Любовь и Разум Борис Петрович Наумов
        Разум #3
        Мыслетрон - прибор для управления энергией мысли - используется авторами в мирных целях и в борьбе с криминальными элементами. Налаживается тесная связь землян с представителями высокоразвитого общества планеты Гениании. Эта связь осуществляется на глобальном, межпланетном уровне и в сфере частных взаимоотношений жителей Земли и Гениании. Но, не всё гладко происходит в жизни авторов разработки. Им приходится преодолевать явления криминального характера и глубоко трагические события в личной жизни. Любовь и разум не всегда по жизни идут бок о бок, наоборот, часто вступают в противоречия, принося героям неудачи и горе.
        1.
        Если вам скажут, что миллионы лет Земля вращается с постоянной скоростью вокруг своей оси, а также по орбите вокруг Солнца - не верьте. Совсем не так. И это вам подтвердит любой человек, проживший на этом свете хотя бы лет тридцать-сорок.
        -Дни стали пролетать так быстро, что и не замечаешь. За утром - день, и вот - уже вечер. Ничего не успеваю делать, - скажет один.
        -Да и не только дни, месяцы и даже годы мелькают друг за другом, - поддержит его второй, - раньше и сутки были длиннее, и время тянулось медленнее.
        -И чем дольше мы живём, тем быстрее и быстрее одна пора года сменяет другую: осень - зима, весна - лето, - продолжит свои наблюдения первый.
        -Земля стала быстрее вращаться. Люди своей вечной спешкой подталкивают её.
        Вот такие ненаучные высказывания можно услышать почти от каждого наблюдательного жителя этой «ускоряющейся» планеты Земля. И никакие утверждения или научные доказательства умных и знающих людей не могут убедить его в обратном.
        Прошли почти три года с тех пор, как мы расстались с героями предыдущих книг о необычных свершениях и приключениях на нашей Земле и на далёкой планете Гениании.
        Три года! Три года! В жизни планет - это миг. Даже говорить об этом не стоило бы. И для обитателей Гениании, при их идеально налаженном способе существования - хотя, почему существования - при их высокоразвитом уровне жизни, наверно, тоже можно было бы эти три земных года назвать мгновеньем. Всё стабильно, разложено по полочкам, никаких непредвиденных событий и психологических встрясок.
        Но, увы! Жизнь их свела, столкнула с Человеком, с обитателем планеты Земля. И неожиданности стали появляться на их размеренном жизненном пути.
        Но, всё по порядку.
        Три года не выбросишь из жизни человека и всё, происходившее за это время вокруг каждого из наших героев, так или иначе, повлияло на их дальнейшие судьбы и на окружающий мир.
        Анастас и Светлана с радостью и нетерпением ожидали появление в их семье пополнения. Разговоры всё время вращались вокруг этой темы. Светлана стала спокойнее, а мысли и воспоминания об Анюте постепенно отступали на второй план. Конечно, она - мать - всё так же скучала по ней и не стала меньше любить свою первую дочурку. Но, постоянные разговоры с мужем о приближающемся радостном событии отвлекали её от грустных мыслей.
        - Дорогой мой, - однажды придя домой после посещения доктора, обратилась она к Анастасу. Взгляд её был игривым, а на лице запечатлелась загадочная улыбка. - Стасик, милый, как я тебя люблю. И, чем дольше мы вместе, тем больше и сильнее эта любовь. Это я знала всегда, но сегодня почувствовала особенно.
        Анастас молчал и только пристально и удивлённо смотрел на свою жену. Он всегда любил Светлану и знал, что она тоже отвечает ему взаимностью. Но, со временем, переживая взаимную любовь, они всё меньше и меньше стали говорить об этом. Только постоянная забота и уважение друг к другу оставались неизменными со времени, когда жизнь свела их вместе.
        Анастас всё смотрел на Светлану и не мог понять её сегодняшней нежности. Среди сумбурных мыслей, которые были в голове Светланы и, которые Анастас уже давно воспринимал через энергетический канал, он не мог выделить то основное, что вызывало такой прилив ласки и любви.
        -Что-то произошло сегодня в твоей жизни, дорогая? - только и смог произнести Анастас, пытаясь разгадать причину всплеска позитивной энергии, исходящей из головы Светланы и, таким неожиданным образом, воздействующей на мозг Анастаса.
        Светлана продолжала загадочно улыбаться, проявляя свою любовь то через нежные прикосновения и поглаживания, то, склонив свою голову на плечо мужа. Это всё больше и больше занимало Анастаса, но сумбурные её мысли, хаотичные всплески и затухания мозговой энергии не поддавались восприятию и расшифровке.
        -Ну, ты можешь, наконец-то, мне рассказать, дорогая, что случилось? Я не понимаю тебя и твоей неземной нежности.
        -А ты напрягись и подумай хорошенько, милый, - не сдавалась Светлана. - Что могло со мной случиться, когда ты рядом со мной? Ничего плохого. А что хорошего? Посмотри на меня, - Светлана отошла на метр в сторону и, загадочно игриво стала кружиться перед ним.
        -Я вижу: ты беременна, но соблазнительно красива. Я об этом знаю и для меня это не ново, - всё ещё не находил он объяснения заигрыванию и кокетству своей любимой.
        -Ну, и оставайся в неведении со своей дремучестью. Ты можешь думать и фантазировать только на уровне межпланетных событий, а спуститься на Землю, подумать обо мне, о нас с тобой - ты не способен.
        -Светочка, ну объясни же, в конце концов, что произошло? Где ты была сегодня?
        -Вот-вот, уже теплее. Размышляй дальше.
        -Ты вчера собиралась пойти к доктору. Правда?
        -Собиралась.
        -Ходила к врачу, и как? Ты узнала, что у нас будет ребёнок?
        -Да-а-а.
        -Мы об этом и раньше знали.
        -Знали, да не всё.
        -А что же ещё можно было услышать от доктора?
        -Вот мы и пришли к главному. У нас будет ребёнок, - всё ещё не раскрывая интригу, без слов, только с помощью мысли, сообщила Светлана.
        -Ты сумасшедшая, женушка моя дорогая. Я тебя очень люблю. Доктор сказал, кто у нас будет? Мальчик или девочка?
        -Мальчик.
        -Спасибо тебе, Светочка. Я очень рад.
        -И не только.
        -Что, не только?
        -И ещё….девочка.
        Анастас не сразу уловил смысл последней фразы жены и, молча, стоял, глядя на неё.
        -Да, да, Стасик. У нас будет двойня: мальчик и девочка.
        -Теперь я начинаю сходить с ума, - наконец, пролепетал несколько слов Анастас.
        -Нет, уж, милый. Теперь мы должны отпраздновать это событие. Такая радость не каждый день приходит к нам в дом.
        Анастас подхватил жену, крепко обнял её и начал кружить по комнате.
        -Стасик, поставь меня на место. Ты рискуешь раньше времени стать многодетным отцом.
        Ещё долго витало в квартире Одинцовых радостное настроение. Оба будущих родителя не находили себе места. Они дурачились, смеялись, шутили и разыгрывали друг друга. При этом, Светлана успевала накрывать праздничный стол для подтверждения полного семейного счастья.
        -Видишь, Светочка, как хорошо, что я не согласился работать в министерстве. Я был бы всё время занят и не смог бы помогать тебе, управляться с двумя детишками.
        -Ох, ох, ох. Какой помощничик! Я помню, как ты «помогал» мне растить нашу Анюточку! И без министерства тебе не хватало времени.
        -Да, это так. Но, я был рядом и всё, что мог, делал для вас с Анютой.
        -Бедная наша Анюточка. Где ты теперь? Уже скоро будет год, как ты ушла от нас.
        -И полгода прошло с тех пор, как она с Иллианом, мужем своим, посетила нас, порадовала родителей несколько дней. И снова её нет. Была бы она счастлива со своими братиком и сестричкой, - Анастас поддался лирически восторженному и печально нежному настроению жены.
        Они ещё долго разговаривали, вспоминали прошедшие годы и строили планы на будущее.
        -А что сказал доктор? - вспомни Анастас о начале сегодняшней беседы. - Наши деточки нормально развиваются? Нет никаких отклонений?
        -Пока рано говорить о «нормальности», - уже более спокойно ответила Светлана. - Надо наблюдаться у доктора, придерживаться режима питания и отдыха.
        -Постарайся, дорогая моя. Ты у меня умница.
        -Да вот только меня беспокоит то обстоятельство, благодаря которому наша дочка стала неземной девочкой. Можно сказать - мутанткой. Все те энергетические поля, которые окружали и воздействовали на неё, когда она была ещё в утробе, да и после рождения, теперь не только не исчезли, но и ещё более усилились. Я не знаю, что с этим делать, как устранить их влияние на формирующихся человечков.
        -Поразмышляем над этим, - понял Анастас беспокойство жены, - что-нибудь придумаем. Для начала, давай не будем общаться с тобой путём обмена энергетическими полями.
        -Это правильно, но, ведь само поле и у тебя и у меня не исчезнет. Оно существует вокруг нас и внутри меня.
        -Мы уже научены первым опытом. Теперь надо быть внимательнее и умнее.
        -Стасик, дорогой, хорошо подумай над тем, чтобы у нас родились «правильные» детки. Я тебя очень прошу. Со своей стороны я сделаю всё, что от меня будет зависеть.
        На этом закончился разговор, который в душе каждого из них оставил противоречивые чувства. Наряду с радостью от ожидания в недалёком будущем рождения двух малышей - мальчика и девочки - появилась тревога от ощущения возможного воздействия сильных энергетических полей родителей на развивающиеся организмы и рождения неземных существ. Обещание Анастаса подумать над этим вопросом и предотвратить такое развитие событий не убедило Светлану в положительном исходе ожидаемого события. Да и сам Анастас пока не представлял себе, что можно сделать в сложившейся ситуации, чтобы вслед за первой неземной дочерью, не получилось ещё два родных, но более странных существа.
        2.
        После разговора со своей любимой женой, будущий многодетный отец коренным образом изменил своё отношение к предстоящему событию. Ему совсем не хотелось получить второй сюрприз, подобный преподнесённому им родной дочерью. Анастас понимал, что этот возможный вариант будет иметь куда более удручающие последствия, да ещё и в двойном размере.
        Анастас постоянно думал о том, что предпринять, как уменьшить свои энергетические поля и устранить их влияние на зарождающиеся маленькие организмы. Но, несмотря на непрерывные размышления на эту тему, никаких оригинальных идей не появлялось.
        Всё чаще и чаще всплывали воспоминания о тех нескольких днях, когда Анюта с Иллианом пребывали на Земле с дружеским, родственным визитом…
        Прошло несколько месяцев, как Анюта покинула свой дом, родителей, Родину, Землю и, главное - своё материальное тело. Жизнь на Гениании ей показалась раем, хотя и на Земле она не успела познать, хоть какие-нибудь, тяготы или даже заботы. У неё на Гениании не было возможности сравнивать жизнь землян и генианцев. Ей всё, происходившее вокруг неё, казалось таким, что должно было быть непременно у каждого живого существа, где бы оно ни находилось - на Земле или на Гениании.
        Отличия жизни генианской от жизни земной и все их подробности, которые Иллиан-Калеоний узнал при посещениях Земли, он описывал Анюте-Калеоне. Но, эти рассказы воспринимались ею как забытые или давно ушедшие события на далёкой, уже почти чужой, планете.
        Время, прожитое Анютой на Гениании, равное шести земным месяцам, позволило ей довольно детально познакомиться со многими порядками, устоями, привычками, законами, которые были приняты и неукоснительно исполнялись всеми генианцами. Жизнь их, подчинённая этим законам, была настолько идеально отрегулирована, что, прожив там один день, можно было бы с точностью до самых последних мелочей предсказать, что произойдёт завтра или случится послезавтра. Хотя слово «случится» совсем не было знакомо генианцам. Все они, как мелкие детали какого-нибудь сложного механизма, чётко выполняли свою работу без сбоев и неожиданностей. Всё вокруг было предсказуемо на многие-многие времена вперёд. Никто из генианцев никогда не отступал от заложенного алгоритма их жизни, и всё у них происходило чётко и правильно.
        Подчинённая всем законам и правилам жизнь, позволила генианцам за многие тысячелетия не только до совершенства обустроить и облагородить свою планету, но и самим превратиться в гениальных, одухотворённых роботов. Всё, что они делали, исполнялось в строго определённые сроки и без каких-либо отклонений от запланированных путей и результатов.
        Посещая другие планеты, в том числе и Землю, генианцы часто видели несовершенство жизни на этих планетах, дикость в поведении их обитателей, уродство характеров, нелепость поступков. Более того, такое непонятное, разительное несоответствие самих жителей и их поступков пришлось увидеть Иллианию и членам его семьи на планете Земля.
        Постоянные посещения планеты Земля дали им возможность многое понять и попытаться помочь землянам избавиться от вопиющих недостатков. Однако, прямого вмешательства в их жизнь, как предписывали законы Гениании, не было, но намекнуть, подтолкнуть к созданию определённых условий для изменения и усовершенствования жизни, генианцами предпринимались. Одним из самых заметных событий в этом направлении была встреча с Анастасом - наиболее подходящим, по их мнению, объектом для быстрого и эффективного вхождения в контакт с землянами.
        Калеона любила своего мужа. Она жила с ним одними мыслями, заботами, планами. Ни размолвок, ни ссор или непониманий между ними не было. Удивительно скоро и правильно она вписалась в жизнь генианцев. Окружающие её жители идеальной планеты, друзья и, даже родители Иллиана, быстро забыли о земном происхождении Калеоны и считали её совершенной генианкой.
        И, всё же, по сути, в основе нового генианского создания, под названием Калеона, была Анюта - земное существо. Все преобразования, которые произошли с ней с помощью генианского энергетического воздействия, не смогли полностью уничтожить то земное начало, которое было заложено в её сущность родителями - Анастасом и Светланой.
        День за днём, неделя за неделей проходили незаметно и, Калеона становилась задумчивой и грустной. Эти чувства, в отличие от чувств человеческих, не отражались ни на поведении Калеоны, ни на её лице, ввиду его отсутствия. Однако, любящий муж стал замечать перемены, происходившие с ней.
        -Что с тобой случилось, Калеона? Я чувствую, что ты становишься менее эмоциональной. Твоё энергетическое поле временами бывает почти неподвижным. Тебя что-то не устраивает в нашей жизни?
        -Нет, нет, дорогой Калеоний. Мне с тобой очень хорошо. Я люблю тебя.
        -Может быть, тебе не нравится наше общество или наша планета? - продолжал проявлять своё беспокойство Калеоний.
        -Всё здесь прекрасно, Калеоний. Генианцы дружелюбны и милы, и природа очаровательна. Всё устроено, как нельзя лучше.
        -Тогда что же тебя беспокоит?
        -Иллиан, мне иногда становится тоскливо.
        -Почему ты назвала меня Иллианом?
        -Я всё чаще и чаще вспоминаю тебя, каким ты был там, на Земле. Я снова переживаю то время, в которое ты появлялся возле меня, и мы знакомились, узнавали друг друга.
        -Да, это были кратковременные, но волшебные встречи. Я тоже помню о них. Но, почему ты грустишь, когда вспоминаешь об этом?
        -Иллиан, я тоскую по своим родителям, маме и папе. Я их по-прежнему люблю.
        -Не называй меня Иллианом. На нашей планете нет такого имени.
        -Когда я вспоминаю это имя, или произношу его, я как бы соприкасаюсь со своим земным прошлым. Я вижу и чувствую своих родителей.
        -Но, так дальше не должно продолжаться. Твоё угнетённое состояние начинает нарушать наше идеально отстроенное энергетическое поле. У нас не может и не должно существовать мест, где были бы изъяны в этом поле.
        -Что же делать, Калеоний?
        -Живи и наслаждайся жизнью.
        -Я хочу вернуться, нет, хочу посетить своих родителей. Я хочу их увидеть, прикоснуться, поцеловать.
        -У нас так не делается, Калеона. Дети и родители здесь всегда вместе. Мы постоянно чувствуем и понимаем, друг друга, помогаем и живём один в другом.
        -Я это знаю, дорогой. Но, ведь я наполовину землянка. И кое-что земное мне присуще. Я хочу видеть маму и папу.
        -У нас с тобой скоро будут свои дети, и ты сама будешь мамой.
        -Хорошо, Калеоний. Это в будущем. А теперь я очень хочу домой, - твёрдо и настойчиво произнесла последние слова Калеона. Она и сама не ожидала от себя такого упорства и желания осуществить свои мечты.
        -Домой? - удивился Калеоний. Видимо, при всей гениальности и организованности их мышления, ему, да и всем генианцам, не было присуще тонкое, родственное чувство тяги к предкам, к тому месту, где зародилось маленькое, земное существо. - У тебя здесь дом, Калеона, здесь твоя семья, и я - твой муж.
        -Всё это так, милый, но я хочу ненадолго увидеться с родителями. Ведь, перед отправлением сюда на Генианию, мы обещали появляться на Земле, посещать родных.
        -Хорошо, Калеона. Я согласую с межпланетной комиссией новый график посещения планеты Земля. Думаю, что комиссия пойдёт на изменение времени и срока посещения генианцами Земли, и мы с тобой сможем побывать там.
        -Я очень рада, Калеоний. Я надеюсь и жду.
        -Не грусти, дорогая.
        В течение трёх генианских дней Калеоний уладил все организационные дела, и дата посещения ими планеты Земля была назначена.
        3.
        Братья-близнецы в очередной раз помирились. Больше не было причин для возникновения споров между ними. Общие дела и планы объединяли Сергея и Володю. Они стали чаще проводить время вместе, обсуждать текущие дела и планы на будущее. Вот только увлечение кафедральной девочкой значительно изменило поведение Серёжи. Он теперь меньше общался с Анастасом, хотя не раз приходилось отвечать на вызов друга и обсуждать с ним заочно те или иные проблемы.
        -Серёжа, надо сходить сегодня к Анастасу, мы уже давно там не были и не знаем, чем он сейчас занимается, - обратился Володя к брату.
        -Да, Вовчик, я согласен с тобой. Давненько мы не виделись с Анастасом и Светланой, хотя мысленно я общаюсь с ним и в курсе всех его дел, - согласился Сергей с предложением брата. - Но, сегодня я не могу: у меня встреча с Катюшей.
        -Ты стал больше времени проводить с Катей, чем со мной или с нашими общими друзьями, - высказал Володя недовольство словами брата.
        -Может быть, ты прав, Вова. Но, она мне нравится и мне интересно с ней бывать. Она такая умница и красавица. Да, что я тебе объясняю, ты и сам видел её и знаешь про неё многое. Кажется, я люблю её.
        -Кажется? Ну, тогда перекрестись, - повторил Володя слова мамы, которая всегда говорила этот сомнительный совет людям, если они были в чём-то не уверены.
        -Крестился, Вова, крестился. Всё равно мне кажется.
        Серёжа, действительно, старался быть вместе с Катюшей, как можно чаще и дольше. Они на работе были рядом - общались, трудились, смеялись, радовались. Но, этого им было мало, и в свободное время они также не расставались. Их отношения и дружба были похожи на раннюю совместную жизнь Анастаса и Светланы. Единственное отличие было только в том, что Серёжа несколько раньше, чем Анастас, испытал нежные чувства к своей сотруднице. Ну, что ж - новое поколение, новые темпы жизни.
        -В таком случае, я сегодня пообщаюсь с Мишей, - продолжал разговор Володя. - Как-то не получалось нам поговорить с ним по-настоящему после его посещения Гениании.
        -Правильно, не надо забывать старых друзей, - поддержал брата Серёжа, - а то, с подачи Анастаса, вовлекли мы его в свои сомнительные дела и оставили наедине со всеми новыми заботами.
        -Ты же говорил, что Анастас с Михаилом общается и знает обо всех его начинаниях.
        -Да, вроде бы так. Но, я ничего не знаю об их беседах и о Мишиных делах.
        -Потом я всё расскажу тебе, - пообещал Володя.
        Михаил уловил вызов Володи и сразу же с радостью отозвался.
        -Привет, Володя, рад тебя слышать. Куда ты исчез?
        -Привет, Михаил. Я тоже рад. И никуда я не исчезал, а всё время нахожусь здесь. Только заботы, заботы.
        -Ох, ты маленький трудяга! Весь в заботах.
        -Да, да, я и сам не знаю, чем занят, но времени свободного совсем нет. То учёба, то работа.
        -Ты работаешь уже?
        -Да, я сначала помогал Серёже в школе, потом он пригласил меня поучаствовать в его институтских делах на кафедре.
        -Какие вы молодцы. Совсем не похожие на моих однокашников.
        -А ты что, тоже где-то начал учиться? - удивился Володя.
        -Не начинал я, Вова, а всё ещё продолжаю осваивать свою «академию», и однокашники у меня всё те же. Да все такие «умные», неподдающиеся.
        Разговор проходил путём передачи мыслительной энергии. И Вова, и Михаил уже давно обладают таким потенциалом, что без труда могут вызывать друг друга на разговор.
        После посещения Гениании и многократных общений с Анастасом, Михаил не только получил колоссальные изменения своего энергетического мозгового потенциала, но и коренным образом изменил свои мировоззрения. Он в жизни всегда был лидером и любым способом старался быть первым во всех делах, которые касались его. Ему удавалось подчинять своей воле каждого человека, контактирующего с ним, будь то на воле или в условиях содержания под стражей. Иногда с трудом удавалось такое действие, но сам он никогда, ни под кого не подстраивался. Сильного духом человека - Лютого - он тоже старался подчинить себе, но на этот раз у него ничего не получилось. И, только воспользовавшись общениями с Анастасом и полученной возможностью влиять на мозговые поля и волю находящихся в контакте с ним людей, Михаил избавился от соперника Лютого. Теперь он считал себя единоличным паханом в тюрьме и человеком, способным изменить не только порядки в этом заведении, но и переделать сознание и мировосприятие находящихся там людей, как заключённых, так и всех служащих.
        Временами Михаила посещали мысли, похожие на раскаяние или сожаление по поводу «ухода» Лютого. Как - никак, он был таким же изгоем, как и Михаил, и также ненавидел тех, кто был по ту сторону закона и невидимой борьбы за тёплое место в этой нелёгкой жизни. И здесь, в застенках, хоть Михаил и Николай вели между собой негласную борьбу, но, по сути, они были единомышленниками, только шли параллельными путями, толкаясь локтями, пытаясь, сбросить друг друга в пропасть.
        Михаил не знал, отчего в его голове возникали чувства жалости к Лютому. Может быть, он подсознательно ощущал отсутствие человека, который был целью, объектом борьбы, смыслом существования Михаила. Или, в результате перестройки его мышления, перемены главных жизненных целей, он воспылал жалостью к исчезнувшему Лютому, как к существу, потерявшемуся в этой жизни и достойному теперь внимания и помощи со стороны Михаила.
        Однако, такая слабость, сожаление и раскаяние в своих поступках посещали Сапушкина не часто. Больше всего он сейчас хотел заняться «переделкой мира», или, хотя бы, того круга людей, которые были рядом с ним по ту или иную сторону разделительной стены. Михаил видел полное несовершенство тех и других. Он раздумывал и планировал сделать что-то такое, чтобы их мысли, чувства и взаимные отношения были другими. Он мог бы теперь без труда сделать так, чтобы на «законных» основаниях заключённые вышли на свободу, а весь управленческий и контролирующий персонал, за ненадобностью, нашёл себе другую работу. Изъян в этих размышлениях Михаила был в том, что такое мероприятие было бы разовое, искусственное, а в головах, в мыслях этих людей изменений бы не произошло и, рано или поздно, они снова вернулись бы к прежней деятельности. Анастас вместе с братьями Умаровыми плотно поработали над мозгами Михаила, и теперь он уже с полным убеждением начинал задумываться над просветительской или меценатской деятельностью.
        Бывший напарник Михаила по лазарету, Константин Семёнович - мужичок-дохлячок - уже давно вышел на волю, но не мог до сих пор осознать суть происшедших с ним перемен. Он потерялся в новой реалии, не знал, как здесь существовать, что делать, как заботиться о себе, о сегодняшнем и завтрашнем дне. Он видел спешащих куда-то людей, его толкали на улицах прохожие, а он на всё смотрел широко раскрытыми, безразличными глазами. Долгие годы, проведённые Константином в застенках, так исковеркали его душу, его восприятие этого мира, что уже никакие внешние воздействия и установки Михаила не смогут направить его на правильную дорогу человеческой жизни.
        Сам Михаил, так же, как и Константин Семёнович, мог бы спокойно на «законных» основаниях выйти на свободу и забыть о годах, проведённых в застенках. Но, для себя он не хотел таким образом получить освобождение. Он почувствовал, что должен остаться здесь и сделать так, чтобы люди, получив свободу, сами осознанно и уверенно строили свою жизнь.
        Порядки в тюремном заведении, где добровольно оставался Михаил, изменились в лучшую сторону. Нельзя было узнать в нём прежнего авантюриста, привыкшего жить за чужой счёт и, стремящегося унизить и подчинить своей воле любого человека.
        Анастас, в связи с новым положением Светланы и ожиданием двойни, временно ослабил интенсивность своей деятельности. Сегодня он решил ещё раз пообщаться с Михаилом и узнать результаты своего воздействия на его мозг.
        -Миша, появись завтра у меня. Есть необходимость поговорить по поводу общих наших дел. Может быть, заглянут к нам Серёжа с твоим другом Володей. Что-то давненько мы не собирались вместе.
        -Хорошо, Анастас, буду в пять часов у тебя. Я и сам думал об этой встрече. Надо бы ещё раз обсудить направление моей деятельности в нашем заведении. Да и в более широком смысле хотел бы услышать от вас советы.
        -Лучше в шесть тридцать, раньше у меня не получится, - уточнил Одинцов, - работа.
        Никогда ранее и ни к кому Михаил не обращался за советом. Да и форма самого обращения к Одинцову не была свойственна прежнему Михаилу. Ни единого жаргонного слова! Предложения построены по казённому лаконично, но культурно.
        На следующий день точно в назначенное время Михаил появился в квартире Одинцовых. Анастас его ждал. Светлана хлопотала по хозяйству, вполголоса напевая какую-то мелодию. Она заметно округлилась, несколько потеряла свою свежесть и красоту, но по-женски была очень привлекательна.
        -Что ты хочешь обсудить с Михаилом, дорогой? - понимая мысли мужа, несколькими минутами ранее спросила Светлана. - Не задумал ли снова какую-нибудь авантюру для него?
        -Во-первых, авантюры - это не моё амплуа, Светочка. А во-вторых, так как я скоро буду очень и очень востребован здесь, дома, и времени на другие дела у меня не будет, то я хочу с Мишей обсудить его будущее, в котором я буду уже меньше принимать участие.
        -Ты сможешь оставить своё дело ради наших будущих деток? - удивлённо и несколько наигранно спросила Светлана.
        -Неужели я давал тебе повод сомневаться во мне?
        -Нет, конечно, дорогой. Я верю тебе и очень ценю твоё решение.
        -Здравствуйте, Анастас и Светлана, - приветствовал Михаил сразу после прибытия к Одинцовым. - Я не вижу, то есть не нахожу здесь братьев Умаровых.
        -Здравствуй, Михаил, - ответил за двоих Анастас, - Володя скоро прибудет, а Серёжа занят на работе, и приехать сюда сегодня не может.
        -Жалко, я бы хотел пообщаться со всеми сразу.
        -А вот и Владимир, - сообщила Светлана. - Проходи, проходи, Володя, тебя ждут.
        -Всем привет, - совсем, как со своими сверстниками, поздоровался Вова. - Я уже здесь.
        -Мы видим. Привет, привет, - двусмысленно ответил Михаил.
        -Что предстоит обсудить или решить высокому собранию? - снова по-взрослому и чуть, иронично-официально спросил Вова, обращаясь сразу ко всем присутствующим.
        -Вот Анастас сейчас нам всё объяснит, - не зная, что ответить по существу, Михаил перевёл вопрос на хозяина.
        -Да, да, я сейчас всё расскажу, - ответил Анастас. - Во-первых, я очень рад видеть и чувствовать вас здесь. Мы могли бы пообщаться и на расстоянии, но, большая моя практика проведения совещаний показывает, что обсуждение с коллективом каких-либо вопросов лучше делать, глядя каждому в глаза, ощущая дыхание и чувствуя пульс биения сердца и мысли.
        -Вот как, Володя, - уже научившись у Одинцова ироничной манере разговора, обратился Михаил к Владимиру, - сейчас ты будешь смотреть мне в глаза, а я постараюсь проверить пульс биения твоего сердца.
        -Не шути, Миша, - прервал его Анастас, - У меня есть важное сообщение для вас, и хочу услышать ваше мнение.
        -Хорошо, мы слушаем тебя, Анастас, - Вова был настроен менее игриво, чем Михаил, хотя по возрасту и своему статусу он бы более подходил для такой роли.
        -Я нужна вашей компании? - подала из кухни свой голос Светлана.
        -Да, Светочка. Лучше было бы, чтобы ты находилась здесь, с нами, - мысленно ответил ей Анастас.
        -Чтобы тоже заглядывать мне в глаза?
        -Глядя в твои глаза, у меня лучше работает голова, - решил немного польстить жене Анастас.
        Как-то не совсем уместно говорить про этот коллектив, что он теперь в полном составе находится в одной комнате. Но, пожелание Анастаса вынуждает сказать: «теперь все они рядом и могут начинать совещание».
        -Я хочу с вами поговорить о нашем общем деле, - начал беседу хозяин.
        -Мы уже давненько не беседовали о наших делах, - вступил в разговор Володя, - и я, честно говоря, сейчас не совсем представляю, о чём идёт речь.
        -Я напомню вам об этом, - Анастас на минуту замолчал, обдумывая, как лучше приступить к обсуждению. - Все мы, ребята, так или иначе, в разное время и разными способами подверглись позитивному и полезному энергетическому воздействию сверх развитых пришельцев с планеты Гениании. Мы, в результате этого воздействия стали «белыми воронами» в нашем земном сообществе. Мы не такие, как все жители Земли. Мы, как бы частичка связующего звена между Землёй и Генианией.
        -Стасик, ты, слишком издалека начинаешь разговор, нам всё это известно уже давно, - прервала жена торжественную речь Анастаса, - Давай более конкретно и менее возвышенно. Как на совещании у директора. Ты же прекрасно знаешь, как там это происходит.
        -Хорошо, хорошо, Светочка. Однако, без напоминания о том, кто нас привёл к сегодняшней ситуации и какие цели мы поставили себе, я не могу чётко сформулировать то, зачем я сейчас всех пригласил сюда.
        -Да, видимо, серьёзное дело задумал Анастас, если всё начинается так торжественно и загадочно, - ни к кому конкретно не обращаясь, прокомментировал Михаил начало выступления своего «учителя».
        -Нет, Миша, я ничего нового не задумывал. Всё это мы уже обсуждали неоднократно и решали, как нам вести себя в сложившейся ситуации. А сейчас я хочу ещё раз всё обговорить только потому, что я в новых обстоятельствах на некоторое время отойду от наших дел. Вы будете действовать самостоятельно, без меня.
        -Что же это за обстоятельства, которые смогли заставить тебя, Анастас, нас бросить? - с некоторой долей растерянности спросил Вова.
        -Нет, Вовочка, я не бросаю вас, и главное своё дело не оставляю. А причина в том, что у нас в семье, как вы знаете, намечается прибавление, и я не могу допустить, чтобы наши, ещё не рождённые, как в своё время Анюта, дети подвергались воздействию сильных энергетических полей. Я бы не простил себе, если бы у нас снова родились полуземные-полугенианские дети.
        Светлана, молча, сидела и благодарно смотрела на своего мужа, понявшего, наконец, её беспокойство и принявшего конкретные действия для сохранения их будущих детей. Она ничего не говорила ни в поддержку Анастаса, ни против прекращения его контактов с ребятами.
        Она прекрасно понимала, что Анастас не сможет полностью оставить без помощи своих друзей, которых сам же привлёк к задуманному им и, поддержанному генианцами, делу. Кроме того, Светлана понимала и то, что даже если Анастас и не будет часто общаться с друзьями и работать с мыслетроном, это всё равно не исключит энергетического воздействия на деток сильными мыслительными полями Анастаса и её, Светланы, матери, в утробе которой эти детки зародились и теперь развиваются.
        -Почему ты говоришь, Анастас, «наши, не рождённые дети»? - не мог понять Вова смысла только что сказанных слов.
        -Потому, Вовочка, что у нас будет двое деток, - помогла Светлана Анастасу ответить на поставленный вопрос, - мальчик и девочка.
        -Вот это да! - произнёс, наконец, молчавший до сих пор Михаил. - Как же это? Что же теперь будет? Ну, вы молодцы.
        Совсем, обалдевший от такого сообщения, пробубнил какие-то глупые фразы Миша. Он, считавший себя докой во многих жизненных вопросах, но, никогда не имевший, ни семьи, ни детей, не смог понять простого, природного явления - рождения детей, которое оторвало бы Анастаса от главного своего предназначения - от переделки людей и мироустройства в целом.
        Вова громко захлопал в ладошки, одобряя, сказанное Светланой. А Миша, ещё не признав важности предстоящего в семье Одинцовых события, решил поддержать Володю увеличением своих энергетических сигналов. Анастас и Светлана, засмеявшись, дружно зааплодировали. Напряжённая до сих пор обстановка разрядилась.
        -Теперь опять по делу, - снова вступил в разговор Анастас, - всё, что мы намечали здесь раньше, должно продолжаться и далее без моего участия. Ты, Михаил, будешь в своём заведении завершать полную реорганизацию. Я понимаю, что сознание таких людей, какие обитают там у вас, быстро переделать невозможно. Они годами, а некоторые десятилетиями, формировали свой образ жизни, извращённое восприятие мира. Переделка их - дело нелёгкое, но оно не должно занимать много времени. Да и тех, кто был на начальственных должностях, и даже служащих охраны и контроля, тоже сложно превратить в гуманных, адекватных людей. Так что, Михаил, если ты раньше времени не захочешь выйти оттуда, тебе предстоит сложная, но благородная работа.
        -Мы уже обсуждали не единожды этот вопрос, Анастас, - ответил Михаил на деловую речь Одинцова. - Я твёрдо намерен довести начатое дело до конца. Не такой я человек, чтобы отступать от своих намерений. Никогда я этого не делал, не изменю своим привычкам и сейчас.
        Присутствующие здесь Анастас, Светлана и Володя, одобрительно переглянувшись, улыбнулись. Им, в отличие от Михаила, это сделать было легко. Они свои эмоции и чувства могли выражать мимикой, гримасами или улыбкой. Михаил этого не видел, но почувствовал некоторое увеличение положительного потенциала.
        -Прекрасно, Миша, - продолжал Анастас, - в отличие от тех людей, о которых мы сейчас говорили, сам ты быстро перестроился и окончательно решил заниматься переделкой нашего несовершенного мира.
        -Михаилу было легче измениться, ведь он попал под непосредственное и мощное воздействие твоего, Анастас, энергетического поля, да ещё и усиленного мыслетроном, - высказал своё мнение Володя.
        -И пребывание на Гениании закрепило все эти изменения, - поддержала Светлана.
        -Да, это так, - согласился Анастас, - но, мы не должны терять надежду на успех Михаила в его благородной миссии.
        -Не волнуйтесь, друзья мои, я буду настойчиво и усердно работать, подвёл итог этой части разговора Михаил.
        -Теперь главное, для чего я вас пригласил сюда, - Анастас не мог избавиться в разговорах от деловой манеры, которую он неоднократно слышал на совещаниях у директора, и применял в своём отделе в беседах с сотрудниками. - Как я уже сказал, до рождения наших детей я не буду включать свой мыслетрон. Поэтому все заочные разговоры отменяются и, только в самых экстренных случаях, я могу подключиться к решению того или иного вопроса. Это будет происходить не здесь, у меня дома, а где-нибудь в другом месте. Ты, Михаил, будешь обращаться ко мне только через Володю или Сергея. И тогда, если возникнет необходимость, мы встретимся на другой площадке. Ты меня понял, Миша?
        -Да, мне всё ясно, - ответил Михаил.
        -А ты, Вова, будешь помогать Михаилу, как своему лучшему, закадычному другу, - съязвил Анастас. - Расскажешь о нашем разговоре Серёже, чтобы он тоже был в курсе всех наших дел.
        -Я понял тебя, Анастас, - согласился Володя.
        - И снова к тебе, Михаил, - продолжил Одинцов развивать начатую тему, - задачи которые мы поставили на прошлых наших встречах, остаются теми же. Аккуратно, но настойчиво, продолжай воздействовать на мозги находящихся рядом с тобой людей, чтобы они, всё происходящее с ними и вокруг них, воспринимали как естественный ход событий. То же самое касается и руководящего персонала. Сколько человек на сегодняшний день с твоей помощью покинули тюремное заведение, или, оставаясь там, изменили своё поведение и образ мышления?
        -Вышли из нашей компании по «амнистии» двое: мой сосед по палате - старенький и больной человек, и ещё один корешок - дружбан Лютого, - совсем молодой, и, ещё не до конца испорченный казённой жизнью, парнишка. Он, после исчезновения Лютого, слетел с катушек и стал вытворять необъяснимые поступки. То он набросится на своего сокамерника, пытаясь проучить его за прошлые дела, но, будучи ещё слабосильным, сам получал «на орехи». А однажды он на прогулке решил прикончить конвоира и сбежать, но, как вы понимаете, это ему не удалось.
        -Как его звали? - спросил Володя.
        -Митяй, кажется. Да, Митяй.
        -И что с ним стало потом? - снова поинтересовался Володя.
        -Освободили его «по амнистии». С моей помощью. Да и немного ему оставалось оттрубить, но пожалел я его. Совсем молодой. Хотелось бы человека из него сделать.
        -А где он теперь?
        -Не знаю. Я настроил его на учёбу.
        -Неплохо было бы проследить и далее за его судьбой, - Анастас, как всегда, старался свои дела доводить до конца. - Может быть, ты, Вова, попробуешь узнать что-нибудь о нём?
        -Конечно, Анастас, я знаю, где он живёт. Попытаюсь выяснить, как у него обстоят дела на свободе.
        -Вот и хорошо. Теперь далее. Наше произведение - мыслетрон пока включаться не будет. Если нужна будет помощь, связь со мной - только через Володю или Серёжу.
        -Я уже понял, - согласился Михаил, - здоровье будущих детей - прежде всего.
        -Именно так, - подтвердил Анастас. - А ты не задерживайся со своими делами. Ведь и тебе там оставаться - не совсем сладко.
        -Мне не привыкать. Да и условия у меня теперь другие. Меня переселили с лазарета в общую камеру, но доктор приходит ко мне два раза в день. А заодно и здоровьем моих сокамерников интересуется. Питание у нас сейчас, как в санатории, хотя я там никогда не бывал и ничего об этом не знаю, - речь Михаила теперь совсем не была похожа на ту, которая раньше звучала из его уст, хотя, время от времени, и проскакивали некоторые блатные словечки.
        -Ко времени появления на свет моих близнецов у тебя должно быть всё закончено. На месте вашего «достопочтенного» заведения должен быть тот самый санаторий. Вот тогда ты и узнаешь, как питаются люди в таких учреждениях. Если захочешь. - Анастас посчитал, что все основные рекомендации он уже выдал и можно завершать встречу единомышленников. - Кажется, всё обговорили, можно и расходиться. Есть ко мне вопросы?
        -Вопросов нет, только одно пожелание: чтобы всё у вас прошло благополучно, и детки родились здоровенькими.
        -Да, это главное, - поддержал Михаила Володя.
        -Передавай Серёже привет и наше полное уважение.
        -И от нас персональный привет брату, - наконец, высказалась Светлана.
        -Спасибо.
        На этом встреча закончилась. Михаил, попрощавшись, мгновенно удалился, и Володя направился к выходу.
        -Я тебя не узнаю, милый. Это на тебя не похоже, - обратилась Светлана к мужу. - Ты теперь до конца будешь мой? Мой, и наших будущих детей? Наконец-то, я дождалась от тебя полного внимания. Я люблю тебя.
        -Я тебя тоже, - скромно, но очень к месту признался Анастас, обняв Светлану.
        -Будут у нас детки, и счастье снова поселится в нашем доме.
        4.
        Прошло некоторое время после встречи и разговора о будущем друзей Анастаса. Он продолжал ходить на работу. Дела у него в отделе шли успешно и без срыва плановых сроков. Эксперимент с использованием мыслетрона для «подкачивания» энергетического поля сотрудников оказался очень удачным. Никем из них не было замечено какого-либо вмешательства в их мозговую деятельность, но работа шла весьма плодотворно.
        После трудового дня Анастас вовремя приходил домой. Он был свеж и доволен своей деятельностью.
        Светлана счастливая и радостная встречала мужа с улыбкой и приятными новостями.
        -Сегодня я опять была у доктора, Стасик. Он обследовал меня, понаблюдал наших ребятишек и остался доволен. Всё идёт без нарушений, как и положено для мамы и двух деток.
        -Я очень рад, дорогая, - ответил Анастас, всем своим телом и душой ощущая радость и удовлетворённость Светланы.
        -Доктор сказал, что наши детки активны, развиваются быстро и правильно. Даже пошутил: «они там уже разговаривают межу собой».
        -Как разговаривают? Они же в утробе, да и маленькие ещё совсем, - почувствовав некоторую двусмысленность в словах доктора, высказал удивление Анастас.
        -Это была шутка, Стасик, - Светлана, ослеплённая счастьем и радостным ожиданием, не допускала даже мысли о том, что теперь у них могут родиться дети с какими-то отклонениями, не похожие на обыкновенных человеческих детей.
        Анастас нежно положил свои руки на округлившийся живот любимой и успокоился, почувствовав тепло её родного тела. Не включая мыслетрон, Анастас продолжал время от времени общаться со Светланой без слов, только путём передачи мысли по энергетическому каналу. Для них обоих такое общение уже давно стало привычным и не вызывало никаких недоразумений. Это было удобно, и они почувствовали бы определённый дискомфорт при внезапном исчезновении такого способа общения.
        Однажды вечером, когда Анастас только что появился дома после работы, они оба ощутили сильное изменение энергетического поля. Светлана внимательно посмотрела на мужа, прикоснулась ладошками к его голове и спросила:
        -Ты включил мыслетрон?
        -Нет, не включал, он лежит у меня в столе.
        Они сидели за столом в кухне и не могли ничего понять. Оба почувствовали давление в головах. Послышался шум, знакомый Анастасу с того самого времени, когда он впервые в лесу встретился с генианцами.
        -Стасик, что происходит? - всполошилась Светлана, ничего не понимая.
        Анастас, молча, смотрел на жену и сам готов был задать ей такой же вопрос.
        Вдруг, из комнаты донёсся знакомый, но уже подзабытый голос:
        -Мамочка, папуля, где вы?
        Анастас выскочил из-за стола и быстро направился в комнату, где уже давно неподвижно лежало тело их дочери Анюты. Он открыл дверь и не мог сделать больше ни одного шага. В кроватке сидела девочка, повзрослевшая, но очень похожая на Анюту.
        -Светочка! - наконец, произнёс Анастас, - иди скорее сюда, - наша дочурка к нам приехала.
        Анастас не подбирал слова и так, «по земному» определил появление в их доме Анюты.
        Светлана спокойно, поддерживая руками живот, приблизилась к Анастасу. Увидев дочь, сидящую в кроватке, она медленно начала опускаться на пол, потеряв сознание. Муж успел подхватить её и посадить в кресло возле кровати, на котором, бывало, Светлана проводила много-много времени, разговаривая с неподвижным телом дочери.
        -Мамулечка, мамочка моя родная, это я - Анюта. Папочка, подойди ко мне, я обниму тебя.
        Анастас, не ожидая сегодня такого события, и, не веря ещё в его действительность, оставил, на секунду, сидящую в кресле Светлану, сделал шаг, потом другой, и вдруг, бросился обнимать дочь. Анюта своими бледными и совсем худенькими ручками обхватила шею отца. Они целовали друг друга, что-то шептали и не могли оторваться, когда Светлана, очнувшись, тоже подошла к ним.
        -Доченька, доченька, Анюточка, - говорила она, пытаясь обнять её, но они с отцом были неразделимы, и Светлана обняла их сразу обоих. Слёзы заливали её лицо, и мокрые щёки всех троих, ещё плотнее прижимались друг к другу. Минуту, две, или больше, они стояли, слившись в единое целое, даже не пытаясь освободиться, осмотреться.
        -Дай я на тебя гляну, - наконец, произнесла мать. - Дочурка моя ненаглядная. Как я соскучилась по тебе. Как долго я тебя ждала.
        Анастас, молча, обнимал и целовал дочь. Впервые, за все годы его отцовства он так бурно проявлял свою нежность. Любил он её и раньше, когда она была совсем маленькой и ещё земной девочкой, но чувство любви к ней он не проявлял так страстно никогда.
        -Милые мои, папочка и мамочка, - наконец, удалось и Анюте произнести несколько слов, - я тоже скучала. Я никогда вас не забывала.
        -Ты совсем не изменилась, только повзрослела, дочка. Несколько месяцев ты была покрыта одеяльцем и не показывалась нам. Ты так выросла, - прижимая дочку, говорила Светлана.
        И действительно, когда Анюта лежала в кроватке, не были заметны изменения её тельца. А оно росло. Росло значительно быстрее, чем должно было бы вырасти в нормальных условиях. Всего несколько месяцев! Но на Гениании прошли годы. Анюта жила там и взрослела по тем же природным генианским законам. Тело, хоть и находилось на Земле, развивалось в соответствии с взрослением генианского существа по имени Калеона. Оно росло, только, к сожалению, солнечных лучей, нашего солнечного света, оно не видело, и было бледным, да и мышцы без движения стали слабенькими, недоразвитыми.
        -Худенькая какая, девочка моя, - всё ещё поглаживая дочку, - приговаривала Светлана. - Не кормит тебя, что ли твой муж?
        Обезумев от счастья, мать не осознавала нелепость своих вопросов. Да, она и не ждала ответа. Она просто радовалась, она любила, она ласкалась.
        -Ну, мы тебя здесь поправим. Откормим мы с отцом тебя.
        -Светочка, что ты выдумываешь? Зачем её откармливать? Она и так в норме. Надолго ты к нам, дочка? - заговорил Анастас.
        -Нет, папочка, мы с Калеонием, то есть с Иллианом, прибыли сюда на несколько дней. У него здесь не много дел - он получил внеочередное задание. Как только оно будет выполнено, так мы и отправимся обратно.
        -С каким Калеонием, Анюточка? У тебя другой муж? - уловила Светлана два имени, произнесённые дочерью.
        -Нет, мамочка, - по земному улыбаясь, ответила Анюта. - Так на Гениании зовут моего Иллиана. Там всем дают новые имена, когда они женятся или выходят замуж.
        -Иллиан тоже с тобой? - спросил Анастас, - почему я его не чувствую?
        -Да, папочка, как я уже сказала, он прибыл со мной вместе. Только сейчас его рядом нет, он появится позже.
        -Иллианий прибыл с вами?
        -Нет, мы - вдвоём. Я настояла на этом визите. Очень уж хотелось поскорее увидеться с вами, - сказала Анюта и снова обняла маму с папой.
        -Ну, расскажи, Анюта, как ты там живёшь? Нет. Погоди. Давайте пойдём в кухню. Я покормлю тебя с дороги, - вспомнила мать о своей обязанности и, опять не подумав, сказала некую глупость.
        -Какая дорога, мамочка? - снова улыбаясь, уточнила дочь, - Вся дорога у нас заняла секунду времени. Один миг. Да и питаемся мы там другой пищей. Энергетической.
        -Вот как? Ну, ладно, там вы, чем хотите, тем и питайтесь, а здесь я покормлю тебя нашими пельменями. Салатик для тебя приготовлю. Вон, какая ты худышка, - не отступала Светлана.
        -Ну, пойдёмте, пойдёмте, - согласилась Анюта. Наконец, она перекинула свою ножку через спинку кроватки и оказалась на полу рядом с Анастасом.
        -Ты уже росточком почти с папу. А я не замечала, как ты выросла.
        -Время у нас идёт быстрее, чем здесь. И расту я по тому времени. Вот Калеоний, нет - Иллиан, говорит, что скоро нам надо деток родить.
        -Каких деток, дочка? Ты сама ещё дитя малое, - по-бабьи запричитала Светлана. - Стасик, ты слышишь, что она говорит? Сама недавно с пелёнок вылезла. И тоже - деток родить!
        -Света, не равняй нашу жизнь с жизнью генианской. Там всё по-другому.
        -Это что же, скоро мы будем бабушкой и дедушкой? Да, нет. Это невозможно. У нас, у самих скоро будут детки. Значит, мы будем дедушками и родителями одновременно?
        -Какие детки у вас будут, мамуля? Ты с ума сошла от радости? - спросила Анюта.
        -Нет, милая. Я не сошла с ума. А детки у нас будут на самом деле. Вот смотри, - и Светлана показала на свой округлый живот.
        -Это что такое? - не поняла Анюта. - Ты поправилась?
        -Да, поправилась - улыбнувшись, ответила Светлана, - только от такой поправки дети и рождаются.
        Анюте на Земле не пришлось узнать про естественный процесс рождения детей, а там, на Гениании, всё это происходит совсем по-другому. Поэтому сообщение матери было для неё неожиданным и непонятным.
        Они пришли в кухню, а Анюта всё ещё вопросительно смотрела на живот матери. Она пыталась осознать слова, сказанные Светланой, и привыкнуть к мысли, выраженные этими словами.
        Несмотря на то, что Анюта была уже генианкой, нечто земное, человеческое ей ещё было присуще. Она по-детски испытывала чувство ревности. Вот кто-то появится у её матери, и она, Анюта, уже не будет таким любимым, единственным существом. Это необъяснимо. Уже вырвавшись из гнезда родителей, покинув своё родное тело, Анюта ещё чувствовала крепкую связь с матерью и отцом. Она желала быть единственной, любимой. Не хотела она кого-то впускать в пространство между ней, Анютой, и родителями. Видимо, это закон природы, и работает он на всех планетах.
        -Мамочка, ты сказала «будут детки». Это значит, что деток будет много? - наконец, вымолвила Анюта.
        -Нет, дорогая моя, не будет их много. Всего только двое.
        -То есть, вы с папой заказали двоих?
        -Не заказывали мы их, Анюточка. Так было богу угодно.
        -Богу? А у нас на Гениании количество детей в каждой семье назначает специальная демографическая комиссия. Она определяет, когда и сколько детей может быть рождено у молодой семьи. Для этого комиссией делается специальная программа и, в соответствии с ней, в определённое время в семье появляются дети. Мой Калеоний уже подал заявку в комиссию, и вскоре мы получим ответ с результатами проработки нашего вопроса.
        -Анюточка, почему комиссия занимается вашими семейными делами? Это же личное дело каждой семьи, - Светлана не понимала смысла сказанных дочерью слов.
        -Потому, что рождение детей не производиться хаотично. Комиссия контролирует, когда и сколько генианцев уходит из жизни, в соответствии с отпущенным количеством для каждого временем. Чтобы на планете был постоянный баланс не только живых генианцев, но и соотношение разных поколений, комиссия и выдает претендентам квоты и соответствующее количество материала для этого.
        -Какого материала, дочка? - заинтересовался информацией Анастас, услышав такие слова Анюты, - и откуда ты это всё знаешь?
        -Мне Калеоний всё объяснил, когда мы обсуждали наши планы по поводу будущей нашей семьи.
        -Не называй его Калеонием, Анюточка, - попросила Светлана, - мы привыкли слышать имя Иллиан.
        -Мне тоже больше нравится прежнее имя, - поддержал её Анастас. - Так, что там говорят по поводу материала?
        -Я подробности не знаю, папочка, но, Калеон…. Иллиан говорил мне, что дети на Гениании являются не только результатом любви родителей, но и энергетической добавкой из общего генианского фонда. Этот фонд всегда должен оставаться постоянным, чтобы на планете всё время было постоянное количество жителей. Там всё строго рассчитано и уравновешено.
        -Как это плохо, доченька, - понемногу начала вникать Светлана в суть генианской жизни. - Всё рассчитано, распланировано. Не делай того, не совершай этого. Как у нас в определённые годы был порядок «шаг вправо, шаг влево - расстрел».
        -Да, уж. Были времена! - поддержал её Анастас.
        -Но, благодаря этому там и устроена нормально вся жизнь. И планета находится в идеальном порядке.
        -Да, я это подтверждаю, - поддержал отец высказывание дочери. - Изъянов в обустройстве планеты там не найти.
        -А вот и Калеоний появился, - обрадовано воскликнула Анюта, - вы его видите?
        -Да, дочка, мы почувствовали. Здравствуй, Иллиан, - приветствовала зятя Светлана.
        -Привет, Иллиан. Мы очень рады снова встретиться с тобой на нашей родной Земле, - с нескрываемой радостью воскликнул Анастас.
        -Здравствуйте, мне тоже очень приятно снова пообщаться с вами. И вдвойне я рад оттого, что моей любимой жене представилась возможность осуществить свою мечту. Она уже давно говорила о желании посетить родной дом, увидеть и, как у вас говорят, «обнять вас».
        -Ох, дочурка, спасибо тебе, что не забыла нас, - на глазах у Светланы появились слёзы, - такую радость ты нам с отцом сегодня принесла. Такую радость!
        Мать снова крепко обняла дочку и долго не выпускала её из рук.
        -Как ваши дела? Здоровы ли родители? Не прибыли они сегодня к нам? У вас есть работа здесь, на Земле? Надолго вы к нам? - от радостной встречи и волнения Анастас не мог остановить поток вопросов.
        -Подожди, Стасик, - попросила его Светлана. - Дай я спрошу о главном. Иллиан, скажи, пожалуйста, когда вы планируете завести детей? Сколько их будет?
        -По решению нашей демографической комиссии нам предписано иметь только одного ребёнка.
        -Скоро ли это будет? Ведь, Анюточка ещё сама ребёнок.
        -Светочка, наша Анюта уже замужем, - решил подкорректировать Анастас вопрос жены.
        -Это должно произойти через два, с небольшим, года. Два наших - генианских года. По вашему календарю это составит несколько месяцев.
        -Ой, - воскликнула Светлана, - к этому сроку и у нас должны появиться детки.
        Наступила тишина в комнате. Каждый из присутствующих по-своему пытался оценить информацию от Светланы.
        Анастас всё ещё надеялся получить ответы на заданные вопросы, но Иллиан не спешил. Он, видимо, тоже был обескуражен неожиданным сообщением земной тёщи и пытался оценить его с точки зрения генианской жизни.
        -У вас будут дети? - спросил он Светлану.
        -Да, да, двойня, - с некоторой долей радости и гордости ответила она.
        -А у нас дети в семье рождаются только однажды. На второе рождение комиссия очень редко выдаёт разрешение.
        -Да у вас всё не по-людски, - очередную глупость произнесла Светлана.
        Анастас укоризненно посмотрел на неё и крепко сжал её руку, как бы, намекая этим, «думай, что говоришь».
        -Это правда, - попыталась Светлана сгладить неудобную ситуацию, - на Земле люди сами решают, когда им заводить детей, и сколько.
        -Вот поэтому у вас и существует полный хаос в вопросах деторождения. В одном месте на Земле сильное перенаселение, а в другом - пустота, - Иллиан, как совершенно полноценный генианский представитель на Земле и уже много повидавший здесь, констатировал существующие факты и оценивал их с точки зрения их, генианской жизни.
        -Мы не доросли ещё до вас, - Анастас решил подвести итог этой части разговора и снова спросил, - где твои родители? Они здесь, на Земле?
        -Нет, Анастас. Извини, я не называю тебя по земному и по родственному «папа». У нас так не принято. Мои родители не прибыли сейчас вместе с нами на Землю. У них другие планы, совершенно теперь не скорректированные с нашими, моими и Калеоны, планами. Это тоже определяет комиссия по межпланетным экспедициям.
        -Всё-то у вас распланировано, и всё за вас решает какая-нибудь комиссия, - разочаровываясь в правилах генианской жизни, снова высказала своё отношение к этому вопросу Светлана. - Мне не нравятся такие порядки. Я бы не хотела там жить.
        -Светочка, Гениания - идеальная планета, и там живёт высокоразвитое общество, - опять попытался Анастас приостановить рассуждения жены. - Нам ещё долго-долго надо развиваться, чтобы приблизиться к их образу жизни.
        -Не знаю, Стасик, как долго нам надо развиваться, но сейчас, я бы, не согласилась жить так, как они. Бедная Анюточка.
        -Калеона счастлива там, и ей не нужно другое общество, другие правила жизни, - с некоторой долей обиды за свою Генианию, сказал Иллиан. - Это правда, Калеона?
        -…. Да, конечно, дорогой Калеоний, - задумчиво произнесла Анюта. В её голосе мать уловила нотку сомнения или сожаления. - Мне с тобой везде хорошо.
        -А вы здесь долго будете, Иллиан? - спросил Анастас. - Какие у вас планы?
        -У меня предусмотрена работа на три-пять земных дней. Другие сроки будут зависеть от желания Калеоны. Если ей захочется раньше этого срока возвратиться на Генианию, я сверну или перенесу на другое время свои дела. Комиссия разрешила мне так сделать.
        При этих словах на лице Светланы появилась ироническая улыбка.
        -А как ты поступишь, доченька? - спросила она, глядя в глаза Анюте.
        -Я не знаю, мамочка. Как скажет Калеоний, Иллиан.
        -Мне бы хотелось услышать твоё мнение, Анюточка, - не сдавалась мать. Сейчас она не была похожа на прежнюю Светлану - добрую, приветливую, любящую. Новая нотка появилась в её голосе. Видимо, часть её, наверно, уже большая часть, прежней любви к дочери перешла к ещё не рождённым, но, таким желанным детям.
        -Ты погостишь у нас недельку-другую? - продолжала она спрашивать у Анюты об её планах.
        - Мамочка, я так соскучилась. Я очень люблю вас. И моих братика и сестричку я уже полюбила.
        Анастас переглянулся со Светланой, услышав слова Анюты.
        -Как быстро ты полюбила, доченька, не видя и не зная их. Похоже, что скоротечная генианская жизнь изменила тебя, приучила к принятию быстрых решений, - всё ещё не успокоившись и не смирившись с генианскими правилами жизни, сказала Светлана.
        -Мамочка, я уже пообщалась с нашими двойняшками. Они очень милые и родные, - неожиданно для родителей, сообщила Анюта.
        -Как? Как ты могла общаться? - затаив дыхание и дотронувшись до руки дочери, спросил Анастас. Последние слова дочери привели его шок. Он, при своём мощном энергетическом потенциале, ещё не чувствовал, не слышал мыслей пока не рождённых детей. А она, Анюта, сразу нашла с ними контакт. Краткая жизнь её на Гениании в корне изменила её сущность, её способности. Анастас пытался осознать это. Ему было и горько и радостно одновременно. Горько от понимания того, что их будущие детки, так ожидаемые и оберегаемые от воздействия высоких энергетических полей, уже подверглись этому и достигли неслыханного, непредсказуемого уровня развития. А радостно Анастасу было потому, что теперь, вопреки его желанию, уже налажены родственные отношения между ушедшей от них дочерью и будущими её братом и сестрой. Родителям всегда хочется, чтобы их дети знали, любили друг друга и, при необходимости, оказывали помощь. Справедливость такого естественного человеческого желания Анастаса не укладывалась в его голове рядом с абсурдностью жизненной ситуации, в которой оказалась Анюта и пока ещё неопределённостью её брата и сестры.
        -Да, папочка, они уже разумны, очень хорошенькие, - видя растерянность отца и матери, призналась Анюта. - Я очень люблю их, и мы будем дружить.
        -Нет, доченька, - с явно выраженной злостью, сказала Светлана, - я не позволю им быть рядом с тобой. Я не хочу, чтобы они знали что-нибудь другое, кроме жизни земной.
        -Светочка, что ты говоришь? - вмешался Анастас, - это же наша дочурка Анюточка. Она любит нас. Она прибыла сюда, чтобы увидеться с нами. И своих кровных, брата и сестру она тоже будет любить, и встречаться с ними здесь, на Земле.
        -Только на Земле, и нигде больше, - как отрезала, сказала Светлана. - Извини меня, дочка. Я сама не знаю, что говорю. Я очень люблю тебя и рада видеть здесь, у нас, - наконец, попыталась она восстановить прежний настрой в общении близких, родных людей. - Так у нас, женщин, бывает во время беременности. Это и плохо и хорошо. Плохо потому, что чувствуется полный дискомфорт и временами боль.
        - А хорошо почему? - спросил Анастас.
        -Потому, дорогой мой, что, прочувствовав боль вынашивания и рождения ребёнка, будешь знать, как дорого тебе твоё дитя.
        -Наши женщины освобождены от предродовых и родовых мучений, но, тем не менее, они тоже любят своих детей, - попыталась Анюта оправдать генианские условия и защитить генианских женщин.
        -Как же они вынашивают и рожают детей? - заинтересовалась земная женщина.
        -Специальные генианцы - представители демографической комиссии - отбирают у будущих отца и матери части их жизненных энергий и помещают их в родовые сосуды с особой генианской энергией. Там происходит слияние двух сгустков энергии, имеющих одинаковую частоту. В результате получается одно энергетическое формирование, то есть дитя двух генианцев. Вот и у нас уже были взяты части наших жизненных энергий, и поэтому у нас тоже скоро будет ребёнок. Наш Калеон.
        -Легко генианским женщинам, - прокомментировала Светлана, - только всё равно я вам не завидую.
        -Почему, мамочка?
        -Потому, что должна быть любовь. Только в любви рождаются желанные дети. Поэтому они называются «любимые».
        -Но, мы с Илланом любим друг друга. И детей будем любить, - Анюта совсем запуталась, называя своего мужа то одним, то другим именем.
        -Мама права, дочка, - поддержал Светлану Анастас, - любовь, в результате которой рождаются дети, - это великое, светлое чувство и, к тому же, огромное наслаждение. ЛЮБОВЬ! ДА. Любовь и разум. Эти два атрибута должны быть присущи человеку с момента его зачатия и до последних дней его жизни на Земле.
        -Мне очень жаль, Анюточка, что ты не испытаешь такого наслаждения, - погоревала Светлана, - и я всё сделаю, чтобы мои будущие дети не повторили твою судьбу.
        -Я снова поддерживаю маму, - Анастас бережно за плечи обнял свою жену, - и всеми силами буду помогать ей в этом.
        Светлана повернулась к мужу и нежно прикоснулась губами к его щеке.
        -Вот такой у нас получился разговор, - тихо сказала Светлана. - Мы сидим в кухне, обед стоит на столе, а никто к нему даже не притронулся. Вот твои любимые вареники со сметаной, дочка. Ты была маленькая, но, с большим аппетитом тогда их поглощала.
        -Если съедание двух-трёх вареников можно назвать поглощением, - Анастас с удовольствием перешёл к новой, более земной, теме разговора и обратился к Иллиану:
        -Ты всё время молчал, Иллиан, так хоть порадуйся за свою жену, которая сейчас будет наслаждаться земными радостями.
        -Я не хотел вступать в ваш диалог, видя, что моя Калеона полностью стала генианкой, и, радуясь тому, как она, умело, защищала наши генианские законы жизни. А теперь я тоже с большим удовольствием буду радоваться за неё, если и она получит земное наслаждение.
        Светлана положила только что сваренные вареники на тарелку и подвинула её ближе к Анюте.
        Дальше обед проходил в тишине. Анастас и Анюта уплетали вареники, а Светлана, улыбаясь, смотрела на свою дочку.
        -Милая моя, как ты изголодалась. Скажу тебе по секрету: первое время, когда ты унеслась в те далёкие края, я не раз подходила с тарелкой к твоей кроватке и пробовала накормить твоё тело.
        -Она с ума сходила тогда, дочка, - прокомментировал слова Светланы Анастас. - Только потом, выйдя снова на работу, она понемногу успокоилась. Но, любовь к тебе у неё меньше не стала.
        -Милая моя, мамочка, я тебя понимаю, - съедая очередной вареник, - прошептала Анюта.
        -Я рад был снова увидеть вас, Анастас и Светлана, - вступил в разговор Иллиан, - а теперь я оставлю ваше общество. Вы наслаждайтесь, общайтесь, а я должен покинуть вас на некоторое время и заняться решением той задачки, которую поставила перед моим отбытием межпланетная комиссия.
        -Опять ваши комиссии! Всё они решают! - с явным скептицизмом сказала Светлана. Анастас укоризненно посмотрел на жену, которая снова нелестно отзывалась по поводу генианских комиссий.
        -Да, это так. Ну, до встречи. Я появлюсь дня через два-три.
        -До свиданья, До встречи, - дружно ответили все сидящие за столом, провожая того, кто был рядом, но которого не было видно.
        Через секунду все почувствовали ослабление давления внешнего энергетического поля, а у Анюты поменялось выражение лица. Оно стало, менее светящимся и более земным. Чувство любви - земное или генианское - озаряет любимого и любящего субъекта.
        Следующие несколько дней семья Одинцовых провела в разговорах, объятьях, совместных прогулках.
        5.
        После встречи с друзьями в квартире Одинцова Михаил развил бурную деятельность. Он никогда ране не занимался составлением планов, программ на длительные промежутки времени. Правда, когда раньше, в былые времена, попадалось ему нечто интересное, и нужно было провернуть какое-нибудь дельце, он основательно готовился к нему, просчитывал разные варианты его осуществления. Благодаря такому подходу к предстоящей операции, у него всегда всё гладко проходило и заканчивалось благополучно. Только вот, в последний раз, фортуна отвернулась от него, и неожиданная встреча с братьями-близнецами привела его к тому месту, в котором он и находится теперь.
        Однако, назвать такой исход последнего его дела неудачным было бы совсем несправедливо. Михаил встретился здесь с интересными экземплярами тюремного сообщества, и жизнь была наполнена такими неожиданностями, о которых он на воле даже не мечтал бы. Один Лютый только чего стоит! Очень занимательный экземпляр! Умный, хитрый, способный, изворотливый. С таким было интересно пообщаться. И Михаилу в этом повезло. Они корешались, соревновались и втайне стремились подмять под себя один другого. Михаилу повезло больше - встреча с Володей, а потом и с Анастасом, в корне изменила как его мыщление и поступки, так и всю будущую жизнь в целом.
        Теперь не было Лютого, с которым нужно было соревноваться и побеждать, а сознание Михаила после посещения Гениании было вывернуто наизнанку, по сравнению с тем, какое оно было до приезда в этот «казённый» дом.
        Миша попросил у дежурного охранника принести ему бумагу и ручку, что тот и выполнил моментально без всяких разговоров и вопросов.
        -Майор Дронов приказал спросить, не нужны ли Вам какие-нибудь книги, - дрожащим голосом промямлил дежурный, когда принёс Михаилу ручку и целый альбом для рисования.
        -Зачем ты мне принёс альбом? Я что, рисовать собрался? Неси быстро чистую тетрадь. А майору передай: пусть сам займётся чтением умных книг. Это ему скоро понадобится.
        Молнией шмыгнул дежурный в полутёмный коридор. Только стук кованых сапог раздавался в тюремной тишине. В последнее время все просьбы Михаила, именно просьбы, а не требования, быстро и полностью выполнялись всеми служителями этого заведения. Сокамерники и соседи по лазаретной палате, где Михаил в последнее время был частым постояльцем, уважительно смотрели на него и все слова, им сказанные, воспринимали, как беспрекословные к исполнению. Он в своих корыстных целях не пользовался таким отношением окружающих его людей, но, где-то в глубине подсознания гордился своим «величием» и превосходством.
        Через несколько минут сам майор Дронов доставил Михаилу несколько чистых тетрадей.
        -Вот, Михаил Андреевич, выберите себе ту, которая Вам больше всего подходит, - совсем не по тюремному начальник обратился к заключённому, подавая тому три чистых, толстых тетради.
        -Мне любая подходит, - ответил Михаил, взяв одну из предложенных тетрадей.
        -Обращайтесь, Михаил Андреевич, если что… .
        -Конечно, конечно, Геннадий Валентинович, - Миша подал руку начальнику, - мы теперь здесь одно дело делаем.
        Майор Дронов быстро схватил протянутую руку, по привычке, выработанной годами при общениях с начальством, дрожащими пальцами ответил на пожатие Михаила.
        -Не волнуйтесь, майор Дронов, - решил Миша успокоить начальника, - у нас с Вами одна забота: перевоспитывать наших подопечных.
        -Так точно, Михаил Андреевич, перевоспитаем.
        -Вот тетрадь взял, составлю план наших действий на каждый день и … вперёд к победе… . Можете идти пока. Я потом вызову Вас, поделюсь своими соображениями.
        -Есть… идти, Михаил Андреевич.
        Михаил «перевоспитание» тюремного контингента начал с начальника. Майор Дронов не только стал забывать свои должностные обязанности, но и начал помогать и поддерживать Михаила в его деятельности. Он, вдруг, прозрел и стал понимать, что поставлен на должность начальника тюрьмы для того, чтобы заниматься перевоспитанием, убеждением своих подчинённых и всех заключённых, независимо от того, на какой срок они были сюда определены. После окончания рабочего дня он не спешил, как раньше, к семейному очагу, чтобы успокоить свои перевозбуждённые за день нервы. Дронов в сопровождение себе брал то одного, то другого своего помощника и после работы обходил тюремные корпуса. Он проверял, все ли его указания за день выполнены, разговаривал с заключёнными и спрашивал у них - есть ли жалобы и пожелания. А те сначала с недоверием относились к таким визитам, усмехались, даже дерзили, а потом постепенно привыкли и уже смело высказывались по всем своим проблемам. В последние дни, с одной стороны, в тюрьме установилась спокойная обстановка, не случалось стычек между «дельцами», а с другой стороны, не было невыполненных
их требований со стороны начальства.
        После ухода Дронова Михаил сел на свою обжитую лазаретную койку, взял тетрадь, ручку и задумался. Мыслей в голове было много, но порядка среди них никакого. Первые строки будущего плана давались ему с трудом.
        «Работа на неделю по дням» - написал он. Начертил на листке разметки на каждый день и задумался.
        «Нет, пусть на разные дни будут отдельные страницы, - думал он, - так будет легче разбираться. Места хватит - тетрадь толстая. Да и что это я так расслабился? Я что, собираюсь здесь месяцами рассиживаться? Нет, надо форсировать все эти дела. Анастас не одобрит мою медлительность. Да и самому мне уже хочется скорее покинуть эти заскорузлые стены и расстаться со всеми местными корешками».
        Долго что-то Михаил черкал на первой, потом на второй страницах. Но толкового так ничего и не получилось.
        «Нет, на воле легче всё планировать, - сделал он окончательный вывод и отбросил ручку в сторону. - Там за кем-то проследил, подготовил инструмент, разработал планы захода и непредвиденных отступлений, и все дела на мази. А здесь надо чётко, день за днём, выполнять свою работу. Причём, пропускать нельзя, иначе труд вчерашнего дня может пойти насмарку. Кроме того, надо учитывать, что контингент здесь особый, с разным уровнем испорченности, и всех надо вывести на равную ступень сознания. С руководящим персоналом и службой охраны требуется вести обработку другого рода, но, так, чтобы в результате все подопечные были одинаково подготовлены к новой жизни».
        Примерно так размышлял Михаил, сидя на койке, и, держа в руках так и не заполненную планами тетрадь.
        Вошёл в палату тюремный доктор Афанасий Афанасьевич, или, дважды Афоня, как называл его Михаил.
        -Здравствуйте, Михаил Андреевич. Как Ваше здоровьичко?
        -Спасибо, Афоня, то есть, Афанасий Афанасьевич. Здоровьичко в порядке, - как можно, более вежливо, ответил Михаил.
        -Геннадий Валентинович приказал переселить Вас сегодня в привилегированную палату, так сказать, в палату для особо уважаемых клиентов. Он сказал: Вам там лучше будет работаться.
        -Ещё раз спасибо, но мне не нужны особые условия. Наоборот, я хочу переселиться, если Вы не будете возражать, в общую камеру. Как, Афанасий Афанасьевич?
        -Ну, ну. Я не против. Только как же быть с приказаниями Геннадия Валентиновича?
        -Скажете ему, что всё в порядке. Михаил Андреевич, мол, переведён в привилегированную камеру.
        -Но, я не привык. Я не могу…
        -Афанасий Афанасьевич, я вполне здоров, и Вы не можете, не имеете законного права держать меня в своём богоугодном заведении.
        Доктор криво усмехнулся на слова Михаила и покорно согласился.
        -Как прикажете, Михаил Андреевич.
        -Я не приказываю Вам, доктор. Это Ваше решение. Понятно?
        -Разумеется. Так оно и есть.
        Миша незаметно, но довольно уверенно, без всяких расписанных в тетради планов, приступил к осуществлению, переделке сознания «вверенного ему объекта».
        Через некоторое время в палате появился конвоир и, непривычно заискивающе, обратился к Михаилу:
        -Мне… Вас… Перейдёмте в камеру № 18.
        Михаил улыбнулся и с некоторой долей сарказма, ответил:
        -Как Вам угодно, командир. Я к Вашим услугам. Вещички мои подберите. Осторожненько.
        -Будет сделано, - моментально, с радостью, произнёс конвоир и бросился собирать из тумбочки нехитрые пожитки Михаила.
        Сапушкин, глядя на этого мельтешащего перед глазами конвоира, грустно подумал:
        «Переделать таких пресмыкающихся будет непросто. У них в крови, в каждой клеточке организма уже укоренилась привычка кому-нибудь угождать, под кого-то подстраиваться, начальство ублажать. Ну, что ж, чем труднее жить, тем больше интереса и азарта» - подбодрил сам себя Михаил.
        Спустя несколько минут, он уже был в общей камере № 18, где ранее провёл некоторое время.
        -Здравствуйте, корешки, - весело поздоровался Михаил с постояльцами этого вонючего жилища, значительно отличающегося даже от той непривилегированной больничной палаты, откуда он прибыл.
        Все восемь человек, с недоумением и опаской, глядя на известного им пахана, молча, чего-то ожидали. Они не понимали и не догадывались, почему и для чего снова привели сюда этого могучего их бывшего соседа.
        -Привет, здорово, - послышалось несколько несмелых ответов.
        -Тебя, что, снова на юрцы? - раздался из дальнего угла голос Хряща, бывшего соперника Митяя.
        -Лепила его подремонтировал, - осмелев, наконец, после неожиданного появления Миши, произнёс Южак, - можно теперь бекасов покормить. Он любят свежатинку.
        Михаил ничего не ответил на язвительные слова старшего из всех присутствующих и только подумал:
        «Этого надо в первую очередь амнистировать. И Хряща тоже - а то совсем загнётся здесь».
        -Что новенького у вас, корешки? - как можно, более приветливо и панибратски решил налаживать контакт Михаил.
        -У нас каждый день что-нибудь новое, - опять за всех ответил Южак, - то баланда, то кандей. Иногда бердач и баш. Веселуха.
        Михаил понимал камерный сленг, но после нескольких недель жизни в лазарете, а также общения с Анастасом и его друзьями, эти слова резали слух.
        -Все на месте? В том же составе? - снова спросил Михаил.
        -Шонька один амнистирован, - сообщил немного осмелевший Хрящ.
        -Кто такой?
        -Митяй отвалился.
        Митяй попал под амнистию не без помощи Михаила, но он сделал вид, что это сообщение было для него новостью.
        -Неплохо, - ответил он Хрящу, - я думаю, что и нам скоро буде послабление. Надеюсь на это.
        Михаил, ведя этот непринуждённый разговор, приблизился к своему бывшему топчану, где до сего момента лежал Дуда. Тот быстро, без слов, вскочил, собрал свои шмотки и перебрался на верхнее место.
        «Этого, как и Хряща, тоже надо побыстрее избавить от соседства с прожжёнными корешами, - думал, между тем, о своём деле Сапушкин, да и Южаку здесь уже давно делать нечего. Хватит с него, покоптил за свою жизнь тюремные стены. Но, поработать с ним придётся немало».
        -Да, поскорее бы, надоело баланду хлебать, - тоскливо, глядя на Михаила, процедил сквозь зубы Хрящ.
        Миша, стряхнув крошки с топчана, улёгся на него и, неожиданно для сокамерников, закрыл глаза и замолчал.
        Он мысленно стал обращаться одновременно ко всем, находящимся в камере «сотоварищам».
        «Все, кто рядом со мной, слышат меня и понимают всё то, что я говорю. Вы устали от прошлой воровской и бандитской жизни. Вы тоже люди и хотите достойно влиться в общество, которое честно работает и зарабатывает на хлеб честным трудом. Воровать - это плохо, грабить - недостойно, убивать - преступно. Вы не будете больше нарушать законы общества, вы ждёте помилования, прощения за свои прошлые преступления.
        Михаил лежал и, раз за разом, посылал сигналы присутствующим. От напряжения и сосредоточенности на лбу у него выступил пот. Посылать свои обращения к одному человеку легко, а воздействовать на мозги сразу многим людям - требуется значительное усилие.
        Проговорив ещё раз свой мысленный монолог, Михаил открыл глаза и, не поднимая головы, обвёл взглядом всю камеру. Люди по-прежнему сидели, лежали, но не двигались и не пытались разговаривать. Каждый, молча, переживал, «переваривал» мысль, зашедшую к нему в голову, и у каждого, в той или иной степени, мозги начали работать в несвойственном им направлении.
        «На первый раз хватит, - пусть обдумывают только что услышанное, - размышлял Михаил, - дня три-четыре пройдёт и все эти отупевшие, зачерствевшие головы начнут думать по-иному. А молодых ещё - Хряща, Дуду - а, может быть, и отсидевшего своё, Южака, надо освободить в первую очередь».
        Такой тишины в этой камере не было никогда. Даже неожиданное появление Михаила не вызвало бурных эмоций.
        6.
        Когда, после встречи с друзьями в квартире Одинцова и продуктивного разговора о будущих совместных действиях, Володя появился дома, Вера Никифоровна и Серёжа почувствовали возбуждение и странное его поведение. Он, ни с кем из них не поздоровавшись, быстро прошёл в свой угол, сел за стол и, молча, уставился в раскрытую книгу. Серёжа оторвался от своих дел и пытался уловить мысль брата, кроме сумбурных, не связанных между собой обрывков, понять Серёжа ничего не мог.
        Вошла в комнату мать и тоже с удивлением посмотрела на Володю. Она уже давно, как и Вадим Петрович, могла слышать мысли сыновей и общаться с ними без произнесения слов.
        -У тебя что-то случилось, сынок? - обратилась она к Володе, подойдя к нему, и гладя его по голове.
        Володя поднял глаза, с удивлением посмотрел на Серёжу, потом на мать, как будто они здесь только что появились.
        -Нет, мама. Почему ты так решила?
        -Вид у тебя странный: то ли сосредоточенный, то ли озабоченный. И мысли скачут, словно кони необъезженные.
        -Да, Вова. Я тоже заметил странность в твоём поведении, - поддержал мать Серёжа. - Ты был у Анастаса?
        -У него. Там был Михаил. И Светлана находилась вместе с нами. Она беременная, у них скоро появятся двое деток.
        -Это же хорошо. Почему же такая радостная новость расстроила тебя? - спросила Вера Никифоровна.
        -Нет, мама. Эта новость меня нисколько не расстроила. Наоборот, я только рад ей.
        -Тогда что же тебя взбудоражило? - попытался Сергей снова выяснить причину странного поведения брата.
        -Анастас отходит от наших совместных планов, Серёжа.
        -Что за планы у вас были, Вова? - заинтересовалась мать.
        -Серёжа знает о них, мама. Это связано с тем же мыслетроном, над которым Анастас трудится уже не один год и, к работе с которым, он уже давно привлёк нас с Серёжей и даже Михаила.
        -Михаил - это тот самый, который пытался ограбить нас и, которого посадили в тюрьму?
        -Да, да, мама. Это он. Но, сейчас я не хочу об этом говорить, у меня голова болит, мне нужно немного отдохнуть.
        -Хорошо, Володечка, отдыхай, я не буду тебе мешать, - мать вышла, закрыв за собой дверь. Понятно, что дверь не является преградой для распространения мыслительной энергии братьев, но так Вера Никифоровна показала, что она не будет вмешиваться в разговор сыновей, если они захотят пообщаться.
        Серёжа тоже понял, что Володе нужно сейчас время, чтобы привести свои мысли в порядок и не стал ни о чём его спрашивать.
        Прошёл час или более, прежде, чем Володя встал из-за стола и подошёл к брату, который всё это время, молча, трудился рядом.
        -Слушай, Серёжа! Может быть, прав Анастас, что прекратил сейчас до самого рождения детей деятельность с мыслетроном. Скорее всего, он прав. Но, мне очень жаль, что он оставляет нас одних. И Михаил уже приступил к исправлению общества. Я должен ему помогать. Да и ты, Серёжа тоже. Анастас просил передать тебе эту его просьбу. Не знаю, как мы сможем без Анастаса. Как ты думаешь, Серёжа? Ведь ты гораздо умнее нас, и с Анастасом тебя связывает более длительная дружба. Ты знаешь его лучше нас. Что скажешь? И, главное: как Михаил?
        -Не расстраивайся, Вовочка. Всё будет нормально. Да и Анастас не уходит от нас и не перемещается на какую-нибудь Генианию
        Володя помолчал минуту, потом поддержал брата.
        -Наверно, ты прав, Серёга. Я согласен с тобой.
        После этих слов растерянность и озабоченность на лице Володи исчезла, он по-братски обнял Сергея.
        -Вот и хорошо, дорогие мои. Вы сделали правильный вывод в данной ситуации, - приоткрыв дверь, высказала своё мнение Вера Никифоровна, мне очень нравится, когда вы вместе.
        Дверь закрылась, братья остались вдвоём. Они посмотрели друг на друга и вместе засмеялись, тоже радуясь пониманию и разрядке напряжённости в доме.
        Володя поведал всё, о чём был разговор у Анастаса. В его рассказе были две главные мысли, на которые Анастас обращал особое внимание Светланы, Володи и Михаила. Первая мысль - это безоговорочное ограждение будущих детей от воздействия сильных полей мыслительной энергии. Вторая мысль - несмотря на временный отход Анастаса от работ с мыслетроном и от его непосредственного участия в начальном преобразовании части общества, в которой вращался Михаил, задуманное дело надо продолжать.
        -Какую же роль в этом деле отвёл нам Анастас? - выслушав брата, спросил Серёжа.
        -Во-первых, если нужна будет Михаилу наша помощь, то мы должны оказать её по мере наших возможностей. Во-вторых, через нас Миша будет поддерживать связь с Анастасом, и, в-третьих, самое главное, мы своими мощными энергетическими полями должны поддерживать и даже усиливать само поле Михаила, если, конечно, будет в этом необходимость.
        -Каким же образом мы можем это сделать?
        -Михаил появляется у нас, мы некоторое время общаемся с ним и, таким образом воздействуем на его мозговое энергетическое поле.
        -Ты, Вова стал нашим полноценным компаньоном. А было же время, когда я даже не хотел рассказывать тебе о мыслетроне и встрече с генианцами.
        -Да уж, вы были великими конспираторами.
        -А знаешь, Вова, у меня возникла идея.
        -Какая?
        -Мы сейчас с нашими родителями поступаем так же, как я и Анастас поступали когда-то с тобой.
        -Что ты имеешь в виду, Серёжа?
        -Я хочу сказать, что, может быть, нам пора привлечь к своим работам и наших родителей?
        -Это зачем?
        -Подумай сам, Вова. Они, общаясь с нами длительное время, уже имеют огромный энергетический потенциал, и при появлении в нашем доме Михаила, можно будет приглашать родителей для беседы, чтобы увеличить наш суммарный потенциал. Михаилу понадобится меньше времени для его «подпитки».
        -Да, это здорово.
        -И дальше, Володя. Мама и папа - это наши родители. Но, кроме того, они ещё и члены общества, которое мы намерены переделывать. Так почему мы должны оставлять их в стороне?
        -Ты прав, братишка, - согласился Володя после небольшой паузы в разговоре. - Но, захотят ли они принимать участие в наших фантастических проектах?
        -Ну, если мы не сможем убедить в нашей затее своих родителей, то, как же мы будем работать с другими, совершенно чужими, людьми?
        -Так же, как ты работал с ребятами из моего класса, или Анастас - со своими сотрудниками.
        -Но, там было совсем небольшое увеличение мозгового потенциала с целью более быстрого и устойчивого процесса мышления. Переворота в сознании и изменения его направленности совсем не было.
        -Наверно, ты прав, Серёжа. Мама с папой уже давно могут общаться с нами без слов. Значит, потенциалы их энергетических полей увеличены значительно. Ты сможешь убедить их присоединиться к нам?
        Серёжа ничего не ответил и, молча, уставился в окно.
        Вечером, когда отец пришёл с работы, братья с загадочным видом вошли в кухню, где Вадим Петрович наслаждался приготовленным женой ужином. Вера Никифоровна тоже сидела рядом с мужем, с нежностью смотрела на него и, в очередной раз, слушала хвалебные слова в честь её золотых рук.
        -Приятного аппетита, папа, - почти одновременно подумали дети.
        -Спасибо, спасибо, дети мои. Садитесь рядом с нами. Мама приготовила волшебные блинчики.
        Володя и Серёжа переглянулись и продолжили негласный разговор.
        -Мы уже сыты, отец. Мамочка нас накормила.
        -Да, Вадик, они поели, не дождавшись тебя, - присоединилась к этой тихой беседе Вера Никифоровна.
        -Тогда рассказывайте, что у вас новенького? - поинтересовался отец.
        Разговор без слов оказался очень удобен для пользования им во время обеда. И беседа происходит, и рот занят своим делом.
        -А вы не догадываетесь? - спросил Володя.
        -Мы не догадываемся. Мы знаем, Вовочка, - ответила за двоих мама. Она прекрасно слышала, о чём говорили их сыновья до прихода отца. Вадим Петрович уловил мысли ребят, когда они вошли в кухню.
        -Очень интересное предложение, - то ли серьёзно, то ли шутливо произнёс отец. - Не понятно только, почему оно поступает лишь сейчас? Ведь мы уже давно плывём в одной лодке.
        Серёжа и Володя не поняли истинного смысла последней папиной фразы и не знали, что ему ответить.
        -Да, ребятки. Вы же прекрасно знаете, что мы с мамой уже давно общаемся «втихую», то есть без слов. Даже соседи нам говорят: «Чего вы, Умаровы, последнее время всё молчите и молчите? Вроде бы не ругались. Или не о чём поговорить»?
        Все четверо дружно захохотали. Тишина в кухне мгновенно была нарушена. Вот смех «втихую», как выразился отец, ещё не получается.
        -Что касается нашего взаимодействия, - продолжила мама, - это уже дело серьёзное. Надо обдумать, обсудить его.
        -А какое же дело вы предлагаете, дети мои? - спросил Вадим Петрович, ещё не понимая, о чём идет речь, - какую роль вы приготовили для нас в вашей бурной внесемейной жизни?
        Володя подробно рассказал родителям и о разговоре у Анастаса, и о предложении Серёжи, «прозвучавшем» в беседе с ним час тому назад.
        -Честно вам скажу, ребята, - перестав жевать, серьёзно заявил Вадим Петрович, - я уже давно и сам подумывал над этим вопросом, только не мог сообразить: какое же участие, наше с мамой, может быть полезно в вашем деле. А теперь вижу, что и мы ещё не совсем отжившие в этом обществе элементы и можем сделать для него какое-то полезное дело. Кроме той работы, конечно, которую мы уже давно выполняем.
        -Я очень рад, папа, что мы теперь будем не только семьёй, но и единомышленниками, соратниками, - громко воскликнул Серёжа. С трудом передаются все эмоции через энергетический канал. Радость, злость, удивление и другие эмоции, требующие яркого выражения, тоже поддаются только звуковому проявлению.
        -И я тоже, - поддержал Володя. - Мы вместе быстрее сможем осуществить планы нашего друга Одинцова.
        -А почему он решил сделать паузу в своей деятельности? - не совсем уловив из разговора детей причину отставки Анастаса, спросила Вера Никифоровна.
        Вова ещё раз пересказал родителям о беременности Светланы и об опасении Анастаса за будущее ожидаемых двойняшек.
        Про первую дочку Одинцовых, Анюту, Серёжа рассказывал им ранее и поэтому мама сейчас, с уверенностью поддержала решение Анастаса оградить ещё не рождённых детей от воздействия мощного энергетического поля.
        Посидев за столом и предварительно обговорив возможное участие отца и матери, в общем, с детьми деле, семейство Умаровых занялось своими личными делами.
        Вова уже давно не выходил во двор, не встречался с друзьями. Все они повзрослели и не часто общались между собой. У каждого появились свои интересы и заботы.
        Сегодня Вова решил прогуляться и пригласил брата составить ему компанию. Серёжа уже забыл, когда он в последний раз встречался с дворовыми друзьями. Интересы в жизни у него были другие, поэтому он уверенно отказался от приглашения Володи.
        -Нет, Вова, я занят. Не хочу идти во двор. Катюша моя должна позвонить. Мы сегодня собрались вместе сходить в кафе.
        -Твоя Катюша! - иронично произнёс Вова. - Ну, передавай привет твоей Катюше.
        После этих слов Володя выскочил на улицу.
        Тоскливо ему стало одному. Только «малышня» игралась на детской площадке, да мамаши, наблюдавшие за ними, рядом обсуждали свои женские проблемы.
        В жизни людей часто случаются неожиданные события или непредвиденные встречи. Иногда кажется, всё в ней рассчитано, предусмотрено, но она преподносит свои сюрпризы.
        Володя был одним из тех, к которому сюрпризы сами лезут в карман. Вот и сегодня, он совсем не рассчитывал на какую-нибудь неожиданность. Он просто хотел подышать вечерним воздухом, подумать о разговоре с Сергеем и родителями. Медленным шагом Володя обошёл двор, вспомнил некоторые моменты, связанные с детскими годами. Ему стало грустно, захотелось вернуться в счастливое прошлое. Увы, время не знает обратного хода. Грусти - не грусти, но, жить надо настоящим и будущим.
        Как и когда-то прежде, Володя увидел двух ребят, тоже неспешно вышагивающих по дорожке между домами.
        Митяй с другим знакомым парнем - кажется, Николаем звали - шли навстречу Володе.
        Они встретились воле детской площадки и остановились, пристально вглядываясь друг в друга. Володя узнал Митяя, и тот его тоже не забыл.
        -Здорово, кореш, - не громко, но так, чтобы услышал только Володя, обратился к нему Митяй.
        -Здорово, если не шутишь, - без энтузиазма и видимого проявления радости, ответил Владимир.
        Митяй подошёл ближе и протянул руку с обильной татуировкой на пальцах и тыльной стороне ладошки.
        Секунду подумав, и ещё не решив, как себя вести с человеком, который когда-то использовал его и чуть не подвёл под приговор, Вова всё-таки ответил на рукопожатие Митяя.
        -Как живёшь-можешь? - несколько развязно, но в то же время, дружелюбно, спросил Митяй.
        -Да, так. Всё нормально, - ответил уклончиво Володя. Он не думал вступать с Митяем в какие-нибудь разговоры и хотел поскорее отделаться от него, но тот неожиданно сказал:
        -Вот вышел я по амнистии. Теперь решил начать нормальную жизнь. Поможешь?
        В голове Володи молнией промелькнула мысль:
        «Вот оно. Судьба подбрасывает мне удачу. Этого человека мы возьмём под свою опеку и поможем ему выйти на правильную дорогу. Более того, думаю, что мы сделаем его нашим помощником.
        -Поможешь, спрашиваю? - повторил свой вопрос Митяй. - А Михаил говорил мне, когда объявили амнистию, чтобы я нашёл тебя и поговорил с тобой.
        -Миша? Да, слышал я от него, что вас амнистировали. Вы с ним всё время были в одной тюрьме?
        -Не только в тюрьме, но и в одной камере отдыхали. Он очень по-доброму ко мне относился. Жаль, что ему ещё не скоро на волю, а то бы он здесь побеспокоился обо мне.
        Коля, всё время стоявший молча, вдруг протянул Володе руку и с большим опозданием сказал:
        -Привет, Володя. Если бы ты ещё и мне смог помочь устроиться на хорошую работу, мы у тебя были бы в большом долгу.
        Вова ответил на приветствие и на мгновенье, задумался, глядя, то на Митяя, то на Николая.
        -Подумаем на эту тему, - сказал он сразу обоим друзьям. - Если Михаил об этом просил, значит, ваша судьба будет на контроле.
        -Меня не надо контролировать. Там меня уже наконтролировали досыта, - выразил Митяй недовольство ответом Володи. - Работа нужна.
        -Встретимся - поговорим, - пообещал Вова. Он ещё не представлял, чем может помочь этим ребятам, но, упоминание о Михаиле и его участие в жизни Митяя, подсказывало ему, что этих дружков нужно взять под своё крыло.
        7.
        Михаил развернул бурную деятельность. Кроме амнистированных по его настоятельному представлению Митяя и Хряща, были готовы к выходу на свободу почти все сокамерники. Неделя контактов с ними у Михаила была использована для элементарной перестройки мышления и их общения друг с другом. Некоторые из них легко поддавались воздействию энергетического поля Михаила. И Хрящ и, особенно, Митяй перед выходом на свободу почти полностью отказались от блатной лексики. Только иногда выскакивали отдельные словечки - приходилось напрягаться, чтобы вспомнить правильное слово.
        С Южаком Сапушкину пришлось поработать больше всех. Трофим за свою многолетнюю практику скитаний по тюрьмам, напрочь забыл многие человеческие слова. Кроме того, когда Михаил внушал ему мысль о скором его освобождении, он возмутился и потребовал встречи с начальником тюрьмы.
        -Дежурный, - обратился он к конвоиру, когда принесли обед в камеру, - я хочу зырить твоего шефа. Передай Дронову, что Южак, мол, хочет с ним побухтеть.
        Михаил чувствовал, что Южаку здесь, на нарах, лучше, чем на свободе. В его-то немолодые годы там, на свободе, трудно будет найти своё место. Надо искать жильё, источник для пропитания, приспосабливаться к новому стилю общения. Тяжело! Невозможно! Не хочет Южак быть бомжом. Здесь тепло и, как-никак, всё же кормят. Да и уважение от блатняков есть.
        Михаил понимал этого, потерявшего всякую надежду на лучшую жизнь урку, но другого выхода из этого положения он не видел. Скоро здесь никого не останется, да и само заведение перестанет существовать.
        «Надо позаботиться об этом старце и там, на воле, иначе пропадёт он - или замёрзнет зимой, или умрёт с голоду. Поработаю с ним ещё здесь, чтобы понял, что он человек и может ещё несколько лет подышать свободным воздухом» - думал Михаил.
        Когда появился Дронов в сопровождении конвойного, Южак громко, чтобы все в камере слышали, произнёс:
        -Что за туфту Вам подсунули? Я ещё не отпыхтел свою пятёру. Мне рано на волю. Хочу всё по справедливости. Заслужил - надо отдавать.
        -Ты что, Беглов? С ума спятил? На тебя амнистия пришла, а ты кочевряжишься. На волю пойдёшь! Да не дури там больше! Поживи ещё пару лет, как человек.
        -Как человек? Это кто, я - человек? Нет, начальничек, я зэком родился, зэком и умру. И родители мои были зэками. Династия у нас такая!
        «Да, с этим придётся ещё долго работать, чтобы перевернуть ему мозги» - думал Михаил, слыша разговор Южака с Дроновым.
        -Михаил Андреевич, - обратился Дронов к Сапушкину, - скажи, хоть ты ему, чтобы он не дурил. Приказы всё равно должны выполняться, а с таким настроением он через неделю снова загремит под фанфары и появится здесь у нас.
        -Не появится, майор, - ответил Михаил так, чтобы все его услышали. - Трофим Платонович ещё поживёт на свободе, и нам всем покажет, когда мы там будем, как надо жить. Правда, Трофим?
        Южак, молча, смотрел на Михаила и не мог ничего понять. Только что он был уверен, что не нужна ему воля, что место его здесь, на нарах. А теперь, после слов Михаила, он не только засомневался в прежних своих намерениях, но был почти уверен, что свобода - это то, чего ему давно не хватало.
        -Ладно, начальник, я подумаю, - более спокойно и уверенно, обратился он к Дронову. - Пойду на завязку. Готовьте документы к амнистии.
        -Ну, Андреевич, - панибратски положив руку на плечо Михаилу, сказал Дронов, - одно произношение твоего имени - уже гарантия успеха. Вот так, Трофим Платонович.
        Миша был доволен исходом общения Южака с Дроновым. Вдвойне его устраивало такое положение потому, что всё происходило на глазах у присутствующих сокамерников. Это давало надежду на то, что больше не будет подобных коллизий при их неожиданном освобождении. Каждый может по-своему расценивать неординарный ход событий. Кто-то почувствует подвох в одновременной амнистии всех осуждённых сразу - ведь, у каждого из них своя статья. А за этот подвох придётся заплатить двойную плату и разные дополнительные сроки отсидки. А кто-то, наоборот, обрадуется и на радостях может совершить нечто неожиданное и испортить мирный, «законный» процесс, на который рассчитывал Михаил.
        -Есть ещё у кого-нибудь вопросы, пожелания? - обратился Дронов к заключённым, глядя только на Михаила и ожидая от него приказаний.
        -Нет, нет никаких вопросов, - с разных мест раздались ответы. Остающиеся после выхода Митяя и Хряща заключённые уже прошли определённую обработку или подготовку. Среди них были Толик Волк - Дуда, которого перевели сюда из другой камеры на место Митяя, и друг Митяя - Егоров. Одно место было свободно, так как три дня тому назад тихого и злобного Крючка срочно перевели в лазарет на койку, где рядом с мужичком-дохлячком не одну неделю «лечился» Михаил Сапушкин.
        -Всё в порядке, майор, - подтвердил Миша отсутствие вопросов со стороны заключённых. - Мы все отсюда скоро выйдем. - Последние слова он говорил больше не для ушей Дронова, а для того, чтобы сокамерники ещё раз услышали приятную новость. Так, при любой возможности, при отсутствии написанных планов, Михаил осуществлял свою филантропическую деятельность, на которую его «благословил» Анастас Одинцов.
        Ближе к вечеру, Михаил вызвал на «связь» майора Дронова.
        -Геннадий Валентинович, прикажи конвоиру, чтобы он меня сопроводил к тебе. Надо поговорить по поводу будущего наших заключённых, - чувствуя слабину к панибратскому общению начальника тюрьмы, Михаил стал обращаться к нему, как к своему давнему знакомому.
        -Через минуту он будет у вашей камеры, Михаил Андреевич. А я пока организую что-нибудь на столе.
        Сапушкин был удивлён последними словами Дронова и, даже видя и чувствуя его панибратство, он не ожидал такой милости от начальника тюрьмы. И, в то же время, понимая великую миссию, выпавшую на его долю, он подсознательно ощущал некую свою значимость, приобретённую в кругу сокамерников и руководящего состава.
        Застучали замки на двери камеры, конвойный обратился к Сапушкину:
        -Вас приглашает майор Дронов, Михаил Андреевич.
        «Приглашает, а не вызывает, - уловил Михаил разницу в словах и в интонации конвойного. - Не зря же он когда-то носил меня на своих плечах. Уважает».
        Эта мимолётная эгоистическая гордость за себя не застлала глаза и ум Михаила. Он теперь был всецело погружён в своё главное дело, которое стало смыслом его жизни.
        Прибыв в кабинет Дронова, Михаил увидел хозяина за столом, на котором стояли бутылки и разнообразная снедь для закусывания.
        -У тебя праздник, майор? - спросил Сапушкин, показывая взглядом на стол.
        -Как говорят, для меня всегда праздник, когда я встречаюсь с тобой, дорогой мой Михаил Андреевич.
        -Вот как? С чего бы это такая честь?
        -Ну, как же? Скоро мы будем вместе работать, заниматься одним благородным делом.
        -О каком деле ты говоришь, Геннадий Валентинович? - как будто ничего не зная и ни о чём, не догадываясь, спросил Сапушкин.
        Большим делом, большим, Андреевич. Мне доложили, что готовится приказ начальства о полной амнистии, вернее, о полном перепрофилировании нашего заведения. По секрету тебе скажу, что мне осточертела эта работа, и я с радостью займусь тем, что мне предстоит делать.
        -Чем же? Поделись ещё одним секретом.
        -Давай по рюмочке выпьем, Михаил. У меня есть отличный французский коньячок, - предложил Дронов, наливая коньяк в красивые, широкие фужеры.
        Миша уже давно не держал во рту спиртное и сейчас с удовольствием принял предложение майора. Коньяк, действительно, стоил того, чтобы выпить его в такой тёплой компании.
        -Ну, так вот, - продолжал Дронов, крякнув от удовольствия и закусывая бутербродом, - наше учреждение меняет профиль назначения и будет работать над обширным, можно сказать, глобальным переформатированием общества.
        -Слова ты, какие употребляешь, Дронов. Сразу и не поймёшь.
        -Главное не слова, а дела, дорогой коллега.
        -Это как? - понимая смысл слов майора, - спросил Михаил. Он решил не раскрываться перед Дроновым и сделать вид, что он здесь не причём, и для него всё это является неожиданностью.
        Дронов ещё налил коньяку в бокалы. Без приглашения и тостов они выпили, снова закусывая чёрной икрой. Лёгкий румянец выступил на щеках майора, глаза заблестели, а речь стала ещё более интригующей и развязной.
        -Так вот, Мишенька. Мы будем заниматься воспитанием, то есть выращиванием новых людей, создавать современное интеллектуальное общество. Все мои подопечные, которые сейчас томятся в застенках, будут работать вольно в этом учреждении. Ты понимаешь?
        -Не совсем, - продолжал Михаил держать интригу и изображать из себя человека, далёкого от всей этой идеи.
        -Как же, Михаил Андреевич? Ты должен понимать!
        -Почему должен?
        -А потому, дорогой мой, - совсем родным Михаилу стал Дронов после выпитого коньяку, - потому, что…скажу тебе уж всё до конца.
        -Говори, Геннадий Валентинович, - Михаил не хотел разрушать дружескую обстановку, созданную Дроновым.
        -Вот я и говорю…., - помолчав, Дронов громко произнёс, - ты будешь возглавлять наше учреждение.
        Сапушкин искренне был удивлён, услышав от Дронова такую новость. Он не предполагал, что его работа с руководством тюремного заведения пустила такие глубокие корни и проросла уже в виде решения главного руководства о «переформатировании» данного тюремного учреждения. Он знал, что все его усилия были направлены только на персонал этой тюрьмы и не более, а тут…оказывается, идея не замкнулась только на нём, а распространилась через Дронова и на его непосредственное начальство. Это была сверхприятная новость, и о ней нужно срочно сообщить Одинцову.
        -Я? Возглавлять?
        -Да, это уже решено. Только пока молчок, - Дронов приложил к губам два пальца и понизил голос. - Никому и ни о чём!
        -Я понял тебя, майор. Никто об этом не узнает, - пообещал Михаил.
        -Вот это приятно слышать. Мы с тобой сработаемся.
        -А ты, Геннадий Валентинович, тоже будешь здесь руководить?
        -Да, я буду твоим заместителем. Давай за это по одной, - опять налил Дронов по бокалу и один из них всунул Михаилу прямо в руку. - На брудершафт.
        -Ну, уж нет, Дронов. Пить на брудершафт с начальством - это извращение и подхалимство.
        -А здесь таких нет. Я уже почти не начальник, а ты ещё не начальник, так, что всё по закону.
        -И всё-таки, я не буду.
        -Ну, ладно. Значит, так. За успехи нашего дела.
        -Поддерживаю.
        Выпили, поставили бокалы на стол. Молча, жевали бутерброды с густо намазанной икрой.
        -А ты чего просил принять тебя, Сапушкин? - вдруг вспомнив, как и почему они здесь оказались, спросил майор.
        -Да я уже получил ответы на вопросы, которые я хотел тебе задать. Ты, Геннадий Валентинович, оказался очень прозорливым, я бы сказал, настоящим провидцем.
        -Вот начальство за это меня и ценит. Я всегда предугадывал его настроение и желания. Его приказы я исполнял, чуть ли не ранее того, как они ко мне поступали.
        Сапушкину захотелось, вдруг, чем-то обидеть, унизить исполнительного и мстительного майора, но, потом опомнился и решил: «А что же теперь наказывать за прошлое, ведь, он работал в определённых условиях. Система его сделала таким. По сути, он не дурак и даже добрый человек.
        -Ну, и с тобой мы будем понимать друг друга. Не правда ли, Михаил Андреевич?
        -Надеюсь, Геннадий Валентинович. Хочу спросить, а когда же намечается перестройка нашего заведения?
        -Это пока тайна. Всё будет зависеть от скорости и степени перевоспитания моих подопечных.
        -Ты имеешь в виду заключённых?
        -И заключённых и моих подчинённых. Но, с ними легче. Они уже почти все со мной солидарны. С удовольствием поменяют характер работы и станут замечательными нашими единомышленниками.
        Михаил ещё раз подумал о том, что такие перемены оказались для него неожиданными. Чуть больше месяца прошло с тех пор, как они с Анастасом обсуждали проблемы, цели и задачи. За это время только один раз Михаил выходил на связь с Одинцовым. Были некоторые вопросы, которые задавал Миша, и одновременно, через энергетическое поле Анастаса, пополнял свой мозговой потенциал. Анастас тоже не ожидал быстрых перемен в обществе. Ведь люди - это живой материал и работа с ним всегда полна неожиданностей.
        -Ну, Геннадий Валентинович, я рад нашей встрече и ещё более доволен результатами беседы.
        -Мне тоже общение с тобой доставило удовольствие.
        Дронов вызвал конвойного и приказал доставить Михаила на его постоянное место пребывания.
        -А, может быть, ты снова в лазарет, Миша?
        -Нет, не надо раньше времени отрываться от коллектива, - с чувством юмора и долей правды, ответил Михаил и удалился.
        8.
        Возвратившись домой, Анастас застал Светлану заплаканной и лежащей на кровати в верхней одежде. Зная, что жена всегда очень строго относилась к соблюдению чистоты и порядка в доме, Анастас понял, что случилось что-то неординарное.
        -Светочка, дорогая, что произошло? Ты плакала? Поделись скорее. Я не могу видеть тебя в таком виде.
        Светлана громко зарыдала и не смогла ответить на вопрос мужа. Он присел на край кровати, положил руку на живот и снова спросил:
        Милая моя, успокойся. Всё, что случается в жизни, рано или поздно проходит. И у нас всё устроится. Расскажи, что с тобой?
        Наконец, перестав всхлипывать, Светлана сняла руку Анастаса с живота и села рядом с ним на кровати.
        -Стасик, я была сегодня у доктора.
        -И что? С детьми что-нибудь?
        -Да, с детьми. Мне сегодня, наконец, сказали то, о чём они знали ранее, но, боялись сказать об этом.
        -Говори же, не томи меня. Какие-то отклонения?
        -У нас … Светлана не могла произнести то, о чём она узнала от врачей. - У нас дети….близнецы.
        -Я знаю об этом давно, Светочка. Что же тут нового?
        -Сиамские близнецы.
        ………..
        Молчание продолжалось несколько минут. Светлана уже выплакала все слёзы, у неё не было больше сил ни для разговора, ни для плача. Анастас пытался осознать ту страшную новость, которую только что сообщила ему жена.
        Наконец, он произнёс:
        -Что-нибудь, можно сделать?
        -Нет. Врачи говорят, что они срослись головками и, вряд ли реально возможно их разделить. Окончательно они могут сказать только после рождения.
        -Давай успокоимся оба и будем думать, что нам делать.
        -Что же тут думать, Стасик? Это окончательный диагноз. Врачи всё надеялись, что может быть, они ошибались или, возможно, операция спасёт наших деточек. Но сегодня они убедились, что всё складывается самым неблагоприятным образом.
        -Всё равно не будем раньше времени паниковать.
        -Стас, и ещё мне сказали, что причиной такой аномалии могла послужить или повышенная радиация или какие-то другие вредные излучения.
        -Ну, как можно сейчас назвать причину? Да и зачем её искать, если уже ничем помочь нельзя?
        -Это наши с тобой энергетические поля, Стас, - Светлана вновь зарыдала в полный голос и положила голову на грудь мужа. Рубашка сразу стала мокрой от потока слёз, а Анастас только крепче прижимал её голову.
        -Но, мы же с тобой почти не общались путём энергетического контакта, и мыслетрон я ни разу не включал после того нашего уговора.
        -И, тем не менее, Стас. Другой причины я не вижу. Мы теряем опять наших детей. Теперь двоих сразу. Сразу двоих, Стас! - рыданья заглушили и голос Анастаса и все шумы, которые с улицы пробивались в комнату.
        -Ну, успокойся, дорогая. Плачем горю не поможешь.
        -Да, Стас. Не только плачем. Но и ничем другим не поможешь.
        Прошло около получаса, прежде чем Светлана с опухшим от слёз лицом, убитая горем, поднялась и, молча, прошла в кухню. Там она села за стол, взяла в руки нож и, глядя в одну точку, монотонно стала стучать ножом по столу. Анастас вошёл в кухню, бережно вытащил из крепко сжатой руки нож и снова сел возле жены.
        Он не стал ничего говорить, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Стас боялся за жизнь жены, чтобы она, не видя выхода, не сделала какую-нибудь глупость.
        -Я завтра на работу не пойду, Светочка. Буду с тобой. Может быть, ещё раз сходить к врачу? Вдруг, это ошибка.
        -Ошибки не может быть, Стас. Врачи уже целый месяц наблюдали за мной. Я видела их растерянные лица, но они мне ничего не говорили.
        -Что же они предлагают?
        -Избавиться от них. Это будет лучший выход и для них, и для нас с тобой, Стасик.
        -Как избавиться? Сейчас же так развита медицина! Должны же они оперативным путём разделить их.
        -Я ничего сейчас не знаю. Не могу что-либо сказать.
        -Хорошо, не будем сейчас решать. Давай подождём немного. Что-то прояснится, изменится.
        Ночь в семье Одинцовых прошла в изнурительных поисках выхода. То разговоры полушёпотом, то слёзы на глазах Светланы, то прерывистые речи Анастаса сменяли друг друга. Оба устали, пытались заснуть, потом снова заводили разговор и опять не находили решения. К утру Светлана, измучившись, положила голову на грудь мужа и долго-долго лежала с открытыми глазами. Мыслей в голове никаких не было, Казалось, что она уже не живая и только слабое дыхание говорило, что жизнь в ней продолжается.
        Анастас уснул, наконец. В минуты пробуждения он старался не шевелиться, чтобы не нарушить, как ему казалось, отдых любимой женщины.
        Рассвет за окном уже давно известил о том, что очередной день пришёл. На дереве кричала ворона, приветствуя всех с началом нового дня. Автомобили шуршали колёсами по асфальту, люди выходили из домов и спешили по своим делам. Казалось, в мире ничего не происходит нового, всё течёт по известному руслу, никаких событий, способных изменить привычное течение, не может быть.
        Только в квартире Одинцовых в атмосфере витала тревога и грусть. Оба, проснувшись, не хотели вставать, чтобы не окунуться снова во вчерашнюю бездну. Они лежали, молча, думая каждый свою печальную мысль.
        -Я пойду к врачу, посоветуюсь, поговорю, - наконец, решил нарушить видимое спокойствие Анастас.
        -Что же ходить, Стасик? Всё уже определилось.
        -И всё же, я хочу услышать от врачей сам. Может быть, ты что-нибудь не так услышала, не поняла.
        -Ну, сходи, сходи. А у меня нет сил - вставать.
        -Ты лежи, отдыхай. Я тебе сейчас принесу чай и бутерброд. Перекуси, легче будет.
        Светлана не ответила.
        Анастас, одевшись, приготовил завтрак для неподвижной жены и принёс ей маленький подносик. Она не повернулась к нему и только сказала:
        -Оставь, я потом перекушу.
        -Я скоро вернусь, - сказал Анастас, открывая дверь.
        Светлана не ответила и не повернулась, чтобы взглядом проводить мужа.
        Ближе к обеду, Анастас вернулся домой. Войдя в комнату, он заметил, что Светлана не вставала и не притронулась к принесённому ей завтраку. Он не хотел тревожить измученную жену, предположив, что она заснула.
        -Ну, что ты узнал? - не открывая глаз и не повернув головы, спросила Светлана.
        Анастас молчал. Жена поняла, что хороших новостей ей муж не принёс, и больше не задавала ему вопросов.
        В течение наступившего дня Светлана и Анастас больше не выходили из дома. Обсуждать вчерашнюю печальную новость они не хотели, но мысли обоих были только об этом. Без единого слова они лежали, сидели, ходили по комнатам. На телефонные звонки, которые неоднократно звучали во второй половине дня, никто не отвечал. Такая гнетущая тишина сводила с ума обоих. Только мысленное общение доставляло им некоторое успокоение. Оба чувствовали, что они рядом, что они ещё живы и нужны один другому.
        Ближе к вечеру, Светлана нашла в себе силы и вышла в кухню, чтобы приготовить мужу ужин. Она поставила на стол тарелку с супом и позвала Анастаса. Тот пришел быстро и, увидев на столе только одну тарелку, тихо, но настойчиво попросил:
        -Возьми себе тоже супчик. Надо есть, поддерживать силы, иначе сляжешь от истощения. Не забывай, что в тебе ещё два существа, которые тоже хотят есть.
        -Два? - удивилась Светлана известной и простой информации о двух ещё не рождённых детях, - не хочется шутить, но, я бы сказала - два в одном.
        -Ты сходишь с ума, дорогая. Нельзя так говорить о несчастных. Нам горько, но дети здесь не причём.
        -Я не знаю, о чём я говорю, что делаю, как выживаю.
        -И всё-таки, давай спокойно примем ситуацию такую, какая она есть. А там уже видно будет, как нам поступать.
        На этом, вновь возникшее обсуждение вчерашней новости, окончательно закончилось и обстановка в доме постепенно пришла к норме.
        Светлана поела, чуть-чуть повеселела и, поглаживая свой живот, сказала:
        -Милые мои деточки. Я вас люблю. Я никогда вас не брошу. Моя любовь и разумное наше поведение спасут ваши жизни. Правда, Стасик?
        -Это правда, дорогая. У меня зародилась одна странная идея.
        -Какая идея? - встрепенулась Светлана, ожидая от мужа любую идею, даже фантастическую, которая бы помогла их детям.
        -Ты правильно сказала, что любовь и разум могут спасти наших деточек, - медленно, обдумывая каждое слово, начал говорить Анастас. - Любовь мы с тобой обеспечим в полной мере. А вот с разумом сложнее. Если наши врачи ничего предложить не могут, нам надо обратиться к высшему разуму.
        -О чём ты, Стас?
        -Об инопланетянах, о генианцах, о нашей дочке Анюте. У них там живут гении, Они что-нибудь смогут нам предложить. С одной стороны, не без их помощи мы со своими детками попали в такую ситуацию. А с другой - с их же помощью, и надо нам выходить из неё.
        Светлана не восприняла всерьёз предложение Анастаса, но она схватилась за соломинку, чтобы не чувствовать, что впереди тупик, и выхода из него нет.
        -Как же ты можешь обратиться за помощью к ним?
        -Давай не будем спешить. Я уже говорил, надо подождать рождения, чтобы раньше времени не наделать глупостей.
        Кажется, эти слова всё же успокоили Светлану. Она согласилась ждать естественного выхода из нестандартного положения и пока не обращаться за помощью ни к кому.
        Дальнейшие дни снова потекли один за другим. Светлана не ощущала никаких отклонений от привычных проявлений беременности женщины.
        Анастас ходил на работу, но энтузиазма в институтских делах не проявлял. Мысли всё время крутились вокруг детской проблемы, но особой надежды на положительный её исход не было.
        Неоднократно женщины его отдела спрашивали, как растёт дочка, чем занимается, красивенькая ли она и, когда ожидается у них со Светланой пополнение. На фоне грустных мыслей о будущих близняшках, такие вопросы сотрудниц раздражали его и вынуждали говорить грубости, чего раньше за Анастасом не замечалось.
        -Работой займитесь, наконец, а не праздными разговорами, - как-то отмахнулся Анастас от вопроса Надежды Григорьевны. Она давно знала Анастаса и Светлану и теперь обиделась на такую грубость, считая, что она имеет право поинтересоваться делами семьи своего начальника.
        Со стороны других сотрудниц отдела тоже были попытки узнать о состоянии Светланы, которая была в декретном отпуске, но и они не получили того ответа, которого хотели бы услышать.
        После работы Анастас спешил домой, чтобы не оставлять жену на длительное время в одиночестве. И помощь по дому Анастас теперь ей оказывал беспрекословно.
        Светлане всё труднее и труднее становилось передвигаться. Ей всё время чего-то хотелось съесть или выпить, и Анастас без задержки бегал в магазин и приносил ей то, что она требовала. Бывало и такое, что Анастас приносил по её просьбе сок абрикосовый, а она тут же ему говорила:
        -Не хочу я этого сладкого сока. Хочу лимона свежего. И Анастас немедленно бежал за лимоном.
        При очередном врачебном обследовании Светлане сказали, что плод лежит не благоприятно, возможно, придётся делать кесарево сечение.
        -Какой плод, один или оба? - уточняла она.
        -У вас один плод, хотя деток двое, - невразумительно отвечал доктор. Но, и этот ответ удовлетворил Светлану. Она настолько напереживалась из-за сиамских близнецов, что сообщение о кесаревом сечении её никак не расстроило. Более того, она понимала, что как бы ни лежал плод, всё равно рождение сиамских близнецов возможно только через кесарево сечение. С этой мыслью она давно смирилась и подготовила к этому Анастаса.
        9.
        Вадим Петрович после разговора с детьми вдруг резко изменил не только свои взгляды на жизнь, но и характер, и отношение к любимой жене. На работе сотрудники стали замечать за Вадимом странные моменты его поведения. То он сядет где-то в углу и молчит-молчит, то он начинает говорить нечто несуразное, непонятное собеседникам. А те, сначала замолкали, переглядываясь между собой, потом начали обсуждать и строить разные догадки по отношению к странностям Умарова. И, наконец, многие перестали вступать в контакт с ним, показывая друзьям пальцем у виска, что нет, мол, смысла с ним говорить.
        Между тем Вадим Петрович был в полном уме и здравии. Голова его работала нормально, только направление мыслей было полностью определено беседами с сыновьями и планами Анастаса.
        Приходя домой, Вадим Петрович, не чмокал в щёчку свою жену, как раньше, не рассказывал ей о событиях и достижениях за весь рабочий день. Вера Никифоровна, сначала обижалась на такие перемены в его поведении, потом ей пришлось смириться и не обращать внимания. Хотя, не раз женское самолюбие и их многолетняя жизнь с Вадимом толкали её на неприятный разговор с мужем.
        -Вадик, у тебя сложности на работе?
        -С чего ты взяла, Верочка?
        -Ты в последнее время стал сам не свой: меня не замечаешь, разговаривать со мной перестал, что случилось?
        -Всё нормально, дорогая, - прекращал разговор Вадим Петрович и уходил в другую комнату, или, если ребята были дома, заглядывал к ним и спрашивал, - какие новости на нашем фронте?
        -Новостей нет, папа.
        Или:
        -Сегодня нам с тобой надо обдумать, обсудить одно дельце.
        После этого Вадим Петрович с радостью заходил в комнату и подключался к обсуждению того или иного события.
        Серёжа много времени посвящал своим делам на кафедре и всё чаще стал встречаться с Катюшей. Его первая любовь оказалась настоящей и постоянной.
        Володе после встречи с Митяем захотелось посоветоваться с отцом и найти поскорее какое-нибудь решение.
        -Папа, ты помнишь Дмитрия Искрова?
        -Искрова? Нет, не припоминаю.
        -Ну, тот, который… - Володя замешкался, не зная, как лучше сказать, чтобы папа вспомнил его, - который… Митяй. Митяй его зовут, он живёт в соседнем дворе.
        -А-а-а, любитель покурить и понюхать?
        -Да, да. Он в тюрьме сидел. Теперь вышел оттуда.
        -Ну, и что? Опять тебя втягивает в какое-нибудь дело?
        -Нет, папа. А Михаила помнишь?
        -Михаила? Конечно, мы же говорили о нём. Это тот самый, который приходил к Серёже в гости? Морячок?
        -Именно про него я говорю.
        -Ну, и дружки у тебя, сынок.
        -Не дружки они мне. Судьба свела.
        -А почему ты сейчас вспомнил о них?
        -Я сейчас тебе расскажу.
        -Давай присядем. Я послушаю
        -Слушай, папа. Я встретил недавно во дворе Митяя, - и Володя рассказал отцу, что Митяй был в тюрьме, а теперь он на свободе. Рассказал он и о том, как Митяй общался в тюрьме с Михаилом.
        -С тем же Михаилом, который теперь с Анастасом в одной команде. Он до сих пор находится в тюрьме.
        -Ну, и дела! Да у вас тут целая шайка. Даже не знаю, как расценивать вашу компанию. Тут и воровское сообщество и дружба с Анастасом.
        -Так получилось, папа. Ну, и вот. Встретил я Митяя с его дружком Николаем. Тюрьма и дружба с Михаилом, кажется, перековали, то есть, переделали Митяя. Он завязал с прошлым и хочет войти в нормальную жизнь.
        -Ну, и словечки у тебя: перековали, завязал. Уж не готовишься ли ты занять место Митяя рядом с Михаилом?
        -Не шути, папа. Я совершенно серьёзно говорю. Надо помочь Митяю и его дружку. Это будет нашим вкладом в дело, о котором говорил Анастас.
        -Так, хорошо, - наконец, Вадим Петрович воспринял слова сына с полной серьёзностью и ответственностью. - Я готов участвовать в этой меценатской кампании. А что они умеют делать?
        -Думаю, что ничего хорошего. Для начала нужно нам с ними пообщаться. Особенно тебе. Увидев тебя, взрослого, солидного мужчину, который занимается их судьбой, они по-другому будут воспринимать нашу помощь. Кроме того, и самое главное, надо не только дать им работу, но и позитивным образом воздействовать на их сознание, о чём всегда говорит Анастас. А наше с тобой суммарное энергетическое поле быстро перестроит их мозги. Они будут в нашей команде, значит, начнут с нами сотрудничать.
        -Хорошо придумал, сынок, - согласился отец, - теперь ты стал учить меня уму-разуму, а не я тебя, как положено по статусу.
        -Не обижайся, папа, мы же семья - одно целое. И маму мы привлечём к нашему делу. Зачем ей отрываться от нас?
        -Ну, приводи в дом своих корешей. Так, кажется, у них друзей называют?
        -Договорились. Я встречусь с Митяем и приглашу их с Николаем на ужин. Так для первой встречи будет больше доверия к нам. Только надо сначала с мамой договориться.
        -Это я беру на себя. Предупреди меня заранее о времени визита.
        На этом можно было бы закончить рассказ о планах сына с отцом, но, неожиданно продолжение оказалось не столь радужным.
        Вадим Петрович, с полной ответственностью принявший предложение сына, тут же подошёл к жене.
        -Я слышала всё, о чём вы говорили с Володей, - сразу, не очень любезно, встретила мужа Вера Никифоровна, - ты совсем из ума выжил, дорогой? Какой приём уголовников в нашем доме? Этого ещё не хватало! Слышать об этом ничего не хочу. Встречайтесь, где хотите, а в доме у нас их не будет. И точка!
        Во время этой эмоциональной речи растерявшийся Вадим Петрович не успел высказать в свою защиту ни одного слова. А жена всё продолжала:
        -Ты в последнее время совсем перестал интересоваться мной и моим мнением. Вы поговорили и решили! А я? Кто я для вас? Обслуживающий персонал? У вас мужские дела, а я… - приготовь ужин, подай… . Не хочу! Видеть не хочу это жульё у себя в доме.
        -Верочка, милая, - наконец, удалось мужу вставить в этот монолог и своё слово. - Ты для нас самый родной человек, а мы без тебя - никто. Как ты скажешь, так оно и будет.
        Нежное обращение и полное согласие мужа несколько охладили пыл Веры Никифоровны.
        -Мы - мужчины твои - любим тебя, и без твоего согласия не будем ничего делать.
        -Как это вы не будете делать? Вы - мужчины - решили, значит надо выполнять это решение, - совершенно неожиданно высказалась Вера Никифоровна, - я мешать вам не буду.
        Вадим Петрович снова потерял дар речи. Он прожил с женой более десятка лет, кажется, знал её, лучше, чем себя, но, такие повороты женской логики он понять не мог.
        -Солнышко моё, - вспомнил Вадим ласковые слова, которые часто произносил на первых годах их совместной жизни. Он обнял жену и прижал её к себе. Этот ход мужа совсем растопил сердце рассерженной жены и она, чуть-чуть, прослезившись, сказала:
        -Я всегда с вами. Предупредите и меня, когда у вас будет намечена эта важная встреча.
        Конечно, Володя тоже слышал бурный диалог и только теперь, с нежной улыбкой на лице, ничего не говоря, подошёл к матери и тоже обнял её.
        Встреча произошла через несколько дней после разговоров в семье Умаровых. Вадим Петрович серьёзно готовился к ней, провёл переговоры с руководством завода и заручился его поддержкой.
        -Конечно, поможем, - сказал начальник цеха, - оступилась молодёжь. Что же они будут делать, если мы их начнём отталкивать от себя? Снова пойдут по кривой дорожке? Нет, это не по-человечески. Приводи, Петрович.
        И вот с этим напутствием Вадим Петрович и собирался встретить у себя двух заблудившихся юнцов.
        Когда Володя сообщил родителям и Серёже о завтрашнем приходе к ним Митяя и Николая, все они почувствовали важность этой встречи, как для хозяев, так и для гостей. Вера Никифоровна решила к чаю испечь пирог с вишней и волновалась, словно решалась её судьба. Вадим Петрович на заводе предупредил, что ему сегодня надо уйти пораньше, потому, что у него «рандеву». Так он и сказал: «У меня рандеву». Только Серёжа спокойно отреагировал на предстоящее событие - у него случился разлад в отношениях с Катюшей, и ему важнее всего уладить это недоразумение.
        Как ни странно, ровно в семь вечера в дверь позвонили. На пороге стояли Дмитрий и Николай. Оба, прилично одетые, при галстуках, скромно переминались с ноги на ногу, когда Володя им сказал:
        -Проходите. Ну, смелее же, - потянул Митяя за рукав Володя.
        -Здравствуйте, - дружно сказали вошедшие.
        -Здравствуйте, ребята, - также одновременно пригласили ребят Вадим Петрович и Вера Никифоровна.
        На столе стоял чайник с горячим чаем и чашки с тарелками для пирога. Обе переговорные стороны чувствовали себя не совсем уверенно и решили начать это дело с дегустации пирога с вишней.
        -Эх, вкуснотища какая, - несмело похвалил Николай произведение хозяйки.
        -Да, я давненько не пробовал такого, - поддержал его Митяй, - можно сказать, что я и не ел никогда ничего подобного.
        Начало разговора было положено, и Володя, глядя на Серёжу, молча, сидевшего со своими думами, спросил:
        -Митяй, что тебе, говорил Михаил по поводу работы или вообще о твоём существовании здесь на свободе?
        -Он сказал, что я больше никогда не буду нарушать законы и должен заняться полезной для общества деятельностью.
        -И какую же пользу для общества Вы можете принести? - спросил Вадим Петрович, решив, что уже пора и ему принять участие в беседе.
        -Миша говорил, что ты, Володя, вместе с Сергеем, знаешь, где и чем мы должны заниматься.
        -Работы физической не боитесь? - снова спросил Вадим Петрович.
        -Нет, не боимся, - дружно ответили ребята.
        -А как насчёт прошлого вашего увлечения? Не повторится оно? - Вера Никифоровна решила не быть безучастной в этой беседе.
        -В полной завязке. Вот и Михаил начинал всегда наши разговоры с этого вопроса. После третьего раза у меня даже мысли не было о том, чтобы снова заняться этим… - Митяй в подтверждение своих слов по -блатняцки сделал жест рукой.
        Сергей перестал думать о размолвке с Катюшей. Он посылал мысленные сигналы ребятам, нацеленные на закрепление той установки, которую заложил Михаил.
        И родители, и Володя чувствовали эти сигналы и тоже присоединились к Серёже. Ещё некоторое время семья Умаровых готовила ребят к полезной для себя и для общества жизни. Пирог уже наполовину был съеден, а беседа продолжалась.
        -Я для вас уже подготовил работу на нашем заводе, - наконец, вспомнил Вадим Петрович об обещании начальника цеха. - Вы готовы завтра выходить?
        -Конечно, - воскликнули хором ребята, - завтра же и выйдем.
        Вадим Петрович рассказал, куда и в какое время приходить, а также, какие документы с собой прихватить.
        Лица ребят раскраснелись то ли от горячего чая, то ли от непривычного давления в голове при действии суммарного энергетического потенциала семьи Умаровых.
        Когда гости вышли из квартиры, Володя обратился к своим родным людям - родителям и брату.
        Вот теперь мы все вместе делаем одно дело. Начало положено. Всё получилось успешно. Пацаны будут вместе с нами заниматься теми проблемами, о которых говорил Анастас.
        10.
        Приближались сроки появления на свет близнецов Одинцовых. Светлана в последнее время почти не вылезала из больницы. Еженедельно нужно было делать какие-то анализы. Ультразвуковое обследование стало непременной процедурой, которую врачи назначили и применяли её неукоснительно.
        Беспокойство врачей было понятно. Двойня рождается не так часто, а сиамских близнецов им вообще не приходилось принимать. Светлана захандрила, чувствовала себя неважно, но, все рекомендации врачей исполняла исправно.
        Однажды, после очередного приёма ведущего доктора, ей стало плохо, и она самостоятельно не могла добраться до дома.
        -Стас, дорогой, - позвонила она мужу, - мне плохо, забери меня домой. Я у врача.
        Анастас был на работе, проводил совещание ведущих специалистов. Услышав нездоровый голос жены, он бросил трубку и сказал:
        -Извините, мне срочно надо уехать. Сергей Андреевич, - сказал он Новожилову, - проведи совещание без меня. Я убежал.
        Никто не высказал удивления, не задал вопроса Одинцову. Все заметили, как изменился за последнее время их начальник, и догадывались, что с беременностью Светланы не всё в порядке.
        Анастас поймал такси и помчался в больницу за Светланой. Она сидела на кушетке в кабинете врача, руками поддерживая свой не в меру увеличившийся живот.
        -Что с ней? - забежав в кабинет, спросил Анастас у доктора. - Ей можно ехать домой? Может быть, ей лучше остаться здесь?
        -Страшного ничего нет, головокружение, тошнота. Обычное явление в её положении. Хотя, мы предложи ей здесь остаться, но она категорически отказалась. Светлана Александровна, я ещё раз спрашиваю у Вас: не задержитесь у нас до завтра, послезавтра? Мы понаблюдаем за Вами. Потом поедете домой.
        -Нет, спасибо, мне уже лучше. Да и муж вот приехал за мной.
        -Ну, смотрите, если что, сразу вызывайте скорую.
        -Хорошо, спасибо, до свиданья.
        Поддерживая жену под руку, Одинцов вышел с ней на улицу, где их ждала машина.
        -Ну как ты? - всю дорогу спрашивал Анастас у Светланы.
        -Терпимо, дорогой. Мне с тобой рядом сразу становится спокойнее.
        С трудом поднявшись на свой этаж, они вошли в квартиру, и Светлана сразу легла на диван.
        -Может быть, всё-таки лучше было остаться там, в больнице?
        -Ничего, всё пройдёт, - успокаивала Светлана мужа. А по её глазам и настроению видно было, что есть какие-то неприятные признаки.
        -Я очень волнуюсь за тебя, милая. Скажи, что тебе сегодня сказали врачи? Есть какие-нибудь новости?
        -Всё, то же, дорогой. Детки наши бодрые, живые. Врач снова пошутила, что они разговаривают между собой.
        -Да? О том же нам говорила Анюта, когда была у нас. Ты помнишь?
        -Ну, это же хорошо. Может быть, они договорятся там, как будут жить на этом свете? - попробовала пошутить Светлана. - Врач сказала, что, хоть и минимальный, но есть шанс на то, чтобы их разъединить сразу после рождения.
        -Слава богу, - обрадовался Анастас. Светлана, впервые услышав от мужа обращение к богу, посмотрела на него долгим взглядом. Чуть заметная улыбка коснулась её губ. Но, в этой улыбке угадывалась какая-то печаль, обречённость.
        -Значит, будет всё хорошо, - снова Анастас говорил слова успокоения и надежды.
        Шёл девятый месяц беременности. В нормальной ситуации это время активной подготовки к родам будущей матери. Светлана тоже делала всё, и даже более, чем нужно делать в её положении. Она очень хотела этой беременности, радовалась и надеялась. После ухода из семьи Анютки, она не знала, чем заглушить свою боль, как отвлечься от мыслей утраты своего чада, как жить с этими постоянными воспоминаниями о рождении дочери, о её первых днях жизни и о быстром, сверхбыстром её развитии. А оно обернулось вон как! Не прожив и трёх лет, дочь пошла в самостоятельную жизнь! И где? На другой планете!
        Поэтому Светлана мечтала о новой беременности и о другом ребёнке, которого она, как считала, не «проглядит», не допустит повторения судьбы Анюты.
        И вот новая напасть. За что ей такое наказание? Она ничего и никому не делала плохого. В чём её вина? Думая об этом, Светлана не могла своим разумом дойти до истины. И, никому из её близких, не удалось объяснить причину всех её бед. Может быть, это компенсация, расплата за ту великую любовь, которую они испытали вместе с Анастасом? Эта любовь к мужу и к ещё не рождённым деткам теперь давали ей силы жить на этом свете.
        Не раз и не два вспоминала Светлана первые дни жизни с Анастасом. Она гордилась тем, что её муж, её Стасик, выбран инопланетянами, как единственный представитель землян, контактирующий с ними. Потом так же много раз она упрекала мужа, высказывая недовольство по поводу его бурной деятельности, связанной с инопланетянами. Но, всё-таки, ни разу до того момента, пока Анюта, благодаря этой деятельности, не заявила о своём, не совсем человеческом, образе, Светлана не высказывала мужу хоть малейший упрёк.
        А потом, когда Анюта уже ушла из-под крыла родителей и исчезла в межпланетном пространстве, Светлана окончательно поняла, что судьба наказала за её связь с Анастасом, за их большую любовь.
        И тут новая беременность, новые ожидания и надежда на счастье наполнили смыслом её существование, жизнь на этом свете.
        Да, судьба оказалась немилостивой к этой женщине. Рушатся все надежды с приближением родов.
        Четыре дня, проведённые дома, Светлана чувствовала себя сравнительно неплохо. Она ходила по квартире, готовила мужу обед, на боли не жаловалась. Однажды она спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на улицу. Когда Анастас, вернувшись с работы, домой, увидел жену, сидящей на скамейке, сначала обрадовался, потом забеспокоился и пожурил её.
        -Зачем ты, дорогая, спускалась? Ведь, тебе трудно будет подняться обратно. Не бережёшь ты себя.
        -Ничего, Стасик. Вместе мы быстро доберёмся до квартиры. Я тебя здесь поджидаю.
        -Хорошо, держись за меня, пойдём потихоньку.
        Они начали подниматься. Один этаж, другой. И, вдруг, Светлана вскрикнула и стала оседать на ступеньки.
        -Что случилось? Тебе плохо? Дальше не сможешь?
        -Я, кажется, рожать буду, Стас. Вызывай скорую.
        Пока Анастас поднялся в квартиру, добежал до телефона, Светлане совсем стало плохо и она, потеряв сознание, упала на холодный цемент лестницы.
        Через десять минут, с воем сирены, подъехала машина скорой помощи. Врачи, вслед за Анастасом, взбежали на третий этаж и подняли Светлану. Пощупав пульс, они не стали класть её на носилки, быстро вынесли на улицу и погрузили в машину.
        Анастас сидел рядом с неподвижной женой и гладил её руку. Врач неотлучно находился возле неё, всё время, щупая пульс, и, проверяя дыхание.
        Приехав в больницу, санитары быстро отвезли Светлану в операционную, оставив Анастаса в коридоре. Он, ни на минуту не присев, два часа мерил ширину коридора, время от времени пытаясь открыть дверь в операционное отделение. Это были самые трудные минуты в жизни Одинцова. Никогда он не ощущал себя таким беспомощным и бесполезным. Полная неизвестность, чувства бесконечной жалости к Светлане вызывали у него, то периодические приступы головокружения, то беспорядочное сердцебиение и прилив крови в голову.
        К концу второго часа, вконец обессилев, Анастас сел на кушетку и закрыл глаза. Мысли скакали с сумасшедшей скоростью. Перед ним возникали и исчезали картины детства, почему-то покойная мать пришла и обняла его, как прежде. Потом всё вперемешку: и Светлана в свадебном платье, и Анюта, лежащая в кроватке. Всё смешалось, а упорядоченных мыслей не появлялось.
        Наконец, Анастас почувствовал на плече прикосновение чьей-то руки и, открыв глаза, увидел перед собой человека в медицинском халате. Человек - скорее всего, это был врач - крепче надавил на плечо Анастаса и сказал:
        -Сидите, не вставайте.
        -Что с ней? Она жива? Детки живы?
        -Мы - не боги, Анастас Иванович. Делали, что могли.
        У Анастаса потемнело в глазах.
        -У неё не выдержало сердце. Сочувствую.
        Ещё не сознавая смысла сказанных слов, Анастас вскочил, схватил доктора за халат и закричал:
        -Где она? Я хочу к ней.
        -Сейчас пока нельзя. Там доктора. Посидите.
        -Дети где?
        -Дети живы, но…
        -Говорите, что, но?
        -Мальчик и девочка - сиамские близнецы. Их головки плотно срослись. Тела разные.
        -А операция возможна?
        -Пока трудно что-либо сказать. Нужно детальное обследование.
        Анастас без сил плюхнулся на кушетку. Он был неспособен больше думать, задавать вопросы, совершать какие-нибудь действия.
        -Вас отправить домой, Анастас Иванович? - спросил человек в халате.
        -Домой? Куда домой?
        -К Вам. В Вашу квартиру. У нас есть машина.
        -У меня больше нет дома, нет ничего. Только пустота.
        -Вам надо отдохнуть, потом принять решение по поводу Ваших детей. Идём, я Вас отведу к машине.
        Анастас встал и на ватных ногах, поддерживаемый доктором, стал медленно передвигаться по коридору.
        Машина бесшумно тронула с места и повезла Анастаса в пустую квартиру, туда, где всё время жила любовь, где счастье и согласие были непременными атрибутами существования.
        А что теперь? Только мрак и безнадёжность. Постепенно Анастас стал осознавать это, ощущать кожей, всеми клеточками своего организма. Полная прострация его сознанья, отсутствие сил, чтобы раздеться и лечь в постель.
        В костюме и ботинках Анастас свалился на кровать и лежал, глядя в тёмный потолок. Там только белые круги мелькали, то увеличиваясь, то уменьшаясь, вызывая в мозгу Анастаса ощущение, будто он куда-то летит и не может остановиться.
        Кажется, только глубоко за полночь, полностью истерзав свои мозговые клетки, Анастас забылся и погрузился в сон, так необходимый теперь его организму.
        Проспав до середины следующего дня, Анастас открыл глаза, осмотрелся, пытаясь понять ситуацию, и долго не мог вспомнить печальное событие прошедшего дня. Наконец, постепенно память возвращалась, вчерашний день становился реальностью.
        Поднявшись с кровати, Анастас подошёл к столу, посмотрел в окно. Он не знал, что сейчас ему нужно делать.
        Раздался телефонный звонок, который сразу вернул Анастаса в реальность. Он снял трубку и услышал тревожный голос Надежды Григорьевны.
        -Анастас Иванович, Вас срочно вызывает к себе директор. Приехали контрагенты, они хотят с вами переговорить.
        Одинцов не произнёся ни единого слова, слушал голос своей сотрудницы, словно это был шум дождя за окном, или разговор соседей за стеной квартиры.
        Осторожно положив трубку, Анастас снова упёрся отрешённым взглядом в закрытое окно, за стеклом которого бежали машины, и люди куда-то спешили по своим делам. Там жизнь продолжалась, как будто ничего ужасного в ней не произошло.
        Снова затрещал звонок телефона. Анастас повернул голову и долго смотрел на него, не понимая, чего тот от него хочет. Звонок прекратился, но, через минуту снова, ещё более настойчиво, просил обратить на себя внимание. Звенел и звенел этот противный, назойливый колокольчик, пока Анастас вторично не поднял трубку.
        -Алло… - еле слышно, выдохнул слово Анастас.
        -Ой. Анастас Иваныч, - затараторила Надежда Григорьевна, - как хорошо, что Вы сняли трубку. Вас срочно, очень срочно…
        -Я не могу приехать, - прервал Анастас назойливый голос…, сегодня и завтра тоже. И послезавтра.
        Несколько секунд молчания с той стороны провода и потом, более спокойным голосом, прозвучал вопрос:
        -У Вас что-то случилось, Анастас Иванович?
        Не зная, что ответить на этот совершенно естественный вопрос, Анастас прошептал первое, пришедшее в голову, слово:
        -Нет.
        -Анастас Иваныч, - снова голос Надежды Григорьевны, - не бросайте трубку, пожалуйста. Что мне ответить директору? Он уже два раза звонил.
        -Я не могу прийти.
        -Что произошло? Что-нибудь со Светланой? - высказала она догадку.
        -Да, с ней, - опять коротко ответил Анастас.
        -Может быть, нужна помощь, Анастас Иваныч?
        -Нет, до свиданья, - резко прервал Анастас дальнейшие вопросы и предложения Надежды Григорьевны. Он бросил трубку на рычаг и тут уж, наконец, окончательно пришёл в сознанье.
        Он не стал готовить себе завтрак, только зашел в ванную комнату, небрежно смочил холодной водой лицо и пошёл на улицу.
        Пустая квартира пугала своей тишиной, неожиданно, вдруг, ставшими чужими стенами, мебелью, атмосферой.
        Одинцов поехал в больницу, чтобы там услышать какую-нибудь новую весточку, опровергавшую вчерашние сообщения. Он надеялся на то, что ошиблись доктора, сообщив ему о смерти Светланы. Этого не может быть априори. Светлана не могла, не должна была умереть. У неё двое маленьких деток, которых не только надо вырастить, но и, в первую очередь, вылечить, освободить от недуга, от той западни, в которую они попали. Кроме матери, этого никто не может сделать. Она их родила, она же их и должна растить здоровыми и счастливыми.
        Одинцов подошёл к родильному отделению, остановился, не решаясь войти туда, где его ждёт неизвестность.
        -Здравствуйте, Анастас Иванович, - узнала его дежурная медсестра. - С Вами хочет поговорить доктор. Сейчас я ему сообщу, что Вы появились.
        Одинцов остановился возле столика медсестры, не зная, что ему дальше делать - ждать здесь или идти вслед за ней.
        Вышел доктор и позвал Анастаса к себе в кабинет.
        -Я сочувствую Вам, Анастас Иванович. Горе, которое постигло Вас, в такой же степени и нас всех огорчает. Это трагедия. Трудно словами описать всю глубину её, но вот… так оно случилось. Мы сделали всё, что смогли в этой ситуации. Но, сердце, сердце не выдержало. Она сильно переживала последнее время. Всё держала в себе, ни с кем не делилась. Вас она, наверно, тоже берегла. Вот эта двойня! Она её и убила. Извините за такие слова, Анастас Иванович, но правда - есть правда. Природа иногда такие сюрпризы подбрасывает, что трудно даже в этом разобраться.
        Анастас молчал, слушая излияния доктора. Смысл их был ему понятен, но они, как ножом, резали его сердце, его душу.
        -Где она? - только и смог вымолвить Анастас.
        -Вот недавно её перевезли в анатомичку. Потом Вы сможете с ней попрощаться. А дети здесь, в палате интенсивной терапии. Они здоровенькие, но…
        Анастас в детстве мало плакал, а, тем более, во взрослом состоянии он никогда не позволял себе слабину, и никто не видел его слёз. Но, вот теперь он не выдержал. Слёзы затмили его глаза и ручьём потекли по щекам, на рубашку. Не стесняясь этого, Анастас стоял и слушал сообщение доктора по поводу Светланы и новорождённых детей.
        -Редкий случай в медицине, редчайший, я бы сказал, - продолжал тот, - девочка и мальчик, хорошо сформировавшиеся. Ручки, ножки, всё в порядке. А вот головка одна на двоих, большая. Разъединить практически невозможно, - и далее явная несуразица. - Если бы такая голова досталась одному человеку, умница был бы большой. Простите меня за мои фантазии. Не доводилось мне видеть ничего подобного. Вы, Анастас Иванович, можете отказаться от…, - не придумав подходящего слова, доктор продолжал, - от этих несчастных, - наконец, попалось подходящее название для новорождённых
        -Нет, нет и нет, - вдруг решительно и громко произнёс Одинцов, - это наши дети. Мои - и Светочки моей. И мы вместе будем их воспитывать.
        Доктор с недоверием посмотрел на Анастаса, но, возражать не стал.
        «Помешался от горя мужик, - подумал он, - ну, время лечит. Успокоится, подумает, тогда и решит».
        -Сегодня Вы идите домой, а дня через два-три заходите к нам. Может быть, будет какое-то решение. До свиданья.
        -Как пройти к моргу, в анатомичку?
        -Выйдете на улицу, потом направо через два корпуса. Там увидите. Сегодня туда лучше не ходить. До свиданья.
        Подойдя к мрачному зданию, Анастас долго не решался открыть дверь.
        -Вы кого ищете? - спросила проходящая мимо женщина в белом халате.
        -Одинцову Светлану Александровну. Её сегодня сюда должны были доставить.
        -Она в анатомичке, молодой человек. Сегодня её видеть нельзя. Завтра, а лучше послезавтра приходите.
        Словно, заведённый исполнительный механизм, Анастас повернулся и быстрым шагом направился подальше от этого печального заведения. Он долго ходил по улицам города, не решаясь возвращаться в своё опустевшее семейное гнездо. Только теперь он почувствовал, что со вчерашнего дня ничего не ел. Голод и жажда привели его к полупустому кафе. Время было обеденное, но народ не спешил в это общепитовское заведение.
        Одинцов нашёл в углу зала свободный столик и стал ждать официанта. Не часто в быту бывает, чтобы клиент сел за столик и думал о том, чтобы, как можно дольше, не появился официант…
        Когда Анастас подошёл к своему дому, навстречу ему спешили две женщины из его отдела: Надежда Григорьевна и Людмила Гвоздикова.
        -Здравствуйте, Анастас Иванович. Мы поднимались к вам на этаж, но дверь нам не открыли. Пришли узнать, что у вас случилось, и не нужна ли какая-нибудь помощь.
        -Здравствуйте, девочки, - насколько можно в его положении полушутливо, ответил Анастас своим сотрудницам. Он никого о помощи не просил и даже не рассчитывал на неё, но сейчас был очень рад появлению этих милых, давно знакомых женщин. Это показалось ему неким просветлением в его мрачных последних днях.
        -Здравствуйте, Анастас Иванович, - ещё раз поздоровались женщины, но голоса их были не столь громки, как в первый раз. По лицу Одинцова они, на фоне показной шутливости, заметили грусть и безысходность.
        -Пойдёмте ко мне в квартиру, чайку выпьем, - пригласил Одинцов своих гостей и взял их под руки.
        -А…а…Светлана…? - спросила Гвоздикова, - она дома?
        -Нет её дома. Она в отъезде, - снова попытался пошутить Одинцов, но шутка получилась глупой и неуместной.
        -Как в отъезде? Где она? - захотела уточнить Надежда Григорьевна.
        -Пойдём, пойдём. Не задавайте вопросов, - поднимаясь по лестнице, отбивался Одинцов. Ему сейчас не хотелось думать о том, что последние сутки так безжалостно истязало его и не покидало ни на секунду.
        -Вот и моя хата, - открывая дверь и пропуская женщин вперёд, - говорил Анастас. - Здесь я живу. Проходите, пожалуйста.
        -Почему Вы всё время говорите «я», «моя», «ко мне»? Вы что, развелись со Светланой? Но, она же - беременна.
        -Нет, девочки.
        -Что, нет? - не поняли ответа гостьи. - Нет - не развелись, или, нет - не беременна?
        -И то нет, и это тоже нет.
        Женщины переглянулись, но ничего больше не спрашивали, А Одинцов, в несвойственной ему манере, и с интонацией, не подходящей для его ситуации, говорил с ними о том, о чём можно говорить только со слезами на глазах. Горе, постигшее его, притупило чувство реальности. Он говорил то, чего не было в его голове, в мыслях. Видимо, так мозг самозащищался от сумасшествия или полной гибели.
        -Не придёт сегодня Светлана. Ей теперь не до нас.
        -Анастас Иванович, скажите же, наконец, что случилось? Может быть, помощь нужна какая-нибудь? Давайте я чай налью, - спрашивала, совсем обескураженная словами Одинцова, Надежда Григорьевна, снимая с плиты чайник.
        Выпив несколько глотков горячего чая, и, увидев искреннюю заботу сотрудниц, Анастас почувствовал некоторое облегчение. Напряжённое сдерживание эмоций и мыслей, наконец, сорвалось, и он дрожащим голосом произнёс:
        -Нет больше Светочки. Нет моей звёздочки. Умерла она, - и он зарыдал, как слабый мальчишка, опустив голову на стол.
        Сквозь рыданья Одинцова были слышны непрерывные бормотанья. Надежда Григорьевна, молча, переглядывалась с Людмилой Гвоздиковой и не знала, что теперь делать - успокаивать рыдающего Одинцова или тихо выйти, чтобы не смущать его и не ставить в неловкое положение. Но, Анастасу было не до этикета, он впервые почувствовал, как рыданья и слёзы облегчают душу, словно с этими слезами уходят из организма ощущения неприятностей и несчастий.
        -Анастас Иванович, Стас, - обратилась Надежда Григорьевна к Одинцову, нежно дотронувшись пальчиками до опущенной головы. - Как это? Как случилось такое горе? Где Светлана сейчас? Где дочка?
        Они до сих пор не знали ничего о прошлых событиях в семье Одинцовых и думали, что Анюта вместе с матерью где-то находится, и там, где-то, с ними произошло нечто страшное.
        Анастас поднял голову, вытер лицо салфеткой и тихо сказал:
        -Светочка умерла при родах. Преждевременные роды. Нестандартная ситуация. И всё.
        -А где сейчас Светлана? В какой больнице?
        Анастас, как мог, объяснил женщинам о том, что знал, и где находится жена. Только о сиамских близнецах он не сказал ни слова.
        -А как ребёнок? Он жив? - вспомнив о ребёнке, спросила Людмила Гвоздикова.
        -Ребёнок жив. И один, и другой.
        Опять у женщин отнялся дар речи. Через минуту вопрос Надежды Григорьевны поставил в тупик Одинцова.
        -Что значит: один и другой, Анастас Иваныч? Она двоих родила?
        -Не знаю, двоих или одного. Смотря, как считать.
        Более подробные объяснения Анастас не стал давать. Женщины подумали, что их начальник от горя потерял рассудок и не стали больше об этом спрашивать.
        -Ты видел Светлану? Когда похороны? - чтобы вернуться в мир реальности, задала вопрос Людмила.
        -Ещё не видел. О похоронах не думал.
        -Мы организуем похороны. Институт поможет. Только надо знать, когда они состоятся, - Надежда Григорьевна, как всегда в отделе, была практичной и организованной.
        -Мы сейчас поедем в институт и всё устроим, Анастас Иванович, - продолжала Гвоздикова.
        -А Вы побудьте дома, отдохните. Мы с Вами свяжемся.
        -Хорошо, хорошо, девочки. Как скажете.
        Анастас остался сидеть за столом, а женщины, тихо ступая, быстро удалились.
        Время, словно, остановилось для Одинцова. Первая растерянность, как будто бы, прошла, но сил - двигаться и думать, не было.
        Часа через два в дверь, которая после ухода женщин, так и не была заперта, вошли Токарев Николай, Гвоздикова и красавец Валера. Они поприветствовали Одинцова, не бросили, как обычно, какую-нибудь шутку, а просто вошли и присели к столу, возле которого продолжал сидеть Анастас.
        -Соболезнуем, Анастас Иванович, - за всех сказал Валера. - Мы в твоём распоряжении. Командуй.
        -Какие команды, Валера? Здесь тебе что, армия? - поправила сотрудника Людмила. - Анастас Иваныч, надо пойти в больницу, в морг, и узнать, когда там могут отдать тело. Ребята займутся оформлением и другими вопросами, а я посмотрю, как и что с ребёнком.
        -С ребёнком я буду сам заниматься. Позже. Не надо к ним ходить, - остановил Анастас рвение Людмилы. - Сделайте мне в институте отпуск на неделю. Или нет, на две недели.
        -Хорошо, сделаем, - согласилась Людмила, опять не поняв слова Одинцова о ребёнке. Об одном он говорил или о двоих?
        Через два дня состоялись похороны Светланы Александровны Одинцовой. Проститься пришли сотрудники всего отдела и представители от администрации института. Самые близкие и давние друзья Анастаса были всё время рядом со своим шефом. Они поддерживали его физически и морально.
        Убитый горем муж Светланы всё время молчал и тупо смотрел в одну точку: или куда-то вдаль, или на гроб покойной. Только в последние минуты, когда гроб опускали в могилу, глаза его наполнились слезами, и слабый звук, похожий на стон, нарушил траурную тишину.
        Прошёл ещё день, потом другой. Анастас Одинцов понемногу из траурного оцепенения переходил в реальность. Мысли его всё время метались от воспоминаний о жене, к решению о будущем своих сиамских близнецов.
        Он не знал, как ему поступить с ними. Он реально понимал, что ситуация не нормальна и оставить их себе - это решение сумасшедшего. Но, тут же, ему приходила мысль о том, что они - дети, рождение которых так ждала его Светлана. Чтобы крошки появились на свет, она отдала свою жизнь, значит, они - это частичка её, часть любимой его жены.
        В эти минуты раздумий были вспышки активности его мозговой энергетической деятельности. В такие моменты он чётко себе представлял, что должен непременно взять себе новорождённых и вырастить их. Были проблески мыслей и такого направления: генианцы смогут ему помочь. Они узнают о его проблеме, и всё сделают, чтобы исправить ошибку природы. Ведь они, скорее всего, были косвенной причиной такого отклонения. Анастас теперь уже почти однозначно понимал, что он - отец и Светлана - мать, обладая, с помощью генианцев, колоссальной внутренней энергией, предопределили эту страшную мутацию. Значит, теперь он, оставшись одним родителем у этих близняшек, с помощью генианцев, должен ликвидировать возникшую ненормальность и воспитать обыкновенных человеческих детей.
        Анастас пришёл в родильное отделение и попросил о встрече с врачом, который занимался его малышами.
        -Во-первых, доктор, я хочу сегодня увидеть своих детей. Во-вторых, должен Вам сообщить, что я принял решение о том, что дети мои будут расти у меня. Я отец и буду их воспитывать.
        -Ну, Анастас Иванович, если уж Вы говорите «во-первых» и «во-вторых», то я тоже буду так расставлять свои ответы. Во-первых, увидеть детей Вы сегодня сможете. Я распоряжусь, чтобы Вас к ним допустили. Наберитесь для этого мужества и терпения, потому, что зрелище, скажу Вам, не из приятных.
        -Я готов, доктор. Моё решение окончательное, и мужества, видеть своих детей, у меня хватит.
        -Во-вторых, чтобы Вы смогли взять себе деток, нужно соблюсти две формальности. Первая - врачебный консилиум должен решить, смогут ли они жить с такой патологией и, если смогут, то будут ли они жить по-человечески. И вторая формальность. Если по первому вопросу будет положительное решение, то служба опеки детей должна определить, как Вы, Анастас Иванович, будете в одиночестве справляться с воспитанием двух детей, да, ещё таких, я бы сказал, нестандартных.
        -Когда будет консилиум?
        -В ближайшие дни, Анастас Иванович. Но, я не даю гарантии, что решение будет положительным. Случай очень сложный, и рассматривать его должны крупные специалисты. Нужно учитывать, что такого в медицинской практике ещё не бывало. Надо ждать неделю-две. Дети сейчас чувствуют себя хорошо. За ними осуществляется постоянный уход.
        -Хорошо, проведите меня к детям.
        Анастас вошёл в палату, где были его близняшки и две медицинские сестры. Он представлял себе, что сейчас увидит в детской кроватке, но, то, что предстало перед его глазами, повергло его в некоторое замешательство. В колыбели лежало живое существо с двумя сросшимися головами. Это срастание было настолько плотным, что практически воспринималась одна голова, очень большая и несуразной формы. От этой головы, совершенно раздельно, под некоторым углом друг к другу, расположились два маленьких тельца. Они были нормально сложены, каждый с двумя ручками и ножками. Всё, как у нормальных новорождённых детей, было видно, что это мальчик и девочка.
        Глаза на лице двух деток были широко раскрыты и, как показалось Анастасу, при его появлении они ещё больше расширились и выразили определённую радость. Ручки на одном и другом тельцах задёргались и потянулись к отцу. Зрелище было фантастически комичным. Медсёстры удивлённо смотрели на младенцев, не понимая сути происходящего.
        Анастас уловил мысль, обращённую к нему. Он стоял в полной растерянности, не понимая, как можно совместить две совершенно необычные реальности: только что рождённые лети, или дитя, и услышанные им слова «папочка», «папочка», мы будем с тобой.
        Всё, что происходило дальше, можно было бы увидеть только в каком-нибудь фантастическом фильме.
        Медсёстры, испугавшись увиденного, побросали медицинские принадлежности и, с возгласами-причитаниями, выбежали из палаты.
        -Ой, боже мой! Что делается! Доктор! Доктор!
        Анастас остался один на один со своим потомством. Живое существо подняло голову, потом, упираясь четырьмя ручками, попыталось встать. Голова потянула назад, и два тельца смогли только сесть на подушку, каким-то непонятным образом, прижавшись, друг к другу. Мальчик вытянул правую ручку, а девочка - левую, призывая отца подойти поближе.
        -Папочка, хочу к тебе, возьми меня, - снова Анастас услышал слова. Ему было трудно понять и признать, что это несуразное существо с двумя тельцами говорит о себе, как об одном человеке. Мальчик и девочка - это он видит. Но, голова одна. Что же это такое? Чему верить? Своим глазам или услышанному признанию? Признанию себя, как единое существо? Несмотря на то, что Анастас, благодаря контактам с генианцами, видел немало чудес, это новое чудо было для него настоящим нервным потрясением.
        Прибежал доктор, а за ним медицинская сестра. Он увидел сидящего на подушке уродца, остановился, не зная, как всё это понимать. Сестра испуганно выглядывала из-за плеча доктора - глаза, расширенные, как блюдца, руки трясущиеся, словно, у алкоголика со стажем.
        -Что это? - спросил доктор у Анастаса. - Оно, само село, или Вы его так?
        -Он, они самостоятельно поднялись, - пока не зная, как всё это объяснить, ответил доктору новоиспечённый отец. - Она ещё и говорит, - продолжал он, почему-то считая это существо, то мальчиком, то девочкой.
        -Гово… говорит? - вконец опешил доктор. - Не разыгрывайте меня, Анастас Иваныч, - у меня и так голова идёт кругом. Положите его… их, пусть отдыхают. Им ещё рано сидеть - спинки слабые. Позвоночники могут повредить.
        -Ложитесь, детки мои, - уже почти осознав, в чём дело, мысленно приказал Анастас.
        Он снова припомнил, как Анюта говорила, будучи на Земле с визитом, что она общалась с братиком и сестричкой, когда они ещё были в утробе матери. Значит, она говорила правду. То есть этот человек с двумя тельцами и одной головкой тоже является результатом работы генианцев. «Не зря Светочка переживала за своих будущих двойняшек. Она хотела иметь обыкновенных, человеческих, земных детей. Не получилось. Может быть, судьба правильно распорядилась, не дозволив увидеть матери снова не своих, чужих, генианских детей».
        Анастас ужаснулся от своих мыслей. Как можно думать, что смерть его любимой - это хорошо, правильно?
        Малютки, так же, упираясь четырьмя ручками, сползли с подушки и приняли прежнее положение.
        -О…о…ох, - одновременно выдохнули доктор и медсестра. - Это невозможно. Надо срочно созывать консилиум.
        -Правильно. Чем быстрее, тем лучше, - поддержал его Анастас. Он уже почти освоился и хотел поскорее покончить со всеми формальностями, чтобы забрать детей и налаживать новую жизнь.
        В связи с необычностью ситуации и невозможностью, при принятии решения, воспользоваться каким-нибудь аналогом в мировой медицине, обе официальные инстанции поскорее решили закрыть это дело и, без каких-либо проволочек, отдали детей отцу Одинцову Анастасу Ивановичу.
        11.
        На Гениании начали происходить нестандартные, не характерные для этой планеты происшествия. После возвращения с Земли Калеоний и Калеона своевременно отчитались перед межпланетной комиссией о своём пребывании на далёкой планете и о выполнении того задания, которые они получили перед кратковременным путешествием.
        В самой же семье Калеониев стали возникать невиданные ранее события, каких ещё никогда не было.
        Любовь и уважение продолжали существовать между супругами Калеонием и Калеоной. Но, однажды, молодая жена заявила Калеонию:
        -Милый, ты должен обратиться в комиссию, чтобы нам ускорили разрешение на рождение ребёнка.
        -Я уже решал в комиссии этот вопрос. Там сказали «Ждите, скоро подойдёт ваша очередь. Мы будем отбирать материал для рождения ребёнка».
        -Ты можешь снова попросить их об ускорении этого дела? Я уже не хочу ждать.
        -Здесь, на Гениании бесполезно просить. Всё делается, по плану, без задержек и ускорений. В тебе говорят врождённые земные правила. Мы с родителями всё время удивлялись распространённым на Земле привычкам и правилам - просить о чём-нибудь и ускорять дела путём подкупа, подношений. Здесь от таких методов избавились тысячи лет тому назад.
        -Но, почему нельзя сделать исключение? Ведь ничего не случится, если переставить местами какие-нибудь две молодые пары.
        -Я не могу больше слышать об этом, - раздражённо ответил Калеоний, забудь свои земные привычки.
        -У меня нет таких привычек, - в свою очередь, с повышением уровня энергетического сигнала возразила Калеона.
        -Тогда почему ты так нетерпелива? Ведь, мы ещё молодые и времени у нас впереди предостаточно.
        -Ты не можешь меня понять, Калеоний. Когда я узнала, что у моей мамы скоро родятся двое деток - мои братик и сестричка - я сильно расстроилась.
        -Почему же, моя дорогая? У твоей мамы родятся дети, потом и у нас будет ребёнок. Что же тебя здесь расстроило?
        -Там, на Земле, лучше законы и порядки, чем здесь. Земляне, когда захотят, тогда и рожают. Там не ждут решения комиссии.
        -Это хорошо, когда каждый делает, что хочет и когда хочет?
        -Да, отлично. Я считаю, что свобода выбора и решения - это очень важно для жизни каждого отдельного члена общества.
        -Это анархия, дорогая. А когда все члены общества живут по одним законам и правилам, тогда существует мир и порядок.
        -Я не хочу рожать позже моей мамы. Она уже старенькая, а рожать ей никто не запрещает. А я - молодая, и мне - не позволяют. Может быть, мне тоже дождаться, когда я буду старая?
        -О чём ты говоришь, Калеона? Какая старая? Ты только-только достигла детородного возраста.
        -Вот я и хочу рожать, если уж достигла этого возраста. Или, может быть, мне переправиться на Землю и там родить без разрешения всякой комиссии?
        -На Земле ты будешь ещё ребёнком. Тебе там, тем более, запретят рожать. Ты - несовершеннолетняя.
        -А я хочу! Хочу!
        -Это что, бунт? - повысил голос Калеоний. - У нас на Гениании давно ничего подобного не было. Тебя, с таким поведением, лишат генианского права жить на нашей планете. Ты помнишь, когда-то был у нас здесь один бунтовщик - представитель планеты Земля? Кажется, Лютым его звали. Помнишь?
        -Да, я припоминаю такой случай. И что с ним потом стало?
        -Он не стал генианцем. А заработал только право жить в нашей капсуле-тюрьме, в герметичной ячейке. Навсегда, без выхода на свободу.
        Калеона замолчала. Муж обнял её, окружив своим энергетическим полем.
        Это был первый случай разлада в семье Калеониев. Да и на всей Гениании ссоры и раздоры в семьях отсутствовали уже многие тысячи лет.
        Собственно говоря, и данный случай трудно назвать разладом или ссорой. С позиции земных жителей, это был просто разговор мужа и жены с разными взглядами на тот или иной предмет.
        Проходили генианские дни и месяцы. Ссоры в семье Калеониев возникали и потом снова прекращались. Любовь между молодыми супругами была сильнее любых ссор и разногласий. Однако, Калеонию неоднократно со стороны контролирующей энергетической комиссии высказывались замечании и предупреждения об эмоциональном нарушении баланса энергетического состояния планеты. Любые негативные эмоции жителей Гениании фиксировались и быстро устранялись.
        Однажды Калеона почувствовала необычный, неизвестный до сего времени, всплеск посторонней энергии. Она по своим свойствам была похожа на все энергетические проявления, существующие на Гениании, но, в этот раз по своей частоте, амплитуде и по характеру восприятия она напомнила Калеоне такие отличительные свойства, которые она ощущала на Земле при обращении к ней матери с помощью энергетической связи. Только на этот раз был сначала один мощный всплеск, потом другой и третий.
        Калеона, сперва, испугалась, потом почувствовала нечто, вроде маминого обращения к ней: «Дочка, милая моя, скоро я буду на небесах. Может быть, мы там встретимся. Я очень тебя люблю. Прошу тебя, полюби свих братика и сестру. Прощай».
        На этом прекратилось необычное обращение к Калеоне. Мама её, Светлана, в последний свой, предсмертный момент жизни вспомнила всех родных. Особое послание было отправлено дочери Анютке. Собрав в один импульс всю мощность своей жизненной энергии, Светлана сумела попрощаться с Анютой и сообщить ей два важных момента: о большой любви к дочери и о пожелании ей встретиться со своими новорождёнными братишкой и сестричкой.
        Испуг Калеоны после прекращения действия мощного сигнала постепенно превратился в расстройство, потом в постоянное гнетущее беспокойство.
        Никогда ранее ничего подобного Калеона не испытывала. Она всеми силами пыталась разгадать, осмыслить полученную информацию. Разговор с Калеонием на эту тему не принёс ей никакого вразумительного объяснения. Только после общения с отцом, Калеоний рассказал жене о сути полученной ею информации.
        -Мой отец говорит, что он изучал на Земле свойство и мощность предсмертных сигнальных импульсов человека. Они во много тысяч раз превышают силу и мощность обычных мыслительных импульсов человека. Скорее всего, предполагает отец, это был предсмертный сигнал от твоей матери.
        -Мамочка, бедная моя, родная мамочка. Я тебя тоже люблю. Я всегда помнила о тебе, - по-земному и по-женски запричитала Анюта-Калеона. - Прости меня, если я перед тобой виновата. Я хочу выполнить твоё пожелание. Я встречусь с моими братиком и сестричкой. Я обязательно появлюсь на Земле. Что же с тобой случилось, милая моя мамулечка?
        Плач Калеоны нельзя было увидеть, и слёзы тоже не текли по её щекам. Чувства любви у генианцев существуют. Любовь к женщине, родительская и детская любовь были доказаны жизнью семьи Иллианиев. А вот чувства скорби, жалости и сострадания впервые за многие тысячелетия были продемонстрированы уроженкой Земли, но жительницей Гениании. Эти чувства отразились на стабильности поля, сгустка её энергетического существа. Не характерная для генианских образований вибрация с хаотичным изменением частоты сразу отразилась на общем энергетическом поле Гениании. Это явление тотчас же обнаружила служба слежения и поддержания постоянства качества и равновесия всей биологической и энергетической системы планеты.
        Немедленно было выдано задание на поиск места и причины возникновения нестабильности с целью её устранения.
        Прошло несколько мгновений, как в месте нахождения Калеоны появилась аварийная служба по устранению источника и возможных последствий разбалансировки энергетического единства.
        Калеона продолжала плакать и переживать по поводу смерти матери, создавая, тем самым, всё новые и новые флуктуации собственного энергетического поля. Эти флуктуации соответствующим образом продолжали нарушать стабильность суммарного потенциала планеты.
        Рядом с Калеоной был муж. Он тоже, успокаивая жену, синхронно входил в определённое возбуждение, ещё более увеличивая разлад, разбалансировку генианской системы.
        -Успокойся, дорогая моя, - говорил он, - смерть живого существа - это естественное событие, и принимать его надо спокойно и обыденно.
        -Моя мама - это не просто «существо», это - моя родная мама. Она меня родила, растила меня, и она же, в конце концов, подарила меня тебе, сделала тебя счастливым.
        -Я всё это понимаю, - старался, как можно спокойней, говорить Калеоний. - Но, ты же, ушла от неё, ты не думала всё это время о ней, жила своей жизнью. Потому, что ты - другое существо. Так заложено природой. И у вас на Земле, и у нас на Гениании.
        -Как ты можешь так говорить, Калеоний? Я, действительно, ушла от неё, я жила здесь с тобой, но частичка моей души осталась там, с ней, а её душа всегда была со мной. Между нами была постоянная связь. Поэтому я и почувствовала, когда мамочка умерла, эта связь была нарушена. Я никогда тебе не говорила о своей постоянной тоске по мамочке и папочке, но эта тоска была ровной и натуральной. Она перекрывалась твоей любовью. Твоя любовь и мой разум, моё понимание естественности создавали вокруг нас стабильность и благополучие. А теперь уже не тоска, а чувство вины, горечи, не доданной мною детской любви, угнетают меня. Я не могу найти себе место. Я хочу на Землю, проститься с мамочкой.
        -Ещё раз прошу тебя, моя радость, крепись и смирись. Уже ничего сделать нельзя. И отправиться на Землю мы сейчас не сможем. Во-первых, надо время, чтобы получить разрешение межпланетной комиссии, а во-вторых, мы совсем недавно там были, и снова положительный ответ на наш новый запрос получить будет непросто. Мне надо подготовить целевое задание.
        -Да, какое задание, Калеоний? Я хочу отправиться туда срочно и только одна, без тебя. А мне никакое задание готовить не надо.
        -Но, ты же, знаешь, дорогая, что по нашим законам генианская семья никогда не разлучается, и все путешествия совершаются только вместе: муж, жена, родители и дети.
        -Хорошие у вас законы, но неправильные, - вспылила Калеона, - могут же быть исключения.
        -Во-первых, не у «вас» а у «нас» с тобой. Ты тоже давно генианка. Во-вторых, если сделать одно исключение, потом появится и другое, потом - третье. А уж там и до полного нарушения закона не далеко.
        -Что же делать, дорогой?
        -Потерпи, что-нибудь придумаем.
        В это время и появились возле семьи Калеониев члены аварийной службы.
        -Калеоний и Калеона, вы являетесь источником нарушения спокойствия жизненной ситуации на Гениании и повреждения стабильной структуры нашего энергетического, планетного поля. Позвольте узнать причину такого явления.
        -У нас некоторые неполадки в согласованности семейного баланса энергии, - спокойно ответил Калеоний. - Мы пытаемся устранить их, и я, думаю, всё будет сделано.
        -Вам нужна срочная наша помощь?
        -Нет, уже, кажется, положение нормализовалось. Всё стало на свои места.
        -Ничего не стало, Калеоний, - возразила жена. - Я настаиваю на организации срочного моего визита на планету Земля.
        Новый флуктуационный всплеск сразу уловила аварийная служба, и она опять обратилась к Калеонию:
        -Мы видим, что у вас серьёзные проблемы с энергетической стабильностью. И мы не можем оставить это без нашего вмешательства. Калеоний, мы помещаем вас во временный изоляционный кокон. После полного разрешения вашей проблемы вы будете освобождены.
        Сразу после этого, и Калеоний и Калеона почувствовали замкнутость своих энергетических полей и определённое давление на все органы чувств.
        -Вот как, дорогая Калеона. Мы, впервые, по твоей воле стали объектом воздействия на нас со стороны генианских органов контроля и обеспечения стабильности на планете.
        -Я хочу на Землю, хочу попрощаться с мамой, - с упорством и настойчивостью земной женщины простонала Калеона.
        -Если ты будешь настаивать на своём, и на повышенных тонах будешь разговаривать со мной, то мы с тобой не выйдем отсюда никогда.
        -Калеоний, мне начинают не нравиться ваши законы. Чтобы за небольшое повышение громкости нашего разговора и элементарных разногласий по бытовому вопросу сажали в тюрьму! Это уж слишком!
        -У нас, на Гениании, такое случается крайне редко. Не бывает разногласий между мужем и женой, да и в обществе все вопросы решаются мирно и спокойно. Всё регламентируется законами.
        -А как себя чувствуют генианцы, когда внезапно, скоропостижно, умирает, или уходит от них родной, любимый, близкий член семьи? Или просто друг?
        -Ещё и ещё, в который раз, говорю тебе, Калеона, у нас ничего не бывает внезапного, незапрограммированного. Смерть генианцев планируется уже сразу после рождения. Каждый генианец знает, что его ждёт в жизни, и когда он покинет наш мир.
        -Я недолго жила на Земле, но всё-таки, благодаря твоим стараниям и за эти прожитые годы я кое-что узнала о жизни землян. Там много несовершенства, анархии, преступлений, но, там есть свобода. Человек на Земле - не робот. Его чувства не запланированы и не предписаны никаким законом. Это что же, получается, - вдруг осенило Калеону догадка, - ты меня полюбил только потому, что так было запланировано вашими правилами? А, может быть, это совсем и не любовь? Тебе только кажется, что тебя постигла любовь? Как, Калеоний?
        -Нет, нет и нет, дорогая моя. Я полюбил тебя не Земле, а наши законы на другие планеты не распространяются. Это - настоящая любовь. Это - внезапное, неуправляемое чувство. Но, не разум, не закон!
        -И ты знаешь, когда ты умрёшь?
        -Конечно, знаю.
        -И когда же?
        -Эта информация касается только одного, а другим генианцам она будет известна незадолго до такого события.
        -А как же я, Калеоний? Ведь, я родилась на Земле. Значит, моя смерть здесь не запланирована, и я буду жить вечно? Или тоже она будет внезапной и тебе придётся страдать так же, как я сейчас страдаю из-за смерти мамочки?.
        -Мы никогда не думаем о смерти, мы живём и наслаждаемся жизнью. Не думал об этом и я. Также и сейчас я не думаю о твоей смерти. Всё прояснится потом, когда время будет приближаться к этому факту.
        -Ладно, Калеоний, я молода и не хочу говорить о своей смерти. Меня сейчас больше всего волнует смерть мамы. Я хочу проститься с ней. Из-за этого дурацкого кокона я могу опоздать. Что делать, Калеоний?
        -Надо сейчас только успокоиться, чтобы выровнялся уровень нашего семейного энергетического потенциала.
        -А потом?
        -Потом решение будут принимать члены аварийной службы.
        -Как долго это может продлиться?
        -Не знаю, дорогая. Наш случай уникальный, прецедентов не было, поэтому трудно предположить исход такого мероприятия.
        Калеона затихла, думая о том, что у неё нет больше матери, что несчастный отец остался один и, только двое деток, если они успели родиться, будут напоминать ему о любимой жене.
        «Надо после выхода из кокона добиться разрешение для посещения Земли. Я этого хочу, и я этого добьюсь».
        12.
        Серёжа довольно поздно после работы вернулся домой. На его лице была, плохо скрываемая, печать счастья и удовлетворения. Улыбка не сходила с его губ даже тогда, когда он говорил слова, или, молча, общался с кем-нибудь через энергетический обмен мыслями. Глаза блестели, излучая такой обильный поток позитива, что хватало его на каждого, кто прямо или косвенно находился рядом с ним.
        Володя ещё не спал и, лёжа, читал свою любимую книгу о путешествиях. Он приподнялся, чтобы поздороваться с братом, но, не успев, произнести, ни одного слова, он замер в неестественной позе отдыхающего морского котика. Давно Владимир не видел Сергея таким праздничным и сияющим, хотя, и пасмурным да озабоченным брат никогда не выглядел.
        -Что-то произошло, Серёжа?
        -Почему ты так решил, мой родной братишка? - раздеваясь и, даже, чуть приплясывая, встречным вопросом ответил Серёжа.
        -Я не решал, я вижу, что ты сверкаешь и блестишь, как новенькая копейка.
        Сергей подошёл к зеркалу, посмотрел на своё отражение и изобразил на лице нахмуренную и устрашающую мину. Однако, даже эти, искусственно сделанные суровость и угроза не смогли скрыть отпечаток радости и довольства. Неожиданная смесь разных чувств и эмоций придала счастливому лицу такое комичное выражение, что обоим братьям, глядя на это, стало смешно. Они оба одновременно захохотали таким раскатистым смехом, что Вера Никифоровна, услышав их, прибежала к ним в комнату с вопросом:
        -Дети, что у вас стряслось? Что за ржанье, как в лошадином стойле?
        Володя и Серёжа секунду помолчали, потом снова разразились гомерическим хохотом. Энергетический взрыв выплеснул на мать Умаровых мощный поток сыновнего позитива так, что и она, не понимая сути происходящего, тоже подключилась к хору сыновей, додав ему женскую составляющую.
        Теперь удержать заразительный дружный хохот было невозможно. Тут и Вадим Петрович решил выяснить причину небывалого веселья, которое он услышал, находясь в своей комнате. Но, увидев картину хорового ржанья, он не стал задавать вопросы, понимая, что на любой вопрос будет новый прилив группового смеха. Вадим, молча, стоял возле двери, терпеливо ожидая окончания дружной вакханалии.
        Наконец, исчерпав весь запас смехотворной энергии, семейство начало сбавлять громкость, а потом прекратился и сам смех.
        Вадим Петрович и теперь не осмеливался выяснять суть происходящего семейного веселья. Он видел, что и жена, и сыновья находятся в прострации и задавать им вопросы всё равно, что бросать камни в воду, надеясь получить квадратные волны.
        Серёжа и Володя, смущаясь или стыдясь безудержного и беспричинного смеха, старались не смотреть друг на друга. Вера Никифоровна, молча, вышла за дверь, не проронив ни единого слова. Следом за ней и Вадим Петрович покинул «комнату смеха», так и не разгадав тайну закончившегося веселья.
        -И всё-таки, Серёжа, отчего ты так радостен и весел?
        Минута молчанья, потом - первое объяснение Сергея.
        -У меня сегодня приятный, нет, радостный, необычный, сумасшедший день.
        -Поделись, наконец, чтобы знать, не зря ли мы здесь своим смехом сотрясали воздух.
        -Я расскажу тебе, братишка, обязательно.
        -Начинай, я слушаю.
        Ещё помолчав минуту, Серёжа медленно начал рассказ о сегодняшнем дне и о событиях, которые стали причиной появления на его лице счастливой мины и, в конце концов, группового безудержного смеха. Своё повествование он решил начинать издалека.
        -Ты знаешь, Володя, когда человек растёт и развивается, у него меняются взгляды на жизнь, появляются другие привычки, увлечения. Он заводит новых друзей, бывает в разных компаниях.
        -Серёжа, ты не на уроке философии или какой-нибудь социологии. Зачем ты мне рассказываешь прописные истины, которые известны каждому человеку?
        -Ну, не хочешь, не буду рассказывать. Ты же сам просил.
        -Я спросил о причине твоего загадочного, сегодняшнего счастливого выражения лица. Только и всего.
        -Вот об этом я тебе и рассказываю. Хочешь получить ответ на свой вопрос - не перебивай меня.
        -Ладно, я молчу.
        -Итак, Володя, с взрослением человек меняется не только физически, но и умственно, и психологически, и эмоционально, и аналитически, и эстетически, и…, как ещё?
        -Скажи «и так далее».
        -Да, и так далее. Но, Володя, есть ещё одно направление происходящих изменений - это чувственное направление.
        -Кажется, я начал догадываться о дальнейшем ходе твоих разумных рассуждений.
        -Ну-ка, подскажи, - я что-то забыл, о чём я хотел сказать.
        -Не запудривай мне мозги, братишка. Не хочешь говорить - не рассказывай.
        -Нет, нет, раз уж ты меня вызвал на разговор по этой интереснейшей теме, то я буду продолжать. Так вот - я, как тебе известно, тоже, с течением времени, кстати, так же, как и ты, взрослел, взрослел, да и вылез из детских штанишек.
        -Всё-таки, видно, действительно, у тебя был сегодня необычайный день, что ты никак не можешь вернуться в реальность.
        -Ты прав, Вова. Теперь я начну очень серьёзный разговор. Думаю, что ты уже наверняка догадался о том, что явилось причиной такого моего лирического и комического настроения.
        -Есть кое-какие соображения на этот счёт, но, я лучше не буду выкладывать тебе свои догадки. Послушаю тебя.
        -У нас на кафедре сегодня был очень хороший день. Мы закрыли одну большую и серьёзную тему. Над ней работа продолжалась более года, и не раз она была на грани срыва. То не было финансирования, то подводили нас контрагенты, то не хватало у нас нужных специалистов. И вот к сегодняшнему дню все вопросы были решены, а тема закрыта.
        -Я вас поздравляю.
        -Спасибо. И наше руководство тоже решило нас поздравить и устроило для нас небольшой фуршет с поздравлениями, наградами и праздничными подарками. Всё было торжественно, весело и красиво.
        -Завидую тебе. Покажи мне твой подарок.
        -Это потом, Вова. Так вот, на этом весёлом и радостном мероприятии был….как ты думаешь, кто?
        -Конечно же - директор института.
        -Ох, какой ты умница. Как тебе удалось догадаться?
        -Кто же ещё мог осчастливить тебя и зарядить энергией гомерического хохота?
        -Ты прав, он присутствовал, и всё это нам предоставил. Но, там был ещё один человек.
        -Никогда не поверю, что там так много было людей.
        -Не ехидничай. Был ещё один человек.
        -Один, ил одна?
        -Вот, Володя, Ты стал, совсем умным и догадливым.
        -Это Катюша?
        -Да, это - Катюша. Ты видел, наверно, её, когда бывал у меня на кафедре.
        -Помню, видел, но, ты нас не знакомил.
        -Не было повода.
        -Рассказывай дальше, мне становится интересно.
        -Она, как всегда прекрасно выглядела, была весела и очень… - Серёжа задумался, подбирая очередной хвалебный эпитет, - очень нежна.
        -С директором?
        -С ним она была остроумна, а нежна … со мной.
        -Счастливчик!
        -Не то слово, братишка. Счастливчик в квадрате! Мы с ней были за одним столом, много разговаривали, шутили…
        -Обнимались, - шутливо продолжил Володя перечень тех действий, которые происходили между Серёжей и Катюшей и сделали брата таким счастливым.
        -Не спеши, Володя, дай насладиться пока эмоциональной частью нашего общения. Шутили, смотрели в глаза друг другу.
        -А что, в течение года, работая над проектом, вы никогда не смотрели друг на друга?
        -Дурачок, ты, Вовка. Сразу видно, что ты ещё не дорос до взрослой жизни. Застрял где-то на полпути.
        -За тобой не угонишься! Как там сказано в поговорке: «Наш пострел везде поспел».
        -Вот, вот. Ты не даёшь рассказать тебе самое главное.
        -Молчу, продолжай.
        -Потом мы с Катюшей покинули фуршет и решили продолжить праздник в кафе «Ястребок». Ты знаешь, где это. Уютно, красиво, музыка играет, настроение лирическое. Я признался ей в любви.
        -Вот как! На третьем-то году знакомства! Ты - герой, братец.
        -Не язви. Это по-настоящему. Такого чувства у меня ещё никогда не было. И она ответила мне тем же.
        -«Тем же» - это чем? Если не секрет.
        -С тобой говорить, брат, надо пуд соли съесть.
        -А что, в «Ястребке» соли не подавали?
        -Всё. Я тебе больше ничего не скажу.
        -Не обижайся, Серёга. Это я от братской любви к тебе и от белой зависти. Продолжай свою лирическую историю.
        Разговор между братьями происходил в шутливо-серьёзной форме. Больших разногласий, споров и конфликтов между ними уже давно не наблюдалось. Детская ревность Володи к необъяснимым успехам Сергея после его знакомства с генианцами давно ушла в прошлое, а общие интересы и дела объединяли братьев и служили цементирующим материалом в их отношениях.
        -Короче говоря, братишка, я окончательно влюбился, - Серёжа на минуту замолчал, глядя, задумчиво, куда-то вдаль, а на лице появилось благостное выражение с приятной, чуть заметной, улыбкой.
        -Тебе это уже не «кажется», как ты мне раньше говорил?
        -Нет, теперь по-настоящему.
        -И ты ей сказал об этом?
        -Я объяснился и подарил ей цветы.
        -Где же ты взял цветы? В «Ястребке» их, кажется, не продают?
        -Это было позже, когда мы уже вышли из кафе.
        -Так, так, продолжай.
        -Катюша ответила мне взаимностью.
        -Интересно, а что же дальше?
        -Мы долго говорили, потом гуляли, смеялись, обнимались, целовались.
        -И всё?
        -Нет, не всё. Я рассказал ей о нашей семье, о тебе. Она до сих пор не знала, что у меня есть брат-близнец. Катюша очень захотела с тобой познакомиться.
        -Вот как? Зачем это ей? Познакомимся на свадьбе.
        -На какой свадьбе, Вова? Она сейчас хочет увидеть тебя, и я пообещал ей эту встречу.
        -Наедине? И когда же состоится наше свиданьице?
        -Не шути, братишка. Я думаю, ты не откажешь мне. Я же пообещал.
        -Хорошо давать обещание, когда выполнять его должен кто-то другой.
        -Короче говоря, в субботу мы с тобой, и Катюшей, конечно, идём на выставку молодых художников. Там вы и познакомитесь.
        -Прелестно, давно об этом мечтал. Мы там картины будем смотреть или рассматривать друг друга?
        -Ты - не против?
        -Ладно, брат. Ради тебя на какие подвиги не пойдёшь! На какое время назначена встреча?
        -В шестнадцать, ноль-ноль.
        -Какой ты стал пунктуальный! Что делает любовь!
        -Надеюсь, ты там не будешь так саркастически вести себя, как сейчас. Это серьёзно.
        -Она что, юмор не понимает?
        -Юмор она понимает, но сарказм твой будет не к месту.
        -Хорошо, я буду самым послушным паинькой.
        -Не надо никем быть, только самим собой. И всё. Ты обещаешь?
        -Клянусь всеми клопами Европы.
        Братья засмеялись, понимая, что дело, действительно, серьёзно, и все шутки этого разговора останутся здесь, дома, и не будут присутствовать там, при свидании.
        Наступила суббота - торжественный день, день выхода в свет братьев Умаровых и первого семейного знакомства с невестой Серёжи.
        Сергей с утра напомнил Володе о предстоящем событии и, при этом, вёл себя как-то, серьёзно-озабоченно, даже взволнованно, словно предстояло событие мирового или, по крайней мере, местного, городского значения.
        Володя, наоборот, чувствовал себя свободно, раскованно и, даже казалось, что он забыл о назначенной встрече и походе на выставку художников.
        Вера Никифоровна слышала прошлый разговор сыновей о предстоящем походе и знакомстве Володи с девушкой Сергея. Она не хотела ни комментировать, ни задавать лишних вопросов на эту тему, словно, это её не касается, и она ничего не знает. Ведь, ребята уже взрослые, и мысли у них давно не детские. Поделившись с мужем мыслями о влюблённости одного из сыновей, Вера Никифоровна с грустью сказала:
        -Вот и дожили мы с тобой, Вадюша, до того момента, когда дети наши делают первые шаги к самостоятельной жизни. Старые мы с тобой уже стали, дорогой, жизнь перевалила за середину.
        -Веруня, ты ещё девочка у меня, красавица, и жить тебе, да цвести долго-долго.
        Грустно улыбнувшись, вера Никифоровна прижалась к мужу, затем поцеловала его в губы.
        -Я почему-то волнуюсь, думая о сегодняшней встрече наших сыновей с девушкой Серёжи.
        -Наверно, вспомнила своё первое свидание.
        -Да, милый, тогда было очень волнительное событие. Но, сегодняшнее волнение совсем другое. Может быть, это, действительно, оттого, что подсознательно я понимаю и воспринимаю его как напоминание мне, что наше с тобой, Вадичка, время уходит.
        -Ну, зачем ты накручиваешь себя, нагнетаешь какой-то пессимизм и хандру? Веселей смотри на жизнь. Всё очень хорошо. Если дети услышат эти твои мрачные мысли, то воспримут их, как руководство к действию. Они у нас умники, всё понимают и должны делать так, чтобы их действия несли только позитив.
        -Спасибо, дорогой.
        На завтрак к столу все вышли с бодрым видом и хорошим настроением. Каждый старался не концентрировать свои мысли на каком-то едином направлении, зная, что все, здесь присутствующее, могут спокойно слышать и воспринимать мысли любого члена семьи и общаться без слов с кем-либо из них.
        -Как спалось, что снилось, ребятки? - громко спросил Вадим Петрович, приветствуя появившихся в кухне сыновей.
        -Спасибо, папа, всё отлично, - ответил Серёжа.
        -Без снов и сновидений ночка прошла, - поддержал брата Володя.
        -Вот и хорошо, - сказала своё слово мать семейства. - Кушайте, пока горячее.
        Вера Никифоровна каждому подала тарелку с горячим, ароматным угощеньем, и сама села рядом с мужем.
        Беседа за столом проходила спокойно, даже лениво, без концентрации внимания на какой-то одной теме. Каждый говорил то, что приходило в голову в данный момент. Единственным акцентом, который всегда был приоритетом за обеденным столом - это похвала хозяйке и ода её мастерству.
        В назначенное время Серёжа с Володей подошли к выставочному залу и ждали появления Катюши.
        Через пять-шесть минут Серёжа, сказав брату «вот она», шагнул вперёд, навстречу появившейся красавице.
        Володя увидел сцену встречи брата со своей избранницей и стоял, не двигаясь с места. Он не мог ничего понять. Слабые сигналы мыслительной энергии дошли до сознания и ввергли его в состояние ступора. Мысли, слова, возникающие в голове Володи, не принадлежали Сергею, но, характер их и смысл был связан с ним непосредственно.
        -Серёженька, я рада встретиться сегодня с тобой. Очень скучала по тебе и с нетерпеньем ждала этого дня.
        Володя чётко понимал смысл услышанной речи и видел, что Катюша, находящаяся от него в пяти-шести метрах, не произносит слов и не открывает рта.
        -Это - мой брат Володя, - представил Сергей, всё ещё стоявшего неподвижно, и, молча, смотревшего на девушку Владимира.
        Встреча для Володи была неожиданной и непредсказуемой. Он до сего момента не задумывался над тем, что любовь, возникшая между Катюшей и Сергеем, явилась результатом того, что частоты их мыслительных энергий близки между собой. О факте зарождения и существования любви между мужчиной и женщиной с близкими частотами мыслительных энергий говорил Серёжа, когда у него впервые была встреча с генианцамии, затем, с Анастасом. Значит, Серёжа и Катя оказались не только сотрудниками одной кафедры, но и людьми, заранее обречёнными на взаимную любовь - они имеют одинаковую или близкую частоту колебания мыслительной энергии!
        Примерно такие размышления были у Володи в тот момент его молчаливого созерцания, когда он услышал слова Катюши и видел её рядом с братом.
        «Если у неё мыслительная энергия одинакова с энергией Серёжи, значит, она близка и к моей энергии, то есть, мы с ней можем слышать и понимать друг друга. И, более того, . . .» - дальше Володя боялся продолжать свои размышления, да и Сергей настойчиво просил его прийти в себя и познакомиться со своей девушкой.
        -Володя, проснись, что с тобой? - говорил Сергей, дёргая брата за рукав и, пытаясь вывести того из оцепенения.
        -Это - Катюша, познакомься с ней, а это - мой брат-близнец Володя, - говорил Серёжа, представляя обоих друг другу.
        Катя подошла поближе к Владимиру и так же, ничего не говоря, как и он, протянула ему руку.
        -Здравствуйте, - не то вслух, не то, молча, произнесла девушка.
        Ответ Володя произнёс тоже почти беззвучно и слабо пожал протянутую руку.
        -Ну, вы чего, друзья мои? - попытался привести обоих в чувства Серёжа, - смелее знакомьтесь и пойдём в зал смотреть картины молодых, но талантливых художников.
        Катя и Володя ещё смотрели друг на друга, каждый думая о своём. Сергею пришлось применить, некоторые усилия, чтобы вывести молодых людей из оцепенения и втолкнуть их в выставочный зал. Народу было немного, и наши юные посетители могли свободно рассматривать полотна неизвестных художников.
        Отойдя от брата с невестой на несколько шагов, Володя украдкой, вместо картин, стал рассматривать девушку, пришедшую на свидание к Сергею.
        «Я ничего не понимаю, - размышлял Володя, - как мне теперь вести себя? Мне кажется, что я Катюшу - любимую девушку Сергея - знаю всю свою жизнь. Мы не были до сих пор знакомы, но она мне близка, я её чувствую и понимаю. Это кошмар. Если между ними любовь, значит, и я с мыслительной энергией, близкой к энергии брата, тоже могу влюбиться в неё. И она тоже. . .. Нет, это ерунда, абсурд. Этого не может быть! Не должно быть! Серёжа - мой брат, и я не могу… - Володя стоял на месте возле одной картины и думал, думал. - А если и она тоже? Ужас. Надо немедленно уходить отсюда и больше никогда не встречаться».
        -Володя, где ты там? - позвал Серёжа, - догоняй нас и думай о картинах. Мысли твои блуждают где-то в облаках. Смотри, какой пейзаж!
        -Действительно, Володя, иди к нам, - обратилась Катюша к Владимиру и, вернувшись к нему, взяла его руку. - Пойдём дальше, не стой возле одной картины. Здесь так много других великолепных полотен.
        На ватных ногах Володя медленно побрёл вслед за Катюшей. Он ничего не видел и не пытался вникнуть в смысл и сюжет представленных произведений.
        Дальнейший осмотр происходил без эмоциональных восторгов и суждений между братьями и Катюшей. Было заметно, только одно, невидимое для постороннего взгляда, явление. Володя старался всё время отделиться от друзей, отойти от них на некоторое расстояние. Катюша, наоборот, словно давно знакомая его подруга, старалась быть поближе к нему, не оставляя, при этом, в стороне и Серёжу. Выглядело всё это несколько комично и неестественно. Посторонние посетители стали замечать такую забавную ситуацию и всё больше и больше обращали внимание на двух, совершенно одинаковых, молодых людей, и, снующую между ними, девушку.
        -Володя, Серёжа, ну, почему вы разбегаетесь? Я не могу одновременно быть с вами обоими. Давайте вместе смотреть и обсуждать картины.
        В действиях Сергея тоже появился необычный и неприятный момент поведения. С лица исчезла маска эйфории и наслаждения, и было заметно некоторое раздражение.
        Катюша стала ощущать непонятную раздвоенность своих мыслей и, что более страшно, - неопределённость своих чувств. Она видела совершенно одинаковых двух молодых людей: симпатичных, умных, привлекательных. Оба они энергетически близки ей, и оба стоят того, чтобы влюбиться в них. Да, влюбиться! Серёжу она точно любит, и он её тоже. Они сказали друг другу об этом, и чувства эти они уже давно носили в своих сердцах. А что же Володя? Она его видит впервые, но чувствует, что он ей тоже близок.
        Ощущения Владимира были похожи на мысленную путаницу Катюши, только с определённой поправкой на их отношение к Серёже: для Володи он - брат, для Катюши - любимый молодой человек.
        Сергей с удовольствием рассматривал одну картину, потом другую. Он всё время старался быть поближе к Катюше, обсудить с ней достоинства или недостатки какого-либо полотна. Подходя к ней и, взяв её под руку, он говорил ей что-нибудь, глядя ей в лицо.
        -Почему ты так равнодушно относишься к этой картине? Это, по-моему, шедевр.
        Ты прав, Серёженька. Мне она очень нравится. Оригинально. А почему Володя отстаёт от нас? Я пойду, подтяну его.
        И Катюша снова тащила Владимира за руку, чтобы быть всем вместе, рядом.
        Конечно, Сергей, обладая более мощным энергетическим потенциалом, чем брат и невеста, воспринимал ту мысленную чехарду обоих своих спутников, которая всё время исходила от них с момента знакомства на улице. Знал он прекрасно и о том, что взаимная любовь, земная, человеческая, или даже генианская, возникает между субъектами с близкими частотами их энергии. До настоящего момента он не задумывался и не допускал мысли о том, что его любимая Катюша способна подумать, посмотреть или обратить серьёзное внимание на кого-нибудь другого, кроме него. Упустил Серёжа из виду такой, казалось бы, очевидный вариант отношений между Катюшей и его братом Володей.
        Но, чувства не всегда подвластны воле, разуму человека. Они возникают, основываясь и подчиняясь другим природным силам и законам.
        Закончив осмотр всех картин выставочного зала, ребята вышли из галереи без комментариев и обсуждений всего увиденного.
        -Вы довольны? - коротко спросил Серёжа.
        -Очень, очень, - так же лаконично ответила Катюша. - Мне лично всё понравилось, а тебе, Володя?
        Задавая этот вопрос, Катюша внимательно смотрела на Владимира.
        -Мне тоже, - не задумываясь и не развивая тему, ответил Володя.
        Дальше ребята пошли молча. Только на лице Катерины была видна радость и удовлетворённость от посещения картинной галереи. Володя был в полной растерянности и неопределённости, других эмоций на лице не было отражено.
        Серёжа, сохраняя вежливость и галантность, выглядел, при этом, обиженным и раздражённым.
        -Я тебя провожу, Катюша, или мы ещё погуляем? - обратился он к невесте.
        -Конечно, Серёженька.
        -А ты, Володя, сейчас поедешь домой? - спросил он брата, намекая этим вопросом, что тебе, мол, братишка, лучше теперь нас оставить одних.
        -Разве Володя не пойдёт с нами гулять? - в форме вопроса выразила своё желание Катюша.
        -Нет, нет, я должен быть дома. У меня дела. Спасибо за компанию. До свиданья, - отрезал Владимир и тут же побежал на автобусную остановку.
        -Ты не сказала, Катюша, как тебе выставка? Понравилась? - спросил Серёжа, когда автобус отправился от остановки.
        -Мне очень понравилась. Я уже говорила, - ответила Катюша. - А почему брат всё время старался отделиться от нас? Я ему не понравилась?
        -Не знаю, дорогая. Он пришёл смотреть на картины, а не на тебя, поэтому и находился там, где ему больше всего нравилось.
        -Мне показалось, что он был какой-то рассеянный, задумчивый. О всегда такой?
        -Нормальный он был. Это твои фантазии.
        - Почему он не захотел с нами погулять? Погода отличная. Приятно после душного помещения подышать свежим воздухом.
        -Не захотел - значит, так надо. Это его дело. Почему ты всё время говоришь о Володе, а не о картинах? Он что, понравился тебе? - с чувством раздражения спросил Серёжа.
        -Хороший парень. Весь в тебя, Серёженька. А чем он занимается? Я помню, как он раньше приходил к нам на кафедру.
        -Занимается своими делами, - ещё более распаляясь в обиде, грубовато ответил Сергей. - Он живёт своей жизнью, а я - своей.
        -Ты так говоришь о своём брате-близнеце, словно, это посторонний для тебя человек.
        -Он не посторонний, но, жизнь у него своя. Я не хочу больше о нём говорить, Катюша. Давай зайдём в кафе, выпьем чего-нибудь и перекусим. Ты голодна?
        -Нет, Серёжа, я сыта и устала. Хочу домой, проводи меня.
        -С тобой что-нибудь, случилось, дорогая? Может быть, я тебя обидел? Скажи мне. Я так ждал сегодняшней встречи, а ты спешишь домой.
        -Всё в порядке, Серёжа. Я получила массу удовольствий. Картины очень хорошие. Сколько у нас молодых талантов! Особенно, этот - карикатурист! Не помню его фамилию.
        -Да, вижу, что тебе всё понравилось! - не стал Серёжа больше расспрашивать любимую о проведённом в галерее времени. - Когда мы с тобой увидимся?
        -Завтра же, нет, послезавтра, на работе и встретимся.
        Проводив Катюшу, Серёжа вернулся домой злой и молчаливый. Он не понимал, почему его невеста, которой он недавно объяснился в любви, и она ответила ему тем же, вдруг так поменяла отношение и, как ему показалось, стала совершенно равнодушной и безразличной к нему. Что он сделал неправильно? В чём он виноват?
        «Трудно понять женщин, - размышлял он. - Они, как климат на холодных северных островах, переменчивы и непредсказуемы: то - спокойны и приветливы, то - то холодны и ветрены. И всё-таки, я люблю её. А это - ревность! И к кому? К родному брату! Да, не просто к брату, а к близнецу. Ну, Володя! Не ожидал я от тебя такого! Родному брату - нож в спину! Молодец»!
        С таким настроением вернулся Сергей домой, прошёл, молча, в свою комнату и, не раздеваясь, бросился на кровать.
        Вера Никифоровна почувствовала, ощутила тот негатив, который исходил от Сергея, как только он зашёл в квартиру.
        -Что-то произошло, Серёжа? - спросила она, зайдя в комнату и увидев, молча лежащего на кровати сына.
        Ответа не последовало, но мать уловила мысли Сергея, забеспокоилась и снова спросила:
        -Разве Володя сделал что-то плохое? Он ни в чём не виноват.
        Серёжа снова не отреагировал на слова матери.
        -Да что же ты его защищаешь, мама? Это он виноват в том, что моя Катюша проигнорировала меня. Он ей глазки строил и сигналы подавал неприличные. Как он может? Я же его со всей душой пригласил на выставку, познакомил с моей девушкой, а он . . . Эх!
        -Подожди, подожди, Серёжа. Что сделал Володя? Объясни мне. Он сейчас спит, пришёл с выставки молчаливый, уставший и лёг спать.
        -Он решил отбить у меня Катюшу. Ненавижу его! Он мне не брат! Знать его не хочу!
        -Успокойся, и не делай преждевременных выводов. Володя не мог так поступить.
        -Как это не мог? Я же слышал, воспринимал их мысли, только виду не подавал. И его мысли, и её тоже. А ты, мама, говоришь «не мог». Он завидует мне и завидовал всегда. Ты помнишь, мама, когда мы учились в школе, он злился на меня, завидовал моим успехам. А теперь он позавидовал мне, что меня любит такая красивая девушка. Не брат он мне, а соперник!
        -Вот и погуляли, - Вера Никифоровна не знала, как успокоить Серёжу и убедить его в несправедливости, в преждевременном обвинении Володи. - Я позову сейчас отца и Володю, и мы все вместе разберёмся, найдём истину.
        -Не надо никого приводить и разбираться, тут и так всё ясно.
        В это время зашёл Вадим Петрович, услышав неприятный разговор сына с матерью.
        -О чём спор, хорошие мои? Что не поделили? - наигранно весело, спросил он обоих сразу.
        -Понимаешь, Вадик, Серёжа обиделся на Вову. Говорит, что тот решил отбить у него девушку. Не хочу, говорит, знать его, что он ему больше не брат!
        -Вот это да! События у вас фантастические! - опять, как можно, веселее, сказал отец. - А что по этому поводу говорит сам проказник?
        -Он ничего не говорит. Спит он, - ответила мать.
        -Так, давайте разбудим его и выведем на чистую воду.
        Вадим Петрович вышел из комнаты и через пару минут вернулся вместе с заспанным Володей.
        -Ну, вот он - покоритель женских сердец. Сейчас-то мы и узнаем всё из первых уст. Скажи, Вова, это правда?
        -Я не понимаю, о чём идёт речь, - ещё не вникнув в суть дела, тихо прошептал Володя.
        -Ты не понимаешь! - закричал Серёжа. - Да как ты смеешь соблазнять мою Катюшу? Мы любим друг друга!
        Володя помолчал, соображая и обдумывая, что ответить на такое обвинение брата. Один час времени, проведённого во сне, дал возможность Володе отойти, забыть ту несуразность, которая возникла при посещении картинной галереи. Он теперь полностью осознал, что мысленный контакт, влечение к Катерине были определены только тем, что частоты их мыслительных энергий близки друг к другу, и при соответствующих условиях это обстоятельство могло бы привести к взаимной любви. По этой же причине возникла любовь между Сергеем и Катюшей.
        Сначала улыбка на лице Володи, потом смех и настоящий хохот, остановили дальнейшие обвинения брата в свой адрес. Родители и Серёжа не ожидали такой реакции со стороны Владимира и, только, молча, смотрели на него, не понимая, в чём дело.
        -Вот Серёжа обвиняет тебя в том, что ты будто бы, решил отбить у него девушку, - обратился, наконец, Вадим Петрович к Володе. - Объясни нам, прав он или нет.
        -Серёжа, - прямо к «прокурору» обратился «обвиняемый», - ты же прекрасно знаешь, что у нас с тобой частоты мыслительной энергии одинаковы, значит, они также близки к частоте энергии Катюши. Вот поэтому между вами любовь и взаимопонимание. Другой любви там не может быть. Место занято. Но, Катюша-то не знает этого. Она подумала, что и я тоже влюблён в неё с первого взгляда. Поэтому и возникла такая сумятица в её мыслях. Что поделаешь! Так устроена природа. Тебе, дорогой мой брат, всё это давно известно и обвинять меня - просто смешно и неразумно.
        Сергей во время этого короткого спича, молча, смотрел на брата, потом - на родителей, и, наконец, тоже громко рассмеялся, как минутой раньше, хохотал брат Володя.
        Вот так, Катюша, сама об этом ничего не зная, уже вторично, вызывает в семье Умаровых коллективный, семейный смех.
        13.
        В ведомстве майора Дронова происходили неожиданные и непредвиденные Михаилом события. Его сокамерники, которые непрерывно, в течение суток, находятся в непосредственной от него близости, стали охотно с ним общаться. Они теперь воспринимают слова Сапушкина, как закон, и верят, что в скором времени они окажутся на свободе. Более того, все они рассчитывают, планируют после получения свободы не расставаться, а остаться здесь в качестве наёмных работников. Расчёт Михаила был прост: когда будет коллектив, одинаково ориентированных людей, на перестройку мышления всего контингента данного учреждения, станет легче работать и результат будет быстрее получен. Одинцов во время последнего общения с Михаилом одобрил такой план действий и тоже рассчитывал на скорое изменение ситуации в данной тюрьме.
        Когда из камеры ушли Митяй и Хрящ, а затем и Южак, освободились три лежачих места.
        Михаил проанализировал ситуацию и принял решение просить Дронова о переводе из других камер трёх новеньких «квартирантов» в свою камеру.
        -У нас три свободных тёплых местечка, - сказал Миша начальнику тюрьмы при очередном их разговоре. Дронов разрешил Сапушкину без ограничения перемещаться по территории заведения столько, сколько тот захочет. Соответствующий приказ был выдан охране всех корпусов.
        «Сапушкину дозволено в любое время выходить из своей камеры и находиться в любом месте и в любое время», - таков был приказ майора для своих подчинённых.
        Михаил не злоупотреблял полученной свободой, но старался, как можно, более эффективно ею пользоваться. Зайдя, однажды, в кабинет к Дронову, Михаил сделал ему предложение, которое в сложившейся ситуации звучало, как приказание.
        -Три освободившихся места в нашей камере, Геннадий Валентинович, надо заполнить клиентами из других камер. Там везде перенаселение и жуткая теснота.
        -Кого бы ты хотел, Сапушкин, видеть рядом с собой?
        -Если честно, то рядом с собой я бы хотел видеть приятных, симпатичных женщин. Да, жаль, это пока невозможно.
        Сапушкин никогда ранее не страдал от отсутствия рядом с собой женского пола. В те, короткие промежутки времени, когда он бывал на свободе, долго искать женского общества ему не приходилось. Имея атлетически сложенную фигуру и приятные на вид черты лица, он всегда вызывал интерес одиноких женщин. Не прочь были познакомиться с ним и молодые девушки. Этим успешно пользовался Михаил и поменял за свою жизнь немало претенденток на завидного жениха.
        Пребывая в тюремных застенках, Сапушкин умел спокойно переживать отсутствие контактов с противоположным полом.
        Теперь же, при полной перемене его образа мышления и новых взглядов на будущую жизнь, Сапушкин всё чаще и чаще стал задумываться о знакомстве с какой-нибудь девушкой, которая бы понимала его и смогла разделить с ним всю оставшуюся жизнь.
        -Как же так, Михаил Андреевич, - уловив мысль Сапушкина, сразу отреагировал Дронов, - женщин молодых, симпатичных, на выбор, я могу тебе предложить столько, сколько захочешь. И палата в лазарете в твоём распоряжении.
        -Нет, майор, не того я хочу.
        -Поделись, что тебе надо? Всё будет сделано в лучшем виде.
        -Не понимаешь ты, Геннадий Валентинович. Мне женщина нужна не только для тела, но и для души. Ты знаешь, что такое любовь? Или ты не слышал такого слова?
        -Обижаешь, Михаил. Я ведь, не всегда носил этот ненавистный мундир. Был когда-то и я молод. Эх, какую красотку я любил.
        -И где же она? Куда подевалась?
        -А никуда она не девалась. Она стала моей женой.
        -Вот как! Значит, ты всю жизнь в любви купаешься?
        -Да, Сапушкин, всю жизнь! Только не в любви, а в дерьме купаюсь.
        -Почему, Дронов? - стало интересно Михаилу послушать историю любви этого чёрствого, порой жестокого человека.
        -Потому, что пять лет помыкалась со мной моя любимая по разным гарнизонам, потом сказала: «Или я, дорогой мой, или твои солдатики. Выбирай».
        -Ну, и что?
        -Не пришлось мне долго выбирать. Назначили меня начальником в одну колонию. Отказаться не мог. Повышение в должности. Зарплату увеличили. Ну, и всё такое.
        -Она не поехала?
        -Осталась в гарнизоне. Сказала мне, что, если через месяц я не оформлю увольнение, она уедет навсегда. Я сначала пытался подать рапорт на увольнение. Да не получилось. Некому было меня заменить.
        -И ты остался, Дронов?
        -Я остался. А она, моя любимая, за месяц схлестнулась в гарнизоне с одним молодым лейтенантом, потом - с другим… и пошло -поехало. Развод мы не успели оформить. Исчезла она из гарнизона, и из моей жизни. Так, до сих пор я и числюсь женатиком.
        -А она не нашлась?
        -Особых поисков никто не проводил, да и я, узнав о её жизни в гарнизона, не старался найти её.
        -Сколько же тебе годочков, Валентинович? - по-приятельски обратился к майору Михаил.
        -Сорок два стукнуло, - то ли с грустью, то ли с гордостью сообщил Дронов о своём возрасте.
        -А ты до сих пор - майор!
        Ответа не последовало. Михаил, помолчав, продолжил разговор.
        -И больше не встретил ты любовь? Не было женщин?
        -Были. Были женщины, Сапушкин. А вот любовь? Любви не было.
        -Теперь я понимаю, почему ты стал таким равнодушным. Злым. Душа твоя зачерствела. На каждом встречном ты готов срывать свою неустроенность. Отсутствие любви ты готов заменить удовольствием от унижения, оскорбления своих подчинённых и, тем более, заключённых.
        Дронов молчал. Он теперь, в результате общения с Михаилом, и сам уже давно стал понимать неправильность, и даже ненужность своей жизни. А Сапушкин продолжал - ему и самому хотелось кому-нибудь высказать свои мысли, желания, мечты, появившиеся после контактов с Одинцовым и братьями-близнецами.
        -Я вот тоже бродил по свету. То - тюрьма, то - колония. Всё чего-то искал. Лучшей жизни что ли? Да, я и не задумывался о жизни. Плыл по течению. Наслаждался своими «победами»! Мнимыми победами. Менты гонялись за мной, ловили, вычисляли, а я их за нос водил. Обдуривал. Потом ловили. Затем, снова всё повторялось. Мне это нравилось. Я упивался мыслью, верой в то, что я всех хитрее, умнее. Их много, а я один против них. Их коллективный разум проигрывал моему - одиночному. А вот любви, даже такой, как у тебя, Дронов, я не встретил. Да, и не очень я хотел её, эту любовь.
        Сапушкин замолчал, о чём-то думая. Дронов тоже не стал комментировать речь Сапушкина. Взаимные откровения заключённого и начальника тюрьмы затронули их внутренние, душевные струны. Ни тот, ни другой ранее, до этого разговора не открывали кому-либо своих чувств, переживаний.
        Расчёты, планы Одинцова по перевоспитанию, переделке людей, осуществились, как минимум, на этих двух загрустивших, совсем противоположных по своему статусу, людях.
        -Ну, ладно, Геннадий Валентинович, у нас ещё всё впереди, - решил Сапушкин продолжить прерванный ранее разговор. - По поводу заселения нашей камеры: двоих ты можешь взять любых, которых ты захочешь. А третьим я бы хотел видеть Ворона.
        -Как скажешь, Сапушкин, - без единого слова возражения или обсуждения согласился Дронов. - Сегодня же это мероприятие мы и проведём.
        После откровенного разговора с Михаилом майор Дронов стал мягким, совсем ручным. Этому способствовали, конечно, ранее проведённые Михаилом действия, направленные на перевоспитание, привлечение на свою сторону начальника тюрьмы.
        Ближе к концу дня замки и засовы загремели на камерной двери и, когда она открылась, появился конвоир, а следом за ним Ворон и двое молоденьких ещё, совсем мальчишек, осуждённых.
        -Вот вам пополнение, - грубо произнёс конвоир и вышел, закрыв за собой старую, но ещё надёжную, бронированную дверь.
        Ворон, крепкий, лет сорока пяти, хмурый мужчина, молча, осмотрел камеру и всех её «постояльцев».
        Один из его спутников, увидев свободные нары, ранее принадлежащие Южаку, быстро бросил на них свою котомку и, демонстративно показывая свою удаль и независимость, с криком «Э-э-х» распластал на них своё тело.
        Ворон, ещё раз оглядев камеру, подошёл, не спеша, к молодому нахалу, взял его котомку и бросил в угол, в сторону параши, где были ещё две свободные полки.
        -Брысь, баклан. Вон твои юрцы.
        Тот, увидев решимость видавшего виды жигана, не осмелился против него сказать слова. Он быстро поднялся и перешёл на указанное место. Второй его товарищ, более скромный и тихий, последовал за ним и забрался на второй этаж.
        Все местные жильцы за этими перемещениями наблюдали, молча, и без вмешательства. Они уже давно были под влиянием энергетического поля Михаила и ожидали скорых перемен в своей жизни.
        -С новосельем, Ворон, - решить нарушить Михаил затянувшуюся тишину.
        Ответа не последовало. Ворон и Михаил знали друг друга по общим встречам с Лютым. Можно было с уверенностью сказать, что дружбы и любви у них не было. Каждый из них хотел унизить другого, подавить его авторитет и старался делать это постоянно и настойчиво. Только Лютый, будучи здесь в тюрьме, вмешивался в это противостояние и составлял более мощную конкуренцию каждому из них. Поэтому серьёзных стычек между Вороном и Сапушкиным не было. Но, оба знали, что противник у него не слабый.
        -Познакомиться бы надо, Ворон, с жильцами нашей общаги, - снова сказал Михаил, не дождавшись от Ворона ответа на поздравление.
        -Меня это кодло не колышит, - резко отреагировал Ворон на предложение Михаила.
        Местная братва негромко зашипела. Они знали Ворона и вслух, боялись высказать своё недовольство его пренебрежительным отношением к их обществу.
        -Ну-ка, тихо, шавки, - приподнявшись на нарах, пригрозил Ворон.
        Сразу стало тихо в камере, только возня возле параши, вновь прибывших, Жорика и Лёхи, слегка нарушала эту тишину.
        Михаил понял, что он поторопился с предложением перевести Ворона к ним в камеру. Трудно будет с ним работать: слишком закоренелый он в преступном мире, чтобы так легко мог перестроить свои мозги под влиянием Мишиного воздействия. Более того, он, обладая мощным авторитетом, сильной волей и бесстрашием, может легко влиять на сокамерников и сглаживать, обнулять результаты работы самого Михаила.
        «Ну, ладно, поживём - увидим - успокаивал себя Сапушкин, - у меня же есть ещё и тыловое подкрепление».
        Когда принесли в камеру ужин, Ворон не встал со своего лежбища, а приказал подскочившему к двери Крючку:
        -Ну-ка, мне сначала притарань хаванье, потом - этим придуркам.
        Все замерли, не ожидая такого хамского обращения Ворона, но, снова, осмелившихся протестовать, или, хотя бы возмутиться, не нашлось. Михаил подошёл к двери и, молча, взял себе миску с баландой.
        Ворон заметил демонстративный протест Михаила, но обострять с ним отношения не стал.
        С этой минуты началось тихое, но настойчивое и постоянное противостояние двух, сильных духом, вожаков. Миша, в тюремном понимании не был паханом, однако, обладая внушительной физической силой, а теперь и психологическим влиянием, мог на равных с Вороном, побороться за первенство в малом камерном пространстве.
        Когда был объявлен общий отбой, Михаил начал воздействовать своим энергетическим полем на мозговую материю всех соседей по камере. Чтобы не причинять им сильную головную боль, он старался действовать маломощными импульсами, да и то только кратковременно и умеренно. Все старожилы камеры уже привыкли к таким сеансам перевоспитания. Не понимая источника энергетического воздействия, все они, в той или иной степени, уже забыли о своих прежних замыслах и планах. Никто уже не думал, что их судьба связана навсегда с преступным миром. Наоборот, каждый понимал, что вот-вот должна быть амнистия, и они обретут свободу. А как воспользоваться ожидаемой свободой - это теперь забота Михаила.
        -Скоро наше заведение будет закрыто, ликвидировано. Не будет необходимости содержать здесь бывших воров, бандитов и других преступников, - уже в который раз, внушал Михаил эту мысль своим сокамерникам. - Наши тюремные корпуса будут переоборудованы в светлые, современные дома. Назначение их будет разное. Самые старые двухэтажные здания будут снесены, и на их местах разместятся игровые площадки, зоны отдыха. Другие дома или превратятся в производственные здания, или в оздоровительно-лечебные и жилые, комфортабельные сооружения. Всё это будет детально проработано и согласовано с жильцами, старожилами этих мест, - продолжал фантазировать Михаил.
        -А жильцами, знаете, кто будет? - неслышимо вопрошал Сапушкин, и сам же отвечал на этот вопрос, - вы, вы будете в них жить, лечиться, работать, отдыхать. Потому, что вы - старожилы, и вы больше не будете заниматься прежними делами, не будете воровать и грабить, убивать и насиловать. Ваша прежняя жизнь останется далеко в прошлом. Никто не будет вам напоминать о ней.
        Так, или примерно так, Михаил внушал молчаливым слушателям эту идею о новой жизни, об исчезновении из их голов мыслей о прошлом.
        Надо было до такого уровня понимания довести своих сокамерников, чтобы они не только поверили в слова, идеи, которые Михаил вбивал им в головы, но и сами стали ярыми сторонниками, проводниками этих идей.
        Михаил чувствовал, что почти все его подопечные не только слушали и верили, но и получали определённую долю мыслительной энергии и тем самым, увеличивали свой мыслительный потенциал.
        На общем фоне понимания и согласия сегодня Михаил во время очередного сеанса почувствовал сильное противодействие. Посторонние, довольно мощные сигналы постоянно примешивались к спокойной плавной речи Михаила. Он сначала не понимал источника этих сигналов и, только потом, когда увидел импульсивно дёргающегося и злобно ухмыляющегося Ворона, он догадался, что это он - причина появления сигналов противоположного свойства.
        Ворон отличался от людей, сидящих в камере. Он был паханом. До мозга костей он был пропитан криминальным прошлым, и переделать его было труднее, чем заново выучить какого-нибудь заблудившегося человека.
        Кроме того, Ворон много времени общался с Лютым, имеющим мощный энергетический потенциал мозговой деятельности. Теперь он сам был обладателем неслабого энергетического мозгового поля.
        Задумываясь над этим, Сапушкин стал понимать, что рано он призвал Ворона, в компанию первой группы освобождаемых сокамерников. Ворон может не только активно сопротивляться воздействию энергии мозгового поля Михаила, но и создать процесс перестройки обратного направления.
        Сапушкин знал из рассказов Анастаса, как в своё время Лютый, случайно оказавшийся в мощном энергетическом поле генианцев, сам стал обладать значительным потенциалом, при этом, не изменив главных принципов и цели своей жизни.
        «Может быть, убрать Ворона обратно на своё место? - думал Сапушкин. - Оставить его на более позднее время, когда основная масса уже будет переориентирована на новый смысл жизни? Когда их мозги уже не могут быть переделаны в обратном направлении? Нет, сдаваться не будем. Надо добиваться своего, чего бы это ни стоило», - опрометчиво, но, уверенно решил Михаил.
        -Как поживает ваша новая компания? - спросил Дронов Михаила на следующий день.
        -Весёлая компания, - ответил Миша, - полный комплект и набор характеров.
        -Я уже подал документы на амнистию для ваших старых сокамерников. Может быть, и Ворона туда включить? И этих двоих?
        -Жорика и Лёху?
        -Их.
        -Давай, пока повременим, - посоветовал Михаил. Его советы для майора звучали, как приказ.
        -Как скажешь.
        -Особенно Ворона. Его мозги трудно будет переделать. - Миша разговаривал с начальником тюрьмы, так, как будто они изначально были компаньонами и имели одинаковое поручение или задание.
        -Да, это крепкий орешек. Я таких повидал за свою жизнь. Вот был у нас, покойный теперь, пахан Лютый. Ты знаешь, знал, его. Много мне пришлось нервов и сил потратить, чтобы нейтрализовать его, исключить его влияние на других нарушителей закона.
        -А что случилось с ним? - решил Михаил немного позабавиться, задавая наивные вопросы начальнику тюрьмы.
        -Да, как-то удивительно и скоропостижно Лютый решил оставить этот мир. Был бодр, здоров, потом ни с того, ни с сего, вдруг сник. Странной болезнью захворал.
        -Жалко было? - ухмыляясь, спросил Михаил.
        -Да, Сапушкин, было жалко, что долго он на этом свете портил жизнь другим людям.
        Ответ Михаилу очень понравился.
        «Значит, доходит до кондиции начальник тюрьмы, если такие хорошие, положительные мысли высказывает» - думал он.
        14.
        В семье Одинцовых произошли печальные непредвиденные изменения: трагический уход Светланы и жуткое пополнение новыми членами, сиамскими близнецами - Вероникой и Витюшей. Сначала отец хотел назвать их одним именем Светлан, соединяющим в себе часть имён матери и отца. Друзья Анастаса, которые в последнее время принимали активное участие в жизни своего шефа, не советовали так поступать.
        -Стас, - говорил Николай Токарев, - лучше этого не делать.
        Не только Токарев, но все они, независимо от возраста, пола и стажа работы под руководством Одинцова, теперь стали называть его по-дружески, сокращённо так, как звала его жена. Им казалось, что так ему будет легче переносить утрату и чувствовать себя в кругу родных, близких людей.
        -Не называй их одним именем. Во-первых, потому, что, как ни крути, а это два человека. У них два сердца, по две ноги и руки. Значит, их двое. Пусть голова у них одна на двоих, значит, они всегда будут думать одинаково. Во-вторых, у тебя возникнут сложности при оформлении документов. Ведь, официальные люди - существа простые. Они посмотрят и увидят: вот мальчик - всё как положено, а вот девочка. Тоже видно. Все признаки -налицо. Значит, их двое. И оформление документов будут делать на двоих.
        Убедили Анастаса друзья.
        -Кроме того, - говорила практичная и опытная Надежда Григорьевна, - тебе, как отцу-одиночке, извини меня за напоминание, положена материальная помощь. За двоих детей такая материальная помощь будет в два раза больше. Может быть, ещё выделят и нянечку-помощницу. А на одного ребёнка они будут смотреть совсем по-другому.
        Этими словами друзья окончательно убедили Одинцова признать себя отцом двух детей. А значит, и имён должно быть два. Долго думал Анастас над проблемой их выбора и только к концу второй ночи раздумий он остановился на именах Вероника и Виктор. Как бы символически это означало и для отца и для детей «вера в победу».
        А несколькими днями раньше события развивались следующим образом.
        Две недели после рождения дети провели в больнице. Суматоха вокруг неординарного события в роддоме, да и не только в роддоме, была необычайной. Осмотр и консультации медицинских светил, приезжавших бесконечным потоком с центра, разговоры и рекомендации по поводу дальнейшей судьбы близняшек проходили с утра до вечера. Светила вспоминали и искали что-нибудь аналогичное в мировой медицинской практике. Ничего подобного нигде не было зарегистрировано.
        Одни говорили, что не смогут выжить эти несчастные. Другие твердили, что организмы новорождённых крепкие и здоровые, значит, есть шанс, что они смогут жить. Некоторые отчаянные пессимисты предлагали сейчас же, пока они - несмышлёныши, сделать им эвтаназию.
        -Это будет самое разумное решение и для них, и для родителей, - говорили они.
        -Для родителя, - уточняли единомышленники.
        -Тем более, и для родителя, - соглашались с поддержкой первые.
        -Нет, это безжалостно. Они же живые существа, - возражали сторонники сохранения жизни. - Кроме того, это аморально, незаконно. Эвтаназия у нас запрещена.
        -Есть ещё один аргумент в пользу сохранения жизни младенцам.
        -Какой ещё аргумент? - вопрошали сторонники убийства.
        -Мы получили для мировой медицины уникальный случай наблюдения и изучения такого необычного природного явления.
        -Наблюдения и изучения несчастий и страданий живых существ - это преступно.
        -Конечно. Наблюдение - преступно, а убийство живых существ - гуманно! - не сдавались противники эвтаназии.
        -Господа учёные, кроме судьбы этих двух несчастных, не надо забывать и о человеческом существовании их родителей. Извините, родителя.
        Такие споры продолжались несколько дней подряд. Не придя к единому мнению, учёные медики общались по телефону с мировыми «звёздами» медицины, советовались, спрашивали их мнение.
        В конце концов, не найдя выхода и правильного решения, все светила разъехались по своим знаменитым медицинским учреждениям.
        А, между тем, младший медицинский персонал и лечащие врачи без всяких споров и поисков делали своё дело. Два маленьких тельца окрепли, бесконечно, то в одиночку, то вместе энергично двигали своими восьмью конечностями. Наблюдать за ними было безумно интересно и медики, не забывая о своих обязанностях, смотрели, наблюдали, удивлялись, обменивались мнениями.
        Самое интересное и необычное во всём этом было то, что неестественно большая голова близняшек вела себя совсем не по новорождённому.
        Широко раскрытые их глаза во время бодрствования осознанно рассматривали подходивших и уходивших медиков. Поворачивая голову, то в одну, то в другую сторону, они рассматривали палату, словно выискивая кого-то, кто ещё не подходил к ним для знакомства и удивления.
        При этом детки не издавали ни единого звука. Они ни разу не заплакали, не улыбнулись, не попросили еду или питьё. Их детское личико выражало некоторое беспокойство, раздражение.
        Когда Анастасу впервые разрешили подойти к своим наследникам, у него возникло двойное чувство. Он обрадовался возможности, наконец, увидеть своё чадо, и тут его обуяла необъяснимая робость. Радость и страх, одновременно, сделали Анастаса растерянным, нерешительным.
        Вот сейчас он увидит своих деток, деток его и Светланы! Подойдя к ним, он, как бы прикоснётся к своей любимой, снова встретится с живой Светланой. Это чувство его было естественным, интуитивным, бессознательным.
        Робость смешивалась с ощущением радости в те мгновенья, когда он понимал, что сейчас встретится с чем-то необычным, неземным и, одновременно, отвратительным. Ему уже не раз описывали, рассказывали о двух детях в одном лице. Он слушал эти описания, но представить ничего не мог.
        Удивительным в этой ситуации было то, что Анастас не был новичком для встреч с необычностью. На его жизненном пути были такие происшествия и явления, которые по своей необычайности и близко нельзя было сравнить с предстоящей встречей с сиамскими близнецами.
        И, тем не менее, Одинцов робел.
        Когда Анастас, в сопровождении доктора и санитара - на всякий случай поддержки - вошёл в палату к новорождённым, медсестра быстро отошла в сторону, предоставив возможность встретиться отцу с детками.
        Что произошло далее, не ожидал и, даже не предполагал, никто. Анастас медленно подходил к кроватке, на которой лежали дети. Он, не моргая, смотрел туда, шёл и смотрел. В голове стучало. Полный сумбур мыслей, а мыслительная энергия возросла многократно.
        Вдруг, глазки на личике близняшек округлились, уголки губ непривычно расширились, и два маленьких тельца, опираясь четырьмя ручками о кровать, начали медленно подниматься. Картина не для слабонервных! Медицинская сестра потеряла сознание, и подкосившиеся ноги не выдержали тучного тела. От опасного падения её спасло только надёжное, рядом стоящее кресло. Санитар, испугавшись, развернулся и быстро выбежал из палаты. Только врач достойно перенёс это необычайное зрелище.
        Анастас подошёл ближе к кроватке, наклонился к ней и почувствовал, как тёплые, детские ручки обвили его шею. Он ничего не видел, только, понимал, что его коснулось тёплое, родное существо. Ассоциация с объятиями любимой женщины и, уже забытое ощущение детской нежности, лишили Анастаса чувства страха и неуверенности. В его голове стучала только одна мысль:
        «Вот оно, это моё счастье. Это моя жизнь».
        С этой минуты Анастас больше не сомневался в том, забирать деток из роддома или оставить их здесь, как безнадёжных.
        Сестра, очнувшись, подошла к Анастасу и попыталась освободить его от крепких объятий. Разъединив две ручки, она начала расцеплять другие. В это время две, прежде разведённые ручки, снова обхватили шею отца, а сестра, освободив другую пару, опять принялась разъединять первую. Так повторилось несколько раз, пока доктор не пришёл ей на помощь.
        Анастас выпрямился, а детки, не спуская с него глаз, с помощью медсестры улеглись на подушку.
        Эпизод встречи отца с новорождёнными надолго сохранился в памяти присутствующих медиков. Думается, что рассказ о ней обрастёт легендами и домыслами.
        Через некоторое время, покончив со всеми формальностями, Анастас с друзьями пришёл в медицинское учреждение за своими детьми. Вскоре, в сопровождении друзей, Анастас с детишками на руках спокойно и уверенно зашагал к выходу. На его проводы пришёл почти весь медицинский персонал, чтобы увидеть своими глазами, и рассказывать потом об этом родным и близким.
        Придя домой, Анастас растерялся. Друзья, оказав ему помощь, вскоре удалились, оставив друга с новым жильцами наедине. По подсказке ребят и детальному инструктажу Надежды Григорьевны Анастас стал осваивать новую профессию отца-одиночки. Вот тут он и задумался над именами для новорождённых. Как бы назвала их Светлана? Он придумывал множество вариантов и, когда уже совсем отчаялся, решил оставить только одно имя.
        «Ведь, у них одна голова, значит, это один человек. Не зря же в народе часто считают собравшихся людей по головам. Значит, можно назвать их, или его, одним именем». - Так рассуждал Анастас. Чтобы сохранить память о матери, Анастас придумал имя Светлан. Оно необычно и непривычно, но оно будет иметь связь и с матерью - Светлана, и с отцом - Анастас. Пусть так и будет.
        Но, друзья при очередном визите, услышав решение Одинцова, начали его отговаривать. Анастас сопротивлялся, но их аргументы были убедительными и на свет появились два новых человечка: Вероника и Виктор.
        «Вера в победу» - так незатейливо объяснил Анастас, когда его спрашивали о значении этих имён.
        Служба опеки и наблюдения за детьми ежедневно приходила к нему домой, помогая в трудном деле кормления и гигиенического ухода. Сам Анастас первоначально выглядел совсем беспомощным, словно он «прибыл с другой планеты», как ему высказывали помощницы свои удивления.
        Хотя опыт у них в этом деле был велик, но с детьми Анастаса всё выглядело совсем по-другому. С трудом решив вопрос с кормлением деток, женщины часто не могли справиться с одеванием и, тем более, с купанием деток.
        В стандартную ванночку, которую в качестве оказания материальной помощи, принесли из отдела снабжения и услуг, детишки не могли поместиться. Одно тельце начинают купать, другое - выпадает и тянет за собой купающееся. Пытались купать их стоя, тогда четыре ручки хватали то одну, то другую купальщицу. Процедура выглядела не совсем приятно. Наконец, помощницы приспособились и стали проводить гигиенические процедуры прямо в кроватке, обтирая тельца влажным гигиеническим полотенцем.
        Анастас смотрел на всё это и вмешивался в их дела неуклюжими советами и подсказками. Как правило, сначала эти советы были не только бесполезными, но и смешными.
        Вероника и Витюша в процессе всех процедур неотступно, молча, следили за действиями отца и старались при любой возможности дотронуться до него и одобрить его действия нежной улыбкой. Анастас замечал это и стал понимать, что Вероника более настойчиво тянется к нему и нежнее проявляет свои чувства. «Женщина - есть женщина» - иногда приходила ему в голову абсурдная, но справедливая мысль.
        Институтская работа Анастаса осталась на втором или третьем плане, пока не приходили его сотрудники с предложениями о помощи и, одновременно, за советом по тому или иному вопросу, Одинцов не имел времени даже думать об этом. Директор института, зная судьбу семьи Одинцовых, входил в положение Анастаса и не спешил с решением его замены. Более того, он лично, несколько раз звонил Одинцову, интересовался делами, подбадривал его.
        Сам Анастас полностью погрузился в домашние заботы и только иногда, по просьбе Михаила или кого-нибудь из братьев Умаровых, подключался к их интеллектуальной деятельности. Бывали случаи, когда его вмешательство спасало и выручало Михаила в безвыходном положении. Чтобы не загубить начатое дело, Анастас иногда нарушал обещание не пользоваться мыслетроном, и на определенное время включал его. Он помнил об этом обещании, но, ведь, он его давал на время беременности жены, значит, теперь, после всего…можно иногда использовать устройство.
        Дни проходили один за другим. Анастас чувствовал себя уставшим и совсем разбитым. Временами его нервы не выдерживали, он срывался, начинал кричать на детишек. Потом постепенно успокаивался, просил прощения у них и снова принимался за рутинную домашнюю работу.
        Вызов Михаила бывал для него отдушиной. Он включал мыслетрон, направлял излучение энергии в сторону расположения тюрьмы, в которой теперь трудился Сапушкин.
        Мощный энергетический потенциал Анастаса, увеличивающийся при работе мыслетрона, не мог не сказаться на развитии его детишек.
        Через два месяца после появления в отцовском доме, маленькие детки стали настойчиво проявлять характер.
        -Папа, мне Виктор мешает спать. Я хочу перевернуться, а он не позволяет, - вдруг, Анастас уловил чётко выраженную мысль. Он сначала не понял, от кого получено сообщение, и к нему ли оно относится. Потом до его сознания дошло, что сигнал идёт из спальни, где стоит кроватка с детьми. Там когда-то лежала Анюта, тело которой теперь было перемещено в другую комнату.
        Анастас забежал в спальню и увидел странную картину - четыре ручки были переплетены между собой и пытались произвести какие-то действия. Ручки Вероники были более слабые и уступали другой паре ручек. Глазки детей смотрели на отца и меняли своё выражение. То они слезились, то, вдруг, становились сухими и злыми.
        -Что у вас происходит, дети? - вслух, словами, задал вопрос Анастас. Он ещё не успел осознать суть и происхождение услышанной им фразы. - Зачем вы ссоритесь? Вы не можете обижать друг друга, вы же - одно целое.
        -Нет, папа, мы разные, - только теперь Анастас понял, что беззвучную речь он воспринимает своим мозгом через энергетическое поле.
        -Нам вдвоём тесно быть в одной кроватке.
        -Но, я же не могу вас положить в разные места, - стал тоже без голоса разговаривать с детьми Анастас.
        -Ты должен это сделать, папа, - с другой интонацией была произнесена новая фраза.
        -Кто из вас сейчас говорит? - решив выяснить, кому из детей принадлежит и первый, и второй голос.
        -Это я - Виктор.
        -А вот это я - Вероника.
        -Теперь я понял, - сказал Анастас, уловив разницу голосов обоих своих деток.
        Мысль, речь каждого из них, исходила из одной головы, от одного и того же мозга, но авторами этих небольших фраз были разные люди, разные существа.
        Анастас был в полном замешательстве, Он впервые понял, что его дети, то есть, их со Светланой дети, повторяют путь первой девочки, Анюты, только в более абсурдном варианте.
        «Хорошо, что Светочка не дожила до этих дней, - кощунственная мысль промелькнула в голове Анастаса. Она так боялась рождения детей, подверженных и искалеченных мощными энергетическими полями их родителей. - Извини меня, Светочка. Я не хотел этого и не выполнил своего обещания».
        Кроме того, Анастас почувствовал, полностью осознал абсурдность сложившейся ситуации с рождением двух людей с разными телами, но, управляемыми одной головой. Такой парадокс жизни даже ему, человеку с мощным интеллектом, колоссальной скоростью мышления и понимания, не был доступен для разрешения.
        Голова его разрывалась от безысходности, от отсутствия выхода из тупика, в котором Анастас оказался благодаря рождению у него такого фантастически уродливого существа.
        -Успокойтесь, не ссорьтесь, - наконец, попробовал отец установить лад в кроватке. - Вы оба - мои дети, я вас люблю одинаково, так что, делить вам нечего.
        -Мы не делим, папочка, мы просто хотим жить своей жизнью.
        «Это говорит Виктор» - определил отец.
        -Но, что же, делать, дети мои? Так распорядилась судьба, когда сделала вас навечно привязанными друг к другу.
        Анастас с горечью в голосе и тоской во взгляде произносил последние слова. Он чувствовал свою вину в том, что эти два человечка, только что начавшие жить, уже испытывают неудовлетворённость и безысходность своего положения.
        Дети развивались не по дням, а по часам. Анастас уже с трудом мог вспомнить все этапы развития первой своей дочки Анюты. Он с ней ходил гулять, играл дома и на улице. Тогда он замечал ускоренное развитие девочки, но значение этому не придавал.
        «Значит, растёт гений» - думал он тогда.
        Не сильно переживал отец и тогда, когда дочка стала общаться с генианцем. Мало ли что может быть у девочки, если её папа был тоже в контакте с инопланетянами.
        И, наконец, замужество трёхлетней Анюточки с генианским мальчиком, а потом и перемещение её на постоянное место жительства на другую планету, воспринималось и считалось Анастасом не ординарным явлением, но, всё же, не печальным и безысходным.
        А теперь, вплотную столкнувшись с рождением мутированных близнецов и дальнейшим их стремительным ростом и развитием, Одинцов забеспокоился, занервничал. Такое паническое настроение не покидало его ни на минуту, ни днём, ни ночью. Даже во сне он вздрагивал, просыпался и бежал в детскую комнату, чтобы посмотреть, что там произошло за последние три-четыре часа.
        Мощные всплески мозговой энергии постоянно сопровождали моменты его паники, тем самым, вызывая ещё боле усиленный рост деток-близняшек и их ускоренное развитие.
        Анастас похудел, стал бледным, раздражительным. Сотрудники, приходившие к нему время от времени, отмечали сильные изменения своего шефа в худшую сторону.
        -Стас, - говорила Надежда Григорьевна, когда, наконец, узнала о судьбе Анютки, - может быть, лучше отдать близнецов-двойняшек в дом малютки, или, вообще передать медикам на содержание и изучение феномена? Извини, конечно, меня за такое предложение, но я вижу в этом лучший выход для тебя, Анастас.
        -Нет, - упорствовал отец, - я не могу предать мою Светочку. Она так хотела детей. Пусть, я жизнь свою сломаю, но я воспитаю их.
        -Похоже, наш Анастас Иванович свихнулся, - говорили между собой товарищи, когда покидали дом Одинцова.
        -Надо иметь стальные нервы, чтобы выдержать такое.
        -Да, один только вид сведёт с ума любого. А тут каждый день видеть это. Не представляю, - поддерживали в разговоре один другого его сотрудники.
        -Мало того, что они сами являются непонятно кем, ещё и развиваются, как на дрожжах.
        -Жалко Анастаса Ивановича.
        -Жалко и Светлану Александровну.
        -Да ей-то что теперь? Уже всё равно. Она не знала этого и уже не узнает никогда.
        Проходили ещё дня три-четыре, снова появлялись товарищи у Одинцова и опять удивлялись скоротечностью развития событий.
        15.
        Семь генианских дней, проведённых четой в предупредительном изолированном коконе, привели их в чувства и выровняли отношения.
        Аварийная служба, следящая за состоянием общей генианской энергетической системы, а также за возможными нарушениями её в какой-либо точке планеты, отметила, что вокруг кокона и внутри него атмосфера ровная и спокойная. Этот вывод позволил членам службы принять решение об освобождении Калеониев из-под стражи.
        Выйдя на свободу, любящее семейство не пыталось более нарушать генианские законы о сохранении чистоты и целостности энергетической оболочки Гениании.
        Но, уроженка планеты Земля Анюта где-то в глубине своего естества оставалась землянкой. Все, присущие землянам черты, сохранялись при ней и в экстремальной ситуации давали о себе знать. Любовь к своим близким родственникам, особенно, к родителям, упорство при достижении задуманной цели, способность нарушать некоторые правила и законы - вот те потаённые черты характера генианки, которые достались ей от родителей и оставались при ней в генианской жизни.
        Смерть матери сопровождалась гигантским всплеском энергии, достигшим планеты Гениании и принятым Анютой, что вызвало чувство тревоги и непонимания.
        Ну, что же, отсидела молодая пара неделю в заточении за несвойственную генианцам реакцию Калеоны на такие сигналы. Но, это не уничтожило то, что осталось у Анюты от недолгой её земной жизни.
        В течение последних дней Калеона стала всё чаще и чаще принимать тревожные и непонятные сигналы с Земли. Чтобы не расстраивать мужа, она не говорила ему об этом. Калеона сама пыталась понять, разгадать смысл сигналов, но задача оказалась ей не под силу.
        Однажды, когда Калеоний был вдали от жены, она получила сигнал такой силы, что не смогла оставить его без внимания. Это был последний момент, когда Калеоне уже не хватило сил и терпения, чтобы промолчать.
        При появлении вблизи неё мужа, Калеона сразу выдала ему первую порцию возмущения.
        -Дорогой, я не могу больше терпеть, подчиняясь вашим законам. Они ущемляют свободу, они подавляют чувства, унижают человека. Идеальный ваш порядок вырастил роботов. Я не хочу больше здесь оставаться.
        Калеоний не мог вставить слово, слушая длинную тираду своей жены. И, только когда она замолчала, он строго спросил:
        -Какого человека унижают наши законы? О ком ты говоришь? Объясни, пожалуйста, чем тебя не устраивают наши порядки? Расскажи мне всё. Я ничего не понимаю. Каких роботов ты увидела на Гениании? О каком «человеке» ты говоришь? И что значит твоё «я не хочу больше здесь оставаться»?
        Калеона чуть-чуть успокоилась, но думать о цели и смысле своих слов не перестала.
        -Я тебя слушаю, дорогая, - настаивал Калеоний на объяснениях жены. Калеона продолжала молчать, приглушив свои мысли, чтобы муж не мог их уловить. Она решила отложить дальнейший разговор до того момента, как у неё самой созреет какое-нибудь решение.
        Но, долго ждать этого момента не пришлось. В ту же секунду, как только на Земле дети-близняшки в очередной раз затеяли ссору, Анастас вспылил и мощный энергетический импульс отрицательного действия распространился во всех направлениях. Его приняли и друзья на Земле и, соответственно, Анюта на Гениании.
        Больше молчать она не могла.
        -Я должна срочно отправиться на Землю, - заявила Калеона мужу.
        -Ты снова поднимаешь этот вопрос, - спокойно отреагировал Калеоний. - Ты же знаешь, что все перемещения на Гениании совершаются по согласованию с межпланетной комиссией и только в составе всех членов семьи. Никто из нас не может перемещаться в одиночку. Так делали мои родители, и так делают все генианцы на протяжении тысяч лет.
        -Делали и пусть делают дальше. А я - не настоящая генианка, и подчиняться вашим дурацким законам не могу.
        -Я сейчас не имею возможности переместиться с тобой не Землю, потому что, в планах межпланетной комиссии нет нашего перемещения. Мы совсем недавно там были, и чтобы снова сделать такое путешествие, надо или передать новую заявку в комиссию, или же попасть в состав команды с утверждённым сроком и планом работ.
        -Мне папа постоянно шлёт сигналы отрицательного свойства. У него несчастье. Он в беде. Ему нужна помощь. Я не знаю, что случилось с мамой. Я ничего не знаю о своих братике и сестричке, с которыми я общалась, когда они ещё были в животе у мамочки.
        -И, тем не менее, вопрос о посещении Земли может решать только межпланетная комиссия. Она не даёт разрешения по первому требованию. Хотя у нас - генианцев таких требований было за всю историю один-два.
        -Милый Калеоний, я тебя понимаю. Ты - законопослушный генианец. Твоё рождение было запланировано, и время смерти твоей определено. Мне не всегда нравятся ваши законы, но я буду по ним жить только потому, что ты здесь живёшь. Но, не сейчас. Моя помощь необходима моим самым близким людям. Я это чувствую. Пойми меня, дорогой.
        -И всё же, я не могу нарушить порядок, который существует у нас многие-многие годы.
        -Значит, мы с тобой будем разводиться.
        -Что? Как это?
        -Вот так, любимый мой. Мы будем жить отдельно: ты - здесь, а я - там, на Земле.
        -Ты с ума сошла. Так не бывает. Ты - моя жена, а я - твой муж. Мы всегда должны быть вместе. Всегда и везде.
        -Значит, мы вместе отбываем на Землю. Завтра, дорогой.
        -Нет, нет и ещё раз нет. - Всплеск энергии Калеония был настолько резким и мощным, что был тотчас же зафиксирован в аварийной службе контроля за состоянием энергетической системы планеты Гениания.
        -Я отбываю без тебя! Сегодня же! - И этот скачок энергии Калеоны был не менее мощным, чем предыдущий всплеск от Калеония.
        Через пару мгновений рядом с бушующей эмоциями парой Калеониев появились представители службы контроля.
        -От вас вторично исходит нарушение отлаженной энергетической системы планеты. Это уже чрезвычайное происшествие! Мы немедленно вас изолируем и вынесем вопрос на рассмотрение комиссии по межпланетным перемещениям и в комиссию по определению возможности пребывания вас на планете Гениания.
        Тотчас же, Калеоний и Калеона почувствовали давление и сжатие своих энергетических сгустков.
        -Переместим вас пока в тот же герметичный предупредительный кокон, а потом ваша судьба решится при рассмотрении дела в комиссии. Непременно, при вынесении решения всплывёт вопрос о прецеденте с представителем планеты Земля, который в настоящее время находится в законсервированной ранее тюремной ячейке, в энергетическом вакууме. Может быть, и вы составите ему компанию.
        -Я не землянин, я - коренной генианец, - попытался протестовать Калеоний, а это - моя жена, она теперь тоже генианка, а не землянка, и судить её нужно, как генианку.
        -Всё определит комиссия.
        После этого Калеоний и Калеона уже вторично оказались в предупредительном изолированном коконе.
        -Вот так, дорогая моя жёнушка. Ты меня вторично затягиваешь в этот ужасный кокон. Жителей Гениании уже тысячу лет не помещали сюда. Это - экстраординарный случай для нашей современной планеты, и для меня наказание может быть, куда более суровым, чем для тебя.
        -Прости меня, дорогой мой. Но, я не могу по-другому. Меня зовут на помощь, и я не должна отказывать. Думаю, что и здесь, на Гениании, существует закон о взаимопомощи.
        -Есть такой закон, но он всегда согласуется с другими генианскими законами. Исполнение одного - не должно сопровождаться нарушением другого.
        Прижавшись, друг к другу, Калеоний и Калеона замолчали. Они немного успокоились, и Калеона от безысходности тихо и бесслёзно плакала.
        Решение комиссии не заставило себя долго ждать. На следующий день, собравшись по просьбе аварийной службы, члены комиссии по межпланетным перемещениям совместно с комиссией по соблюдению законов Гениании, единогласно определили меру наказания для семьи Калеониев.
        -Калеоний, как коренной генианец, за нарушение закона о беспрекословном сохранении чистоты и нерушимости энергетической оболочки планеты, заслуживает наказания в виде заключения его в законсервированную тюремную ячейку.
        -Но, там же, находится в заточении земной представитель, некто Лютый, - возразил один из членов комиссии по соблюдению законов Гениании.
        -Вот и хорошо, - не раздумывая, подтвердили своё решение все остальные. - Пусть побудут вместе. Думается, что их совместное пребывание обоим пойдёт на пользу.
        -Срок будет определяться осознанием своей неправоты и полной перестройкой мышления.
        Все члены комиссии проголосовали за такое решение.
        -Теперь наказание для жены Калеония - бывшей земной жительницы Калеоны. Я думаю, её надо отправить в ссылку на планету Земля, - предложил председатель первой комиссии. - Пусть она там поживёт и сравнит современные уровни жизни на Земле и на нашей планете Гениании. Сравнение будет не в их пользу. Что касается срока? Когда Калеоний выйдет из своей ячейки, он отправится за ней и, если захочет, вернёт её обратно на Генианию.
        -Всё хорошо, разумно, - раздались голоса членов обеих комиссий - только вот одна проблема возникает - не нарушаем ли мы наши законы? Ведь, в соответствии с ними, члены семьи должны быть всегда вместе, в любой ситуации, независимо от места нахождения.
        -Правильно вы говорите, - согласился председательствующий, - теперь надо уточнить, что этот закон принят в то время, когда у нас уже была полностью искоренена преступность и изолирующая тюремная ячейка тогда превратилась в музей, так как не предполагалось и не ожидалось в будущем появления нарушителей. А сегодняшнее нарушение закона семьёй Калеониев является исключительным и оно не подпадает под действие закона о целостности семьи.
        -Формально мы имеем право пойти на такое решение, - выразил сомнение один из членов комиссии, - но, есть ещё один аспект этой проблемы.
        -О чём Вы говорите? - спросили его.
        -Я говорю о том, что наша жизнь построена на основе гуманизма и толерантности.
        -Пусть посидят немного и подумают о своём поведении.
        -Правильно, это и есть наш гуманизм. Наказание не смертельное, а воспитательное.
        На этом заседание комиссии было завершено.
        Оперативность на планете Гениании была нормой во всём. Быстро провели заседание двух комиссий, недолго длилось обсуждение, решение принято. Сразу же после этого был раскупорен изолированный предупредительный кокон и выпущена чета Калеониев. В кокон информация извне не поступала и поэтому о дальнейшей своей судьбе провинившиеся не знали.
        Разрешив Калеонию попрощаться с женой, его сразу же переправили в герметичную ячейку, а Калеоне позволили, или точнее, приказали, покинуть Генианию и отправиться на Землю.
        Чувство радости и удовлетворения Калеоны от такого наказания было омрачено сообщением о том, что её муж не только останется на Гениании, но и будет заключён в более строгий, герметичный кокон - в изолированную тюремную ячейку.
        -Разрешите ему быть вместе со мной, - в панике закричала Калеона, - ведь, мы с ним - семья, и должны быть всегда вместе.
        Ответов, несмотря на протесты и просьбы, она не получала.
        На Гениании законы не только исполняются, но ещё и не обсуждаются. Решение комиссии - это тоже закон и подлежит немедленному исполнению.
        Сборы Калеоны были недолги. Детей она не завела, родителей рядом нет. И муж уже находится в тюрьме. Прощаться было не с кем.
        Собравшись в единый мощный энергетический сгусток, Калеона моментально превратилась в Анюту и оказалась в своём теле, находящемся в, уже тесной для него, детской кроватке. Вот они - родные стены, знакомый запах. Родина, семья!
        В комнате было темно и пусто. Анюта попыталась встать, но выросшие ножки запутались в простынях, и она, даже на колени, встать не смогла.
        Из соседней, бывшей её спальни, детские крики и родной папин голос.
        -Папочка, милый, я Анюта, я здесь, дома. Зайди ко мне, - без голоса, только мыслью, позвала дочка своего отца.
        Анастас услышал слова дочери, но не мог понять, откуда доносится Анюточкин голос. Длительное отсутствие дочери и трагические события последнего времени вытеснили из головы Анастаса память и восприятие голоса Анюты. Мысли его сейчас были полностью посвящены новым обстоятельствам, проблемам, связанным с новорождёнными близняшками.
        -Папулечка, родной мой, я тебя слышу. Зайди в соседнюю комнату. Я в кроватке и не могу выбраться из неё.
        Догадавшись, наконец, откуда доносится голосок Анюты, Анастас резко открыл дверь комнатки и включил свет. На кровати, под одеялом и простынями лежало живое тело дочери.
        -Анюта, милая моя девочка. Как ты здесь оказалась? Ты давно к нам прибыла? Я ничего не слышал.
        Анастас подошёл к кроватке, отбросил одеяльце и увидел белое, худенькое, подросшее тело. Но, оно двигалось! Родное, подзабытое, но живое! Схватив под руки, отец быстро поднял девочку и начал её целовать в лоб, щёки, нос, плечи. Всюду, куда только мог дотянуться до смеющейся и плачущей, одновременно, дочери. Они были, до сумасшедствия, рады встретиться, обниматься, целоваться, смеяться и плакать. Наконец, сердце Анастаса освободилось от постоянно ноющей боли, которую он испытывал со времени смерти Светланы и появления в его жизни деток-мутантов.
        -Как ты, папа? - увернувшись от града поцелуев, спросила Анюта.
        Отец ничего не ответил и только крепче прижал к себе тельце любимой дочурки.
        -Расскажи, что случилось с мамочкой? Что произошло?
        -Мама твоя умерла, дочка. При родах. Сердечко её бедненькое не выдержало. Очень она хотела иметь ещё ребёночка после того, как ты ушла от нас. Ей было не под силу пережить разлуку с тобой. Когда она поняла, что беременна, радости не было конца. Потом, узнав от врачей, что будет двойня, мамочка твоя витала в небесах от радости. И только, чуть позже, когда ты у нас появилась вместе с Иллианом и сумела пообщаться с детками, радость её поубавилась. Ведь им, братику твоему и сестричке, было всего месяца три внутриутробной жизни. Но, они с тобой общались. Светочка, то есть твоя мама, поняла, что эти дети, так же, как и ты, подверглись воздействию мощного энергетического поля с моей стороны и с её, конечно, тоже. Она очень не хотела этого и боялась снова получить не земного, а межпланетного ребёнка, но, как оказалось, не одного, а сразу двух.
        Анастас говорил и говорил, глядя на Анюту, глаза его покрылись влагой, и лёгкая слеза покатилась по щеке. Маленькой ручонкой, одним пальчиком, Анюта подхватила её и слизнула язычком. Этот жест дочери ещё больше взволновал отца. Он продолжал:
        -Переживаниям не было конца. Твой разговор с детками убедил её в крушении всех прежних надежд. Но, делать было нечего. Постепенно она немного успокоилась, смирилась и готовилась встретить близняшек, какие бы они ни были. Всё-таки они - её дети.
        Прошло некоторое время после твоего отбытия, детки у неё в животике росли и развивались. Она так же, как и ты, стала разговаривать с ними, но потом она заподозрила некоторую неопределённость. Врачи говорили, что у неё будет двойня, и все показания соответствовали их словам. Уже было более пяти месяцев беременности, когда Светочка обратила внимание на то, что, разговаривая с ними, она всегда слышит голос только одного ребёнка. «Стасик, - говорила мне она - почему, когда я общаюсь с детьми, мне всегда отвечает только один, а другой молчит. Он у нас родится мёртвым?»
        Не волнуйся, отвечал я ей, может быть, второй любит поспать и всегда это делает, когда ты общаешься с ними.
        -Такого не может быть, - не принимала она мои доводы, - ведь, я чувствую, что они толкают мне в живот с двух сторон, и очень активно, даже больно. Так один ребёнок не может двигаться. Я это помню с того времени, когда была беременна Анюткой.
        -Я просил врачей объяснить Светочке, что она не может чувствовать сразу двоих. Конечно, я не говорил им, что мама разговаривает с пятимесячными внутриутробными детками.
        Врачи обещали мне убедить мамашу, что у неё всё в порядке. Носит она, действительно, двойню. И они нормально развиваются.
        Только чуть позже при таких разговорах с врачами я стал замечать некоторую странность в их поведении. То они опускают глаза, то отворачиваются в сторону. Потом они совсем перестали общаться со мной. На консультациях Светочка тоже видела озабоченность, и даже страх в глазах врачей, но добиться от них ничего не могла.
        Все эти переживания, непонимание и врачебные недомолвки, так измотали Светочку, что она, ко времени родов, пережила несколько нервных срывов. Был даже момент, когда врачи, боясь за здоровье матери, предлагали вызвать преждевременные роды и избавиться от детей. Это предложение так возмутило Светлану, что она не могла удержаться и начала бросать в доктора всё, что попадалось под руку. Я об этом узнал несколько позже и был также крайне обеспокоен её здоровьем.
        Незадолго до родов врачи сказали, что у Светланы будут сиамские близнецы. Их головки так вросли друг в друга, что практически были одной головой. Врачи не знали, что делать - в их практике такое встречалось впервые. Светочке они, об этом долго не рассказывали.
        И вот после родов, после кесарева сечения и наркоза, Светочка увидела деток с одной головой. Она потеряла сознание….Сердце её не выдержало. Позже я спрашивал врачей, зачем же Светлане, измученной и почти полуживой, показали таких деток. Никто мне толком не смог объяснить этого. Вот так, милая Анюточка. Я рассказал тебе вкратце всё.
        Анюта, неискушённая в родовых делах, слушала отца внимательно и пыталась всё происшедшее воспроизвести в своей голове. Не всё ей удалось понять, но, главное, что она уловила - это известие о смерти матери. Нет больше любимой, нежной мамочки. Не прижмёт она дочку к себе, не приласкает.
        В это время из другой комнаты донеслись детские крики, и отец с дочерью поспешили туда.
        Слабенькие ножки Анюты плохо слушались хозяйку. Она с трудом перешагнула порожек и вместе с Анастасом предстала перед лежащим в кровати созданием.
        Слова детей трудно было разобрать, но их недружественный смысл и детская перебранка, выходящая из одного рта, казались каким-то нереальным явлением. Анастас уже привык к таким выходкам детей, а для Анюты такое зрелище было настоящим шоком.
        -Папуля, это ваши детки?
        -Да, дорогая моя. Вот такие братик и сестричка у тебя. Эти сросшиеся головками два существа называются сиамскими близнецами.
        -Где же их головки?
        -Они так проникли друг в друга, что уже кажутся одной головой. Мозг у них тоже объединённый, но они думают, каждый за себя.
        -Одним мозгом они думают по-разному?
        -Да, похоже, что одна половина мозга думает за девочку, а другая - за мальчика.
        -Как же, папочка, они не запутаются и определяют, где, чья половина?
        -Ты, милая, задаёшь мне вопрос, который пытаются разрешить учёные медики, наблюдающие за развитием наших детей. Сам я тоже не знаю ответа и могу высказывать только свои догадки.
        Ручки и ножки детей хаотично двигались, захватывая и переплетаясь, друг с другом. Слов нельзя было разобрать, но голоса их были не совсем дружескими.
        -Не ссорьтесь, дети мои, - спокойно сказал Анастас, - вам нечего делить - у вас всё поровну.
        -Я пытаюсь перевернуться на правый бок, а она заставляет лежать меня на спине, - пожаловался папе мальчик.
        -Я плохо себя чувствую, когда он поворачивается в мою сторону, - отреагировала на братскую жалобу девочка.
        -А как их зовут, папа? - спросила Анюта.
        -Вероника и Виктор.
        -Вы помните меня, Вероника и Виктор? - обратилась старшая сестра к близняшкам. - Я с вами разговаривала, когда вы были ещё у мамы в животике.
        -Помним, помним, - послышался дружный ответ, - ты тогда приходила к нам. Ты наша старшая сестра.
        -Правильно, скажите, а зачем вы ссоритесь? Вы должны жить дружно и любить друг друга.
        -Вот. Слушайтесь старшую сестру, - поддержал Анюту Анастас.
        -Мы будем её слушаться, только мирно жить не можем.
        -Витюша, - обратился отец к сыну, - ты - мальчик, и не должен обижать девочку, тем более - сестричку.
        Два общих глаза, сначала зажмурились, затем открылся один, потом -другой. Один из них был - голубой и добрый, второй - коричневый и злой. Какой из них принадлежал мальчику, а какой - девочке? Догадаться было трудно.
        -Помиритесь и живите дружно, - попросила Анюта, заметив в глазах разные чувства. - Я буду с вами, и мы заживём без ссор и раздоров.
        -Ты говорила тогда, что тебя зовут Анюта? - спросил кто-то из двух близнецов.
        -Я - Анюта, вы запомнили правильно.
        -А ты надолго к нам приехала?
        -Не приехала, а прибыла, - уточнила сестра. - Буду у вас, пока не освободят моего мужа.
        -Он в тюрьме? - удивился Анастас.
        -Да, мы нарушили генианские законы и нас наказали: Калеония - в тюрьму-ячейку, а меня в ссылку - на Землю.
        -Какие законы вы нарушили, дочка? Вы с Иллианом - преступники?
        -Не совсем преступники, но - нарушители закона.
        -И всё же, что вы натворили?
        -Там совсем другие правила жизни и законы. Мы просто поссорились с Калеонием, то есть - с Иллианом, если тебе так приятнее, и поговорили на повышенных тонах. Тем самым, мы создали сгусток отрицательной энергии, которая вошла в общую энергетическую оболочку Гениании и нарушила её целостную структуру.
        -Это серьёзно, дочка. И надолго Иллиана в тюрьму?
        -Не знаю, это будет решать комиссия. У нас там все общепланетные вопросы передают на рассмотрение той или иной комиссии.
        -Как интересно, - вдруг после некоторого молчания высказался один из близняшек. А, может быть, и оба сразу.
        Анастас с Анютой переглянулись. У них по поводу такого высказывания были разные мнения. Сестра расценила это, как появление ещё одного, или двоих, представителя межпланетного сообщества. И отрадно то, что эти представители являются родными, кровными братом и сестрой.
        Анастас же после двух, произнесённых близняшками, слов подсознательно ощутил, что его мутированные дети являются совсем не земными существами. Их, в отсутствии Светланы, можно было бы принять за своих родственников или соотечественников, если бы эта мутация не приняла такую форму, в которой они предстали пред людским миром.
        -Интересно, что? Только сначала уточните, кто так сказал?
        -Нам обоим интересно знать, что там, на вашей планете делается.
        -А зачем это вам? - присоединился к разговору детей Анастас. - Вам надо жить на Земле. Вместе со мной. По иному, и в другом месте вы не сможете выжить.
        -Анюта, скажи папе, что на твоей планете мы сможем жить.
        -Я скажу по этому поводу своё мнение, только сейчас и всегда в будущем прежде, чем что-нибудь сказать, называйте своё имя, чтобы я знала, кому отвечать.
        -Хорошо. Это я - Витюша, - сказал мальчик и поднял свою левую руку. Правой рукой он обнимал сестричку. - Скажи папе, что даже по форме наших тел видно, что мы - земляне только наполовину.
        -А кто же вы на вторую половину? - поинтересовался Анастас.
        -Мы пока не разобрались. Поживём - увидим.
        Взрослые собеседники, если Анюту тоже причислить к взрослым, засмеялись.
        -Спасибо тебе, Анюточка, - поблагодарил Анастас свою дочь.
        -За что, папа?
        -Во-первых, за то, что ты доставила мне огромную радость своим появлением в нашем доме. Во-вторых, я благодарю тебя за то, что ты нашла общий язык со своими младшими братом и сестрой. Они при тебе стали чувствовать себя, как одно целое, или как близкие родственники.
        -Я поживу здесь, дома, папа. А потом решим, что нам делать. Может быть, мы все вместе, с тобой, переместимся на Генианию и будем там жить.
        -Ну, ты придумала, Анюточка.
        -А почему бы нет?
        -Потому, что я не только родился, но и вырос здесь. У меня тут дом, работа, друзья, наконец. Я - стопроцентный землянин, и мне не нужна другая планета.
        -А как насчёт Вероники и Виктора?
        -Об этом рано говорить. Да я и не представляю себе, где и как в другом месте, они будут жить. У тебя на Гениании муж, то есть - семья, ты там - свой «человек». Как ты сказала в разговоре с матерью: у тебя тоже скоро будут дети. В общем, всё, как у людей. А они, что?
        -Я - Вероника. У нас тоже будут дети.
        -Ты видела где-нибудь, Анюточка, такое чудо? Ей всего несколько месяцев от роду, а она уже говорит о своих детях. Нет, я сойду с ума от такой жизни.
        -Я - Витюша. Мне тоже хочется жить по-другому. Если у нас будет ребёнок, мы будем жить втроём. Я, Вероника и сыночек. Или дочка. Или сынок с дочкой.
        -Как вы у меня? - с некоторой долей ехидства и сожаления, спросил Анастас.
        -Папочка, мы ещё успеем поговорить на эту тему. А ты, пока подумай на досуге, - не хотела сдавать свою идею Анюта. - Если честно, я очень устала и хочу спать. И вам, мои братик и сестричка, пора на отдых. Папа, я не хочу в кроватку ложиться: она мне маловата.
        -Ложись на диване рядом, где мама часто сидела. А как насчёт ужина? И, вообще, как и чем вы питаетесь на Гениании?
        -Я сейчас ничего не хочу. А там мы питаемся по-разному, но, в основном дома, путём пополнения нашей энергетической ёмкости.
        -Ни удовольствия, ни наслаждения! - посочувствовал отец.
        -Нет, нет, папа. Это не так просто. У нас подпитывающая энергия бывает разная по мощности, частоте, амплитуде, по дополнительным включениям. Это очень приятно и полезно. Зато нет никогда отравлений, перееданий или недоеданий.
        -Я бы так не смог. Я люблю запах, вкус, свежесть. Нет, это не для меня!
        -А нам нравится, - не представляясь, сразу вдвоём, подключились к теме близняшки.
        -Ох, ох, ох. Им нравится! - передразнил близняшек Анастас.
        -Я пойду, отдохну, спокойной ночи, - попрощалась Анюта и вышла в свою комнату.
        Анастас, оставшись с Вероникой и Виктором, попытался накормить их и уложить спать.
        -Папа, а Анюта может забрать нас с собой? - спросил кто-то из них.
        -Ты - Виктор? - спросил отец говорившего. Он начинал различать голоса своих детишек. Виктор - более спокойный и слова произносил с небольшой растяжкой звуков. Виктория скорее походила на бойкую, современную девушку - она говорила быстро. Слова выскакивали раньше, чем сформировалась мысль в голове.
        -Да, папа, - Виктор.
        -Скажи-ка мне, Витюша, куда ты собираешься перемещаться и зачем?
        -Мне здесь надоело жить.
        -И мне скучно всё время лежать, - поддержала брата Вероника.
        Сюрприз за сюрпризом выдают сегодня Анастасу дети.
        -Мне смешно это слышать от вас, дети. Вы прожили всего несколько месяцев, и вам уже надоело?
        -Попробовал бы ты, папа, пролежать в одной связке с женщиной, тогда сказал бы, приятно тебе или нет.
        -С любимой женщиной, как с вашей мамой, я бы с удовольствием лежал всю жизнь, - не сильно погрешив против истины, ответил Анастас.
        -С мамой я бы тоже пролежала долго, а вот с этим…тяжело. Он всё время ворочается, чешется и даже храпит.
        Анастас не выдержал и заржал во всё горло.
        -Вы меня сегодня хотите уморить до смерти. Мне и грустно с вами и весело.
        Рассуждения детей - заумные, взрослые, умом нормального человека непостижимые. А вот, когда дело доходит до кормёжки - тут они дети малые. Для отца эта процедура - наказанье божье. Ложку с едой он вставляет в один рот, а еда попадает или обоим сразу, или кому-то одному. Когда пищу принимает Виктор, Веронике хочется говорить, а рот всего один, и он оба процесса одновременно не воспринимает.
        -Да, помолчи ты немного, Вероника. Дай брату покушать.
        -Вот так во всём и всегда, - проглотив ложку каши, прокомментировал ситуацию Виктор.
        -А ты сам-то не мешаешь мне всегда и во всём?
        -Хватит, дети, пререкаться. Давайте сделаем так: будете есть по очереди, как я скажу. Сейчас я кормлю Витюшу, а ты, Вероника, молчи.
        -Хорошо, папочка, я закрываю рот, - сказала Вероника и крепко сжала уже появившиеся зубки.
        -Постой, постой, Ника, - сократив длину имени, обратился к дочери отец, - я сказал « помолчи», а не «закрой рот», иначе я не могу покормить Витюшу.
        -Если я не закрою рот, то я не смогу молчать.
        -Тогда, прикуси язычок, - сказал Анастас и сразу же понял, какую глупость он сморозил, - нет, нет. Тогда я тоже не накормлю брата. Давай так: я кладу ложку каши для брата, а ты считай, сколько жевков он сделает, чтобы проглотить эту кашу. Потом ты будешь есть, а Витюша будет считать, сколько жевков ты сделаешь. Договорились?
        -Ну, ладно, договорились, - неохотно согласилась Вероника.
        После этого, кормление пошло быстро и успешно закончилось.
        Так, Анастасу приходится придумывать какие-нибудь новые забавы, чтобы накормить, или напоить не по-взрослому разумных детей.
        Порой ему всё это так надоедает, что у него на мгновенье возникает мысль, а не отдать ли этих умников куда-нибудь в приют, или в научное медицинское заведение, которое уже давно добивается этого.
        «Ну, нет. Это же наши, с моей Светочкой, желанные дети. Я не могу предать её мечту, чего бы мне это ни стоило».
        Однажды, при появлении такой мысли, когда дети забавлялись в своей кроватке, он услышал:
        «Правильно, папочка, мы будем дома расти, и радовать тебя».
        Анастас и ранее догадывался, что эти разумники с лёгкостью могут слышать его мысли и общаться с ним на энергетическом уровне. В конце концов, он пришёл к выводу:
        «Вся семья у меня такая. И мы - родители, и дети наши, являются следствием, результатом появления на Земле генианцев. От этого нам никуда не деться! Светочка моя, дорогая, прости меня. Ты стала невинной жертвой моих общений с инопланетянами, и работами, на которые настроили и благословили они меня. Твоя любовь была сильна, но не победила их разум. Но, моя любовь к тебе остаётся, она живёт и теперь поможет мне вырастить наших с тобой детей. Я эту любовь пронесу через всю мою оставшуюся жизнь и не позволю чужому сверхразуму снова одержать победу».
        16.
        Прошло несколько дней с тех пор, как в камере Сапушкина появился Ворон. Он держался особняком, не вступал в разговоры и ссоры, которые время от времени возникали между сокамерниками. Иногда, если кто-нибудь захочет что-то сделать вопреки понятиям, Ворон, спокойно, тихим голосом скажет одно слово «сгинь», и тут же ситуация меняется.
        Временами, когда Михаил проводил очередной сеанс мысленного общения с сокамерниками, Ворон настораживался и пытался прислушаться к словам Михаила. Видимо, прошлые контакты двух паханов - Ворона и Лютого - дали определённые результаты. Мозг Ворона начал менять свои параметры и приспосабливаться к энергетическому обмену информацией.
        Михаил не знал, как ему поступить, чтобы ограничить Ворона в приёме не предназначенной для него информации, и, в то же время, производить постепенную перестройку его мозговой деятельности.
        -Анастас, я хочу с тобой пообщаться, есть острая необходимость в этом, - однажды попытался Михаил выйти на связь с Одинцовым. Это было время самых трудных для Анастаса домашних дел. Он услышал Михаила, но не смог вести с ним переговоры. На секунду, установив контакт, Одинцов посоветовал Михаилу обратиться в данный момент к Серёже Умарову.
        -Поделись с ним своей проблемой, и он тебе поможет, У меня нет сейчас возможности разговаривать, - только и смог сказать Одинцов несколько слов в ответ на обращение Сапушкина.
        Тут же Миша вызвал на связь Сергея, который выслушал его и незамедлительно ответил на его вопрос.
        -Серёжа, послушай меня внимательно. У меня в камере сейчас находится прелюбопытный тип. Ворон - его кликуха. Он - закоренелый преступник, пахан, авторитет для местной клиентуры. Если бы мне удалось его перевоспитать, то мне легче было бы обрабатывать весь остальной контингент. Но, он - крепкий орешек, как говорит мой щеф - начальник тюрьмы. В своё время Ворон имел контакты с известным нам «переселенцем» Лютым. Общения с ним сделали мозг Ворона способным воспринимать мою мыслительную энергию. Но, неисправимый Лютый смог таким образом организовать мозг Ворона, что он всегда настроен негативно и совсем противоположно к моим наставлениям. Я хотел по этому поводу посоветоваться с Анастасом, но тот, по каким-то причинам не смог со мной общаться и рекомендовал обратиться к тебе.
        -Я слушаю тебя внимательно, Михаил, - ответил Серёжа.
        -Давай встретимся и обсудим наедине, - предложил Сапушкин, - здесь, рядом со мной, находятся, как я их называю, «полуфабрикаты», и Ворон тоже. Они могут слышать меня и помешать нашей беседе.
        -Отличная мысль, - не возражал Серёжа, - Давай прямо сейчас, если тебе удобно, и встретимся у меня.
        -Я уже готов, - подтвердил своё согласие Михаил.
        Через несколько мгновений Михаил «положил» своё тело на нары и, тут же энергетическая его часть оказалась в квартире Умаровых.
        Время приближалось к вечеру, дома у Серёжи находилась вся его семья.
        -Ещё раз, здравствуй, Серёжа, и тебя приветствую, Володя, - появившись рядом с Сергеем и, почувствовав присутствие Володи, - поздоровался Сапушкин с Умаровыми.
        -Здравствуй, здравствуй. Рады снова «видеть» тебя в нашем доме, Миша, - ответил Серёжа.
        -Да, и я рад пообщаться с тобой, как-никак, мы - старые друзья, - игриво настроенный, встретил Володя старого «морского волка», - жаль только, что не могу увидеть снова наколки на твоём теле.
        -У нас ещё всё впереди, дружок, поддержал Михаил игриво-дружеское настроение Володи, - может быть, и тебе сделаем наколки.
        -Ну, уж нет. Я лучше останусь в своём чистеньком, белом теле.
        -А кто это у нас появился? - услышав из соседней комнаты беседу своих сыновей, вошёл Вадим Петрович.
        -Вот прибыл к нам Михаил. Он хочет посоветоваться с нами, - ответил Серёжа.
        Вадим Петрович и Вера Никифоровна были уже в курсе всех дел сыновей, их с Одинцовым, планов по «перестройке» мира и наведении порядка в человеческом сообществе.
        -Если хочешь, папа, ты тоже можешь принять участие в нашей беседе, - предложил Сергей, - как говорят, одна голова - хорошо, а четыре - лучше.
        -С удовольствием, если Михаил не будет против.
        -Нет, конечно, - согласился Михаил.
        -А то, может быть, тебе будет неприятно вспоминать наши прошлые встречи?
        -Раз уж в нашем разговоре есть место поговоркам, то и я скажу: «Кто прошлое помянет, тому глаз вон».
        -Вот это по-нашему, по-мужски, - подвёл Вадим Петрович итог вступительной части беседы.
        -Ну, рассказывай , Миша, что тебя привело к нам? - подключился, наконец, и Володя к разговору единомышленников.
        -На нашей последней встрече у Одинцова, - начал рассказ Михаил, - вы помните, ребята, мы договорились о совместной деятельности, если так можно сказать, по «очищению душ» моих спутников по жизни, то есть всех, кто по неосторожности, из-за корысти, по призванию или за компанию оказался в застенках нашего заведения.
        -Да, да, конечно, мы помним об этом уговоре, - согласился Серёжа.
        -Ну, так вот. До сих пор мне удавалось самому, в одиночку, справляться, перевоспитывать, привлекать на свою сторону сокамерников. Я не спешил, действовал осторожно. Несколько человек удалось даже амнистировать. Спасибо начальнику тюрьмы, майору Дронову. Мы с ним стали почти закадычными друзьями. Он полностью изменил характер и методы общения со своими подчинёнными, а также с заключёнными, которых он ранее презирал и нещадно издевался над ними. Я с ним плотно поработал, с умом, с хитростью, даже иногда с лаской.
        -Молодец, Миша, - похвалил Вадим Петрович Сапушкина.
        -Итак, всё шло нормально. Четыре человека по моей подсказке и при активных действиях Дронова, вышли на волю с намерениями и готовностью начать новую жизнь. Двое из них, уже не первой свежести клиенты, большую часть жизни провели в соответствующих заведениях. Перевоспитать их было практически невозможно, но я решил дать им шанс несколько последних лет пожить на свободе. Это мой подарок им. Пусть порадуются. Хотя, оба с неохотой покидали заведение.
        -Ты - филантроп, Миша, - похвалил Сергей Сапушкина за такой его милосердный поступок.
        -Я и сам удивляюсь, раньше таких чувств у меня не возникало.
        -Анастас сделал из тебя человека, - Володе тоже понравились изменения, происшедшие с Михаилом.
        -Ладно, не перехваливайте меня, а то я загоржусь.
        -Гордиться есть чем, Миша, - высказал Вадим Петрович своё отношение к деятельности Сапушкина. - Если человек спасёт, хотя бы одну душу или жизнь, можно смело сказать, что он живёт не зря.
        -Далее: на двоих молодых, я думаю, просто заблудших, но с большим гонором, я и майор Дронов…нет, вернее сказать, начальник Дронов по моему совету, подал бумаги на апелляцию. Решение было положительным, и пацаны вашего возраста вышли на свободу. У меня есть уверенность, что оба они найдут своё место в жизни.
        -Да, я знаю этих ребят. Я встречался с ними. Это - Митяй со своим другом, - вспомнил Володя встречу во дворе, - они, действительно, будут вести здоровую жизнь. Папа, ты помнишь, устраивал их на работу на твоём заводе?
        -Конечно, помню, - подтвердил Вадим Петрович, - они уже получают профессию и будут нормально трудиться, как говорится, на благо нашего общества.
        -Я доволен, что мои усилия дают плоды, - Михаил продолжил дальше своё повествование, - но, теперь мне нужна ваша помощь. Я взялся за более трудное дело. По моей просьбе, как я тебе говорил, Серёжа, тот же Дронов перевёл в мою камеру одного клиента. Я повторю для всех: это - пахан, вожак. Ворон - его кликуха, по фамилии Воронов. Всю жизнь скитался по кичманам.
        -Где скитался? - не понял Серёжа.
        -По тюрьмам. Не в одном нашем заведении знают его, но и во многих других. Боятся его все. Только «покойный» Лютый - вы встречались с ним - на равных говорил с Вороном. Я скажу даже больше - Лютый не уступал ему в борьбе за верховенство в нашей среде. Они не дружили, но много раз беседовали на прогулках. Я не знаю, о чём там шли разговоры, но сыграли они нехорошую роль.
        -Что ты имеешь в виду, Михаил? - спросил Вадим Петрович, который с вниманием слушал рассказ Сапушкина. Более того, он даже с большим интересом, чем сыновья, отнёсся к деятельности Михаила на поприще филантропии.
        -Под влиянием сильного энергетического поля Лютого, мозговой потенциал Ворона тоже значительно возрос, и он способен слышать и общаться со мной мысленно. Жаль только, что это усиление не способствовало изменению направленности мышления и образа жизни.
        -И что ты думаешь по этому поводу? - Сергей понял серьёзность проблемы, но, пока не понимал, чем можно помочь Михаилу
        -Может быть, я поспешил с переводом Ворона в свою камеру, но, сейчас мне отступать уже не хочется.
        -Кажется, борьба будет на равных, - не совсем понятные для собеседников выводы сделал Володя.
        -Я боюсь, как бы мне не проиграть в этой борьбе, - чувствовалось сомнение в голосе Михаила.
        -Чем мы можем помочь тебе? - загорелся азартом Вадим Петрович.
        Миша на минуту задумался, а потом, без энтузиазма и уверенности, продолжал.
        -Я не знаю, что сделать. Или пока убрать Ворона из камеры, или идти ва-банк. Как вы думаете, ребята? Какие у вас на этот счёт соображения?
        -Мне кажется, - начал робко Володя, - надо продолжать дальше работать с ним. Не может быть, чтобы он для нас был потерянным.
        -Ты храбрый, братишка, - вступил в разговор Серёжа, - но, ты же, слышал, что Михаил сказал о его мозговом потенциале. Как ты помнишь, мы не смогли Лютого победить в честной борьбе. Пришлось пойти на хитрость и отправить его на вечное поселение на Генианию.
        -Что ж ты предлагаешь? - спросил Володя.
        -Надо каким-либо образом увеличить мощность мозгового потенциала Михаила. Может быть, попросить у Анастаса мыслетрон?
        -Он никому не доверяет своё детище, - сразу отверг это предложение Володя.
        -А если бы он сам попробовал воздействовать мыслетроном на Ворона?
        -Нет, Анастас не будет сейчас этим заниматься, - Серёжа был в курсе дел семьи Одинцовых. - У него дома такие проблемы, что и жить не захочешь, не разрешив их.
        -Что-то серьёзное с Анастасом? - заволновался Вадим Петрович.
        -Да, папа, там настоящая трагедия. Я потом тебе расскажу. А сейчас надо поразмыслить, как помочь Михаилу в деле, которое мы сами ему и навязали.
        -Почему навязали, Сергей? - обиделся Сапушкин, - я и сам пришёл к такой идее, а вы её только поддержали.
        -Ладно, не обижайся, Никто у тебя патент на идею не собирается отнимать. Но что же, предложить?
        -А если нам подключиться к этому делу и нашим суммарным энергетическим потенциалом воздействовать на мозги этого Ворона, - высказал первое деловое предложение Володя.
        -Соображение неплохое, только как это практически выполнить? - Серёжа подхватил идею брата.
        -Может быть, нам совершить какое-нибудь преступление. Нас посадят в тюрьму. Мы попросимся в камеру к Сапушкину, и всё в порядке. Миша там в фаворе у начальства и может посодействовать этому. Думаю, майор Дронов Михаилу не откажет, - Володя умел иногда пошутить всерьёз.
        -Тебе надо было проситься в тюрьму, когда ты того заслуживал, - отреагировал на шутку отец Володи, имея в виду прошлые его заслуги в аптечном киоске.
        -Папа, не надо вспоминать прошлое, - понял Володя намёк Вадима Петровича.
        -Есть какие-нибудь разумные предложения?
        -А что ты сам предлагаешь, Серёжа? - спросил Сапушкин.
        -Если у нас нет возможности воспользоваться мыслетроном, остаётся вариант - нам подключиться к этому делу.
        -У меня есть предложение, - с некоторой долей энтузиазма, сказал отец семейства. - У меня сейчас отпуск, и я две недели могу провести в камере с Михаилом и Вороном. Это будет даже очень экзотично. Так отпуск ещё, никто из наших, не проводил.
        -Ты что, папа, серьёзно? - удивился предложению отца Володя.
        -Вполне серьёзно. Вы все заняты, а я свободен. Ради общего дела могу и в темнице посидеть.
        -Предложение хорошее, - поддержал идею отца Серёжа, - только у меня по этому поводу два замечания. Первое - это то, что у тебя, папа, по сравнению с нами энергетический потенциал не настолько мощный, чтобы оказать на Ворона сильное воздействие.
        -А второе? - заинтересовался Михаил.
        -Второе замечание, или, скорее даже не замечание, а вопрос. Если мы согласимся с этим предложением, то хотелось бы знать, Миша, нельзя ли сделать так, чтобы папа оказался как можно ближе к Ворону?
        -Это совершенно легко осуществить. Я уже говорил, что майор Дронов, по моей просьбе, сделает всё, что угодно.
        -Вот и отлично, - Вадим Петрович остался доволен тем, что его предложение получило одобрение заговорщиков.
        -И посадить папу на две недели в камеру?
        -Даже в карцер можно определить вместе с Вороном, - пошутил Михаил.
        -Это будет здорово - не доводилось мне ещё и в карцере отдыхать.
        -Папа, тебе же будет там тяжело, - сжалился Серёжа над отцом, - ты - не молод, и без привычки там будет тоскливо.
        -А как же ты, Миша, сразу двоих в один карцер определишь, ведь, такие места, насколько мне известно, предназначены для одиночного пребывания?
        -Сделаем исключение для уважаемых гостей, - съязвил Михаил, - Вадим Петрович - солидный человек, да и Ворон - клиент уважаемый.
        -Только одно мне не понятно в этой авантюре, - задумался Серёжа.
        -Ну, какая авантюра, Серёжа? - защищался Вадим Петрович, - справедливая и законная процедура в нашем благородном деле.
        -Хорошо, хорошо, - нехотя соглашался Серёжа. - А непонятно мне то, как наш папа со своим, ещё не очень мощным потенциалом, может превозмочь, преодолеть более мощное мозговое поле Ворона.
        -Это тоже решаемый вопрос, - энергично стал поддерживать Михаил выдвинутую идею Володи.
        -Каким образом? - спросил Вадим Петрович.
        -Я с Дроновым договорюсь, чтобы он меня время от времени, переводил в соседнее с карцером помещение. Мы согласуем с Вадимом Петровичем сроки, когда будем совместно обрабатывать Ворона. Так мы сможем суммарным полем подавить его энергетику.
        -Сложно всё это. Так мы ещё ни разу не действовали, - сомневался Серёжа в успешности операции.
        -Почему сложно, сынок? - Вадим Петрович уже полностью поверил в успех своего авантюрного предложения. Экзотичность такого отпуска его тоже очень интриговала.
        -Потому, папочка, что, кроме времени, надо согласовать ещё содержание внушаемых вами мыслей и, чтобы они были синхронными.
        -Мы с Вадимом Петровичем будем иметь возможность всё обговаривать перед каждым сеансом обработки, - Михаил уже был полностью захвачен идеей, осуществление которой, приблизит тот день, когда Ворон примкнёт к их компании единомышленников.
        -Мне не очень нравится эта идея, но, кажется, у нас пока нет другого выхода, - ещё не совсем Серёжа был уверен в успехе предложения брата и отца.
        -Почему, сынок?
        -Потому, дорогой, папочка, что я не хочу рисковать твоим здоровьем, а, может быть, и жизнью.
        -Не надо так драматизировать, - успокаивал Сергея Михаил. - Живут люди и там, да и не по две недели. Вот Ворон уже не первый десяток лет обитает и чувствует себя прекрасно.
        Обменявшись ещё несколькими репликами, друзья-заговорщики сошлись на этом сомнительном варианте.
        -Я завтра всё обговорю с майором и вам сообщу результаты. Готовьтесь, Вадим Петрович, в отпуск. Билет покупать не надо, путёвку тоже. Только дорогу надо будет оплатить, - Михаил, как всегда, не терял бодрости и уверенности. - Сейчас я отправлюсь на место, а то мои сокамерники волнуются. Тело моё охраняют. Да, и я уже соскучился по нему. Мне в нём уютнее.
        -Я завидую твоему оптимизму, Миша, - сказал на прощанье Володя.
        На следующий день, с утра, Вадим Петрович готовился к великому переселению. Вера Никифоровна со вчерашнего вечера, после информации мужа о решении «высокого» совещания про место проведения его отпуска, не могла уснуть. Сначала она восприняла сообщение Вадима, как шутку, потом, видя его серьёзность и настойчивость, заволновалась не на шутку.
        -Да, как ты можешь пойти на такое дело? Это же самоубийство! Где это видано, чтобы отпуск проводили в тюрьме? Вы что, там все с ума посходили? Заболеешь, язву желудка заработаешь на тюремной пище.
        -Не волнуйся, дорогая. Это всего две недели. Не более. А, может быть, и раньше выпустят. По амнистии.
        -Ты ещё смеешь шутить. А дети? Как они могли согласиться отправить в тюрьму родного отца?
        -На благородное дело иду, Верочка. Может быть, мне и медаль за это дадут!
        -Шути, шути, тюремщик! Не медаль тебе дадут, а здоровье отберут.
        -Ты представляешь, Веруня, тот разбойник, с которым я буду в карцере сидеть, большую часть своей жизни провёл в застенках. Никто: ни милиция, ни ссылки, ни тюрьмы не смогли его перевоспитать. А мы сможем. Сделаем из него человека.
        -Ты, как мальчишка! Почему же Одинцов не может своим мыслетроном на него подействовать? Ведь, смог же он нам с тобой мозги «переделать». И детей наших, и того Михаила, который квартиру нашу грабил! А этого… не может!
        -У Анастаса горе в семье. Ему сейчас не до мыслетрона и бандита этого. Короче говоря, я решил и не откажусь от благородного дела.
        Вера Никифоровна всю ночь тихо пролежала, всё думала, вспоминала, решала, какие ещё аргументы привести, чтобы мужа отговорить от безрассудства. Слезинки тихо стекали по щекам и к рассвету сделали подушку мокрой.
        Наутро, приготовив завтрак, Вера Никифоровна позвала к столу мужа и сыновей.
        -Серёжа, Вова, что же это вы такое удумали? Как можно толкать отца в эту грязь? Там холод, сырость. Он же воспаление лёгких там заработает!
        -Мамочка, не волнуйся, мы его без надзора не оставим. Там и Михаил будет рядом. В случае чего, он сразу вытащит оттуда папу. Да и мы будем постоянно с ним на связи. Ты тоже можешь с ним общаться.
        Общими усилиями мужчины успокоили Веру Никифоровну и она, убрав посуду со стола, начала готовить для мужа тёплые вещи.
        В десять часов тридцать минут Михаил вышел на связь с будущим арестантом.
        -Вадим Петрович, с начальником тюрьмы наш вопрос я обсудил. Он не возражает против наших планов. Вас он на добровольных началах, на свой страх и риск, тайком проведёт на тюремную территорию и сразу - в карцер. Но, это будет только завтра. А за сегодняшний день надо найти причину, чтобы на законных основаниях можно было Ворона посадить туда же. Майор не знает цели нашей операции. Да ему это и не надо знать!
        Вадим Петрович выслушал сообщение Михаила и огорчился.
        -Жалко, я уже сегодня готов. Один день моего отпуска пропадает.
        -Операция серьёзная, Вадим Петрович, приготовиться надо основательно. Я завтра сообщу Вам о состоянии дел и расскажу, как к нам добираться.
        -Я понял, Михаил. До завтра!
        Ещё один день сомнений и уговоров не помог Вере Никифоровне убедить мужа, чтобы он изменил своё решение.
        В назначенное время Вадим Петрович с котомкой за плечами в поношенном бушлате, который остался со времён его поездок к тёще в деревню, появился перед очами начальника тюрьмы.
        Михаил стоял за спиной майора Дронова и, с волнением, смотрел на новоиспечённого арестанта.
        -Вы в таком виде, Вадим Петрович, что Вас можно и на пару лет в каземат заточить. Вы там будете своим корешом, - сказал Сапушкин.
        -Ну, на пару лет не получится, я такого длительного отпуска не заработал, - шуткой на шутку ответил Вадим Петрович.
        -Вадим Петрович, Вас зовут? - не стал принимать участие в шуточной перепалке майор Дронов, и уточнил, для порядка, имя нового заключённого.
        -Так точно, - оставаясь ещё на шутливой волне, по стойке «смирно» встал вновь прибывший арестант.
        -По настоянию, нет, по просьбе, моего друга Сапушкина Михаила Андреевича без соблюдения всех процедурных правил я определяю Вас сегодня в карцер на две недели.
        -За нарушение тюремного режима, - подсказал Михаил.
        -Я готов к исполнению, - всё ещё не настроившись на серьёзный лад, отчеканил Вадим Петрович.
        -Чуть позже, сегодня вечером или завтра утром к Вам подселим ещё одного нарушителя.
        -Воронова Дениса Юрьевича. Ворона, - уточнил Михаил.
        -Это очень тяжёлый человек, отпетый уголовник, рецидивист, - продолжил Дронов знакомство.
        -Пахан, одним словом, - подсказывал Михаил.
        -Мне уже рассказывали о нём, - с серьёзной миной на лице согласился Вадим Петрович.
        -А дальше всё, как договаривались. Я буду появляться в назначенное время в соседней с карцером камере. Она пустует, и оттуда я буду держать с Вами связь, Вадим Петрович.
        -Идите следом за мной, руки за спину, скомандовал Дронов и зашагал в сторону расположения карцера.
        Вадима Петровича демонстративно, для порядка, втолкнули в приоткрытую дверь карцера. Задвижки с шумом, наглухо, заперли дверь.
        Новоиспечённый арестант стоял возле входа, вглядываясь в полутёмное пространство. Это было длинное, прямоугольное помещение, площадью не более пяти-шести метров. На противоположной от двери стенке, под самым потолком, зияло небольшое, грязное отверстие, называемое, видимо, окошком. Стекло было покрыто вековым слоем пыли, а толстенная решётка, предназначена, скорее всего, для того, чтобы сразу показать клиентам, куда они попали.
        Освоившись в сыром полумраке, Вадим Петрович шагнул вперёд, где у стенки была прилеплена деревянная скамейка. Садиться на неё не хотелось, но и стоять - тоже желания не было.
        С отвращением присев на ближайший конец скамейки, Вадим Петрович с горечью подумал:
        «Не поспешил ли я принять участие в этой авантюре. Права была Верочка. Не надо было мне проявлять героизм, а спокойно, как все, поехать в санаторий, подлечиться там, набраться сил. Зачем и кому всё это нужно? Никто не оценит такой подвиг. А Серёжа с Вовой тоже ввязались в сомнительные перспективы Анастасовых прожектов! С одной стороны хорошо, что оба они стали способными, умными, добились результатов в учёбе и работе, а с другой - у гениев всегда была незавидная жизнь».
        Посидев несколько минут и, вглядываясь в полутёмное окно, Вадим Петрович постарался стряхнуть с себя уныние и сомнения.
        «Да что это я приуныл? Всё будет нормально. Две недели пройдут быстро, и под аплодисменты я выйду отсюда победителем».
        В это же время Михаил и майор Дронов разрабатывали стратегию дальнейших действий.
        -Надо найти причину, в соответствии с которой я могу на законных основаниях перевести Ворона в карцер, - говорил майор, - Как он ведёт себя в камере?
        -Не задирается, но и помыкать собой не позволяет. Все мои сокамерники лебезят перед ним, во всём с ним соглашаются. На прогулках ведёт себя надменно, после исчезновения Лютого, по-моему, ни с кем не общается.
        -Хорошо, до завтра что-нибудь придумаю, - пообещал Дронов, - а ты сейчас с конвойным отправляйся в камеру.
        На обед принесли гороховый суп, стоявший на кухне несколько дней. Запах кислятины от него распространялся на расстояние двух-трёх шагов. Как всегда, первая миска причиталась Ворону. Толик на вытянутых руках поднёс её и поставил перед Вороном. Рядом положил ложку и кусок чёрного хлеба. Все остальные тоже потянулись за обеденной пайкой. Но, почуяв не вызывающий аппетита запах, есть никто не стал, и только, молча, смотрели на Ворона.
        Тошнотворный запах донёсся и до Ворона. Он покраснел от злости, молча, подошёл к окошку, где ещё стояли конвоир с солдатом, принёсшим обед в камеру. С полного размаху Ворон бросил в окошко миску с горячим, но кислым супом. Ни в чём не повинный солдатик в это время наклонился, заглядывая в оконце, и всё, содержимое миски, угодило ему в лицо. Там был не кипяток, но достаточно горячее пойло, которое обожгло и лицо, и глаза несчастного. Он заревел и отскочил в сторону.
        Ворон рассвирепел от такого издевательства над ними, схватил стоявшую рядом табуретку, которую Михаил принёс лично для себя, и бросил её в дверь. Грохот от удара табуретки и разлетевшихся во все стороны кусков дерева был слышен по всему тюремному коридору.
        Михаил понял, что Дронов, приказав угостить Ворона, так и рассчитывал на соответствующую его реакцию.
        -Ты зачем разбил казённую табуретку? - не скрывая раздражения, громко спросил Сапушкин.
        -Отойди от меня, а то и морду тебе разобью, - ещё не успокоившись, пригрозил Ворон.
        Михаил решил поддержать задуманную игру Дронова. Он был силён и физически превосходил Ворона. Ростом, почти на голову, выше и в плечах шире Ворона, Михаил в любой схватке мог бы его подмять под себя.
        -Ты за свою морду побеспокойся, Ворон, - подошёл к нему Михаил. Такого обращения к себе Ворон не позволял никому. Он бросился на Михаила и пытался достать его. Сапушкин спокойно отбивал все атаки, что ещё больше злило нападавшего. Тот выхватил сначала одну, потом другую миску у сидевших на нарах сокамерников и с яростью бросал их в сторону Михаила.
        Услышав нешуточную возню в камере, вошёл начальник тюрьмы в сопровождении трёх конвоиров.
        -Воронов, давно в карцере не был? Сегодня пойдёшь туда, - грозно обратился майор к разбушевавшемуся Ворону, - надеть на него наручники.
        -Мы тебе здесь что, скоты, чтобы гнилым пойлом нас кормить? - не сдавался Ворон.
        -Не нравится, не ешь. А хипиш нечего поднимать. Посидишь недельку - другую в карцере, похлебаешь и такое пойло.
        С трудом надев наручники на Ворона, конвойные сопроводили его в сторону расположения карцера.
        Застучали на двери засовы и в полутёмное пространство карцера втолкнули Ворона. Один из конвоиров освободил его от наручников и, молча, удалился прочь.
        Ворон увидел сидящего на скамейке Вадима Петровича и презрительно, сквозь зубы процедил:
        -А ты кто такой?
        Вадим Петрович не был готов к такому, естественному в данной ситуации, вопросу и в замешательстве промямлил:
        -Я…я…это моя камера.
        Такой ответ был неожиданным для Ворона и, чуть снизив тональность голоса, спросил:
        -Купил что ли дачку-то?
        -Купил, не купил, а вот живу здесь.
        -Ну, пожил и хватит. Сгинь
        Ворон сел на скамейку и сильным толчком в бок спихнул «хозяина дачи» на пол. Вадим Петрович не удержался, грохнулся на холодный цемент, сильно повредив правую руку.
        Резкая боль вызвала мгновенный всплеск энергии, который тотчас же был принят Михаилом за стеной.
        -Что произошло, Вадим Петрович? - не громко спросил Сапушкин.
        -Всё в порядке, - так же «тихо» произнёс Вадим Петрович. - Небольшое недоразумение. Скамейка перевернулась.
        -Как она могла перевернуться? Она же намертво приделана к стене, - не поняв сарказма Вадима Петровича, удивился Михаил.
        Придерживая ушибленную правую руку, Умаров неспешно поднялся с пола и, молча, переместился к двери.
        -Чего молчишь, Петрович? - для ускорения времени разговора сократил Сапушкин обращение к Вадиму Петровичу до одного отчества.
        -Что за кутерьма в голове? У тебя, дачник, что, радиосвязь здесь работает? - уловив обрывки мысли Сапушкина, решил поиздеваться Ворон над своим соседом. Михаил тоже услышал слова Ворона и временно перестал обращаться к Умарову.
        Вадим Петрович всё ещё стоял возле двери, не зная, без привычки и опыта, как урегулировать небольшой конфликт.
        -Давно здесь загораешь? - чуть сбавив агрессивность, - спросил Ворон.
        -Да, нет, вот только что…
        -Только что: это сколько - неделю, год?
        -Несколько дней.
        -Значит освоился. Будешь теперь вместо собачки ночевать на полу возле моей перины. Охраняй меня. Как кликуха твоя?
        Вадим Петрович не понял вопроса и, онемев от нахального предложения-приказа Ворона, молчал, поглаживая правую руку.
        -Чего язык-то в жопу засунул? Как кличут тебя?
        -Вадим Петрович я, - по-другому он давно не слышал обращения к себе со стороны малознакомых людей.
        -Вадим Петрович! - уставился на него Ворон. - За что же ты, Вадим Петрович загремел сюда? С Геннадием Валентиновичем, что ли не сошёлся во мнениях?
        -Да, было дело, - Вадим Петрович стал понимать, что надо как-то налаживать мирные отношения с соседом. Он напряжённо вспоминал, где мог слышать это имя, и кто такой Геннадий Валентинович.
        -Мы с ним подрались! Я ему в кровь морду разбил, - чуть осмелев, Вадим Петрович выдал эту несуразицу.
        Ворон сначала опешил от такого дерзкого ответа, потом выдал саркастическую фразу:
        -Да ты, оказывается страшный человек, если самому начальнику тюрьмы морду расквасил!
        Вадим Петрович, вспомнив, наконец, домашний разговор с Сапушкиным, сначала, оробел от своей глупой выходки, а потом решил, чем больше дерзости и нахальства, тем быстрее наладится контакт.
        -Вот такой я. К жене его я, вроде бы как, приставал, а он меня застукал.
        -Где же это ты с его марухой снюхался?
        -В больничке я лежал. С воспалением лёгких. А она к нам заходила. Условия содержания проверяла.
        -В лазарете что ли?
        -Ну, да. В нём.
        -А она, что - ревизор?
        -Жалоба поступила от хворых. Плохо кормят. Вот ей и поручили разобраться.
        -Да уж это точно. Жрачка у них не санаторная. Воруют, - вспомнив кислую баланду, согласился Ворон.
        -Как же это ты там поцапал ту шлюшку?
        -Нет, она хорошая женщина. Наклонилась над моей тарелкой, когда обед принесли, через мою ногу и споткнулась. Я, конечно, поддержал её, чтобы не упала. И так, ненароком, прижал её. В это время зашёл этот…Валентиныч. Ну и подумал, что я обнимаю его супругу. Подошёл ко мне и ударил кулаком мне в лицо. Я, конечно, не стерпел и ответил ему тем же. Кровь, крики жены. Вот я и оказался здесь. Кричал: посидишь пару недель. Здесь кормёжка курортная, - разошёлся Вадим Петрович в своих фантазиях.
        Он увидел, что лицо Ворона постепенно теряло свою суровость. Глаза более дружелюбно смотрели на рассказчика.
        -А ты не такой дундук, как кажешься, - похвалил Ворон Вадима Петровича, то ли, поверив ему, то ли, провоцируя его на дальнейшую чушь.
        -Вот и оказался я здесь, - Умаров осторожно присел на край скамейки. Ворон даже не попытался подвинуться - своё он не привык упускать.
        -Ну, что ж, пообнимался с хозяйской марухой, получай здесь расслабуху, - подытожил разговор Ворон и спихнул Вадима на пол. Затем он растянулся на деревянной скамейке, показывая этим, что сокарцерник ему больше не интересен. Закрыв глаза, Ворон изобразил своим положением глубокий, сладкий сон.
        Вадим Петрович, довольно изрядно устал и мечтал об одном - бросить куда-нибудь своё тело и присоединиться к предобеденному отдыху Ворона. Наконец, не выдержав усталости , Умаров присел в углу на корточки, потом вытянул ноги и почувствовал некоторое облегчение.
        Несколько минут Вадим Петрович, осмысливал ситуацию, в которой он добровольно оказался. Чувства разочарования и отчаяния сменялись ощущением гордости и удовлетворения от понимания нужности и правильности своего решения.
        -Не отчаивайся, Петрович, - услышал-почувствовал Умаров мысль Михаила, дошедшую до его сознания. - Мы начинаем действовать, как задумали с Вашими сыновьями. Сейчас будем одновременно думать о Вороне и его заблудшем жизненном пути. Только для начала наш сеанс будет продолжаться недолго. Минут десять - не более. Начинаем.
        Сложившись вместе два энергетических потока мыслей Михаила и Вадима Петровича, проникали в полусонный мозг Ворона. Тот заметно реагировал на такое действие. Сначала на его лице появилась мина удивления, а через минуту-две - недовольство и раздражение явно демонстрировали его чувства. Наконец, злоба исказила лицо, и Ворон вскочил со своего ложа. Он уставился, молча, на Вадима Петровича, который сидел в углу и внимательно смотрел на Ворона.
        -Ты что? - задал он Вадиму Петровичу непонятный вопрос.
        -Сижу, отдыхаю, - ответил тот и почувствовал исчезновение энергетики Михаила.
        -Ну, сиди, сиди, - снова пару слов произнёс Ворон, совершенно не уразумев чехарду мысленной информации, поступившей к его мозгам.
        Вадим Петрович и без его совета продолжал сидеть и понимать, что на Ворона подействовало суммарное энергетическое поле мыслей заговорщиков.
        Принесли обед для отдыхающих в карцере страдальцев. Это не была та кислая баланда, благодаря которой Ворон оказался здесь, но по вкусу и эта еда, не намного приятнее и полезнее. Пара кусочков хлеба чуть-чуть скрашивали бесполезность жижи, налитой в железные миски.
        Оба были достаточно голодны и, молча, принялись за обеденную трапезу. Вадим Петрович на коленях держал горячую миску, ощущая, таким образом, в холодном пространстве некоторый комфорт и облегчение.
        После завершения обеденной процедуры Ворон бросил миску Умарову со словами «оттарабань дежурному».
        Умаров встал и, подойдя к окошечку, несмело постучал ложкой. Тотчас открылось отверстие, в которое он просунул обе миски.
        До вечера Вадим Петрович ещё три раза вместе с Михаилом проводил сеансы обработки Ворона.
        В карцере было темно, сыро и холодно. В животах и того и другого бурчало, словно там некто веселился с барабанными палочками.
        Последнее общение Михаила с Вадимом Петровичем было недолгим.
        -Разговаривал я с Серёжей, - сообщил он отцу. - Они там волнуются. Вера Никифоровна переживает и спрашивает, не надо ли Вам что-нибудь передать? Как Вы себя чувствуете, Вадим Петрович? Что передать на волю? Может быть, Вам тяжело и надо закончить это мероприятие?
        -Терпимо, Миша. Будем продолжать начатое дело. Мне кажется, что мой сосед стал немного толерантнее относиться ко мне. Физическую силу не применяет, голос не повышает. Только вот что, Миша, надо бы, какую-нибудь подстилочку бросить на пол и одеяльце. Холодновато на полу - как бы, не застудиться. Да и соседу тоже не помешает покрывало.
        -Хорошо, Вадим Петрович, я передам Дронову, он распорядится.
        -И кормёжку бы, получше. В животах у нас черти в догонялки играют. Спать нам не дадут.
        -Я понял Вас, Вадим Петрович.
        Спустя несколько минут, дверь со скрипом отворилась, и дежурный бросил два узла с постельным барахлом. Следом он поставил на пол внеплановый ужин: две миски с перловой кашей, обильно политой маслом, и с кусочками мяса.
        В карцере запахло здоровой пищей, которую оба постояльца быстро и с аппетитом уничтожили.
        Ночь тянулась долго и тревожно. Не привыкший к спартанским условиям, Вадим Петрович постоянно ворочался с боку на бок, натягивая при этом хилое одеяльце на голову.
        Разные мысли мешали уснуть. То Вадим Петрович хвалил себя за смелость и решительность, которые он проявил, согласившись на такое сомнительное дело, то раскаивался и ругался, как только снова начинали болеть бока, и холод одолевал всё тело.
        И вот, наконец, в тусклом оконце забрезжил рассвет. Ворон проснулся первым, встал и, пнув ногой Вадима Петровича, закричал:
        -Вставай, кент, не курорт тебе здесь.
        Вадим Петрович, немного к утру согревшись, был недоволен таким ранним подъёмом.
        -Чего пихаешь, Ворон? - спросил он, протирая глаза.
        -Как ты меня назвал, духарик? Мы что, знакомились с тобой? - удивился Воронов, услышав от заспанного соседа привычное «Ворон». Или во сне тебе сообщили мою кликуху?
        -Нет, не во сне. Тебя здесь все знают.
        -Подсадная утка?
        -Сам ты утка, а не Ворон - не то со злости от раннего пробуждения, не то от появившейся смелости, дерзко ответил Вадим Петрович.
        Ворон не ожидал такого ответа и на секунду опешил. Давно никто из корешей не говорил с ним в таком тоне.
        -Я мог бы тебя пришибить за такую дерзость, но, помня о вчерашнем ужине, прощаю.
        -Это не моя заслуга, я здесь не причём.
        -Причём, не причём. Мне без тебя такого бы не притаранили. Садись сюда, погутарим.
        -Да, не о чём нам с тобой гутарить. - всё же присел на скамейку Вадим Петрович. Он подумал, что вчерашние совместные с Михаилом сеансы обработки Ворона начали давать результаты.
        -Ты что, волосатик, пообжимал шмару хозяина и думаешь, что это закончится для тебя только кандеем? Я знаю этих шлюх. Если им понравишься с первого разу, они будут искать и второй возможности.
        -Да, я, честно говоря, и не обжимал её крепко. Так только - прикоснулся.
        -Это ты ей расскажи. А она вон тебя подкормить решила. Ну, и мне от этого перепало. Так, что, не теряйся.
        Мирная беседа «друзей по несчастью» продолжалась до тех пор, пока не принесли завтрак.
        -О - о, гляди-ка, что я тебе говорил? - обрадовался Ворон, ожидая подтверждения своей версии.
        Вадим Петрович подошёл к открывшемуся окошечку и взял две миски - себе и Ворону. Привычная баланда не вызывала особого аппетита ни у видавшего виды Ворона, ни у новичка Умарова.
        -Не подтверждается твоя теория, Ворон. Плохо ты знаешь женский пол.
        Воронов ничего не ответил на это обвинение и, выискивая ложкой в металлической миске что-нибудь вкусненькое, медленно жевал чёрствый хлеб.
        Второй день и следующий прошли в таком же ритме, как и первый. Михаил регулярно подключался к мысленному разговору Вадима Петровича с Вороном и ожидал непременного изменения его мышления.
        Ворон слышал, чувствовал, ощущал все обращения к нему, но сказать о том, что они сильно повлияли на его понимание жизни, было бы слишком преждевременно. Наоборот, двойной поток мыслительной энергии Умарова и Сапушкина, порождал в голове Ворона некий хаос. Один голос, одна мысль накладывались на другую, и Ворон чувствовал неразбериху в своих ощущениях.
        Не всегда мысль Михаила совпадала с мыслью Вадима Петровича, одна опережала другую, потом повторялась или обрывалась. Голова Ворона разболелась, появилось сильное давление, и он совсем перестал воспринимать реальность.
        Вера Никифоровна три дня подряд не могла найти себе места из-за переживания за здоровье мужа.
        -Серёжа, спроси у Михаила, как там папа? Не болеет? Не голодает? Я сама попыталась обратиться к Мише, но не получается у нас контакта. Видимо, ещё недостаточно моего заряда, чтобы преодолеть расстояние.
        -Во-первых, мамочка, не заряда, а потенциала мозгового поля, энергетической мощности твоей мысли. Во-вторых, не волнуйся за папу. У него всё в порядке. Я общался с Михаилом. Всё идёт по нашему плану.
        -Почему же Вадик не сообщит мне ничего о себе?
        -Потому, видимо, что у него тоже, как и у тебя недостаточен потенциал. А может быть, просто нет возможности, или времени, чтобы посылать сообщение.
        -Но, это же, минутное дело, Серёжа. Я не переживу две недели. А ты знаешь, где находится тюрьма? Далеко от нас?
        -Мне Михаил сообщал, когда мы обговаривали план наших действий. Я где-то записал на бумаге. Да вот, на столе она лежит. Сама посмотри - это совсем не далеко. Миша говорил, что электричка идёт туда около трёх часов, хотя, сам он преодолевал расстояние за доли секунды.
        -Да, хорошо ему, вот бы и нам так.
        -Ты тоже, мамуля, со временем сможешь покидать своё тело и перемещаться в любое место, откуда будет возможность вернуться обратно.
        -Как ты думаешь, он там не голодает?
        -Нет, конечно. У Михаила там всё под контролем.
        -И всё-таки я волнуюсь.
        На следующий лень, когда дети ушли из дому по своим делам, Вера Никифоровна приготовила обед, купила фруктов, сложила всё в большую кожаную сумку. Туда же, как настоящая хозяйка, положила ложку, вилку и нож.
        Электричка, действительно, почти три часа была в пути до места назначения. Вера Никифоровна вышла из вагона и быстро зашагала в сторону, которую по её просьбе указал работник станции. Идти было тяжело: незнакомая, довольно пустынная местность, да и сумка на плече становилась с каждым шагом всё тяжелее и тяжелее.
        Наконец, вдали показались серые строения за таким же серым, высоченным забором.
        Вера Никифоровна поняла, что это и есть конечный пункт её путешествия. Сумка сразу показалась более лёгкой, а шаг становился всё быстрее и быстрее.
        При подходе к железным воротам Вера Никифоровна стала улавливать слабые сигналы. Со временем, они становились всё сильнее и сильнее, пока она не поняла, что слышит своего мужа.
        -Вадичка, дорогой мой, это я - твоя Вера. Ты слышишь меня?
        -Да, Вера, я воспринимаю сигналы от тебя уже минут двадцать. Ты где?
        -Я здесь, возле ворот.
        -Возле каких ворот?
        -У ворот твоей тюрьмы.
        -Как ты здесь оказалась? Что ты здесь делаешь?
        -Я принесла тебе кушать.
        -Кушать? Это хорошо, отлично. Нет, постой. Ты что, приехала сюда, чтобы передать мне еду?
        -Да, конечно. Наверно, у вас там не санаторий. Плохо кормят.
        Во время этого милого разговора Ворон насторожился и внимательно упёрся взглядом на Умарова. Он с таким же успехом, как и Вадим Петрович, воспринимал мысль, слова Веры Никифоровны.
        -Кормят хуже, чем в санатории, но нам хватает, - не стал Вадим Петрович огорчать жену правдой.
        Ворон, глядя на него, покрутил пальцем у своего виска и руками показывал ему, чтобы тот не делал глупости, отказавшись от угощения жены.
        -Ну, ладно, дорогая, стой у проходной, я попробую решить этот вопрос, чтобы кто-нибудь вышел к тебе.
        -Вот и хорошо, милый. Тут горячее жаркое, кусок мяса, пирожки. Дня на три тебе хватит.
        Ворон при этих словах криво усмехнулся, надеясь справиться за один день.
        -Я ложку с вилкой положила и нож для мяса, чтобы всё было, как у людей.
        -Спасибо, дорогая. Отдохни там. Ты, наверно, устала в дороге. Я с тобой свяжусь, как только всё решится, - Вадим Петрович, видя, что Ворон прекрасно слышит их разговор, старался избегать имени Михаила.
        -Вот и хорошо. Я буду ждать.
        На душе у Веры Никифоровны стало легко и радостно. Она выполнила то, что задумала. Теперь её муженёк дня три будет сыт. Потом можно ещё раз приехать и привезти кое-что вкусненькое. Ну что ж, любит она своего мужа. Всю жизнь, со времени их знакомства, она души в нём не чаяла. Жила его жизнью и жизнью их общих детей. Что там усталость? Мелочи жизни. Главное - она достигла цели, хоть и маленькой, но - своей цели. Зато любовь её большая. Любовь - превыше всего. Она преодолеет всё - горе, расстоянья. При этом, не надо подключать разум - любовь сама укажет правильный путь.
        Присев на стоящую рядом с воротами скамейку, Вера Никифоровна положила сумку на колени и, закрыв глаза, задремала. Ей, вдруг, то ли приснился короткий сон, то ли явилось какое-то видение, но она увидела Вадика и в его руках чёрную сумку. А рядом два здоровенных мужика в рубашках с закатанными рукавами, стараются отнять у мужа сумку, и тянут её в разные стороны. Не выдержав рывков крепких, волосатых рук, сумка порвалась, и из неё посыпались пирожки, вывалилось жаркое. Мужики со смехом стали топтать пирожки и, радостно что-то выкрикивая, прыгали и ржали. Ржали так, что Вера Никифоровна проснулась.
        Перед ней стоял солдат и легонько толкал рукой её плечо.
        -Вы к Умарову? - спросил он Веру Никифоровну.
        Я… я к нему. Вот передачка. Как он там?
        Ни слова не произнеся, солдат взял сумку и повернулся к приоткрытым воротам. Через секунду он исчез, ворота закрылись.
        Посидев ещё некоторое время, Вера Никифоровна поднялась и, не услышав больше голоса своего мужа, медленно побрела обратно. Идти стало легче, но какое-то, совершенно непонятно откуда взявшееся чувство беспокойства и тревоги угнетало её сознание.
        Сегодня Михаил и Вадим Петрович снова объединяли свои мыслительные потуги для воздействия на мозг Ворона. Он их слышал, но, увы, двойное наложение энергетических сигналов из двух разных источников не давало положительного эффекта. Его мозг не мог расшифровать смысл получаемой информации. Всплески и подъёмы одного потенциала поглощались провалами другого.
        Вот так, «в боевых условиях» выявлялась недоработка одного варианта программы Одинцова. Совместное действие, сложение двух или более энергетических источников требует синхронизации как в фазовом, так и в пространственном аспектах.
        После каждого сеанса совместного действия заговорщиков Ворон чувствовал утомлённость и раздражение. Он стал догадываться, что причиной этого явления является шумовое воздействие, исходящее из внешнего источника. Скорее всего, каким-то образом к этому имеет отношение его сосед.
        Раздражение перерастало в агрессивность и злость. Ворон больше не общался на равных с Умаровым, а старался по всякому, унизить его и обидеть.
        Когда Ворон услышал разговор Умарова с женой, в его голове, как и бывало всегда ранее, молниеносно сработала сообразительность, и созрел преступный план.
        Открылось окошечко, появилась физиономия вахтенного дежурного.
        -Умаров, получи передачу, - донеслось оттуда.
        Вслед за этим в окне появилась сумка, которую дежурный хотел протолкнуть вовнутрь. Все попытки выполнить это оказались безуспешными. Выматерившись, он крикнул своему напарнику:
        -Надо дверь открыть, давай ключи.
        Лязг ключей и дверь опять со скрипом приоткрылась. Кожаная, знакомая Умарову, сумка от пинка дежурного протиснулась в щель и остановилась перед самой скамейкой.
        Вадим Петрович, увидев жадность в глазах Ворона, демонстративно, вальяжно медленно подошёл к сумке, взял её в руки и остановился, прикидывая, где можно поставить и выложить принесённый обед.
        -Приглашаю к нашему столу, - освободил Ворон кусок скамейки, ожидая награду за такой щедрый жест.
        Поочерёдно доставая посуду с едой, пирожки, мясо, Умаров всё аккуратно раскладывал на скамейке. Потом он достал вилку, ложку и нож.
        -Держи вилку или ложку, если хочешь, - предложил он соседу на выбор.
        Ворон взял сначала нож, покрутил его в руках, попробовал на остроту, подбросил вверх и очень искусно поймал за ручку. Умаров, видя такую виртуозность, только удивлённо крякнул:
        -О-о-й.
        Ворон ещё раз провёл по острию ножа и остался доволен его качеством. Это был обыкновенный кухонный нож для разделки продуктов. Вадим Петрович был внимательным и заботливым мужем. Он следил, чтобы все кухонные инструменты были исправны, ножи наточены.
        -Приступай к трапезе. Моя приготовила! - с гордостью сказал Умаров и, как гостеприимный хозяин, придвинул посудину с жарким поближе к Ворону.
        Запах мяса с картофелем, впервые ворвавшийся в пространство между мрачными стенами карцера, одурманил не только Ворона, но и самого Вадима Петровича. Вилка с ложкой дружно работали, перегоняя, и натыкаясь друг на друга.
        Ни один ресторан с самой изысканной едой не доставлял посетителям такого наслаждения, какое испытывали сейчас двое полуголодных мужчин при употреблении заботливо приготовленного женой Умарова жаркого.
        Наевшись до отвала, оба, молча, сидели на скамейке, думая каждый о своём.
        Нож, который всё время лежал у ноги Ворона, незаметно перекочевал под его, так называемую, подушку. Вадим Петрович не обратил на это внимания и только аккуратно сложил в сумку оставшуюся снедь. Он поставил её в угол, а сам улёгся на, валявшиеся на полу, шмотки.
        Прошёл ещё один день упорной, совместной работы Михаила и Вадима Петровича. Несколько раз они обрабатывали мозги Ворона, не замечая обратного эффекта. Ворон стал раздражительным, нетерпимым и, всё снова и снова, пытался унизить Вадима.
        -Ты, волосатик, чего всё время пялишься на меня? Я тебе картина из художественной галереи?
        -Никого нет рядом, кроме тебя, вот, я и смотрю, чтобы, не забывать, как выглядит живое существо, - пытался Умаров снизить раздражение Ворона.
        -Я тебе не человек, а существо? - ещё более распаляясь в агрессии, прокричал Ворон.
        Он схватил свою «подушку» и бросил её в Умарова. Боли Вадим Петрович не почувствовал от такого нападения, но отметил всё ухудшающееся отношение к нему Ворона.
        -Чего злишься? Может быть, жрать хочешь? Здесь кое-что осталось, - как можно, более спокойно и даже развязно, спросил Умаров.
        -Да катись ты колбаской по малой Спасской со своей жрачкой.
        Умаров решил поделиться своими наблюдениями с Михаилом и спросить у него совета.
        Ворон услышал разговор Вадима с Михаилом и окончательно «слетел с катушек».
        -Ах, ты, урка недоделанная! - закричал он и схватил Умарова за горло. Тот сопротивлялся, но силы и напор были не равны. Когда Вадим начал задыхаться и храп вырвался из горла, Ворон толкнул его так, что тот не устоял на ногах и ударился головой о стенку.
        Всплеск эмоций, импульс энергетической мощности сразу ощутил Михаил, который был в это время в соседнем помещении.
        -Что случилось, Вадим Петрович? - взволнованно произнёс он.
        Ответа не последовало. Только всплески мыслительной, эмоциональной энергии повторялись и повторялись.
        -Ты живой, Вадим Петрович? - перейдя на «ты», снова спрашивал Михаил. - Тебе нужна помощь?
        В ответ получил только молчание.
        -Вот в чём дело, - понимая слова Михаила, закричал Ворон, - ну, я вас выведу на чистую воду.
        Ворон взял нож, который ранее лежал под подушкой, и приблизился к Умарову. Он схватил его за грудки и без труда поднял над полом. Вадим Петрович, не привыкший к такому обращению, сначала растерялся, потом удачно выбрал момент и ударил Ворона в живот.
        Не ожидая сопротивления от Умарова, ещё более рассвирепев от боли, Ворон вторично отбросил Умарова к стенке.
        Михаил принимал мощные импульсы от Умарова. Он понял, что в карцере происходит нечто неординарное.
        Сообщив майору Дронову о подозрительной обстановке, Сапушкин попросил его срочно явиться туда с охраной. Дронов воспринял сообщение Михаила, как приказ и тотчас же с двумя сотрудниками направился в расположение карцера. Сапушкин ожидал их возле двери бунтарного помещения.
        Открыв дверь, майор Дронов увидел неожиданную картину. Ворон стоял позади Вадима Петровича в дальнем углу карцера. Он левой рукой обхватил горло Умарова, а в правой руке держал нож.
        -Воронов, брось нож и отпусти заключённого, - потребовал майор Дронов.
        -Если сделаете ещё один шаг, я полосну по горлу этому доходяге.
        Умаров не считался силачом, но он никогда не был, ни худеньким, ни слабым. Его до глубины души задели слова Ворона. Тем не менее, ему не хватало сил, чтобы освободиться от железной хватки соседа.
        -Ты меня знаешь, майор. Я слов на ветер не бросаю.
        -Что ты хочешь, Воронов?
        -Я хочу свободы. Сейчас я вместе с моим дружбаном буду выходить отсюда. Ты, майор, прикажешь всем постовым покинуть свои рабочие места и открыть все двери для выхода. Мы спокойно идём на выход, а ты, майор, будешь в десяти метрах следовать за нами. Если произойдёт какое-нибудь замешательство или не выполнение твоего приказа, этому чудику не видать больше не только твоей марухи, но и любимой стряпухи, которая так вкусно готовит жрачку.
        -Не дури, Ворон, - вмешался в разговор Михаил. - Здесь восемь постов - тебе не вырваться отсюда.
        -Мне терять нечего. Я теперь буду идти до последнего. Если смерть, то - вдвоём. Мне не суждено жить, то и этому дорога туда же. А с тобой, моряк дальнего плавания, я буду разбираться отдельно. Жди.
        -Отпусти Умарова, - по-настоящему испугавшись за жизнь своего подопечного, приказал Дронов.
        -Теперь я буду командовать, шеф. Выйдите все за дверь. Отдай приказ постам, чтобы сделали свободную дорогу. Я долго ждать не собираюсь.
        Нож, так знакомый Вадиму Петровичу, верой и правдой служивший его любимой жене, крепче прижался к горлу, угрожая в любую секунду полоснуть по нему.
        Дронов посмотрел на Михаила в поисках защиты, или, хотя бы, совета. Но, и тот впервые оказался в такой неожиданной и опасной ситуации, и не знал, как поступить. Мысленный совет он не мог передать Дронову: Ворон сразу же уловил бы его, и дальнейшие его действия были бы непредсказуемы.
        Сапушкин молчал и медленно стал выходить в коридор. Дронов понял это как согласие с требованиями Ворона и необходимостью покинуть караульными своих постов.
        Михаил вместе с охраной и начальником тюрьмы отступили на десять шагов и освободили дорогу к выходу для вооружённого преступника.
        Не раз, проходя по коридорам от наружного караульного поста до карцера и других тюремных помещений, Ворон знал этот путь и теперь уверенно шёл вперёд. Горло Умарова продолжало оставаться в опасной близости от острого лезвия ножа.
        -Ты команду постовым передал, майор? - остановившись, спросил Ворон.
        -Всё в порядке, Ворон, - за начальника тюрьмы ответил Михаил.
        -Я не тебя спрашиваю, шестёрка. Что молчишь, майор?
        -Шагай вперёд. Все получили мой приказ, - подтвердил Дронов слова Сапушкина.
        Медленно, с оглядкой на сопровождение, парочка продвигалась по коридорам тюрьмы.
        -Последний пост был автономным. Его охрана не подчинялась начальнику тюрьмы и, естественно, приказов от Дронова не получала.
        Увидев необычную картину в виде двух обнявшихся заключённых и сопровождения в составе начальника тюрьмы, одного заключённого и двух служащих внутренней охраны, постовые сразу поняли, в чём дело и приготовились, в соответствии с инструкциями, решать эту проблему.
        Ворон поверил в свою удачу. Все посты охраны благополучно преодолены, и впереди - заветные ворота. Дронов со своими служивыми не пытается препятствовать исполнению его плана. Ворон ослабил свою удавку на горле Вадима Петровича и потом совсем отпустил. Остался последний шаг и… всё. Вот она свобода! В двух шагах!
        -Сейчас ты можешь уйти со мной или остаться здесь, - тихо говорил он Умарову, - выбор за тобой.
        Вадим Петрович, почувствовав, наконец, отсутствие давления на горло, глубоко вздохнул, потом ещё раз, и ещё…
        Он рванулся вперёд к контрольно-пропускному пункту, ожидая, что там будет его защита и освобождение.
        Но, и Ворон был не промах - не впервой ему бывать в сложных жизненных переплётах. Он тут же бросился за Умаровым и в два прыжка догнал его, схватил за руку, потом снова за горло и крепко придушил.
        В это время из охранного помещения выскочили двое вооружённых охранников и устремились на помощь Умарову.
        Ворон понял, что на последнем охранном посту не сработал его план, и он звериным рыком прокричал:
        -Стоять на месте. Ещё шаг - и я его прикончу.
        Остановить бегущих охранников уже было невозможно. Ворон понял это и с остервенением всадил нож в правый бок Умарова.
        С лёгким стоном Вадим Петрович сполз из объятий Ворона на бетонную дорогу.
        Подбежал Дронов со своими служащими, тут же подскочила наружная охрана и Михаил Сапушкин.
        Скрутили Ворону руки, надели на них наручники и положили его на землю рядом с Умаровым.
        Миша подбежал к нему, перевернул на спину и спросил:
        -Как Вы, Вадим Петрович? Вы меня слышите?
        Умаров лежал с открытыми глазами, пытался что-то ответить Михаилу, но, сумел только пошевелить губами.
        По распоряжению Дронова прибежали санитары с носилками и немедленно понесли раненого в лазарет.
        -Ну, Ворон, моли бога, чтобы остался жить Умаров, иначе вышка тебе светит, - Михаил своими мощными руками схватил, тоже не слабого, Ворона и таскал его вправо-влево, словно пушинку.
        Ворон, молча, без сопротивления, поддавался рывкам Михаила, потеряв, видимо, всякую надежду на только что ускользнувшую, свободу.
        17.
        Мирная, спокойная жизнь на Гениании, впервые за последние тысячи лет стала давать сбои. Генианцам пришлось решать ряд проблем, связанных с появлением землян на их планете. Сначала присутствие Михаила доставило некоторый дискомфорт в местную среду, потом Лютый своим поведением внёс полный разлад в идеальный, веками отлаженный, порядок. И, наконец, земная генианка Анюта - Калеона , сначала быстро вписавшаяся во все сферы их жизни, потом, вдруг, стала причиной возникновения семейного конфликта и частичного нарушения гармонии и структуры энергетической оболочки Гениании. И самое страшное, чего можно было ожидать от такого земного нарушения гармоничной жизни на планете, это вовлечение в конфликт коренного генианца Иллиана - Калеония.
        Этот факт был особенно непонятен и не принят генианцами.
        Калеоний попал в герметичную тюремную ячейку, давно превращённую в музей. Энергетически она была полностью изолирована от общего генианского пространства. Суровость её состояла в том, что, находясь в ней, осуждённый не имел общения с внешним миром. Никакие энергетические сигналы не могли проникнуть внутрь, так же, как и оттуда для внутренней энергии не было выхода. Питание для, находящихся внутри, существ через специальный канал поступало в виде порций энергии малой мощности.
        Когда Калеоний появился в ячейке, его там встретил Лютый. Эта встреча двух старых знакомых не была похожа на первую их встречу в лесу, на Земле, когда и Анастас Одинцов впервые познакомился с гениацами.
        Здесь, в тюремной ячейке, земной уроженец Лютый, был похож на генианца: тело осталось там, на Земле, а здесь присутствовала, существовала только его жизненная энергия.
        Подавленное состояние энергетического сгустка Калеония сразу внесло коррективы в энергетическую атмосферу изолированной ячейки. Лютый, отбыв в ней определённый срок, и сам был не в радостном состоянии, но дополнительную угнетённость атмосферы почувствовал сразу.
        -Здравствуй, Иллиан, - узнал Лютый появившегося Калеония. - Что такой пасмурный?
        Лютый, не зная о генианском правиле получения нового имени при вступлении в брак, обратился к новому осуждённому по тому, первому имени, с которым Калеоний и его родители пребывали на Земле.
        Калеоний помнил Лютого и знал о его теперешнем пребывании в тюремной ячейке.
        На вопрос Лютого Калеоний не ответил, вспоминая события последних дней и, скучая по своей любимой Калеоне.
        -Тебя тоже изолировали от генианского общества? Не знаешь местных законов? - снова с вопросом обратился он к Калеонию.
        В ответ опять молчание.
        -Презираешь? Не хочешь общаться со своим старым другом?
        -Нам, Лютый, не о чём говорить. Мы с тобой на разных ступенях осуждения. Ты - преступник и сидеть тебе здесь долго-долго. А я - мелкий нарушитель, комиссия в ближайшее время пересмотрит своё решение. Я скоро буду на свободе.
        -Замолвишь за меня словечко? Мы с тобой, хоть и на разных ступенях, но в одной ячейке. У нас там так не принято. В каталажке все должны помогать друг другу. Пусть ты здесь пахан, но, я же - друг по несчастью.
        -Будешь находиться здесь столько, сколько определила тебе комиссия, - нехотя, отбивался Калеоний от притязаний Лютого.
        -Может случиться так, что в следующий раз, будучи на Земле, ты тоже попадёшь в неприятную ситуацию, тогда и вспомнишь о взаимопомощи.
        -Не будет такого, Лютый.
        -Как знать, как знать, Иллиан. Всё течёт - всё изменяется. У нас, на Земле, говорят: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь».
        Калеоний не стал отвечать и пререкаться с соседом по несчастью. Мысли его были полностью поглощены воспоминаниями о той, которая осталась за пределами ячейки, о его любимой Калеоне.
        «Как она одна, без меня? - думал он, - мы не можем жить друг без друга. Потеря близкого, родного существа сокращает родственникам жизнь…. Надо вести себя здесь образцово, как предписано генианскими законами, чтобы комиссия скорее пересмотрела своё решение и освободила меня».
        -Ну, ничего, погрустишь день-другой - по-другому будешь воспринимать нашу ситуацию, - не переставал терзать Иллиана соскучившийся по общению Лютый. - Мы с тобой ещё и побег отсюда устроим. Как ты на это смотришь?
        Калеоний с удивлением и презрением слушал сумасбродные планы Лютого. Ему хотелось отделиться, спрятаться от этого назойливого, преступного элемента. Раздражение и злость на Лютого вместе с раскаянием и тревогой за любимую превращалось в такую гремучую смесь чувств, какую ни Калеоний, ни кто-либо другой на Гениании не испытывал в последнее тысячелетие.
        -Что там, на воле? - снова начал приставать Лютый. - Жизнь налаживается? Как твоя земная жёнушка себя чувствует?
        Этот вопрос о Калеоне был последней каплей, которая прорвала сдерживающие силы Калеония. Мощный всплеск энергии всколыхнул ровную, энергетическую атмосферу внутри ячейки. Вырваться наружу, за пределы герметичной оболочки, возникшая волна не могла, и вся её мощность обрушилась на энергетический сгусток Лютого.
        После первого мощного всплеска раздражения, пошёл второй - более слабый, потом - третий и, наконец, всё успокоилось. Калеоний смог быстро восстановить равновесие своего энергетического потенциала, и атмосфера в капсуле приобрела первоначальное состояние.
        -Вот так-то лучше, - почувствовав облегчение, сказал Лютый, - больше не дави на меня с такой силой, иначе тебе срок прибавят за издевательство над человеком.
        Наступило время подпитки энергетики заключённых, и Лютый первым подскочил к каналу питания. Калеоний наблюдал за ним, удивляясь жадности и бесцеремонности земного изгоя.
        Насытившись, Лютый отстранился от канала, предлагая Иллиану занять его место и насладиться скромным, тюремным, генианским обедом.
        Калеоний, не теряя достоинства генианца, спокойно подключился к каналу подпитки и получил свою порцию жизненной энергии.
        Некоторое время в капсуле-ячейке была послеобеденная тишина. Лютый, по привычке одиночного пребывания, решил подремать, насладиться сытостью.
        Калеоний впал в некоторое благостное состояние, но грустные мысли не оставляли его и не давали возможности присоединиться к Лютому и обрести полусонный покой.
        Попав в критическую ситуацию на Гениании, Лютый не изменил своего характера и не перестал быть сторонником нарушения законов общества, независимо от того, какое это общество и каковы его законы.
        Возможности выбраться из капсулы-ячейки Лютый не видел, и всё время мучился от сознания того, что он, пахан земного преступного мира, так бесславно «прожигает» здесь свою жизнь.
        Появление Иллиана в его сообществе, подтолкнуло его на поиски возможности использования мощного энергетического потенциала Иллиана для свершения побега, освобождения из герметичной капсулы. Лютый пока не знал, как выполнить задуманное, но желание было огромное, и надежды он не терял.
        «Для начала надо мощный потенциал Иллиана ослабить, а ещё лучше - перекачать его энергию на себя, - рассматривал Лютый варианты. - Но, как это сделать? Хорошо, что капсула герметична, и никакое общение с внешним миром отсюда осуществить нельзя».
        Одним из возможных путей, показавшимся Лютому реальным, является поглощение той порции энергии, которая отпускается на долю Иллиана в качестве ежедневного питания. Это воровство. Для Гениании оно ново, но для Лютого - то, что надо!
        «Если я буду потреблять двойную порцию, свою и Иллианову, то это даст мне возможность значительно увеличить свой энергетический потенциал и уменьшить его у Иллиана, - размышлял Лютый. - Надо всё время опережать его и подключаться первым к энергетическому каналу подпитки. Если ему будет оставаться частичка энергии, он не догадается о моих планах. Будет думать, что нам обоим по каким-то причинам уменьшили питание. Да, это хорошо. Потом я смогу заставить его сделать то, что мне будет выгодно».
        Калеоний всё время был в состоянии грусти, раскаяния и тоски по своей Калеоне. Он даже не пытался задуматься о коварстве Лютого. Генианский образ воспитания и само существование общества на миг не допускали мысли о возникновении какого-либо злодейства внутри герметичной тюремной капсулы-ячейки. По этой же причине, Калеоний не стал обращать внимания на хаотичные обрывки мыслей Лютого, которые, сквозь дремоту, доходили до него.
        Надо было терпеливо и честно переносить заслуженное наказание. Это, и только это может быть доказательством осознания своей вины и досрочного освобождения из заточения. Такие естественные рассуждения и поведение Калеония могли быть залогом и надеждой на скорую встречу с любимой Калеоной и на восстановление нормальной семейной жизни.
        Два существа: одно - земное-генианское, другое - чисто, генианское, находящиеся в заточении на планете Гениания, совершенно по-разному размышляли и строили планы на будущую жизнь.
        Следующие несколько генианских дней атмосфера в тюремной ячейке была спокойной. Обмениваясь несколькими фразами в день, и Лютый, и Калеоний не проявляли друг к другу ни теплоты или уважения, ни оскорбления или ненависти. Казалось, сложившаяся ситуация обоих устраивала и будет оставаться такой до законного её завершения. Калеоний, в силу своего генианского воспитания и уважения законности и порядка, был убеждён, что его заточение скоро мирно закончится, и он покинет ненавистную ячейку вместе с её земным обитателем.
        Лютый, совсем наоборот, приступил к осуществлению своего задуманного плана и верил в его успешный исход.
        Каждый день, при приближении времени подпитки, так называемого на Земле, времени кормёжки, Лютый приближался к каналу питания и первым потреблял почти всё, отпущенное на двоих количество энергии. Небольшую частицу её он оставлял Иллиану, чтобы тот мог существовать дальше. Хитрость и вредность представителя Земли была совсем не понятна и не раскрыта жителем сверхразумного генианского общества.
        -Как ты себя чувствуешь, Иллиан? - время от времени спрашивал Лютый напарника, хотя стал замечать «недоедание» его и ослабление энергетического поля.
        Калеоний не мог себе представить, что находящийся рядом с ним преступный элемент, умышленно делает вред, потребляя большую часть поступающей для двоих энергии.
        «Тюрьма - есть тюрьма, - думал Калеоний , - здесь недоедание - тоже является элементом наказания».
        Лютый замечал, что его энергетический потенциал стал значительно превосходить потенциал Иллиана. Он начал чаще обращаться к, слабеющему генианцу, спрашивать его о том, о сём и, одновременно, подавлял его мышление.
        -Ты уже стал забывать свою Анюту, - говорил он Иллиану, - она там тоже без тебя не скучает.
        -Да, я начал привыкать жить без неё, - нехотя, соглашался Иллиан-Калеоний. - Думаю, ей без меня там тоже неплохо. Она собиралась посетить родителей на Земле. Наверно, она у них и уже не собирается возвращаться ко мне. Зачем я ей? Нарушитель законов! Арестант!
        -Я тоже так думаю. Земные девочки ненадёжные. Уж я-то их знаю, - подтвердил Лютый неуверенность Иллиана, - чуть что, сразу переметнутся к другому.
        -Не знаю. Мы так любили друг друга. Если бы она осталась здесь, на Гениании, мы бы снова стали жить вместе. У нас нельзя разрушать семью. Это не по закону.
        -Да, законы нарушать плохо, - с сарказмом в голосе подсказывал Лютый. Ему было выгодно внушить Иллиану чувство безысходности, соглашательства с ним во всём и, в конце концов, подчинения его воле.
        Прошло ещё немало коротких генианских дней. Лютый уже убедился в полной готовности Иллиана подчиняться ему. Каждое слово, предложение получали полную поддержку. Иллиан был слаб. Недостаточное питание сделало его настолько податливым, что Лютому стала казаться его полная неспособность мыслить и высказываться самостоятельно. Хитрость и дерзость Лютого, выработанные им за годы скитания по земным тюрьмам, сделали своё дело. Теперь можно уверенно управлять этим генианским преступником.
        -Послушай, Иллиан, - продолжал обработку Лютый, - ты любил свою ненаглядную жёнушку.
        -Я её и сейчас очень люблю.
        -Вот я и говорю. Твоя любовь не умирает. Ради неё ты готов пожертвовать собой. Правда?
        -Конечно. Я умру, если понадобится, чтобы вернуть мою любимую.
        -Зачем же тогда возвращать её, если ты хочешь умереть? Надо бороться за любовь. Так у нас на Земле принято. Любовь - превыше всего. Выше законов, главнее разума.
        -Я согласен. Ты умнее меня, Лютый. И правила жизни на Земле справедливее генианских.
        -Вот и хорошо, что ты теперь это понял.
        -Но, пока я здесь, я не могу бороться. Я не знаю, что мне делать. От недостатка питания, от горя я стал совсем бессильным.
        Слова Иллиана для Лютого были, как бальзам на душу. Он окончательно понял, что Иллиан готов действовать так, как он ему прикажет.
        -Теперь надо ждать, когда твоя комиссия посчитает, что хватит тебя держать в темнице. Преступление твоё не велико, и ты сполна расплатился за него, находясь здесь.
        Дни на Гениании пробегают один за другим незаметно. Находясь в герметичной капсуле без малейшей связи с внешним миром, Лютый и Калеоний потеряли не только счёт, но и элементарную смену дней и ночей. Только время подключения источника питания чётко отслеживалось Лютым и непременно использовалось для своей выгоды. Он не пропускал таких мгновений, и Калеоний тоже, вслед за ним, не спеша, подтягивался к каналу подпитки и поглощал остатки неиспользованной напарником энергии.
        -Когда придёт время твоего освобождения, - поучал Лютый внимательно слушающего Иллиана, - скажешь этим освободителям, что ты не хочешь свободы без меня. И ещё скажешь, что я полностью осознал свою вину и готов начать новую жизнь по генианским законам. Также убедишь их, что я очень разумный человек и принесу пользу генианскому обществу. Ты понял меня, Иллиан?
        -Я тебя хорошо понимаю, Лютый, - соглашался Калеоний, - без тебя не хочу никакой свободы. Ты мне стал лучшим другом, и только ты поможешь вернуть мою любимую землянку. Тебе легче будет договориться с ней. Вы оба земляне и понимаете друг друга.
        -Вот это правильно, Иллиан. А если твои освободители не захотят выпустить меня отсюда, мы поднимем бучу. Подключим сюда твоих родителей Иллиания и Иллиану. Я думаю, они поддержат своего сыночка и встанут на нашу сторону.
        -Непременно, Лютый. Ты - гений. Так основательно всё продумал, что у комиссии не будет другого выхода, как выпустить нас обоих.
        -Не обольщайся, Иллиан, В этом деле могут быть разные повороты, и мы должны быть готовы к любому варианту.
        -Лютый, как тебя звали на Земле?
        -Николай Егорович, если я правильно помню. Чаще меня звали Колян.
        -Вот и я буду тебя звать Колян. Я восхищаюсь тобой и хочу быть твоим верным другом.
        -Мы уже друзья, Иллиан. Кореша, как у нас называют друзей.
        Лютый не рассчитывал на такой колоссальный успех своего предприятия по перевоспитанию генианца. Теперь он может полностью рассчитывать на его помощь и сотрудничество.
        -Я хочу стать землянином, кореш. Мне больше нравятся ваши законы, ваш образ жизни. И моя Калеона будет рада жить вместе со мной и рядом со своими родителями.
        -Вот это правильное решение. За это мы и будем бороться вместе. Только, как ты будешь жить на Земле, ведь у тебя нет тела? А без тела у нас не живут, - задумался Лютый и тут же понял свою ошибку, опрометчиво подбросив Иллиану мысль о невозможности его жизни на Земле.
        -Хотя, нет. У нас всё можно купить, были бы деньги. И тело - тоже, - немножко глуповато, но, всё-таки выкрутился Лютый. - Мы здесь насобираем драгоценных камней, а их у вас навалом, и там будем продавать. Тут тебе и деньги будут и тело тоже. Какое захочешь! Молодое или постарше. Даже девочкой можешь стать.
        -Нет, девочка у меня уже есть. Моя любовь.
        -Как хочешь, моё дело - предложить.
        -Может быть, я и родителей заберу с собой на Землю, - разошёлся в своих мечтах и фантазиях Калеоний. - Мы вместе там создадим генианскую колонию. Будем учить вас, и учиться вашей жизни.
        Так далеко Лютый не заходил в своих планах, и мечты Иллиана показались ему чрезмерно фантастическими и несбыточными.
        -Посмотрим, Иллиан. Может быть, ты прав, - Лютый решил подыграть своему корешу, - а у родителей есть друзья, лучшие друзья. Они тоже захотят жить в иллианской колонии. Представляешь, какая жизнь начнётся? Наладим постоянно действующий канал по переброске ваших несметных богатств на Землю, и жизнь там устроим такую, какая вам и не снилась на вашей Гениании.
        -Это прекрасно, - продолжал мечтать будущий землянин, - жить на вашей прекрасной планете! Всем вместе!
        -Потом ваша колония разрастётся, и мы Генианию превратим в филиал нашей планеты. Жизнь на Земле будет раем. Богатства несметные! А мы с тобой, корешок, стоим во главе! Самые главные паханы! Все нас уважают, подчиняются, слушаются.
        Лютый, сам того не замечая, начал подсознательно считать правдой то, о чём говорил. Ему так хотелось в это верить, что фантазия выглядела, как реальное будущее. В этой фантазии воплотились все мечты и планы прожитой на Земле жизни Лютого.
        Время неумолимо шло вперёд. Лютый с Иллианом больше не обсуждали планы. Они уже стали частью жизни, их совместной жизни на сегодня и на всё будущее время.
        Стука ключей, лязга замков и запоров, как в тюремных камерах на Земле, не было. И Лютый, и Калеоний почувствовали ослабление давления замкнутого энергетического поля тюремной ячейки. Свежий поток внешней энергии, как лёгкий ветерок, ворвался в жизненное пространство двух странных друзей-заговорщиков. Оба сразу поняли - вот оно освобождение! Вот шанс обрести сейчас всё, о чём мечтали. О провале планов ни на секунду, ни один из них не задумывался.
        -Калеоний, - услышали друзья обращение к генианцу, - комиссия вынесла решение об освобождении тебя досрочно за примерное поведение и отсутствие тяжкого обвинения.
        «Как они могли узнать о примерном поведении Илиана? - сразу задумался Лютый. - Что-то у них не в порядке с наблюдением или с законностью решения комиссии. Всё, как у нас на Земле. А ещё считают себя сверхгениальным образованием! Ну, и ладно. Это мне на пользу».
        -Ты можешь покинуть ячейку и быть вполне свободным, - продолжали оглашать решение комиссии члены исполнительной службы.
        -Я не могу покинуть ячейку без моего кореша Лютого. У него тоже было примерное поведение, - подтвердил Калеоний серьёзность ранее выработанных с Лютым планов. - Он достоин того, чтобы жить на свободе и в том месте, где ему захочется.
        -По поводу заключённого землянина не было решения комиссии и, думается, в ближайшее время такого решения не предвидится.
        -В таком случае, я остаюсь здесь и разделю судьбу кореша Лютого, - не отступал Калеоний.
        Лютый, молча, слушал переговоры генианцев и не хотел вмешиваться в их диалог, чтобы не испортить задуманное дело.
        -За невыполнение решения комиссии тебе могут добавить срок пребывания в тюремной ячейке. Это серьёзное нарушение наших законов, и оно чревато последствиями, - пригрозили члены исполнительной службы.
        -У меня к вам одна просьба: сообщите родителям о моём решении остаться здесь до полного освобождения Коляна. Мы - друзья, и будем вместе испытывать лишения.
        «Вот это да! - подумал Лютый, - не часто встретишь таких корешей на Земле! Чтобы пожертвовать свободой ради дружбы! Это надо ценить.
        После слов Калеония оболочка герметичной ячейки затянулась, и друзья вновь почувствовали замкнутость пространства.
        Оба молчали, не зная, как реагировать и оценивать только что происшедшее событие. Но оба были довольны своими действиями.
        Члены исполнительной службы немедленно сообщили в комиссию о сложившейся ситуации при освобождении Калеония.
        -Как это понимать?
        -Он не хочет выходить на свободу?
        -Вы его правильно поняли?
        -Такого в практике нашей планеты, кажется, ещё не встречалось.
        -Какие у него требования?
        -Чем Калеоний мотивирует своё решение?
        Вопросы и комментарии от членов комиссии сыпались один за другим.
        -Мы правильно его поняли, - был твёрдый ответ от членов исполнительной службы. - А мотивирует он тем, что не хочет оставлять первого земного арестанта в тюремной ячейке. Он, говорит, мой друг, и я выйду отсюда только с ним.
        -Неслыханно.
        -Возмутительно.
        -Это позор для всей нашей, идеально построенной, планеты.
        -Надо немедленно доложить об этом поступке родителям Калеония. Пусть примут соответствующие меры.
        Возмущениям членов комиссии не было предела.
        -Он и сам просил сообщить родителям о своём решении.
        Любые перемещения и информационные сообщения на Гениании происходят молниеносно. О невиданной выходке Калеония немедленно была доставлена информация его родителям Иллианию и Иллиане. И, хотя Калеоний, их сын, уже был отделён от семьи предков, всё же они с понятным беспокойством восприняли неожиданное решение Иллиана-Калеония.
        -Такого не может быть, - говорил Иллианий.
        -Я не могу понять этого, - была в недоумении и мать.
        -Надо срочно связаться с Калеонием и выяснить причину возмутительного поступка, - принял решение отец.
        -Вы можете согласовать этот вопрос с комиссией и по их рекомендациям получить встречу с сыном.
        На следующий день членами комиссии было выдано разрешение на новое вскрытие тюремной ячейки для встречи родителей с Калеонием.
        Обеспокоенные, расстроенные и возмущённые поведением сына, Иллианий и Иллиана, вместе с членами исполнительной службы, появились перед входом в тюремную ячейку. Необычная процедура вскрытия законсервированной тысячи лет тому назад, герметичной, тюремной ячейки, уже в который раз происходила с появлением землян на планете Гениании. Из ряда вон выходящее, событие становилось привычным, как для исполнительной службы, так и для всей системы контроля и наблюдения за порядком и состоянием законности на планете.
        Когда «открылся вход» в капсулу, и была нарушена герметичность, тотчас состоялся контакт энергетических сгустков Калеония и его родителей. Лютый тоже почувствовал появление в капсуле новых источников энергии.
        -Что происходит, Калеоний? - обратился к сыну отец.
        -Это правда, сынок? - более эмоционально прозвучал вопрос матери.
        -Закончился срок моего содержания под стражей, - издалека начал свой ответ Калеоний. - Члены исполнительной службы предложили мне покинуть это отвратительное помещение.
        -Мы это знаем. В чём дело? Почему ты не хочешь выйти на свободу? - спросил Иллианий.
        -Я здесь делил все невзгоды с моим напарником. С Лютым. Мы теперь стали корешами, лучшими друзьями. Он хороший товарищ, и я не могу выйти отсюда, оставив его в изоляции.
        -Но, ведь, срок ему определила комиссия, и только по её решению может быть он сокращён или продолжен.
        -Отец, - решил отстаивать Калеоний своё неординарное решение, - наказание даётся нарушившему закон субъекту не для того, чтобы, формально, на определённый срок он был изолирован от общества, а для того, чтобы он осознал свои ошибки или преступления и встал полностью на путь честной и справедливой жизни. Мой кореш стал таким. Он хочет выйти отсюда и помочь мне соединиться с моей любимой Калеоной. Разве не таковы законы Гениании? И не ты, ли - мой отец, учил меня бескорыстной дружбе и взаимопомощи?
        -Да, сынок, ты прав, я тебя этому учил, и сам жил по таким правилам.
        -Вот и помоги мне освободить моего друга Лютого и вместе с ним выйти на свободу.
        -Прежде, чем принять какое-то решение, я хочу убедиться в том, что этот твой кореш, как ты говоришь, действительно осознал свои проступки и в дальнейшем не повторит ничего противозаконного.
        -Отец, я здесь постоянно был вместе с ним и узнал его досконально. Неужели, ты мне не веришь? Кроме того, Лютый - землянин, и он после освобождения вернётся на свою планету. А на нашей Гениании, снова будет, как и тысячи лет, считаться музеем тюремная ячейка-кокон.
        -Действительно, Иллианий, - вступилась за Калеония мать, - поверь сыну и помоги ему вместе с другом выйти на свободу.
        -Вы меня убедили, и я выступлю перед комиссией с требованием вашего освобождения, - согласился отец с доводами сына и просьбой жены.
        Лютый, как и прежде, молча, наблюдал за переговорами родителей с сыном и был доволен проведённой ранее обработкой Иллиана. Он чувствовал и понимал, что, несмотря на разум и гениальность жителей этой планеты, с ними можно сражаться и даже побеждать. Здесь надо применять хитрость, обман, изворотливость, и победа будет возможна. Генианцы уже давно не только утратили такие качества, но и потеряли способность воспринимать их и бороться с ними.
        Примерно так размышлял Лютый и был признателен Иллиану за его твёрдую позицию в переговорах с родителями. Самому Лютому хитрости и изворотливости было не занимать, он уже давно научился мыслить таким образом, чтобы энергия мысли не выходила за пределы его собственного энергетического сгустка. Никто, из рядом находящихся субъектов, не получал от него мыслительной энергии и не мог понять его задуманные планы. Школа Одинцова и земные общения с генианцами дали свои результаты.
        -Спасибо, отец. Я не сомневался в твоей поддержке, - радостно согласился Калеоний со словами Иллиания. - Не имеете ли вы какие-нибудь сведения о месте нахождения моей Калеоны и о её состоянии?
        -Мы не общались с ней и ничего не знаем о месте её пребывания.
        -Она собиралась переместиться на Землю. У её родителей что-то случилось - она получила оттуда тревожный сигнал. И, как любящая дочь, она не могла оставаться здесь в неведении. Калеона готова была немедленно отбыть туда, и из-за этого мы поссорились. Ты знаешь, отец, что по этой причине я оказался здесь в изоляции.
        -Мне это известно, сынок. Вы своей ссорой и появлением отрицательной энергии нанесли вред нашей генианской энергетической оболочке.
        -Не будем ворошить прошлое. Ты меня поддержишь, отец, если я после выхода отсюда буду требовать отправки меня на Землю?
        -Я на твоей стороне, сынок. Я всегда учил тебя любить свою семью, жену, детей. Разлука с женой не только будет противопоказана, но и отрицательно скажется на длительности и качестве твоей жизни.
        Иллиана слушала разговор отца с сыном, не вмешиваясь в него и, не поддерживая ни одного, ни другого. Она всегда верила в разум мужа, хотя и не всегда с ним соглашалась. Своим женским умом она понимала, что любовь Калеония сейчас важнее всего, для него это вопрос жизни и смерти.
        Когда Иллианий произнёс последние слова, она сказала:
        -Я с тобой, дорогой мой. Буду просить, и бороться за освобождение обоих заключённых и за перемещение Калеония на Землю к своей любимой.
        На этом деловой разговор семьи Иллианиев завершился. Было ещё несколько вопросов о здоровье, самочувствии Иллиана и, хотя, в ответах сына не было бодрости и задора, отец успокоил жену:
        -Что же ты хочешь, милая моя? Здесь не оздоровительное заведение. Поэтому о хорошем самочувствии спрашивать не стоит.
        -Мы тебя вытянем отсюда, - подытожила разговор Иллиана.
        -Вместе с Лютым, - напомнил Иллиан.
        -Конечно, конечно, - отец был уже полностью на стороне сына.
        Торопить события Иллианий не стал и только на следующий день обратился в комиссию по соблюдению законности и порядка на планете.
        -Я обращаюсь к вам с просьбой , - начал свою речь Иллианий перед членами комиссии , - освобождения моего сына Иллиана-Калеония немедленно.
        -Мы уже приняли такое решение, - перебил Иллиания один из членов комиссии, - но, он сам, как нам доложили, не захотел покинуть тюрьму-ячейку.
        -Немедленно и вместе с его напарником, земным представителем по имени Лютый, - продолжал Иллианий свою речь, не обращая внимания на реплику члена комиссии. - Вы можете убедиться, что этот нарушитель наших законов и порядков осознал свою вину, полностью раскаивается и теперь готов вернуться на свою Землю, чтобы там продолжить своё существование.
        -Как Вы можете, Иллианий, выступать с такой просьбой?
        -Это не просьба, а требование, - прервал Иллианий члена комиссии.
        -Неслыханно.
        -Вы смеете выставлять требования членам комиссии!
        -Вы считаете себя более компетентным, чем мы все?
        -Возмутительно!
        Снова со всех сторон послышались разгневанные слова членов комиссии.
        -Мы считаем, что наше решение о наказании этого земного преступника было вполне справедливым и пересмотру не подлежит. А Вы, Иллианий, нас удивляете своим поведением и безосновательным заявлением.
        Иллиана, которая появилась на комиссии, как всегда и везде, вместе с мужем, посчитала обвинение его несправедливым, и резко выступила в защиту.
        -Я тоже считаю, что наш Калеоний должен быть освобождён вместе с землянином Лютым. Калеонию надо срочно переместиться на Землю, там его жена. Там под угрозой любовь и жизнь моего сына.
        Активная поддержка Иллианы и её требования пересмотра решения комиссии в отношении Лютого вызвали шквал возмущений.
        -Это будет против законов Гениании.
        -Заговор.
        -Такого ещё не было в нашей истории.
        -Семья Иллианиев выступает против всего нашего общества, - много других резких реплик со всех сторон посыпались против четы Иллианиев. Наконец, кто-то из самых ревностных хранителей устоев Гениании предложил применить радикальные меры.
        -Надо обоих поместить в предварительную, герметичную тюремную камеру, - выступил с предложением один из членов.
        -И сына тоже пока не выпускать, - поддержал другой.
        -Подождите, не спешите, уважаемые члены комиссии, - сдерживали умеренные члены комиссии, - надо разобраться во всём прежде, чем принимать решение.
        -Нечего разбираться. Крамола, бунт, мятеж уважаемых наших соотечественников. Если мы оставим без внимания это выступление против общества, нас не простят законопослушные генианцы, и не поймут потомки.
        -И всё-таки, я настаиваю на своём предложении, - не отступал Иллианий от своего требования. - Наше общество уже тысячи лет живёт по гуманным законам. Главная цель их не изолировать навечно оступившегося индивида, а перевоспитать его, сделать из него равноправного, законопослушного генианца. Вот таким стал, получивший наказание, друг Калеония землянин Лютый. Значит, его надо освободить.
        -Но, ведь, он представитель планеты Земля и не может быть никогда полноправным генианцем.
        -Тем более, - поддержала своего мужа Иллиана, - надо показать справедливость и гуманность наших законов представителю другой планеты.
        -А какой выбор он сделает в отношении дальнейшего места жительства, это его право, - Иллианий всё более уверенно высказывался в поддержку своего сына за немедленное освобождение Лютого.
        -Я считаю, - заговорил председатель комиссии, - что мы все: и члены комиссии, и рядовые генианцы, и представители других планет должны беспрекословно выполнять проверенные и подтверждённые жизнью, законы нашей планеты Гениании. Прошлое решение по поводу наказания Лютого тоже является законным, значит, должно быть выполнено без сомнения и в полной мере. Бунт и противодействие этому со стороны семьи Илианиев является, как уже отмечалось, беспрецедентным и заслуживает не только осуждения, но и наказания. Я поддерживаю высказанное предложение и выношу на утверждение нашей комиссии решение о заключении Иллиания и Иллианы в тюремную ячейку на срок, достаточный для их исправления.
        Шквал одобрительных возгласов чередовался с возмущениями несогласных членов. Такого калейдоскопа мнений по какому-либо вопросу не было в комиссии многие-многие годы.
        И всё-таки, перевес был на стороне радикалов, поддержавших своего председателя.
        -С сегодняшнего дня, а точнее, с настоящего момента, и Иллианий и Иллиана перемещаются в изолированную тюремную ячейку. Таково наше решение, - подвёл итог совещания председатель комиссии.
        Ни автозака, ни конвоя не потребовалось, чтобы осуждённые немедленно оказались рядом с сыном Калеонием и землянином Лютым. Для этого была применена специальная, давно забытая, процедура принудительного перемещения.
        Встреча родителей с сыном была приятной, но совсем безрадостной.
        18.
        Прошло более месяца с тех пор, как Анюта появилась в родном доме на Земле. Она полностью освоилась с бытом в человеческом жилище. После длительного бездействия теперь слабенькие ножки окрепли, и она уверено могла стоять на них и даже пыталась по-детски скакать, а младшие братик и сестричка, видя это, хохотали во весь свой двойной голос.
        Забота о малышах и об отце требовала много времени и сил. Непривыкшая к такому труду, Анюта уставала и во многом чувствовала себя неумелой, неприспособленной хозяйкой. Её исключительный гениански-земной ум в домашних хлопотах не был востребован. Только любовь к родителям, память о матери и постоянная тоска по ней заставляли трудиться, многому учиться и не замечать усталости.
        Всё чаще и чаще в голове появлялись мысли о любимом муже, о жизни с ним на Гениании и об отсутствии там всех этих бесконечных забот.
        «Милый мой Калеончик, - думала она, - где ты там? Ты на свободе уже или ещё в капсуле-ячейке? Ты думаешь обо мне? Помнишь ли ты меня? Я очень хочу быть рядом с тобой, дорогой Калеоний. Отзовись, если слышишь меня».
        Такие слова постоянно в мысленных обращениях Анюты отправлялись от Анюты с Земли на Генианию. Ответа ни одного разу не было получено.
        Друзья Анастаса уже знали о появлении Анюты в его доме. Было им известно и о рождении близнецов, и о смерти Светланы.
        -Как ты справляешься со своими разумниками? - часто спрашивали Анастаса сотрудники. Они видели уставшее лицо своего руководителя и старались, чем только можно, помочь ему. Советы опытной Надежды Григорьевны часто были весьма полезны и выручали Анастаса в разных ситуациях.
        -Они у тебя уже сидят? - интересовалась Гвоздикова Люся.
        -Нет, Людочка, отвечал Анастас, - они уже не сидят, бегать хотят, да никак не могут согласовать, куда им бежать, в какую сторону.
        -Шутник, Анастас Иванович, - улыбалась Людмила. - При твоих заботах у тебя ещё хватает сил и энергии шутить!
        -А может быть, тебе лучше сдать деток в детские ясли? - сочувствуя Одинцову, спрашивал Токарев. Он по своей молодости ещё не очень разбирался в детском воспитании, но теоретически понимал - одному отцу не вырастить таких близняшек.
        -Сдам, конечно, сдам, Коля, - отвечал Одинцов, - вот только найду такой садик, где возьмутся за моих красавцев.
        -Нянечку не пробовал пригласить для них, Анастас ? - интересовался Новожилов. - Тебе было бы облегчение.
        -Есть у меня нянечка. Анютой зовут, - отбивался Одинцов.
        Когда друзья приходили к нему домой, они видели там полный порядок. Удивлению их не было конца. Как это такая крошечка, дочка Анюта, справляется со всеми делами по дому?
        Серёжа и Володя тоже посещали своего друга и наставника. Они общались с Анютой, пытались вести разговоры с младшими членами семейства. Хотя братья тоже не были искушёнными в вопросах воспитания и развития младенцев, но, тем не менее, понимали и удивлялись их сверхбыстрому взрослению.
        Вера Никифоровна трудилась на кухне, когда почувствовала мощный энергетический удар. Давление подскочило, шум в голове бушевал, словно водопад на реке. Она не слышала ни слов, ни вскрика, но сразу догадалась, что с Вадимом случилось несчастье. Детей дома не было, и она тут же связалась с Серёжей, который недавно отправился на работу.
        -Серёжа, у тебя всё в порядке? - спросила она.
        -Да, мамочка, всё нормально, - ответил сын. Он тоже ощутил скачок давления в голове, но не знал причину его появления.
        -Что-то случилось с папой, Серёженька. Свяжись с Михаилом и выясни, всё ли там в порядке.
        -Хорошо, мама. Я тебе сообщу, если что-нибудь узнаю.
        В это время вышел на контакт брат Володя.
        -Ты ничего не ощутил, Серёжа, несколько минут тому назад?
        -Да, Володя, ощутил.
        -Что это может быть?
        -Пока ничего не знаю. Ты когда будешь дома?
        -Я сейчас занят. Поеду домой через час-полтора.
        -Побудь с мамой. Успокой её. Она сильно расстроилась. До неё тоже дошёл этот непонятный всплеск энергии.
        -Хорошо. Ты что-нибудь предполагаешь?
        -Нет, сейчас свяжусь с Михаилом. Может быть, он внесёт ясность. Я воспринял тот же всплеск энергии, который почувствовала и мама.
        -Что-нибудь, с отцом?
        -Я же говорю, не знаю. Пока. - Серёжа сосредоточился, послал обращение к отцу. Ответа не последовало.
        -Михаил, ты меня слышишь? Это Серёжа.
        -Да, Серёжа, я тебя услышал.
        -Что у вас произошло? Не молчи.
        -Только что был ранен Вадим Петрович. Ножом. Его забрали в лазарет.
        -Как это произошло? Кто его ранил?
        -Тот самый Ворон, из которого мы пытались сделать настоящего человека. Он оказался хитрым и опасным. Он готовился к побегу, а Вадим Петрович ему помешал.
        -Ранение серьёзно?
        -Его поместили в лазарет. Дронов вызвал из городской больницы хороших врачей. Не волнуйтесь.
        -Нужна какая-нибудь помощь?
        -Нет, нет, не переживайте. Я здесь на месте. Если что, я тебе сообщу.
        Серёжа тут же вызвал на связь брата.
        -Ты уже дома, Вова?
        -Нет, я в дороге. Минут через сорок-пятьдесят буду возле квартиры. Ты говорил с Михаилом?
        -Да, только что общался с ним. У них там ЧП. Папа ранен ножом. Тот бандит, ради которого папа поехал туда, ударил его при попытке к бегству.
        -Папочка жив?
        -Ну, конечно, жив, Володя. Иначе, я бы с тобой так не разговаривал, а поехал немедленно туда. Маме пока ничего не говори. Веди себя так, как будто ничего не случилось.
        -Хорошо, Серёжа, но, я тоже волнуюсь за отца. Как он там?
        -В больнице. В их тюремном лазарете. Возле него хорошие врачи. Надеюсь, всё обойдётся.
        Когда Володя приехал домой, он сразу заметил необычный беспорядок среди вещей родителей.
        -Мама, мамуля, - позвал он, - ты где, мама?
        Пройдя все комнаты и кухню, Володя не обнаружил свою мать, но, по теплу и запаху в кухне, он понял, что мать недавно была здесь. На кухонном столе лежал клочок бумаги, и на нём карандашом было нацарапано «я уехала к отцу».
        Всё, больше никаких пояснений. Зачем? Что узнала мать? Почему она так скоропостижно поехала?
        Володя снова вышел на связь с братом.
        -Серёжа, мама уехала к отцу. Оставила на столе записку. Она тебе тоже ничего не сказала?
        -Уехала? Почему? Нет, она со мной не говорила. Надо связаться с Анастасом.
        -Зачем?
        -Пусть он включит, наконец, мыслетрон и через него вызовет маму на разговор.
        -А ты сам не можешь с ней связаться?
        -Не хватает моего мозгового потенциала. Видимо, она уже далеко успела уехать.
        -Как же так? Ведь ты недавно с ней общался.
        -Вот сразу после этого она, наверно, и выехала.
        Вера Никифоровна не стала ждать подробностей о событиях в тюрьме и известий от мужа. Она почувствовала, что с ним случилась беда. Сердце её подсказывало. Её любящее сердце обмануть не могло.
        До отправления электропоезда оставалось два с половиной часа. Вера Никифоровна поймала такси и быстро укатила из города. Водитель сначала не хотел принимать такой заказ, долго отказывался от поездки, но растерянный и жалостливый вид женщины подействовал на него, и он согласился.
        -У вас что-то случилось, дама?
        -Да, да, случилось. Поехали скорее.
        -Ладно, садитесь. Только ради Вас.
        Пока Володя добирался до дома, она уже была далеко за зоной действия мыслительной энергии сыновей. Связь была прервана, и теперь уже никто не мог знать, где Вера Никифоровна, каким путём она решила ехать на встречу с мужем и что собиралась там делать. Никаких документов она с собой не взяла, и только деньги лежали у неё в кошельке.
        Сердце Веры Никифоровны колотилось. Оно чувствовало беду, оно звало, толкало её вперёд на выручку любимого мужа.
        -Быстрей, прошу Вас. Как медленно ползём, - подгоняла она водителя такси, а тот, чувствуя нервозность пассажирки, сам не мог сдерживать волнение и непонятную тревогу.
        -Куда Вы так спешите, мадам? На свадьбу опаздываете? Не похоже, - решил водитель шуткой сбить волнение своё и тревогу пассажирки.
        Вера Никифоровна не услышала шутки водителя, или не поняла её. Она по-прежнему дёргала его за рукав, торопила.
        Машин на дороге было мало, и таксист решил покрасоваться перед женщиной, показать ей, что он мастер своего дела. Мотор взревел, и автомобиль помчался по гладкой дороге с недозволенной на этом участке скоростью. Повороты и пересечения с просёлочными дорогами мелькали за стеклом. Вера Никифоровна успокоилась и, не мигая, смотрела в боковое окно.
        Оставалось до места назначения километров пять-шесть, когда их путешествие было трагически прервано. Не успел водитель среагировать на появление встречного грузового автомобиля, как удар в левый бок машины поставил точку в этой бессмысленной гонке.
        Автомобиль снесло за обочину, он перевернулся несколько раз и замер в канаве вверх колёсами. Грузовик развернуло в обратную сторону дороги, где он и остановился без заметных повреждений. Не было ни взрыва, ни возгорания. Водитель грузовой машины получил травму головы и лёгкие ушибы грудной клетки. Не повезло водителю такси, который бездыханно лежал, зажатый искорёженным металлом. Вера Никифоровна с окровавленным лицом, каким-то неестественным образом перевернувшись, полулежала между сиденьями.
        Когда приехала скорая помощь, врач констатировал смерть водителя такси, а у пассажирки травму головы и переломы нижних конечностей. Оба были отправлены в ближайшее медицинское учреждение.
        Вера Никифоровна не приходила в сознание, дыхание было неровное, а пульс почти не заметным.
        Так как документов у пострадавшей не было, сообщить родственникам о дорожном происшествии и состоянии пациентки не было возможности.
        Когда Серёжа вызвал на связь Одинцова, тот находился на работе и выполнить просьбу друга о включении мыслетрона не мог.
        -Анастас, нужна твоя помощь, мама пропала. Она уехала, никому ничего не сказала. В записке, которую она оставила, сказано, что поехала к папе, получив, видимо, оттуда какое-то сообщение. Я говорил с Михаилом, он сказал, что Ворон ранил ножом папу, который в тяжёлом состоянии находится в больнице. Анастас, надо попробовать с помощью мыслетрона связаться с мамой и выяснить, где она и зачем так срочно уехала. Мои сигналы она не воспринимает, в больнице не появлялась.
        -Я тебя понял, Серёжа. Как только я окажусь дома, я сразу же включу мыслетрон.
        -Когда это будет?
        -Часа через два, не ранее.
        -Хорошо, я жду от тебя информацию. А сейчас я ещё раз поговорю с Михаилом и узнаю новости о состоянии отца.
        -Договорились, не переживай. Всё будет в порядке, - успокаивал Одинцов Серёжу, хотя сам был удивлён и обеспокоен чередой неприятных событий вокруг их общего дела.
        -Серёжа, узнал что-нибудь о маме? - услышал Сергей вопрос брата.
        -Новостей пока никаких нет, - ответил Сергей. - Я только что общался с Анастасом, он обещал через мыслетрон попытаться выйти на контакт с мамой.
        -Скажешь мне, когда у тебя появится какая-нибудь новая информация. Поговори ещё раз с Михаилом, узнай, как там папа.
        -Хорошо, Вова, я только, что собирался это сделать. До встречи.
        Через пару минут Сергей разговаривал с Михаилом.
        Миша, скажи, как там отец?
        -Не переживай, он ещё слаб, но находится под постоянным наблюдением врачей.
        -Что с Вороном?
        -Его снова посадили в карцер. Думаю, наша работа по отношении к нему была напрасной.
        -Об этом потом, Миша. У нас ещё и мама пропала. Она неожиданно выехала из дома, скорее всего, к отцу. Как она узнала о его ранении, я понятия не имею. У вас она до сих пор не появлялась?
        -Нет, здесь её не было. Да и рано ещё. Так быстро она доехать не могла. Значит ещё в дороге.
        -Проследи, пожалуйста, как только она приедет, сообщи мне.
        -Конечно, конечно.
        Серёжа решил срочно вернуться домой и вместе с Володей обдумать, что делать дальше.
        От Одинцова пока никаких новостей не поступало. Братья были в напряжении, не зная, что можно предпринять для выяснения ситуации и оказания, если срочно потребуется, помощи.
        Анастас пришёл домой в то время, когда Анюта кормила своих младших братика и сестричку. Те сидели в кроватке и с удовольствием потребляли пищу, которую утром приготовил отец.
        -Теперь я даю кашку Витюше, - говорила Анюта, - открой ротик пошире. Вот так. Вероничка, а ты чего смеёшься? Витюша не может проглотить кашу из-за твоего смеха.
        -Он очень смешно рот открывает, когда ты говоришь ему «пошире».
        -А ты разве не так его открываешь, когда тебе ложку в рот суют? - возмущался Витя.
        -Я открываю правильно и красиво, - оправдывалась Вероника.
        -Ну-ка, Анюта, накорми эту нахалку, а я посмеюсь, - защищался Витюша.
        Анюта с лёгкой улыбкой зачерпнула кашу и предложила:
        -А теперь очередь Вероники, - она всунула ложку в тот же рот, который «смешно» открывался при кормлении брата.
        -Вот-вот, задавака, - засмеялся Витюша, - рот твой кривой и большой.
        Анюте доставляло удовольствие кормление этих забавных сросшихся близняшек. Она не понимала, как они делят между собой пищу, которая попадает в один и тот же рот.
        -Хватит вам дразниться и ругаться. Вы оба очень красивые и немножко смешные.
        Четыре ножки и столько же ручек, не переставая, двигались, дёргались в разные стороны.
        Отец тихо вошёл в комнату и стал незаметно наблюдать за изумительной картиной под названием «кормёжка сиамских близнецов». Чувство удовлетворения и благодарности смешалось с ощущением неполноценности и ущербности его детей. Жаль, что Светлана не увидела этих забавных детишек, о которых она так мечтала, но, не дождалась. С другой стороны, может быть, это и к лучшему, что она не переживает и уже никогда не будет страдать при виде гибридных деток.
        -Папочка пришёл, - закричал Витюша, спровоцировав сестричку выплюнуть изо рта ложку каши.
        -Папочка, папочка, - наперебой закричали младшие дети и старшая их сестрёнка.
        -Кушайте, кушайте, детки. Я не буду вам мешать. Мне нужно срочно сделать одну работу.
        Анастас вышел в свой кабинет, где хранился уже давно не работавший мыслетрон. Он с удовольствием погладил своё детище, включил его и выставил максимальную мощность излучения.
        -Вера Никифоровна, я обращаюсь к Вам. Вы меня слышите? Ответьте мне.
        В ответ послышалось очень слабое шипение, без слов, знаков или каких-либо сигналов.
        Через минуту всё стихло, и Анастас снова запросил:
        -Это я - Одинцов. Вера Никифоровна, если Вы слышите меня, подайте какой-нибудь знак.
        Снова шипение и треск, чередующийся с полной тишиной.
        На все запросы Анастаса не было получено ответа, однако, он понимал, что прерывистое шипение имеет определённое отношение к Вере Никифоровне. Оно появлялось и потом исчезало в то время, когда Одинцов обращался к ней или снова замолкал.
        -Серёжа, Серёжа, это Анастас, - вызвал он на разговор Умарова.
        -Я здесь, Анастас, - услышал Одинцов. - Что узнал о нашей маме?
        -На мои вызовы, Серёжа, никаких ответов не было, но, сигналы без слов и знаков приходили. Я уверен, что мозг Веры Никифоровны мои сигналы воспринимал. По каким-то причинам ответ не получался. Что-то или кто-то ей мешает. Или она находится в таких условиях, откуда не способна пробиться мысль, её энергетический сигнал.
        -Что это может быть, как ты думаешь? - не понимая, о чём говорит Одинцов, попросил Серёжа разъяснений.
        -Я тебе не скажу ничего конкретного. Но вполне возможно, что Вера Никифоровна попала в беду. Надо срочно её разыскать. Что тебе говорил Михаил? Там она не появлялась?
        -Нет, возле тюрьмы её не было. Может быть, она ещё в дороге.
        -Похоже на то. Как себя чувствует папа?
        -Он в тяжёлом состоянии, но врачи за его жизнь не опасаются. Так объяснил мне Миша.
        -Это уже радует. Держи с ним постоянную связь. Я выключаю мыслетрон - не хочу, чтобы его сильное энергетическое поле воздействовало на моих детей.
        -Хорошо, Анастас. Попытайся попозже ещё раз выйти на связь с мамой. На мои обращения она не реагирует.
        19.
        Михаил на время прекратил свою «воспитательную» деятельность, как среди сокамерников, так и с обслуживающим тюремным персоналом. Он в последние дни почти не появлялся на своём законом месте в тюремной камере. Полка его пустовала, но никто не пытался посягнуть на неё. Все соседи по камере уже давно осознали вину, раскаивались в содеянном и пришли к твёрдому убеждению о своём становлении на честный путь в будущей жизни на свободе. Она казалась им заманчивой и интересной. Обещанная амнистия ожидалась ими с нетерпением. Труд Михаила оказался не напрасным, и дальнейшая его деятельность в этом направлении обещала быть очень успешной.
        Он не отходил от больного Вадима Петровича, всё время, выдавая «приказания» Дронову. Вызов врачей, консультации, обеспечение медицинскими препаратами и материалами делались по первому требованию Михаила. Майор Дронов, формально оставаясь начальником тюрьмы, фактически был в подчинении у заключённого Сапушкина. Парадоксальная ситуация сложилась в этом правоохранительном учреждении: есть начальник тюрьмы, майор Дронов, а все его подчинённые выполняют приказы заключённого. Никто официально его не только не назначал на эту должность, но и не освобождал от прямого отбывания наказания в соответствии с решением суда.
        -Как Вы себя чувствуете, Вадим Петрович? Дети беспокоятся. Вы меня слышите? - спрашивал Сапушкин.
        Ранение кухонным ножом, по иронии судьбы, тем самым, который Вадим Петрович сам заточил, оказалось глубоким и очень опасным. Сердце не пострадало, но ранение других органов и внутреннее кровотечение поставило Умарова на грань выживания.
        Чувствовалось, что он слышит Михаила, но, ответить ему или, хотя бы, подать знак, у него не получалось.
        -Что скажете о состоянии и выздоровлении Умарова? - спрашивал врачей Михаил и беспрекословно получал ответ более быстрый и обстоятельный, чем звучали от них ответы на вопросы Дронова. Приглашённые для лечения Вадима Петровича врачи из городских клиник не знали о статусе Михаила, но, видя стоящего сзади него начальника тюрьмы майора Дронова, считали его «важной птицей».
        -Пока состояние тяжёлое, но жизни его ничто не угрожает. Надеемся, не сегодня-завтра, он придёт в сознание, - отвечали они, уж в который раз, на вопрос Михаила.
        -Что сообщить родственникам?
        -Вот так и скажите.
        -Можно ли им навестить больного?
        -На короткое время можно, но смысла в этом нет, пока больной не в сознании.
        При очередном общении с Серёжей Михаил успокоил его и спросил о Вере Никифоровне.
        -Как мама, не вернулась?
        -Нет, не возвращалась, и мы не знаем, где она. Анастас пытался вызвать её на контакт, но обратного сигнала не услышал. Не знаем, что и подумать.
        -Давайте подождём до завтра. Сегодня уже поздно, ночь на дворе. С утра, может быть, что-то прояснится. В милицию не заявляли о пропаже?
        -Пока никому не сообщали. И Анастас говорит, чтобы мы до завтра ничего не предпринимали и в милицию не звонили. Он слышал какие-то шумы при вызове мамы через мыслетрон, но понять ничего не смог. Надеется, что завтра будут новости.
        -Правильно, не поднимайте панику преждевременно, - согласился Михаил и ещё раз успокоил, - я здесь возле Вадима Петровича, и дежурный врач всё время контролирует его. Пока, до завтра.
        Оставшись в доме, впервые вдвоём, без родителей, Серёжа и Володя почувствовали такое одиночество, тоску и тревогу за самых близких людей, что не хотелось, не только есть, но и разговаривать о чём-либо. Они сидели, ходили из угла в угол, заглядывали в кухню, но, не видя, почти всегда ранее присутствующую там, мать, быстренько закрывали дверь.
        Ночь тянулась долго и мучительно. Неизвестность угнетала обоих братьев. И, если о состоянии отца было кое-что известно, то полное неведение о матери, как обручем, давило на мозги, заставляя думать и предполагать всё самое худшее. Оба брата, слыша и понимая мысли один другого, усугубляли этим тревожное состояние. Уйти, спрятаться от этого было некуда. Кажется, впервые братья ощутили ненужность, и даже вредность взаимного проникновения мыслительной энергии. Только сон мог бы избавить братьев от своего собственного чувства тревоги и от соответствующего братского энергетического негатива.
        Рассвет Серёжа и Володя встретили измученными и уставшими.
        -Надо опять связаться с Анастасом, - сказал брату Серёжа, когда они сидели в кухне и жевали вчерашние бутерброды. - Пусть ещё раз попытается вызвать маму. Ты поговори с ним, а я пообщаюсь с Михаилом - узнаю, как состояние папы.
        -Хорошо, Серёжа. Я сейчас это сделаю
        Спустя несколько минут, братья вышли на контакт с Анастасом и с Михаилом. Радостных новостей ещё не было, но они были обнадёживающие.
        Вадим Петрович пришёл в себя, - сообщил Сергею Миша, - он узнал меня, но говорить ещё не в состоянии. Только смотрит на меня, и глазами отвечает на мои вопросы. Врачи довольны результатами, но, надолго меня к отцу не пускают.
        -Спасибо, Миша. Это уже приятно. О маме там ничего не известно?
        -Здесь она не появлялась, и сообщений о ней никаких нет.
        -Я понял, Миша. Будем через Одинцова пытаться выйти на связь с ней. Папе пока ничего не говори об этом.
        -Хорошо, Серёжа, будем на связи.
        Володя в это время общался с Анастасом, который и без напоминания уже включил мыслетрон.
        -Вера Никифоровна, я - Анастас Одинцов. Вы меня слышите? Ответьте мне. Где Вы находитесь?
        Мыслетрон принял ответный сигнал от Веры Никифоровны: зелёная лампочка хаотично мигала, сообщая о прерывистом поступлении энергетической мощности в ответ на запрос Одинцова.
        В голове Анастаса снова появился шум неизвестного происхождения, но Одинцов убедился, что этот сигнал исходит от Веры Никифоровны в ответ на его обращение.
        -Вера Никифоровна, скажите, хоть одно слово. Серёжа и Вова волнуются, ищут Вас, - снова сделал запрос Одинцов, увеличив до максимума излучаемую мощность мыслетрона и, до предела, подняв его чувствительность на приём.
        Более сильный, чем вчера, уровень шума, сразу, после обращения, уловил Анастас. Теперь он окончательно понял, что Вера Никифоровна жива, она его слышит, но ответить, по какой-то причине, не может.
        -Ты понимаешь, Володя? На мой вопрос от Веры Никифоровны идёт сигнал, но, почему-то, без слов. Что-то ей мешает сформулировать мысль и дать мне внятный ответ.
        -Может быть, она уехала далеко или находится в каком-то экранированном помещении? - недоумевал Володя.
        К брату подошёл Серёжа и тоже стал строить догадки по поводу необычной реакции матери на вызов Анастаса.
        -Совершенно нереальное объяснение, Володя. Куда она может уехать? Она же, как написала в записке - отправилась к отцу. Заблудиться она не могла, так как уже бывала там раньше и дорогу знает.
        -Да, это правда. Но, прошли уже, вчерашние полдня и сегодняшняя ночь. За это время можно было бы съездить туда и вернуться обратно, - сказал Володя.
        -И сигнал из тюрьмы без проблем доходит даже без включения мыслетрона - мы же с Михаилом общаемся.
        -Значит, произошло нечто необъяснимое.
        -У меня есть предложение.
        -Какое, Серёжа?
        -Надо попросить Анастаса определить направление, откуда приходит сигнал и потом перемещаться с мыслетроном в этом направлении.
        -Хорошее предложение. Только захочет ли Анастас заниматься этим сейчас? Ведь, ты знаешь, какая обстановка у него дома. И близняшки требуют постоянного ухода, и Анюта появилась - ей тоже надо уделять внимание. Да и работа в институте у Анастаса, я даже не знаю, как он справляется со всем этим. Не буду жениться и детей заводить, - сделал неожиданное заключение Володя.
        -Это ты ещё любовь свою не встретил, Володичка. А любовь - это двигатель жизни на Земле. И не только на ней, как видно, на примере Анюты.
        -А ты знаешь, что такое любовь и с чем её едят?
        -Конечно, знаю, дорогой мой брат, и есть её не надо. Любовь - это жизнь, То есть, если ты любишь, значит, ты живёшь. Вот встретишь такую Катюшу, как у меня, заговоришь по-другому. Ты помнишь её? Правда, хороша? А я до сих пор представляю твои взгляды на неё. Мне было тогда очень грустно, оттого, что я представил, как ты влюбляешься в неё, и она отвечает тебе взаимностью. Смешно и грустно.
        -У меня тогда даже мысли такой не было.
        -Я знаю, Володя. Давай сейчас об этом не говорить. У нас пропала мама и папа в больнице. Надо эти вопросы обсуждать. Потом всё остальное.
        -Ты прав, брат. Поговори с Анастасом о твоём предложении.
        -Сейчас.
        Предложение Серёжи Анастас принял без энтузиазма.
        -Я и сам об этом думал, - сказал Одинцов, - только не знаю, как это сделать. У меня на работе завал и дома одна малышня. Без меня - никуда. Правда, Анюта оказалась неплохой нянечкой, занимается с детками, пока меня нет. И потом…. Самое главное: шумы, воспринимаемые мыслетроном, которые, как мы предполагаем, являются результатом работы мозга Веры Никифоровны, настолько хаотичны и маломощны, что определить направление их источника невозможно. Даже с помощью мыслетрона.
        -Что же делать?
        -Подождём немного. Я попробую ещё увеличить чувствительность приёмного блока и улучшить его избирательность. Для этого мне понадобится день-два.
        -Мы с ума сойдём за это время.
        -Чтобы легче было ждать, подайте заявление в милицию об исчезновении человека. Может быть, им удастся быстрее найти Веру Никифоровну.
        -Хорошо, Анастас. Мы так и поступим, а ты пока усовершенствуй приёмный блок мыслетрона.
        -Договорились. Меня зовут мои родненькие. До встречи. Как дела у Вадима Петровича? Что Миша говорит?
        -Папа пришёл в себя, но ещё в тяжёлом состоянии. Врачи уже не опасаются за его жизнь.
        -Это хорошо.
        Вера Никифоровна до сих пор не приходила в сознание. Её мозг был жив, хотя и потерял частично свою работоспособность. Он воспринимал ту энергию, которая доходила до него от Одинцова. Воспринимал и реагировал путём выдачи хаотичного, неосознанного сигнала. Врачи замечали периодическое оживление организма, которое сопровождалось приёмом и передачей энергии во внешнюю среду. Это вселяло надежду на скорое выздоровление или, хотя бы, для начала, на выход их комы.
        Работники милиции, которые расследовали автомобильную аварию, приведшую к смерти водителя и к травме пассажирки, пока не могли определить, кто она, откуда и куда ехала. Запросов в милицию о пропаже и розыске женщины не поступало, поэтому было принято решение ожидать восстановления памяти пострадавшей.
        На душе у братьев Умаровых было прескверно. Оптимального решения по выходу из сложившейся ситуации не появилось. Сразу с двух сторон на них навалилось такое горе, какого они не только никогда не испытывали, но, даже и не предполагали, что подобное горе у них может случиться. Жизнь до сего времени протекала размеренно и даже успешно, если не считать прошлые столкновения с криминальными элементами. Ну, и, конечно, нельзя сбрасывать со счетов встречи Серёжи с генианцами, которые в корне изменили образ жизни обоих братьев. Но, все эти события не затрагивали родителей и не угрожали их жизням.
        -Я поеду к отцу. Ему станет легче, когда родной сын будет рядом, - сказал Володя, - не могу сидеть здесь, зная, что папа там один лежит в больнице, и никого из родных рядом нет.
        -Ты ничем ему помочь не сможешь, - возразил Серёжа, - давай отложим эту поездку до завтра. Утро вечера мудренее.
        -Серёжа, хорошо так говорить, когда нет угрозы жизни родному человеку. А тут сердце моё разрывается.
        -Вместе поедем завтра, если Анастас до этого времени не сможет доработать свой аппарат. А сейчас сходи, пожалуйста, в милицию и напиши заявление о пропаже нашей папы.
        -Ладно, сделаю. Ты будешь дома?
        -Нет, у меня есть дела. Мне надо на некоторое время удалиться.
        Анастас взялся за доработку своего детища. Голова и руки соскучились по любимому делу. Предварительные расчёты показали, что улучшение параметров настоящего мыслетрона, возможно, и не потребует дополнительных материальных затрат.
        «За ночь я успею сделать всё необходимое, чтобы завтра выйти на новый, более высокий, уровень общения» - думал Анастас и принялся исполнять задуманное. В это время в комнату вошла Анюта и, обняв отца, обратилась к нему:
        -Папочка, ты ничего не рассказал мне о маме. Как она умерла? Что произошло?
        -Дочка моя, - с грустью в голосе ответил Анастас, - я тебе говорил уже обо всём. Думаю, что подробности совсем не нужны. Зачем снова ворошить то, что уже не исправишь. Мне очень тяжело думать об этом. И тебе тоже ни к чему копаться в этом.
        -Но, мне также, предстоит быть мамой, и я не хочу, чтобы со мной произошло нечто подобное.
        -У тебя такого не случится, милая моя. Ты на другом уровне развития и у тебя всё будет происходить по-другому. А сейчас я хочу заняться срочной работой, иди к детям.
        -Подожди, папа, Я уже много дней нахожусь здесь, рядом с тобой и со своими братиком и сестричкой. Мне скоро надо будет возвращаться домой, на Генианию. Там мой муж, и я хочу быть с ним.
        -Я тебя понимаю, дочка, и не смею задерживать, хотя мне жаль с тобой расставаться. Да и с близняшками мне будет очень непросто.
        -Вот по поводу их я и хочу с тобой поговорить.
        -Это срочно? У меня мало времени.
        -Срочно - не срочно, но, от этого разговора нам не уйти.
        -Хорошо, дочка, Давай, присаживайся рядом. Поговорим.
        -За эти дни моего общения с детьми я поняла одну вещь.
        -Звучит очень загадочно.
        -Не иронизируй, папуля. Я заметила, что эти детки, или, может быть, лучше сказать, этот ребёнок в возрасте нескольких месяцев развит гораздо, во много раз, сильнее, чем я была в таком возрасте. Тебе об этом лучше знать. Со стороны всегда виднее. То есть, они умственно сейчас уже в таком состоянии, что могут жить самостоятельно, взрослой жизнью.
        -Ты шутишь, дочка?
        -Нет. Это серьёзно. Я знаю по себе.
        -И что из этого следует?
        -Но, их физическое состояние, сам понимаешь, не даст им никакой возможности жить нормальной человеческой жизнью.
        -Что ты имеешь в виду?
        -Уже сейчас они, думая одной головой, но по-разному, каждый за своё родное тело, постоянно ссорятся и даже дерутся.
        -Ты преувеличиваешь, Анюта.
        -Нет, нет, папа. Всё это так, И чем дальше, тем больше и сильнее будут их разногласия. Представляешь, во что это превратится и для них, и для тебя?
        Анастас, услышав эти слова, впервые задумался над такой перспективой. Сейчас близнецы малые, лежат себе в кроватке и особых трудностей отцу не доставляют. Тем более, Анюта всегда рядом. А что дальше?
        -И какие у тебя предложения?
        -Предложение у меня одно, папочка: им надо жить на Гениании.
        -Это как?
        -Они энергетически очень сильны и вполне могут существовать без своих тел.
        -Анюта, о чём ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я остался совсем один на всём белом свете?
        -Нет, ты не один. Мы у тебя есть и всегда будем, только на другой планете. Но, мы можем общаться и даже навещать друг друга.
        -Для меня это предложение совсем неожиданно. Я не думал об этом.
        -Вот я и решила поговорить с тобой, чтобы ты начал думать. Представляешь? Энергетические составляющие этих малышей не объединены, они совершенно самостоятельно, раздельно друг от друга перемещаются на Генианию и, так же раздельно, живут там, как и положено двум разумным существам.
        -А тело? То есть тела их останутся здесь?
        -Конечно, как и моё тело. Они будут расти, как и я, и ждать появления…, как бы сказать правильнее, своих «хозяев».
        -Ну и перспективу ты нарисовала, Анюточка!
        -Другого выхода я не вижу. Думаю, что ты согласишься с ним. Ведь, не желаешь же ты своим детям пожизненного мученья только ради того, чтобы ты не чувствовал себя одиноким?
        -Да, дочурка. Я знал, что ты умница, но, чтобы была настолько разумна, никогда не думал.
        -Ты согласен со мной, папа?
        -Надо обдумать это серьёзно. Сразу не могу дать тебе ответ.
        -Думай. Принимай решение, папа. Я скоро буду возвращаться на Генианию и, если ты согласишься с моим мнением, надо будет подготовить способ перемещения близняшек, или двойняшек, как ты иногда называешь, и их приём на нашей планете.
        В это время из детской комнаты раздались душераздирающие крики двух младенцев. Слов было не разобрать, так как кричали оба одновременно, раскрывая один общий рот.
        -Ну вот, - кивнула Анюта в сторону детской комнаты, - это подтверждение моих слов.
        -Что за крики, детки? - громко спросил Анастас. - Говорите по очереди, нам ничего не понятно.
        На мгновенье всё стихло, и потом раздался голос одного из близняшек, - скорее всего, это был Витюша. Он говорил медленней и уверенней.
        -Мы слышали ваш разговор, - сказал он.
        -Да, всё, всё поняли, - закричала Вероника.
        -Не перебивай меня, сестричка, - прервал её Виктор, - мы согласны с нашей Анютой. Нам не хочется больше жить одним телом, то есть двумя телами с одной головой.
        -Хотим жить самостоятельно, - снова перебила брата Вероника.
        -Вот видишь, папа, - обратилась к отцу Анюта. - Они всё прекрасно понимают и без нашей подсказки. Только решение за нами.
        -Вы меня убиваете, дети, - и в шутку, и в серьёз, произнёс Анастас. - А что же вы знаете о самостоятельной жизни, несмышлёныши мои? Вы же ещё - новорождённые.
        -Не хотим быть новорождёнными, - среди хаоса слов одновременно говорящих младенцев услышали Анюта и Анастас.
        На мгновенье стало тихо в комнате. Все довольно чётко высказали свои позиции, только Анастас был в полной растерянности от неожиданно возникшей ситуации.
        -Дайте мне время обдумать ваши предложения и требования, - примирительно высказал своё мнение отец взбунтовавшегося семейства.
        -Мы согласны и надеемся на разумное решение, папочка, - единогласно ответили дети на просьбу отца.
        После этого все младшие члены семьи занялись своими детскими делами, одновременно, исподволь, готовясь к коренному изменению способа существования.
        Анастас долго не мог переключить мысли на другую тему и задумчиво сидел перед мыслетроном, чувствуя себя разбитым и опустошённым.
        Вторая бессонная ночь у братьев Умаровых и Анастаса Одинцова проживалась по-разному. Серёжа и Вова то лежали с открытыми глазами, то закрывали их, пытаясь уснуть, и ворочались с боку на бок. Сон не шёл, а мысли перескакивали от лежащего без сознания отца к исчезнувшей в неизвестности матери.
        Одинцов, наоборот, был, как никогда, активен и целеустремлён. Работа полностью захватила его мысли, а дневной разговор с детьми отступил на второй план.
        «Надо сделать мыслетрон так, чтобы он мог создавать и излучать энергию ещё более узконаправленно, но, со значительно большей мощностью. Одновременно увеличив чувствительность и избирательность приёмного блока, можно качественно улучшить все его параметры. Это позволит более надёжно поддерживать связь с Генианией, что особенно важно в условиях предстоящих «переселений» детей на эту планету. А в настоящее время это усовершенствование поможет быстро обнаружить Веру Никифоровну, если она, конечно, жива.
        Такие мысли целую ночь витали в голове Одинцова, не мешая, при этом выполнять работы по усовершенствованию мыслетрона. В отличие от братьев Умаровых, которым ночь показалась бесконечной и изнурительной, Одинцов не заметил её и утро встретил с удивлённым взглядом и чувством неожиданности.
        Тем не менее, работы приближались к завершению. Оставалось только провести настройку блоков и проверку их функционирования в натуре.
        Уже проснулись дети Одинцова, и в детской комнате сначала затеплилась, потом забурлила жизнь.
        Крики, смех, иногда плач и успокоение чередовались и сменяли друг друга каждую минуту.
        Анастас, уставший, но довольный проделанной работой, встал из-за стола, потянулся и пошёл в детскую комнату.
        -Здравствуйте, дети, доброе утро, - громко приветствовал он малышей.
        -Доброе утро, папочка, - ответила Анюта.
        -А вы, почему молчите? - обратился он к притихшим близняшкам.
        -Утро у нас не доброе, - за двоих ответила Вероника.
        -Что случилось? - не понял ответа дочери Анастас.
        -Я уже говорила, что мне тесно и неудобно спать в одной кроватке с братом. Он меня будил целую ночь, крутился, руку мою придавил. Я её и сейчас не чувствую.
        -Ну, что ж поделаешь, Вероника, - успокаивал её отец, - такова ваша судьба. Надо терпеть и приспосабливаться.
        -Вот вчера Анюта предложила хороший способ избавиться от этого. Надо скорее сделать такое перемещение, - продолжала жаловаться младшая дочка.
        Одинцов понял окончательно, что вчерашний разговор не останется просто очередной болтовнёй, а придётся серьёзно к нему отнестись и, рано или поздно, готовится к расставанию.
        -Я нормально себя веду и сплю по ночам, - решил Виктор отбиваться от нападок сестры.
        -Конечно, ты спишь и ничего не чувствуешь. Ты не замечаешь, что становишься больше меня и тяжелее. Поэтому я это чувствую и не могу оттолкнуть тебя.
        Анастас внимательно посмотрел на близнецов и обнаружил, что, действительно, мальчик стал крупнее и гораздо тяжелее.
        -Хорошо, успокойтесь, дети, - решил отец примирить брата и сестру, - мы вчера договорились, что подумаем насчёт вашего перемещения на Генианию. Анюта, у вас есть что-нибудь на завтрак?
        -Да, папа, у нас есть еда, - ответила она.
        -Завтракайте, а я должен закончить свои дела.
        Анастас поочерёдно поцеловал всех троих деток, при этом лобика близнецов он коснулся губами два раза.
        20.
        Утро было солнечное и безветренное. При взгляде в окно на проснувшуюся природу, настроение у Серёжи улучшилось. Ночные раздумья и душевное расстройство уступили место успокоению и уверенности в положительном исходе надежд и планов на сегодняшний день.
        Володя тоже чувствовал бодрость, несмотря на тревожную ночь и грустные мысли, терзавшие его беспрерывно.
        -Вова, ты оставайся дома, - предложил Сергей, - может быть, милиция по твоему заявлению захочет получить дополнительные сведения о мамочке. Ты всё им расскажешь. Заодно свяжешься с Анастасом и узнаешь, как идут дела с доработкой мыслетрона.
        -Хорошо, а ты что собираешься делать?
        -Я сейчас выезжаю к отцу. Электропоезд, как я узнал, выходит с вокзала через тридцать минут. Мне надо успеть на него. Будем держать друг друга в курсе дел. Договорились?
        -Договорились. Сразу сообщи мне об отце.
        Сергей быстро выскочил из дома и направился в сторону вокзала.
        -Миша, что у вас нового? - по дороге он решил получить новую информацию о состоянии отца.
        -Ночь прошла спокойно, - сразу ответил Михаил, как только почувствовал вызов Сергея и услышал его вопрос. - Я только что был у постели Вадима Петровича. Он хорошо спал и сейчас впервые попробовал самостоятельно поесть. Говорит ещё плохо, но взгляд стал более живым и обнадёживающим.
        -Я сейчас выезжаю к вам, Миша. Хочу посмотреть на папу, поддержать его. Надеюсь, это пойдёт ему на пользу.
        -Хорошо, Серёжа. Молодец. Я только что сам хотел тебе предложить встречу с отцом. Это, действительно будет полезно.
        -Побеспокойся, Миша, чтобы меня пропустили к нему без всяких вопросов и проволочек.
        -Всё будет сделано, как положено. Не волнуйся. Скажешь мне, когда ты будешь подходить к тюремным воротам. Там я тебя встречу. Буду очень рад увидеться воочию.
        -Мне тоже приятно встретиться с тобой и поговорить, глядя в лицо, друг другу, а то давно уже у нас такого общения не было.
        -Ты прав. Это важно для хорошей беседы.
        -До встречи.
        Два с половиной часа движения в электричке тянулись долго. Серёжа с каждым километром приближения ощущал всё большее и большее волнение. Казалось, что время остановилось, а электропоезд еле ползёт, монотонно постукивая колёсами по стальным рельсам.
        Наконец, долгожданное замедление, и поезд остановился. Серёжа сел в автобус, указанный ему знающими пассажирами, и затрясся в нём по той самой ухабистой дороге, по которой когда-то ехали Митяй с Дудой.
        От автобусной остановки до зелёных металлических ворот Серёжа не мог идти спокойно. Он ускорял шаги, потом переходил на бег, останавливался, снова шёл, и вот приблизился к наглухо закрытым воротам.
        -Миша, я здесь, у ворот, - сообщил он Сапушкину о своём приходе. Ответом была затянувшаяся тишина. - Михаил, я тебя вызываю. Это Серёжа, отзовись.
        Серёжа забеспокоился и стал стучать кулаком по глухому железу. И, тут, рядом с воротами, он увидел заскрипевшую калитку, из которой, улыбающийся Михаил, вышел ему навстречу.
        -Здравствуй, Серёжа. Я тебя слышал, но отвечать не стал, хотел доставить тебе маленький сюрпризик в виде открытой двери и моего появления.
        -Спасибо за сюрприз, Миша, он тебе удался. Рад тебя видеть. Как там папа?
        -Быстро идёт на поправку. Врачи довольны пациентом.
        -Пойдём скорее туда, я хочу видеть его.
        -Конечно, конечно. Я всех предупредил. Сам майор Дронов будет тебя встречать.
        -А кто это Дронов? Я что-то не помню такого.
        -Я вам говорил о нём. Это начальник тюрьмы. Если можно так сказать, это мой помощник.
        -Ты уже в начальники выбился?
        -Нет. Это неофициально. Дронов под моим руководством перевоспитался и совсем по-другому относится к заключённым. Он остаётся начальником тюрьмы, но его новое мировоззрение, а вернее - другое понимание своей роли в перевоспитании «подопечных», даёт прекрасные результаты.
        -Давай, Миша, об этом поговорим позже, а сейчас я хочу быстрее увидеть отца.
        -Вот мы уже подошли к лазарету. И сам Дронов стоит возле входа.
        -Хорошо, что ещё без цветов.
        -Шутник ты, Серёжа. Это мне нравится. Такое настроение и отцу твоему будет на пользу.
        -Здравствуйте, Сергей Вадимович, мы ждём вас. Заходите, - с искренней улыбкой встретил Дронов Серёжу.
        -Здравствуйте, - коротко ответил Серёжа. Михаил тоже был доволен встречей и важно вышагивал вслед за Умаровым.
        -Сюда проходите, - указал дорогу майор, - у нас здесь тесновато, но тихо и спокойно.
        Сердце Серёжи колотилось, словно пыталось вырваться из груди и скорее почувствовать родного человека.
        -Вот, это - Вадим Петрович. Он после обеда задремал, но вы можете посидеть возле него, - подтолкнул майор Сергея к железной кровати, на которой под белой, и довольно чистой простыней, лежал отец. Дыханье его было ровное и тихое.
        Серёжа сел на стоящую рядом табуретку и немигающим взглядом стал высматриваться в бледное, но спокойное лицо отца. И радость, и волнение, и жалость - всё одновременно чувствовал Серёжа, увидев, впервые в жизни, беспомощного, родного отца, который всегда был бодр и жизнерадостен и являлся опорой и защитником семьи. А теперь и сам нуждался в помощи, поддержке.
        Рано или поздно, все дети сталкиваются с таким ощущением, увидев своих стареющих родителей.
        Вадим Петрович, каким-то шестым или седьмым чувством, а может быть, повышенной чувствительностью своего энергетически «накаченного» мозга, ощутил присутствие сына и приоткрыл веки. Он не поверил своим глазам, заморгал, чтобы развеять сомнение, попытался подняться, но почувствовал боль и резко упал на подушку.
        -Сынок, дорогой, как ты здесь…? - негромко выдавил из себя несколько слов Вадим Петрович и, обессилев, замолчал.
        -Папочка, спокойно, не волнуйся и не вставай, - дотронувшись до руки отца, сказал Серёжа, - я приехал поддержать тебя.
        -Спасибо, Серёжа, - полушёпотом поблагодарил отец. Капля влаги появилась в уголке правого глаза и сын бережно, тыльной стороной ладошки, смахнул её. Этот момент ощущения слабости отца и проявление нежности сына пробудило в них обоих такие тёплые, родственные чувства, какие никогда ранее не проявлялись между ними. Серёжа впервые почувствовал, узнал о своей громадной любви к отцу, которая всегда присутствовала, но дремала и не выставлялась напоказ.
        -Прости меня, папочка, и всех нас: Володю, Анастаса, да и Михаила тоже прости за то, что втянули тебя в эту авантюру.
        -Всё…всё… нормально, - снова вполголоса попытался Вадим Петрович успокоить сына. - Всё заживёт, и снова будем вместе делать наши дела.
        -Не говори, папа. Помолчи, тебе трудно дышать.
        -Что дома? Всё нормально?
        -Всё в порядке, ждём тебя, - не стал Серёжа говорить отцу об исчезновении Веры Никифоровны. - Вот привёз тебе фрукты, виноград. Сможешь, завтра-послезавтра встать - покушаешь.
        Отец молчал и только внимательно смотрел на сына приоткрытыми глазами.
        -Ворона в карцере держим, - сказал молчавший до сих пор Михаил, - он своё получит сполна.
        -Не сработал наш… план, - опять полушёпотом с остановкой, высказался Вадим Петрович. - Жалко.
        -Ничего, ничего. В любом деле бывают проколы, - успокаивал Михаил.
        -Не надо сейчас об этом говорить, Миша, - попросил Серёжа, - папе нельзя волноваться.
        -Передавай, Серёжа, привет маме и Володе. Анастасу тоже передай, - произнёс отец и закрыл глаза, показывая этим, что ему тяжело и на сегодня можно закончить разговор.
        -Выздоравливай, папочка. Мы тебя ждём с нетерпением. Мы все любим тебя. Я посижу ещё немного возле тебя, а ты отдыхай, набирайся сил.
        В ответ отец пошевелил только пальцем руки, лежащей поверх простыни.
        Михаил и Серёжа вышли из лазарета, обсуждая свершившийся акт нападения Ворона и результаты активного воздействия на его мозги со стороны Вадима Петровича и самого Сапушкина.
        -Никто не мог ожидать такой бесшабашной дерзости Ворона на территории тюремного двора, - говорил Михаил.
        -А там, в карцере, в компании с папой, он проявлял какие-нибудь угрозы или непослушания?
        -Нет, Серёжа, всё шло как будто по плану. В течение нескольких дней нашего совместного с отцом воздействия на его мозговую оболочку, казалось: есть положительные результаты. Мы уже надеялись, что если не полная перестройка его сознания и активное становление на нашу позицию формирования нового общества, то, хотя бы свою жизнь, он захочет изменить.
        -Но, получилось то, что мы получили.
        -Да, да, это и получили. Видимо, в теории и в программе Одинцова есть серьёзная недоработка. Не всё поддаётся переделке даже с помощью такой мощной позитивной энергетики, как у Анастаса, с его мыслетроном.
        -Но, ведь, ты, Миша, поддался его воздействию и весьма успешно.
        -Я же говорю, не всё и не все. Вот сокамерники мои все поголовно стали другими людьми или, по крайней мере, по-другому стали смотреть на жизнь. И майор Дронов со своей командой тоже легко поддались обработке или перевоспитанию, не знаю, как лучше назвать, и все они стали совершенно другими, положительно настроенными членам общества.
        -Да, я это вижу. Здесь ты, Миша, добился поразительных результатов. Наверно, есть смысл продолжать начатую работу. Надо с Анастасом серьёзно обсудить эту тему. Вот только бы с мамой ничего не случилось. Надо её поскорее найти. Ума не приложу, куда она могла подеваться.
        -Милиция подключилась к поискам?
        -Думаю, да. Вова подал заявление о пропаже.
        -И что?
        -Пока не знаю. Сейчас я вызову на контакт брата, спрошу у него. Володя, это Серёжа, ты меня слышишь?
        -Да, Серёжа. Я тебя хорошо слышу. Что там у отца?
        -С ним всё в порядке. Идёт на поправку. О подробностях потом расскажу. Какие новости у тебя по поводу мамы?
        -Вот здесь я не могу чем-нибудь вас порадовать. Ходил я в милицию по их вызову. Они завели дело и приступили к поискам. Но, пока никаких новостей нет.
        -Что с мыслетроном у Анастаса?
        -Кажется, его дела по усовершенствованию подходят к концу. Он должен мне сообщить об этом. У него дома тоже не совсем спокойная обстановка. Дети его постоянно отрывают от работы и, как он говорит, строят за его спиной коварные планы.
        -Что ещё за планы у этих младенцев?
        -Он не объяснил мне, но, судя по его озабоченности и даже растерянности, они хотят сделать нечто непредвиденное.
        -Одно - не легче другого. Вова, я сейчас выезжаю домой. Если что-то появится новое в отношении мамы, сразу сообщай мне.
        -Конечно, брат, немедленно это сделаю.
        Договорившись с Михаилом о продолжении задуманной ими тюремной деятельности, Серёжа попросил его не оставлять отца без внимания и сообщать обо всех новостях.
        -Хорошо, Серёжа, всё будет в лучшем виде. И ты тоже держи меня в курсе дел по поводу вашей матери.
        Они попрощались, и Серёжа выехал в обратный путь.
        Поздно вечером он был уже дома и с порога задал брату первый вопрос:
        -Что с мамой?
        -Час тому назад Одинцов сообщил мне, что мыслетрон в новом режиме работает, и Анасатас уже получил более чёткий сигнал от мамы. Среди шумов прослушивается конкретный ответ на его вызов. Но, только без слов. Сигнал в виде всплеска энергии. Да ты сам поговори с ним.
        Не раздеваясь с дороги, Сергей тут же обратился к Одинцову:
        -Анастас, это Серёжа, слышишь меня?
        -Да, Серёжа, я тебя хорошо слышу.
        -Что нового знаешь о маме? Ты пробовал обнаружить её с помощью доработанного, или переделанного, мыслетрона?
        -Я уже объяснял Володе, что на неоднократные мои обращения к ней сразу же получал конкретные ответные сигналы. Но, слов не было. Только однократные и двукратные всплески энергии. Они чётко появляются вслед за моими вызовами. Значит, это её мозг выдаёт энергетические пики. Не слишком великие и бессловесные, но они выделяются на фоне стабильного шума.
        -Что это может означать, Стас?
        -Мне трудно что-либо конкретно сказать по этому поводу. Но, повторяю ещё раз, она жива и мозг её принимает мои вызовы.
        -Направление и расстояние ты уже можешь определить?
        -Да, с направлением всё ясно, оно совпадает с расположением тюремного заведения, в котором находится твой отец. А вот с расстоянием - дело обстоит сложнее.
        -Почему?
        -Далеко источник сигнала, скорее всего, за пределами нашего города.
        -Значит, она выехала к папе и в дороге куда-то пропала. Что могло случиться? Надо в милицию сообщить об этом.
        -Серёжа, они не поверят нашим словам и показаниям и, вряд ли, примут такие доказательства.
        -И всё-таки, надо сообщить им эту информацию, - настаивал Сергей.
        -Давай до завтра ещё подождём. Всё равно уже вечер на улице. Утром решим, что нам делать.
        -Я был у отца, он идёт на поправку. Но, в наших задумках, Анастас, относительно всеобщей перестройки человеческого общества, мне кажется, есть серьёзные недоработки. Позже поговорим на эту тему.
        -Обсудим этот вопрос, когда наладится всё остальное. До встречи.
        21.
        На Гениании, не без помощи землян, разворачивались не менее удивительные, бурные события. Покой и размеренность генианской жизни были нарушены впервые за последние тысячи лет. В генианском обществе мгновенно распространилось известие о решении комиссии изолировать в герметичной тюремной ячейке потомственных и уважаемых генианцев Иллиания и Иллиану. Как и положено, в свободном обществе, высказывались самые разные мнения по этому поводу. Одни говорили, что комиссия поступила совершенно справедливо, что никому не позволено нарушать генианские демократические законы, а другие были сторонниками гуманизма и мягкой, разумной трактовки законов, связанных с наказанием и перевоспитанием.
        -Иллианий и Иллиана - почётные граждане нашего общества. Они всегда были достойными делегатами от Гениании на других планетах. Сколько успешных экспедиций они провели на Земле! - высказывали свои доводы гуманисты в пользу семьи Илианиев. - Мы должны это учитывать, и дать возможность им самим разобраться в семейных делах. Только не в ячейке, а на свободе.
        -Нельзя позволять кому-либо нарушать законы. На этом всегда держалась наша планета, - твёрдо стояли на стороне комиссии адепты законности и правопорядка. - Позволишь один раз кому-нибудь нарушить наш образ жизни, захочется и другому сделать так же. Предки наши поняли это тысячи лет тому назад, благодаря такому пониманию, были выработаны и проверены жизнью правила существования Гениании.
        -Но, сейчас у нас произошёл совсем не ординарный случай. Всех нюансов жизни нельзя учесть в законах, - не сдавались сторонники лояльного отношения к заключённым, - поэтому следует внимательно разобраться в причинах такого поведения семьи Иллианиев, и дать возможность им на свободе ещё раз обдумать и осознать ошибочность своего поведения.
        -Вот в ячейке им никто мешать не будет, пусть спокойно всё обдумают.
        -Там они ещё более озлобятся и могут дальше пойти в своих противоречиях.
        Много было всяких мнений среди генианцев, но компромисса так и не получилось. В конце концов, стали организовываться целые движения и общества в поддержку Иллианиев и его семьи. Такие же коллективы возникали в стане их противников.
        -Свободу семье Иллианиев!
        -Не позволим губить наших лучших соотечественников!
        -Да здравствует справедливость!
        -Требуем корректировки законов!
        С такими лозунгами выходили на свои собрания сторонники бунтовщиков Иллианиев.
        Другая сторона не отставала от них и провозглашала не менее радикальные требования.
        -Не допускать ревизию законов!
        -Мы за стабильность на нашей планете!
        -Позор Иллианию и его семье!
        -Сослать нарушителей на необитаемую планету!
        Гениания бурлила, словно проснулась после тысячелетней спячки и удивилась царившему в их жизни застою.
        Комиссии одна за другой собирались на свои заседания в поисках разумного решения по выходу из создавшейся ситуации. Но, оказалось, что и среди членов комиссий не было однозначного мнения и, решения не находилось.
        Противоречия в высказываниях и предложениях приводило к бурным дебатам и, даже иногда, к прямым столкновениям на площадках заседаний комиссий.
        Такое поведение руководящих и контролирующих органов вносило в жизнь генианского общества ещё больший диссонанс, который мирно разрешить уже было трудно.
        А внутри герметичной тюремной ячейки господствовало единогласие и уверенность. Все планетарные проблемы и бушующие страсти в генианском обществе арестантам были не известны. Они полностью изолированы от внешней среды и, только регулярная и качественная подпитка связывала их с внешним миром.
        Лютый был доволен сложившейся ситуацией. Он хорошо помнил свою земную жизнь, жестокую борьбу за существование и завоевание мнимого и реального верховенства в преступном сообществе. Постоянное стремление обогатиться оборачивалось для него временной победой, потом неизменным поражением и крахом.
        И здесь, в тюремной ячейке, на другой планете, он остался верен своим земным принципам существования. Довольно успешный поворот событий снова доставлял ему удовлетворённость и надежду на новый благоприятный поворот в его жизни.
        Как страдал Лютый на Земле от присутствия там семьи Иллианиев! Сначала там его избегали, потом преследовали и давили. И вот она, эта самая семья - и сам Иллианий, и его жена Иллиана, и сын Иллиан - все в его «руках». Он опять главный! Он ими помыкает! Они делают то, что ему нужно!
        -Я считаю, что Иллиана, или Калеония, как вы его теперь называете, надо отправить на Землю. Там его любовь. Он без любви пропадёт. Я вижу, как он здесь чахнет, тоскует, - говорил Лютый Иллиане.
        -Это правда, папа. Ты же знаешь, что мы - генианцы - без семьи не можем долго существовать.
        -Я это понимаю, - отвечал отец, потому я здесь и нахожусь. Ты - наш сын, и мы должны тебя поддерживать.
        -Дорогой наш сынок, - соглашалась Иллиана с мужем, - хоть ты теперь имеешь свою семью, но мы тебя родили и теперь не можем оставить в беде.
        -Какой же выход? Мы полностью изолированы и не можем предпринять каких-то решительных действий, - растерявшийся, слабовольный Иллиан обращался за советом и помощью ко всем присутствующим.
        -Мы, действительно, находясь здесь, имеем немного вариантов, - вступил в разговор Лютый, - мне представляется, только голодовка родителей окажет решающее воздействие на ваших руководителей.
        -Надо обдумать это предложение, - соглашался Иллианий.
        -Только уменьшение потребления энергии из подпитывающего канала будет замечено с внешней стороны. Они поймут наш протест и не допустят голодной смерти уважаемых, заслуженных генианцев.
        -Кажется, другого выхода у нас нет, - принял решение за себя и за жену Иллианий. - Мы больше не будем подходить к подпитывающему каналу.
        -Папа, это может плохо для вас закончиться. Я не хочу, даже ради моей любви к Калеоне жертвовать вашим здоровьем.
        -Я не думаю, что наши члены контрольной комиссии столь жестоки, чтобы допустить гибель своих соотечественников даже ради соблюдения законности.
        Лютый торжествовал. Коварство и его находчивость, благодаря существующему в природе чувству любви, побеждают разум и законность.
        С этого момента Иллианий и Иллиана не потребляли подпитывающей энергии. Их сын Калеоний мучился при виде угасающей энергетической мощности родителей и неоднократно предлагал закончить голодовку.
        -Мама, скажи отцу, чтобы вы прекратили голодать. Я не выдержу ваших мучений, - говорил с искренним чувством жалости Калеоний.
        -Нет, сынок, - отвечала мать. - Мы приняли решение, и менять его не будем.
        -Я думаю, что скоро оттуда, снаружи, - поддерживал Лютый семью Иллианиев, - поступят для нас благоприятные решения. Я знаю из своего опыта, что начальство боится летального исхода на подопечной территории.
        -Какого исхода, кореш? - испугался Калеоний употреблённого в отношении родителей термина. - Я даже думать об этом не хочу.
        -Вот и я тоже, - подтвердил Лютый.
        Он сам продолжал усиленно питаться, потребляя часть предназначенной для Иллиана и его родителей энергии. Полностью всю поступающую энергию он не забирал, чтобы по оставшейся части снаружи можно было узнать о голодовке внутри ячейки.
        Несколько дней усиленной подпитки сделали энергетическую сущность Лютого настолько мощной, что он уже почти достиг величины энергетического сгустка Иллиания, который слабел с каждым днём.
        Однажды перед очередным сеансом кормления вместо канала подпитки открылось входное отверстие, и внутрь ворвался мощный энергетический поток хаотического нагромождения. Перед вечно спокойной, полузабытой тюремной ячейкой собралась «толпа» возмущённых генианцев, выкрикивающих разные призывы и требования.
        -Пора отпустить Иллиания и его семью! - требовали одни.
        -Не допустим гибели честных генианцев! - кричали другие.
        -Как же это возможно? Голодовка на нашей Гениании! Это непостижимо! Что скажут о нас на других планетах?
        -Требуем! Требуем! Свободу!
        Для арестантов такое событие было, с одной стороны, желанным, а с другой - неожиданным.
        Лютый свою радость не скрывал.
        -Вот видите, - говорил он соседям, - это то, что нам надо было. Общественность за нас. Мы победили.
        Иллианий своим ослабленным воображением не мог достойно оценить происходившее действо за пределами ячейки и только загадочно смотрел на жену. Иллиана, более чувственное существо, радовалась предстоящему освобождению и только тихо говорила, не адресуя никому конкретно свои слова:
        -Мы молодцы. Своей настойчивостью мы добились того, чего хотели. Теперь нас освободят. Все этого требуют!
        Появились, наконец, и члены контрольной судебной комиссии. Не заходя в капсулу-ячейку, они огласили решение последнего заседания комиссии:
        -Иллианий, Иллиана, и Калеоний, вы свободны. Можете покинуть пространство герметичной тюремной ячейки.
        Из толпы генианцев выстрелил такой энергетический всплеск, что даже внутри ячейки было трудно выдержать его напора.
        -Вместе с осуждённым Лютым, - ответил Иллианий на оглашённое решение комиссии.
        -Я не могу оставить здесь своего кореша, - поддержал его Калеоний.
        «Смиренный» Лютый слушал словесную перепалку генианцев и упивался своими выдумками, победой над идеальными созданиями планеты Гениании. Даже там, на Земле, где Лютый чувствовал себя, как рыба в воде, он не добивался таких успехов.
        -Свободу! Свободу! - продолжало доноситься из скопища энергетических сгустков, которые беспрерывно двигались, перемещались и менялись размерами. Общий, суммарный потенциал всех собравшихся был велик и вынуждал членов комиссии быстрее закончить процесс освобождения Иллианиев.
        -Мы обязаны принудительно выполнить решение комиссии, - говорили они Иллианию и его семье. - По-другому мы поступить не можем. И генианцы того же требуют.
        -Генианцы требуют свободу всем, - парировал Илианий, - и законсервировать навсегда эту ненавистную ячейку. Наши предки давно и мудро так поступили.
        -У нас есть постановление комиссии.
        -Возвращайтесь к своей комиссии и доложите им о нашем решении. Или все! Или никто!
        После этого члены комиссии попытались загерметизировать ячейку, но скопище не позволило им это сделать. Дружно скандируя одно слово «Свободу», возмущённые радикалы генерировали такую мощность суммарного поля, что старая, тысячелетняя энергетическая оболочка кокона-ячейки не выдержала и растворилась в атмосфере планеты Гениания.
        Всё! Нет больше на Гениании места для содержания преступников. Нет музея, как памяти о древнем развивающемся генианском обществе.
        Четверо арестантов, почувствовали свободу и присоединились к ликующему скоплению генианских радикалов.
        Лютый был впереди четвёрки. За ним передвигалась довольная победой семья Иллианиев.
        В это время хранителям законов стало известно о происшествии вокруг тюремной ячейки и освобождении всех там содержащихся арестантов. Освобождение было принудительным под давлением объединившихся радикалов и не соответствовало решению комиссии. Возмущению хранителей не было предела.
        Гениания такого не знала и не помнила за давностью лет. Сторонники законности и правопорядка объединились в свою отдельную группировку и пошли к радикалам выяснять отношения. Такое побоище можно было бы обрисовать где-нибудь в фантастическом романе, но, здесь, на просторах идеально распланированной, образованной и отшлифованной планеты Гениании, оно происходило в действительности. Представить или описать его сложно. Рассмотреть и прокомментировать затруднительно.
        Всё вокруг двигалось с молниеносной скоростью. Перемещение и столкновение энергетических шаров разной величины и формы вызывали колоссальные энергетические разряды. Молнии сверкали на всём видимом пространстве. Вспышки сопровождались раскатами грома, и всё это выглядело, как сплошной кошмар.
        Только Лютый не участвовал в побоище гигантов, которое он сам подготовил и спровоцировал. Здесь можно было бы отдать должное гению человеческой мысли, если бы эта гениальность была направлено на доброе, полезное дело.
        О крупном, небывалом на Гениании конфликте немедленно стало известно в комиссии по поддержанию порядка и по контролю за энергетической стабильностью Гениании. Резкий выброс отрицательной энергии в месте конфликта нарушил все установленные нормы по колебанию уровня планетной энергетики.
        Были высланы резервные мощности для выравнивания всех нарушений и ликвидации их источника. Покрыв место скопления конфликтующих сторон нейтральным энергетическим покрывалом, удалось полностью изолировать их отрицательный потенциал.
        Конечно, ущерб генианской атмосфере данный конфликт нанёс куда больший, чем повреждение, возникшее при ссоре молодой пары Калеония и Калеоны. На фоне потраченных усилий и оценки затрат на их реализацию в тюремном конфликте о мелком нарушении со стороны Калеони и его жены все забыли.
        Калеоний с родителями обсуждал вопрос о возможности скорейшего его визита на планету Земля, чтобы не только увидеть свою любимую Калеону, но и восстановить семью. Иллианий планировал свои действия на ближайшее время:
        -Завтра, когда улягутся страсти по поводу конфликтной ситуации при освобождении нас из тюремной капсулы, мы с Иллианой будем встречаться в межпланетной комиссии с соответствующими членами. Думаю, что мы сможем убедить их в необходимости скорейшего направления тебя на планету Земля. Ты, Калеоний, будь готов к перемещению. Возможно, пользуясь случаем, комиссия подготовит тебе специальное задание.
        Лютый, как великий стратег при ведении масштабной операции, считал, что сейчас ему лучше молчать и ждать подходящего момента, чтобы сказать своё слово. Но, Иллианий не стал ждать этого времени и обратился к нему со словами:
        -Ты оказался хорошим другом для нашего сына, разделил с ним тяжёлый для вас обоих период жизни, и мы тебе благодарны за это. Теперь ты на свободе, и я хотел бы узнать о дальнейших твоих планах. Может быть, нужна наша помощь или совет?
        -Я, получив неожиданную свободу, не могу определиться со своей судьбой. Вам спасибо за содействие в моём освобождении.
        -Мне кажется, тебе стоит вместе с Калеонием отправиться на Землю. Там твоя Родина, твоя семья. Думаю, что всё-таки каждый должен жить там, где родился. Как ты считаешь?
        Лютый помнил о том, что прошлый его визит на Землю был не только неудачным, но и совсем трагичным. Он не нашёл своего тела, а без него на Земле жить невозможно.
        -Я хотел бы на время отправиться на Родину и там уже решить окончательно, где бросить якорь. Для правильного моего выбора мне бы очень понадобились некоторые средства. Без них у нас на Земле вопросы не решаются.
        Лютый, при всех генианских перипетиях и эффективного воздействия позитивного генианского поля, остался верен своим жизненным принципам. Ни лишение тела, ни давление на его энергетическую составляющую не смогли переделать сущность этого закоренелого выродка природы. К сожалению, не находится в ней места, где он мог бы быть принят, как желанный или, хотя бы, терпимый, член общества.
        -К сожалению, друг нашего сына, - не понял Генианий пожелания Лютого, - ты запрашиваешь невозможного. От тебя уже поступало такое требование, когда ты появился здесь, у нас, и высказался о своих планах на нашей планете. Чем это закончилось, это тебе хорошо известно.
        -Но, теперь я уже искупил свою вину и могу выступать, как равноправный член генианского общества.
        -Тем не менее, закон про заботу о нашей планете и сохранении её богатства является базовым и обязателен для выполнения всеми существами, независимо от того, где они родились и представителями какой планеты являются.
        -Тогда мне нет смысла перемещаться на Землю, меня без материальных ценностей там не поймут и не примут, - Лютый подсознательно понимал абсурдность своих слов о генианских драгоценностях и о возвращении с ними на Землю. Он помнил о потере своего тела и о бессмысленности возвращения туда даже с грудой золота или камней. Но, неиссякаемая жадность и вечное стремление к наживе тешили его сознание, хотя бы через мечты и их словесное выражение.
        -Значит, оставайся здесь и жди возвращения Калеония, только тебе надо найти своё место в жизни генианского общества. Здесь все занимаются своими делами, и праздных индивидов не бывает.
        -Я буду ждать Иллиана. Потом мы с ним решим что-нибудь о моём деле. Ведь мы теперь с ним кореша, то есть дружки, а друзей, я думаю, как и у нас, здесь не бросают.
        -Но тебе это время ожидания надо будет питаться, чтобы чувствовать себя нормально. Без питания не может жить ни одно существо.
        -Хочу попросить вас с Иллианой взять меня к себе на содержание, пока Иллиан отсутствует.
        -Такого понятия, как содержание, у нас не существует. Каждый получает то, что он заслуживает.
        -Как же мне быть? - почувствовав безысходность, с тревогой вопрошал Лютый.
        -В этом вопросе вариантов быть не может: только работа и питание. Одного без другого не бывает.
        -Но, ведь, меня питали, когда я находился в вашей тюрьме. Я там не работал.
        -Это единственное место, где любое существо могло жить и питаться, не работая.
        -Значит, я снова попрошусь в тюрьму.
        -В тюрьму по просьбе не определяют.
        -Тогда я совершу какое-нибудь нарушение, преступление.
        -Увы, Лютый. Сегодня при нашем освобождении, кажется, навсегда была разрушена тюрьма-ячейка. Ты сам был этому свидетель.
        Лютый замолчал, не только не зная, что ответить Иллианию, но и не видя для себя выхода и дальнейшего существования, где бы то, ни было: и на Земле, и на Гениании.
        Впервые за всю свою жизнь - земную и генианскую - Лютый осознал свою никчемность и неминуемый конец. Без славы! Без власти! Без богатства!
        Посещение Иллианием комиссии по межпланетным перемещениям было успешным, и его сын Иллиан-Калеоний благополучно и с большой радостью был перемещён на Землю.
        22.
        Анюта, как всегда занималась детьми, то разнимая их, то рассказывая им какую-нибудь генианскую сказку. Вероника больше всех развлечений любила слушать эти придуманные истории из жизни далёкой, но уже желанной планеты. Откуда брала их рассказчица, она и сама не знала. Мама не могла в детстве рассказывать небылицы из жизни Гениании. Генианских книг, по причине их отсутствия, Анюта прочитать не могла. Да и сама Анюта не ответила бы на этот занятный вопрос, если бы кто-нибудь попытался его задать. Все истории и сказочки рождались в её голове или приходили оттуда, из генианских хранилищ мудрости.
        Слушая весёлые и грустные рассказы Анюты, близняшки замирали, прекращая болтовню и взаимные упрёки. Они уже теперь, находясь на планете Земля, жили жизнью генианцев. О настоящем и придуманном мире неведомых им далёких существ знали они больше, чем о жизни близких им по природе землян.
        -Вот появился перед малыми детками волшебный шар-маховик, - рассказывала Анюта. - Шар этот был необычный, никогда ещё не приходящий к детям. Он светился изнутри разноцветными огнями. Время от времени, шар исчезал и потом появлялся в другом месте в виде кубика или другого предмета, по форме напоминающего вытянутую надувную лестницу. При этом, каждый раз музыка, сопровождавшая волшебные превращения, была разной, но, всегда чарующей слух завороженных зрителей. . . .
        Анюта, сидевшая возле кроватки, неожиданно замолчала, широко раскрытыми глазами посмотрела на детей, заслушавшихся её рассказами, потом руками зажала уши и вскочила на ноги.
        -Милая моя, жёнушка дорогая, я здесь рядом с тобой, - услышала Анюта голос Калеония. Она не могла поверить тому, что только что родилось в её голове. Зажатые уши не прекратили и не уменьшили звука слышимых ею слов. Анюта от неожиданности не могла управлять своими действиями. Она забежала в комнату отца, которого не было дома, потом снова вернулась к детям, села на стул и замерла.
        -Ты не веришь, что я к тебе прибыл? - услышала снова она голос мужа. - Да, Калеона, это правда.
        В это время Анюта почувствовала не только давление в голове, но, и необычно тёплое, обволакивающее всё тело прикосновение.
        -Я тебя так ждала, милый мой, - осознав реальность происходящего, произнесла-подумала Анюта. - Я всё время мечтала об этой встрече. Как ты здесь оказался?
        -Мне тоже без тебя было невыносимо тоскливо. Я рвался к тебе каждое мгновенье. Но, увы, меня не выпускали на волю.
        -Теперь тебя освободили?
        -Да, благодаря твоему земляку, моему другу Лютому, мы все: и он, и я, и мои родители получили свободу. Я сразу, с помощью папы, получил разрешение комиссии на посещение Земли.
        -Для меня это большая радость, дорогой мой, - Анюта «растаяла» от нежности и тепла своего мужа. Она больше ничего не говорила и только полностью наслаждалась его объятиями.
        Дети, молча лежащие в кроватке, наблюдали за сестрой и слушали разговор её с откуда-то взявшимся мужем.
        -А это вот мои младшие братик Виктор и сестричка Вероника, - наконец, представила она детей Калеонию. - Они ещё маленькие, но всё понимают и слышат наш разговор. Правда, детишки?
        -Мы вас хорошо слышим и понимаем лучше, чем вы думаете, - за обоих сразу ответил Витюша.
        -А это мой любимый муж, - представила она детям Калеония, - он прибыл ко мне и к вам в гости. Правда, милый?
        -Я здесь появился с одной целью - увидеть поскорее тебя и вместе с тобой вернуться обратно, к нам на Генианию.
        -Об этом же и я мечтаю. Мы не задержимся здесь надолго. Ты отдохнёшь, пообщаешься с папой, и потом мы сможем отправиться в обратный путь.
        -Я только выполню одно задание, которое мне выдала комиссия, отправляя сюда. Для этого понадобится несколько дней, - уточнил Калеоний.
        -Здорово! - воскликнула Анюта, - ты всё успеешь сделать. Пообщаешься с папой и ближе познакомишься с моими младшими родственниками. А главное, что ты будешь рядом со мной, радость моя, долгожданная!
        -Ты изменилась, дорогая. Объятия твои стали не такими тёплыми. Забывать меня стала?
        -О чём ты говоришь? Я о тебе только и думала. А объятия стали менее тёплыми, потому, дорогой, что моя энергетическая составляющая не получала подпитки. Папа редко включал свой аппарат, а энергетический канал связи с Генианией отсутствует.
        -Бедная моя. Чем же ты питалась? - посочувствовал Калеоний.
        -Я, как все земляне, ела здесь только материальную пищу. Кстати, она очень вкусная. Жаль, что ты не можешь её попробовать. Я бы тебе приготовила такое! Пальчики оближешь!
        -Какие пальчики, Калеона?
        -Извини, у нас здесь так говорят.
        -А у нас говорят «растаешь от удовольствия».
        -Я знаю это. Всё-таки, я - генианка. Кстати, как там себя чувствуют твои родители?
        -Они были в тюрьме вместе с нами - со мной и с Лютым. Ты же знаешь, у нас была всего одна тюрьма на всю Генианию.
        -Что значит, была? Она сгорела?
        -У нас пожаров не бывает. Огнём не пользуемся. Всё живёт за счёт нашей энергии.
        -И всё-таки, как их самочувствие?
        -Всё в порядке. У меня родители чудесные, мне с ними повезло. И тебе тоже.
        -Конечно, дорогой. Спасибо тебе. И ещё я хотела спросить. Ты сказал, что Лютый освобождён вместе с вами.
        -Да, это мой друг, и я без него не хотел получать свободу.
        -Объясни мне, как такое может быть? Ведь, его за серьёзное нарушение генианских законов навсегда поместили в капсулу-ячейку. Он преступник не только на Гениании, но, таким же, преступником был и на Земле. Как говорил мне папа, его лишили земельного гражданства за множество преступлений. И с твоими родителями он незаконно познакомился. Они не хотели иметь с ним контакт.
        -Ты ошибаешься, Калеона, он хороший друг. Одним словом, мой кореш, и я его не позабуду.
        -А где он сейчас?
        -Я сразу после освобождения был направлен сюда, а он ещё оставался с моими родителями. Не знаю, где он и что теперь будет делать.
        -Хорошо, оставим его в покое. Поговорим о нас.
        -Как ты здесь жила без меня? Чем занималась? Где твои папа и мама?
        -Вот об этом и ещё кое о чём я хочу с тобой говорить.
        -Начало звучит загадочно.
        -Нет, милый. Всё довольно прозаично. Моя мамулечка умерла при рождении вот этих малышей. У людей так бывает нередко. Тело человека, в котором живёт душа, энергия, довольно хрупкое создание. Оно всё время подвергается испытаниям, болезням и часто их не выдерживает. Нам - генианцам - проще. У нас нет такой оболочки, в которую заключена энергия, поэтому мы не подвержены телесным болезням и смертям.
        -Много тысяч лет тому назад наши предки были такими же, поэтому есть надежда, что и земляне в будущем освободятся от ненужных конструкций под названием «тело».
        -Я сейчас тоже в теле, дорогой, и со мной здесь в любой момент может случиться всё, что угодно.
        -Понимаю тебя, милая, и хочу снять с твоей жизни такой риск. Не будем здесь задерживаться.
        -Мой отец, Анастас, ты знаешь, тоже человек и имеет своё тело. И мои младшие братик и сестричка имеют свои тела.
        -Да, конечно. Это естественно для жителей Земли.
        -Не совсем естественно, милый. Ты этого не знаешь, но вот они вдвоём находятся здесь. Можешь пообщаться с каждым из них по отдельности.
        -Хорошо, я это сделаю.
        -Но, у них, у обоих, нет отдельных тел.
        -Как это? Я не понимаю.
        -У них на двоих всего полтора тела.
        -Объясни, мне не понятно.
        -Одна голова и два туловища.
        -Так можно жить на Земле?
        -Нет, жить нельзя, а существовать можно. Без движений и перемещений.
        -Жить, как в тюрьме?
        -Хуже, дорогой. Намного хуже.
        -И какой же выход?
        -Теперь о самом главном. Эти малышки, здесь их называют сиамскими близнецами, дети Анастаса и Светланы, то есть дети моих родителей.
        -Это я знаю.
        -Так вот, поэтому они, так же, как и я, только наполовину являются земными существами. Это, в полной мере, я отношу к заслугам вашей семьи Иллианиев.
        -И…?
        -А наполовину являются генианцами.
        -Я тебя не понимаю.
        -То есть, они могут жить на Гениании так же, как и я.
        -А тела оставить здесь?
        -Вот видишь? Ты всё понял.
        -Но. . .
        -Без «но», дорогой. Я хочу их забрать с собой на Генианию. Там они будут полноценными, самостоятельными, отдельными существами. А тела их будут здесь, рядом с моим телом.
        -Ты - моя жена, и тебя легко приняла моя Гениания, а как они. . .
        -Я их родная сестра, поэтому твоя Родина - и моя теперь - примет их. Я думаю, места для двух землян-генианцев хватит на нашей планете?
        -Места хватит, но, без решения межпланетной и миграционной комиссии такое перемещение невозможно.
        -Как получить это решение?
        -Сделать запрос с обоснованием и через день-два решение будет вынесено.
        -Каковы шансы?
        -Такого у нас ещё не было, поэтому трудно предугадать. Но, надеяться можно. С появлением контактов с вами - землянами - у нас возникло много неожиданного: плохого и хорошего.
        -О плохом - я знаю, - сказала Анюта, имея в виду Лютого, - а под хорошим, я надеюсь, ты подразумеваешь меня?
        -Да, да, дорогая. Ты - это самое хорошее на вашей планете.
        Влюблённые земляне-генианцы тесно прижались друг к другу.
        -Жаль только мне папочку. Когда я покидала его, он оставался с мамулей. А теперь он будет совсем один.
        -Но, он может посещать нас, встречаться со своими детьми и жить у нас столько, сколько захочет.
        -Боюсь, что он не захочет. Я уже говорила с ним на эту тему.
        -Что он ответил?
        -Говорит, что он родился здесь, жизнь прожил, и тут у него друзья, работа, и без всего этого он существовать не может.
        -Я его понимаю. Выбор остался за ним, а мы примем любое его решение.
        -Так легко ты со всем соглашаешься.
        -Так принято жить в свободном сообществе.
        Ещё некоторое время говорили между собой влюблённые муж и жена. По всем вопросам они пришли к согласию. Удивительно то, что и Виктор, и Вероника ни разу их не перебивали и всё время вслушивались в их разговор.
        Подходя к своей квартире, Анастас уловил повышенный уровень шума в голове. Так, несколько лет тому назад, он впервые встретился в лесу с генианцами. Тогда этот шум вызвал у него удивление и непонимание. Однако, сейчас Анастас недолго разгадывал причину появления необычного шума и давления в голове. Он открыл дверь и сразу увидел улыбающуюся Анюту, которая светилась и выглядела необыкновенно счастливой.
        -Он здесь, Анюточка? - догадавшись, в чём причина появления шума в голове и радостного настроения дочери, спросил Анастас.
        -Да, папочка. Калеоний, то есть Иллиан, прибыл ко мне. Он здесь, он со мной. Я так счастлива.
        -Здравствуй, Анастас, - тут же услышал Одинцов голос своего зятя.
        -Я тебя приветствую, Иллиан. Рад принимать тебя в моём доме.
        -Мне тоже приятно снова встретиться с тобой, увидеть тебя здоровым и счастливым.
        -Ну, счастливым меня назвать трудно, тем не менее, жизнь продолжается и преподносит сюрпризы один за другим. Как себя чувствуют твои родители, Иллианий и Иллиана?
        -Всё нормально, Анастас. Хотя, в последнее время сюрпризы и их не миновали. Тебе привет от них и пожелание здоровья.
        -Спасибо, Иллиан. О каких сюрпризах ты говоришь? Надеюсь, не такие «приятные» как у меня?
        -Всякие, Анастас. Вот по моей вине в тюрьму угодили.
        -О чём ты говоришь? Какая тюрьма?
        -Была у нас такая. Музей-тюрьма со времён древней цивилизации. Но, сейчас мы с родителями её уничтожили.
        -Вы организовали бунт на Гениании?
        -Так получилось, Анастас. Мы были в этой тюрьме вместе с известным тебе землянином Лютым.
        -Опять Лютый? Он меня преследует последние годы и на Земле и на вашей планете. Рок какой-то.
        -Да, Анастас, это был Лютый. Он оказался умным и хорошим землянином. Теперь мы с ним кореша, лучшие друзья.
        -Вот уж никогда бы не подумал, что этот человеческий выродок может быть хорошим другом. Дураком его, действительно, не назовёшь. Он умён и хитёр, но, чувство настоящей дружбы ему незнакомо.
        -О чём вы завели разговор, мои дорогие? - надоело слушать Анюте словесную перебранку о, каком-то Лютом. - Давайте лучше о нас поговорим. О нашей жизни и о будущем наших малышей.
        -Вот это правильно, - с радостью согласился Анастас, - только мне после работы надо помыться, переодеться, а потом сядем за стол, пообедаем, выпьем по рюмочке винца за встречу.
        -Какое винцо, папочка? Ты забыл, что генианцы питаются другой пищей? Они не знают, что такое вино.
        -Жаль. Мне не повезло с зятем, - то ли в шутку, то ли, действительно, с сожалением, произнёс отец семейства.
        -Вы пока занимайтесь домашними делами, а я должен отлучиться на некоторое время, - сказал Иллиан, - у меня задание от генианской комиссии. Мне его надо выполнить.
        -Хорошо, дорогой. Мы тебя будем с нетерпением ждать, - Анюта по-своему, по гениански обняла мужа и проводила его.
        -Ну, вот, папочка, мы с Калеонием обсудили, извини, никак не могу привыкнуть к прежнему имени, мы с Иллианом говорили о наших близняшках.
        -И что же вы тут нарешали?
        -Он согласился с тем, что им там, у нас, будет лучше, чем здесь.
        -Действительно ему понравился такой вариант?
        -Окончательно он не высказал своего мнения, но принципиальных возражений не было.
        -И у нас нет возражений, - выкрикнули, до удивления, долго молчавшие близнецы. - Мы хотим жить раздельно. Неважно где, но, раздельно.
        -Вот видишь, папуля? Какое единодушие в нашем семействе!
        -А меня вы уже не включаете в своё семейство?
        -Что ты! Что ты! Ты у нас самый хороший, папочка! Правда, мои братик и сестричка?
        -Конечно, хороший. Мы и тебя с собой заберём.
        -Вы за меня уже всё решили.
        -Как ты захочешь, папочка, - дала задний ход Анюта. - Это наше желание. А поступать ты можешь, как захочешь.
        -Спасибо и за это.
        Анастас за разговорами с детьми успел переодеться, умыться и сесть за стол.
        -А где же праздничный обед, дочурка?
        -Я всё сделала, сейчас мы с тобой перекусим.
        Вопреки искреннему человеческому желанию Анастаса по поводу торжественного обеда за встречу зятя, ему пришлось в одиночку выпить рюмочку красного вина.
        -Жаль, что не с кем чокнуться и тост произнести.
        -Папочка, это устаревшие и вредные человеческие привычки, - успокаивала Анюта, действительно, огорчённого отца.
        -Пусть устаревшие, но, они всё-таки человеческие! И вносят маленькую радость в нашу примитивную жизнь.
        Анастас ещё налил рюмку вина и выпил его с удовольствием, хотя он и не был никогда не только любителем, но и сторонником такого древнего ритуала.
        Анюта принялась кормить своих близнецов, которые глядя на отца своими общими глазами, с удовольствием поглощали, предлагаемую сестричкой пищу.
        -Ну, вот и пообедали. А ты, Анюточка, съела что-нибудь?
        -Я сыта любовью, папочка. У меня сегодня такая радость.
        -Как я тебя понимаю, - с грустью согласился отец. - Бывало и у меня такое чувство к твоей матери. Я очень тоскую по ней.
        -Не огорчайся, папа. Мы у тебя есть. Мы - частичка нашей мамочки. Люби нас и тебе станет легче.
        -Да, это действительно так. Извините, я оставлю вас на некоторое время - мне надо заняться делом.
        -Хорошо, не будем тебе мешать.
        Анастас удалился в свою комнату, сел за стол и, уставившись взглядом на мыслетрон, долго смотрел на него. Выпитое вино расслабило его волю и отбило желание что-либо делать. В голову лезли воспоминания о прошлых годах жизни, о Светлане, о том счастье, которое переполняло их обоих. Не миновали его мыслей и те горести, которые пришлось пережить им за все вместе прожитые годы. Справедливости ради, надо отметить, что на фоне череды воспоминаний о встрече с генианцами, об их высоком и, затем о своём возросшем, разуме, а также о своих деловых успехах, чаще всего волновали Анастаса мысли о Любви. О своей любви к Светлане, любви к матери и к детям!
        Наконец, Анастас собрал свою волю и сбросил груз воспоминаний. Надо жить дальше, жить сегодняшней жизнью.
        Он включил мыслетрон, настроил его на режим секторного поиска и произнёс фразу:
        -Вера Никифоровна, я - Анастас. Отзовитесь. Вера Никифоровна, слышите меня?
        Минута молчания, потом снова обращение к пропавшей матери Умаровых.
        В приёмном блоке снова периодические всплески на фоне хаотичных шумов. Подъёмы и энергетические пики повторялись каждый раз, когда Анастас обращался по имени и отчеству к матери.
        После доработки Анастасом мыслетрона было заметное увеличение амплитуды энергетических всплесков. Отлично фиксировалось и направление на источник излучения шумов и энергетических подъёмов. Анастас был доволен результатом сегодняшнего поиска и решил немедленно сообщить об этом Умаровым.
        -Серёжа, это Анастас, слышишь меня?
        Через секунду ответ:
        -Я тебя прекрасно слышу, жду от тебя новостей.
        -Только что, я занимался поиском Веры Никифоровны. Аппарат сработал отлично.
        -Не тяни, говори поскорее.
        -Мне удалось чётко принять сигналы от матери по моим запросам. Известно и направление её местонахождения.
        -Она жива? Ты с ней говорил?
        -Нет, Серёжа. Слов никаких не было. Но, она точно жива. Мозг посылал ответные сигналы на мои обращения к ней.
        -Что это означает?
        -Может быть, как я уже говорил, она находится где-то в чрезвычайно закрытом, герметичном помещении, или она . . .
        -Что, Анастас?
        -Или она в коме, в бессознательном состоянии.
        -Надо сообщить об этом в милицию и срочно ехать на её поиски в том направлении, которое указывает мыслетрон.
        -Я согласен, Серёжа. Сообщи эти новости в милицию, а я подготовлюсь к выезду.
        Не сразу милицейская бригада согласилась выехать на поиск Веры Никифоровны, когда Серёжа сообщил им о показаниях мыслетрона.
        -Есть совершенно чёткие данные о направлении и примерном расстоянии до местонахождения моей мамы, - говорил Серёжа.
        -Откуда поступила такая информация? - был вопрос от милицейской службы.
        -У нас есть прибор, определяющий расположение источника энергетического сигнала.
        -Какой прибор и что за энергетический сигнал?
        -Прибор мыслетрон. Он нами уже давно разработан и испробован в натуральных условиях.
        -Вы меня извините, но, мы не можем выезжать на вызов по показаниям какого-то неизвестного прибора.
        -Это не какой-то прибор, а действующий и, давно доказавший, свою эффективность. Сигнал от моей матери, принятый мыслетроном, исходил из точки примерно на расстоянии семидесяти двух километров по направлению к тюрьме, в которой находится мой папа. В оставленной мамой записке было сказано, что она едет к отцу.
        -Почему вы не сообщили нам о записке?
        -Я сначала не придавал этому значения, а потом совсем забыл о ней.
        -Какой сигнал был принят от вашей матери? Она что-нибудь сказала?
        -Нет, не говорила. Сигнал доказывал только, что её мозг функционирует и отвечает на вызов мыслетрона.
        -Ничего не понимаю. Берите свой мыслетрон, записку и приходите к нам в отделение.
        -Хорошо, мы скоро будем у вас.
        Тут же Серёжа сообщил Анастасу о разговоре и просил его немедленно приехать в отделение.
        После длительного разбирательства и подтверждения правдивости поступающих от Веры Никифоровны сигналов милицейская бригада вместе с Сергеем и Анастасом выехала в указанном направлении.
        Километр за километром оставались позади, мчавшегося по ровной дороге, автомобиля. Анастас и Серёжа, молча, смотрели то на дорогу, то на работающий мыслетрон.
        -Мама, ты меня слышишь? - постоянно спрашивал Серёжа. - Ответь мне, мама, если можешь.
        В ответ на эти вопросы, так же постоянно, приходили прерывистые сигналы. Шум временами исчезал, потом снова появлялся, становясь всё громче по мере продвижения автомобиля. Милицейский офицер сначала скептически прислушивался к «диалогу» Серёжи и матери, потом стал внимательно смотреть на движение стрелочного индикатора и отмечать действительное совпадение сигналов с вопросами Сергея.
        -Реагирует, - комментировал он свои наблюдения.
        -Мыслетрон регистрирует сигналы от мозга Веры Никифоровны, - пояснял Анастас. - На наши запросы мозг даёт нам знать, что он жив и принимает наши энергетические посылы.
        -Почему же мозг не может ответить вам словами?
        -Это интересный вопрос и нам очень бы хотелось знать на него ответ.
        Приближаясь к месту аварии и к городу, в больнице которого находилась Вера Никифоровна, мыслетрон выдавал чёткие, но отрывистые ответные сигналы на запросы Сергея и Анастаса. Милиционер был в полной растерянности от неожиданных для него результатов.
        -Кажется, вы были правы о месте нахождения вашей матери, - обратился он к Сергею, - а я, честно говоря, до последнего не был уверен в справедливости вашей догадки.
        -Это не догадка, лейтенант, а научный факт, - разочаровал его Анастас. - Факт, ещё раз подтверждающий серьёзность наших разработок.
        Нам в отдел надо бы такой прибор, - высказал пожелание милиционер, - очень помог бы он нам в нашей работе.
        -У вас всё впереди, - пообещал Одинцов.
        Въехали в город. Дальнейший маршрут был неопределённым. Дома и улицы, перекрёстки и тупики, а сигнал всюду был максимальным. Еле заметные шумовые колебания, позволяли Анастасу корректировать повороты и продолжать дальнейший путь. Наконец, машина оказалась перед воротами двухэтажного здания с вывеской «Районная больница».
        -Кажется, приехали, - с облегчением вымолвил Анастас, убедившись, что это - то самое место, откуда исходят импульсы и шумовые сигналы в ответ на его запросы.
        Серёжа, увидев название учреждения, возле которого остановился автомобиль, молча, продолжал сидеть, боясь выйти из него и узнать печальную новость. Он уже догадывался, что с мамой случилось несчастье, и она находится в этом заведении не по своей доброй воле.
        Лейтенант милиции вышел из машины и пригласил Серёжу идти вместе с ним.
        -Пройдём со мной, Сергей Вадимович. Может быть, понадобится опознание.
        -Какое опознание? - испугался Сергей, впервые услышав такое слово, относящееся к его матери.
        -Это я так, к слову, сказал, но, нужно быть готовым ко всему.
        Они вдвоём поднялись по ступенькам на крылечко, и лейтенант открыл входную дверь. Дежурная медицинская сестра встретила их вопросом:
        -Здравствуйте, вы кого-нибудь ищете?
        -Нас интересует Умарова Вера Никифоровна. Есть у вас такая?
        -Нет. Таких работников у нас нет.
        -Нам не работница нужна, а пациентка.
        -Пациентка? - Вопросом на вопрос начала отвечать сестра, - Умарова? Таких больных в нашей больнице тоже не значится.
        -Как так? Вспоминайте, получше, - лейтенант уже полностью принял за истину показания мыслетрона. - Посмотрите регистрационный журнал. Ведь, есть у вас такой?
        -Журнал есть, - обиделась за недоверие к ней дежурная сестра. - Вот он, смотрите сами. Запись за последние три месяца.
        -Нам нужна запись за последнюю неделю, - уточнил Серёжа.
        -За неделю? - сестра стала листать страницы, выискивая названную фамилию. - Вот смотрите, Умаровой здесь нет. Постойте - вот поступила женщина после автомобильной аварии. Она в коме до сих пор. У неё никаких документов нет, и никто не обращался к нам по поводу исчезновения человека. Может быть, это она?
        -Проведите нас к ней, - попросил лейтенант, - Пройдём со мной, Сергей Вадимович.
        Поднявшись на второй этаж, сестра провела посетителей в палату, где уже несколько дней лежала под капельницей неизвестная женщина.
        Серёжа, вслед за лейтенантом, подошёл к пациентке и замер, увидев бледную, опутанную проводами и трубочками, мать. Он не вскрикнул, не бросился к ней с вопросами, а, только, молча, смотрел на её безжизненное тело.
        -Мамочка, мамочка, - только и смог, наконец, он произнести полушёпотом.
        -Врача можете пригласить? - обратился лейтенант к медсестре.
        -Одну минуточку. Сейчас он будет здесь.
        Она вышла, а посетители стояли в палате, по-разному переживая находку пропавшей женщины. Лейтенант, наряду с сочувствием Серёжиному горю, испытывал определённое удовлетворение оттого, что сейчас раскрыто порученное ему дело. Сергей выглядел, совершенно убитым, впервые в жизни, увидев свою мать, неподвижную, мертвецки белую, без явных признаков жизни.
        Вошёл молодой, уверенный в себе, человек в белом халате.
        -Я Вас слушаю, - обратился он к лейтенанту, - меня зовут Юрий Андреевич.
        -Что Вы можете сказать про эту пациентку?
        -Её привезла машина скорой помощи три дня тому назад. Была автомобильная авария недалеко от въезда в наш городок. Водитель погиб, а эта пассажирка с тяжёлыми травмами была без сознанья. До сих пор она в коме. Документов при ней не было, и мы до сих пор не знаем, кто она и откуда.
        -Вот это её сын - Умамров Сергей Вадимович. Она - Умарова Вера Никифоровна. Каково её состояние? Что можете сказать о ней, доктор?
        -Пока мы боремся за её жизнь. Травмы очень серьёзные: черепно-мозговая травма, повреждены внутренние органы, перелом нижней конечности. Мы провели самые необходимые в этом случае мероприятия. Операцию на голове пока не можем делать, опасно. Всё это время она в коме.
        -Есть шанс вывести её из комы?
        -Делаем для этого всё, что только возможно.
        Серёжа сел на стоящий рядом с койкой стул. Его молодой организм не в силах был бороться со страхом, жалостью и неизвестностью, которые полностью охватили его мозговую сферу.
        -Что могут сделать родные для облегчения состояния и помощи в лечении больной? - спросил доктора лейтенант.
        -Пока пациентка в коме, никакой помощи не потребуется.
        -Может быть, есть необходимость переправить её в центральную больницу? - наконец, Серёжа смог вымолвить несколько слов.
        -Она сейчас не транспортабельна. У нас хорошие врачи, мы всем обеспечены, - уверенно отвечал молодой врач на все вопросы и предложения приезжих.
        Серёжа подошёл ближе к неподвижной матери и осторожно прикоснулся к её лицу. В это время в палате появился Анастас со своим прибором. Он всё время находился в машине и зафиксировал странное поведение индикаторной стрелки мыслетрона. Она скакала по шкале вправо-влево, то останавливаясь, то снова резко начиная раскачиваться. Шумы и импульсы в голове Анастаса тоже были хаотичными и чрезмерно болезненными.
        -Мама в коме, Анастас, - опередил Серёжа вопрос Одинцова и вопросительно посмотрел на его удивлённо загадочный вид.
        -Она тебя слышит, Серёжа, - сообщил Анастас первую приятную новость за последние несколько часов их поисков. - Вера Никифоровна реагирует на твоё присутствие. Спроси у неё о чём-нибудь, и ты увидишь на приборе её реакцию.
        -Мамочка, ты меня слышишь? Это я - Серёжа, - негромко обратился он к матери.
        Стрелка сделала шальной рывок и завибрировала вокруг максимальной отметки. Серёжа увидел эту реакцию матери, искорка радости блеснула у него в глазах.
        -Мамочка, родная моя, тебе больно? - и, поняв глупость своего вопроса, он поспешил исправить свою оплошность. - Мы тебя все любим, мамочка, и ждём домой. Ты скоро выздоровеешь, и мы снова все будем вместе: папа, Вова, я и ты, дорогая.
        Мозг Веры Никифоровны был живой, он воспринимал информацию, которая поступала к нему от Серёжи, и, ранее, от мыслетрона.
        Доктор, впервые увидев фиксацию мозговой энергии с помощью прибора, был удивлён и, одновременно, так же, как и Серёжа, был обрадован.
        -Спасибо Вам, Сергей Вадимович, - почему-то обратился он к сыну больной и потом к Анастасу, - спасибо и Вам. Вы подтвердили нам, что пострадавшая живёт, и это придаёт нам силы и уверенности в положительном исходе нашего лечения.
        Лейтенант милиции, тем временем, составил необходимые документы, подтверждающие, что пропавшая несколько дней тому назад женщина, найдена и опознана её родным сыном.
        -Можно я останусь здесь, возле мамочки? - спросил Серёжа у доктора.
        -Остаться, конечно, можно, Сергей Вадимович, но смысла в этом никакого нет. Вы видите, что она без сознания, находится на принудительном питании, поэтому никакой помощи оказать Вы ей не можете. Вы где живёте?
        Серёжа назвал адрес своего места проживания. Доктор продолжал:
        -Вы оставите нам свои координаты, адрес, телефон. А мы, как только будут какие-нибудь изменения, сразу Вам сообщим об этом.
        -Правильно, Серёжа, - подтвердил Анастас справедливость слов доктора, - незачем тебе мучить себя напрасно. Я тоже буду на контроле состояния Веры Никифоровны через реакцию мыслетрона.
        -Это Вы здорово придумали, - поддержал Одинцова лейтенант. - Замечательная у Вас машинка. Нам бы, такая - тоже не помешала.
        -Такая машинка подчиняется только её разработчику, так, что Вашей службе она не пригодится, - разочаровал лейтенанта Серёжа, хотя знал о том, что при соответствующих условиях мыслетроном может воспользоваться любой человек, частота мыслительной энергии которого близка к частоте излучаемой энергии мыслетрона.
        -Ты Володе не будешь сообщать о находке матери? - спросил Анастас.
        -Лучше я расскажу ему обо всём дома, чтобы не травмировать его заранее. Слишком тяжело всё это выдержать. Сразу два несчастья свалились на нашу семью: и отец в больнице, и мама. . . - Серёжа не нашёл слов, или не захотел, их произносить вслух.
        Домой Сергей вернулся поздно вечером. Володя ждал брата и не находил себе места в опустевшей, большой квартире. Когда хлопнула входная дверь, он подскочил к Сергею и, схватив его за руки, стал расспрашивать о поездке.
        -Ну, что, Серёжа? Рассказывай. Вам удалось найти маму?
        -Да, Володя, мы её обнаружили в одной районной больнице, совсем недалеко от места нахождения «папиной» тюрьмы. Она попала в автомобильную катастрофу. . .
        И Сергей подробно рассказал брату всё, что он узнал сегодня в процессе поездки в милицейской машине.
        Володя слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. С каждой минутой он чувствовал, что силы его покидают, и жить больше не хочется.
        -Серёжа, что же это такое? Сразу всё на нас навалилось: и папа, и мама. За что? Почему так получилось?
        -Не знаю, брат. Я тоже этот вопрос всё время задаю себе.
        -А ты знаешь, - медленно, делая паузы между словами, начал говорить Володя - это мы с тобой во всём виноваты. Мы с тобой, Серёжа, убийцы наших родителей.
        -Какие убийцы, Вова? Наши родители живы, и мы ещё будем вместе жить, как жили раньше.
        -Это мы и Анастас. Если бы не он и не его мыслетрон, всё у нас было бы в порядке. Серёжа, вот - главная причина несчастий. А у самого Анастаса? Где его Анюта? Что сталось с его детками-близнецами? И что их ждёт в будущем? Мама Светлана тоже умерла не без прямой помощи мыслетрона. Серёжа, вот где кроется причина всех бед, происходящих вокруг нас.
        23.
        Из поездки, связанной с поисками Веры Никифоровны, Одинцов вернулся в мрачном настроении. Он не мог понять причину появления упадничества и хандры и хотел искусственно изобразить на лице довольную, радостную мину, чтобы не огорчать своих детишек и зятя. Однако, эта затея ему не удавалась. Вроде бы, всё закончилось благополучно: и Вера Никифоровна нашлась, и мыслетрон сработал на славу, но какая-то необъяснимая горечь скребла его душу.
        Анастас вошёл в квартиру и с порога попытался показать свою бодрость и удачливость сделанной поездки.
        -Добрый, добрый вечер, - громко он произнёс первые слова, но Анюта вполголоса остановила его:
        -Тихо, папочка, детки спят. Уже поздно, они тебя ждали.
        -Как прошёл день? Что у вас новенького?
        -День пролетел незаметно. Всё в порядке. Витюша и Вероника хорошо поели, но днём вели себя отвратительно.
        -Что произошло? Они стали неуправляемыми?
        -Я бы так не сказала, но после нашего разговора с Иллианом, который дети слышали, они поссорились между собой.
        -Причём тут наш разговор?
        -Дело в том, папа, что Витюша хочет немедленно, вместе со мной и Иллианом, отправиться жить на Генианию.
        -Даже так?
        -А Вероника почему-то стала категорически против такого перемещения.
        -Мне помнится, что она тоже поддерживала эту идею.
        -Я же и говорю, что она поменяла своё мнение и теперь не хочет вместе с нами отбывать на нашу планету.
        -Молодец, дочурка, - поддержал отец неожиданное решение младшей дочери. - Чем она это объясняет?
        -Объясняет она такое решение очень просто и понятно. Она не хочет оставлять тебя здесь одного. Ей стало жалко тебя. Чисто женская психология.
        -Я её понимаю и благодарю за это.
        -Но, как же, папа? Ты можешь себе представить, как это осуществить? Витя покинет своё тело и переместится к нам, а Вероника будет здесь жить одна в двух телах?
        -Это невозможно.
        -Я пыталась объяснить Веронике несуразность такого существования, но она и слышать ничего не хочет.
        -Вот это задачка, - ещё один негатив наложился на пасмурное настроение Анастаса, и он совсем растерялся в поиске выхода и разрешения всех проблем.
        -В конце концов, - продолжала рассказывать Анюта, - они так подрались между собой, что я еле-еле смогла разобраться, где, чьи ноги и руки, чтобы положить между ними подушку.
        -Я представляю, Анюточка, чего это тебе стоило.
        -Потом они утомились и, в нормальной ситуации я бы сказала, отвернулись друг от друга, так и не примирившись.
        Анастас больше не стал спрашивать и комментировать события, происходившие в доме. Он обнял свою Анюточку и стал ласково гладить её по голове.
        -Ты устала, дочурка, ложись спать. Иллиан не появлялся сегодня?
        -Он сообщил мне, что завтра закончит свои дела на Земле, и мы можем отправляться к себе на Родину.
        -Родина у тебя здесь, дорогая. А там - новое место жительства. Я тоже пойду отдыхать. У меня был нелёгкий день, голова раскалывается от всего пережитого.
        -Спокойной ночи, папуля.
        -Спокойной ночи.
        Такого тревожного сна Анастас уже давно не переживал. Он крутился в постели, то впадая в забытье, то, просыпаясь, и с открытыми глазами проводя долгие минуты. Казалось бы, при таком тревожном сне организм не может отдохнуть и восстановиться после вчерашней нервотрёпки. Но, к его удивлению, все загадки и нерешённые проблемы раскладывались по полочкам и находили соответствующее объяснение и решение.
        К утру Анастас понимал, что цель его жизни и грандиозные планы терпят фиаско. Его детище - мыслетрон - является гениальным изобретением, но, к сожалению, всё, что, так или иначе связано с его работой, претерпевает трудности, неудачи, горести. Поставив на чаши весов пользу и вред от его деятельности, Анастас пришёл к выводу, что чаша с вредными последствиями перевесит другую чашу. Видимо, ещё рано человечеству приобщаться к генианскому образу жизни и делать резкие движения в этом направлении. Только эволюция может естественно и правильно развивать земную жизнь.
        Прожитый вместе с Анастасом отрезок жизни любимой женщины Светланы, крах её мечтаний о детях и о продолжении рода и, в конце концов, её смерть, связаны и определены непосредственным влиянием мыслетрона. Трагическое начало жизненного пути детей тоже зависимо от условий и образа жизни родителей, что тоже имеет прямое отношение к появлению мыслетрона.
        Да, и семья Умаровых напрямую всё испытала и переживает результат контактирования с Анастасом и его мыслетронром.
        Впервые со времени первой лесной встречи Анастаса с генианцами, у него зародились и получили такое развитие негативные мысли по поводу полезности и своевременности контактов человечества с представителями высокоразвитого инопланетного общества.
        По отношению к дальнейшему использованию мыслетрона в своей жизни, Анастас пришёл к однозначному решению: необходимо приостановить всякую деятельность, связанную с «подкачкой» и усилением мыслительной энергии человека. Как будет вести себя мозг в дальнейшем, Анастас пока об этом не задумывался.
        В следующий, очередной промежуток бессонницы Анастас размышлял о судьбе своих сиамских близнецов. С одной стороны, очень, не хотелось бы оставаться здесь, на Земле, в одиночестве, отправив их с Анютой на Генианию. С другой стороны, если оставить их здесь, то жизнь им покажется сплошным адом. Разделить их нельзя, а вместе они обречены только на лежачий или сидячий образ жизни. Представить себе такое существование для своих деток Анастас не мог и не хотел.
        Если пойти навстречу пожеланиям и удовлетворить дочерние чувства любви Вероники, то проблем в её жизни будет не меньше, чем при совместной жизни близняшек.
        Кажется, просвет в размышлениях Анастаса и по этому поводу к утру появился. Он решил пожертвовать своим отцовским чувством, уговорить Веронику послушать Анюту и отправиться с ней на Генианию. Пусть там, три родные души будут рядом и найдут своё счастье.
        В этом варианте только одно обстоятельство смущало и беспокоило Анастаса: есть предположение и опасение, что, прекратив работы с мыслетроном, мыслительная, энергетическая часть мозга будет со временем уменьшаться до уровня прежнего «догенианского» состояния. Тогда ни о каком посещении Гениании рассчитывать не придётся. Хотя, и в этом случае есть запасной выход: договориться заранее о посещении Земли генианцами и о новом их воздействии на мозг Анастаса.
        Такие мысли и, предполагаемые решения, рождались в голове мучающегося от бессонницы Анастаса. Только ближе к утру ему удалось крепко уснуть, чтобы после пробуждения детей высказать им своё аргументированное решение.
        Утром, после общего завтрака, проходившего в молчаливой неизвестности, Анастас торжественно, больше с наигранной весёлостью, объявил детям свои соображения по жизненно важному для всех вопросу. Иллиан, прибывший сюда, незадолго до пробуждения близняшек, присутствовал при семейном завтраке и оглашении Анастасом решения по поводу перемещения всех детей на новое место жительства.
        Все, кроме маленькой Вероники, с удовольствием выслушали речь отца семейства и бурно отреагировали на его вердикт.
        -Правильно, папочка, - поддержала отца Анюта, - так мы сможем обеспечить нормальную жизнь нашим малышкам.
        -Я тоже не против такого решения, - согласился Иллиан.
        -Это замечательно, - торжествовал Виктор.
        -А я не хочу без тебя, папочка, жить ни на Земле, ни на Гениании. Только вместе с тобой! Ты из-за нас потерял свою большую любовь, потерял нашу маму, и я, в какой-то степени, хочу заменить тебе её.
        -Спасибо, дорогая моя малышечка, - прослезился Анастас от напоминаний о Светлане и от добрых, дочерних чувств Вероники. - Только я не могу позволить себе, чтобы ты, милая моя, погубила свою жизнь из-за меня. Кстати, нам надо сразу, прямо сейчас, договориться о ваших визитах сюда, чтобы я был готов к ним.
        -Ты тоже сможешь появиться у нас на Гениании, мы тебе будем очень рады, - подсказал Витюша.
        -Это вопрос времени, - не стал Анастас опровергать пожелание сына - потом решим и эту проблему.
        -Как хорошо всё устроилось, - радостно объявила Анюта об окончании разговора и начале сборов в дальнюю, но быструю путь-дорогу.
        Анастас вызвал на разговор Серёжу Умарова.
        -Приветствую тебя, Серёжа.
        -Здравствуй, Анастас, - тут же отозвался друг.
        -Ты сегодня свободен?
        -Да, я могу с тобой пообщаться.
        -Я сейчас позвоню на работу и сообщу, что сегодня и завтра я не смогу там быть. Хочу приехать к тебе. Есть разговор, требующий личного контакта.
        -Хорошо, Анастас, приезжай. Володя тоже дома. Его присутствие нужно для разговора?
        -Конечно, он же - не посторонний человек.
        -Даже совсем не посторонний, - понял Серёжа шутку Анастаса и ответил ему тем же.
        Братья Умаровы находились в комнате и ожидали появления Одинцова. Вчерашний неоконченный разговор братьев сегодня имел продолжение. До прихода Анастаса они снова анализировали сложившуюся ситуацию, горько переживали за здоровье отца и жизнь матери.
        -Теперь трудно оценивать наши прошлые действия, Серёжа, и говорить о том, что мы делали правильно и, что - ошибочно. Как сложилась наша жизнь, так и сложилась. Вернуть обратно ничего нельзя. Но, я могу снова повторить, что виной или причиной всех наших бед является контакт с Иллианом, с генианцами и, как следствие, изготовление Анастасом мыслетрона и работа с ним.
        Серёжа понимал всё это и без Володиных напоминаний, но, всё же, он, молча, продолжал слушать брата.
        -Первый сигнал был дан нам со смертью Тузика. Потом было убийство, затем ранение Светланы, и так далее, и так далее. Перечислять всё - нет смысла, ты и сам всё прекрасно знаешь.
        -К чему ты всё это говоришь, Вова?
        -Я говорю для того, чтобы мы с тобой одинаково понимали сложившуюся ситуацию и теперь прервали дружбу с Одинцовым, прекратили контакты с генианцами и со всем, что с ними связано.
        Но, у нас было много хорошего, чего не могло бы случиться без общения с генианцами и дальнейшей дружбы с Анастасом, - понимая, о чём говорит брат, Серёжа не хотел порывать все связи и ставить крест на прошлой жизни.
        -Наши родители находятся на грани жизни и смерти. О чём нам ещё сейчас можно размышлять? Нам надо спасать их и потом не допустить ничего подобного.
        -В данный момент мыслетрон помог нам найти нашу маму. Без него это сделать было бы гораздо труднее. Так что, владение мыслетроном приносит и значительную пользу в нашей жизни.
        -Сначала сделать плохо, потом исправлять это плохое! Ты считаешь это пользой?
        -Не очерняй всё, то хорошее, что мы с тобой получили благодаря знакомству с Анастасом и использованию мыслетрона.
        -Я не очерняю, Серёжа, хорошее. Оно было, не спорю. Но, оно несравнимо меньше того, что свершилось плохого.
        -Согласен, братишка. Давай обсудим ситуацию с Анастасом, потом будем принимать решение. Он сказал, что у него есть к нам какие-то дела и предложения, и вот-вот должен быть здесь, у нас.
        В это время раздался звонок, и Серёжа пошёл открывать дверь. Войдя в квартиру, Анастас внимательно осмотрелся и почувствовал грусть и тревогу. Без Веры Никифоровны дом казался пустынным и нежилым. Не пахло из кухни вкусным варевом, не было приветливого женского щебетанья.
        -Здравствуйте, мои молодые друзья. Какие-нибудь новости об отце или матери появились?
        -Пока ничего не знаем. Михаил на мой вызов ответил, что сейчас занят и свяжется со мной, как только освободится, - ответил Серёжа. - Ну, и из больницы о маме нет никаких новостей.
        -Жалко, - констатировал такую информацию Одинцов. - Вы когда собираетесь навестить Вадима Петровича? Сегодня? Завтра?
        -Миша сообщит о его состоянии и скажет, когда лучше приехать, - ответил Серёжа.
        Володя не участвовал в начальном разговоре друзей. Он всё время думал о своих предложениях брату и размышлял, как лучше всё это высказать Одинцову, чтобы не обидеть его и убедить в правильности такого решения.
        -Михаил сообщал что-нибудь о своей деятельности в тюремном заведении по отношению к своим «друзьям», к руководству?
        -Происшествие с нашим отцом отвлекло его от всех других забот и планов. Да, и мы не интересовались больше ничем.
        -Жалко, - с грустью произнёс Анастас, снова применив это короткое, ёмкое, заключительное слово, Очень жалко!
        -О чём ты жалеешь, Анастас? - наконец, вступил в разговор Володя.
        -Обо всём, мои дорогие друзья. Обо всём!
        На лице Анастаса отпечаталась такая грусть, что оба брата заметили это сразу, но, спрашивать, пока не осмеливались.
        -События последних дней, - загадочно начал Анастас разговор с братьями, - заставили меня задуматься над своей жизнью. Я, словно, и не жил последние годы, а витал где-то в сказочном пространстве, ничего не замечая вокруг. Даже моя любовь, безумная, страстная любовь к Светлане, не смогла вырвать меня из этого пространства и вернуть в реальный мир.
        Серёжа и Володя переглянулись, вспомнив недавний свой разговор о жизни. Они впервые видели Одинцова грустным, сосредоточенным, и, не осмеливаясь прервать его, слушали, не спуская с него глаз.
        Анастас продолжал:
        -Всё было у меня. Я не мог пожаловаться на недостаток друзей, у меня была любимая работа, уважение коллектива, прекрасная перспектива. Многие мечтают об этом, но не всем такое достаётся. Встреча со Светланой озарила мою жизнь. С первого и до последнего дня её жизни она была во мне. Я и она - это было единое целое. Вы знаете, ребята, о наших отношениях. Они были прекрасны. На всём белом свете не было для меня более милого, дорогого человека. Рождение ребёнка, нашей любимой Анюточки, было для нас подарком бога. Мы её обожали, упивались счастьем обнимать и ласкать её. Наконец, после неожиданного выхода, вылета Анюточки из нашей семьи, было новое ожидание счастья - рождения других деток. Светлана жила этим, она снова расцвела, но. . . это цветение быстро закончилось. Она оставила меня одного. А наши детки, рождённые в муках, не принесли нам счастья.
        Анастас дальше не мог говорить, он опустил голову на стол и тихо-тихо заплакал. Это не были рыданья и причитанья. Это было тягостное, затяжное молчание с вытиранием горькой мужской слезы.
        Братья снова переглянулись, понимая, что Анастас так же, как и они, задумался над справедливостью и нужностью их общей деятельности в последние годы.
        -Анастас, что ты задумал? - успел задать вопрос Серёжа в короткую минуту грустного молчания Одинцова. Ответа не последовало. Анастас, словно давно приготовленную и отрепетированную речь, продолжал прокручивать и оценивать свою жизнь.
        -Они не жизнеспособны здесь, на Земле. Обречены на мученья и страданья родителей. . ., то есть меня. Анюта предложила переместиться им на Генианию вместе с ней и с Иллианом. Там они смогут жить раздельно друг от друга. Это для них выход. А для меня - новое испытание, новое одиночество и переживания. Тем не мене, я, ребята, не вижу для них иного выхода. Мне также очень тяжело думать о беде, которая постигла ваших родителей. Вы мне близкие люди, и ваше горе - это и моё горе тоже. Всё, о чём я вам сейчас так долго рассказываю, является следствием моего главного увлечения. Нет, не увлечения, а результатом главной, основной части моей жизни. Я вам не врал, не лицемерил, рассказывая сейчас о любви, успехах, признаниях и прочее. Всё это было, действительно так, как я поведал только что. Но, это было в другой, второй моей жизни. А первая моя жизнь была здесь, - Анастас коснулся пальцем своего виска, - в голове. Эта жизнь заменяла мне всё: и любовь, и счастье, и успехи, и неудачи. Все планы моей второй жизни являлись результатом первой, главной. Два параллельных моих жизненных пути часто сходились,
пересекались, и каждое такое пересечение приносило беду, горе, несчастье тому, кто оказывался в это время и в этом месте. Моя сегодняшняя ночь озарила моё сознание. Я понял, что являюсь причиной страданий окружающих меня людей.
        Серёжа и Володя снова, в который раз, переглянулись, догадываясь, что Анастас задумал нечто из ряда вон выходящее.
        -Не преувеличивай, Анастас, - попробовал прервать грустную сентенцию Серёжа, - всё ещё наладится.
        -И не вини себя во всём, - поддержал брата Володя, - ты являешься посредником, орудием в руках высшего разума.
        -Действительно, - подхватил мысль Серёжа, - в руках высшего, но, пока недоступного нам, разума. Мы не готовы жить по правилам и законам этого высшего разума.
        -Вот именно, - продолжал Одинцов. - Я поддался ему, возомнив себя наместником этого разума на Земле. И всё, что происходило вокруг меня, я делал с оглядкой на то, что нужно было бы ему, как расценивал бы он мои действия. Я мечтал преобразовать нашу жизнь, я хотел быть зачинателем нового человеческого сообщества на Земле. Ещё раз хочу повторить - ради достижения этой цели, я пренебрёг всем, что давала мне вторая жизнь. Сейчас я понял, что не случайный сверхразум является основой построения новой жизни, человеческой жизни. Любовь - вот двигатель всего прогресса! Любовь к близкому человеку, к детям, к работе, к природе, к Родине, к Земле, в конце концов! Но, ни тщеславие, ни жадность, ни стремление к обогащению не способны изменить нашу жизнь и, хоть на шаг, приблизить её к высокоразвитому человеческому обществу. Я уж не говорю о генианской жизни!
        Одинцов замолчал. Не хотели после такой речи друга высказаться и Серёжа с Володей. Они, витавшие до сегодняшнего дня в облаках, наслаждавшиеся достижениями и преимуществами своей неординарной жизни, чётко осознали истину рассуждений Анастаса и правду, происшедших вокруг них событий.
        -И к чему же ты пришёл, Анастас? - спросил Серёжа.
        -Я пришёл к тому, что Анастас Одинцов больше не может жить на этом свете.
        -Не говори глупостей, Стас, - остановил его Володя.
        -Не должен жить Одинцов на этом свете так, как жил до сего времени, - продолжал Анастас выкладывать свои доводы. - Я возвращаюсь на грешную Землю и прекращаю всякую «перестроечную» деятельность.
        -А как же твой энергетический потенциал? - переспросил Сергей. - Ведь, он всё равно останется с тобой. Ты не сможешь жить так, как жил до встречи с генианцами.
        -Не совсем так, Серёжа. Со временем, без «подпитки» извне всё возвратится на прежние уровни. Не знаю, как скоро это может произойти, но, мне кажется, что так оно должно быть.
        -А у тебя остаётся твой мыслетрон, и ты сможешь в любой момент включить его и увеличить свой мозговой потенциал, - сказал Володя.
        -Ты прав, Володя. Но, я избавлюсь от него, чтобы не было соблазнов.
        -А как же дети твои? - попросил Сергей Анастаса уточнить планы в отношении его деток.
        -Они переместятся на Генианию, как я уже говорил, и будут там жить так, как живут счастливые существа.
        -А если тебе захочется посетить их на Гениании? Ведь, ты не сможешь этого сделать без мыслетрона, без мощного энергетического потенциала.
        -Думаю, что мне не придётся туда перемещаться. Я буду обыкновенным земным жителем, и жить начну так, как жил до встречи с генианцами.
        -Ты хочешь забыть о том, что у тебя есть трое детей? Это - твои дети, твои и Светланы.
        -Нет, Серёжа, я никогда о них не забуду и ждать их буду до тех пор, пока сохраню способность ждать на этом свете.
        -Ну, и поворотик, Анастас. Я никогда не думал, что все наши планы, наши начатые дела придётся так бесславно закончить.
        -А я вчера, - продолжил разговор Володя, - тоже задумался над этим и намекнул Серёже о том, что генианцы и мыслетрон имеют непосредственное отношение к нашим несчастьям. И папа пострадал из-за этого, и мама, тоже получается, жертва запланированных нами преобразований.
        -Да, да, это правда. Володя мне пытался донести свои мысли, догадки, но, я не придал этому такого большого значения. А теперь вот вы вдвоём пришли к одному и тому же выводу. Значит, так тому и быть, Анастас. Горько расставаться со своими мечтами, планами, достижениями.
        -Достижения твои, Серёжа, останутся при тебе. И твои - Володя, тоже. Да, и я не на пустом месте начну новую жизнь.
        -Не думаешь ли ты, Анастас, что пройдёт какое-то время, и ты снова захочешь вернуться к своим идеям, разработкам, планам? Не выдержишь ты без контактов с инопланетянами, без их помощи, советов.
        -Не хочу думать об этом. Жизнь покажет. А сейчас, ребята, нам надо всё сделать для того, чтобы вытащить ваших родителей из той западни, в которую не без нашей помощи они попали.
        -Да, это наша первая и главная задача, - Серёжа согласился с позицией Одинцова, и предложил Володе сейчас же поехать к отцу.
        -Миша, ответь мне, если ты меня слышишь, - вызвал Володя Сапушкина на связь, - нам надо с тобой поговорить.
        -Конечно, Володя, - ответил тут же Михаил, - я тебя прекрасно слышу. Как хорошо, что Анастас всех нас подключил к своей программе по усовершенствованию этого мира и сделал нас способными общаться на расстоянии без всяких приборов связи.
        -Да, да, это прекрасно, - подключился Серёжа к разговору. - Мы только что обсуждали этот вопрос, Анастас тоже с нами здесь, возле меня.
        -Как здорово. Значит, мы, как прежде, снова вместе! Привет Анастас.
        -Здравствуй, Михаил. Расскажи, что ты успел сделать. А прежде всего, скажи, как себя чувствует Вадим Петрович? - Анастас не поддержал начало разговора Михаила о пользе способности друзей общаться при отсутствии приборов связи.
        -Вадим Петрович сегодня чувствует себя значительно лучше и уже сидел в кровати несколько минут. Потом он пытался встать, но доктор ему не разрешил. Вот сейчас я нахожусь возле него, он хочет поговорить с детьми, но, видно, его мозговой потенциал не так велик, как у нас, и он на таком расстоянии не может поговорить с сыновьями. Я буду здесь в качестве переводчика. Серёжа, Володя, папа передаёт вам привет.
        -Папочка, здравствуй, - передали братья через Михаила слова приветствия и радости. - Очень хорошо, что ты идёшь на поправку. Мы рады за тебя.
        -Вадим Петрович говорит, что очень счастлив от возможности пообщаться с вами, - передавал ответ отца Михаил. - Спрашивает, как там дела дома? Не болеет ли мама? Он скучает по ней и любит её. Ждёт скорой встречи.
        -Дома всё в порядке, - ответил Володя, - мы все тоже скучаем.
        Ни отцу, ни Михаилу не известно о трагедии, случившейся с Верой Никифоровной. И теперь, чтобы не расстраивать отца, ребята не стали продолжать разговор на эту тему.
        -Мы приедем сегодня к тебе, папа. Что тебе привезти? - спросил Серёжа.
        -Отец говорит, что сегодня приезжать не надо. Лучше это сделать завтра, он будет лучше себя чувствовать и, наверное, сможет пройтись с вами по коридору лазарета. А привезти можно фруктов и бутылочку минеральной воды.
        -Хорошо, Миша. Завтра мы будем у вас, - согласились ребята, - Вот Анастас тоже хочет поехать вместе с нами, но, говорит «если получится».
        -Ждём вас с нетерпением, - подытожил беседу Михаил.
        В интонации Сапушкина, в его манере говорить ребята почувствовали уверенность в правильности всех действий, проводимых им по поручению коллектива «заговорщиков» и в положительном результате лечения Вадима Петровича. Такая уверенность не соответствовала настрою Одинцова и Умаровых, продемонстрированному ими несколько минут тому назад.
        Договорившись о завтрашней поездке, Анастас попрощался с Серёжей и Володей и покинул их полупустой дом.
        На следующий день договорённостям не суждено было исполниться. Только, появившись в своей квартире, Анастас услышал детские крики и плач Анюты.
        -Что тут у вас происходит? - не понимая сути происходящего, спросил отец расшумевшихся близнецов. - Анюта, что случилось?
        -Нам завтра надо отправиться на Генианию. С Иллианом мы этот вопрос уже решили.
        -И всё-таки, почему такая спешка? Расскажи мне обо всём.
        -Как только ты ушёл из дома, Вероника и Витюша устроили настоящий погром. Я не могу тебе рассказать все подробности, потому, что сама не понимала, что происходило. Сначала они разговаривали, потом начали спорить. Ты бы видел, папа, эту картину. Один человек, одна голова говорила за двоих - и за Веронику и за Виктора. Слов братика было не разобрать, они вылетали отрывисто, неразборчиво. Это была такая словесная каша, которая постороннему человеку показалась бы, что какой-то ненормальный выступает перед толпой сумасшедших. Я отличала крики одного от другого только по сопровождению их ударами рук или ног. Они поссорились и подрались из-за того, что Витюша хотел немедленно перебраться на Генианию, а Вероника - ни в какую! Ты бы видел, папа, эту драку! И смех, и грех! Сначала руки и ноги переплетались, толкали и щипали друг друга. Потом руки Витюши начали бить девочку по лицу, она кричала и плакала. В ответ, руки Вероники принялись колотить брата по тому же самому лицу. Я не знаю, кто из них победил, но лицо их было красно от ударов. Мне не удалось помирить близняшек. Они устали и на время притихли. Мы
с Иллианом, видя такую картину, приняли решение немедленно перебираться к нам на Генианию.
        Анастас молчал, не зная, как реагировать на рассказ дочери. Она продолжала:
        -Незадолго до твоего прихода снова начался концерт в исполнении непримиримых сиамских близнецов. Их споры и упрёки ты и увидел при входе в квартиру. Я уже не выдержала такого поведения, расплакалась, ожидая тебя.
        -Значит, вы уже решили? Со мной не посоветовались, всё обговорили и вынесли вердикт. Вердикт моему существованию.
        Анастас, как было видно из разговора его с братьями Умаровыми, уже был согласен на переезд детей на другую планету, но его мужское и отцовское самолюбие требовало возмутиться решением детей без его присутствия и благословения.
        -Папочка, это лучший вариант для всех нас. Им трудно вдвоём жить в одном теле, или, лучше сказать, с одной головой, но с четырьмя руками и четырьмя ногами. Они хотят жить раздельно. Так будет легче и тебе, иначе, они не дадут никому спокойно жить на этом свете.
        Один крутой жизненный поворот Анастас сегодня у братьев Умаровых уже пережил. Сейчас дома его встретил второй, не менее болезненный, удар. Анастас не в силах был не только сопротивляться такому напору обстоятельств, но и просто осмыслить, оценить их и высказать, хоть какое-нибудь мнение.
        -Хорошо, дочка. Делайте, как вы считаете нужным. Я здесь уже ничего не решаю. Вы все ещё молодые, вам ещё жить и жить!
        -Не сердись, папуля. Ты обдумаешь всё и завтра согласишься, что мы рассудили правильно.
        Молодые, будущие переселенцы, слушали разговор старшей сестры с отцом и не пытались поддерживать ни того, ни другого. Они притихли, ругань и драка прекратились.
        Не было у Анастаса больше ни сил, ни желания для продолжения споров и препинаний. Он, не попрощавшись с детьми и, не пожелав им спокойной ночи, ушёл в свою комнату, где, не раздеваясь, кинулся на кровать. Голова была тяжёлая, мысли вихрем метались в голове. И ещё одна, эта ночь - длинная и изнурительная показалась Анастасу вечностью.
        Наутро Анастас вышел на связь с Серёжей и отказался от поездки в тюремное заведение, сообщив ему о внезапном решении детей срочно покинуть родную Землю, и отправиться жить на Генианию.
        -Нам тоже хотелось бы увидеть твоих детей в последний раз и попрощаться с ними, - выразил Серёжа желание обоих братьев - друзей семьи Одинцовых. - Не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь, или нет. А, ведь, мы не чужие вам люди.
        Мне бы тоже очень хотелось видеть вас у себя в такой тяжёлый для меня момент. И дети, особенно, Анюта, будут рады. Пусть они запомнят земной, человеческий обычай - прощание близких людей перед дальней дорогой. Думаю, что генианцы уже давно забыли о существовании спонтанно возникающих чувств сердечности, благодарности, сочувствия и переживания между чужими, но близкими людьми. Ведь, у них всё делается по установленным правилам и законам, в том числе, и проявление чувств, строго регламентировано.
        -Откуда ты всё это знаешь, Анастас? - удивился Володя.
        -Приходилось и мне бывать у них, да кое-что узнать, почувствовать, - скромно, не вдаваясь в подробности, ответил Одинцов.
        -Сейчас мы свяжемся с Михаилом, узнаем, как там сегодня дела и перенесём нашу поездку на другое время.
        -Хорошо, мы ждём вас сегодня. Приходите на проводы.
        Когда братья появились у Одинцовых, там полным ходом велись приготовления к «отъезду». Иллиан тоже присутствовал и участвовал в прощальных и напутственных разговорах.
        -Здравствуйте, дети, привет, Иллиан. Как здоровье? Как настроение? - совсем по земному, начал разговор Серёжа. Володя его поддержал и задал один-два ничего не значащих вопроса.
        Анюта обрадовалась появлению ребят в своём доме и радостно бросилась их обнимать.
        -Как хорошо, что вы пришли Серёжа и Володя. Давно вас не видела. А теперь вот мы все перебираемся на новое место проживания. Папа говорил вам?
        -Конечно, вот и приехали мы попрощаться с вами. Не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь.
        -Я тоже рад видеть вас, Серёжа, - Иллиан выразил своё отношение к появлению братьев. - Не отчаивайтесь, увидимся мы ещё и не один раз. Вот дети подрастут, захотят повидать свою Родину, тогда и прибудем мы к вам в гости. Вот только с их телами за это время, надо бы что-то сделать, чтобы они и здесь так же, как и на Гениании, были раздельными, самостоятельными существами.
        -Об этом не будем сейчас говорить, - прервал Анастас прощальную речь Иллиана. - По земному обычаю, Анюта, угости всех нашим обедом. Жаль, что Иллиан не сможет приобщиться к нам и насладиться человеческой пищей.
        -Пока Анюта накроет стол для нас и для малышей, - обратился Володя к Анастасу, - хотелось бы с помощью мыслетрона попробовать связаться с мамой и узнать, не пришла ли она в сознание. Очень волнуюсь я за её здоровье.
        -Хорошо, что ты заговорил сейчас о маме, - ответил Анастас, - это будет последняя возможность использовать прибор для искусственного увеличения нашей мыслительной энергии.
        Анастас в ответе не назвал своё детище «мыслетроном», а только как-то непривычно пренебрежительно произнёс слово «прибор». Раньше он редко говорил о мыслетроне, как о приборе. Братья это заметили, увидели на лице Анастаса грустное выражение и почувствовали жалость к нему, к его детищу и к себе. Как-никак, они немалое участие принимали во всём, что было с ним связано.
        Включив мыслетрон, Анастас послал сигнал, ожидая ответа от матери Умаровых.
        -Вера Никифоровна, я - Анастас. Вы меня слышите?
        Через секунду все почувствовали усиление шумов и периодические всплески энергетической мощности. Повторные запросы дали уже известные результаты: шумы и непонятные сигналы всё так же воспринимались мыслетроном.
        -Наверно, мама всё ещё в коме, - грустно Серёжа прокомментировал ответную реакцию.
        -Скорее всего, это именно так, - подтвердил его слова Анастас.
        -Завтра мы с тобой разделимся, - предложил брату Володя. - Ты поедешь к папе в тюремный лазарет, а я отправлюсь к маме.
        -Давай, так и сделаем, - согласился Серёжа.
        В это время голос Анюты прервал беседу мужчин. Она приглашала всех за стол.
        -Папочка, Серёжа, Вова, идите в кухню. Вас ждёт обед, - говорила она. - Я не могу сказать, что он очень изысканный, но, как у вас, то есть, у нас здесь, говорят «чем богаты, тем и рады».
        -Вот какая хозяюшка покидает меня, - с искренним сожалением сказал отец и, взяв под руки братьев, вошёл с ними в кухню.
        С удовольствием, но без энтузиазма, в молчаливой обстановке проходил прощальный обед в семье Одинцовых. Только Витюша с радостью поглощал детскую пищу, мешая и перебивая, при этом, такой же процесс насыщения сестричкой Вероникой.
        И вот все ритуальные процедуры прощания закончены. Отец со слезами на глазах обнимал и целовал своих детишек. Вместе с ним и Серёжа с Володей поочерёдно подходили к каждому и «отъезжающих», обнимали их и говорили напутственные слова.
        После всех нежных объятий Анастас помог Анюте уложить под одеяло маленькие тельца близнецов, плотненько укрыл их и поцеловал в последний раз. Анюта сама легла в свою кровать и приготовилась к перемещению на Генианию. Иллиан всё время присутствовал, но в процедуре прощания не участвовал. Наконец, когда всё было готово, он сказал:
        -Спасибо всем за приём и добрые чувства. До скорой встречи. Мы отбываем. Здоровья вам и успехов. До свиданья.
        В этот момент остающиеся на Земле люди: Анастас, Серёжа и Володя почувствовали резкое изменение энергетической ситуации вокруг себя. Воцарилась тишина, выровнялось давление в головах, не было слышно зарождающихся из ниоткуда слов. Тела детей Анастаса замерли в тех позах, какие они приняли перед последними прощальными словами Иллиана.
        -Вот и всё, - только и произнёс покинутый детьми отец-одиночка.
        -Не огорчайся, друг, - успокаивал его Серёжа, - ты ещё увидишься с ними не один раз. Они будут скучать по тебе, и будут появляться перед тобой, как птица Феникс.
        -Спасибо вам, ребята, за то, что вы сейчас со мной. Это тяжёлые для меня минуты. Вы - настоящие друзья. Теперь нам надо вместе вытаскивать из беды ваших родителей.
        На следующий день Серёжа с Анастасом поехали к Вадиму Петровичу, а Володя решил узнать о состоянии матери.
        -Что с мыслетроном, Анастас? - спросил Серёжа во время езды в электропоезде.
        -Вчера, после вашего отъезда я полностью его разобрал, законсервировал и спрятал так, чтобы никто и никогда не смог его найти.
        -Жаль, - только и произнёс Сергей в ответ на полученную информацию.
        Дальнейшее движение проходило в полном молчании. Каждый думал о своём.
        ЭПИЛОГ
        Бесславно закончился первый визит и контакт инопланетян с землянами. Попытки генианцев помочь обустроить человеческое общество не увенчались успехом.
        Земные контактёры генианцев, получившие временные и весьма значительные увеличения своих умственных способностей, не смогли сполна ими воспользоваться и осуществить великие планы.
        Прошло время. Анастас продолжал жить в своей холостяцкой квартире, всё время, ожидая визита любимых детей. Рабочий процесс у него протекал обычным размеренным порядком.
        Серёжа женился на своей сотруднице Катюше и жил с ней нормальной человеческой жизнью.
        Володя шёл по следам своего брата и тоже вскоре стал женатым человеком.
        Хуже закончились генианские эксперименты для родителей Умаровых. Вадим Петрович выздоровел, вернулся домой, но счастья там больше не испытывал. Вера Никифоровна не смогла преодолеть свалившуюся на неё беду и оставалась в коме до сих пор. Вадим Петрович каждую неделю посещал её, часами сидел возле кровати, надеялся ещё когда-нибудь обнять её и рассказать о своей любви.
        С Михаилом не всё нормально сталось. Полностью провалился план «перестройки» тюремного сообщества, и всё вернулось на круги своя. Миша, искренне поверивший в успех, целиком отдавшийся благородной деятельности, не смог преодолеть стресс и апатию. Он, выйдя на свободу, запил горькую и опустился на дно жизни.