Остров Николай Мороз
        Океан #3
        Жизнь Данилы Хиггинза резко переменилась в тот день, когда порог трактира «Адмирал Ушакофф» перешагнул незнакомец в мокром дождевике… С этого момента начнет раскручиваться круговорот таинственных и страшных событий, и Данила окажется в его эпицентре. События понесутся вскачь. Судьба зашвырнет Данилу в чужие города, приведет на борт идущей на край света бригантины, заведет вглубь населенного пришельцами Океана, бросит в вихрь морских приключений, столкнет с суровыми людьми моря. И в центре всех событий всегда будет находиться Остров. Остров и его тайна. За обладание этой тайной люди будут готовы рисковать жизнью и готовы жизни отнимать. Когда Данила поймет насколько все серьезно, пути назад у него уже не будет…
        Николай Мороз
        Остров
        Мороз Н.
        ИК «Крылов»
        
        )

* * *
        Глава 1
        Это был день из тех, что делят жизнь на «до» и «после». Наша прежняя жизнь - хоть я не назвал бы ее сытой и спокойной - все же была относительно безопасной и хоть немного, но предсказуемой, а теперь… А теперь я не знал, что нас ждет через минуту, что принесет с собой следующее мгновение и чем обернется каждый наш шаг. Но это сейчас, а началось все обыденно и скучно, как начинался (да и заканчивался) почти каждый наш день. Случилось все, как и положено, ближе к закату.
        Плеск волн, шорох мокрого песка, стук дождя в окна, нестройный гул голосов, звон, - все было как всегда, как бывает вечером ненастного дня. А других у нас и не было уже месяца три, если не больше. Зима, весна, лето и осень - названия сезонов еще хранила память, но и только. Тепло, солнце, снег или невесомый южный ветер не сразу, но забылись, и не напоминали о себе, и все к тому шло, что даже не собирались. Зато дождь - это всегда пожалуйста, от рассвета и до… следующего восхода, когда смену дня и ночи определяешь по цвету туч над морем и кое-какой (метров на пять, если повезет) видимости сквозь туман и дождливую морось.
        Сегодня не повезло, с небес лило особенно стервенело, вода хлестала по стеклам, и в какой-то момент мне показалось, что это не дождь, а море. Оно было близко, очень близко, и было бы неплохо, окажись оно подальше на пару сотен метров, как и было еще несколько лет назад, как рассказывала мать, и как - смутно, обрывками - помнил я сам. Помнил поросшую редкой травой сухую плотную землю, тропинку, что доводила до обрыва и обрывалась так резко, что захватывало дух. Я осторожно подходил к краю и вытягивал шею, опасливо посматривая вниз.
        Море было там, внизу, метрах в десяти. Волны - то ровные, плавные, а то с белыми «гривами», сердитые, быстрые - лизали песок, белый, плотный, хрустящий под ногами. Подходить к морю одному мне было категорически запрещено, и я просто смотрел на него сверху. Смотрел, пока оно само не пришло к нам. Море остановилось в сотне шагов от дома и дышало совсем рядом, похоронив под собой и прибрежный песок, и обрыв, и траву. Влажность была столь высока, что в испарениях навсегда пропало солнце. О том, что оно еще существует, напоминало единственное, пожалуй, что осталось от прошлой жизни - рассвет и закат, да еще тот отрезок суток, что мы по привычке называли «день». И этот день давно закончился, в общей комнате горел тусклый свет, но посетителям это не мешало. Вернее, им было наплевать и на свет, и на дождь, и на тьму за окнами - пусть ее, это просто ночь и ливень, они неопасны, как и море в этой части континента, ждать подлянки от него не приходилось. Но это в том случае, если ты сидишь на берегу или идешь мимо по своим делам. Так мог поступить кто угодно, только не наши постояльцы.
        Сейчас внизу их было четверо, двое шушукались за столиком в углу, повернувшись к остальным крепкими бритыми затылками. Заказали виски, бутылку на двоих, а когда ополовинили ее, вспомнили о закуске, и моя мать приготовила им рыбу, а я отнес заказ, получил деньги и больше в их сторону не смотрел. Эта парочка явно собиралась выйти в море - на столе между стаканами я заметил обычный белый лист, исчерченный тупым карандашом, что грыз тот, что рассчитался со мной, одновременно закрыв рукавом брезентухи картинку. Я успел лишь рассмотреть очертания нашей бухты и стрелки, но их было слишком много, некоторые зачеркнуты, некоторые указывали сразу в обе стороны. Посмотрел и сразу забыл - что мне за дело до двух самоубийц, лишь бы платили вовремя, а денежки они отсчитали сполна. Я слышал, как один из них интересовался у матери, нет ли у нас лодки, и что они хорошо заплатят, но мать ответила, что нет.
        Лодки у нас действительно не было, хоть не раз и не два и выпадал случай заполучить неплохое суденышко, но мать потребовала, чтобы я поклялся ей, что и близко не подойду к морю, точно я еще был маленьким мальчиком и это не мне полгода назад исполнилось восемнадцать. Даже не потребовала - пригрозила, что не пустит на порог или убьет, если я, выжив в море, вздумаю вернуться домой. Я согласился без особых раздумий - у нас и на берегу было полно дел.
        Наш трактир «Адмирал Ушакофф» стоял на отшибе, далеко от ближайшего городка и большого поселка. Зато море, как я уже говорил, было рядом, где и обрывалась шедшая когда-то вдоль берега дорога. Море, постоянный дождь, морось и туман - вот что окружало нас ежедневно и ежечасно. Вода и холод. У нас был дизель-генератор и запас топлива к нему, зато не работала радиосвязь, и мы были отрезаны от мира, если бы не наши гости. Новости и кое-какой доход они нам обеспечивали, что объяснимо: в глуши, вдали от властей удобно обтяпывать свои темные делишки, например, сбывать трофеи, ну и просто отдыхать вдали от трудов морских и от честных людей, накачиваясь ромом. Еще к нам заезжали иногда туристы-экстремалы, как эти двое, что от руки рисуют дорожку, что приведет их в могилу. Залетали и влюбленные парочки в поисках уединения. Но бывали и периоды, когда трактир пустовал, так что сегодняшний день можно считать удачным. Двое самоубийц над картой и два одиночки, что влили в себя уже достаточно крепкого пойла, - уже неплохо.
        - И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своем…
        Я поморщился, не особо скрывая раздражение. Этот человек - за глаза мы с матерью звали его Пастор - был нашим завсегдатаем. Правда, иногда он подолгу пропадал, но вернувшись, как правило, с деньгами, наведывался к нам почти ежедневно - до тех пор, пока деньги не заканчивались и не приходила ему пора снова исчезнуть. Платил он аккуратно, в долг не пил, набравшись, становился щедрым и разговорчивым, как сейчас, но лучше бы ему было помолчать.
        - И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых я сотворил, от человека до скотов, и гадов, и птиц небесных истреблю, ибо я раскаялся, что создал их, - говорил Пастор, глядя в стакан. Наголо выбритая макушка блестела в свете тусклой лампочки, рот Пастора моментами съезжал набок, делая его похожим на карточного джокера. Я видел такие карты еще в детстве, у отца, и рожа у «шута» из его колоды была точь-в-точь как сейчас у нашего гостя. Впрочем, только рожа, в остальном тому весельчаку с карты до Пастора было далековато. Невысокого роста, но плотный, резкий, с огромными длинными лапищами, в непромокаемой брезентухе и высоких ботинках, Пастор мало походил и на проходимца в шутовском колпаке, и на благообразного служителя культа. Однако, надравшись, не песни орал, а цитировал по памяти навязший нам всем в зубах отрывок из книги Бытия, и я всерьез подозревал, что, во-первых, Пастор больше ничего из духовной литературы или не читал, или в глаза не видел, а во-вторых, попросту издевается над нами. После того как суша стала морем, а море - сушей, после тварей, что вышли на нее из воды и что
завелись в глубинах и на мелководье, после того, как мы забыли, как выглядит солнце, Пастор считал, что это смешно, и, налакавшись виски, принимался за свою проповедь.
        Других слушателей у него не было, мать и я молчали, самоубийцы-экстремалы не обращали на него внимания, вот Пастор и расстраивался. Глянул на меня, кивнул коротко и, глядя, как я иду через зал к нему с очередным стаканом «огненной воды», завел свою песню:
        - Земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. И сказал Бог: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли…
        - Пасть закрой, - донеслось от двери.
        Я чуть сбавил ход, глянул в ту сторону. Человека, до этого молча евшего горячее рагу, не забывая запивать его виски, я видел впервые. Всех наших постоянных клиентов я помню хорошо, память на лица у меня отменная - этот человек раньше в наших краях не появлялся, никаких сомнений. Откуда его занесло - неведомо. Не лезть с расспросами к гостям было одним из условий нашего с матерью существования, мне просто было интересно, но не более. Я не видел, как он вошел: за стойкой в этот момент была мать, а я заправлял наш дизель.
        Сейчас, пользуясь заминкой, я разглядывал нашего посетителя. Тот же в свою очередь не сводил взгляд с Пастора и на меня внимания не обращал. Довольно высокий, лицо смуглое, покрытое темной щетиной, щеки впалые, под левым глазом расползается желтизна, похожая на след от удара. Лицо не злое - отрешенное, что ли, недовольное, что нарушили тишину и помешали ему думать или вспоминать, или чем он там занимался, приканчивая рагу и один стакан виски за другим. Тоже, как та парочка, взял бутылку, и от ее содержимого осталось меньше половины.
        «Новичок» еще немного «подержал» притихшего Пастора взглядом, посмотрел на меня синими, как море в ясный день, глазами… После чего каждый вернулся к своему: «новичок» к еде, я потопал со стаканом к Пастору, а тот покашлял, кинул на стол монету и сказал:
        - Разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились. И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом. И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло. А кому не нравится слово божие, тот пусть сам пасть закроет, ибо сказано…
        Где и что там было сказано, я ни понять, ни спросить у Пастора не успел, заметил только, как синхронно обернулись туристы-самоубийцы, как тот из них, что жевал карандаш, поднимается со стула и тут же, передумав, падает обратно, вернее, мимо него, на пол. Второй с ошалевшим видом сползает аккуратно, компактно умещается под столом, да еще и успевает прихватить с собой недопитую бутылку. «Правильно, чего добру пропадать. Хотя странно, они же закусывали, рановато им под стол, или…»
        Моя беда - видеть только последствия, прохлопав причину, так было, так есть и так будет. В этот раз все шло по накатанной - я видел все, что угодно, кроме того, что следовало бы заметить в первую очередь. Двое мужиков, моментально оказавшихся под столом, привалившийся спиной к стене Пастор, перекошенный так, что любой Джокер бы обзавидовался, короткий сухой щелчок и выстрел, потом еще один, потом еще, потом звон, запах пороха - только сейчас до меня дошло, что неплохо бы обернуться.
        Человек у двери щелкнул предохранителем и положил на стол перед собой пистолет, глянул на туристов, на меня с таким видом, что в его взгляде я без труда прочел «ты - придурок», и отчасти был с диагнозом согласен. После чего «новичок» вернулся к еде.
        Пустые стаканы на столе Пастора и тот, что я только что поставил перед ним, куда-то подевались, от них осталось лишь стеклянное крошево и коричневая, пахнущая солодом лужа. Пастор зажимал глубокую рану на ладони левой руки, кровь смешивалась с виски, капала на пол, а в стене, над столом с картой, образовались еще две свежие дырки.
        - Истребилось всякое существо, которое было на поверхности земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, все истребилось с земли, и никто не обрел благодати пред очами Господа…
        Человек у двери потянулся за пистолетом, но тут в комнату вбежала моя мать. Невысокая, худая, с собранными в хвост светлыми длинными волосами, она была старше меня всего на полтора десятка лет. Ее звали Тереза, а выглядела она как девчонка, за которую постояльцы ее частенько и принимали, делали ей заманчивые предложения, предлагали неплохие деньги за вечерок наедине и очень удивлялись потом, узнав, что эта «девчонка» и есть хозяйка заведения и что они могу пойти к черту со своими предложениями или обратиться к девкам из борделя в поселке неподалеку.
        Она осмотрелась, вмиг оценила обстановку, повернулась к двери, к Пастору» Новичок» заговорил:
        - Не волнуйся, хозяйка. Я заплачу за разбитую посуду и за беспокойство. Держи.
        На стол рядом с оружием легли купюры, мать подхватила их, спрятала в задний карман джинсов и сказала, глядя на бородатого:
        - В нашем заведении запрещается применять оружие. Любое. Если угодно поговорить - милости прошу, - она ткнула пальцем в сторону двери, - к морю или на пустошь.
        Бородатый взял пистолет, мельком глянул на меня, откровенно оценивающе - на мать, но та так и стояла, вытянув руку к двери. Та открылась, через порог плеснуло дождем, запахло водорослями и солью, створка распахнулась шире, и в трактир вошел человек. Первым делом он грохнул дверью так, что моргнули висевшие под потолком на белых проводах лампочки, помотал головой, точно лошадь, и принялся расстегивать куртку, одновременно осматриваясь. Первый взгляд на мою оторопевшую мать, на бородача с пистолетом, на Пастора, что заматывал разрезанную стеклом ладонь какой-то тряпкой, на кровь на полу, на битые стаканы, на самоубийц, что поднимались с пола. Втянул в себя запах разлитого виски и пороховой гари, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
        - Весело тут у вас. А я думал - тихое заведение. Ну, делать нечего, здесь удобно, неплохое место для стоянки. Я поживу здесь немного. Много тут народу, красотка? - теперь на мою мать пялились уже двое, зато из рук бородача исчез пистолет, а Пастор перестал скрипеть зубами.
        - Немного, - все дружно обернулись на меня.
        Мать пошла за тряпкой и принялась вытирать стол, осколки звенели, падая на пол, туристы вернулись к своей выпивке, бородач - к еде, а вошедший смотрел на меня. Наконец я смог хорошенько рассмотреть его.
        Высокий, но какой-то нескладный, одежда висела на нем, точно ее небрежно набросили, хоть и застегнув при этом на все пуговицы и застежки. К вещам больше подходило слово «тряпки» - все было донельзя поношенное, местами рваное, местами прожженное до дыр, да вдобавок еще грязное и мокрое насквозь, зато рюкзак - новехонький, крепкий и основательно набитый поклажей, да так, что нашего гостя временами пошатывало, как от непосильной ноши. Худоба его была прямо-таки нездоровой, зато взгляд зеленых глаз из-под рыжеватых бровей был острым и быстрым, он замечал все, ловил каждое движение, но реагировал нервозно.
        Правая рука его то и дело тянулась к куртке, норовила откинуть полу, за которой, можно не сомневаться, пряталась кобура с пистолетом, и, судя по выражению лица гостя, вряд ли дело ограничивалось одним пистолетом. Гостю было дело до всего: до шороха листка, который поспешно складывал и прятал в карман один из самоубийц; до тихих, цедимых сквозь зубы проклятий Пастора, что плелся к двери, прижав к груди перевязанную ладонь; до звона ножа об тарелку - это обидчик любителя духовной литературы второпях заканчивал свой остывший ужин; до стука дождя по стеклу.
        Человеку то ли нездоровилось, то ли он просто чертовски устал, проделав долгий путь с тяжелой ношей за плечами. Рюкзак он скинул с нескрываемым облегчением, уселся за пустой столик и поманил меня к себе.
        - Я человек простой, мне много не надо, - он говорил, провожая взглядом здоровяка, что разобрался наконец со своим рагу и собирался покинуть трактир. Затем мельком глянул на туристов, топавших к двери и перешептывающихся на ходу, потом перевел взгляд на мою мать, которая закончила наводить порядок и оттирала от крови и виски монеты, брошенные напоследок Пастором. потом посмотрел на меня.
        - Простая еда, выпивка. Это хорошо, это то, что надо. Да комната, откуда видна дорога, что ведет к вашей бухте. Здесь ведь одна дорога, верно?
        Он вытащил из кармана несколько монет и положил их на стол и накрыл ладонью. Я кивнул, прикидывая, какую именно из комнат мы могли бы предложить нашему новому постояльцу. Получалось, что самую неудобную и холодную - угловую, с вечно сырыми от дождя и морского дыхания стенами и плесенью на обоях, зато обзор на дорогу к нашему «Адмиралу» из обоих окон открывался отменный.
        - Отлично. Зови меня Билл, сынок. А как звать тебя?
        - Данила, Данила Хиггинз.
        Билл уже привычно для меня чуть округлил глаза. Нормальная реакция на мое чуждое слуху местных жителей имя. Но не рассказывать же каждому встречному, что мой отец был русским, что он приехал из страны, где люди круглый год ходят в валенках, водят медведей на поводке и сутки напролет пьют водку. Это я узнал сам, из передач по телевизору, а потом и интернета, когда стал старше, но лишь запутался еще больше - отец рассказывал совсем другое о своей далекой холодной родине, в его историях было место водке, но медведи и валенки отсутствовали напрочь. Зато где-то там, в вечных снегах, по словам отца, жили моя бабка и дед, которых я никогда не видел и точно уже не увижу, и вообще неизвестно, знают ли эти почтенные пожилые люди о моем существовании. Подозревал, что вряд ли, но разобраться и толком расспросить отца я не успел - он умер, когда мне было восемь, мать больше замуж не выходила, воспитывала меня одна.
        Я помнил только одно - отец всегда мечтал жить уединенно, вдали от городской суматохи, поближе к морю, и уже перед смертью все его мечты сбылись. Он оставил нам «Адмирала Ушакоффа», на жизнь нам с матерью хватало, потом случилась катастрофа, и я перестал заглядывать в своей жизни дальше, чем на день вперед, хотя не был уверен, что и он для нас наступит.
        - Данила, - повторил Билл непривычное для него имя, - хорошо, Данила. А сейчас принеси мне поесть и про выпивку не забудь.
        И убрал со стола ладонь. Я взял деньги и пошел выполнять заказ…
        Этот ритуал повторялся теперь ежедневно, по два-три раза в сутки, с той лишь разницей, что деньги появлялись на столе все реже, а вскоре и вовсе исчезли. Однако выпивку и закуску наш постоялец потреблял регулярно, в перерывах уходил к морю или таскался по голым холмам на пустоши, по которой и шла дорога, добирался до соленого болота, что грозило в один прекрасный день лишить нас последней связи с миром, и возвращался в свою комнату.
        Теперь заходить в номер постояльца нам с матерью было запрещено, на уборку Билл наплевал, заявив, что это ему без надобности, по вечерам непременно запирался изнутри, и свет в его окнах горел редко. И поздно вечером, проверяя, все ли в порядке и все ли двери надежно закрыты на ночь, я несколько раз видел в темных окнах второго этажа силуэт человека - Билл смотрел на дорогу. Однажды он заметил меня и тут же задернул занавеску. Ждал он кого-то или наоборот - боялся и шарахался от любого, кто заходил в трактир, мне было безразлично. Платить он стал все реже, однажды дошло до того, что мать пригрозила выставить его вон. Это помогло. Билл нехотя выдал нам немного денег, примерно треть от того, что был должен, и всем видом дал понять, чтобы от него отстали. Здоровался сквозь зубы, быстро приканчивал порцию выпивки и исчезал из дома - уходил к морю или на болото, что все ближе и ближе подбиралось к «Адмиралу Ушакоффу».
        Но дорога пока еще была проезжей, к тому же приближалась зима, становилось все холоднее, трава и мох на холмах по утрам становились седыми от инея, а вместо дождя все чаще шел мокрый снег. Так будет продолжаться еще очень долго, месяца два или три, до Нового года (который еще по привычке отмечали, считая праздником), потом ненадолго придет настоящая зима, и мы увидим несколько солнечных дней. А потом все повторится, только море подойдет вплотную к трактиру, волны ударят в его окна, и мы с матерью окажемся на улице. Но, как я уже говорил, думать о том, что будет потом, я перестал давно, довольствуясь заботами сегодняшнего дня, коих было предостаточно.
        Постояльцев у нас становилось все меньше, не показывался даже Пастор, исчезнув, как всегда, внезапно и неизвестно на сколько. В конце концов остался один Билл, да и тот редко показывался нам на глаза, а как-то утром и вовсе не явился, чтобы потребовать себе завтрак. Мать прождала его почти час, потом не выдержала, поднялась на второй этаж и постучала в дверь его комнаты. Послушала тишину, постучала еще и сказала мне:
        - Вот зараза. Сбежал, наверное, а мы и не заметили.
        Но я точно знал, что наш гость не покинул нас. Я видел его ранним утром, когда еще толком не рассвело, видел его высокую тощую фигуру, видел, как он, отворачиваясь от ветра и мороси, идет к обрыву, как ходит по краю и пропадает за холмом, от которого до воды всего-то несколько шагов. И было это три часа назад. Я сказал об этом матери, и она усмехнулась горько и зло:
        - Погулять пошел, значит. Надеюсь, что он там где-нибудь подох или утонул, и какая-нибудь тварь сейчас обгладывает его кости. Сходи, поищи его, если найдешь мертвого - беги сюда, мы взломаем дверь, и я заберу все, что он мне должен, ни центом больше. Я честная женщина, мне чужого не надо! - заявила она. Я оделся и пошел к холмам, даже не представляя, где искать нашего Билла. Он мог податься куда угодно. И утонуть, к примеру, в соляных болотах, а ходу до них было часа полтора. Как назло, пошел дождь со снегом, он размыл границу меж небом и землей. Я шел, поминутно оборачиваясь на огни «Ушакоффа» - они служили мне ориентиром.
        Для себя я решил, что буду искать Билла ровно час, и даже засек время по старым отцовским часам, привезенным им из России. Тяжелые, круглые, на холодном металлическом браслете, они сползали с запястья, на стекло капала вода, и стрелки дрожали под ней, как живые. Я натянул рукава куртки на пальцы и пошел сначала параллельно дороге, вглядываясь в туман и дождь, потом взял правее, к холмам, потом еще немного в сторону и услышал плеск волн.
        Море было близко, оно зло шевелилось под ветром, по воде шла рябь, и вдали, насколько хватало глаз, белели «барашки» на гребнях волн. Они разбивались о бывшую вершину утеса, парочка самых сильных добралась до носков моих ботинок, я поспешно отступил, памятуя приказ матери не приближаться к воде. Но сегодня она ни словом о своем запрете не упомянула, поэтому я постоял немного и пошел вдоль линии прибоя, посматривая то на холмы слева, то на море. Я видел его точно впервые в жизни хоть и прожил рядом почти все свои восемнадцать лет. Никогда оно не было таким чужим, холодным и опасным, как в эту минуту. Это было не то море, что я помнил с детства, оно уже не принадлежало нам, им завладели чужие, что вторглись в наш мир, и теперь приспосабливали его под себя, меняя очертания континентов. А на нас всего-навсего не обращали внимания, посчитав наше присутствие ничтожно малой величиной, недостойной, чтобы считаться с ней. И хоть здесь пока было тихо, все понимали, что это ненадолго, и только гадали, когда придется в спешке собирать вещи и убираться вглубь континента.
        Холм медленно, как кит, выплывал из тумана, рос ввысь, одновременно ширился и скоро преградил собой дорогу. Я задрал голову, прикинул высоту и решил подняться наверх в надежде увидеть оттуда Билла - живого или, как хотела бы мать, мертвого, неважно. Да и туман немного рассеялся, его отогнал прилетевший с моря соленый плотный ветер, сделалось светлее. Я стал подниматься по мокрой траве и мху. Через несколько минут я оказался у белого камня на вершине, привалился к нему спиной и принялся оглядываться.
        Пустошь отсюда была как на ладони, холм стоял отдельно от остальных, и с его вершины открывалось довольно большое пространство. На севере просматривалась уводившая к ближайшему поселку дорога, справа и слева от нее тянулись пустоши: серые, неуютные, мокрые, покрытые мхом и обросшими лишайниками валунами, позади было море, а в нем…
        Раньше я никогда этого не видел, все происходящее стало для меня открытием, и я не знал, что мне делать - бежать куда подальше, уносить ноги, спасая свою жизнь, или… Или, решив, что нахожусь далеко от воды, как и приказывала мне мать, посмотреть на это издалека, с безопасного расстояния, хотя для того, что появилось в море, расстояния ровным счетом ничего не значили.
        Синие, бирюзовые, зеленоватые и янтарного цвета круги вертелись под поверхностью воды, крутились то под самой верхней ее кромкой, то уходили в глубину - и тогда сияние немного меркло, приглушенное толщей воды. Круги, похожие на колесные диски, закладывали в воде невероятные виражи, вращались и вокруг своей оси, и вокруг друг друга, касались боками и разлетались в разные стороны, то ли играя, то ли сговариваясь и обсуждая свой план, как те туристы-самоубийцы. Кстати, я слышал, что им удалось тогда найти лодку, заплатив за нее хорошие деньги, и это было последней новостью - больше о тех двоих никто ничего не слышал…
        А сияющие колеса продолжали крутиться. Внутри кругов появились «спицы», они двигались сами по себе, то по часовой, то против часовой стрелки, то замирали и пропадали, то появлялись вновь. Одно такое колесо - цвета красного вина - стремительно поднялось из глубины и подошло вплотную к берегу. Я видел пульсирующие края диска, переливы света на его «спицах» числом девять, багровую точку в сердцевине диска. Эта точка полыхнула вовсе уж нестерпимым светом, спицы бешено крутанулись на оси и вдруг прорвали оболочку, оказались снаружи, и теперь диск стал похож на колесо велосипеда с проткнутыми шинами. «Велосипед» завертелся так, что в море появилась воронка, его точно втянуло в глубину и багровые всполохи на миг погасли. Погасли… и ослепительно вспыхнули вновь, диск рванулся из воды и, разметав соленые брызги, ринулся вверх И пропал за низкими тучами.
        Что-то тяжелое ударило меня по плечу. Я вздрогнул, рванулся бежать. Но меня схватили за рукав. Попытка вырваться не удалась, меня держали крепко, да еще и дернули вдобавок. Я обернулся - из-за камня появился Билл. Он еще разок тряхнул меня за плечо и разжал пальцы. В руке он держал старый, добрый аргумент в спорах со смертью - двенадцатизарядный браунинг. Я неплохо разбираюсь в оружии - в последние годы пришлось кое-чему научиться, да и отец оставил после себя неплохой арсенал. Мать рассказывала, что отец, получив гражданство Британии, первым делом начал скупать оружие. Оно было его манией, его страстью, его любовью. Я с удивление узнал, что в России простым людям власти запрещают держать дома оружие за исключением неопасных травматических пистолетов и гладкоствольных охотничьих ружей и что для покупки вещи посерьезнее требуется предъявить множество разрешительных документов, за которые тоже надо платить. И туманно, не вдаваясь в подробности, мать нехотя ответила на мои расспросы, что отцу на родине пришлось нелегко именно по причине отсутствия у него достойного средства самообороны, вот он и
страховался всю оставшуюся жизнь, научил стрелять жену, а мне только успел показать, как правильно держать оружие и как целиться. Свой первый выстрел я сделал много позже того, как отец покинул нас.
        Билл посмотрел на море, на меня и спросил:
        - Как ты думаешь, что это значит?
        - Они что-то затевают, - я не отводил от воды глаз. Только что прямо из-под воды, не утруждая себя подъемом с глубины, в небо ушел еще один диск, цвета молодой травы, потом еще один, потом еще, и я отвернулся. Смотреть, как некто более сильный и искусный резвится и играет с волнами, мне больше не хотелось. Стало не то, чтобы страшно - неприятно, и захотелось поскорее вернуться в тепло.
        - Точно, сынок. Это ты в точку попал. Они что-то затевают.
        Билл убрал браунинг в кобуру, одернул куртку, засунул руки в карманы и стоял так, глядя мне за спину.
        - Они уже десять лет что-то затевают, и все-то им удается. Дискотеку напоминает. Знаешь, что такое дискотека?
        Я помотал головой. Слово знакомое, это что-то вроде массового мероприятия, где полагается танцевать под музыку и при свете ярких разноцветных огней. Точно: мы только что видели дискотеку пришельцев, вернее, подглядели со стороны, готовые при любой малейшей опасности бежать прочь, как те тараканы ночью на кухне, когда внезапно зашла хозяйка.
        - Откуда тебе знать, - с жалостью, как мне показалось, протянул Билл и поманил за собой:
        - Пошли отсюда.
        Мы сбежали с холма и направились к «Адмиралу». Билл шел первым, шел быстро, он обогнал меня на десяток шагов - так торопился влить в себя ежедневную порцию виски. Летел, можно сказать, на крыльях, почти бежал и вдруг остановился, да так резко, что я не успел сообразить, в чем дело, и едва не врезался ему в спину. Но успел обойти, оказался на полшага впереди и увидел у дверей трактира машину - белый фургончик торговцев. Знакомый и долгожданный, его не было на прошлой неделе, зато сегодня он был тут как тут - хозяину оказалось не лень тащиться к нам по размытым дорогам через соляные болота. Но мать, хоть и торговалась до последнего, всегда набирала в «магазине» много чего нужного и про запас, поэтому торговцев я понимал - за денежками хоть к черту на рога потащишься. Он и притащился, повергнув Билла в столбняк.
        - Это торговец, - сказал я, - он привез товар и новости. Пошли скорее.
        И я побежал к дому. Билл выждал еще немного и затопал позади, но уже не так резво. Я оглянулся назад пару раз - тот шел неторопливо, будто на прогулке, точно и не бежал пару минут назад сломя голову, да еще и полу куртки отодвинул в сторону, и из-под нее показался ремень с кобурой.
        Задумываться о странностях в поведении нашего постояльца было некогда, мать уже разговаривала с торговцем, и тот, вопреки обыкновению, не лез в салон, не подавал ей товар, а стоял у распахнутой задней дверцы. Внутри был кто-то еще, и, оказавшись рядом, я увидел его. Низкий, плотный, лет тридцати или чуть больше, в очках на бледной узкоглазой физиономии - он выглядел так, точно ему неудачно сделали пластическую операцию по подтяжке лица - такими узкими были его глаза. Правда, вначале я принял человека за китайца, но, увидев редкие рыжеватые кудрявые волосенки, собранные в пучок на затылке, понял, что ошибся. А потом разглядел поближе и сообразил, в чем тут дело. У человека сильно опухли веки, да еще вдобавок слезились глаза, белки за очками были красные. Человек постоянно тер глаза грязными руками, только усиливая раздражение.
        Вид у него был неважнецкий, но двигался он быстро и больше помалкивал, выполняя приказы хозяина, седого пузатого мужика в теплом комбезе и ботинках на толстой подошве. Видно, торговец завел себе помощника, что неудивительно - сам он с трудом в кабине помещался, а угождать покупателям, выставляя на просмотр понравившийся товар, ему было и вовсе затруднительно.
        Торговал он всем подряд: солью, спичками, разнокалиберными батарейками, фонариками, рациями, лекарствами, продуктами длительного хранения, одеждой и обувью, как новой, так и поношенной. Цену не ломил, к разумному торгу проявлял понимание и шел на небольшие уступки, особенно для постоянных покупателей, вроде нас с матерью. Принимал торговец и заказы - в основном, это были патроны. И на оружие, конечно. Наркотиками он также не брезговал. Ездил всегда один, вооруженный до зубов, и сейчас, пока следил за шустрым узкоглазым помощником, держал руку на перекинутом через плечо ремне карабина.
        Где он все доставал - непостижимо, но заказ всегда привозил в срок и в надлежащем виде и ассортименте. Вопросов лишних не любил, да и охотников задавать их не находилось. Каждый получал свое, товар и деньги находили нового хозяина, и участники сделки расставались, довольные собой и друг другом.
        Мать говорила с торговцем, рядом с ней на земле стояли несколько коробок и здоровенная канистра с заказанной неделю назад соляркой для дизеля. Я был еще далеко, но обрывкам разговора, доносившимся до меня, понял, что мать пытается сбить цену за позднюю доставку. Торговец ворчал что-то насчет колес и дождей, мать гнула свое, и их торг грозил затянуться надолго. Я подошел к фургончику и, не обращая внимая на присевшего передохнуть помощника, принялся разглядывать товар. Все как обычно, все, что надо для нас, почти забывших, что такое блага цивилизации. Я присматривался к новехонькой «двойке» - теплой непромокаемой куртке и штанам, прикидывая, что неплохо бы прикупить их себе на зиму. С обувью проблем пока не было, поэтому я сосредоточился на «двойке».
        - Сколько это стоит?
        Ответа не было, и я повторил:
        - Сколько?
        Снова тишина, помощник торговца молчал, как рыба… хотя это сравнение по нынешним временам уже не совсем корректное. Некоторые твари, извлеченные из глубин - обычные рыбы, вполне земного происхождения и узнаваемые - научились издавать звуки: рычание, или что-то вроде кошачьего шипения, или писк, напоминавший плач ребенка. После этого кто-то всерьез решил, что вода и земля отныне прокляты, кто-то уехал подальше от побережья, а кто-то до сих пор молчит, хоть и обязан быть разговорчивым, вежливым и ловить каждое желание покупателя.
        - Сколько? - нетерпеливо выкрикнул я и посмотрел на очкарика. Тому было не до меня, он стоял, согнувшись в низком салоне, упирался макушкой в потолок и смотрел куда-то мне за спину. Пристально смотрел, щурил и без того узкие глазки, снял очки, надел, вытянул несуразную голову на тонкой шее. Я не выдержал - обернулся.
        У дверей в трактир стоял Билл, стоял, завернув полу куртки и держась за рукоять браунинга, и тоже не сводил с очкарика глаз. Они явно узнали друг друга, но виду не подавали - ни один, ни другой, просто смотрели, пристально, не отрываясь, точно оба желали убедиться, что не обознались. Мне даже стало неуютно под их взглядами, я чувствовал, что оказался в центре какой-то опасной игры, но в чем она заключалась, не мог ни сказать, ни даже догадаться. И только мать с хозяином фургона ничего не замечали. Их торг, временами переходивший в легкую перебранку, катился к завершению. Мать выторговала почти половину стоимости канистры и подошла ко мне.
        Игра в «гляделки» тут же закончилась, Билл исчез за дверью, очкарик, наконец, обратил на нас внимание. И назвал цену «двойки», вполне приемлемую, не заоблачную, но мать все равно тяжко вздохнула, повернулась к торговцу, а тот развел руками - рад, мол, подешевле, но извини, хозяйка, ты и так из меня полведра крови выпила.
        - Ладно, давай, - мать отсчитала деньги, забрала покупки и велела мне перетаскать коробки в кладовую. Пока я возился с ними, пришло время обеда, снова пошел дождь, правда, без снега, за окнами потемнело. Билл не показывался, и мать решила, что тот напивается у себя в комнате.
        - Черт с ним, - сказала она, пока мы обедали, - может, от виски у него начнется белая горячка, и тогда я без хлопот покопаюсь в его рюкзаке и заберу свое. Мне чужого не надо, - повторила она, глядя на меня, заставила собрать посуду и пошла вместе со мной в кухню.
        В коридоре на втором этаже хлопнула дверь, потом послышались шаги и заскрипели ступени старой лестницы. Она была деревянной, мать сказала, что отец настоял на этом, и благодаря ему, мы знали обо всех передвижениях наших постояльцев, когда те, накачавшись виски, вползали на второй этаж или скатывались вниз. Билл с рюкзаком за плечами топал, как слон, нимало не старался скрыть свое присутствие, с грохотом и скрипом свалился вниз и едва не снес с дороги мою мать. Тереза встала перед ним с полотенцем в руках, замахнулась на него, как на муху, залетевшую на торжественный банкет, и выкрикнула:
        - Куда это вы собрались? Нет, мне безразлично, в каком направлении вы провалите отсюда, но сначала отдайте мои деньги! Вы должны мне за две недели…
        Билл попытался обойти ее, но Тереза угадывала все его маневры и неизменно оказывалась перед носом нашего постояльца. Тот пометался еще немного, остановился, тяжело дыша, сощурился не хуже давешнего китайца и рявкнул матери в лицо:
        - Пошла вон, дура! Какие еще тебе деньги, я заплатил сполна! Вот, забери!
        Он швырнул на пол несколько монет, мать мельком глянула на них, схватила с верхней тарелки у меня в руках кухонный нож и выставила его перед собой.
        - Ты мне должен, - по слогам повторила она, наступая на Билла, - и должен много, а не эти крохи. Я тебе не нищенка на паперти, отдай мое и проваливая к чертям! Ну! - она ткнула ножом в воздух перед собой, Билл невольно шарахнулся прочь и глянул в окно. И опустился на нижнюю ступеньку, не обращая на Терезу никакого внимания.
        Я пока плохо соображал, что происходит, события развивались стремительно и как-то нелогично: вот Билл ломится по дому, как кабан по зарослям, а вот сидит на ступеньке, обхватив голову руками, а над ним с ножом в руках стоит моя мать. Впрочем, крови не видно, криков боли не слыхать, зато с дороги доносится звук двигателя - к трактиру едет мотоцикл.
        Все это я увидел, попытался совместить, сложить воедино, но ничего не получалось. Мать тоже остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Я поставил посуду в раковину и подошел к окну.
        Мотоцикл приближался, он ненадолго пропал за холмом, потом, заложив крутой вираж, поднял из-под колес волну грязи, и тут я увидел, что едут двое. «Неплохо, хоть какой-то доход» - мелькнула у меня мысль, и тут Билл открыл рот.
        - Что ты наделала, - он с тоской смотрел на мать, - что ты натворила, овца. Я мог бы быть уже далеко, я опередил бы их, ушел, как месяц назад, как и полгода. Если бы не ты со своими грошами…
        Из него точно всего кости выдернули, Билл привалился спиной к перилам, прикрыл глаза, и мне показалось, что он вот-во уснет. И запросто бы уснул - я видел перед собой до смерти уставшего, загнанного в угол человека. И только тут сообразил, что этих двух на мотоцикле он и ждал все недели, пока жил у нас. Для этого и попросил комнату с видом на дорогу, мерз в ней, не спал ночами и ждал. И дождался - мотоцикл ревел уже близко, двигатель рыкнул в последний раз и замолк. Шаги, голоса, один из которых показался мне смутно знакомым, стук в дверь.
        Мать глянула на меня, на Билла, спрятала нож за спину, и повернула в замке ключ. На пороге показались двое.
        Того, что вошел первым, я узнал сразу - это был помощник торгаша, узкоглазый очкарик. Только сейчас он не сутулился, кудрявый реденький пучок на макушке исчез, волосенки прятались под вязаной шапкой, надвинутой на самые очки, облик завершала улыбочка, придававшая торгашу вид ученого кролика. Вторым оказался здоровенный негр в черной кожанке, светлых, заляпанных грязью камуфляжных штанах и высоких ботинках. Очень коротко стриженый, провонявший соляркой и рыбой детина хлопнул напарника по плечу, и тот убрался с дороги. Мы с матерью невольно расступились, и негр оказался с Биллом один на один.
        Наш постоялец только и успел, что подняться на ноги, но бежать ни вверх, ни вниз у него не было ни возможности, ни сил. Оба гостя, даже хлипкий на вид очкарик, легко догнали бы его и остановили, что Билл и сам превосходно понимал, поэтому не тронулся с места, а в упор смотрел на вошедших.
        - Билли! - сладко пропел очкарик, - наш дорогой Билли! Ты что - не рад? А я-то думал, что ты обрадуешься нам, как выпивке. Ты что, не узнаешь своих старых приятелей Билл? Я вот узнал тебя сразу, хоть ты и изменился. Ну, здравствуй, Билли!
        Он шагнул вперед, наступив по пути мне на ногу и не обратив на это никакого внимания, и протянул нашему постояльцу руку. Тот уже окончательно пришел в себя и стоял ступенькой выше своих гостей, но радоваться встрече не торопился, смотрел недобро, пристально и цепко и пока помалкивал, держа правую руку в кармане куртки.
        - Билл, - укоризненно проговорил негр, - это невежливо, в конце концов. Мы пришли проведать своего старого друга, живущего в этом прекрасном трактире на отшибе, а ты даже не пригласил нас войти. Ах, Билли! Сколько воды утекло с тех пор, как я лишился своей клешни!
        Мы с матерью уставились на него во все глаза. Обе руки у негра были на месте, одной он держался за перила, вторую, как и Билл, держал в кармане. И тут вытащил ее, поднял, и мы увидели, что кисть ее точно сведена судорогой - пальцы сжаты в подобие кулака, а кожа цветом напоминает припыленную мукой головешку.
        - Ты помнишь, Билли, как порезал мне руку, и она больше не служит мне, как раньше? - спросил негр. Очкарик обошел нашего постояльца с другой стороны, и они оба принялись наступать на Билла.
        - Помню, - выговорил, наконец, тот, - отлично помню. И, бог свидетель, сделал бы это еще раз и с превеликим удовольствием. Но теперь я перерезал бы тебе твою черную глотку, Черный брат, чтобы ты заткнулся навсегда. Берегись и ты, Хью, - он толкнул в грудь очкарика, и тот не удержался, зашатался на ступеньке и свалился бы, но успел ловко спрыгнуть на пол. Глазенки Хью мигом распахнулись, и теперь он напоминал мне взбешенного ежа - в период обострения заболевания эти зверьки себя не контролируют, могут напасть, покусать до крови, и от них лучше держаться подальше, что я и сделал, отступив на шаг в сторону кухни, и попробовал втолкнуть туда мать. Однако она отмахнулась от меня и продолжала разглядывать странную троицу. По выражению ее лица я понял, что Тереза еще не потеряла надежды вытрясти из Билла долг.
        - Ладно, - сказал тот, - вы выследили меня. Что дальше?
        И оказался еще ступенькой выше. Что он задумал - сказать я затруднялся. Если план Билла состоял в том, чтобы каким-то образом вернуться в свою комнату и десантироваться из окна, то затея заранее была провальной. Второй лестницы у нас не было, и лететь ему предстояло метров с трех-четырех: строили дом на совесть, потолки у нас высокие, а комнаты просторные, ни какие-нибудь клетушки. Так что прыжок мог закончиться для нашего постояльца плачевно, даже паршиво закончиться, да так, что неживая рука Черного брата пустяком покажется.
        - Давай поговорим, Билли, - предложил Хью, становясь рядом с негром, - нам есть, что обсудить, не так ли? Будь же благоразумен, друг мой, мы просто поговорим, и все.
        - Хорошо, - согласился вдруг наш постоялец, - давай, Хью. Давай посидим, поболтаем, как раньше, за стаканчиком доброго виски. Хозяйка нальет нам, да, хозяйка?
        Черный брат и очкарик разом обернулись на нас с матерью, а Билл только того и ждал. Выдернул из кармана браунинг, щелкнул предохранителем и спустился на одну ступеньку вниз. Хью и Черный брат расступились, негр прижал к груди изуродованную руку и изобразил что-то вроде издевательского поклона.
        - Узнаю тебя, Билли, - проговорил он, не сводя с нашего постояльца блестящих черных глаз, - ты, как всегда, перехитрил нас, своих лучших друзей. Он сделал нас Хью, мы опозорены, как же нам теперь быть?
        У очкарика сделался такой вид, что он того гляди заплачет. Он принялся тереть глаза, будто утирая слезу, стянул с головы шапку, протер ею очки и вдруг швырнул шапку в сторону. Она пролетела перед носом Билла, заехала негру по щеке и тот отпрянул. Я инстинктивно вытянул руку и схватил шапку на лету, поймав на себе взгляд Билла и матери. Все длилось мгновение, не больше, но этого хватило - Черный брат и Хью одновременно вытащили оружие и направили его на Билла. У негра в руке я разглядел нечто устрашающее, похожее на кольт, а что там держал в своих грязных лапках Хью, мне было безразлично. Я глянул на вороненый ствол и понял, что Билли продул вчистую. Сказалась усталость или напряжение, что не отпускало его все эти недели, или все сразу, но он прозевал маневр и попался на примитивный отвлекающий прием.
        - Вот так, Билли, - с укоризной проговорил негр, - вот так ты встречаешь своих друзей. Забери у него оружие, - это относилось уже ко мне. Я подошел и, не глядя на оторопевшего Билла, взял у него браунинг, который мгновенно заграбастал себе Хью и запихнул под куртку за пояс джинсов.
        - Молодец, - покровительственно улыбнулся очкарик, - хороший мальчик. Дай сюда.
        Он вырвал у меня из рук свою шапку и показал стволом в сторону кухни:
        - Топай туда, Билли, там и поговорим. А ты, - он снова улыбнулся своей мерзкой улыбочкой, - принеси нам виски. А потом закрой дверь. И оба убирайтесь отсюда!
        В другое время я бы набил ему рожу, хорошо бы начистил, качественно, так, что эта дрянь надолго бы запомнила урок. Я был выше этого дохляка Хью и весил больше кило на пять-шесть. За пару минут уложил бы его на лопатки, но сейчас расклад был не мою пользу. Я пошел за бутылкой, поставил ее на стол, за которым уже сидел прямой, как палка, Билл. Черный брат держал в одной руке кольт и целился Биллу между глаз.
        Хью приказал нам напоследок:
        - Пошли вон, оба. Вернетесь, когда я скажу.
        И грохнул кухонной дверью так, что с притолоки посыпалась пыль. Мы с матерью переглянулись, Тереза приложила палец к губам, показала на дверь, потом приставила ладонь к уху. Понятное дело, что на приказы какого-то там Хью она плевать хотела и собиралась подслушать разговор, а мне показала на рюкзак Билла, потом ткнула пальцем в потолок. Она явно хотела, чтобы я унес рюкзак в одну из комнат и хорошенько там его припрятал. И я был с матерью согласен: что-то подсказывало мне, что рюкзак больше Биллу не понадобится, а постоялец задолжал нам достаточно, чтобы мы могли немного покопаться в его вещах.
        С рюкзаком я разделался быстро, просто забросил его в кладовку и закидал разным барахлом. Потом очень тихо, насколько это было возможно на скрипучей лестнице, сбежал вниз и остановился у двери. Мать была там, я не сразу увидел ее в полумраке - Тереза стояла на коленях, приникнув ухом к замочной скважине. Заметила меня, сделала недовольное лицо и жестом приказала убираться, но я сделал вид, что не понял. Подошел осторожно, остановился рядом с матерью и прижал ухо к двери.
        Все это было очень рискованно - мы оба это прекрасно понимали. Кто-то из троицы мог в любую минуту проверить, не подслушиваем ли мы, или просто выйти из кухни, но в собственном доме подчиняться распоряжениям первого встречного прохвоста мы не собирались. Да и неплохо было бы знать, как там разворачиваются события, чтобы вовремя сообразить, как нам самим быть дальше - в итоге «дружеской» беседы ни я, ни мать нимало не сомневались, заранее мысленно пожелав Биллу вечную память.
        Долгое время, несмотря на все свои старания, я не слышал ничего, кроме невнятного говора. Иногда и он стихал, прерывался звоном и стуком, потом мне показалось, что я слышу голос Билла, как он предлагает своим старым корабельным друзьям перечень направлений, куда те могут отправиться в любой момент. Потом снова невнятный гул, стук и голос негра: «Где карта, Билли? Нам нужна карта, а не твоя трижды никому ненужная жизнь. Отдашь карту…» - дальше было неразборчиво.
        Мы с матерью переглянулись при слове «карта». Это было уже кое-что: осязаемое, материальное и имевшее свою цену. Я первым делом решил, что карта, скорее всего, хранится в рюкзаке, который я так надежно упрятал в кладовку, но поразмыслив, решил, что вряд ли Билл стал бы держать этот - возможно дорогостоящий артефакт или что там было на самом деле - в доме. Наверняка карта находится в надежном месте, и Биллу это место хорошо известно.
        Виски делал свое дело, голоса становились все громче, ругань крепла, Билл и его «друзья» не стеснялись в выражениях, орали так, что мы с матерью преспокойно слышали бы их и на улице, если б нам вздумалось там прогуляться. Но вместо этого мы сидели под дверью и ждали, когда все закончится, а чем - примерно уже представляли. Поэтому, когда ругательства достигли пика, потом что-то упало с грохотом, раздался звук удара, а потом и выстрел, мы не особенно удивились. Я успел отпрянуть в сторону, когда дверь треснула прямо у меня перед носом, пуля прошла навылет, выбив из створки фонтанчик щепы.
        Лицо обожгло как от сильного мороза, потом стало тепло, я коснулся щеки пальцем - на нем была кровь. И скулу жгло, точно по ней провели наждаком, вниз, к подбородку скользили теплые тонкие струйки. Я не совсем понимал, что происходит.
        - Данила! - крикнула мать. - Ты цел?
        Она так и сидела на корточках перед дверью, пуля прошла над ее головой, но мать, кажется, этого даже не заметила. Как не обратила внимания на жуткий грохот, на второй выстрел и звон, что раздался следом, кинулась ко мне, потащила в коридор, но остановилась - дверь в кухню распахнулась.
        На пороге показался Билл, в руке он держал кольт и целился в нас, вид у постояльца был совершенно безумный, из носа шла кровь, костяшки пальцев правой руки разбиты. Мы с матерью застыли на месте, Я глядел за спину Билла, увидел сквозь сизую пороховую дымку, что на полу лежит очкарик, лежит на боку, неловко поджав под себя руки, что оконная рама вырвана с корнем, стекла вдребезги, и услышал с улицы рев двигателя мотоцикла - это поспешно удирал Черный брат.
        Билл узнал нас, опустил кольт и отступил назад. Его мотнуло точно от порыва сильного ветра, он едва удержался на ногах и плюхнулся на край стола. Полупустая бутылка виски свалилась на пол, но не разбилась, покатилась к стене, зато стакан грохнулся на голову очкарику, отскочил и уже на полу разлетелся в осколки. А тот ничего и не заметил, так и лежал на боку спиной ко мне, вздрагивал, дергался, как раздавленная крыса, и прижимал руки к животу.
        - Болваны, - сказал Билл, глядя на нас, - безмозглые бараны. Вы могли спасти свои жизни, если бы убрались куда подальше, если бы сбежали сразу. А теперь вам крышка, как и мне. Черный брат приведет сюда остальных, они скоро будут здесь. Убирайтесь к чертям, может, вам повезет, и они не станут вас искать. Проваливайте!
        Он снова попытался прицелиться в нас, но кольт дрогнул в его руках, упал на стол. Билл рухнул навзничь, и только сейчас мы с матерью заметили, что наш постоялец ранен. Пуля попала ему в ключицу и, по-видимому, застряла в ней, так как выходного отверстия мы не обнаружили. Куртка на груди была заляпана кровью, мы заставили Билла снять ее, и тот подчинился, терпел, пока мать осматривала и перевязывала ему рану.
        - Похоже, пуля прошла навылет, - сказала Тереза, - вам все равно нужен врач, я не смогу помочь вам.
        - Плевать, - Билл кое-как оделся с нашей помощью и допил остаток виски из бутылки, что я поставил на стол. Щеку мне по-прежнему жгло, но рана, вернее, царапина от длинной острой щепки, вонзившейся под кожу, была неопасной. Мать быстро обработала мне ее и занялась нашим постояльцем, дала ему две таблетки обезболивающего. Тот слопал их немедленно, обшарил уже окоченевшего Хью, с трудом переворачивая убитого, забрал свой браунинг, запихнул его в кобуру.
        - Вам лучше уходить, - повторил наш постоялец, - думаю, что у вас еще есть время. В рюкзаке есть деньги, забери их и проваливай! - Он почти орал на мою мать, а та и ухом не вела. Подобрала с пола осколки, спокойно переступив через убитого, бросила их в ведро и заявила:
        - Это мой дом и командовать тут я никому не позволю. Убирайся сам, если хочешь, я только этого жду. Только сначала скажи, кто эти люди и что им нужно. И сколько их.
        Биллу стало заметно легче, он подошел к окну и уставился на дорогу. Сквозь пелену дождя и тумана видимость была нулевой, пропали даже очертания ближайших холмов, и стало заметно темнее - близился вечер. Понятное дело, что время упущено, что далеко уйти мы с матерью не успеем, да и некуда нам идти. Ее родители живут недалеко, в поселке за болотом, но Тереза не видела их давно, очень давно - те не одобряли выбор дочери, ее брак с русским и терпеть не могли внука, эмигрантское отродье, как меня называла местная бабка. Мать иногда звонила ей, но разговор неизменно заканчивался перебранкой, и скоро общение свелось к дежурным поздравлениям с именинами и Рождеством. А вскоре и этим отношениям пришел конец, и заезжий торговец, как я слышал иногда, передавал Терезе новости - ее родители живы и здоровы, но видеть дочь они по-прежнему не желают.
        - Это мои… друзья, - сказал Билл, - я им должен. Я скрывался от них почти год, но они выследили меня здесь, и пришли потребовать долг. А сколько… Человек десять, я думаю. Один - вот он, их разведчик, их крыса, что пролезает в каждую дыру. Думаю, что торговца вы больше не увидите, болото приютило его и не отдаст даже костей. Поганец Хью был горазд на такие проделки…
        - Я понимаю ваших друзей, - не удержалась и съязвила Тереза. Билл отмолчался, ткнулся лбом в скрещенные на столе ладони. Чувствовал себя он препаршиво, толку от него не было.
        Билл поднялся на ноги и поплелся вверх по лестнице в свою комнату, подтащил к окну стул и уселся на него верхом. Мы с матерью оделись и пошли проверять ставни на окнах и двери. Закрыли все, из разбитого окна в кухне перестало задувать, но было зверски холодно. Остальные окна мы закрыли прочными ставнями, обычно мы пользовались ими зимой, когда дули сильные ветры. Дверь у нас также была прочная, основательная, хорошая дверь, такую с налета не выбить, надо очень постараться. Правда, сейчас все дело портил нависший над крыльцом козырек - если кому-то удастся добраться до него, то прикрытие обеспечено, и с дверью можно разделаться любым способом: взломать замок, например, или взорвать гранатой, но для этого не обязательно подходить близко.
        В любом случае, я этого позволять никому не собирался. Посовещавшись, мы с матерью поделили отцовский арсенал: я взял ремингтон с парой коробок патронов к нему, мать - отличный бельгийский карабин. Мать решила пока что-нибудь нам приготовить, а заодно собрать кое-какие вещи, если вдруг все же придется отступать. Я вернулся в комнату нашего постояльца и приготовился ждать.
        На самого Билла надежды было мало: во-первых, ему снова основательно поплохело, простые анальгетики не помогали, хоть тот и слопал их уже половину упаковки, а во-вторых, пока мы с матерью совещались, Билл успел сползать вниз, раздобыл пару бутылок виски и теперь угощался прямо из горлышка. Перехватив мой взгляд, сказал:
        - Спокойно, сынок, все будет в порядке. Я прихвачу с собой пяток их поганых жизней прежде, чем отправлюсь на тот свет. А это, - он покачал бутылкой, откуда донеслось сытое бульканье, - мое лекарство, мне без него нельзя. Сколько сейчас времени?
        - Половина девятого, - ответил я, глядя в окно. Свет мы погасили во всем доме, по стеклам стучал дождь, и было слышно, как волны бьются о берег. Временами мне казалось, что они плещутся о стены, и от одной мысли, что море скоро проглотит наш трактир, становилось не по себе. Нам с матерью все равно придется уходить отсюда, дом обречен, его доконает если не море, то соляное болото, что с каждым днем все ближе. Может, следовало послушать Билла и сбежать сегодня? Но куда? Мы с ней никому не нужны, нас никто не ждет…
        - Часа полтора у нас есть, - подал голос Билл, - они придут в десять, я думаю, когда окончательно стемнеет. Ты хорошо видишь? Ты видишь, что там, на дороге? И дальше, на пустоши?
        - У меня хорошее зрение, - я уже минут десять всматривался в темноту и понимал, что мы проиграли, не начав драки. В этой тьме кромешной ничего не разглядит даже кошка, о присутствии «друзей» Билла мы узнаем, когда те откроют огонь или в окно влетит граната. Вот смеху-то будет, когда все наши приготовления окажутся впустую…
        - Спокойно, - тихо сказал Билл, - спокойно, сынок. Я не вижу ни черта в этих потемках, но почую моих друзей издалека и скажу тебе. Как увидишь первого - цель ему в башку и жми на спуск. Если ты этого не сделаешь, мои друзья тебя не пощадят, как и твою мать, но сначала… Ты знаешь, что с ней будет перед тем, как ее пристрелят.
        Только сейчас до меня окончательно дошел весь ужас и безвыходность ситуации, куда мы все вляпались. И обратного или обходного пути нет, он только один: через хорошую драку, в которой нам надо выжить, иначе… По спине пробежал противный холодок, я подул на ладони и положил ремингтон на колени, а сам все смотрел в окно. Билл опустошил первую бутылку и немедленно принялся скручивать «голову» второй, когда я, не в силах больше молчать, сказал:
        - Вы, похоже, много задолжали своим друзьям.
        Билл помолчал, отхлебнул из горлышка и поставил бутылку на подоконник. На ее боках мелькнул отблеск вырвавшейся из-за туч ущербной луны, Билл переставил виски на пол и произнес совершенно трезвым голосом:
        - Это ты верно подметил, сынок, у меня много долгов. Но ты с матерью получишь все, если сможешь с толком распорядиться тем, что я тебе сейчас скажу. Это старая история, многих уже давно нет на свете, но кое-кто пока еще жив, и я в том числе, и те, что скоро придут по мою душу. Сколько лет с той поры прошло - неважно, служили мы тогда у Флинса, много чего было, о чем и вспоминать не стоит, а закончилось все в один день. Мы подошли тогда к островам, тем, на которых когда-то любили отдыхать богатые бездельники, курорту, проще говоря, с отелями, парками, казино, дорогими шлюхами и прочей мишурой. К тому времени, когда я оказался там, ничего подобного уже не наблюдалось, здания пришли в негодность и потихоньку разваливались, парки разрослись, одичали и захватили весь полузатопленный остров. Нам казалось, что мы в джунглях, не хватало только обезьян и попугаев над головой…
        - И отравленной стрелы в шею, - поддакнул я, глядя на дорогу. Луна снова спряталась, тучи заволокли ее наглухо, по стеклу забарабанил дождь. Все, это теперь надолго, на неделю, если не больше, и дождь в любой момент сменится снегом, потом он ляжет на землю, закроет траву и мох, превратится в наст, потом в сугробы, потом…
        - Не было там никого, кроме нас, - сварливо отозвался Билл, - никого, кроме нас четверых.
        Меня, бедолаги Хью, Черного брата и еще одного нашего приятеля, упокой господи, его душу.
        Билл замолчал, и мне показалось, что он перекрестился. Потом еще разок приложился к бутылке и продолжил:
        - Флинс отправил нас за пресной водой. На островах всегда отыщется пресная вода, надо только найти ее. Мы без труда выполнили приказ. Мы нашли водоем с пресной водой. Вода была такой чистой, что упавший на нее лист дерева точно парил в воздухе, а на дне отражалась его тень. Мы не торопились. Набрали воды, искупались, наплавались в воде и двинули обратно, нашли свою шлюпку и привезли воду на яхту. И, свободные от службы, завалились спать. А ночью, сразу после полуночи, меня разбудил Хью, тот самый Хью, что лежит сейчас в кухне с простреленными кишками, разбудил и прошептал, что надо бы поговорить. И не просто так выйти потолковать предложил, а был при этом точно сам не свой, то ли боялся чего, то ли психовал, как барышня, оглядывался поминутно и шарахался от каждой тени. Ну, я и вышел на корму, гляжу - а там уже все наши собрались, все, с кем я на том острове был.
        Последним притащился Хью, все шарахаясь от каждого шороха, как крыса. Он приволок с собой фонарь и, убедившись, что все в сборе, сказал: «Посмотрите на себя». И включил фонарь. Я не сразу понял, что надо делать, глядел на знакомые рожи, мои товарищи - друг на друга и на меня, и тут до нас дошло. У Черного брата был шрам на физиономии, от скулы через обе губы до подбородка - кто-то на совесть постарался и расписал ему его черную рожу.
        - Шрам? - вырвалось у меня. Я видел этого негра впервые в жизни и всего несколько минут, но мог поклясться на Библии, что шрама на лице Черного брата не было. Может, Билл помешался от таблеток, которые щедро заливал виски, и теперь бредит. Или хуже того - тронулся умом.
        Или говорит о ком-то другом.
        - Да, сынок, это та самая чернозадая образина, что ввалилась сюда пару часов назад, - сказал Билл, как мне показалось, с усмешкой. Я отвел взгляд от окна, посмотрел на нашего постояльца, но в темноте мало что мог разглядеть, вернее, вообще ничего, кроме темного силуэта да тускло поблескивающего браунинга, что лежал на подоконнике. Билл еще разок приложился к бутылке и продолжил:
        - Вот теперь ты представляешь, как мы все обалдели, когда заметили это. У одного сошел шрам от старого ожога кислотой, еще у одного за одну ночь обросла лысина, которой тот обзавелся лет в двадцать пять, а у поганца Хью сошла с рук экзема. До этого руки и рожа этого засранца походила на шкуру камышовой жабы, смотреть было тошно, а тут - на тебе, кожа стала гладкая, чистая, как у младенца. Куда что подевалось, спрашивается. А я избавился от душившего меня кашля, что привязался ко мне с полгода назад и вытянул все силы и прекратился тоже в один миг.
        - Почему? - не сдержался я. - Как это возможно?
        Снизу послышался глухой стук, потом что-то мягко шлепнулось, раздались торопливые шаги. Потом невнятный, приглушенный расстоянием голос матери, негромкий звон - она явно уронила что-то и теперь подбирала в потемках, вернее, при дерганом тусклом свете единственной свечи, что горела в кухне. Я только собрался повторить свой вопрос, как Билл заговорил сам:
        - Все просто, сынок. То озерцо, где мы брали воду, было непростым, вернее, вода в нем. Живая вода, проще говоря, та самая живая вода, о которой ты наверняка слышал в детстве, когда твоя красотка-мать читала тебе сказки. Так вот, все, что произошло с нами - это не сказка, эта вода существует, мы нашли ее, хоть и случайно.
        Я не знал, что и думать. Билл был уже пьян в доску, но голос его звучал трезво, даже уверенно и как-то покровительственно. Но что он говорил… Ему, действительно, нужен врач, но особый, чья тема - помешательство, пока тихое, на наше с матерью счастье. Если же оно перейдет в буйную стадию… То у меня есть ремингтон, а у матери карабин, справимся как-нибудь. И все же…
        Живая вода, озеро с живой водой, пруд жизни - об этом не говорил только ленивый. Давно уже среди наших постояльцев и случайных залетных гостей ходили упорные слухи о чудодейственной воде, якобы находившейся на одном из океанских островов. И стоит человеку выпить той воды или окунуться в нее, то разом пройдут все его болезни, и отныне, присно и вовеки веков будет он силен, здоров и счастлив. Впрочем, последнее утверждение можно было всерьез не принимать, сосредоточившись на первых двух, их хватало с избытком. Идеальное лекарство, что поднимало человека на ноги без таблеток, пилюль и ножа хирурга. В считанные часы изуродованное тело становилось прежним, мало того - возрождалось вдвое сильнее против прежнего, сильнее и моложе.
        Я не верил в эти сказки, хоть наши гости и клялись всеми святыми, чьи имена еще помнили, что пруд с живой водой существует, и если им удастся добраться до него, да любому, у кого эта затея выгорит, дальше в жизни будет все хорошо. От желающих купить воду не будет отбоя, счастливчик обеспечит себе безоблачное существование даже в нашем мире, что сейчас катится к черту, но сколько он еще будет так катиться - кто знает… Загвоздка в одном - найти этот остров и пруд на нем. А вот Билл нашел, был там, вернулся живым и почти здоровым, как и его товарищи, что через час придут прикончить нас.
        - Мы радовались, как дураки, думали, что поймали бога за бороду, что теперь разбогатеем и навсегда забудем про свои болячки. А Хью, умный паршивец, заставил нас заткнуться и сказал: «Кретины. Вы - кретины и сборище ослов. Я скажу вам, почему. Заметил я - заметит Флинс. Мы все знаем Флинса, знаем, как он думает. А подумает он так: этот остров - не просто секрет, это главный секрет мира и он должен принадлежать одному человеку, самому Флинсу, разумеется. Потому что иначе об острове непременно разболтают - кто-то из ублюдков, напившись в порту, обязательно проговорится об острове и его сокровище. Так что, парни, не сомневайтесь: Флинс прикажет сперва своим псам, своим шестеркам, перерезать глотки нам. Затем вернется к острову, наберет живой воды, пойдет к земле, а на подходе к порту избавится и ото всех остальных».
        Вот что сказал нам Хью. И добавил парой минут позже: «А поэтому если мы хотим выжить, мы должны напасть первыми». В ту ночь на корабле случилась бойня…
        Нас на борту было двенадцать человек, ровно дюжина. И нам предстояло отправить на смерть б?льшую часть экипажа. Трех простых работяг решили не трогать, они были тут ни при чем, а первым делом нам предстояло избавиться от пятерых - самого Флинса и четырех его подручных, верных псов, что сторожили нашего капитана днем и ночью.
        Пятеро их - четверо нас, не самый дурной расклад, бывало и похуже, сынок. Псов мы уложили тихо и быстро, в дело пошли ножи, и никто не успел даже тявкнуть, как все было кончено. Но Флинс - он точно видел сквозь стены, почуял неладное и стал стрелять. Взять его врасплох не удалось, он заперся в каюте и, отстреливаясь, прихватил двоих из нас, но к утру мы достали и его, пристрелили и выкинули за борт. Потом мы втроем развернули судно и вернулись к острову за водой, набрали ее, сколько смогли, вернулись на корабль…
        С дороги послышался шум двигателя, туман и морось разорвал дальний свет фар. Машина неслась точно к трактиру, но в последний момент неловко вошла в поворот, вылетела из колеи и пару десятков метров пропахала колесами по мокрой траве и мху. Я схватил ремингтон, вскочил, отшатнулся к стене. По стенам и потолку полоснул желто-белый луч. Билл вытянулся на стуле и смотрел в окно, в одной руке он держал браунинг, в другой - полупустую бутылку. Посидел так, балансируя, как статуя правосудия, только глаза при этом у него были широко открыты, потом положил пистолет себе на колени и приложился к бутылке. Машина - тяжелый белый внедорожник - вернулась в колею и покатила дальше, в тумане помелькали и пропали красные огоньки габариток, и снова все стало тихо.
        - Эй, как вы там? - крикнула снизу мать, - кто это был?
        - Нормально все, - отозвался я и вернулся на свой пост у окна, - кто-то проехал мимо, пока мимо.
        И снова стало тихо, мне даже казалось, что я слышу, как в толще стен по своим проложенным ходам бегают мыши, как пищат тонко-тонко, на грани слышимости, как шуршат их отвратительные лапки и хвосты. Грызуны не особо досаждали нам - кошки, периодически появлявшиеся в доме, отрава и мышеловки держали этих тварей в узде, и их временем была ночь, да и то не вся, а самый глухой ее час, до которого было пока далеко. На часах стрелки показывали половину десятого, ждать оставалось недолго, и я спросил:
        - И что было дальше? Вы разбогатели, как планировали?
        - А как же, - отозвался Билл, - разбогател, как церковная крыса. Во всем виноваты эти ослы, Хью и Черный брат. Когда мы вернулись на судно и погрузили воду, Черный брат взял нас на прицел и заявил, что вся вода теперь его и мы можем убираться к чертовой матери. В результате с разрезанной рукой убираться пришлось ему, мы с Хью великодушно дали ему шлюпку и оставили в открытом море. А Хью… Мы с ним схлестнулись, когда подплывали к земле, она уже показалась на горизонте. Не знаю, что пришло ему в башку, но он попытался прирезать меня в рубке, и это ему почти удалось. Нож прошел по касательной - я вовремя почувствовал неладное и успел увернуться. А Хью озверел, точно бешеный хорек, он кидался на меня с таким остервенением, что мне стало не по себе - я решил, что он накурился какой-то дряни, до того зверский был у него вид. Но нет, трава тут была ни при чем, Хью, как и этот чертов негр раньше, решил, что вся вода должна достаться ему. И просчитался, я выкинул его за борт. Было уже довольно мелко, и полно крылаток, они ходили гигантскими стаями, гонялись за самками, как кобели за течной сукой. Они могли
порвать любого, кто окажется у них на пути, и Хью полетел к ним в объятия. Я не стал смотреть, чем вся закончится, а зря…
        - Это вы опрометчиво поступили, - сказал я, не отрываясь от окна. В темноте мне померещилось, что впереди и справа тени стали гуще и как-то подозрительно колыхнулись. Смотрел минуту, другую, вглядывался так, что у меня заслезились глаза, но больше ничего не происходило. Тогда я дал себе передышку, зажмурился ненадолго и услышал голос Билла:
        - Верно, сынок, я был неправ. Не знаю, как Хью с ними договорился, а может, они приняли его за суку, кем он и был по сути своей… Не знаю. Я один добрался до берега, затопил судно - мне оно больше было не нужно, ведь почти всю воду мы выпили по дороге, а она оказалась слишком длинной в тот раз. У меня осталась одна большая фляга с водой, мое единственное богатство - эта фляга и… карта острова. Толку от этого было мало, как и воды - ее скоро не осталось, а для того, чтобы вернуться за ней, мне понадобилась бы новая шхуна, но купить ее или нанять я не мог, у меня не было денег. Зато теперь была цель, - Билл стукнул бутылкой об пол, - да цель, и я шел к ней несколько лет. Ввязывался в любые самые сомнительные и рискованные дела, возвращался живым оттуда, куда и ворон костей не заносил, я хорошо зарабатывал, но все равно этого было мало. И вот когда я был в дух шагах от исполнения своей мечты - мне удалось очень выгодно продать пару вещиц, я даже не ожидал, что мне так хорошо заплатят, и присматривал себе судно - Хью нашел меня. Появился, прикинувшись карточным фокусником - что-то, а мухлевать с
колодой он умел отменно. А потом привел остальных.
        - Остальных? - удивился я. - Но кого? Ведь все погибли, кроме Черного брата и Хью. Кто эти остальные?
        - Почем я знаю, - сказал Билл, - наемники, скорее всего. Хью, дрянь, продал нашу тайну и продал меня, как продают долги, вот, как думаю, в чем дело. Сам бы он не смог снарядить экспедицию к острову да и толком не помнил к нему дороги. И на самом острове он первым делом напился, я тащил его на себе. Его и воду. Так что и тут он ничего не помнит. Зато я помню все, и мне тогда удалось уйти, я провел в бегах почти полгода, пока не оказался у вас. Думал, что здесь меня никто не найдет, но ошибался. Все, они здесь, они пришли за мной.
        Я невольно посмотрел на часы - стрелки показывали две минуты одиннадцатого, а на улице по-прежнему стояла непроглядная тьма. Луну надежно скрывали тучи, мрак казался густым и вязким, казалось, он лип к окнам и стекал по ним вместе с дождем, я ничего не мог разобрать за рябью и дрожью воды.
        Билл последний раз опрокинул бутылку, допил виски и кое-как поднялся со стула.
        - Отойди, сынок, если они начнут стрелять, тебе не поздоровится. И очень прошу тебя: увидишь Черного брата - прострели ему башку. Я сам не успел, и если снова не выгорит, то я хочу, чтобы это сделал ты. Вон они, пока двое.
        И тут я тоже увидел, как черная на черном крадется с дороги тень, как раздваивается на глазах и ее обрывки ветром разносит в разные стороны. Билл распахнул окно и прежде, чем я успел прицелиться, выстрелил дважды. В лицо мне ударила пороховая гарь, смешанная с запахом дождя и моря, и я отвернулся. Билл пристально посмотрел на меня и только собрался что-то сказать, но глянул в окно и вдруг толкнул меня в плечо. Я врезался спиной в стену и единственное, что успел услышать - это глухой стук. Затем мгновение полной тишины - и адский грохот, от которого качнулись стены дома и вылетели стекла в окнах нашей комнаты. Треск, запах гари и еще чего-то едкого, вспышка и два выстрела один за другим - это Билл, переждав взрыв у противоположной стенки, палил в окно. Выстрелил, отшатнулся назад и крикнул мне:
        - Я прикончил его! Того, кто швырнул гранату! Нас было трое против девяти, теперь трое против шести, по трое на каждого из нас, не будем же мы впутывать твою матушку в это грязное дело!
        Тереза словно только и ждала, когда наш постоялец помянет ее добрым словом, и разразилась в адрес нападавших такими словами, что Билл уважительно присвистнул. Впрочем, ее оборвали почти сразу, кто-то заорал из темноты, и мне показалось, что я узнал голос Черного брата.
        - Билл, отдай нам карту и проваливай ко всем чертям! Катись, ты нам не нужен, нам нужна только карта…
        В полумраке я заметил, как Билл улыбается во весь рот, как тянет из кармана куртки горсть патронов и пополняет ополовиненный магазин браунинга. И посылает «парламентера» в такие дали, такими заковыристыми и окольными путями, что с улицы донеслась лишь бессвязная злобная ругань, и все стихло.
        - Спокойно, сынок, - Билл встал в простенок между окнами, - выкрутимся. Я нужен им живым, так что можешь быть спокоен…
        Его оборвали два взрыва, что грохнули внизу один за другим - это разорвались две гранаты. Из коридора потянуло дымом, раздался топот - Тереза вбежала в комнату, и Билл едва успел перехватить ее за руку и отшвырнуть к двери.
        - Стой, где стоишь, - пробормотал он, возвращаясь к окну, - а ты, сынок, приготовься, мне понадобится твоя помощь.
        Я по-прежнему ничего не видел в темноте, да и нападавшие стали осторожнее, и положение их было более выгодным, чем наше. Два окна с выбитыми стеклами они вычислили сразу и держали нас под постоянным огнем, в стены и дверь то и дело влетали пули, мать с карабином в руках сидела на полу и кляла Билла и всех его «друзей» на чем свет стоит. Тому удалось сделать два или три выстрела, но, похоже, все они угодили в «молоко», вернее, в чернила, что разливались за окном. Липкие, холодные, провонявшие водорослями и морем, они лились в комнату вместе с дождем и мокрым снегом. Пуля, попав в раму, застряла в ней, и, как несколько часов назад, в лицо мне ударила «картечь» из щепы.
        Я разозлился от собственной беспомощности, от злости и от холода, поднял ремингтон, прицелился наугад - туда, где, как мне показалось, у развалин ограды притаился человек, и выстрелил два раза. Отдача отбросила меня назад, на пол с веселым стуком упали гильзы, а на улице кто-то заорал не своим голосом, потом еще раз, но уже тише, и замолк.
        - Поздравляю, - пробормотал, целясь во что-то видимое только ему одному, Билл, - с почином тебя, Данила. Хороший выстрел, теперь их пятеро.
        Он опоздал на пару лет, поздравлять меня надо было гораздо раньше, первый раз стрелять мне пришлось точно такой же непроглядной ночью. Только дело было внизу, в зале, и бандитов было трое, я выбрал самого здорового и прострелил ему колено, правда, со второго выстрела. Остальные мигом стали сговорчивыми и убрались прочь, прихватив своего воющего от боли дружка, мать молча отобрала у меня ремингтон, а остальные посетители сделали вид, что ничего не заметили. Это была просто самооборона, вот и все, каждый защищался тем, что бог ему послал. У залетных грабителей-подростков с собой были только ножи, а у меня имелся аргумент посерьезнее. Думаю, что после того случая они бросили свое ремесло или сделали выводы, но я их больше поблизости никогда не видел.
        Билл выстрелил, глянул поверх пистолета, повернулся вправо и пальнул еще раз. Снова крик, только глуше, точно пуля влетела человеку в глотку, еще крик, переходящий в хрип и тишина.
        - Четверо, - произнес Билл, - их осталось четверо. Неплохо, неплохо, скажу я вам…
        Он едва успел убраться от окна, сполз по стене на пол, и в стенке над его головой одна за другой появились три дырки. Потом еще три, пониже, потом их стало много, и я сбился со счета, так как лежа на полу и не поднимая головы это делать неудобно. Грохотало так, точно по дому палили из пулемета, одна пуля каким-то образом срикошетила, комочек свинца упал на пол, из стен летела труха и клочки обоев.
        - Вниз! - крикнул Билл. - Скорее вниз, они уже в доме! Быстро!
        И пополз к двери, но его опередила мать. Она оказалась в коридоре первой, побежала к лестнице, я выполз следом, поднялся на ноги, но опоздал. Тереза подбежала к перилам, перегнулась, посмотрела вниз, вскинула карабин и начала палить в темноту, расцвеченную рыжими всполохами. В кухне что-то горело, и горело хорошо, но мать, как ни вытягивала шею, наплевав на опасность, ничего не могла разглядеть.
        - Плохо дело, - пробормотала она, когда я оттащил ее от перил, - очень плохо. Наш трактир того и гляди сгорит, а я сижу тут и не могу ничего сделать.
        - Черт с ним! - крикнул из комнаты Билл. - Черт с ним, с домом, ты купишь себе новый, детка! Я заплачу тебе!
        - Не называй меня так! - взвилась Тереза, и если бы не я, она бы пристрелила нашего постояльца. - Ты отдай мне, что должен и катись к чертям, а я сама решу, что мне делать с моими деньгами!
        Билл пробурчал что-то невнятно-примирительное, прошелся по комнате, заглядывая в окна, под его ботинками хрустели осколки и позвякивали гильзы, мы с матерью ждали в коридоре.
        - Наша взяла, - через пару минут тишины сказал он, - они ушли. Мне снова повезло. Надо посмотреть, кого мы успокоили навеки, надеюсь найти среди них Черного брата. Пойдем, сынок…
        На пол что-то упало, стукнуло тяжело и глухо, мы обернулись и увидели на досках гранату. Она крутилась вокруг своей оси, крутилась медленно, как волчок, в котором кончился завод, потом остановилась и покатилась нам под ноги. Медленно покатилась, точно ее держали за веревочку, ткнулась в ножку стула, отскочила, крутанулась, неповоротливая, как шершень, полежала немного и ее понесло к нам.
        Билл медленно повернулся, наклонил голову и разглядывал гранату так, точно видел ее впервые в жизни и не догадывался, что это за предмет, для чего предназначен и что сейчас произойдет, если мы все не поторопимся. Постоял так в раздумьях, наклонился точно нехотя, подхватил гранату с пола и швырнул в окно. Грохот, вспышка, треск и пропавший в нем короткий щелчок - все произошло так быстро, что я по обыкновению сообразил, что бояться уже поздно, все давно закончилось. С улицы снова кто-то орал, протяжно, надрывно, заходился в крике, а Билла взрывной волной отбросило к шкафу, вернее, к тому, что от него осталось.
        Шкаф занимал собой весь угол и с вырванными дверцами больше походи на гроб, готовый принять постояльца. Билл лежал навзничь и тяжело дышал, я подполз к нему и тут же понял, что моя помощь не понадобится. «Скорая», реанимация, антибиотики, переливание крови - вот что ему было нужно, то, что не найти ни за какие деньги в нашей глуши. Поэтому Билл был обречен, и он сам это понимал, еле слышно стонал сквозь зубы и пытался расстегнуть быстро темневшую на груди куртку.
        - Я помогу вам, - я взял Билла под мышки, приподнял и потащил из комнаты. В коридоре было полно дыма, от него слезились глаза и першило в горле, на стенах играли рыжие всполохи. Я понимал, что один - последний - «друг» Билла остался в живых и, возможно, бродит где-то поблизости или ждет, когда пожар выгонит нас из дома, ждет, чтобы прикончить поодиночке. Но и оставаться здесь было невозможно, к тому же у меня был с собой ремингтон и десяток патронов к нему.
        Перспектива сгореть заживо прибавляла мне сил, я кое-как доволок Билла до первого этажа и уложил на пол, сам сел рядом, весь мокрый от пота. Мать металась по кухне, она пыталась залить огонь, но опоздала, тот уже выгнал ее за порог и развернулся вовсю: сожрал занавески на окнах, лизал пластик стола и шкафов, от них поднимался едкий удушливый дым.
        Билл надрывно закашлял и вдруг с силой дернул меня за рукав, но я не обратил внимания, попытался подняться, чтобы тащить его дальше, но тот вцепился в меня мертвой хваткой.
        - Надо идти или мы сгорим… - он не дал мне договорить, приподнялся на локтях и зашептал, глядя куда-то сквозь меня. Возможно, он уже видел своих «друзей», что ждали его за чертой, или что-то другое, но взгляд его был неподвижный, полный ужаса и боли.
        - Данила, ты один из немногих чего-то стоишь, и скажу тебе все. Карта, которую они искали, не здесь, я положил ее в ячейку банка, он в Бристоле, ты найдешь его без труда. Его хозяева берут хорошие деньги за хранение, но слово держат, в том хранилище можно пересидеть ядерную войну. Запомни, - Билл сообщил мне название банка, а также назвал несколько цифр и букв кода, заставил повторить меня дважды, и тут в коридор вбежала моя мать с огромной набитой сумкой в руках. Она услышала последние слова Билла и непонимающе смотрела на нас.
        - Тереза, - пробормотал Билл, еле ворочая языком, - Тереза. Красивое имя. Мою крошку-племянницу зовут Тереза, она уже в семь лет стала такой красоткой, что страшно подумать, как расцветет она к шестнадцати годам. Парни будут бегать за ней толпами и драться за один ее взгляд, и ты бы дрался, Данила, когда увидел бы ее. Слышишь, что я сказал тебе? Запомни, ее тоже зовут Тереза…
        - О чем это вы? - перебила его мать и закашлялась от дыма. Огонь уже полз по лестнице вверх, и путь на второй этаж был отрезан, нам надо было торопиться. И то, что в дверь пока никто не ломился и даже не стрелял, внушало надежду, что последний бандит ранен или предпочел убраться куда подальше, решив, что его в доме поджидает засада.
        - О твоем будущем, детка, - через боль улыбнулся Билл, - о твоем новом доме, о муже. Обо всем, что ты и твой сын пожелают. В сейфе лежат деньги, те, что я копил на свое судно, забирайте их, они ваши. А теперь проваливайте и оставьте меня здесь.
        Он умер, как только произнес эти слова, его дыхание остановилось, взгляд стал пустым и тусклым. Мать охнула, зажала ладонью рот и, закашлявшись от дыма, хрипло крикнула мне:
        - Быстрее! Или мы сгорим!
        Она открыла дверь, выскочила на улицу, запахло дождем и солью. Огонь загудел от притока кислорода, его языки поднялись выше и весело побежали по стенам и по лестнице, опалили мне волосы. Рюкзак Билла, запертый в кладовке, пропал безвозвратно, в кухне что-то хлопнуло, будто взорвалось, и я вспомнил, что в кладовке под лестницей стоят два газовых баллона. Ели огонь доберется до них… Я взял из рук Билла браунинг, обшарил его куртку и выгреб патроны россыпью, штук тридцать или сорок. Бросил их себе в карман и выбежал из дома.
        Мать ждала меня у дороги, она натянула на голову капюшон, и сидела на набитой сумке, смотрела на тела убитых, что лежали на дороге. Смотрела спокойно и равнодушно, даже безразлично, а может, так оно и было на самом деле. Я подошел, встал рядом, мать взяла меня за руку, точно я был маленьким мальчиком, и спросила строго:
        - Что он тебе сказал? Что за бред…
        - Это не бред, - перебил ее я и выложил все, что узнал от нашего постояльца, пока мы с ним ждали урочного часа. Мать, конечно, не поверила, потом вздохнула и поднялась на ноги.
        - Переоденься, - она заставила меня снять старые вещи, вытащила из сумки новую «двойку» и критически осмотрела меня во всполохах пожара.
        - Нормально, - сказала Тереза, - а теперь пошли отсюда.
        - Куда? - удивился я. Идти нам было некуда, в этом мире не было ни единой живой души, что дала бы нам кров хоть на время.
        - У меня есть немного денег, я как-нибудь проживу. Если прижмет - пойду сдаваться родителям, не выгонят же они свою дочь на улицу. Или выгонят? - с усмешкой спросила она.
        «Они могут», - подумал я, вспомнив свою вечно недовольную и постоянно срывавшуюся на крик толстую неопрятную бабку и деда. Он всегда смотрел на меня так, точно я мог что-нибудь украсть у него или испортить, сломать самую дорогую вещь, что нашлась бы в доме. Или задразнить до бешенства их крохотную облезлую белую собачку. Хотя тут - чего скрывать - я всегда отрывался по полной, улучив хоть малейшую возможность позлить бесполезную скотинку.
        Тереза, видимо, считала так же, и какое-то время мы молча шли по пустоши. Справа от нас было море, оно дышало легко и сильно, с него дул тяжелый ветер и приносил соленые брызги. В лучах фонарика под ногами я видел мох, покрытый инеем, и седую траву, потом за спиной сильно грохнуло, рвануло раз, потом другой - видимо, огонь добрался до газовых баллонов - но мы даже не обернулись.
        Дорога была слева, море шумело за спиной, мы шли, старясь держаться подальше от некогда оживленной трассы. Нам не встретилось ни единой живой души, а шли мы больше часа, когда под ногами мерзко захлюпало, завоняло илом и соляной тухлятиной. Болота, будь они неладны, с ними шутки плохи, особенно ночью, поэтому пришлось выйти на дорогу. Мы оба знали, что она ведет в поселок и что там можно снять комнату или даже квартиру, если позволят средства. Но это если пойти налево, а вот направо… Направо идти можно долго, сутки или двое, а то и больше, как повезет, но эта дорога после развилки ведет прямиком в Бристоль. Не заблудишься при всем желании - вдоль полотна полно указателей, и если не разучился читать, то попадешь, куда шел. Если повезет.
        - Стой, - вдруг сказала мать, - дальше я пойду одна. В поселок, - уточнила она и забрала у меня тяжелую сумку, поставила ее на дорогу.
        - А я? - сорвался с языка глупый вопрос, мать посмотрела в сторону, потом на меня, улыбнулась, и даже в темноте я заметил слезы на ее глазах. Тереза обняла меня, и проговорила:
        - А ты иди в Бристоль, найди этот банк, сейф, эту карту. А потом отправляйся к этому озеру, пруду или как его там. И привези оттуда столько воды, сколько влезет на твой корабль, продай, привези еще, и так до тех пор, пока не разбогатеешь. А потом возвращайся ко мне, мы купим новый дом, ты женишься, у тебя будут дети, у нас все будет хорошо…
        Моя мать верила в то, что говорила. Голос ее дрожал, Тереза старалась не смотреть мне в глаза и прижималась своей мокрой щекой к моей. Я обнял мать и заметил, как та украдкой смахивает с глаз слезы. Я понимал ее. Я видел, как ей тяжело - ведь чтобы найти этот остров мне предстояло выйти в море, то есть сделать то, чего мать боялась больше всего на свете и запрещала мне всю мою жизнь. И вот теперь сама отправляет меня туда. Впрочем, оставался еще один шанс.
        - У меня нет корабля, мама, - напомнил я, - а денег в сейфе мало, Биллу не хватило их, не хватит и мне…
        - Разумеется, не хватит, - ее голос вновь стал строгим, мать уже держала меня за плечи и разглядывала так, точно видела впервые в жизни, - не хватит тебе - хватит другому. В Бристоле ты найдешь Тэйлора, я позвоню ему завтра же, предупрежу, чтобы он ждал тебя. Это мой старый приятель, он порядочный человек, ему можно верить. Сволочь, конечно, но порядочная сволочь, - охарактеризовала мать незнакомого мне человека. И тут мне вспомнилось, как она несколько раз уезжала в Бристоль под предлогом срочных дел, звавших ее туда, как возвращалась веселая и даже помолодевшая, с блестящими глазами. Хорошего настроения ей хватало на несколько дней, потом она становилась самой собой, дела затягивали ее, а потом - через месяц или два - все повторялось. И последний раз она была в Бристоле месяца три назад, а, может, и больше.
        Этот Тэйлор, несомненно, был ее любовником, но его самого я ни разу не видел. «Порядочный, но сволочь» - исчерпывающая характеристика. Итак, ничего другого мне не оставалось.
        - Хорошо, я сделаю, как ты скажешь, - пообещал я, поцеловал мать в щеку и пошел по дороге направо. Браунинг лежал у меня в кармане, в другом при каждом шаге позвякивали патроны. Взять у Билла кобуру я не догадался, и пистолет тяжело оттягивал карман, идти было неудобно. Поэтому я на ходу затолкал пистолет под ремень на штанах и обернулся - на дороге никого не было.
        Глава 2
        Море отхватило хороший кусок Бристоля, его домов и улиц. И все же он был огромный, больше всех городов, что я видел раньше. Больше их всех, вместе взятых. Немного их было, честно говоря, но я невольно сравнивал и поселок неподалеку от нашего трактира, и городок, где жили родители моей матери. Я шел по мокрым улицам, закрываясь от дождя капюшоном и засунув руки в карманы, шел, обходя лужи, если не мог обойти - перепрыгивал или пробирался вдоль стен, как делали это другие прохожие.
        Людей тут было полно, все они двигались быстро, говорили громко, шли, почти бежали мимо куда-то по своим делам и никто, ни один из них, не обращал на меня внимания. Я шел одинокий в этой толпе и в то же время был ее частью, как и все, кто попадался навстречу, или кто задевал меня, обгоняя. Я двигался вместе с ними, шел, просто шел: прямо, потом сворачивал, потом двигался дальше, а городу все не было конца, за каждым поворотом открывалась новая улица с другими домами.
        Местами дорогу преграждали каналы с мутной зеленоватой морской водой, и в ней жило что-то шустрое, неуловимое глазом: мелкие длинные существа сновали то под самой кромкой воды, то уходили в глубину, но это не всегда помогало. На самодельных мостках, сколоченных из чего попало, сидели кошки, они зорко смотрели на воду и то и дело выхватывали оттуда длинных желтоватых существ, ловко душили и тут же съедали добычу, урча и отгоняя оказавшегося поблизости менее удачливого соплеменника.
        По каналам вдоль стен домов на уровне первого, а кое-где и второго ушедшего под воду этажа двигались лодки - обычные деревянные, с моторами и на веслах. И на каналах было так же тесно и многолюдно, как и на обычных, еще не залитых водой улицах. Сначала я решил, что постарался прилив, но, побродив по городу до вечера, понял, что нет, Луна и вода тут ни при чем, вернее, море уже сделало свое дело и не собирается отпускать Бристоль на сушу.
        Улица закончилась довольно большим озером, что плескалось между домов и заливало их почти под крышу. Тут сильно пахло солью и водорослями, и я понял, что здания некогда стояли вплотную к берегу залива и скоро окажутся под водой, как и те, чьи крыши торчат над мутными холодными волнами. В лицо ударили брызги - прибой накатывал на берег, цеплялся за асфальт и полз обратно, ворочая некрупные камни и обломки кирпича, что вылетели из стен. Я развернулся и пошел обратно, даже не представляя, как быть дальше.
        В Бристоле я оказался около полудня, благополучно проспав всю дорогу в кабине грузовичка, чей водитель за небольшую сумму согласился подвезти меня. И разбудил уже в городе, заявил, что мы на месте. И, выпроводив прочь, уехал. А я остался на небольшом тесном перекрестке, первым делом осмотрелся, потом задрал голову к небу - там крыши почти сходились над головой, закрывая собой серые дождевые тучи.
        Дома, люди, камень, вода и холод преследовали меня вот уже несколько часов, когда я решился. Во-первых, мне надо было согреться: простуда могла помешать моим планам, болеть я не собирался, зная, что и лекарства сейчас дороги, и вообще, у меня было слишком много дел.
        А во-вторых, я окончательно заблудился и хотел спросить дорогу у кого-нибудь из местных. На прощание мать назвала мне адрес Тэйлора, заставила повторить, так что улицу и дом я помнил отлично, осталось выяснить хотя бы направление, в котором мне предстояло двигаться. Я прошел еще немного вперед, свернул и остановился - дальше начиналась новая улица, простая городская улица, мокрая и грязноватая, но все же другая. Множество ярких вывесок, мерцающих сквозь туман многоцветных огней, и музыка завораживали. Нет, все это имелось и в других частях Бристоля, где я бродил полдня, но здесь их было столько, что отступила даже сырая тьма и шум прибоя, ветер подвывал не так тоскливо, он словно терялся в веселых ритмичных звуках. Я постоял немного, вглядываясь в скопище огней над головами особенно густой здесь толпы, и шагнул вперед.
        Это был старый район, когда-то центр города - дома выглядели основательными и солидными, с толстыми кирпичными стенами и причудливыми лепными украшениями по фасаду, вокруг окон и по карнизам. Улица тоже была ?же, чем те, где я бродил почти полдня, а народу больше, я шел в толпе, задевал плечами встречных, и они отвечали мне тем же. И только я собрался обогнать их, как невольно остановился, получил хороший пинок в поясницу, потом меня снова толкнули, причем довольно крепко, но я не обратил на это никакого внимания.
        Окно дома напротив было ярко освещено, за ним просматривалась небольшая комната, перед окном стоял стул, и на нем сидела девушка с короткими светлыми волосами, сидела, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. На девушке не было ничего, кроме черного белья, но ее не смущали пристальные взгляды прохожих, их недвусмысленные жесты и одобрительный свист, казалось, она не замечает их, а просто смотрит в стену дома напротив или на серое, начинавшее темнеть небо. Минуты шли, я подпирал стенку, девушка сидела, покачивая ногой, потом поднялась, приоткрыла окно и закурила. Я отошел от стены, шагнул ближе и едва не столкнулся с кем-то из прохожих, тот послал меня куда подальше и наступил на ногу, но я даже не обернулся, продолжал смотреть на красотку в окне, не в силах оторвать от нее взгляд. Та заметила меня, подмигнула и даже сделала приглашающий жест рукой, показала в сторону двери, что располагалась почти на одном уровне с окном, и вдруг хищно облизнулась.
        Я снова остановился, отвел взгляд и тут же заметил в окне этажа еще одну девушку, темнокожую, одетую во что-то невесомое и прозрачное, не скрывавшее ни единой подробности, и она тоже сидела на стуле, смотрела на дорогу, опираясь локтями на колени и положив подбородок на ладони. Она изредка улыбалась и покачивала головой с тяжелой высокой прической. Она показала притормозившим напротив прохожим в сторону двери, но те, проорав что-то, прошли мимо, и девушка скривилась. Я обернулся - блондинки не было, окно закрывали плотные, подсвеченные красным тяжелые шторы.
        Я расстегнул ворот куртки, глянул себе под ноги, потом вбок на другие окна - они тоже не пустовали. Подсвеченные неярким красным светом в них стояли, сидели и полулежали на креслах девушки, женщины - темные, светлокожие и смугло-желтые, разных комплекций и возрастов, переговаривались между собой и с прохожими, что-то кричали и громко смеялись. Воздух стал душный и липкий, пахло рыбой, тиной, их перебивал запах еды, и в эту мешанину запахов вплетался тонкий сладковатый дымок. Я не обратил на него внимания - очень хотелось есть и вдобавок я основательно продрог, поэтому, недолго думая, вошел в первую попавшуюся харчевню, что располагалась в подвале дома с облезлым из-за осыпавшейся штукатурки фасадом. Спустился на три стертые ступеньки вниз, толкнул дверь и оказался в комнате с низким потолком и узкими длинными, почти до пола окошками.
        Здесь было тесно, шумно и душно от запаха дыма и такой же сладковатой приторной дряни, растворенной в воздухе. От нее немного кружилась голова и тянуло в сон. Я высмотрел себе свободный столик недалеко от низкой, закрытой на замок дверцы в дальнем и темноватом углу зала, скинул куртку, сел на деревянную лавку и осмотрелся.
        Заведение напомнило мне наш трактир - та же стойка напротив двери, такие же темные столы, тот же сизый дым под потолком. Только моря не слышно и пахнет мерзко, сладко и терпко, неявно, еле заметно, но я чувствовал этот запах, и от него на сердце становилось тоскливо. Я тут же вспомнил мать, нашу с ней последнюю встречу, ее лицо, освещенное всполохами огня от горевшего трактира, ее голос и ее… нет, не просьбу - приказ - найти Тэйлора и все рассказать ему, выдать тайну нашего постояльца. И еще подумал, что пока не сделал ничего из того, что она просила, а вместо этого без толку проболтался по городу и теперь протираю штаны в прокуренной харчевне.
        От этих мыслей оставаться на месте было невыносимо, я уже поднялся было с лавки и потянулся за курткой, когда увидел, что ко мне идет официантка. Брюнетка лет двадцати пяти или немного старше, невысокая, в джинсах и вязаной жилетке поверх зеленой футболки с длинными рукавами, она ловко обходила вольно рассевшихся посетителей, успевала перекинуться с кем-то на ходу парой слов и даже что-то записать в свой маленький блокнот. Подошла ко мне, остановилась напротив и спросила равнодушно-вежливо:
        - Заказ делать будешь или передумал?
        Она держала в руках меню, обычный запаянный в пластик яркий лист с фотографиями блюд и ценами. Ей было безразлично, уйду я или останусь, она смотрела куда-то мне за плечо и жевала жвачку.
        А есть тем временем хотелось невыносимо, да и согреться пока не получалось. Я сел, накинул куртку на плечи и протянул руку к меню:
        - Давай.
        И забрал у девушки листок. Та вытащила из кармана жилетки блокнот и приготовилась записывать, терпеливо ждала, пока я прочитаю все, что напечатано на обеих сторонах. Подумал, прикинул, сколько могу потратить, и заказал себе ужин. Официантка записала все в блокнот и спросила:
        - Пить что будешь?
        Я не сразу понял, о чем это она, глянул на девушку, потом в меню, а та продолжала:
        - Виски, водка, ром? Что тебе принести к закуске?
        «Ничего», - едва не вырвалось у меня, но я придержал язык. Все, что она перечислила, я, разумеется, попробовал - когда мать уехала к своим родителям. Я давно хотел это сделать, и вот представился отличный случай - дома никого, постояльцев нет, море штормит так, что дрожат стекла, мать сказала, что вернется утром. И вернулась, застав меня в полностью непотребном состоянии - я попробовал все, что нашлось среди наших запасов алкоголя, пил по очереди ром, водку, виски и джин, и эта адская смесь надолго лишила меня возможности соображать и самостоятельно передвигаться. Так плохо мне еще не было ни разу в жизни, я не мог поднять голову от подушки, от каждого неловкого движения выворачивало так, точно я съел килограмм несвежей рыбы.
        Мать мужественно помогала мне, не упрекнув ни единым словом, она вообще ничего не сказала, а следующим утром, когда я выполз из своей комнаты, так же молча выпорола меня, и я так же молча вынес это наказание.
        - Еще раз напьешься - можешь проваливать из дома, - сказала мне тогда Тереза, и я знал, что она не шутит. Выставит, с нее станется, и с той поры к спиртному не прикасался, смотрел равнодушно, как наши постояльцы пьют водку точно воду, и внутренне кривился, представляя себе последствия. Но с другой стороны, с того первого раза прошло уже четыре года, и опять же - я сделал выводы и уже знал, что если пить, то лучше что-то одно. Так мне объяснил один из наших постояльцев, приглашая выпить с ним, и очень удивился, когда я сказал, что от спиртного мне будет плохо. Тут-то я и узнал причину своих страданий, и теперь пришло время проверить истинность слов моего «наставника».
        - Виски, - сказал я, - принеси мне виски.
        Та черканула что-то в своем блокноте и ушла, я уселся поудобнее и принялся разглядывать посетителей, невольно сравнивая их с теми, что наведывались в наш с матерью трактир. Похожи. И в то же время другие. Одеты в яркие и непрактичные вещи, более расслабленные, что ли, более разговорчивые и ленивые. Не то, что наши постояльцы - собранные, неразговорчивые, даже когда напьются, они точно знали свою цель и шли к ней - опасной, зная, что могут и не вернуться, или возвращались, уставшие и опустошенные. А эти просто сидели, просто много пили и ели, курили обычный табак и что-то, дававшее тот сладковатый запах, к которому я уже почти привык, который даже начинал мне нравиться.
        И еще - в харчевне было много женщин, что было несвойственно нашему трактиру, если не считать двух-трех дней, когда к «Ушакоффу» залетали влюбленные парочки. Впрочем, почти все время они проводили в номерах, вниз спускались редко, я видел их только когда они приезжали или покидали наше заведение. В остальные дни кроме моей матери в трактире женщин не было, да и быть не могло - не то это место, где можно вот так, весело и неторопливо, проводить время за едой и выпивкой.
        Впрочем, как я успел заметить, пили не все. Двое, например, что сидели справа и поодаль от меня. Мне они показались чем-то неуловимо похожими, хоть один был выше другого, шире в плечах и вид имел самый зверский. Хмурый, с забранными в хвост темными волосами, выпученными темными глазами и заросшей рожей, он упирался локтями в стол и глазел по сторонам, впрочем, быстро отводил взгляд, если его перехватывали. Как и сейчас - стоило мне пристально глянуть на детину, как тот отпустил глаза и принялся тасовать колоду карт, что до этого лежала на столе перед ним.
        Второй, тоже темноволосый и смуглый, выглядел помладше, был ниже и толще, имел круглую лысинку с аккуратно расположенными вокруг нее остатками волос. Он был суетливее, барабанил по столу короткими пальцами, щурил темные глазки под широкими черными бровями. С первым его неуловимо роднило что-то, неявно читавшееся в чертах обоих, возможно, дальнее родство, то, что мой отец называл странно «седьмая вода на десятом киселе» и сам толком не мог объяснить, что это значит.
        «Суетливый» мельком глянул на меня и тут же отвернулся, засмотрелся на длинноволосую девицу, что сидела к нему боком и курила. От сигареты поднималась тонкая сизая струйка дыма, дым растекался в воздухе, и от него пахло той же душной сладостью, что пропитала почти все заведение. Девица хохотала во весь голос, стряхивала пепел на пол и прижималась плечом к своему спутнику, который обнимал ее, хлопал по спине и тоже хохотал после каждой затяжки.
        Я снова глянул на странную парочку за столом неподалеку, но те не обращали на меня внимания, развлекались игрой в карты, резались в них так азартно, что забыли, казалось, обо всем на свете. Я тоже потерял к ним интерес, попытался высмотреть в толпе официантку с моим заказом. Но та не показывалась, и я повернулся к окну.
        За грязным оконным стеклом был виден мокрый от дождя асфальт, в лужах отражались алые, зеленые и золотые огни, дрожали, как лунная дорожка тихой ночью на поверхности воды. По лужам разбегались круги, капли тяжело стучали по подоконнику, и было уже очень темно и поздно.
        В окне дома напротив зажегся свет, раздвинулись шторы и за стеклом появилась девушка с длинными темными волосами. Она села на блестящий металлический стул и положила ногу на ногу, закурила, не глядя в окно. На ней было только красное белье и туфли, черные, с длинными блестящими каблуками, похожими на спицы в колесе. Она положила локоть на спинку стула и повернулась ко мне боком. Заметила она меня или нет - я не знал, видел, как она смотрит куда-то поверх толпы, не замечая двух мужиков, что притормозили напротив окна, разглядывают ее и переговариваются при этом. Я же не отводил от нее глаз и вдыхал тяжелый, сладко-приторный дым, от которого кружилась ставшая тяжелой голова.
        - Твой заказ. - Я повернулся на голос. Официантка расставляла на столе тарелки, и я понял, что она заметила, как я смотрел на девицу в окне, но вида не подала. Я взял холодный стакан с виски, покачал его в руках и выпил залпом почти половину.
        Ничего страшного не произошло - алкоголь слегка обжег мне глотку и провалился в желудок, я смотрел в стакан и ждал, что будет дальше. Последствий не было, я точно сделал глоток горячей воды, и она продолжала согревать меня изнутри. Я отпил еще немного, поставил стакан на стол и принялся за еду.
        Ел, а сам посматривал в окно - там ничего не изменилось, девушка по-прежнему сидела на стуле и со скучающим видом разглядывала толпу. Судя по ее виду, ей было плевать на всех, кто проходил мимо, кто откровенно пялился, орал что-то или просто пробегал, бросив на ходу мимолетный взгляд, плевать на дождь, на черное небо, на грязный мокрый асфальт, освещенный отблесками лампы с красным абажуром.
        Стало очень тепло, я скинул куртку, положил ее на подоконник и, отпив виски, откинулся на спинку стула. Сладкий дым уж не раздражал, напротив, этот запах нравился мне все больше и больше, и я был бы не против и сам затянуться разок-другой, но решил отложить это удовольствие на потом, когда найду Тэйлора и все ему расскажу. О том, что будет дальше, я не задумывался, мне было слишком хорошо, чтобы даже подумать о том, что скоро надо будет выйти отсюда в наползавший с моря туман под холодный дождь.
        Свободных столиков в харчевне не было, народу стало еще больше, все приходили небольшими компаниями, в одиночестве оставался только я. Но так было даже лучше, никто не лез ко мне с расспросами или разговорами, я просто тянул виски и посматривал по сторонам, не забывая поглядывать в окно.
        Мой стакан опустел, я поставил его на стол и принялся высматривать официантку. Но она носилась по залу, разрываясь между несколькими столиками сразу, и не обращала на меня внимания. Я следил за ней и заметил, как один из той парочки, что все еще сидели за столом, бородач со зверской рожей, которой не хватало только кривого шрама и оскаленных зубов, подозвал официантку к себе, и она мигом оказалась рядом. Постояла, выслушала, обернулась, махнув волосами, и я не успел заметить, куда именно она посмотрела. И тут же убежала в сторону кухни.
        Я снова смотрел в окно - девушка там стояла, поставив одну ногу на стул, и упираясь ладонями в колени. Смотрела она то вверх, то отворачивалась и темная грива закрывала ей лицо, сползала со спины и падала на плечи.
        - Что-нибудь еще? - Я не сразу понял, что это относится ко мне, повернул голову. Официантка стояла у моего стола и, как мне показалось, улыбалась еле заметно. Скорее всего, показалось - лицо ее, чуть дрогнув, снова стало равнодушным.
        - Да, виски, пожалуйста, - сказал я.
        Та записала заказ себе в блокнот и отошла. Я снова смотрел в окно, на улицу, уже заполненную туманом. Девушка все еще была здесь. Она снова курила, выдыхая дым в потолок, стояла вплотную к окну и держалась обеими руками за шторы, точно собиралась закрыть их… Туман густел, затягивал и улицу, и дом напротив, мне пришлось напрягать глаза, чтобы не потерять девушку из виду, а та колыхалась, как рыбка в воде и грозила ускользнуть.
        - Ты первый раз в Бристоле?
        Я медленно повернулся. Официантка стояла рядом и держала на подносе мой заказ.
        - Да, - ответил я, невольно косясь в окно. Официантка перехватила мой взгляд, еле заметно улыбнулась и сказала негромко:
        - Это Марго, она снимает студию и много работает, чтобы заплатить аренду и оставить кое-что для себя. Можешь зайти к ней, она будет не против.
        - А можно? - чуть заплетающимся языком выдал я и, как мне показалось, покраснел, от души надеясь, что в полумраке харчевни этого никто не увидит. Официантка, если и заметила, то вида не подала, продолжала говорить также негромко, мне даже пришлось податься вперед, чтобы хорошенько расслышать ее слова.
        - Конечно, если у тебя есть деньги. Договаривайся лучше сразу на час, тебе дешевле выйдет. Выпей еще и иди, она впустит тебя, закроет шторы, и вы хорошо проведете время. Держи, - на столе появился еще один стакан, до половины полный виски.
        Я потянулся за деньгами, но она остановила меня:
        - Это за счет заведения, бонус за заказ. Пей и иди к Марго, у нее сегодня мало работы, она будет рада тебе.
        Официантка отошла, прихватив с собой пустую тарелку. Я взял стакан, подержал его в руках и залпом отпил половину. Скривился, выдохнул и зажмурился на мгновение - свет показался мне слишком ярким, по глазам точно вспышка резанула, но чувство это быстро прошло, все было в порядке, кроме одного - мне стало тяжело дышать.
        Дым забивался в горло и легкие, его было очень много: обычного, табачного и другого, сладкого, приторного до тошноты. Я закашлялся, зажимая ладонями рот, но легче не стало, горло перехватило. Я решил, что слишком долго дышал той дрянью, что курили все вокруг, пожалуй, пора на свежий воздух, он поможет мне прийти в себя.
        Я кое-как вытащил из кармана деньги, но отсчитать нужную сумму не смог - перед глазами все плыло и качалось, купюры двоились у меня в руках, рассыпались и падали на пол. Больше денег у меня не было, я потянулся за ними, наклонился, врезался лбом в край стола, стол покачнулся, но устоял. Послышался чей-то насмешливый голос, но мне было плевать на него, я тянулся к рассыпанным по полу деньгам. Подобрал одну купюру, вторую… И тут мне стало плохо - так же, как тогда, в первый раз, словно сегодня я пил не чистый виски, а ту самую адскую смесь, что свалит с ног и слона. Я согнулся, прижал руки к животу и лег боком на лавку. Закрыл глаза - свет снова стал слишком ярким, смотреть на лампы под потолком было невыносимо. Голова стала тяжелой, точно в нее насыпали черного песка, воздуха не хватало. Я дернулся, попытался встать, схватился за край стола, но не удержался и свалился на пол. На мгновение стало холодно так, точно я провалился в ледяную воду, потом перед глазами мелькнул пол, массивные ножки стола и я потерял сознание…
        Возвращалось сознание фрагментарно. Оно являло мне действительность по частям - то холодный пол, то стену, покрытую белой плесенью, то тусклую лампу под потолком - и снова исчезало.
        И слава богу. При каждом возвращении в реальность тошно мне было так, что я был даже рад, когда «картинка» терялась в темноте. Мелькнуло пару раз чье-то бледное лицо, я услышал несколько слов, знакомых, но произнесенных на странном языке, на том, что я давно не слышал, но понимал отлично даже сейчас. Кажется, меня спросили, как у меня дела, я на том же языке кое-как ответил, что мне более чем хреново, и видение пропало так быстро, что я не смог толком разглядеть его, и решил, что мне показалось. Или затуманенное сознание генерирует невнятные образы под влиянием еще не выветрившегося спиртного.
        Комнату заполнял туман, смутно слышались еще голоса, но мне было все равно, кто эти люди, сколько их и что они тут делают. Звуки быстро гасли, как и свет, меня точно завернули в мокрый брезент - я не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть толком, просто лежал, как гусеница, чувствовал, что рядом что-то происходит, но что - даже не пытался понять.
        Потом просветы стали чаще, дольше, и я понял, что туман вполз не с улицы, а стоит у меня в глазах. Я смог хорошенько разглядеть стену у себя под носом - мокрую, выкрашенную темной, облетевшей местами краской и тонкие нити плесени, что расползались во все стороны. Потом стена внезапно пропала из виду, голова отозвалась болью в висках, желудок - спазмом, меня подняли и прислонили спиной к стене. Я немедленно пополз набок и не упал только потому, что рядом оказалась другая стенка - я сидел в углу. Попытка пошевелить руками не удалась - они были связаны за спиной, порядком затекли и не слушались.
        Туман почти пропал, свет уже не резал глаза, его закрывал собой человек, он стоял передо мной и что-то говорил, но я не мог разобрать его слов. Тогда он наклонился и ударил меня по лицу. Ударил дважды, с оттяжкой, так, что в ушах зазвенело и в подвале снова стало очень темно.
        К горлу подступила тошнота, я боялся, что меня вывернет прямо сейчас, сжал зубы и решил пока помалкивать, ибо любой звук, что я бы издал, мог привести к неприятным последствиям. Зато этот, что стоял напротив, отошел, и я увидел одного из тех, что сидели в харчевне за столиком неподалеку от меня - небритого верзилу с косматой башкой. Он отступил еще на шаг, глянул на меня с насмешкой и оценивающе одновременно, развернулся и направился к двери, вернее, к столу у стены напротив, за которым сидели двое.
        Одного я уже видел раньше - это был второй, родственник, или кем они там приходились друг другу эти двое, что не пили, не ели, а таращились по сторонам и играли в карты. Сейчас они тоже глядели в мою сторону, но не только на меня - рядом со мной лежал еще один человек, лежал на боку, ко мне спиной и поочередно то стонал, то ругался. Я видел только его спину и темные волосы на затылке. Его связанные, как и у меня, за спиной руки беспомощно шевелились. И был кто-то еще, его я не видел, но слышал отчетливо - видимо, его тоже мучила боль, и он стонал так громко, что косматый бородач, уже усевшийся на стул, поднялся, подошел вразвалочку, перешагнул через моего соседа и ударил его, этого третьего. Тот, что лежал рядом, моментально умолк, а я кое-как приподнялся и поглядел через него - бородач еще раз врезал носком ботинка лежавшего ничком третьего по ребрам с такой силой, что тот дернулся и больше не стонал и даже не шевелился.
        - Хорош товар портить, Дэрк, - услышал я, повернул гудящую тяжелую голову и решил было, что мне снова показалось, будто я уже слышал этот голос раньше. Да что там раньше - не так давно, меньше часа назад, когда приходил в себя, валяясь на полу, и этот человек смотрел на меня и говорил со мной, только на другом языке, поэтому я и счел наш диалог галлюцинацией. Тем более что сейчас он говорил как обычно, только с небольшим акцентом. Человек слишком жестко произносил некоторые звуки и неправильно ставил ударения, что выдавало в нем иностранца, пусть довольно долго прожившего в Британии.
        Видел я пока неважно, туман все еще стлался по комнате, но все же мне удалось разглядеть, что человек этот довольно высокий и немного сутулится при этом, точно желает казаться ниже. Лицо у него узкое, худое, щеки запали, глаза светлые, рыжеватые волосы подстрижены очень коротко. Одет просто, неброско - в джинсы, высокие ботинки и темную кожанку, один ее карман немного оттопырен и, как мне показалось со стороны, шевелится. Этого, разумеется, не могло быть, и я решил, что еще не совсем пришел в себя и снова вижу галлюцинацию.
        Человек мельком глянул на меня и отвернулся, продолжая подбрасывать на ладони что-то матово поблескивающее в свете тусклой лампы. Что это было, рассмотреть я не успел - верзила по имени Дэрк сел на табуретку спиной ко мне, почти заслонив человека, сгреб со стола карты и принялся их тасовать. Его лысый напарник - или кем он там верзиле приходится - пересчитывал деньги, исподлобья поглядывая то на третьего, то на детину.
        - Еще разок? - спросил лысый. Дэрк кивнул. А третий точно этих слов и не слышал, он демонстративно задрал рукав кожанки и глянул на большие часы на металлическом браслете, постучал пальцем по циферблату:
        - Что-то долго сегодня. Где твой транспорт? Они тут что - до утра лежать будут? Я так не…
        - Да не дергайся ты, Сильвер, - оборвал его лысый, - приедет, куда ж он денется. Мы этих троих, считай, уже продали, и выгодно продали. Завтра судно из порта уходит, у них дельце срочное нарисовалось, а экипажа некомплект. Троих просили, троих и получат, а ты - свои денежки, так что ждем. Будешь? - лысый взял у напарника карты и показал их тому, кого звали Сильвером. Последний развел руками - куда ж мне теперь деваться - и принялся крутить что-то на столе, как крутят поставленную на ребро монету. Лысый перебирал карты, верзила сидел неподвижно, потом оглянулся, и я поймал на себе взгляд его выпученных глаз.
        Он явно был то ли под кайфом, то ли перебрал лишнего, но вид у него был жуткий. Мне казалось, что человек себя не контролирует и в любой момент прикончит любого из нас, если ему что-то не понравится. Он собрал в «хвост» свои нечесаные лохмы, перекрутил на пальце и прихватил резинкой, чтобы они не разваливались. Еще раз глянул на меня, на двоих, что лежали рядом, как бы удостоверяясь, что все в порядке, и отвернулся.
        За столом началась игра, но я не следил за ней: голова уже немного прояснилась, и я понял, что основательно влип. Не я один, впрочем, но дела это не меняло. От того, что я не один совершил глупость, попался на всем известную и опасную уловку, легче не становилось. Я не раз слышал о незаконной вербовке, когда человека опаивали до бесчувствия, и он приходил в себя уже в море, на корабле, где и узнавал, что вчера подписал контракт на год или на два и теперь обязан отработать на хозяина корабля оговоренный срок.
        Как угодили сюда эти двое несчастных, мне было безразлично, скорее всего, их тоже напоили, как и меня, вербовщики, присмотрев заранее, привезли в этот подвал к Сильверу и теперь ждут транспорт, чтобы отвезти «товар» в порт. Чистый виски такого бы эффекта не дал, да и не так много я выпил - в спиртное явно что-то подмешали, вот потому пойло и вырубило меня. Возможно, то же самое отведали и эти двое, что лежали рядом на полу. Нас, попросту говоря, зашанхаили те люди, что сейчас сидели за столом рядом с Сильвером и играли в карты. Подписанием вербовочного контракта они, похоже, утруждать себя не собирались - какие контракты, когда целые города уходят под воду и пропадают навсегда, что тут говорить о людях… Я просто сгину в море, вот и все, и мать никогда не узнает об этом.
        Лысый выругался сквозь зубы, вскочил со стула и швырнул карту на стол. Сильвер без улыбки, совершенно спокойно взял со стола деньги, сгреб карты и теперь тасовал их в длинных пальцах.
        - Да ладно тебе, - без насмешки, даже участливо, как мне показалось, сказал он, - давай еще партию.
        - Без меня, - сразу отказался лысый. Он даже стул переставил к стене, отодвинулся подальше от стола, сел на него верхом и уткнулся лбом в ладони.
        - Давай, - прогудел Дэрк, - сдавай.
        И кинул на стол одну купюру. Сильвер бросил сверху свою, потом развернул колоду веером, полюбовался на нее, вытащил две карты, показал их верзиле и положил на стол вверх рубашкой. Дэрк теперь сидел напротив Сильвера, а лысый убрался подальше в темный угол и оттуда следил за игрой. Внимательно следил, не сводил с Сильвера глаз, точно он мог смухлевать, следил за каждым его движением. А Сильвер точно нехотя достал из кармана куртки тот самый плоский, похожий на монету предмет и снова крутанул его, поставив ребром на ближайшую к себе карту.
        «Монета», или что это было на самом деле, тяжело повернулась несколько раз вокруг своей оси и застыла в таком положении, не спеша падать. Постояла неподвижно несколько мгновений и вдруг поползла вперед, не покатилась, а именно поползла, как ползет моллюск с тяжелой раковиной на спине.
        Я прищурился, стараясь получше разглядеть вещицу. Ну да, так и есть: ракушка, только не обычная - конус или раковина мидии - а сплюснутая с обеих сторон то ли давлением на глубине, то ли чем-то еще. Весь вид диковинной ракушки говорил сам за себя - и ее переливы, будто она из металла или из стекла, и ее неживой завораживающий блеск: она не принадлежала миру людей, но все же каким-то образом угодила к ним в руки. Безобидная, неопасная, она стала игрушкой или чем-то вроде того - красивой, забавной и даже изысканной. Я разглядел и изгибы спирали на матовом лунно-сером корпусе, и крохотные огоньки, мелькнувшие у основания раковины: судя по всему, моллюск был еще жив, если существо из чужого мира можно назвать живым. Сильвер прихлопнул ее ладонью, его сомкнутые пальцы озарила синеватая вспышка - быстрая, резкая, точно лампочка перегорела. Полыхнула и погасла. Сильвер щелчком отправил ракушку Дэрку, тот сцапал ее и с силой крутанул на своей карте.
        Пять или шесть оборотов, хлопок ладонью, вспышка - ракушка отлетает на край стола, Сильвер и Дэрк смотрят друг на друга. Один равнодушно, даже с сонным или уставшим видом, второй - со сдерживаемым пока бешенством и нетерпением.
        - Давай, - протянул Сильвер, - вскрывайся.
        - После тебя, - пробурчал верзила, глядя на карту Сильвера, - ты первый.
        - Да на здоровье.
        Сильвер перевернул карту и небрежно кинул ее Дэрку, тот вытянул шею, глянул на стол и сказал:
        - У меня туз, у тебя двойка. Ты продул.
        Он осклабился во всю пасть с желтыми зубами, схватил со стола купюры, затолкал себе в карман джинсов и потребовал:
        - Еще разок. Или передумал?
        Сильвер вместо ответа накрыл ладонями обе карты, повертел их на столе, как наперсточник, перевернул и положил обратно. Потянулся, было, к ракушке, но Дэрк опередил его, схватил первым. И первым же крутанул так, что карта и ракушка едва не свалились на пол. В последний момент верзила грохнул по ракушке ладонью, и вспышка была слабее прежней, точно моллюску не хватало воздуха, или наоборот - морской воды. Щелчок - ракушка летит к Сильверу, тот подхватывает ее, ставит на ребро и после пары-тройки оборотов накрывает ладонью. Свечение, такое же неяркое, но быстрое, пауза - и оба игрока открывают карты.
        Такой игры мне раньше видеть не доводилось - наши постояльцы предпочитали старый добрый покер или что попроще, об этакой забаве в наших краях и не слыхали. То ли ничего подобного этой ракушке в море нашим постояльцам не попадалось, то ли игра только вошла в моду и до нашей глуши докатится нескоро. Правила, похоже, были просты: моллюск с удивительной ракушкой каким-то образом менял достоинство карты, повышая или понимая ее по желанию игрока или оставляя такой, как есть. Победа или поражение определялись по принципу - двойка бьет туза, но проигрывает джокеру и так далее, типа как в игре «камень-ножницы-бумага». Впрочем, сейчас правила этой игры волновали меня меньше всего.
        - Черт, - рычал Дэрк, - черт тебя подери, Сильва, ты выиграл.
        Верзила тянет из кармана деньги и швыряет их на стол, Сильвер небрежно подгребает их к себе и подкидывает ракушку на ладони.
        - Может, хватит?..
        Дэрк не дал ему договорить - он страстно желал отыграться.
        На стол падали карты, вертелась ракушка, полумрак освещали короткие вспышки, потом тишина - и дальше по обстоятельствам: проклятья или довольное урчание Дэрка. Сильвер на проигрыш, как свой так и верзилы, почти не реагировал, играл с ленцой, небрежно швырял на стол карты, ракушку и деньги, потом забирал их обратно - вместе с чужими. Мельтешение рук, карт и матово блестящего пятна вызвали у меня тошноту, я прикрыл глаза и отвернулся, и, как мне показалось, Сильвер в этот момент пристально глянул на меня, но проверять свою догадку я не стал.
        Навалилось что-то вроде сна или бреда, перед глазами вставали странные образы, причудливо трансформировались в обычные, знакомые существа и предметы, и снова меняли форму, очертания и цвет. И нестерпимо хотелось пить, в горло точно горсть песка швырнули, глотку драло как наждачкой, и у меня не было сил откашляться или попросить воды. Да и вряд ли меня бы кто услышал…
        Я пришел в себя от воплей и грохота. Дэрк вскочил так резво, что его стул отлетел к моим ногам, но верзила этого даже не заметил. Он бил кулаками по столу и орал Сильверу в лицо:
        - Чтоб ты сдох, трактирщик! Ты поганый шулер, обчистил меня до нитки! Я остался без гроша, ты понимаешь, без гроша…
        И осекся. Так и стоял, согнувшись, глядя, как Сильвер распахивает куртку и под ней обнаруживается открытая кобура с торчащей из нее пистолетной рукоятью.
        - Полегче, Дэрк, - сказал Сильвер, - ты проиграл, это бывает. И ты прекрасно знаешь, что я не шулер, просто мне повезло. Повезло, понимаешь? Как может повезти и тебе… Ты можешь вернуть свои деньги, и знаешь, как это сделать. Времени у нас полно, как я вижу, машины нет, и сидеть нам тут до утра.
        Лысый, все это время молчавший, как мышь под веником, оживился и заверил Сильвера, что транспорт будет здесь с минуты на минуту. Один из тех, кто лежал рядом со мной, снова застонал, и на этот раз обернулись оба - Сильвер и верзила, причем первый не сводил глаз с меня, а Дэрк скривил рожу и пробормотал, глядя куда-то в стену:
        - Мне нечего поставить, ты выгреб все подчистую… Может, сыграем в долг?
        - Еще чего, - Сильвер небрежно тасовал колоду и смотрел на поникшего Дэрка уже с насмешкой, - еще чего. Ты мои правила знаешь, я не подаю. Нечего поставить - проваливай, или… Если тебе так хочется отыграться, то я готов взять с тебя натурой.
        Дэкр обернулся так резко, что развалился пучок на затылке, и башка его стала похожа на купол перепуганной медузы, что, подобно кобре, раздувает во все стороны, только не капюшон, а ядовитые щупальца. Сильвер еще пару мгновений серьезно смотрел на него, не забывая перекидывать карты, и вдруг захохотал. Дэрк отшатнулся и набычился: он явно не понимал, к чему клонит Сильвер, как и я, впрочем, но я особо и не старался.
        - Не дергайся, Дэрк, я не покушаюсь на твою невинность, храни ее до настоящей любви. А я готов принять как ставку вон того парня - с виду он крепкий, рослый: такие в цене на рынке рабов, я получу за него хорошие деньги.
        И показал на меня. Дэрк поерзал на стуле, глянул на лысого: последний скривил рожу и пренебрежительно дернул плечом, мол, сам решай, мне без разницы. Судя по всему, деньги за тех, кого они «завербовали» в портовых кабаках, делились пополам, и я принадлежал к половине Дэрка. Что ж, лысый, как и Сильвер, в любом случае получит свою долю, они ничем не рискуют в отличие от продувшегося в карты верзилы.
        Дэрк поколебался еще немного. Он смотрел на меня с тоской и даже жалостью, как мне показалось, но здесь я мог ошибиться - желудок снова скрутил спазм, я весь покрылся липким потом и закрыл глаза, чтобы не видеть, как над головой качается потолок и изгибается пол. И хуже всего, что я ничего не мог поделать, даже просто подать голос - сил не было, а за столом тем временем решалась моя судьба. И кто-бы из них обоих сегодня не победил - она была незавидна. Сгинуть в море или быть проданным в рабство и тоже исчезнуть без следа: какое из зол будет для меня меньшим?
        - Ладно, - сказал Дэрк, - ставлю этого парня. Только сдавать буду я.
        Сильвер подвинул ему колоду и развалился на стуле, и даже зевнул в кулак. Карман его куртки снова шевельнулся, точно внутри устраивалось поудобнее нечто живое, и я невольно зажмурился. Но нет - пол и стены оставались на своих местах, значит, мне не показалось, но разбираться с феноменом сейчас было не с руки. Я боролся с тошнотой и следил за игроками.
        Сильвер положил на стол деньги, Дэрк сцапал колоду, выдернул из нее две карты (если я прав в своих предположениях, то это были двойки), показал их Сильверу и положил на стол вверх рубашкой. Потом взял ракушку, подкинул ее, поймал в ладонь и сжал пальцы. Посидел так пару мгновений, аккуратно поставил ракушку на ребро и крутанул ее так, что от той только искры не полетели.
        Она вертелась, как мне показалось, очень долго, словно ее приводили в движение некие неведомые мне силы, грани мерцали желтым и алым, переливались, и меня вновь затошнило. Глаза снова пришлось закрыть, затем раздался хлопок и тихий стук - это Дэрк накрыл ракушку, придавил ее к столу. Та полыхнула так, словно хотела вырваться, верзила прижимал ее к карте еще пару мгновений, убрал руку и столкнул с карты.
        Ракушка проехалась по столу, как стакан виски по барной стойке, Сильвер перехватил ее на самом краю и зажал в кулаке. Занес кулак над картой, ракушка выпала из него ребром вниз, покачалась на карточной «рубашке» и завалилась набок. Сильвер накрыл ее рукой, сработала «подсветка», и в этот момент мне до слез стало жалко себя, свою короткую, без толку прожитую жизнь, свою мать, что больше никогда не увижу, и вообще весь этот мир - опасный, неуютный, уже почти не наш, но все же привычный, с редким солнцем и соленым ветром. Жалко так, что даже скулы свело, еще немного - и я бы расплакался, как ребенок, если бы не болела голова и не тошнило, так зверски, как никогда в жизни.
        - Ну! - рыкнул Дэрк. - Давай, покажи, что там у тебя.
        Сильвер поднял со стола карту, перевернул ее, глянул сам, потом показал Дэрку. Тот вытянулся, как пойнтер на стойке, наощупь нашел свою, перевернул и покосился вниз, на стол, не поворачивая головы. Секунда, две, три - я клял себя, и свою дурость, и шнур, что держал мне руки, и водителя, что привез меня в Бристоль, и шлюху Марго, и весь белый свет. Сильвер так и сидел, держа карту перед собой, а Дэрк нависал над столом и выкатывал глаза, да так, что мне показалось - еще немного и они вылезут из орбит.
        - Сука, - прошептал Дэрк, - паршивая тифозная сука. Это же туз, мать твою, туз, а у тебя…
        Сильвер взвился со стула, в одно мгновение оказался на ногах и успел в последний момент убраться прочь. Дэрк одним движением перевернул стол, карты полетели с него на пол, верзила ринулся к Сильверу, потянулся к его лицу скрюченными пальцами и заорал, брызгая слюной и пеной:
        - Двойка, чтоб ты сдох, двойка! У меня был туз, а у тебя двойка! Ты снова выиграл…
        Мне показалось - еще немного и он вырвет Сильверу глаза, но тот стоял неподвижно. Они были примерно одного роста, но Дэрк крупнее, мощнее, и руки у него были длиннее, но против «кольта» в руках Сильвера аргументов у верзилы не нашлось. Лысый так и сидел верхом на стуле, глядя на игроков снизу вверх.
        - Тихо, тихо, - проговорил Сильвер, - тихо, Дэрк. Это же просто игра, не понимаю, с чего ты так расстроился. Подумаешь - парень, одним больше, одним меньше. Завтра еще пяток завербуешь. Или этот тебе особенно дорог? Чем, интересно? Ладно, ладно, настаивать не буду.
        На его месте я бы тоже поостерегся - вид у Дэрка сделался и вовсе звериным. Мне показалось, что этот человек вырос в какой-то дикой стае, но однажды стал опасен для соплеменников и те выгнали его людям. Нет, среди двуногих тоже попадается множество разной дряни, но Дэрк - это было нечто выдающееся.
        Послышался звук работающего двигателя, он приближался, потом по асфальту зашуршали покрышки, хлопнула дверца. Все трое обернулись на звук, Дэрк наконец опустил лапы, схватил стул и с грохотом поставил на место. Потом под взглядом Сильвера вернул на место стол и направился ко мне. Глянул выпученными глазами - мне даже показалось, что Дэрк меня не заметил, точно смотрел на пустое место - перешагнул через мои ноги и поднял с пола человека, что лежал рядом. Вздернул его вверх, свел локти за спиной и толкнул к двери, почти что поволок, не давая несчастному сделать и шага.
        Дверь открылась, из-за нее пахнуло дождем, солью и выхлопами солярки, за ней было очень темно, и мой сосед пропал в этой темноте. Я не успел разглядеть его лица и точно знал, что больше никогда не увижу, как и второго, которого вытащил из подвала лысый. Сильвер вышел за ними под дождь… раздался крик, его заглушил звук удара, потом снова хлопнула дверца. Машина взяла с места и укатила прочь.
        Сильвер закрыл дверь на ключ и подошел ко мне. Постоял напротив и присел рядом на корточки. Я не смотрел на него, гадая: он отвезет меня на невольничий рынок сейчас или дождется рассвета?
        На полу валялись рассыпанные карты: рядом лежали шестерка треф, бубновая дама, пиковый туз и еще несколько рубашкой вверх. Я смотрел на них, припоминая, что каждая из них означает, пытался прочитать выпавший мне расклад. Тереза когда-то любила гадать на картах и раскладывать пасьянсы, объясняла мне значение каждой карты, но я все забыл, а потом ей самой надоело пытать судьбу - стало не до того. Но я помнил, что шестерка вроде бы означает хлопоты, с бубновой дамой все было понятно и так, а вот туз, да еще и пиковый, ничего хорошего не предвещал. Более того, от него веяло угрозой, к тому же и лежал он острием ко мне, что только подтверждало мою догадку.
        Пол снова качнуло, по нему прошла широкая волна и накрыла карты, слизнула с них краски и изображения: туз на моих глазах медленно таял, карта линяла, точно собака весной, и за несколько мгновений превратилась в двойку червей. Я посидел еще, глядя для собственного успокоения на плинтус - он вел себя пристойно, не колыхался и лежал смирно, потом на карты: шестерка треф, бубновая дама и двойка червей, что предвещало, если я не ошибался, получение любовного письма или просто добрую весть.
        Меня толкнули в плечо, я неловко завалился набок и почувствовал, как рук касается что-то холодное и быстрое. Раз - и шнур свалился на пол, онемевшие руки повисли вдоль тела. Я кое-как сел у стены и посмотрел на Сильвера.
        Тот убрал складной нож в карман, в другой, не в тот, который недавно подозрительно шевелился, поднял мне голову за подбородок и посмотрел в лицо.
        - Тебя как звать? - спросил он.
        - Данила, - еле ворочая языком, сказал я.
        И он нисколько не удивился, точно это имя было ему знакомо. Пробормотал что-то вроде «я так и думал», хотя что он там думал - мне было наплевать. Спазм скрутил желудок, перед глазами помутилось и меня стошнило на пол.
        - Нормально, нормально, - слышал я чей-то голос над своей головой, чувствовал, как весь покрылся ледяным липким потом, и прикрыл глаза. Пол перед глазами снова закачался, по нему точно рябь пробежала, как по поверхности воды, и в желудке зашевелился скользкий комок.
        - Я Сильвестр, - сказали сверху, - или просто Сильвер. Зови меня, как тебе больше нравится.
        Он говорил со странным акцентом, и я был готов поклясться, что слышал его раньше, и слышал часто, с самого детства и до тех пор, пока мы с матерью не остались вдвоем. Никто, ни один из наших постояльцев, хоть среди них было полно иностранцев, так не говорил, и я решил, что навсегда забыл и этот выговор, и этот язык, но, оказывается, ошибался.
        - Сильвер, ты русский? - выдавил из себя я.
        - Да. Как и ты.
        Он помог мне подняться с пола, довел до стула, усадил спиной к стене и сел напротив. И тут только я сообразил, что тогда, в подвале, это был не бред, а Сильвер просто говорил со мной по-русски, и я отвечал ему на том же языке.
        - Я не совсем, я наполовину, - сказал я, - мой отец приехал из России.
        - Где он сейчас?
        - Умер, давно.
        Сильвер сочувственно кивнул, сел на стул и снова принялся крутить на столе плоскую ракушку. Та переливалась, точно елочная игрушка под всполохами фейерверка, по ребрам бегали синие и зеленые огоньки. Смотреть на их мельтешение не было сил, меня снова замутило, я закрыл глаза и откинулся к стене. Пить хотелось невыносимо, и я уже решился попросить Сильвера, подумав, что вряд ли он захочет, чтобы его новая собственность умерла от жажды.
        Тот разглядывал меня, постукивал «монетой» по столу. А потом заговорил - медленно, с расстановкой, со своим режущим слух акцентом, к которому я заново привыкал:
        - Послушай меня. Я не знаю, как ты попался к ним в лапы, ну, к нашим с тобой друзьям, что притащили тебя сюда. Признаюсь, я тоже, косвенно, причастен к их бизнесу, просто предоставляю помещение за небольшую плату, как ты понимаешь. Схема проста: Дэрк с напарником высматривают в трактирах Бристоля парней покрепче, показывают официантке, что получает от вербовщиков свой процент, того, кто им приглянулся, та подливает отраву в спиртное - и готово. Нового морячка, как кошку на передержку, волокут ко мне в подвал, и не мое дело, кто ждет здесь отправки на борт очередного судна, что выйдет завтра в море.
        Услышав это, я поклялся себе, что отныне буду пить только воду и только в одном случае: если налью ее себе сам из-под крана. А Сильвер тем временем продолжал:
        - Но ты - особый случай, мы же с тобой, как говорится, одной крови, и я не мог отдать тебя им. Когда тебя притащили, я слышал, как ты бормотал что-то на моем родном языке, и понял, что не могу отдать тебя вербовщикам. Русские должны помогать друг другу, надеюсь, твой отец успел объяснить тебе это?
        Я хотел сказать, что мой отец обычно крайне резко и нецензурно отзывался о своих соотечественниках, называл их такими словами, что вгоняли в краску мать. Мне при этом он велел затыкать уши, но я все равно все слышал и запомнил множество оборотов и словосочетаний из тех, что употреблял мой отец. Но говорить об этом Сильверу пока не стал - во-первых, не хотел тревожить память своего отца, а во-вторых язык плохо слушался меня, поэтому я просто кивнул в ответ. - Вот и я говорю, - продолжал Сильвер, постукивая ракушкой по столу, - раз уж мы встретились с тобой здесь, в этом паршивом месте, и в паршивое время, то должны держаться друг друга. Я для того и затеял эту дурацкую игру, - монета снова крутанулась по столу, а я зажмурился, сдерживая тошноту, - чтобы выкупить тебя. Предложить в лоб - вызвало бы подозрения, убить их - у меня, знаешь ли, кое-какая репутация имеется, не готов я пока ей пожертвовать, как и деньгами. Пришлось рисковать, но дело выгорело.
        Он улыбнулся, подбросил ракушку под потолок, схватил ее на лету и отправил в карман кожанки. В нем немедленно что-то завозилось, зашуршало, точно там терлась кольцами змея, и мне стало вовсе нехорошо. Змей я не то, чтобы ненавидел - цепенел при их виде и вместо того, чтобы бежать, ждал, когда они уползут по своим делам. А у Сильвера в кармане явно притаилась подобного рода тварь, и видеть ее я не испытывал ни малейшего желания.
        А Сильвер продолжал говорить негромко, размеренно, и я уже почти привык к его акценту, даже перестал его замечать.
        - Про невольничий рынок забудь, это была неудачная шутка. Дэрк, тупица, поверил в нее, да и черт с ним. Он будет молчать - не орать же на каждом углу о своем проигрыше. Тем более это было легко - я вижу его насквозь, прочитать его мысли может и ребенок, но черт с ним. Пошли, тебе надо привести себя в порядок и отлежаться. Завтра подумаем, как быть дальше.
        Он поднялся со стула, я попытался сделать то же, но ноги подвели меня, и, как недавно в той поганой харчевне, я свалился под стол. Толкнул его, стол поехал вбок, но Сильвер не обратил на это никакого внимания. Он помог мне подняться и потащил к двери.
        - Послушай, - спросил Сильвер, пока мы брели через подвал, - как ты оказался в Бристоле? За каким чертом тебя сюда принесло?
        С виду подвал не показался мне большим, но шли мы долго, и времени мне хватило, чтобы придумать складную и почти правдивую историю того, как я оказался в Бристоле.
        - У нас с матерью был трактир на побережье. Тихое глухое место, море в двух шагах от дома, народу мало, радиосвязи нет. Мы были бы отрезаны от мира, если бы не наши постояльцы. Они платили за кров, еду и выпивку, нам хватало, - говорил я еще непослушным языком.
        - Прекрасно, - отозвался Сильвер, - выходит, мы с тобой коллеги, Данила. И что заставило тебя покинуть ваш трактир?
        - Он сгорел, - честно сказал я, и воспоминания тут же захватили, утащили на несколько дней назад, я снова видел перед собой и мертвого Билла, и трупы бандитов, и огонь, что пожирал наш трактир, и слезы в глазах матери. Кажется, я только сейчас понял, чего лишился, и сам бы заплакал, если бы не подступившая к горлу тошнота.
        К двери вели три ступеньки, и они дались мне нелегко, очень нелегко, меня мотало так, что пару раз мы с Сильвером едва не свалились обратно. Он удержал меня и принялся искать что-то в кармане, звенел ключами, выбирал нужный. А я снова слышал тихий жутковатый шелест, мне казалось, что у Сильвера в кармане шевелится огромная бабочка размером с ладонь и того гляди выберется наружу. Я представил себе этого монстра и на всякий случай прикрыл глаза, чтобы пропустить этот момент, если он все же наступит.
        - И что дальше? - спросил Сильвер, перебирая немаленькую связку ключей. - Почему ты приехал именно в Бристоль?
        - После пожара мать вернулась к своим родителям, а меня она отправила в Бристоль к своему старому знакомому. Сказала, что он поможет мне найти хорошую работу и начать жизнь в большом городе.
        Вранье, на мой взгляд, вышло убедительным, я смотрел на Сильвера и заметил, что тот не удивился и даже не усмехнулся, услышав мой ответ. А что - звучит все правдоподобно: сколько молодых людей из глубинки ежегодно отправляются покорять большие города, и некоторым это удается. Пусть Сильвер считает меня таким простаком, мне его мнение безразлично.
        - А кто такой, что за человек? - не отставал Сильвер. - Может, я знаю его? Я давно живу в Бристоле и знаком со многими людьми. Работа такая, сам понимаешь.
        Я понимал. И понимал своего «коллегу» превосходно, поэтому как мог быстро соображал, придумывая Тэйлору новое имя. Сделал вид, что мне снова стало плохо, согнулся, схватился за живот и закашлялся. Вышло убедительно, благо особо притворяться не было нужды. Сильвер придерживал меня за плечи, не давая упасть.
        - Доггер, - соврал я, назвав имя одного из наших постояльцев. Я решил, что Сильверу необязательно знать о том, к кому именно я приехал в Бристоль. Слишком много было поставлено на карту, и я не хотел посвящать в свои планы пусть и спасшего меня, но все же чужого человека, и поэтому назвал первое пришедшее в голову имя. В последний раз этот Доггер был у нас довольно давно, полгода назад или больше, и мы с матерью считали, что больше никогда его не увидим. Надеюсь, что где бы он ни был, на том свете или на этом, он не обидится на меня, тем более что в последний свой визит он задолжал нам немного - за ужин и выпивку.
        - Не знаю такого, - сказал Сильвер, - впервые слышу это имя.
        Было непонятно, поверил он мне или нет. Равнодушие и безразличие появились на его лице и звучали в голосе. Сильвер открыл дверь, и я оказался то ли в прихожей, то ли в задней комнате, темной и душной.
        Я сидел на низком ящике, а Сильвер куда-то подевался. Впрочем, ненадолго. Он вернулся с пластиковой бутылкой воды, скрутил пробку и подал бутылку мне. Я разделался с ней в одно мгновение. Мне сразу стало легче, даже появились кое-какие мысли и предположения относительно своего будущего. Сильвер не станет убивать или продавать меня, не для этого он выиграл меня в карты и спас от рабства. И я почти поверил ему, тем более что другого выхода у меня не было, ни один другой человек в этом городе не пришел бы мне на помощь.
        - Ну как? - спросил Сильвер, видя, что я уже почти пришел в себя. Я пробормотал что-то вроде «нормально», а сам мечтал только об одном - поскорее заснуть. Голова кружилась зверски, стены и потолок медленно поворачивались против часовой стрелки, вместе с ними куда-то вбок уехал и Сильвер, я закрыл глаза и услышал:
        - Ничего, это скоро пройдет. Дрянь, что подлили тебе в стакан, всегда так действует: тошнит, пропадает сознание, появляется бред. Кстати, я слышал, как ты, пока лежал там связанный, бормотал что-то о Флинсе, штурмане Билле. Неужели ты знал их? Я был знаком с ними, одно время они часто появлялись в Бристоле, но с той поры мы давненько не виделись. Может, ты скажешь мне, как поживают эти славные люди, как у них дела? Это почти мои друзья, Данила, и мне, как ты понимаешь, дорога каждая весточка о них.
        Его слова о том, что я бредил, пока лежал без сознания, стали неприятной новостью. Сразу вспомнилось и видение, что я принял за галлюцинацию - чье-то бледное лицо над собой, знакомая и в то же время чужая речь… Выходит, что бредил я по-русски, и Сильвер многое понял.
        Отпираться было бессмысленно, врать тем более. Мне очень хотелось расспросить Сильвера, а что еще он от меня слышал, не говорил ли я в забытьи про карту или пруд с живой водой, но я решил сделать вид, что мне это неинтересно. Отпираться, а тем более врать я не стал - смысла не было, поэтому ответил просто:
        - Нет, мы не знакомы. Но я слышал, как наши постояльцы говорили о них, часто говорили, и я случайно запомнил их слова.
        Сильвер кивнул, задумчиво и как-то отрешенно посмотрел на меня, потом отступил на шаг назад и поманил за собой к следующей двери. Я самостоятельно поднялся на ноги, придерживаясь за стенку, пошел за ним и скоро оказался в тесной, заставленной ящиками и коробками комнате. За стеллажами стоял старый диван, на который я плюхнулся, от усталости и отравы, что еще бродила в крови, плохо понимая, что происходит. И не сон это был, а продолжение бреда, где провалы в темноту чередовались с галлюцинациями и разнообразными видениями, правда, бледными и расплывчатыми. Поэтому когда я увидел перед собой дракона, то не удивился, а спокойно смотрел на него и ждал, когда наваждение схлынет, чтобы уступить место следующей «картинке».
        А оно не проходило, дракон приближался, я видел во всех подробностях его тонкое тело цвета молодой травы, очень длинное и сжатое с боков, хвост, колючий гребень на хребте, короткие мощные лапы с длинными когтями. Не хватало только перепончатых крыльев. И тут я понял, что ошибся - это не дракон, а динозавр, самый настоящий, правда, маленький, еще детеныш или подросток.
        Динозавр продолжал сниться мне, при этом сидел рядом и смотрел, не мигая, не шевелился, только изредка покачивал головой. Я разглядывал его, поражаясь красоте и изяществу посетившей меня галлюцинации, и тут постепенно начал осознавать, что все остальные видения пропали, осталось одно, и оно сидит очень близко ко мне, только руку протяни. Я так и сделал, чтобы прогнать наваждение: повернулся на бок и ткнул галлюцинацию в кожаную складку, что веером висела у нее под нижней челюстью. Палец коснулся сухой мягкой кожи, динозавр разинул пасть, и в ней оказалось множество тонких острых зубов. Я с опозданием сообразил, что это не видение, не сон, а реальность и живой динозавр сидит рядом со мной на диване, что он довольно большой и что зубов у него много.
        Я сел на диване, отодвинулся подальше к спинке и не сводил с чудовища взгляд. Оно тоже наблюдало за мной, поворачивало темно-зеленую вытянутую морду и следило за каждым моим движением. Мне было не страшно, скорее неприятно под взглядом немигающих желтоватых глаз, я попытался столкнуть тварь на пол, но она накрепко вцепилась в обивку когтями, и рывком вытянуло шею, намереваясь укусить меня. Я отшатнулся, врезался затылком в стену и зажмурился, а когда открыл глаза, динозавр уже стоял, растопырив лапы, на клетчатом покрывале поверх моих колен и снова смотрел так пристально, точно примеривался к броску.
        - Не бойся. - Говорили по-русски и я не сразу понял смысл слов.
        А это Сильвер вошел в кладовку, подхватил динозавра под брюхо, положил на ладонь и принялся гладить монстра по голове. Мне даже померещилось, что чудовище зажмурилось от удовольствия, но нет - оно просто моргнуло, первый раз за все время, что я провел с ним наедине.
        - Это игуана, она не ядовитая, - Сильвер почти ворковал над страшилищем, оно принимало ухаживания благосклонно: свесило лапы и положило морду на сжатые пальцы хозяина. И по-прежнему не сводило с меня глаз, точно собака, что приказали сидеть в сторонке, пока в доме чужой. Сидеть-то она сидит, но сторожит каждое движение гостя, чтобы, случись что, вовремя придти хозяевам на помощь.
        - Это Марта, ее зовут Марта. Мне ее проиграл один посетитель. Я как увидел ее, сразу понял, что должен оставить себе, и развел ее хозяина на игру. И выиграл, разумеется, как и тебя. Марта, это Данила, он тоже русский, я рассказывал тебе.
        Мне почему-то показалось, что бред продолжается, но протекает теперь по-другому: в нем участвуют сразу два человека плюс ящерица, которая, услышав свое имя, посмотрела сначала на Сильвера, потом на меня. Я был готов поклясться, что взгляд ее стал другим: не настороженным, а безразличным, потускнел. Ящерица поняла, что я не опасен, и потеряла ко мне интерес.
        - Она кусается? - на всякий случай спросил я и свесил ноги на пол. Марта отвернулась и прижала гребень к спине, чтобы Сильверу было удобнее чесать ей спинку.
        - Еще как, - сказал тот, - кусается, конечно, когда сердится или хочет есть. Или когда ей холодно. Да, моя красотка?
        Ящерица, не мигая, смотрела на него, Сильвер откровенно любовался ею, даже про меня позабыл. Я поднялся на ноги, взял со спинки дивана свою куртку и проверил карманы. Деньги и пистолет, разумеется, исчезли, но это открытие не вызвало у меня ни малейшей эмоции. Главное, что голова соображала и почти не кружилась, исчезла тошнота. Я чувствовал себя почти нормально, если не считать легкого тумана перед глазами.
        Сильвер глянул на меня, посадил ящерицу в карман кожанки, и та ловко поместилась в нем, медленно втянула хвост и притаилась внутри.
        - Ей здесь холодно, - сказал Сильвер, - всегда холодно, а она любит тепло и цветы, как любая красотка. Иногда я устраиваю ей горячую ванну и покупаю букет хризантем, Марта съедает его и на время перестает кусаться.
        Он нежно похлопал по карману, а я тем временем натянул на себя куртку и принялся обуваться. Сильвер стоял рядом и ждал, пока я соберусь в дорогу. Уйти так просто я не мог - надо было сказать хоть что-то на прощание, и кроме банальной благодарности в голову ничего не приходило. А между тем этот человек ни много ни мало спас мне жизнь: понятно, что в море я бы долго не протянул, а может, и вовсе не добрался бы до порта живым. Но благодаря Сильверу пока еще жив.
        - Ты знаешь, где живет друг твоей матери? - спросил он, и я кивнул. Врать без необходимости не было нужды, я действительно знал улицу и номер дома, только Сильверу говорить ничего не собирался.
        - Пойдем, вместе поищем твоего Доггера, - сказал Сильвер, - ведь ты не знаешь город.
        Но я отказался. К Тэйлору я намеревался прийти один, а сначала заглянуть в банк и забрать карту Билла, чтобы заявиться к незнакомому человеку не с пустыми руками. Сильвера в свои планы я посвящать не собирался, поэтому снова соврал, вернее, сказал полуправду:
        - Сначала мне надо в банк. Мать разрешила мне взять со счета немного денег, если что-то случится. Думаю, сейчас как раз тот случай.
        Сильвер, казалось, моему отказу не удивился. Проводил до двери, распахнул, открыв несколько замков, и вместе со мной вышел на улицу. Был уже день, но на столбах все равно горели фонари, светились желтыми пятнами через дождливую муть, и если бы не часы на руке, я бы ни за что не догадался, что сейчас всего-то около полудня. Сильвер запустил руку в карман и вытащил оттуда не чудовищную Марту, а мобильник, обычный старый аппарат с маленьким экраном и огромными кнопками.
        - Держи, - он протянул телефон мне, - звони, если что понадобится, я в Бристоле всех знаю и помогу, чем смогу. Мой номер забит в память, не ошибешься.
        - Спасибо, - я зажал мобильник в ладони и посмотрел на Сильвера. Вид при этом у меня был, должно быть такой, что тот рассмеялся, но весело, не обидно. Рассмеялся и хлопнул меня по плечу:
        - Иди, а то банк закроется на обед, и тебе придется целый час ждать под дождем. Да иди, иди, не стой, - он слегка толкнул меня в спину, и я сделал несколько шагов вперед, потом обернулся.
        - Спасибо, - сказал я улыбающемуся Сильверу, - спасибо тебе. Ты мне очень помог. Спасибо.
        В ответ он лишь ухмыльнулся и скрылся за дверью, а я натянул на голову капюшон и пошел вверх по узкой улице, обходя глубокие лужи, от которых пахло морем.
        Я отошел уже на порядочное расстояние и только сейчас вспомнил, что забыл спросить Сильвера, где находится банк. Остановился в нерешительности, размышляя, не повернуть ли мне обратно, но подумал, что так будет лучше. Не надо ему знать, куда именно я направляюсь, тем более что первый встречный легко укажет мне дорогу. Так и оказалось: пожилой мужчина в длинном плаще и резиновых сапогах долго и подробно описывал путь к банку, и выяснилось, что до этого я шел в другую сторону. Пришлось разворачиваться и топать обратно, причем, по словам старика, мне предстоял долгий путь. Но шел я быстро, дома мелькали один за другим, в просветах между ними я иногда видел море. Серое, соленое - сегодня оно было особенно не в духе, все в белых «барашках» бросалось на берег с такой силой, точно собиралось разломать саму плиту, на которой покоился континент. От грохота волн у меня всегда появлялось чувство беспомощности и обреченности, и я поторопился поскорее покинуть прибрежную часть города.
        Дальше дорога вела вверх, воды здесь было мало, если не считать мороси и тумана, что висели в воздухе, снижая видимость и размывая очертания предметов. Я сбавил шаг и шел вдоль домов, поглядывая на вывески, искал среди них слово «банк», нашел и задумался.
        Это был другой банк, он давно не работал: на окнах висели плотные тяжелые жалюзи, мощная дверь закрыта наглухо, ступеньки поросли мхом. И все же я внимательно рассматривал и высокие окна, и дверной портал, гадая, что могло там произойти. Догадок и предположений было множество, я мысленно рисовал себе разные картины, прикидывая, что могло ждать меня внутри. Дело в том, что раньше я никогда не был в банке и даже не представлял себе, как вести себя, если вдруг окажусь внутри: куда идти, что говорить и к кому обратиться, в конце концов. Постоял еще немного и решил, что действовать буду по обстановке, главное - не забыть назвать Билла своим добрым дядюшкой, что оставил мне кое-какие ценные вещи, и я намерен сегодня же забрать их.
        Я пошел дальше. И даже ускорил шаг, чтобы по совету Сильвера успеть до обеденного перерыва. Я шел от бывшего центра города к его окраине, народу на улицах становилось все меньше, попадалось мало магазинов, небольших лавочек. Вовсе не встречалось развеселых мест вроде того, где я вчера чуть не расстался со свободой, а то и с жизнью. Это был обычный деловой район, здесь было полно офисных зданий и многие из них были закрыты или стояли с выбитыми стеклами, а внутри виднелись следы пожара.
        Чем дальше я шел, тем меньше мне встречалось прохожих, и в какой-то момент я оказался на улице совершенно один. И едва осознал это, то почувствовал, как становится не по себе: уж больно тихо было в округе и эхо очень далеко разносило звуки моих шагов. Я прошел еще немного, добрался до середины улицы и остановился, глядя через туман и дождливую морось по сторонам, не зная, куда идти. Я снова заблудился, и мне надо было спросить дорогу, но поблизости не оказалось даже кошки. И слава богу, и без этих когтистых тварей мне было неспокойно: откуда-то взялось чувство, что за мной наблюдают, при этом искусно скрываясь где-то поблизости. Сначала я не обращал на это чувство никакого внимания, потом невольно ускорил шаг и почти побежал вниз по улице и, как ни сдерживался, все-таки оглянулся на бегу.
        Показалось или мелькнула в тумане между домами чья-то тень? Мелькнула и скрылась так проворно, что я принял бы ее за крысу, если бы не размеры. Это был человек - я был в этом уверен, поэтому наддал еще и вылетел на знакомую улицу со сгоревшим офисным зданием. Еще пару минут назад тут было пусто, а сейчас на усыпанных битым стеклом ступенях сидел человек. Он скорчился, натянул на голову капюшон, закрываясь от дождя, курил, не поднимая головы, и не обращал на меня ни малейшего внимания. Я постоял немного, глядя на этого человека, и уже было собрался подойти и спросить у него дорогу, как тот поднял голову и посмотрел на меня. Это был невысокий худой мужчина, он быстро отвернулся, и я не смог разглядеть его лица. Может, он хотел попросить у меня денег - выглядел человек как городской нищий, такие с утра до вечера слоняются по городу и просят денег на еду, а на ночь прячутся в развалинах и разводят огонь, чтобы согреться. А вообще-то этот тип лишь отдаленно походил на нищего: одежда довольно чистая, а взгляд цепкий и сосредоточенный, поэтому я передумал говорить с ним и пошел дальше, на улицу, откуда
ветер доносил голоса людей. Мне пришлось вернуться назад почти к исходной точке, я снова переспросил дорогу и понял, где ошибся - почти сразу я не туда свернул. Улица тут делала хитрый изгиб, я взял правее и скоро оказался на довольно оживленном проспекте. Мне сразу стало спокойнее, я шел по кромке тротуара, изредка перепрыгивал лужи и смотрел по сторонам. Улица была та самая, что назвал мне старик, и больше я не боялся заблудиться. Да и двигался я теперь в толпе, почти как вчера, когда только оказался в Бристоле. Народу здесь было много, все с озабоченным и сосредоточенным видом куда-то спешили, и я едва успевал лавировать в толпе. Шел, смотрел на вывески, прикидывая, далеко ли еще идти до банка и не пора ли уточнить дорогу, когда меня с силой толкнули в плечо. Я едва не вылетел на проезжую часть - хорошо, что рядом оказался остов рекламного щита, я смог ухватиться за мокрый металлический прут, поправил сползший на глаза капюшон и поглядел на обидчика в упор.
        Это был высокий, здоровенный, коротко стриженный негр, он едва не столкнул меня под машину, но, кажется, даже не заметил этого. Впрочем, нет: он повернулся, быстро оглядел меня с ног до головы и пробормотал:
        - Извини, парень. Я тебя не заметил.
        И пошел дальше, а я остался на бровке, смотрел поверх голов толпы ему вслед. Негр быстро пропал в толпе и ни разу не обернулся, впрочем, в этом не было нужды - я узнал его. Это был Черный брат, он приходил в наш трактир за душой Билла, за его жизнью и картой, что лежит в банке, куда я и направляюсь сейчас. И, скорее всего, он не один. Никто не знает, сколько их было, тех бандитов, что напали на наш трактир. Я помню, скольких мы отправили на тот свет, а вот живых пересчитать не удалось. Зато теперь у меня есть все шансы встретиться с ними нос к носу, и скорее всего, это произойдет на выходе из банка: им невыгодно убивать меня до тех пор, пока я не раздобуду для них карту. С другой стороны, они давно могли сами забрать ее из ячейки, но, похоже, не знали кода, тех цифр, что перед смертью назвал мне Билл. Получается, что жить осталось мне ровно до того момента, как я переступлю порог банка, покидая его. И жизнь моя весьма упадет в цене: мне не дадут далеко уйти.
        Я все еще стоял на бордюре, рассматривал толпу, прикидывая, кто из встречных может оказаться бандитом. Минута, две - и чувство, что мне смотрят в спину, появилось вновь, от него стало холодно и мерзко. Я был совсем один в этом городе, и не знал, что мне делать. Первым порывом было вернуться к Сильверу, но эту мысль я, подумав, отверг. Во-первых, я не видел никого, кроме одного - негра, когда-то вломившегося в наш трактир. А во-вторых я не добрался до банка. И что я скажу, вернувшись к Сильверу? Что я встретил на улице человека, похожего на одного знакомого бандита, и что по улице за мной гонялась чья-то тень? Сильвер только посмеется надо мной и будет прав. И, возможно, я обознался, приняв прохожего за Черного брата, для меня все негры всегда были на одно лицо, хотя ту рожу я запомнил хорошо.
        Делать было нечего, я спрыгнул с бордюра и пошел дальше. Шел медленно, обходя лужи, смотрел по сторонам… И снова почувствовал на себе внимательный взгляд. За мной следили, сомнений в этом у меня не было никаких. Я пристально вглядывался в лица встречных, стараясь угадать их мысли и намерения. Они в ответ неодобрительно посматривали на меня, эффект чужого присутствия рядом усилился, и я понимал, что меня «ведут» и довольно плотно, я точно попал в тоннель, откуда не было выхода. Вернее, был, но всего один: дверь того самого банка, мощного здания из потемневшего от времени песчаника, что я искал уже час или все полтора. Делать было нечего: я еще раз огляделся по сторонам, и мне показалось, что при этом два или три человека, что шли следом и неподалеку от меня, резко отвернулись и сделали вид, что разглядывают витрины ближайшего магазина.
        Дело принимало совсем дурной оборот, путь в стороны и назад был отрезан, я понимал, что меня схватят, как только я сделаю несколько шагов, затащат в один из подвалов, вроде вчерашнего, и вытряхнут из меня все, что мне известно. Для этого даже не обязательно подмешивать отраву в спиртное, есть множество других способов скачивания информации с ее носителя.
        «Может, показалось?» - успокаивал я сам себя, снова вглядывался в толпу и пару раз ловил устремленные на меня взгляды. Мельтешение людей не давало мне сосредоточиться, я глупо топтался на тротуаре, получал тычки по ребрам и в поясницу: я мешал людям пройти, и они справедливо выражали свое недовольство. Я сообразил, что привлекаю к себе слишком много внимания, поднялся по серым чистым ступеням и потянул на себя тяжелую металлическую дверь с «глазком» размером с блюдце.
        Внутри было прохладно и сумрачно, точно на побережье в дождливый день. И очень тихо, мне даже показалось, что дверь герметически закрывающаяся: она точно отрезала меня от звуков улицы, от психоза и неуверенности, что терзали меня еще несколько мгновений назад.
        Мрамор на стенах и полу, огромные люстры, горевшие вполнакала, хромированные перила, блеск толстого стекла успокаивали и внушали уверенность. Чувство было таким, точно оказался в крепости: надежной, с толстыми стенами и охраной. Последняя присутствовала в реальности: два хмурых мужика в черных костюмах внимательно смотрели на меня из-за стойки с турникетами. Смотрели так, что мне оставалось одно из двух: либо немедленно убраться прочь, на улицу, где меня ждут, либо сделать то, за чем я сюда пришел. Я понимал, что оказаться с картой на улице для меня сейчас смерти подобно, но и выйти отсюда с пустыми руками я не имел права. Слишком ценным было наследство Билла, слишком много от него зависело, как жизнь, так и будущее, и не только мои. «Заберу, - решил я, - а там будь, что будет. Бегаю я хорошо, меня мало кто мог догнать. Правда, они могут стрелять… Но с другой стороны - устроить в городе стрельбу…» Так, раздираемый противоречивыми мыслями, я подошел к охранникам.
        - Мой дядюшка оставил мне код ячейки, где лежит… одна вещь, - твердо сказал я, стараясь не волноваться, а вести себя так, точно каждый день бываю в банках. Это сработало, охранники мигом потеряли ко мне интерес, и тот, что стоял ближе, небрежно ткнул пальцем куда-то мне за спину:
        - Вон туда иди.
        Я вежливо поблагодарил его и пошел к стеклянным дверям, взялся за золоченую ручку и потянул створку на себя. За дверью оказался довольно большой зал, тоже отделанный мрамором, но более светлого оттенка, чем холл. Вдоль стен помещались стойки с окошками в толстом стекле, из-за одного из них на меня смотрела строгая девушка. Блондинка, с гладко зачесанными назад волосами, в белой блузке. Она столь пристально смотрела на меня, что я не сразу вспомнил свою заранее заготовленную легенду.
        - Мне нужно забрать содержимое ячейки номер… - я назвал ей цифры, что заучил наизусть и не раз повторял про себя все эти дни. Девушка кивнула, предложила мне присесть и застучала по клавишам, глядя в монитор. Она вытянула шею, чуть сощурила глаза, вглядываясь в строки на экране. Потом повернулась ко мне:
        - Все верно. Содержимое ячейки можно выдать любому, назвавшему код. Вам придется набрать его. Подождите, пожалуйста.
        Она сняла трубку и негромко проговорила что-то, потом снова вернулась к клавиатуре и больше не обращала на меня внимания. Я хотел спросить девушку, что мне делать дальше, но не решился: в зале было очень тихо и других посетителей кроме меня не было. Я сидел так минуту, другую, потом у девушки зазвонил телефон, она сняла трубку, кивнула и сказала мне:
        - Вон та дверь. Прямо, в конце зала. Там вас встретят и проводят в хранилище. Прошу вас.
        Я прошел через весь зал. На меня снова смотрели, но уже из любопытства: за другими окошками тоже работали люди, девушки, женщины, мужчины. Когда я проходил мимо, они поднимали на меня глаза, затем поспешно их опускали и возвращались к работе.
        Я остановился у деревянной двери в конце зала и только собрался постучать, как она сама открылась мне навстречу. За ней оказался бледный молодой человек немногим старше меня, только в строгом костюме, при галстуке, ботинках на тонкой подошве и в очках. Он деланно-вежливо улыбнулся мне, уточнил, я ли племянник господина, оплатившего ячейку с указанным мной номером, и предложил последовать в хранилище.
        Мы спустились по лестнице на четыре пролета вниз, потом долго шли по коридору мимо металлических дверей. Было так тихо, что я слышал, как бьется мое сердце и как поскрипывают при каждом шаге ботинки банковского служащего, идущего на полшага впереди меня. Я волновался как никогда в жизни, ведь, по сути, я соврал им и вдруг решил, что эта тайна вот-вот откроется. Но мы шли дальше, ничего ужасного не происходило, коридор сделал поворот - и перед нами оказалась еще одна дверь, мощнее и толще тех, что мы миновали. Юноша приложил к датчику на стене белый кусок пластика, датчик замигал зеленым, а дверь открылась неожиданно легко.
        За ней оказалась решетка из толстых, в половину моей руки, прутьев, за решеткой нас ждал охранник. Он простыми ключами открыл замок, и я следом за юношей вступил в хранилище. Пока мой провожатый расписывался в каком-то журнале, я оглядывался по сторонам. Помещение было довольно большим и очень светлым, лампы, не мигая, освещали каждый его уголок. А еще здесь было холодно и пахло мокрым камнем. Пол был выложен обычной белой плиткой, но она глушила звуки и дальше мы двигались почти бесшумно.
        Юноша шел впереди меня, а поворачивая, убеждался, что я иду следом. Мы двигались вдоль рядов с бесчисленными ячейками, узкие плоские ящики были плотно закрыты, на каждом темнело табло и ряд кнопок. Поворот, второй, третий - юноша останавливается и указывает мне на третью сверху ячейку в крайнем ряду.
        - Надо ввести код. Если вы ошибетесь, ячейка не откроется. У вас две попытки, - предупредил он.
        Я услышал позади негромкие звуки и обернулся: неподалеку, на таком расстоянии, чтобы не видеть, что именно я набираю, но достаточном, чтобы держать меня под контролем, стоял охранник. Мощный верзила в черной форме и бронежилете поверх нее делал вид, что ему неинтересно, но глаз с меня не сводил. Я подошел к ячейке и набрал ряд цифр.
        Раздался тихий короткий писк, цифры на табло из красных сделались зелеными, а дверца ящика распахнулась сама собой. Я потянулся к ней, чтобы открыть пошире, но юноша жестом остановил меня:
        - Подождите, это только полдела. Вы набрали код, он верный, но есть еще слово, и вы должны сказать мне его.
        «Слово? - едва не выкрикнул я. - Какое слово?» Я даже предположить не мог, о чем говорит этот мальчишка в строгом костюме, говорит и любезно улыбается при этом. Слово… Черт, что это может значить, какое слово он имеет в виду? Имя владельца, может быть?
        - Моего дядю звали Билл, - сказал я. Молодой человек кивнул:
        - Верно, все так. Но в бумагах, которые ваш дядюшка оформил в нашем банке, указано еще и особое слово, которое должен назвать любой, кто пожелает вскрыть ячейку. Должно быть, он называл вам это слово, а вы подзабыли… Надо вспомнить, иначе я буду вынужден попросить вас покинуть хранилище.
        Охранник подошел на шаг ближе и теперь уже откровенно глазел на меня. Я демонстративно отвернулся, смотрел поверх головы юноши в стену и соображал. «Он называл вам это слово…». Может, и называл, а может, и нет. Слово, слово… что это может быть?.. Название вещи, города, предмета, книги, кличка животного или просто взятый наобум набор букв…
        - У нас не так много времени, - сказал молодой человек, а охранник переместился еще ближе ко мне. Я сделал вид, что все в порядке, тяжело вздохнул и сказал:
        - Мой дядюшка недавно скончался, и мне… трудно припоминать некоторые вещи, что связаны с ним. Мне бы следовало принести вам свидетельство о смерти, но я не думал, что оно понадобится…
        - Нет, нет, - прервал меня юноша, - в этом нет никакой необходимости. Нужно слово, только слово, всего одно, и вы получите содержимое этой ячейки в свое распоряжение. Вспоминайте, только предупреждаю вас: у меня полно другой работы.
        Охранник остался на своем месте, я повернулся к ячейке спиной и принялся разглядывать напольное покрытие. Обычная плитка, белая, идеально чистая, на ней даже следов не остается. Следов… Как не осталось у меня в памяти ничего, что говорил мне Билл. Шифр он мне назвал, уже умирая, значит, и слово было сказано или до того, или сразу после. И я стал вспоминать, вспоминать все подробности того дня, когда мы с матерью лишились крова. Я даже глаза прикрыл и снова видел перед собой лежащего на полу Билла, чувствовал запах гари, слышал выстрелы и крики. Дым, грохот, опасность близкого взрыва, отблески огня на лице у Билла и матери, которая подбежала к нам. «О чем это вы?» - нет, не то, не то. Я даже головой помотал, но это слабо помогло. Юноша деликатно кашлянул, охранник голоса не подавал, но я чувствовал устремленный на себя взгляд. Еще немного - и они выкинут меня отсюда на улицу, а там меня уже ждут, а я должен добраться до Тэйлора. И добраться не с пустыми руками, иначе он мне не поверит. Карта, карта… Может, слово - это карта? Нет, слишком просто. А что тогда, что?
        Я открыл глаза и теперь смотрел перед собой, мне даже казалось, что я чувствую, как истекает мое время, слышал, как включился обратный отсчет. Девять, восемь, семь…
        Меня сегодня прикончат, если я не добуду эту карту: Тэйлору я не нужен, Сильверу тоже, меня ждут только недобитые бандиты, жаль, что я не перестрелял тогда их всех. Впрочем, двух или трех я все-таки прикончил, мать тоже постаралась, но наших усилий не хватило. Мать.
        Она тоже стреляла по налетчикам и была рядом с нами, когда Билл говорил последние слова. «Тереза - красивое имя. Мою племянницу тоже зовут Тереза. Запомни, ее тоже зовут Тереза»…
        Тереза…
        Терять мне было нечего, в любом случае я рано или поздно выйду отсюда, из-под защиты надежных стен, так какая разница, что я скажу сейчас? Если слово неверное, то карту не получит никто, ибо никто его не знает, раз ячейку еще не вскрывали. Карта останется здесь навсегда, а я вернусь к матери, если переживу грядущую ночь, вернусь нищим, таким же, каким и ушел.
        Терять мне было нечего, и я сказал, глядя на блестевшие под лампами очки банкира:
        - Тереза. Другого слова я не знаю.
        Юноша моментально убрался в сторону, обошел меня по длинной дуге, даже отвернулся, охранник потопал обратно к решетке. И я остался один. Распахнул приоткрытую дверцу ячейки, выдвинул на себя тонкостенный металлический ящик и, едва не задохнувшись от любопытства, заглянул внутрь. На дне ящика лежал узкий пластиковый футляр для очков, зеленый с золотым тиснением на крышке и по бокам. Я открыл его. Внутри лежал старый высохший рыбий скелет с головой и обломанными острыми плавниками. Больше в ячейке ничего не было.
        Глава 3
        На всякий случай я вытащил легкий блестящий ящик из ячейки, перевернул, оглядел его дно и стенки, но ничего не обнаружил. Рыбий скелет перекатывался внутри и мерзко шуршал, плавники поскрипывали, рыбья голова стукнулась о металлическую стенку с тихим звоном. Я вернул ящик на место, а скелет положил на ладонь. Он был невесомым, лежал на руке, как комок сухих водорослей, только плавники неприятно покалывали кожу. Я осмотрел его вблизи, но ничего особенного не обнаружил: обычные рыбьи кости, такие сотнями валяются по набережным и побережью, обглоданные кошками и чайками, гниют и пропадают в море, откуда и появились на свет.
        Первым чувством, что я испытал, было недоумение, потом пришла обида и злость. Билл славно поиздевался над всеми нами, шутка ему удалась. А если вспомнить, сколько народа полегло из-за этих рыбьих костей, учесть, что мы с матерью лишились дома и средств к существованию, и все из-за этого скелета, то шутка получилась не просто злой - она едва не уничтожила нас. Этот скелет должен стоить поистине баснословных денег, и Билл теперь навечно в долгу передо мной и Терезой, и он заплатит, правда, уже не на этом свете, но на том в свой срок я получу с него сполна.
        Между рядами с ячейками появился охранник, он смотрел на меня с таким выражением, что я сразу понял - пора убираться отсюда. Мне ничего не оставалось, как положить рыбьи кости в футляр, убрать его в карман, закрыть ячейку и покинуть хранилище.
        Возвращаться пришлось в одиночку, клерка давно и след простыл, охранник выпустил меня из подвала и закрыл решетку, она лязгнула за спиной, и я пошел вверх по лестнице. Скелет неприятно шуршал в футляре, и мне показалось, что это не рыбьи останки, а вполне живая ужасная Марта шевелится внутри и того гляди высунет голову и тяпнет меня за палец. Я тут же вспомнил Сильвера и подумал, что он от души бы посмеялся, узнав, что за карту я обнаружил в ячейке.
        Я прошел через операционный зал, не обращая внимания на любопытные взгляды. В фойе подошел к окну. От улицы банк отделяла высокая ограда из прутьев, от нее до тротуара было метра три, за ней шли люди, по проезжей части ехали машины. Я достал из футляра скелет рыбы и разглядел его при дневном свете.
        Сейчас он показался мне другим, не таким тусклым и мертвым: в нем было что-то от дорогой игрушки или безделушки, что стоят немалых денег. И в то же время этот скелет когда-то принадлежал живому существу. Светло-желтый, со всевозможными оттенками этого цвета, от светлого до густо-янтарного, он казался сделанным из смолы, и все его изгибы, линии и очертания свидетельствовали, что передо мной творение природы, а не человеческих рук. Было в нем нечто, что человеку воспроизвести не под силу, и это не детали, которые легко скопировать. То ли было виновато освещение, то ли я пришел в себя от шока, но на моей ладони лежали не просто рыбьи останки, а нечто напоминавшее их лишь видом, чья суть была скрыта от моих глаз и выше моего понимания.
        В фойе стало многолюдно, в основном это были банковские клерки. Они спешили к двери в другом конце помещения, оттуда пахло кофе и едой. Голова у меня слегка закружилась, ведь я со вчерашнего вечера ничего не ел, отрава давно выветрилась из моей крови и аппетит у меня разыгрался нешуточный. Я подумал, что неплохо было бы перекусить в этом самом кафе, потом вспомнил, что денег у меня нет, и принялся думать, как быть дальше. Для начала я убрал футляр со скелетом в карман, застегнул его на «молнию» и отошел в сторонку, чтобы не мешаться на дороге.
        Самым простым решением было выйти отсюда, пройти квартал-другой и угодить в руки тех, кто шпионил за мной. Моя добыча попадет к ним, а я окажусь на дне одного из каналов, и мной пообедает свора хищных моллюсков, что в изобилии населяли бетонные стенки и опоры бристольских мостов. Эти падальщики прячутся в огромных раковинах с белыми створками, жрут любую органику, что упадет им на головы, и мной не побрезгуют, оставив к утру чисто обглоданные кости. «Может, мне все-таки показалось?» - я вплотную приник к окну и посмотрел обе стороны, куда хватило взгляда.
        Вправо и влево уходила ограда, за ней стояли машины, по тротуару в обе стороны торопились люди. Их было много, они ловко уворачивались на ходу друг от друга, чтобы не столкнуться и не угодить в довольно глубокую лужу, что начиналась почти от ворот банка. А вот один никуда не торопился, он стоял за оградой, заложив руки в карманы, и глазел на вывеску банка, что располагалась слева от входа. Потом он повернулся, перевел взгляд на окно - я быстро отодвинулся вбок, жалея, что тут нет штор, за которыми можно спрятаться. Я узнал этого человека: он сидел на ступеньках разгромленного здания и курил, когда я шел мимо. Я еще хотел спросить у него дорогу, но передумал, и вот теперь он нашел меня. И, наверняка, не только он, Черный брат тоже где-нибудь поблизости, и еще люди из его шайки. И они ждут меня, караулят, как паук добычу, и своего не упустят, стоит мне выйти наружу.
        Я снова посмотрел в окно. Человек, который только что разглядывал вывеску банка, отвернулся и теперь стоял ко мне спиной, привалившись к прутьям ограды.
        Я отошел от окна и поймал на себе взгляд охранника. Он просто смотрел на меня, следил за каждым моим шагом, ничего не говорил, но по его виду было понятно, что я привлекаю к себе лишнее внимание и меня скоро не особо вежливо попросят выйти вон. Тогда я сел на диван, что стоял в нише справа от входной двери, и принялся листать разложенные на нем буклеты с рекламой банка, сделав вид, что мне очень интересно, что там написано про вклады и кредиты, одновременно соображая, что же мне делать.
        От преследователей мне не уйти - я не знаю город. Впрочем, я могу позвонить Сильверу, и он, возможно, поможет мне еще раз, но тогда мне придется рассказать ему все и открыть свою тайну, а этого я делать не собирался. Я мог бы вызывать такси, назвать адрес Тэйлора, доехать до дома друга моей матери, а там или сбежать от таксиста, или уговорить Тэйлора заплатить за меня. Но вряд ли этот очевиднейший вариант не предусмотрели мои преследователи, в одном из переулков поблизости наверняка поджидают одна-две машины, и они немедленно отправятся в погоню. Нет, такси это тоже не вариант, надо придумать что-то другое, но что?
        В голову ничего путного не приходило, буклеты скоро закончились, охранники уже в открытую смотрели на меня, но я не обращал на них внимания. Надо было что-то придумать, и срочно - обед уже закончился, клерки, не так активно, как полчаса назад, возвращались из кафе, на некоторое время толпа скрыла меня от глаз охраны.
        У кого-то зазвонил телефон. Девушка достала мобильник из маленькой сумочки и отошла в сторону, к банкомату, что помещался напротив от меня, и заговорила, прикрывая ладонью трубку. И тут, глядя на нее, я подумал, что тоже могу позвонить, но не Сильверу, а Тэйлору - мать дала мне его телефон. В конце концов она отправила меня в Бристоль именно к этому человеку, и какая разница, заявлюсь я к нему домой или для начала позвоню и познакомлюсь заочно. Не раздумывая, удобно это будет или нет, я достал мобильник, что дал мне Сильвер, и по памяти набрал номер Тэйлора.
        Сначала из трубки донеслась протяжная музыка, потом ее сменили длинные гудки, потом они прервались, и после мгновения тишины я услышал мужской голос. Довольно приятный, но, как мне показалось, резковатый и нетерпеливый - человек так произнес «слушаю, говорите», будто я отвлек его от какого-то важного дела. А сказать было нечего - я только сейчас сообразил, что не знаю, с чего начать разговор и как объяснить цель своего звонка. Повисла пауза, и, судя по нетерпению в голосе Тэйлора, надолго она не затянется, он просто бросит трубку и не ответит, если я позвоню еще раз.
        - Добрый день, - поспешно сказал я, - меня зовут Данила. Моя мать, Тереза Хиггинс, дала мне ваш телефон. Я в Бристоле и мне нужно встретиться с вами. У меня для вас очень важная информация.
        Я выдал это единым духом, боясь, как бы Тэйлор не отключился, прижал трубку к уху и посмотрел сначала в окно, потом на охранников. Тот тип, что прижимался к прутьям, переместился немного в сторону и стоял теперь ко мне боком, а охранник на посту остался один, он чаще, чем мне того хотелось бы, посматривал на меня, но пока помалкивал.
        - Данила? - недоуменно ответил Тэйлор. - Какой Данила, какое дело?
        - Очень важное, - тихо сказал я. - У меня есть одна вещь, она ценная, и еще мне надо передать кое-что на словах. Моя мать отправила меня к вам. Вы помните ее, надеюсь? У нас был трактир на побережье…
        Это помогло. Тэйлор соображал недолго, он проговорил уже более бодрым голосом, в котором даже звучал интерес:
        - Тереза? Помню, конечно. Надеюсь, она меня тоже не забыла и как-нибудь навестит меня. Давненько мы с ней не встречались. Кстати - да, она звонила мне и говорила, что ты приедешь. Но это было несколько дней назад, и я решил, что все отменяется. А почему она прислала тебя, с ней что-то случилось?
        Эти слова он произнес как-то озабоченно и даже тревожно, как мне показалось, тип за окном развернулся к банку и принялся смотреть на дверь. Охранники на посту сменились, на этот раз обедать ушел второй, а его напарник принялся сверлить меня взглядом, но отвлекся на зазвонивший телефон. Больше ждать я не мог и заговорил, стараясь убедить Тэйлора поверить мне.
        - С ней все в порядке, она пока переехала к родителям и поживет у них какое-то время, - сказал я часть правды. - Она прислала меня к вам с поручением, мне надо передать вам одну вещь…
        - Я понял, понял, - перебил меня Тэйлор. - Надеюсь, Тереза назвала тебе мой адрес. Приезжай через часок, я как раз освобожусь, и мы с тобой все обсудим.
        - Я не могу приехать, - добрался я наконец до сути, - вернее, могу, но… В общем, эта вещь хранилась в банковской ячейке, я забрал ее, но не могу выйти с ней на улицу. Боюсь, что некоторые… люди не дадут мне донести ее до вас. Вы не могли бы приехать за мной? Это очень важно, - снова повторил я и почувствовал, что выдохся.
        Тэйлор молчал, я слушал фон в трубке, и мне показалось, что я слышу море. Мать не сказала мне, чем занимается ее приятель, он мог быть кем угодно: клерком, банковским служащим или просто богатым бездельником, которому вздумалось прогуляться по набережной. Потом вдалеке послышался невнятный крик, что-то глухо стукнуло, и было очень похоже, словно к причалу пришвартовалось деревянное судно.
        - Все так серьезно? - озадаченно спросил Тэйлор, и я немедленно подтвердил, что да - все именно так и обстоит.
        - Из-за этой вещи погибли люди, много людей, - прикрыв ладонью трубку, добавил я.
        Я умолчал, что мы с матерью лишились дома из-за кучки сухих рыбьих костей. Тут я представил, как предъявлю эту «карту» Тэйлору, и подумал, что он, как только ее увидит, немедленно выставит меня вон. Но в любом случае я должен был сделать это, ведь только ради нашей с ним встречи я приехал в Бристоль.
        - Хорошо, - сказал Тэйлор, - раз так, то сиди там и никуда не высовывайся. Я пришлю за тобой человека, он привезет тебя ко мне. Это мой брат, его зовут Лесли, жди его в банке. Там есть кафе или какая-нибудь закусочная? И что это за банк?
        Я сказал Тэйлору название банка и подтвердил, что кафе имеется.
        - Иди туда, пообедай и жди доктора, он подъедет минут через тридцать.
        - Какого доктора? - не понял я. Мелькнувшую мысль, что Тэйлор принял меня за сумасшедшего, я попытался отогнать, но она не отставала. Тэйлор усмехнулся в трубку и сказал:
        - Так я называю своего брата - доктор Лесли. Он когда-то и правда был врачом, но его лишили лицензии за… Впрочем, он сам тебе все расскажет, если захочет. Ты дождись его и поговори с ним, он скажет, что тебе делать.
        Из трубки понеслись короткие гудки, я убрал телефон в карман, поднялся и прошел мимо глазевшего на меня охранника в сторону двери, что вела в кафе. Внутри было много пустых столов, за ними помещалась стойка, на ней лежало меню и стоял букет цветов в низкой вазе. Два продавца, девушка и парень примерно моих лет, тут же уставились на меня, и мне ничего не оставалось, как подойти к ним. Я посмотрел меню, заказал себе поесть, решив, что, в крайнем случае, займу денег у Тэйлора и впоследствии сумею расплатиться. Потом сел за столик в самом дальнем углу лицом к двери, дождался, когда мне принесут заказ, и принялся за еду, не забывая поглядывать на часы.
        Народа в кафе было мало, почти все клерки уже успели пообедать, и занятыми оказались только три или четыре стола. Люди за ними сосредоточено жевали и переговаривались между собой, изредка посматривали на меня, но скоро потеряли ко мне интерес. Я не сводил с двери глаз и почти прикончил свою еду, когда на пороге кафе появился новый человек. Очень высокий, худой, даже тощий, в черном пальто до колен и джинсах, он немного пригнулся в дверях, чтобы не задеть коротко стриженой светлой макушкой притолоку. Осмотрелся, задержался взглядом на мне… и я сразу понял, что это брат Тэйлора - человек был не похож на банковского служащего, равно как и на случайно забредшего в кафе посетителя, уж очень взгляд был у него цепкий.
        Я принялся быстро дожевывать свой обед, а человек шел ко мне через весь зал, и я разглядел, что лицо у него длинное и загорелое, щеки запали, а глаза голубые и довольно большие, но человек щурится - то ли видит неважно, то ли привычка у него такая. Он оказался у моего столика и спросил:
        - Данила?
        При этом он странным образом исковеркал мое имя, сделав ударение на последний звук. Я кивнул, Лесли сел напротив и положил на стол свернутую черную шапку, откинулся на спинку стула и несколько секунд разглядывал меня. Мне стало немного не по себе под его взглядом: этот человек походил скорее на полицейского, чем на врача, пусть даже лишенного лицензии. Я поспешно доел свой обед и сказал:
        - Да, это я. Вы - брат Тэйлора?
        Тот кивнул, расстегнул пальто, под которым обнаружился тонкий серый свитер, и сказал:
        - Расскажи мне все как на исповеди. Ты когда-нибудь был на исповеди, Данила?
        На исповеди я не был ни разу, ни мать, ни отец не водили меня в церковь. Отец, как я помнил, терпеть не мог людей в сутанах, называл их торговцами опиумом, а дом божий - наркопритоном. А матери было все равно, она крестилась иногда, но делала это механически, скорее, по привычке, к которой ее приучили родители, активные прихожане небольшого храма в их городке. Поэтому я не знал, как ведут себя на исповеди.
        - Нет, - честно сказал я, - никогда в жизни.
        Лесли чуть скривил тонкие губы, помолчал и сказал:
        - Ладно. Тогда давай так: просто расскажи мне все, что с тобой произошло, все и со всеми подробностями. Мне надо понять, с кем мы столкнулись, чего ждать и вообще не померещилось ли тебе. Все ты таки первый раз оказался в большом городе, всякое может почудиться.
        Он ободряюще улыбнулся, я отставил в сторону тарелку и рассказал ему все, начиная с того момента, как Билл появился на пороге нашего трактира и до последнего, до того, где мы с матерью расстались на дороге. Рассказал о нашем странном постояльце, о карте, за которой охотились бандиты, повторил все, что знал о пруде жизни и о том, что мне надо найти в Бристоле Тэйлора и передать ему все, что я только выложил его брату. Умолчал только о своих приключениях в Бристоле и о знакомстве с Сильвером, решив, что эта информация к делу не относится и сейчас будет лишней.
        Доктор ни разу не перебил меня, он смотрел в окно, закрытое металлическими жалюзи, раз или два приоткрыл шторки и, прищурившись, посмотрел на улицу. Потом, уже к концу разговора, принялся постукивать по столу длинными костлявыми пальцами. Когда я дошел до места, где вскрыл ячейку, Лесли принялся буквально сверлить меня взглядом, не отводил его, пока я не закончил. Посидел, переводя дух, вытащил из кармана футляр и положил его на стол. Доктор еще несколько мгновений смотрел на меня, потом открыл футляр, достал оттуда рыбу и положил ее себе на ладонь.
        Поднес близко к глазам, осмотрел со всех сторон, потом отодвинул шторки и скелет оказался на свету. Покрутил так и этак, только что не обнюхал. И заговорил, не сводя с «карты» глаз:
        - Занятная штучка. Слышал я про такие вещи, говорят, они не то, чем кажутся на первый взгляд. Я сам не разбираюсь, но есть люди, что растолкуют нам назначение этой рыбки. И если ты думаешь, что Билл так пошутил над тобой, то ошибаешься - он знал, что делал. Этот объедок много скажет тем, кто понимает суть вещей, к тому же ячейка стоит денег: это надежный банк, он берет хорошие деньги за аренду, но всегда выполняет свои обязательства. Дорогая шутка, ты не находишь?
        О стоимости аренды ячейки я не подумал, зато сейчас, когда доктор сказал это, мне сразу стало легче. Значит, Билл не врал перед смертью, и эти рыбьи останки - ценная штука. Тэйлор сообразит, как ими с толком распорядиться.
        Лесли глянул на меня, потом на рыбу, положил ее в футляр и подвинул ко мне. Я забрал скелет и вернул его в карман, а краем глаза успел заметить, что девушка и парень за стойкой внимательно наблюдают за нами и даже перешептываются. Заметил это и Лесли, он посмотрел туда, потом на пустые тарелки, потом махнул рукой, подзывая официантку.
        - Ты закончил? - спросил он.
        Я сказал, что да. И только хотел добавить, что денег у меня нет, как доктор жестом велел мне молчать. Он сам расплатился по счету, поднялся, натянул на голову черную шапку, сдвинув ее до бровей, и сказал:
        - Если все, что ты сказал, правда и тебе не померещилось, то приготовься к неприятностям. От тех, кто следил за тобой, можно ждать чего угодно. Сейчас мы выйдем на улицу, выйдем медленно, остановимся на крыльце, я сделаю вид, что говорю по телефону, а ты посмотришь вокруг. Если увидишь своих знакомых - не кричи, не тычь в них пальцем, просто скажи мне: «Они здесь» - и мне все будет ясно. Потом бегом в машину и постарайся заметить, кто из них пойдет за нами.
        Тебе все понятно?
        - Все. - Я тоже оделся, тронул ладонью карман, где лежал футляр с рыбой, и пошел следом за доктором через зал, потом через пустое фойе банка к выходу.
        На крыльце, как мы и договорились, доктор остановился и полез в карман за якобы зазвонившим телефоном. Я повернулся к дороге вполоборота и всмотрелся в туман, который понемногу, как и вчера, принялся заполнять город. В воздухе отчетливо пахло морем, было очень сыро. И вдобавок поднялся ветер, он швырял в лицо дождливую морось - я поспешил натянуть на голову капюшон. Одновременно я посмотрел на ограду и за ворота и сразу заметил то, что искал - человека, что утром сидел на ступеньках заброшенного здания, а после ошивался рядом с дверями банка.
        Человек никуда не делся, он просто перешел на другую сторону улицы и сидел на лавке под крышей павильона автобусной остановки. Сидел, курил, как несколько часов назад, его лицо снова закрывал капюшон, но я был готов поклясться, что не обознался. Лесли стоял, держа телефон рядом с ухом, и равнодушно посматривал на улицу, потом глянул на меня.
        - Они здесь, - сказал я, - вернее, пока только один. Сидит напротив на остановке и курит.
        Доктор опустил голову, неспешно повернулся в ту сторону, запахнул разлетевшееся под ветром пальто и сказал негромко:
        - Этого вижу. А кто еще? Ты говорил о нескольких.
        - Их тут нет, - я, уже не скрываясь, осматривался по сторонам, но больше никого не узнал среди прохожих. А когда еще раз посмотрел на лавку, она оказалась пустой.
        Лесли убрал телефон в карман и скомандовал:
        - Быстро к машине. Из ворот сразу налево, черный «ровер». Садись вперед, пристегнись на всякий случай и делай все, что я скажу. Бегом!
        Дважды повторять ему не пришлось, с места мы сорвались почти одновременно. Доктор на ходу вытащил брелок, пискнула сигнализация, я распахнул дверь и оказался в салоне. Как и приказывал Лесли, пристегнулся, проверил, на месте ли рыба, а доктор уже завел двигатель и тронул «ровер» с места, глядя в зеркало заднего вида. Я же смотрел по сторонам и заметил, как одновременно с нами дернулась с места белая «тойота», за рулем, как мне, показалось, сидел чернокожий. В салоне помимо водителя был кто-то еще, но я не мог рассмотреть их - было довольно далеко, к тому же мешал туман.
        - Вон они! - я сдержал слово и не ткнул пальцем в сторону «тойоты». Доктор глянул в боковое зеркало, переехал трамвайные пути и выровнял машину на дороге.
        - Вижу, - буркнул он, «ровер» мотнуло, и мы полетели по улице, держась ближе к центру дороги.
        Банк давно остался позади, вокруг мелькали дома, мосты, каналы, Лесли сворачивал часто и резко, машину мотало в поворотах, и я не пожалел, что накинул ремень безопасности. Движение было довольно плотное, мы несколько раз останавливались на светофорах, и доктор нахально лез в первые ряды, не обращая внимания на гудки и крики других водителей. И все же оторваться нам не удалось. Белая «тойота» тащилась позади как приклеенная, не приближалась, но и не отставала, я постоянно видел в потоке ее белую крышу и заклеенный черной полосой с яркой надписью фрагмент лобового стекла.
        - Вон еще один, - сказал доктор, - зеленый «фольксваген». Едет за нами уже минут пять, прицепился у старого рынка. Я его сразу заметил…
        Лесли включил левый поворотник, а сам заложил такой крутой вираж вправо, что машина едва удержалась на дороге, чиркнула дисками по бордюру и ушла в узкий переулок. Я схватился за скобу над дверью и бросил взгляд в зеркало заднего вида: «тойота» и «фольксваген» разгадали наш маневр и теперь догоняли «ровер». Мы промчались мимо огромного старинного готического собора с «розеткой»-витражом над входом, проскочили перекресток на желтый свет и вылетели на мост. Здесь пришлось сбавить скорость, на том конце моста образовалась небольшая пробка, машины стояли вплотную друг к другу, и Лесли, как ни старался, не смог продвинуться ни на сантиметр вперед.
        Я не отводил глаз от зеркала заднего вида, закрепленного на двери, и поочередно видел в нем то «тойоту», то темно-зеленую морду «фольксвагена». Они уже не скрывались, открыто преследовали нас, в «тойоте» опустили боковое стекло, и из окна выглянул человек. Я успел заметить, что лицо у него круглое, а волосы темные, растрепаны ветром. В это время «ровер» тронулся вперед и покатил по улице, набирая ход.
        Положение наше было невыгодным - мы попали в плотный поток машин, что шел в одну сторону, поэтому любой отрыв, что удавалось создать доктору, быстро уничтожался преследователями. Они обошли «ровер» с двух сторон и держали точно клещами. Машины преследователей были полны людей, за рулем «тойоты» - я уже хорошо это видел - действительно сидел Черный брат.
        Он нисколько не изменился с той поры, когда я видел его в последний раз и машиной он управлял уверенно, не смотря на покалеченную руку, повторял каждый наш маневр, не давая далеко уйти. «Фольксваген» держался чуть поодаль, он точно прикрывал «тойоту», и кто там сидел за рулем, я не видел. Я все равно не знал этого человека, но в одном был уверен: ничего хорошего ждать от него не приходится, поэтому держаться от «фольксвагена» нужно подальше. А тот не отставал, легко обходил попутные машины, точно в слалом играл, и пока счет был в его пользу.
        - Ты чем-то крепко полюбился им, Данила, раз они такие настойчивые, - доктор смотрел строго перед собой, казалось, что происходит позади и сбоку, его не интересовало. И я не понял, говорит он серьезно или снова шутит, как про исповедь, но даже подумать об этом не успел: «ровер» остановился так резко, точно его в землю вкопали, тяжело развернулся на сто восемьдесят и вырулил на встречку. Машину тряхнуло, зубы у меня стукнули, я сжал челюсти и оглянулся. «Тойоты» не видно, она по инерции улетела далеко вперед, и Черный брат не решился повторить трюк доктора, зато водитель «фольксвагена» оказался сообразительнее и обладал отменной реакцией, но плохим боковым зрением. Я видел, как машину развернуло вокруг своей оси даже чуть на больший градус, чем того требовалось, и она едва не влетела бампером в стойку рекламного щита. Но успела затормозить, сдала назад и тут же исчезла из виду. Шедший на полной скорости трамвай, как мне показалось, тормозить даже не собирался, он врезался в заднее крыло «фольксвагена» и убрал его с пути. Что там было дальше, я смотреть не стал, сел нормально и принялся глядеть
вперед.
        Лесли улыбнулся, поглядел в зеркала и откинулся на спинку кресла. Я обернулся, вгляделся в поток идущих следом машин: ни «тойоты», ни «фольсквагена» там не оказалось. «Оторвались», - я почувствовал облегчение и расстегнул ворот куртки, приоткрыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Мы как раз пролетали мимо огромного парка, где по дорожкам ездили велосипедисты и бегали красивые ухоженные псы. Я даже засмотрелся на них, в нашем городе таких раз-два и обчелся: то ли болонки, то ли мелкие терьеры, вроде собачки моих деда и бабки (ту псину я терпеть не мог, и она отвечала мне взаимностью).
        Эти же псы были как на подбор - рослые, красивые, ухоженные. Я невольно засмотрелся на них, подумав, что когда-нибудь заведу себе такую же. Это не то, что колючая стервозная Марта, собаки большие и добрые, с ними можно гулять и не ждать от них подлости, как от зубастой ящерицы.
        Доктор Лесли вдруг негромко выругался сквозь зубы, сдвинул шапку на затылок и так резко взял влево, что я врезался виском в дверцу. Мы как раз проезжали по мосту над каналом, вода была очень близко, и я видел, как рядом охотятся кошки и чайки, причем кошка отдирала от стенки большую белую раковину, а птица выхватила из воды какое-то длинное желтоватое существо, вместе с ним села на перила моста и принялась за еду. Но я уже смотрел в окно, где в потоке машина за нами показалась белая «тойота», за рулем ее сидел негр, он высунулся в открытое окно. С каждым мгновением «тойота» подбиралась все ближе.
        - Твои друзья очень хотят пообщаться с тобой, Данила, - уже без усмешки сказал доктор и свернул в такой узкий переулок, что над головой почти пропало небо: его закрыли крыши домов, а диски колес задевали бордюры. «Тойота» немедленно повторила наш маневр, но не вписалась в поворот, поэтому ей пришлось сдавать назад, и мы выиграли немного времени.
        Переулок закончился широким перекрестком, справа показался небольшой сквер, доктор обогнул его, въехал во двор и остановил машину.
        - Выходим, быстро! - скомандовал он, и мы одновременно оказались на дороге. Я только и успел, что глянуть вверх и по сторонам - двор был узкий, сырой и темный, стены домов поросли мхом, по нему стекала вода и набиралась в лужи, что расползались во все стороны. Вход, он же выход отсюда, был только один - та самая арка, куда мы влетели на полной скорости, и я не понимал, что нам делать дальше. Получалось одно - бежать навстречу «тойоте», тем более что в арке уже показалась ее правая фара и часть капота, но через мгновение стало понятно, что я ошибаюсь.
        - Бегом! - крикнул мне доктор и первым побежал к дальнему углу двора, туда, где стены домов сходились, казалось, вплотную. Но нет, вблизи оказалось, что между ними есть проход, до того узкий, что идти пришлось боком. Мы быстро проскочили этот тоннель и оказались в другом дворе, тоже тесном и темном, да вдобавок заваленном мусором, и воняло тут так, точно сдохло и гниет что-то большое, вроде кита. Я как-то видел этих монстров в море, они были далеко, но впечатление произвели изрядное - как своими размерами, так и грациозными движениями, как если бы транспортный самолет научился плавать. Впрочем, это было давно, я был еще ребенком, и то мое восприятие мира несколько отличалось от нынешнего.
        К проходу между домами пришлось бежать по мокрым кучам гниющих отбросов, тухлый душный запах бил в лицо, ноги скользили и разъезжались. Доктор пропустил меня вперед под очередную арку, такую низкую, точно вела она в подвал, обернулся, расстегнул пальто и на поясе под ним я заметил небольшую тяжелую кобуру. Лесли перехватил мой взгляд, но ничего не сказал, только подтолкнул в спину, и я первым оказался на проезжей части.
        На улице не было ни одной машины, да тут вообще никого не было, только мрачные мокрые дома и облетевшие перед зимой деревья, даже вороны не летали. Прошмыгнула по той стороне юркая крыса и спряталась за решетку коллектора. Лесли обогнал меня, и скоро мы оказались на берегу канала.
        Я расстегнул на бегу куртку и оглянулся - там по-прежнему никого, похоже, нам удалось оторваться и торопиться было незачем. Но у доктора на этот счет было свое мнение.
        - Быстро, быстро! - приказал он мне, увидев, что я сбавил ход, и крикнул на ходу:
        - Твои друзья, или кем там они тебе приходятся, тоже хорошо знают город и могут накрыть нас в любую минуту. Здесь еще опасно, нам надо добраться до большого моста через реку, дом Тэйлора на той стороне. Идти еще минут сорок, и если получится миновать один хитрый дворик, то, считай, дело сделано. Но для этого надо поторопиться, не только я и крысы изучили эти трущобы.
        - И еще бродячие псы, - сказал я, припомнив свору, что лежала недалеко от помойки. На наше счастье, псы были сытыми и только проводили нас взглядами, немного порычав вслед для острастки.
        Мы побежали дальше вдоль канала, потом свернули влево, пробежали немного вниз и оказались на старой пристани. Здесь было очень холодно и ветрено, пришлось застегиваться и натягивать капюшон - ветер зверствовал, швырял волны о старые доски, в лицо летела водяная пыль. Темная вода покрылась рябью, в ней плавал мусор и бурые листья, на дне лежали затонувшие лодки и плоты, дерево облепили черные и полосатые ракушки, через дыры в стенках и днище лодок проплывали рыбы.
        Лесли был уже далеко, пришлось догонять его. Доски скрипели и шатались под ногами. Одна треснула, не выдержав моего веса, я потерял равновесие и едва не свалился в воду. Доктор сбавил шаг, дождался меня, и мы вместе побежали по старому причалу, извилистому, длинному и совершенно пустому, если не считать чаек, что сидели на перилах. Они взлетали, пропускали нас, возвращались на место или ныряли в воду и качались на волнах.
        Пристань закончилась неожиданно резко - на дне лежали несколько лодок деревянных и металлических, валялись трубы и еще какая-то ржавая дрянь, а вместо нормальных мостков над водой лежали две доски, что вели сначала на остров из старых автомобильных покрышек, а затем к трубе, торчащей из берега.
        Лесли первым шагнул на эти доски, покачался, помахал руками и быстро пошел вперед, не оглядываясь на ходу. Мне ничего не оставалось, как идти следом, при этом пришлось расставить руки в стороны и отвернуться от ветра.
        Я покачивался от каждого резкого порыва, доски дрожали, вода рябила и глухо плескалась совсем близко, а пару раз я видел спину здоровенной рыбины, и не одной, они прошли парой, друг за другом и уплыли в сторону моря. Остров из покрышек был уже близко, я перепрыгнул на него и выдохнул облегченно. Лесли стоял напротив и снова смотрел на меня цепким взглядом полицейского, и мне показалось, что сейчас он уличит меня в каком-то преступлении. Но доктор всего лишь сказал:
        - Молодец, отлично держишься. Из тебя, думаю, выйдет толк, Данила.
        И шагнул на следующий «мост», что висел над самой водой. Я хлопнул себя по карману, услышал, как шуршит о подкладку футляр со скелетом, и ступил на хлипкую опору.
        Но берег был уже близко, мы благополучно добрались до трубы и оказались на земле. Район тут был вовсе дикий, дома разрушались, от стен отлетала штукатурка, а кое-где отваливались кирпичи вместе с кусками раствора, чернели пустые провалы окон, двери подъездов висели на одной петле или вовсе отсутствовали. И я понимал, почему люди ушли отсюда - море было здесь слишком близко, едва ли не вплотную подходило к домам, оно захватило русло реки, что текла в океан, и ее воды стали солеными и зеленоватыми. Море принесло с собой множество существ с бесчисленными конечностями и гибким хребтом, эти твари ярко-красного и ядовито-желтого цвета ловко карабкались по стенам и стволам мертвых деревьев, некоторые из них были толщиной с мою руку, а самые мелкие копошились на земле, как ожившая пестрая вермишель. Да еще и лохматая вдобавок, смотреть на нее было тошно, и я пошел следом за доктором, который уверенно, что твоя крыса, двигался вперед.
        Существ на земле и стенах домов Лесли, казалось, не замечал и не обращал внимания на омерзительный хруст под ногами - под подошвами его ботинок твари дохли десятками, панцири трещали, точно в сухари в ступке. Звуков, кроме этих, не было никаких, если не считать плеска волн за спиной, но и он скоро стих, когда мы вошли в первый двор, пустой и жутковато-гулкий. Пересекли его, стараясь держаться ближе к центру, прошли под аркой, оказались в следующем, повернули и вышли в третий. Он ничем не отличался от предыдущих, такой же заброшенный и грязный, с остатками детской площадки, гнилыми кузовами машин. Зато на стене над проходом красовалось огромное граффити: сиреневый эльф с бабочкой на ладони.
        Выполнено изображение было столь искусно и талантливо, что я невольно залюбовался картиной из всех оттенков сиреневого, шагнул к ней, чтобы рассмотреть получше, и врезался в доктора. Тот стоял посреди двора, чуть наклонив голову и засунув руки в карманы. Стоял и не шевелился, смотрел строго перед собой. Я тоже глянул туда и увидел, как из глубины арки выходят двое, останавливаются под эльфом, на границе света и тени, и тоже держат руки в карманах. Тихий мерзкий хруст позади заставил обернуться - там были еще двое. Они тоже пока держались в тени, но я отчетливо видел очертания их фигур и даже узнал одного, рослого бритого негра, что набычился и не сводил с меня глаз.
        - Вот видишь, Данила, я тебя предупреждал, что эта дыра известна не только мне. Твои друзья пронюхали про нее и ждали нас здесь. Очень умно с их стороны, я поступил бы точно так же, - сказал доктор. Он по-прежнему не шевелился и даже не обернулся на шум за спиной. Так и стоял, разглядывая эльфа, и не обратил внимания на двоих под аркой, что оказались еще на шаг ближе. Я подошел к доктору, повернулся спиной к его спине и даже не представлял, что мы с ним будем делать дальше.
        - Сколько их там? - спросил Лесли.
        - Двое, - ответил я, поразившись его спокойствию.
        Мне отчего-то показалось, что доктор знал заранее, чем все закончится, знал, что наши преследователи появятся здесь, и они не заставили себя ждать.
        Те двое, на которых смотрел я, вышли из тени и остановились по обеим сторонам арки. Справа стоял Черный брат, он вытирал мокрое лицо и тянулся к «молнии» на куртке, а второго я не знал и никогда раньше не видел. В руке он держал пистолет и смотрел на меня спокойно и как-то снисходительно, наши взгляды встретились, и мне стало не по себе. Он пристрелит меня и не моргнет при этом глазом, обыщет труп, найдет рыбу, заберет ее. Они уйдут, а мы с доктором останемся здесь, по нашим телам будут ползать эти чудовищные твари, что облепили стены и гнилые кузова машин, а эльф будет смотреть на нас сверху, ему плевать на людские дела…
        - Двое, значит, - проговорил Лесли, - это хорошо. Я тоже вижу двоих, в «фольксвагене» их было четверо. Значит, тот трамвай нам здорово помог, на что я, собственно, и рассчитывал. Итак, Данила, их в два раза больше нас. У тебя есть оружие?
        - Нет, - сказал я, вспомнил про бездарно утраченный браунинг Билла и загрустил - сейчас тот ствол здорово помог бы нам.
        - Я так и думал. Я захватил с собой «беретту», но одним пистолетом нам не обойтись. У тебя есть предложения или какие-нибудь варианты?
        Я промолчал, не считая нужным ответить. Некоторые люди в момент опасности молчат, а других, напротив, пробирает на разговор, точно сотрясая воздух, они пытаются отвести беду. Доктор относился к породе последних. Ничем другим этот бред я не мог объяснить.
        - Ты не возражаешь, если я сам поговорю с твоими друзьями? - продолжал нести чушь доктор, и я позволил ему вести переговоры от своего имени. Черный брат, его напарник и те, что караулили доктора, тем временем подошли поближе, и я отлично видел их лица: спокойные, сосредоточенные, деловые лица с глазами убийц. Доктор кашлянул, привлекая к себе внимание, и заговорил:
        - Давайте спокойно все обсудим. Я знаю, что вам нужна некая вещь, какую этот молодой человек забрал сегодня из банка. Я прав?
        - Прав, - заявил Черный брат, - ты хорошо соображаешь. А раз такой умный, то сам догадаешься, что тебе делать дальше, или помочь?
        Остальные бандиты негромко рассмеялись и подошли ближе, они уже не держались настороже, как собаки, загнавшие лису, а просто окружили ее, видя, что у зверя нет сил бежать. Мы с доктором точно оказались в капкане вместо той лисы, и выхода из него я не видел.
        - Разумеется, - так же спокойно, как до этого говорил со мной, ответил Лесли, - вам нужна карта. Она у меня, и я отдам вам ее незамедлительно, но сначала выну ее из кармана. Надеюсь, что вы позволите мне это сделать.
        Я едва не задохнулся от злости и обиды - брат Тэйлора оказался предателем и специально завел меня сюда, чтобы сдать этим бандитам. Правда, сейчас он зачем-то пудрит им мозги, прекрасно зная, что футляр со скелетом лежит в кармане моей куртки, никак не в его пальто, и все же ситуацию это не меняло. Я смотрел по сторонам, прикидывал так и этак, как бы отсюда вырваться, но мне оставалось только улететь, будь у меня, как у эльфа на стене, пара крыльев.
        А Лесли уже расстегнул пальто и полез во внутренний карман, покопался в нем и медленно потянул руку обратно.
        - Повернись ко мне, - еле слышно прошептал он, - повернись, кому говорю, дурак, потом все обсудим. Да поверни ты башку, если хочешь жить!
        Если бы не четверка с пистолетами в руках, что окружила нас, доктор ударил бы меня, он смотрел зло, даже с бешенством, шипел, как змея, которой наступили на хвост, у него даже рот перекосило на сторону. Я повернулся, чтобы сказать доктору все, что о нем думаю, когда заметил у него в ладони странный предмет - не то обрывок серебристо-зеленой ткани, не то осколок, вогнутый, матово-блестящий и весь покрытый то ли прожилками, как лист растения, то ли отпечатком паутины. И в каждом крохотном секторе я увидел свое отражение, причем в полный рост, я точно видел себя со стороны, но уменьшенного в десятки раз, себя и доктора, его побледневшее от напряжения лицо и сведенные как судорогой губы. Я отвернулся, но Лесли заехал мне локтем в бок, и потребовал: - Еще раз. Кому сказано, тупица!
        Снова взгляд на самого себя, снова десяток отражений, каждое из которых точно жило своей жизнью, блеск прищуренных глаз доктора, его быстрый взгляд по сторонам, разжатая ладонь… Осколок - или обрывок, как мне показалось, гигантского листа или панциря неведомой твари - падает на землю, разлетается в пыль, и крик доктора:
        - Ложись! Быстро!
        Я пригнулся, потом от хорошего удара в плечо завалился набок, сжался на земле и едва удержался, чтобы не вскочить - многоножки сползлись к нам точно со всей округи, они кишели на земле под ногами людей. Я не успел заметить, когда преследователи подошли так близко, поднял голову и не сразу сообразил, что вижу. Трудно признаться, находясь в здравом уме, что видишь самого себя, только со стороны. Говорят, так бывает при клинической смерти, когда душа покидает тело и трепещет над своей бездыханной оболочкой, наблюдая за врачами, что стремятся вновь соединить дух и плоть воедино. Но тут был другой случай, я отлично себя чувствовал, все видел и неплохо соображал. У меня болел от удара бок и бешено колотилось сердце - я видел себя, только тот я стоял рядом с доктором и затравленно озирался, а рядом стоял еще один я и еще один Лесли, рядом с ним еще один, точно такой же, в черном пальто и шапке, потом еще один я, потом он, и так далее…
        И тут грохнули выстрелы, загремели так, точно строчили очередями, а мы с Лесли стояли, как заговоренные, пули пролетали мимо, крошили стену, дырявили стволы деревьев, кузова машин и эльфа на стене.
        Я лег на живот, потянулся к ближайшему себе, чтобы схватить его за лодыжку, но рука прошла как сквозь дым, а ощущения при этом были самые отвратные, мой обед шевельнулся в желудке и меня затошнило. Я дернулся, чтобы отползти подальше, но тут меня реально схватили за ногу, дернули с силой, я обернулся и увидел лежащего поблизости доктора. Он перекатился на бок, вытащил из кобуры небольшой пистолет, рявкнул на меня «Лежать!» и выстрелил.
        Потом еще раз, и еще, я закрыл голову руками и не смотрел по сторонам, выстрелы гремели над головой, раздался крик, потом еще, снова выстрел, и все стихло. Я открыл глаза, посмотрел на арку - путь был свободен, бандиты лежали ничком, выронив оружие, Черный брат сидел у стены и прижимал руки к животу, а его напарник куда-то подевался.
        Меня дернули за капюшон, я поднялся на ноги и осмотрелся. Двор застилал туман, довольно густой и странного желтоватого оттенка. Он еще сохранял очертания фигур, я видел и «себя» и «доктора», мы с ним стояли в тех же позах, что и несколько минут назад, когда смотрелись в странное зеркало. А теперь висели в воздухе, покачивались от сквозняка и расплывались неторопливо, а те, на земле, так и остались лежать, и их тела уже покрывали полчища ползучих многоногих тварей.
        - Быстро, быстро, - доктор спрятал пистолет в кобуру, - пошли отсюда. Одному удалось удрать, и он может привести погоню. Мне, правда, показалось, что он ранен - в этом тумане трудно целиться и бить наверняка, так что я мог и промазать. Зато остальные готовы. Уходим.
        Он направился к арке, отряхивая на ходу пальто и джинсы, задрал на мгновение голову, полюбовался на эльфа, во лбу которого красовались три свежие дырки, и пошел дальше. Я шел за ним, оглядываясь на ходу, но туман уже стал просто туманом, и ни один человек, даже с самой богатой фантазией, не смог бы разглядеть в нем очертания наших фигур.
        Я тоже кое-как привел в порядок свою одежду, догнал доктора и пошел рядом с ним. С минуту мы шли молча. Когда оказались на берегу канала, Лесли спросил меня:
        - Думал, я решил тебя сдать?
        Я кивнул, доктор хлопнул меня по плечу и первый раз улыбнулся.
        - Молодец, я бы тоже так подумал. Думаю, мы с тобой подружимся.
        «Возможно», - подумал я, но вместо этого сказал:
        - Ты не похож на врача. Скорее, на полицейского. Ты хорошо стреляешь.
        Лесли усмехнулся, глядя себе под ноги, пробормотал что-то вроде «учителя хорошие были» и ничего более внятного не сказал, но отставать от него я не собирался, и спросил:
        - Что это была за штука? Похожа на зеркало.
        Лесли снова улыбнулся с таким видом, точно вещь, спасшая нам жизнь, была делом его рук.
        - Это полезная игрушка, называется «двойник», она же «фантом», воспроизводит последнее, что увидит перед тем, как разобьется. Я купил ее по случаю у одного человека. Он нашел ее в море, и сам не знал, на что она годится, а когда догадался, было поздно. Но это старая история.
        Мы повернули еще раз, оказались на широкой улице, довольно многолюдной. Даже не верилось, что в паре кварталов отсюда стоят брошенные дома и дворы, населенные отвратительными существами. Но море пока было далеко от этого места, однако когда оно подойдет ближе, дома, мимо которых мы сейчас идем, тоже опустеют, люди бросят их и уедут, а океан принесет сюда новых чудовищ.
        Мы свернули еще раз, впереди показался огромный мост, он висел над рекой и в подступавшем с воды тумане казался выгнутым хребтом ископаемого монстра. Я вспомнил, что Тэйлор живет за рекой, вспомнил его слова и спросил Лесли:
        - Ты, правда, врач?
        - Ага, травматолог, - ответил тот, - сломанные руки, ноги, ребра, пробитые головы - моя специальность. Если что - обращайся.
        И только он собрался сказать что-то еще, как я перебил его:
        - А за что тебя лишили лицензии?
        Доктор пристально посмотрел на меня из-под шапки и уточнил:
        - Это тебе Тэйлор разболтал?
        Увидев, как я кивнул, доктор возвел глаза к небу и скривился, как от кислого, но ответил:
        - Узнаю своего братца: к сорока годам он так и не научился держать язык за зубами. Вообще-то это полагается держать в секрете, но тебе я скажу. За секс с пациенткой.
        - Ух ты, - вырвалось у меня, - за это могут лишить практики?
        - Еще как, - отозвался Лесли и добавил:
        - Представь - она сама вешалась мне на шею, говорила, как ей хорошо, а потом донесла в комиссию по врачебной этике. Вот сука, да?
        - Еще какая, - отозвался я. Сказал так не просто, чтобы поддержать разговор - вспомнив вчерашнюю официантку, я был полностью согласен с доктором.
        Мы добрались до моста, перешли в тумане и ранних дождливых сумерках реку и направились вверх по чистой, хорошо освещенной улице мимо крепких основательных богатых домов под яркими черепичными крышами. Доктор остановился у третьего от моста. Этот дом стоял особняком от остальных, от проезжей части его загораживала высокая живая изгородь, росшая с той стороны забора. Над забором просматривались стены из серого камня и горевшие желтым окна.
        - Пришли, - сказал доктор, - мой братец живет здесь. Он поселился тут года два назад после того, как купил яхт-клуб парусных судов. Богатые люди когда-то так развлекались: устраивали гонки под парусами и даже пытались затеять кругосветку. Потом побросали свои игрушки и уехали вглубь страны, а Тэйлор после того, как все началось, первым сообразил, что к чему и выгоды не упустил. Он, в отличие от меня, на радость нашим родителям, получил традиционное образование, закончил университет и мог бы стать политиком или банкиром, но характер не позволял. Ему было скучно в конторе, он авантюрист, игрок, причем везучий. Все родительское наследство он вбухал в парусники и не прогорел, наоборот, богатеет с каждым днем, а все управление свалил на меня.
        Доктор открыл калитку своим ключом, мы вошли, по выложенной плиткой дорожке пересекли лужайку и направлялись к входной двери. Ее Лесли просто потянул на себя за ручку, дверь открылась, и мы оказались в холле.
        - Он довольно добрый, мой братец, веселый и незлопамятный, любит карты, виски и женщин. А твоя мать - красивая женщина, - неожиданно сказал доктор, - я видел ее у Тэйлора несколько раз и, надо сказать, даже завидовал ему. Они расстались?
        Я не знал, что мне ответить, мать никогда не посвящала меня в свои тайны, поэтому решил просто промолчать. С другой стороны, мне показалось, что я глупо выгляжу, и сказал ту часть правды, какую знал наверняка:
        - Да, на время. Моя мать пока не может приехать в Бристоль.
        О причинах я умолчал, как не сказал об этом недавно и самому Тэйлору.
        А тот уже шел нам навстречу: высокий, подвижный, подтянутый, с рыжеватыми, зачесанными назад волосами и бледным лицом человек появился на площадке лестницы, что вела наверх, и рассматривал нас, пока мы шли к нему. Вернее, рассматривал он меня, он даже чуть прищурился и подался вперед, пока я не оказался перед ним. Он отступил на шаг, глянул на меня, на доктора, и тот сказал:
        - Это Данила Хиггинс. Это мой брат и хозяин дома Тэйлор. Думаю, нам всем есть, что сказать друг другу, а я зверски устал и хочу есть. Поэтому предлагаю поговорить за столом, если вы не возражаете.
        Он скинул пальто, бросил его на длинную деревянную лавку, что стояла у стены и, не дождавшись ответа, пошел по коридору. Я последовал его примеру, незаметно для окружающих, переложив футляр в карман штанов.
        Тэйлор не возражал, вернее, он вообще помалкивал и все еще разглядывал меня, но уже не так пристально, как на лестнице, а украдкой, отводя взгляд, как только замечал, что я наблюдаю за ним. Ему было лет сорок или чуть больше, он был старше Лесли, в их чертах было мало общего, только глаза одинаковые. Тэйлор и вел себя по-другому. Более уверенный в себе, спокойный и даже ленивый, как мне показалось. А доктору постоянно хотелось оглянуться и что-то проверить, он прислушивался к каждому звуку, а оглядывался, как показалось мне, просто по привычке, движения его были более резкими, чем у брата, голос громче.
        - Как все прошло? - на ходу спросил Тэйлор, пока мы шли по коридору второго этажа. Стены тут не закрывали обои или плитка, их оставили как есть, и над головой, и по сторонам высились своды из серого камня.
        - Как я и предполагал, - отозвался доктор и первым уселся за большой, уже накрытый обеденный стол, стоявший напротив камина, повернулся к огню вполоборота, - за нами гнались. Пока не знаю, чьи эти люди, но мы еле оторвались. И все из-за этих объедков.
        Тэйлор уставился на брата с другого конца стола, хотел уже уточнить насчет объедков, но тут в комнате появился человек в темном костюме. Он вез перед собой тележку с посудой и блестящими кастрюльками, от которых очень хорошо пахло. Скоро они оказались на столе, Тэйлор велел человеку уйти. Потом глянул на меня и попросил:
        - Данила, будь любезен, если тебе не трудно, закрой, пожалуйста, дверь. Я не хочу, чтобы нас слышали.
        Мне было нетрудно, и я выполнил его просьбу, подумав при этом, что Тэйлор - человек богатый, раз позволяет себе держать прислугу, и вместе с тем воспитанный и даже деликатный, не самодур, какими частенько бывают люди его круга.
        Доктор уже распоряжался за столом, налил мне полную тарелку супа и сам ел с большим аппетитом. Я тоже взялся за еду. Тэйлор смотрел на нас обоих и к своей тарелке не прикасался, потом не выдержал.
        - Что за объедки? - спросил он. - Потрудитесь объяснить. Насколько я помню, речь шла о карте.
        Лесли глянул на меня и сказал:
        - Покажи ему.
        Я достал футляр и через стол подал его Тэйлору, потом вернулся к еде, не забывая при этом поглядывать на друга моей матери. Тот обо мне уже забыл, осмотрел футляр со всех сторон, открыл его, извлек скелет и теперь держал его за спинной плавник. В отблесках огня от камина рыбьи кости отсвечивали красным и рыжим, и мне показалось, что скелет дрожит, шевелится и вообще сейчас вырвется от Тэйлора и упадет на пол.
        По лицу доктора скользнула еле заметная усмешка: видимо, он вспомнил себя, когда впервые увидел эту «карту». Он глянул на брата, подмигнул мне и положил себе на тарелку хороший кусок мяса, занес над ним нож и вилку. Я позаботился о себе сам, а Тэйлор к еде не прикасался, он вообще вышел из-за стола и рассматривал рыбу так и этак, то подносил ее к глазам, то снова держал за край плавника, как мне показалось, чуть брезгливо и с осторожностью одновременно.
        - Интересно, - пробормотал он, не обращая на нас с доктором внимания, - очень интересно. Я считал, что все гораздо проще, но ошибался. Если это то, о чем я думаю, странно, что вы до сих пор живы. Точно я буду знать завтра.
        Он вернулся за стол, убрал рыбу в футляр и принялся за давно остывший суп.
        Доктор что-то сказал ему, Тэйлор, помедлив, ответил, а я едва не заснул прямо за столом. Сытость, тепло и чувство, что избавился от опасности и можно больше не оглядываться, не высматривать в толпе знакомые бандитские физиономии, думая, что в следующий миг придется бежать без оглядки, точно подкосили меня. Я плохо соображал, глаза слипались, и доктор проводил меня в последнюю комнату по коридору, потом куда-то делся, а я остался один наедине с тем человеком в темном костюме. Человек принес мою куртку, повесил ее в шкаф и обратился ко мне, то ли спрашивал, то ли наоборот хотел о чем-то предупредить, но я не слышал его. Я заснул, стоило мне свалиться на узкую и довольно жесткую кровать, стоявшую у окна, и последнее, что я запомнил от того вечера, был стук дождя по стеклу…
        Проспал я, как выяснилось, почти сутки, а когда снова оказался в столовой, за окнами вновь было темно, снова горел огонь в камине, и Тэйлор сидел напротив меня, потягивая виски из низкого стакана. Доктор задерживался, но вскоре появился и он, с мокрыми от дождя волосами, оживленный и, как мне показалось, чуточку злой, вернее, раздраженный. Лесли первым делом поздоровался с братом, потом поинтересовался моим самочувствием и сказал:
        - Ну, что тут у нас? Что нового? Этот скелет на что-нибудь годится, или можно выкинуть его крысам?
        Тэйлор вместо ответа подвинул брату бутылку с виски, доктор налил себе и передал бутылку мне, но я отказался. Недавний опыт употребления алкоголя был еще слишком свеж в памяти. Я просто сидел и смотрел то на доктора, то на задумчивого Тэйлора, то на огонь. Дрова трещали в пламени, оно отбрасывало красные отблески на каминную решетку, в комнате было тепло и хорошо пахло.
        - Что узнал? - нетерпеливо повторил доктор. То ли он куда-то торопился, то ли его терзала неизвестность, но ждать он не хотел, и наседал на брата. А тот допил виски, налил себе еще, и сказал:
        - Это не объедки, братец, как ты подумал, хоть и выглядят так, как выглядят. Их вид может обмануть любого из нас, но - сам посуди - разве стал бы их прежний хозяин прятать обычный рыбий скелет в банковской ячейке? Я сегодня показал его кое-кому из наших с тобой общих знакомых, - при этих словах доктор насторожился, назвал несколько имен, которые мне ничего не сказали, а Тэйлор только потягивал виски и покачивал головой. Наконец, доктор выдохся, и Тэйлор заговорил дальше:
        - В сущности, это неважно. Важно другое - это и есть карта. Да, да, это карта, - Тэйлор с легкой снисходительной улыбкой посмотрел на нас с доктором. Вид у нас, должно быть, был презабавный, поэтому он откровенно улыбнулся, наслаждаясь нашим недоумением.
        - Не тяни, - сказал Лесли, - выкладывай, ради чего я вчера чуть не расстался с жизнью. И Данила тоже, - он показал стаканом на меня.
        Тэйлор перестал улыбаться и сказал:
        - Это именно карта, хоть и выглядит таким… необычным образом. Оказавшись в воде, она приведет тебя к тому месту, где ее поймали и… законсервировали, что ли. Мой информатор пытался объяснить мне принцип, но, похоже, сам толком ничего не знал об этом, и я не разобрался. Суть вот в чем: у рыбы отрывается любая кость, рыбу бросают в воду и она плывет в то место, где ее выловили. Причем далеко от своей кости отплыть не может. Поэтому даже когда корабль стоит на месте или дрейфует, рыба плавает вокруг него.
        Вроде собаки на длинном поводке.
        Он положил на стол футляр, открыл его и вытряхнул скелет на небольшое блюдце. Мы уставились на рыбу, и каждый, можно не сомневаться, думал, откуда она взялась.
        - Мне кажется, при жизни она была селедкой, - неуверенно сказал доктор, - а селедка живет везде. Но даже если не селедка, то дела это не меняет. А вообще интересный способ запомнить дорогу - не чертить курс на бумаге, не использовать компьютер, а сделать себе вот такого… проводника, что не собьется с пути. И шторм ему нипочем, и перебои с электричеством. Удобная вещица…
        - И куда она нас приведет, хотел бы я знать? - перебил брата Тэйлор.
        - К острову, где находится пруд с живой водой, - сказал я. В моей голове картинка сложилась сразу, как только Тэйлор назвал принцип действия рыбьего скелета. Все верно, по-другому и быть не может, Биллу удалось каким-то образом превратить рыбу в подобие компаса, вернее, клубка из сказки, что катится по дорожке и ведет путника за собой. Только в нашем случае это будет море и корабль, рыбий скелет и шхуна под парусами.
        Тэйлор и доктор теперь смотрели на меня, и я еще раз со всеми подробностями, не упуская ничего, рассказал им о своем знакомстве с Биллом и все, что за этим последовало. Закончил на том, как мы с матерью расстались на дороге, и эту часть повествования, как мне показалось, Тэйлор выслушал с особым интересом.
        - Жалко, - сказал он, - жалко, что так получилось. Тереза ничего не сказала мне, и напрасно, между прочим. Я думаю, что этот вопрос можно решить, но только позже.
        Он качал на ладони стакан и смотрел на рыбу, смотрел так, точно видел что-то сквозь нее. Доктор откинулся на спинку стула и тоже не сводил со скелета глаз. Оба прекрасно знали сказку об озере с живой водой, о ее действии и, разумеется, оба не верили, как не верил в нее и я. И вот это неверие пошатнулось, дало трещину и того гляди развалится на части: все было одно к одному - и рыба, и рассказ Билла, и вчерашние гонки по городу, и выстрелы, и трое убитых. Значит, они тоже поверили, вернее, они знали наверняка, ведь Черный брат был вместе с Биллом на том острове и на себе испытал воздействие живой воды, и готов был отдать последнее, чтобы снова оказаться там. Значит, это все же не сказка, значит…
        - Звучит заманчиво, - проговорил Тэйлор.
        - Весьма, - отозвался доктор, ухмыльнулся и потянулся к бутылке, налил себе еще и добавил:
        - Если этот пруд жизни найдется, то я лишусь своей практики.
        - Ты с ней давно расстался, - рассеянно сказал Тэйлор и положил скелет себе на ладонь. Показалось мне или нет, но в голосе Тэйлора появились новые нотки: так говорят о решенном деле, когда осталось только обсудить детали.
        Доктор выругался вполголоса, стало тихо, по стеклам снова стучал дождь, а я ждал, что будет дальше. Тэйлор вернул скелет на блюдце, принялся крутить его на столе… и сказал:
        - Надо подумать.
        - Что тут думать? - отозвался доктор. - Эти люди, что гнались за нами, знали, за чем охотились. Знают про карту, значит, знают и про пруд и найдут его рано или поздно.
        - Ты прав, - так же спокойно ответил Тэйлор. Он оставил рыбу в покое, закурил и теперь смотрел на огонь.
        На этот раз пауза затянулась, доктор молчал, я подтянул к себе блюдце с рыбьими костями, провел пальцем по ее хребту. Селедка, килька или сардина - кем бы она ни была в своей недолгой жизни, по смерти она стала дороже всех богатств океана. Она знает путь к Острову, к роднику с живой водой, найти который мечтали многие, и не только из-за богатства, что сулила продажа той воды. Всегда быть здоровым, сильным и молодым - это ли не мечта любого? И на столе передо мной лежит нечто, и это нечто приведет к Острову любого, едва окажется в море. А мое дело сделано, я выполнил поручение матери и скоро отправлюсь обратно к ней, поселюсь у деда с бабкой и займусь чем-нибудь, чтобы не сидеть дома и видеть их пореже.
        - Хорошо, я подписываюсь на это, - сказал Тэйлор, повернулся к столу и посмотрел на нас с доктором. Взгляд Тэйлора был уже другим, не рассеянным, как минуту назад, не равнодушным, а острым и цепким. Приятель моей матери даже внешне чуть изменился: исчезла вальяжность, пропала улыбка, на меня смотрел предельно собранный и отлично знающий, чего он хочет, человек, сильный и богатый, способный довести свой замысел до конца.
        - Лесли, ты едешь со мной, будешь присматривать за командой. Кроме того, мне нужен врач, как ты понимаешь.
        Доктор кивнул и вылил себе в стакан остатки виски, сделал вид, что хочет чокнуться с братом, и сделал хороший глоток, при этом мне показалось, что доктор улыбается. Впрочем, в комнате был полумрак, и в неверном свете огня из камина я мог и ошибаться.
        - И ты, Данила, тоже. Тебе же хочется выйти в море на настоящем паруснике? - произнес Тэйлор, глядя на меня, и по его виду я сразу понял, что это не предложение, а приказ. Слова доктора о том, что об острове знают многие, не прозвучали бесследно, он все прекрасно понял. Тэйлору выгоднее взять меня с собой в море, чтобы, оставшись на берегу, я не разболтал секрет. Про парусник он добавил просто так, для красоты, попытавшись заманить меня романтикой, и я сделал вид, что охотно заглотил наживку.
        - Конечно - сказал я, - очень хочу. Спасибо вам. Моя мать будет вам благодарна.
        Должно быть, эти слова прозвучали несколько двусмысленно, потому что Тэйлор чуть улыбнулся и тут же заговорил о другом:
        - Лесли, поезжай в порт, проследи, как готовят «Изольду».
        Доктор кивнул и принялся быстро допивать виски, а Тэйлор снова обратился ко мне:
        - «Изольда» - это мой лучший парусник, двухмачтовая бригантина, может идти со скоростью двадцать узлов при попутном ветре. Да что я тебе рассказываю, сам все увидишь.
        - Завтра же, - сказал доктор, поднимаясь из-за стола, - утром я поеду в порт. Данила, ты хочешь поехать со мной?
        - Да, - сказал я, - конечно. Я обязательно поеду.
        - Отлично, - Тэйлор накрыл рыбу салфеткой, - мы выходим послезавтра. Надо торопиться, пока нас не опередили. Смиту я позвоню сейчас же, он будет ждать вас. И смотри, чтобы ни одна собака не знала, - как мне показалось, последние слова он произнес угрожающе.
        - Не узнает, если ты сам не разболтаешь, - сказал доктор, и Тэйлор немного стушевался, и не нашелся, что ответить брату.
        Доктор приехал за мной так рано, что еще толком не рассвело. Я едва успел позавтракать, когда услышал голос Лесли. Дожевывать пришлось на ходу, я схватил свою куртку и сбежал вниз по лестнице прямо навстречу доктору. Он посторонился, пропуская меня вперед, быстро переговорил о чем-то с братом. Тэйлору встать так рано стоило, видимо, больших усилий, он только что не спал на ходу, вышел в холл в теплом халате и там не задержался, быстро ушел наверх, когда доктор догнал меня в саду.
        - Смит - наш капитан - ждет нас на «Изольде», - по дороге говорил мне доктор, - сегодня должна начаться погрузка продовольствия и воды, и я очень надеюсь, что она уже началась. Тэйлору не терпится выйти в море, этот скелет в футляре не дает ему покоя, он все хочет посмотреть, как тот поведет себя в воде.
        Я подумал, что покоя Тэйлору не дает новость об острове с живой водой, а так же наличие конкурентов, что усложняет дело и заставляет торопиться. Я слышал вчера разговор Тэйлора и доктора, при этом Лесли сказал, что он так и не узнал, кто отправил за нами погоню, чем озадачил приятеля моей матери, тот надолго задумался, но решения своего не изменил. В конце концов, не будут же конкуренты следить за нами в море, гораздо легче сделать это на берегу, в чем я успел убедиться на собственной шкуре.
        Дождь усилился, когда мы подъехали к порту. Лесли вел машину - на это раз это был белый «BMW» - между огромных ангаров, высоких зданий без окон с воротами вместо дверей, ловко разъезжался с гружеными фурами и легковушками, повернул, огибая бесконечное строение с металлическими стенами, и за ним я увидел море.
        Снова серое, мутное, но без белых барашков на гребнях, море шумно дышало под таким же низким серым небом, волны тихо плескались в бетонные стенки причалов, качали корабли. Их тут было много, так много, что вздумай я их сосчитать, то сбился бы немедленно. Куда ни глянь, я видел только мачты со спущенными и свернутыми парусами всех оттенков белого цвета и мокрые борта, деревянные корпуса, блестевшие под дождем. Слышался глухой стук - это корабли бились о причальные стенки, пахло водорослями и дождем.
        Лесли остановил машину, мы вышли и направились к ближайшей пристани. Прошли мимо мокрой пирамиды из длинных темных контейнеров, миновали низкий дом со стенами из пластика и оказались на причале. В самом его начале стоял большой, метров тридцать в длину, а то и больше, корабль с двумя мачтами без парусов. Паруса висели на реях, перехваченные толстыми канатами, и я заметил двух человек, что сидели сверху, бесстрашно свесив ноги с высоты в несколько десятков метров.
        - Вот она, красавица, - сказа доктор, - наша «Изольда». Тэйлор купил ее у твоего земляка - какого-то русского миллионера, ему надоели обычные яхты, и он построил себе деревянную бригантину. Его богатые соседи едва не лопнули от зависти, и немедленно заказали себе точно такие же. Бриг, барк, шхуна, каравелла, баркентина, есть даже парочка фрегатов, но сейчас они в море, - Лесли широко взмахнул рукой, показывая на ближайшие к нам и дальние причалы, - чего тут только нет. И все это купил мой братец, отдал последние деньги и не прогадал, шельмец, а теперь живет в свое удовольствие, сдает свой флот всем желающим и в ус не дует, но так же ищет приключений, когда заскучает.
        Я еще раз посмотрел по сторонам - в голове у меня с трудом укладывалось, что все эти суда принадлежат приятелю моей матери. По нынешним временам это огромное богатство, каждый корабль приносит Тэйлору хорошую прибыль, и он может не волноваться о своем завтрашнем дне. Мне стало понятно, что наша предстоящая экспедиция для Тэйлора - это просто развлечение, желание сменить обстановку и вспомнить вкус адреналина, почувствовать его жжение в крови. Ему игра, а для нас с матерью последняя надежда если не на богатую, то на обеспеченную жизнь. Но так получилось, что Тереза отправила меня именно к этому человеку, и теперь я понимал, почему. Только Тэйлору с его флотом и деньгами под силу организовать эту опасную экспедицию, у более слабых или у одиночек вроде меня шансов не было даже с «картой» в руках.
        Мы с доктором дошли до «Изольды» и по деревянному, дрожащему от каждого движения трапу поднялись на борт. Мне тут сразу понравилось: было просторно и очень чисто, пахло мокрым деревом и солью, гулял ветер. И было очень холодно, мне даже пришлось накинуть на голову капюшон. Доктор натянул на глаза свою черную шапку, зашагал к трюму, сбежал по трапу в сумрачное подпалубное пространство и остановился в коридоре.
        - Вон там, там каюты, а там… Пошли, посмотрим, - он махнул мне рукой и шагнул влево, остановился у неприметной железной дверцы и достал ключ. Тот плавно повернулся в замке, дверь распахнулась, и я следом за Лесли переступил порог небольшой каюты. Она оказалась довольно тесной, с низким потолком, и пахло тут знакомо - металлом и ружейной смазкой, а также - еле уловимо - пороховой гарью. Я уже догадался, что увижу дальше, и тут доктор включил свет. Я не ошибся - вдоль стен стояли узкие закрытые металлические шкафы, они занимали почти все пространство, а в центре один на другом стояли плоские деревянные ящики.
        - Оружейка, - сказал Лесли, - в нашем деле без нее никуда.
        И, заметив мой непонимающий взгляд, пояснил:
        - Плыть нам долго, да еще и неизвестно куда.
        Моря, как ты сам знаешь, нынче опасные. Пираты там, прочие радости в виде морских жителей. А если пристать придется неизвестно где и там нападет неизвестно кто? Так что тут у меня полный комплект: и парочка наших с Тэйлором карабинов, и гранаты, и десяток АДС. Отличная вещь - удобная, компактная, одинаково убойный как в обычной обстановке, так и под водой. Еще патроны для подводной стрельбы, парочка гранатометов и кое-что по мелочи. Я бы и от пулемета не отказался, да Тэйлор все никак не созреет. Но, думаю, что смогу его убедить…
        Бриг, барк, шхуна, каравелла, баркентина, есть даже парочка фрегатов, но сейчас они в море, - Лесли широко взмахнул рукой, показывая на ближайшие к нам и дальние причалы, - чего тут только нет. И все это купил мой братец, отдал последние деньги и не прогадал, шельмец, а теперь живет в свое удовольствие, сдает свой флот всем желающим и в ус не дует, но так же ищет приключений, когда заскучает.
        Тут Лесли насторожился, показал мне на дверь и сам вышел следом, погасив в оружейке свет, закрыв толстую железную дверь и несколько раз повернув в замке ключ. Мы вернулись на палубу, доктор покрутил головой по сторонам и пошел навстречу человеку, который направлялся к нам со стороны кормовой надстройки. Ростом выше меня, пожалуй, что на голову, плотный, но не толстый, с прямой спиной и высоко поднятой головой, с редкими седыми волосами под широкой фуражкой с мокрым козырьком, он спешил нам навстречу. На нем был длинный непромокаемый плащ и высокие ботинки, он шел довольно быстро, но уже издалека я хорошо разглядел его серьезное лицо и зеленые глаза под светлыми бровями. Человек с интересом, и даже, как показалось мне, настороженно смотрел на меня, он подошел, поздоровался, и Лесли сказал:
        - Добрый день, Смит, - доктор положил мне ладонь на плечо, - это Данила, э-э-э… дальний родственник Тэйлора. Он отправляется с нами, найдите ему какое-нибудь занятие.
        Смит посмотрел на меня. Его взгляд стал не просто настороженным, в нем промелькнула досада и даже что-то вроде недовольства - как же, еще один родственник хозяина пожаловал на борт, и его надо пристроить куда-то, чтобы и пользу приносил, и под ногами не мешался. Впрочем, Смит соображал недолго, он дружелюбно кивнул мне и сказал доктору:
        - Разумеется, я найду ему дело. Мне как раз нужны три человека…
        Говорил он громко, отрывисто и при этом таким тоном, что возражать ему я бы поостерегся.
        - Что? - перебил капитана доктор. - Три человека? Но откуда нехватка? Вы вчера сказали, что команда полностью готова к выходу. Где вы найдете сразу троих, хотел бы я знать?
        Я смолчал, хотя мог кое-что рассказать на эту тему. Напоить до полусмерти трех человек, привезти их на корабль перед самым выходом в море - разве Лесли никогда не слышал о таком способе вербовки? Странно, или он старается вести дела честно? Но в любом случае я решил в их разговор не встревать, тем более что они оба забыли про меня. Смит повел доктора по палубе, они спустились в люк и пропали из виду, а я пошел вдоль правого борта бригантины. Добрался до бушприта, закрепленного при помощи троса и толстых цепей, постоял, примериваясь к качке, и пошел обратно.
        Мне встретились несколько матросов, но они обращали на меня мало внимания, только поглядывали мельком на незнакомого человека, но вопросов не задавали, быстро пробегали мимо по своим делам - их было десятка полтора. Каждый нес что-то: кто коробку, кто ящик, кто мешок, двое тащили огромную флягу с водой, я поспешил убраться у них с дороги… и едва не свалился, зацепившись за протянутый канат. Его немедленно дернули, потащили куда-то, я обернулся и увидел похожего на китайца человека. Он тянул канат на себя и делал вид, что не замечает меня, Я отошел в сторону, решив, что подожду доктора на берегу. Сбежал по трапу вниз, постоял немного, разглядывая «Изольду» со стороны, и пошел по мокрому асфальту мимо пришвартованных кораблей, лодок и катеров к дальнему концу причала.
        Над водой высились огромные острые камни, обросшие водорослями и ракушками. По камням бегали маленькие черные крабы, они шустро носились по отвесным стенкам и прятались в щели, но волны настигали их и там. Тяжелые, серые, волны методично хлестали по камням, тащили их за собой в море, но камни пока держались и надо думать, переживут еще не один шторм прежде, чем море проглотит их.
        На верхушку камня села чайка с рыбой в клюве, подозрительно посмотрела на меня и принялась клевать добычу, придерживая ее лапой. Но я смотрел не на нее, я разглядывал плоских, как CD-диски, медуз, что болтались рядом с камнями. Их было штук десять или пятнадцать, они качались на волнах и крутились вокруг своей оси, их красивые «кружевные» края качались в воде и двигались в такт вращению. Любой, кто видел этих медуз впервые, подумал бы, что они очень красивы, особенно ажурная кайма, но он не знал, что это была сетка. Липкая и прочная, ее не под силу разорвать и довольно крупной рыбе, которая застревает в ней, точно в паутине, и умирает от яда, каким медуза накачивает жертву. А ужалив, уносит ее в море и так таскает за собой, пока не сожрет вместе с костями и чешуей.
        Порывом ветра в море подняло большую волну, она упала на причал, разбилась о камни, смыв с них крабов и разметав медуз, я отвернулся от брызг, что полетели мне в лицо и увидел перед собой человека. Сначала мне показалось, что он хочет столкнуть меня в воду, и даже шагнул вбок, чтобы обойти его, но тот двинулся за мной, преграждая путь. Его лицо закрывал капюшон, но что-то в очертаниях его фигуры показалось мне знакомым, хотя быть такого не могло - я никого не знал в этом городе. А человек остановился, поднял голову, и я увидел перед собой Сильвера.
        Одет он был точно так же, как и во время нашей первой встречи, а вот выглядел немного по-другому: встревоженный и, как показалось мне, чем-то то ли напуганный, то ли озадаченный. Он улыбнулся мне, поправил капюшон. По выражению лица Сильвера я понял - что-то случилось.
        Сильвер отступил на шаг, махнул мне рукой, и я отошел за ним к краю причала, где груда ржавых огромных бочек навалилась на ограду и почти вырвала вмурованные в бетон штыри креплений. Ветер здесь был не такой сильный, дул в спину, а внизу шумно плескались волны и заглушали наши голоса. Сильвер осмотрел меня с ног до головы, точно желал удостовериться, что это именно я, и заговорил:
        - Рад тебя видеть, Данила, - сказал он, и я не сразу понял его слова: Сильвер говорил по-русски. Он старался придать себе спокойный вид, но получалось неважно, я видел тревогу на его лице.
        - Я тоже, - ответил я, невольно глянув на правый карман его кожанки. Тот знакомо шевелился, значит, Марта тоже была здесь и слушала наш разговор из-под мокрого кожаного клапана.
        Сильвер чуть улыбнулся, перехватив мой взгляд, и спросил:
        - Ты нашел своего друга? Того, к которому приехал в Бристоль?
        Я медлил с ответом, не зная, что и сказать. Я отлично помнил, что уходя, наврал Сильверу, назвал другое имя, решив, что к этому разговору мы больше не вернемся, но ошибся. И вот неправда всплыла наружу.
        - Да, - просто ответил я, - нашел.
        А сам думал, что Сильвер делает в порту и почему у него такой встревоженный вид.
        - Это Тэйлор, верно? - спросил тот меня. - Вернее, его брат, Лесли, что почти одно и то же.
        Я молчал и смотрел то на волны, то Сильверу за спину - мне было неловко, что тот вот так запросто уличил меня во вранье. Значит, он видел меня на «Изольде», когда мы с доктором разговаривали с капитаном. «Ну и пусть, - решил я, - плевать. Я сказал то, что счел нужным, и пусть думает, что хочет».
        - Верно, - ответил я, - это Тэйлор. У меня было к нему поручение, и я его выполнил.
        Сильвер моментально сделался серьезным, одобрительно посмотрел на меня и сказал:
        - Молодец, ты все правильно сделал. Я еще тогда понял, что ты не хочешь говорить мне всю правду, и не стал допытываться, потому что мне было все равно. У тебя свои дела, у меня свои, но так вышло, что мы снова встретились. Я видел тебя на корабле Тэйлора и знаю, что у него нет в команде случайных людей и он хорошо платит. Вы скоро выходите в море, верно?
        Он сказал это так просто, точно недавно сидел с нами в гостиной и обсуждал план действий. Я снова растерялся, но виду не показал, подумав, что Сильвер многих знает в этом городе и в порту, и ему кто угодно мог рассказать о том, что «Изольда» завтра уйдет в океан, только неизвестно, куда и зачем. И не узнает, потому что ни я, ни доктор Лесли, ни Тэйлор никому не собираются говорить об этом.
        - Завтра, - сказал я, - мы выходим завтра утром. Я тоже отправляюсь с ними, так что сегодня мой последний день на берегу.
        Я сказал это, и только сейчас полностью ощутил, что меня ждет уже через сутки. Завтра в это время я буду далеко в море, вокруг будет только небо и вода, а земля останется позади, пропадет из виду. И океан, что до этого я видел только с берега, будет совсем рядом, внизу и вокруг, и так будет продолжаться долгие дни и ночи, пока мы не найдем остров.
        - Отлично, - Сильвер почти что выкрикнул эти слова, - это просто замечательно! «Изольда» уходит завтра! Данила, - он крепко взял меня за рукав куртки, - Данила, это судьба, что я встретил тебя. Мне очень нужна помощь, ты можешь помочь мне?
        - Помощь? - удивился я, даже не представляя, что я могу сделать для этого человека. Денег у меня не было, оружия тоже, в Бристоле мне оставалось провести всего несколько часов, поэтому я не знал, как поступить.
        - Так получилось, что я больше не могу оставаться в Бристоле, - сказал Сильвер, - по ряду… причин я должен покинуть город. И покинуть быстро, иначе меня арестуют, в трактир мне возвращаться нельзя, домой тоже. Одна старая история вдруг всплыла, выставив меня в самом невыгодном свете перед властями, и я потерял почти все - и бизнес, и деньги, все, что имел. Я мог бы просто уехать, но меня объявили в розыск, дороги на материке для меня закрыты - мои враги постарались на славу. Это серьезные люди, они обложили меня со всех сторон, остается только море, и я второй день ищу корабль, но, как назло, экипаж везде набран полностью. Помоги мне, Данила, как я помог тебе. Помнишь, что я говорил - русские должны помогать друг другу?
        Конечно, я все прекрасно помнил, я не мог отказать Сильверу и соображал, что мне делать. Я помнил разговор доктора и капитана, что в команде некомплект и что на «Изольду» нужны люди, и нужны срочно. Но с другой стороны вот так просто привести в сущности незнакомого мне человека, привести просто с улицы и попросить, чтобы его взяли на борт… Не вызовет ли это подозрений, и не придется ли мне рассказывать потом Тэйлору и доктору о своем приключении, из которого я вышел живым и здоровым только благодаря Сильверу? Мне очень не хотелось, чтобы они когда-нибудь узнали об этом.
        - Помоги мне, Данила, - повторил Сильвер, - я ведь не зайцем ехать хочу, я кое-что умею. Могу готовить на всю команду, мне уже доводилось быть коком на судах. Спроси своего приятеля, вдруг он не откажет. А если откажет… значит, не судьба. Спросишь?
        Сильвер смотрел на меня, я глядел на волны, думая, как обсудить его просьбу с Лесли и капитаном. И если реакция доктора была предсказуема, то угрюмый и настороженный Смит вызывал у меня сомнения. Черт его знает, как он поведет себя в ответ на мою просьбу, хотя с другой стороны, главный тут Тэйлор, это его корабли, а Лесли должен присматривать за командой, и ему решать, кого брать на борт. Да и долги принято отдавать.
        - Хорошо, сказал я, - пойдем. Я попробую договориться. Только уговор - ты никому не скажешь, как мы с тобой познакомились. О случае в том кабаке никому знать не надо, и я сам хочу поскорее забыть об этом. Договорились?
        - Разумеется, - серьезно сказал Сильвер, - ты мог бы и не упоминать об этом. От меня никто ничего не узнает. Пойдем, я буду ждать неподалеку.
        Карман на его куртке вздулся, зашевелился, клапан приподнялся, из-под него показалась острая зеленая морда с желтыми глазами. Марта внимательно смотрела на меня, высунула под дождь когтистую лапу и тут же спрятала, когда на нее упали холодные капли. Получилось, точно ящерица махнула мне, подгоняя: иди скорее, я замерзла. И я пошел, не оглядываясь, но по звукам шагов слышал, что Сильвер идет за мной следом.
        Доктора и капитана я нашел на палубе, они прятались от дождя под навесом и смотрели какие-то бумаги. Мимо сновали матросы, они переносили на борт груз, на этот раз тяжелые большие коробки, как мне показалось, с консервами. Лесли заметил меня и крикнул, что мы скоро поедем домой и чтобы я ждал его у машины, но я подошел поближе и сказал:
        - Там внизу ждет человек, он ищет работу и готов приступить незамедлительно. Он кок, умеет готовить и у него есть опыт работы.
        Смит и доктор переглянулись, и Лесли сказал:
        - Это очень кстати. Нам как раз нужен кок вместо того, что лежит в больнице с дыркой в легком. Надеюсь, твой кандидат не любитель подраться.
        Смит не торопился, он пристально посмотрел на меня и долго не отводил взгляд, точно соображал, можно ли мне доверять и вообще прислушиваться к моим словам, но распоряжение доктора решило дело. И Смиту ничего не оставалось, как убрать бумаги в папку и сказать:
        - Пригласи его, мы обсудим условия контракта.
        Я вернулся на трап и махнул Сильверу рукой, он быстро оказался на борту и подошел к капитану. Я стоял в стороне, и мне вдруг показалось, что Сильвер стал даже ниже ростом, он скинул с головы капюшон и смотрел то на доктора, то на сосредоточенного Смита. Те засыпали его вопросами, и Сильвер кратко, но уверенно отвечал на них, говорил названия кораблей и портов, где ему довелось побывать, и даже предлагал представить рекомендации, но капитан отказался, сославшись на нехватку времени.
        Лесли помалкивал, он довольствовался тем, что оглядел Сильвера с ног до головы, видимо, сделал выводы, но с решением не торопился. Они обсудили уже все, что было необходимо, и теперь молчали, стоя друг напротив друга. Сильвер ждал, Смит смотрел на доктора, а тот следил за командой, как матросы переносят в трюмы мешки и коробки. Потом спросил, глянув на Сильвера в упор:
        - У тебя странный акцент. Я слышал его раньше, но не помню где. Откуда ты родом?
        - Я из России, - ответил Сильвер, - мои родители жили в Сибири, но я рано осиротел.
        - В Сибири? - оживился Смит. - Я знаю, что в Сибири живут медведи, они…
        - Пьют водку из самовара и играют на балалайке, так все и есть. У меня был свой ручной медведь, я ездил на нем верхом, - так же спокойно и серьезно, как недавно расписывал свой опыт и умения, сказал Сильвер. Смит вытаращил на него глаза, доктор отвернулся, и я увидел, как он улыбается. А Смит продолжал глазеть на Сильвера, тот стоял перед ним и ждал распоряжений, вдруг дернулся, хлопнул себя по карману, но промазал. Марта шустро выползла ему на грудь, ловко оказалась на плече, развернулась, заехав Сильверу хвостом по щеке, и уставилась на капитана. Тот и вовсе обалдел, стоял с таким видом, точно увидел живого медведя, только зеленого и гибкого, да еще с колючим гребнем на спине. Сильвер попытался загнать Марту обратно, но та вцепилась когтями в куртку и смотрела на капитана так же, как и на меня, когда увидела впервые.
        Смит поначалу опешил. Он следил за шустрой ящерицей. Марта, как мне показалось, немного выросла с того дня, когда я видел ее в последний раз, и даже немного поправилась в боках. Во всяком случае, выглядела она довольной, и по всему видно - дела у нее обстояли гораздо лучше, чем у Сильвера. Игуана досыта нагляделась на капитана, на доктора, который с удивлением и любопытством посматривал на нее, шустро сползла по одежде хозяина на палубу и направилась к ближайшей мачте, исследуя новое пространство. Марту не пугал ни дождь, ни ветер, ни качка, она довольно быстро перемещалась по мокрым доскам и уже задрала морду вверх, примериваясь, как бы залезть на мачту. Сильвер и капитан поглядывали то друг на друга, то на ящерицу, причем Сильвер дернулся было поймать Марту, но удержался, просто наблюдал за ней со стороны, пока та не поползла по мачте вверх.
        - Надеюсь, что она не кусается и ей делали прививки от бешенства, - не сводя с повисшей на мачте Марты глаз, сказал Смит. Доктор ухмыльнулся, а Сильверу не терпелось упрятать игуану обратно в карман. Он снял недовольно растопырившую гребень Марту с мачты, охнул негромко и затолкал ящерицу в карман, застегнул клапан на кнопку, прищемив при этом ящерице хвост, и тут я заметил, что на доски упали капли крови. Марта, разозлившись, что ей не дали погулять и осмотреться, тяпнула хозяина за палец. И крепко тяпнула, до крови. Но Сильвер и виду не подал, что что-то случилось, он сжал руку в кулак и посмотрел сначала на доктора, потом на капитана. Лесли сказал:
        - Ты можешь приступать хоть сейчас. Иди на камбуз и займись там делом, скоро обед, надо накормить команду. А когда выйдем в море, Данила будет помогать тебе. И еще - эту зеленую тварь держи при себе, чтобы на палубе я ее больше видел, или выкину за борт. Я тебя предупредил.
        И вместе с капитаном направился к люку, что вел в трюм.
        - Разумеется! - крикнул ему вслед Сильвер, потом глянул на меня и сказал шепотом:
        - Спасибо, ты мне очень помог. Ты не просто выручил меня, а почти спас, мы с тобой в расчете. Но я все равно этого не забуду. Скоро увидимся.
        Он быстро прошел мимо, скрылся в трюме, а я пошел на берег, сел в машину и стал ждать Лесли. Он появился минут через пятнадцать, сел за руль и сказал, когда «BMW» завелся:
        - Смит - чудный парень, настоящий, стопроцентный американец, родом из Нью-Йорка, а в разговоре и повадками похож на деревенского простака, но дело свое знает. В молодости он служил в военно-морских силах на базе Норфолк, потом работа в грузовых и пассажирских перевозках. Знает море, чувствует ветер и запросто предугадывает его, точно шаман, но в остальном… Бывший вояка, что с него взять. Ладно, ты не обращай на него внимания, сиди на камбузе и помогай своему земляку. Ты же сам из России, если Тэйлор ничего не напутал?
        - Мой отец был русским, - сказал я. Добавлять я ничего не стал, мне не хотелось лишних расспросов. И уж тем более я был не готов сочинять сказки про ручных медведей и фамильные самовары с водкой.
        Лесли повернул руль, проехал через ворота и повернул на проспект, включил «дворники», и те принялись разгонять по стеклу воду.
        - Представляешь, - доктор заговорил о другом, - три болвана из команды угодили в больницу. Напились в кабаке неподалеку, затеяли драку, достали ножи - и готово дело, у нас не хватает трех человек. Вернее, уже двоих. Как ты нашел его?
        - Он сам подошел ко мне и спросил, нет ли для него работы, - честно ответил я. Врать не пришлось, ведь так все и было на самом деле… ну, или почти так. Сильвер помог мне, я помог ему - земля, как известно, круглая, и хорошо, что я так быстро отдал свой долг. И был еще плюс - на «Изольде» теперь у меня есть свой человек, к которому я могу обратиться если не за помощью, то за советом. Ведь мне предстоял первый выход в море, а Сильверу доводилось бывать в нем неоднократно, его опыт мог пригодиться мне.
        Тэйлор ждал нас с доктором в гостиной. Едва Лесли стал рассказывать брату о положении дел, тот оборвал его и сказал:
        - Смит нашел еще двоих, так что у нас комплект. Он позвонил мне пару минут назад и сообщил, что все в порядке. Эти двое слонялись по берегу в поисках заработка, сами подошли и спросили, не нужны ли матросы. Боцман поговорил с ними - толк в парусах знают, правда, обучать все равно придется. Но в нашем случае выбирать не приходится. Не люблю я случайных людей на борту, но время не ждет, других искать некогда. Завтра утром мы будем далеко. Все собрали? Ждать никого не буду.
        Я вместе с доктором глянул на каминные часы. Все верно, на суше нам осталось провести меньше полусуток. Собирать мне было нечего, вещей у меня, кроме тех, что на мне, с собой не было, а доктор приготовился уже давно. Я видел в коридоре его рюкзак и медицинский чемоданчик, довольно потрепанный, надо сказать.
        - Вот и отлично, - Тэйлор истолковал наше молчание как полную готовность, - молодцы. А сейчас спать, подъем будет ранний.
        И он улыбнулся. Не скрываясь, потер руки в предвкушении славной прогулки, с довольным видом посмотрел на нас. Тэйлора подгонял азарт, азарт игры, азарт погони за добычей и неуемное желание проверить в деле чудную игрушку, что я принес ему из банка, игрушку, что приведет нас к сокровищам.
        Глава 4
        Отходили рано утром в таком тумане, что в нем скрывались даже верхушки мачт «Изольды». Стоя у бушприта, я не видел, что происходит на корме. Впрочем, все мы смотрели только вперед, лишь доктор пару раз оглянулся, но не для того, чтобы бросить прощальный взгляд на Бристоль - Лесли следил за командой. Впрочем, команда свое дело знала отлично, бригантина быстро набирала ход, она вышла из порта, и качка стала сильнее.
        Море основательно потряхивало «Изольду», а та легко двигалась вперед, точно не по воде, а по льду, да еще и с попутным ветром в парусах. Они хлопали над головой, и этот звук скоро стал мне привычен, я перестал обращать на него внимание, как и на океан вокруг нас. Туман понемногу рассеивался, и теперь, куда ни глянь, были лишь волны, широкие и сильные. Они бились о корпус бригантины и пытались развернуть ее обратно, но «Изольда» двигалась прочь от берега, и я поймал себя на мысли, что так и не попрощался с землей - почему-то еще вчера мне казалось это очень важным. Я даже представлял себе, как буду наблюдать с кормы за исчезающим в дымке Бристолем, а вместо этого стою и смотрю в ведро с водой.
        В ведре плавал рыбий скелет, вернее, не плавал, а лежал на воде боком, как и полагается настоящей дохлой рыбе, и трепыхался в такт качке. Тэйлор, доктор и капитан не сводили со скелета глаз, я тоже смотрел на него и ждал, что будет дальше. Но ничего не происходило, сухие кости продолжали болтаться в ведре. Тэйлор вздохнул, оглядел нас всех по очереди, а Лесли засунул руки в карманы длинной непромокаемой куртки, посмотрел на море и сказал:
        - Боюсь, братец, тебе придется сделать то, чего ты так боишься, а именно расстаться с этими объедками. Тебе же сказали человеческим языком - рыбу надо бросить в море, а не в ведро с морской водой. Непонятно, чего мы все ждем, давно могли бы двигаться к цели.
        Он отошел к борту и повернулся к нам спиной. Тэйлор тяжко вздохнул, брезгливо, как мне показалось, взял скелет за хвостовой плавник и понес рыбу к борту. Смит с самым невозмутимым видом шел следом, я держался чуть поодаль, но у борта мы оказались одновременно. Тэйлор протянул скелет доктору, и тот усмехнулся:
        - Хочешь свалить все на меня, если ничего не выйдет, и она утонет. Или, ожив, смоется, как и положено селедке, куда подальше? Ладно, давай сюда, - он забрал у брата рыбьи останки, пристально осмотрел и отломил от хребта небольшую острую косточку. Немедленно уколол себе палец, негромко высказался по этому поводу, бросил кость в подставленный Тэйлором футляр, а рыбу в море. Мы все дружно перегнулись вниз и следили за скелетом.
        Тот падал очень долго, его крутило ветром, потом припечатало волной к борту, потом отнесло немного в сторону и назад, Мы не сводили с рыбы глаз, крутили головами, точно следили за теннисным мячом. А скелет упал, наконец, в воду, и закачался на волнах, как недавно в ведре лежал, боком, изображая дохлятину, каковой давно и являлся. Мы молча наблюдали за рыбой, но ничего не происходило, рыба болталась в волнах, и ее едва не затянуло под киль корабля.
        - Вот зараза, - усмехнулся доктор, наблюдая за происходящим, - похоже, твой информатор наврал тебе, братец. Эти объедки ни на что не годятся.
        Тэйлор помалкивал, он кутался в толстый зеленый шарф и смотрел то на волны, то куда-то вдаль. Смит безмолвствовал, он стоял рядом и ждал распоряжений - ему так и не сказали, куда именно направляется «Изольда», а просто приказали вывести корабль из порта и ждать дальнейших указаний. Он и ждал, не выказывая при этом признаков нетерпения или сомнений, только я заметил, как он поглядывает по очереди то на хозяина, то на доктора, точно хочет удостовериться в их вменяемости. А те вели себя, мягко говоря, странно - сначала потребовали ведро с забортной водой, кинули в него какую-то дрянь, а теперь топят ее в море и очень переживают из-за горстки рыбьих костей. А указаний тем временем не поступает, матросы ждут, корабль без толку мотается на волнах, время идет, и снова начинается дождь.
        Тэйлор только собрался что-то возразить брату, но не успел - скелет куда-то подевался. Только что он болтался почти у самого корпуса «Изольды», царапал его костями и враз исчез, точно растворился в морской воде. Мы снова перевесились через борт и глядели по сторонам, высматривая сухую рыбу, толпились у борта и мешали друг другу, вглядывались в волны, что поднимались уже довольно высоко, в лицо летела водяная пыль и мелкие брызги.
        Я отошел немного в сторонку, чтобы не мешать Тэйлору и Лесли, и смотрел уже на не волны, а по сторонам. Ничего вокруг, кроме воды. Взгляду зацепиться не за что, только бесконечно серое пространство внизу и над головой. Облака по цвету сливались с морем, висели очень низко, и казалось, что их нижняя кромка касается волн. Так оно и было, с неба снова спускался туман, но уже не плотный, как утром, а обычная мутная дымка, сырая и холодная вдобавок, от нее нет спасения, она проникает под одежду и вгоняет в озноб. Солнце могло бы уничтожить ее в два счета, но тучи были слишком плотные, через них не пробивался ни единый луч. Рассвело - и на том спасибо.
        Меня переполняла не тоска, а досада, смешанная со злостью. Я чувствовал себя отчасти виноватым в том, что все сорвалось. Что-то пошло не так, мы все ждали другого и возлагали на этот скелет столько надежд, а он просто болтается на волнах и не собирается вести нас за собой. Хотя чего ждать от обычных рыбьих объедков, как называет их доктор. Но, с другой стороны, слишком много народу именно из-за них покинуло этот мир…
        Я смотрел на море и никак не мог понять, где и что мы сделали не так. Рыба давно лежит на дне или ее унесло на пару миль в сторону, и найти скелет уже нет никакой возможности, чтобы проверить все еще раз…
        - Вон она, - неуверенно сказал доктор, он перегнулся за борт так, что едва удержался на ногах, - или мне кажется, или… Вот черт, никогда такого не видел!
        Я подошел к борту и посмотрел на воду - там все было как обычно, волны хлестали о корпус «Изольды», бригантина шла боком к ветру, и тот задувал мне в спину. Море здесь было относительно спокойным, по поверхности воды шла рябь, и в этой мешанине света и тени я увидел нашу рыбу. Она плыла рядом с бригантиной, именно плыла, как обычная килька или сардина, она не заваливалась набок, а держалась ровно, ныряла, но неглубоко, и всплывала обратно, выставив над водой обломанный плавник. Ее тело снова стало гибким, она двигалась быстро, изгибалась, била хвостом по воде, и от него летели брызги. Я не отводил от скелета взгляд, смотрел и сам не верил своим глазам - нечто, давно мертвое, вело себя как живое, оно точно наслаждалось морем и дождем, выпрыгнуло из воды и врезалось в нее усохшей мордой, повело хвостом, поднырнуло под киль и пропало.
        Мы переглянулись и дружно кинулись к другому борту, капитан благоразумно пропустил нас и двинул следом - я слышал за спиной его тяжелые быстрые шаги. Доктор пересек палубу первым, первым же перегнулся через борт и едва не свалился в воду - «Изольда» как раз штурмовала довольно крутую волну. Но скелету это было нипочем, он поднырнул под толщу воды, мелькнуло желтое, как солнечный зайчик, быстрое пятно, и рыба снова плавала у борта. Она повернулась к нам хвостом, и мне показалось, что я вижу и ее сизую спину с мокрым черным плавником, и упругие круглые бока в серебристой чешуе, и все ее длинное узкое тело - я видел сухую рыбу такой, какой она была при жизни. Море точно вернуло ей оболочку, вернуло ее истинную сущность. Рыба крутанулась в воде еще раз, точно вспоминая, как это делается, привыкая к старым ощущениям, повернулась вправо и вытянулась под кромкой волн, поплыла вперед.
        - Селедка, как я и думал, - доктор посмотрел на брата. Тэйлору было не до него, он весь подался вперед и следил за каждым движением рыбы. А та, как и было сказано, не отходила от «Изольды» дальше, чем на два-три метра, двигалась параллельно кораблю или чуть вырывалась вперед.
        - Я уж думал, что наша прогулка закончена, - сказал Лесли и подул на замерзшие руки, подмигнул мне и снова повернулся к морю. Я тоже смотрел туда - рыба плыла рядом, точно собака, что бежит на поводке рядом с хозяином. Только у собаки через шкуру и мышцы не просвечивает скелет, не просвечивает, как на рентгене, во всех подробностях и не светится при этом желто-янтарным огнем.
        - Смит, вот наш компас, - сказал Тэйлор, и на лице его читался не слишком хорошо замаскированный восторг, а взгляд снова стал азартным, как у игрока при хороших картах. - Держите курс за этой… рыбой, следите за ней и днем, и ночью, она приведет нас…. Куда надо, туда и приведет. Выполняйте.
        Смит кивнул с таким непробиваемым видом, точно каждый день только и делал, что вел корабль следом за дохлой рыбой. Он не сказал ни слова, ничего не уточнил, лишь подошел к борту, посмотрел вниз и отправился по своим делам. Скоро со стороны рубки раздался его голос. Тэйлор и Лесли направились в трюм, я пошел следом. Внизу наши пути разошлись - братья отправились в свои каюты, а я пошел на свое рабочее место, на камбуз, помогать Сильверу.
        На камбузе было тепло, светло и весело, играла музыка из небольшого плеера, и вкусно пахло. На плите стояла здоровенная кастрюля, я хотел заглянуть в нее, когда на голову мне свалилось что-то тяжелое и мягкое. Оно вцепилось мне в волосы и вползло на макушку. Мывший посуду Сильвер оглянулся и с полотенцем в руках подошел ко мне.
        - Спокойно, только спокойно. Она так играет, когда ей весело, - он аккуратно снял с меня Марту и поставил ее на стол. Та пошевелила гребнем, прижала его к спине и снова прыгнула, на этот раз вцепилась в мой рукав и повисла на нем, высоко подняв хвост.
        - Видишь, она привыкла к тебе и считает за своего, - сказал Сильвер. На этот раз он не спешил ко мне на помощь, и я сам снял куртку и вместе с ящерицей повесил ее в шкаф рядом с дверью.
        - Приступай, - Сильвер кинул мне полотенце и показал на немытую посуду в мойке, - надо торопиться, скоро обед.
        И мы приступили: я мыл посуду, Сильвер резал овощи и кидал их в кипящую воду, а с холодильника за нами наблюдала Марта. Она лежала, свесив голову, лапы и хвост, и блаженствовала в клубах горячего пара, что поднимался от кастрюли и от крана с горячей водой…
        Так прошла неделя. Я жил в соседней с Тэйлором каюте, узкой и тесной, но мне это не мешало - я приходил «домой» только поздно вечером, а все остальное время помогал Сильверу. Работа не тяготила меня, я давно привык к ней и на корабле занимался тем же, что в нашем с матерью трактире - чистил и резал овощи, мыл кастрюли и тарелки, следил за порядком и чистотой. А также кормил Марту морковью, яблоками и салатом, она съедала все из своей миски и иногда требовала добавки, покусывая меня за руки. Получалось это у нее совсем не больно, она просто держала мой палец в зубах, не сжимая их, точно повзрослевший щенок, что играет с хозяином и пробует границы дозволенного. И получала, конечно, свой вкусный кусок, отчего растолстела еще больше.
        Готовил Сильвер сам. Он же и относил еду матросам, когда наступало время, а мне пришлось быть официантом у Тэйлора и доктора. Они жили в каютах на носу судна, а завтракать, обедать и ужинать предпочитали в просторной каюте Тэйлора с диванами, дорогой мебелью и огромным телевизором в полстены.
        Как-то утром я остался на камбузе один и уже собирался забрать у Тэйлора и Лесли посуду, но в дверях столкнулся с капитаном. Он вошел так быстро, что я едва успел бросить на Марту полотенце - приказ доктора все слышали отлично, и ящерице грозили большие проблемы, если бы она решила поближе познакомиться со Смитом. А так полотенце закрыло ей обзор, и Марта неподвижно лежала под ним, виднелся только кончик ее хвоста. Я переставил чистую кастрюлю так, чтобы закрыть ящерицу от глаз капитана, и сказал, что Сильвер сейчас вернется, но Смит жестом оборвал меня. Осмотрел меня еще раз с ног до головы и проговорил в своей манере - громко и отрывисто, но, как мне показалось, немного неуверенно:
        - Послушай, Данила, я все хотел тебя спросить… Сильвер говорит, что в России у всех есть медведи и чтобы ездить на них, надо получить права. У тебя тоже был медведь? Ты же русский, верно?
        Марта заскребла по столу когтями, я толкнул ее кастрюлей и ответил, глядя Смиту в глаза:
        - Да, у меня был свой медведь, но я его кастрировал и поставил на учет в КГБ.
        Марта отпихивала кастрюлю на край стола, толкала сильно и упорно, да еще и пыталась избавиться от тряпки, что застилала ей глаза, но Смит не обращал на ящерицу внимания. В его глазах мелькнули удивление и даже испуг, и он спросил:
        - Зачем? Зачем ты это сделал?
        - Он плохо пил водку и сожрал графитовые стержни от ядерного реактора, и мне стало нечем охлаждать реакции в самогонном аппарате. Но я отправил соседу ракету с запиской, и он подсказал мне новую технологию охлаждения через балалайку.
        Я говорил первое, что приходило мне в голову, и следил за кастрюлей, придерживал ее, не давая упасть. Марта хвостом вперед выбиралась из-под полотенца, она вздыбила гребень, и было понятно - ящерица в бешенстве от такого с ней обращения, и сейчас всем нам мало не покажется. Впрочем, был шанс отвлечь ее - подсунуть яблоко или морковку, а лучше всего лист салата, что отвлечет ее надолго, но зелень мы берегли, ее было мало, ведь никто не знал, сколько продлится наше плавание. Но ради общего спокойствия я был готов пожертвовать своей долей.
        - И как звали твоего медведя? - Все, что я говорил, Смит принимал за чистую монету и с любопытством исследователя задавал мне один вопрос за другим. Все сказки о России, что он когда-то слышал, оказались не выдумкой, а былью, и это приводило Смита почти что в восторг.
        - Распутин, - сказал появившийся на камбузе Сильвер, - медведя Данилы звали Распутин. А у моего медведя был просто номер, как у автомобиля, это очень удобно, если надо перевезти медведя на танке. Но на танках мы ездим зимой, когда очень холодно, градусов пятьдесят и меньше. Другие машины не заводятся, даже если вместо бензина залить в бак спирт…
        Смит с совершенно обалдевшим видом посмотрел сначала на меня, потом на Сильвера, потом кастрюля свалилась на пол, и капитан быстро ушел. Я сорвал с Марты полотенце и сунул ей в морду лист салата. Ящерица вцепилась в него, утащила в дальний угол стола, за кофеварку и повернулась к нам хвостом. Сильвер поставил посуду в мойку и сказал:
        - Надо придумать кличку для моего медведя. Капитан просто так не отвяжется, он замучил меня расспросами, а теперь добрался и до тебя. Смит служил в американском флоте и видел русских только издалека, вернее, наши, в смысле, русские подводные лодки. Причем встретились они где-то далеко от берега, в нейтральных водах, я не знаю, что там у них произошло, но Смит эту встречу, как мне кажется, будет помнить до могилы.
        Я только успел подумать, что Смит при всех своих габаритах и командирском голосе не выглядит чувствительным и впечатлительным человеком, как Сильвер добавил:
        - Это он еще не слышал наших речевых оборотов и словосочетаний, что звучат в моменты наивысшего душевного подъема или волнения. Ты понимаешь, о чем я говорю?
        Я ничего не понял, впрочем, в памяти что-то такое шевельнулось - Сильвер, скорее всего, имел в виду ненормативную лексику. Отец нечасто, но в те самые мгновения, обращался к этим емким и коротким словам, что помогали с упомянутым волнением справиться, а Терезе только и оставалось, что затыкать уши. Но ничего этого я Сильверу говорить не стал, а пошел в каюту Тэйлора, чтобы забрать посуду после завтрака.
        Оба брата были там, они уже поели, и теперь каждый занимался своими делами - доктор чистил пистолет, а Тэйлор лежал на диване и смотрел в планшет. Весь вид хозяина «Изольды» говорил, что ему скучно, смертельно скучно - он украдкой зевал, сонно хлопал глазами и лениво водил пальцем по экрану. А когда я вошел, Тэйлор посмотрел на меня так, точно ждал новостей, которые разгонят его скуку, но мне сказать было нечего. Все в порядке, все нормально - рыба плывет рядом с бригантиной, завтрак для команды приготовили вовремя, дождя нет, туман немного рассеялся. В общем, не происходило ничего, все было, как и неделю назад, когда мы только покинули порт, и все уже привыкли к тому, что вместо карты по морю нас ведет оживший рыбий скелет.
        Поначалу команду это взволновало, матросы постоянно толпились у борта и следили за нашим «проводником», но потом интерес иссяк, чему немало поспособствовал Смит. Он заявил своим неподражаемым голосом, что каждый, замеченный им у борта как во время вахты, так и вне ее, будет оштрафован и получит жалованье не в полном объеме. Это помогло, да и рыба, как и однообразное море вокруг, порядком поднадоела. Волновало одно - никто из нас не знал, куда мы направляемся и как долго пробудем вдали от земли. Но потом привыкли и к этой мысли. Еды и воды было полно, океан был спокоен, ветер дул ровный и попутный, и бригантина летела по волнам, делая те самые двадцать узлов, какими хвастался Тэйлор.
        А сейчас Тэйлор с надеждой глянул на меня, но я принялся собирать со стола посуду. Лесли протирал детали пистолета специально тряпочкой, потом поднял полуразобранное оружие со стола, прицелился и тут же опустил его.
        - Простите, Смит, - сказал доктор, глядя мне за спину, - я вас не заметил.
        Я обернулся - на пороге каюты стоял капитан, но внутрь войти то ли не решался, то ли просто не собирался этого делать. Он посмотрел на меня, и я решил, что Смит сейчас спросит что-нибудь про медведей, но капитан обратился к Тэйлору:
        - Прошу прощения, - сказал он, - но мне кажется, что вы должны это видеть. Я не уверен, что мы должны идти следом за этой рыбой, я бы изменил курс. И раз уж на то пошло, то я хочу сказать вам…
        Но его никто не слушал. Тэйлор мигом вскочил с дивана и принялся одеваться, доктор быстро и ловко собрал пистолет, сунул его в кобуру на поясе и потянулся за своей курткой. Тэйлор опередил нас всех, он первым взбежал по лестнице и оказался на палубе. Осмотрелся и сразу определил, куда надо идти - у левого борта «Изольды» вопреки запрету толпились матросы, почти все, свободные от вахты. Был среди них и Сильвер, я заметил, как он говорит сначала с одним, потом с другим матросом, вернее, не говорит - он лишь перебросился с ними парой слов и отошел в сторонку. Мне сначала показалось это странным, но вскоре я об этом и думать забыл, стоило мне подойти к борту и посмотреть на море.
        Оно изменилось, вид его был не тот, что прежде, что еще полчаса назад, когда я видел его в последний раз. По воде точно провели границу, настоящую, ощутимую, видимую реально - полосу мутно-серого цвета, выпуклую, точно искусственная неровность на дороге, что заставляет машины сбрасывать скорость. Эта полоса была еще заметна за кормой, она чуть вспучилась над морем и тянулась в обе стороны, сколько хватало глаз. Однако «Изольда» шла в прежнем темпе, только вода стала другой, прозрачной и неподвижной, бригантина скользила по ней, точно по стеклу, при этом совершенно бесшумно. И дно было близко, очень близко, на него падала тень нашего корабля.
        Дно было неровным, как мне показалось, каменистым, неприятного черно-серого цвета. Камень точно присыпали золой или толченым углем, и эта взвесь еще не успокоилась, пересыпалась словно сама собой или в такт глубинному течению, и у меня появилось чувство, что земля внизу шевелится. Но это было еще полбеды - дно здесь населяли отвратительные твари, белые трубчатые черви с красными щупальцами и гигантские, до полуметра длиной, моллюски с полосатыми раковинами. Существ тут было столько, что местами они скрывали под собой дно, кишели на нем, переползали с места на место и жрали друг друга. Я сам видел, как огромная раковина стремительно распахнула створки и тут же захлопнулась, затянув в себя десяток, не меньше, красно-белых червей, и принялась быстро всасывать их внутрь, насыщаясь. Бежать червям было некуда, они сидели, будто приклеенные концами своих трубок к выступам на дне, и могли только спрятаться внутрь своего полупрозрачного жилища или ждать, когда моллюск нажрется до отвала.
        - Мы станем этим после смерти, - я едва не вздрогнул, услышав это, повернулся и увидел рядом с собой одного из матросов, как мне показалось, того, с кем говорил Сильвер. Ростом чуть ниже меня, лысый и плотный, он широко раскрыл карие глаза и не отводил взгляда от моря, и говорил, не обращая на меня внимания:
        - Ада теперь нет, рая тоже, есть только море, и скоро мы все окажемся там. Кто червем, кто крабом, кто медузой. Тебе что нравится? - Он толкнул меня локтем в бок и улыбнулся с таким видом, что мне захотелось отойти от него подальше и уж точно не принимать участия в разговоре. От его слов веяло безнадежностью и готовностью встретить самый ужасный конец, сродни тому, что показывают в триллерах. Мне показалось, что наши часы уже сочтены, что «Изольда» никогда не вынесет нас отсюда, что я никогда не увижу берег, Бристоль и что Тереза не узнает, где и как расстался с жизнью ее сын.
        - Лично я бы предпочел крабом, - продолжал развивать тему матрос, - им хорошо живется, у них есть крепкий панцирь и вокруг всегда полно жратвы. Они лопают падаль, а этого добра в море навалом, хватает на всех…
        - А я бы медузой, - подхватил кто-то сбоку, но я не видел говорящего и даже не собирался смотреть на него - дно под «Изольдой» притягивало взгляд. Кишащие внизу твари вызывали тошноту и отвращение, выступы поднялись тут к поверхности воды, и черви шевелились под ней, вытянув свои щупальца, точно пытались схватить бригантину подобно гигантскому спруту, о котором я наслушался рассказов еще в нашем с матерью трактире.
        Я отошел от борта и отправился искать доктора и Тэйлора, заслышал издалека голос Смита и подошел к противоположному борту. Рыба никуда не делась, она скользила в толще воды уверенно и быстро, огибала корявые каменистые выступы на дне, лавировала между ними, как в лесу. Доктор и Тэйлор смотрели на дно, на их лицах читалось отвращение, смешанное с удивлением, а Смит стоял чуть поодаль и говорил, как ему казалось, негромко, но любой матрос, если бы подошел поближе, мог легко разобрать его слова:
        - Я буду говорить откровенно, даже рискуя поссориться с вами. Мне не нравится эта экспедиция, мне не нравится это место, мне не нравится то, что происходит… Я чувствую себя овцой, которую ведут на бойню, и ведет эта… сушеная треска.
        - Это селедка, - рассеяно отозвался доктор, не глядя на капитана. Лесли тоже не нравилось происходящее, как и Тэйлору, оба старались не показывать вида, но капитан этого не замечал или делал вид, что не замечает.
        - Мне было поручено вести судно, куда пожелает хозяин, - при этом Смит сделал легкий поклон в сторону Тэйлора, - и при этом мне не называли цели путешествия. Отлично, я ни о чем не расспрашивал. Но вскоре убедился, что вы и сами толком не знаете, куда вас приведет этот ваш компас. Вы ведете нас на погибель, вы видели границу, что мы только пересекли, и знаете, что говорят об этом в порту. Это их территория, нам тут не место…
        - Заткнитесь, Смит, сделайте одолжение, - оборвал капитана Тэйлор, что было довольно невежливо с его стороны, - мало ли что говорят в порту, а вы собираете все сплетни, как баба, ей-богу… Если боитесь - так и скажите, на берегу я дам вам расчет, и вы можете искать себе место на другом корабле, но на рекомендации не рассчитывайте.
        Капитана точно в живот ударили, он набычился, опустил голову, лицо его покраснело, а лоб покрылся испариной, но, возможно, виной тому была мелкая морось, что посыпалась с неба. Он глубоко вдохнул и полным достоинства голосом сказал в спину Тэйлору:
        - Как вам будет угодно. Но я считаю своим долгом предупредить вас: мне кажется, вы недооцениваете трудности дела, за которое взялись. И я скажу вам, что я думаю об этом: вам предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.
        - Вы совершенно правы, - ответил доктор. - Мы сильно рискуем. Но вы ошибаетесь, полагая, что мы не отдаем себе отчета в опасностях, которые нам предстоят… А это что? Тэйлор, ты видишь? Смит, а вы?
        Лесли лег животом на брус, что шел вдоль борта, вытянулся, придерживаясь руками за край, и пристально смотрел вперед. Тэйлор проворчал что-то вроде «что там такое?..» и тоже умолк, он повернулся в ту же сторону, что и брат. Смит молчал, смотрел поверх голов хозяев в море и безмолвствовал. И только я один ничего не понимал.
        «Изольду» немного развернуло вбок - рыба взяла правее, справа по борту показались гигантские каменные выступы, торчащие над морем, и на верхушке одного горел огонь. Яркое живое пламя сразу приковало к себе всеобщее внимание, матросы моментально оказались неподалеку от нас и перешептывались, посматривая то на братьев, то на огонь, горевший посреди моря.
        Бригантина приближалась к выступу над водой, и стало заметно, что огонь неподвижен, он не шевелится, не рвется вверх и в стороны, как обычное пламя, оно точно застыло, приняв форму воронки или конуса. При этом острый конец упирался в камень, а широкий торчал над водой и светился ровным и ярким светом, как маяк. «Изольда» почти поравнялась с ним, неслышно двигалась над кашей из живых, копошащихся на дне существ, и было тихо, очень тихо, я слышал, как обиженно сопит капитан, как шуршит куртка врача - Лесли так и лежал животом на брусе, щурился и всматривался в нечто, венчавшее каменную корягу. Потом он откинулся назад, посмотрел на Тэйлора, на меня, и в глазах доктора я увидел восторг, что того и гляди перейдет в эйфорию.
        - Это «обратка», - тихо сказал доктор, - чтоб мне провалиться, это она. «Обратка», черт ее дери, я видел такое один раз, хотел купить…
        - Руки у тебя коротки, - отозвался Тэйлор. Он держался за канат и тоже нависал над водой, не обращая внимания, что того гляди окажется внизу, - я бы тоже купил. Чтоб было, на крайний случай. Ну, вы меня поняли…
        Все, даже капитан, дружно кивнули, только я ничего не понимал, и объяснять мне никто ничего не собирался - все с жадностью и тоской смотрели на яркий конус. Я посмотрел по сторонам, заметил стоявшего поодаль Сильвера и направился к нему. Тот сразу понял, что мне от него нужно, и сказал, не отводя глаз от огненной воронки:
        - Это «обратка», дорогая вещь, дороже всех кораблей твоего приятеля вместе взятых. Это как выиграть в лотерею миллион долларов - один раз купить билет, и ты богач до конца дней. Даже не миллион, а десять миллионов, или пятьдесят…
        Он опомнился, посмотрел на меня, усмехнулся и пояснил:
        - «Обратка» может повернуть время назад, отмотать его, как нитку на клубок, если ты понимаешь, о чем я говорю. Но ненадолго, на четверть часа или меньше, но иногда это очень много, даже больше, чем нужно. Я слышал, что такую вещицу можно найти в теле дохлого кита - тварь, что создала «обратку», живет в нем, используя как инкубатор, потом кит дохнет и продолжает таскать в себе зародыш одного из тех, что отняли у нас море. И что там в итоге появится на свет - черт знает, я бы предпочел этого не видеть. Но кита я не вижу, может, он давно сдох, и его сожрали, не дав догнить хорошенько…
        Повернуть время вспять - это прозвучало как сказка. Так не бывает, это всем хорошо известно, время нельзя остановить или вернуть, и тот, кто научится это делать, станет… Ну, миллионером, это понятно, это само собой. И вообще у него все будет хорошо до конца его дней. «Обратка» может сделать это совершенно бесплатно, это как билет к счастью…
        Матросы так и толпились у борта, но смотрели уже на Тэйлора и доктора, совещавшихся в сторонке. Капитан демонстративно отошел к мачте и даже отвернулся, показывая всем своим видом равнодушие к любому решению, что примет хозяин. «Изольда» как раз проходила мимо воронки, я наклонился над водой и видел внутри «обратки» огненные вихри, они кружились, завивались спиралями под тонкой «крышкой», что не давала им расплескаться. Спирали ударялись о нее и падали в основание узкой «ножки», в точности как у бокала из дорого стекла, и вообще вещь казалась до невозможности хрупкой, и странно, что море до сих пор не уничтожило ее.
        - Не трогать, - раздался голос Тэйлора, - следуем своим курсом.
        Он подошел к борту, глянул вниз. Рядом оказался доктор, он точно невзначай распахнул куртку, и под ней обнаружилась кобура с пистолетом. Общий вздох, негромкие проклятья и топот ног - матросы отходили от борта, кляня хозяина на все лады. Я все пытался понять причину такого решения, потом подумал, что Тэйлор прав, и Смит тоже - уж больно нехорошим было место, куда нас занесло. Червей на дне становилось все больше, они копошились под самым килем, «Изольда» задевала их, и кто не успевал спрятаться, превращался в красно-белое мутное облачко, что пачкало воду и обостряло рвотный рефлекс.
        Все уже отошли от борта, кто-то нырнул в трюм, кто-то остался на палубе, матросы стояли по двое-трое и переговаривались. Смит рыкнул на них, и те нехотя разошлись. Общее разочарование и злость, казалось, повисли над кораблем. Мне показалось, что стало душно, я расстегнул ворот куртки и подошел к борту. «Изольда» прошла мимо воронки, та оказалась позади, и в это время с мачты раздался свист. Я поднял голову, но ничего в парусах и на небе не заметил. Свист повторился, раздался невнятный крик, и матросы, что еще оставались на палубе, кинулись на корму. Доктор и Тэйлор переглянулись, Лесли потянулся к пистолету, а я лег животом на брус и посмотрел назад.
        Увидел я немного, заметил только руку с багром, что высунулась из одного из иллюминаторов. Два-три неверных взмаха - и острие багра зацепило воронку, потащило ее к кораблю. А возвышающийся над морем выступ вдруг шевельнулся, с него полетели песок и ракушки, он дернулся и потянулся следом.
        «Обратка» исчезла в иллюминаторе, зато снова появился багор, он несколько раз ткнул в нечто длинное, серое, живое, точно отгоняя его, и на выступе появились темные пятна, они расширялись на глазах, и я понял, что это кровь. Выступ был не из камня, это было щупальце, оно принадлежало чему-то живому, что годами лежало на дне, и вот теперь его потревожили, разбудили, сделали ему больно.
        - Кто? Кто это сделал? - Доктор и Смит рявкнули одновременно. Ответом им была тишина. Все видели только то, что видели - руку с багром и втянутую в иллюминатор «обратку», все переглядывались между собой, но молчали. Тэйлор враз побледнел от злости, он быстро пересек палубу и направился к трапу, доктор и капитан шли следом, но тут снова раздался свист, потом крик - матрос, что сидел на рее, пытался предупредить нас… Но он опоздал, пусть ненамного, однако этого было достаточно.
        Дно поднималось нам навстречу, поднималось плавно и быстро, чуть подрагивало при этом, песок и камни летели в разные стороны. Червей отбросило потоком воды в сторону, они клонились, как трава под ветром, попрятались в свои трубки, полосатые моллюски сыпались вниз, в черную бездонную муть, пропадали там, словно в чьей-то пасти. «Шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель, и беззаконие се тяготеет на ней; она упадет, и уже не встанет», - некстати вспомнились мне слова «проповеди» нашего Пастора, но тут же стало не до них.
        «Изольду» тряхнуло так, что я едва удержался на ногах, меня отбросило от борта, и я влетел спиной в мачту, едва не свалив с ног случившегося рядом Сильвера.
        Тэйлор сидел на палубе и крутил головой по сторонам, устоявший на ногах доктор протянул ему руку, да так и замер, глядя куда-то нам за спины. Я обернулся, и не сразу сообразил, куда смотреть - все было как обычно: серая вода, серое небо, дождь и негустой пока туман. И в тумане шевелилось нечто огромное, плоское. Оно поднималось из моря, взбаламутив неподвижную до этого воду…
        Над водой распростерся гигантский скат, плоский, легкий, изящный, как летучая мышь. Он завис над водой и слегка шевелил хвостом, удерживая равновесие. Я видел его круглые глаза, огромную пасть, что «улыбалась» нам, кончики «губ» чуть подрагивали, точно чудовище собиралось сказать нам что-то.
        Минуты показались мне страшно длинными, время точно остановилось, сделалось тягучим, как смола или мягкая резина, оно тянулось нехотя, тормозя секунды. А затем чудовище рухнуло в воду, подняв вал воды, и он швырнул нашу «Изольду» точно щепку.
        Все, кто был на палубе, попадали на доски, схватились кто за что успел, но это не помогло. Волна прокатилась от бушприта до кормы, схлынула в море, мы все вымокли до нитки, зато уцелели. Волна еще трепала корабль, когда скат появился с другой стороны, он поднялся, как кобра в стойке, глянул своими неживыми, остановившимися глазами, поднялся еще выше, так, что из воды показался хвост, и плашмя грохнулся в море.
        «Изольду» развернуло боком, она покачнулась, но устояла, второй вал воды накрыл нас с головой, и после него на палубе оказалось немало червей и ракушек. Одна такая лежала рядом - огромная, мокрая, покрытая тонким слоем водорослей, я отшвырнул ее ногой к борту, и она закружилась на мокрой палубе, как волчок. Но я не следил за ней, я смотрел на доктора, что, стоя на коленях, вскинул пистолет и целился в небо: чудовище исчезло. Даже если бы оно и оказалось на прежнем месте, вряд ли бы «беретта» доктора причинила ему серьезный урон, скорее, разозлила бы еще больше. Лесли и сам это отлично понял, он спрятал пистолет в кобуру… и тут корабль содрогнулся.
        Я намотал канат на ладони, держался на нем, меня швырнуло к мачте, я пролетел мимо, и тут на место, где я только что лежал, упало что-то вроде фонарного столба. Гибкое, огромное, мощное, с шипами на конце, оно скользнуло по доскам, оставив в них глубокие борозды, и пропало с глаз долой. Я проследил за ним, и заметил, что кормовая надстройка разбита вдребезги, на палубе валяются деревянные обломки и щепа и что доски палубы там проломились. Матрос, оказавшийся рядом, в спешке откатился прочь, встал на колени и шустро пополз к нам. Сильвер протянул ему руку, но не успел - бригантину тряхнуло так, что она поднялась над водой и рухнула обратно, вода хлынула со всех сторон, и матроса отнесло к борту, где он и остался лежать.
        Я держался за канат, но чувствовал, что силы на исходе. Руки затекли, ладони посинели: канат пережал мне вены. Я принялся потихоньку разматывать его, чтобы освободиться. Я видел, как матросы, кто мог двигаться, ползут к трюму, что доктор и Тэйлор поднялись на ноги и оглядываются по сторонам, что оба они вооружены, а Смит сидит у второй мачты, и по щеке у него течет кровь.
        - Вот скотина, - пробормотал Сильвер, и я не понял, кого он имеет ввиду: чудовищного ската или недоумка, что проигнорировал приказ Тэйлора и по дури вызвал монстра со дна морского. На мой взгляд, под это определение подходили оба, и я только собрался сказать об этом Сильверу, как бригантину затрясло, точно она шла не по морю, а по рельсам и подпрыгивала на стыках.
        Удар был такой силы, что загудели доски, кто-то заорал, а я едва успел откатиться в сторону - с мачты свалился обломок реи, обмотанный парусиной и канатами. Я разделался со своей привязью и решил, что надо убираться, лучше всего - в трюм. Я не мог ничего противопоставить чудовищу, о том, чтобы тягаться с ним, не было и речи.
        Я увидел Сильвера, он кое-как поднялся на ноги и, почему-то пригнувшись, шел следом за мной, когда «Изольда» клюнула носом. Раздался короткий громкий треск, полетели щепки, я успел отвернуться от «обстрела», но заметил, как скат хвостом перебил бригантине бушприт, и от него отвалился здоровенный кусок, а второй висел на цепях, но было видно, что долго ему не продержаться.
        Корма «Изольды» взлетела в воздух, корабль мотнуло от удара в бок, я не успел удержаться и полетел к борту. Еще удар, точно скат толкнул корабль хребтом или плавником, бригантина накренилась, я перелетел через фальшборт и повис на нем, ухватившись за край. Успел заметить и Сильвера, что бросился ко мне, и доктора, и Тэйлора за его спиной, как все пропало. Перед глазами были лишь мокрые доски, покрытые слизью от размазанной органики, что недавно копошилась на дне, да пара огромных белых створок, еще недавно принадлежавших моллюску.
        - Данила, держись! - услышал я, но не узнал, чей это голос.
        И тут же стало тихо. Так тихо, что у меня зазвенело в ушах. Я слышал, как бьется мое сердце. Раздался легкий, на грани слышимости, шорох, но я не понял, что или кто произвел его. Мне показалось, что краем глаза я вижу перекинутый через борт канат, потянулся к нему… и тут слева что-то мелькнуло. Я бросил туда взгляд и не сразу сообразил, что вижу - там не было ни неба, ни моря, все заслоняла гладкая белоснежная завеса, по ней стекала вода, ее поверхность подрагивала, точно завеса могла дышать или ее колыхал ветер. Я глянул чуть ниже и увидел пару выпуклых черных глаз с белыми искрами в глубине и узкую щель под ними, изогнутую в улыбке. Щель дрогнула, улыбка исчезла, скат приоткрыл пасть, и я едва не задохнулся от чудовищного зловония. Скат плавно приподнялся над водой, закачался на ней, балансируя хвостом, и тут над моей головой что-то хрустнуло, и я услышал Смита. Он орал так, что монстр на время отвлекся от меня, но капитан не обратил на это внимания:
        - Глаза закрой!
        Я сделал, что просил Смит, лишь бы не слышать этого крика. Зажмурился как мог крепко, прижался лбом к мокрым доскам и понял, что сейчас упаду в море. Пальцы свело судорогой, они не слушались меня, ноги скользили. И тут по глазам даже через закрытые веки резанула яркая вспышка. Было очень похоже на то, когда перегорает лампочка. Только сейчас мне показалось, что перегорело и взорвалось солнце, причем у меня над головой. На миг стало жарко так, что я весь взмок в облепившей тело холодной одежде. Затем раздался негромкий хлопок, за ним жуткий выдох, похожий на стон, оглушающий плеск - и волна накрыла меня с головой.
        Я не видел, что происходит вокруг. Открыл глаза, закрыл, но все с тем же результатом - темно и очень холодно. Корабль сильно накренился, мои руки разжались и я полетел вниз. Краем сознания я поймал чей-то крик, потом мне стало больно, так больно, что я не мог ни крикнуть, ни вздохнуть, мне показалось, что у меня треснул позвоночник. Я точно упал спиной на зубцы пилы, пилы чудовищных размеров, и пил тут было несколько - внизу и сверху, они шли в несколько рядов, шевельнулись, пошли навстречу друг другу, и я перестал слышать и видеть…
        А потом стало светло и холодно, я снова стоял на палубе и оглядывался по сторонам. Я не помнил, кто вытащил меня, не помнил, как это произошло, я был тут один, стоял у мачты, с которой свисали рваные снасти и смотрел перед собой. Меня никто не замечал. Все - матросы, братья и капитан - стояли у борта, и я слышал, как доктор зовет меня по имени. Я попытался окликнуть его, но не смог. Я только бесполезно шевелил губами и держался за горло, потом вспомнил, что это уже было со мной когда-то, в детстве, когда, простудившись, я потерял голос. Странное это было ощущение - пытаешься что-то сказать, а сам при этом молчишь, слова улетают вниз, как по гладкой трубе, и тебя никто не слышит и не понимает.
        Тогда я решил подойти к ним, но смог сделать только шаг или два - ноги не слушались меня, мне казалось, что я иду по колено в песке, а на самом деле внизу была палуба, вся усеянная дохлыми червями, ракушками и щепками, обрывками канатов и парусов. Я попытался еще разок и решил, что пока останусь на своем месте и понаблюдаю со стороны - пока не приду в себя. Я посмотрел перед собой и заметил, что далеко в море колышется нечто огромное, черное, рваное, точно тряпка, его относит ветром и волнами, которые снова вернулись и привычно покачивали «Изольду». Я не мог хорошенько разглядеть, что это там такое плавает, как огромная клякса, и вдруг сообразил, что это скат, уже дохлый и неопасный. Его убил свет, от которого я едва не ослеп, или что-то другое - мне было все равно. Твари больше не было, и никто не мог помешать нам двигаться дальше.
        Однако бригантина так и оставалась на месте. Я слышал, как Смит приказал бросить якорь, слышал, как гремит цепь, и даже почувствовал легкий толчок, когда якорь опустился на дно. Я снова попытался подойти к борту и посмотреть, что происходит внизу, и снова не смог сделать ни шага. Тогда я стал смотреть на доктора и Тэйлора. Я видел все и слышал каждое их слово, только не мог подать голос. Мне было очень холодно, но совсем не больно. Хотя я хорошо помнил, что недавно едва не умер именно от боли, но подумал, что все узнаю позже, сейчас я не хотел мешать доктору и Тэйлору - они были очень заняты.
        - Обратка! - орал Лесли, сжимая в руке пистолет. - Какая сука прикарманила ее? Кто, я вас спрашиваю?
        Он метался перед выстроенными в ряд матросами, те молчали и исподлобья следили за ним. Все мокрые, грязные, в слизи и крови, они смотрели зло и настороженно, но ничего не говорили.
        - Перестреляю всех! - рявкнул доктор и, действительно, пальнул в воздух. От резкого звука у меня заложило уши, а тот матрос, что недавно говорил мне, что после смерти хочет стать крабом и жрать падаль, невольно зажмурился и отшатнулся.
        - Угробить нас хотели! - Еще выстрел, патронов доктор не жалел, и всячески демонстрировал это, как и свою решительность расправиться с негодяем, что нарушил приказ хозяина корабля. Тэйлор стоял неподалеку, глядел на брата, на матросов, потом задрал куртку, вытащил из кобуры под ней точно такой же, как у брата, пистолет, дернул первого попавшегося матроса за грудки, швырнул его к борту и приставил пистолет к его голове.
        - Я прострелю тебе колени и выкину за борт. А сам посмотрю, как тебя будут жрать акулы. Скоро их тут будет много, и они не побрезгуют тобой, - негромко сказал Тэйлор, и я услышал легкий щелчок металла о металл: это опустили предохранитель. Лесли посмотрел на брата, шагнул к стоявшему крайним матросу и ткнул дульным срезом «беретты» тому под нижнюю челюсть. - И тебя, - спокойно сказал доктор, - я тоже скормлю акулам. Живым. А потом проделаю это с каждым, можете не сомневаться. С кораблем мы справимся сами, обойдемся без вас.
        Его тон, голос, и решимость сделали свое дело: из толпы вытолкнули китайца, того самого, что я видел, когда оказался на «Изольде» впервые. Низкорослый, коротконогий, с жесткими черными волосами, он испуганно смотрел на доктора. Тот улыбнулся, убрал пистолет от лица матроса и подошел к китайцу. Его толкнули под коленки, он свалился на палубу и смотрел по очереди то на доктора, то на Тэйлора, что тоже оставил матроса в покое и подошел поближе.
        - Ты, наверное, глухой или убогий, - сказал Тэйлор, разглядывая китайца с точно таким же видом, как недавно смотрел на морских червей, - раз ты не понял мой приказ. Или сделал это нарочно, решив, что я дурак и меня можно не слушать. Верно?
        Он подошел к китайцу и приставил пистолет тому к переносице, глянул на брата, и Лесли впечатал свой пистолет китайцу в затылок.
        - Разнести тебе голову? Нет, после этого здесь будет очень грязно, и ты подохнешь слишком быстро. Выкинуть акулам? Но тогда я не увижу, как ты подыхаешь, - рассуждал Тэйлор, и от его слов мне стало не по себе. Матросы дружно отошли на шаг назад, и я заметил Сильвера, который на мгновение оказался один, но сразу скрылся в толпе.
        - Я вот что сделаю, - сказал Тэйлор, - сейчас ты разденешься догола, тебя привяжут к канату и бросят в море. Пару раз протянем под килем, а потом потащим за собой, и я посмотрю, что к утру от тебя останется. Надеюсь, что акулы получат только кости. Давай, - скомандовал он, - снимай свои тряпки, скотина.
        Китаец замотал головой, прижал ладони к груди и закачался, как игрушка на «торпеде» машины. И даже начал что-то такое подвывать, покаянно и умоляюще, но заткнулся, глядя в черное дуло «беретты», что появилось у него перед глазами.
        - Не хочешь сам - тебе помогут, - сказал Тэйлор, глянул на матросов, выбирая, кому бы поручить наказание. И тут китайца прорвало:
        - Не надо, - еле слышно проговорил он, - я виноват, я сделал это потому, что хотел денег. Но теперь они мне не нужны, оставьте мне жизнь, и довольно. Я отдам вам «обратку», заберите ее.
        - Конечно, отдашь, - доктор убрал пистолет в кобуру, но так и стоял в распахнутой куртке и держал ладонь на рукояти пистолета, - еще как отдашь. Где она?
        Китаец полез под толстовку и вытащил из-под нее огненный конус, издалека показавшийся мне сказочным цветком. Он переливался в руках матроса как живой, огонь шевелился в нем. Все дружно охнули и подались вперед, но тут же отшатнулись, едва Тэйлор поднял оружие. Доктор взял «обратку», осмотрел ее со всех сторон, передал брату. Тэйлор держал ее недолго, смотрел на вещь, как мне показалось, отстраненно, то ли с недоверием, то ли с досадой, вернул брату и опустил пистолет.
        - Давай, - услышал я еле различимый в плеске волн приказ, доктор приподнялся на носки, нашел в толпе Сильвера, и, как мне показалось, кивнул ему. Сильвер переместился к борту, ухватился за канат, что недавно не давал мне упасть, и тут доктор с размаху разбил «обратку» о борт. Во все стороны брызнули искристые осколки, они упали на палубу, та задымилась, дым быстро поднимался к небу, и скоро в нем исчезло все - и мачты, и экипаж, и доктор, стоявший спиной к морю и державший пистолет у головы китайца.
        «Изольду» снова мотнуло, швырнуло вбок, дым поднялся над палубой, окутал меня, от него слезились глаза и перехватило горло, я попытался закашляться, но не смог. Тело сотрясали спазмы, мне казалось, что я задыхаюсь, да так оно и было - я снова ничего не видел и не мог вздохнуть. Почувствовал, как вихрь отрывает меня от места, поднимает, тащит вбок, все пропадает из глаз, и возвращается холод. Не ледяной и парализующий, как недавно, а обычный, так бывает, когда случайно искупался, причем в одежде, и теперь стоишь на берегу не в силах согреться. И я снова висел за бортом, упираясь ногами в доски обшивки, а Сильвер держал меня за капюшон куртки, тянул на себя, крыл и ската, и Смита, и безмозглого китайца, крыл последними словами, теми, что употребляются в моменты наивысшего душевного волнения, самыми изысканными оборотами, эпитетами и прочими словесными изысками.
        Но держал крепко, тянул на себя, схватил за куртку и тут за его спиной появился Смит.
        - Глаза закрыть, оба! - гаркнул он.
        Я зажмурился, Сильвер тоже, раздался короткий хлопок, и солнце вторично взорвалось у моего лица, обдав жаром и волной раскаленного воздуха. Но все быстро закончилось, я лежал на палубе, рядом сидели Смит и Сильвер, смотрели на меня, а я глядел на доктора. Он тоже посмотрел в мою сторону, то ли оскалился, то ли улыбнулся… и выстрелил китайцу в живот. Того отбросило к борту, он неловко завалился набок, а доктор уже был рядом, и Сильвер бежал ему на помощь. Вдвоем они перекинули убитого через борт, вернулись ко мне и смотрели во все глаза, а я смотрел на них и снова не мог сказать ни слова.
        На это раз болело все, особенно содранные до крови ладони, я глянул на них, провел по штанинам и кое-как поднялся на ноги. Качка была умеренной, «Изольда» крутилась на якоре вокруг цепи, а матросы, капитан и братья молча смотрели на меня.
        - Отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть, и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим, - я осторожно повернул голову на голос, в полной уверенности, что увижу там Пастора. Но нет, это был Тэйлор, он убрал пистолет в кобуру, подошел ко мне и смотрел так, точно видел впервые в жизни.
        - С возвращением, - это сказал Лесли. Он тоже подошел ко мне и повернул мою голову к свету, зачем-то оттянул нижнее веко и положил на шею холодные пальцы.
        - Рефлексы есть, - пробормотал он. И вдруг обнял меня, да так, что у меня колени подогнулись и я едва не свалился на мокрые грязные доски. Тэйлор хлопнул меня по спине, Сильвер стоял напротив и тоже смотрел как на диковинку, матросы окружили нас и перешептывались, только что пальцем на меня не показывали.
        - Как ты? Как чувствуешь себя? Болит что? - спрашивал меня доктор, а я молчал, не совсем понимая, что со мной произошло. Помнил я все и во всех подробностях, память не подвела, только некоторые события задвоились: почему-то за бортом я оказывался дважды, и два раза едва не ослеп по милости Смита. Тот тоже стоял поблизости, опирался на мачту, и мне показалось, что он не очень уверенно держится на ногах.
        - Все хорошо, - пробормотал я, и сам удивился, как это легко и просто - говорить, дышать, двигаться. Я шагнул было вперед, но ноги подкосились, я свалился на палубу и меня стошнило.
        - По местам! - рявкнул Смит, - прибраться тут, быстро!
        Матросов как ветром сдуло, рядом со мной остались только братья и Сильвер, который придерживал меня за плечи и, когда все закончилось, помог подняться и повел к лестнице в трюм. Под ногами что-то мерзко хрустело, я два раза поскользнулся и едва не упал, если бы не Сильвер и доктор, поддерживавший меня с другой стороны.
        - Теперь я знаю, как это работает, - услышал я Тэйлора и сначала не понял, о чем это он, а потом сообразил: доктор активировал «обратку», и она отмотала время назад. Значит, мне не показалось, и я попал в пасть скату, где и умер, тварь попросту сожрала меня, как чайка рыбу, а «обратка» вернула меня к жизни. «…дорогая вещь, дороже всех кораблей твоего приятеля вместе взятых. Это как выиграть в лотерею миллион долларов - один раз купить билет и ты богач до конца дней. Даже не миллион, а десять миллионов, или пятьдесят», - слова Сильвера снова прозвучали, да так, точно он говорил откуда-то с потолка.
        Я теперь прекрасно понимал, что это такое - воскреснуть из мертвых. Мерзкие ощущения, надо сказать: голова как не своя, в глазах двоится, тело неповоротливое, точно бревно, и очень хочется спать.
        - Мне надо отдохнуть, - проговорил я и сам не помнил, как оказался в своей каюте.
        Потолок то выгибался дугой, то падал на голову, меня снова затошнило, и я закрыл глаза. А когда открыл, рядом сидел доктор, он перевязал мне ладони и поставил на столик у кровати бутылку виски и широкий низкий стакан.
        - Давай-ка выпей, это тебе поможет, - Лесли налил стакан почти доверху и подал мне. Но я вспомнил данное самому себе обещание не пить ничего крепче воды из-под крана и отказался. Доктор сделал вид, что ничего не слышит, заставил меня сесть и поднес стакан к моим губам. Я чуть отстранился, уперся затылком в стенку и спросил:
        - Что это было? Вспышка, свет… Я едва не ослеп.
        - «Третий фактор», - ответил доктор и, заметив, что я ничего не понял, пояснил:
        - Как тебе известно, у ядерного оружия имеется пять поражающих факторов, один из них световое излучение. А эта вещичка, что имелась в запасе у нашего капитана, именно так и действует, я сам еле успел отвернуться. Тому, кто глянет на нее, слепота гарантирована, сетчатку выжигает не хуже сварки. Надеюсь, нашего ослепшего ската уже дожирают твари, что сидели на нем, или кто-нибудь другой сегодня славно пообедал им. Пей, кому сказано, - он заставил меня взять стакан.
        - Я не буду, - снова отказался я, но Лесли сделал зверское лицо и заявил:
        - Пей, я тебе как врач говорю. Или вколю сейчас наркоз, будешь мультики смотреть. Это приятно, но последствия ужасные, лучше уж похмелье, можешь мне поверить.
        И мне ничего не оставалось, как сделать несколько больших глотков. Виски обжег мне глотку, упал в желудок и немедленно растекся по стенкам, всосался в кровь. Стало жарко и душно, накатила такая слабость, что я едва не выронил пустой стакан. Но доктор был начеку, он подхватил его, помог мне лечь, и снова все исчезло - забытье накрыло меня, как одеялом, и я заснул.
        Странное дело, но похмелья в том виде, как я его когда-то пережил, не было, и на следующий день я не чувствовал вообще ничего, если не считать мрачных мыслей. Еще зверски саднили ободранные ладони, но это было сущей ерундой по сравнению с остальным. С легкой головной болью мне удалось смириться: я списал все на последствия выпитого и перестал об этом думать, зная, что скоро пройдет само, а вот с мыслями было сложнее.
        Даже не мысли - мной владело навязчивое состояние, довольно неприятное, надо сказать - при взгляде вокруг первым делом я думал, что мог никогда больше этого не увидеть. Ни волн, что глухо бились о корпус «Изольды», ни неба, ни парусов, ни мачт, ни палубы, мокрой и чистой. Мог не почувствовать запаха соли или дождя, что падал на лицо. Ни Марты, что первым делом оказалась у меня на рукаве, стоило мне войти на камбуз. Ящерица тяжело повисла на моей куртке, шустро вползла вверх и оказалась у меня на спине, прижалась теплым толстым боком к затылку и сидела там, пока от неловкого движения не свалилась в капюшон. Сильвер кивнул мне и отодвинул от стола табурет, предлагая сесть. Я снял куртку, вынул Марту из капюшона и сел за стол. Ящерица пристроилась у меня на коленях и крутила головой, следя за нами обоими одновременно.
        - Есть хочешь? - спросил Сильвер, и я первым делом подумал о том, что если бы вчера все пошло не так, то и пообедать мне тоже больше никогда в жизни не довелось бы. Неприятному чувству удалось почти заглушить мой аппетит, и все же я согласился - мало радости было бы свалиться в голодный обморок. Пока я ел, Сильвер занимался своими делами, потом взял у меня посуду, которую я собрался поставить в мойку, и сказал:
        - Погуляй еще денек. Я сегодня без тебя справлюсь, а завтра как обычно. Давай, давай, топай, - он почти выпроводил меня с камбуза, только что дверь перед носом не захлопнул. Мне ничего не оставалось, как пойти наверх и подумать, как бы использовать свой выходной, и я подумал, что самым лучшим будет проспать его. Но для начала я решил немного прогуляться. Прошелся по палубе, посмотрел на прилаженный на место бушприт, осмотрелся еще разок, высматривая следы разрушений, но ничего не заметил: все выглядело так, точно «Изольда» недавно покинула порт. Тогда я подошел к борту и посмотрел вниз.
        Все было по-прежнему - и волны, и плотная непроницаемая взглядом вода, что скрывала глубину, и корпус корабля, и соленые брызги, летевшие в лицо. Но поганое чувство не отпускало, все вокруг мне казалось чужим, не моим, отталкивающим и холодным, точно я не имел права смотреть на все это, находиться рядом, чувствовать запахи и различать звуки. Я сам себе показался сейчас лишним, посторонним, мне не было места на палубе «Изольды», да что там - на палубе, на всем корабле. Меня не стало вчера, мой срок истек сутки назад, ветер и дождь гнали меня прочь, я направился было к трапу, ведущему вниз, к каютам, но тут неподалеку от меня за палубной надстройкой раздались голоса. Я не разобрал ни слова, но тон и интонации говоривших заставили меня подойти поближе.
        Я увидел группу матросов, человек пять или шесть, они стояли боком ко мне и смотрели в море, вперед и чуть вправо по курсу бригантины. Смотрели и переговаривались, причем довольно оживленно и, как показалось мне, с тревогой. Ветер относил их слова в сторону, я по-прежнему ничего не мог разобрать, но теперь тоже смотрел на горизонт.
        Тяжелое серое небо, такое же серое море с «барашками» волн смыкались далеко впереди в ровную, чуть дрожащую полосу, она расходилась в обе стороны и чуть выгибалась в центре. И в двух-трех градусах от точки «излома», где прямая переходила в дугу, я заметил нечто необычное. Там колебалось и дрожало на волнах облако, тоже мутное, серое, но на несколько тонов светлее и неба, и воды. Оно колыхалось под ветром, но не трогалось с места, и мне показалось, что это облако увеличивается в размерах. Оно приближалось, это несомненно, росло, хоть и небыстро, и это странным образом влияло на людей. Сначала мне показалось, что я вижу гигантский айсберг, сложенный из бесчисленных слоев льда, потом - что огромную, тоже «слоеную» скалу, потом сообразил, что это просто причудливое атмосферное явление, придавшее обычному туману вид плоского массивного камня, довольно длинного, надо сказать, даже не камня, а стены из туманных призрачных камней.
        Матросы примолкли и почти не говорили между собой, а только смотрели вперед, перебрасывались короткими фразами, которые сразу заглушал ветер и плеск волн. Я подошел поближе, и смотрел уже не в море, а на лица людей - на них читался страх и обреченность. А также злость, она проступала все отчетливее, один матрос заметил меня, неторопливо повернулся, его рука дернулась к карману, но опустилась, пальцы сжались в кулак. Теперь меня заметили все, смотрели в упор, разглядывали молча, и мне почудилось, что они как-то связывают мое появление и мутное бесформенное пятно на горизонте. От взглядов мне стало не по себе, я отступил назад и едва не врезался в Смита. Он бесшумно появился за моей спиной и рявкнул так, что разом перекрыл шум ветра и воды:
        - А ну по местам, бездельники! Быстро, бегом! Сколько раз повторять - чтобы я не видел вас тут больше!
        Матросы не торопились, они переглянулись между собой, посмотрели на горизонт, на красного от возмущения Смита и неспешно разошлись, у борта снова стало тихо и пусто.
        - И ты тоже! - понизив голос, сказал мне капитан. - Нечего тут шляться без толку. Или работай, или иди к себе и сиди там! - распорядился он, и я поспешил в свою каюту, чтобы, как и собирался, проспать остаток выходного дня и всю ночь. И заснул почти сразу, успев подумать напоследок, что завтра же это облако исчезнет с горизонта и больше я его не увижу. Фата-моргана - редкое зрелище, чарующий зрение оптический обман, только мне достались не замки с башнями, не пальмовые рощи, а обычная серая стенка из грубого камня. Видимо, истощилась фантазия океана, или виной тому стали те, кто поселился в нем, но он оставил нам самые простые видения, и одно из них недавно здорово напугало матросов.
        Однако на следующий день «стена» в море никуда не делась, напротив - она стала шире и выше, и ближе заодно, ее края почти закрывали горизонт, и она перестал быть выгнутой, сделалась плоской и ровной. Ее верхний край чуть подрагивал и преграда шевелилась, точно кто-то изнутри открывал и закрывал жалюзи: «стену» то и дело пересекали полоски темно- и светло-серого цветов. Смотреть на это долго было невозможно: глаза закрывались сами собой, а в желудке появлялся скользкий комок, он поднимался к горлу, вызывая тошноту. Поэтому я старался не смотреть в море прямо по курсу «Изольды», отводил взгляд и к борту подходил только проверить, на месте ли рыба.
        А ей все было нипочем, она плыла чуть в стороне от корпуса бригантины и временами уходила вбок, и тогда я думал, что наш «проводник» поможет нам обойти преграду, но нет - рыба возвращалась обратно, и нос «Изольды» смотрел точно на пелену плотного тумана, перечеркнутого движущимися полосками.
        Я старался не думать о том, что нас ждет на подходе к этой мутной завесе, надеялся, что, подойдя вплотную, мы пройдем вдоль нее и обогнем, снова выйдем на чистую воду. И происходящее волновало не только меня: матросы, несмотря на запрет капитана собираться на палубе, только и делали, что толпились у бортов, глазели на дымку, поднимающуюся над морем. И огрызались на приказы Смита, не торопились выполнять их, отвечали дерзко, несколько раз я слышал произнесенные сквозь зубы угрозы. Выглядели матросы при этом злыми и раздраженными, но в их глазах читался страх, вернее, ужас, тот ужас перед неизвестностью, что появляется в сердце, и никто не знает, никто не объяснит тебе, что делать и как вести себя наедине с опасностью. Впрочем, я для себя и корабля пока опасности не видел, о чем и сказал доктору и Тэйлору.
        Те довольно равнодушно отнеслись к моим словам, выслушали без интереса, просто приняли к сведению и все. Но я заметил, что после нашего разговора оба брата не выходили из каюты безоружными, а Лесли так вообще демонстрировал кобуру с «береттой» при каждом удобном случае.
        И случаев становилось все больше: как-то утром после завтрака на носу столпились матросы, их было человек десять, все они смотрели вперед, на приближавшуюся стену. Сегодня она выглядела по-другому - полосы больше не мельтешили перед глазами, они застыли, чередуясь, темные и светлые, а на гребне стены появилось что-то вроде деревьев, вернее, их верхушек. Деревья были похожи на наши, какими они бывают поздней осенью, когда сбросят листья. Эти так же шевелили ветками под ветром, только ветки эти были странные - очень длинные и гибкие, завитые в спирали или сплетенные в косы. И не было никакого ветра, это дрожал туман, породивший видение. И сейчас в нем появилась угроза, и я пока не мог понять, в чем она выражается: туманная преграда выглядела довольно безобидно, пусть вид у нее был непривычный, но не более того. И все же от нее хотелось держаться подальше, как можно дальше, мне показалось, что если мы подойдем ближе и вдохнем смешанный с туманом воздух, то немедленно задохнемся, и бригантина превратится в корабль-призрак, понесет по морю почти два десятка мертвецов.
        «Изольда» быстро шла следом за рыбой, та ныряла перед носом корабля, несколько раз выпрыгнула из воды, показав блестящую серебристую спину и бока, и снова ушла под воду. Она покрутилась на одном месте, как пес, потерявший след, и снова повернулась головой к преграде.
        - Мы там сдохнем, - услышал я и подошел поближе к матросам, остановился за их спинами, глядя на причудливые фигуры, порожденные туманом. И тут догадался, отчего некоторых, особенно впечатлительных, может бросить в дрожь - на земле, на покинутом нами берегу, не было ничего подобного, нам не с чем было сравнить то, что поднималось из тумана. Насквозь чужое нашему миру, восприятию и привычкам, настолько чужое, что мне стало не просто страшно - жутко, и в какой-то момент я был готов согласиться с матросом, а тот продолжал:
        - Они ведут нас на смерть, они погубят нас и себя заодно…
        - Да и черт бы с ними, - оборвал его кто-то, - одной богатенькой свиньей меньше. А вот я еще пожить хочу, мне дорога моя шкура…
        - Поэтому закрой рот и делай, что тебе говорят. - Я обернулся на голос. Это доктор подошел неслышно и, видимо, слышал большую часть разговора, и был не просто зол - я видел, что он еле сдерживает ярость. Лесли расстегнул куртку, распахнул ее и упер ладони в бока. Я видел, что кобура на его поясе расстегнута и что доктор придерживает рукоять «беретты» двумя пальцами, готовясь выхватить ее в любой момент.
        Видел это не только я, однако ропот не утих. Из толпы навстречу доктору шагнул матрос - довольно высокий, он слегка сутулился и смотрел снизу вверх, отчего его взгляд казался насмешливым и злобным. Но сейчас в нем был страх и почти та же ярость, что одолевала доктора.
        - А ты мне не указывай, что делать, - прорычал он и неторопливо пошел навстречу доктору. Лесли не двигался с места, только положил ладонь на рукоять пистолета, сжал пальцы, чуть наклонил голову и слега прищурился. Роста они с матросом были примерно одного и скоро оказались друг напротив друга. Если бы я не оказался между ними, уже, наверное, вцепились бы друг другу в глаза.
        - Я тебе плач?, Кроссли, если ты забыл, - сказал доктор, - и плачу хорошие деньги. И ты получишь их, как договаривались, когда мы вернемся в Бристоль. Но сейчас я думаю, что могу вдвое урезать твою долю.
        Он говорил тихо, но его слышали все, кто собрался на палубе, и те, кто стоял дальше, прислушивались и тянули шеи, чтобы все хорошенько понять. От доктора это не укрылось, он немного помолчал и добавил:
        - И не только тебе, а всем, кто решил, будто может не подчиняться приказам. Смит, - Лесли чуть повернул голову вбок, и капитан немедленно оказался рядом, а ведь я даже не заметил, как он подошел к нам.
        - Смит, внесите в расчетную ведомость поправки, - распорядился доктор, - и срежьте ставки всем присутствующим на треть. Пока на треть, - уточнил он, услышав общий возмущенный вздох: его слова достигли цели.
        Кроссли ссутулился еще больше и проговорил негромко:
        - Не имеешь права, я так не договаривался…
        - Мне нужен матрос, а не пугливая баба, - оборвал его доктор, - я плач? за работу, а не за сплетни и не за безделье. Возвращайся к работе, и я подумаю, как быть дальше…
        - Мы там все подохнем! - выкрикнули из заднего ряда. Доктор вскинул голову, всмотрелся в толпу, но человек, сказавший это, не показывался, а матросы прикрывали его своими спинами.
        - Это же Предел, граница, нам нельзя туда, нас не выпустят обратно, и ты это знаешь!
        Лицо доктора перекосило, как от кислого, но он пока держался. Кивнул Смиту, и тот пошел в обход толпы, высматривая несогласного. Но толпа прятала его, в толпу затянуло и Кроссли, и он с усмешкой поглядывал на доктора и капитана.
        - Ты пойдешь, куда я тебе прикажу, - сказал Лесли, - вы все пойдете или действительно сдохнете здесь. И я вам помогу, а в порту расскажу, что из тумана выскочило чудовище и выпустило вам кишки. Мне поверят, ведь чего только не услышишь в порту, правда, Кроссли? И твоя женушка, когда отплачется, шепотом расскажет подружкам про страшного монстра, что откусил башку ее безмозглому муженьку. Пойдешь, куда тебе скажут, или я сам отправлю тебя за борт. Плавание долгое, а океан все спишет, как война. Ну, давай, иди сюда!
        Доктор вытащил «беретту» и сразу раздался звонкий щелчок - это предохранитель перевели в новое положение. Кроссли попятился, за ним отшатнулась и вся толпа, затем матросы начали расходиться. Они разбредались молча и постоянно оглядывались, я ловил на себе их злобные, уставшие и испуганные взгляды, и мне стало не по себе. Я посмотрел на доктора, на капитана, но они не обращали на меня внимания, глядели вслед матросам, причем Лесли не торопился убирать оружие в кобуру.
        Я отвернулся и принялся смотреть на стену тумана, что приближалась к нам. И вдруг понял, что не давало мне покоя - деревья. До меня дошло, что здесь было не так: в небо поднимались не ветки, а корни или что-то вроде того. Может быть даже, что это антенны, а деревья - это не деревья, а существа - живые и разумные, что они могут свободно перемещаться с места на место, и они уже заметили нас, но пока то ли не знают, что с нами делать, то ли им плевать. Это нечто, поднимавшееся из тумана неподалеку, было заведомо сильнее нас, превосходило во всем и могло себе позволить нам пройти мимо, как мы позволяем это сделать майскому жуку, например, или сороконожке.
        Вечером, когда мы всё убрали на камбузе, я спросил Сильвера про Предел, или границу, как назвал ее матрос. Сильвер точно ждал моего вопроса, он положил в миску нарезанной моркови, поставил ее перед Мартой и сказал:
        - Да, я слышал про этот Предел. Еще его называют Кольцо. Дальше нам хода нет, и твой приятель, и его брат это прекрасно знают. Лучше повернуть сейчас, постараться обойти эту чертовщину, что маячит прямо по курсу, чем соваться туда и… Я не знаю, что ждет нас там, но видел человека, который вернулся, единственный из всего экипажа шхуны, что сунулась за Кольцо. Он с трудом помнил свое имя, начисто забыл, откуда он родом и есть ли у него семья. Он почти не понимал нашу речь, как иностранец. Смотрел бессмысленно. От него не было толку, он слонялся по улицам и кабакам, ему иногда подавали из жалости и покупали выпивку, он стал чем-то вроде нашей местной знаменитости - человек, вернувшийся с той стороны. Но рассказать он ничего не мог, на вопросы не отвечал, только тряс головой так, что стучали зубы. Потом он перестал есть и под конец своих дней походил на воронье пугало, потом пропал. Кто-то говорил, что он умер, кто-то - утонул, но мне плевать, что с ним стало. Я не желаю ни себе, ни тебе, ни твоим приятелям подобного конца и очень надеюсь, что они знают, что делают. Мы не должны соваться туда, нам нет
там места, а океан велик и мы можем попытать счастья на другом его краю…
        Сильвер говорил, а я вспоминал Билла и его рассказ об острове. И понимал, что все идет к тому, что нам придется войти в запретные воды, как это сделал когда-то Флинс и Билл вместе с ним. И остальные, тот же Черный брат - он, кстати, выглядел весьма здоровым, как физически, так и душевно, хоть и проходил через туманное кольцо. Но может быть, они обошли его тогда, как хочет сейчас Сильвер, и если это так, то рыба покажет нам безопасную дорогу.
        Два дня так все и было, мы просто шли вдоль преграды, высокой и бесконечной, плотный густой туман висел над водой, волны подкатывались под него и пропадали из виду, как за бетонной стенкой. Туманная преграда глушила звуки, и было очень тихо, отчего обстановка сделалась и вовсе гнетущей. Матросы молчали, но выполняли свои обязанности, а Смит распоряжался уже не во всю мощь своего командирского голоса. Голос он немного приглушил - так как тот отдавался неприятным эхом, точно отражался от тумана и возвращался обратно. А на третий день перед обедом я почувствовал, что качка стала другой, не размеренной, к которой быстро привыкаешь. Теперь «Изольду» слегка потряхивало, Сильвер посмотрел на меня и сказал:
        - Мы остановились. Надо посмотреть, что там такое.
        И первым оказался в коридоре, пропал из виду. Я оделся, перешагнул через Марту, что тоже торопилась к выходу, и закрыл дверь перед самым носом ящерицы. Та принялась царапать створку, но я был уже далеко, взбежал по лестнице вверх и оказался на палубе. Сильвера поблизости не оказалось, рядом вообще никого не было, но по голосам я понял, что на носу бригантины собралась толпа. Я направился туда, обошел палубную надстройку и остановился, не сразу сообразив, что происходит.
        Здесь собрались все матросы, все до единого, как мне показалось. Их было много, они столпились у правого борта и смотрели вниз. Я подошел и тоже глянул на воду. Бригантину разворачивало волной, она крутилась под ветром и повернулась боком к туманному кольцу. Наша рыба стояла впритык к плотному сгустку тумана, что повис над водой, водила хвостом и готовилась пробить головой невесомую преграду и пропасть из виду. Матросы орали в полный голос, перекрикивались, показывали то на рыбу, то на туман, со всех сторон доносились ругательства, над головой хлопали мокрые паруса, они повисали один за другим, и скоро ветер свободно свистел между голыми мачтами. Команда остановила «Изольду». Корабль мотало на волнах, а рыба крутанулась в воде и исчезла в тумане.
        А наш корабль стоял на месте, да еще раздался глухой стук - это бросили якорь, приковавший бригантину к месту. Все переглянулись с довольным видом, кое-кто даже потирал руки, я высматривал в толпе Сильвера, но не видел его. Зато заметил капитана, тот быстро шел, одной рукой придерживая на голове капюшон, вторую держа в кармане. А следом шли доктор и Тэйлор.
        Хозяин «Изольды» обогнал и брата, и Смита, и первым оказался напротив толпы. Матросы сразу сообразили, что будет дальше, поэтому посмеивались и ругались, и уже не сквозь зубы, а довольно громко и адресно, и обидно, надо сказать, но Тэйлора это не смущало.
        - В чем дело? - спокойно поинтересовался он. - Кто приказал остановить судно?
        Подлетевший Смит только собрался что-то сказать, но его заглушили крики и проклятья. Матросы расступились, и Тэйлор видел перед собой стену из тумана, но смотрел на нее с плохо скрытой досадой - она мешала ему, она встала у него на пути, и команда отказывалась идти через туман вслед за рыбой, которая, как известно, ведет нас к сокровищам. Поэтому Тэйлор поморщился и повторил:
        - Кто приказал?..
        Договорить ему не дали, в ответ понеслись оскорбления и угрозы, их причина была понятна, она висела над нами, высилась, похожая на монолит из мутного стекла, поглощала волны, ветер и звуки. И того гляди затянет в себя и бригантину вместе с нами, и никто не вернется назад.
        - Мы не пойдем туда, это пр?клятое место! Ты не предупредил нас! - орали из толпы, кто-то свистнул, бригантину качало на волнах, мачты скрипели под ветром, как деревья в лесу. К брату подошел доктор, они быстро переговорили, и Лесли крикнул:
        - Всем прибавка к жалованью! Получите, когда вернемся, я распоряжусь…
        Ему ответили так дружно, словно не два десятка, а один человек предложили доктору на выбор несколько направлений, а так же объяснили, чем он там сможет заняться вместе со своими родственниками. Доктор побледнел, неторопливо вытащил из кобуры «беретту», и я успел заметить, что то же самое проделал и Тэйлор. Капитан тоже вышел на переговоры не с пустыми руками, у него в ладони мигом оказался пистолет, по виду напомнивший мне браунинг Билла, но сейчас было не до того. Матросы притихли, Тэйлор только собрался что-то сказать, как толпа немного расступилась и перед нами оказался Кроссли. Он отвратительно улыбался, по очереди оглядел нас всех и сказал:
        - Засунь свои деньги себе в задницу, хозяин. Мы не вербовались идти на смерть, а ты тащишь нас именно туда. Здесь нет дураков, чтобы пропасть ни за грош, мы знаем, что нас всех ждет, если мы перейдем черту. Наши требования - развернуть корабль и идти обратно в Бристоль.
        Тэйлор выслушал его слова с совершенно непробиваемым видом, переглянулся с братом и поднял пистолет. Толпа отшатнулась ровно на шаг назад, Кроссли отнесло немного вбок, он улыбнулся по-особому паскудно и вытянул руку перед собой. Минутная пауза, тишина и общий хохот, выкрики и плевки - Кроссли держал в руках рыбу, она слабо трепыхалась в кулаке и была готова испустить дух. Чешуя и шкура на глазах линяли, слетали с нее, сыпались на палубу, ее движения стали редкими и слабыми, и через пару мгновений в руках Кроссли висел неподвижный рыбий скелет, правда, еще влажный, но уже безжизненный. «Она не может отплыть далеко от своей кости. Поэтому даже когда корабль стоит на месте или дрейфует, рыба плавает вокруг него. Вроде собаки на длинном поводке», - все верно, все так и было. Рыба, сунувшись в туман, быстро вернулась - ведь корабль не пошел за ней, поводок дернули назад, указывая «проводнику» место. И он вернулся, чтобы оказаться в руках бунтовщиков - оказывается, те отлично знали наш секрет и не преминули этим знанием воспользоваться.
        Я подался вперед, рассматривая то, что осталось от нашего «проводника», а Кроссли взял рыбу за хвостовой плавник и принялся помахивать ею, точно дразнил и хозяина корабля, и его брата, и капитана. Те стояли молча, причем доктор как положил ладонь на рукоять «беретты», да так и застыл, точно не решаясь выдернуть пистолет.
        - Вот ваша килька, - сказал Кроссли, - она у меня. И она нам больше не нужна, раз завела черт знает куда. Людям нет туда дороги, и ты, Тэйлор, знаешь это лучше меня. Впрочем, ты можешь отправиться туда, мы не против, - свободной рукой он показал на толпу, и матросы загудели с довольным видом, снова шагнули вперед, и Тэйлору пришлось попятиться. Он по-прежнему молчал, не опускал пистолет, он вообще не делал резких движений, как и доктор, и, можно поспорить на что угодно, тоже не сводил глаз с рыбы.
        - Мы дадим тебе шлюпку, и можешь плыть куда угодно, - сказал Кроссли, положив рыбу себе на ладонь, - а мы пойдем в Бристоль. И отлично обойдемся без тебя, курс мы знаем, а ты оставайся… Итак, твой выбор?
        Тэйлор молчал, я видел, как подрагивает пистолет в его руках, как Тэйлор перехватывает его второй рукой, поднимает на уровень глаз и целится в Кроссли. А тот, видя это, скалится вовсе уж отвратительно…
        И вдруг раздается громкий сухой щелчок - он отломил у рыбы небольшую, торчавшую из хребта кость. Потом еще одну, бросил их на палубу, растоптал и взялся за скелет обеими руками, держа его за голову и хвост одновременно, чуть согнул и сказал:
        - Сейчас ей придет конец. Если хочешь получить ее обратно, то отдавай нам корабль и проваливай куда хочешь, я отдам тебе эти объедки, мне они не нужны. А мы вернемся домой и расскажем, как тебя сожрала морская гидра, и нам поверят.
        Океан, он же все спишет, как война…
        Ответом ему был дружный хохот, взрыв проклятий и ругательств. Тэйлор не двигался, он только медленно опустил пистолет, потом взглянул на доктора. Тот тоже оставался на месте, как и капитан - все понимали, что дело дрянь. Пристрелишь одного - рыбу перехватит другой и мигом сломает ей хребет, это дело одной секунды. Кроссли тоже понимал это, поэтому улыбался еще шире, во всю пасть из желтых прокуренных зубов, и продолжал сгибать рыбу, ломая ей кости.
        На палубу упала еще одна, потом другая - наш «проводник» лишился половины ребер, но пока держался. Кроссли с удивлением глянул на него и с силой сжал пальцы. Что-то глухо хрустнуло, рыбу выгнуло кольцом, голова почти прижалась к хвосту, и тут Кроссли поднял голову. Я перехватил его взгляд, удивленный и одновременно полный боли, мне даже показалось, что я вижу слезы, но тут я мог ошибаться. Кроссли отвел взгляд, его зрачки поехали вверх под веки, глаза закатились, и он рухнул на палубу.
        Толпа расступилась, я услышал чей-то вскрик, кто-то шарахнулся вбок, оступился и едва не упал. Кроссли лежал на мокрых досках, а над ним стоял Сильвер, он резким быстрым движением выдернул из поясницы Кроссли что-то темное, длинное и моментально спрятал в рукаве. Мне показалось, что это был очень длинный и хорошо заточенный нож, но проверить свою догадку я не успел - Кроссли пропал у меня из виду. К рыбе бросились сразу несколько человек, и тот, что оказался ближе всех, неловко упал на колени, потом завалился на спину, прижимая руки к животу. Над ним стоял матрос, и я сразу узнал его - невысокий, плотный, даже толстый, но очень подвижный, резкий: он разговаривал с Сильвером перед тем, как мы нашли «обратку», и потом несколько раз я видел их вместе. Но они, быстро переговорив как случайные знакомые, расходились, и я не придал этому значения, но теперь понял, что ошибался.
        Они были заодно - и Сильвер, и этот толстый с маленькими зелеными глазами матрос, и еще один, третий, высокий и весь какой-то нескладный, точно одетый в одежду на размер больше необходимого. Он вдруг показался мне знакомым, я определенно видел его раньше, до того, как мы встретились на «Изольде», но где - вспомнить не мог, да особенно и не старался. А он тем временем опередил рванувшихся к рыбе матросов, при этом ловко заехал в челюсть одному, под дых второму, отшвырнул еще одного, схватив за волосы, и поднял с палубы рыбий скелет.
        Теперь они стояли втроем в кольце матросов, те обступили их, и Сильвер уже не прятал нож, он держал его в опущенной и прижатой к бедре руке, потом глянул вниз и сильным пинком перевернул Кроссли. Тот перекатился, врезался боком в мачту, а на палубе осталось большое темное пятно, оно расползалось по доскам, и я понял, что это кровь. Дошло и до остальных, они остановились и смотрели то на мертвого Кроссли и еще одного матроса, что так и лежал ничком, уткнувшись лбом в доски палубы, то на Сильвера. А он перекинул нож в другую руку, убрал со лба мокрые волосы и сказал негромко:
        - Подходите, кто хочет. Идите сюда, и я выпущу вам кишки. Давайте, сукины дети, я хочу посмотреть, какого цвета у вас потроха.
        Никто не двигался, в борт «Изольды» ударила большая волна, бригантину качнуло, и Кроссли снова перевернулся на живот. Его одежда была мокрой от крови, толпа отшатнулась и стала расходиться. Капитан и доктор следили за матросами, те уходили, не оглядываясь, Сильвер взял у своего тощего напарника рыбу и подал ее Тэйлору.
        - Прошу, сэр. Надеюсь, что она в порядке, хотя ей досталось. Надеюсь, что это не помешает ей снова вести нас за собой.
        Тэйлор несколько мгновений смотрел на Сильвера, потом кивнул в сторону борта и опустил пистолет. Сильвер подошел к ограждению, глянул вниз и кинул рыбу в море. Я оказался рядом, когда скелет уже плавал на волнах, его вновь кружило, как осенний лист, но мертвое снова становилось живым. Рыба даже в боках не похудела, была такой же сильной и упругой, как утром, как час назад, когда стояла носом к туманному краю преграды, выросшей из моря, она снова ныряла и крутилась в воде, заново привыкая к ней. Тэйлор посмотрел вниз, на Сильвера, на меня и убрал пистолет в кобуру. Подошли доктор и Смит, они глядели на нас и ждали, что скажет Тэйлор. А он смотрел вперед, на громадину, что нависала над водой, потом поднялся на мостик, вытянул руку вперед, точно хотел коснуться «стены».
        Его ладонь пропала в дымке, и Тэйлор быстро выдернул руку обратно, даже осмотрел, растопырив пальца с парой массивных колец, и сказал, повернув голову:
        - Идем дальше. Идем за рыбой, куда бы она нас ни привела. Всем по окончании плавания плачу в двойном размере. А этих - за борт и немедленно. И отмыть тут все.
        Смит поклонился ему в спину и быстро ушел, доктор оглянулся и направился к убитым. Зачем-то оттянул им веки, проверил пульс у обоих и отошел в сторонку:
        - Готовы, - пробормотал он, - рефлексов нет. Но в любом случае они бы недолго протянули, с такими ранами не живут. Убирайте.
        Он отвел меня в сторонку, и напарники Сильвера быстро выкинули тела за борт, потом переговорили и разошлись, пропали из виду, точно их тут и не было. Сильвер постоял немного на палубе и тоже направился к трапу, я догнал его, пошел рядом. Мне хотелось задать Сильверу множество вопросов, но момент был неподходящим, и я просто шел рядом с ним, шел рядом с человеком, который на моих глазах убил матроса. И, что скрывать, правильно сделал - Кроссли решил, что может распоряжаться нашими жизнями и нашим будущим, он отказался подчиняться и выполнять приказ, он был изменником и получил по заслугам. Но Сильвер проделал это так ловко, что вопросов к нему у меня стало еще больше, но я не осмеливался заговорить с ним.
        - Я всегда отдаю долги, Данила, - вдруг сказал он, - в мире нет ни одного человека, кто мог бы сказать, что я ему должен. Я оплачиваю все счета и стараюсь не затягивать - боюсь не успеть. Твой брат помог мне. - Сильвер видел, что я ничего не понимаю, и решил пояснить: - взял на корабль и помог сбежать из Бристоля в самый скользкий для меня момент. А теперь я помог ему, убрал с дороги безмозглого Кроссли, который решил, что теперь он будет здесь распоряжаться. Не люблю, когда особи вроде этой лезут не в свое дело. Я в расчете с твоим приятелем, Данила.
        Сильвер положил мне руку на плечо и поднял голову, закрутил ей по сторонам. Я не сразу понял, в чем дело, но быстро сообразил - стало темно и, как мне показалось, холодно, от дыхания в воздух поднимался пар. Мы с Сильвером посмотрели друг на друга, развернулись и чуть ли не наперегонки кинулись к борту, уже примерно догадываясь, что там увидим.
        Так и оказалось - «Изольда» снялась с якоря, ее паруса надулись от ветра, и бригантина следом за рыбой, пересекла границу и вошла в кольцо тумана, в запретные воды, за черту, откуда мало кто вернулся живым, если верить тому, что говорят в порту.
        Глава 5
        И ничего не изменилось - ни вода, ни небо, ни туман. Все выглядело, как и несколько мгновений назад. Стало темнее, да и то ненамного, точно и без того пасмурным днем пошел мелкий нудный дождь. Впрочем, он-то как раз и прекратился, но воздух был столь влажным, что снасти, палуба и одежда разом промокли и покрылись мелкими дрожащими каплями. И еще было очень тихо, не слышался даже плеск воды, «Изольда» шла по морю, как по разлитому маслу, от носа корабля разбегались ленивые пологие волны и сразу пропадали, будто кто слизывал их с поверхности воды.
        Время шло, но ничего не происходило. Я устал вертеть головой по сторонам, задирать ее к небу, ожидая напастей со всех сторон сразу, и почувствовал, как мутное беспокойство оставляет меня. Ему на смену пришла апатия, накатило полное безразличие к происходящему и очень хотелось спать. Даже не спать, а просто смотреть в одну точку перед собой, на проплывавшую мимо мутно-серую пелену самого обычного, чего уж там скрывать, но очень плотного тумана. Мне доводилось видеть подобное в нашей бухте, где располагался трактир - бывало, что я сам сбивался с пути, когда шел от дороги к дому через туман, хоть и знал тропу с детства. Правда, тот туман не висел неподвижно над спокойной водой, а колыхался, ходил клубами, перемещался и норовил вытянуть свои легкие щупальца как можно дальше.
        - Ну и что теперь? Что дальше? - проговорил Сильвер. Он тоже немного оторопел от увиденного: уж не знаю, что он рассчитывал тут увидеть, но происходящее разочаровало его и даже слегка разозлило. Понятно дело, он, как и все, наслушался достаточно сказок о том, что поджидает наглеца, рискнувшего сунуть нос за Кольцо. Но пока сказки так и оставались сказками. Возможно, их авторы просто забыли уточнить, что именно и в каких количествах употребляли экипажи судов, проходивших через туман. В таком случае все страшилки легко объяснимы…
        Я уже решил вернуться на камбуз, чтобы согреться и поесть чего-нибудь горячего, когда раздался новый звук. Он нарастал постепенно, был негромким, но до того чужим и даже неуместным, что я почувствовал, как по хребту у меня пробежал холодок. Это звук не могло издать ничто, находившееся на «Изольде». Все, кто был на палубе, стали переглядываться испуганно и вопросительно, и тут Смит догадался посмотреть за борт.
        - Что за… - на большее его на хватило, он ухватился рукой за планшир и свесился вниз, потом оглянулся, изумленно оглядел нас и снова уставился на воду. Я не стал ждать объяснений, и подбежал к фальшборту. Сильвер отстал на пару мгновений и тоже перегнулся через ограждение. Он с точно таким же видом, что и Смит, взглянул на меня и уж более не отводил от воды глаз.
        Под килем «Изольды» была нефть или что-то ей подобное, такое же темное и густое, вязкое, липкое. Корпус корабля покрылся темными жирными пятнами, они растекались по деревянной обшивке и при этом ползли не только вниз, но и по сторонам, и мне показалось, что это пауки разбрасывают свои чудовищные конечности и того гляди дотянутся до нас.
        Пятен становилось все больше, светлый корпус бригантины на глазах темнел, стало казаться, что доски шевелятся, вздуваются, точно кто-то пробует оторвать их, но делает это совершенно бесшумно. Я не слышал ничего кроме жирного плеска далеко внизу, но и он стал тише. Да еще и бригантина заметно сбавила ход - ветер совершенно исчез, паруса поникли, «Изольда» буквально «брела» по морю из нефти, грозя вот-вот остановиться.
        - Ходу, ходу, - шептал Сильвер, - выноси нас отсюда, старушка! Вот уж где бы я не хотел закончить свои дни даже за все вместе взятые «обратки» этого паскудного океана. Если выберусь… - он не договорил, поднял голову, да так и застыл, вцепившись пальцами в планшир фальшборта. Я посмотрел в ту сторону и сразу понял - это последнее, что я вижу в жизни, нам всем конец, теперь уж точно.
        Мы плыли через лес, самый настоящий - с деревьями и кустами, он тянулся по обе стороны корабля, деревья были высокие и тонкие, их верхушки уходили вверх и пропадали в тумане. Мне показалось, что я уже видел эти растения на подходе к Кольцу, но понял, что ошибался.
        Эти были другие, с обычными ветками, но все же что-то в них было не то. Присмотревшись, я понял, что на стволах нет коры, и они отсвечивают синим и белым, точно новенькие металлические болванки, а листья росли на этих болванках самые настоящие. Правда, они отвратительно шуршали, вернее, скрипели, и мне показалось, что это не листья, а гигантская чешуя исполинского существа, а ветки - это ворсинки шерсти или чего-то подобного.
        Стволы поднимавшихся прямо из воды деревьев слабо засветились, мне почудилось, что их сердцевины начали вращаться против часовой стрелки, и от этого движения было невозможно отвести глаз. Оно завораживало, не давало отвлечься, затягивало, манило к себе, его хотелось рассмотреть поближе. Я лег животом на брус, перегнулся, вытянул голову и прищурился, пытаясь рассмотреть все хорошенько. И тут меня дернули за воротник. От неожиданности я прикусил язык и поэтому не смог незамедлительно высказать Сильверу все, что о нем думаю. Во рту появился солоноватый привкус, зато наваждение схлынуло, и я видел то, что видел - призрачный лес, выросший из тумана, деревья и быструю тень между ними, серо-стального цвета с багровыми отливами на выпуклых боках.
        - Сиди здесь, - пробормотал Сильвер, - и упаси бог тебя подойти близко к борту. Я никому не пожелаю такого конца… Боже милостивый, ты это видишь?..
        Сильвер оттащил меня подальше от борта, мы ухватились за канат, и мне снова обожгло ладони. Боль отрезвила, вернула в реальность, но видение не исчезло. За деревьями поднималось нечто исполинское, бесформенное, отдаленно похожее на купол, оно было монолитным, но странно светилось и выглядело так, точно его сплели из толстых нитей или веток. Оно поднималось все выше над лесом, и тут я понял, что ошибаюсь - это деревья уходили в землю. Какая-то непостижимая сила втягивала их внутрь, ветки складывались, будто вывернутый сильным ветром зонтик, и проваливались в туман, а купол оживал, шевелился, и рядом появился еще один, немного меньшего размера. Они двинулись синхронно, и я понял, что это одно существо, и оно живое, и оно видит нас. И оно не одно здесь.
        Со стороны раздался чей-то крик, но тут же оборвался, потом мне показалось, что я слышу слова молитвы, но она закончилась в самом начале. Читавшему ее не хватило духу продолжать, я видел, как матрос упал на палубу, закрыл голову и руками, да так и остался лежать, его била дрожь, постепенно переходящая в судороги. Мелькнула мысль, что человеку надо помочь, но я не мог двинуться с места, не мог отвести взгляд от «берегов», что сдавили «Изольду» с обеих сторон.
        Сферы прекратили мерцать, они высились в темноте бесформенными громадинами, у них появились тонкие полусогнутые конечности, и создания больше всего напоминали мне муравьев. Возможно, так оно и было, но спину каждого из существ украшал гребень наподобие того, что был у Марты, только гребень этот был размером с парус фрегата, и не складывался, а возвышался над спиной существа. Они неторопливо шли навстречу друг другу, и напоминали двух псов, что присматриваются к сопернику издалека, принюхиваются и оценивают, на что способен их враг. А оценив, молча кидаются друг на друга. И выглядит это так, точно невысокие скалы вдруг сорвались со своих мест, ринулись в драку и столкнулись лбами.
        Битва была скоротечной, я ничего не успел понять, когда все закончилось. Одна тварь рухнула так, будто раскололся многометровый утес, завалилась набок, вторая подошла, остановилась и тронула противника лапой или ногой - я не знал, как назвать этот тончайший упругий отросток, вместе с тем сильный и мощный. Настолько сильный, что от тела поверженного существа отделился хороший обломок, потом второй, третий - победитель расчленял поверженное, но еще живое существо, осколки глыбы дрожали, точно в агонии, а победителю все было нипочем. И я был готов поклясться, что первое существо корчится от боли, а второму просто интересно, что будет, если разорвать на клочки еще не испустившее дух тело.
        - Нам конец! - заорал кто-то, я и Сильвер вздрогнули от этого крика, а тварь на «берегу» прекратила свои эксперименты и повернулась к нам. Я был уверен - он нас видит, хоть и не мог различить в полумраке его глаз, которых могло и не быть - я не знал, как эти твари ориентируются в пространстве. Но видело и слышало оно превосходно, отвалило с дороги здоровенный фрагмент полуживого еще соперника и шагнуло к «Изольде».
        Не страх - паника и неописуемый, почти первобытный ужас охватили меня: мы были полностью во власти этого существа, оно могло сделать с нами все, что угодно, и нам было нечего противопоставить ему. Я видел, как доктор поднимает руку с «береттой» и тут же опускает оружие - бесполезно, монстр не почувствует пули или она пройдет сквозь него, не оставив следа. За первым существом появилось еще одно, его спина с длинным гребнем виднелась из-за низких здесь деревьев, и мне показалось, что там, еще дальше, приближается третий. Это видели все, в том числе и тот, кто поднял панику, правда, сейчас он не орал - он набирал воздух для нового крика, и даже в сумерках я видел и его бледное, перекошенное гримасой лицо, и вытаращенные в истерике глаза, и расстегнутую на груди одежду.
        - Мы сдохнем здесь! - выкрикнул он и тут же захлебнулся воплем, упал на колени и ничком повалился на палубу. Я не понимал, что происходит, а Сильвер, что все еще держал меня за капюшон, пробормотал, едва шевеля языком:
        - Молодец доктор, и патронов не пожалел. Это он в точку…
        Лесли убил паникера, пристрелил его, чтобы тот не навлек на нас беду, но это было только начало. Хоть на наше счастье ветер немного усилился и бригантина резвее заскользила по густой вязкой воде, но это уже не играло роли. Убитый паникер сделал свое дело - люди, что до сих пор кое-как держали себя в руках, сорвались. Кто-то бестолково забегал по палубе, кто-то, самый сообразительный, кинулся в трюм, и у меня не повернулся бы язык осудить их - нас окружало нечто, превосходящее наш разум, наше восприятие мира, мы не знали, с чем сравнить то, что сейчас видим, что показывает нам океан. Не факт, что именно так выглядели пришельцы - они могли навести на нас какой угодно морок, вызвать любые видения, вплоть до тех, что не выносит рассудок, а, может, это и было их целью… У меня мелькнула мысль, что и Флинс, и Билл, и остальные матросы, что были тогда с ними, видели все это, причем не один раз - они прошли через Кольцо дважды, туда и обратно. От одной мысли, что нам придется возвращаться тем же путем, меня как кипятком ошпарило, я зажмурился и крепче ухватился за канат, не обращая внимания на обжигающую
боль в ладонях.
        - Правильно, - бормотал рядом Сильвер, и мне казалось, что у него постукивают зубы, - не смотри туда, не надо. Это кино, это просто кино, хорошее, трехмерное, оно не сделает нам ничего, не дотянется… Теперь я понимаю, что видел тогда тот парень, что он пережил, бедолага, когда остался один среди мертвецов и… этого.
        Я решил, что так, действительно, будет лучше - не смотреть вокруг, не открывать глаза, а просто ждать, когда все закончится. Ни один кошмар не вечен, пройдет и этот, дальше должна быть чистая вода и острова, вернее, остров, наш остров, наша цель, наша мечта, наше будущее…
        - Они здесь, они видят нас, они сжигают мой мозг! - раздался не крик - вой, и сразу за ним грохнул выстрел, потом еще один. Я приоткрыл глаза, и видел, как бледный доктор продолжает целиться в упавшего матроса, а рядом стоит Тэйлор - братья, видимо, выстрелили одновременно. Они пытались погасить панику в зародыше, и лучшего средства, чем девять граммов свинца, у них под рукой не оказалось. Зато вопли моментально стихли, глухо и жутковато булькнула вода за бортом, когда туда бросили очередное тело, Кольцу из тумана и дождя принесли вторую жертву. А оно точно этого и ждало - преграда исчезла так резко, точно ее сдуло ветром.
        «Изольду» снова качало на волне и воздух пах солью и водорослями. Все было как обычно, если не считать до синевы бледного доктора и Тэйлора, который медленно поворачивался, оглядывая палубу и снасти, продолжая сжимать в руке пистолет. И если не считать пятен крови на досках… впрочем, на них почти никто не обращал внимания.
        - Выбрались, хвала небесам, - Смит неловко перекрестился слева направо, Сильвер отпустил мой капюшон, и я подошел к борту, посмотрел вниз. Там все было как обычно - серая вода, рябь на ней, легкая волна, что хлестала по корпусу корабля - обычная, живая, подвижная, а не тягучая, как смола. И рыба никуда не делась, плыла рядом с «Изольдой», шла строго прямо, и вокруг, куда ни глянь, был только океан.
        - Думаю, осталось недолго, - сказал доктор, подойдя ко мне. - Кольцо мы прошли, остров должен быть поблизости. Этот человек, что отдал тебе нашу… карту, Билл, ничего не говорил тебе, сколько еще? Ночей, дней, миль…
        Он осекся, смотрел мне за спину, смотрел так пристально, что мне показалось, будто доктора от всего пережитого хватил удар. Но нет - держался он прямо, на ногах стоял крепко, не забывая сжимать в руке «беретту» и смотреть точно перед собой. Я глянул на доктора, потом проследил его взгляд, и сам оторопел - далеко впереди из моря поднимался остров - настоящий, а не мираж или фантом - я отлично видел его очертания, верхушки плоских скал и даже слышал, как шумит под волнами крупная галька на пляже в небольшой бухте. Даже небо над ним стало светлее, почудилось на миг, что облака вот-вот разойдутся и из-за них выглянет солнце. Земля приближалась так быстро, точно остров летел нам навстречу, а не «Изольда» под всеми парусами торопилась к нему. Смит перекрестился еще раз, шепотом восславил отца нашего небесного и отборными, истинно русскими выражениями принялся подгонять бросивших работу матросов, что собрались у борта и глазели на приближавшийся остров.
        - Ничего себе, - сказал Сильвер, - где это он успел научиться? Я ему ничего такого не говорил. Твоя работа? - он легонько толкнул меня между лопаток.
        - Нет, конечно.
        По ухмылке Сильвера я понял, что он мне не поверил. Повернулся, чтобы доходчиво объяснить ему, что ничего подобного и в мыслях у меня не было, но тут же осекся, увидев, как на палубу за спиной Сильвера легла узкая длинная тень. Она быстро исчезла, и Сильвер не успел ее разглядеть, когда, заметив мое удивленное лицо, обернулся. Зато доктор, стоявший к нам в пол-оборота, увидел чуть больше, он, вытянулся, как спаниель на стойке, и передумал убирать «беретту» в кобуру. Он прищурился и высматривал что-то на палубе, потом шагнул вперед, наступил мне на ногу, но не заметил этого, сделал еще шаг и отшатнулся.
        По мокрым доскам палубы между нами скользнула длинная плоская тень, похожая на ту, что отбрасывает кривая ветка, когда окажется под солнцем. Но сейчас было пасмурно, и никакая деталь рангоута не могла выглядеть подобным образом, даже в искаженном светом и движением виде. И тень была очень длинной, но она проскочила мимо с такой скоростью, что мы ничего не успели понять.
        Это нечто не укрылось от глаз Тэйлора, он, подобно брату, отпрыгнул вбок и теперь смотрел то в сторону кормовой надстройки, то на нас. И только собрался что-то сказать, спросить, как Сильвер буквально впечатал меня в борт, отшвырнув с места. Ни подумать, ни сказать что-либо по этому поводу я не успел - тень вернулась, и вместе с ней появился новый звук. Что-то отвратительно шуршало в тишине, мерзко и быстро, шелестело на мокрых досках, и я заметил, как там, где мы только что стояли, переливается нечто черно-зеленое, плоское, как лапша, но длинное и гибкое, и это нечто имеет узкий острый хвост с коротким плавником.
        Голову чудовища скрывала мачта, я пытался разглядеть, что там за ней происходит, но Сильвер не дал мне сделать и шагу. В руках у него снова появился нож с лезвием, покрытым темными разводами, Сильвер перехватил мой взгляд, ничего не сказал и прижал клинок к запястью, сжав рукоять обратным хватом. Я подумал: именно так он и держал нож, когда собирался убить Кроссли. Но тут стало не до того - тень пропала из виду, мы смотрели друг на друга и ждали, что будет дальше. И дождались нечеловеческого, пронзительного крика, он доносился со стороны люка, ведущего в трюм, мы кинулись туда, причем я бежал последним и увидеть успел немногое.
        Плоская тень была там, она обвивала мачту, всем своим гибким блестящим телом прижимая к ней человека. Это был один из наших матросов, причем я не помню, чтобы видел его в толпе бунтовщиков - ни в первый раз, когда Кроссли просто угрожал доктору, ни во второй, когда мы едва не лишились нашего проводника. А теперь человека буквально размазало по мачте, его крик был воплем агонии, он испускал дух у нас на глазах, исходил пеной, изо рта у него текла кровь. Несомненно, что его тело скручивали судороги, но плоская лента обвила его так плотно, что мы видели только части одежды, а сам человек казался нам неподвижным. Его голова дернулась, он ударился затылком о мачту. И приложился крепко - я отлично расслышал глухой громкий стук, потом еще один, еще… Матрос повернулся к нам. Его глаза были широко открыты, язык зажат между зубов, лицо испачкано кровью и чем-то серым. И тут я догадался, что смотрю в глаза мертвецу.
        - Что за… - пробормотал Сильвер. Он явно растерялся. Как и доктор, как и Тэйлор, что стояли поблизости, они сжимали в руках оружие, но даже не собирались пускать его в ход.
        А человек у мачты между тем упал на колени, и тут над ним появилась плоская, как блин, черно-зеленая голова чудовища. Без глаз, зато со множеством уродливых наростов на морде, страшилище распахнуло пасть и… там было пусто, я не видел ни единого зуба. Что-то вроде морской змеи?..
        Тварь сомкнула челюсти на голове матроса, мотнула башкой, и на палубу потекла кровь. Мы были как завороженные и не могли не то, что как-то помешать этому - мы даже говорить не могли. Смотрели, не отрываясь, как чудовище рвет человека на части. И делает это быстро, сноровисто, ловко, оно так занято своим делом, что не обращает на нас внимания, глотает куски, и зубы у него все-таки есть - прозрачные, как из горного хрусталя, невероятно острые и прочные. И длинные, пожалуй, как нож, что держал в руках Сильвер.
        Он-то первым и опомнился, повернул нож в руке острием вперед, моментально переместился поближе к мачте… И тут раздался крик доктора: - Уйти всем! Быстро!
        Я сразу понял, что тот собирается сделать, и пришла моя очередь тащить Сильвера в сторону, с линии огня. Выстрелы грянули один за другим, но от волнения доктор промазал, пули влетели в мачту и борта, выбили множество мелкой щепы. Последним стрелял Тэйлор, но тоже безуспешно - попробуй попади в существо, которое то извивается, то скручивается кольцами, то быстрее солнечного луча скользит по палубе прочь, оставляя за собой кровавый след.
        Но оцепенение схлынуло, матросы ринулись прочь, и один успел добежать до трюма и скрыться внутри, а вот второй замешкался, оглянулся зачем-то и оказался с монстром один на один. Тот в бешенстве, что ему помешали доесть добычу, прыгнул вперед и вверх, сшиб матроса с ног и вцепился зубами ему в лицо. Несчастный не мог даже закричать, раздался жуткий булькающий стон, и я не выдержал и отвернулся - невыносимо было смотреть, как чертова тварь уничтожает человека. Но ей для этого пришлось сбавить прыть, чем и воспользовались доктор и Тэйлор. В чудовище они выпустили по магазину каждый, не меньше, и наделали в плоском черно-зеленом без чешуи теле множество дыр. И твари стало больно. Ее проняло. Она оторвалась от своей жертвы, повернула перемазанную кровью башку к нам и покачивала ею, точно сканировала неведомым нам образом - может, слушала и ловила запахи. И точно раздумывала, как быть дальше - патроны у братьев закончились, чудовище преграждало дорогу в трюм, и им ничего не оставалось, как ждать.
        Сильвер снова оттолкнул меня с дороги, и пошел навстречу чудовищу. Нож он держал перед собой, и что-то приговаривал еле слышно, и снова по-русски. Я плохо понял смысл его слов, разобрал только, что Сильвер приглашает рыбу оставаться там, где она есть и ни в коем случае не отворачиваться, точно это что-то меняло. Но гадина поняла эти слова по-своему: она схватила растерзанное тело поперек, запустила в него свои чудовищные зубы и скользнуло, уже не так быстро и изящно, к борту. Сильвер кинулся следом, мне показалось, что он даже успел раз или два всадить нож в спину и бок твари, но та тяжело перевалилась через верхний брус ограждения и пропала в море. Мы все оказались у борта, но только и успели заметить несколько темно-красных пятен на серой воде, да и они быстро исчезли.
        - Паскуда, - Лесли плюнул в море, - чертова тварь. А ведь я испугался, чего там скрывать. Она двигалась бесшумно, я не сразу понял, что происходит.
        - Никто не понял, - оборвал его Тэйлор. - Я о чем-то подобном только слышал, видеть, сам понимаешь, не доводилось.
        - Поздравляю, братец, - не удержался и съехидничал доктор, - сегодня ты чертовски расширил свой кругозор. Как и все мы. Надеюсь, эта тварь далеко не уйдет и сдохнет очень скоро, я потратил на нее все патроны.
        Тэйлор не ответил, - он ушел на мостик и смотрел вниз, Капитан стоял чуть поодаль и тоже глядел на воду и вокруг одновременно. Тот остров, что мы видели недавно, остался позади, а рыба вела нас дальше, она кувыркалась в воде, и все ей было нипочем: ни глубина, ни холод, ни твари, что жили внизу, она, как заговоренная, вела нас к цели.
        Вдалеке показался еще один остров, и тоже скалистый, На утесах росли деревья, и мы отлично видели их с борта «Изольды». Над их верхушками летали птицы, довольно крупные, штук пять или шесть, но они пропали из виду, как и сам остров - рыба вела нас дальше. Я заметил, что изменился цвет моря, из сине-серого оно стало зеленоватым, и скоро стало понятно, что тому причиной. Со дна поднимались водоросли, длинные широкие буро-зеленые листья колыхались под водой, бригантина шла по ним, и слышался легкий скрежет.
        - Та еще дрянь, - словно говоря сам с собой, сказал оказавшийся рядом Сильвер, - у этих водорослей края острее бритвы. И поганая привычка спеленать жертву, как младенца, да так, чтобы он и не пикнул, предварительно выпустив из него всю кровь. Спеленать, утащить под воду к корням и там лакомиться тем, что осталось. От человека или собаки, кошки, неважно, только мумия и остается, сухая и легкая, она всплывает потом, мне доводилось видеть такое в море…
        К счастью, заросли водорослей скоро остались позади. «Изольда» шла по чистой воде, и вокруг снова было только море. Острова пропали из виду, и снова подступил туман, легкий и невесомый, он густел на глазах, и мне показалось, что мы прошли внутреннюю часть Кольца насквозь и снова подходим к «стенке», только с другой стороны. Все, видимо, подумали так же, на лице доктора и Тэйлора проступило нескрываемое разочарование, а Смит, как мне почудилось, усмехнулся, но не злорадно, а устало и даже с обидой - мы оказались, что называется, у разбитого корыта. Столько пройдено - и все оказалось напрасно: все потери, все усилия, все надежды и весь наш путь.
        Сильвер тронул меня за рукав, показал вниз. Я глянул туда и оторопел - рыба болталась на волнах брюхом вверх, болталась, как обычная дохлая селедка, ее качало и прибивало к борту. Тэйлор затейливо выругался, стукнул кулаком по планширу, доктор с недоумением смотрел то на меня, то на рыбу. Я решил, что сейчас начнутся обвинения в мой адрес, и не знал, что сказать в свое оправдание, кроме одного - из-за этой «карты» погибли люди, мы с матерью лишились крова и заработка, а что рыба завела нас не туда и сдохла в открытом море - я не ожидал, что так получится. Может, Билл недоговорил тогда что-то, забыл от боли перед приближением конца или не захотел сказать, как умолчал о Кольце и о том, что ждет нас за пеленой тумана. Получается, что он все-таки здорово поиздевался над всеми нами, и шутка ему удалась…
        И тут что-то произошло, я не сразу понял, что изменилось, я просто смотрел в туман, смотрел, как из густой пелены перед нами медленно проступают очертания какого-то странного здания. Довольно высокого, этажей пять или шесть, с проваленной крышей и без единого целого окна, как за ним, чуть выше на холме, появляется еще одно, только меньших размеров, и еще одно, на скале точно над морем. И это было явью, а не мороком, не видением - ветер принес запах сосновой смолы, в воде появились длинные иголки - их явно принесло с берега, где росли деревья. И туман поредел, я видел, что здания выкрашены в одинаковый белый цвет, но местами он пропадает под расплывчатыми буро-зелеными пятнами, похожими на мох, и даже разглядел выложенную плиткой дорожку, что вела со склона холма вниз.
        Впереди показались остатки пристани: длинный причал, лишенный доброй половины досок с погнутыми перилами и основанием, пара полузатопленных катеров с проржавевшими рубками и даже остов кузова машины, что перекрывал дорожку, ведущую к причалу.
        - Вот оно, - сказал доктор, - наш остров. Прав был твой дружок, - Лесли повернулся ко мне, - рыба привела нас, куда надо, и сдохла у конечной точки. Это хорошо, больше она никого не приведет сюда, никто кроме нас не знает дорогу к острову. А я, признаться, до последнего не верил в эту сказку. Ну, раз такое дело…
        Договорить он не успел, к нам подошел Тэйлор. Матросы выбежали из кают и собрались у борта, смотрели на остров, затем я услышал голос капитана, отдававшего приказания. «Изольда» стала несколько круче к ветру, курс ее проходил восточнее острова.
        И когда все приказания капитана были выполнены, Тэйлор сказал:
        - Видел ли кто-нибудь из вас эту землю раньше?
        Никто не ответил, все смотрели на остров, я тоже разглядывал его и успел обнаружить и поваленные будки на песчаном пляже, и скелеты зонтиков и шезлонгов, утопленных в песок, и даже небольшой домик, почти незаметный с корабля, прятавшийся в зарослях то ли азалии, то ли рододендрона. «Курорт для богатых бездельников», - вспомнились мне слова Билла, и мое сердце екнуло от радости: все верно, это тот самый остров, мы нашли его, добрались, мы здесь… «Изольда» остановилась точно напротив причала, Тэйлор глянул на команду, на Смита и приказал:
        - Готовьте шлюпки. Мы идем туда. И ты, Данила, тоже.
        Его взгляд остановился на мне, и я кивнул.
        - А вы, Смит, оставайтесь на корабле, поручаю его вам, пока мы не вернемся. Всем приготовиться. Капитан с сомнением покачал головой и сказал:
        - Может, лучше отложить поездку? Скоро вечер. Неизвестно, кто там скрывается на острове.
        Но Тэйлор был непреклонен, и я понимал его - хозяина «Изольды» подгонял азарт и нетерпение своими глазами увидеть этот пруд, добраться до него поскорее, отведать той воды. По сравнению с этим возможная опасность покажется мелкой, да и что нас там может поджидать кроме пары одичавших собак? Но даже если попадется что-то покрупнее, то у нас есть оружие и нас будет много.
        В шлюпке нас оказалось шестеро: сам Тэйлор, доктор, два человека, Морган и Хантер, чем-то похожие друг на друга неразговорчивые крупные парни. Я знал их, видел в доме Тэйлора, когда готовились к отплытию. Кроме них с нами отправлялся еще и матрос по имени Том Джойс.
        Нам пришлось подождать, пока того найдут и приведут к шлюпке - сам он мог передвигаться с трудом. Том опирался на палку и подволакивал левую ногу, морщась при этом от боли и ругаясь сквозь зубы - каждый шаг давался ему нелегко. Остальные матросы, да и Смит заодно, смотрели, как Джойс усаживается в шлюпку не просто с удивлением - они явно не понимали, что происходит и зачем Тэйлору понадобился человек, еле передвигающий ноги. Причем обузой Джойс стал довольно давно по нашим меркам - аккурат в тот день, когда на «Изольду» напал скат, во время заварухи на ноги Тому свалился обломок мачты и перебил кость. Она срослась, но, видимо, неправильно, нога еще зверски болела и отекала.
        Том еле-еле перебрался через борт шлюпки, плюхнулся на лавку, положил палку на колени и схватился за канат. При этом Джойс недобро глянул на Тэйлора, на его людей, но промолчал, перечить хозяину «Изольды» не решился. Да и вид при этом у Тэйлора был такой, что никто не осмелился бы спросить его о чем-либо. Я тоже решил пока помалкивать, на всякий случай нашел под курткой кобуру с выданной мне доктором за пару минут до отплытия «береттой» и почувствовал себя увереннее.
        Сам Лесли и Тэйлор прихватили из оружейки по хорошему карабину, Морган и Хантер держали в руках короткие автоматы, и мне подумалось, что у нас все будет хорошо. Мы быстро осмотрим остров и скоро вернемся, правда, я не заметил в шлюпке ни фляги, ни канистры - ничего, во что можно было бы набрать воду, но не придал этому значения. Мы же отправляемся на разведку, нам всего-то и надо - найти этот пруд, а завтра водой из него мы заполним все свободные емкости, что найдутся на «Изольде».
        Шлюпку опустили на воду, Хантер и Морган взялись за весла, Джойс сплюнул в воду и принялся смотреть на приближавшийся берег. Шлюпка быстро шла к нему, обогнула разбитый причал, потом ее днище заскребло по песку, и она сбавила ход. Мы по очереди оказались на берегу и принялись осматриваться, Хантер помог Джойсу выбраться на берег, и наша компания полностью оказалась на острове, на пляже, что уходил от нас в обе стороны. Справа он заканчивался небольшим, едва различимым с моря строением, а слева, метрах в трехстах, начинался сосновый лес. Песок тут был мелкий и приятно хрустел под ногами, повсюду валялись покореженные пластиковые лежаки и торчали металлические штыри, на которых когда-то крепились зонтики от солнца.
        Джойс сплюнул в воду и принялся смотреть на приближавшийся берег. Шлюпка быстро шла к нему, обогнула разбитый причал, потом ее днище заскребло по песку, и она сбавила ход. Мы по очереди оказались на берегу и принялись осматриваться, Хантер помог Джойсу выбраться на берег, и наша компания полностью оказалась на острове…
        - Идем вон туда, - после совещания с братом сказал Тэйлор и показал в сторону белого здания, почти скрытого стволами сосен и густым кустарником.
        И мы пошли по когда-то выложенной плиткой, а сейчас почти невидимой под разросшейся травой дорожке, двигались цепочкой по одному, первым был Морган, а Хантер шел чуть сбоку от нас, периодически пропадая из виду. Я шел следом за доктором, а позади плелся Джойс, я слышал, как он на все лады кроет шепотом хозяина «Изольды».
        Дорожка вела в гору, довольно крутую, но поднимались мы быстро. Темп задавал Тэйлор, он шел первым и ни на секунду не сбавлял шаг, мне даже казалось, что он того гляди, побежит вперед. Доктор едва успевал за ним, и мы здорово запыхались, когда оказались наверху, на площадке перед зданием, которая когда-то была парковкой. Два прогнивших кузова машин лежали неподалеку, за ними виднелся еще один, как мне показалось, принадлежавший в прошлом двухместной спортивной машине, но присматриваться я не стал - было не до того.
        Мы оказались на самой высокой точке острова, не сговариваясь, подошли к уцелевшей над склоном белой скалы ограде и стали смотреть по сторонам. Высокие сосны, лагуны цвета аквамарин и белоснежные песчаные пляжи - перед нами точно ожила картинка из рекламного буклета для богатых путешественников. Скалы здесь расколола глубокая расщелина, из нее поднимались пушистые верхушки сосен, в них гулял ветер, а внизу блестела ярко-голубая вода. Дальше белые и синие пятна перемежались сочно-зелеными, и трудно было разобраться, где тут вода, земля и деревья.
        - Красивое место, - сказал доктор. - Похоже на курорт для богатых бездельников. Должно быть, они славно проводили здесь время. Чистый воздух, уединение, покой - что еще нужно человеку, чтобы отдохнуть как следует…
        Видимо, созерцание пейзажа настроило его на философский лад, доктор хотел сказать что-то еще, но нас окрикнул Тэйлор. Вот уж кто ни на мгновение не отвлекся на местные красоты, он очень спешил, у него была цель, и Тэйлор рвался к ней и злился оттого, что хоть и подобрался к ней вплотную, но все еще не видел ее перед собой. Досталось и Джойсу. Тот все еще тащился в горку и весь побагровел от натуги, услышав хозяйский окрик, перестал вертеть головой по сторонам, заторопился и едва не свалился на площадку, где мы ждали его.
        Тэйлор не дал бедолаге передохнуть, он просто пошел дальше, к зданию, вернее, к зарослям, что окружали его, и нам всем ничего не оставалось, как направиться следом. Правда, на этот раз шли медленно, и когда я сунулся обогнать доктора, тот придержал меня, не пропустил вперед. Морган и Хантер быстро осмотрели окрестности, добрались, по их словам, вплоть до провала, что был когда-то главным входом, и даже заглянули внутрь, но никаких опасностей по дороге не встретили. Но в двухэтажное строение все же решили не соваться, обогнули его и оказались с другой стороны. Ветра тут вообще не чувствовалось, о нем говорили только верхушки деревьев, что дружно клонились в сторону моря, а за белыми стенами была тишь да гладь.
        Тут было хорошо заметно, что отель люди покинули очень давно. На месте клумб, дорожек и газонов росли кусты и тонкие молодые сосны, трава поднималась нам по щиколотку, а в зарослях я разглядел несколько скамеек и фонарных столбов, но подобраться к ним было бы невозможно - так густо оплела их растительность. Да мы и не пытались, просто шли мимо, приминая высокую траву и постоянно оглядываясь по сторонам на каждый подозрительный шорох или треск, но ничего страшнее пары взлетевших довольно крупных птиц не встретили.
        Постепенно мы оказались в центре внутреннего двора, еле продравшись через заросли цветущего олеандра. Узкие листья и лепестки падали нам на головы и плечи, мы пробирались боком через частокол тонких кривых стволов и оказались на неширокой площадке, заросшей ярко-зеленой травой. Росла она так, будто ее высадил опытный садовник: образовала правильный прямоугольник и поднималась довольно высоко. Трава, высокая и прямая, чуть сужалась к верху и немного выгибалась, лист внутри образовывал что-то вроде ложбинки, а края при этом были зазубренными, как у пилы.
        Первым в этом убедился Морган, он порезался о траву, когда пытался раздвинуть ее, выругался и принялся топтать ее тяжелыми ботинками. Трава хрустела, исходила ядовито-зеленым соком, норовила разогнуться, но мы не давали ей шансов, шли следом, даже Джойс не отставал. Он мужественно продрался следом за нами через олеандр и теперь стоял рядом со мной на краю бассейна. Обычного бассейна, из тех, что можно встретить в каждом отеле, с постепенно понижающимся дном и удивительно чистой водой, точно ее поменяли только вчера, перед этим тщательно отмыв дно и стенки, выложенные синей плиткой. В одной стене обнаружилась небольшая пробоина, вода утекала через нее, причем утекала неизвестно куда - рядом было сухо. А на дне виднелось что-то вроде небольшого гейзера, отлично видимая отсюда струя воды поднималась из отверстия на дне бассейна, но это, как раз было нормально. Так, видимо, было предусмотрено конструкцией, и то, что поток до сих пор не иссяк, говорило о надежности водопроводной системы.
        Бассейн был длиной метров десять, в ширину немного меньше и предназначался явно для тех, кто не любил морскую воду или ленился ходить на пляж. Или любил порезвиться в аквапарке - над самым глубоким участком по краям бассейна стояли две разноцветные пластиковые горки: обе высокие и крутые.
        - Понятно, - разочарованно протянул Тэйлор, - идем дальше. Это явно не то, что нам нужно.
        Конечно, это было не то, и мы пошли дальше. Миновали поваленный забор отеля, спустились немного вниз по тропинке в скалах, и двинулись дальше, но уже не друг за другом, а развернулись веером. Шли так, чтобы держать друг друга в поле зрения и одновременно не пропустить ничего интересного, что встретится на пути. Но ничего не происходило, если не считать того, что море, до этого блестевшее справа, ненадолго пропало, чтобы показаться слева, а скалы из белых стали желтоватыми. Скоро путь нам преградила узкая, но довольно глубокая расщелина, мы стояли на ее краю и не видели дна, только далеко внизу колыхались пушистые макушки сосен, да виднелись скальные выступы, что торчали из стен трещины в земле.
        - Может, пруд там? - Тэйлор ловко спрыгнул на первый камень, ухватился за ветки кустарника, росшего тут в изобилии, и посмотрел вниз.
        - Вряд ли, - отозвался сверху доктор. - Не думаю, что нашему информатору пришлось с такими трудностями добираться до воды. Пруд должен быть где-то на поверхности скал, а не в пещере, или что там внизу. Вылезай, пока не свалился.
        Тэйлор помедлил немного и выбрался обратно, пошел с нами дальше, но оглянулся при этом пару раз. Было понятно, что с мыслью хорошенько обследовать эту расщелину он еще не расстался и при первой же возможности вернется обратно.
        А пока мы шли дальше, и сосны вокруг были прежними, от них хорошо пахло смолой и хвоей, они шумели под ветром и с веток на нас падали желтоватые длинные иголки. Под ногами был только камень и короткая жесткая трава, мы перебирались через выступы и изредка переговаривались, в основном, о том, что никто ничего не видит и впереди все так же спокойно. Нам не попалось ни ручья, ни даже маленькой речки, да что там речки - ни единого углубления в камнях, что, пусть с натяжкой, можно было бы назвать озером или прудом, воды тут не было ни капли, зато вокруг расстилалось море.
        Я невольно косился вправо, смотрел, как бирюзовый цвет у берега переходит в густо-лазоревый, потом становится синим, и дальше океан становится привычно-серым, и над ним висит знакомая дождевая пелена. Так я шел четверть часа или чуть больше, и, завороженный картинкой, позабыл, что иногда надо смотреть еще и под ноги. И немедленно за это поплатился - правый ботинок оказался на чем-то скользком и покатом, я покачнулся и едва не свалился на поросшие травой камни, но удержал равновесие, посмотрел вниз и невольно вскрикнул.
        У подножия высокой сосны лежал скелет человека. Вьющиеся травы оплели его густой сетью, сдвинув с места некоторые мелкие кости. Кое-где на нем сохранились остатки истлевшей одежды, а на запястье еще оставались часы на толстом кожаном ремешке, на обтянутом кожей черепе виднелись редкие почти бесцветные волосы.
        - Что там? - доктор подошел ко мне, присвистнул и присел на корточки, разглядывая кости. Постепенно подошли остальные. Последним притащился Джойс, он даже ненадолго позабыл собственные страдания, перехватил свой костыль левой рукой и старательно перекрестился.
        - Упокой, господи, его душу, - пробормотал он. Все мы при этом молчали, но я уверен, что не было среди нас ни одного человека, у которого не пробежал бы по коже мороз.
        - Наверное, это кто-то из местных, из тех, кто работал в отеле, - предположил Хантер, внимательно рассмотрев сгнившие лохмотья. - Если судить по одежде.
        - Думаю, ты прав, - сказал Тэйлор. - Было бы странным найти здесь епископа. Однако почему эти кости так странно лежат? И действительно, скелет лежал в неестественной позе. По странной случайности (виноваты ли тут клевавшие его птицы или, быть может, медленно растущие травы, обвивавшие его со всех сторон) он лежал на боку, череп подбородком касался груди, и кости лежали так, точно их кто-то положил друг на друга, причем довольно аккуратно. Постепенно я понял - человек умер здесь, он лежал, скорчившись от боли, поджав колени и прижимая руки к животу, да так и остался, пока не истлела плоть, пока мы не нашли его.
        Лесли запустил руки под кости и зашарил по траве, отбросил несколько мелких камней и сосновых веток, потом вытащил из земли нечто темное и длинное, вытер о траву и показал нам темный от времени, покрытый пятнами ржавчины нож с рукоятью из темного дерева.
        - Вот оно, - сказал доктор. - Скорее всего, человека тут прирезали и оставили умирать. Воткнули нож в правое подреберье, у несчастного не было шансов, он умер от потери крови, просто уснул и не проснулся. Хотел бы я знать, что тут произошло, и кто был вторым, и что они не поделили…
        Он замолк, продолжая крутить в руках нож, разглядывал его, близко поднося к глазам, поворачивал так и этак, пытаясь представить, как все было. Я молчал, остальные тоже - мы могли только предполагать, что за драма разыгралась тут десять или пятнадцать лет назад, и кто были эти люди, вернее, один, что навсегда остался под соснами. Да и думать об этом не хотелось, накатила тоска и мрачные мысли о бренности бытия, мне даже показалось, что стало темнее, точно перед сильным дождем. Тэйлору это очень не понравилось, он отобрал у брата нож, отбросил его в кусты и приказал:
        - Идем дальше. Скоро стемнеет, надо торопиться.
        И мы снова двинулись в путь, снова шли поодаль друг от друга и молчали - говорить не хотелось, да и не о чем было. Все только и делали, что смотрели по сторонам, и я испытал что-то вроде облегчения, когда увидел знакомую белую стену отеля: мы подошли к нему с другой стороны, обойдя остров по часовой стрелке. И для этого нам понадобилось часа полтора - до того остров был мал. Однако пруд или что-то хоть отдаленно на него похожее, мы так и не обнаружили. Получалось, что источников пресной воды на острове не было и воду для своих нужд отель брал из скважины, надо думать, довольно глубокой, если учесть, что здание располагалось почти на верхушке скалы. Мы снова оказались на площадке, что когда-то была парковкой. Я смотрел на «Изольду», которая стояла на якоре точно напротив нас, и думал, как быть дальше.
        Тэйлор был не просто разочарован или удивлен, он был очень зол, о чем говорило выражение его лица и резкие, не свойственные ему движения. От вальяжности и лени не осталось и следа. Тэйлор, точно собака, потерявшая след, крутил головой и не мог устоять на месте. Он ходил по площадке туда-сюда, смотрел то себе под ноги, то вдаль, на сосны, я поймал на себе его взгляд и поспешно отвернулся. Несомненно, я был косвенно причастен к постигшей нас неудаче, но Тэйлор пока сдерживался, ему хватало здравого смысла сообразить, что я тут ни при чем. И рыба, что довела нас до острова, и все, что приключилось со мной в Бристоле, и еще раньше, когда был цел наш с матерью трактир, говорило, что пруд - это не сказка. И то, что мы не нашли его, оказавшись на острове - это наша ошибка, а не чья-то злая шутка, что заманила нас сюда и бросила в шаге от цели.
        - Я вот что думаю, - осторожно начал доктор, говоря, точно сам с собой, - мы что-то сделали не так, причем уже здесь, на острове. Рыба довела нас до места и благополучно издохла, других островов поблизости не было. Место тут высокое, трава растет почти что на камнях, следовательно, пруду или озеру в том виде, к которому мы привыкли, тут взяться неоткуда. Да, да, братец, ты знаешь, что я прав, - Лесли вытянул руки ладонями вперед, словно защищаясь от Тэйлора, который ринулся к доктору, до того окатив меня почти ненавидящим взглядом. Доктор заметил это, встал между нами, точно рефери на ринге, и продолжал:
        - Погоди, пристрелить Данилу ты всегда успеешь. Я шучу, шучу, - торопливо добавил он, посмотрев на меня, и продолжил:
        - Одного мертвеца на этот остров более чем достаточно, две неприкаянных души тут не уживутся. Итак, пруд, озеро или что-то подобное мы не нашли, но вода тут есть. Единственный ее источник удобно расположен, до него легко добраться, и он довольно большой. И чистый, как мы все успели заметить, как и говорил наш информатор Билл. Я прав, Данила? - доктор так серьезно смотрел на меня, словно от ответа зависел успех нашего предприятия, и я сказал:
        - Верно. Только Билл называл это озером или прудом, а мы видели…
        - Бассейн, - перебил меня доктор, - большой бассейн с чистой пресной водой. Думаю, что тогда Билл имел в виду именно его, мы просто не поняли. Да и было отчего, я сам ждал чего-то иного. Нет, мы можем еще раз обшарить остров, если ты пожелаешь, - Лесли даже чуть поклонился брату, стоявшему поодаль и стискивавшему в руках карабин, - но только потеряем время. Кое-что мы все же нашли, и это кое-кто надо проверить.
        Пойдем, если ты не против?
        Тэйлор был категорически против и о том, чтобы вернуться к бассейну, даже думать не хотел, но понимал одновременно, что другого выхода у нас пока нет. Мне самому предположение доктора казалось не то чтобы глупым - ошибочным, ведь Билл явно говорил про пруд или озеро, а бассейн мало походил на то или другое. И тем не менее, кроме него другого водоема на острове не было, да еще и такого, где спокойно могли одновременно искупаться несколько человек, поэтому в словах доктора был резон. «Он прав, надо проверить», - мелькнула у меня мысль, и Тэйлор, видимо, подумал так же.
        - Ладно, - нехотя сказал он, - пошли посмотрим.
        Он уже справился со злостью, говорил довольно спокойно, и взгляд его стал другим, задумчивым и оценивающим. Но при этом Тэйлор глядел не на меня, а на поднимающегося с травы Джойса. Тот же поднимался, неловко опираясь на палку, и ругался, не обращая внимания на хозяина. Тэйлора, впрочем, это не трогало, он мотнул головой, и Хантер пошел первым, на ходу доставая большой нож, и первым же оказался перед зарослями олеандра. Принялся ломать и резать особенно неподатливые ветки. Морган шел последним, он то подталкивал изнемогавшего от усталости Джойса, то поддерживал его, когда у того подкашивались ноги.
        Скоро в кустах образовался основательный пролом. Мы без труда прошли через него и оказались перед зарослями травы с зазубренными листьями. Здесь дело пошло еще быстрее, мы дружно расправились с травой, плотно утрамбовав ее в землю, так, что получился плотный довольно жесткий ковер, на который и поспешил плюхнуться Джойс.
        Однако отдохнуть ему не пришлось.
        - Раздевайся, - приказал ему Тэйлор, - раздевайся и полезай в воду. Хуже тебе не будет, обещаю. Делай, что говорю, или пристрелю.
        Он навел на несчастного карабин и демонстративно передернул затвор. Если до этого момента Джойс был готов послать Тэйлора ко всем чертям, то сейчас передумал, поднялся с помощью Моргана и принялся стаскивать с себя одежду. Я отошел в сторонку и пошел по кромке бассейна, приминая росшую через щели между плитками траву. Теперь мне стало понятно, зачем Тэйлор прихватил с собой Джойса и протащил его через весь остров - несчастному отводилась роль подопытного кролика, он должен испытать на себе воздействие воды, ведь, если верить Биллу, от контакта с ней заживают любые болячки. В таком случае, ноге Тома ничего, кроме исцеления, не грозит, но только если вода окажется той самой, из-за которой я несколько раз чуть не расстался с жизнью. Во всяком случае выглядит она довольно чистой…
        Я сел на корточки и опустил ладони в воду. Она была очень холодной, но и только. Вода как вода, прозрачная, бесцветная и без запаха. Я встал на колени, набрал пригоршню воды, покачал ее в ладонях и, подумав, умылся, а потом сделал острожный глоток. Справа раздался короткий крик, шумный всплеск и поверхность воды пошла волнами - это Хантер, устав ждать, когда Джойс созреет сам, столкнул его в воду. Тот немедленно заорал, забарахтался в воде, с верхушки сосны слетели две большие черные птицы, Морган засмеялся, а Джойс, наконец, сообразил, что здесь мелко, и встал на ноги.
        - Дальше что? - заорал он, ежась от холода. Тэйлор опустил карабин, глянул на доктора, на Джойса и сказал:
        - Проплыви немного. От бортика до бортика.
        И Джойс поплыл, цепляя руками дно бассейна, быстро пересек его поперек, потом по приказу Тэйлора окунулся с головой, потом снова поднялся на ноги.
        - Теперь что? - спросил он, Тэйлор задумчиво посмотрел на него и сказал:
        - Не знаю. Там пока посиди.
        И отошел на пару шагов назад, глядя на Джойса со стороны.
        Доктор подошел ко мне, достал из кармана куртки небольшую помятую пластиковую бутылку и попросил:
        - Набери-ка мне водицы.
        И добавил, получив назад полную посудину и глядя через нее на просвет:
        - Сомневаюсь я, очень сомневаюсь. Как-то не так все выглядит, я себе это по-другому представлял.
        Я хотел сказать, что тоже воображал этот пруд малость не так, но решил промолчать. Выпил еще немного воды и поднялся на ноги. Доктор как-то укоризненно глянул на меня и сказал, убирая бутылку:
        - Кинул нас твой Билл, вот как есть кинул. Чего-то он тебе не договорил, но, с другой стороны, зачем ему это - дать нам подсказу, как дойти до острова, зная, что тут ничего нет? Не понимаю…
        Я тоже ничего не понимал, как и Тэйлор, что устроился на краю торчавшей из зарослей лавки, как и Морган, стоявший рядом с ним, как и Хантер, который помогал Джойсу выбираться из воды.
        Джойс же дрожал от холода, зубы его стучали, что мешало ему говорить. Он торопливо одевался, повернувшись к Тэйлору спиной, а тот не сводил с матроса глаз, следил за каждым его движением. Увидел, как тот схватился за свою палку, как оперся на нее обеими руками, перенося вес с больной ноги… Тэйлор вздохнул и сказал подошедшему доктору:
        - Похоже, мы в пролете. Это не тот пруд, надо искать дальше, здесь должно быть что-то еще.
        - Возможно, - доктор уселся на траву, - возможно, так оно и есть. Но сейчас надо передохнуть, или твоя лабораторная мышка издохнет по дороге.
        Он кивнул в сторону Джойса - он сидел на траве и уже примерялся, как бы лечь: долгий путь, а потом купание в холодной воде отняли у него остатки сил. Тэйлор глянул на него мельком и отвернулся: было видно, что хозяин «Изольды» тоже устал, что поиски и ожидание вымотали его, и его силы тоже на исходе.
        - Ладно, уговорил, - буркнул он, - посидим час, потом пойдем дальше. Зря вы не дали мне проверить ту щель в земле, надо вернуться и обследовать ее, выглядит она не лучшим образом, но на ее дне запросто может находиться то, что мы ищем. Возможно, мы прошли мимо цели.
        Я так не думал - рассказ Билла прочно сидел в моей памяти, и ни о каких спусках в пещеру или что-то вроде того речь в рассказе не шла. Они просто подошли, набрали воды, искупались и быстро вернулись на корабль, где все и произошло. И где-то по пути туда Билл поймал рыбу, что привела нас сюда…
        Через несколько минут рядом с бассейном горел костер, я сидел у огня, жевал захваченный с корабля хлеб с мясом и смотрел на пламя. В свете дня огонь был почти невидим, над сухими ветками дрожал раскаленный воздух и поднимался белый дымок, от костра тянуло теплом, я протянул к нему ладони и понял, что очень хочу спать. Вот лечь бы сейчас, как Джойс, натянуть на голову капюшон, закрыть глаза и отключиться на час или даже на два… А потом пойти дальше, как хочет Тэйлор, снова обшарить этот крохотный остров, идти по камням, по траве, вдыхать легкий смолистый воздух, слушать, как шумят под ветром деревья. Божественный звук, такой знакомый, почти родной, не то, что опротивевший плеск волн о корпус бригантины…
        - Подъем! - скомандовал безжалостный Тэйлор, и было понятно, что он не успокоится, пока не добьется своего. Мы нехотя поднялись, Морган направился к бассейну за водой, чтобы залить костер, а Хантер пошел будить Джойса. Но как ни толкал его, ничего не добился, тот спал, как убитый, он точно не чувствовал ни пинков, ни толчков, не слышал обращенных к нему крепких слов. Доктор несколько минут наблюдал за этой сценой, потом подошел поближе, присел рядом с Джойсом на корточки и всмотрелся в его лицо. Потом оттянул тому зрачки, положил пальцы на шею, посидел так, прислушиваясь, и сказал Тэйлору:
        - Спит. Он просто спит, причем так крепко, точно наглотался снотворного. Будем ждать, пока он проснется, или оставим его здесь?
        Надо было видеть лицо Тэйлора в этот момент, когда у него на пути появилась очередная преграда, на этот раз в виде спящего матроса. Разочарование, нетерпение, снова злость и раздражение сменяли друг друга, Тэйлор даже зубами скрипнул и проговорил, стараясь быть сдержанным:
        - Нет, конечно, он мне нужен. Придется ждать, черт возьми. Когда он проснется?
        - Понятия не имею, - доктор поднялся на ноги, подошел к дымящему костру и сел у огня, - черт его знает. Может, через час, а, может, завтра.
        И принялся ворошить веткой еще горячие угли, бросил сверху сухие веточки, и те немедленно занялись, загорелись. От костра потянуло жаром. Я устроился рядом, уткнулся лбом в поджатые колени и стал думать, как мы поплывем обратно. И то ли во сне, то ли в полузабытьи перед глазами вставали разные картины, эпизоды того, что довелось пережить, и что-то неясное, мутное, возможно то, чему надлежит быть вскоре. Было тут место и шторму, что трепал бригантину, как игрушку, и огромным волнам, и скалам, выросшим из моря прямо на нашем пути, и чудовищам, что пробуждались при нашем приближении. Снова над волнами показался скат, он распахнул свои «крылья» и смотрел на меня, руки обожгло так, что я вскрикнул во сне и сжал кулаки. Открыл глаза, понял, что я на берегу, что опасности никакой нет, что доктор и Тэйлор отошли в сторонку и совещаются, а Морган сидит напротив меня, что-то жует и смотрит с плохо скрытой насмешкой. Но мне было плевать на то, что он там себе подумал, я разжал кулаки, посмотрел на ладони, ожидая увидеть на них кровь и лохмотья содранной кожи, но ничего этого не обнаружил. Вообще ничего: ни
ран - старых или свежих - ни шрамов. Ладони были гладкими и ровными, какими были до того дня, когда я хватался за канат, чтобы не слететь в море.
        Я крутил руками так и этак, смотрел то со стороны, то вблизи, но ничего не менялось. Шрамы, еще толком не зажившие и иногда кровоточившие, пропали, затянулись, исчезли без следа, точно их никогда здесь и не было. Но я отлично помнил их, помнил, как они саднят от мыла, как болят, если долго не разжимать пальцы. Но сейчас все было по-другому, я ничего не понимал, не знал, что делать, поднялся на ноги и направился к доктору, чтобы рассказать ему, что случилось.
        Я еще не совсем проснулся, видения и кошмары еще не отпустили меня, крутились где-то на краю сознания Я шел к Тэйлору и Лесли, как сомнамбула, чувствуя при этом, что какая-то новая мысль появилась у меня в голове, но еще толком не оформилась, а уже рвется наружу. И что эта мысль очень важная, что я должен немедленно все рассказать братьям, и от того, как быстро я все пойму, зависит очень многое. Братья смотрели на меня, я глядел то на них, то на свои ладони, доктор шагнул ко мне, собрался что-то сказать… и тут грянул взрыв.
        Далекий, но отчетливый и громкий, он раздался со стороны моря, за ним последовал еще один, потом в полной тишине мы все услышали треск автоматных очередей. Две короткие, одна длинная, точно кто-то в истерике жал на спуск, пока не высадил весь магазин, потом еще одна короткая и снова стало тихо. Доктор замер на полпути ко мне, медленно обернулся к Тэйлору, тот посмотрел на нас, потом на Хантера и скомандовал почему-то шепотом:
        - Наверх, быстро! Глянь, что там, и сразу назад! Не высовывайся!
        Хантер кинулся выполнять приказ, перемахнул через Джойса, что так и лежал на траве, кинулся к горке у бортика бассейна и быстро оказался на верхней площадке. В руках у него оказался небольшой бинокль, я видел, как блеснули линзы, Хантер приставил его к глазам и несколько мгновений смотрел в сторону моря. Потом отвел бинокль, снова посмотрел в него и крикнул:
        - На «Изольде» пожар! Корабль горит, на борту много вооруженных людей!
        Тэйлора точно под дых ударили, он побледнел, посмотрел на нас так, словно ждал, что мы скажем, что Хантер ошибся или решил зло подшутить над хозяином. Но мы молчали, и Тэйлор прошел мимо нас, подхватил прислоненный к лавке карабин, взялся за него поудобнее и направился к зарослям.
        - Отлично! - выдохнул доктор, - Пожар и вооруженные люди! Вот суки, они вскрыли оружейку! А где в это время был Смит, хотел бы я знать?
        И наперегонки с Хантером ринулся следом за братом, обогнал его и первым оказался на бывшей парковке. Я побежал следом за Морганом, обернулся на ходу на спящего Джойса и, подумав, что ничем тут помочь не могу, кинулся к ограде над обрывом. Не успел затормозить и врезался в нее животом так, что она покачнулась, а вниз посыпались мелкие камни. Но никому не было до этого дела, Тэйлор смотрел в бинокль и ругался так, что разом затмил моего папашу, причем некоторые слова и обороты показались мне знакомыми - я определенно слышал их раньше.
        - Мерзавцы, - выдохнул Тэйлор, исчерпав запас бранных слов, - как есть мерзавцы. Что они там устроили… Мой корабль, моя бригантина…
        Из него точно воздух выпустили, он пытался сказать что-то еще, но язык не поворачивался. Тэйлор вцепился обеими руками в ограду и не сводил с «Изольды» глаз. Бригантину скрывали клубы черного дыма, и, как мне казалось, особенно густым он был на корме, откуда и расползался дальше. Доктор завладел биноклем и, в отличие от брата, молча вглядывался в море, правда, кривился при этом зло и презрительно, но ничего не говорил.
        - Еще какие мерзавцы, - Лесли как-то странно глянул на меня и подал мне бинокль. Я схватил его, приник к окулярам и, наконец, смог разглядеть все хорошенько.
        Дым, и правда, валил с кормы, но уже не такой густой, как несколько минут назад, там что-то догорало, а в сизых клубах суетились крохотные фигурки людей. Они пытались справиться с огнем, и им это неплохо удавалось - дым редел на глазах, его ветром относило в море, и мне даже казалось, что я чувствую запах гари.
        - Похоже, они потушили пожар, - сказал доктор, и тут Тэйлор очнулся.
        - Разумеется! - проговорил он как-то по-особому задумчиво. - Разумеется, потушили. Корабль нужен им, ведь надо же как-то отсюда выбираться! И нам тоже, братец! Я бы не хотел куковать тут до конца своих дней! Бегом!
        И он побежал через парковку, пересек ее и первым оказался на дорожке, что вела вниз, к пляжу.
        Мы переглянулись и бросились следом.
        Вниз бежать было легко, только подошвы иногда скользили по траве, но это придавало мне скорости. Я легко обошел Тэйлора, выскочил на песок и кинулся к нашей шлюпке, что стояла там, где мы бросили ее несколько часов назад. Окрик доктора остановил меня:
        - Стоять! - орал он, срывая горло. - Стой где стоишь! Не подходи!
        Я выполнил его приказ, не совсем понимая, что происходит, и тут передо мной с земли поднялся небольшой фонтанчик песка, рассыпался и пропал. И тут же рядом образовался второй, затем третий, я, ничего не понимая, крутил головой по сторонам, пока доктор отборными выражениями не посоветовал мне отойти как можно дальше от шлюпки. Я кинулся обратно и едва не сбил с ног Хантера - он бежал за мной, резко остановился, увидев, что я сдал назад, и вдруг покачнулся, точно его ударили в живот. Вернее, в грудь, в правую сторону - на его одежде образовалось темное пятно, Хантер прижал к нему ладонь и упал на колени. Я остановился, обернулся и заметил, как что-то влетело в песок почти у моих ног, подняло небольшой фонтан и исчезло.
        - Данила, бегом сюда! - хором закричали доктор и Тэйлор. Морган прикрывал их со спины, он крутился, как волчок, стараясь держать под контролем и дорожку, что вела к отелю, и пляж.
        Хантер ничком лежал на песке и не двигался, я бросился к братьям. Что-то тихо и омерзительно свистнуло совсем близко, и только сейчас я понял, что нас обстреляли с «Изольды». Бригантина стояла метрах в трехстах от берега, и для автомата мы были хорошей и верной целью. Первым нарвался Хантер, когда побежал за мной - видимо, он заметил неладное раньше всех, успел предупредить остальных, а сам остался лежать в двух шагах у шлюпки.
        Помочь ему мы не могли, поэтому поспешно отступили под прикрытие разросшихся кустов, высаженных вдоль стенки под скалой, и устроили совет.
        - Сволочи, - спокойно сказал Тэйлор, - они решили избавиться от нас. Думаю, их план таков - захватить корабль и уйти, бросив нас на острове. И у них отличное оружие. Мое оружие! - выкрикнул он и посмотрел на брата.
        - Ага, было твое, да сплыло, - парировал тот, - а стреляют они действительно прилично. Хотя при некотором навыке из автоматов, что мы им любезно оставили, можно поразить цель на расстоянии до километра, а здесь чуть больше половины. К шлюпке нам путь отрезан, они перестреляют нас, как уток, надо что-то придумать.
        - Можно дождаться темноты и подобраться к шлюпке, - предложил Морган.
        - Думаю, что к этому времени «Изольда» будет уже далеко, - сказал Тэйлор. Он снова смотрел в бинокль, снова ругался, но уже еле слышно. Было видно, что хоть все, что произошло с нами, выбило его из колеи, но сейчас он уже вновь в порядке. Тэйлор признал, что пропустил этот удар, и теперь готовится ответить, и раздумывает, как бы сделать так, чтобы не промазать, попасть в точку, ударить наверняка. И тоже ничего путного придумать не мог - летать мы не умели, сделаться невидимками нам было не под силу, дорога на «Изольду» была одна: через пляж, где лежал убитый Хантер, к шлюпке и дальше по морю. По открытому пространству, что отлично простреливалось, и, как сказал доктор, для оставшихся на корабле автоматов это не расстояние.
        - Хотя, может быть, ты и прав… - Тэйлор осекся и замер, как спаниель на стойке. Доктор насторожился, перехватил поудобнее свой карабин, но в зарослях тот скорее мешал ему, зато моя «беретта» была как нельзя кстати. Я вытащил ее из кобуры, снял с предохранителя и приготовился стрелять на поражение - кусты трещали так, точно через них ломился кабан или нечто подобное, тоже крупное и неповоротливое.
        Морган отполз немного вбок, заняв удачное положение в стороне от предполагаемой цели, приподнялся на локтях, выставил свой автомат вперед и чуть прищурился, не сводя с зарослей глаз. Те раскачивались, как от сильного ветра, трещали под напором, потом не сдержались, и к стене выкатилось что-то темное и тяжело дышавшее. Оно врезалось в стенку, ругнулось, развернулось на месте, я поймал его в прицел и увидел перед собой Джойса.
        Запыхавшийся, раскрасневшийся от быстрого бега, он тяжело дышал и смотрел на меня совершенно без страха, но с таким изумлением, точно видел впервые в жизни. И на меня, и на доктора, который выглянул из-за переплетения веток, и на Тэйлора с Морганом, и все пытался отдышаться. Потом справился с собой и заговорил:
        - Слышу - грохнуло что-то. Я глаза открыл - вас нет. Кричу - не отвечаете. Я встал и за вами побежал, сверху видел, как вы на пляж выскочили, потом обратно кинулись. Ну и я к вам. А что случилось? - он по очереди оглядел всех нас, но ответа не получил. Мы смотрели на него, друг на друга, потом снова на Джойса, и мне показалось, что это не тот калека, что недавно тащился за нами, еле переставляя ноги, а кто-то другой, очень похожий на него. Только говорит его голосом, но все же другой.
        - Ты… побежал? - переспросил доктор. Кое-как поднялся на ноги и подобрался к Джойсу поближе. Он смотрел на исцелившегося так, как, наверное, в свое время смотрел на подопытных лягушек, что корчились у него под ножом в университетской лаборатории. Джойс кивнул и повторил:
        - Ну да, встал, осмотрелся и побежал за вами. А что мне было, по-вашему, делать? Оставаться там? Нет уж, я еще пожить хочу…
        - У тебя ничего не болит? Руки, ноги, сердце, желудок?
        На все вопросы Джойс только мотал головой, да и по его виду было понятно, что чувствует он себя неплохо. Вид у него был, надо сказать, несколько потерянный - он явно еще сам не понял, что произошло и куда подевалась его болезнь. Обе ноги служили ему как прежде, и даже лучше, о костыле он и думать забыл, но как и когда это произошло - для него оставалось тайной.
        - Ничего, - только и успел сказать он, как доктор захохотал так, что Джойс невольно отшатнулся и с обидой уставился на Лесли. Тот все никак не мог успокоиться, смотрел то на исцелившегося матроса, то на брата, что набычился неподалеку, и смеялся едва ли не до слез. Потом успокоился, с силой хлопнул меня по плечу и сказал:
        - Поздравляю, братец, ты нашел, что искал. Бассейн с живой водой, он же пруд, существует. «И говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи. И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошел. Было же это в день субботний…» Бинго!
        Тэйлору было не до шуток, он не сводил с Джойса глаз, все порывался что-то сказать или спросить. По всему было видно, что хозяин «Изольды» оказался, что называется, меж двух огней - с одной стороны цель, к которой он рвался столько времени, сейчас в двух шагах от него, до нее ходу - минут десять быстрым шагом, а с другой… С другой у него отчетливо нарисовалась перспектива провести наедине с этой целью остаток своей жизни. И, если учесть свойства воды, то жизнь эта будет долгой, лишенной смысла и комфорта. Выбор надо было сделать немедленно, и я бы ни за что не хотел оказаться сейчас на месте Тэйлора - слишком тяжело ему приходилось.
        - Знаешь, братец, что я подумал, - заявил доктор, - вода от нас никуда не денется. Как стоял этот бассейн на горке, так и останется - завтра, через неделю, через месяц или год. Деваться ему некуда в отличие от «Изольды», вот о чем бы я подумал на твоем месте. Я…
        - Помолчи, - оборвал его Тэйлор, и доктор с деланным смирением склонил голову, готовясь принять любое решение брата. А выбор, меж тем, был невелик, точнее, его вообще не было - к шлюпке нас не подпустят, а «Изольда» того гляди поднимет паруса и скроется за горизонтом. И тем не менее, мы должны были рискнуть - каждый из нас это отлично понимал.
        - Попробуем, - не очень уверенно сказал Тэйлор, - дождемся темноты, доберемся до шлюпки, подойдем к «Изольде»…
        - И с ее борта нас немедленно расстреляют, - закончил доктор. Тэйлор скривился, Джойс вытаращил глаза, а Морган лишь вздохнул.
        Я подумал, что подойти к кораблю можно и вплавь, поодиночке, но все равно наш план обречен - на «Изольде» осталось почти два десятка вооруженных матросов, а нас только пятеро. Да и вряд ли бригантина будет нас ждать, ведь цель тех, кто захватил ее - как можно скорее вернуться назад, бросив тут нас на произвол судьбы. Отчего-то вспомнился скелет, что мы нашли недавно - все шло к тому, что наши кости - пусть и нескоро - но составят ему компанию…
        - Смотрите, - сказал Джойс, - сюда идет шлюпка. И в ней люди. Или мне кажется?
        Нет, ему не показалось - к берегу приближалась шлюпка. Тэйлор посмотрел на нее в бинокль, зло ухмыльнулся и отдал бинокль брату. Тот глянул в окуляры и проговорил:
        - Ого. Их там человек пятнадцать…
        - Восемнадцать, - поправил его Тэйлор, - значит, двоих они оставили на корабле. Смита, скорее всего, и с ним еще кто-то.
        - Сомневаюсь я, - отозвался Лесли, не отводя от бинокля глаз. Я тоже хотел сказать, что капитан вряд ли принял сторону бунтовщиков, но промолчал, подумав, что Смита, мы, скорее всего, больше никогда не увидим. А шлюпка между тем приближалась, на веслах сидели четверо, она неслась по волнам и вскоре заскребла днищем по песку мелководья. Матросы выскочили из шлюпки, вытащили на берег рядом с нашей, и тут доктор присвистнул, посмотрел на меня, потом снова приложил к глазам бинокль, оторвался от него и уже не сводил с меня взгляд.
        - Вы только посмотрите, - сказал он, - глазам своим не верю. Глянь-ка, - он передал мне бинокль. Я, ничего не понимая, приник к окулярам.
        Их действительно было много, почти два десятка, и все вооружены до зубов. Оружейку они выпотрошили до донышка - в этом сомнений не оставалось, правда, обращались с добычей неловко, скорее, неумело. Многие держали автоматы стволом вниз, нимало не заботясь о безопасности своей и того, кто окажется рядом, бросали оружие на песок, как придется, только что стволами его не черпали. В общем, это были те еще вояки, но их было много, и огонь, в случае нападения, нас ждет оглушительный, благо патронов они притащили с собой аж два ящика, и только что вытащили их на берег. Банда готовилась к зачистке острова - в этом можно было не сомневаться. Они не собирались бежать, как думал Тэйлор, они пришли по наши души.
        И привел их Сильвер.
        С автоматом в руках он распоряжался, командовал, подгонял неопытных или нерадивых бойцов, ткнул одного, как щенка, носом в брошенное оружие, и матрос быстро подхватил его, повесил на шею. Потом махнул рукой в сторону заброшенного дома на самом берегу - это здание я видел, когда смотрел с борта «Изольды» на остров, когда мы только подходили к нему. И получается, что не только я…
        Сильвер предал нас. Он ждал, когда мы отплывем на остров, и со своими подельниками захватил «Изольду». Капитан, скорее всего, пытался им помешать, за что и поплатился, а мы… Сильвер разделается с нами, как только выйдет на наш след, мы мешаем ему, он должен нас уничтожить. Но что ему надо на острове? Зачем он привел свою банду сюда, ведь гораздо разумнее было бы мчаться прочь, как и хотел Кроссли… Сильвер тогда ловко расправился с ним, значит, он тоже стремился на этот остров. Почему, с какой целью? О воде никто не знал, кроме нас, Билла, что давно кормит червей и бандитов, которые гнались за нами в Бристоле, но доктор заставил их замолчать.
        «Я давно живу в Бристоле и знаком со многими людьми. Работа такая, сам понимаешь», - я точно слышал эти слова заново, я даже помнил, когда Сильвер произнес их: перед тем, как я ушел искать банк. «Я многих тут знаю» - это ответ? Кто-то выболтал ему тайну острова, и Сильвер сделал все, чтобы добраться до него, и теперь готовится к последнему рывку. И он найдет этот пруд, как нашли его мы, и получит, что искал, а всех, кто окажется на пути, прикончит так же легко, как проделал это с Кроссли. А самое гнусное, что Сильвера привел на корабль именно я.
        Доктор точно читал мои мысли, он взял у меня бинокль и отвернулся, что-то сказал шепотом брату, но я не прислушивался. Мне было стыдно и горько, что во всех наших бедах виноват я: моя доверчивость и незнание людей привели нас почти что к смерти. На берегу собралась целая банда, и нам с ней ни за что не справиться, они вмиг перекрошат нас и не поморщатся при этом, а Сильвер лично пристрелит меня и правильно сделает - другой участи я не заслужил.
        Кровь ударила мне в лицо, стучала в ушах так громко, что слышал я неважно, да и что толку было - понятно, что мы обречены. С острова нас не выпустят, мы можем только ждать, когда Сильвер найдет бассейн, наберет воды и отчалит с ней в Бристоль или другой порт, где заживет богатым и беспечным человеком. А мы останемся тут и попытаемся выжить. Вернее, братья, Морган и Джойс попытаются, мне от стыда только и остается, что броситься со скалы вниз головой или из «беретты» пустить себе пулю в лоб…
        - Пятеро против восемнадцати. Хреновый расклад, - пробормотал Тэйлор.
        - Да уж, - сказал доктор, - но с другой стороны неплохо, что они здесь собрались, и, похоже, планируют остаться на ночь. Я бы сделал так: дождался темноты, угнал обе шлюпки, добрался до «Изольды», там перебил охрану. Уж с двоими я бы как-нибудь управился, - говорил он, точно прикидывая в уме, как это можно провернуть. Тэйлор помалкивал - похоже, план брата ему нравился, и он обдумывал его на предмет поиска возможных изъянов. И быстро нашел один, но зато какой:
        - Они наверняка оставят охрану у шлюпок, а те в случае чего сразу подадут сигнал. Надо либо действовать наверняка и резать охране глотки, либо как-то отвлечь этого поганца Сильвера.
        - Хорошо бы, - протянул Тэйлор.
        Было уже довольно темно, я не видел выражения его лица, но по голосу догадался, что Тэйлор очень зол, что он сдерживается из последних сил, чтобы точным выстрелом не разнести Сильверу голову. Он мог бы это запросто проделать, благо расстояние позволяло, а бандиты пока не торопились обшаривать прибрежные заросли. Один выстрел решил бы многое, но он стал бы и последним - нас немедленно расстреляют, не дав поднять головы и выстрелить в ответ, бежать нам некуда: позади стена, переходящая в отвесную скалу, да и патронов у нас, мягко говоря, немного. Нет, мы не можем обнаружить себя, нам придется сидеть, как крысам в норе, и ждать ночи, а там как карта ляжет. Профессиональных диверсантов среди нас нет, на нашей стороне только внезапность, но и Сильвер не дурак, он знает, что мы на острове, что нас всего пятеро, а шестой убит, он оставит хорошую охрану, он предусмотрит все. Отвлечь. Это, пожалуй, выход, это сработает, должно сработать.
        Я отполз немного назад, полежал в кустах и сел на корточки. На меня никто не обращал внимания, братья переговаривались между собой, Морган шепотом посвящал Джойса в курс дела, рассказывал, что произошло, пока тот спал, при этом Джойс то охал, то ругался. Я отполз еще дальше, и тут у меня под локтем что-то хрустнуло, откатилось и гулко звякнуло о стену - это оказалась старая пивная банка, она пролежала тут лет десять или больше. Ее швырнул в заросли какой-нибудь нетрезвый гуляка, и вот сейчас она выдала меня.
        - Данила! - окрикнул меня Лесли. - Ты куда собрался? Немедленно возвращайся! Кому говорю, иди сюда!? Ты что?.. Не смей этого делать!
        Он понял мой замысел, но было уже поздно. Морган дернулся ко мне, хотел схватить за лодыжку, но я вывернулся, быстро отполз еще дальше и вскочил на ноги. Пробежал вдоль зарослей олеандра, не слушая сдавленных криков и проклятий в мой адрес, сбавил шаг и вышел на пляж. Песок громко захрустел у меня под ногами, я взял чуть правее, чтобы показалось, будто я спустился сверху, и развел руки в стороны. Немедленно обернулись все, кто стоял у шлюпок, они замолкли и глазели на меня несколько мгновений, потом опомнились, подняли автоматы. Я завел руки за голову и пошел еще медленнее, борясь с желанием оглянуться. Я знал, что не должен ни в коем случае этого делать и что если доктор и Тэйлор не дураки, то они выбрались из зарослей и уже далеко отсюда.
        - Стоять! - рявкнул рыжеволосый бледный матрос, что стоял ко мне ближе всех, и я помнил, что его звали Эрроу. Он вскинул автомат, прицелился, но я не остановился.
        Остальные - их было человек десять - тоже целились в меня, и я чувствовал, что еще немного и кто-то из них не выдержит и нажмет на спуск. Я остановился в двух шагах от нашей шлюпки неподалеку от убитого Хантера, увидел, что песок рядом с ним потемнел и из белого стал бурым, что автомата на песке уже нет, отвел взгляд и увидел Сильвера. Он стоял за спинами матросов и наблюдал за мной, наблюдал спокойно, без усмешки, потом перехватил мой взгляд, и направился ко мне. Подошел, ловко обыскал, вытащил из кобуры «беретту» и швырнул ее в море. Пистолет тяжело шлепнулся в воду, волны накрыли его и с шорохом ударились о берег.
        - Привет, Данила, - сказал Сильвер тем же тоном, каким каждое утро здоровался со мной на камбузе, - я рад тебя видеть. Можешь не верить мне, но это так. Пойдем, поговорим, думаю, нам есть, что сказать друг другу.
        Он отступил в сторону, точно предлагая мне пройти вперед, но я не успел сделать и шага. Меня толкнули в поясницу, да так сильно, что я едва удержался на ногах, пролетел вперед и получил удар в живот. Свет померк в моих глазах, стало душно и жарко, но я не упал, а голос Сильвера доносился точно из-под воды.
        - Погоди, Джордж, прикончить его мы всегда успеем. Сперва надо узнать, что ему надо от нас. Потолкуем, а потом решим, что с ним делать. Иди, Данила, иди вперед.
        И он пошел следом за мной, по пути осаживая тех, кто предлагал пристрелить меня немедленно. Однако больше меня никто не трогал, если не считать пары тычков, что я получил в спину. Неожиданно я заметил на воде какие-то пятна, Мне сначала показалось, что это светится планктон или другие, неизвестные мне существа, что с наступлением ночи вышли поохотиться, но понял, что ошибаюсь. Я посмотрел наверх и с удивлением обнаружил на небе звезды - тучи над островом разошлись, и я преотлично разглядел знакомые с детства контуры созвездий. Прямо над нами висел ковш Большой Медведицы, только перевернутый, точно кто-то собирался подчерпнуть им морской воды. Я отлично разглядел все семь звезд и неожиданно для себя приободрился - с этого мгновения я точно знал, что буду говорить и делать дальше.
        Глава 6
        Было совсем темно, когда мы ушли с пляжа, оставив там, как и предполагал доктор, охрану у шлюпок, и я переступил порог небольшого здания, что пряталось у скалы на самом берегу моря. Внутри было сыро и холодно, посередине горел костер - в нем я увидел обломки мебели, что валялись тут повсюду.
        Когда-то здесь было что-то вроде офисного помещения со столами, шкафами для бумаг, компьютерами и телефонами. Все это давно превратилось в обломки и покрылось пылью, а сейчас послужило топливом для костра, особенно пригодилась стойка, что когда-то отделяла коридор от собственно конторы. Крашеную фанеру разломали на куски, сейчас она горела посреди комнаты, вокруг огня стояли вооруженные люди, они переговаривались между собой и не сводили с меня глаз. Смотрели они со злостью и даже ненавистью, и я был твердо уверен - еще немного и они расправятся со мной прямо здесь, пристрелят, не задумываясь, и сдерживаются они с трудом, подчиняясь приказу Сильвера.
        А он вошел следом за мной, быстро осмотрелся, отдал несколько коротких приказаний и сел на перевернутую тумбочку без ящиков, что лежала у костра. Поставил автомат рядом, уперся локтями в колени, глянул по сторонам и сказал:
        - Присаживайтесь, джентльмены, не стесняйтесь. Вы вовсе не обязаны стоять перед нашим гостем навытяжку. Уж он извинит нас, накажи меня бог! Итак, Данила, - продолжал он, глядя теперь на меня, - ты здесь. Какой приятный сюрприз для нас! Я с первого взгляда увидел, что ты ловкий малый, но теперь я вижу, что ты прямо герой.
        Разумеется, я ни слова не сказал в ответ. Они поставили меня у самой стены, и я стоял прямо, стараясь как можно спокойнее глядеть Сильверу в лицо. Но в сердце моем было отчаяние. Сильвер невозмутимо посмотрел на меня и заговорил снова.
        - Раз уж ты сам пришел, Данила, я расскажу тебе все, что у меня на уме. Ты мне всегда был по сердцу, потому что у тебя голова на плечах. Итак, ты хочешь знать, зачем мы здесь? Очень просто - мы тоже хотим жить долго и не знать болезней, как и твой приятель, что скрыл от нас свой маленький секрет. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным, и когда я спросил этих людей, - Сильвер развел руками, показывая на стоящих поблизости матросов, - хотят ли они заполучить немного живой воды, никто не ответил мне отказом. Даже Марта бы согласилась, если бы умела говорить, и я их понимаю. Как по-твоему: это справедливо держать нас в неведении относительно истинной цели такого опасного и долгого путешествия?
        По-моему это было справедливо: корабль принадлежал Тэйлору, он нанимал матросов и платил им неплохие, как говорил доктор, деньги, и никого не касалось, куда именно направилась «Изольда» в этот раз. Делом наемных матросов было управляться с парусами и держать курс, и не более того, и уж точно не совать нос в чужие дела.
        Но ничего этого я, разумеется, не сказал, продолжал молчать и смотреть на Сильвера. Тот улыбался, как делал это обычно, но то ли было виновато освещение, то ли отблески огня, что падали на его лицо, но мне показалось, что Сильвер чего-то опасается. Или чего-то ждет. Он был очень напряжен и реагировал на каждый звук: не вздрагивал, не поворачивал голову, но глаза его то бегали, то смотрели в одну точку, куда-то за моим плечом, и я видел, что Сильверу не по себе.
        Кажется, я знал, чего именно он опасается - нападения, конечно. Он ждал, что с минуты на минуту по дому извне откроют огонь, он прислушивался к шагам и голосам дозорных, что доносились от двери. Потом Сильвер подозвал к себе одного из матросов, и я тотчас узнал его - это был один из тех, кто стоял тогда за спиной Кроссли, кто помог Сильверу склонить ситуацию в пользу Тэйлора и подавить бунт. Невысокий плотный человек в мешковатой просторной одежде кивнул и пошел к двери. Причем с оружием, как я успел заметить, он обращался уверенно и ловко - человек явно знал в этом деле толк и не в первый раз в жизни держал в руках автомат. Сильвер посмотрел человеку вслед и снова перевел взгляд на меня, и мне показалось, что в его взгляде скользнуло облегчение.
        Я молчал и продолжал прислушиваться к происходящему вне дома, ждал стрельбы, криков, думая, что сейчас самый подходящий момент, чтобы угнать у бандитов обе шлюпки и вернуться на «Изольду», но все было тихо. Снаружи слышался только мерный убаюкивающий плеск волн и шум леса - сосны таинственно шумели под ветром, на крышу падало что-то легкое и сухое.
        - Что ты думаешь об этом, Данила? - сказал Сильвер, и я не сразу сообразил, что он имеет в виду. Потом как мог простецки пожал плечами и ответил:
        - Не знаю. Это не мое дело, сам понимаешь, я не охотник совать нос в чужие дела…
        - Врет он все! - вмешался тот самый рыжий матрос Эрроу, который едва не пристрелил меня на пляже. - Его к нам подослал Тэйлор! Надо прикончить мальчишку, и дело с концом! Иначе он сдаст нас хозяину и его поганому братцу, и они перестреляют нас, как кроликов! Сильвер, разве ты не видишь, что он врет?!
        Все разом зашумели, поддерживая Эрроу, и Сильверу пришлось прикрикнуть на них, чтобы они замолкли. Я не обращал внимания на эти крики, понимая, что говорить что-то в свое оправдание бесполезно - эти люди очень злы на хозяина «Изольды» и с радостью выместят свою ярость на мне. Я мог рассчитывать лишь на благоразумие Сильвера, который пока держал их на поводке, поэтому снова промолчал. А когда все стихло, сказал, глядя на него:
        - Я не вру, я пришел к вам за помощью. Они бросили меня одного здесь, а мне очень хочется выбраться отсюда. Я не знаю, где сейчас Тэйлор и доктор, я не видел их примерно с полудня. Они оставили меня в лесу, я бродил там несколько часов, но их не было. Зато я кое-что нашел и могу показать вам. Завтра, когда рассветет.
        Сильвер выпрямился, сжал кулак и принялся постукивать им по колену, не сводя с меня глаз. Матросы снова заговорили все разом, в доме стало шумно, и Сильвер не велел им молчать, выкрики становились все громче, и я догадался, что бандиты разделились на два лагеря: одни хотели прикончить меня немедленно, вторые призывали немного подождать. Но вторых было немного, Сильвер молчал, и я уже приготовился к самому худшему, когда он заговорил:
        - Обманывать нехорошо, Данила. Разве мама тебе в детстве не говорила, что врать грешно? Посмотри на этих людей, - он снова развел руки в стороны, - они только и ждут момента, чтобы прострелить тебе голову, так зачем приближать этот момент? Зачем ты пришел к нам, почему сбежал от своих приятелей? Они прогнали тебя или произошло нечто другое? Скажи мне как на духу, Данила, и помни, что это может быть твоя последняя ночь в жизни.
        Я хотел сказать, что ни разу в жизни не был на исповеди, но вместо этого отошел от стенки, остановился в шаге от Сильвера и вытянул руки ладонями вверх.
        - Смотри, - сказал я, - ты сам знаешь, что у меня на ладонях были шрамы и что они плохо заживали. Что у меня часто шла кровь, и я не мог мыть посуду, ты это хорошо помнишь. А теперь их нет, они исчезли. Я нашел тот пруд, нашел его сам, без помощи Тэйлора и доктора, и готов отвести тебя туда, если ты поможешь мне вернуться домой.
        Сильвер заставил меня развернуться к огню и смотрел на мои ладони. Разумеется, он все прекрасно помнил, все мои страдания, ведь он даже брал на себя мою работу, и вот теперь мог убедиться сам - шрамы пропали. Мои ладони были гладкие и ровные, как несколько месяцев назад, когда я только приехал в Бристоль, когда впервые увидел Сильвера в подвале, где на меня играли в карты. Сильвер с силой ударил меня по вытянутым ладоням, но я даже не поморщился, напротив - улыбнулся, надеясь, что получилось это достаточно уверенно и даже снисходительно.
        - Где Тэйлор и доктор? - спросил Сильвер, и я снова пожал плечами и помотал головой:
        - Понятия не имею. Мы потерялись в лесу на горе, когда искали пруд. Я слышал крики, пошел в ту сторону, но никого не нашел. Может, они свалились в расщелину - там их полно, края поросли высокой травой, так что можно и не заметить. Я сам едва удержался на ногах, отшатнулся в последний момент, - напропалую врал я, видя, что Сильвер готов мне поверить. Сказка моя получалась не очень складной, но ладони говорили сами за себя: в мире еще не было снадобья, что излечивало глубокие раны и сглаживало кожу так, как это произошло со мной.
        Сильвер прикусил губу, оглядел матросов и поднялся с тумбочки. И только собрался что-то сказать, как его перебили:
        - Не слушай его, он врет! Он приведет нас в ловушку, где ждут его дружки! Сильвер, не будь дураком…
        - Молчи, Эрроу! - рявкнул Сильвер так, что начавшие было перешептываться матросы притихли, - твоя башка очень недорого стоит, потому что в ней никогда не бывало мозгов. Но слушать ты можешь, уши у тебя длинные. Мальчишка не врет, я сам видел шрамы от каната на его руках, и кому как тебе не знать, что это такое и как долго они заживают.
        - Это ловушка! - поддержал Эрроу другой матрос, плотный, коренастый, с короткими седыми волосами. Ему было хорошо за сорок, но с места он вскочил точно двадцатилетний, и у него в руках я заметил нож.
        - Его нарочно подослали к нам!.. - голос его сорвался и сделался визгливым, как у голодной чайки, матрос ринулся ко мне, но Сильвер моментально оказался между нами.
        - На место! - крикнул он, - на место, Блендли! Кто ты такой, чтобы здесь командовать? Если ты забыл - я напомню, что каждый, кто становился у меня на дороге, попадал либо на рею, либо за борт, рыбам на закуску. Запомни, Блендли: не было еще человека, который остался бы жить на земле после того, как не поладил со мной. Мальчишка проживет ровно столько, сколько нам понадобится, он приведет нас к воде, а там поглядим. Не за этим ли мы все сюда стремились, джентльмены? Или вам охота без толку рыскать завтра по острову, рискуя нарваться на пулю? Данила пойдет с нами, это наша гарантия, наша страховка, не думаю, что Тэйлор или доктор будут стрелять в своего друга. Но если захотят - невелика потеря…
        - А если они уже на «Изольде»? - спросил Блендли, все еще сжимая в руке нож.
        - Каким образом, хотел бы я знать? Если только в эту самую минуту гребут отсюда вплавь - шлюпки они не получат, нам бы давно подали сигнал, а я его что-то не слышал, как и вы. Поэтому делаем так - ждем утра, и отправляемся на остров, Данила покажет нам дорогу. И еще, - он поднял автомат и положил его себе на плечо, - просто так, на всякий случай: если кто решит тронуть Данилу, будет иметь дело со мной. Надеюсь на ваше благоразумие, джентльмены. Доброй ночи. Советую всем отдохнуть, завтра у нас долгий день, и если все обойдется, каждый получит награду за свои труды.
        Он показал мне в угол, где лежала груда бумаг, я отошел туда и сел, прислонившись спиной к стене. Сердце мое стучало где-то в горле, кровь барабанила в виски, и я почти ничего не слышал. Эта ночь действительно может стать последней в моей жизни, я пока получил отсрочку, как приговоренный к виселице, но петля никуда не делась, просто время еще не пришло.
        А минуты меж тем складывались в часы, в доме было тихо и темно - костер догорел, и никто не озаботился подкинуть в него дров. Сначала слышались тихие разговоры и недовольное ворчание, потом они стихли, перешли в храп и сонное сопение, из-за двери доносились приглушенные голоса дозорных. Прошел еще час, потом еще, а я все не мог уснуть, я все ждал того самого сигнала, о котором говорил Сильвер - выстрелов, взрыва, криков, мерцания трассеров в окне или чего-то в этом роде. Но слышал лишь шум моря и ветра, плеск волн и треск веток, в доме стало очень холодно и запахло смолой. Потом сменился караул, потом вернулся тот самый низкорослый убийца и растянулся у стены, его сменил кто-то другой, и я не смог толком разглядеть его, потом в тишине прокричала какая-то птица, а сигнала все не было. Получалось одно из двух: или Тэйлор с братом и матросами придумали другой план вернуться на «Изольду», или, как и сказал Сильвер, отправились к ней вплавь. Но те полкилометра, что отделяли судно от острова, они бы давно преодолели, и сейчас могли быть уже далеко отсюда…
        - Я бы на твоем месте поспал немного, Данила, - по-русски тихо сказал Сильвер, что устроился неподалеку от меня, - никто не знает, как все повернется утром. Тебе понадобятся силы и свежая голова, как и мне, как и всем нам. И, видит бог, я не желаю твоей смерти, как и смерти твоих приятелей…
        - И поэтому ты предал нас? - в лоб спросил его я, Сильвер помолчал, и ответил:
        - Давай обсудим это позже. У нас еще будет время на разговоры, а сейчас надо отдохнуть.
        Из дома мы вышли, едва рассвело. Сегодня над островом висели низкие облака и шел мелкий дождь. Тучи закрывали верхушки скал, и я не верил, что еще вчера видел над головой звездное небо. Зато стало теплее и не было ветра, сосны стояли неподвижно, с их лап скатывались струйки воды и падали на песок.
        Меня охраняли сразу со всех сторон: впереди шли два матроса с автоматами наизготовку, справа и слева тоже по одному, а позади топали остальные. Сильвер был где-то среди них, я слышал его голос, но не оборачивался, а смотрел по сторонам. Мы шли по пляжу, и я увидел, что навстречу нам идут двое - это были те самые караульные, что сторожили шлюпки. Один из них направился к Сильверу, второй глазел на меня, но я сделал вид, что мне плевать, я смотрел в другую сторону.
        Обе шлюпки были на месте. В негустом тумане над морем я видел дальний силуэт «Изольды», к тому же до меня донеслось что-то вроде «все спокойно, мы никого не видели». Это могло значить только одно - Тэйлор, Лесли и остальные еще на острове. Что они замышляли - я мог только предполагать, но почувствовал, что становится легче дышать, идти и вообще у меня точно прибавилось сил после почти бессонной ночи. И я быстро зашагал к дорожке, что вела к отелю, стал подниматься по ней первым, не обращая внимания на окрики, что неслись со спины. И когда мы прошли полпути, оглянулся, посмотрел вниз, потом на затянутое дымкой море и свернул вправо, на тропу, что уходила вверх по склону - ее я заметил вчера, когда смотрел на горящую бригантину. Меня дернули за подол куртки, заставляя сбавить ход, я остановился, пропустил трех вооруженных матросов вперед и принялся подниматься по скале следом за ними.
        Нам всем пришлось нелегко, тропинка была очень крутой, да еще и петляла вдобавок, огибая скальные выступы и густые колючие кусты. Но с того времени, как тропинкой пользовались в последний раз, кусты успели сильно разрастись и перекрыли дорогу - пришлось остановиться и ждать, пока те, кто шел впереди, не прорубят в колючих зарослях проход. Он получился узким, как мышиная нора, пробираться через него пришлось едва ли не ползком, колючие ветки цеплялись за одежду и тянули назад. Но мы кое-как миновали его и оказались на краю парковки шагах в двадцати от той ограды, откуда вчера смотрели на горящую «Изольду». Пока задуманное мне удавалось - отсюда виднелась лишь торцевая стена отеля и переплетения олеандра за ней. Горки, а тем более бассейн, отсюда не просматривались, и я уверенно взял правее, уводя бандитов как можно дальше от дыры в зарослях, надеясь, что никто не обратит на нее внимания.
        Четкого плана, что делать дальше, у меня не было. Я решил действовать наудачу и для начала увести Сильвера с его подельниками как можно дальше от бассейна, а там… Я сам не знал, что ждет меня дальше, но почему-то мне казалось, что Тэйлор или доктор, окажись они на моем месте, действовали бы точно так же.
        Мы вышли на открытое место и шли по сухой каменистой земле между соснами, они в точности, как и вчера, шумели над головой, но море я почти не видел. Его скрывал туман, он густел на глазах, с неба падала легкая морось, но было не холодно, а наоборот - душно, точно оказался в теплице. Матросы разошлись веером, они перекрикивались, шли по сторонам и немного позади, кольцо вокруг меня частично распалось, словно за мной никто и не следил. Но это только так казалось, на самом деле поводок просто стал длиннее, и стоило мне сделать шаг или два в сторону, как кто-то из охраны моментально оказывался рядом и всем видом, подкрепленным крепким словцом, давал понять, что это ему не нравится. Впрочем, вздумай я бежать, меня бы тут же пристрелили - матросы держали оружие наготове, а некоторые дергались, заслышав любой внезапный шум - будь то падения камня со скалы или хлопанье крыльев взлетевшей с дерева птицы.
        - Красивое место, - услышал я голос Сильвера, но не повернул головы в его сторону. Он шел справа от меня с таким видом, точно вышел на прогулку, и явно наслаждался пейзажами и воздухом. Он положил руки на висящий на шее автомат и легко перешагивал довольно высокие каменные выступы, тут и там торчавшие из покрытой мхом и сухой травой земли.
        - Я примерно так себе это и представлял, - сказал он и, не глядя на меня, продолжил уже тише и снова по-русски, так что его слова слышали и понимали только мы двое.
        - Это не предательство, Данила, как ты думаешь. Я просто воспользовался ситуацией. На моем месте ты поступил бы так же. Грех было не воспользоваться, если ты понимаешь, о чем я говорю.
        Я посмотрел на него с самым глупым видом, на какой только был способен, и Сильвер пояснил, подойдя ко мне еще на шаг ближе:
        - Я действительно долго прожил в Бристоле и не раз слышал эту легенду об острове с живой водой. Слышал, что кое-кому удалось побывать там и на своей шкуре проверить эти россказни. Я знал и о Флинсе, и о Билле, и о том, что произошло тогда на их корабле. Не знал только причин, почему Флинс пошел на корм рыбам. Об этом говорили всякое, но я не верю сплетням, я верю словам тех, в ком уверен, как в себе. И таким человеком оказался ты, Данила, когда волею судьбы тебя занесло в мой трактир. Да, да, землячок, это судьба, можешь думать об этом все, что угодно, но это именно она свела нас в моем подвале. И - сам посуди - разве после того, как я услышал от тебя пару заветных слов, разве мог я позволить придурку Дэрку продать тебя на галеры? Ты был мне нужен, я играл на тебя и выиграл, если ты помнишь.
        Разумеется, я все помнил, причем преотлично. И подвал с плесенью на стенах, и двоих, что тогда лежали на полу, приходя в себя, и ракушку, что крутилась ребром на картах, и полубезумного Дэрка, готового выцарапать Сильверу глаза. «Ты был мне нужен» - вот и отгадка, а все эти слова про помощь… Это была просто лапша на уши, и я довольно долго протаскал ее, да что там - долго, она и сейчас при мне…
        Странное чувство овладело мной - это была не обида, не злость, а что-то вроде прозрения, доставшегося мне такой дорогой ценой. Значит, я проболтался тогда, после отравленного виски, как под действием сыворотки правды, а Сильвер, что знал каждую крысу в порту, сразу все понял. Это судьба, он прав, и я получил поделом и за глупость, и за доверчивость, и за неумение держать язык за зубами.
        - Люди, что шли за мной к банку - они тоже из твоей шайки? - я просто проверял свою догадку, и она немедленно подтвердилась.
        - Разумеется. Я же не мог отпустить тебя одного, оставить без присмотра в незнакомом городе, - в голосе Сильвера прозвучала усмешка, а я вспомнил, почему тот человек, что помогал Сильверу расправиться с Кроссли, показался мне знакомым. И даже вспомнил, где именно видел его. Это он сидел на ступеньках разрушенного и обгоревшего здания в Бристоле и следил за мной, когда я искал банк, а потом караулил на остановке напротив. Сердце мое ненадолго зашлось от злости, но она быстро улеглась. Ничего, ничего, это нормально, эта боль пройдет быстро, и никогда больше я так не ошибусь. Вспомнились подходящие случаю отцовские слова - он любил повторять что-то про грабли, не поясняя при этом суть и значение этого слова. По ним полагалось ходить и получать по лбу, что сейчас со мной и происходило, зато теперь я буду видеть эти грабли издалека и постараюсь обойти их десятой дорогой.
        - Я попросил своих ребят присмотреть за тобой, просто присмотреть, проводить до места, а чертов доктор перестрелял их, как куропаток. Я должен получить с него должок, Данила, и это еще одна причина того, что я здесь, того, что ты называешь предательством. Разве я не прав?
        «Своих ребят» - при этих словах Сильвера у меня внутри словно что-то оборвалось. И Черный брат, и все остальные - они были его людьми, они искали Билла, его карту, и если бы не я, ни в жизнь не нашли бы ее. Зато все встало на свои места, все события получили свое объяснение, и - странное дело - но мне стало легче: как ни крути, одной загадкой стало меньше, и не надо ломать голову в поисках ответа.
        «Не лез бы ты не в свое дело», - едва не сорвалось у меня с языка, но я промолчал. Пруд жизни, возможность жить если не вечно, то очень долго и уж точно не ведая боли - ставка была слишком высока, и Сильвер не устоял. Его люди следили за мной в Бристоле, он нашел меня в порту, когда терся там рядом с «Изольдой», пытаясь проникнуть на борт… Он просто использовал меня, и получил все, что хотел, а я потерял много, очень много, и все благодаря ему. Судьба… Еще одно слово, суть которого так и осталась скрытой от меня, я не мог выразить его значение словами, но в этот момент отлично понимал и о чем когда-то говорил мой отец, и что имеет ввиду Сильвер сейчас, когда идет рядом со мной, а за ним топает толпа вооруженных людей. Судьба, черт бы ее побрал, но как хреново все закончилось… И почему так вышло именно со мной?
        - Ты еще раз пригодился мне в порту, - Сильвер точно читал мои мысли. - Моя наспех придуманная сказка о преследовании сработала, ты сам привел меня на борт одного из лучших в Бристоле кораблей. И я без билета с комфортом прокатился до места, как и парочка моих ребят, что уцелели тогда в перестрелке. Правда, за день до этого нам пришлось немного потрудиться - вырубить в драке матросов с «Изольды», матросов из постоянной команды, что набирал сам Тэйлор. Это было рискованно, но дело выгорело, - ухмыльнулся он, а внутри у меня снова все сжалось. Я повелся на детскую сказку, точно деревенский дурачок, возомнил себе, что от меня зависит жизнь этого человека, и предстал перед ним этаким спасителем, а на деле… Об этом было лучше не думать, но я проглотил и эту пилюлю, горькую и мерзкую на вкус, почему-то отчетливо представив, как эти самые грабли, которым по словам отца, полагалась длинная рукоятка, с силой врезали мне по лбу. «Ничего, до свадьбы заживет», - было еще одно у него присловье, и я вдруг моментально уверовал, что - да, именно так все и будет. Заживет, никуда не денется.
        Мы шли дальше и скоро оказались на краю расщелины. Один из матросов едва не свалился в нее, вниз посыпались мелкие камни, к нему подошли приятели. И они смотрели в глубину, гадая, что могло бы там находиться. Стало еще темнее, тучи, казалось, задевали верхушки сосен, туман полз между янтарного цвета стволами, обвивал их, карабкался вверх. Я ничего не видел в десяти шагах от себя, шел почти наугад, часто осматриваясь и находя приметы знакомого места.
        - Ты пригодился мне тогда, Данила, пригодишься и теперь. Я не хочу, чтоб ты умер, ты еще слишком молод. Помоги мне еще раз, мне и им, - он показал на матросов, что шли поодаль, - пусть они получат свое, и я обещаю, что ты вернешься домой. Ты ведь этого хочешь, не так ли?
        При этих его словах я кивнул - тут врать не приходилось, все обстояло именно так. Сильвер хлопнул меня по плечу и продолжил:
        - Не знаю, что произошло между тобой и твоими приятелями, мне это безразлично. Но знай - их я прикончу, а доктора - собственными руками, когда найду их здесь. Ты же знаешь, где они затаились?
        Он дернул меня за рукав, заставил остановиться и посмотрел мне в глаза. Я видел, что он очень напряжен и зол одновременно, ему явно не нравилась наша прогулка. Еще немного - и он поймет, что я обманул его. Но пока время было, и я честно ответил:
        - Не знаю. Мы расстались вчера в полдень. Мы устроили привал, я заснул, а когда проснулся, их уже не было. Я не знаю, где они сейчас. Может, тебе удастся их найти…
        Сильвер усмехнулся, отпустил мою куртку, и мы пошли дальше. Вскоре точно таким же путем, как и вчера, обошли расщелину. Внизу что-то треснуло, потом упал довольно крупный камень, все остановились и разошлись по краям провала, прицелились в верхушки сосен, что росли далеко внизу.
        - Спокойно, спокойно, - проговорил Сильвер, обходя матросов за их спинами. Те не сводили глаз с бело-желтых стен, следили за каждой тенью, пока снизу с шумом не вылетела большая темная птица и с воплями не пролетела мимо. Один не выдержал и нажал на спуск, прозвучала короткая очередь, с деревьев сорвались еще птицы, поменьше, и с криками принялись кружиться над нами.
        - Болваны! - заорал Сильвер, - Какого черта вы пугаете ворон! Хотите выдать нас? Мальчишка ведет себя умнее, чем вы! Прекратить, отойти от края, быстро!
        Матросы нехотя выполнили его приказ, многие недобро косились на меня, поливали последними словами, но приблизиться не решались. Я снова оказался в кольце, и Сильвер шел рядом со мной, автомат он держал в опущенной руке, но так, чтобы его можно было в любой момент вскинуть и открыть огонь. Постепенно все успокоилось, мы прошли еще немного, и Сильвер сказал:
        - Для твоих друзей было бы лучше всего сейчас не попадаться мне на глаза. Я бы на их месте выждал, когда мы наберем воды и уйдем с острова, а потом попытался бы обосноваться здесь. Место тихое, красивое, и вряд ли в ближайшие лет десять их навестит хоть один корабль, так что полное уединение и релакс гарантированы. Жаль, что Смит этого не оценит. Он хороший моряк, я это всегда утверждал, но уж очень он был требователен насчет дисциплины. Долг прежде всего, говорил он. И был совершенно прав. Ты знаешь, он был верен своему долгу до последнего - даже после того, как все, кто остался на корабле, узнали истинную цель нашего плавания и собрались на остров, он еще пытался командовать. Ему пришлось туго, да, он заперся в оружейке и перед тем, как я его пристрелил, успел швырнуть в моих ребят пару гранат. Думаю, что от камбуза мало что осталось. А Смит сейчас кормит рыб, как ни прискорбно это говорить…
        Сильвер осекся и теперь смотрел вперед. Остановился он так резко, что идущий позади матрос налетел на него и едва не сбил с ног, но Сильвер не шелохнулся. Он постоял так немного, шагнул вбок, вытянул автомат и занес ствол над скелетом, что лежал там же, где и вчера. Матросы столпились рядом, они глазели на гладкие желтоватые кости и переговаривались, кто-то крестился, кто-то негромко смеялся, а я не знал, что и подумать.
        Скелет лежал на своем месте, но уже не согнувшись пополам, а на спине, весь прямой, вытянутый, руки его были скрещены на груди. Многих мелких костей не хватало, и все же выглядел скелет устрашающе - остатки волос лежали вокруг головы, челюсти приоткрыты, между неплохо сохранившихся зубов торчала трава. Даже голова лежала не в том положении, что и вчера - на боку - а ровно, выпятив нижнюю челюсть, и смотрела на нас пустыми глазницами, в которых что-то странно мерцало, будто кто-то смотрел на нас оттуда, оценивая и примериваясь, с кого бы начать. Подползавший с моря туман накрывал скелет, со стороны казалось, что кости шевелятся и подрагивают, некоторые матросы отшатнулись, а кто-то наоборот - сунулся поближе, чтобы рассмотреть кости хорошенько.
        - Вот это да, - донеслось со стороны, - это что же получается: он умер прямо здесь? Почему он так странно лежит…
        Я бы тоже хотел это знать - вчера скелет выглядел совершенно по-другому, но сегодня… Смутная догадка осенила меня, я опустил голову, чтобы никто не заметил безумной улыбки, что сама собой проступила у меня на лице, перешагнул кости и сел рядом с ними на корточки. На меня никто не обращал внимания, Сильвер уже вдоволь насмотрелся на скелет и теперь совещался с одним из своих подручных убийц. Рядом стояли еще два матроса, они позабыли про оружие, бросили его на траву и жадно глядели на кости.
        - Смотри, Мерри, что от тебя останется, - поддел один другого, тот, с бородищей на худой физиономии, выругался, перекрестился и кинул ответку:
        - От тебя тоже, придурок. Если повезет и твои кости не сожрут рыбы. Я бы предпочел закончить свои дни вот так, на травке - это всяко лучше, чем в море, в желудке у какой-нибудь твари…
        - И то верно, - пробормотал тот, они отошли, а я протянул руку и запустил ее под кости. Точно, их потревожили недавно, вчера они лежали в небольшой выемке, что образовалась в земле за годы, а сегодня на сырой траве, сложенные так, как располагались когда-то при жизни. И теперь я хорошо видел, что одно ребро справа было надломлено - тот удар ножом пришелся именно в это место и повредил, скорее всего, печень, отчего несчастный и умер. Но сейчас это было неважно - я еще раз быстро осмотрел скелет, приподнял череп и обнаружил, что от него осталась только лицевая кость и частично лобная: за ними ничего не было, а под черепом лежала «беретта», точная копия той, что вчера Сильвер утопил в море, и предохранитель ее был снят. Это был пистолет Тэйлора, я хорошо помнил, что несколько раз видел «беретту» в руках у хозяина «Изольды». Вчера тут лежал только покрытый пятнами ржавчины нож, а сегодня…
        Я украдкой оглянулся, прикидывая, где бы сам занял позицию, схватил пистолет, спрятал его за спину… и тут Сильвер повернулся ко мне. Он успел заметить мое последнее движение и удивился так, точно, как сказал вчера Тэйлор, обнаружил здесь епископа в полном облачении.
        - Данила! Ты что? Не тревожь покой мертвых, или его дух обидится на нас, - с насмешкой сказал он, приглядываясь ко мне.
        Мне показалось, что я выдал себя, и Сильвер сейчас выстрелит, но он продолжал снисходительно и чуть презрительно, как мне почудилось, улыбаться, еще не зная, что я держу его жизнь в своих руках и что еще немного - и от его банды никого не останется.
        Секунды тянулись нестерпимо долго, а я все никак не мог решиться, и тут по взгляду Сильвера понял, что он заподозрил неладное. Его улыбка исчезла, он пристально смотрел на меня, чуть подался вперед, намереваясь схватить меня за куртку, и я понял, что ждать дальше нельзя, если хочу пожить еще немного.
        - Я не боюсь привидений. Они показываются только ночами, а сейчас, как ты сам видишь, день, - я отполз немного назад, поднял пистолет и прострелил Сильверу оба колена, одно за другим. Выстрелы прозвучали так громко, что у меня заложило уши, «беретта» от отдачи дернулась в руке, но я удержал пистолет, краем глаза заметил метнувшуюся в тумане со стороны расщелины тень и, повинуясь скорее интуиции, чем рассудку, свалился ничком на траву. Сразу с трех сторон загрохотали выстрелы - одиночные и очереди. Бандиты умирали, не успев понять, что происходит, Они падали друга на друга, кто-то попытался открыть ответный огонь, но его заметили и он упал от выстрела в лицо. Я перебрался через скелет, вырвал у еще не потерявшего сознания Сильвера автомат, откинул его в сторону и крикнул, перекрывая стрельбу:
        - Я просто воспользовался случаем, извини, так получилось. Думаю, ты меня поймешь. А пруд здесь недалеко, мы недавно прошли мимо, тебе надо вернуться назад, к зданию на горке, и обойти его. Там будут заросли, за ними бассейн, в нем вода, она поможет тебе. Если успеешь.
        Сильвер не стонал, не орал от боли, он стиснул зубы и смотрел на меня со злобой и удивлением одновременно. Он еще не сообразил, что проиграл, но я был уверен - он отлично слышал мои слова и все отлично понял. И поверил, конечно, но вот момент, который я выбрал… И тут для него все встало на свои места. Его лицо перекосило, он побледнел, дернулся, как в агонии и попытался схватить меня за грудки, но я откатился в сторону, приподнялся на локтях и прицелился ему в лицо.
        - Это судьба, - сказал я уже негромко: выстрелы стихли, и я слышал только голоса. Знакомые, близкие, они звали меня по имени, и я не собирался прятаться от них, я торопился им навстречу.
        - Отель, бассейн - это все близко. Ты еще можешь успеть, а потом будешь наслаждаться релаксом и одиночеством, тебя никто не потревожит.
        Я выстрелил в землю рядом с головой Сильвера, он отшатнулся и, как мне показалось, потерял сознание. Проверять было некогда - я вскочил на ноги и бросился на зов. Доктор и Тэйлор, а неподалеку от них Морган и Джойс обходили убитых, заглядывали им в лица. Они явно искали меня, и я побежал им навстречу. И первым, кого увидел, был доктор - он сидел на корточках рядом с одним из убитых и проверял, жив тот или уже нет.
        - Данила! - Лесли кинулся мне навстречу, обнял и с силой хлопнул по спине. - Жив, слава богу! Заставил ты нас поволноваться и поломать голову! Мы думали, что тебя пристрелят еще ночью, вернее, Тэйлор так считал, но я думал по-другому. И ты меня не подвел! - он встряхнул меня за плечи и посмотрел в лицо, точно удостоверяясь, что перед ним именно я.
        - Я так и знал, что ты притащишь их сюда, а нам пришлось ждать тебя в расщелине. Каков красавец, а? - он показал на скелет, что так и лежал навытяжку, и все шло к тому, что лежать ему так еще очень долго, и компания у него подобралась довольно многочисленная.
        - Пришлось вспомнить анатомию и разложить его по всем правилам, - похвастался доктор, - правда, некоторых деталей не хватило, но ты же в обиде, верно?
        Он засмеялся несколько нервно, насколько мог быть веселым человек, стоя рядом с трупами. В живых не осталось никого, все полтора десятка человек были здесь, а Джойс и Морган ходили между ними и собирали оружие.
        - В расщелине воняло так, точно в морге, где две недели не работают холодильники, - сказал, подходя, Тэйлор. Выглядел он несколько уставшим и бледным, зато довольным. Он осмотрел меня с ног до головы и тоже обнял, причем довольно порывисто - обычно он старался не показывать свои эмоции, но тут явно изменил свои правилам. Сказать, что я был рад - значит, соврать, меня переполняла эйфория, я был готов высадить в небо остатки магазина «беретты», высадить просто так, как салют в честь удачного окончания нашего пути и своих злоключений. Но сдержался, продолжая слушать Тэйлора. Тот говорил довольно быстро, но уверенно, не забывая поглядывать по сторонам:
        - Внизу нашлась пещера, а там прорва летучих мышей. Они ползали нам по головам и постоянно пищали. Про вонь я уже сказал - там можно сдохнуть, сделав только один вдох, а нам пришлось провести там несколько часов. Да и черт с ним, зато мы нашли еще один скелет…
        - Бедренную кость, три ребра и нижнюю челюсть, - уточнил доктор, - думаю, это останки второго бедолаги, что прирезал нашего приятеля. Наверное, испугался, чего натворил, кинулся куда глаза глядят и свалился в трещину, где благополучно сломал себе шею. От него осталось немного, остальное, видимо, растащили птицы и мелкое зверье…
        Его слова заглушил выстрел - неожиданно громкий, резкий, мы даже не сразу поняли, что это. Тэйлор как стоял ко мне боком, так и остался, он лишь удивленно посмотрел на меня, потом на свой правый бок, осторожно положил карабин на камни и схватился за мою руку.
        - Зараза, - побледнев, проговорил он, прижал ладонь к куртке, отвел - рука оказалась в крови. Доктор кинулся к брату, помог ему лечь на землю, что-то говорил, но я не слышал. Я побежал к Джойсу и Моргану, они стояли рядом над одним из матросов, что оказался жив. Это был Эрроу, бледный до синевы, в окровавленной одежде, он пытался приподняться на локтях, но Морган толкнул его в грудь, и тот завалился на спину, застонал, потом скривился, увидев меня:
        - Данила, сучий потрох… Я так и знал, что ты заведешь нас в ловушку, щенок. Жаль, что Сильвер не позволил мне вырезать тебе сердце, мы бы сейчас были живы…
        Джойс выстрелил ему в грудь из его же автомата, и Эрроу заткнулся уже навсегда.
        - Да, а где он? Где Сильвер? - спросил подбежавший к нам Лесли. Он быстро убедился, что Эрроу мертв, и принялся осматриваться.
        - Я убил его. - Эти слова сами сорвались у меня с языка, и доктор сразу поверил мне, кивнул, и мы побежали к Тэйлору.
        С закрытыми глазами хозяин «Изольды» сидел, прислонившись спиной к сосне, и прижимал ладонь к правому боку. Крови было немного, но боль была очень сильной, и Тэйлор, хоть и старался не стонать, но все же не мог сдержаться. Доктор расстегнул на нем одежду, приподнял, осмотрел живот и скривился, но по его виду я не понял, насколько опасна рана.
        По требованию Лесли мы быстро нашли что-то вроде бинта - Джойс просто-напросто обрезал подол длинной рубашки у одного из мертвых бандитов, и доктор перевязал брату рану, потом достал из внутреннего кармана куртки небольшую коробочку со шприцем и что-то вколол Тэйлору. Тот полежал немного и перестал скрипеть зубами, повернул голову и посмотрел на нас почти осмысленно - видимо, подействовал анальгетик.
        - Все будет хорошо, ничего страшного, - бормотал Лесли. Он помог брату подняться на ноги. - А теперь быстро все отсюда, скорее на корабль…
        - К черту, - пробормотал Тэйлор, - пруд ближе. Давай туда…
        - Нет уж, дорогой братец, - заявил доктор, - туда мы не пойдем. Нет, я все вижу и понимаю: слепые ходят, парализованные прозревают…
        - Наоборот, - простонал Тэйлор, и доктор согласился с ним, закинул его руку себе на плечо, я оказался с другой стороны, и мы вместе потащили Тэйлора к отелю. Морган и Джойс шли следом, они несли подобранное оружие, еле тащили его - бандиты прихватили с собой почти все содержимое оружейки.
        Я оглянулся на мгновение, посмотрел в сторону, где лежал скелет - Сильвер был там же, он не двигался. Потом слабо шевельнулся и, как мне показалось, поднял голову, глядя нам вслед, но я не был в этом уверен. Главным сейчас было другое - дотащить Тэйлора до корабля, на чем так настаивал доктор.
        - Да без разницы, - отозвался он, - мне пофиг. Но вот насчет пули я не уверен - сомневаюсь, что она сама покинет твою печень, или куда она влетела - я предпочитаю проверенные средства, а все они на «Изольде». Быстро, быстро!
        Но подгонять нас не требовалось, и скоро мы оказались на дорожке, что вела к пляжу. Направились было вниз, но тут доктор сбавил шаг.
        - Погодите, - сказал он, прислушиваясь к звукам, что доносились снизу, - там кто-то есть. И этот кто-то караулит шлюпки, я думаю. Сильвер не такой дурак, чтобы бросить их без охраны.
        Если бы мне не приходилось держать вовсе обессилившего Тэйлора, я бы непременно проверил, прав ли доктор, но выбирать не приходилось. Морган и Джойс пошли вперед, прижимаясь спиной к скале, пропали из виду и через несколько минут раздались выстрелы.
        - Что там? - спросил Тэйлор, доктор привстал на носки, но без толку - стена тут была слишком высокой.
        - Подождите здесь, - он помог брату сесть, грозно взглянул на меня и побежал к пляжу, откуда донеслась автоматная очередь. Мы с Тэйлором переглянулись, и только неотвратимость наказания, что обрушил бы на меня Лесли, если бы я бросил его брата, заставила меня усидеть на месте. Нам оставалось только ждать, правда, выстрелов больше не было, но и тишина казалась угрожающей.
        - Ты молодец, Данила, - проговорил Тэйлор, и я видел, что слова даются ему с трудом. Ему было очень больно, он сильно побледнел, но пока держался, хоть глаза у него иногда закатывались под веки, а одежда на боку и животе промокла от крови.
        - Ты молодец, - повторил он, - не испугался этого вооруженного сброда и полез, что называется, зверю в пасть. Я грешным делом думал, что уже не увижу тебя в живых и даже думал, как буду все объяснять Терезе, но ты избавил меня от этого. Хотя чего это я… ты же живой воды нахлебался, так что ты у нас теперь заговоренный…
        Что с тобой теперь может случиться…
        Я подумал, что своим спасением обязан в первую очередь ему и доктору, что не бросили меня на острове и не воспользовались моментом, чтобы угнать шлюпки, а так же пистолету, что оказался в нужном месте в нужное время. И попытался сказать об этом Тэйлору, но тот лишь отмахнулся, скривившись при этом от боли.
        - Хорошо, что сообразил пошарить под той пустой черепушкой, куда мой брат положил тебе подарок, как Санта Клаус под елку. Я считал тебя… не таким догадливым, что ли, но ошибался. Ты уже подумал, чем займешься в Бристоле, когда мы вернемся? Если нет, то я готов предложить тебе работу, но об этом поговорим позже. И еще - «беретту» можешь оставить себе, она твоя. А ты точно пристрелил Сильвера? Ты не промазал?
        Тэйлор подался вперед и пристально смотрел на меня, и мне казалось, что это простое движение отняло у него много сил. Он слабел на глазах, кровь капала на мокрые плитки дорожки, дыхание Тэйлора стало прерывистым, и мне показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
        - Нет, я стрелял в него два раза и при этом с близкого расстояния, - сказал я, сказал честно, все, как было на самом деле, - я не промазал. Я видел его кровь, пули попали в цель.
        О том, что это была за цель, я умолчал, да и Тэйлор больше ничего не спрашивал, он прикрыл глаза и привалился к стене. Тут послышались звуки шагов - кто-то бежал к нам, и это оказался доктор. Веселый, злой и запыхавшийся, он оказался рядом и с воинственным видом закинул за плечо свой карабин.
        - Двое, как я и думал. Они караулили шлюпки, метались по берегу туда-сюда, и нам было нелегко подойти к ним. Морган первым же выстрелом снял одного, а вот со вторым пришлось повозиться. Но он тоже готов, Морган и Джойс ждут нас внизу, надо идти.
        Тэйлор ничего не ответил, только кивнул, доктор посмотрел брату в лицо, глянул на меня, и мы снова подхватили Тэйлора под руки и потащили вниз.
        Шлюпки уже столкнули на воду, в одну сложили оружие, в другую сели мы впятером. Тэйлора уложили на дно, он так и не сказал больше ни слова, лежал с закрытыми глазами, на лбу у него выступила испарина, и начался озноб.
        - Быстро, быстро! - командовал доктор.
        Морган и Джойс сели на весла, и мы отошли от берега. Я посмотрел на остров, на сосны, которыми зарос весь берег, на крышу отеля, на маленький дом, что стоял на самом берегу, на верхушку холма. Я знал, что Сильвер там, и, может, еще жив, один среди пятнадцати убитых, и что с ним будет дальше - один морской черт ведает. Я дал ему шанс выжить, и как Сильвер им распорядится - меня не касается. Умрет он или выживет - все равно.
        Доктор оказался рядом с братом, достал из кармана небольшую бутылку, ту самую, что я наполнил тогда водой из бассейна, свинтил крышку, помог брату приподняться и дал сделать несколько глотков. Мы все, особенно Джойс, пристально смотрели на Тэйлора, но ничего не происходило, он по-прежнему лежал без движения и не смотрел на нас, а в небо, потом же вообще закрыл глаза, точно заснул.
        - Терпи, братишка, - пробормотал доктор и только собрался что-то еще сказать, как в воду одна за другой врезалось что-то, будто откуда-то прилетели мелкие камешки и подняли на воде круги.
        На этот раз я сообразил быстро - нас обстреливали с «Изольды». Оставленная там Сильвером охрана заметила чужих и не даст нам подойти к бригантине. Шлюпка резко вильнула в сторону, да так, что меня отбросило к борту, а в воду рядом с нами «упали» еще несколько «камешков».
        - Вот свиньи, - с чувством проговорил Лесли, взялся за свой карабин, вскинул его, прицелился и скомандовал:
        - Давайте поживее! Гребите изо всех сил! А я попытаюсь снять их…
        При этих его словах пуля с «Изольды» ударила в борт и пробила в нем дыру. Доктор мельком глянул на отверстие, прицелился и нажал на спуск, а я вцепился в борт обеими руками.
        Морган и Джойс выбивались из сил, да еще следом тащилась на привязи вторая лодка, хорошо груженая при этом, ее мотало на волнах, и она здорово тормозила нас. Доктор выстрелил еще раз, потом еще, потом затейливо выругался и показал в сторону «Изольды» жест, издавна оскорбляющий и унижающий человеческое достоинство.
        - Вот так! Жрите, твари! - орал он, завидев, как с борта корабля в воду свалился человек.
        Выстрелы стихли, и пару минут мы быстро приближались к бригантине, пока оттуда не раздалась автоматная очередь. Пули легли в нескольких метрах от носа шлюпки, она снова вильнула, и доктор загрустил:
        - Черт, там второй, и он теперь будет острожен, как дьявол в пасхальную ночь. И не даст нам подойти к борту, разумеется. Надо что-то придумать…
        - Один из вас может подплыть под прикрытием шлюпки, потом под водой и добраться до «Изольды», а там найти этого мерзавца и прикончить, - мы дружно повернулись на голос. Тэйлор сидел на дне шлюпки, очень бледный, почти до синевы, но при этом он улыбался, правда, довольно криво. И повторил:
        - К бригантине можно подойти только вплавь, а мы пока будем делать вид, что страшно испуганы, и держаться поодаль. Кто пойдет? - он оглядел нас всех по очереди своим обычным требовательным взглядом. Он не просил - приказывал, и Морган ответил:
        - Я пойду. Мне доводилось бывать в таких переделках. Прикройте меня, сколько сможете, а дальше я сам.
        - Хорошо, - сказал Тэйлор, - ты нас выручишь. Когда вернемся… да ты и сам знаешь, что память у меня хорошая.
        Морган кивнул и принялся раздеваться. Через несколько минут он скользнул за борт шлюпки, да так ловко, что мы не услышали даже всплеска, взял у доктора длинный нож в кожаных ножнах, обмотался ремнем и поплыл рядом с нами, придерживаясь за борт. Я сел рядом с Джойсом на весла, мы двинулись вперед, и тут снова по воде точно пунктиром прочертили.
        - Ничего, ничего, - бормотал доктор, глядя в прицел на «Изольду», - он боится высунуться и палит, не глядя. Скоро я до него доберусь, или Морган, не знаю, кто будет первым…
        Мы продвинулись еще немного вперед, когда в шлюпке образовались еще две дыры, через них потекла вода, Морган отцепился от шлюпки и нырнул, с головой уйдя под воду. Так он проплыл довольно долго, потом я заметил, как он оказался на поверхности, высунул голову, чтобы отдышаться, и в это время доктор несколько раз выстрелил по «Изольде». Ни в кого не попал, зато и ответных выстрелов не последовало, а Морган тем временем был уже далеко. Я в последний раз увидел его голову, показавшуюся над водой почти у самого корпуса бригантины. Показалась и пропала, доктор опустил карабин, и мы стали ждать.
        - Что там? - спросил Тэйлор своим обычным нетерпеливым тоном, доктор внимательно посмотрел на брата и ответил:
        - Черт его знает. Пока тихо, и я ничего не вижу. Не знаю, подождем еще.
        Было, и правда, очень тихо, слышался только плеск волн, шлюпку крутило на них, и мы с Джойсом изредка шевелили веслами, чтобы ее не развернуло. Пять минут, десять, пятнадцать - и тут на палубе «Изольды» показался Морган. Он махал нам руками, потом исчез из виду и через несколько мгновений вернулся обратно. Даже отсюда я видел, что Морган тащит что-то тяжелое, переваливает его через борт и скидывает вниз. Я увидел, как с корабля в море летит человек, и понял, что мы спасены.
        В считанные минуты мы оказались у борта бригантины, поднялись на палубу и втащили туда Тэйлора. Он оглядывал свой корабль с нескрываемой радостью и каким-то недоумением, точно не был уверен, его ли это бригантина, или он оказался на другом корабле. Я помогал перетаскивать оружие и тоже смотрел по сторонам - все было как обычно, банда Сильвера не успела натворить тут дел, они слишком торопились пойти по нашим следам. Разрушений не было, если не считать дыры в палубе. Да еще ведущий к подпалубным помещениям трап был погнут и покорежен взрывом, но цел: им вполне можно было пользоваться, а дальше все терялось в саже и гари. Выгорело здесь основательно, от склада с продовольствием мало чего осталось, как и от камбуза, скорее всего. Я только собрался спрыгнуть вниз, как меня окликнул Лесли, и я подошел к нему.
        - Данила, тебе придется заняться кухней. Больше некому, сам понимаешь. Мне надо заняться пулей, что сидит у Тэйлора в боку, а Морган и Джойс осмотрят паруса и снасти, мы скоро отправляемся. Не хочу оставаться здесь ни минуты, как и ты. Я не прав? - он с удивлением посмотрел на меня, видя, что я не спешу соглашаться.
        - Очень хочу, - сказал я, - просто мечтаю убраться отсюда. Но вода… Разве мы за ней не вернемся?
        Доктор глянул на остров, на море, на меня и ответил:
        - Не думаю. Это слишком большой риск. Ты уверен, что никто из бандитов не выжил? Я вот не уверен, я не успел проверить всех. Да еще и оружие - Морган сказал, что не хватает трех стволов, и они, наверняка, остались на острове. Ты хочешь получить пулю, когда подойдешь к бассейну? И я тоже не хочу.
        Доктор помолчал и добавил, уже тише:
        - Вернемся, конечно, но попозже, через полгода-год, когда Тэйлор полностью придет в себя. Мне почему-то кажется, что он только об этом и думает с тех пор, как сам нарвался на пулю. Вернемся. Обязательно. И ты наберешь этой воды, сколько сможешь унести, и отвезешь ее своей матушке, чтобы ее красота не увяла. Но сейчас мы уходим, а тебе придется кормить нас все эти дни, пока мы не окажемся в Бристоле. Все, мне надо идти, думаю, что наркоз уже подействовал.
        Он быстро ушел в каюту, куда мы отнесли Тэйлора, я спустился вниз. Внизу осмотрелся и пошел вперед по знакомому коридору к двери камбуза.
        Здесь пахло гарью, под ногами скрипели головешки, пепел летел в лицо и забивался в легкие, я закашлялся и прикрыл лицо воротником куртки. Подумал, что надо бы навести тут кое-какой порядок, прошел мимо кладовки и заглянул за выломанную взрывом дверь.
        И понял, что ошибся, изначально оценивая урон: стоявшие у двери мешки и ящики сильно обгорели, их содержимое можно было смело выкидывать за борт, зато все припасы, что находились дальше, почти не пострадали. Открытие приободрило меня, я кое-как приладил дверь на место и пошел в самый конец коридора, туда, где находился камбуз.
        Дверь выбило внутрь, посуда валялась на полу, было очень душно и пахло гарью. Сильных разрушений тут не наблюдалось, правда, холодильник не работал, и когда я его открыл, изнутри запахло так, точно внутри летучие мыши свили себе гнездо. Я осмотрелся и решил для начала прибраться, а уж потом заняться обедом. Нашел ведро, собрал в него осколки и обломки, подмел пол, подумав, что надо будет его хорошенько отмыть, и занялся разбором завалов. Разобрал помятую и закопченную посуду, прикидывая, что из этого еще послужит, а что можно выкинуть, относительно целые кастрюльки поставил в мойку, а сильно помятые и закопченные относил к двери. Одна кастрюля показалась мне слишком тяжелой, в ней что-то шуршало и тяжело переваливалось, Я кое-как снял с нее покореженную крышку и заглянул внутрь.
        Там сидела Марта, она свернулась в комочек, прижала хвост к впалому боку и зажмурилась, когда в глаза ей ударил яркий свет. И сжалась еще сильнее, точно пыталась сделаться маленькой и незаметной, а еще лучше - слиться со стенками кастрюли, но получалось у нее неважно. Она перестала жмуриться, уставилась на меня своими желтыми глазами и вдруг зашипела, но не зло, а испуганно, точно жаловалась. Я вытащил Марту из кастрюли, погладил ее по спине, и ящерица вцепилась всеми лапами мне в рукав, проползла до плеча и прижалась отощавшим боком к щеке. - Не бойся, - сказал я, - все закончилось. И теперь все будет хорошо. Тебя никто не обидит, никто не тронет.
        И тут я почувствовал, как бригантина дрогнула, как ее мотнуло вправо-влево, из открытого иллюминатора послышались знакомые звуки - плеск волн о деревянный борт. Мы снялись с якоря, и «Изольда» повернула назад, к дому, и шла довольно быстро, если судить по ветру, что задувал снаружи.
        Марта дрожала и продолжала шипеть, но уже не так громко. Она ухватилась когтями за воротник и не отпускала его. Вцепилась намертво, так, что ткань затрещала, когда я попытался снять ящерицу со своего плеча. Ничего не вышло, и заканчивать уборку мне пришлось с грузом на спине.
        Я вытер со столов и плиты гарь, вытащил мусор в коридор, решив, что выкину его позже, потом вернулся на камбуз и первым делом нашел и почистил несколько морковок. Марта, почуяв запах еды, сама сползла на стол и принялась грызть морковь, а я воспользовался моментом и пошел в кладовку, чтобы провести ревизию оставшихся припасов. Посчитал и подумал, что если мы будем экономить, то вполне дотянем до Бристоля и не умрем голодной смертью, тем более вокруг нас море, а в нем полно рыбы. Овощей, правда, оставалось немного, и Марте придется посидеть на диете, что полезно для фигуры, но вредно для характера. И ей придется остаток пути проехать «зайцем» - доктор или Тэйлор моментально выкинут ее за борт, как только обнаружат. Решив, что эта задача мне по силам, я вернулся назад и едва не наступил на ящерицу - она прикончила морковь и бежала по моим следам. Увидела, уселась на полу и, улучив момент, оказалась на столе рядом со мной. «Помогая» чистить картошку, то и дело воровала из-под ножа ломтики тут же съедала и все никак не могла насытиться.
        С того дня Марта повадилась бегать за мной, точно собака, и мне приходилось всячески изворачиваться и следить за ней, чтобы ящерица не выскочила за дверь. Я понимал, что после всего, что с ней случилось, ящерица боится оставаться одна. Но попадись она на глаза Лесли или Тэйлору - и все, это будет последний день ее жизни. Поэтому я наловчился обманывать ее, когда собирался выйти, или обгонять, закрывая дверь, которую сам повесил на обе петли, перед самым носом игуаны. К счастью, моих маневров никто не видел - два матроса, что остались с нами, Морган и Джойс, почти все время проводили, управляясь с парусами и штурвалом, а братья на камбузе не показывались, полностью доверив его мне.
        Тэйлору было намного лучше, он, правда, сильно похудел, был очень бледным, но командовал по-прежнему, только из каюты выйти пока не мог. Доктор показал мне пулю, что Эрроу успел выпустить в хозяина «Изольды», и сказал, что брату помогла вода. Кровопотеря была очень большой, и он бы не дотянул до корабля, где, по счастью, остался нетронутым врачебный чемоданчик. Люди Сильвера то ли не обратили на него внимания, то ли попросту не успели его выпотрошить. И операция прошла успешно.
        - Вовремя успели, - сказал доктор, - еще бы немного, и братец отправился бы следом за Сильвером, а этот поганец угодил прямиком в ад, в чем я ни секунды не сомневаюсь.
        Я молча кивнул и принялся собирать посуду со стола, изредка посматривая на Тэйлора. Он лежал на диване, закрыв глаза, точно спал, но мне показалось, что он прислушивается к нашему разговору. А еще я подумал, что выглядит он не так, как вчера. Неразговорчивый, сегодня он даже не порассуждал о том, как и когда вернется на остров, о чем поспешил сообщить нам, как только пришел в себя после наркоза и продолжал строить планы на будущее каждый раз, когда я его видел. И съел он сегодня меньше, чем обычно, и бледность его сегодня отдает в синеву. Но, возможно, мне просто показалось так в полумраке каюты.
        Я ушел на камбуз, привычно просунул ногу в приоткрытую дверь и оттолкнул Марту, поджидавшую меня у порога. Она вообще часто сидела так, прислушивалась к каждому звуку и вертела головой, точно собачонка в ожидании хозяина. Она ждала Сильвера, скучала по нему, бежала к двери каждый раз, заслышав шаги, и я едва успевал перехватить ее по дороге. Не знаю почему, но мне была дорога эта колючая хладнокровная тварь, и я не мог заставить себя расстаться с ней - она связывала меня с прошлым, и пусть в нем было мало хорошего, и ошибок я наделал там немало, а Марта всем своим видом напоминала мне о тех днях. Она немного поправилась в боках и выглядела почти так же, когда Сильвер принес ее на «Изольду».
        А Тэйлору между тем становилось все хуже. Он почти ничего не ел и плохо спал, и Лесли вконец извелся, не зная, чем помочь брату.
        - Не понимаю, - говорил он мне, когда мы оставались вдвоем, - странно все это. Воду он пьет каждый день, и ничего не происходит. Улучшения нет, шов не заживает, да еще и температура поднялась, и держится, зараза. Я уж подумываю об антибиотиках, с другой стороны…
        Он посмотрел на Джойса, ловко карабкающегося вверх по мачте, и, видимо, как и я, вспомнил того калеку, что еле переставлял ноги, пока не искупался в пруду. А загнал его в воду именно Тэйлор, загнал, угрожая пристрелить, и привел бы угрозу в исполнение, вздумай Джойс отказаться. И вот как все обернулось…
        Дальше стало еще хуже - у Тэйлора начался бред, он с трудом узнавал нас, повязка на животе постоянно была мокрой от крови. Доктор и сам почти перестал спать и есть, не отходил от брата и все чаще отсылал меня обратно, когда я приносил им обед. Так прошло три или четыре дня, когда я утром задумался, а стоит ли вообще сегодня что-то готовить: я мог обойтись и бутербродами, а братьев я не видел со вчерашнего дня и никаких распоряжений мне не поступало.
        Марта сидела на полу рядом со своей миской и завтракала нарезанными яблоками, когда в коридоре раздались шаги - кто-то быстро шел в нашу сторону. Я только успел сообразить, что происходит, как Марта подняла голову, прислушалась и моментально оказалась у двери. Она распахнулась, ящерица ловко увернулась, чтобы не получить створкой по носу и оказалась один на один с доктором.
        Выглядел он неважно - бледный, заросший, еще больше похудевший, да так, что одежда висела на нем мешком. Лесли ввалился в кухню и сказал с порога:
        - Данила, приготовь нам что-нибудь… - и осекся, перехватил мой взгляд и посмотрел вниз. Дергаться было бесполезно, Марта глядела на доктора: она уже поняла, что перед ней чужой, вздыбила гребень на спине и приготовилась к драке. Ящерица намеревалась защищать свою территорию до последнего и сразу потерпела поражение.
        - Ах ты дрянь, - протянул доктор, - зеленая гадина. Тебя тут только не хватало. Пойдем-ка со мной.
        Он ловко схватил Марту за шкирку и, держа ящерицу на вытянутой руке, понес ее по коридору к трапу. Я бросился следом, просил доктора отпустить игуану, но он меня точно и не слышал. Всю злость, ненависть и ярость, что предназначались Сильверу, доктор готовил обрушить на Марту, извивающуюся в его руке и громко шипящую.
        - Не надо, - просил я, - не надо, пусть она останется. Она не сделала нам ничего плохого, я отдам ее кому-нибудь, когда мы вернемся в Бристоль…
        - Еще чего, - отозвался доктор, взбегая по ступенькам, - тащить ее с собой до Бристоля. Нет, она сдохнет здесь, в море, как должен был сдохнуть Сильвер. Хотел бы я посмотреть, как его едят рыбы. Сейчас, погоди…
        Он выскочил на палубу и направился к борту. Я бежал следом, понимая, что глупо выгляжу и что участь Марты решена. Доктор всерьез вознамерился избавиться от нее и собирался довести задуманное до конца. У Марты же были свои мысли на это счет - она изогнулась, вывернулась непостижимым образом, махнула хвостом и вцепилась доктору в палец, сжала челюсти и повисла на нем, растопырив лапы и подняв хвост. Доктор вскрикнул, тряхнул рукой, но Марта держалась крепко, как бульдог за свежую кость. Она еще сильнее стиснула зубы, и на палубу закапала кровь.
        - Вот поганка, - доктор ударил ее по голове, Марта зажмурилась и когтями проехалась ему по руке. На коже остались три ярко-красные полосы, Лесли выругался, еще раз треснул Марту по носу, и тут я не выдержал. Подбежал, обхватил морду игуаны обеими руками, закрывая ей нос и пасть. Та держалась за палец доктора еще минуту или чуть больше, а потом стала задыхаться и разжала зубы. Я затолкал ящерицу в карман, закрыл его на кнопку, но из угла все-таки торчал кончик зеленого хвоста. Доктор поднес к носу окровавленный палец и принялся рассматривать его.
        - Надеюсь, эта тварь не ядовитая, - словно сам с собой проговорил он, - противоядия у меня нет. Хорошо, что рана не глубокая, и обойдется без швов. Антибиотиков у нас мало, но твое счастье, пакость ты этакая, что осталось немного воды, - это относилось к Марте, что затаилась в моем кармане и аккуратно втянула хвост, сидела так тихо, точно ее там и не было.
        - Еще раз увижу - башку отрежу. - На этот раз Лесли смотрел на меня, и я кивнул, ничего не говоря в ответ. Понятное дело, что с башкой придется расстаться Марте, но доктор был зол, очень зол.
        Я потихоньку убрался с палубы, а доктор направился в свою каюту, держа перед собой окровавленную руку.
        В обед все обстояло так, будто ничего и не произошло - доктор спокойно разговаривал со мной, что-то спрашивал, чем-то интересовался, а я смотрел на его руку. Полосы от когтей на коже стали багровыми, а палец посинел и здорово распух, я даже разглядел на нем следы от зубов ящерицы. Постаралась она на славу, почти прокусила палец, зато отстояла свое право вернуться в Бристоль. Что делать с ней дальше, я пока не думал, а на третий день, видя, что ничего не меняется, спросил доктора, как он себя чувствует.
        - Паршиво, - ответил он, - так погано мне давно не было. Ничего не понимаю - мы извели почти всю воду, в бутылке осталось на дне, а Тэйлор узнает меня через раз, и палец болит так, что я сегодня колол себе обезболивающее. Я боюсь, что это инфекция, которой полно в пасти твоей зеленой подружки, но вода… Почему она не помогает? Ведь у Джойса все в порядке, да у тебя тоже. Загадка.
        В ту ночь мы проходили через Кольцо, и я не решился выйти на палубу, просидел до рассвета в своей каюте, наглухо задраив иллюминатор, и даже закрыл его одеялом. Марта не отходила от меня ни на шаг, залезла мне под свитер и лишь изредка шипела, когда снаружи незнакомые и жутковатые звуки заглушали плеск волн о корпус «Изольды». Утром я не сразу решился выглянуть наружу, только к полудню вышел из своей каюты и посмотрел вверх через люк. Над нами было обычное серое небо, низкое, мутное, с него падали капли дождя и спускался туман, но обычный, почти родной. Я поднялся на палубу, придерживая Марту, но в этом не было нужды - она держалась так крепко, что снять с себя я мог бы ее только вместе с одеждой. Ко мне подошел Джойс - ему выпало стоять в эту ночь на вахте. Выглядел он не лучшим образом, но это сказывалась усталость, а не испуг.
        - Прошли, - сказал он, - миновали эту нечисть, теперь, считай, дома. После этого Кольца я уж не знаю, чего еще мне бояться. Хотя второй раз - это уже ерунда, главное: смотреть прямо перед собой, и не обращать внимания на ту пакость, что происходит рядом. Я почти привык.
        Он как-то неуверенно улыбнулся и пошел на камбуз завтракать. Марта считала его за своего, поэтому пропустила к столу, только взъерошила гребень, напоминая, что она здесь хозяйка и гость должен вести себя хорошо. Я постучал в дверь каюты Тэйлора, но ответа не получил. Прислушался, но за дверью было тихо. Тогда я решил вернуться позже, но так получилось, что Лесли первым нашел меня, и было это уже под вечер. Он снова пришел на камбуз, был сонный, бледный, потребовал себе и брату «хоть что-нибудь поесть». Я успел затолкнуть Марту в шкаф, который висел над столом, и принялся делать им бутерброды, когда доктор поставил на стол почти пустую бутылку с водой.
        - Смотри, - он подвинул бутылку мне, я взял ее и поглядел на просвет. Вода стала мутной, в ней плавали крупные хлопья, они крошились от каждого движения и превращались в мелкий осадок. Я отвинтил пробку, понюхал воду и скривился - воняло от нее тухлой органикой, запашок был настолько мерзкий, что я невольно отшатнулся и поспешил закрыть бутылку.
        - Я обнаружил это сегодня утром, - сказал доктор, схватил со стола готовый бутерброд, откусил хороший кусок и заговорил дальше с набитым ртом:
        - Вот и отгадка. Вода теряет свои свойства вдали от острова, Данила. Ее нельзя набрать и увезти с собой впрок, и я даже не знаю, к сожалению это или к радости. Это как вода с курортов, что протухает на второй или третий день. Ее можно пить из скважины, принимать ванны, умываться, но только на месте, пока она свежая. Так и в нашем случае, - он доел бутерброд и потянулся к следующему.
        - Я понял это вчера, когда у меня на пальце появился нарыв. Ждать, пока начнется абсцесс, я не стал, и вколол себе антибиотик, и Тэйлору заодно. Мы проспали всю ночь и половину дня как младенцы, и мой братец, проснувшись, заявил, что хочет есть и еще неплохо было бы прогуляться. Антибиотики действуют, а вода… Да черт с ней, с водой, буду работать, как привык. Зато не умру от голода, если братец вышвырнет меня из дела. Ведь если бы не твоя зеленая тварь, что прокусила мне палец, я бы так и потчевал Тэйлора этой водой, пока не сообразил, в чем дело.
        Он забрал тарелку с бутербродами, чайник, потребовал назавтра приготовить «нормальный обед» и ушел, а я выпустил из шкафа Марту. Она еще волновалась, топорщила гребень и неотрывно смотрела на дверь, но постепенно успокоилась, забралась мне на плечо и потерлась головой о щеку. Я взял бутылку с водой и вышел на палубу. В лицо мне дунул соленый ветер, и полетели брызги: «Изольда» шла полным ходом, и по всем расчетам, дней через десять мы должны были подойти к Бристолю. Но до этого было еще долго, от моря можно было ждать чего угодно, а пока я подошел к борту и выкинул бутылку в воду. Она недолго плыла за нами, качалась на волнах, потом отстала и пропала из виду. Марта вертела головой по сторонам, крепко держалась за мой свитер и дрожала при этом, но уже от холода.
        Я вернулся с ней на камбуз, поставил на стол, подумал немного и выдал ей два еще не потерявших свежесть листа салата из неприкосновенных запасов. Марта обнюхала их, посмотрела на меня, на угощение и принялась расправляться с ними медленно и неторопливо, точно делала мне одолжение.
        - Ешь, - сказал я ей, - ты молодец. Ты умная и красивая. Больше ничего у меня пока нет, а когда вернемся в Бристоль, я куплю тебе хризантемы. Целый букет, тебе его хватит на два дня. Свежие хризантемы - надеюсь, они придутся тебе по вкусу.