - В разведку вяленое мясо берут, да краюху хлеба. А не крупу и котелок.
        - Дезертиры - усмехнулся я, подходя к воинам и говоря шепотом - Как пить дать. Ни одного костяного паука рядом, нет и захудалого мертвяка. А гоблины… они рабы, им приказали, и они пошли, таща на себе пожитки. И шли в сторону моря, на юго-юго-запад, тогда как Тарис идет на северо-запад. Вот это да… Что же они от любимого бога убегать начали, а? Вытащите им кляпы.
        Сначала возможность говорить вернули гоблинам, и я содрогнулся от обрушившегося на меня жалобного верещания. Гоблины не рассказывали ничего, не спрашивали ничего. Он молили лишь об одном - о сохранении жизни.
        - Тихо! - крикнул я, заставляя мелкий народец умолкнуть - Слушайте сюда, гоблины. Не тряситесь за свою жизнь. Вас отведут прочь, дадут поесть, посадят у костра, вы согреетесь. Потом приду я и начну задавать вопросы, а в обмен захочу услышать подробные ответы. Уберите их.
        На двух пленников стало меньше, но это к лучшему. У шурдов куда более развито воображение, искореженным темной магией уродцам не занимать фантазии. Вдруг да придумают что-то, а гоблины подхватят, по простодушности своей, приняв за чистую правду. Пусть мозги гоблинов останутся незамутненными.
        Я нагнулся, выдернул из клыкастых ртов жеванные слюнявые тряпки и снова сморщился. Опять послышалось истошное визжание и мольбы сохранить жизнь. Шурдов трясло от страха, на лицах написано только одно: мы не хотим умирать.
        - Тихо! - велел я, отбросив тряпки и подняв с земли небольшой камень. Пальцы сжались, зажатый в железной перчатке камень захрустел, раскололся пополам, затем раздробился на мелкие кусочки, вниз посыпалась крупная каменная крошка.
        - Я стану задавать вопросы. Вы будете отвечать. По очереди, без заминок, только правду. У меня нет времени на хитрые допросы, но я нутром почую, когда кто-то из вас солжет. И сразу же проделаю с его коленной чашечкой то же самое, что и с этим камнем - я разжал пальцы, ссыпал дробленые кусочки, сдул с ладони остатки каменной пыли.
        - А наши жизни? Наши жизни?
        - Ваши жизни ценны для меня - ответил я.
        - Мы ответим на все вопросы - хрипло произнес один, другой шурд поспешно закивал.
        - Отлично - мягко улыбнулся я - Тогда начнем. Почему шли в эту сторону? Для чего вас послали?…
        Спустя довольно продолжительный промежуток времени я вышел из зарослей кустарника. За моей спиной лежало два трупа, не сохранивших в мертвой плоти ни единой капли жизненной силы. Я не солгал - их жизни были крайне важны для меня, жаль просто убить их, позволив драгоценной силе рассеяться в воздухе. Поэтому я выпил их жизни, перелив энергию в себя. Оставлять же шурдов в живых… какая глупая шутка. Эти твари сдохнут поголовно, вымрут до единого и я сделаю все, чтобы приблизить этот сладостный день.
        Осталось уточнить и перепроверить полученные сведения при помощи гоблинов. Сделаю это на ходу, нам пора вновь пускаться следом за армией Тариса. Я оказался прав, предположив, что шурды ударились в бега. Они действительно оказались дезертирами.
        Почему?
        Мне самому было интересно узнать, и я не поленился спросить.
        - Ведь он Бог шурдов - напомнил я уродцам.
        - Он Губитель шурдов! - сверкнул глазами темный гоблин, с ненавистью скрипнув клыками - Губитель!
        Тарис опустошил не только столицу шурдов, их главный город в Диких Землях. Он поставил под свои знамена население встреченных на пути шурдских гнездовищ, причем забирал всех, кто мог пройти десять шагов и не упасть - этого было достаточно! Иногда Тарис забирал и тех, кто мог только ползать - таких грузили на волокуши и они отправлялись в боевой поход в лежачем положении, порой стоная в забытьи, пребывая в горячечном бреду! И с каждым днем все становилось хуже и хуже. Теперь в армию Тариса Некроманта, Великого Бога, Покровителя Шурдов, Отца Шурдов, годились не только мужчины, но и самки! Он начал грести всех подряд: женщин, подростков, тех, чьи волосы давно уж поредели и засеребрились! Последние три шурдских гнездовища были взяты Тарисом подчистую! - он забрал всех до единого! Норы остались пусты! В боевой поход отправились и младенцы! О Тьма! Что же это?
        Треть стариков и детей умерла к пятому дню, не выдержав тягот путешествия. Сначала шурды не понимали, они решили, что Повелитель решил переселить их в более подходящее и лучшее место. О да! Они не ошиблись! - Тарис решил переселить их прямиком на тот свет!
        На каждой стоянке к волокушам подходили закованные в железо безмолвные воины, отпихивая матерей и отцов деловито выбирали самых доходяг, поднимали их и уносили… А затем в армии появлялась новая нежить - костяные пауки, крохотные Пожиратели. Либо уже имеющаяся нежить восстанавливала утерянные лапы, куски тел, комки плоти и прочее.
        «Что ж это за Бог такой, раз он десятками убивает собственных детей?» - вкралась ужасная крамольная мысль в головы шурдов. Но они промолчали, продолжая глядеть на Великого со слепым фанатизмом.
        А Великий не остановился на достигнутом - он продолжил забивать шурдов десятками, ведя себя столь же бесстрастно как мясник на осенней бойне. Находящаяся при нем вечно хохочущая рыжая бестия с безумным взглядом радостно покрикивала при каждой новой смерти очередного шурда, порой и приплясывала. А иногда Тарис ДАРИЛ ЕМУ юного шурденка для забавы! Человек истязал шурда! Наслаждался его болью, мучил его ночь напролет, от хриплых криков несчастного содрогалось все войско! Человек пытает шурда! Безнаказанно! А ведь и Тарис тоже человек…
        Да, он восстал из Каменного Гроба на Мертвом Озере, как было предсказано давным-давно.
        Да, он возглавил армию шурдов, как было обещано давным-давно.
        Вот только вместо того, чтобы вести шурдов к господству и процветанию, Тарис ведет их как коров на убой, не задумываясь, пользуя темных гоблинов как источник жизненной силы, как мясо идущее к котлу на собственных ногах…
        Дети шурдов! Сокровище! - у них выживает лишь каждый третий ребенок! Лишь каждый шестой сможет впоследствии охотиться и возможно проживет больше двадцати лет. Лишь каждый десятый шурдский ребенок сумеет продолжить род, принеся в него жизнеспособных потомков! Остальные либо вовсе не способны к соитию, либо их семя или чрево мертвы, либо приносят лишь мертвое потомство…
        Нельзя резать младых шурдов десятками - ведь если их не беречь, то род шурдов прервется! Все усилия за последние двести лет станут напрасными! Но Тарису плевать… Он продолжал резать собственных солдат и их детей как скот. Четыре гнездовища полностью истреблены - они были слабы, там было мало детей. Четыре шурдских рода прерваны навсегда…
        И крамольные мысли стали посещать головы темных гоблинов все чаще, особенно когда им на глаза попадались торчащие из котлов разваренные кости собратьев. Они и сами зачастую бросали в котлы стариков - в голодные суровые зимы, когда иначе поступить просто нельзя. Но тут из безысходности, из-за голода и плача детей.
        Изнурительный поход так же сделал свое дело, наполнил тела смертельной усталостью, поселил в глазах обреченность. Численность армии медленно таяла, но они продолжали упорно шагать по воле Тариса Некроманта…
        И вот ожидаемое - несколько дней назад один из назревших гнойников прорвало. Сразу четыре отряда шурдов ударилось в побег, прихватив с собой что под руку попало - от вещей и продовольствия, до детей, женщин и гоблинов, последних из коих шурды давно уже не считали ни за рабов, ни за живых существ - их принимали за самостоятельно шагающее продолжение собственных рук.
        Неизвестно как дела у других беглецов, но им не повезло - они наткнулись на нас. На этом скорбный рассказ шурдов про судьбу расы был завершен и я начал задавать главные вопросы.
        Куда двигается Тарис?
        Ответ - неизвестно. Бог, Покровитель и Предводитель в одном лице не спешил делиться с поданными и солдатами этой истиной. Ну да - не станешь же объяснять стаду мясных коров, куда именно их ведет пастух.
        Но цель крайне важна для него, ибо принц только о ней и думает, нещадно подгоняя плетущиеся войска. Ночами проводит большие кровавые ритуалы, после коих ряды шурдов теряют до десятка собратьев, а лицо Тариса мрачнеет куда сильнее.
        Когда армия шурдов наткнулась на песчаную дорогу, принц, не задумываясь, указал нужное направление. Он мог и раньше направить войско круче к западу, но крылатые вестники принесли сведения о хорошей дороге и впервые за все время принц решил чуть облегчить жизнь измученной армии. Или чтобы шурды начали двигаться быстрее.
        Во время стычки у дороги неизвестные воины хорошо потрепали темных гоблинов, но все же были обращены в бегство или погибли. Так же удалось захватить одного пленника - сейчас, прямо на ходу, на волокуше, им занимается Тарис, а рыжий Риз Мертвящий идет рядом, давая советы принцу и не забывая задавать вопросы воющему от чудовищной боли чужаку, уже потерявшему все конечности до единой. Это и помогло решиться шурдам на дерзкий побег от собственного бога.
        Негусто…
        Тогда что за ужасная тварь в виде облака перемалывающего кости в пыль идет вместе с войском Тариса?
        При этом вопросы шурды содрогнулись, задергались, их глаза выразили чистый ужас.
        Они не знают точно, но это нечто ужасное, древнее, вечно голодное и… мало почитающее кого бы то ни было, будь то обычный гоблин или же сам Тарис Великий. В сторону непонятного кошмара стались и не смотреть вовсе, куда уж там вопросы задавать. Да и кому их задать вопросы эти самые? Тарису? Кто ж осмелится?
        Ладно…
        А что сам Тарис? Питается ли? Спит ли? Как выглядит?
        Порою восставший из мертвых принц с явным удовольствием вкушает еду - причем не абы какую, а хорошо отбитую и отлично прожаренную свежатинку. Обязательно чтобы на тарелке, с вилкой, с ножом, с заткнутой за горло рубашки салфеткой. Чаще всего трапезу делит вместе с Ризом. Никогда не притрагивается к еде шурдов - подгнившей червивой солонине, к резаным крупными кусками подсушенным яблокам. Когда ест, проделывает все с наслаждением, подолгу жует каждый кусочек, но питается так редко, что не похоже, будто его тело нуждается в еде. Раньше же он не ел вовсе, пока полностью не восстановился язык, щеки и не заросли дыры в горле, меж ребер и в животе.
        Шурды не пытались произнести кощунственное слово «мертвяк», но каждое описание говорило об одном и том же - первое время его высочество Тарис Ван Санти был настоящим мерзким мертвяком, изрядно прогнившим, вонючим, наполненным по горло водой из мертвого озера, с распухшими пальцами и ступнями. Из гроба Тарис вышел не писаным красавцем принцем, а куском падали в лохмотьях. Но с каждым взмахом страшного костяного кинжала Старшего Близнеца, принц все хорошел и хорошел, не по дням, а по часам восстанавливая былые черты утонченного лица.
        Важны ли сведения для меня? Понятия не имею. Но я все запомнил и скрупулёзно записал.
        Всегда ли костяной кинжал вместе с принцем?
        Всегда! - на этот вопрос оба шурда ответили хором, не задумываясь, смотря на меня с недоумением, будто я спросил некую глупость, словно осведомился: «А его голова всегда при нем?».
        Какова численность армии Тариса? Есть ли ниргалы? Много ли птиц? Нежити? Осадных орудий? Лошадей? Иных воинов или зверей? Как дела с провиантом? Со здоровьем воинов? Встречалось ли сопротивление по пути? Человеческие поселения? Каков распорядок дня у Тариса? А у Риза Мертвящего? А как они ладят друг с другом? Ссорятся ли? Как себя чувствует полководец Риз? В чем заключается его воспетая в легендах гениальность тактика и стратега? Или она выжжена пребыванием в адском пекле?
        Я спрашивал и спрашивал, спрашивал и спрашивал, никак не в силах утолить жажду знаний.
        Мне требовалось лишь задавать вопросы, а затем выслушивать быстрый и полный ответ. Шурды ничуть не старались сохранить секреты родной расы. Выкладывали все как есть, порой перебивая друг друга и старательно выдавливая кривые улыбочки, в надежде на сохранение жизни.
        Но я видел, что в глубине их глаз плавала обреченность в обнимку со страхом. Шурды понимали, что я не оставлю их в живых и говорили лишь для того, чтобы отсрочить неизбежное. А может верили в мою доброту - что я убью их быстро, не причиняя лишних мучений.
        Войско Тариса огромно. Много ли воинов? Очень много. А в цифрах? С этим возникло затруднение - раньше их это не интересовало, но они уверили меня, что темных гоблинов великое количество, никак не меньше многих сотен, ибо Тарис опустошил и город шурдов и все встреченные по пути гнездовища, забрав всех способных стоять на ногах. И он продолжает так поступать, разоряя с трудом основанные и обжитые шурдские поселения.
        Обычных пещерных гоблинов вдвое меньше чем шурдов. Эти мелкие трудяги живучи и выносливы, но с каждым годом их рождается все меньше, ведь так трудно выносить достаточно количество детей, если младенцы гоблинов считаются деликатесной закуской среди шурдов. Некогда многочисленный народ пещерных гоблинов стремительно исчезает как вид в Диких Землях. Скоро некого будет за дровами послать…
        Сгархи? Эти твари спят… Тарис несколько часов стоял перед главными берлогами сгархов в городе шурдов, но он не сумел заставить покоренных мохнатых тварей гигантов покинуть мерзлые норы. Сгархи сильны. Разумны. И даже с покоренным разумом они не желают отправляться в пекло весенней погоды и оставлять детенышей. Поэтому сгархи остались там же где и были - в глубоких скальных норах с наглухо запечатанными выходами и несколькими старыми шурдами поводырями для присмотра. Что за печати? Простые каменные глыбы укрепленные камнями поменьше, заблокированные бревнами и цепями. Оставлены лишь узкие щели для поступления воздуха.
        Я задал много вопросов и получил много ответов. После чего даровал шурдам быструю смерть, и наш отряд снова двинулся в путь вслед за Тарисом Некромантом, о коем я теперь знал несколько больше, равно как и о его окутанном гнилостной дымкой окружении.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
        Сплоченный боевой отряд поражал взгляд даже самого привычного человека. Черные фигуры всадников двигались единым строем, следуя за седовласым мрачным старцем с удивительно прямой осанкой, широкими плечами и твердым взглядом устремленным вперед.
        Но в размокших от весенних дождей южных низинах Диких Земель некому было удивляться столь странным гостям, а случайно выскочившая из-под куста облезлая лисица тут же была подстрелена из арбалета, а затем смята лошадиными копытами.
        Покачиваясь в седле, старый лорд Ван Ферсис неотрывно глядел в горизонт, туда, где небо смешивалось с верхушками деревьев и холмов в единую серую массу. Его правая рука неосознанно стискивала позолоченную рукоять обычного кинжала - жалкая замена! Но что делать, если пальцы и разум не знали покоя? Если руки начинали трястись, когда не находили желанной рукояти? Теперь уж поздно горевать о потере - так или иначе, но Тарис не уступит свою любимую игрушку.
        Однако сейчас мысли лорда были занятым иным - он стремился вернуть еще одну утраченную вещь.
        - Алларисса - беззвучно прошептал лорд, вглядываясь - Плоть от плоти моей… я иду за тобой.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
        - С-стойте! С-стойте! - немилосердно шипя, прокричал горбатый шурд, поднимая вверх единственную руку.
        За его жестоко искривленной спиной сгрудились сородичи - от визжащих младенцев до стариков. Среди них и обычные гоблины, тяжело нагруженные мешками из шкур, впряженные в волокуши.
        Перед закричавшим шурдом, шагах в сорока поодаль замерли люди. Впереди стоят бородатые длинноволосые мужики с суровыми усталыми лицами, в руках зажато оружие - рогатины, топоры, луки, несколько захудалых арбалетов и мечей. Посреди застыл кряжистый старик с побелевшим от усталости лицом, тяжело опирающийся на истертый до блеска посох, облаченный в грубые одежды из кожи и холста.
        - Мы не хотим биться! Не хотим! Не хотим крови! - вновь закричал шурд, ведущий сородичей прочь от смерти - все гнездовище снялось с места по его приказу и тронулось в путь.
        Просто не повезло - в этой проклятой местности все утыкано длинными холмами и буграми заросшими соснами. И сейчас два отряда - шурдский и людской - столкнулись буквально лоб в лоб в узком проходе между высокими продолговатыми возвышенностями с сыпучими песчаными боками покрытыми островками нерастаявшего снега и молодыми сосенками. Они увидели друг друга и судорожно замерли, неосознанно прикрывая спинами женщин и детей. И люди и темные гоблины жутко измотаны тяжкой дорогой по раскисшей от влаги почве, все покрыты коркой грязи, ни у кого нет, ни сил, ни желания сражаться. Куда там! Сделать бы очередной шаг! Не рухнуть бы в грязь, чтобы больше не подняться!
        На плече одного из людей сидит большая серая птица, склонившая голову набок и наблюдающая за происходящим так пристально, будто все понимает и старается не упустить ни одной мелочи. Старик взглянул на птицу, потом перевел взгляд на стоящего рядом мужчину чем-то на него похожим. Сын? Более чем возможно.
        - Не хотите?! - хрипло крикнул в ответ темным гоблинам широкоплечий мужчина, высвобождая руки от хватки двух детей - Так давайте разойдемся миром!
        - Да! Да! - с диким облегчением в голосе отозвался старый шурд - Миром! Разойдемся! Мы просс-то идем с-своей дорогой!
        - Как и мы! И мы пойдем по этой стороне пути - мужчина указал вправо - Держите руки на виду! Не беритесь за оружие! Просто разойдемся миром!
        - Да! Да! Так и пос-ступим! Мы пойдем с этой с-стороны! - лапа гоблина указала влево - Прос-сто разойдемс-ся!
        И спустя короткий промежуток времени случилось нечто невиданное - непримиримые лютые враги, истово ненавидящие друг друга, просто разошлись, разминулись на узком пути, едва не сталкиваясь плечами. Протащили волокуши груженные скарбом и плачущими детьми, проковыляли согбенные старики едва несущие тяжесть собственных тел и груз грязи облепившей их ноги до колен.
        Разошлись!
        Никто не сказал ни единого слова во время расхождения или позже. А затем, шагом за шагом, оба отряда продолжили быстро удаляться друг от друга. Удаляться с неверием, надеждой, облегчением.
        Еще чуть-чуть и все без исключения уверились - случилось! Заклятые враги мирно разошлись на крохотном пятачке, не бросились друг на друга и не попытались ударить в спину после. Более того - они быстро расходились в противоположные стороны.
        Куда шли шурды? То ведомо лишь Темному одному.
        Куда шли люди? Того они не говорили, но увлекающий за собой детей мужчина покосился на серую птицу сидящую на его плече и пробормотал:
        - Веди, веди нас светлый вестник. Веди за собой.
        Птица промолчала, но захлопала крыльями и полетела вперед у земли, на самом деле указывая измученным людям дорогу. А они со слепой верой следовали за крылатым провожатым.
        Глава третья
        Первая стычка с новым врагом
        Других спас от гибели мой яростный крик, вылетевший из моей груди в тот миг, когда я почувствовал много столь яркой жизненной силы впереди, большой редкой дугой вставшей у нас на пути. Мы будто бы заходили в широкую горловину горшка слепленного из чужой энергии.
        Но заметил я слишком поздно, чересчур глубоко задумавшись и слишком уже положившись на ушедших вперед разведчиков - они миновали это место и не подняли тревогу.
        И понятно почему - едва я закричал, как в нескольких местах откинулись целые участки гнилого растительного ковра, приподнялись фигуры врагов. Защелкали арбалеты, меня четырежды ударило в грудь и один раз в шлем. Выругался Литас, падая на землю и держась за левый бок. Ревущий как медведь Рикар вломился в кустарник с топором наперевес, за ним следом мчался Тикса вооруженный точно так же и успевший метнуть в одного из стрелков взрывающийся гномий камень. Бухнуло. Раздался наполненный болью крик.
        Я метнулся туда же, к арбалетчикам, что сделали такую глупую ошибку - выбрали целью меня, безошибочно поняв, что я лидер, но самонадеянно решивших, что сумеют пробить доспехи ниргалов. Пусть и непростыми арбалетными болтами из непростого оружия - слишком уж сильно ударили они меня в грудь и целехонькими отскочили в стороны. Вот только помимо собственной толщины доспехи мною «укреплены» магическим даром. Я лишь замешкался, чуть пошатнулся, а затем бросился убивать.
        Это не шурды. Это люди. В странной лохматой одежде практически неразличимой в лесу, сливающейся с палой листвой и ветвями. Позади кто-то кричал - кто-то из моих людей или гномов. Ранение. Возможно смертельное. Это прибавило мне прыти. Первого врага я буквально смял своим весом, вбил его хрустнувшей спиной в сучковатый древесный ствол, не обращая внимания на заскрежетавший по моим доспехам короткий клинок. Вытаращенные глаза, перекошенный рот, судорожно дергающее тело, быстро замершее и упавшее, когда я прыгнул в сторону.
        Рядом пронеслась волна плотного воздуха, меня зацепило самым краешком, но в шаге от меня выворотило с корнями весь кустарник - одной и широкой семишаговой полосой, взлетели комья грязи, хрустнули упавшие молодые деревца, затрещали толстые стволы и начали заваливаться. Двое Медерубов стояли на пути снесенного ветром участка леса, и они исчезли с моих глаз в мгновение ока. Пропали в бесформенной куче из грязи и древесины появившейся у основания небольшого бугра.
        Я тяжело крутнулся, прокричав яростно и громко:
        - Маг! Маг! Маг!
        Где ты?!
        З-занг! З-занг!
        Что это?!
        По мне ударил идущий под очень пологим углом град из звонкого металла - я слепо отмахнулся от простучавших по груди и шлему градин, зацепил одну, бросил короткий взгляд. Игла. Очень большая толстая игла из закаленного железа, остро наточенная с обеих сторон. В меня ударило несколько десятков страшных снарядов. Раздались вопли боли, один человек и три гнома крутились в гротескной пляске боли, пытаясь вырвать из тел канувшие в плоть железные иглы. Кто держался за шею окровавленными пальцами, кто за ногу и руку. Укрепленные мною доспехи легко выдержат подобный удар, но есть и неприкрытые броней части тела, крайне уязвимые для подобных мелких орудий смерти.
        Я ринулся вперед, на каждом третьем прыжке отклоняясь чуть в сторону, слепо мчась по большому кругу, обходя все место схватки, оставив остальных врагов на своих воинов. Маг не будет в самой гуще битвы, он должен стоять поодаль, но при этом так, чтобы видеть все как на ладони. Рядом должна быть лошадь - слишком густой был железный град, столь много игл один человек не унесет, ему не по плечу эта тяжкая ноша, если он не такой как я.
        Р-рах!
        От дикой силы удара я захрипел, перед глазами замелькало небо и верхушки деревьев, от боли в правом плече отнялась рука, звякнул выпавший из омертвевшей ладони меч. Я рухнул как гнилая колода, замерев в глубокой луже, погрузившись в жидкую грязь боком, утопив шлем больше чем наполовину. Сквозь смотровую щель медленно затекала холодная грязная вода, сквозь другую щель я видел упавшее рядом бревно - толщиной с бедро мужчины, длиной в несколько локтей, щерящееся щепастым концом. Именно оно прилетело с небес будто карающая птица и ударила меня в плечо, снеся с ноги и отбросив вниз по склону. Это смертельный удар, сравнимый по силе с ударом палицы великана.
        Но я был жив. И оставался недвижимым лишь по одной причине - преодолевая боль, игнорируя затекающую в шлем жидкую грязь, стиснув зубы, я ждал. И мое краткое ожидание окупилось сторицей - в совершенно иной, неожиданной для меня стороне, шевельнулись ветви, раздалось преисполненное удовлетворением хмыканье, звякнул металл. Так хмыкает мясник убивший кабанчика прямым уколом в сердце, или же палач сумевший отсечь приговоренному голову единственным ударом меча. Что ж, среди орущих поодаль гномов я и впрямь казался настоящей королевской дичью. Вот только меня еще не убили. И рано примерять мой пустой шлем к крюку на стене трофеев.
        Защищенные толстым укрепленным металлом руки уперлись в липкое дно лужи. Не обращая внимания на полоснувшую по нервам боль, я привстал, уперся коленом, а затем рванулся в сторону врага напролом, снося на пути хлипкие деревца, обламывая сучья, рвя паутину тонких ветвей. Недавнее довольное хмыканье удачливого охотника сменилось изумленным неверующим возгласом, ведь удар был столь силен! Но страха в голове не слышалось - скорее азарт.
        Тут-то я его и обнаружил - среди густых переплетений ветвей орешника смахивающих на паутину, ярко светилась искра жизни. Шага на три позади - еще одна, тоже человечья. Еще на три шага позади - три более тусклые и иного цвета большие искры, это лошади.
        Радовался я недолго - попросту не увидев следующего орудия, я вновь закувыркался по земле, снося гудящей от боли головой грязевые кочки и дробя трухлявые валежины.
        Проклятье!
        Бревно спикировало с небес! Но перед этим я резко замедлился, будто угодил в невидимую патоку или смолу щедро смешанную с влажным весенним воздухом. Меня словно в грудь ударило большой жесткой доской, затем придержало на мгновение, давая заостренному колу толщиной с две мои руки рухнуть с небес и угодить мне точно в лоб - по шлему, чуть выше смотровых щелей. Если бы не укрепленный магией металл…
        Щелк! Щелк!
        Со злобным воплем вскакивая, я узрел нечто необыкновенное - вмешавшиеся в мою схватку с магом два ниргала выпустили по арбалетному болту. И оба снаряда резко отклонились в стороны, сделали полный круг обогнув пару деревьев и набрав скорость рванули прямо ко мне! Удар! Сдвоенный тычок в грудь и шлем. Зазвенел металл. Я злобно ощерился, чувствуя, как по грязным губам и подбородку стекает горячая струйка крови - я сильно прикусил губу, когда был сбит с ног второй раз. Но сейчас устоял на ногах, мои доспехи вновь выдержали, я сделал широкий шаг вперед.
        И яркая искра задрожала, стала гораздо ярче, дернулась. Что, ублюдок? Вместо азарта охотника в твою душу закрался леденящий страх?
        Был один несокрушимый воин в полном доспехе и с черным плащом за плечами - а теперь их трое! И все такие же?!
        З-занг! З-занг!
        Загудел, завыл воздух, из густющих зарослей орешника рванулся веер из десятков смертоносных игл, удар воздушного сгустка в грудь заставил меня споткнуться, замедлиться, та же участь постигла ниргалов, а затем по нам застучал частый смертоносный град. Снизу так же ударил ревущий ветер - прямо от земли! - меня начало приподнимать! Ноги пробороздили грязь, но я остался на месте - как будто подвешенный за шиворот. Но длилось это недолго и я резко опустился обратно в грязь, как мешок с грязным бельем оказавшийся слишком тяжелым для переноски.
        Я убью его! Убью лично!
        Не успели злобные мысли оформиться в моей ушибленной бревном голове, как к моему удивлению жизненная искра мага последний раз немыслимо ярко полыхнула, раздался сдавленный хрип, что-то вроде птичьего клекота… и все затихло, на землю упало толстенное бревно, полетели вниз иглы.
        Второй сдавленный крик и стоявшая позади искра столь же быстро потухла. Все… в зарослях остались лишь лошади - если говорить о живых существах.
        Нет!
        Вот еще одна! В стороне! Но чем-то она мне знакома…
        С треском ветвей из орешника вывалился Рикар, утирающий рукавом окровавленное лицо, левая рука бессильно свисает, я отчетливо вижу пробитую посреди ладони сквозную дыру - кинжал, не иначе. Следом за здоровяком выскочил гном Тикса, маленький, взъерошенный, злобный, хромающий, в ноге выше колена торчит обломок стрелы. Их работа? С магом?
        - Господин - сокрушенно прорычал Рикар, окинув мою фигуру пристальным взглядом - Кто ж боевого мага в лоб берет? Сзади! Сзади его обходить надо! И топором по умной голове!
        - Топором! - зло поддакнул Тикса, выдирая из уха засевшую там иглу - По голове!
        Высказавшийся Рикар развернулся и убрался опять в заросли, спеша забрать любимый топор. Если сопоставить все мною увиденное и услышанное, то выходит, что Рикар попросту метнул громадный свой топор в мага, попав ему прямо в умную голову. И маг такого обращения не пережил. И не заметил врага - ведь его внимание было полностью поглощено тремя мрачными воинами в черных плащах, что так небрежно переносили его жалящие и таранные удары.
        Оглянувшись, я понял, что скоротечная схватка завершилась. Нападающих и было-то немного, даже сейчас, еще толком не разобравшись, я все никак не могу понять - какого склирса они напали? Их было слишком мало! Почему не побоялись неполным десятком напасть на четыре десятка воинов врага? Понадеялись на боевого мага в своих рядах? Возможно - видят Создатель с Темным, что сегодня я познал унижение и получил сильный урок. Жесткий урок.
        Не вмешайся Рикар, Тикса и ниргалы - кто бы вышел победителем из этого боя?
        Боюсь, перевес был не на моей стороне. Пусть доспехи выдержали - что наполнило меня гордостью - но я все равно был как бронированная черепаха атакованная сотнями жалящих пчел.
        - Доклад мне! - рявкнул я в голос, сдирая шлем.
        Охнул. Скривился в гримасе боли, взглянул на ушибленное плечо и выругался - в сочленении плеча торчал хвостик иглы, сумевшей найти лазейку в доспехах и таки ужалившей меня. Надеюсь маг не использовал яд. Хотя, я почему-то уверен - яда нет. Слишком уж азартен был охотник, слишком сильно ему нравился процесс охоты на двуногих зверей и в таком благородном занятии нет места подлым приемам.
        - Погибшие? - повторил я крик, выдирая с корнем не дающий пройти куст орешника - Есть?
        - Есть! - мрачно донеслось в ответ.
        - Ну да - со злобным выдохом, проворочал я - Как же без этого, про раненых можно и не спрашивать. Бинтуйте раненых! Если есть подранки врага - не добивать! Зовите меня! Рикар! Что там?
        - Два мертвеца - прогудел в ответ великан.
        - Точно! - радостно поддакнул Тикса. Чему радуется паршивец мелкий? Так обрадовано говорит, будто ему подарок сделал.
        - Надо было оглушить - вздохнул я, выбираясь наконец из зарослей и останавливаясь у лежащего в грязи трупа с раскроенной головой. Ох… это точно Рикара работа - голова прорублена практически полностью, топор вошел в правую сторону, разрубив на две половинки ухо, кость и мозг, в общем, разворотив все напрочь. С таким собеседником особо не поболтаешь…
        - Мага-то? - поразился Рикар, пытающийся согнуть пальцы на поврежденной руке - Господин, окститесь. Таких сразу убивать надо! Одним ударом! И целиться в голову! Маг и без руки столько дел натворить может… ну да отца Флатиса в деле вы уже видали.
        - Видал - признался я - А там кто лежит?
        - Мертвец! - доложил Тикса, горделиво выпятив грудь - Но лошади живы!
        - Уф… Тикса, тащи седельные сумки буде таковые найдутся. И живо! Хотя… стой, у тебя же стрела в ноге.
        - Да? - удивился Тикса, опуская взгляд - О! Какая склирса меня стреляла? А?!
        - Кто бы это ни был, он уже мертв. Рикар, командуй привал. Забери с собой Тиксу и подлатайте друг друга. А я огляжу пожитки мертвецов - вдруг они окажутся красноречивее, чем их владельцы с развороченными головами.
        - Тут уж куда попал - туда попал - немного виновато пропыхтел Рикар, глядя на тех, кто уже никогда не заговорит.
        - Ты все сделал правильно - не согласился я - Он мог бы кучу народу положить. Узнай что там с ранеными и погибшими. Что за проклятая дорога! Каждый шаг по ней мы оплачиваем кровью!
        Моя черная удача не подвела - пожитки мертвецов оказались ровно такими, какие были бы у любого охотника, стража или посыльного ушедших или отправленных в не слишком долгую дорогу, подразумевающую обязательное возвращение.
        Если человек отлучается из дома всего на неделю или две, он редко берет с собой что-нибудь личное, ведь не успеешь соскучиться по родным стенам и семьей, как уже вернешься обратно. Если же отлучка связана с путешествиями по сырому лесу, содержимое седельных сумок будет отчетливо предсказуемым.
        Теплые сменные вещи, обмотки на ноги, сухие травы от запаха коих я расчихался на пару минут - в носу свербело так, будто там бешеный сверчок поселился. Там же нашлась одежда потеплее - вдруг заморозки вернутся. Сменные тетивы, наконечники для стрел, точила для ножей, посуда, запас различных круп, мешочки с солью и какой-то пряностью, много переложенных чистыми тряпками ломтей подсушенного хлеба, предметы для ухода за лошадьми, включающие в себя походную наковаленку, подковы, гвозди, копытные ножи, странные изогнутые крючки несколько зловещего вида. И снова одежда, мелкие инструменты, прочие обыденные пожитки любого опытного путешественника.
        У одного из воинов - невозможно уже сказать у кого именно из убитых нами - в мешке нашлась бережно обернутая тряпочкой прядь женских волос перехваченных ленточкой. Он кого-то любил и был любим. Возможно строил планы о женитьбе - вряд ли женатый мужчина будет возить с собой прядь жениных волос. Такое может быть, но маловероятно. А мне так и вовсе безразличны эти страсти и надежды, если они исходят от врагов.
        Сумки мага я нашел быстро - судя по одинаковой упряжи, ему принадлежало целых три лошади. Одна для личного использования, остальные для переноски груза. Иглы. Сотни железных игл. Очень большой кусок парусины, бережно сложенный и упакованный. Зачем магу парус в сумке? У меня возникло пара мыслей на этот счет, но они быстро угасли задавленные досадой на бесплодные поиски. Пожитки мага мало чем отличались от вещей обычного воина, не облагодетельствованного магическим даром. Сменная одежда, белье - обычное, шерстяное - принадлежности личного обихода.
        Почему никто из вражеского патруля не вел дневник?
        Не составлял записи о путешествии?
        Нет и никаких странных знаков на их телах, позволяющих отнести их к какому-нибудь странному культу. С ними не было нежити. Никаких воняющих падалью мертвяков, клацающих клыкастыми челюстями пауков, пожирателей или еще кого слепленного из мертвой плоти и костей.
        Нам противостояли боевая магия и острое железо. И это больше напоминало мне об элитных частях имперской армии - если судить по рассказам Рикара и прочих ветеранов наглядевшихся на вояк и хлебнувших армейской жизни сполна.
        Патруль. На нас напал боевой патруль совершавший обход окрестностей. Причем, судя по всему, напал не в полном составе, ведь все указывает на то, что именно эти люди до стычки с нами схватились с армией Тариса. Они полные безумцы, бесстрашные, не ставящие ни во что собственные жизни. Я так говорю из-за их нападения на передовые отряды Тариса. При схватке с нами они могли сделать ставку на внезапность, на силы боевого мага. Опять же тяжело пыхтящие и едва идущие гномы Медерубы одним своим видом издалека громко заявляют - мы еле ноги тащим, куда там драться! Впрочем коротышки меня удивили - их хватило злости на преодоление усталости и они не побоялись ринуться в бой, несмотря на все неудачи в прошлые дни.
        То, что это именно патруль говорила их численность - слишком малая для полного боевого отряда, хотя и сам не знаю, почему я так решил. В их вещах нет карты, но она и не нужна - патруль не уходит далеко от песчаной дороги, от этой клятой артерии созданной для перемещения ужасающих по размерам и пропитанных древней мерзостью гранитных блоков. Я не жалел о ненайденной карте - мне она тоже не нужна. Достаточно продолжать двигаться дальше по песчаной ленте брошенной поверх холмов, долин и лесков. И рано или поздно мы упремся во вражеские ворота.
        Отшвырнув бесполезные сумки, я уселся на ближайшее возвышение оказавшееся крепким осиновым стволом рухнувшем из-за ручья подмывшего корни. Мои мысли крутились вокруг патруля…
        Что происходит если боевое охранение территории - песчаной дороги - вдруг сталкивается с очень сильным и серьезным противником?
        Ответ прост - первым делом следует отправить одного или двух воинов с предупреждением к основным силам. То есть - усадить кого-нибудь на быструю лошадь и велеть доставить сообщение о чужаках. И я готов спорить, что так и было сделано. А значит, весточка умчалась, и хозяева дороги уже знают о войске Тариса - это самое малое, в этом я твердо уверен. А про нас? Стал ли патруль сообщать о еще одном отряде двигающемся в том же направлении? Или нас сочли за тыловой отряд войска Некроманта? Или подумали, что мы легкая добыча и не стали отправлять послание?
        Надеюсь на их самонадеянность, но рассчитывать буду на худшее - хозяева местных земель уже знают о нас. Тем более что необязательно отсылать гонца с устным сообщением - достаточно отослать «вестник» или же голубя. Однако я не нашел «вестников» в вещах покойников и нигде не видел пустых птичьих клеток.
        Что ж… Буду отталкиваться от твердой убежденности в том, что с этого дня о нас знают. Вражеский лидер получил весточку о нежданных гостях.
        - Господин! - меня окликнул один из воинов, его юношеское лицо выражало удивление смешанное с толикой страха и непонимания.
        - Что? - напрягся я, поднимаясь с облегченно захрустевшего осинового бревна. Часть коры слетела, обнажив потемневшую и словно бы закаменевшую поверхность древесины.
        - Посмотрели бы вы… - замялся воин - Опасности нет, но такого я еще не видывал…
        Не став противиться обуявшему меня любопытству, я зашагал в указанном направлении, не обращая внимания на сопровождения из ниргалов.
        Далеко идти не пришлось. Лишь миновал взгорок, перепрыгнул дважды петлю русла быстрого ручейка, преодолел каменистую осыпь и остановился рядом с двумя могучими дубами, что так же как и я удивленно взирали вниз.
        Не знаю, как назывались эти деревца образовавшие довольно внушительную рощицу. Не осины, не дубы, не сосны. Отличительный признак - странно тонкие стволы с желтоватой корой и множеством странно ломаных ветвей с обилием сучков. Ветви столь же странные, как и стволы - они длинные, горизонтальные, с легким наклоном вверх, но слишком тонкие на всем своем протяжении. На каждой ветви каждого дерева насажены черепа. Нет, не насажены, а продеты так же как бусины на нить, причем дыры делались в боках черепа, и нанизаны они правильно, макушкой вверх. Нижних челюстей почти не имелось - отпали уж давно видать. Все остальное сохранилось в различной степени - потому как черепа насаживались сюда в разное время, разница здесь составляла годы, десятилетия и века.
        На ближайшем ко мне странном дереве виднелась парочка совсем уж замшелых, потрескавшихся и почерневших черепов выглядевших совсем жалко, грозящих вот-вот рассыпаться при следующем дуновении ветерка. А чуть ниже небрежно насажена черепушка куда свежее, с остатками свернувшейся плоти, сидящие рядышком три вороны жадно клюют по теменной кости черепа, выстукивая странную и жутковатую барабанную дробь.
        Кстати о черепах… Их много, очень много. И они разные.
        Люди, гоблины, шурды, сгархи, медведи, волки, рыси, кабаны, костяные пауки и даже киртрассы.
        Тут представлены только грозные существа способные убить. Черепа сгархов доминируют, их невозможно не узнать, эти чудовищные пасти способные перекусить человека пополам.
        Тут все вперемешку, нет никакого порядка, черепа насаживали один за другим, просто пробивая в них дыру и втыкая на ближайшую ветвь.
        Я простоял здесь недолго, после чего развернулся и зашагал вниз.
        - Что же это?
        - Стена трофеев - отозвался я.
        - Стена трофеев? - повторил один из монашков успевший проникнуться зрелищем.
        - Да - ответил я. Монашек позабыл от удивления про неприязнь ко мне и устремился следом - Роща трофеев. Стена трофеев. Лес трофеев. Никогда не видели в дворянских замках стены с головами оленей, кабанов, волков и медведей? И про каждую такую голову надувшийся от гордости хозяин дома может рассказывать часами - вот этого оленя они гнали весь день, вот этот волк был людоедом и успел полакомиться пятью крестьянами до того как его шею пробила пущенная хозяйской рукой стрела. А вот этот медведь год наводил ужас на дальние селения… Не думаю, что здесь есть подоплека, святые братья. Те, кто следит за этой землей и дорогой убивают каждого незваного гостя. Убивают и хищников - может из предусмотрительности, а может из-за скуки и забавы ради. Что еще делать патрулям в долгом объезде? Один лес вокруг… До дома далеко, туда волчьи и медвежьи головы не доставишь, завоняются по дороге. Вот и сделали себе стену трофеев, а теперь поддерживают традицию уже больше века - не думаю что самым древним и уже рассыпающимся черепам меньше века. А скорее со времен первого трофея минуло уже два столетия. Но вот деревья
странны для меня - высокие, старые, но стволы тонкие, ветви тонкие…
        - Это тонкопрутный болотник - ответил один из монахов - Говорят, раньше он был высок, мощен и красив и цвел круглый год, но затем возгордился и начал затмевать солнце другим деревьям своими ветвями, начал насмехаться над ними и тиранить, чем разгневал Создателя. И теперь на веки вечные должен он страдать в таком обличье наводя страх и вызывая отвращенье. В ветреные дни он очень сильно скрипит - протяжно и жалобно, видать страдает и просит прощения…
        - Поучительно - кивнул я - Не возгордись… Рикар! Как там наши дела? Есть ли погибшие?
        - Есть, господин Корис! - послышался в ответ хриплый рев здоровяка - Как не быть! В этом мы сильны - в погибании на поле боя! Ох!
        - Чтоб вас всех - вздохнул я и бросил взгляд на начавшего отставать монашка - Почувствовали иронию, святой брат? А смысл послания?
        - Иронию? Смысл?
        - Охотники гордятся своими трофеями и бахвалятся имя. Он возгордились не на шутку, наплевали на уважение к останкам. Но что главное - они нацепили ужасающие трофеи на проклятые Создателем деревья. Вокруг столько более пригожих деревьев, но выбрали именно тонкопрутный болотник. Возвеличили и украсили его. И сделали так, чтобы при ветре казалось, будто это не ветви болотника скрипят, а насаженные черепа издают общий дикий крик. Могу биться о заклад, что это не единственная их «стена», если по пути встретим мы еще такие вот деревья, то и они будут украшены столь безбожно и любовно.
        - Я не могу уловить…
        - Те, кто это сделал, говорят отчетливо и ясно - нам плевать на Создателя, плевать на ваши обычаи и уважение, те, кто проклят вами и богом вашим - наши друзья. А самый главный посыл таков - это наши земли, берегитесь! Ибо в чужих домах охотники своих трофеев не вешают… Поэтому осторожней братья монахи - поглядывайте по сторонам и молитесь пуще. Скоро хозяева навестят нас, и их прием покажется нам чересчур горячим.
        - Они… - монах с удивительной осторожностью подбирал слова - Они защищают рубежи? Границы своих земель?
        - Да - уверенно кивнул я - От всех подряд. Им плевать кто ты, для них мы не больше чем добыча. Вот только на нас они зубки пообломали. Помогите раненым, проводите павших, братья монахи.
        - Гномы молятся другим богам - заметил священнослужитель и осекся, напоровшись на мой неласковый взор.
        - Проводите павших - с нажимом повторил я и зашагал прочь.
        - Слушаюсь - донеслось мне в спину.
        Вскоре мы вновь двинулись дальше по проклятой песчаной дороге, где казалась каждая песчинка покрыта запекшейся кровью путешественников. Мы щедро платили кровью за каждую лигу пути! Платил и Тарис шедший впереди нас. Платил куда больше нас, безразлично бросая на песке трупы павших замертво шурдов и гоблинов.
        Что ж, дорогу осилит идущий. И тот, кто готов заплатить любую цену за движение вперед.
        Не знаю, как думает об этом восставший из мертвых принц Тарис Ван Санти, а вот я знал точно - я готов заплатить любую цену ради достижения своей главной цели. Если нам все суждено здесь умереть - что ж, такая цена вполне справедлива, коли я умру после того как наслажусь мучительной агонией врагов и проклятого некроманта.
        Глава четвертая
        Конец пути. Начало осады
        Любая дорога когда-нибудь подходит к концу - мудрая старая мысль услышанная мною от кого-то и когда-то. Я был готов подписаться под ней сотню раз - ведь за время пребывания в Диких Землях я успел много раз побывать в дороге и некоторые из моих путей порой оказывались крайне мучительными. Но и те дороги подошли к концу. Завершилась и эта…
        Вернувшиеся разведчики торопились, нещадно нахлестывали лошадей. Сначала я подумал, что их преследует враг, Рикар мыслил так же и дал команду приготовиться к бою. На самом же деле посланные в разведку воины спешили остановить нас, неся важную весть.
        Тарис остановился…
        Дорога подошла к концу.
        Оставив позади отряд, взяв с собой пять спутников - Рикара, Литаса, Тиксу и двух ниргалов - я выдвинулся к виднеющемуся впереди небольшому на вид леску из очень старых деревьев. Двигались мы неспешно, внимательно посматривая по сторонам. Шурды по словам разведчиков остановились. И начали разбивать лагерь, причем не временную стоянку лишь на одну ночь, а нечто куда более грандиозное.
        Вскоре я убедился в точности их донесений.
        Шурды валили лес. На моих глазах со страшным шумом одна из величавых толстенных сосен начала медленно заваливаться прямо на дорогу. Ломая по пути редкие мелкие деревца и глубоко вмяв землю дерево рухнуло, едва заметно вздрогнула земля. Несмолкаемым дробным стуком до нас доносились удары топоров.
        Лесок оказался и впрямь небольшим, вернее сказать - не широким. Мы стояли на самом краю… гигантского кольца? Нет, скорее его следа.
        Открывшийся мне вид был потрясающим. Полное впечатление, что много тысяч лет тому назад здесь упало тяжелое кольцо громаднейшего великана. Оно пробило землю на много локтей вглубь, оставило четкий отпечаток. Затем кольцо подняли, и великан ушел прочь. А отпечаток кольца остался - правильный круг в поперечнике достигающих около трех лиг, если меня не обманывал взор. Посередине округлая возвышенность из земли и камня, вокруг нее низменность, переходящая в идущую кругом возвышенность - на краю коей мы и стояли сейчас. Некогда здесь все было покрыто старым лесом, но теперь деревья остались лишь на внешней возвышенности, а низменность вплоть до горы красовалась голой землей. И песчаной дорогой сбегающей по склону и прямой струной тянущейся к центру, к подножию горы, где скрывалась в огромной дыре, больше всего напоминающей зев шахты.
        Главная возвышенность, ненамного поднимающаяся над низиной, выглядела столь обычно, что создавалось впечатление, что земляной горе с вкраплением камней намеренно старались придать облик обычнейшей горки, каких немало во всем мире. Там и сям кривые деревца, пятна низкой растительности, голые проплешины обнажающие бурую землю, редкие островки камней. Добавить туда пару оленей - и вот тебе первозданная природа. Однако уходящая в недра горы песчаная дорога заставляла задуматься - все ли здесь так просто? Я решил, просто по наитию, что изначально это место усиленно скрывали, приложив чудовищные усилия. И уже позднее, спустя долгое-долгое время, надобность в сокрытии отпала, ибо сюда явились те, кто был настолько силен, что ему не требовалось скрываться.
        Почему я так решил?
        Лес.
        Пока мы шли сквозь старый небольшой лесок, что рос вокруг сего загадочного места, я быстро понял, что самые старые деревья, замшелые гигантские сосны и ели, растут в правильном порядке - ровными бесконечными рядами. Деревья хвойные, вечно зеленые, они в любое время года служат надежной преградой для взора. В низине вокруг горы они так же были наверняка посажены, но позднее вырублены - когда пришло время. Только в одном месте остался десяток другой высоких елей, прикрывающих собой от ветра несколько крепко сложенных бревенчатых построек расположенных у подножья горы шагах в тридцати от песчаной дороги. Но тотальная вырубка не смогла скрыть сути - в незапамятные времена деревья были здесь посажены чьими-то руками. Сотни и сотни саженцев были опущены в сотни и сотни ямок, после чего обильно политы и оставлены так.
        Чей же коварнейший и мудрейший замысел прослеживается здесь?
        Уже многажды я натыкаюсь на эти странности, многажды мой разум пасует, не в силах разгрызть орех загадки - не хватает сведений.
        А загадок с каждым днем все больше…
        Требующая немыслимых затрат колоссальная Пограничная Стена перегородившая материк и отдавшая одну его часть в лапы кровожадных шурдов некромантов.
        Отсутствие попыток со стороны покромсанной Империи забрать земли обратно под свой контроль.
        Высаженное огромное количество сосновых и еловых саженцев вымахавших за века в угрюмый лес, надежно скрывающий свое сердце - вот эту странную земляную горку посреди круглой низины. И ведь посажены деревья в те времена, когда эта земля была населена людьми, когда здесь бурлила жизнь, распахивались новые поля, вырубались леса. Однако лес устоял, сохранился до наших времен. Стало быть, защищали его? Кто-то отваживал новых жителей подступающих к опушке? Прогонял охотников? Или убивал? В лесах часто пропадают - кто узнает под каким кустом лежат косточки исчезнувшего храбреца охотника?
        - Господин Корис? - подал голос Литас - Гляньте. Разошлись твари…
        Да, он был прав - твари разошлись не на шутку.
        Не чувствующие усталости мертвяки мерно взмахивали топорами. Их неуклюжесть сводилась на нет силой, при каждом ударе топоры глубоко уходили в бессильно скалящуюся острыми щепками древесину. Сосны и ели падали одна за другой. В воздухе витали острые запахи смолы, щепы, древесного сока. Все это смешивалось с запахом дыма - внизу один за другим зажигались костры, десятки костров, сотни. Черное шевеление шурдов показывало насколько оживленно и надолго они обустраивались. Среди костров посверкивали зеленые искорки из глаз костяных пауков носящихся из стороны в сторону словно посыльные разносящие приказы полководца. Возможно так оно и было - пауки то и дело подбегали к центру, где уже подняли очень большой шатер. Ставка Тариса? Дорого бы я дал, чтобы вдруг оказаться там, в шаге от шатра…
        Получится ли прокрасться незаметно сквозь ряды шурдов и нежити?
        - Нам что делать? - пророкотал едва слышно Рикар. Глаза ветерана блестели, он пристально изучал вражеский лагерь. Наверняка уже подсчитал и мертвяков и пауков, былые привычки так просто не исчезают.
        - То же что и они - кивнул я на врагов - Разобьем лагерь. Вернемся назад по дороге на лигу, отойдем в сторону, выберем подходящее место. Но не в лесу - на открытом пространстве. Вернее, в одной из тех небольших светлых рощиц, что мы проходили по пути сюда.
        - Я помню об одном подходящем месте - произнес Литас - Старые и молодые деревья растут вперемешку, много валежника, есть ели и сосны - нарубим лапник. Прикажете выступать, господин?
        - Отправляетесь - ответил я - Все. Со мной останутся ниргалы и Рикар.
        - Но… - начал Тикса.
        - Нет - качнул я головой - Ты нужен мне там, с Медерубами. Ты один из их племени, Тикса. Ты лучше понимаешь их беды, нужды, чаяния. Больше разговаривай с ними, не дай угаснуть их надежде. И вразуми их! - мы рядом с теми местами где томятся их женщины и дети. Они должны остаться на месте! Каждый из них! Слушай их речи, друг, как услышишь что кто-то подстрекает остальных на глупость - вразуми его! Понадобится - так и кулаком! Понял?
        - Понял! Тикса вразумит! Оченно хорошо вразумит!
        - Спасибо - поблагодарил я - Этим ты снимаешь с меня тяжелую ношу. Надеюсь на тебя.
        - Тикса сделает - кивнул уверенно коротышка - Медерубы будут сидеть смирно. Если нет - я возьму молоток и верну в их головы терпение.
        - Хорошо. Пока ты не ушел, Тикса. Погляди на эту гору и скажи что ты думаешь - я указал на странную возвышенность вбирающую в себя песчаную дорогу. Наверное, именно туда втащили все гранитные блоки вырубленные в далекой каменоломне?
        - Странная гора! - тут же заявил Тикса.
        - Чем?
        - Всем! Всем-всем! Каменный Отец никогда не сотворит такой плохой горы. Она… - гном замялся, не в силах объяснить - Она… гора не гора! Вот!
        - Гора не гора? - повторил я.
        - И что это значит? - рыкнул Рикар.
        - Выглядит как гора - пояснил Тикса - Но не гора!
        - Морок навели? - предположил Литас.
        - Нет-нет… не морок… Это гора! Но не гора! - выдохнул в сердцах гном - М-м-м… вот! Есть горы настоящие - как Подкова наша. Сотворенная Отцом. Хорошая и настоящая скала! Добрая скала! А есть такие вот горы - собранные в кучу из земли и камней кем-то нарочно. Как детские глиняные холмики, что лепят наши дети. Только здесь гора больше! И лепили ее не так, чтобы она красивше была, а чтобы была похожа на настоящую гору! Ух… не выходит объяснить… оченно трудный ваш язык!
        - Я понял - ответил я - Эту гору кто-то насыпал нарочно. Либо гномы…
        - Не гномы! - категорично заявил Тикса.
        - Либо люди.
        - Да! И делали так, чтобы было похоже на обычную горку! Но в настоящей горе камни так из склонов торчать не станут! А земля так не ляжет! Про кусты и деревья не знаю… мы гномы деревья только сжигать любим, просто смотреть на них не любим.
        - Ладно, отправляйся в лагерь - вздохнул я - Но ничего там не сжигай. Литас, выступайте! Через часов пять отправь сюда тройку воинов на лошадях. Пусть сменят нас.
        - Слушаюсь, господин!
        Когда Литас и Тикса убыли, я приказал ниргалам отдыхать, а сам устроился рядом с Рикаром на земляном бугре. Наши взгляды были устремлены вниз. Там, у основания внешнего земляного кольца, в четверти лиги от нас обустраивали стоянку солдаты Тариса Некроманта.
        - Неужто надеетесь на что, господин? - спросил Рикар, доставая из мешка кусок мяса и начиная его нарезать небольшими кусочками.
        - Надеюсь - признался я - Вот бы сейчас выскочило из-за деревьев войско чужое да напало бы на армию Тариса. И чтобы полегли они все в жестокой схватке.
        - А мы бы полюбовались, плюнули на их тела поганые, да убрались неспешно домой - подхватил здоровяк - Эх! Вот бы так и было! А то не дай Создатель договорятся склирсы вонючие да на нас двинутся.
        - Ой сомневаюсь - хмыкнул я - Нет, Рикар. Вряд ли кто будет с Тарисом договариваться, коли верна моя догадка. Он для них такой же враг, как и для нас. А может еще ненавистней и опасней. Тарис для них как вернувшийся с того света страшный кошмар. И мнится мне, что Тарис сыграл в их игре роль разменной фигуры. Может фигуры не самой малой, но что разменной - это точно. Он как ребенок, которому показали вкусную конфету и попросили растоптать муравейник. Тот обрадовался, муравейник разорил, а вместо конфеты получил кинжал в спину и заточение в каменном ящике на пару веков. И сейчас некогда розовощекий малыш выбрался из гроба. И он настолько хочет отомстить за обман, что позабыл про меня - того, кто отправил его на дно Мертвого озера. Так что нет, я не верю, что им удастся договориться. Они как огонь и вода. Поэтому я и надеюсь увидеть, как они вцепятся друг другу в глотки. А затем улучить момент и добить оставшихся в живых, не разбирая где какая сторона. Ты мне другое подскажи, старый друг.
        - Чего?
        - Что в этой горе странной, не всамделишной? Что под почвой и камнями наваленными скрывается?
        - Что-то строят - быстро ответил здоровяк - А что тут думать, господин? Глыбы огроменные внутрь почитай двести лет затаскивают, коли правильно вы посчитали. Не в порошок же их дробят.
        - Я бы не удивился - фыркнул я.
        - Да нет. Так бы их прямо там дробили - в каменоломне. К чему волоком тащить каменюги неподъемные, раз их можно прямо на месте в пыль обратить? Нет, господин, это для возведения постройки. А вот что за постройка - кто его знает? Разве что храм поганый некромантский.
        - С чего ты так решил? - цепко взглянул я на великана Рикара, задумчиво поглаживающего бороду.
        - Так страшилок старинных полным-полно про храмы поганые, что некогда по всем землям раскиданы были - пояснил Рикар - Каждый ребенок раньше знал - кто из моих ровесников или постарше. Это нынче святоши запрещать начали такие сказы сказывать - чтобы забылось мол раз и навсегда былое черное, былое страшное и кровавое. Людишек ведь в тех храмах резали десятками и сотнями аки мы курей и уток режем. Резали без жалости, не разбирая где млад и где стар. К мольбам и плачу не прислушивались.
        - Это я слышал.
        - И мы слыхали - усмехнулся старый воин - Мясо будете?
        - Поем - принял я предложение и получил кусок неплохо пахнущего мяса - Но двести лет строить один единственный храм? В этой горке высоты не так уж и много. Знаю что тут дело особое, со многими ритуалами черными может быть связано, или там каждый блок с песнями и жертвами на место ставить надо, однако двести лет! Да я бы до небес башню воздвиг за это время!
        - Коли не идет вверх - идет вниз, стало быть - вновь не промедлил с ответом Рикар - У тех же коротышек подгорных города подземные так обширны и велики, что рот разинешь от ошеломления глубокого. Да нескоро его и закроешь - есть там чему изумляться на каждом шагу.
        - Нет - качнул я головой, хотя и сам не знал почему - Не станут они слишком глубоко под землю зарываться. К чему? Они не колодец строят.
        - Ну… Мы только гадать можем, господин.
        - Только гадать - согласился я, прищуривая глаза и скользя взором в сторону, туда, где в громадную чашу спускалась череда старых оплывших грязевых оползней поросших самосевным сосняком - Перекусил, старина? Восполнил силы чуток?
        - Поспать не помешает, но на ногах еще стою - прищурился в ответ Рикар - Собрались куда?
        - Верно. Собрался. Ты со мной? Аль здесь посидишь?
        - Куды вы - туда и я, господин. Сами знаете.
        - Знаю - кивнул я - Знаю. Сейчас, когда Тарис с войсками подошел к концу дороги, местные хозяева все внимание сосредоточат на них. По сторонам особо глядеть не станут…
        - Ой вряд ли - хмыкнул здоровяк - Нет, господин. Тут не дураки поди сидят. Что такое обманный маневр знать должны, а если сами не знают - наймут человека в энтом деле ученого, опытного. Нет. Посты стоят там, где и должны стоять, проверяют их ежечасно. И стоят посты так, чтобы ходить туда-сюда было недалеко, и чтобы соседних воинов хорошо видать было - коли вдруг пропадут соседи, то другие враз тревогу поднимут. Посему, господин, коли надумали вы найти заднюю дверку чтобы внутрь проникнуть и осмотреться - забудьте это дело. Скрытно мы и пяти шагов не пройдем - если с вами и ниргалами я пойду. Коли в одиночку двинусь - шагов полста может одолею, а там все одно меня кто-нибудь да углядит - лучники быть должны на высоте, вон на той горке неправильной сами видите сколько кустов и деревцев имеется. Скрытно нам не подойти, без шума часовых не снять. Не верю что удастся.
        - Так… - задумался я - И спорить с тобой не стану - в этих делах ты куда знающей меня. Но внутрь заглянуть хочу. Хотя бы одним глазком.
        - Дурость это великая, господин.
        - Сам знаю что дурость. И что великая. Даже преогромная. Но мы ведать не ведаем к чему пришли - это не город, это не крепость обычная, не яма глубокая, не шахта и не храм. Это просто странная горка посреди большущей ямины и мы все собрались на ее краях. Я ожидал увидеть мрачный каменный жертвенник величественный и страшный. Ожидал увидеть закутанных в черные плащи с глубокими капюшонами стражей стоящих у входа, реющих в воздухе некротварей, орды нежити марширующей перед главными вратами… А мы пришли к мирной горке поросшей кустиками… И что это?
        - А шут его знает, господин. Но раз уж так хотите глянуть…
        - Ну-ну - поощрил я Рикара.
        - Попробуем по методе сорвавшегося с привязи быка.
        - Это еще как?
        - А как раз, по-вашему, и выходит, господин, уж не в обиду будет сказано. Когда бежишь что есть мочи вперед, и бьешь всех, кто под руку попадется.
        - Ну спасибо… однако это уже не вылазка, а настоящая атака получается. Собрался штурмом брать?
        - Атака или вылазка боем - зависит только оттого, насколько глубоко во вражеские ряды забрался, господин. Мы чай с мозгами в голове, а не с кипятком дурным, через край плещущим - пройдем с шумом и гамом до нужного места, глянем издали, что к чему, да и кинемся прочь что есть мочи. И уходить будем так, чтобы неподалеку от сил Тариса пройти. На таком расстоянии чтобы нас они не настигли, а вот к преследователям нашим поспели.
        - Ну ты и хитер - с уважением признал я.
        - Не я. То хитрость древняя. Еще предками нашими многократно использованная и отточенная. Заодно и проверим насколько новый враг умен и опытен. Это дорогого стоит - без порчи шкуры о силе врага узнать.
        - Так мы и поступим - решил я, дожевал мясо, приподнялся и указал на ряды подходящих к середке чаши горок - Подойдем оттуда. После чего ринемся вперед. Сначала ниргалы. За ними я. Сразу за моей спиной ты, Рикар. И не спорь! У меня и доспехи попрочнее будут и шкура потолще.
        - Ладно - покладисто кивнул Рикар - И за то благодарен, что не отправили к остальным, чтобы потом в одиночку на подобное решиться. Литаса кликнем?
        - Нет - мгновенно ответил я - Рикар, я нарочно отослал прочь всех кроме тебя и ниргала. Ты все одно не ушел бы. А ниргалы и я… Если мы погибнем внезапно, то может оно и к лучшему, если уж откровенно сказать. Погоди! Не спорь! Рикар, ты хоть раз думал, что случится, если я помру сей час, а ниргалы останутся? Как думаешь, что тогда Однорукий и Шрам сделают? Продолжат сидеть молча? Пойдут вразнос и вырежут половину поселения? Если погибнем сейчас в вылазке - мне будет жаль только тебя.
        - Не накличьте беду, господин!
        - Если мы умрем - Литас уведет всех назад тем же самым путем, вернется в поселение. И коли Создатель не попустит, коли одарит хотя бы толикой милости своей - у поселения останется немало надежд на будущее. Ну что, готов рубить и кромсать?
        - Коль что кровавое - так мы завсегда готовы, это дело легкое, чай не поле пахать.
        - Тогда пошли…
        Глава пятая
        Вылазка
        Первые стрелы ударили в Однорукого. Но не похоже чтобы ниргал обратил внимание на такой пустяк. Он и бега не замедлил, продолжив нестись плечо к плечу со столь же молчаливым собратом. Я мчался аккурат за ними, тяжело бухая металлическими сапогами по сырой земле. За мной бесшумно бежал Рикар, единственный из нас кто казался беззвучным призраком. Единственное мне оправдание - в столь тяжелых доспехах на цыпочках не побегаешь.
        Двух лучников - стольких я заметил - ждала грустная судьба после первого же их залпа. Ниргалы вскинули арбалеты, щелкнули спуски, прогудели тетивы, вниз по склону горки закувыркалось безвольное тело одного, второй же сучил ногами среди кустарника, схватившись на вонзившийся чуть выше пупка болт.
        - Ох… - издал странное оханье-вздох один из стоявших внизу охранников. Совсем молодой парень - юное веснушчатое лицо, голова маловата для столь большого шлем, а тонкая шея кажется слишком тонкой - что и доказал меч одного из ниргалов, перерубивший ее и отправивший молодую голову в короткий полет к земле.
        Там было еще трое - эту четверку воинов мы приметили издалека и что есть сил бросились к обходящим свою территорию часовым. По пути нас засекли лучники, попытались убить, но потерпели фиаско. А вот мы жатву крови взяли. Два лучника и три часовых погибли столь быстро, что ниргалы казались посланниками самой смерти пославшей их по чужие души. Четвертый схлопотал от Рикара тяжкий удар по голове самым обычным камнем, который здоровяк подобрал по пути сюда. Ну да - если шарахнуть топором, то побеседовать вряд ли уже получится. Рикар мало что делал вполсилы.
        Я же не стал останавливаться рядом с местом короткой стычки, продолжив бежать вперед, прямиком к горке. А мне навстречу неслась еще одна четверка часовых - в таких же кожаных доспехах, шлемах, одинаковых серых просторных штанах и сапогах. Их снабжение не знает недостатков. А вот воины особой сообразительностью не отличаются - увидев одинокого воина вырвавшегося далеко вперед, они решили его прикончить. Я испытал некий отстранённый азарт - а получится ли у них? Так вековой дуб презрительно смотрит на подошедшего к нему человека с топором в руках. Но дуб проигрывает и падает… не стоит ли мне поубавить спеси?
        Удар…
        Я действовал своим способом. Удару меч я предпочел удар плечом, вбив его в грудь первого из воинов вооруженного длинным мечом со странной формы лезвием. Он успел рубануть меня между шлемом и плечом, но до моей плоти не добрался. А вот я отчетливо ощутил хруст его ребер - до столкновения я бежал очень быстро, ударил всем весом тела в доспехах. Противника отшвырнуло назад. Он беззвучно разевал ставший окровавленным рот, выплевывая кровавую слюну и пытаясь сделать вдох. На меня обрушился тройной удар вражеских мечей. Но доспехи вновь с честью выдержали натиск. Дай противнику время и он сумеет найти мое уязвимое место, однако я не был столь великодушен, равно как и мои подоспевшие друзья.
        Оставив на земле еще четыре бездыханных тела мы прошли дальше. И чуть задержались на пороге самой настоящей массивной двери вырезанной в теле горы. За ней шел длинный понижающийся коридор скупо освещенный одиноким светильником. Мне в ноздри пахнуло подземной сыростью, теплом, запахом съестного. До ушей донесся шум слитый в единое бормотание…
        - Либо туда - либо назад - произнес ничуть не запыхавшийся Рикар - Стражи вокруг много. Вот-вот заметят учиненное нами безобразие.
        - Туда - решительно произнес я и двинулся вперед, перешагнув мощный каменный порог.
        Сама дверь тоже из камня. Толщиной в две ладони. Целая плита. Что же за петли ее удерживают? Позади нее, через десять шагов еще одна - уже деревянная, окованная железом. И закрытая. В середине решетка небольшого оконца. Ячеи узкие, не пролетит стрела. За решеткой прикрытая ставня. Но дверь чересчур хлипка, не похожа на серьезное препятствие для вооруженных мужчин знающих что такое таран и огонь.
        Я уперся рукой. Налег. Дверь не шелохнулась. Хотел попробовать топором, но меня ухватил за плечо здоровяк и молча указал вверх. Я поднял глаза и вздрогнул - над нашими головами тянулась деревянная решетка поверх которой тяжким грузом лежали камни. Тут не надо быть мудрецом дабы понять - поднимись тревога, ударь, кто в дверь наглее, чем обычно и кому-то по ту сторону достаточно дернуть за рычаг или веревку, чтобы обрушить на наглецов массивные глыбы.
        Задумчиво поглядев наверх, я пожал плечами, повернулся, чтобы уйти, но раздался легкий скрип и дверь начала открываться…
        Я чуть подался назад пропуская мимо себя край двери и резко рванулся вперед, зажав в ладони горло воина с пышными усами и чересчур щеголоватой бородой.
        - Дисциплина страдает - поведал я воину прежде чем свернуть ему шею. Отбросив умирающего в сторону, я ударил мечом бросившегося к стенной нише часового. Ударил с такой силой, что прорубил шлем и рассек череп. Ворвавшийся следом Рикар схватился сразу с тремя врагами. За ним тяжело и грозно вошли два ниргала, сразу нацелившись смотровыми щелями шлемов на врагов.
        Наша боевая разведывательная вылазка внезапно превратилась в чуть ли не настоящий штурм. Что ж - я не был против. Медленное продвижение вслед за войском Тариса давно уже мне наскучило.
        А еще я… Я немного проголодался. Что-то внутри меня, нечто вечно жаждущее, давно уже металось в моей утробе и требовало, требовало, требовало чего-нибудь куда более особенного чем обычная похлебка из общего котла и травяной настой. Я жаждал ощутить теплые капли чужой крови на лице, почувствовать как моя кожа поглощает с и л у…
        И вот оно…
        Рванувшись на помощь здоровяку, я сумел урвать себе кусок пирога - буквально выхватил из рук Рикара последнего уцелевшего, но покрытого ранами воина, после чего вырвал ему горло. Рикар с глубокой обидой взглянул на меня, покачал головой в немом укоре - он ведь почти дотянулся своим топором.
        - Кто успел - тот и поспел - хрипящим шепотом невозмутимо поведал я.
        - За вами поспеешь! - проворчал здоровяк, тыльной стороной ладони стирая с топорища потеки красной влаги - А собеседника мы так и не нашли! К чему вот всех перебили? Ровно хорьки в курятнике…
        - Соскучились - пожал я плечами и Рикар понимающе кивнул. Наши души требовали боя. Мы устали от простой ходьбы по лесным дебрям.
        - Дальше?
        - Дальше - усмехнулся я - Но сначала…
        Шагнув к отворенной тяжелой двери, я вбил лезвие трофейного меча, дернул оружие на себя. С жалобным треньканьем меч разлетелся на куски, в моей руке осталась лишь рукоять.
        - Ну-кась… - меня оттеснила ручища Рикара, он приладился зачарованном топором, налег на топорище всем телом. Застонал протяжно металл, мощные дверные петли начали с хрустом изгибаться, выворачиваться из гнезд. Еще один рывок, затем еще один. Усиленный магией топор с легкостью выдерживал приложенную к нему нагрузку, а вот металл и дерево двери оказались не столь стойки. И с каждым мигом поддавались напору хрипящего Рикара…
        Вскоре дело было сделано.
        Дверь перестала закрываться, и для верности была заблокирована, утопленный в стенной нише рычаг полностью убран, сама ниша забита тяжеленым камнем служившим скамьей местным стражам. Теперь никто не сумеет перекрыть нам путь к отступлению - во всяком случае, сделать это быстро не получится. В довершение всего я подхватил со скального пола тела погибших охранников и воспользовался ими как дополнительными блоками - тело одного сумел втиснуть в нишу заткнутую камнем, не обращая внимания на хруст его костей. Остальные трупы набросал у двери, так, чтобы они служили надежным препятствием. Будь у меня сил как у обычного человека, пришлось бы попотеть, а так я управился за то время, что Рикар потратил на вытирание рук о висящий на стене теплый плащ. Видимо в зимнее время тут те еще заморозки.
        Несмотря на недовольное пыхтение Рикара и молчаливое неодобрение ниргалов, я возглавил наш спятивший отряд. Хотя видит Создатель здесь было где развернуться - широкий коридор поражал своей солидностью, ровностью пола, стен и потолка. Через равные промежутки горели факелы - причем ярко и практически без копоти, хотя на потолке заметны черные пятна сажи. Но факелы точно непростые - видать делал их мастер своего дела и не из абы каких материалов. К чему я это? К тому, что даже в крохотных мелочах чувствовалась именно солидность, богатство, отсутствие экономии. Тут все поставлено на широкую ногу - как во дворце богатейшего короля, чья казна ломится от золота и драгоценных каменьев.
        - Работа гномов - тихо молвил идущий позади Рикар, явно недовольный доставшийся ему ролью. А что поделать? Он самый уязвимый из нас четверых. И ветеран осознавал это, поэтому бурчал больше для приличия.
        - Коридор?
        - Он самый. Коротышки потрудились. Из невольников?
        - Из них самых - кивнул я, зная, что Рикар увидит мой жест - шлем я снял, хотя и понимал, что делаю глупость. Но мне требовались все органы чувств в полной мере, а глухой ниргалий шлем служил просто превосходной заглушкой для слуха и зрения.
        - Но где их держат?
        - На поверхности - ответил я - Думаю с другой стороны горки. Или в паре лиг отсюда - там, где основное поселение. Здесь не живут, Рикар. Это… это место работы, место службы. Как оставленные нами каменоломни.
        - Хм… Почему решили так, господин? Место здесь защищенное. Надежное. С наскоку приступом не взять…
        - Мы взяли.
        - Мы взяли… Но думается мне, что взяли мы только дверь и кусок коридора. И скоро нас отсюда попрут как поганых склирсов с городского кладбища. Так почему не живут?
        - То же ощущение что и там, в каменоломнях - пояснил я - Будто что-то нависает над головой, копошится под ногами, витает перед глазами. Кто-то шепчет что-то в уши неразборчиво, дышит в затылок и остро покалывает иглой между лопаток.
        - Я такого не…
        - Почувствуешь - перебил я мягко и уверенно - Здесь гнездится что-то темное, Рикар. И с каждым шагом я ощущаю это все сильнее. Здесь что-то очень темное и очень древнее. Колышущаяся тьма…
        - От сказали, так сказали!
        - Как мог - усмехнулся я и резко поднял руку - Тихо! Шаги!
        - Много? - деловито поинтересовался упавший на колено здоровяк, мигом приложивший ухо к холодному камню.
        - Не знаю… - шепотом отозвался я, чуть отступая и вжимаясь в стену.
        Ниргалы наблюдали за мной с ледяным спокойствием и, как мне показалось, с некоторым презрением - ну-да, столь мощным рыцарям как мы прятаться не к лицу. Мы атакуем в лоб и проломим любую защиту…
        Как выяснилось через несколько мгновений, подобным образом размышляли не только мы. Едва различимые шаги переросли в мерный гулкий грохот, показавшийся мне чересчур знакомым, почти родным. Не успел я разобраться в этом впечатлений, как из-за косого поворота, из дымного сумрака подземелья, к нам шагнуло четыре массивные фигуры. И мне почудилось, что это я сам тяжело шагаю по камню - ибо идущие к нам незнакомцы были облачены в знакомые мне доспехи, глухие шлемы, а за их плечами покачивались черные плащи. Ниргалы… К нам шагали ниргалы!
        Щелчки разряженных арбалетов раздались одновременно. В отшвырнувшего меня в сторону Шрама ударило сразу два арбалетных болта и со звоном отлетели прочь. Со злым ворчанием я ударился о стену, оттолкнулся от нее и прыгнул вперед, избежав хватки Однорукого, попытавшегося оттеснить меня назад, в то время как Шрам выхватил меч и шагнул к врагу. За его спиной встал Рикар, держащий наготове топор.
        Давно такого не бывало, чтобы меня пытались убрать с поя боля.
        Что ж… на этот раз нам противостоял действительно грозный противник - могучие и бесстрастные ниргалы. Их не уговорить, их не напугать, их можно только стереть в порошок - и лишь тогда они остановятся.
        Звон мечей. Лязг столкнувшихся доспехов. Снова звон - на пол летит взятый на излом сломанный вражеский меч, не выдержавший крепости нашего усиленного оружия. Скрежещут мечи по доспехам, два шлема разом ударили друг о друга. Череда ударов кулаками и коленями выбила из фигур рыцарей-соперников гулкий звон. Кто-то рвется ко мне и Рикару, другие пытаются их остановить.
        В этот момент в почти что звериную схватку вмешался я. И вмешался самым рьяным образом, попросту ухватив одного из врагов ниргалов, безбоязненно приняв на грудь страшный по силе удар мечом. И сразу ощутил, насколько ниргалы отличаются от простых воинов - от удара я содрогнулся всем телом, от пяток до макушки. Меня будто кузнечным молотом огрели по груди. Дыхание не перехватило - грудная пластина толстая и мощная, ее так легко не прогнуть - но в ушах зазвенело. Меня это не остановило. Я продолжил начатое движение, резко ударил ногой, попав куда целился - по колену схваченного врага. И мы завалились - я падал спиной назад, обеими ладонями схватившись за шлем противника и тяня на себя. Шлемы ниргалов закреплены жестко, но они не одно целое с доспехами. Мне удалось отклонить шлем так, чтобы между ним и спинной броней приоткрылась крайне узкая щель. Рикару этого хватило - с диким ревом он вбил лезвие топора в открывшийся зазор, пробив заточенным до бритвенной остроты лезвием кольчугу, разбив и смяв ее, а затем добравшись до живой плоти и сотворив с ней то же самое - разрезав, раскромсав и разбив.
Тяжелый шлепок и легкий неприятный хруст, ниргала затрясло в ужасной судороге, он забил руками, ногами, заколошматил шлемом по моей груди, я услышал тихий хрип доносящийся из глухого шлема. Тычком свалив его с себя, я обеими ногами ударил по коленям следующего противника, но на этот раз откатился - лишь бы повалить. Удалось - взмахнув руками, враг упал на оба колена, попытался подняться, но на его голову обрушился град ударов, что уподобило его голову кузнечной наковальне. Улучив момент, Рикар вдруг откинул топор, выхватил что-то из-за пояса и рванулся вперед. Удар… отпрянувший здоровяк шагнул к еще одному прижатому к стене Одноруким врагу, нанес новый удар, странно и резко несколько раз дернул локтем ударной руки. Я ничего не понимая застыл - оба «приласканных» им ниргала повалились, затряслись, гребли руками пытаясь встать, били ногами в каменные стены, выбивая в них дыры и награждая нас горстями щебня. Но это агония… Или нечто сильно на нее похожее.
        Рикар подобрал топор, поставил стоймя, оперся о топорище и тяжело выдохнул:
        - Снова собеседника разговорчивого не сыскали, господин. Эти немыми оказались…
        - Чем ты их?
        - А вот.
        «А вот» оказалось тонкой, но страшно иззубренной длинной спицей посаженной на короткую толстую рукоять. У Рикара таких было две. И по каждой такой вот спице он воткнул в узкие смотровые щели вражеских ниргалов. Не просто воткнул - Рикар медленно показал как именно он ударил и я содрогнулся - опытный ветеран вонзил иззубренные спицы и подергал их там, в глазнице и мозге врага в разные стороны, буквально взбалтывая содержимое их голов. Так старательная хозяйка взбалтывает в миске пару яиц для омлета.
        - А спицы кое чем смазаны вдобавок - пояснил Рикар - Особым отцовским рецептиком. Он сам его в свое время придумал, сам и довел до ума на разных… разных людишках. Как он говаривал, на сороковом покойничке рецептик дорабатывать уже не надо было - действовало отлично и быстро.
        - Вижу - ошарашенно кивнул я, глядя на двух еще живых, очень даже живых, но бешено трясущихся ниргалов, над которыми склонились два таких же воина и выжидали момента для нанесения последних ударов милосердия. Хотя тут как посмотреть - эти гады такие живучие, что могут пережить тяжкое повреждение мозгов и отравление особым «рецептиком». Но кем же был папаша Рикара?
        - Стой - вздрогнул я, снимая шлем - я и не помнил когда одел его. Уже привычка появилась.
        - Стою, господин?
        - Спицы эти твои… - никак на этих соколиков приготовил, злыдень ты? - я указал на Шрама и Однорукого.
        - А на кого ж еще? - фыркнул здоровяк, ничуть не смущаясь ни моего взгляда, ни присутствия тех, «на кого точился топор» - Я господин не такой как вы. Ой не такой.
        - Это какой не такой? - буркнул я, сдирая с одного трупа черный плащ и вытирая доспехи начиная с груди и ниже - меня залил из перерубленной шеи тот ниргал, кого я уронил первым.
        - А такой! Я не забыл, что эти ребятки посланы к нам совсем не другом. Сегодня они слушают нас, выполняют все верно и быстро, а завтра получат приказ от н а с т о я щ е г о хозяина и вот тогда хлебнем мы лиха, когда эти непрошибаемые образины начнут нас вырезать.
        - Да уж… Ну ты… Нет, все верно, конечно, но…
        - А что такого? Я не скрываясь делал. Даже объяснил им - пожал плечами Рикар - Это дело такое, господин. Настоящий воин всегда поймет. И они меня поняли - по глазам их видно было. Но вот ведь поразительно…
        - Что?
        - Яд отца моего губителен страшно. Он мне его завещал, а так же велел, никогда и никому не раскрывать секрета. Ибо погибель в одной капле кроется. Говорю же - на многих приговоренных людишках опробовался, благо их разрешения спрашивать не надобно было. Воистину ниргалы живучи безмерно…
        - Слушай, твой отец кем именно подвизался? - не выдержал я - Однажды уже спрашивал как-то, но ты ответил расплывчато.
        Спрашивая, я осматривал себя и союзников. У Рикара короткая и неглубокая рана ладони - я не видел как он получил ее. Ниргалы с виду целые, но отметок на их броне прибавилось будь здоров - их словно каменным градом побило изрядно. Если бы не магическое усиление доспехов и кольчуги под ними - исход битвы мог бы оказаться иным. Вон Шрам разрабатывает руку, пристально глядя на локтевое сочленение. Не иначе пропустил удар, и лишь сокрытая под железом кольчуга спасла локоть от увечья.
        - А такая и работенка у него была, у отца моего - развел руками Рикар - Расплывчатая. Ну что, господин? Дальше что? Пока в коридоре тишина, но это ненадолго - сдается мне, что ниргалы как усиление шли к тем дверям, через которые мы вошли. Но этого мало. Так что послали их как тех, кто первым под руку подвернулся. А стало быть, и еще десяток другой воинов отправят вот-вот или уже отправили.
        - Быстро идем вперед - ответил я, сдирая одну из перчаток и опуская голые пальцы к ране на шее медленно умирающего врага. Крохи жизни из его тела перескочили в мое. Те же самые действия я повторил с остальными воинами, даря им упокоение - отравленные, израненные, оглушенные, сбитые с ноги, они все равно пытались встать и дать нам бой. Хватит… Пора вам отдохнуть…
        - Пошли - велел я и перешел на тяжелый бег - Не скрываясь. До первого поворота туда, а затем сразу обратно. Не погибать же здесь…
        - Верно говорите, господин Корис - выдохнул Рикар - Но повоевали знатно! До первого поворота можно и пробежаться на радостях…
        Так мы и поступили, вот только к моему удивлению, дальше бежать и не пришлось - мы внезапно оказались у самого сердца «странной горы» спрятанного глубоко под толщей земли и камня.
        Мы вырвались из очень широкой дверной арки вырубленной в форме почти правильного круга. И буквально налетели на широкую стенку, в высоту достигающую моего живота, идущую по самому-самому краю глубокого провала.
        Пропасть?
        Не будь стенка столь высокой, я бы мог и не удержаться, мог бы улететь вниз.
        Так все же пропасть?
        Нет…
        Яма поражает своей объемностью, своей широтой необъятной, но никак не глубиной. Щуриться в потемках не пришлось - света хватает. По стенам частой чередой идут медные чаши со стеклянным коническим навершием, над всем этим ярко горят толстые фитили. Какие-то необычные масляные светильники дающие удивительно много света. Еще один признак богатства.
        И наличие яркого света дало мне отличную возможность оглядеться. Я замер в темном восхищении - иначе не назвать охватившее меня чувство потрясения.
        По форме больше похоже на могилу, нечто овальное, тянущее так далеко, что я едва-едва различаю противоположный край ямины. Это в дальнем ее крае. Есть сторона и поближе - отчетливо подсвеченная такими же светильниками. Как есть овал, правда несколько неправильной формы. Внутри ямы ни пылинки - настолько все выглядит чисто убранным. И стены и дно «могилы» выложены квадратными мощными блоками из гранита - вот они, эти каменюги, притащенные сюда по песчаной дороге. Вот куда их разместили, вот где они встали плотно-плотно бок о бок, настолько плотно, что между ними едва угадывались щели. Кое-где виднелись полустертые и, несомненно, очень старые символы, остатки древней резьбы, части каких-то мозаичных рисунков. Я увидел и нечто странное - некоторые блоки выделялись более светлым оттенком, или даже цветом. Были блоки белые, красные, зеленоватые, полосатые - все как один каменные, все как один очень и очень старые, пережившие долгие века, это неоспоримо - я видел следы пролетевшего над ними беспощадного времени.
        Эти камни не могли быть взяты из той же каменоломни, что мы уже видели. Нет. Невозможно. Совсем другой камень. Их привезли откуда-то еще. На них и резьба совсем другая - если судить по тем замысловатым изгибам непонятной символики. Прямо экзотикой пахнуло, чем-то заморским, восточным… Откуда же привезли их сюда?
        Почему разложили в таком диковинном порядке?
        К чему все эти немыслимые старания?
        Вот ведь проклятье…
        Яма так огромна, что в нее вместились сотни и сотни тяжелых блоков стоивших многим рабам крови, пота и жизни. При этом я видел и пустые пока дыры квадратного сечения, еще не принявшие в свое лоно каменные блоки.
        Работа еще не окончена, хотя и близка к завершению. Вот она чья-то великая затея, великая цель, ради которой все и случилось пару столетий назад. Теперь я был в этом твердо уверен. Настолько сильно уверен, что был готов поспорить на собственную жизнь. Это оно.
        Нечто просто неописуемого масштаба, требующее для своего исполнения полной свободы действий, громадных средств, много живой силы и специальных умений. И в данном месте имелось все перечисленное.
        Умелые гномы каменщики для которых вырубание и обтесывание гранитных блоков стало делом жизни - пусть и поневоле.
        Мощная охрана действующая вместе со стихийными магами.
        Подготовленное место, на которое было затрачено в свое время много золота.
        И сейчас я стоял в самом сердце чьей-то кошмарной темной мечты.
        Я попирал ногами чьи-то страшные грезы.
        Почему?
        Потому, что каждая частица моего усталого и много повидавшего тела кричала во весь голос о первородной тьме гнездившейся здесь. Эти блоки, эти части чего-то крайне древнего, давным-давно позабытого стараниями Церкви, их притащили сюда и с великой бережностью разместили в специальные места.
        Кто-то медленно и кропотливо воссоздавал из обломков нечто цельное.
        Можно сравнить с попытками скульптора собрать из разрозненных старых пыльных обломков что-то напоминающее целую скульптуру. И вот спустя долгие-долгие годы он близок к завершению своего труда. Я чувствовал и это - финал близок. Я ощущал д ы х а н и е, самое настоящее дыхание чего-то или кого-то терпеливо выжидающего своего момента.
        - Ну как, господин? Стало понятней?
        - Не особо - признался я без малейшей тени смущения - Но станет. Я разберусь. Надо время подумать.
        - Вот его-то у нас и нет - глухо проворчал здоровяк, хватая меня за плащ и тяня к стене - Пора нам, господин, если только головы здесь сложить не хотим.
        Причина его беспокойства была различима отчетливо - вдалеке я увидел вереницу зажженных факелов, медленно двигающихся в нашу сторону. А вот и усиление охраны на заднем входе. Видать местные владельцы серьезно обеспокоились охраной.
        - Прячемся - бросил я.
        - Где?! - резонно возразил Рикар - Тут не схорониться негде.
        - Тогда подпускаем их как можно ближе, затем начинаем отступать, оставаясь незамеченными, но так, чтобы слышать их разговор - выдохнул я зло.
        - Ох и придумали же вы, господин Корис. Попробуем. Но ежели что - бежать придется во весь дух, а вслед полетят арбалетные болты. Да и красться вы не шибко сумеете, в этих доспехах-то.
        - Шрам, Однорукий, двигайтесь вперед - приказал я и оба ниргала тяжело зашагали прочь, глухо стуча металлической обувкой по старому камню - Помоги-ка разрезать плащ, Рикар.
        - Обмотать ноженьки решили - сразу понял мою задумку ветеран - Не знаю приглушит ли - весите вы немало, а железо по камню бухает шибко уж громко. Но попробуем…
        Рикар сомневаться сомневался, ворчать ворчал, а вот дело делать делал. И в считанные мгновения полностью обмотал мои ноги несколькими слоями черной материи. Ступать я стал гораздо тише, но до бесшумности было далеко. Однако до наших ушей уже успел донестись рокот голосов и эхо от шагов идущих вперед воинов противника. Они не особо пытались прислушиваться, хотя голоса звучали обеспокоенно. Рядом с ними я казался бесшумной ночной птицей, чем и воспользовался. Мы с Рикаром начали медленно отступать, подпуская к себе чужаков все ближе и ближе, до тех пор, пока я не начал отчетливо различать их слова.
        Я не ошибся. Незнакомцы были обеспокоены очень сильно. Их голоса гудели, словно рассерженные пчелы, метались под высокими сводами подземелий.
        - В этом нет нашей вины!
        - Он разбираться не станет! Ты вчера на свет родился?
        - Но в этом нет нашей вины! Мы десятилетиями исполняли все, как и было велено! Исполняли строго! Чтили его слова как заветы истинной веры!
        - Лишний раз носа никуда не совали - поддакнул кто-то столь же обеспокоенный, как и первые два собеседника.
        - А я будто не знаю! - недовольно прорычал самый громкий, в чьем недовольстве слышались нотки страха - Так что думаете? Тарис? Неужто и правда сам Тарис под стены наши пришел, за душами нашими явился из зловонной своей могилы? А ведь я предлагал еще двадцать лет назад - надо отправиться на север, к руинам старой столицы. Надо отыскать там гробницу принца и перенести сюда! А ряды шурдов проредить изрядно! Ведь есть у нас сила! И вот теперь настал час расплаты за лень и безмятежность нашу!
        - Да кто ж верил в это? В то что Тарис восстанет? Только лишь шурды лбами о камень стучали.
        - А верить стоило! Вот тебе доказательство - армия врага прямо у нас под боком! К штурму готовится!
        - Это и страшно! Если не удержим рубеж, если допустим сюда врага… То даже смерть в бою не спасет нас от наказания. Для НЕГО вытащить нас оттуда труда не составит. Сами ведаете.
        - Ведаем… Одна надежда на его скорейшее возвращение.
        - Он сказал - скоро буду. Значит, уже в пути. Он скоро прибудет и разметает армию врагов в клочья. Нам же лишь надо продержаться до его прибытия.
        - Что с гномами? С каменоломней?
        - Они пришли со стороны каменоломни! Тех, кто там был, уж нет в живых.
        - А с теми, кто в поселении?
        - Оставить три десятка! Заковать в цепи, перевезти сюда сегодня же ночью. Самых сильных юношей. Только юношей.
        - А остальных?
        - Всех под нож!
        - Уверен? Решать тебе, не спорю, но как бы ОН не рассердился на такое. Работа еще не завершена, кто будет рубить камень?
        - Трех десятков гномов хватит для завершения работы! Надо будет - нагоним шурдов! Разорим то людское поселение, что в пяти днях к востоку! Заставим их работать! А гномы… их лучше под нож, чем отдать врагу. А запирать их здесь, всех от мала до велика… на это я не пойду.
        - Будет исполнено.
        - Этой же ночью.
        - Этой же ночью - подтвердил второй.
        В этот миг мы со здоровяком достигли места недавней схватки. Я едва не запнулся о тело мертвого ниргала. Переглянувшись с Рикаром, мы ускорили шаг, стремясь к выходу. До меня донеслись обрывки затихающего вдали разговора:
        - Проверьте склады. Разбудите мертвяков. Да проверяйте с умом - будите только тех, на ком ЕГО метка стоит. Иначе быть беде, коли истинно Тарис нам противостоит - принц в свое время поднаторел в Искусстве, любого мертвяка на свою сторону перетащит. Смотрите мне!
        - Проверим каждого. Будить всех? На многих уж и плоти не осталось почитай. Время беспощадно, сгрызло их тела почище голодных псов.
        - Будить всех! Чую я, ждет нас впереди много лиха с этим войском… Нет ли вестей от разведчиков?
        - Вестей больше не поступало. Боюсь, судьба их незавидна.
        - С ним был боевой маг…
        - Да.
        - Проклятье… Терять мага в такой момент…
        - Что это?! - следующий крик был совершенно им по интонации. Встревоженным, испуганным, неверующим.
        Незнакомцы добрались до мертвых изломанных тел своих бойцов. И взорвались яростными криками, воплями, подняли дикий шум, послышался топот шагов.
        - Убиты!
        - Все мертвы! Изломаны! Кто?!
        - К выходу десяток! Живо! Проклятье! Спешите! Тут побывал их передовой отряд! Убили и отступили, поспешили за основными силами!
        - Уже?! Уже началось?!
        Грохот шагов становился все ближе. Много. Их было много. Но я не слышал тяжелого лязга вражеских ниргалов. Не ощущал их грозного эха.
        Это был риск. Очень большой риск. К тому моменту мы с Рикаром уже были снаружи, стояли по бокам от дверного проема, полностью спрятавшись за камнем. За нами стояли ниргалы, выглядящие как стальные истуканы, служащие мрачным украшением. Впрочем, как и я сам. Среди нас лишь Рикар мог похвастаться «живостью» образа.
        Но речь о другом - я пошел на риск. Проигнорировал безмолвные увещевания гримасничающего здоровяка. Хотя его бородатое лицо выражало такую злость, что меня чуть икота не схватила за глотку.
        Топот шагов… ближе, ближе, ближе! Вот он уже совсем рядом… И наружу вылетает двойка мужчин в доспехах и плащах, с железными шлемами на головах, с обнаженным оружием наизготовку. Их буквально вытолкнула прущая сзади толпа. Я пропустил почти десяток врагов. А затем с бешеным ревом ринулся на них, атаковав тех, кто был еще внутри, заставив их замереть от ужаса, когда перед ними появился грозный рыцарь, одним ударом вбивший свой меч в грудь первого попавшегося под руку. Я пробил его тело насквозь. Загодя обнаженной другой ладонью ухватил за щеки второго, вмиг выпив из него жизнь. Ударом ноги отбросил третьего, с небрежностью ударил плечом четвертого, хоть тот и пытался вонзить наконечник копья меж плечевых пластин моего доспеха. Я наказал его за высокомерие, свернув ему шею и выпив жизнь. Внутри меня радостно заворчала неведомая тварь получившая наконец пропитание - а она всегда была голодна и не помнила прежних угощений.
        Моя атака заставила противника вздрогнуть.
        Когда ко мне присоединились ниргалы и Рикар, противник начал пятиться, хотя ему на спины напирали остальные. А я дико завопил, отрубая голову следующему врагу:
        - Пятый десяток! В атаку! Шестой десяток - копья к бою! Вперед! Вперед!
        Понявший в чем дело Рикар яростно взревел как медведь:
        - Пробиваем проход! Пробиваем! Не дать ублюдкам закрыться!
        Я увидел, как в грудь Рикара ударило один за другим четыре стрелы, один арбалетный болт. Здоровяка пошатнуло, он отступил на шаг, но при этом остался невредим и со злорадным ревом вновь атаковал, раздробив топором коленные чашечки наглого арбалетчика вылезшего вперед.
        Все это вместе, наш дикий напор, хриплые крики предвещающие подход основных сил, что существовали лишь в нашем воображении, непрерывные кровавые смерти соратников, их предсмертный визг, вонь взрезанных желудков и выпавшие на камень кишки, подействовали на уцелевших врагов самым сильным образом, некоторых из них парализовав и сделал легкой добычей, других заставив удариться в бегство, и абсолютно всех заставив бояться. Этого я и добивался.
        Развернувшийся Рикар вместе со Шрамом в несколько движений оружием ополовинили число выбежавших наружу врагов. Я «выпил» еще двоих, третьему размозжил голову рукоятью меча, отчего его разлетевшиеся мозги обильно покрыли лица бывших позади него воинов. И снова крики! Вопли! В них слышалось сплошное отчаяние и страх, они ошеломлены. Их можно брать голыми руками. Но не это входило в мои планы - я жаждал заполучить говорливых собеседников, мне нужна парочка пленных и я их уже получил. А вот остальных надо прогнать…
        Так и вышло. Но совсем иным образом. Расположенная сверху толстая деревянная решетка внезапно задрожала, затрещала, прогнулась вдруг и… сухое дерево разлетелось на части, вниз рухнули глыбы камня и целое море земли. Я вовремя попятился и мне удалось избежать участи быть похороненным заживо. Возможно тем из врагов кто был в задних рядах так же посчастливилось. А вот остальных накрыло ужасным саваном сотканным из земли и камня. Какая восхитительная смерть - я всеми фибрами ощутил тот ужас что окутал несчастных перед смертью. Это вызвало легкую улыбку на моем скрытом шлемом лице, быстро сменившуюся неудовольствием - лучше бы я убил их собственными руками, впитав их жизненную силу. Впрочем, мне удалось еще немного поживиться - в воздухи витали редкие искры энергии и я собрал все подчистую. Я голоден и редкие трапезы лишь приглушают, но не утоляют мой голод.
        Развернувшись от переставшего существовать прохода, от заваленной двери, я взглянул на полученные трофеи. Трое. Трое ошарашенных врагов прижаты к земле. Один истекает кровь и жалобно стонет. Из чересчур глубоко рассечённого плеча хлещет яркая кровь. Это рану не назвать легкой… И одним прикосновением я избавил нечастного от страданий. Оставшихся двоих это впечатлило весьма и весьма - в их выпученных глазах плескалось море чувств, но преобладали страх и удивление.
        - Оглушить! - приказал я - И ходу отсюда! Думаю, наша вылазка закончилась неплохо. Осталось успеть на ужин и день считай удался.
        - Вылазка? - прохрипел всем довольный Рикар, опуская плотно сжатый кулак на основание черепа одного из пленников - Это скорее штурм! За подобное деяние в имперской армии дают высокую награду! Денежное содержание до конца жизни!
        - Ну, думаю, нам за это никто не заплатит - фыркнул я, снимая шлем и утирая лицо - Быстрее. Пора отсюда убираться. Скоро стемнеет.
        - Поспешим - согласился здоровяк, оглушая второго таким же ударом - Поспешим…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ПЯТОЕ.
        Ущелье…Клятое ущелье.
        Оно встретило незваных гостей холодным оскалом иззубренных гранитных скал и ледяным дыханием завывающего внутри ветра. Солнце померкло едва всадники медленным шагом ввели лошадей в каменный мешок. Тяжелый сумрак укутал плечи чужаков, надавил им на плечи тяжким грузом, тихонько захихикал в их ушах, добавляя в вой ветра безумные нотки темного веселья…
        Что за проклятая скала эта Подкова?
        Что за темное страшное место? Они много повидали в своих жизнях, но это место пробирало до дрожи даже самых бывалых из них… А ведь дорога все тянется и тянется вперед, петляет среди каменных обломков, среди куч битого камня, между редкими гнилыми пнями, среди бурой прошлогодней травы. Проход будто манит за собой - давай за мной, шагай, шагай дальше в ущелье, ни в коем случае не останавливайся…
        Проклятое, воистину проклятое здесь место… Вон и кони пугливо прядают ушами, вздрагивают при каждом шорохе. Тут самому Темному только место… Впрочем, именно такого они и посланы сыскать - если не самого Темного, то его ближайшего наперсника выползшего из старой могилы где-то в этих землях…
        Проклятье…
        - Эй вы! Стоять! Или видит Создатель Пресветлый - на ваши дурные головы обрушится столько камня, что от вас и мокрого места не останется!
        Голос был зычен, властен, суров, преисполнен мрачной решимости и обреченного спокойствия. Поэтому передовой отряд чужаков остановился сразу же, остановился как вкопанный, жестоко рванув лошадиные поводья. И лишь затем все три десятка бывалых воинов подняли лица вверх, вглядываясь в узкое пространство промеж темно-серых гранитных стен неприветливого ущелья. Фигуру говорившего углядеть удалось сразу - он не прятался, стоял на самом краю обрыва, неподвижно застыв и смотря вниз с бесстрастностью каменного истукана.
        - Мы посланы сюда властью и волей нашего повелителя лорда Доссара Ван Орус - молвил всадник восседающий на спине прекрасного буланого жеребца, бесстрашно глядя снизу-вверх на фигуру местного хозяина.
        - Зачем? - стоящий вверху человек не стал уточнять ничего об имени лорда или его самом. Он первым делом поинтересовался о цели внезапного визита. Все верно - тут не оживленный торговый тракт, тут страшные Дикие Земли, где редко встретишь прохожих людей, только разве что в обличье разлагающих мертвяков.
        Что еще важнее - едва стоящий наверху человек услышал слово «лорд», как на его суровом лице дернулись лицевые мускулы, он ощутимо напрягся, налился опасной настороженностью. Дикие Земли… Здесь не так часто встретишь лордов - пожалуй, еще реже, чем обычных путников. А чтобы они еще кого-то посылали своей властью и волей… Неслыханное дело для здешних мест.
        - Мы… - всадник замялся на мгновение - Местные земли опасны. Наполнены темными тварями…
        - У нас нет постоялого двора - последовал жесткий ответ, не оставляющий возможностей для дальнейших переговоров - И мы не привечаем чужаков.
        - Кара Создателя уготована тем, кто оставит нуждающихся в беде.
        - И я приму ее безропотно ради детей моих и близких моих. Но не стану пускать в наш дом тех, кто может оказаться бесноватыми псами, вооруженными острыми мечами. Уходите туда, откуда пришли. Подкова не дает приюта чужакам!
        - Ты смеешь отказывать лорду Ван Орус?! - взревел огромный детина вооруженный двуручным топором, висящим у его седла и едва не касающимся рукоятью земли - Не много ли ты возомнил о себе и своей обители, незнакомец? Лорду Ван Орус в приюте не отказывали и короли!
        - А мы отказываем! Пусть отправляется к своим королям, раз они столь радушны к нему! Уходите! Разворачивайте лошадей и убирайтесь прочь! А иначе - вас ждет участь тех, кто переоценил свои силы! Взгляните на ту груду камней слева от вас!
        Всадники невольно перевели взоры левее, взглянули туда, куда указала рука стоявшего вверху широкоплечего мужчины. И увидели большую груду пыльных камней покрытых старыми грязевыми разводами, трещинами, усыпанными щебнем и каменной крошкой. Откололся от стены ущелья кусок гранита и, рухнув на землю, рассыпался на части? Что тут такого?
        Но вот один из них, самый седой, потерявший уж былую молодецкую осанку ветеран, хапнул ртом воздух, закашлялся глухо, указывая рукой чуть в сторону, прохрипел:
        - Кости!
        Кости… Не просто кости… Тут будто адские жернова поработали, перемолов целые груды костей на мелкие кусочки. Вон уцелевший кусок глазницы, а вон угадывается верхняя челюсть утыканная кривыми черными зубами. Вон целая россыпь пальцевых фаланг, а вон с пару десятков бедренных костей переломанных самым причудливым образом. Реберные остовы, позвонки, редкие куски гниющего мяса - позеленевшего давно уж и покрывшегося белесой слизью. Все щедро разбросано среди камней, прижато ими, разбито ими, вжато в землю ими.
        - Здесь мно-о-ог-о-о люду полегло - на этот раз свистящим шепотом голос подал самый молодой парень с совсем еще юным лицом - Так еще смерть…
        - Заткнись - оборвал его тот, кого по праву можно было назвать главой отряда - Кости и кости. Чего тут такого?
        - Мы не меньше бывало наваливали - подтвердил старый ветеран - Но надо бы отойти…
        - Погоди. Сейчас я этому крикуну на горе объясню…
        - Стой - перебил его ветеран спокойным голосом - Здесь эхо гулкое. Разносится далеко и четко. Тот «крикун» услышал каждое твое слово…
        - Услышал - подтвердил незнакомец, добавив в голос металла - Ваше время вышло. Уходите пока целы. И лорду вашему передайте - мы ссоры не ищем, но и гостей не привечаем. Идите своей дорогой, путники, да по сторонам поглядывайте - места здесь лютые, за каждым кустом и пнем беда хоронится, только и ждет случая, чтобы накинуться. Мертвяки, шурды, костяные пауки, прочие твари. Опасайтесь их. Пусть Создатель осенит ваш путь светом лучезарным…
        - Спасибо тебе за предостережение доброе - процедил глава передового отряда, начиная разворачивать коня - Будем поглядывать.
        - Бывайте, люди добрые - донеслось сверху, и широкоплечая фигура исчезла.
        И в этот момент, когда всадники еще разворачивали коней, стараясь не задеть соседей локтями и коленями, да лошадиными крупами, тот самый молодой парень выкрикнул звонко и ясно вопрос, прозвучавший в темном ущелье будто предвестник беды:
        - А не видали ли вы здесь его светлейшее величество великого и сиятельного императора Тариса Ван Санти, да будут нескончаемы дни его жизни и преумножится сила его многократно? Мы ищем его дабы преклонить колени и присяг…
        - Заткнись! - рявкнул яростно старый ветеран, на беду оказавшийся слишком далеко от глупого юнца и не сумевший вовремя ударом жесткой длани по болтливому рту пресечь опасные слова.
        Не успел… Он просто не успел, а сиповатому старому голосу не сравниться с молодым звенящим голосом.
        Сверху вновь послышался суровый голос, на этот раз переполняемый нотками разгорающейся ярости:
        - Как-как? Его светлейшее величество император Тарис? Так ты назвал мерзкое отродье восставшее из зловонной могилы?
        - Постой, Древин, дай-ка я поспрошаю добрых путников… - оборвал его крайне жесткий голос и на край обрыва ступила высокая худощавая фигура облаченная в белоснежный балахон. Саму одежду было разглядеть трудновато, но вот перечеркнувшую одеяние широкую красную полосу не углядел бы только слепой.
        - Искореняющий Ересь! - выдохнул ветеран и что было мочи в старой груди завопил - Уходи-и-им!
        - Раз бежите - значит, есть чего бояться, верно? - вопросил громогласно голос священника - Стойте на месте! Или я…
        Но орущие всадники его больше не слушали. Спихивая друг друга на землю, сшибая с седел соседей, ударяя по чужим коням плетями, всадники стремились вырваться прочь из смертельной ловушки.
        - Пред кем колени преклонить вздумали?! - гремел голос священника - Пред отродьем тьмы? Пред тем, кто взрезает животы невинных детишек? Пред тем, кто вырезает глаза женщин?! Пред служителем Темного?! Пред Тарисом Некромантом на колени пасть вздумали, проклятые еретики? Стойте на месте!
        Куда там… Отряд рвался прочь.
        И с небес ударило немыслимо жаркое пламя, ударило ревущей злобно стеной, упало огненным саваном сверху, разом укутав в себя и людей и лошадей. К небесной синеве поднялся чадный дым наполненный воем умирающих людей, сжигаемых заживо. Дым был темен, дым был черен, дым заставлял кашлять и задыхаться… А когда дым рассеялся, то посреди ущелья, там, где спадало пламя, появилось огромное выжженное пятно, посреди него тлели мертвые тела людей и коней. А рядышком, шагах в пяти, жалобно выл и катался по земле болтливый юнец, с диким ужасом смотрящие на свои ноги, от которых ниже коленей остались лишь дымящиеся уголья… Ему никогда больше не встать на ноги, не сделать ему самостоятельно ни единого шага…
        - Поднять еретика наверх - сквозь зубы яростно произнес седой священник, сжимая пылающий красным огнем кулак и буквально стряхивая с него пламя - Поднять приспешника тьмы! Я буду говорить с ним…
        - Как прикажете, отец Флатис - коротко склонил голову широкоплечий мужчина, а стоящий за ним гном кивнул - Будет сделано…
        Медленно рассеивающийся дым поднялся до самых облаков. Издали за ним наблюдал восседающий на камне лорд Доссар Ван Орус, пережевывающий крылышко дикой утки, подстреленной охотниками час назад и тотчас же приготовленным личным поваром.
        - Никак беда случилась с нашими разведчиками - сказал подбежавший воин в украшенной резьбой кирасе - Не к добру этот дым.
        - Пошли второй отряд - велел лорд, не прекращая жевать - Пусть проверят.
        - Слушаюсь… Прикажете разбить лагерь?
        - Да. И пошли людей во все стороны. Я желаю знать о каждом подозрительном следе оставленном зверем, человеком или иной какой тварью.
        - Слушаюсь…
        Глава шестая
        Ночная беседа
        Чем трудна беседа с врагом?
        Всем.
        Я многократно убеждался в этом тогда и уверился сейчас.
        Ты собеседнику не веришь - ни единому его слову. Собеседник не верит твоим обещаниям - ни одному из них.
        И отсюда простой вывод - по возможности надо все узнавать самому, дабы не пришлось прорываться через ложь и упорство плененных врагов.
        С этой мыслью я и сломал указательный палец на руке пленного. Тот держался достойно - несмотря на мучительную боль сдержал крик, выражение глаз говорило лишь о глубоком презрении ко мне, а так же о бесстрашности и готовности умереть.
        Да. Это достойный муж. Из тех про кого говорят «служит не за страх, а за совесть». У него четкие убеждения, он предпочтет отправиться в ад, но не стать предателем.
        - Это так раздражает - признался я Рикару, сидевшему рядом и флегматично пережевывающего кусок вареного мяса.
        - У него своя правда, господин, а у нас своя - пожал плечами здоровяк.
        - Истина лишь одна! - прохрипел пленный - И она со мной!
        - И что за истина? - осведомился я, отпуская чужую руку и вытирая пальцы тряпкой.
        - Ваша Церковь и ваша вера - ложны!
        - Запросто - спокойно кивнул я, усаживаясь рядом с Рикаром. Пленные не убегут - они надежно связаны. А мне что-то не хотелось выворачивать им руки из плеч, дробить колени и отрезать уши. Во всяком случае, пока.
        Однако одного моего слова хватило для того, что вражеский воин изумленно на меня вытаращился.
        - Ты не отрицаешь? Не защищаешь Церковь и веру свою?!
        - А что ты знаешь о моей вере, чужак? - хмыкнул я - Ничего. Что ты знаешь обо мне? Тоже ничего.
        - Но если не ради веры, не ради Церкви, не ради Создателя вашего - то тогда ради чего ты пришел сюда?
        - О, поверь, если вот прямо сейчас мы оба попадем в руки священников, то именно я первым взойду на очищающий костер - фыркнул я, покосившись на второго пленника, пребывающего без сознания, лежащего шагах в тридцати поодаль, чтобы ничего не услышал, если он притворяется. - Еще недавно я был самым настоящим промороженным мертвяком с полыхающими глазами и неистребимой жаждой… А отголосок молитвы Создателю вызывал у меня корчи и судороги агонии.
        Мне не поверили. Снова. Тот же недоверчивый взгляд и презрительная усмешка. А затем усмешка пропала, равно как и недоверие в глазах - он наконец-то вспомнил. Оглушение прошло, и плененный враг вспомнил, как на его глазах я одним прикосновением «выпил» жизнь его друга, его соратника. Того, кто получил слишком глубокую скверную рану плеча. Впрочем, так могли не только некроманты, но и священники. Тут все решает сила нажатия…
        - Ты…
        - Ты расскажешь мне все - пообещал я - Не потому что ты не боишься смерти и боли. Нет. Не поэтому. А потому что я не отступлюсь, потому что я не знаю чем мне заняться в следующие дни. Думаю заняться размышлениями. Часть времени я буду размышлять о том, как мне добраться до шеи Тариса Некроманта осадившего вашу гору. Часть времени стану посвящать беседе с вами. С тобой и твоим другом.
        - Да кто ты такой? Кто? Если не преклоняешься пред Создателем…
        - Преклоняюсь - перебил я его.
        - Так ты веруешь в Церковь?
        - Ну ты и тупой - устало покачал я головой - Или глухой. Я преклоняюсь перед Создателем, а не перед Церковью. Почему? Не из-за сладких речей промывших мне голову. А из-за той СИЛЫ которой обладает Создатель, одно обращение к которому заставляет нежить корчиться и бежать прочь. Всю свою жизнь я уважал, и буду уважать только силу. Не слова о силе, а именно силу - страшную и неодолимую силу, против коей я бессилен как букашка.
        На меня уставились блестящие глаза изнемогающего от боли пленника - я успел сломать ему несколько пальцев, сломать жестоко, при этом, не вправив их обратно. Но пленник боролся. Держался. Старался отогнать туман боли прочь. Пытался сохранить голову трезвой. Это не рядовой воин, хотя его одеяния просты и практичны.
        - Темный… О самом Темном…
        - Он силен - пожал я плечами, поняв вопрос - Очень силен. Но слабее Создателя. А ваша клика слабее Церкви. Сейчас священнослужители в белых плащах правят окружающим нас землями. Именно им принадлежит все. Пред ними склоняются короли. Падают ниц дворяне. Платят им великие деньги, даруют земли. Церковь на вершине сияющей горы, а вы где-то на задворках, прячетесь в темных углах как вшивые дворняги уже доживающие свой век. Поэтому я не особо переживаю, когда делаю очень больно таким как ты. Ну и главное - от Создателя я плохого не видел. Тогда как от подобной мрази как ты приходят лишь беды!
        - Сначала тебе может показаться, что правильный путь слишком мрачен и ведет во тьму, но если вглядеться пристальней, если отмахнуться от лживых речей священников, от их поклепов на древнейшего и мудрейшего…
        - Мне плевать - признался я с косой усмешкой - На все эти речи, увещевания, убеждения. Я лишь хочу отрезать голову Тарису Некроманту, а заодно избавиться от всего того, что с ним связано. Поэтому я отрежу и твою голову. Ну, может просто проткну твое сердце. Но ты все равно умрешь. А следом за тобой умрет и Тарис.
        - Тарис это ничто! Я веду речь о великом…
        - Мне плевать! - повторил я, доставая из ножен кинжал - Плевать. Плевать. Плевать. Я просто хочу убить Тариса. Это ведь так легко понять. Я спрашиваю еще раз - чем вы занимаетесь вот уже два столетия?
        - На самом деле мне девяносто семь лет! - выпалил пленник - Подумай! Девяносто семь! А я выгляжу не старше тридцати! Немыслимо долгая молодость! Немыслимо долгая жизнь! И все это мне даровал… А-А-А-А-А!
        - Чем вы занимаетесь два столетия? - повторил я, вытаскивая острие кинжала из окровавленной глазницы воина - Уж прости, что без почтения к твоим сединам. Но ведь ты не седой… Чем занимаетесь под горой?! Чем занимаетесь?! О, кажется, ты потерял и второй глаз…
        - А-А-А-А-А-А-А-А-А!
        Изрезанный кусок мяса заговорил только ночью. Слушая его сбивчивые слова, я не испытывал ни малейших терзаний совести. Я испытывал лишь нетерпение. Потому что на очереди был второй пленник, с которым я намеревался поступить точно так же - подвергнуть его жесточайшим пыткам, после чего заставить говорить и внимательно выслушать. После же сравнить услышанное и понять, где ложь, а где правда…
        Ранним утром, под неумолчное пение пташек, морщась от режущих глаз солнечных лучей, я сидел рядом с невысоким холмиком земли, где упокоились оба пленника, лежащих плечо к плечу. Яму я выкопал сам, равно как и перетащил тела, уложил их, после чего все засыпал. Я сам этого захотел. Такая работа позволяет мне погрузиться в размышления.
        А мне было о чем подумать в то время как мои воины позволили себе немного тревожного сна, дабы восстановить силы.
        Пойманные нами враги не сумели поведать слишком многого, ибо стоящие над ними люди не посвящали в важные тайны тех, кто не был близок к верхушке власти. Но они жили долго - каждый топтал землю почти по сто лет. За это время вольно или невольно причастишься ко многому, узнаешь многое.
        Десятилетие за десятилетие сюда доставляли огромные каменные глыбы, привозимые со всех уголков мира. От заснеженных северных долин до южных жарких атоллов. Особые мастера, крайне уважаемые здесь, жрецы, после долгого обсуждения указывали куда именно поместить тот или иной камень. Причем для каждого куска камня был свой срок ожидания - некоторые глыбы мгновенно занимали свое место под горой. Другие же камни бывало несколько лет проводили снаружи, под снегом и дождем, дожидаясь своего часа. Случалось так, что вообще вся работа под горой останавливалась на три или даже четыре года, однажды все замерло на шесть с половиной лет. Причина? То неведомо. Но видимо так положено, ведь никто не проявлял злости или разочарования, все терпеливо ожидали. При этом каждую неделю проводились странные ритуалы с возжиганием огней, жертвоприношениями, всматриванием в мерцающие звезды, в стелящийся по земле серый дым, во внутренности еще живых жертв.
        Во всех действиях прослеживалось истовость, фанатичность, уверенность.
        За прошедший век сие важное место несколько раз посещали весьма и весьма важные особы, если судить по тому пиетету с которым вокруг них все носились. При этом важные особы лиц не скрывали, но как узнать кто он такой? Мужчины, средних лет. Однажды прибыла женщина выглядящая зрело, но при этом отличающаяся удивительной и ничуть не увядшей красотой. И перед ней склонились почти всех из здешней власти, разве что самый главный держался с ней запросто, на равных.
        Кто здесь главный?
        Истогвий.
        Дядюшка Истогвий.
        Кто таков?
        Про него много слухов. Молвят, что рожден он на белый свет был больше двухсот лет тому назад. Выглядит крепким мужиком разменявшим пятый десяток. Именно мужиком, а не дворянином. Рожден в обычной семье ремесленника. А затем, как-то его судьба пересеклась с САМИМ, и все круто изменилось в его жизни. Сейчас он поставлен главным. И правит железной рукой почти двести лет - во всех окрестностях этой горы. Над ней и под ней. Указывает воинам, работникам, пленникам и даже боевым магам. И его слушают. Потому как поставлен он сюда тем, кого ослушаться нельзя. Поставлен с а м и м. Никто не оспаривает его указаний. А приказы Истогвия отличаются мудростью, точностью, подробностью. Он не просто так держит в руках бразды правления.
        Однако случилось так, что однажды приказ Истогвия пришелся не по душе одному магу из дворян, отвернувшегося от Церкви и Короны, примкнувшего к ним.
        Маг молодой, надо сказать. Дерзкий. К простолюдинам относящийся с презрением нескрываемым. Сам-то он из древнего, но обнищавшего рода происходил - причем во время настоящей старой Империи их род процветал, владел землями, лесами, горами. Но ничто не вечно и спустя века от рода осталось лишь знатное имя и множество застарелых врагов. Поэтому не удивительно, что не выдержавший насмешек юный маг предпочел отвернуться от нынешней Империи, от этого жалкого огрызка, а не страны. Но ненависть и презрение к простолюдинам он принес и в Дикие Земли. И поэтому был неприятно удивлен, когда узнал о том, что ему придется выполнять приказы обычного ремесленника, который сорок лет к ряду тачал лошадиную упряжь.
        Надо сказать, что Истогвий человек спокойный. Даже чересчур. Поэтому, когда молодой маг с презрительной усмешкой отвернулся и пошел прочь, Истогвий остановил его мягким голосом и повторил приказ. И получил тот же грубый ответ. Более того. Маг развернулся, подошел вплотную к облаченному в серую посконную рубаху Истогвию, уставился в его спокойные глаза и при помощи изящных оборотов речи выразил свое крайне нелестное мнение о здешней власти. Истогвий остался спокоен даже в тот момент, когда его отца сравнили с грязным облезлым барсуком, а его самого с крысенком из вонючего помета помойной крысы.
        Все случилось в тот миг, когда владеющий магией мальчишка выразил сомнение в здравости рассудка того, кто поставил простолюдина на столь высокое место. Мальчишка усомнился в решение Самого. И на его гордо выпяченную грудь мягко легла заскорузлая ладонь простолюдина. Открытая ладонь. Не ударила. А лишь мягко прикоснулась.
        Парень отпрянул. Схватился за рукоять кинжала, злобно что-то закричал, в воздух взмыли капли воды со стен и пола, из кружек и тарелок воспарил отвар и суп - дело происходило во время обеда в общем трапезном зале. А парень владел даром управления водой.
        В воду он и превратился.
        Вернее сказать - в слизь. В красноватый студень обратилось его нечастное тело. Плоть за мгновения начала буквально стекать с его обнажившихся белых костей, дикий крик нестерпимой боли заполнил зал, когда парень схватился за свое лицо и оно спало с его черепа, обнажив ужасную ухмылку во все зубы и глазные яблоки. Кровь, крики, агония.
        Но маг нанес последний удар - голову спокойно стоящего Истогвия окутал мутный водяной шар, повисший на его плечах волшебным образом и отрезавший доступ воздуха. К нему рванулись на помощь, но он пренебрежительным жестом отмахнулся, сквозь воду наблюдая за тем, как у его ног трясется в судорогах боевой маг, с шипением выдавливая из растекающихся легких какие-то обрывки невнятных слов - у него больше не было губ и языка.
        Вот так вот… Одно мягкое прикосновение к груди. И плоть в студень. И при этом никакого заклинания, никаких жестов - вообще ничего. Одно лишь прикосновение. Таков местный правитель Истогвий.
        И он правит уже двести лет? Не оговорка ли?
        Нет, не оговорка. Ему больше двух веков от роду, сам он родом из ныне мертвого и затопленного прибрежного города к северу отсюда. Там родился. Ну или так люди говорят. Здесь Истогвий с самого начала, почти двести лет. Кушает и пьет как все остальные. Регулярно. Со вкусом и аппетитом. Обожает блюда простые, не терпит сложных рецептов. Мясо посолить - да на сковороду! Вот его любимое блюдо. В общем - обычный совершенно человек, умный, спокойный, с плеча никогда не рубящий, не выходящий из себя.
        И никаких странностей?
        Ну, он никогда не болеет. Никогда не было такого, что он застудился к примеру или живот у него чтоб схватило - во всяком случае никто подобного не упомнит.
        Ладно… Ну а этот ваш САМ. Он кто?
        Оба пленника, который я допрашивал по отдельности, при этом вопросе настолько испугались, что некоторое время вовсе перестали реагировать на окружающий мир. А когда пришли в себя, то крайне сильно удивили меня заикающимся признанием, что САМОГО они никогда и не видели вовсе. Слышали про него много, крайне много, а вот увидеть не довелось.
        Почто так?
        Так ведь не являлся он сюда. При их жизни так уж точно. Здесь за главного Истогвий. Он все решает. А когда осмелились его спросить - он с легкой спокойной усмешкой ответил, что великий жрец жив и здоров. И что он обязательно прибудет сюда, когда порученная им важнейшая работа начнет подходить к концу.
        Вот оно как…
        После «дружеской» беседы я немного посидел на трухлявом мне с натугой выдерживающим мой вес. Я раздумывал над услышанным. Но раздумывал вскользь - времени в обрез. И сидел я лишь потому, что в это время все остальные спешно собирались.
        Я не забыл про подслушанные нами слова о грядущей судьбе остальных гномов из рода Медерубов. И слова прозвучали по обыденному страшно «Всех под нож! Оставить только три десятка!». Так говорят о курицах, когда безжалостно сокращают их поголовье. Всего несколькими небрежными словами один человек обрек целый гномий род на смерть. Тогда как я совсем недавно пообещал Медерубов спасти. Причем любой ценой. И свое обещание я намеревался сдержать.
        Вскоре мы покинули лагерь, так и не успев толком передохнуть.
        Но какой тут отдых? Когда посеревшие от усталости гномы услышали страшную весть, то волшебным образом у них разом прибавилось сил и они вскочили на ноги, готовые преодолеть любые трудности. Я знал что это ненадолго, усталость всегда берет свое. И поэтому надо поторопиться…
        Мы отправились спасать женщин и детей, идя по краю громадной ямы с горой посередке, удаляясь от армии Тариса и от него самого.
        Глава седьмая
        Основа жизни - дети. Свободы дымной глоток…
        Благодаря умениям моих людей мы быстро нашли нужное место.
        Главное поселение расположенное недалеко от лесной опушки, на берегу полноводной реки, вокруг куда не глянь уже позеленевшие луга, видны и распаханные поля, там и сям лениво пасется скотина, кое где расхаживают деловито крестьяне, ведущие на узде рабочих лошадок тащащих телеги. Крепкие дома показывают небу черепичные и соломенные крыши, из труб тянутся к весеннему небу дымки - хозяйки торопятся приготовить обед, ведь вскоре мужья вернутся с полей и надо будет их немедля накормить.
        Обычная крепкая деревня с нормальными работящими мужиками не боящимися тяжкого труда.
        Вернее так показалось бы, если бы не высящиеся посреди поселения железные клети окруженные сторожевыми вышками. На каждой вышке пара стрелков - я отчетливо вижу луки и арбалеты. Вижу колчаны. Вижу самих стрелков, которых по двое на каждой вышке. И службу они несут из рук вон плохо - отвернулись от железных клеток, подставили лица теплым солнечным лучам, блаженно щурятся. Другой не дождался обеденного часа и начал трапезу. Следующего и вовсе разморило, он уронил голову на грудь.
        За моей спиной нарастало ворчанье гномов увидевших свою вторую родину - все они были рождены здесь, достигли здесь возраста, когда можно держать в руках зубило, а затем были отправлены на далекую страшную каменоломню. Ворчанье медленно перерастало в рычание, грозящее смениться на яростный вой мужчин, знающих, что их матерям и дочерям подписан смертный приговор - «Всех под нож!». Их уже заочно обрекли.
        А я понял, что мне не удержать гномов здесь, в густом подлеске, в четверти лиги от околицы странной деревни. Но пока что Рикар и Литас справлялись с порядком, поэтому я продолжил торопливое наблюдение, стараясь выхватить и впитать как можно больше подробностей, могущих впоследствии оказаться крайне важными.
        Около одного из длинных и явно «мужских» домов похожих на казармы, бродили брошенные только что оседланные лошади - животные в пене, бока их ходят ходуном, лоснятся от пота. Все три лошади, на боевой отряд не тянет. Да и для патрулирования по здешним местам народу маловато. А вот для тройки гонцов более чем достаточно - чтобы отбиться от врага и при этом доставить послание.
        И я примерно догадывался, какого рода сообщение принесла тройка могильных воронов в своих поганых клювах - убить всех гномов… Мы опоздали. Плохо. Теперь остается еще меньше времени в запасе. Подходящего момента выждать не удастся. Нам придется действовать немедленно.
        Поэтому я просто встал и пошел себе вперед медленным шагом. Да, просто встал и пошел. А за мной потопали тяжко ниргалы, разом подскочили и заторопились следом коротышки гномы, намертво вцепившиеся в оружие. Ринулся Рикар, побежал Литас. Вопросов никто не задавал - какие тут вопросы?
        Мы не видим толком металлических огромных клетей, где содержатся пленные гномы. Не видим подходов к ним. Все заслоняют дома. Прямо сейчас там может уже начали убивать, а мы просто этого не видим. Выжидать не получится, на разведку времени нет. Есть лишь два способа решения этой проблемы. Первый - пойти в атаку. Второй - развернуться и уйти. И нам подходил лишь один вариант.
        Медленно прошагав сотню шагов, я перешел на тяжелый бег. А глаза продолжали бегать по домам и узким улочкам. Длинные дома выглядят пустыми - и я понимаю почему. Большая часть воинов сейчас находится у оставшейся за нашими спинами странной горы. Они готовятся противостоять Тарису и стягивают туда все силы. Здесь оставили небольшой гарнизон, и сейчас все зависит от того, насколько воины многочисленны и умелы. Магов я почти не боялся - вряд ли оставят здесь боевого волшебника, столь нужного в другом месте. Помимо воинов здесь так же должны быть женщины - жены, просто спутницы. Почти наверняка найдутся здесь и дети - не рабы, не будущие работяги подневольные, а просто обычные детишки, сыновья и дочери здешних охранников и крестьян. Человеческая натура неистребима - мы всегда стараемся преумножить наше число. И всегда с любовью относимся к собственному потомству. И это дает нам еще больше шансов - ведь в подобной заварухе любой отец всегда постарается первым делом защитить жену и детей.
        Кстати о заварухе…
        Тревожный крик прозвучал в тот миг, когда я был в четырех десятков шагов от околицы. Само поселение огорожено, но не частоколом, а просто крепким забором высотой по пояс человеку. Такой разве что корову остановит. Хотя в паре мест я видел остатки более серьезных укреплений. Срыли за ненадобностью?
        Я перемахнул через забор с легкостью, практически не заметив преграды. И сразу же словил грудью меткую стрелу, отнесясь к этому с привычной уже безразличностью. Выскочившего из-за двери стрелка я убил ударом меча. За моей спиной гремел несчастный забор - гномы пошли на штурм.
        Круто обернувшись, я убедился, что весь мой отряд в пределах слышимости и во силу глотки проревел:
        - Детей трогать не сметь! Женщин - только если выбора не осталось. Детей же - не трогать!
        После чего я рванул дальше, влетев в дом, прогрохотав через узкий коридор, вломившись в уютную комнату и, миновав визжащую женщину обнявшую девочку ребенка, выбил дверь и выскочил на крохотный дворик, отделенный от улицы невысоким забором. Тут цвели какие-то кусты, врыта в землю скамейка. Как мило…
        Нащупав взглядом бегущих по улице воинов врага, я сразу обозначил наши намерения:
        - Гномы! Отдайте нам гномов! Отдайте Медерубов!
        Ответом стал жиденький и не слишком меткий дождь из стрел. Не двигаясь с места, жестом руки остановив рвущихся из дома союзников, я повторил свой крик:
        - Отдайте нам гномов! И мы уйдем отсюда! Уйдем без боя!
        Снова стрелы, с треском отскакивающие от брони. Снова арбалетные болты. И даже пара метательных топоров, от чьих ударов я едва заметно покачнулся. Ладно. Придется показать серьезность намерений. Я пока не вижу больше трех десятков врагов и это радует - нет здесь больших сил противника. Нету. Не видно и боевой магии.
        Выбив калитку, я в два прыжка догнал убегающего метателя топоров, схватил его за шиворот, остановил рывком, перехватил за шею и свернул ее, отбросив агонизирующее тело. На меня налетело сразу шестеро, зазвенели мечи, от яростных криков врага я на мгновение оглох, что не помешало мне насадить одного из них на меч, пробив его кожаную броню. От удара вражеского топора в голове зазвенело, следующий удар пришелся мне под колено, я шагнул вперед, чтобы не упасть, следующий мой удар ушел в пустоту. Вслепую отмахнулся, лезвие меча полоснуло что-то живое, истошно закричавшее и залившее дорожную пыль кровью. Еще один удар под колено, я с криком развернулся, ударил шлемом в лицо надоедливого парня, навсегда лишив его смазливости. Булькающий стон, парень рухнул вниз, но он еще не успел осознать, что отныне его нос похож на размазанный по лицу комок теста, как я уже опустил железный сапог на его затылок. Стон прервался, зато начали еще сильнее кричать прочие, обрушив на меня несколько тяжелых ударов, от которых я зашатался как дуб под ударами дровосеков. Твари…
        - Отдайте гномов! - заорал я и, крутнувшись волчком, присел, после чего прыжком рванулся вверх и вперед.
        Моя сила позволила преодолеть большое расстояние. Настолько большое, что один из воинов вооруженных арбалетом не успел увернуться. И секущим ударом я снес ему голову с плеч. Меня щедро залило кровью, я превратился в окровавленное воющее чудище. Что ж - в самый раз.
        - Отдайте гномов! - кричу я, отрубая седоголовому мужику с большим мечом обе руки чуть выше запястий - Просто отдайте гномов! Отдайте!
        - Отдайте! - подхватил и Рикар, снося затылок врага страшным ударом зачарованного топора.
        - Гномов отдайте! - вопит Литас, спуская тетиву и поражая вылезшего на крышу стрелка с большим луком - Отдайте гномов!
        - Гномов отдайте! - в ярости орет Тикса, подсекая топором колени завопившего воина с щитом и странно изогнутым тесаком - Отдайте! Отдайте! Отдайте! Н-на!
        В лицо стоящего поодаль вражеского мечника влетает обычный с виду камень и тут же с треском разлетается на визжащие куски, превратив лицо в кровавую кашу, задев осколками камня еще нескольких противников.
        - Отдайте гномов!
        - Отдайте! - кричу я во всю глотку. Пока сопротивление терпимо. Но я уже перешагнул через тела двух скрюченных мертвых гномов - мои Медерубы из каменоломни. Они пришли домой и погибли. Но погибли в бою за правое дело, сражаясь за жизни своих родичей. О лучшей смерти нельзя и мечтать. Однако я не хочу терять еще больше соратников - Отдайте!
        Удар моего меча разрубает голову следующего врага сверху донизу. Я дергаю рукоять, череп с хрустом расходится в стороны, мертвое тело рушится вниз. Хлещущим ударом другой руки бью по вражескому оружию отводя его в сторону. Перчатка слетает. Тоже неплохо - голой ладонью я цепляю за плечо замахнувшегося на Тиксу противника и тот мгновенно падает на залитую кровью землю.
        - Отдайте! Отдайте гномов!
        - Отдайте!
        - Верните гномов!
        - Верните наш род! Отдайте! Отдайте! - кричащий гном Медеруб в лютом бешенстве бьет и бьет по уже мертвому телу павшего от его неумелой руки врага, превращая труп в кровавое месиво из сломанных костей и разорванной плоти. В другое время я бы его остановил, но сейчас это только нам на руку.
        - Подумайте о своих детях! - следующий мой крик хрипл и громок, попутно я выдавливаю жизнь из молодого светловолосого парня, глядя как ужас в его расширенных глазах сменяется предсмертной дымкой равнодушия - Мы вырежем их всех! Отдайте нам гномов и мы уйдем!
        - Забирайте!
        Этот крик заставил меня остановиться. Я разжал руку, к моим ногам упал труп. Перешагнув через него, я взглянул на стоящего на расстоянии десяти шагов кряжистого мощного воина, чем-то походящего внешне на Рикара. Так же бородат и широкоплеч, так же вооружен двуручным топором.
        - Забирайте и уходите! - повторил клич воин.
        Услышавшие его слова чужие воины начали отступать, оттягиваясь в стороны.
        - Если это ловушка! Если ты тянешь время, незнакомец! - прохрипел я, вбивая красный от чужой крови меч в чье-то тело - То я превращу деревню в пепелище, усыпанное обгорелыми костями всех ее жителей!
        - Забирайте! Вот ключи! - к моим ногам упала тяжелая связка массивных ключей - Я отзову охранников и уберу нежить. Забирайте гномов и уходите! Нам все одно не по душе был отданный приказ! Негоже убивать детей! Негоже убивать женщин!
        - Договорились - кивнул я, подхватывая ключи - Забирайте своих людей и уходите к реке. Самое малое на пять сотен шагов. Прямо сейчас. Все это время мы будем стоять здесь, мы будем ждать. А затем выпустим гномов, заберем их с собой и уйдем прочь.
        - Да будет так! Мы не хотим умирать и не хотим видеть как умирают наши дети. Долго ждать не придется, чужак - считай, что мы уже ушли.
        - Но пока что ты еще здесь - усмехнулся я, после чего с легкостью поднял тихо стонущего противника истекающего кровью и отбросил его на десять шагов к ногам собеседника - Поторопитесь. Оружие оставьте при себе, но не вздумайте забрать с собой лошадей! Если увижу что со двора выводят хотя бы одну дряхлую клячу, то наше перемирие на этом закончится! То же самое касается телег - не трогайте! Просто уходите к реке! Прямо сейчас!
        Говоривший со мной воин обжег меня яростным взглядом, но сумел промолчать и просто кивнул, подавая своим людям жест рукой. Прекрасно.
        На этом наш разговор закончился. Через пять моих вздохов на улице не осталось никого кроме нас и трупов. Вдалеке слышались женские и детские крики. Что-то кричали и мужчины. Я увидел ковыляющих прочь стариков. Деревня пустела на глазах. Немаленькая деревня. Тут много дворов. Но защитников маловато - их всех отправили к пустотелой горе, а здесь никого и не оставили почти. Да уж… Я всегда поступал полностью наоборот - защита поселения всегда наиболее важна.
        - Лови - брошенная мною связка ключей упала в ладони Тиксы - И пойдем потихоньку. Перевязываемся на ходу. Потери считаем на ходу. Плачем тоже на ходу. У нас в запасе совсем немного времени и могу поклясться, что к основным силам уж послали пару гонцов.
        - Слушаюсь, господин.
        - Многих мы потеряли? - не выдержал я и задал самый главный вопрос.
        - Трое лежат в пыли. Гномы. Еще пятеро ранены, из них один очень серьезно, но может и выкарабкается. Литасу пробило плечо. Но стрелять может. Тиксе располосовали бок, но неглубоко - острие меча попало в щель на доспехе. Жить будет.
        - Все как всегда - мрачно вздохнул я - Кто-то да остается лежать в пыли. Рикар, нам нужны телеги и лошади. Как можно больше. И будьте настороже - не зря же поминали нежить. Да и ловушек может быть полно. Как и засад. Так что поглядывайте по сторонам.
        - Да, господин Корис.
        Через несколько сот шагов мы добрались до центра безымянного поселения и оказались на большой квадратной площади, сплошь заставленной железными клетками. При этом я не расслаблялся ни на миг - я прекрасно помнил, что местные обитатели используют нежить ничуть не реже шурдов.
        Глупо рассчитывать на честность здешних жителей.
        Как только они уведут подальше женщин и детей, стариков и калек, как тот самый воин с кем я договаривался, сразу спустит с поводка нежить, он сразу пошлет тварей по наши души. Потом и сам двинется туда же, собрав при себе всех боеспособных воинов. И нам придется сначала выиграть бой с умертвиями, а затем вступить в битву с людьми - которые уже не станут бояться за своих родичей и будут сражаться до конца. Ибо с них потом спросят более чем сурово, если они проявят трусость. Лучше пасть в бою, чем претерпеть жесточайшие пытки и умереть в долгой агонии.
        Поэтому я спешил, как только мог. Времени в обрез.
        Гномы! Гномы! Где гномы?!
        Ответ предстал перед нами за следующим домом, когда мы увидели с виду обычную часть деревни, просто более бедную и огороженную со всех сторон железной клеткой. Тут было не много клеток, как я подумал в начале. Здесь была лишь одна огромная металлическая клеть, вмещающая в себя добрый десяток длинных общинных домов из дерева и камня. А рядом с домами неподвижно стояли их жители - десятки гномов, среди коих преобладали женщины всех возрастов. Мужчин же не было вовсе, если не считать за них детей мужского пола. Хотя, вон вперед протиснулось четыре мужика, держащих в руках дреколье. Это те самые кого отправляли на побывку домой ради восполнения численности рода Медерубов? Да уж…
        Мне не потребовалось ничего говорить - радостно кричащие, бормочущие, плачущие и даже стонущие гномы с каменоломен ринулись к клетке и родичам. А те, узнав знакомые лица, бросились им навстречу.
        Спустя миг мы стали невольными свидетелями трогательной сцены воссоединения некогда разлученных матерей и сыновей, мужей и жен, отцов и дочерей. Крик до небес. Протянутые между частыми прутьями руки вцепились в одежду, в шеи, в плечи, теребят лица, волосы, слезы ручьем с обеих сторон. А вой! А крики! А стоны! Я почти оглох, с трудом удерживался от того, чтобы не сделать шаг назад. Стоящий рядом со мной Тикса шмыгал носом, утирался рукавом.
        И его проняло.
        И меня проняло - при виде целой кучи детишек мал-мала меньше!
        Что мне с ними делать? С перепугу мне показалось, что тут целая сотня гномов!
        Потом, когда проморгался, то понял, что с перепугу я недооценил численность рода и тут их гораздо больше чем сотня!
        - Рикар! Лошадей! Собирай всех лошадей что есть! И коров если придется! Все повозки и телеги тащите сюда! - сиплым голосом приказал я - Запрягайте их, либо просто привязывайте веревками к оглоблям, сажайте в телеги детей и старух. Нам надо уходить отсюда как можно быстрее!
        - Да, господин! Проклятье! Куда мы их поведем?
        - Не знаю. Видит Создатель - я не знаю. То есть, куда именно их надо доставить я ведаю, но вот как именно это сделать понятия не имею. Но думать будем позже. Торопитесь! И не забудьте провизию! Гребите все подряд! Коров точно с собой берите - ради молока. Ты погляди сколько детишек… Наплодили будущих рабов… В первую очередь сажайте детей! А стариков - только если останется место для них. Ох… сам не верю что говорю такое, но если что - им придется остаться на верную смерть. Нет выбора. Никакого. Будущее детей важнее. Возьми с собой ниргалов. Их сила пригодится.
        - Да, господин - мрачно изрек здоровяк и, круто развернувшись, зарычал - А ну за мной! Пока гномы лобзаются, нам надо притащить телеги! Да по сторонам в оба смотрите! Литас, ты куда прешься? Лезь наверх! На крышу любую! Шрам! Однорукий! Слышали, что господин велел? А ну мечи в ножны и за мной бегом!
        - Тикса! - рявкнул и я, встряхивая за шкирку впавшего в ступор коротышку - Где тут ворота? Отворяй их! Или ломай! И заставь очнуться этих плакс! Немедля! Нашли время слезами заливаться!
        Возможно я был чересчур жесток. Но тут нужна твердость. Иначе потеряем время, завязнем в чувствах как в глубоком болоте. А затем будет уже поздно убегать…
        Время! Время уходит!
        Очнувшийся Тикса шустрым колобком покатился к клети, начал что-то кричать на гномьем языке, не стесняясь отвешивать пинка мужикам, что буквально окаменели в объятиях с родичами. По железным прутьям застучал обух топора, частым набатом ударяя в уши и приводя в чувства Медерубов.
        Но не всех - как заставить рыдающую женщину оторваться от сына, которого она в последний раз видела больше десяти лет назад? Разжать ее намертво вцепившиеся пальцы может только грубая сила. Но кто осмелиться отдирать мать от ребенка? Только безжалостный скот, которому плевать на все. Таких здесь было трое - я и два ниргала. Но они говорить не могли. И посему именно мне пришлось разинуть рот и начать изрыгать страшные ругательства, проклятья и просто грозные рыки, заставляя и заставляя всех пошевеливаться.
        И все равно дело тянулось очень медленно.
        Распахнулись низкие ворота - настолько низкие, что гномам пришлось склоняться до земли, дабы выйти наружу. Человеку пришлось бы выползать. Один за другим на свободу боязливо выходили гномы Медерубы, выносящие на руках детей, поддерживающих стариков. Они выходили и мгновенно впадали в ступор - ибо перед их расширенными глазами больше не было частых прутьев решетки отгораживающих их от внешнего мира. Свобода. Бескрайний огромный мир открылся перед ними. И это вызвало не восторг, а страх. Ибо если вся твоя жизнь от рождения до смерти проходит в клетке, ты привыкаешь к этому и все новое и большой вызывает у тебя лишь ужас и нестерпимое желание спрятаться обратно в родную норку. Вот и сейчас многие вздрогнули и подались назад, уперлись дрожащими спинами в родичей, замедлили их выход наружу. И я, громадной мрачной статуей, шагнув вперед, с разъяренным криком принялся вытаскивать гномом наружу.
        Опомнившиеся мужчины наконец-то начали помогать, что-то успокаивающе бормотали женщинам и детям, через силу улыбались. А позади нас уже слышалось ржание лошадей, скрип тележных колес. Запахло дегтем - двое воинов спешно и обильно смазывали оси, ибо если простоявшие без дела всю зиму телеги и повозки не привести в порядок, они далеко не уедут. А у нас путь впереди долог - хотя сама мысль о предстоящих трудностях вызывала у меня мучительнейшую зубную боль.
        Поймав пробегающего мима седобородого гнома, я сказал твердо и отчетливо, дыша ему прямо в лицо:
        - Мы еще можем уйти от врага. И если успеем уйти подальше, то они за нами не последуют - у них сейчас есть заботы куда важнее. Но все это сработает только в том случае, старый гном, если мы отправимся в путь прямо сейчас! Если же будете тратить время на трогательные объятия и ничего не значащие пустые слова радости, то так в обнимку и умрете от лап и клыков нежити! Ты понял меня, старый гном?
        - Да-да! Я понял! Я все понял!
        - Хорошо. Тогда сделай так, что вот прямо сейчас все твои сородичи оказались на телегах. И чтобы первые повозки тронулись в путь. Только в этом случае у вашего рода будет будущее. Тебе решать - умрут Медерубы сегодня или же продолжат жить дальше.
        - Я все понял! Спасибо, друг Корис! Спасибо! - старого гнома лихорадило, покачивало - Я понял!
        - Тогда приступай.
        Как оказалось, я сильно недооценил силу жажды жизни Медебуров. Измученный двухвековым рабством, изнурительным трудом и вечным страхом гномий род не утратил желание жить. Над деревней повис немыслимо громкий рев на гномьем языке, седобородый гном кричал так, будто от этого зависела его жизнь. Впрочем так оно и было. Мужчины один за другим приходили в себя, отрывали от земли женщин и детей, тащили их к повозкам. Другие бросились на помощь с запряжкой лошадей. Третьи потащили скудные съестные припасы. Пятые делали что-то еще.
        Наконец-то беспорядочная толпа пришла в движение. Наконец-то дело пошло на лад.
        Но время!
        Клятое время и не думало входить в положение. Оно и не думало замедлять свой ход! Что ж, я уже привык рассчитывать на самый худший исход.
        Первые семь повозок тронулись с места и двинулись по направлению по улице ведущей к околице. Повозки забиты перепуганными детьми. За борта повозок уцепились руки матерей, детей постарше. Среди них мужики, поддерживающие матерей и жен.
        Следом за ними, спустя немного времени, двинулось еще четыре телеги. На них опять дети - главное сокровище угасающего рода - а так же старики и беременные женщины, что уже не в состоянии ходить на далекие расстояния.
        На далекие?
        Проклятье!
        Я отчетливо вижу, как женщины и старушки переставляют ноги - у них один и тот же шаг, неспешное волочение ног. Походка тех, чей мир настолько крохотен, что преодоление сорока шагов за один присест уже кажется немыслимым подвигом.
        Тут в дело вмешался Рикар, сумевший оттащить мужиков от телег, напомнить им о главной функции мужского рода - защищать и оберегать! Вцепившиеся в топоры и мечи гномы стали разом выглядеть куда сильнее, куда более грозно.
        Новые телеги пришли в движение. Они уже запряжены не лошадьми, а быками. Я доволен и этому. Мы не собираемся срываться в галоп. Для нас важнее непрерывное движение до самого заката.
        Куда нам идти?
        Когда видишь столько детей и женщин, то на ум приходит только одна мысль - домой.
        И значит, нам надо двигаться на северо-восток, к столь далекой отсюда скале Подкова. Нужно продвинуться лиги на три-четыре сегодня. Затем переночевать, дать отдохнуть лошадям, восстановить собственные силы. И с первыми лучами солнца вновь отправиться в путь, пробиваясь сквозь весеннюю распутицу. А затем… С началом третьего дня, они пойдут дальше уже без меня. Я останусь поблизости от намечающейся схватки - я вернусь сюда, к этой зловещей пустотелой горе, к месту будущей беспощадной битвы. И битва состоится обязательно! Я сделаю все, чтобы она состоялась. По обе стороны наши враги. И нельзя позволить им протянуть время, нельзя дать им шанс заняться переговорами вместо кровопускания.
        Грохочущие телеги выстроились в длинную колонну. Мы покидали мрачное поселение оставив после себя порядочно трупов и нажив много новых лютых врагов. Что ж, и это не впервой. И к этому не привыкать. У меня вообще только это и получается неплохо - наживать проблемы и врагов. А вот с радостью и новыми друзьями дело куда хуже.
        - Шевелите ногами! - повысил я голос, шагая в хвосте огромного отряда - Не сбавлять ходу! Смотреть по сторонам! Впереди у нас долгий путь! И поэтому не зевайте, если хотите добраться до конца дороги!
        На меня оборачивались. И смотрели чаще всего с потаенным страхом. Еще бы - мощная фигура закованного в железо рыцаря шагает позади них как адский погонщик. И сопровождают его еще двое таких же, только безмолвных, но от этого не менее страшных. Ну, пока это добавляет им прыти, я ничуть не против такого отношения.
        Вот и околица. Последние телеги вышли в поле и тяжело покатили себе дальше.
        - Рикар! Что позади?
        - Пока тихо. Но чует мое сердце - пустят они по нашему следу погоню.
        - И я так думаю. Поэтому, давай-ка зажги пару костерков. Да посильнее пусть горят.
        - Верно ли понял я, господин? Снова устроим пожар?
        - Да, нам это дело привычное. Поджигай.
        - С радостью. Литас! А ну тащи сюда свою хитрую задницу! Надо бы пустить пару огненных подарков по соломенным крышам и дощатым стенам!
        - Да слышал я - отозвался глава охотников, уже успевший обмакнуть несколько стрел в горшочек с тем же дегтем, которым смазывали телеги - Ох и любо мне это дело - врагов без крова оставлять. Ну что? Можно?
        - Давай - дал отмашку здоровяк, идущий справа от меня.
        И Литас дал. По пологой дуге в небо ушло несколько дымящих стрел, без промаха нашедших цель, глубоко уйдя в соломенные крыши, в дощатые стены сараев, в бревна жилых домов, в заборы и в крыши сеновалов с остатками прошлогодней соломы.
        - Скотину жалко - вздохнул Рикар, когда к небу потянулись первые звуки от всполошившейся скотины - Таких как мы поджигателей деревенские мужики на суд не сдают. Берут батога и сами дело решают.
        - Да знаю я - фыркнул я, с удовольствием наблюдая, как вверх начал вздыматься первый дымный предвестник грозного пожара - Но здесь деревня не обычная, дружище. Здесь у нас проклятые душегубы плодятся. Сперва детишки невинные, а затем начинают гномов гнобить.
        - Гномов гнобить - хмыкнул Рикар.
        - Гномов гнобить - издал смешок и Литас, выпустивший последний огненный подарок.
        - Гномов гнобить! - повторил Тикса, зачарованно смотрящий, как на крыше ближайшего к нам длинного общинного дома расцвел первый огненный цветок - Оченно хорошо дело пошло! Горит ясно!
        - Чтоб им было ненастно - буркнул я - Надеюсь, это их задержит ненадолго. А если в подполах у них содержалась нежить, то и ей бока подпалит, а может и накроет завалом из бревен.
        - Ох… собаки завыли. Они ж на цепях… - охнул Литас.
        - Собак жалко - мрачно кивнул я - Но и они пусть горят. По нашему следу не пустят, на нас не натравят. Надо было их сразу под нож пустить.
        - Много собак с собой увели - добавил Рикар и мощным тычком в поясницу придал ходу одному из отставших гномов тащащего на закорках большой узел с каким-то добром - Шевели окороками, мелочь бородатая!
        Обернувшийся гном выпучился на здоровяка, а Тикса тут же добавил:
        - Да-да, оченно грубо. Рикар со всеми гномами так. Плохой он человека. Еще топоры ворует!
        - Я тебе сейчас голову оторву! - пообещал здоровяк и удовлетворенно прищурился - Все. Два дома знатно полыхнули. Их уже не потушить. Разве что только на бревна растащить успеют, чтобы ветром пожар дальше не перекинулся. Но и дальше пара сараев уже занялась. А эти только-только назад возвертаются. Видите, господин Корис?
        - Вижу - ответил я, глядя как далеко в стороне от нас к деревне бегут местные мужики - Все люди одинаковы. Пылали к нам злобою, но как только подожгли мы их добро, как тут же они обо всем позабыли и ринулись спасать тряпье и золотье. На то и был расчет.
        - Им трудно - нам славно - хохотнул Рикар - Возьмем чуть круче в сторону? Чтобы подальше от той горки поганой пройти. Не хотелось бы сейчас встретиться с врагом.
        - Давай - согласился я - Литас, ты тоже поспеши в голову отряда. Выбирай путь полегче. И веди нас так, чтобы мы как можно скорее уперлись в песчаную дорогу ведущую к каменоломне.
        - По ней и пойдем? Ну да - с телегами по лесу никак.
        - По ней и пойдем.
        - Так что, господин… уходим домой? Туда путь держать? К Подкове?
        - Туда - подтвердил я - Веди так, чтобы напрямки к Подкове. Куда уж тут с женщинами и детьми.
        - Возвертаемся домой, значит?
        Я лишь махнул рукой - давай мол за дело и пытливо глянувший на меня Литас ускорил шаг.
        Глава восьмая
        Догнать легко. Остановить тяжело
        Когда закованный в металл обычный рыцарь бьет плотно сжатым шипастым кулаком кому-то в висок, надо ожидать самого худшего. Когда по голове обычного человека бьет кулаком ниргал - надо ожидать самого страшного и порой отвратительного.
        Однорукий стоял за стволом древней сосны, повидавшей многое на своем веку. Многое, но не такое. Когда запалено дышащий преследователь вознамерился проскочить в шаге от дерева, ниргал нанес страшный удар. И с тихим хрустом голова несчастного превратилась в небрежно смятый кусок кровавого теста. Человек потерял голову, приобретя в обмен месиво из костей из мозгов, заключенное в кожаный мешочек болтающийся на плечах. Одна для него радость - умер он мгновенно. Даже и понять ничего не успел.
        Я стоял чуть дальше. У моих ног замерло две большие косматые собаки. Две мертвые собаки. Жизни в них осталось не больше чем в старом выброшенном башмаке.
        Взглянув на убитого преследователя, я без удивления увидел у него на груди охотничий рог. Он должен был протрубить в него, позвать остальных.
        Коротко свистнуло. Звякнуло. От моего плеча отлетел арбалетный болт. Послышался тихий задушенный крик, сдавленно выражающий мучительнейшую боль, из зарослей выпало тело стрелка с неестественно болтающейся головой на переломанной шее. Следом за трупом из укрытия вывалился Шрам, похожий на ужасного лесного зверя.
        Шагнув к Однорукому, я забрал у него меч - воин отдал оружие беспрекословно - зажав его в руках, на мгновение прикрыл глаза, сосредоточился. Зажатый в руках меч резко нагрелся, я выронил его на тут же зашипевшую траву, вернул на руки боевые перчатки. Уже безбоязненно поднял с земли оружие и вернул владельцу. Дело сделано - меч ниргала «укреплен». Пусть немного, но его прочность повысилась, а следовательно и надежность. Время для магии неподходящее, но что поделать, раз уж под руку подвернулся крайне «жирный» смерчик магической энергии, танцующий веселый танец около старой сосны с оплывшим стволом.
        - У-аа-а-ах… - сдавленный сип-рычание раздался от зарослей, недавно покинутых Шрамом. Убитый ниргалом стрелок подобрал под себя руки и приподнялся. Болтающаяся голова моталась из стороны в сторону как раздувшийся маятник спятивших часов. Тик-так, тик-так, тик… С хрустом шея выгнулась, повернутое вверх тормашками лицо разинуло рот, захрипело, уставилось на нас бельмами глаз.
        Шрам одним прыжком вернулся на место убийства, и мертвяк вновь рухнул на землю, суча ногами и руками. Плеснула черная кровь - и когда успела почернеть? Когда успела протухнуть? - нам в ноздри ударил невероятный смрад. Что-то тут не так…
        А вот и еще один зашевелился - тот чья голова уподобилась разбитому стакану завернутому в мокрую ткань. От мозгов одна каша осталась, но мертвяк упорно пытается встать. Его упокоил я сам, жадно впитав крохи энергии. Лежащие в палой хвое собаки остались недвижимы - наполняющую их жизнь я забрал сразу.
        Но вонь…
        Черная кровь - густая и липкая.
        Зеленоватая плоть, выглядящая так, будто тело пролежало на лучах палящего солнца дней десять…
        Тут без некромантии не обошлось. Что ж… нам не привыкать…
        Яркую вспышку я заметил слишком поздно. Трудно увидеть то, что появилось прямо перед тобой - ревущий поток пламени ударивший меня в шлем и в грудь. Огонь. Страшный жадный огонь объявший меня с первобытной жестокостью. Сперва удар боли пришелся в лицо… Будто два раскаленных кинжала воткнули в смотровые щели шлема, затем кипятка плеснули на щеки, на губы, полоснули как бритвой по скулам и лбу.
        Я закричал.
        Закричал дико, ничуть не пытаясь сдержать позорный для воина вопль боли.
        А пламя продолжало вгрызаться мне в запястья, в плечевые суставы, затрещали волосы на голове, мир окрасился в темно-красный цвет. Мои глаза варились в собственном соку…
        Я горел! Меня сжигали заживо!
        Боль, страшная боль… Я быстро превращался в прожаренный и обугленный кусок мяса…
        Но все это я осознал уже будучи в движении. Я направлялся к обидчику, чье биение жизни ощущал всем своим разъяренным и корчащимся от боли нутром. Железо раскалилось… Собственные доспехи стали для меня походным котелком для обжарки мяса…
        А запах…
        О этот ни с чем несравнимый запах поджаривающихся собственных щек и губ…
        Прыжок…
        Прыжок вслепую, но ведущий точно к цели.
        Моя скорченная как куриная лапка рука вцепилась в чье-то плечо, едва не соскользнула, уцепилась крепче. Со второй руки не могу стряхнуть перчатку - латное железо прилипло к коже и мясу… Что ж…
        Не обращая внимания на чей-то перепуганный визгливый вопль, обожженной и как мне кажется горящей рукой я хватаю врага за лицо, прямо за лицо, затыкая ему рот, впиваясь остатками пальцев ему в щеки. И вопль врага сначала сменяется заглушенным мычанием, а затем исчезает и он.
        А на меня снисходит целительная волна прохлады - чужая жизненная сила с неслышимым плеском входит в мое трясущееся в агонии боли тело. Я делаю выдох, изрыгая из груди клуб дыма вперемешку с пылью от полусожженных легких. Выронив из руки мертвое тело, сдираю шлем, свободной от железа рукой провожу по глазам, сдирая с глазниц коросту спекшейся кожи. По моим пальцам и щекам течет тягучий сок от свернувшихся словно яичный белок глаз. У меня нет глаз… Совсем нет… Я ощущаю лишь пустое пространство там, где должны находиться мои глаза.
        Боль быстро утихает - слишком быстро. Я сдираю со щек шелуху отмершей плоти, не обращая внимания на новую боль и кровь. Искореженным ртом с натугой выдавливаю:
        - Ждите!
        Я обращаюсь к ниргалам, чью ауру жизни отчетливо ощущаю в трех шагах от себя. Слепо поведя головой, я указываю рукой прочь от себя:
        - Там еще тройка. Они нужны мне живыми. Сейчас же.
        Два железных истукана мгновенно приходят в движение и тяжелыми скачками уносятся прочь. Бежать им недалеко - еще одна тройка преследователей совсем рядом, иначе я бы их не почувствовал. А вот почему я не почувствовал того, кто подпалил мне шкуру и мясо?
        За то время пока отсутствовали мои молчаливые помощники, случилось немало. Я успел содрать со второй руки перчатку, при этом послышалось мокрое хлюпанье, будто с руки сорвали не только железо. Вспышка резкой боли подтвердила мою догадку - прикипевшее к железу мясо оторвалось от руки вместе с ним.
        А затем частично вернулось зрение в левом глазу. Опустив неловко голову - при каждом движении на лбу, макушке, щеках, подбородке и шее рвалась новая кожа, что стремительно нарастала на обнаженное мясо - я увидел то, что осталось от моей руки. Бесформенный кусок слизи и мяса с торчащими оттуда белыми и почерневшими костями. Так может выглядеть полуразложившаяся рука трупа, но не рука живого человека.
        Поднеся изуродованную ладонь к лицу, я взглянул на собственные обнаженные кости и криво усмехнулся. Кожа на щеке лопнула, по губам потекла струйка крови.
        В этой позе меня и застали ниргалы - стоящим и любующимся собственными ужасными ранами. Но ниргалам было плевать. Как и мне. А вот двоим из трех пленников это зрелище не понравилось ужасно. Я мог их понять - ибо успел ощутить, что на моем лице обнаженных костей было не меньше чем в выпотрошенной руке. Частично лицо, частично скалящийся череп и все это покрыто спекшимися кусками кожи и кровавыми потеками. Да и руки мои могли испугать кого угодно. Все остальное было скрыто тяжелыми доспехами.
        Третий пленник пребывал в бессознательном состоянии. Что ж, придется его разбудить.
        - Думаю - едва-едва сумел выдавить я нечто членораздельное, ибо мои губы снова «поплыли» куда-то вниз - Думаю, мне придется вас пытать. Жестоко пытать. Ибо только вместе с жуткой болью из вас выйдет достаточное для меня количество силы…
        Два воина - совсем еще молодые парни - разинули рты и начали кричать. Долго и громко. Я им не мешал - ибо уже почувствовал вдали еще несколько зыбких теней чужой жизненной силы. Пусть кричащие привлекут сюда и других - тогда мне достанется еще больше.
        Вытаскивать из ножен кинжал я не стал.
        Зачем?
        Для того чтобы извлечь из вопящих мясных сундуков как можно больше жизненной силы мне понадобится кое-что получше, чем обычный железный нож.
        И это «кое-что» у меня было… - кусок старой пожелтевшей кости валяющейся на земле. Кость волка. Матерого старого зверя, прожившего долгую и тяжелую жизнь. Хищник был вожаком. Он много раз вел на охоту многочисленную стаю, много раз прыгал на шею оленя, ударом клыков взрезая артерии. А затем он первым начинал пировать, жадно насыщаясь сырой окровавленной плотью. Но пришло время, и его жизнь подошла к концу. Старый хромающий волк лег под ветвями столь же старой сосны и заснул навсегда. Зверь умер слишком спокойно, не испытав перед смертью ни малейшей боли - просто заснул и все. Возможно, он и не заметил прихода смерти - просто перешел на ту сторону и все. Это та самая смерть, о которой мечтает большая часть разумных - дожить до глубокой старости, а затем мирно и спокойно умереть во сне в собственной постели.
        Хорошо для волка.
        Плохо для меня.
        Мне бы больше подошла кость существа мучительнейшим образом доведенного до смерти. И желательно, чтобы нужная кость была вырвана из дрожащего и корчащегося тела перед самой-самой смертью, вместе со вспышкой чудовищной боли. Вот тогда кость станет идеально подходить для создания особого инструмента…
        Но приходилось обходиться имеющимся. Откуда я знал такие тонкости некромантского искусства?
        Не знаю.
        Я просто знал, будто знание само пришло ко мне в голову. Само затекло мне в мозг легким темным дымком и сейчас клубилось внутри моего черепа, нашептывая мне подсказки…
        Этот же голосок витающий в моем разуме, опасливо напомнил, что не стоит показывать некоторые особенно… грязные тонкости предстоящей работы. Потому как это может серьезно потрясти или даже напугать обычных людей. Одно дело если ты пытаешь человека ради важных сведений. Когда есть причина касающаяся не только тебя. И совсем другое дело, когда это важно для твоего… насыщения…
        Вот только мой внутренний голос зря поднимал тревогу - ниргалам не было разницы. Они бесстрастны. Они холодны. Они безжалостны. Их не терзают такие чувства как сострадание и милосердие. Поэтому мне не о чем было переживать. Однако для них найдется другая работа.
        - Идите в ту сторону и приведите сюда еще четверых - произнес я, опустив изуродованное лицо к земле - Приведите их живыми. А я займусь ими…
        Воины ушли за деревья, начав неотвратимо сближаться с бегущими им навстречу врагами. Противники еще не видели друг друга - мешали деревья. Одни бежали на истошные вопли связанных союзников. Другие просто шли в указанную сторону.
        А я наклонился и поднял с земли старую волчью кость, бережно провел распухшим от ожогов пальцем по ее острому обломанному краю - какой-то зверек в голодную пору пытался выгрызть отсюда хоть что-то питательное. Смешно - сейчас я подобен тому самому крохотному зверьку. Ведь я тоже хочу получить хоть что-нибудь могущее меня насытить…
        Один из воинов врага в этот миг попытался убежать. Он был связан, посему извернулся и начал прыгать, будто диковинный безухий заяц, двигаясь вперед огромными прыжками - ужас придал ему силы и грации. Он действовал так, будто занимался этим всю жизнь. На бегу он что-то кричал. Кажется «спасите!». И поминал - вот смех-то! - имя Создателя. Подлая тварь, что давно отвернулась от Создателя и примкнула к силам Тьмы, вдруг вспомнила забытое имя и жалобно возопила, прося его о защите.
        - Он не придет - прохрипел я, вонзая обломанную волчью кость под небольшим углом в его хребет.
        Ответом мне был дикий крик, по силе превзошедший все те, что изрыгались его мокрым от слюны ртом до этого. Я провернул кость и беглец упал на землю словно переломанная ветка. Ему больше никогда не подняться - с перебитыми жилами в хребте не побегаешь. И не попрыгаешь.
        - Прыг-скок-прыг-скок - издевательски рассмеялся я и поспешил вернуться назад, поспев как раз вовремя - второй пленник уже собрался с духом и приготовился… дать мне отпор.
        Он не бежал! Стоя на коленях, он сгреб горсть земли пропитанной моей кровью, сверху положил лохмотья содранной кожи, сошедшей с меня как шелуха сходит с влажной гнилой луковицы. При этом парень что-то бормотал поспешно и невнятно, руки сминающие землю были опущены вниз, а с его запястий сбегала кровь выходящая из кусаных ран, напитывая сминаемую землю. Он месил ужасное тесто - из моей крови и кожи, из взятой из-под ног земли и его собственной крови.
        Я был настолько удивлен, что замедлил шаг. И это дало врагу возможность завершить начатое - изогнувшись в сторону, он наклонился над своим товарищем лежащим без сознания и… впихнул отвратную кровавую массу в его безвольно приоткрытый рот. От восхищения я закачал головой - руками столь молодого юноши будто бы сам Темный водил. Как можно поступить так с другом находящимся в беде?
        Хриплый стон задергавшегося несчастного меня не удивил. От такого угощения не поправишься и боль уж точно не утихнет. Затем его скрутила ужасная судорога. Бедолага выгнулся крутой дугой, упираясь в землю затылком и пятками. Его руки схватились за собственную шею и пытались пережать ее, чтобы не дать «гостинцу» проскользнуть дальше по глотке.
        - Если ты так сильно хотел меня убить - улыбнулся я, сдирая с губ почерневшую коросту - То почему не сожрал эту гадость сам, а?
        Молодой некромант мне не ответил. Хотя в его расширенных глаза плеснулся стыд. В следующий миг он навалился всем телом на товарища, прижал его к земле на мгновение. Испачканным в собственной крови пальцем начертал на его лбу какой-то загадочный символ, выкрикнул несколько неизвестных мне гортанных слов. И отскочил в сторону. На его лице сияло торжество. На моем искореженном лице застыла кровавая маска недоумения смешанного с интересом.
        Затихший несчастный менялся на глазах. Пахнуло запахом затхлого болота. Затем послышалась вонь падали. Его кожа начала стремительно сереть и покрываться черными трупными пятнами. Колени с хрустом выгнулись в обратную сторону, безжалостно ломая суставы. То же самое произошло с локтями. Шея перекрутилась, с щелканьем и треском удлинилась в два раза. Протыкая потемневшие губы насквозь наружу поперли острые корявые клыки, на меня уставились бельма глаз, на упертых в землю пальцах рук отрастали длинные когти. Все тело начиная от плеч и до пояса стремительно худело, будто из него высасывали всю жижу. Костистый хребет стал толще, массивней, такой не каждый воин сможет перерубить. Своим новым чутьем нежити я отчетливо ощущал как в новорожденном чудовище прекратила пульсировать нормальная жизненная сила. Воин умер. Вместо него родилось умертвие. Вот и в будто бы сваренных вкрутую глазах заплескалось зеленое свечение…
        - Убей! - яростно и вызывающе крикнул создавший тварь некромант, указывая на меня красным от крови пальцем. Он так торопился, что не потрудился перетянуть свои искусанные запястья. Вскоре он истечет кровью. Какая глупая трата жизненной силы…
        Тварь выглядящая как странный четвероногий паук повела головой, удивительно быстро скакнула вперед. А затем замерла в нелепой позе, задрав зад кверху и прижавшись головой к земле у моих ног. Из клыкастой пасти послышался сиплый стон, вонь стала почти нестерпимой.
        Глядя на жавшегося к земле уродца, я тяжело вздохнул, затем перевел взгляд выше, на внезапно побелевшего как полотно некроманта. Глупец. От меня шарахаются даже древние киртрассы, что чуют во мне что-то, непонятное мне самому. А этот дурак попытался натравить на меня свежесозданного мертвяка, пусть быстрого и сильного, несколько измененного, но все же слишком обычного. Простая нежить видит во мне такую угрозу, что даже их лишенное инстинкта самосохранения естество начинает трусливо дрожать.
        Взглядом оценив количество жизненной силы в них обоих - твари и ее создателе, я досадливо поморщился. Слишком мало. Впрочем, мое лицо стремительно заживало, тело тряслось и требовало пищи. Не плотской, а д р у г о й пищи. Мне сгодятся любые крохи. Однако… Я повернул голову и взглянул в ту сторону куда ушли мои ниргалы - они уже возвращались. И тащили за собой сразу четверых врагов. Живых и целых. Полных до краев энергией жизни…
        - Сожри его - велел я новорожденной твари, что по-прежнему прижималась мордой к земле.
        - Силой и волей самого Темного заклинаю я тебя создание… - закричал некромант суетливо делая руками странные и, на мой взгляд, просто глупые пассы - Приказываю тебе подчи… А-А-А-А-А-А-А! А-А-А! Нет! Нет! Нет! А-А-А!
        Тварь начала с его ног. Бывший друг давно оставил свое бренное тело и не мог чувствовать мести к убившему его товарищу. Но чем больше мучений причиняешь - тем больше энергии получаешь. И тварь начала с того, что сорвала с ног некроманта короткие сапоги - вместе с большей частью ступней. И принялась их жадно жрать, трясясь всем выкрученным телом. Я занялся тем же - опустившись на колено над парализованным воином, я сделал первый надрез, не обращая внимания на его тихие просьбы о помощи.
        Мы оба смотрели в одну сторону - туда, где на земле извивался обезножевший молодой парень, пытающийся отползти прочь от пожирающего его плоть монстра.
        Удар. На этот раз мясо было содрано с голени.
        - А-А-А-А-А-А! Создатель спаси и сохрани! Создатель спаси и сохрани! Создатель… Больно, больно, больно… А-А-А! Создатель! Создатель! Созда-а-а-атее-е-е-ель!
        - Вряд ли он слышит - задумчиво произнес я, сдирая с шеи жертвы тонкую полоску кожи. Сквозь волчью кость зажатую у меня в руке начали пробиваться столь желанные пульсирующие искры чужой жизненной силы, вливаясь в меня подобно бурлящим речным водам попавшим в пересохшее озеро.
        Я насыщался. Я впитывал.
        Мы питались вместе. Я и та тварь. Но я ел более аккуратно…
        Ведь я могу получить чужую силу и без пожирания сырой плоти… Поэтому я даже не чавкал…
        К моменту, когда вернулись ниргалы с новой добычей, все было кончено. На побуревшей от крови хвое лежал изувеченный костяк с переломанными костями. Я стоял чуть поодаль и массировал ноющими пальцами розовую кожу щек - боялся, что снова откроются раны и хлынет кровь. У моих ног чуть подросший мертвяк с треском взламывал грудную клетку второго трупа, стремясь добраться до внутренностей, где могли сохраниться крохи жизненной силы.
        Закованные в металл воины толкнули четверых пленников вперед. Толкнули с такой нечеловеческой силой, что те пролетели несколько шагов кувырком и едва не упали на разметанные по земле кровавые куски, в которых трудно было опознать останки их товарища.
        Все четверо начали кричать. К моему большому разочарованию. Вот почему? Зачем было бросаться по следу противника с такой показной смелостью? Стоило им попасться, как вся их отвага бесследно исчезла. Улетучилась из их выпяченных грудных клеток, а ее место занял липкий визгливый страх.
        Я бережно вынул из поясной сумки тряпку, аккуратно развернул ее и достал влажную и почерневшую от пропитавшей ее крови обломанную волчью кровь.
        - Работает она получше мясницкого тесака - доверительно сообщил я самому старшему из связанной четверки - Кромсает и рвет кожу просто на загляденье. Сколько десятков воинов из вашего селения пошло по нашему следу? Отвечай мне быстро. Говори только правду. И тогда я не стану вырывать тебе пальцы по одному. Отвечай.
        - Я скажу все! Мы все расскажем все что знаем! - сбивчиво заверили меня, стоящий на коленях воин уткнулся лбом в траву - Расскажем все!
        - Так начинайте. А то я вновь ощущаю голод…
        На меня обрушился словесный поток. Говорили все четверо сразу, избегая глядеть на меня, но не в силах оторвать полубезумных взглядов от трапезничающей твари, уже вскрывшей грудину и начавшей вытягивать сизые ленты кишок…
        Вскоре я узнал, что за нами следом бросили малые силы. Несколько десятков воинов хорошо знающих окрестные дебри. Вот только знать лес это одно, а уметь в нем сражаться - совсем другое. Местные обитатели долгие века были не воинами, а тюремщиками, следящими за теми, кто и не пытался бежать, зная, что тем самым причинит вред сородичам. Редкие стычки с залетными гостями не в счет. Регулярная имперская армия сюда не заходила, отряды наемников не заглядывали. А с забредшими шурдами или зверьем справиться было легко. Особенно, когда тебя поддерживают собственные боевые маги.
        Вот и меня сумел достать не обычный какой воин, а огненный маг, ударивший по мне быстро и неожиданно, ударивший издалека. Будь я послабже - превратился бы в обугленные головешки. А так отделался лишь кратковременным пребыванием в огненном аду.
        Так же было отправлено три отряда гонцов, понесших плохие вести к тем, кто принимает решения. Гонцы поскакали разными путями. Если перехватят один или два - последний все же доберется до цели.
        К кому послали гонцов? Кто принимает решения? Кто здесь решает, кому жить, а кому умереть?
        Глаза четверых трусливых болтунов вновь заволокло паническим ужасом. Но на этот раз испугал их не я, а кое-кто другой.
        Истогвий.
        Он главный. Он решает. И только он. По крайней мере до тех пор, пока сюда не придет ОН.
        А чего ж вы так сильно боитесь Истогвия? Тем, что он обладает страшной и непонятной силой?
        Да. И поэтому тоже - как поведали мне заикающиеся от страха болтуны. И теперь их ждет неминуемая смерть - ведь Истогвий всегда наказывает по справедливости. Он никогда не перегибает палку. Во всем знает меру. Но уж раз решил наказать - накажет так, чтобы другим неповадно было. Накажет прилюдно. У всех на глазах - дабы знали, что Истогвий не потерпит пренебрежительности к обязанностям, плохой работы, лени, трусости и предательства.
        Ну надо же. Я поймал себя на мысли, что немного завидую этому Истогвию. И что я всегда хотел быть именно таким лидером - решительным, властным, но не жестоким, а жестким и умеющим принимать верные решения. Интересно, получилось ли у меня? Ведь трудно судить самого себя…
        Что-нибудь еще?
        Четверо пленных замерли ненадолго, переглянулись. А затем взглянули на меня со странной и раздражительной злорадностью в глазах. Я молча смотрел на брошенных на колени противников и ждал. И не выдержав игры в гляделки, самый старый из них с плохо скрытым торжеством сказал - гонцы уже доставили весть Истогвию. Рассказали о бежавших гномах и об их спасителях.
        И что с того?
        А то, что Истогвий не прощает подобной наглости. Он сам придет по наши души. Он возможно уже идет за нами следом. А Истогвий очень быстр! Очень!
        Хм… Что-нибудь еще?
        Нет. Больше ничего. На меня глядели четыре пары обреченных глаз. Они знали, чем все кончится. Знали с самого начала. Просто им хотелось пожить чуть дольше. Хотя бы на время беседы. А еще, я явственно читал это в их глазах - они надеялись на чудо. Люди всегда надеются на чудо. Даже при самом плохом исходе дел.
        Хорошо. Поняв, что им больше нечего мне рассказать, я шагнул вперед и снова воспользовался старой волчьей костью. Пронзая кожу одного из хрипящих воинов, я снова поймал себя на мысли, что начинаю все ловчее и ловчее обращаться с новым инструментом. До виртуоза мне еще далеко, но в этом дело главное практика.
        Когда я с ними закончил, на моем теле не осталось ни единой отметины. Кожа выглядела здоровой, сожженные хрящи снова выросли, мясо наросло на обугленные кости - которые так же полностью излечилось. Я снова был в порядке.
        И застыв словно башня посреди испятнанной кровью лесной полянки, я глубоко задумался. Меня больше не терзала боль, и я мог полностью погрузиться в раздумья.
        Начатый мною у Подковы военный поход за головой Тариса закончился. Иссяк словно тоненький ручеек. Нет, злость никуда не делась, я по-прежнему жаждал оторвать этому ублюдку его прогнившую голову. Воины кончились. Вот в чем моя беда.
        Сначала мы добрались до старой каменоломни, где гномы рабы вырубали из стен пропитанные мерзкой тьмой гигантские гранитные глыбы. Гномов мы благополучно освободили. Большую их часть я отправил к Подкове и, само собой разумеется, я не мог отправить их без умелого подкрепления - ведь это бы значило отправить их на верную смерть. В дальнейшую погоню за Тарисом я прихватил с собой три десятка самых крепких гномов из рода Медерубов, по пути пытаясь научить их хоть чему-то. Теряя по пути воинов, получая свежие раны, мы наконец-то добрались до армии шурдов, вставшей лагерем у загадочной пустотелой горы - видать и Тарис добрался до своей цели. Оставалось придумать хороший и дерзкий план, а затем, воспользоваться им и попытаться добраться до восставшего из мертвых принца. Вот только нам вновь пришлось стать освободителям и вызволять из клетки остальную часть рода Медерубов - женщин, стариков, детей, калек.
        В тот миг, когда мы с огромным трудом протащились первую лигу, я отчетливо понял - все. Поход кончился. Мы больше не воины. Мы даже не переселенцы. Мы обоз, с повозками заваленными стонущими от страха женщинами и в голос рыдающими детьми, что с диким ужасом смотрели на голубое небо не перечеркнутое прутьями родной клетки. Свобода даровала им не радость, а страх. Свобода обездвижила их. Лишила остатков присутствия духа. В телегах тряслись почти парализованные гномы. А мужчины суетились вокруг, утирая с бородатых щек слезы радости. Сплошное сюсюканье. Полное отсутствие боевого духа. Ни малейшего желания вступать в схватку - какая тут битва, когда за спиной женщины? Надо скорее уводить их в безопасное место! Надо бросать мечи и пора браться за молотки и рубила - ведь надо срочно найти подходящую каменную расщелину и спешно зарыться под защиту толщи земли и камня.
        Нет, Медерубы не произносили этого вслух. Гномы помнили, чем они нам обязаны - всем. И они были готовы умереть по моему приказу. Но зачем слова, если я мог прочесть это в их бегающих глазах? Медерубы теперь искали не схватки. Они искали надежное убежище. Плох тот воин, что во время атаки смотрит не вперед, а назад. На такого бойца нельзя надеяться, от него не будешь ждать решительности и свирепости. И любой военачальник поспешит избавиться от подобных воинов. И поскорее. Он отправит их в тыл. Вместе с матерями и женами.
        Так же поступил и я.
        Сначала хотел отправить десяток гномов вместе с женщинами и детьми, затем понял, что это то же самое, что не отправлять никого. И я отправил всех Медерубов, а к ним присоединил и собственных воинов, включая Рикара и Литаса. Только так у тяжелогруженного и громко причитающего обоза появляется призрачный шанс на успех.
        А я сам вместе с ниргалами остался позади. Ох и намучился же я с Рикаром. Старый воин стоял на своем намертво. Но мне удалось его убедить - я пообещал, что как только мы обрежем хвосты из преследователей, я сразу же двинусь за ними следом. Поход окончен. Так я и сказал Рикару и Литасу. Поход за врагом превратился в поспешное отступление. У нас нет другого выбора. Помощь? Да, помощь опытнейших воинов Рикара и Литаса неоценима. Но я вместе с ниргалами образую почти несокрушимое трио. Мы втроем можем бежать долгие часы без передыху. Наши доспехи позволяют выдержать удар стрел и мечей. А если мы получим раны - мы быстро восстановимся.
        Поэтому нет никого более подходящего на роль прикрывающего тыл отряда. И Рикар вынужденно согласился. Но не забыл взять с меня клятву, что закончив с преследователями, мы последуем за главным отрядом.
        Клятву я дал.
        И собирался ее нарушить как можно скорее.
        Я пришел в движение и рванулся вперед, следуя за инстинктом и слабеньким эхом доносящимся откуда-то из-за древних сосен. Я ощущал присутствие живых. И это были не звери. Нет. Там находились существа разумные. Следом за мной бежали двое ниргалов, так же как и я с легкостью перепрыгивая через бревна и ямы, проламываясь через переплетения сухих сосновых ветвей. Следом за нами поспешала новорожденная и сытая тварь, стремящаяся не отстать от меня. Я отчетливо ощущал отголоски ее ментального повизгивания и скуления. Надо же… нежить привязалась ко мне. Прямо как щенок…
        По пути ничто не мешало мне рассуждать о ближайшем будущем.
        Истогвий. Этот загадочный старец долгожитель, что правит местными окрестностями вот уже два века. Двести лет на посту! Это достойно! И при этом о тебе отзываются со страхом и уважением. Говорят о тебе не как о бесноватом некроманте, а как о мудром и жестком лидере. Это еще более достойно!
        Но вот во что я не поверил, так это в плохо завуалированную угрозу о том, что Истогвий ринется за нами следом, дабы покарать наглецов осмелившихся освободить его пленников.
        Чушь!
        Старику сейчас есть чем заняться - прямо у его ворот разбила лагерь армия шурдов, возглавляемая самим Тарисом! Если лидер мудр - он ни за что не решится оставить ту гору даже ненадолго. Сначала он постарается разобраться с войском Тариса и им самим. А уже затем обратит свои помыслы на нас. И никак иначе. Поэтому Истогвия я в расчет пока не брал. Хотя в глубине души оставил крохотное сомнение на этот счет - проживший долгие века человек может запросто превратиться в полного безумца, чей сумасшедший хохот старательно глушится бесстрастной маской уверенного в себе мужа…
        За тридцать шагов до врага я понял, что это и люди и шурды - мне в лицо буквально пахнуло бездарно растрачиваемой жизненной силой и медным запахом крови. Между стволами могучих деревьев шла яростная схватка. Два десятка шурдов пытались устоять против шестерых людей. Им в этом помогали два уже частично изрубленных костяных паука, лишившихся лап, но не потерявших магических сил и большей части зазубренных лезвий. Сколько крови… Красные пятна повсюду. Все ожесточенно машут мечами. Один шурд повис на шее орущего человека и с визгливым воплем раз за разом втыкает ему короткое лезвие ножа в шею. Еще один человек старается отбиться от наседающих на него пяти темных гоблинов. Его жестоко израненные ноги дрожат, он шатается и вот-вот упадет. На пригорке поодаль три человека стрелка водят луками из стороны в сторону, пытаясь поймать цель и не попасть при этом в своих. Глупцы! Ваше промедление стоило им жизни!
        Однорукий прыгнул в сторону, следом за ним свернула прирученная мною тварь, быстро переставляя вывернутыми лапами. Уже мало что говорило о том, что послужило основой для ее искореженного тела. Это просто ходячий ужас, оживший кошмар со светящимися глазами и тупо ухмыляющейся пастью. Они рванулись к стрелкам. А я люблю быть в середке происходящего. Поэтому мы со Шрамом попросту влетели в смертельную кучу малу и добавили свою долю оживления, разом отняв четыре жизни. Рассеченный пополам шурд распался на хлещущие кровью и слизью куски, щедро забрызгав лицо сражавшегося рядом сородича. Тот попытался отскрести мерзкую рожу, но не успел - я размозжил ему голову. Нам куда легче. Здесь нет наших. Здесь все чужие. Бей кого хочешь.
        Краем глаза я увидел падающих на землю стрелков. Послышались их сумасшедшие вопли. Как кричат… их будто заживо жрут. Хотя… так оно и есть. Однорукий шагнул в нашу сторону, в его руке щелкнул арбалет и сразу два шурда схватились за шеи - ниргал умудрился одним болтом пробить два горла.
        К ниргалу бросились два костяных паука, полыхнули глазницами, вскинули утыканные шипами лапы… и в этот миг на них прыгнула с пригорка прирученная мною тварь, разом оторвав череп одному пауку и ударив им о землю так, что тот разлетелся осколками костей. А перерождённый мертвяк уже напал на следующего паука, ухватившись за боковые лапы и вырвав из скрежещущей нежити. Паук успел нанести несколько глубоких ран моему новому псу, но тот и не заметил, что его плоть украсилась рассечениями. Ему плевать. Он мертв.
        Навалившись на следующего врага, я сломал ему шею как куренку и отбросил дергающееся тело в сторону. Мне было не до его агонии. Пусть себе дергается. Я с большим интересом наблюдал за тем, как один из выживших темных гоблинов с костяным гребнем на деформированной голове подбежал к моему домашнему чудовищу и замер напротив его. Вот шурд прижал ладони к вискам, что-то забубнил, заколыхался всем телом, попытался видно воззвать к мертвому разуму твари… и в этот миг она атаковала, прыгнув вперед и вывернув голову, оскаленной пастью впившись гоблину в правый бок. Еще один поворот хрустящей шеи, голова рывком дергается как у собаки пытающейся оторвать обрывки мяса с кости… и по земле покатился визжащий истошно шурд, зажимая руками огромную рану на боку.
        Хм…
        Обернувшись к последнему уцелевшему - израненному седому воину лежащему у основания сосны - я развел руками:
        - Вы зря пошли за нами.
        Шрам нанес удар мечом и голова седого упала с плеч. Крови почти не было - она все утекла из ран. Все равно он был не жилец. Можно сказать, что мы оказали ему услугу и предотвратили агонию.
        Но шурды… Это был разведывательный отряд темных гоблинов. Тарис начал действовать. И первым делом он послал во все стороны малые отряды разведчиков. Разумный шаг. И предсказуемый. Впрочем, так мог действовать и полководец принца - Риз Мертвящий. А вот он меня интересовал весьма и весьма. А так же летающая птица-нежить и странное всепожирающее облако оставляющее после себя кучи перемолотых в пыль костей…
        Убедившись в том, что вокруг не осталось никого живого - кроме союзников и ручной нежити - я крутнулся на месте, пристально оглядывая частокол старых сосен, тянущихся к далеким небесам. И вскоре нашел кратчайший путь к нужному мне месту.
        Возвышение. Мне требовалось заросшее лесом возвышение. И бегущий неподалеку звонкий ручеек показал мне путь - надо всего лишь идти вверх по течению. На лежащий в воде громадный череп неведомого чудовища я не обратил особо внимания. Лишь небрежно скользнул взглядом, отметив про себя, что здесь недавно размыло землю весенним потоком талой воды и выворотило из почвы старый потрескавшийся череп. Не сгарх. Череп куда больше, куда клыкастей, пустые глазницы представляют собой узкие щели в массивной кости. Больше похоже на природный череп, чем на обычное вместилище мозга. Природа не могла создать подобное уродство. Тут чувствовалась могучая магическая сила. А зверь… кажется, раньше это был медведь, до того как его поймали и безжалостно воздействовали на него магией.
        Страшные дела творились здесь раньше. Куда страшнее, чем сейчас. Тем более что последние два века здесь царило относительное затишье. Гибель отрядов поселенцев не в счет. И, кажется, настало самое время взбаламутить это болото - причем так думал не только я.
        Глава девятая
        Охота на живца
        Сосна хорошее дерево. А когда достигает возраста в несколько столетий, сосна становится отличным деревом. Я выбрал именно такое - могучего древесного великана уверенно занявшего место на вершине заросшего холма. Нижних ветвей уж не осталось, но меня это не смутило - используя чистую силу и пару кинжалов, я быстро поднялся на достаточную высоту. Жаль было портить кору ни в чем неповинного дерева, но поделать нечего - мне нужно подняться и я это сделаю любой ценой.
        Когда я достиг высоты локтей в сорок, мне открылся прекрасный обзор - я мог окинуть взором огромное пространство вокруг, чем и занялся, как только поудобней устроился на основании толстой ветви. Ниргалы остались внизу, занявшись осмотром оружия и доспехов - в основном осмотр свелся к очистке металла от запекшейся крови смешанной с хвоей и грязью. Странное сочетание запахов получилось… У ног молчаливых воинов лежала скрипуче повизгивающая нежить, нет-нет да поглядывающая наверх, выискивая хозяина преданным взглядом.
        Удивительные здесь по красоте места. Куда не глянь - колышется зеленое море сосновой хвои. Есть редкие вкрапления елей и совсем уж редкие иных деревьев. Кое-где вверх выдаются темные верхушки холмов, но чаще всего даже возвышенности сплошь покрыты старыми деревьями. В лиге от меня виднеется торчащая в небо верхушки нужной мне горы - той, чье основание начинается на дне огромной ямы. Чуть правее от нее разбил лагерь Тарис Некромант. Правее от горы и дальше на запад расположено недавно покинутое нами поселение, откуда мы забрали остальную часть гномьего рода Медерубов. За моей спиной - северо-восток. Туда тяжело уходит многочисленный отряд состоящий большей частью из женщин и детей.
        А все земли между мною и клятой горой представляют собой густые сосновые леса заполненные теми, кого послали догнать отряд и остановить. Некоторых мне и ниргалам удалось уничтожить. Но я уверен, что мы прикончили далеко не всех загонщиков. И сейчас, сидя на большой высоте, я внимательно вглядывался в колышущееся зеленое пространство, выискивая тех, кого нам стоит остановить как можно быстрее. И мне не составило труда быстро обнаружить несколько пульсирующих искорок быстро идущих прямо ко мне. Идущих слишком быстро для человека, да и искорки крупноваты и будто бы разделены надвое.
        Прикинув расстояние, я начал спускаться, но тут краем глаза зацепил нечто знакомое и страшное - неровно летящую черную точку, ползущую над вершинами сосен в трех четвертях лиги от меня. Мои зубы сжались сами собой - я сразу узнал уродливую тварь, сумевшую взобраться в чистое небо. Ладно… Мне в голову пришла интересная мысль, не требующая многого для своего осуществления.
        Идущий по нашему следу отряд состоял из шести хорошо вооруженных всадников. Двигался он не во весь опор, но шел достаточно ходко, куда быстрее человеческого шага. Впереди бежало около десятка крупных широкогрудых псов. Оставленный прошедшим обозом запах был настолько сильным, что собака не требовалось опускать носы к земле - они шли по следу как по ниточке. Псы жадно повизгивали, в нетерпении рвались вперед, но окрики всадников сдерживали их напор. Но даже крики не помогли в тот миг, когда чувствительные носы собак учуяли некий новый и очень сильный запах - появившийся на их пути внезапно и двинувшийся в том же направлении. С рычанием собаки рванулись вперед. Всадники попробовали остановить их, но не преуспели и дали шпор приземистым лошадям, что послушно ускорили шаг.
        До верховых воинов доносилось азартное лаянье - источник запаха совсем рядом! Еще чуть-чуть! Скрывшиеся в густых зарослях псы лаяли все громче, а затем лай сменился глухим рычанием победителей. Нашли! Догнали! Поймали! Пригнувшиеся к лошадиным шеям всадники прорвались сквозь кусты и увидели своих собак сгрудившихся вокруг лежащей на земле бесформенной кучи мяса и тряпья. Собаки жадно вцепились в падаль клыками и с рычанием рвали ее на части. По земле безвольно колотились вывернутые сизые конечности, стучала опущенная лицом к земле голова.
        - Из наших ли кто? - тревожно крикнул один из воинов, глядя как первая двойка спешивается и криками начинает отгонять вошедших в раж псов.
        - Да тут не разобрать! Порван чуть ли не в клочья! - сердито донеслось в ответ и в этот миг лежащая на сосновых иголках падаль ожила.
        Неестественно извернувшись и с хрустом поведя руками, мертвое тело схватило сразу трех псов - двух при помощи когтистых лап, а еще одному вцепилась в шею клыками. Яростный лай мгновенно сменился пронзительным визгом. А крутящаяся тварь подмяла под себя уже схваченных, на ходу вспарывая им шкуры когтями-лезвиями, придавила бьющихся собак к земле и схватила еще двух.
        - Нежить! - тревожно закричал стоящий ближе всех воин. Кричал он совершенно без нужды - и так все было понятно. Да и не туда он смотрел - с коротким свистом в его живот влетел железный арбалетный болт, легко пробив тонкий кожаный доспех, пронзив плоть и ударив промеж позвонков. Воин с отрывистым оханьем рухнул на землю как туша оленя сваленная с повозки. Он уже навсегда калека - с перебитым то хребтом. Но все было плевать на парализованного сотоварища - опытные воины мгновенно слетели с седел, прикрылись лошадями, выпутали из ремней арбалеты и луки. Они были дать отпор неведомому врагу уже через десять быстрых ударов сердца. Один из них подозвал к себе уцелевших собак и к отряду вернулось четыре израненных и жалобно воющих псов.
        А притворявшаяся тухлятиной нежить отбросила тем временем изорванное тело собаки и с голодным урчанием двинулась к лежащему на земле парализованному парню. Тот в ужасе закричал, сорвался на сип, надрывно прося:
        - Убейте меня! Убейте! Ну же! Убейте!
        Но никто не пожелал нанести милосердный удар и прервать жизнь беспомощного калеки - никто попросту не смог. До тяжелораненого воина донеслись перепуганные крики, звон оружия, щелчки арбалетов. И снова крики, сменяющиеся мокрыми бульканьями и захлебывающимися всхлипами. Перед лицом лежащего на боку воина опустился тяжелый железный сапог испещренный следами долгих дорог - царапинами, вмятинами, потертостями. Ворчащая нежить разом притихла и подалась назад. Обладатель тяжелых сапог рычащим голосом крикнул:
        - Двоих поголосистей оставить в живых! И сразу вяжите их!
        Ответа на его приказ не последовало, но калеке было плевать - он с ужасом смотрел как к его лицу приближается какая-то старая звериная кость покрытая коркой запекшейся крови и странными темными жилками-ниточками застрявшими в неровностях.
        - Постарайся продержаться подольше - велел неизвестный, рывком выдергивая из живот воина покалечивший его арбалетный болт.
        Раздавшееся тихое мычание было наполнено мукой. Говоривший удовлетворенно кивнул и отбросил окровавленный болт:
        - Да, вот так. Держись. Не твоя вина, что ты родился в том поселении. Но твоя вина, что ты послушно пошел по следу беспомощных детей и женщин. Сейчас ты почувствуешь то, что гномы чувствовали бесконечно долгие два столетия…
        Раздавшийся тонкий крик напоминал вой мелкого звереныша придавленного упавшим деревом. Эхо от крика отразилось от бесстрастных стволов древних сосен и унеслось дальше, ослабевая с каждым мигом. Его услышал и проходящая мимо стайка отощавших волков, задергавших ушами, замерших ненадолго, но быстро принявших решение и побежавших прочь от крика. Их чутье подсказывало им - туда соваться не стоит. Да, идущий оттуда воздух напитан запахом лошадиного пота и свежей крови, но что-то там есть такое, что вызывает глубинный ужас в звериной сущности. И волки ушли прочь…
        По моему приказу ниргалы оставили двух загонщиков в живых. Так, чуть придавили их, а затем туго спеленали кожаными ремнями. Лошадей я убил сам. Нам они ни к чему, а возвращать врагу я их не намерен.
        А затем, вернувшись на вершину холма, я вновь взобрался на высокую сосну, таща за собой длинный двойной ремень. Хорошенько закрепившись на верхотуре, начал собирать ремень, поднимая наверх связанных вместе пленников, дергающихся что есть силы и что-то мычащих, ворочающих испуганно расширенными глазами. Особо мудрить я не стал и быстро примотал их к смолистому стволу дерева. После чего вооружился тяжелым ножом и обрубил часть верхних веток, лишая нас их прикрытия и выставляя на показ. Затем поочередно вытащил из ртов загонщиков изжеванные кляпы и, не давая им сказать ни слова, отсек каждому из них часть языка. Примерно треть. Этого хватило, чтобы закричавшие пленники потеряли возможность связанно выражаться.
        Плюясь кровью, они все еще пытались что-то сказать, но я заткнул им рты ладонями и задумавшись, пытался решить - нужно ли лишать их глаз? Ведь они могут указать на меня взорами… Но я решил воздержаться - ведь когда они увидят приближающийся ужас, то станут кричать еще громче, что мне только на руку - ведь я решил устроить здесь небольшую бойню и требовалось привлечь как можно больше заинтересованных лиц. Но весь мой расчет был направлен на самого главного гостя.
        Повернувшись, я обозрел воздух над вершинами сосен и вскоре вновь наткнулся взглядом на дергающуюся черную точку тяжело летящую в небе. Вот она…
        Я коротко свистнул. И подошедший к спущенному ремню ниргал прикрепил горящую головню. Подняв огненный дар наверх, я взглянул поочередно в лица мычащих людей и выложил все как есть:
        - Вы умрете. Чтобы ни случилось - для вас все едино. Вы умрете. Но если хорошо исполните свою роль, то я убью вас быстро. Если же нет - буду пытать часами, вытягивая из ваших спин сухожилия нитка за ниткой. Поэтому кричите громче, кричите во всю глотку, не жалейте кровоточащих ртов.
        Не обращая внимания на мычание раздавшееся в ответ, я переместился за ствол сосны, подтянул одной рукой к себе пару толстых упругих ветвей, а затем изогнул неуклюже руку и головней припалил ноги привязанных пленных. Припалил жестоко, так, чтобы плоть хорошо обожгло, а штаны начали тлеть.
        И тогда раздался двойной дикий крик, разнесшийся далеко в стороны. При помощи этих визгливых крикунов я возвестил о себе всем окрестностям - вот он я. Давайте сюда! А воткнув тлеющий конец головни в пожелтевшую хвою на толстой ветви, я добавил к крикам еще и сероватый дым потянувшийся к небу.
        Дым и крики… Это прекрасное сочетание, если хочешь привлечь к себе внимание. Напоминает рыбалку на живца…
        Ниргалы заняли давно уговоренные места, за их спинами прижалась к земле нежить. Я сам скрывался в ветвях древней сосны. И сквозь колышущуюся щель в сосновых лапах внимательно смотрел на медленно кружащуюся в воздухе черную точку…
        Когда пленники обреченно замолкали, мне приходилось немного «подбадривать» их, что вызывало новые брызги кровавой слюны и хриплые крики.
        И этого хватило - черная точка круто развернулась и двинулась в мою сторону, с каждым мигом становясь все больше в размерах. Вскоре я уже мог различить неслаженно работающие крылья это никогда не бывшей живой птахи…
        Легкий ветерок вилял струей дыма как хвостом собаки, порой мне застилало видимость, но я оставался неподвижным, прячась за стволом дерева и за спинами обреченных пленников. Спустя некоторое время крылатая тварь приблизилась настолько, что я сумел разглядеть и седоков. И разочарованно скривился. На бугристой и липкой спине нежити не восседал восставший из мертвых Риз Мертвящий. Его место занимали четыре тощих шурда, кое-как разместившихся впритык друг к другу. Трое из темных гоблинов были вооружены арбалетами, четвертый, сидящий впереди, держал пустые ладони у висков, страдальчески морщился, всячески показывая, что управлять мерзким созданием очень тяжело. Сразу становилось ясно, что стоит подстрелить поводыря с костяным гребнем на затылке и нежить разом выйдет из подчинения. Но мне не нужны были жизни четырех гоблинов - мне нужна сама птица, слепленная из мертвой плоти. Очень нужна.
        Зачем?
        Если брать самое малое - я хочу лишить Тариса небесного ока. Хочу лишить его этого преимущества перед местными обитателями. Ибо мои цели остались прежними - уничтожить восставшего из мертвых принца раз и навсегда. Если не своими руками, то чужими. Но я бесславно лишился всего своего войска, отправив их обратно домой. Шансы на атаку и раньше были призрачными, теперь же они исчезли вовсе. Что ж, сдаваться я не собирался - и попытаюсь загрести жар чужими руками. И дабы повысить шансы, начну наносить Тарису мелкие, но частые уколы.
        Но у меня есть и другой замысел - касательно ужасной птицы. Но получится ли…
        Прячась за деревом, я смотрел на приближающуюся тварь и размышлял. Я лишь песчинка между двумя жерновами. Но порой одной песчинки бывает достаточно, чтобы навеки застопорить какой-нибудь уродливый механизм. Все зависит от того из чего именно состоит песчинка - ведь песок бывает и алмазный. Ну или хотя бы железный. Да и моя роль не настолько уж важна - в Диких Землях наконец-то начало что-то меняться. С тех пор как древний принц покинул свой саркофаг началась эпоха перемен. А в такие времена ломаются старые границы и появляются новые. Меняются очертания государств на картах, а некоторые страны исчезают вовсе в горниле перемен, чтобы никогда больше не появиться. Моя роль «песчинки в жерновах» состоит в том, чтобы не дать Тарису или часто упоминаемому Темному стать одной из главных сил. Тьма не должна выползать из узких щелей и сырых подземелий. И если не помешать этим ублюдкам, то случится страшное.
        Я стал свидетелем того, как остатки некогда выжженного культа Темного медленно и тайно, но последовательно и уверенно подготавливаются к чему-то страшному. Причем они не делают ставку на многочисленную армию. Такое впечатление, что им не нужны ревущие орды вечно голодной нежити. Они не пытаются создать войско способное проломить защиту Пограничной Стены и ворваться в мирные земли, убивая и пожирая ни в чем неповинных людей. За двести лет упорного труда жрецы Темного могли создать весьма сильную армию послушную их воле - два столетия это огромный срок, особенно для людей живущих столь недолго. Я не увидел здесь дымящихся кузниц - не обычных деревенских, годных лишь для выковки инструмента и подков, а таких, на чьих наковальнях куют острые мечи. Ничего такого не было у той горы и поселения. Лишь много людей, в первую очередь озабоченных заготовкой продовольствия для себя и пленников. А их Главный? Тот таинственный кукловод вечно скрывающийся в тени. Где он? Вместо того, чтобы денно и нощно стоять во главе, вместо того, чтобы ежечасно проверять ход работ, он попросту исчез, возложив все обязанности
на плечи чересчур зажившегося на этом свете некоего Истогвия.
        Меня посетила мысль - а быть может этот таинственный Главный давно уже мертв? Ведь прошло двести лет. Быть может он велел тут все охранять, а когда убыл, его местные чудовища и убили. Или сердце прихватило. А может напоролся в дороге на разъездной отряд воинствующих священников. Или еще лучше - во время последнего визита, сразу после прощального пира, где-нибудь в темноте его придушил тот же Истогвий. К чему ему выполнять роль надсмотрщика для кого-то? Он поди уже привык тут всем самолично распоряжаться. Это его собственное крохотное королевство, где всяк покорен его воле. Жизнь у Истогвия долгая, силенок хватает, равно как и ужасных сил - мало кто может одним прикосновением обратить человека в расползающуюся слизь.
        Протяжный крик заставил содрогнуться привязанных к верхушке сосны пленников. Их забила крупная дрожь, вопли разом прервались, крепкие мужчины дергались изо всех сил, стараясь порвать путы. Их не страшила угроза падения с немалой высоты - когда в десятке локтей от тебя в воздухе колышется источающая ужасную смрадную вонь нежить, поневоле предпочтешь сломать себе все кости, чем попасть к этому уроду на обед.
        На спине нежити нервно трясся шурд поводырь. Теперь он сжимал голову что есть мочи, сдавливая виски основаниями ладоней, его изрезанное морщинами и старыми шрамами лицо искажалось в муке. Я понимал отчего - огромная тварь слепленная из мертвой гниющей плоти хотела жрать. Неистово хотела жрать. Боль и запах крови пленников неодолимо тянул ее к сосне и лишь воля поводыря удерживала ее от этого шага. Вот только шурд это всего лишь шурд. Дергающийся гоблин обладающий лишь крохами древнего искусства некромантии и почти никаким могуществом. Это ему не костяной паук, чью волю подавить куда как легче - это созданная по древнему рецепту тварь, выпестованная сами Тарисом Некромантом. И после того как нежить почувствовала непреклонную и страшную по силе волю Тариса, ей нечего было опасаться жалких потуг какого-то там гоблина.
        Поводырь вскрикнул. Рывком содрал с затылка костяной гребень. Запрокинул голову, вцепившись себе в лоб. Из вывернутых ноздрей потекла густая темная кровь. Шурд упал бы со спины ужасной птицы, но его удержали испуганно заверещавшие соплеменники и ремень вокруг пояса.
        Тварь же тяжко накренилась, испустила хриплый вой из чавкающей беззубой и зловонной дыры будто бы вырезанной в почти бесформенном куске мяса, что и головой то назвать нельзя. Взмахнула крыльями, наслав на меня и пленников воздушный поток запаха разлагающейся плоти. Птица разом оказалась у сосны, ее голова подалась вперед и, разверстой дырой-пастью накрыла одного из истошно вопящих пленных. Крик резко оборвался, связанное тело задергалось, по его груди хлынула кровь, а хруст ломаемых и сминаемых костей донесся и до меня.
        В этот миг я одним рывком вывернулся из-за древесного ствола, одним ударом обломал мешающую толстую ветку и прыгнул вперед. То ли судьба решила тоненько хихикнуть надо мной прямо сейчас, то ли козни Темного, но один из кричащих пленников сумел выпутать одну руку и ухватил меня чертов плащ, снять который я не удосужился. Спасло меня от позорного и бесславного падения к земле лишь то, что воин не сумел удержать в руке клок материи, а летающая нежить как раз дернулась вперед, заглатывая переставшее дергаться тело. Я тяжело упал прямо на спину птицы, угодив ногами в трясущегося шурда-поводыря, сразу выбив из хлипкого тела весь дух вон. Его сородичи визгливо что-то закричали, но слушать их я не стал - попросту сбросил их вниз сильными ударами и гоблины повисли на кожаных ремнях, болтаясь с криками у раздутого и шевелящегося брюха нежити. Вонь тут была страшная… под моими ногами с чавканьем лопались белые черви трупоеды, прочие любители гнилой плоти старались поспешно в оную спрятаться.
        Странно, но у меня в голове мелькнула короткая мысль: «не должно тут быть жуков и червей», причем мысль удивленная, словно я поражался тому, что никто не удосужился защитить создание из мертвой плоти от поедающих их червей. Какой генерал допустит, чтобы его войско медленно исчезало не в кровопролитных сражениях, а из-за подобной мелочи…
        Но сейчас было не до удивлений. Упав на колено, я вбил в тело бесчувственной птицы свой меч и вцепился в его рукоять, другой рукой сдирая с пояса причудливо изогнутый дугой кинжал - пришлось изрядно постараться, раскалять скверное шурдское железо на пламени костра и осторожно гнуть. Но самодельный крюк сработал хорошо - я надежно закрепился на бугристой и податливой спине нежити. Едва я оказался на ее спине, как тварь начала с пронзительным воем дергаться, пытаясь сбросить с себя столь страшного седока - я отчетливо ощущал рвущий ее мертвую душу страх. Я вцепился как бронированный клещ, не собираясь сдаваться без боя - равно как и нежить. Сделав в воздухе несколько причудливых маневров, громадная птица сложила крылья и, перевернувшись брюхом вверх, попросту рухнула на далекую землю.
        Мы упали промеж сосен, угодив на склон холма. Учитывая высоту падения и вес твари, можно сказать, что удар вышел мягким. Толстый слой жухлой хвои и травы смягчил падение, но не будь я столь живучим, вряд ли бы перенес столь страшный удар - на миг я почувствовал себя бруском раскаленного железа между молотом и наковальней. Правда наковальня из земли, а молот слеплен из гнилого мяса, из останков десятков людей и гоблинов. Сдавленного крика я не сдержал, заскрипела от натуги усиленная магией железная броня, что-то хрустнуло в моих вывернутых запястьях и шее. Но я остался жив. И сейчас пытался вновь набрать в грудь воздух, в то время как на мне плясала пытающаяся убежать нежить. Моя голова была повернута в сторону и взглядом я встретился с застывшими глазами одного из гоблинов - шурд падения не пережил, разбился насмерть. Я чувствовал как сквозь глазницы шлеме медленно просачиваются искорки его угасшей мгновение назад жизни.
        Жизненная сила… эта столь могущественная энергия, правящая в этих землях бал.
        Ее так много заключено в громадном теле бывшего Пожирателя, превратившегося в птицу, так же как слизистая гусеница превращается в бабочку - вот только эта летающая тварь осталась столь же мерзкой и вонючей. Но в уродливом теле бьется пульсирующая сила, а мое тело пыталось ее вытянуть прямо сквозь слой железной брони. Но я держался. Мои руки давно погрузились в мертвую плоть почти по локти, запястья трещали, в щели доспехов вливалась гнилая кровь и пролезали мелкие черви. Сумев вдохнуть, криком я отогнал ринувшихся на помощь ниргалов.
        Но я держался… держался… у меня не было цели развоплотить нежить.
        Да, я хочу лишить Тариса одного из его козырей. Но глупо сжигать в огне козырную карту, если ты можешь воспользоваться ею сам - ведь пока в моем распоряжении только два серьезных воина и один набирающий силу мертвяк, смахивающий на вывернутую наизнанку верную собаку. Мне бы не помешала столь ужасная мощь… но только не в небе. К чему эта глупость? К чему это позерство?
        Я не успел понять, когда именно это произошло. Но это случилось - бьющаяся надо мной тварь разом затихла, а затем одним мощным рывком перевернулась снова на брюхо, подняв меня с земли следом за собой. Я вновь оказался наверху, распластавшись на начавшем быстро оплывать коме мерно пульсирующего мяса. С трудом разжав сведенные пальцы, я вырвал руки из мясной ловушки и неуклюже рухнул вниз, снова упав на землю. Охнул от боли, встал. Снял покрытый густым слоем кровавой жижи шлем и, отшвырнув ударом ноги обмякшее тело шурда прочь, воззрился на результат своих стараний.
        Прямо передо мной лежала гора мяса. Гора живого мяса полностью послушного моей воле. Мои перепачканные всякой мерзкой дрянью губы растянулись в довольной усмешке - я не видел себя, но готов поклясться, что моя улыбка мало напоминала благостный оскал священников или же воспетых в легендах героев. Сейчас я скорей походил на выползшего из огненной бездны демона, явившегося в мир учинять всякую жуть…
        Когда я провожал угрюмого Рикара в путь к Твердыни, я махал им рукой вслед и смотрел, как уходят прочь остатки моей крохотной армии. Казалось мой великий, авантюрный и несколько глупый план убийства Тариса полностью провалился. Но именно в тот миг в моей голове мягко проявилась отчетливая мысль - если я лишился армии, то что мне мешает набрать новых воинов под свое командование? Только таких воинов, за чью смерть я не стану особо переживать…
        В мгновение когда обернувшийся воин превратился в нежить и внезапно предал своего хозяина, я понял еще кое-что - мне не обязательно пытаться пачкать собственные руки кровью, разрывать могилы, вскрывать гробницы и проводить чуждые для меня ритуалы некромантии - которые еще требовалось изучить. Но мне это не к чему - зачем создавать собственную нежить, если я могу з а б р а т ь ее у истинных хозяев и повернуть п р о т и в них…
        Не знаю откуда, но в моей голове клубились обрывки немыслимо старых воспоминаний, где на затерянные в песках каменные храмы бежали сотни кричащих воинов возглавляемых священниками в белых балахонах. А затем эти же воины бежали обратно, с тем же оружием в руках, вот только они не были больше живыми. И возглавлявшие их ранее священники превратились в мертвяков облаченных в перепачканное свежей кровью белое рванье…
        Хорошо, что мои люди и гномы ушли далеко отсюда. Это очень хорошо.
        Прекрасно, что по их следу пустили отряды преследователей с приказом «найти и убить». Это прекрасно.
        Ведь я не только смогу защитить тылы союзников, но при этом еще и наберу нескольких новых бойцов во вновь начавшую увеличиваться армию. Хотя, пока мы и на отряд не тянем, но я был полон уверенности в своих силах. Дело мне предстоит грязное и вонючее, но оно того стоит…
        Я вновь поднял взгляд и вновь улыбнулся - гора мертвого мяса с хрустом и шелестом начала менять форму. Вскоре передо мной послушно застыл огромный шар из плоти и сломанных костей. Пожиратель ждал моей команды. Ждал с покорностью и готовностью. Что ж, не будем его заставлять ждать слишком долго.
        Вытянув руку без перчатки, я прижался голой ладонью к боку нежити, помедлил несколько мгновений, пытаясь собраться с мыслями. Чуть ниже затылка, там, где некогда росли ледяные щупальца, что-то мягко кольнуло. И Пожиратель услышал мой приказ, выполни его незамедлительно. С отвратным чавканьем и новой волной немыслимой вони мясной шар быстро развалился на десяток частей поменьше, так же принявшихся принимать шарообразную форму. Довольно быстро передо мной оказалось десять невеликих Пожирателей. Впрочем, они недолго оставались на месте. Все десять быстро покатились в три разные стороны, по пути налепляя на себя толстый слой хвои. Вскоре склон холма опустел. Остались лишь мы - я, два ниргала и подъедающий второго шурда мертвяк.
        - Да - медленно произнес я, утирая лицо - Тут на самом деле открывается множество новых возможностей. Заманчивых возможностей…
        До меня донесся далекий испуганный крик. Голосил явно мужчина, а звук доносился издалека, тут шагов пятьдесят, может и больше. Вопль оборвался резко, затем раздался голос уже другого воина, оборвавшийся столь же внезапно. С другой стороны послышались вопрошающие крики, протяжный звук рога. Ответом на призыв другого отряда егерей противника стал запоздалый собачий визг и ржание лошадей. И снова тишина…
        Сбросив вместе с плащом большую часть эмоций, я принялся счищать с себя вонючую жижу. Какой уже раз я превращаюсь в нечто зловонное - будто сама природа напоминает мне, что однажды я уже был трупом и продолжаю ходить по земле лишь потом, что оказался неугоден там, наверху. О да… я помню об этом - о том, как мою вознесшуюся душу отвергли в небесах. Меня не оказалось в неких списках…
        И с каждым новым днем, с каждой пережитой опасностью, я вспоминаю об этом - для моей души нет будущего. Но тогда что же случится с моей изуродованной душой, с моей сущностью, если я умру? Вернусь обратно? А если возвращаться окажется некуда? Вот пример - перекрученное мертвое мясо несчастных людей и шурдов вмятое в туши пожирателей. От них остались разорванные крохотные куски плоти забитые грязью и листьями. Разве моя душа сможет вернуться? Нет, не сможет. Возвращаться некуда…
        Но что забавно - меня мало трогало посмертие. Я часто задумывался о том, что случится п о с л е, если я окончательно лишусь бренного тела. В последний раз подобная мысль посетила меня вскоре после того, как вражеский ублюдок огненный маг попытался превратить в обугленное мясо внутри железных доспехов - прямо как жаркое запеченное в чугунной духовке. Но я не боялся… почему? Почему меня не тревожит собственная участь? Почему я не покрываюсь холодным потом? Ответа на этот вопрос я не знал.
        Зато прекрасно понимал, что это очень глупо, предаваться столь отвлеченным размышлениям в тот миг, когда только что подчинившиеся мне новорожденные пожиратели рыщут по лесным дебрям и убивают пущенных по нашим следам преследователей. Разве это не странно? Я буднично очищаю тело от кусков отмершей кожи, сдираю пласты грязи, выбиваю из волос пыль, морщусь от дикой вони, отстраненно прислушиваюсь к крикам страха и агонии доносящихся с разных сторон. И размышляю о божественном…
        Подняв лицо к небесам, я пристально вгляделся в прозрачную синеву. Наблюдает ли кто оттуда за мной?
        Вновь затрубил охотничий рог - на этот раз отрывисто, испуганно. И снова короткий рев испуганного зверя. Это совсем иной сигнал - не всеобщего сбора, а приказ к отступлению, к бегству. Я издал грустный смешок, покачал головой, отбросил прочь содранный с груди кусок отмершей от меня плоти.
        Почему они бегут? Ведь еще недавно они так уверенно преследовали нас. Наслаждались своей ролью догоняющих, ролью охотников идущих вслед за обессиленной жертвой пытающейся скрыться в чащобе леса, но уже выдохшейся и едва передвигающей ноги. И вот стоило жертве показать яростно оскаленные и окровавленные клыки, как весь их боевой настрой куда-то бесследно пропал… Исчез будто его и не было. Уверенные возгласы сменились перепуганными криками, рев рога напоминал не глухой рык матерого медведя, а блеяние овцы почуявшей запах свежей крови. И они побежали… быстро и без раздумий развернули лошадей и ринулись прочь, бросая молящих о помощи товарищей. Каждый сам за себя… вот в чем их слабость. Они едины лишь на словах. Впрочем… окажись среди них свирепый вожак, он бы сумел сплотить ряды, сумел бы пресечь панику - вновь мне на ум пришел Игновий. Загадочный долгожитель внушающий страх… Но его здесь не было.
        А ведь у них был шанс одолеть нас - я чувствовал усталость. Она навалилась на меня как на обычного смертного. Едва ощутимая дрожь в коленях, подкатывающая к горлу тошнота, едва я думал о том, чтобы вновь облачиться в тяжелые доспехи. Пальцы рук сводило частыми судорогами, в локтях противно ныло, поясницу ломило. Я чувствовал себя серьезно простуженным и вымотанным. А желудок - вот ведь странно! - желудок громко урчал, требуя еды, а мое горло пересохло до такой степени, что я вряд ли смогу сейчас вымолвить хоть одно слово. Тело жаждало воды и еды. Все как у простого человека. Вот только я ведь не простой человек - еще недавно я был способен легко взобраться на высоченную сосну будучи закован в тяжкую броню неподъемную для обычного воина, а затем туда же я втащил пленников, совершил далекий прыжок, выдержал падение на землю и тяжкое давление мерзкой громадной туши пожирателя. Еще недавно я совершал невозможное! И делал это шутя! Ничуть не задумываясь над тем, какого немыслимого напряжения требуют такие деяния.
        Отойдя несколько шагов от места, где я очищался, я тяжело опустился на землю и прижался спиной к бугристому стволу древней сосны. Спина с глубокой благодарностью облегченно расслабилась, когда с нее сняли нагрузку. Да и вытянутые на ковре из палой хвои ноги радостно притихли, получив блаженную передышку. Вяло подтащив к себе за ремень флягу, я припал губами к горлышку и не отрывался до тех пор, пока не выпил все до последней капли. Как же вкусна вода, что булькая, ринулась по пересохшему горлу в желудок! Сейчас немного отдохну, а затем встану и поищу в мешке связку вяленого мяса. И ох как прекрасно было бы заварить крепкого травяного отвара… Но это чуть позже. Сейчас мне надо передохнуть.
        Удивлялся ли я навалившемуся бессилию? Нет. Я вымотан до предела, но не удивлен - такова цена. И вымотали меня не древолазание и не прыжки. И даже не падение. Да, они оказали свое влияние, но не все же не истощили меня. Нет, меня вымотало о б щ е н и е с огромной птицей нежитью, что вновь превратилась в зловонный шар мертвой плоти.
        Умом я прекрасно понимал допущенную мною ошибку. И не собирался впредь допускать ее вновь. Дело в том, что мои недавние свершения были подобны свершениям очень сильного, но тупого детины.
        Я пожелал подчинить себе чужую нежить. Но не обычное умертвие поднятое заурядным некромантом недоучкой. Нет. Я возжелал подчинить себе тварь созданную с а м и м Тарисом Некромантом! И у меня это получилось… но какой ценой? Я дошел до полного истощения. И хорошо, что я успел завершить начатое - свались я раньше и нежить попросту сожрала бы меня, а затем вернулась бы к весело и злорадно смеющемуся Тарису.
        Да. Я тупой сильный детина, вторгшийся в тонкий мир очень древнего искусства, где все имеет значение.
        Если сравнить пожирателя с большим придорожным валуном, то я сделал следующее - подошел, облапил его и начал тянуть к себе, намереваясь перетащить его через дорогу на свою сторону - на свою обочину. И действовал я грубой силой, действовал прямолинейно. Просто схватил и потащил, напрягаясь, что есть мочи и щедро тратя накопленную во мне с и л у. Вросший в землю валун сопротивлялся, но я тащил и тащил и тащил. И таки сумел добиться своего - покорил своей воле мощную тварь. А затем свалился на землю полностью обессилевшим, коря собственную глупость. Окажись на моем месте кто-то более мудрый, он бы чуть окопал валун со всех сторон, повалил его, затем нашел крепкую жердь и использовал бы ее как рычаг, чтобы меньшей силы добиться своей цели. То есть он бы действовал не силой, но и не умом - тут нужен не острый разум, а з н а н и е.
        У меня есть сила. Но у меня нет знания.
        Я словно ребенок несмышленыш, указывающий на вкусную конфету и капризно говорящий - «Хочу! Хочу! Хочу!». Пока удача была на моей стороне. Но однажды она отвернется и желанная конфета попросту сожрет меня.
        Я заставил пожирателя разделиться - тоже просто возжелав этого и каким-то образом передав свое мысленное желание нежити. Но я чувствовал его мрачное и грозное сопротивление - тварь не желала распадаться на куски. И она жаждала плоти и крови. Смотрела на меня со страхом и голодом одновременно. Я добился своего. Но вскоре сюда вернутся целых шесть мерзких тварей, что заметно подрастут, но ничуть не утолят свой голод. И если они почувствуют во мне слабину - мне конец.
        У меня есть немного времени, чтобы собраться с силами. Если пойму, что не успеваю оправиться хоть чуть-чуть, то попытаюсь развоплотить одну из тварей и забрать ее силу себе. Ну а пока…
        Я уронил руки на хвою, опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и затих. Легкий ветерок взъерошил мои грязные волосы, что-то прошептал успокаивающе на ухо. Глубоко вдохнув, я умиротворенно улыбнулся и позволил себе погрузиться в легкую дрему. Надо отдохнуть. Совсем немного. Отдохнуть как обычному человеку вымотанному непосильными нагрузками…
        Древний сосновый бор тихо шелестел над моей головой. Кружась в воздухе, медленно падали редкие иголки. Приятно пахло смолой… Где-то надрывно выл незнакомый мне человек тяжело расстающийся с жизнью.
        Какой мирный и прекрасный денек…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.
        - Окажи ему милосердие - коротко кивнул седовласый священник.
        Кряжистый воин кивнул ответ и, обхватив руками вялую шею полулежащего парня, резко и скупо рванул в сторону и вверх. Мягко и влажно хрустнуло. Захрипевший юнец затих и обмяк, испустив последний вздох.
        - Подготовьте погребальный костер - велел отец Флатис одному из скорбно склонивших головы монахов - Немедля.
        - Да, отче.
        - Вот уж и верно - милосердие оказали - вздохнул стоящий позади священника Древин - Чуете запах?
        - Культи его гнить начали - поморщился тот, кто избавил юношу от боли, свернув ему шею - А ведь Стефий так старался. Травы прикладывал, отваром лечебным поил ублюдыша. Да и вы пытались, отец Флатис. Видать душа у него так черна…
        - Глуп он! - оборвал отец Флатис кряжистого воина - Молод совсем. Зелен. Оттого и прельстился речами погаными, поверил россказням темным. Вот и возвеличил Тариса Некроманта! Будь мы там, по ту сторону Пограничной Стены, постарался бы спасти и тело его и душу. Но здесь никак… вот и взял я грех на душу.
        - Шею свернул ему я, отче - напомнил воин.
        - А приказ отдал я - нахмурился старик, затягивая красный пояс потуже - Создатель руку подневольную не казнит. Нет в ней вины.
        Он бросил последний взгляд на лежащего поверх старого одеяла юнца - того самого, кому нанес тяжелые ожоги руки и тела, кому сжег дотла ноги ниже колен, превратив в калеку. Магия жестока… Парень долго метался в горячечном бреду, а когда пришел в себя, то тело его уже агонизировало, а рассудок оказался погружен во тьму сумасшествия. Отцу Флатису пришлось приложить немало сил, чтобы узнать от пленника хоть что-то.
        Отвернувшись, тощий старик заложил руки за спину и слепо уставился на высящуюся перед ним мощную крепостную стену. Защитная стена форта Подковы, прикрывающая собой горстку людей и гномов умудряющихся выживать в Диких Землях. Но сейчас священник думал не о тех, кто по эту сторону стены, а о тех, кто по ту сторону…
        Доссар Ван Орус. Лорд.
        Вот чьи воины встали лагерем вокруг Подковы.
        Лорд из тех чванливых дворян, что знают собственную генеалогию наизусть и почитают ее превыше святых книг и молитв Создателю. Род Ван Орус - надо признать и впрямь старый род, чья родословная украшена немалыми славными деяниями на благо Империи. Они возвели собственное родословное дерево на алтарь и поклоняются ему как языческому божку. А на остальных смотрят как на животных, с трудом перенося общество равных себе по титулу и крови. Орусы всегда были рядом с династией Ван Санти. И жадно подбирали крошки с императорского пиршественного стола. Орусов отличает самоуверенность и упертость. Это их фамильные черты тщательно пестуемые в каждом потомке. Самоуверенность и упертость. Вот только Орусы называют их силой и решительностью.
        Однако есть надежда, что Орус отступит и, поджав хвост, уйдет прочь. Если лорд оставил родовые земли и бежал прочь - значит, он не столь глуп, чтобы бросаться грудью на копья защитников Подковы. Но для этого лорду надо сначала убедиться, что защита нерушима, что дух осажденных высок, что они будут биться до последнего, но не сдадутся на его милость. На это потребуется время.
        Вот только каждый прошедший день играет против лорда Ван Орус. Это ему не в мирных землях осаждать чужое родовое гнездо, где лагерь разбивается на свежескошенном пшеничном поле, где сидящий в шелковом шатре полководца Ван Орус развратничает с продажными красотками или насильно приведенными крестьянскими девушками, в то время как его воины пьют дешевое вино и срезают с подвешенных над кострами коровьих туш куски мяса посочнее. Здесь ему девушек не сыскать. Олени легко заменят коров и хотя они не так жирны и мягки, но их мясо вполне может утолить голод, а ключевая вода жажду. Но здесь Дикие Земли! Здесь полно блуждающей нежити, древних магических созданий и странных вывертов природы. Вскоре его воины начнут погибать один и за другим.
        Когда погибнет первый - никто особо переживать не станет.
        Когда жизни лишаться еще двое или трое - начнутся первые тревоги, особенно если соратники убитых узрят те жалкие куски плоти и лужи крови оставшихся от трупов.
        Когда счет дойдет до десятка - начнется разброд. Ты можешь управлять железной рукой, но людской страх тебе не унять. А там глядишь дело дойдет и до дезертирства - люди боятся темных тварей. Их с детства пугали страшилками про восставших мертвяков жаждущих живой плоти, про раздирающих младенцев на части костяных пауков… И хоть пришли они искать милости у Тариса Ван Санти, все они знают, что на самом деле его зовут Тарис Некромант, и что именно он загубил на жертвенном алтаре сотни невинных душ…
        Можно ли ждать милости от того, чьим именем пугали много поколений?
        И разве Тарис не умирал? Разве он не был повержен знаменитым героем в смертельном поединке? Был! И значит Тарис вовсе не принц из рода Ван Санти ставший новым Императором. Нет. Тарис всего лишь мертвяк восставший из могилы, вернувшийся в мир живых…
        Старый священник Флатис прекрасно знал людей и их страхи.
        Его губы плотно сжались, пронзительный взгляд сполз на замершее мертвое тело.
        - Они побегут - тихо произнес старик - Нет в них крепкости духа, нет стойкости, нет веры… И во главе их стоит тот, кто уже бежал от смерти однажды. А значит, он побежит вновь и куда торопливее, чем прежде.
        - Речи ваши мудры, отче - столь же тихо и почтительно произнес высокий монах - Но люд Подковы решителен и бесстрашен. Они не бегут. А ведь во главе их стоял и стоит Корис Ван Исер, чье имя они с почетом поминают через каждое третье слово и куда чаще, чем имя Создателя Милостивого, да простит Он их грешные души. А ведь и Корис беглец…
        - Нет - качнул головой старый священник - Корис не беглец. Я бы назвал его изгнанником, вот только его ведь не изгоняли, а призвали сюда вопреки его воле. И оказавшись здесь, он не побежал в страхе. Нет. Он принял на себя чужие страшные грехи и, выдержав их тягость, преодолев многое, вернул веру людям в будущее. И заставил поверить в себя гномов славящихся своей недоверчивостью к роду людскому. Каждую опасность он принимает на себя, встречает грудью, защищая остальных. Нет. Не ровняй поганого труса лорда Доссара Ван Оруса с бароном Корисом Ван Исер. Ибо Корис тот, кто идет впереди и ведет за собой. А Доссар посылает перед собой воинов, а сам трусливо крадется следом, дабы позднее пожать плоды чужой победы. Нет. Не ровняй их.
        - Да, отче. Воистину мудрость ваша глубока безмерно - монах склонил голову в еще большем почтении - Но… Кориса призвали? Простите, отче… Но призвал Кориса кто и куда?
        Хмыкнув, отец Флатис ничего не ответил и поднял лицо выше, туда, где в небесной синеве появилась быстро приближающаяся черная точка. А вот и пернатый гонец…
        Интересно, что за весть он несет на своих крыльях?

* * *
        - Она там - лорд Ван Ферсис смотрел мрачно, исподлобья оценивая взглядом высящуюся вдалеке вершину темной массивной скалы, прочно занявшей середину холмистой пустоши.
        Его правая рука нервно теребила посеревшую рукоять искусно выкованного кинжала. Еще недавно рукоять была обильно покрыта позолотой, сейчас же остались редкие вкрапления золотистого цвета. А ладонь лорда предательски покраснела - кожа изрядно воспалена, стерта.
        Лорд Ван Ферсис все столь же широкоплеч, его осанка все так же горда и пряма, ничто не выдает его возраст кроме глубоких морщин и седых волос. Но и не подумать, что он старик - руки мускулисты и крепки как у тридцатилетнего мужчины, аппетит столь же хорош, равно как и мужская сила. Но что-то все же изменилось - в лице, в глазах. И речь не о частом тике терзающем левое веко. Речь о выражении глаз, о том, что поселилось в зрачках лорда Ван Ферсис - это страх? Нет. Смятение? Быть может…
        Легко спешившись, лорд взбежал на вершину пригорка, с усилием оторвав ладонь от рукояти кинжала, поднес ее ко рту и смочил воспаленную кожу слюной, не отрывая взгляда от далекой мрачной скалы.
        - На картах гора указана как Подкова, мой господин! - почтительно доложил кряжистый воин с рябым лицом украшенным седыми усами - Но нет следов поселения. Быть может оно с другой стороны?
        - Быть может - машинально ответил лорд - Быть может. Но она там. Плоть от плоти моей. Я чувствую.
        - Прошу времени, господин - не склоняя головы, произнес воин - Прежде чем действовать, нам надо осмотреться. Кто знает насколько хорошо защищено то поселение? Ниргалы сильны и бесстрашны, сомнут многих и многое… но хорошая разведка не раз и не два помогала в…
        - Мы выдвигаемся - бесстрастно ответил старый лорд - Но неспешно. У тебя есть время.
        - Да, господин!
        Коротко кивнул, кряжистый воин поспешил к группе воинов, пристальным взглядом выискивая среди них лучших разведчиков и наездников. Повсюду распутица, земля не успевала просыхать из-за обильных дождей…

* * *
        Череп темного гоблина изрыгнул из разверстого рта язык зеленоватого пламени и рассыпался на мелкие частицы жженой кости. Раздалось тихое шипение, когда жар столкнулся с холодной землей. Воздух был напитан вонью от сожженной плоти.
        На небольшом клочке глинистой земли тут и там лежали испепеленные останки шурдов и гоблинов. Числом никак не меньше двух десятков. Поодаль дымились части костяных пауков, чьи кости стали напоминать искривленные тонкие веточки с почерневшей и осыпающейся корой.
        Издалека доносился дробный стук копыт - прочь быстро удалялся большой конный отряд. В его середине, внутри боевых порядков из суровых воинов закованных в железо выделялось несколько всадников одетых и держащихся иначе. А среди них особенно сильно бросался в глаза всадник облаченный в алый плащ развевающийся на ветру.
        Большой отряд быстро двигался на юго-запад. Если прикинуть направление его пути по карте, то вскоре взор наткнется на едва-едва намеченные очертания большого и темного леса. И скакать долго не придется - они почти уже на месте, осталось преодолеть не больше сорока лиг, и они окажутся у края древнего соснового леса…

* * *
        - Аззуог дорралла! Аззуог доррала! Именем Его клянусь! - тонкие темные губы Первого Раатхи искривились в жесткой усмешке и страшном обещании - Я расщеплю его душу! Расщеплю!
        Его многочисленные спутники не ответили ничего, хотя прекрасно слышали каждое слово. Их не касались эти речи, да и возжелай они ответить - не смогли бы. Трудно что-то произнести не имея языка.
        Ниргалы могут лишь убивать. В этом их предназначение.
        Первый вскинул голову скрытую капюшоном, шумно втянул воздух ноздрями, скривился, когда солнечный луч упал на его белесую кожу с серым оттенком. Неподвижно стоящий конь Первожреца был подобен живой статуе - лошадь умерла больше двух дней назад, но темная волшба вновь подняла ее, напитала силой, зажгла зловещим зеленым светом застывшие глаза, залечила раны.
        - Я породил вас - пронзительные глаза Первого уставились вдаль, обвели взором пологие холмы заросшие молодой травой - Я породил! И это моя игра, что я веду уже много столетий… Мальчишки, глупые мальчишки вздумавшие ослушаться отца… Я покажу, насколько опасным бываю я в гневе! За мной!
        Одним движением оказавшись в седле, Первожрец запахнулся в плащ и, не прикасаясь к поводьям, отдал приказ коню и тот разом перешел в несколько неуклюжий галоп. Мертвому не доставало грации живого существа… Следом за первым всадником пришли в движение и остальные - бесстрастные ниргалы.
        Тихо звякнуло. На землю полетели мельчайшие осколки особенного цветного стекла. Раздавленный «вестник». Первый Раатхи отправил послание, что куда быстрее любого гонца.
        В сердце старого соснового леса, в подземелье под странной оплывшей горой, неподвижно стоящий у края выложенного гранитными блоками громадного провала мужчина резко вскинул и чуть наклонил голову, став похожим на прислушивающегося грифа.
        - Он идет - два слова слетевшие с его губ наполнили подземелье пугливым эхом - Он идет и уже совсем близко… Подготовить все к его прибытию! К завтрашнему утру держать наготове двадцать оседланных коней. Я сам встречу Учителя…
        - Слушаюсь, господин Истогвий - низко склонил голову укутанный в меха старик, выглядящий древней развалиной рядом с крепким деревенским мужиком, кому он и подчинялся. Старик казался дедом Истогвия, хотя тот был больше чем в три раза старше, прожив на этом свете уже два столетия…
        Глава десятая
        Истогвий. Урок жизни
        Мертвый сон. Без сновидений. Очень долгий.
        Я уж думал, что мне никогда вновь не испытать столь глубокого сна, но время доказало, что я ошибся.
        В миг, когда привалился спиной к древней сосне и откинул голову назад, я начал безудержно проваливаться в глубокий омут сна. Накрыло, накрыло, накрыло меня ошеломляющим покоем, против воли сомкнулись веки…
        Проснулся я от вони. Отвратно. Ой отвратно. Гниющее мясо никогда не украсит утреннее пробуждение - в этом я могу ручаться. Даже самый темный и страшный некромант не обрадуется столь ужасному букету «ароматов».
        Фыркнув, прикрыв рукавом нос, я легко встал, с наслаждением потянулся всем телом, ощутив каждую звенящую жилку. Размял шею парой движений, заложил руки за спину, хрустнул пальцами, протяжно зевнул и лишь затем открыл глаза и огляделся. А с чего мне открывать глаза раньше? Я и с закрытыми веками прекрасно вижу, где и кто находится. Искры пульсирующей жизненной энергии выдают себя с головой. И открыв глаза, я лишь убедился, что не ошибся.
        Два ниргала сидят неподалеку, старательно вычищая части брони. Рядом с ними разложены поверх заштопанного плаща мои доспехи, полностью очищенные от грязи. В стороне, шагах в десяти, замерло в тени деревьев мясное месиво сплошь облепленной сосновой хвоей. Шесть пожирателей и выгнутая хребтом назад тварь, выбравшая господином меня и пожравшая своего создателя. До сих пор помню плещущийся ужас в его глазах и неверие…
        Нежить замерла неподвижно. Они ждут моего приказа.
        Падающие вниз яркие солнечные лучи подсвечивают мощные стволы старых сосен, создавая впечатление, что я нахожусь в богато украшенном тронном зале с множеством колонн. Лучи света хоть и ярки, но им не удается скрыть пляшущий за сосной красный магический смерчик. На мгновение показалось, что проказливый сгусток магической силы нарочно спрятался за деревом и оттуда подглядывает за мной.
        - Живы? - безо всякой нужды спросил я у ниргалов, снявших шлемы и обнаживших исполосованные шрамами лица. В свое время по воинам прошелся тесак безжалостного мясника, не забывшего затем хорошенько опалить кожу. Да уж - с ними обошлись как со свиньями на бойне.
        Оба воина кивнули, не прекращая работы над доспехами. Глядя на их изуродованные головы я вновь почувствовал разгорающийся в груди гнев.
        Чертов лорд Ван Ферсис.
        Вот в чем главная разница между старым лордом и мной, между принцем Тарисом и мной.
        Я готов убить врага и поглотить его жизнь. Не испытав при этом жалости и сожаления. Надо - я пущу под жертвенный нож все племя клятых шурдов. Но я никогда не причиню вреда неповинному в грехе.
        Тогда как и лорд Ван Ферсис и Тарис готовы убить сотни невинных ни в чем людей. Ради усиления собственной мощи. Они уже это делали. И сделают вновь, если их не остановить. Дикие Земли это лишь начало.
        Дай закрепиться здесь Тарису, дай ему укорениться и вскоре он нагрянет к Пограничной Стене… Тарис бывший принц и вырос он при императорском дворе, где его отец правил, восседая на величественном троне и пред ним падали ниц все без исключения. Много времени утекло с тех пор, но амбиции умирают лишь вместе с их обладателем. Ему не хватит Диких Земель.
        Но сейчас мне не хочется рассуждать о чужих желаниях и грехах.
        Очень раннее утро. Птички щебечут вверху. Солнышко светит. Мне не хочется думать о принцах и лордах.
        Вокруг никого - если не считать своих. Пожиратели за вчерашний вечер изрядно отъелись. При этом оставили внутри себя лишь нужную им плоть, мясо, а все остальные «отрыгнули», исторгли из себя. Вон лежит на растительном ковре всякий окровавленный хлам, где кожаный доспех по соседству с причудливо согнутым мечом, а дальше сплющенный железный шлем и два копыта.
        Но не хочется думать и о нежити.
        Не в столь прекрасное утро.
        Вновь взглянув на ниргалов, я предложил:
        - Выпьем горячего отвара, а?
        Воины с легкой заминкой кивнули. Они бесстрастны. Их разумы искорежены магией и некромантией. Но что-то человеческое есть внутри них. Осталось. Не было искоренено. Ниргалы любили крепкий травяной отвар, им нравился компот из лесных ягод, а так же приготовленная нашей старшей кухаркой каша. Эти два железных истукана давно уж стали частью наших жизни. Но когда пришло время выбирать, я без колебаний оставил при себе двух ниргалов, остальных отправив к Подкове. Я решил, что если кому и надо погибнуть в бою, так это мне и ниргалам. Мда… легкое чувство вины плещется во мне. Ведь это я сделал выбор. Так значит, ниргалы все же не настолько важны как прочие воины? Или же я сделал ставку на их непрошибаемость и невероятную живучесть? Хочется думать, что только последние соображения привели меня к этому оказавшемуся слишком уж простым выбору.
        Пока я размышлял, успел собрать сухие и колючие ветви, не жалея заточки ножа нарубил их на куски, подсыпал хвои, высек искры и раздул пламя. Вбил в землю пару толстых колышков из сырого дерева, повесил котелок, наполнив его водой из фляги. Вода уже кончается, надо пополнить запасы. И хорошенько искупаться. Хотя я вчера и оттер себя хвоей и землей, но запах никуда не делся, разве что кожа стала чище.
        На замершую поодаль нежить я не обращал ни малейшего внимания, хотя чутко «прислушивался» к ней, ибо доверия не испытывал. Мертвые твари это мертвые твари. Их невозможно понять. Как понять труп? Раньше я думал, что ими ведет только голод, он управляет их поступками. Но чем глубже я погружался в неведомый мне темный омут, тем больше сомневался в этом.
        Взять хотя бы киртрасс. Тарис не просто заставил ожить человеческие кости! Он привязал к ним душу! Киртрассы обладали душами! - правда, те были привязаны, удерживались насильно, но при этом что-то чувствовали, что-то помнили. Уродливые создания прожили долгие века, набравшись за это время новых умений и коварства. Они умудрились выжить в дремучих чащобах и глубоких оврагах Диких Земель и при этом не покорились ничьей другой воле, оставшись верными лишь Тарису.
        Интересно, а удастся ли мне покорить себе гигантского костяного паука? Мне бы пригодились создаваемые ими видения…
        Едва вода пахнула дымком и в ней появились пузырьки, я высыпал в котелок щедрую горсть травяного сбора. Раз уж такое настроение, раз уж я так сладко выспался и раз вокруг так мирно и тихо, можно нам и позволить себе небольшую роскошь.
        Подошедший Шрам примостил рядом с огнем еще один котелок, на треть заполненный дробленным овсом смешанным с какими-то травами и мелкими кусочками подкопченного сала. Сверху была долита вода. Ну ясно - у них свои рецепты и своя кулинария. Значительно расширившаяся с тех пор, как ниргалы начали снимать шлемы. Мешать им не стану. А может и украду пару ложек их кушанья.
        Вскоре я разлил отвар в три «укрепленные» глиняные кружки, две отдал Шраму и Однорукому, вернулся к облюбованной сосне и принялся смаковать утреннее питье. Птички защебетали громче, легкий ветерок изменил направление и воздух сразу посвежел - запах падали начало относить от нас.
        Так я и сидел довольно долго, прихлебывая крохотными глоточками отвар и бездумно глядя вверх, где колышущаяся хвоя то приоткрывал небесную синеву, то закрывала.
        Ниргалы за это время успели позавтракать и снова поставить котелок с кашей - видать не хватило. На этот раз я точно украду у них пару другую ложек - запах то вкусный! У меня и в животе тихонько забурчало. Каша с салом…
        Когда Шрам подошел к котелку и убрал его от огня, я начал вставать, намереваясь заявить свое право на четверть каши.
        Тут все и случилось…
        Я не почувствовал ничего. Я не услышал ничего. Ни мое внутренне чутье, ни мои уши не предупредили меня о том, что последует дальше.
        Глаза запоздали, но все же им удалось дать сигнал - тень! Стремительная тень мелькнула чуть в стороне, я дернул головой и успел увидеть мужчину в обычной легкой одежде. Незнакомец одним прыжком поднялся на два человеческих роста в воздух, легко оттолкнулся от ствола сосны ногой и… пролетев несколько шагов будто птица, нанес мне страшный удар выставленным коленом в грудь, отчего меня отбросило назад и я закувыркался по земле. Остановиться удалось не сразу, в груди влажно хрустело - кажется, мне перебили грудину. Я захрипел, перевалился с бока на живот и начал вставать, по-прежнему сжимая в руке опустевшую глиняную кружку. Вывернув голову, я увидел скользящую над землей тень - незнакомец оказался быстрее ниргалов, куда быстрее! Он был молнией! И знал что делать - выставив руки, он опустил раскрытые ладони на лбы ниргалов, что так и не успели одеть шлемы, но схватились за оружие. Он просто прикоснулся… ладонями… но ниргалы замерли как статуи - полностью неподвижны, неестественные позы, застывшие глаза.
        Убрав ладони, незнакомец выпрямился, заложил руки за спину, осмотрел ниргалов, после чего медленно повернулся ко мне. Возраст его уловить не могу. Одежда простая - серая рубаха подпоясанная черным поясом, черные же широкие штаны и короткие сапоги из выделанной кожи.
        Наведя на меня взгляд, он чуть склонил голову, став похожим на птицу. В этот миг мне к горлу прижали два кинжала. Я скосил глаза, не пытаясь отшатнуться и стоя на одном колене. Я мог бы вскочить быстрее, плевать на боль и сломанные кости, но вид внезапно застывших ниргалов заставил меня промедлить. За один из кинжалов прижатых к моей шее держался крайне серьезный на вид воин. Рукоять другого обхватила женская ладонь. Но судя по выражению черных глаз и суровому виду, эта воительница не промах и не стоить недооценивать ее. Однако сейчас меня занимал владелец серой рубахи. Тот отвлекся от меня и очень внимательно изучал замерших поодаль пожирателей и нежить. Мертвечина так и не пришла мне на помощь. Над ними клубилась странная серая пыль, которой не было еще совсем недавно. Что это за пыль? Из-за нее подчиненные мне твари столь же неподвижны как ниргалы? Проклятье…
        - И что же у нас тут творится, а, ребятушки? - спокойно и как-то даже ласково осведомился незнакомец, что умел двигаться так быстро - Не расскажете дядюшке Истогвию? Вот ты, мальчик - на меня уставился спокойный взгляд - Не расскажешь? Ведь из всех вас, наших гостей незваных, язык есть только у тебя.
        Я молчал. Смотрел исподлобья, мрачно, буравя взглядом застывших ниргалов, прислушиваясь к замершей нежити и с трудом удерживаясь от попытки громким голосом окликнуть союзников.
        - Каков упрямец - с настоящим уважением в голосе и одновременно недовольством хмыкнул «дядюшка Истогвий». И вновь я не уловил ненависти, озлобленности, ярости в его голосе. А ведь ему было с чего злиться - в доверенные ему земли заявились чужаки и принялись учинять здесь беспорядки. Убили многих из его людей, увели гномов с поселения, освободив их из двухсотлетнего плена. Тут любой придет в бешенство. А голос Истогвия был пропитан спокойствием и этакой деревенской неспешностью…
        - Может и ты язык проглотил? - не дождавшись от меня ответа, Истогвий перевел взгляд на разложенные аккуратно по земле части боевого доспеха ниргалов - Хм… А может и нет у тебя языка, да, мальчик?
        Принял меня за странного ниргала? Возможно. Очень возможно. Сначала Истогвий решил, что я являюсь предводителем маленькой группы - мое лицо чисто от шрамов, я без тяжелой брони, в отличие от ниргалов, чей внешний вид может испугать даже мертвяка. Но теперь он увидел части доспеха и засомневался.
        А вот его испытующий взгляд чуть и з м е н и л с я, расфокусировался, прошелся по окружающим нас соснам. Я знал этот взгляд - Истогвий сейчас пытался узреть либо магические смерчи танцующие вокруг, но незримые обычному оку, либо же он выглядывал скрывающихся живых существ - а вдруг проглядел и настоящий предводитель спрятался где-то за кустом?
        Что-то недовольно прошипевшая черноглазая девушка повела запястьем, мне в кожу впилось острие кинжала.
        Все…
        Вот сейчас все и откроется…
        Случилось это одновременно - Истогвий так пристально взглянул на меня будто старался заглянуть под кожу, его зрачки дрогнули и резко расширились, когда он увидел явно что-то необычное. И в этот же миг предостерегающе вскрикнула воительница, всем телом налегая на рукоять кинжала и вгоняя лезвие мне в горло.
        Не знаю, что увидел Истогвий, но знаю, что увидела девушка - как оставленная от ее укола ранка на коже начинает стремительно заживать прямо на глазах.
        Отшатываясь назад, падая на спину, избежав тем самым удара другого воина, я сдерживал хрип и смотрел на обильные кровавые брызги ореолом летящие за мной следом. Так вот каково ощущение, когда тебе перерезают горло. Хлопнувшись лопатками о землю, я извернулся и нанес удар ногами по колену нависшего надо мной мужчины. Хруст вышел громким, коротко закричавший воин рухнул навзничь - совсем как я за миг до этого. Я лишил его одного колена. А затем и жизни, когда метнулся вперед и сжал ладонь на его запястье. Чужая жизненная энергия буквально провалилась в меня. Как капля дождя в пересохший колодец. Зияющая в моем горле дыра начала смыкаться быстрее. Я же уходил кувырком за сосну, начав прыжок прямо с земли, не пытаясь подняться в полный рост. Удар под левую лопатку настиг меня в последний миг, когда я почти сумел укрыться за толстым стволом древнего дерева. Метко брошенный кинжал легко пробил рубашку, кожу, плоть, а затем рассек мне сердце, да так там и засел. Вновь падая на землю, я на полном серьезе раздумывал над тем, как вытащить самостоятельно торчащую из-под левой лопатки рукоять глубоко
засевшего кинжала.
        - Да кто же ты такой, мальчик? - донесся удивленный голос Истогвия.
        Я не ответил. Был крайне занят - встав, бросился к следующей сосне, а затем и дальше, начав петлять между деревьев как заяц. Пробегая мимо одного древесного гиганта чуть повернул плечи и налетел на ствол рукоятью кинжала, попросту выбив его из раны «с мясом». Новая вспышка боли подействовала на меня как красная тряпка на быка - накатила ярость.
        Обернувшись на бегу, увидел преследовательницу сменившую кинжал на короткий меч. Истогвия вроде бы и нет нигде… Отстал? Приняв решение, резко затормозил, извернулся, бросился на врага. Воительница оказалась быстра. Даже слишком быстра. Ей почти удалось увернуться и если бы не ее оскользнувшая на палой хвое нога, так бы и случилось. Моя ладонь с растопыренными пальцами тянулась к ее шее, девушка в ответ ударила мечом, вонзив его мне в живот. На новую рану я и не взглянул. Хотя вспышка боли была сильной. В тот миг, когда я почти дотянулся до ее кожи, мне в правый бок ударил таран, сокрушивший ребра и смявший легкое. Дыхание пресеклось. Меня отшвырнуло на два шага, я вновь врезался в дерево. Судорожно рванулся в сторону, и меч девушки прошел мимо меня, ударив по древесине, глубоко надрубив кору.
        Истогвий!
        Он спас бешеную воительницу не убоявшуюся такого как я и атакующую раз за разом словно разъяренный хорек.
        Именно Истогвий возник ниоткуда и наградил меня еще несколькими сломанными костями.
        «Я проигрываю эту схватку»… - вот какая мысль засела у меня в разгоряченном разуме.
        Я чувствовал, как срастаются сломанные кости, как закрываются раны. Но Истогвий был быстрее меня, мудрее меня. Сильнее ли - не знаю. Но ведь ему почти два века - и сейчас я полностью уверовал в услышанные от пленников слова. Да, этот человек на самом деле мог прожить так долго. Здесь его дом родной, он привык действовать в подобной местности. А я шарахаюсь между соснами как залетная перепуганная птаха…
        Мысли роились у меня в голове в то время как я сам пытался оторваться от погони, уворачивался от метких ударов и бросков. Деревья мелькали предо мной бесконечной чередой, ноги глухо бухали по растительному ковру.
        Впал ли я в панику?
        Нет.
        Я лишь взял свои мысли за истину - я проигрываю. Значит, надо что-то менять.
        Помимо жестоких ран наносимых мне снова и снова, я заметил кое-что еще - Истогвий защищал черноглазую девушку. Так же я заметил и то, что за все время схватки было лишь три ее участника. Сам «дядюшка Истогвий», один уже убитый мною опытный воин ветеран и одна пусть умелая, но слишком уж молодая для сопровождения столь значимой персоны девушка.
        Почему всего трое?
        Впрочем, я лишь радовался этому. Будь противников больше… хотя, если это обычные воины, то мне лишь на руку - ведь я могу использовать их жизненную силу.
        Пока же я просто бежал. Бежал изо всех сил. За мной гнались…
        Я не кричал, но весь мой вид говорил о том, что я спасаюсь слепым бегством. Однако это было не так. Времени было достаточно, чтобы я пришел в себя. И успел заметить не только число врагов, но и то, что кое-кто слишком уж сильно оберегает кое-кого…
        И при очередном прыжке в сторону, я взрыл ногами землю, ударился плечом о дерево и резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с девушкой. Она буквально влетела мне в объятия, пропоров меня насквозь мечом. Проклятье… бедная моя шкура… Мои руки сомкнулись в мертвой хватке. Одна ладонь на ее шее, другая обвилась вокруг талии. Так мы и застыли на месте. Гневный крик воительницы перерос в задушенный сип. Чуть ослабив хватку на шее, я взглянул поверх ее плеча на замершего на месте Истогвия.
        - Доигрался, дядюшка Истогвий? - хрипло осведомился я, чувствуя, как в моей брюшине ворочается лезвие меча. Кажется, девчушка ищет мою печень…
        - Не иначе - кивнул Истогвий, расслабленно опуская руки вдоль туловища.
        Меня это не обмануло. Я прекрасно помнил насколько быстр этот загадочный мужик в простой деревенской одежде зажиточного крестьянина.
        - Твоя дочь? Внучка? - продолжил я беседу - Брови у вас ну один в один. Да и глаза схожи.
        - Дальняя родня - чуть улыбнулся Истогвий.
        Я ему не поверил. Слишком уж спокойное и бесстрастное у него было лицо, когда он нарочито медленно проговаривал «дальняя родня». И я видел, что в погоне за мной он нарочито отставал, давал девушке возможность быть первой, давал ей шанс нанести первый удар в спину улепетывающего живучего чужака. Так взрослый волк обучает взрослеющих щенков премудростям охоты. Не будь они действительно так похожи в глазах и бровях, я бы решил, что она ему любовница. Но тут родство прямо налицо.
        Дочка? Внучка? Тут все едино - связь прочна и важна.
        - Пусть твоя дальняя родственница вытащит меч из моих кишок - улыбнулся я в ответ - А то вдруг у меня от боли пальцы дрогнут, и ее шея хрустнет… Ты же не хочешь сегодня хоронить родню?
        - Не хочу - на этот раз Истогвий не врал. Видать черноглазка с острым мечом и кровожадным нравом занимает много места в его двухсотлетнем сердце.
        - Выдерни меч! И чтобы ни слова! - приказал Истогвий. Я прислушался к ощущениям в животе и ощутил, как медленно покидает мой желудок отточенное лезвие меча. По животу обильно стекала кровь, от рубашки остались лишь лохмотья. Я представлял собой залитого собственной кровью обессиленного зверя, поставившего охотников перед сложным выбором, но плохо представляющего, что делать дальше.
        Окровавленный меч упал на землю. Края раны начали смыкаться, и я облегченно выдохнул - я хоть и живуч, но не до такой же степени. Но как же трудно сдерживаться - мои пальцы дрожали на шее девушки. Я с огромным трудом удерживался от того, чтобы не забрать себе ее жизненную силу до капли. Меня терзала жажда.
        - Что теперь, мальчик? - осведомился стоящий напротив враг.
        Меня злило это обращение. Но возражать глупо. И разница в возрасте очевидна - я на самом деле моложе него. Хотя…
        - Это большой вопрос кто из нас моложе, дядюшка Истогвий - бледно усмехнулся я, смотря ему в глаза - Ты долго живешь, неужто не научился не судить по одежке?
        - Так что теперь? - повторил Истогвий, одарив меня испытывающим взглядом - Как разойдемся?
        - Не знаю - признался я - Не знаю.
        - Неужто?
        - А вот не знаю - пожал я плечами - Торговаться? Требовать вернуть моих ниргалов и нежить в обмен на твою дальнюю родственницу?
        - А пошто нет? Быть может я и согласился бы - Истогвий вновь взглянул мне в глаза - Я тебе, а ты мне. Про смерть одного из моих и вспоминать не станем, чего уж там. Ты мне девчушку. А я тебе дуболомов твоих железных верну и нежить выпестованную.
        - А дальше?
        - А дальше разойдемся. Дам время до вечера, чтобы ушел ты из моего соснового бора. Ушел навсегда. И боле никогда сюда нос не совал свой любопытный.
        - Щедрое предложение - признал я.
        - Я слово свое держу всегда - и вновь в меня вперился тяжелый взор.
        - Гномов твоих я увел - брякнул я самоубийственные слова.
        Зачем подписываю себе смертный приговор? Зачем вызываю на свою голову еще больше ненависти?
        А затем, что вот кажется мне…
        - Ведаю - кивнул Истогвий - Ведаю. Ты нашкодил в моем доме, пока дядюшка Истогвий делами занимался. Ты набезобразничал.
        - И людей твоих многих прикончил - продолжал я.
        - И это ведаю. И под горкой заветной ты побывал и туда нос любопытный сунуть успел. И видать такая судьба твоя удивительная, что ни разу не столкнула нас до этого. До сего дня. До сего часа.
        - О, ты даже и не представляешь н а с к о л ь к о удивительна и зла моя судьба - ощерился я, не сумев улыбнуться, получилось лишь оскалить зубы как больному зверю.
        - Быть может - легко согласился Истогвий, запуская большие пальцы рук за ремень.
        - Я столько дел натворил, столько беды тебе принес. А ты меня просто отпустишь?
        - Отпущу. Не до тебя сейчас. Иди своей дорогой. Отпусти родню мою и уходи. Еще и совет тебе вослед произнесу.
        - А можно совет сразу? - хмыкнул я не без издевки, лихорадочно пытаясь сообразить, как выбраться из этой передряги живым. Ни единому слову Истогвия я не верил. Может и был шанс, что есть в его слова правда, но что-то не верилось мне…
        - Коли уж просишь… остерегайтесь руин старого города к северу отсюда - улыбнулся ласково Истогвий - Гиблое там место, ох гиблое, сплошь костьми усыпанное.
        - Ладно - буркнул я - Пошутили и хватит, дядюшка Истогвий. Убери хватку свою с ниргалов моих и нежити. А затем уходи.
        - Пошутили и хватит - развел руками Истогвий - Давай, доченька.
        Вспышка!
        Ярко-алая, быстро переросшая в багровую черноту залившую мои глаза. Я почувствовал, как руки бессильно опадают, как на меня наваливается тяжелая тьма, начинают подгибаться под ее гнетом колени. У меня нет сил сопротивляться, я ничего не вижу…
        С глухим звериным криком я замотал головой, стиснул зубы до хруста, напряг ноги и сумел-таки устоять. А затем и сжать пальцы правой руки, успев удержать мертвой хваткой тонкую женскую шею. Я глубоко промял кожу и почувствовал каждый позвонок мелкой паршивки применившей какой-то магический трюк.
        - Да кто же ты такой, мальчик? - на этот раз слышал я Истогвия плохо, но отчетливо уловил изумление в его голосе - Кто же ты такой?
        Прохрипев в ответ что-то нечленораздельное, я начал пятиться, таща за собой сопротивляющуюся девушку. Я по-прежнему ничего не видел. Я был слеп. Перед глазами клубилась багровая чернота. Но я ощущал удары о спину, когда натыкался на очередную старую сосну. Я слышал хруст веток под моими ногами, напряженное дыхание девушки и почти неслышимый шелест шагов Истогвия идущего за нами.
        - Я выпью ее досуха! - прохрипел я, отчасти вернув контроль над губами - Всю до капли! Оставлю лишь хладный труп! Отступи! Отступи!
        Я пятился и пятился. Тащил за собой пленницу. Считал шаги. Не знаю, сколько я так прошагал. Может сто шагов. А может меньше. Или больше. Я сбился со счета на четырнадцатом шаге, когда с ужасом понял, что у меня начал пропадать слух. Я глохнул… и, как мне кажется, я стал хуже ощущать прикосновения о деревья. Вскоре я шагал и уже не слышал ничего. Лишь тихий противный звон в ушах. Мои пальцы еще ощущали тепло чужой шеи, я ощущал биение ее быстрого пульса. Но и эти чувства начинали исчезать…
        А еще через несколько десятков шагов, при очередном шаге моя нога не ощутила тверди. Я подал назад. Невольно взмахнул свободной рукой. Девушка рванулась в сторону. Что-то ударило меня в многострадальное горло. Толкнуло дважды в грудь… и я упал в пустоту. Еще в полете обреченно расслабился, понимая, что потерял последний козырь. Сейчас я упаду, затем ко мне подскочит немыслимо быстрый Истогвий и попросту оторвет мне голову.
        Мгновение… еще мгновение… удар! Затылок взорвался мучительной болью от соприкосновения с чем-то очень твердым. Но я продолжал падать…
        Удар по ногам, меня перевернуло, протащило лицом и грудью по влажной и затхлой земле. Снова лечу вниз…
        Удар… на этот раз по животу. Я задержался на миг, перевалился, вновь взмахнул руками и опять полетел вниз, упав на какой-то очень крутой склон, по которому мгновенно сполз вниз и… снова полетел вниз…
        А затем ощутил ледяной холод сомкнувшейся вокруг меня воды, принявшей меня и поглотившей меня. Я ощущал толчки, удары по ногам и рукам, отплевывался от перекатывающей через лицо ледяной воды. Вода меня куда-то увлекала за собой…
        По всей видимости, я упал с обрыва в какой-то широкий полноводный ручей или даже мелкую речушку. И сейчас меня несет течением. Однако это не спасет меня от Истогвия - тот наверняка уже бежит вдоль берега и вот-вот я ощущу вонзающийся мне в живот меч. Или же его хватку на горле.
        Я вяло перевернулся на живот. Окунулся с головой. Попытался протереть глаза. Тщетно. Я все еще ничего не видел и не слышал. Да и осязание исчезало.
        В грудь ударило что-то твердое - какой уж раз за сегодня! - я инстинктивно ухватился и наощупь с огромным трудом понял, что держусь за осклизлую толстую ветвь идущую поперек течения. Что ж… так я и повис, мысленно считая мгновения и пытаясь услышать хоть что-то переставшими подчиняться ушами.
        Где же ты, Истогвий?
        Где ты, клятый дядюшка Истогвий?…
        По моим ощущениям прошло довольно много времени, но так никто и не появился. Никто не пришел добить меня или пленить. Почему? Не знаю. Но я все еще жив и свободен. Хотя полностью беспомощен.
        Спустя еще один долгий промежуток времени я окончательно уверился, что за мной никто не придет.
        Я выжил. И я потерял все. Совершенно все.
        Я остался один в Диких Землях, без друзей и союзников, без оружия и доспехов, за много лиг от родного поселения. Вот это финал…
        Все началось с крепкого боевого отряда шедшего по следу Тариса Некроманта, а закончилось тем, что я вишу непонятно где на гнилой ветке, уподобившись выброшенной тряпке, настолько старой и рваной, что не нужна совершенно никому…
        Я остался один…
        Глава одиннадцатая
        Моя вина
        Моя вина…
        Моя вина…
        Два коротких слова срывались с моих мокрых губ и едва слышным эхом отражались от бегущей воды, что с недовольным журчанием и плеском огибала мое тело.
        Моя вина…
        Опустив голову, я погрузил лицо в воду и надолго замер так, широко открыв слепые глаза. Лишь тьма пляшет у меня перед глазами. Если же взглянуть иным зрением, то во тьме появляются стремительные серебристые росчерки свечения снующие в водной толще. Рыбы. Я вижу наполняющих их холодные тела тусклые сгустки жизненной силы.
        Я вижу тьму наполненную ожившими серебряными звездами сошедшими со своих мест и пляшущими веселый хоровод.
        Моя вина…
        Кем я себя возомнил?
        Высшим существом? Тем, кому все по плечу?
        Да, так и есть. Именно им я себя и возомнил. Особым существом могущим найти выход из любой передряги. Слишком уж долго удача баловала меня своим вниманием. И вот сокрушительный результат - я впал в манию величия, посчитал себя самым умным, самым живучим, самым сильным.
        И мне преподали жестокий урок.
        Я как щуренок привольно живший в своем прибрежном бочажке и бывший там самым зубастым. А затем глупый щуренок бесстрашно сунулся в соседний глубокий омут и напоролся на обитающую там старую щуку, что живо ободрала щуренку бока и лишь по случайности упустила его из пасти. Но лишь глупому щуренку так сильно повезло - его друзья остались у старой щуки в плену.
        Вспомнив усталые лица двух ниргалов с неестественно расширенными зрачками, я судорожно дернулся всем телом, удерживающая меня гнилая ветка предупреждающе захрустела. Шрам и Однорукий. Два верных воина примкнувших ко мне по чужому приказу, но многажды спасавших мне жизнь, закрывавших меня собственными телами. В последний раз, когда я видел их, они сидели у костра и медленно пережевывали вкусную кашу, неуверенно работая челюстями, плотно сжимая изуродованные ожогами губы. А сразу за этим они превратились в две недвижимые статуи, беспомощно застывшие после прикосновения Истогвия, этого клятого вечноживущего старца, этой старой «щуки» давно облюбовавшей местный омут и пожирающей чужаков…
        Я снова дернулся, несчастная ветка, удерживающая меня от срыва в неизвестность, жалобно застонала, предупреждая - вот-вот хрустну, обломлюсь! Я замер, опустил лицо в ледяную воду… в ушах зашумело, забулькало…
        Не помогло - хруст повторился, я почувствовал рукою, как начала сползать с ветви гнилая кора, как начала расходиться влажная древесина.
        - Держись! - мой яростный дрожащий крик эхом пролетел над водой и растаял вдали.
        Ладони и живот обожгло неестественным в этом месте жаром, в лицо ударил стол пара, послышалось шипение. Журчащая вода с плеском переливалась через ветку, и вскоре жар сменился холодом. А ветка больше не хрустела - замерла поперек тока воды как прочный бревенчатый мост. Мой магический дар. Хоть это осталось. Магия укрепления сработала, надолго превратив гнилую ветку в весьма прочный предмет.
        Что ж… мое положение несколько изменилось. Теперь я болтался не на гнилой ниточке, а на металлической цепи. Однако все еще оставался на месте и если сейчас сюда прибудет Истогвий, он меня снимет отсюда с той же легкостью, с какой опытный рыбак снимает рыбу с крючка.
        Я добыча…
        Это если сравнивать наши с Истогвием силы.
        Он охотник, а я выслеживаемый им… кто? Какой я зверь в понимании Истогвия? Я для него не больше чем юркий бельчонок прыгающий с ветки на ветку? Или же крупный рогатый олень могущий представлять некую опасность? А может быть, Истогвий видит во мне крупного волка? Или даже грозного медведя?
        Эти странные мысли обрадовали меня. Обрадовали по-настоящему.
        Уныние медленно проходило, ко мне возвращалась трезвость рассудка.
        И виной моего беспомощного состояния было отнюдь не только поражение. Не оно лишило меня воли и заставило испуганно застыть в предсмертной обреченности. Нет. Виной за мое бездействие на моем состоянии.
        Я слеп. Мало что ощущаю. Почти ничего не слышу. Такое впечатление, что мне сначала выкололи глаза, а затем обложили мое тело подушками и запеленали в несколько ковров. И через этот толстый слой до меня с трудом доносятся отголоски звуков, лишь их малая часть. Равно как и ощущения.
        И поэтому я позволил сознанию расслабиться, дал себе передышку, разрешил части моего разума удариться в язвительность, пусть насмешничает, пусть сравнивает меня с щуренком, а Истогвия с могучей старой щукой. Помимо того, что это правда, это же дает мне прийти в себя.
        Утвердившись грудью на ставшей немыслимо прочной ветви, я расслабился, опустил свободно руки и ноги, повис как тряпка. Мои конечности покачивались в течении, в мою спину ударялся разный мусор, что-то скользило по ногам. Но я не шевелился, не отрывая застывшего взгляда от кружащейся перед глазами тьмы с пляшущими в ней серебряными звездочками жизненной силы. Снующие туда-сюда рыбы жили своей жизнью. Они охотились, убегали от охотников, пытались скрыться в убежище или же выжидали в засаде. Особенно большие холодные и терпеливые рыбины казались тускло сияющими корягами у самого дна - это, наверное, сомы или иная крупная рыба. Мелкая рыбешка носилась стайками, представая для меня сонмом крохотных искорок причудливо пляшущих в струях течения.
        Изредка та или иная рыба или рыбешка касалась моих опущенных в воду ладоней или ступней. И водное безвинное создание тотчас погибало, ибо в момент касания я безжалостно забирал пульсирующую в его теле искорку энергии жизни.
        Проточная вода…
        Она все портила.
        Из забранной чужой силы мне доставалась лишь десятая часть или треть в лучшем случае - все остальное буквально растворялось в текущей воде, словно впитываясь в водные струи. И в такие моменты я ощущал неприятное покалывание в теле, будто меня тыкал иглами кто-то голодный и жадный, пытаясь пробить мою кожу и выпустить на волю заключенную во мне чужую жизненную силу… И казалось, что если это удастся, я тут же сдуюсь как разрезанный кожаный бурдюк.
        Не зря нежить боится текущей воды. Ой не зря. Я буквально всем нутром чуял сокрытую в безобидно журчащей воде страшную угрозу для себя. Но я не пытался выбраться из столь опасной для меня стихии.
        Почему?
        Все по той же причине - вода вытягивала из меня чужую силу, вытягивала из меня некромантию. Ту темную волшбу как-то наброшенную на меня плененной девушкой, дочерью Истогвия. Это не магия. Это что-то из темного арсенала древнего Искусства Раатхи, жрецов ставшего безымянным бога, жрецов Темного. Именно некромантия не давала мне ничего увидеть, хотя глаза оставались на месте и были широко раскрыты. Именно из-за некромантии мои движения были столь неловки, а мои ощущения практически исчезли.
        И вот сейчас, капля за каплей, мало-помалу, прямо через кожу из меня выходило чужое колдовство. Или же мне это чудилось - что не исключено. Сейчас я подавлен, обескуражен, унижен.
        Меня отшлепали как шкодливого мальчишку.
        Но кое-что все же грело мою жестоко уязвленную душу - в моей голове до сих пор гремели перекаты искренне изумленного голоса Истогвия - «да кто же ты такой, мальчик?». Видать я шибко удивил двухсотлетнего дедушку. Ох и удивил же я его…
        Почему он не пошел за мной? Его не мог испугать спуск даже по очень крутому склону, не думаю, что его могла остановить проточная вода. Но за мной никто не пришел. И с каждым новым мгновением я убеждался в этом еще сильнее - за мной никто не придет. По крайней мере, сейчас. Это самое главное. А причинами я могу задаться и позднее - когда выберусь из клятой западни…
        Не знаю, сколько времени потребовалось мне для того, что прийти в себя хотя бы отчасти и вернуть большую часть чувств.
        Я снова видел - мутно как сквозь окно из бычьего пузыря, но все же видел.
        Я опять слышал - самые тихие звуки от меня ускользали, но на это я уже внимания не обращал.
        То же самое с остальными чувствами. Из бесчувственного бревна я превратился в нечто более осмысленное и уверенное. И убедившись в собственной решимости, я начал действовать. Первым делом выворотил магически укрепленную ветвь и отдался на волю течения, что с шумом текло под крутым углом вниз. Почему я не осмотрелся? А незачем. Обычным взором тут не увидеть ничего. Сплошная темнота. Лишь далеко вдали тускло светлеет что-то ниже по течению. Туда я и поплыл, держа ветвь на воде и держась за нее одной рукой, тогда как другая ощупывала пространство перед собой. Не хочется мне на полном ходу налететь лбом на выпирающий камень.
        Где же я?
        Сначала я подумал, что судьба вновь забросила меня в подземную реку - как тогда, когда мы рухнули с водопада и промчались по смертельным порогам уготованным нам роком.
        Но затем мои руки коснулись склизкой древесины. Хотя нет - сама древесина была крепка как железо, но сверху покрыта склизкими отложениями. Со всех сторон дерева - мне не потребовалось много времени, чтобы осознать, где именно я нахожусь. Внутри гигантского пустотелого древесного ствола, повалившегося давным-давно. Дерево упало на склон крутого холма, а затем, благодаря причуде природы или же настойчивости речки, исполинская сосна стала руслом для спускающейся вниз воды.
        Я убедился в этом в самом скором времени - когда течение вытолкнуло меня на свет белого дня. Я сжался в комок, выставил перед собой ветвь, щурясь, закрутил головой по сторонам, выискивая врага. Тем временем вода последний раз подтолкнула меня в спину, плеснула в затылок да и выбросила на илистое мелководье у подножья заросшего сосняком холма.
        Насчет упавшего могучего дерева я оказался прав. Вот только я не мог знать, что таких деревьев окажется под несколько десятков - толстенные стволы хаотично лежали на земле, между ними и сквозь них с плеском и журчанием струилась вода, там и сям росли кусты и молодые деревца. Невероятная мешанина воды, дерева и грязи. Такое не сотворить разумному существу. Тут все решил некий случай - скорей всего вода подмыла склон, затем у пары сосен полопались корни и деревья завалились вниз на своих соседей, увлекая их следом за собой. Случилось это очень давно. И за прошедшее время здесь образовались самые настоящие непролазные дебри, сплошь залитые проточной водой. Один только вид заваленного мертвыми растительными великанами холма приводил к ошеломлению. И отбивал всяческое желание здесь что-то искать.
        Лежа на мелководье, весь покрытый илом и грязью, я смотрел вверх и не двигался. Текущая вода. Я почти не сомневался, что именно она решила мою судьбу - сюда не пустить на поиски нежить, неохота лезть самому, текущая вода надежно скрывает от взора ищущего пульсирующую жизненную силу жертвы. Ведь не зря я так плохо видел «искры» жизни живущих здесь рыб. При желании Истогвий отыскал бы меня и здесь, но, похоже, он куда-то сильно торопился. Все же интересно - куда отправился местный хозяин? Не к Тарису точно - это в другой совсем стороне. В любом случае он не здесь.
        Я пролежал в грязи довольно долго. До тех пор, пока полностью не прояснился взор. Тогда я зашевелился и медленно встал на окрепшие ноги. Чувства вернулись. Я прозрел. Снова осязал и обонял в полной мере. Отлично слышал.
        Проследив взглядом вверх по крутому склону, я понял, что мне не взобраться. Возможно это осуществимая затея, но крайне трудная, ведь подниматься придется не по земле, а по осклизлым толстенным соснам, пробираясь между топорщащимися в небо гнилыми мертвыми ветвями, пробиваясь сквозь тучи комарья, проваливаясь по грудь и глубже в многочисленные грязевые ямы и бочаги. Куда проще все это безобразие обойти кругом, добраться до сухого хвойного ковра покрывающего землю и там начать восхождение.
        Но я не стал обходить. Уцепился рукой за ошметок коры на ближайшем стволе, оторвал его, взялся за следующий. Этот кусок оказался покрепче и выдержал мой вес. Я начал карабкаться вверх. Прямо сквозь мертвый бурелом. Если Истогвий где-то там, у меня появится шанс вновь укрыться среди проточной воды и грязи. Порази меня враг стрелой - не страшно. Я боялся лишь неизвестной мне темной волшбы - этой части загадочного Искусства неподвластного мне. Я обладал силой, но не знаниями. Но недавно мне хорошенько намяли бока. И я извлек урок из своей ошибки. Отныне я стану куда мудрее.
        Шаг за шагом я преодолевал крутой склон, взбираясь вверх как дрожащий грязный червь - я не шел, я полз. Но упорно двигался вверх.
        Вскоре я вернусь к месту недавней схватки.
        Разумней было бы бежать прочь.
        Но я не могу.
        Пусть это глупо, но там остались два ниргала. Те, кто прошел со мной все мыслимые и немыслимые беды. Я не мог просто бросить их. Не мог. Да это глупо. Но я не мог. Я обязан выяснить их судьбу.
        Оказавшись на вершине склона, я не остановился. Я попросту и не заметил завершения одного отрезка пути, сразу перейдя к следующему. Да и не к чему было останавливаться - я не устал. А по пути наверх успел загубить несколько невинных существ, выпив их жизненную силу.
        Шагая вперед, я старательно оглядывался, вслушивался. Пусть не увижу самого Истогвия, что явно помудрее меня в этих делах будет, но зато могу узреть его спутников или же лошадей.
        Однако до самого места назначения я не увидел врага. Только несколько животных пасущихся или охотящихся поблизости, да гнездящиеся в дуплах совы, погруженные в дневную дрему, и прочие пичуги сидящие на ветвях. Мир и покой вокруг. Природа во всем своем сонном величии.
        Однорукого я заметил сразу.
        Трудно не увидеть сидящего под деревом обнаженного мужчину с одной рукой. Его голова поникла на грудь, опираясь подбородком о запястье единственной руки, что намертво вцепилась ему же в горло. Ноги вытянуты, обрубок второй руки свисает вниз, на обнаженной коже множество шрамов и рубцов, про ожоги и говорить не хочется. Множество новых царапин и синяков - полученных за последние дни.
        Однорукий мертв…
        Ах ты ж…
        Я застыл в двух шагах от мертвого воина с жестоко обезображенной внешностью.
        - Ублюдок Истогвий! - сорвалось с моих губ - Проклятый ублюдок Истогвий!
        Нет ни малейшей ошибки - Однорукий задушил себя сам. Ему попросту приказали это сделать и он выполнил страшный приказ, сам себе, пережав горло. А перед этим, по еще одному приказу, он самостоятельно снял с себя доспехи. Возможно даже погрузил их в седельные сумки, после чего встал под деревом и удушил себя, не сводя застывших глаз с того, кто отдал мерзкий приказ.
        - Ты мог подарить ему более достойную смерть! - выдохнул я с ненавистью - Мог даровать ему достойный конец! Если кого и нельзя винить ни в чем - так это ниргалов! Но ты унизил его. Ублюдок… ты пожалеешь об этом!
        В моем и без того длинном списке мести появилось еще одно имя. И заняло там достойное место. Нет ни малейшего сомнения в том, что Однорукого намеренно унизили, тем самым унизив и меня, его лидера. Лучше бы ниргалу отрубили голову. Так ведь быстрее. И так ты не узнаешь о том, что тебя настигла смерть, пока голова не слетит с плеч. А заставить себя задушить - ведь ниргалы крайне живучи, даже без воздуха в груди воин мог жить еще очень долго, смотря перед собой и продолжая сдавливать ладонь на собственном горле.
        - Ладно - кивнул я - Ладно. Пусть так.
        Отвернувшись, но не стерев смерть Однорукого из памяти, я начал осматривать разоренный лагерь.
        Костер тщательно затушен - залит водой и засыпан сырой землей. Сразу видна рачительность хозяина, не желающего, что в его собственном сосновом бору полыхнул лесной пожар.
        Вокруг нет ни единого куска железа - все увезли с собой. Мои доспехи, броню Однорукого, котелок и ложки. Забрали все до последней мелочи.
        Нежить - исчезла. Осталась лишь вонь и злобно жужжащие над мокрой вонючей хвоей стаи мошкары. Увели мое новорожденное войско. Забрали. И нежить подчинилась воле Истогвия. Еще одно знание в шкатулку моих новых знаний.
        Второй ниргал - ни следа. И тут прослеживается рачительность. Мощный, опытный и преданный воин всегда в цене. Глупо разбрасываться. Поэтому Шрама забрали с собой.
        И почему же не взяли с собой Однорукого? Ведь даже с одной рукой ниргал мог дать фору многим здоровым воинам. Его смертоносность ненамного уменьшилась с потерей руки. Почему не взяли? Не знаю. Но мне показалось, что решение о судьбе искалеченного ниргала Истогвий вновь принял исходя из своей рачительности.
        Но рачительности не обычной, свойственной каждому нормальному мужику из простого сословья. Нет.
        Тут речь о рачительности особой, возведенной в абсолют.
        С чего я так решил?
        А вот не знаю. Но решил. Если задуматься - Истогвий был одет с иголочки, причем сразу заметно, что для него это обычное дело - щеголять в безукоризненно чистой и целой одежде. Он всегда опрятен. Всегда. Я его видел лишь единожды, но уже, почему то приобрел такую вот уверенность о его внешнем виде. Его дочь одета столь же хорошо и для нее это столь же обыденно. Те кинжалы, что приставили к моей шее, были образчиком того, как следует обращаться с воинским оружием. Клинки вычищены, лезвия наточены, матово поблескивают. Ногти - что у Истогвия, что у его дочери - коротко и красиво обрезаны. Обувь в отличном состоянии и было видно, что по сапогам регулярно проходится грубая щетка.
        Истогвий настоящий хозяин. Крестьянин. У такого скотина будет лосниться от жира, будет обихожена в лучшем виде, всегда накормлена, напоена, в хлеву не найдешь навоза неубранного, коровы от распирающего вымя молока жалобно мычать не станут - их вовремя подоят. Но все это касается только скотины здоровой. А ежели курица нестись перестала - в суп ее дуру! Коли корова отощала, молока не дает - на мясо пока не сдохла! Конь охромел - и его на бойню! Никакой жалости! Никакой привязанности! Вроде бы и хорошо таким человеком быть, у такого семья голодать никогда не будет. Да ой ли? Такой хозяин и старого верного пса зарежет без жалости - чего собаку кормить, коли она уже ничего не слышит и толком не видит? Такой пес вора не заметит, хозяйского добра не убережет. Вон его со двора! За баню оттащить и полоснуть ножом по заросшему седой шерстью горлу. Только и взвизгнет собака тихонько в руках не жестокого, а просто рачительного хозяина…
        Такой человек на собственного деда нож поднять может - а чего бесполезный старик на лавке лежит, да кашу подъедает? Пользы от него все одно никакой. Пора бы и честь знать, время на тот свет собираться.
        Именно таким представлялся мне характер Истогвия, вроде бы и спокойного с виду мужика-крестьянина, да с нехорошим расчетливым огоньком в глазах, смотрящего на мир сквозь призму рачительности.
        И порой такое вот свойство его характера может запросто привести к неожиданным результатам. К действиям что совершенно не могут быть отнесены к правильным.
        Мудро ли уничтожать пусть однорукого, но крайне умелого и зверски сильного ниргала? Ответ - нет. Это ошибка. Такого воина можно было использовать во многих делах, его можно было бы послать в самую гущу схватки. Тем более столь неспокойные времена настали, гости незваные заявились к порогу. Тут каждый воин на счету! Но Истогвий решил иначе и Однорукий задушил сам себя.
        Быть может Истогвий сделал это в отместку мне, полагая, что я мог остаться в живых в том буреломе? Нет, или только отчасти. Почему? Да потому, что достаточно вспомнить рассказ пленников о том, как Истогвий без раздумий убил боевого мага. Мага! Боевого! Это какая же мощь в твоих рядах, под твоим контролем! Нужно лишь направить его в нужном направлении и десятки врагов будут утоплены как котята! И ведь всего-то надо было как-то найти общий язык с чересчур вспыльчивым магом. Всего-то надо было взять пару бутылок вина, сесть вдвоем в дальнем уголке и побалакать о разном по-мужски. А там глядишь и сошлись бы характером. Но Истогвий и пытаться толком не стал. Разом превратил боевого мага в пузырящуюся кровавую слизь. Наглядно показал всем, что произойдет с каждым, кто вздумает перечить с Хозяином!
        Снова прослеживается эта клятая вдумчивая и мудрая рачительность - бычок может и силен, да больно бодлив. К чему такого держать? На бойню его! И маг растекся зловонной лужей… Потому что Хозяин так решил.
        Вот!
        Хозяин! С большой буквы! Вот кем Истогвий считает себя - Рачительным Хозяином!
        В понимании Истогвия безобразнейшая вонючая нежить выглядела куда лучше однорукого воина. И нежить он забрал с собой.
        Такой вот забавный и уродливый выверт характера…
        Почему он не скормил Однорукого нежити? О, тут просто - мертвое тело он оставил лично для меня. Чтобы я, коли остался в живых, явился сюда и увидел мертвого союзника в неприглядном виде. Циничная издевка. А так же небольшая надежда на то, что я воспылаю яростью и брошусь по следам убийцы, дабы покарать его. А там бы Истогвий вновь скрутил меня, но на этот раз я бы уже не ушел.
        Услышав шорох за спиной, я крутнулся на месте, беззвучно выругавшись на себя и свое ротозейство. Совсем ушел в мысли и не заметил, как перестал прислушиваться и приглядываться к окружающей местности.
        Кто?!
        Увидев гостя, я разинул рот в изумлении. Буквально. Настолько сильно меня давно никто не поражал.
        Нежить! Та самая первая тварь, с вывернутыми конечностями, которую породил пленник из собственного соратника дабы натравить на меня, но нежить предпочла служить мне и убила собственного создателя.
        Однако теперь от нежити остались лишь жалкие остатки. Куски. Ошметки. Будто кто-то очень клыкастый, с громадной пастью, взял да и перекусил мертвяка около грудины. Ко мне приполз жалкий ошметок - безвольно болтающаяся голова на перекрученной шее, остатки измахраченных плеч, одна рука вцепившаяся почерневшими когтями в растительный ковер, да часть грудины, сразу за которой не было больше ничего, кроме болтающихся гнилых лохмотьев.
        - Тебя то за что? - вздохнул я, шагая вперед и опуская на макушку несчастного свою ладонь.
        Сейчас я увидел перед собой не темную тварь восставшую из мертвых, а того самого перепуганного парня подло убитого собственным другом. Тяжко ему пришлось. И ничего он толком не совершил будучи мертвяком. Просто болтался хвостиком за мной и ниргалами. Взглянув на слепо таращящиеся на меня бельма мертвых глаз, я тихо произнес:
        - Все. Тебе пора отдохнуть.
        Усилий прилагать не пришлось. Чужая жизненная сила словно бы сама перетекла в мою ладонь. Да и было той силы всего ничего. Как вообще удалось нежити вырваться, почему не покорилась она воле Истогвия? Кто разорвал мертвяка пополам и почему не добил? Ответ на этот вопрос мне не получить. Однако упокоение я нежити дал. А затем встал и без малейшей брезгливости ухватился за потемневшую гнилую плоть, поднял человеческие останки и потащил за собой, туда, где у древней величественной сосны замер мертвый Однорукий.
        - Я устрою вам огненную тризну - пообещал я, опуская искалеченные останки рядом с ниргалом - Этот сосновый бор светел и стар. Но видит Создатель - в бору этом столько скверны таится, что самая дремучая чащоба в сравнении с ним покажется мирной рощицей! Что, Истогвий, укусить меня решил, мерзость ты двухвековая? Ниргала моего раздел да бросил воронам на поживу? Ну-ну. Тебе удалось. Однако с чего бы это ты так тщательно костерок тушил? Неужто столь дорог сердцу твоему поганому сей лес сосновый? Неужто радуешься ты его величию? Так я отниму у тебя радость…
        Проговаривая эти злые слова, я суетливо метался из стороны в сторону, взрывая пальцами толстый слой палой хвои, не обращая внимания на уколы и занозы. Первый камешек отыскался быстро. Второй, чуть потемнее и звонче, искать пришлось чуть дольше. Но я нашел. И скрючившись рядом с мертвыми телами словно грязная, злобная и гнусная неведомая тварь, тихо засмеялся, часто стукая камень о камень, стараясь держать их так, чтобы яркие искры летели на холмик сухой хвои и разных тоненьких былинок. Подготовленного трута у меня не было, но сухая труха из старой сосновой ветки положенная поверх холмика хвои подошла неплохо.
        Дурное дело нетрудно.
        Вскоре я почувствовал запах дыма. Затем увидел, как чернеет хвоя и былинки. Затлело… я осторожно раздул пламя, едва оно набрало силу, морщась от дыма, навалил сверху тоненьких сухих веточек. Затрещало. Принявший лакомое угощение огонь поднялся выше, жадно лизнул пятку мертвого ниргала, оставил подпалины на толстом растительном ковре. Сосновый бор старый… людей вокруг мало. Хворост никто не собирает. Для одного поселения такого леса слишком много, не собрать себе всех его даров. Мне не составило труда набрать несколько охапок веток и навалить их поверх трупов. Добавил туда пару коряг. Да, все неправильно делаю. Но что уж теперь. Зато огненная тризна превратится в мелкую пакость взбешенного барона. Мелкая пакость великих размеров.
        Я пригоршнями подкидывал хвою и веточки в разбушевавшееся пламя, отскакивал назад, когда огонь обжигал щеки. Подпрыгивал, когда отлетевший уголек падал мне на руку или плечо. И смеялся, все время смеялся. И чем выше поднималось пламя, тем громче становился мой смех.
        Воздух наполнился запахом горящей плоти. Тело Однорукого и остатки мертвой нежити давно скрылись в огненном саване. Сжигающее их пламя попробовало на вкус многовековое дерево, вгрызлось немного в кору и довольно заурчало, распробовав новое кушанье.
        Древняя сосна занялась разом! Ее старая бугристая кора была словно трут - полыхнула вмиг! Жадный огонь с ревом рванулся вверх по стволу, прямо к тревожно качающейся вершине. Радостно хохоча, я выхватил из огня две пылающие головни и заметался между соснами, поджигая хворост и хвою где только мог. Да, много где огонь тух, но кое-где ему удавалось удержаться, и пламя начинало расползаться в стороны. Между старыми деревьями повис густой дым - все заволокло серым едким туманом. И я метался в нем будто призрак, одинокий и безумный, злорадно хохочущий и пританцовывающий.
        За моей спиной трещала полностью занявшаяся огнем древняя сосна, у чьих корней упокоился Однорукий. Я воздвиг огненный обелиск над его могилой!
        Следом полыхнуло еще несколько деревьев, к небесам поднялись тяжелые столбы темно-серого дыма.
        Медленно и тяжело, но сосновый древний бор загорался… А я продолжал поджигать все новые и новые участки леса, следя, чтобы пламя занялось хорошенько. Такой огонь нелегко погасить! Набирающий силу прерывистый ветер стал частью роковой судьбы - огонь уже самостоятельно пополз между деревьев. Мне больше не требовалось раздувать пожар - он справится и без меня.
        Остановившись, я отбросил чадящие головни и растянул губы в злой усмешке.
        Ну что, рачительный Хозяин Истогвий. Посмотрим, кто из нас может укусить больнее? Мошка мелка, да кусача, муха невелика, да назойлива, а прихлопнуть ее хоть и легко - да попробуй поймай!
        Развернувшись, я побежал прочь от пожара, не собираясь погибать в огненной геенне. Я бежал на северо-запад. Просто уходя от огня. Пока я бежал без плана. Но я уверен - вскоре у меня появится новый план.
        Глава двенадцатая
        И один в поле воин. Бок о бок с врагами
        Дабы хоть немного утолить жажду мести, я всей своей воющей душой надеялся наткнуться на врагов. Кем бы они не были. Я был согласен столкнуться и с боевыми магами. Разве что не с Истогвием - к этому я пока готов не был. Чертов кряжистый мужик успел мне доказать, что я далеко не самый сильный в этом лесу.
        Однако судьба решила не сталкивать меня не с кем. Я просто бежал и бежал по старому сосновому лесу, а в моих ноздрях по-прежнему стоял запах дыма и горящей плоти.
        Приостановившись, я обернулся и взглянул назад. Я успел преодолеть больше лиги. И посему моему взору открылся все тот же спокойный лес. Никаких языков пламени. Никаких клубов дыма. Но я не остался разочарованным - ведь мимо меня, почти вплотную, пробегали, проползали и пролетали местные обитатели, стремящиеся спастись бегством от наступающего лесного пожара. Раздутый мною огонь не угас. Он набирал силу, о чем свидетельствовали ведомые инстинктом звери. Посторонившись, чтобы меня не сшиб с ног старый пыхтящий барсук, я развернулся и побежал в ту же сторону, куда стремились звери. Временно влился в общее течение ведущее к спасению и оставался в нем до тех пор, пока не услышал и не увидел нечто такое, отчего круто свернул, перепрыгнул через мчащуюся прочь лисицу и замер за толстым стволом дерева. Пытливо вглядываясь в мелькающие среди деревьев фигуры, я быстро разобрался в происходящем.
        Еще одна битва. На этот раз между силами Тариса и местными хозяевами. Шурды, гоблины и пауки уже погибли, щедро оросив землю кровью. Равно как и обычные люди с противоположной стороны. На ногах осталось лишь четыре закованные в железо фигуры, ожесточенно бьющиеся друг против друга. Двое чуть похлипше, но уверенно стоящие на широко расставленных ногах и смотрящие на мир сквозь узкие смотровые щели измятых шлемов. Их противники куда выше, у них шире плечи, но в остальном их не отличить от врага.
        Ниргалы.
        Лишь ниргалы остались на ногах и шагая между распластанными на земле мертвыми телами и костьми, продолжали яростно сражаться. Усиленные некромантией шурды против людей. Я с замиранием сердца всматривался в безликих рыцарей-людей. И быстро понял, что среди них нет Мрачного. Истогвий забрал его с собой. Это чужие ниргалы. Что ж, тем лучше для меня.
        Наблюдая за схваткой со стороны, я увидел несомненное преимущество людей над шурдами даже здесь - темные гоблины сдавали позиции. Им удавалось наносить удары в ответ, они были сильны и выносливы. А вот выучки не чувствовалось. Дай обычному человеку огромную силу и стойкость к ранам, вручи ему меч - и ты получишь ниргала-шурда. Тогда как люди Истогвия обладали хорошей выучкой и действовали очень грамотно. Только из-за серьезной раны одного из них шурды продолжались оставаться в живых. Колено. Вернее вся левая нога ниже колена одного из воинов Истогвия практически отсутствовала. Уж не знаю, что за неистовый зверь грыз ему ногу, но он умудрился сорвать защитные пластины, а затем и кожу с мясом. Странно видеть торчащую под доспехами тощую костяную лодыжку с обрывками кости, неловко ступающую по земле и подгибающуюся при каждом шаге.
        Когда два меча вошли в сочленения доспехов одного из шурдов, глубоко вспоров ему тело и тот без единого звука рухнул на землю, я понял, что мой час пробил. Дождавшись удобного момента, я вышел из своего убежище и рванулся вперед. Подгадал миг, когда один из воинов - охромевший - неловко подастся вперед, пытаясь совладать с непослушной ногой. Вырвал из левого бока лежащего на земле шурда тяжелый нож с узким лезвием и обмотанной кожей рукоятью. После чего попытался повторить недавний фокус Истогвия с отталкиванием от ствола сосны и прыжком вперед. Отчасти получилось. Правда, я едва не промахнулся мимо цели. Нож с отчетливым хрустом вошел в щель между доспехами на тыльной стороне шеи. Железо заскрежетало по шейным позвонкам, я что есть силы рванул лезвие в разные стороны, чтобы нанести как можно более серьезную рану. В том, что я перебил ему хребет, я не сомневался. Но глупо недооценивать жизненную силу ниргалов. Ударом вражеского кулака меня отбросило в сторону. От дикой боли в только сросшихся ребрах я вскрикнул в голос, рухнул оземь и тут же дернулся в сторону, избегая меча второго ниргала -
второй из воинов Истогвия среагировал мгновенно, попросту метнув свое оружие, при этом не прекращая выламывать схваченному шурду руку из плечевого сустава. Я всегда поражался их умению быстро оценивать происходящее.
        Меча я избежал. Тут же вырвал его из земли и бросился к новому врагу, игнорируя крутящегося на месте хромца, пытающегося достать руками до задней части шеи, где не было видимых повреждений. Но они имелись - на земле, полускрытая хвоей, лежала отломанная рукоять ножа, чье длинное лезвие полностью скрылось в шее ниргала, прямо между шейными позвонками. Как он вообще все еще может двигаться? Я ему хребет перебил!
        Мы сшиблись телами. Удар локтя разбил мне губы, хрустнула челюсть, полыхнула в голове вспышка боли. В ответ я ударил мечом - на этот раз в щель плечевой брони. Отпрянул в сторону. Ниргал поневоле выпустил шурда, что тотчас распрямился, с долгим многократным хрустом вставил на место вывернутую руку, ударил другой ладонью по рукояти торчащего из чужого плеча оружия, вбивая его глубже. Враг моего врага - мой друг. А затем снова мой враг…
        Все закончилось довольно быстро. Покрытый кровью и грязью, зажимая ладонями длинный разрез на животе, тяжело дыша, я стоял на коленях среди трупов и медленно приходил в себя. Грубая сила против грубой силы. Последнего из противников мне удалось прижать к земле, найти дыру в его броне и выпить всю жизненную силу. Капля в море… Но раны быстро заживали, я почувствовал прилив сил. Я бы долго так простоял на коленях, но моих ноздрей вновь настиг едкий запах гари, и тяжело поднявшись, я принялся действовать. Я точно знал, что мне следует сделать.
        Сначала выкачать жизненную силу из пяти ходящих вокруг лошадей. Затем проверить тщательно все тела на признаки жизни и если есть ранены - убить их. Эту часть дела я завершил быстро. Затем нашел сумку наполненную тяжело звякающим металлом. Клещи, молотки, прочий инструмент. Выбрав наименее заляпанного кровью ниргала, я принялся сбивать с него доспехи. Моя сила помноженная на прекрасное знание особенностей этой брони позволили завершить все в кратчайшие сроки. Прижав ладони к нагрудной броне, я воспользовался магическим даром Крепителя. Отдернул руки от моментально нагревшегося металла.
        Теперь одежда. Наскоро обтерев с тела кровь, я сорвал с одного трупа целые штаны, а с другого крепкую кожаную куртку. Оделся. Аккуратно обмотал ступни нарезанными из плаща лентами материи. И заученными движениями начал снаряжаться в столь привычную мне тяжелую броню безмолвных воинов. Без чужой помощи получалось не очень, но я старался изо всех сил, понимая, что мне необходима защита.
        Времени ушло много. Но я справился. Опустил на голову массивный шлем, вновь взглянул на мир сквозь бойницы смотровых щелей. С шумом выдохнул, повел плечами, сделал несколько шагов. Неплохо. Не хуже моего старого доспеха. А может и лучше.
        Опустившись на колено, выпотрошил несколько сумок и с облегчением обнаружил в них небольшой запас съестного - понятное дело, копался я в сумках людских, а не шурдских. Я не желаю вкушать вяленую человечину.
        Содрав шлем, запихнул в рот кусок одуряюще пахнущего ноздреватого хлеба, с наслаждением прожевал. Забросил на плечо сумку с ниргальими вещами. Флягу потом выброшу. К чертям эту жидкую кашу. Инструмент пригодится. Нацепил черный плащ, придирчиво проверил длину. Плащ не совсем черный - по его краям идет темно-красная широкая полоса. Уж не знаю, что это значит. Может Истогвий и здесь предпочел выделить «своих» из чужих? Возможно. А мне без разницы - просто без плаща в лесу туго. Забросив в сумку остатки еды, я огляделся, проверив, не упустил ли чего. Вроде все в порядке. Лошадь мне не нужна, я куда выносливее, плюс животина может выдать себя ржанием, а я теперь один и должен превратиться в безмолвную тень.
        Я уже собрался уходить, когда услышал далекие голоса, быстро приближающиеся ко мне.
        Кричат люди. В их голосах звучит не страх. А лишь сильная тревога смешанная со злостью. Это точно не воины Тариса, это не поганые шурды и не хлипкие гоблины. Это люди Истогвия, спешащие к месту ожесточенной схватки. Подмога? Возможно. Тревожиться ни к чему - они достаточно далеко. Я спокойно успею уйти. Или же устроить засаду?
        Посмотрим…
        Замерев неподвижно, я напряженно вгляделся в курящийся дымом сосновый лес. Ветер гнал пожар чуть стороной. Но дыма предостаточно. Вскоре я сумел различить пару десятков приближающихся сгустков жизненной энергии, трепещущих в телах всадников скачущих ко мне. Кажется это простые люди. Но среди них может быть один или даже два боевых мага.
        Устроить засаду и тщательно их разглядеть?
        Или же…
        Напряженно застыв, пару мгновений я обдумывал пришедший в голову дурацкий план. А затем принялся за его осуществление. Схватив безвольное тело мертвого ниргала, чьи доспехи теперь были на мне, оттащил его шагов на тридцать поодаль и бросил между выпирающих из земли толстых корней. Забросал труп хвоей. В спешке вернулся назад и нанес мертвым лошадям несколько секущих ударов. Крови почти не было, она уже застывала. Но не думаю что недостаток крови в лошадиных ранах сразу бросится в глаза. Вон тут сколько трупов людских и шурдских разбросано.
        Крутнувшись на месте, убедился, что сцена подготовлена неплохо. В этой мешанине трудно разобраться с наскоку. Понадобится время. А я его им не предоставлю - мне главное разобраться в силах противника. По возможности оказаться среди них, дабы я мог наносить удары в любую сторону без разбора, а они были бы скованны в движениях.
        Одев шлем, я опустил руки вдоль тела и спокойно встал, развернувшись всем телом в сторону гостей. Они не заставили себя ждать.
        Первым показался всадник на гнедом красавце жеребце. Воин средних лет, с длинными черными волосами, в крепких железных доспехах, с мечом лежащим поперек седельной луки. За ним скакали остальные. Я молча ждал, оставаясь внешне бесстрастным и безразличным. Я не играл роль ниргала. Я им стал. Я им себя чувствовал. Мне бы их обмануть. Мне бы их подманить чуть ближе. А затем я полосну с разворота по ноге первого всадника, брошусь к следующему, попытаюсь подрубить ноги его коню… давайте, еще немного ближе. Ближе…
        Всаднику удалось меня поразить. Круто остановив коня, он цепко огляделся вперед, осмотрел вповалку лежащие тела, перевел взгляд на меня:
        - Проклятье! И только один остался цел? И тот в крови… Эй! Слышишь меня! Ниргал! Шаг ко мне! Быстро!
        Меня словно подхлестнули - я широко шагнул вперед, остановившись рядом с лошадиной мордой. Внутри меня затлело злое ликование. Я добился своего. Вскоре я начну крушить их…
        - Ты цел? Можешь скакать?
        Снова неожиданный вопрос… как ответить? Моя рука поднялась и с силой ударила в грудь. Гулкий звон стал подходящим ответом.
        - Дайте ему коня! - крикнул всадник и, потеряв ко мне интерес, вновь пришпорил жеребца, уже на ходу крикнув - Все за мной! Живо! Живо!
        Схватив поводья крепкой буланой лошади, я легко поднялся в седло, пребывая в жутком удивлении - я планировал совершенно не это. А сейчас оказался в составе неприятельского отряда. Рука хлопнула коня по шее, он рванулся вперед и спустя миг я скакал по горящему сосновому лесу бок о бок с недругами. Мимо мелькали объятые пламенем стволы старых сосен горестно вздымающих к небу дымящиеся вершины. Лидер отряда круто взял в сторону, и мы насквозь проскочили через полосу сплошного огня. Лошади достойны высших похвал. Они не заартачились, не попытались остановиться или свернуть. Они остались послушны воле наездников. Прекрасная выучка. Еще одно свидетельство того, что у Истогвия в хозяйстве полнейший порядок. Чрезмерный порядок. Вызывающий холодок страха.
        Вскоре огонь остался позади, но пожар не сдался - он продолжал упорно преследовать нас, не забывая при этом огненными вихрями и реками растекаться в другие стороны. Пока еще целые, но уже обреченные деревья пролетали мимо сплошной стеной. По лесу так скакать нельзя. Не во весь опор. На каждом шаге лошадей могут ждать опасности - ямы, ветви, кочки и прочее. И тогда лошадь вместе с всадником полетит кувырком. Я падения не боялся. Но надеялся, что злой рок минует меня хотя бы в этот раз. За время бешеной скачки мне пришло в голову несколько мыслей и я решил, что хочу и дальше оставаться среди чужих, выглядя при этом их союзником.
        Мне несказанно повезло. Община тут небольшая. Несколько сотен людей. И пара сотен гномов, которых держали за рабочий скот. Все знают друг друга по именам и лицам. Выдать себя за своего невозможно. Сразу выведут на чистую воду. Но ниргалы… эти насильственно измененные и жестоко изуродованные люди, чьи обезображенные лица всегда скрыты глухими шлемами. Их не называют по именам. Просто тыкают в сторону нужного воина рукой, а затем озвучивают ему приказ и смертоносный рыцарь вступает в дело. С ниргалами не побеседовать по душам. С ними не подружиться. Они всегда держатся особняком. Более того - их всегда опасаются. Да, ниргалы послушны, но при этом всегда остается холодок жуткости, когда над тобой нависает мрачный громила в полном доспехе. Для такого чужака как я это лучшая личина из возможных. Я стал настоящим перевертышем залезшим в чужую шкуру. И никто не станет у меня что-то выспрашивать. Это бесполезно. Да, я могу проколоться в чем-то, это само собой, но если проявить повышенную осторожность, то обычным людям раскусить меня трудно. Если же попадусь на глаза Истогвию или иному искусному
некроманту, тогда… я просто брошусь вперед и попытаюсь оторвать им головы.
        Чертов Истогвий одна из моих главных целей.
        Я жажду прикончить этого долгожителя. Хотя я и благодарен ему. Причем благодарен совершенно искренне.
        Уже вчера я почувствовал как голова прочищается. Будто с моего разума сдернули грязную кровавую тряпку. Убрали ледяную пелену с глаз. Это случилось после того, как я почти исчерпал себя, когда я отдал практически всю накопленную жизненную силу в попытке поработить плененную нежить. Уже на следующее утро я чувствовал себя обычным человеком - в мыслях и поведении. А после встречи с Истогвием, я потерял остатки силы, едва не умер и был сброшен к подножию холма, разом потеряв свое положение, союзников и ошибочное мнение о свое силе. Я оказался далеко не так силен, как предполагалось. Это отрезвило меня еще сильнее. Ну и главное - вдоволь насмотревшись на долгожителя Истогвия, я понял, что последнее время очень сильно походил на него. И понял, что не хочу быть таким как он - бездушным куском плоти, все делящим лишь на полезное и бесполезное.
        Скачущий впереди главарь что-то кричал, я оставался бесстрастным, по мере сил следя за поведением остальных. Руки держал так же, как это делали ниргалы при передвижении верхом. Равно как и за положением тела. У меня было вдоволь времени насмотреться на вечно следующих за мной ниргалов. Я отлично знаю как они себя ведут. И старался им подражать. И пока что у меня получалось - судя по тому, что на меня вообще никто не обращал ни малейшего внимания. Я был пустым местом до поры до времени. Обо мне вспомнят лишь тогда, когда понадобится пролить кровь.
        И такой случай вскоре представился. Наш отряд буквально налетел на группу пытающихся скрыться шурдов и нежить. Передовые всадники смяли нескольких шурдов и гоблинов, промчались дальше. Костяные пауки ударились в бегство сразу же. Шурды последовали их примеру, рассыпавшись в разные стороны словно визжащий гнилой горох. Бородатый воин указал на убегающую нежить, обернул искаженное гневом лицо ко мне, яростно прокричал приказ. Спорить я не стал и пустился в преследование, оставляя за спиной схватку.
        Пауков я догнал быстро, но намеренно дал им уйти подальше, уводя с чужих глаз. Затем опередил тварей, перегородил им дорогу, тяжело спрыгнул оземь. Пронзительный визг из разверстых костяных пастей и злобное сверкание глазниц я попросту не заметил, сразу же нанеся быстрый простой удар, разрубив первой твари череп. Стряхнул с руки одну перчатку и голой ладонью схватил за костяную лапу второго паука, не обратив внимания на острые шипы пронзившие мою плоть. По руки к сердцу пробежали искры чужой жизненной силы. Меня будто коснулся живительный ветерок с отчетливым запахом гнили. Такое ощущение испытываешь, когда откусываешь кусок спелого яблока, разжевываешь и понимаешь, что тебе попался червивый кусок…
        Я четырьмя ожившими вопреки законам жизни костяками я справился быстро. Лишь немного пришлось побегать. И вновь вскочив в седло, я направил коня к оставленному отряду, встретившись с ними на полпути и молча заняв свое старое место в хвосте. Бородач скользнул взглядом по мне, с одобрением покосился на разбросанные между сосен разрубленные кости и громко проворчал:
        - Хоть кто-то свое дело знает! Да, Нигело?
        - Ага - проворчал сквозь зубы тот, старательно зажимая рукою левый бок.
        Меж его пальцев обильно сочилась кровь. Мне хватило одного взгляда - рана несерьезна. Кровоточит сильно, но удар поверхностный, рассечение кожи, не больше. А виноват сам Нигело - небрежно затянута боковая шнуровка кожаного доспеха. Вот и поймал незащищенным боком вражеский выпад.
        - Возвращаемся - прокричал лидер, указывая рукой в сторону так давно и так недавно оставленного нами вражеского поселения - Лошадей не щадить! Гномьих выродков не поймали, но без улова не остались! Смотрите, чтобы не подохли до поры! Дядюшка Истогвий будет рад с ними поговорить по возвращению!
        «Улов» был жидкий. Всего-то один шурд и два несчастных гоблина с туго связанными руками-ногами, брошенных поперек лошадиных крупов и примотанных ремнями. Не лучшие собеседники. Думаю, Истогвий предпочел бы поболтать со мной, а не с шурдами. Что ж - у него будет такой шанс, ведь я направляюсь туда же, куда и пленники.
        - Говорят дядюшка Истогвий отправился встречать САМОГО…
        - А ты не слушай! Если не хочешь остаться без ушей!
        - Да я же так…
        - Пришпорьте коней! Надо вернуться как можно раньше! К поселению!
        Глава тринадцатая
        У вражеского сердца
        Почему вдруг отряд сменил направление и вместо поселения отправился к той самой «странной» пустотелой горе я не ведаю. Быть может прибыл новый приказ - переданный «вестником» ибо я внимательно следил за всеми воинами и не мог пропустить птицу и уж тем паче конного гонца.
        Как бы то ни было мы круто свернули, прорвались сквозь задымленный лес и вскоре оказались у края громадной низины с высящейся по центру горой. С виду ничего не изменилось. Разве что появились новые украшения - свежеотесанные сосновые колья вбитые глубоко в землю с насаженными на них отрубленными головами шурдов и гоблинов. Кое-где на кол насадили целые трупы, что сломанными куклами застыли в воздухе. А часть шурдов была посажена колья живьем и не все из них уже умерли. Меж старыми деревьями звучали протяжные стоны и хрипы отражающие лишь крохотную часть тех мук, что испытывали несчастные жертвы, чье нутро медленно раздиралось не слишком уж остро заточенными кольями.
        Мне не было жаль поганых шурдов. К чему жалеть людоедов и детоубийц? Пусть все сдохнут! Пока мы проезжали неспешно мимо, я бесстрастно поглядывали по сторонам, а на трупы и умирающих смотрел лишь по одной причине - их было немало.
        И что же получается?
        Истогвий побеждает? Вон скольких воинов Тариса было уничтожено. Немалая часть взята живыми и посажена на кол. По всему сосновому древнему лесу мечется много конных карательных отрядов - частью одного из таких я сейчас являлся. Повсюду вспыхивают и тотчас затухают ожесточенные схватки, яростные стычки, короткие сшибки. Истогвий и Тарис откусывают друг от друга по кусочку. Но, похоже, Истогвий кусает куда чаще и куда глубже. Этого следовало ожидать. Он здесь хозяин. У него было два столетия в запасе и он неплохо подготовился. А Тарис… мне довелось несколько раз побеседовать с воскресшим принцем - как до, так и после его смерти. И я убежден в том, что Тарис Некромант давно и бесповоротно свихнулся. Содержимое его головы сгнило. Видать от мозгов осталась лишь бесполезная вонючая слизь булькающая в его черепе. Тарис жаждет лишь мести и круг его кровников столь широк, что остается лишь удивляться. Принц Ван Санти желает отомстить всему миру!
        Мы миновали частокол кольев с трупами и головами, спустились по одной из аккуратных дорожек, а оказавшись на дне гигантской ямы, направились прямо к горе. Зачем нам туда? К чему карательный отряд простых бойцов был направлен к сердцу вражеских владений? Что им тут делать?
        Быть может меня раскрыли?
        Эта мысль вспыхнула и тут же угасла. Нет. Для них я простой ниргал. Бессловесный бесправный раб умеющий лишь убивать. Никто не обращал на меня внимания весь путь. Я пристально следил за лицами, прислушивался к разговорам. И не заметил ничего подозрительного. Сомневаюсь, что эти дуболомы сумели бы скрыть эмоции, узнай они, что я чужак скрывающийся под личиной своего.
        Гора все приближалась, становилась выше и выше. Я почувствовал холодок - требовалось срочно принимать решение, ведь уже не осталось сомнения, что мы движемся прямо к одному из входов в подземелья.
        Я мог развернуться коня, пришпорить его и рвануть прочь. Мне самому стрелы не страшны. Доспехи выдержат и попадание бронебойных болтов. Если убьют лошадь подо мной - перейду на бег. Часть сил восстановилась, моя выносливость позволит добраться до леса, а там я смогу попытаться оторваться от погони и обрубить хвосты. У этой затеи есть вероятность успеха. Но тогда я лишусь козырей и мне придется бежать и бежать прочь. А я не хочу вновь оказаться на окраине происходящих событий, не имея при этом плана. Я хочу быть в самой середине!
        И посему я не стал предпринимать ничего. Продолжил медленно покачиваться в седле, сквозь смотровые щели шлема смотря на медленно надвигающуюся гору. Бесстрастный ниргал следующий в хвосте отряда. Недвижимая железная статуя по непонятной причине посаженная в седло. Так было с виду. Тогда как мои уши жадно ловили каждое слово, каждый обрывок оброненной фразы. Ноги чуть сдавили бока лошади, та стала шагать чуть быстрее, и я оказался совсем рядом с усталыми воинами, что даже и не подозревали о том, что за их спинами находится враг.
        Мне не понадобилось много времени - вскоре я услышал все что хотел. Это было нетрудно. Вымотанные воины цедили сквозь зло сжатые зубы тихие ругательства, глухо бормотали проклятья и шептали не самые добрые пожелания на головы старших. Ну, их можно было понять - не дав отдохнуть их сразу перебросили с патрулирования лесов на охрану подземных проходов. Враг повсюду, местные защитники несут потери, много раненых, кто-то вымотан настолько, что забылся беспробудным сном. Проклятый Тарис Некромант изрядно потрепал тела и души местных хозяев, что не скупились на проклятья на его императорскую голову. А теперь еще и лес полыхнул… и несколько свежих отрядов было срочно направлено на спасение чего-то или кого-то к тому месту куда быстро подбирался всепожирающий лесной пожар - ох добраться бы до того кто его устроил и устроить ему лютую пытку… Я даже не поежился. Уж чего-чего, а пыток я не боялся - общение с Истогвием буквально истерзало мою душу, не говоря уж о теле. И посему меня никак не впечатлила угроза привязать виновника голой спиной к тихо тлеющему бревну. Какое убогое воображение…
        Не забывал я и по сторонам поглядывать. И пришел к выводу, что вокруг горы разбивают военные лагеря. Ставят шатры, располагают бок о бок высокобортные повозки груженые сеном и мешками. Лошадей размещают неподалеку, у каждой висит перед ртом торба с овсом. Несколько десятков костров кольцом дугой идут вокруг горы, около них сидят закутанные в плащи воины. Кто-то сосредоточенно точит лезвие меча или проверяет стрелы, другие орудуют ложками, стараясь быстрее насытиться, чтобы сразу лечь и хоть немного поспать. Их лица безрадостны и угрюмы. Само собой - внезапно к ним в гости нагрянула война и привела с собой смерть и разруху. Они ведь обычные люди. Веками жили себе спокойно, наслаждались сытой обыденностью, изредка убивали забредших чудищ, нежить и прочих незваных гостей. А тут вдруг такое… поневоле станешь угрюмым. Ведь их не так уж и много - под управлением Истогвия никак не тысячи и не сотни. Но я могу недооценивать истинные масштабы - вполне вероятно, что где-нибудь к югу или северу отсюда расположены подобные поселения, откуда уже во весь опор скачут свежие силы. Истогвий не столь прост. И умеет
продумывать на несколько ходов вперед.
        Нежить… вот что еще поразило меня. Слишком много нежити! Обычные мертвяки. Восставшие трупы. Пока мы медленно продвигались к горе, я насчитал несколько сотен медленно и неуклюже бродящих мертвяков. А потом увидел настоящие горы трупов. А их продолжали громоздить и громоздить, щедро добавляя новых и новых тварей, вываливая их из подъезжающих дощатых повозок. Прямо вываливали! И странно застывшие тела падали на землю с густым стуком. Я увидел, как отлетали в сторону уши, носы, пальцы рук - мужики очень сильно торопились, поэтому с трупами не церемонились. Потом ох и накажет вас Истогвий - ведь для него порядок важнее всего на свете. Порядок и исправность - неважно чего, будь то какая вещь или же живое существо.
        Почему отлетали носы, уши и пальцы?
        Ответ прост.
        Людские тела были заморожены. Мужчины и женщины самых разны возрастов. Трудно конечно угадать возраст покрытого инеем синюшного трупа, но я сумел понять, что тут представлены все возрасты и чины. Тощий переломленный пополам парнишка лет семнадцати полз куда-то бок о бок с мужчиной чье искаженное посмертной пустотой лицо было украшено представительной бородой, а впивающиеся в землю почерневшие пальцы удивляли холеностью ногтей. Две женщины примерно одного возраста, но выглядящие удивительно по-разному - одна красотка с тонким станом и длинными волосами, а другая сразу выдавала в себе успевшую крепко поработать сельчанку. Одежда у всех одна - мешок с дырками. Здесь не обошлось без приказа Истогвия, чувствуется во всем его страсть к порядку. Этот безумец даже трупы нарядил в одинаковое рубище!
        Я разглядел лишь тех, кто уже успел немного оттаять и «ожить». Мертвяки бродили и ползали, падали и снова вставали. Их явно удерживал в этой местности какой-то очень сильный приказ. Равно как и от нападения на кого бы то ни было.
        Откуда такое количество тел?
        Из черных дыр в дальнем лесистом склоне. Я отчетливо видел чернеющие зевы проходов ведущих под землю. Там ледник. Очень большой ледник. И там хранили все эти тела, причем хранили незнамо сколько лет и скорей всего часто пополняли ужасную «коллекцию» мертвецов. Твердо уверен, что там немало несчастных поселенцев отправившихся на поиск нового места для жизни по приказу старого короля, а угодивших прямо в лапы местных хозяев, что живо определили их на лед… Возможно число жертв пополнялось все эти десятилетия и века.
        И снова Истогвий на высоте - ведь какая рачительность! Какое потрясающее сбережение ценного людского материала!
        Ведь мысль блестяща! Ожившие мертвяки могут многое, но они не в силах остановить собственное разложение, не в силах избавиться от быстро появляющихся в их телах червей. А даже если и прекратить гниение плоти - зачем держать вокруг себя целую вонючую рать мертвецов? Ведь врага в округе не наблюдается. Вот и снова блеснул Истогвий своей деревенской рачительностью, показал всем толстую хозяйственную жилку.
        Годом за годом новые мертвецы отправлялись на лед и пребывали там в замороженном состоянии до тех пор, пока не понадобятся. И час пробил! Вот и вскрыли ледники - а дюжие возницы загоняли внутрь повозки, грузили их заледеневшими трупами и вывозили наружу, где сбрасывали на травку под лучи яркого весеннего солнца. Один за другим с земли поднимались оттаявшие трупы и начинали бродить кругами в ожидании приказа… А на земле оставались мелки и крупные части тел - те что отлетели при перевозке или же отпали сами. Поймал себя на мысли, что зрелище лежащих на траве человеческих останков вперемешку с битым льдом напоминает мне кошмарный пиршественный стол приготовленный для высокого и прожорливого гостя имя которому Смерть.
        Скоро здесь грянет битва.
        А я… а про себя я пока не ведаю ничего - я следую собственному чутью, одновременно полагаясь на царящую вокруг неразбериху и хорошее прикрытие доспехов ниргала. До тех пор пока меня не вздумают извлекать из брони я нахожусь в относительной безопасности.
        Сначала лошади зашагали по уже знакомой мне песчаной дороге, а затем мы без остановок проследовали через широкие и массивные каменные врата. Толстенные створки раскрыты, но приделанные к ним мощные цепи натянуты до отказа. Крутани барабаны лебедок и врата мгновенно захлопнутся. А вот и узкая щель в полу сейчас прикрытая сколоченными досками. Такая же щель сверху. Железная решетка станет дополнительной преградой. Пустотелая гора защищена получше любого дворянского замка. Может выдержать немало штурмов простой армии - без привлечения боевых магов.
        Повинуясь приказам хрипло орущего широкоплечего воина в неплохих железных доспехах мы остановились и спешились. Тревожный миг. Мое тело было напряжено до предела - именно сейчас я могу провалиться. Кто знает их внутренние порядки - быть может ниргалам сразу же положено куда-то шагать, а не стоять и ждать как обычным воинам. Но обошлось. На меня вообще никто не глянул. Лишь пару раз чертыхнулись и помянули меня злым словом те, кому пришлось меня обходить, ведя в поводу лошадей. Я же с места не двигался, застыв в полной неподвижности и не сводя глаз с главного из моего отряда. Опущенные свободно руки висят вдоль тела, одна рука держит поводья лошади. Я готов в любой миг схватиться за рукоять меча и продать свою жизнь подороже. Быть может это ловушка? И сейчас на меня обрушится тяжкий удар?
        Но все продолжают меня игнорировать. Они заняты - выслушивают краткие приказы, передают лошадей подбежавшим юнцам. Поводья забирают, а затем я слышу краткий властный окрик «Эй!» и это самый сладостный миг минувших часов - меня не раскрыли. Обычного ниргала позвали за собой как послушную скотину. Заметив повелевающий взмах руки я пришел в движение и тяжело зашагал за глухо ворчащими воинами. По пути мне велели прихватить далеко не маленький кожаный бурдюк и большую корзину источающую одуряющий аромат свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. Обычный человек не смог бы унести все это в одиночку. Я справился без труда. И этим еще раз подтвердил всем, что я настоящий ниргал - могучий и покорный.
        Мы идем темными коридорами, эхо наших шагов разносится далеко в стороны, откуда-то доносятся шаги прочих обитателей или гостей этого древнего и неприятного места. Здесь витает запах горячей смолы, дыма и пота. Отголоски чужих разговоров наполняют воздух бормочущей тревогой. В моей голове вновь появляется странное чувство… В этой части подземелий я не был.
        Я следую за отрядом и выжидаю. Из слов встретившего нас у ворот кряжистого воина я понял, что нас отправляют на стражу. Кто-то счел, что воины смогут отдохнуть и таким образом - сидя под землей и пребывая на посту. Все наскоро перекусят, немного выпьют, по очереди поспят. А затем последует новый приказ. И скорей всего следующим днем отряд снова отправят в боевую вылазку в лес - если к тому времени лесной пожар не превратит сосновый бор в огромное пепелище. И я вновь услышал, что вскоре вернется Истогвий и что он прибудет не один - ведь он отправился встречать самого важного гостя из возможных. Хотя какого там гостя? Хозяина! Самого! Когда кто-то упоминал о визите столь страшного гостя-хозяина, в его голосе отчетливо различался сильный страх… Одно упоминание о нем приводит к ужасу.
        - Отдыхай! - милостиво велели мне, едва я сгрузил припасы на прочный деревянный стол стоящий в просторном прикоридорном помещении.
        Это сторожевой пост. Другого предназначения быть не может. Все в наличии. Одна большая и наглухо закрытая каменная дверь снабженная аж тремя мощными засовами из железа. Три висящих на них замка выглядят настолько серьезно, что отпугнут любого грабителя. Рядом просторное помещение рассчитанное на пару десятков человек самое малое. В наличии десяток широких лавок могущих служить кроватями. Видимо спят по очереди. Несколько столов способы вместить достаточно еды для многих едоков. На каждом столе по три высоких канделябра с толстыми восковыми свечами. В потолке узкие отверстия - не иначе весь дым и копоть уходят туда. На стенах много крючьев, несколько полок. Висят копья, башенные щиты, арбалеты. Есть пара больших бочек прикрытых деревянными крышками, аккуратными стопками лежат шерстяные одеяла, рядом на стене висят плащи. В ближнем углу на отдельном крючке висит длинный и тонкий рог. С его помощью подадут тревогу.
        Это не просто сторожевой пост. Это очень основательный и многочисленный сторожевой пост. Думаю в обычное время здесь несут суточную стражу, после чего воины отправляются на отдых и вновь возвращаются через несколько дней. И так постоянно - из года в год, из десятилетия в десятилетие. А может и дольше.
        Отойдя в самый дальний угол, я осторожно уселся на каменный выступ выглаженный несчетным числом чужих седалищ. На лавку присесть не рискнул. Сняв сумку, я широко открыл ее, вытащил некоторые инструменты, достал меч из ножен и неспешно принялся приводить оружие в порядок. При этом я внимательно наблюдал за тем, как предыдущие стражи спешно собираются и один за другим уходят темным коридором, бросая напоследок прощальные слова. Им в ответ летят пожелания удачи кряхтящих воинов принявшихся снимать плащи и сапоги. Воздух наполнился запахом немытых ног и блаженными стонами мужчин уронивших головы на столешницы. Кто-то из самых стойких разливал из бурдюка что-то по кружкам. Присмотревшись, я решил, что это скорей всего очень сильно разведенное с водой вино. Судя по запаху, туда добавлены какие-то травы. Наверное, для бодрости. Чтобы вымотанные люди не провалились в сон.
        Что удивительно - большую деревянную кружку с разбавленным вином поставили и рядом со мной. Молодой рыжеватый парень с безусым осунувшимся лицом тихо буркнул:
        - Выпей.
        Я тихо ударил кулаком по груди. Рассудив, что это не прямой приказ пока что пить не стал, продолжив правку лезвия. К этому времени в сторожевой комнате остался один лишь наш отряд. Место здесь тупиковое. Люди усталые…
        Буквально только что я принял решение. Я всех их убью. Вырежу весь отряд. Дождусь когда большая часть из них отправится на боковую и приступлю. Нужное время выгадать будет нетрудно - ведь я знаю кого назначат в первую смену…
        - После еды встанешь на стражу - на меня указывал главный, что говорил невнятно - мешала зажатая в зубах жареная куриная нога - А с ним вместе…
        Он продолжил говорить, но я уже не слушал. Я бережно и аккуратно проходился камнем по едва слышно посвистывающему лезвию меча. Ш-ш-шах… Ш-ш-шах… Ш-ш-шах… Интересно, а что скрывается за этой каменной дверью?
        Глава четырнадцатая
        Застывший ужас в холодном мраке
        Я проявил очень большую выдержку.
        Хотя нетерпение буквально пожирало меня. Новые и новые тревоги обуревали мой разум.
        Сюда могут послать больше воинов. Время военное, умы здешних лидеров объяты подозрениями, ожидается большой гость. Поэтому ничего удивительного, если сюда пошлют десяток дополнительных стражей. А может быть что-то случилось и нас спешно отправят прочь. Поэтому лучше начать действовать прямо сейчас…
        Но я терпеливо ждал. Застыл неподвижной статуей в коридоре. Рядом позевывал устало второй часовой. В пяти шагах дальше по коридору стояло еще двое. За ними и еще двое. Всего шесть воинов на страже. Остальные, откуда только бодрость появилась, расселись вокруг стола, загромыхали игральными костями. Они громко чавкали, рыгали, жадно пили разбавленное вино и сетовали на его уменьшившуюся крепость. Появилось и несколько не виденных мною ранее фляг, что были встречены одобрительными возгласами. Лишь несколько мужчин сразу же растянулись на лавках и провалились в сон - неглубокий и тревожный. Их конечности подергивались, лица искажались в гримасах, стиснутые зубы скрипели, а порой раздавались и вскрики, вызывающие смешки у бодрствующих товарищей.
        Отряд упорно не засыпал. Но я знал - это временно. Их внезапная бодрость рождена употреблением хмельного вина и радостью от того, что они выжили и сейчас находятся в безопасном укрытии. Скоро навалится накопленная усталость, в членах появится вялость, глаза начнутся слипаться, взор затуманится. Еще немного и почти все из них будут спать.
        Я отстоял две стражи вместо одной. Всем плевать на усталость ниргала и его чувства. Когда же я получил время для сна, то из нескольких свободных мест выбрал то, что ближе всего находилось к самой опасной вещи на этом сторожевом посту. Как только я начну действовать, первый мог шаг будет направлен именно на эту клятую штуковину.
        К ночи на сторожевом посту стоял громкий храп. Налитые дурным вином воины лежали вповалку на лавках и расстеленных на пол одеялах. Шестеро оставшихся стражей продолжали зевать - они успели перехватить немного сна, но этого явно было недостаточно. Они с завистью прислушивались к храпу прочих и то и дело прислонялись плечами к стенам, застывая так надолго.
        Из своего угла я наблюдал так же незаметно и так же внимательно как сидящий на погруженной в ночную тьму ветви филин, выглядывающий шуршащую в листве мышь. Я мог не скрывать свой интерес - мое лицо надежно спрятано за броней шлема. Никто не видит насколько сильно я напряжен.
        Ощущение того, что нужный миг настал, пришло ко мне само. Я встал, сделал два шага и, сняв со стенного крючка тонкий рог, сжал его в левом кулаке. Затем вышел в коридор, по пути нанеся короткий колющий удар в грудь лежащего на лавке главного в отряде. Он был в одной лишь рубахе, отточенное лезвие легко дошло до сердца и остановило его навсегда. Он даже не проснулся, разом провалившись из сна в смерть. По коридору я прошел еще пять шагов, проделав их столь стремительно, что успел миновать среднюю двойку часовых прежде, чем они что-то спросили. Я их прошел и остановился у следующей двойки воинов.
        - Чего встал? - без особого удивления спросил один из стражей, черноволосый усач средних лет - Вернись обратно!
        - Может жрать хочет? - предположил второй, показав в зевке желтые зубы - У него каша во фляге осталась? М… Ох!
        Охнул он по одной простой причине - увидел наконец-то зажатый в моей правой руке меч с окровавленным лезвием. А затем они увидели и рог во второй руке - им я и нанес свой первый удар, взмахнув им снизу-вверх и глубоко вбив его под нижнюю челюсть желтозубого. Усач упал на каменный пол мигом позже. Нетрудно убивать тех, кто не готов к схватке. Главное не терять времени попусту. И тогда все получится.
        Развернулся и пошел обратно по коридору, направляясь к сторожевому посту и загадочной каменной двери. Тут раздался крик. Первый вопль тревоги не разбудил никого. И немудрено - стражник даже не закричал, а просто изумленно заблеял вполголоса, не сводя с меня затуманенного сном и неверием взгляда. Этот дурак до последнего мига пытался понять - явь это или сон? Убивает их восставший вдруг ниргал или же это не более чем дурной кошмар…
        Удар… напоровшийся на мой меч животом страж сипит, я проворачиваю оружие в ране и отталкиваю агонизирующего врага. Раздался второй вопль. И тут же оборвался, когда я раскроил ему голову чудовищным ударом кулака. Хрустнули тонкие лицевые кости, воин отлетел и врезался затылком в стену, после чего рухнул на пол и затих. Ему уже не подняться никогда.
        Вот теперь крики начали раздаваться один за другим. Сонные воины дергались, вскакивали на ноги, пытались продрать глаза и понять происходящее. А я в это время вступил в бой против последней двойки стражей. Их погубил мой отказ к сражению - я позволил их оружию свободно удариться о мои доспехи. И подпустив их ближе, воспользовался мечом и кинжалом. У меня еще был арбалет, но пользовался я им крайне неумело. Поэтому и не притрагивался к нему. А вот другие наоборот - в меня ударило сразу три стрелы. Какая непростительная глупость - ведь они знали насколько прочны доспехи ниргалов. К чему пытаться пробить их стрелами? Лучше бы попытались сорвать со стен башенные щиты и копья.
        - Я убью всех вас - хрипло проревел я, шагая к ближайшему врагу и наставляя на него окровавленный меч.
        И сделал я это вполне осознанно. Я заставил их замереть от удивления - ибо обычный ниргал, изувеченный человек с вырванным языком, попросту не смог бы произнести ни слова. И уж тем более вот так вот угрожать…
        Их промедление позволило мне приблизиться вплотную. После чего началась кровавая бойня. Как еще назвать это мрачное действо? Закованный в несокрушимую броню воин одного за другим убивает одетых лишь в рубахи и одеяла противников, без боязни принимая их удары на доспехи. Мой меч опускался и поднимался. Вторая рука так же не знала отдыха. Комнату заполонили стоны умирающих и крики сражающихся. На стенах появилась обильная кровавая роса. Воздух напитался медным запахом. Я метался от стены к стене, нанося удар за ударом. Далеко от коридора я не отходил, не собираясь предоставлять кому-то возможность сбежать.
        И они поняли это. Оставшийся в живых десяток опытных мужиков выставил перед собой щиты и оружие, издал яростный рев и бросился на меня. Вот он решающий миг… когда им осталось пробежать два шага, я сбросил с левой руки перчатку. Встал в коридоре, уперся ногами в пол и, рывком подавшись вперед, врезал плечом в стену щитов. В меня ударили копья, взвизгнул пущенный арбалетный болт, отлетая от шлема. Мой меч пробил шею самому крикливому. Левая ладонь перехватила метнувшуюся ко мне руку врага чуть выше запястья. Почти сразу же он безвольно осел, запрокинул побелевшее лицо назад и рухнул на своих товарищей.
        - Не растягивайте агонию, глупцы - прорычал я, свирепея от упорности их сопротивления - Вам не пройти! Вы умрете здесь!
        - Да кто ты такой?!
        - Никто - выдохнул я, нанося следующий удар и принимая в ответ три чужих. Их выпады оставили царапины. Мой удар принес смерть. На пол рухнуло очередное тело, и враги с обреченными стонами подались назад.
        - Сжалься! - крик души принадлежал одному из самых молодых. Красивое лицо, широкоплечая фигура. Бриться начал лишь недавно. Мог бы жить и жить…
        - Зря вы встретили меня в лесу - качнул я головой, забыв, что никто не может увидеть этого из-за глухого шлема.
        - Это не ниргал - пробормотал другой, наконец-то поняв случившееся - Чужак! И мы сами провели его сюда…
        - Верно - ответил я, перехватывая чужой топор и вырывая его из руки противника - Верно. Примите свою смерть. Она неизбежна…
        - Это ты сдохнешь! Ты! Братья! В атаку! - и вот среди оставшейся пятерки один враг полностью пришел в себя и вспомнил не только о себе, но и о тех, кому он давал клятву верности - Один из нас должен прорваться и отнести весть! Бе-е-еей!
        - Бей - согласился я, делая шаг навстречу рванувшейся ко мне пятерке - Бей…
        Вскоре битва была закончена.
        С лязгом шагая по лужам крови, я медленно обошел комнату сторожевого поста, сдирая с лавок одеяла и заглядывая за каждый прислоненный к стене щит. Не хотелось неожиданности. Вдруг кто-то притаился и лишь ждет удобного мига, чтобы рвануться в коридор и быстроногим оленем помчаться по подземным проходом с истошными воплями «Трево-о-ога!». Живых я не обнаружил. Лишь мертвые изрубленные тела лежат вповалку. Я мог бы все сделать с меньшей кровью, но не захотел рисковать - ведь если кто-то не спал, он мог бы увидеть, как ниргал снял с руки перчатку и прикасается голой ладонью к головам спящих… И тогда этот невольный свидетель мог понять насколько велика моя сила - и он стрелой полетел бы поднимать тревогу.
        Саднила ладонь - последний боец показал себя храбрецом. Испуская дух, с моим мечом, глубоко засевшим в его левом боку, он с последним хрипом вонзил кинжал в мою неприкрытую ладонь.
        Что ж… времени терять нельзя. Я повернулся к двери и задумчиво ее осмотрел. Уверен в бессмысленности поисков ключей. У стражей их быть не могло. Они не привратники, они цепные сторожевые псы. Учитывая всю серьезность охраны, можно смело предположить, что ключ от замков есть только у Истогвия.
        Если я хочу пройти внутрь, мне потребуется грубая сила. И Создатель свидетель - в последнее время я считай только ей и пользуюсь. Подняв с пола длинный двуручный топор - пришлось наступить на стиснутую руку мертвеца, чтобы разжать хватку - я ступил к двери и с размаху нанес мощный удар. Топор высек сноп искр, зазвенели цепи, жестокая отдача ударила в плечи. Но поморщился я не от боли в плечах, а от чересчур громкого и звонкого эха. Даже умирающие воины не производили столько шума. Но поделать нечего… нет, можно попытаться поставить временную стену из лавок и одеял дальше по коридору, чтобы приглушить звук ударов. Но это потребует немало времени, а именно его у меня и нет - в любой миг сюда может заглянуть командир стражников, просто друзья или кто-нибудь еще. Кто знает их порядки…
        Мне потребовалось нанести немало ударов, прежде чем последняя цепь была разбита. Отставив топор, я вытащил цепи и бросил их наземь вместе с замками. Затем настала очередь железных засовов. И наконец, я взялся за дверь. Здесь ждала неожиданность - тяжело! Эта дверь просто плита! Здоровенная каменная плита стоящая на полу. Да, она открывалась как дверь - вернее отодвигалась! Для прохода здесь нужна огромная сила. Два ниргала, поднатужившись, смогут отодвинуть плиту. Так, наверное, Истогвий и поступал - не сам же местный владыка упирался плечом в камень и натужно пыхтел. Хорошо придумано. Дверь сама по себе настоящий засов - попробуй отодвинь! Последняя препона.
        Я справился и здесь. Напрягшись до хруста костей, до радужных кругов перед глазами, я сумел вдвинуть край плиты внутрь. Образовалась щель шириною достаточная для того, чтобы мог пройти воин в массивных доспехах. Пахнуло холодом. Пахнуло зимой.
        Под плиту я вбил два кинжала и рывком сломал лезвия. Клин. Чтобы никто не мог меня там запереть. Я готов тепло принять нежданных гостей, но я не совершенно не желаю, чтобы меня там заперли как крысу в клетке. Затем взял со стола канделябр с пылающими свечами и вошел в узкий проем. Некогда раздумывать. Тревога может подняться в любой миг.
        Трепещущее пламя поднятых к потолку свечей осветило снег и лед. Тут повсюду плотно утрамбованный снег. Часть его настолько стара, особенно слой идущий у самого пола, что снег посерел от пыли. Остался лишь узкий проход между рукотворными сугробами. Через пять шагов я оказался в тупике. Большая каменная комната сплошь заваленная ледяным крошевом и снегом. От холода спирает дыхание, леденеют губы. Если снаружи весна, то тут никогда не прекращающаяся зима.
        Застыв в проходе, я медленно веду взглядом из стороны в сторону. Какого… Тела. Человеческие нагие тела целомудренно прикрытые закостеневшими от мороза полотнами холста. Все они лежат на льду в одном и том же положении - руки и ноги вытянуты по швам, лица обращены к заиндевелому потолку. Глаза закрыты, лица спокойны, щеки и губы скрыты белым пухом инея, он же серебрится и на лбах. Здесь только мужчины. Но поражает меня не это, мой взор неверующе ползет по змеящимся на снегу серым длинным щупальцам, что едва заметно шевелятся. Веер столь знакомых мне смертоносных щупалец у каждого из лежащего здесь мужчины! Пучки щупалец выходят из их шей и стелятся по снегу. Каждый из лежащих здесь является моим точным подобием - ведь именно таким ледяным ужасом я был совсем недавно. Я наивно считал себя уникальным. А здесь целая комната моих замороженных копий.
        Почти бездумно я перешел на и н о й взор и разом убедился, что как таковых трупов здесь и нет - в каждом теле ярко горели мощнейшие искры жизненной энергии. Эти мужчины не мертвы. Они просто спят. Холод для них точно не страшен - уж в этом у меня было время убедиться, когда всю зиму пришлось жить на лютом морозе.
        Сколько их? Дюжина. Я насчитал двенадцать мужчин почивающих на снегу беспробудным сном.
        Я хотел узнать, что же там за каменной дверью. И вот я узнал. И что же мне делать теперь с этим знанием?
        Видит бог - я не ожидал подобного открытия. Мыслил, что здесь что-то важное, особенное, дорогое мерзкому сердцу клятого Истогвия. Но чтобы найти кладовку полную подобий себя прежнего… этого я не ожидал. Нет, этого я не предвидел.
        Ворвавшийся вместе со мной поток теплого воздуха заставил одного из спящих здесь мужчин тяжело застонать, его щупальца задергались, попытались - вполне осознанно - сгрести снега ближе к телу на котором они жили. Выглядит жутко и мерзко. Неужто и я был вот таким?
        Собравшись, я откинул ненужные сейчас размышления о себе прошлом и настоящем. Не стал я более и размышлять о том, что мне делать с найденными живыми мертвецами. К чему? Тут и так все ясно.
        Я могу попытаться пробудить их от тяжелого сна. Могу показать им засовы, надежную каменную дверь, груды снега.
        Но станут ли меня слушать?
        А если это их собственное желание?
        А если они надежные союзники Истогвия, а не его пленники?
        И тогда они нападут на меня. Или он - если я начну будить их поодиночке. Да и получится ли у меня это? Тут какая-то особая волшба, раз они спят так крепко.
        Даже если посчитать их ни в чем неповинными жертвами измененными против их воли - это ничего не меняет.
        Тут все очень просто - раз они нужны Истогвию или его Хозяину для какой-то цели, значит, мне нужно сделать все возможное, чтобы помешать им этой цели достичь. Я перебил охрану и вскрыл запоры каменного ларчика. Осталось сделать последний шаг - я должен убить их всех.
        Но в этом случае я должен действовать осмотрительно. Это не обычные воины. И не ниргалы. Здесь почивают ледяные умертвия могущие убить врага одним ударом серого инистого щупальца или же выпить его жизненную силу. Чего точно не стоит делать, так это шуметь. И следует внимательнейшим образом приглядывать за смертоносными щупальцами обладающими если не собственной волей, то уж точно чувством неутолимого голода. А заодно посматривать на приоткрытую дверь. За ней лежит коридор - пока что он пуст, если не считать несколько трупов лежащих в лужах собственной крови. Но все может измениться. Поэтому надо быть настороже.
        Понимая, что нужно торопиться, долго раздумывать я не стал. Снял перчатку с левой руки и шагнул к ближайшему спящему незнакомцу. Подошел со стороны ног и мягко коснулся рукой его босой ноги. Здесь меня ждала неожиданность. Обычно живые существа похожи на бычьи пузыри налитые кровью - стоит лишь проткнуть тонкую пленку и наружу тотчас брызнет струя. В моем случае чужая жизненная сила. Но спящий не желал расставаться с собственной силой. Он остался недвижим, хотя его лицо жутко исказилось в гримасе гнева и страха, щупальца взмыли в воздух и силой захлестали по сторонам. В этот миг чужая жизненная сила наконец-то поддалась моим усилиям - я будто пытался накренить в свою сторону громадный каменный чан, весящий очень немало. Но мне удалось. И в одно мгновение жизнь покинула замороженное чудовище, серые щупальца бессильно опали как подрезанные побеги, заиндевевшее лицо медленно расслабилось.
        Испустив долгий облегченный вздох, я позволил себе небольшую передышку. В моем теле бурлила чужая сила, меня потряхивало, а по жилам струился ледяной холод. Спящий незнакомец был силен. Очень силен. Его словно бы накормили до отвала перед тем как уложить почивать на ледяное ложе. Какая трогательная забота… и снова мне привиделась отеческая усмешка рачительного Истогвия, у которого хозяйство всегда в полном порядке.
        Придя в себя, я шагнул к следующему телу. И вновь прикоснулся к заледенелой чужой ноге. Вновь последовала тяжелая заминка, пока я и спящий кошмар незримо для глаз боролись друг с другом. И вновь я победил. Причем на этот раз победа далась мне куда легче - подпитанный забранной энергией я стал куда сильнее.
        Обустроенный в недрах пустотелой горы ледник я покинул довольно скоро. Повернувшись, бросил последний взгляд на дело рук своих. Я потрудился на славу. Превратил спящих в трупы. А затем, когда в них не осталось и капли жизненной силы, я взял в руки топор. И поступил с телами так же, как обычно поступает мясник с тушей коровы. Вот только он разделывает тушу аккуратно, а я же просто рубил, дробил и крошил. Особенное внимание уделил щупальцам, головам и верхней части туловищ в целом. Я не мог рисковать - уже успел убедиться в великой мощи Истогвия и понимал, что тому может вполне достать сил снова вдохнуть жизнь в промороженные трупы. Поэтому я оставил в ледники лишь размозжённые останки тел без малейших признаков голов - разбитые головы я отрубил и выбросил в коридор. Не из глумления. Из желания лишить Истогвия даже самых мельчайших шансов.
        В комнате сторожевого поста вырубленного в скальной толще было достаточно предметов из сухой крепкой древесины. В достатке имелись и одеяла с плащами. А огонь трепетал на фитилях свечей, тускло помаргивая и мечтая однажды разгореться в большое пламя. Я поджег древний сосновый бор. Что могло помешать мне поступить так же и здесь? Разве что вмешательство врага. Но пока я не слышал шума чужих шагов.
        Отрубленные и разбитые головы я поместил в середине комнаты, прямо под узкими щелями куда уходили дым и копоть. Туда же поместил разбитые несколькими ударами лавки, бросил одеяла. Поднес пылающую свечу. Огонь занялся очень быстро - тут все сплошь сухое, пламя разом вгрызлось в подношение и довольно заурчало. Я сбил со стен полки, бросил их в огонь, выгреб из углов остатки древесины, отправил их в огненные объятия.
        Готово.
        Выйдя в коридор, я быстрым тяжелым шагом направился прочь. Мне нужно срочно найти какой-нибудь укромный уголок, где я смогу ненадолго затаиться. Бежать прочь я пока не собирался. Гора большая, коридоров много. А моя маскировка все так же хороша. Если удастся добраться до самой близкой развилки и покинуть наполняющийся дымом коридор без свидетелей, то у меня есть все шансы задержаться здесь еще ненадолго. Главное не попасться на глаза тем, чьи глаза способны проникать сквозь толстый металл ниргальих доспехов.
        Думал ли я о своей жизни?
        О да. Я не желал ее терять до тех пор, пока не нанесу как можно больше вреда этим людям, нелюдям и их планам. К нелюдям я относил Истогвия и его загадочного господина, но никак не гномов.
        За моей спиной трещало вечно голодное пламя. Снова. Воистину я принес в эти земли пламя, дым и пепел. Возможно меня обуяла чрезмерная гордыня, но думалось мне, что я доставил куда больше неприятностей Истогвию чем сам Тарис разбивший неподалеку свой огромный военный лагерь и разославший повсюду разведчиков и летучие отряды шурдов.
        И едва я вспомнил про принца Тариса Ван Санти, как сразу же на ум пришла и та страшная тварь в виде облака. Где она сейчас? Все так же около Тариса Некроманта? Ждет его сигнала к нападению? Ведь если это действительно кошмарное чудовище, то стоит лишь дать ему приказ к атаке и враги будут сметены с лица земли, они превратятся в мелкую и сухую костяную пыль стелющуюся по земле…
        Тарис, Риз Мертвящий, ужасная тварь и войск шурдов, гоблинов и нежити… они волновали меня. Я не забыл, что эта армия еще совсем недавно стояла на подступах к Подкове, у самых стен нашего дома. И я боялся. Чего? О, я жутко боялся, что пока я здесь ползаю как крот во тьме и устраиваю крупные пакости, Тарис поймет, что его сил не хватит и попросту развернется и двинется обратно - снова к Подкове! А я узнаю об этом слишком поздно.
        Одна надежда на силу ненависти и жажду мести Тариса Некроманта. За века проведенные в каменной гробнице его жажда мести должна была разгореться в негасимое ничем лютое пламя. И пока он не вырвет ненавистным врагам глотки или же не погибнет сам - он останется здесь… и это мне весьма на руку.
        Боковой проход появился внезапно - будто сама собой открылась щель в монолитной скале. Я без раздумий свернул и еще быстрее зашагал вперед. Дым. Дым стелился у пола и витал под потолком, хотя середина прохода оставалась чистой. А запах гари разносился вездесущим сквозняком куда быстрее. Я добрался до нового перекрестка, свернул наугад в тот, что показался мне самым темным и редко используемым. Прошел не меньше полусотни шагов. А затем до моих ушей донесся тревожный хор голосов. Эхо зазвенело в сумраке подземных ходов.
        Услышав шум спереди, я развернулся и вернулся на несколько шагов назад. К еще более узкому проходу, где я в своих доспехах едва поместился. Факела при мне давно не было. Я двигался в темноте. Удалившись от начала хода, прижался к стене и затих, не забыв укутаться в черный ниргалий плащ.
        Вскоре мимо промчались гомонящие люди несущие множество факелов. Все они спешили в одну сторону - туда, где я разжег погребальный костер рядом с каменной дверью перекрывавшей ранее проход в ледник.
        Прислонившись к стене я снова ждал.
        Ждал нового подходящего момента для начала действий.
        Каких именно действий? Пока не знаю. Но они точно будут разрушительными…
        А все же… я с глубокой задумчивостью уставился в темноту перед собой. И все же… что почувствует Истогвий, узнав и случившемся?
        ОТСТУПЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.
        Одного.
        Истогвий убил лишь одного человека.
        Убил без помощи Искусства, без помощи ножа или меча. Он убил его голыми руками. Попросту взял за шею и медленно сдавливал ее до тех пор, пока не утих хруст позвонков, а кожа не лопнула, выпустив наружу смятое мясо и много крови. Только тогда местный правитель разжал хватку и уронил к ногам безвольное тело умершего воина. Глухо ударилась о почерневший от копоти пол голова, треснул череп, когда сверху ударила подошва сапога.
        Подняв лицо к столь же черному от сажи потолку, Истогвий испустил очень долгий выдох. Провел руками по лицу сверху вниз, не обращая внимания на то, что левая его рука перепачкана чужой кровью и оставляет на левой половине лица красные разводы.
        - Кто? - это был первый его вопрос с тех пор, как ему сообщили о случившейся беде и с тех пор, как он бегом примчался сюда и увидел обгорелые кости тех, на кого были возложены столь великие надежды.
        - Не знаем - ответили без малейшей задержки. Голос ответившего звенел от переполняющего его страха смерти.
        - Ниргал! - выпалил другой, успевший пристально осмотреть каждый уголок ледника и комнаты сторожевого поста, перепачкавшись при этом в копоти и сломав множество обгорелых костей.
        - Ниргал? Говори яснее…
        - Большего не знаю, дядюшка - склонил голову тот - Ведаю лишь, что в последнем отряде направленном сюда был один ниргал. Бессловесный истукан. Я пересчитал черепа. Осмотрел закопченные доспехи и оружие. Здесь не хватает одного черепа, здесь нет ниргальей брони на полу и нет его оружия. Но видит Темный - не ведаю, с чего бы наш ниргал учинил подобное. По силе - да, мог бы. Но не сделал бы.
        - Не сделал бы - согласился Истогвий, медленно вытирая левую ладонь о белоснежный платок и глядя, как кровавые пятна пачкают чистую материю - Если это НАШ ниргал.
        - Тарис? Клятый Тарис подослал лазутчика, и мы его пропустили? Но как? Немыслимо! Чужой не сумел бы влиться в наш отряд!
        - Не Тарис… - застывшее лицо хозяина пугало - казалось, что смотришь на лик ледяной статуи наполненной воющим огнем. Вот-вот тонкая ледяная корочка с треском разлетится на тающие в воздухе осколки и все вокруг затопит адским пламенем. Истогвий был в диком бешенстве.
        - Не Тарис? - удивленно приподнял брови воин - Но тогда кто же? У кого могут быть нир… Проклятье! Те, кто ворвался в наше поселение и увел гномов - сказали, что среди них было три ниргала! Но… - говорящий круто развернулся и взглянул на стоящего позади Истогвия безмолвного ниргала в несколько иных доспехах и полностью черном плаще - Но ведь те воины встретились на вашем пути и были захвачены.
        - Обыскать каждый коридор, заглянуть под каждую лавку, в каждую щелочку! Закрыть каждую дверь и запереть! Утроить посты! Поднять всех спящих! Запустить сюда собак! Найти! Найти его! Но не трогать - загнать в угол как крысу, а затем позвать меня. Я сам займусь заведшимся в наших стенах вредителем…
        - Будет выполнено, дядюшка Истогвий! А что делать с этим? - последовал кивок в сторону вытекающих из ледника луж воды с красными и черными потеками. Кровь и пепел. Они смешались воедино. Цвета смерти.
        Истогвий не ответил. Медленно проведя по лицу платком, он повернулся и зашагал по коридору. Следом топало три закованных в железо ниргала, чьи шаги наполняли коридоры зловещим чеканным эхом.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.
        Он не приказывал.
        Ему пришлось заняться одним из самых ненавистных в своей жизни занятий - просить. Причем просить столь смиренным тоном и столь часто напоминать о заключенной сделке, что его просьбы больше напоминали мольбы.
        А представитель древнейшей императорской династии не должен умолять. Не должен он и просить.
        Принц рода Ван Санти не просит - он приказывает!
        Но не в этом случае. Страшная тварь, этот мрачный сгусток клубящегося дыма, не подчинялась ничьим приказам. Это существо было настолько древним, что его и Тариса можно сравнить с величественной горой и муравьем. И самомнение у твари было столь же великим как у горы, что надменно взирает на ползающих у ее подножия ничтожных букашек.
        Поэтому Тарис Некромант с раннего утра был не в духе. А ближе к полудню его состояние можно было охарактеризовать как «с трудом сдерживаемая злоба». Вот уже несколько часов он сидел на бревне и неотрывно глядя на клубящуюся перед ним стену дыма, о б щ а л с я. И его частые кивки все сильнее походили на униженные просьбы.
        Но вот наконец по древнему и почти нематериальному существу пробежала долгая и будто бы недовольная рябь, оно резко вздыбилось, затем рухнуло оземь и растеклось по траве дымным ковром, чтобы вновь собраться в плотный сгусток и рвануться прочь, петляя среди древних сосен.
        Вчерашний лесной пожар обошел эту часть соснового бора - не из милости, просто ветер дул в другую сторону. Военные лагерь Некроманта остался на прежнем месте. И никто их не потревожил. Обе вражеские стороны занимались тем, что грызли и кололи друг друга при помощи небольших летучих отрядов пущенных во все стороны с одним единственным приказом - искать врага и убивать его.
        Дымный монстр вскоре окончательно исчез из виду, двигаясь по большой дуге вокруг загадочного провала в земле и высящейся посреди него горы.
        Встав, принц яростно впился ногтями в потемневшую левую щеку, сжал пальцы и вырвал из своего лица часть плоти. Глянув на окровавленный кусок дурно пахнущей кожи, он отбросил его в сторону и подбежавший к ошметку плоти костяной паук с тонким визгом жадно вцепился в него клыкастой пастью, пытаясь выжать крохи жизненной энергии. Нежить голодала…
        - Все живое умирает подле него - невнятно произнес Тарис, зажимая ладонью дыру в щеке. Вскоре рана зарастет.
        - Воин сильный, но непослушный - возникший рядом с Некромантом полководец Риз скривил губы в своей обычной кривой усмешке, а затем испустил тонкий булькающий смешок - Такие опасны. Ведь он может подумать, что ОН здесь главный.
        - Нет. Без моей помощи ему здесь долго не продержаться - качнул головой принц - И оно знает это. И оно не хочет уходить обратно т у д а, где нет еды и где воздух напитан костяной пылью вздымаемой ветром с покрытой ею же земли и воды. Там нет вообще ничего живого. Ни дерева, ни травинки. Там только облака и тучи мелкой костяной муки. Оно не хочет туда обратно.
        - Райское местечко, судя по описанию. Что ж… оно покорилось
        - Скорее согласилось… Оно выполнит мой… мою просьбу. А ты? Твой план не подведет?
        - Мои планы редко срываются, господин. Шурды… плохие воины. Слабые, больные, изуродованные с рождения. Добавить к этому злобный и скверный нрав… они плохие воины. Но их страх перед вашим именем так силен, что не требуется и подгонять. Очень скоро идущий в обход боевой отряд достигнет людского поселения за Горой, и там воцарятся боль и отчаяние.
        - Мы уничтожим женщин, стариков и детей. Что нам это даст? Силы врага удесятерятся от ярости.
        - Мы их захватим и обратим, ваше величество. Превратим в мертвяков. А затем натравив на тех, кто прежде был их мужьями и сыновьями. Или внуками. Трудно поднять меч на родную бабушку, что так часто гладила тебя по голове морщинистой доброй рукой и ласково улыбаясь, угощала тебя только что испеченным лакомством…
        - Ты повторяешься, Риз - поморщился Тарис, медленно отлепляя руку от зажившей руки - Мы поступали так века назад.
        - Да - кивнул Риз - Поступали. К чему отказываться от столь хорошо служащей нам тактики? Надеюсь в числе женщин окажется достаточно тех, в чьих животах уже шевелятся склизкие младенцы. О… какое горе будет увидеть для мужа идущую на него в атаку жену с разбухшим почерневшим животом в чьем нутре ворочаются и визжат злобные крохотные мертвяки…
        - Разведчики?
        - Птица парит и парит, скрываясь в черной туче. Скоро я отправлюсь туда же, ваше величество. Я не позволю скрыться никому - мы уже узнали, где находятся два их убежища, надежны скрытые в холмах к западу. Никто не уцелеет - еще раз хохотнув, Риз Мертвящий несколько раз часто переступил ногами - Никто из них…
        - Возьми - Тарис передал рыжему безумцу бережно укутанный травой и оленьей шкурой горшок - Моя кровь. Я провел над ней особый ритуал. Дай каждому из пленных по глотку. Только по одному! Не больше!
        - Отлично. Просто отличный подарок… И когда они отхлебнут?
        - Упадут и сдохнут в корчах. А затем встанут. Одень на шею вот это и раздай такие же всем шурдам, что уцелеют после атаки - в руки Риза перешла связка из небольших мослов нанизанных на бечевку из гниющих сухожилий - Тогда вас не тронут.
        - Как поступить с гостями с юга? Два больших отряда.
        - Один очень большой отряд - поправил его Тарис, бросая мимолетный взгляд на сидящих поодаль трех крупных воронов - Они уже встретились. Решили выяснить кто из них сильнее. Но тут вмешался я… это не гости, Риз. Это мои подданные, что во весь опор спешили от самой Пограничной Стены, дабы поскорее пасть к моим ногам и засвидетельствовать свою вечную верность и покорность.
        - Плевать на верность… главное это покорность. Нет ли с ними столь любимых мною визгливых детишек? Желательно дворянских кровей. Ведь деревенские привыкли к лишениям и трудностям. А дворянские… они родились и жили на шелковых подушках, их холили и лелеяли… как забавно расширяются их глазенки, когда я втыкаю в их ладошки лезвие остро отточенного ножа…
        - Они мои подданные, Риз - повторил Тарис - Но… Порадуй меня. Обескровь и ужасни противника нашего. Добудь мне обещанных новых воинов и пошли их в атаку к горе. Сокруши врагов и заставь их запереться внутри Горы. И вот тогда я подумаю…
        - О-о-о… все будет сделано уже к вечеру, мой повелитель Тарис Ван Санти - Все будет сделано в наилучшем виде… Я сокрушу их дух. Искалечу их души. Пусть не мнят себя знатоками смерти - я покажу им ее новые грани. Ведь я знаю точно - я уже бывал в аду. Что за удивительное там место…

* * *
        Чудовище не пыталось красться.
        К чему? Ведь мясник не пытается подкрасться к обреченной на смерть корове. А палач не пытается укрыться от взора привязанного к плахе приговоренного.
        Умение оставаться бесшумным и невидимым требуется разведчику, охотнику, вору или же беглецу.
        Клубящийся дым обрушился вниз по склону как страшная и неслышимая лавина. Дымная волна захлестнула ноги пятерки часовых и те с диким воем рухнули на землю, успев с ужасом увидеть, что с их ног ниже колен исчезла вся плоть, а кости превратились в облачко оседающей в дым пыли. Затем они упали и их вопли резко оборвались. Дым схлынул, прокатился дальше по склону. На земле осталась лежать белесая пыль, одежда, доспехи и оружие.
        Яростно затрубивший рог звучал без нужды - дикие вопли боли заживо пожранных часовых послужили неплохим сигналом тревоги. Все защитники Горы были уже на ногах. И все они как один смотрели на стремительно надвигающуюся стену дыма, что с каждым мигом расползалась по низине.
        Восставшие из мертвых десятки и сотни зомби тупо смотрели перед собой. Их только-только отмерзшие лица были бесстрастны. И они не воспринимали дым как врага. Дым и дым… что в нем толку? Они остались недвижимы, когда их накрыло тело дымной твари пришедшей из иного мира. И развоплотились мертвяки все с той же бесстрастностью, оставшись при этом стоять до последнего мига существования их тел. С глухим лязгом ударилось о землю оружие и части брони.
        В этот миг в дымную тушу чудовища ударили первые стрелы, легко пройдя через нематериальную сущность и вонзившись в землю. Мечник с диким криком нанес удар… ему удалось рассечь дым на мгновение. И на этом его удача закончилась навсегда. Упал бесполезный меч, рядом ударился оземь рассыпающийся череп, реберная клетка накрыла первый весенний цветок причудливой клеткой, чтобы тут же распасться и покрыть лепестки прахом.
        Налетевший ветер поднял к веселому синему небу облако белесой костяной муки щедро смешанной с криками боли и воплями ужаса. Тварь пировала… Вся низина перед Горой превратилась в одну большую жертвенную чашу доверху заполненную такой вкусной и такой живой пищей…
        Глава пятнадцатая
        Зверь в клетке. Зверь за клеткой
        Яростное буйство ищущих меня вражеских воинов нельзя было не заметить.
        Трудно проигнорировать громкий треск и сухой хруст разбивающихся сундуков, выбиваемых дверей и отбрасываемых лавок. Добавить к ним частый стук по каменным стенам и свет множества разом вспыхнувших факелов… от такого шума и света проснется даже мертвый.
        Не сложно догадаться, что с таким рвением ищут именно меня. Даже больше не ищут, а стараются выгнать прочь из укрытия, заставить помчаться прямо на загонщиков. Во мне видят волка? Если так, то они схожи со стадом буйных овец, позабывших, что я уже успел убавить их число и меня не остановил вид их обнаженного оружия.
        Да, моя мысленная бравада во многом смешна - ведь я вжался в стену и затих словно крохотная пугливая мышь. И я понимаю, что, несмотря на мою силу и живучесть, мне вряд ли суждено вырваться из гигантской каменной мышеловки. Но и по моему следу идут далеко не те, кто счел бы меня просто добычей. Они видят во мне грозного врага. Я отчетливо это слышу по их голосам - в них ощущаются отзвуки напряженности и страха. И при этом они не теряют и мига перед тем как круто свернуть в очередной неосвещенный отнорок или же заглянуть за угол. Они действуют очень быстро. Даже слишком быстро - к чему столь безрассудная спешка? Зачем рисковать шеей ради того, чтобы найти чужака на несколько мгновений раньше? Ответ может быть только один - кого-то они боятся так сильно, что предпочитают глупо рискнуть жизнями, но не промедлить лишний миг. Хозяин вернулся домой. И увидел беспорядок. Дым, прах, лужи грязной воды и тающий иней на закопченных стенах. Есть отчего прийти в бешенство…
        Первый враг не стал для меня неожиданностью. Сначала я услышал шум шагов, а затем и увидел несколько жизненных искорок быстро направляющихся по широкому коридору, от которого отходил тот узкий проход, что скрыл меня в своем мраке. Следом за ними двигалось еще больше вражеских воинов. Они шли столь близко друг к другу, столь тесной цепью, что убийство одного означало начало большой схватки. Что ж… вот и настал наверное тот миг, когда вывернуться больше не удастся…
        Они подходили все ближе. Первый выставил перед собой руку с ярко пылающим факелом, чей свет тут же осветил мой шлем. Еще один шаг и покажется его лицо… я уже готов вонзить в его шею свой меч…
        И тут…
        - Враг у ворот! Враг у ворот! - далекий звенящий крик раскатился эхом по коридорам. И на миг под Горой воцарилась глубокая тишина, чтобы тут же смениться громким всеобщим шумом.
        Крик повторился и на этот раз в нем звучало еще больше нервного напряжения.
        - Враг у ворот! Все сюда! Сюда! Проклятье… кто же это? Что это?
        Спустя несколько мгновений я остался в одиночестве, если не считать вернувшуюся темноту опять принявшую меня в свои объятия. Неминуемая казалось смерть в бою была отложена. И теперь мой разум был занят размышлением над тем, кого же увидел тот воин, что своим безумным криком поднял тревогу? Почему его голос показался мне таким потрясенным? Кто же пожаловал к вратам Горы? Неужто сам Тарис Некромант решил явить свой прогнивший мерзкий лик?
        У меня было время на размышления - пока я не торопился покидать убежище. Подожду, послушаю. Надо убедиться, что это не уловка служащая для того, чтобы выманить меня наружу. Я терпелив.
        Но разум был поглощен другим. Я невольно представил себе двух молодых старцев стоящих друг против друга. Истогвию и Тарису уже очень много лет. Больше двух столетий прошло с момента их рождения! Они пришли из одной эпохи, что давно минула и вряд ли уж вернется. Они родом не из разрозненных земель обескровленных дворянскими распрями, а из великой Империи.
        Они очень похожи и очень разны.
        Тарис из самой верхушки, выше просто некуда, он из рода Ван Санти! Императорская династия. Один из претендентов на императорский престол. Младший законный принц.
        Истогвий же из деревни, если верить россказням. Обычный крепкий крестьянин. Мыслящий лишь о хозяйстве и людей оценивающий со стороны их полезности и здоровости. Больных на убой, здоровых на расплод. В деревне иначе мыслить и нельзя - а то вмиг по миру пойдешь. Но дядюшка Истогвий тот еще безумец. Просто умело это скрывает.
        И раз уж Тарис здесь, то Истогвий может и выйти против знаменитого некроманта. А почему нет? Ведь дядюшка Истогвий прекрасно знает, что молодой и дурной принц послужил всего лишь разменной фигурой на игровой доске. И всем было плевать, что Тарис Ван Санти возлегает в тюрьме-гробнице, гния там заживо. А вот Истогвия на убой никто не отправил. Наоборот - бывшего крестьянина возвысили, дали ему власть большую и доверие оказали великое. И потому у бывшего крестьянина не может быть ни малейшего благоговения или даже простого почтения перед тем, кого сбросили со счетов в этой их странной Игре.
        Вопрос только в силе.
        Кто сильнее?
        Истогвий или же Тарис?
        Вершки или корешки?
        Один из них могущественный некромант познавший древнюю темную волшбу посредство изучения запретных книг. И не пренебрегавший советами загадочного Наставника - еще одной темной фигуры. И Тарис преуспел. Он создал новую расу - пусть уродливую, насквозь больную, но живучую.
        Истогвий же… про него я не знаю почти ничего. Он очень быстр, очень силен, умеет превращать людские тела в расползающийся студень. Он куда сильнее меня.
        Оба противника стоят друг друга.
        И теперь я даже жаждал их битвы - пусть она свершится!
        А еще сильнее я хотел оказаться свидетелем грядущей схватки - если я правильно понял происходящее. Если Тарис у ворот и дядюшка Истогвий выйдет ему навстречу - я хочу увидеть дальнейшие события собственными глазами. Кто бы не вышел победителем, я смогу увидеть приписываемые им умения и магию воочию. Может узнаю о парочке слабых мест. Или же окончательно смогу убедиться, что ни с тем, ни с другим мне не стоит сходиться в прямой драке.
        Но как мне влиться в ряды защитников проклятой Горы? Да так, чтобы они вновь приняли меня за своего. Знают ли они, что я в обличье ниргала? Если да, то меня обязательно раскроют - достаточно десятка пристальных взглядов и моя игра будет раскрыта.
        Я горяч. Порой чрезмерно горяч. Но некоей рассудительностью все же оделен. И стал исходить из худшего - моя личина раскрыта. Враги знают, что их враг ходит в облике союзного ниргала. И тогда пора избавиться от ставшего опасным обличья и превратиться в…
        В кого?
        Здесь крепкая и надежная община. Все знают друг друга. Большая часть наверняка состоит в родстве близком или дальнем. Обученные для защиты воины тем более знают друг друга в лицо. Я могу скинуть с себя доспехи, поймать одного их оставшихся в коридорах воина, удавить его и, содрав с него одежду, переодеться. И превращусь в обычного стрелка, мечника или же еще кого. Знакомая одежда и… лицо незнакомца. А если напорюсь на небрежный взгляд Истогвия и его дочки-змеи…
        Отыскать вражеского ратника в шлеме похожем на шлем ниргала?
        Нет. Сейчас все в напряжении. Меня тут же заставят содрать шлем и показать лицо. И снова все рухнет.
        Надо что-то другое. Что-то обычное, пусть бросающее в глаза, но вызывающее понимание, а не подозрение. Позволяющее подойти к врагам и смешаться с ними. Сейчас, благодаря истошному тревожному кличу все подряд спешат к выходу, там толпа, там давка, кого-то пошлют вперед в бой, кого-то оставят позади на охране, кого-то отправят назад - для проверки тыла и флангов. Это азы военных действий при осаде. Особо важных и недееспособных отошлют в самое безопасное место. Там они смогут отсидеться, не подвергая жизни опасности.
        И тут меня осенило…

* * *
        - Ох… - глухо простонал я, прижимая к животу израненную руку покрытую толстым слоем окровавленных бинтов.
        Оханье мое было глухим и слабым из-за перебинтованной головы. Открыта лишь нижняя часть лица, от носа до челюсти. Над переносицей нависает край бинта, бросающий густую черную тень на мои глаза. Открытые места скрыты густой щетиной и пятнами древесной сажи. Голова чуть опущена, что смотрится естественно - попробуй походи с гордо поднятым челом при такой-то ране. Левая рука покрыта повязкой от пальцев до локтя. В правой руке зажат короткий меч. На теле обычная кольчуга поверх грязной рубашки. Пояс стягивает широкий кожаный ремень с четырьмя большими железными бляшками. От меня исходит запах пота, гари и целебной мази.
        - Ты-то куда прешь, болезный? - раздраженно и в то же время виновато буркнул задевший меня воин, освобождая путь - Иди приляг.
        - Я в порядке - невнятно пробормотал я, стараясь не переборщить с выказыванием слабости. А то вдруг отправят в лечебницу приказным порядком.
        Перевоплотиться в обычного раненого, одного из многих, труда не составило. Перехватить в коридоре мужчину с перевязанной шеей и плечом, сломать его и без того больную шею, содрать одежду и доспехи, размотать бинты. А затем спрятать тело и доспехи ниргала в очень подходящем месте - под наспех сооруженным укреплением в одном из больших проходов. Груда лавок и столов должная задержать неприятеля, коли тот ворвется внутрь Горы. Под лавки я и затолкнул труп и отслужившую свою броню. С моей силой это было легко. И ведь место действительно удачное - кому придет в голову растаскивать укрепление? Особенно в такое вот нехорошее время…
        Медленно шагая, я осторожно шел следом за спешащими к выходу припоздавшими воинами, позволяя себя обгонять и нарочито идя посередине широкого прохода, не прижимаясь к стенам. Шаг раненого, но сохранившего силы бойца, могущего продолжать бой. Доспехи на мне, оружие при мне. Чего еще?
        Воинов Истогвия не могли не потрепать. Каждый меч на счету. А там, в низине перед Горой, явно произошло нечто очень плохое, раз это вызвало такую тревогу, граничащую с великой паникой. Никто ни к кому особо не присматривается, если это не человека в броне ниргала и с головой скрытой глухим шлемом.
        - Он-то куда идет? - снова донеслись до меня непонимающие слова. На этот раз я услышал в них недоумение смешанное с завистью. Произнесший фразу уж точно желал бы оказаться на моем месте - получить достаточно тяжелое ранение, чтобы отлежаться в безопасном месте подальше от того, что происходит там, впереди.
        Жизнь. Вот самое ценное из того, что находится в твоем обладании. Вот только не всегда именно ты распоряжаешься столь ценным имуществом. Почти всегда найдется тот, кто одним словом может послать тебя на смерть. Здесь им являлся клятый Истогвий, вершитель судеб. Он и на мою жизнь оказал немалое влияние…
        Я поспел к мигу, когда тревожный исход почти завершился. У полуоткрытых врат почти не было толпы. Я легко влился в нее и, подталкиваемый в спину незнакомцем с топором, быстро оказался снаружи. На чистом вольном воздухе. В лицо ударил ветер и я невольно подставил ему лицо, желая вдохнуть свежего воздуха. И тут же судорожно закашлялся.
        Песок…
        Мелкий песок ударил в лицо, залетел в глотку и оставил странный привкус на языке.
        Кашлял не я один. Много кто сотрясался от неудержимого едкого кашля, закрывая лицо ладонями. Другие, те что поумней, поспешно заматывали лица первыми попавшимися под руку тряпками. Так же поступил и я. Оторвал низ рубахи и замотал и без того прикрытое бинтами лицо. Теперь скрыта и челюсть. И по-прежнему я не вызываю своим видом подозрения - вокруг много воинов с повязками и почти все замотали головы тряпками.
        Но что это за песок? Откуда в зеленой низине и сосновом бору мог взяться сухой песок? Здесь не пустыня.
        И почему песок такой белый и чем-то мне знакомый?
        - В тот отряд - жесткий командный голос вывел меня из раздумий.
        Поспешно кивнув, я затрусил в указанную сторону и через несколько шагов оказался в составе довольно большого отряда занявшего позицию слева от врат. Здесь было много таких как я - перевязанных раненых могущих стоять и худо-бедно сражаться. Те, кто поцелее были отправлены в другие отряды - со своего места я прекрасно видел, как один за другим припоздавшие ратники занимают позиции. Отрядов было несколько. Но они не двигались. Продолжали стоять у самой Горы. По пути я незаметно оглядывался, впиваясь взглядом в фигуры мужчин подходящего роста и статности. Но Истогвия нигде не видел. Куда подевался дядюшка Истогвий? Где, лютый зверь в обличье хозяйственного крестьянина? Лишь бы он не заметил меня первым.
        Что тут вообще происходит?
        Заметив небольшую гранитную глыбу - видать один из притащенных сюда гигантских блоков раскололся на части - я поднялся на нее. К чему скрывать любопытство? Все вытягивают шеи и таращат глаза. Не буду выделяться. Взбираясь на кусок камня, я с трудом удерживался от того, чтобы удивленно покачать перевязанной головой - настолько я был поражен собственной хладнокровностью. Нахожусь среди врагов и совершенно не переживаю.
        Из-под повязанных вокруг лба бинтов я вгляделся вдаль и меня тотчас посетил всплеск страха, разом не оставивший и воспоминаний о казавшейся столь непоколебимой хладнокровности.
        Совсем недавно земляная чаша раскинувшаяся вокруг горы была заполненными мертвяками. Их тут были сотни, этих кукол слепленных из плоти и костей, во всем послушных воле хозяина. Тут же были разбиты многочисленные военные лагеря, пусть небольшие, но оживленные. Вокруг лагерей бродили расседланные лошади и некоторая другая живность предназначенная для скорого убоя ради прокорма воинов.
        Так было раньше.
        Сейчас от всего мною вспомненного осталось куда меньше. Лошадей и скотину я вовсе не увидел. Со стреноженными ногами далеко не убежишь. Это же касалось безразличных мертвяков, не обладающих чувством страха перед смертью - они и так мертвы. Поэтому их уничтожило в первую очередь. А затем нагрянувшее сюда чудовище занялось теми, кто пытался спастись бегством более успешно.
        Тарис не пришел сюда сам. Он предпочел послать к Горе того самого ужасного дымного монстра.
        Кошмарный сгусток дыма беззвучно носился над землей, порой растекаясь ковром сотканным из смертельного дыма, а затем вновь сжимаясь в более плотную форму. Вылезшее из ада облако настигало разбегающихся людей, накрывало своей бестелесной тушей, тут же следовало дальше. А от не сумевшего спастись человека оставался лишь полностью чистый скелет, лишенный плоти, но облаченный в доспехи и держащий в руках оружие. Порой скелет умудрялся сделать еще один шаг - тело не поняло, что оно уже умерло. Однако потом человеческий костяк превращался в бесформенную кучу мелкой костяной пыли и чуть более крупного крошева, оседающего на траву или летящего по воздуху. Падали на землю мечи и броня, высыпались из колчанов бесполезные стрелы.
        Вот что залетело в мою глотку - костяная пыль. Человеческие останки осели на моем языке и оставили гадское послевкусие. Они же запорошили мои глаза и вызывали острую боль. Костяной прах скольких людей и животных осел на моей одежде?
        Дымная тварь носилась из стороны в сторону и продолжала пожирать все живое, что попадалось на ее пути. Но вот что странно - к нам это создание не торопилось. Оно больше походило на голодного зверя, а не на послушного воина. Навело хаос у Горы, а затем принялось жадно пировать, насыщая утробу.
        Стоя на куске камня, старательно баюкая ничуть не раненую руку, вдыхая воздух через грязную тряпку, я смотрел на дым несущий смерть и думал лишь об одном - как сражаться с ЭТИМ?
        Ударивший порыв резко усилившегося ветра покачнул меня, но я устоял. Однако заметил, что прочие воины невольно сделали шаг вперед, не удержав равновесие. Поспешно исправившись, я так же шагнул вперед, сойдя с камня, глухо выругался, преодолевая напор взбесившегося воздуха, вернулся обратно.
        Это не природа.
        Начинающий уже реветь порывистый ветер шел от Горы. И словно невидимая воздушная стрела ударил точно в цель - в большое облако серого дыма, что порой темнел почти до черного. Загадочная тварь тут же среагировала - растеклась по земле тонким покрывалом, пропуская ветер над собой. Странно… мне показалось, что в тот миг, когда ветер ударил в чудовище, часть дыма отлетела в сторону и стал виден силуэт словно бы некоего зверя скрывающегося в дымном облаке… но ведь тварь бестелесна…
        Повернув голову, я чуть повел глазами и быстро обнаружил «призывателя» ветра. Еще один боевой маг. Повелевающий воздушными стихиями. Страшный противник. Я уже имел возможность убедиться в этом. Но это не умудренный опытом муж. Я увидел темноволосого паренька, чей возраст едва достиг двадцати лет. Юношеское лицо напряжено, худые руки вытянуты перед собой, глаза впились в грозного противника. Ему явно страшно, но он не отступает. Делает все, чтобы защитить отступающих соратников, пытается отвлечь и замедлить дымный кошмар явившийся по их души.
        Будь он на моей стороне - я бы возгордился и возрадовался, поблагодарил бы судьбу, что подарила мне столь отважного воина. Сейчас же я зло скрипнул зубами и задумчиво смерил расстояние между нами расчётливым взором. Как бы достать этого храброго юнца… да так достать, чтобы разом насмерть. Ведь я воспринимал заявившееся чудище как дар божий, что старательно выпалывает ряды врагов наших. Пусть все они погибнут. И как можно быстрее.
        Растёкшаяся дымным ковром тварь устремилась к Горе - сообразила, откуда посылается неестественный ветер и решила добраться до обидчика. Тем более что помимо него там столько вкусной и еще живой плоти…
        Я невольно ощутил холодок страха. Снова. И снова задался вопросом - как сражаться с этим? Если только постараться забрать жизненную силу врага. Но он явно очень силен. И быстр. И как прикоснуться к дыму?
        - Прекрати! - резкий окрик заставил вздрогнуть не только мага, но и прочих. А меня заставил съежиться в напряженный до предела комок и медленно отступить за спины своего отряда.
        Магически призванный ветер тотчас утих. Мигом воспрявшее чудовище снова собралось в плотный сгусток дыма и, словно позабыв о нас на время, ринулось следом за перепуганным воином пытающимся сдуру догнать расседланную лошадь скачущую прочь. Кажется твари нравится когда от нее убегают. Любит догонялки?
        Этот приказной голос я знал. Помнил эту донельзя властную хрипотцу. Этот тон не терпящий возражений.
        Истогвий.
        Наконец-то ты появился.
        Голос доносился сверху, что было удивительно. Поправив скрывающие лицо повязки, я исподлобья взглянул на Гору, надеясь, что мой переполненный кипящей яростью взор тут же не выдаст меня с потрохами.
        Несколько фигур, стремительно спускающихся по заросшему травой и кустарником склону, нельзя было не заметить. Равно как и не испытать невольное почтение перед таким зрелищем - вниз шагали четверо ниргалов с развевающимися за плечами черными плащами, а перед ним шли Истогвий в черной простой одежде и полностью закутанный в черную мантию с большим капюшоном еще кто-то. Этот последний привлек особенное мое внимание. Высокий. Очень высокий и очень худой. Руки и лицо скрыты черной материей, она же стелится по земле, не давая увидеть ноги.
        Это еще кто?
        Высокий гость?
        Настоящий Хозяин? Тот, кто поставил здесь наместником дядюшку Истогвия.
        Да. Наверное. Но я не был уверен.
        Потому как черная фигура держалась очень прямо, очень неестественно. Ничуть не похоже на разгневанного хозяина заметившего беспорядок в своих владениях. А вот по Истогвию это заметно было. Он буквально кипел от едва сдерживаемого бешенства. Лицо хоть и спокойно, но губы плотно сжаты, а кулаки стиснуты столь крепко, что пальцы побелели. Но нет… все же не он был здесь главным. А тот «черный».
        Как бы то ни было, их внимание было приковано к пирующей вдали дымной твари. По сторонам они не смотрели. Лишь окрикнул Истогвий юного мага и тут же забыл о нем. Это даровало мне незаметность. Я осознал, уж не знаю как, но осознал, что даже удайся мне укрыться от в з о р а Истогвия, мне бы не удалось избежать пронзающего взгляда «Черного». Нет… не черного… Темного… вот как я невольно называл становящуюся все страшнее фигуру скрытую черным плащом. Темный.
        Они прошествовали мимо нас без единого слова. Все стоящие вокруг воины как один опустили головы, уставились в землю. Я поступил точно так же и не забыл чуть согнуть колени, чтобы казаться незаметным. Если кто из обычных ратников и заметит мои потуги, то ничего не заподозрит - я отчетливо видел, как у взрослых и порой седовласых мужчин тряслись колени. Они боялись. Страшились до жути. И мои чуть согнутые колени здесь выглядели верхом храбрости.
        Пройдя сквозь наши ряды черные фигуры двинулись дальше - прямо к нагрянувшему чудовищу. Они явно собирались его остановить. Моя душа запела в надежде - вдруг поганого Истогвия сожрут одним махом, превратив в несколько горстей мелкой костяной пыли. Ужасная тварь не обращала на шагающих к ней воинов ни малейшего внимания. Равно как и на приказы Истогвия, отсылающего уцелевших назад к Горе. Кажется пирующему ужасу вообще плевать на происходящее. Он не оценивает картину боя. Он просто наслаждается трапезой…
        А я…
        В мой разум внезапно закралась очень странная и неожиданная мысль, поглотившая меня целиком. Очень не ко времени. Но я никак не мог отделаться от нее. Она буквально захватила меня эта мысль, начала выворачивать мою шею, заставляя отвернуться от удаляющихся врагов и снова взглянуть на Гору, на тот крутой склон, по которому спустились Истогвий с Темным.
        Поглотившая меня мысль была проста и облечена в вопрос.
        Что они делали на Горе?
        Вот что захватило мои мысли.
        Что они делали на Горе?
        Не видами же наслаждались?
        Нет, возможно, они разглядывали разбитые в земляной чаше военные лагеря, оценивали количество медленно оттаивающих мертвяков, прикидывали свои силы и обсуждали грядущие военные действия. Может быть с вершины Горы они смотрели на древний сосновый бор изрядно пострадавший от начатого мною лесного пожара. Это вполне естественно для лидеров занять господствующее по высоте место и оттуда строить жизненно важные планы.
        Прикинуть направление откуда может ударить засевший в лесу Тарис Некромант.
        Подумать над тем, куда послать новые боевые отряды.
        Понять, где разместить несколько десятков лучников, чтобы они неожиданно попотчевали сотней стрел ни о чем не подозревающего врага.
        Но мне почему-то так не казалось. Однако не было и уверенности в своей правоте.
        Чутье?
        Да, наверное. И только благодаря ему, а так же большой толике везения, я все еще держался на плаву, а не превратился в безжизненный гниющий кусок мяса.
        А еще новый всплеск страха.
        Страха невольного, инстинктивного. Говорят, что некоторые звери не дерутся за свое место обитания. Им хватает инстинкта, чтобы определить, когда вступление в схватку бессмысленно. И тогда они просто уходят, желая спасти себе жизнь. Вот и сейчас. Стоило мне взглянуть на закутанную в черную материю высокую фигуру, как мне стало ясно - в этом бою я потерплю поражение. А этого я боялся больше всего. Поражения. Бесславного проигрыша.
        Я согласен обменять собственную жизнь на нечто важное. Но не хочу оказаться глупым смельчаком ринувшимся на главного врага и тут же убитого. Нет уж. И ведь враг не один - их двое. Простых воинов я мало принимал в расчет, делая упор на свою силу и живучесть. Само собой они могут меня убить и разрубить на куски. Недооценивать их нельзя. Но если я успею добраться до главного врага и прикончить его, то можно и умереть. Но вот сбрасывать со счетов Истогвия я не спешил. Бывший крестьянин уже разок показал мне свою ужасную мощь. Этот успеет перехватить мой удар…
        Однако чутье преобладало над страхом смерти. Я вновь взглянул на горный склон. Что там?
        Поистине мудрым поступком будет предоставление Истогвию и Темному возможности сразиться со страшной дымной тварью. Может кто-нибудь из них падет в этой битве. А я должен воспользоваться подвернувшимся шансом. Сейчас всеобщее внимание приковано к бушующему в низине чудовищу. Мне надо лишь немного отойти в сторону. Достичь той линии кустарника, а затем уже приступить к восхождению.

* * *
        Содрав с лица грязную и припорошенную костной пылью тряпку, я полной грудью вдохнул свежего воздуха, не обращая внимания на лежащий у моих ног скрюченный труп.
        Добраться сюда было плевым делом. Сначала я отступил неспешно, а затем и пошел себе потихоньку, двигаясь по направлению к стоящему дальше другому отряду. Двигался я под углом и в скором времени оказался за спинами вражеских воинов, чье внимание было намертво приковано к громадному дымному пожирателю. Еще бы - там металась их возможная смерть, хочешь, не хочешь, а глаз не отведешь.
        Выгадав подходящий момент, я поднялся по склону шагов на двадцать и нырнул в кустарник. И вот здесь мой план едва не рухнул. Вернее я так подумал в тот миг. Дело в том, что в кусты уже были заняты. Только не лазутчиком и убийцей вроде меня, а обычным дезертиром - перепуганным мужичком с бегающими загнанными глазами. Щуплый, в криво сидящих кожаных доспехах, в слишком большом для него шлеме. Но это я уже разглядел потом. После того как свернул ему шею. Я ведь с перепугу решил, что он меня там поджидал и сначала вонзит мне в шею меч, а затем поднимет тревогу. Впрочем, его участь так и так была решена. Я бы не стал оставлять в живых противника, пусть даже и не желающего сражаться. А попади он в руки дядюшки Истогвия - ему бы пришлось еще хуже. А так хотя бы умер очень быстро, что даже как-то чересчур милосердно по отношению к жалкому трусу.
        Для верности выждав еще немного, я убедился, что мой подъем либо остался незамеченным, либо же на него не обратили внимания. Никаких окриков не последовало, следом за мной не поднимались любопытные или подозрительные стражи. И все по-прежнему смотрели вдаль - туда, где несколько черных фигур почти добрались до страшного гостя.
        Я бы с удовольствием взглянул на схватку. Вдруг бы увидел чего интересного. Жажду, но не могу. Если я хочу осмотреть вершину Горы, мне надо торопиться. Сомневаюсь, что подобный случай может подвернуться еще раз.
        Поднявшись, я, не покидая прикрытия кустов, пригибаясь, продолжил подъем, старательно выбирая куда ставить ноги. Гора не так уж велика. Это не каменный величественный и гордый исполин с посеребренной снегом вершиной теряющейся в облаках. Это жалкий и притом рукотворный карлик пропитанный мерзкой тьмой. Гнилое яблоко с цельной на вид кожурой. А сожмешь такой плод в руке и во все стороны брызнет гнилая вонючая жижа переполненная белесыми корчащимися червями…
        Мое тело переполнено чужой жизненной силой. Мне неведомо чувство усталости. Я могу оббежать каждую пядь склона, могу множество раз спуститься и вновь подняться. Заемная сила рвет меня на части, дарит чувство эйфории и непобедимости.
        Но мне не приходится так уж сильно искать - я прекрасно запомнил тот участок горного склона, по которому спускались ниргалы и Истогвий с Темным. Если последние два ступали достаточно мягко, то вот закованные в железо рыцари легким шагом похвалиться не могли.
        Едва подобрался чуть ближе, как сразу же заметил глубокие борозды на земле, вырванные пучки травы и содранный дерн. Эта «колея» шла от вершины к подножию прямой линией. Что боле чем разумно - в земляной чаше внезапно поднялась тревога, закричали люди, показалась ужасная дымная тварь начавшая всеобщее истребление. Истогвий с Темным не могли не заметить происходящего и уж точно не могли не броситься на помощь собственным воинам. И поспешили вниз по прямой, взрывая землю и вырывая траву. Теперь же я последую по их пути в обратном направлении…
        Когда я поднялся еще выше, что-то заставило меня обернуться и взглянуть на дно земляной чаши.
        Удивительное зрелище…
        Облако смертоносного дыма замерло на месте, в нескольких шагах от него стояла высокая и худая фигура в развевающейся черной мантии. Они словно бы общались - так мне показалось. Именно что общались, а не сражались. Я могу поверить, что с тварью можно поговорить и что она обладает неким разумом, но ни за что не поверю, что чудовище, превращающее живых существ в костяную пыль за одно мгновение, можно убить одной лишь силой мысли. Может Темный был еще и боевым магом, быть может, он пытался уничтожить дымное облако, но нет - слишком уж оно спокойно висело над землей. Я и многие другие стали свидетелем не битвы, а разговора. Беседовали два кошмара. И кто знает, о чем они сейчас болтали…
        Развернувшись, я продолжил подъем, стараясь подниматься как можно быстрее. Время решало все.
        Израненная железными сапогами земля привела меня к удивительному месту. Из ставшего еще более крутым горного склона выдавался громадный камень размером с дом. Выдавался лишь частично, не больше четверти этого велика было обнажено и подставлено ветрам. У самого края зияла глубокая вертикальная трещина. Высотой в полтора человеческих роста. Шириной достаточной, чтобы пройти не поворачиваясь боком. И это не прихоть природы - на камне были отчетливы видны следы инструментов. Кто-то добросовестно стесал камень, убрал лишнее и расширил проход. И это не гномы. За последний год я достаточно насмотрелся на работу коротышек. Здесь работали не гномы. Люди. Кто-то достаточно умелый и старательный.
        В шаге от трещины лежало несколько крайне крупных каменных плит. Толстые и большие. Весьма тяжелые. Очень старые, покрытые частично сорванным покровом из зеленого и желтого мха. Сомневаюсь, что смог бы поднять одну из плит в одиночку - даже со своей нечеловеческой силой. А вот три-четыре ниргала запросто справятся с таким поручением. И могу спорить, что еще сегодня плиты надежно закрывали трещину, защищая ее от посягательств ветра, дождя и незваных гостей.
        Я как раз такой - незваный гость.
        И вот какое дело - дверь открыта настежь.
        Долго думать я не стал. Время не давало такой роскоши, как спокойное обдумывание следующего шага. Я просто шагнул вперед, затем еще раз и еще раз. И оказался в узком темном проходе. Где и замер, когда до моих ушей донесся булькающий звук наполненный дикой болью, но почему-то слишком уж тихий…
        Это не стон. Не сдавленный крик. Не шепот. Не хрип. Нечто иное. Некий звук, короткий и тихий, но настолько наполненный мучительной болью, что не один истошный крик раздираемого заживо человека с ним не сравнится. В ноздри проник тошнотворный запах гнили, разложения и испражнений.
        Я продолжил путь вперед. И через четыре шага оказался в небольшой каменной каморке с ровными стенами густо перепачканными чем-то черным и темно-багровым. В центре алтарный камень, занимающий большую часть комнаты. И на нем возлежал нагой человек.
        Можно было бы назвать его обычным. Ведь нет никаких щупалец, он не проморожен и он совершенно точно не мертвяк. Живой человек. Мужчина. Ему где-то за тридцать. На лице нет морщин. Но его волосы и борода полностью поседели. Под прикрытыми веками лихорадочно блуждают глаза, крутятся в орбитах.
        Но эти детали я заметил гораздо позднее. Не это бросилось мне в глаза с самого начала. Далеко не это. За время жизни в Диких Землях, с того момента как я очнулся после неудачной охоты на свирепого кабана и до сего дня, мне довелось повидать всякого. Много разной жути видели мои глаза. Много страданий перенес я сам и близкие мне люди, а так же и незнакомые. Видел я и разорванных живьем детей, видел перемолотых в кашу женщин и размозженные головы мужчин. А здесь всего лишь нагой мужчина лежащий на каменном алтаре. Чего здесь такого?
        Я видел гробницу самого Тариса и то, что осталось от великого некогда портового города погрузившегося в воды Мертвого озера.
        Только что в низине подле Горы на моих глазах людей обращало в костяную пыль и лишь Создатель ведает куда в тот миг девались их плоть и души.
        Но сейчас меня поразила неистовость мучений одного единственного человека. Ибо страдал он так страшно, если судить по его виду, что муки сильнее, судя по всему, и не придумать.
        Для начала у него не было рук и ног. Ровно обрезанные и отлично залеченные культи недвижимо лежали на камне алтаря. У него был перебит хребет - раз уж он лежал столь неподвижно, как кусок мертвого камня. Дальше еще страшнее - в его груди зияла большая дыра и туда, примерно на четверть, была вставлена большая стеклянная сфера на первый взгляд вроде бы пустая, а на самом деле заполненная жизненной силой. Ну и самое ужасное было в следующем - голова искалеченного человека была запрокинута назад, он буквально упирался макушкой в алтарь, словно бы старался увидеть кого-то позади себя. Его челюсти широко раскрыты, а изо рта торчит длинная рукоять. Мне показалось, что это меч… и он очень длинный - шея несчастного неестественно расширена, внутри нее явно что-то помещено - например, лезвие меча проходящего через горло в грудь и дальше. Слышится редкое свистящее дыхание. Воздух с трудом обходит застрявшее в горле препятствие…
        Дайте опомниться…
        С силой проведя ладонями по замотанному повязками лицу, я вновь взглянул на несчастного, чьи глаза скосились на меня, а глотка издала новый булькающий стон. Меня невольно замутило. Стало еще хуже, когда я представил себя на месте этого бедняги.
        Дайте опомниться…
        Человеку обрубили руки и ноги, переломали хребет, вырвали кусок грудины и запихнули в грудь большущую сферу, уложили его тело на алтарь, запрокинули ему голову, раскрыли челюсти и вогнали в глотку что-то вроде меча, оставив снаружи лишь темную каменную рукоять.
        Проклятье. Я мог представить многое, но до такого додуматься не сумел бы при всем желании.
        Для чего?
        Впрочем, сейчас мне не до этого. Время! Время летит! В любой момент за моей спиной могут загрохотать чужие тяжелые шаги, может раздаться голос вернувшегося Истогвия. А второго выхода отсюда нет. Я в ловушке. И стало быть решения должен принимать быстрые.
        Одним большим шагом приблизившись к алтарю, я ударом левой руки выбил из груди человека жизненную сферу, а ладонью правой схватился за рукоять неведомой штуковины и решительно вырвал ее из раззявленного рта. Я понимал, что могу разорвать ему все нутро. Но так же и понимал, что несчастная жертва мечтает лишь об одном - о смерти.
        Раздался стон, становящийся все дольше и громче по мере того как я вытягивал из глотки калеки непонятное оружие - а это было именно оно. Под конец стон перешел в дикий отчаянный крик. И на этот раз в крике преобладали радость и облегчение. Вместе с фонтаном темной густой крови изо рта вылетело несколько почти невнятных слов:
        - Спасибо, друг, спасибо… Убей… убей быстрее… убей меня… - истерзанное человеческое тело начали бить жестокие конвульсии. Подступала агония… наконец-то она сюда явилась - ее здесь уже заждались.
        Коротко кивнув, я вздел ужасный трофей и с силой опустил его вниз. Горло было открыто, а я не промахнулся. Отрубленная голова докатилась до края алтаря и со стуком упала на залитый кровью пол. Следующим ударом я разбил стеклянную сферу и жадно вобрал в себя каждую кроху разлившейся в воздухе жизненной силы.
        Больше медлить было нельзя.
        По-прежнему сжимая в руке добычу, я в несколько шагов оказался снаружи, на горном склоне. Вновь вдохнул полной грудью свежий воздух. Разом полегчало. И следующие шаги оказались еще быстрее - я продолжил подъем. Вершина. Мне нужно добраться до вершины, что уже совсем близко. По пути взглянул на зажатую в руке штуковину.
        Меч. Это меч. Вернее тесак. Двуручный тесак с не слишком широким лезвием заточенным лишь с одной стороны. Лезвие длиной с мужскую руку. Тесать и рукоять это одно целое. Выточены из хорошо знакомого мне пористого багрового камня. Тяжелый каменный тесак. Вот что зажато в моей руке.
        - Я жажду плоти… - шипящий и будто бы сонный голос прозвучал не со стороны. Он просто сам собой появился в моей голове, и я сбился с шага и едва не упал на колено.
        Тесак заговорил со мной. Хотя нет… он просто произнес несколько слов вслух. Высказал свое пожелание.
        Еще несколько шагов и я оказался на вершине Горы. Ничем не примечательное место. Хотя имеются некоторые признаки того, что некогда здесь был постоянный дозорный пункт. Хороший здесь обзор. Далеко видать все кругом. Вот и я взглянул вниз. Бросил взгляд на пройденный путь и на низину. Фигурки людей кажутся совсем крохотными, ничтожными. Дымное облако превратилось в кольцо, заключившее внутрь себя фигуру Темного. Истогвий - а это может быть только он так близко к страшному чудовищу - стоит в паре шагов.
        - Рад был навестить дом ваш - произнес я на прощание, после чего перевалил вершину и перешел на стремительный бег вниз по противоположному крутому склону.
        Я снова двигался на север. Как когда-то. В те дни, когда шел к затопленному городу Инкертиал, к тому месту, где над мертвой талой водой возвышался жертвенный зиккурат с гробницей Тариса Ван Санти.
        Мне надо было выиграть время. Успеть удалиться как можно дальше до того, как Истогвий и Темный узнают о еще одной постигшей их потере. Я им не соперник. Раздавят они меня. Ладно дядюшка Истогвий. Но вот тот второй…
        Лошадь. Мне нужна лошадь. А лучше две или даже три. Уверен, здесь найдется хорошая ухоженная дорога. Ведь дядюшка Истогвий просто верх безумной рачительности. Он не мог не позаботиться об этом. Посмотрим, пошлет ли судьба мне навстречу верховых разведчиков…

* * *
        О это давно позабытое дивное ощущение свободной верховой езды.
        Когда на тебе нет тяжелых доспехов, когда лицо обдувают потоки свежего воздуха, а одежду рвут порывы ветра. Я без товарищей и мне нет нужды в тревоге оглядываться и смотреть - не отстали ли друзья?
        Новое и неизведанное летит мне навстречу.
        Стук копыт приглушен - во весь опор я мчусь по широкой и ухоженной песчаной дороге. Следом за мной скачут еще две оседланные лошади без всадников, у лошадиных животов болтаются пустые стремена. Хотя не совсем - в одном из стремян застрял пустой сапог с поникшим пустым голенищем.
        Прежние хозяева лошадей не успели осознать происходящее. И умерли в тягостном недоумении смешанном со страхом…
        Одинокий пеший беглец, совершенно запыхавшийся, с испуганным грязным лицом и не обладающий оружием, что вывалился из кустов прямо под копыта малой группы дозорных, справедливо вызывал о себе одну мысль - это дезертир. Струсил и побежал прочь о Горы. Причем дезертир свой - ведь у Тариса нет людей солдат. Лица дозорных скривились в презрении. На меня направили копье с толстым древком. Губы первого всадника шевельнулись, но сказать он ничего не успел - я шагнул ближе, отбил копье ударом предплечья, схватил врага за пояс и стащил с седла. Стащил уже мертвое тело - мое прикосновение выпило из него жизнь до капли за долю мгновения. Затем последовала очередь остальных…
        Содрав с трупов некоторое оружие, я вскочил в седло и отправился восвояси от столь гостеприимной Горы. Привязанные две другие лошади бежали следом.
        Размышляя о гостеприимности Горы я ничуть не кривил душой. С того времени как я увидел это уродливое возвышение в первый раз, я заполучил в свои руки целый гномий род, много лошадей и повозок, некоторый провиант. А еще оружие, одеяла, шкуры. После чего я повел себя весьма разнузданно, учинив немалый беспорядок в чужом доме. Там поджог, здесь смертоубийства и грабеж, а тут просто переполох. Да и сам Тарис сюда не без моей помощи пожаловал.
        А хозяева Горы стерпели все. И позволили мне уйти прочь. Пока что, во всяком случае.
        Но буквально всей душой я ощущал, уж не знаю почему, что п о с л е д н ю ю проделку мне не простят. То что я забрал из подземной кельи у вершины Горы… за эту вещь, за это оружие мне вырвут сердце из груди. А затем заменят его клубком озлобленных ядовитых змей и похоронят меня заживо. Это самое малое.
        Ибо чувствуется - мне досталось нечто крайне особое. Нечто крайне важное.
        Настолько важное, что я решительно отмел даже мысль о том, чтобы задержаться в этих местах чуть дольше. Сейчас я должен скакать во весь опор. Направляться точно на север. Постараться идти таким путем, что войска Тариса встали между мной и хозяевами Горы как доспех между телом и топором.
        Таинственная находка обладающая собственным призрачным голосом и возможно даже душой, этот уродливый каменный меч, находился за моей спиной - в виде толстого тряпичного свертка из чужого плаща и обрывка одеяла, перевязанного кожаным поясом. Поместить его в седельную сумку я побоялся. Если случай разлучит меня с конем и тот умчится прочь с загадочной добычей, я окажусь последним глупцом. А самая главная причина, по которой я предпочитал нести сверток с мечом сам - кто знает, может эта вещь за долю мгновения выпьет жизненную силу скакуна, окажись она в достаточной близости от лошади. И полетим мы тогда кувырком - я и умерший на полном скаку конь.
        Боялся ли я за самого себя?
        О да.
        Боялся. Это нечто очень и очень старое. Древнее. Возможно моей находке тысячи лет. Это нечто крайне особенное, капризное, голодное и ненасытное.
        Достаточно вспомнить, что каменный меч держали в ж и в ы х ножнах!
        Меч постоянно пребывал внутри теплого и живого человеческого тела, подпитываемого силой из буквально вставленной в его грудь сферы. Его сберегали в потаенном месте. Держали у вершины, словно подчеркивая его важность.
        И потому мне казалось, что каменный меч является частью некоего великого замысла. Частью Игры - которую вел Темный, если я правильно разобрался и оценил.
        И если на самом деле так, то за мной обязательно пошлют серьезную погоню. Возможно следом за мной помчится сам Темный. Оттого я и двигался на север, вновь направляясь к затопленному Инкертиалу и удаляясь от родной скалы Подковы. Не собираюсь тащить с собой неведомую скверну, могущую погубить всех моих людей и гномов. Может и ошибаюсь, может меч не настолько страшен, но до тех пор пока не буду уверен хоть в чем-то, к нашему выдержавшему многое форту я не вернусь. Иначе последняя соломинка сломит хребет изможденному поселению.
        - Я жажду плоти… - шипящий голос набрал властности, в нем появились гневные нотки, зазвучал отчетливый голод.
        Отвечать я не пытался, лишь вздрогнул сильнее и пришпорил коня.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ.
        Ужасную весть принесли в миг торжества.
        Ветер крутил на земле светлую костяную пыль, смешивая прах с пылью и грязью. Оставшиеся в живых хватали запаленными ртами воздух, стояли, полусогнувшись и упираясь ладонями в колени - игра в догонялки со смертью изматывает до жути.
        Вверх по заросшему молодым сосняком склону земляной чаши быстро поднималось облако урчащего серого дыма. Тварь ушла прочь. Ее удалось уговорить отступить, благо, она успела несколько насытиться. И чувство предосторожности возобладало над чувством терзающего ее вечного голода.
        Древнее существо, чьи собратья уже успели обратить в прах много других миров, не желало отправляться обратно в то место, откуда пришло, где давным-давно не осталось ничего живого и где обглоданы даже коры.
        Мог ли первый Раатхи исполнить свою угрозу?
        Возможно. Но слишком большой ценой. Одно дело призвать сюда того, кто не сопротивляется и помогает всеми силами зовущему. И совсем другое, когда могущественная тварь сопротивляется и не желает убирать восвояси. Слишком много сил и человеческих жертв потребуется для успешного и сложного ритуала. И не меньше собственных сил понадобилось бы только для того, что пленить и обездвижить дымного монстра хотя бы на короткое время.
        Но обошлось.
        Существо ушло прочь.
        И Раатхи позволил себе длинный облегченный вздох.
        Тарис! Этот обуреваемый местью мальчишка обезумел! Как можно призывать в союзника того, кто пожирает целые миры, заполняя их сухим костяным прахом? Даже тысячу лет назад, когда дела пошли совсем плохо, когда новорожденная клятая Церковь начала теснить приверженцев древнего Искусства, даже тогда погибающие один за другим жрецы великого Морграата не осмелились призвать в мир чудовище, не признающее над собой ничью власть. Ведь это жнец с остро наточенной косой! А что случится, коли ты пустишь в пшеничное поле такого жнеца? Ответ очевиден - рано или поздно на поле не останется ни единого пшеничного колоска.
        Раатхи предпочли умереть. Счастливчикам удалось скрыться глубоко-глубоко в старых шахтных выработках, оскудевших и заброшенных, где они впали в долгий непрерывный сон, отгородившись от жаждущих их смерти людей толстыми каменными стенами. Церковь глупа… она очистила поверхность земли, но не заглянула вглубь. То же самое, что снять с яблока подгнившую кожуру, но не заметить гнездящихся внутри очищенного плода червей.
        Первый Раатхи медленно стряхнул с рукава черного балахона налетевшую пыль, едва заметно скривил тонкие губы в усмешке. Червь? Он не боялся подобного сравнения. Ибо черви прекрасные создания. Образец выживания и приспособляемости. Моргаат свидетель - за прошедшие столетия он неплохо изучил это умение. В то время как прочие погибали, он сумел уцелеть и сохранил о с о б ы е вещи. А затем услышал звучащий в голове тихий голос, говорящий с ним и рассказывающий, что следует предпринять, дабы вернуть те времена, когда Морграат и Искусство правили миром.
        - Т-там… - судорожный выдох говорящего прервался, уже пожилой запыхавшийся воин в богатом плаще, закашлялся, но продолжил указывать рукой вверх, на вершину Горы - Т-там…
        - Что там? - громыхнул раздраженно Истогвий, с трудом скрывающий обуревающее его бешенство, пылающее в нем уже очень давно - столько беспорядка в хозяйстве! Столько потерь! И все случилось именно сейчас, когда прибыл сам Хозяин…
        - Комната тайная… - выдохнул воин - Разорена… Та куда вы наведывались часто, дядюшка Истогвий. Подчистую разорена. Феколрий мертв, стекло повсюду битое, а меч… меч пропал!
        Он произнес эти слова и умер.
        Ноги его подкосились, голова упала на грудь, руки бессильно повисли вдоль тело и он мягко упал на засыпанную костяной пылью землю. Умер в мгновение ока. Равно как и остальные, кто стоял ближе, чем в полусотне шагов. А таких было немало - несколько десятков воинов медленно подходили ближе, завидев, как уходит прочь дымная тварь. Некоторые вели с собой лошадей, резонно полагая, что дядюшка Истогвий пожелает отправить их в разведку по окрестностям. И все они молча упали и умерли. Их лица остались спокойны и расслаблены. Ни выражения ужаса, ни боли. Казалось, что из их тел одним рывком выдернули саму жизнь.
        Вокруг первого Раатхи образовался огромный круг заваленный трупами. На ногах остался лишь Истогвий - застывший и неподвижный, вздевший лицо к небу, скрививший лицо в гримасе беспомощного гнева.
        - Догнать - Раатхи говорил тихо, но его услышал почти каждый - Забрать. Кто? Кто?
        - Я догадываюсь - гримаса обычно всегда спокойного Истогвия могла бы испугать любого - Догадываюсь кто. Живучий ублюдок. Я сокрушил его. Но он вернулся… цепляется за жизнь как раздавленное насекомое.
        - А ты? - налившиеся мертвенной белизной глаза Раатхи уставились на дядюшку Истогвия - А ты цепляешься за жизнь, мой старый друг? Может ты уже устал дышать? Ведь прошли столетия с нашей первой встречи…
        - Цепляюсь. И не забыл вашей милости. Я догоню. Я заберу.
        - Догони. И забери. Я же останусь здесь и положу конец играм зарвавшегося мальчишки императорских кровей. Пора вернуть заносчивого никчему обратно в могилу и уже навсегда. Постой!
        Дернувшийся к воинам Истогвий замер.
        - Пять ниргалов. Десяток лошадей. Двадцать самых ненужных тебе людишек. Приведи их вон туда - тонкий и неестественно длинный палец указал в сторону плотного скопления старых сосен - В погоню за вором возьмешь с собой подкрепление. Особое подкрепление. Что ты знаешь о том, кто похитил душу Горы?
        - Он живуч - повторил свои недавние слова Истогвий и чуть подумав, добавил новые - Умен. Решителен. Смел. Очень силен. Мстителен. Хитер. Я пытался убить его, но судьба оказалась не на моей стороне. И вот расплата… - скрипнув зубами, Истогвий продолжил - Для меня не может быть худшего наказания. Моя вина. Я искуплю. Догоню, заберу, убью.
        - Ты не смог убить обычного человека…
        - О нет! Он не обычен, владыка! Я не смог увидеть, но смог ощутить - над ним кто-то постарался. Кто-то из умеющих обращаться с Искусством.
        - Сферы в теле?
        - Нет. Ни одной. Чрезмерная сила содержится прямо в его теле. Столь же естественно как вода в сосуде. Я не встречал ему подобных ранее.
        - Интересно… можешь взять его живым?
        - Нет! - отрезал Истогвия - Я не встречал столь живучих и загадочных, но много раз сталкивался со столь упрямыми. Таких надо убивать сразу. Давить безжалостно.
        - Хорошо. Тогда раздави безжалостно и верни вещь принадлежащую мне.
        - Будет исполнено. Я отберу людей и лошадей. Отведу их к указанному месту.
        Повернувшийся Истогвий широко зашагал прочь.
        Кривящий губы в той же усмешке Раатхи смотрел ему вслед и вспоминал их самую первую встречу. Давно это было. В те времена, когда в ныне уже не существующих Западных Провинциях вот-вот должна была разгореться страшная война, чье пламя он старательно раздувал.
        В те дни они не знал покоя, колеся по давно исчезнувшим дорогам от одного дворянского родового гнезда к другому. И шептал, шептал, шептал слова в уши всегда чего-нибудь да жаждущих людишек - большей славы, большего богатства, большей власти, большей независимости от могущественного восточного соседа. К его словам прислушивались. По его воле снимали со стен оружие и доспехи, шли войной на бывшего друга или даже родича. Все во имя особой и тщательно скрываемой великой цели, путь к коей он строил на протяжении долгих столетий. Почти никакого Искусства. К чему? Достаточно и простых слов - главное произнести их нужному человеку в нужный миг. Власть простого слова огромна. Слова крушат целые цивилизации…
        Тогда-то, на одной из дорог, к концу душного жаркого дня, он и встретил Истогвия.
        Забавного карлика росточком в два локтя, только-только разменявшего пятый десяток, посмевшего полюбить первую красавицу деревни и получившего насмешливый отказ.
        А как иначе? Другого исхода и быть не могло.
        Кособокий карлик с седыми висками, узловатыми руками, бочкообразным торсом, кривыми ногами, мрачным нелюдимым нравом. И юная дева, высокая, с тонким станом и пышной грудью, волоокая и пышноволосая. Подобный союз невозможен. Разве что вмешается сама любовь, столь воспеваемая хриплыми менестрелями в чадных трактирах. Но любви не было и в помине. Согласия не было дано.
        Осмеянный и униженный Истогвий в тот день ушел из деревни к проходящему поодаль торговому тракту. То был перст судьбы, не иначе. Так они и встретились, в миг, когда карлик сидел в тени старого дуба у дороги и медленно отрезал уши связанной и визжащей собаке. Он так увлекся, что не заметил приблизившихся путников.
        В тот вечер Раатхи остался на ночлег в доме карлика. Они провели за беседой всю ночь. О многом говорили, многое обсуждали. Истогвий и в те времена прекрасно умел вести хозяйство, обладал недюжинным умом и кровожадной жестокостью, тщательно скрываемой в глубине души. Местный изгой добившийся денежного благополучия собственным умом. Построивший слишком большой для него крепкий дом. Сделавший предложение любимой девушке и ушедший от нее осмеянным.
        Они беседовали и беседовали. А ближе к утру карлик Истогвий ушел ненадолго, но вскоре вернулся с небольшой тележкой, где лежал связанный отец той самой девушки. Он тоже смеялся над уродливым коротышкой посмевшим сделать предложение его красавице дочери. И он же выставил карлика за порог ударом ноги в поясницу. Отец девушки был крепким мужчиной полным жизненных сил. Он отлично подошел для целей Раатхи…
        В следующий раз Истогвий ступил за порог иным человеком. Высоким, крепким, с прямой осанкой. Он вырос втрое, изменился почти полностью - прежними остались лишь его спокойные и будто бы сонные глаза потомственного крестьянина. И мало кто мог бы заметить пылающие глубоко в его глазах огоньки звериной жестокости…
        Утром Раатхи покинул гостеприимный дом, увозя с собой согласие нового верного слуги прибыть к расположенному на юго-западе древнему сосновому бору. К исходу того же дня любовно выстроенный дом бывшего карлика Истогвия разом полыхнул со всех четырех углов и вскоре сгорел дотла. Разгребшие еще тлеющие угли селяне среди пепла обнаружили останки двух человек. Скелет мужской и женский. А сам карлик бесследно пропал…
        Но довольно витать в облаках - Истогвий уже возвращается, ведя за собой ниргалов, лошадей и людей. Именно в таком порядке. Он всегда умел правильно оценивать важность того или же иного…
        Кем бы ни был тот загадочный чужак осмелившийся причинить им столько бед, он будет пойман. И вернет украденное. А затем умрет мучительнейшей смертью…
        Глава шестнадцатая
        Мрачные твари за моей спиной. Мрачное прошлое в моей руке. Мрачное прошлое передо мной
        Меня гнали как дикого зверя.
        Им я и был - загнанным волком с подранной о сучки и камни шкурой, тяжело дышащий, с подкашивающимися от усталости лапами. Впрочем, это выражаясь образно. На самом деле не все обстояло столь плохо.
        Преследующие меня загонщики действовали неутомимо и умело. Но я сумел сохранить двух лошадей, и мой разум оставался при мне. Действовать я старался изощрено, в уныние не впадал, страху не поддавался и глядел в будущее если не с надеждой, то не обреченно. Я еще побарахтаюсь в сих смертоносных водах, я еще помотаю преследователей по местным буеракам.
        Все началось на второй день после моего поспешного бегства с вершины Горы, начавшегося со стремительного спуска по ее склону, захвата лошадей и безумной скачки на северо-запад. Меня лошадей, я двигался по песчаной дороге до тех пор, пока через десяток лиг она попросту исчезла - причем пропала она внезапно и до омерзительности аккуратно. Снова рука Истогвия ощущается - ибо, где это видано, чтобы дорога заканчивалась так, будто ее ровнехонько отрезали острым ножом, а затем песчаную «культю» обложили небольшими камнями, словно накладывая повязку.
        Едва бегущий подо мной скакун перешагнул через линию камней, я приготовился к худшему, но вскоре убедился, что исчезновение дороги не больше чем иллюзия. Под недавно насыпанным и ухоженным путем лежала дорога старая, даже древняя, созданная в очень давние времена, если судить по едва различимым следам на замшелых камнях по обочинам. В незапамятные времена трудолюбивый народ проложил тракт через каменистые земли. Пусть с севера на юг. Целый тракт, широкий и ровный. Ныне все почти исчезло, заросло деревьями и кустами. Повозка бы не прошла. Но верховым лошадям деревья не помеха и промедления не случилось.
        Я двигался до наступления густых сумерек, миновав по пути две разрушенные временем или войной деревни. Все давным-давно исчезло и заросло - остались только покосившиеся или вовсе упавшие печные трубы, выглядящие скорбными надгробиями на месте некогда оживленных людских селений. Выбрав местечко сплошь заросшее высокой и сочной травой, я остановился и дал краткий отдых лошадям, разнуздав их, тщательно обтерев, проверив крупы и копыта, а затем, отправив пастись. Сам я в передышке не нуждался, но очень уж боялся за лошадей. Впрочем, про себя я так же не забыл, первым делом содрав с ног чужие и чересчур тесные сапоги. С наслаждением ступая по влажной земле босым, я отошел подальше от лежащего на земле тряпичного свертка скрывающего в себе меч. Говорящий меч. Что уже начал меня не на шутку раздражать своими разговорами и требованиями плоти и плоти. Поэтому я дал передышку своим ногам и своей душе.
        Через несколько часов я снова пустился в путь. Лошади толком не отдохнули, животы у них были тугими, но я был беспощаден и заставил их двигаться дальше. Я не могу позволить себе такую роскошь как ночной отдых. Не сейчас. Особенно помня о том, что в рядах врага немало неутомимой нежити и ниргалов, способных двигаться день и ночь напролет, следуя за целью. Да и Темный и Истогвием - уверен, что из не слишком вымотают несколько бессонных ночей.
        Лишь когда лошади окончательно обессилили и повесили головы до земли, я сжалился и дал им отдых. Нас приютила небольшая лесная полянка. Неподалеку крохотное озерцо питаемое звонким ручьем, со сплошь заросшими берегами. Там я и разместил стреноженных лошадей, после чего отошел подальше, нашел старый, но еще крепкий пень и с помощью вырезанного клина сделал в нем щель. В оную я и вставил каменный страшный меч, после чего выбил клин и древняя вещь оказалась надежно защемлена в древесном капкане.
        Я спятил, раз боюсь предмета не обладающего ногами и руками, не способного подкрасться и убить?
        Быть может и спятил. Но рисковать не собирался. До конца отдыха меч останется заклиненным в пне. Затем я его высвобожу и отправлюсь дальше - до следующей стоянки.
        Себя я буквально заставил улечься, закрыть глаза и забыться тревожным коротким сном. Отдохнуть получилось плохо, сердце то и дело подпрыгивало при каждом шорохе или далеком волчьем вое. Местность вокруг лесистая, но то они и Дикие Земли, где каждый свободны клочок земли давно был снова завоеван природой. И зверья много - некому охотиться на волков, кабанов и оленей. Земли Истогвия давно позади, я ушел от Горы на целый дневной переход и даже чуть больше, причем двигался налегке и быстро, не особо щадя лошадей. Так что люди здесь вряд ли есть. А вот шурды запросто…
        Вскоре очнувшись от краткого забытья, я отправился к озерцу, где плотно позавтракал сухарями, вяленым мясом и холодной вкусной водой. Разводить костер и готовить горячую пищу я не собирался. Еще не настолько сошел с ума, чтобы пламенем костра привлекать к себе незнамо чье внимание. По несколько сухарей скормил и фыркающим лошадкам, смотрящим на меня с явной укоризной. Потрепав их по лошадям, я лишь вздохнул. Поделать нечего.
        Рассвет наступил через час после того как я снова тронулся в путь. На моих глазах величаво вздымающее солнце беспощадно уничтожило тьму и большинство теней. Оно поднималось все выше и вскоре засияло в самом центре небосвода, столь яркое и могучее. В миг, когда великое светило заняло свой законный небесный трон, я как раз закончил изнурительный для лошадей долгий подъем по пусть пологому, но казалось что бесконечному склону. И ведь это не холм, не гора. Просто местность такая - полого вздымающаяся на северо-запад. Хорошо тем, кто отправляется на юг. Я же как всегда - навстречу всем буранам, ураганам и прочим возможным невзгодам.
        И вот наконец-то поднявшись, я спешился и обернулся, дабы взглянуть на уже пройденный путь.
        Далеко-далеко, за рощами, узкой долиной и каменистыми пустошами заросшими колючим кустарников и редкими болезненно изогнутыми соснами, виднелась недавно покинутая мною гора. Именно что виднелась, а не горделиво высилась. То ли дело несокрушимая и высокая гранитная скала Подкова! Вот она на самом деле царит над окружающей ее холмистой местностью. Повергает в трепет одним своим видом! Бросает в холод, когда ты видишь ее отвесные бока покрытые инеем и льдом, щерящиеся острыми каменными шипами. А здесь обычная гора, чья вершина едва виднеется из огромной ямы окруженной густым и старым сосновым бором.
        Я невольно покачал головой - треть древнего леса исчезла. На месте неподвижных высоких старых сосен лишь тянущееся во все стороны уродливое черное пятно гигантского пепелища. Многие сосны остались стоять, но были уже не живыми гигантами, а мертвыми обугленными бревнами с редкими обломками сучьев. Лесной пожар постарался на славу. Гордость Истогвия уничтожена. И поделом. Я хорошо помнил те скопления деревьев, с ветвями усаженными гроздьями человеческих и гномьих черепов и это еще не считая черепушек звериных, а так же шурдских и гоблиньих. Настоящее мерзкое капище. Как жаль, что не пролился гнев Создателя на это место и не покарал обитель некромантов. Хотя здесь прекрасно справился бы и святой отец Флатис. С поддержкой своего беспощадного монашеского ордена или же без оного. Но старый священник и боевой огненный маг сейчас оберегает наше поселение. Там ему самое место.
        Вдоволь налюбовавшись делом рук своих, я взглянул на едва различимую ленточку песчаной дороги, оканчивающейся далеко от меня. Я бы вовсе не смог увидеть дорогу, если бы не покрывающий ее светлый песок. И да и вырубленные деревья бросаются в глаза.
        Никого.
        На миг я испытал огромное облегчение. Настоящую радость.
        А затем радость исчезла в мгновение ока.
        Всадники. Много всадников. И что еще, не отстающее от них, но непохожее ни на что из виденного мною ранее. Я различал большие уродливые силуэты и трепещущие на ветру большие плащи черного и серого цветов. Честно говоря, плащи были столь большими, что могли бы послужить одеялом для пятерых человек сразу, если меня не обманывает взгляд. Расстояние между нами велико. Трудно быть уверенным в чем либо кроме одного - это посланная за мной погоня. Они пришли от Горы. И сейчас нас разделяет всего пара лиг или чуть больше. До моих ушей донесся едва слышимый звук, живо напомнивший мне о самых верных друзьях рода человеческого - о собаках. Для кого-то друг, а для кого-то враг лютый. Для них это верный пес, а для меня дикий волк.
        Скрутившийся в животе тугой комок заставил меня начать действовать и действовать быстро. Прекратив разглядывать приближающегося врага, я бросился к лошадям, вскочил на ту, что отдохнула больше прочих, и помчался на северо-запад, по-прежнему придерживаюсь жалких остатков некогда широкого торгового тракта. Я не пытался петлять, не старался вести лошадей по каменистым местам. Я не настолько хорош в сокрытии следов. Не сумею обмануть бегущих за мной собак и уж тем паче опытных следопытов, коих мудрый правитель не преминет послать следом за наглым вором.
        Нужно обязательно попытаться сбить преследователя со следа, но не в этой местности, где, сколько не гляди, а нигде не увидишь ручья или речушки. Возвышенность. Здесь сухо, если не считать редких застоявшихся луж. Мне же нужна речушка или хотя бы широкий ручей с каменистым дном. Может быть, сойдет и болото, правда, там я сам могу сгинуть бесследно и навсегда…
        Спустя день я потерял одну лошадь, изрядно вымотался, но оставался невредим и на свободе. Мне трижды удалось обмануть преследователей и ненадолго оторваться от них. И трижды они неведомым мне способом снова садились мне на хвост. Настоящие игры со смертью.
        К вечеру третьего дня измотанные лошади начали хрипеть и на каждом шагу спотыкаться. Оценив шансы на то, что у меня появится время для продолжительного отдыха, я понял, что решение может быть только одно. И вскоре двинулся дальше уже пешим, неся за плечами мешок с запасом еды и туго свернутую лошадиную попону, могущую послужить неплохим одеялом. Там же покачивался укутанный каменный тесак, «плачущий» все чаще и все громче. За моей спиной лежало два лошадиных трупа без единой раны или даже кровинки, но полностью лишенных жизненной силы. Я искренне сожалел об этом деянии, но выбора не оставалось. Даже если оставить верно послуживших лошадей в живых, мои преследователи их все равно разорвут в клочья. Так что я лишил их жизни и сделал это самым безболезненным образом. Быстро и без крови. Они просто уснули. А я поймал себя на мысли, что с каждым днем мои умения в управлении потоками жизненной энергии возрастают. С каждым разом я действую все тоньше.
        Но неуместные сейчас размышления быстро вылетели у меня из разгоряченной бегом головы, когда я оказался на высоком обрыве, под которым с едва слышным плеском катила свои воды благословенная и столь долгожданная река, очень широкая, несколько мутная и явно крайне мелкая, если судить по завязшему посреди русла толстому сучковатому бревну.
        Обрушивая вниз потоки земли и листвы, я почти что съехал вниз и оказавшись в воде. Вверх или вниз по течению? Конечно вниз. Река направлялась в нужном мне направлении, здесь русло делало довольно крутой изгиб, оббегая несколько холмов. Судя по всему, начиналась она где-то далеко отсюда на юге. Может и стоило попытаться обмануть преследователей и решительно изменить направление своего пути, но я не желал снова подниматься вверх. Хватит с меня подъемов. Бежать под горку куда легче - недавно я в этом убедился. Сейчас бодрости у меня в избытке, но кто знает, что со мной случится позже и, быть может, мне придется горько пожалеть о зря потраченных силах. Поэтому не станем разбрасываться силой. Двигаться я старался по середине широкого русла. Порой не замечал промоин и омутов, проваливался с головой. Вынырнув, торопливо отфыркивался, отплевывался, выбирался из ловушки и продолжал тяжелый бег, чтобы через десяток шагов снова провалиться. Зато я не оставлял следов. Ни на суше, ни на мелководье у берега. В середине течение самое сильное, быстро заглаживает следы в иле.
        Насквозь промокший, я бежал и бежал. Перелезал или подныривал под деревья упавшие поперек безымянной реки. Огибал гигантские валуны. Смело прыгал с небольших водопадов и преодолевал пороги. Уворачивался от острых сучьев и бревен. Каким бы ни было препятствие - я не покидал реки. Не знаю как мои преследователи снова и снова нападают на след быстрого и одинокого беглеца, но их собаки там не просто так. Я не дам им такой роскоши как отчетливый след. Пусть помучаются. Даже если они и поняли, что я двинулся вниз по течению, пусть теперь не спешат, пусть до рези в глазах вглядываются в берега - вдруг именно здесь я выбрался из реки. Ведь если не заметят и пройдут мимо - ищи-свищи меня потом. Пусть все время пребывают в напряжении. Пусть дергаются и шарят глазами по мокрой прибрежной глине. А я продолжу двигаться по воде до тех пор, пока не сочту, что пришло время покинуть воду…

* * *
        Остаток дня, всю ночь и часть следующего утра я оставался в воде. Ночью уже не шел, а плыл, уцепившись за средних размеров бревно, изредка подталкивая его, дабы не застревало в мелких местах. Лига за лигой оставались за моей спиной. Мимо проплывали рощи, пустоши и холмы. Не будь я столь живуч, давно бы заболел, а то и умер - к ночи вода стала ледяной. Кое-где образовалась тонкая ледяная корочка, со звоном ломающаяся от напора моего тела и порой оставляющая глубокие порезы на моей коже. К утру легче не стало. Все же не летняя пора, солнце ярче и теплее с каждым днем, но весна, это весна.
        Я выдержал. Выдыхая густой пар, выдирая из волос лед, я продолжал оставаться в реке до тех пор, пока утренний свет не показал мне такую картину, от которой я разразился громким лающим смехом. Стоя по пояс в воде, упираясь руками в бока, я в голос смеялся, глядя, как медленно уплывает от меня верное бревно, тащившее меня на себе всю ночь. Вот бревно вздрогнуло, накренилось, а затем встало торчком и кануло вниз, летя с высоченного обрыва в пропасть.
        Водопад.
        Снова гигантский водопад.
        Да что ж я такой везучий именно на эти природные красоты - водопады и пропасти.
        Неужто на роду у меня написано все время сигать с обрыва?
        Обходить я не собирался. Еще не знаю, насколько высок обрыв, насколько глубока пропасть, куда мне предстоит упасть, но всей душой я уповаю, что ждущая меня ямина если не бездонна, то очень и очень глубокая. Коли идущие за мной враги еще не потеряли мой след и не отстали, им придется либо последовать за мной, либо же искать обходной путь - на что потребуется немало времени.
        Отсмеявшись, я уцепился взглядом за торчащий над водой валун, что словно бы застрял на краю бездны. К нему я и двинулся, а добравшись, уперся мокрым животом в выглаженный водой стылый камень и взглянул вниз. Заглянул в пропасть.
        И у меня снова пресеклось дыхание.
        На этот раз от изумления, восторга и преклонения.
        Очень уж величественный вид открылся моему усталому взору. Настолько величественный, что я враз почувствовал себя крохотной букашкой, ничего не значащей в этом бескрайнем мире.
        Безымянная река достигала края обрыва и низвергала свои воды с такой высоты, что густые деревья далеко внизу казались совсем маленькими. У подножья водопада раскинулось озеро, столь мелкое, что я отчетливо вижу дно. Озеро прямо как и река - мелкое, широкое, мутное и безымянное. Воды мало. Вряд ли она смягчит мое падение после предстоящего безумного прыжка.
        От озера отходит сразу две реки, что куда уже породившей их матери-реки, но при этом глубже и с более быстрым течением. Реки бегут бок о бок первое время, но затем, как будто поссорившись, начинают все сильнее отдаляться друг от друга. Затем между ними и вовсе встает большой и длинный земляной гребень сплошь заросший травой и деревьями. Он как стена между поссорившимися речками. Еще дальше, за озером и за холмом, начинаются густые рощи, растущие часто и беспорядочно раскиданные по почти бескрайней и плоской местности уходящей за горизонт. Некогда здесь не было лесов - на их месте находились плодородные возделанные поля, каждый год приносящие богатый урожай.
        Откуда я это знаю?
        Просто увидел дома.
        Каменные здания. Двух и трехэтажные, массивные, сложенные на совесть, с уцелевшими кое-где крышами из потемневшей глиняной черепицы. А вон и полуразрушенное кольцо высокой защитной стены с многочисленными вратами и башнями. Город. Под водопадом, между озером и заросшей долиной, лежали руины большого города. Богатого города. Еще дальше, уже почти неразличимые, за городской стеной, тянулись развалины домов попроще - там явно в свое время жили люди попроще. Дровосеки, кожевенники, охотники. Еще дальше, у края бывшей долины, я заметил еще больше домов и домишек. Там обитали крестьяне.
        Два столетия назад здесь находился процветающий город и немало деревень. Еще одна жемчужина в потухшей навсегда диадеме Западных Провинций захлестнутых ревущей водой гражданской войны переросшей в Войну Магов, когда в дело вступили боевые волшебники с обеих сторон.
        Сейчас трудно разглядеть, хотя очевидно, что военные действия велись и здесь. Это видно по буквально разметанным каменным домам, по огромному черному пятну накрывшему собой часть городской стены и зияющую пустотой арку одних из врат.
        Позволив себе передышку перед прыжком с огромной высотой, я вдоволь насмотрелся, после чего перевел взор на одну очень удивительную и можно даже сказать очень необычную постройку, гордо высящуюся в полулиге от городской стены.
        Башня.
        Тонкая и высокая башня увенчанная островерхой крышей из довольно необычного темного поблескивающего на солнце камня. Стены из мощных каменных блоков, столь больших, что живо напомнили мне о виденной недавно каменоломне с рабами гномами. Отсюда трудно разглядеть, но блеск разноцветных оконных стекол мне точно не померещился - в тех окнах, что расположены очень высоко над землей. Так высоко, что только птица сможет до них добраться. Ну или человек, располагай он немыслимо длинной лестницей. Видны темные пятна правильной формы и ниже - это так же окна, но они похоже либо заложены кирпичом, либо же закрыты ставнями. Блеска оконных стекол там нет. Высокие ступени упираются в широкую закрытую дверь.
        Все вокруг башни заросло деревьями и кустарником, не говоря уже о прошлогодней желтой и молодой зеленой траве. Та же разруха и запустение, что на руинах лежащего рядом заброшенного города.
        Вот только башня выглядит иначе.
        Как-то уж удивительно целая она. Как башня выдержала двухсотлетнее испытание временем со столь малыми потерями? Нет ни малейших следов возможного обрушения, двери и ставни целы, не перекошены. А стекла! Вернее разноцветные витражи больших окон на большой высоте - как могли уцелеть стекла? Два века пролетело. Уверен, случались здесь снежные бураны, летние бури, осенние и весенние завывающие ветра, приносящие с собой не только дождь, но и град. А стекла целые…
        Вздрогнув, я поспешно прикрыл глаза и мысленно потянул за тонкую ниточку воспоминаний. В хаосе царящем в моей голове есть упоминание о высокой башне неподалеку от городской стены некоего города. И вот она эта башня - стоит себе гордой свечой, царя над запустением вокруг.
        Вот!
        Вспомнил!
        Башня Иллара Затворника!
        Башня мага с даром Крепителя исключительной силы! Того, что однажды вдруг отказался от мирской жизни и заперся в своей башне. Долгие годы он упорно укреплял стены, двери, окна, полы и все прочее с помощью своего магического дара. Долгие годы! Десятилетия! Каждодневный труд, проводимый фанатично и тайно - до последнего мига никто и не ведал о том, что и без того прочные каменные стены высокой башни превратились в несокрушимый монолит. И никто так и не узнал о том, что именно случилось со старым магом. Прошло столько лет… от волшебника поди остались лишь пожелтевшие кости, лежащие где-нибудь в спальне, рабочем кабинете или же прямо в коридоре - кто знает, где его настигла смерть.
        Обняв валун, я пораженно качал головой, не обращая внимания на мягко бьющие в спину волны реки, тихо булькающие и шепчущие мне на ухо - давай, прыгай уже, познай падение в бездну…
        Это точно должна быть она - башня Иллара Затворника.
        Не может же оказаться другой такой еще где-нибудь…
        Я снова невольно вспомнил все те загадочные странности связанные с магами наделенными даром Крепителя. О том, как юного барона Кориса Ван Исера не согласились принять в Магическую Академию. О том, как удивился отец Флатис, не понимающий, почему Кориса не приняли, учитывая, что его дар довольно силен.
        Далеко-далеко внизу подо мной находилась еще одна загадка.
        И я уже знал, куда направлю стопы, если переживу прыжок.
        Уцепившись получше, я одним рывком поднялся на камень, за очень долгое время впервые покинув речные воды. До хруста в подмерзших суставах потянулся всем телом, подтянул ремни заплечного мешка, сокрушенно вздохнул, когда вспомнил, во что превратился мой запас еды. А лошадиная попона? Такое впечатление, что вот-вот она расползется лохмотьями. Проверил крепко ли привязан ко мне тряпичный сверток с каменным мечом, все требующим и требующим плоти и крови. Правда, в последнее время он притих - когда я окунул его в речную проточную воду. Мерзкая штуковина не слишком любит такое, судя по всему.
        Убедившись, что все в порядке, я оглянулся. За мной лишь рокочущее русло, обрывистые берега, высящиеся над рекой, и деревья. Ни малейшего намека на идущих за мной следопытов и убийц. Не слышно и лая собак, хотя на забитые водой и слегка распухшие уши я полагаться уже не мог.
        Что ж, не будем давать им возможности увидеть мое падение вниз. Пусть и дальше гадают о моей судьбе.
        Оценив отвесность круто уходящей вниз стены, я подался вперед и прыгнул в пропасть. Головой вниз. Пустота радостно приняла меня в свои призрачные объятия и завыла, засвистела злорадно мне в уши, сопровождая меня в самоубийственном падении. Пустота заранее праздновала мою смерть. Еще бы. Обычному человеку не пережить такого… не пережить… проклятье, как же я тоскую по тем временам, когда был именно что обычным человеком…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ.
        Стоящий у самого края бездны Истогвий выглядел хищным огромным зверем выслеживающим добычу. Плотный, широкоплечий, уверенный в себе.
        С пренебрежением к опасностям Диких Земель свободные от оружия руки заложены за спину. Ноги по колено в клокочущей воде - причем, перед тем как войти в реку, Истогвий разулся, не желая портить отличные кожаные сапоги. Он бы и вовсе не полез в воду, но очень уж хотелось посмотреть на окружающую местность с б о л ь ш о й в ы с о т ы. Истогвий очень любил смотреть на кого-то или что-то не свысока, не с пренебрежением, но именно что с высоты своего роста или любой возвышенности. Слишком уж долгое время ему приходилось смотреть снизу-вверх на всех, включая едва подросших детей. Такое запоминается навсегда. Въедается в душу намертво.
        С вознесшегося над огромной долиной обрыва Истогвий видел многое, но не видел самого главного - крохотную фигурку беглеца. Он напряженно вглядывался в раскинувшуюся перед ним величественную панораму, но совершенно при этом не замечая красот девственной природы. Его цепкий разум прирожденного управленца и хозяйственника замечал лишь самое главное - где лучше всего было бы разместить пастбища, где разрешить построить дома, а куда - подальше от жилых мест - отнести вонючие кожевенные мастерские и излишне громкие кузни. На радующие взор зеленые луга и мирное озеро с кристально чистой отстоявшейся водой ему было наплевать.
        Но сильней всего его пытливый взор выискивал клятого и всей душой ненавидимого беглеца. Этого наглеца, осмелившегося укусить его не раз, не два и даже не три, а куда больше раз! Крохотный комар, ничтожная искорка жизни, жужжащая вокруг и кусающая раз за разом, выпивая кровь капля за каплей. Его ошибка. Только его оплошность. Однажды сам Темный уже послал ему в руки кусачего человечишку, но он проявил столь несвойственные ему небрежность и торопливость. И вот результат - неведомым образом чужак выжил, набрался сил и принялся творить пакости…
        Сначала укусы были мало заметны, почти неощутимы. Даже потеря гномов рудокопов - о чем он узнал быстро - не оказалась невосполнима, ведь их двухвековая работа подошла к концу. В древнем гномьем роде больше не было надобности, и он давно подумывал о том, чтобы избавиться от них, начав со стариков, женщин и детей. Но затем чужак разошелся не на шутку…
        Стоящий на краю пропасти Истогвий прекрасно осознавал двусмысленность своего положения. Он на самом деле стоит на краю. Еще одна ошибка - и он перестанет дышать, рухнет в пропасть. Ибо Мастер не прощает подобного. Если он вернется из погони с пустыми руками… его участи не позавидует никто из ныне живущих и некогда живших. Ибо украдена вещь немыслимо важная.
        - Он прошел здесь? - Истолла смотрела столь же тяжело, как и ее отец. Вся в него.
        И столь же бесстрашно стояла у самого края водопада. Неловкий шаг - и ее слизнет безжалостный поток мутной речной воды. А ведь дочь далеко не столь живуча и быстра как он сам. Но ведь не боится… вся в его породу…
        - Да - кивнул он, пряча отцовскую гордость поглубже в сердце - Чую. Он прыгнул.
        Истолла не стала переспрашивать, не выразила недоверия. Девушка поверила сразу. Раз отец сказал - прыгнул - значит, прыгнул.
        - Ищем тело мертвое или живое? - новый ее вопрос был так же по делу.
        - Он жив - процедил Истогвий - Жив… и мнится мне, что чужак направился вон к той башне. Вот ведь глупец, нашел куда направить путь - на север! А в первую нашу встречу я предупреждал его - остерегайся руин старого города, что лежит к северу от Горы. Все мол там костьми усыпано. А все одно он сюда пришел…
        - Не он шел - река его вела - заметила дочь спокойно, и Истогвий вновь ощутил прилив гордости. Умна. Ой умна и рассудительна. Вся в него.
        И ведь одна такая. За прошедшие двести лет с лихом у него было много жен, сыновей и дочерей. И внуков не счесть. И всех он не принимал. Не в него они и все тут. Материнская линия побеждала. Все детишки ладные получались, здоровые и… обыкновенные… И вот двадцать с небольшим годков назад родилась Истолла. Мать ее дура дурой, кроме тела соблазнительного пышного и косы до пят нет в ней ничего особого. А вот дочь не в мать - в него пошла! Сейчас еще три сынка подрастают. Двое глазами и бровями в него, характером в мать. А третий молчалив и мрачен. За восемь годков лишнего слова не сказал, глядит по сторонам пытливо, ничего и никого не боится. Может и здесь удача?
        - Как спустимся?
        - Разными путями - ответил Истогвий, отворачиваясь от кромки обрыва и опуская руку на плечо дочери - Разными…
        Вскоре небольшой отряд двинулся в сторону от водопада, двигаясь на восток. До ближайшего пологого склона годного для спуска лошадей отряду предстояло пройти не меньше восьми лиг по пресеченной лесистой местности, к тому же заболоченной. Несмотря на высокое расположение, здесь имелось множество ручьев, широко разливающихся в стороны и образующих целые заливные поля стоялой теплой воды. Сплошные заросли кустарника, камыша, любящих воду деревьев и прочей растительности. И сквозь эти преграды упорно продирался отряд возглавляемый Истогвием. Позади него уверенно шагала Истолла, ведя в поводу лошадь и держа свободную руку на рукояти меча.
        За их спинами в провал шагнуло несколько фигур. Четверо из них выглядели как воины закованные в мощные доспехи. Еще четверо… вроде и люди, но разве бывают такие тела у людей? Да и странный клекочущий визг издаваемый ими в падении, эти чрезмерно длинные и вроде бы когтистые узловатые руки с темной кожей…
        Речная вода равнодушно приняла прыгунов в свои объятья и вскоре скрыла кувыркающиеся фигуры своей мутной ревущей толщей.
        Часть вторая
        Голодная ухмылка былого. Злобный оскал грядущего
        Глава первая
        Теплая встреча
        Башня.
        Древняя замшелая постройка величественно возвышающаяся над раздольем девственной природы, презрительно посверкивая витражными окон и отбрасывая блики на лежащий поблизости разрушенный до основания город.
        Часть пути к холму мне пришлось прорубаться сквозь настоящие заросли, где порой невозможно сделать шага, если перед ним не расчистил путь ударом отточенного меча. Растения будто не желали подпускать меня к башне, ценой собственной жизни защищая ее от вторжения незваных чужаков. Но мое безрассудное любопытство было слишком сильным.
        Давно. Очень давно в последний раз я вспоминал о башне Иллара Затворника, восторгаясь и поражаясь легенде о старом волшебнике решившем отречься от мира. И вот судьба дала мне возможность увидеть легенду воочию. А может и пощупать замшелый фундамент…
        Последние плети ползучих растения раскинувших вокруг снова тенета ловчих пауков пали пред моим натиском. Ступив вперед, я оказался на очищенном от кустарников и деревьев пространстве. Округлая площадка с башней посреди. Под моими ногами остатки умело некогда выложенного камня, видны следы полого спускающейся к городу широкой каменной дорожки.
        Утирая с взопревшего лица грязь, я задрал голову повыше и снизу-вверх взглянул на свечой уходящую в небо постройку.
        Башня…
        Легенда высится в нескольких шагах от меня.
        Мертвая, опустевшая. Где теперь Иллар? Ведь не бессмертный же он. Лежит где-нибудь кучкой пыльной костей…
        - Подойди ближе, путник - величественный голос донесся сверху, одна из створок расположенных над самыми дверьми окон медленно отворилась, мелькнула длинная седая борода.
        От неожиданности я отпрыгнул назад, уходя под прикрытие кустов. Этого я никак не мог предвидеть…
        - Постой же! Не уходи! Я не причиню тебе вреда! - в голосе появились досадливые нотки с толикой грусти - Куда же ты, незнакомец! Ты попал в беду? Тебя гонит дикое зверье? Или кто похуже?
        - Кто ты? - крикнул я, предусмотрительно не показываясь из облюбованного укрытия.
        - Всегда рад представиться учтивому человеку. Мое имя Иллар. Иллар Ван Велест. Но в последние годы меня чаще величают Илларом Затворником… либо же никак не величают вовсе - ибо гостей в сих ныне пребывающих в запустении несчастных землях встретить тяжко. Никто не стучится в запертую дверь. И тебя увидел я лишь чудом - когда с верхней площадки оглядывал окрестную местность…
        Тут я наконец вернул дар речи и сумел прохрипеть, ничуть не скрывая обуревавшего меня изумления:
        - Иллар Затворник жил столетия назад! Он давно уж почил в мире!
        - Куда там, незнакомец. Куда там - дребезжащим голосом рассмеялся тот, кто выдавал себя за давным-давно умершую легенду - С такими делами и бедами поневоле и о смерти забудешь. Что ж, я сказал тебе свое имя и ты вправе верить или сомневаться. Но может поведаешь мне о себе?
        - Мое имя Корис! Корис Ван Исер!
        - Ван Исер… дворянское имя. Но слышать не приходилось ни разу, хотя в свое время я весьма преуспел в изучении родовых имен и родословных.
        - Это новый род. Образованный меньше полувека назад. Дворянское имя и титул барона дарован был императором моему отцу, в награду за оборону дворца от мятежников.
        - Вот как… полагаю, речь ты ведешь о том императоре, что правит по ту сторону некой Пограничной Стены, о коей слышать мне довелось несколько раз от крайне редких путников, беглецов или же поселенцев, являющихся и тем и другим сразу. Я буду рад услышать твою историю с самого начала. Я охоч до знаний самого разного толка. Быть может и я смогу поведать тебе что-либо интересное… ведь я стал свидетелем многих событий… долгие годы я смотрел в окна своей башни… от увиденного я порой содрогался, ужасался, а порой и радовался… У меня есть немного собственноручно выращенных трав! И есть бутылка столь старого вина, что я уж и не помню в каком году было оно разлито…
        - Я принимаю твое приглашение, Иллар Ван Велест - я снова шагнул вперед, выходя из укрытия - И принимаю с радостью. Поверь - истории и небылицы про тебя распевали и распевают в каждой таверне и трактире к востоку отсюда!
        Верил ли я, что белобородый старик может оказаться Илларом? О да. Мне уже пришлось увериться в самых невероятных штуках за последние месяцы. Доверял ли я столь радушному старику в столь неприветливых землях? О нет. Я не верил и не доверял. Но башня тянула меня к себе с непреодолимой силой. Я всегда был охоч до новых знаний и загадок…
        Следующая загадка не заставила себя ждать.
        Старик начал сыпать чрезмерно радостными возгласами, да принялся чересчур уж суетиться. Глядя на мелькающую в узкой щели приотворенного окна белую бороду, я окончательно решил - меня заманивают. Кто другой может и не заметил бы ничего, но после всех моих злоключений я внимательнейшим образом вглядывался в каждую деталь, прислушивался к интонациям, наблюдал за движениями окружающих меня. А еще я прекрасно видел жизненную силу местного отшельника и удивленно чертыхался, понимая, что она чересчур уж разнородна. Нет ровной пульсации - этого энергетического биения - нет ровных переливов, похожих на текущие реки и ручьи. Меня зазывал к себе некромант притворяющийся праведником. Что ж… подыграем ему… почему нет?
        На землю с тихим стуком опустилась совсем небольшая площадка подъемника - обычная цепь прикрепленная к толстому обрезку доски, другим концом уходящая в скрытую за окном поскрипывающую лебедку. Цепь и доска выглядели слишком тонкими, непрочными, неспособными выдержать вес взрослого крепкого мужчины. Но я не сомневался - они выдержат. Ибо побывали в руках мага крепителя.
        Уцепившись рукой за цепь, я встал на доску и подъемник тут же поплыл вверх, унося меня с собой. Старческий голос успокаивающе что-то бормотал, и мне пришлось низко опустить лицо, чтобы суметь скрыть рвущуюся наружу кривую ухмылку. Он заманивает меня глупыми фразами о горячей еде, бодрящем вине, теплой постели и безопасности его крова. Но он словно и не слышит звучащей в его голосе фальши. Любой достаточно опытный неглупый человек сразу же разгадает уловку и поспешит со всех ног прочь от скрывающегося в древней башне обманщика.
        Путешествие оказалось недолгим. Ступив на широкий карниз, я чуть пригнулся и мягко прыгнул в окно, оказавшись на чисто выметенном каменном полу. Глаза сразу же уткнулись в мощную железную решетку перегораживающую мне путь из небольшой комнаты, где я оказался по собственной воле. Темница. Тюремная камера. За моей спиной глухо лязгнуло, загромыхало, заскрежетало. Из коридора поплыл ехидный смешок дребезжащий смешок крайне обрадованного старика, чья фигура медленно и, как ему казалось торжественно, приближалась к разделяющей нас решетке.
        Я молча стоял на месте, спокойно заложив руки за спину. Рассматривал хозяина башни, который, надо отдать ему должное, оказался весьма неглуп - перед собой он толкал небольшую тележку, в старые времена, надо полагать, служившую для перевозки книг от шкафа к шкафу. Ну или для подачи ужина в почивальню. Сейчас же к ней было примотано самое преобычное оконное стекло поставленное стоймя. Старик по одну сторону стекла - я по другую. Казалось бы - тьфу, стекло, легкий удар брошенного камня разобьет его, превратит в сотню жалобно звенящих на полу осколков. Но нет, я уверен и на этот раз - Иллар Затворник знал, что делает. И тут не обошлось без таланта магического укрепления. Стрела не поразит, арбалетный болт не пробьет, брошенный топор отлетит в сторону. А сам старец все видит как через «окно». Умно придумано.
        Еще мгновение и я, невольно затаив дыхание, сумел разглядеть знаменитого мага Иллара Ван Велеста во всей красе и величии. Мда…
        Некогда маг был высоким, но пролетевшие десятилетия беспощадно согнули хребет, сузили плечи. Полуистлевший балахон казался бесцветным, изобиловал множеством достаточно аккуратно наложенных заплат. Жидкие седые волосы редкими прядями свисали вниз, лоб перехватывал узкий золотой обруч, на морщинистой шее висела толстая цепь с родовым гербом - не иначе род Велестов. Невероятно большой нос доминировал на лице как гора над равниной. Крючковатый, он больше напоминал клюв ворона, чем нос живого человека. И нависал носище над слишком уж узкими серыми губами, жадно шамкающими в нетерпении.
        Иллар… лучше бы ты на самом деле был мертв… осталась лишь надежда, что это самозванец сумевший присвоить себе не только башню, но и личину самого владельца, давно уж умершего к тому времени или бывшему убитым захватчиком.
        - Ты в моей власти - выпятив тщедушную костистую грудь, приосанился стоящий за стеклом старец - И участь твоя будет ужас…
        - Ну надо же - покачал я сокрушенно головой, испытывая глубокое чувство печали - Иллар Ван Велест, он же Иллар Затворник, оказался поганым людоедом и мерзким некромантом. Создатель Милостивый, насколько же красивую легенду ты опоганил, явив моему взору свой чавкающий рот и блеклые жадные глазки…
        - А… - отрывисто исторгнул старик что-то вроде изумленной отрыжки.
        - Таверны гудят от перезвонов струн лютен менестрелей. Они из века в век пересказывают легенду о загадочном маге в высокой неприступной башне вздымающейся в небесную синеву. Они описывают тебя как мудрого мужа, отринувшего от себя мирское и бренное, решившего постичь нечто великое и потому запершегося в уединении… и что же на самом деле? Трясущийся от болезни и старости жалкий старик заманивающий к себе одиноких путников, чтобы пленить их и… сожрать… ты словно кладбищенский склирс, грызущий старые кости и глотающий куски тухлого мяса… И это Иллар Затворник? Уф… какое разочарование постигло меня…
        - А… - повторился сдавленный звук, мерзкое подобие мага затряслось в судороге ненависти, стиснуло покрытые старческими пятнами кисти рук на ручке тележки.
        - А это что у нас тут? - я повернул голову, ступил к дальнему и самому темному углу, поддел носком все еще мокрого сапога край старой скукоженной шкуры и рывком откинул ее - Ого…
        Кости. Множество костей и черепов.
        Чьих только останков здесь не было. Людских, шурдских, звериных. Сотни и сотни костей. Старые, совсем пожелтевшие и посвежее. И на всех костях без исключения видны следы зубов. Груды старых костей громоздились вдоль стен, стыдливо прикрытые шкурами и кусками кожи. Там же лежала сгнившая одежда, пучки пропыленных волос, мелкие предметы самого различного толка. В царящей здесь полутьме этого кошмара и не заметишь, а затем за спиной лязгнут ставни, отрезая путь к свободе.
        - Прямо так и жрал людишек и зверей? - поразился я, бросив косой взгляд на застывшего старика - Всырую? Грыз кости? Обгладывал черепа? Обсасывал хрящики? Мерзко…
        - Ты…
        - Что же случилось с тобой? Как важный маг из дворянского рода мог превратиться в людоеда и некроманта? Расскажи мне свою историю, Иллар Ван Велест.
        - Ты в моей власти! В моей власти! До смерти твоей! - деда переклинило, он зашелся в хриплом крике, закачался из стороны в сторону за своей странной тележкой с «окном».
        - Да-да - вздохнул я и снова покачал головой - Старый глупец. Еще один подобный Тарису. Только спеси поменьше и осанка не та. Но столь же чванливый и мнящий себя кем-то особым… а на самом деле просто никчемная тварь убивающая невинных людей ради забавы…
        - Тарис! - старика мотнуло так сильно, что я подумал было он упадет. Но Иллар удержался на ногах и вперил в меня бешеный взгляд из-под чрезмерно кустистых седых бровей - Тарис! Принц Тарис Ван Санти!
        - Он самый - подтвердил я, делая шаг к решетке и медленно убирая руки за спину.
        - Ты знаешь его? Слышал о нем? О посланном в наши земли ублюдке императорских кровей? Ныне его тело гниет в каменной гробнице к северу отсюда. Там, где плещутся темные стылые воды Мертвого озера. Там, где высится замшелый жертвенный зиккурат…
        - Нет там Тариса, старик - бесцеремонно оборвал я Иллара, после чего сделал еще шаг и оказался вплотную к решетке - Видать ты давно не получал свежих вестей. Сидишь тут как ворон на камне, озираешься по сторонам, но видишь лишь то, что происходит под самым носом. За горизонт тебе не заглянуть, да, великий маг прошлого?
        - Ты в моей власти! - затрясся вновь Иллар и я окончательно убедился в том, что старик того - спятил. Пусть не совсем, но серьезный разлад в его голове имеется. Равно как и слабоумие. Он теряет связь с происходящим, пытается пыжиться, выглядеть внушительно, но тут же срывается, кричит, потом проявляет признаки жгучего любопытства… а его руки и губы постоянно подрагивают, трясутся и трясутся…
        - Тарис… где же Тарис? - выцветшие старческие глаза смотрели на меня и ждали ответа - Где же этот наглый высокомерный мальчишка? Где этот мерзкий грабитель и вор, посмевший угрожать расправой мне, магу Иллару Ван Велесту…
        «ого…» - промелькнуло у меня в голове.
        Совершенно случайно я умудрился затронуть очень чувствительные струны в этой почти плешивой седой голове безумца-людоеда. Главная струна звучала так: «Т-т-а-а-а-р-и-и-ис-с-с».
        - Ныне мятежный принц Тарис Ван Санти пребывает в ином месте - произнес я, глядя на мага через решетку и стекло - Я расскажу тебе все без утайки. Но сначала ты, Иллар Ван Велест. Будь первым в нашей беседе. Будь гостеприимен. Будь щедр и предложи гостю большой кубок вина - того самого, что разлито в незапамятные времена. И расскажи мне все о наглом мальчишке Тарисе посмевшем тебе когда-то угрожать. Такую сделку предлагаю я тебе.
        - Какое вино переживет два столетия, о юный барон? - захихикал старик - Годы и жажда сгубят любого.
        - Ясно - вздохнул я тоскливо - И здесь неудача.
        - Но вино есть. Пусть не столь зрелое, пусть не с горных виноградников юга, но есть и оно неплохо пьянит. Я угощу тебя вином, гость мой и жертва моя барон Корис Ван Исер. Мы выпьем вина вместе - тонкие пальцы мага зашевелились словно голодные черви - Я расскажу тебе о Тарисе. И ты расскажешь мне о Тарисе. У нас есть время. У нас очень и очень много часов, дней, недель и лет, ведь я великий маг Иллар Ван Велес и я живу и живу и живу… я никуда не тороплюсь.
        - Воистину - признал я - Прожить больше двух веков…
        - И это лишь начало… побудь здесь, гость, никуда не уходи. Я вскоре вернусь с вином - с отчетливым хрустом коленей старик развернулся и потащил за собой тележку, по-прежнему прикрываясь стеклом - Я принесу вина. И мы начнем беседу…
        Кажется, он уже забыл, что собирался выпить из меня всю жизненную силу, а затем сожрать мое тело.
        Иллар Ван Велес двойной людоед. Он пожирает чужие энергию и плоть. Первая продлевает его чрезмерно долгую жизнь - дарует долголетие. Чужая же плоть заполняет его желудок, даруя чувство сытости. Но он пожирает мясо сырым. Грызет кости… с головой легендарного мага очень большая беда.
        Сумасшедший людоед в неприступной башне.
        Проклятье… и так вот должна была закончиться столь красивая легенда? Ох…
        И главное - Иллар не видит мою сущность, он не замечает того, что я отнюдь не обычный человек. Он был удивлен лишь тому, что я столь бесстрашно с ним разговариваю, не обращая внимания на свое пребывание в тюремной камере усыпанной обглоданными костями. Он принял меня за глуповатого смельчака? Нет. Не думаю. Мне кажется, что он настолько выжил из ума, что толком и не может сосредоточиться на чем-либо одном долгое время. Его пытливый разум угас. Я видел перед собой не мудрого мужа, а трясущегося старого зверя со стертыми клыками, потерявшими силу лапами и помутившимся умом.
        Пусть его тело продолжает жить год за годом, но разум не выдерживает и медленно скатывается в темную пропасть окончательного безумия. И однажды башня огласится уже не человеческим голосом хозяина, а лишь хриплым звериным воем и мерзким покашливанием смешанным с безумным хихиканьем…
        - Вино! - торжественно провозгласили из сумрака уходящего в неизвестность коридора - Пьянящее вино воспетое в балладах! О этот хмель! О этот хмель! О этот хм… - торжественность поугасла, голос старца уже куда более неуверенно и жалко протянул - О этот хмель…
        Я поспешил прийти ему на помощь, боясь, что Иллар передумает и не станет угощать меня вином:
        - О этот хмель достойный восхваленья!
        - Да! Да! Воистину, друг мой! - оживился старик, продолжая шествие к моей темнице - Да!
        «Друг мой». Да-а-а…
        - Прошу - я с трудом сдержался от смеха, глядя, как к решетке, при помощи длинной палки, толкают еще одну тележку поменьше, на которой стоял медный кубок и уже откупоренная бутылка вина.
        Приняв дары, я наполнил кубок вином, поднес его к лицу и втянул его аромат ноздрями. Вино… не самое лучше, это уж точно. Но и не самое скверное. Однако к его запаху примешивался еще один - чересчур терпкий и резковатый. Ах ты ж старый склирс… подмешал что-то в вино? Тут не надо быть мудрецом, чтобы понять - дедуля решил меня усыпить. Когда я засну, он откроет решетку, войдет внутрь и выпьет мою жизненную силу до последней капли. А затем закусит моей плотью…
        Да. Вот почему он согласился на беседу с такой готовностью. Вот почему он не отказался угостить меня вином. Беседа состоится обязательно, а затем плавно перейдет в пиршество одного едока…
        Иллар Ван Велес не учел только одного - с самого начала я рассчитывал на это, едва лишь увидел его немощную трясущуюся фигуру и железную клетку, в которой я оказался. Старик не может убить меня пущенной стрелой или брошенным дротиком - ведь ему надо сохранить меня в целости, дабы не утекала из моих ран энергия жизни, столь ему необходимая. Он постарается обездвижить меня иным образом. И едва я это понял, как мысль о сонном или дурманном зелье сама пришла мне в голову.
        Я сделал большой глоток. Прикрыл веки и прислушался к ощущениям. Как же давно хотел я выпить вина… особенно в последние дни.
        - Благодарю за гостеприимство, великий маг Иллар Ван Велес - церемонно склонил я голову перед хозяином башни.
        - Это священный долг любого, барон Корис Ван Исер - склонил голову и седой старик.
        Груды костей лежащих вдоль стен темницы мы оба благоразумно не замечали. Равно как и решеток.
        - Что ж… понимаю, что время столь занятого мужа весьма ограничено - продолжил я и сделал еще один нарочито большой глоток - Так поведай же мне историю своего знакомства с Тарисом, о Иллар.
        - Этот мальчишка! - губы старца сжались, его рука дернулась, едва не расплескав вина - Наглый юнец! Рожденный вторым неудачник! Вечный принц и никогда император! Как посмел он явиться сюда! Как посмел он покуситься!
        - Наглец - поддакнул я, опускаясь на пол и скрещивая ноги. Теперь старик смотрел на меня сверху-вниз, и это добавило ему разговорчивости и спокойствия. Я приготовился слушать…
        - В чем истинная сила, гость мой и пленник мой? - неожиданно вопросил старик.
        Причем ответ на вопрос интересовал его так сильно, что он забылся и высунулся из-за куска зачарованного стекла, глядя на меня пристально как мышь на кусок сыра. Будь у меня желание, я бы мог попытаться метнуть в него нож. Но тогда начинающейся беседе придет конец. А я этого не желал и потому остался неподвижен и спокоен. Дернув щекой, я предположил:
        - В знаниях?
        - О-о-о-о… - сипящий пораженный выдох старца застал меня врасплох.
        Я подумал, что его хватил удар и сейчас дедуля Иллар рухнет на каменный пол, дернется пару раз в корчах и затихнет навсегда. Но обошлось, старик выправился, продолжая, однако пораженно трясти головой. Во все стороны летели бисеринки пота с его щек и капли вина из старого кубка. Скверная смесь… кровь и вино - ладно, но вино в смеси со старческим потом… странные мысли посещают меня. Что же такого подмешал Иллар в мое вино? Я сделал еще один глоток. Совсем небольшой. Но сделал вид, что почти осушил кубок, к вящей радости Иллара. Ох и не умеешь же ты скрывать свои чувства, старик. Или же разучился.
        - Воистину… ох воистину, никак не мог ожидать я столь удивительно точного ответа от столь молодого мужа… истинно так! Знания - вот великая сила, которую не превозмочь никому! - поднеся кубок ко рту, старец осушил его одним махом и тут же принялся наливаться новую порцию.
        Воспользовавшись его невниманием, я наклонил свой кубок и вылил изрядное количество вина на пол, где оно прекрасно смешалось с растекающейся от моих сапог и одежды темной грязной лужей. Я не успел просушиться после купания в реке, торопясь, что есть сил к манящей меня башне. Сейчас это сыграло в мою пользу. Впрочем, не так уж и трудно обмануть престарелого дряхлого полубезумца…
        В утверждении «знание - это истинная сила» я глубоко сомневался - точный удар хорошо наточенного топора по высоколобому челу мудреца вполне способен превозмочь силу его знаний. Силой является правильное сочетание многих умений и свойств, но не одна лишь только мудрость. Если ты знаешь как возвести каменную стену, то этого мало - еще понадобятся сильные умелые руки, дабы таскать тяжелые глыбы и размещать их в правильном положении.
        Когда я сам говорил «знания», то старался угадать, исходя из того, что мне известно о собеседнике. Он древний маг, стало быть, должен презирать грубую сил мускулов. Он из дворянского знатного рода, он с магическим талантом - стало быть, он должен был получить превосходное разностороннее образование. Еще один довод в пользу знаний. А еще он выбрал для жизнь не комфортный богатый особняк в городской черте, наводненный челядью и любовницами, а старую высоченную башню стоящую на отшибе - и это так же говорит о многом. Все это и дало мне догадку, что к моему удивлению попала точно в цель.
        - Если бы не стесненные мои обстоятельств, гость мой Корис, то я бы ни в коем случае не причинил вреда столь одаренному молодому человеку - сокрушенно поведал мне Иллар, чей пустой взор слепо скользил по грудам старых костей - Порой мы лишены выбора, порой приходится выбирать - жить или умереть. А у меня столько дел и хлопот, что умирать никак нельзя. Но в последние мгновения жизни можешь гордиться собой - ибо разум твой не замутнен и мыслит ясно! Интересно каков твой мозг на вкус… о этот дрожащий теплый мозг… кхм… кха-кха-кха…
        - Будьте здоровы - улыбнулся я несколько смущенно кашлянувшему магу, уже предвкушающему вкус моих мозгов - Так что же Тарис?
        - Тарис! Клятый-клятый Тарис, спесивый мальчишка с чрезмерной властью для столь наглого юнца… И этот страшный огонек тлевший в его подлых глазах… мне никогда не забыть того огонька и тех его шипящих слов сказанных полушепотом. Тарис… клятый Тарис…
        Начало у дедушки-людоеда дворянских кровей не заладилось, он продирался через собственные воспоминания с огромным трудом, путался, оттого сердился и плевался слюной, брызгал вином, жадно чавкал почти беззубой челюстью, поглядывая на мое горло. Затем собирался с силами и продолжал. А потом дело наконец-то пошло, старик разговорился, разошелся, сдернул пыльный полог с давних воспоминаний, увлекся рассказом. И мне удалось услышать довольно-таки занимательную историю.
        Род Велестов процветал в Западных Провинциях очень давно. И процветал не благодаря обширным родовым землям и налогам с личных деревень - коим однако имелись - а благодаря собственной деловой хватке, непоседливости и всесторонности. Это давало повод менее удачливым дворянам за спиной поливать Ван Велестов грязью, с презрением называя их торгашами и бродягами. В их словах не было ни слова лжи - Велесты на самом деле усердно торговали с кем угодно, некоторые представители рода из года в год колесили по дальним землям, привозя оттуда всяческие необычные товары и просто диковинки. Однако это не мешало гордому роду наказывать чересчур говорливые роды, затыкая им глотки ударом оружия - коим большинство из них владело весьма и весьма неплохо.
        Одним словом - Ван Велесты были широко известны как люди широких взглядов, меценаты, ценители хороших вин, богатых вещей, дорогих украшений и любых книг. Картинные галереи и выставки скульптур, мебель из древесины деревьев растущих далеко на южных островах, где обитают смуглокожие племена ненавидящие чужаков. Одним словом - Ван Велесты были страстными собирателями любых диковинок, не жалея ради родового увлечения ни сил, ни денег.
        Это же касалось и книг. Уж чего-чего, а книг было столько, что они не вмещались на сотни полок. И потому драгоценные фолианты стопками лежали на паркетном полу, громоздились на широких подоконниках, башнями вздымались до высоких потолков. Преобладали книги новейших времен - философские многотомные занудные сочинения, научные труды, травники, любовные истории, исторические хроники. Всего помногу. Начнешь читать в юном возрасте - не успеешь прочесть и половины книг до смерти от глубокой старости. Но деловитый род продолжал собирать и собирать, привозить и привозить новые тома в родовую библиотеку. Такой уж это был род - безудержных собирателей всего подряд.
        Понятное дело, что книги бывают столь же разными как люди. Вот бездарная книжонка с громким названием, похожая на спесивого пустозвона. А вот изящная книжица - она скорее как томная красавица с темным прошлым. Этот же толстенный труд рождает в воображении престарелого мудреца с длинной бородой и странным взглядом… А вот хроника о доблестном воине - его и представляешь себе, читая книгу, рожаешь разумом образ закованного в металл бесстрашного сурового воителя.
        Книги совсем как люди… И так же как они, некоторые сочинения несут свет и просвещение, другие зарождают в тебе зависть и жадность, третьи учат искусству, прочие помогают постичь ораторство… а некоторые содержат в себе смерть… особенно в том случае, если они касаются древнего как сам мир темного Искусства, описывающего простыми и понятными словами как к примеру взять юного мужа и при помощи нехитрых инструментов выкачать из его тела всю жизненную силу до последней капли, дабы забрать ее себе. От такого чтения мороз по коже пойдет… а уж если прознают священники, то от очищающего костра не спасут никакие заслуги перед Императором - вмиг нарекут еретиком и пособником Темного, да отправят в пламя живьем…
        И потому т а к и е книги хранились не в родовом поместье, разумеется. К чему так рисковать, если можно спрятать столь дорогие и столь редкие фолианты где-нибудь еще? Например в старой родовой же башне стоящей особняком и уже третье поколение подряд дающей приют тем из рода Ван Велеста, кому посчастливилось родиться с магическим талантом того или иного рода. Сначала там обитал сам Рюрзер Ван Велест, ментальный маг великой силы. После его смерти в башне поселился Изгрельд Ван Велест, Исцеляющий, проживший очень долгую жизнь и умерший больше от скуки, чем старости. Третьим там поселился Иллар Ван Велест, имперский маг с талантом крепителя. И именно он принес родному роду куда больше пользы! - ведь найденные и приобретенные диковинки зачастую пребывали в ужасном состоянии, вот-вот готовы были рассыпаться от старости на куски.
        Особенно ему удавалась работа с картинами - полотна покрытые искусными мазками масляной краски весьма долговечны, но даже им не избежать смерти. Да, смерти - ведь картины тоже живые и совсем как книги - так же сильно похожи на людей с их амбициями, слабостями и похотями. На картине видно все - от неуверенности или мастерства художника до скрытых чувств тех, кто ему позирует. Вот узник прикованный цепями к стене - в его взоре светится обреченность смешанная с ненавистью. А вот молодка перед свадьбой - и на ее лике горькая печаль, а не ликующая радость молодой невесты. Видать отдают замуж против воли и за нелюбимого. А тут художник пытался выразить восторг весеннего буйства природы, но потерпел полное поражение, и у него не хватило духа уничтожить неудачное полотно…
        Тут Иллар прервался, снова откашлялся, утер слюнявый подбородок, пытливо взглянул на меня. Я ответил ему косой улыбкой опьяневшего человека, чрезмерно размашистым жестом попросил продолжить историю. Оценив взглядом количество оставшегося в моей бутылке вина, Иллар Затворник продолжил рассказ. Я же с раздражением подумал, что легендарный он или нет, но старик чересчур уж любит отходить от главной темы. По нему видно, что про картины Иллар может говорить часами. А может и созерцает он их так же - часы напролет. Ведь у него в запасе почти вечность. Торопиться некуда. Ходи себе по коридорам и комнатам, разглядывая пыльные полотна…
        Одним словом Иллар Ван Велест родичами был весьма почитаем, без дела не сидел, из башни выбирался крайне редко, хотя о затворничестве в то время совсем не помышлял. Имелась у него девица хоть куда - для утех любовных. Были планы и на женитьбу - весьма запоздалую, однако нехватки в молодых отпрысках Велестов не было и никто Иллара не понуждал.
        В свободное же от дел время Иллар читал. И если первое время исторические хроники и священные писания его даже увлекали, то вскоре совершенно наскучили и вызывали лишь сонливость. Вот тогда он, с великой робостью, дрожа, после третьей бутылки старого вина, осмелился расстегнуть потемневшие от времени бронзовые застежки на старой потрепанной книге без названия. Прочел несколько рукописных страниц и понял что пропал…
        В книге говорилось о том, как жить вечно. О том как стать бессмертным! Не правда ли славное начало для книги?
        И для этого не требовалось куда-то идти за сотни лиг, беседовать с мудрецами, искать загадочные травы и варить премерзкие отвары. Нет! Всего-то следовало взять в руки острый костяной нож и взрезать им кожу любого ненужного человека. Так и было написано - «ненужного человека». Иллар стал проводить за чтением скрываемых глубоко в подвале книг дни напролет - не забывая, однако про свои обязанности. Нет, он не стал некромантом, не осмелился пустить чью-то кровь. Он просто читал и читал. Впитывал в себя запретные знания безостановочно. Ночами ему снились кровавые кошмары, мысли о том, чтобы начать действовать приходили все чаще, но пока он держался.
        А затем, в один прекрасный день к нему в гости явился черный гость - Тарис Ван Санти, младший брат правящего Императора, новый Наместник Западных Провинций. Иллар никогда не забудет тонко усмехающегося породистого лика Тариса, стоявшего в подножия башни, заложившего руки за спину и смотрящего на выглядывающего из окна хозяина снизу-вверх. Такого гостя нельзя не пустить. А затем…
        С этого мига слаженность истории нарушилась. Иллар пустил обильную пену, с ненавистью захрипел, с трудом выдавил из передавленной спазмом ярости глотки слова: «Он забрал все! Все!».
        Чуть позже, после нескольких глотков вина прямо из горлышка бутылки, старцу удалось справиться с бешенством двухвековой давности и продолжить.
        Неведомо как, но Тарис уже з н а л! Он прекрасно знал о скрывающихся в башне запретных книгах и сюда он явился именно за ними. Просто и без обиняков он потребовал немедленно отдать ему каждую книгу и каждый листок, имеющий хоть какое-то отношение к древнему темному Искусству - пусть даже самое косвенное. Мальчишка был насмешлив, самоуверен и пугающе серьезен. Тарис отчетливо дал понять обливающемуся липким потом Иллару, что либо тот прямо сейчас отведет принца к тайнику, либо…
        Продолжать не потребовалось. До смерти перепуганный, почти спятивший от ужаса Иллар, с трудом шагая на подгибающихся ногах, отвел принца по спиральной лестнице вниз, в глубокий каземат, где в искусно скрытом тайнике хранились запретные книги. Там было все. И Тарис забрал все. С нескрываемо радостным хмыканьем Тарис бережно вынимал стопки книг, отдавая их стоявшим за ним приближенным, выглядящими зело странно из-за жестоко шрамированных лиц, сверления взглядами и глухого молчания.
        Затем Тарис ушел. Без угроз. Без вкрадчивых обещаний скорой смерти. Он убедился, что тайник пуст и просто ушел, унося с собой драгоценную добычу. А к вечеру в башню наведались весьма ловко управляющиеся с ножами личности, что оставили на теле мага свои метки, коему лишь чудом посчастливилось одного из них убить, а другого пленить и действуя по памяти, провести примитивный ритуал некромантии по перекачиванию силы жизни… Только поэтому Иллар не умер от страшных ран. И так он невольно стал некромантом.
        С того памятного черного дня Иллар Ван Велест башни больше не покидал, добровольно став отшельником и затворником. Он ничего не утаил от родичей, рассказав им все до последнего слова. С их же помощью избежал еще несколько покушений. А затем атаки внезапно прекратились - будто Тарису наскучило и он перестал посылать новых убийц - а в том, что это был именно принц, у Иллара никогда не было и малейших сомнений.
        Род Ван Велестов решил выждать. Обвинять особу императорских кровей крайне глупо. Опрометчиво и опасно. Надо осторожно выждать. Тут дело темное…
        Пока род выжидал, обуреваемый страхами за собственную жизнь Иллар решил действовать - и начать он решил с укрепления всей башни. Сначала заявились рекомендованные каменщики, наглухо заложившие некоторые двери и окна. После них прибыли кузнецы, поставившие мощные железные ставни, двери и запоры везде, где только можно. А уж после к делу приступил сам Иллар, начав использовать свой талант магического укрепления - весьма и весьма неслабый надо сказать.
        Он укреплял и укреплял, зачаровывал камень и железо. Вбивал и вбивал магию в стены своей обители. И добился того, что башня воистину стала несокрушимой. Он так увлекся, что не заметил, как пролетело несколько лет! Год шел за годом, позабывший об иной жизни Иллар упорно трудился ради своей безопасности, вызывая у родственников уже не уважение, а насмешки. Проще было выйти и погибнуть в бою! Но у мага было свое мнение на этот счет. Он хотел жить. Хотя бы лет сто. Или чуть больше. Ведь столько книг еще нужно прочесть… и дождаться мига, когда его заклятый враг Тарис умрет… - вот тогда он и выйдет из башни.
        Но случилось нечто большее, чем смерть Наместника Западных Провинций - этот безумец Тарис поднял великий мятеж и начал самую настоящую войну! Местные земли затопило огнем и кровью. Люди и гномы гибли тысячами в ожесточенных схватках. Коротышки пытались остаться нейтральными, но когда вокруг полыхает зарево вселенского огня…
        Род Ван Велестов выступил на стороне Императора - против мятежника Тариса. Еще бы - ведь Велестам очень неплохо жилось при императорской власти. К чему менять хорошее на неизвестное? В той бойне большая часть многочисленного дворянского рода Ван Велестов была уничтожена. Несколько последних, числом всего в семь человек, израненных и смертельно усталых, явились однажды к башне Иллара. И он впустил их.
        Прервавшись, старец бросил небрежный взгляд на ближайшую груду костей, и я понял - его родичи башни сей больше не покинули никогда. Видать, они и стали его первыми жертвами, с них он сделал свой осознанный выбор. С них он начал свой путь некроманта. А может и людоеда - если с припасами к тому времени стало туго.
        - Память - узловатым пальцем Иллар постучал себя горделиво по морщинистому высокому лбу - Память! Я многое запомнил из тех книг, что украл у меня Тарис! Этих знаний хватило для ритуалов. Благодаря знаниям - истинной силе! - я обрел желанное бессмертие. Я провожу дни в чтении, в созерцании, в размышлении. Я строю великие планы на будущее! Ведь я, возможно, последний из рода Ван Велестов - и мне предстоит возродить его! Скоро, очень скоро этот час наступит - день возрождения моего рода. Надо лишь правильно выбрать женщину - не каждая сгодится для столь важной роли…
        Представив себе эту дряхлую тварь нависшую над какой-нибудь несчастной юной девушкой выбранной ему в жены ради «возрождения рода», я едва сдержался от гримасы отвращения.
        Полубезумный дряхлый людоед с великими планами на будущее и похотливыми мыслишками. Вон как у него глазки подслеповатые заблестели… Создатель…
        Скрывая лицо, я опустошил запрокинутый кубок и вылил в него остатки вина из бутылки. Заплетающимся языком поощрил Иллара к дальнейшему рассказу. Того не потребовалось уговаривать. И вновь зазвучало столь ненавистное ему имя Тариса Некроманта.
        Тарис…
        Тарис…
        Тарис…
        Этот проклятый Тарис…
        Вести и слухи о его смерти могли бы соперничать по громкости и частоте только со слухами о его здравии.
        Тарис Ван Санти пал в битве с имперскими магами, и пепел его развеян по воздуху.
        Тарис Некромант уничтожен боевым отрядом священников.
        Тарис трусливо бежал на корабле прочь, направляясь на юго-восток…
        Восставший принц Тарис пал от удара кинжалом в грудь и заключен навеки в каменный саркофаг.
        В эту новость Иллар Ван Велест поверил.
        Ибо за три дня до сей вести над утопающими в огне войны Западными Провинциями пронесся ужасный катаклизм. Страшное землетрясение превратило город у башни в руины! Обрушивающийся вниз водопад на некоторое время полностью пресекся! Затем хлынул ледяной ливень шедший уже три дня и не думающий заканчиваться! А черные тучи настолько велики и плотны, что на земле воцарилась ночь. Ударили холода, порой с небес низвергался крупный град. Земля продолжала трястись словно в агонии, а далеко-далеко на севере все было застлано то ли черно-серым туманом, то ли дымом…
        Весть о смерти Тариса и о саркофаге принесло исковерканное существо напоминающее пещерного гоблина. Его удалось приманить на гнилую человеческую ногу свисающую с подоконника и голодное существо не сумело устоять перед соблазном отведать такое лакомство.
        К сожалению изуродованный от рождения гоблин был еще и сумасшедшим, несмотря на свои крайне юные годы - даже не гоблин, а гоблиненок по сути. Но уже зубастый и злобный. Сумасшествие же его проявлялось в том, что он считал принца Тариса самым настоящим богом! Да-да! Богом! - вот как он нарек Тариса Ван Санти. А еще Отцом, Великим Отцом, Великим Темным и прочими, прочими и прочими именами и титулами.
        Это ли не кощунство, назвать мерзкую спесивую тварь богом? Тьфу! Пришлось гоблиненка пустить на похлебку - это был первый раз, когда он отведал наваристую похлебку из заживо сваренного разумного существа. Вкус неописуемый… его не передать словами, надо попробовать самому, чтобы понять и оценить. Имейся у него вдоволь живых верещащих припасов - уж он бы меня угостил на славу! Но времена нынче иные, голодные, тяжелые…
        Перед смертью же, сидящий по горло в кипятке, выпучив побелевшие сварившиеся бельма, захлебываясь хрипящим криком, наглый гоблинский мальчишка добавил со злорадством несвойственным столь юному возрасту - Тарис не мертв! Бог Тарис лишь спит! Изволит почивать до поры до времени, но однажды он восстанет со своего сна и начнет наводить порядок в принадлежащих ему землях. Тарис не мертв! И скоро он придет! Грядет эра Тариса!
        Ого! Эра Тариса! Вы только послушайте этот бред!
        Сколь громкие слова! Они так взбесили Иллара, что, толком не дослушав, он упер половник в макушку не желающего умирать обеда и заставил ее погрузиться в бурлящий кипяток. Наглая живучая тварь! Но предсмертный слова уродливого создания еще долго звучали в ушах засидевшегося в башне мага.
        Здраво все обдумав - при этих слова Иллара Затворника я незаметно усмехнулся - здраво все обдумав, маг решил еще немного обождать. Рано еще покидать родную башню. Рано…
        Он стал свидетелем умирания жестоко пострадавшего от войны, голода и катаклизмов города. К башне стекались толпы людей молящих о помощи - ведь они видели в нем могучего волшебника, способного защитить от невзгод. Иллар не стал помогать презренным людишкам. Даже не показался им. Хотя с яростью смотрел, как некоторые смельчаки пытались сломать дверь, разбить камнями стекла. Парочка особо наглых ловкачей вздумала взобраться по стене - и они сильно удивились, обнаружив, что выбранное ими окно оказалось не запертым. Внутри их уже ждал теплый прием. Иллар сравнил их с голубями - ведь случается, что птички сами залетают на кухню и попадают в руки повара. Остается лишь свернуть им шеи, ощипать и потушить на медленном огне…
        Но довольно смакования! Сглотнув тягучую слюну и прижимая ладонь к требовательно урчащему впалому животу, жалкое подобие человека продолжило, быстро подбираясь к концу своей истории…
        Вскоре город обезлюдел. Затем истощились запасы продовольствия - всех его видов. Кладовые башни опустели. Небольшой огородик на вершине постройки не мог спасти от голода. Там росла лишь зелень и кое-какие лекарственные травы. С водой недостатка не случалось - в подвале глубокий колодец всегда полный студеной чистейшей водой.
        Чтобы не умереть от голода Иллару пришлось стать самым настоящим охотником действующим из засады. Неразумное зверье он ловил клетками с приманкой - хорошо срабатывало в холодное время. Зверь заходил внутрь, дверца захлопывалась, клетка по веревке поднималась вверх, где с нетерпением поджидал старый маг.
        Со зверьем разумным еще легче - они сами приходили к башне. И тогда Иллар приглашал их войти, обещая горячий обед и питье. Либо же он просто оставлял приоткрытым окно, со свисающей вниз веревочной лестницей. И о глупцы - они сами взбирались по лестнице и сами засовывали головы в ловушку!
        Тактика с годами совершенствовалась, шлифовалась. Однажды ему удалось заманить в башню четырнадцать человек одного за другим! И он действовал так умело, что ни у кого из них и мысли не возникло о западне! Вот оно мастерство!
        Однако в последние годы охота идет плохо. Едва-едва удается не умереть с голода.
        Так что там за новости о мерзком Тарисе? М?
        Я не ответил. Сидя на каменном полу, разбросав пьяно ноги, я накренился вперед, уперся неверными ладонями в бедра, уронил тяжелую голову на грудь. Покачиваясь, я что-то пробормотал, наклонился еще сильнее и ударился лицом о пол, застыв в этой нелепой позе.
        Повисла глухая тишина. Молчание длилось так долго, что я с огромным трудом преодолел соблазн вывернуть голову и взглянуть на решетку - быть может старик просто ушел? Или умер от сердечного удара? Ведь ему столько годков…
        Но я удержался и вскоре был вознагражден. И сам едва не помер от испуга - тяжелое дыхание внезапно донеслось не от решетки, а со стороны! - Иллар стоял всего в шаге от меня! Как ему удалось столь бесшумно отпереть решетку и прокрасться внутрь?
        Испуг добавил мне прыти. Я поднялся на ноги за миг, за одно биение сердце, оказавшись лицом к лицу со старой развалиной незаслуженно названной легендой.
        - Старый ты дурак - покачал я головой, глядя на перепуганное лицо Иллара, опешившего и ужаснувшегося до такой степени, что его чело буквально оплыло, а сам он впал в ступор - Ты просидел в башне больше двух веков! Ради чего?! Лучше бы ты на самом деле пал в бою! Лучше бы ты вышел из своей чертовой башни и дал бой проклятым некромантам, а не становился одним из них!
        - Ха! - удар старик нанес быстрый и умелый. Лезвие длинного ножа вошло мне в грудь, проскользнув между ребер и вонзившись в сердце. Я пошатнулся, снова уронил голову на грудь.
        - Д-да! - выдавил потрясенно Иллар - Д-да! Д-да…
        - Нет - поднял я лицо и оттолкнул старика ударом ладони в грудь - Нет.
        - О Создатель…
        - Уж он точно не захочет услышать твой призыв - прорычал я, вырывая из своей груди нож - Так…
        Повернувшись, я шагнул к решетке, тут же шагнул в сторону - на меня снова прыгнул Иллар Затворник, испускающий тонкий перепуганный визг. Пришлось нанести ему еще один удар, сбивая тщедушного, но удивительно сильного старика с ног. Лишь затем я вышел из ловушки и захлопнул за собой решетку. И взревел от дикой боли - ударившая в решетку бутылка разлетелась на множество осколков, что изрядно поранили мне лицо, а одна стеклянная заноза и вовсе засела в правом глазу. Почти наощупь закрыв замок, я отпрыгнул назад, избегая удара черными ногтями.
        Не обращая внимания не беснующегося хозяина башни, занялся собой. Осторожно выбрав из ранок осколки стекла, я избавился от занозы в глазу, выждал, когда регенерация возьмет свое, утерся от крови. И взглянул в упор на стоящего за решеткой трясущегося мага.
        - Ты старый глупец - повторил я, морщась и прижимая ладонь к бурчащему животу - видать в вино была подмешана совсем не обычная травка. Что-то сильное и отвратное.
        - Что ты такое? Что ты такое? Приспешник Тариса?! Посланный им убийца?! Да! Да! Это так! Ты один из его подручных! Не ты ли стоял в тот день за его спиной и принимал стопки моих драгоценных книг?! - Иллар начал вопить с такой силой, что его крики оглушали и порождали эхо - И вот ты снова явился, дабы убить меня…
        - Я не стану убивать тебя, кошмарный ты старик - вздохнул я - Но и выжить тебе вряд ли суждено. Я привел в твою крысиную нору беду - она неотступно следует за мной, дышит в затылок. Думаю, твои старые кости и дряблая плоть послужат кормом для нежити. Воистину это станет божественной справедливостью, не находишь?
        - Выпусти меня! - дикий крик заполнил новым перепуганным эхом коридоры башни.
        - Нет, не выпущу - ответил я - Эта дверь останется надежно заперта. Как и это окно. Прочие же двери и окна распахну я настежь. Ты так долго старался сюда никого не пускать, так долго башня служила приютом лишь для тебя одного… так помучайся же теперь, слыша, как открываются прежде всегда закрытые двери, а затем плачь от ужаса и трясись, едва заслышишь тяжелые шаги незваных гостей…
        - Здесь я хозяин! Здесь я хозяин! - ненормального старика-людоеда затрясло, выгнуло от спазма ненависти, он захрипел и рухнул на пол, судорожно царапая грудь изломанными черными ногтями - Я-я-я-я!.. Я-я-я-я!..
        Спустя миг случилось неожиданное - древнего мага настиг сердечный удар, отчего его трясущееся тело резко расслабилось и затихло на каменном полу. Это не было обманным ходом - ведь я наблюдал за происходящим используя сразу оба своих умения, отчетливо видя парочку пританцовывающих крохотных магических смерчиков и токи жизненной энергии по старческому телу распластанном на полу.
        На моих глазах воспетый в легендах великий маг Иллар Ван Велест, он же Затворник, скончался лежа в грязи и выглядя хуже кладбищенского вонючего склирса. По морщинистой щеке сбежала розоватая струйка слюны - Иллар прикусил язык. Лицо медленно обмякало, разглаживалось, губы серели на глазах. Впервые на некогда породистом лике появилось спокойствие. Исчезла гротескная маска выражавшая столько всего одновременно - ненависть, страх, голод, отвращение к самому себе и остатки былой гордости, некогда насмешливо растоптанной мальчишкой принцем.
        Я продолжал стоять за решеткой, бесстрастно глядя на труп, а точнее на оставшиеся в нем жидкие и редкие остатки жизненной силы, что стремительно бежали по конечностям к груди, туда, где покоилось за ребрами остановившееся сердце. Они словно мерзкие и одновременно прекрасные пчелы, беззвучно жужжащие и несущие капельки живительного меда… вот они добрались, слились воедино, внутри впалой груди мигнула тусклая вспышка света. Выгнувшийся труп захрипел и ожил… с чавканьем сомкнулись челюсти и тут же вновь окрылись, извергнув кровь и слюну, а так же стонущий надрывный кашель. Глаза бешено вращались, закатывались под лоб, вновь руки скребли и били в грудь… Проклятье - если это воскрешение, то оно весьма мерзко на вид…
        - Я-я-я-я… - старец, не вставая, вновь закричал. Кажется, он даже не понял, что только что умер и вновь воскрес. Либо же это было привычным для него - умирать и воскресать. Хлябающее в груди сердце видать слабо, потрясения прошлого не прошли для него даром.
        Удивительно другое - чужая жизненная сила запасенная внутри тела обычно содержится либо в сферах, откуда при помощи магических некромантских плетений передается в необходимые для подпитки места, либо же сила естественным образом разливается по телу носителя, сливаясь с его собственной - как у меня, к примеру. Иллар же походил на глиняный кувшин с глотком жидкого подкисшего молока на донышке. Едва появилась трещина, жизненная сила поспешила залатать дыру - починила сердце. Старик ожил. Но так быть не должно. Слишком плохо все это работает. Видать Иллар не слишком многое запомнил из прочитанных книг. И наделал кучу ошибок, пытаясь практиковать Искусство.
        Развернувшись, я пошел прочь. За моей спиной набирал силу дикий вопль окончательно очнувшегося мага, вцепившегося костистыми пальцами в укрепленные магией прутья решетки. Сам себе ловушку смертельную соорудил. Не рой другому яму…
        - Я отдам тебе многое-е-е-е! Злато! Рубины!
        Я не ответил.
        - Мы ведь дворяне! Высокое сословье! Не оставь меня так! Не оставь, барон Корис! Ведь мы равные!
        - О нет - качнул я головой - Мы не равны. Ты мерзкий людоед алчущий лишь собственного бессмертия и безопасности. Клятый сыч сидящий в проклятой башне, и сумрачным взглядом выглядывающий врагов или же новую добычу. Не смей называть нас равными, старик! Хо… придумал…
        Поменяв решение, я в несколько прыжков вернулся к решетке, отыскал взглядом нехитрую систему рычагов, цепей и блоков. Отыскав нужный, я дернул за рычаг и с тяжелым скрежетом ржавые, но почти несокрушимые железные ставни на окнах открылись, впустив внутрь яркий дневной свет. Старик испуганно застонал, прикрыл глаза рукой, съежился.
        - Мы ведь дворяне - повторил я чужие слова - Вот тебе и выход из крысиной западни. Беги, старик, беги. Лети свободной пташкой на волю.
        Смешно… окутанное дневным светом окно сияло, приковывало к себе внимание, однако Иллар пятился в ужасе до тех пор, пока не уперся спиной в решетку и не заскулил подобно несчастном щенку оставленному на улице под дождем. Его скулеж не вызвал во мне жалости. К тому мигу я был уже далеко, выбросил легенду пустышку из головы. Мне вслед что-то продолжал кричать безумный маг, но мне плевать, я занимался куда более любопытным делом - изучением не менее легендарной и по-настоящему красивой и мощной башни. Будь я имперским богатым волшебником от такой не отказался бы…
        Довольно просторные коридоры казались бусинами жемчужного ожерелья, а восходящий по спирали коридор его нитью. Коридор связывал все воедино. Башню возводил настоящий мастер не стесненный в рабочих руках и средствах. Причем строил из самого лучшего материала. Постройка и без магического укрепления способна простоять века и века. Жаль, что сейчас здесь все в таком запустении.
        Первым делом я наткнулся на грязное логово плененного мною хозяина башни. Оно представляло собой место под закрытым сейчас окном, откуда Иллар впервые заговорил со мной. Здесь имелось несколько засаленных вонючих одеял и подушек. Под десяток чашек и мисок с остатками пищи и питья. Куски сероватого подохшего мяса заставляли подозревать худшее. Но больше всего меня поразили зубы. Горка чертовых зубов и клыков! Они лежали на полу коридора, у самой стены напротив окна. Сотни зубов. Человеческие, звериные, шурдские, прочие… так и видится, как сумасшедший дедушка сидит на одеялах, глодает вырванную у кого-нибудь нижнюю челюсть, порой выплевывая на пол чей-то зуб… но это вряд ли - зубы и клыки прочно сидят в своих гнездах, вытащить их не так-то просто. Тут действовали клещами или молотком…
        На этом же этаже, совсем рядом с жутким окном, находилась большая светлая комната с остатками весьма богатого убранство, с роскошным огромным ложем. Спальня хозяина. Да, она достойна принять высокомерного имперского мага. Но тут очень давно никто не почивал. Еще бы. Ведь хозяин превратился в вечно голодное чудовище залегшее под любимым окном и постоянно выглядывающее через щелку в ставнях наружу - вдруг да появится кто вкусный…
        Я поднялся выше. И ахнул. Замер надолго в восхищенном ступоре. Библиотека. Тысячи книг. Они повсюду! Сколько же лет этим древним фолиантам… ни малейшего следа сырости в большом зале, нет и запаха тления и гниения. Бери любую книгу, опускайся вон на тот кажущийся целехоньким дубовый стул и начинай читать… Я с огромным сожалением закрыл двустворчатые двери окованные широкими полосами изукрашенной резьбой красной медью. Задвинул задвижку. Простому зверью сюда так просто не попасть, да и не исходит отсюда запах пищи.
        Я медленно поднимался вверх, минуя этаж за этажом, заглядывая в каждую комнату. Еще спальни, столовая, удивительно опрятная мастерская с богатым набором инструментов для резьбы по дереву. Увлечение прежнего Иллара? Запросто. Он был совсем иным, высокодуховным человеком, любящим книги и красивые вещи.
        Наконец я добрался до самого верха. И оказался на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке башни. Изящные каменные перила не спасали от сильных порывов, но давали надежду, что удержат неосторожного наблюдателя, не дав ему улететь вниз. И здесь, рядом с дверью, нашлись грязные одеяла и прочие вонючие тряпки. Миски, мятые кубки, мелкие косточки, слабый запах гнили быстро сдуваемый ветром прочь.
        И нечто стоящее у края площадки, бережно накрытое большим куском шкуры и перевязанное выцветшей тряпкой. Содрать шкуру труда не составило. И я бережно провел ладонью по золотисто поблескивающему металлу, полюбовался мерцающей выпуклой линзой. Задумываться о предназначении очень большого предмета не пришлось - оно служит для наблюдения. Эта штука называется подзорной трубой. И чаще всего служит для наблюдения за ночным небом, за звездами. Но сейчас линза была не поднята к небу, а опущена к земле. Что ж… нетрудно догадаться, что Иллар Затворник использовал ее для выглядывания бродящего вокруг ходячего мяса.
        Быстро разобравшись с достаточно сложным устройством, я прильнул глазом к узкому концу трубы и поражено ахнул, увидев, как резко приблизился недавно пройденный мною гигантский водопад. Будто бы я снова стоял рядом с ним! Осторожно поведя трубой, я невольно поморщился - меня едва не замутило. Пришлось закрыть глаза и переждать. В следующий раз я действовал куда медленнее, внимательно разглядывая проползающие в линзе полосы растительности, заброшенную узкую дорогу, какие-то развалины. Потрясающая вещь…
        Но восхищенные эпитеты живо вылетели у меня из головы, едва я увидел быстрые тени бегущие вдоль реки прямиком в мою сторону. Еще не умело ведя за ними линзой, я рассмотрел все в деталях, после чего заставил себя оторваться от созерцания кошмарных преследователей и начал осматривать остальную местность между водопадом и башней. Вскоре я увидел еще одного врага, а когда повел трубой далеко в сторону и выше, то заметил и верховой отряд следующий вдоль кромки обрыва. Они ищут спуск вниз… и я прекрасно узнал тех, кто возглавляет отряд. Истогвий собственной персоной… я ощутил невольный холодок в сердце. Это очень опасный враг. Сбылись почти что самые худшие опасения. А рядом с Истогвием покачивается в седле там самая юная и злобная особа так сильно похожая на «дядюшку» бровями и выражением глаз…
        Снова накрыв подзорную трубу шкурой, я перевязал ее лентой и покрепче примотал к перилам. Чем Темный не шутит - вдруг да удастся вернуться когда-нибудь сюда. Надежды почти нет, но ее остатки все же тлеют в моей неугомонной душе бродяги.
        Бегом спустившись на два этажа вниз, я с трудом вырвал заросший грязью и пылью засов из паза, ударом ноги заставил отвориться давным-давно запертые ставни выбранного окна, выглянул наружу, а затем сиганул вниз. Лететь пришлось не слишком долго. Но высота все же весьма и весьма, старому Иллару ни за что не забраться по отвесной стене на высоту девяти-десяти человеческих ростов. Я не дам ему вернуться в защищенную берлогу. Тяжело приземлившись, я побежал прочь, сначала хромая от пронзившей ноги боли, а затем уже куда ровнее. Вслед мне неслись дикие хриплые крики Иллара Затворника, что продолжал оставаться внутри темницы, не пожелав воспользоваться предоставленным выходом на волю. Старый маг слишком долго просидел внутри. Его ужас столь силен, что он предпочтет умереть от жажды. Или же у него еще парочку раз случится сердечный удар. Либо же сюда наведается Истогвий, что наверняка просто жаждет найти того, на ком можно выместить бешеную злобу. Нежити же, приди она сюда первой и возжелай «выпить» старца, достанется один-другой жалкий глоток жизненной силы. Видать давненько Иллар Затворник не питался от
пуза…
        Я бежал прямиком к заброшенному городу. К древним руинам. Мне не составит труда попасть внутрь. На этот раз меня гнала не жгучее любопытство, а желание выжить. Среди разрушенных и заброшенных домов куда легче скрыться от преследователей. Можно постараться запутать их. А может даже и зайти им за спины…
        Окружающая город высокая крепостная стена с каждым моим шагом становилась ближе и выше. Впереди показались полускрытые буйной растительностью развалины неких домов или мастерских, теперь уж не разобраться с первого взгляда. Да и не смотрел я туда - мой взор был прикован к старому брошенному городу. Руины ждали меня…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
        Стоящая на возвышении неподалеку от заброшенного города башня выглядела покинутой, хотя сверкающие стекла окон и витражей, казалось бы, доказывали обратное. Из открытого окна расположенного не слишком высоко от земли, доносились сдавленные причитания, тоненькое рычание, кашлянье и хрипы.
        Стоявший у подножья башни Истогвий заложил большие пальцы рук за кожаный ремень и, глядя вверх, задумчиво ожидал. Девушка рядом с ним так же сохраняла молчание. Про прочих их спутников и говорить нечего. Здесь был не весь ловчий отряд посланный по следу наглого вора - трое уже взяли еще теплый след и бежали по нему в сторону города. Глупый чужак все же решил спрятаться среди руин. А ведь его предупреждали - там живет смерть…
        Девушка едва заметно повела плечом, будто бы готовясь к прицельному броску ножа. Над широким подоконником показалась неимоверно тощая костистая рука с вцепившимися в камень грязными пальцами. Черные ногти заскрипели, жалобное оханье и причитания стали громче. Следом показалась и морда некой мерзкой твари, сморщенная, искаженная, щерящаяся в злобном и одновременно испуганном оскале редких гнилых зубов и мертвенно бледных десен. Налитые кровью глаза пугали расширенностью плавающих зрачков, что с трудом сфокусировались на земле внизу и уткнулись на нежданных гостей спокойно стоящих и выжидающих. Раздалось обреченное всхлипывание, короткий сдавленный стон и неведомая тварь дернулась в судороге, ударилась лицом о камень подоконника и медленно сползла обратно внутрь башни.
        Спустя малый отрезок времени Истогвий, в чьем голосе слышалось отчетливое удивление, произнес:
        - Он умер… что-то лопнуло в его гнилой голове…
        - Пустая трата жизненной силы - тихо фыркнула Истолла.
        - О… ожил… - в голосе дядюшки Истогвия послышалось больше удивления - Скребется на полу… пытается встать… слышишь?
        - Слышу - кивнула девушка, продолжая держать ладони на рукояти хорошо отточенного кинжала - Это не слова. Даже не бормотания. Бессмыслица исходит изо рта его…
        - Мозговой удар. И восстановление столь грубое и неумелое… это не практикующий Искусство мудрец, а лишь жалкий недоучка нахватавшийся самых вершков.
        - Добить его?
        - К чему пачкать руки и одежду ради милосердия к подобному… существу… нет. Мы последуем за беглецом. А сюда вернемся после завершения задания. Проверим, жив ли никчемный старик и осмотрим башню. Если там есть хорошие вещи, то они не должны пропасть. За мной!
        Взмахнув полой плаща, дядюшка Истогвий направился к стоящим неподалеку лошадям. Дочь верной тенью последовала за ним, шагая с бесшумной хищной грацией грозного зверя. Ее лицо было спокойно. Не выражало ровным счетом ничего кроме равнодушной уверенности. Но внутри ее полыхало жгучее пламя злости направленной на клятого чужака сумевшего опозорить ее перед отцом. Истоллу успокаивало одно - знание, что наглец причинивший им столько бед оказался настолько силен и живуч, что умудрился ускользнуть из рук и ее отца. Она мечтала лишь об одном - удачно вырваться вперед и быть первой кто вонзит отточенную холодную сталь в горло чужака. Затем она резко дернет лезвие меча в сторону, чуть наляжет на рукоять и перережет его хребет так, что отсеченная голова откинется и повиснет на тоненькой полоске кожи, бессмысленно хлопая закатывающимися глазами и едва-едва шевеля уже мертвыми губами…
        Да… это и будет ее триумф.
        Припавшая к земле уродливая нежить глубоко взрыла длинными когтями землю, приподняла сдвоенную голову, взглянула восьмью глазами на открытое окно башни, издав клекочущий крик голода. Но окрик Истогвия подействовал не хуже удара бича, и смирившаяся тварь помчалась к городу, оставив угасающую старческую жизнь нетронутой.
        Лежащий на спине под окном Иллар Затворник уставился бессмысленным взглядом в потолок. Его губы кривила слюнявая кривая усмешка, пальцы вытянутых безжизненно рук трепетали как крылья умирающих птиц.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
        Истогвий задерживался… слишком, слишком долго его нет.
        Перед отбытием в погоню за чужаком Истогвий принес Первому Раатхи вещи принадлежащие вору. Ниргальи доспехи и сумку содержащую немного провизии, дорожных вещей, а так же некую шкатулку и старую книгу. Последние два предмета были интересны больше всего. Вскоре ему отправляться к Тарису, пока же он просто скучал, ожидая вестей от Истогвия. Время почти настало… а он снова не готов. Было отчего отчаяться, но подобная слабость ему неведома. Он ждал много веков. Подождет и еще немного.
        Первым делом Первожрец открыл шкатулку, вытряхнул ее содержимое на ладонь и удивленно усмехнулся. Сломанный костяной кинжал с лезвием необычной формы и драгоценным камнем тускло сверкающим в навершии рукояти. Кинжал тут же попытался впиться, вгрызться в мягкую ладонь, затем ударил волной энергии несущей в себе жесткий приказ. Первожрец улыбнулся шире, оскалив редкие и остро заточенные клыки. Форма его зубов, десен, самого рта и челюстных костей могли меняться по его воле, как и все остальное в теле. Что неудивительно - его познания в древнем Искусстве колоссальны.
        Сломанный костяной кинжал понял ужасающую силу того, кто столь безбоязненно положил его к себе на ладонь. И разумная вещь затаилась, затихла, драгоценный камень потух…
        Ему знакома эта достаточно умелая, но далеко не совершенная поделка. И он знал из чьих рук вышли сии рабочие инструменты. Глупый мальчишка Тарис мечтал стать не только Императором, но и Верховным Раатхи. Ему грезилось, как он стоит на вершине громадного зиккурата и точными движениями вспарывает животы вопящих от ужаса и боли жертв. Он мечтал славить самого Темного! Глупые мечты глупого юнца…
        Вернув кинжал обратно в шкатулку и, не обратив внимания на его тихую и едва слышную мольбу, Раатхи взялся за книгу. Обложка удивительно прочна, хотя и несет на себе следы времени. Листы отмечены пятнами сажи, крови и воды, либо пота. Он хотел лишь взглянуть разок, прочесть пару строк, но чтение неожиданно захватило его и поглотило на несколько часов…
        Длинные бледные пальцы с чрезмерно длинными ногтями осторожно подцепили страницу потрепанной книги и перевернули ее. Едва заметно светящиеся зеленоватым светом глаза уставились на текст написанный четким почерком. Послышалось задумчивое хмыканье, Первожрец внимательно читал, и с каждым мигом охватившее его беспокойство становилось сильнее.
        Сии заметки были опасны. Весьма опасны. Весьма разносторонни.
        Записи касались буквально всего. Написавший их думал над фортификацией поселений в Диких Землях, размышлял о новой и мрачной расе шурдов, описывал виды обитающей в Диких Землях нежити. Задумывался о способах накопить как можно больше провизии. Переживал за судьбы доверенных ему людей, пытался понять, как сплотить их еще сильнее, как вселить надежду в их сердца и дать им веру в светлое будущее. Он же обдумывал поступки старого и ныне уже почившего жалкого Императора, последнего из рода Ван Санти, отправлявшего людей сотнями за Пограничную Стену, где их ждала практически неминуемая смерть.
        Были здесь сведения и о некоем поселении Ван Ферсис, основанном в сих гиблых местах по приказу лорда Ван Ферсис. Подробно описывались события предшествующие захвату и разорению того поселения, причем из текста становилось ясно, что писавший не был свидетелем атаки шурдов, однако он очень точно выстроил в словах всю их хитрую тактику, описал преимущества и недостатки сего способа.
        Затем начинались события еще более захватывающие - в этой рукописной летописи содержались заметки о изнурительном походе далеко на север, к затопленному в водах Мертвого озера руинам Инкертиалла, столицы Западных Провинций. Встреча с киртрассами созданными самим Тарисом Некромантом - Первый Раатхи не удержался и пренебрежительно хмыкнул. Дешевая слава дешевого юнца с амбициями, нахватавшегося вершков в Темном Искусстве. Как написано! Самим Тарисом Некромантом! Звучит! Впрочем, нельзя недооценивать врага - Тарис достиг на удивление многого, а его жажда жизни и мести ярко пылает по сию пору, продержавшись больше двухсот лет.
        В книге появилось упоминание о загадочных ледяных деревьях, жестоко атаковавших путников и нанесших им ужасные раны. Неизвестный летописец оказался сильно ранен, его тело начало замерзать, превращаться в ледяную глыбу. Читающий Раатхи тревожно нахмурился - подобные явления были хорошо ему знакомы, это не могло оказаться лишь совпадением.
        Рукописная хроника вела дальше во времени вот оно Мертвое озеро. Жертвенный зиккурат. Гробница Тариса, чье тело было заключено в несокрушимый каменный саркофаг Ильсеру. Едва Раатхи дочитал страницу, послышался его злорадный смех, вызвавший дрожь и холодную испарину у стоящих далеко в стороне воинов Истогвия. Неизвестный чужак, умирающий от ран, не стал долго беседовать с принцем Тарисом Ван Санти и попросту сбросил его вместе с саркофагом в воду. Тарис с визгом канул на дно!
        И это не конец истории, хотя чужак и оказался на дне озера вместе с саркофагом, запутавшись в цепях. Он был спасен бессловесным ниргалом - о них часто и много упоминалось на предыдущих страницах летописи. Почему воины тьмы служат чужаку? Был ответ и на этот вопрос - им был дан такой приказ, и они послушно исполнили его.
        Спасенный чужак поднялся на промерзшие ноги мертвяка и уверенным шагом пошел обратно на восток, возвращаясь домой, по пути собирая отпущенных ранее спутников, находя новые тайны, загадки и необычные места. Добрались они и до места, где росли ужасные ледяные деревья…
        Тут-то у древнего существа и перехватило дыхание - когда на страницах подробно были описаны ледяные кристаллы-семена, скрытые в земле под телом давным-давно умершего правителя острова Гангрис. Они нашли могилу Ван Лигаса! Оказалось, что этот маг-хитрец таки добился некоторых успехов… а ведь в свое время он списал его со счетов, слишком уж слаба была надежда на успех. Затем остров Гангрис стал очередной жертвой, сгорел дотла в горниле развязанной войны. Все население было безжалостно истреблено, обращено в нежить, пущено на корм тварям. Замок опустел, а чудом выживший в той бойне предводитель рода Лигасов отправился мстить Тарису. После покидания острова Гангрис его судьба неизвестна… - а оказалось, что он пал в некой жестокой битве, если верить выводам летописца-чужака. И был похоронен в безымянной неглубокой могиле… Жаль. Очень жаль. Из лорда мог получиться настоящий Раатхи - даже с замутненным отчаявшимся разумом он проявил себя как расчетливый, практичный человек обладающий незаурядным умом, пытливым характером и натурой не страшащейся хвастливых угроз Церкви.
        Первожрец продолжал читать, продолжал перелистывать страницу за страницей, не пропуская ни единой строчки или слова. Тьма! Некоторые слова он много раз катал в памяти, смутно понимая их смысл! А за свою крайне долгую жизнь он прочел столько книг, свитков, каменных и глиняных табличек, что считал себя весьма образованным! Но он не понимал использованных чужаком слов! И с некоторой неохотой был вынужден признаться самому себе - чужак крайне умен! Его ум остер, не знает предубеждений, не связан догмами, не ограничен жестким воспитанием задающим рамки. Чужак зрит в корень, видит саму суть вставшей перед ним преграды и тут же начинает искать способы ее преодоления. Такими же дерзкими, умными и ничего не боящимися были самые первые Императоры, что построили подлинно мощную Империю, во времена истинного могущества которой он предпочитал сидеть тихо и не пытался начать Игру. В те времена он походил на крысу прячущуюся глубоко в темных и сырых катакомбах.
        Эту книгу следует уничтожить. Сжечь. А чужака надо убить. Что ж… Истогвий выполнит приказ любой ценой. Хотелось бы побеседовать со столь необычным человеком, но лучше не рисковать и не давать ему шанс выскользнуть из пут и скрыться прочь. Подобные люди опасней бушующего пожара. Они страшнее могильной чумы. Их надо искоренять… выжигать их самих и их потомство, буде такое имеется.
        Первожрец задумчиво прочел слово «Подкова» многажды отмеченное там и сям в тексте. Надо будет обязательно убедиться, что там не осталось ничего живого…
        Глава вторая
        Руины. Смерть снова правит бал
        Разрушенный войной, огнем и временем город страшен на вид.
        Это самый настоящий изувеченный скелет. Выбеленный дождями, снегами и ветрами костяк, в неестественной позе разлегшийся на лугах и холмах на многие лиги. Пролетят века и каменные «кости» будут окончательно поглощены равнодушной землей.
        Но пока я мог вволю полюбоваться древними постройками принадлежащими школе некой очень спокойной и основательной архитектуры избегающей вызывающих деталей. Полустертая резьба на камне, фигурные колонны и полукруглые арки, статуи грациозных дев и мускулистых воителей - все это присутствовало, имелись и частые фонтаны ныне заполненные сухой пылью и палой листвой.
        Наткнулся я на нечто особо величественное - стоящая на возвышении фигура выточенная из светлого камня сверху-вниз смотрящая на сгрудившихся у основания постамента воинов и священников, воздевших к небу оружие и посохи. Кто же этот «некто», скрывающий лицо под глубоким капюшоном просторного балахона? Что за памятное действо мировой истории отображено здесь? Мне сие неизвестно. А может неведомо уже никому из ныне живущих.
        Пробегая улицу за улицей, стремясь к противоположной от водопада стороне города, я не замедлял шага, но это не мешало мне цепко осматриваться, впитывая в себя каждую ухваченную деталь. Я не только красотами любовался - я высматривал и опасность. В покинутых городах и деревнях часто селится опасное зверье. В Диких Землях здесь появятся твари пострашнее обычных голодных зверей. Нежить. Порожденные магией древние монстры, созданные два века назад, но все еще живущие и все еще убивающие. Чего стоила та земляная воронка обитавшая на холмистых пустошах вокруг Подковы, равнодушно перемалывавшая землю, камни, плоть и кости. Ужасный могильщик, что сначала превратит тебя в рваные куски мяса, а затем погребет на глубины многих локтей. Почему бы и здесь не оказаться подобной жути, что сейчас затаилась где-то в земле, в переулке, внутри полуразрушенного здания… Поэтому бдительности я не ослаблял, не забывая и о тех, кто идет за мной по пятам - посланных тварей во главе с самим дядюшкой Истогвием.
        Замечал я многое и с каждым прошедшим мгновением начинал все сильнее понимать, что может быть мне не следовало заходить в развалины. Почему? Да потому, что я не видел вокруг ничего живого кроме растительности и насекомых. Пчелы, ранние бабочки, впрочем, еще заметил крохотных лазурных ящериц и пару светло-серых змей. Но где крысы или мыши? Я пытался увидеть пульсирующие искры чужой жизненной энергии, но не видел ничего за стенами домов и в ямах.
        Город мертв. Люди убежали отсюда в ужасе, покинули эти земли, но никто почему-то не явился им на смену, не занял освободившееся место. Почему? Не знаю. Зато отчетливо различаю разлегшийся внутри полуразрушенной одноэтажной постройки скелет взрослого человека едва-едва прикрытый наметенной листвой и землей. Кости недавние, они здесь лет пять, может чуть больше, но никак не могут они лежать здесь два столетия - за столь долгий период времени их бы полностью скрыло землей. А вон в стороне, зажатый между колонной и каменной стеной сидит еще один весело скалящийся скелет. Клыки редкие и кривые, на черепе болтаются кусочки ставшей похожей на пергамент кожи иссушенной ветрами. Шурд. Колченогий невысокий уродец оказавшийся здесь примерно в то же время что и человеческие останки. Можно предположить, что один из них убегал, а другой догонял.
        Но и преследователь, и беглец оказались мертвы.
        Быть может тут куда больше свежих останков, как людских, так и шурдских. А может они просто забежали сюда в горячке погони, и здесь их настигло нечто столь быстрое, что никто не смог покинуть ловушку. Однако все кости, как мне кажется, на месте, на них нет следов клыков или оружия. А шурд, похоже, сам забрался в щель между колонной и стеной, пытаясь использовать ее как укрытие. Призадуматься над увиденным мне не дали. Сначала я ощутил укол острого беспокойства, а затем услышал странные отрывистые звуки, напоминающие скрежетание по камню. Шум исходил с уже пройденной мною части города и быстро приближался. Вот и погоня… что ж… этого я и ждал.
        Снова перейдя на бег, я круто свернул и помчался к виднеющейся вдали массивнейшей постройке увенчанной куполом из белого камня. Здание находилось среди схожих с ним солидных строений возведенных из мощных каменных блоков. И потому время почти не оказало на строения своего разрушающего воздействия, лишь сумело укутать их растительным саваном.
        Еще стоя там, на краю ревущей бездны, на вершине водопада, я сразу понял, что древние руины могут дать одинокому беглецу множество преимуществ. На открытой местности я куда более уязвим, там же, среди развалин, мне будет куда легче укрыться от вражеского взгляда, а если сильно повезет, то может и удастся пару раз огрызнуться. Так я размышлял изначально. Однако увиденные среди руин скелеты и отсутствие дикого зверья заставили меня усомниться в верности своего решения. Подобные ощущения появились у меня и во время авантюрной вылазки в старую заброшенную цитадель Твердыня, где был убит легендарный герой Листер Защитник сумевший в свое время пленить и заключить в саркофаг самого Тариса Некроманта. Там нам встретилось нечто мерзкое, однако вполне объяснимое и реальное, слепленное из…
        Скрежещущий шум повторился, послышалось сдавленное рычание, кажущееся предсмертным хрипом неведомой твари. Выругавшись, я поправил висящий за плечами мешок и закутанный в тряпье хнычущий меч, пытающийся изобразить плач голодного младенца. Еды у меня почти не осталось, одежда частью цела, а частью потеряна за время сплава по реке. Там было за что зацепиться. Обувка пока держится, но она сильно пострадала от воды, разбухла, швы полопались. Если так пойдет и дальше, то скоро я помчусь вперед полуголым.
        - Акх!.. Акх! Акх! - сдавленный вопль дробился и дрожал, но отчетливо выражал ликующую радость хищника почти догнавшего добычу. А еще подобный звук не мог исходить из глотки живого создания.
        Повернув на бегу голову, довольно неестественно извернувшись, я взглянул назад и впервые разглядел одного из преследователей невооруженным взглядом. Это нечто ужасное и восхитительное одновременно. Оживший кошмар мясника-шурда, вот что надвигалось прямо на меня, скрежеща когтями и ревя десятком ртов.
        Взять произвольное число людей, но не меньше десятка, добавить к ним пару лошадок. Все это крупно и небрежно нарубить, не отделяя при этом конечности от тел, но, не слишком заботясь о целостности или даже наличии большей части голов. Затем получившиеся куски хорошенько перемешать друг с дружкой, получившееся месиво отжать от лишней крови, сжать вместе и «оживить» вливанием жизненной силы, стараясь закачать ее как можно больше, так, чтобы почти переполнить уродливую тушу. И вот он ужасно-восхитительный итог, порождение гения некроманта - многорукое и многоногое чудовище.
        Кентавр…
        Вот что за слово пришло мне в голову. Однако мое воображение рисовало иную картину явно мифического создания - я видел получеловека-полуконя, где человеческое тело от пояса и ниже плавно и незаметно переходит в лошадиный торс. Там гордый гарцующий воин поражающий мускулами и хищной плавностью движений. Здесь же…
        Человеческое тело «во главе» - в наличии. И даже с руками. От пупка людское тело «погружено» в мерзко дергающуюся и колышущуюся массу общей плоти, криво сидящая на шее голова двигается рывками, глазницы пусты, но светятся столь знакомым зеленым светом видимом даже при дневном свете. В животе торчит еще одна голова, вернее лишь лицо, беззвучно и безумно скалящее зубы и поводящее слепыми бельмами раздутых глаз. Ниже плоть превращено в подобие огромного коня бегущего на множестве лошадиных и людских ног. Жутко было видеть, как от камней поочередно отталкиваются лошадиные копыта и босые ступни с висящими лохмотьями уже гниющей плоти. Десятки рук торчали из разных мест туши, зачастую под невообразимым углом. Жадно сжимались и разжимались посиневшие пальцы, разевали рты прочие лица грибами выпирающие из раздутых боков и смотрящие на мир с мертвой ненавистью. Многие лица уцелели только частью, по ним явно прошелся топор мясника. Быстрота движений кошмарной твари ошеломляла. Она была быстра. Очень быстра!
        Вихлястый дерганый бег множества конечностей бросал нежить из стороны в сторону, порой подбрасывал вверх, но при этом чудовище двигалось стремительно и целенаправленно. Я вовремя успел заметить резкий взмах одной из рук и дернулся в сторону. Мимо со свистом пронесся увесистый камень. Разочарованный вопль-всхлип дал понять, что нежить переживает свой промах. Метнувшая камень рука задергалась, забилась о тушу в ярости, в нее вцепились прочие конечности и через миг с хрустом и треском сломали ее сначала в локте, а затем и вовсе вырвали из общего тела прочь, и отбросили прочь измятым куском мяса… Изгнали нерадивого бойца? Откуда столь взбешенное негодование? Мороз по коже…
        Понимая, что многоного «кентавра» мне не убежать, я нырнул в первый встретившийся переулок. Пробежал еще с тридцать шагов и буквально влип в глухую потрескавшуюся стену. Сзади послышалось радостное всхлипывание. Тупик!
        - Акх! Акх!
        Крутнувшись на месте, я не обнаружил ни единой двери или щели, куда можно протиснуться как тот шурд, что превратился в весело улыбающийся скелет. Я сам себя загнал в мышеловку, однако, с моими изрядно выходящими за рамки обычных способностями не каждый тупик являлся таковым. Подпрыгнув и уцепившись за край выходящей из стены балки, я подтянулся, уцепился за следующий выступ, помог себе ногами и очутился на частично разрушенной крыше. Прыжком преодолел пространство между стенами, пролетев над вставшим на дыбы чудовищем, жалобно и злобно заоравшим. Тварь не только орала - брошенный ржавый кинжал без рукояти вспорол мне левую руку выше локтя и улетел дальше в небо, еще один камень едва разминулся с моей челюстью. Вот и вырывай теперь себе руки, ублюдок! Рыча от боли и злобы, я подобно гному очутившемуся на горном склоне, мчался вперед, прыгая со стены на стену, осторожно пробегая по уцелевшей за прошедшие века черепице и смело проходя по каменным балкам. Всхлипывание нежити перешло в дрожащий рев разнесшийся далеко в сторону и оповестивший всех заинтересованных о ходе охоты. Глянув назад, я едва не
остолбенел - кентавр выбрался на крыши домов! Я как раз застал миг, когда он при помощи рук и ноги, двигаясь подобно пауку в горлышке кувшина, упираясь разномастными конечностями в стены, поднялся до края и перевалился на крышу, не переставая орать во все горла!
        Вскоре послышался и ответ из нескольких частей города. Преследователи услышали собрата и дали ему понять, что вот-вот подоспеют. Погоня грозила перейти в травлю, а затем в разрывание жертвы. Я кролик - они волки. Вот только я настолько страшный кролик, что не каждый волк посмеет со мной связаться…
        Я боялся не тварей слепленных из останков несчастных людей и животных. Я боялся Истогвия и его бровастую дочь, отличающуюся той же пугающей угрюмостью, невозмутимостью и бесстрашностью. Я еще помнил с какой легкостью она пренебрегла собственной жизнью и как ворочала лезвие в моем животе, пытаясь рассечь как можно больше внутренних органов. Невозмутима и упорна. Вся в папу, судя по светившейся в его глазах отцовской гордости, тщательно скрываемой, но все проявившейся. И я запомнил эти огоньки отцовского счастья, эти искры довольства и гордости… И когда неожиданно увидел его дочь здесь, участвующую в погоне, то обрадовался и опечалился одновременно. Радость - возможный козырь у меня в рукаве, если снова удастся пленить девушку с глазами прирожденного убийцы. Печаль - однажды я унизил ее и теперь она из кожи вылезет, но постарается воздать мне сторицей.
        Ревущий за спиной монстр начал швырять черепицей, наполнив воздух десятком смертоносных глиняных и каменных пластин. Затем добавились гудящие кирпичи, фырчащие камни, комки слипшегося мусора и пара давным-давно опустевших птичьих гнезд. Я предпочел покинуть ставшие опасными крыши, спрыгнув сначала на каменную стену, а затем на землю. Я увидел достаточно. Успел оценить быстроту и силу чудовища, его способности. И увиденное меня не порадовало. Нежить слишком быстра! Даже юркие костяные пауки не могли бы соперничать с этими тварями в скорости! А торчащие со всех сторон головы, лица и руки? С какой стороны не подступись - встретишь отпор. Оказавшись в тупике, зажатая стенами, нежить не растерялась и сумела подняться наверх так быстро, что я не успел уйти подальше. Дело плохо. Будь кентавр один - куда ни шло. Здесь же их несколько, не говоря уже о молчаливых ниргалах и самом Истогвии с его дочуркой…
        Свернув еще несколько раз, пробежав парой безымянных улочек и пролетев через мертвые дворы, я сумел несколько оторваться от преследователя, хотя все еще слышал его вопли.
        Здание с куполом встретило меня шелестом иссохших ветвей старого плюща покачивающегося скорбной шторой над дверным черным провалом ведущим в мертвое здание. У самых стен жухлая прошлогодняя трава, а дальше, за пределами тени отбрасываемой высокими стенами, видна уже изумрудная поросль молодых растений радостно приветствующих весну. Как я не спешил, но у меня хватило разума не бросаться внутрь и сначала осторожно заглянуть туда. После яркого солнечного дня глаза не хотели привыкать к тьме, и понадобилось некоторое время, чтобы я начал различать все то же пыльное запустение. Это не храм Создателя, как мне показалось издалека. Судя по частям сгнившей мебели - толстоногим столам с широкими столешницами и креслам с высокими спинками - здесь когда-то заседал кто-то важный числом в двенадцать персон. Городской совет? Здесь решались вопросы по нуждам процветающего города? Возможно здесь же вершился суд? Я живо представил себе важные лица мужей в богатых одеяниях чинно восседающих в креслах и приглушенно обсуждающих то или иное дело, спорящих, порой ругающихся, но затем все же приходящих к общему решению.
Интересно, заседал ли городской совет после Катаклизма? Сомневаюсь. Думаю все эти важные чинуши бежали прочь самыми первыми, увозя с собой домочадцев, золото, каменья и дорогую утварь. И вряд ли они в тот черный день задумывались о погибающем городе и о его вопящих жителей. Впрочем я могу и ошибаться - даже буду рад ошибиться, если хоть кто-то из этих двенадцати мужей решил остаться и позаботиться о тех, кому требовалась помощь.
        Я мягко шагнул внутрь, подгоняемый становящимся громче ревом нежити, что без ошибок шла по моему следу, превосходя лучших охотничьих собак. Хотя, среди дергающихся лиц и голов на туше кентавра, кажется, видел я и парочку собачьих или волчьих, щерящих злобно клыкастые пасти. Отдам должное - превосходного охотника пустили по моему следу. Могущего вынюхивать, выглядывать, выслеживать, преследовать галопом, взбираться по отвесным стенам, прицельно швырять кинжалы и камни и, как я чувствую, способного делать еще многое пока мне неизвестное. Что же за вещь покачивается у меня за спиной? Что такое я выкрал с вершины Горы, вырвав это из глотки человеческого стонущего обрубка, ужасных живых ножен?… Вряд ли преследователям движет одна лишь только жажда мести. У них сейчас хватает забот и бед - Тарис Некромант осадил Гору! Но они все же послали за мной столь умелых бойцов, потратив на их создание немало жизненной силы, лошадей и людей. Собак…
        Звук… тонкий многоголосый писк режущий уши. Он донесся сверху, из-под купола. И лишь на долю мгновения писк опередил движение. Едва увидев нечто движущее ко мне сверху, похожее на края развевающегося в темноте серого плаща, я отпрыгнул спиной вперед, преодолев несколько шагов и ударившись о стену рядом с выходом. Вовремя… загадочная тень почти коснулась замусоренного каменного пола и вновь взмыла вверх, закружилась в мельтешащем танце, разделяясь на крохотные «лоскутки» и опять сливаясь воедино. Что это такое? Я замер в неподвижности, пытаясь разглядеть новую угрозу и не забывая о старой, что грозила вот-вот подоспеть.
        Летучие мыши? Ночные пищащие летуны… нет, тут что-то иное, совсем иное. Я не вижу кожистых крыльев, не вижу ушей и глаз, равно как и когтистых лапок. Огляделся в поисках магии - не увидел ничего. Нет и смерчика магической энергии. Едва взглянул на кружащуюся в воздухе смерть в попытке разглядеть жизненную силу… и дико вскрикнул, зажмурился, закрыл ослепленные глаза ладонями, рванулся в сторону и буквально вывалился на солнечный свет. Упав ничком, подтянул ноги, отполз подальше, застыл на земле, по-прежнему закрывая лицо руками. Свет… яркий, невыносимо яркий свет ударил меня по глазам как два раскаленных добела кинжала по рукоять вбитые прямо мне в зрачки…
        - Ох… - я ворочался на земле, не в силах унять дикую боль в глазах - Ох…
        По щекам бежали обильные слезы, меня трясло как после ожога. Но ведь ничего такого не было! Откуда свет во тьме? Откуда такой страшный жар опаливший мне глаза?
        Силой воли заставив себя убрать ладони от глаз, я приоткрыл веки… ничего не изменилось. Меня по-прежнему терзала сильная боль, все перед глазами дрожало, но я не ослеп, я видел, хотя и плохо. Неуклюже встав, поплелся поскорее прочь, двигаясь по памяти, ибо видел только перед собой на расстоянии пяти-шести локтей, не больше. На негодующий голодный писк неведомых существ нанесших мне загадочную рану я внимания не обращал. Понял уже, что не покинут они здание, не вылетят туда, где яркий солнечный свет - настоящий свет, а не тот, что видим лишь о с о б ы м взором. Но когда придет ночь… вот тогда, торжествующе вереща, на лунный свет вырвутся сотни клятых «лоскутков» похожих на закопченную обрывки ткани по отдельности и на колышущийся черный плащ, когда сливаются воедино.
        Лишь бы проморгаться… лишь бы проморгаться… слепым я не стою ничего в бою против нескольких тварей вроде кентавра. И еще - я больше не видел жизненную силу. Вообще. После той ужасной слепящей вспышки мне осталось только подпорченное зрение обычного смертного, а так же способность видеть магическую энергию.
        Проклятье…
        Постанывая, пошатываясь и слепо шаря перед собой дрожащей рукой, я двигался вдоль стены, а за моей спиной визгливо хохотал каменный тесак, порой переходя на жалобный детский плач, затем изрыгая требование еды и снова начиная смеяться, наслаждаясь моими страданиями. Взбешенный донельзя, я прохрипел пару черных проклятий и обещаний разбить в пыль корявую штуковину, если она не заткнется. И к моему изумлению меч тотчас затих, проявив жажду жизни…
        Припав на колено, я уперся руками в землю и, застыв в сей странной позе, начал выжидать - постепенно радужные круги перед глазами рассеивались, черные кляксы исчезали. К моему счастью зрение восстанавливалось. Но что за удар был по мне нанесен? Причем даже не удар - я словно бы взглянул на солнце или же сам себе ткнул пылающим факелом в лицо. И проделал это безрассудство самолично, никто меня не заставлял - ведь враг не мог угадать миг, когда я взгляну на мир в поисках жизненной силы разлитой в телах трепещущих в воздухе «лоскутков». Стало быть, невыносимо яркое слепящее «полыхание» невидимое обычному взору «горит» постоянно. И против кого же направлено такое оружие? Против некромантов практикующих темное искусство? Или же против священников обладающих тем же умением? Против всех сразу? А нежить?
        Глухой всхлип заставил меня вжаться в стену. На землю тяжело упала исковерканная гора плоти и, резво шевеля разнородными конечностями, кентавр рванулся по моему следу, так спеша, что сначала и не заметил меня самого, находящегося всего в десятке шагов или чуть дальше. Парочка изуродованных гниением людских лиц-масок выдающихся из обращенного ко мне бока увидели меня, исказили рты, бешено заморгали, издали странное сипение, давая знак главному среди этого несчастного сонма слепленных тел. Вот он враг! Вот добыча! В другой стороне!
        Кентавр внял предупреждению и попытался извернуться, сменить направление. Однако остановиться на месте не удалось, по инерции тварь протащилась еще немного, передней частью войдя в дверной проем и оказавшись под куполом страшного здания. И тут-то я невольно и остолбенел, напрочь позабыв о необходимости спасаться бегством - ибо зрелище не могло не приковать к себе внимания! Нежить затрясло, забило как в припадке, ноги и копыта ударяли по земле с немыслимой скоростью, раздающийся хруст костей и плоти заполнили воздух, а раздавшийся дикий рев нескольких глоток сразу оповестил о страшных мучениях претерпеваемых мерзким созданием. Еще пара мгновение и нежить рухнула оземь мертвой кучей мяса, наполовину перекрыв вход в строение. Рискнув проверить и взглянуть, я убедился, что в груде плоти нет ни единой искорки жизненной энергии. Выпито досуха! Сначала видать ослепили, а затем, когда массивное чудовище попыталось уйти, его накрыло смертельным лоскутным одеялом…
        Смерть явившегося по мою душу чудища порадовала. Враг потерял одного из воинов. Так же я понял, что нет смысла пытаться скрыться от кентавров за стволом дерева или под грудой листьев - они видят пульсацию жизненной силы и легко обнаружат мое укрытие. Был повод и для легкого огорчения - дымные темные «лоскуты» неплохо пообедали прямо у меня на глазах, но мне с их пиршественного стола не досталось ни единой «полуобглоданной косточки». Не то чтобы я умирал с голоду, но за последние часы мне пришлось потратить немало сил, и я не отказался бы их немного пополнить.
        Просить поделиться - глупо. Меня самого превратят в легкую закуску. Сейчас уже почти не осталось сомнения - все увиденные мною звериные, людские и прочие истлевшие останки в городских руинах принадлежат жертвам летающего ужаса, что не повреждают плоть, но «выпивают» из добычи всю жизненную силу. И от «лоскутов» не спрятаться за колоннами или внутри домов. Если доведется с ними встретиться в ночную пору - ты обречен, ты взглянул в лицо самой смерти.
        Издалека донесся всхлипывающий крик, пронзительный и долгий. Крик нес в себе вопрос, требовал - отзовись! Я взглянул на вонючую груду недвижимого мяса и мрачно усмехнулся. Эта тварь уже не даст ответа, не всколыхнет воздух ответным воплем. Плоть уже начала расползаться, опадать, сдуваться. Связывающие куски мяса незримые узы исчезли, и сейчас многоногий монстр распадался на части, подставляя лучам солнца свою пузырящуюся разлагающуюся начинку. Вопрошающий вопль повторился, чуть в стороне послышался еще один. Они требовали ответа. Требовали дать направление. Ждать было нельзя. Развернувшись, я бросился прочь. И на этот раз я наоборот старался держаться подальше от относительно целых построек. Теперь я знал - во тьме скрывается прожорливый ужас. Поэтому мне надо все время быть на свету, купаться в солнечных лучах. А к приходу ночной темноты я должен оказаться как можно дальше от проклятых развалин.
        Сейчас я испуган куда больше чем в тот миг, когда понял, что за мной идет сам дядюшка Истогвий.
        Меня можно сравнить с бронированным жуком. Он силен и живуч. Но если жук угодит в муравейник - тут ему и конец. А я сейчас именно в муравейнике, где повсюду разбросаны останки предыдущих жертв.
        Надо спешить…
        Рыцарь спрыгнул беззвучно, не издал ни звука. Но с таким весом не упасть на землю тихо. Послышался глухой удар, скрип, свист лезвия рассекающего воздух. Я успел отбить вражеский меч и тут же отлетел в сторону, невольно застонав от резкой боли в правом боку и хватаясь за окончание глубоко засевшего арбалетного болта. Прямо в печень угодил…
        Извернувшись, вырвал из живота болт, отбил еще один удар ниргала, сумел подняться на ноги и прыжком разорвать расстояние. Взглянул на противника и снова застонал. На этот раз от горя. Шрам… вот мы и встретились снова.
        Напротив меня стоял боевой товарищ перешедший на сторону врага. «Мой» ниргал, молчаливый бесстрашный рыцарь, что не раз спасал мне жизнь, вытаскивал меня отовсюду, следовал за мной везде. Я никогда этого не говорил, но в душе давно считал Шрама самым настоящим другом. И вот он передо мной, молчаливая смерть закованная в доспехи. Я не видел закрытого знакомым шлемом лица, но не мог ошибиться - биение жизненной силы я давно уже различал столь же легко, как обычные люди различают лица. Это Шрам… это объясняет, почему меня так быстро сумел выследить и нагнать противник - ниргал хорошо знает меня и мой образ действий. Он в состоянии предугадать мой следующий шаг. Он предвидит мои действия, ибо в недавнем прошлом был моей постоянной и верной тенью, не отстающей ни на шаг.
        - Шрам - вздохнул я, глядя, как воин перезаряжает арбалет - Помнишь меня?
        Отрывистый щелчок, болт пробивает мне руку у локтя, обжигающая боль заставляет зарычать. Я почти успел увернуться. Почти…
        - Шрам!
        Вместо ответа воин прыгает вперед, выбрасывает руку с мечом, стремясь пронзить мне сердце. Что ж… проклятье, Истогвий, ты дал мне еще один повод подарить тебе страшные и долгие муки!
        Мы столкнулись и меня тотчас сшибло с ног, ниргал упал сверху, мы закрутились в грязи как поссорившиеся мальчишки. Вот только мальчишки не бьются насмерть… Сжимая руки бывшего соратника, я все ждал, все надеялся, что за эти короткие мгновения я смогу докричаться до его разума - а я кричал, звал его по придуманному мною же имени. Но тщетно… Шрам был похож на… на ниргала, кем и являлся. И делал все, чтобы убить меня как можно быстрее. Было сложно сдерживать рывки его переполненного силой тела, удерживать запястья сжимающие меч и кинжал. Отброшенный арбалет лежал в пыли…
        С силой встряхнув врага, я ударил его спиной о землю, беспощадно выкрутил руки, выбил лязгнувший о камень меч, вырвал кинжал… и резко вонзил лезвие прямо в щель под шлемом. Кинжал ударил о кольчугу и отскочил - ведь я сам укреплял ее при помощи магического дара. Так просто Шрама не взять. Проклятье… я надеялся на быстрый и легкий исход скверного поединка.
        От удара кулаком мою голову отбросило назад, я ощутил вкус крови во рту. Следующий удар пришелся против сердца, ребра отдались резкой болью. Эти два удара очистили мою душу от последней тени сомнения. Мне не удастся возвратить старого былого Шрама. Со мной сражается обычный ниргал, бесстрастный и молчаливый, выполняющий приказ нового хозяина. И если я продолжу сомневаться - мне конец.
        На моем горле сомкнулась беспощадная рука, шею сдавило, захрустели хрящи и кости, я больше не мог вдохнуть.
        Проклятье…
        Одним резким движением я сломал душащую меня руку в локте. Брызнула кровь из сочленений брони. Следующий удар лишил Шрама второй руки. А затем я поочередно взялся за его ноги. И под самый конец, когда бьющийся в пыли ниргала напоминал птицу с переломанными крыльями, я взялся за его шлем, не дожидаясь, когда подстегнутая магией регенерация залечит раны умелого воина.
        Мне довелось последний раз взглянуть в изуродованное и еще живое лицо Шрама. В тот самый миг, когда я отсекал исполосованную давнишними рубцами и ожогами голову, я смотрел ему в глаза. И говорил прощальные слова, не обращая внимания на засевший у меня в животе острый каменный обломок, буквально вбитый туда умирающим ниргалом. Прости… прости меня, я не сумел спасти тебя…
        Я не стал выпивать твою могучую жизненную силу, Шрам. По крайней мере, не сразу. Нет. Я отсек тебе голову, мой боевой друг. В знак уважения. А затем, когда тебя начало трясти и корежить, когда твое обезглавленное тело бешено забилось в пыли превратившейся в кровавую грязь… вот тогда я забрал остатки твоей жизненной силы. Для того чтобы ты упокоился быстрее. И чтобы часть твоей жизненной силы влившейся в мою кровь стала свидетелем скорой кончины клятого дядюшки Истогвия.
        Поднявшись, я замер не в силах сделать и шага - ноги тряслись. Не от страха и не от пережитого. От бешенства. Яростного пылающего бешенства столь же опасного как готовящийся к пробуждению вулкан. Я снова чувствовал себя как в те темные времена, когда был промороженным насквозь мертвяком жаждущим лишь одного - убивать. На землю тяжело упал окровавленный каменный обломок. Снова течет моя кровь…
        Истогвий… это ты зря…
        Мы враги. Не спорю. Одному из нас суждено умереть при следующей встрече. Либо я, либо ты, дядюшка Истогвий. И у меня нет ни малейших возражений, нет никаких обид.
        Однако…
        Когда-то у меня была возможность оборвать жизнь твоей дочери. Я мог тогда сжать пальцы чуть крепче… но сдержался, не стал забирать жизнь юной девушки. И где же твоя ответная благодарность к заклятому врагу, Истогвий? Где ответная любезность? Ты забрал моего воина. Отлично. Отправь его в бой! - пусть падет в битве против других твоих врагов, например, в сражении с Тарисом. Это судьба ниргала - погибнуть в бою.
        Но зачем же ты послал Шрама по мою душу? Хотел насладиться зрелищем как мы рвем друг другу глотки крутясь в пыли у твоих ног? Что ж… ладно… раз уж ты так сильно любишь душещипательные сцены - я устрою тебе незабываемое зрелище, Истогвий, жизнь положу, но заставлю тебя прослезиться…
        Висящий за моей спиной каменный тесак визгливо захохотал, безошибочно уловив мои чувства и жадно впитав в себя витающие в воздухе крохи жизненной силы. Тесак дрожал, бился о мое напряженное плечо, едва ли не мурлыкал, что-то шептал мне на ухо, подбадривал и снова срывался на визгливый хохот. Впервые я не игнорировал - впервые я внимательно прислушивался, соглашаясь с каждым прошептанным словом и каждой нарисованной им картиной. Все верно… все именно так… меньшего Истогвий и не заслуживает… я должен вознаградить его с приличествующей щедростью. Очень скоро я уже знал, как именно поступлю. Сам ли я додумался? Или же мне подсказали? Не знаю. Но план мне нравился…
        Подняв руку, я взялся ладонью за укутанную грубой материей рукоять, крепко сжал пальцы. Тесак буквально взвыл от радости и предвкушения. Хорошо… хорошо…
        - Истогви-и-и-ий! - мой крик дрожащим эхом пронесся по улицам разрушенного и покинутого города - Я зде-е-есь!
        Повторять крик не пришлось. Пусть мне ответил не голос Истогвия, но и мерзкий вопль очередного многоного кошмара меня устраивал. Бросив последний взгляд на тело Шрама, я побежал дальше, двигаясь на северо-восток, как и прежде, собираясь выбраться из проклятого города. Чутко прислушиваясь, вскоре я уловил встревоженное лошадиное ржание, обычные животные чувствовали обитающую в руинах древнюю смерть и желали убраться отсюда побыстрее. Их приходилось понукать, пришпоривать и охаживать плетью. Отсюда и громкое обиженное ржание звучащее в унисон с собачьим лаем и повизгиванием. Вот и голос охотничьих псов - настоящих собак, а не только лишь их отрубленные головы противоестественным способом вживленные в тело огромной нежити. Звуки доносились с улицы идущей ближе к сердцу города. Вскоре преследователи окажутся на месте моей недавней схватки. Там они ненадолго задержатся, осмотрятся. Но азарт погони заставит их двигаться дальше.
        На бегу оторвав лоскут рубахи, я окунул палец в кровь и вывел на материи несколько слов. Приостановившись, рывком сбросил с невысокого постамента разбитые остатки некогда красивой статуи. Бережно опустил на освободившее место отрубленную голову Шрама, прижав обрубком шеи тряпичный лоскут. А затем побежал дальше, торопясь к небольшой угловатой постройке из темного камня с целой островерхой крышей. Окон крайне мало, они высокие и узкие, больше напоминают щели. А внутри - темнота. Я успел убедиться, что в темных уголках разрушенного города притаились жуткие создания. И в гости к ним не собирался. Меня интересовала крыша.
        Взобраться по изъеденной временем стене труда не составило. Это вполне по силам и обычному человеку, а уж с моей-то силой и выносливостью и вовсе пустяк. Островерхая крыша в паре мест провалилась, в черное нутро здания падали столбы яркого солнечного света, лениво кружились в воздухе всколыхнутые мною пылинки и сухие листья, медленно оседая вниз. Зрелище завораживающее и жутковато беззвучное. Я бы полюбовался, но предпочел потратить отведенные мне мгновения на подготовку.
        Нужное место нашлось быстро. На самом краю крыши обнаружилась внушительных размеров вмятина усыпанная каменными обломками. Похоже, в давние времена, островерхую крышу венчало некое увесистое украшение, что затем обрушилось на крышу, скатилось ниже и рухнуло на улицу. Тут я и залег, надежно защищенный от вражеских стрел. Укрыться от чужого пытливого взора я не надеялся - меня преследовала настоящая элита. Даже нежить обладала звериным нюхом и орлиной остротой зрения. И я не собирался подпускать противника слишком быстро. Я лишь хотел кое-что проверить, одновременно передавая послание, а затем вновь пущусь в бега, уходя прочь из давным-давно разрушенного города облюбованного неведомой жутью витающей в темноте.
        Долго ждать не пришлось…
        Сначала на улицу вымахнул уродливый кентавр, отличающийся от уже виденного мною тем, что не затыкался ни на миг - что-то разладилось в мерзкой туше слепленной из останков людей и зверей. Одна из собачьих голов надсадно лаяла, другая тоненько и жалобно выла, хрипло кричало человеческое лицо утопленное в груди лошадиного торса. Чудовище кричало в три голоса, видимо жалуясь на свою ужасную судьбу. Кентавра трясло, лошадиные копыта и человеческие ноги непрестанно били по земле.
        Следом за нежитью вылетела та, кого я ждал - стройная женская фигурка прильнувшая к лошадиной шее. За девушкой скакал ниргал, затем показалось как обычно невозмутимое лицо дядюшки Истогвия, несколько отставшего. За Истогвием ехали еще ниргалы, но я уже перевел взгляд, дожидаясь, когда преследователи увидят оставленную мною отрубленную голову, водруженную на старый потрескавшийся постамент. Камень белый, покрытую еще не запекшейся ярко-красной кровью голову видно издалека.
        Первым туда рванулся воющий и лающий кентавр, встал на дыбы, забил копытами в воздухе, пытаясь изобразить настоящую живую лошадь. Но уродливой нежити подобное не дано. Заслышав вой кентавра, зажатый в моей руке каменный древний тесак тихонько захихикал и что-то забормотал. Разжав ладонь, я выпустил одно оружие и тут же взялся за другое.
        Небольшой, но очень мощный арбалет был направлен точно в цель - на грудь спешившейся девушки, шагнувшей к постаменту с головой. Она замерла на мгновение. Этого было достаточно - я спустил тетиву. С коротким свистом арбалетный болт разрезал воздух и… с безвредным звяканьем отлетел от груди ниргала загородившего собой девушку. Какой знакомый поступок - меня самого долгое время опекали сразу два ниргала, многократно спасавшие меня от различных смертей. Помимо ниргала в дело вступил и кентавр, ударом скрюченной руки оттолкнувший девушку прочь, от чего с яростным криком закувыркалась по земле.
        Я увидел достаточно. Не дожидаясь, когда враги опомнятся и окружат здание, я кубарем скатился с крыши, уцепился за край стены, свесил ноги и спрыгнул. Мне бы коня… но пока придется полагаться на собственные ноги.
        Устремившись прочь, я не оглядывался. Я бежал что есть сил, стремясь оторваться как можно дальше. Мой путь лежал к городской стене, за которой начиналась почти заросшая кустарником и деревьями долина изрезанная многочисленными ручьями. Потом шли густые и частые рощи, а еще дальше… этого я пока не знал, но выбора не было - заброшенный город не оправдал моих надежд. Да, мне удалось избавиться от двух преследователей, удалось лишить врага части сил, но оставаться в руинах смерти подобно - здесь обитает противник куда страшнее обычной нежити или даже самого Истогвия. Здесь обитает тот, кому я не могу противопоставить ничего.
        На бегу я бросил последний взгляд в сторону - над крышами старых домов медленно плыла величественная башня мага Иллара Затворника. Башня уходила в сторону и отдалялась, думаю, мне больше не придется сюда вернуться, однако я никогда не забуду обитающего в укрепленных магией стенах безумного старика людоеда. Меня интересовало лишь одно - жив ли еще Иллар? И мыслит ли он еще? Или же он окончательно превратился в мертвеца, как и должно быть - ведь его душа умерла давным-давно, в тот день далекого прошлого, когда старого мага навестил наместник Тарис Ван Санти…
        А еще мне очень интересно, получил ли Истогвий мое второе послание - самое важное. Я устал просто убегать. И я очень зол из-за того, что мне пришлось лишить жизни того, кто не раз спасал мою жизнь.
        Берегись, Истогвий. Этой твоей злобной насмешки я не прощу.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
        - Что там?! - резко, слишком резко и слишком обеспокоенно крикнул Истогвий, спрыгивая с лошади.
        - Он убил ниргала - отряхиваясь от пыли и зло косясь на огромную нежить, ответила Истолла - Ты приказал им защищать меня?!
        - Приказал - отрывисто бросил Истогвий, и по его голосу дочь поняла, что сейчас не лучшее время для возражений и споров.
        Остановившись у постамента, Истогвий опустил подошву сапога на каменное лицо поверженной статуи, запустил большие пальцы рук за ремень и задумчиво вгляделся в новое «украшение» монолитного светлого блока.
        Отрубленная голова размещена обрубком вниз, на камне обильные потеки крови, они же пятнают давным-давно изуродованное лицо. Голову прикрывает лоскут ткани с несколькими старательно выведенными кровью словами. Это послание. Имен не указано, но Истогвий отлично понимал, что послание адресовано ему. Оно было коротким, простым для понимания, многообещающим и крайне злым.
        «За это я лишу тебя всей твоей семьи!».
        - Так кто же из нас зло? - задумчиво пробормотал дядюшка Истогвий, впервые за очень долгие годы испытывающий мучительное и столь странное для него сейчас чувство некой беспомощности и обреченности.
        Раньше, два столетия назад, когда он был карликом и изгоем в родной деревне, он частенько испытывал это чувство, видя как более глупые, но высокие и стройные люди женятся на красавицах, получают хорошую работу, лихо танцуют на праздниках и первыми припадают к кружкам с пивом под одобрительными взорами стариков.
        Но с тех пор как его тело разительно изменилось он никогда больше не чувствовал обреченности и беспомощности. Почему же он ощутил их сейчас? Это всего лишь корявые слова написанные на старой тряпке чужаком изнемогающим от злобы, что он не в силах утолить. Это лишь громкий, но неопасный рык мелкой хилой собачонки. Он справился с чужаком однажды, справится и сейчас.
        Но тяжесть в душе не уходила. Истогвий перевел взгляд на дочь, что успела подойти ближе и сейчас читала послание.
        - Пф! - с презрением дернула щекой Истолла, небрежным ударом меча сбивая отрубленную голову вниз, где на нее тут же накинулся кентавр, схватив и поднеся к одной из жадно разверстых собачьих пастей.
        Захрустели кости, вниз полетели ошметки плоти, голова ниргала за считанные мгновение оголилась до черепа, мелькнули оскаленные зубы.
        - Я отрублю ему голову - решила Истолла, повернувшись к замершему отцу, казалось забывшему про погоню - Отрублю, отвезу домой, потом брошу в муравейник. Когда на костях не останется плоти, поставлю его пустую голову на свою особую верхнюю полку в моих покоях. Череп чужака будет четвертым, кто удостоится такой чести.
        - Первые двое просили твоей руки… - хмыкнул отец.
        - Но при этом они были полными ничтожествами.
        - Третий не просил твоей руки.
        - Но при этом он был бы достойным выбором для меня. Однако предпочел другую… Я сама убью чужака, отец! Своими руками! Обещай, что дашь мне шанс сойтись с ним в бою.
        - Нет! - дядюшка Истогвий ответил слишком поспешно и его голос прозвучал слишком резко. Его взгляд упал на лежащую в пыли окровавленную тряпку. Истолла поспешила наступить на тряпичный лоскут и втереть его в землю. Она требовательно смотрела на отца снизу-вверх, заглядывая ему в глаза.
        - Ты заберешь себе его голову - пообещал Истогвий, наконец-то сумевший подыскать вескую причину для отказа в пустячной просьбе - Но он мой. Я сам убью его. Скормлю его заживо любой твари. Он посмел угрожать моей семье.
        Истолла не поверила. Она была слишком умна, чтобы не увидеть истинной причины. Дядюшка Истогвий поверил угрозе чужака. Поверил безо всякой причины - чем мог угрожать единственный беглец, что уже какой день подряд бежит от них по Диким Землям? Но почему несколько слов так зацепили ее сильного и грозного отца не боящегося никого?
        - Хорошо - произнесла она вслух. Но ее ладонь крепче сжала рукоять меча, что однажды уже попробовал на вкус кровь чужака - Хорошо.
        И они оба понимали, что лгут друг другу.
        - Пшли! - выкрикнул Истогвий, и сплоченный отряд вновь пришел в движение.
        Они двигались следом за чужаком, так же как и он спеша покинуть разрушенный город, где притаилась тихая смерть. Они продолжали двигаться на север-восток. Если так пойдет и дальше, вскоре они окажутся рядом с огромным Мертвым Озером, если только чужак не свернет куда-то еще или же не будет схвачен ими раньше.
        Может ли быть, что беглец двигается к затопленному в соленой воде озеру с некой целью? Жертвенный зиккурат Тариса опустел. Там нет более ничего интересного, да и сами шурды давно покинули те места, собранные воедино восставшим из мертвых некромантом и вставшие лагерем около Горы. Нет, у него нет особой цели. Он просто бежит куда глаза глядят. А раз так, то вскоре они обязательно его догонят и убьют…
        «За это я лишу тебя всей твоей семьи!».
        Начертанная кровью фраза сама собой прозвучала в голове дядюшки Истогвий и он невольно вздрогнул всем своим ладным крупным телом.
        «…лишу тебя… семьи…».
        Испустив долгий выдох, Истогвий крепче сжал поводья. Похоже, эти слова надолго поселились в его голове. Еще одна причина поскорее догнать и убить чужака.
        ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
        Старый лорд Ван Ферсис пожирал оленью ляжку.
        Пожирал. С чавканьем и хрустом. С жадным причмокиванием и частой отрыжкой.
        Вряд ли кто-то из знавших его прежде мог бы предположить, что лорд Ван Ферсис, величественный и властный, утонченный и искушенный, станет с такой жадностью пожирать жесткое оленье мясо, причем без помощи столовых приборов. Его на редкость моложавое лицо кривилось и дергалось, он плямкал блестящими от жира губами, с хрустом перегрызал хрящи. По его рукам на землю обильно стекал красноватый мясной сок, пятная дорожные штаны и крепкие сапоги.
        Могла быть лишь одна причина для столь необычного поведения - долгий голод на протяжении нескольких недель. Однако пусть и без разнообразия, но кашевары старались на совесть, каждый день обеспечивая воинов сытной едой. Нет, лорду не пришлось голодать, он не изнывал от жажды, но изнутри его душу сжигала о с о б а я жажда, страшная и неутолимая, день от дня становящаяся все сильнее. Ван Ферсис тосковал по костяному кинжалу. Да, ему всегда удавалось контролировать эту вещь - ну, почти всегда - он всегда считал себя хозяином, но вот теперь, когда с их расставания прошло много дней, его душу начала пожирать тоскливая жажда. И он, прекрасно осознавая ту бездну, куда со стонущим воем медленно падала его душа, он пытался заглушить жажду чем-нибудь еще.
        Например, среднепрожаренным мясом с кровью. Как ни странно - это помогало. И вином - еще одно неплохое средство. Со стуком уронив кость с остатками мяса на тарелку, протянув руку, лорд цепко схватил медный кубок, жадно сделал несколько больших глотков вина, промокнул сальные мокрые губы платком и встал. Его губы невольно разжались, из груди вырвался долгий выдох - переполненный мясом и вином живот давил на внутренности тяжким гнетом. Но ему стало легче.
        Достав из кармана небольшую старую кость со сглаженными краями, зажал между ладонями и крепко сжал. Согрел ее дыханием, покатал в ладонях, ощущая, как твердая кость перекатывается из стороны в сторону. Кинжал ею не заменить, но так хотя бы не сдирается кожа с ладоней.
        Внимательно огляделся, удовлетворенно кивнул - все в полном порядке. Увеличившийся в несколько раз боевой отряд стал небольшим войском полностью подвластным его воле. К небу тянулись десятки дымов от походных костров, в воздухе витал запах готовящейся пищи, отсыревшей одежды и сладковатая вонь разложения - едва заметная, ибо мертвяки «паслись» с подветренной стороны. Квадратом расположенные шатры надежно защищали от льющего мелкого весеннего дождя, костры раздраженно шипели и плевались дымом. Едва видимое за набежавшими тучами солнце освещало пустынную холмистую равнину покрывшуюся зеленым травяным ковром. Большая часть лагеря находилась в освещенном месте. Только сам лорд предпочитал находиться под большим раскидистым деревом, да мертвяки теснились в тени огромной угрюмой скалы с нелепым названием Подкова - лорд приказал устроить стоянку у самого входа в длинное и узкое ущелье, ведущее к скрытому внутри форту, надежно защищенному высокой стеной и горсткой ожесточенных воинов.
        Лорд Ван Ферсис не мог знать, что долгое время назад, почти на этом же самом месте сидел его посланник Квинтес Ван Лорс, направленный сюда уничтожить чужака, а затем вынужденный защищать его ценой собственной жизни. Как изменчива судьба…
        За прошедшие дни лорд увеличил число своих воинов в несколько раз. Первое пополнение случилось в тот день, когда он добрался до Подковы, где наткнулся на немалых размеров отряд лорда Доссара Ван Орус. Ему был хорошо знаком этот чванливый глупец с чрезмерно большим самомнением и ничтожным умом. Доссар жаждал власти, жаждал возвращения былого могущества своего древнего рода, однако он не понимал, что мало добраться до мясной кости и вцепиться в нее клыками. Потом кость надо еще удержать, когда со всех сторон тебя атакуют столь же голодные хищники! Но к чему тратить время на убеждение и просвещение глупцов?
        Сейчас Доссар с оставшимися верными ему воинами - а таких оказалось совсем немного - обращены в мертвяков и бродят в густой тени у скалы, едва слышно подвывая и слепо таращась по сторонам.
        Через пару дней к видимой издалека Подкове стянулось еще несколько отрядов. И все они тут же стали частью растущего войска лорда Ван Ферсиса. Некоторые отказались, но были слишком умелыми бойцами, жалко таких превращать пусть в быструю и сильную, но безмозглую нежить. Поэтому пришлось поработать над упрямцами самому - с годами лорд стал существенно лучше управляться со своим магическим ментальным даром.
        Соприкосновение умов… какой дурак придумал это название? На самом деле два разума не соприкасаются - они сталкиваются с ужасающей силой. Как две ледяные горы несущиеся по волнам штормового моря. И при столкновении осколки летят во все стороны, начинают змеиться трещины, одна из ледяных гор может разом превратиться в груду размолотого льда или вовсе «растаять» - и тогда от разума несчастного не останется почти ничего. Велеречивый муж превратится в слюнявое блеющее существо… ментальная магия - тончайшее искусство. Мало им обладать - надо еще уметь им умело распорядиться. Лорд Ван Ферсис умел. И подчинил себе немало новых воинов, что сначала тряслись в железной хватке удерживающих их ниргалов, а затем молча и деловито отряхивались и шли к ближайшему костру, где их уже ждал сытный обед.
        Повернувшись к мрачной исполинской скале, старый лорд растянул губы в невеселой усмешке. Прекрасное место. Знай он о нем раньше - повелел бы своему никчемному отпрыску бастарду основать поселение именно здесь. Гранитная скала гордо доминирует над холмистой равниной вокруг, резко отличаясь цветом от ставшей по-весеннему зеленой земли. Поднимался ли чужак на высокую вершину? Оглядывал ли он окружающие земли с высоты, чувствуя, как порыва ветра треплют его плащ? Что он ощущал, глядя как далекая земля внизу покорно расстилается у его ног? Не чувствовал ли он себя истинным владыкой местных земель?
        Чужак…
        И отец Флатис.
        Клятый огненный маг, боевой волшебник, чертова проклятая заноза вонзившаяся в его пятку давным-давно, в те далекие годы, когда они впервые столкнулись лицом к лицу во время обучения в Академии Магов. Деревенский мальчишка тихий как амбарная мышь и серьезный как сыч. Еще один повод изречь «знай я раньше»…
        Старик дернул невольно щекой, вспомнив один давно оставшийся в далеком прошлом день, когда он впервые увидел настоящего Флатиса - эти налитые яростью глаза, бушующий огонь вокруг его фигуры… тот День Правосудия на Арене никогда не забудут многие из все еще живущих. Ревущая огненная стихия показала тогда себя в ужасающей разрушительной красе…
        Мальчишка Флатис тогда встал на его пути. Тогда они столкнулись впервые, хотя их столкновение не было прямым.
        Затем, на протяжении многих лет, они сталкивались еще не раз с попеременным успехом.
        И вот сейчас, здесь, в Диких Землях, старый священник и волшебник в одном лице вновь встал на его пути подобно источенной временем и невзгодами, но все еще крепкой скале - такой же мрачной и многое повидавшей как Подкова.
        Будет ли это столкновение последним?
        Их всего двое, но в каждом из них множество ипостасей, множество лиц и личин.
        Простолюдин против дворянина, огонь против разума, сила против хитрости, священник против некроманта. Каждый раз примеряя на себя новое обличье, они сталкивались в очередной сшибке, надеясь, что вот сейчас кто-то из них наконец-то падет навсегда… но каждый раз побежденный поднимался и они расходились как в море корабли, чтобы когда-нибудь встретиться снова…
        - Мой лорд!
        Нехотя повернув голову на звук, старый лорд вопросительно поднял бровь. Крепкий воин доложил:
        - Наткнулись еще на дюжину крепких мужчин. Двое ранены и тяжело. Судя по виду вояки из них так себе… Можно выходить болезных, а можно…
        - Обратить в нежить - дернул щекой лорд и досадливо поморщился - опять он не может унять нервный тик - А если совсем доходяги - бросить на корм нежити.
        - Слушаюсь! - воин ударил кулаком в грудь, но остался на месте. Старик кивнул, и последовали новые слова:
        - Святоши рыщут по округе. Искореняющие ересь. Беглецов вынесшихся на нас долгое время преследовали белоплащники. Так они сказали. И священники настроены были решительно - никакой пощады.
        Испустив долгий вздох, старый лорд бросил яростный взор на угрюмую Подкову насмешливо нависшую над ними. Неужто сама судьба покровительствует старику Флатису? Сколько уже раз спасала она его от смерти? Впрочем, порой она столь же благосклонно относилась и к самому старому лорду…
        - Велик ли у них отряд?
        - Говорят отряд немалый. Но у страха глаза велики…
        - Но это Искореняющие… фанатичны, бесстрашны, коли вступили в схватку - сражаться будут до последнего - выплюнул с ненавистью старик.
        - Что привело их в эти земли, мой лорд?
        - То же что и остальных - пробуждение нашего будущего императора - усмехнулся Ван Ферсис - Разослать людей во все стороны. Пусть найдут холмы повыше и затаятся получше. Да пусть высматривают белоплащников. Но в бой не вступать! Посчитать бойцов, а затем обратно с донесением.
        - Слушаюсь, мой лорд!
        - И будьте готовы сняться с лагеря. Искореняющие Ересь сильны, нам не с руки вступать с ними в бой.
        - Отдам приказы сейчас же…
        Отвернувшись, лорд крепче стиснул старую потрескавшуюся кость. Будь у него с собой Младший Близнец… он и задумываться бы не стал об отступлении. В прошлый раз он показал клятым святошам настоящую силу древнего Искусства…
        Переполненный мясом живот давил на внутренности, но старый лорд вновь почувствовал мучительный голод. Ухватив кубок, он в пару глотков осушил его и отбросил в сторону, где его тут же подобрал угодливый кашевар, дабы незамедлительно наполнить вновь.
        Все идет не так, как было задумано…
        Может пора отправить весть Владыке Тарису? А к Подкове всегда можно вернуться позднее. Ведь судьбу не обмануть. Ему придется еще раз столкнуться со старым отцом Флатисом… это неизбежный рок довлеющий над ними обоими уже долгие-долгие годы…
        Глава третья
        Снова погоня… решимость и безжалостность. Знакомые воды смерти…
        Меня нагнали ночью.
        Я надежно скрылся на дне глубокого лесного оврага, притаился среди камней и поваленных деревьев. Затаился как пугливый дрожащий зверек, посверкивающий глазами из-за переплетения корней. Никакого костра, никакого шума. И пришел я сюда по воде - по корявому дну оврага с боем и плеском пробивался ручей, стремящийся донести свои воды до реки. Я не оставил следов, а запах надежно скрыл при помощи вонючей грязи из встреченного по пути болота. Но меня нашли.
        Ясной звездной ночью раздался тихий шорох, затем послышалось сдавленное собачье поскуливание, на гребне оврага мелькнул темная фигура врага одним прыжком обрушившегося вниз, упавшего в шаге от скрывавших меня деревьев. А вот и охотник явившийся по мою душу… я начал вставать, когда кентавр еще был в воздухе. Но я не сделал ни шага вперед. Ни к чему. Ведь я не просто так остановился здесь на ночлег. У меня оставались силы, но я решил задержаться, зная, что нежити не нужен отдых и ночью для нее лучшее время. Большую часть сил я бережно сохранил, а малую потратил на приготовление всего необходимого…
        Кентавр прыгнул с кромки обрыва, тяжело упал на землю и… провалился дальше, с древесным хрустом проломив, казалось бы, твердую почву. Во все стороны полетели листья, сломанные ветки и куски грязи, послышался всплеск воды, а затем ночную темноту разорвал дикий крик нежити. И в крике была не ярость - в нем звучал самый настоящий страх темного мерзкого создания почувствовавшего… словами этого не описать, это надо видеть, чтобы понять…
        В этом месте оврага была большая и глубокая яма заполненная проточной водой - раньше ее занимал своим телом большущий валун, но во время одной или нескольких зим с чередой оттепелей и заморозков лед выдавил каменюгу прочь. Весной лед растаял, и образовавшуюся яму заполнило водой - она стала частью русла. В таких бочагах обычно водятся щуки…
        Это меня и привлекло - проточная быстрая вода. Я потратил немало времени для обустройства ловушки, зная, что Истогвий обязательно пошлет несколько разведчиков вперед, дабы не дать мне затеряться в лесах и оторваться от погони. И чтобы не дать мне времени на отдых.
        И вот моя добыча с шумом рухнула в воду и тут же начала пронзительно вопить и ворочаться, стараясь как можно быстрее выбраться наружу. Но это нелегко - вбитые в мягкое дно остро заточенные колья почти не встретили сопротивления, когда пронзали изрядно прогнившую плоть нежити.
        Убедившись, что тварь не выпрыгнет одним махом из ловушки, я шагнул к тому самому валуну, что был безжалостно изгнан водой ручья из родной ямы. Настало время вернуться ему назад, благо для этого не требовалось почти ни малейших усилий - лишь слегка нажать на заранее вбитое под его каменную тушу бревнышко опертое на камень. Рычаг хрустнул, но не сломался, валун тяжело заворочался на склоне овраг и перевернулся. Отходя в сторону, берясь за меч, я только сейчас заметил, что в яму угодил не только кентавр - там же, между кольев молча дергался неудачно упавший ниргал, прижимаемый к стене ямы воющей от ужаса нежитью. Железные перчатки упирались в грязь, ниргал медленно, но верно отодвигал кентавра и вскоре должен был освободиться. Вода перехлестывала шлем, заливалась в смотровые щели, булькала внутри, но воина это не беспокоило. У него бы обязательно получилось. Но тут их придавило огромным валуном…
        Стоя у края ямы, я завороженно смотрел на необыкновенное зрелище - в ручье шел звездопад. Десятки и десятки пульсирующих ярких звезд летели и летели вниз по течению, быстро затухая через несколько шагов. Красивейшая завораживающая картина - темная вода заполненная несущимися искрами звезд…
        Жизненная сила - вот что это были за искры. Энергия, наполнявшая и оживлявшая тело громадной нежити, сейчас буквально изливалась наружу. Вернее вымывалась - проточная вода вымывала из дергающейся туши темной твари искры жизненной силы с необыкновеннейшей легкостью. Кентавр умирал у меня на глазах - его жизнь уносилась вниз по течению ручья и растворялась в его водах. Жизнь возвращалась к матери природе… вскоре искр стало меньше, нежить перестала выть и затихла. Теперь по течению несло ошметки разлагающейся плоти, разводы крови, мелкие кости - чудовище распадалось на куски, ведь энергия, ранее сдерживающая все тело вместе, уже ушла…
        - Звезды в воде… - пробормотал я, глядя на плывущую искру мигнувшую еще разок и потухшую…
        Валун еще дергался. Ниргал агонизировал, ему нечем было дышать, вода заполнила его шлем, а может быть и грудь, но живучий воин продолжал сражаться за жизнь. Но он бился не ради того чтобы жить дальше, как повелевают нам высшие силы - ибо жизнь свята - ниргал пытался выжить лишь по одной веской для него причине - он хотел выбраться и убить меня, ибо так гласил приказ его хозяина. Я поднял бревно и вбил его так, чтобы валун нельзя было откатить. Я давно перестал недооценивать чудовищную силу ниргалов. Через несколько мгновений я продолжил свой путь на север, вновь двигаясь вниз по течению ручья.
        Я бежал вместе со звездами - ликующе сияя, они праздновали свое освобождение из оков гнилой плоти, радостно несясь в воде и подмигивая мне на прощание, прежде чем исчезнуть навсегда.
        За моим плечом слышалось жадное причмокивание и постанывание - тесак жаждал поглотить каждую искорку жизненного света. Сейчас он сетовал, что столь много вкусной пищи пропадает втуне, рассеиваясь в противной проточной воде. Я не прислушивался к его жадным ноющим словам.
        Какой сейчас день погони?
        Я сбился со счету. День летит за днем, но все же их не могло миновать слишком много. Однако теперь мы очень далеко к северу от пустотелой Горы заполненной первородной страшной темнотой. Не думаю, что Истогвий мог предвидеть, что его ожидало столь долгое путешествие. Впрочем, у него нет выбора. Он продолжит следовать за мной до тех пор, пока не погибнет или же не заберет древний каменный тесак обладающий собственным разумом, а может и душой.

* * *
        Мертвое озеро…
        Оно изменилось и осталось прежним.
        Снег и лед растаяли, берега зазеленели. А вода осталась прежней - темной и мертвой. И соленой - я навсегда запомнил ее мерзкий вкус, когда каменный саркофаг Тариса Ван Санти утянул меня ко дну. Вкус этой воды прожигает глотку словно пылающий факел.
        Что ж… вот он двойник дядюшки Истогвия - Мертвое озеро. Ведь они почти ровесники и прожили больше двух столетий, практически не изменившись внешне и внутренне.
        План почти созрел в моей голове, осталось лишь оглядеться, продумать некоторые мелочи. И добраться до еще одного памятного мне места - до древнего жертвенного зиккурата, до вздымающейся из воды каменной пирамиды, видевшей так много смертей, что еще несколько оборвавшихся жизней никак не потревожат холодную громаду. Именно там я решил дать бой преследователям. Здесь подходящее место для смерти - чьей бы она не оказалась. К тому же здесь я уже однажды умирал. И это знание добавляло мне сил и уверенности.
        Неожиданные встречи начались, когда до цели моего путешествия оставалось меньше лиги.
        Шурды. И гоблины.
        Жалкие, поникшие духом, истощенные, обессиленные.
        Чаще всего они даже не скрывались, сидя в нескольких шагах от берега и бездумно смотря на торчащие из мертвой воды почерневшие останки некогда величественных зданий - все, что осталось от огромного города Инкертиала разрушенного во время страшного катаклизма.
        Шагая по злорадно хрустящему песку, я проходил мимо шурдов и гоблинов, что смотрели на меня столь же мертвыми и пустыми глазами, как и озеро что в них отражалось. Помимо бескрайних просторов не могущей даровать жизнь озерной воды в их глазах отражалась вершина далекого мрачного зиккурата.
        Зачем пещерные гоблины явились сюда?
        Они пришли следом за шурдами - своими хозяевами правившими ими на протяжении двухсот с лишним лет. У некогда многочисленного и плодовитого народца гоблинов исчезла самостоятельность в принятии решений. За годы рабства они привыкли к тому, что им постоянно отдают неоспоримые приказы определяющие их жизнь и судьбу. Впрочем, гоблины живучи, легко приспособляются к любым тяготам - у их народца есть шансы возродить былую численность, если исчезнет самая главная для них угроза - темные шурды.
        Ну а сами шурды?
        Что ж… между торчащими из воды каменными обломками и жалкими остатками шурдов разбросанных по берегу, можно легко найти схожесть - там и там остались лишь руины. Развалины некогда процветающего города и ничтожные обломки шурдской цивилизации. Они очень похожи в своем безмолвном оцепенении. Их будущее скрыто черной пеленой безнадежности. И все они - город и шурды - уничтожены одним единственным человеком. Тарисом Некромантом, безжалостным безумцем жаждущим власти.
        Я молча проходил мимо съежившихся гоблинов и шурдов. Те провожали меня безучастным взглядом. Судя по всему, шурды попросту боялись возвращаться к расположенным на востоке родным горам, где находился их главный подземный город. Они дезертиры предавшие своего бога, ослушавшиеся его приказа. Им некуда возвращаться. Их везде ждет незавидная участь - пытки, смерть, обращение в нежить. Исковерканные с рождения жестокой некромантией тела сковало оцепенение, умами темного народца овладело уныние.
        Однако удивительно, что шурды явились именно сюда - на берег мертвого огромного озера окруженного почти со всех сторон просоленными пустошами с редкими больными деревьями, а с севера безбрежным морем. Темные гоблины не могли не понимать, что никто иной как Тарис стал причиной опустения их столицы и гнездовищ разбросанных по Диким Землям. Это он согнал шурдов в плотную толпу и словно овец на бойню погнал их в неведомые дали, по пути избавляясь от самых слабых и крикливых, не дрогнувшей рукой перерезая глотки старцам, шурдским детишкам и просто недовольным. Из обожаемого бога породившего новую расу Тарис Ван Санти превратился в ужасного демона явившегося по их души, жадно пьющего их кровь и рвущего их плоть на куски. Но они все равно пришли сюда, к гробнице Некроманта, к месту, где на продолжении долго тянущихся столетий молили о пробуждении своего бога ото сна, о его восстании из узилища-гробницы. И вот Тарис восстал… и дети его шурды умылись собственной кровью. Крах всех надежд…
        Шаг за шагом я проходил мимо кучек шурдов, я насчитал не меньше четырех десятков недругов, позволивших мне пройти около сотни шагов, прежде чем они окончательно осознали, что в их владения заявился одинокий человек с усталым щетинистым лицом и потрепанной одеждой. Шурды начали медленно вставать. Вскоре здешняя гнетущая тишина ненадолго будет прогнана…
        С дрожащим криком на меня бросился трясущийся от голода и старости шурд. На плешивой голове трепещут раздуваемые ветром редкие пряди испачканных в грязи седых волос. Плечи прикрыты обрывком белой толстой шкуры украшенной разноцветными ленточками и ожерельями из мелких птичьих черепов. Раздутые колени с величайшим трудом удерживают вес темного гоблина и грозят подломиться в любой момент. Искореженные ступни скользят по соленой грязи, из хрипящей груди с надрывом исходит крик ненависти. В ладони зажат дрянной железный нож, почти ничего не видящие глаза залиты старческой влагой. Шурд смотрит на меня сквозь пелену слез…
        Старик, почему же ты ненавидишь меня? Я убил десятки шурдов, мои люди - тоже. Но Тарис изничтожил сотни таких как ты и продолжает безумную пляску смерти. Ненавидеть надо его, а не меня! Я мечтал стать тем, кто уничтожит вашу проклятую расу темных уродцев, но Тарис украл мою мечту.
        Мягкий удар моей ладони выбил из дряхлого шурда крохи оставшейся жизненной силы. Его тело упало в едва слышно чавкнувшую темную грязь. Разрезавший воздух каменный тесак с глухим звуком врезался в захрустевшую грудь следующего гоблина, переломав ему ребра и разорвав сердце. С тонким воплем к моим ногам кинулся оскаливший клыки тощий недоросль. Ликующе воющий тесак проломил ему череп. На темную грязь брызнуло красным. Растекающиеся разводы крови походили на вязь непонятных букв складывающихся в слова пророчащие беду. Каждый мой новый взмах добавлял все больше красного. Соль, кровь, грязь и вода. Быть может такое сочетание оживит мертвую землю? Сомневаюсь - на берегах этого озера уже много раз проливалась кровь, и слышались крики умирающих. Но жизнь и не вернулась…
        Вооруженный каменным тесаком я кружился в странном танце, одного за другим уничтожая бесстрашно подбегающих шурдов. Я рубил их беспощадно. И темные гоблины приветствовали мою жестокость громкими криками. Никто из них не захотел отступить. Никто не побежал в попытке сохранить жизнь. Даже израненный каким-то зверем или врагом, неспособный стоять на ногах истощенный «поводырь» тащился ко мне ползком по грязи, держась единственной рукой за костяного недобитка паука. Эту парочку я добил последней, вбив сломанные кости нежити в землю и накрыв их телом шурда. Короткая, но на редкость ожесточенная схватка завершилась. Стирая ладонью кровь с уже затянувшейся раны на левой руке, я смотрел на трясущихся поодаль гоблинов.
        Безобидный народец с совершенной памятью и отсутствием амбиций. Все их мечтания сосредоточены на простейших вещах - рожать детей, копить припасы, чтобы, не голодая прожить суровую зиму. А затем снова пройти годовой круговорот тем же путем, усердно пополняя запасы еды и увеличивая число новых жизней… и снова… и снова… Прекраснейшие качества и стремления для тех, кому суждено жить в таком месте как Дикие Земли. Создания со столь высокими и одновременно приземленными душевными качествами не должны умирать. Они должны процветать и плодиться. И раз уж они не могут жить своим умом - надо найти тех, кто подскажет гоблинам правильные решения…
        Моя рука с зажатым в ней окровавленным тесаком вытянулась и указала на юго-восток. Далеко вдали виднелись темнеющие холмы и зеленеющие леса. Еще дальше лежала река Элирна, потом шли долины и рощи, затем начинались новые холмы …
        - В той стороне, далеко отсюда, есть высокая гранитная скала - произнес я так громко, что меня услышал каждый из четырех десятков несчастных гоблинов лишившихся хозяев - Скала стоит посреди холмистой долины. Имя той скалы - Подкова. Ее видно издалека, она поднимается к небесам. В скале есть ущелье ведущее вглубь. И там, в самом сердце горы, находится огражденное стеной поселение добрых людей и гномов. Они защищают слабых. Уважают сильных. Они бесстрашно дают отпор любому, кто посмеет посягнуть на их жизни и добро. Они сильнее шурдов! Они друзья белых сгархов! Там уже живут гоблины, что не знают притеснения, не ведают избиения, освобождены от страха и рабского ига.
        Обведя взглядом внимательно слушающих гоблинов, я продолжил:
        - Идите к скале Подкова, маленький народец! Следуйте лесами и оврагами, избегайте врагов, будьте настороже, не жгите в пути костров, дружно помогайте ослабевшим, отбивайтесь от зверей и упорно продолжайте свой путь. Шагайте до тех пор, пока не преодолеете ущелье и не упретесь в высокую стену. Там терпеливо ожидайте. А как окликнут вас - дайте правдивый и полный ответ на каждый заданный вопрос. И не забудьте сказать, что послал вас барон Корис Ван Исер. А если спросят вас - зачем пожаловали? - скажите им смело: мы хотим жить с вами, помогать во всем и ждать помощи от всех. Хотим без страха растить детей, зная при этом, что им суждена пусть тяжелая, но свободная доля и жизнь на равных с любым из прочих, будь он человек, гном или гоблин. Скажите так и ожидайте ответа от них.
        Снова тишина повисла над берегом …
        - Я все сказал и больше мне нечего добавить. Разве что последнее предупреждение - по следу моему идут враги лютые и нежить голодная. Скоро они появятся. Останетесь здесь - разорвут вас в клочья. Уходите прочь и поспешайте.
        Переглянувшиеся гоблины чуть постояли в нерешительной и непривычной для них задумчивости, затем пришли в движение. Обходя меня и лежащие в грязи трупы, они медленно собирались в ручейки, что затем перетекли в тонкую речку уносящую свои «воды» прочь от Мертвого озера. Гоблины шли на юго-восток, направляясь в сторону указанную лезвием каменного тесака. С собой они несли скудные пожитки, кое-какое оружие, завернутых в шкуры детей. Гоблины ступали бесшумно, вскоре последний из них бесследно растворился в искореженных зарослях деревьев. На берегу остался лишь я… и мертвые тела…
        Перешагнув через тело старого шурда остекленевшими глазами смотрящего в далекое синее небо, я направился к воде. Там, у самой кромки берега, находилось несколько неказистых небольших плотов наполовину вытащенных на берег. Мне не потребовалось много времени, чтобы выбрать самый крепкий из них и столкнуть его в воду, что с плеском облизнула мои ноги и отступила - мне показалось, что соленая жижа попробовала меня на вкус и сейчас задумалась над тем, почему я так ей знаком. Да, ты уже убивала меня однажды, уже врывалась в мои горящие огнем легкие, лишая воздуха и надежды на новый вдох. Не трогай меня озеро смерти. Ведь сегодня я не с пустыми руками - я принес тебе щедрые дары. Вскоре дары прибудут и сами войдут в твои воды…
        Старый шест набух от воды, гнулся в руках, норовя выскользнуть. Его прочности хватило, чтобы оттолкнуть плот и направить к мрачному жертвенному зиккурату. У меня еще было время в запасе. Но я не собирался проводить его в воспоминаниях. Нет. Я проведу плот мимо каменной пирамиды. Я держал курс к торчащим из воды остаткам зданий находящих на удалении от берега и на большой глубине.

* * *
        Они не заставили себя ждать. Звери избегали здешних мест. Тут нет пропитания и нет годной для питья воды. Изредка налетающий ветер лениво гнал по воде мелкие волны, да ворошил гнилые ветки на берегу. И это все движение поблизости. Поэтому, несмотря на большое расстояние, я сразу заметил быстро двигающихся всадников и гротескные очертания кентавров. Погоня мчалась по моему следу. Я знал, что их задержало до этого - широкая мелкая река, которую я пересек вброд. Нежить себе подобной вольности с текущей водой позволить не могла. Им пришлось искать способ переправиться посуху.
        Я не прятался. Стоял на покачивающемся плоту в полный рост, размалывая зубами последний кусок вяленого мяса. Меня хорошо видно на озерной глади. Если не заметят - мне придется помахать шестом с привязанной к нему рваной рубахой.
        Но не пришлось - скачущий Истогвий резко осадил коня, всадник замер в угрюмой неподвижности, следом остановились и прочие. Что ж… вот он я. Никуда не прячусь. Не убегаю. Стою и спокойно жду врага. Теперь ваш черед сделать свой ход.
        От берега меня отделяло расстояние в два полета стрелы. Мои силы не безграничны и я не желал собирать в своем теле вражеские стрелы, превращаясь в подушечку для игл. Когда они приблизятся, им ничто не помешает стрелять, но я кое-что приготовил на этот случай. Пусть стреляют - даже если попадут, я буду рад потерпеть боль от глубокой раны. Ведь к тому времени мои противники окажутся не на земной тверди, а на озерной глади.
        Я смотрел только на Истогвия. Как ты поступишь? Сам пойдешь ко мне? Пошлешь дочь? Отправишь нежить? Или оставшихся двух ниргалов? Кто именно будет отправлен твоей волей на первую битву с жертвой вдруг переставшей убегать и решившей дать последний бой?
        Не дочь. В этом я был уверен. Первой пойдет не дочь.
        И вряд ли это будет нежить. Мертвое озеро это все же не болото, хотя со временем превратится в соленые топи. Сейчас над озером гуляет медленно набирающий силу ветер. Вскоре он станет быстрее и порывистее. Мои ноги уже захлестывают мелкие волны. Эти же волны ударят и по кошмарным кентаврам. Намочат их гнилые туши, смоют протухшую кровь, слизь и копошащихся червей. А заодно «вымоют» из их тел немного жизненной силы. Ослабят тварей. Природа на моей стороне.
        Противник совещался недолго. И еще до завершения короткого и жесткого, судя по жестам, разговора со своей дочерью, дядюшка Истогвий отдал приказ сооружать плоты.
        Ниргалы.
        Вот первые и возможно последние посланцы.
        Я невольно усмехнулся с мрачностью, глядя, как сильные и тяжелые воины встают посреди большого крепко связанного плота из полусгнившего дерева. Истогвий ошибся. Ему следовало атаковать всеми силами сразу, включая в их число собственную дочь и самого себя. Но он послал по мою душу ниргалов, а сам остался на берегу.
        Наделенные почти бесконечной выносливостью войны слаженно работали шестами, быстро приближаясь ко мне. Я дал им сократить разделяющее нас расстояние вдвое. А затем поднял с бревен собственный шест и продолжил путешествие вглубь Мертвого озера. Со стороны могло показаться, что я убегаю, но, думаю, Истогвий прекрасно понимал, что я действую согласно заранее продуманному замыслу.
        У него все еще был шанс - ему лишь надлежало прямо сейчас последовать за двойкой ниргалов. Мыслится мне, что именно так он и собирался поступить с самого начала. Я видел, как измерял взглядом размеры плота, как снимал с себя лишнюю тяжесть, как разминал плечи и отдавал отрывистые приказы застывшей неподалеку нежити. Но дальше этого дело не пошло. Истогвий остался на берегу. Он испугался. Не за себя - за дочь. Мое написанное кровью послание сделало свое черное дело - отравило ему душу. Он очень умен, но угрозы на то и угрозы, что сильнее всего пугают умных, а не глупых людей. Глупец подумает: «он хочет ударить меня камнем - но я буду настороже». Умный же придумает так много всего, что запугает сам себя.
        Мое послание - лишь легкий толчок к краю бездны подозрения, недоверия и нерешительности. А столкнет в нее себя он сам. Вот и сейчас Истогвий остался на берегу потому что подозревает наличие некоего коварного плана, благодаря коему Истолла, плоть от плоти его, драгоценная дочь, будет атакована неизвестным врагом засевшим в засаде где-то поблизости. Вот почему он так долго оглядывался и посылал нежить совершить разведку по ближайшим окрестностям. Возможно кентавры отыскали следы торопливо ушедших прочь гоблинов. Это укрепило подозрения еще больше. Затем Истогвий увидел убитых шурдов и растекшиеся вокруг их тел лужи крови заставили его испугаться за дочь еще сильнее. Он не хотел посылать ее в атаку на меня и не хотел оставлять ее на берегу без присмотра. Он загнал себя в мысленную ловушку, он проиграл. Они остались на берегу оба. В атаку пошли последние ниргалы.
        Я вел плот между двумя длинными песчаными островами. На самом деле это крыши устоявших во время катаклизма домов. На крыши нанесло песок и мелкие камни. Затем сюда начали садиться перелетные птицы. Они немного отдыхали, восстанавливали силы, а затем отправлялись дальше, оставляя после себя помет и семена.
        К чему это я? Жизнь… на сером песке трепещут первые зеленые ростки. Жизнь снова побеждает смерть, медленно завоевывая Мертвое озеро. Быть может, когда-нибудь в его водах появится первая рыба. Тарис возродился здесь. Так может глупому мальчишке стоило задержаться здесь подольше и посидеть на таком вот островке, наблюдая за растущими зелеными ростками? Но едва освободившись, он вновь начал думать лишь о смерти.
        А вот остатки некогда величественного здания - уцелел лишь фасад, все остальное обрушилось. Я провел плот через широкое окно и «потерял» дно - шест уже не доставал до него. Меня это не обеспокоило. Уцепившись руками за торчащую из воды каменную руку неизвестной статуи, я подтолкнул плот дальше и позволил ему уткнуться в покрытую песком груду камней и кирпичей. Здесь я сошел на берег.
        Я не стал стирать уже подсохший след грязной ладони отпечатавшийся на камне нависшем над отверстием ведущим внутрь почти целиком затопленных развалин. Знак отмечал нужный мне проход и я не имел ничего против, если его увидят ниргалы. А вот и они… как всегда бесстрастные и незыблемые в стремлении исполнить приказ господина. Они видели меня - наполовину скрытого камнями, по грудь погруженного в темную расщелину устланную песком. При помощи мерзких ритуалов в ниргалов превращают опытных и умелых воинов. Они не могли не сознавать, что я заманиваю их в ловушку. И по прежним моим ударам ниргалы понимали, что скорей всего их ждет смерть в подземной тьме под камнями, что так сильно похожи на могильные надгробия. Но ни у одного из них даже не дрогнула рука…

* * *
        Оттолкнувшись последний раз, я позволил плоту медленно идти вперед. Сам же наклонился и, зачерпнув немного воды, смысл с лица остатки чужой крови. Последний ниргал оказался достойным противником, едва не отрубившим мне руку по плечо. Умывшись, я выпрямился и, заложив руки за спину, взглянул на далекий берег. Стоя у самой кромки берега, на меня смотрел Истогвий. Внешне спокойный, даже бесстрастный, на лице выражение безразличия. Будто его ничуть не обеспокоила пропажа последних ниргалов. Он не мог не понимать - посланные им воины мертвы. Иначе бы я не вернулся сюда.
        Как ты поступишь сейчас? Мы играем в удивительную и страшную игру. Сравнение наших злоключений с игрой льстит моему самолюбию - ведь изначально Истогвий был полководцем, а я лишь разменной фигурой, одиноким солдатом. Но с каждым новым ходом - моим и противника - расклад на игровой доске меняется. Его силы поредели. Из полководца мой враг превращается в такого же солдата, как и я - усталого и грязного. Пока он не столь одинок. И у него все еще есть выбор, который давно отсутствует у меня. И снова его ход. Давай же, клятый дядюшка Истогвий. Делай выбор. Делай свой ход…
        Они пошли все вместе.
        Наконец-то он принял здравое решение. Но поздно, Истогвий, слишком поздно. Я не уверен в том, что переживу эту атаку, мои шансы уцелеть невелики. Но одно лишь осознание того, что в твоей несокрушимой броне мудрости и силы есть слабые места, наполняет меня радостью. Если не я - однажды другой сокрушит тебя, дядюшка Истогвий. Ты не совершен! Ты всего лишь человек.
        Без ниргалов Истогвию и его дочери потребовалось гораздо больше времени для спуска на воду имеющихся плотов и связывания их воедино. Но они справились отменно, то и дело поглядывая на меня, будто желая показать - смотри, нам совсем не нужны ниргалы, мы справимся с тобой и без них. Как мило видеть столь сплоченную семью занятую совместным трудом. Это было просто идиллическое зрелище, если бы не колышущиеся мерзкие туши кентавров позади них.
        Проклятье… опять мой разум затопляет жестокость порождающая не менее жестокие шутки и толкающая меня на опрометчивые поступки. Я с трудом удержался от желания направить плот к берегу, чтобы покончить с врагом раз и навсегда.
        Гнилые плоты протяжно заскрипели и глубоко просели в воде, когда на них взошла нежить. Лошади остались на берегу. Это я ожидал. А вот чего я не смог предвидеть, так этого того, что Истолла и ее отец оседлают кентавров! Они взобрались на их спины огромных существ так же спокойно, как в свое время я усаживался на спине белого сгарха. Что ж, как я убеждался уже не раз, чем чаще имеешь дело с мертвой плотью, тем безразличней к ней относишься. Нежить сама взялась за шесты - рук у этих тварей хватало, распухшие мертвые конечности свисали с боков ужасными отростками, почерневшие пальцы беспрестанно шевелились и дергались.
        На этот раз я привел свой плот в движение раньше. И двигался я куда быстрее, часто поглядывая через плечо. Мне нет нужды бояться, что противник может передумать и отказаться от преследования. Но у меня есть причина опасаться, что меня настигнут до того, как я доберусь до нужного мне места, столь подходящего для моей затеи.
        Ветер стал еще сильнее. Плот покачивало на поднимающихся все выше волнах. Такого королевского подарка от судьбы я не ждал, но она мне его даровала. Холодная мертвая вода омывала мои ноги до колен, легко перехлестывая через бревна плота. За моей спиной слышалось испуганное и недовольно всхлипывание нежити, ненавидящих любую воду кроме тухлой и стоячей. Да и ту обходящих стороной.
        - Может просто умрешь? - зычный и уверенный окрик прозвучал так близко, что я невольно дернулся и едва не упустил шест.
        Над водой звуки разносились иначе. Мне показалось, что дядюшка Истогвий стоит у меня прямо за спиной и уже готовится вонзить мне нож в спину.
        Я продолжил толкать плот, стараясь не вслушиваться в ехидный женский смех - Истолла заметила мою заминку и быстрый взгляд назад. Правильно истолковала и теперь потешалась, восседая за полуразложившимся мужским торсом кентавра. Надо мной смеется разъезжающая на трупах…
        Истогвию я не ответил. И сосредоточился на том, что осторожно обойти почти незаметную преграду скрытую водой - утонувшее здание уцелело и конек его крыши всего в половине локтя от поверхности воды. Сейчас я вел плот несколько в иную сторону. Туда, где из воды выступало еще несколько узких рукотворных отмелей. Все те же крыши домов погребенного под водой несчастного города. Когда добрался до первой отмели преградившей мне путь, я не стал ее огибать. Я оставил плот, легко перепрыгнув отделяющее меня от мелководья расстояние. И разбрызгивая доходящую до середины голеней воду побежал вперед. В десяток шагов пересек островок и прыгнул в воду. Хватило несколько гребков, чтобы добраться до следующей отмели. Выбравшись на нее, я побежал дальше, дыша уже несколько спокойней - теперь меня отделяла от охотников не только вода, но и препятствия посолидней. Даже я не мог проплыть над мелководьем, а их плоты сидят в воде куда глубже.
        Свистнул разрезаемый стрелой воздух. Позади послышался тихий плеск упавшей в воду стрелы. Я невольно пригнулся и тут же снова послышался переносимый водой женский злорадный смех. Это напрочь выбило из моей головы остатки милосердных мыслей о том, что несчастная девушка лишь жертва той тьмы, что окружала ее жизнь и выдавала себя за обыденную действительность. Кем вырастет ребенок, когда ее отец обращает людей в слизь одним прикосновением и повелевает ордами нежити? Уж точно такая девочка не пойдет в храм Создателя. Я потерял остатки жалости к молодой дочери Истогвия, видя, как она по-настоящему наслаждалась охотой за мной, принимая все за веселое приключение.
        Нога провалилась, в икру впилось что-то острое, я молча упал ничком в воду, чтобы тут же вскочить и побежать дальше, оставляя за собой мутные пятна крови хлещущей из неглубокой, но обширной раны. Острый камень распорол мне кожу. Смешно - будто бы не хватало того, что догоняющие видели мою фигуру, и я решил приманить их еще и собственной кровью.
        Еще прыжок. Так далеко в озеро я не заходил и действовал сейчас интуитивно, во все глаза вглядываясь в волны, стараясь определить, где меня поджидает очередной островок. И пока мне удавалось угадывать. Пару раз песок дрогнул под моими ногами, выдавая ту страшную пустоту что сокрыта под его слоем. Еще в одном месте земля закрутилась жадной воронкой, всасывая в себя все подряд и отправляя в недра утонувшего дома, на чьей крыше и расположилась отмель. Если я провалюсь в такую дыру с головой, и меня утянут глубже… враги успеют подоспеть и им останется лишь заняться тем же промыслом, каким занимаются рыбаки зимой на льду, сидя возле небольшой проруби. Создатель миловал. И продолжал миловать дальше - в во время каждого особо размашистого шага или прыжка у меня замирало сердце, но пока что я еще не провалился. И больше не падал.
        Преодолев еще четыре мелководья, я остановился и позволил себе небольшую передышку. Пусть преследователи видят мою крохотную фигуру виднеющуюся вдали. Пусть видят, как я стою и наблюдаю за их мучениями. Судьба словно только этого и дожидалась, выступив на моей стороне и предоставив мне шанс насладиться незабываемым зрелищем.
        По понятной причине нежить осталась на плотах, не собираясь спускаться на отмели и идти тем же путем что и я. Но это не спасло их от волн, что легко заливали бревна плотов и награждали кентавров мягкими шутливыми шлепками. Шутливыми для всех, но только не для нежити. Огромные твари дергались, жалобно ворчали, порой походя не на гнилостные трупы, а на живых созданий. И когда я остановился и обернулся, то увидел, как одна из тварей встает на дыбы и буквально сбрасывает с себя своего властелина Истогвия. Дядюшка канул в воду молча и быстро. А выбрался обратно еще быстрее. И наградил своего «скакуна» легким ударом кулака. И нежить окаменела. Превратилась в уродливую статую замершую посреди плота. Спустя пару мгновений осторожно и точно зашевелились конечности держащие шесты и старые доски выполняющие роль весел. Плот неуклюже повернул и начал обходить первую отмель. А волны продолжали налетать на гнилые бревна и продолжали «вымывать» из огромных туш жизненную силу.
        Легко получить, но тяжко удержать - эти слова про чужую жизненную силу.
        С каждой новой волной нежить теряла капли силы, становилась слабее и дряблее. А когда подобная нежить обессиливает, она не просто останавливается. Это справедливо лишь к обычным мертвякам или костяным паукам, что падают на землю и замирают в неподвижности. Если же это пожиратели или кентавры, что слеплены из множества кусков плоти… эти мерзкие существа попросту развалятся на части. Но вряд ли Истогвий допустит этого. Хотя… а что он может сделать?
        Мой замысел воплощался в жизнь медленно, но верно. Враг приближался - я удалялся. И двигался я не рядом с берегами, я смело уходил все глубже, к самой середке Мертвого озера. Туда, где, наверное, еще никто не бывал из разумных созданий - шурды боятся воды будто нежить, гоблинам там делать нечего, людей и гномов в этих местах не бывало, а если и забрел кто, то уж не стал бы плавать по мертвым водам.
        Истогвий не мог вернуться на берег и следовать за мной по суше. Ведь я уходил прочь от берегов. За гигантским Мертвым озером - море! Живое и холодное соленое море. Вот куда лежал мой путь. И я не намеревался этого скрывать. Им придется послушно идти за мной. Или же они попытаются догнать меня раньше, коли им представится такая возможность и кою я им давать не собирался. Мой враг слабеет при каждом шаге - что может быть лучше? Пусть так и продолжается!
        - Я превращу твою смерть в череду неизбывных мук! - переполняемый злостью голос Истогвия ударил меня как гарпун.
        А вот и твоя гордыня, Наместник Горы, как я стал тебя называть после того, как убедился, что ты не настоящий Хозяин. Вот и проснулась твоя спесь, твое бешеное желание быть тем, кого все боятся и кого все уважают. Я заставил тебя почувствовать себя ободранным псом. И я продолжаю рушить твои замыслы, продолжаю ускользать из твоих рук. Что ж - я верю тебе, дядюшка Истогвий. Мне лучше умереть до того, как я попадусь.
        - Я вырежу тебе сердце! - дочь решила поддержать отца.
        Семья жестоких тварей. Надеюсь, она еще не успела порадовать отца внуками? Боюсь и представить насколько бессердечными детишками они окажутся. Одного я добился точно - содрал с них шелуху внешней холодности, спокойствия и бесстрастности. Вот они настоящие - во всей красе!
        Повернувшись, я побежал дальше, давая понять, что не стану их дожидаться и не собираюсь давать им бой. За моими плечами недовольно ворчал каменный тесак, успевший хлебнуть крови и силы ниргалов, но уже вновь проголодавшийся. Он тихо и вкрадчиво шептал мне свои советы, предлагая остановиться и воспользоваться его силой, его древней мощью, его способностью глотать чужие жизни так же легко, как человек глотает мелкие лесные ягоды. Я слушал вполуха, как делал это уже не первый день. Его речи были полны удивительной мудрой кровожадностью и ненасытностью.
        Я преодолел еще четверть лиги, отмелей становилось все меньше, берег отдалился, глубина увеличилась. Вскоре мне придется плыть - но повсюду хватало покачивающихся деревяшек, большей частью полусгнивших, но еще держащихся на плаву. Они поддержат меня. А глубина - что ж, я радовался тому, глубина растет. Ведь если меня все же догонят охотники и если я пойму, что жить мне осталось недолго, то попросту брошу тесак в воду, и он быстро канет к далекому дну, где возможно навеки скроется в густой грязи.
        Если мне посчастливится добрать до моря и придется войти и в его холодные воды, я поступлю так же в случае опасности - отправлю каменный тесак на дно. Последняя гордая насмешка над врагом. Почему нет? Гордость и упорство - это все что у меня осталось.
        Остановившись, я уселся на выпирающий из воды земляной бугор, стараясь не раздавить произрастающие на нем робкие зеленые ростки. Расстояние между мной и преследователями увечилось. Ведь им приходилось отмели огибать, они делали крюк за крюком. А волны налетали и налетали на их плот…
        Кто знает? Быть может благодаря утекающей из нежити жизненной силы в этих водах вновь зародится настоящая жизнь? Какая странная и глупая мысль…
        - Отдай что украл - и уходи! Мы не станем тебя преследовать! - это предложения поразило меня до глубины души, я даже привстал и приложил ладони к ушам.
        Не послышалось ли мне? Неужто и впрямь была проявлена такая великая щедрость?
        Вместо обещания лютой смерти мне предложили жизнь?
        Может Истогвий просто устал? Опасается за дочь? Подумал о том же - что я могу отправить тесак на дно?
        Уверен, что коли понадобится, тот проклятый Темный может приказать осушить все озеро! И это вполне окажется ему по силам - размах его деяний я уже успел заметить. Каменоломни, дороги, пустотелая гора, громадное подземное сооружение выложенное особыми гранитными блоками, ледники заполненные сотнями мертвяков… ему удастся осушить Мертвое озеро, а затем он пошлет людей и нежить перелопатить донную грязь и вернуть пропажу. Но на это потребуется время. Очень много времени.
        Или Истогвий боится, что я отправлю тесак в море? Ведь море не осушить никому - это по силам разве что самому Создателю.
        - Оставь, что украл на том островке - и уходи! Мы не пойдем за тобой! - щедрое предложение повторилось, и я в изумлении покачал головой. Вот уж неожиданный поворот.
        Началась торговля. И это говорит о том, что одну победу я уже одержал. Вынудил пойти их на сделку. Хотя судя по напряженному и жутко недовольному лицу девушки, дочурка Истогвия не слишком обрадована словам отца. Ну да - она бы предпочла освежевать меня живьем.
        Не ответив им ничего, отвернувшись, я продолжил путь, нацелившись на виднеющееся в воде впереди черное обширное пятно. Суша? Очень большая отмель? Она покрыта неглубокой водой, если судить по мелким волнам. Будет очень мне на руку, если это так - я продолжу пересекать озеро с той же скоростью, и мне не придется делать это вплавь. Не хотелось погружаться в ледяную воду полностью - слишком уж много сил потребовало бы это. Так можно и закоченеть. Ведь я уже давно не тот ледяной мертвяк, я вновь из живой плоти и крови, я снова обычный человек - ну или почти.
        - Стой!
        Каким же разговорчивым ты стал, Истогвий. Тебя не может заткнуть даже мое холодное безразличие.
        Но что это за темные пятна впереди? Что они сулят мне? Облегчение пути? Или же увеличение моих невзгод?
        Скоро я это узнаю…
        Глава четвертая
        О ужас давнишних смертей… и сладость крови пролитой недавно
        Грязь.
        Густая черная жижа, этакий огромный подводный холм поднимающийся со дна и занявший немалую часть Мертвого озера. Грязь бурлила под тонким слоем воды, выпускала тут же лопающиеся большие пузыри. У моих ног всплыло и тут же утонуло несколько костей, показался разбитый череп и снова ушел под воду, чтобы погрузиться в толщу жадно засосавшей его грязи. Другой мусор оставался на поверхности - бревна, набухшие от воды черные сучья, обломки повозок, обрывки гнилых звериных шкур. Мимо меня проплыл раздутый труп шурда покачивающийся лицом вниз. Казалось, мертвец жадно разглядывал пузырящуюся грязь, надеясь найти в ней что-то им потерянное - например, собственные руки, что были оторваны кем-то или чем-то выше локтей. Наткнувшись на бурлящую по неведомой мне причине грязь, труп на мгновение замер, а затем заскользил по ней с тяжеловесной легкостью. Это помогло мне решиться. Подплыв к началу грязевого поля, я вытянулся в струнку и толкнулся вперед.
        Грудь и живот заскользили по тяжело дышащей грязи, подо мной лопались пузыри, наполняя мой нос своим зловонным содержимым. Под грязевой толщей древний могильник? Эта почти невыносимая вонь не болота, это вонь разлагающихся тел.
        Я плыву по соседству с трупом. Мы вместе преодолеваем несколько трудных мест, затем, будто сговорившись, одновременно огибаем стоймя торчащее из грязи бревно с длинными растопыренными сучьями. На сучьях колыхаются обрывки веревок и ткани, свисают остатки пустого птичьего гнезда, из глубокой трещины торчит перепачканная старая кость.
        Похлебка. Вот с чем можно сравнить это странное место прямо посреди Мертвого озера. Похлебка на медленном огне. Со дна гигантского котла медленно поднимаются вверх различные «кусочки» грязевого варева, некоторое время проводят наверху, а затем так же неспешно опускаются обратно на дно, чтобы когда-нибудь, через день или через столетие, снова подняться вверх к солнцу. Вот и бревно с сучьями, что мы только что миновали, уже уходило в густую темную жижу, зацепив с собой труп шурда - волосы темного гоблина намотались на один из сучьев и мертвец погружался головой вниз. Я пока барахтался на поверхности, делая все возможное, чтобы не задевать грязь слишком сильно, чтобы едва касаясь неверной поверхности скользить в тонком слое мутной воды.
        Меня невольно замутило. Я давно примирился со смертью, успел побывать везде - даже на дне этого самого озера - но теперь я был рад своему избавлению от разложения в этих водах. Ведь мои бренные останки могли быть унесены ветром от берега, затем затянуты в жижу, и мне пришлось бы вечность совершать бесконечное путешествие в этой грязевой похлебке. И каждый раз мой труп появлялся бы наверху без какой-нибудь части тела - без головы, к примеру. Какое милое и какое долгое погребение… нет ничего лучше старого доброго обжигающего пламени погребального костра.
        - Стой!
        Еще один выкрик. Злобы в голосе Истогвия все больше. Спокойствия и бесстрастности все меньше. Еще бы - они уже поняли, что если хотят поймать беглеца, им придется пересечь не только мертвые воды, но и грязевое болото. И при этом, стоит мне только ощутить приближающуюся поимку или смерть, первым делом я утоплю в грязи каменный тесак и уж постараюсь запихнуть его поглубже в грязь. Верю, что однажды он может всплыть и попасться в руки какого-нибудь другого злодея. Но сомневаюсь, что это произойдет в ближайшие годы. Истогвий осознавал это. И в меня больше не летели стрелы. Не слышались больше грозные угрозы обещающие мне незавидную участь с множеством предсмертных мук.
        Я извивался и скользил подобно червю, не обращая внимания на бьющиеся о мои плечи кости с остатками зловонной плоти и без оной. Я не взглянул на почти полностью покрытый грязью золотой браслет с каменьями, болтающийся на чьей-то безымянной кости предплечья. Плевать я хотел и на черепа, будь они звериные или существ разумных. Я с безразличием проплывал мимо тележных колес и веток, отпихивал кувшины и бутылки. Лишь старался не глотать вездесущую грязь и смотрел только вперед - туда, где мне мерещился далекий противоположный берег…

* * *
        Глаза меня подвели.
        Впрочем, нет, не глаза, а разум. Слишком уж я обрадовался виду суши, опрометчиво и преждевременно назвав ее другим берегом. Нет, это всего лишь высокий холм посреди Мертвого озера. Холм из черной липкой грязи вперемешку с деревом, камнями и костями.
        Но суша это суша. Краткая передышка мне не помешает. Оставляя глубокие борозды в холодной грязи, я выбрался из воды и со стоном облегчения распрямил застывшую от холода поясницу, растер занемевшую шею. Усталости особой нет, бывало и похуже, но зябкий холод распространился по всему телу, глубоко запустил коготки в мои кости, почти подобрался к сердцу. Да, я рад небольшой передышке.
        И это прекрасная возможность взглянуть на преследователей - как там их заплыв по грязевому болоту?
        Да уж…
        Довольно долго я вглядывался в медленно приближающиеся два плота, машинально утирая с лица грязь и пытаясь вытрясти ее из залепленных ушей. Про волосы и думать не хочется - проще срезать их под корень, чем пытаться отмыть.
        Охотники разделились. Два плота. Два ужасных всадника. Два мерзких «коня». Между скрипящими и трещащими от натуги плотами пусть медленно, но упорно увеличивалось расстояние. Истолла вырвалась вперед. Сильно вперед. Она действует очень опрометчиво. И в первую очередь это заметно не по ней, а по ее отцу. Истогвий спустился со спины нежити, стоит на краю плота, наклонившись вперед, он напряженно застыл и что-то говорит дочери. Я слышу звук его приказывающего голоса, но не могу разобрать слов. Но тут и не нужно слышать слова - все ясно с первого взгляда. Молодой и неопытной девушке надоело бесконечное преследование, она решила покончить с убегающим чужаком одним решительным ударом - настичь и убить! На говорящего отца она и не смотрит, вытянулась в струнку, держит в руках лук с уже натянутой стрелой, нога в ладном и столь странно чистом в этом грязевом болоте сапожке нетерпеливо стучит по слепленному из гнилого мяса боку гигантской твари.
        Истолла в нетерпении.
        Истолла жаждет крови и жаждет ее прямо сейчас.
        Неужели мне улыбнулась удача? Неужели это не хитрый вражеский ход, а самый настоящий и как всегда внезапный бунт любимого чада, считающего отца чересчур осторожничающим? Если так - вот оно мое знатное везение, уже второе за день. Чем я заслужил такую милость Создателя?
        Давай, девчонка, давай… я гордо выпрямился во весь рост, принял небрежную позу, скрестил руки на груди, сверху-вниз наблюдая за медленно идущими по грязи плотами.
        Я король горы! Я величествен и насмешлив, я смотрю на вас как на букашек ползающих в пыли. Моя голова надменно вздернута, тело чуть откинуто назад. Я делаю все, чтобы пробудить пылающую ярость даже в самом холодном сердце. А ведь Истоллу и дразнить особо не надо - даже издалека по ней видно, насколько сильно она взбешена. Расстояние между их плотами уже около тридцати шагов. И оно увеличивается все быстрее.
        Истогвия подвел его выбор - он выбрал себе в «кони» самую крупную тварь. Самую тяжелую. Да и сам он не из мелких мужчин. Поэтому-то его плот просел так глубоко и сейчас то и дело черпает передним концом грязь, останавливается, вязнет в болоте. Истолле досталась нежить помельче, а она сама стройна и легка. Ее плот почти не задевает грязи под тонким слоем воды.
        Глядя как глупая воительница подгоняет и подгоняет словами и ударами ворочающую шестами и досками-веслами нежить, я не верил своим глазам. Я никак не мог заранее предсказать подобное. Я даже не знал о том, что посередке Мертвого озера обнаружится обширное грязевое поле и высокий холм. И уж точно не мог я угадать, что Истолла пойдет против воли властного отца и постарается первой настичь меня. Звезды совпали? Удивительное стечение обстоятельств?
        Ведь самое удивительное заключалось в том, что продолжая оставаться на плоту, Истогвий не мог обогнать дочь даже обладая своими нечеловеческими силой и быстротой. Вокруг него не сухая земля, не зеленый луг и не даже не холмы. Здесь лишь чавкающая гиблая грязь и как бы быстро не перебирал ты ногами, это не убыстрит твой бег. Да здесь и нельзя бежать. Нельзя даже просто шагать - только если ты не цапля, хотя и эта птица здесь завязнет. Я видел лишь один способ для Истогвия быстро добраться до дочери - вплавь как я, или же держась за небольшое бревно. Но вокруг него как назло ни одного подходящего бревна. Лишь куски сгнившей древесины едва держащиеся на плаву. Под его ногами есть бревна, но они связаны в плот. Все бревна связаны одной веревкой. Стоит развязать или обрубить узлы - и плот прекратит существование, превратившись в пляшущие на воде отдельные части. И тогда огромному и тяжелому кентавру несдобровать - он тут рухнет в ненавистную воду и начнет погружаться в грязь.
        Как же все так сложилось? Звезды?
        И ведь пока я размышлял, пока я изумленно таращился на невероятное зрелище, Истогвий продолжал оставаться на плоту и, сдерживая голос, что-то говорил все удаляющейся от него дочери! Почему он еще не прыгнул в воду? Ведь уже понятно - она не слушает его! Она смотрит только на меня! И нервно вскидывает, а затем опускает лук. А за ее плечами, как я теперь вижу, висит небольшой арбалет.
        Вот!
        Словно очнувшись, дядюшка Истогвий спрыгнул со спины нежити и двумя быстрыми ударами меча перерубил веревку. Грохнули разошедшиеся и вновь сомкнувшиеся бревна, всхлипнула заваливающаяся нежить, бешено дергая всеми своими многочисленными ногами и копытами, взвыли торчащие из боков собачьи головы. Истогвий понял тщетность призывов. Он перешел к делу.
        Но поздно!
        Все это я видел уже мельком, когда огромными прыжками мчался вниз по склону холма - противоположному от преследователей. Перед этим я успел смачно сплюнуть и растереть плевок подошвой промокшего сапога. Не забыв при этом насмешливо улыбнуться. А затем побежал прочь, тем самым давая понять охотникам за моей головой, что им лучше приготовиться к очередному витку долгой погони. И кто его знает, когда нам в очередной раз удастся быть так близко друг к другу.
        Короткий гортанный крик, наполненный злостью, прозвучал очень искренне. Это настоящий крик бешенства. Крик повторился, на этот раз, звуча как приказ. Спустя миг послышался долгий и протяжный вопль, в котором каждая нотка выражала огромную тревогу и даже отчаяние. Огромное отчаяние! Испуг! Вот как кричат родители, когда их дети в опасности.
        Почему я слышал все так хорошо?
        Потому, что никуда не бежал. Я лишь преодолел вершину, спустился чуть ниже, где и остановился, а затем упал в грязь, ужом подполз выше и в несколько движений нагреб на себя загустевшей черной жижи. И замер. Я поступал крайне опрометчиво. Но я верил в человеческую гордыню и глупость. А у Истоллы их было в избытке и отличались они крайне болезненностью.
        Как поступит горящий злобой преследователь, видящий снова ускользающего беглеца и имеющий кое-что при себе и кое-что перед собой? А если точнее - арбалет и холм. Или же - лук и холм. Ответ просто - любой стрелок постарается подняться повыше, хорошенько прицелиться, а затем постараться вонзить стрелу ему прямо между лопатками. Кентавру так быстро по скользкой грязи не подняться. Он и с раскачивающегося плота сойти не успеет. А вот легкой и ловкой девушке вполне по силам совершить сначала большой прыжок, а затем в несколько шагов подняться выше… и…
        Надо мной мелькнул тонкий силуэт, послышалось резкое и частое дыхание. У моего лица замер небольшой ладный сапог, уже виденный мною раньше, но теперь он уже не был столь чистым.
        Я поднялся очень быстро. Вернее привстал на колено и вонзил лезвие воющего от предвкушения каменного тесака в живот Истоллы, уже стоящей с туго натянутым луком и с азартным лицом прирожденного убийцы вглядывающейся в картину грязевой пустоши лежащей за холмом. Лезвие вошло чуть ниже края легких доспехов, глубоко уйдя в живот. Девушка ахнула, вздрогнула всем телом, все еще держащие оружие руки обмякли и пошли вниз. Глядя ей в медленно осознающие случившееся глаза, я вздохнул, невольно сожалея о содеянном. Женщин убивать нельзя. Они те, кто даруют миру новую жизнь. Но что могла даровать миру Истолла? Лишь смерть и смерть и смерть…
        - Нет! Нет! Не-е-ет! Не-е-ет! - бешеный воющий крик Истогвия донесся снизу, он бился в грязи бешеным волком, отброшенное чудовищной силой бревно криво вонзилось в грязь.
        Истолла медленно осела на землю и завалилась на бок. Вырывая из ее тела окровавленный тесак, я бросил короткий взгляд на кричащего отца лишившегося любимой дочери и тихо сказал:
        - Я обещал.
        Прыгнув вниз, я пролетел по воздуху и упал на спину медленно взбирающейся вверх нежити. Удар каменного тесака и моей ладони были одновременны. Часть жизненной силы забрал я. Часть досталась жадному оружию. Огромная тварь с неким даже облегчением рухнула в грязь и начала распадаться на отдельные гнилые куски. Удержавшись после ее падения на ногах, я спрыгнул на склон и опять побежал вверх. А затем снова вниз, но на этот раз я не стал останавливаться. Мой путь лежал дальше - вновь через грязевое поле и дальше, по водам Мертвого озера.
        - Не-е-е-ет! Дочь моя! Кровь моя!
        Истогвий продолжал безутешно выть, катаясь в грязи и снизу-вверх глядя на тело дочери лежащей на вершине безымянного грязевого холма.
        Плачь, Истогвий, плачь, ведь это не я повел родную дочь в кровавую погоню! Не я приучал ребенка убивать и пытать, вместо того, чтобы научить тихим радостям обычной мирной жизни.

* * *
        Я сидел и смотрел.
        Сидел на берегу.
        Смотрел на море.
        Куда более светлые, чем зимой волны катились мне навстречу. Если чуть прикрыть глаза и подставить лицо легкому ветру, легко представить, что я не на берегу, а на борту большого корабля направляющегося куда-то очень и очень далеко. Под босыми ногами крупный песок и мелкие камни сглаженные водой до тонких пластин напоминающих стертые монеты давно канувших в лету королевств и империй.
        Соленый ветер старательно пытается высушить высокие груды бурых водорослей выброшенных на берег. Но у него ничего не получается - набегающие волны захлестывают водоросли, не давая им высохнуть. Вот так всегда в этой жизни - вечно тебе кто-то мешает добиться цели. Но ветер не сдается, он продолжает пытаться… Мелкая живность деловито роется среди гниющих растений, пытаясь найти что-нибудь съедобное.
        Мое колено упирается в рукоять вонзенного в песок каменного тесака. Чуть в стороне грязным комом лежат рубаха и сапоги. Кожаный ремень изогнулся мертвой змеей. Я держу в руках большую и красивую пустую морскую раковину испорченную глубокой длинной трещиной. Ее выбросило море - видимо игрушка сломалась и сразу потеряла свою привлекательность для капризной стихии.
        В десяти шагах поодаль от меня сидит человек, подставивший лицо солнцу и ветру. Крупный видный мужчина с очень усталым лицом. Широкие плечи, жесткая сильная грудь. Мускулистые руки воина бессильно свисают с коленей. Мужчина похож на треснувшую раковину, что я держу в руках - он красив и правильно сложен, но есть в нем некий изъян портящий картину. И это не игра слов - что-то изменилось в нем с последней нашей недавней встречи. Он будто бы усох, уменьшился в росте, сгорбился. И его изменило не постигшее горе. Нет. Тут другое - будто бы он перенес многодневную тяжкую болезнь иссушившую его тело. Но разве от болезней может уменьшаться рост?
        Дядюшка Истогвий сидит молча как и я. Смотрит на шумящее море, беззвучно шевелит потемневшими и потрескавшимися губами.
        Нежити нет. И это прекрасно - на просторном морском берегу переполненном свежим воздухом нет места разлагающимся уродливыми тварям. Там, в грязевом болоте и около Мертвого озера - да, там они смотрелись естественно. Это их места обитания и не зря людская молва в легендах и сказках помещает подобную мерзость именно в болота и глухие лесные дебри, где самому молодому дереву давно уже за пятьсот лет и куда никогда не ступала нога человека.
        - А ты не прост, чужак - Истогвий первым нарушил наше молчание.
        Я этого ожидал. Ведь я первым пришел на морской берег. Задолго до Истогвия. И не став убегать, я стащил с себя вонючую мокрую одежду, неспешно искупался в бодрящей морской воде, с помощью нескольких пригоршней песка старательно очистил кожу от черной грязи. А затем уселся на песок и стал ждать. Ждать пришлось долго. Обладающий такой силой воин мог бы и быстрее преодолеть остатки пути. Но Истогвий не торопился. Его раскачивающаяся фигура взбрела на вершину прибрежной дюны, тяжело спустилась вниз. Он бросил на меня короткий пустой взгляд и одетым вошел в море, на ходу сбрасывая одежду. Дожидаясь, когда он закончит, я внимательно разглядывал зажатую в пальцах морскую раковину, восторгаясь перламутровым узором. Но мой враг снова не торопился. Он долго наслаждался купанием, растирал грудь и плечи, все это время стоя ко мне спиной и глядя на далекую линию горизонта. Затем, как и я, он уселся на песок и затих.
        И только сейчас заговорил…
        - Да нет - качнул я головой - Я проще некуда. Все мои желания бесхитростны. А нужды просты.
        - И это говорит тот, кто почти сломал древний и сложный замысел пестуемый сотни и сотни лет. Ты порвал не так уж много нитей плетения, но как нарочно выбрал самые важные. Не сам ли Создатель направляет твоей рукой?
        Почему он не вспоминает о своей дочери павшей от моей руки? Она ему настолько неважна? Непохоже, если судить по его бешеным крикам горя. Думаю, он намеренно избегает это темы - пока что - иначе не сможет сдержаться и сразу схватит меня за глотку.
        - Создатель? - повторил я вслух - О нет. Я проклят им. Не принят им. Когда я умирал последний раз, валяясь в замерзшей грязи ледяным трупом на берегу Мертвого озера, что лежит за нашими спинами, едва моя душа покинула бренное тело и попыталась вознестись… у меня ничего не вышло. Создатель не принял меня. Я был отвергнут им. Отправлен обратно на грешную землю. Я будто гриб поганка, что случайно затесался в лукошко с белыми грибами. И как только это обнаружилось - меня безжалостно отбросили прочь.
        - Вот как? Так может это неслучайно, чужак? Ты умудрился обрушить на наши головы множество бед. Пожары, чужие войска, уведенные гномы, уничтоженные воины, нарушенный покой тайных комнат и украденное древнее оружие столь важное, что словами не описать. Кто как не Создатель ненавидящий подобных мне и Мастеру мог направить твою руку?
        - Я сам? - предположил я устало - Не ищи высших сил там, где их нет, Истогвий. Я ведом лишь собственными желаниями и чувствами. Забота о близких, ярость и жажда мщения - вот три чувства, что привели меня на этот морской берег после столь долгого пути. Или ты пытаешься утешить себя, обмануть себя, говоря, что это высшая сила повинна в твоих бедах? Нет, Истогвий. Я бешеный волк выскользнувший однажды из твоей хватки и сумевший пару раз укусить там и сям.
        - Бешеный волк - повторил Истогвий, чье лицо сейчас показывало весь его нешуточный возраст - Лучшего сравнения не найти, чужак. Твои укусы глубоки и жестоки. Лучше бы ты отрубил мне руки?
        - И ты бы их заново отрастил? - хмыкнул я, глядя, как по моей ступне ползет крохотный муравей - Нет уж. Что сделано - то сделано. И я не жалею об этом.
        - Она была юна. Очень юна.
        - И переполнена больной жестокостью - угрюмо добавил я, поняв, что беседа медленно подходит к концу - Не твоя ли кровь играет в ней, дядюшка Истогвий? И почему это твои штанины стали чересчур длинны для твоих ног? Ведь не могли же они растянуться так сильно из-за полоскания в грязной мертвой воде? Почему мне кажется, что твой рост стал меньше? Что с тобой? И почему ты не удивлен и не испуган этими изменениями?
        - Вижу, ты не растерял любопытство за прошедшие дни? Все такой же любопытный и кусачий? Любишь лезть в чужие дела?
        - Люблю истории и легенды - признался я, пожав плечами - Не поведаешь свою? Или какую другую? Ты прожил очень долго. Тебе есть что рассказать.
        - Истории? Что ж… вот тебе история: я собираюсь отрубить тебе каждую руку и ногу, сломать хребет и выжечь глаза. Затем я перевяжу твои раны, крепко обвяжу тебя как свиной окорок и потащу за собой обратно весь тот путь, что мы прошли. Каждую ночь я буду жестоко пытать тебя, а с рассветом мы вновь будем пускаться в дорогу. Я буду заботиться о тебе. Тебе не удастся умереть, не удастся убежать, даже если ты заново отрастишь ноги. Когда мы вернемся… вот тогда твоя жизнь превратится в настоящий ад! Ты проживешь очень долго, чужак! И каждый день я буду снимать тебя с той полки, где ты хранишься, и мы вместе станем вспоминать мою дочь Истоллу. Мы будем вместе поминать ее! Вечность! Если же ты каким-то чудом сдохнешь - твоей душе не уйти! Я помещу твою душонку в кусок тухлого мяса и твои страдания продолжаться!
        - Да уж - вздохнул я, вставая и берясь за рукоять тесака - Не умеешь ты истории рассказывать. Не твое это. И пугать ты не умеешь.
        - Думаешь? - голос медленно встающего Истогвия оставался ровным - Тут ты прав. Я не особый мастак слова складывать. Мне всегда больше был топор по руке, чем писчее перо. Да и нет пользы от историй и легенд. Они лишь зря будоражат сердца молодым. Заставляют их бросать отчие дома, направляют их стопы в далекие земли, где многие из них бесславно сложат головы ради чужого блага. Юноши оставляют плуг и возделанную отцами и дедами землю, ради воспетой воинской славы уходят из деревень и пропадают навсегда. Из-за легенд о прекрасных принцах наслушавшиеся глупых сказок молодые девушки отворачивают лица пусть от невысоких ростом и некрасивых, но крепко стоящих на земле работящих парней способных прокормить и себя и большую семью! Красавцев им подавай! Что в них пользы? Работать не любят и не умеют, а красота… она, как и молодость - долго не задерживается! Мужчина должен быть не деревом высоким, что под каждым ветром гнется и трещит! Мужчина - толстый корень древесный! Глубоко в земле сидит, крепко за нее держится - а вот его семья, жена и дети, они и есть то дерево высокое, что только благодаря корням
гордо красуется своими ветвями с пышной листвой. Вот почему от легенд один вред - они воспевают ложь! Они наполняют молодые умы скверной!
        - Если переживу сегодняшний день - я запомню твои слова, Истогвий - я не скрывал удивления от столь пылкой искренней речи.
        - Я искалечу тебя, чужак. Ты убил мою дочь. Мое дитя похоронено на вершине грязного холма посреди Мертвого озера. Ты обрубил самую большую и самую красивую ветвь моего дерева, что я пытался вырастить долгие десятилетия. Пустоцвета рождалось много… но Истолла была вся в меня!
        - Вся в тебя? Оно и видно! - бросил я зло - Женщина должна быть женой и матерью, а не лютой убийцей! Ты воспеваешь старый уклад, где мужчины возделывали землю, а женщины растили детей, но свою дочь ты воспитал совсем иначе!
        - Мир жесток!
        - Из-за таких как ты! Ну же, Истогвий, поведай мне - что собрались вы сотворить под той темной горой? К чему готовились на протяжении столетий?
        - Тебе этого не узнать никогда. Впрочем… может и узнаешь, ведь я уготовил тебе долгую жизнь наполненную страданиями. Что-то может и просочится в будущем в твой переполненный ужасной болью разум.
        - Хватит - поморщился я, стряхивая с каменного лезвия песок - Я надеялся на разговор двух храбрых мужей, преодолевших долгий изнурительный путь и встретившихся лицом к лицу в его конце. Ты прожил так долго… и при этом остался мелким злобным юнцом с ядовитым языком и душой переполненной беспричинной ненавистью. Мое разочарование огромно.
        - Мелким?! - Истогвия будто в лицо ударили - Мелким?! Ты назвал меня мелким?!
        - Ого… - пораженно выдохнул я, отпрыгивая в сторону.
        И вовремя - удар вражеского меча с гудением вспорол воздух там, где только что было мое правое плечо. Удар слишком сильный, слишком размашистый, слишком необдуманный для столь опытного воина. Его рукой вел не холодный расчет, а пылающая ярость. Так крестьянин замахивается дубиной, но никак не умудренный боец.
        Но даже бешенство не помешало Истогвию легко уклониться от моего ответного выпада. А я именно колол, не пытаясь зацепить врага каменным лезвием. У меня в руках грозное оружие. Ненасытное оружие, адский клинок алчущий крови и жизненной силы. Дай ему пропороть кожу, дай впиться в живую плоть - и уж тогда тесак не подведет.
        Удар ноги пришелся в живот и сбил меня с ног. Я даже не увидел движения противника, настолько быстро тот все проделал. Вот только удар уже был не тот - в свое время я сполна ощутил силу Истогвия, поэтому ожидал услышать хруст собственных ребер и ощутить затмевающую взор боль. Это был бы проигрыш. И конец всему.
        Но я лишь полетел на песок. Упал, перекатился через плечо, вскочил, взмахнул тесаком и шагнувший ко мне враг поспешно отступил назад. Живот саднил, внутри поселилась тупая боль от ушиба. Но не больше этого. Я снова на ногах. Где твоя сила, Истогвий?
        - Что с тобой? - с насмешкой поинтересовался я - Смерть дочери подкосила тебя так сильно? Ты усох и ослабел, дядюшка Истогвий. Стал совсем мелким… Так тебе не отрубить мне руки и ноги.
        - А-а-а-а!
        С невнятным воплем он вновь кинулся на меня. Грозный противник для такого как я. Он обучен, а я привык надеяться на толстую броню доспехов и свою невероятную живучесть. Но сейчас я слаб, а из доспехов лишь собственная кожа отмытая от грязи в морской воде. Слабая защита от наточенного острого железа.
        Уже ясно, что на этот раз мне придется пожертвовать куда больше, чем четверть ведра собственной крови. Это слишком малая цена. Нужна жертва побольше…
        - Не отрубить тебе мои ноги! Не отсечь мои руки! - хохотал я, выписывая на песке замысловатые узоры, что с каждым шагом приближали меня к морю. И вот я уже в нем по колено. А теперь по середину бедра. И это заставило меня почти остановиться - бегать уже не получится, я мог делать лишь мелкие шажки - Мелкий Истогвий не достанет до моих рук!
        Эта фраза оказалась последним гвоздем в мой гроб. С диким ревом бросивший ко мне Истогвий ударил с жуткой силой, нанося удар снизу-вверх. Его меч, изначально скрытый в воде, взлетел вверх в ореоле прозрачных холодных брызг, что почти сразу окрасились в красный цвет. С тяжелым всплеском в воду упал хорошо знакомый мне предмет, белеющие пальцы судорожно хватали пустоту. Мне в грудь уперся лоб Истогвия.
        Глядя на свою отрубленную чуть выше локтя руку захлестываемую волнами, скрипя зубами от дикой боли в серьезной ране прижигаемой сейчас соленой водой, я хрипло выдавил, наклонившись к уху врага:
        - Я сожалею о твоей дочери. Не я выбрал ее судьбу. Она сама ступила на путь ведущий к смерти - своей или же моей. Ты знал это с самого начала. Но я сожалею. Молодые не должны умирать.
        С легким и неприятным на слух костяным потрескиванием голова Истогвия приподнялась, на меня взглянуло его успокоившееся лицо, сереющие губы выдавили несколько слов:
        - Я не мелкий…
        - Нет - кивнул я - Ты велик. Ты достиг многого, враг мой. И ты все еще дышишь… с такой-то раной…
        Из его приоткрытого рта вытекала пузырящаяся кровь, в его груди, чуть ниже сердца, глубоко засел каменный тесак. Он уже должен быть мертв, но продолжал дышать. А его губы скривились в улыбке.
        - Закончим на этом… закончим все…
        - Уже закончили - согласился я - Уходи с миром…
        Истогвий едва заметно кивнул, успокоено закрыл глаза и уронил голову на грудь. Кончено…
        Отступив, я вытащил оружие из груди врага. Мягко оттолкнул тяжелое тело, отдавая его на волю волн, что бережно подхватили труп и повлекли к берегу, по пути наматывая на него плети оторванных бурых водорослей и тем самым одевая в погребальный саван.
        Убрав оружие за спину, я пережал культю, выбрался до берега и буквально рухнул на песок. Что-то меня мутит… и куда делась моя оторванная рука? Впрочем, долго искать не придется - вряд ли рокочущему морю понадобится кусок мертвой плоти. Оно выбросит мою руку на берег и небрежно похоронит под песком и водорослями. Или же отдаст на съедение кричащим чайкам, что уже кружат над моей головой.
        А вон и моя рука… к ней как раз скачками подбирается крупная черно-белая чайка, уже разинувшая жадно клюв и поглядывающая на меня одним глазом с намеком: раз потерял, то потерял, оставь это мертвое мясо мне…
        Висящий за плечом тесак что-то успокаивающе мне бормотал. Что ж - пусть я остался в одиночестве, но мне все еще есть с кем поговорить.
        Долгая погоня окончена.
        Я остался единственным выжившим.
        Но мой путь далек от завершения. Сейчас я немного посижу, чуть-чуть отдохну. А затем подумаю над тем, куда именно с завтрашним рассветом отправиться такому калеке как я. Дикие Земли опасны, слабаки здесь долго не живут…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ПЯТОЕ.
        Лорд Ферсис трепетал…
        Упав с седла, прижавшись к куче вонючей грязи, перепачкав плащ и штаны, с трудом сдерживая позывы переполненного живота и кишок, старый лорд трясся как старая кляча приведенная на бойню. И выглядел также. Его обычно подтянутое и сохранившее несмотря на долгие годы жизни мужественность лицо сейчас выглядело лицом обрюзглого жалкого старика. Посиневшие губы затвердели, челюсть отвисла, от похолодевших щек отхлынула кровь. Сейчас величественному лорду хотелось лишь одного - исторгнуть из себя все съеденное за сегодняшний день, а затем броситься бежать к ближайшим густым кустам, дабы спрятаться там от всего окружающего мира. Так поступают загнанные волки. Так поступает любой, кто хочет сохранить свою жизнь.
        Лорд Ван Ферсис не боялся смерти.
        Он слишком давно жил вместе со смертью, сжился с ней, воспринимал ее как вечного спутника отстающего на один единственный шаг и однажды могущего поравняться с ним ради нанесения рокового удара.
        Нет. Старый лорд не боялся смерти.
        Но он до дикого животного ужаса боялся посмертия.
        Святоши, паршивая Церковь Создателя, орден Искореняющих Ересь - это грозные, могучие противники обладающие армией союзников и тьмой соглядатаев. На их стороне все - до последней деревенской хохотушки простолюдинки. Все боятся тьмы и скверны, все готовы обвинить тебя в некромантии, отдать в руки пришедших за тобой священников, что предадут тебя страшным пыткам, а затем бросят на политые маслом дрова и сожгут еретика живьем. Огненное очищение грешной души…
        Поэтому лорд и не боялся святош. Ведь кроме этого они не могут сделать ничего. Самое страшное злодеяние Церкви, самая страшная и долгая их пытка - это заключение Тариса Ван Санти в каменный саркофаг, где он провел почти два столетия в жутких муках, гния заживо. Но глупо восторгаться такой жестокостью - ведь все произошло случайно. И все должно было бы быть совсем не так. Тарису просто не повезло. Жутко не повезло. Церковь не желала ему подобной кары. Ведь их кредо - прости грешника, а затем сожги. Быстро, а из затрат - всего-то кувшин скверного масла да пара вязанок хвороста.
        Одним словом - бояться нечего. Быстрые пытки, быстрая смерть. Чего тут страшиться? Это лишь мгновения не стоящие внимания.
        А вот посмертие вечно!
        Душа бессмертна. И знающий умелец может с ней сотворить такое… любая земная мука покажется райским наслаждением. Когда священники обещают вечные муки грешникам, они говорит правду, но, когда они же заявляют, что муки будут разнообразны - тут они лгут. На это уже способен лишь тот, кто практикует Искусство.
        Поэтому-то лорд Ван Ферсис и трепетал в ужасе.
        Его настигло видение. Настигло вместе с птицей, упавшей оземь и превратившейся в лужицу вонючей трупной жижи. Пернатый разведчик отыскал отряд и передал о нем весть. И явилось видение… в нем не было боли, оно не было злорадным, напротив - это был всего лишь сухой список уже случившегося и только грядущего.
        Лорд будто воочию узрел разбегающихся воющих шурдов, спотыкающихся и падающих. Он увидел падающих с воздуха крылатых пожирателей, подхватывающих гоблинов и тут же их убивающих. Он увидел мрачное клубящее облако воздуха превращающее все живое в костяную пыль оседающую на землю невесомым прахом, накрывающую молодую зелень и превращающую ее в седое старичье. Он увидел знакомую фигуру закутанную в черный плащ с большим капюшоном скрывающим лицо, что могло меняться по воле хозяина. Фигура стояла среди множества изрезанных и разорванных тел, за ее спиной насыщался живой дым. На обугленных сучьях полусожженных деревьев дергались нанизанные как на крючья тела шурдов, массивные фигуры ниргалов шли мимо них, добивая все живое на своем пути. То был разгром армии Тариса Ван Санти. Мелькнула в этом кошмарном сне наяву фигура самого принца - удаляющаяся стремительно прочь в сопровождении рыжеволосого безумца Риза Мертвящего. Тарис Ван Санти проиграл битву и с мудрой трусливостью бежал прочь, прекрасно осознавая, что попади он в руки Первого, его судьба будет страшна…
        Затем Первый обратил внимание на самого лорда и п о к а з а л, что он с ним сделает - сначала с его телом, а затем, спустя столетия, с его уже настрадавшейся душой. Видение прошло по душе и разуму лорда огненным штормом и ледяной бурей. Темное удушающее облако заткнуло глотку старого мага, заставило его захлебнуться невольным криком. И ведь это лишь крохотная часть обещанных вечных посмертных мук…
        Лорд упал с лошади как громом пораженный. Перед его ослепшими глазами мелькали страшные картины. Он задыхался, сипел, царапал пальцами землю, взбивал пятками пыль и колотился затылком о землю.
        Затем ему дали чуть прийти в себя, он вновь почувствовал себя живым, ощутил, как на его глотке разжимаются беспощадные пальцы первого Раатхи.
        И когда старый лорд Ван Ферсис немного пришел в себя и осознал, что все их детские игры закончены, что принц Тарис не больше чем прогнивший золоченный фрукт давно упавший с королевского древа, не обладающий никакой реальной силой и не способный защитить даже себя самого, вот тогда-то бессильно задыхающийся и дергающий веком седой старик с мольбой вопросил:
        - Как смогу я искупить, о Великий?!
        И был дан лорду ответ, столь же бесстрастный и точный как удар опытного мясника:
        - Найди чужака обокравшего меня! Найди и верни украденное! Верни!
        Не было нужды называть имени вора - его лицо и фигура сами возникли в разуме старого лорда и были ему хорошо знакомы. Барон Корис Ван Исер. Старый знакомец. Ведь это благодаря влиянию и усилиям лорда барон был отправлен в Дикие Земли, а не на эшафот. Это он нажал на нужные рычаги в Королевской Канцелярии. Он убедил, подкупил или заставил нужных людишек сначала изменить судьбу Кориса, а затем привести его к нему для одного очень выматывающего ритуала…
        Снова Корис…
        Этот мальчишка бьет без промаха! И будто сам клятый Создатель направляет его руку!
        - Сделаю! Все сделаю! Верну! - выдохнул сипло лорд, переваливаясь на бок и подобно больному животному застывая в неудобной странной позе - Верну!
        Видение исчезло.
        Перепачканный грязью старик слепо смотрел в весеннее небо. Столпившиеся поодаль люди боялись подходить. Они знали нрав старого имперского мага с даром соприкосновения умов. Никто не хотел сдирать с себя кожу. И никто не хотел уподобиться молодому безымянному парню чем-то выведшего лорда из себя. Парнишка до сих пор возможно был жив и бродил где-нибудь по Диким Землям - по приказу старого лорда он вырвал у себя глаза, а затем хорошенько разжевал их и проглотил, не переставая при этом молить о пощаде…
        - На север! Мы держим путь на север!
        Никто не посмел возразить или удивиться. Хотя до сего мига огромный отряд двигался на юг-запад.
        На север - значит, на север…

* * *
        - На север! - прохрипел очнувшийся от страшного видения принц Ван Санти, рывком поднимаясь с земли, куда упал незадолго до этого.
        - На север - поддержал его и мертвенно-бледный полководец Риз Мертвящий, стоящий на коленях - На север! Мы должны найти его первым… и вернуть украденное, повелитель.
        Тарис плакал. Он не скрывал обильных слез стекающих по холодным мертвым щекам. Сидя на земле, принц рыдал в голос, жалобным плачем выражая всю свою глубочайшую обиду на жизнь.
        - Мне не быть хозяином своей судьбы… не быть… я всегда лишь забытая всеми жалкая тень исчезающая при первых лучах солнца! Исполнять чужие приказы и вечно бояться - вот мой удел! Но я принц! Принц! Принц Ван Санти! И весь мой грех, все мои несчастья - я родился вторым, а не первым! Будь же ты проклят, брат мой Мезеран! Пусть черви глодают твои кости вечность! Да исчезнет память о тебе навеки! Будь же и ты проклят, отец мой! Лишь из-за тебя все мои беды! Ты лишил меня престола! Из-за тебя я встал на этот страшный путь, на котором потерял все! Будь же проклят и ты, Создатель! Ты лишь мерзко ухмылялся с небес глядя на мои ужасные муки! А ведь я молил! Я мог бы обратиться к тебе, мог бы встать на светлую дорогу! Тебе всего-то надо было отворить дверь моей темницы! Но нет! Нет! Всем плевать на Тариса! Никому не интересна его судьба…
        - Мы должны спешить, повелитель - поторопил Риз принца и с трудом сдержал рвущийся наружу безумный беспричинный смешок, исказивший его лицо бледной уродливой судорогой - Мне не страшна смерть. Но посмертие…
        - Хватит с меня мук! Хватит! - неверно шатаясь, Тарис Некромант поднялся на ноги - Хватит с меня страданий! Я не хочу! Не хочу больше страдать!
        - По коням! - приказал Риз паре десятков самых верных шурдов не оставивших своего живого бога даже в столь страшном поражении и беде. Их армию разметали в клочья. А клочья порвали на воющие лоскутки истекающие кровью. А лоскутки растерли в кровавой грязи…
        Процветающая на протяжении двух столетий шурдская раса почти уничтожена. Но верные слуги, фанатичные верующие, не оставили погубившего их бога, слепо продолжая следовать за ним в его бесславном пути.
        Изнемогающий от усталости и безнадежности небольшой отряд продолжил движение по узкой цветущей долине, где среди кустарника и деревьев угадывались разрушенные давней войной и временем руины домов. Взор Тариса скользил по этим свидетельствам множества загубленных его деяниями мирных жизней, а по его щекам стекали обильные слезы. Но нет, принц не горевал о несчастных невинных жизнях, принесенных в жертву его амбициям. Принц был занят куда более важным и привычным ему делом - он старательно жалел себя самого…
        Глава пятая
        Город шурдов. Эхо пустых коридоров…
        Ледяные пики. Ледяные клыки. Снежные вершины. Ледяная пасть.
        Такие названия шурды дали приютившему их не слишком длинному прибрежному хребту отделяющему северную часть Диких Земель от Ядовитого моря.
        Здесь, у подножия угрюмых заснеженных гор, среди покрытых бурым лишайником скал, глыб и прочего каменного крошева возник город шурдов. Их главная гордость. Символ процветания их расы. Они не просто племя - они раса. Ведь у них есть град под горой…
        И это правда. Город на месте. Никуда не делся. И жители остались. Если можно так сказать про горстку перепуганных грязных обитателей жмущихся по самым темным и дальним углам подземного логова. Иным словом это место не назвать. Город - слишком уж громко. Хаотичная путаница узких и очень узких проходов, десятки тупиковых ответвлений источающих немыслимую вонь, хлюпающая под глазами странная грязь кишащая червями и слизнями, наполненный темными испарениями затхлый воздух, один глоток коего способен свалить с ног даже самого сильного воина. Зловонная клоака. Настолько грязная, что даже каплющая сверху вода напитана сажей и гнилью, каждая такая капля оставляет грязный потек на моей недавно отстиранной во впадающей в море речушке с кристально чистыми талыми водами рубашке. Но я не жалуюсь. Ведь я сам решил навестить это место… Не жалуется и мой неумолкающий хромец проводник доживающий свои последние часы.
        Много дней назад, после того как Истогвий пал от моей руки, а я потерял руку, к моему сердцу подступило странное опустошение. Я просидел на песке до заката, а затем и до восхода, слепо смотря на мерно накатывающие волны и вслушиваясь в их рокот. Прилив лизал мне ноги, суетливые крабы недовольно щелкали клешнями, оббегая меня и спеша к выброшенному на берег трупу Истогвия, чья судьба оказалась стать кормом для морской живности. Его судьба достала краешком своего траурного крыла и меня самого - в паре шагов от мертвеца колыхалась на мелководье моя отрубленная рука, а крабы и мелкие рыбешки жадно отрывали кусочки плоти, спеша урвать хоть немного. Удивительное ощущение - наблюдать как часть тебя с первобытной жадностью поедают в лучах закатного солнца, а затем при свете холодных звезд.
        К утру того дня от моей руки не осталось ничего, исчезли даже кости. Истогвий превратился в почти полностью обглоданный костяк с редкими обрывками сухожилий болтающихся в воде. Волны все дальше отшвыривали его тело от моря, заодно принося с собой песок, что укутывал кости саваном, милосердно скрывая их от чужих глаз и даруя им покой. Сидя замершим истуканом, я лениво подумал тогда, что кости Истогвия выглядят необычно - многие из них странно искривлены и утолщены, а некоторые слишком уж коротки. Да и весь скелет будто бы уменьшился в размерах…
        И вот тогда-то, ближе к полудню, когда я подумал о том, что от мертвеца почти ничего не осталось, это натолкнуло меня на мысль, что и раса шурдов может «похвастаться» тем же - благодаря пробудившемуся Тарису, что собрал всех темных гоблинов и погнал их в самоубийственном походе по Диким Землям.
        И тогда же я вспомнил про город шурдов скрытый под Ледяными Пиками. А вдруг их столь восхваляемый пытаемыми мною визжащими шурдами действительно настолько красив и славен? Быть может части шурдов удалось скрыться от глаз Тариса? А ведь кто-то из невольных солдат наверняка не выдержал тягостей похода и подходящей темной ночью попросту исчез из лагеря? И куда же дезертир направит стопы? Не потянет ли его домой?
        Обдумав все хорошенько, одновременно наблюдая, как песок закрывает смотрящий на меня с немой укоризной череп дядюшки Истогвия, я понял, что мне действительно интересно будет взглянуть на город шурдов. Я встал, повернулся лицом к востоку и сделал первый шаг, оставляя за спиной место ожесточенного сражения, о котором вряд ли кому-нибудь станет известно в будущем и о котором уж точно не станут петь бродячие менестрели.
        Долгие дни я шел по хрустящему прибрежному песку, наслаждаясь ветром и солнцем, наблюдая, как вокруг меня расцветает жизнь. Виднеющиеся за песчаными холмами деревья укутались зеленой молодой листвой украшенной яркими цветами, пение птиц не замолкало даже ночью. Шаг за шагом приближал меня к цели. А когда мне становилось скучно, я переходил на стремительный бег, старательно не обращая внимания на боль в культе.
        Рука отрастала… но на удивление медленно, будто бы в моем столь могучем и живучем теле что-то разладилось. Я грешил на каменный тесак, что всегда висел за моей спиной и непрестанно что-то бормотал мне в ухо. Тесак прожорлив и хитер. И очень коварен. Порой я просыпался из-за ощущения острой опасности, хватался за рукоять лежащего рядом разумного оружия и долго смотрел на него, пытаясь понять, на самом ли деле он собирался поразить меня подлым ударом, либо же мне просто приснился очередной глупый кошмар. Кто знает… одно совершенно ясно - в долгие перерывы между боями и «кормежкой» тесака, я действительно становился слабее. Думаю, каменное оружие оттягивало из меня часть жизненной силы и делало это постоянно.
        Одним прекрасным днем моего путешествия я увидел впереди зыбкие очертания высоких гор. Ближе к вечеру мираж превратился в реальность, дрожащие очертания стали резче, показались блестящие снежные вершины подпирающие небеса. Перед взором появилась цель, и я стал двигаться быстрее, все чаще переходя на бег и все реже останавливаясь. Питался я птичьими яйцами, всегда беря из гнезда лишь одно и не трогая те гнезда, где лежало единственное драгоценное яйцо, надежда и гордость пернатых родителей, что с плачем летали у меня над головой. Иногда мне попадалась рыба - будто сам Создатель подталкивал волну и вместе с ней выплескивал на песок бьющуюся рыбину. Постоянно встречались на моем пути ручьи с чистой холодной водой, попадались и реки. Что за обильный край! Тут можно легко прожить безо всякой охоты и хлеборобства! Достаточно наклониться несколько раз и поднять с земли пищу! Трудно ли высосать яйцо и сложно ли запечь в глине рыбу?
        Я о много думал во время пути. Много нерадостных мыслей приходило мне в голову. Мыслей обо мне. Мыслей о Подкове. Я давно уже не человек. Пора признать это. Я нелюдь. Странная, разумная, чувствительная и не потерявшая некоей… праведности? Но я нелюдь. И мне не место среди обычных людей. Так что же мне делать? Как поступить?
        От этих мыслей меня спасло лишь окончание долгого путешествия. Воздух стал холоднее, я вошел в густую тень отбрасываемую величественными горами, под ногами захрустели участки до сих пор нерастаявшего снега, которого почти не касалось солнце. На моем пути стали попадаться странные рисунки и некие сооружения, представляющие собой сооруженные из камней и костей груды, пирамидки, круги, рисунки на земле. Я не жалел времени чтобы уничтожить их. Это шурдские творения. Их извращенные понимания об искусстве и красоте? Или это особые места для проведения темных ритуалов? Неважно. Я уничтожал все, что только мог уничтожить. Разбрасывал камни, ломал и крошил кости, разжигал под намалеванными на скале рисунками дымный огонь, дабы закоптить изображения и странные буквы. За моей спиной не осталось ничего напоминающего о расе шурдов. И знание этого согревало мое сердце. Я намеревался стереть из мира любое упоминание о расе темных гоблинов. Я разорю все их капища. Предам огню и разрушению все ими созданное.
        Очищая скверну, я продвигался вдоль хребта, отдалившись от Ядовитого моря. Здесь сама настрадавшаяся от ига шурдов почти безжизненная местность указывала мне направление пути. Поганые шурды буквально вырвали из этой несчастной земли все живое! Осталась лишь посеревшая земля и камни! Редкие здесь ручейки были чисты лишь у истока. А затем их русла наполнялись костьми и костьми. Вода темнела и начинала источать вонь - чем ближе к устью, тем вонь сильнее. Звери избегали эти места - лишь кое-где хрипло ворчали склирсы, выбирающиеся из редких глубоких нор и начинающие глодать голые кости, с хрустом перемалывая их в надежде извлечь хоть что-то питательное.
        В этих местах не может зародиться хоть что-то светлое. Тут правит тьма. Она царит здесь даже днем. Еще один довод в пользу изничтожения шурдов - ведь эти разумные твари умудрились искалечить и убить не только людей, они сумели убить саму землю! - во всяком случае поблизости от себя. Во многих виденных мною и уничтоженных гнездилищах были подобные пятна мертвой земли, но, чтобы с таким размахом…
        Вход в шурдский город я заметил издалека. И сразу понял, что город не опустел окончательно. Густой столб вонючего дыма исходил из огромной дыры-раны в теле хребта и подобно змее полз по мертвой земле прочь. Даже дым стремится убежать отсюда. Рядом с этим провалом, богато «украшенным» множеством корявых сооружений из камня и костей, уставленным по краям костяными клетками с остатками замученных людей, гоблинов и зверей, я и встретил своего будущего попутчика и проводника по дебрям подземного города.
        Он сидел неподвижно, ежась и дрожа под двумя рваными старыми шкурами. И он был так стар, что казался не живым существом, а замшелым сгнившим сучком, настолько изъеденным временем, что наступи на него - и не услышишь даже хруста. Вооруженный тесаком, я уничтожал костяные клетки, топтал и расшвыривал камни. А он наблюдал за мной и натужно сипел, с великой хлюпающей жадностью всасывая в себя содержимое птичьего яйца. Еще три яйца лежали на его трясущихся истонченных бедрах, уродливо торчали вздувшиеся старческие колени подобные всунутым под серую кожу еловым шишкам. Пучки седых волос имелись лишь над наполовину обрубленными ушами, лицо изрезано давними шрамами и украшено парой свежих кровоподтеков. Кто-то избил старого шурда. И судя по всему выгнал прочь из города. Умирающий от голода изгой, что сидел в холодном ветренном сумраке и со стариковской озлобленностью, смешанной с фатальностью, ожидал прихода смерти. Едва он заметил меня, мрачного чужака, как в его заплывших слезливой водой подслеповатых глазках заполыхала нескрываемая злобная радость и непонятная надежда.
        Сначала я решил, что уродливый старик что-то ведает о подстерегающей меня опасности. А потом я понял - да, он видит опасность. И видит ее во мне, но не для себя, а для кого-то еще. А еще он видит во мне отмщение - и на этот раз именно для себя. Поняв это, я оставил рядом с ним тряпку с птичьими яйцами и куском запеченной рыбы, припасенных мною для ужина. При моем приближении он дернулся, зажмурился невольно. Надо было видеть удивление на его иссохшем птичьем личике, когда он понял, что все еще жив, а у его ног лежит царское по его меркам угощение. Он принял мой дар. И при этом он понимал, что за угощение придется отплатить столь же щедро.
        Высосав первое яйцо, смочив пересохшее горло, посидев неподвижно некоторое время, он оправился настолько, чтобы начать говорить. Начать долгий и рваный монолог. Он говорил не со мной. Но он говорил для меня. Выплескивал всю накопленную и застарелую ненависть к более удачливым сородичам, упоминал некие знаковые мгновения для расы шурдов, описывал те редчайшие миги, когда ему улыбалась удача. Я молчал, но ему не требовался собеседник. Он жаждал иметь слушателя - возможно жаждал этого десятилетиями. И вот он я - явился из серой влажной туманной дымки, молчаливый, сосредоточенный и готовый слушать.
        Первым делом я опрокинул жалкое подобие ростовой статуи неизвестного мне шурда. Лицо плоское, глаза навыкате, рот плотно сжат, губы выпячены, на полуобнаженной груди налитые мощью мускулы. Я разбил эту поделку на мелкие куски, а старик сопровождал мои действия прерывающимися пояснениями и хлюпаньями.
        - С-сорок лет тому назад подняли. А за что? Мерзкий ведь был он - Луклу Могучий. Да и имя у него другое было - Квелый. Вечно сидел в уголке и слюни пускал… а тут на тебе - статую ему воздвигли. В голодное время и морознейшую зиму сумел он выследить большой людской обоз, а затем вывести на него наших воинов - тех, кто еще мог стоять на ногах и держать в руках лук. Но ведь и я в той разведке был… отморозил тогда четыре пальца на левой ноге и два на правой. Жутко они воняли, пока не отвалились… а я думал - оживут… не ожили… ух и вкус-сные яйца! Свежие! Самая пища для живота старого шурда… давно не едал я яичек, давно не лакомился старый Шлеп вкус-снятиной…
        Я подступился к толстой треснутой колонне, навалился на нее плечом, не забывая поглядывать на темнеющий дымный вход в город шурдов. А старый Шлеп продолжал щедро делиться со мной никому не нужными воспоминаниями.
        - Вот как говорят? Мол самый нежный и вкусный - это человеческий детеныш. Может и так! Не с-спорю! Но ведь мал кусочек! На всех не хватит! Лучше всего детеныша откормить! Вырас-стить! И кормить много! Часто! Пусть полнеет в своей тесной клетке, где можно только лежать! И он быстро нарастит нежный жирок, а мясо останется мягким! Но куда там… ведь надо терпеливо ждать… так и сожрали тогда всех десятерых детенышей. Мне почти и не досталось ничего… а куда я поспею на своих беспалых ногах? Еле ковыляю… А рыба вкус-сная! Чужак! Ты забыл разбить вон ту кость - а это непрос-стая кость! Ос-собая! Она из ноги самого Румла Клыкастого! Одного из наших великих… правда мы съели его, когда он состарился и ослабел. А ведь он так плакал и так громко кричал о былых временах…
        Старик изливался еще долго. И замолк он лишь, когда я подошел и указал рукой на вход в подземный лабиринт - о котором невольно услышал уже немало из непрерывных речей Шлепа.
        - Вес-сти? - понял он меня правильно.
        - Веди - впервые нарушил я тишину - Укажи каждый закоулок. Каждого шурда что скрывается в темноте. Ты ведь знаешь где их любимые отнорки и логова?
        - Знаю, как не знать, чужак… с-смерть пришла за нами в твоем обличье, да? - неожиданно пронзительно уставились на меня старческие глаза - Да?
        - Да - не стал я скрывать - Убью каждого.
        - А меня?
        - И тебя. Ты умрешь последним.
        - Что ж… может оно и к лучшему. Пошли, чужак… я пос-смотрю как ты губишь мой народ… такое зрелище не каждый день выпадает!
        - Веди…
        Вытащив из-под костлявого зада искривленную палку с поверхностью выглаженной ладонями до блеска за прошедшие годы, шурд с непонятной и даже несколько страшноватой радостью поковылял навстречу выходящему из мрачного входа дыму. Старик окунулся в вонючий дым с головой, привычно кашлянул, из дымного тумана послышалось его нескрываемо злорадное хихиканье.
        Так началось мое путешествие по подземному смрадному лабиринту, почти опустевшему после явления сюда Тариса, но сумевшему сохранить островки задыхающейся в вечном дыму жизни. Я шагал и шагал, а чуть впереди и в стороне ковылял Старый Шлеп, скованно ворочающий длинной костлявой шеей и указывающий палкой на тот или иной отнорок, прерывая свой бесконечный монолог пояснениями:
        - Род Угхуров туточки обитал. Сильная семья была, грозная. Детишки их мерзкие не раз мне в спину камни метали. А теперь мое время пришло! - палка старика в негодовании стучала по стене прохода ведущего к его обидчикам - Что теперь скажете? Осмелитесь бросить камень? А? А вот помню в давно прошедшие года досталась мне из военной добычи пара книг. Им мясо - а мне книги. Все норовят обидеть Старого Шлепа. А я прочел! По сию пору помню каждую строчку и буковку… но животу от этого сытнее не стало…
        С перепуганным визгом из темного тупика метнулось несколько закутанных в вонючее тряпье фигур. Пара женщин и трое детишек. Мужчины Угхуров не выжили? Или до сих пор в походе Тариса? Я взмахнул каменным тесаком, бесстрастно отнимая жизнь шурдов. Древнее оружие радостно взвыло, пронзая грязную серую кожу врагов. Все закончилось быстро - на каждую жертву по одному удару. А затем мы пошли дальше - после того как хихикающий и раскачивающийся подобно гнилой ветке на ветру Старый Шлеп нанес несколько стегающих ударов палкой по замершим в лужах крови трупам. Шурды, как и гоблины не забывают ничего и никогда. Старик прожил долгую и тяжелую жизнь, наполненную частыми обидами - и каждую обиду он запомнил накрепко, выпестовал ее в своей темной душе, бережно нанизал их на нить мести. И сейчас настало время срывать бусины… Наши с ним цели удивительно совпали…
        - А вот крысеныши из нижних коридоров! Жадные! Жадные! Жадные! Притащили как-то чуть подгнившую оленью тушу. Запах с-сладостный такой! Я им - хотя бы копыто поглодать дайте… а мне в ответ удар в грудь. Сильный удар! Кашлял я несколько лет. Ох… хороший у тебя удар, чужак. Голова так и покатилась… А вон в тех боковых проходах обитает одна большая семья. Они себе заняли большую комнату, где раньше жили младшие поводыри. А меня не пус-стили…
        Следуя его указаниям, я послушно сворачиваю и спустя пару десятков шагов мы действительно попадаем в большую задымленную комнату. В углах жмутся старые щурящиеся шурды, мне в плечо вонзается стрела, от еще двух я уворачиваюсь и первым делом убиваю трех неумелых лучников. Одного тесаком, остальных просто «выпиваю». На склизкий чавкающий пол падают трупы, вновь брызжет кровь, своим медным сильным запахом разбавляя стоящую здесь немилосердную вонь. Я взмахиваю тесаком как косарь во время жатвы. И срезанные «стебли» падают и падают к моим ногам. Раскачивающийся в дымном сумраке Старый Шлеп не скрывает своего ликования, он пытается пританцовывать, кружится, размахивая палкой и рваными одеяниями из шкур.
        - Дальше, чужак! Идем дальше! Впереди еще много мерзких душонок! Ох! Твой удар вспорол ему грудь! Сердце! Можно я возьму себе сердце?
        Запах крови сводит Шлепа с ума, он неотрывно смотрит на развороченную тесаком грудь сородича. Я киваю, и костлявый старик бросается на рану подобно ворчащему склирсу. Я выхожу, и вскоре поводырь меня догоняет, довольно чавкая и облизывая покрасневшие пальцы.
        - А теперь по этим ступеням! Там тебя ждет обильная добыча! Не меньше трех десятков мелких крысенышей, что недавно пытались меня убить и сожрать! Крыс-сята! Мерзкие крыс-сята! Их них выросли бы хорошие воины! Они из одного старого рода. С-самого первого рода, с-созданного Тарисом! Они и выглядят иначе! Ты только взгляни, чужак!
        Слова Шлепа приводят меня в большой зал. Здесь на удивление чисто. Это сразу бросается в глаза. А затем на меня бросается множеством молодых шурдов, в меня летит десяток жужжащих шипов и стрел. Я успеваю пригнуться и прикрыться подхваченной с пола шкурой, в которой застревает большая часть смертоносных посланцев. А затем начинается короткая, но ожесточенная свалка, где я уподобляюсь мяснику среди стада быстрого волчьего молодняка еще не вошедшего в силу. Меня несколько раз ранят, чей-то меткий удар глубоко распарывает мою культю, я истекаю кровью. Но быстро восполняю потери, забирая чужую жизненную силу. И культя мгновенно затягивается молодой розовой кожей, на глазах удлиняется почти до запястья. Вскоре я вновь стану двуруким.
        - Ты прав, старик - после боя удивленно нарушил я свое долгое молчание - Они другие… неужто ему удалось? Замысел оправдался спустя два столетия?
        Атаковавшие меня шурды выглядели иначе. Никакого корявого телосложения и уродливых лиц. Фигуры ладные, почти все пальцы на месте, спины прямые, большие глаза и широкие ноздри. Новое поколение, вся эта шурдская семья была непохожа на обычных гоблинов, но и не походила на обычных шурдов. В чем-то эти детишки были даже красивы. А проживи они еще десяток лет и обзаведись собственными детьми - от так же выглядящих отцов и матерей - возможно на свет появились бы совсем иные шурды. Страшные шурды. Быстрые, сильные, выносливые, умные и никогда ничего не забывающие. Меня невольно пробрала дрожь, когда я представил десяток тысяч таких созданий, обживающих Дикие Земли - на это понадобилось бы чуть больше ста лет, если плодовитость шурдских самок не упадет и эти положительные изменения закрепятся в поколениях.
        Тарис был прав, когда калечил несчастных гоблинов и напитывал их темной магией? Этот глупый принц все-таки сумел создать самую настоящую новую расу, сильную и жестокую, способную на многое?
        Если и так, то я сломал его двухсотлетнюю затею. Когда я уходил, на полу валялась изрезанная кровавая тряпка бывшая моей еще недавно столь чистой рубашкой, а прямо за ней - десятки шурдят навсегда замерших в мертвой недвижимости. Нет уж, твари. Вам не вырасти! Вам не отрастить клыки! И не явиться потом с оружием к нашему поселению!
        - Есть ли еще такие, Шлеп? - вопросил я, опуская в протянутую ко мне дрожащую ладонь еще горячее молодое шурдское сердце - Полакомься, восстанови силы.
        - Есть! Есть! - прочавкал тот, вгрызаясь в податливую и брызжущую кровью плоть - Есть! Немного, но есть!
        - И хорошо, что немного - едва заметно улыбнулся я - Самый первый род, да?
        - Да! Ты убил самых лучших! Молодую здоровую поросль! И я рад! Рад! Ведь мерзкие крыс-сята считали меня старым уродцем, ходячей закус-ской! Я вряд ли пережил бы эту ночь… либо с-смерть от клыков с-склирсов, либо с-смерть от рук потомков… в них есть и моя кровь!
        - Ты тоже из первого рода?
        - Боковая ветвь… дальняя… умершая… мне не дали с-самку! Не дали! А я просил! Ведь и я с-сражался! Почему они не дали мне продолжить род? Нам вот сюда, чужак. Пригни голову. Ты высок. А с-своды здесь низкие… впереди тебя ждет новая кровавая тризна…
        Так и мы шагали по городу шурдов. Я со старательностью и тщательностью довершал начатое Тарисом дело - вырезал здесь все живое. Комната за комнатой, тупик за тупиком, нора за норой. Старый Шлеп знал свое дело. Его совершенная память единственное, что не подводило в его дряхлом теле. Подпитанный мясом сородичей, с выпяченным бурчащим животом, опирающийся на палку, старик не знал усталости, он не отставал от меня ни на шаг, указывая и указывая новые укрытия шурдских стариков и молодняка. Он же показал мне в каком месте можно обрушить растрескавшийся потолок в одном из коридоров, чтобы отрезать путь бегства из части подземного города.
        Сначала счет моих жертв подобрался к сотне, а затем и преодолел ее. Шурды оказались весьма умны. И далеко не все из них присоединились к Тарису. Мне повстречались не только дети и старики - попадались на пути и взрослые шурды, не пожелавшие почтить повиновением своего ожившего бога. Но они же как правило оказывались достаточно умны, чтобы не пытаться вступить со мной в бой. И старались скрыться. Но я никому не позволил уйти. Я убил даже привязанных в одном углов пару склирсов, размозжив им головы. Все живое внутри этих затхлых стен должно умереть.
        Долгие часы я провел внутри скалы. Никак не могущий насытиться Шлеп сопровождал меня подобно верному брехливому псу, что только лает, но не кусает. Шлеп знал много. Очень много. Когда он уставал изливать свои старые обиды, то переключался на историю, про кою рассказывал так легко и подробно, будто сам был свидетелем тех событий. Будь у меня такое желание, я бы что-нибудь запомнил из его рассказов. Но желания не было. Я все пропускал мимо ушей. Меня интересовали только те слова, что указывали на новый проход, ведущей к новым жертвам. И не было такой лазейки или крысиного лаза, про который не ведал Старый Шлеп проживший здесь всю свою долгую жизнь. Он указал их мне все до единого. Что как не сам злой рок во плоти встретился мне у входа в город шурдов? Страшный рок довлеющий над расой шурдов… и сегодня его меч опустился…

* * *
        Начавший задыхаться, тяжело опирающийся на палку, широко расставив изуродованные жестоким морозом ступни, поддерживая свободной рукой отвисающий живот, Старый Шлеп хрипло дышал, со странным благоговением смотря на очередной проход, откуда вырывались клубы не дыма, а вонючего желтоватого пара. Со стен обильно стекала вода, собираясь в лужи на полу. Хлюпало, булькало, чавкало. Пар клубился вокруг нас призрачным маревом, вызывая невольную настороженность. Непростое здесь место…
        Зацепившись взглядом, я «посмотрел» на живот Шлепа внимательнее. Что-то не так с жизненной силой в его животе. Кажется, старик сожрал слишком много пищи. Тяжелого сырого мяса. И это после долгой жизни впроголодь. Его тело не справилось со столь обильным потоком пищи. Вряд ли старый шурд переживет свое пиршество… и судя по умному морщинистому лицу Шлепа, он это понимал. Однако незаметно, что его как-то трогала собственная незавидная участь. Он смотрел только на окутанный паром проход. И не оборачивался на уже пройденный нами путь. И правильно делал. Ведь за нами никого. Мы прошлись по городу шурдов как сама смерть.
        - Нерожденный… долгие-долгие годы нами правил Нерожденный, что никогда не покидал с-своих покоев. Он плескался в заполненной горячей водой яме, соединенный священными неразделимыми узами жизни со с-своей матерью пребывающей в вечном с-сне… Он был могуч! Очень умен! Умел! Но и он не с-сумел уцелеть после явления с-самого Тарис-са… Быть может то и был наш закат?
        - Кто знает - пожал я плечами - Кто знает… А кто сейчас в том зале? Новый правитель шурдов? Король под горой? Властелин вонючих испарений?
        - Метко с-сказано, чужак! - забулькал от восторга Шлеп, оправдывая свое имя и что есть сил шлепая себя ладонью по трясущемуся бедру - Метко! И да - там тот, кто занял это ме-сто силой. А вместе с ним его бойцы. Не больше дес-сятка. Но они сильны! И с ними костяные пауки! Не меньше пяти!
        - Будь здесь - велел я и шагнул в объятия зловонного пара, что с радостью поглотил меня - Я призову тебя.
        Мой голос донесся уже из прохода и влажным скорбным эхом глухо отразился от каменных стен. И тут же послышались другие голоса - злые, предостерегающие, окликающие, требующие. Я не стал им отвечать, но внимательно прислушался, пытаясь узнать где скрывается враг еще до того, как увижу его в этом мареве.
        Первый шурд налетел на меня сразу же. Схватился руками за лезвие вонзившегося ему в живот тесака и уронил голову на грудь. Стряхивая его с оружия, другой рукой я ломал шею подвернувшегося визгливого мечника, пытавшегося вскрыть мне колено. Затрещали сминаемые позвонки, я счастливо улыбнулся - отросшая рука набрала свою силу, недавно выросшие пальцы повиновались мне беспрекословно и без задержки.
        - У меня снова две руки - поведал я важную для себя новость следующему противнику, а затем снес ему голову с плеч, не дожидаясь его радостных поздравлений…
        Старый Шлеп явился на мой зов когда все уже было кончено. Стоя на краю заполненной горячей водой ямы, я вытаскивал из нее за волосы воющего от страха шурда. А вон довольно высок для этого народца. И плечи не перекошены врожденным уродством.
        - Это последний? - вопросил я, буднично перерезая глотку новому верховному шурду.
        - Нет - удивленно покачал головой Шлеп и ткнул себя в грудь - А я? Я шурд! Настоящий шурд! Злобный! И могучий!
        - О да - кивнул я, сдерживая невольную улыбку. Ты почти мне понравился старый калека. Но это не спасет тебя.
        Глухо стукнула отброшенная палка, слишком уж длинная и толстая для такого доходяги. Не иначе Шлеп пытался придать себе весомости при помощи этого отполированного посоха. И ведь сумел же сохранить - палка не улетела в огонь во время морозных зим, когда все время не хватает дров. Но почему же сейчас отбросил с таким пренебрежением? Раздался громкий всплеск. Я повернул голову и все понял. И улыбнулся еще шире.
        Старый Шлеп шлепнулся в яму. Старый Шлеп стал королем!
        Он с шумом вынырнул, зафыркал, заохал от воды. Закачал в изумлении мокрой головой, утирая с лица струйки воды.
        - Тепло! Горячо! Я наконец-то с-согрелся! И я теперь король шурдов! Верховный вождь! Самый-с-самый главный!
        Я стоял у края ямы и снизу-вверх глядел на ликующего шурда, последнего жителя огромного подземного города и, возможно, самого последнего их короля. Я стоял и улыбался, глядя на веселье старика, что впервые за всю свою жизнь сумел наесться, согреться и получить самый настоящий трон. Ведь эта яма лишь для меня не больше чем впадина со зловонной водой. А для старого шурда это верх всех его жизненных мечтаний.
        - Я правлю в этом граде! Я правлю этими землями! - булькал и булькал старик, подплывая поближе ко мне - Я отдаю приказы! И вот мой первый указ! Чужак, я повелеваю тебе - убей меня!
        - Да будет так, король Шлеп - склонил я голову в невольном глубоком уважении к этому веселому презрению к смерти.
        Я убил его быстро и безболезненно. Одним ударом, распоровшим и густой пар и шею Шлепа. Его голова отлетела и с плеском упала в воду. Обезглавленное тело медленно погрузилось следом.
        - Ты правил недолго, король Шлеп - начал я эпитафию - Но ты правил достойно! Покойся с миром, старый шурд.
        Повернувшись, я направился к выходу и больше не оглядывался.
        Коридор за коридором, зал за залом, комнату за комнатой я проходил не останавливаясь, переступая через окровавленные многочисленные трупы. Сегодня я сделал большое дело. Быть может даже великое дело. День прошел не зря.
        А завтрашний день я проведу в пути. Время отправляться на юг. Поближе к величественной одинокой скале доминирующей над большой холмистой долиной. Поближе к Подкове…
        ОТСТУПЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.
        Два отряда ударили друг в друга как молнии. Столь же внезапно и столь же смертоносно.
        Встреча оказалась полной неожиданностью для обеих сторон. Но медлить они не стали, разом опознав в противоположной стороне противника. Первыми ударили воины в белых плащах, спокойные, внешне медлительные, но на самом деле стремительные как ядовитые змеи. Дружный залп трех десятков арбалетов смел с седел почти такое же число врагов, упавших молча или с захлебывающимися криками боли. Брызнула первая кровь.
        Следом в дело вступили измученные тяжелым странствием беглецы в грязных плащах потерявших всякий цвет кроме серого. Они бы предпочли уклониться от боя, но им никто не предложил выбора. Весь их грех состоял в том, что их господин не поддержал нынешнего короля из новой династии, ныне восседающего на троне и правившего самым большим из осколков былой Империи. Беглецы приняли бой. Ответили стрелами на стрелы. И несколько священников упали с лошадей, другие успели прикрыться щитами и словами святой молитвы.
        Спешившиеся воины сшиблись в небольшой светлой рощице, яростно сражаясь за жизнь. Прочь поскакало несколько из тех, кто слишком сильно любил свою жизнь. Им вслед полетели арбалетные болты и не ушел никто. Оставшиеся без седоков лошади вскоре замедлили свой бег, а затем и остановились, потеряв интерес к происходящему. Неважно кто победит. И от тех, и от других они получат овес, поэтому нет нужды куда-то убегать. Упавшие с седел раненые беглецы пытались уползти прочь, цепляясь за драгоценную жизнь с неистовой силой. Выкаченные глаза, хрипящие рты, хлещущая кровь из пробитых безжалостными стрелами тел. Кто-то сумел встать и тотчас упал снова, получив еще одну стрел промеж лопаток. Кто-то полз, теряя кровь и силы, а затем и жизнь. Самые умные затаились, зажав ладонями раны и возможно впервые в жизни вкладывая всю свою проснувшуюся веру в истовую молитву о спасении жизни. Тщетно. Молящихся добили сразу же после расправы над еще сражающимся противником. Головы снесли с плеч даже тем, кто стоял на коленях и непрестанно осенял себя священным знаком Раймены, во всю глотку поминая Создателя. Не пощадили
никого. Нет веры закоснелым грешникам. Их молитвы лицемерны. А вера их коротка.
        Едва закончилась короткая битва, воины в белых плащах принялись сооружать большой погребальный костер, использовав для нее ту самую светлую рощу, где и случилось побоище. Лошадьми тела стащили в кучу между самыми большими деревьями, забросали валежником, подрубили и уронили сверху с десяток бревен, придавив мертвецов тяжким гнетом. А затем подпалили всю огромную кучу с нескольких сторон, не забыв плеснуть немного горючего масла. Чадный огонь взвился вверх и яростно зашипел, заплевался кипящей смолой и влагой из сырых деревьев. Вся роща полыхнула с жутким стонущим шумом, небольшой холм окутался вонючим дымом. Адское пекло быстро превращало в пепел мертвую плоть, обугливало и ломало кости. Ни один мертвяк не сможет восстать. А витающий в горячем воздуху порошок молотой травы Раймены добавит в этом уверенности.
        Вскоре немного поредевший отряд боевых священников скакал прочь, ведя в поводу захваченных лошадей. Священнослужители молились прямо на скаку, последним словом поминая своих павших единоверцев и не забывая попросить о снисхождении у Создателя для грешных душ покаранных еретиков.
        Уничтожен еще один змеиный клубок бунтовщиков и возможных соратников проклятого Тариса Некроманта. В недавно пришедших «вестниках» от иерархов Церкви говорилось ясно: уничтожить всю скверну в Диких Землях, не щадить живота своего ради достижения это святой цели. Церковь объявила Великий Сход, прошедший и закончившийся на удивление быстро. И решение было единогласным - что тоже весьма удивительно, если не сказать невероятно. Седые древние старцы очень редко сходились в своих мнениях. И они никогда не торопились. Днями перекладывали пожелтевшие бумажки, скрипели писчими перьями, задумчиво жевали губами и непримиримо хмурили брови. Порой заседания Схода длились много дней кряду. В этот же раз их будто заставил кто… прикрикнул властно на седых мудрецов, подтолкнул их нетерпеливо, а то и стукнул кулаком по столу. И решение было принято быстро…
        Но как бы то ни было - решение принято и объявлено.
        Пришло время очистить Дикие Земли от всей накопившейся в них тьмы. Карательным отрядам Церкви надлежит незамедлительно пересечь границу, перейти на ту сторону Пограничной Стены и начать очистку несчастных земель, что столь долго были лишены света Создателя. Тем же отрядам что уже находились в заброшенных Западных Провинциях следовало и дальше продолжать свое дело, невзирая на потери. Биться до последнего воина и последнего вздоха!

* * *
        Далеко на востоке от пылающей рощи, в пограничном селении, через непривычно широко и без опасений распахнутых ворота, один за другим проходили большие и тяжелогруженные обозы. Со всех сторон их прикрывали воины - и не абы какие, а из имперских тяжелых кирасиров, уверенно сидящих в седлах и бдительно поглядывающих по сторонам. Рядом с ними ехали священники, на чьих поясах покачивались большие ключи - символ их святого ордена. Ордена Привратников. В вышедшей и широко объявленной намедни высочайшей булле говорилось, что священника Ордена Привратников, как самым сведущим по Диким Землям, надлежит взять на себя тяжелое, но священное бремя церковного наместничества. И первым делом им приказали основать большое и постоянное селение рядом с давным-давно заброшенной цитаделью Твердынь, так же известная как Крепость Твердь или же Угрюмая Твердь.
        Привратникам было приказано проверить окрестности вокруг огромной крепости, очистить их надежно от любой мерзкой пакости, после чего заняться самой цитаделью, с целью основания в ней мощного форпоста, через который в дальнейшим будут проходить караваны поселенцев.
        Надежно закрытый от посторонних глаз и ушей орден Привратников доказал, что, несмотря на обычную свою мудрую медлительность и основательность, он умеет при нужде выполнять приказы крайне быстро. Еще бы - недавно Привратники запятнали свои белоснежные балахоны и плащи темными пятнами, среди их числа оказалось несколько еретиков, скрывавшихся на глазах у всех.
        Тяжелые грохочущие обозы, пешие первые поселенцы, монахи и многочисленные всадники шли настолько плотно, что заброшенная века назад древняя дорога сама собой очистилась от покрывавшей ее буйной растительной поросли. Исчезли даже деревья, быстро вырубленные и выкорчеванные передовыми отрядами.
        Привратники спешили.
        Время заслужить прощение и снова доказать, что они приносят наибольшую пользу Святой Церкви.
        Их ждала Угрюмая Твердь - старая покинутая крепость гномьей постройки, стоящая посреди равнины покрытой множеством оплывших и заросших могильных курганов. Вскоре над цитаделью вновь взовьется гордо реющий имперский флаг. Вернее - два флага. Еще один повиснет чуть в стороне, в размерах будет куда скромнее, в цвете белый, с хорошо заметным зеленым рисунком цветка Раймены и почти незаметным изображением дверного ключа в левом правом углу. Оба флага, бережно свернутые, лежали в крепком и надежно запертом сундуке, где ждали своего скорого часа.
        Там же, в богато золоченной шкатулке изнутри выстланной алым бархатом, лежал аккуратно свернутый и перевязанный лазурной тесьмой свиток. Несмотря на столь солидный вид, свиток не более чем отличная копия с подлинника, написанного высочайшей коронованной особой. Указ. И указ короткий.
        «Повелеваю возвернуть в состав Великой Империи некогда оставленные Западные Провинции».
        И подпись нового правителя, чье имя народная молва уже успела накрепко связать с пролитыми реками крови. И при этом нового правителя воспевали. Ибо кровь лилась дворянская, а не народная. Простой люд никто не трогал. Более того - им впервые снизили налоги, дав продохнуть крестьянам и ремесленникам. И коли крестьянская жена теперь может дать детям не только темный хлеб, но и вареную курицу, а порой и кусочек свиного окорока, коли усталый после работы в поле крестьянский муж может позволить себе кружку хмельного эля, то никто из них и не задумается о мятежных дворянах, что сейчас уподобились загнанным волкам. Пусть бегут! Пусть! Новый король хорошо начал! Вымел сор из страны! Снизил налог неподъемный! А теперь и святош разленившихся наконец-то заставил что-то делать и погнал их за Пограничную Стены, дабы слуги Создателя Милостивого за дело взялись! А то ишь привыкли вино церковное в монастырях попивать, да монахов по крестьянским дворам гонять за пожертвованиями! Пусть! Пусть скачут белоплащники!
        Да и забыли уже крестьяне и про дворян, и про Церковь. Ведь вести вон какие по селам и деревням ходят! Люди королевские по дворам даже рыщут, на каждом перекрестке весть ту зачитывают охрипшими от ора голосами.
        В поселенцы набирают! Отрядами по триста душ самое малое. На поселение в Западные Провинции! И каждой семье - большой земельный надел! А также несколько голов крупного скота, десяток мелкого и по полста птичьего молодняка. С кормами! А с каждым таким отрядом - десяток монахов и один священник отправляется. И защиту обещают - про патрули конные глашатай кричит, да не забывает добавить, что патрульный отряд числом немалый, а к нему и боевой волшебник прикреплен будет! Такая сила от любой нечисти защитит!
        С такими вестями уже и не до пересудов о мятежниках. К темному их! Тут вона какие дела…
        Задумался простой люд. Особенно тот что победнее. Очень уж многого обещают. И не когда-нибудь - а сразу! Вот тебе коровы, а вот тебе и козы. И клетки с цыплятами и утятами. И налоги! Никаких налогов сроком на пять лет! Все заработанное - себе в мошну положишь, ни с кем делиться не придется. За пять лет немало накопить можно, если усердно работать. На ноги поднимешься, детей вырастишь, хозяйство наладишь.
        Шепчутся крестьяне, шепчутся. А кое-где уже и сбивается народ в десятки и дюжины, договаривается. Заманчиво, очень уж заманчиво. Как тут устоять?…
        И последняя удивительная весть частенько обсуждалась на каждом постоялом дворе и в каждом трактире.
        Высочайшим указом король запретил отныне и впредь называть те земли «Дикими».
        Отныне и впредь - это снова Западные Провинции, законная часть Империи.

* * *
        Еще одно столкновение произошло в десятках лиг к северу от угрюмой огромной скалы Подкова, неподалеку от широкой реки с ревом несущей мутные весенние воды к высокому водопаду в облаках водной пыли уходящему под землю и пропадающему там бесследно. Ни один глупец не осмелится последовать за падающей водой и посмотреть, куда он приведет. Разве что отчаянному смельчаку или полному глупцу придет такое в голову…
        Но до водопада никому не было дела. Его едва слышимый на расстоянии рев не интересовал совершенно никого. Стоящие друг против друга люди замерли в неподвижности. Они выжидали, с трудом сохраняя спокойное выражение лиц.
        С одной стороны огромный конный отряд ощетинившийся копьями и флагами. С другой - горстка людей в бедных монашеских одеяниях, числом не больше пяти, держащих в поводу лошадей. Стоящие друг против друга воины и монахи напряжены. И это выглядит зело странно, ведь воинов куда больше чем монахов, случись сейчас схватка и судьба священнослужителей предрешена. Но воины на пределе, по их мокрым от пота лицам хорошо заметно, что их обуревает страх. И не самой смерти боятся умудренные боями и годами службы много повидавшие ветераны. Нет. Они боятся э т о й смерти. Ведь одно дело получить удар мечом и пасть от него. И совсем другое вспыхнуть как факел и с воющим криком закружиться в ужасной агонии…
        Между монахами и воинами не больше двадцати шагов. И точно посередине стоят друг против друга еще две фигуры. Алая и черная. Оба они стары. Примерно одного возраста. Один полностью сед и худощав. Другой сумел сохранить черный цвет нескольких прядей. Два изборожденных морщинами лица смотрят друг на друга с мрачной угрюмостью непримиримой застарелой вражды. Тут встретились не два друга. Тут столкнулись лютые враги, ненавидящие друг друга столь сильно, что от яростной силы их ненависти вокруг плавится земля. Обширный круг земли вокруг двух старцев почернел и дымится, редкие шипящие языки огня то и дело прорываются наружу. Еще немного и под их ногами разверзнется огнедышащий вулкан!
        Этого и страшились закаленные войнами ветераны - прорыва огненной геенны. Чуть в стороне дымилась широкая и длинная черная полоса.
        - Императорский приказ превыше всего!
        - Нет ничего превыше воли Создателя нашего.
        - Не время полагаться лишь на его туманную милость! Ты все же столь же упрям, неотесанная деревенщина! - жестоко обожженные губы боевого мага в алом плаще кривятся в нарочито брезгливой усмешке - Попробуй хоть раз уповать только на собственные силы!
        - Я пробовал… раньше - спокойно ответил седой старик в белом балахоне перевязанным красным поясом, скользя ленивым взглядом по бугристой от старых ожогов щеке собеседника.
        - Ты победил чудом! Я был ослеплен бешенством и горем! Действовал необдуманно! И ты воспользовался этим! Но я оправился от ран! Но не стал исцелять лицо. Оставил его таким. И каждый день, глядя на свое отражение, я вспоминал тебя! Я отточил свое мастерство! Приготовился к новой схватке! И тут… дошла весть что твой дар запечатан. Ты стал бессильным святошей впавшем в отчаянии и только и могущем что убивать разную погань, а между делом стенать и грызть землю от осознания своей никчемности. Ты сжег ее заживо! Заживо! И ее, и свое еще нерожденное дитя! Ты убил мою кузину! Когда я узнал, что ты больше не обладаешь талантом к огненной стихии, то впал в отчаяние! - ведь отныне я не мог вызвать тебя на магический поединок. Что ж… я прихватил пару мечей и собрался послать тебе вызов на поединок стали. Но тут мне поведали, что ты стал священником… и убей я тебя - меня ждал бы святой суд за пролитие крови духовного лица. Трус!
        - Я бежал не от тебя, Гарон.
        - Лучше бы ты так и остался в своей клятой деревне!
        - Видит Создатель - я мыслю также. Лучше бы я никогда не покидал пределов родного селения… быть пахарем - что за счастливая доля…
        - Если бы не королевский приказ, я бы уже сжег тебя на медленном огне! Точно также, как ты поступил с ней! - в ярости выплюнул Гарон - Детоубийца! Убийца родичей! Убийца жены! Душегуб! Вот тебе мои слова, никчемыш Флатис! Ты и я - мы встретимся в последней схватке. По всем правилам чести. На ровном поле. Без свидетелей. Без пощады. Оттуда уйдет только один. И если ты откажешься - я просто сожгу тебя. Здесь Дикие Земли. Гиблые места… пропажа одного святоши не опечалит никого. Ведь ты один как перст! Ведь ты обратил свое будущее в пепел…
        Седой старик не ответил ничего. Повернув голову, он слепо всмотрелся в далекий горизонт и промолчал.
        - Мы встретимся снова! - повторил Гарон - Как только будет выполнено высочайшее императорское повеление! - повернувшись, отбросив полу алого плаща, он громко крикнул, обращаясь к своим воинам - По коням! Этот священник укажет нам путь к Тарису Некроманту!
        Глава шестая
        Столкновение судеб
        Здесь мне бывать еще не приходилось.
        Да и мало кому здесь довелось побывать в последние столетия.
        Слишком уж гиблые здесь места. Исковерканные и больные, опасные и темные, жуткие и мерзкие, даже невыносимые для обычных путников. Странные здесь места… я никак не мог понять, куда именно занесло меня мое путешествие.
        Покинув разоренный город шурдов, я двинулся на юг, двигаясь достаточно быстро, порой переходя на легкий стремительный бег. За время изнуряющей многодневной погони от Истогвия, я научился двигаться по дикой местности. И теперь это умение пригодилось. Я сбегал по склонам глубоких оврагов и поднимался на вершины высоких холмов, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Я нырял в дубравы и ельники, двигаясь между деревьев подобно ловкому зверю. Я перепрыгивал ручьи и переплывал речушки, дважды переплыл переполненные рыбой озера, подолгу зависая в воде и наблюдая как с озерного дна бьют бурлящие ключи.
        Вскоре я остался почти без одежды - она окончательно истрепалась и изорвалась за последние дни. Жалкие лохмотья нельзя было назвать даже нищенским рубищем. Становящееся все сильнее солнце превратило мою кожу в золотую бронзу. Волосы и борода отросли так сильно, что я мало походил на себя прежнего. Дикое существо, молчаливое и расслабленное, смутно помнящее о какой-то важной цели… Осталось ли во мне хоть что-то человеческое?
        Но вся моя расслабленность исчезла без следа, когда мой путь привел меня в это странное место…
        Долина. Огромная и плоская долина зажатая между двумя старыми лесами с запада и востока, холмами с юга и болотистой местностью севера, откуда я и пришел. Не понадобилось много времени на понимание - некогда здесь случилось страшное побоище.
        В Диких Землях места схваток не редкость. Руины разрушенных городов и деревень здесь обыденность. Копни в любом месте чуть поглубже - и узришь черный смрадный пепел и кости павших.
        Так было и в этой долине. Но здесь столкнулись не десятки и не сотни воинов. И даже не тысячи. Нет. Куда больше. Здесь столкнулись десятки тысяч воинов. Две страшные силы ударившие друг в друга с безумной яростью уничтожившей их всех. Слой человеческих костей в некоторых местах достигал в толщине высоты моего роста. Эти ужасные бугры из спрессованных воедино костей высились крохотными островами среди моря из людских останков брошенных здесь без погребения. Милосердные ветра принесли немного почвы, стыдливо прикрыли торчащие ребра, заполнили землей и листвой разинутые в последнем крике рты, закрыли зияющие глазницы.
        Остатки проржавевшего оружия бесполезных рыжим хламом валялись повсюду. Мечи, топоры, копья, алебарды, щиты, доспехи, бляхи и пластины с конской боевой сбруи, железные ободья повозок, почти сгнившие остовы осадных машин.
        Вдалеке, в глубине вытянутой долины, виднелись руины еще одного города, снесенного почти до основания. Высящиеся на расстоянии нескольких шагов от меня разбитые осадные машины некогда швыряли в город огромные глыбы камня - что до сих пор лежали здесь же и лучше всех перенесли пролетевшие годы.
        Поле битвы.
        Побоище…
        Здесь сошлось две армии. Это несомненно. Известны и противоборствующие силы - войска Империи против армии Западных Провинций. Император Мезеран против Наместника Тариса. Брат против брата. Старший против младшего. Как смешно и трагично. Два брата не сумели мирно поделить один позолоченный стул. И вот ужасный итог - десятки тысяч погибших лежат в грязи, умерев ни за что, погибнув за чужие больные амбиции.
        Тут орудовали и боевые маги. Превратившаяся в вулканическое стекло почва, странные провалы заполненные хлюпающей и бурлящей грязью, разметанные загадочной силой осадные машины, отброшенные на расстояние до пятидесяти локтей каменные дома - все свидетельствовало о том, что в этом побоище приняли участие люди одаренные магическим талантом.
        Мне пришлось шагать прямо по костям. Они жалобно скрипели и хрустели под ногами, гремели недовольными погремушками перекатывающиеся черепа, с шипением расползались недовольные змеи, охотящиеся здесь за обитающими в этом могильники грызунами. Облачка белой пыли неохотно взлетали из-под ног и тут же вновь оседали. Кое-где росли жесткие пучки травы, поднимались к небу ветви редкого колючего кустарника. Внутри многих торчащих к небу реберных решеток птицы свили гнезда, умело перевив ребра стебельками трав, создав уютную корзину для птенцов. По длинным бедренным костям деловито спешили по своим делам муравьи, использующие человеческие останки как мосты между черепами конскими и людскими. Внутри одного из черепов поселился осиный рой… крылатые охотники заставляли череп гудеть и стонать, из его рта вылетали осы, сидели на пожелтевших зубах, сползали по высокому треснутому лбу, залетали в большую дыру на затылке…
        Над долиной витал странный неистребимый запах. Сложная смесь. Ржавое железо, сухая выветренная кость, пряный аромат весенних трав. Запах даже приятный, но вызывающий смутную и необъяснимую тревогу.
        Я двигался по морю из хрустящих и гремящих костей, огибая бугры-острова сложенных из сотен павших солдат…
        И почти достигнув середины этой несчастной долины неслышно плачущей и воющей десятками тысяч призрачных голосов, я понял, что вскоре к старым пожелтевшим костям добавится и несколько кусков свежей кровавой плоти. К местной пыльной серости и мертвенной желтизне добавится немного ярко-красного…
        Я понял это сразу же, как только был вынужден не обогнуть, а подняться на один из костяных бугров - он тянулся длинным гребнем поперек долины и поперек тока ветра, что пролетал через дыры в теле холма, заставляя сокрытые в его толще кости и черепа заунывно стонать и смеяться. Стоя на вершине кошмарной костяной флейты хрипящей разлаженными ладами, я взглянул вперед и мой следующий шаг остался незавершенным.
        Шагах в десяти от меня, на вершине округлого кургана, стояла странно скособоченная и странно знакомая мне фигура человека. Рваный грязный плащ трепетал на ветру, пугливая взмахивая лохмами разодранных краев, некогда белая рубашка покрылась коркой грязи, штаны сохранились лучше всего, а сапоги напоминали комки сырой земли. Всколоченные жидкие волосы плотно прилегали к костистому лбу, скулы торчали лезвиями ножей, а под ними темнели провалы щек. Лихорадочно горящие глаза смотрели точно на меня, губы кривились в непонятной усмешке, сумевшей выразить очень многое сразу - радость, ярость, ненависть, злобу, обреченность, надежду.
        Лицо знакомо мне. Знакомо сразу по нескольким жизням. Перед моим мысленным взором одно за другим проплыли одно за другим его лики, начиная от весело смеющегося мальчишеского и беззаботного и заканчивая вот этой истощенной маской живого мертвеца.
        Мы стояли друг против друга и являли собой разительную разницу. Даже по внешнему виду.
        Я полугол и загорел, здоров и силен, смотрю прямо перед собой.
        Он… согнут как больная птица, поясница будто надломленная, черный плащ и темная одежда трепещут на ветру бессильными крыльями, лицо опущено к земле, глаза смотрят на меня и одновременно в никуда.
        Тарис…
        Принц Тарис Ван Санти.
        Я подался чуть назад, отступил самую малость. Не из страха - из желания вернуться ближе к противоположному склону длинного бугра, чтобы иметь возможность скрыться от стрел или магии врага. Мой взгляд жадно ощупывал все вокруг. Никого. Если не считать странное свечение чуть в стороне и ниже Тариса Некроманта, медленно и как-то натужно поднимающееся вверх. Еще чуть-чуть и я смогу увидеть…
        Первым над вершиной холма показался яркий рыжий клок волос. Отросшие волосы полоскались на ветру жидкой гривой. Будто язычок пламени затухающей свечи. Затем появился мертвенно бледный лоб, словно бы вытащивший за собой остальную часть лица. Тут можно не гадать… Риз Мертвящий. Явился вслед за своим господином. Легендарный полководец Тариса Некроманта, по его приказу вырезавший множество замков, деревень и даже городов. Не удивлюсь если и здесь, к этому побоищу, он приложил свою руку.
        Вот только сомневаюсь, что раньше Риз выглядел как голова косо насаженная на длинный костяной шест оплетенный странными темными веревками. Рыжая голова бессмысленно ухмылялась, дергала нижней челюстью, отчего из обрубка шеи срывались загустевшие капли крови и пятнали костяной шест. Так поступали с преступниками - отрубали им голову и насаживали на кол, дабы все проходящие мимо могли ее видеть. Вот только лиходей к тому времени был уже мертв. А Риз все еще жил, гримасничая и ухмыляясь. Шест поддерживало шесть паучьих лап, тонких и сухих, старых и пожелтевших. В стороны торчали ребра, трепещущие и стучащие друг о друга. Шест то и дело изгибался, уподобляясь невероятно длинной шее. Отрубленная голова описывала над землей большие круги, а порой «шея» сгибалась и тогда лицо Риза со всего размаха билось о почву, продолжая улыбаться разбитыми губами. И все те же темные веревки оплетали ноги и основание шеста неким бесформенным, но тугим клубком. Когда одна из веревок приподняла вдруг один конец крайне знакомым мне движением, я понял - это змеи.
        Сухие кости прочны, но не держатся вместе, ведь нужна плоть и сухожилия, чтобы все это удерживать воедино. И Тарис использовал змей - они служили мышцами и жилами. Ужасное чудовище собранное из человеческих хребтов, ребер, бедренных костей, змей и одной отрубленной рыжей головы.
        И больше никого, насколько я мог судить. Множество живых существ вокруг, но это обычные дикие обитатели природы. Им плевать на стоящих друг против друга старых знакомцев.
        С хлопаньем крыльев на покачивающуюся макушку Риза опустился огромный черный ворон. Хрипло каркнул и нанес тяжелый удар клювом в бледный лоб, разом сорвав изрядный клок кожи. Риз закатил глаза под лоб и, глядя как птица пожирает его плоть, беззвучно рассмеялся, заклацал зубами в приступе безумного хохота. Челюсти смыкались с такой силой, что слышался хруст не выдерживающих зубов. Вниз полетел клочок темного мяса - мертвец откусил себе часть языка. К упавшему угощению тут же подлетели гудящие осы… Еще несколько птиц, выглядящих темными пятнышками в небесной синеве, большими кругами летали над нами, набираясь смелости, чтобы присоединиться к намечающемуся пиршеству.
        - И даже он подвел меня! Снова! И снова! Оглянись, чужак! Ты видишь это костяное величие военного гения раскинувшееся вокруг тебя? Самая большая победа Риза Мертвящего! Месиво! Бойня! Побоище! Именно в этой долине гений Риза светил так ярко, что ненадолго затмил даже солнце! Он бросил к моим ногам победу! А затем двинул армию дальше на восток, продолжая небрежно швырять к моим ногам окровавленные стяги тех, кто осмелился оказать мне сопротивление… Вот это настоящий Риз Мертвящий! Истинный! Но что от него осталось сейчас? О Темный! Какое разочарование!
        Вот как бывший принц и бывший наместник решил начать беседу, стоя на вершине холма сложенного из множества человеческих останков едва прикрытых землей и травой. Его голос донесся до меня оглушительной волной, столь непривычной после долгих дней моих молчаливых скитаний. Я ненадолго задумался, пытаясь решить, что делать дальше - вступить в разговор или же сразу взяться за кровавое дело. А схватка неизбежна. Это ясно сразу.
        Это судьба…
        Я окончательно убедился в этом.
        Столкнуться здесь случайно, на огромных просторах Диких Земель, почти невозможно. Тарис искал меня. И нашел. Не знаю, как, но нашел. Это очевидно. Но все равно это судьба.
        - Риз? Он подвел тебя? - уточнил я, удивляясь хриплости и непривычности собственного голоса.
        - Он! От его воспетого прошлого только и остались что пустое хвастовство, кровожадность и страсть к детишкам. Но не осталось ни капли военного таланта, столь почитаемого мною прежде. От человека шутя громившего всех моих врагов не осталось ничего! Подвел меня… подвел! Все подводят меня! Никому нельзя доверять! Никому! Даже самое простое дело! Вот и ты!
        - Я?
        - Ты просто должен был сдвинуть крышку саркофага! Сдвинуть хотя бы чуть-чуть! И что сделал ты? Во что ты превратил столь простое поручение? Ты не справился!
        - Не справился? - с искренним удивлением выдохнул я - Я не твой подданный. Я не исполняю твои поручения. Я не повинуюсь тебе, неудачник Тарис.
        От словесной пощечины принца пошатнуло, он набычился, напряг плечи и руки, будто уже вступил в яростный бой.
        - Я Император! Единственный законный наследник древнего престола! Я из рода Ван Санти! Чистая кровь!
        - Ты мертв. А мертвые не должны править живыми - я покачнулся вперед, намереваясь начать наконец-то главное дело, мои пальцы потянулись к плечу, за которым покачивался тихо хихикающий каменный тесак.
        - Я часть этих земель!
        - Вот в этом ты прав. Ты давно уже должен быть стать кормом для червей. Трупам место в земле.
        - Как и тебе! Сколько раз ты уже умирал, чужак? Моим приказом тебя вернули к жизни! Ради одного единственного важнейшего дела! Но ты не справился! Ты подвел! Подвел меня! - от резкого удара ногой болтающегося на костяном шесте Риза Мертвящего отбросило в сторону, нелепое кошмарное создание со стуком упало и заскользило вниз по склону, разлажено болтая ногами. Будто раздавленное насекомое…
        - Ты выбрал душу не с тем характером - пожал я плечами.
        - Выбирал не я!
        - Значит, старый лорд подвел тебя. Как и все прочие из твоего окружения.
        - Верно!
        - Так может дело в тебе? Может это ты та червоточина, Тарис? Может это ты пятнаешь и портишь вид спелого плода и добавляешь горечи к его вкусу? Ты не задумывался над этим? Если вокруг тебя все рушится, если твои начинания не приводят к успеху, если все вокруг тебя умирают - так может быть дело в тебе? Даже твой преданный некогда друг вонзил тебе кинжал в спину!
        - Предатель! Он с детства был рядом! И так поступил со мной!
        Барахтаясь в гремящих осыпающихся костях, уродливое чудовище пыталось встать, на соседнем черепе восседал ворон, чистящий окровавленный клюв и терпеливо ожидающий.
        - Где старый лорд? Где он?
        - Где мой кинжал? Я чувствую знакомую силу рядом с ним. Будто мое творение оказалось в очень знакомых мне темных когтях…
        - Остался где-то там, у Пустой Горы - легко ответил я - А лорд?
        - Кто знает… и он давно уже не на моей стороне…
        Я не поверил его словам. Но мое лицо осталось спокойным.
        - Он далеко?
        - Кто знает?
        Ответы были безразличны. Слишком безразличны. После недавней бушующей ярости эти слова казались серыми речными голышами покрытыми льдом - так безразлично и холодно звучали они.
        Тарис лжет. И стало быть старый лорд Ван Ферсис где-то рядом. Или он у Подковы? Ведь там сейчас его внучка Алларисса Ван Ферсис.
        - Ответь мне, принц - передумал я и не сделал первый шаг вниз по склону - Ответь мне, последний из рода Ван Санти. Снизойди к простолюдину… ведь я барон лишь на словах.
        Какие лживые и слащавые слова… но они подействовали. Будто сладкий бальзам лег на израненную душу Тариса и его лицо немного разгладилось. Так китовая ворвань успокаивает ненадолго бушующие штормовые волны…
        - Алларисса Ван Санти. Молодая красивая девчонка с огненным характером. Внучка старого лорда. Он отправил ее сюда за несколько лет до того, как я сам впервые пересек Пограничную Стену и оказался в Диких Землях. Это все были хитросплетения твоего коварного плана. Я сумел распутать несколько узлов, сумел кое-что понять, но далеко не все стало ясным. Какая роль у Аллариссы? Для чего ее отправили сюда? Ответишь мне, принц Ван Санти?
        - Она не часть замысла - отмахнулся Тарис, придавливая подошвой потрепанного сапога голову Риза к земле, не давая ему встать - Это всего лишь глупый подарок. Лорд захотел породниться со мной.
        - Так просто? И ты бы взял в жены девчонку?
        - Только красивое тело - да. Но без огненного характера, упомянутого тобой, чужак. Живое тело и душа мертвеца - вот то сочетание, коим хотел меня порадовать старый лорд. Я был когда-то влюблен. В одну жаркую красотку, наполняющую мои ночи сладостной любовью. Я был влюблен… но она оказалась слишком любопытна… эта гордая глупышка…
        - Ты убил ее… - понял я, разом вспомнив встреченную однажды древнюю киртрассу, страшную нежить с женской плачущей душой - И обратил в нежить.
        - Что я мог поделать?! В то время мое положение было шатким! Проклятые церковники были повсюду! Везде совали свои носы! Чутко прислушивались к малейшему шороху! Мне пришлось! Я не виноват!
        - «Я не виноват» - повторил я с отвращением - И как часто ты говоришь эти слова? Наверное, они твои любимые, да? Ты убил любимую женщину и превратил ее в кошмарную клыкастую тварь! Прошли века. И ты решил вселить полубезумную душу убитой тобой красотки в молодое и живое тело другой невинной девушки?
        - Это придумал не я. Старый лорд жаждал сделать мне подарок. Но думал он не только обо мне! По его замыслу мне доставалось живое, но «пустое» тело готовое принять в себя чужую воющую душу. А он забирал себе душу! Сладкую и невинную душу собственной внучки!
        - Зачем?
        - Душа кровного родича… это нечто весьма ценное… - жутко ухмыльнулся Тарис, показав в оскале почерневшие десны - В моих кинжалах кричат и плачут мои ублюдки племянник и племянница, незаконнорождённые, тайные и приблудные. Мой брат прятал их, скрывал от чужих глаз и слухов. Но мои посланцы нашли их… и сумели вывезти в Западные Провинции, в Инкертиал, где я уже поджидал их рядом с двумя жертвенными алтарями залитыми морем крови… И всю дорогу их держали впроголодь - чтобы в момент ритуала они ощущали именно это сильнейшее чувство - голод! Вечный жгучий голод! И страх! Эти чувства отныне вечны. Кинжалы жаждут жизненной силы и сделают все, чтобы уцелеть. Старый лорд мечтал о том же. Сын и внучка. Идеально для пары новых сильных инструментов… Но его сын погиб, насколько я знаю. Внучка сумела уцелеть, если я правильно понял твои слова. Все просто, чужак! Мне тело - ему душа. И кто знает, чей грех страшнее! Тело - пф! А вот душа бессмертна…
        - Вы все настолько мерзки, что я не ощущаю даже гнева - признался я, делая шаг вниз - Я не ощущаю ничего кроме брезгливости. Кровопийца. Ненасытный кровопийца. Тебе не хватило бы даже имперского трона! Сядь ты на него - и весь мир содрогнулся бы в череде ужасающих войн! Потому что таким как ты всегда мало! Вас не насытить ничем! И никогда! Таких как ты надо не убивать. И не повергать. Таких как ты надо изничтожать! Не оставлять после вас ни малейшей памяти! Мерзость!
        - А ты сам?! Скольких ты убил?! Ты знаешь, как называют тебя шурды?! Меня они называют богом! А тебя - лютым убийцей! Пожирателем шурдов! Ледяной смертью!
        - Шурдов больше нет - ответил я, сжимая в руке тесак - А если кто и выжил, то вскоре они будут называть меня богоубийцей!
        - Стой, чужак! Всегда успеем сразиться! Я хочу говорить!
        - Нет. Ты хочешь, чтобы тебя слушали. Ты жаждешь монолога, в котором изольешь на весь мир пропитанных ядом водопад жалобных слов. Я не осуждаю тебя за жажду власти. Трудно быть вторым в императорской семье и при императорском дворе, где в тебе видят не ребенку, а будущий рычаг мощнейшего влияния. И желание быть первым - законное право каждого. Но я осуждаю тебя за другое, Тарис Ван Санти! Если уж ты однажды проиграл и умер - уходи! Не надо возвращаться в этот мир! Тебе не стоило возвращаться, Солнечный Принц!
        - Не называй меня та-а-ак! - яростный крик оглушил. Искрившийся рот сведен в судороге.
        Выпрямившийся Тарис отбросил плащ, в его руках появилось оружие. Кинжал и короткий нож с темным лезвием.
        - Никогда не называй меня та-а-ак!
        - Да, я помню - оскалился я - Это твое детское прозвище. Младший принц Тарис Алое Сердце… а любящая старушка кормилица всегда называла тебя «мой маленький Солнечный Принц». Так подсказывает мне чужая память доставшаяся от души Листера Защитника. Скажи, зачем ты убил старушку кормилицу? Ведь она так любила тебя…
        - Это была случайность! Случайность! Горшок сам упал! Сам! Я не виноват! Не виноват! Не моя вина! Слуги плохо закрепили горшки на подоконнике! Их наказали за это! Сурово наказали! Я сам бил плетью их спины! До мяса! До костей! Стегал и стегал! Я не виноват…
        - Твое первое убийство… славного же врага ты убил - старую едва ходящую женщину, отдавшую тебе всю свою любовь.
        - А-а-а-а!
        Тарис прыгнул первым. Оттолкнувшись от костей, он рванулся ко мне, выставив перед собой оружие. Наваленные между холмами кости с грохотом разлетелись в стороны, я оказался на краю воронки, откуда ко мне рванулось непонятное чудовище, сплетенное их все тех же сухих костей и змей. Множество мелких змеек и острые расщепленные кости… ожившее оружие сражающееся на стороне мятежного принца.
        Мои ноги оказались в ловушке. Меня будто пригвоздило к месту. Я успел взмахнуть тесаком, отбивая атаку принца, отшатнувшего и отступившего, скользящего в осыпающихся костях. Сверху медленно спускался Риз, его рыжая голова болталась на шесте подобно аппетитно пахнущей рыжей тряпке, подманивая к себе голодных падальщиков. Осы окружили его мертвое лицо гудящим облачком.
        «Увидев» пульсирующий под моими ногами сгусток жизненной силы, я пригнулся, ударил тесаком, вбивая его лезвие между несчастными костьми лишенными погребения. Удар оказался точным. Костяные путы ослабли, вонзившиеся мне в кожу змеиные пасти разжались. Я отступил и Тарис ударил в место где я стоял миг назад. Шатнувшись вперед и в сторону, еще в движении занеся тесак над головой, я резко опустил оружие. Я посмотрел этот удар у Истогвия. Тогда ему удалось откромсать от меня немалый кусок плоти. Я превзошел дядюшку Истогвия. Плеснуло красной краской на желтые кости, с глухим стуком упали отрубленные по локоть две руки, рухнул на колени кричащий принц. Кричащий и ослабевший. Тесак успел забрать себе немало силы Тариса за то мгновение, когда проходил через его плоть и кости. Я почувствовал, насколько сильно возрадовалось древнее одушевленное оружие - ему удалось заполучить немало энергии.
        - Привык расправляться с беспомощными? - процедил я, заходя за спину Тариса - Растерял все навыки воина? Тебя же обучали лучшие учителя Империи! Ты был неплохим фехтовальщиком, принц Тарис. Склони голову к груди!
        - Постой!
        - Умри достойно! Тарис! Из леденящей кровь легенды ты превращаешься в жалкого шута! Зловещий Тарис Некромант не больше чем неудачник, вылезший из древней гробницы только ради череды позорных поражений! Уйди достойно!
        - Я не хочу… не хочу в небытие… - голова Тариса опустилась, бессильно обвисли кровоточащие культи. Вокруг него быстро расплывалось темное пятно. Он больше не хотел сражаться. А может давно уже просто хотел умереть и видел во мне не жертву, а палача.
        - Небытие? Поверь - ответил я - Там не так уж и плохо, принц. Твоей душе давно пора пройти через опаляющее пламя очищения. Оно сотрет твои воспоминания. Превратит твою душу лишь в гудящий от благословенной пустоты и спокойствия горшок. Ты очистишься. И переродишься. А затем вернешься сюда обратно и сможешь начать все с самого начала.
        - С самого начала…
        Я ударил. И отсеченная голова принца со стуком покатилась между костьми и комьями земли, чтобы остановиться между двумя черепами.
        Тарис Некромант пал.
        И тихо вздрогнула у меня под ногами земля, затрещали в поминальном крике сотни тысяч сваленных здесь костей. Все заваленное костьми место давнего побоища загудело и затрещало как поминальная погремушка, славящая уход того, кто обрек множество людей на гибель. Потрещала… и затихла…
        И это все? Что ж… в этот раз обошлось без ужасных катаклизмов. Тарис уже не тот. Простой бродяга, не больше…
        Вытянув руку с оружием назад, я почти не глядя перерубил костяной шест-шею подоспевшей нежити бывшей некогда полководцем Ризом Мертвящим. Поймав его голову за волосы, я взглянул ему в ухмыляющееся лицо и, вбивая тесак снизу-вверх в обрубок шеи, произнес:
        - Гори вечно.
        Разрубленная голова Риза, отброшенная мною, упала рядом с головой своего повелителя, которого он так подвел на этот раз. Растерял всю свою легендарность… как же вы похожи, Тарис и Риз. Легенды превратившиеся в жалкие тени былого…
        - Чужак!
        Стрела пробила мне спину и высунула свой клюв из моей груди. Примерно посередине. На ладонь выше пупка. Я кубарем покатился вниз, увлекая за собой море гремящих костей. Это спасло меня от следующего арбалетного болта. Но не уберегло от стрелы, вонзившейся в бедро. Перевалившись на спину, я замер. Уставился наверх.
        На вершине холма, где недавно стоял скособоченный Тарис, теперь высилась более гордая фигура. Величественный старец, широкоплечий и статный, в дорожной одежде и кожаных доспехах, широко расставивший ноги и смотрящий на меня сверху-вниз. По бокам от него несколько лучников.
        - Вот ты где проклятая заноза! Ты глубоко засел в моих планах! Не вытащишь!
        - Я топор - почти неслышно произнес я, выдирая из груди болт - Я обрубил все твои планы, старик. И кто ты сам? Лорд? Или бродяга без роду и племени? Ты скитаешься по этим землям как незваный гость. Ты уже побывал у моего дома? Ты стучался в мои двери? И что ответили тебе?
        - Я разорил твое поселение, мальчишка! Я утопил всех в их крови! И предал все тобою построенное огню!
        Мои губы расползлись в широкой радостной улыбке:
        - Лжец. Стало быть, поселение живо… Смотри, вон Тарис возлегает, раскинувшись на останках тех, чьи жизни и судьбы он порушил. А рядом с ним Риз Мертвящий. И тебе здесь самое место, старый лорд.
        На вершину холма взошло еще несколько воинов. Все бывалые, это заметно сразу. Все держатся настороже.
        - Ты умрешь - пообещал лорд, сверля меня безразличным взглядом много повидавшего человека. Что ж, тут мне с ним не сравняться - он на самом деле видел куда больше меня. Ментальный маг десятилетиями служивший короне.
        - Отрубите ему руки и ноги - приказал лорд - И притащите его сюда. Живым. Я отвезу его в подарок.
        - Я тот еще подарок - оскалился я, вставая - Такой и врагу не подаришь. Хотя… ты ведь уже пробовал, лорд. Ты ведь хотел подарить меня Тарису. И посмотри что вышло из твоей глупой затеи…
        - Ты! Ты! - выплюнул старый маг - Мальчишка! Глупый мальчишка!
        - Может постарей тебя буду! - оборвал я его и лорд поперхнулся на полуслове.
        - Мое поселение, моя внучка, мой кинжал, гробница Тариса - ты оказался замешан во всем! И все пошло прахом!
        - И это я отправил отца Флатиса обратно за Пограничную Стену - добавил тут же я - Слышал тебя пытали в застенках? Так вот - это тоже я! Тебе не стоило влезать в жизнь барона пустобреха, молодого пьянчуги, кутилы, игрока и плохого сына! Тебе стоило дать Корису Ван Исер отправиться на эшафот! И уж точно тебе не стоило призывать из ада мою душу!
        - Теперь я вижу это - неожиданно кивнул лорд - Нашпигуйте его стрелами! Затем обрубите руки и ноги! И тащите сюда. Но не прикасайтесь к его оружию!
        - Ты же ментальный маг! Почему не воспользуешься своей силой? - удивленно вопросил я - Прикажи. Используй свой великий дар. Сделай так, чтобы я сам приполз к твоим ногам и начал лобызать твои грязные сапоги. Ну же, имперский боевой маг лорд Ван Ферсис. Покажи мне свою силу!
        - Я не стану рисковать и вступать с тобой в бой. И не позволю тебе приблизиться до тех пор, пока ты стоишь на своих ногах и держишь в руках ЭТО. Ты уже не человек. И не нежить. В тебе переплелось столько всего, что и не понять… Я не настолько глуп. Давайте!
        Крик лорда был заглушен треском и грохотом, стуком и хрустом. Пять стрел ударило по костям. И ни одна не пробилась ко мне, скрытому толстым слоем костяного оползня. Не трудно заставить груду костей осыпаться. И не трудно скрыться под этой лавиной из человеческих останков. Я лежал под толщей костей, лицом к лицу с оскаленным черепом, надо мной слышались разъяренные голоса.
        На грудь надавило сильнее. И я ударил. Ужалил подобно скрывающейся под камнем ядовитой змее. Лезвие тесака, грубое и толстое, пробило чей-то сапог и вошло в мгновенно умершую плоть. Сдавленный вопль послужил знаком моего успеха, я попытался отползти чуть в сторону. И этот крохотный рывок позволил мне избежать яростного удара копья, пронзившего смесь земли и костей в ладони от меня. Мой новый удар и копье осталось воткнутым, но больше не двигалось. Его владелец умер молча. Тесак ликовал, он буквально пел, радуясь новой волне кровавых жертв…
        Надо вставать…
        Лучше умереть стоя, чем лежа в собственно ручной созданной могиле.
        Я напряг ноги, начал переворачиваться на бок. Сцепил зубы, ожидая жалящих ударов, вокруг меня осыпались пыльные кости, костяная мука и пыль забили мне глотку.
        - Мой повелитель! Взгляните! И там! И с той стороны!
        Звучащие над моей погребенной головой голоса зазвучали еще громче, затем начали удаляться, слышался шум их оскальзывающихся на склоне бугра ног. Я не мог позволить себе упустить этот шанс. И восстал из костяной могилы подобно мстительному окровавленному мертвецу. Моя быстрота позволила настигнуть последних из двоих воинов и, схватив их, «выпить» жизненную силу, что подействовала на меня самым живительным образом. Оставив трупы позади, огромными прыжками я поднялся до вершины, хрипло рыча своей пропыленной глоткой. Я готов к бою и смерти… вот только на вершине меня никто не ждал… здесь никого кроме меня.
        Найти старого лорда и его отряд - не такой уж и маленький к слову говоря - труда не составило. Они были прямо подо мной, бежали по узкому ненадежному проходу между двумя тесно стоящими буграми. Глупцы - некоторые решили обогнать впереди бегущих и стали подниматься по склонам. Шаткие пласты костей не простили подобной грубости. И сошли вниз несколькими грохочущими лавинами. Пятерых накрыло полностью. Еще троих наполовину. Они бились и вопили под старыми костяками, их лица виднелись между ребер скелетов, крики эхом отзывались из внутренности катящихся черепов. Это гиблое место не терпит неосторожности. Здесь каждый шаг может оказаться последним. Но куда они бегут?
        К лошадям. Вон их скакуны, виднеются неподалеку. Ближе им не подойти - провалятся в костях и переломают себе ноги.
        Почему они бегут?
        И это не тайна. Причина их панического бегства лежит по двум сторонам от меня, по двум сторонам узкой долины. Два высоких и ярких огненных факелов движутся с узких сторон долины, медленно приближаясь друг к другу. Следом за гигантскими огнями двигаются две длинные цепи пеших воинов. Даже отсюда я вижу многочисленные белые балахоны перечеркнутые красными поясами. Рядом темные одеяния монахов. Я вижу и обычных мирских воинов, в сверкающих доспехах. Тяжелые рыцари мерно шагают, удерживая перед собой на весу оружие. Они взяли долину в клещи из огня и металла. Как поэтично. Но по чью же душу они пришли?
        И здесь ответ прост.
        Они уничтожат всех. И меня в первую очередь.
        Красные пояса - орден Искореняющих Ересь. А воины в блистающих доспехах - это армия, а не просто бродящий сброд. Чувствуется невозмутимость и выучка.
        Вот и пришло мое время. Никогда еще я не ощущал дыхание смерти так отчетливо. Она буквально дышала мне в заломивший от странного холода затылок. Гигантские факелы ревущего огня приблизились и я уже мог различить внутри них шагающие фигуры. Волшебники с огненным даром. Внутри левого факела незнакомец. А вот внутри правого, самого большого и яркого, шагает высокий и худощавый седой старик, в белоснежном балахоне и таком же плаще, поперек его пояса повязан красный пояс. Вот и снова мы свиделись, отец Флатис… что ж. Если и умирать от чьей-нибудь руки - так от твоей.
        - Стой, лорд! - мой бешеный крик услышали все - Сразись! Тебе все одно не уйти!
        Мне никто не ответил. И я побежал вниз. Неловко ступил, упал, покатился по склону, увлекая за собой кости. Сумел встать и побежал дальше, нацелившись взглядом на широкую спину самого медлительного из беглецов. Догнал его, прыжком повалил, убил. От его мертвой спины сумел хорошо оттолкнуться и перепрыгнуть на клочок чистой земли. Оттуда прыгнул дальше, налетев бедром на лошадиный череп и раздробив его в куски.
        - Стой, лорд! Куда делась вся твоя гордость, жалкий старик? Это я венец всех твоих бед и несчастий! Не убив меня тебе не спастись!
        - Ненавижу! - рев старика оглушал. Я видел, как он легко взлетел в седло вздыбившегося жеребца, видел как схватился за поводья, продолжая кричать - Заноза! Чужак!
        - Стой! - крикнул я, убивая еще одного воина - Ты бросаешь своих мне на милость! А я жесток!
        - Ненавижу! - старый лорд, сидя в седле, одной рукой совершал странные пассы, другой рассыпал вокруг себя черную пыль - Ненавижу!
        Клубящаяся пыль не оседала. Странным и словно бы живым языком она «облизывала» лошадей и людей, скользила по костям. Вдохнувшие пыль воины захрипели, повалились к дробно стучащим копытам лошади повелителя, задергались на земле, раздирая пальцами себе горла. Как же легко ты жертвуешь чужими жизнями ради спасения собственной, старик…
        Я сделал то, чего никогда не делал раньше - я вложил все свои силы в один единственный бросок. Пущенный силой моих рук и ненависти каменный тесак с гудением пронесся в пальце от шеи оседающего воина и, едва разминувшись с бедром лорда, вошел глубоко в бок жеребца. Пронзительное ржание оборвалось, животное упало как подрубленное, завалившись набок и застыв. Лошадь упала на раненую сторону и глубоко вбила тесак в свое тело. И заодно придавила лорда, закричавшего и задергавшегося среди клубов черной пыли.
        Особым взором я видел, как из тел поверженных воинов вытекает невидимыми ручьями жизненная сила и устремляется к лорду. А сам старик чуть повернулся и начал поднимать тяжелую тушу мертвой лошади, буквально снимая ее со своей придавленной ноги. Вот это силища… сферы? Накопленная чужая энергия?
        - Замри!
        Его дикий крик совпал с безмолвным ментальным приказом. И я будто врезался в невидимую стену. С трудом подался вперед, сделал шаг, преодолевая закостеневшие мышцы ноги.
        - Замри!
        Создатель… я не могу пошевелиться. Мои глаза не отрываются от торчащего из раны окровавленного конца тесака. Дотянуться бы… я медленно продолжаю движение, сам не зная откуда черпая силу и волю. Я преодолеваю чужой приказ. И отчетливо слышу хруст собственного тела восставшего против меня. Особенно сильно хрустит правый локоть, дикая боль терзает меня, рвет на части, но и отрезвляет…
        - Великой тьмы настало время, и я ее предвестник страшный! - старый лорд начал нести какую-то чепуху. Его руки продолжают совершать странные жесты, он медленно встает во весь рост, грозный и яростный, готовящийся создать некую темную волшбу, чье энергетическое сердце уже жадно пульсирует у его ног.
        - …и вознесу топор я к черным гневным небесам… хык!.. - лорд Ван Ферсис осекся и вцепился себе в горло, не сводя ошеломленных глаз с меня и моей вытянутой вперед руки. Проскребя себя ногтями по горлу, он вытянул из небольшой раны продолговатую острую кость, брошенную мною мигом раньше. Именно она прервала его бред и не дала завершить странный ритуал. Но это лишь крохотная задержка…
        - Впервые удалось так метко… - через силу выдавил я - И я попал!..
        - Но не убил!
        - А и не надо… ух…
        Мое восклицание было обращено к невыносимому жару опалившему мою голову. Все вокруг затрещало, застонало, мельтешащие осы на лету превращались в крохотные угольки падающие оземь. Вспыхнула трава, затрещали волосы и лошадиная шерсть. Зашевелились сами собой мертвые кости, будто вспомнили что-то страшное из далекого былого.
        Мы с лордом стояли между двух высоких холмов. И ранее их вершины были пусты. Сейчас же на холмы взошли ревущие факелы, страшные и смертоносные. Одного из явившихся сюда боевых магов я знал. Другой незнаком. Это совершенно точно. Я бы обязательно запомнил столь жестоко изуродованное старым ожогом лицо.
        - Отец Флатис - выдохнул я обреченно, снизу-вверх глядя на бесстрастно смотрящего на меня старика, с которым мы прошли через много бед и радостей - Как Подкова?
        - Живет и здравствует поселение. Целы и люди и гномы. Добрались и несчастные беглецы из рода Медерубов - получил я ответ, хотя старый священник смотрел не на меня, а только на столь же старого лорда. Они буквально прожигали друг друга взглядами, пронизывали насквозь. От их взглядов дрожал сам воздух, как показалось мне, хотя трудно судить, когда стоишь в быстро нагревающейся печи. Здесь встретились заклятые враги. Куда более ненавистные друг другу, чем моя злость к кому-либо из недругов.
        - Тарис пал от моей руки. Риза Мертвящего убил он сам, обратил в нежить. А я добил. Их останки позади меня, шагах в тридцати.
        - Ведаю. Отголоски сего деяния звенят повсюду. Великое дело ты совершил! Великое! Пал поганый некромант…
        - Их таинственный мастер? Учитель… кукловод…
        - Он изворотлив и хитер.
        - Я видел его воочию… он страшен!
        - Нет ничего страшнее праведного гнева Создателя нашего. И гнева сего не избежать никому.
        - Но все же… поберегитесь. Я его настичь не успел. Хотя забрал одну важную для него вещь. Каменный тесак. Он вонзен в эту несчастную лошадь. И он пострашнее какого-то там костяного кинжала.
        - Мы уничтожим богомерзкую поделку. Корис… Прости, сын мой. Прости… но в душе твоей гнездится нечто. Ты давно уже не человек. Нельзя оставлять тебя бродить по и без того уже исстрадавшейся земле…
        - Сразу к делу… вы не меняетесь, отче - я с трудом сдержал рвущийся наружу горький вздох.
        В моей душе будто что-то лопнуло. Отголосок лопнувшей струны надежды. Безумной и глупой надежды на некоторую благополучность моей будущей судьбы. Я так старался ради этих земель, ради мира для живущих здесь людей. Я воевал против тьмы. Отдал ей все в этом сражении. Не получил ничего. А сейчас мою судьбу решили безо всякого судьба, руководствуясь лишь словами «ты давно уже не человек».
        Я заглянул в синие глаза старого священника и прочел в них решимость и глубокую печаль. Он не отступит. Что ж… сражаться я не стану. И не побегу. Ведь большинство моих целей достигнуто.
        В шаге от меня стоит тот, с кого начались все мои злоключения. Старый лорд выглядит потерянным и задумчивым. Он куда хитрее меня и уже успел прикинуть свои шансы на побег. Но здесь не только боевые маги. Здесь еще много воинов, окруживших это место со всех сторон, взявших его в кольцо. И еще здесь есть я. И я гляжу на лорда лютым волком, ничуть не скрывая свою давно лелеемую ненависть. С него все началось… с него! И он уйдет из этого мира вместе со мной.
        Поодаль лежит тело Тариса. Я уже ощутил дикое зловоние исходящее от его слишком уж быстро начавшего разлагаться тела. Рядом с Тарисом рыжеет голова обезумевшего и отупевшего полководца. Хотя, если верить легендам, Риз всегда был безумен…
        Я готов умереть в столь важной для меня компании. Я готов уйти, если они уйдут вместе со мной.
        Отец Флатис будто прочел мои мысли и его плечи поникли еще сильнее. Старик сгорбился, будто не выдерживая тяжкий гнет пролетевших лет и горестей.
        - Не уйти тебе отсюда, Корис. Прости. Твой путь окончен здесь.
        - Примет ли мою душу ОН?
        - Кто ведает сие? Но я буду молиться долго и истово … ради упокоения твоей несчастной мятущейся души… И не только я один - в молитве той меня поддержат многие.
        - Охрани их от всех бед - попросил я - Огради от бед.
        - Все что в силах моих будет сделано. Создатель Милостивый моим словам свидетель. Страшна судьба твоя, Корис. Прими божью волю. Покорись ей. И даровано тебе будет прощение… как и всем нам… И видит Создатель - я скорблю и молюсь о твоей душе.
        - Да ладно вам, отче - широко улыбнулся я, делая шаг вперед и вставая рядом со старым лордом, замершем в ступоре и что-то пытающемся придумать, но явно не успевающем - Было бы о чем горевать. Мы уже готовы. Да, лорд Ван Ферсис?
        - Я… вот так? - лицо старого лорда опустошено, странно кривится, слова с трудом слетают с его губ.
        Он медленно оглядывается вокруг, жадно цепляется взглядом за любую щель между костьми, за любое укрытие могущее защитить его. Но он понимает - это конец. Два старых боевых мага не упустят свою добычу. Даже если дотянуться каким-то чудом до одного - другой тут же нанесет удар. Промахнется и второй - я не упущу свой шанс и голыми руками вырву ему глотку. Это конец… старого лорда загнали в ловушку… ему предстоит сгореть дотла. Удивительная судьба. Все сошлось. Ведь он уйдет прямо как те несчастные селяне, убитые им годами ранее и обратившиеся в пепел витающий над сожженными деревнями.
        Но я нутром чую - он боится не смерти. Нет. Старый лорд Ван Ферсис пребывает в диком ужасе, но боится он не близкой смерти в огне. Он страшится чего-то другого… во меня вяло колыхнулось любопытство, но я лишь улыбнулся. Моей любознательной натуре уже не удастся разгадать очередную тайну. У меня нет на это времени.
        - Кара господня неизбежна - произнес отец Флатис - Неизбежна… тебе не стоило поднимать с земли тот драгоценный камень, глупый лорд. Столь загубленных жизней и ради чего? Вот ты здесь… это и есть тот конец пути, что ты представлял себе? Это твой венец?
        - Я расскажу многое… очень многое… назову десятки имен! Укажи тайники и темные святилища! Поведаю все без утайки. В обмен прошу лишь сохранение жизни. Готов влачить существование в самой темной и сырой темнице. Мне нельзя умирать… там мою душу будет ждать ОН…
        - Нет. Таких как ты надо изничтожать!
        Суровый ответ. Молча разведя руками, я пожал плечами, а затем потянулся всем телом и глядя на медленно проплывающие над головой белоснежные облака, коротко кивнул.
        Все ли я успел? Все ли сумел? Во всех ли важных делах добился успеха? И сумел ли защитить жизни моих людей и гномов? Не знаю… но верю, что хоть в чем-то я преуспел…
        Пламя ударило с обеих сторон сразу.
        Но все же первым до нас дотянулось ревущее пламя порожденное магическим даром отца Флатиса. Яростный и безнадежный крик старого высокомерного лорда Ван Ферсис послужил нам прекрасной эпитафией. Лучшей и не надо… я закрыл глаза, позволяя векам отрезать от меня вид весеннего лазурного неба. Я уже успел насладиться расцветающей природой и безмятежным путешествием. Мой отдых закончен. Пусть же начнется огненное очищение…
        Живите и процветайте, люди мои и гномы! Отныне вы свободны от клятвы мне…
        Мой путь завершен. Но ваша дорога продолжается… и пусть она будет бесконечной.
        Эпилог
        - Праздновать будут! Говорю тебе - будут!
        Разожженные у дороги костры мирно потрескивали, даруя сидящим рядом бродячим циркачам тепло, в эту пусть летнюю, но уже довольно прохладную ночь.
        - Да куда там! Там сейчас такое творится! Не до праздников им! А в довершении всех бед, поговаривают, что в черных коридорах заброшенного рудника объявилась какая-то жуткая тварь, успевшая уже пожрать немало гномов! Не будут они праздновать! Не до праздников им!
        - А я тебе говорю - будут! - горячился корявый дедок, тряся жиденькой бородой и силясь попасть ниткой в ушко большой иглы - Я там бывал! А ты нет!
        - И что с того?
        - А то! Не ведаешь ты тех людей! И гномов! Те еще… как и назвать не знаю! Гранит! Все они там будто из гранита высечены, в точности как скалы их окружающие! И плевать им на гостей незваных! Они на весь мир прокричали о дне великого именования! Город Подкова получит новое имя! А также грядет двадцатипятилетняя годовщина со дня основания там поселения! И в честь сего великого события созываются отовсюду циркачи и музыканты, фокусники и чародеи! И каждому найдется ночлег и еда достойные! И плата! Раз они так сказали - так и будет!
        - А монахи?! А священники?! Говорят, сам глава ордена Привратников туда нагрянул! И наложили они запрет на новое название города! Не иначе другое название будет выбрано!
        - Да и пусть! Нам то что? Пусть хоть как назовут! Лишь бы накормили, напоили и заплатили! У меня обувка насквозь прохудилась!
        - Ох и уперся же ты! - по бабьи всплеснул руками длинноволосый мужчина средних лет, бровастый и носастый, с обилием метательных ножей, закрепленных на широком тканном поясе, обтягивающим выпуклое солидное брюшко - Там искры летят! Быть беде!
        - Нас не затронет! Мы чужие костры не ворошим, чужие искры не раздуваем, дров в горнило чужих ссор не подбрасываем! Мы в стороне! Песни наши о красотках и о красном вине! Эх! Мне до красоток давно уж дела нет. А вот от славного вина я бы не отказался! Люблю им горло промочить!
        - Тьфу! Сам решай… но чует мое сердце - не след нам туда соваться! Не след!
        Ненадолго сидящие за крайним из пяти костров спорщики замолкли, с легкой сердитостью поглядывая друг на дружку поверх пляшущих языков пламени. В этот миг и возникла из ночной темноты закутанная в серый плащ высокая фигура, бесшумно и легко опустившаяся рядом со вздрогнувшим метателем ножей. На землю упал тяжело булькнувший кожаный бурдюк. К огню протянулись свободные от оружия руки, послышался спокойный, тихий, но на удивление властный голос, исходящий их-под накинутого на голову капюшона, надежно скрывающего лицо столь внезапно явившегося чужака.
        - А вот и славное вино для беседы. Ночь длинная, вино хмельное и сладкое, огонь жаркий. Что еще нужно для доброй беседы под звездным небом? Пейте вволю. А как промочите горло… расскажите-ка поподробней про город Подкова, почтенные… что случилось в том добром граде? Поведайте мне и про тварь неведомую и про главу ордена Привратников… Расскажите мне все без утайки…
        2015 -2017 ГОД, УЗБЕКИСТАН, ЗАРАФШАН.
        КОНЕЦ ЦИКЛА «ДИКИЕ ЗЕМЛИ» А.К.А. «ИЗГОЙ». 2011 -2017