Дыхание смерти Екатерина Неволина
        Вся правда о вампирах #1 Маша сидела в кафе, когда заметила странную пару: мужчину с холодными глазами и влюбленную в него прекрасную девушку. Незнакомец не обращал на спутницу никакого внимания. Он пристально, ненавидящим взглядом смотрел на Машу… Та и предположить не могла, что это значит. Но, выйдя из кафе, девочка почему-то последовала за ним. Последнее, что она помнит, - яркие фары стремительно приближающейся машины, удар и боль. Однако самое невероятное началось после того, как Маша пришла в себя…
        Екатерина Неволина
        Дыхание смерти
        Пролог
        Маша выделила этого человека из толпы с первого же взгляда, но теперь, рассматривая его, даже не могла сказать почему. Вроде бы обычный мужчина, уже не очень молодой, лет, наверное, тридцати - с резкими чертами лица, похожим на клюв ястреба носом, черными волосами чуть длиннее, чем обычно бывают у мужчин его возраста. Если рассматривать каждую деталь его внешности - ничего необыкновенного. Но все вместе отчего-то рождало в ее душе чувство настороженности. От него веяло… какой-то чужеродностью, словно он был сделан из иного теста, чем прочие посетители кафе, словно он очутился здесь случайно, по недоразумению, занесенный в наш мир бродячим ветром иномирья.
        Маша осторожно огляделась. Похоже, больше никто не обратил внимания на странного незнакомца. Люди, в основном молодежь, сидели за столиками или стояли у стойки, ожидая, пока им сделают кофе, болтали, смеялись, разговаривали о чем-то.
        Рядом с мужчиной, привлекшем Машино внимание, сидела девушка лет на десять-пятнадцать младше его - очень красивая, с длинными золотистыми волосами, прекрасной кожей - бархатисто-розовой, удивительно приятного цвета. Она пила латте из высокого бокала, увенчанного горкой нежных взбитых сливок, на вершине которых красовалось поджаренное кофейное зернышко, и смотрела на своего спутника так нежно, будто это он был королем красоты.
        Перед мужчиной тоже стоял бокал с кофе, но Маша не видела, чтобы незнакомец хотя бы прикоснулся к нему. Отношение к явно влюбленной девушке тоже было странным - эдаким холодно-пренебрежительным. Он принимал внимание юной красавицы словно нечто само собой разумеющееся, не ответил ни на одну ее улыбку, и Маша заметила, как его тонкие губы изогнулись в недовольной гримасе, словно он только что разжевал нечто кислое.
        Светловолосая сжала пальчиками с безукоризненным маникюром руку мужчины, что-то говоря ему - взволнованно и страстно, но Маша готова была поклясться, что тот почти ее не слушает.

«Наверное, какой-нибудь олигарх, а девушка - манекенщица, мечтающая заполучить его в свои сети», - решила Маша.
        Но тут ее глаза встретились с глазами незнакомца, и она почувствовала, что все тело вдруг пронзили острые иглы безотчетного страха. В глубине холодных чужих глаз было нечто странное и завораживающее… На миг Маше показалось, что там клубится тьма, затягивая в спиралевидный зрачок словно в черную дыру. Еще немного - и все, пропала!..
        Маша сморгнула, и наваждение исчезло, словно его и не было. И с чего это она решила, будто зрачок у мужчины похож на спираль? Как она вообще могла разглядеть его с такого расстояния?!
        Что-то обожгло грудь. Девушка протянула руку и нащупала украшение, висящее на тонкой серебряной цепочке.
        Это был подарок от папы. Еще до того… как все случилось. Папа ездил в командировку в Англию и привез оттуда странный презент: неброский с виду серый камень, в котором лишь на свету можно было разглядеть золотистые искорки. Камень был почти что не обработан, в нем только просверлили дырочку и продели тонкую, как паутинка или лунный луч, серебряную цепочку. Маша не знала, чем именно зацепил ее подарок, но едва взяв его в руки, она поняла, что это ее вещь, абсолютно и безусловно ее. Она тут же надела украшение на шею и никогда не снимала. Кроме одного раза… Когда случилась та история, и Маша была очень зла, она сорвала с шеи медальон и сказала, что больше не наденет его, но не продержалась и одного дня: неброское украшение так и манило, словно звало: «Ну надень же, надень меня, видишь, как нам с тобой хорошо». С тех пор она не снимала амулет даже когда ложилась спать.

«Это все игра воображения. Пора сказать себе „стоп“», - решила Маша, отодвигая на противоположный край стола уже давно пустую чашку кофе.
        Девушка часто приходила в это кафе, почти каждый день по пути из школы домой. Особенно осенью, когда под ногами шуршали опавшие листья, а в груди появлялось смутное чувство печали, когда хотелось согреться глотком горячего кофе и подсмотренными украдкой кусочками чужих счастливых жизней. Сама Маша назвать себя счастливой никак не могла.
        В этом году ей исполнилось пятнадцать, но ей казалось, что ничего хорошего с ней больше не случится. Ровно год назад она оказалась вычеркнута из жизни словно одним резким росчерком пера. Год назад у нее было все - и родители, которые, казалось, любили ее, и подруги, и мальчик, с которым они медленно шли из школы, почти не решаясь взглянуть друг на друга, и отчаянно краснели, случайно соприкоснувшись рукавами. Тогда у Маши было все. Только она не осознавала этого.
        Все рухнуло в один момент. Казалось, ничто не предвещало беду, когда в один из вечеров к ним в дом явилась чужая женщина. Она пришла, чтобы увести отца Маши.
        - У него уже давно другая семья. Вы не нужны ему, - сказала она тогда холодно и четко.
        И отец, не глядя ни на жену, ни на дочь, ушел с незнакомкой. Не слишком красивой, довольно неприметной шатенкой с презрительной улыбкой.
        В темных стеклах отражались огни неспящего города, а мама сидела у окна. Она не плакала. Просто смотрела в пространство неживыми глазами. Ее взгляд застыл, словно внутри ее навсегда выключили свет.
        Целый год Маша прожила с этой ношей. Отец так и не вернулся, а мама словно бы превратилась в куклу. Маша плакала, старалась привести ее в чувство. Но вскоре не осталось ничего, даже жалости, только тягостная атмосфера в квартире, дышать в которой было невозможно - будто сам воздух давил на грудь. Дом превратился в Северный полюс. Минус пятьдесят на градуснике - никак не меньше!
        Девушка тоже замкнулась. Самым страшным ее кошмаром стало то, что о произошедшем узнают в школе. Каждый день на протяжении всего этого невероятно длинного года она ожидала, что кто-нибудь крикнет ей в лицо: «Тебя бросил отец!» И Маша вся сжималась от предчувствия боли.

«Ты проклята, деточка! Ты умрешь, когда тебе исполнится пятнадцать!» - сказала ей однажды сумасшедшая старуха в нелепых, словно опереточных, лохмотьях, и расхохоталась хриплым каркающим смехом.

«Ты умрешь! Ты умрешь!» - настойчиво врывался в Машины сны ужасный голос, и тогда девушка просыпалась в холодном поту и сжимала зубами подушку, чтобы не закричать от отчаяния и безнадежности. Круг замкнулся, и она металась в нем, уже не веря, что можно найти выход. Но иногда приходили и другие сны - не менее странные и тревожные. Маше снилось, будто она идет по узким глухим коридорам здания, выложенного из огромных серых камней. Эти камни обступали ее, и ей казалось, что она лежит в саркофаге, а потом в конце коридора вдруг показывался свет, и оттуда доносилось негромкое ритмичное пение. «Ближе! Подойди к нам ближе! Дай на тебя взглянуть!» - будто требовали чужие настойчивые голоса, звучащие так странно, что Маша скорее не понимала, а догадывалась о смысле слов. И девушка просыпалась, растерянная и напуганная, все еще чувствуя на себе тяжелый нечеловеческий взгляд.
        Маша сторонилась одноклассников и держалась на переменах одна, а каждый день, сразу после окончания занятий, спешила уйти из школы, чтобы долго бродить в одиночестве по улицам, заходить в кафе и приглядываться к людям, воруя кусочки чужой жизни… Мальчик, с которым она едва не начала встречаться, сначала пытался заговорить, смотрел на нее с недоумением, но вскоре уже ходил с Машиной одноклассницей. Не удивительно: не одна - так другая. Все мужчины предатели. Как отец.
        Мужчина за соседним столиком наклонился к своей спутнице и прошептал той что-то на ухо. Светловолосая кивнула, отодвинула от себя бокал с латте и блюдечко с пирожным. Они встали и стали одеваться: девушка - в темно-зеленое короткое пальто, удачно оттеняющее цвет ее волос, мужчина - в черную куртку.
        Маша не решалась глядеть прямо на них, но наблюдала за парой из-под полуопущенных ресниц. Красивая девушка виделась ей бабочкой, угодившей в паучьи сети. Почему? Незнакомец медленно подвинул стул. Все, даже скреп стула, казалось Маше зловещим дурным предзнаменованием.
        Мужчина оглянулся на Машу, и девушка зажмурилась. А когда открыла глаза, пара была уже у стеклянных дверей кафе. Всего-то начало восьмого, а какая темень.
        Можно было задержаться еще на какое-то время, купить еще одну чашку кофе, понаблюдать за счастливо воркующей парой и успокоиться, немного согревшись их сияющим очевидным счастьем… Но Маша поднялась и вышла во тьму как раз вовремя, чтобы увидеть силуэты двух удаляющихся людей.
        Она не могла сказать себе, зачем следует за ними и что она сможет сделать, если проснувшееся чувство опасности найдет подтверждение, но ведущий ее инстинкт оказался сильнее, и Маша шла, обгоняя случайных прохожих, поскальзываясь на мокром от луж асфальте.
        Вот парочка приблизилась к переходу через дорогу. Здесь мужчина оглянулся, и Маша сразу поняла, что он ее заметил. Заметил, несмотря на тьму и то, что она успела нырнуть за спину какому-то коренастому полному субъекту в длинном пальто.

«Что я делаю! - испугалась девушка. - Еще не поздно повернуть!»
        Но было уже поздно. Она ступила на белые линейки перехода.
        Незнакомец, бывший уже на другой стороне улицы, снова обернулся. На секунду Маше вдруг показалось, что его глаза сузились, а губы искривила торжествующая улыбка. Но разве могла она разглядеть все это при тусклом освещении нечастых фонарей?
        Впрочем, времени на раздумья у нее не оказалось. Прямо перед ней вспыхнули хищно-желтые глаза неведомого чудовища. Натужно заскрипели тормоза, а затем что-то огромное ударило ее.
        Маша почувствовала, что летит, словно выпущенная на свободу птица. И падает, падает… Очень долго падает. Наверное, целую вечность, проваливаясь в вязкий жадный мрак. Она не ощущала ни боли, ни удивления, только странное тепло в груди - там, где прильнул к коже серый камень, там, где билось ее сердце.
        Глава I
        ДВЕРИ СТАРОГО ЗАМКА
        Тихое, словно вкрадчивое постукивание пробивалось сквозь плотную пелену тишины. «Я жива», - подумала Маша и осторожно открыла глаза.
        Мир вокруг оказался странным. Девушка лежала на кровати, отгороженной от остальной комнаты плотной занавеской.
        Это была не ее комната. Маша сморгнула, но ничего не изменилось, и монотонное приглушенное постукивание мешало думать, действуя раздражающе. Память возвращалась понемногу - словно глоток за глотком.
        Маша сдвинула брови, напряженно припоминая. Странный мужчина в кафе… и зачем она только пошла за ним?.. Огромные глаза чудовища, оказавшиеся фарами приближающейся машины… удар или только предчувствие удара…

«Ну конечно! Меня сбила машина, и я теперь в больнице!» - наконец, догадалась девушка. Она осторожно огляделась и, к собственному изумлению, не увидела капельницы. «Надеюсь, ничего не сломано», - подумала Маша, с ужасом вспоминая Ольгу из их класса, целый месяц проходившую с гипсом на ноге.
        Она пошевелила руками под тяжелым шерстяным одеялом, попутно удивившись, что оно не заправлено в белоснежное больничное белье. С гигиеной в этой больнице, судя по всему, определенно имелись проблемы. Впрочем, это не страшно. Главное, что руки шевелились. Маша попыталась сесть на кровати. Тело с трудом повиновалось ей, а голова тут же закружилась, так что пришлось привалиться плечом к холодной стене, а с губ невольно сорвался тихий стон.
        Постукивание тут же прекратилось, а занавеска у кровати отдернулась, и Машиному взгляду предстала добродушная, чуть глуповатая физиономия медсестры. Она оказалась совсем молоденькой, лет, наверное, восемнадцати. «Практикантка», - сразу же решила Маша. В комнате было довольно темно, но девушка разглядела, что у практикантки длинные волосы, заплетенные в две спускающиеся на грудь косы, вздернутый нос и большие, широко распахнутые глаза.
        - Госпожа! Наконец вы очнулись! - выпалила та и, умильно сложив на животе руки, посмотрела на Машу. - Мы уже боялись, что вы не поправитесь!
        Халата на странной девице тоже не оказалось. Вместо него - какое-то тусклое длинное платье весьма странного покроя, а на волосы был накинут кусок ткани.
        Больше всего эта одежда напоминала облачение монашенки, хотя и не было черным. Маша не слишком разбиралась в монастырском укладе и уж совсем не понимала, каким образом оказалась в монастыре и отчего монашенка… или ее называют послушницей?.. именует ее госпожой.

«Ты умрешь, когда тебе исполнится пятнадцать!» - вспомнились вдруг слова странной старухи. А что, если она действительно умирает, и ее не стали держать в больнице и отвезли туда, где лежат безнадежные, за которыми ухаживают монашки, готовя их к смерти? В какой-нибудь хоспис, или как там это называется?!
        - Где я? - пробормотала Маша и вдруг поняла, что собственный голос тоже отчего-то кажется ей чужим и каким-то странным.
        - Вы у себя дома, в своей комнате, госпожа. Вы долго болели, но, хвала Господу, пошли на поправку. Господин аббат так и говорил, что вам станет лучше. Слава милосердной Заступнице Деве Марие, так и случилось, - радостно зачастила послушница.
        Из этой речи Маша поняла только одно: это действительно монастырь. Но почему его тогда называют ее домом. Новая мысль пронзила девушку: а что, если ее саму упекли в монастырь, как в каком-то дурацком фильме?! Что делают, когда отправляют в монастырь? Кажется, стригут в монахини.
        Маша подняла руки, чтобы ощупать, на месте ли волосы. К счастью, на месте. Вот они пышными волнами лежат на плечах, разметались вокруг по кровати… Но постойте! У нее же каре - стрижка, едва доходящая до начала шеи!
        Пальцы дрожали и путались в пышных волосах. Девушка дернула одну из прядей и почувствовала боль. Похоже, это ее собственные волосы, не парик. Но тогда выходила совсем уж полная чушь: пока она лежала без сознания, сбитая машиной, кто-то притащил ее в монастырь и полил голову чудодейственным составом для роста волос, от которого они тут же принялись расти с сумасшедшей скоростью, превращаясь в косы сказочной красавицы Рапунцель. Так что теперь она вполне сможет свешивать их из окошка какой-нибудь высокой башни, чтобы втаскивать к себе прекрасных принцев.
        Маразм!
        - Что это? - спросила она, ткнув в волосы.
        Послушница недоуменно уставилась на них.
        - Госпожа желает, чтобы я заплела ей косы? - наконец предположила она, расплываясь в улыбке. - Так я сейчас…
        - Нет! Я желаю знать, откуда это взялось на моей голове!
        Девушка замолчала, хлопая большими глупыми глазами.

«Вот дура», - разозлилась Маша. Разговаривать со странной, видимо, умственно отсталой (вот потому ее и отдали в монастырь) послушницей было глупо.

«А камень? Сохранился ли камень?» - с волнением подумала она, ощупывая шею. Камень, к счастью, оказался на месте, и Маша с облегчением перевела дух. То, что любимое украшение никуда не пропало, ее успокоило. Ей сразу же стало легче. Под рукой обнаружилось еще что-то. Потянув за шнурок, девушка вытянула нечто вроде маленького ящичка с изображением креста, сделанного из непокрытой лаком древесины, уже изрядно грязной. Брезгливо поморщившись, Маша стащила с себя эту гадость под полным самого неподдельного ужаса взглядом послушницы. Та смотрела так, словно Маша сейчас прямо у нее на глазах превращалась по меньшей мере во Фредди Крюгера.

«Ну точно сумасшедшая», - решила Маша, сунув под подушку найденное оригинальное украшение. Однако налаживать контакт как-то было нужно. Девушка вдохнула, выдохнула и снова обратилась к послушнице.
        - Моя мама здесь? Ты можешь ее позвать? - медленно, чтобы бедняжка смогла понять смысл задаваемых ей вопросов, проговорила Маша.
        - Мама?.. - повторила послушница - ну совсем тю-то! - Нет… Ваш батюшка сейчас на охоте, а матушка… Матушка… - она замолчала.
        - На какой охоте? - осторожно переспросила Маша.
        - Они изволят охотиться на кабана, - тут же ответила послушница.
        О, Маша прекрасно представила себе эту картину: ее отец, невысокий и щуплый менеджер торговой фирмы несется по лесу за огромным кабаном, сжимая в одной руке мобильный телефон, а в другой - ноутбук, собираясь запустить его в голову клыкастому чудовищу.

«Все страньше и страньше», - подумала она цитатой из «Алисы в стране чудес».
        - А мама? Что мама? Она тоже на охоте? - уточнила Маша ласково, уже не сомневаясь, что имеет дело не только с умственно отсталой, но и с сумасшедшей.
        - Но как же, госпожа! - Послушница нелепо взмахнула руками, словно собираясь взлететь. - Ваша матушка умерла.
        Маша почувствовала боль - будто ее изо всех сил ткнули в грудь, и из легких вдруг исчез весь воздух. Она судорожно вздохнула. Голова кружилась, отказываясь хоть как-то воспринимать происходящий абсурд. Наверняка это просто ночной кошмар, отражение ее самых сильных страхов. Надо взять себя в руки. Сейчас все непременно разъяснится.
        - К-когда она… - выдавила из себя девушка и замолчала, не в силах произнести страшное слово.
        - Так вы ничего не помните, госпожа! - воскликнула умалишенная почти радостно. - Ваша матушка преставилась, когда вам было два дня отроду!
        Боль отступила. Ну, слава Богу, все в порядке. Это она сама дура, что вздумала расспрашивать больную на всю голову сиделку.
        Лучше всего было встать, но тело по-прежнему плохо слушалось. Попытавшись подняться, Маша лишь бессильно упала на подушки.
        - Лежите, госпожа! Доктор запретил вам подниматься! - испуганно воскликнула сумасшедшая.
        Это было уже кое-что.
        - Позови, пожалуйста, доктора! - попросила Маша, чувствуя, что ее голова вот-вот лопнет.
        Несчастная девушка опечалилась, и Маша уже мысленно подготовилась к тому, что она ответит нечто вроде: «Доктор умер вместе с вашей матушкой» или «Доктор составил компанию вашему отцу в охоте на кабана» (кстати, было бы логично - у доктора хотя бы скальпель имеется - на худой конец чем не холодное оружие?!), или даже: «Доктор изволил скончаться вместе с вашей матушкой, а потом они, вместе с вашим отцом, все трое, отправились на охоту». Но все обошлось.
        - Его нет в замке. Он вернется только к вечеру, - пробормотала сумасшедшая.
        - Ну хоть кого-нибудь ты можешь позвать? - в тоске спросила Маша. Ее силы исчерпались этим странным и бессмысленным диалогом. Хотелось отвернуться к стене, закрыть глаза, заснуть и проснуться уже у себя дома.
        - Да!
        Занавеска дернулась, скрывая за собой круглое растерянное лицо, и Маша закрыла глаза. Она бы заснула, но что-то не давало ей покоя. Ну конечно, сумасшедшая произнесла слово «замок»!
        И тут Маша вдруг все поняла. Ее заперли в сумасшедшем доме. Они воспользовались ее бессознательным состоянием и поместили с опасными сумасшедшими! И, что самое печальное, похоже, мама даже не заметит ее отсутствия!.. Ей же сейчас ни до чего.
        - Ваша тетушка леди Роанна! - объявил тем временем уже знакомый голос.
        - О, моя милая бедная девочка! Слава милостивому Господу, ты жива! Мы уже боялись, что потеряли тебя! - послышался густой, словно старый мед, женский голос.
        Маша застонала. Она оказалась права в своих последних предположениях!
        Меж тем занавеска отодвинулась, и перед девушкой появилась еще нестарая женщина. На ее голове был странный белый платок, закрывающий щеки и пропущенный под подбородком, а сверху накинут еще один, вышитый продолговатыми жемчужинками и перехваченный витым обручем.
        - Бедная пташка! - провозгласила незнакомка, хватая Машу и прижимая ее к себе так крепко, что девушка испугалась, что у нее треснут ребра. - Ты заставила нас поволноваться! А господин аббат! Вот уж святая душа: ночей не спал подле твоей постели! Сегодня тебе было совсем плохо, мы уже думали, что Господь призовет твою душу, но, к счастью, все обошлось!
        Маше подумалось, что ей приходится принимать участие в дурном спектакле. Может, она попала в лапы мошенников? Но чего они добиваются: хотят получить за нее выкуп? ставят сомнительный эксперимент?
        - Простите, я вас не знаю, - проговорила она, отстраняясь.
        На круглом лице самозваной тетушки возникло выражение недоумения, тут же сменившееся гримасой трагической скорби.
        - Как же тебе плохо, бедная девочка! - воскликнула она голосом, от которого у Маши заложило уши. - Но не волнуйся, отдыхай. Я попрошу отца Давида отслужить за твое выздоровление службу, а как солнце пойдет к закату, явится и господин аббат. Святые угодники наделили его великим искусством врачевания, и в пускании крови ему нет равных.
        Маша поежилась. Абсурд, пожалуй, дошел до своей верхней точки. Ей вовсе не хотелось, чтобы ей пускали кровь - без разницы кто, отец Давид, аббат или сама громкоголосая пухлая лжететушка.

«Надо срочно бежать от этих сумасшедших! - колотилась в голове одна-единственная мысль. - Куда угодно, только бежать».
        Девушка испуганно огляделась. Единственный путь к спасению был отрезан. Пришлось прибегнуть к военной хитрости.
        - Ну конечно, тетушка… Роанна… - кажется, так называла эту первая сумасшедшая. - Конечно, я вас узнала. - Маша отерла рукой лоб, на котором выступил холодный пот.
        - Только, простите, я что-то устала. Так голова кружится…
        Ей почти не пришлось притворяться. Девушка действительно снова рухнула на подушки.
        - Отдыхай, моя птичка, - с готовностью закивала самозваная тетушка. - А я пойду помолюсь о твоем здоровье. Пусть святые угодники ниспошлют тебе окончательное исцеление!
        Маша закрыла глаза, притворяясь спящей. Она слышала, как ее собеседница вышла за дверь. Затем раздался скрип и знакомый мерный стук: тук-тук-тук, тук-тук-тук. Этот стук был таким монотонно-усыпляющим, что Маша едва не заснула. К счастью, звук прервался и следом за ним послышался храп.
        Девушка поднялась с кровати. Ноги едва держали ее, а под руками постоянно путались невероятным образом отросшие волосы. Как выяснилось, они были ужасно длинными - почти до колен.
        Маша осторожно выглянула в щель между закрывающими кровать занавесками. Перед ней оказалась небольшая комната с белеными стенами, украшенными какими-то странными коврами. Мебели здесь почти не было - только деревянная лавка и два больших, окованных железом, сундука.
        На лавке, привалившись лбом к странному деревянному станку, сладко спала девушка с косицами. Из ее опущенной руки выпал деревянный поплавок, обмотанный толстыми нитками. Видимо, стук, который Маша слышала, производил именно он. Послушница, или кто она там, спала сном праведника и даже похрапывала.

«Интересно, она здесь затем, чтобы караулить меня?» - подумала Маша и на всякий случай выждала несколько минут, напряженно приглядываясь. Незнакомка спала или изображала сон так искусно, что уличить ее во лжи не было никакой возможности.
        Маше было очень страшно. В груди комком стояла пустота. Вакуум, как говорили им на физике. Пришло время рискнуть.
        Стараясь не дышать, девушка осторожно двинулась к выходу. От слабости ее качало, так что приходилось опираться о стену. Босые ноги холодил каменный пол - ковер лежал только в середине комнаты, ближе к кровати.
        Девушка огляделась - ни обуви, ни одежды ее нигде не было. На Маше оказалась только длинная, до щиколоток, полотняная ночнушка, стянутая по бокам шнуровкой. Не лучшее облачение для бегства, но что поделать - каждая секунда дорога, - и девушка решительно вышла из комнаты через скрипучую дверь, к счастью, не запертую, а лишь задернутую плотной грубой тканью, на которой были вытканы павлины и розы.
        Сразу за порогом начинался узкий коридор. Если в комнате имелось хоть немного света благодаря узкому, похожему скорее на бойницу окну, в коридоре царила темнота. Она была густой - хоть ножом режь - и словно бы упругой на ощупь. Маша почувствовала себя отрезанной ото всего мира, угодившей в какое-то особое пространство, где нет ни красок, ни звуков. Все это напоминало ей тот странный сон. И верно: коридор оказался в точности таким, как и снился. Девушка протянула руку и коснулась каменной кладки стены, показавшейся ей обжигающе ледяной.

«Пусть это будет сном! Ну пожалуйста, пусть это окажется всего лишь простым безобидным кошмаром! - взмолилась про себя Маша. - Сейчас я увижу свет, услышу странное пение и проснусь!» Она брела в темноте, спотыкаясь, кажется, целую вечность и едва не закричала, когда рука угодила во что-то противное и липкое - кажется, в паутину. Девушку замутило. Ей показалось, что она сейчас же упадет в обморок и ударится головой о холодные каменные плиты, лежащие под ногами. Дыхание с трудом срывалось с ее губ, а сердце колотилось уже где-то в горле.

«Все хорошо. Я справлюсь. Ничего страшного. Это всего лишь сон», - пробормотала Маша, закрыв глаза и сжав виски руками.
        Она постояла некоторое время, пытаясь прийти в себя, ощупала под ночнушкой свой камень-амулет, и ей действительно стало легче. Тогда девушка осторожно разлепила ресницы. Все оставалось по-прежнему. «Постоянство - тоже в своем роде признак надежности», - пробормотала Маша. Она вздохнула и медленно двинулась дальше. Коридор изогнулся, а рука наткнулась на плотную материю, за которой была пустота.
        Маша нащупала край занавеси и осторожно, боясь привлечь внимание людей, находящихся внутри, заглянула в помещение.
        Перед ней оказалась комната. К счастью, совершенно безлюдная. В углу стояла большая кровать, занавешенная тяжелой бордовой тканью, очень ветхой, почти сплошь состоящей из прорех. Словно причудливое кружево этот балдахин украшала паутина. У стены, под узким окном, примостилась скамья и большая деревянная рамка на высокой ножке. На рамке было натянуто недоконченное вышивание, все серое от пыли и местами истончившееся от времени. Казалось, неведомая мастерица только-только отвлеклась от работы, но за эту секунду в комнате промчались годы, подернув все предметы сединой пыли, отметив их глубокими морщинами-трещинами…
        Эта пустая комната внушала Маше ужас. Ей вдруг показалось, что стоит войти туда, как запястья коснется чья-то бесплотная ледянящая рука, а шелестящий голос шепнет на ухо: «Ты наша! Ты останешься здесь навсегда!»
        Не помня себя от страха, девушка поспешно опустила занавеску и быстро зашагала дальше.
        Куда же она попала?! Может, в самый страшный из своих снов? Ну вот, она уже чувствовала на себе чужой внимательный взгляд. Этого и следовало ожидать: чего боишься - то и случается.

«Только бы проснуться!» - прошептала она, до боли вонзая ногти в ладони. Хоть где! Хоть в больнице, хоть на кладбище!
        Но проснуться не удалось.
        И как раз в тот момент, когда ее душу захлестнуло отчаяние, девушка поняла, что тьма немного рассеивается и там, впереди становится светлей.

«Вот и конец сна!» - обрадовалась она и побежала, не обращая внимания на царящую вокруг тишину: странного пения, вопреки обыкновению, не было слышно.
        Источником света служили два огромных факела, висевших по обе стороны дверного проема, заглянув в который, Маша увидела уходящую вниз винтовую лестницу.
        Сон приобретал странные черты: но выбор у Маши был небогатый - либо сесть и ждать, пока она проснется, либо спуститься по лестнице и посмотреть, что там, внизу. И девушка выбрала последнее.
        К тому же, кто знает, если она все-таки не спит (а даже щипки не помогали проснуться), вдруг лестница - это выход, а выход - это спасение.
        Маша вдруг уверилась, что стоит ей сбежать из этого странного места - и все будет хорошо. Она обязательно проснется или найдет дорогу домой, а там… там произойдет чудо - и мама, уже отчаявшаяся найти ее, бросится навстречу. Или нет, они встретят ее оба: и мама, и папа, а былое окажется нелепым сном. Они будут счастливы как прежде, как во времена Машиного детства, и забудется весь этот последний год, полный холода и отчаяния. Все непременно будет хорошо, нужно только выбраться.
        Высокие узкие ступени уводили все ниже и ниже. Маша так устала, что опустилась на одну из них и, прислонившись горячим лбом к холодному камню стены, застонала. Ей казалось, будто она идет уже очень долго. Может, целый год, может, целую жизнь. «Я дойду, я сильная», - повторяла она, но слова теряли смысл, превращаясь в бессмысленный набор звуков. Она сама не узнавала их.

«Кто я? Зачем я здесь?» - спрашивала себя девушка, но не находила ответа. Единственное, что она сейчас помнила, это то - что нужно идти вперед, нужно спускаться.
        Сжав зубы так, что стало больно, Маша поднялась с холодной ступеньки и, пошатываясь, двинулась дальше. Сейчас ее вела только воля. Именно она заставляла двигаться непослушные окоченевшие ноги.
        Площадка и новый вход, ведущий куда-то в глубь здания. Оттуда доносились чьи-то голоса.
        Лестница закончилась, а выхода так и не обнаружилось.
        Душу охватило чувство безнадежности. Выхода нет! Она попала в ловушку!
        От отчаяния Маша ударила по стене кулаком, словно надеясь пробить в ней выход, но, конечно, только в кровь разбила костяшки пальцев. По-настоящему больно! И кровь настоящая, чуть солоноватая.
        Неподалеку засмеялись. Кто-то направлялся в ее сторону, и девушка едва успела нырнуть в тень. Затаившись в темном углу, она настороженно следила за появившимися на площадке женщинами.
        Одна из них была постарше, вторая помоложе, но обе одеты в грубую невзрачную одежду. Женщина постарше несла большой таз с водой. Ее спутница - какие-то тряпки.
        - Счастливица Берта, - говорила та, что помоложе. - Господин аббат ее отличает. Я сама видела, что он удостаивал эту замарашку беседой.
        - Не о том думаете, - вздохнула старшая. - И Берта, и ты заняты пустяками. Надо думать о том, как лучше услужить господам. И о своей бессмертной душе. Ох, молодежь ныне совсем испортилась. То ли было в мое время?! Видать, конец света совсем близко.
        - Да ладно тебе, Этель, брюзжать, - отмахнулась собеседница, - авось еще поживем. К тому же мы ничего плохого не делаем…
        Они поднялись на следующий этаж, и голоса перестали долетать до Маши.
        Затаившись в своем углу, девушка немного успокоилась.

«Да что это такое, - подумала она, вспоминая недавнюю панику. - Я просто устала. Выход есть. Надо только пройти по коридору».
        И Маша направилась в проход, из которого появились чудаковатые женщины, и чуть дальше действительно наткнулась на еще одну уводящую вниз лестницу.
        Тут девушка снова остановилась, чтобы собраться с силами.
        Отдышавшись, Маша продолжила спуск. Она сама не знала, как преодолела последние ступеньки, вышла из дверей и вдруг оказалась на залитом солнцем дворе, где на нее обрушился каскад разнообразных звуков: лай собак, ржание лошадей, звон металла, крики людей… Все это оглушило и ослепило ее. Она застыла у входа в башню - босая девушка в длинной полотняной рубашке, с распущенными волосами, искрящимися на солнце золотисто-рыжим.
        - Посмотрите, это же моя малютка-дочь! - раздался рядом громоподобный голос. - Что же ты вышла босая?
        Чьи-то сильные руки подхватили Машу и приподняли ее над землей. В нос ударил запах мокрой шерсти и металла.
        Девушка открыла глаза и увидела перед собой лицо мужчины. Черты этого лица словно вырезали из темного старого дерева: высокий лоб, перерезанный упрямыми морщинами, большой, с горбинкой, нос, квадратный подбородок, четко очерченные скулы… Кожа была темной, словно продубленной солнцем. Только глаза - светло-голубые, словно выцветшие, казались неожиданно добрыми, не подходящие к этим суровым чертам. Волосы у мужчины, черные с сединой, обычно про такие говорят соль с перцем, были подстриженные коротким ежиком.
        - Ну и куда же ты? - спросил незнакомец. - Ты же еще не оправилась после болезни. Эх, была бы жива твоя матушка… Ну пойдем, отнесу тебя в постель. Ты, дочь крестоносца, должна быть выносливой и сильной!
        С этими словами мужчина зашагал вверх по лестнице, неся Машу так легко, словно она стала невесомым перышком.
        От него веяло силой и спокойствием, и девушка вдруг почувствовала тепло. То тепло, которого так не хватало ей весь этот долгий год. Словно она уже и вправду вернулась домой, словно этот незнакомый седой мужчина и впрямь был ее возвратившимся отцом. Она прислонилась головой к его широкому плечу. Мерные шаги убаюкивали, а ресницы слипались, словно намагниченные.
        - Да ты же совсем спишь. Эй, Берта, куда же ты подевалась, бесовское отродье! Видишь, госпожа спит! - звучал где-то рядом раскатистый голос.
        Потом Маша поняла, что ее опускают на кровать и накрывают тяжелым теплым одеялом. Больше она уже ничего не чувствовала, потому что крепко спала.
        Вампир
        - Сэр Роджер, к вам человек, которого вы ждали, - доложил слуга и тут же поспешил убраться восвояси, чтобы не докучать господину, с крутым характером которого ему уже пришлось познакомиться, несмотря на то что рыцарь приехал в их дом всего пару дней назад.
        Невысокий темноволосый человек с ранними залысинами, нервно расхаживающий из угла в угол, удовлетворенно кивнул.
        Тем временем в комнату уже входил его гость, с головы до ног закутанный в темную одежду.
        - Садись, - нетерпеливо кивнул хозяин на кресло, не утруждая себя словами приветствия.
        Гость, ничуть не удивившись, сел и замер, сложив на груди руки и переплетя пальцы в странный сложный узор.
        - Как продвигаются наши дела? - спросил сэр Роджер, усаживаясь напротив.
        - Девчонка все еще без сознания. Я не трогал ее несколько ночей, чтобы она немного окрепла, - ответил посетитель холодно.
        - Да, она еще нам нужна, клянусь всеми демонами! Смотри не переусердствуй! А уж потом… потом я, как и обещал, отдам ее тебе. Главное уладить все формальности.
        Посетитель кивнул.
        - А этот… барон? - снова спросил сэр Роджер. Теперь в его голосе звучало неприкрытое раздражение. Будто само слово «барон» жгло его язык, причиняя боль.
        - Я уже сообщал, что у него есть защита от меня, - спокойно отозвался собеседник.
        - К тому же меня подозревают. Лучше еще немного выждать.
        - Как же мне надоело ждать! - Хозяин вскочил с неудобного кресла и шагнул к своему гостю. - Иногда мне кажется, ты вообще ни на что не способен!
        - Попридержи язык, - отозвался тот.
        - Как ты разговариваешь со мной? - вскинулся сэр Роджер.
        И тут его посетитель словно превратился в темный вихрь, мгновенно схватив хозяина за грудки и прислонив его к стене комнаты.
        - Да, я служу тебе, - произнес он тихим, похожим на шипение змеи голосом. - Но я не подчиняюсь тебе. И буду служить, пока это выгодно нам обоим. Надеюсь, ты не совсем еще ополоумел при дворе, чтобы забыть, как недорого стоит твоя жизнь, человечишка?
        Из-под темного капюшона сверкали глаза, а тонкие губы приподнялись, открывая длинные белые, как у волка, клыки.
        - Я тебе нужен! - едва прохрипел сэр Роджер. Собеседник сжал его горло слишком сильно.
        - Да, ты мне нужен и мне выгодно наше… совместное дельце, - согласился гость, язвительно улыбаясь. - Но, прошу тебя, не забывайся, благородный сэр. Не играй с огнем. Он может и обжечь.
        - Я понял, - прохрипел хозяин.
        Гость разжал руку, сжимающую горло сэра Роджера, и тот медленно сполз по стене, держась за грудь и судорожно пытаясь отдышаться.
        - Ну что же, мы опять пришли к взаимопониманию. Можем продолжить наш деловой разговор. - Незнакомец в плаще вернулся в свое кресло и замер там - неподвижный, словно статуя. Глядя на него сейчас, нельзя было заподозрить, каким чудовищно сильным и быстрым он может быть.
        Глава II
        ПЕРЧАТКА ГОСПОДИНА АББАТА
        И снова этот взгляд. Холодный, мертвенный, пришпиливающий к постели, как пришпиливают булавкой глупую бабочку, заставляющий содрогнуться в ознобе под теплыми одеялами.
        От этого взгляда болела грудь, а дыхание замерзало на губах.
        Неужели вокруг нее опять эти серые стены?
        - Нет! - вскрикнула Маша и распахнула глаза, надеясь, что тяжелое чувство исчезнет после пробуждения, как всегда бывало с ней раньше.
        Но нет.
        Черные, почти лишенные радужки, глаза неотрывно смотрели на нее, рождая смутное чувство тревоги и… узнавания.
        Маша уже видела этого немолодого мужчину с резкими чертами лица, похожим на клюв ястреба носом и длинными черными волосами. Только на лице теперь появились морщинки, а в волосах виднелось несколько седых прядей.
        Заметив, что девушка проснулась и в ужасе уставилась на него, гость улыбнулся. Маша отметила, что у него узкий, неприятный рот и очень белые зубы, мелькнувшие на мгновение в кривой гримасе, в которой только человек, наделенный определенной долей воображения, мог бы признать улыбку.
        - Хвала хмм… Господу, леди Мария, вот вы наконец и пришли в себя, - произнес мужчина сухим, будто каркающим голосом. - Ну-ка, позвольте вашу руку.
        Его рука в черной перчатке, напоминающая птичью лапу, протянулась к ней.
        Маша невольно отпрянула, прижавшись спиной к стене.
        - Не волнуйся, дитя мое, ты долго болела, но теперь все будет в порядке. Уж я-то позабочусь, чтобы все было так, как должно, - продолжал мужчина хрипло, словно с угрозой.
        - Господин аббат, леди Мария пришла в себя днем и даже пыталась ходить в бреду. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, - послышался громкий женский голос, и за занавеску заглянуло лицо той, кто сегодня называла себя Машиной тетушкой.
        - Я позабочусь о ней, - сухо произнес аббат и, ловко подхватив Машину руку, сжал пальцами ее запястье.
        Заметив кровь на костяшках пальцев девушки, он ощутимо вздрогнул. Кадык на длинной тонкой шее медленно поднялся и опустился, словно мужчина с усилием сглотнул.
        - Пульс нормальный, ей уже лучше, - глухо произнес незнакомец.
        Даже сквозь перчатку девушка почувствовала, до чего холодные у него пальцы.
        Сейчас, глядя в темные холодные глаза знакомого незнакомца, она вдруг ясно поняла: это не сон и не сумасшествие. Все это - по-настоящему!

* * *
        Они сидели в холодном пустом зале за столом, представляющим собой положенные на козлы доски: старый рыцарь с добрыми глазами, называвший себя Машиным отцом, во главе стола, рядом с ним - пустое место, далее - Маша, женщина, называвшая себя ее тетей, господин аббат, так и не снявший своих перчаток, и сухопарый мужчина неопределенного возраста с беспокойным взглядом, которого представили девушке под именем отца Давида.
        На столе стояла громадная грубо вылепленная миска, на которой лежала часть туши какого-то животного, и жир капал прямо на стол, на некрашеные плохо обструганные доски.
        В тушу был воткнут нож, и все отрезали им себе куски и, держа мясо пальцами, жадно ели.
        Машу замутило. Наверное, ей не стоило выходить к столу, но она побоялась остаться в комнате наедине с аббатом.
        - Ешь, тебе нужно набираться сил, - сказал старый рыцарь Маше, отрезая себе новый кусок. - Видишь, какая слабенькая, не скажешь, что дочь крестоносца.
        Маша сглотнула. В горле стоял противный комок. Капля жира, упав с мяса, распласталась на столе, блестя в свете висящих на стенах факелов.
        - Спасибо, мне не хочется… - пробормотала девушка.
        Рыцарь скорбно покачал головой.
        - Не заставляй ее, брат, - вмешалась в разговор тетушка, леди Роанна. - Бедняжка едва-едва оправилась. Она ведь была на самом пороге смерти. Что ты видела, дорогая? Приходили ли к тебе ангелы? - Она с любопытством уставилась на Машу, не забывая откусывать от своего куска. Ее губы и подбородок блестели от жира.
        - Нет, я не видела ангелов, - ответила Маша, ежась под холодным изучающим взглядом аббата. - Последнее, что я помню, это то, что меня едва не переехала повозка… То есть не повозка… - Девушка задумалась. Она прекрасно помнила мчащуюся на нее машину, только вот никак не находила слова, ее обозначающего. - Ну, похоже на повозку, только движется без лошадей и возницы… То есть возница там есть… он называется как-то по-другому, не знаю, как, он крутит… колесо…
        Маша окончательно запуталась и замолчала. Все нужные слова исчезли… И вообще ей казалась, будто она говорит на чужом, едва знакомом языке.
        - Вот чудеса-то! - удивилась тетушка. - Но крутить руками колесо неудобно. На лошади быстрее будет.
        - Когда я был у стен Иерусалима, - задумчиво произнес старый рыцарь, - моего товарища, сэра Уолтера ранили в живот. Ох уж мучился, бедолага, весь огнем горел и говорил что-то о водопаде и о розах. А вокруг - песок, и солнце печет, только мы и собаки эти - сарацины… Славное же было времечко, - вздохнул он, словно не рассказывал только что о смерти товарища.
        - Так бывает, когда в теле бродит дурная кровь. Иногда еще не то померещится, - вмешался отец Давид, но тут же стушевался, замолк и уставился в стол, стоило только аббату слегка повернуть в его сторону голову.
        Сам аббат почти ничего не ел и только крошил, размачивая в бокале с вином, краюху серого хлеба.
        В это время в залу вошел слуга, неся в одной руке блюдо с птицами - Машу передернуло, когда она поняла, что это запеченные целиком голуби - а в другой - корзину с яблоками и грушами.
        - Слабая ты у меня вышла, - с сожалением добавил хозяин замка, глядя на Машу. - Надо бы тебя замуж скорее выдать…
        Маша, которая как раз решилась откусить кусочек от груши, подавилась и закашлялась.
        - Что? - спросила она, отказываясь верить собственным ушам.
        - Все честь по чести. Устроим турнир, соберем женихов. Не бойся, Мария, я тебя в обиду не дам! - заверил рыцарь. - Давно тебе бы замуж пора, видать, я плохой отец, раз до сих пор не позаботился об этом.
        - Да, - вмешалась тетушка. - Уж послушались бы господина аббата. Господин аббат давно уже говорил…
        - Хватит! - вдруг рявкнул рыцарь и ударил тяжелым кулаком по столу так, что тот закачался. - Я и так слишком много слушаю вашего аббата и тебя, сестра!
        Его лицо побагровело от гнева, а на виске явно проступил уродливый багровый шрам, пересекающий лицо наискосок и заканчивающийся где-то в районе щеки.
        Леди Роанна вскочила, кинувшись к брату, прижала его седую голову к своей необятной груди.
        - Все хорошо, все хорошо, - повторяла она, гладя рыцаря по колючим волосам.
        - Вы, сэр Вильгельм, страдаете полнокровием. Вам бы кровопускание для здоровья сделать, - произнес аббат.
        В его голосе не было ничего угрожающего, тем не менее Машу каждый раз, как она слышала его, пробирала дрожь. Она взглянула на священника, отца Давида и увидела, что тот сидит, опустив глаза и вцепившись побелевшими пальцами в стол.
        Такое ощущение, что над сидящими пронесся порыв ледяного ветра. Что за место такое, что за люди?..
        - Я не свинья, чтобы проливать кровь под ножом, а не на поле брани, - презрительно ухмыльнулся рыцарь, отводя руку сестры. - Да сядь же, Роанна, все в порядке.
        Тетушка, качая головой, заняла свое место на скамье.
        - Ну и ладно, - миролюбиво согласился аббат. - Не желаете, сэр Вильям, партию в шахматы?
        Они пересели поближе к громадному камину, где горели огромные поленья, слуга притащил небольшой столик с причудливо вырезанными из камня фигурками - белыми и красными.
        Подошедшая поближе Маша с трудом узнала некоторые из знакомых ей шахматных фигур. Пешки здесь выглядели как воины с большими щитами. Король был королем - в короне и со странным мечом в руках. Кони представляли собой конных рыцарей, а вместо королевы была мужская фигурка, которую игроки называли советником, причем, как заметила девушка, это была самая слабая фигура, и ходила она только на одну клеточку по диагонали.
        Но гораздо большее внимание, чем шахматные фигуры, привлекали сами игроки.
        Хозяин замка играл увлеченно. Он горячился и то и дело потирал уродливый шрам на виске. Его противник же казался его полной противоположностью. Господин аббат сидел на жестком кресле, отодвинувшись от рыцаря и шахматной доски на максимально приличное расстояние. Его лицо казалось застывшим, совершенно безжизненным, а гибкие пальцы, закрытые плотной перчаткой, двигали фигуры быстро и уверенно. Между тем он не казался целиком поглощенным игрой, и Маша то и дело ловила на себе все тот же холодный тяжелый взгляд. Аббат словно прощупывал ее, проверяя на прочность. Кто этот человек и почему она видела его там, в своем мире? Маша решила, что на всякий случай будет держаться настороже и делать вид, будто ничего не помнит.
        Леди Роанна устроилась неподалеку от играющих, занявшись вышиванием, но больше поглядывая на игроков, а отец Давид, пробормотав какие-то извинения, удалился сразу же после ужина.
        Девушка изо всех сил сжала руки. Глядя на склоненную голову старого рыцаря, она вдруг подумала, что хорошо бы, если бы он действительно являлся ее отцом. Ей нравилась даже его грубоватость, даже большие руки с распухшими костяшками и уродливый шрам… Ей так хотелось, чтобы у нее был отец - тот, который не бросит ее и станет заботиться о ней, что бы ни случилось.
        Девушка снова взглянула на доску. Ей очень хотелось, чтобы хозяин замка выиграл. Это означало бы, что все сложится хорошо. Но даже Маша, не разбирающаяся в шахматах, видела, что положение белых - ими играл сэр Вильгельм - крайне тяжело. Красные теснят их, оставляя все меньше пространства для маневров.
        И вот старый рыцарь резко отодвинул стул и встал, нависая над своим тщедушным противником.
        - Должно быть, тебе сам рогатый помогает! - воскликнул он с горечью.
        - Не богохульствуй, брат! - тут же отозвалась леди Роанна.
        Аббат сплел пальцы и выгнул их так, что суставы едва слышно хрустнули. По его лицу нельзя было прочесть, доволен ли он победой.
        - Вы слишком горячитесь, сэр Вильгельм, - произнес он, глядя на Машу. - Смотрите, так и все проиграете.
        - Не проиграю! - рыцарь отвернулся к Маше. - Ложись спать, дочка, ты еще очень слаба.
        В его голосе было столько теплоты и заботы, что девушка едва не заплакала.
        - Леди Роанна, проводите, пожалуйста, леди Марию, - обернулся хозяин замка к сестре, которая, оставив нитки, мило улыбалась аббату, тщетно пытаясь поймать его взгляд.
        Маша поднялась наверх. В коридорах чадили факелы. По стенам в беспорядке метались тени, и отблеск огня, падающий на неровные серые камни, показался девушке угрожающим.
        Где она? Что происходит? Как, а главное, зачем она очутилась здесь? Что, если она прошла в какую-то дверь, ведущую в прошлое. И, наверное, не случайно девушка вспомнила теплый взгляд и ласковый голос старого крестоносца - того, кто считал ее своей дочерью. Как же она стосковалась по искреннему человеческому теплу! Возможно, она здесь для того, чтобы помочь ему? О, ради этого стоит рискнуть.
        - Леди Роанна, - оглянулась она на тетушку, - скажите, а какой сейчас год?
        - Год? - тетушка задумалась. - Ты это лучше у отца Давида спроси, я в книжных науках не сильна. Мне это без надобности, раз на мне все хозяйство замка лежит. Лучше спроси о наших запасах зерна или о численности стад, или о полотне.
        - Нет, пожалуй, не надо. Ну а… - Девушка обрадовалась пришедшей в голову мысли. - А… сейчас же кто-то правит?..
        Она не слишком хорошо знала историю, но отчего-то надеялась, что знакомое имя развеет тьму и поможет хоть немного сориентироваться.
        Тетушка горестно покачала головой и взглянула на племянницу настороженно.
        - Ах, бедное дитя, - вздохнула она, - неужели память твоя настолько ослабла, что не может удержать уже ничего?..
        Возражать было бесполезно, поэтому Маша тоже горестно вздохнула.
        - Ах, - сказала она не менее скорбным тоном, - моя память пострадала от тяжелой болезни. Однако Господь не дает человеку более того, что он может вынести, поэтому, надеюсь, с вашей помощью мне удастся вновь вернуться к полноценной жизни! Вы ведь мне поможете, тетушка?
        Леди вздохнула, и Маша подумала, как органично звучат эти вздохи в атмосфере старого замка.
        - Конечно, бедное дитя, я сделаю все, что в моих силах!
        Она, расчувствовавшись обняла девушку, прижав к обширной груди, и Маша задохнулась от запаха дыма, пота и каких-то удушливых благовоний.
        - Так кто сейчас правит в… у нас? - напомнила она.
        - Ну да наш король Генрих Третий, да продлит Господь его дни! Не все почитают его как должно, однако при отце его было и того хуже. Пусть нынче не все бароны признают королевскую власть, но, к счастью, нашу добрую Англию не так терзают внутренние войны. Вот уж при прежнем-то было действительно несчастливое время! Может, говорить так и грех, но я уверена: никто из королей более не назовет своего сына Иоанном.
        Тетушка, похоже, любила поговорить, однако из ее слов Маша извлекла немного пользы. Она ничего не помнила ни о Генрихе Третьем, ни о его отце, судя по всему, зовущемся Иоанном.

«Надо было слушать внимательнее на уроках истории», - с запоздалым раскаянием подумала девушка. Но уж одно Маша поняла точно: она каким-то образом умудрилась перенестись в Средневековую Англию.
        Но почему?
        Ей вспомнился аббат - вернее, тот человек, удивительно похожий на него, увиденный в кафешке на Тверской. Он это или все-таки не он?
        - А давно ли господин аббат в замке и почему он не в монашеской одежде? - спросила она, надеясь, вдруг если начать расспросы с этого края, что-нибудь прояснится.
        На лице тетушки появилось задумчиво-мечтательное выражение.
        - О, господин аббат - святой человек! - заявила она. - Он светский аббат - то есть тот, кто получает доход от аббатства, не неся обязанностей духовного лица. Он не принял пострига, поэтому живет не при монастыре, но принимает на себя все тяготы монашеской жизни: известен поведением скромным и тихим - по праву он мог бы сидеть по правую руку от моего брата, и только собственная скромность велит ему сесть ниже по столу. Он ежедневно держит строжайший пост: ест, бывало, одну крошечку, пьет одну капельку, словно божья птичка, уж чем только дух держится! Видно, сам Господь его питает!.. А с какой самоотверженностью господин аббат приходит на помощь всем страдающим - будь то благородная леди или последняя девка! Как он добр и бескорыстен! Пока ты страдала на ложе болезни, милое мое дитя, он проводил у твоей постели ночи напролет!
        Маша вздрогнула, вспоминая холодный бесчувственный взгляд аббата. Она вовсе не верила в его мнимую святость. Леди Роанна же, без сомнения, полностью попала под его обаяние, сложно будет убедить ее в чем-либо.

«Надо будет получше присмотреться к нему и понять, что происходит в замке», - решила девушка.
        Меж тем они дошли до Машиной комнаты.
        - Сейчас, деточка, пришлю к тебе Берту, она поможет приготовиться ко сну, - пообещала леди Роанна на прощанье.
        Минут на пять Маша осталась в комнате одна. Едва светила зажженная тетей лучина, по углам стояла густая тень, было холодно, несмотря на то что окно в комнате закрывал толстый кусок ткани с изображением какого-то старинного города.
        Поставив лучину на лавку возле сундука, девушка обеими руками подняла тяжелую крышку. В сундуке лежала целая гора какой-то одежды (то платье, что было на ней сейчас, доставали как раз оттуда), а сверху - маленькое тусклое зеркальце. Маша приметила его еще днем, но не решилась заглянуть в него при свидетелях. Вот и сейчас, взяв зеркало в руку, она с минуту стояла неподвижно, боясь поднести его к лицу, затем резко подняла его. Разглядеть что-либо в полутьме было сложно, но даже робкого света лучины хватило, чтобы убедиться: в зеркале отражалось совсем другое лицо. Не то, которое Маша привыкла видеть с детства!
        Хотя девушка ожидала чего-то подобного, на секунду все потемнело перед ее глазами. Ей захотелось бросить зеркало и завизжать - громко-громко и… проснуться от собственного визга.
        В коридоре послышался шум шагов. Маша сжала зубы и всего лишь на миг закрыла глаза. Усилием воли взяв себя в руки, она положила зеркальце в сундук и закрыла крышку, и тут же в комнату вошла уже знакомая ей девушка, принятая ею сначала то ли за послушницу, то ли за монахиню.
        - Сейчас, госпожа, помогу вам раздеться, - приветливо защебетала служанка.
        Маша равнодушно кивнула. Она чувствовала себя подвешенной на ниточках марионеткой. Поднять руки, нагнуть голову, опустить руки, перешагнуть через опустившееся на пол платье…
        Постель была холодной и сырой, и, сжавшись в комок, девушка долго думала, что не заснет, но сон, подкравшись на мягких бархатных лапках, сморил ее так внезапно, что она сама того не заметила.
        Маше снова снились узкие коридоры из серого камня, и свет, и тихое пение. Только теперь слова были другие. «Ты пришла! Ты наша!» - слышался ей голос.
        А еще Маше казалось, будто некто невидимый наблюдает за ней, затаившись в темноте, там, за границей света. Его неподвижные мертвые глаза похожи на угли погасшего костра. Этот взгляд промораживал девушку насквозь, до самого сердца. Под его властью казалось, что ночь будет вечной, солнце не взойдет и утро не наступит больше уже никогда.
        Все еще чувствуя на себе этот безжалостный взгляд, Маша открыла глаза. Сердце бешено колотилось, словно было намерено пробить себе выход на свободу и вылететь в небо вольной птицей. Было темно. Чуть колыхалась занавесь у кровати - то ли от сквозняка, то ли потревоженная чьим-то прикосновением. И эта мысль приводила девушку в ужас.
        Она долго лежала, прислушиваясь к тишине. Ни звука. Но беспокойство не оставляло ее. За это время глаза успели немного привыкнуть к темноте и Маша поняла, что в одном месте у подножия кровати тень более густая и странная.
        Девушка, клацая зубами от страха и холода, поднялась со своего ложа и протянула руку к тени. Пальцы коснулись мягкой материи, а в руке оказалась перчатка. Та самая, которую Маша видела на аббате!
        Вампир
        Тьма уже давно была его привычным убежищем. Она была с ним всегда: и снаружи, и внутри его. Он никогда не задумывался над этим, но такое единство можно назвать гармонией. Он уже забыл, как выглядит солнце, и ненавидел день, когда этот пылающий шарик висел в небе, вынуждая укрываться в помещении с плотно завешенными окнами. В это время он чувствовал себя узником, слабым и бессильным. «Скорее, скорее! Чтоб ты сгинуло!» - торопил он солнце.
        Но наступала долгожданная ночь, и все менялось. Теперь он становился королем мира: мог легкой бесшумной тенью скользить во тьме - быстрый и самовластно-смертоносный. Ему нравилось читать в глазах людей мгновенное осознание неминуемой смерти, от которого их зрачки расширялись и застывали, словно вобрав в себя вселенский ужас. Он был их богом - тем, кто распоряжается никчемными жизнями и решает, кому жить, кому умирать. Выпивая их жизнь - глоток за глотком, - он чувствовал не только живую силу крови, но и пьянящее могущество.
        Он почти не верил в то, что его могут когда-нибудь разоблачить - репутация его казалась безупречной, а церковь создавала надежное прикрытие. Он был очень доволен собственной задумкой укрыться за церковной стеной. Бог, без сомнения, оценил бы его чувство юмора.
        И он играл, получая от своей игры ни с чем не сравнимое наслаждение.
        В замке он пока еще не развернулся в полную силу, время торжества еще впереди. Предвкушение казалось столь же сладостным, как и власть. «Они будут моими! Все они будут моими!» - думал он, глядя на обитателей замка, а пока, прикрыв глаза, словно наевшаяся сметаны кошка, вспоминал как об изысканном лакомстве о крови девчонки-наследницы. О, он только пригубил ее - наслаждение еще впереди, а пока нужно лишь терпеть и предвкушать.
        Вот и сегодня он долго бродил по коридорам и комнатам, наслаждаясь своей тайной властью, и покинул замок перед рассветом, чтобы успеть в деревню, в которой у него были кое-какие дела.
        Симпатичная вдовушка, присмотренная им несколько ночей тому назад, сама вышла из дома, услышав тихий стук в окно. Грубая крестьянка - не то, что изнеженная баронская дочь, но пока сойдет и это. И он, припав к призывно белеющей в темноте шее, с жадностью пил горячую человеческую кровь.
        - Спасибо тебе, господи, что наполнил для меня этот сосуд! - расхохотался он, когда трапеза была окончена, а обмякшее тело крестьянки упало на тронутую первыми ночными заморозками землю.
        Вот теперь можно и вернуться к себе. Предстоял долгий день, полный тоскливого напряженного ожидания. Но за днем всегда приходит ночь, и уж тогда наступит его время!
        Глава III
        ЗНАК БЕДЫ
        Дни шли за днями. Жизнь замка подчинялась строгому порядку, и поэтому здесь ничего не менялось. Иногда Маше казалось, что она наблюдает из окна поезда за однообразным скучным пейзажем. Вставали в замке довольно рано. Затем нужно было идти на службу в небольшую церквушку, расположенную во внутреннем дворе неподалеку от замка. Здесь отец Давид читал на латыни текст службы, а Маше, вместе со всеми, приходилось повторять иногда «Амен» и креститься. К ее счастью, обитатели замка, похоже, не отличались излишней религиозностью, да и сам священнослужитель относился к обряду как к формальности, торопясь закончить его как можно быстрее.
        Следующим пунктом был завтрак, и Маше удалось договориться, чтобы к столу ей подавали молоко и хлеб. Хлеб, кстати, ничем не напоминал тот, который она ела раньше - теперь ей казалось, что это было давным-давно, еще в прошлой жизни. Местный хлеб оказался серым, из муки очень грубого помола, с толстой хрустящей корочкой и плотным мякишем. На стол его приносили сразу из печи, поэтому он был еще обжигающе горячим и распространял вокруг себя густой сдобный запах. Кружки молока и горбушки хлеба вполне хватало девушке, чтобы наестся, остальные ели с утра более тяжелую пищу.
        После завтрака все расходилась по своим делам, и Маша, вместе с тетушкой и служанками, отправлялись в комнату, где служанки ткали и пряли, а они с леди Роанной занимались вышиванием. Вернее, вышивала тетушка, а Маша, держащая в руках иголку едва ли не впервые в жизни, только пыталась освоить это искусство, безнадежно портя вышивку, которую начинала, видимо, еще настоящая Мария. Впрочем, стоило девушке задуматься, вышивка сразу же начинала получаться лучше, стежки ложились ровно и гладко - видимо, ее пальцы помнили эту работу.
        Потом был обед, а после него Маша отправлялась гулять в сад, у стен, огораживающих внутренний двор замка. Сад, похоже, имел не столько декоративное, сколь практическое назначение, и среди яблонь и груш то и дело встречались грядки с пряными травами, заросли лука и чеснока. Впрочем, в саду Маше нравилось, тем более что дни, несмотря на раннюю осень, стояли теплые и погожие. Единственное, чего ей не хватало, - это компании. Разговаривать с леди Роанной оказалось не слишком интересно, а служанки, среди которых были девушки, близкие к ней по возрасту, в ее присутствии робели и говорили одни глупости. Даже прислуживающая ей Берта пока что пугалась и вздрагивала всякий раз, стоило Маше сделать резкое движение.
        Ближе к вечеру, когда солнце уже почти исчезало за горизонтом, приезжал аббат и после краткой молитвы в церкви все усаживались за ужин, после которого следовала неизменная партия в шахматы. Маша, наблюдающая за игрой, видела, что как игрок аббат намного превосходит старого рыцаря, но тянет время, забавляясь с ним, точно сытая кошка с глупой мышью. Заметила девушка и еще одну особенность. Подразнивая крестоносца, аббат тем временем старался держаться от него как можно дальше. За шахматной доской он всегда сидел на максимальном расстоянии, с выпрямленной, словно окаменевшей, спиной. А однажды, когда владелец замка неожиданно наклонился к своему гостю слишком близко, аббат резко отпрянул, а по его всегда застывшему спокойному лицу пробежала судорога. Все это произошло так быстро, что, похоже, никто, кроме Маши, не обратил на происшествие внимание, да и девушка усомнилась: действительно ли она видела это или все лишь игра ее собственного воображения. На всякий случай она наблюдала за ним: вдруг с ним что-то нечисто, но аббат больше никаких не проявлял странностей, и постепенно Маша стала
успокаиваться.
        Чем дольше она жила в замке, тем больше ей начинало казаться, что все так и было всегда. Она уже поверила в то, что старый рыцарь - ее отец, и прошлая жизнь казалась привидевшимся когда-то сном. Очень странным сном, полном самых невероятных вещей, дать название которым Маша не могла. Она уже начинала сомневаться, что существуют автомобили, и компьютеры, и книги, не переписанные от руки, а отпечатанные в типографии, и яркое искусственное освещение, и подземные туннели, в которых мчатся похожие на чудовищных гусениц поезда… Все это не имело в ее нынешнем языке названия и казалось полузабытой странной сказкой.
        Она привыкала к жизни в замке, запоминала имена и расположение комнат, наблюдала за отношениями. Ей нравился грубоватый и простой, но, без сомнения, добрый и честный рыцарь. Его управляющий - сэр Саймон походил на своего господина. Он сильно хромал на правую ногу, но был готов дни напролет носиться по всему замку, строгим взглядом наблюдая за порядком. И хотя Маша не слышала, чтобы он на кого-либо кричал, при его появлении служанки замолкали и принимались за работу с утроенным пылом и усердием. Как узнала Маша, сэр Саймон был из обедневших рыцарей и ездил со старым бароном в Палестину, где отличился в бою и был ранен столь опасно, что долгое время сомневались в том, выживет ли он вообще.
        Изучая замок - не очень старый, построенный всего лишь при деде нынешнего владельца, Маша видела перед собой целый мир. В центре всего было старое здание высотой в пять этажей. На первом этаже располагалась кладовая, на втором - кухня, далее шел этаж, целиком отведенный под приемный зал. Там обитатели замка собирались на обеды и ужины. Над залом были жилые помещения, а на самом верху - комнаты слуг, где девушка еще не бывала, как и в подземной части. Вход на этажи был затруднен. Попадали туда только через особое крыло с винтовыми лестницами - там, где девушка бродила в первый день своего пребывания в замке.
        У подножия замка кипела жизнь. Там находились псарня и конюшня, какие-то хозяйственные помещения, часовня и сад. Все это было обнесено высокой и мощной крепостной стеной, за которой пролегал глубокий ров. Завершали внутренний двор две башни - круглая, новой постройки и старая, квадратная. Там жил управляющий и несли караул солдаты. Чуть ниже основного двора располагался так называемый большой двор, тоже находящийся под защитой крепостных стен. Самым примечательным в той части был огромный луг, на котором паслись животные и тренировались лучники. Ежеутренне сэр Саймон обязательно созывал солдат и, заставив их разогнать тревожно гогочущих гусей и упирающихся овец, устраивал упражнения по стрельбе. Сам он, как видела Маша, стрелял отменно. Лук послушно гнулся в его руках, а стрела летела в цель.
        Однажды девушка попросила управляющего научить ее стрелять из лука, но тот, к сожалению, отказался, твердо заявив, что дочери барона пристало ткать и вышивать, оберегая свои нежные пальчики, но никак не ранить их о жесткую тетиву лука.
        Машу это расстроило, впрочем, она еще не потеряла надежды повернуть дело так, как хочется именно ей.
        Так же во внешнем дворе была мельница, дом мельника, где тот проживал со своей женой - грузной румяной женщиной, работающей на кухне, и, наконец, две башни. Одна предназначалась для лучников, другая служила воротами из замка. Ров вокруг внешнего двора был неглубок и постепенно сходил на нет. Очевидно, его просто не успели достроить.
        Все это время девушка наблюдала за аббатом, однако пока что не заметила ничего, что могло бы подтвердить ее подозрения. Большая часть обитателей замка относилась к аббату едва ли не восторженно. Леди Роанна то и дело хвалила его благочестие и с удовольствием внимала каждому его слову. Служанки смотрели на него как на божество и в беседах между собой даже называли его красивым, чего Маша уж точно не могла понять. Отец Давид слушал его, склонив голову, и никогда не оспаривал сказанное, тем не менее девушке отчего-то казалось, будто священнику неуютно в присутствии аббата и он при первой же возможности спешит покинуть его общество. Разве только сам барон относился к гостю без всякого пиетета, однако, видно, не мог без ежевечерней партии в шахматы, так что не доводил дело до открытого противостояния. Господин аббат держался со всеми ровно и снисходительно: был добр со служанками, галантен с леди Роанной, прям и насмешлив с бароном (тому, как старому вояке, даже нравилось такое обхождение). С Машей он говорил редко, но всякий раз с участием справлялся о состоянии здоровья, а иногда девушка ловила на
себе его тяжелый холодный взгляд, который словно придавливал ее к полу, но это случалось все реже и реже.
        Она долго приглядывалась к нему, пытаясь понять, узнает ли он ее, но все больше приходила ко мнению, что нет. Похоже, аббат видит перед собой все ту же Марию, дочь барона, что и раньше. Ей хотелось расспросить его, но она боялась. Кто знает, к чему приведут расспросы и не лучше ли просто промолчать. Все принимают ее за Марию - ну и ладно, даже она сама почти привыкла к новому отражению в зеркале.
        Тем временем Маше стало гораздо лучше. Слабость отступила, а на щеках стал появляться румянец. Но, странное дело, чем лучше ей становилось, тем хуже ощущала себя Берта, приставленная к ней в качестве служанки.
        Это была совсем еще молодая девушка с молочно-белой кожей, забрызганной многочисленными веснушками. Маша почти что подружилась с ней, насколько это позволила сама Берта, вечно краснеющая и повторяющая: «Простите, госпожа!»
        Уже несколько дней Берта была словно сама не своя. Она еще больше побледнела и осунулась, так, что кожа казалась почти прозрачной, а на руках и шее отчетливо виднелись тонкие синие жилочки. Особенно плохо чувствовала себя девушка по утрам. Иногда, когда она приходила в Машину комнату, ее качало от слабости, а сев за работу, служанка постепенно погружалась в прострацию и могла долго сидеть, уронив на колени челнок, глядя неподвижными глазами куда-то в угол.
        - Что с тобой? - спрашивала Маша.
        Берта вздрагивала, будто разбуженная посреди сна, и лепетала свое обычное:
        - Простите, госпожа! Сейчас все сделаю.
        Маше было жаль бедную девушку, и она не раз отправляла ее отдыхать, чем провоцировала гневную отповедь со стороны тетушки.
        - Слуги должны работать! - говорила леди Роанна, хмуря широкие, словно меховые, брови. - Они по натуре бездельники и лодыри, а ты поощряешь в них самое дурное! Милое дитя, если бы ты была доброй и рачительной госпожой, то, напротив, заставляла бы их работать, ради их же пользы!
        - Но вы же видите, что Берта ослабла! - возражала Маша.
        - Глупости! - громогласно возражала тетушка и уверенно, словно мечом, рубила воздух ладонью. - Слабость - болезнь благородных. Не выдумывай, дитя, то, чего нет! Однако… - леди Роанна замолчала.
        - Что однако? - переспросила Маша.
        - Странно на тебя болезнь повлияла. Ты словно стала совсем другим человеком, - задумчиво проговорила тетушка. - Ну да все в руках Божьих. Может, так оно и лучше.
        Состояние Берты по-прежнему беспокоило Машу. И однажды, перед ужином, она подошла к барону, отдыхающему перед камином в неудобном кресле с высокой спинкой, накрытом для мягкости какой-то шкурой.
        - Я хотела поговорить с вами, сэр, - неуверенно произнесла она.
        Старый рыцарь кивнул.
        - Говори, не бойся, - велел он. - Чего ты хочешь: новое платье, расшитое жемчугом? А может, плащ из животов белочек? Ну конечно, - он громко хлопнул себя рукой по лбу, - близится зима, а у тебя нет новой одежды! Я плохой отец, если не забочусь о своей дочери!
        Маша опустила глаза.
        - Нет, вы - очень хороший отец, - едва слышно произнесла она. - Я хотела поговорить о Берте.
        - Берта ведет себя с тобой дерзко? Я велю ее выпороть.
        - Да нет же, вы опять все не так поняли! - воскликнула Маша, теряя терпение. - Берта очень робка и почтительна. Однако в последнее время она, должно быть, больна. Можно ли освободить ее от работы?
        Барон нахмурился:
        - Дочь моя, подойди с этим к моей сестре. Всем хозяйством в замке заправляет леди Роанна. Я не стану влезать в хозяйственные дела. Но если ты все-таки хочешь плащ или платье…
        - Нет, спасибо.
        Рыцарь взял Машу за подбородок и, повернув к свету, долго вглядывался в ее лицо.
        - Я вижу, дочь моя, что ты по-прежнему печальна, - вздохнул он наконец выпуская девушку. - Я слишком долго бился в Святой земле за Гроб Господен, я умею сражаться, могу скакать на коне через пустыню, не думая о голоде или жажде, могу один выйти против десятка неверных. Однако уж прости, не умею угождать дамам. Но все-таки я позаботился о тебе. Мои верные слуги отправились в окрестные замки. Скоро у нас начнут собираться гости.
        - Гости? - удивленно переспросила Маша, не понимая, какое отношение прибытие гостей имеет к ее собственной судьбе.
        - Да, - подтвердил барон. - Мы устроим турнир и, клянусь мечом моих предков, я, наконец, подберу для тебя подходящего жениха!
        Маша попятилась. Она совершенно забыла о том давнем разговоре, сочтя слова про жениха всего лишь шуткой. Неужели ее и вправду хотят выдать замуж?! Ведь ей всего лишь пятнадцать!
        Признаться, в этот миг а Берта вылетела у нее из головы.
        Опечаленная девушка вышла из зала. Накинув на себя обшитый мехом куницы плащ из какой-то плотной ткани, Маша поднялась на крепостную стену.
        За лесом уже садилось солнце, окрашивая небо в ярко-алый. Казалось, оно истекает кровью. Такого пронзительного заката девушка еще не видела.
        - Кровь… Всюду кровь… Вижу, что всходит над нами знак беды и храни нас Господь в эти тяжкие времена! - послышался позади хриплый низкий голос.
        Девушка быстро оглянулась.
        У входа стоял управляющий, сэр Саймон.
        Маша шагнула к нему навстречу.
        - Вы что-то знаете? - спросила она, и в глазах преданного слуги метнулась тревога.
        - Умоляю вас, сэр Саймон, расскажите мне, что здесь происходит?!
        Жизнь замка, конечно, казалась монотонной и даже скучной, но предчувствие беды не оставляло Машу. Она так и ощущала опасность - как тот тяжелый взгляд из сна. И случайные слова управляющего всколыхнули в душе опасения.
        - …И погрязнут люди в грехах своих, и опустится на них длань карающая, и отвернется от них Господь и отдаст их на забаву нечистому… - пробормотал мужчина.
        - Что? Что вы говорите! - Маша, уже, не замечая этого, кричала.
        - Я говорю, что Господь, отвернулся от нас за грехи наши, - повторил сэр Саймон, глядя на девушку блестящими, как уголья, глазами. - Это место проклято!
        И в этот миг внизу, у ворот, послышались трубные звуки рога.
        - Ступайте к себе, юная леди, вечер сегодня студеный, простудитесь. - На этот раз голос управляющего звучал совершенно обычно, чуть приглушенно.
        Сэр Саймон устало вздохнул и, хромая, направился прочь, а от ворот уже спешил один из солдат, чтобы сообщить о том, что в замок пожаловали гости.
        Вампир
        - Мой господин, отчего же ты не смотришь на меня? Ради тебя я предала свою молодую госпожу и совершила страшное богопротивное деяние, о котором мне даже думать страшно! Посмотри же на меня с милостью, мой господин. Ты теперь мой единственный повелитель, и душа моя в руках твоих!
        Юная девушка, чьи длинные косы разметались по полу, стояла перед ним на коленях и простирала тонкие, почти детские руки. Она была даже трогательна, только вот беда, он уже давным-давно позабыл, что такое умиление, сострадание или жалость. Слова эти стали дня него всего лишь набором звуков, ледяной стеной, за которой ничего нет. Уже почти сто лет самым главным его чувством была жажда. Она вела его с тех самых пор, как он, эсквайр, происходивший из старинного, но не очень богатого рода, обладатель трех деревенек и небольшой рощицы на холме, встретил в своих владениях странного человека.
        Этот человек, одетый в лохмотья, передал ему свой страшный и могущественный дар и стал его проводником в мире тьмы.
        - Весь мир принадлежит нам! - сказал учитель.
        И, как выяснилось, солгал.
        Опьяненный новыми возможностями, почувствовав силу, он первое время наслаждался новым существованием, с упоением бросаясь в кровавые пиры.
        Протрезветь пришлось внезапно.
        Однажды ночью они, как всегда, отправились на охоту в ближайшую деревню. Однако там их уже ждали. Дом, куда они вошли, оказался ловушкой. Дверь тут же захлопнулась, а вслед за тем послышался жадный треск разгорающегося огня. Огонь - страшный враг вампиров. Это то немногое, что, как и кол в сердце, несет им истинную смерть. Оба кинулись к окнам, но там стояли мужики с кольями.
        Новообращенному вампиру удалось уйти почти что чудом, а вот учитель погиб. Его растерзала толпа крестьян, которых оказалось слишком много на одного…
        Молодой вампир смотрел на это от кромки леса. Ужасная картина, освещенная заревом пожара, была видна как на ладони. «Вернуться и помочь», - мелькнула в его голове мысль, но тут же была подавлена голосом рассудка. Разве учитель вернулся бы за ним? Он учил его наслаждаться, а уж какое наслаждение в мучительной смерти. Нет, он поступил правильно. Их слишком много. Они всего лишь люди, но, как показала действительность, сбрасывать со счетов их все же нельзя.
        Страшная гибель учителя, растерзанного крестьянами, его отрезвила. И тогда он понял: выживает не самый сильный, а самый хитрый. Нужно уметь притворяться, подделываясь под людей, казаться таким же, как все, а если возможно, благочестивей других. Именно тогда он уехал из родного края и некоторое время скитался, пока не нашел идеальное для себя прикрытие: место, называемое Божьим домом. Ведь если есть надежные люди, всегда можно устроить так, чтобы святое место сохранило святость лишь в названии.
        Тогда он впервые поселился в этих местах, приехал в замок и тут едва не выдал себя: молодая хозяйка была так прекрасна, что на какой-то миг забилось даже его скованное вековечными льдами сердце.
        Впрочем, что это - дела давно минувших дней.
        Его взгляд обратился к преклонившей колени девушке.

«Она стоит передо мной, как перед распятием, - с мрачным удовольствием подумал вампир. - Не этого ли я хотел?..» Не совсем. Он хотел бы, чтобы на месте Берты оказалась та, другая, но это было невозможно. Она ускользнула от него, и только иногда в мрачных коридорах замка ему вдруг казалось, что она совсем рядом, что она смотрит на него. Но, видно, чувства обманывали его, потому что он не видел ее ни разу - даже бледной мимолетной тени. Ну ничего. За нее заплатит ее дочь - девушка с удивленными глазами. Придет время, и она расплатится сполна.
        Но терпение, ему пока требуется терпение.
        - Ты избрана, Берта, - ласково произнес он, поднимая служанку с пола. - Ты станешь моей бессмертной спутницей и достигнешь таких высот, каких никогда не достигала девушка твоего происхождения.
        - Но когда же? Мой господин, я устала ждать! - Она вцепилась в рукав его черной одежды, и он невольно поморщился: девушка все еще казалась слишком живой, и эта живость его ужасно раздражала. Как же выигрышно выглядят на фоне объятых эмоциями людей такие совершенные существа, как он сам.
        - Потерпи. Придет время…
        Где-то послышался легкий шум, и вампир насторожился: ему вовсе не хотелось быть застигнутым здесь, на верхнем этаже для слуг… Но нет… ложная тревога. В это время все слуги хлопотали, готовясь к приезду новых гостей.
        - Но мне так тяжело ждать! Я хочу служить тебе! Только тебе! Знаешь, как тоскливы дни, ведь мне приходится исполнять свои обязанности и не выдавать тоски в то время, когда я скучаю по тебе!
        Он осторожно отвел ее руки.
        - Но ведь тебе хорошо в замке? Никто не обижает тебя? - спросил он с показным вниманием. - Твоя госпожа добра к тебе?
        - О да. - На лице девушки промелькнула печаль. - Госпожа очень изменилась после болезни. Говорят, она потеряла память. Я простая девушка, господин, и не знаю, как это объяснить, но она как будто стала другой. Никогда не кричит на меня, ничего не требует и ни разу за все это время не ударила меня. Мне кажется, будто болезнь пошла ей на пользу, а потому очень стыдно ее обманывать. Но ты же обещал мне, что никакого вреда не будет?! - Берта просительно заглянула ему в глаза.
        - Никакого вреда, - ответил он, в очередной раз удивляясь легковерию людей. Знатный лорд, рыцарь или девушка из народа - все были поразительно легковерны и готовы проглотить любую, даже самую нелепую ложь. Просто потому, что не хотели, боялись знать правду.
        Вот и Берта, сразу успокоившись, заулыбалась.
        - Я голоден, покорми меня, - попросил он, чувствуя, как скручивает узлом внутренности знакомое чувство жажды.
        - Да, мой господин! Сейчас!
        Путаясь в одежде, девушка принялась торопливо обнажать шею.

«А она стала совсем слаба. Долго не протянет. Ну и ладно. Все, что нужно, она уже выполнила. Останется только избавиться от тела», - подумал вампир, припадая к яремной вене.
        Всего лишь несколько глотков, чтобы немного приободриться и выдержать присутствие барона с этой его ужасной штукой на шее. Всего лишь несколько глотков для поддержания сил. Вволю он напьется потом, в деревне.
        Глава IV
        КАКОВ ГОСПОДИН, ТАКОВ И СЛУГА
        Благородный сэр Чарльз, на гербе которого изображался хищный сокол и алая роза, как почетный гость, восседал по правую руку барона и пил уже не первый кубок, вытирая рот рукавом.
        Разговор за столом шел о каких-то совершенно странных вещах: количестве припасов, необходимых при осаде, глубине рва, расстоянии от стрелковой башни до ворот. Барон заметно оживился, похоже, найдя себе собеседника по вкусу. Зато Маша откровенно зевала.
        Сэр Чарльз не понравился ей. Во-первых, он был старым, наверное, лет тридцати, а то и больше, во-вторых - грубым, в-третьих - просто некрасивым, с грязными волосами, неаккуратными прядями свисавшими по сторонам длинного несуразного лица, чем-то отдаленно напоминавшего лошадиную морду. Невоспитанность так и перла из него, хотя Маша уже начала привыкать к тому, что в баронском замке не знают этикета и ведут себя, в том числе за столом, не так, как она привыкла.
        В общем, гость оказался вовсе не во вкусе девушки, остальные же, похоже, отнеслись к его визиту с радушием и неприкрытой радостью. Машину точку зрения разделял лишь один из присутствующих за столом. Это был господин аббат. Девушка поймала несколько быстрых острых, как отточенный кинжал убийцы, взглядов, которые светский аббат кидал на сэра Чарльза.
        Вечер сегодня пошел не обычным порядком. В честь прибытия гостя к столу было подано больше блюд, а слуга то и дело подливал в кубки вина. Маша пригубила свой, но чуть не выплюнула: вино оказалось очень кислым и противным. Пришлось тихонько попросить слугу принести воды. Тот удивился, но все же принес кувшин холодной родниковой воды. Похоже, слуги, как и все в замке, списывали все странности поведения молодой госпожи на ее долгую изнурительную болезнь, и Маша была этому только рада. Из всех присутствующих произошедших с ней перемен не заметил только владелец замка. Похоже, он любил свою дочь слепо, не разбирая ее достоинств и недостатков. И Маша успела полюбить его в ответ словно настоящего отца.
        В обычный час, когда барон с аббатом садились за шахматы, все еще сидели за столом. Барон побагровел от выпитого и уже перешел к воспоминаниям о кровавой резне, случившейся где-то среди бескрайних песков Палестины. Леди Роанна тоже оживилась и по части вина ничуть не отставала от мужчин.
        У Маши разболелась голова от громких голосов, грохота кубков, которые пирующие ставили на стол с такой силой, словно забивали ими гвозди, и лая охотничьих псов господина барона, которые носились под ногами, выпрашивая куски.
        Пользуясь тем, что никто на нее не смотрит, девушка выскользнула из-за стола и вышла из залы.
        Ей хотелось немного развеяться, и она снова поднялась на крепостную стену, откуда наблюдала сегодня зловещий кроваво-красный закат.
        Однако удобная геллерейка оказалась уже занята. Там по-хозяйски расположился незнакомый парень примерно Машиных лет с растрепанными волосами, в тусклой, покрытой пылью, одежде. Он с деловитым видом, не смущаясь скудным освещением, начищал короткий меч, напевая что-то сквозь зубы.
        Маша хотела было уйти, но парнишка заметил ее и уставился на девушку с ничуть не меньшим любопытством, чем она на него.

«Я дочь владельца замка, я здесь хозяйка. Нечего смущаться», - напомнила себе девушка.
        - Ты кто? - спросила она, стараясь держаться как истинная леди, вынужденная заговорить с человеком гораздо ниже себя по социальному положению - надменно и немножечко снисходительно.
        - Эльвин, миледи. Прибыл сюда с сэром Чарльзом, - представился парень.
        Маше не понравился его резкий голос.
        - Ты его оруженосец или слуга? - уточнила девушка, уже начавшая разбираться в сословном неравенстве.
        - Слуга, миледи, верный и преданный слуга!
        Ну теперь-то в его голосе точно чувствовалась издевка. Да кто он такой, чтобы разговаривать с ней подобным образом! Хотя и сэр Чарльз, похоже, недалеко ушел. Ну что же, каков господин, таков и слуга.
        Маша хмыкнула, а парень сделал вид, будто полностью погружен в свою работу, и стал начищать лезвие с такой силой, будто собирался протереть в нем дырку.

«А ведь он - первый нормальный человек, которого я здесь встретила», - подумала девушка. Этот парень мог бы быть ее одноклассником - только подстричь немного и переодеть в футболку и джинсы вместо того странного, похожего на женское платье наряда, который на нем сейчас.
        Уходить отчего-то не хотелось.
        Маша переступила с ноги на ногу, пытаясь получше разглядеть парня.
        Теперь на его лицо неровными прядями падала густая отросшая челка, и было совершенно непонятно, симпатичный он или нет. Из-под волос виднелся только прямой правильный нос и упрямый подбородок.
        - Первое твое путешествие? - спросила Маша, чтобы прервать неловкое молчание.
        Парень поднял на нее глаза. В свете факела они казались темно-серыми и глубокими, как лесные озера.
        - Можно и так сказать, миледи, - отозвался он, немного помолчав. - Если не считать Святой земли.
        - О, ты тоже был в Святой земле! - оживилась Маша, поклявшись себе, что разговорит этого молчуна.
        - Тоже? - переспросил парень. Он, не робея, смотрел ей прямо в глаза, совсем не так, как слуги, живущие в замке.
        - Как сэр Вильгельм и сэр Саймон.
        Тонкие мальчишичьи губы вдруг исказила странная гримаса, и он поспешно склонился над мечом и ничего не ответил.

«Как он смеет так себя вести! Он же слуга, а я дочь барона!» - разозлилась Маша, но тут же сама удивилась собственным мыслям: она жила в замке едва ли неделю, а надо же, как привыкла, даже назвала себя дочерью старого рыцаря… А парень наверняка расстроился. Тут и без нее хватает желающих указать ему его место. Она-то сама небось не благородных кровей, а тоже рассэркалась.
        - Не обижайся, пожалуйста, - попросила она, присаживаясь рядом с ним на корточки.
        - Я не хотела тебя обидеть.
        Эльвин взглянул на нее с удивлением. Теперь, видя его лицо ближе, Маша решила, что он все-таки симпатичный - не сладкой девчачьей красотой, а настоящей мужской. Твердые, резкие черты только украшали его. На щеке был отчетливо заметен небольшой шрамик. «А ведь этот парень наверняка видел столько, сколько не приснится в мое время мальчишке его возраста», - подумала она и улыбнулась.
        - Шутите, миледи? - подозрительно спросил он. В серых глазах - недоверие.
        - Нет, просто прошу у тебя прощения. Уверена, что из тебя получится хороший рыцарь, - зачем-то добавила девушка.
        На миг глаза парня словно затянуло корочкой льда, а уголок рта дернулся, как от боли.
        - Клянусь всемогущим Господом, - тихо произнес Эльвин, - я стану рыцарем и заслужу эту честь, чтобы восстановить… - Он вдруг замолчал и резко поднялся, отходя к проему в стене.
        - Что восстановить? - спросила Маша, вставая вслед за ним.
        - Простите, миледи, заболтался. Позволите уйти? Хозяин наверняка уже ищет меня.
        - Конечно иди.
        Он ушел, а Маша смотрела ему вслед, кутаясь в теплый плащ.
        Парень казался колючим, как ежик. «И все равно рано или поздно я его разговорю. Клянусь всемогущим Господом!» - передразнивая его, пробормотала Маша.
        Маша шла по коридору, возвращаясь в свою комнату. Теперь, когда она уже почти освоилась в замке, переходы не казались ей такими запутанными и пугающими, как было в первые дни ее пребывания здесь. Но все равно даже сейчас глухие каменные стены, пространство, едва освещенное тусклым светом факелов, которые, казалось, не рассеивают, а словно сгущают тени, внушали чувство тревоги.
        Девушка проходила мимо занавеси, отделяющей пустую заброшенную комнату. Теперь она знала, что здесь жила мать Марии, супруга барона. Рыцарь, видно, до сих пор любил ее, потому что место баронессы за столом по правую руку от него оставалось вакантным, а слугам строжайше было приказано не прикасаться ни к чему в ее комнате.
        Эта пустая пыльная комната внушала Маше смутный ужас, и она всегда прибавляла шаги, проходя мимо нее. Вот и сегодня она пошла быстрее, но тут вдруг услышала тихий, едва различимый голос.
        - Мария! Мария! - донеслось до нее глухо, будто издалека, а пыльная занавесь качнулась то ли от порыва ветра, то ли от прикосновения чьей-то незримой руки.
        - Иди ко мне, - шелестел голос.
        И Маше казалось, что она видит перед собой прозрачную, словно сотканную из воздуха и пыли, фигуру. Позабыв от ужаса все на свете, девушка кинулась по коридору - куда угодно, главное как можно дальше отсюда.
        Забежав за угол, она чуть не налетела на владельца замка, но была вовремя остановлена. Его руки мгновенно опустились на ее плечи, и девушка поняла, что, несмотря на возраст, барон очень силен и у него железная хватка.
        - Что ты здесь делаешь, дочка? - спросил он, разглядев наконец, кого схватил, и тут же ослабляя хватку. - Ты убегаешь? Кто-то посмел тебя обидеть?
        Маша смутилась. Она уже сама не знала, где заканчивается реальность и начинаются фантазии. Все, что происходило с ней, было слишком необычно. Прочитай она о таком в романе, наверняка ни за что не поверила бы.
        - Мне… Мне показалось, будто там кто-то был… - нерешительно призналась она.
        - Ну что же. - Сэр Вильгельм отодвинул девушку себе за спину и решительно направился вперед. - Посмотрим, кто это может быть. Если это человек, ему не справиться со старым крестоносцем, закаленным палящим солнцем Иерусалима. Если порождение тьмы - тем хуже для него - у меня есть ладанка с куском дерева, на который упала животворящая кровь Христова. Никакой нечестии не устоять против нее! . А ты носишь ту ладанку, которую я повесил тебе на шею, когда ты болела?
        Маша промолчала. Странную штуку на засаленном кожаном шнурке она сняла сразу же как только пришла в себя, оставив на груди только привычный серый камень.
        - Никогда не снимай ее! Она принадлежала еще твоей матери, - сказал барон. - Она сохранит тебя.
        - Хорошо, - пообещала Маша.
        - Ну тогда пойдем.
        - Может быть, мне только померещилось… - пробормотала девушка, но барон уже ушел вперед, и ей пришлось ускорить шаг, чтобы его догнать.
        Вместе они дошли до покоев, принадлежавших покойной баронессе.
        - Здесь, - прошептала Маша, с удивлением понимая, что у нее сел голос, понизившись до хрипа.
        Сэр Вильгельм широко перекрестился и решительным жестом отдернул занавесь.
        По комнате гулял ветер. Сундуки, старая кровать, заброшенный вышивальный станок с незаконченной работой… все выглядело в точности так же, как и запомнила Маша.
        И никого. Ни единой живой души.
        - Хотел бы я увидеть ее, - глухо произнес барон, и Маша поняла, что он говорит о покойной жене. - Хотел бы снова встретиться с ней перед престолом Господа. Одна осталась у меня теперь забота - наша дочка. Вот найду для нее мужа, а для замка - защитника, там и на покой можно после трудов праведных.
        - Но вы… вы не можете умереть! - испуганно отозвалась Маша.
        - Что ты, девочка, все мы смертны перед Господом Богом. Но не бойся, я испугал тебя. Все будет хорошо, не бойся. - Он неумело притянул ее к себе и погладил по голове жесткими мозолистыми ладонями, привыкшими сжимать рукоять меча и не привыкшими к ласке.
        От этого скупого, но искреннего жеста, Маша почувствовала, что в носу отчаянно защипало, а на глазах выступают слезы. Ей показалось, что эта ласка - ворованная и она, Маша, не имеет на нее никакого права, как и на любовь этого сильного усталого человека.
        Вампир
        День подходил к концу. К счастью, осенью темнеет раньше, и он с тоской ожидал декабря, когда ранние глухие вечера переходят в долгие темные ночи.
        Сейчас было еще слишком светло, поэтому он оставался у себя, в комнате, где все окна были тщательно зашторены гобеленами, которые он выбирал сам. Гобелены были его особой гордостью. Каждый из них - образец искусства ткачихи. На одном - Авраам приносит в жертву Исаака, на другом - Каин, убивающий Авеля, на третьем - Моисей, закалывающий перед алтарем барашка. Вроде бы правильные картины, свидетельствующие о глубокой вере и религиозности, и в то же время на каждой из них - насилие и кровь.
        Он облизнул тонкие бледные губы в предчувствии скорой трапезы.
        Он всегда точно чувствовал время и мог с точностью до минуты определить, когда сядет солнце или, напротив, начнется рассвет.
        В коридоре послышались легкие шаги. Обычный человек и не услышал бы их, но он-то не был обычным.
        Пришла пора выслушать доклад о дневных делах.
        Уже некоторое время он являлся светским аббатом - то есть тем, кто управляет аббатством и получает с него доходы, не принимая при этом церковного сана. Прикрытие было столь идеальным еще и потому, что светскому аббату не нужно было даже жить в своем аббатстве или присутствовать при службах - все делали за него доверенные лица. Оставалось лишь принимать отчеты и деньги…
        Вампир занял свое место за столом за минуту до появления визитера.
        Вошедший принадлежал к числу духовенства и был ответственным за хозяйственные дела в аббатстве. О его незаурядных способностях по хозяйственной части свидетельствовал выпирающий из-под рясы живот, больше напоминающий котел, из которого можно накормить не меньше дюжины голодающих собратьев.
        - Благословите, господин аббат, - привычно пробубнил посетитель с порога.
        - Благословляю. Можешь пройти, сын мой.
        Келарь сел напротив хозяина и завозился, пытаясь устроиться как можно удобнее.
        Хозяин комнаты не смотрел на него, полуприкрыв глаза.
        - В аббатстве все благополучно, господин аббат, - начал свой доклад толстяк, незаметно утирая со лба пот. - Только что прибыл оттуда. Урожай собран, и вскоре вам доставят превосходную пшеницу и эль. Ваши пивовары знают свое дело, - сообщил келарь, без сомнения, большой знаток и ценитель производимого в аббатстве эля, - не зря этот славный напиток пользуется такой популярностью в округе.
        Аббат промолчал. Он знал напиток более крепкий, сладостный и будоражащий, чем тот, которому отдавал предпочтение его собеседник. О! Если бы толстый келарь отведал его хоть раз, он возненавидел бы прочие яства и напитки!
        - Что касается скота… одна из ваших коров пропала с пастбища… Поиски ни к чему не привели. Должно быть, волки….
        Аббат чуть приподнял веки.
        - Разумеется, пастух наказан, - торопливо уточнил келарь. - Получен большой заказ на шерсть, - продолжил он, стремясь поскорее уйти от щекотливой темы.
        Аббат кивнул.
        - Хорошо, я рассчитываю, что и далее мои дела будут находиться в порядке. А случаев, подобных сегодняшнему, не повторится, - произнес он, глядя в глаза собеседнику.
        Тот заметно побледнел и словно даже осунулся.
        - Приложу все старания, господин аббат!
        - Хорошо, ммм… брат мой, можешь идти.
        После того как келарь поспешно удалился, вампир подошел к окну. Проклятое солнце еще не село. Он чувствовал это даже через плотную завесу.
        Он снова отступил подальше от окна и задумался. Знакомство с сэром Роджером открыло для него блестящие перспективы. Рыцарь был близок к королю, что сулило новые привилегии и расширение сферы влияния, а затем - и новую жизнь. Он через сэра Роджера уже готовил для себя новое место проживания. Еще несколько лет - и задерживаться здесь будет нельзя. И сейчас ему уже приходилось прилагать значительные усилия, чтобы казаться старее, чем он есть на самом деле. Когда с бароном будет все решено, сэр Роджер получит свои деньги и владения, а он сам - дочь Элеоноры, миссию можно будет считать завершенной. Долгое время все доходы от аббатства усердно накапливались, теперь их хватит, чтобы, переселившись, вести достойную жизнь с достойной личиной. На этот раз он станет сэром рыцарем. Не так уж плохо для обедневшего эсквайра, которым он был когда-то.
        Вампир с удовольствием потер руки. Все разворачивается по плану. По его плану.

* * *
        Следующее утро оказалось сырым и туманным. Туман, похожий на густые взбитые сливки, наползал на замок со всех сторон, норовя взять его в кольцо осады.
        Проснувшись, Маша оделась - сама, без помощи Берты. Служанка опять чувствовала себя так плохо, что едва держалась на ногах, а цвет ее лица напоминал беленую ткань. После завтрака, состоящего из молока и ноздреватого хлеба с хрустящей запеченной корочкой, Маша дотронулась до висящей на шее ладанки. Девушка не слишком верила в ее волшебную силу, но кто знает, вдруг и вправду поможет… Отговорившись от леди Роанны тем, что собирается прогуляться в саду, Маша отправилась в часовню, расположенную в верхнем дворе замка.
        Отец Давид, недавно отслуживший утреннюю службу, заботливо тушил свечи, чтобы не расходовать их без лишней надобности.
        Девушка негромко окликнула его, и священник вздрогнул всем своим худым тщедушным телом, будто его застали врасплох за каким-то предосудительным занятием. Маше казалось, что он вообще все время настороже и нервничает, словно боится чего-то, словно опасность дышит ему в затылок.
        - Я хотела бы поговорить с вами, отец Давид, - произнесла девушка, останавливаясь перед ним.
        - Слушаю, дитя мое. - Священник сложил руки на животе, глядя куда угодно, только не на нее.
        Маша заколебалась. Впрочем, она уже начала разговор, отступать было поздно.
        - Скажите, отец Давид, что происходит в этом замке?
        Худые пальцы с крупными суставами, обтянутые сухой желтоватой кожей, нервно забегали, перебирая пояс, перехватывающий рясу.
        - О чем ты говоришь, дитя?
        - Здесь происходит нечто непонятное.
        - Разве? Не волнуйся, дитя, Господь не допустит, чтобы случилось что-то плохое…
        Его голос звучал спокойно, но Маша обострившимся восприятием вдруг поняла, что на дне этого спокойствия - глубокий неизбывный страх.
        - Отец Давид…
        - Молись, Мария, и Господь убережет тебя. Он спасет безгрешную голубку и сурово покарает волков. Но знаешь, - священник вдруг снова обернулся к девушке, и в глазах его сверкала сумасшедшая вера, - знаешь, кого Он накажет строже всего? Тех, кто мог спасти, но струсил и поддался власти нечестивых заблуждений. Тех, кто знает тайну, но боится за свою жизнь и тем губит собственную душу! Нет им прощения! И мукам их в адском пламени не будет предела!
        Священник говорил быстро и иступленно, словно пророк, предрекающий неминуемый конец света.
        - Молись, Мария, ибо ныне ты во царстве тьмы, и только твоя чистота может вывести тебя на свет Божий!..
        Он поднял к низкому потолку иссохшую руку и вдруг замер, словно прислушиваясь к чему-то, а затем быстро отошел от девушки.
        - Отец Давид, - снова окликнула она.
        - Ступай, дитя мое, тебе здесь делать нечего, - отрезал священник и, больше не говоря ни слова, вышел вон.
        Глава V
        КРОВЬ И СЕРЕБРО
        Приехавший в замок рыцарь, сэр Чарльз, быстро освоился здесь, найдя общий язык и с хозяином, и со слугами. Особенно со служанками. Маша видела, как они смотрят на него и хихикают, прикрывая рты ладошкой.
        Ей же самой сэр Чарльз не нравился чем дальше, тем больше, хотя Маша уже начала опасаться, что, должно быть, что-то не так с ней самой, не зря ей не нравятся самые популярные в замке люди: аббат и сэр Чарльз. С приездом рыцаря распорядок изменился. Теперь здесь больше пили и ели, а еще устраивали увеселения. Как оказалось, слуга рыцаря Эльвин умеет петь.
        Он пел в совсем непривычной для Маши манере, аккомпанируя себе на незнакомом струнном инструменте. Голос у мальчишки оказался глубокий и мягкий, петь ему, определенно, шло больше, чем говорить. Несколько песен говорили о любви к прекрасной даме, одна - о долгом пути к Граду Господнему Иерусалиму, но последняя из спетых Эльвином баллад выделялась из всех других. Она была о мертвеце, явившемся за своей невестой.
        - Мое дыханье тяжело
        И горек бледный рот.
        Кого губами я коснусь,
        Тот дня не проживет,[«Клятва верности» - шотландская народная баллада в переводе С. Я. Маршака.] -
        пел мальчик.
        При этих словах Маша почувствовала, будто по плечам пробежал холодок. Она взглянула на гостей. Отец и сэр Чарльз не слушали певца, переговариваясь о чем-то. Аббат все так же, не снимая перчаток, крошил в вино все тот же кусок хлеба, что был при нем с начала ужина, тетя позевывала, разморенная обильной трапезой, а вот священник, отец Давид, смотрел на Эльвина во все глаза, словно увидел перед собой привидение.
        Когда парень закончил, ему разрешили удалиться, и Маша последовала за ним.
        Она догнала его у лестницы, идущей вниз, во внутренний двор.
        - Постой, Эльвин!
        Он оглянулся, похоже, ничуть не удивляясь тому, что дочь владельца замка вновь удостаивает беседой простого слугу.
        - Да госпожа, - ответил он холодно.
        - Не называй меня госпожой. Я Мария, - ответила Маша.
        - Хорошо, леди Мария. Чем могу служить?
        Маше стало до слез обидно от этой холодной замкнутости и явного желания удерживать как можно большую дистанцию. Видно же, что Эльвин не такой, как другие слуги, что он слуга только по названию, а в душе наверняка настоящий рыцарь, гораздо более достойный этого высокого звания, чем его господин.
        Девушка закусила губу и отвернулась, скрывая слезы. «Он не стоит этого. Нужно просто оставить его в покое. Ему не нужно ни мое общество, ни моя жалость», - в панике думала она.
        - Ничем, ступай, - пробормотала Маша, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
        Но он не уходил, а стоял за ее спиной, словно приклеенный к каменным плитам пола.

«Я здесь госпожа, а он слуга, - в который раз напомнила себе Маша. - Я могу крикнуть на него и даже ударить, как леди Роанна, которая отвесила пощечину своей служанке. Вот сейчас обернусь и крикну, чтобы убирался отсюда и не смел больше попадаться мне на глаза».
        Глаза отчаянно щипало от слез, вызванных несправедливой обидой.
        - Вы плачете? - спросил Эльвин мягко и вдруг, развернув Машу к себе, отер со щек слезы своей горячей рукой. - Простите, го… Прости меня, Мария, я не хотел тебя обидеть, но до сих пор не могу поверить, что ты, баронская дочь, снисходишь до разговора с обычным слугой.
        - Ты не слуга! - быстро возразила Маша. Слезы уже высохли, будто их и не бывало. - Вернее, слуга, но это же временно. Мне казалось… Мне кажется, ты особенный…
        Эльвин грустно улыбнулся:
        - Я еще не знаю, что будет, но ты права, мой отец действительно был рыцарем, но…
        Он замолчал, и девушка заметила, что кулаки парня сжались, а между упрямыми бровями вдруг пролегла сердитая складочка.
        - Что случилось с твоим отцом?
        Они так и стояли у входа на лестницу, и в любой момент их могли здесь обнаружить.
        Эльвин рассеянно огляделся:
        - Пока я не могу тебе этого рассказать. Как-нибудь потом.
        - Хорошо, - с готовностью кивнула Маша. - Я еще хотела расспросить тебя. Ты ответишь на мои вопросы?
        - Если смогу. Только не здесь. Мне кажется, я слышал чьи-то шаги…
        - Но я ничего не слышала, - удивилась Маша.
        - Когда от этого зависит твоя жизнь, учишься слушать по-настоящему, - объяснил парень. - Возьми свой плащ и спускайся в сад, я буду ждать тебя там.
        - Хорошо!
        Маша взбежала по лестнице на жилой этаж и, достав из сундука плащ, побежала вниз. По пути ей встретилась Берта. Девушка, как никогда, казалась похожа на призрак, глаза ее были широко раскрыты, а взгляд остекленел.
        Маша хотела было спросить, что с ней, но времени не было: в саду ждал Эльвин, не стоило разрушать только что завязавшуюся беседу: кто знает, вдруг в следующий раз он снова окружит себя непробиваемой ледяной стеной.
        Выбежав в сад, она остановилась, оглядываясь. Парня нигде не было видно. В недоумении она пошла между темными деревьями, и вдруг кто-то схватил ее за руку.
        Маша вздрогнула, но не успела закричать, услышав знакомый голос.
        - Тсс! - прошептал Эльвин. - Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Не гоже госпоже якшаться со слугами.
        Маша кивнула и отступила в тень.
        - Ты кого-то боишься? - напрямик спросила она парня, видя, как напряженно он всматривается в темень.
        - Лучше быть настороже. Я слишком долго жил в военном лагере, чтобы не знать, как обманчив покой.
        - Но здесь же замок! Солдаты и толстые стены!
        Сад был полон звуками: чуть слышно шелестела листва, шебуршился в траве какой-то ночной зверек, поскрипывали ветки деревьев… Все вокруг казалось напоенным покоем и негой.
        - И все равно мне не нравится здесь, - покачал головой Эльвин.
        - И тебе тоже!
        Он кивнул:
        - Не знаю, откуда взялось это чувство, но в вашем замке что-то неладно…
        - Ты специально спел ту балладу про мертвеца? А видел, как на тебя смотрел наш священник? - снова спросила Маша.
        Эльвин помолчал.
        - Видел, - наконец произнес он. - А еще слышал, как идет служба в вашей церкви. В Иерусалиме я жил у рыцаря, прибывшего из Лангедока, поэтому знаю Провансальский диалект. Он похож на латынь в достаточной мере для того, чтобы разбирать слова церковной службы. Возможно, я не слишком усерден в служении Господу, однако могу понять, что молитвы, которые читают в вашем замке, искажены.
        - То есть как? - удивилась Маша.
        - Там переставлены слова, поэтому служба лишена Божественной святости, - нехотя признался Эльвин.
        - Может, священник просто перепутал? - предположила Маша.
        - Возможно. - Эльвин пожал плечами. - Английские священники иногда неграмотны, не знают латыни и заучивают тексты наизусть, не понимая их смысла. Отсюда может пойти искажение. Но нельзя упускать из вида, что такое может быть сделано нарочно…
        - Но как и зачем…
        Маша не договорила, потому что в этот момент вдруг послышался слабый крик и что-то тяжелое рухнуло неподалеку от них.
        Эльвин тут же бросился вперед, и Маше, боящейся остаться одной в темноте, не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
        У подножия замка темнел какой-то предмет, и только подойдя совсем близко Маша поняла, что это человеческое тело…
        Нагнувшись, она разглядела распущенные длинные волосы и смутно белевшее в темноте лицо. Рука девушки коснулась чего-то влажного и липкого. На пальцах чернела чужая кровь.
        Маша отпрянула, и в тот же миг Эльвин зажал ей рот.
        - Тсс! - снова прошептал он. - Не надо кричать. Молчи! Обещай мне, что будешь молчать!
        Девушку била крупная дрожь. Она отчетливо слышала, как стучат ее зубы. «Сон! Хорошо бы все это оказалось всего лишь сном!» - молилась она.
        Эльвин, обняв Машу за плечи, повел ее прочь, в глубь сада.
        - Мы ей уже ничем не поможем, - говорил он, успокаивающе гладя Машины плечи.
        Девушка чувствовала себя так, словно попала в самый худший из своих кошмаров. Несмотря на тьму, она узнала погибшую. Это была Берта, та самая Берта, с которой Маша столкнулась буквально пять минут назад. И почему у нее не нашлось тогда времени?! Всего минута, и все, возможно, обернулось бы по-другому.
        - Сейчас главное не привлечь внимание. Он может нас заметить, - продолжил меж тем Эльвин.
        - К-к-то он? - выговорила девушка, все еще продолжая трястись.
        - Тот, кто столкнул ее с верхушки башни.
        Вампир
        Она умерла. Она лежала у него на руках, как сломанная игрушка. Увлекся. Не рассчитал. Берта всегда казалась крепче и здоровее, чем была на самом деле. Ну да ничего, разве сожалеют об осушенном кубке? Нет, просто берут новый.
        Не очень хорошо, что произошло все это в замке, но поправимо. Вампир сбросил ее тело из окна: теперь никто не догадается о причине смерти, разве что этот… священник. Но уж его-то он точно не боялся. Отец Давид давно уже был слепым орудием в его руках, и иногда вампиру начинало казаться, что Богу даже нравится его чувство юмора и он смотрит на него если не с одобрением, то с явным интересом.
        Сбросив тело, вампир еще стоял на галерее, укрывшись в тени и напряженно наблюдая за садом. Было слишком темно, и даже его обостренное зрение не могло помочь разглядеть то, что происходит внизу, в деталях, однако смогло уловить движение. В саду кто-то был. Возможно, кто-то видел снизу, что произошло. Нужно спуститься вниз и разобраться. Проблемы, по его искреннему убеждению, следовало решать раньше, чем они возникнут и заявят о себе сами.

* * *
        Сердце тревожно колотилось в груди. Раньше, читая приключенческие книги, Маша часто считала героинь то слишком трусливыми, то чрезмерно неосторожными, и вот теперь сама оказалась на их месте. Теперь-то она понимала, что все, что происходит именно С ТОБОЙ, здесь и сейчас выглядит совершенно иначе, чем со стороны - когда читаешь это, лежа на диване и завернувшись в теплый мягкий плед.
        Опасность, казалось, грозила отовсюду. Темные силуэты деревьев, тонущие во тьме наступающей ночи, казались зловещими. Сквозь ветки, словно в обрамлении изящной решетки, просвечивала луна. Полнолуние еще не наступило, но луна уже округлялась, тускло поблескивая в разрывах туч.
        Покосившись на Эльвина, Маша порадовалась, что не осталась одна. Сейчас ей, как никогда, было необходимо присутствие рядом живого существа.
        - Что произошло? - тихо спросила она.
        - Я не знаю, - покачал головой парень. - Но не думаю, что служанка выпала из окна случайно.
        - Ты говорил про отца Давида… А если он…
        - Никогда не обвиняй никого, не получив прямых доказательств его вины! - резко бросил Эльвин. - Погубить человека легко - достаточно сущей малости…
        Последние слова он произнес с такой отчаянной горечью, что Маша поняла: она нечаянно коснулась чего-то глубоко личного. Должно быть, этот мальчик пережил нечто страшное. Он видел и умеет гораздо больше, чем его сверстники в том времени, из которого прибыла сюда Маша. Он опытнее, умнее и словно бы старше их. Именно это и притягивает ее к Эльвину - его настоящая, не показная взрослость.
        - Я тебе не враг, - сказала Маша и положила свою руку на пальцы Эльвина.
        Он вздрогнул и посмотрел на нее.
        Серые глаза в темноте ночного сада казались почти черными.
        - Да, ты права. И я попытаюсь помочь вам. Ради тебя. Не ради твоего отца.
        - Моего отца? - удивилась Маша. - Но разве ты его знаешь? Он тоже был в Святой земле… Он сделал тебе что-то плохое?
        - Клянусь Пречистой Девой Марией, что никогда не встречал его в Святой земле, - ответил Эльвин сухо. - Пойдем в замок. Оставаться здесь опасно, к тому же тебя могут хватиться. И будь осторожна. Опасность рядом - буквально за нашей спиной.
        Словно в подтверждение его слов в саду глухо заухал филин.
        Маша обратила внимание, что Эльвин не ответил на ее вопрос. Вернее ответ его звучал так, что его можно было толковать по-разному, но не стала настаивать: видимо, время для откровенности еще не пришло.
        Вместе они дошли до входа в замок. Маша стала подниматься по лестнице, а Эльвин остался внизу. Оглянувшись, она увидела, что он стоит, задумчиво глядя ей вслед.
        Из пиршественного зала по-прежнему доносились голоса. Исчезновения Берты, похоже, прошло незамеченным.
        - Где Берта? - спросила Маша одну из служанок.
        - Не знаю, миледи, должно быть, пошла спать, - равнодушно отозвалась девушка.
        - Так посмотрите! Найдите ее! - велела Маша. Ей стоило большого труда, чтобы не проговориться: но нет, она не может подставлять под удар ни себя, ни Эльвина, поэтому никто не должен узнать, что они были в саду и видели падение тела. - Найдите ее немедленно!
        - Да, миледи!
        Служанка убежала, явно испуганная, а Маша пришла в свою комнату, зажгла свечи и села на кровать, глядя на оставленный Бертой ткацкий станок. Этот предмет притягивал ее взгляд словно магнитом. Она смотрела на незаконченную работу, понимая что Берта уже никогда не придет, чтобы ее доделать, не будет стучать челноком и не задремлет, уронив на пол недопряденные нити… Неужели и вправду смерть ходит совсем близко, а жизнь подобна трепетной свече, малейшее дуновение - и она погасла.
        Взяв в руки свечу, Маша подошла к станку. На отполированном руками Берты дереве темнели пятна. Что это? Неужели тоже кровь?
        - Позвольте войти? - послышался от двери голос.
        Маша вздрогнула и оглянулась. В дверном проеме стоял аббат.
        - Я пришел справиться о вашем здоровье, дитя мое, - проговорил он, сплетая на груди пальцы, - мне показалось, что вы сегодня бледны и выглядите уставшей. Помните, что лишь недавно милостью Божьей оправились от тяжелой болезни, поэтому поберегите себя ради вашего отца.
        - Я так и сделаю, - согласилась девушка.
        - И поменьше гуляйте в саду… Ночи в это время такие холодные, так что прогулка может оказаться опасной.
        Что это: предупреждение или открытая угроза? Неужели аббат следил за ними и видел их с Эльвином. Не может быть!..
        Маша пристально вгляделась в лицо аббата, но оно по-прежнему оставалось бесстрастным. Глаза смотрели все так же холодно и отчужденно, тонкие губы сжаты… вот только на щеках аббата, похоже, появился легкий румянец, заметный в ярком свете множества свечей - хотя, скорее всего, это от тепла очага и выпитого за ужином вина.
        - Вы не видели Берту? - прямо спросила Маша и замерла, ожидая ответа.
        - Твою служанку? Слуги всегда так нерадивы, вечно не дождешься их, когда они нужны. Я велю кому-нибудь прислать ее к тебе.
        Аббат, как и прежде Эльвин, не ответил на вопрос. Видимо, здесь принято изворачиваться и мудрить.
        - Господин аббат?.. - в комнату заглянула леди Роанна. - Как хорошо, что я вас встретила. Мне как раз хотелось с вами посоветоваться по одному деликатному вопросу.
        - К вашим услугам, миледи, - он поклонился.
        - Ну пойдемте же, не будем беспокоить мою дорогую племянницу, - тетя кокетливо улыбнулась и поправила волосы, выбивающиеся из-под наброшенной на голову накидки.
        Они ушли, а Маша вернулась к кровати. На одеяле лежал массивный серебряный перстень. Взяв его в руки, девушка разглядела, что на украшавшем его кроваво-красном камне выбито изображение странного трехлепесткового цветка.
        Откуда эта вещь взялась в ее спальне? Похоже, вокруг происходит столько таинственного, что не стоит удивляться уже ничему.
        Глава VI
        ЗА ИЕРУСАЛИМ!
        Тело бедной Берты обнаружили только утром.
        Всю эту ночь Маша провела без сна. Иногда она впадала в странную полудрему, больше всего похожую на прострацию, и просыпалась, когда ей начинало сниться падающее с башни тело. Иногда с лица Берты смотрели глаза Машиной матери - пустые, какими они стали после ухода отца.
        Во время утренней службы в церкви, когда о гибели Берты уже стало известно, отец Давид прочитал молитву за упокой души бедной служанки. Маша не сводила с него глаз, но если священник и был причастен к гибели девушки, он умел ловко притворяться. По крайней мере, Маша читала на его лице лишь растерянность и страх.
        После вчерашнего разговора с Эльвином она смотрела на церковь другими глазами. Теперь все здесь казалось ей зловещим: и трепет толстых, собственноручно отливаемых отцом Давидом свечей, и мрачные стены, расписанные уродливыми картинами, изображающими большей частью мучения грешников и смерть в виде скелета, победно шествующую среди людей, и бледное лицо священника, избегающего встречаться с ней взглядом.
        - Бедная Берта! Вы об этом говорили мне в прошлый раз? - спросила Маша по окончании службы.
        Отец Давид отпрянул и торопливо перекрестился.
        - Я не говорил этого! Я ничего не говорил! - забормотал он, отступая от девушки, словно она была разносчиком чумы.
        Оглянувшись, Маша поискала глазами Эльвина. Он стоял у колонны, у самого входа, и наблюдал за ними.
        Воспользовавшись тем, что девушка отвернулась, отец Давид поспешил укрыться в ризнице. Не возникало сомнений, что он знал нечто, но не хотел делиться своей тайной. По его ли вине происходят все беды в замке, или он только молчаливый напуганный свидетель. Увы, ответа на эти вопросы не было.
        Маша хотела подойти к Эльвину, но тот поспешно вышел из часовни, и девушка вспомнила, что он говорил ей вчера. Ну конечно, это в ее мире они были бы ровней, а здесь он обычный, на посторонний взгляд, слуга, не имеет права разговаривать с госпожой. Да и дамы не снисходят до слуг.
        Выйдя во двор, Маша заметила что-то синее, мелькнувшее между деревьями сада. Она поспешила туда и увидела поджидающего ее Эльвина.
        - Доброе утро, госпожа, - сказал он осторожно, и Маша чуть не расхохоталась: он и вправду думает, что она - совсем чокнутая и уже забыла, что еще вчера общалась с ним почти на дружеской ноге.
        - Доброе утро, Эльвин, - ответила она, улыбаясь, но тут же снова нахмурилась. - Отец Давид что-то скрывает. Я пыталась поговорить с ним сегодня, но он стал уходить от ответа, а потом вообще сбежал.
        - Да, я видел. - Эльвин поднял с земли золотистый яблоневый лист и заткнул его себе за пояс. - Мне кажется, он чего-то боится.
        - Но чего?
        - Это и предстоит нам узнать. Я слышал разговоры слуг о погибшей девушке. Говорят, ее звали Бертой, и в последние дни она была сама на себя не похожа.
        - Она была моей служанкой, - тихо сказала Маша, идя среди рядов яблоневых деревьев, на некоторых из них еще висели крупные ароматные осенние яблоки, едва уловимо пахло осенью и тленом. - Мне кажется, она болела в последнее время. Я видела, Берта несколько раз едва не упала в обморок, все валилось у нее из рук… Ты и вправду думаешь, что ее кто-то сбросил с башни? Что, если ей стало плохо и она упала сама, без чьей-либо помощи?..
        - Может, и так, - согласился Эльвин. - А может, и нет. Мне все равно не нравится то, что здесь происходит.
        - Ах да! - оживилась Маша. - Только посмотри, что я нашла вчера у себя на кровати!
        Она достала привязанный к поясу вышитый кошелек и извлекла из него серебряный перстень.
        Эльвин осторожно взял украшение, касаясь его лишь кончиками пальцев, будто кольцо несло на себе смертельную заразу.
        - Красивая штука, - произнес он после того, как тщательно осмотрел перстень. - Ты хочешь сказать, что никогда раньше его не видела?..
        Маша замялась. Она не представляла, знаком ли этот перстень настоящей Марие, дочери сэра Вильгельма. Но она сама видела его впервые.
        - Кажется, да, - произнесла она.
        В ее голосе была лишь капля неуверенности, но Эльвин внимательно посмотрел ей в глаза.
        - Я… не помню. Я многое забыла после болезни, можно сказать, что стала ммм… другим человеком, - пояснила Маша, с ужасом представляя, как будет объяснять ему, откуда она взялась, а Эльвин, судя по нравам и вере своего времени, сочтет ее каким-нибудь порождением ада.
        Однако он не задал больше ни одного вопроса, а только кивнул. У него есть свои тайны, возможно, именно поэтому он и уважает чужие.
        - Посмотри, на перстне вырезан узор, - задумчиво проговорил Эльвин, все еще вертя украшение в руках. - Это трилистник. Сейчас его считают символом Святой Троицы - Отца, Сына и Святого Духа, однако он был известен и раньше. Еще задолго до принятия учения Христа трилистник считался особенным знаком. Люди говорили, что он олицетворяет круговорот - жизнь, смерть и новое возвращение к жизни. Это волшебный защитный символ. - Парень осторожно провел пальцем по граням камня. - А еще узор вырезан слишком крупно… - добавил он, - однажды, еще в Святой земле, я видел, как таким перстнем открывали некую дверь, вкладывая его в соответствующее место так, чтобы рисунок совпал. Тебе нигде не встречался этот символ?
        Маша беспомощно развела руками…
        Шорох листьев предупредил, что кто-то подходит к ним со стороны замка, и девушка едва успела взять из ладони Эльвина странный перстень и на всякий случай отступить на шаг, как среди деревьев появился сэр Чарльз.
        - Вот ты, бездельник! - крикнул он, заметив слугу, - везде тебя разыскиваю! Ну-ка марш, приготовь мои доспехи. На нижнем дворе устраивают тренировку, пора бы и мне немного поразмяться!
        - Слушаюсь, господин, - отозвался Эльвин и мгновенно едва слышно исчез за деревьями.
        Маше только оставалось удивляться, как ловко и быстро он двигается.
        - Простите меня, миледи! - обернулся к девушке сэр Чарльз. - Слуги такие ленивые!.
        Но довольно о них. Ваша красота слепит меня точно солнце. Вы похожи на прекрасную статую Мадонны, которую я как-то видел в Вестминстерском аббатстве!
        Маше стало неловко в присутствии рыцаря, к тому же от него пахло потом и вином… не слишком приятное сочетание.
        - Благодарю вас, сэр, вы слишком… любезны, - вовремя подобрала она достойную замену слову «навязчивы».
        - Через несколько дней в вашем замке состоится турнир, и я буду иметь честь сразиться в вашу славу конным и пешим, чтобы вас заслуженно назвали прекраснейшей… Но полно, я не сладкоголосый менестрель, мне больше по душе сражаться, чем говорить галантные речи, - добавил рыцарь после небольшой заминки.
        - Благодарю вас, - повторила Маша. - А давно ли при вас Эльвин? - вдруг спросила она.
        Сэр Чарльз нахмурился:
        - Этот негодный мальчишка уже успел оскорбить вас, миледи! Клянусь Святой Девой Марией, я из него всю дурь выбью!
        - Нет, что вы, - поспешно заверила Маша, направляясь к выходу из сада, - он был очень ммм… предупредителен. Я просто хотела узнать, давно ли он у вас.
        - Нет, совсем недавно, - отвечал сэр Чарльз, размашисто шагая за ней, - Мне нужен был слуга, а он сказал, что прибыл из Святой земли, умеет снарядить и распрячь лошадь, надеть на господина кольчугу и всякое такое, ну я его и взял.
        - Спасибо, - поблагодарила Маша. - Мне пора. - И ускользнула, оставив рыцаря одного посреди двора.
        Итак, об Эльвине тоже ничего толком не известно и еще вопрос, стоит ли ему доверять… Но Маше казалось, что стоит. Нельзя сомневаться во всех. Сэр Вильгельм и Эльвин, пожалуй, единственные здесь люди, в которых она не хотела бы сомневаться.
«Нужно просто верить», - сказала себе девушка.
        В такт ее мыслям стучали молотки. Внизу, за оградой, у подножия замка, сооружали трибуны. Барон уже разослал гонцов, сообщая соседям о дне начала турнира, и замок ожидал наплыва гостей.

* * *
        На нижнем дворе, там, где обычно паслись овцы и домашняя птица, уже собрался гарнизон замка. Солдат было не так много, человек двадцать. В стороне толпились любопытные: мельник, весь словно пудрой, обсыпанный мукой, скотник, несколько служанок, мальчишки-конюхи.
        Маша встала среди зрителей и стала наблюдать, как солдаты усердно целятся в мишени. В основном в их руках были большие неуклюжие луки, только у двоих она заметила более компактные, крестообразной формы устройства, кажется, их называли арбалетами.
        Стреляли солдаты плохо - никакого сравнения с любимым Машиным фильмом про благородного разбойника Робин Гуда, только двое с арбалетами попадали куда лучше и дальше. Видимо, они являлись элитой местного воинства.
        После стрелковых тренировок пришла очередь тренировки с оружием ближнего боя. Почти все вооружились секирами или странной разновидностью копий с длинными широкими лезвиями на конце. Гость замка, сэр Чарльз, тоже принял участие в тренировке. Сражался он весьма неплохо, и Маше, в тайне надеющейся на то, что он окажется обыкновенным хвастуном, даже стало стыдно. За прошедшие дни она стала всерьез опасаться, не сэра ли Чарльза прочит барон ей в женихи…
        После сэра Чарльза на поле вышел сам старый барон. В длинной кольчуге и с огромным мечом он смотрелся сурово и внушительно. Маше показалось, что при виде его высокой фигуры солдатам стало немного не по себе.
        Начался второй этап тренировочного боя. Сэр Вильгельм махал мечом направо и налево, и постепенно даже Маше стало понятно, что происходит что-то не то.

«Иерусалим! - кричал старый барон, бросаясь на солдат, в панике разбегавшихся с его пути. - Не уйдете, неверные!»
        - Ну вот опять, - послышался рядом с Машей вздох, - бедный братец.
        Девушка оглянулась.
        Леди Роанна, как всегда в своем привычном траурном убранстве, стояла рядом с ней и, глядя на лужайку, где еще недавно мирно паслись овцы, а теперь гонял несчастных солдат старый крестоносец, скорбно качала головой.
        - Что - опять? - осторожно переспросила девушка.
        - Ах, милая, - тетка снова вздохнула, словно собираясь сообщить, что на их голову обрушились все казни египетские разом, - мой несчастный брат был тяжело ранен во время крестового похода. С тех пор как он вернулся домой, он… периодически забывает, где находится. Вот и теперь вообразил, будто сражается с неверными у стен Иерусалима. Однажды он случайно убил одного из солдат, изо всех сил ударив его мечом. Меч сейчас у барона, конечно, не заточенный, но, увы, это не всегда спасает, учитывая силу моего брата. Пойдем, милая, нам здесь делать нечего.
        Она обхватила Машу за плечи и повела к внутренним воротам.
        Девушка оглянулась. Солдаты теперь наседали на барона со всех сторон, силясь отнять меч, а рыцарь отчаянно защищался. Должно быть, сейчас он видел перед собой выжженные солнцем земли Иерусалима и коварных врагов, окруживших его на поле боя…

«Так вот откуда тот чудовищный шрам на голове!» - догадалась Маша.
        На помощь солдатам уже спешил управляющий, сэр Саймон.
        Девушка отвернулась, чтобы не видеть, как барона одолеют несравнимые по силе, однако значительно превосходящие числом противники. Ей стало до слез жалко старого рыцаря.
        И, увы, она так и не успела поговорить с ним о странном поведении священника.
        За обедом сэр Вильгельм не появился.
        - Барон плохо себя чувствует, - объяснила леди Роанна, взявшая на себя управление замком. Она же приняла новых гостей, которые стали съезжаться на турнир.
        Болезнь хозяина вовсе не помешала гостям чувствовать себя как дома, пить вино, хохотать так громко, что, казалось, обрушатся стены, и сыпать такими шуточками, что краснела не только Маша, спеша укрыться в своей комнате, куда доносились только отголоски творящегося внизу бесчинства. Девушка уже всерьез думала, что сэр Чарльз еще наиболее скромный и тихий из всех присутствующих.
        Вечером прибыл господин аббат, однако он пробыл в покоях старого рыцаря недолго и, выйдя оттуда, был еще бледнее обычного.
        Маша, волнуясь за барона, поджидала аббата в коридоре. Впервые за долгое время у нее появился любящий отец, и ей не хотелось терять его, а поэтому, преодолев неприязнь и страх перед аббатом, она подошла к нему, чтобы спросить о здоровье сэра Вильгельма.
        - Барон ослабел после приступа, - проговорил аббат, опершись рукой о стену. Маше казалось, что он смотрит на нее как-то странно… - Господь посылает ему испытание, не в человеческих силах помочь ему.
        - Но вы же можете?.. Помогите, умоляю! - Маша, не отдавая себе отчет, молитвенно сжала руки и шагнула к аббату.
        Тот резко отвернулся.
        - Ты не знаешь, о чем просишь, дитя, - бросил он через плечо и быстро пошел по коридору.
        Глядя на развивающиеся черные одежды, Маша невольно отметила, что движется аббат очень плавно и совершенно неслышно, как кошка, ступающая на мягких лапах.
        Она осторожно заглянула в покои барона.
        Владелец замка лежал на огромной кровати. Черты его лица заострились, а взгляд был полон ужасной муки.
        Он что-то проговорил, но Маша не могла расслышать - его громкий уверенный голос казался теперь едва слышным шепотом ветра. Она приблизилась и склонилась над ним.
        - Все хорошо, не волнуйся, дочка, - прошептал сэр Вильгельм растрескавшимися губами. Машу обожгло его горячее прерывистое дыхание. - Мне надо только отдохнуть…
        Он замолчал, словно вдруг обессилив, а ведь еще недавно поднимал громадный меч и, ничуть не устав, мог на руках отнести по неудобной высокой лестнице Машу.
        Девушка опять почувствовала на глазах слезы.
        - Ты не оставишь меня! Ты не можешь этого сделать! - прошептала она, сжимая безвольно лежащую поверх мехового одеяла руку.
        Ее настоящий отец ушел, оставив ее и мать, и теперь, когда она впервые почувствовала чье-то тепло и заботу, ей снова грозила разлука. Только бы барон не умер! Только бы он поправился!
        Выйдя из комнаты, Маша, даже не удосужившись взять теплый плащ, спустилась на улицу и вошла в часовню, где в этот час было пустынно и темно. Одинокая свеча тлела только перед алтарем. Здесь девушка, встав на колени на каменный пол, казалось, впитавший в себя весь холод мира, долго молилась. Она не знала молитв, но слова сами собой приходили ей на ум - возможно, не слишком канонические, зато искренние, идущие из самой глубины сердца.
        Выйдя из часовни, Маша встретила Эльвина.
        - Мой отец очень болен, - сказала она, рассчитывая на сочувствие.
        Губы Эльвина дрогнули.
        - Господь знает, за что наказывает, - сухо ответил он и отвернулся.
        Забравшись в кровать, Маша долго плакала. Холод, царящий в комнате, наполнил ее душу липким страхом, расползаясь по всему телу: неужели она осталась одна?!
        Вампир
        Дела со старухой тоже продвигались нормально. Вдове явно льстило оказываемое ей внимание. Аббат замечал, что она всегда прихорашивается перед его приходом, и эта чисто человеческая глупость его тоже весьма веселила. Однако к разговору о сэре Роджере он подходил осторожно.
        - Приятно неблюдать, леди Роанна, как вы заботитесь о своей племяннице. Сразу видно, что вы души в Марии не чаете!
        Вдова скромно потупила глазки, хотя он-то прекрасно знал, что для нее нет ничего дороже собственного комфорта и удовольствий. Раньше отношения между ней и племянницей были довольно напряженными, но после болезни Марии улучшились, хотя совсем близкими так и не стали.
        - Меня очень беспокоит ее судьба, - вздохнула леди Роанна. - Вы же знаете, мой брат… Ах, мне тяжело об этом говорить… Но бедной девушке давным-давно пора подыскать хорошего мужа.
        В тот вечер, в ожидании ужина, они медленно прогуливались в саду. Леди Роанна опиралась на его руку и вздыхала, должно быть, ощущая себя романтичной прекрасной девой.
        Аббат тоже вздохнул ей в унисон.
        - Да, найти хорошего мужа весьма непросто. Мужчины портятся, они уже не такие, как были раньше… слишком изнеженные и легкомысленные. Вот, к примеру, сэр Чарльз. Ничего не хочу сказать о нем плохого, весьма достойный рыцарь, но какой из него владелец замка?! - Аббат закатил к небу глаза, словно призывая Господа в свидетели своих слов. - Замку требуется рачительный хозяин, способный его защитить. А сэр Чарльз при первых звуках труб унесется в далекие края - и поминай, как звали. Вот уже сейчас в Иерусалим рвется… Разве это надежность?..
        Тетушка согласно закивала.
        - А сэр Эдвард? - задумчиво продолжил аббат, продолжая перебирать ближайших соседей. - Тоже вроде бы благородный рыцарь, хотя и помельче, чем сэр Чарльз будет. И, уж простите, прекрасная дама, мою откровенность, но слишком много бросает слов на ветер. Нет, боюсь, и его не могу назвать надежным…
        - Вы совершенно правы! - Леди Роанна с чувством сжала локоть своего спутника. - Но что же делать? Есть ли у нас выход?!
        Аббат замолчал, сделав вид, что погружен в глубокую задумчивость.
        - Разве что… - начал он после глубокомысленной паузы. - Вот если бы нашелся достойный человек, скажем, из родни. И замок бы перешел не в чужие руки, и о вас самих он бы наверняка позаботился. Хотя вы, леди, еще так молоды и прекрасны, что, конечно, при малейшем желании найдете себе нового мужа.
        - Ох, что вы говорите, господин аббат! - Леди Роанна кокетливо замахала пухлой ручкой. - Об этом не может идти и речи! Видите, я уже десять лет не снимаю свою траурную вуаль и не решусь сделать это ради какого бы то ни было славного рыцаря!.
        В мои годы пора думать лишь о домашнем уюте и… о душе, разумеется!
        Она кинула на аббата косой взгляд и кокетливо сложила губки.
        - Конечно, о душе, - поддакнул аббат, - тем более она у вас не менее прекрасна, чем тело.
        Тетушка зарозовелась, точно юная девица.
        - Ах, вы слишком добры, - выдохнула она, с обожанием уставившись на спутника. - Но вы правы, хорошо бы подыскать для Марии кого-то из родни… Но кого… Сэр Фердинанд слишком стар, Оливер, наверное, слишком молод…
        - Позвольте совет, - вмешался аббат, видя, что умственные усилия оказались слишком велики для леди Роанны. - Может быть, среди ваших родичей есть особы, близкие к королю? Это было бы всем только на руку…
        - Ах, конечно! Сэр Роджер! Как же я забыла?! - Леди Роанна остановилась, пораженная своим открытием. - А ведь правда, это была бы замечательная пара! Насколько я его помню… - произнесла она несколько неуверенно, потому что хранила о сэре Роджере весьма скудные воспоминания, - он серьезный и благородный человек… Спасибо, господин аббат! Как же вы заботитесь обо всех нас! Даже не представляю, что было бы со всеми нами, если бы не вы! Не часто встретишь такое участие в чужом по крови человеке!

«Глупая гусыня!» - подумал аббат и склонился с поцелуем к пухлым розовым пальчикам.
        Глава VII
        ТУРНИР
        В день, на который был назначен турнир, в замке проснулись, пожалуй, раньше обычного. Самым радостным для Маши оказалось то, что барон наконец поднялся с постели и смог присутствовать на церковной службе, а затем за завтраком. За время болезни он сильно похудел, на лице резко выступили скулы, а в волосах, пожалуй, добавилось седины. Хозяин был молчалив, но любезен со своими гостями. Девушка замечала, что иногда, когда гости становились слишком шумными, он едва заметно кривился, словно скрывая боль, но тут же брал себя в руки, не выдавая более ничем плохого самочувствия.
        После легкой трапезы, прошедшей на удивление быстро, все разошлись, чтобы приготовиться к турниру.
        Маша вымылась в большой бочке - так всегда мылись в замке, - затем на нее надели ослепительно-белую рубашку, доходящую до лодыжек, по вороту и краю рукавов украшенную изящной золотой вышивкой. Сверху шло ярко-синее платье, стянутое на талии шнурками, с длинными расширяющимися рукавами, из-под которых выглядывали рукава нижней рубашки.
        Служанка, помогающая ей после гибели Берты, тщательно расчесала Машины волосы, скрепила их синей лентой и накинула на плечи девушке мягкий плащ из горностая.
        Маша взглянула в мутную поверхность зеркала. Она уже почти привыкла к своему новому облику и даже находила его красивым.
        - Ах, дитя мое! - громоподобно воскликнула леди Роанна, появившаяся на пороге комнаты. Тетушка была одета в красное платье, украшенное горностаевыми хвостиками, оно было таким ярким, что даже рябило в глазах. - Как ты хороша! Почти как я в твои годы! Помню, я была тогда уже замужней дамой, однако многие рыцари смотрели на меня с восторгом и желали служить мне и прославлять мое имя по всему королевству! Вот однажды…
        - Пойдемте, слышите, трубят рога, сейчас все начнется, - поторопила тетушку Маша. У нее не было настроения слушать длинную историю из молодости леди Роанны. По крайней мере, не сейчас, когда впереди - настоящий турнир.
        - Пойдем, - вздохнула тетушка, и они в сопровождении служанок двинулись вниз.
        Турнир должен был проходить на большом поле за пределами крепостной стены. Там в течение нескольких дней уже велись подготовительные работы, были поставлены деревянные трибуны, палатки, огорожено место, предназначенное для боя.
        После того как дамы и владелец замка заняли свои места, начался турнир.
        Вопреки всем Машиным представлениям, он напоминал скорее большую свалку. Ей всегда казалось, что рыцари бьются один на один со своим противником. Но тут, особенно поначалу, ничего невозможно было понять: на поляне их оказалось не меньше десятка. Ржали кони, бряцало оружие, стучали щиты.
        К счастью, стоящий у трибуны герольд, трубивший в рог о начале схватки, выступил теперь в роли комментатора.
        - Сэр Чарльз храбро мчится навстречу врагам, поднимает копье и наносит сокрушительный удар! - кричал он. - Его противник покачнулся… Удержится ли он в седле?! Нет, благородный сэр Эдвард падает на землю, запутавшись в стременах своего коня. Обезумевший конь вновь влечет его в гущу схватки… Уцелеет ли он? Слава Деве Марии, верные оруженосцы успевают вовремя! Сэр Эдвард спасен! Тем временем сэр Редин угрожает сэру Уильяму. Сэр Эдвард снова в седле и несется на них…
        Было во всем этом нечто, смутно знакомое. Маша вспомнила, как давным-давно, еще в другом мире, ее отец смотрел по телевизору футбол: «Мяч оказывает у Аршавина! Он ведет его к воротам соперников! Внимание, напряженный момент! Гол! Мяч в воротах!»
        Девушка огляделась. Похоже, остальные получали от этого зрелища истинное удовольствие. Леди Роанна даже нагнулась вперед, чтобы не упустить ни единого острого момента. Хозяин замка сидел с удивительно прямой спиной, накрепко сжав руки. Только по его напряженной позе видно было, как хочется ему очутиться там, в самой гуще сражения, как страдает он от того, что вынужден оставаться на месте.
        Она отыскала глазами Эльвина. Парень стоял в толпе других слуг, сжав кулаки, он не отводил взгляда от поля боя. И он был всей душой там…

«Может, я чего-то не понимаю», - подумала Маша и попыталась сосредоточиться на сражении, но в этот момент кого-то выбили из седла, человек неуклюже рухнул на землю, и девушка закрыла глаза: нет, это зрелище вовсе не для нее!
        Ей казалось, что турнир никогда не закончится. Уже вся трава на лужайке была безжалостно вытоптана конскими копытами, а местами земля оказалась обагрена кровью. Несмотря на то что сражение шло тупым оружием, раны оказались неотъемлемой частью поединка. Но вот наконец герольды протрубили окончание первого дня турнира.
        Рыцари расходились, чтобы подлечить раны и завтра вновь сойтись для демонстрации собственной силы, мужества и неукротимости духа.
        - Что-то у меня болит голова, - шепнула Маша леди Роанне, - можно я завтра не приду сюда?..
        Тетушка уставилась на нее так, словно услышала величайшую глупость в мире.
        - Мария! - укоризненно проговорила она, качая головой. - Что это ты удумала?! Как можно пропустить турнир! Я пришлю к тебе Этель, чтобы она растерла тебе виски и приготовила травяной отвар. Конечно, и речи нет о том, чтобы ты не присутствовала. В конце концов, все это затевали ради тебя!
        - То есть как ради меня? - не поняла Маша.
        - А ради кого еще?! - Леди Роанна, приподнявшись со скамьи, уперла руки в боки и грозно посмотрела на Машу. - Разве это мне требуется жених?!
        Такого поворота событий девушка не ждала. С каждым днем обстановка накалялась все больше и больше, и теперь она не знала, чего ей бояться сильнее: затаившегося поблизости злодея - того, кто убил Берту, или предстоящей женитьбы, которая, похоже, из пустых угроз начинала превращаться в ужасающую реальность.
        - Но я не хочу… - робко возразила она.
        - Замку нужен защитник и хозяин. Бедный брат пока еще справляется с этим, но здоровье его день ото дня становится все хуже, - перебила леди Роанна. - Я уже давно говорила твоему отцу, что тебя следует выдать замуж. Сэр Роджер любимец короля и стал бы тебе хорошим хозяином и мужем… Даже не понимаю, почему твой отец так противится этому… - Тетка с сожалением вздохнула.
        - Сэр Роджер - это который? - оглянулась Маша на разъезжающихся рыцарей.
        - Ты и этого не помнишь? - подозрительно прищурилась тетка. - Сэра Роджера здесь нет. Он - племянник твоего отца, весьма достойный рыцарь, не из тех, что покидают свои земли, чтобы искать счастья в далеких краях да только и умеют, что размахивать мечом. Сэр Роджер - человек разумный и здравый…
        Кажется, Маша уже начала догадываться, почему разумный сэр Роджер не по душе прямолинейному барону, к тому же они, кажется, родственники… Ей смутно припомнились строки из учебника про вырождение знатных фамилий, отчасти связанное с практикой близкородственных браков.
        Хотя, честно говоря, ей было все равно, за кого ее хотят выдать: за сэра Роджера, за сэра Эдварда или за другого грубого, отвратительно пахнущего сэра! Ей всего пятнадцать, ей нужно учиться, а вовсе не выходить замуж за кого бы там ни было!
        Участники турнира собрались в пиршественном зале. Сегодня здесь не было ни единого свободного места, а от смеха, гама и лая собак закладывало уши. Маша чувствовала, что ужасно устала. А еще ей надоело выслушивать двусмысленные шутки и однозначные похвальбы, сыпавшиеся со всех сторон. Можно было подумать, здесь собрались исключительно величайшие герои, запросто управляющиеся и с врагами, и с чудовищами.
        Хозяин Эльвина, сэр Чарльз чувствовал себя сегодня царем и богом. После успешного дня, когда ему посчастливилось не единожды выбить противника из седла и должным образом проявить мастерство и храбрость, герольды не раз выкрикивали его имя.
        - Мария, клянусь Господом, скоро вас назовут прекраснейшей! И горе тому, кто решит с этим поспорить! - объявил сэр Чарльз, оглядываясь по сторонам и жадным взглядом пытаясь отыскать среди собравшихся спорщиков.
        Маша не отвечала, да рыцарю и не требовалось ответа - ему вполне хватало ощущения собственной непобедимости.
        - Ты славный рыцарь, сэр Чарльз, клянусь Гробом Господним! - произнес барон, поднимаясь со своего места. - Выпьем за тебя, достойного наследника великих предков! И я надеюсь, что вскоре… Впрочем, рано пока об этом. За тебя, сэр Чарльз, и пусть твоя рука будет всегда тверда!
        Рыцари загалдели, послышался стук тяжелых кубков.
        Кажется, всеобщий восторг распространился повсюду, не затронув только Машу. Она тоскливо оглядела собравшихся и наткнулась на столь же, а то и еще более угрюмый взгляд.
        Господин аббат, приехавший, как всегда, вечером, уже после окончания турнира и из скромности разместившийся в тени, на самом дальнем конце стола, смотрел на героя дня тяжелым мрачным взглядом.
        - Отчего ты, племянница, сидишь с таким лицом, будто проглотила лягушку? - шепотом поинтересовалась леди Роанна, сидевшая слева от девушки, справа от нее разместился сэр Чарльз.
        - Голова болит, здесь слишком шумно, - нехотя ответила Маша.
        Тетушка взглянула на нее укоризненно.
        - Я в твои годы была не такой, и у меня никогда не болела голова в присутствии отважных рыцарей, - заявила она, откусывая половину от запеченной перепелки и запивая мясо большим глотком вина. - Можно подумать, будто тебе не нравится все это.
        - Нравится, тетушка, благодарю вас. Позвольте только я ненадолго выйду, подышу свежим воздухом.
        Не дожидаясь позволения, Маша встала из-за стола и вышла из зала. Вслед неслись громоподобные рокоты смеха и восторженные выкрики.
        Девушка поспешно шла прочь, почти не разбирая дороги. Она ужасно устала и чувствовала себя в зале не на своем месте. Уж и вправду лучше бы вернуться в школу. Она впервые за долгое врем с тоской подумала об уроках, домашних заданиях и даже контрольных. Все это казалось ей теперь едва ли не раем…
        - Миледи Мария, - послышался из тьмы коридора тихий голос. - Умоляю, простите меня, я был бессердечным чудовищем, когда не посочувствовал вам по поводу болезни вашего отца. Как бы там ни было, грехи отцов да не падут на головы детей, и мне не хотелось бы, чтобы вы расстраивались.
        Маша шагнула и заметила Эльвина. Он стоял, прислонившись к стене, кутаясь в темный плащ.
        - Что тебе сделал мой отец? - спросила она, становясь напротив него и пытаясь разглядеть в сумраке выражение его лица.
        - Мне - ничего, - ответил парень, упрямо наклоняя голову.
        - Ну хорошо, не хочешь говорить - так не хочешь. Прощай!
        Маша развернулась и быстро зашагала прочь.
        - Постой!
        Эльвин догнал ее и робко дотронулся до рукава.
        - Это… это дело чести. Я все еще не готов рассказать тебе об этом, но однажды обязательно все объясню. А пока… пока я хотел сказать, что проследил за отцом Давидом.
        - Да? - Маша с любопытством обернулась. - И что же?
        - Увы, наши подозрения, кажется, находят подтверждение. Пойдем со мной, и ты в этом убедишься.
        - Пойдем, - кивнула Маша, направляясь к лестнице, ведущей вниз.
        На ее плечи опустился мягкий плащ, все еще хранящий чужое тепло.
        - Это тебе, а то замерзнешь, - небрежно сказал Эльвин, спускаясь по ступеням.
        - А ты…
        - Я привык.
        Они вышли из замка. На темном небе бледным пятном сияла полная луна. Сегодня в ней было нечто тревожное и вместе с тем завораживающее.
        - Как красиво, - выдохнула Маша, останавливаясь на ступеньках.
        - Сегодня - особенный день. В полнолуние невероятно сильны потусторонние силы, - тихо отозвался Эльвин. - Будь осторожна и не отходи от меня ни на шаг. У меня есть освященный у Гроба Господнего, корд.[Короткий меч.] Он может спасти нас.
        Маша хотела спросить, действительно ли парень верит в оборотней и прочую нечисть, но промолчала.
        - Идем. - Эльвин взял ее за руку, и Маша вздрогнула от прикосновения его пальцев. Тепло его руки обжигало ее огнем.
        - Пойдем…
        Не говоря больше ни слова, они приблизились к церкви, и Эльвин стал обходить ее со стороны стены. Остановившись у небольшого окошка, он поманил к себе Машу. Она подошла. Окно было затянуто тканью, но часть ткани отошла, открыв небольшую щель, сквозь которую можно было заглянуть внутрь.
        Девушка посмотрела на Эльвина. Тот приложил палец к губам и кивнул.
        Чувствуя, что у нее подгибаются колени, Маша прильнула к щели. В нос ей ударил странный тяжелый запах.
        Девушка пригляделась. Сначала она не могла ничего разобрать. В маленьком глухом, как келья, помещении было едва ли не темнее, чем на улице. На противоположном конце от окна стоял стол. На нем едва теплилась лучина, помещенная в глиняную плошку. На столе лежало нечто темное, над которым склонялась облаченная в черное одеяние фигура.
        Фигура, в которой Маша скорее интуитивно узнала отца Давида, немного отступила от стола. В руках у священника был нож, на мгновение блеснувший в воздухе и опустившийся вниз. Неторопливо, будто занимаясь обыденной скучной работой, отец Давид резал лежащее перед ним человеческое тело.
        Маша с ужасом вгляделась внимательнее. Длинные волосы, свешивающиеся через край стола, не оставляли места для сомнений: священник истязал несчастную Берту!
        Так вот откуда этот странный запах! Господи, что же там происходит!
        Тошнота нахлынула к горлу, выворачивая наизнанку. Девушка сдавленно застонала, и Эльвин тут же схватил ее за плечи и, повалив на землю, крепко зажал рот.
        Маша лежала на холодной земле, чувствуя себя ни живой, ни мертвой. Тихо скрипнула дверь. Чуть повернув голову, девушка увидела, что на пороге появился отец Давид. Несколько минут он напряженно озирался по сторонам, но высокая трава, росшая у стены и еще не успевшая пожухнуть, надежно заслоняла их от его взгляда.
        - Тихо! - прошептал ей в ухо Эльвин.
        Маша и сама боялась даже пошевелиться, только испуганной птичкой колотилось в груди сердце.
        Постояв на пороге пару минут, отец Давид вернулся в помещение и плотно закрыл за собой дверь.
        Выждав еще немного, Эльвин поднялся на ноги, осторожно прокрался обратно к окну, но тут же вернулся.
        - Он закрыл занавеску. Щели больше нет, - прошептал мальчик.
        Несмотря на то что на ее плечи был наброшен теплый плащ Эльвина, Маша чувствовала, что ее начинает трясти, словно в ознобе. Неужели перед ними - чудовище! Подумать, сколько времени отец Давид обманывал несчастного барона! Или…
        - Ты думаешь, это он убил Берту? - спросила девушка.
        Эльвин едва слышно хмыкнул.
        - А тебе недостаточно того, что ты видела? - задал он в ответ весьма закономерный вопрос.
        Маша кивнула. Видела она действительно достаточно.
        Вампир
        Бесшумной тенью проскользнув в комнату, он остановился у кровати, вглядываясь в лицо спящей. Ей снился кошмар, и девушка беспокойно ворочалась на кровати.
        Ему было приятно смотреть, как знакомые черты кривятся от боли и беспокойства.
        Вампир нагнулся над ней и вдруг отпрянул. На шее девушки было сразу два оберега. Один - небольшая деревянная ладанка. Второй - неровный серый камень. И он испугал вампира даже сильнее. Этого камня, он знал, не было раньше. Откуда же он взялся?

«Неужели замок принял ее?» - прошипел аббат, отступая к узкому оконному проему.
        Ситуация начинала выходить из-под контроля, и это ему ужасно не нравилось. Аббат точно знал, что до болезни камня на шее у девушки не было. Значит, он появился совсем недавно. Но когда? И, главное, как.
        От камня исходила древняя сила. Совсем такая, как и от камней, лежащих в основании замка. Давным-давно, еще в своей прошлой жизни, вампир слышал легенды о камнях эльфов, волшебного народа, жившего в холмах еще издревле. Иногда вокруг таких камней строятся замки и даже города. И тогда над строением витает древняя магия, дающая силы тому, кто может ею воспользоваться. Такие люди, признанные древними артефактами, называются хозяевами.
        Аббат всегда считал эти россказни сказками и не верил в них. Однако вдруг это правда?.. Если сказки не врут и девушка прошла становление и вступила в свои права, его дело плохо.
        Меряться силами с хозяйкой замка, да еще в ее владениях он не мог.
        Тонкие пальцы, обтянутые черной перчаткой, сжались в кулак.
        Надо во что бы то ни стало узнать, есть ли у девчонки сила.
        Он покинул комнату так же неслышно, как и вошел.
        Глава VIII
        СМЕРТЬ СТОИТ ЗА СПИНОЙ
        Эта ночь показалась Маше длинной, словно год. В незавешанное окно заглядывала луна, а замок был полон разнообразных звуков, скрипов и шорохов.
        Перед тем как уйти к себе, девушка пыталась поговорить с бароном, но сэр Вильгельм даже не стал ее слушать. Возбужденный от выпитого вина и рассказов о битве за Иерусалим, к которым он приступал уже не в первый раз за вечер, барон лишь поцеловал Машу в лоб и отправил спать.
        Но девушке не спалось. Сегодня ей снова навязчиво мерещился чей-то внимательный взгляд, преследующий ее словно из всех темных углов замка. Она закрывала глаза и видела свесившиеся со стола волосы Берты.
        - Помоги им! Только ты можешь помочь, замок в страшной опасности! - прошептал на ухо Маше чей-то мягкий голос, странный голос, даже не поймешь, мужской или женский.
        Девушка вскочила на кровати. Оказывается, она все-таки задремала. По комнате скользили тени, и на минуту Маше вдруг показалось, что у ее кровати стоит женщина, завернутая в темный плащ… Но нет, это оказалась лишь причудливая игра теней.
        Вне себя от беспокойства, не оставляющего ее теперь ни на минуту, Маша встала с кровати. Под ногами был пол, такой холодный, что аж зубы сводило. Девушка поспешно обула мягкие туфли, закрепила их завязками, накинула плащ и, запалив свечу от смоляного факела, прикрепленного на стене в ее комнате, вышла в коридор.
        Было, наверное, часа четыре - самое глухое предрассветное время. И мрак вокруг казался еще темнее и зловещее, чем обычно. Прикоснувшись к ладанке, Маша медленно двинулась по коридору. Она не знала, поможет ли чудодейственная сила ей. В прошлой жизни Маша не верила в Бога и никогда не ходила в церковь, да и о какой святости и чудодейственной силе можно говорить, если злодеем был священник - тот, кто должен служить Господу. Но все равно вещь, привезенная из Святой земли, придавала ей сил.
«Главное - верить, - подумала она, вспоминая увиденные фильмы, где силы зла отступали перед истинной верой. - Найдется ли у меня достаточно веры?..»
        Каждый шаг давался с усилием, словно тьма была густой, приходилось идти через нее как через болото.

«Может, повернуть?» - заколебалась девушка.
        И вправду, кто она, чтобы идти против зла, кто для нее эти люди, живущие в замке? Она чужая в этом мире и вовсе не обязана спасать его обитателей.
        На секунду ей померещилось лицо барона - бледное, со впалыми щеками, - таким Маша видела его на ложе болезни… Нет, она просто не могла бросить его, отвернуться и закрыть глаза в надежде: может, обойдется, может, меня не затронет…
        Сжав зубы так крепко, что стало больно, Маша решительно двинулась дальше. Она и сама толком не знала, чего искала. Ее словно влекли куда-то неведомые силы. Спустившись на этаж, Маша различила доносящиеся из пиршественного зала голоса. Кто-то приглушено разговаривал. Девушка заколебалась: нужно ли входить, мало ли кто из гостей припозднился, и тут до ее ушей донесся тихий вскрик.
        Не думая уже ни о чем, Маша вбежала в зал.
        На стенах догорали факелы. Стол был уже убран, а в кресле, повернувшись к большому камину, кто-то сидел. Может быть, сэр Вильгельм, уставший после пирушки?.. Девушка поспешила к нему, чтобы помочь, но не дойдя пары шагов, остановилась. Теперь, когда отсветы пламени озаряли сидящего в кресле человека, она узнала его - это был сэр Чарльз. Вот уж с кем встречаться - небольшое удовольствие. Маша отступила, но что-то в фигуре рыцаря приковывало ее внимание. Нечто неправильное, неестественное.
        - Сэр Чарльз! - решившись, окликнула его девушка.
        Темная фигура не шевельнулась.
        Мозг, словно кинокамера, регистрировал подробности: бледная рука, сжавшая подлокотник неудобного кресла… странно выгнутая шея… застывший взгляд… По шее змеилась тонкая алая лента…

«Это не лента! Это КРОВЬ!» - вдруг поняла Маша и содрогнулась от ужаса.
        Сэр Чарльз был мертв!
        Все происходящее не было похоже на реальность. Скорее - на кошмар, на затянувшийся дурной сон. Сердце словно оборвалось и ухнуло куда-то в желудок. Один из висевших на стене гобеленов, изображающий сцену охоты, весь красный сейчас от всполохов огня в камине, едва заметно дрогнул.
        И Маша вдруг поняла: тот, кто убил сэра Чарльза, еще здесь! Она же слышала чьи-то голоса. Бежать! Немедленно мчаться прочь! Но ноги вдруг стали ватными, они едва держали девушку. Вместо того чтобы бежать, спасая собственную жизнь, она, едва переставляя ноги, шагнула еще ближе к креслу. Теперь девушка видела то, чего не заметила вначале: на шее сэра Чарльза темнели две небольших дырочки, похожие на след от клыков.
        Вампир?! Но это же сказки! Этого просто не может быть!
        И тут гобелен снова шевельнулся, пол под ногами Маши качнулся, и она упала. Пространство перед ее глазами плыло кусками мозаики. Кто-то шел прямо к ней, но девушка уже не могла разглядеть его лица. Вскрикнув, она провалилась в спасительный сумрак.
        Вампир
        Нет, вряд ли она действительно хозяйка. Скорее уж испуганная девчонка. Она боится его, она не может противостоять ему, а значит, она в его власти.
        Она лежала перед ним побледневшая и беспомощная, и от этого стылая мертвенная кровь в его венах начинала течь быстрее. Ему было приятно, что эта девчонка, ее дочь, бессильна перед ним. Время переписать историю и заставить ее идти по своему сценарию.
        Он отогнул ворот рубахи, обнажая еще по-детски тонкую шею. Искушение было так велико, что он едва сдерживался. Живая теплая кровь, к тому же особо сладостная для него манила, кружа голову, и, хотя он был сыт, только что отужинав весьма и весьма плотно, удержаться от того, чтобы отведать изысканное лакомство, едва хватало сил.
        Вампир вспомнил о сэре Роджере и едва не расхохотался. Глупый аристократишка думает, что держит его в руках. Да, он полезен и весьма, но пока, до своего времени. Вампир твердо знал, что доберется и до него. Потом, когда уже обустроится на новом месте и услуги королевского любимчика ему более не понадобятся.
        Нагнувшись, он легко поднял с пола бессильное тело.
        - Смотри! - сказал он, обращаясь то ли к далекому сэру Роджеру, то ли к Богу, то ли еще к кому-то. - Смотри, она в моих руках! Это факел, пылающий на ветру, а я - ветер, и в моих силах его затушить!
        - Нет…
        Услышав этот тихий, едва различимый голос, вампир вздрогнул и пошатнулся.
        Его глаза в ужасе смотрели в угол зала, где застыла, словно сотканная из света и пыли, тоненькая женская фигурка.
        - Нет! Не в твоей!.. - повторил бесплотный голос, похожий на тихий вздох.

* * *
        Перед глазами был уже до боли знакомый полог, закрывающий ее кровать. Маша зажмурилась и тихонько застонала. Как она очутилась в своей комнате? Ее перенесли сюда, покуда она была без сознания, или все то, что произошло ночью - всего лишь страшный сон?.. От последней мысли девушке стало легче. Ну конечно, это прекрасно объясняет все: и неестественно выгнутую шею сэра Чарльза, и две крохотных дырочки, из которых еще вытекала кровь несчастного рыцаря… Ну конечно! Она слишком переволновалась вчера из-за того случая с Бертой, неудивительно, что ей приснился кошмар, ей ведь часто снятся дурные сны.
        Маша потянулась, поднимаясь на кровати.
        - Госпожа уже встала? Мне нести воду для умывания? - спросила служанка, заглядывая в комнату.
        - Неси, - ответила Маша, чувствуя раздражение в адрес непонятливой служанки. То ли дело Берта - та бы принесла воду сразу, без излишних вопросов.
        Девушка появилась спустя минут пятнадцать, когда Маша уже успела встать и одеться.
        - Что слышно в замке? - спросила Маша и замерла в ожидании ответа: если в пиршественном зале обнаружено тело одного из гостей, слуги уже непременно знают об этом.
        - Все спокойно, госпожа. Скоро начнется утренняя служба, - проговорила служанка, позевывая.
        - А… гости? Все ли с ними в порядке.
        Девушка уставилась на нее как на сумасшедшую, растерянно хлопая длинными белесыми ресницами… Кажется, тушь еще не придумали, а вот ей бы она была весьма кстати.
        - Все ли гости здоровы?.. - пояснила Маша, не решаясь произнести слово «живы».
        - Сэр Эдвард получил вчера серьезные раны, но его оруженосец сказал, что он по-прежнему рвется в бой. Это такой храбрый рыцарь, миледи, и такой красивый!..
        Служанка вздохнула, и Маше стало ее жалко: ну конечно, благородный рыцарь никогда не обратит внимание на девушку из простонародья, а ведь она не так дурна - вымыть, переодеть и чуть-чуть подкрасить, чтобы стала поярче - наверное, получится немногим хуже какой-нибудь топ-модели.
        Настроение у Маши поднялось. Окончательно уверившись, что ночное происшествие являлось сном и ничем больше, она умылась и позволила себя причесать, не сердясь на служанку, даже когда та слишком сильно дергала за волосы.
        Вместе с леди Роанной - как и положено любящим тетушке и племяннице - Маша вышла из дома и отправилась в церковь. Зная, что происходит под ее сводами, девушка уже не испытывала в этом месте того священного трепета, что вначале. «Ну погоди, с тобой мы еще разберемся», - подумала она, глядя на отца Давида, и тут же отвела взгляд, устремив его на стоящих рядом рыцарей. Их было слишком много для небольшой полутемной церквушки, поэтому девушка никак не могла разглядеть, есть ли среди собравшихся сэр Чарльз.
        После утренней службы все покинули церковь. Рыцари торопились, предвкушая грядущие подвиги. Вот сэр Эдвард, а ведь служанка права, и вправду вполне симпатичный, с длинными каштановыми волосами приятного оттенка, так и кажется, будто в волосах запутался заблудившийся солнечный лучик. Вот, кажется, сэр Уильям - рыжий здоровяк, совершенно лишенный внешней привлекательности. Судя по виду и голосу - медведь медведем, к тому же галантности ни на цент… Вот еще один, как же его там…
        Сэра Чарльза среди покидающих церковь не было.
        Может, он остался внутри?
        Маша вернулась в помещение и тут же наткнулась на отца Давида.
        - Что ты здесь ищешь? - спросил священник как ни в чем не бывало. Словно это не он вчера творил то ужасное и святотатственное действо.
        - Ищу сэра Чарльза, - ответила Маша с вызовом. - Может быть, вы его видели?
        - Нет, не видел… - Отец Давид огляделся и вдруг, наклонившись почти к самому уху девушки, горячо зашептал. - Он - хороший рыцарь. Уезжай с ним отсюда, пока не поздно.
        Маша не поверила своим ушам. Что означает эта странная забота? Или отец Давид хочет избавиться от нее как от свидетеля своих преступлений - от того, кто слишком много знает и может догадаться еще о большем?..
        - Я не понимаю вас, отец Давид, - холодно и нарочито громко произнесла она. - Я вообще вас не понимаю и была бы рада, если бы вы мне все объяснили.
        Она подчеркнула слово «все», глядя при этом в глаза священнику.
        Тот сокрушенно покачал головой:
        - Не могу, но умоляю, если ты веришь в Господа Бога, уезжай отсюда как можно скорее…
        Возможно, он сказал бы что-то еще, но в этот момент в церковь заглянула леди Роанна.
        - Мария, дитя мое, ну пойдем же! - нетерпеливо позвала она. - Мы не можем опоздать к началу турнира!
        Священник хотел перекрестить Машу, но та, отшатнувшись от него, вышла прочь за недоуменно покачивающей головой тетушкой.
        Во дворе девушка сразу же заметила Эльвина. Парнишка метался, явно разыскивая кого-то.
        - Вы не видели сэра Чарльза? - донесся его обеспокоенный голос.
        - Нет. Должно быть, сэр Чарльз испугался, что не подтвердит вчерашнюю славу, - рассмеялся сэр Эдвард, упирая руку в бок и красуясь перед проходящими дамами. - Если он сбежал, то как раз вовремя. Я, например, никому не намерен давать сегодня спуска!
        - Леди Роанна, мне нужно на время вернуться к себе, - обернулась Маша к своей спутнице. - Не задерживайтесь из-за меня, я догоню.
        Тетушка хмыкнула.
        - Ну хорошо, - развела руками она. - Пропустишь начало - сама будешь виновата.
        - Спасибо!
        Маша бегом бросилась к дому, взбежала на крыльцо и кинулась к лестнице, ведущей на второй этаж. Ей срочно нужно было проверить одну вещь…
        Пиршественный зал встретил ее пустотой и холодом. Никого… Кресло все так же стояло у камина, только в нем никого не было. Старое дерево подлокотников все покрыто пятнами - от сырости и от пролитого вина, так что, если здесь даже остались следы крови несчастного рыцаря, обнаружить их не было никакой возможности.
        Девушка уже ничего не понимала. Если все, что она видела, произошло на самом деле, отчего она сама жива до сих пор?.. Или… А что, если, как в фильме про «Дракулу», ужасный вампир постепенно пьет ее кровь, желая превратить ее в такого же безжалостного монстра, как он сам?!
        В панике, она ощупала собственную шею. Вроде бы следов укуса нет. Или ранки закрылись, и она просто не может почувствовать их. Машу затрясло. Воображение - скверная вещь, и чем дальше, тем больше ей мерещилось, что что-то с ней не так.
        Заливистый лай пресек ее невеселые думы. В зале появился барон Вильгельм со своим любимым охотничьим псом. Кажется, его звали Альдегунд.
        - Мария? - удивился барон, увидев дочь. - Что ты здесь делаешь? Почему ты не на ристалище?
        Вот он шанс, которого Маша так ждала.
        - Я хочу поговорить с вами, - твердо сказала она.
        - Тебе что-то нужно? - с беспокойством спросил старый рыцарь. - Ты как-то жаловалась мне на служанок… Пойдем, дочь моя, скоро начнется турнир, мы не можем задерживать наших гостей. Поговорим после.
        - Нет, сейчас, - возразила Маша, удивляясь собственной твердости.
        - Хорошо, - владелец замка вздохнул и, свистнув собаке, направился к креслу у камина. Тому самому, в котором этой ночью сидел мертвый сэр Чарльз.
        Маша невольно попятилась и закусила губу, чтобы не остановить того, кого она уже считала своим отцом. Ей ужасно не хотелось, чтобы он садился в это кресло.
        Но самое странное, что и собаке кресло не нравилось. Не дойдя до него несколько шагов, Альдегунд остановился и глухо зарычал, обнажая мощные желтые клыки.
        - Эй, что с тобой? - окликнул пса хозяин, но Альдегунд не внял знакомому спокойному голосу. Что-то напугало его так сильно, что собака отпрянула в дальний угол зала и, подняв морду к потолку, вдруг тоскливо завыла.
        - Что это с ним? - недоуменно повторил сэр Вильгельм, так и не сев в кресло.

«Сейчас или никогда», - решила Маша.
        - Мне кажется, он чует смерть… - сказала она, глядя в глаза отцу.
        Старый барон широко перекрестился.
        - Смерть? Ты хочешь сказать, она вернулась за нами?.. - Он замолчал, будто случайно сболтнул что-то лишнее и теперь корил себя за несдержанность.
        Огонь в камине не горел, и в зале было очень холодно, холоднее, чем на улице, и Маша ужасно озябла. Ее руки и ноги словно заледенели… А может, дело не столько в холоде, сколько в той атмосфере страха, что царила здесь?.. Собака все еще надсадно выла, а из окна, снаружи, слышались звуки рога и бряцанье оружия: там полным ходом шла подготовка к турниру, кипела жизнь, словно бы противопоставленная этому безнадежному мертвому холоду.
        - В замок уже приходила смерть? - переспросила Маша, зябко поводя плечами.
        Барон подошел к ней и обнял за плечи. От его тяжелой руки стало немного теплее.
        - Да. Такое уже было. Давно. Когда умерла твоя мать… - тихо, едва различимо проговорил он. - Господь сурово карает нас за грехи… Твоя мать была слишком хороша и добра, чтобы жить на этом свете. Видно, сами ангелы завидовали ей… В тот год на замок словно опустилось темное покрывало ночи. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не умирал. Я в то время был далеко, в Иерусалиме, и вернулся слишком поздно, чтобы ее спасти. Я как раз успел на отпевание. Ты была совсем маленькая и пугливая, как дикая кошка. Помнишь, как я взял тебя на руки и пообещал, что все будет хорошо?..
        Видя его полный надежды и ожидания взгляд, девушка кивнула, и лицо старого рыцаря озарила улыбка.
        - А от чего умирали тогда люди? - спросила Маша, возвращаясь к тому, что ее волновало. Возможно, в давние времена причина была совершенно в другом, но не мешало проверить.
        - Я не знаю, - глухо ответил сэр Вильгельм. - Кто-то упал в колодец, кто-то свалился с крыши. А твоя мать просто не встала со своей постели однажды утром. Она была такая красивая даже после смерти. Ты очень на нее похожа.
        - А отец Давид? Был ли тогда в замке отец Давид? Вы ему доверяете? - задала следующий вопрос девушка.
        - Отец Давид?.. - рыцарь задумался. - Да, был, - произнес он, впрочем, не очень уверенно. - Или это был его предшественник?.. Мальчик в то время ездил в далекие земли. Он мечтал лечить людей, я разговаривал с ним, у него очень интересные и смелые взгляды… Если бы я не побывал на Востоке, то решил бы, что он отступник и еретик.
        - Отец Давид лекарь? - переспросила девушка.
        - Да. Но почему ты о нем спрашиваешь?..
        Перед глазами Маши вновь встал стол, с которого свешивались распущенные волосы Берты и фигура с отточенным ножом, склонившаяся над телом…
        А что, если отец Давид - естествоиспытатель? Было же что-то такое в учебнике истории… Если она правильно помнит, там говорилось, что в Средние века вскрытие было запрещено, и только самые прогрессивные врачи пытались делать его, тайно изучая строение человеческого организма. Так что, если отец Давид - не чудовище, а ученый?..
        - Просто так, пришлось к слову, - поспешно ответила она.
        - А что ты говорила про смерть? - Глаза отца смотрели встревоженно и напряженно.
        - Я… я видела этой ночью сэра Чарльза. Он сидел в этом кресле. Мертвый, - быстро, чтобы не одуматься, выпалила Маша.
        Барон уже не смотрел на девушку, с выражением истинного ужаса он уставился куда-то в угол рядом с камином.
        Маша тоже взглянула. На полу смутно темнело пятно. Обычное пятно.
        Девушка подошла поближе.
        - Это кровь сэра Чарльза? - спросила она, оглядываясь на барона.
        Тот, не сводя взгляда с пятна, покачал головой.
        - Хуже, - тихо пробормотал он. - Это знак беды.
        Маша вспомнила, как стояла на открытой галерее перед самым прибытием сэра Чарльза и Эльвина, а управляющий, показывая на алое, словно истекающее кровью небо, тоже говорил о знаке беды.
        - Что это означает? - спросила она.
        Барон отвернулся к окну. Его коротко стриженный, покрытый щетиной седеющих волос затылок вдруг показался девушке беззащитным.
        - Это наша фамильная легенда, - глухо сказал сэр Вильгельм, по-прежнему не поворачиваясь. - Этот замок основал твой прадед, человек мужественный и благородный. Он возвел эти стены и собрал окрестные земли под свою руку. В то время между баронами уже начались кровавые войны, и однажды соседи, сговорившиеся против него, хитростью проникли в замок. Мой дед сражался до последнего. И был предательски сражен в спину одним из тех, кому доверял вот здесь, на этом самом месте…
        Он замолчал. Маша, напряженно слушавшая его, уже не обращала внимание на звуки рога и прочий шум, доносившийся извне.
        - И что дальше? - нетерпеливо спросила она.
        - В то время мой отец был еще очень молодым. Сама Дева Мария, должно быть, хранила его. Но спустя несколько лет он вернулся, заручившись поддержкой короля, и так жестоко наказал обидчиков, что о нем помнят в этих местах по сию пору. Тела его врагов, исклеванные воронами, еще долго красовались на воротах замка, даже когда они основательно подгнили, и плоть стала слезать с них, словно перчатка с руки…
        Маша, ярко представившая себе эту картину, поморщилась.
        - Он вообще умел сделать так, чтобы его запоминали и слушались… Его сердце словно вырезали из куска гранита. Но дело не в том, - продолжал тем временем старый рыцарь. - Так вот, мой отец принялся обустраивать и укреплять замок. Но однажды утром служанки обнаружили в зале, у камина - как раз там, где погиб дед, бурое пятно крови. В этот же день замок был осажден, и многие его обитатели погибли от голода и страшной болезни, что вдруг поселилась в этих стенах. С тех пор всякий раз, когда смерть подступает к нам близко, кровь деда выступает на каменных плитах пола, предупреждая нас об опасности. Было так и в тот год, когда умерла твоя мать.
        Барон замолчал. Девушка смотрела на его поникшие сильные плечи, и глаза щипало от боли и нежности.

«А что, если именно мне дано это переменить? Не случайно же я оказалась именно здесь», - подумала она.
        Они молчали. Затем барон медленно повернулся к ней. За несколько минут лицо его словно постарело еще больше, четче обозначились глубокие складки морщин. Честный, храбрый и прямой, он мог одолеть врага на поле боя, там, где все ясно, и дело лишь в храбрости и напоре, но оставался беззащитен перед необъяснимым.
        - Ну что же, мы встретим испытание как это и положено. В нашем роду не было трусов, - сказал он, протягивая руку к Маше. - Пойдем, негоже заставлять гостей ждать. Сегодня день веселья, так пусть никто не узнает пока, что у нас происходит.

«Пусть никто не узнает, что у нас происходит…» - повторила про себя Маша. И ей вдруг подумалось, что это, пожалуй, хорошая идея. Хорошо бы дезориентировать врага, который, несомненно, находился где-то рядом, в замке. Жаль только, что отсутствие сэра Чарльза сразу же заметят…
        Она подошла к окну, у которого стоял сэр Вильгельм, взглянула во двор. Там, почти под ними, сидел на бревне Эльвин. Странная, сумасшедшая мысль опалила ее словно огнем. А почему бы не рискнуть? Что, в конце концов, она теряет?..
        Глава IX
        ДОРОГА ВНИЗ
        - Сэр Чарльз пошатнулся. Похоже, он ранен. Удержится ли рыцарь в седле?.. О да, не зря его род прославлен храбрыми воинами. Сэр Чарльз, несмотря на рану, перехватывает поудобней копье и устремляется на противников!.. Сэр Редин повержен!
        - объявил герольд, и Маша почувствовала, что наконец-то может дышать.
        Все это время она сидела, затаив дыхание и вцепившись в край своего мехового плаща так, что онемели пальцы.
        Рыцарь со знакомым гербом, изображающим сокола и розу, уже делал круг, чтобы обрушиться на противников с другой стороны. Сегодня он был даже более проворен, чем вчера.
        Девушка бросила взгляд на сэра Вильгельма. Старый рыцарь сидел, чуть наклонившись вперед, его руки были сжаты. Похоже, он переживал происходящее внизу, на арене, сильнее, чем если бы находился среди сражающихся сам.
        Какого же труда стоило Маше уговорить барона воплотить рискованную задумку, но пока все шло хорошо, даже лучше, чем можно было предположить.
        Леди Роанна, напротив, наблюдала за поединком с неудовольствием.
        - Безусловно, все это очень славно, - проговорила она, чуть повернув голову к племяннице, Маша заметила, что из-под вдовьего убора кокетливо выбирается прядь волос, - но помни, дорогое дитя, сила не всегда решает все. Мой бедный брат огрубел в дальних странствиях и, боюсь, хочет отыскать тебе мужа такого же сорта, как он сам. Но скажи, какой от них прок, - тетушка кивнула в сторону, где как раз завязалась нешуточная борьба, - их все время тянет на подвиги. Уедут отвоевывать Святую землю, а своя остается без защитника. Каждый норовит урвать клочок, пока хозяина нет, а ты сидишь в своих покоях словно… словно курица на насесте! - нашла достойное сравнение леди Роанна. - И вышиваешь, вышиваешь, глядя только на иголку да на беленый кусок полотна. И никому не интересно, скучаешь ли ты, тоскуешь ли по мужу… А потом в один прекрасный день оказывается, что он умудрился получить смертельную рану и поспешил к Господу, оставив тебя самостоятельно решать все проблемы!
        Тетушка столь очевидно живописала собственную жизнь, что Маша невольно улыбнулась.
        - А как же иначе? - спросила она, скорее поддразнивая леди Роанну и краем глаза отмечая, что на поле все спокойно - рыцарь с соколом и розой все еще держался в седле и сейчас умело маневрировал, сражаясь сразу с несколькими противниками.
        - Мария, милое дитя, - всплеснула полными руками тетушка, - разве такой судьбы я хочу для тебя?! Я, которая воспитала тебя, словно родная мать! - она могла бы добавить «недоедая и недопивая», однако, увы, судя по полной, раздавшейся, точно на дрожжах, фигуре, это прозвучало бы скорее комично, поэтому леди Роанна лишь скорбно покачала головой. - Ты умна, упряма и пошла скорее в деда, чем в отца. - Маша вздрогнула, вспоминая, какую характеристику сэр Вильгельм дал своему отцу. - Тебе нужен в мужья более умный, тонкий человек.
        Кажется, тетушка имела в виду кого-то конкретного.
        Раньше Маша легко пропускала мимо ушей самые очевидные намеки, но за последнее время она значительно повзрослела и поумнела. Человек, брошенный в глубокую воду, либо тонет, либо быстро учится плавать. Так что выбора у девушки не было.
        - Пожалуй, вы правы, - задумчиво сказала она, косясь на тетушку. - Но что же мне делать?..
        Тетушка наморщила густые брови, словно собираясь с мыслями, но Маша уже окончательно уверилась, что та ведет какую-то свою линию.
        - Пожалуй, я как раз знаю такого человека… - проговорила леди Роанна после раздумья.
        - Да? - Маша поощрительно улыбнулась.
        - Это сэр Роджер.
        Где-то девушка уже слышала это имя… Ну конечно, леди Роанна уже называла его.
        - Мой кузен? - удивленно переспросила Маша.
        Тетушка кивнула.
        Все становилось еще чудесатей.
        - Но мне все-таки кажется, что он слишком близкий родственник…
        - Не волнуйся, дитя, мы можем получить разрешение от самого Святого папы.
        Это было уже совсем интересно: близкородственные браки запрещены, но допускались при соизволении папы.
        Леди Роанна уставилась на Машу с нетерпеливым ожиданием. Знать бы еще, почему она пытается содействовать этому браку. Возможно, сэр Роджер посулил ей что-то в награду, сам мечтая заполучить немаленькое приданое дочери сэра Вильгельма.
        В любом случае выдавать себя было рано. Не лучше ли сделать пока вид, будто она с сочувствием относится к матримониальным планам тетушки.
        Леди Роанна, неправильно истолковав ее молчание, продолжила расхваливать потенциального жениха.
        - Не думай, он вполне знатный рыцарь и близок к королю. Он поддержал государя в это смутное и сложное время, когда многие бароны пошли против престола, и поэтому ожидает теперь достойную награду за свою верность.
        Верность, основывающаяся на ожидании награды, вовсе не казалась Маше образцом добродетели.
        Не зная, что и сказать, она рассеянно посмотрела на поле…
        Рыцарь с соколом и розой, покачнувшись в седле, падал наземь.
        - И вот доблестный сэр Чарльз сражен! - тут же прокомментировал происходящее герольд. - Удар копья достославного сэра Эдварда поверг его на землю. Доспехи сэра Чарльза пострадали. Похоже, он серьезно ранен.
        Маша, вскрикнув, вскочила со своего места.
        Минута растянулась в бесконечность, но вот рыцарь, покачиваясь, поднялся на ноги. Из-под вспоротой копьем кольчуги выглядывало алое, словно вся одежда рыцаря напиталась кровью. Девушка облегченно перевела дыхание: это был всего лишь ее алый плащ, которым пришлось обернуть Эльвина, чтобы его фигура казалась плотнее и мальчика можно было принять за его хозяина, сэра Чарльза.
        Эльвин растерянно оглянулся, собираясь продолжить сражение.
        - Сэр Чарльз! - сказал старый барон так громко, что его расслышали даже сквозь шум битвы. - Вы достаточно потрудились сегодня, дайте и другим показать себя на турнире! Повелеваю вам покинуть поле боя и приблизиться ко мне!
        Неизвестно, как поступил бы в данном случае настоящий сэр Чарльз, но Эльвин, привыкший повиноваться, перелез через заграждение и направился к трибунам.
        Маша поспешно опустилась на свое место - еще не хватало того, чтобы на ее неприличное поведение обратили внимание. Вот и леди Роанна, прерванная на середине похвального слова в адрес своего ставленника, смотрит хмуро и недовольно.
        Эльвин, не снимая с головы шлема, занял место рядом с владельцем замка, а Маша, вспоминая о своих планах, еще раз внимательно оглядела присутствующих. Никто не обращал на мнимого сэра Чарльза особого внимания, а ведь кто-то точно знал, что настоящий сэр Чарльз сейчас мертв… И тело его… Интересно, куда в замке можно спрятать тело?.. Да куда угодно. Сколько здесь всяких подвалов и тайных мест, куда годами никто не заглядывает. Сама Маша была только в верхних помещениях…
        Солнце уже начинало клониться к закату - дни осенью короткие, и герольд объявил окончание второго дня турнира. Решающим должен стать последний, третий день.
        Вечером Эльвин, все еще под видом сэра Чарльза, отправился в отведенные им комнаты и вскоре явился без маскировки, чтобы объявить, что господин не выйдет к столу и взять якобы для него разных кушаний.
        Расчет был на то, что тот, кто виновен в смерти сэра Чарльза рано или поздно выдаст себя и захочет взглянуть на воскресшего покойника. Старый барон пошел на это с неохотой.

«Не годится, чтобы слуга изображал господина и вел себя, словно благородный», - говорил сэр Вильгельм Маше. И только кровавое пятно и ощущение нависшей опасности помогли убедить его в этом. Однако после турнира отношение рыцаря к Эльвину несколько переменилось. «Однако из парня выйдет толк, - сказал барон Маше, когда никого не было рядом. - Пожалуй, я оставлю его при себе и, если он не станет лениться и будет служить мне верно, со временем посвящу его в рыцари». Услышав это, девушка обрадовалась сильнее, чем если бы похвалили ее саму. Ей казалось, что из Эльвина получится настоящий рыцарь - не чета грубому сэру Чарльзу или хвастливому сэру Эдварду.
        Итак, Эльвин остался в комнате сэра Чарльза, поджидая незваных гостей, но пока никто не спешил врываться туда. Отец Давид, исполнявший обязанности замкового врача в отсутствии аббата, поинтересовался, нужна ли сэру Чарльзу его помощь, но получив отрицательный ответ, настаивать не стал, занявшись вывихом руки сэра Рэдинга. Аббат сегодня так и не появился.
        Маше на пиру тоже быстро стало скучно, тем более что рыцари вели себя точно так же, как и вчера - много пили и хвастались, а трубадуры, призванные развлекать гостей, пели, на взгляд Маши, далеко не так хорошо, как Эльвин.
        Несмотря на то что в замке было принято ложиться рано, время для сна еще не наступило, и девушка решила потратить эти часы с пользой. Еще днем, когда она думала о том, где находится тело сэра Чарльза, ей хотелось осмотреть усыпальницу и подвалы замка. Идти одной в усыпальницу Маша побоялась. Не то чтобы она верила в оживающих покойников, но ей пришлось увидеть уже столько невероятного, что лучше было не рисковать, и девушка, прихватив густо пахнущий смолой факел, спустилась вниз. Под помещением кухни находилась кладовая, где с потолка свисали огромные окорока и остро пахнущие кровью недавно разделанные туши, стояли корзины с яблоками и репой, висели гроздья лука и переплетенный венком чеснок, большие белоснежные головки которого напоминали странные цветы. Еще чуть дальше шло царство сушеных трав. Все это источало разнообразные ароматы, от которых у Маши тут же закружилась голова.
        Искать здесь было бессмысленно, да и кто бы стал прятать тело в кладовой, где его непременно обнаружат то и дело наведывающиеся туда повара.
        Крутая лестница уводила вниз, в темноту. И, немного поколебавшись, Маша направилась туда. Спускаться пришлось довольно долго, и с каждым шагом вокруг словно становилось темнее. Теперь девушку вело одно упрямство: не возвращаться же с полпути, ничего не узнав и ничего не добившись. Но вот лестница закончилась. В ноздри ударил запах земли и сырости.
        Вампир
        Встреча с сэром Роджером предоставила ему прекрасный предлог для того, чтобы не ехать сегодня в баронский замок, и вампир с радостью ухватился за эту зацепку. Появление той, что так много значила для него когда-то, произвело на него ужасное действие. Что же это все значит? Ее не было все это время, он даже не сомневался в этом. И теперь, трясясь в закрытой карете по пути ко временному жилищу сэра Роджера, все думала и думал.
        Появление призрака он мог объяснить только одним: силой, присущей этим чертовым камням, лежащим в основании замка. Это была сила, ничуть не похожая на его. Сила, изначально скорее равнодушная, не враждебная. Но ровно до тех пор, пока их интересы не пересекутся. Сначала он подумал, что девчонка - проводник этой силы, но теперь не был в этом так уверен. Однако девчонка отчего-то оказалась в перекрестье разных интересов… Хорошо бы, если бы замок побыстрее перешел к сэру Роджеру, а еще лучше, если бы тот сравнял его с землей, разбил и выкорчевал эти дурацкие камни.
        Вампир сжал на коленях руки. Со времени гибели учителя он больше не проигрывал и проигрывать никак не собирался. Да, идеальным выходом будет то, если он сделает все чужими руками. Теми руками, которые не жалко.
        - Прибыли, господин аббат, - доложил слуга, и карета остановилась.
        Он рассчитал все точно: солнце уже скрылось за горизонтом, и можно было безбоязненно выходить.
        - Доложите обо мне сэру Роджеру, - велел аббат слуге, останавливаясь на пороге.
        - Хозяин уже ждет вас. Проходите.
        Дверь широко раскрылась перед ним.
        Рыцарь сидел в кресле у камина и зябко грел у огня руки. Озаренное пламенем лицо казалось старше, а под глазами пролегли тени. После прошлой встречи он несколько подрастерял свой пыл, должно быть, вспоминая о положении, в котором тогда оказался.
        - Здравствуй, сэр Роджер, - сказал вампир, усмехаясь.
        Тот немного побледнел, но держался неплохо, со всем присущим ему высокомерием и апломбом.
        - И вам доброй ночи, господин аббат. Надеюсь, у вас есть для меня новости?
        Они, как и в прошлый раз, сели друг напротив друга.
        - О да, я беспрестанно радею о вашем наследстве, господин рыцарь, - заговорил аббат, привычно сложив руки на коленях. - Старый барон совершенно лишился рассудка и пытается подыскать своей дочери жениха.
        - Отчего же не меня? - поднял одну бровь сэр Роджер.
        - Он сошел с ума, но не настолько, чтобы забыть, как вы поступили с собственной матерью. Кажется, она умерла в одном из подвалов вашего собственного замка, не так ли?.. - Сэр Роджер побледнел и приподнялся с кресла, но аббат сделал вид, будто этого даже не заметил. - Но не о том речь. Одного из славных рыцарей, которого барон как раз и прочил в мужья своей дочери, уже, увы, нет на грешной земле…
        - Твоими молитвами, господин аббат? - осведомился рыцарь, опускаясь обратно на сиденье.
        - Моими молитвами. Ибо нет оружия более сильного чем ммм…. молитва.
        - Тебе ли этого не знать! - хмыкнул хозяин. - Ну что же, пора переходить к более веселым мерам. Может, похищение? Ты говорил, что безумец чрезвычайно привязан к своей дочери.
        - Превосходная мысль.
        Аббат не знал, что могут выкинуть эти замшелые камни, если девушку, которая стоит в пересечении их интересов, попытаются похитить. Но в любом случае их возможности сильно ограничены. В конце концов, они - неподвижные каменюки. Все, что они могут делать, - это влиять на людей (он же благоразумно не будет приближаться к ним на опасное расстояние) и создавать призраков, которые, как известно, бессильны и бестелесны. Нет, свобода для маневров тут есть, а игра еще только начата.
        - Только условимся, - добавил он после краткой паузы, - я вытащу девчонку из замка, а дальнейшие вопросы решать тебе.
        - По рукам! - Сэр Роджер улыбнулся, явно придя в хорошее настроение, и отпил глоток вина из стоящего перед ним кубка. - Знаешь, а ведь ты много потерял, не чувствуя вкуса этого превосходного вина, - сказал он, похлопывая себя по животу. - Есть и пить - это удовольствие, данное нам Господом.
        - Ну почему же. - Аббат уже поднялся, собираясь выйти, но обернувшись, посмотрел прямо в глаза рыцарю. - Я ем и пью то, что посылает мне Господь. Только это не вино.
        Его уже не было в комнате, когда сэр Роджер с грохотом опрокинул свой кубок на стол.

* * *
        Свет факела выхватывал помещение урывками. Маша разглядела высокий, теряющийся в сумраке потолок, земляной пол и серые стены. Здесь было пронизывающе холодно.
        - Ну вот, когда нужно, у меня всегда нет плаща, - пробормотала себе под нос Маша.
        Звук собственного голоса показался ей одиноким и жалким. В подвале царило первозданное безмолвие, сюда, под толщи земли, не проникал шум веселого пира, и девушка вдруг захотела очутиться там, среди людей… У стен были свалены мешки и стояли бочки. Заглянув в одну из них, Маша увидела что-то темное и отвратительное… Не сразу она поняла, что это - всего лишь засоленное мясо. Бочек было много. Ей пришло в голову, что достаточно спрятать труп в одной из бочек - и его не найдут еще очень долго. Однако осматривать бочки она не стала, а прошла еще дальше. Дрожащий свет факела выхватил из темноты огромный округлый предмет. Подойдя поближе, девушка поняла, что это цистерна, зарытая в землю так, что торчал лишь обод высотой примерно в половину человеческого роста. В свете факела блеснула темная вода, и Маша поспешила отойти подальше. Она всегда побаивалась воды, а в этой черной подземной воде наверняка должны обитать ужасные чудовища. Воображение услужливо нарисовало клубки отвратительных скользких щупальцев с многочисленными присосками и провалы ртов, в несколько рядов усеянные острыми мелкими зубами.
        Теперь ее трясло уже не только от холода.
        Факел прыгал в руке. Дальше, еще дальше… В темноте девушка чуть не уткнулась в стену. Эта стена отличалась от прочих, так как была сделана из массивных каменных плит. Приблизив факел к стене, Маша разглядела на камне полустершиеся узоры. Кто стал бы украшать плиты, находящиеся глубоко под землей, там где их никто не видит?
        Камни, казалось, были очень древними, полузаросшие белесым, не знавшим света, мхом и плесенью. Плавные узоры, перетекающие друг в друга, завораживали. Девушке вдруг показалось, что они источают собственную силу - древнюю и мощную. Словно заколдованная, Маша смотрела на камни, которые уже казались ей самим сердцем замка, словно они были здесь всегда, в основе всего, и уже над ними возвели его высокие мощные стены… Чем дольше Маша смотрела на них, тем сильнее ей мерещилось, что ничего, кроме этих камней, не существует, что все остальное - лишь мимолетное мгновение, обманчивый сон и только здесь настоящая реальность. Она уже слышала тихое монотонное пение, что раздавалось сразу со всех сторон и охватывало ее плотным кольцом, когда вдруг почувствовала, что что-то жжет ее грудь.
        От боли девушка очнулась. Факел, упавший на землю, едва тлел. Серый камень, висящий на шее на тонкой серебряной цепочке, будто пульсировал. Маша не поняла, то ли он обжигающе холодный, то ли горячий. Она подхватила факел, не давая ему погаснуть. Остаться в этом странном месте в темноте она вовсе не хотела.
        Маша уже собиралась уйти, на всякий случай больше не приглядываясь к странным узорам, когда вдруг заметила на одной из плит круг, в который был вписан трилистник. Знакомый узор. Девушка развязала кошель и вынула перстень. Узор на камне повторял узор, нанесенный на перстень, но был словно вдавлен внутрь…

«Эльвин говорил, что с помощью таких перстней иногда можно открыть что-то, - вспомнила она. - А что, если это ключ и замок?..»
        Еще не до конца отдавая себе отчет в собственных поступках, девушка приблизила руку с перстнем к плите.
        Узоры совпали, и перстень легко вошел в углубление. С минуту ничего не происходило, и Маша уже хотела вынуть его, как послышался странный скрежет, камень дрогнул и стал медленно отползать в сторону, открывая вход в узкий коридор.
        Внутри было темно. Даже темнее, чем в подвале, хотя девушка и не могла представить себе, что такое действительно возможно. Тьма казалась первозданной, и факел не был способен с нею справиться. Она словно поглощала его слабый свет. Маша не раз слышала выражение «черная дыра» и теперь почти не сомневалась, что вот она - перед ней.
        Шагнуть туда было слишком страшно. Девушка застыла на месте, не зная, что делать. И вдруг ее ушей коснулся негромкий всплеск, пушечным выстрелом пронизавший глубокую тишину подвала.
        Маша снова подумала об ужасных существах, несомненно, обитающих в мрачных глубинах. И точно, здесь, в этом подвале - им самое место.
        Напряженные и без того нервы не выдержали. Вскрикнув, девушка выхватила из камня перстень и стремглав бросилась к выходу. Пробегая мимо цистерны, она даже не взглянула в ту сторону.
        Очнулась она уже в кладовой, среди развешанных на крючьях туш. Теперь они уже не казались ей страшными. Не зря говорят, что все познается в сравнении.
        Поиски завершились ничем, но девушка подумала, что вернется в подвалы не скоро. Даже перспектива обследовать склеп показалась ей не такой чудовищной.
        Глава X
        ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ
        Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Эльвин, спавший вполуха, заверил, что никаких гостей у него не было.
        - К счастью, ты ошиблась, - сказал сэр Вильгельм, когда они втроем собрались в комнатах сэра Чарльза. - Возможно, сэр Чарльз уехал по каким-то срочным делам, не успев предупредить нас.
        - Конечно, уехал, - пробормотал, словно ни к кому не обращаясь, Эльвин. - Так спешил, что и кольчугу оставил, и шлем, и коня…
        Маша давно заметила, что ее новый друг испытывает к хозяину замка странные чувства, словно он очень зол и сердит на него. Но какие счеты могут быть у слуги к чужому господину?..
        - Давайте подождем еще день, - торопливо предложила она. - Господин аббат, кажется, обещал приехать сегодня?
        Сэр Вильгельм, забыв об Эльвине, повернулся к дочери.
        - Ты считаешь, что зло исходит от господина аббата? - удивленно спросил он.
        Маша кивнула:
        - Считаю. Он мне давно не нравился и… я замечала, животные сторонятся его.
        - Глупости! - нахмурился рыцарь. - Он непростой человек, но не несет в себе зла. Вспомни, он ведь вылечил тебя. Если бы он хотел тебя убить, он легко мог бы это сделать.
        Это была правда.
        - Но почему он приезжает после заката и никогда не остается до утра? - не желала сдаваться Маша.
        - Он очень занятый человек, - объяснил сэр Вильгельм. - Хотя он не принял церковный сан, он управляет огромным аббатством, это отнимает очень много сил и времени. К тому же аббат - лучший из лекарей, которых я знаю. Когда ты болела, он просиживал с тобой ночи напролет, уезжая только под утро. Он посещает церковь, что невозможно для создания тьмы.
        Маша задумалась. Если сказать, что слуга сэра Чарльза Эльвин считает, будто церковь лишена святости, барон навряд ли поверит в это. Ему нужны убедительные доказательства. Остается только получить их любыми путями.
        - Пожалуйста, давай не будем никому рассказывать об исчезновении сэра Чарльза хотя бы еще один день! - взмолилась она, жалобно глядя на отца.
        И старый рыцарь не выдержал.
        - Ну хорошо, - согласился он. - Однако пусть мальчишка держится подальше от схватки. Нам не хватает только того, чтобы его изобличили прямо в ходе турнира.
        - Мне кажется, я вчера неплохо сражался, - ледяным тоном заметил Эльвин. - Постараюсь не посрамить честь сэра Чарльза и сегодня.
        - Постарайся, - не менее холодно отозвался сэр Вильгельм и вышел прочь.
        А Маша помогла Эльвину обмотаться тряпками, которые не только делали его худощавую фигуру более плотной, но и весьма помогли ему вчера, и надела на него кольчугу.
        - Я в тебя верю, - прошептала она, прежде чем покинуть комнату.
        Ей показалось, что на глазах парня блеснули слезы, но он поспешно взял меч и с деланным безразличием принялся начищать и без того блестящее лезвие.
        - Мария… - Он запнулся, и Маша заметила, что щеки парня порозовели. - Не могли бы вы дать мне что-нибудь на удачу?..
        - Что? - Девушка растерялась, пытаясь представить, что принято дарить в подобных случаях.
        - Ну перчатку, чулок или пояс…
        Маша, тоже смутившись, поспешно развязала голубой пояс - сегодня на ней было ярко-голубое платье с вышитыми птицами и листочками. Пояс тоже украшал узор, сверкающий под проникающим через узкое оконце солнцем.
        - Спасибо!
        Принимая дар, Эльвин опустился на одно колено.
        Сегодня на арене не сражались копьями - в ход шли лишь мечи, ведь только меч может показать истинное мастерство рыцаря, его ловкость, силу духа и выносливость.
        Рыцарь, на щите которого были изображены сокол и роза, появился одним из последних. На нем, как всегда, был глухой шлем.
        - Сэр Чарльз, вижу, вы не торопитесь, - насмешливо приветствовал его сэр Эдвард, проезжаясь перед трибунами, на которых сидели зрители, так, чтобы показаться им в лучшем свете.
        - Зато я как раз вовремя для того, чтобы продемонстрировать свое искусство сражаться, а не красоваться перед дамами, - послышался из-под шлема глухой голос.
        - Ну вы-то, сэр Чарльз, совсем затворником стали. Может, постриг принять вознамерились и презираете теперь светские увеселения и внимание прекрасных дам вам, должно быть, без надобности? - не сдавался противник.
        - Мне хватит внимания всего одной дамы, - отвечал рыцарь и вдруг, достав из-за пазухи котты[Накидка с гербовыми знаками отличия, надеваемая на кольчугу и скрепляемая поясом.] небесно-голубой расшитый пояс, укрепил его у себя на шлеме.
        Увидев это, сэр Эдвард покраснел от досады.
        - Ну что же, сегодня все и решится, - сухо сказал он, надевая на себя высокий шлем.
        Затрубили рога, и турнир начался.
        Сегодня схватка была особенно ожесточенной. Леди Роанна не заводила речей о потенциальном женихе для Маши, сосредоточившись на наблюдении за действом. Маша тем более не сводила с поля глаз. То, что Эльвин закрепил на своем шлеме ее пояс, было особенно волнительно. Всякий раз, когда ему угрожала опасность, девушка замирала, но пока все обходилось. И вот рыцарь с соколом и розой из глубокой защиты, в которой он находился в начале схватки, когда на него набросились сразу несколько противников, спеша первым вывести из строя наиболее опасного соперника, перешел в нападение. Он легко вычерчивал мечом в воздухе различные фигуры, и рыцари отступали, отчего-то обескураженные его стилем боя.
        На трибунах зашептались.
        - Он дерется не как рыцарь! Это очень странно! - слышалось со всех сторон.
        - Ну почему же не как рыцарь, - вдруг вмешался сэр Вильгельм, заставив замолчать всех сплетников разом. - Так сражаются сарацины. Я видел, что многие рыцари, побывавшие в Святой земле, переняли эту манеру боя.
        - Как у неверных? - ужаснулась одна из дочерей рыцаря из соседнего замка.
        Но суровый взгляд бывшего крестоносца тут же заставил ее замолчать.
        На этот раз битва продолжалась не так долго, как прежде, но и без того стало ясно, кто побеждает в ней.
        - Это несправедливо! - проворчал себе под нос сэр Эдвард, когда герольды трижды прокричали имя сэра Чарльза, и на рыцаря с соколом и розой посыпался целый водопад из поздних осенних цветов, которые принесли сегодня с собой дамы.
        Но его голос потонул в общем гуле ликования.
        - Приблизьтесь, сэр Чарльз, - повелел хозяин замка, - и выберете даму, из рук которой вы хотели бы получить заслуженную награду.
        Рыцарь подошел к трибунам, не снимая шлема.
        - Мне незачем выбирать, - проговорил он по-прежнему глухо. - Я бы счел за честь получить из уст той, что подарила мне свой пояс, даже порицание.
        И он встал перед Машей, склонив голову.
        Она поднялась с места, чувствуя, что от волнения у нее пылают не только щеки, но и уши… Что делают в таких случаях?..
        - Почему вы еще в шлеме? - громко спросила леди Роанна, тоже поднимаясь со своего места. - Разве пристало рыцарю стоять перед дамой, не обнажив голову?
        - О, прекрасная леди, простите мне эту дерзость, но я дал обет Господу и Деве Марие, а потому рискую навлечь на себя ваш гнев, но угодить им, - ответил рыцарь.
        Тетушка поджала губы - так, что они превратились в тоненькую алую ниточку, но села на свое место. Меж тем Маше подали лежащую на большом серебряном блюде рыбу… Девушка приняла это блюдо, еще более растерявшись. Что ей с этим делать, при чем здесь рыба?!
        Но Эльвин, опустившись перед ней на одно колено, сам принял у нее из рук это странное вознаграждение.
        - Благодарю вас, леди, за этот чудесный талисман.[В легендах о временах славного короля Артура щука выступает символом удачи и зачастую является даром, преподносимым победителю на турнире.] Он не раз поможет мне в боях, - галантно проговорил он.
        Маша с трудом могла представить, как это рыба… кажется, щука, может помочь рыцарю в боях, но благоразумно не стала озвучивать свои сомнения.
        На этом торжественная часть завершилась, и гости вернулись в замок, где в пиршественной зале уже были накрыты столы, еще более роскошные, чем прежде. И только Эльвин удалился к себе в комнату.
        Ближе к вечеру, когда солнце уже скрылось за горизонтом, в замок прибыл аббат. Маша наблюдала за ним, когда ему рассказывали о подвигах мнимого сэра Чарльза. Бледное лицо аббата даже не дрогнуло, но девушка заметила, как крепко сжались его обтянутые черной перчаткой пальцы.
        Неужели ее подозрения справедливы, и аббат - действительно тот, кто им нужен?!
        Она старалась не выпускать его из вида, но старый барон подозвал ее к себе, и, когда Маша вновь посмотрела на место, где сидел аббат, то увидела его пустым.
        Девушка уже поднялась, чтобы выйти из-за стола и отправиться к комнате Эльвина, когда в зал вновь вбежал аббат.
        Вампир
        О том, что сэр Чарльз участвовал в турнире и даже умудрился одержать победу, он услышал вечером от леди Роанны. Это не мог быть призрак, созданный самим замком. Где это видано, чтобы призраки выходили посреди белого дня на Божий свет, а еще сражались и побеждали - это то же самое, что встретить, скажем, вампира вегетарианца. Воскреснуть сэр Чарльз тоже не мог - его тело лежало там, где его оставил сам аббат, и он не слышал о случаях воскрешения, кроме, разве что, Лазаря, воскрешенного сыном Божьем. Но вряд ли сэр Чарльз столь значимая и безгрешная персона, чтобы Господь лично занялся им.
        Значит, речь идет о делах человеческих.
        Некто догадывается о его присутствии и пытается вести с ним свою игру. Аббат даже предполагал, кто именно. Девчонка и этот жалкий слуга - больше некому.

«Ну что же, - думал аббат, сидя за столом и размачивая хлеб в безвкусном вине, - теперь, если не ошибаюсь, мой ход, и уж я-то сумею повернуть ситуацию к своей выгоде. Раз вам хочется поиграть со смертью, будет вам игра, да еще какая!»
        Он выскользнул из-за стола так, что пирующие, увлеченные беседой о славных рыцарских подвигах, этого не заметили, и направился прямиком к покоям, выделенным для сэра Чарльза.
        Вход загораживала широкая тяжелая портьера, расшитая сценами охоты. Аббат подошел вплотную и осторожно заглянул внутрь. Он мог бы поклясться, что проделал все абсолютно бесшумно и что тяжелая ткань не дрогнула, но парнишка в комнате вдруг напрягся и повернулся к двери, положив руку на рукоять висевшего на боку короткого меча. Этот парень, слуга сэра Чарльза, был в комнате один, а на сундуке лежала кольчуга и накидка с гербом рыцаря. Наверняка слуга и подменил своего хозяина на арене. Однако у мальчишки большое будущее, если в своем возрасте он способен противостоять настоящим рыцарям и даже одерживать над ними победу. Вернее, у него могло бы быть большое будущее, не скрестись сегодня их дорожки.
        Аббат быстро, но внимательно оглядел парнишку: щуплый, невысокий, но, пожалуй, ладно сложенный и наверняка не столь сильный, сколь ловкий и выносливый. Таких иногда называют двужильными. Парнишка двигался весьма неплохо, однако слегка неуклюже, словно что-то мешало ему. Ах да, за столом же говорили, что вчера сэр Чарльз был ранен. Это значительно упрощало дело. Достаточно нанести удар по ране, не разорвав при этом одежду, и мы получим на одежде кровь - то есть следы преступления. А если обнаружится рана, легко представить ее следствием предсмертного удара бедняги сэра Чарльза. Ну конечно, рыцари поверят скорее этому, чем тому, что проиграли в бою пятнадцатилетнему мальчишке!
        Все складывается самым наилучшим образом! Аббат улыбнулся, потер затянутые в черные перчатки руки и вышел из-за портьеры.

* * *
        - Измена! - аббат, вбегая в зал, закричал так громко, что гости бросили изысканную трапезу и в панике вскочили со своих мест. - Доблестный рыцарь сэр Чарльз, герой сегодняшнего турнира, предательски убит своим слугой!
        - Это ложь! - раздался звонкий голос, и в зал ворвался Эльвин.
        Он был растрепан, а на одежде темнели свежие пятна.
        - Кровь! Вы видите, на нем кровь! - торжествующе закричал аббат. - Хватайте убийцу благородного сэра Чарльза!
        - Это моя кровь! - горделиво возразил мальчик, но его никто не слушал.
        На крик прибежали несколько солдат из гарнизона замка и тут же кинулись к Эльвину.
        - Подведите его ко мне, - устало велел барон, восседающий в кресле у камина.
        Это было тут же исполнено.
        Эльвин стоял перед владельцем замка, не опуская голову. По темным волосам скользили блики от огня, полыхающего в камине, парень казался очень решительным и красивым.
        - Ты слышал, в чем тебя обвиняют? - спросил барон, чуть наклоняясь в кресле и глядя прямо в глаза парню.
        - Это ложь!
        - Ты обвиняешь во лжи человека, которому доверяет король, человека, который носит церковный титул. Отвечаешь ли ты за свои слова?
        Окружающие молчали, наблюдая за происходящим. Маша хотела было выйти вперед и вступиться за Эльвина, но вдруг поняла, что их враг только этого и ждет. Возможно, он специально затеял это разоблачение, чтобы понять, кто еще замешан в этой шутке с воскрешением сэра Чарльза. Нет, оставаясь незамеченной, она скорее поможет Эльвину. Старый рыцарь, похоже, думал так же, потому что не выдал себя ни словом, ни жестом.
        - Отвечаю! Я готов поклясться, что непричастен к исчезновению сэра Чарльза, а, напротив, этот человек, что обвиняет меня, ворвался сегодня в комнату и напал на меня, - ответил парень. Он не суетился и не пытался оправдаться, напротив, держался гордо, но Маша замечала, как раздуваются от гнева и волнения его ноздри.
        - Ты лжешь, и лжешь перед лицом Господа! - насмешливо произнес аббат, поднимая руку, затянутую черной перчаткой, к сводам зала. - И я докажу это. Ступайте в комнату мальчишки и обыщите его вещи. Наверняка вы найдете там что-нибудь интересное.
        - Хорошо, если господин аббат уверен в этом… - согласился сэр Вильгельм. - Ступайте, - приказал он солдатам, - обыщите вещи слуги сэра Чарльза и принесите сюда то, что найдете.
        Солдаты удалились.
        Тем временем управляющий сэр Саймон, до этого с интересом вглядывающийся в лицо Эльвина, подошел к нему поближе.
        - Клянусь Девой Марией! - воскликнул он. - Поразительное сходство! Я давно думал, кого этот мальчик напоминает…
        - Это же вылитый сэр… ммм… Томас!.. - отозвался один из гостей постарше. Словно Господь Бог отлил их по одной форме, так, как если бы этот парень был его…
        - Сыном, - закончил сам Эльвин. - Да, это так, и стыдиться мне нечего!
        Барон помрачнел. Маша видела, как пролегли на его лице густые тени. Теперь он смотрел на стоящего перед ним парня как на врага.
        - Сын Томаса, неверного вассала, с позором изгнанного из рядов рыцарства! Ну что же, теперь я понимаю, зачем он сюда явился и почему тайком убил своего хозяина, - произнес аббат, самодовольно сложив на груди руки.
        - Поклянись на Священном Писании, что явился сюда не для того, чтобы мстить, - глухо произнес барон, обращаясь к Эльвину. Тот молчал. - Ну что же, все понятно…
        Маше не было понятно ничего! Перед ее глазами происходила какая-то несусветная дикость! Почему отец не заступится за Эльвина, ведь он знает, что тот не виновен! И при чем какая-то месть? Что произошло с отцом Эльвина и почему мальчик не говорит ни слова в свое оправдание?!
        В это время вернулись солдаты. Они принесли дорожный мешок Эльвина, из которого был извлечен почти пустой кошелек с вышитым гербом, на котором были изображены сокол и роза. Слишком известный в этих местах герб…
        - Говорить тут не о чем, - голосом, от которого могли бы покрыться льдом даже дрова в пылающем камине, проговорил сэр Вильгельм. - Уведите его в темницу. К сожалению, решать судьбу того, кто убил благородного рыцаря, не в моей власти. Это дело королевского суда. Но клянусь доставить преступника к королю и проследить, чтобы он получил по заслугам!
        Эльвин по-прежнему не сказал ни слова и молча направился вслед за стражниками. На пороге зала он оглянулся. И, хотя их разделяло расстояние, а искусственное освещение кидало обманчивые тени, Маша готова была поклясться, что смотрит он именно на нее - причем успокаивающе и ободряюще.
        Сжав руки так, что заболели пальцы, она тоже смотрела ему вслед. «Пока еще не все потеряно, - твердила она себе. - Главное, что его не казнят сегодня или завтра, а за это время я смогу либо убедить сэра Вильгельма, либо найти способ вызволить Эльвина. Я обязательно что-нибудь придумаю».
        Глава XI
        ТАЙНА СТАРОГО СКЛЕПА
        - Много есть на свете ужасающих чудовищ. Это и кровожадная мантикора с головой человека, телом льва и хвостом скорпиона, убежать от которой невозможно - столь быстро это животное; и василиск с телом змея, головой петуха и птичьими крыльями, одним взглядом обращающий в камень; и ужасный крокодил, целиком заглатывающий своих жертв и обрекающий их на такие мучения, что сам плачет от сочувствия, но страшнее всех… - Сэр Эдвард сделал паузу и обвел взглядом всех, сидящих за столом. Гости замерли, нетерпеливо ожидая продолжения. - Но страшнее всех, - повторил он, наслаждаясь всеобщим вниманием, - морской монах!
        - Если этот морской монах так же гневлив, как отец Бернард, понимаю, отчего его боятся! - захохотал один из рыцарей, но на него тут же шикнули, напоминая, что за столом находятся такие благочестивые и уважаемые особы, как господин аббат.
        Господин аббат, пребывавший после ареста Эльвина в самом радужном настроении, благодушно кивнул, разрешая рассказчику продолжать.
        - Так вот, выглядит это чудовище воистину ужасно. Живет оно под водой в холодных морях. Тело у него как у рыбы, а голова - человеческая, как у подстриженного в монахи! А на шею спадает складками капюшон, подобный монашескому! Иногда чудище дремлет на льдине, греясь на солнце, но не дай Господь и Дева Мария потревожить его покой! В гневе он ужасен, а вопль его звучнее голоса рога и устрашает сильнее рычания льва! - торжественно закончил сэр Эдвард.
        Слушающие рассказчика рыцари восхищенно выдохнули и тут же развязали спор, поможет ли распятие при встрече с чудищем.
        Судя по описанию, внушающий им страх монстр был всего лишь тюленем, но Маша не стала озвучивать свои догадки, тем более занимало ее сейчас совершенно другое.
        Несколько раз она бросала быстрые взгляды на аббата, но тот будто не замечал ее. Он вертел в руках чашу с вином, а на тонких бледных губах иногда вспыхивала быстрая самодовольная улыбка. Господин аббат, похоже, был совершенно доволен исходом дела.

«Еще посмотрим, кто кого», - думала девушка, наклоняясь над куском хлеба, который здесь заменял тарелку. Маша бы давно ушла, но ей хотелось поговорить с сэром Вильгельмом безотлагательно. Она плохо представляла условия содержания узников в замковых темницах, но подозревала, что курортными их никак не назовешь.
        Гости, празднуя окончание турнира, много пили. Вино лилось рекой, и слуги сбились с ног, едва успевая наполнять кубки.
        Наконец, сэр Вильгельм тяжело поднялся со своего кресла.
        - Прошу меня простить, - сказал он, потирая висок - тот самый, на котором косым росчерком белел уродливый шрам. - Я покину вас. Прошу не прерывайте веселья.
        Барон вышел из зала, стараясь ступать твердо, но Маша заметила, что его немного покачивает. Выскочив вслед за ним, девушка увидела, что хозяин замка стоит, привалившись лбом к стене.
        - Что с тобой? - подошла она к рыцарю.
        Сэр Вильгельм вздрогнул и болезненно поморщился.
        - Ничего, дочка, иди веселись. Мне надо немного отдохнуть…
        Видимо, после ранения рыцаря преследовали приступы чудовищной головной боли, справиться с которыми не мог даже его могучий организм.
        - Я помогу тебе подняться наверх! - сказала Маша, подставляя свое плечо под руку отца.
        Он оперся на нее. Рука была очень тяжелой и какой-то безжизненной. Каждая ступенька давалась им с трудом. Девушке казалось, что лестница никогда не закончится, поэтому, когда они каким-то чудом наконец добрались до хозяйской половины, она едва не рухнула на пол.
        Сэр Вильгельм медленно опустился на кровать.
        - Я отдохну немного, дочка… - снова пробормотал он, закрывая глаза. Его сильное тело сотрясала мелкая дрожь.
        Говорить сейчас об Эльвине было абсолютно невозможно.
        - Спокойной ночи. - Девушка легко коснулась рукой щеки, покрытой жесткой седой щетиной, и вышла из комнаты. Решение она уже приняла: нечего ждать, нужно отправиться в темницу и сегодня же вытащить оттуда Эльвина! Время не ждет, а у аббата за ужином было такое лицо, словно он задумал очередную пакость.
        Но что же теперь делать? У кого спросить, где в замке темница и, главное, как вытащить из нее Эльвина?
        В задумчивости Маша не сразу обратила внимание, что в коридоре кто-то стоит. Темная человеческая фигура пошевелилась…
        Сердце глухо стукнуло у девушки в груди. Если это враг - то все пропало! Ей не справиться с ним!
        Тем временем человек вышел из сумрака на пространство, освещенное смоляным факелом, и Маша с облегчением узнала управляющего, сэра Саймона.
        - Миледи, - старик изящно поклонился. - Как чувствует себя сэр Вильгельм?
        Маша вздохнула, и управляющий понимающе кивнул.
        - Увы, он получил в Святой земле серьезную рану… Другой бы после нее не оправился,
        - сказал сэр Саймон. - К счастью, барон еще сохраняет рассудок и способен постоять за свои земли… Иначе… - И он безнадежно махнул рукой.
        - Мне так нужно было поговорить с ним сейчас… - пробормотала Маша, теребя широкий вышитый рукав платья.
        - О том, что этот мальчик… Кажется, его зовут Эльвин… невиновен? - хитро прищурился старик.
        - Но… Откуда вы знаете?!
        - Что именно: о чем ты хотела поговорить или о том, что он невиновен в исчезновении своего хозяина?.. Относительно первого несложно было догадаться, глядя на тебя. А второе… Плохой был бы из меня управляющий, если бы я не знал, что происходит в моем замке. Сэр Чарльз пропал два дня назад, и Эльвин искал его повсюду прежде, чем сам надел его кольчугу и взял его гербовой щит… А кроме того, я же говорил, что он - точная копия отца. Сэра Томаса никто не мог назвать ни убийцей, ни трусом… Это был славный рыцарь без страха и упрека, не чета многим нынешним… Впрочем, что же мы здесь стоим. В замке, девочка моя, даже у стен есть уши. Хотя знаю я одно укромное местечко, где нам с тобой можно будет без помех перекинуться словечком-другим.
        Пораженная Маша последовала за управляющим, который привел ее… в пустующую комнату, принадлежащую покойной баронессе.
        - Ну вот, дитя, здесь и поговорим, - удовлетворенно произнес он, устраивая на сундуке толстую свечу. - Сюда кто не надо не сунется… Ну спрашивай, вижу же, тебе не терпится задать вопросы.
        У Маши их действительно было множество.
        - Вы сказали, что знаете, что происходит в замке? - наконец задала она самый главный из них, решив, что потом, в более удачное время, обязательно расспросит сэра Саймона об отце Эльвина и о том, что же произошло тогда между ним и бароном.
        - Ну вот, - управляющий улыбнулся, - ты умная девочка. Рад, что не ошибся, когда доверил тебе ключ…
        - Какой ключ! - воскликнула Маша, чувствуя, что от обилия новостей у нее кружится голова.
        - Ключ от потайного хода. Он находится в глубине, в самом сердце замка… Но открыть его может не каждый. Сильный пройдет через врата и еще более укрепится духом, слабый останется там навсегда.
        - Я знаю! - Девушка вскочила с лавки, на которой только что устроилась. - Там живые камни со странными узорами, я слышала, как они поют.
        - Так ты уже добралась туда, - покивал сэр Саймон. - Ну что же, я был прав. Эти камни - сердце замка. Они стояли здесь, когда его еще не было и в помине и останутся, когда он уже падет в прах… Не всякий сладит с ними, но я чувствовал, что именно ты - сможешь. Но что же я, старый, заболтался. Ты же задала мне вопрос!
        - Управляющий хлопнул себя по лбу, словно наказывая за болтливость и забывчивость.
        - Ответ на него и прост и сложен. Зло вернулось. Оно всегда было рядом с нами, выискивая малейшую слабинку, запугивая и искушая. Но ныне оно приобрело осязаемый, телесный вид и стало опаснее, чем прежде. И кровь сэра Уильяма, построившего этот замок, тому подтверждение. Эта примета никогда не лжет. Зло рядом с нами!
        - Это аббат! - Маша в волнении прижала руки к груди.
        - Тсс! - шикнул на нее сэр Саймон. - Не зови лихо, пока тихо. Зря барон не верил мне и считал пророком, предрекающим одни лишь беды. Я хоть и стар, а из ума не выжил. Вижу теперь, что вместе мы справимся с ним… Ты же знаешь, Мария, что очень изменилась после болезни?..
        Маша вздрогнула.
        - И как же я изменилась? - осторожно спросила она.
        - Будто другим человеком стала, - искоса взглянул на нее управляющий. - Была злой, капризной избалованной девчонкой. Избивала служанок и умела любыми путями добиться своего. Мой господин считал дочь ангелом небесным, впрочем, он любил ее до самозабвения. После гибели леди Элеоноры она стала для него сосредоточием целого мира.
        Густой румянец жаркой волной залил Машины щеки. «Сэр Саймон знает!» - мелькнуло в ее голове.
        - Ну, заболтались мы с тобой! - вздохнул сэр Саймон, разглаживая седые усы словно ни в чем не бывало. - А дел-то невпроворот. Вот стражники, что Эльвина сторожат, не ужинали. Пойду отведу их на кухню. А мальчишка за это время никуда не денется. Да и куда деваться-то ему, если он сидит в подземелье и, чтобы вытащить его оттуда, нужно снаружи отодвинуть засов и открыть люк, что в кладовой у лестницы. Так что риска-то и нет…
        - Спасибо, сэр Саймон! - обрадовалась Маша.
        Он снова улыбнулся:
        - Ну ступай с Богом, девочка из легенды.
        - Как вы меня назвали?.. - замерла Маша, уже собиравшаяся выйти из комнаты.
        - Когда прольется небо болью
        И кровь рекою потечет,
        Она надеждой и любовью
        Весь замок от беды спасет, -
        побормотал управляющий. - Так говорят менестрели… Ступай же с Богом, а я пойду ребяток покормлю. Нелегкое это дело - на посту стоять. Сам молодым был, помню…
        Маша с трудом нашла нужное место. Стражников на посту и вправду не было. Засов, запирающий люк, оказался очень массивным и тяжелым. Маше с трудом удалось отодвинуть его, сломав при этом ноготь и устраивая короткие передышки, чтобы набраться сил.
        - Эй, - крикнула она в темноту, - вылезай!
        Эльвин, появившийся внизу в круге слабого света от факела, удивленно смотрел на нее, задрав голову.
        - Что ты здесь делаешь? - задал он, наверное, самый умный из пришедших ему в голову вопросов.
        - Тебя, дурак, спасаю, - вздохнула Маша, протягивая ему руку и думая, что мальчишки все-таки не меняются и, какой бы век не стоял на дворе, остаются такими же недотепами, если дело касается самых простых вещей.
        - Но разве ты не считаешь меня предателем?..
        Вот-вот, начинается.
        - Вообще-то, я считаю, что скоро вернутся стражники, которых увел на кухню сэр Саймон. А еще думаю, что дел у нас сегодня навалом: найти труп сэра Чарльза, разговорить отца Давида и уличить настоящего убийцу… Впрочем, если тебе понравилось в подземелье и ты хочешь там остаться…
        Она сделала вид, что собирается убрать руку, и Эльвину не оставалось ничего иного, как схватиться за нее.
        К счастью, парень был худощавый, но сильный, и легко вылез из подземелья.
        Вместе они закрыли люк и задвинули засов. Теперь бегства пленника не заметят, должно быть, до утра.
        - Куда теперь? - спросил Эльвин, рассеянно оглядываясь.
        - Начнем с церкви, - предложила девушка, и он согласно кивнул.
        Дверь в церковь не запиралась, поэтому Маша и Эльвин легко проскользнули внутрь.
        Было темно. Факел, который нес парень, они прикрыли глиняной плошкой, чтобы не привлечь раньше времени внимание отца Давида.
        К счастью, Эльвин ориентировался во тьме как кошка.
        - Сюда, - поманил он девушку. Лестница, ведущая вниз, начиналась в одной из арок. На высоких ступенях Маша поскользнулась и едва не упала, больно ударившись коленкой, и в очередной раз позавидовала Эльвину, который уже ждал ее внизу, наконец сняв с факела плошку. Теперь можно было хоть как-то ориентироваться, но Маша опять умудрилась споткнуться. Между прочим, уже второй раз за последние две минуты!
        Пробормотав ругательство, она пнула попавшийся ей под ноги предмет, чем привлекла к нему внимание своего спутника.
        - Что это? - спросил парень, поднимая надетый на кожаный шнурок деревянный ковчежец с крестом.
        Предмет оказался смутно знакомым. Маша пошарила у себя под одеждой и извлекла оттуда ладанку. Вместе они смотрелись, словно близнецы-братья.
        - Как странно… - произнесла Маша, разглядывая находку. - Сэр Вильям говорил, что привез оберег из Святой земли… Я не знала, что их два…
        Эльвин нахмурился.
        - Погоди-ка, - пробормотал он, укрепляя факел в специальную подставку на стене.
        Достав из-за пояса небольшой кинжал, Эльвин аккуратно вскрыл находку. Внутри оказался небольшой мешочек с землей и маленьким почерневшим кусочком дерева.
        Эльвин кивнул и осторожно, вернув дощечку обратно, укрепил ее на месте, ударив по ней кулаком.
        - А ну-ка, дай мне свой! - велел он.
        Не понимая смысла его просьбы, Маша сняла с шеи ладанку и протянула ее Эльвину, а парень вдруг вскрыл ящичек со священной реликвией.
        - Что ты де… - только и успела сказать девушка.
        - Посмотри! - с торжеством ответил он.
        Маша взглянула.
        Внутри оберега, который она носила на шее, лежал крохотный скелетик. У него был большой череп, еще покрытый отдельными волосками меха, отвратительные выступающие зубы, маленькие сложенные на ребрах груди лапки, заканчивался скелет тонким, составленным из хрящей хвостиком.
        - Что это? - в ужасе выдохнула Маша, чувствуя, что ее начинает трясти от страха и омерзения.
        - Это мышь. Вернее, это когда-то было мышью, - спокойно ответил Эльвин и, вывалив скелетик на пол, наступил на него ногой.
        - Но барон… Зачем… - Девушка никак не могла найти нужных слов, мысли путались в ее голове.
        - Думаю, барон здесь ни при чем, просто кто-то подменил твой амулет: выбросил настоящий и надел на тебя подделку.
        - Леди Роанна! - выпалила девушка. - Или Берта… - добавила она чуть тише, в памяти вдруг сам собой всплыл услышанный давным-давно разговор Этель с другой служанкой. Ну конечно, они говорили о том, что аббат удостаивает вниманием Берту. Видно, она помогала ему, пока была нужна, а потом вампир просто выпил ее до дна, заодно избавившись от ненужного свидетеля. Но как же Берта могла предать ее?!. Или не ее, а прежнюю Марию, холодную и злую, если верить словам сэра Саймона. Боже мой, как все сложно и запутано!
        - Надень вот это. - Мальчик протянул Маше поднятую с пола ладанку.
        - Думаешь, поможет? - спросила она, нерешительно теребя грязный шнурок.
        - Ну уж точно больше, чем тот, который был на тебе. С дохлым мышом, - ухмыльнулся Эльвин.
        Машу передернуло.
        - Пожалуйста, не будем об этом, - попросила она.
        - Хорошо, - Эльвин серьезно кивнул. - Ну что, идем вторгаться в твой семейный склеп, да простит нас Господь и Всеблагая Дева Мария.
        Он взял со стены факел и пошел впереди. Маша - за ним, старательно обойдя то место, где лежали обломки деревянного ковчежца и растоптанные мышиные косточки.
        Они шли по узкому коридору. Здесь было так же сыро и холодно, как в подвале замка. Но на этот раз Маша боялась не так сильно, как раньше, ведь она была не одна.
        - Кажется, сюда, - обернулся к ней Эльвин, останавливаясь перед входом в какой-то зал.
        Вход был очень низкий и, чтобы проникнуть внутрь, им пришлось нагнуться, словно отвешивая кому-то глубокий поклон.
        Маша никогда не была в усыпальницах. По фильмам ей представлялось нечто странное - готическое и мрачное, и ожидания ее вполне оправдались. Фамильная усыпальница представляла собой зал, очертания которого терялись во мгле. Воздух был спертый и очень тяжелый, так что девушка едва могла дышать. Сразу становилось понятно, что здесь не проветривали добрую сотню лет.
        Направо от входа располагалась первая из могильных плит. Она представляла собой целую глыбу то ли мрамора, то ли какого-то белого камня, на которой было высечено изображение. Эльвин поднес факел поближе, и Маша разглядела довольно условно вырезанную фигуру рыцаря со сложенными на груди руками, сжимающими меч. Рядом располагалась точно такая же плита, только на ней была изображена женщина, скорее всего, супруга почившего рыцаря.
        Далее шли несколько небольших плит, под которыми, очевидно, лежали дети. Изображений на них не было - только кресты и розы. Зато следующим стояло воистину роскошное надгробие. В отличие от предыдущих, на нем красовалась выточенная из камня скульптура, изображающая покойного в полный рост и во всем рыцарском облачении, с мечом и щитом, украшенным гербом. Лицо каменного рыцаря было открыто, и Маша с трепетом разглядывала его гордые резкие черты. Судя по изображению, этот человек при жизни был властным и даже жестоким - неизвестный скульптор высек в камне даже упрямую складку, пролегшую между грозно сошедшихся на переносице бровей. Словно рыцарь до сих пор не нашел покой, так и не смог освободиться от земных хлопот.

«Это дед Марии, - догадалась Маша. - Тот самый, о котором рассказывал сэр Вильгельм!»
        Она поспешила отойти от надгробия, тем более что Эльвин уже продвигался дальше.
        Еще несколько могильных плит не таких роскошных, как захоронение отца нынешнего барона, и Маша остановилась.
        Перед ней была еще одна могила - не менее пышная, чем предыдущая, только на этот раз в ней была погребена женщина. Ее фигура, тоже выточенная из белого камня, источала мир и покой. Лицо с закрытыми глазами казалось спящим и удивительно мягким.
        Эльвин, поднесший к ней факел, вдруг обернулся к Маше.
        - Это твоя мать! До чего же вы похожи! - воскликнул он.
        Сердце девушки болезненно сжалось.
        Ее мать… Но что сейчас с ее настоящей матерью? Может, она очнулась от своего безразличия и теперь ищет ее, ждет, не смыкая глаз, глядя в пустое темное окно… Или уже не ждет…
        - Все будет хорошо. Вот увидишь, дитя мое, - прошелестел тихий, едва слышный голос.
        Эльвин отшатнулся, поднимая факел выше, и Маша заметила призрачную женскую фигуру, повисшую над изголовьем каменной женщины.
        Маша уже слышала этот голос и теперь, глядя на белое марево, никак не могла поверить в происходящее.
        - Именем Господа Бога запрещаю тебе к нам приближаться! - крикнул Эльвин, заслоняя собой Машу.
        Призрак молча качнул головой, но девушка уже знала, что делать.
        - Леди Элеонора не причинит нам зла, - сказала она Эльвину, отстраняя его и делая шаг навстречу туманной фигуре. - Она добрая и еще она слишком много страдала…
        Маша сама не знала, откуда взялись эти слова: просто в ее душе вдруг появилась и окрепла уверенность в том, что все они - правда.
        - Дети мои, - вновь заговорила призрачная женщина, даже сейчас было видно, что лицо ее необыкновенно красивое и кроткое, - вы в страшной опасности. Ваш враг уже близко. Он не человек и не остановится ни перед чем.
        - Я… Мы знаем его. Он называет себя аббатом. Это так? - спросила Маша.
        - Да, - призрак печально кивнул. - Он уже принес много горя и боли этому замку. Не первый раз приводит он за собой смерть…
        - Как вы умерли? Скажите мне, как вы умерли! - взмолилась Маша, скованная ужасом от внезапной догадки.
        Эльвин молчал. Теперь они стояли плечом к плечу, и девушке было приятно ощущать его живое тепло, чувствовать, что он не бросит ее, а придет на помощь. Несмотря на возраст и то, что Эльвин считался всего лишь слугой, он все-таки являлся самым настоящим рыцарем. Настоящее не бывает.
        - Он тогда впервые появился в нашем замке. Бледный аббат с галантными манерами и холодными мертвыми глазами. Он не был человеком - он был исчадием тьмы, питающимся живой человеческой кровью. Вместе с ним в наш дом вошла смерть. Он пытался заставить меня полюбить его, но меня не обманула ни его одежда, ни мнимая благочестивость. Должно быть, сама Дева Мария охраняла от него мою душу, потому что даже его дьявольский дар не помог ему сломить меня…
        - И тогда он убил вас, - закончил за нее Эльвин.
        Женщина кивнула.
        - Теперь он вернулся, чтобы погубить и мою дочь… Но ты, девочка, помешаешь его планам. У тебя отважное и мудрое сердце, с тобой благословение Господа.

«Она знает! Она знает, что я - не ее дочь!» - поняла Маша, а женщина улыбнулась ей так тепло и ласково, что на глаза девушке навернулись слезы.
        - Ты сама выбираешь свою судьбу и свой дом. Да будет с тобой мое благословение, - произнес призрак, медленно тая в воздухе.
        - Что она имела в виду? - спросил Эльвин удивленно.
        - Это неважно… - тихо ответила Маша. На сердце у нее была тихая грусть - горькая и щемящая, словно прощальная мелодия.
        - Эй, кто там! И что вы здесь делаете?! - послышался резкий голос, и позади них вспыхнул свет.
        Глава XII
        ИСПОВЕДЬ ОТЦА ДАВИДА
        - Вот ведь не повезло! - пробурчал Эльвин, доставая из-за пояса нож. - Но ничего, я с ним справлюсь!
        Маша подумала, что священнику вовсе не обязательно подходить к ним близко: достаточно, злодейски расхохотавшись, запереть в склепе и выждать, пока они погибнут от недостатка воды и пищи, а то и от нехватки воздуха.
        Но у отца Давида, видимо, были другие планы. Потому что он приблизился к ребятам, вглядываясь в своих нечаянных гостей.
        - Миледи Мария?! - проговорил он, наконец разглядев Машу. - Ну что же, я знал, что рано или поздно вы придете, чтобы спросить с меня за все…
        - Да! - Маша снова почувствовала приступ вдохновения. - Я пришла, чтобы обвинить вас в предательстве и пособничестве аббату. Этот человек…
        Священник усмехнулся.
        - Он не человек! Он сам дьявол! Посланец Князя тьмы! - резко бросил отец Давид. - Ну что же, хвала Господу, наконец пришел день расплаты! Как же я боялся его наступления! Сколько ночей не спал! Мой страх сожрал меня без остатка. Не осталось ничего! Ни капли! - Он оглядел Машу и Эльвина безумными, наполненными болью глазами. - Ну что же, ступайте за мной. У вас есть право выслушать мою исповедь. О Господи, неужели я наконец освобожусь от этой ноши?!
        Парень и девушка переглянулись, меж тем отец Давид, больше не глядя на них и не беспокоясь, следуют ли они за ним, развернулся и направился к выходу из склепа, неся в высоко поднятой руке факел. Они молча миновали коридор, поднялись по узкой лестнице и вошли в небольшую комнатку, примыкающую к церковному помещению.
        Отец Давид укрепил свой факел на стене, Эльвин воткнул свой с другой стороны двери, так что теперь комната оказалась освещена достаточно, чтобы разглядеть ее во всех подробностях. Обстановка помещения была скудной: неотделанные каменные стены, старая, истоптанная солома на полу, деревянная лавка, несколько сундуков и, наконец, большой стол, занимающий почти все пространство. На столе стояла чернильница, из которой торчало грязное общипанное перо, лежали несколько книг - очень больших, чуть не в половину Машиного роста. Одна из них оказалась раскрыта, и девушка увидела, что текст на странной желтоватой бумаге написан вручную, с красными заглавными буквицами, украшенными виньетками. Половину страницы занимала иллюстрация, изображающая человеческое тело и внутренние органы. Подписи к картинке были сделаны на неизвестном Маше языке.
        - Это латынь, - сказал Эльвин, проследив направление Машиного взгляда. - И я вижу здесь все основания для того, чтобы отца Давида немедленно схватили и повесили на площади.
        Священник закрыл лицо руками, тяжело опустился на лавку и вдруг захохотал хриплым каркающим смехом. Маша испугалась, подумав, что он окончательно обезумел.
        Наконец, отхохотавшись, отец Давид отнял от лица руки и поднял голову. Еще не старый, он казался ужасно уставшим и измученным. Под лихорадочно блестящими глазами пролегли густые тени, лоб избороздили ранние морщины, а уголки губ были скорбно опущены. Заметно, что жизнь священника не была легкой.
        - Повесить, говоришь?! - переспросил он. - Это стало бы для меня облегчением! Вы не знаете, как тяжело жить, постоянно ожидая расплаты! Постепенно даже кара начинает казаться благодеянием - лишь бы мучительное боязливое ожидание когда-нибудь закончилось!
        - Я понимаю, вы - врач от Бога! - вмешалась Маша. Анатомический атлас на столе отца Давида окончательно утвердил ее в былых подозрениях.
        - От Бога? - переспросил священник, сжимая и разжимая пальцы. - А что, если от дьявола?.. Он явился по мою душу. Посланец Сатаны знал обо мне все, каждую мою мысль, каждое деяние. Он предложил мне страшный выбор. Вернее, тогда мне казалось, что тут нет выбора: на одной чаше весов лежала моя гибель и низвержение грешной души в ад, на другой - еще пять-десять, сколько удастся, лет, когда я мог бы продолжать свою работу, вести исследования, лучше узнавать болезни и пытаться найти против них лекарство… В те дни мне казалось, что выбор очевиден. И еще. Я испугался его. Разве можно находиться рядом с дьяволом и не испугаться?! И я боялся. Он искушал меня. «Оставь церковь, - говорил он, - разве в ней твоя религия? Твоя религия в познании». Я знал, что точно такие же слова говорил Сатана, искушая яблоком с Древа Познания нашу праматерь Еву. И я сдался. Я сделал все, чего он от меня требовал…
        - Он потребовал, чтобы вы изменили слова церковной службы и, должно быть, еще осквернили церковь, чтобы он мог входить в нее, притворяясь допропорядочным христианином и не вызывая ни у кого подозрений, - договорил за отца Давида Эльвин.
        Священник кивнул.
        - Ну что же, - сказал он пустым, потухшим голосом. - Я вижу, вы и сами все знаете. Мы осквернили алтарь, положив под него то, что он принес мне, и я переставил слова церковной службы, думая, что никто не уличит меня… Среди моих прихожан не было тех, кто понимает латынь… Тогда мне казалось, что будет легко, но постепенно, день за днем, меня все более охватывали ужас и отчаяние. Я видел, что ступил на путь тьмы, и Господь Бог в гневе отвернулся от меня, но не мог вырваться из этой чудовищной паутины. Я слаб и грешен. Несколько раз я хотел открыться во всем барону и, как благодеяние, принять мучительную смерть, но ОН всегда оказывался рядом. Один взгляд его холодных мертвых глаз пронзал насквозь и сковывал язык. Клянусь Пресвятой Девой Марией, я не мог произнести ни единого слова!..
        Отец Давид сжал виски руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, словно безумный.
        - Вы предали своего хозяина, дающего вам хлеб и жилье! Вы предали своего Бога! Что же у вас осталось после этого?! - гневно спросил Эльвин.
        Священник глухо застонал.
        - Вы хуже ядовитого скорпиона! - продолжал парень, нахмурив брови и глядя на отца Давида с презрением. - Он кусает того, кто приблизился к нему по неосторожности потому, что это повелевает ему его природа, вы же сделали свой выбор сознательно!
        Отец Давид закрыл глаза. Казалось, он ожидает удара.
        Маше стало его жаль. Да, Эльвин тысячу раз прав: священник принес много зла всем обитателям замка, но видя его раздавленным и униженным, ей хотелось не карать бедолагу, а, напротив, помочь ему, спасти…
        - Эльвин! - Она положила руку на плечо парню. - Остановись! Зачем ты мучаешь человека, который и так казнит себя лютой казнью!.. Успокойтесь, - обратилась она уже к отцу Давиду, - главное - что вы раскаялись. Теперь все будет иначе!
        Отец Давид медленно поднял на нее глаза и вдруг рухнул на пол и, уткнувшись лицом в подол ее платья, отчаянно зарыдал. Рыдания сотрясали все его тело. Маша впервые видела как тяжело, не таясь, плачет мужчина, и не могла представить себе зрелища страшнее.
        - Успокойтесь, не надо, - шептала она, присев перед ним на корточки и гладя жесткие волосы священника, словно он был маленьким ребенком. - Ну не стоит же! Теперь все будет хорошо.
        И постепенно всхлипы становились все реже и реже.
        - Благодарю тебя, Заступница! - произнес вдруг отец Давид, поднимая на девушку еще полуслепые от обильных слез глаза. - Я не слепой. Я сам давно видел, что в тело злобной девчонки вселилась святая. Теперь я не боюсь, его и теперь я спокоен.
        - Ну что вы. - Маша смутилась. - Не говорите, пожалуйста, так. Вы, стремясь к добру, совершали зло. Но теперь вы раскаялись, и все будет хорошо. Ведь правда?
        Отец Давид поднялся на ноги. Его лицо было полно безнадежной решимости.
        - Клянусь Спасителем, что на этот раз предстану перед бароном и расскажу ему все!
        В этот миг по спине у Маши пробежал холодок. Ей показалось, будто кто-то следит за ними из темноты, но, присмотревшись, она убедилась, что церковь пуста.
        - Я поговорю с сэром Вильгельмом, подготовлю его, а потом пошлю за вами, - предложила девушка.
        - Я все равно не смог бы спать. Вы найдете меня здесь, в церкви, я буду молиться,
        - ответил священник, склоняя голову.
        Уходя, девушка оглянулась.
        Зажженные свечи освещали неподвижную фигуру. Человек стоял на коленях перед распятием и шептал что-то, истово отдаваясь своей молитве.
        Его темные, с ранней проседью волосы, худые руки с выступающими суставами на пальцах, бледно-желтый нездоровый цвет лица, тусклые глаза, напоминавшие пепелище, на котором уже отгорел яростный костер - все свидетельствовало об усталости и обреченности.
        В церкви было тихо, и только Пречистая Дева глядела на отца Давида скорбным всепрощающим взором.
        - Ну ты точно святая! - заметил Эльвин, когда они с Машей выходили из церкви.
        - Ты же видел, что отец Давид раскаялся! Тем более в смерти Берты, сэра Чарльза и… других смертях виноват не он. Он был лишь слепым орудием аббата, - ответила Маша.
        - И знаешь, я уверена, он - талантливый ученый. Именно благодаря таким людям в будущем научатся бороться с самыми страшными болезнями, спасать людей, возвращая их от самого порога смерти.
        - Думаешь? - скептически скривился Эльвин.
        - Не думаю, а знаю, - отрезала Маша.
        Дальше они шли молча по темному саду, думая каждый о своем.
        Вампир
        Зажженные свечи освещали неподвижную фигуру человека.
        Погруженный в молитву священник не услышал легких шагов за своей спиной. Или услышал, но не пожелал предать им значения, не выходя из молитвенного транса.
        Рука, затянутая в черную перчатку, опустилась на его плечо. Даже сквозь толстую ткань сутаны отец Давид почувствовал нездешний холод.
        - Ты предал меня! - произнес ледяной, лишенный всяких интонаций голос. - Ты предал меня, и теперь понесешь наказание.
        Сильные пальцы, впившиеся в плечо, причиняли священнику боль, но он не прерывал молитвы, все быстрее и быстрее шепча обращенные к Богу слова. Он знал, что может не успеть, и теперь торопился - нет, не вымолить у Отца небесного прощение, не исповедаться в грехах, ибо Бог так же легко читает в людских сердцах, как мы в книгах, - он читал Символ веры, как давным-давно, будучи еще совсем мальчишкой, вечно голодным и не нужным никому, кроме Бога, ребенком.
        - Замолчи! - крикнул ледяной голос, и теперь в нем слышалось раздражение. - Неужели ты думаешь, что Он услышит и простит тебя?! Нет, Он отдал тебя мне! Твоя жизнь в моих руках!
        Тонкая рука в черной перчатке легко, словно нашкодившего котенка, подняла отца Давида над землей. И только тогда священник вновь взглянул в мертвенные глаза того, кого в замке называли аббатом, того, кто был любимым детищем самого Сатаны!
        - Я больше не боюсь тебя, - сказал отец Давид негромко, но четко. - Ты пришел слишком поздно! Я теперь свободен!
        Узкие бледные губы аббата дрогнули, обнажая острые белые клыки.
        - Поздно так поздно. Но я еще способен причинить такую боль, которая тебе даже не снилось! - проговорил аббат, свободной рукой неторопливо обнажая шею отца Давида.
        - Ну что же, тогда приступим…

* * *
        - И что теперь? - спросил Эльвин, когда они, не замеченные никем, проскользнули в замок.
        Несмотря на поздний час, гости до сих пор не расходились, и сверху, из пиршественной залы, слышались песни и громкие крики.
        - Не знаю… - Маша растерялась. Никогда еще ей не приходилось принимать решения, от которых зависела не только она, но и другие люди. - Наверное, мне надо посоветоваться с сэром Саймоном…
        - Ты ему доверяешь? - Эльвин заглянул ей в глаза, и Маша кивнула.
        - Пойдем? - робко предложила она.
        - Погоди… - Эльвин нахмурился. - Помнишь, когда ты придумала, чтобы я изобразил сэра Чарльза, мы хотели поймать его убийцу на живца. И это сработало. Давай поступим сейчас так же: я вернусь в темницу, словно ничего не произошло, а ты иди за сэром Саймоном и… и бароном. Аббат не будет дожидаться, пока меня поставят перед королевским судом, я слишком много знаю. Значит, он нападет на меня ночью, когда те, наверху угомонятся. Тут вы его и поймаете. Пусть у барона не будет никаких сомнений на его счет. Ведь пока он доверяет больше аббату, чем мне.
        - А это не опасно… для тебя? - Они остановились у лестницы, ведущей вниз, на самой границе света и тьмы.
        Эльвин беззаботно пожал плечами.
        - Чему суждено случиться - то случится, - философски заметил он, но, перехватив тревожный взгляд Маши, улыбнулся: - Не волнуйся, все будет хорошо. Только принеси мой корд. Он освещен в Святой земле, так что при необходимости я смогу встретить аббата во всеоружии. Пусть не рассчитывает справиться со мной так же легко, как с беззащитной женщиной или пьяным, едва соображающим человеком.
        Маша тихо покачала головой. Она вовсе не разделяла оптимизма Эльвина. Недооценивать аббата нельзя. К тому же он не человек, а монстр. Она вспомнила леденящее чувство страха, которое охватило ее в зале, рядом с трупом сэра Чарльза, когда девушка почувствовала, что его убийца всего в двух шагах от нее. К тому же она помнила те фильмы про вампиров, которые смотрела еще там, в своем мире. Если фильмы не лгут, аббат очень опасный противник: сильный, быстрый и смертоносный. Да, Эльвин здорово сражался на турнире и вообще показал себя настоящим героем, и все же он не соперник аббату. Одна надежда: привести как можно больше людей и устроить засаду…
        - Хорошо, - согласилась она. - Я сделаю все, как ты просишь.
        Раздобыть меч оказалось несложно. Вещи Эльвина оставались без охраны. Поэтому, взяв корд, Маша отнесла его поджидающему ее Эльвину.
        - Погоди, - остановила она его, когда он собрался вниз, - я пойду первой, посмотрю, все ли в порядке.
        Маша спустилась туда, где находился люк, ведущий в подземелье. К ее удивлению стражи на посту не было. Должно быть, управляющий задержал их дольше, чем она надеялась.
        - Все спокойно, иди! - негромко позвала она парня.
        Вместе они вновь открыли люк, и Эльвин замер, прежде чем прыгнуть вниз, в сырую яму, из которой тянуло леденящим могильным холодом.
        - Может, все-таки не надо? Давай пойдем к сэру Саймону вместе, - предложила девушка. Смутное беспокойство не оставляло ее. Вроде они все делают правильно, но отчего же так неспокойно на сердце?..
        - Спасибо тебе, Мария. Ты лучшая из всех девушек, которых я когда-либо видел, - сказал Эльвин и вдруг потянулся к ней. Его горячие губы на миг коснулись ее, обжигая и наполняя сердце странным незнакомым чувством.
        Это был первый поцелуй в Машиной жизни. Первый настоящий поцелуй…
        Она не успела ничего сказать, а Эльвин уже сунул ей в руку факел и легко спрыгнул вниз.
        Неужели он и вправду ее поцеловал?! Неужели она ему действительно нравится?!
        Маша чувствовала, как отчаянно бьется в груди сердце. Слишком много всего произошло сегодня - столько, сколько раньше не случалось за целый год ее жизни! Она даже удивлялась, как не лопнула от распирающих ее разнообразных эмоций.
        Эльвин стоял в темноте, едва различимый, по-прежнему не сводя с нее взгляда.
        - Я скоро! Я сейчас вернусь! - словно очнувшись, крикнула девушка и со всех ног побежала вверх.
        Глава XIII
        МИР ЦВЕТА КРОВИ
        Она прислонилась к стене, даже не чувствуя ее обжигающего холода. Драгоценное время уходило, словно песок из песочных часов, и Маша ощущала себя растерянной маленькой девочкой. Сэра Саймона нигде не было. Шум в общей зале уже начинал стихать. Многие рыцари, уставшие после трехдневного турнира и сраженные выпитым вином, разбредались по своим комнатам или засыпали прямо на неудобной деревянной лавке, все еще сжимая в руке кособокие глиняные кружки, из которых, словно кровь, красной змейкой струилось на пол недопитое вино.
        Старый барон, все еще страдавший от головной боли, попытался выслушать Машу, однако было видно, что ее слова не доходят до него по-настоящему. Он даже постарался встать, чтобы идти куда-то, но девушка, уже поняв всю тщетность своей попытки, снова уложила его на кровать. Боль превращала закаленного в боях рыцаря в несмышленого ребенка - и правда, зря Маша потревожила его, пусть уж лучше отдыхает.
        Однако самой Маше рассчитывать на отдых даже не приходилось. Несмотря на страх, девушка отважилась выйти из замка и пробежать через темный двор к старой башне, где располагался гарнизон и где, как она слышала, находились комнаты управляющего. Но постовые ничего не знали и отвечали, что сэр Саймон еще не появлялся. Солдаты играли в какую-то странную игру, бросая на расчищенный от соломы пол выструганные из дерева фишки, и со всей очевидностью не желали отвлекаться от своего занятия.
        От ощущения собственного бессилия у Маши опускались руки. Если бы не мысль об Эльвине, она так бы и осталась здесь подпирать стену в ледяной, почти не протапливаемой башне. Однако сейчас на ней лежала ответственность не только за собственную жизнь. Эльвин там, в темноте, совершенно бессильный перед врагом, ждет от нее помощи, значит, нужно забыть о страхах и сомнениях, сосредоточиться и действовать.
        Девушка поглубже вдохнула и обернулась к погруженным в игру солдатам.
        - Вы двое пойдете со мной! - велела он так, чтобы голос звучал как можно тверже.
        - Но миледи… - забормотал один из солдат, только что сгребший к себе все фишки.
        - Что?! - крикнула Маша, чувствуя, как закипает кровь от гнева и бешенства. Эти лопоухие увальни позволяют себе бездельничать, когда жизнь… человеческая жизнь находится в опасности! Да как они смеют!
        Те невезучие, в которых ткнулся ее палец, живо вскочили на ноги. Не подчиниться разгневанной госпоже они не могли. Должно быть, слава прежней, настоящей Марии сыграла Маше на руку. Как бы там ни было, девушка поспешила воспользоваться плодами своей маленькой победы.
        Маша вышла из башни и бегом кинулась ко входу в замок. Теперь ее уже не пугала темнота и тишина двора, она боялась только одного: не успеть, прийти слишком поздно.
        Люк, ведущий в темницу, был по-прежнему открыт.
        - Эльвин! - крикнула она, наклоняясь над черной дырой и пытаясь рассмотреть там хоть что-нибудь. Факел, который девушка сжимала в руке, только слепил ее собственные глаза, а темнота внизу казалась густой и жадной.
        - Осторожно! Он здесь! - послышался в ответ мальчишеский голос.
        Тут же Маше почудилось, что в темноте промелькнуло нечто еще более темное, чем сама тьма, послышался звук удара и сдавленный вскрик.
        Времени на сомнения не оставалось.
        Сжав покрепче факел, девушка прыгнула в темноту, упала, но тут же, вскочив на ноги, кинулась туда, где слышались звуки борьбы.
        - Прыгайте же! За мной! - закричала она солдатам, застывшим на краю ямы.
        Не замечая того, что те так и не двинулись с места, Маша бежала вперед.
        Ее факел высветил страшную картину. У стены, закусив губу, стоял Эльвин. Корд валялся у его ног, а правая рука висела плетью, словно неживая, видно сломанная или вывихнутая. Парень пытался дотянуться до оружия левой рукой, а стоявший перед ним аббат наблюдал за этим, словно сытая кошка, лениво следящая за жалкими потугами мыши.
        При появлении Маши аббат обернулся. Его лицо изменилось, словно с него вдруг сорвали маску. Страшные глаза сверкали, отсвечивая в свете факела алым, кожа казалась еще более бледной, чем обычно, а тонкий рот кривился в издевательской гримасе.
        - Глупая девчонка! - сказал аббат, покачав головой, и Маша заметила, как сверкнули во рту его острые клыки. - Ты должна была умереть, но не сейчас. Пока тебе еще рано. Ты еще нужна мне. Зачем же вмешиваться в чужие дела?
        Он сделал шаг к ней, и в это время Эльвину удалось схватить меч. От резкого движения он болезненно поморщился.
        - Ко мне! На помощь! - закричала Маша, размахивая факелом.
        И солдаты все же решились. Спрыгнув вниз, они бросились на аббата, очевидно, представляющего угрозу их молодой госпоже.
        Аббат расхохотался. Сейчас он как нельзя больше напоминал демона. Его движения были быстры. Вот он схватил одного солдата и изо всех сил швырнул его в стену. Маша услышала звук удара. Бедолага упал, как сломанная кукла, даже не успев крикнуть.
        Второй солдат меж тем нападал, неумело махая своим коротким мечом. Отведя меч, словно безопасный деревянный прутик, аббат схватил противника за горло, приподнял над землей, а потом, перехватив его же руку, направил его собственный меч несчастному в живот. Солдат закричал и задергался. Густая темная кровь лилась из страшной раны, водопадом орошая все вокруг.
        Не выдержав, Маша дико закричала. Меж тем аббат снова обернулся к Эльвину, атакующему его с другой стороны.
        Вампир оказался невероятно силен и быстр. Они проиграли, и спасение было только в одном: бежать. Но бежать, оставив Эльвина, Маша не могла. Уже не слушая доводы разума, она швырнула на пол факел, кинулась к аббату и зубами вцепилась в его руку.
        Аббат тряхнул рукой, пытаясь сбросить назойливую девчонку, но Маша держалась крепко, изо всех сил.
        - Ну что же, раз ты этого так хочешь, я убью вас обоих, - произнес аббат, легко уклоняясь от очередного удара Эльвина. - Твоя кровь такая сладкая… - ухмыльнулся он, глядя на девушку. - Я уже не раз пробовал ее в те ночи, когда ты болела…
        Резким движением вампир приподнял Машину голову, собираясь припасть к ее шее и вдруг, словно обжегшись, отпрянул, от неожиданности выпустив девушку, которая отлетела на несколько шагов в сторону.
        - Что это у тебя? - удивленно спросил он.
        - Святая земля и обломок от креста, на котором распинали Господа, а ты думал, дохлая мышь? - иронично ответил Эльвин. - А вот тебе еще один гостинец из Иерусалима! - добавил он, вонзая корд аббату в бок.
        Вампир взвыл и отшвырнул Эльвина от себя так, что тот упал на тело уже затихшего солдата.
        - Неужели ты думаешь, что тебя спасет твой глупый амулет?! - проговорил вампир, снова приближаясь к Маше. - Мне не куда спешить, мне теперь никто не помешает расправиться с вами.
        - Никто, кроме меня! - послышался вдруг смутно знакомый голос.
        В слабом свете догорающего факела Маша увидела, как через люк в темницу спустился рыцарь, облаченный в полный доспех: кольчугу, котту и глухой шлем. Он двигался уверенно, хотя немного неестественно, прихрамывая на левую ногу.
        - Я давно мечтал сразиться с тобой, злобное чудовище! - снова заговорил так своевременно пришедший на помощь защитник. - Я, сэр Саймон, рыцарь, побывавший в Святой земле и Иерусалиме, вызываю тебя на бой!
        - Мне все равно, где ты побывал, глупый человечешко, и сегодня мне нужен вовсе не ты, - возразил вампир.
        Но рыцарь, не слушая его, уже шел на противника, размахивая мечом.
        Управляющий был уже немолод, однако силен и умел, но и аббат оказался не прост. Противники двигались по кругу, словно исполняя странный танец. То рыцарь шел в атаку, то пытался напасть аббат, не прибегая к помощи оружия - используя собственные когти и зубы. Но ни одному из них не удавалось пока одержать верх: вампир двигался слишком быстро, а доспехи сэра Саймона - кольчуга с высокой горловиной и к тому же низкий глухой шлем, надежно защищали тело рыцаря.
        - В рукояти моего меча частичка мощей святого Герасима Иорданского, так что тебе не одолеть меня, чудовище! - сказал управляющий, размахивая мечом и наступая на аббата.
        - Как это по-человечески: огораживаться всякими амулетами! - кривил губы вампир, осторожно пытаясь зайти сэру Саймону за спину. - Где же тут рыцарское благородство: искать спасение в берцовой косточке давно покойного человека? Почему бы тебе не рассчитывать только на собственные силы?
        - Потому что ты - созданье тьмы, и честный бой с тобой невозможен. Чудовищ нужно уничтожать! - тяжелый меч пронесся совсем близко от головы вампира, но тот легко уклонился.
        - Очень по-человечески! - рассмеялся он и одним прыжком вдруг оказался у сэра Саймона за спиной и, вцепившись в его плечи, попытался добраться до горла.
        Рыцарь крутанулся и сбросил противника с себя, вновь пытаясь достать его мечом.
        - Выбирайтесь отсюда! - крикнул сэр Саймон наблюдавшим за боем ребятам. - Я справлюсь с ним. Приведите сюда рыцарей, чтобы они своими глазами увидели, что за тварь мы изловили!
        Маша в нерешительности взглянула на Эльвина.
        - Идем, - сказал ей мальчик. - Сэр Саймон и вправду справится. Он бывалый воин.
        Из люка, ведущего наружу, торчала веревка. Вот почему сэр Саймон спустился так ловко и быстро. Несмотря на то что у него действовала всего лишь одна рука, Эльвин влез по веревке первым и помог подняться наверх Маше. Однако когда он вытаскивал девушку и сделал слишком резкое движение, то не смог удержать стона. Видимо, боль в правой руке была едва переносимой, потому что Эльвин побледнел, а над губой выступили бисеринки пота.
        - Что с тобой? - с беспокойством спросила Маша.
        - Ничего страшного. До свадьбы заживет, - ответил он и покачнулся, едва удержавшись на ногах.
        Маша кинулась к нему, чтобы поддержать.
        - Пойдем, все в порядке, - успокоил спутницу Эльвин, но все же позволил Маше подставить свое плечо.
        Так они прошли половину пути. Каждый новый шаг давался Эльвину все с большим трудом.
        - Голова кружится. Неудачно приложился о стенку, - сказал парень и попытался улыбнуться. Однако улыбка получилась слабой - скорее отзвук улыбки.
        - Ну, хорошо…
        И в этот момент за спиной Эльвина вдруг мелькнула черная тень, и Маша увидела, как огромная летучая мышь выпорхнула из глубины темницы.
        - Это он! Аббат! Бежим! - закричала девушка и, схватив парня за руку, устремилась к лестнице, ведущей вверх.
        Позади них что-то громыхнуло.
        - Ну вот, теперь у доблестного сэра Саймона будет время в тишине поразмыслить о рыцарской чести! - послышался насмешливый голос аббата, и Маша поняла, что он просто закрыл крышку люка, заперев рыцаря в темнице. - И вы от меня уже никуда не денетесь.
        До выхода было еще далеко. Вампир непременно догонит их, но оставался еще один путь: на нижний этаж, туда, к самому сердцу замка, и Маша, схватив один из укрепленных у лестницы факелов, потянула Эльвина вниз.
        Ей показалось, что они спускались целую вечность. Но вот и подвал. Знакомый колодец… Они с трудом добрались до него. Эльвин уже едва мог двигаться, а Маша устала, хотя парень изо всех сил старался идти сам, лишь слегка опираясь на ее плечо.
        Вампир
        Он был ужасно зол. Сначала мальчишка, оказавшийся крепче и опытнее, чем казалось. Затем управляющий - упертый старый осел, пробить глухую оборону которого оказалось невозможно. А теперь, в довершение всех неприятностей, девчонку понесло вниз. Туда, к проклятым каменюкам.
        Конечно, оставался вариант, что она там и сгинет, но простая предусмотрительность требовала рассмотреть и другие возможности.
        Хотя у аббата был припасен один сюрприз на случай, если девчонка окажется за стенами замка.
        Из входа в подвал тянуло сыростью и плесенью. Аббат по укоренившейся годами привычке потер руки и стал медленно спускаться по лестнице. Ночь только началась, и в запасе у него была уйма времени. Почти что целая вечность.

* * *
        - Все, дальше иди одна, - выдохнул Эльвин, опираясь о край колодца. - Я постараюсь задержать его.
        - Задержать?! - Маша почувствовала, что задыхается от гнева. - Ну конечно, прекрасная идея! Да ты едва на ногах стоишь! Если ты останешься, останусь и я.
        Вокруг было тихо, но эта тишина и тьма пугали еще больше.
        - Хорошо, идем, - проговорил Эльвин сквозь сжатые зубы. - Надеюсь, ты знаешь, куда.
        - Да. Там, в глубине, есть тайный ход, он выведет нас из замка… - Маша подняла факел повыше и вдруг увидела в темной глубине воды нечто белое.
        Ей вспомнились прежние страхи. Однако нет, это было не чудовище. Теперь девушка четко различала вытаращенные глаза, темный провал открытого рта, колышущиеся вокруг лица длинные пряди темных волос… В колодце плавало тело утопленника.
        - Сэр Чарльз! - выдохнул Эльвин, тоже заметивший покойника. - Так вот куда подевалось его тело!..
        - Надежное место, не правда ли?.. - послышался тихий вкрадчивый голос, и из темноты перед ними возникла знакомая фигура. - Не хотите ли составить компанию сэру Чарльзу?..
        Маша не стала отвечать. Она внезапно поняла, как нужно действовать. Теперь все зависело от ее ловкости, а еще - от их везения.
        - Прошу, пожалуйста, пощадите нас! - взмолилась она, позволяя аббату подойти ближе.

«Терпение. Терпение…» - повторяла она себе, а сердце выбивало в груди бешеную дробь.
        Вот вампир уже в шаге от них. Исходящий от него холод словно сковывает руки и ноги, лишает силы, затягивая в черную воронку.
        Медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, как бывает это в кошмарном сне, Маша подняла руку с факелом.
        - Пусть Бог накажет тебя за все злодеяния! - крикнула она и ударила факелом аббата.
        Его широкие одежды вспыхнули неожиданно легко.
        - Бежим! - девушка снова потянула Эльвина. Если они успеют добраться до камней, они спасены. Маша верила в это.
        За спиной послышался крик, полный злобы и боли, затем - плеск воды. Вампиру удалось погасить огонь, но они выиграли ту драгоценную минуту, которая бывает дороже всех земных сокровищ, и именно эта минута спасла обоим жизнь.
        Они уже были у камней. Девушка поднесла к выемке перстень, и камень, как и в прошлый раз, отъехал в сторону, открывая дорогу в темный тоннель. Одновременно с этим в груди разлилось тепло, а серый камень на шее словно шевельнулся.
        - Туда! - крикнула Маша и втолкнула едва держащегося на ногах Эльвина в коридор.
        Едва она успела шагнуть следом за ним, камень вернулся на место, а факел вдруг погас.
        Несколько минут они стояли неподвижно, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи, но оттуда не доносилось ни звука.
        - Где мы? - глухо спросил Эльвин.
        Маша в темноте нашла его руку и сжала ее.
        - Я не знаю. Сэр Саймон говорил, что здесь находится подземный ход. А еще эти камни обладают особой силой. Думаю, здесь мы в безопасности.
        - От вампира - возможно. Но мне так и кажется, будто кто-то смотрит на меня…
        Маша поежилось. Ее тоже не оставляло ощущение чужого тяжелого взгляда. Не враждебного - скорее равнодушного и именно чужого, не человеческого. Такого, что преследовал ее во снах.
        - Это очень древнее место, - сказала она, вспоминая странную музыку, которую слышала, разглядывая узоры на камне. - Ты прав, наверное, нам не стоит оставаться здесь надолго. Тем более что тебе требуется помощь… Ты можешь еще идти?
        - Могу… но, боюсь, не быстро, - отозвался Эльвин. Слышно было, что ему тяжело признаваться в собственной слабости.
        И они пошли по туннелю. Темнота окружала со всех сторон, попадала в легкие, растекалась по всему телу. Только сейчас Маша осознала, насколько устала и как хочется прислониться спиной к камню, закрыть глаза и, погрузившись в приятную полудрему, вслушаться в эту легкую мелодию, похожую на песню ручья и шуршание листьев, стук барабанов и крики птиц…
        Мелодия?.. Но откуда здесь музыка?! Неужели опять?..
        Парень, идущий перед ней, уже почти спал, привалившись всем телом к стене.
        - Эльвин! Не спи! Проснись!
        - Не мешай… - пробормотал он.
        Одно Маша понимала совершенно ясно: спать здесь нельзя ни в коем случае. Что угодно, лишь бы не сон! Неудивительно, если волшебник Мерлин столетия спит в пещере, похожей на эту. Здесь - мгновения, на земле - века.
        - Проснись! - Она трясла мальчика за плечо, но тот лишь сонно бормотал что-то.
        - Не мешай… Музыка… - расслышала Маша.
        - Ах так!.. Ну тогда будет хуже! - Девушка вздохнула и дернула Эльвина на пострадавшую руку.
        Он вскрикнул от боли и наконец-то пришел в себя:
        - Что? Что здесь происходит?..
        - Ты едва не заснул. Здесь нельзя спать, понимаешь? - попыталась объяснить Маша. - Это особое место. Не слушай музыку и делай что угодно, только не спи! Слышишь? Прошу тебя, не спи, ну пожалуйста!
        - Да… Я постараюсь… - теперь его голос звучал бодрее. - Ты права: есть множество преданий, что под холмами находится царство фэйри, людям нельзя здесь ни пить, ни спать. Нам надо говорить о чем-то. Это поможет продержаться в пути.
        - Да! Точно! - обрадовалась девушка. - Помнишь, ты обещал рассказать, что случилось с твоим отцом. Мне кажется, сейчас - самое время.
        - Мой отец был рыцарем и вассалом сэра Вильгельма, - начал рассказ парень, пока они шли дальше по темному и, казалось, бесконечному коридору. Его голос был для Маши путеводной нитью, единственной реальностью в этом странном и страшном месте.
        Глава XIV
        УЗОР СУДЬБЫ
        - Мой отец, сэр Томас, верно служил твоему отцу, - рассказывал Эльвин, пока они, держась за руки, брели сквозь тьму. - У нас был скромный надел в одну деревню и старый дом, небольшой, но крепкий, с высокой башней… По крайней мере, тогда она казалась мне очень высокой. Я смутно помню те времена. Я тогда еще был маленьким, едва доставал до стремени… - В его голосе послышалась тихая грусть. - Отец был хорошим воином, верным и честным. Он воевал вместе с сэром Вильгельмом и сэром Саймоном в Святой земле. Там, под Иерусалимом, твой отец получил страшную рану. С тех пор у сэра Вильгельма стали иногда случаться приступы ярости. Во время одного из них он велел моему отцу предать огню и мечу земли нашего соседа, чем-то не угодившего сэру Вильгельму. Мой отец ответил, что это деяние недостойно рыцаря, и тогда сэр Вильгельм закричал, что он предатель и, публично ударив его рукой по лицу, велел своим слугам схватить его.
        - Не может быть! - не удержалась Маша. Она не хотела верить в то, что человек, заменивший ей отца, тот, кого она уже успела полюбить всей душой, способен на низость.
        - Так и есть. Возможно, потом, придя в себя, сэр Вильгельм и пожалел о словах, сказанных в гневе. Но тогда были сложные времена, многие бунтовали против своих сеньоров и нельзя было показать ни тени слабости. Это я так думаю теперь. Тогда я ничего не понимал. Моего отца схватили… Сэр Вильгельм пошел до конца. Моего отца осудили, лишив рыцарского звания за неповиновение сеньору - ибо таково освещенное обычаем наказание - и без промедления привели приговор в исполнение. В тот день я был на площади, заполненной народом, и видел все собственными глазами. Ты знаешь, как происходит изгнание из рыцарей?
        - Нет…
        Больше всего Маше хотелось сейчас закричать: «Замолчи! Не рассказывай мне об этом! Я ничего не хочу знать!», но не слишком ли долго она закрывала глаза на правду. Еще там, в своем прежнем мире, она не замечала, как отдаляется ее настоящий отец просто потому, что не хотела этого замечать. Она игнорировала все до последнего, как и мама. Предпочитала не видеть, думая, что если закрыть глаза, можно спасти свой хрупкий уютный мир. А потом, как возмездие, пришла боль. Нет, на этот раз Маша не отвернется от правды и выпьет чашу до дна, как бы горек ни оказался напиток.
        - Говори, - тихо попросила она.
        - Человека возводят на эшафот, где на виду у собравшейся толпы, под крики и ругань черни, усаживают на бревно и обливают горячей водой, чтобы смыть прежнее посвящение, а его оружие - меч и щит ломают и топчут ногами… Ты не слышала, как жадно воет толпа, охочая до развлечений, не была свидетелем, как разом стареет твой отец… Когда я увидел его после экзекуции, то едва узнал: передо мной стоял чужой человек с внезапно поседевшими висками и безжизненными усталыми глазами. Мы уехали из этих мест в ту же ночь и долго скитались, пока не попали на корабль, плывущий в Святую землю. За все это время отец едва ли обмолвился со мной парой слов. Он вообще все больше молчал, и казалось, будто в нем что-то надломилось. И сейчас перед моими глазами стоит его ссутулившаяся спина и опущенные плечи… Мы уехали в Палестину, - продолжал Эльвин после недолгой паузы. - Там можно было бы начать жизнь с чистого листа и вновь вернуть себе титул и уважение. Но отец так и не оправился от своей беды. Он не хотел жить и спустя некоторое время умер - не на поле боя, а в собственной постели - лег спать и больше не проснулся… Был
жаркий день. Я вышел на улицу. В лицо мне дул сухой колючий ветер, оставляя на губах песок и привкус далекого моря… И я вдруг понял, что остался один, совершенно один во всем огромном мире. Тогда я плакал в последний раз, и еще я поклялся…
        - Что отомстишь обидчику, - закончила девушка. Пока Эльвин говорил, описываемые им картины возникали у нее перед глазами. Она видела поседевшего усталого человека, и растрескавшуюся под палящим солнцем землю, и маленького мальчика, упрямо сжимающего кулаки.
        - Да, я поклялся в этом, как и в том, что заслужу и верну себе рыцарское звание, что не посрамлю честь своих предков! - Голос Эльвина окреп и звучал жаром гнева. - И я добивался этого все эти долгие годы, проведенные в Святой земле, при дворе одного из рыцарей. Не зная отдыха и покоя, я учился преодолевать себя, тренировался в ведении боя, осваивал арбалет, а свободное время просиживал над книгами или беседовал со священником. Я хотел стать идеальным оружием в руке Господа!
        - И чего ты хочешь теперь? - тихо спросила Маша. - Неужели месть успокоит тебя, вернет тебе все, что ты потерял?..
        - Я не знаю! Понимаешь, не знаю! - Эльвин тихо застонал. - Все теперь перепуталось в моей голове, и я не понимаю, что делать. Я приехал сюда, попросившись в услужение к сэру Чарльзу, чтобы отомстить обидчикам отца. Вернее, чтобы присмотреть пути для мести. Но потом все как-то разом стало слишком сложно… И сэр Вильгельм сейчас не такой, каким я запомнил его из детства… Иногда мне кажется, что я слишком слаб и недостоин своих предков.
        - Ты необыкновенный, - сказала Маша, радуясь, что вокруг темно, и Эльвин не может видеть ее лица. - Я где-то читала, что самое трудное - прощать.
        - Прощать? - переспросил парень. - Но я не уверен, что смогу простить… Если бы Господь озарил меня светом истины!..
        - Свет! - вдруг радостно закричала Маша. - Видишь, стало светлее. Там впереди должен быть выход!
        Они ускорили шаг и вскоре действительно выбрались наружу. Небо было чистым, и от луны разливался холодный бледный свет.
        Вокруг расстилался лес - темные высокие деревья, уже частично потерявшие листву.
        - Где мы? - спросила Маша.
        - Не знаю. Где-то в окрестностях замка. Лучше не терять времени и идти дальше. Сейчас пойдем… только посижу минутку…
        Когда Маша посмотрела на Эльвина, тот уже крепко спал, привалившись спиной к толстому шершавому стволу дерева. Бледное лицо молодого человека даже во сне оставалось сосредоточенным.
        - Ты будешь хорошим рыцарем, - прошептала девушка, устраиваясь подле него. Было холодно и, чтобы хоть немного согреться, ей пришлось прижаться к парню как можно плотнее. Будить Эльвина Маша не хотела: он и так слишком много вынес сегодня: сражался на турнире, противостоял вампиру, а затем раненый долго шел по подземному ходу, не давая древним силам сломить свою волю. Он вышел победителем из тяжелых испытаний, а значит, имел право на отдых.

* * *
        Маше снилось, что она превратилась в птицу и поднялась высоко над землей. Она летела чуть покачиваясь, медленно махая крыльями, а внизу проплывали бесконечные леса, пересекаемые извивами рек и голубыми кляксами озер.
        В небесах было тепло и спокойно. Девушке хотелось оставаться там, однако что-то беспокоило ее, тянуло обратно на землю.
        Она открыла глаза и увидела склонившееся над собой лицо. Лицо совершенно незнакомого мужчины и небольшими колючими глазками и ранними залысинами, уже обнажившими часть лба.
        - Леди Мария собственной персоной! - проговорил человек, заметив, что девушка проснулась. - До чего же приятно! Тебя-то мы как раз и ждем!
        Маша удивленно огляделась и увидела, что окружена десятком молодчиков. Двое из них держат связанного Эльвина, очевидно, его застали врасплох, пока тот спал.
        - Кто вы? - Маша постаралась, чтобы ее голос звучал твердо. Как-никак, она дочь крестоносца и ни при каких обстоятельствах не должна демонстрировать страх и тем ронять свою честь.
        - Я? - Мужчина ухмыльнулся. - Считай меня своим будущим мужем и хозяином.
        Вот это что-то новенькое! В чертах лица незнакомца проскальзывало нечто, что Маша уже видела прежде…
        - Сэр Роджер? - предположила она.
        Мужчина издевательски поклонился.
        - Я и мои люди, миледи! К вашим услугам! Встань и следуй за мной!
        Положение оказалось неприятным. «Надо потянуть время, - подумала Маша, впрочем, без всякой надежды. - Как я хочу, чтобы сэр Вильгельм пришел сюда с солдатами!» Ей показалось, или серый камень, висящий на груди, слабо запульсировал…
        - Сэр Роджер, вы поступаете не по-рыцарски! - сказала девушка, не спеша подняться на ноги.
        Рыцарь вновь ухмыльнулся.
        - Мне уже говорили об этом, моя милая родственница. - Он словно бы с сожалением развел руками. - Но что делать, если… имущественные интересы порой противоречат интересам чести? Да и что такое честь? Пустой звук! Дохода с нее не получишь! Вот, к слову, не так уж давно казнили мы одного мятежника, задумавшего идти против своего короля, так этого смутьяна и бароны, и чернь образцом рыцаря почитали. Так где он ныне? И не узнать - после того, как тело разделила на части. Но голова-то точно в Лондоне. А я? Жив и полон новых идей.
        - Мерзавец! Такие, как ты, позорят звание рыцаря! - крикнул Эльвин, рванувшись в руках людей сэра Роджера.
        - Спасибо за твое мнение, слуга! Оно очень важно для меня! - расхохотался рыцарь.
        - Все решают богатство и сила. В нынешние времена нет места глупым сантиментам и устаревшим понятиям! Я, в отличие от вас, шагаю в ногу со временем, а потому и выигрываю!
        Маше стало смешно. Судя по словам сэра Роджера, во времени, откуда она пришла, вообще должны остаться одни мерзавцы.
        - Ну же, моя милая леди! - сэр Роджер протянул руку.
        Но Маша брезгливо отшатнулась и поднялась на ноги сама, без его помощи.
        - Вы думаете, что вам сойдет с рук это самоуправство, однако ошибаетесь! - сказала она.
        - По коням! Выезжаем! - скомандовал сэр Роджер, не обращая на слова девушки никакого внимания.
        Ну что же, оставался еще один шанс.
        - На помощь! - закричала она, прежде чем тяжелая рука похитителя закрыла ей рот.
        - Идем! - отозвался из темноты знакомый голос.
        - Вот дьявол! - выругался сэр Роджер, отдергивая укушенную руку. - Не доставать оружие без моего приказа! Слушаться меня!
        В это время на поляну уже въезжал сэр Вильгельм и несколько прибывших на турнир рыцарей в сопровождении слуг и солдат. Их численность явно превосходила силы, оказавшиеся в распоряжении сэра Роджера.
        - Дорогой дядюшка! Как же я рад тебя видеть! - воскликнул сэр Роджер голосом, источающим амброзию и мед. Выражение его лица тоже мгновенно изменилось.
        Сэр Вильгельм остановил коня прямо перед племянником.
        - Что здесь происходит? - сухо спросил он, не отвечая на приветствие.
        - Кажется, я только что спас вашу дочь и захватил негодяя, пытающегося ее похитить! - объявил сэр Роджер, кивнув на связанного Эльвина. - Я знаю этого мерзавца! Он - сын вашего закоренелого врага, явившегося в замок, чтобы причинить вам вред!
        Маша удивилась осведомленности лживого рыцаря. Должно быть, в замке у него был шпион, успевший передать ему последние сведения. Она огляделась. Аббата не было видно, но, скорее всего, ниточки тянулись именно к нему.
        - Но все было совсем не так! - горячо запротестовала Маша.
        Барон посмотрел на нее с нежностью, смешенной с жалостью.
        - Господин аббат, обнаруживший ваше исчезновение, предупредил, что мальчишка заморочил тебе голову, наврав с три короба. На самом деле он хочет только мести. Он наш давний враг… Я тебе не рассказывал…
        - Ну конечно, я знаю про сэра Томаса! - прервала его девушка. - И вначале Эльвин действительно явился сюда, чтобы отомстить, но потом… Он настоящий рыцарь: благородный и справедливый!
        - Мария, ты еще слишком молода и не знаешь людей! - покачал головой барон.
        Эльвин молчал, не отвечая на несправедливые обвинения. Его лицо казалось застывшим, словно маска. Видимо, он испытывал страшную боль, но держался, чтобы не посрамить себя недостойной рыцаря и мужчины слабостью.
        Маша снова подумала о своих одноклассниках. Разве есть среди них такие, как Эльвин?..
        - Возвращаемся в замок! - велел сэр Вильгельм. - Дорогой племянник, надеюсь, ты и твои люди составят нам компанию? Ты ведь так давно не бывал у меня.
        - Конечно, дядюшка! Буду счастлив вас сопровождать! - Сэр Роджер натянуто улыбнулся и сделал своим людям знак, повелевая следовать за бароном.
        Этой странной компанией они и вернулись в замок. Маша молчала, обдумывая, как убедить сэра Вильгельма в невиновности Эльвина.
        - Эльвин ни в чем не виноват! - твердо сказала она. - И я могу это доказать. Сейчас же. Вели позвать отца Давида!
        Заря только-только начинала разгораться на горизонте, и небо немного посветлело в предчувствии появления солнца.
        - Ну что же, и вправду не будем откладывать. Приведите священника! - велел старый рыцарь, поднимаясь вместе с дочерью в главный зал.
        Гости и солдаты следовали за ним.
        Войдя в зал, барон занял свое обычное место. Эльвина, как и прежде, поставили перед ним.
        Сэр Роджер встал по левую руку от дяди, демонстрируя изрядное хладнокровие.
        Маша огляделась, ища глазами аббата.
        Он стоял среди гостей - как всегда, спокойный. Его лицо не тревожили никакие эмоции, и только мертвые глаза сверкали адским огнем.
        Девушка с тревогой перевела взгляд на барона. Поверит ли он Эльвину? Даже если отец Давид исполнит свое обещание, а она расскажет, что нашла труп сэра Чарльза, не послужит ли это еще одним доказательством вины Эльвина?
        Лицо сэра Вильгельма было сурово и замкнуто, брови сдвинуты на переносице.
        - Спрашиваю еще раз, виновен ли ты в смерти своего господина? - сурово произнес барон.
        - Нет! - Эльвин смотрел прямо в глаза хозяину замка.
        - Виновен ли ты в злоумышлении против меня?
        - Да! - Гости зашептались. - Но эти мысли никогда не станут делами. Я кое-что понял, - сказал парень по-прежнему прямо.
        Маша сложила пальцы в замок. Зря он сказал это! Разве нельзя было промолчать… маленькая ложь, идущая во спасение, это же не грех?!
        - Ты говоришь правду… - то ли спросил, то ли констатировал барон.
        - Рыцари не лгут. - Эльвин вздернул подбородок, словно находился не на суде, а готовился ступить на ступени трона.
        - Ты рыцарь?
        - В сердце - да!
        В это время в зал вбежал один из стражников, посланных за отцом Давидом.
        - Беда! Беда! - закричал он, задыхаясь от быстрого бега. - Церковь осквернена! Отец Давид убит! Там везде кровь - и на полу, и на стенах! Какое ужасное злодеяние!
        И тут Маша не смогла больше терпеть.
        - Я знаю убийцу, - сказала она, поднимаясь со своего места. - Это он! - И она указала на аббата.
        - Это он! - послышался голос со стороны входа. Припадая на одну ногу сильнее, чем обычно, к барону спешил сэр Саймон. - Он запер меня в темнице, но мои люди были предупреждены и вызволили меня.
        - Взять его! - крикнул сэр Вильгельм, сам вскочив с кресла. - Его и сэра Роджера! Чувствую за этим его руку!
        Аббат отступил.
        - Дядюшка! Я не виноват! Это все он! - Палец сэра Роджера ткнулся в направлении аббата. - Я знаю этого страшного человека и прибыл сюда, чтобы помочь тебе разрушить его козни! Исключительно за этим!
        Аббат бросил на предателя всего один короткий взгляд, но такой, что Маша не позавидовала сэру Роджеру. А затем схватил за шею леди Роанну, отгораживаясь ее телом от хозяина замка.
        - Только попробуйте, и я ее убью, - сказал он, ухмыляясь.
        Сэр Вильгельм остановился и сделал знак своим людям, чтобы те не трогались с места.
        - Двигай лапами, старая курица, - велел аббат леди Роанне, пятясь к окну.
        Она, похоже, находилась в полуобморочном состоянии, даже не сопротивлялась, а только тихо бормотала: «Господи, что же это делается!»
        Добравшись до окна, аббат расхохотался и, толкнув тело своей заложницы навстречу бросившемуся к нему барону, с удивительной ловкостью протиснулся в узкую щель и исчез из вида.
        - Упал! Разбился! - послышались голоса.
        Все бросились к окнам, но разглядеть, лежит ли у подножия замка тело, было невозможно.
        И только Маша увидела огромную летучую мышь, быстро удаляющуюся прочь, в сторону, противоположную той, где уже разгорался рассвет.
        Когда паника наконец немного улеглась, барон расспросил всех, кто что-либо знал об этом деле. Маша и Эльвин в подробностях пересказали все, что узнали от отца Давида и высказали свои соображения по поводу смерти Берты и сэра Чарльза. Управляющий полностью подтвердил их слова. Неожиданно вперед выступила леди Роанна. Ее бледное лицо было все в красных пятнах, а руки неловко комкали вышитый платок.
        - Я знаю, что нужно было здесь этому… - она содрогнулась, не находя эпитета, достойного аббата, - он находился здесь по поручению вашего племянника, дорогой брат. Сэр Роджер давно хочет прибрать к рукам ваше состояние и мечтает взять в жены Марию, чтобы, заручившись поддержкой короля, самовластно управлять вашими землями. Вы были против этого брака, и тогда он связался с аббатом!

«А вы ему помогали», - подумала Маша, вспоминая, как тетушка расписывала ей сэра Роджера как потенциального жениха. Но вслух этого, разумеется, не сказала. После последних событий леди Роанна наверняка переменила свое мнение, так что же ворошить былое?..
        - Дядюшка! - тут же возразил сэр Роджер. - Неужели вы поверите глупой женщине? Разве они хоть в чем-то разбираются?
        Барон бросил на него тяжелый взгляд, пригвоздивший бы кого-нибудь послабее сэра Роджера к полу, однако тот продолжал стоять как ни в чем не бывало.
        - Поверю, - хмуро ответил барон. - Потому что наслышан о тебе, племянник.
        - Ну что же. - Сэр Роджер сложил руки на груди. - Только в присутствии всех этих благородных рыцарей заявляю, что у вас нет права судить меня! Этим правом обладает только мой господин, король! Я требую королевского суда!
        - Уйдет, - зашептались гости, бывшие в курсе, что сэр Роджер - один из приближенных короля, и Генрих не позволит предать его заслуженной смерти. Но возразить тут было нечего. Любые неосторожные действия против сэра Роджера развяжут новую гражданскую войну, а страна, и без того измученная постоянными войнами и смутами, этого не выдержит.
        - Ты в своем праве, - мрачно подтвердил барон, не глядя на племянника. - Но ты и твои люди будут взяты под стражу, и навредить мне тебе не удастся.
        - Это мы еще посмотрим, - хмыкнул сэр Роджер, к которому разом вернулся весь апломб после того, как он понял, что его не растерзают прямо на месте.
        Пленных увели. «Пусть он не останется безнаказанным!» - взмолилась про себя Маша. Увы, жизнь устроена так, что главные злодеи зачастую не получают возмездия, укрывшись за чужими спинами и всегда отыскивают лазейку, где можно укрыться.
«Пусть на этот раз будет не так!» - думала девушка.
        Гости еще горячо обсуждали страшные происшествия и вскрывшиеся так неожиданно тайны, а Эльвин еще стоял перед креслом барона.
        - А, совсем забыл о тебе, - пробурчал барон, возвращаясь на свое место. - Ну что же, все с тобой понятно. Я разберусь с тобой сам…. Принесите мне меч! Я обещал, что мальчишка получит по заслугам. Клянусь Гробом Господним, так и будет!
        - Возьмите, - выступил вперед сэр Саймон, подавая оружие своему господину.
        Не ожидавшая предательства Маша посмотрела на управляющего с ужасом и презрением. Ну конечно, сэр Саймон ненавидит Эльвина! Он при всех сказал, что тот - сын сэра Томаса, врага барона, и теперь вот…
        - Не надо! Пощади его, пожалуйста! Молю! - вскрикнула девушка, опускаясь на колени.
        - Погоди, - сэр Вильгельм отодвинул ее. Но странно - лицо его не было искажено гримасой ярости, а напротив, оставалось спокойным и сосредоточенным. Неужели он убьет человека осознанно и спокойно, как убивают надоедливую муху?..
        - Я не приготовил меча и шпор, кольчуги и шлема, но все это будет вручено тебе позднее. А пока помни этот день, береги веру и церковь Господню, защищай обиженных и слабых, будь верен своему слову и будь великодушен. Именем Бога, Святого Михаила и Святого Георгия я посвящаю тебя в рыцари! - торжественно произнес барон и коснулся своим мечом шеи опустившегося перед ним на колени юноши.
        Вампир
        Солнце лишь обожгло, но не уничтожило его. Приготовленное в лесу, поблизости от замка, логово оказалось весьма кстати. Там он прождал весь долгий день, залечивая свои раны и вынашивая в груди планы мести.
        С наступлением ночи он покинет эти края. Без помощи сэра Роджера устроиться на новом месте будет не так просто. Ну ничего, ему удавалось спастись и из более тяжелых ситуаций.
        Однако перед тем как убраться отсюда, у него оставалось одно маленькое дельце. Совсем пустяковое.
        - «Мне отмщение и аз воздам», - процитировал аббат строку из Библии.
        Сейчас, слоняясь по своему тесному убежищу, он знал, что предатель обречен. Кровь сэра Роджера утешит и придаст сил перед долгой дорогой, в конце концов он уже давным-давно мечтал об этом.
        А поражение?.. Ну, с кем не бывает. За годы не-жизни аббат стал философом. А еще он точно знал, что никогда не поздно начать с чистого листа. Ум и хитрость всегда побеждают, если набраться терпения и действовать разумно.
        Глава XV
        СВЕЧА ВО ТЬМЕ
        - Что бы ты сделал, если бы я исчезла?
        Эльвин посмотрел на девушку с удивлением. Как и все мальчишки во все века, он не признавал абстрактных вопросов, а данный казался ему не просто абстрактным, но еще и глупым.
        - Искал бы, конечно, - ответил он наконец, пожимая плечами.
        Они стояли в саду. Ветер шаловливым котенком шуршал в опавшей листве. День был солнечный и необычайно яркий - такой, какой и бывает после темной страшной ночи.
        - И от дракона бы спас, и от мантикоры, и от морского монаха? - спрашивала Маша, вспоминая застольную беседу. - Ну да, конечно, ты теперь рыцарь…
        Эльвин нахмурился:
        - Не понимаю, о чем ты? Тебе не нравится, что твой отец посвятил меня в рыцари?
        Маша и сама не могла объяснить своего странного настроения. Она сделала то, ради чего, видимо, оказалась здесь. И что теперь? Девушка из легенды исполнила свое предназначение и может быть свободна. Что, если на этом конец? Что, если этот мир, успевший полюбиться ей, мир, в котором она нашла счастье, исчезнет для нее навсегда? Вдруг все это - лишь пустой сон?
        На губах ощущалась горечь. И когда этот старый продуваемый всеми ветрами замок успел сделаться ей так дорог? Отчего в груди вспыхивает боль, едва она думает о том, что никогда больше не увидит ни барона Вильгельма, ни Эльвина?.. Когда, как весь этот мир сделался ее миром?
        - Нет, извини, просто спросила… - Маша закусила губу, даже не почувствовав боли.
        Эльвин, подпрыгнув, сорвал с ветки маленькое сморщенное яблочко, уже тронутое легким ночным морозцем.
        - Возьми, - протянул он плод девушке, - не смотри, что оно некрасивое, такие самые сладкие, я знаю.
        Маша надкусила яблоко. Оно и вправду было самым сладким из тех, что она когда-либо пробовала. В нем чувствовалась отчаянная прощальная сладость осени. Отчаянная сладость первого чувства, уже тронутая горечью неизбежной разлуки.
        Эльвин еще не понимал этого. Кто знает, может быть, Машино место займет настоящая Мария, и он даже не заметит разницы. Или заметит и подумает, что она изменилась к лучшему. А что, если настоящая Мария умерла в тот момент, когда душа Маши вселилась в ее тело? Кажется, Берта говорила, та была на пороге смерти… Слишком много вопросов, на которые нет ответов. Призрак пообещал, что она сможет выбрать. Но как?
        Парень тоже сорвал себе яблоко и сейчас ел его. Глядя на Машу, он вдруг улыбнулся. Тепло, необычайно солнечно, так что от этой улыбки засосало под ложечкой, а в теле расползлась странная слабость. Нет, Эльвин не предаст. Он из тех, кому можно верить. Как хорошо, что они встретились, пусть и ненадолго.
        - Поцелуй меня, - попросила Маша.
        Он наклонился над ней. Его губы пахли яблоком. Солнце светило прямо в глаза, и девушка, ослепленная, закрыла их.
        Голова кружилась, и шелест сада, и даже Эльвин - все отдалялось и отдалялось.
        Осталось одно солнце. Огромное. Испепеляющее.

* * *
        Сознание возвращалось медленно, как бывает в кино, когда сначала высвечивают только кусочек в центре экрана, затем тьма постепенно отступает, и вот уже перед глазами разворачивается цельная картина.
        Маша открыла глаза. Над ней был белый потолок. Целая комната, наполненная ярким белым светом. Белое одеяло… светло-голубые стены… сетчатая спинка кровати…
        И боль… боль во всем теле - такая острая, что Маше было странно, как она помещается в ней.
        - Машенька! Ну наконец-то! Знаешь, я боялась, что тебя потеряю!
        Мама, сидевшая у ее кровати, сжала Машину руку.
        Девушка смотрела перед собой, но не понимала, никак не могла понять, что происходит. Где старый замок, сад и мальчик с губами, пахнущими ароматным осенним яблоком. Неужели все это было ярким красочным сном.
        - Что со мной? - с трудом разлепив сухие губы, спросила она.
        - Тебя сбила машина. Но ты очнулась, и теперь все будет хорошо.
        Машин взгляд остановился на мамином лице. Ничего не изменилось. Оно по-прежнему напоминало фарфоровую маску. Ну что же, было глупо надеяться.
        Теперь все будет хорошо.
        - Тебе надо отдохнуть, - прошептала Маша и закрыла глаза: свет резал сетчатку, словно острым ножом. Она отвыкла от яркого электрического света.
        - Не волнуйся, я не устала, - заверила мама. - А твой отец даже не пришел. Я позвонила и сказала ему, что ты умираешь, а он негодяй. К счастью, доктор здесь очень любезный.
        Шелест осеннего сада и теплая улыбка Эльвина, еще не знающего, что это - его прощальная улыбка… Прощальная!.. Нет, этого не может быть! Этот мир - не место для нее! Она смертельно хочет туда, в тихий осенний сад, где осталось ее счастье.
        Дверь палаты тихо скрипнула.
        - Ну как наша больная? - спросил бодрый мужской голос.
        Что-то настораживающе-знакомое было в нем.
        Девушка снова приоткрыла глаза. У дверей палаты стоял доктор, одетый, как и положено, в зеленую больничную одежду, с руками, затянутыми в высокие перчатки. У него было удивительно знакомое лицо и мертвые, похожие на смертельные омуты глаза, сверкающие сейчас неприкрытым торжеством.
        Это были глаза господина аббата.
        Вампир
        Он узнал девчонку. Узнал с самого первого взгляда, несмотря на то что теперь у нее было другое лицо. Много сотен лет он хранил в себе воспоминания о той неудаче. Проиграть девчонке - что может быть позорнее?!
        Он не смог отыграться тогда, но все это время чувствовал, что партия еще не закончена - и тут такой милый подарок судьбы!
        Много воды утекло, много было пролито крови. Он сменил уже много имен и судеб, и вот, в чужой стране, где все называли его доктором Мельниковым, опять встретил ее и узнал по глазам, а затем - по камню. Проклятый камень, как и прежде, болтался у девчонки на шее.
        Эдуард Мельников - успешный хирург, а вместе с тем подданный Лондонского вампирского Дома, проживал в Москве уже около сорока лет. Еще немного - и придется переезжать. Он подумывал вернуться на родину, где не был уже лет четыреста, можно сказать, соскучился. Хотя сейчас все там, разумеется, не так, как в его молодости. О, былые времена теперь казались почти идеалом. Прекрасная экология, здоровая кровь, краснощекие полнокровные пизанки - не чета нынешним бледным, истощенным диетами барышням! Нет, он, определенно, скучал не по родине, а по былому. А какое уважение оказывали ему, стоило только нацепить черную аббатскую сутану? Теперь все гораздо сложнее. И электронные паспорта, и необходимость частых переездов.
        Он и сам изменился. Теперь вместо Господа он служил Науке, выступал на научных симпозиумах, поражая коллег-врачей глубокими знаниями во всех отраслях медицины, и недавно даже защитил научную работу «Редкие заболевания крови». Как-никак, нужно тратить на что-то свою персональную вечность.
        И теперь девчонка явилась снова. Скорее всего, виноваты в этом были старые подлые камни. А возможно, круг перерождений… Чем дольше аббат жил, тем больше странного видел. Неважно, как, но она появилась, важно, что она снова стала угрозой устоявшейся комфортной системе его жизни. Ну уж нет. На этот раз не выйдет!
        Доктор Мельников тщательно вымыл руки под струей воды, вытер их полотенцем и натянул резиновые перчатки. Девочка должна умереть, и она умрет.
        - Ну как наша больная? - бодро спросил он, входя в палату.
        Девочка вздрогнула. Ее зрачки расширились, закрывая почти всю радужку. Узнала.
        Последние сомнения рассеялись.
        Рядом с ней была еще нестарая женщина с застывшим равнодушным лицом, скользнувшая по нему безразличным взглядом.
        Он легко читал ее мысли. Да что там, мыслей почти не было - только злость на кого-то и безграничная пустота. Этой женщине уже наплевать и на свою жизнь, и на жизнь дочери. Внушение ляжет на благоприятную почву, и о девчонке вообще забудут.
        - Пройдемте. - Вампир подхватил ее под руку и повел в сторону двери. - Больной нужен покой. Я опасаюсь, что улучшение может быть лишь временным, подобное иногда случается в таком состоянии. Отправляйтесь-ка домой, отдохните. Вам тоже необходим отдых! Это я вам как врач говорю!
        - Да, доктор!

* * *
        Девочка на кровати старалась пошевелиться, но изломанное аварией тело не слушалось. Ни единого звука не вылетало из запекшихся губ.

«Я так устала. Хочу домой», - подумала Маша.
        Дом отчего-то явился ей ароматом поздних осенних яблок, который она почувствовала вдруг, лежа в палате. Сердце опять болезненно защемило.
        - Ну вот мы наконец и остались вдвоем, - усмехнулся вампир, когда дверь за матерью захлопнулась.
        Он шагнул к ней, искривив тонкие губы в злой усмешке. Маша почувствовала, как боль выплескивается из тела, заполняя всю комнату кроваво-алым.

«Вот и все… Домой», - подумала девушка, чувствуя, как жжет кожу на груди, совсем рядом с сердцем.

* * *
        - Мария! Ну слава Господу, ты очнулась!
        Девушка осторожно открыла глаза.
        Над головой, вместо больничного потолка, синело безбрежное небо, оттененное золотом осенней листвы.
        Девушка лежала на земле, на расстеленном плаще, а над ней склонялось знакомое лицо с волосами, прикрытыми платком, затканным черными продолговатыми жемчужинками, называемыми «вдовьи слезы».
        - Леди Роанна?!. - прошептала Маша, не веря собственным глазам. - Но откуда…
        - Ох и напугала ты нас! - покачала головой тетушка. - Когда Эльвин… сэр Эльвин сообщил, что ты упала без чувств, я сразу кинулась к тебе. - Надо было бы отворить тебе кровь, но… - Она запнулась. - Да, конечно, лучше обойтись без этого, тем более что ты и так пришла в себя.
        - Но почему я здесь? - Маша нахмурилась. - А как же больница, и мама, и аббат… вернее, доктор.
        - Бедная девочка! - Леди Роанна закрыла пухлыми руками лицо и горестно покачала головой. - Ну вот опять! Точь-в-точь как в прошлый раз! Неужели ты снова никого не помнишь: ни меня, ни твоего бедного отца?!
        Маша попыталась приподняться на локте и почувствовала, что пока еще слишком слаба для этого.
        Неужели все то, что случилось в больнице, было только сном?
        - А где Эльвин? - спросила она тихо.
        - Я здесь.
        Он наклонился над ней, взял в свою руку ее холодные пальцы, и Маша слабо улыбнулась. Его рука была живой, теплой, настоящей.
        Что же происходит? Неужели ее так и будет бросать между веками, словно мячик - туда-сюда?
        И тут Маша вдруг поняла, что хочет остаться именно здесь. В этом мире и в этом замке, с этими людьми - порою странными, но все-таки отчего-то непреодолимо родными для нее. А вдруг именно здесь был ее дом, именно здесь ее настоящее место?
        - Не уходи, - попросила она Эльвина и закрыла глаза. Усталость навалилась на нее тяжелой гранитной плитой.
        - Я теперь никуда от тебя не уйду. Даю слово рыцаря, - ответил он.
        И тут… тишину сада прорвали странные звуки. До того необычные, что девушка, несмотря на то что веки, казалось, налились свинцом, снова открыла глаза.
        Леди Роанна стояла подле нее на коленях и горько рыдала.
        - Что с вами? - удивленно спросил ее Эльвин, так и не выпустивший из своей руки Машины пальцы.
        - Я была ужасной тетушкой! - сквозь всхлипы проговорила вдова. - Я думала только о себе и поддалась проискам этого… этого… Ах, Мария, простишь ли ты меня там, на небе?!
        Эльвин резко поднялся.
        - Почему на небе? - спросил он, делая к леди Роанне шаг.
        - Ну как же… Бедное дитя умирает! Совсем молодой, как и ее мать! Неужели я извечно должна нести бремя печали и слез! За что Господь так суров ко мне?! - и тетушка вновь разрыдалась.
        - Глупости, конечно, она не умирает. С ней все в порядке, сейчас я отнесу Марию в ее комнату, она отдохнет и придет в себя.
        - Но… - Тетушка подняла залитое слезами лицо. Она и вправду искренне и горько переживала возможную утрату.
        - Леди Роанна, я повидал немало умирающих и могу заверить вас, что с Марией все в порядке.
        Эльвин нагнулся и бережно поднял Машу на руки.
        - Погоди! Я позову кого-нибудь из слуг! - очнулась тетушка.
        - Нет, я сам.
        Маша прижималась к его груди, чувствуя учащенное биение его сердца, и ей вдруг стало сладко и легко. Теперь она ощущала, что находится дома.
        А на ее груди, под платьем, в одном ритме с ее сердцем пульсировал маленький серый камень.
        Замок признал свою хозяйку.
        notes
        Примечания

1

«Клятва верности» - шотландская народная баллада в переводе С. Я. Маршака.

2
        Короткий меч.

3
        Накидка с гербовыми знаками отличия, надеваемая на кольчугу и скрепляемая поясом.

4
        В легендах о временах славного короля Артура щука выступает символом удачи и зачастую является даром, преподносимым победителю на турнире.