Юрий НИКИТИН СТРАННЫЙ МИР...
        Длинная ящерица грелась на пригорке. Я уже начал осторожно приближаться к ней, держа сачок наготове, как вдруг сверху в просвет между деревьями скользнул белый блестящий диск и грузно опустился среди цветов.
        "Летающее блюдце" - понял я, все еще держа сачок наготове. "В лесу... Может, тоже редких ящериц ловят? Вот бы влезть к ним, полетать по другим мирам!"
        Дверца раскрылась, на траву выпрыгнули два зеленых человечка. Первый раскрыл рот и сразу затараторил:
        - Какие краски, какой вид!.. А фауна, а флора! Бесподобно!!!
        - Сумел, старик, - отозвался второй, - ничего не скажешь... Лебединая песня. А какие изумительные растения измыслил!
        Я сидел за кустом удивленный, что все понимаю. Правда, я точно так же восхищался природой и потому в конце концов решил, что ценители прекрасного всегда друг друга поймут, даже если с разных планет, язык прекрасного у них один.
        Оба существа, восторженно вереща, расползлись в разные стороны, осматривая каждый камушек, каждую травинку. Скоро один удалился за пределы слышимости, а второй пошел на четвереньках, рассматривая букашек, и скоро оказался перед кустом, где прятался я.
        Видя, что он вот-вот боднет меня, а потом еще вдруг помрет с перепугу, я приподнялся и сказал очень вежливо:
        - Здравствуйте, не правда ли чудесный день?
        Зеленый человечек вздрогнул, затравленно оглянулся в поисках блюдца, но оно оказалось за моей спиной.
        - Здравствуйте! - пролепетал он, - а в-в-вы кто?
        - Человек, - ответил я. - Хомо сапиенс. Хомо хабитулус. И еще человек, которому нужно знать, почему вы здесь очутились?
        Он испуганно косился на мое лицо, которое должно было казаться зверской рожей, ибо мои худые бледные руки рядом с его лапками выглядели лапищами лесной гориллы. Когда я улыбнулся, он задрожал при виде моих зубов:
        - Не ешьте меня! Я все скажу!
        - Давай, говори, - согласился я и улыбнулся шире.
        - Нас здесь много, - пролепетал зеленый человечек. - Вы даже не представляете, сколько кораблей кружит вокруг вашей планеты! А сколько еще висит в длиннющей очереди, что тянется на три мегапарсека... И билеты стоят бешеные деньги.
        Я удивился:
        - Но почему к нам такой пристальный интерес?
        Зеленый человечек опасливо оглянулся по сторонам, зачем-то заглянул в мышиную норку и только тогда прошептал, вытянувшись ко мне на цыпочках:
        - Дело в том, что ваш мир... не отредактирован!
        - Как это? - не понял я.
        - Дело в том, - терпеливо объяснил зеленый человечек, - что у нас искусство не бесконтрольно. Оно должно работать, служить обществу. На творцах гигантская ответственность! Поэтому любое произведение обязательно проходит через художественный совет. Если Совет примет, то после тщательнейшей редакции выпускает в гигамир! Но обязательно, после самой тщательнейшей редакции!
        - Но как же...
        - Совпали редчайшие обстоятельства. Во-первых, творец был немолодой и весь заслуженный с головы до пят. Во-вторых, редактрисса попалась молоденькая и робкая: не решилась править великого, чьи произведения проходила в школе... К тому же половина Совета была на отдыхе, другую свалил вирус омоложения...
        - Неотредактированный... - прошептал я.
        - Да-да, - сказал зеленый человечек. - Отсюда ляпы вроде причинности, неопределенности, ограничения скорости света, двойной природы света и прочих нелепых физических законов... Творцы бывают невнимательными, а чего стоят такие надуманные проблемы как совесть, мораль общества...
        - Придуманные? - воскликнул я.
        - Ну, созданные! Вы не представляете, какие очереди, какие очереди на просмотр! Сколько споров!
        - Почему? Мы - плохие?
        - Нельзя сказать однозначно. В том и сложность, что нельзя сказать однозначно. У некоторых ваш жестокий и порнографический мир вызвал такое негодование, что требовали полного изъятия!
        - Как это? - насторожился я.
        Он развел зелеными лапками:
        - Ну... как у вас изымают книги, фильмы... Изъять и... уничтожить.
        Я пришел в ужас:
        - И что решили?
        - А что толку? Вы есть. О вас говорят, спорят. Так что уничтожить вас невозможно, с произведениями искусства только так. Но вот подредактировать вас хотели бы многие.
        - А не вычистили бы и ценности?
        - Вы рассуждаете, как и творец этого наивного и нерационального мира... Впрочем, вы ведь по облику и подобию... Судить не берусь. Я потрясен. Такого драматизма не встречал нигде. Ночь не заснул после первой же встречи с вашим драчливым и стремительным миром, а теперь постоянно подключаюсь к жизни Цезаря, Коперника, Рембранта... Да что великие! Жизнь самого незаметного человечка порой исполнена такого драматизма, что неделями ходишь очумелый. А звери, рыбы, насекомые, растения? Даже у них своя жизнь, свои образы, свои характеры! Это и есть мастерство!
        Он разгорячился, уже бил зеленой лапой по моему колену, жестикулировал, убеждал.
        Появился второй зеленый человечек и потащил его в летающую тарелку, а тот оглядывался и доказывал мне, в каком странном и чудовищном мире я живу.
        Они улетели, а я остался в своем странном чудовищном, жестоком, наивном, неустроенном, драчливом, нежном, порнушном, нерациональном, красочном, н е о т р е д а к т и р о в а н н о м мире.
        Но теперь, я смотрел на свой мир иначе.