Сохранить .
Мария Некрасова
        Душа демона
        Глава I
        Пари на пять пуговиц
        Разноцветные новостройки закрыли вид на старый микрорайон. На красивом балкончике с коваными перилами висели застиранные на фоне свежей краски голубые ползунки. В открытых окнах мелькали фигурки. Ярик старался не приглядываться, но привычка смотрела за него: "Семьдесят, двое детей, дом под Дедовском и вышитый ослик".
        - Полпуговицы за тобой со вчерашнего вечера. Отыграться попробуешь? - Васька-приятель тасовал колоду и тоже смотрел на новостройку, людей в окнах и ползунки на балконе.
        - Сорок лет, двое детей, кандидатская и надпись: "Кристина дура" на гараже. Раздавай.
        В одно предложение, бессмысленное, на человеческий взгляд, Ярик уместил всю биографию хозяина ползунков: сколько проживет и что после него останется. Не навечно, а лет еще хотя бы на двадцать. Дальше Ярик знать не может, чином не вышел.
        - Значит, гараж не снесут и не отремонтируют. - Васька глянул на крошечную проржавевшую постройку внизу. Уж сколько демоны повидали и ремонтов, и новостроек, и сносов, а Васька испытывал странную привязанность к одинокому гаражу во дворе. На его низенькую крышу все время забираются, обрывая пуговицы, ребята из окрестных домов. Гараж - Васькино любимое "рыбное место", где можно набрать пуговиц.
        Солнце отражалось в жестяной крыше торгового центра, освещало новостройки и угол пятиэтажки, ехидно подмигивающей из-за новых домов: "А вот я сейчас кому-то весь вид испорчу!" Из окон дома напротив сочились гордыня и зависть. Грешники всегда ходят сотнями, как солдаты, и все по форме одинаковые. Пехота - отдельно, у нее своя форма, отдельно кавалерия, у нее - своя. Своя у танкистов и авиации. А солдата-универсала - не встретишь: как надел одну форму - так тебе в ней и ходить. Вот и грешники - так же. Целый домин, квартир на пятьсот, а из каждого окна - гордыня и зависть, гордыня и зависть...
        Ярик покрутил пальцами: "Эники-беники...", ткнул наугад в окно на первом этаже и приказал:
        - Гнев!
        За открытым окном на кухне завтракала семья: сонный мальчик лет двенадцати, мама в халате, папа с газетой. На блюдце в центре стола лежал одинокий последний бутерброд. По приказу Ярика в окно ворвался скворец, схватил бутерброд с тарелки и закружил с ним по кухне, ища выход. Птичка была маленькая, бутерброд большой, он перевешивал, тянул скворца к земле вниз головой, да еще заставлял странно прихрамывать в полете.
        Сонный мальчик сразу проснулся и захихикал, мама перехватила его взгляд, увидела скворца и тоже заулыбалась. Ярик понадеялся на отца, но и тот не спешил брать на себя смертный грех: отложив газету, он с любопытством наблюдал полет воришки и хоть бы чуть-чуть нахмурился.
        - Гнев! - Ярика раздражало, когда что-то не получалось, как следует. А, между нами, не получалось довольно часто.
        Скворец-искуситель взмыл к потолку и, то ли от натуги, то ли задумал так, метко испортил чай главе семейства.
        Хохот вырвался из окна, из которого минуту назад сочились гордыня и зависть. Хотел добавить гнев, а сделал только хуже.
        - Все паясничаешь? - Деликатный, деликатный Васька, он всегда делает вид, что не верит в бездарность Ярика. Притворяется дурачком, якобы думает, что Ярик специально косячит, потому что хочет дурачиться, а не работать. Хотя в душе, конечно, Васька все понимает. Ходит за Яриком, как за маленьким, исправляет его ошибки.
        - Я не хотел...
        - Оправдывайся! Такую гордынку загубил! Папаша-то на днях получил новую должность и уже собрался избавляться от некоторых друзей по такому случаю. Увидел скворца, что-то свое вспомнил, смягчился...
        - Вижу, - проворчал Ярик и зачем-то добавил: - Шестьдесят семь, один ребенок, татуировка на плече сторожа: "Коля".
        - Ладно, - вздохнул Васька, - должен будешь. - И сам приказал:
        - Гнев!
        Где-то внизу взвыла сигнализация, другая машина подхватила, за ней - третья, четвертая... Какофония разных сигналов оглушила двор. Гнев хлынул из каждого окна: из новостройки, из всех окрестных домов и, кажется, даже с соседней улицы.
        - Ну вот, другое дело, а ты все паясничаешь! - Васька самодовольно тасовал карты. - Играем?
        Васька хороший друг, - для демона, конечно, - но в карты всегда жульничает. Вот только раздал, а у самого уже четыре туза - думает, что Ярик не видел, как он тасует.
        - Пересдай.
        - Извини. Я первый раз, честно! - Если Васька так говорит, значит - точно вчера жухлил. А Ярик задумался и не заметил, продул этому Ваське драгоценные полпуговицы. Для человека пуговица, может, и пустяк, но не для демона. У тех, кто знает цену всему на свете, вообще странные ценности.
        Пересдали. Васька зашел с пиковой шестерки - точно видел, что у Ярика пик нету и один-единственный мелкий козырь. Пришлось взять. Уличать его в жульничестве второй раз было бессмысленно: Ярик не видел, и Васька отбрехается только так.
        - Не передумал насчет плоти? - Васька понял, что Ярик его подозревает, и теперь заговаривал зубы. Ярик покачал головой и с двойной бдительностью уставился в карты. Но игра не затягивала, а Васькин вопрос прозвучал так до обидного буднично, как будто это легко - обрести плоть. Да если бы только обрести - в ней еще и жить придется! Болезни, голод и обязательное утреннее приготовление кофе, когда надо бежать по делам - вот что такое эта плоть. Но кто бы подсказал иной путь...
        Нет, в аду хорошо кормят (кормили бы, если бы демоны чувствовали голод), но Ярик за несколько лет так и не свыкся со своим статусом. Не научился хитрить, искушать, даже к пеклу толком не привык. Он, как и все, поначалу думал, что это какая-то канцелярская ошибка и ему не место в аду. Но эти все быстро освоились, а вот Ярик - не смог. Не прижился. Даже из друзей нажил только Ваську, хотя такие мелкие демоны, как они, обычно ходят стайками.
        Ярик хотел второй попытки. Пройти жизнь земную еще раз, да так, чтобы не оказаться после опять в аду. Ну или просто пожить на земле, хоть лет пятьдесят, без ежедневной работы и стыда за свою бездарность. Но чтобы демону попасть на землю, надо здорово провиниться. История со скворцом - обычный рабочий косяк, Гамигин и не заметит.
        - Не передумал. - Ярик взял карту, и радостный Васька тут же насыпал ему еще. - Не место мне в аду, Вася, смотри какая здесь красота. - Он повел рукой, показывая на крышу, новостройки и застиранные ползунки на балконе. Но Васька видел только ползунки.
        - Дурь, - авторитетно заявил он, побивая туза семеркой. - Блажь, с жиру бесишься. Начало века, все сами не свои. Аббадон знаешь, что учудил? Хочет свою армию на контракт перевести: сто пуговиц в год рядовым, триста - младшим офицерам. Значит, опять жди инфляции, а у меня все сбережения в Асмодей-банке...
        - Убери. - Ярик подковырнул Васькину семерку. Достал он со своим банком. - Пока реформа-инфляция, давно бы все снял да вложил в дело.
        - Нет у меня никаких дел, - погрустнел Васька, но семерку не убрал. - Оставайся, вместе что-нибудь придумаем! - Он быстро скинул карты в отбой, и Ярик не успел его остановить.
        - Опять ты!.. Ладно, Вась, вопрос уже решен, и вариант я придумал беспроигрышный. Тебя с собой не зову...
        Васька не понимал этой затеи с плотью и раем после земной жизни: "Да что там делать, в раю, да скука смертная и компания нудная". А Ярику банально хотелось в небо. Мечты о полете, они ведь не только у людей случаются. Хотелось видеть облака, и человечков-блох, и дома-коробочки. Хотелось ветра и добрых дел. Ярик и на крышу-то за этим полез, а уж как пришлось уговаривать Ваську!
        Да дело даже не в высоте. Просто Ярик чувствовал, что чужой в своей компании. Делает зло без особого удовольствия, даже гнев вызвать толком не может. Даже в карты жульничать не научился. Вон, Васька, он же не из вредности Ярику пик не раздал! Просто у демонов это часть игры: кто кого пережульничает, перехитрит. Игра же так и называется: "Дурачок". А Ярик так и не научился жухлить. Васька еще подыгрывает ему, убогому. Но полпуговицы просто так не простит, карточный долг - это святое.
        - Не-не! - Васька замахал руками, подкидывая к восьмеркам валета. - Этого еще не хватало! Хочешь под плотью сгнить - твое дело, а меня в это не впутывай. Если Гамигин узнает...
        - Отправит меня прямо на землю! - рассмеялся Ярик. - Ну или испепелит...
        - Вот-вот! - Васька назидательно погрозил пальцем и подкинул еще одного валета. - Оно тебе надо? - Он сощурился от солнца и проворчал еще что-то о мозгах. Ярик же почти наслаждался. Жар от утреннего солнца был не больше, чем у них в аду, лицо приятно припекало, ну если бы у Ярика было лицо. Тополиный пух - майский снег радостно забивался в ноздри. Ну, если бы у Ярика были ноздри. Горячая от солнца жесть на крыше жгла бы ступни и седалище, если бы, опять же, у Ярика было то и другое.
        Свою земную плоть Ярик хорошо помнил, они расстались друзьями и не слишком давно. Она все время болит и требует есть, этого хватит любому демону, чтобы раз и навсегда забыть мечтать о плоти. И все же это лучше, чем ад...
        - Надо...
        Из окна пятиэтажки капнуло уныние. Пока Ярик соображал, чего бы такого добавить для коктейля, Васька придумал и сделал:
        - Чревоугодие! - Тотчас во двор въехала передвижная палатка-прицеп со всякой снедью. Потарахтела, погудела, привлекая внимание, хотя в этом не было нужды: палатка благоухала копченостями на весь двор. Из окна выглянула женщина, оценила подарочек и пропала, чтобы через минуту спуститься во двор к палатке.
        - Ловко ты! - похвалил Ярик. - Валетов убери.
        Васька самодовольно улыбнулся и зачем-то добавил еще:
        - Уныние!
        Ярик не заметил никаких искушений, а уныние полилось почти что из каждого окна. И к палатке с продуктами зачастили люди...
        - Я им горячую воду отключил, - объяснил Васька, подкидывая третьего валета. - И как же ты думаешь выбираться? Ну, на землю-то?
        У Васьки был благодушный вид толстого, довольного жизнью кота, который налопался сметаны и теперь требует развлечений: "Давай, расскажи мне, Ярик, сказку, как-то ты на землю выбираться думаешь". "Обойдется! - подумал Ярик, впадая в зависть, гнев и гордыню одновременно (ну если бы он был смертным, грехи демонов никто не считает). - Обойдется, шулер-задавака. Чтобы я делился с ним сокровенным, а он посмеивался!" Но Ярику стало стыдно, друг все-таки, и он ответил:
        - Душу спасу. Убери, наконец, валетов!
        - ДУШУ?! - Васька открыл рот и подкинул четвертого валета, козырного. - ЖИВУЮ?! Да ты с ума сошел!
        Ярик даже не сказал: "Нет, блин, мертвую!" - только повел бровью. А Васька впечатлился не на шутку. Он подкинул в кон оставшиеся в руке карты, встал и заходил по крыше туда-сюда:
        - Ну, во-первых, у тебя не получится...
        - Что так?
        - Да ты даже гнев вызвать не можешь!
        - А наоборот - смогу!
        Васька с сомнением хмыкнул:
        - А во-вторых, ты же не себе, ты ГАМИГИНУ план завалишь!
        Ярик улыбнулся. Именно этого он и хотел:
        - И в наказание он отправит меня на землю. На то и расчет.
        - Чокнутый! Просто чокнутый демон! С кем я работаю, с кем играю?!
        - Валетов убери...
        - Нет, это немыслимо. - Васька проигнорировал замечание про валетов. - Как твой друг, я просто обязан тебя остановить!
        - А я думал, ты мне поможешь.
        - Я?! Да скажи спасибо, что я не бегу доносить на тебя прямо сейчас! С Гамигином у меня свои счеты...
        Ярик захихикал. Все-таки демоны похожи на людей уже тем, что одинаково не любят начальство.
        - Ну Вась...
        - Ладно, и не побегу! - милостиво согласился Васька. Все равно у тебя ничего не выйдет.
        - Выйдет, вот увидишь.
        - Спорим? Если отправишься на землю, так и быть, прощу тебе полпуговицы. А нет - вдесятеро должен будешь!
        Васька умеет во всем находить выгоду, вот и сейчас решил подзаработать.
        - Если поспорим, ты же мне мешать начнешь!
        - Никогда! - Ах, какие честные глаза. - Мне просто интересно, как далеко может зайти такой чокнутый, как ты. И чем это может кончиться.
        В чердачном окне за спиной послышалась возня. Вот и души пожаловали: спасай - не хочу! Школьники, лет по тринадцать, ворвались на крышу, прошли сквозь негодующего Ваську, громко болтая, уселись на край, продели ноги сквозь решетку низеньких перил. Они прогуливали школу и любовались утренней Москвой. Им было хорошо и красиво.
        - По рукам! - Ярик смахнул карты, и они закружились-западали во двор, на крышу гаража, где в ближайшие годы не будет ремонта, зато появится надпись: "Кристина дура".
        Глава II
        Последний день
        Школьная спортплощадка с крыши Никитиного дома прекрасно видна, а крыша с площадки - нет. Кому пришло в голову устраивать физру в последний день учебы?! Да еще первыми уроками!
        Ребята, чьи родители рано уходили на работу, смотрели дома десятый утренний сон. У Никиты же дома был отец (взял отпуск на днях), у Лехи - бабка (при ней не поспишь), у Дэна - мать (тоже в школу выгнала). Мальчишки сидели на крыше, болтали и смотрели, как бродит по пустой площадке злющий физрук Михалыч. Он расхаживал туда-сюда, сунув руки в карманы, пинал врытые в землю шины и наверняка ругался себе под нос.
        - Маски-шоу! Интересно, к завучу жаловаться пойдет?
        - За пивом он пойдет!
        - Не, у него еще пять уроков...
        - Думаешь, кто-то явится?
        Мальчишки болтали, Михалыч бродил по площадке, не подозревая, что на него смотрят и обсуждают его планы. А Никита думал: "Вот так вот живешь и не знаешь, с какой крыши за тобой следят". Он не жалел физрука, - чего его, вредного, жалеть, - просто думал. Тополиный пух - майский снег радостно забивался в ноздри. Горячая от солнца жесть на крыше жгла ноги и седалище.
        - Куда на лето? Мы в Грецию! - Больной вопрос для Никиты. Дэн спросил так, от нечего делать, а Никита сразу вспомнил, что на лето он никуда. Этим летом накрылась и Турция, и даже в какой-нибудь паршивенький летний лагерь путевку не выпросишь: "Денег нет, и ты нужен нам дома..."
        - В спортивный лагерь на море, - похвастался Леха. - Я уже ездил в том году, рассказывал вроде.
        Никита кивнул: "Да, рассказывал" - и, чтобы его не спросили о каникулах, стал расспрашивать сам:
        - И не лень тебе в спортивный-то?
        - Не, там здорово! Плавание, волейбол, единоборства. Хошь приемчик покажу?
        - Отлипни. - Говорить это не стоило. Леха понял, что наступил на больную мозоль, и пошел гулять по ней дальше:
        - Что, никуда не едете?
        - Съездишь тут!
        Помолчали. Физрук свернул с площадки и направился в сторону школы.
        - Точно стучать пошел!
        - Да спать он пошел! У него диванчик в тренерской... - Леха мечтательно зевнул. - И телевизор.
        - Мои старый диван выбрасывают, давайте сюда затащим для Лехи! - Никита развеселился. Представил, как они затаскивают сюда эту бандуру два на два метра, она в дверь-то не пролезет!
        - И телик! У моей бабушки старый есть!
        - А холодильника у нее не завалялось?
        В новостройке рядом открылось окно, оттуда выглянула красная заспанная физиономия. Пока Никита гадал, мужчина это или женщина, физиономия открыла рот и завопила басом:
        - А ну, брысь отсюда, пионеры! Вечером от вас покою нету, дайте хоть утром выспаться!
        - Мы же не шумим! - возразил Леха.
        - А чего вы не на работе? - проворчал Дэн и был не прав.
        - Считаю до трех и вызываю милицию!
        - Вызывайте! - Никита махнул рукой и демонстративно уставился вниз, во двор. Эти из новостройки все время орут и грозят милицией. Один раз и правда вызвали, но в основном дальше угроз дело не заходило.
        Физиономия проворчала что-то о малолетках и захлопнула окно.
        Мальчишки притихли. Обсуждать, вызовет ли физиономия милицию или так пугала, считалось признаком трусости. Все старательно делали вид, что вот еще минута - и они забудут об угрозе.
        Никита болтал ногами на краю крыши, упершись пузом в низенькие перила, и разглядывал носки кроссовок высоко над землей. Десять этажей, а по сравнению с домом, из которого кричала физиономия, их крыша выглядела пеньком у подножия столетнего дуба. Леха, наверное, чтобы не молчать, продолжал наступать на мозоли:
        - Как твоя мать-то? Что врач говорит?
        - Какую-то муть. Вроде по-русски, а я ни черта не понял.
        - А отец?
        - Говорит: "Не дергай меня", - на любой вопрос. И пиво по вечерам опять... Ну его.
        Мать увезли в больницу вчера днем, с одним из тех диагнозов, которые мальчикам сообщают сквозь зубы и с присказкой: "Ты все равно не поймешь". А понимать-то и не надо. Надо знать, что с матерью все будет в порядке, а вот этого как раз никто не обещал. Отец бесил Никиту своим отпуском (весь день дома!), вечерним пивом и этим: "Докрась комнату!" - таджика себе нашел!
        В общем, обстановочка дома была та еще: Никита, была б его воля, вообще бы там не появлялся, максимум - приходил бы ночевать. Да он почти так и делал: пропадал целыми днями на крыше и думал о всякой ерунде. Иногда они с мальчишками брали гитару и, прячась за трубой, чтобы их не видели из окон новостроек, распевали. Почему-то из-за песен бесились именно обитатели новостроек: орали из окон, раз даже вызвали милицию. А жителям пятиэтажек музыка по барабану.
        Внизу, прямо под ногами, хлопнула дверь подъезда, и вышел Никитин отец. Одет не по-рабочему - в джинсы, значит, пошел недалеко, в магазин, может быть. Даже сейчас, в отпуске, он иногда уезжает на работу, на полдня или меньше, но сегодня не повезло. Никита смотрел на знакомую лысину и думал, что, если плюнуть, его обязательно заметят и наорут.
        Прогуливать последний школьный день было неинтересно и чуточку обидно: как будто крадешь то, что тебе и так причитается. И еще - скучно. Обычно ребят на крыше было гораздо больше, и они находили себе занятие: "мафия", "манчкин", гитара. А сейчас... В "мафию" втроем не поиграешь, и вообще.
        - Леха, чего гитару не взял? - Глупый вопрос, но надо же как-то поддержать разговор!
        - Ага! Беру гитару, говорю: "Бабушка, я пошел в школу"...
        - Ну и что? Соврал бы про какой-нибудь концерт. Последний день, она бы поверила...
        - ...И сама бы устроила мне концерт! Ой, смотрите! - Леха показывал вниз, под самые ноги, где был Никитин подъезд. У подъезда, перекрыв дорогу и машинам, и пешеходам, стоял милицейский "Форд".
        - Вызвал-таки!
        С места никто не сдвинулся. Во-первых, машина просто стояла: никто в нее не садился, никто не выходил. Может, она приехала по своим делам, постоит и уедет. А если так, то убегать и паниковать рано. И совсем некрасиво бежать и паниковать первым, поэтому все сидели молча и ждали, что будет.
        "Форд" стоял, не подавая признаков жизни. Из-за тонированных стекол даже не было видно, есть там кто или нет. Если вставать и убегать сейчас - движение на крыше может привлечь внимание тех, кто в машине.
        - Там вообще есть кто-нибудь? - и тут за спиной послышался топот.
        По жестяной крыше, тяжело балансируя, шли двое, а на слух казалось, что целый взвод. Леха и Дэн вскочили и побежали по крыше, к соседнему окну: во втором подъезде тоже есть открытая дверь на чердак.
        - Стоять! - Двое в милицейской форме, кажется, и не надеялись догнать мальчишек. Неуклюже тряся животами, они целенаправленно спускались к Никите.
        До него только сейчас дошло, что надо бы уже подниматься и бежать. Попадать в милицию, а потом объясняться с отцом - кому это надо? Никита вскочил, но неудачно: одна нога встала на крышу, другая застряла в прутьях перил и чуть не сдернула вниз - десять этажей! Обошлось. Развернулся и упал на живот, удержался раскрытыми ладонями на липкой жести, как муха на стене.
        - Не шевелись, парень! - Эти в форме были уже в двух шагах от него. "Не шевелись!", как же, как же. Никита освободил застрявшую ногу, сковырнув кроссовку о перила, взобрался повыше на четырех костях и побежал за ребятами к соседнему окну.
        - Стой, тебе говорят! - Один протянул руку и чуть было не сцапал Никиту за шиворот, но тот прыгнул вперед, упал на ладони, по инерции ушел в кувырок и покатился по косой в сторону низеньких перил...
        - Стой!
        Никита еще пытался тормозить ногами, а голова и руки были уже высоко над землей. По животу шкрябнули перила, что-то ухнуло и оборвалось в груди - так бывает, когда проваливаешься в сон.
        Глава III
        Лошадь под лавкой
        Небо перед глазами было странно серым. Не как осенью, а как если бы Никита был в солнечных очках: и небо, и облака были как будто за тонированными стеклами. Ничего не болело, хотя лавочка у подъезда, на которой он лежал, не давала обмануться: кое-кто сверзился с крыши. И кроссовка потерянная была на нем... Никита приподнялся на локтях, сел (и это было не больно), ощупал руки и ноги. Десять этажей! И ничего не сломано вроде, и даже сердце не ухает в ушах, как бывает в момент опасности. Дом, подъезд, деревья, скамейка - все было странно-серого цвета. "Может, я сплю? - решил Никита. - Или без сознания? Или..."
        - Еще один малолетка! - Голос доносился откуда-то из-под лавки. - У них обострение по весне. Вот что тебе не жилось, объясни нам хоть ты?! Семья благополучная, учишься неплохо, здоров, как бык! Что тебе еще?! Двойку получил? Девочка послала, что? Вот манера, чуть что - сразу с крыши...
        Никита вскочил и уставился на скамейку. Голос ворчал, возмущался, и, когда умолк, из-под лавки показался его обладатель. Лошадь. Натурально лошадь, только говорящая и совсем маленькая. Она вышла из-под лавки не пригибаясь. Никита попятился, разглядывая диковинное существо.
        - Он не виноват, повелитель! Просто поскользнулся, убегая от милиции, да, парень? - Вслед за лошадью вылез еще один. Человечек. Слишком низенький и толстый, он напоминал японские сувенирные фигурки, какие продают в киосках.
        - Какой милиции! - лютовала лошадь. - Где ты милицию видишь?! Не было ее!
        - Как не было, повелитель? Я сам видел, и парень...
        - Плевать мне, что ты видел! Этот малолетка - самоубийца, и немедленно отправится в ад! Приготовь место...
        - Но, повелитель! - Человечек умоляюще взглянул на Никиту, и тот, наконец, сообразил, что надо что-то сказать. Смотреть спектакль было бы забавно, если бы речь не шла о нем. Кто такие эти двое - вопрос десятый, но что они говорят? Самоубийца? Ад? Упал с крыши?
        - Я что, умер?
        - А ты хотел только попугать? - ехидно спросила лошадь. - Чтобы отец отвязался с покраской комнаты, а мать сразу выздоровела, лишь бы ты не переживал, да? Я, парень, тебя насквозь вижу! Таких, как ты, в аду...
        - Но, повелитель, он просто убегал! И не хотел, и не думал... - Маленький смотрел на Никиту с просительным ужасом: "Ну скажи уже что-нибудь, балда, видишь, начальство лютует?!"
        - Не хотел, - подтвердил Никита, игнорируя, насколько мог, мысль о смерти. - Не хотел, убегал от милиции. Вы, вообще, кто такие? И какого черта...
        - Я те покажу сейчас, какого черта! - Лошадь сделала шаг в сторону Никиты, и человечек повис у нее на ноге. - Мало тебе такого греха, чертыхаться вздумал?!
        - Я атеист... Да что вообще происходит?!
        - Атеист - еще лучше! - обрадовалась лошадь. - Что у нас там для атеистов? Найдется свободная сковорода?
        Маленький сделал Никите круглые глаза и замотал головой типа: "Лучше помалкивай". Но кое-что объяснил:
        - Перед тобой, мальчик, демон Гамигин, великий маркиз ада. Он пришел за твоей душой, если ты самоубийца.
        - А по-моему, это лошадь... Кто самоубийца, я?!
        - Нет, я! - неоригинально парировал Гамигин. - Собирайся, у меня за последний час еще пять тысяч таких, как ты! - Он крутанулся вокруг себя, и вот на Никиту уже недобро смотрит человек. Самый обычный: лысый, худощавый, в длинном плаще... Неужели и правда демон?!
        Маленький лебезил перед ним и тянул за полы плаща.
        - Повелитель, это ошибка! Он поскользнулся - вот и все. Правда же, Никита? Ну скажи!
        Собственное имя, произнесенное этой сувенирной фигуркой, оглоушило и заставило, наконец, прозреть. Нелепая новость была в том, что он умер. Он-он, Никита, можно не оглядываться, никого здесь больше нет, кроме него и этих двоих. Сидел на крыше, упал и умер.
        Осознавать это было странно, жалко, но ни капельки не страшно, вот в чем штука. Страшно было, когда нога застряла между прутьями перил, страшно было висеть над землей, балансируя пузом, а сейчас, когда уже все случилось, чего бояться? Было жалко, и все. Себя, родителей. Вроде планов никаких не строил, а все равно, как будто что-то не сделано... И не будет сделано никогда! ...И ясно теперь, почему все вокруг серое и ничего не болит... И чего эти пристали со своим адом?
        У Никиты странно закололо в переносице: разве мертвые плачут? А этот мелкий лебезеныш заметил и потянул его за штанину, как собачонка:
        - Ну скажи, что ты не виноват! - Как будто от этого станет легче. Вот заботы у этих двоих: выяснять, кто как упал с крыши...
        - Как же не виноват! - Маркиз Гамигин важно развалился на лавочке и, кажется, раздулся в размерах. - Я эту породу знаю! Сперва: "Жить не хочу, сигану с крыши, пусть все рыдают!", а потом: "Я не хотел, простите, дяденька!"... В ад его - и дело с концом! Много вас таких! - Он испытующе уставился на Никиту: "Попробуй, мол, скажи, что я не прав!" - а маленький опять потянул его за плащ:
        - Но, повелитель!.. Ну, Никита! - Казалось, он добавит сейчас: "Мальчики, не ссорьтесь!" или еще какую-нибудь ерунду, совершенно не подходящую к случаю. Эти двое со своей сценкой "добрый опер и злой опер" выглядели как дураки на фоне случившегося.
        - Да пошли вы! - Никита развернулся и сам пошел прочь. Во двор, в школу, какая разница! Лишь бы эти отвязались! Но эти отвязываться не хотели.
        - Погоди-погоди! - Маленький догнал его и опять вцепился в штанину. - Ты что же думаешь, в аду пряниками кормят?! Извинись сейчас же и моли о помиловании!
        - И не подумаю. Мне пофиг на пряники, я умер, понимаешь?
        - Ну и что? - не сдавался маленький. - Жить-то надо! Вот и подумай, как ты будешь жить, в аду на сковородке или...
        Никита притормозил. В абсурдном замечании маленького был свой резон: умер-то он умер, а руки-ноги - все на месте, даже двор не делся никуда...
        - И что я теперь, не исчезну? Так и буду болтаться, да?
        - Ну болтаться без дела ты не будешь. - Маленький за штанину деликатно потянул его в сторону лавочки. - Ты можешь попасть в рай, в ад, можешь вообще никуда не попасть, но это не твой случай. Но поверь мне, демону, в аду жизнь - не сахар, и лучше туда не попадать, если есть такая возможность. У тебя она есть. Пока что.
        - Если я хорошенько попрошу этого коня педального?
        - Тщ-щ! - Маленький смешно замахал руками. - Услышит. Хорошенько попросить, Никита, мало, надо еще доказать, что ты чист, спасти, так сказать, душу.
        - Ну и как ему доказывать? Свидетелей привести? - Никита впервые вспомнил про Дэна и Леху: где-то они теперь? В милиции? Или убежали? Живы? Или может быть...
        - Никаких свидетелей не надо, - успокоил маленький. - Просто нужно пройти небольшие испытания, чтобы доказать, что ты безгрешен и в ад тебя забирать нельзя.
        - Какие еще испытания? Что за сказки?
        - Не сказки, а жизнь. Подойди теперь к Гамигину и скажи, что ты готов доказать свою невиновность.
        - И он меня сразу послушает!
        - Послушает.
        - Бред какой-то.
        - Не бред, а спасение души. Иди давай, не тушуйся. Потом мне спасибо скажешь.
        - А если не пройду?
        - Попадешь в ад! - пообещал Гамигин. За разговором Никита не заметил, как они подошли обратно к скамейке. - Значит, ты готов?
        - Ну вы же все равно не отвяжетесь...
        - Разговорчики! Спасение души - это тебе не шутки, если не уверен, лучше сразу откажись.
        - И попадешь в ад! - предостерег маленький, чтобы Никита не вздумал отказываться.
        - Ладно-ладно. - Никиту не очень-то волновало, куда он там попадет, но надо же было что-то делать, просто чтоб не сойти с ума от новости: он умер. Надо было чем-то заниматься, а не бродить по двору, пытаясь осознать случившееся.
        - Хорошо, - смягчился Гамигин. - Что там на нем есть, кроме крыши? - Вопрос был адресован мелкому.
        Мелкий запрыгнул на лавочку, достал откуда-то маленький пружинный блокнот и залистал:
        - Не так уж чист для своего возраста... Ой! О-ой! Парень, да ты...
        - Что? - Никита даже занервничал и сам начал припоминать, что он такого нагрешить успел за тринадцать-то лет. Ничего серьезного, правда-правда. Но мелкий был очень недоволен.
        - Ты в курсе, что на тебе одна смерть?
        - Откуда?! Я никого не...
        - Не убийство, а именно смерть. Не от твоей руки, но по твоей вине, понимаешь?
        - Нет. Хоть намекни. Кто? Когда?
        Мелкий опять залистал блокнот:
        - А, пардон, это не твое.
        - Ну вот, а ты...
        - Это матери. И на твоей странице, так что расплачиваться все равно тебе.
        - Не понял?
        - По ее вине кое-кто умер. И поплатиться за это должен ты. Потому и уходишь так рано...
        - Как это - я? Как это "по ее вине?!" Ты что, вообще, городишь?!
        - Покачай мне еще права! - встрял Гамигин. Маленький сохранял беспристрастное выражение физиономии исполнительного секретаря:
        - Не бузи, парень, так бывает. Она нечаянно. Не подумала, наломала дров, а человек из-за нее... В общем, расплатиться должны ее дети.
        - Почему?
        - Так бывает. Мы часто платим за грехи родителей, а то и бабушек. Что такого-то?
        - Ничего. Делать-то что?
        - Чтобы спасти душу, ты пройдешь три испытания, - объявил Гамигин.
        - Вернешься в те дни, когда это произошло, и кое-что исправишь, - добавил мелкий.
        - В те дни? Когда мать накосячила, что ли?
        - Да, если тебе так понятнее.
        - А почему три? Чувак вроде один умер?
        - Чувак, как ты говоришь, умер один, а подвели его к этому три поступка.
        - Три греха, - уточнил мелкий.
        - Да. Приходи, когда будешь готов.
        - Я готов!
        - Не-ет. Ты слишком спонтанно решил: "Готов" - и все. Приходи, когда действительно будешь готов. Мы ждем тебя на крыше.
        Гамигин пропал, как изображение на мониторе. "Щелк" - и нету. Куда там девался мелкий, Никита уже не видел.
        Он стоял около пустой лавочки, смотрел на дом, подъезд, крышу и маленькие фигурки Дэна и Лехи. Фигурки тоже заметили его и бешено замахали руками, мол, "Иди к нам!". Что за черт! Минуту назад двое из Кащенко внушали Никите, что он умер! А теперь друзья его видят и машут, зовут к себе... Никита ворвался в подъезд, пешком взлетел на десятый этаж и чердак, просочился в окошко.
        - Вот ты где! - радостный Дэн сидел верхом на перилах и махал рукой у Никиты перед лицом. - Мы уж думали, что тебя замели, а ты - вон, во дворе гуляешь!
        "А я уж думал, что умер, а вы мне тут машете". - Но вслух этого Никита не сказал. Еще он заметил, что мир снова стал цветным.
        - Я убегал. - Прозвучало, как будто он опять оправдывается перед демоном.
        - Видел я, как ты убегал! - смеялся Леха. - Сидел тут, ногой дергал. Как они тебя не сцапали?
        Никита пожал плечами, у него были вопросы поважнее. То, что друзья не видели, как он свалился с крыши, - хорошо, никто бы не пожелал им таких зрелищ, да еще перед каникулами. Но то, что они видят его сейчас... Как, интересно? Если он умер, тело должно валяться где-то внизу и уже собрать толпу зевак и кортеж машин, всяких милиций, "Скорых помощей"... Душа может бродить хоть бы и по крыше, но почему ребята видят ее, а не тело внизу?
        Никита съехал на край крыши, уперся пузом в перила и глянул вниз.
        - Ага, десятый этаж, - заметил Дэн. - Если бы эти ненароком тебя спихнули, костей было бы не собрать!
        "Так они меня не спихнули? И сам я не падал?" - вслух Никита ничего не спросил, потому что и так видел: нет никакого тела внизу. Нету. Выходит, не падал? Потерял сознание, и эти два придурка ему привиделись? Вот игры воображения-то, а!
        Он захихикал, вспоминая демонов, их болтовню: "Умер-то умер, а жить надо". От радости, что жив, он сгреб макушку Лехи, сидящего рядом, и начал тискать, приговаривая: "Видал, как мы их!" - то ли про милицию, то ли про возмущенных жителей новостройки. Леха отбрыкивался и тоже хихикал.
        Горячая крыша обжигала даже сквозь джинсы. Никита думал: "Жив! Точно жив!" - и с двойным усердием натирал Лехину макушку.
        На спортплощадку около школы высыпали первоклашки - перемена.
        - Пойдемте уже! - позвал Никита. - Русичка не Михалыч: если прогуляем, отыграется на экзамене.
        Он лукавил: молодая демократичная русичка сама ждала каникул как манны небесной и не стала бы мстить школьникам за прогул. Просто ему впервые за много лет захотелось в школу.
        Глава IV
        И что теперь?
        - Ну ты даешь! - Васька хихикал и потирал руки. - "Повелитель, он не виноват!" Где ты этого нахватался?
        - Кино смотрел. А ты, кстати, мог бы и поаккуратнее изобразить Гамигина. Если бы он видел...
        - Тщ-щ! Не ори. - Васька даже оглянулся: демон-то демон, а начальства побаивается, как все. - Показал, как сумел, думаешь, смертные так много в этом понимают?
        Ярик только махнул рукой. Конечно, Васька прав, и парень поверил, что за его душонкой приходил сам Гамигин. Откуда ему знать, парню-то? Ярика больше волновало, что дальше? Чулок с парня уже сняли, значит, мир он видит цветным, и боль чувствует, и друзья его видят... И какой дурак после этого поверит, что умер, и побежит на крышу душу спасать?
        Васька этот чулок вертел в руках и примерял то на руку, то на голову. Его идея с чулком, Васькина. Все-таки в бытовых спецэффектах он сечет. Чулок, конечно, не снимает чувствительность к боли и видимость, но спорим, когда парень видел вокруг серый мир, он уже ни о чем другом не думал? Да и не было там никакой боли, с крыши-то он не упал. Случайная ссадина или комар могли продемонстрировать ему кровь и боль - признаки жизни, но парню было просто не до них. Вот и получается, что субъективное ощущение жизни или смерти может зависеть от чулка...
        - Боюсь, мы его потеряем, - засомневался Ярик. - При друзьях-то чулок на голову не наденешь.
        - Да ты брось! - Васька захихикал и опять примерил чулок на голову. - Через час, максимум - вечером прибежит как миленький, я устрою!
        "А ведь мы спорили, - думал Ярик, - а теперь он мне помогает..."
        - Не волнуйся, лишнего не помогу. - Васька будто прочел его мысли. - Надо же парня хоть на дорожку вывести! А то что за спор, если он даже к испытаниям не подойдет!
        - Спасибо. - Васька был прав. Заставить парня просто начать испытания - уже полдела. - Дальше я сам ему помогу.
        - Твое право. Я смогу посадить в лужу вас обоих! - Он захихикал, натянул чулок по пояс и мячиком покатился с крыши вниз.
        "А кто-то обещал не мешать", - подумал Ярик без всякой досады. Спор на то и спор, что каждый, как может, старается выиграть. Он оттолкнулся и покатился с крыши вслед за Васькой.
        * * *
        Русичка бубнила что-то об экзаменах, писала упражнения на доске, но никто ее особо не слушал. Полкласса вообще не пришло, то ли продолжали по инерции просыпать физру, то ли решили, что к экзамену консультация еще будет, а раз так, то и нечего делать в школе в последний день. В классе были только Никита с Лехой и Дэном и девчонки, и то не все. Дэн рисовал в тетради рожицы, Леха тоже рисовал рожицы в тетради Дэна, а Никита смотрел в окно и радовался, что жив.
        Деревья вовсю зеленели, летал тополиный пух, еще пара недель - и можно будет открыть купальный сезон, черт с ним, с лагерем, в Москве тоже найдется река, так не все ли равно?! В окно заглядывали новостройки, пролетали серые голуби, и Никита не сразу заметил, что на подоконнике появилась уже знакомая личность.
        Гамигин в облике лошади стоял по ту сторону рамы и смотрел на Никиту.
        - Ты?! - Леха обернулся, но Никита быстро уставился в тетрадь, делая вид, что Лехе послышалось. Значит, не приснились демоны? Значит, все было на самом деле? Значит, он правда... Нет же, он сидит в школе, на уроке, друзья и русичка его видят...
        Гамигин за окном смотрел на Никиту и молча качал головой. И как это понимать?
        На всякий случай Никита пнул в спину Дэна и уставился в окно. Дэн обернулся: "Что?" - проследил за Никитиным взглядом и - никого не увидел. Увидел бы - завопил, а так просто пнул Никиту в ответ и спросил:
        - Чего тебе?
        Пришлось срочно придумывать какой-то глупый вопрос про экзамены. А демон исчез. Вот и думай: был или показалось?
        Дальше было хуже: в перемену, на следующем уроке, на обеде то тут, то там Никита видел Гамигина. Демон являлся то человеком, то лошадью, качал головой и корчил рожи то из-под учительского стола, то из-за угла в коридоре, то с дерева на улице.
        "Так и сходят с ума", - думал Никита, сбегая с последней алгебры. Ребятам он соврал что-то про ремонт дома, типа, отец просил прийти пораньше, с алгебраичкой поздоровался в коридоре и бессовестно побежал вон из школы. Свернул во двор, плюхнулся на скамейку под обломанный куст сирени и спросил пустоту:
        - Ну? - Если видение демона появится сейчас, пусть скажет, какого рожна ему надо, а заодно объяснит, почему Никита болтает с друзьями, чувствует боль и снова видит мир цветным, если он все-таки умер? Ведь не бывает же так, в самом деле?
        Несколько секунд он сидел, уставившись на куст, и наконец услышал хихиканье. В ту же секунду мир снова стал серым, и Никита подумал, что точно сходит с ума. А из-под куста вышел Гамигин.
        - Ты что-то хочешь спросить, прежде чем окажешься в аду?
        - Какого черта? - рявкнул Никита, но вспомнил, что перед ним великий маркиз ада, а не просто лошадь, и выразился конкретнее: - Я живой!
        - Кто тебе сказал? - Никита только покосился в сторону школы, и демон его понял: - Ах да, тебя видно! Но это не значит, что ты живой.
        - Но как же...
        - А как мне поступить? Ты умер, значит, я должен тотчас забрать душу сам или предоставить архангелам. А чтобы душа болталась по улицам и кого-то спасала и доказывала - так это тебе одолжение сделали, в жизни такого не бывает. Мне и пришлось временно сделать ее видимой и забрать тело. Хочешь покажу?
        Никита кивнул, а уж потом подумал, но было поздно. Гамигин покосился на куст сирени, Никита автоматически проследил за его взглядом и закрыл глаза руками. Под кустом валялась куча окровавленных тряпок, из которой торчала нога в недвусмысленно знакомой кроссовке.
        - Ты че, ваще?!
        - Сам просил показать. Когда придет время, я положу ее, как было. Пока душа не определилась, рано людей пугать.
        Никита подумал, что его уже напугали и что время придет в любом случае, пройдет он эти дурацкие испытания или нет. Тело уже готово. Кроссовка так и сверкала из-под куста, Никита старался не смотреть, но не мог. Демон же странно поглядывал то на Никиту, то на куст, пока не понял:
        - Ты что, парень, еще не смирился, что ли? Ты это брось, у меня время не резиновое. О душе пора подумать, а он все о грязных тряпках жалеет.
        "Наверное, демоны так и должны относиться к телам. "Грязные тряпки", им-то откуда знать, у них и таких нет". - Мысль была чужая и унылая. Как можно смириться с тем, что ты умер? Вот как? Никита раньше не очень-то думал о смерти, а если и задумывался, то полагал, что не будет его, и никаких мыслей об этом тоже не будет. Он просто выключится - "щелк" - и все. Какие мысли у мертвяка? А оказалось паршиво: вроде умер, а вроде жив, и надо еще как-то "жить дальше", вот уж совсем чепуха!
        - И что теперь?
        - Что-что! Смиряйся давай, мне некогда. Думай о спасении души. Дозреешь - приходи!
        И демон опять пропал. Никита еще несколько секунд рассеянно искал его взглядом, мельком глянул на куст, увидел, что тела там больше нет, и как будто даже успокоился. Дурной этот Гамигин: "Смиряйся", "Будешь готов - приходи", - тоже котлету нашел. Хотя для него, наверное, такие, как Никита, и есть - котлеты. Да еще так: "Давай быстро, мне некогда!" - конвейер у него там, точно. И Никита просто одна из тысяч душ на этом конвейере. Обидно? Но не обидно же быть одним из тысячи учеников в школе, одним из миллионов жителей Москвы... А одной из тысяч душ на конвейере демона - почему-то обидно. Это Никита себя так уговаривал, пытаясь поскорее смириться. Но что-то не получалось у него: тело и душа по-прежнему чувствовали себя одним целым, хотели каникул, к реке, и чтобы с матерью все было в порядке. Проходить какие-то испытания, чтобы спасаться неизвестно от чего, - совсем не хотели. Даже не хотели домой, там отец привяжется с ремонтными работами. О душе думать надо, а он...
        Никита еще покосился на куст (пусто) и все-таки побрел в сторону дома. Можно было еще погулять урок, дождаться ребят, но наверняка они опять полезут на крышу, а туда Никите хотелось еще меньше, чем домой, после сегодняшнего-то! Лучше уж ремонтные работы - безопаснее. Хотя ему ли думать об опасностях?
        Отец уже вернулся из магазина и сидел в своей обычной позе, на диване перед теликом. Привычной картине не соответствовало только то, что диван был новый. Ну да к этому быстро привыкнешь. "Не привыкну, - одернул себя Никита. - Диван будет, будет отец на нем, они оба будут стареть и покрываться проплешинами, не заметно, а постепенно. И только меня не будет, как дурака. Да вообще-то, уже..." Себя стало жалко. Отец оторвался от какого-то шоу по телику, кивнул: "привет" и нашел подходящие к случаю, правильные слова:
        - Что так рано?
        - Мог бы вообще не прийти, - буркнул Никита и прикусил язык. Чуть ли не впервые в жизни ответил честно, и кажется, сейчас огребет, за честность-то.
        - Чего ты не в духе? Двойку схватил в последний день? - Он пошуршал рукой в пакете с чипсами, протянул этот пакет Никите. И такое медвежье спокойствие было в этом жесте, в самом отце: его старых джинсах, майке-алкоголичке, обломанном ногте на мизинце (коробки вскрывать). Казалось, у этого человека не может случиться ничего плохого, ни в семье, ни так, нигде, никогда. А вот - случилось. И ничего. Сидит - не знает. Как будто так и надо.
        Никита загреб горсть чипсов, положил обратно: сказать, не сказать? А попробуй вот так, скажи человеку, который сидит себе, смотрит шоу, попивает пиво, открой рот и скажи: "Я сегодня умер". Что начнется! Нет, сначала он вскинет брови и попробует как-то смягчить услышанное: "С пацанами поссорился?" или даже: "Из школы выгнали?" Но ты будешь неумолим и расскажешь ему все, как есть. Тогда он просто не поверит. Покрутит у виска, скажет: "ты заболел"; "выдумываешь", закатает тебе рукава и заглянет в зрачки: в этих шоу по телику часто показывают наркоманов. Наконец, поставит бутылку на пол и скажет: "Да вот же ты!" - и тебе придется еще объяснять про систему отчетности у демонов и спасение души. Тогда он скажет: "Опять всякой фигни начитался" или "Что за игры у вас!" - и вернется спокойненько к своему шоу. Вены у тебя чистые, зрачки в порядке, значит, все хорошо. У таких, как отец, не может случиться ничего плохого.
        ...А если поверит?! Ну вдруг, ну бывает же у людей, даже у таких, как отец. "Прозрение" или как это? Возьмет и поверит, э?
        Никита опять взял горсть чипсов, набил рот, пробубнил что-то о школе и скорее пошел вон из комнаты. Если отец поверит, то лучше не говорить. Ни сейчас, никогда! Сам увидит, сам узнает, когда придет время, но сейчас - нет. И дело не в том, что человек сидит себе перед теликом и пьет пиво, так что нечего его и пугать - глупости. Просто такие вещи делят жизнь на "до" и "после".
        Никита помнил, как умерла бабушка, давно, еще до первого класса. Она жила далеко, Никита и родители видели-то ее полмесяца в году, летом, когда приезжали погостить. У бабушки была коза в красном ошейнике и дырявая ступенька на крыльце, Никита маленький вечно проваливался обеими ногами. Не было компьютера и любимых игрушек, но эти две недели в году всегда пролетали быстро и весело. Никита с отцом рыбачили, ходили в лес... Иногда бабушка приезжала на Новый год, привозила огромных размеров "деревянные" груши и разноцветные клубки, из которых к концу праздников получался веселенький свитер для Никиты. Ее селили в Никитиной комнате, где до сих пор стоит "бабушкин диванчик".
        А потом случилось то, что случилось, и было лето без деревни и Новый год без клубков и груш: один, другой, третий. И бабушкин деревенский домик продали не скоро, только года через два, когда осознали, наконец, что уже никогда. Не будет больше такого лета, какие были при бабушке, и Нового года с ней, как раньше, тоже не будет. Жизнь поделилась на "до" и "после". Мать до сих пор, когда что-то рассказывает, что было давно, говорит: "Еще бабушка была жива".
        Теперь их ждет новый раскол времени. И мать будет говорить: "Еще при Никите", а незнакомые будут чесать в затылке и думать, что она имеет в виду Хрущева. Будут странно поглядывать на мать: вот как хорошо сохранилась старушка! Чушь? А ведь так и будет. И у родителей осталось еще несколько суток, а может, и часов жизни "до". Никита не вправе отбирать у них это время. Бесценное время, когда отец еще может спокойно пить пиво, смотреть телик и покрикивать Никите в спину:
        - Комнату докрась!
        - Да, насяльника! - Голос был осипший и слезливый. Жалко было не себя, а отца, может, этого и добивался Гамигин, когда говорил: "Будешь готов - приходи". Но комнату докрасить и правда надо. А то, если не успеет, каково будет отцу докрашивать за ним?! К тому же Никита не очень-то спешил на встречу с демоном.
        Он спокойно переоделся, отмыл старые валики, отыскал парочку новых и не спеша пошел докрашивать комнату. Он сам наслаждался последними часами жизни "до". И вообще последними часами жизни. Кто его знает, что за испытания подкинут ему демоны? Может, покраска комнаты по сравнению с ними - рай на земле?
        Глава V
        Странная экскурсия
        Вечер наступил неожиданно быстро. Как гавкнул из-за угла: раз - и темно. Никита только и успел, что докрасить стены и кое-как отмыть руки. Отец заглянул в комнату, оценил: "Не видно ни черта, при дневном свете посмотрим. Может, еще один слой понадобится, ты уж не бросай" - и пошел опять к своему телику. А Никита видел темноту за окном и думал, что Гамигин-то ждет. Конечно, он не рвался на встречу с демоном и вообще хотел подольше побыть живым. Но в голове свербило какое-то странное "надо", вроде утренней школы или подготовки к экзаменам. Он переоделся, бросил отцу "я-ненадолго-но-ты-не-жди", - как полагалось перед поздней прогулкой, и вышел в ночь.
        Ветер на крыше лютовал, как штормовой: свистел в ушах, срывал куртку. Никита даже позабыл, что умер, и натурально боялся улететь, сверзиться с крыши еще раз.
        - Наконец-то! Я уж думал, за ним бегать придется. Молодец, что пришел.
        - Он бы не убежал, повелитель! Он все осознал, правда, Никита?
        Демоны сидели за трубой, где не так ветрено. Никита даже подбежал к ним, торопился, пока не сдуло. За трубой было можно выпрямиться, а не стоять на четырех костях, вцепившись в крышу.
        - Осознал, говоришь? - Гамигин принял человеческий облик и стал высокий такой, солидный.
        - Осознал-осознал! - щебетал маленький и суетился за десятерых. - Он готов, повелитель!
        - Готов?
        Никита кивнул. Демоны в темноте выглядели по-настоящему страшными. При дневном свете чудики и все, долговязый в плаще и фигурка из сувенирной лавки. А сейчас...
        Гамигин загреб рукой у бедра, где у людей карманы, и достал три уголька. Раскаленные, они сверкали красным в темноте.
        - Готов, не слышу?
        - Готов! - Сиплый чужой голос, каким Никита разговаривал с отцом. Это что же теперь, всегда так будет? Ну, в смысле, не всегда, а...
        - Ты победишь зло и спасешь душу, - завел Гамигин, как будто сказку рассказывает. - Ярик будет помогать и заодно приглядывать за тобой. - Он кивнул на меленького, и Никита подумал, что впервые слышит его имя. - Выбери первое испытание. - Гамигин протянул угольки.
        Никита взял один, руку обожгло, и он опять подумал, что живой, ну не могут мертвяки чувствовать боль!
        - Зависть, - непонятно сказал Гамигин, и крыша стала уходить из-под ног.
        Вокруг стало так людно и холодно, что Никита вцепился в демона, как в любимого кота или теплую куртку. Был вечер, но ранний: фонари, люди, музыка из проезжающих машин. Никита с Яриком очутились в маленьком сквере, освещенном и шумном, потому что дорога рядом. Сквозь деревья Никита разглядел светящуюся букву М, а чуть ближе - школу. Лавочки стояли хороводом вокруг клумбы, а Никита с Яриком - на самой клумбе. Поодаль, между лавочками и школой - железная коробочка-гараж и угол пятиэтажки...
        - Пусти! - Ярик изворачивался в руках. - Думаешь, если я взялся тебе помогать, все можно?
        Никита разжал руки, и демон плюхнулся на клумбу. Шваркнули опавшие листья - осень. Вот почему так холодно!
        - Извини, замерз. Тебя никто не просил мне помогать. Можешь проваливать, если хочется. - Откуда пришла эта странная злость, Никита и не гадал. Она витала в воздухе, казалось, что сейчас кто-нибудь спрыгнет с лавочки и даст по морде. Просто так, оттого, что ты под руку попался или, вон, стоишь, где не надо... Никита чувствовал ее кожей.
        - Да?! А если тебе что-нибудь понадобится? Совет там или веревка висельника...
        - Куртка теплая мне понадобится, и быстро!
        Стало теплее. Никита глянул: на нем уже была другая куртка. Зеленая, блестящая, надутая, как руки качка, ну и мода! Зато тепло. Молодец, демон, умеет. Что он там про веревку висельника говорил? Она правда может пригодиться?
        - Что делать-то? И где мы?
        Ярик прищурился и еще больше стал похож на китайскую фигурку. Повел рукой по сторонам, кивнул на гараж и школу за деревьями:
        - Не узнаешь?
        Честно говоря, нет. Не было не только новостроек (Никита помнит, как их строили и весь дом ходил писать жалобы, потому что шумно и мусор). Не было двора, только этот сквер, и лишь гараж за деревьями и кусок знакомой крыши во-он там неумолимо намекали: все то же, парень. Только на много лет раньше.
        На скамейках вокруг клумбы сидели ребята, взрослые, пенсионеры. Ярик потянул Никиту к одной компании:
        - Во-он туда нам надо. Не бойся, они тебя не видят.
        На лавочке с ногами расселись две девчонки и двое парней. Старше Никиты, класса, может, из одиннадцатого. Ярик вел Никиту за штанину, тот спотыкался и рассматривал. Это что, одна из них - мать?
        Компания выглядела странно. Нет, парни еще ничего: дутые куртки, такие же, как у Никиты, а в остальном вроде люди как люди. У одного синяк на лице - свеженький. А вот девчонки... Прически были такие, как будто они нырнули в ведро с клеем, да так и не смогли расчесаться. Лица... в полумраке Никита видел, что глаза у обеих подведены черным карандашом, линия толщиной примерно в палец, и еще накрашены блестками таких размеров, как будто их сковырнули с джинсов или с сумки и прилепили к лицу (ну, видимо, когда ныряли в клей). Если не считать мелких деталей, цвета штанов, например, между собой девчонки были похожи, почти одинаковые.
        - Ужас! Это и есть испытание: увидеть мать в юности и не испугаться? И которая из них она? Может, этот парень с фингалом? Давай, демон, открывай правду, я ко всему готов!
        - Не умничай, - не удивился Ярик. - Если бы она нынешняя тебя сейчас увидела, тоже бы не обрадовалась, поверь. Сядь и слушай, все узнаешь.
        Они уселись на ту же лавочку, прямо в ногах у девчонок. Никита вглядывался в лица и все равно не мог узнать...
        - Где Славик-то? - спросил один из парней, тот, что с синяком. Теперь-то небось взрослый, родителям ровесник, смотрит шоу по телику, ворчит сыну: "Не дерись". А в юности-то было все как у людей.
        - Зазнался твой Славик! - ответила одна из девчонок, и Никита узнал мать. Ну да, по голосу. Мать - в черных штанах, эта, вторая - в джинсах. Теперь понятно. - Он крутой стал, в комке работает у метро. Мы с Ленкой просили нас устроить, а он: "Место только одно, меня самого еле взяли..." А хозяйка комка - тетка Славкина, сама в соседнем же комке и работает. И я слышала, у нее еще два, так что...
        - Послал, в общем, вас, - довольно отметил тот, что с синяком.
        - Угу, - поддакнула Ленка.
        - Так вам и надо, - включился второй парень, без синяка. - Вы же считать не умеете! Подставите хозяйку и себя заодно...
        - Ой, а сам-то! - вспыхнула Ленка.
        - Дело не в этом, Леш, - перебила мать. - Он зазнался, понимаешь? Здороваться совсем не перестал, но делает это, если только столкнешься с ним нос к носу, тогда и скажет свое "привет". А на улице за пять метров уже не замечает.
        - И не проставился, - добавил тот, что с синяком. - Я-то думал, он только с нами такой.
        - Ха! - припечатала Ленка, и все сразу все поняли. Замолчали так, многозначительно и странно. Леха закурил, и все сразу зачиркали зажигалками, как будто ждали команды. Никита впервые видел мать с сигаретой, но с такой прической и в такой компании он ее тоже видел впервые, так что и удивляться не стал. Почти.
        - Это какой год-то? - шепнул он Ярику.
        - Девяносто какой-то. Чтобы я их еще по единицам считал! Как впечатления? Тебе все еще хочется слушаться маму, делать уроки и заниматься спортом?
        Демон попал в самую точку, за что и получил затрещину. Не обиделся:
        - Погоди, то ли еще будет!
        - А ты не запугивай! - Витающая в воздухе злость опять зацепила Никиту и вся обратилась на демона: - Мать небось тоже не рада была бы, если б посидела с нами вечерок на крыше. Много нового про меня узнала бы... Кстати, что такое "комок"?
        - Увидишь, - пообещал Ярик. - Эй, осторожно! - Он стянул Никиту с лавочки и вовремя. Компания шумно спрыгивала со спинки под Лехино бормотание:
        - Пойдемте, навестим его, что ли...
        - Ага. Скажем: "Здрасьте!", - поддакнула Ленка. Тон у нее был боевой.
        Ребята быстро пошли в сторону метро, Никита с Яриком - за ними.
        - Они его бить будут? - волновался Никита. - И случайно убьют, да? "Не от руки ее, но по ее вине"?!
        - Да погоди ты панику разводить! - Ярик раздраженно семенил за ним. - Все будет нормально, мы всех спасем. Может быть.
        Ребята вышли на пятачок у метро, и Никита в очередной раз удивился, как тут все... По-другому! Вместо привычного торгового центра пятачок пестрил маленькими палатками, не в ряды, как на рынках, а разбросанными тут и там. Как будто центр взорвали, и он рассыпался на кубики. Из палаток гремела музыка, причем из каждой - своя. Слушать эту какофонию было невыносимо, а люди - ничего, сновали туда-сюда, даже не боялись подходить к палаткам и покупать там всякую дребедень.
        Компания подошла к одной и постучалась в окошко.
        - Это и есть комок, - церемонно представил демон, указывая на окно палатки, но Никита его уже не слушал:
        - Ярик! У них там шоколадка по пятьсот рублей!
        - Вот видишь, как важно хорошо кушать и не огорчать маму. Видишь, какое у нее было тяжелое детство?
        Если это была шутка, то Никита не понял. Спектакль "Разборки у комка" разворачивался прямо у него на глазах.
        Леха постучал в окно, и ему открыли. В палатке, то есть в комке, сидел парень, на вид не старше Никиты, но если он из компании матери, то, значит, уже одиннадцатиклассник, просто выглядит так. Взлохмаченые волосы, очки, в общем: "Дай мне пинка" на лбу написано.
        - Здравствуй, Славик, - неестественно вежливо сказал Леха. Не успел он услышать ответ, как Никитина мать его оттеснила и сама встала у окна:
        - Ты что-то зазнался, друзей забыл...
        - Работы много, - пробубнил Славик. - Сама видишь, зашиваюсь. - Он кивнул матери за спину, как продавцы обычно кивают на очередь, но никакой очереди там не было.
        - А мы все бездельничаем, - вела светскую беседу мать, старательно не выдавая себя взглядами в сторону.
        А там было на что посмотреть. Парень с синяком отстал еще на подходе к метро и вернулся так же неожиданно, таща в руках странно знакомую железку. Домкрат!
        - Ты чего хотела-то? В долг не дам.
        Мать скривилась, типа: "Нужен мне твой вдолг", - и завела:
        - Ну пристрой нас к себе на работу, что тебе стоит! - А парни и Ленка в это время прилаживали домкрат к палатке.
        - Сама знаешь, не могу. У тебя все?
        Славик отвечал тихо, да и стоял Никита не так близко. Странная злость охватила его и обернулась против очкарика. Вот барыга, шоколадом торгует с десятикратной наценкой, сейчас ребята его...
        Домкрат поддавался. Палатку приподняло пока не сильно, этот внутри даже ничего не замечал. Мать видела краем глаза и хихикала в кулак, а Леха остановил прохожего:
        - Мужик, помоги!
        Кстати, прохожие реагировали на сцену у палатки удивительно спокойно: никто не паниковал, не звал милицию, даже особо не глазел, а так: глянут мельком и пойдут себе. Максимум, пожав плечами. Как будто так и надо. И это "так и надо", кажется, передалось Никите. Он как будто забыл, зачем он здесь, о грехах, испытаниях и демонах. Он впервые в жизни, а не в кино, видел, как трое поднимают палатку на руках и...
        - Перехвати!
        - Осторожно!
        - Пошла-пошла!..
        Комок шумно завалился на бок. Грохот упавших коробок, звон стекла, перепуганное лицо очкарика, который тут же встал на ноги и завопил слово: "Дверь!"
        - Спасибо, мужик, ты нам очень помог! - Леха шумно хлопнул прохожего по спине, кивнул Никитиной матери, которая так и стояла у окна палатки, и вся компания молча двинулась назад, в сторону сквера. Никита даже шагнул за ними, но почувствовал, как штанину потянули вниз. Ах да, Ярик!..
        - Ты что?! А душу спасать?
        - Душу? - Никита глянул почему-то на очкарика. Тот стоял в палатке, уже выпрямившись, по колено заваленный коробками и битыми бутылками. Ногой он колотил в пол, где была дверь.
        - Замуровали, демоны, - хихикнул Ярик. - А все зависть. Как думаешь побеждать этот грех?
        Никита, конечно, вспомнил, зачем пришел, а все равно было как-то странно. Парня надо спасать, но неужели тогда, - ...дцать лет назад, без Никиты не справились?! Неужели палатку никто не поставил на место и очкарик умер там с голоду, заваленный шоколадками по пятьсот рублей?
        - А сам он не освободится?
        - Сам освободится к концу смены, а греха не победит. Зависть в матери твоей не утихнет от этого, понимаешь?
        - Так мне за ней бежать?
        - Делай что-нибудь, не рассуждай! Ночь короткая...
        Ничего себе: "Делай что-нибудь!" Для начала парня все-таки нужно вытащить. Никита вспомнил разговор в сквере: "Хозяйка комка - тетка Славкина, сама в соседнем работает". И пошел гулять по соседним палаткам, заглядывая в каждую. Торговали в основном женщины: и помоложе, и постарше, и как тут найдешь нужную?! Эта тетка тоже хороша, ее киоск перевернули, а она где-то рядом сидит и не видит...
        - Ярик! Помоги! Ты же знаешь, где она. Эта...
        - Тетка его? Вон она. - Ярик показал на женщину в одной из соседних палаток. - А зачем тебе?
        - Сам как думаешь? Позову ее, пусть сама свой товар выручает. И парня заодно.
        - А зависть?
        - Вот заладил! Сначала парня освободим, потом думать будем.
        - Это твое заднее слово?
        Странный какой-то демон.
        - Нет, блин, переднее. Давай сперва очкарика спасем, у него тоже душа есть.
        Ярик пожал плечами, подобрал камушек и кинул в палатку, где сидела тетка Славика.
        Она как будто этого и ждала: глянула в окно, увидела перевернутый комок, выскочила, подбежала, постучала в окно:
        - Славик! Цел?
        Что он там отвечал, слышно не было. А тетка обежала соседние палатки и вернулась с четырьмя коллегами. Три женщины и парень. Неужели перевернут? Никита шагнул вперед, но Ярик одернул его за штанину и так выразительно посмотрел, что Никита даже устыдился своего порыва. Если он невидимый и бесплотный, вряд ли сможет помочь.
        К счастью, компания его матери бросила домкрат, когда уходила, так что подняли палатку быстро и почти так же легко.
        - Слава богу! - Славик выскочил, как будто на пожар. - Представляешь, приколисты: одна забалтывает, другие переворачивают...
        - Кто?! - Тетка и продавцы, кажется, спросили хором.
        - Да ребята из школы. Покоя им не дает то, что я, видите ли, работаю.
        У тетки вдруг стало очень нехорошее лицо:
        - Ты что же, с дружками разобраться не можешь? Да они мне одного товару испортили лимонов на десять! Я-то думала, хулиганы, бандиты, а это, оказывается, шутки у вас такие!..
        Славик потупился. Продавцы расходились по своим палаткам, а тетка продолжала его распекать:
        - Что же ты наделал! Отец за тебя не расплатится.
        - Я отработаю.
        - Не будешь ты здесь больше работать! Не дорос до работы еще.
        И сразу стало жарко. В буквальном смысле.
        - Неплохо, неплохо. - Гамигин бродил по крыше, подбрасывая в руке два оставшихся уголька. - Долго думаешь, но ничего, справился. Будешь в аду занимать руководящий пост... Шучу.
        Никита и Ярик сидели перед ним на перилах. Жарко... Ах да, куртка, сейчас же май! Никита снял, и она тут же растворилась в воздухе.
        - Не понял?! Что, получилось?
        - Ну да, - кивнул Ярик. - Парня уволили, зависть к нему утихла. Грубовато, правда, но сойдет.
        - А без меня бы не уволили?
        - Без тебя он просидел бы там до утра и к концу смены сообразил, что получит разнос. Придумал бы красивую историю про бандитов и отделался легким испугом. А ты позвал тетку сразу, и, как выкрутиться, парень не сообразил...
        - Так я что, сделал хуже?
        - Почему? Зависть утихла...
        - А парень?
        - Плевать на парня, грех ты поборол, - вмешался Гамигин. - Советую отдыхать быстрее: ночь коротка. - И он со значением потеребил угольки в руке. - Две минуты.
        - Что, прямо сейчас?! Я думал...
        - Мало ли что ты думал? У меня время не резиновое. Выбирай! Первый, кстати, можешь выкинуть.
        Никита покопался в кармане, но вместо уголька вытащил пригоршню пачкающих крошек: рассыпался, надо же! Он отряхнул руки над краем крыши и заметил, что ладони-то у него чистые, как будто не пачкал их углем секунду назад.
        - Давай, что там дальше?
        Гамигин с готовностью протянул угольки на раскрытой ладони.
        Никита послушно взял.
        - Гордыня, - объявил демон важно, будто конферансье на концерте.
        Глава VI
        Славик продолжает удивлять
        Ветер стих, по глазам царапнул электрический свет, и опять стало холодно. Никита шлепнулся за парту у окна, поежился: дует, пересел на свое место сзади, не занято, и никаких сквозняков. Кабинет математики нисколько не изменился за ...дцать лет, даже математичка Грымза - все та же. Помоложе, конечно, и может быть, даже еще не Грымза, а Елена Михайловна.
        Ребята сидели тихо, уткнувшись в тетради, доска исписана - контрольная. Никита высматривал мать в колоннах горбатых спин, девчонок было больше, чем парней, плюс - при свете он ее раньше не видел. Попробуй найди! Очкастого Славика и парня с синяком он увидел сразу. Славик сидел справа от Никиты, тоже на последней парте, рассеянно поглядывая то в тетрадь, то по сторонам. Не готов, что ли? А с виду тянет на ботаника.
        - Как тебе Грымза? - Ярик возник перед Никитой прямо на парте и самодовольно оглядывал класс, как будто это он тут резко всех омолодил и устроил Никите экскурсию.
        - Уже заценил. Лучше покажи, где мать, а то при свете ни черта не поймешь.
        Ярик хихикнул, как будто это шутки у Никиты такие, и пообещал:
        - Сейчас сам увидишь. Только не пугайся. Они нас, конечно, не слышат и не видят, но если завопить слишком громко или что-нибудь сломать, заметят обязательно.
        - Чего не пугайся-то?
        - Смотри.
        Очкастый Славик вырвал листок, накалякал записку и бросил девчонке, сидящей впереди Никиты.
        - Я все вижу, - буркнула Грымза, не поднимая глаз.
        Девчонка развернула записку, Никита сунулся подсмотреть, и перед носом его тут же возник Ярик. Нет, Ярик сидел рядом на парте, а этот второй был точно такой же, только более толстый и склочный. Маленькой ладошкой он мазнул Никиту по носу, проворчал:
        - Нечего подглядывать! Займись своим делом! - И сам деловито уставился в записку.
        Но это не все. Стоило появиться Ярику-2, как на всех партах, даже на столе математички, возникли такие же чудики. Кто-то был похож на Ярика, кто-то на Гамигина, кто-то вообще ни на кого не был похож. Чудики сидели рядом с ребятами (и рядом с математичкой - тоже), заглядывали в тетради и громко шептались между собой.
        - Кто это, Ярик?
        - Демоны. Они всегда рядом, просто ты не видишь. А сейчас вот... - Он помялся, подыскивая формулировку, должно быть, не хотел напоминать Никите, что он умер. - Сейчас ты по нашу сторону мира, поэтому видишь все, как есть.
        - Погоди! Только что, в сквере...
        - Они чужих стесняются поначалу, вот и не показывались. Теперь привыкли к тебе. Мать-то узнал?
        Гадать больше не приходилось: мать та, у которой на парте Ярик-2. А что? У Никиты с ней и глаза похожи... и, как видно, демоны.
        Ярик-2 между тем прочел записку и негодующе шептал что-то матери, нервно поглядывая то на Никиту, то на очкастого Славика. На парте у Славика тоже был демон, он явился в виде змеи и так же шипел что-то Славику на ухо. Похоже, шипел что-то очень ядовитое, потому что Славик выглядел странно. От него отделился прозрачный двойник и сел рядом в такой же позе. Славик теперь двоился, как изображение в телевизоре. Никита даже протер глаза: ладно демоны, но это...
        - Что с ним?
        - Печать смерти, - спокойно ответил Ярик, как будто ничего особенного не происходит.
        - Печать чего?
        - Смерти, глухая тетеря! Обычно она раньше появляется, за несколько месяцев, а у этого все не как у людей.
        - Так это он? Он, да? Ну "Не от ее руки, но по ее вине"?!
        - Не ори. Я думал, ты догадался уже.
        - Я не... Что делать-то, Ярик? Раз она уже появилась? Надо же исправлять...
        - Сиди тихо! Всему свое время.
        Вот уж чего не хотелось, так это сидеть и спокойно смотреть, как двоится живой пока человек.
        - Это что: душа отходит от тела? Я думал, эта печать по-другому выглядит.
        - Уймись! - Демон злился. - Пока не отходит, хотя показывает готовность удрать. Не знаю, что ты там думал, но у нас эта печать выглядит так. В кино, может, и по-другому. Еще вопросы есть?
        Никита притих, но не успокоился. А Славик... Славик поглядывал на мать и нервно выдергивал из тетради листы, один за другим. Из рабочей тетради: минуту назад он сам что-то там писал. Листки с цифрами разлетались по всей парте и падали в проход. Ученики косились на этого придурка, но не так он был интересен, чтобы отвлекаться от контрольной. Грымза подняла голову, кивнула на листки в проходе, сказала: "Подними", - и все. Славик проигнорировал. Дорвав тетрадь, он принялся за учебник: рвал страницы по листочку, медленно, кажется, стараясь побольше нашуметь. Двойник тоже рвал. У него не было второго учебника, как у отражения в зеркале. Он просто сидел рядом и делал такие же движения руками над пустым местом. Иногда изображение сливалось с оригиналом - душа возвращалась в тело, но тут же снова из него выныривала. Это нервировало еще больше.
        Мать дернула за рубашку парня с синяком, который сидел впереди нее, кивнула на дверь и сама первая пошла к выходу. Она прошла мимо учительского стола, сдала тетрадь, дождалась, пока Грымза эту тетрадь пролистнет, увидит:
        - Уже все решила? Иди, не мешай остальным. - И вышла.
        - За ней! - шепнул Ярик. - Эти сами подтянутся.
        Никита встал и под тяжелым взглядом Славиковой змеи вышел из класса.
        Мать прошла по коридору, сбежала по лестнице и потянула дверь темной комнатки, где уборщица хранит швабры. Каморка была маленькая, но когда надо, там помещалось полкласса. Зимой Никита с ребятами сами любили там отсиживаться, если, например, контрольная или просто на урок идти неохота. Учителя, конечно, знали и частенько гоняли прогульщиков, но кто не рискует...
        Никита нырнул следом.
        За ними по лестнице уже спускались Леха и Ленка. Должно быть, учатся в параллельном классе. А вообще странная синхронность: штаб у них там, что ли? Леху и Ленку тоже сопровождал демон. Маленький, мельче Ярика, с копытцами и странным змеиным хвостом.
        - Они что, родственники?
        - Брат и сестра... А как ты догадался?
        - Демон один.
        - Ну и что? Погоди, ты решил, что у каждого свой, что ли? Нет, брат, демона своего собственного ни у кого нет. Который рядом окажется в данный момент, тот и твой, иначе такое начнется!
        - Какое?
        - Какая тебе разница, давай, не держи дверь!
        Маленькое окошечко было нараспашку. Мать и Ленка дымили, уместившись вдвоем на подоконнике, Леха устроился на перевернутом ведре. Демоны сидели отдельно на полу стайкой и шептались.
        - Списать, говоришь, просил?
        - Угу. - Мать шумно выдохнула, поморщилась и замахала рукой, выгоняя дым в окно. - Вон глянь, целое письмо. "Совсем забросил эту учебу"; "Меня оставят на второй год". Сперва зазнался, а как с работы выгнали да контрольную дали, сразу "выручай, Татьяна!".
        - А ты что?
        - А ничего. Справлялся без меня и дальше справится.
        - Правильно, - поддержала Ленка. - Так с ними и надо.
        - Да ну вас, девки. - Вошел парень с синяком и включился в беседу. - Человека с работы уволили, а вы...
        - Пока не уволили, я небось не нужна была! Он у Варшавского все контрольные покупал с готовыми решениями.
        - Дорого? - заинтересовался Леха.
        - Не приценивалась... Пусть сам теперь обходится, ничего не знаю.
        Несколько секунд курили молча.
        - Вообще он зазнался, - повторил парень с синяком. И тут вошел Славик.
        Вид у него был такой, как будто Грымза его избивала весь урок: потрепанный, но решительный. Неумолимый двойник плелся за ним. Славик ворвался, как на пожар, и выпалил:
        - Выйдите, ребят. Мне с Танюхой поговорить надо. - Сказал и растерялся, как будто сам себе не поверил.
        Демоны зашевелились. До поры сидящие смирно, они заходили вокруг ребят, шепча каждый свое. В ровном гуле слов было не разобрать. Ярик тоже шепнул Никите: "Внимание". Парни слушали демонов, а сами вопросительно смотрели на Никитину мать.
        - У меня от друзей секретов нет, - отчеканила она, испепеляя взглядом этого Славика. Никита сам привычно поежился. Под этим взглядом он начинал извиняться, даже когда считал себя правым, вот что значат годы тренировок.
        - Ну, Тань...
        - Ты слышал, что тебе девушка сказала? У нее секретов нет. - Парень с синяком, который минуту назад защищал Славика, глянул в его сторону так, что стало ясно: драки не избежать. А этот лопух продолжал усугублять ситуацию:
        - Вышли все, я сказал!
        Девчонки захихикали. Жалкая, смешная бычка. Даже если мать и хотела с ним поговорить, теперь было уже просто западло. Не поняли бы.
        Парень с синяком без затей сделал Славику подсечку и посоветовал:
        - Ползи отсюда. Видишь, не хотят с тобой разговаривать.
        - Да я тебе!..
        "Он первый начал, - подумал Никита, глядя, как подбородок Славика проходит сквозь его Никитины ступни и ударяется об пол. Все-таки первый".
        Парень с синяком месил Славика в одиночку. Лениво, даже без ног. Тот смешно размахивал всеми четырьмя конечностями, но ни разу не попал. Демоны хихикали. Ну, кроме змеи, конечно, и почему-то Ярика. Он стоял и смотрел как-то странно-грустно. И двойник... Двойник отошел от тела и встал в стороне, скрестив руки. Неужели сейчас?!
        - Ярик, смотри! Пора вмешиваться!
        - Рано.
        Прозвенел звонок, но дерущихся это не остановило. Славик нападал со злостью, пыхтел и краснел. Даже жалко его было. Парень с синяком лениво отмахивался.
        - Что происходит? - Вошла Грымза, и тут случилось непредвиденное. Парень с синяком отвлекся на нее, неловко повернулся и подставил ножку Славику. Тот растянулся на полу, и что-то тяжелое шмякнулось рядом с ним. Пистолет!
        Никита вытянул ногу и осторожненько подтянул ствол к себе. Вроде газовик... Но Грымзе хватит, чтобы поднять на уши всю школу.
        Девчонки и Леха странно уставились на Славика, не с уважением, а так, как будто хомячок зарычал тигром. Демоны хихикали (ну кроме Ярика и кобры) и хлопали в ладоши. Люди же несколько долгих секунд изображали немую сцену. Наконец, Грымза ожила:
        - К директору! Со мной! Быстро! Это возьми! Осторожно...
        Славик поднял с пола пистолет. Аккуратно сунул за полу пиджака (кобура у него там, что ли?) и пошел за Грымзой. Двойник тоже пошел, и Никита немного успокоился: не в этот раз. А когда? И что сделать, чтобы...
        - Нам по дороге. - Ярик встал и потянул Никиту за штанину.
        Они вышли в коридор первого этажа, Славик с Грымзой пошли в кабинет директора, и Никита тоже хотел, но демон остановил:
        - Нам туда не надо, мы ему не поможем.
        - Как не поможем?
        - Парень, у него оружие! Он принес его в класс! Даже по тем временам этого достаточно, чтобы из школы вылететь. Тут уж ничего не поможет. Что мы с тобой сделаем-то?
        - Но...
        - Вообще, мы тут не за этим. Пошли в учительскую.
        - Зачем?
        - Мать твою избавлять от гордыни. Задание-то помнишь?
        - А парень?
        - А парень сам виноват. Вообще забудь о нем.
        Проворчав это все, Ярик первым ворвался в учительскую, накинулся на стопку тетрадей на математичкином столе. Нашел тетрадь матери с контрольной. Открыл.
        - Давай своей рукой исправь здесь и здесь. Единицу на четверку, тройку на пятерку... Хватит, чтобы двойку получить. Да не смотри так! Лучшее средство от гордыни - получить двойку за то, за что пятерки ждал. Отрезвляет.
        - А парень?
        - А про парня забудь. Поверь, даже если б он списал эту работу, ствол бы все равно выпал на глазах у Грымзы, и...
        - Его бы выгнали из школы.
        - Да. У нас мало времени, поэтому я тебе подсказываю. Гамигину ни слова, понял?
        Никита без лишних вопросов исправил цифры.
        Глава VII
        Ярик
        - Молодцы, а я-то вас недооценивал. - Гамигин все так же сидел за трубой, прячась от ветра. Было еще темно. - Дальше будет сложнее. Готовы?
        - Нет. Дай прийти в себя. - Никита заметил, что Ярик впервые обращается к старшему на "ты". Видно, так вымотался, что все почтение растерял. Но Гамигин, похоже, не заметил.
        - Ночь кончается, не советую особо рассиживаться.
        - Мы готовы, повелитель.
        - Правильно, перед смертью не надышишься, - нехорошо сказал Гамигин и достал последний уголек.
        Никита запоздало залез в свой карман и выкинул угольные крошки гордыни. Демон тотчас протянул ему на ладони оставшийся:
        - Гнев.
        Холод цапнул за голые руки. Никита только взглянул на Ярика и тотчас оказался в дурацкой куртке. В остальном обстановка вокруг не менялась: не рассветало, даже крыша не уходила из-под ног. Гамигин куда-то испарился, только уголек в руках напоминал, что испытание началось. Никита сунул его в карман и огляделся: дальше-то что?
        - Пришла, надо же! Я думал, твои друзья окончательно вымыли тебе мозги, - хрипловатый голос с ехидцей доносился из-за трубы, где скрылся Гамигин. Ярик первый пошел туда, Никита не отставал.
        - Они, между прочим, и твои друзья тоже. Просто кто-то зазнался. - Мать сидела на крыше, подложив под себя кусок картона. Очкастый Славик облокачивался на трубу и злился. Двойник сидел в сторонке, Никита даже не сразу его заметил.
        - Друзья?! Да они меня на деньги поставили такие, что век не расплатиться! Про тебя молчу: тебе спасибо, что меня выгнали из школы. Сразу столько времени освободилось.
        - Она здесь при чем? Сам же припер в школу газовик! - возмутился Никита, но Ярик приложил палец к губам: слишком громко.
        Демоны же матери и Славика не стеснялись людей. Они ходили по крыше туда-сюда и нервно размахивали руками:
        - Да он урод, видишь ты или нет?! Только полные придурки винят других в своих неудачах!
        - Зато с киоском он прав. Шутки шутками, а товару на несколько лимонов попортили.
        - Нечего было зазнаваться! Гордыня - худший из смертных грехов.
        - Это еще почему?!
        - Ты сам виноват!..
        - Да, что связался с отморозками!..
        Люди и демоны пререкались на повышенных тонах, кто из них там кого слышит, было неважно: хор звучал вполне слаженно: "Вы виноваты, Нет вы..." Никита почувствовал, как сквозь брючный карман печет уголек гнева. Да не печет уже, жжется. Сейчас дырка будет и ожог... Он затряс ногой, потому что терпеть было уже нельзя, сунул руку в карман, но Ярик остановил:
        - Что ты делаешь?! Нельзя доставать до конца испытания. Выбросишь - считай, сдался.
        - Жжется же!
        - Мне тоже жжется, - непонятно ответил демон и повис на его руке.
        Адский уголек выедал ткань и вгрызался в ногу. Эти четверо ругались у трубы, но слов Никита уже не разбирал. Оглушенный болью, он смотрел немое кино: люди ругаются, демоны подсказывают, люди вскакивают на ноги, и демоны за ними. Очкастый Славик толкает мать рукой, несильно, а так, с досады. Получает сдачи и толкает сильнее, к самому краю крыши. Она хватается за перила, падает на четвереньки, парень спотыкается об нее и...
        Боль утихла, как не было. Крики смолкли, тишина ударила в уши. А Славик... Славик, мать, демоны, кроме Ярика, замерли, как в стоп-кадре.
        Очкастый уже висел в воздухе за краем крыши, ни за что не держась, еще секунда - и прощай, придурок. Двойник подошел к самому краю и с любопытством смотрел вниз. Мать сидела, вцепившись в перила. Демоны оставались в сторонке у трубы, как будто еще ссорились между собой.
        Ярик отпустил, наконец, руку и уселся на крышу, повернувшись к экспозиции спиной.
        - Не могу я на это смотреть, - пожаловался он, вздохнув. - Самому-то не тошно?
        Самому было тошно, хоть вой. Вот сейчас этот улетит и свалится. Не в кино, а по-настоящему, навсегда, насовсем, жалко, хоть и дурак. И будет на матери смерть, не от ее руки, но по ее вине, а все почему...
        - Он же сам ее чуть не столкнул! Сам первый начал, я видел! И споткнулся сам.
        - Сам. А теперь падает. Из-за нее, как ни крути. Думай, как победить ее гнев.
        - О чем думать, ты что? Парня спасать надо!
        - Я тебе уже объяснял. Гнев от этого не утихнет. Не о парне, а о матери думай.
        - Злой ты...
        - Я демон. Давай, тридцать секунд еще могу держать, отпущу - будет поздно. Думай.
        Что можно придумать за тридцать секунд? Никита даже ругательства не все вспомнил, чтоб этим демонам пусто было. А все равно левой пяткой (или где там у людей интуиция) нащупал выход.
        Он подошел к краю крыши (не страшно, падал уже). Уселся у матери за спиной, взял ее за руки. Ее же руками схватил за шкирку очкастого Славика (легкий, пока в стоп-кадре) и сдернул обратно на крышу. Вот так, братцы-демоны. Какой может быть гнев на того, кого сам спас? Не может быть тут гнева, а почему - долго рассказывать.
        - Принято, - сухо буркнул Ярик, и все разом ожили.
        Очкастый Славик вскочил на ноги с криком:
        - Вот видишь, до чего ты меня довела! - К нему подошел демон и стал что-то быстро шипеть на ухо. У матери округлились глаза, и уголек в кармане... Ну нет! Никита вскочил на ноги, крикнул:
        - Бежим, пока ее опять не накрыло! - И, увлекая мать за собой, побежал к чердачному окну - вон с крыши. Ярик еле поспевал следом. На лестнице мать выдернула руку, сказала кому-то "пусти", поковырялась в замке ключами, ворвалась домой и захлопнула дверь. Кого она видела вместо Никиты - непонятно, но, главное, с крыши убежали.
        Никита с Яриком не спеша спустились в сквер перед домом, плюхнулись на лавочку, и только тогда Никита испугался:
        - Почему Гамигин не возвращается? Мы что, не прошли?
        - Прошли, - вздохнул Ярик. - Просто ты еще должен кое-что увидеть.
        Он кивнул на крышу десятиэтажки и одинокую фигурку на ней. Почему Славик еще оттуда не ушел?
        И тут фигурка оторвалась от крыши, взлетела, перебирая ногами в воздухе, как будто идет, и осторожно опустилась на землю. Она шла себе в сторону сквера, к лавочке, где сидели Никита и Ярик. За пару шагов остановилась, как будто не решаясь подойти. Тот же очкастый, только летать умеет, и сам какой-то прозрачный. Двойник. А где сам Славик?
        - Не понял?!
        - Все ты понял, - устало проговорил Ярик. - Говорил тебе: думай о матери, с этим парнем давно все ясно.
        - Да что ясно-то, мы ж его только что спасли! Ты так говоришь, как будто он твой личный враг.
        - В десятку, парень! - Ярик странно засмеялся и добавил непонятное: - Мне нравилась твоя мама, но я сам все испортил. И себе, и ей заодно. Мог бы и повнимательнее тогда быть, на крыше-то... - Демон странно бледнел и мерцал, как электрический.
        Двойник очкастого Славика тянул к нему руку. Тот с готовностью подал, но пальцы пока не сомкнул. Оглядывался на Никиту, как будто собрался прощаться.
        - Погоди, так значит...
        - А ты не догадался еще? Ярослав, Славик, Ярик...
        - Так это ты?!
        Демон смущенно кивнул.
        - И ты все-таки свалился с крыши? Кого же мы тогда спасли?
        - Душу. Даже, может, две. Я теперь снова окажусь на земле, и кто знает, как оно все на этот раз пойдет... - Он взял за руку прозрачного Славика, и обе фигуры пропали в темноте.
        Глава VIII
        Глупый Гамигин
        В носу щипало. Читал же в книжках, видел в страшилках: не связывайся с демонами - обманут! Кажется, все было зря. И этот очкастый: жалко его, тем более они с Яриком одно и то же. За несколько часов Никита успел привязаться к этому мелкому балбесу, даром что демон. Вот кого спасали, спрашивается? Душу от греха? Формалисты, бюрократы чертовы, парня-то все равно не спасли, пропал парень. Так стоило ли оно того? А какого нагнали антуражу: угольки, испытания, ночь коротка... Тоже мне испытания: тетку из палатки позвать! Чушь.
        Светало. Во дворе поскрипывали на ветру качели, недоломанные кусты сирени пахли, как никогда днем. Где-то залаяли собаки. Вот и утро.
        - Прохлаждаешься? - Гамигин вышел из-за кустов и встал перед Никитой, скрестив на груди руки. - Пошли.
        Никита поднялся со скамейки, разогнул затекшие ноги и пошел за Гамигином, прихрамывая. Тот как будто нарочно прибавлял шагу.
        - Куда мы? В рай? Или все-таки в ад? - Было все равно. Ярик вон сколько жил в аду? Ничего, веселый такой. Был.
        - Не заблудишься! - странно хихикал демон. Он вел Никиту прямо к дому, к родной десятиэтажке. Потянул дверь, пискнул домофон.
        - Прошу!
        Никита зашел: подъезд как подъезд, ничего нового. А демон вызвал лифт и нажал Никитин этаж. Еще интереснее!
        - У меня там что, персональный ад или рай? С ремонтом, отцом и маминой больницей?
        - Ага, - ответил Гамигин. - Пожизненный. Через шестьдесят три года заходи, если заслужишь. Будем рады.
        - Куда?!
        - К нам же, в ад. А пока твое место здесь. - Они вышли из лифта, и демон распахнул дверь Никитиной квартиры. - Заходи тихо, отец еще спит. И телефон возьми к себе в комнату.
        - Погоди... - Никита шагнул через порог, разулся на автопилоте, утянул в свою комнату демона и телефон. Закрыл дверь, чтобы отец не слышал. - Погоди, я же умер!
        - Кто тебе сказал? - У демона были такие невинные глаза, как будто не он вчера вечером вопил: "В ад, самоубийца! Много вас таких!"
        - Ты. Ты сказал, еще вчера, что я умер и попаду в ад, если не пройду эти чертовы испытания... Что вообще происходит?!
        Гамигин присел на диван, опустил глазки в пол:
        - Ну, в общем, мы тебя обманули.
        - Кто - мы?
        - Я и Ярик.
        - Ярик?
        - Он хотел спасти душу, чтобы вернуться на землю.
        - Свою?
        - Нет, начинать ему надо было не со своей. Он со своей душой только что впервые за много лет встретился. Зато теперь ему дали второй шанс на земле, думаю, Ярик им воспользуется.
        - Он где-то здесь?
        - Может, здесь, может, в Африке, в любом случае, он жив и в порядке, не беспокойся за него.
        - А чью тогда? Если ты говоришь, что я жив, душу мы тогда чью спасали?
        - Ты ее скоро увидишь. Понимаешь, вы, люди, народ необязательный. За другого не станете напрягаться. А Ярику нужно было спасти душу, чтобы выбраться из ада. Если бы он сказал, что душа не твоя, ты бы не согласился. Поэтому и пришлось внушить тебе, что ты умер и спасаешь типа свою...
        - Это он придумал? Чушь какая!
        - Поверь демону: это не чушь. За себя вы впрягаетесь куда охотнее, чем за ближнего. Верите всему, если припугнуть... - Никита только заметил, что демон стал мельче, круглее... Да перед ним сидела очередная копия Ярика!
        - Ты такой же, как Ярик!
        - Да, я не Гамигин. Нам пришлось придумать и это: такую мелочь, как я, ты бы и слушать не стал.
        - Я, знаешь, не силен в видах демонов. Погоди... Если я не умер...
        - Просто в обморок упал. Дальше - дело техники. Стащить тебя с крыши, внушить, что ты труп и попадешь в ад...
        - Я понял уже, что вы меня развели. Душа-то чья?
        - Матери, - просто ответил демон.
        - И вы думали, что я не стану ее спасать? Вы там, в аду, совсем перестали быть людьми?
        - Не все так просто. Тебе ж намекали: за те грехи матери должны были ответить ее дети. Ты справился, но это был не единственный вариант. По правде говоря, раньше этого варианта вообще не было. И хуже всего пришлось бы твоей сестренке... Странно, что еще из больницы не звонят.
        - Кому-кому пришлось бы хуже?
        - А ты думал, мать с аппендицитом увезли? Взрослый парень.
        - Нет, но...
        - Все, что угрожало матери, это потерять дочку. Но теперь все в порядке.
        О как! И новость-то вроде не новость, а все равно с ума сойдешь.
        - Так вы думали, что я за них не стану напрягаться?!
        - Забудь. Ты всех спас - и радуйся. А если бы да кабы...
        На полу зазвонил телефон, и демон встал, собираясь уходить.
        - Бывай, Никита. Дослужишься до ада - приходи, рады будем. Может, и Ярик к тому времени подтянется... Но лучше не надо.
        Никита уже не слушал его, только смотрел на телефон:
        - Это из больницы?
        - Будь уверен. Да! У тебя не найдется горстки пуговиц, очень надо?
        Никита не стал спрашивать: "зачем?". Цапнул с пола телефон, влетел в родительскую комнату. Пнул отца: "Трубку возьми", - сгреб со стола коробку с пуговицами и притащил демону.
        - Держи.
        Гамигин (или как его теперь называть?) открыл коробку и несколько секунд пялился на свалившееся богатство, бормоча непонятное: "и с ребятами расплачусь".
        - Забирай все! - повеселел Никита. Он слышал, как встает отец, скрипя диваном, как идет сюда, чтобы сказать Никите то, что он уже знает. - Извини, отец идет...
        - Ухожу-ухожу! И огромное спасибо, ты не представляешь, как меня выручил.
        Никита засмеялся в голос, от радости, что все живы и все кончилось, и еще над мордой Гамигина (или как его теперь называть?), который вцепился в коробку с пуговицами, как скупой рыцарь в свой сундук.
        - Дурак ты, демон!
        Но демона уже не было.
        Оглавление
        - Глава I Пари на пять пуговиц
        - Глава II Последний день
        - Глава III Лошадь под лавкой
        - Глава IV И что теперь?
        - Глава V Странная экскурсия
        - Глава VI Славик продолжает удивлять
        - Глава VII Ярик
        - Глава VIII Глупый Гамигин

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к