Проходящий сквозь стены Юрий Александрович Никитин
        Странные романы
        Он старательно качался в спортзале, потреблял гейнеры, тестостерон, глютамин, стремясь побыстрее нарастить мускулы, чтобы наконец раздеться на пляже и пройтись перед девочками у кромки воды. И, как все мы, питался модифицированными продуктами. Которые все модифицированнее и модифицированнее... И вот однажды ощутил, что рука погружается в бетонную стену, словно в мягкую глину...
        Юрий НИКИТИН
        ПРОХОДЯЩИЙ СКВОЗЬ СТЕНЫ
        Часть I
        Глава 1
        Мышцы трещат, я с натужным мычанием выжал гантели в седьмой раз, в висках грохочет кровь, морда пылает от прилива крови: качаюсь головой книзу. Правда, угол только шестьдесят, предел для скамьи, на таких кач грудных идет втрое быстрее, чем на стандартной.
        Надо только не щадить себя, и хотя всего лишь один подход, но - до упора. Чтобы мышцы горели, а в черепе - грохот разламываемых камнедробилкой булыжников. И до тошноты, именно тогда толчками высвобождается гормон роста, что дает прирост сухой мускульной массы.
        Из кухни плывут ароматные запахи, донесся голос мамы:
        - Виталик, обед почти готов!
        Я крикнул торопливо:
        - Уже обедал!
        В ответ зашлепали, приближаясь, домашние тапочки. Дверь в мою комнату открылась, мать остановилась на пороге, лицо встревоженное, в глазах скорбь.
        - Что ты со своими добавками себя истязаешь? - спросила она.
        - Мама, - пропыхтел я с укором. - Разве истязаю?
        - Я вижу, - сказала она печально, - какие тяжелые эти штуки.
        - Нормальные гантели!
        - И эти твои добавки проклятые… Выбросить их, что ли, пока тебя нет? Это ж отрава одна, все соседки говорят. Посадишь печень со своими протеинами-креатинами… Пойдем, я супчику налила. И мясо пожарила. Если хочешь нарастить мускулы - надо больше мяса!
        Я кивнул, спорить бесполезно, это только мы, бодибилдеры, знаем, что пришлось бы съесть за сутки мяса сорок килограммов и семьдесят - овощей, чтобы получить все необходимые организму элементы. Вот и заменяем выжимками из этих продуктов, а также вовсю пользуемся ускорителями, поглотителями, наполнителями.
        До конца августа всего пятьдесят девять дней, а я почти не прибавил ни в размахе плеч, ни в объеме груди, а руки как будто еще больше похудели! Через два месяца мы с Мурзом должны мериться бицепсами, а также сравнить нарощенную мускулатуру. Все в присутствии свидетелей, что так ликующе восприняли наш спор, подзуживали, подначивали, из-за чего мы оба поклялись уложиться в такие предельно короткие сроки.
        Она печально оглядела двойной ряд солидного вида банок со всякого рода гейнерами, аминокислотами, вздохнула и вышла, я потащился следом. Еще не знает, что внизу в закрытом ящике, который еще и подпер для верности стопками книг, я прячу гормональные препараты тестостерона, габы…. и даже такие таблетки, как винпоцетин и ацефен. Еще приходится прятать ампулы с аминокислотами и даже гормонами роста, те дают максимальную прибавку в силе и росте мышц.
        Из кухни пахнет одуряюще вкусно, ноздри мои затрепетали, в желудке беспокойно завозилось, тоже как-то учуяло, хыщник внутри нас. Мама поставила передо мной большую тарелку с отбивной, по ней еще прыгают крохотные фонтанчики горячего сока, вокруг парующая гречневая каша, неплохой гейнер, и малость разных травок, источник минералов и некоторых витаминов.
        - Руки помыл?
        - Помыл, помыл, - заверил я. - Уши и шею проверять будешь?
        - В этот раз поверю, - сообщила она вполне серьезно.
        Я ел с удивившей меня самого жадностью, отрезал ножом большие куски, ладно, никто не видит нарушения этикета, зубы перемалывают с треском, а мама сидит напротив и смотрит с усталой любовью.
        - Ну как?
        - Чудо, - промычал я с набитым ртом. - Конечно же, мамочка, ты права!.. Отбивная - это наше все!
        - Ну вот, - сказала она счастливо, лицо расцвело, глаза заблестели, - я ж говорила, что мясо для мужчины - самая главная еда. А не эти все новомодные добавки. Их жулики придумали…
        - Да-да, - согласился я. - Телячья отбивная - это главное. А все остальное… так себе.
        - У меня еще ломтик на сковородке. Дать сейчас?
        Я махнул рукой.
        - Давай. Меньше на ужин останется.
        - На ужин я еще пожарю…
        - Мама, - сказал я с укором, - на ночь нельзя тяжелого. Попьем чайку, это в самый раз.
        Она подхватилась поспешно, пока я не передумал. В мою тарелку шлепнулся плоский и еще раскаленный кусок исходящего ароматом мяса. Я принялся за него почти с тем же удовольствием, мама довольно ворковала, все мамы обожают, когда их дети жрут от пуза.
        Потом по чашечке кофе, я сам их сполоснул, а мама ушла проверять школьные тетради. Я вернулся в свою комнату и поспешно запил сожранное горстью таблеток и капсул. Пусть все это поскорее переварится и освободит место в желудке для более быстро усваиваемых смесей.
        После такого плотного завтрака только поспать бы, но я выскочил на площадку, вызвал лифт, а пока тот неторопливо поднимается на этаж, заправил рубашку в брюки и пригладил волосы. В лифте зеркало разбито, хрен что увидишь, а взгляд цепляется за разные свежие надписи, где, кроме деловых предложений ремонта и услуг массажа с последующим интимом, есть информация, кто кого трахает.
        На четвертом этаже кабинка остановилась, с лестничной площадки шагнула Маринка, моя бывшая одноклассница. Она сейчас в десятом, а я уже работаю: маме стало тяжело на ее зарплату школьной учительницы тащить еще и меня.
        - Привет, Виталик!
        - Привет, Маринка, - ответил я.
        Маленького роста, ее взгляд упирается мне в грудь, приходится задирать голову, простое, но очень милое лицо, чистые серые глаза, небольшие четко очерченные грудки под дешевенькой кофточкой, приветливая улыбка. В ее доверчивых глазах я увидел понимание и сочувствие. Ее семья тоже не блещет достатком, но работают отец и мать, хватает, чтобы досодержать ее еще два года, пока закончит школу. А я вот неудачник, пришлось бросить школу, чтобы помогать маме.
        - Как служба? - спросила она.
        - Служат собачки, - ответил я солидно, - а я работаю.
        - Работаешь, - сказала она с уважением в голосе, - значит, уже взрослый. И как, понравилось быть взрослым? Свой миллион уже заработал?
        - А ты стала отличницей по математике? - отпарировал я. - Это так же просто! Наверное, я уже взрослый: если детей интересует, откуда все берется, то меня - куда все девается.
        Она улыбнулась, лифт дернулся, словно опустился на жесткий пол, дверцы раздвинулись. Она заспешила в школу через дорогу напротив, а я к метро, чтобы тащиться почти час на другой конец города. Но это еще хорошо: прямая ветка, многие ездят с пересадками, а потом еще на автобусах.
        Мышцы ноют, вчера перебрал с разведениями. Микротравмы - это хорошо, там при восстановлении быстрее нарастают дополнительные волокна, но если перебрать хоть чуть, будут настоящие травмы, разрывы, растяжения. Сейчас июль, я только начал качаться, впереди осень, зима и начало весны, а там настанет жизнь, когда я перестану стыдиться появляться на пляже с моей впалой грудью, узкими плечами и тощими, как у узника Бухенвальда, руками.
        На работу я все-таки опоздал, но для фирмы это не критически: важно, чтобы приходил ключевой персонал, а я всего лишь посыльный, разносчик заказанной по Интернету продукции. Вера Борисовна, кладовщица, деловито формировала заказы, укладывая баночки со спортивными добавками в разные пакеты.
        - А, Виталик, - обрадовалась она. - сегодня ты опоздал не так уж… как обычно.
        - Я опоздал на автобус, - пояснил я, - всего на полминуты! А следующий, какое безобразие, через двадцать минут.
        - Какой район у вас, - сказала она сочувствующе. - Перебирайтесь к нам на окраину.
        - А мы и так на окраине, - сообщил я. - Только на другом конце. Город у нас почему-то большой и, эта, обильный. Только порядка в нем… как и раньше.
        - Так вы в Центре жили?
        - Дом на снос, - ответил я, - нам дали другую квартиру.
        - Хоть двухкомнатную?
        - Ее самую.
        - И то хорошо, - рассудила она. - Хоть и не Старый Центр, но в однокомнатной со взрослым сыном… За один раз отвезешь или за два захода?
        Я прикинул размер и вес кучи, ответил с оптимизмом, которого не чувствовал:
        - Постараюсь оттарабанить за раз. Ослов еще и не так нагружают!
        - Ну вот и хорошо, - обрадовалась она. - А оттуда позвони, ладненько? Если наберется до обеда заказов, приедешь, заберешь. Если после обеда, то уже на завтра.
        - Обязательно, - заверил я.
        С нагруженным рюкзаком, похожий на туриста, что собрался на покорение Северного полюса, я выбрался, застревая в каждом дверном проеме, ну кто такие узкие двери делает.
        По коридору навстречу топает, аки медведь, хозяин тайги, Павел Дмитриевич, бывший боксер-супертяжеловес, а теперь наш шеф: деловой, при галстуке, подстриженный и даже вроде бы подкрашенный. И пузо пока без тележки, хотя зеркальная болезнь на победном марше.
        - А, Виталий, - произнес он с театральным удивлением, - ты все еще у нас работаешь?
        - Как видите, Павел Дмитриевич, - ответил я смиренно, - прямо-таки тружусь!
        - А почему снова опоздал?
        - Поздно вышел, Павел Дмитриевич!
        - Почему не вышел раньше?
        - Уже было поздно выходить раньше…
        Он покачал головой:
        - Ох, когда же ты поумнеешь.
        - Что умные, - ответил я, уже начиная чувствовать, как рюкзак медленно вжимает меня в пол, как гвоздь в сырую глину, - лучше быть мудрым, вот как вы! Умные - это те, кто зарабатывает своим умом, а мудрые - те, на кого эти умные работают.
        - Эх, Виталий, Виталий… Вижу, не любишь ты трудиться, аки пчелка работящая.
        - Что вы, Павел Дмитриевич, - возразил я. - Прямо обожаю. Я так люблю свою работу, что могу часами на нее смотреть.
        Он снова покачал головой, вздохнул. В глазах укор, но, хотя он смотрит сверху вниз как директор еще и по причине своего роста, я всеми фибрами чувствую, что все карты у меня, а не у него. Он глава фирмы, но не понимает, насколько велико мое преимущество. Ему уже тридцать пять, почти старик, он выбрал свою дорогу и долго шел по ней, пока не встал во главе этой конторы. Не самой маленькой, но и от крупных очень далеко. Где-то в серединке, но не в самой середине, а где-то внизу серединки.
        Он уже конченый, подумалось мне с внезапным чувством абсолютного превосходства. Конченый, в смысле - закончился, это вершина его развития. Он глава фирмы и уже не станет великим ученым, не откроет средство от рака, не придумает антигравитацию, не станет великим музыкантом или футболистом, что обязательно предстоит мне.
        Он сделал царственный жест дланью, отпуская меня, я заторопился к выходу. У раскрытого окна курят Миша и Антипыч, тоже бывшие спортсмены, Миша увидел меня и добавил благожелательно:
        - Не торопись, на тот свет все равно не опоздаешь.
        Антипыч хмыкнул и посоветовал очень серьезно:
        - Все же презерватив не дает стопpоцентной гаpантии безопасности. Вон Вася вчеpа надел и все равно попал под автобyс. Так что, Виталик, дорогу переходи осторожно.
        Я криво улыбнулся, перед нашим офисом в самом деле такое шоссе, где надо бы установить переход: машины то и дело кого-нибудь сбивают. Но, говорят, проще повысить ВВП, чем поставить новый светофор.
        На выходе вахтер сказал с сочувствием:
        - Вот-вот, в этом и вся жизнь работающего человека: сегодня пятница - завтра понедельник.
        Я заторопился к станции метро, уже заранее морщась, что меня примут за приезжего, явившегося скупать их колбасу. И хотя времена давно не те, приезжих традиционно не любят, милиция на каждом углу проверяет паспорт и долго изучает мою фотографию, печати, подписи, старается угадать на ощупь: не фальшивая ли бумага.
        Глава 2
        Голова горячая, я взмок под этим проклятым рюкзаком, и хотя за ближайший час развез почти половину веса, остальное давило плечи еще три часа, пока съездил в Новые Черемушки, а потом в Медведково и на Дубнинскую. Когда сдал последний заказ и получил деньги, ноги подгибались, я чувствовал себя так, будто ночь упражнялся с железом.
        Позвонил Вере Борисовне, приготовившись сказать, что заболел, но она опередила, сообщив, что заказов до обеда не было, а послеобеденные соберет и расфасует мне на завтра. Облегченно вздохнув, я потащил свои кости домой. По дороге заснул, что со мной раньше не бывало: даже смертельно усталый не могу спать в метро, а тут вырубился так, что проехал станцию.
        Разбудили добрые люди, вышел, пересел, наконец вон мой дом, скорее бы добраться, что-то со мной не то, не то… В квартире пусто, мама на работе, я торопливо принял душ, зверски хочется есть. Не вытираясь, как гигантская лягушка, пошлепал мокрыми лапами на кухню. В холодильнике суп в кастрюльке, в другой - каша, все бы разогреть, но руки сами ухватили ложку, я сожрал почти весь суп и кашу.
        Жар как будто спал, а слабость начала отступать, взамен пришла сонливость. Я дотащился до дивана, рухнул, пальцы нащупали пульт жвачника, включил спортивный канал, но заснул раньше, прежде чем врубился, о чем передача.
        Обычно во сне я летаю, побеждаю, совершаю чудеса, стреляю без промаха, но сейчас тонул в теплом болоте, взбирался на берег и снова проваливался в глубины, где не понимал, в какую сторону плыть, чтобы к поверхности, а воздуха не хватает, задыхался, вроде бы выныривал не только из болота, но даже из сна, снова забывался тяжким и тягучим, как клей, сном.
        Проснулся только потому, что отчаянно захотелось в туалет. Еще чуть - и мочевой пузырь лопнет. Я опрометью скатился с дивана, потом в ванной долго всматривался в зеркало, выпятив грудь и напрягши плечи. Каждый день встаю на весы и замеряю портновским метром грудь, талию, руки и плечи. Прогресс, честно говоря, есть, даже неплохой: в неделю прибавляю по два килограмма сухих мышц без капли жира, но ведь и Мурз прибавляет, а ему еще и генетика помогает, крепкий такой бычок от крепких медведистых родителей, в то время как я из породы хилых интеллигентов.
        Но где-то я надорвался, в теле жуткий озноб, ломит суставы, как у ревматика или подагрика. Во рту слюна высохла, язык в трещинах, как пустыня Гоби.
        В прохожей прозвенел звонок. Я услышал, как сквозь вату, даже не понял, что надо открыть, все рассматривал себя, что-то во мне изменилось, но что - не врубаюсь.
        Дверь в прихожую распахнулась, мама вошла, на ходу убирая ключ в сумку.
        - Ты дома? - удивилась она. - А я звоню, звоню…
        - В туалете сидел, - выкрутился я. - Ну не мог, не мог…
        - Ладно-ладно, - сказала она торопливо и отвела взгляд, все еще уверена, что я тайком мастурбирую в ванной, - ты уже обедал? По глазам вижу, голодный… Сейчас вымою руки и быстро приготовлю что-нибудь…
        - Я обедал, - признался я, - но что-то подсказывает, что не откажусь снова. Наверное, у меня солитер. Это он есть просит.
        Она всплеснула руками.
        - Какой солитер?
        - Большой, - объяснил я, - вечно голодный. Наркоман, наверное.
        - Наркоман? - переспросила мама испуганно. - Почему наркоман?
        - Теперь все наркоманы, - объяснил я, - даже солитеры. Но только не я, мамочка!
        Она с облегчением вздохнула.
        - Тьфу на тебя, такое сказать перед обедом…
        Она пошла в ванную, а я быстренько нырнул в свою комнату и торопливо поглотал капсулы, запивая водой, а ложку глютамина развел в чашке, быстро размешал и выпил залпом, пока мама не видит. И хотя знает, что я употребляю «эти гадкие добавки», но лучше это делать не при ней.
        За столом она сказала все так же печально:
        - Ты на себя хоть смотришь?
        - Когда бреюсь, - ответил я гордо, я уже бреюсь, у меня настоящая бритва. - А так, я не девчонка, чтобы все время смотреть в зеркало! В мужчине должна быть некая небрежность…
        - Щеки запали, глаза ввалились… Зачем себя так мучаешь?
        - Это сладкие муки творчества, - ответил я. - Я творю!
        - Что творишь?
        - Свой организьм! Свои мускулы.
        - Ох, сынок…
        - Все ништяк, мама, - заверил я бодро. - Увидишь, все будет хорошо. Разве не лучше, что я качаюсь, а не в подворотне с наркоманами?
        Это коронный довод, я сам слышал, как она однажды говорила жалующейся на сына соседке, что лучше пусть уж сидят за этими проклятыми компьютерами и сражаются в проклятые компьютерные игры, чем наркоманят, пьют да совокупляются где попало и с кем ни попадя.
        Мама покачала головой, в глазах грусть, но не нашлась, что ответить, только смотрит с мягким укором…
        - Будь осторожнее, - сказала наконец тихо, - мир опасен.
        - Буду, - пообещал я, хотя осторожные хоть и живут дольше, но никогда ничего не добиваются в этой жизни. Осторожные до конца проживут посыльными, а разве мне не суждено намного больше? - Буду, мама. Только мы еще опаснее.
        Она вздохнула, зная цену моим обещаниям.
        - Голова не болит?
        - Нет, мама.
        Я встал, она тоже поднялась и, перегнувшись через стол, потрогала мне лоб. Пальцы ее оказались приятно прохладными.
        - Ого, - вскрикнула она испуганно. - У тебя жар!
        - Да никакого жара, - возразил я. - Все хорошо.
        - Как нет? А ну поставь термометр!
        Термометр, к моему удивлению, показал тридцать восемь, многовато, хотя я чувствую себя относительно хорошо. Если не считать, конечно, ломоты в мышцах: протеины протеинами, но никакие мышцы не нарастут, если не показывать им, где именно расти.
        - Это разогрев мышц, - объяснил я, хотя, конечно, при разогреве температура не повышается. Во всяком случае, на целые градусы. - Это во всех энциклопедиях написано!
        - Нельзя так над телом измываться, - вздохнула она. - Вот выйдет боком, наплачешься!
        - Все под контролем, - заверил я.
        Закрывая за собой дверь в свою комнату, чувствовал между лопаток ее беспомощный взгляд. Когда я за компом, двери не закрываю, но когда качаюсь, ей лучше не смотреть: мало кто из старшего поколения может понять, как это можно надрываться, поднимать огромные тяжести час за часом и все задурно, бесплатно!
        А я в самом деле ежедневно истязаю себя, у меня рядом с постелью скамья для жима и солидный набор гантелей. Сегодня качаю плечи, завтра - грудь, послезавтра - спину и пресс, руки - раз в неделю, им и так достается, даже если качаю косые или широчайшие спины.
        Вечером я принял на ночь Gaba и мелатонин, то и другое активирует выработку гормона роста, мелатонин - за час, Габу прямо перед сном, лег и в самом деле ощутил, что температура еще выше. Явно выше, чем тридцать восемь, но это и понятно, к вечеру всегда больше, хоть при простуде, хоть еще как. Встать и померить бы, но, во-первых, нет никакой боли, во-вторых, в теле слабость, как будто уже проваливаюсь в сон, хотя вообще-то обычно засыпаю хреново.
        Среди ночи проснулся и встал в туалет, зашел на кухню, где отпил из шейкера стакан приготовленной смеси. Как известно умным, той пищи, что съедаем вечером, организму хватает только на четыре-пять часов, а потом этот вечно голодный крокодил начинает пожирать собственные запасы. У меня же лишнего в теле нет, умные бодибилдеры на такие случаи заготавливают еду. Не жареную курицу, понятно, а вот такую легкую жидкую смесь, что проскакивает быстро, оставляя в организме необходимые белки.
        Выпил с жадностью целиком, хотя обычно оставляю половину на утро. Показалось, что зашипело в горле, превращаясь в пар, настолько разогрелся во время сна, явно температура высокая, уже очень высокая. Если к утру будет такая же, придется тащиться к врачу, как я их всех ненавижу…
        На обратном пути зашатало, ухватился за стену. Перед глазами поплыло, кое-как дополз до постели. Сердце бухает, как молот, впервые стало по-настоящему страшно. Вообще-то все мы, бодибилдеры, принимаем непроверенные препараты, но только так становятся чемпионами. А тем, кто хочет принимать только проверенные и одобренные медицинскими советами, придется подождать лет пятнадцать-двадцать. И снова опоздать, потому что в лидерах снова будут те, кто принимает непроверенные новинки.
        Лежа на спине, таращил глаза в потолок и все пытался понять, что встревожило за последние пару минут так, что сердце едва не выскакивает. Ах да, я наклонился и одной рукой откинул одеяло, а другой ухватился за деревянную спинку дивана. Вот тогда-то сердце и застучало, а пальцы до сих пор жжет…
        Я повернулся, снова взялся за спинку. Пальцы начали погружаться в дерево, словно в мокрую глину. Поспешно отдернул руку, вот уже от сильнейшего жара начинается бред. Пальцы обожгло еще сильнее, как будто ошпарил кипятком.
        - Спать, - пробормотал я себе. - Это все глюки… температурные глюки…
        Но заснуть не мог, сердце бухает, как молот, голова горячая, повертелся в постели, на цыпочках поднялся и снова прокрался на кухню. Нам, принимающим эти непроверенные, но такие могучие препараты, приходится много пить воды, чтобы почки успевали вымывать продукты распада, из-за чего все мы встаем два-три раза среди ночи в туалет, с другой стороны - это возможность забросить в организм лишнюю порцию протеина.
        Вообще-то это не только протеин, в нем доля глютамина, креатина, аланина, а также особые добавки, что не дают желудку переваривать все это богатство, а прямиком доставляют в мышцы. Переваривать - это значит расщеплять, а мне не надо, чтобы драгоценные и довольно дорогие граммы разлагались на безобидные составляющие и уходили в унитаз.
        В туалете я очередной раз опорожнил мочевой пузырь, а на кухне вместе с протеином принял ампулу орнитина с аргинином, жидкость усваивается быстрее и полнее, чем в таблетках или капсулах, побрызгал в рот спреем гормона роста. Дорогая зараза, но если раньше его только кололи, то теперь можно и вот так, только нужно подержать под языком, чтобы всосалось в слизистую оболочку, иначе в желудке расщепится на бесполезные молекулы.
        Когда возвращался в свою комнату, так шатнуло, что задел плечом косяк… плечо ошпарило, я прошел дальше, сел на постель, пальцы мнут обожженное плечо, а глаза все поворачиваются в ямках, рассматривая косяк. Наконец, несмотря на слабость, я поднялся, вернулся к косяку. Хорошее полированное дерево, твердое, как железо. Откуда у меня ощущение, что мое плечо прошло через эту твердь, как через плотную теплую воду?
        Пальцы ощупывали, скользили, вдруг один чуть погрузился… я чуть ли не ахнул, отдернул руку. Палец горит, как в огне. Выждав минуту, пока успокоится, снова взялся за косяк, постарался вогнать себя в иное состояние, мы это умеем, когда качаешь железо, нужно уметь сосредотачиваться, подобно Френки Зану, который отнял у Шварценеггера титул мистера Олимпии, он в таком особом состоянии два часа всем на удивление без остановки качал пресс на римском стуле…
        Дерево осталось деревом, но пальцы мои погрузились как в вязкое тесто. Я снова отдернул ладонь, сердце уже не бухает, а колотится, как у загнанного зайца. В голове стучат молоточки, явно перебрал с креатином. Мог бы подумать, что сон, иногда снится такое, что ну самая настоящая реальность… но это все-таки реальность, и не надо щипать себя, не настолько я съехал.
        Придвинул руку к дверце, кончики пальцев скользнули по твердой поверхности дерева. Надежное, солидное… но если вот так, ощутить иначе… если мозги немножко набекрень, намеренно набекрень, то пальцы начинают погружаться в твердое, как в горячую вязкую массу. Причем если медленно, то не так уж и горячо, а если быстро, то ошпаривает…
        Трижды повторив опыт, я ошалело сел на край кровати. Голова кругом, сердце бухает как молот, будто при ускоренной перемотке. Похоже, я рехнулся. Такое просто невозможно… или же я настолько нарушил равновесие в организме, что он пошел вразнос. И теперь еще неизвестно, чем кончится. Может быть, я, прежде чем издохну, расплывусь протоплазмой на полу. Или начну видоизменяться: руки станут волчьими, ноги - как у козла, а голова рыбья или еще что-нибудь погаже…
        Я сжал ладонями голову, страх вонзился холодными иголками: странное ощущение - температура под сорок, если не выше, боюсь и мерить, но внутри уже не холодок страха, а глыба льда.
        Дрожащие пальцы нащупали мобильник, набрал номер Вована, он старше меня на три года, но в нашей прошлой компашке мы были неразлучными дружбанами.
        - Привет, - сказал тихо, - это я.
        Из мембраны донеслись звуки удалой музыки, выкрики, шум, а голос Вована произнес грозно:
        - Это кто звонит в три часа ночи?
        - Да брось, - сказал я, - ты же на работе, знаю. И слышу, как шуршат баксы, что стриптизерше засовывают…
        Из мембраны донеслось:
        - Алло!.. Не слышу!.. Говорите громче!
        - Не могу, - сказал чуть громче, - мама спит. Слушай, Вован…
        - Не слышу, - ответил он недовольно и отключился.
        Я пробрался обратно в спальню, плотно закрыл дверь, лег и накрылся с головой. Мобильник включил на ощупь, сказал громче:
        - Вован, это я!.. Да я и так кричу, это у тебя там грохот…
        Он услышал наконец, сказал оглушающе громко:
        - Это у нас творческая атмосфера!.. А ты чего шепчешь? Украл что?
        - Да иди ты, - ответил я. - Слушай, Вован, ты еще качаешься?
        Из мобильника донеслось раздраженное:
        - Ты можешь говорить громче или нет?.. Ни хрена не слышу!.. Ладно, перезвони утром домой!
        Щелкнуло, стало тихо. Я положил мобильник на столик рядом, от моей ладони он нагрелся, как будто лежал на включенной электроплите. Вован, кроме работы в фирме, еще и подрабатывает барменом, ему внушительная фигура нужнее, чем мне, качается для дела, а я только для самоутверждения, однако он осторожнее, непроверенные добавки не потребляет. Я и позвонил ему только потому, что вообще-то некому больше. Да еще среди ночи.
        С утра в поликлинику, решил я твердо. Если еще не подохну. Долго вертелся в постели, нагрел ее так, что чуть не дымится, наконец провалился в тягостный сон.
        Глава 3
        В квартире пусто, на столе записка с указанием, что и как есть, что разогреть, а что можно холодным, вернется поздно, после уроков еще и вечерние занятия. На плите разогретый суп в кастрюльке, большая котлета на сковородке под крышкой. Несмотря на жар, я чувствовал сильный голод, суп сожрал прямо из кастрюльки, ухомякав и два больших ломтя хлеба. Котлету тоже съел с хлебом, потом отрезал еще и вытер им досуха подливу в сковородке.
        Голод затих, а когда я запил все литровой кружкой молока, как будто и температура спала. Тяжесть в желудке чувствовалась не больше пяти минут, а потом как-то рассосалось. Я ощутил себя абсолютно здоровым, только… температура вроде бы все еще выше нормы.
        - Пройдет, - сказал я бодро, - все пройдет, тру-ля-ля, как с белых яблонь дым…
        Не хочется признаться, что вообще-то, как и большинство нормальных мужчин, боюсь людей в белых халатах. И если есть возможность увильнуть от встречи с ними, всегда увильну. И всегда найду уважительную причину.
        Даже если это чревато.
        Все жаждем быстрых результатов, потому и созданы допинги и стероиды. Но если спортсменам приходится хитрить, изворачиваться, чтобы обмануть допингконтроль, то для бодибилдеров его не существует. Тем более когда не соревнуемся за титул мистера Олимпия, а всего лишь побыстрее накачать бы мышцы, чтобы не стыдно на пляже.
        В последнем журнале для качков сообщение, что умер Энри Зан, а месяцем раньше - Гарри Купер. Одному тридцать один год, другому - двадцать три. Вообще в этом году откинули коньки семеро из высшего класса бодибилдеров, однако на сотню призеров это не так уж и катастрофично, если учесть, что каждый из них успел и побыть под лучами славы, и заработать миллионы, и успеть порадоваться жизни в собственных виллах за миллионы долларов. Вообще-то принимающих вот так только что созданные препараты, да еще не опробованные, тысячи и тысячи. Кто-то, перебрав с дозировками, зарабатывает цирроз печени, рак прямой кишки, сажает почки, а кто-то… этим кем-то оказался я, у которого комбинация аминокислот с прочими ускорителями вызвала вот такую перестройку организма.
        Позавтракав, я помчался на работу, не очень-то и опоздал, к тому ж шефа еще нет, а остальным до лампочки, когда и кто является. Я загрузился заказами и, согнувшись под тяжестью рюкзака, уже на выходе столкнулся с шефом.
        - Доброе утро, Павел Дмитриевич, - сказал я, кланяясь вместе с рюкзаком. - Как спалось?
        Он посмотрел хмуро.
        - Не пытайся уверить, что уже час как на работе!
        - Что вы, - прохрипел я задушенно, - какой час? Я ночевал здесь, чтобы оказаться первым!
        - Ну-ну, - сказал он, - старайся, старайся. Капитализьм тебя не забудет.
        Я потащился к метро, маршруты дурацкие, никак не удавалось высчитать оптимальный, я ездил из конца города в другой конец, а когда заканчивал, позвонила по мобильнику Вера Борисовна и сказала сочувствующе, что есть еще два заказа. Увы, зарегили их перед обедом, так что надо доставить сегодня.
        Снова поднялся жар, все тело ломило и ломало. Я дотащился до конторы, взял эти проклятые пакеты с добавками и потащился, потащился: где на метро, где автобусом, а потом ножками, ножками…
        Домой добрался, когда мама уже пришла и начала готовить ужин. Охнула, увидев мое осунувшееся лицо, усадила за стол и начала вытаскивать из холодильника ломти холодного мяса, рыбы. Пока я ел, подоспел горячий суп, я отказываться не стал, а после ужина наполнил ванну и долго лежал в горячей воде. Как ни странно, инстинкт не подвел: жар заметно спал, словно побежденный встречным жаром.
        Мама постелила постель, я дотащился и рухнул на прохладные простыни, впервые перед сном не посидев в Инете, не початившись, не побаймив в великолепную Линейку, где я успел стать лидером не самого хилого клана.
        Ночью проснулся от зверского голода. В полудреме поднялся, вялый и заторможенный, как зомби, привычно сходил на кухню, где выпил большой стакан густой смеси протеина с креатином и глютамином. В мозгу прокручиваются жуткие сцены, как я вязну, словно муха, в теплой темной жидкости, как она поднимается, закрывая меня с головой, я не понимаю, в какую сторону мне двигаться, паника охватывает с сокрушающей силой…
        Как-то успокоив себя, что не фиг, как старая бабка, верить в сны, вернее - запудрив мозги, чтобы не трястись, я начал осторожненько и довольно трусливо экспериментировать. Дверца кухонного шкафа вязкая, как застывающий клей, я упорно протискивал руку, наконец пальцы ощутили корешки плотно всаженных книг по кулинарии. Подцепил одну, попробовал вытащить, но, увы, уперлась, могу вытаскивать только руку. Так, понятно, ничего взять не могу, обидно.
        Передохнул, на всякий случай заглотил, как утка, пару капсул кофеина и чайную ложечку тирозина, не дадут спать, обеспечат ясность и быстроту мышления. Более того, перестал чувствовать кипяток, когда просовываю руку слишком быстро.
        Решившись, я повернулся к стене, что ведет на балкон, попытался представить себе, что за этими обоями не армированный бетон, а нечто вроде тумана, погрузил сперва руку, вытянул на всю длину, ощутил, что пальцы на той стороне болтаются в воздухе. Собрался с духом, вдвинулся весь, ощущение престранное, но прошел, продавился, вышел на той стороне и вытаращил глаза, оказавшись там, куда ходил обычно по дуге и через балконную дверь.
        Открыл дверь, посмотрел на кухню, откуда явился вот так напрямик. Лунный свет падает через проем на длинный стол с электроплитой, чайником, кофемолкой, дистиллятором, блендером и соковыжималкой. В шейкере остаток адского коктейля из протеина, креатина, глютамина, тестостерона и еще десяток куда более убойных компонентов, баночки с которыми прячу в нижнем ящике.
        Я прошел, шлепая босыми ступнями по кафельному полу, допил остатки прямо из шейкера. В маминой комнате зажегся свет, ярко высветив полоску под дверью. Я торопливо опустил на стол пластмассовый стакан, метнулся к стене. Из комнаты донесся сонный голос:
        - Виталик, с тобой все в порядке?..
        - Все-все, - торопливо заверил я. - Не беспокойся, спи.
        - Как с вами не беспокоиться…
        - Да все нормально!
        - Животик не болит?
        - Мама, перестань…
        Я торопливо вдавливался в стену, не хватало только, чтобы мать застала меня на кухне выходящим из стены. Снова бросило в жар, спешу слишком, с сильно бьющимся сердцем скользнул к постели и юркнул под одеяло.
        В голове ураган, теперь уже не заснуть до утра, и с этой мыслью тут же провалился в глубокий сон. Настолько глубокий, словно я и не человек уже с его комплексами, страхами и заскоками, а древняя рептилия, кистеперая рыба, а то и вовсе амеба, что умеет принимать любую форму.
        В спортивной прессе часто пишут, что если принимать гормоны - результаты будут ошеломляющими, но везде предостерегают насчет злоупотребления, пишут про игру с огнем, публикуют случаи, где и когда какой из супербодибилдеров откинул копыта по причине этих самых гормонов.
        Самый заметный пример, когда из-за приема гормонов развивается гигантизм. И самое ужасное, что если поспешно перестать жрать гормоны, то хоть гигантизм, хоть еще что-то похуже уже не остановить.
        Да, гормоны - это как если быстро несущийся поезд перевести на другие рельсы. То ли быстрее прибудет к цели, то ли сорвется под откос… И ни один ученый не скажет, когда гормон роста всего лишь омолодит стариков, а молодым добавит мышц, а в каком случае вызовет тот самый неконтролируемый рост тканей, что в народе зовется проще: рак.
        Винпоцетин продается во всех аптеках по цене сорок рублей за упаковку, это средство от старческого слабоумия, но оно как будто нарочно создано для бодибилдеров: расширяя кровеносные сосуды, позволяет доставить питание для роста мускулов в самые дальние части тела.
        В аптеках без всяких рецептов продаются таурин, глицин, тирозин и прочие лекарства, только у нас, бодибилдеров, они уже… скажем, мягко, не лекарства. В примеру, глицин рекомендуется принимать по 0,1 грамма, а мы принимаем по два-три грамма за прием, что значит, в двадцать-тридцать раз превышаем предписанную врачами норму. В капсуле тирозина пятьсот миллиграмм, а мы жрем по три-четыре грамма за раз. И так во всем, так что мы - те смертники, что при удаче выхватывают из рук судьбы счастливые билеты, которые делают нас шварценеггерами, занами и колеманами, возносят до вершин славы, богатства, известности, могущества.
        Ну, а при неудаче…
        Однако кто не рискует…
        Напротив в вагоне метро милая девушка, вся в серебристо-сером: вязаная шапочка с ушами до пола, ими дважды обвязала шею и красиво спустила концы на колени, серое пальто и элегантные серые брюки. Она чуть улыбнулась мне уголками губ, я автоматически улыбнулся в ответ, вежливый я, но ее жующий рот напомнил мне о корове, те так же тупо жуют и жуют жвачку.
        Мы едем вот уже шесть остановок, а она все жует и жует. Сколько бы мы ни говорили, что женщина должна быть дурой, но все же над дурами смеемся, никто не стремится прийти на дискотеку с красивой дурочкой, сразу рухнешь в репутации ниже плинтуса. Когда твоя подружка умненькая или хотя бы сыплет шуточками и приколами, то и ты как бы выше в цене: справиться с умной может только тот, кто еще умнее.
        Про дур говорят, мол, тупая, как корова. А почему так говорят? Потому что корова жует всегда. А когда жуешь - не думаешь. Вот и эта на скамейке напротив: хорошенькая, миленькая, но нижняя челюсть двигается с равномерностью маховика. И в конце концов накачает себе тяжелую квадратную челюсть, как у бегемота. Парни еще могут гордиться такой, но когда такая челюсть у девушки…
        Сегодня, возвращаясь с работы, встретил бывшую одноклассницу Ленку, по нынешней мужской классификации - Пеппи Длинныйчулок, что значит веселая и незатейливая девица, с ней не надо напрягать мозги, всегда весело, смеется всем шуткам, сама острит, сыплет анекдотами, одета всегда малость небрежно, свой в доску парень, охотно соглашается удовлетворить сексуальные запросы, да где угодно, но не зациклена на сексе, ей всегда хорошо в компании, и когда появляется на моей орбите, то всегда старается утащить в какой-нибудь клуб, на дискотеку, вечеринку, а летом пропадает на пляже, ходит в турпоходы.
        - Ого, - вскрикнула она, - ты стал… больше!
        - Да ну, - возразил я, чувствуя себя польщенным, - в сравнении с червяком?
        - Правда, - заверила она. - Плечи шире, грудь… уже не такая впалая, руки стали толще. Вон уже бицепсы! Правда, бицепсы. Можно, пощупаю?
        - Щупай, - разрешил я.
        Раньше не позволил бы, счел бы, что издевается, но сейчас в самом деле у меня бицепсы. Не Френки Зан, конечно, и не Ронни Колеман, но не то убожество, что раньше жалкими тряпочками болталось на моих костях.
        Она пощупала, я посматривал с подозрением. Но Ленка в самом деле щупает очень деловито, пальцы у нее крепкие, жесткие, больно впиваются в плоть, проверяя, сухие мышцы или дурное мясо, сиречь - жир.
        - Молодец! - сказала с удовлетворением. - Как стальные канаты.
        - Ну уж…
        - Правда, - заверила она. - Ты ж помнишь, какие были совсем недавно?
        - Да ладно тебе…
        - Ну вот, а теперь понемногу гераклеешь.
        - Скажи еще, шварценеггерею, - фыркнул я, но чувствовал себя польщенным. - Я и был таким.
        - Ну-ну, - сказала она с пониманием женщины, которая знает, как не любят мужчины признаваться в своей слабости, - сейчас-то ты силен?.. Где ты сейчас?
        - Работаю, - сообщил я. - Говорят, и Рокфеллер начинал с работы разносчика. И Джон Кеннеди, это президент такой был. А я вот все не решу, то ли на банкира выбирать апгрейд, то ли на президента…
        Она расхохоталась.
        - Потому все еще разносчик?
        - Да, - сказал я сокрушенно, - вот уже третий месяц. А то мог бы уже рокфеллерствовать! Или кеннедячить от пуза.
        - Ты прикольный парень, - сообщила она мне весело. - С тобой клево! Ты дай знать, когда надо отсосать или еще что, я уже все умею. Ты смотрел новый фильм про монстров, как их…
        - «Братья Озерные»?
        - Да, он самый!
        - Нет, - признался я, - только афишу видел.
        - Эх ты, а я думала, ты продвинутый!
        - А я оказался всего лишь апгрейденным, - согласился я сокрушенно. - Ладно, бывай здорова, я пошел, пошел, пошел…
        Она удивилась:
        - Так я тебя еще не посылала! С тобой, Виталик, хорошо говно есть: всегда вперед забегаешь!.. Пойдем со мной, я тебе такое покажу!
        - Да раздевайся здесь, - предложил я.
        Она отмахнулась.
        - Ну и что ты во мне еще не видел? А вот там…
        Она ухватила меня за руку, я спросил вяло:
        - А куда все-таки?
        - К Ганнусеньке, - сообщила она. - У нее открылся дар, представляешь? Умеет видеть ауру!
        Я поморщился, последние страницы всех газет и журналов заполнены объявлениями ясновидящих, шаманов, ведьм, гадалок и прочей цыганщины. Как будто не в двадцать первом веке, а вернулись в Средневековье.
        - Лучше уж пойдем на этих братьев-разбойников…
        - Уже пришли, - заявила она. - Вон ее окна! Да не этот дом, а следующий…
        Ганнусеньку я случайно знаю, хотя она на два класса младше, а таких кто замечает… Полная противоположность Ленке, тихая такая серая мышка, золушка, с чистым личиком и светлым взором. Сейчас она в восьмом, почти не пользуется косметикой, без всякой бижутерии. В классе была хорошисткой, учителя упрекали, что могла бы стать круглой отличницей, но она еще тогда грезила о всяких астральных мирах, говорила только о духовной сути человека, о его предначертании, так что и по сей день остается, как поговаривают ребята, девственницей.
        Ганнусенька открыла дверь на первый же звонок, словно стояла по ту сторону или же уловила наш запах, еще когда мы подходили к дому. Я засмотрелся на ее чистые лучистые глаза, взгляд теплый, понимающий. Лена тут же обняла ее, звонко чмокнула в щеку. Ганнусенька посмотрела на меня с извиняющейся улыбкой, хотя это я должен был извиниться, что подружка у меня такая раскованная и бесцеремонная.
        - Ты «Последний полет Мерлина» смотрела? - спросила Лена еще в прихожей. - Нет? Сумасшедшая, он уже вторую неделю идет во всех кинотеатрах. Ждешь, когда на DVD будет?.. А диск «Гайлы-Гайлы» слушала? Нет?.. Ну ты совсем дикая!..
        Уже она, как хозяйка, побежала на кухню, пошарила в холодильнике и всем налила холодного соку, нынешнее поколение выбирает здоровый образ жизни. Ганнусенька оглянулась на нее с покорной вымученной улыбкой.
        - Виталий, - поинтересовалась она тихо, - с тобой что-то происходит?
        Я спросил настороженно:
        - Чего так решила?
        - Ты весь светишься багровым… И от тебя как будто тепло идет…
        Я отмахнулся.
        - Простудился малость, температура повышенная. Молодец, угадала.
        Но стало чуть тревожно, а Ленка радостно заорала:
        - Я же говорила, что она видит человека насквозь!.. Вера, ну предскажи ему что-нить!
        Ганнусенька покачала головой:
        - Я не предсказательница. Просто я последнее время я начала чувствовать энергетический потенциал… ну, так говорят. Может быть, это не потенциал и вообще не энергия, но на прошлой неделе я сказала дяде Володе, ты его знаешь, что у него в животе какой-то черный ком, он засмеялся, отмахнулся, но его жена вчера сводила его в больницу… сегодня сообщили, что у него рак желудка, нужна срочная операция.
        - А у меня где черное? - спросил я. - В области печени, да?.. Или почки?
        Она опустила взгляд, щеки слегка заалели, словно увидела сквозь одежду не только печень, сказала чуть смущенным голосом:
        - Черного нет. И светлого нет. Везде красное, как будто железо плавится. Что ты такое съел, что никак не переваришь?.. Ты здоров, но на грани… Сидишь вроде бы расслабленный, а на самом деле будто тяжеленную штангу жмешь.
        - Вот-вот, - сказала Лена кровожадно, но добавила совсем умоляюще: - Ну скажи еще что-нибудь?
        Ганнусенька улыбнулась.
        - Вам чаю или кофе?
        Глава 4
        Я сообщил, что сперва помою руки, вежливый эвфемизм насчет поссать, Лена предупредила вслед, чтобы не очень болтал ерундой, а то и так уже и на потолке желтые пятна, а Ганнусенька жутко покраснела и сказала умоляюще:
        - Только раковиной для умывания не пользуйся. Она старая, засорилась…
        - Не волнуйся, - успокоил я, - буду осторожен.
        - Там еще и унитаз есть, - сообщила Лена вдогонку. - Хочешь, покажу?
        - Спасибо, - ответил я, - не надо.
        - А-а, ты и на фото видел…
        Закрыл за собой на щеколду, в раковине в самом деле вода, на сером от старости фаянсе прилипшие клочья серой пены, что значит, вода все-таки просачивается, но по чайной ложке в час. Раз уж нельзя, то отлил не в раковину, как обычно, а в унитаз, все-таки разнообразие, застегнул ширинку и осмотрел замысловатый изгиб трубы.
        Почему не попробовать, никто не видит, если не получится - не придется признаваться в неудаче, присел, засучил рукав до локтя и начал погружать пальцы в металл, как раз в то место колена, где чаще всего и происходит засор. Там для его ликвидации сложная система колец, водопроводчики разбирают их с таким видом, словно ремонтируют космический корабль.
        Прочистить - пара пустяков, просто поворошил пальцем то месиво, что закупорило изгиб, хорошо, что не вижу, в чем копается мой палец, через пару секунд вода из раковины начала уходить активнее. Остатки засора вымыло напором уже горячей воды: я открыл на полную мощь. Затем, как шпион, в самом деле помыл руки, смыл грязную пену, вытекает прекрасно, вышел и сказал скромно:
        - С раковиной все в порядке.
        У Ганнусеньки расширились глаза, а Ленка вскрикнула восторженно:
        - Брешешь!
        - Брешут собаки, - ответил я солидно. - А с ними некоторые из женщин. Не буду указывать пальцем, неприлично. Но кому нужно, тот догадается.
        Лена оскорбилась:
        - Ты чего на Ганнусеньку смотришь? Смотри в зеркало! Скажи лучше, как ты это сделал?
        - Тоже поколдовал, - объяснил я. - Попросил зеленых человечков, они пригласили тибетского далай-ламу… незримо, конечно, и совместно прочистили. Правда, помог еще пришелец из будущего, все знал наперед и запасся особым ершиком.
        Ленка не вытерпела, сбегала в ванную, оттуда раздался восторженный визг.
        - Виталик!.. Как сумел без инструментов?
        - Постучал по трубе, - объяснил я.
        - Просто постучал?
        - Главное, - сказал я многозначительно, - знать, где постучать. Вибрация - это такое хитрое дело, это не понимать, а чувствовать надо, как вообще чуять дуновение космоса и связь души человеческой…
        Ганнусенька смотрела восторженными глазами, найдя такого же помешанного, а Ленка завизжала счастливо:
        - И ты?.. И ты такой же иисусик?.. Как мне повезло!
        - В чем? - спросил я недовольно.
        - А кто еще вот так сразу двух не от мира сего в приятелях заимел?
        - Я от сего мира, - ответил я твердо. - А засор рассосался сам по себе. Когда я открыл воду, она пошла свободно. А в раковине, когда я зашел, никакой воды не было.
        Ленка выглядела разочарованной, даже Ганнусенька печально вздохнула, всем хочется верить в чудеса, а я сказал мысленно угрюмо: а вот хрен вам обеим признаюсь. Мой дедушка говорил, что в его время с любым изобретением или открытием сразу бежали в райком партии, чтобы тут же на пользу партии и правительству, в смысле, на благо народа, но мы живем в эпоху рынка, так что мне еще втихую надо как-то сесть и крепко подумать, что мне это даст, как смогу воспользоваться.
        Лена оглянулась на кухню:
        - Вера, чай готов.
        Ганнусенька вспикнула и бросилась на кухню. Ленка ожгла меня недовольным взглядом, обманул, гад, ну почему мне не оказаться в самом деле малость тронутым, но чтобы во мне было что-нибудь необычное, пусть уродливое, но не такое, как у всех людей. Я сам себя ощутил неловко, всем страстно хочется верить в чудеса, а я как будто бейсбольной битой по елочным игрушкам.
        Мы прошли на кухню и чинно уселись за стол. Пили с печеньем, такие все трое из себя чинные и примерные, даже Ленка присмирела за этой церемонией. После чая я начал присматриваться, как бы трахнуть Ганнусеньку, но Ленка все усекла, быстро взяла инициативу, и не только ее, в свои руки, я всегда уступаю такому напору, женщинам всегда уступаю, так что Ганнусенька осталась на сегодня весталкой.
        Еще неделю я поглощал свои добавки, постарался перейти, где удавалось, на ампулы: в жидком виде усваивается моментально и целиком, не то что в капсулах, и тем более таблетках. Экспериментировал уже не только дома, но и во время поездок: в вагоне метро тайком продавливал пальцем сиденье, в лифте просовывал палец сквозь стенку.
        Один раз чуть не потерял сознание, когда выдвинул слишком далеко, а, нажимая одним пальцем кнопку звонка, другими пальцами погружался в бетон, добиваясь, чтобы это происходило как можно быстрее.
        Сегодня произошло революционное событие: как обычно, я начал поздно ночью, когда мать уснула. Пролез в книжный шкаф сквозь дверцу, на ощупь перепробовал корешки книг, пошарил по краю полки, постарался как можно быстрее вытащить обратно, сперва держа ладонь лодочкой, затем сжатой в кулак… Разжал пальцы, на ладони блестит изогнутая скрепка! Ну, это такая штука, которой скрепляют бумаги, но ею еще можно ковырять между зубами и чистить под ногтями.
        Сердце запрыгало, в голове вихрем заметались всякие мысли, одна другой круче. Чтобы успокоиться, протиснулся на кухню, оглядел себя: увы, трусы стена не пропустила, я голый, в чем мать родила, вспомнил, что в прошлый раз я был в плотно облегающих плавках. Допил оставшееся с вечера в шейкере, сделал более гремучую смесь, добавив тестостерона, мне плевать, что сильнейший допинг, который выявляется на первых же пробах, на соревнованиях выступать не планирую, выпил в два приема, в голове прояснилось, сердце забухало чаще, нагнетая горячую кровь в мозг и мышцы, я ощутил, как пампинг распирает плечи, грудь, руки.
        Обратно протиснулся намного легче, отсюда вывод: если увеличить дозу, то либо загнусь, либо… Ладно, буду повышать осторожненько, а сейчас надо разобраться с этой скрепкой. Выходит, все же могу протаскивать сквозь стену какие-то предметы. Для этого надо, чтобы моя плоть облегала этот предмет со всех сторон. То есть либо проглатывать, как утка, и в желудке проносить, как наркокурьеры, либо плотно зажимать в кулак…
        Ура, все это фигня! Я был не прав. Даже дурак, если честнее. Мать моя постирала трусы, а предыдущие оказались с дыркой. Я надел купальные трусики, раньше они назывались плавки, но плавки не прилегают так плотно, как эти трусики. Так вот сегодня ночью, совершая тренировочный проход сквозь бетонную стену на кухню, я обнаружил плавки на себе!
        То есть, как угадала Ганнусенька, мое тело в самом деле источает ауру или эманацию, неважно. Аура хиленькая, всего на несколько миллиметров вокруг тела, но ее хватает, чтобы удерживать плотно прилегающую одежду.
        Воспрянув духом, я нажрался добавок так, что из ушей лезут, печень вот-вот взорвется, а почки наверняка опустил, как у Ахилла. Зато голова работает, как компьютер в турборежиме, это все неизменные добавки бодибилдера. Разница между бодибилдерами только в том, что одни осторожничают и принимают в микроскопических дозах, а другие… Я отношусь к другим, в этой жизни рисковать надо, все равно другой жизни как-то или почему-то не предвидится. Даже засейвиться не удается.
        Кроме приема добавок, я еще и каждую свободную минуту упражняюсь входить в стену и выходить, передвигаться в ней. Однажды добрался даже до квартиры соседа, осторожно выглянул: стандартная обстановка, только телевизор лучше, чем у нас. Все на работе, я еще в стене осмотрел внимательно коммуникации: электропроводка и телефонный шнур, вот это дополнительные шнуры… ага, это выделенка, небольшие отводки для звонка и глазка наблюдения за площадкой, но за комнатами наблюдения нет, я осторожно вышел из стены, прошелся на цыпочках, вздрагивая при каждом шуме и поминутно ожидая услышать щелчок ключа в прихожей.
        По сути, пожелай я, мог бы обворовать соседей, устроить им в квартире дебош, открыть воду в ванной или включить электроплиту под пустой кастрюлей. Если бы соседи были сволочные, так бы и сделал, я не Иисус Христос, но соседи никакие, до сих пор не запомнил их лиц, серые, как мыши, так что я понаслаждался обретенными возможностями и вернулся в стену.
        Еще через неделю плечи раздвинулись на два сантиметра, грудь и руки на сантиметр. Ну, плечи и грудь - ожидал, но что удалось и руки - спасибо креатину моногидрату с хай-лэвелной транспортировкой прямо в кровь, минуя пищеварение! Но, конечно, намного больше обрадовало, что аура выросла тоже. Причем круто.
        Заметно стало в первую очередь по тому, что теперь в стене вижу трубы и провода намного дальше. Странная картина, словно я в каком-то абсолютно нереальном геометрическом мире, где стены всего лишь серый туман, а трубы, толстые и тонкие, тянутся вверх, в стороны, вниз…
        Теперь, впрочем, я видел, что в стороны они тянутся не до бесконечности, там плавно загибаются и уходят вверх и вниз. На самом верху тоже решетка, только вниз тянутся до тех пор, пока не вливаются в огромную толстую трубу, что называется магистральной. Так я наконец увидел контуры всего дома в странной проекции, словно скелет, обтянутый нервами и сухожилиями, но лишенный кожи и мяса.
        Правда, мясо тоже вижу, но как серый такой туман, смотреть сквозь него можно, хоть и противно, будто через грязную воду.
        Из кухни донесся голос:
        - Виталик!..
        - Да, мама.
        - Иди ужинать!
        - Иду, иду…
        Чувство голода уже не грызет так, как раньше, хотя аппетит есть всегда. Правда, я и раньше на его отсутствие не жаловался. Мама, стоя ко мне спиной, помешивает молоко в кастрюльке, чтобы не убежало. Я сел, взял одной рукой вилку и, сосредоточившись, медленно вводил ее одним зубцом в палец другой руки. Легкое покалывание и тепло, но если быстро двигаю вилку взад-вперед, то уже не тепло, а горячее жжение.
        - А сырники будешь? - спросила мама.
        - Даже с хлебом, - ответил я. - Ты за молоком смотри, закипает!
        - Так проголодался? - удивилась она. - Это хорошо.
        - Чем же?
        - Растешь, крепнешь. Только не увлекайся слишком этими штуками…
        - Мама, - ответил я с укором, - я ж в этой фирме работаю! Во-первых, знаю, какие из них настоящие, а какие - подделка, во-вторых, мы своим примером показываем более мелким дилерам и просто покупателям, что это полезно, а в-третьих… нам, как своим, все идет с большой скидкой! Вообще за полцены.
        - В самом деле?
        - Даже дешевле, чем за полцены!
        - Ну уж не поверю…
        - Мама! Скажу правду, нам вообще раздают все препараты, у которых заканчивается срок годности. Бесплатно.
        Она охнула:
        - Так это же опасно!
        - Мама, - воскликнул я. - Гарантия дается на год. И что, как только проходит год, так сразу же на другой день добавка становится ядом?.. А вот покупатели такие не берут.
        Она подумала, сказала рассудительно:
        - Я сама не покупаю молоко с просроченным сроком. Даже если оно еще не скисло.
        - Потому что на молоко гарантия три дня! Оно может скиснуть, пока несешь домой. А здесь гарантия - год. Так что не испортится еще долго. Тем более что я человек осторожный…
        - Это ты осторожный?
        - Мама, я добавки не складываю про запас, а сразу же потребляю. У меня нет таких, что простояли бы больше недели!
        Она вздохнула, а я взял нож и, опустив руки под стол на случай, если мать оглянется, там тыкал им в руку. Если не сосредоточиться, то нож может проткнуть руку, потечет кровь. При нужной концентрации внимания железо проходит через руку удивительно легко, а если сосредоточиться так, что голова трещит, а нож буквально видишь, то можно тыкать им в ладонь быстро-быстро, чувствуя только небольшое тепло…
        Мать взялась за горячую крышку и с легким вскриком отдернула руку, я сам едва не вскрикнул от жгучей боли: нож пронзил ладонь, как раскаленный добела прут. Я выдернул руку, ладонь цела, но посредине красное пятно, предвестник сильного ожога. Будет волдырь, но это полбеды, а что будет там внутри, как бы клетки не начали делиться самопроизвольно, мы все знаем, как это называется.
        Когда мама поставила кастрюльку с горячей кашей на стол, я уже сижу, как смирный школьник, руки на столе, принюхиваюсь. Пока поварешка ныряла в кастрюлю и наполняла мою тарелку, в желудке квакало, во рту появилась слюна.
        - Проголодался, - повторила мама с удовольствием. - Растешь…
        - Просто готовишь вкусно, - польстил я.
        - Скажешь тоже… Как всегда.
        - Правда, вкусно, мам!..
        - Давай еще один сырничек положу…
        - Не буду закрывать тарелку грудью, - пообещал я, - даже если положишь два. И молочка вон в ту чашку, что побольше.
        - Налью, - сказала она довольно, - обязательно.
        - Спасибо, мама.
        - Кушай на здоровье.
        Она счастливо улыбалась, как же все родители любят, когда ребенок жрет, как кабаненок. Это в детстве мы с Вованом подобрали котенка, дома налили ему в мисочку молока, а потом ликовали: «Смотри-смотри, ест!.. Ого, как здорово ест!» Если ест - жить будет. Если жрет - вырастет котяра!
        Глава 5
        После ужина она осталась мыть посуду, потом перейдет в свою комнату смотреть теленовости, а я ушел к себе и плотно закрыл дверь. Мама знает, что я усиленно занимаюсь самообразованием, по Интернету это можно, старается вообще в это время не шуметь.
        А я экспериментировал, просовывая руку в ящик стола, не выдвигая его, вытаскивал оттуда, зажимая в ладони, всякую мелочь, что умещается. А когда наконец наступила ночь и под дверью маминой комнаты погас свет, я выждал еще чуть и, втиснувшись в маловатые теперь для меня старые джинсы, натянул маечку, что затрещала на мне, и потихоньку вдвинулся в стену.
        Странно, вот стою внутри стены и смотрю как будто в радиотелескоп на Крабовидную или еще какую-то туманность. Или как инопланетянин на Шварценеггера, что видится совсем в другом диапазоне. Вижу словно через болотную воду, а в ней пурпурными лазерными лучами светятся металлические прутья арматуры.
        Непонятно, почему через металл прохожу намного легче, но это так. Возможно, бетон менее однородный материал, структура моего тела всякий раз вынуждена перестраиваться, а с металлом потому и легче, что в нем даже присадки - тоже от металла. Когда встретилась толстая металлическая труба главного стояка, я проскочил через нее, как будто ее нет вовсе, только легкое дуновение..
        Сейчас стою и смотрю на стояк, как баран на новые ворота. К сожалению, весь не войду, а как было бы здорово шагнуть в него и пронестись со скоростью лифта, а то и быстрее, до первого этажа, а то и в подвал, где эти трубы врастают в его более толстые трубищи городской магистрали…
        Безотчетно я вдвинулся в стояк, так и сяк ужимался, на большой скорости пойти нельзя: выступающие из трубы части тела обгорят, проходя через бетон, если вовсе не отвалятся, и пока вжимался, втискивался, старался занять как можно меньше места, перед глазами картина сдвинулась совсем в причудливую, разлился розовый мерцающий свет, рвануло и понесло, как на американских горках, выбросило в сторону. Замер, побыл некоторое время в неподвижности, а затем выдвинулся и посмотрел ошалело.
        Все-таки в стояк, выходит, поместился. Значит, в таком несколько аморфном состоянии я могу до каких-то границ менять объем или размеры тела, что и сделал… Организм, повинуясь безотчетному желанию, дал команду скользнуть вниз, а там меня то ли по инерции, то ли по моему смутному желанию забросило в изгиб, где отводок для нашего дома врезан в огромную трубу всегородской водной магистрали.
        Я всмотрелся в эту трубу, голова кругом, я вижу ее просто невероятно далеко, вон отходящие в стороны красные прутики, а еще больше вверх, что значит, в дома.
        Это что же, можно вот так попутешествовать и по этой трубе?
        На сегодня открытий хватит, сказал я себе трусливенько. Вообще-то я не трусливый, просто осторожный, даже предусмотрительный и временами запасливый, а так вообще-то другой на моем месте, может быть, не высовывал бы носа из комнаты вовсе!
        На работе кладовщица Вера Борисовна деловито загружала в мой рюкзак банки, тщательно сверялась со списками. Я тоже всматривался во все накладные, а то придется платить за каждый промах, здесь же некоторые флакончики не крупнее мизинца стоят по сотне баксов.
        Подошли Глеб Павлович и Данилин, возбужденно рассказывают друг другу, как вчера ходили к экстрасексу, он у обоих обнаружил повышенные интеллектуальные способности, хотя и в зачатках, а также способность устанавливать Контакт с Высшими Силами и черпать из эфирных сфер ментальную энергию.
        Вера Борисовна сразу же заинтересовалась, я, напротив морщился и торопливо укладывал в рюкзак оставшиеся баночки. Подошла со списком Наташа, веселая и с блестящими глазами, лицо нашей фирмы, как любит выражаться шеф: самая юная, красивая и цветущая, тоже прислушалась, но задерживаться не стала, взяла свой набор и ушла.
        Сгорбившись под тяжестью рюкзака, я догнал ее в коридоре, она оглянулась на стук моих шагов.
        - А, Виталик… ты похож на черепашку-ниндзя. Такой потешный! Меч бы тебе еще самурайский.
        - Спасибо, - сказал я. - Ты такая добрая. Так умеешь сказать приятное.
        - Обиделся? - удивилась она. - Я думала, это комплимент… Знал бы ты, на кого похож в самом деле!
        - На кого?
        - Не скажу.
        - Ага, - догадался я, - потому что добрая.
        - Вот видишь, ты все понял. А как тебе их экстрасекс? Я знаю, это такая толстая бабища, снимает апартаменты под офис вон там, через дорогу. Меня тоже хотела заполучить в клиентки, с ходу обнаружила во мне жар тела и некую эманацию…
        - Что такое эманация? - спросил я.
        Она улыбнулась загадочно.
        - Это некое… эфирное или потустороннее нечто, что облекает наше тело. «Я вижу, - как она говорит, - некое дрожание вокруг вашего тела, как будто горячий воздух вокруг горячего слитка металла. Несомненно, это Знак Свыше, это некий Зов! Возможно, некие космические силы»…
        Она еще некоторое время говорила какую-то хрень, хитро посматривала на меня черными как маслины глазами, а когда мы оказались на улице, сообщила:
        - Ну как тебе?.. Да знаю, что халтура, но ты знаешь, какие она бабки заколачивает?.. Уже трехкомнатную квартиру купила, от родителей съехала!.. На днях «мерс» приобрела, теперь на права старается сдать…
        - Потусторонние силы не помогают? - поддразнил я. - Эх, где бы нам найти такую же шару!..
        - Да, - вздохнула она, - все как-то крутятся, зарабатывают. А тут хоть на панель иди…
        Я оглядел ее критически.
        - На панель?.. Не годишься.
        Она обиделась.
        - Что у меня не так?.. Сиськи маленькие? Или жопа холодная?
        - Да все в порядке, - успокоил я, - и жопой твоей все довольны… насколько слышу в курилке. Только ты москвичка, а места на панели заняты гастарбайтершами. Ты не пойдешь за те гроши. Избалованная потому что. Я тоже избалованный, не иду же дороги асфальтировать или дома строить? Как видишь, пристроился курьером по доставке спортивного питания.
        - Самокритичный, - отметила она. - Хорошо.
        - Чем?
        - Много не запрашиваешь. Другие себя вообще принцами мнят. С такими ценниками ходят!
        Я обиделся:
        - Ты как на базаре меня покупаешь! Еще за вымя пощупай.
        Она прищурилась.
        - А в самом деле… где у тебя, говоришь, вымя… Гм, предположим, что ты коза…
        Я пугливо оглянулся по сторонам, не видят ли, что меня щупают, мы, мужчины, при всем бесстыдстве оказались в этом мире стеснительнее женщин.
        - Эй-эй, - сказал я предостерегающе, - я еще цену не назвал, а ты уже так по-хозяйски!
        - Должна же я знать, что покупаю, - промурлыкала она.
        - А я не продаюсь, - сказал я.
        Она широко раскрыла глаза.
        - В самом деле?
        Я ощутил, что в самом деле ляпнул какую-то высокопарность в нашем рыночном обществе, будто в дешевом кино, сейчас бы еще о служении Отечеству и нравственности, но теперь что делать, надо играть до конца, сказал строго:
        - Я стою доpого, особенно в одежде.
        - Ух ты!
        - Вот такие мы, скифы, - добавил я зачем-то.
        Она наморщила носик.
        - Ах да, скифы… Старые или новые?
        - Старые, но упдайтенные, - пояснил я. - Ладно, Наташка, тебе хорошо трепаться, а у меня рюкзак не только на спине, но и на голове. Увидимся!
        Остаток дня тянулся мучительно медленно. Мама пришла с работы рано, я не успел поэкспериментировать всласть, только начал, и хотя приволокла для проверки большую стопку школьных тетрадок, явно контрольных сочинений, все равно есть шанс, что внезапно вздумает зайти ко мне в комнату с каким-нибудь вопросом.
        Зато, едва наступила ночь, я выбрался из постели и, сунув голову в стену, снова с чувством страха и восторга рассматривал трубы, провода, кабели. Странное ощущение, словно зрю трехмерную модель на компьютере, где сама стена в сером, а коммуникации цветные: водопроводные - голубые, силовые кабели - красные, телефонные провода - оранжевые. Арматура внутри стен проступает ровными коричневыми штрихами, похожая на частую гребенку, которой великаны расчесывают таких же великанских коней.
        Странно, еще вчера не различал цвета так четко. Можно сказать, вообще не различал. Приспосабливается мой организм, приспосабливается…
        Я прислушался: мама спит. Хотел было двинуться по стене, но нужно пробовать с одеждой, долго перебирал гардероб, не так уж, как у кинозвезд, но все равно перебирал, отыскал еще одну старую майку, что затрещала, когда натянул на нынешние плечи. Джинсы надел все те же, старенькие, едва влез, зато не болтаются, не завязну в бетоне. Хотя на работе не планирую вдавливаться в стену, но так, на всякий случай. Не в лесу живем, где с неожиданностями туго.
        Поколебавшись, натянул кроссовки, а шнурки, чтобы не болтались, заправил вовнутрь. Снова вошел в стену, стараясь ничего не задеть, в смысле - телефонной или электропроводки, не говоря уже о кабеле, кто знает, что будет, но металлические прутья арматуры преодолеваю все так же намного проще, чем бетон.
        Коснувшись водопроводного стояка, ощутил сопротивление металла, однако по нервам пробежало и другое чувство, странное, пугающее и в то же время - влекущее. Поколебавшись, я расслабился, постарался отдаться этому чувству целиком, перед глазами замелькали образы, схемы, я увидел геометрически правильное переплетение голубых нитей, сложную трехмерную модель, часть уходит вверх, а все остальное - вниз. Там эти голубые нити врезаются в другие, более толстые, расположенные горизонтально. Они тянутся из тумана и уходят далеко в туман…
        Я наконец сообразил, что это водопроводные трубы, соединяющие дома, вот они тянутся дальше, дальше, вон там нечто странное, как будто фонтан, но откуда фонтан на такой глубине…
        Легкий электрический разряд прокатился по телу, настолько слабый, что я не обратил внимания, весь старался понять, что же такое увидел, и тут второй разряд пронзил тело, меня дернуло, все замелькало перед глазами, с огромной скоростью перед глазами замелькали лопасти вентилятора, откуда он взялся, через долгое мгновение сильный удар сотряс всего, каждую клетку тела. Я упал, задыхаясь, ладони проехали по склизкому каменному полу. Со всех сторон сырые каменные стены, воздух спертый, влажно, как в бане.
        Темно, я торопливо вытянул руки, не понимая, что со мной случилось и куда попал. Очень высоко сверкает, как одинокая звезда в небе, луч света, веки хлопают с таким усилием, что еще чуть - и подниму ураган, но глаза постепенно привыкают. Шерсть встала дыбом, когда я с ужасом сообразил, что нахожусь пугающе глубоко. Так глубоко, что словно очутился на дне глубокого ущелья.
        Под ногами толстая труба, очень толстая, в нее врезана труба, поставленная вертикально. Вот сбоку колесо, рычаг, даже заржавевший манометр. А стены округлые, труба торчит внутри этого бесконечного цилиндра из бетона, как пестик в чашечке втянутого раструбом вверх цветка, и уходит высоко-высоко…
        - Как я отсюда выберусь? - пробормотал я.
        Присмотревшись, обнаружил в стене покрытые влагой и плесенью металлические ступени. Сразу стало легче, тут же начал карабкаться вверх. О том, чтобы попытаться вернуться тем же путем, как и попал сюда, нечего и думать: вдруг да занесет в такое место, откуда не выберусь. У меня всегда было неважно с ментальной дисциплиной, а сейчас так и вообще хреново. Это Антипыч связывается через задний космос по ментальному каналу с Высшими Существами, а мне и с боссом нашей фирмы договориться трудно.
        Руки тряслись, когда взялся за скобы. Вообще-то я обожаю только компьютерные приключения, когда иду в крутых доспехах и мочу монстров длинным мечом, но в реале подниматься по бесконечной трубе, как Фримен, очень неуютно и страшновато. Жутковато даже.
        На половине пути руки не только тряслись, но и едва держались за скобы, что не только покрыты слизью, словно по ним ползают медузы вверх-вниз, вниз-вверх. И ноги стали такими чугунными, что едва втаскиваю за собой, трепещущим.
        Или это они меня едва поднимают со ступеньки на ступеньку. До чего же страшно двигаться по вертикальной стене! А под ногами пропасть, где совсем недавно я был в сравнительной безопасности…
        Я перевел дыхание, хрен отдохнешь вот так, вцепившись чуть ли не зубами, пальцы ноют, ослабели, преодолел еще несколько метров вверх, отдохнул, снова поднялся и с ужасом ощутил, что уже не отдыхаю, даже замерев в неподвижности. И что еще немного вот так постою на железной скобе, и пальцы разожмутся…
        Ноги мои, треща от натуги, принялись поднимать грузное, оказывается, тело, на фига я качался, сейчас каждый грамм лишний, в глазах расплывается от едкого пота, я двигался почти в забытьи, помня только о том, что надо наверх, и когда уже готов был разжать пальцы и упасть, голова уперлась в твердое.
        Труба заканчивалась изящным решетчатым колпаком из толстых пластин железа. Свет уличных фонарей показывает, что выкрашено в зеленый цвет. Я посмотрел в щели и понял, что труба воздухозабора расположена посреди зеленой лужайки. А дальше маячит величественное здание… если не ошибаюсь, Большой театр. Шумит фонтан, переводя воду даже ночью.
        Страх, что я не выберусь, сменился дикой радостью, когда я увидел, что крышка заперта на солидный висячий замок, расположенный… изнутри! Это чтобы открыть мог только тот, кто поднимается снизу, а не каждый обыватель, что сумеет подобрать ключ.
        Некоторое время я смотрел тупо на замок, прикидывая, как открыть, пока не сообразил, что нужно только снова привести себя в иное состояние, после чего уже без труда продавился сквозь железную преграду, упал на траву и долго лежал, жадно хватая ртом воздух и глядя на мутные звезды.
        - Эй, парень, - послышался издали опасливый голос. - Тебе плохо… или просто перебрал?
        Шагах в десяти на тротуаре остановился немолодой мужчина с палочкой, на поводке болонка, обнюхивающая каждый бордюрный камешек. Я помедлил, решил не вставать, чтобы не напугать, ответил мирно:
        - Ни то, ни другое… Подумал, что последний раз в жизни видел небо лет десять назад. А ночное вообще вижу впервые…
        Он внимательно всматривался в меня, я почти сливаюсь с травой, спросил с удивлением:
        - Поэт, что ли?
        - Да какой поэт, - ответил я и заложил руки за голову. - Разве люди не должны хоть иногда смотреть на небо? Это красиво. Возвышает…
        Он покачал головой.
        - Мало ли что люди должны. Я в детстве в каждом облаке видел дракона или верблюда, а сейчас смотрю только под ноги да на светофоры. Нормальным стал.
        - Это норма?
        - Что делает большинство, то и норма.
        - А не норма?
        Он сделал неопределенный жест.
        - Все эти поэты, изобретатели, профессора… про которых придумывают анекдоты. Это за чертой нормальности. Немножко сдвинутые.
        - А мы?
        Он вздохнул.
        - А это уж решайте сами. Но безопаснее жить нормальным. Общество ориентируется на тех, кто живет без всяких там неожиданностей.
        - Неужели все общество?
        - Все, кого называют нормальными.
        - Вот и я вспомнил, - ответил я, - что давно не видел воздушные замки. Хотя звездное небо ничуть не менее красивое, чем дневное…
        Он с натугой взглянул на небо, даже я услышал, как хрустнули шейные позвонки, глубоко вздохнул.
        - Да, мельчаем… В детстве готовимся мир перевернуть, кучу благородных дел насовершать, а потом как-то незаметно…
        - И вы? - спросил я в замешательстве.
        Он ответил с некоторой обидой:
        - А что, я так и родился стариком?.. Ладно, Бетти недовольна, ей нужно гулять. Вы все-таки не лежите долго. Как ни крути, а от земли тянет… не всегда хорошим. Застудите почки, вспомните на больничной койке звездное небо. Да и… гм… на этой клумбе собачки любят отправлять свои нужды. Так что уж будьте поосторожнее.
        Они ушли, я наконец поднялся, чувствуя себя достаточно отдохнувшим, в мои семнадцать достаточно вот так пять минут, в то время как моей маме для полного отдыха нужен целый вечер. А то и отпуск на пару недель. Этот старик, наверное, всегда чувствует усталость.
        Пахнет чем-то слишком знакомым, совсем не духами. Подошвы потяжелели, словно прошел по вязкой глине. Да и локтем вляпался, промокло, будто в болото окунул…
        У фонтана кое-как отмылся, штаны вроде бы чистые, а то бы мое любование звездным небом запомнилось крепче. Правы осторожные обыватели: ходят себе остороженько под стеночкой протоптанной тропкой, и хоть никакого неба, ни звездного, ни с огненными воздушными громадами замков, зато и не вляпываются.
        В свой район добрался под утро. Перед домом долго топтался, прикидывая, что бы соврать, что вот так вдруг исчез, а сейчас звоню в дверь и прошу впустить. Хорошо Генке Криворукому, он на три месяца моложе, но у него уже подружка с собственной квартирой. Правда, ей под тридцать, но с виду совсем девчонка, он не стесняется с нею бывать даже на дискотеках. Дяде Пете еще проще: у него таких подружек по городу миллион, любой позвонит, и, если не занята, впустят и среди ночи…
        Я мялся, как буриданов дурак, пока не сообразил, что вернуться можно так же, как и выскользнул. Ночь, нигде никого, народ в окна не смотрит, я начал обходить дом, держась одной рукой за стену, вот здесь тьма сгущается так, что хоть глаза выколи, выбрал момент и прижался, вмялся, чувствуя, как вхожу в теплую субстанцию, сейчас похожую на плотную воду, побрел в этом сером тумане к красным нитям, где пурпурным лучом прожектора горит прямой столб стояка.
        По металлической трубе вверх понесло с немыслимой скоростью, я, правда, успел остановиться раньше, чем оказался на крыше, но все равно промахнулся на три этажа.
        Уже выйдя из стены в своей комнате, я торопливо разделся и юркнул под одеяло.
        Надо научиться себя контролировать. Надо! Иначе занесет куда-нибудь… Что у меня за организм такой… склонный к путешествиям? Атавизм?
        Глава 6
        Ночью в неглубоком сне меня носило уже и по телефонным проводам, забрасывало в темные бездны, я падал и просыпался, вскрикивая в темном ужасе, снова проваливался в сон. Кровь будто вскипала в венах, но иногда прокатывались волны лютого холода, словно я голым ремонтирую шаттлы на лунной орбите.
        Проснулся разбитым, две чашки горячего кофе с трудом привели в себя. Дремал, пока трясся в вагоне метро, едва не проехал станцию. Шеф, понятно, прибыл раньше меня, но не фиг ставить себе это в заслугу: будь боссом я, тоже приезжал бы раньше, чтобы повыпендриваться.
        Вера Борисовна поставила передо мной доверху наполненный рюкзак. Лицо довольное.
        - Хороший заказ, - сообщила она доверительно. - Самые дорогие протеины, гейнеры… Не иначе, чемпиона готовят. Торопись, тебе с двумя пересадками. Товара на тридцать семь с половиной тысяч! С такой суммой доставка бесплатная, обязательно скажи. И добавь, не забудь, при следующем заказе скидка в три процента, а потом в пять…
        Я вздохнул, закинул на плечи лямки. Впрочем, заказ в самом деле хорош. Это намного лучше, чем когда заказывают пять человек по двести рублей каждый. И все в отдаленных районах.
        - Возвращаться? - спросил я с надеждой, что ответит «нет».
        Она задумалась, я замер, наконец она взглянула на меня и сказала потеплевшим голосом:
        - Поступать готовишься? Да, на это надо время… Отвези, а накладную с подписью получателя привезешь завтра утром.
        - Спасибо, Вера Борисовна!
        - Да не за что, - буркнула она.
        - Есть, есть за что, - заверил я и, поправив рюкзак, заспешил к выходу. пока не передумала.
        Район отдаленный, зато повезло с веткой: пересадки необременительные, а сам дом напротив выхода из метро. Я сверился с адресом, дом хорош, чист, домофон не расковырян юными техниками. На мое нажатие условной комбинации ответил грубый мужской голос:
        - Ну?
        - Доставка спортивного питания, - ответил я.
        - Заходи, - сказал голос, в двери щелкнул невидимый замок, - двенадцатый этаж.
        - Спасибо, - ответил я вежливо.
        Лифт поднял без помех, ни разу не застряв и даже не заскрежетав, как визжит и скрежещет в моем доме, я вышел на вылизанную до блеска лестничную площадку. Дверь с нужным номером, я вдавил палец в кнопку, выждал чуть, давая возможность подойти и рассмотреть меня на экране, сейчас все квартиры оборудуются такими штуками.
        Дверь открыл крупный массивный мужик в рубашке без рукавов, что и понятно: никакие рукава не в состоянии вместить бицепсы в сорок сантиметров, а у этого не меньше. Грудь как бочка, весь медведистый, широкий, такие и без протеинов растут силачами. Молча кивнул мне в сторону кухни.
        На кухне двое, такие же крепыши, одному вообще лет семнадцать, но накачанный, смотреть страшно. С интересом посмотрел на мой рюкзак:
        - Ого!.. Это все стероиды?
        - В основном протеины, - ответил я, дивясь его невежеству. Протеины и гейнеры обычно берут в трех-пятикилограммовых банках, в то время как все остальное - в пузырьках да флакончиках. - И один гейнер от Твинлаба.
        - Солидная фирма, - одобрил он. - Слышал, у них это… как его…
        - Перекрестная ультрафильтрация, - подсказал я. - И низкотемпературная керамическая очистка сывороточного белка.
        - Да-да, перекрестная фильтрация, - согласился он. - Слышал, Фокскиллер?
        Второй, который Фокскиллер, коротко усмехнулся, взглянул на меня остро, но смолчал. Я понял, знает насчет перекрестной фильтрации, которая давно уже не новинка, на сегодня новинка именно Твинлаба, как раз она дает взрывную силу и чудовищный прирост массы, хотя еще неизвестно, какие у нее побочные явления. А чем продукт мощнее, тем эти побочные наверняка чудовищнее.
        Я передал ему накладную, чтобы следил за тем, что выкладываю на стол, третий оставался в прихожей, потом и он, заинтересовавшись, пришел к нам, брал в руки и старался разобрать надписи на английском.
        Младший задал пару довольно глуповатых вопросов, я отвечал по делу, предмет знаю, Фокскиллер сказал наконец с одобрением:
        - Хорошо, что понимаешь… А то обычно курьеры такие, что понятия не имеют, что носят.
        Второй чему-то заржал. Я ощутил недосказанное, но смолчал, мое дело доставить, получить деньги и поблагодарить за покупку. Фокскиллер вынул бумажник, начал отсчитывать, я следил внимательно, он бросил на стол тридцать восемь бумажек по тысяче, спросил:
        - Тридцать семь с половиной?.. Мелких не держим, остальное тебе за лекцию.
        Я протянул руку к деньгам, в это мгновение в прихожей прозвенел резкий звонок. Я взял деньги и еще раз пересчитал, все верно, неслыханно повезло: сразу пятьсот рублей чаевых. Младший открыл дверь, в прихожую ввалился запыхавшийся парень, лицо белое, жадно хватает ртом воздух.
        - Леху замели!.. - прохрипел он. - Вместе с товаром!.. Думаю, подстава…
        Фокскиллер выругался, подбежал к окну. Второй отвел новоприбывшего на кухню, тот увидел меня, напрягся. Здоровяк небрежно отмахнулся:
        - Да это посыльный, товар принес. Нет, не нашенские, спортивные. Сейчас уходит…
        Фокскиллер, поглядывая в окно из-за шторы, бросил коротко:
        - Никто не уходит.
        Младший посмотрел на него, на меня, на лице появилось понимание, вместе с тем смущение, как будто должен обидеть напарника, с которым уже давно работает.
        - А вообще да… Парень, побудь в ванной. Мы переговорим, ты не должен слышать.
        - Конечно-конечно, - согласился я. - Ничего не слышал, никого не видел!
        Он затолкал меня в ванную, я слышал, как щелкнула щеколда. Голоса отдалились, меня затрясло, надо же так вляпаться, это же бандиты, этот дурак их нечаянно раскрыл, по крайней мере передо мной раскрыл, теперь знаю, что у них пистолеты и что как-то связаны с наркотой. А где наркота, там большие деньги.
        А где большие деньги, додумал мрачно, там жизнь ничего не стоит. Депутатов и членов правительства мочат, как кур, даже как курей, что им прихлопнуть мальчишку-курьера, о нем никто и не вспомнит…
        Голова разогрелась от суматошных мыслей. Горячий лоб коснулся стены и продавил ее, как масло. Ослеп, начал погружаться все дальше, в темноте проступило серое, посветлело, я ощутил, что до выхода из стенки осталась пара миллиметров, затих, прислушиваясь, затем очень осторожно, остро сожалея, что глаза у меня не на щупальцах, выдвинул часть морды лица.
        В коридоре пусто, на кухне возбужденные голоса. Донеслось:
        - Костя, ты постой у двери. Смотри за площадкой, ничего не упусти. Ты, Хорек, быстро пакуй товар. Если уйдем без него, нам не жить, хозяин отыщет и на морском дне. Здесь на пару миллионов долларов!
        - Да знаю-знаю, - донесся испуганный голос. - А что с тем парнишкой?
        - А то, - ответил невидимый мне старшой. - Ты обгадился, тебе и мочить.
        - Мне? Мочить?
        - А что, лучше, если в ментовке заложит?.. Начнут спрашивать, все приметы выложит!
        Хорек сказал плаксиво:
        - Да я никогда…
        - Цыц! Когда-то начинать надо и тебе.
        - Фокс, может быть, ты?
        - Делай, - велел Фокскиллер жестоко. - А мы машину подгоним и посмотрим, чтобы все чисто.
        А тот, который Костя, добавил:
        - Долго не возись. Если те уже едут сюда, то мы ждем десять минут и уматываем.
        - Без меня?
        Фокскиллер бросил уже от двери:
        - Тебе здесь работы на три минуты.
        Они уже открыли дверь, младший вскрикнул испуганно:
        - А если вы уедете, куда мне?
        - Уходи к Немому, - велел Фокскиллер. - А нам нельзя рисковать засветкой.
        Послышались шаги, я поспешно вдвинулся обратно в ванную, осмотрелся дикими глазами. Ничего лишнего, обычная ванная, куча всяких дезодорантов и мазей на полке, словно здесь живет женщина или педик, два шкафчика по углам, там тоже всякая мелкая хрень, я поспешно упал на четвереньки и заглянул под ванну. Там, в пыли, среди пыли и грязи, какие-то палки, обломки вантуза и швабры, а также… ломик, настоящий ломик! Поменьше тех, которыми дворники скалывают лед, эти вроде бы зовутся на воровском жаргоне фомками, но когда я ощутил надежную тяжесть в руке, на душе заметно полегчало.
        Конечно, можно целиком уйти в стену, пусть строят догадки, куда делся пленник из запертой ванной, но со злости могут уничтожить одежду, а что я буду делать голым? Да и потом как объясню все случившееся хотя бы милиции? Или знакомым, которым могу позвонить с просьбой насчет одежды, когда эти трое уйдут…
        Голова хоть и разогрелась, как кастрюля с выкипевшей водой, но работает четко, картинки вижу ясно, руки перестали вздрагивать. Прижав ломик как можно плотнее к телу, так что почти погрузился в живот, я втиснулся в стену, продвинулся к внешней стене дома, осторожно выглянул.
        Двое выбежали из подъезда, я видел, как заученно прыгнули в машину. Мотор заработал, автомобиль выдвинулся из ряда и, совершив лихой разворот, остановился у подъезда. В это время молодой бык, шумно вздыхая, закончил собирать в сумку пакеты с белым порошком, поднялся и с угрюмо-решительным лицом пошел к двери ванной.
        Я вжался в стену, сквозь серую пелену видел, как парень вытащил и раскрыл большой нож. Мне стало дурно, перед глазами поплыли красные кольца. Кое-как собрался, а бык уже открыл дверь. На угрюмом лице медленно проступило недоумение. Он оглядел ванную, сделал шаг, снова огляделся тупо. Зачем-то заглянул в шкафчики, где хранят шампуни да рулоны с туалетной бумагой.
        - И что я Фоксяре скажу? - произнес он вслух.
        Опустился на четвереньки и заглянул под ванну, хотя туда не всякий кот сумеет протиснуться. Я выдвинулся до половины, взял ломик в обе руки и с размаха ударил по затылку. Ладони слегка тряхнуло, раздался треск, словно раскололся большой глиняный горшок. Руки бандита подломились, он без звука распластался на полу. Из расколотого черепа потекла густая темно-красная кровь.
        Меня затрясло, никак не думал, что расколю с такой легкостью, я вообще-то хотел только оглушить, бросил ломик, выбрался из стены. Шатало, едва успел переступить быстро растекающуюся лужицу крови. Одежду ухватил на бегу, оделся уже в прихожей. Трясет все сильнее, зубы стучат, как от сильнейшего холода.
        Внезапно захотелось есть, ухватил со стола кусок сыра и сожрал, как голодная мышь. Чуть отлегло, на глаза попались мои банки с протеином, я поспешно сложил все обратно, убрал накладную с корявой подписью старшего. Двигался суетливо, но осторожно, ни к чему стараясь не прикасаться, вдруг из милиции приедут такие продвинутые, что умеют даже отпечатки пальцев снимать. С огромным сожалением посмотрел на пистолеты. Жуть как хочется взять, у мужчин в крови тяга к оружию, но вдруг да по дороге домой встретят для проверки документов? Вроде бы не похож на кавказца, но с другой стороны - лезгины и кумыки в основном блондины…
        Заглянул в ящик стола, застыл. Оскорбительно для долларов, чисто по-русски, пачки зеленых перехвачены аптечной резинкой. Я не знаю, сколько в такой пачке, никогда не видел столько денег, но это много, чудовищно много…
        Такой шанс выпадает раз в жизни. Второй раз не постучится, это всякие напасти колотятся в двери и окна с утра до вечера ежедневно и все двадцать четыре часа в сутки.
        Я запихнул пачки в рюкзак, платком вытер дверную ручку и все поверхности, которых касался, прихватил сумку, которую упаковал Хорек, и тоже забросил в рюкзак.
        Глава 7
        За окном машина сорвалась с места и на скорости понеслась по узкой дорожке между домов в сторону широкой улицы. Я поспешно вышел, квартирная дверь захлопнулась со щелчком, я вызвал лифт и поспешно вошел в кабинку. Время рабочее, никто не подсел по дороге, а из дома я вышел, привычно сгорбившись и пряча лицо.
        Когда я сворачивал за угол к метро, к дому на большой скорости подлетели две машины с затемненными стеклами. Из одной сразу вышли четверо крепких ребят и бросились к подъезду. Из второй машины никто не высунул носа, хотя мне чудилось, что там тоже не меньше четверых бугаев.
        Я еще больше сгорбился, впереди показался приближающийся троллейбус, сразу несколько человек ускорили шаг, а двое пустились вприпрыжку. Побежал и я, а когда троллейбус остановился, я нагло втиснулся в салон в числе первых, хотя обычно пропускаю стариков и женщин, ну не может сын учительницы иначе.
        Дрожащими руками, не попадая ключом в дырочку двери своей квартиры, отворил кое-как, ввалился в прихожую.
        - Мама, ты дома?
        Заглянул во все комнаты и кухню, пусто. Ноги подкосились, я едва дотащился до дивана и рухнул. Крупная дрожь начала бить с головы до ног. В троллейбусе и в метро как-то держался, вокруг люди, но сейчас чуть не визжу: я же убил человека, я же в самом деле хотел только оглушить, но впервые вот так человека, паника ударила моими руками изо всех сил…
        Зажмуривался, но этот момент, когда толстый металлический стержень с силой бьет по лысой голове, запечатлелся, как на кинопленке, и проигрывается раз за разом. И нельзя дэлэйтнуть или эразить, можно надеяться только, что со временем запортится, потускнеют краски, перестанет волновать… вот так, как сейчас.
        Перед приходом мамы наконец-то раскрыл рюкзак, банки со спортивными добавками пораспихивал так, чтобы не спросила, почему сразу столько и откуда на них деньги взял. А вот доллары перекладывал с места на место, торопился, любая щель кажется ненадежной. Не под матрасом же прятать, мама начнет перестилать, сразу наткнется…
        Одну пачку пересчитал, десять тысяч долларов. А таких пачек тридцать штук. С ума сойти, да я прибавку в полсотни зеленых жду как не знаю какого счастья, уже придумал, на что буду тратить, а здесь…
        В прихожей прозвенел звонок, я прибежал, посмотрел в глазок, мама улыбнулась и кивнула, одобряя, что не открываю кому попало, а то ходят тут всякие, среди них могут быть и грабители. Я повернул защелку, дверь открылась.
        Мама внимательно посмотрела на мое лицо и влажные волосы.
        - Умылся? Хорошо, а то стал забывать… Приходишь с улицы - надо обязательно мыть руки.
        - Да, мама, - ответил я послушно. Она в удивлении вскинула брови, не ослышалась ли. Вообще-то я никогда не хамлю маме, как почти принято у многих, но и особого рвения не выказываю в обязательных ритуалах, как то чистить зубы на ночь, кому мне во сне улыбаться, или непременно мыть руки в туалете, будто только что держался за невыразимо смрадную мерзость, а не за то, что теперь называют мужским достоинством ввиду потери настоящего мужского достоинства.
        Она ушла мыть руки и готовить ужин, через десять минут заглянула ко мне. Лицо взволнованное, в глазах тревога, что только усиливается с каждым годом.
        Я сидел перед компьютером, мама деликатно зашла с другой стороны, чтобы не видеть, что у меня на экране.
        - Почему с работы так рано? - спросила она с тревогой. - Вашу фирму закрыли?
        - Все в порядке, - ответил я с натужным оптимизмом. - Меня перевели на работу еще выше! Теперь обрабатываю заказы. Видишь, новый файл открыл…
        Она даже не посмотрела на комп, для нее это непонятное чудище, и ко всем, кто работает, а не играет, испытывает огромное уважение.
        - А платить будут?
        Не спросила, будут ли платить вообще, деликатная, щадит меня заранее, я заверил с еще большим оптимизмом:
        - Вдвое больше!
        Она не поверила, покачала головой:
        - Что, вот так будешь сидеть дома, а тебе еще и платить будут?
        - Мама, я не просто сидеть буду, а работать!
        - Дома?
        - Мама, сейчас только токари работают стоя, а программисты - сидя. Наша работа ценится.
        - А отвозить как?
        - По емэйлу, - объяснил. - На Западе некоторые фирмы вообще не видят своих работников годами. Это очень прогрессивно.
        - Что ж тут прогрессивного?
        - Никакой дискриминации, - объяснил я. - Хозяин даже не знает, белый или негр на него пашет. И к женщинам под юбку не залезешь. По Интернету это как-то еще не получается, хотя научная мысль в этом направлении работает с ужасающей силой.
        Она поморщилась.
        - Какие гадости говоришь… Но если все так, то… ты уж держись за эту работу.
        Она вернулась на кухню, откуда уже начинают заползать ароматные запахи жареного мяса, горячего супа.
        Потом, как обычно, сядет проверять тетради, а вот мне надо думать, что делать дальше. Я вообще влип. Следов, правда, не оставил, найти не сможет ни милиция, ни братки, но что самому делать с мешком долларов?
        Сегодня на работу не пошел - глупо уродоваться за десять-пятнадцать долларов в день, когда у меня триста тысяч. Едва мама ушла в школу, я отправился на вокзал, в автоматической камере хранения поместил объемистый сверток в металлический ящик, закрыл, подергал, так все делают, и ушел с деловитым видом челночника: еще много надо оббегать мест, отовариться, чтобы успеть к своим животным в Бобруйск.
        Дома оделся в тугие джинсы и майку, пора побродить по дому, в котором обитаю. А то живу себе и живу, а соседей не знаю. Как дальних, так и ближних.
        Температура в теле начала спадать, хотя остается чуть выше обычной, ломота в костях прошла. Организм, похоже, приспосабливается к новым условиям. Человек - это, по сути, гомеостат. То есть устройство, которое автоматически из любого состояния стремится вернуться к исходному, к норме, когда температура тридцать шесть и шесть, давление сто двадцать на восемьдесят, какой-то там процент щелочности и кислотности крови, словом, чем бы мы его ни раскачивали - болезнями, похудениями, тренировками, стрессами, пытками или разводами, - он лишнее выводит с мочой, нужное накапливает, а то и синтезирует сам.
        Он любой ценой стремится восстановить свои тридцать шесть и шесть, нужную кислотность в крови и в желудке, словом, сделать все «как было», а если не удается, то просто прекращает свое существование: не жить же уродом, их надо выбраковывать.
        Только теперь соображаю, что так удачно наклонял функции организма в одну сторону, перестраивая их весьма кардинально, что организм и вернуться в прежнее состояние не смог, и склеить ласты вроде бы нет ясно выраженной необходимости: аминокислоты и все необходимое вроде бы получает, даже в избытке…
        И он принял единственно возможное решение: создать гомеостат на основе новых возможностей. Если получится, ессно. Более того, я не откинул копыта в процессе становления, отделался жаром, чесоткой и жутким псориазом, а затем организм приспособился и… все еще приспосабливается, осваивает новые возможности, о чем говорит моя способность не только проходить сквозь стены, но и передвигаться внутри бетонных стен быстрее, чем если бы бегал по гаревой дорожке стадиона.
        Если учесть, что продолжаю жрать добавки в огромных количествах, особенно налегаю на аргинин в смеси с орнитином и глицином, то я помогаю организму осваивать новые возможности. Интуиция не подводит, все легче прохожу сквозь стены и арматуру, проводку вижу не только в комнате, но и в соседних помещениях, странное такое ощущение… С первых попыток просовывать в стену палец моя аура, или эманация, как предпочитает говорить Ганнусенька, усилилась, теперь без труда прохожу сквозь стены уже в одежде.
        И вот теперь, похоже, перешел на другой, пока еще плохо контролируемый уровень: начинаю проскакивать по металлическим трубам. Того глядишь, начну по проводам… хотя это пока что в разделе маниловщины. А если еще и по мобильнику, да в режиме ожидания…
        Я покачал головой, вошел в стену.
        Долго смотрел, как принимает душ Галина Юрьевна. Наверное, это что-то нехорошее в психике, но я смотрел неотрывно, как эта зрелая немолодая женщина с ухоженным телом моется, а потом деловито подбривает отрастающие волосики внизу живота. Полные груди отвисают под тяжестью, но именно полные, под такие так и тянет подставить ладони.
        Странно, даже в таком вот состоянии, находясь внутри стены, я чувствовал нарастающее возбуждение. Так и хочется выйти, ухватить за эти сиськи и понаслаждаться ее сочным переспелым телом. Судя по ее учащенному дыханию, будет не против, уже и так близка к оргазму, а если рядом окажется молодой парень, то неважно, откуда взялся, сразу же полезет на него обеими ногами…
        Я вздохнул, заставил себя попятиться и пошел дальше. У Ганеевых, Белчиковых и Орурцовых в квартирах пусто, все на работе, а дети в школе, в квартире Демидова сам хозяин неторопливо ремонтирует разваливающийся стол, прекрасно понимая, что хороший стол должен выдерживать двоих, еще из одной квартиры доносится визг дрели, туда тоже неинтересно…
        В нашем доме я заприметил яркую молодую женщину. Сперва она показалась моей ровесницей, настолько молодо держится и одевается, потом узнал, что ей уже тридцать, но чем-то задела: раза четыре я в сладких снах мял ее и тискал, просыпаясь с мокрыми трусами. Сейчас я отыскал ее квартиру, красотка оказалась дома. Я долго наблюдал за нею: она изумительно сексуальна и вот так, когда ни для кого не рисуется, когда в задумчивости почешет то задницу, то нос…
        Собирался идти дальше, но она сбросила халат и вошла в ванную, где уже набиралась вода. Я затаил дыхание, это не мои одноклассницы, у которых сиськи бывают и покрупнее, но еще нет этой красоты тела, натренированного привлекать жадные мужские взоры, нет сексуальности каждого изгиба, каждого движения…
        Она опустилась в ванну со вздохом наслаждения, некоторое время лежала, разведя ноги и наслаждаясь невесомостью, я едва не высунулся целиком, стараясь ничего не пропустить, наконец она принялась медленно и отрешенно проводить ладонями по телу, груди округлились и приподнялись, и уж совсем столбиками вздыбились крупные ярко-красные соски.
        Я смотрел и смотрел, не сразу сообразил, что она уже трогает себя длинными наманикюренными пальчиками в низу тщательно подбритого живота, выгибается, закидывает голову, наконец, из полураскрытого рта вырвался короткий вздох, похожий на сдавленный крик, пальцы стали двигаться медленнее, но мастурбировать не прекратила.
        Вообще-то многие женщины, принимая ванну, занимаются мастурбацией: горячая вода и расслабление действуют приглашающе. Конечно, то же самое и с парнями, даже чаще, но это совсем неинтересно, у меня здоровые инстинкты… даже без примеси легкого вуайеризма, ибо смотрю потому, что могу смотреть, а специально подсматривать не стану.
        А эта красотка, что ж, это лишь добавило симпатии к ней. Куда хуже, если бы я застал ее с каким-нибудь типом, который мял бы ее в постели, и она стонала бы вот точно так же.
        В квартире Коровиных трое мужиков перебирали тряпки, спорили, сортировали, уговаривались, куда и что кому отнести. Я хотел было переключить дальше, но прислушался насчет барыг, наконец, сообразил, что делят краденое. Поколебавшись, вернулся в свою квартиру, убедился, что антиопределитель номера включен, и позвонил в милицию.
        - В сто двадцать третьей квартире, - сказал я, - сейчас трое воров делят украденное. Там три видеоплеера, телевизор и куча фотоаппаратов и мобильников.
        - Кто звонит? - потребовали строго.
        - Не теряйте времени, - ответил я. - Записывайте адрес… Наш разговор записывается, учтите! Если не приедете, вас всех начальство раком поставит.
        Я поспешно отключился, пока не вычислили мое местонахождение. Пусть потом запишут раскрытие этой кражи на счет своей уникальной милицейской интуиции. Или промямлят что-нибудь загадочное про тайну следствия.
        Глава 8
        Пока мама еще в школе, я отправился на рынок, где торгуют старыми автомобилями. Чтобы не привлекать внимания, купил потрепанную «Ладу»: крыло помято, бок поцарапан, кузов снизу подгнил, такую вряд ли станут угонять, зато по городу можно колесить намного быстрее, чем в общественном транспорте, как я привык с детства, да и удобства кое-какие…
        Я сел за руль с некоторой робостью, и хотя мы еще в школе всем классом сдали на водительские права, в смысле, мальчики на права, девочки - на шитье и кулинарию, но сейчас выкатил на улицу с дрожью в коленях. Не тыкался в заборы только потому, что все время в черепе стучит мысль: если разобью или поцарапаю - хватит баксов отремонтировать. Или даже купить другую. Не боись, Виталик!
        Это помогло вести машину без зажатости. И хотя выбирал тихие улочки и не повышал скорость, и мне сигналили крутые и показывали всякое, но все обошлось.
        Сразу убедился, что на российских дорогах нет Шумахеров, зато Похеров и Нахеров - сколько угодно, но я сам не подарок, обнаглел быстро, да и зачем соблюдать все правила, когда могу уплатить любой штраф тут же на месте?
        Если соблюдать - пропустишь все радости, в том числе и разворот через двойную сплошную или проезд под «кирпичом». И вообще, когда нарушаем закон - штрафуют, когда поступаем правильно - берут налоги, так какая разница?
        Я уже понимаю, что люди, у которых власть, создают правила, а те, у кого деньги, этими правилами пренебрегают.
        Время от времени сверяясь с картой, я колесил по городу, высматривая, где и что такое, что мне может понадобится. Кроме бабок, понятно. Хотя на бабки можно купить все, но в некоторых случаях покупка оставляет за собой след. Сейчас даже на тех, кто покупает химические удобрения для огорода, заводят особые дела и берут таких под наблюдение, ибо из простейших удобрений можно изготавливать взрывчатку.
        Попутно вспомнил, что у женщин свои правила дорожного движения, быстро это учел и к концу «рабочего дня» уже чувствовал себя на водительском сиденье настолько уверенно, что начал посматривать не только на дорогу, но и на девчонок с обочины.
        В магазине, где торгуют подсматривающими и подслушивающими устройствами, я достал продавцов подробными расспросами, как работает, просил продемонстрировать. В самом деле был потрясен: размер с пуговицу, но дает прекрасное объемное изображение в цвете, а если взять поменьше, с булавочную головку, то в черно-белом, зато резкость такая, словно хорошее кино…
        Покупать не стал, понятно, ночью проник в кладовую, порылся в бумагах, выяснил, откуда берут, и на другую ночь уже пробрался в огромнейший склад, где чего только нет, глаза разбежались. Ну не поверю, что все это прошло через таможню, не та у нас страна, потому и я могу с почти чистой совестью малость отщипнуть, учитывая, что они отщипнули, не заплатив налоги, намного больше.
        Я сделал несколько рейдов, перенося эти миниатюрные телекамеры в машину. Мог бы взять сразу мешок, но не пройду через стену, а так после пятого раза сказал себе: хватит, жадность не одного фраера сгубила.
        Для пробы первый глазок поставил к соседу, тихому и немногословному Фокину, инженеру в какой-то фирме, подвел провода внутри стены, на экране моего монитора появилась четкая картина его кухни. С работы он возвращается поздно, я переключил на вторую камеру, ту поставил в комнате, посмотрел на мебель и, сильно разочарованный, начал прикидывать, куда и к кому поставить еще.
        Автомобиль оставлял на дешевенькой платной стоянке под открытым небом. Всего три остановки на автобусе, а потом огородами-огородами, то есть петляя между домов в глубь чужого микрорайона, чтобы никто из знакомых не увидел, что у меня автомобиль, и не брякнул маме.
        Мама посматривает все с большей тревогой, я крепился, наконец сказал бодро:
        - Завтра с утра схожу на работу. Хотя я все свое сбрасываю на сервер компании по емэйлу, но, увы, зарплату по емэйлу еще выдавать не научились!
        Она вздохнула с облегчением:
        - Ну, слава богу. А то уж думала, грешным делом, что все-таки уволили.
        - Мама! - возопил я. - Я ж тебе сколько раз говорил, что все больше фирм переводят сотрудников на домашнюю работу! Подумай, им же не надо арендовать помещения, ставить столы… а люди не тратят время на поездку к месту работы и обратно! Любой фирме все равно, как я делаю работу на компьютере: в галстуке или в дырявых трусах. Ей главное, чтобы все было сделано хорошо и вовремя.
        Она произнесла нерешительно:
        - Но как-то непривычно…
        - Устаревшие взгляды, - заявил я авторитетно. - Когда-то считали, что главное не работа, а чтоб служащий наработался так, чтобы едва ноги волочил. А сейчас всем важен результат! Вот я и даю… результат. Деньги тоже могли бы посылать по почте или переводить на счет, но в руководстве фирмы одни старики: считают, что хотя бы два раза в месяц все должны являться в фирму чистенькими и трезвыми. Ну, это лучше всего заставить делать в аванс и получку.
        Она сказала озабоченно:
        - Так ты надень чистую рубашку. Вон там наглаженные.
        - И туфли почищу, - пообещал я.
        Она счастливо заулыбалась. Как мало надо, чтобы сделать приятное людям старшего поколения!
        На другой день с утра выскочил в чистом и наглаженном на лестничную площадку. Правда, не в той рубашке, что приготовила мама, а в своей маечке и в тех же тугих джинсах. Единственное, на чем сошлись, это мама их постирала и погладила, из-за чего я опять едва влез в майку, а «молнию» на джинсах застегивал, лежа на столе, как надевают модницы. Торопливо нажал кнопку лифта, уже в кабинке пытался разглядеть себя в осколки зеркала, разбитого и заплеванного, но что увидишь, вдобавок кабинка дернулась где-то между четырнадцатым и десятым, скрежетнуло, свет погас. Я на ощупь отыскал кнопку вызова диспетчерской, с силой вдавил, никто не ответил. Вдавил снова, минуты через три кто-то подошел, сварливый женский голос произнес раздраженно:
        - Ну что там?
        - Лифт не работает, - сказал я торопливо. - Застрял! Свет вырубился.
        - Адрес?
        Я торопливо продиктовал адрес.
        - Ждите, - сказала она равнодушно. - Я сообщу в аварийную службу. Кто-нибудь, наверное, приедет.
        - Наверное? - воскликнул я. - Я сижу в этом лифте! А если задохнусь?
        - В наших лифтах не задохнетесь, - обнадежила она. - Поменьше собак возите, а то убирай за вами…
        - В лифтах гадят люди, - возразил я, - а не собаки! Так когда приедут?
        - Смотря где они сейчас, - сообщила она мягче. - Если близко, то через полчаса. Ну, а если на объекте… Кто знает, сколько там работы. Лифты изношенные, людёв мало, одни узбеки…
        Я топтался, злой и раздраженный, потом мелькнула идея, сосредоточился, протянул руку. Пальцы без труда прошли через тонкую дверцу. Спохватившись, убрал руку, а вместо нее приблизил лицо, странное чувство, когда вот так продавливаешься через вообще-то плотное вещество, что на самом деле тоже лишь скопление висящих в пустоте атомов, но хотя я понимаю, что и я тоже - собрание висящих в пустоте атомов, но все равно воспринимаю себя как нечто целое…
        Так, на лестничной площадке никого. Я с усилием продавился весь, и едва оказался на площадке, чуть ниже хлопнула дверь, послышался женский голос. Я торопливо побежал по ступенькам, поздоровался с женщиной, она выводит на прогулку пуделя.
        - Решили размяться?
        Я отмахнулся.
        - Какое! Лифт не работает.
        Она ахнула.
        - Господи! Вам пришлось с четырнадцатого этажа?
        Я крикнул уже снизу:
        - С двадцатого!
        Сердобольная женщина, меня пожалела в первую очередь, еще не сообразила, что и ей топать пешком. От дома я доехал до автостоянки, пересел в автомобиль, а уже на нем, как белый человек среди негров в Африке, добрался до нашей фирмы. Правда, машину оставил за два квартала, вдруг да кто-то увидит, скажет маме… и хотя ее никто не знает, но я человек осторожный, лучше перестрахуюсь.
        Охранник в дверях только осмотрел мутно, зато в коридоре торопливо курят, жадно затягиваясь, Глеб Павлович и Данилин, они всегда делают вид, что выскочили на минуточку, а так все в работе, все в работе, хотя я их только и вижу либо в курилке, либо вот так в коридоре у приоткрытого окна.
        - А, Виталик! - сказал Глеб Павлович жизнерадостно. - А я слышал, что тебя выгнали.
        - И я слышал, - поддакнул Данилин.
        - С треском, - уточнил Глеб Павлович. - Это правда?
        Я ответил очень уверенно:
        - Конечно! По мне ведь видно, какой я несчастный?
        Они смерили меня взглядами, а я в самом деле на этих протеиновых коктейлях раздался в плечах и нарастил сухих мышц, что позволяет держаться уверенно.
        - Да, - сказал Глеб Павлович нерешительно, - заметно.
        - Ага, - промямлил и Данилин еще неувереннее, - ты какой-то понурый.
        - Вот-вот, - подтвердил я. - Это я так жутко страдаю. Поняли? А вот вы счастливые, вас все еще не выгнали. Ну, бывайте! Я пошел за расчетом…
        Глеб Павлович предупредил:
        - Сегодня бухгалтер сдает квартальный отчет. В фирме уже не появится.
        Я отмахнулся.
        - Да пусть наш славный и доблестный шеф себе мои жалкие гроши в жопу засунет! Кому они нужны? Мне главное - трудовую забрать. И чтоб не считали, что это я вам что-то должен.
        Они вообще умолкли, челюсти отвисли. Я двинулся к кабинету босса, спина прямая, а походка пружинистая. Ну совсем похож на того, которого выгоняют.
        Глава 9
        Павел Дмитриевич возвышается над столом, как бегемот над детской коляской. Глядя на него, никто не скажет, что этот толстяк занимался балетом или пришел из тенниса: бывших боксеров или штангистов-тяжеловесов видно сразу. Но боксером он был в те времена, когда я спортом никак не интересовался по возрасту, так что я застал уже этот гибрид носорога с бегемотом.
        Он поднял голову, на меня взглянули маленькие свиные глазки. На столе поблескивают стеклами очки в золотой оправе, но что-то я не видел, чтобы Павел Дмитриевич ими пользовался. То ли стесняется, то ли не догадывается, куда их надевать.
        - Здравствуйте, Павел Дмитриевич, - сказал я с преувеличенной почтительностью. - Как ваше драгоценное здоровье? Врачи советуют быстрый бег от всех болезней! Можно - вприпрыжку. И вприсядку временами.
        - Не жалуюсь, - буркнул он с неприязнью, - а ты, как я вижу, всерьез качаешься?
        Я замахал руками, будто отгонял назойливую муху.
        - Что вы, Павел Дмитриевич! Здоровому человеку спорт не нужен. А больному - вреден. Я люблю экстремальный спорт - серфинг в «net-mail»e…
        - Занятия спортом продлевают жизнь, - сказал он раздраженно.
        - На десять лет, - согласился я, - но потратить на него придется двадцать. Невыгодно с точки зрения нашей рыночной экономики.
        - То нашей, - рыкнул он. - Но у тебя фигура стала получше.
        - Лучше спортивная фигура, - согласился я, - чем спортивное лицо. Вообще-то я, Павел Дмитриевич, по важному делу пришел.
        Он испытующе оглядел меня с головы до ног.
        - Ты? Что-то в лесу сдохло. А я смотрю, совсем появляться перестал. Болел, что ли?
        - По мне похоже? - удивился я.
        Он продолжал сверлить меня маленькими глазками исподлобья. Во взгляде появилось недоумение, приподнялся, как жаба, что вроде бы и не подпрыгивает, но становится выше и внушительнее, пугая другую жабу.
        - Нет, - сказал он наконец, - не похоже. Ты держишься уверенно, как будто хапнул где-то миллион и сумел скрыться.
        Я на миг замер, слишком прозорлив шеф, заставил себя улыбнуться.
        - Скажите, где хапнуть, может быть, и рискну.
        Он кивнул.
        - Скажу, скажу. А ты, похоже, работу совсем забросил?
        - С чего вы взяли? - удивился я, потом перехватил его оценивающий взгляд на мои плечи и грудную клетку. - А, это… это реклама нашей продукции. Как видите, действует.
        - Дутые мышцы, - фыркнул он. - Может, парафину вколол? Бицепсы так быстро не растут. Даже если креатин будешь жрать тоннами. И качаться с утра до ночи.
        - Качаться нужно только один раз, - щегольнул я знаниями последних достижений в бодибилдинге, - но до отказа. Два раза в неделю. Так что у меня на все хватает времени.
        - Так чем ты пришел нас осчастливить? - прервал он.
        Я лучезарно улыбнулся.
        - Своим увольнением.
        Он кивнул, ничуть не удивившись.
        - Давно пора. Я всегда говорил, что от тебя толку не будет. По крайней мере, в этом деле.
        - А в каком будет?
        - Не знаю, - ответил он равнодушно. - Пока что ты никто. Никакой. Не определишься сам, никто за тебя этого не сделает. Разве что стоять на почте с высунутым языком, чтобы людям не облизывать марки самим…
        - Да уж как-нибудь, - ответил я независимо. - Заявление писать на увольнение по собственному желанию… или как?
        - Первый раз увольняешься? - спросил он с интересом. - Нет, у нас без формальностей. Вот твоя трудовая, я все вписал. Сейчас только дату убытия и… где же она, печать… Вот, все в порядке!
        Он дохнул на печать и поставил оттиск в серой книжечке. Я вздохнул:
        - Ну вот, теперь пропахло водкой… Ладно, счастливо оставаться!
        - Погоди, - сказал он с удивлением. - А расчет? Все-таки ты в этом месяце пару недель проработал…
        Я отмахнулся.
        - Какой расчет? Я слышал, что бухгалтер, услышав о моем приходе, скрылась, чтобы деньги не отдавать.
        - Остряк, - произнес он неодобрительно. - У нас без формальностей. От той зарплаты прошло десять рабочих дней… это полторы сотни долларов. Из них на вычеты… Ладно, обойдемся без вычетов, и так гроши. На, держи.
        Он вытащил из стола, протянул две купюры. Я взял без интереса, сунул в карман. Он смотрел с некоторым напряжением, обычно увольняемые начинают доказывать, что им причитается больше, но меня больше интересовала трудовая книжка, я ее еле всунул в тугой карман первой, а деньги… это разве деньги?
        - Куда направишься? - поинтересовался он уже спокойнее.
        - Да отдохну годик-другой, - ответил я. - Присмотрюсь. Как раз закончится второй срок службы нашего президента… Тоже непыльная работа, если подойти с умом.
        - Остряк, - повторил он.
        У меня все впереди, сказал я ему взглядом. Я могу быть всем, даже президентом. Он смотрел с непониманием, больно уверенный у меня вид, а он привык видеть меня с согнутыми под гигантским рюкзаком плечами.
        Я сказал почти ласково:
        - Счастливо оставаться, Павел Дмитриевич!.. Пусть вам будет удача во всем.
        Уходя, я чувствовал его взгляд. Вроде бы это он обидел меня, сам знает, нарочито обидел, а я вот не обиделся и даже пожалел его, который уже все, уже весь. И президентом никогда не станет. Вообще уже ничем не станет.
        В отличие от меня, который еще может стать всем.
        В дальнем конце коридора Глеб Павлович и Данилин все еще курят у открытого окна, но вид по-прежнему такой, словно вот именно в эту секунду выскочили перевести дыхание после изнурительной работы и чуточку курнуть, сделать хотя бы пару затяжек. По дороге две двери с надписями «М» и «Ж», я зашел в первую, у писсуаров двое опустошают мочевые пузыри и неспешно беседуют о футболе.
        Не желая им мешать, я зашел в кабинку. На крышке бачка пустой тюбик из-под крема, мокрый обмылок и небольшое шило. Я закрылся на защелку, но, пока сам отливал лишнее, вспомнил, что по ту сторону стены женское отделение. Говорят, там не такие тесные кабинки, и вообще у женщин роскошный зал, где перед огромным зеркалом подновляют макияж.
        Предостерегающе пискнул голосок стыдливости, воспитания, что нехорошо-де, я же сын школьной учительницы, но тот, другой голос возразил, что, напротив, хорошо, а вообще ничего нет стыдного в том, что естественно. Стыдиться надо извращений, а я не гомосек какой-нибудь. Перед глазами посветлело, я увидел, словно через матовое стекло, огромное залитое ярким светом помещение, впятеро больше, чем у нас, такие же кабинки, одна закрыта, остальные с распахнутыми дверцами, а перед зеркалом от стены и до стены подкрашивают губы Эмма и Наташа.
        Эмма поинтересовалась:
        - Слышала, там Виталик, который посыльный, пришел. Вроде бы увольняться.
        Наташа сдвинула плечами:
        - Хороший парень, но дохлый какой-то.
        - Не скажи, он в последнее время здорово накачался!
        - Да нет, я о том, что вон Босяков вгрызается во все, как зверь, а Виталий нежизнеспособный какой-то.
        - Так тебе Босяков больше нравится?
        Наташа передернула плечами.
        - Бр-р-р! Нет, конечно.
        - А мне казалось, что ты начинаешь принимать от него знаки внимания…
        Наташа двинула плечиком.
        - Это другое дело. Во-первых, он хоть и не президент всей фирмы, но для нашего отделения - босс. Во-вторых, за ним Стела и Ленка бегают, надо им напомнить, у кого сиськи больше. Да и вообще… с Босяковым лучше дружить, тебе не кажется?
        - Да, - вздохнула Эмма. - Только он конь, понимаешь?
        - А тебе лучше, если бы козел?
        - Лучше всего баран, - засмеялась Эмма. - У них все как у коней, но еще и стричь можно.
        Наташа улыбнулась и ответила так, что у меня уши покраснели. Дальше заговорили о таком, что я поспешно втянулся обратно, услышал по ту сторону дверцы недовольное сопение. От злости цапнул шило, вышел, пряча шило в ладони.
        От окна в мою сторону оглянулся Босяков:
        - Ну что так долго? Онанизмом там занимаешься?
        - Глядя на тебя в дырочку, - согласился я.
        Он сказал угрожающе:
        - Поговори у меня. Я давно собирался тебе начистить рожу, больно ухлестываешь за Наташкой…
        - Успокойся, - ответил я с такой покровительственной улыбочкой, что он остановился в нерешительности. - Сегодня она пойдет с тобой трахаться, у нее как раз кончились месячные. А вот сосать она не любит. Предпочитает анал.
        Он спросил, набычившись:
        - А ты откуда знаешь?
        Я нагло ухмыльнулся:
        - Не догадываешься?
        И прошел к двери, оставив его с отвисшей челюстью. В коридоре Данилин уже исчез, а Глеб Павлович широко заулыбался вышедшей из туалета Наташе. Она остановилась потрепаться, он начал что-то рассказывать, картинно помогая дланями и вальяжно прислонившись к стене.
        Я быстро оглянулся по сторонам, не видит ли кто, быстро вошел в стену, подобрался ближе. Их вижу, как сквозь все ту же грязную воду, голоса звучат искаженно, но все слышно; я отыскал в кармане и вогнал шило в задницу. Глеб Павлович с воплем отпрянул, лапнул себя за ягодицу, огляделся дико, но я уже убрал шило и ждал, видя их, как через грязный туман.
        - Что случилось? - спросила Наташа удивленно.
        - Что-то ужалило! - вскрикнул он.
        - Пчела, наверное, - предположила она.
        - Да какая… - сказал он и прибавил крепкое слово, - пчела!.. Как будто скорпион!
        - Нет здесь скорпионов, - сказала она рассудительно, - и пчелы не видно. Она бы уже на полу трепыхалась, умирая… Они, бедненькие, не живут, если ужалят!.. Впрочем, снимай штаны, посмотрю…
        Он огляделся.
        - Не в коридоре же… Пойдем в кладовку, там и проверим друг другу задницы.
        Она посмотрела внимательно, улыбнулась.
        - Пойдем. А как тебе моя?
        Мне стало тоскливо, сразу расхотелось строить кому бы то ни было пакости. Кто здесь распространялся, что в фирме преследуют бедную овечку? Наташа еще та овечка, любого волка нагнет.
        - На вид, - сказал он, - шикарная. Люблю, когда вот так приподнята…
        - Она не только на вид, - сообщила Наташа томно, - у меня кожа нежная, как шелк. И без целлюлита, представляешь?
        - Руки чешутся подержать в ладонях эти ягодицы, - признался Глеб Павлович.
        Она кивнула.
        - Ну пойдем, подержишь. А то перерыв заканчивается.
        Они ушли, делая вид перед курильщиками в другом конце коридора, что каждый идет по своим делам. Кровь бросилась мне в голову, захотелось ринуться следом и как-то напакостить обоим. Большим усилием удержался. Никто никого не преследует, какого хрена я берусь защищать тех, кто в защите не нуждается. Сам дурак.
        Впрочем, чтобы идея с шилом не забылась от единичного применения, я прошелся вдоль коридора в поисках применения. На том конце собрались у пожарного крана курильщики, раньше они чувствовали себя хозяевами везде, а теперь им, как неграм, отводят особые места, куда белые люди не ходят.
        Я пошел внутри стены, ориентируясь на затемнение в середине. Ближе к краям, где будет соприкосновение с воздухом, стена как бы истончается, что дает мне хороший ориентир, как идти, чтобы не высовываться плечом или боком.
        Кстати, я как-то истончаюсь в стене, хотя сам этого совершенно не чувствую, но прохожу же вдоль таких стен, где даже с моим далеко не богатырским размахом плеч высовывался бы в обе стороны!
        К стене прижимаются спинами сразу двое, я изготовился ткнуть шилом ближайшего, потом другая идея пришла в разгоряченную голову. Осторожно ухватив кончиками пальцев ткань на заднице, я подтянул ее чуть ближе. А так как мужик и так прислонился задницей, то это «ближе» оказалось на пару миллиметров уже в глубь самой стены.
        Хотел и второго, но этот в плотно облегающих джинсах, не ухватишь, а у первого штаны болтаются, как и предписано модой… Он обеспокоенно оглянулся, ощутил неладное, подвигал задницей.
        Кто-то сказал сочувствующе:
        - Глисты? У моей собаки такое же было. Садится на траву и давай елозить задом! Зуд в анусе, значит.
        - Пусть пьет декарис, - посоветовал второй и объяснил занудно: - Это глистогонное.
        - У него от другого в анусе зуд, - сообщил третий.
        Все захохотали. Еще один произнес задумчиво:
        - Вообще-то я мог бы помочь… Совсем за небольшую плату!
        - Да ты чё? - добавил еще остряк. - У Тимыча вон какая задница! А ты еще и деньги с него брать хочешь!
        - Ну ладно, уговорил. По-дружески могу и за так…
        Тимыч, у которого брюки сзади то ли прилипли, то ли зацепились, раздраженно дергался, но штаны не настолько широки, чтобы повернуться в них и рассмотреть, что же держит, а толстая шея не поворачивается даже вбок. Наконец, не выдержав насмешек, рванул, полагая, что прилип к жвачной резинке. Послышался треск раздираемой материи.
        Я ожидал, что оторвется лишь крохотный кусочек размером с ноготь мизинца, но ткань разошлась по шву, и на стене повис клок размером с ладонь. Мужики сперва обалдело умолкли, затем грохнули таким хохотом, что один едва не проглотил сигарету.
        Тимыч обалдело лапал прореху на заднице, оттуда нагло полезли голубенькие семейные трусы с цветочками, потом зло выматерился, отчего мужики от смеха начали сползать по стенам на пол.
        Один наконец заинтересовался, почему же такое случилось с Тимычем, взялся за болтающуюся ткань. Мне можно бы все так и оставить, но я, воодушевленный проделкой, осторожно приблизил из стены палец и кончиком осторожно подтолкнул погруженную в бетон ткань к границе с воздухом.
        Мужик дернул, ткань отделилась с легкостью, ощущение у всех осталось таким, что была приклеена к стене просто слюнями. Он с таким недоумением держал клок в руке, что все от хохота вообще сползли на пол и ползали там на карачках, багровые, умоляли знаками не смешить их больше, а то вот прям щас лопнут, как мыльные пузыри.
        - Ничего не понимаю, - произнес он в полном недоумении.
        Он понюхал лоскуток, дернулся всем телом, брезгливо отодвинул на вытянутую руку, а пальцами другой руки зажал себе нос. С пола слышался уже не смех, а жалостливое всхлипывание. Курильщики хватались друг за друга, пытаясь подняться, от смеха руки и ноги становятся как вода, снова сползали по стенам на пол, уже не ржут, а повизгивают, багровые, как вареные раки.
        - Так вот… - сказал мужик с лоскутком трагически, - почему куры дохнут… откуда пошел птичий грипп…
        Из кабинета директора вышел сам Павел Дмитриевич, нахмурился, но и грозный вид начальника не заставил всех отрезветь. Павел Дмитриевич подошел, начал было интересоваться, что стряслось, но сам ржать начал раньше, чем ему объяснили, больно злой и растерянный вид у Тимыча, зажимающего узкой ладошкой прореху, а ткань кокетливых трусиков так и вылезает наружу, будто ее оттуда выдувает мощным ветром.
        Ну дебилы, подумал я. Нашли, над чем смеяться. Человек без штанов остался. Сейчас бабы начнут наперебой предлагать ему помочь с его проблемами…
        У нас бабы такие.
        Впрочем, они везде теперь такие.
        Глава 10
        Мама задержалась, пришла возбужденная, обрадованная и расстроенная, все вместе. Оказывается, задержалась внизу, жильцы собрались наконец и выбрали домовый комитет, а маму избрали старшей. Не потому, что выглядит крутой, а как раз наоборот: крутых боятся и не любят, а она такая интеллигентная и тихая, со всеми приветливая, никому никогда грубого слова… вот и попалась. И отказаться не могла.
        И сразу же ворох проблем: установить новую дверь взамен той имитации двери, что оставили строители, поставить цифровой замок, нанять консьержек: в соседнем доме уже есть, а его сдали на месяц позже нашего, еще нужно договориться, по сколько собирать с каждой квартиры на оплату консьержек и содержание в чистоте подъезда…
        - И на фиг тебе эти хлопоты? - спросил я.
        - Кому-то ж делать надо, - ответила она смиренно. - К тому же доплата будет от ЖЭКа в размере целой тысячи рублей!.. За свет и за воду будем платить половину стоимости…
        Я вдохнул, не зная, как сказать, что теперь мы ни в чем не будем нуждаться. Что зарплата моя будет расти стремительно, что больше ей не придется брать дополнительные уроки и вести параллельный класс.
        - Это мелочи, - сказал я.
        - А самое главное, - добавила она, - все уклоняются от такой работы, но, если не делать, дом превратится в свалку. Уже и так… Какой чистый и красивый сдали строители! С каким ликованием мы вселялись! А сейчас загаживаем так быстро, что скоро будем задыхаться в смраде… На субботу наметили провести собрание. Будем решать, что делать, чтобы дом снова стал чистым и безопасным.
        - Ну на фиг это тебе? - повторил я.
        - А вдруг сумеем очистить дом? - спросила она с надеждой. - Так хочется жить в чистом!
        - Да он и так вроде ничо, - ответил я и постарался вспомнить, что маме не так, потом подумал, что старшее поколение почему-то достают разные надписи на стенах подъездов, лестничных площадках и в лифте, - а вообще-то делай, если время девать некуда.
        Она скорбно вздохнула, я перехватил ее взгляд на толстую стопку школьных тетрадей. Я посмотрел тоже, отчего-то стало совестно, мама взглянула просительно, уже зная, что откажусь, но я сказал неожиданно:
        - Приду. Посмотрю на тебя в роли старшей.
        - Не смейся, - сказала она жалобно, - какая из меня старшая?
        - В классе-то старшая, - возразил я.
        - То в классе…
        - Здесь тот же класс. Только на переменке.
        Жильцы столпились в холле, и всякий, входя снаружи через парадную дверь, смотрел с недоумением, шарил взглядом в поисках трупа. Многие оставались послушать, в помещении становилось все теснее. Я видел, как с улицы сунулись двое парней, но, увидев такую толпу, поспешно отступили и почти выбежали, пряча лица.
        Мама моя сперва пыталась вести собрание, но очень быстро все пришло в неуправляемое состояние, жильцы орали и доказывали друг другу, навязывали свое, отрицали чужое. Хотя в целом решили раскошелиться на входную дверь с магнитным замком и кодом, некоторые хитрецы сразу же уперлись: им-де это не надо, рассчитывая, что дверь все равно поставят, а им ключи выдадут бесплатно.
        Особенно кипятился один жилец с говорящей фамилией Говнюков. Его у нас в доме считают правозащитником: он участвует во всех митингах против власти, обличает произвол и жандармизм, требует свободу политическим заключенным, превозносит победы ваххабитов в Чечне и доказывает, что русские - самые ленивые и неспособные в мире, потому Россию надо разделить на части и раздать другим народам.
        - Надо быть тупоголовым русским, - орал он, забывая, что сам вроде бы русский, - чтобы всерьез полагать, будто цифровые замки помогут защитить дом! Все равно кто-то выходит, кто-то заходит. Достаточно подождать десять-пятнадцать минут, обязательно откроется дверь…
        - Так это ждать надо, - возразил кто-то слабо. - Если приспичит, он лучше к другому подъезду пойдет…
        - Вы идиоты? - спросил Говнюков патетически. - Ну да, у нас же страна такая! Замок, чтоб вы знали, электрический. Если дернуть рубильник, дом останется без света, открывай - не хочу. Еще можно отжать дверь фомкой. А если с кирпичом в руке дождаться, когда кто-то выйдет, то кирпич можно подложить под дверь, и ни одна собака не поинтересуется, почему дверь открыта настежь, а никто мебель не носит.
        Мама сказала быстро:
        - Будут консьержки - будут следить, носят мебель или нет. И вообще… за приходящими.
        - У нас что, полицейское государство?
        - При чем здесь полицейское? Просто порядок..
        - Какой может быть новый порядок?
        Она спросила устало:
        - Что вы к словам цеплятесь? Все равно порядок нужен…
        - Да? - закричал он так, что все умолкли. - А вспомните, с чего начинали Гитлер и Муссолини? Вообще все диктаторы начинали с того, что наводили чистоту в общественных туалетах, на улицах и в подъездах!.. Нет, уж лучше жить в засранном доме, чем при фашистском режиме! Мы демократы или не демократы?
        Мама сказала жалобно:
        - Демократы, демократы! Но почему демократы должны жить в загаженном доме?
        - Потому что загаженность - от низкого уровня культуры в целом, от недостаточного духовного развития, а жесткие меры диктаторского режима не должны… не должны иметь места!
        Народ обалдело слушал да бросал отдельные реплики, мама возразила:
        - Давайте вернемся к нашему дому. Ставим цифровой замок или нет?
        Говнюков отрезал за всех:
        - Не ставим! Это я говорю, как убежденный демократ. Нельзя ограничивать права и свободы личности. В нашей стране, что идет к правовой системе, каждый волен заходить в любой дом…
        - …и срать там, - вставил кто-то из задних рядов.
        Говнюков выкрикнул раздраженно:
        - Вас дурачат! Не видите? Вас всегда дурачила власть, а вы молчите! Это только кажется, что дверь открыть трудно! Надо, мол, тянуть с бычачьей силой. Но я еще неделю тому для эксперимента жвачку на электромагнит налепил - все, входи без всякого ключа! И одни по-прежнему тупо прикладывают ключ с магнитом, другие… вон подростки сразу сообразили, все сейчас из соседних домов собираются у нас…
        Он осекся, а Денис, здоровенный мужик из бывших омоновцев, спросил угрожающе:
        - Так это с твоей подачи под моей дверью насрали?
        Говнюк ощерился:
        - Докажите!
        - А что доказывать? Ты сам признался!
        - Вы мне не тыкайте, не тыкайте! У нас правовая страна, я вас по судам затаскаю.
        Денис стиснул кулаки, каждый с бычью голову, но жена повисла на нем, уговаривая, что с говнюками связываться - себе дороже, а Говнюков победно посмотрел по сторонам.
        - Цифровые замки, - заявил он, - срать в парадной не мешают. Не верите, зайдите в любой дом, понюхайте.
        Денис вполголоса ругался, а его сосед, Терентий Иванович, тихий и такой же интеллигентный, как моя мама, возразил мягко:
        - Кто спорит? Вы совершенно правы. Но замок усложняет процесс проникновения в дом. Отсеивает большинство срунов. Заходят уже не те, кому надо в самом деле облегчить кишечник, а именно те, кому нужно насрать именно в этом доме, кому-то насолить. Таких намного меньше.
        Говнюков возразил патетически:
        - Я хочу свободы! А это ограничение моих прав как демократа.
        - А квартирный замок не мешает? - спросил кто-то из собравшихся. - Или у вас дверь без замка?
        - Замок на входной двери в подъезд, - продолжал Говнюков непреклонно, - мешает моим гостям приходить ко мне.
        Терентий Иванович, видя поддержку, поинтересовался так же интеллигентно:
        - А дергать дверную ручку, нажимать кнопку лифта, потом в самой кабине нажимать на кнопку этажа…
        - Это другое дело!.. Это не ограничивает меня как демократа и члена общества защиты прав человека от человека!
        Мама моя беспомощно поглядывала по сторонам, пыталась как-то вести собрание, но жильцы галдели, перебивали друг друга, наконец, когда уже все устали, даже Говнюков притих, слово взял Терентий Иванович, он как-то распрямился и заговорил веско и убедительно:
        - Кто спорит, что от крутых профессиональных воров никакая дверь не защитит? Но крутые профи в наш дом и не придут, а вот всякую мелочь, которой в сто крат больше, отсеять сможет. В том числе и любителей срать в подъездах. Тем более, как выяснили исследователи, вся эта насранность, разбитые лампочки, исписанные стены, подпаленные стены и выломанные решетки в лифтах - это дело рук не жильцов, а всей дряни, что заскакивает в ближайший по дороге подъезд выпить и облегчиться.
        Я помалкивал, вообще-то этот Говнюков говорит дело: сам не терплю никакого надзора. Сколько себя помню, всегда под пристальным вниманием старших: так ли одет, так ли подстригся, почему за компьютером, а не за учебниками, не с теми ребятами дружишь, не с той девочкой ходишь, не так держишь вилку, почему рубашку бросил на стул, а не повесил…
        С другой стороны, мама очень переживает при виде загаженного подъезда и побитых зеркал в лифте. А когда вчера, выходя из кабинки, вступила в дерьмо, явно не собачье, дома, пока отмывала обувь, расплакалась и капала в чашечку с водой прозрачные капли, то ли сердечные, то ли сохраняющие нервы.
        Маму я люблю, она совсем не боевая, а слабая и жалобная. Это Вован со своей на ножах, ненавидит и желает, чтобы скорее померла: у него мать - гром, коня на скаку остановит, Кабаниха, властная и крутая, все в доме должно свершаться по ее слову и указу. С такой, наверное, и я был бы в контре, не люблю ходить строем, но моя никогда мне не перечила, только вздыхала и смотрела грустными глазами, а еще тихонько плакала, стараясь, чтобы я не видел.
        Хорошо, сказал я себе со злобной решительностью. Мне эта мелкота не мешает, подумаешь - насрано, но ради мамы я очищу дом от всего, что делает его не таким, как хочет мама, а хочет она всегда хорошего, я это уже знаю. Даже когда бегу со всех ног от ее «хорошего».
        Собрание постепенно превращалось в полный бардак, где галдят так, что сами не слышат своего же галдежа. Я попятился к двери, вышел, вслед за мною вышла Вера Павловна, милая тихая женщина, живет двумя этажами ниже, всегда улыбается, здоровается первой. Приученный к ее улыбке, я улыбнулся уже заранее.
        На газоне перед подъездом разлеглось с полдюжины бродячих псов, еще трое-четверо бегают друг за другом дальше за домами. При виде Веры Павловны эти, что на газоне, вскочили и радостно ринулись к ней, ликующе прыгали вокруг и ласкались, счастливые, как бездомные дети, которые неожиданно взяли к себе богатые и добрые люди.
        Вера Павловна смеялась и гладила их. Они подпрыгивали, становились на нее передними лапами, пачкая одежду, но она не обращала на такие пустяки внимания, брала их морды в ладони и целовала в носы.
        Я тоже засмотрелся, приятно видеть добрых людей, сзади скрипнула дверь, из подъезда вышел Денис-омоновец с женой и ребенком. Только спустились по ступенькам, собаки развернулись и с бешеным лаем набросились на них.
        Пара псов подпрыгивали и пытались ухватить Дениса за руки. Ребенок завизжал и спрятался за маму. Мама заохала, закричала, укрывая чадо обеими конечностями.
        - Уберите своих собак! - заорал Денис. - Убери, сука… а то я их всех поубиваю, и тебя, гадина, тоже…
        Его жена заорала еще громче, перекрикивая лай. Вера Павловна перепугалась и пыталась утихомирить собак, но те старались выказать ей преданность и верность, бросались и лаяли, бросались и лаяли, защищая отважно и верно свою кормилицу.
        Денис загородил жену, та за его спиной быстро утащила плачущего ребенка, а Денис пинками отбивался довольно успешно, но другие набрасывались сзади, послышался треск разрываемой ткани.
        - Ой, ну что же это… - закричала Вера Павловна в отчаянии.
        - Сука! - орал Денис. - За такие дела в тюрьме сгною!.. Они у тебя все бешеные!..
        Кто-то в сторонке, не разобравшись, прокричал:
        - А почему она своих собак не водит в намордниках?
        - Так это бродячие, - объяснил кто-то.
        - И бродячих пусть в намордники!
        - Так это ж настоящие бродячие…
        - Как это?
        - Ну ничьи. Ничейные.
        - А чего ж они ее так охраняют? Значит, это ее собаки…
        Понятно, все только глазели и комментировали, давали советы, это мы все умеем, все мы такие умные, когда учим других, но никто с места не сдвинулся, чтобы помочь реально. Собаки наконец малость отступили, Денис вытащил мобильник и заявил, что вызывает милицию, санэпидемстанцию, «Скорую помощь» и комитет по надзору за бродячими животными.
        Мне стало грустно, я вернулся домой, в своей комнате малость поэспериментировал с прохождением через стену на большой скорости. Обжигает так, словно я тигр, прыгающий через горящий обруч в цирке.
        Поздно вечером вернулась мама, усталая до невозможности, изнуренная, будто разгружала вагоны с люминием, а то и с чунгунием. Я сам приготовил чай и бутерброды, она вяло рассказала, чем закончилось собрание, а я поведал про собак, что так защищали Веру Павловну.
        Мама вздохнула:
        - У нее и муж такой… Оба добрые, жалостливые. Начали подкармливать бродячих собак, теперь те начинают собираться у нашего дома целыми стаями. Ждут их! Понимаешь, сынок, любой собаке, как и женщине, хочется кому-то принадлежать. Особенно - сильному и доброму. Эти собаки уже считают их своими хозяевами.
        - Еще бы.
        - Ну а хозяев надо защищать, так собачки понимают. Вот и защищают… даже когда не надо. Просто показывают «хозяевам», как они стараются, как их любят, как их защищают.
        Я спросил опасливо:
        - Это и на меня кинутся?
        - Вообще-то на жильцов обычно не обращают внимания, но когда выходит кто-то из их «хозяев», то стараются показать ему, что его ценят и берегут. Этим мне тоже придется заниматься, как старшей по дому: и бродячих собак жалко, и себя - тоже. А у многих еще и дети! Ты вот спишь крепко, а другим от собачьего гавка и ночью не до сна. Ночью лают на всех, кто входит в дом, к их «хозяевам». Даже пробуют не пропускать в дом!
        Я пробормотал нерешительно:
        - Это терпеть еще можно…
        - Да? Но дальше все хуже и хуже. Со вчерашнего дня, когда Вера Павловна или ее муж идут к метро, собаки всей стаей бегут впереди и по бокам, охраняют, лают и набрасываются на всех на пути, разгоняя народ. А несчастная Вера Павловна бежит следом и кричит, вся красная от стыда: «Не бойтесь, не бойтесь, это они нас охраняют!»
        Я засмеялся, представив эту сцену.
        - И ничего не поделать?
        Она вздохнула.
        - Не знаю. Но что-то делать надо.
        - Что?
        - Не знаю, - повторила она убитым голосом. - Труднее всего, когда приходится останавливать хороших людей в их чрезмерной хорошести.
        Глава 11
        Я валялся на постели, мысли вяло копошатся вокруг проблем дома, а тут еще и за домом эти собаки… Мама правильно сказала про хороших людей, рука не поднимается их обидеть, но люди должны быть не только хорошими, но и уживаться, как говорят, в обществе. Насчет общества не знаю, но в нашем доме уживаться должны. А то еще и мне порвут штаны, как Денису.
        Вера Павловна с мужем - хорошие люди, а если собак любят - вдвойне хорошие, а уж бродячих подкармливают, так и вовсе у них золотые души. Но все-таки люди вообще по шкале ценностей пока еще выше собак, и когда при выходе из подъезда на меня набрасывается стая остервенело гавкающих собак, я готов их все поубивать, хотя, конечно, понимаю: охраняют дом от всех посторонних, а посторонними считают всех, кроме этих доброхотов, выносящих им остатки своего обеда.
        Двери им заблокировать, пожар в квартире устроить, краны открыть или еще какую пакость, как готов сделать любому другому, не могу - хорошие люди. Но и остановить как-то надо, мне свои штаны жалко. Да и укусит если какая тварь… а когда кусается, это уже не собака, а тварь…
        Раздумывал часа два, что для меня мучительно много, вечером подъехал в центр. Машину приткнул на обочине в дворике за три квартала, ближе не нашел места. Вошел в стену, оттуда пробрался по магистралям в мэрию, а там из канцелярии отправил письмо на бланке за грозной подписью вице-мэра. Дескать, если немедленно не прекратят прикармливать собак, то их выселят из квартиры. Статья такая-то: угроза жизни и здоровью других жильцов.
        В приписке еще неофициальным тоном рекомендовалось не просто перестать кормить, собаки из-за этого не уйдут, только еще больше будут набрасываться на жильцов, демонстрируя свою службу, за которую и покормить бы пора, а если и уйдут, то не скоро, потому нужно перенести кормежку в другое место. К примеру, на дальнюю пустошь, где трактора расчистили площадку под строительство детского дома для брошенных детей-бандитов, а потом, к великому облегчению жителей района, втихую свернули эту программу.
        Одним из отказавшихся платить за консьержку был слесарь Шинигамов. Я пришел к нему, когда он, по обыкновению, был не то что в отключке, но вдрабадан: из ушей уже начинает выплескиваться, но он героически выливал трясущейся рукой остатки водки в граненый стакан. Россия - единственная страна, где не принято оставлять в бутылке вино или водку. Если открыл - нужно допить.
        Я вышел из стены и уставился на него сурово и обвиняюще:
        - Опять пьешь?
        Голос постарался сделать грозным, Шигинамов затрясся и прижался к стене. Глаза округлились, он пролепетал затравлено:
        - Ты… ты кто?
        - Твоя ампула! - ответил я еще грознее. - Как, нравится такой ультрасовременный метод?
        Он промямлил:
        - Ам… амп… ула?
        - Она самая!
        - Но мне уже три раза… вшивали…
        - То старые образцы, - объяснил я. - А это с новым действием…
        Я шагнул вперед и с удовольствием врезал по морде. Приятно дать по морде, когда чувствуешь правым и когда знаешь, что в ответ не врежут так, что зубы вылетят веером.
        Голова Шинигамова дернулась, он в великом изумлении прижал ладонь к лицу, а когда отнял, там пламенеет кровь из разбитой губы.
        - Что за…
        Я врезал еще раз по морде и сказал строго:
        - Формула Дэ с тройным действием!.. Хошь, третье действие покажу? Снимай штаны!
        Он в ужасе перекрестился, пролепетал:
        - Не надо!.. Не надо!.. Только не третье!
        Я отступил к стене и сказал трубным голосом:
        - Запомни, это было только предупреждение! Будешь дальше пить - формула Дэ с тройным действием ударит троекратно!.. И ласты не сразу склеишь - сперва намучаешься…
        Он истово кивал, из глаз потекли обильные слезы. Я ощутил спиной стену, начал вжиматься. Шинигамов вообще побелел и смотрел выпученными глазами. Когда из стены осталось торчать только мое лицо, я сказал зловеще, как кентервильское привидение:
        - Запомни… У-у-у-у…
        Первым в списке отказавшихся платить за установку настоящей железной двери с цифровым замком и за консьержку стоит рабочий строительного комбината крановщик Подгорный. Я втихую скопировал весь список, не так уж и велик, но все равно остальные не должны платить за этих хитрованов, безнаказанность чревата, вечером вышел из стены в квартире Подгорных.
        В комнате вонь, смрад, пахнет гнилым и несвежим бельем. Я брезгливо огляделся, как же быстро можно засрать квартиру, ну что за идиоты в мэрии, что в хороших домах, где квартиры покупают, выделять за счет муниципалитета для всякой рвани, хрущобы которых сносят?
        На кухне вонь сильнее, на столе гора грязной посуды, почти все - алюминиевые миски да одноразовые из пластика. Беднота жуткая, так и хочется оставить им хотя бы сотню на столе, но под столом батарея бутылок водки, все собрать да сдать - хорошую мебель и дорогой сервиз можно купить!
        Злость медленно поднималась, я осматривался уже не столько для ознакомления, сколько искал, где и как напакостить этим гадам, пока не вернулся в комнату. В кишечнике некоторая тяжесть, я вспомнил, что собирался сходить в туалет, но потом забыл, сейчас же взобрался на кровать, спустил штаны и…
        …хорошая куча получилась, быстро расплылась, как коровья лепешка, на редкость вонючая, просто смердящая, больше не буду молоко с селедкой, поспешно вытер задницу одеялом, натянул штаны и торопливо пошел вдоль стены к окну. Там присел и на карачках пробрался к подоконнику, снизу поднял руку, ага, вот задвижка. Хотя дом, что напротив, далековато, но лучше, чтобы никто не увидел случайно. Бинокль в руках ротозея на балконе напротив - это один к миллиарду, но если есть возможность избегнуть риска, избегать надо любого, я не авантюрист.
        Возвращаясь в стену, оглянулся: все путем, сразу решат, что залезли через окно. И хоть на девятом этаже, но вот как в кино по канатам спускается всякое ворье!
        На другой день мама рассказала, что Подгорный поймал сына Мультева и набил морду. За то, что тот, гребаный гаденыш, залез через балкон и насрал им на постель. Хорошо набил морду, тот пришел домой, роняя кровавые сопли, с разбитой харей и кровоподтеками. Уже вечером, когда отец Мультева вернулся с работы, он не рискнул один на один сойтись с алкоголиком, но вызвонил с другого конца города брата и вдвоем пришли к Подгорному. Тот, защищая свое законное право спать в незасранной постели, кинулся в драку первым, нанес побои, но все-таки братья одолели и отлупили так, что Подгорный на другой день не мог пошевелить языком. Досталось от братьев и жене Подгорного, ее милосердно стукнули несколько раз мордой о стену, она ликующе сбегала на экспертизу, взяла справку о зверских избиениях и заявила, что теперь затаскает всех по судам, у нас теперь правовая страна, а не засилье.
        Я поставил себе минус, не учел, что, кроме окна, можно залезть и через балкон. И хотя Мультевых ничуть не жалко, еще те сволочи, а малый мультенок достал всех громкой музыкой, как-нибудь займусь, но все-таки мой промах: надо было учесть такое очевидное. Лопух, как говорит старшее поколение. Лох, как говорят современные. Нуб, как говорим мы, лихие баймеры.
        Вообще-то, мелькнула мысль, надо всех этих, кто хочет и в приличном доме вести себя по-свински, выселить к свиньям. Подгорный тоже пусть убирается. И Шамло, и Терещин… Нет, Терещины ведут себя тихо и достойно. Хотя и беднота распоследняя, но счастливы, что им дали квартиру в таком хорошем доме, счастливы хорошими соседями, всегда приветливы и всегда в чистой одежде. А если пьют, то по ним это не видно, такие пусть пьют.
        Еще, помню, на собрании жильцов очень горластая из двадцатой квартиры, Башкозадова, напористо и на повышенных тонах доказывала, что им консьержка не нужна, что неча в доме делать проходную, как на заводе, хватит, натерпелись, теперь свобода, никаких консьержек, никаких кодовых замков… Муж, пряча глаза от жильцов, кивал и поддакивал, что да, не нужно нам это, вот не нужно - и все. Обойдемся.
        Сегодня я спустился по стене наискось в их квартиру, оба Башкозадовы как раз на кухне за бутылкой водки, одна пустая уже под столом, на столе початая банка с солеными огурцами. Я прислушался, женщина говорила победно:
        - …Олег, ты не сри в штаны раньше времени! Все равно наймут, вот увидишь! Что нам и надо…
        Муж сказал тоскливо:
        - Но как-то нехорошо… Все будут платить, а мы?
        - Мы не от жадности! - отрезала Башкозадова твердо. - Не понял? Мы голосовали против консьержки из идейных соображений! Как демократы. Но раз уж консьержку все равно примут, то мы что ж, будем ее выгонять? Пусть сидит, работает, старается. Но оплачивать не будем.
        Он вздохнул.
        - Ну разве что так…
        - Так-так, - сказала она уверенно. - Надо уметь пользоваться благами за счет этих лохов! Это и есть демократия, для нас - раздолье.
        Он снова вздохнул, я видел, как окинул взглядом ужасающе убогую обстановку. Не слишком уж напользовались, все их хитрости не грандиознее идеи, как украсть состояние, чтобы хватило на следующую бутылку.
        Злой, я поднялся на крышу, там темно, никто не заметит человека, что вышел прямо из камня, позвонил по мобильнику. После третьего гудка раздался недовольный голос:
        - Ну?
        В голосе звучала угроза, я ответил с еще большей угрозой, взвинченный такой подлянкой, прикрытой демократичными свободами срать и не платить:
        - Квартиру продавайте или меняйте срочно. В этом доме вам не жить.
        И сразу же отключился, не давая ей обрушиться с бранью. Спрятав мобильник, заспешил обратно, а когда выглянул из прихожей, мужик тщетно ломился в дверь, пытаясь выйти из квартиры, а из комнаты донесся разъяренный вопль Башкозадовой:
        - Только что работал телефон!.. Что за сволочи, да я их всех разнесу, я всех на ноги поставлю… у меня все запляшут!.. Что там у тебя?
        Мужик ответил озадачено:
        - Не могу выйти…
        Она завизжала:
        - Быстро иди в милицию! Пусть арестуют весь этот домовой комитет и отыщут сволочь, что посмела угрожать мне, гражданке Российской Федерации! Думают, я законов не знаю? Теперь все через суд…
        Он подергал дверь, тщетно попытался повернуть защелку. Я видел, как на тупом пьяном лице медленно проступает удивление.
        - Это чё? - спросил он. - Защелка сломалась?
        Не только защелка, подумал я мстительно. Защелку я расплющил и соединил, как мягкий пластилин, в единое целое с металлом в дверном косяке, еще когда поднимался на крышу, а на обратном пути первым делом разъединил телефонные провода. Внутри стены. А теперь надо отыскать электропроводку… ага, вот она…
        Комната погрузилась в полную темноту, лишь из окон падает свет от дома через улицу. Из комнаты донесся истерический вопль:
        - Что?.. Еще и электричество?
        Из темной, как преисподняя, прихожей донесся слабый голос:
        - А эта… вдруг это уже…
        - Что? - визжала Башкозадова. - Что?.. Ты не выдумывай, дурак, а открывай двери! Мы щас прямо в милицию, всех на ноги поднимем!
        - Не хочу в милицию, - пробубнил мужик.
        - Да не боись, дурак! Ты ж сам придешь, а не тебя приведут, как обычно!
        - И сам не хочу, - вздохнул мужик.
        - Ладно, посидишь в коридоре, - решила женщина.
        - Я лучше на улице… в стороне…
        - А как показания давать будешь?
        - Сама давай…
        - Ты подтвердишь все, что я скажу в ментовке!
        - Да, подтвердю…
        В светлом прямоугольнике двери появилась квадратная фигура, женщина шагнула в прихожую, я слышал только шумное сопение, сдавленный мат, хрипы, снова ругань, наконец мужик сказал озадаченно:
        - Постой, а как же нам выбираться?.. Если и телефон не работает, то и вызвать нельзя…
        - Выберемся, - заверила его женщина, - и доберемся до сволочей…
        Выбирайтесь, пожелал я им злобно. А завтра я вам все повторю. Портить - это ж какой кайф! Начинаю понимать чуточку, что чувствуют эти мелкие говнюки, что бьют или выламывают зеркала в лифтах…
        Глава 12
        На другой день к вечеру прибыли слесари и взломали дверь двадцатой квартиры. Остервеневшая бабища, оказывается, так колотила в стену к соседям, что те в конце концов вызвали милицию, а милиционеры, прибыв на место, вызвонили аварийную бригаду.
        Мужик, понятно, сразу же помчался за бутылкой, а по такому поводу купил сразу две, чтобы снова не бегать. Я внимательно изучил водопроводные трубы, хотел было перекрыть воду на кухне, а потом подумал, чего мелочиться, и перекрыл сразу отводок, ведущий в их квартиру.
        Женщина чистила на кухне селедку, муж сидит перед пустым стаканом и смотрит на него голодными глазами. По комнате деловито передвигаются два парня в форме электриков, подключают в разных местах датчики и мрачнеют все больше. Женщина поинтересовалась недружелюбно, когда будет свет, один из электриков сказал, что все признаки говорят про внутренний обрыв… такое всегда трудно обнаруживать, а здесь так и вовсе что-то невероятное…
        - Что?
        - Обрыв прямо в стене, - сказал он. Поправился: - Все указывает на это. На моей памяти такого не случалось…
        Второй электрик, пожилой и грузный, пробурчал:
        - А на моей было. И не раз. Как-то в Москве было землетрясение…
        - Что? - удивился первый, более молодой электрик. - В Москве?
        - В Москве, - ответил старший. - В Москве каждый год пять-шесть землетрясений! Только мелкие… Но одно было такое, что даже люстры закачались, многие заметили!.. А в некоторых панельных домах провода натянулись, как струны. Когда лопались, это такая симфония была… Управдомы до сих пор за головы хватаются, как вспомнят. Правда, на всю Москву было три-пять случаев, но мне самому в одном доме пришлось долбить проклятую стену… А не угадать, в каком месте обрыв! Пришлось штробить всю стену от угла и до угла… А потом еще и вторую.
        Младший электрик и муж бабищи слушали, раскрыв рты, а она завизжала:
        - Что? Долбить стену?.. Не дам!
        - Вот и хорошо, - сказал старший электрик с явным облегчением. - Да и не наше это дело. Будьте здоровы! Мы так и скажем, что вы отказались портить стены. В самом деле, они у вас такие… гм… ровные…
        Оба поспешили в прихожую, женщина онемела от ярости. А муж ее, отправившись в туалет, доложил оттуда:
        - А воды нету…
        Башкозадова задохнулась от ярости, а старший электрик сказал рассудительно:
        - Я же говорил, землетрясение. Только если у вас воды нет, то соседей внизу зальет!.. А вам штраф впарят.
        Они поспешно вышли через покореженную дверь. У меня мелькнула мысль насчет того, чтобы в самом деле затопить соседей внизу, там довольно неприятная семья, пусть поднимутся сюда и набьют морды обоим. Потом подумал, что ладно уж, и без помощи соседей смогу устроить этим сволочам такую райскую жизнь, что убегут из заколдованного дома, как ошпаренные тараканы.
        Мелькнула мысль позвонить им еще разок, но струсил: вдруг да как-то вычислят мой голос, хрен с ними, хватит им и первого предупреждения. Главное, что последовало за предупреждением: мало никому не покажется. И хотя эти алкоголики ко всему привычны, могут выжить и без воды, как и без электричества, но когда рядом в квартирах и свет, и вода, и все удобства, а у них все исчезло…
        На пятый день такой жизни муж подстерег в подъезде Володю Пивоварова, одного из членов домкома, и, бормоча, что они передумали, консьержка дому необходима, трясущимися руками уплатил за месяц вперед.
        Я позвонил и сказал, изменив голос:
        - Поздно. Квартиру меняйте. На новом месте велю жить, как… остальные жильцы. Не смените квартиру - будет хуже. Намного!
        И побыстрее отрубил связь.
        Когда опускался в лифте, впервые обратил внимание, что во всю стену намалевана еще и голая баба в скифском стиле: то есть толстая, с широченными ляжками и сиськами до пупа. Тем же фломастером начертаны разные изречения, из которых только одно без мата: «Люська - сосет у Лехи». Я всегда читаю, пока еду со своего двадцатого, успеваю рассмотреть на всех стенах, даже на потолке рядом с погнутым железным футляром, закрывающим лампочку, красуется надпись: «Спартак - гандоны!.. ЦСКА - рулез!»
        На десятом этаже лифт остановился, вошел Крякин, вежливо поздоровался. Я видел, как он окинул взглядом свежую надпись.
        - Когда же вырастут… - сказал он с тяжелым вздохом. - Добро бы детишки, а то ведь Юрка Соколов все разрисовал…
        Я не поверил:
        - Он? На собрании говорили, что это делают ублюдки из других домов!
        - Верно, - согласился он, - но бывают исключения.
        - Юрка? - переспросил я. - Но… ему же лет двадцать! Он что, совсем дурак?
        - Что делать, - ответил Крякин со вздохом, - это дети тех, кто борется за жизнь, взрослеют быстро. А дети новых русских…
        На третьем подсела дама с пуделем, мы замолчали, а когда вышли из подъезда, я увидел на перилах Вовика, Баланду и Юрку Соколова. Из них только Вовик где-то работает или работал, а Баланда и Юрка Соколов еще и не приступали к трудовой деятельности, хотя школу закончили три года тому, а при поступлении в универ всякий раз проваливались даже на платное обучение. Я не понимал, как можно проваливаться на платное, но у них, по слухам, и там получалось провалиться.
        Конечно, их родители вовсе не новые русские, я их встречаю чуть ли не каждый день, трудятся, как лошади, но зарабатывают в самом деле неплохо, раз в десять побольше среднестатистического, но не в миллионы, как настоящие новые русские.
        Когда мы проходили мимо, Юрка Соколов сплюнул нам под ноги, Вовик и Баланда загоготали, а Юрка сказал пьяно:
        - Вовик, а ты бы эту сучку трахнул?
        - Кого, - спросил Вовик, - хозяйку или псину?
        - Псину, конечно.
        - Если это не кобель, то, конечно, да. Я ж не извращенец какой-нибудь!
        Заржали нам вдогонку, сразу в два голоса выматерились громко и похабно. Дама съежилась, вобрала голову в плечи. На нас старалась не смотреть, прекрасно понимая нашу беспомощность.
        Днем родители Юрки Соколова на службе, а сам он шляется с такими же дебилоидами. Я вышел из стены в их квартире, прислушался, на цыпочках перебежал к входной двери и повернул щеколду.
        Квартира, как говорит моя мама, полная чаша. Это значит, что от обилия мебели ступить негде, все дорогое. Видимо, настоялись при прошлой власти по очередям в мебельные магазины, а теперь дорвались, хватают, не могут поверить, что этот дефицит не исчезнет, что это вообще никакой не дефицит…
        Третья комната ошеломила. Я даже не думал, что уже существуют такие широкие экраны. Под этим жидко­кристаллическим телевизором сразу три ящика: один из них видеомагнитофон, а в двух других я узнал приставки X-box и Playstation.
        Не теряя времени, я на всю стену нарисовал голую бабу в скифском стиле, стараясь выдерживать сходство с шедевром из лифта: толстый живот, слоновьи ляжки и сиськи до пупа, под ней написал: «Люська сосет теперь у меня!», другую стену отвел политике: «Спартак - гандоны, ЦСКА - рулез!», «Россия - чемпион мира!»…
        Подумав, дверь тоже изрисовал. Краска ложится хорошо, со стен придется снимать вместе с обоями, а насчет двери вообще не знаю, не знаю.
        Сквозь занавеску видел, как к подъезду подкатил черный «мерс», в это время всегда возвращается Соколов-папочка. Я поспешно бросил под стол пакетик с кокаином, а второй разорвал и рассыпал возле кровати.
        Из стены я наблюдал, как папаша остолбенел, увидев разрисованную в постпанковском стиле, даже в хардкорном, стену с голой скифской бабой. Потом увидел хвастливую надпись, у кого теперь сосет Люська. Затем, побагровев и хватаясь за сердце, увидел и остальные лозунги. Я не поленился скопировать самые хлесткие, что украшают трансформаторную будку во дворе и стены дома.
        - Мать, мать, мать, - выдавил Соколов-старший. - Ну придет этот ублюдок домой… Ну придет…
        Кулаки его сжимались до скрипа кожи. Лицо то багровело, то становилось синим, кровь временами отливала так быстро, что щеки обвисали, как у бульдога, а щеки становились бледнее простыни.
        Глава 13
        На другой день я узнал от мамы, что высокопоставленный чиновник Соколов избил сына до потери пульса, а потом немедленно отправил в деревню к деду на перевоспитание. Это, как я понял, уже после того, как обнаружил пакетик с героином.
        Способ оказался хорош: наведался в квартиры еще троих ублюдков, тоже разрисовал и рассыпал героин. Так что пригодился товар, который я изъял у тех бандитов. Только в последней с порошком получился прокол: отец малолетнего ублюдка даже не врубился, что это, а велел сынку не разбрасывать где попало свои фотоаппаратьи химикалии.
        А вот сынок насчет героина сообразил сразу же: сам не решился начинать с такой крутой дури, вечером принес на детскую площадку и принялся угощать друзей. В ответ я расписал все стены в их квартире почище, чем у Соколова. Когда он не удержался и снова в лифте разрисовал стену похабными надписями, я всех их скопировал и повторил в масштабе один к десяти по всей их квартире, а когда этого показалось мало, изрезал кухонным ножом кожаные кресла, диван, мебель на кухне в большой комнате. Мол, под кайфом чего не сотворишь и дома…
        Испоротый родителями сынок несколько дней не показывался из дому, а когда вышел, я даже пожалел это бледное подобие некогда брызжущего темной энергией подонка.
        Вообще-то с местными героями, что любят срать в подъезде и в лифтах, справился успешно, но если забредет какой ублюдок из соседнего дома, а то и вовсе из другого района, тут уж ничего не сделаешь, мои возможности так далеко не простираются. Скорее бы выбрали фирму, поставляющую стальные двери и надежные замки, а то мама уже похудела от этих беспокойств.
        Ладно, замки на входную дверь в дом поставим. А тех любителей демократии, что за полный доступ всем и всюду, надо просто пару раз ткнуть мордами в то дерьмо, которое появится по их вине. Так отучают кошек срать дома: тыкают мордами в их же дерьмо, после чего те просятся на улицу, там срут на мягкой земле, где люди не ходят, а сранье тщательно закапывают.
        Отучим и товарища Говнюкова от беспредельной демократии, что уж и не демократия, а хрень знает что, провокация какая-то против демократии.
        Позвонил Вован. Я удивился, не такие уж мы и друзья, даже поколебался, отвечать ли на звонок, наконец нажал зеленую кнопку мобильника.
        - Да, Вован.
        - Привет, - сказал он напористо в духе истинного бизнесмена, хозяина жизни. - Ты так неожиданно исчез, я даже не успел попрощаться. Как жизнь, как дела?
        - Терпимо, - ответил я.
        - Где отыскал местечко? - спросил он. - Клевое? Денежное? Ладно, не темни!.. Не мог же ты вот так нагло держаться с руководством, если бы уже не подыскал себе местечко, ха-ха!.. Нет ли там уголка для меня, такого замечательного и работящего? Только уже не рассыльного, а хотя бы младшего менеджера. Пусть даже помощником самого младшего, но чтобы дали шанс показать себя, развернуться…
        Я ответил философски:
        - Я сейчас в длительном неоплачиваемом отпуске. А лучшее во всяком отпуске - это не столько отдыхать самому, сколько наблюдать, как другие работают.
        Он ответил так же быстро и уверенно:
        - Да, ты прав… но это право нужно заработать. А для этого нужно повкалывать! Да еще как повкалывать. Без выходных и праздников, по двенадцать часов в сутки. А то и по шестнадцать. И только потом…
        Я слушал, слушал быстрый напористый голос, хотел уже отгавкнуться чем-то проходным и разъединить связь, как вдруг пришла клевая идея.
        - Вован, - перебил я. - Есть место и получше.
        - Какое? - спросил он с придыханием.
        - Открывается новая солидная фирма, - сообщил я. - С перспективами! Если успеешь, можешь занять место даже старшего. Ты у нас парень оборотистый, напористый. Тебе надо только дать шанс, тут ты прав…
        Он завизжал в трубку:
        - Где? Говори скорее адрес! Я туда пулей, пока не перехватили.
        - Приезжай, - сказал я солидно, - ко мне. Переговорим.
        - Сейчас?
        - И поторопись, - добавил я многозначительно.
        Он что-то вспикнул, но я уже оборвал связь, начал выстраивать в голове целую схему, но из меня такой схематолог, что сразу же все рассыпалось, из-под обломков я вытащил целую кучу телок, как они там только оказались, и начал прикидывать, что с ними буду делать, если я весь из себя такой крутой и везде проходящий.
        Это у меня получалось лучше, череп начал разогреваться от интенсивной работы, даже в гениталиях разогрелось, так что брехня, что нельзя одновременно, вот я же могу заниматься и умственной деятельностью, очень интенсивной, кстати, и чувствовать там внизу толчки горячей крови…
        В прихожей раздался звонок домофона. На крохотном экранчике видеонаблюдения замаячила обеспокоенная рожа Вована. Я нажал кнопку, он поспешно дернул дверь и моментально исчез, только и мелькнула заготовленная для консьержки любезная улыбка. Еще через минуту, как будто он подгонял лифт, звякнуло уже у входной двери.
        Я открыл дверь, Вован быстро вошел, в белой рубашке и с галстуком, хорошо сидящие брюки и надраенные туфли. Огляделся, спросил тихо:
        - У тебя кто-то есть?
        - Есть, - ответил я. - Самые важные люди. Проходи в комнату.
        Я пошел сзади, Вован на пороге комнаты остановился, огляделся, посмотрел на меня в недоумении.
        - Не понял…
        - Садись, - велел я. Сам сел первым, Вован опустился следом на той стороне. Я сказал внушительным голосом:
        - Знаешь, младший менеджер, старший - какая между ними разница? Микроскопическая. А ты ведь всегда мечтал стать во главе… Что, не так? Вот-вот, по глазам вижу. И вообще ты мечтаешь открыть свой бизнес? Кажется, у меня это получится чуть раньше. Тебя могу взять компаньоном… младшим, конечно. Или нет, мы с тобой обязательно рассоримся, я тебя знаю. Давай так, я организовываю свое дело, а ты становишься директором. Даже генеральным директором. Хочешь, сразу генералиссимуссом!
        Он смотрел обалдело, потом взгляд стал подозрительным.
        - Шутишь? Откуда у тебя бабки на раскрутку?
        Я помолчал для солидности, Вован смотрит с недоверием и надеждой, в нашем мире случаются самые разные повороты, надо только вовремя либо вскочить на уходящий поезд, либо так же вовремя с него спрыгнуть.
        - Вован, - сказал после паузы, - ты же знаешь, что я вообще-то человек честный. И законопослушный. Ну разве что налоги не всегда и не полностью, но об этом как-то не принято, верно? Да и какие с меня налоги? Легче с кошки настричь шерсти на шиншилловую шубу. Или хотя бы на норковую. Так что за деньгами, которые вложу в дело, никто не придет. И не скажут, что украдены. Но у тебя есть шанс сразу из рассыльных стать генеральным менеджером.
        Он смотрел так же обалдело, но в глазах промелькнул жадный интерес и готовность ухватиться за любую перспективную работу, где можно выложиться во всю мощь.
        - И чем собираешься заняться?
        Я сдвинул плечами:
        - А ты как думаешь?
        - Даже не знаю…
        Я ответил так же рассудительно:
        - Мы с тобой ничего не умеем, кроме как разносить спортивное питание. Зато знаем, как наша фирма организована, откуда получает товар, с какими поставщиками стоит договориться, с какими нет. Знаем, какие фирмы выпускают товар высшего класса, какие халтурят, у каких есть собственные лаборатории и свои заводы, а какие просто составляют по краденым рецептам. Не так ли?
        - Точно, - подтвердил он и ухмыльнулся. - Это не секретный состав добавок, такое не скрыть!
        - И ты, конечно, все помнишь?
        Он кивнул.
        - А что не помню, всегда можно уточнить. Но ты к чему клонишь?
        - Тебе надо, - заговорил я веско, - найти место под офис… достаточно комнатенки, быстренько создать сайт и разместить на нем рекламу. Понятно, с подробным описанием всего, что у нас есть. Или будет, неважно.
        - А что у нас есть?
        Я сказал как можно тверже:
        - Не вникай. Подыщи подходящую комнатку, я выделю нужную сумму. Сделай сайт - я оплачу хостинг. Вступи в контакт с надежной фирмой, я рекомендую Вэйдера и Твинлаб, они сейчас выдают самые продвинутые продукты - оплачу первую поставку. Главное, добивайся скидку за опт. Курьеров наймем, когда пойдут заказы.
        Он слушал, слушал, на лице сменялись выражения то острейшей заинтересованности, даже жадности, то глубокого недоверия. Он то приваливался грудью на стол, всматриваясь в меня, то откидывался на спинку кресла и кисло морщился.
        - Все равно, - сказал он наконец, - чую какое-то кидалово. Вот не верю - и все.
        - Почему?
        - Да не делаются так дела.
        - А как, - спросил я, - делаются?
        - Так не делаются, - повторил он. - Все это остается на словах.
        - Уверен?
        - На все сто, - заверил он. - Сейчас тебе наговорили про миллионы, которые будешь получать каждую неделю, а пока что, дорогой друг, внеси на их счет всего-то сто долларов…
        - Знакомо, - согласился я. - Сам не попадался по той причине, что ко мне с такой дурью никто и не подойдет, но читал о таком. Даже по жвачнику видел.
        - Ну вот, - сказал он невесело, - забудь об этом.
        Я с непроницаемым лицом открыл ящик стола и небрежным жестом вытащил пачку стодолларовых в банковской упаковке.
        - Ладно, для первого раза сделаю исключение. Вот тебе деньги, сам оплати аренду, когда подыщешь помещение… Отчет о потраченных деньгах представишь мне, понял?
        Он обалдело смотрел на туго упакованную пачку, похожую на плитку серого шоколада.
        - Откуда… у тебя такие деньги?
        - Вован, - сказал я с укором, - ты что, фашист? Или антисемит? Такие вопросы в демократическом обществе задавать неприлично. Неполиткорректно. А вдруг краденые? Тебе же самому будет неловко. Так что умолчим, мы же деликатные, учимся демократизации и либерализации. И еще… Ты парень свой, я тебе верю, но на всякий случай предупредю… Если у тебя вдруг возникнет идея взять бабки и потом сказать, что никогда их не видел, то даже не думай. Это не мне скажешь, а тем ребятам, чьи это деньги. А с ними лучше не шутить. Ну, ты понял. Мы же демократы, дальше я не договариваю.
        Его взгляд стал трезвее, он посмотрел на меня чуть испуганно, кивнул:
        - Да, Виталий, я все понял, я тоже этот… демократ. Сделаем в лучшем виде! Костьми лягу, но докажу, что не останусь до пенсии в курьерах…
        - Действуй, Вован. Мы с демократией тебя не забудем.
        У Вована нашлась куча друзей, что за так подыскивали для него хибару под офис, выясняли, насколько надежны сдающие, не придется ли через пару месяцев, уплатив вперед и отремонтировав, спешно покидать его без всякого возмещения.
        Всего через три дня в тихий домик нагрянули столяры и маляры для косметического ремонта, потом еще день завозили мебель, компьютеры, принтеры, ставили новые двери. Вован несколько раз переспрашивал по телефону, все ли бабки, что я дал, можно тратить, я подтверждал, и в конце концов он позвонил и доложил, что все готово.
        Вован встретил меня, выбежав из здания, поклонился и чуть ли ручку не поцеловал, крайне почтительно провел в офис, заранее ликуя и сияя так, что хоть икону рисуй, такие лучики от довольной морды. Сам он выглядит настоящим молодым директором: в костюме и при галстуке, тщательно подстрижен и выбрит, туфли от кого-то, энергичный и вникающий во все мелочи своей небольшой фирмы.
        Я переступил порог и…
        …и обалдел. Вообще-то Вован мог бы выставить счет вдвое больше, я бы поверил. Он ухитрился брать все высокого качества по таким низким ценам, что кабинет выглядит, как будто готовили для самого Чубайса или короля Брунея. Ни тот, ни другой не постеснялся бы сесть в такое кресло.
        Хорош также кабинет, где должны сидеть бухгалтер с кассиром, обустроена комната для всех остальных: товароведа, кладовщика, грузчиков и курьеров. Последняя, четвертая комнатка, самая маленькая и темная, без окон: кладовая, которую забьем коробками с товаром.
        - Класс, - сказал я с искренним восторгом, - да, Вован, в тебе спал прирожденный директор! Так быстро… Товар уже заказал?
        Он кивнул, ответил с некоторым испугом:
        - Не посоветовался с тобой, правда… Ты уж извини, надо было спешить. Пока договоримся, получим, растаможим… пусть даже по-серому, а время работает против нас!
        - Все правильно, - одобрил я. - Да ты и лучше меня знаешь, что пользуется спросом, что берут лучше, какие общества что заказывают. Действуй.
        Он ухмыльнулся.
        - Я тут уже заключил контракты на поставку от нас креатина бодибилдерам из Люберец. Там парни качаются, как звери! Креатин лопают, как свиньи помои. Еще и гейнеры заказали.
        - Хороший контракт, - похвалил я, как и положено хозяину фирмы, где директор такой вот инициативный и проворный. - Уверен, ты развернешься.
        Он быстро посмотрел по сторонам.
        - А как, - спросил шепотом, - рассчитываться? Сколько с нас снимать будут?
        Я покачал головой.
        - Нисколько. Правда, правда. Надо только, чтобы фирма жила без дотаций и… приносила хоть полпроцента прибыли. Кому-то надо это то ли для отчетности, то ли для какой-то отмывки, нас не касается, мы же демократы и в чужой карман не заглядываем. Если кто придет для проверки, пусть увидит, что никто в нас деньги не вкачивает, мы на самоокупаемости. А полученную прибыль пускаем на апдейты, расширение рынка, планируем начать собственное производство.
        У него глаза полезли на лоб, прошептал:
        - Вот так повезло!..
        - Это да, - согласился я. - Остальное не наше дело, так ведь?
        - Да-да, - ответил он поспешно. - Меньше знаешь - лучше спишь. Мы ж демократы, соответственно.
        Он кивал, твердо понимая, что ни один капитал не сколачивается без нарушения законов, только одни захватывают и, ограбив, топят корабли вместе с экипажем и пассажирами, за что потом этих предприимчивых делают губернаторами, как поставили губернатором Ямайки знаменитого пирата Моргана, давшего династию самых крутых американских миллиардеров, другие просто-напросто химичат с налогами, в чем не повезло менее кровожадному Ходорковскому, но любое дело, даже поход в булочную, сопряжено с риском, а предпринимательство - с очень большим риском.
        Я прошелся по всем комнаткам, осмотрел кабинет Вована, за спиной чувствую жаркое дыхание, трусит, не переборщил ли, я произнес успокаивающе:
        - Все верно. Кабинет директора должен выглядеть солидным.
        Он заговорил торопливо:
        - Мы тут только обои переклеили! Дураки, что ли, в ремонт бабки вкладывать, если это не свое? А все остальное унесем с собой.
        - Все хорошо, - сказал я в заключение. - Подсоединись к широкополосной связи. Вдруг видеоконференции с кем, а у тебя не готово? Словом, действуй.
        - Уже уходишь? - спросил он скорее обрадованно, чем с сожалением.
        Я сделал неопределенный жест рукой.
        - Дела, дела…
        - Извини, - сказал он торопливо.
        - Ничего, - ответил я благодушным тоном миллионера.
        Он проводил меня до машины, забежал с левой стороны и открыл для меня дверь. Я кивнул, сел, Вован шутливо отдал честь. Понимает, гад, что в чинопочитании перестараться трудно. Всем нам нравится, когда кланяются.
        Я вырулил на шоссе и подумал, что в самом деле могу считать себя миллионером. И хотя миллионов у меня нет, но трудно ли натаскать этих пачек в банковой упаковке, как манагерская белка запасает на зиму полное дупло орехов?
        Глава 14
        Нетрудно, в самом деле нетрудно. Деньги, которые все еще в ячейке вокзальной камеры хранения и которые казались бесконечными, тают с пугающей скоростью. Основная кровопотеря финансам, конечно, создание фирмы, но вижу, как живут некоторые, не считая баксов, так что надо будет подумать о тачке получше, о квартире… придумаем, как это устроить, а пока разработаем план…
        Ни фига не получилось у меня с планами. Голова не так устроена, чтобы долго планировать, а потом осуществлять точно по схеме. Вместо этого взялся таскать баксы из обменных пунктов, где торгуют какие-то черные то ли кавказцы, то ли среднеазиаты. Не ровные красивые пачки в упаковке, а помятые и перехваченные резинкой, но все же…
        Долго присматривался к супермаркетам, но так и не нашел, как варганить с максимальной безопасностью, собрался с духом и сумел пошарить в банке. Натаскал полную сумку именно новеньких, хрустящих, в банковской упаковке, еще пахнущих типографской краской. Выносить пришлось по три пачки, прижимая к животу. Сперва выносил на крышу, потом запоздало сообразил, что оттуда проблемно выбраться, все перенес вниз по стене в трубу канализации.
        Уже там, заполнив сумку, долго брел по колено в грязной воде, едва не заблудился даже с картой в руке, наконец, отыскал трубу Мосводозабора, поднялся до самого верха. Воздух в щелочки пробивается пробензиненный, угораздило же оказаться выходу прямо на проезжей части…
        Долго прислушивался, наконец рывком приподнял тяжелую чугунную крышку, огляделся. Шоссе блестит, как поверхность озера, вдали видна удаляющаяся поливочная машина. Тихо и пусто, вторая половина ночи, даже запоздалые гуляки вернулись, а скоро начнется утреннее движение…
        Я выкарабкался, задвинул крышку на место и заторопился к тротуару. Вдали показалась приближающаяся на большой скорости машина, но я благополучно достиг бровки, да и автомобиль промчался почти по разделительной полосе, пользуясь отсутствием всякого движения.
        А дальше просто: я на своем автомобильчике подъехал к вокзалу, открыл ячейку автоматической камеры, сунул туда рюкзак, а уже там вывалил пачки с баксами, а пустой рюкзак вытащил обратно. Это на случай, если установлены телекамеры, чтобы не видели, что именно перекладываю в камеру.
        Так орудовал всю неделю, постепенно отрабатывая навыки, но и все больше наглея. Как-то ехал на дело, в нагрудном кармане завибрировало, я выудил из кармана мобильник, в окошке появилось застывшее фото Вована.
        - Виталий, - сказал он обеспокоенно, - тут приходили какие-то…
        - Заказчики? - спросил я, хотя неизвестно почему по спине пахнуло холодком. Или не совсем?
        - Похоже, не совсем, - ответил он торопливо. - Я сказал, что я всего лишь управляющий, они восхотели встретиться с тобой.
        - Когда?
        - Сказали, что завтра придут после обеда.
        Я сказал успокаивающе:
        - А я приду в обед. Персонал уже набрал?
        - Да, - выдохнул он. - Ну, намучился… Раньше спорил с придурками, когда те уверяли, будто у нас не любят работать, а теперь сам увидел! Все хотят хорошие бабки заколачивать, но чтоб ничего не делать, ни за что не отвечать. С курьерами еще так-сяк, но пока бухгалтера подобрал… Ну, скажу тебе!
        - Уверен, - ответил я, - у тебя еще та акула. По себе! Ладно, завтра увидимся.
        Когда на другой день подъехал к офису, у подъезда разгружали грузовичок. Я узнал по упаковке глютамин от Твинлаба, самая престижная на сегодня фирма, но то ли еще достаточно молодая, что не задрала цены, то ли укрепилась настолько, что может цены сбросить, насильно опуская конкурентов.
        Вован лично руководил разгрузкой, я поздоровался и жестом велел оставаться на месте: здесь нужно следить, чтобы не сперли, а в офисе перед раскрытыми дверьми стоит массивная женщина, из тех, что коня на скаку, пересчитывает и бдит, чтобы укладывали ровно, экономя каждый сантиметр оплачиваемой площади.
        Бухгалтер, понял я с облегчением. Молодец Вован, удержался от соблазна пригласить молоденькую красотку на должность самого близкого к себе работника. Может, красотки и бывают хорошими бухгалтерами, но как-то от красоток ждем иного, а вот когда такая, то да, эта - бухгалтер, у которого копейка не пропадет, не уйдет мимо.
        Коробки носили, как я понял, свежепринятые на работу курьеры и разносчики. Дверь в кабинет Вована прямо из коридора, хотя, конечно, наверняка уже планирует устроить предбанник, где посетителей будет встречать длинноногая красотка-секретарша и пропускать к нему только нужных людей….
        Вован явился, отряхивая руки и одежду, сильно раскрасневшийся, раздраженный.
        - Есть же люди, - сказал зло, - ну совсем ничего не умеют!
        - Да они все такие, - утешил я. - Одних удается обучить, другие сами учатся, а вот остальные остаются… самобытными.
        Он сел, взглянул на часы, лицо сразу вытянулось, в глазах метнулось беспокойство. Я поднялся, хоть дом во дворе, но из широкого окна хорошо виден участок оживленной улицы, машины снуют взад-вперед.
        Вован сказал мне в спину:
        - В прошлый раз они проехали между домами.
        - А уехали?
        - И уехали так же.
        - Не выезжая на улицу?
        - Да, - ответил он скованно. - То ли у них где-то база, то ли через дворы, чтобы никто не засек с той стороны.
        - Подождем, - сказал я.
        - Как будешь отмазываться? - спросил он обеспокоенно.
        - Сперва узнаем, что хотят.
        Он вздохнул тягостно:
        - Да уже понятно, что хотят.
        Минут через двадцать дверь распахнулась, вошли двое, огромные, мордатые, накачанные. Один так вообще под потолок, но при росте баскетболиста достаточно широкий и с толстыми руками. Правда, я сам теперь выгляжу накачанным, но это внешне, внутри же я все еще тот трусливый и перепуганный интеллигентик, на которого достаточно ногой топнуть, и тут же будет лужа. Ну ладно, не лужа, но пискнет и умолкнет. В смысле, пискну и умолкну.
        Осмотрели кабинет, покривились, похмыкали, наконец тот, что пониже, по-хозяйски согнал Вована и развалился в его кресле, а гигант встал у двери. Я молча стоял у окна, уже все понятно, в ближайшем спортзале немало качают железо из тех крутых, что на базаре дань собирают. Все такие же мысчастые, да еще вот так топорщат плечи, чтоб казаться больше и страшнее, нагибают головы, дабы взгляд исподлобья, что значит - злее.
        - И чем собрались торговать? - поинтересовался тот, что в кресле.
        Вован беспомощно посмотрел на меня, уже открыл было рот, намереваясь принять огонь на себя, но я опередил:
        - Добавками! Спортивными добавками.
        - Че? - спросил он с недоверием. - Протеином, что ли?
        - И гейнерами, - добавил я. - И креатином, вы же знаете, что без него не накачаешься. Глютамин заказали самый чистый, аминобласт так вообще чудо!
        Он посмотрел с пониманием.
        - А тестостерон?
        - В первую очередь, - ответил я. - Правда, не синтетику, а вытяжку из трав.
        Гигант от двери сказал нетерпеливо:
        - Ладно, Серега, кончай базарить. Здесь ничего не обломится, но парней надо приучать к порядку. Думаю, пару сотен пусть платят, а там как хотят. Дело у них мелкое, много не разживешься.
        Я охнул:
        - Две сотни?.. Да мы столько, может, и за полгода не заработаем!
        Он повысил голос:
        - Ты поговори еще, понял? Все платят. Таков порядок. Чем ты лучше?
        Тот, что в кресле, Серега, сказал успокаивающе:
        - Вообще-то да, но я поговорю с боссом. Парни нужным нам делом занимаются. А там, глядишь, через них сможем расширить сбыт джинтропина. Недавно пришла партия из Китая, чистый, настоящий, но без документов, так что надо левым сбытом… Я договорюсь, что будут платить сотню баксов. Так что, парни, сотню баксов сейчас, а потом каждый месяц готовьте по сотне. Может быть, если начнете участвовать в сбыте травки или еще чего левого, то не только снизим… даже снимем налог, но и вам что-то будет перепадать.
        Они тоже, как и следователи, играют в злого и доброго, я все понимаю, но боюсь меньше, понятно, этого, который вроде бы больше понимает и даже сочувствует.
        Вован что-то пытался сказать, я сделал ему знак помалкивать, сказал первым:
        - Сейчас у нас с собой ни копейки. Просто ни копейки!
        Серега угрожающе набычился, резким толчком перевернул стол. На пол полетели и рассыпались папки, выскользнули и легли веером бумаги. Гигант от двери следил за нами маленькими злыми глазами, а Серега прошелся по бумагам ботинками на толстой подошве. Вован забился в угол, наконец гигант сказал успокаивающе:
        - Погоди, Серега, не горячись. Ребята завтра приготовят сотню, а мы зайдем и заберем.
        - Тогда пусть полторы! - прорычал Серега. - За то, что придем дважды!
        - Клиентам надо идти на уступки, - сказал гигант. - Вот что, ребятки. Завтра зайдем в это же время. Где хотите доставайте, занимайте или воруйте, но чтоб сотня баксов была. Иначе поставим на счетчик… лучше бы вам его не знать.
        Они ушли, громко треснув дверью, Вован смотрел на меня потерянными глазами.
        - И что теперь?
        - Утро вечера мудренее, - ответил я. - Ты занимайся своим делом. Это я беру на себя.
        Он взглянул на меня испуганно и со вспыхнувшей надеждой.
        - Ты… уже обзавелся крышей?
        - Ну да, - ответил я. - Жизнь такая, крыша - в первую очередь.
        - Надежная?
        - Надежней не бывает, - заверил я.
        Он сказал трепещущим, как бабочка крыльями, голосом:
        - Ты поосторожнее там, понял?.. А то крыша бывает опаснее, чем вот такие…
        - Это я беру на себя, - произнес я как можно тверже, - ты просто делай свое дело, а в это не вникай. Тебе же легче в любом случае.
        На другой день, как и обещали, они подъехали снова. На этот раз вчетвером. Видимо, опасаясь, что в самом деле успел с кем-то договориться из местной шушеры, чтобы выдать ее за крышу. Двое поднимались к нам, третий остался в подъезде, а четвертый ждал за рулем. Я из тумана бетонной стены проследил за поднимающимся лифтом, третий прислонился к стояку в двух шагах от меня, закурил, лениво провожая их взглядом.
        Я осторожно переместился поближе, надо торопиться, всполз внутри стены чуть выше его головы. Эх, если бы можно было пырнуть его ножом прямо из стены! Увы, моя аура или эманация не распространяется так далеко. Однако…
        Я выдвинулся из стены плечом и головой, правая рука свободна, заточку, что прижимал плотно к телу, зажал в ладони. Сверху видно, что этот здоровяк вообще с розовой такой плешью посреди светлых волос, вот здесь, кажется, находится так называемый родничок, место, где кости черепа сходятся не вплотную, в этом месте мозг отделяет от соприкосновения с воздухом только кожа. Ганнусенька уверяет, что именно там третий глаз, что дает ей мудрость и предвидение…
        Рука моя с заточкой медленно опустилась, заостренный кончик навис над уязвимым местом, почти касаясь розовой плеши. Я выдвинулся еще чуть, высвобождая из бетона другую руку. Здоровяк сопит спокойно и уверенно, там все сделают без него. Я задержал дыхание, только бы не струсить, с силой ударил ладонью по рукояти.
        Тонкое лезвие прорвало кожу, словно туалетную бумагу, и погрузилось, как в теплое сливочное масло. Я поспешно дернул руку вверх, ладонь словно обожгло омерзительное соприкосновение с розовой плешью. Убравшись в стену, я с минуту старался успокоить воображение, затем начал движение вверх, вышел из стены этажом выше, вызвал лифт, ввалился в кабинку и оставшееся время, пока скрипели тросы, изо всех сил старался прийти в себя.
        Дверь в кабинет Вована не заперта, распахнулась сразу. Еще с порога услышал отчаянный крик моего генерального директора:
        - Не знаю!.. Говорю, не знаю! У него и спрашивайте!
        Я поспешно шагнул в кабинет, сказал как можно более бодрым голосом:
        - Всем привет! А вот и я…
        Гигант держал Вована за грудь, Серега методично обшаривал ящики. На мое появление лишь хмыкнул.
        - Опаздываешь, братец.
        - Вы же не сказали, в котором часу будете точно, - ответил я, защищаясь.
        - Но примерно сказали же?
        - Да, - согласился я, - о чем базар? Кстати, я поговорил со своей крышей. Они передали, что за наезд ставят вас на тысячу баксов. В месяц. Это для них не деньги, но просто чтобы вы знали свое место. А дабы не подумали шутить, одного из ваших, что остался там в подъезде, только что замочили. Можете забрать, можете оставить.
        Они смотрели недоверчиво, гигант отпустил Вована, снова хмыкнул, вытащил мобильник. Мы смотрели, как он жмет кнопки, мрачнеет, потом сказал раздраженно:
        - Серега, выйди взгляни. Наверное, Цибастый нечаянно забыл мобилу в машине.
        Серега выскользнул из комнаты. Вован шумно трясся на стуле в углу комнаты. Гигант смотрел то на одного, то на другого маленькими недобрыми глазками. Я старался улыбаться как можно беспечнее.
        Через пару минут в комнату ворвался запыхавшийся Серега. Лицо белое, глаза навыкате, губы синие. Прохрипел, роняя слюну, как набегавшийся мастиф:
        - Там Цибастый… заколот!
        Первый спросил туповато:
        - Как же… он же только что был жив!
        Оба повернулись и посмотрели на меня. Я сказал небрежно:
        - Пожалуй, в сауну сегодня с вами не пойдет. Наверное, и завтра тоже. Кстати, за квартирой наблюдают. Если я не помашу из окна… определенным образом, то и вас тоже… положат. Так что соглашайтесь на тыщу баксов, хотя, конечно, оба не стоите и монгольского тугрика.
        Вован всхлипнул, а оба громилы начали медленно увядать, становиться меньше, словно из них выпустили воздух. Переглянулись, Серега сказал просительно:
        - Если у вас такие ребята крутые… то все равно… зачем так? Мы не должны убивать друг друга, ментам на радость. Всегда можно договориться. Как сходняк решит…
        Я прервал:
        - Я передаю то, что мне велели. Деньги принесете сюда. Мне!.. Нет, вон ему, генеральному директору. Эти ребята не хотят светиться, поняли? И на «стрелки» не пойдут. Они любого могут вычислить, найти и замочить по-тихому. Без всяких разборок. Сами знаете, сколько сейчас в фирмах бывших краповых беретов, спецназа, гэрэушников… У них и техника, и связи, и умение убивать. Для них вас прихлопнуть проще, чем прибить муху. Ту еще поймать надо, а вы уже на прицеле.
        Они попятились к двери, дрожащие, растерянные, Серега испуганно оглядел себя, страшась увидеть красную точку лазерного прицела, промямлил:
        - Ну ты того… кто ж знал, что у вас такие… такие крышевики!
        А гигант заговорил просительно, совсем не гигантским голосом:
        - Вы, того… уважаемый… помашите из окна, как обещались!
        Я подошел и махнул дважды, словно начинающий попик. Когда оба испарились, как бесплотные духи, Вован спросил тоненьким голоском:
        - А что… там в самом деле…
        - Труп, - ответил я недрогнувшим голосом. - Так что менеджменствуй спокойно.
        - Но как же…
        - А это не наше дело, - ответил я ровно. - Мы его даже не видели, понял? Милиция сверится с картотекой, опознает одного из бандитов, наверняка судимого раз пять, его вычеркнут из списка и вздохнут спокойно.
        Он перевел дыхание, быстро приходя в себя, оживая на глазах, сказал уже рассудительным голосом:
        - Хорошо, что в нашем доме еще четыре фирмы. Мы маленькие, подумают на других.
        Я сказал наставительно:
        - Мы и будем оставаться маленькими, согласен? Нам лишь бы зарабатывать на достойную жизнь, а жизнями ради счета в Швейцарии или виллы на Канарах пусть другие рискуют.
        - Согласен, - сказал Вован с великим облегчением. - Я уж боялся, что тебя занесет! Не надо нам больших денег, нам хватит и по тыще баксов в месяц. Вот докарабкаемся до такого уровня и… будем держаться, чтобы вниз не сползти.
        - По тысяче? - удивился я. - Я же сказал, на достойную жизнь!
        Вован осмотрел на меня испуганно и с надеждой.
        - На достойную… это сколько?
        - Ну, не тысячу же, - сказал я в затруднении, хотя тысяча долларов в месяц и для меня, пока был посыльным, оставалась пределом мечтаний. - Это для служащих предел мечтаний, а для хозяев фирмы маловато… Ориентируйся на три куска в месяц. Это тоже немного для такого клевого директора, как ты, но пока оставим так.
        По его ошеломленному лицу видел, что это много, офигительно много. Даже непонятно, куда тратить столько. Ну, первые три найдется куда, дырок много, даже вторые удастся пристроить на предметы роскоши: телевизор с жидкокристаллическим дисплеем, кинокамеру, навороченный фотоаппарат, широкополосный Интернет… а вот третьи уже хоть на книжку складывай, что как-то неловко делать, пока еще не старики…
        Глава 15
        На другой день я попробовал взять еще один важный рубеж. Дождавшись, когда до закрытия метро осталось полчаса, я схватил карту центра Москвы и спустился в метро. В это время пусто даже здесь, в центре, я тихонько побрел в самый дальний угол, как будто намереваюсь сесть в первый вагон, там все три первых заходят в туннель с узкой платформой и двумя лавочками.
        Я сделал вид, что не успел догнать поезд, прошел в самый дальний конец и прислонился к стене в самом темном месте. Если кто из наблюдающих в телекамеры заметил меня, то тут же забудет: у меня в руках никакого пакета, куда можно бы спрятать взрывчатку, а джинсы и маечка так туго облегают мое тело, что не только пояс шахида, даже копеечную монету не спрятать… А туго сложенный листок карты не выпячивается в заднем кармане.
        Пару минут я стоял неподвижно, делая вид, что дремлю. Вдали послышался мужской смех и цокот женских каблучков. Это очень кстати, если и наблюдает кто за экранами, то сейчас смотрит на эту парочку. Одновременно донесся гул приближающегося электропоезда, блеснули огни… Я вдавился в стену, чувствуя, как расступается камень, проходит сквозь меня, погрузился целиком и застыл, привыкая к новому окружению.
        Это только кажется, что метрополитен - толстая труба, внутри которой носятся поезда. На самом деле даже трубы опутаны кабелями, проводами, через равные промежутки вверх поднимаются металлические трубы для забора воздуха, иначе пассажиры задохнулись бы, а сами станции так вообще окружены сперва коконом кабелей, а потом уже во все стороны расходится настоящая сеть, как будто ее плел паук, размером с экскаватор.
        Я начал осторожно подниматься вверх, никак не привыкну к этому странному ощущению, как будто плыву в плотной вязкой воде, но вовсе не обязательно даже двигать руками или ногами: сосредоточился в заданном направлении - и даешь себе команду, а тело как-то договаривается со средой…
        Первый подземный туннель, созданный строителями Кремля или даже более ранний, я обнаружил довольно скоро, ничего интересного не нашел, потом еще и еще, с удивлением сообразил, что все источено норами, как в гигантском муравейнике. Некоторые ходы тянутся горизонтально, но еще больше таких, что без видимых причин то петляют, то ныряют в глубину.
        Однажды, когда уже устал до чертиков и собирался выходить, впереди в узком туннеле блеснул свет, потом еще и еще. Я находился в небольшой пещере, где, кроме черепков битых горшков, никаких сокровищ, хотел было уйти в стену, но устал, хотелось есть, пора возвращаться, однако раздражение или любопытство заставило задержаться.
        Вскоре по стенам забегали яркие круги света, а за ними я обнаружил несколько темных фигур. Донесся испуганный голос:
        - Кто здесь? Иван Михайлович, здесь кто-то есть!
        Несколько лучей фонариков скрестились на мне. Я закрылся локтями, закричал:
        - Вы чё делаете, холопы?.. Ослепить вздумали?
        Свет ушел в сторону, уже другой голос спросил со страхом:
        - Ты кто?
        - Живу здесь, - огрызнулся я. - А вы кто? И пошто одеты странно? Беглые, что ль?
        Послышались ахи, охи, тот же голос спросил:
        - Да ты сам так одет!
        - Попался как-то один, - огрызнулся я. - Заблудился, видать. Тощий такой, мяса на костях совсем не осталось… Только и полакомились мозгом, что в костях… А одежку я приспособил, чего пропадать добру?
        Там за светом жарко заговорили, всех перекрыл тот же голос:
        - И как давно ты здесь?
        - Я здесь родился, - ответил я с удивлением. - Все мое племя здесь. А как там наверху? Смута закончилась, аль ишшо Гришка Отрепьев сидит в нашем православном Кремле?
        Голос ответил с непонятной интонацией:
        - Гришки уже нет, но смута все еще не кончилась. Ни в Кремле, ни в стране. Ты можешь провести нас к своему племени?
        - Еще чего? - оскорбился я. - А вдруг вы кромешники? Аль того хуже: полячишки? Я не Сусанин, да и болот здесь нет. Нет уж и нет, мы тайно копим силу, чтобы выйти в урочный час и освободить Кремль и всю землю святорусскую православную!.. А пока прощайте.
        Пользуясь тем, что лучи фонариков направлены вверх, я вжался в стену, старшой диггеров что-то спросил и, не получив ответа, посветил в то место, где я стоял. Лица его в темноте не видел, жаль, представляю глупую и растерянную рожу.
        - Куда он делся? - вскрикнул он.
        - Он только что там стоял, - сказал кто-то быстро. - Мимо меня никто не проходил!
        - И мимо меня…
        - И мимо меня тоже…
        - И возле меня…
        И лишь один голос, робкий и сомневающийся, как и положено интеллигенту, произнес робко:
        - Мне почудилось, что рядом что-то проскользнуло… Совсем неслышно! Как будто сова пролетела, только воздухом задело… Я не обратил внимания, а сейчас думаю…
        - По своду пробежал, - предположил кто-то.
        - Как геккон?
        - Да хоть как паук! Поживи здесь полтыщи лет, и не тому научишься…
        Старшой раздраженно выругался:
        - Какая досада!.. А расскажи о встрече с человеком, чья деревня в подземелье ушла прятаться от нашествия поляков и прячется там до сих пор, - не поверят же, сволочи! Даже журналисты, на что уже брехливый народ, но не поверят. Им любую брехню печатать можно, а нам и правду не скажи…
        - Не поверят, - согласился другой убито.
        Голоса доносятся, как сквозь вату, в камне звукопроводность почему-то хуже, чем в железобетоне. Мне стало неинтересно наблюдать за довольно стандартной ситуацией: встреча с неведомым и - никаких доказательств, как поступить. Уже знаю, как поступят, начал медленное движение вверх, там должен пролегать еще один туннель.
        На пятый день увлечения диггерством повезло наткнуться на туннель, что обрывается банальнейшим завалом. Они вообще многие завалены и полузасыпаны, но здесь я прошел через завал и снова обнаружил туннель той древней постройки, которую определяешь прежде всего по габаритам: мелкие люди были в старину, мелкие… И очень низкорослые.
        Шагов через сорок я вышел в небольшую пещеру, достаточно просторную, хотя приходится пригибаться: предки не учли, что потомки будут выше по меньшей мере на голову. Вдоль стен выстроились массивные сундуки. Все заперты на замки, от ржавчины рассыпались, на двух замки латунные уцелели. В углу свалена горка посуды, сперва показалась медной, но, когда я попробовал поднять обычную с виду тарелку, мышцы напряглись, будто взялся за пудовую гантель.
        Золото, мелькнула ошалелая мысль. В старину золото ценилось намного меньше, у многих богатых людей вся посуда, а не только ложки, была из золота. Из золота отливали подсвечники… кстати, вон сразу три, из золота делали массу полезного, а не только украшения…
        Задержав дыхание, я торопливо поднял крышку ближайшего сундука. Монеты, золотые монеты заполняют так, что крышку закрывали, придавив жопами. Открыл второй - доверху заполнен разными украшениями из золота, в ажурных лепестках сверкают драгоценные камешки. Серьги самой причудливой формы и всех размеров, броши, ожерелья, кольца, перстни…
        Третий сундук заполнен драгоценными камнями. Гранеными и неограненными. Впечатление такое, что в спешке перед приближением неприятеля царскую или княжескую сокровищницу спешно загрузили в сундуки: потом рассортируем, и так же торопливо отправили в подземелье. Что помешало достать потом, даже не буду гадать, причин тысячи, да мне и не важно.
        Куда важнее другое, как все это перетащить на поверхность?
        Впрочем, зачем все? Буду выносить понемногу, не привлекая внимания. Вряд ли какие диггеры, натолкнувшись на завал, захотят разбирать его. Для этого нужно твердо знать, что ожидает на том конце.
        В справочнике я подчеркнул все лавки, торгующие древностями, начал заходить, изображая просто любопытствующего. На меня внимания не обращали, мало кто во мне увидит клиента, тем более - зажиточного.
        Так я посетил несколько магазинов и лавок, пока не наткнулся на одну, что понравилась и всем интерьером, и тем стариком, что за прилавком: лысый, похожий на Павла Петровича, нашего препода истории, кругленький, в больших очках с толстыми стеклами, розовый и абсолютно довольный, когда раглядывает какую-то невзрачную хрень, похожую на осколок гранаты времен Первой мировой.
        Он поднял голову, на меня взглянули покрасневшие от напряжения глаза. Старик мне понравился еще больше, у людей с такими лицами не бывает злобы и зависти, они живут себе, как пескари в своих норках, всегда далеки от политики, экономики, моды.
        - Что-то желаете купить? - спросил он вежливо, хотя по моим потертым джинсам видно, какой из меня покупатель.
        - В другой раз, - ответил я, - а вот для продажи что-то могу…
        Он смотрел так же благожелательно, как на равного, и разговаривал, как с равным:
        - Мы покупаем только из проверенных источников…
        - А это самый проверенный, - ответил я и положил на прилавок позеленевший крест, женские украшения и несколько монет. - Прямо из земли!
        Он всмотрелся, лицо дрогнуло, он ухватил с торопливостью и бережностью одновременно, рассматривал украшения, на монеты бросил лишь беглый взгляд, а серьги словно вообще страшился выпустить из рук.
        - Откуда это у вас?
        - Из земли, - повторил я.
        - Вот так прямо взяли и выкопали? На огороде?
        Я покачал головой:
        - Я похож на огородника? Зато люблю лазить по подземельям.
        Он всматривался в меня очень внимательно.
        - Подземельям? В Москве?
        - А вы слышали о диггерах? - спросил я.
        Он чуть улыбнулся.
        - Слышал.
        - Так вот я - диггер.
        Он улыбнулся шире, в его добрых глазах прочел, что таких диггеров не бывает, но сказал он очень мягко:
        - Вы доставили очень ценные украшения. Нет, монеты даже у нумизматов стоят недорого, как и крест, хотя это и старинный… если не подделка, а вот серьги… гм…
        - А что в них необычного? - поинтересовался я. Спохватился: - Конечно, я счастлив, что мне такое попалось, но как раз серьги показались обычными.
        Он покачал головой.
        - Сейчас не рискну ничего говорить, но… если вы не против, мы проверим на подлинность. У нас поблизости есть… ну, не своя лаборатория, это нам не по карману, но в соседнем научно-исследовательском институте оказывают нам услуги. Да, оказывают. Там хорошие люди.
        - Я не против, - ответил я легко. - Отправляйте.
        Он вытащил лист бумаги, достал из ящика стола ручку с золотым пером.
        - Сейчас составим заявку, полную опись, чтобы вы не беспокоились…
        Я отмахнулся.
        - Разве я беспокоюсь? Людям надо верить.
        - В наш-то век? - спросил он мягко.
        - В любом времени есть люди, - ответил я мудро, - которым можно верить. Мне почему-то кажется, что вам можно.
        Он спросил с недоверием:
        - Это почему же?
        - У вас лицо, - сказал я, - как у боярина Путяты. Хороший был человек!
        Он смотрел с непониманием, явно старался вспомнить, кто это, да я и сам не знал, просто имя интересное, как будто дедушка нынешнего президента. В лавку вошла супружеская пара, антиквар тут же убрал серьги и остальное в коробочку, сказал мне все так же вежливо, но с изумлением в голосе:
        - Думаю, за два дня они все сделают. Я даже попрошу, чтобы завтра к вечеру заключение о подлинности было готово.
        - Прекрасно, - ответил я.
        - Если вас такое устраивает…
        - Вполне, - ответил я с широкой улыбкой преуспевающего человека. - Я не спешу. Непьющий потому что.
        Он тоже улыбнулся и повернулся к потенциальным покупателям.
        Часть II
        Глава 1
        За окном ранняя зимняя ночь, минус восемнадцать, но в квартире тепло и уютно, хожу босиком и без штанов, а Ниночка и вовсе голенькая, с ее точеной фигурой можно. То и дело картинно выгибается, демонстрируя то осиную талию, то четко очерченные груди на уже девичьем теле.
        Ей только четырнадцать, я даже усомнился, стоит ли с такой малышней играть во взрослые игры, но когда на дискотеке спросил, сколько ей лет, она ответила кокетливо:
        - Женщине столько, на сколько она выглядит!
        - Ей верили, - добавил я ей тогда в тон, - на этом крупно прокалывались. Хитрюге не было и пятнадцати…
        Она расхохоталась.
        - Ты угадал. Но можешь не беспокоиться, мои родители из обеспеченных.
        Это был намек, что ничего от меня не потребует, мол, совратил малолетку. Вот теперь щебечет, пока мама в школе, носится по квартире. Хорошая веселая штучка, хотя для траханья, как все больше убеждаюсь, мне нравятся телки постарше. И чтоб сиськи побольше, а не эти прыщики. Правда, у нее не прыщики, а типа некрупных яблок, но все больше понимаю, что мои инстинкты предпочитают эти яблоки покрупнее. А то и дыньки.
        - Родителям что наврала?
        - У подруги, - ответила она весело. - Ее предупредила, подтвердит.
        - Вряд ли у твоей подруги собственная квартира, - усомнился я. - Не по возрасту. Родители не заложат?
        - Нет, - сказала она еще веселее. - Ее родители моих не любят. Обязательно подтвердят!
        - Хорошо устроилась…
        - А ты? Мама на работу, а ты совращать малолеток?
        - Ага.
        - А вот мне врать приходится, - вздохнула она с притворной печалью. - Тебе проще…
        - Да ладно тебе, - ответил я с неловкостью. - Мама у меня строгих правил. Просто смирилась, что если не будут такие вот чистенькие бывать в моей постели, то стану трахаться с пьяными шалавами в подворотнях.
        Она призадумалась, кивнула со всем серьезностью:
        - Да, инстинкты свое все равно возьмут. Трахаться все равно будем, так пусть это будет открыто, меньше шансов, что попадемся на чем-то.
        Карман брошенной на спинку стула рубашки задергался, донеслась приглушенная мелодия. Я выудил мобильник, поднес к уху.
        - Алло, Вован. Что случилось в такую рань?
        - Рань? - пробормотал он. - Для кого рань, а для нас, подневольных трудящихся, уже скоро обед. Виталик, у нас траблы.
        Я спросил беспечно:
        - Пальчик прищемил?
        - Если бы, - ответил он, я наконец уловил в его голосе страх. - Заходил тут один. Желает поговорить непременно с тобой.
        - Кто?
        - Он не назвался.
        - А что сказал вообще?
        - Только что хочет с тобой поговорить. Виталик, это не та шпана, что тогда пыталась нас на бабки пригнуть. Этот, судя по прикиду, в баксах не больно нуждается. У меня глаз наметанный, сразу засек часы за семьдесят тысяч зеленых!
        Я ответил напыщенно, кося одним глазом на Ниночку, она вышла голенькая на балкон показаться соседям, пусть мне завидуют:
        - Он не один в Москве такой. Что сказал еще?
        - Что захочешь его выслушать.
        Я буркнул:
        - Да пошли ты его на близкий адрес. Только и всего.
        - Виталий, - торопливо сказал Вован, - он приезжал на новом «шестисотом». А с ним еще джип весь из себя. С затемненными стеклами! Думаю, там охрана. Он сказал, что сегодня приедет после обеда.
        - Опять, - сказал я с раздражением, чтобы слышал Вован, его успокоит, хотя у самого начали подрагивать поджилки, - ладно, Вован! Как приехал, так и уедет. Не переживай.
        - Ты будешь?
        - Я же сказал, приеду.
        Голос Вована пропал на полуслове, когда я отключил связь и сунул мобильник в карман. Пальцы вздрагивают, сердце начинает сжиматься в страхе. Одно дело туповатые отморозки, что попытались наложить дань, рэкэтиры сраные, другое дело - люди, что приезжают на «мерсах» да еще с оджипированной охраной.
        В офисе деловитая суета, но все в работе, на меня даже не посмотрели, я тоже сразу прошел в кабинет Вована. Тот вскочил, попытался уступить мне директорское место. Я остановил жестом.
        - Вован, директор - ты. И веди себя как директор. А я скромно посижу в сторонке.
        - Но как же эти крутые…
        Я заставил свои замороженные от страха губы раздвинуться в улыбке.
        - Мы еще не знаем, насколько крутые. Нам по зоологии Влас Илларионович что рассказывал? Петух растопыривает крылья, морской еж надувается впятеро от своего обычного размера, жаба приподнимается, чтобы напугать, заставить отступить…
        Он судорожно вздохнул, бледный и осунувшийся.
        - Да, но на новеньком «шестисотом» «Брабусе»!.. И джип тоже новенький, «Гелентваген» тюнингованный, смотреть страшно. Как броневик для Тони Блэра.
        - Ничего, - ответил я, - взрывали не только броневики. Даже танки горят…
        Он вздрогнул, зябко обхватил себя за плечи, хотя в комнате жарко, в глазах умоляющее выражение. Конечно, Вован хорош как бизнесмен, когда за спиной крепкий дядя, готовый защитить. А сам по себе все-таки трусоват, таким в бизнесе трудновато. Хотя вообще-то рожденный ползать всползает высоко…
        - Да сядь, - велел я, - не мельтеши.
        Он пугливо взглянул в окно, я видел, как побелело его широкое мясистое лицо.
        - Вот они, - прошептал он, словно на улице могли услышать, - подъехали.
        - Опять на «мерсе»? - спросил я зачем-то.
        - И еще джип следом… Нет, джип встал прямо перед подъездом!
        - Свиньи, - сказал я.
        - Ох, Виталий…
        - Не трусь, - ответил я. - Вот не трусь - и все.
        Я осторожно посмотрел в окно, стараясь, чтобы меня не засекли. Пусть не думают, что крупных деятелей вроде меня интересует такая мелочь.
        Вован бледнел и краснел, я сказал с усилием:
        - Сядь на место. И держись ровно. Разговаривать будут со мной, ясно?
        - Да-да, - ответил он почти счастливо, с такой собачьей благодарностью, что неприятность добровольно беру на себя, что мне стало неловко. - Ты уж как-то подипломатичее…
        В коридоре послышались шаги. Дверь открылась, крепкий парень в хорошо сшитом костюме внимательно осмотрел с порога комнату, отступил и сказал в пространство, явно в закрепленный где-то на костюме микрофон:
        - Здесь двое. Вчерашний и новенький.
        После паузы появился мужчина среднего роста в безукоризненном костюме, средних лет, как говорят почему-то, хотя для меня эти средние уже старость, взглянул вопросительно, затем шагнул в комнату. Дверь за ним плотно закрылась.
        Он прислушался, словно проверял, в самом ли деле бодигарды отошли подальше, затем обратил взгляд холодных глаз в нашу сторону. Вована словно не заметил, вперил взгляд в меня. Я ощутил себя как на экзамене, где нужно тянуть билет, а я с трудом знаю ответы только на один из тридцати.
        - Как я понял, - произнес он с некоторым недоверием, - вы и есть владелец этой фирмы?
        Я кивнул.
        - Точно.
        Он выждал, но я не приглашал сесть, по правде сказать, я хотел бы это сделать, но боялся, как бы нижняя челюсть не запрыгала от страха. Он усмехнулся, будто все понял, сам придвинул стул и сел напротив. Его серые глаза убивцы впились в мое лицо с интенсивностью лазера, что режет уголь в глубоких штольнях.
        - Значит, буду говорить с вами? Позвольте представиться: Илья Антонович Бойко. Владелец концерна «Швамбрания».
        - Да, - ответил я коротко. - Со мной.
        Он продолжал рассматривать меня внимательно, чувствуя себя хозяином положения. Я не назвался, он минутку выждал, но я молчал, он сказал с мягкой обаятельной улыбкой:
        - Вы не слишком разговорчивы, мой друг.
        - Я не ваш друг, - буркнул я. Он подавлял превосходством, я сперва ощутил себя расплюснутым, но из расплюснутости поднялась волна злости, я понял, что могу разговаривать, не выдавая страха и неуверенности: - Мне кажется, вы больше потеряете от этого визита.
        Он вежливо удивился:
        - Вы даже такое знаете? Интересно, интересно… Откуда, позвольте поинтересоваться?
        - Позволяю, - ответил я.
        Он ждал, но я молчал, наконец он врубился, где допустил промах, коротко усмехнулся:
        - Ах да, вы же ответили на прямой вопрос… Тогда следующий: почему вы решили, что я что-то потеряю от этого визита?.. Честно говоря, мне теперь тоже так кажется, но любопытно, почему так решили и вы?
        - Исходите из ложных предпосылок, - ответил я, - так как информации о нас у вас нет. Я имею в виду - настоящей информации.
        Он кивнул, но глаза по-прежнему смеялись, всерьез меня не принимает, скотина.
        - Ладно, - проговорил он, - не будем вилять вокруг да около. Поговорим по-деловому, вы ведь деловой человек, не так ли? Бизнесмен?
        В его тоне насмешка звучала все отчетливее. Злость во мне росла, я ответил скупо:
        - Да, но не уверен, что и вы бизнесмен.
        - Почему? - поинтересовался он.
        - Вы уже проиграли, - ответил я и, не давая ему снова удивляться и показать, как он разочарован, увидев мальчишку, сказал громче: - Нельзя было рисковать вот так втемную. Ладно, давайте о деле, а там решим, на сколько вас поставить. Что вы хотели от этого рискованного визита?
        Он кивнул, серые глаза смеются, принимает как шуточку, заговорил тем же развлекательным тоном, словно о погоде и всяких птичках-синичках:
        - Все в мире взаимосвязано, так что люди должны помогать друг другу, верно?.. У меня к вам есть деловое предложение. Точнее, просьба об услуге. В нашем деле никак нельзя обойтись без акул, что так и норовят сожрать с потрохами. И сдачи дать нельзя - все мои люди на виду. А сдачи дать нужно обязательно. Вот и пришла в голову идея…
        Я посоветовал:
        - Выбросьте.
        Он спросил спокойно:
        - Почему? Все будет хорошо оплачено. А на ваших людей никто не подумает, вы очень далеки от нашего бизнеса.
        - Мы не занимаемся ничем подобным, - прервал я. - У нас вполне легальный бизнес.
        Он тонко улыбнулся.
        - Да? Вообще-то да, бизнес у вас полностью легальный, что все еще редкость, это признаю. Но вот однажды на вас попробовали наехать мелкие хулиганчики… Не удивляйтесь, к нам стекаются все сведения. Часть - из криминальных структур, часть - из милиции. Милиция, конечно, не знает, что и почему, здесь фирм много, ваша - самая мелкая и неприметная, но мои люди выяснили среди уличной шпаны, что пытались наехать именно на вас.
        Я сдвинул плечами.
        - И что?
        - Проблема была решена, - ответил он и мягко улыбнулся, - самым неадекватным способом. Обычно в таких случаях отморозкам достаточно пригрозить. В крайнем случае показать пистолет - тут же убрались бы. Но.. гм… что заставляет предположить, что у вас есть кто-то… скажем, старший брат, хотя брата у вас нет, проверено, но все равно назовем условно старшим братом, который оберегает вас. Он не профессионал в наших делах, но, возможно, профессионал в своем: гэрэушник, фээсбэшник или из отряда особых назначений…
        - Фантазии, - ответил я достаточно уверенно. - Да, мы платим за крышу. Но даже не знаем, кому. Может быть, это сама милиция или даже ФСБ поправляет финансы?..
        Он сказал настойчиво:
        - Но каким-то образом вы же связываетесь? Не думаю, что через объявления в газете, в прошлый раз сработали молниеносно. И очень чисто: у меня есть концы и в органах, так вот не нашли ни орудия убийства, ни других каких-то следов, кроме пятнышка крови на стене. Собственно, нам нужен профессионал для одного-единственного разового поручения, которое оплатим очень щедро. Насчет моральной стороны не беспокойтесь, это такая гнусь, что никто о нем по пожалеет. Кстати, ни жены, ни детей - эдакий вор в законе, что после последней отсидки слетел с катушек и стал беспредельщиком…
        Я покосился на Вована. Тот сидит ни жив ни мертв, страстно жалеет, что присутствует при таком разговоре.
        - Нет, - ответил я.
        - Подумайте, - сказал господин Бойко ровным холодноватым голосом. - Вернее, посоветуйтесь. Как я понимаю, вы не сами принимаете решения…
        - В таких пустяках, - заверил я, - сами.
        Вован всхлипнул, мы на него даже не оглянулись, Бойко сказал рассудительно:
        - Это не пустяк, не блефуйте.
        - Нет, - отрезал я. - Считайте, что наши ребята занимаются вопросами покруче, а я… уполномочен решать такую мелочовку.
        Он чуть поморщился, сказал тем же ровным голосом:
        - Знаете, мы никого из… невиновных не убиваем. И даже наказываем тех, кто нечаянно убьет не вовлеченного в конфликт. Не столько из-за излишней гуманности, хотя как ни звучит невероятно, но мы большие гуманисты, чем те, кто без конца говорит о ней… просто не желаем осложнений с законом. Чрезмерных осложнений. Мы торгуем нелицензионным оборудованием, но оно не хуже лицензионного, мы провозим в страну хорошие товары, минуя таможню, мы завалили страну дешевыми мобильниками, компьютерами, программным обеспечением, «швейцарскими часами», которые сами швейцары не отличат от подлинных, а эта сволочь распространяет наркотики! Вы разве не видите разницу?
        Он смотрел требовательно, я вынужденно ответил:
        - Вижу, конечно. Но, может быть, вы тоже начинали с торговли наркотой?
        - Может, - согласился он. - Однако подскажу одну проверенную временем истину: кто начинает торговать наркотой - никогда от нее не откажется. Слишком великая норма прибыли! В сотни раз выше, чем мы зарабатываем, продавая левые партии автомобилей, компьютеров и мобильников.
        Я ответил непреклонно:
        - Все равно нет.
        Он поднялся, сказал очень размеренным голосом, от которого у меня побежали мурашки:
        - Знаете, тот случай ни о чем не говорит. Возможно, чистая случайность. Могу заверить, что если не я, то кто-то другой вскоре попробует вас на прочность. Советую связаться с вашими крышевиками… и передать мое предложение. Если хотите, подайте как просьбу.
        Когда он вышел, Вован сидел, как медуза под жарким солнцем, рот распахнул, даже не встал и не бросился к окну. Я взглянул, сказал спокойно, в самом деле спокойно, хотя глубоко внутри пряталась нервная дрожь:
        - Уехали. Перестань трястись.
        - Виталий, - взмолился он, - но как же…
        Я отмахнулся.
        - Справимся.
        - Но… как?
        Моя улыбка была, надеюсь, зловещей и загадочной.
        - Пока не знаю. Но мало не покажется.
        Глава 2
        Вован, как я понимаю, снова прильнул к оконному стеклу, рассматривая теперь уже мою удаляющуюся спину. Я свернул за угол, там мой потрепанный автомобильчик, вытащил из-под сиденья ноутбук, включил. Пока разогревается, быстро прикинул разные варианты. Их не так уж и много, зато у меня есть пара уникальных, вошел в базу данных, пираты собрали досье на вся и всех: телефонные номера всех жителей России, их адреса, размер квартир, адреса их дач, сколько раз в браке, судимости…
        Меня интересовал только домашний адрес этого господина Бойко, я отыскал его поиском сразу, съездил, это всего двадцать минут от нас, потом отыскал адрес его фирмы, еще полчаса в сторону центра, оставил автомобиль за два квартала среди таких же простеньких и дешевых, с собой взял только несколько микроскопических телекамер.
        Да, офис у него такой, что Вован умер бы от зависти. Даже генералы должны робеть, входя в этот необъятный зал, где вдали под стеной располагается массивный стол, а за ним царски восседает сам Илья Антонович Бойко, хозяин и генеральный директор в одном лице. Вообще фирма у него стоит на ногах крепко: жена, брат, сын и два племянника работают здесь же, все на ключевых постах, так что может не опасаться, что какие-то гады разворуют изнутри или начнут подрывную работу.
        Я двигался во всех стенах, ставил телекамеры, присматривался, прислушивался, но помог случай: он говорил с кем-то, затем сказал отрывисто:
        - Запиши номер моего мобильного… Это для особых случаев, по пустякам не звони… Нет, пока не решено, однако у меня есть чувство, что нам помогут со стороны… Нет, никаких подробностей… Оґкей, организуй все, как ты умеешь.
        Он отключил связь, я все повторял номер, а когда вышел из стены, поспешно вытащил авторучку и записал, память у меня дырявая. Вернувшись домой, я включил камеры, выбрал ту, что в кабинете Бойко, там пусто, выждал, но не появляется, гад. Подождал малость, на всякий случай переключил на камеру, что установил у него дома.
        Ура, Бойко уже там, еще не переоделся в домашнее, но уже включил комп, ходит энергичной походкой делового человека, наконец сел в кресло и, откинувшись на спинку, начал смотреть на экран. Я увеличил изображение. Бойко нетерпеливо барабанит пальцами, компьютер явно перед загрузкой проверяется еще на вирусы и шпионские программы.
        Он вздрогнул, почти подпрыгнул, когда резко и неожиданно зазвонил мобильник. Торопливо схватил, надавил кнопку.
        - Алло?
        - Здравствуйте, - сказал я, - не представляюсь, вы меня знаете, сегодня вы у нас были.
        Он перевел дыхание, сказал уверенным голосом, в котором, однако, прозвучало удивление:
        - Я разве давал вам номер мобильника?
        - Неважно, - ответил я небрежно, - я решил, что так удобнее.
        - Понятно, - ответил он, - демонстрируете свои возможности. Это понятно… теперь о деле. Ваши люди берутся?
        Он говорил уже уверенным голосом человека, знающего себе цену и понимающего свою мощь. Я ответил со смешком в голосе бесспорного победителя:
        - Я задам встречный вопрос… Уверены, что если к вам сейчас придут с обыском, то не отыщут героина?
        Он вскинул брови, спросил с оттенком угрозы в барственном голосе:
        - Шутите?
        - Абсолютно нет, - ответил я.
        Он заговорил с уже явственной угрозой:
        - Никакого героина у нас никогда не было!
        - Разве? - переспросил я. - А я слышал, пару доз держите прямо под подушкой…
        Что-то в моего голосе заставило его подняться, не отрывая мобильника от уха. Он прошел достаточно неспешно в спальню, где двумя пальцами приподнял подушку. Я видел, как расширились его глаза, жаль нет цвета, но и так понятно, что побледнел: под подушкой поблескивает целлофаном аккуратный пакетик с белым порошком. Не притрагиваясь, перевернул другую, там два точно таких же, нагло поблескивают прозрачными боками. Рыча, ухватил и ринулся к туалету, словно уже слышал за окном завывание милицейских сирен.
        - Не торопитесь, - сказал я. - В такой огромной квартире уже и не вспомните, где порастыканы дозы. Причем не для себя, а… оптовые!
        Он торопливо рвал пакеты и сыпал в унитаз порошок, спустил воду, руки дрожат, лишь потом схватил мобильник и произнес хриплым голосом:
        - Что вы добиваетесь?
        - Это вы добивались новой демонстрации силы, - объяснил я. - Так вот я демонстрирую: пятьдесят тысяч долларов в месяц будете отстегивать нашей фирме… наличными, разумеется. За наши красивые глаза.
        Он вскрикнул:
        - Что? Почему вдруг?
        Я сказал холодно:
        - В самом деле, почему пятьдесят? Для такого солидного человека - оскорбительно даже. Семьдесят пять, так будет вернее. Честно говоря, нам на фиг такая мелочь, но это вам будет напоминать о вашей ошибке. И установит некую иерархию, а то вы что-то недопонимали. Жаль, у вас собственной конюшни нет.
        - Почему? - спросил он растерянно.
        - Да так, - ответил я. - А то бы могли обнаружить в своей постели лучшего скакуна с перерезанным горлом.
        Лицо его дернулось, похоже, тоже читал и запомнил этот яркий эпизод из «Крестного отца», где дон Корлеоне продемонстрировал одному несговорчивому свою мощь.
        - Семьдесят пять? - перепросил он растерянно.
        - Предпочитаете сто? - сказал я понимающе. - Хорошо, пусть сто. Но если хотите повысить…
        Он проговорил сломленно:
        - Нет. Мы согласны выплачивать сто тысяч долларов.
        - Вот и отлично, - ответил я. - Деньги пусть передают нашему генеральному директору. Ну, вы его видели.
        Не знаю, как он, но я, отключив мобилу, пустился в пляс, прыгал и орал, хотел было встать на руки и пройтись на передних конечностях, но, увы, не умею, даже перекувыркнуться не рискну, хотя очень хочется. Когда посмотрел на экран, Бойко уже вышел из ванной, я переключил на спальню, на холл, прошелся по всем комнатам, пока не обнаружил его снова в кабинете.
        Он говорил по мобильнику:
        - …отменяется… Да, попробуй договориться с Маккиавелли. Это кружный путь, понимаю, но мы все равно должны получить тот заказ… Я же сказал, обстоятельства изменились, форсмажор, но дорогу мы должны расчистить тем или другим путем…
        Лицо у него сразу осунулось, в глазах страх, хотя, надо отдать должное, голос держит ровным и малость покровительственным: мол, все схвачено, все под контролем, у нас все путем, осечек ее будет.
        Будут, подумал я злорадно, если я восхочу. Но вообще-то сейчас достаточно и того, что щелкнул по носу. Дал понять, что если кто попробует наехать, тому придется очень долго собирать в темноте выбитые зубы поломанными руками.
        Жизнь кажется легкой, приятной и удивительной, как сказал кто-то из классиков, когда у тебя в кармане пачка долларов толщиной с тонкий конец тележного дышла. Но раз уж человечество делится на две основные группы: тех, кто имеет, и тех, кого имеют, то я лучше буду в числе первых, раз уж мне можно выбирать. Как говорил один депутат Госдумы: наше темное прошлое обеспечивает нам светлое будущее, так и я промолчу про свой основной источник дохода, главное - у меня фирма, источник моего светлого будущего, мое легальное прикрытие.
        А сам я, как человек, который вовсю пользуется своими возможностями, снова сделал рейд в подземелье. На этот раз тщательнейшим образом прочесывал по кругу как все намеченные на карте туннели древних строителей Кремля, так и просто продавливался через места, где можно бы проложить туннель.
        Это выматывало адски, я чувствовал себя выжатой тряпкой, зверски хотелось есть. Я сперва таскал в автомобиле гору бутербродов, потом перешел на гейнеры и прочую продукцию, где в малом объеме много калорий, да к тому же без всякого переваривания сразу вгоняются в кровеносную транспортную систему.
        Отыскал несколько заржавленных мечей и кинжалов, остатки полуистлевших кольчуг, латы, что годятся в лучшем случае на подростка. Археологи сказали бы, что я варвар, нельзя ничего трогать, нужно сберечь это бесценное состояние, хрень какая: ценность - это мощный комп с широкополосным доступом в Инет, а это все старье. Вся его ценность только в том, что все еще есть придурки, которые дадут за эти ржавые железки такие бабки, что не только комп купишь, но и виллу на Мальдивах.
        Где-то здесь хранится и знаменитая библиотека Ивана Грозного, но пока что не наткнулся, а специально искать что-то не тянет. Переел этого диггерства, уже не тянет даже перетаскивать серьги и подвески из тех первых сундуков. Тем более что присмотрел мощный «бээмвэ» этого года выпуска, новейшую модель, видел на улице - сердце захолонуло от восторга! А ведь я вполне могу купить, могу.
        Антиквар уже ничему не удивляется, принимает на комиссию все, что я приношу, но что-то я не видел, чтобы выставлял на продажу. Как все еще говорят, в открытую продажу. Но деньги выплачивает теперь на другой день, а то и сразу, если уверен, что оценил правильно. Я заметил, что так поступает, когда приношу что-то такое, что уже приносил раньше. Нередко он платил больше, что значит, ощутил в прошлый раз, что может повысить цену.
        Он мне нравится все больше: не пытается объехать, обжулить, а то, что платит иногда даже больше, намного больше, чем договаривались, говорит о его честности. Редко встретишь человека, влюбленного в работу так, что удовольствие от самой работы на первом месте, а зарплата или прибыль - на втором. Если не на третьем.
        - Надеюсь, - сказал он однажды, - вы не ограбили Национальный музей Франции…
        - Почему Франции?
        - Только у них такие ценности, - вздохнул он.
        - Странно, не знал, что скифы и туда добрались…
        - Скифы куда только не добирались, - пробормотал он, - но еще больше добралось наших соотечественников, которых занесла туда революция. Кто убежал голым и босым, а кто вывез целые эшелоны своего и чужого богатства. Под шумок вывозили такие ценности!.. В печати иногда говорят о царском золоте, там на сотни миллиардов долларов, но почти не упоминают о вывезенных картинных галереях, частных и государственных музеях…
        - Понятно, - сказал я. - Наши соотечественники бежали в основном в Париж и Шанхай. В Шанхай отступила Добровольческая армия, а в Париж ушла аристократия. Нет, я не грабил музеи. Я вообще не грабитель. Вы не верите, но я в самом деле диггер… которому очень повезло.
        Он вздохнул.
        - Только никому не говорите, - предупредил он. - А то тысячи молодых людей, вместо того чтобы работать и учиться, ринутся в эти катакомбы искать сокровища!.. И ухлопают на это всю жизнь.
        - Да мне дураков не жалко, - сказал я.
        - Это не дураки, - ответил он с сожалением в голосе, - но молодости свойственно стремиться разбогатеть побыстрее. На этом у многих и горят крылья: кто играет и постоянно проигрывает в лотерее, кто в казино, кто у игральных автоматов… Бесчестные люди слишком много обещают таким юным душам: купи лотерейный билетик - завтра проснешься миллионером!
        - Увы, - поддакнул я, - лотерея - дерьмо. А вот диггерство - да, путь к успеху.
        Он посмотрел на меня, вздохнул и промолчал.
        В первом же новом проходе сегодня наткнулся на два глиняных сосуда. Оба тяжелые, как двухпудовые гири, один сразу рассыпался в руках, золотые и серебряные монеты хлынули на пол, как мелкая рыбешка. Деньги огромные, хотя мною движет в первую очередь азарт: денег могу натаскать из банков и так, минуя перепродажу исторических ценностей.
        Даже руки затряслись, когда собирал все торопливо, а потом перетаскивал частями по ту сторону завала. Затем рассовал монеты во множество нашитых на рубашке и джинсах карманов, так удается проносить без потерь, начал пробираться по канализационной трубе к ближайшей вертикальной шахте, под ногами хлюпает вода, с потолка тоже каплет, запахи такие, что тургеневскую барышню вывернуло бы наизнанку.
        Впереди блеснул слабый свет, через несколько шагов я увидел уходящую далеко вверх широкую трубу с железными скобами с одной стороны стенки. Вздохнув, перевел дыхание и полез, полез, полез…
        На последних метрах в голове уже мутилось от жара. С ужасом думая, сколько падать, если сорвусь, и что от меня останется, я наконец коснулся головой чугунной крышки люка.
        Ночная улица, крышка снова расположена на проезжей части, но у самого края дороги. Машин не видно, шагах в пяти стоит джип с затемненными стеклами. Мне показалось, что там пусто, я вздохнул с облегчением и вылез прямо через чугунную крышку. Послышались шаги, из-за машины вышел крепкий парень боксерского склада, вздрогнул, уставился ошалело.
        - Ты… откуда взялся?
        - Тихо, - сказал я таинственно, - здесь двое не пробегали вот с такими головами?
        Он переспросил, заикаясь:
        - С… головами?
        - Да, - повторил я нетерпеливо. - Головами. И крыльями за спиной. Как у летучих мышей.
        Он вздрогнул, уточнил лязгающим голосом:
        - Как у… летучих?
        - Что ты все переспрашиваешь? - спросил я строго. - Еврей, что ли?
        Он задрожал, сказал торопливо:
        - Нет-нет, какой еврей, откуда у нас еврей…
        Я спросил строже:
        - А ты смотрел внимательно?
        Он ответил заикаясь, глядя то на меня, то на массивную крышку люка.
        - Д-д-д-да…
        - Точно?
        - Я ж на стреме, - сообщил он торопливо. - Наши пошли на «стрелку» вон туда!
        Он махнул рукой, указывая, но я посмотрел на него в великом сомнении, покачал головой:
        - Ну ладно, поверю. Если не пробегали, то я их опередил. Надо перехватить…
        Я отступил к люку, парень начал приходить в себя, торопливо выхватил пистолет.
        - Эй, погоди!.. У моего босса к тебе разговор будет…
        Я в немом предостережении прижал палец к губам, хотя по спине мурашки, все-таки пистолет в руках бандита - не шутки, отступил еще на шаг и, встав на крышку люка, сосредоточился, сказал себе властно: давай вниз, давай быстрее…
        Головная боль ударила с такой силой, что череп едва не разлетелся вдребезги. Сердце колотится с немыслимой частотой, я хватал ртом воздух, которого нет, сквозь тонкий слой металла видел, что я уже на дне колодца, да не просто внизу, а еще и шагов на сотню в сторону от вертикальной шахты. Как будто мой инстинкт знал, что сверху можно бросить гранату… Хотя если тот обалдуй не упадет в обморок, то все равно вряд ли кому расскажет, как мужик сперва вылез из люка, не звякнув крышкой, а потом и вовсе провалился сквозь нее, как через туман.
        Я застыл, ожидая, пока уйдет тошнота, а голова перестанет раскалываться, тихонько двинулся вдоль трубы. В следующий раз надо медленнее, иначе разорвет на части. Раз уж я снял предохранители со своего организма, то теперь надо обращаться с ним с осторожностью: самозащита может не сработать.
        Во второй раз вылез уже под колесами своей машины. Я и припарковал ее над чугунной решеткой с надписью «Мосводоканал», а сейчас, несмотря на смертельную усталость, прямо из чугуна продавился сквозь днище автомобиля в салон, уселся за руль и торопливо достал из бардачка пару таблеток энерджайзера.
        Если кто увидел бы меня сейчас, решил бы, что парень спал в припаркованной машине, а сейчас вот проснулся и соображает, в какую сторону ехать.
        Глава 3
        Я упивался могуществом, хотя, конечно, не могу, как Робин Гуд или неуловимый Зорро, защищать в темных переулках обижаемых девушек, увы, все такой же слабак, каким и был. Конечно, качая железо и глотая немерено анаболики и стероиды, все это запивая адскими коктейлями из соматропина, орнитина и аргинина, ежедневно вгоняя в живот по ампуле джинтропина, стал намного крепче, чем был, но всего лишь сравнялся с теми счастливцами, у которых мышцы растут сами по себе. А вот те из них, кто тоже качается… на тех и смотреть страшно.
        Стоп-стоп, мелькнуло в голове. А почему не могу? Зорро - да, спец на шпагах, но Робин работал снайпером: с дальней дистанции стрелой точно в яблочко! Тут мускулы не обязательны.
        Для пробы я выбрался на другой конец города, там никто не узнает в лицо, если что пойдет не так, послонялся по темным улицам. Заметил, что инстинктивно стараюсь держаться поближе к стенам, как при артиллерийском обстреле.
        Ждать пришлось не очень долго, в ближайшем кинотеатре закончился последний сеанс, народ повалил из двух узеньких выходов, но почти все устремились к троллейбусной остановке. Несколько пар отправились по настолько ярко освещенному проспекту, что даже милиция там не боится патрулировать, и только две-три парочки сразу свернули в темные переулки, то ли живут рядом, то ли гормоны из ушей фонтанами…
        У газетного киоска четверо парней курили, переговаривались лениво, но, когда одна из парочек прошла мимо и свернула в плохо освещенные дворы, тут же, не бросая сигареты, торопливо отправились за ними. Я заметил, что шаг они все ускоряют, сам ринулся следом.
        Ага, вот четверка начала нагонять, уже окружают, как волки пару лосей. Я прикинул, где именно остановят жертв, место в самом деле темное и жутковатое, прижался к стене пятиэтажки и понесся через серый туман, с легкими щелчками проскакивая металлические прутья арматуры. На ходу пытался выглядывать, но все серо и мутно, а приблизить морду к границе не рискую, могу высунуться, даже потерять равновесие…
        Наконец остановившись, я быстро выглянул: молодец, они всего в трех шагах. Уже окружили, начинают тот базар, который окончится понятно как.
        Я продвинулся в стене еще на пару шагов, выглянул и вышел в самой что ни есть тени, оказавшись за спинами ночных удальцов. Меня еще не заметили, я с трудом вытащил туго вбитый в карман пистолет и сказал громко:
        - Так-так… Ловушки ставим? А про ловушки на охотников слыхали?
        Двое, что ко мне спиной, резко повернулись в мою сторону, двое других уставились расширенными глазами. Я чуть шагнул из тьмы, но от стены благоразумно не отдалялся, мало ли что.
        - Мордобой, - сказал я, - это всего лишь мордатый сопляк… Или тот, кому морды бьют. Так, мордобои?
        Пистолет я держал у бедра, но так, чтобы видели мой палец на спусковой скобе. Ближайший ко мне поспешно отступил, испуганный взгляд прикован к страшному пистолету, ими владеют только «настоящие», а они сами понимают, что пока еще шпана, которая почтительно расступается перед «настоящими».
        Я кивнул парочке:
        - Идите. А я посмотрю, что с этими делать. Возможно, через пару часов их заберут в ближайший морг…
        Парень и девушка тут же повернулись и бросились со всех ног в проход между домами. Я им кажусь наверняка еще страшнее, чем те четверо. Парень убегал даже впереди девушки, намного оторвался от нее, все-таки она на каблучках. Я повернулся к двум оставшимся:
        - Жить хотите?
        Оба послушно затрясли головами.
        - Еще раз застукаю на таком, - проговорил я выразительно, - буду… нет, не убивать, просто прострелю яйца. И вообще отстрелю все причиндалы! Чтоб помнили… Убивать начну, если и с отстреленными яйцами выйдете вот так веселиться. А теперь брысь, бакланы!
        Они исчезли, словно привидения. Адреналин разрывал меня на куски, как капля никотина хомяка, в ушах шумит прибой, а в поджилках скопилась такая сила, что готов подпрыгнуть на уровень третьего этажа. А то и четвертого.
        Я несколько раз вздохнул, чувствуя, как воздух вырывается из моих раскаленных внутренностей, будто из чрева дракона. Руки-ноги дрожат, все тело вибрирует, требует действия, ему этого мало, будто готовился сражаться с целой армией, бить и получать удары, а потом отступить к стене… а тут, как абыдна, да?
        Две телекамеры, обе размером с зерно пшена, я отвез к дому Галочки Первухиной и установил обе в ее квартире: одну в спальне, другую на кухне. Самая красивая девчонка класса, а я уверен, что и всей школы, она тревожила мое воображение еще с шестого класса, когда вдруг приснилась жаркой летней ночью.
        С того дня постоянно наблюдал за нею, любовался, однажды осмелился предложить ей любую помощь, на какую способен, на что она только посмеялась, но поблагодарила вежливо и с чувством: ей, отличнице, чем мог помочь я, который учится ниже среднего? Но все равно приятно, спасибо!
        Я не сводил с нее глаз, мои мечты не простирались тогда дальше, чем видеть ее постоянно, и вот сейчас, похоже, смогу воплотить свои мечты в реальность.
        Довольный, как два слона, я вышел из стены, как вдруг услышал приближающиеся голоса:
        - Галка, ты обещала мне пойти на дискотеку…
        - Ничего я не обещала, - ответил звонкий девичий голос, я узнал Галочку Первухину и поспешно вдвинулся обратно в стену. - И вообще… ты ведешь себя слишком напористо.
        Сквозь серый туман бетонной стены видел, как из-за угла вышли Галочка и наш классный капитан футбольной команды, а также хоккейной - Роберт, крупный, холеный, белозубый, с развитыми плечами и мощной грудью. Он пытался положить лапу на ее плечи, но она ожгла его негодующим взглядом, он тут же лапу убрал, но улыбочка осталась та же блудливая.
        - А почему нет? - ответил он. - Все телки кому-то да принадлежат.
        - А я вот никому, - подчеркнула она.
        - Зря.
        - Уверен?
        - Все кому-то да принадлежат, - повторил он.
        - Я не все, - отрезала она.
        - Я это знаю, - сказал он поспешно, - потому вот и того, говорю с тобой…
        - Ах, какая честь!
        Он прогудел обиженно:
        - Это издеваешься, да?
        - Да нет, - ответила она смиренно. - Я же признаю, что ты звезда спорта… нашего класса. Автограф дашь?
        Она остановилась, повернувшись лицом в сторону троллейбусной остановки. Роберт шагал дальше, а когда сообразил, что идет в одиночестве, остановился, будто ударился мордой о стену, почти подбежал обратно, как петушок.
        - Погоди, твой троллейбус только что ушел…
        - Другой придет, - сообщила она. - Троллейбусы, знаешь ли, ходят постоянно. И все разные… Это у тебя только одна машина, а троллейбусов много.
        - Я знаю, - ответил он туповато.
        - Правда? - удивилась она. - А я думала, ты знаешь только, с какой ноги ударить по своим воротам.
        - Я по своим не бью, - возразил он угрюмо. - Разве что от злости, когда ключ теряю… Погоди. Знаешь, одно время мне казалось, что у тебя этот… как его… ну, тот неудачник, которого отчислили за неуспеваемость.
        - Ты о Виталике? - переспросила она. - Во-первых, не отчислили, он сам ушел, чтобы помогать маме содержать семью. Во-вторых, и он был от меня достаточно далек. Хотя мне он нравился больше других. А ты что, завидуешь?
        - Чему завидовать, - спросил он с удивлением. - Ты самая яркая девчонка школы. Да что там школы!.. Я же вижу, что с тобой нельзя поставить рядом даже красоток, что постоянно мелькают по ящику. Так что у того Виталика еще тогда шансов не было. Теперь - тем более.
        Она взглянула лукаво.
        - Уверен?
        - Уверен, - ответил он с вызовом. - Ты не станешь гробить жизнь… да что там жизнь, даже вечер не стоит тратить на такого неудачника.
        Она смотрела на него, прищурившись.
        - А ты… удачник?
        Он весело рассмеялся, картинно показывая крупные белые зубы.
        - Да, мне удается все. И друзья у меня такие же… которым все удается. И девушка у меня должна быть… соответствующая. Ну, ты поняла! Как насчет сегодняшнего вечера?
        Она снова посмотрела в сторону троллейбусной остановки, народ начинает накапливаться, покачала головой:
        - Какой ты быстрый…
        - А что, - сказал он, - я же не сказал, что напрашиваюсь на ужин, плавно переходящий в завтрак, хотя вообще-то это было бы нормально и вполне естественно. Но у тебя дома родители… А вот мне предки купили квартиру! Ну, не совсем купили, просто досталась после смерти бабушки, но ее отремонтировали, купили новую мебель, так что у меня шикарная двухкомнатная хибарка! Собственная. Пойдем, посмотришь.
        Она наморщила нос.
        - И как только переступим порог, потащишь в постель? Или нагнешь прямо в прихожей?
        Он развел руками:
        - За кого ты меня… Дикарь я, что ли? Сперва все-таки ритуалы некоторые, не слишком сложные. У меня родители старого пошиба, воспитывали, что нельзя же в постель девчонку тащить силком: ей надо сперва стихи почитать, вином угостить потом…
        - Это из Саши Черного?
        - Ага, - ответил он неуверенно. - Наверное. Я знаю только Сарумана, да и то Белого.
        Она сказала в задумчивости:
        - Ну, если сперва ритуалы, это несколько меняет…
        Он сказал твердо:
        - Клянусь, шагу не сделаю, которого ты не одобришь. Мне трахать не так важно, для этой цели всегда есть мокрощелки. Мне важнее, чтобы рядом с самым крутым парнем школы, это я о себе, га-га-га, была самая красивая девчонка! Это же… имэ… как его, имижд!
        Она окинула его задумчивым взглядом. Мне показалось, что в ее глазах промелькнула насмешливая искра.
        - Я девушка порядочная, - заявила она, - поэтому и дорогая.
        Он воскликнул:
        - Я ж о том и говорю! Я в состоянии платить…
        - Мечтать не вредно, - заметила она, - а главное, очень дешево! Чем готов платить?
        Он развел руками:
        - Ну не долларами же, если ты хочешь поймать на этом. Платить временем, заботой, нервами… черт, даже здоровьем, хотя оно мне и самому пригодилось бы.
        Она смотрела, прищурившись, в глазах играли веселые бесенята. Наконец кивнула:
        - Сообразил. Хвалю.
        - Спасибо, - ответил он обрадованно. - Для тебя готов даже извилинами шевелить.
        Она окинула оценивающим взглядом его атлетическую фигуру.
        - Да, это тебе непросто… Ладно.
        Он на миг оторопел.
        - Что?
        - У тебя автомобиль близко?
        - Как всегда, - ответил он обрадованно. - Неужто буду ездить на общественном? В него без вазелина не влезешь.
        Я дергался, не могу врубиться, как ее понимать: то ли разыгрывает его дальше, это бы хорошо, но не слишком ли рискованно, все-таки поездка в квартиру парня подразумевает обязательный процесс совокупления и коитуса. Как Галочка сумеет отвертеться, пока не представляю. Во всяком случае, играет очень рискованно. Если слишком будет упираться, Роберт отбросит затянувшиеся ритуалы и силой поставит в нужную позу. Нет, она что-то явно придумала похитрее…
        Он взял ее за руку и почти потащил к пятачку, где припарковывают автомобили. Галочка, как мне показалось, ускорила шаг, чтобы не все видели, как садится в автомобиль с парнем, что тоже обязывает хотя бы к простому отсосу. Роберт галантно открыл ей дверь, она скользнула вовнутрь и сама поспешно захлопнула дверцу.
        Роберт неспешно, красуясь фигурой и мускулами, обошел машину и сел слева, а я в растерянности смотрел и судорожно дергался, то ли мчаться на свою стоянку, где припаркован мой старенький автомобильчик, то ли еще делать что-то такое, чтобы быть там, все видеть, помочь, спасти, не позволить, уберечь…
        Автомобиль Роберта медленно начал разворачиваться, я все еще растерянно смотрел, как он после трех попыток съехать с высокого бордюра напрямик все же подал задом, поехал вокруг дома, чтобы там выскользнуть на дорогу и увезти, увести в свою двухкомнатную, скотина…
        Наконец, не придумав ничего умного, я вдавился обратно в стену глубже, дополз до металлического стояка, там меня понесло вниз со стремительностью американских горок. Здесь труба еще толще, я почти на инстинктах вошел в металл и заскользил по багровой полосе, чувствуя себя не то скоростным авто, не то пронзающим атмосферу болидом.
        Потом тот же инстинкт заставил остановиться, я опомнился среди прямых, как лазерные лучи, красных прутьев, пытался восстановить в памяти схему канализации этого микрорайона, наконец вылез на поверхность, вот она, стоянка, вышел из массивной стены моста, здесь темно даже днем, никто не обратит внимания, почти бегом поспешил к своему автомобильчику.
        Так, быстро открываю дверцу, сразу запускаю ноут… Как долго разогревается, зараза! Надо бы отрубить системы поиска вирусов, откуда они здесь, наконец, вот база данных, имеем адреса по именам, спасибо пиратам…
        Валентьев Роберт Арнольдович… есть, вот телефон, улица, дом, номер квартиры… Остальное неважно, я захлопнул ноут, быстро запер машину и почти так же бегом метнулся обратно к мостовой опоре.
        Через две секунды меня снова несло по сверкающей багровой полосе, словно электрон, я изо всех сил старался удержать в памяти адрес и примерные координаты, образы начали смешиваться в памяти, температура поднялась опасно высоко, сознание начало мутиться.
        Внезапная остановка ударила, как молотом. Когда тьма расселась, я слышал тонкий звон, в сером тумане фантастически яркие прямые лучи, устремляющиеся вертикально вверх, под ногами широкая багровая полоса… уже не полоса, а металлическая труба. Я смотрел растерянно, в мозгу промелькнуло: в этом районе двухкомнатная этой мрази, но какой дом, здесь как-то обходятся без табличек…
        Да быстрее же, мелькнуло в мозгу паническое. Он там, наверное, скоро начнет ее тащить в постель…
        Торопливо скользнул по одному из стояков, поднялся на поверхность и, выйдя из стены, посмотрел на номер дома. Эх, промахнулся на три дома, но зато теперь вижу, где его дом. Только бы не убиться там внизу…
        Скользнул вниз, чувствуя, как сам разогреваюсь наподобие метеорита, отсчитал два стояка, вдвинулся в третий. Меня рвануло вверх с такой силой, что едва не вылетел, пробив крышу. Остановился, пошел вниз, торопливо выглядывая из стен, прислушиваясь и принюхиваясь, заскакивая в пустые квартиры и выглядывая из окон.
        Глава 4
        Уже начал отчаиваться, как вдруг нечаянно бросил взгляд из окна. Охранник как раз отворяет решетчатые ворота перед новеньким японским авто, я даже отсюда почти увидел за рулем Роберта. Они миновали ворота, в доме пять подъездов, важно не упустить, в какой войдут, ага, понятно, теперь поскорее найти путь именно в их квартиру…
        Я отпрянул от окна, сердце колотится, как у пойманного. В животе что-то поворачивается, а в кишечнике неприятная тяжесть. Я торопливо вдвинулся в стену, чересчур быстро, как в кипяток, опустился еще на три этажа, выглянул и сразу понял, что попал туда, куда хотел.
        Да, родители ему подарили, честно говоря, такую квартиру, которую мало кто отказался бы заиметь. Да что там не отказался, я о такой могу только мечтать: в элитном доме того класса, когда и вокруг дома пространство огораживают заборчиком и ставят охранника на воротах.
        А сам ублюдок на деньги богатенького папочки обставил квартиру так… как я бы хотел. Мощная аппаратура с объемным звуком по углам большой комнаты, и плевать на соседей, которым тоже слушать все, что будет слушать он, широкая плазменная панель телевизора на стене, а к нему подключен комп, это чтобы отрываться в суперсовременных баймах по полной.
        В животе протестующе задергалось, помчался было к ванной, но вспомнил, что Роберт обязательно потащит Галочку в спальню, повернул туда и едва успел снять штаны, как кишечник начал торопливо освобождаться. Он не то что слабый, но после мощной пробежки или занятий со штангой всегда возмущается и старается очиститься полностью.
        Вспомнив квартиру Подгорных, я навалил кучу прямо на постель, вытер задницу краем роскошного одеяла, все время прислушивался к звукам в прихожей. Донесся щелчок замка, послышались их голоса. Я торопливо застегнул штаны и вдвинулся в стену.
        В прихожей Галочка пыталась снять туфли, а Роберт уверял, что в его квартире не разуваются, они-де не джапы узкоглазые, у нас Ивропа… гад, у меня украл, это я всегда так говорю.
        Эх, мелькнула мысль, надо было все-таки в ванной, Галочка в первую очередь зайдет помыть руки. Увидела бы, какая Ивропа у этого красавчика.
        Все-таки я поспешно скользнул в ванную, выдвинул из стены руку и открыл на полную мощь горячую и холодную воду, а потом, обжигаясь, догадался заткнуть пробкой ванну и перевести мощно хлещущую струю туда.
        Роберт врубил музыкальный комбайн и поспешил на кухню готовить коктейли. Галочка вошла в ванную, я видел сквозь серый туман, что стремился сгуститься, как сквозь толстый слой ваты услышал ее вскрик:
        - А зачем ты ванну наполняешь?
        Роберт ринулся в ванну, я стиснул челюсти и обматерил себя за недомыслие, надо бы позже, чтобы пошла через край, вот бы поползал с тряпкой в руках, собирая воду и отжимая в ведро, пока не залило соседей. Сорвалось, ну да ладно, такое дело можно и повторить, да не раз.
        Я, приблизив лицо к грани кафельной плитки и воздуха, смотрел, как Роберт вбежал с торопливостью. Вода только-только начала набираться, он тут же закрыл оба крана, затем повернул щеколду на двери и, повернувшись к зеркалу над раковиной для мытья рук, неспешно и с удовольствием пописал в нее, любовно рассматривая свое отражение. Закончив, отряхнул несколько раз, разбрызгивая желтые капли по стенам, как кобель, что метит территорию, постоял так, с довольной улыбкой рассматривая пенис, наконец с сожалением заправил в штаны, снова начал рассматривать себя так и эдак, вместо того чтобы помыть руки.
        Правда, воду открыл, это на случай, если Галочка с той стороны прислушивается, а сам потрогал немытыми руками лицо, с тревогой рассматривая тщательно замазанный прыщ, показал своему отражению серию улыбок, всякий раз вскидывая брови и стараясь выглядеть красиво и загадочно, как некромант, наемный киллер или педофил.
        Злой, я прошел по стене, заблудился и, потеряв ориентировку, попал к соседям, торопливо вернулся. Роберт уже вышел из ванной, на лице беззаботная улыбка всем довольного преуспевающего человека.
        - Ничего не понимаю, - сказал он энергично. - Если бы краны разом сорвало - другое дело.
        - А там что?
        - Дурь какая-то. Будто бы отвернуты…
        - Ты забыл! - предположила она.
        - Я? - оскорбился он. - Да у меня память как у тигра!.. Просто что-то с этой гребаной техникой. Говорил же, не надо брать китайское…
        Он привлек ее к себе, поцеловал, они сели на диван, а я поспешно пробрался обратно и снова открыл оба крана, не забыв предварительно заткнуть ванну.
        Когда вернулся, Роберт уже наполнил два бокала шампанским. Галочка, откинувшись на спинку, забросила на нее руки, благодаря чему ее грудь поднялась и через тонкую маечку твердыми нипелями смотрит почти вверх, следила за ним улыбающимися глазами. Я видел, как она насторожилась, повернулась в сторону ванной.
        Роберт выпрямился, посмотрел на нее, на дверь. Я видел, как лицо его дернулось, он решительно направился к ванной, рванул дверь. До меня донесся сдавленный вопль. Галочка с дивана наблюдала, как он исчез, затем поправила прическу и, скосив глаза, посмотрела на свою грудь, слегка приподняла ладонями, потрогала и даже потерла кончиками пальцев кончики, чтобы сильнее оттопыривали тонкую ткань.
        Дверь ванной распахнулась, Роберт появился бледный, напряженный, с мокрыми по локоть руками.
        - Что, лилось? - поинтересовалась Галочка сочувствующе. - Опять?
        - Да, - ответил он раздраженно. - Черт, сегодня суббота, водопроводчиков не отыщешь… но завтра я у них все разнесу! За что мы налоги платим? Пусть ставят другие краны.
        - У них только отечественные, - предупредила она.
        Он буркнул зло:
        - Отечественные только с виду корявые, а пашут - что надо.
        - У нас, - сказала она предостерегающе, - плоскогубцами приходится поворачивать.
        - Это лучше, - откликнулся он, - чем сами от давления воды отвертываются!.. Черт, ну разозлили меня, ну разозлили…
        Она указала на бокал с нетронутым шампанским.
        - Выпей, успокоишься.
        - От шампанского?
        - Плюс на плюс дает минус?
        Он сдвинул плечами.
        - Не помню. Когда это учили, я на сборах был.
        С натугой усмехнулся, замедленно сел. Я видел, как он старается взять себя в руки. Галочка улыбалась, а он закинул ей руку за плечо, натужно шутил, хотя лицо остается напряженным. Понятно, все еще прислушивается, что творится в ванной. Любую другую бы уже завалил на диван и задирал юбочку, но Галочка - дорогая штучка, слишком одухотворенная и красивая, с такими не сразу поднимается рука лезть под юбку и даже просто щупать грудь.
        Я выждал чуть и снова, пробравшись в ванную, открыл краны. Хотел заткнуть ванну, как прежде, но этот гад вообще сорвал цепочку, «чтобы не соскальзывала», и бросил ее на стиральную машину. Сейчас же, даже если вода будет хлестать вовсю, она все-таки не переполнит ванну: часть уйдет в дыру, что внизу, а часть - в предохранительный слив недалеко от краев ванны.
        Скотина, мелькнула мысль, быстро соображает. Что же делать, что делать… Испортить электропроводку? Не поможет. Напротив, в полной темноте скорее завалит и совокупит…
        Я торопливо вернулся, Роберт уже пытается поцеловать ее в шею. Галочка откидывает голову, улыбается томно и загадочно, шея нежная и красиво вылепленная, полные губы влажно блестят.
        Он хохотнул:
        - А помнишь, я когда увидел тебя и подошел с вопросом: «Девушка, разрешите вас потанцевать…», ты тогда так отбрила, так отбрила! А ночью ты мне уже приснилась…
        - Здорово трусики испачкал? - поинтересовалась она.
        - Я сплю голым, - объяснил он и поиграл мускулами.
        - Тогда простыню?
        - Да простынь испачкал, га-га! Людям снятся неспроста эрогенные места! Я тогда понял, что это ж такое удовольствие иметь тебя рядом.
        Она поморщилась.
        - Какие-то слова выбираешь, «иметь», да еще «рядом»… За удовольствие надо платить, иначе онo обидится и уйдет.
        Он воскликнул:
        - Дык я ж готов! Это вообще моя мечта.
        - Мечтая, - предупредила она насмешливо, - будь осторожен! Иногда мечты сбываются. И ты вдруг скажешь, что у меня недостаточно кривые ноги.
        Он спросил в замешательстве:
        - А чем лучше кривые?
        - Кривые ноги плотнее облегают шею.
        Он задумался, как будто в самом деле старался сравнить прямые и кривые, а я, злой, как Антарас, прошел внутри стены к входной двери, осторожно высунул палец наружу и нажал кнопку звонка.
        Сквозь туман я видел, как из комнаты в прихожую выбежал раздраженный Роберт. Даже не заглянув в глазок, он повернул защелку и рывком распахнул дверь. Лицо сердитое, однако на нем сразу проступила растерянность и… злость. Повернув голову направо, налево, он вернулся в прихожую, закрыл дверь и рывком повернул защелку.
        Я поспешил в комнату, Галочка сидит на диване в прежней раскованной позе, только ногу на ногу забросила чуть выше, так что, если встать… нет, сесть напротив, наверняка можно рассмотреть ее трусики. Если, конечно, носит трусики. Сейчас модно обходиться без них. Мешают. А у некоторых якобы аллергия. Просто стало можно якобы невзначай демонстрировать хорошо подбритые места и затейливые интим-прически.
        - Что, - поинтересовалась она, - разве мы уже шумим?
        - Кто-то ошибся дверью, - ответил он.
        - И что, ты его обругал?
        - Нет, - сказал он раздраженно.
        - Молодец, - сказала она. - Умеешь сдерживаться. Я думала, разорвешь на клочья.
        Он зло оскалился.
        - Я бы разорвал, честно. Но сволочь такая… убежал.
        Она засмеялась, показывая удивительно жемчужные зубы и влажный рот.
        - Забудь.
        - Постараюсь, - ответил он зло. Через силу растянул губы в улыбке: - Надеюсь, в твоем обществе забуду вообще про все на свете.
        Она улыбнулась, он явно хотел ее обнять, но бросил настороженный взгляд на дверь ванной, сказал торопливо:
        - Погоди секунду, я только загляну и сразу обратно.
        В ванной комнате он сразу же бросил испуганный взгляд на кран, но тут же успокоился, хоть и оглядывался с настороженностью. Я не утерпел и сказал жутким голосом в вытяжку:
        - Бойся, смертный…
        Он вздрогнул так, что звякнули зубы. Волосы встали дыбом, бледный и потрясенный, вскинул голову и смотрел на зарешеченное отверстие. Я продолжал тише, подражая вьюге:
        - У-у-у-у-у-у… бойся, бойся…
        Пятясь, он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Я с такой поспешностью переместился по стене, что на миг высунул лицо, яркий свет ослепил, я отпрянул. Роберт что-то почуял и оглянулся, весь белый. Галочка спросила с удивлением:
        - Что с тобой?
        - Да так, - промямлил он дрожащим голосом, - почудилось…
        - Что?
        - Будто из стены что-то высунулось… Боковым зрением, смутно так увидел, но… уже вижу, это тень от шкафа…
        Она поморщилась.
        - Травку куришь?
        Он помотал головой:
        - Пробовал, бросил.
        - Перешел на тяжелые?
        Он снова помотал головой:
        - Мне нельзя, я буду делать карьеру в спорте. У меня гены, как сказал тренер. У других генов нету, а у меня есть. Так что даже курить нельзя.
        Она произнесла задумчиво:
        - Какой ты образцово-показательный… А тени своей боишься. Почему-то тебя считают таким крутым, таким крутым… Но ты в самом деле крут?
        Он вымученно растянул бледные губы в улыбке.
        - Я скромный, о себе не говорю. Но такое ощущение, будто услышал голос твоего Виталика. Скотина, как только о нем поговорили, сразу померещился. Хоть и плевка не заслуживает.
        Она возразила с удовольствием:
        - Виталик тоже качается, уже оброс мускулами!
        Роберт пренебрежительно фыркнул:
        - Мускулами?
        - Ну, - сказала она, - смотря от чего вести отсчет. У тебя вон и рост, и плечи широкие, и грудь колесом, а у него гены подвели… Зато он сам выкладывается, день и ночь качается!
        Он искривил губы.
        - По новейшим данным, качаться нужно не больше двух-трех минут в день. Всего один подход, несколько повторов до упора. Мышцы получают сигнал на рост и начинают увеличиваться. А часами истязают себя только самые тупые… Они все равно ничего не добьются. Чтобы преуспевать, нужно идти в ногу с наукой. И спортивной медициной!
        Умник какой! Я и без него это знаю.
        Она спросила хитренько:
        - А ты всегда добиваешься?
        Он широко улыбнулся, сволочь, у него даже зубы ровнее и красивее, чем у меня, спросил небрежно:
        - Ты имеешь в виду карьеру?
        Она отмахнулась.
        - Я имею в виду вообще.
        - Когда как, - ответил он.
        - Бывают неудачи? - удивилась она.
        - Нет, - ответил он с усмешкой, - другое. Иногда быстро понимаешь, что добиваться не стоит. То ли цена высока, то ли сам товар не высшего качества, то ли и цена, и качество… но нужно ли это мне? Потому второго шага чаще всего не делаю.
        Она откинулась на спинку дивана, даже у меня зачесались ладони от желания ухватить ее за вторичные половые признаки.
        - Виталик неудачник, - сказал Роберт с убежденностью. - Если ему даже и выпадет удача, такой тупарь не сумеет ею воспользоваться.
        Ах ты сволочь, мелькнуло у меня между ушами. Ничего, посмотрим, как сумеешь воспользоваться ты своей удачей. Я вообще могу, если захочу, сделать так, что ты ни с одной дел иметь не сможешь. Будет трясти от одного вида задранной юбки…
        - Он уже работает, - возразила Галочка.
        - Кем?
        Она пожала плечами.
        - В какой-то фирме. Не думаю, что директором, но ему только семнадцать!
        Роберт фыркнул:
        - Директором… Ему бы лучше лифтером устроиться, но… вряд ли примут.
        - Почему?
        - Трассу не запомнит.
        Я страшился, что Галочка засмеется, однако она чуть улыбнулась и сказала уверенно:
        - Ты зря о нем так. Он упорный и настойчивый. Я сама видела, он в нашем спортмаге легкие гантели сдал, а купил тяжелые!
        - Гантели, - сказал Роберт недобро. - Ему бы водные лыжи купить… Да где найдет наклонное озеро?
        Она все-таки засмеялась, я сжал кулаки, ничего-ничего, я припомню все эти шуточки. Я не злопамятный, но я злой, и память у меня хорошая.
        С ходу не придумав, что сделать еще, я снова позвонил, дождался, когда он прибежал, выглянул, злой и рассерженный, даже на площадку выбежал и посмотрел через перила лестницы вниз, а потом вывернулся, как ящерица на солнце, и попытался посмотреть вверх.
        Едва он вернулся в комнату и опустил задницу на диван рядом с Галочкой, я со сладким злорадством вдавил кнопку снова. Роберт пробовал было не вставать, но я звонил и звонил… Наконец он вскочил, подбежал к двери и начал заглядывать в глазок, елозя рожей по кожаной обивке.
        Я нарочито перестал звонить, пусть думает, что звонивший успел убежать, а как только он отошел от двери, я позвонил снова. Он метнулся к двери, снова посмотрел в глазок, сообразил, что за это время звонивший не успел бы скрыться, со злостью уставился на звонок…
        Глава 5
        Пока он торопливо разбирал устройство и отсоединял провод, я скользнул в кладовую, там среди прочего хлама блестит новенькая электродрель. Я быстро воткнул шнур в розетку, из комнаты уже доносятся довольные смешки. Я поспешно нажал на кнопку. Раздался такой металлический визг, что я сам отдернул руку в испуге. Визг тут же прекратился. Сверло еще вращалось, быстро сбрасывая обороты, я нажал снова, визг вернулся: противный, душераздирающий, гадостный, натягивающий нервы до предела.
        Послышался топот, я быстро отдернул руку в стену.
        Распахнулась дверь, в полутемное помещение ворвался яркий свет, Роберт в честь такой гостьи зажег все лампочки, дабы праздничное настроение, выпученные в изумлении глаза уставились на дрель. Металлический зажим с зажатым в него сверлом еще вращается, но в захламленной кладовке человеку не спрятаться…
        Он довольно тупо заглянул в пару ящиков, один раз так вообще с коробку из-под туфель, выматерился вполголоса и, согнав с искривленной морды злость, вышел и закрыл за собой дверь.
        - Ну что там? - донесся голос Галочки.
        - Дрель упала с полки и включилась, - пояснил Роберт.
        - Ого! Сама?
        - Наверное, как раз кнопкой вниз.
        - Китайская, наверное…
        - Да, мать ее…
        Я проскользнул вдоль стены, от спешки пару раз почти вываливаясь. Во всяком случае, один раз я ощутил плечом дуновение воздуха, но Роберт и Галочка тихо и озабоченно переговариваются, глядя один на другого, не заметили. Я торопливо выпихнул из стены вбитый, вернее, умело засаженный в нее шуруп. В комнате с грохотом обрушилась картина.
        Они подпрыгнули в испуге, я обрадованно похвалил себя за идею. Можно и развить: на кухне повыталкиваю все вбитые в нее шурупы и дюбели, рухнут подвесные полки с посудой: красота!
        Она поднялась, сказала несколько раздраженно:
        - Знаешь, я лучше пойду. У тебя какая-то квартира… неотремонтированная. Твои родители раз уж раскошелились на такой дубовый паркет, могли бы и ремонт нормальный сделать.
        Он ответил зло:
        - Да все было в полном порядке!
        - До сегодняшнего вечера, - сказала она насмешливо, - я понимаю, понимаю.
        - До сегодняшнего вечера, - выкрикнул он. - А сейчас это не квартира, а… дом с привидениями!
        Она сказала заинтересованно:
        - А в самом деле… вдруг завелись барабашки? Или полтергейст? Было бы здорово…
        - Пусть он в твоей квартире заводится, - огрызнулся он. - Знаешь, это меня достало. Не знаю, что здесь происходит, но давай лучше завалимся в «Бенни Хилл»? Это в нашем доме, с той стороны. Заодно убедишься, что у меня не самая главная цель - затащить тебя в постель. Во всяком случае, не единственная.
        Она коротко усмехнулась:
        - А какие у тебя еще цели?
        - Заботиться о тебе, - ответил он. - Защищать тебя. Быть тебе опорой. Стараться, чтобы за моей спиной ты чувствовала себя уютно и комфортно. Словом, делать все то, что должен делать мужчина в отношении женщины.
        Я превратился в слух, эта скотина говорит красиво и напыщенно, но, Галочка, не будь дурой, не верь ему, не верь, не верь… Но она почему-то заколебалась, смотрит очень внимательно, на лице раздумье, но все-таки двинулась по направлению к прихожей. Роберт, сразу сгорбившись и потеряв весь напыщенный вид супермена, которому все удается, забегает то справа, то слева, заглядывает в глаза почти по-собачьи, только что хвостом не лупит себя по бокам.
        В прихожей она положила ладонь на ручку двери. Глаза ее были задумчивыми, взгляд бесстрастно обшаривал его лицо.
        - Ты в самом деле не такой, - сказала она, - каким стараешься выглядеть. Я вот думала: чего добиваешься?.. Если всего лишь, чтобы я у тебя отсосала, то… это ли тебе надо? Это сделает любая девчонка за сто баксов. Почти любая. А те, кто этим зарабатывает, то и за десять долларов. Намного лучше и умелее, чем я! Значит, тобой движет что-то другое?.. Тщеславие? Вряд ли, ты можешь заставить расстегивать тебе брюки красоток из жвачника или с обложек журналов… Почему именно я?
        Я застыл в стене, сам превращаясь почти в бетон: никогда не слышал от Галочки таких слов. И даже не предполагал, что могу услышать такие слова из ее хорошенького ротика. Даже не представлял, что она может такое выговорить. Роберт переступил с ноги на ногу, глазки отводит, пробубнил:
        - Потому что ты не глупенькая куколка. Хотя с виду…
        - …настоящая блондинка? - подсказала она. - Да, я натуральная, не крашеная. Кстати, на последней школьной олимпиаде я получила второй диплом за решение логических задач седьмого уровня сложности.
        - Ого, - сказал он с предельным уважением человека, которого оставляли на второй год в каждом классе, - а ты крутая! На самом деле крутая. Другие только форсят, пыжатся, а ты… железная кошечка под мягкой шкуркой.
        Она кивнула:
        - Да, примерно так. Я ведь не получила все готовое от родителей.
        Он развел руками:
        - Знаешь, наверно, потому меня к тебе и тянет. Я, если честно, не крутой, хотя должен быть крутым: качаюсь, в карманах полно баксов, за спиной папаня с его связями во всех структурах… А мне бы книжки читать, лежа на диване, или в онлайн-баймы резаться. Если я возьму кого-то из этих… охотниц, они с меня три шкуры сдерут!
        Она спросила с интересом:
        - А я?
        - Не знаю, - ответил он с нерешительностью. - Но ты стоишь дороже, сама знаешь. И на мелочи размениваться не станешь.
        - Это как?
        - Ну, тебя не устроят мои карманные бабки, вечера в ресторанах и в ночных клубах. Непонятно? Сам знаю, что говорю непонятно! Это потому, что стараюсь говорить на твоем языке…
        - А на твоем?
        Он сказал рассерженно:
        - А твои нежные ушки не завянут?
        Она слегка изогнула губы в усмешке:
        - Попробуй.
        Он покачал головой:
        - Ты, может, и вытерпишь, но сам не смогу сказать при тебе. Потому что ты… нежная, и еще потому, что я не круть, которому все равно, кто перед ней. И потому что я в самом деле хочу заботиться о тебе.
        Она сказала задумчиво:
        - И это всего лишь за то, чтобы я сосала у тебя? Гм… Ну ладно, убедил.
        Я обомлел, она сняла ладонь с рукояти двери, ее тонкие изящные пальцы быстро и очень умело расстегнули «молнию» на его джинсах. Роберт тоже обомлел, у него, как мне показалось, реакция нулевая, однако Галочка знает, что делает, действует спокойно и уверенно, а я застыл в стене, уничтоженный настолько, что сейчас больше всего хотел бы превратиться в бетон и навеки остаться частью стены, чтобы исчезнуть, пропасть, никогда ничего не видеть и чтобы меня не видели…
        Но гомеостат организма, устаканившись в новом состоянии, не позволил себе по моей минутной дури раствориться в стене или еще как-то сгинуть. Инстинкт выживания повел меня по стене вниз, там я в полубессознательном состоянии выбрался из стены. Ничего не осознавая, я вернулся к машине и опомнился только за рулем.
        Отчаяние расплющило, словно я, превратившись в мокрицу, попал под удар молота. Едкая горечь переполняет рот. Неважно, что у них ничего не получится, не в том Роберт состоянии, но все равно она согласилась, она приняла его доводы и его защиту, она добровольно… да, она сама, никто ее не заставлял, не принуждал, не подсыпал в стакан вина клофелину…
        Мать обратила внимание, что я как жаба, попавшая под асфальтовый каток, я кое-как убедил, что фирму лихорадит: идет перестройка на более качественный уровень. Многих уволят, а тем, кто останется, - удвоят оклады. Мама вздыхала и смотрела печальными глазами. Уж ее непутевого сына обязательно уволят, это как пить дать, а я старался придумать повод давать ей денег больше.
        Я был уверен, что не переживу то, что увидел в квартире Роберта, однако через неделю уже не столько спокойнее, как отстраненнее, думал, что вообще-то у них будет все в порядке. Роберт в самом деле позаботится о своей самке, а она не дура: выбрала самого сильного во всех отношениях. Это мы, мужчины, - романтики, а все женщины - приземленные твари, в первую очередь ищут надежную крышу и крепких крышевиков.
        Чтобы хоть чем-то себя занять, начал было составлять карту подземных коммуникаций, чертежник из меня хреновый, быстро запутался, и только через три дня кропотливой работы пришла гениальная идея: где-то ж есть готовые схемы? Кто-то же их прокладывал, кто-то ремонтирует, следит за состоянием?
        В мэрию пробраться несложно, я быстро разобрался в оборудовании, долго бродил по огромному зданию. К счастью, везде установлены пожарные системы, но видеонаблюдение только за входом. Наверное, права человека соблюдают. Или мэр не желает, чтобы засекли, когда он какой сотруднице запустит лапу под юбку.
        Лишь на третью ночь я отыскал и отдел, и шкаф, где хранятся чертежи всех подземных коммуникаций Москвы. Когда увидел эти шкафы, понял, что не скоро все это появится в компьютерных файлах. Очень не скоро. Хотя бы потому, что надо грамотного человека для сканирования и перевода в графические файлы, где трехмерность выглядит действительно трехмерностью, а не этими условными обозначениями: уровень первый, уровень второй, уровень третий…
        Насторожило присутствие пустых папок, где трубы лишь на обложке, а внутри пусто, разве что крохотная приписка: «Чертежи находятся в ведении ФСБ», «…в ведении кремлевской охраны», «…в ведении военного коменданта» и еще некоторых служб, о которых я раньше не слыхал вообще.
        На всякий случай я взял и это на заметку, хотя не думаю, что мне когда-то понадобится бывать на объектах таких ведомств, но вдруг по трубам, что проходят под особо охраняемыми объектами, намного ближе и короче проскакивать в нужное место? Все-таки путешествие в металле хоть и быстрее, чем в бетоне, но выматывает куда сильнее.
        Глава 6
        Сейчас, говорят, самый ценный товар - информация. Ею торгуют, ее добывают, за нею охотятся. Правда, информация бывает нужная, когда ее добывают у природы, благодаря чему появляются самолеты, компьютеры и широкополосная связь, а бывает интимная, которая никому на хрен не нужна, но за которой идет настоящая охота.
        Я сам вроде бы не дурак и не совсем лодырь, а вот не взялся доискиваться у природы, как найти лекарство от рака или СПИДа, а растыкал телекамеры по квартирам всех знакомых и даже некоторых незнакомых, к примеру, соседей и могу, устроившись в удобном кресле, переключать вид с одной камеры на другую.
        Правда, пришлось переставить стол: теперь я сижу лицом к двери, и когда мама входит ко мне, то видит лишь мое сосредоточенное лицо, а монитор к ней тыльной стороной. Обычно она зовет обедать или ужинать, не переступая порога, комнатка крохотная, но если даже вздумает подойти, то все равно не увидит, что на экране. Но если даже захочет обогнуть стол и посмотреть, что за картинку я рассматриваю с таким увлечением, всегда успею переключить на обзор цен спортивных добавок или на результаты их проверок строгой медкомиссией.
        Наблюдать за всеми намного интереснее вот так, с экрана, чем наяву. В стену лезть стоит только для непосредственного вмешательства, а я уже человек серьезный: не стану срать в пустой квартире незнакомого мне человека только потому, что посчастливилось в нее вломиться.
        Этот период упоения возможностями прошел быстро, теперь высматриваю только те случаи, когда не только можно, но и нужно вмешаться. Либо какие-то странные люди купили квартиру в нашем доме и днем варят травку, а ночью устраивают оргии с орущей на весь дом музыкой, либо девочки устроили притон, а в него ходят какие-то чужаки. Ни фига, все женщины должны принадлежать только нам! В смысле, мне.
        Если бы это было век назад или хотя бы во времена моей бабушки, у меня был бы бесценный материал для шантажа. Встречаю какого-нибудь господина и говорю ему: вот фото вашей жены в голом виде! Давайте такую-то сумму, иначе это фото покажу вашим знакомым…
        И дал бы, понятно. Теперь же даст разве что в морду, а насчет фото скажет одобрительно: а ничо получилась! Кроме знакомых, покажи еще и соседям, пусть знают, какая у моей жены классная фигура.
        Сообщить Карташу, что его жена трахается с соседом, что этажом ниже? Так для него это не секрет, однажды было практически при нем, когда они втроем пили, потом жена пошла на кухню помыть посуду, сосед потащился вроде бы в туалет, а сам шмыгнул за нею. На кухне он торопливо задрал ей подол и расстегнул «молнию» на своих брюках, а Карташев в комнате лишь усмехнулся понимающе и налил себе коньяка. Он драл жену этого соседа, ее сестру, их подруг, ничего интересного, но пусть поиграют в укрывающихся от злого мужа любовников, это добавляет перчику и действует возбуждающе.
        Еще интересно бывает понаблюдать за Валентиной из двенадцатой квартиры, она часто принимает горячие ванны и всегда занимается мастурбацией. Да не просто играет пальчиком, у нее целый набор всяких штук и разного калибра пластмассовых членов: одни на резиновых шарах, другие на пружинящих досках, одни пустотелые с дыркой, чтобы наливать туда горячую воду, другие со сложными механизмами, что только не вытворяют…
        Первую неделю я почти не пропускал, смотрел и смотрел, роняя слюни и сам страдая спермотоксикозом, потом начал искать что-нить поинтереснее. Вот в квартире Николаевых живут студенты: двое парней и одна девушка, бывает интересно смотреть, когда они занимаются втроем. Еще интереснее оказалось у Фиалкина: там вообще время от времени групповухи. Потом тоже заскучал, пока не дошло, что на этом обширном поле, очень обширном, трава растет везде одинаковая. В смысле, ничего нового в этой области не придумало со времен древнейших египтян. Так что даже самые умнейшие и самые изобретательные совокупляются точно так же, как и простые грузчики.
        Нажрался этими подглядываниями даже быстрее, чем когда-то порносайтами, с которых не вылезал, как только дорвался до Интернета. Точно так же, как в Интернете стал больше бродить по сайтам, где можно на халяву качнуть фильмец, клипы, проги, посмотреть хохмы, новости, так и здесь в спальни стал заглядывать все реже, а больше прислушивался.
        В один из таких дней, когда я наслаждался подобным вуайеризмом, переключая с камеры на камеру, раздался телефонный звонок. Я нажал на кнопку громкой связи и не сразу узнал голос, настолько он звучал сломленно и даже затравленно:
        - Прошу вас… помогите…
        Я готовился выругаться, не ндравится мне этот господин Бойко, хозяин концерна «Швамбрания», но вместо этого невольно спросил:
        - А что стряслось?
        - Беда, - донесся хрип, словно его держали за горло. - Большая беда… Я понимаю, что у вас очень сильная защита. Даже чрезмерная… для такого крохотного предприятия, каким вы владеете. Я понимаю, что вы могли бы увеличить свой капитал и занять более… значимые позиции.
        Я прервал, стараясь, чтобы мой голос звучал солидно и холодно:
        - Давайте без предисловия. С чего вы решились мне звонить? Думаете, мне такое понравится?
        Он заговорил торопливо:
        - Господин… Виталий, я просто в отчаянии, а когда человек в отчаянии, он делает и глупости! Даже большие глупости. У меня четыре дня тому похитили дочь. Требуют непомерный выкуп… но хотя и я стараюсь собрать деньги, а это непросто, я не единственный хозяин нашего холдинга, но все равно меня ужасает мысль, что, по статистике, семьдесят процентов похищенных преступники все равно убивают!
        Я сказал уже тоном тише:
        - Сочувствую. Но почему не обратились к властям?
        В трубке послышалось горькое:
        - Хотел было. Но ужаснулся, что похитителям тут же станет известно. Они предупредили, что, если куда-то обращусь, тут же убьют девочку и скроются. Конечно, не все сотрудники в милиции и спецструктурах - бандиты, но сотрудничают с ними многие. По мелочи: утечка информации, наводка на объект, подсказки… А в моем случае любого намека достаточно, чтобы все рухнуло.
        - И что вы хотите от меня? - спросил я непонимающе.
        Он заговорил еще торопливее:
        - У вас тоже есть крыша. Очень могущественная! Меня до сих пор дрожь берет, когда вспомню, как проникли ко мне и что сделали… У вас что-то вообще сверхсекретное, тайное, изолированное. Умоляю вас, попросите их помочь! Может быть, могут хоть они… Я заплачу любые деньги! Какие смогу собрать, но… помогите!
        Я пробормотал:
        - Может, проще выкупить ребенка за те же деньги?
        Он вскрикнул:
        - Я же говорил про статистику! Семьдесят процентов заложников погибает от руки похитителей. Даже в том случае, когда те получают выкуп. Это чтобы похищенный не смог чем-то подсказать, как их найти!
        - Ну да, - сказал я вяло, - у спасателей нет мотивов убивать заложников. Разве что нечаянно… Не знаю, мне бы очень не хотелось вмешиваться в такие дела. Я живу мирно и тихо, у меня такое хобби: не высовываться.
        - Да-да, - всхлипнул он в трубку, - теперь я понимаю вашу мудрость. Вам не приходится передвигаться в окружении охранников, они даже в туалет идут со мной. Но и это, как видите, не помогло…
        Я корчился на стуле, сам, как эмпат, чувствуя его боль и отчаяние, хотя вообще-то я чурбан, каких поискать, наконец пробормотал с великой неохотой:
        - Ничего не обещаю. Но давайте все нити, следы, адреса, догадки, подозрения… словом, все, что у вас есть.
        - Спасибо, спасибо вам большое!
        - Я пока ничего не сделал, - огрызнулся я, ненавижу это «спасибо» вперед, как будто я уже сделал или теперь обязательно сделаю. А у меня мурашки по спине размером с черепах, в животе холодеет, как только подумаю, с какими силами придется столкнуться. Это не шпана, которая испугается одного вида пистолета. Эти на неосторожный жест ответят автоматной очередью. - Я сказал, что попытаюсь.
        - Спасибо и за попытку! Я готов ухватиться и за самые дикие варианты!
        - Я супердикий, - ответил я. - Я вообще человек из джунглей.
        - Спасибо вам…
        - Не спешите, - буркнул я и отключил связь.
        С трубкой в руке я сидел некоторое время, тупо уставившись в окно. Сердце колотится, будто пробежал за отходящим троллейбусом пару остановок. С чего начать, не представляю, тем более что данные, представленные этим Бойко, очень уж скудные. Можно сказать, никакие. В сравнении с теми, которые могу получить я сам…
        Через час я уже просматривал их секретную базу данных. К счастью, на каждого из сотрудников заведено досье, но, к моему удивлению, Бойко то ли слишком добродушен, то ли беспечен, хотя мне он показался жестоким и циничным дельцом, но почти все характеризуются только с лучшей стороны, как будто составлял рекомендацию на выдвижение в Думу, а не пополнял досье.
        Вообще-то мне по складу характера быть бы библиотекарем. В сельской библиотеке. Чтобы народу поменьше, а книг много. Любой выход на улицу напрягает, и потому долго сидел за компом, выбирал маршруты, чтобы вообще не выходить из зданий.
        Первым отправился в особняк Лисовского, одного из его заместителей, хотя Бойко меньше всего подозревал его. Но я, насмотревшись в последнее время столько двуличностей, уже не верил в честных партнеров.
        Особняк, как и водится, на Рублевке, в знаменитой Жуковке, где каждая сотка земли стоит по пятьдесят тысяч долларов. Я сам особняк не видел, вообще никогда не был ни в Жуковке, ни на Рублевке, но наслышан, что никто классическими шестью сотками не ограничивается. Как минимум здесь участки по двадцать соток, но не редкость и по сто-двести.
        Я скользил по трубе, держа в памяти повороты и сочленения. Однажды промахнулся, пришлось возвращаться, а когда из широкой трубы начал скользить по отводящей водопроводной трубе, холод вошел в меня с неотвратимостью наводнения. В опасную игру я влез, здесь крутые жестокие мужики, а я все-таки пацан, хотя и половозрелый, хотя делаю вид, что все могу, что я в этой жизни хозяин судьбы.
        На самом деле мне бы в норку, в норку…
        Особняк Лисовского всего в три этажа, наверняка есть еще два вглубь, справа и слева у соседей куда крупнее. Строят здесь с размахом, но если соседи из кожи вон лезут, стараясь выказать себя крутыми и богатыми, то Лисовскому это не нужно: особняк по размерам средний, зато отделан, как будто охотничий домик короля и его свиты, и все газончики, фонтаны, кусты роз - все как будто от лучших дизайнеров Европы.
        Я стоял, застыв, как тушканчик, двигающийся предмет сразу привлекает внимание, а так можно простоять часами, пока в тебя не всмотрятся внимательнее. Подобные особняки обычно утыканы электроникой, сейчас чипы всобачивают даже в шины и бритвы «Жиллет», так что меня могут засечь издали. Дело не в том, что сразу пристрелят, это вряд ли, но не в моих интересах оставлять какие-то следы, особенно в виде фотографий.
        Я увидел в сторонке люк канализации, по нему проник в дом, первым делом еще из стен внимательнейшим образом ознакомился с системой сигнализации. Теперь нарушить ее работу - плевое дело, но это грубая работа, сейчас же поднимется ненужный переполох. Нет, пусть работает, а я выберу участки, которые не просматриваются…
        Проще простого: самым тщательным образом просматриваются все подходы к особняку, двойным набором камер все двери и окна, а в самом здании - кабинет, стена, в которую вмонтирован сейф. Все остальные помещения от камер свободны… нет, вот еще две, самые мощные, изображение с них идет в цвете и в высоком разрешении… понятно, сволочь, записывает свои приключения в постели. Сейчас камеры не работают, а пульт у него наверняка под подушкой…
        Ладно, сказал я, унимая трепещущее сердце, поищем сейф. Да не тот, что на виду или чуть-чуть замаскирован картиной или большим календарем, а особый.
        Чертов особняк, комнат слишком много, а я сдуру начал просматривать с середины, не сразу сообразил, дурак, что самые толстые стены - внешние, в них в самом деле можно хоть слона замуровать, как делали в доме Ашер с гостями.
        Искал долго, тщательно, все впустую, и уже когда совсем хотел плюнуть на это дело, обнаружил, что одна из стен, перегораживающая особняк на две части, чуть ли не вдвое толще внешних. Могло быть для надежности, поддерживает этажи и крышу, но когда всмотрелся, то сейф внутри стены увидел издали, как висящий в сером тумане четырехугольный ярко-красный слиток металла. Дурак, столько времени потерял, а ведь стоило только заглянуть…
        С бумагами я разобрался там же на месте. К счастью, Лисовский не очень-то доверяет компьютеру, сказывается возраст, или же насмотрелся голливудской хрени, где по Интернету любой младенец с легкостью ворует любую секретную информацию с любого удаленного компа. И хотя его комп к Инету не подключен, но лохи таких тонкостей не понимают. Все равно, мол, а вдруг все-таки украдут?
        Я просматривал листок за листком, и хотя должен бы радоваться, что я вот такая круть, везде прохожу и все добываю, но все равно чувствовал себя, как будто сижу в общественном туалете для пьяных бомжей и наркоманов. Все комнаты вылизаны до блеска, везде чистота, но ощущение такое, словно прошелся по говну и с грязными подошвами, на которые налипло по пуду, вышел на людную улицу.
        Понятно, Лисовский вроде бы совсем в сторонке. Он даже ничего не организовывал, только намекнул, что если такое проделать, то можно и бабки огромные получить, и нужный человек вскоре займет место генерального. Но есть особые люди, которые эти намеки понимают правильно, то есть как прямое и жесткое указание. Они-то и взялись за дело быстро и решительно. Правда, тоже не сами.
        С последних листков я списал пару адресов, положил все бумаги на место. Мелькнула мысль поджечь это осиное гнездо, но надо торопиться, да и мое ли дело наводить порядки? Тогда пришлось бы половину человечества перебить, а остальных - высечь! Это я так, оптимистически. Мама учила меня всегда думать о людях хорошо.
        По указанному адресу я отыскал только человека, который спланировал, по второму нашел именно первое лицо, которое осуществляло похищение. Но где девочка, не знает: передал незнакомцам, которые сказали кодовое слово. Те увезли, а куда увезли… Пришлось вернуться, долго перебирал адреса планировщика.
        Наконец сообразил, что один из адресов подчеркнут не случайно, вернулся в машину и включил зажигание. Если все верно, то не так уж и хреново. Худо, если бы девочку держали в каком-нибудь лесном домике. Зато городские джунгли - это для меня. Спрятать ее в подвале дорогого особняка в элитном поселке для крутых - самое то. К лесному домику могут и не подводить воду, а в таком элитном поселке инфраструктура на высоте…
        Городской я человек, дитя асфальта, а не природы.
        Глава 7
        В этот элитный поселок так просто не попадешь: на въезде шлагбаум, охранник внимательно рассматривает всех въезжающих. Я оставил машину возле водоразборной колонки, но так, чтобы из поселка не увидели даже в бинокль, дальше уже почти привычно скользнул внутри железа вниз, вниз, там вышел, сверился с картой.
        Есть люди, у которых все в памяти, но я даже на поверхности могу заблудиться. Продвинутый я потому, что это у примитивных еще сохранилось чувство направления, как у червяков или птиц. А у меня интеллект зато.
        В длинной толстой трубе я остановился, странное ощущение, когда я вот он, есть, но не чувствую тела, а только вроде бы как-то шевелю ластами или машу жабрами. И остановился в нужном месте только потому, что сделал усилие остановиться, а как это получилось, еще не понимаю. Такие базовые функции организм берет на себя, помнит, что однажды сороконожку спросили, как так бегает и не запутывается ногами, Бедная сороконожка задумалась и… не смогла сделать ни шагу.
        Из трубы втиснулся в бетон, выждал, пока тот станет серым неопрятным туманом. Когда прутья арматуры засветились багровым, я сделал шаг и начал подниматься, следя, чтобы не касаться грани между бетоном и воздухом, а то вдруг выдвинется быстро скользящее по стене, как по глади озера, ухо, случайно увидевший такое заикой станет…
        Дважды уходил так далеко, что высовывался из наружной стены ниже только в земле, а там двигаться невероятно трудно, словно в вязкой глине, возвращался, снова искал, будь он проклят, такой дворец, наконец отыскал стену, что уходит вниз и вниз, а с одной стороны чувствуется пустота.
        Я прислушался, тишина, рискнул потихоньку приблизиться. Серая дымка бетона рассеялась, я увидел небольшую камеру с таким же цементным полом, в углу деревянная лавка, а на ней лежит, укрытый одеялом с головой, человек.
        Я смотрел сверху, на всякий случай снизился, чтобы не выглядывать из-под потолка. Человек спит, одеяло чуть сползло, видны длинные волосы. Судя по росту, ребенок Бойко вполне взрослая девушка. Или девочка-старшеклассница.
        Спит. Я торопливо осмотрел камеру. Голо, сама скамья утоплена железными ножками в бетон. Вообще железная, а дерево только сверху, где ложе… В камере пусто, металлическая дверь почти на метр над полом, к ней четыре ступени. Дверь выглядит сделанной из танковой брони.
        В кино всегда открывается вовнутрь, чтобы заключенный мог спрятаться за нею, а потом прыгнуть из-за спины на входящего охранника, но здесь все по правилам: такой трюк не пройдет. Но мне это на пользу, такие мощные петли приварены к железу, что, если бы здесь существовал засов, к спящей малышке пробраться оказалось бы непросто…
        Я осторожно отступил, очень медленно, сохраняя силы, поднялся в стене на этаж выше. От усталости бетон начинаю ощущать уже не серой дымкой, а липким клеем. Я успел просмотреть стену, ничего, кроме арматуры, водопроводных труб и электропроводки. Во всяком случае, видеонаблюдения нет, что уже снимает кое-какие добавочные движения.
        Из стены почти вывалился на ту сторону. Здесь чистый бетонный пол, в ряд выстроились блестящие машины: джип, «шестисотый» и открытый кабриолет ярко-красного цвета. Три стены в стеллажах с инструментом, запчастями, банками с элитным маслом, горка шин, отдельно диски, канистры с бензином…
        Вот бы спичку, мелькнуло в голове. Или зажженную зажигалку… Я зябко передернул плечами, совсем замерзаю, поспешно вытащил коробочку с энерджайзерами и заглотил сразу тройную дозу. Среди бутылей отыскал емкости с дистиллированной водой, сделал осторожный глоток, все нормально, в самом деле вода, запил капсулы, для надежности добавил еще две и тоже запил.
        Едва живительное тепло начало размораживать внутренности, я заставил себя встать и пошел обыскивать полки. На выбор отыскались сразу четыре ломика, так называемые воровские фомки, которыми так удобно взламывать двери. Выбрал самую короткую, мне лишь бы хватило в петли, дождался, когда тепло разольется по телу, вдвинулся в стену.
        Серый туман течет навстречу, быстро проскальзывают багровые прутики арматуры и оранжевые линии проводки, через две-три минуты я пошел вниз вдоль нужной стены, выступил из стены…
        Девчонка сидит на лавке, согнулась в три погибели, лицо спрятала в ладони. Мне показалось, что плачет, но густые темные волосы падают на лицо, плечи вроде бы вздрогнули пару раз, то ли плачет, то ли тяжело вздыхает.
        Я мучительно раздумывал, что же делать, как вдруг она встала и, подойдя к стене напротив, начала там что-то царапать. Присмотревшись, я заметил пять едва заметных черточек. Пока она пыталась провести шестую, ногти уже все стерты, это же сколько она здесь, пока отчаявшийся Бойко решился позвонить мне, я торопливо выдвинул лицо из стены ровно настолько, чтобы губы могли двигаться, сказал громким шепотом:
        - Не оборачивайся!.. Только не оборачивайся!.. Там стой и слушай…
        Она дернулась, едва-едва не обернулась, я уже пугливо отпрянул, но девчонка удержалась, только замерла вся, я видел, как трепещет всем телом, снова вздрогнула, когда я сказал:
        - Сюда уже едет твой отец со спецназом. Ты не должна подходить к двери ни в коем случае!.. Перепрятать тебя не удастся, не бойся. Помощь уже идет. А сейчас, когда я скажу тебе «можно», ты медленно повернешься и снова ляжешь на лавку. Лицом к стене! И даже не вздумай подниматься, если будут стучать в дверь… А стучать будут яростно. Можно!
        Я быстро отдернул голову, девушка медленно повернулась, ее огромные глаза в изумлении и страхе обшаривали камеру. Ничего, решил я про себя, длинноногий такой подросток, уже с сиськами, лет не больше четырнадцати, а то и тринадцать, волосы длинные, даже удивительно, что не обрезала, все обрезают, дуры. Наверное, родители строгие.
        Она медленно пересекла камеру и послушно легла лицом к стене. Я поднялся выше и видел, как вздрагивают длинные черные ресницы от усилий держать глаза плотно закрытыми.
        Из двери я выдвинулся чуть выше петель, осторожно вложил, стараясь не звякнуть, ломик в петли, колеблясь, не предупредить ли еще раз, но решил рискнуть: у олигарха дочка должна быть натасканной на разные случаи.
        Снова оказавшись в гараже, я быстро набрал номер Бойко. Он ответил почти сразу же, как только прозвучал сигнал:
        - Алло!.. Я вас слушаю!
        - Это хорошо, - сказал я, - слушайте. Ваша дочь в подвале особняка господина Прибалтова. Ниточки ведут от Лисовского, он тоже работает в вашей фирме…
        - Вы… уверены? А где этот особняк?
        - Записывайте адрес, - сказал я. Быстро продиктовал и почти видел, как он тут же отдает приказания своим телохранителям, охране, а те разбегаются за добавочными силами, шустрые, как огромные мыши. - В особняке пока хозяина нет, зато пятеро довольно крутых парней. Трое из них вооружены… огнестрельным, понятно.
        Он выкрикнул:
        - А девочка? Что с нею?
        - Заперлась в подвале, - сказал я. - Там толстая железная дверь, придется ее выламывать. Ну разве что убедите ее вытащить засов…
        Он переспросил с торопливым изумлением:
        - Засов? Там есть засов?
        - Да, - ответил я. - Вот такие там непредусмотрительные люди.
        Я слышал шум, голоса, даже донеслось взревывание мощного мотора. Он крикнул торопливо:
        - Мы выезжаем!.. Можно с вами держать связь?
        - Можно, - ответил я устало. - Только я некоторое время буду вне зоны приема… Ну, вы понимаете, есть такие зоны…
        - Да-да, - сказал он еще торопливее. - Я позволю себе такое только в случае самой крайней необходимости!
        Дома я долго отогревался в ванне с горячей водой, настолько горячей, что мама пришла бы в ужас, но у меня стучали зубы от холода, я глотал приготовленный ацетил-L-карнитин и ацефен, запивал энерджайзерами, растирался жесткой щеткой и все добавлял горячей воды.
        Наконец дрожь ушла, я долго лежал обессиленный, чувствуя, как тепло вытесняет из застывших мышц холод. Дико захотелось есть, я заставил себя выбраться из ванны и, шлепая босыми ступнями по кафельному полу, пробежал на кухню, ухватил банку с сахаром и бегом вернулся в ванную.
        Снова начала бить дрожь, я добавил горячей воды, ел сахар, снова терся щеткой, пока тепло не вошло в тело окончательно, а я откинулся обессиленный, но уже набирающий силы.
        Значит, если у нормального организма существует, по Павлову, предохранительное торможение, это когда организм задолго до настоящей усталости начинает жаловаться, что уже изнемог, надо полежать, то у моего апгрейденного этого чувства еще нет, на его выработку потребуется много поколений. Выходит, если сам не буду следить, то могу вот так и надорваться. Тем более что отдача приходит не сразу, а немного погодя.
        В ванне я лежал почти два часа, пока не разогрелся так, что едва вылез. Сердце стучит, как у мыши, весь как свежесваренный рак, аппетит играет, даже не аппетит, а откровенный голод. Сунулся в холодильник, опустошил там почти все, запоминая, что съел, а затем уже с отвисшим пузом торопливо пошел в ближайший продуктовый магазин, купил там, иначе мама встревожится от такой прожорливости.
        Мама, вернувшись с работы, застала меня над картой города.
        - Все работаешь? - сказала она с одобрением и сочувствием.
        - Да вот маршруты составляю, - пояснил я. - Самые короткие пути… Чтоб сразу два-три заказа по одной ветке. А лучше - четыре.
        - Так ты ж больше не посыльный, - напомнила она.
        Я победоносно усмехнулся:
        - Другим составляю! А то кружными путями ездят, олухи.
        Она кивнула, мне стало неловко, с такой любовью смотрит на меня, такое брехло.
        - Да, ты наездился, уже знаешь, как и что…
        - Знаю, мама.
        - Составляй, составляй. О других тоже надо заботиться.
        - Дык это в интересах фирмы!
        - И просто так надо заботиться, - сказала она нравоучительно.
        - Да, мама, - ответил я покорно, все-таки сын учительницы, а наши матери самые занудные, - конечно, мама.
        - Ты у меня хороший…
        Она поставила на плиту кастрюльку с водой, я обещал вовремя засыпать макароны, ушла в душевую, а я провел вокруг своего дома три расширяющихся круга: зеленый, оранжевый, красный. Зеленый - внутри этого круга чувствую себя прекрасно, оранжевый - устаю, а красный - это предел для меня, как вот этот особнячок. Дальше - смертельно опасно.
        Конечно, все приблизительно: по прямой трубе из металла я могу проскользнуть намного дальше, но в целом ареал я очертил верно.
        Глава 8
        Поздно вечером раздался звонок. Я сразу узнал голос Бойко, уже повеселевший, напористый, исполненный силы.
        - Господин… Виталий?.. Вы можете говорить?
        - Да, - ответил я и лег поудобнее, готовый слушать благодарности.
        - Мы с женой бесконечно признательны вам. Я, конечно, не сказал ей, кто помог, намекнул на могущественные структуры, у которых весь мир под колпаком, но она видела, как я счастлив, и велела передать, что все-все, чем можем хоть когда-то и хоть в чем-то оказаться полезными…
        Я отмахнулся, будто он видит мой исполненный барскости жест.
        - Ерунда, пустяки. Уверяю вас, это было легко.
        - Вы спасли мою дочь, - сказал он другим голосом. - Я собрал наличными миллион долларов… как я полагаю, вы предпочтете наличными?.. И готов передать вам в любой момент, который вы назовете. И там, где вы скажете. Если хотите, привезем в вашу фирму…
        - Нет-нет, - сказал я поспешно, - в фирме не все знают обо мне. Точнее, никто не знает, чтобы яснее. Эта фирма, как вы догадываетесь, тоже в некотором смысле прикрытие. Потому… деньги… да что деньги?.. Не все меряется деньгами. Оставьте их, пригодятся. У меня хватает на мои скромные нужды. В некоторых случаях большие деньги только привлекают внимание.
        Он сказал озадаченно:
        - Но как-то же я должен отблагодарить?
        Я ответил весело:
        - Благодарят чаевыми лифтеров, официантов, барменов… Представьте себе, что один джентльмен оказал услугу другому джентльмену. Не станете же давать ему на чай? А миллион или миллиард - это все равно чаевые. Потому давайте забудем про деньги. Но если вдруг наступит день, когда ваша помощь понадобится мне…
        Он вскрикнул облегченно, сразу узнав ритуал знакомства с крестным отцом мафии:
        - Да-да, конечно! Как я сразу не подумал! За такую огромную услугу просто стыдно пытаться отблагодарить всего лишь деньгами. Располагайте мною, моими связями, знакомствами, возможностями!
        - Спасибо, - ответил я тепло, почти видя, как он тянется через километры. - Хорошие люди должны помогать друг другу.
        Когда я положил трубку, то внимательно посмотрел на руку, сжал и разжал пальцы. Колец не ношу, но осталось ощущение, словно олигарх только что поцеловал кольцо на моем пальце, принося присягу омерты.
        Родители Анжелы, нашей школьной красавицы, королевы всех восьмых классов от «А» до «Ж», купили ей вэбкамеру, но инсталлировать не стали, пусть дочь сама, а то совсем потребительница, стыдно. Бедная Анжела двое суток маялась, она ж красивая, зачем ей знать технику, пробовала методом тыка, не получалось, наконец прочла инструкцию, у нас это делают только в самом крайнем случае, а потом шаг за шагом медленно продвигалась после инсталляции, где в уйме настроек может заблудиться и опытный юзер.
        Сегодня она, визжа счастливо, сообщила девчонкам, что все заработало, качество отличное, картинка супер, но связалась только с каким-то мексиканцем, который не знает даже английского, так что они только поулыбались друг другу…
        В этом месте она посмотрела хитро и подмигнула. Герда и Тоня тут же понимающе расхохотались.
        - Вечером придем, - заявила Герда. - Если это такая круть, то я попрошу родителей, чтобы и мне купили.
        - Это недорого, - заверила Анжела. - Цены опять упали.
        - Да они все время падают, - согласилась Герда. - Но у родителей всегда есть куда потратить. Они считают, что их дела важнее…
        Тоня тоже сказала:
        - В восемь придем, хорошо?
        - Давайте сразу после школы, - предложила Анжела. - А то отец возвращается в восемь, а мама так и вовсе в полвосьмого! А если не будет заходить в магазины, то и в семь.
        Они переглянулись, снова хихикнули, Герда снова среагировала первой:
        - Сразу после школы!
        - В пять будем у тебя, - подтвердила Тоня педантично.
        Заинтересовавшись, я уже без четверти пять вошел в стену их дома, поднялся по стене до седьмого этажа. Можно бы, конечно, и на лифте, но я заметил, что в бетонной стене уже двигаюсь быстрее, чем на этом самом лифте, даже когда перемещаюсь снизу вверх. То ли мои добавки способствуют, то ли организм, перейдя барьер гомеостаза, начал стремительно приспосабливаться к новым возможностям, но передвигаться внутри стен временами становится легче, чем вне их. И сейчас я буквально всплыл, словно пузырек воздуха со дна болота.
        Остановиться тоже не проблема, хотя сперва глупо зависал, меня колыхало, как удобрение в проруби, а теперь останавливаюсь, словно резко нажимаю на все тормоза. На этот раз чуть промахнулся и взлетел до восьмого, не рассчитал собственную круть, медленно опустился, заняв позицию в таком месте, чтобы смотреть чуть сверху, словно на бегущую с двумя пистолетами Лару Крофт.
        В прохожей раздался звонок, я уже знаю, пришла тихоня Тоня, она всегда пунктуальна, в отличие от Герды, что свое опоздунство считает неотъемлемой чертой женщины.
        Крохотная вэбкамера, в половину спичечного коробка, прикреплена на верхний край монитора. Анджела установила его на гибком штативе, выбрала позицию, когда на экране стабильно держится четкое изображение середины комнаты.
        - Давай ты, - скомандовала она Тоне. - Ну-ка покрутись вон там…
        Тоня послушно стала на середину, тут же восторженно ахнула, увидев себя на экране монитора.
        - Ух ты!.. Как в кино!
        Герда поспешно встала рядом с подругой и тоже восторженно завизжала.
        - И я там, и я на экране!
        - Это что же, - спросила Тоня с недоверием, - так вот можно передавать тому, с кем чатишься?
        - Да, - заверила Анджела гордо. - Если, конечно, у него такая же вэбкамера.
        Герда сразу взгрустнула.
        - Ну, у кого такие камеры… Разве что у Роберта, но с ним разговаривать не захочется.
        - Бандит, - согласилась Анжела. Подумав, уточнила: - Или бандитом станет.
        Герда загадочно улыбнулась.
        - Постойте, а зачем одноклассники? Зачем эти сопляки?
        Тоня спросила робко:
        - Если здесь как в чате, то может просто запустить поиск?
        - Это и есть чат, - пояснила Анжела. - Только уже не только голосовой, но и зримый…
        Подруги смотрели через плечо, как она открыла окошко поиска и в графе «поиск друзей» что-то быстро отстучала. Затем стукнула по вводу, побежала заполняющаяся синей лесенкой строка, пикнуло, на экран выдало окошко с результатом. Герда и даже Тоня ликующе взвизгнули.
        - С ума сойти!.. Это у скольких вэбкамеры?
        - А сколько еще, - сказала Анжела, распираемая гордостью, - в данный момент, как говорит мой папа, не за компом?.. Так что, девочки… кого выбираем?
        Герда указала пальцем:
        - Попробуй вот этого. Имя русское, а живет в Калифорнии. Спроси, Шварценеггера видел?
        Анжела проделала пару манипуляций, на экране появилась макушка, парень что-то печатает, но на писк вызова поднял голову, затуманенные глаза не сразу сфокусировались, но тут же лицо расплылось в улыбке.
        - Привет, - проговорил он с некоторым акцентом. - А я тут реферат уже второй час пишу… Спасибо, что оторвали! Меня зовут Женя, а как вас?
        - Люся, - ответила Анжела, подруги за спиной прыснули. - А почему ты в Калифорнии?
        - Родители переехали, - ответил он. - Работу предложили с высоким окладом, кто устоит?.. Уже три года здесь, даже я начинаю забывать язык… А кто у вас за спиной?
        - Мои подружки, - сказала Анжела-Люся. - Это Наташа, а это Берта. Очень хорошие девочки.
        - Я это вижу, - ответил Женя и широко улыбнулся. - Очень даже. У Берты сиськи такие, что Памела позавидует.
        Тоня улыбнулась застенчиво, сказала с непривычной для нее жеманностью в голосе:
        - Скажешь еще…
        - Натуральные? - поинтересовался Женя с той же широкой улыбкой.
        Тоня спросила что-то взглядом у Анжелы, та улыбнулась и кивнула. Тоня замедленными движениями сняла через голову маечку. Женя присвистнул: крупная и высокая грудь Тони держится пока что без всяких лифчиков, идеально очерченная, с торчащими ярко-красными ниппелями. Тоня горделиво попозировала, чувствуется, что перед мальчишками обнажалась не раз, есть чем похвастаться, затем надела маечку и с победной улыбкой села на диван.
        - Круто, - протянул обамериканившийся Женя. - Тебе можно сниматься в «Плейбое». Или в рекламе нижнего белья. Большие деньги зарабатывать будешь!
        Герда, ощутив себя задетой, сбросила маечку тоже. Грудь у нее поменьше, но такая же красиво оформленная, торчащая, с крупными сосками, в талии Герда тоньше, к тому же двигается с той грацией, что дают ей подтанцовки в школьных концертах. Женя снова присвистнул в восторге, а подбодренная Герда после секунды колебаний с решимостью сбросила и юбочку.
        Как оказалось, трусики она не носит, сюрприз, волосики внизу живота сбриты или как-то удалены начисто, а на ягодицах вытатуировано по огромной красной ягоде черешни. Она чуть потанцевала, заставляя черешни вызывающе приподниматься, потом рассмеялась и села рядом с Тоней.
        Женя взвыл:
        - Ну почему я так далеко? Почему?
        Герда расхохоталась и шире раздвинула колени. Женя охнул, лицо его так приблизилось к экрану, что стало видно только белое расплывчатое пятно. Герда хохотала, он наконец отодвинулся, лицо смущенное, в глазах желание дотянуться через океан. Герда расхохоталась еще громче. Ее пальчики опустились вниз, легонько раздвигая полные губы, трогая и поглаживая клитор, на зрителя из-за океана смотрела хитро и вызывающе.
        - Что вы меня мучаете? - взвизгнул Женя. - А тут сижу, гранит науки грызу…
        Уже и Тоня, приподняв юбочку, раздвинула колени. У этой тоже нет трусиков, такие девчонки очень любят подниматься по высоким лестницам, когда ребята снизу провожают их взглядами, а потом смотрят невинными глазами: что-то вы, ребята, смущенные, скованные… И держитесь как-то неестественно.
        Анжела осталась за кадром, подбадривающе показывала подружкам большой палец. Женя горестно взвывал, наконец и Анжела сбросила одежду, малость потанцевала нагишом, а потом принялась мастурбировать перед камерой, демонстрируя частые оргазмы. Хотя кто знает, может быть, и в самом деле настоящие, у женщин хрен кто поймет, какие из них какие.
        Я чувствовал себя как оплеванный. Даже как будто окунули с головой в дерьмо и еще заставили хлебнуть. Дело даже не в том, что разделись и дразнятся, ну и что, даже мастурбировать никому не заказано, это лучше, чем трахаться в подворотнях со всякой швалью, но весь прикол в том, что все трое играют ангелочков в школе!
        Вон Наташа Носкова или Света Поперечная никогда не изображали тихих пай-девочек, чистых и невинных, трахаются с одноклассниками даже на перемене, все это знают, а эти всегда строили из себя девственниц, целомудренных овечек.
        Женя сбросил рубашку, лицо его уже блестит от пота, Анжела сказала поощряюще:
        - Ну-ну, чего остановился?
        Тот торопливо сбросил дрожащими руками штаны, в районе трусов уже набухло горбом, а когда стащил их тоже, девочки охнули, Анжела заплодировала, а Герда сказала весело:
        - Ого, я бы охотно взялась за такой!
        - А у меня такое во рту не поместится, - сказала Тоня печальным голосом, она вытянула губы трубочкой. - Видишь, какой у меня ротик крохотный? Хотя можешь попробовать…
        Я чувствовал, как все больше погружаюсь в смердящее говно. Уже и Анжела, что сперва играла роль хозяйки и держала на первых ролях Герду и Тоню, разогрелась, выгибается обнаженная, ухватила тихую Тоню за волосы и прижала ее лицо к своим раздвинутым ногам. Тоня послушно начала ритмично двигать головой, лицо Анжелы перекосилось в гримасе отвратительного наслаждения.
        Я пытался твердить себе, что лесбиянство - хорошо, даже красиво, но злость бурлит и рвется наружу, как будто я не я, а проснувшийся вулкан на Камчатке. Сжечь бы на фиг всю квартиру, и сжег бы, если бы мог, от злости разогрелся так, что и бетон вокруг меня начал светиться красным.
        Через пару минут наконец врубился, какое, на фиг, лесбиянство, это же хрен что такое, какие-то римские оргии, Калигула покраснел бы или вовсе удавился от зависти, ну и примерные девочки, ну и лицемерочки… Света Поперечная ничуть не скрывает своих вольных манер и вольного поведения, но голову наотрез, что ей эти оргии по фигу, ей важнее потанцевать, сходить в турпоход, оттянуться на дискотеке, а мимолетный секс - это как воды напиться: можно мимоходом выпить стакан, но бочку пить совсем неинтересно.
        Женя на том конце океана сперва старался быть в ритме и соответствовать, потом я увидел на его физиономии замешательство, слишком уж крутые оказались девчонки, слишком раскованные, это даже не раскованность, а нечто иное, для этого тоже есть слово, но слишком вычурное, не запомнил…
        Он сказал, что уже кончил, все было просто замечательно, какой восторг, это что-то небывалое, с ним никогда такого не было, вы просто отвязные девочки, сел на диван и, откинувшись на спинку, начал смотреть, что вытворяют наши продвинутые девочки, которым так долго внушали, что должны быть хорошими и вкушать только чистое, что теперь, дорвавшись до ямы с говном, залезли туда по шею и жрут взахлеб.
        Стена поддавалась нехотя, я выполз наружу с трудом, как жук из капли клея на дереве. И хотя на мне чистая плотно облегающая маечка и такие же плотные, подогнанные по фигуре джинсы, осталось ощущение вымазанности в дерьме. Хуже того, как будто принял хорошую порцию дерьма вовнутрь.
        А какими глазами мы смотрели на этих чистых девочек! Как страстно хотелось верить, что они-то сама чистота и святость в отличие от более простецких и доступных! С теми мы в дискотеку, в турпоход, в кино, трахая между делом, а на этих тайно молились…
        Глава 9
        Как говорится, опрос общественного мнения показал: врут - все! И вот мне надо найти место в этом врущем мире, где все выглядит не так, как на самом деле.
        От Бойко регулярно приносят по сто тысяч долларов. Деньги охренительные, такие ни за что не потратить за месяц, как бы ни старался: я даже одежду не могу сменить, чтобы мама не спросила, за какие деньги купил. Пришлось бы снова врать про прибавку к зарплате, но любая прибавка не может быть в несколько раз больше самой зарплаты. И так, когда я сказал, что получаю уже не триста долларов, а четыреста, мама гордо похвасталась подругам, что вот ее сын хорошо работает, начальство ценит, и бабы сразу начали интересоваться, как бы и своих лоботрясов пристроить в ту фирму, где совсем недавно бегал я.
        Через три месяца уже набралось триста тысяч, это не считая тех, что я натаскал из сейфов. А с ними так и вовсе под миллион, если не больше. Я так обнаглел, что, когда добрался до полумиллиона, перестал считать общую сумму, только бросал пачку в общую кучу и относил в ячейку. Мог бы натаскать и больше, но пока еще не представляю ясно, что буду с ними делать…
        Что ж поделаешь, теперь придется как-то приспосабливаться жить на большие деньги.
        Охранники супермаркета подрабатывали еще и тем, что присматривали за машинами. У магазина своя автостоянка, под супермаркетом, но и перед зданием удобная просторная площадка, куда предприимчивые жильцы окрестных домов начали ставить авто: мол, ярко освещено, а ворье побоится воровать прямо перед носом у охранников магазина.
        Охранники быстро раскусили, предупредили, что если хотим охраны, то должны доплачивать, а то они охраняют магазин, а за машины не ручаются. Намек поняли, кто-то убрал и начал ставить на газон под окнами своей квартиры, просыпаясь среди ночи от истошной сигнализации, когда кошка прыгнет на капот или капнет с высоты ворона, смиренно слушая матюки разъяренных соседей, а такие, как я, согласились доплачивать охранникам. Тем более что у согласившихся не потрепанные «жигуленки», а вполне достойные новые иномарки, терять такие жалко.
        И все равно это половинчатое решение. Я влез в Интернет, пошарил по риелторским фирмам, их больше, чем квартир в Москве, взялся за трубку, но поспешно бросил: а вдруг перезвонят, когда будет мама, а врать нехорошо, когда можно просто не говорить правды. Выудил мобильник, дорогой, навороченный, но, к счастью, мама в них не разбирается, не отличит мой семисотдолларовый от самого дешевого варианта.
        Начал обзвон, везде занято, в седьмой или восьмой трубку сняли сразу же. Деловитый женский голосок прощебетал:
        - Риелторская фирма «Мангуст». Чем могу помочь?
        - Нужна квартира, - сказал я. - Однокомнатная. Но можно и двухкомнатную.
        - Снять? - уточнил голосок понимающе.
        - Лучше купить, - ответил я.
        На том конце провода голосок мгновенно потеплел и стал сладким настолько, что из трубки едва не потек мед:
        - Купить? Прекрасно, у нас очень большая база готовых к продаже квартир. Какой район предпочитаете?
        - Центр, - сказал я.
        - Центр? Квартиры в Центре безумно дорогие!
        - Сколько дорого? - поинтересовался я. - Я вообще-то человек дремучий, мне все нужно обстоятельно. На пальцах.
        - Квадратный метр стоит от трех до семи тысяч, - прощебетала она испуганно. - Вот и прикидывайте…
        Я прикинул, на моей работе пришлось научиться считать в уме быстро и без калькулятора, получается что-то от двухсот тысяч до трехсот, сказал бодро:
        - А что прикидывать! Думаю, потяну. Начинайте подыскивать варианты.
        - Так не делается, - возразили мне с прежним испугом. - Мы начнем искать, а вы возьмете и откажетесь! Нет уж, приезжайте, подпишите договор…
        - Что за договор?
        - В котором уполномочиваете нас подыскивать для вас подходящие варианты. Укажете дополнительные обязательные условия: балкон или лоджия, выход во двор или на улицу, этажность, кирпичный, панельный или блоковый… Похоже, вы сталкиваетесь с этой проблемой первый раз? Спешу предупредить, что так везде. Никто не станет бегать искать для вас квартиру, не подписав договор и не получив в задаток…
        - Диктуйте адрес, - велел я.
        Фирму «Мангуст» я никогда бы не нашел, если бы не подсказали жильцы во дворе. На звонок в дверь открыла невысокая девушка в красном берете, таком же красном топе и оранжевых джинсах.
        - «Мангуст»? - спросил я с недоверием. - Вообще-то похоже…
        Она смотрела нахмурившись.
        - А вы кто? Один из жильцов, которому моя фирма мешает?
        - Я клиент, - ответил я.
        Она поспешно отступила в сторону.
        - Входите.
        Я переступил порог, за спиной захлопнулась дверь. Комнатка меньше нашей прихожей, я с любопытством огляделся: стол с компьютером и допотопным электронно-лучевым экраном, принтер из самых простых, факс, стопка чистой бумаги, кофейник тут же рядом…
        - Остальные сотрудники отдыхают в Ницце? - поинтересовался я.
        Она огрызнулась:
        - Вас это интересует?.. Или поиски квартиры?
        - Квартира, - ответил миролюбиво. - Но вы уверены, что сумеете не только подыскать, но и правильно оформить все бумаги? Я слышал, там их туева куча!
        Она смотрела все еще исподлобья, процедила сквозь зубы:
        - За нас не беспокойтесь. Итак, если все еще не передумали, вот бланк договора.
        Я видел, как она наблюдает за мной, все еще не верит, что не развернусь и не уйду из такой чересчур солидной фирмы. Когда я закончил, с тем же недоверчивым выражением перечитала, вскинула брови.
        - Что-то у вас требования какие-то…
        - Какие?
        - Мягкие, - ответила она. - Или вам не так уж важны условия?
        - Важны, - сообщил я. - Но мне еще не сто лет, как видите. Это моя первая квартира, на ней потренируюсь. Будут еще и еще. В конце концов на чем-то остановлюсь.
        И снова она даже дыхание задержала, когда я подписал бланк, выложил три тысячи долларов за подбор вариантов. Я сделал вид, что не заметил ее реакции, слишком непосредственной, поднялся.
        - Звоните мне только на мобильный… Если вдруг трубку возьмет кто-то другой, такое бывает, то вы… скажем, просто подружка. Хорошо?
        Она пару мгновений всматривалась в мое лицо, затем кивнула с самым серьезным видом:
        - Не сомневайтесь. Сделка пройдет в тайне.
        - Как вас зовут-то?
        - Лина, - ответила она.
        - Сокращенное от Акулина?
        - Просто Лина, - огрызнулась она, я ощутил, что отгавкивается привычно, стандартные остряки достали. - За сделку не волнуйтесь, я учусь на экономическом, а у нас юридический факультет очень силен. А все мои реквизиты вы могли заметить в конце договора.
        - Не обратил внимания, - ответил я великодушно. - При таком размере бюста…
        Она фыркнула, понимая, что прикол есть прикол, а бюст у нее самый обыкновенный, даже меньше, чем те, на которые поворачиваем головы. Правда, при ее изящной спортивной фигурке и при отсутствии лифчика заметен, заметен.
        Уже на следующий день она позвонила на мобильник и очень деловым голосом продиктовала данные трех квартир, которые подходят по параметрам. По мне, так они все три одинаковые, а она предложила начинать подбирать варианты из предложенных, я решил поехать смотреть ту, что поближе к Старому Центру, тихий микрорайон, семиэтажный дом из красного камня, выстроенный на месте снесенной хрущобы.
        На троллейбусной остановке нас встретил представитель фирмы-застройщика. Я заметил, с каким недоверием он оглядел мою одежду, покосился на троллейбус: ну кто же из солидных покупателей ездит на общественном транспорте? Я подумал, что вообще-то он прав, но стоянку я из предосторожности выбрал слишком далеко от своего дома, иначе пришлось бы что-то врать маме насчет машины, а что тут соврешь?
        Из-за дороговизны квартир, как я понял из не очень внятных оправданий, пока заселено только две трети дома, хотя дом сдан два года тому. Зато повышенная комфортность дома замечается с подъезда, где вместо старенькой консьержки, которой все равно, кто заходит, нас встретил крепкий парняга в камуфляжной одежде и с автоматом у пояса.
        - Кто?.. К кому?
        Представитель фирмы вежливо представился, нас пропустили в роскошный холл, где на стенах картины, а в вазах цветы, в лифте огромное зеркало, но, увы, заклеено толстым слоем фанеры.
        - Это временно, - объяснила Лина. - Жильцы все еще вселяются, а грузчики бывают весьма криворуки… зеркала бьют в первую очередь.
        На последнем этаже, где площадка блещет чистотой, открыли квартиру, которая сперва показалась мне трехкомнатной, но, оказывается, это холл, а не комната, а это шкаф для одежды, а не комната, а это два балкона… Сама же комната вот, больше похожая на небольшой зал для занятий фитнесом.
        Я огляделся, стараясь держаться солидно, с трудом сдерживая щенячью радость.
        - Неплохо, - сказал я, - неплохо… Это кухня, да? Газ или электричество?.. Вообще-то неплохо, да… Нет, перестраивать ничего не буду, меня мелочи не интересуют…
        Лина посмотрела на фирмача, сказала быстро:
        - Вам, видимо, нужно будет посоветоваться дома?
        Я покачал головой:
        - Деловые люди не затягивают. Каждый час моего времени стоит денег. Я согласен. Начинайте оформлять документы.
        Представитель фирмы посмотрел на меня с сомнением.
        - Как платить будете: вэбмани, по перечислению…
        - Наличными, - прервал я.
        Он вздохнул с облегчением, пробормотал быстро:
        - Это сэкономит вам некоторую сумму. Если, конечно, обойти некоторые формальности. Да и подготовка документов займет меньше времени, как вы понимаете…
        Я все понимал, все мы в перманентной войне с налоговой службой. На другой день положил деньги в банк в особую ячейку, фирмач и я получили по ключу, но открыть можем только вместе, а когда Лина принесла все документы, в банке их проверили, мы достали деньги, пересчитали, пожали друг другу руки, фирмач унес деньги, а я - документы, став обладателем однокомнатной квартиры в доме пусть не элитном, но все же, как пишут гордо, повышенной комфортности.
        Лина вздохнула с великим облегчением:
        - Ну, все! Честно говоря, натряслась. Когда такие большие деньги замешаны, можно ожидать чего угодно.
        - Чего?
        - Да чего угодно, - повторила она. - Могли напасть по дороге. Могли попытаться сговориться со служащими банка… Правда, я выбирала банк очень тщательно, но все равно риск оставался.
        - Без риска жить не удастся, - пробормотал я.
        Она спросила неожиданно:
        - Скажи, а как случилось, что ты покупаешь такую дорогущую квартиру, а ездишь на троллейбусе? А часики у тебя - дешевенькая штамповка из Китая? Хотя бы какую подделку купил, сейчас «Ролексы» продают абсолютно неотличимые от настоящих!
        Я усмехнулся:
        - Все-то ты замечаешь.
        - В моей работе это необходимо, - пояснила она серьезно.
        - А скажи, - спросил я, - как случилось, что такая хорошенькая мордашка занимается таким странным делом, как услуги по продаже квартир?
        Она с независимым видом мотнула головой.
        - Работа ничуть не хуже других… временных. Зато позволяет работать по свободному графику. Не приходится отпрашиваться, брать больничные листы…
        - Отпрашиваться откуда? - уточнил я.
        - Из универа, - ответила она легко. - Мне еще полтора года грызть гранит науки.
        - Ах да, - вспомнил я. - Экономический с юридическим уклоном…
        Она нахмурилась.
        - Что делать, некоторым высшее необходимо. А кто-то неплохо живет и с тремя классами.
        - У меня не три, - сказал я зло. - Просто надо было идти работать. У моей мамы профессия самая нужная на свете, а зарплата, как понимаешь, самая крохотная.
        - Понятно, - ответила она серьезно, в голосе прозвучало сочувствие. - Твоя мама учительствует?
        - Догадливая ты. Видно, что институт заканчиваешь. Ладно, я пошел.
        - А сейчас не хочешь закончить учебу? - поинтересовалась она.
        - Зачем? - удивился я. - Бабки у меня уже есть… Ладно, бывай. Пойду обустраивать берлогу.
        Глава 10
        Провайдеры не удивились, когда я выбрал анлимитэд и наивысшую скорость: в нашем доме такие почти все, разве что посомневались, могу ли я заключать такие договора в отсутствие родителей, но я объяснил, что хозяин - я, дело иметь будут только со мной, вот деньги, ребята, я собираюсь платить вовремя, а вы постарайтесь не обгадиться с обещанной скоростью в сто мегабит в секунду.
        В поисках телевизора я и не думал ходить по магазинам и расспрашивать продавцов: сейчас самую подробную информацию дает Интернет. По заказу доставили и прикрепили к стене жидкокристаллическое чудо в два метра диагональ. Установили в комнате так, что удобно смотреть с кухни и даже с балкона, а если уж совсем какой чемпионат по футболу, то можно даже из туалета, если раскрыть дверь.
        Шалея от вседозволенности, я заказал точно так же лучшую мебель, заменил кухню. Позвонила Лина, поинтересовалась деловито, прошло ли заселение благополучно, не возникали какие-то трудности, все ли бумаги приняты во всех службах.
        - Это мой последний звонок, - предупредила она, - я должна довести клиента до момента его благополучного вселения, и чтобы все бумаги были признаны всеми службами, вплоть до пожарной и противотараканьей.
        - Да вроде бы все в порядке, - ответил я без особой уверенности. - Я получил какие-то книжки с квитанциями на уплату за квартиру, за воду, за электричество… Что-то нужно еще?
        - Заеду взгляну, - пообещала она. - Мне как раз по дороге.
        Минут через десять раздался звонок в прихожей, на экране домофона ее серьезное лицо, я нажал кнопку, видно было, как потянула на себя тяжелую металлическую дверь и пропала с дисплея.
        Я открыл дверь заранее, но Лина все равно позвонила, а когда я распахнул дверь, спросила опасливо:
        - Собак злых нет?
        - Никаких вроде бы…
        - А то я собак боюсь, - сообщила она.
        Я отступил в сторону и широким жестом пригласил ее войти и осмотреть. Вообще повосхищаться, я ж такие бабки угрохал, с ума сойти.
        Она вошла в комнату, осмотрелась, вышла на кухню, на балкон, заглянула в туалет и ванную комнату. Я нетерпеливо ждал восторгов, а она вскинула глаза к потолку, что-то там увидела, в глазах появилось непонятное выражение.
        - Ну как? - спросил я самодовольно.
        - Здорово, - выдохнула она. - Я такого еще не видела…
        - Стараюсь, - ответил я скромно.
        - …чтобы такую мебель, - договорила она, - втащили в абсолютно не отремонтированную квартиру!
        Я ощутил себя уязвленным.
        - А что тут ремонтировать?
        Она смотрела на меня с тем же странным выражением недоумения, жалости и чего-то еще. Так смотрели бы на марсианина или заговорившего пингвина.
        - Не понимаешь? Да всякий, даже самый что ни есть бедняк сперва делает ремонт! Хотя бы обои переклеит. А когда собираются жить на широкую ногу, то сперва выбрасывают даже старый пол, каким бы он ни был. А у тебя мебель, даже не знаю, сколько стоит, а ты ее вспер на дешевенький линолеум!
        Я посмотрел на стены, которых почти не видно за мебелью, на пол… ладно, прикрою коврами, на потолок… надо было, наверное, натяжной, сейчас они в моде.
        - Ну, - сказал я с неудовольствием, - это ж моя первая квартира, я говорил! На ошибках учатся. В следующей сперва отгрохаю ремонтяру. По высшему классу. Но и так неплохо, разве нет?
        Она осмотрелась с прежним выражением удивления, недоумения и даже некоторой брезгливости.
        - Не квартира, - сказала она, - а точка. Не для жилья, а для развлечений. Это понятно. Холодильник коньяками забит?
        - Не только, - заметил я скромно. - Икра черная, икра красная, всякая рыба деликатесная, прочая фигня, что должна быть в приличном доме. А ящик с шампанским держу в кладовке.
        - Это я заметила, - сказала она бесстрастно. - Головки в золотой фольге в глаза бросаются. Хотя бы прикрыл чем. Пыль в глаза пускаешь?
        Я чувствовал злость все больше, никто из нас не любит, когда раскусывают с такой легкостью и тут же выставляют на обозрение, что ядро оказывается не такое уж и… а вроде бы с гнильцой, хотя на самом деле все по делу: я ж не брешу, что у меня это есть, а показываю реальное!
        Она быстро просмотрела документы, поэтажный план, книжки с квитанциями.
        - Все… да, все в порядке. Ну, желаю приятных развлечений!
        Она улыбнулась мне достаточно профессионально, а когда была уже у двери, я крикнул запоздало:
        - Погоди! Может быть, по бокалу шампанского? Обмоем квартиру?
        Она покачала головой.
        - Извини, не пью.
        - Даже на праздники? - спросил я неверяще.
        - У меня сессия, - объяснила она вежливо.
        Когда за ней захлопнулась дверь, я договорил за нее: «…но не будь сессии, я все равно с тобой даже срать бы рядом не села».
        С этого времени я по-настоящему зажил двойной жизнью. Мама сперва не могла нахвалиться перед соседями: ухожу рано, в то время как их недоросли еще в постелях, прихожу поздно вечером, но всякий раз с деньгами: уже не чаевые, как объяснил я маме, а ежедневный процент с прибыли, у нас в фирме ввели такую фишку для обкатки. Если пройдет, то оставят.
        И зарплату у нас резко повысили по всей фирме, так я объяснил, получили очень выгодный заказ, к тому же наша фирма оказалась на каких-то топ-листах среди коммерсантов, так что репутация у нас выше крыши, а раз так, то и зарплату нам будут платить высокую, иначе фирма потеряет репутацию.
        Все это мама проглотила, не усомнившись ни в едином слове, по жвачнику как раз показывали передачу о корпоративных правилах, когда все сотрудники одеваются в одном стиле, носят одинаковые галстуки, даже на машинах все должны приезжать соответствующих, а если какой приедет на потрепанных «Жигулях» и поставит их в ряд с шикарными «Мерседесами» других сотрудников, то ему тут же купят хотя бы «БМВ», чтобы не позорил фирму…
        - Ты уж держись за эту работу, - просила она счастливо. - Не всем выпадает такое счастье!
        - Держусь, мама, - заверил я. - Я и так на хорошем счету. Руководство подумывает поставить меня старшим менеджером.
        Она всплеснула руками:
        - Правда?
        - Правда, - сказал я. - Хотя менеджер - это почти тот же посыльный, но это все-таки первая ступенька. Сейчас, мама, важен не диплом, их на любом базаре рупь - кучка, а кто как работает.
        Она спросила недоверчиво:
        - Сынок, но все-таки диплом…
        - Хошь, - предложил я, - покажу, сколько в день по Интернету приходит предложений купить диплом любого вуза?.. А потом ты удивляешься, почему врачи не отличают простуду от ревматизма! Для хозяина фирмы главное - чтобы справлялся с работой! Если справляешься лучше других, пусть те и с тремя дипломами, то тебя и поставит над ними. Теперь только так. Для фирмы главное - выжить и расти, а не дипломами трясти перед клиентами.
        Я улыбнулся победно, как идущий в гору менеджер, мама смотрела обеспокоенно, но с надеждой, и я понял, что победная улыбка у меня получилась.
        - Держись за эту работу, сынок…
        - Зубами вцепился, - пообещал я.
        - А то у других дети…
        - Не устроились?
        Она вздохнула.
        - Хуже. Иных вообще не могут выпихнуть на работу. Здоровенные балбесы, а сидят на родительской шее. Не понимают, что родителям тяжело… и с каждым годом все тяжелее.
        Есть преимущества в нашем диком капитализме или капитализме первоначального накопления, как туманно говорят с экрана жвачника адвокаты крупных бандитов. В автосалоне никто не спросил, откуда у юнца такие деньги, сотрудники делают вид, что все по улице ходят с пачками баксов во всех карманах. Я выложил из полиэтиленового пакета сорок тысяч жабьих шкурок, и через полчаса улыбающиеся служащие вручили мне свежеоформленные документы на новенький «БМВ», деревенщиной именуемый все еще «бумером».
        Я поинтересовался насчет тюнинга, могу оплатить сразу и его, но меня заверили, что все наработки прошлых лет вошли в эту модель как базовые, эта машина - первая в серии, так что все сразу увидят на дорогах суперновую модель…
        На ночь впервые оставил не на улице, а в подземной стоянке под домом. Утром встал пораньше и долго колесил по пустым улицам, пока не началось массовое движение служилых людей к месту работы.
        Вообще-то привык к новой машине полностью уже на второй день, восстановил все навыки и начал наслаждаться поездкой в шикарной машине, с великолепной акустикой, могучим и удивительно послушным мотором.
        И сразу же ощутил то, что ощущает каждый самец за рулем: вон по тротуару идут две молоденькие девчонки с оттопыренными попками, вон к троллейбусной остановке подбежала молодая женщина, но не успела… могу подвезти, и не надо мне денег, пусть всего лишь отсосет. На таких условиях, как говорят ребята, соглашаются практически все.
        Так что стоит лишь иметь в кармане пачку денег, и весь мир твой. Словом, наконец-то могу жить, как хочу, как мечталось. С утра ухожу «на работу», я теперь менеджер, а менеджер не может руководить по Инету, на метро еду в Центр, а там либо сразу в гараж, либо в свою шикарную, несмотря на отсутствие ремонта, берлогу.
        В нашем доме игровой клуб, компьютерный магазин и аптека, через дорогу еще один игровой клуб, а наискось через два дома уже третий в нашем микрорайоне игровой клуб и шикарное казино. Плюс в каждом доме настроили кафешек, ресторанов, больших и малых, пора начинать пользоваться…
        Однако ночевать прихожу пока что в старую квартиру. Мама вздыхает, что допоздна на работе, но знает: после реорганизации меня оставили в фирме и повысили, как и было обещано, зарплату, так что работать приходится вдвое больше. Смотрит с некоторым испугом, когда я выкладываю «зарплату», моя месячная равна ее годовой, уже не спрашивает, почему так задержался, за такие деньги надо работать день и ночь… да лучше пусть ребенок выкладывается на работе, чем ошивается по чужим подъездам с непотребными девками, пьет самодельную водку, а там, не приведи господи, еще и наркоманом станет!
        Засыпать приходится под громкую музыку: вблизи поселился крутой мачо, любитель тяжелого рока. Я прислушался, вообще-то это мой любимец Эдик Макклари, но даже он, если не к месту или не под настроение, может раздражать, а не бывает так, чтобы все соседи в этот момент хотели ее слушать. Я вздохнул, сам такой, не очень-то считаюсь с мнением окружающих, тем более - взрослого большинства, однако же то я сру другим, а это - мне…
        Мама повздыхала и кое-как заснула, накрыв голову подушкой, я вошел в стену, без блужданий добрался до его квартиры, вот комната с мощнейшей аппаратурой, динамики в мой рост, откуда и приволок такие чудовища, в киноконцертном зале спер, что ли…
        Без особого труда разобрался тут же в стене в переплетении проводов: везде эти стандарты, узнаешь в одном месте - будешь знать их все. Осторожно разъединил провод, тут же рев в комнате оборвался. Через мгновение раздался раздраженный голос:
        - Да что там такое?..
        - Пробки перегорели, - предположил другой голос.
        - Тогда бы и лампочки погасли!
        - Может, розетка сдохла?
        Еще один голос сказал рассудительно:
        - Если есть шнур с переходником, то дотянем вот от той…
        Я выждал, когда они принесли «Пилот» с множеством розеток, подсоединили, музыка взревела с прежней мощью, и тогда я хладнокровно перервал провод и там. Музыка умолкла, но, прежде чем додумались тащить шнур в соседнюю комнату, я оборвал главный кабель.
        Даже в стене потемнело. Я медленно двинулся в обратный путь, но по дороге заглянул к Протасовым, они, несмотря на поздний час, в полном составе смотрят по жвачнику сериал. Хорошая семья, на редкость дружная.
        В квартире Агеевых пусто, все на даче уже вторую неделю. Я вышел из стены и осторожно заглянул во все комнаты, в туалет и кладовку. Ничего интересного, да и люди они какие-то серые, непримечательные.
        В квартире Жуковых тоже тихо и пусто. Я заглянул в крохотную комнатку Анны, здесь помещается только ее узкая кровать, стол для занятий и один стул. На столе, понятно, компьютер, одного взгляда достаточно, чтобы узнать трешку, сейчас такие корпуса не выпускают, там даже щель для флоппи есть, а про USB тогда и не слышали. Во всяком случае, не вижу разъемов на передней панели.
        - Анюта, - прошептал я, вспоминая эту тихую милую девушку, всегда приветливую, с ласковым взглядом, - как ты живешь с таким компом? Удавиться можно…
        Дом спит, я тихонько пропутешествовал к себе, порылся в своем богатстве удалого баймера, а когда вернулся к Анюте, тихонько хихикал про себя, представляя, как удивится резко возросшей мощи компа. Для начала заменил СD-проигрыватель на DVD-рекордер, потом сменил в компе все внутренности, начиная от мамы и заканчивая последним джифорсом. Хотя Анюта может и не заметить. Чистый гуманитарий никогда не сообразит, почему комп вдруг начал загружаться быстрее, работать шибше, а места на диске стало больше. Наверняка решит, что все ускорилось благодаря дефрагментации, а место прибавилось, когда во время плановой чистки Windows сам убрал лишние файлы и всякий мусор.
        Теперь везде пишут, что компьютер сам качает из Интернета нужное, сам себя тестирует, вот для Анюты и зацепка…
        На другой день я подключил ее к Стриму, теперь сможет выходить в Инет, не отключая телефон. Чтобы Аннушка начала им пользоваться, я написал ей письмо якобы от российского отделения «Майкрософт», что ее комп отныне может выходить в Интернет, используя простой телефон, для этого ей нужно всего лишь кликнуть на установленную сегодня икону «Интернет Эксплорер», а если желает пользоваться электронной почтой, то на иконку с письмом. Остаемся со всем почтением и надеждой, что наши услуги вам понравятся, российское отделение…
        Я дождался, понаблюдал, как она пришла после школы и сразу же включила комп. Когда тот загрузился, с недоверием читала письмо. Кликнула по иконке, загрузилась официальная страница «Майкрософта», но умница уже видела, как другие ходят по сайтам, вошла то ли в Гугол, то ли в Яндекс, и пошло, пошло…
        Когда я прошелся по стене вдоль десятка квартир и заглянул к ней снова, она сидит в той же позе, не переодеваясь, счастливо путешествует по Всемирной паутине.
        А вот крутой мачо, зовут его Жориком, за пару часов здесь все восстановил и снова достает соседей громкой музыкой. На этот раз я, чтобы ему стало понятнее, вошел в его отсутствие в квартиру, взял на кухне большой железный молоток с рифленой поверхностью, им готовят отбивные, и вдрызг разнес всю хай-файную аппаратуру. Этот деликатный намек интеллигента в российском исполнении Жорик поймет лучше.
        Если не поймет, а купит новую - эту уже не починить - и начнет врубать на ту же мощность, что ж, мне не лень зайти еще разок. А крушить дорогую аппаратуру - удовольствие. Я не думал, что во мне столько дикарской жажды разрушения. Но когда разбивал даже динамики, чувствовал такой кайф, что устыдился малость. Правда, уже потом, когда вернулся, вспоминал, все ли сделал правильно. А когда бил и крушил… м-м-м…
        Глава 11
        Из окна моей квартиры виден только тихий уютный дворик, очень ценная квартира для пенсионера, но почему ценится и остальными - не врубаюсь. Сейчас я бы взял квартиру, пожалуй, на Арбате. Не в старом, понятно, а в новой части, которую одно время презрительно именовали вставной челюстью Москвы.
        Хотя, как по мне, это не оскорбление, а комплимент: Москва - старый город, гордящийся старинными боярскими усадьбами, Кремлем, церквями и прочим средневековьем, а вот Арбат - новенький, сверкающий, широкий, весь из новейших супермаркетов, ресторанов, дорогих бутиков, элитных кафе, казино, стриптиз-баров, дискоклубов высшей категории… И вставную челюсть могут позволить себе только развитые цивилизованные горожане, а остальные шамкают беззубыми ртами.
        Темнеет рано, летом в это время солнце еще над головой, а сейчас уже давно фонари горят, в небе звезды, голубые и красные. Красные - это лампочки на крышах высотных зданий, как предостережение самолетам. Лунный свет странно вливается в электрический, такой же мертвенно-галогенный, под которым бы призракам да скелетам расхаживать, но живые - это такие существа, везде пролезут.
        Я вырулил на Ленинградку, люблю эту трассу, ровный ряд фонарей, яркие многоцветные рекламы, светящиеся вывески. В салоне тепло и уютно, новенький авто служит верно и преданно. Еще в автосалоне я ощутил, что это моя машина: сижу, как в кресле за родным компом, все знакомо и какое-то родное, что ли. Идет неслышно, старательно, здесь на Ленинградке хорошо настроена «зеленая волна». Когда нет пробок, то на скорости в девяносто пять все время зеленый впереди. Красота! Есть радости в трудной жизни миллионеров, когда денег куры не клюют…
        Слева от дороги засверкал яркими огнями ресторан «Люкс». Пора начинать, сказал я себе и сдал машину к обочине. К ресторану ведет хороший подъезд, просторная стоянка, две трети мест свободно. Я припарковался, а когда взялся за ручку двери, снаружи ее уже открывал приветливый швейцар.
        - Добро пожаловать в «Люкс», - проговорил он густым дружелюбным басом.
        - Спасибо, - ответил я. - Посмотрим, посмотрим, что у вас есть…
        Не зная, нужно ли давать на чай за то, что открыл дверь, я кивнул так же дружелюбно-рассеянно и прошел к ресторану. Там двери распахнул еще один, в богатом мундире маршала, высокий и грузный, немолодой, вылитый Брежнев. Я тоже кивнул, стараясь держать лицо любезно-отстраненным, какими показывают в фильмах завсегдатаев таких заведений.
        Яркий свет и оглушающая музыка, на возвышении девушка в слаксах и с обнаженной грудью томно извивается у шеста. Под потолком вращаются широкие лопасти пропеллеров, но воздух все равно горячий и пропитанный возбуждающими аппетит запахами.
        Я выбрал свободный столик, зал заполнен больше чем наполовину, пьют и едят, некоторые танцуют. Приблизился официант, склонился в дружески-почтительном поклоне.
        - Что будете заказывать?
        - Да, - ответил я. - Что-нибудь поесть, проголодался почему-то. Наверное, давно не ел.
        Он вежливо улыбнулся.
        - У нас можно утолить любой голод. Что именно предпочитаете?
        - Нет, - возразил я, - сперва вы скажите, чем ваш ресторан отличается от остальных. В смысле, что у вас фирменное особое? Чем вы круче?
        Он подумал, развел руками:
        - Все и не назовешь, так как с шеф-поваром нам повезло. Недавний выпускник Высшей школы поваров, старается заработать репутацию и готовит так, что пальчики оближешь. Потом, возможно, перестанет так из шкуры лезть, но сейчас удивляет даже гурманов… У нас есть фаршированная рыба по его рецепту, есть куропатка в чернике, есть мясо по-урюпински…
        - По-урюпински, - спросил я с недоверием, - это как?
        Он широко улыбнулся.
        - Все на это ловятся. Попробуйте, рекомендую. Не пожалеете!
        - Ладно, - сказал я, - тогда мясо по-урюпински одна порция. Ну там салатик, холодная закуска…
        Он быстро черкнул пару строк в блокноте, поинтересовался:
        - Что пить будете?
        - Кофе, - сказал я твердо. - Крепкий черный, с сахаром.
        Он посмотрел с недоверием.
        - И совсем-совсем без вина к мясу?.. Или предпочитаете коньяки?
        Я сказал еще тверже:
        - Да, я должен бы, доказывая свою круть, заказать бутыль коньяка и вылакать ее у всех на глазах, вот я какой герой, но я еще и за рулем, это во-первых. Во-вторых, я приеду и сяду за Линейку. Мы ночью Гиран будем брать, а то орки что-то обнаглели… Так что только кофе!
        Он смирился, еще раз отметил в блокноте и пропал. Я старался не рассматривать всех слишком откровенно, это признак нуба, а я из нубов вышел еще по достижении двадцатого левела. Ко мне тоже присматриваются, особенно - девчонки у барной стойки. Но пока не напрашиваются, у них свои порядки.
        Официант принес холодную закуску, сообщил, что мясо готовят, через десять минут будет на моем столе. Я кивнул, а он наклонился к моему уху и сказал заговорщицки:
        - Девушки у барной стойки заинтересовались вами. Хотят познакомиться.
        Я кивнул снова.
        - Позже.
        Он ушел, я следил за ним краем глаза и видел, как, проходя мимо, он бросил им коротко пару слов. Или даже мое «позже». Девчонки продолжали тянуть свои коктейли через соломинки, то одна, то другая зазывно улыбались мне. Кто-то демонстрирует крупную грудь, у кого-то пышные профессионально полные губы, кто-то выставляет длинные ноги так умело, что сразу как-то непроизвольно видишь их на своих плечах.
        Я с удовольствием цеплял на вилку тонкие ломтики холодного мяса, в фужерах на высоких ножках минеральная вода, здесь администрация якобы заботится о здоровье клиентов, подает вкусную и здоровую пищу, а что здесь упиваются до поросячьего визга, так, что сажают печенку, почки и всю требуху, так это уж свобода и демократия.
        Горячее принесли не через десять минут, а через двадцать, девчонки исчезают по одной, взамен появляются новые. Эти тоже сразу смотрят на меня оценивающе, как будто выбирают точку для удара мулетой. Или рапирой.
        Впрочем, подумал я успокаивающе, точно так же смотрят и на других одиноких самцов, или не одиноких, или на те компашки, где женщин меньше.
        Официант поставил горячее благоухающее мясо, лицо довольное, это то самое по-урюпински, от которого я должен упасть под стол, напомнил тихонько:
        - Девушки с вас глаз не сводят…
        - Дык я ж красавец, - сказал я, делая ударение на последнем слоге. - Но я добрый, денег за это не беру. Пусть смотрят.
        Он ухмыльнулся.
        - Какую пригласить?
        Я покачал головой.
        - Позже. Мясо с виду чудесное, зачем портить ужин?
        Он, секунду поколебавшись, ушел, по дороге дважды оглянулся, будто не уверенный, что расслышал правильно. Такие вот юнцы, как я, всегда распираемы гормонами, а если еще пожрут мяса, то в мозгах у них вообще все мутится, а инстинкты правят всеми телодвижениями и даже языком.
        Я в самом деле чувствовал нарастающее возбуждение, здесь и громкая музыка заставляет кровь разогреваться до кипения и двигаться быстрее, и запахи разнообразной еды, и ароматы вин, коньяков, коктейлей. А та девчушка на подиуме у шеста уже сбросила и слаксы, щеголяет то узкой полоской темных волос внизу живота, то упругими блестящими ягодицами, где нет и намека на целлюлит, по которым так и хочется хотя бы шлепнуть так, чтобы звон заглушил оркестр.
        Держись, нуб, сказал я себе. Именно таких, которые стараются показать себя крутыми, и разводят по полной. Надо ушки держать на макушке, я сейчас для всех только легкая добыча. Сопротивляться не сумею, здесь профи, для меня одно только спасение - не играть на чужом поле и по чужим правилам.
        Мясо в самом деле просто чудо: нежное, ароматное, подлива щекочет и приятно обжигает небо. Я постепенно обрел уверенность, напряжение спало, в желудке приятная тяжесть. Девчонки продолжали рассматривать меня игриво и обещающе, дескать, бери нас и делай с нами, что захочешь, выполним любые твои желания. Даже самые тайные и стыдные. Я ответил твердым взглядом мачо, у которого не бывает иных желаний, кроме как поставить в позу пьющего оленя и слить горячую ртуть из гениталий. Но и это делаю, когда изволю сам, а не когда меня к этому ведут, как бычка на веревочке.
        Поняли, малость присмирели, а заодно потеряли повышенный интерес, раз уж не дивно легкая добыча, а битый, который заставит отработать по полной, а заплатит по минимуму. На меня по-прежнему посматривали только две: худенькая блондинка, одетая под наивную дурочку и косящая под школьницу, а может, в самом деле школьница, и пышная яркая брюнетка, вся от кончиков ушей до пят в стиле вамп. Ее задница не помещается на крохотном пятачке барного стульчика, но не особенно и свисает по сторонам. Широкая, надо сказать, задница.
        Я выпил кофе, крепкий и горячий, все хорошо, голова занята подсчетом, сколько с меня сдерут. Денег не жалко, но хорошо, когда выглядишь щедрым, а не дураком.
        Официант принес счет, сумма почти та же, что я прикинул. Я расплатился, оставив неплохие чаевые, но не слишком, я - мачо, а не лох, он сказал с искренним сожалением сутенера, упускающего добычу:
        - Уже уходите?
        - Дык я заезжал только поужинать, - напомнил я. - Человек я работающий, увы. За моей фирмой нужен глаз да глаз.
        Он почтительно поклонился, «хозяин фирмы» - это звучит, это еще и многое объясняет. Я улыбнулся дружески-покровительственно, поднялся и придвинул стул, как учила меня мама.
        Когда проходил мимо барной стойки, брюнетка улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ. Она тут же легко, несмотря на габариты, спорхнула с высокого стульчика и, взяв меня под руку, сказала жизнерадостно:
        - Ты прав, дорогой, здесь так накурено!
        - Ага, - согласился я туповато, - накурено.
        Мы вышли, я машинально достал ключи от машины. Брюнетка оживилась:
        - Ты на тачке?
        - Да.
        - Понятно, - засмеялась она. - Предпочитаешь заднее сиденье? Или отсосать, когда пойдешь на сто сорок? Многие любят именно такой экстрим.
        - Не знаю, - ответил я в неуверенности. - Вряд ли я такой уж рыбный, чтоб даже не дернуться. А машина у меня новенькая, я ее люблю.
        - Да, - согласилась она, - такую разбить было бы жалко.
        У машины она остановилась в нерешительности, но я указал на сиденье рядом. Она просияла, мигом уселась, заполнив кресло молодой роскошной плотью, ремень пристегивать не стала, помешает наклоняться, смотрела на меня блестящими от возбуждения глазами.
        - Меня заводит быстрая езда, - призналась она. - И пить не надо, чтобы поплыть в кайфе!
        Беата, так зовут брюнетку, отсосала по дороге, руль я все-таки удержал, молодец, но так не захотелось возвращаться ни домой, ни в мою шикарную квартиру одному, что вместо того, чтобы высадить на обочине, как отработанный материал, спросил:
        - А за ночь берешь сколько?
        - Две сотни, - ответила она незамедлительно. Взглянула с вопросом в глазах: - А что?
        - Тогда ко мне, - решил я.
        Все-таки женщины, как постоянно убеждаюсь, делятся на две категории: с которыми классно пройтись по улице и которые хороши в постели. Когда показывают супермоделей, я вообще не понимаю, как можно трахать эти холодные ходячие вешалки, извращенцем надо быть, у нормального парня даже не шевельнется желание. Все-таки пальцы должны чувствовать сочное мясо…
        Да и глаз радуется, добавил я про себя. Беата для подиума, конечно же, не годится, однако так хорошо хватать ее, мять, лапать, щупать… Когда она сняла бюстгаль­тер, тяжелые груди буквально рухнули под горячей тяжестью, но из-за своей неидеальной формы, какую рисуют или какими становятся после вливаний силикона, она только женственнее…
        Беата довольно засмеялась, увидев мое жадно вспыхнувшее лицо.
        - Нравятся мои сиськи?
        - Класс, - сказал я восторженно.
        - Ты еще не видел мою жопу!
        Жопой похвасталась не зря, я еще не видел такой роскошной: огромной, сочной, с гладкой и розовой, как у младенца кожей, никакой отвислости, как бывает не только у старух, словом, жопа - всем жопам жопа.
        Я лежал на ней, как на перине, какое же все-таки наслаждение, когда трахаешься не в подъездах или в парке, прижав девчонку к дереву, а вот так, растягивая кайф, ведь финал никто тебе не спугнет, не отнимет.
        Она спросила понимающе:
        - Любишь трахаться?
        - Наверное, - ответил я без особой неуверенности. - А кто не любит?
        Она засмеялась.
        - Да есть такие… асексуалами зовутся.
        - Нет, - ответил я. - Я не асексуал.
        Она снова засмеялась, рот у нее хороший, зовущий, потому смеется по любому поводу и без повода.
        - Сексуал?
        Я хотел было согласиться, но удержался, негоже настоящему мачо быть сексуалом, это перегиб, ответил с солидным достоинством:
        - Ну, поразвлечься люблю… Но и работать когда-то надо.
        Она игриво легла так, чтобы груди нависли над моим лицом. Крупные, как черешни, соски дразняще и с равномерностью маятника раздвигали мне губы.
        - Да, конечно, - ответила она легко. - Но если захочешь что-то еще, у меня есть подружка. Тоже веселая и раскованная.
        - Такая же, как и ты?
        Она улыбнулась.
        - Увидишь, сразу западешь. И без комплексов.
        - А ты?
        Она засмеялась звонче.
        - Проверь!
        Заснули мы в обнимку, а когда я ночью проснулся от позывов в мочевом пузыре, сбегал и отлил, по возвращении увидел ее спящую, всю такую разомлевшую, лег и прижался к ее разогретому сном телу, желание вспыхнуло с новой силой, повернул ее к себе задницей и трахнул в анус быстро и жадно.
        Беата, похоже, даже не проснулась, а я тут же впал в глубокий счастливый сон, довольный, как три кабана под пушкинским дубом среди Лукоморья.
        Утром я еще раз перезвонил маме и сказал, что я уже на работе. Отоспался, Беата исчезла очень деликатно, только оставила телефон, чтобы при необходимости мог вызвать ее напрямую, а не из бара, где за место приходится оставлять больше половины заработанного.
        Когда «после работы» поспешил домой, там мама уже встревожена донельзя, под глазами темные круги.
        - Что-то все позднее возвращаешься, - обронила она осторожно. - Да и ночевать у друзей не совсем хорошо, как будто бездомный.
        - Работы много, - пробормотал я. - Засиделись допоздна, а как подумал, что полтора часа ехать домой, а утром полтора часа на работу - на сон ничего не останется!
        - И вином от тебя начинает попахивать, - продолжила она грустно.
        - Корпоративная вечеринка, - объяснил я торопливо. - Понимаешь, отказываться нельзя. Считается, что такие вот вечера укрепляют дружбу и взаимопомощь сотрудников, сливают всех в некую общность. Ну как при тебе сливали в советскую общность! Я пытался увильнуть, но шеф заявил, что в его фирме все - от генерального директора до последнего уборщика - одна семья, и потому все отметят юбилей за общим столом. Или не юбилей, я даже не понял, по какому поводу все пили и ели.
        Она кивнула в нерешительности:
        - Хороший у вас хозяин. Правильно, все должны быть как одна семья. Только ты уж старайся пить поменьше… А то сам знаешь, чем закончилось это сливание в советскую общность. Досливались…
        - Мама, - сказал я с укором. - Ты хоть раз меня видела пьяным?
        Она смотрела с тревогой и любовью, а я смотрел в ее честное лицо и врал тоже честно, не моргнув глазом. Напиваться приходилось, но оставался ночевать у друзей, а утром, подзаправившись крепчайшим кофе, приходил домой и сообщал, что всю ночь сидели с другом за учебниками, он готовился в универ, а я ему варил кофе.
        Мать сочувствовала, по моему бледному лицу видно, как стараюсь, готовила завтрак и уходила на работу, а я заползал под одеяло и отсыпался остаток дня, дабы к ночи снова быть на ногах, свежим, как огурчик.
        Сейчас я в самом деле не пью или почти не пью: автоинспекция лютует, штрафует даже за пустяковый наезд передними колесами на белую черту на светофоре или боковыми - на двойную разделительную, а если попадусь хоть чуть пьяным, это же распрощаться с правами! Так что мама может в этой части не беспокоиться.
        В части девчонок тоже тревог особых нет: сами страшатся как залететь, так и заразиться. Сами принимают все необходимые меры, от нас помощи не дождешься, прошли те времена, когда мужчины все хлопоты брали на себя. Так что живу в свое полное удовольствие, ем и пью только самое лучшее, научился делать покупки в лучших магазинах, освоил систему Web-money и оплачивал покупки, не выходя из дому.
        Глава 12
        Прошла осень и почти вся зима. Я исправно ухожу «на работу», наврал про очередное повышение, денег приношу столько, что начал уговаривать маму вообще оставить школу, на что она гордо и наотрез отказалась. Ночевать я тоже все чаще остаюсь вне дома, работа такая, требует всех сил, что и понятно: за такие деньги!
        Когда мама слишком уж начинала тревожиться, я приходил «с работы» пораньше, весь вечер дома, а перед сном, отоспавшись днем в своей роскошной берлоге, от скуки переключал свои шпионские телекамеры, а то и сам бродил в стенах дома, присматриваясь, у кого бы и как нашалить.
        Видел, как старший брат Анечки, заявившись в гости к родителем, маялся от тоски, а потом зашел к комнату к сестренке и от скуки включил ее комп. Я с удовольствием и злорадством наблюдал, как брови поползли вверх, он несколько раз топтанул мышку, глаза расширились.
        - Анька, ты чего записала симяру, твой комп еле тетрис тянет!.. Смотри, и гэтэа со всеми аддонами… Ну ты даешь!
        Она отозвалась из кухни:
        - Да ничего я не записывала!
        - Так откуда же взялось?
        Она пропищала:
        - Оттуда я знаю? Он же что-то сам скачивает из Инета, когда апдэйты, патчи и все такое?
        Он крикнул:
        - Комп скачивает обновления, но не игры! Да и то в последнее время одну защиту от вирусов шлет…
        - Правда? - удивилась она. - А у меня прямо в виндусе игры…
        - То вместе с установкой, - объяснил он, - а так игры не скачива…
        Он умолк, ибо на экране возникла красочная заставка «Lineage-2». Выскочила табличка с предложением подтвердить логин и пароль. Он машинально кликнул, и через пару секунд с экрана брызнули лучи сказочного города, по улицам которого бродят стражники, купцы, ремесленники, рыцари, авантюристы, амазонки, гномы, эльфы…
        Смотрел жадно, разрешение изумительное, четкость невероятная, как в кино высокого разрешения, но самое главное, что это онлайновая игра третьего поколения, которая сделана на вырост, в нее даже на самых мощнейших компах можно играть только на низком разрешении, в расчете на развитие шестидесятичетырехбитных платформ…
        - Ни фига себе, - выдохнул он жарко, - это же надо…
        Анечка внесла на широкой тарелке бутербродики и две чашки с кофе. Милая, чистенькая, с улыбающейся мордашкой, счастливо посмотрела на брата.
        - Как я рада тебя видеть, братик!.. Кушай вот… кофе сделала, как ты любишь, я все помню.
        Он отмахнулся, не отрывая взгляда от экрана.
        - Что у тебя за игра?
        Она надула губки.
        - Откуда я знаю? Некогда ими заниматься. Я только Эксель, Ворд да Фотошоп знаю. Даже дефрагментировать не умею. Ты кушай, это ж твои любимые…
        Он сказал в злом нетерпении:
        - Как твоя старая бандура тянет эти игры? Даже мой пень тормозит, а у меня четвертый… Постой, а что у тебя за диск такой, что все помещается?.. А ну-ка… Ни фига себе… У тебя ж два диска по пятьсот гигабайт!
        Она отмахнулась.
        - Я ничего в нем не понимаю. Гигабайты какие-то… Я умею вот тут включать и потом вот входить в Эксель…
        Он снова ахнул:
        - А память у тебя такая откуда?
        - У меня хорошая память, - ответила она обидчиво. - Ты всегда говорил, что я все хорошо запоминаю…. Только не всегда умею ею пользоваться.
        - Да не у тебя, дура, - вскрикнул он, - а у компа откуда такая память?
        Она ответила с еще большей обидой:
        - Странный ты какой-то. Это же мой комп! Вон даже собаки становятся похожими на хозяев. А комп смотрит, что я от него требую, то и скачивает из Инета. У меня там галочка стоит, чтобы скачивал все нужное.
        Он откинулся на спинку стула и посмотрел на нее бешеными глазами.
        - Аня, ну что ты за дура такая? Как комп может скачивать нужное тебе? Он скачивает только обновления!.. Правда, могут и всобачить тебе что-то чужое, если получат удаленный контроль над твоим компом, сейчас это делают часто… но я впервые слышу, чтобы не воровали, а, наоборот, что-то закачивали!
        Она смотрела добрыми глазами обиженного ребенка.
        - Братик, а что у меня можно украсть? А вот если мне бросить конфету, хоть дешевенькую, я и той обрадуюсь… Я же бедненькая. Вот кто-то и пожалел меня, запустил мне что-то полезное…
        Я видел, как он краснеет от злости, с дурами разговаривать - давление поднимается, сказал сквозь зубы:
        - Я еще понимаю, как тебе могли залить гэтэа или Линейку, даже подключить, но не понимаю… как твой пещерный Вуду-два заменили на джифорс-семитысячник?.. И вообще у тебя там все поменялось: мама, память, диски…Только коробка и осталась!
        Анечка предположила наивно:
        - А может, уже есть программы, что и железо апгрейдивают?
        Он от злости посинел, хватил ртом воздух, хотел подняться, но она придержала и с укором указала на блюдо с бутербродами и остывающим кофе. Он минуту смотрел на них тупым взором, потом начал отхлебывать, рука крупно дрожит, и, покорившись обстоятельствам, начал ползать по необъятным дискам и рассматривать проги, фильмы, клипы, фото и скрины, которые я предварительно залил на емкости.
        Спохватившись, снова вернулся и уже внимательнее посмотрел видяху, ведь я расщедрился и установил профессиональную, тянет любое разрешение, полный антиалястинг, тени, отражения в воде, а цвет… да что говорить, профессиональные в первую очередь рассчитаны на идеальную цветопередачу.
        В нагрудном кармане задергалось, я вытащил мобильник, не отрывая взгляд от экрана.
        - Алло!
        - Привет, босс, - донесся бодрый голос Вована.
        - Привет, - ответил я.
        - Я не оторвал ни от чего важного?
        - Я же не пиявка, - сказал я. - Или ты на что-то намекаешь?
        Он сказал поспешно:
        - Что-то, что ты, Виталий! Это я у тебя сосу, а ты - ни у кого. Я щас подбираю козу, на которой хочу подъехать к тебе…
        - В чем проблема?
        Он рассмеялся в трубке.
        - Да у меня ДД приближается. Я вообще-то не очень-то отмечаю, но все настаивают, круглая дата, мол, двадцать лет исполнится! Вот и решил закатить что-то вроде пьянки… И очень хочу, чтобы ты пришел!
        Я поморщился.
        - Пьянка? Да на фиг она мне нужна?
        - В каждой новой пьянке, - сказал он нравоучительно, - нужно открывать что-то новое. Заодно проверю, что у нас за коллектив: если после пьянки осталась выпивка - значит, в нем существует проблема.
        - Ого, - сказал я, - собираешься всех упоить?
        - А то, - ответил он гордо. - Что ж это за пьянка, если на следующий день не стыдно? Да и вообще… Веселье весельем, но я ж человек деловой. Я и на дне рождения остаюсь, гм, на работе.
        Я вслушивался в голос, то приятельский, то дружеский, то вдруг прорывается нечто почтительно-подхалимское, словно всерьез принял наши роли хозяина фирмы и генерального директора.
        - Будут интересные люди, - втолковывал он. - Знаешь, какие связи я за это время завязал? Ого, ты не представляешь! У меня теперь везде схвачено. И девчонки знаешь какие?
        - Ради этого не стоит выходить из дому, - возразил я. - Полазить по известным сайтам, там есть вызов на дом.
        - Это не такие!
        - Все такие, - сказал я насмешливо. - Разница только в цене.
        - Ну ты даешь… Ты чего? Есть и порядочные.
        - Это которые совсем дорогие? Нет, Вован. Не пойду.
        - Слушай, Виталий, ты совсем забурел что-то. Мы же раньше чаще виделись! Приходи, не пожалеешь. Это же твоя фирма. Увидишь, какую конфетку мы из нее сделали.
        - А при чем здесь фирма, если зовешь на свой день рождения?
        Он расхохотался в ухе.
        - Да кому нужен Вован-посыльный? А вот к Владимиру Андреевичу, генеральному директору фирмы, придут такие люди, какие никогда бы не явились к Вовану. Усек?
        - Усек, - ответил я. - Ладно, уломал. Приду. Только, знаешь, одно условие…
        - Принимаю, - сказал он мгновенно.
        - Я еще не сказал!
        Он захохотал:
        - Все равно принимаю. Ты не потребуешь невозможного! Это я.. гм… романтик.
        - Ладно, романтик с большой дороги, - ответил я. - Если ты никому не скажешь, кто я. Просто твой школьный приятель - и все. Идет?
        Он ответил еще быстрее, в голосе я уловил сдержанную радость:
        - Да я тебя за такое условие в жопу поцелую! Разве не радость мне ходить петухом и распускать перья, как самому главному, важному и богатому? А ты хоть бомжом прикинься, мне что?
        - Нет, - сказал я, всерьез подумав, не прикинуться ли в самом деле для прикола. - Нет, бомжом не буду, а вот… да ладно, никем не буду. Просто твоим школьным приятелем.
        - Заметано!
        - Вот и хорошо, - сказал я. - Когда собираешь народ?
        - В пятницу часам к восьми. Чтобы успели после работы помыться и накраситься заново. А в субботу отоспятся.
        - На всю ночь нацеливаешься? Ладно, приду в половине девятого.
        - Все, жду!
        Глава 13
        Неизвестно зачем заглянул в квартиру к Анжеле. Потом уже сообразил, что как муху тянет на говно, так и человека иногда от слишком светлого и чистого тянет вываляться в луже.
        Анжела на диване голая, ноги раздвинуты, старательно мастурбирует чем-то оранжевым, взгляд устремлен на глазок вэбкамеры. Лицо перекошено наслаждением, как сказала бы моя бабушка - плотским, что значит - плохим, но хотя сейчас в это слово не вкладывают ничего плохого, все-таки все мои чувство говорят, что вот это, что делает Анжела, - плохо. И не столько что, а как. Мастурбировать все мы умеем, иногда приходится, но все-таки не зацикливаюсь, а вот она, похоже, уже зациклена. Если не сдвинулась на этой почве.
        Понаблюдал с жадным интересом, признаюсь, все-таки понаблюдал, однако попятился не потому, что вот такой весь из себя, а в самом деле стало как-то иначе, что ли, слов таких не знаю даже, почему вдруг решил больше не смотреть, вышел из стены с пониманием, что больше не приду. Развратных девчонок хватает, смотрю на них с удовольствием, мне тоже от их доступности что-то да перепадает, с ужасом представляю тот мир, о котором говорила бабушка, когда ни поцелуя до свадьбы, но все-таки у человека есть не только гениталии.
        Но настроение хреновое, какое-то смутное. Вернулся в машину, салон радостно принял меня, как верный пес, что нетерпеливо ждет обожаемого хозяина, мотор тихонько заурчал, я вырулил на главную дорогу, там через три светофора поворот и еще десять минут катить по узкой улочке, заставленной автомобилями, к офису фирмы, в которой я глава и хозяин, а потом, не заходя в нее - что я в ней не видел? - к Вовану на вечеринку.
        Вован, насколько помню, жил с родителями в трехкомнатной. Довольно суровые и нелюдимые, хорошо ли примут вечеринку, я сильно сомневался, но, пока пробирался по забитым пробками улицам, Вован позвонил и сообщил ликующе, что предков удалось спровадить на все выходные что-то там копать на даче, будь она неладна, сколько он там земли перелопатил, Суэцкий канал бы уже мог прокопать от Лондона и до Гондураса.
        Грохот музыки я услышал, еще выходя из лифта. Дверь по звонку открыла яркая блондинка с глубоким узким разрезом почти до пупка, так что тугие сиськи просятся высунуться в щель и уже почти-почти, я сразу же засмотрелся, она окинула меня оценивающим взглядом.
        - К Вовану?.. Вован, к тебе еще один!
        Появился раскрасневшийся Вован, блондинка тут же удалилась, я проводил ее взглядом, Вован обнял меня, от него уже пахнет вином, сказал счастливо:
        - Жизнь - хороша!.. Пойдем, я тебя представлю.
        - Не надо, - сказал я. - Ты же знаешь, я теряюсь, когда много народу. Лучше начну потихоньку из угла.
        - Как знаешь, - ответил он, и снова я ощутил в его тоне облегчение. - У всех своя манера развлекаться. У женщин, к примеру, - закатить истерику…
        В большую комнату он все-таки меня провел, чтобы не подумали, что я забрел случайно, но тут же оставил. Я устроился в угловом кресле, рядом на столике тарелка с орешками, Вован вскоре принес мне бутылку вина и фужер, я кивнул и, налив до половины, взял со скучающе-рассеянным видом.
        Стол накрыт в большой комнате, а в двух других и на кухне расставлены маленькие столики с шампанским, вином и коньяками. Везде открыты роскошные коробки с шоколадными конфетами. Их настолько много, что при одном только виде захотелось селедочки, хотя бы самой дешевенькой.
        Люди яркие, даже мужчины, чувствуются люди с достатком. Некая аура солидности, обеспеченности. Даже от женщин веет уверенностью, я таких побаиваюсь. Галочка была такой же уверенной королевой, я обожал ее издали, но сразу трусливо отводил взгляд, стоило ей повернуться в мою сторону. А здесь все, как на подбор, такие уверенные и хищные…
        Душа компании и вообще центр внимания - Эльвира, яркая и остроумная, малость эпатажная, как в одежде, так и в поведении. Красивой не назовешь, но живость и блеск ума, что виден в каждой реплике, держат мужчин возле нее, в то время как у Ляли и сиськи больше, и сама как куколка, но к ней столько же внимания, как и к ее подруге Жене: у этой почему-то смиренно-испуганный вид, всем улыбается виновато-застенчиво.
        Еще заметна Ванда, ее как будто выдернули из деревни, где все встают затемно, кормят скотину, а потом в поле под жарким солнцем то ли жнут, то ли молотят: крепкая, как яблоко, налитая силой и здоровьем, черные, как крылья ворона, волосы густые и буйно растущие во все стороны, круто изогнутые дуги бровей широкие и густые, на переносице почти смыкаются, а глаза всегда сверкают задорным огнем.
        Несмотря на плотный загар, горячий румянец у нее часто проступает на щеках. А губы, и без того полные, налитые сладким соком, как спелая черешня, темнеют, становятся невыносимо сексуальными. Я залюбовался ее руками, крепкими, сильными, без выступающих рельефных мускулов, однако под кожей чувствуется крепость тугих мышц. Пальцы, как ни странно, очень изящные, тонкие, ей бы изысканные маникюры носить, однако ногти острижены коротко, это чтобы по клаве стучать без помех, очень крутая и современная.
        Надержавшись бокал, я поставил его обратно на столик. С балкона доносится игривый смех, довольные мужские смешки, как будто кто-то сумел задрать телке юбку, а другие одобрительно ржут.
        - Что-то вы заскучали, - раздался голос сбоку.
        На меня выжидающе смотрит блондинка на шпильках и с глубоким вырезом. В руках два полных бокала, один протянула мне. Я нехотя поднялся, принял бокал, отказаться трудно, когда смотрят так требовательно.
        - Я не очень компанейский человек.
        - Почему? - спросила она требовательно. - Работа мешает? Или семья?
        - Ни то, ни другое, - заверил я.
        - Что-то третье?
        - Третье только плохим танцорам мешает, - объяснил я деликатно.
        - Так почему же?
        - Характер такой.
        Она сделала небольшой глоток, медленный и умелый, снова я неотрывно смотрел на этот раз на полные ярко накрашенные губы. Она не отрывала от меня изучающего взгляда.
        - Чем занимаетесь?
        - Да чем придется, - ответил я и, чтобы смягчить, добавил: - Жизнь такая, приходится браться за любую работу, чтобы выжить.
        Она не спускала с меня пристального взгляда.
        - Но у вас дела идут хорошо, не так ли?
        - Разве? - переспросил я. - Я бы так не сказал.
        - Тогда у вас очень высокие требования, - заявила она.
        - Почему?
        - Судя по тому, с каким почтением к вам отнесся хозяин этой вечеринки…
        Понятненько, лиса-охотница. Четко знает, что ей нужно, чего хочет, к цели идет напролом. Наверняка уже у всех узнала, кто кем работает и сколько получает. Остался я, темная лошадка. Когда открывала мне дверь, ничего не увидела примечательного: на парне дешевая майка и потертые джинсы, сейчас же надо побыстрее разобраться, пока конкурентки не опомнились.
        - Я просто старый друг, - объяснил я. - Еще со школы.
        Она усмехнулась.
        - Как будто это было так давно!
        - Ну и что, - возразил я. - Из школьных друзей я здесь единственный.
        Она взяла из моей руки пустой бокал, грациозно повернулась, и, пока замедленно ставила на подоконник, я рассматривал открытую спину, ровную и безукоризненную, без единого пятнышка, только пара мелких розовых родинок ближе к пояснице. Охотница явно догадывается, какие мысли мелькают у меня в это время и в какие позы я ее ставлю, и когда повернулась, в ее серых глазах было победное понимание. И согласие разделить со мной постель сразу же после вечеринки.
        А вот и ни хрена, ответил я мысленно. Тут девчонок хоть жопой ешь, и все, или почти все, умеют все то же, что и ты. А мне, как и большинству мужчин, с ними проще. А от тебя потом хрен отделаешься.
        - Хорошо, - произнесла она, - когда школьная дружба держится. Кстати, здесь много хорошеньких девушек. Простенькие, правда, зато без затей.
        Она улыбнулась, стараясь, чтобы выглядело дружески, удалилась, не показывая разочарования. К ней тут же подошел один в костюме от Версаче с фужером в руке, и по тому, как она взяла, я понял, что парень уже на крючке. Возможно, есть и еще один-два таких здесь, а вне этой компании у нее наверняка есть самцы, которых раскручивает по полной, присматривается, на ком же остановиться окончательно. Для охотницы нет проблем, чтобы утром потрахаться с одним, днем со вторым, а вечером - с третьим. Главное, для дела.
        И все-таки, как ни старался Вован разнообразить ДД, но все свелось к банальнейшему сидению за столом, жранью и пьянке. В вечно голодной России сложился стереотип праздника: много еды и много питья. Мол, хоть на праздники наедимся.
        Правда, еще время от времени танцевали в большой комнате, щупали женщин на балконе и на кухне. Эльвира сбросила сперва майку и танцевала, играя голыми сиськами, потом сбросила и юбчонку.
        От ее танца несло жаром, она смеялась и блестела белыми зубами, но ее никто не лапал, не щупал, все смотрели восторженными глазами, а женщины натужно улыбались.
        Не дожидаясь, когда ДД подойдет к концу, я распрощался со всеми, пожелал гулять до утра. Ляля, тихая куколка, пошла со мной, я усадил ее на переднее сиденье, она вздыхала и смотрела на меня добрыми коровьими глазами.
        - А ты не нажралась, - заметил я одобрительно.
        - У меня на другой день голова болит, - пожаловалась она. - Так что я предпочитаю соки. И мороженое.
        - А вино?
        - Не больше одного бокала.
        - Какая прелесть, - сказал я.
        Она посмотрела на меня с немалым удивлением.
        - Я думала, все предпочитают пьяных.
        - Это те, у кого комплексы. Или старшее поколение, у них женщин приходилось спаивать.
        - Зачем?
        - Иначе не трахнуть, - объяснил я с видом знатока. - Секс был только опасный, другого не было.
        - А-а-а-а…
        Машина быстро и легко неслась по ночной Москве, словно низко летящая птица над озером. Асфальт, еще мокрый после поливочных машин, блестит, утки часто обманываются и садятся на него. Мне самому уже трижды приходилось объезжать таких дур, что присели отдохнуть на «воду».
        Ляля сидит тихая, с мечтательной улыбкой, спокойная, таких милых девушек не обижают даже маньяки, тем более что они всегда соглашаются делать все, чего от них хотят мужчины.
        Я тоже наслаждался и быстрой ездой, и отсутствием так раздражающих днем пробок, и тем, что рядом послушная и ласковая девушка с мягким теплым телом, звучит хорошая музыка, дорога почти пуста, можно гнать, не глядя на спидометр, а если и остановит гаишник, то нет проблем заплатить любой штраф.
        К дому домчались за рекордный срок, из подземного паркинга поднялись на лифте прямо на лестничную площадку. Я открыл дверь, отключил сигнализацию, Ляля вошла тихая и с той же мечтательной улыбкой на лице.
        - Ого, ну и квартира у тебя!
        - То ли еще будет, - сообщил я бодро. - Я только начинаю разворачиваться.
        - Родители оставили?
        - Сам купил, - объяснил я гордо.
        Она посмотрела на меня круглыми глазами.
        - Серьезно?
        - Да.
        - А деньги где взял, украл?
        Я поморщился.
        - Ты из милиции или налоговой полиции? У меня прибыльная фирма, торгуем спортивными добавками.
        Она вслед за мной прошла на кухню, здесь сердце любой квартиры, осмотрелась, глаза стали еще больше.
        - Круто!.. У тебя оборудование, как будто с выставки.
        - Оттуда и брал, - сообщил я гордо. - Сам не люблю готовить, а здесь все автоматизированное.
        Я начал стаскивать с нее блузочку, она послушно потянула руки, но сказала жеманно:
        - Я стесняюсь - твои рыбки на нас смотрят. И вообще ты бабник, твой попугай назвал меня Лорочкой.
        - То не попугай, - сказал я. - То телевизор… И рыбки скринсейверные.
        - Все равно, как ты можешь думать о сексе, когда бастуют авиадиспетчеры? И вообще-то я еще в лифте кончила - может, ты дальше как-нибудь сам?
        - Нет уж, нет уж, - сказал я и, развернув ее лицом к столу, задрал юбку и спустил трусики. - Что-то у тебя жопа холодная!
        - Нет, сиськи маленькие, - подхватила она. - Может, не надо? Ты парень крутой, тебе сиськи нужны побольше.
        - За неимением гербовой, - ответил я, - пишут на простой. Не верти задом, не отвертишься.
        Она вздохнула, послушно расслабилась, куда денешься, даже постаралась как-то отвечать, раз уж не отвертелась, а выглядеть холодной и равнодушной - портить репутацию. Я оценил ее жест, постарался не затягивать процедуру избавления от нажима со стороны полового инстинкта. Она оглянулась, брови удивленно поползли вверх:
        - Уже? Давно?.. Что ж ты молчишь?
        Она мелкими шажками, зажимая свой низ, побежала в ванную. Я со спущенными штанами дотянулся до кофемолки. Когда Ляля вышла из ванной, свежая и подкрашенная, но голенькая, таков этикет, сразу потянула носом и сказала одобрительно:
        - Я уж думала, снова, как дурак, предложишь выпить. А кофе… это прекрасно!
        - Вот видишь, - сказал я, - как много у нас общего.
        - Но ты не проявил сочувствия к забастовке авиадиспетчеров, - упрекнула она. - Не понимаю, как можно быть таким черствяком в нашем открытом демократичном обществе!
        - Это мой единственный недостаток, - сказал я. - А так я вообще золото.
        Она наблюдала, как я разливаю по чашкам крепкий горячий напиток, деловито осмотрела печенье, конфеты, сыр, вчиталась в строки о калорийности.
        - Ого, витаминизированные! Оказывается, и ты следишь за фигурой?
        - Теперь они все витаминизированные, - объяснил я. - Будто не знаешь.
        Она вздохнула, голос ее прозвучал уже серьезно:
        - Мы опродуктиваемся не в таком крутом магазине. У нас попроще. И товар качеством пониже, зато и цены… демократичнее. Это тебе так везет с деньгами. Наверное, нашел подкову от слона?
        - Две. Теперь слона бы найти…
        Она разлила кофе по чашкам, оглянулась.
        - Что, уже на диван? Так и будешь там валяться? А где же страсть к приключениям? Под лежачий камень вода не течет!
        - Зато и говно не лезет, - отпарировал я. - А приключений у меня хватает…
        Она подумала, согласилась:
        - Да, в поисках приключений главную роль играет не голова, ты прав. Тебе с сахаром?
        - И сливками, - сообщил я. - Они вон там, в холодильнике. Да не в этом, этот для пива.
        Она покачала головой.
        - Впервые вижу на кухне два холодильника. Ты либо извращенец…
        - Либо?
        - Либо жрешь так, что должен лопнуть. Но ты даже не растолстел!
        Я сказал самодовольно:
        - Какой из этого вывод?
        - У тебя глисты, - определила она, мило прихлебывая кофе. - Большие, голодные…
        - Впервые вижу остроумную женщину, - признался я.
        Она печально вздохнула.
        - Да, это моя беда…
        - Почему?
        - Женское остроумие убивает мужскую сексуальность, - сообщила она.
        - Правда? - удивился я. - Вот повезло!.. Тогда завалимся в постель и отоспимся по полной! Ура!
        Она мило улыбнулась.
        - Какой ты хороший…
        - Правда?
        - Ну да. А то все начинают доказывать, что на них не действует, что они вообще-то орлы…
        После кофе она все так же голенькая прошествовала в душ, пока я споласкивал чашки из-под кофе. Я проводил ее взглядом: спина ровненькая, сиськи в порядке, совсем не маленькие, попка кокетливо вздернута, как курносый носик Саманты Фокс, а ноги длинные и с хорошими мышцами. Впрочем, будь хоть что-то не в порядке, ссылалась бы на застенчивость и душевную невинность, уже знаем эти трюки.
        И еще, новое открытие, совсем не простецкая дурочка, какой показалась вначале. Наверное, мимикрия, все мы охотнее ловимся на дурочек, чтобы самим выглядеть на их фоне суперменами и яйцеголовыми.
        Из ванной вышла еще более свеженькая, с каплями воды на длинных ресницах, в глазах хитрые искорки.
        - Спим?
        - Да, - ответил я, - постель уже разобрана.
        Она первой скользнула под одеяло, я следом, и в самом деле некоторое время лежал, наслаждаясь странным ощущением, когда вот так можно лежать голым рядом с голой девчонкой и не хватать ее, не лапать, не пытаться сразу же трахнуть.
        - У тебя хорошая постель, - заметила она одобрительно. - Правильная. Простыня, пододеяльник и два подподушника.
        - Уже заметила, - сказал я недовольно. - Глазастая.
        Она повернулась ко мне и закинула ногу, придавив низ живота. Там сразу начала скапливаться горячая кровь, я чувствовал, как начинает приподнимать ей ногу. Она промурлыкала мне в ухо:
        - Мало обладать остроумием, нужно еще уметь избегать его последствий.
        - А что, - спросил я, - иногда бьют?
        - Хуже, - ответила она печально, чересчур печально. - Намного хуже.
        - Не представляю, - сказал я честно, - что может быть хуже. Но и додумывать не буду. Все равно, одна голова хорошо, а вот с мозгами, как у тебя, лучше!
        - А что толку? - спросила она рассудительно. - У нас больше знамениты те, кто может шевелить ушами.
        - Чем те, кто может шевелить мозгами? Круто… А что, все верно, мозг человека на девяносто восемь процентов из воды. Многим еще и не доливают! Как раз этим субъектам и надо напиваться, чтобы на следующее утро ощущать, где точно у них мозг.
        Ее колено подрагивает под толчками, идущими снизу. Она хихикнула мне в ухо, горячая лава скапливается в недрах вулкана, куснула за мочку уха.
        - А у тебя мозг - второй любимый орган, да?
        - Зато у тебя самая эрогенная зона - мозг?
        Она снова хихикнула.
        - Мозги не гибнут от износа, а ржавеют от неупотребления. Вот я и стараюсь… Жаль только, что мозговые клетки рождаются и отмирают, а жировые - живут вечно.
        Она слегка надавила коленом и тут же отпустила, голова на моем плече, я чувствовал ее уже разогретое тело, дышит спокойно, тоже наслаждается этим странным ощущением, когда оба готовы, но оба длим этот сладостный миг последней прелюдии, после которой только быстрое бешеное траханье.
        - О чем думаешь? - прошептала она.
        - Говорят, - сказал я тихо, - у красивых задница гораздо шустрее, чем мозги, но ты красивая, у тебя сказочная фигура, и ты очень умненькая… не могу понять, где твои изъяны?
        Она тихо рассмеялась.
        - Я вся сплошной изъян. Разве не так? Вот лежим в постели, как два старых хрыча…
        - Не бреши, - укорил я, - сама чувствуешь этот кайф. Ни тебя, ни меня не удивить траханьем. А вот так полежать…
        После паузы она сказала тихонько:
        - Извини, неудачно сострила. Ты прав. Вот так полежать до - совсем не то, что после. Со мной вот так первый раз, честно. Обычно все начинают сразу. Даже те, кто, держа в уме инструкцию по технике секса, сперва по пунктам выполняют все правила предварительного разогрева. Тоже суетятся и все время что-то делают, делают, делают…
        Я почесал ей спинку, там сразу выгнулось горбиком, подставляя самые чесучие места, странное чувство счастья и блаженного покоя, исполненного мощи, длилось и длилось, пока оба не ощутили, что дальше тянуть рискованно, и разом сцепились в огненном клинче.
        Глава 14
        На другой день, выждав до обеденного времени, позвонил Вован. Я уже не спал, понятно, но он осторожно осведомился, не разбудил ли, я ж уехал с самой классной девчонкой, это ж дочка самого господина Барубина, я молча присвистнул, но заверил, что все в порядке: дочка высокопоставленных родителей уже подъезжает к дому после ночевки у подруги, а я почти не пил и дома, так что слушаю, говори, не надо этого про самочувствие, будто нам по сорок или, страшно подумать, по пятьдесят.
        - Как тебе вечеринка? - спросил он.
        - Классная, - заверил я. - Молодец, Вован. Совсем не было пьяных рож. И все настолько корректные, что я никого не запомнил.
        - Спасибо, - донеслось из трубки. - Но тебя, правда, запомнили. Эльвира и Ванда интересовались, кто ты и что ты. А Женя так прямо вцепилась, все хотела о тебе знать. Впечатление ты произвел, произвел! Мне бы так.
        - Да ладно, - ответил я, чувствуя себя польщенным. - Ты, как хозяин, блистал уже тем, что собрал такой народ. Рожи некоторых знакомы смутно…
        - Смутно? - переспросил он. - А, ты жвачник не смотришь… Там они мелькают, мелькают. Слушай, Виталий, я вообще-то с вопросом…
        - Давай твой вопрос.
        - Нам бы еще рекламу хорошую, - сказал он с энтузиазмом. - Да не ту, дохлую, что в газетах или по емэйлам, а настоящую! По жвачнику - дорого, да и деньги на ветер, в рекламе сейчас ищут смешное, а не дельное. А вот если бы что-то оригинальное… Мир такой, что без раскрутки сейчас никуда! Промоушен, как говорят. И хотя у нас дела идут в гору, но я вижу, где можно отхватить хор-р-роший кусок рынка…
        - Я над этим подумаю, - пообещал я.
        - По радио? - спросил он с надеждой.
        - Не обязательно, - ответил я.
        - Неужели по жвачнику? - спросил он испуганно.
        - Необязательно, - ответил я таинственно, - в рекламе важно искать неординарные решения.
        - Здорово, - поддержал Вован подхалимски. - Тогда, шеф, мы пойдем в гору!
        - По двое на виселицу, - уточнил я.
        Даже в сопении по мобильнику я чувствовал, с какой надеждой Вован ждет от меня неординарных решений. Я заверил, что постараюсь помочь, хотя, по правде, идей пока нет, однако понятно, что надо придумать что-то небывалое, используя то, что умею только я.
        Ночью пробрался в офис «Стальные мышцы», наших основных конкурентов, отпечатал на принтере пачку воззваний крупным шрифтом: «Лучшие спортивные добавки!» с указанием нашего телефона, вложил в конверты с адресами и положил в стопку приготовленных для отправки. До утра оставалось еще часа три, я собирался отправиться домой, но на глаза попался баллончик с распылителем краски…
        Дом из белого аристократического кирпича, хотя в ночи выглядит серым, и я здорово трусил, когда высовывался из стены на высоте последнего этажа, четырнадцатого, и старательно выводил крупные буквы.
        На короткую надпись с телефоном ушел почти час, я измучился так, что едва добрался домой. Мама ахнула, увидев меня усталого, исхудавшего и с красными ввалившимися глазами.
        - Ты себя загонишь на такой работе!..
        - Мама, - ответил я хриплым голосом, - зато мне снова прибавили в зарплате! И меня в пример ставят.
        - Ночью опасно же, - простонала она.
        - Я на служебной машине, - заверил я.
        - Но кто ж ночью работает?
        - Ах, мама, Москва никогда не спит!.. Если кто-то заказывает доставку среди ночи, он и платит впятеро больше! Какие курьеры отказываются, я таких заношу на серый лист, а тем, кто за любую работу берется, - повышаю зарплату. И сам, конечно, личным примером…
        - Это хорошо, - ответила она убитым голосом, - что не отказываешься от работы… Вот сынок Грищенко и днем не хочет работать, все бы по девкам да вино за чужой счет… Но ты так надорвешься!
        - Не надорвусь, - заверил я. - Зато в тридцать лет я подъеду к дому на новеньком «шестисотом», а сынок Грищенко будет мне мыть машину и протирать стекла.
        Она скорбно умолкла, я отправился досыпать. Правда, выспаться не удалось: разбудил Вован и возбужденным голосом рассказал, что в офисе «Стальных мышц» сейчас шухер, ищут гада, который на их принтере распечатал рекламу крохотной сопливой фирмочки - это наша-то сопливая! - и разослал оптовикам. И еще пытаются добраться до надписи на стене и как-то соскоблить или замазать.
        - Представляешь, - орал Вован, - какие-то верхолазы умудрились написать прямо на стене! Да не внизу, там бы сразу заметили и арестовали, это прямо перед милицейским участком, а на высоте!..
        - Ладно, - сказал я властно, - не болтай много.
        Он вскрикнул негодующе:
        - Я что, не понимаю?.. Все разговоры могут прослушиваться…
        - Умолкни, дурень, - отрезал я и отрубил связь.
        В нашем доме тремя этажами ниже обитает одинокая и очень молодая женщина. С виду совсем девчонка, только по каким-то неясным признакам понимаю, что не ребенок, да и не оставят ребенку целиком квартиру. Правда, она не одна, по квартире носится огромный черный пес, втрое крупнее ротвейлера, модная ныне порода кане корсо.
        Я вообще собак боюсь, даже маленьких, а кане корсо - такое чудовище, что с одного взгляда можно стать заикой. С виду похож на боксера, только увеличенная копия темного цвета, с огромной головой и налитыми злобой глазами, в которых никогда не бывает веселости и дружелюбия боксеров.
        Девчонка не работает и не учится, но и на работника горизонтального промысла не тянет: вечерами всегда дома. Однако днем все-таки выходит в магазины, и в ее отсутствие я начал высовываться из стены почти под потолком и бросать зверюке куски мяса. В конце недели он уже не рычал, быстро сжирал мясо и с ожиданием задирал голову, не сводя горящих злобой глаз с моей руки.
        Я постепенно опускался, теперь этот крокодил мог подпрыгнуть и достать меня за пальцы, но я готов и тут же отдерну в стену, пусть бьется мордой в бетон. Но этот кане то ли не дурак, то ли с теми, кто дает вкусное, предпочитает не ссориться, так что откусить мне пальцы не пытался.
        На второй неделе я рискнул не бросить, а подать ему кусок жареного мяса. Конечно, самыми кончиками пальцев, даже кисть все еще держал в стене, но это чудовище сожрало мясо и, обнюхав мои пальцы… лизнуло их!
        Не знаю, какого мужества мне это стоило и пары седых волосков в мои семнадцать лет, но я удержался, не отдернул, а на следующий раз даже рискнул чуть коснуться его лба. Буду считать, что я погладил этого монстра.
        Правда, в конце второй недели я в самом деле погладил и даже почесал у него за ухом. Он довольно прищурил глаза и хрюкал басом, что и понятно, кабан еще тот. А глаза совсем не страшные, если в них смотреться, чего никто не делает.
        А в конце третьей недели он на прогулке вырвал поводок у обомлевшей хозяйки и со всех ног или лап ринулся ко мне. Я застыл на дорожке, девчонка бежала следом и кричала истошно:
        - Рекс, ко мне!.. Рекс, стоять!.. Рекс, вернись!..
        Кабан добежал до меня, я выставил перед собой руки, он прыгнул передними мне на грудь и попытался облизать лицо. Я отпихивался, хозяйка испуганно верещала:
        - Рекс, ко мне!.. Рекс, ко мне!..
        Но Рекс, дорвавшись до единственного друга, который посещал его в одиночестве и даже подкармливал вкусным, визжал в восторге и пытался зализать меня до смерти, настоящий пес-убийца. Женщина добежала и пыталась ухватить зверя, но он увертывался, бегал вокруг нас и, виляя мне хвостом, смотрел влюбленными глазами.
        - Вы не бойтесь! - прокричала она наконец мне. - Он не укусит!
        - А затопчет? - спросил я сварливо. - У вас собака-убийца!
        - Он не укусит, - повторяла она и все бегала за ним, а он, принимая игру, носился вокруг меня и весело подпрыгивал. - Он совсем-совсем…
        - Убийца, - повторил я. - Понимаю, зализывает до смерти?
        - Да что же это такое, - прокричала она, - что с ним…
        Они все бегали, прохожие останавливались и смотрели. Посыпались реплики насчет проклятых буржуев, предложения вызвать бригаду по отлову собак, женщина запыхалась и раскраснелась, вся несчастная, бросает по сторонам затравленные взгляды.
        Я набрался отваги, пес как раз подбежал ко мне и прыгнул передними лапами на грудь, я ухватил его за болтающийся поводок. Он потащил, как танк, радуясь новой игре, но все-таки я его затормозил, подбежала хозяйка, тоже ухватила, прижала, заставила сесть.
        Пес елозил задом, не осмеливаясь встать, и скреб хвостом землю, не сводя с меня преданного взгляда. Хозяйка сказала испуганно-виновато:
        - Спасибо, что поймали!.. Не понимаю, что на него нашло.
        - Ветер от меня в его сторону, - объяснил я. - А собаки хорошего человека чуют издали.
        Она смерила меня недоверчивым взглядом.
        - Это вы хороший?
        - Замечательный, - заверил я. - А собачка у вас милая, ласковая… Это болонка, да? Извините, я в собаках совсем не математик. Просто болонки, я думал, всегда беленькие. Или это порода такая?
        - Порода, - ответила она. Пес начал уморительно подползать ко мне, ерзая по земле задницей, хозяйка зашла с той стороны и с силой потянула обратно. - Сидеть, Рекс!.. А теперь рядом… Рядом, я сказала!
        Пес нехотя поднялся и потащился с нею рядом, время от времени бросая на меня взгляды с надеждой в другой раз побегать вволю и поиграть без помех.
        Поиграем, ответил я ему мысленно. И с твоей хозяйкой поиграем в постели. Это же как-то дико: живем в одном доме, красивая женщина, а ходит все еще не трахнуто. Непорядок.
        Со временем, как и собирался, сменил квартиру на большую. Теперь у меня целых три комнаты. Список телефонов девчонок быстро растет, несколько раз взгляд цеплялся за номер, по которому я звонил Лине, наконец зачеркнул так жирно, чтобы и не вспоминать, аристократка чертова, белая кость, зараза. Но вообще-то почти все номера сразу ввожу в мобильник, так что ее номер вскоре забыт надежно и бесповоротно.
        Больше всего мне нравилась Наташа: ласковая и безотказная, ей бы только в гареме жить, все ее помыслы только о том, как доставить наслаждение мужчине, с нею всегда легко и приятно.
        Часто бывает у меня в новой квартире Виктория - заядлая туристка. Если нет возможности ехать в Египет и ахать перед пирамидами, она каждый выходной тащится с рюкзаком в подмосковные леса. Даже зимой, хотя ума не приложу, какой кайф можно ловить в лесу?
        В рестораны ходить почти перестал: везде одно и то же, но туда ходят больше те, кто не может позволить себе закатить вечеринку в своей квартире. А я могу, как и заказать из ресторана все из меню, включая даже горячие блюда. Девочки приходят не только из соседних домов, но и по вызову, так сказать, полупрофессионалки. Подрабатывающие в свободное от работы время. Соседи начали морщиться, поглядывать осуждающе, но пока молчат. Стены здесь толстые, музыки не слышно, а курить я выгоняю не на площадку, а на балкон. На любой из трех.
        Сегодня у меня Марина и Оля, обе замужем, у Марины ребенку два годика, Ольга студентка. У них хорошие семьи, но, как у многих молодых семей, с деньгами напряг. Не знаю, догадываются ли мужья, как именно подрабатывают их жены, не мое дело, главное - девчонки молодые, задорные и веселые. Вышли замуж рано, не успев добрать дозамужнего веселья и разгула, заодно и добирают, наслаждаясь изысканной едой, дорогими винами, валяясь на роскошнейших кроватях.
        Выбравшись из постели, я девчонок отправил на кухню, сам изволил сполоснуться под душем, а когда вышел из кабинки, даже в ванной уловил дразнящие ароматы хорошо приготовленной индейки.
        Девочки заканчивают накрывать стол, я остановился на пороге в восторге.
        - Ну, молодцы…
        Оля скромно опустила глазки.
        - Стараемся. У нас в школе были уроки кулинарии.
        - И вы сами готовили?
        - Ну, как видишь…
        Я торопливо опустился на ближайший стул.
        - Наверное, из ресторана заказали.
        Оля обидчиво поджала губки.
        - Не успели бы.
        Я отрезал ломоть белого мяса, лезвие идет с легкостью, будто через теплое масло. Девушки смотрят с ожиданием, распробовал, зажмурился от удовольствия.
        - Завидую вашим мужьям! Надо попробовать отбить вас.
        Оля наморщила носик.
        - Меня не получится. У нас семья дружная, мы друг друга любим. И я всегда готовлю так, а то и лучше. Когда продукты позволяют, конечно.
        Я посмотрел на Марину, та поставила на середину стола широкую тарелку с горкой блинчиков, с улыбкой покачала головой:
        - И меня не отбить, я мужу верна.
        Я сказал грустно:
        - Вот всегда так… Только найдешь настоящих женщин, а они все уже разобраны.
        - Мужчины тоже, - уточнила Оля и посмотрела на меня многозначительно. - Мужчины тоже.
        - Меня еще не успели разобрать, - пояснил я. - Я только-только выхожу на рынок. Меня только начинают щупать за вымя, смотреть зубы, тыкать в живот… Кто-то да купит. Неужели мне всю жизнь питаться в кафе и ресторанах?
        Оля сказала милостиво:
        - На тебя со временем цена еще подрастет. Важно продать себя до того момента, как начнет падать.
        Обе ели быстро, с охотой, дома вряд ли могут позволить себе продукты из элитного магазина. Молниеносно сварили кофе, отыскали в холодильнике сливки, и потом втроем покувыркались в постели, тоже с охотой и азартом. Когда раздался звонок домофона, мы уже лежали, разгоряченные, приводя себя в порядок.
        Не поднимаясь, я щелкнул пультом, на экране появилась глуповатая физиономия Додика, нового приятеля. За его спиной маячат еще две мужские фигуры и одна женская.
        - Привет, - заявил он жизнерадостно, - вот мы и пришли, как обещались!
        - Заходи, - ответил я и нажал кнопку. - Открываю дверь.
        Оля осталась лежать в постели голенькая, но Маринка спросила встревоженно:
        - Гости?
        - Да, - ответил я. - Два дня тому познакомился на дискотеке.
        Марина начала поспешно одеваться.
        - Я лучше пойду, - сказала она. - Вдруг знакомые попадутся!
        Оля сказала лениво:
        - Вероятность одна к десяти… сколько в Москве народа?.. к двенадцати миллионам.
        - У меня знакомых больше двенадцати, - огрызнулась Марина.
        - Тогда одна к миллиону!
        Однако и сама поднялась, оделась. Марина поспешно взяла деньги и выскользнула на площадку. Чтобы не ждать лифта, вдруг да те приедут раньше, спустилась на этаж ниже, а я дождался, когда компания прибудет на площадку, еще раз нажал пульт, открывая дверь уже моей квартиры.
        Оля за это время шмыгнула на кухню: у нее еще два часа «дополнительных занятий» на каких-то курсах. Когда подойдет время выпуска, просто купит нужную корочку, за время этих «курсов» заработала на десяток дипломов.
        Дверь распахнулась, Додик с широченной улыбкой сразу представил приятелей: Пирата и Вадика, а также Люсю - тихую и застенчивую девушку, которая ответила смущенной улыбкой. Из кухни появилась Оля, она царственно играет хозяйку, раз я не против, милостиво приветствовала всех, даже предложила чувствовать себя достаточно свободно.
        Додик быстро огляделся.
        - А у тебя клево!
        - Класс, - подтвердил Пират. - Ух ты, домашний кинотеатр с каким экранищем!
        - Фильмы по заказу, - подтвердил я скромно.
        Оля спросила из проема в кухню:
        - Мальчики, что пьете?
        Додик посмотрел с удивлением.
        - Как это что? Все пьем! Странные вопросы задаете, девушка…
        Глава 15
        В глубоком кресле перед телевизором Додик ноги забросил на низенький столик, рядом на полу три баночки пива. Так как центральное место он уже занял, то Пират и Вадик поневоле сели по бокам, тоже с баночками пива. Пират явно сразу и без раздумий принял Додика как вожака, у нас чаще бывает так, что вожак вообще не находится, и компании какие-то дохлые, но здесь, как я сразу уловил, встретились сразу два: Вадик тоже не прочь быть главным.
        Я еще на дискотеке заметил, что Додик набирает очки быстрее, но Вадик еще не сдается, старается выглядеть круче, напористее, увереннее, именно вокруг таких группируются остальные. Ко мне еще тогда сразу определилось отношение, как к богатенькому мальчику, сынку каких-то родителей, у которых то ли власть, то ли деньги. Потому отношение уважительно-покровительственное. И уже прикидывают, на чем меня подловят и как начнут доить, чтобы длилось долго и не вызвало вмешательство родителей.
        Люся держится скованно, даже в туалет не заглянула, сразу же села на диван и смотрит на всех покорными глазами, чем-то похожа на Олю. Это Маринка сразу же обежала всю квартиру, позаглядывала во все щели, громко ахала и восторгалась, и я не мог решить, что приятнее: скромность и послушание или же бесцеремонность и такое явное признание моего превосходства?
        Все сразу сошлись на том, что смотрят футбол, в смысле, мужчины сошлись, а подружка этих ребят, Люся, воплощение восточной женщины: безропотная и послушная.
        Додик громко комментировал происходящее на поле, ржал громче всех, заметил тоном комментатора:
        - Хули Лопес бьет по воротам! Хули - это имя такое.
        Пират охотно заржал.
        - И почему телки сомневаются в искренности наших чувств, когда предлагаем им потрахаться в перерыве футбольного матча?
        Додик сказал тем же голосом:
        - …и вот он наносит страшный удар своей любимой левой ногой… Хотя нет, судя по удару, она у него для ходьбы…
        Оля спросила весело:
        - А женский футбол есть? А то слышать - слышала, но ни разу не видела.
        - Есть, - объяснил Додик, не отрывая взгляда от экрана, - только на их матчи народ ходит слабо.
        - Почему?
        - А эти дуры никак не решатся обмениваться футболками после матча, как принято в мужском футболе…
        Оля скосила глаза на свою грудь, подумала.
        - В самом деле, дуры. Я бы менялась охотно. Только сразу не надевала бы, а то мокрая от чужого пота…
        - Класс, - сказал Додик. Пират и Вадик заржали. - Класс!
        Пират всмотрелся в экран, вскрикнул возмущенно:
        - Судью без мыла!
        - Что ты хочешь, - сказал Додик с видом знатока. - Нашему футболу нужны умные люди, а идут туда только здоровые кони. Вот слышите, с поля слышны стоны травмированных и ржание футболистов нашего клуба…
        Оля отмахнулась и ушла на кухню со словами:
        - В России было две беды, а теперь еще и футбол!
        Первый тайм окончился с ничейным счетом, Вадик начал снимать с Люси майку, а Додик щелкал пультом, перебирая каналы, вдруг заорал:
        - Смотрите, смотрите!.. Чувак выиграл сто пятьдесят миллионов долларов!
        Все умолкли и разом повернулись. На широком экране морда счастливца выглядит еще шире: неопрятный такой работяга, явно мексиканец или пуэрториканец. Толстый, брюхо свисает через ремень, явно малограмотный или вовсе неграмотный. Ему совали под нос микрофоны и спрашивали, как получилось, что он выиграл, а он с глупой улыбкой на глупом лице растерянно рассказывал, как на бензоколонке вручили вместо сдачи долларовый лотерейный билет. Проверил только через два дня, просто на глаза попался…
        Его спрашивали, как поступит, возьмет ли деньги сразу, в этом случае должен уплатить большой налог, или же будет брать по десять миллионов, тогда налоги будут минимальными, мужик помотал головой и заявил, что возьмет все и сразу.
        Додик провизжал в муке:
        - И такому дебилу выпало!.. Почему не мне?
        Пират спросил лениво:
        - А ты чем лучше?
        - Я бы не стал платить большие налоги! - воскликнул Додик возмущенно. - Что, ему мало по десять миллионов брать? Идиот!
        - Идиот, - согласилась Оля.
        - Кретин, - тихо сказала Люся и вздохнула.
        Кретин, подумал я. Конечно, кретин. Все сто пятьдесят просрет быстро. Найдутся акулы, что очистят его до костей. Дураку ничто не идет на пользу. И ничем из упавшего сверху не сумеет воспользоваться…
        Додик и Пират заспорили, каждый с жаром доказывал, как бы он потратил эти деньги, но их фантазии хватало разве что на сто тысяч. Никто из них не станет скупать картины Рембрандта по десять миллионов за штуку, а пропить сто миллионов непросто даже с приятелями.
        На весь экран снова показали морду лица счастливца: тупую, довольную, без зачатка мысли в глазах. Я смотрел со смешанным чувством презрения и острой зависти. Сто пятьдесят миллионов долларов! Ему даже не надо ходить в стенах и прокрадываться в банковские хранилища. Почему идиотам везет, а умные должны пробиваться сами?
        С дивана послышался визг: Додику надоело дергать Люсю за дойки, что она принимает терпеливо и покорно, принялся щекотать, она завизжала и принялась отбиваться. Он завалил ее и, задрав юбку, быстро стянул трусики. Люся не противилась, иначе парни не будут брать с собой, только хихикала и отстранялась, тогда Додик принялся снова тыкать ее пальцами под ребра.
        То ли от радости, что сумели меня привязать к их компашке, то ли от огорчения, что американский лох отхватил по вшивой лотерейке такую сумму, парни надрались довольно быстро. У меня самого в голове мутилось, перед глазами то и дело плыло, а руки и ноги приятно отяжелели. Дважды появлялась Оля с предложением отсосать лишнее, я небрежно отмахивался, потом подошла и села рядом Люся, да так ловко, что моя ладонь оказалась под ее теплой задницей, а пальцы так вообще попали во влажную и горячую щель.
        Я быстро расстегнул брюки, пересадил ее к себе на колени, такую послушную и улавливающую желания. Освобождение пришло неожиданно быстро, хотя после двух-трех рюмок вина я не развязываюсь, а напротив - затормаживаюсь, Люся поерзала задом и встала, чистенькая и опрятная, как медсестра. И такая же заботливая, ничего и сейчас не забыла, не давая мне испачкаться.
        Из кухни донесся взрыв хохота, оттуда прибежала раскрасневшаяся Оля, уже без верха, но в шортах. Две небольшие, четко очерченные груди красиво и вызывающе подпрыгивают, вскрикнула с наигранным удивлением:
        - Нас не подождали? Бессовестные…
        Я развел руками, пока Люся застегивала мне молнию на джинсах.
        - Увы…
        - Ничего, - пригрозилась Оля, - через полчаса позабавимся вместе!..
        - Сейчас начнется матч, - напомнил я.
        - А со мной сыграть не хотите?
        - Разве что после, - ответил я вяло. - Все-таки «Локомотив» со «Спартаком»…
        - Я вас растормошу, - пригрозилась Оля. - Я вас всех растормошу.
        Люся скромно улыбнулась, промолчала, такие важные вопросы должен решать мужчина. Я погладил ее по голове, пальцы ощутили ласковый шелк чистых здоровых волос. Люся подняла голову и посмотрела снизу вверх лучистыми невинными глазами.
        - Ты хорошая, - сказал я, - оставишь свой телефон.
        Она торопливо кивнула.
        - Да-да, напишу на этой бумажке…
        - Говори, - велел я, - сразу введу в мобилку.
        Она посмотрела благодарными глазами. Ввести в мобилку - это намного повышает шансы, что все-таки позвоню в самом деле. Я потыкал в кнопки, ввел в память, там вообще-то не так уж и много телефонов. Тем более женских. Когда смотрю старые фильмы или читаю старые книги, даже не верится, что в самом деле были такие женщины, которые ни поцелуя до свадьбы и все такое. Теперь их затоптали, а выжили только напористые и очень деловые… по-женски деловые.
        Оля посмотрела ревниво, потом бросила беглый взгляд на часы, охнула и начала торопливо собираться.
        - Сейчас закончилось последнее занятие, - сообщила она. - А мне еще добираться!
        - Ты же не опоздала, - возразил я.
        - Опоздаю, - ответила она огорченным тоном. - Ехать далеко.
        - Что за вопрос, - сказал я великодушно и достал из заднего кармана джинсов тугой бумажник. - Возьми на такси. Пусть гонит, а вот на штраф, если вдруг ГАИ остановит.
        Она чмокнула меня в щеку и торопливо выбежала на площадку. Додик довольно скалил зубы, а более откровенный Пират завистливыми глазами смотрел на выглядывающие из бумажника баксы и тоскливо вздыхал.
        Глава 16
        Сегодня проснулся с тяжелой, как чугун, головой. Рядом заворочалась и встала совсем юная девушка, такой показалась в профиль. Да и спина совсем детская, уж не малолетку ли я затащил в постель, этого еще не хватает…
        Она подошла к окну, я спросонья смотрел на ровную спину с осиной талией, голова раскалывается, перепил, спросил хриплым голосом:
        - Какая погода?
        - Не знаю, - ответила она, не поворачиваясь. - Такой дождь стеной, что ничего не видно!
        Сверкнула молния, четко обозначив ее силуэт. Я буркнул:
        - Ты чего там торчишь?
        - Меня же фотографируют, - ответила она резонно. - Видел, какая вспышка?
        - Еще и издевается, - простонал я. - Кончай играть в дурочку. Так я тебе и поверил…
        Она повернулась, лицо удивленное.
        - Не нравится? Я думала, ты, как и все… предпочитаешь дурочек.
        - Предпочитаю, - согласился я, - но настоящих. А ты прикидываешься и тем самым выставляешь дураком меня.
        Она улыбнулась, лицо преобразилось, стало веселым и хитреньким.
        - А тебе какая разница? Главное - результат!
        - Мы ж не коммунизм строим, - буркнул я. С трудом приподнялся, скривился, пережидая приступ боли. - Нельзя умных женщин использовать так же, как и… укладчиц асфальта.
        Она сказала с задумчивым интересом:
        - Интересно, как это вы используете укладчиц?
        - Да это я так, к слову…
        - Нет, ты скажи! Что за мужские тайны? Шовинист!
        Я поднялся на дрожащих ногах, во рту горько, кисло и вообще мерзко, ну почему после безумно дорогих вин во рту такая гадость, потащился в ванную. В спину провожало ироническое:
        - Вот так начинают все алкоголики.
        - Иди ты…
        - А потом идут в бомжи, - закончила она, входя за мной следом, чистенькая, свеженькая, как утренняя роза. Капли воды блестят на ее загнутых кверху ресницах, успела умыться, зараза. - А после бомжей… так и вообще! Только в мужья богатым дамочкам. Какой ни включу фильм, миллионерша подбирает бомжа, обмывает, сбривает ему бороду и одевает в чистое…
        - Ну, спасибо, - буркнул я. - Обмывают покойника. И одевают в чистое. Даже бреют!
        Она наблюдала, как я моюсь, сказала сочувствующе:
        - Да, ты уже почти готов… А правда, что для покойников шьют костюмы с рукавами разной длины? Чтоб гробовщики не воровали?
        - Не знаю, - огрызнулся я.
        - Извини, - сказала она чересчур виновато, - я думала, ты уже мог поинтересоваться. Ведь у тебя печень сейчас представляешь какая? Как у гуся, которого кормят насильно!
        - Прибью, - огрызнулся я. - Тебя, кстати, как зовут?
        Она наморщила носик и сказала надменно:
        - Я так просто не знакомлюсь с молодыми людьми. А то, что переспали в одной постели, не повод для знакомства.
        - А как знакомишься?
        Она сказала наставительно:
        - Нас должны представить друг другу. Сначала тебя, так как ты самец… вроде бы, потом назвать мое имя. Ты должен мило улыбнуться и с легким поклоном сказать сдержанно-ликующе: «Очень приятно» или «Очень рад». Я скромно опущу длинные ресницы… ты заметил, они у меня длинные?.. мне отвечать не обязательно, разве что захочу похвастаться своим нежным музыкальным голосом. И вот с того момента считаемся представленными друг другу, сиречь - знакомыми.
        Я откинулся обратно на постель.
        - Как сложно… Вот почему в мире столько одиноких! Разобщенность, разобщенность… Ладно, я тебе что-то должен? Извини, в самом деле ничего не помню.
        Она повернулась от окна, фигурка точеная, маленькие груди смотрятся тугими теннисными мячиками, но по лицу видно, что, несмотря на ухоженность, лет ей не меньше, чем моей маме.
        - В самом деле? - переспросила она с интересом.
        - Честно, - пробормотал я.
        - Да, - сказала она сочувствующе. - Вот сейчас бы тебя и поймать… К примеру, сказать, что ты поклялся на мне жениться или написал на меня завещание… ведь при таком образе жизни в самом деле скоро отдашь богу душу, а тот ее переправит в ад…
        Я пропищал жалобно:
        - Я в самом деле обещал жениться?
        Она усмехнулась.
        - В самом деле. На твое счастье, мужья мне ну никак ни к чему. Хватит, трижды замуж сходила. Да и вообще я женщина без материальных и жилищных проблем, мужское плечо мне без надобности… Ладно, я пойду. Рада, что ты оклемался. Мой совет: завязывай с ресторанами. Когда тебя уже все бармены знают по имени, в этом нет ничего хорошего, а ты гордишься, ребенок!..
        Я смотрел, как она быстро оделась, все на ней настолько фирменное и пошито со вкусом, что я в последний момент удержался и не предложил ей денег. Улыбнувшись, ушла, не оставив телефона. Я кое-как сполз с постели и доковылял до окна. Через некоторое время из подъезда появилась ее легкая фигурка, сразу же направилась к нашей стоянке.
        Охранник почтительно поклонился, она села в «шестисотый» «мерс» и лихо вырулила на улицу. Да, подумал я, развлекается дамочка… И хорошо, что не предложил ей денег по стандартной таксе. А то можно, как говаривал лихой поручик, и по морде схлопотать…
        Подошел вечер, я позвонил маме и сказал, что задержусь на работе. А если не приду ночевать, пусть не волнуется, я и здесь как-то устроюсь, все будет в порядке. Она сказала озабоченно, чтобы я держался осторожнее, мы пожелали друг другу спокойной ночи, я положил трубку. Мама понимает, что иногда я могу остаться ночевать и у девушек, но деликатно опускает эту тему, она у меня еще из той эпохи, когда об этом не говорили.
        На широченном экране какая-то мексиканская муть, каналов несколько сот, но смотреть нечего, а когда-то считал, что если поставить спутниковую антенну, то наступит рай. Заглянул в Интернет, но порносайты чаще всего копируют друг друга, ничего нового, в записной книжке куча телефонов, которые не тороплюсь переносить в мобильник, не всех и упомню, у кого-то брал на улице, кто-то сунул на вечеринке, некоторые даже не припомню как попали сюда, а примечаниями не снабдил…
        Долго изучал, потом вспомнил нашу простую и вечную истину, что все женщины одинаковы, набрал номер Алены, по алфавиту крайняя. После первого же звонка послышался щебечущий голос:
        - Алло?..
        - Это Виталий, - сказал я. - Что-то грустно… Не утешишь?
        Она засмеялась:
        - Извини, не могу. Меня сейчас саму утешают!.. Ой, туда больно… Это не тебе, извини…
        - Это ты извини, - сказал я и набрал следующий номер. - Алиса? Привет, это Виталий. Мы с тобой познакомились в ресторане…
        - И ты позвонил? - донесся сквозь шум, топот и звуки музыки голос. - Ну, ты даешь!..
        - Какие планы на вечер? - спросил я, уже догадываясь, какие у нее планы. - А то заглянула бы ко мне…
        - Занята. Я на такой классной тусовке! А потом меня повезут трахать, но я еще не выбрала, кому доверить такое вообще-то скучное дело…
        - Желаю не прогадать, - сказал я и перевел курсор на номер ниже. - Алла, это Виталий. Вот сижу и вою от тоски. Может, приедешь, посидим, погрустим вместе? А то и как-то взбодримся?
        - Наркотики не употребляю, - ответила она. - Извини, я сейчас не одна.
        - Прости, - сказал я. Оборвав связь, подумал было пойти снизу по списку, но, во-первых, скроллировать неудобно, во-вторых, от имени доступность не зависит, обреченно опустил синюю полоску ниже и нажал на Enter. - Алло, это Виталий. Аня, у тебя какие планы на сегодня? В смысле, на этот вечер?.. Да нет, в кино не хочу… и на дискотеку… Давай приезжай ко мне сразу. Потрахаемся, выпьем, у меня новые фильмы… Если играешь, то можно сразиться по сетке… Да ладно тебе… ну извини…
        Наконец на «А» записи закончились, я позвонил первой из группы «Б»:
        - Белла, это Виталий. Привет, как жизнь?
        - Виталий? - переспросила она живо. - Это какой Виталий?.. А, ты был с такой смешливой и веселой толстушкой, все время анекдотами сыпал…
        - Нет, - ответил я. - То был другой Виталий, а я намного проще и скучнее.
        - Так на хрен ты мне сдался, - удивилась она, - если ты проще?.. Я люблю зажигать, я не люблю скучных и занудных.
        Пока не успела отключиться, я крикнул торопливо:
        - Я не скучный!.. Я как раз таинственный и загадочный.
        Она успела услышать, спросила с недоверием:
        - Это чем же?
        - Приезжай, увидишь…
        - Ну вот еще, - отрезала она, - заманишь бедную невинную девушку…
        - Погоди, - сказал я торопливо, чувствуя, что ее палец уже прикоснулся к кнопке «Отключиться». - Погоди! Судя по номеру, ты в соседнем микрорайоне. Я сейчас подъеду к дому, где ты живешь… назови адрес и с какой стороны поставить машину…
        После паузы она спросила с недоверием:
        - Приедешь на машине?
        - У меня «БМВ», - ответил я скромно. - Черный. С тонированными стеклами. Посмотришь с балкона, я помигаю фарами…
        Она ответила все еще с сомнением:
        - Ну давай. Позвони, когда подъедешь.
        Гормоны диктуют, как и что делать, куда бежать и зачем бежать, проще бы сходить в ванную и вручную откачать лишнее, сразу голова будет ясной, а мозг - чистым, но я, как ведомый инстинктом орангутанг, быстро оделся, спустился в гараж. До ее дома в самом деле не больше пятнадцати минут, взял мобильник, пока шел дозвон, медленно вел машину вдоль дома.
        - Алло? - откликнулась она. - А, это ты… Ну что, сейчас признаешься, что разыгрывал?
        - Еду вдоль твоего дома, - ответил я. - Какой у тебя корпус?.. В смысле, корпус дома, а твой я помню, хорош… Ага, вон седьмой, впереди… С какой стороны подъехать: где аптека или где фитнес-бар?
        - Со стороны аптеки, - сказала она. - Сейчас выйду на балкон… Ну и где ты?.. Там впереди только одна черная машина едет… Ух ты, это твоя?.. Это ты за рулем?
        - Где остановиться?
        - Еще чуть, - сказала она торопливо, - давай прямо к подъезду! Девчонки увидят, от зависти передохнут, как мухи. Я мигом, жди!
        Я остановил машину, не заглушая мотор, откинулся на сиденье. Победное чувство разливается по телу, как будто сижу в солярии под мощными прогревающими лампами.
        Из подъезда выскочила девичья фигурка, торопливо промчалась по ступенькам. Я вышел и, зайдя с правой стороны, открыл дверь.
        - Прошу.
        Она ахнула:
        - Ну ты даешь!.. Джентльмен! Прямо прынц!
        Она юркнула на сиденье, я обошел машину и сел за руль. Белла следила за мной большими блестящими глазами. Я чувствовал себя легко и счастливо: Белла из той породы спутников воина, с которыми всегда легко и приятно. Не просто хорошенькая, но даже красивая, с великолепной фигурой, что досталась ей на халяву, без всяких диет и аэробики. На свой внешний вид почти не обращает внимания, даже не понять - красится или нет. Вот и сейчас в простой маечке и потрепанных джинсах, что так импонирует всем нам, ненавидящим обезьяньи ужимки и вздохи насчет фижмочек и вытютюлюшек.
        Такие вот всегда нарасхват, как в любых компаниях, так и на женитьбу, мне еще повезло, у нее скорее всего просто неожиданно выдался свободный вечер, иначе хрен бы я застал ее дома.
        Она с удовольствием устроилась на сиденье, умело отодвинув кресло и наклонив спинку. Небольшие острые груди оттопыривают тонкую мачку, глаза сияют, по довольному лицу пробегают отблески световой рекламы.
        - Прекрасная машина, - произнесла она с чувством. - В самом деле твоя? Или украл?
        - Моя, моя, - заверил я.
        - Да ладно тебе, - протянула она. - Даже если папочка подарил или просто дает ездить, все равно здорово. Чувствуешь, сиденья еще пахнут свежей кожей!
        - Чувствую, - согласился я. - Там в бардачке шоколад, жвачка, еще что-то… Посмотри.
        Она посмотрела, быстрая и живая, как белка, повосхищалась, обертка шоколадки зашелестела под ее ловкими пальцами, с хрустом разломила, одну половинку сунула мне в рот, свою смаковала остаток дороги.
        Когда подъехали к дому, с восторгом наблюдала, как охранник открыл ворота во двор, как сами отворились двери подземного гаража, сразу вспыхнул яркий свет в огромном помещении, два ряда машин засияли, как огромные разноцветные бусы, чистые и сверкающие.
        - Как здесь нарядно, - сказала она с восторгом. - Да-а… так надо жить!
        А когда поднялись в мою квартиру, с порога осмотрелась, повернулась ко мне и дружески чмокнула к щеку.
        - Я была не права. Ты ничего не приврал. Трехкомнатная?
        - Да, - ответил я. - Месяц назад купил. И еще месяц ремонт делал… Три дня назад въехал.
        - Все еще празднуешь?
        - Да.
        - Клево!
        - Да ладно тебе, - проворчал я. - Проходи в комнату, не стой.
        - Гостям сперва показывают туалет, - отпарировала она независимо.
        Не дожидаясь моей реакции, ушмыгнула в ванную, я услышал оттуда восторженный вопль, затем заглянула в туалет, снова ликующий визг, донесся шум льющейся воды, понятно, проверяет краны, у меня совсем хитрые, с дизайнерскими выпендрежами.
        Я ушел на кухню, там весь джентльменский набор с шампанским и всякими вкусностями. По комнатам стучали легкие каблучки, будто бегает молодой и веселый козленок, мне чудилось, что Белла находится одновременно и на балконе, и в спальне, и в большой комнате, у самого рот до ушей и блаженное чувство полнейшего удовлетворения, как любил говорить кто-то из древних генсеков. Удивить женщину своим могуществом и возможностями едва ли не слаще оргазма. Во всяком случае, чувство удовлетворения длится намного дольше.
        Из большой комнаты донесся веселый вопль:
        - У тебя домашний кинотеатр?.. Ого! Как его включить?
        - Погоди, - сказал я солидно. - Еще нет системы «все в одном», так что надо жать пять кнопок… Эта, эта, две этих и эта…
        - С ума сойти!.. Семь пультов!.. А эти два зачем?
        - Это от кондишена, а это свет вырубать. Пойдем на кухню, сожрем что-нить.
        - Сейчас, только концерт клевый отыщу…
        Моя прошлая подружка, Маргарита, слишком косит под Барби, но какая Барби была бы живой, никто не знает, в моем представлении это что-то вроде Синди Кроуфорд, а Маргарита косит именно под куколку: такое же идеально чистое кукольное личико, тщательно сделанные бровки, надутые губки, манерность жестов и речи. С нею нужно нянчиться, во всем потакать, а с Беллой никаких проблем - сама шутит, развлекается и других заводит, своим внешним видом абсолютно не озабочена, что как раз нравится мужчинам, она легко соглашается на быстрый секс, не видя в нем ничего особенного или обязывающего… Словом, с нею хорошо душой и телом.
        Между просмотром футбольного матча и концерта мы потрахались, потом она позвонила подруге Светке и велела приехать, покажет нового парня, которого откопала совсем недавно среди всех этих козлов. Подруга приехала на такси, я расплатился, Светка тоже восторгалась квартирой, но ее больше всего восхитил мощный Xeon, я заинтересовался, насколько разбирается в этом деле, в ответ буквально засыпала последними новостями в железе и софте.
        - Можешь сервер поставить, - сказала она мечтательно. - Собственный шард!..
        - Онлайнишь? - поинтересовался я.
        - В Линейке, - сообщила она. - И еще немного в ВоВе.
        - Ого!
        - ВоВ - это всегда будет круто, - сказала она гордо. - Мы всегда будем гонять Орду, какие бы новые навороты ни вышли.
        - Включить?
        Она посмотрела с сожалением на огромный дисплей.
        - Представляю, как это здесь… На предельном не тормозит?.. Нет, меня тогда надо будет силой вытаскивать.
        Я перехватил ее взгляд, что, дескать, сначала она должна, как принято, предоставить в мое распоряжение все щели, а уж потом, когда я удовлетворю все инстинкты доминирующего самца, можно и за клаву.
        Я засмеялся, врубил комп. Не понимает, что для нас хорошо и удачно похвастаться - тот же оргазм, только растянутый во времени.
        - Пошарь в Инете, - предложил я. - У меня на предельной скорости. И анлимитед!
        Она счастливо вскрикнула и мигом оказалась в кресле перед монитором. Тот уже засветился, картинку на дектоп я только вчера выдернул из Инета, потрясная, весь true color задействован по-настоящему, а не декларативно. Светка быстренько кликнула на иконку Инета, спросила заискивающе:
        - А… пароль?
        Я отмахнулся.
        - Какой пароль? От самого себя? Жми эникэй.
        Белла пошла на кухню готовить кофе и сладости, удивилась, что мало банок с пивом, я сказал аристократически, что пиво пьют слуги, а мы, мушкетеры, предпочитаем бургундское. А за неимением бургундского жрем любое хорошее.
        Она шустро хлопотала, веселая, довольная, очень хорошенькая в простой маечке и потертых джинсах, абсолютно не старающаяся выглядеть лучше, ни разу не посмотревшая в зеркало, хотя они у меня везде, начиная от прихожей, где в полный рост и еще с запасом.
        Часть III
        Глава 1
        На ночь обе остались у меня. Причем Светка пришла к нам с Беллой в постель минут на двадцать, чтобы принять участие, тут же убежала в ванную, а затем снова за комп. Я слышал воинственные кличи, ржание коней, лязг мечей, ее возбужденный голос, наконец все стихло, словно ножом отрезало.
        Среди ночи я осторожно высвободился из рук спящей Беллы, она что-то сонно пробормотала, а когда на пути в туалет тихонько заглянул в кабинет, Светка сидит перед компом в больших наушниках, что делают ее похожей на мультипликационную мартышку с оттопыренными ушами. На экране группа рыцарей бесшумно пытается штурмовать замок, огромный голем выбивает ворота, сверху по нему лупят всем, чем могут, файерволы прожигают воздух бенгальскими огнями, все ярко и красочно, только беззвучно, а Светка, судя по ее жестам, руководит отрядом штурмующих.
        Я с великим уважением прикрыл дверь. Стать танком непросто, а стать прима-танком - это вообще молодец, крутой геймер, уже не геймер, а настоящий баймер. Такая подруга пользуется повышенным спросом у парней: обычно все эти телки только для половых нужд, как стада овец для римской армии, а эта понимает толк в настоящих вещах…
        В спальне я шмыгнул под одеяло, Белла снова пробормотала что-то и тут же закинула ногу, а голову положила на мою руку. От ее тела пошло такое домашнее тепло, что я моментально провалился в сладкий счастливый сон.
        Когда-то в древности, как рассказывал мой дедушка, женщины все были недотроги и недоступны, их всегда «добивались». Потом, конкурируя между собой, постепенно снижали цены, и вот наконец секс вообще не имеет никакой цены, что правильно, это же такая простая ерунда… Наконец ценность женщины стала измеряться не наличием мокрой щели, а теми же достоинствами, что раньше приписывались только мужчинам.
        Отныне доступны все женщины, если брать в старом понимании, а конкуренция не в том, кто отдастся раньше, а кто чем-то хорош и ценен сам по себе. Светка, понятно, нарасхват из-за любви к компьютерам и онлайновым баймам, в то время как большинство дур все еще предпочитают бродить по магазинам в поисках какой-то особой тряпки. Белла хороша своим образом жизни: веселостью, жизнелюбием, добротой, с нею легко и приятно во всех отношениях. Именно во всех. Только ей прощается, если завалится на торжественное мероприятие в этих вот потертых джинсах и маечке, все равно парни будут стараться общаться с нею, оставив красивых, оставив умных, оставив даже богатых…
        Рано утром Белла выскользнула из-под одеяла, я решил было, что в туалет, но она ушлепала голенькой на кухню. Сквозь сон я слышал осторожное звяканье посуды, передо мной поплыли видения, словно я с Калигулой участвуем в какой-то оргии, не сразу сообразил, что с кухни просачиваются одуряющие запахи жареной яичницы с ветчиной.
        Сонный, протирая кулаками глаза, поднялся, цепляясь за стенку, не надо было столько шампанского, голова все еще кружится, из кабинета снова слышны победные крики сражающихся и стоны убиваемых монстров. Светка не обратила внимания, что за ее спиной шлепают босые ноги, с упоением бьет гадов и подхватывает чуть ли не на лету выпадающие из них луты.
        Белла, повернувшись ко мне спиной, размалывала кофе. Машинка тонко-тонко пищала, Белла не услышала, как я подкрался и сказал над ухом:
        - Гав!.. Ты что за ранняя пташка?
        Она от испуга отпрянула от стола прямо в мои объятия, расхохоталась.
        - А ты чего подкрадываешься?
        - Так я, типа, хыщник. М-м-м, как вкусно пахнет!
        - Это еще что, - сказала она преувеличенно серьезно, - я еще и крючком вязать умею!
        Я держал ее в руках, чувствуя, как снова возникает желание, хотя вроде бы полночи трахались. Она засмеялась еще веселее, понимающе, повернулась в моих объятиях и уперлась кулаками в грудь.
        - Яичница готова!.. Ты видел, что делает эта сумасшедшая?
        - Ну почему сумасшедшая…
        - Сумасшедшая, - возразила Белла. - Разве так можно?
        - Можно, - сказал я. - Сам такой.
        Она быстро и умело раскладывала яичницу по тарелочкам. С третьей поколебалась, поглядывая на дверь, крикнула:
        - Светка!.. Тебя еще не прибили?.. Иди завтракать!
        - Давай отнесу, - сказал я великодушно.
        - Да ты чего?
        - Сам бывал в ее шкуре, - объяснил я. - Увы, это заразно.
        Белла все-таки с непониманием смотрела, как я ухватил тарелку с парующей яичницей, в другой руке - чашка горячего кофе, у комнаты с компьютером распахнул ногой дверь. Светка даже не оглянулась, я аккуратно поставил у нее с одной стороны тарелку, с другой - кофе. Вообще-то я польщен, что девчонка так увлеклась, это высший комплимент моему интерьеру.
        Когда вернулся, Белла уже за столом, все еще голенькая, с наслаждением уплетает яичницу.
        - Сапог сапога, - сказала она с набитым ртом. - Вот уж придурки…
        - Еще какие, - согласился я.
        - Что она сказала?
        - Даже не заметила, - ответил я.
        - Тоже прибитая.
        - Это да, - согласился я. - Ничего, когда кофе остынет, тогда заметит. Если опрокинет.
        - А потом скажет, что это вирус пролил?
        У меня классно, так обе говорят в один голос, но Света может прийти только при Белле, такова этика поведения, а сама Белла стала забегать все реже и реже. Я поинтересовался, стараясь, чтобы это не звучало, будто я очень заинтересован, ибо если женщины заметят твою заинтересованность, то вовсе на голову сядут:
        - Что-то у тебя совсем мало времени остается на меня… Родители стиркой замучили?
        Она расхохоталась.
        - Если бы только стиркой! Она и так на мне вся. Как и прочие домашние мелочи. А тут еще молекулярная химия прибавилась…
        - Что за химия? - удивился я. - Наркотики дома делаешь? Ну ты даешь…
        Она расхохоталась еще веселее.
        - Здорово бы. Может быть, подзаработала бы. Нет, в прошлом семестре ее не было, а с этого уже есть. А я еще в школе химию не любила.
        Я удивился:
        - Ты что же, где-то учишься?
        - Ну да, - ответила она.
        - Где?
        - В институте. Ты забыл, что уже сентябрь? Беспечное лето кончилось, увы…
        Мне почудилось, что в ее дружелюбном взгляде впервые проскользнуло ощущение некоего превосходства. Ну как Робинзон Крузо смотрел на своего Пятницу, хорошего вообще-то малого. Но все-таки туземца.
        - Здорово, - протянул я, - вот уж не думал, что ты учишься… А Светка?
        - И для нее лето кончилось, - ответила Белла со вздохом.
        - Она тоже с тобой?
        - Нет, на каких-то курсах повышения квалификации.
        - Тоже по химии?
        Она со смехом покрутила головой.
        - Что тебе эта химия?.. Какие-то бухгалтерские.
        - Понятно, - сказал я медленно и почему-то ощутил себя сильно уязвленным. - Это чтобы сидеть за компом и делать вид, что готовишь годовой баланс. А самой в баймы резаться втихую.
        Она быстро и ловко накрывала на стол, все восторгалась, какой у меня всегда полный холодильник, как здорово, когда все домой приносят, я прямо помещик: тем молочники и зеленщики всегда прямо на кухню доставляли товар. Я развалился на стуле и наблюдал за нею, оценивая уже заново.
        Для нее лето уже кончилось, а для меня - нет. Она снова сможет окунуться в мир развлечений, когда пройдет осень, зима и весна. А для меня и зимой - лето, я не крыловская стрекоза, что издохнет, как бомжиха на холоде.
        - А потом, - спросил я, - когда закончишь вуз?
        Она вскинула брови и посмотрела с удивлением:
        - Что буду делать? Ну это же понятно… Или какой-то прикол?
        - Никакого прикола, - заверил я.
        - Пойду работать, - ответила она. - Постараюсь сразу найти интересную. Если не получится, то что ж, буду работать и подыскивать такую, чтобы нравилась.
        - А как же дискотеки?
        Она пожала плечами:
        - А куда они денутся?
        - Дык старая будешь, - напомнил я с издевкой. - Пока вуз закончишь, пройдет еще четыре года. Потом год-два на работе, на какую возьмут, а не какую выберешь… Тебе сейчас восемнадцать?.. Почти девятнадцать?.. А тогда будет целых двадцать пять, с ума сойти! Такие старые уже не ходят на развлекухи.
        Она возразила:
        - Всякие ходят! А чего ты решил, что у меня других занятий нет?.. К тому времени я могу быть замужем. А то и ребенок будет. Разве не интересно его купать, пеленать, баюкать, петь ему песенки?..
        - Здорово, - согласился я. - Представляю, как лежим в постели, а ты мне рассказываешь, как бантики повязываешь своему чаду!
        Она повернулась, снова улыбка превосходства появилась на миг и тут же исчезла, но сейчас я ее уловил четко. В глазах ее было глубокое сочувствие.
        - Вряд ли…
        - Что?
        Она вздохнула, потянулась всем телом, гибким и стройным.
        - Не лежать нам тогда вместе.
        - Выйдешь за ревнивого?
        Она покачала головой:
        - Я постараюсь выйти за такого, чтобы мне вовсе не хотелось от него бежать к другому. Понимаешь, каждая женщина хочет быть верной и любящей одного мужчину. Не у всех это получается, но все хотят именно любить одного. Когда это случится, сам понимаешь, все остальные связи растают сами по себе, аки дым от дешевой сигареты.
        Она подала на стол тарелочки с аккуратно нарезанной семгой, но мне кусок не лез в горло. Стало так горько, что в самом деле будто таблетка хинина во рту. Она говорит это с такой легкостью и открытостью, как всегда все говорила, что меня приводило в восторг. И сейчас так же открыто, хотя и стараясь смягчать выражения, сказала что-то вроде того, что я - говно, в мужья не гожусь, таких даже не рассматривают всерьез.
        Во всяком случае, таких вот не рассматривают.
        Попытался вызвонить Свету. Она не смогла сегодня, зато на другой день прибежала охотно, счастливая и веселая, расцеловала. От нее пахнет осенью и опадающими листьями, щеки красные, как тугие поспевшие яблочки.
        - Давно не виделись, - сказал я. - Все на курсах своих? А тут такие баймы повыходили… Одна Вангард чего стоит!
        - Ой, и он вышел? Я так давно не заглядывала в новостник!
        - Я составил список, - сообщил я. - Всего, что вышло за месяц.
        - Показывай, скорее показывай!
        Она визжала от нетерпения, я обнял за плечи и утащил на кухню, она смотрела умоляющими глазами.
        - Что пьешь сегодня?
        - Ничего, - ответила она быстро.
        - Даже кофе?
        - Ну, кофе не напиток, кофе - образ жизни! Сделать?
        Я сказал милостиво:
        - Я сам сделаю. А ты сходи пока к компу. Там сюрприз.
        Она посмотрела недоверчиво, исчезла, а через пару секунд спустя из кабинета восторженный вопль. Она примчалась обратно со стопкой разноцветных коробочек, глаза горят счастьем.
        - Так ты уже и купил?
        - Это просто, - сообщил я великодушно. - Как только появились в новостях - сделал предварительный заказ. С доставкой на дом.
        - Ну ты даешь! Это же дорого. Посмотреть можно?
        - Давай смотри, - разрешил я с благодушием буржуя, что осчастливил бедную крестьянку. - А кофе принесу сам.
        - Ты меня балуешь, - пропищала она, тут же умчалась, прижимая коробки к груди, чтобы с наслаждением сдирать целлофановый слой, открывать коробочку, выхватывать блестящий диск и дрожащими от нетерпения пальцами пихать в дисковод, подгоняя его, такой медленный, все равно медленный.
        Я размолол кофе, приготовил, дал отстояться, за это время она инсталлировала только одну, на коробочке хвастливая надпись, что это хит всех времен и народов. Не обязательно и брехня, потому что компы все мощнее, видеокарты навороченнее, а баймы подстраиваются под них, и миры все реалистичнее, масштабнее, красочнее.
        Сейчас ее можно трахнуть, не заметит, слишком вся там, в том мире, но я сам настолько доволен тем, что осчастливил новой игрой, что это, как ни странно, дает мне даже больше, чем если поставить ее раком или заставить отсосать, когда ей сосать совсем не хочется. Это вот ощущение дарителя подарков не такое острое и мощное, конечно же, как оргазм, зато длительное и… не знаю, как бы другого лэвэла, повыше, повыше.
        Конечно, трахну обязательно, но с этим успею, а вот это ощущение постараюсь продлить, в нем есть свой смак и свое наслаждение.
        Я крепко спал, когда под утро она скользнула в постель, начала устраиваться, дергая одеяло, забрасывая на меня холодную, как у жабы, ногу, сопеть в ухо. Я пробурчал:
        - Брысь под корягу, лягуха…
        - Ох, какой ты тепленький!.. Какой мягенький!.. А это что у тебя? Складка на животике?
        - Это не животик, - буркнул я и прижал ее, чтобы не брыкалась. - Спи, удавлю.
        Она тут же затихла, лапки начали подергиваться, и во сне бежит за монстрами, рубит, топчет, ведет свой клан на штурм замка. От ее тела пахнуло таким покоем, что я провалился в глубокий и счастливый сон, будто женился на Золушке.
        Утром она успела поджарить наскоро яичницу с ветчиной, а пока я выкарабкался из постели и сбегал в туалет, вкусно и зовуще запахло ароматом дорогого кофе. Свеженькая, умытая, с блестящими начищенными зубками, она хищно впивалась зубками в горячую ветчину, глаза блестят восторгом.
        - Знаешь, - сообщила она доверительно, - на большом экране играть - это что-то! У меня маленький, да и разрешение всего восемьсот на шестьсот, больше не тянет. А на твоем полный антиалястинг, все эффекты, все навороты… И разрешение ставлю предельное, о таком даже не мечтаю… Настоящее кино, в котором сама участвую.
        - Как квесты? - спросил я.
        - Прошла еще два, - сообщила она ликующе. - В ВоВе, конечно, их больше, там почти тысяча, а в Линейке всего сотня, но зато бывают такие сложные!.. И не все за сутки пройдешь, надо по всей карте путешествовать. Но я и гадов побила, и получила доступ ко второй профе!
        Я поинтересовался:
        - Завтра придешь доигрывать?
        Она сразу потускнела.
        - Хотелось бы… Нет, не смогу.
        - Почему? - удивился я. - Комп свободен.
        - Да не в компе дело…
        - А в чем?
        Она горестно вздохнула.
        - С утра работа, вечером курсы… Это сегодня только работа. Хоть курсы, к счастью, через день…
        - Да на фиг они тебе нужны?
        Она ответила очень рассудительно, сразу став взрослой и солидной:
        - На курсах учусь. В самом деле учусь. Там не только интересное, но и нужное. Я играть безумно люблю, но так можно проиграть до старости… А я не хочу до конца жизни оставаться официанткой. Закончу курсы, попробую устроиться бухгалтером. А там дальше как пойдет.
        Я сказал очень довольно:
        - Как хорошо, что не приходится и мне корячиться на каких-то курсах. Я бы со скуки околел!
        - Я тоже околеваю, - ответила она честно. - Но что делать? Как сказал один греческий мудрец правителю страны: нет царского пути в математике. Приходится где горбом, где высиживанием, где реками пота…
        Я засмеялся.
        - А вот мне как-то не приходится!
        Она развела руками.
        - Завидую.
        В глубине ее глаз нечто мелькнуло, я хотел бы считать, что зависть, но это была не зависть. Совсем не зависть. Однако что, я не врубился, хотя неприятное ощущение оставалось.
        После кофе она чмокнула меня в щеку, губы горячие и упругие, упорхнула, легкая и быстрая, как птичка. Я сделал себе еще кофе, задумался, а после долгих размышлений решил ради второго завтрака посетить новый ресторан на соседней улице. Надо посмотреть, чем кормят, что там придумали свое, какие телки выступают в стриптизе и больше ли у них сиськи, чем у метропольских…
        И постепенно сгладилось неприятное ощущение, что осталось от прощального взгляда такой простенькой девчонки.
        Глава 2
        Мартовское солнце сожгло снег как-то незаметно, весна проскользнула за неделю, а в апреле уже настоящее лето. Я оставил машину за два квартала до ряда дорогих бутиков, в черепе вяло копошатся мысли насчет дорогих сережек, девчонки на них покупаются, как ни на что другое, но можно и пару золотых шариков для пирсинга купить: у Беллочки из обычного металла, темные и некрасивые, а у Соньки с дешевой позолотой. А если купить с бриллиантиками, пусть крохотными, девчонки вообще помрут от счастья.
        Взгляд зацепился за девичью фигурку, что с большой сумкой, не глядя по сторонам, торопливо идет через дорогу к подземному переходу. Анжела, которой когда-то купили вэбкамеру, и она с подружками сразу же принялась дразнить заокеанского Женю голыми сиськами и танцами голышом.
        - Анжела! - крикнул я весело. - Постой, лапушка!.. Это ж сколько мы с тобой не виделись?
        Она дружелюбно улыбнулась.
        - Наверное, год. В этом уже и я покидаю школу.
        - Будешь поступать? - осведомился я понимающе.
        - Постараюсь, - ответила она. - Родители настаивают. Да мне и самой хочется, я всегда интересовалась историей. А как ты? Выглядишь прекрасно. И одет… со вкусом. Я слышала, у тебя своя фирма?
        Я отмахнулся.
        - Да все путем. Фирма есть, доход дает. Жить можно. Все путем, я ж говорю. А у тебя глаза красные. Как у карася. И припухли. Ты что, ревела?
        Она помотала голой.
        - Нет, простыла просто. У меня температура.
        - Так надо в постель, - сказал я наставительно. - Аспирин пить, а то и всякие там антибиотики. Чай с липой… Приходи как-нибудь, у меня есть своя хибара. Трехкомнатная. Попрыгаем в постели, покажешь, чему научилась за год… га-га-га. Да и вообще, мы же с тобой еще не трахались, ты знаешь?
        Она улыбнулась.
        - Правда? Не помню такие мелочи. Но в постель не могу. Ни в свою, ни в твою. Даже с аспирином.
        - Что случилось?
        - У нас бабушка живет в Новых Черемушках, - объяснила она обстоятельно. - Совсем старенькая. Видишь, продукты ей тащу, она тоже прихворнула, из дома выйти не может. Зовем переехать к нам, но обременять нас не хочет.
        - С ума сошла бабка, - сказал я сварливо. - Не понимает реалий.
        - Ну и что, - возразила она с обидой, - я ее очень люблю! Она моя бабушка.
        - Помрет, - сообщил я великодушно, - тебе квартиру оставит.
        Она отшатнулась в испуге, замахала руками:
        - Ты что, дурак? Не нужно мне никакой квартиры, пусть живет как можно дольше. Я ее люблю, пусть никогда не умирает!
        - И всю жизнь будешь возить ей продукты?
        - Буду, - ответила она вызовом. - А тебе завидно?
        - Было бы кому завидовать, - сказал я насмешливо тоном человека, который свободен, абсолютно свободен, у которого никаких долгов ни перед обществом, ни перед престарелыми родителями, ни вообще перед кем-либо. - Эх, Анжелка…
        Она перекинула сумку из руки в руку, я заметил, что в самом деле тяжелая, даже пальцы побелели.
        - Ладно, пока, Виталик.
        - Давай подвезу, - предложил я. - Моя тачка за два квартала отсюда.
        Она покачала головой.
        - Не стоит. Здесь прямая ветка, без всяких пересадок. На метро приезжаю за то же время, что и на такси.
        Улыбнулась и, не слушая моих возражений и уговоров, быстро спустилась в переход, а там дальше будет спуск в метро, ну и ладно, катись, эксгибиционистка. У меня своих делов выше крыши, было бы счастье предложено, дурочка, сама не понимаешь, от чего отказалась…
        Купив застежек для пирсинга, я на всякий случай взял еще и три пары сережек, найдется кому подарить, да и новые девчонки появляются каждый день, им тоже надо подбрасывать что-то яркое, тогда будут твои желания на лету ловить.
        Охранник паркинга подобострастно поклонился, я всегда даю щедрые чаевые, забежал впереди меня и распахнул дверцу моего «БМВ». Я кивнул, неспешно вырулил на дорогу и погнал по широкой автостраде, лениво размышляя, куда направиться. В ресторан вроде бы еще рано, как и в казино… хотя в казино можно и с утра, но тогда буду похож на этих чокнутых, которые там постоянно просаживают все наличные. Я тоже несколько раз просадил все, что у меня было с собой, уже ощутил опасный азарт, но…
        …каким-то чудом не дал перерасти в болезнь. Наверное, сработало самолюбие: не люблю проигрывать, а если не могу ходить в победителях, как вообще хожу сейчас, то нечего и лезть не в свои игры. Денег не жалко, всегда могу достать еще, но ощущение проигрыша - хреновое. Кого-то оно подстегивает отыгрываться, а я после ряда неудачных попыток отыграться лучше поищу другие поля, где можно взвинтить адреналин.
        Можно еще заехать к Илоне, у нее родители на службе, можно позабавиться, но… это она позабавится, больно требовательная и привередливая, все должно делаться, как хочет она, вырастет в настоящую бизнес-леди, но я не альфонс, сам плачу и делаю подарки, так что следующая по тому маршруту Стервочка, такой у нее ник в сети, буду проезжать мимо ее дома через десять минут… Нет, эта настолько сладкая, что перебор просто. И скучная. Сюсюкает, жеманится, хихикает не к месту, ну никак не стервочка…
        Пожалуй, стоит заехать к Ольге, с этой всегда просто и никаких проблем. Правда, надо свернуть на параллельную улицу, а там хреновая развязка, по авторадио предупреждают о вялотекущей пробке, что может вообще застыть надолго, там дорожные работы, шоссе сузили, то и дело кто-то спешит проскочить раньше и задевает других, все замирает до приезда ГАИ.
        Может, к Наталье? Все бабы одинаковы, только одни ближе, другие - дальше. Индекс доступности у всех один, ни одна другой не позволяет стать доступнее, тут же предлагает себя по еще более сходной цене.
        Впереди зажегся красный свет, я притормозил и остановился, даже хотел было выйти и поправить дворники, ибо пересекаем главную, и здесь приходится стоять долго.
        Лениво рассматривал, припустив стекло, девчонок на тротуаре: бегут к троллейбусной остановке, на меня оглядываются с жадным интересом. Вижу, вижу, что в ваших мозгах, двустволки…
        Взгляд зацепился за легкую поджарую женскую фигурку в джинсах. Девушка идет быстро и целеустремленно, в одной руке полиэтиленовый пакет, через плечо перекинута дорожная сумка, волосы пепельного цвета небрежно собраны и закреплены аптекарской резинкой.
        Я опустил стекло до упора, высунул голову.
        - Лина!..
        Она оглянулась, на меня взглянули ее серые строгие глаза, я увидел на лице недоумение, затем рот растянулся в легкую улыбку.
        - А, богатенький мальчик… Как квартира?
        - Все в порядке, - ответил я чуть сердито, - уже другую купил. Как ты?
        Она пожала плечами.
        - Нормально.
        - Грызешь гранит науки?
        - Грызу.
        - Еще долго?
        Она оглянулась на светофор, но ей, как и нам, красный, снова сдвинула плечами.
        - Почти год.
        Я сказал неожиданно для себя:
        - Садись, подвезу.
        Она покачала головой.
        - Спасибо, я на троллейбусе.
        - На машине быстрее, - сказал я.
        - А мне по прямой, - ответила она. - Почти та же скорость.
        - Здесь уютнее, - сказал я с настойчивостью. - Посмотришь, какой здесь салон!
        Она усмехнулась, я увидел в ее глазах странное превосходство.
        - Спасибо, я не избалована.
        Я оглянулся, скоро будет зеленый, а за мной уже набралось машин, сказал настойчиво:
        - Да брось ломаться, садись!
        Она посерьезнела, отступила, в глазах появилось осуждение.
        - Извини, мне некогда.
        И отвернулась. Зажегся зеленый, машины рванули, сзади тут же раздраженно забибикали. Я крикнул ей:
        - Я не сдвинусь с места, если не сядешь!..
        Она оглянулась, покачала головой и двинулась через улицу вместе с пешеходами. Сзади бибикали громче, я тронул машину, на скорости пересек перекресток, а на той стороне сразу припарковался, это получилось как раз метров за тридцать перед троллейбусной остановкой.
        В зеркало заднего обзора смотрел, как пешеходы медленно ползут неопрятной кучей по зебре, начинают расслаиваться, самые быстроногие вырываются вперед, старики стараются изо всех сил, но все равно позади, а улица здесь широкая… Лина идет в первой группе, легкая и быстрая, лицо серьезное, брови сдвинуты, но я шестым чувством угадал, что обо мне уже забыла, едва зажегся зеленый.
        Когда поравнялась с моей машиной, я уже стоял с правой стороны и распахивал дверцу.
        - Прошу!
        Она улыбнулась и покачала головой:
        - Извини, это не для меня.
        - Весь мир для тебя, - провозгласил я с пафосом.
        Она попыталась меня обойти, но я, выпустив дверцу, раскинул руки широко и загородил ей дорогу. Она сказала резко:
        - Прекрати.
        - Не прекращу, - ответил я упрямо. - Мы должны поговорить.
        С остановки к нам начали приглядываться. У всех на лицах я видел злость и осуждение, все эти неудачники ненавидят тех, кто ездит на дорогих машинах. Послышались реплики, все громче и громче, заговорили о сынках чиновников, которые жируют на уворованные у народа деньги, о малолетних бандитах.
        Один мужик крикнул:
        - Девушка, вы только скажите! Милицию враз вызовем!
        Второй сказал еще громче:
        - А номер мы запишем, запишем…
        Он наклонился и сделал вид, что внимательно рассматривает номер, хотя такой старый пень уже вряд ли помнит, как его зовут самого. Я чувствовал, что еще чуть - и, вообще-то трусливый, народ, собравшись в толпу, вот так подогреваемый выкриками, что сплачивает их, может сделать несколько шагов в нашу сторону, и тогда мне в самом деле придется удирать.
        Я вскрикнул горестно, упал перед нею на колени и закричал отчаянно:
        - Ну прости меня, прости!.. Ну выпил я, выпил, а тут уж как-то само!.. Ты ж сама меня послала на эту дурацкую вечеринку! Я ж хотел остаться с тобой дома, я ценю наш уют, а ты: иди да иди, нехорошо, когда коллеги празднуют без тебя…
        Она слушала, малость ошалев, зато народ на троллейбусной остановился, прислушиваясь, начались между ними разговоры, первой подала голос женщина:
        - Девушка, да простите его!.. Семью нужно беречь…
        - Спасибо, - крикнул я с чувством и, не вставая с колен, попытался поймать руку Лины и поцеловать. - Прости, не будь такой жестокой! Давай сохраним семью!..
        От остановки послышались нерешительные голоса:
        - Да, семья… это сила…
        - Девушка, да с кем не бывает…
        - Простите его, вы ж сами его погнали на ту вечеринку…
        - Простите парня!
        - Он же не свободе радуется, а за вами бегает…
        Голоса становились все настойчивее, я изображал такое раскаяние, что у меня в самом деле навернулись слезы. Одна даже выкатилась и побежала по щеке. Лина посмотрела изумленно, вздохнула и сказала сухо:
        - Хорошо. Но я проеду только в сторону универа… и то не до конца.
        Обливаясь счастливыми слезами, я поймал ее руку и успел поцеловать пальцы. Она выдернула, словно обожглась, с большой неохотой опустилась на правое сиденье. Я послал благодарную улыбку собравшимся на остановке, обежал машину и, плюхнувшись на сиденье, рванул с места, пока Лина не передумала.
        - Ну и актер, - сказала она с отвращением. - Какое представление! Тебе бы в депутаты…
        - А что делать, - сказал я, - мне очень хотелось тебя заполучить в машину.
        Она слегка насторожилась.
        - Зачем? Я и так оценила твою тачку. Обстановка внутри ничего не добавит.
        - Думаешь? - спросил я и открыл портативный бар.
        Она равнодушно скользила взглядом по бутылкам с затейливыми наклейками.
        - Пьешь за рулем?
        - Я вообще не люблю пить, - признался я неожиданно. - Это так, для гостей….
        - Для девочек, - подсказала она. - А зачем? Ты парень видный, машина шикарная. Подпаивать никого не нужно, и так любая раздвинет ножки. Или отминетит по полной. Так зачем?
        Она спрашивала холодновато, с брезгливостью хирурга, которому приходится оперировать пьяного обосравшегося бомжа, сбитого машиной в три часа ночи.
        Я пробормотал:
        - Ну… так принято. Ты же сама сказала, что в квартиру с таким полом и обоями не завозят шикарную мебель. Я это запомнил.
        - Ценю, - ответила она несколько удивленно. - Вот уж не думала, что изрекаю мудрости. Но… ты куда едешь?
        - Здесь проходной двор, - сообщил я. - Хочу доказать, что на машине быстрее, чем в объезд на троллейбусе.
        Она напряженно следила, как я лавирую между домами, детской площадкой и супермаркетом, а когда снова выскочил на знакомую ей магистраль, заметно расслабилась.
        Когда за деревьями поднялся шпиль универа, она сказала решительно:
        - Высади здесь.
        Я удивился:
        - Целая остановка еще!
        - Мне лучше сойти здесь, - сказала она.
        Я изумился еще больше:
        - Ты что же, не хочешь подкатить с шиком, чтобы все твои подружки увидели, на какой ты тачке?
        Она усмехнулась одними уголками рта, произнесла уже намного резче:
        - Останови. Останови машину!
        Вздохнув, я начал медленно подавать к правому краю, все время делая вид, что мне мешают, наконец прижался к бордюру, здесь умники его называют поребриком, заглушил мотор.
        Лина взялась за дверцу, я сказал вдруг:
        - Как насчет вечера?
        Она с удивлением оглянулась, брови взлетели на середину лба, в серых глазах безмерное удивление.
        - Что?.. Ах, вот ты о чем… Прости, но мне есть чем заниматься вечером.
        - А завтра? - спросил я. - А послезавтра?
        - И послепослезавтра, - отрезала она. Открыв дверцу, вышла, повернулась ко мне: - Спасибо, что подвез.
        Я сделал последнюю попытку, чувствуя, что вообще-то выгляжу не так уж и круто, как старался:
        - А вообще… выбери для меня как-нибудь свободный вечер?
        Она уже с тротуара ответила резко:
        - Забудь об этом. У тебя свой круг.
        Я брякнул:
        - Ну и что? Ты легко в него войдешь..
        Кровь бросилась в лицо еще до того, как ощутил, что сказанул что-то не то, а Лина ответила почти враждебно:
        - Ни за что.
        В ее холодном голосе было столько презрения, что я застыл, как превращенный в глыбу льда. Она уходила по серому вытертому тротуару, в таких же серых вытертых джинсах, и сумке за ее плечами копейка цена, и кроссовки китайские, но держится как королева, которой прийти на вечеринку ко мне - вступить в говно.
        Глава 3
        Я приткнул машину перед входом в ресторан, швейцар почтительно распахнул дверь, а метрдотель тут же заспешил навстречу.
        - Слушаю вас?
        - Что бы у вас перекусить? - спросил я.
        Он с самым серьезным видом поклонился.
        - Желание клиента для нас закон. Старый телевизионный кабель подойдет?
        - Годится, - решил я. - Я так голоден, что к кабелю добавьте еще лучший бифштекс, салатики, птицу и чего-нить сладкого.
        Он провел меня к столику, официант появился мгновенно, буквально через пять минут принес и мясо, и салатики, сообщив виновато, что кабель еще не готов, ему нужна специальная обработка для изысканности вкуса.
        Бифштекс просто сказочный, я вообще только первые пару месяцев жрал экзотическую дрянь, пока не врубился, что лучше обыкновенного куска мяса ничего нет. А если еще с лучком, перчиком, соусами…
        Мясо тает во рту, слабое вино просто чудо, однако странная горечь во рту, или не во рту, но все равно как-то все не так, как раньше. Как она отрезала… Будто я враг. Нет, еще хуже. Как будто я нищий пьяный бомж, предлагающий леди в парке что-то насчет минета.
        Не понимаю. Дура какая-то. Хоть и заканчивает универ. Мало ли дур с дипломами? Даже тех, кто в самом деле закончил, а не купил диплом.
        Официант принес кофе с пирожными, голос снизил до вкрадчивого шепота:
        - Вами наши девушки интересуются…
        - Вон ту и ту, - сказал я. - Рыженькую и брюнетку.
        Он улыбнулся.
        - У вас прекрасный вкус.
        Через минуту к столу подошли рыженькая и брюнетка, я жестом указал на места напротив. Официант тут же принес им по бокалу шампанского, две шоколадки. Я допил кофе, поднялся и кивком пригласил их идти со мной. Рыженькая смолчала, но брюнетка заметила осторожно, то ли одобрительно, то ли осуждающе:
        - А ты крутой. Времени не теряешь.
        - Время - деньги, - сообщил я новость.
        - Время - деньги, - согласилась брюнетка, - но никто не жалеет время, все жалеют деньги.
        - Я не жалею, - сообщил я. - Но я привык к качественному обслуживанию.
        Девочки переглянулись, заулыбались.
        - Шеф, мы делаем все, что только пожелаешь и как пожелаешь.
        - Заметано, - сказал я и вытащил ключи от машины. - Начнете прямо в салоне. У меня стекла тонированные.
        Они со смешками загрузились, довольные, я из щедрых клиентов, даже ценами не поинтересовался, ведь хоть делу - время, а потехе - час, но как платить, всех напрягают обратные пропорции. Мне же по фигу, денег у меня меньше не становится. Даже таскать из банков не надо: Бойко ежемесячно присылает по сто тысяч, теперь это я у него крыша, да и моя фирма дает стабильный доход, вот уж не ожидал… Но что толку, если деньги сами плывут в руки, а ты в это время идешь ко дну? В наше время часто приходится выбирать - либо звучать гордо, либо быть человеком.
        Машина выкатилась на дорогу, рыженькая молча принялась за работу, а я отстраненно напоминал себе, что все хорошо идет, чего это я хандрю, с какой стати иду ко дну, когда у меня все заметано и везде все схвачено, и при чем здесь выбор насчет гордости или человечности?
        На другой день впервые за долгое время вспомнил о фирме, но поехать поленился: включил скрытые телекамеры и около часа смотрел и слушал, что там происходит. Работу Вован наладил: все при деле, трудятся, как муравьи. За время, пока я смотрел, прибыло две машины от фирм-производителей, со склада идет постоянная отгрузка мелким оптовикам и частным лицам. Плюс ребятня бегает посыльными, разнося заказы по Москве.
        Я уже собирался отключиться, когда к Вовану в кабинет прошли двое очень солидных мужчин, с виду ну прям депутаты Госдумы, лица значительные, фигуры - как у памятников на площадях, но в кабинете у Вована сразу стали меньше ростом, заискивающе улыбались, угодливо хихикали шуткам Вована.
        Вован развалился в директорском кресле, животик через ремень, сытый и довольный, величественным жестом позволил обоим сесть.
        - Вот что, Сергей Палыч, - сказал он благодушно, - я просмотрел отчет. В общем неплохо, даже хорошо местами. Только поменьше о моей руководящей направляющей роли… Скромный я типа, ха-ха-ха! Нам что главное? Верно, чтобы доход был, чтобы прибыль росла… А все остальное - лирика… А мы не поэты какие-нибудь, мы - настоящие люди.
        Сергей Палыч сказал восхищенно:
        - Уже успели? Там же двенадцать страниц! Все-то вы, шеф, успеваете…
        Вован величественно кивнул.
        - А что, кто-то говорил, что я лодырь?
        Второй мужчина ахнул, посмотрел на Сергея Палыча с великой укоризной. Тот испугался, выставил перед собой ладони.
        - Что вы, шеф! Просто все видят, как вы пашете с утра до поздней ночи!.. После такого дня и расслабиться не грех, это ясно. Иначе нервы перегорят, каждый психотерапевт скажет.
        Вован величественно кивнул.
        - Я все успеваю, - молвил он по-царски, - только такие ребята могут руководить фирмой. Которые успевают везде.
        Он захохотал, и Сергей Палыч и второй угодливо захихикали шутке шефа. Сергей Палыч тут же сказал еще угодливее:
        - Вот в фирме и удивляются, что работаете только вы, а владельцами являются двое!.. Это как-то несправедливо.
        Второй сказал многозначительно:
        - И не по понятиям.
        Вид у него был таков, что уж он-то знает, как правильно по понятиям, сам такой, у него и концы есть в том мире, где все по понятиям.
        Вован спросил с чувством юмора:
        - По понятиям это где, в Думе? Ну ты даешь, Ахматович!
        И захохотал, довольный остротой. Ахматович сделал вид, что смутился, раскусили, но Сергей Палыч уже гоготал и смотрит на Вована с восторгом, как на мистера Бина. Ахматович подумал и засмеялся еще громче.
        - Вы отмочили, шеф, вот уж отмочили!.. Не в бровь, а в глаз!.. В Думе, ха-ха, сегодня же расскажу ребятам, все со смеху полягут!..
        А Сергей Палыч, страшась, что Ахматович перехватит инициативу, сказал в лоб:
        - Шеф, извините, но скажу правду-матку прямо в глаза! Это не дело, что один пашет, как вол, а другой и вовсе в фирму не показывается. Я слышал, что этот ваш хозяин вполне нормальный пацан, но зря вы ему дали сесть себе на шею. Так дела в бизнесе не делаются.
        Вован молчал, Ахматович вклинился в паузу:
        - Шеф, в самом деле, нельзя ли как-то перевести все на вас? В бизнесе это обычное дело. И никакого кидалова - каждый получает то, что заслуживает. Если вы и начинали когда-то вместе, то за это время ваша фирма разрослась из жалобной мышки в огромного волка! В этом только ваша заслуга.
        Я слушал, злился, снова слушал, сейчас Вован всем им ответит, но Вован, к моему смутному недоумению, все молчал, сопел, потом цапнул со стола граненый стакан с водкой, залпом выпил, перекосился, фыркнул.
        - На здоровье, - сказал Сергей Палыч угодливо.
        - Спичку в нос, - сказал Ахматович и добавил: - на щасте!
        - Он работал со мной вместе, - проговорил наконец Вован. - Мы в самом деле начинали вдвоем… Ну не могу я друга выпихнуть из дела. Хотя да, фирма разрослась моими усилиями, не спорю. Но не все ж деньгами меряется? Пусть он и дальше получает всю прибыль, как и раньше, я не жадный.
        Вот зараза, мелькнуло у меня в голове. Он не жадный, а я, оказывается, жадный. Не работаю, только деньги гребу. Знал бы, что доходов фирмы не хватит мне даже на карманные расходы! Только вчера я в казино оставил десять тысяч долларов. Клянусь, что больше ходить не буду, но иногда руки как будто сами поворачивают баранку в нужную сторону…
        Я отключился, попробовал расслабиться, закатил грандиозную вечеринку, ко мне начали приходить и те девочки, что ведут развлекательные передачи по жвачнику, но это так, для тщеславия, а в остальном ничуть не лучше, чем простые парикмахерши или массажистки.
        Однако мысль то и дело возвращалась к подслушанному разговору. Теперь телекамеры, установленные у Вована, постоянно работают. Я видел, как Вована обрабатывают постоянно, и где-то через недельку, когда эти двое явились к Вовану с бумагами и снова начали уговаривать взять фирму в свои руки, он сказал замедленно, как будто все еще раздумывая или в самом деле все еще колеблясь:
        - Ну ладно, что у вас за варианты?.. Не обещаю, что приму, но рассмотрю, что там накопали…
        - У нас все просчитано! - воскликнул Сергей Палыч.
        - До нюансиков, - подтвердил Ахматович.
        - Уверяю вас, босс…
        Вован буркнул:
        - Если сумеете красиво вытеснить Виталия из дела, возьму обоих в долю. Но чтоб красиво, комар носа чтоб. Поняли?
        Просветленный, будто на него снизошел дух небесный, Сергей Палыч воскликнул:
        - Именно красиво!
        - Схема-то отлаженная, - поддержал Ахматович.
        - Уже не дикий капитализм, - пояснил Сергей Палыч, - а развитой! Опыт накапливается, ценные наработки сохраняются и развиваются дальше.
        Вован сказал угрюмо:
        - Ладно, действуйте. Если получится, то… пятьдесят процентов не обещаю, но по пять дам.
        Сергей Палыч воскликнул:
        - Сумеем! Схемы проверенные!.. У меня двоюродный братан в черных юристах ходит. Он все ходы-выходы знает! Любое черное сделает белым, как и наоборот. Не сомневайтесь, шеф, все сделаем!
        Ахматович бросил на него предостерегающий взгляд, но Вован, уже увлекшись идеей стать единственным хозяином фирмы, не заметил прокола, а я чуть не сказал вслух что-то вроде: смотри, осел, он же чуть ли не проговорился, что со своим братаном и тебя чуть позже так сковырнет, что будешь лететь до Чукотки, как гордый пингвин после удара бейсбольной битой…
        Я присматривался к Вовану, а вдруг он их просто разыгрывает, вдруг просто хочет вывести на чистую воду, но лицо Вована, как всегда глуповато-хитроватое, ничего не выражает, только глазки зыркают настороженно и очень быстро, готовые сразу же юркнуть еще глубже в свои норки.
        Глава 4
        На вечер планировались гости, новые девочки, у одной сиськи вот такие, даже в Книгу Гиннесса чуть-чуть не попала, одного сантиметра в объеме не хватило, и никакого силикона, всякий может прощупать хоть руками, хоть чем, но голова занята Вованом и фирмой, которую вдруг не захотелось терять. До этого почти не помнил о ней, а вот сейчас ощутил себя не столько ограбленным, как оскорбленным.
        Отменив все, я поздно вечером вырулил на шоссе, через полчаса машина подкатила уже к зданию, где не светится ни одно окно: жилых помещений нет, только офисы, самый идеальный вариант для любого вторжения.
        Пока ехал, пока осматривался, не увидит ли кто, горько думал, что детские иллюзии разлетелись, как дым. Везде лицемерие и предательство, все только прикидываются приличными людьми, как девочки из нашего класса - невинными девственницами. Каждый имеет ближнего, как хочет или как получается, но возможности не упускает… однако от Вована как-то не ожидал, не ожидал.
        Просто не приходило в голову, что и он как все. Хотя, если подумать, это как раз и должно было прийти в голову. Раз «как все», то как раз и должен лгать, прикидываться, предавать. Вован всегда отличался деловой хваткой, а такая хватка ведет к успеху, только если по трупам, по трупам, как уже вижу.
        Хорошо, будет вам по трупам.
        Наконец я поднялся по стене, быстро отыскал его кабинет и вышел из бетона. Помимо стола с запираемыми на ключ ящиками, у Вована еще и вделанный в стену сейф, замаскированный картиной. Сейф очень немаленький, но главное, что я о нем ни сном ни духом. Думаю, не знают и пронырливые Сергей Палыч с Ахматовичем. Крутой у меня директор, очень крутой. Уже этого достаточно, чтобы принять меры…
        Я вдвинулся лицом в сейф, тугие на ощупь пачки бумаги, понятно, все мы баксы узнаем даже на ощупь. Пальцы нашарили включатель, который загорается при открытии сейфа, как в холодильнике. Так, семь пачек долларов, россыпь пятисотовых евро, листы документов, контрактов, а это вот любопытно…
        Вытащив из сейфа, я засел за стол, включив настольную лампу. Если кто и заинтересуется слабым светом, я услышу стук в дверь и уберусь в стену, но у нас еще не Европа, чтобы соседи предупреждали милицию про орудующего рядом вора.
        Бумаги оказались в самом деле любопытными. Вован собирал досье на всех сотрудников, конкурентов, что вообще-то правильно, но вот отдельный листок, куда он заносил все, что касалось меня, это вообще-то предательство. Уже тем, что пытаешься узнать о друге больше, чем он говорит. Если друг, то принимай его таким, каким тот себя подает. Или не дружи с ним. Вован со мной дружил, но компромат собирал, а это уже удар в спину. Подготовка к удару.
        Про себя, конечно, читал с жадным интересом, хотя Вован ничего важного не накопал, а вот о Сергее Палыче и Ахматовиче оказалось немало ценного. Оба раньше работали в достойных фирмах, оттуда их ушли, а до этого занимались махинациями по сделкам с недвижимостью, липовыми приглашениями для гастарбайтеров. У Ахматовича и сейчас тесные связи с подпольем, что фабрикует фальшивые водительские удостоверения.
        Еще интереснее адвокат, на которого они ссылались. У этого связи с достаточно крупными фирмами, что выпускают пиратские диски. Здесь я мысленно поставил ему в вину то, что мало выпускают, приходится ездить на Горбушку за новинками, а раньше в любом ларьке мог купить… Ага, еще его трижды привлекали по делу отмывания денег наркоторговцами, но он уходил, как намыленный налим…
        Красным подчеркнуты строки, что у него есть связи с бандитскими группировками.
        - Вован, - сказал я вслух, - зачем тебе это?
        Я аккуратно переписал адреса и телефоны, хотя руки от злости дрожат, как у паралитика. Больше мне пока что ничего не нужно, бумаги сложил обратно в сейф, а закрыл его, не имея ключа, изнутри.
        Еще пару вечеров и ночей потратил на рейды в разные правоохранительные организации. Удалось собрать ужасающую картотеку на большинство чинов, замешанных в тяжелых уголовных преступлениях, не считая крупных финансовых, которых я не понимаю и потому не считаю мошенничеством. По мне, все эти игры на биржах - мошенничество, но раз такое принято, то это легальное мошенничество, как, скажем, такая узаконенная разводка лохов, как лотерея, а вот грабеж или убийство - это действительно преступление, как ни крути.
        Из депутатов Государственной думы треть отмотали сроки, еще треть привлекалась к суду, но были оправданы за недостатком улик, а треть умеет проворачивать дела так ловко, что вообще не попадается на крючок, хотя по косвенным данным… вот они все, тоже либо имеют связи с бандитскими группировками, либо напрямую направлены в Думу из мафии.
        Я копировал и копировал файлы на стогигабайтную флешку, по спине волнами холодок, а волосы начинают шевелиться. Нервы тинькают, я как будто из привычного и достаточно уютного мирка очутился в мире чужом и насквозь опасном. И те отечески улыбающиеся с экрана телевизора дяди, что открывают новые Дома культуры и ласково гладят по головкам детишек, вечерами либо зверски трахают их же, либо устраивают конкурсы красоты, чтобы отбирать для постели и саун самых эффектных девчонок, а потом передавать их тем, кто на ступеньку ниже.
        Адвокат даже не средняя сволочь, а так, мелкая, хотя, конечно, сволочь, ничем не брезгающая. Будь я человеком справедливым, я либо должен перебить их всех, либо простить, так как всех перебить невозможно. Но я пока не паладин, готовый пасть за человечество, я - Dark Avenger, наказывающий избирательно, не забывающий о своих интересах. Сперва разберусь с теми, кто наезжает на меня, такого замечательного, и уже этим чуточку помогу оздоровить общество, если говорить, как эти, что после траханья малолеток выходят, на ходу застегивая штаны, на трибуну и учат нас жить хорошо и чисто.
        По одному из адресов съездил к наемному киллеру, что выполняет заказы на убийства, так же осторожно отключил сигнализацию, а затем перетаскал из тайника три пистолета, оптический прицел и несколько пакетов со взрывчаткой. Пришлось сделать три рейда, а если бы можно было унести гранатомет, унес бы и его: в подвале целый арсенал, одних автоматов штук сорок, на фиг ему столько?
        К дому адвоката приехал на другой день с утра, но после того, как тот отбыл в свою адвокатскую контору. Сперва прошелся по всем стенам вокруг квартиры, отключая сигнализацию, камеры видеонаблюдения, еще разок перепроверил, в моем случае вообще нельзя попасть под телеобъектив пишущей камеры, шагнул в прихожую. Большое зеркало в стене показало накачанного парня в плотно облегающей одежде с черной маской на лице. Может быть, и перебор, но я человек осторожный, почему не перестраховаться, если это нетрудно?
        Из окон виден Старый Центр, квартира у адвоката в фешенебельном доме, естественно, не однокомнатная. Живет один, с женой не в разводе, но она в загородном доме с двумя детьми, видятся не чаще трех раз в год. Хорошо, не надо слишком уж таиться, хотя будь здесь хоть толпа, кто мне помешает?
        Злое чувство всемогущества распирает так, что едва удерживался, чтобы не бить дорогую посуду, видеотехнику, вот только на комп рука не поднимется, а все остальное разнес бы в щепки…
        - Стоп-стоп, - сказал я. - Месть хороша в холодном виде.
        Пакетики с наркотой я разложил на видном месте, пистолет пристроил на краю стола. Там же оставил один из пакетов взрывчатки, остальные сунул в ящик стола.
        По-прежнему удерживаясь от желания все здесь побить, слишком шикарно живет, сволочь, квартира покруче, чем у меня, я вышел в ванную, заткнул пробкой дно и на всю мощь открыл оба крана. Вода ударила толстой струей, словно из пожарного шланга. Через пару минут ванна переполнится, а внизу живут крутые, уже проверил. Как только начнет заливать, сперва прибегут и начнут стучать в дверь, а потом, не дожидаясь хозяина, вызовут из ЖЭКа слесарей, те пригласят милицию и в их присутствии вскроют двери…
        Мелькнула мысль, что вообще-то пострадают нижние этажи ни за что, но с другой стороны: кто из них купил квартиру на зарплату? Прямо под квартирой адвоката расположился таможенный инспектор. Как мог купить такие апартаменты, если здесь квадратный метр - восемь тысяч долларов, это ж вся квартира обошлась в миллион долларов! Откуда у скромного таможенника такие деньги? Нет, всех их топить, взрывать, грабить, давить танками…
        К дому Сергея Палыча я подъехал, когда эта сволочь уже вернулась из фирмы. Я вышел из стены, когда он, сидя ко мне спиной на кухне, громко чавкал, уминая огромный бифштекс с кашей.
        Пистолет я старался держать крепко обеими руками на уровне головы сволочи, прицелившись в средину затылка. Руки дрожат, я задержал дыхание и напрягся, а то эта штука, по слухам, лягает, как здоровенный конь. Палец нажал на спусковую скобу. Выстрел грянул оглушительно громко. В толстой шее возник туннель, струей плеснуло темно-красное.
        Сергей Палыч дернулся и начал поворачиваться, я торопливо нажал снова, панически страшась, что увидит меня, мое лицо, пусть даже в маске. На этот раз взял слишком высоко, пуля ударила в верх черепа и, срикошетив, звякнула о стену. Третья пуля вошла в висок. Он уже почти повернулся, и я страшился, что вдруг да старые байки правду говорят, что в застывающих глазах сохраняется фото убийцы.
        Правда, морда прикрыта, но кто знает, что сейчас за методы у криминалистов. Ничего не трогая, я поспешно отступил в стену, как можно быстрее спустился вниз, а оттуда к машине.
        Теперь остался пустячок, подбросить пистолет Ахматовичу. Милиция по отстрелянным гильзам быстро определит, кого из него убили, а связь Сергея Палыча и Ахматовича установить проще простого, как и темные их делишки, проворачиваемые совместно.
        Глава 5
        На третий день я пришел в фирму перед обедом. Охранник посмотрел на меня несколько удивленно, я нахмурился, в самом деле начинают забывать, поднялся на этаж. В комнатке, которая у нас была с коробками, за столом лицом ко входу сидит очень серьезная блондинка с голубыми глазами и строгим лицом. Голые ноги из-под стола торчат так, будто выше на них вообще ничего лишнего. В нашем мужском смысле лишней бывает только одежда.
        Дверь во вторую комнату чуть ли не за ее спиной: великанская дверь из дорогих пород, массивная дверная ручка из темной латуни в виде львиной головы, большая блестящая табличка с надписью «Генеральный директор».
        Блондинка профессионально улыбнулась мне.
        - Вы к кому?..
        - Да вроде бы сюда, - пробормотал я. - Добавки… э-э-э… здеся?
        - Да, - ответила она с готовностью. - Лучшая, как мы считаем, фирма по продаже спортивных добавок. Что вас интересует?
        Она улыбнулась, заметив мой взгляд, устремленный ей за низкий вырез платья, в самом деле есть на что посмотреть; не шевелится, чтобы не мешать мне рассматривать под нужным углом. А я обвел взглядом комнатку, задержался на массивной двери.
        - Директор у себя?
        Она прощебетала уже строже:
        - Он очень занятой человек. Вы по какому делу?
        - По важному, - ответил я.
        Она покачала головой.
        - Все дела идут через мои руки. Это я их сортирую по степени важности… и либо передаю Владимиру Васильевичу, либо решаю сама.
        - Ого, - сказал я с удивлением. - Вам доверяют решать вопросы?
        Она произнесла тем же милым щебечущим голосом, но я уловил стальные нотки в щебетании:
        - Я закончила с отличием факультет экономики.
        - Теперь бумажка значит так мало, - ответил я насмешливо. - Хотите, куплю вам диплом магистра? За некоторые услуги, понятно.
        Ее взгляд стал холодным, а рука демонстративно потянулась к телефону на столе.
        - Думаю, вам лучше уйти.
        - Почему?
        - Потому что сейчас придет охрана, вас выведут.
        - А если я оптовик с толстым бумажником?
        Она покачала головой.
        - Вы не похожи на оптовика с толстым бумажником.
        - А на кого похож?
        Она ответила тем же холодным голосом:
        - На мальчика очень богатеньких родителей. Который швыряется деньгами, не зная им цену. Так звать охрану или уйдете сами?
        Я покачал головой, улыбнулся победно:
        - Лучше доложите своему генеральному… ах-ах, он уже генеральный, что пришел хозяин.
        Она переспросила непонимающе:
        - Хозяин?
        - Именно.
        - Хозяин чего?
        Я обвел рукой вокруг.
        - Этого всего. Фирмы. И всех, кто в ней работает. Думаю, красотка, тебе придется сосать у меня. А теперь иди и доложи этому… генеральному.
        Она побледнела, поднялась, глаза испепеляют меня взглядом, но повернулась и, открыв дверь, исчезла за нею. Через пару минут, которые показались чересчур длинными, дверь распахнулась, на пороге Вован, раздобревший, с помятой мордой, но с вечно хитрыми глазами. Сейчас, правда, в них еще и настороженное недоумение.
        - Виталий, - произнес он растерянно, - вот уж не ожидал, что заглянешь… Что ж ты напугал нашего референта? Давай, заходи, расскажешь, как дела…
        Он обнял меня за плечи, чтобы секретарша видела, он-де принимает старого приятеля, но все равно главный здесь он, Вован, мы прошли в кабинет.
        Когда за нами захлопнулась дверь, Вован поспешно оставил меня, обогнул директорский стол и, плюхнувшись в кресло, посмотрел уже с меньшей настороженностью.
        - Что случилось, Виталий?
        Я стоял посреди кабинета и молча смотрел на него. Улыбка начала сползать с лица Вована. Он подобрался, лицо снова стало настороженным.
        - Что случилось с тобой? - спросил я.
        Он нервно подвигал задом в кресле.
        - Со мной?.. Да ничего… Да ты садись, чего стоишь!.. У меня тут в шкафчике хороший коньячок припасен для особых случаев… Не поверишь, настоящий бурбонище наполеоновских времен! Представляешь, его потребляли, когда еще Кутузов был живой.
        Я не сдвинулся с места, только смотрел неотрывно, пока он не забеспокоился всерьез, подобрался, бросил взгляд на телефон.
        - Что с тобой случилось? - повторил я. - Вован, а помнишь, как мы начинали?.. Ни копейки не было!.. Я не только вложил деньги на стартовый рывок, но и защищал от наездов… А что сделал ты?
        Он сказал, защищаясь:
        - Я? Виталий, что случилось? Какая муха тебя куснула?!
        - А твой союз с Сергеем Палычем и Ахматовичем? - спросил я. - А черный адвокат, который все устроит всего за десять процентов?.. Ты не посматривай на телефон, помощь не придет. Все бумаги исчезли, а сам он вчера арестован за торговлю наркотой и оружием. Сергей Палыч и Ахматович тоже вышли из игры. Стремясь быть поближе к выгодному делу, один убил другого, сейчас один в морге, а второй в камере… Потом и тебя бы убрали, дурака. Но они не знали, на кого нарвались, но ты-то знал… Забыл, да?
        Он побледнел.
        - Кто кого убил?
        - Не знаю, - ответил я небрежно. - То ли Палыч Ахматовича, то ли Ахматович Палыча. Не все ли равно? Теперь оба вне игры…
        Он смотрел на меня бледный, с трагически расширенными глазами.
        - Не могу поверить…
        - Вот телефон, - сказал я. - Позвони, узнай.
        Он ухватил трубку трясущимися руками.
        - Прости, но это слишком невероятно… Я должен…
        Я терпеливо ждал, как дозванивается, слушает. Пальцы разжались, трубка едва не выпала из рук. На меня посмотрел с суеверным ужасом.
        Я сказал почти мирно:
        - Время идет, многое стирается в памяти… или теряет остроту. Адвокат не знал, за счет кого получит свои десять процентов, но ты-то знал! Кстати, он не собирался ограничиться десятью. К тебе сразу бы применили одну заготовку, опробованную на десятках тебе подобных. Ты вылетел бы сразу голый и босый.
        Он прошептал:
        - И адвокат? За наркоту? Не могу поверить…
        Я пожал плечами.
        - Телефон перед тобой. Звони.
        Он покачал головой.
        - Мне сказали, что Ахматович арестован по подозрению в убийстве Палыча. И что улики слишком серьезные.
        - Неопровержимые, - сказал я. - Похоже, твой помощничек подрабатывал киллерством? Убивал по заказам, а содельника убил уже по личным мотивам, на чем и попался. Допустил промах.
        Он помотал головой, бледный, как простыня. Глаза его не отрывали от меня испуганного взгляда. Я холодно усмехнулся, замолчал, он перевел дыхание и заговорил быстро:
        - Виталий, за все это время ты побывал в фирме не больше десятка раз! Ты никогда не интересовался, как идут дела! Я проявил чудеса изворотливости, но сумел добиться выгодных контрактов уже не с дилерами, а напрямую получаю от Твинлаба, Мультипауэра, Бионикла, Иронмэна и даже Джетафорса! Моя фирма… прости, наша фирма стала самой быстрорастущей. Месяц назад мне вручили первую премию, фирму приняли в Клуб перспективного бизнеса… На меня так долго жали, что все, мол, держится на мне, что в конце концов… но разве это неправда?
        Я сказал ровным голосом:
        - Ты - прирожденный бизнесмен, не спорю. Твоя беда сейчас, что откусил кусок больше, чем сможешь проглотить. В следующий раз будешь умнее и осторожнее. Я дам тебе шанс. Сейчас я тебя хоть и выгоняю, как паршивого пса, но… обойдемся без особых мер, хотя, как говорят, в прирожденном бизнесмене все должно быть прекрасно, включая и контрольный выстрел в голову. В сейфе сейчас сколько денег?
        Он прошептал бледными губами:
        - Не помню… Выручку приносят после обеда. Сейчас, наверное, пусто.
        - Разве? - удивился я. - Вчера вечером там было двадцать тысяч долларов, три тысячи евриков и пара акций. Как видишь, знаю… Забирай двадцать тысяч и помни мое великодушие.
        Он поднялся, стоял, как провинившийся школьник, но, когда я сказал, чтобы убирался с этими деньгами, дернулся, возразил нервно:
        - Но это же… крохи!.. Мы договаривались все пополам!
        - Не мы договаривались, - напомнил я, - а я пообещал. Я еще тогда сказал, что мне деньги не так важны, друг дороже. Но ты предал. И теперь у меня друга нет.
        - Но я не…
        Я прервал, чувствуя, как холодный гнев начинает переходить в горячий:
        - Вован, ты меня знаешь. Даю тебе полминуты. Если через тридцать секунд все еще увижу тебя здесь, отправлю на встречу с твоими дружками. Я имею в виду адвоката и Ахматовича, но, сам понимаешь, могу и к Палычу. Ты еще и на себе убедишься, что я не потерял… клыки.
        Он секунд пять смотрел на меня застывшими глазами, все еще не верил, потом вдруг выражение лица переменилось, уж не знаю, что во мне увидел, но метнулся к сейфу со скоростью гигантской блохи, в руке появился ключ, звякнуло, дверца открылась, Вован закрыл вместимое широкой спиной и толстым задом, греб и сопел, греб и сопел, а потом так же быстро метнулся к двери, оставив сейф открытым с торчащим в дверце ключом.
        Я закрыл сейф, поганец выгреб все, даже акции, вот уж зря это сделал, в наказание могу забрать не только акции, вернулся к столу и сел в директорское кресло. Мягкое сиденье приняло в свои объятия нежно и ласково, как дорогая профессионалка. Несколько минут сидел, прокручивая в голове разговор с Вованом, затем нажал кнопку вызова секретарши.
        Дверь открылась, женщина вошла, на лице недоумение, я сижу очень уж по-хозяйски, ноги забросил на стол, взгляд как у восточного деспота.
        - Привет, - сказал я. - Этого дурака я выгнал. Теперь будешь сосать у меня.
        Она вздрогнула, побледнела, затем надменно выпрямилась.
        - Вы… это серьезно?
        - Серьезнее некуда, - ответил я и смерил ее оценивающим взглядом. - Власть поменялась.
        - А… куда ушел Владимир Васильевич?
        Я махнул небрежно рукой.
        - Думаю, в небытие. Хотя, может быть, еще поднимется. Но не скоро, не скоро… Я отказал ему в выходном пособии.
        Она смотрела все еще неверяще.
        - И что же… Кто будет гендиректором?
        - Пока придется самому, - ответил я. - Кстати, если ты такой уж хороший секретарь…
        - Я референт, - напомнила она.
        - …такой уж хороший секретарь, - закончил я, чуть повысив голос, - то можешь пока остаться. Но сосать придется, придется.
        Взгляд ее стал ледяным, она ответила ровным холодным голосом:
        - Вы меня с кем-то перепутали.
        Я милостиво наклонил голову.
        - Не спеши, подумай до конца рабочего дня. Время у тебя есть. Тебя как зовут?
        - Екатерина Васильевна.
        - Так вот, Катюша, сосать будешь у меня. Или это уже говорил?.. Но все равно, повторить приятно. Подготовь пока бумаги… ну, как идут дела в настоящий момент. Знать изволю.
        Глава 6
        Бумаги, надо признаться, у Вована в порядке. Конечно, от налогов увиливал, как москвич от армии, но не похоже, чтобы налоговики его на этом ловили. Так что старую команду разгонять не стоит. Хоть сам он и говно, однако сотрудников подобрал неплохо. Даже эта референтша смотрится неплохо. Уж она-то должна быть в курсе всех сделок, поставок, заключенных и только намечаемых к заключению контрактов.
        Пока я рассматривал контракты, подготовленные к заключению, мысли сновали хаотически во все стороны, путались одна у другой под ногами, тупые и бестолковые, в конце концов нажал кнопку вызова.
        Открылась дверь, Екатерина вошла… как бы сказать, с достоинством, однако и по походке видно, что вошла к лицу, стоящему выше ее по служебной лестнице. Я рассматривал ее исподлобья, она молча смотрела на меня, наконец я поинтересовался:
        - Что за хрень с этими контрактами?..
        - Что вы имеете в виду? - переспросила она холодно и отчужденно. - Не тот цвет бумаги? Или формат не А четыре?
        - Я имею в виду, - сказал я с нажимом, - почему заключили контракт с Фармацевтик Интернейшнл, а не с фирмой Вэйдера?
        - Очень просто, - ответила она. - Вам нужен ответ или нужно показать, что вы круче?
        - Я и так знаю, - огрызнулся я, - что круче я, это видно, не так ли? Так почему же?
        - Всего лишь потому, - сообщила она, - что фирма Вэйдера перешла в руки его наследников, а они создали на ее основе концерн и назвали Фармацевтик Интернейшнл.
        Она смотрела спокойно, без насмешки, хотя вообще-то там внутри наверняка ржет во все горло и тычет в меня пальцами с криками: дурак, плюйте на дурака!
        - Ага, - сказал я туповато, - вот какое дело… Это ж сколько я был не у дел, что такое событие прошло мимо? Так Джон Вэйдер… умер?
        - Умер, - подтвердила она ровным голосом. - Об этом писали и говорили во всем спортивном мире.
        - Вот свинья, - вырвалось у меня. Поймав ее взгляд, пояснил: - Я свинья, потому что… пропустил мимо ушей, а он свинья, что умер. Надо было жить, он же для спортивного мира был Моисеем, Ииусом и Мухаммадом в одной морде лица. Ладно, а это что за бумаги? Неужели Биолаб предложил условия лучше, чем Бионикл?
        - Лучше.
        - Чем?
        - У них качество выше.
        - А цена?
        - И цена выше, - согласилась она, - но ненамного. А наши спортсмены, видя разницу в приросте мышц, готовы платить дополнительные деньги за результаты.
        - Уверены?
        Она указала на кучу бумаг среди моего стола.
        - Там есть результаты опросов. Дело не только в том, что покупательная способность за последний год резко повысилась. Главное, что спортом теперь можно зарабатывать большие деньги. Потому многие вкладывают в спорт все, что у них есть, рассчитывая получить отдачу намного больше. Это первое…
        Я поинтересовался:
        - А второе?
        - Мода, - ответила она коротко. Пояснила, видя мое лицо: - В бизнесе стало модным быть здоровым и подтянутым. Бизнесмены ходят в солярии, чтобы потом рассказывать, будто провели лето на Канарах, покупают велотренажеры и беговые дорожки, употребляют жиро­сжигатели и протеиновые смеси высшего качества…
        - Понятно, - прервал я. - Не нужно делать из меня недоумка. Я не Вован, я сам качался и основы знаю. Теперь расскажи мне про эти контракты и переговоры…
        Я обращался ней на «ты», слишком красивая стерва, надо ей показать, кто здесь хозяин, она ко мне на «вы», все правильно, так и должно, только какой-то осадочек остается.
        Она быстро и умело раскладывала бумаги, на любой вопрос отвечала внятно, не пряча незнание за грудой туманных слов, нет этого незнания, знающая стерва, я попробовал порыться в памяти, вспомнил, как шарил по Интернету в поисках особо мощных добавок, гейнеров, аминокислот, начал ловить на мелочах, но и там, к моему удивлению, она знает все или почти все, а чего не знает, то я и сам признаю, того не стоит, чтобы запоминали.
        - Хорошо, - сказал я наконец и посмотрел на нее бараньим взглядом хозяина стада. - Работу вы в какой-то мере знаете. Думаю, Вован вообще все на вас переложил, да?
        Она позволила себе слегка усмехнуться одними уголками губ.
        - Он делал свою работу, я - свою.
        - Ага, - сказал я, - храните лояльность прежнему директору, значит.
        - Я делала свою работу, - повторила она нейтральным голосом. - Каждый может оценивать ее по-своему.
        Я сделал паузу для важности, бросил многозначительный взгляд на большие часы над дверью.
        - Ладно, идите. До конца рабочего дня еще три часа.
        Когда за нею закрылась дверь, я тупо поразмышлял, поняла ли мой намек, я не из тех, кто отступается от своих требований, но, думаю, поняла. На такой работе нужно уметь правильно истолковывать намеки, интонации, взгляды, жесты.
        Сотрудники, тихие и молчаливые, как мыши, дождались, когда маленькая стрелка ушла вниз, а верхняя в самый верх, собрали сумки и так же тихо на цыпочках разошлись. Слух о страшном директоре, даже появившемся хозяине, уже распространился по фирме и по соседним офисам, что занимают комнаты дальше по коридору и на других этажах.
        Я сидел за компьютером, когда дверь открылась, вошла Екатерина.
        - Простите, шеф, - произнесла она без выражения, - я без приглашения. Я могу получить расчет и зарплату за те дни, что я проработала в этом месяце?
        - Конечно, - воскликнул я. - Никаких проблем! Жаль, что ушла бухгалтерша… да и кассирша, но это без проблем. Или я это говорил? Скажите, сколько нужно, я выплачу сам. Сейф вот, ключи у меня. А бухгалтеру я все объясню.
        - Хорошо, - сказала она с облегчением. - Тогда все в порядке.
        Я вытащил из стола ключи, начал перебирать в поисках сейфового. Екатерина терпеливо ждала, я сказал сожалеюще:
        - А жаль, что уходите… Специалист из вас классный.
        Она пожала плечами.
        - Это ваше желание, чтобы я ушла.
        Я воскликнул:
        - Мое? Я всего лишь хотел установить подобающие отношения между директором и подчиненными.
        Она поморщилась.
        - Вы это так называете?
        - Да, - ответил я, - как иначе?
        - И что, - спросила она с брезгливым интересом, - в вашем мире иначе нельзя? Другие знаки подчинения не воспринимаются?
        - Да другие знаки какие-то, - ответил я и покрутил в воздухе пальцами, - невнятные… не такие понятные! А я люблю ясность. Прозрачность, как говорят в правительстве.
        Ключ наконец отыскался, я вставил в скважину, повернул несколько раз, в толстой дверце щелкнуло. Как и ожидалось, в сейфе пусто, я отстранился, чтобы она увидела пустоту, затем вытащил из кармана две пачки долларов в банковской упаковке, одну небрежно швырнул в сейф, а со второй сорвал упаковку и взглянул на Екатерину с вопросом в глазах.
        - Скажите, сколько…
        - Двести семьдесят долларов, - сказала она.
        - Всего-то, - ответил я с пренебрежением. - То-то Вован держал вас всех в черном теле. Я бы всем повысил зарплату! Это окупается.
        Я бросил деньги на стол, она взяла и, не пересчитывая, у благородных это не принято, положила в сумочку.
        - Счастливых реформ, - сказала она.
        - Прощайте, - ответил я, и сам ощутил, что в моем голосе прозвучало неподдельное сожаление. - Вы очень хорошо разбираетесь в делах фирмы. Я все-таки подозреваю, что это вы тащили на своих плечах основную нагрузку. А Вован… он слишком любил пустить пыль в глаза.
        Она пожала плечами:
        - Что делать, раз уж так получилось… А что, для вас в самом деле так уж важен этот ритуальный жест подчинения?
        Я в удивлении развел руками.
        - А как же? На этом мир держится. Иерархия, что в стаде бабуинов, что в Государственной думе - везде очередь в подходе к кормушке…
        В ее глазах я не мог прочесть ничего, как и на лице, когда она поинтересовалась:
        - И если я соглашусь на этот ритуальный жест…
        - Вы остаетесь на своем месте, - быстро закончил я. - И полномочия ваши урезаны не будут. Скорее напротив, напротив. Дела фирмы вы знаете, это я уже понял.
        - Хорошо, - ответила она просто.
        Я не успел моргнуть, как она опустилась на колени, без торопливости расстегнула «молнию» на моих брюках. Я невольно задержал дыхание, ее прохладные пальцы отыскали мои гениталии, от неожиданности кровь не сразу ринулась в причинное место, но инстинкт хоть и с натугой, но все-таки затоптал совесть, я смотрел сверху на ее склоненную голову, потянулся к ней и… отдернул руку.
        Почему-то считается, что в таких случаях полагается гладить женщину по волосам, своеобразное правило хорошего тона, но что-то не позволило коснуться мне ее головы, ее волос. Мои пальцы повисли в воздухе, наконец я опустил ладони на свои же бедра. Все в молчании: у нее занят рот, а мне сказать просто нечего.
        Когда все кончилось, она сглотнула, я чересчур торопливо начал прятать свое хозяйство. Она поднялась, лицо ничего не выражает, в глазах такое же непроницаемое выражение.
        Спокойно произнесла:
        - Все так?
        - Да, - ответил я несколько суетливо. - Да-да!.. Все ритуалы… ну да, в порядке. Завтра с утра подготовьте предложения, что нужно для реорганизации… если она нужна. Наверное, все-таки нужна. Вован наверняка дела подзапустил… Ну, это я уже вроде бы говорил…
        - Хорошо, - ответила она. - Подготовлю.
        - Сколько дней вам на это понадобится?
        - До обеда, - ответила она.
        - Ого, - вырвалось у меня. - Не слишком ли…
        - Я уже предлагала Владимиру Васильевичу кое-что изменить, - объяснила она, - просто он не счел мои предложения своевременными…
        - Как дипломатично, - съязвил я. - Хорошо, до завтра!
        Она ушла, а я остался, чувствуя себя очень даже не в своей тарелке. По всем правилам, я ее наклонил. Наклонил грубо, жестко. Сразу дал понять, кто здесь хозяин, подчинил своей воле. И непонятно, почему вместо торжества какое-то гаденькое чувство поражения.
        Глава 7
        В фирму я начал приходить ежедневно, плюхался в кресло, Екатерина приносила бумаги на подпись, по большей части сама все составляла, только в самых спорных случаях являлась ко мне за решением. Сперва показалось, что это слишком, потом рассудил, что она с меня снимает три четверти всей работы.
        Другая бы по всем вопросам отправляла ко мне, эта же не страшится принимать решения. Я все больше чувствовал, что при Воване она занималась даже большим кругом вопросов, чем сейчас, настоящий руководитель, надо к ней присмотреться получше…
        Через пару дней выследил, где живет, проник в ее дом, стены для меня не стали прозрачнее, но пока что еще и не твердеют, хотя жрать спортивные добавки перестал давно. Довольно бедная квартира, самая простая и дешевая мебель, много книг, комп тоже прост, но подключен к Инету, связь широкополосная, программы все служебные, ссылки тоже на новостные сайты и специализированные - по новым технологиям, две ссылки на спортивные сайты по байдаркам. Ни одного - порно, что совсем чудовищно, укажите мне человека, который не заглядывает хоть иногда на порносайты.
        Она пришла поздно, сразу позвонила маме и доложилась, что доехала благополучно, сейчас ужинает и ложится спать, но вместо спанья села за комп. Я переместился по стене поближе, чтобы рассмотреть, по каким сайтам шастает. Экран маловат, я чуть не вывалился из стены, высунувшись почти наполовину.
        Эге, да она увлеченно просматривает свободные вакансии по ее профилю! Поиск работы, подбор вариантов, сайты тестирования специалистов.
        Раздался телефонный звонок. Не отрывая взгляда от экрана, она протянула руку к трубке.
        - Алло?
        Комп работает так тихо, что я услышал слабый голос:
        - Катюша!.. Я проезжаю мимо твоего дома. Ты как?
        - Заходи, - ответила Екатерина.
        - Ты одна?
        - Да.
        - А то я терпеть не могу твоего Эдика!
        - Я тоже, - ответила Екатерина с невеселой усмешкой. - К тому же он давно не мой, твои данные покрылись плесенью.
        В трубке взвизгнуло, голос пропищал:
        - Тогда я мигом!.. Номер домофона тот же?
        - Да, - ответила Екатерина и повесила трубу.
        Минут через десять в прихожей раздался звонок, Екатерина открыла молодой приземистой женщине украинского типа: белое личико, черные брови, жгучий румянец, глаза - как две спелые маслины, налитая здоровьем и звериной энергией, которой все равно, на каком боку у мужа тюбетейка.
        Они расцеловались. Я проследовал внутри стен за ними, Екатерина сразу увела на кухню, гостей полагается всегда хоть чем-то да кормить, пусть даже символической чашкой кофе с печеньем. Оксана, так звали подругу, без умолку тараторила, рассказывала новости, затем обе долго разговаривали о новейших компьютерных программах, о новых прибамбасах.
        Оксана ликующе сообщила, что теперь в Ворде достаточно выделить текст и кликнуть на «перевести», как тут же будет перевод на любой язык, да так грамотно, как будто профессиональный переводчик, а не машина! И не надо мучиться со словарями.
        Екатерина улыбалась и поддакивала, у меня сложилось впечатление, что и без словарей переводит, а Оксана вдруг всплеснула руками:
        - Да, кстати!.. Самое главное забыла!.. Шеф вернулся из командировки. Я до этого переговорила с главным менеджером, мы с ним пришли к нему, и я все рассказала о тебе. Он готов принять тебя, милочка!.. Правда, жалованье на полсотни меньше, но это только на испытательный срок. Всего три месяца! А потом автоматическое повышение сразу на сотню.
        Оксана сказала тепло:
        - Спасибо. Как хорошо, когда есть такие подруги.
        Оксана бросилась ей а шею, обнялись, расцеловались, Оксана сказала деловито:
        - Завтра… Нет, завтра пятница, да еще тринадцатое, лучше сразу после выходных идем к шефу.
        - В понедельник?
        Оксана охнула:
        - Нет, понедельник - день тяжелый. Я малость суеверная, теперь это модно. Лучше во вторник. Договорились!
        - Договорились, - ответила Екатерина. - Спасибо.
        Я задержал дыхание, вот как аукнулось мое стремление наклонить эту независимую женщину.
        Оксана вдруг нахмурилась, покачала головой.
        - Я вообще не понимаю, как ты решилась тогда так поступить… Всегда такая недотрога, с мужчинами на дистанции, а этому… фу! Я бы ни за что. Вот ни за что!
        Екатерина тоже потемнела лицом, сказала невесело:
        - А что мне оставалось?.. На моей зарплате держатся, как ты знаешь, и мама, и сестра, и ее ребенок… На одни лекарства маме знаешь сколько уходит? Если бы я сама не шила, одежду не могла бы купить даже на дешевом рынке. Он когда сказал, что если не отсосу, то уволит, у меня все похолодело… хотя виду, конечно, не показала.
        - Ты держаться умеешь, - сказала Оксана чуточку ревниво. - Ты еще в школе была королевой!
        - Он говорит, а у меня в голове стучит: пока буду искать новую работу, на что жить будем?.. Кровь застыла. Знаешь, иногда я понимаю, почему становятся проститутками.
        - Ну уж!
        - Конечно, я не понимаю, почему ими остаются, - добавила Екатерина поспешно, - бывает отчаянное положение, когда на все готова. И когда я увидела шанс, как, не слишком роняя себя…
        Оксана возмутилась:
        - Не слишком роняя?
        - Ну да, - ответила Екатерина, я удивился веселой искорке в ее глазах. - Я вдруг увидела комизм ситуации! Для него, богатенького мальчишки, желающего во что бы то ни стало утвердиться, очень важно получить этот знак подчинения. Но это всего лишь знак, который на самом деле ни к чему не обязывает. Я вдруг ощутила, что меня это вовсе не унижает… честно-честно!.. Это что-то сродни процедуре, когда чистишь зубы, или… в гостях у бабушки ешь ее пирог, который не хочешь, но ешь потому, что так надо. Словом, он получил свой ритуальный знак подчинения, а я получила возможность спокойно подыскивать другую работу, получая зарплату на прежней.
        Оксана сказала кровожадно:
        - А ты ему на прощание все напорти! Я же знаю, ты и у прежнего директора, по сути, руководила, и у этого в курсе всех дел. Поссорь со всеми поставщиками… словом, сделай этому гаду что-нибудь напоследок!
        Екатерина пожала плечами:
        - А зачем? Какое мне дело до того, что там будет после меня?.. Я, честно говоря, его даже не виню.
        Оксана ахнула:
        - Ты что?
        - Он как и все, - объяснила Екатерина. - Мужчинам всем требуется такой знак подчинения, но они к этому идут разными путями, а этот всего лишь напрямую воспользовался своей властью директора. Даже - хозяина. Если уж вредить, то вредить всем мужчинам на свете, чтобы соблюсти справедливость. Нет, я просто перейду к вам и забуду все, как дурной сон. Мама пошла на поправку, а сестренка оживает, начинает снова интересоваться мужчинами…
        - И тогда ты наконец-то займешься собой?
        Екатерина мягко улыбнулась.
        - Не будем загадывать.
        В пятницу я пришел перед обедом, искоса присматривался к Екатерине. Вот, оказывается, как на самом деле… По всем раскладам я поступил как распоследняя сволочь. А она поступилась своими принципами ради больной матери и сестренки, которая не то вышла замуж не совсем так, как хотела, не то подзалетела и не смогла уклонить от родов.
        До конца дня она названивала, договаривалась о поставках, умело работала с клиентами, гоняла курьеров с заказами, даже выбирала для них оптимальные маршруты. Я заметил у нее на столе кипу бумаг с результатами анализов из независимых лабораторий, чего никогда не делал Вован, а я просто не додумался. В самом деле, мало ли чего могут производители написать в рекламе и даже в руководстве, мы должны знать, что там на самом деле и как действует. Это не значит, что тут же откажемся, если результаты не совпадут, но по крайней мере будем знать, где стоит проявить снисхождение, а где сказать: ребята, что-то вы чересчур загнули. Ну приврать на пять процентов, ну на десять, но не вдвое же завышать показатели!
        Сейчас я вошел в ее комнату, она встала при моем появлении, я поморщился.
        - Екатерина Васильевна, это я должен вставать, когда вы входите ко мне, но я же не вскакиваю? Хрен с ним, деловым этикетом. И вы никогда не вставайте, каким бы я злым ни вошел.
        Она послушно опустилась обратно, легкая улыбка скользнула по ее губам.
        - Как скажете, шеф.
        - Так и скажу, - буркнул я. - Обойдемся без церемоний.
        Улыбка перед тем, как погаснуть, стала на миг шире, и я подумал, что я противоречу сам себе, а она все замечает, настоящая бизнес-леди.
        Я перебирал бумаги на ее столе, она следила молча, я же генеральный и плюс хозяин, а я все подыскивал слова, после того ритуального жеста выяснения, кто кому подчиняется, я ни словом, ни жестом не давал понять, что у нас был какой-то интим… да его, собственно, и не было, наконец прочистил горло и пробурчал:
        - А вот это хорошо…
        - Что, Виталий Анатольевич? - спросила она.
        - Выявляет, кто сколько стоит на самом деле. Запрашивают-то все по самой высокой планке…
        - Так просто правильно, - заметила она вежливо.
        - Если рассчитывать на длительный бизнес, - пояснил я, - а если стараться быстро нахапать и скрыться, то не все ли равно, какую продукцию втюхивать?
        Она подняла на меня взгляд ясных серых глаз.
        - А вы как хотите?
        - Я сам качался, - огрызнулся я. - И всегда мучил­ся, что не знаю, насколько указанные дозировки соответствуют действительности. Тем более те ли компоненты там или же просто мука и сода. Так что я за честный бизнес. Разве что от налогов нужно увиливать… по возможности. И то лишь потому, что не хочу пополнять счета в швейцарских банках вороватого правительства! А так бы даже налоги платил, если бы знал, что идут на дело!
        Она смотрела внимательно, а я поймал себя на том, что оправдываюсь, снова оправдываюсь, спохватился, нахмурился и, бросив бумаги обратно на стол, удалился в директорский кабинет.
        Глава 8
        В понедельник я выждал до обеда, завтра Екатерина уже пойдет устраиваться на работу в другую фирму, поднялся, сердце стучит, будто бегу вверх по крутой лестнице, открыл дверь, Екатерина подняла взгляд от бумаг.
        - Екатерина Васильевна, - сказал я строго, - прошу вас ко мне.
        Она поднялась послушно, но теперь я видел в ее движениях ту свободу, которой у нее раньше не замечалось: уже завтра она освободится от деспота! Уже завтра, если ее там примут, а ее подруга клянется, что за нее ухватятся, она будет свободна, а послезавтра она, не приступая к работе, зайдет за окончательным расчетом…
        Закрыв дверь, я указал на директорское кресло, еще теплое от моего зада.
        - Екатерина Васильевна, прошу вас, садитесь… Нет-нет, не сюда! Вот в это кресло, пожалуйста!
        Она остановилась, нахмурилась.
        - Я вас не понимаю.
        - Садитесь, - сказал я настойчиво, - это не игра, не шуточки. Садитесь, я все скажу.
        С великой неохотой она села, а я опустился на стул сбоку, где дозволено сидеть посетителям для более доверительной беседы.
        - Директорствовать, - сказал я, - это не мое дело. Вован, надо отдать ему должное, в самом деле умеет… умел подбирать сотрудников. Бухгалтер у нас хорош, кладовщик - чудо, вообще ребята здесь подобрались стоящие. Но самое большее приобретение - это вы. Вся фирма держалась на вас, я это заметил давно, а за это время лишь убедился.
        Она слушала, сидя в кресле несколько напряженно, ожидая то ли злой шутки, то ли глупого розыгрыша со стороны богатенького мальчишки, испорченного деньгами родителей.
        - К чему, - произнесла она, - столько… похвал?
        - Это не похвалы, - ответил я незамедлительно, - а констатация факта. Или фактов, как хотите. Я к тому, что с этого дня вы - директор этой фирмы. Со всеми полномочиями принимать на работу людей и увольнять, поднимать им зарплату или снижать… Кстати, себе назначьте сами. Уверен, что под вашим руководством фирма не только не помрет, а продолжит развиваться. Я имею в виду, под вашим прямым руководством!
        Она выпрямилась и смотрела во все глаза.
        - Вы… это серьезно?
        Я сдвинул плечами.
        - Вы прекрасно понимаете, что это самое лучшее решение. Я, может быть, не очень умен, но сейчас поступаю умно, сам вижу.
        Она произнесла несколько растерянно:
        - Мне… мне нужно подумать. И посоветоваться.
        Опоздал, мелькнуло у меня в голове паническое, промелькнула мысль-напоминание о ее больной матери, я сказал, стараясь, чтобы в моем голосе не слышалось отчаянного желания удержать ее любой ценой:
        - Ладно, я уже вижу вашу щепетильность, так что отдал свое последнее распоряжение в качестве директора… или хозяина фирмы: с этого дня вам будут начислять жалованье в размере… пяти тысяч долларов.
        Она старалась держаться, как и положено бизнес-леди, но я увидел, как расширились ее глаза, а дыхание на миг прервалось. Сейчас ее зарплата равняется четырем сотням, в новом месте будет триста пятьдесят, а через три месяца испытательного срока - четыреста пятьдесят. А здесь… сразу… или это шутка?
        - Если вас это устраивает, - сказал я, - то пишите приказ о своем зачислении на эту должность… ха-ха!
        Она не двигалась, произнесла тихо:
        - Пять тысяч?.. Это чересчур.
        - Нисколько, - возразил я. - Вы же директор! А самое главное, директор процветающей фирмы! Если бы мы были в убытке - другое дело.
        Она не сводила с меня пристального взгляда.
        - Процветание, - произнесла она негромко, - у нас только за счет того, что вы не снимаете постоянно, как делается в других местах, всю выручку. Вон через дорогу фитнес-клуб, так там при всех доходах зарплату нечем платить: хозяин ежемесячно выгребает кассу и все просаживает в казино. А вам что, доход от фирмы не нужен?
        - Вкладывайте доход в развитие, - сказал я. - Мне есть на что жить. Честно говоря, я надеялся только на то, что фирму не придется поддерживать вливаниями, о таких прибылях даже не мечтал! Уверен, вы найдете, как распорядиться поступающими средствами.
        Я отступил к двери, поклонился, Екатерина спросила:
        - Если я приму ваше предложение… то к каким числам вам подготавливать отчеты?
        Я отмахнулся.
        - На первых порах не забивайте себе голову такой ерундой. Я бы и Вована не стал убирать, если бы они с Сергеем Палычем и Ахматовичем не попытались меня вообще вытолкать из дела. Вы наверняка в курсе дела, повторяться не буду. Если я не контролирую каждую копейку, то это не значит, что о меня можно вытирать ноги. У вас другой характер, вам я верю.
        Она ответила мне прямым взглядом.
        - Вы можете ошибаться насчет моего характера.
        - Нет, - ответил я. - У вас характер прекрасный. И вообще вы человек замечательный. А вот я - говно.
        И, не дав ей сказать слова, открыл дверь и вышел. В коридоре пусто, все сидят за бумагами и компьютерами, все делают вид, что жутко заняты, а сами сгорают от любопытства: для какого разгона я вызывал секретаря-референта?
        На шестой день сидения в машине я наконец увидел, как Лина выскользнула вместе с группой студентов, веселым потоком хлынули по ступеням, сразу начиная разбегаться: кто к троллейбусу, кто к маршруткам, а другие просто двинулись шумными хохочущими группками, не желая расставаться так быстро.
        Лина некоторое время шла с Вероникой, это ее ближайшая подруга, потом к ним присоединилась еще одна девица строгого вида с прямыми волосами и в больших очках в роговой оправе, правда, нижний край платьица на уровне трусиков… хотя, конечно, при таких ногах, это понятно, грех прятать даже такой вот ученой крысе.
        Сойдя на тротуар, они пошушукались, затем расцеловались, и Вероника с очкастой пошли в одну сторону, Лина - в другую. Я выждал, когда она отошла достаточно, а затем догнал, приоткрыл дверцу.
        - Лина, я тебя отыскал.
        Она вздрогнула, посмотрела в мою сторону расширенными глазами.
        - Ты?.. Что тебе надо?
        - Не знаю, - ответил я честно. - Наверное, ты нужна.
        Она фыркнула.
        - Ты уж определись, пожалуйста. Без всяких «наверное». Может быть, тебе лучше откушать севрюжины с хреном? А пока давай прямо еще чуть, это близко, там стоят в ряд… заменители. Ну эти, бабочки. И ночные, и дневные, и вообще всякие. На выбор.
        - Мне заменители не нужны.
        - Не спеши отказываться, - ответила она насмешливо. - Такие заменители лучше оригинала.
        - Тебе это хорошо известно?
        Она нахмурилась.
        - Мне такие намеки не нравятся. Я основываюсь на том, что профессионалы все делают лучше, чем любители.
        До троллейбусной остановки осталось идти совсем немного, я торопливо взмолился:
        - Садись! Мне нужно с тобой поговорить!
        - А почему это должно интересовать меня? - спросила она холодно и сразу отчужденно предупредила: - Не вздумай повторять ту сцену снова. Тогда ты застал врасплох. Теперь я готова к любой клоунаде. Да и… О, как хорошо, мой троллейбус!
        Не слушая меня больше, она вжалась в толпу ожидающих, подкатил троллейбус, забитый народом так, что едва бока не распирает, но как-то с десяток ожидающих сумели втиснуться, а еще человек семь осталось дожидаться следующего.
        Я тупо смотрел, как троллейбус удаляется, затем машинально пустил машину следом. Со стороны это выглядело, наверное, странно и глуповато, когда такая крутая машина тащится за троллейбусом, но кто в огромном городе обращает внимание на городские странности? Правда, в самом троллейбусе скучившиеся на задней площадке наконец меня заметили, я видел жестикулирующие фигуры, рожи начали глумливо усмехаться, кто-то из пацанов показал язык, другой крутил фигу, наконец мелькнул за стеклом красный топ Лины.
        Она с недоверием всматривалась, я показал жестами, что прошу пересесть ко мне, она помотала головой, затем вообще отодвинулась, а ее место заняли другие.
        На остановке я подождал, когда одни вышли, другие втиснулись, Лины не было, я догнал троллейбус и потащился следом. На второй остановке снова вышли многие, как и сели, среди оставшихся Лины не оказалось. На третьей все повторилось. На четвертой, пятой, шестой, седьмой…
        Я тащился и тащился, и плевать мне на то, что выгляжу придурком и подозрительным типом. Мужчина не должен отступаться от того, что задумал. Наконец троллейбус заполз в такие районы, что как будто не меняются со времен Хрущева или кого-то там из древних царей, и еще там петлял по узким улочкам, где в отличие от центра почти не видать припаркованных на тротуаре автомобилей. А где и попадается что-то на колесах, то это такие же допотопные «Москвичи» и «Лады», как и сами здания.
        Когда я уже начал тревожиться, что Лина незаметно вышла намного раньше, двери распахнулись, она быстро выпорхнула, легкая и быстрая. Я не успел подать машину ближе к тротуару, как она с ходу бросилась на шею сухощавому мужчине с седеющей головой, повернулась к его спутнице и расцеловалась, а затем они все трое пошли по тропке в глубь жилого квартала.
        Я успел увидеть победоносный взгляд Лины, брошенный в мою сторону. Родителей вызвала по мобильнику, понял я с мрачной злостью. Чтобы встретили и защитили от богатого насильника. Наверное, извращенца. Богатые - все извращенцы.
        Вечер наступил не скоро, я измучился, колеся вокруг района, дважды заезжал в кафе и пил кофе. С наступлением темноты подогнал машину с торца дома, из ее квартиры машину ну никак не увидеть, выскользнул и сразу юркнул в тень. Кирпичная кладка приняла меня очень неохотно, я втиснулся, как в густую глину. Некоторое время из стены торчали мои рука, плечо и нога, а когда я наконец понял, сколько это мне отсюда, с торца, двигаться по стене до середины дома, там ее подъезд, стало дурно.
        Я выбрался обратно, прошел под стеной дома, глядя под ноги и делая вид, что живу здесь, а когда убедился, что в эту минуту никто меня не видит, с силой врезался в стену. Кирпич принял так же нехотя, но я разогрелся от злости и нетерпения, пошел вдоль квартир, осторожно заглядывая в комнаты. Жильцы почти все дома, только одна квартира пуста, вид вообще нежилой.
        Двигаясь снизу, я прошел до самого верха. К счастью, дом пятиэтажный, но на площадке по шесть квартир, судьба меня не щадила: все оказались заняты другими семьями, и только когда осталось две непроверенные, я увидел в слабо освещенной настольной лампой комнате мужчину, который встречал Лину.
        Он что-то пишет, справа и слева стопки книг, за спиной работает с приглушенным звуком телевизор, со стороны кухни доносятся скрежещушие звуки: хозяйка чистит кастрюлю или сковородку. Я с сильно бьющимся сердцем продвигался в стене, страшась от волнения вывалиться в ту или другую сторону. В соседней комнате за таким же стареньким столом Лина, перед нею компьютер, она что-то настукивает по клавиатуре, время от времени поглядывая на монитор.
        Я осторожно выдвинулся из стены, на экране что-то вроде той штуки, что в Брюсселе, не то модель молекулы чего-то, не то навороченный кубик Рубика. По мере того, как пальцы Лины топчут клавиши, на экране добавляются буквы. Прочесть я не сумел, только и понял, что латиница. Вспомнил похохатывающего Вована, он рассказывал, как пялил одну докторшу, что владеет тремя иностранными языками, но все равно минет делает лучше неграмотная Манька или тупая, как корова, Стелла, стало невесело. Я по иностранному знаю только «фак ю» и «баксы».
        Наблюдал я долго, все это время она не отрывалась от экрана, только однажды вошла в Интернет, я встрепенулся, однако сразу отыскала в Гугле что-то непонятное, вроде квадратного трехчлена после обработки бензопилой, очень долго переписывала оттуда цифры и латинские фразы.
        Устав так, что начинает мутиться в голове, собирался отступить, как вдруг тихонько звякнуло. Лина, не глядя, взяла черную коробочку мобильника.
        - Алло?
        Некоторое время слушала, поморщилась:
        - Да ладно тебе, я тоже не успеваю все вычистить и вылизать!.. Главное, работу мы сделали. Нет, у тебя это пунктик! Я никогда не старалась все перепроверить до десятого знака… Что, ты помирилась с Андреем? Ну что ж ты мне сразу не сказала?.. Он отличный парень, вы с ним прекрасная пара, вами любуются, когда вы вместе… Да брось, он же подрабатывает еще и ночами, ты не знала разве? Разгружает вагоны на станции. Когда приходится переносить цемент, он вообще на другой день на лекциях зеленый…
        Сердце мое кольнуло. Лина щебечет с таким участием, что я как наяву увидел этого Андрея, к которому сразу ощутил симпатию… как сказал бы Вован, уже потому, что этот бедолага мне ну никак не соперник. Да, наверное, только поэтому. А может, и почему-то еще, не знаю.
        Она наконец попрощалась, отключила мобильник. В дверь заглянула женщина.
        - Линусик, - сказала она с глубоким участием, - уже поздно. Ложись, ты не выспишься.
        - Мне еще чуть-чуть, мама!
        Ее мама сказала очень серьезно:
        - Если не выспишься, будешь бледной, а под глазами будут мешки.
        Такой козырь должен сразить любую женщину, но Лина отмахнулась:
        - Мама, это такие пустяки!.. Будут, а потом пройдут.
        Мама вздохнула и отступила со словами:
        - Не задерживайся, прошу тебя.
        Лина вскочила, догнала ее в коридоре, крепко поцеловала в обе щеки.
        - Мамочка, ложись спи! Сейчас пойду поцелую папу на ночь и… увидимся завтра.
        Она исчезла, я не стал двигаться в стене. Лина в самом деле появилась скоро в своей комнате. Мама вздохнула:
        - Было время, мы тебя целовали на ночь и желали хороших снов. Теперь уже ты целуешь нас…
        Лина засмеялась:
        - Я люблю вас!
        Мать закрыла за собой дверь, Лина вернулась к компьютеру. Ее лицо было серьезным и сосредоточенным. Что-то подмывало меня выйти из стены, что за дурь, признаться, предложить помощь… ну, какую она сама выберет. Но какая из меня помощь, когда здесь другие игры и непонятные правила… Очень медленно двинулся по стене обратно, внизу осторожно выглянул, дождался, когда по дальней аллее пройдут двое загулявших, вылез и поспешил в машину.
        Глава 9
        По ступенькам она спускалась одна, но внизу ее подхватила под руку высокая девушка спортивного вида, обнялись, хотя я уверен, что сегодня в универе виделись на лекциях сто раз. К ним подошел парнишка с большой сумкой, перегибаясь на одну сторону, обе с ним коротко пощебетали и отправились все трое в сторону метро.
        Я сцепил зубы, опять не удалось выловить в одиночестве. Руки сами повернули баранку, машина двигается медленно, потом разогнал, проскочил мимо и, словно только сейчас разглядев, резко затормозил, выждал, когда они приблизятся, выскочил из машины, надев самую широкую улыбку на лицо.
        - Лина!.. Как давно не виделись!
        Она посмотрела удивленно.
        - Правда?
        - Для меня год-два, - возразил я, - это долго! Вы куда направляетесь? Давайте заскочим по дороге в кафешку, попьем кофе… я проголодался, а вы?.. А я посмотрю, как ты выросла!
        Девушка и парень смотрели дружелюбно, Лина молчала, а парень сказал живо:
        - Соглашайся, Лина. Если твой старый друг угощает… ха-ха, то почему вечно бедным студентам не перекусить на халяву?
        - Золотые слова, - поддержала его подруга. Судя по всему, это и есть Вероника.
        Лина вздохнула:
        - Ну, если вы такие уж вечно голодные… Хорошо. Только недолго. А ты, Андрюшка, мне за это еще заплатишь!
        Вид у нее был таков, что согласилась лишь потому, что при отказе оба загрызут за потерянную возможность поесть до отвала за счет ее школьного приятеля, который ездит теперь на классной тачке.
        Я торопливо открыл перед нею дверцу, Андрей и Вероника со смехом и шуточками загрузились на заднее. Я торопливо погнал вперед, с дорогими ресторанами решил не рисковать, остановил перед солидного вида зданием с неброской вывеской, он самый близкий. Лина молчала, а Вероника спросила с сомнением:
        - Это вроде бы не совсем кафешка?
        - В кафешке, что проскочили, сейчас ремонт, - нашелся я, - а здесь и цены те же, и кормят шустро.
        - Ну… смотри сам…
        К машине подскочили охранники, открыли двери, Андрей вышел первым и подал руку Веронике, а мне пришлось оббегать машину, Лина вышла сама, я не успел, не успел блеснуть знанием этикета, а так хотелось хотя бы открыть перед нею д верь, а еще лучше - бросить шубу в грязь, чтобы не испачкала туфельки. Так когда-то делали русские купцы, в кино видел, накрепко в память засело, и всегда хотелось сделать что-нить такое же эффектное.
        Ресторан их несколько ошеломил, слишком все дорогое и помпезное, только Вероника чересчур горестно вздохнула:
        - Истинное женское счастье - знать наизусть меню любимого ресторана и никогда не держать в руках счет.
        Андрей поддакнул:
        - Кого-то губят деньги, кого-то отсутствие оных… Счастье, оно не в де€ньгах… Счастье, оно в деньга€х!
        Лина покосилась в мою сторону.
        - Андрей, ты уж не говори так серьезно.
        - А что, - сказал Андрей. - Еще Франклин сказал, что в жизни существуют только три верных друга: старая книга, старая собака и наличные деньги.
        Она поморщилась.
        - Вот потому Америка и такая… Друзей у нее нет, а только… ладно, не за столом.
        Я поспешил прийти Андрею на помощь:
        - Ты права, друзей за деньги не купишь, зато можно приобрести врагов поприличнее. И счастья за деньги нельзя купить, зато несчастья - на выбор!
        Принесли холодную закуску, все трое принялись поглощать быстро и с заметным удовольствием. Даже Лина, сперва скованная и настороженная, поддалась веселью Вероники с Андреем, ела тоже быстро, смеялась, отвечала на шуточки.
        На нас от других столиков поглядывали с некоторым недоумением. Мужчины и женщины одеты неброско, лишь опытный глаз отличит линии дорогих костюмов от очень похожих подделок; двигаются с рассчитанной замедленностью, чтобы ни одного лишнего жеста, в высшем обществе те расцениваются как мусор, говорят негромко, каждое слово обладает весом, а за нашим столом одни экспромты, хи-хи и ха-ха, широкие улыбки без всякой дозированности.
        Официант держится невозмутимо, я в этом ресторане бывал дважды, а они таких клиентов запоминают.
        - Что пьем? - поинтересовался я.
        - И при выходе из ресторана, - добавил Андрей, - первое, что бросится в глаза, - это асфальт.
        - Мы столько не выпьем, - заверил я и обратился к официанту. - Шампанского. Самого лучшего, две бутылки.
        Он быстро записал, через минуту подкатил на крохотной тележке из хромированных прутьев два ведра с колотым льдом, где, как две башни среди айсбергов, блестят золотой фольгой толстые горлышки. Вероника посмотрела на горячие блюда, на блестящую россыпь льда и произнесла задумчиво:
        - В новостях высоких технологий читала, что новое открытие сделали физики Института высоких температур. Оказывается, если регулярно запивать горячую осетрину холодным шампанским - то морда наверняка треснет.
        Андрей сказал бодро:
        - А вот щас проверим!
        Официант, что неподвижно застыл возле нашего столика, тут же протянул к бутылке руку.
        - Открыть?
        - Да, - ответил я солидно.
        Открыл он красиво и умело, без дурацкой купеческой привычки звучно хлопать пробкой, это делали русские купцы, чтобы все видели, что гуляют и даже лошадей шампанским поят. Потом это переняли бедняки, что шампанское могут купить разве что под Новый год и тоже хотят, чтобы все видели, что у них шампанское, а не паленая водка, как обычно.
        Я поднял бокал первым.
        - Я рад, что встретил Лину и ее друзей. Спасибо вам, что вы попались мне сегодня!
        - Мы тоже рады, - ответил Андрей, - что попались вот так, а не под колеса.
        Он поднял бокал, улыбнулся дружелюбно, хрусталь тонко зазвенел, Лина и Вероника тоже сдвинули с нами бокалы над серединой стола. Я выпил залпом, они отпили по чуть-чуть, Андрей проследил за мной взглядом.
        - Виталий, ты же за рулем!
        - Я свою меру знаю, - ответил я, - упал - хватит.
        - Ну ты уж…
        - Шампанское выходит быстро, - заверил я. - К тому ж у меня таблетки. Ни один мент не поймет, что я выпил.
        - Гм, мент… Но ты-то знать будешь?
        Я посмотрел на него с удивлением.
        - Так то я. Главное, чтобы дунуть в трубочку и не попасться.
        - А-а, - сказал он понимающе. - Главное, не попасться. Извини, а чем ты занимаешься?
        - Бизнесом, - ответил я солидно.
        Он вздернул брови.
        - Бизнесом? Мне показалось, что ты наш ровесник.
        Я подумал, что я вообще-то на год-два моложе, но смолчал, только сказал еще солиднее:
        - Деловая хватка от возраста не зависит. Другой так и до старости стихи кропает и в дырявом пальте ходит.
        Лина почему-то бросала на Андрея укоризненные взгляды, но тот не замечал, поинтересовался:
        - А каким бизнесом?
        - Строго легальным, - ответил я с усмешкой. - Так что не трусь, с наркотой не связываюсь. Спортивные добавки получаю прямо из Германии, здесь реализую в спортивных организациях, клубах, шейпинг-центрах. Доход не очень большой, но стабильный, дело растет и развивается.
        Он взглядом дал понять, что доход у меня ого-го, раз официант поставил еще и черную икру в трех стеклянных вазочках на высоких ножках, но смолчал: рот занят индюшкой, мясо нежнейшее, среди приправ и вошедшее в моду васаби, похожее на зеленую улитку, хотя за экзотичным названием прячется обыкновенный японский хрен.
        Лина и Вероника уже освоились, Вероника сразу ощутила кайф и наслаждается им, а Лина смирилась, ест и пьет, как и Вероника, даже смеется шуткам, на меня смотрит уже без враждебности, хотя и без теплоты.
        Андрей наконец проговорил с набитым ртом:
        - Мне показалось, что между вами когда-то пробежала черная кошка…
        - Да, - ответил я скорбно. - Я сидел за Линой на парте и дергал ее за косы. Она злилась, теперь вот стараюсь замолить обиды…
        Он хмыкнул, потянулся за новым ломтем, а официант наконец дождался, когда бокалы опустели, и тут же наполнил их снова. Хотя мог бы и доливать, мы же в России, а не на гнилом Западе. Нам знать этикеты необязательно.
        Андрей оглянулся.
        - Все в порядке, дальше мы сами.
        Официант поклонился и ушел, а Андрей бодро протянул руку ко второй бутылке.
        - Верочка, хочешь, шампанским угощу?
        - А почему бы и нет, - ответила Вероника.
        - Ну нет - так нет, - сказал он бодро, наполнил бокал Лине, мне, себе, с вопросом посмотрел на Веронику: - Видишь, все пьют, как лошади, а ты что за порода?
        - Наливай, остряк, - сказала она властно. - Видишь, как серьезен Виталий? Сразу видно, деловой и очень серьезный человек.
        - И солидный, - сказал Андрей со вздохом.
        - И солидный, - согласилась Вероника. - А ты?
        - Я не чмо, - возразил Андрей, - просто единственный, кто меня понимает, - декан.
        Я поглядывал на Лину, стараясь угадать ее желания, чем-то напряжена. Время от времени бросает на обоих умоляющие взгляды, но Андрей и Вероника от шампанского раззадорились, раскраснелись, глаза блестят, смеются и шутят чаще и раскованнее.
        Я смеялся их шуткам, хотя не понимаю и половины, всем своим видом стараюсь показать, как мне с ними хорошо и уютно, примите меня в свою компанию.
        Вероника спросила вдруг:
        - Виталий, ты такой серьезный… танцуешь?
        - Ем, - ответил я.
        - А вообще?
        - Я плохой танцор, - ответил я и пояснил: - Даже очень плохой.
        Андрей хихикнул, знает, что плохому танцору мешают свои яйца, а очень плохому - еще и чужие, возразил весело:
        - Плохому танцору мешают свои яйца, плохому певцу - чужие сиськи и кофточки. Но ведь поют же!
        Я покачал головой:
        - Наверное, я все-таки зажат. Если что-то делаю плохо… или даже недостаточно хорошо, то даже не попытаюсь вот так у всех на виду…
        Лина с облегчением вздохнула, когда наконец принесли кофе и пирожные, из-за которых, собственно, и зашли в эту «кафешку». Вероника пришла в восторг, никогда не видела таких замечательных пирожных. Я сдержанно и довольно улыбался, здесь это фирменное, шеф-повар как раз из победителей всемирного конкурса кондитеров.
        Лина выпила кофе первой, половинку пирожного оставила, но его мигом перетащила на свою тарелочку Вероника, слопала с энтузиазмом и еще поскребла ложечкой по блюдцу, сгребая последние размазанные по фарфору крошки.
        Я хотел выложить деньги на середину стола, но посмотрел на Лину, что-то удержало от широкого жеста, все-таки он то ли от русских купцов, у которых все на виду и на публику, то ли от бедноты, которой надо, чтобы все видели, как они богато гуляют, вложил деньги в папку с меню, закрыл и положил на стол.
        - Неплохо, - сказал я. - Думаю, в следующий раз пообедаем не хуже.
        Они все почему-то смолчали, мы прошли между столиками к выходу, там услужливо открыли двери. Я направился было к машине, но они все трое остановились, Лина сказала:
        - Спасибо за шикарный обед. Прощаемся, дальше нам на троллейбусе.
        - Давайте я вас отвезу! - вскрикнул я.
        Лина покачала головой:
        - Нет.
        - И я снова тебя потеряю? - спросил я огорченно.
        - Невелика потеря, - ответила Лина равнодушно.
        Андрей и Вероника деликатно помалкивали, но вид у меня наверняка такой горестный, что Андрей наконец проронил вяло:
        - Лина, ну что ты в самом деле? Дай парню шанс…
        - О чем ты? - удивилась Лина, взгляд ее стал холодным и отстраненным.
        Андрей смешался:
        - Извини.
        - Лина, - сказал я с отчаянием. - Ну прости… Ну подергай и ты меня за волосы!
        Она поморщилась.
        - Не смешно.
        - Увы, - сказал я убито и развел руками, - я никогда не умел смешить тебя, Несмеяна…
        Лина сделала пару шагов, уже уходя, Андрей и Вероника пошли за ней, вдруг Андрей повернулся, его коричневые глаза бросили на меня несколько странный взгляд.
        - А что, - сказал он в некоторой раздумчивости, - рази мы не демократы?.. Докажем же, что политкорректность у нас на высоте! Виталий, записывай адрес. В субботу у Лины знаменательное событие: ДД и получение льготной стипендии от Кембриджского универа. Это ничего, что ты незнаком с нашей компашкой, у нас без особых церемоний. Достаточно того, что ты друг Лины…
        Лина поморщилась, набрала в грудь воздуха, но я сказал быстро:
        - Заметано!.. Буду точно вовремя. Во сколько?.. Я еще могу по домам развезти самых поздних или… кто вырубится.
        - Отлично, - одобрил Андрей. Он потер ладони. - Погуляем!.. Это ж надо такую премию отхватить? Ладно, Виталий, бывай. Мы дальше на метро, у нас прямая ветка.
        Я заставил себя смолчать, что на машине я их отвезу быстрее и с комфортом, уже говорил, мне отказали молча, не надо рисковать, и так здорово, что меня все-таки пригласили, я все-таки сумел переломить судьбу, обстоятельства, добился, нагнул, заставил, теперь окажусь в том месте, куда давно стремился и куда только заглядывал из стены.
        Они весело сбежали в подземный переход, а я вернулся к машине. Она приветственно блымнула огнями, узнавая меня и снимая запоры с дверей, я сел за руль и бездумно выехал на магистраль. Мыслей никаких, только ощущение счастья и картинки перед глазами: вот она смотрит на меня в ресторане, вот поднимает бокал, вот улыбнулась очень сдержанно, вот смотрит, как Андрей разливает шампанское… А вот ее прощальный взгляд, так и не выдала, что мы с ней вовсе не одноклассники.
        Только не выдавай, взмолился я мысленно. Иначе не поймут, почему я так к тебе неровно дышу. Я и сам не знаю, но это неважно, зато я был с тобой за одним столом, это наполнило меня счастьем до макушки…
        Я протянул руку и погладил соседнее сиденье. Ему повезло, Лина сидела на нем совсем недавно. От пальцев как будто пошло тепло, а чувство счастья уже переполнило меня всего и начало разливаться по всему салону.
        Глава 10
        Суббота - это через три дня, я не доживу, на следующее утро ринулся к машине, снова погладил ладонью правое сиденье, уже скоро Лина снова будет сидеть со мной рядом, на скорости вырулил на улицу и погнал в сторону ее дома.
        Лина живет в старом районе. Дома муниципальные, что значит - родители Лины получили квартиру либо по сносу хрущевок, либо по расселению, в доме бедненько, но чисто, хотя меня это волнует мало: вошел в стену и почти без промаха сразу пробрался в ее квартиру и даже в ее комнату. Наловчился, молодец. Появилось чувство расстояния, и вообще лучше ориентируюсь в этом мире, где все выглядит иначе.
        В квартире пусто, я вышел из стены и походил без помех по квартире. Две комнаты, просторная кухня, лоджия, мебель дешевая, ее по минимуму. Чувствуется, что с финансами в обрез, вещи только самые нужные, даже самые необходимые…
        Я прикинул, где сядут за стол, вот тут бы устроиться нам с Линой. Надо как-то подгадать, чтобы сесть рядом. Холодильник маленький, если привезут шампанское, то и не разместить. А к шампанскому полагается кое-что еще…
        Инстинкт твердит, что здесь надо предельно осторожно, как на минном поле. Интеллигентные люди не примут дорогой подарок от незнакомого или малознакомого. Мне нужно сперва понравиться, ужиться, стать своим, а потом будет видно, что и как. Компашка, что соберется, мне нравится уже тем, что в нее входит Лина. Уже потому все люди в ней просто замечательные. И родители у Лины замечательные. И вообще Лина не станет дружить с недостаточно замечательными.
        До субботы я горел на медленном огне. То и дело смотрел на часы, ночевал, к великой радости мамы, только дома, а спать ложился как можно раньше, чтобы побыстрее наступило утро следующего дня. В субботу выбрился как никогда тщательно, сходил в элитную парикмахерскую, выбрал лучший из костюмов, из часов - настоящий «Ролекс» с бриллиантами, долго вертелся перед зеркалом, чтобы прикид был и солидным, и в то же время таким, словно мне он по фигу.
        Приехал к дому почти за час, но прокатил дальше, в двух кварталах остановился, время тянется ну просто не знаю как, я уже не просто тупо и в недоумении смотрел на часы, но и подносил к уху: а вдруг остановились, хоть и швейцарские. Может, их в Швейцарии китайцы делают. Теперь китайцы везде понастроили свои заводы.
        Дверь открыла незнакомая девушка с очень уверенными манерами и замашками фельдфебеля, но и она ахнула:
        - Вот это точность! Минута в минуту!
        - Стараюсь, - ответил я и вручил ей огромный букет. - Это для именинницы!
        Она снова ахнула, взяла обеими руками, завопила. Из комнаты прибежали две девушки, заохали, разобрали цветы и помчались расставлять их по вазам. Я подал замещающей хозяйку коробку с шоколадными конфетами.
        - Еще раз поздравьте. От меня. А то я такой стеснительный, что у меня уже белые крылья растут.
        Она всплеснула руками.
        - Что вы делаете? Это же безумно дорого!.. Кстати, меня зовут Элиза.
        - Ничуть, - заверил я. - Ничуть не дорого. Меня зовут Виталием.
        - Дорого, - возразила она. - Я видела такую коробку в рекламном проспекте.
        - Пустяки, - заверил я. - Это для студентов дороговато малость, а для тех, кто уже работает, - ничуть.
        Она все еще в сомнениях приняла коробку.
        - Да? Но моя мама не может себе позволить такую покупку… Девочки, все сюда!
        Девочки налетели, как воробьи, защебетали. Элиза открыл коробку, все ахнули, никто таких конфет никогда не видел, я скромно улыбался, разводил руками и снова улыбался. Конфеты сразу попробовали все по одной, потом как-то сразу начали прибывать гости, в основном - однокурсники, кто-то танцевать начал еще с лестничной площадки и так пошел с вывертами в прихожую, пожал мне руку и пропал в направлении туалета.
        Со мной все держатся просто и дружелюбно, я наконец расслабился, никто не задает протокольных милицейских вопросов, типа ты кто и почему здесь. Последняя девушка пришла не рано и не поздно, опоздав на классические четверть часа, Андрей явился чуть раньше, поздоровался со мной дружески и даже спросил, с чего это я сменил прикид. Я многословно и радостно начал объяснять, но он уже не слушал, ушел в глубину комнаты. Все равно я ощутил облегчение: хоть кто-то из знакомых, да и другие увидели, что я здесь не потому, что перепутал квартиры.
        Лина поздоровалась со мной приветливо, но сразу же исчезла, я только удивлялся, как можно исчезнуть в такой крохотной квартире.
        Последним пришел бородатый студент, толстый и низкорослый настолько, что я сразу увидел его с топором гнома и в мифриловых доспехах. Он огляделся и сказал с чувством:
        - Живут же люди! Такая просторная хибара… Кстати, наша семья из пяти студентов снимет комнату. Или койку.
        - Не сдаю, - ответила Лина весело. - Проходи в комнату. Там уже Теодор свои стихи читает.
        Бородач отшатнулся.
        - Ни за что! Мне только что в камере пыток начальник тюрьмы свои стихи декламировал. До сих пор в ужасе… Кстати, это платье тебе очень идет.
        Лина засмеялась.
        - Как будто ты не видишь меня в нем каждый раз на лекциях!
        - Правда? - удивился бородач. - Видишь, какое я золотце, прямо в душу смотрю!
        - И что там увидел?
        - Свой портрет, на который ты не можешь наглядеться… Ой, только не по голове! Она мне нужна, я ею ем…
        Через полчаса после моего прихода Лина велела всем за стол, начали рассаживаться, весело и бестолково, посыпались новые шуточки, в это время раздался звонок в дверь.
        Бородач спросил обрадованно:
        - Неужели Бабай явился? Вот бы здорово, если бы и гитару захватил…
        Лена открыла дверь, ее радостная улыбка превратилась в удивленную. На лестничной площадке двое парней в форме служащих ресторана «Люкс», два больших ящика у ног и три поменьше.
        - Служба доставки, - сказал один, приятно улыбаясь. - Принимайте свой заказ…
        Лина сказала удивленно:
        - Но я ничего не заказывала! Тем более из ресторана.
        Наступило короткое замешательство, и тут я эффектно выступил на сцену, сказал очень скромно:
        - Это я заказал. На случай, если чего не хватит.
        Служащий протянул мне бумагу и ручку, поглядывает уважительно. Знает, что в ящиках. Я небрежно расписался, вернул, сказал весело:
        - Все, можете идти! Ребята занесут сами.
        Парни, очень заинтригованные, быстро внесли все ящики, распаковывали торопливо и неумело, начались возгласы:
        - Ого, коньяк!..
        - Ух ты, какое шампанское!
        - А это что такое чудное?..
        - Надо же, я и не знал, что джин и такой бывает…
        - Ребята, что в этом ящике!.. Икра черная, икра красная…
        - А здесь омары, настоящие омары…
        Я скромно помалкивал, наслаждался. Кроме омаров, я заказал и устриц, мидий, кальмаров, сваренных как-то по-особому и в чем-то, итальянских и французских лягушек, китайских жареных питонов и много другой экзотики. Сам такое ел только пару раз в ресторанах, не понравилось, но раз уж такой шум вокруг этих штук, именуемых деликатесами, то брать надо, это ж имидж. Да и стоят столько, что сразу видно: если такое покупает, то человек состоятельный. Недаром, когда беру в магазине что-то безумно дорогое, ближайшие женщины начинают мне приглашающе улыбаться и показывать, что их сиськи хорошо смотрелись бы в моих ладонях, и вообще мне могут позволить любые вольности даже прямо в магазине.
        Ребята освобождали ящики, девчонки тут же выкладывают на стол, суетятся, передвигают с места на место, добиваясь теперь уже красоты и гармонии, с дорогими яствами всегда так, это не селедка на газетке. Я наслаждался, взирая хозяйским оком, сам в суете участия не принимаю.
        Лина подошла, спросила негромко и очень серьезно:
        - Зачем?
        - Что? - удивился я. - Зачем заказал? Но если вечеринка, почему не сделать ее зажигательнее?
        Она оглянулась на смеющихся девчонок, глаза у всех блестят, щеки раскраснелись, а когда повернулась, мне почудилось на ее лице сожаление.
        - Ты напрасно это сделал, - проговорила она.
        Я небрежно отмахнулся.
        - Да пустяки! Мне это ничего не стоило.
        - Да?
        - Уверяю, - ответил я еще небрежнее. - Это так, мелочь из карманных расходов.
        Она покачала головой:
        - И все-таки… зря.
        - Не бери в голову, - сказал я великодушно. - Это тебя ни к чему не обязывает.
        Она сказала медленно:
        - Надеюсь. Ладно, иди открывай свои коньяки и шампанское. Наверно, только ты и умеешь открывать такие бутылки.
        Мне почудился некий подтекст, но не стал докапываться, напротив, возгордился, что эти неумехи и бутылку не откроют как правильно, а я могу, это вам не интегралы в уме щелкать, здесь нужна сноровка, осторожность, чутье и точный расчет, чтобы пробка не вылетела с треском, залив все вокруг вином, но и не вытаскивалась тихо, как делают официанты, все-таки шампанское нужно открывать с шумом, смехом. Девушки должны слегка пугаться внезапного, он всегда внезапный, хлопка…
        Я ожидал, что ко мне будет повышенное внимание, как со стороны парней, так и девчонок. Одним нужен приятель, который даст денег в безвозвратный долг, другим нужен парень с тугим бумажником, который в состоянии оплатить счет в дорогом ресторане, сводить на дискотеку элиткласса и купить модные шмотки, но все держатся достаточно тактично, никто не набивается в друзья так уж сразу.
        С одной стороны, я ощутил облегчение, с другой… некоторое разочарование. Как-то привычнее, когда вот такая явная демонстрация своих возможностей сразу же показывает всем, кто вожак стаи. Сразу же начинают лезть в друзья и подруги, спеша опередить других, ибо захваченное место отстаивать легче, чем завоевывать. Потери один к трем, как известно из военных учебников…
        Интеллигенты, мелькнуло в голове. Не бросаются сразу. Приглядываются друг к другу, оценивают шансы.
        Бородач поднял кубок, веселый, горластый, перекричал шум, все кое-как умолкли и уставились с любопытством.
        - Дорогие сограждане, - сказал он гнусавым голосом, подражая кому-то из старых деятелей, - во-первых, предлагаю поднять бокалы и сдвинуть их в честь нашего Линусика, которая и написала классную работу. Читая ее, прослезился наш твердокаменный Оглоблев!.. Во-вторых, ура нашей замечательной Линочке!
        Я протянул через стол к нему рюмку с коньяком, взглядом приглашал Лину присоединиться, она сдержанно улыбнулась и тоже подняла бокал. Я едва не опрокинул стол, стараясь до нее дотянуться, шуточки и смешки посыпались чаще и громче.
        Вторую выпили за родителей, все с величайшим наслаждением смаковали изысканные блюда. Я наслаждался, а бородач, бросив в мою сторону пару испытующих взглядов, взял бокал, поднялся и провозгласил громко:
        - А надо бы поднять тост и за нового знакомого нашей любимой Лины… того самого, который сумел организовать такой шикарный стол с такими дивными штуками!
        Он обвел свободной рукой стол, в самом деле заполненный так, что горошине упасть негде, и тут ж картинно указал на меня. Я скромно улыбнулся.
        - Пустяки, - ответил я громко и значительно посмотрел на Лину. - Для меня это пустяки, не стоит благодарности. Могу организовать и намного круче. Скажем, в хорошем ресторане.
        Бородач картинно вскинул руки.
        - Вот видите? Кто из нас может такое? Никто!
        Я улыбнулся еще скромнее. За два человека от меня Андрей пробормотал:
        - Вячеслав, хватит.
        Бородач повернулся в его сторону, брови удивленно поднялись:
        - Почему? Надо порадоваться за Лину, что у нее появился такой друг, который может организовать такой же стол даже в ресторане… Кстати, Виталий, а так, чтобы не один стол, а два?
        Я широко улыбнулся, все взгляды прикованы ко мне, сказал беспечно:
        - Дать хоть три или четыре… неважно. Сколько нас будет, столько и будет места. Договаривайтесь, когда что-то нужно будет отметить, я все организую!
        - У тебя везде схвачено? - спросил бородач понимающе.
        Я покачал головой:
        - Зачем? Просто заказываю и плачу.
        Лина почему-то хмурилась, я взглядом дал ей понять, что пусть не волнуется, я на других девченок здесь и не смотрю, но она еще больше нахмурилась и отвернулась.
        Глава 11
        Из-за стола народ ринулся танцевать, музыку сделали громче, потом потише - соседи уже спят, потом снова громче. Я потанцевал малость, выждал момент и, перехватив Лину за руку, вытащил на лоджию, стараясь, чтобы это выглядело весело и беспечно, как бы продолжение некой веселой шутки.
        - Ты на меня за что-то сердишься? - спросил я. - Наверное, я в самом деле в чем-то виноват. Но кто старое помянет, тому… Прости! Я никогда не был так счастлив.
        Она посмотрела мне в лицо, как показалось, с великим сомнением.
        - Правда?
        - Клянусь!
        - Почему?
        - Почему счастлив? Не знаю. Дурак, наверное. Но я счастлив.
        - Странный ты, - произнесла она. - Неадекватный какой-то. Как будто собранный из разных…
        - Кого?
        - Людей, наверное. А также немножко из орков. Ты не заметил, что здесь несколько… иная компания?
        Я помотал головой.
        - Не заметил, ты права. Я все время на тебя смотрел.
        По ее губам скользнула сдержанная улыбка.
        - Говоришь так серьезно, что кто-то поверил бы.
        К нам заглянул Андрей, веселый и довольный, следы помады на щеке, сказал ликующе:
        - Вот вы где!.. Лина, там тебя Элиза обыскалась.
        Она сказала торопливо:
        - Спасибо. Бегу.
        Она быстро прошла мимо нас. Андрей посмотрел ей вслед и сказал дружески:
        - Знаешь, у нас не принято разбиваться на пары. Здесь все колхозное, что значит - общее. Или точнее, никто никому не принадлежит, все личности! Вот ты - личность?
        - Надеюсь, - ответил я угрюмо. - Мог бы все-таки и не вламываться.
        Он покровительственно засмеялся.
        - Э, парень, есть места, где даже деньги побольше твоих ничего не решают. Но это вовсе не значит, что такие места везде. Понял?
        - Понял, - ответил я уже не так зло, он прав, если в этой компашке такие правила, то я могу попробовать отвезти Лину в такие места, где все по-другому. И где со мной считаются больше. - Спасибо, понял.
        - Вот и хорошо, - сказал он со странной интонацией, будто сомневался, в самом ли деле я понял. - Главное, чтобы все было адекватно. Это такое слово «адекватно», вроде «типа» или «ну, ты понял». Или даже «типа, ну ты понял». Кстати, а этот стол тебе влетел в копеечку. Не жалко таких денег на такую ерунду?
        - Ерунду? - переспросил я.
        - Ну да, ерунду. Коньяки по двести баксов за бутылку, шампанское по триста…
        - По четыреста, - уточнил я.
        - Вот видишь, - сказал он с непонятным выражением. - И черная икра килограммами! А ведь все это уйдет в унитаз точно так же, как и макароны за червонец. Стоило ли?
        Я сказал с мужественной беспечностью:
        - А для чего живем, как не для удовольствий? Я не жадный. Деньги нужно тратить. Когда-то и я не понимал разницу между вином за тридцать рублей и за тридцать тысяч. Теперь понимаю.
        Он спросил с сомнением:
        - В самом деле есть разница?
        - Есть, - заверил я. - Вот соберемся в следующий раз, я закажу разные, чтобы можно было сравнить. Ты все поймешь.
        Он вздохнул.
        - Вряд ли.
        Я засмеялся.
        - Бумажник пуст? Не беда, на то есть друзья, чтобы на них положиться. Договаривайтесь… или я лучше сам все закажу и организую.
        Он протестующее выставил вперед ладони.
        - Нет-нет! Это у тебя своя фирма, и тебе не надо быть на службе от и до, да еще обязательно при галстуке! А мы все - народ подневольный. И хотя студенты тоже сбегают с лекций, но все же не со всех и не всегда. А некоторые еще и работают. Или хотя бы подрабатывают.
        - Хорошо, - согласился я, - уточняйте, а потом Лина пусть мне только скажет время и - сколько человек. Организую все по высшему классу!
        - Да-да, - сказал он все с той же странной интонацией, в которой мне чудилось нечто недосказанное, - это да… ты организуешь, верю. Да только, как бы тебе это объяснить, не надо нам ничего организовывать. Понимаешь, в нашем мире от черной икры, которую лопаешь большой ложкой, не умнеют… как и в твоем, кстати. Но вам на это наплевать, а нам - нет.
        Я спросил непонимающе:
        - Хочешь сказать, что черная икра как-то тупит мозги?
        - В какой-то мере, - ответил он с той же непонятной интонацией. - В какой-то мере… Так что на будущее не надо организовать. Ничего! Это доступно?
        Я покачал головой.
        - Нет. Не доступно. Плачу я, с вас ни рубля, студенты - народ бедный, знаю. Так в чем траблы?
        Он вздохнул.
        - Знаешь, орк, мы тут что-то вроде эльфов. Не такие крутые, как вы, орки, не такие быстрые, как темные, не такие неразборчивые, как раса людей. Так что живем не так, как у вас, орков. Доступно? Это так, в общем. Умному достаточно. Вы же, орки, умные?
        Я помолчал, откуда он знает, что я баймлю всегда за орков. Но раз угадал точно, да еще с такой уверенностью, что даже не спрашивает, а говорит так, словно иначе и быть не может, я - орк, на мне как будто написано, что я из орочьего племени…
        - Лады, - ответил я сумрачно, - но посоветуюсь с Линой. Если ты не против, конечно.
        Я постарался подбавить в голос сарказма, чтобы он видел, как мне наплевать на его мнение, но он не понял, с самым серьезным видом кивнул.
        - Посоветуйся. Да-да, именно посоветуйся.
        Я ушел с балкона, что-то он не то имел в виду, что сказал. Эти светлые эльфы еще большие хитрованы, чем темные, те сразу и честно признаются: да, мы - говно, а эти хитрят, скрывают нутро, как будто там не такое же говнецо.
        Не люблю таких.
        Расходились за полночь, шумно и с воплями застряли в прихожей, все обменивались поцелуями и шутками. Почти каждый предлагал мне присоединиться, но я вежливо отказывался: дурак буду, если сейчас уйду. Наконец в квартире остались только Андрей и Вероника, но и одни начинают вроде бы собираться, Лина взяла меня за руку и вывела на балкон. Сердце мое ликующе трепыхнулось, как все классно получается, а я все ломал голову, на какой козе подъехать, здесь же только к стенке ее прижать, задрать кофточку…
        Ее глаза смотрят очень серьезно, и мои руки висят бессильно, даже не пытаясь сделать движения к ее вторичным половым признакам.
        - Виталий, тебе тоже пора.
        Я пробормотал:
        - Ну что ты, я вовсе не собираюсь задерживаться до утра… Но пусть они идут, я выйду чуть позже…
        Она покачала головой:
        - Нет. Извини, но в этой квартире правила устанавливаю я.
        - Лина, - сказал я с укором, - ну что ты в самом деле! Так все хорошо шло, стол был таким хорошим, все оттянулись, побалдели…
        Она вздрогнула, глаза чуть расширились.
        - Или, - спросила она шепотом, - ты считаешь, что, заказав эти дорогие вина, обязал меня чем-то особенным?
        Она смотрела требовательно, я постарался как можно естественнее изобразить недоумение и даже возмущение, что ей пришла в голову такая мысль, хотя, вообще-то, кто девушку танцует, тот ее и ужинает, или, как говорят гораздо точнее: кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Но здесь, как сказал Андрей, не отличают изысканные вина от простой бормотухи, так что мою жертву мало кто оценил, теперь заметно. Даже прощались со мной, уходя, как-то слишком весело, как с приглашенным тамадой или затейником, которого пригласят только на следующий праздник, но в свой круг не примут.
        - Ты чё, - спросил я как можно более естественнее, - обалдела?
        Она не сводила с меня взгляда, глаза тревожно расширены, там темнота.
        - Ну, - сказала она с неуверенностью, - если тебе и в голову такое не приходило, то извини, что я такое о тебе подумала.
        Все-таки она понимает, что я хотел и собирался остаться, как понимаю и я, что она все поняла, но оба разыгрываем спектакль, что я ничего такого не хотел и не думал, а она вообще не может поверить, что у меня есть гениталии, словом, оба изображаем импотента и дурочку.
        Наконец я пробормотал:
        - Все-все, иду. Ты тоже извини, я привык к другим правилам.
        - Это заметно, - ответила она. - Все нормально. Людей, которые живут по твоим правилам, гораздо больше, так что все нормально.
        Я вышел в прихожую, оттуда провозгласил весело:
        - Со мной кто-нибудь идет?
        Из другой комнаты появились Андрей и Вероника, уже готовые к выходу. Расцеловались с Линой, Вероника дружески подхватила меня под руку, втроем вышли на площадку. Лина улыбнулась нам и закрыла дверь. Я слышал, как щелкнуло, понятно, что глупо было бы на улице избавиться от парочки и вернуться: все равно не откроет.
        Теперь мы не просто знакомы, как поставщик и получатель услуг, или, точнее, чтобы не звучало двусмысленно, менеджер по найму квартир и клиент, а уже приятели. На правах приятеля я подкатил на «мерсе» к универу, а когда Лина сбежала по ступенькам, вышел и широким жестом распахнул дверцу.
        Лина вздрогнула и широко раскрыла глаза.
        - Опять ты?
        - А что, - поинтересовался я, - мне надо было исчезнуть?
        - Да мне почему-то показалось, - ответила она, - что просто должен исчезнуть.
        - Почему?
        Она поморщилась:
        - Почему надо объяснять такие простые вещи? Вот показалось просто. В некоторых случаях объяснять слишком долго и сложно. Нужно чувствовать.
        - Я толстокожий, - признался я. - С чувствами у меня всегда был напряг. Как-то мама мне долго объясняла, чем прекрасно «Лебединое озеро», но так и не врубился. А теперь понимаю, что это ты мое «Лебединое озеро». И все эти «аиды» и симфонии.
        Глаза ее стали шире, всматривалась в меня с некоторым испугом.
        - Ну ты и сказанул!
        - Как могу, - пробормотал я. - Как умею.
        - Бред какой-то.
        - Меня мама водила в детстве в Третьяковскую, в Эрмитаж, потом рекомендовала какие-то прибывшие из Лувра выставки… А я теперь вижу, что на тебя только надо… как на Эрмитаж, на Лувр, на Сикстинскую, или как ее там, мадонну.
        - Та мадонна с ребенком, - буркнула она. - Извини, мне надо идти. Нет, в твою яхту на колесах не сяду.
        - Почему?
        - Берегу репутацию, - съязвила она.
        - Да ладно тебе!
        - Еще раз извини.
        Я смотрел вслед и понимал с горечью, что бесполезно догонять и уговаривать. Где-то у нас не пересекается, а если плечом в плечо в одном направлении, как говорят, то между нами слишком много километров, чтобы действительно плечом в плечо. Во рту разливается желчь, откуда и взялась, будто полдня жевал полынь. И такая тоска, что даже не понимаю, почему так гадко, как будто все рухнуло, как будто и деньги отняли, и сквозь стены перестал проходить, и лет мне под сорок, а то и под пятьдесят…
        Сиденье приняло меня с молчаливым сочувствием, радиоволна попыталась играть что-то веселое, но слишком фальшивое. Я грубо велел заткнуться, и оно виновато умолкло. По улице я поехал так медленно, что за перекрестком остановил гаишник и, проверив салон насчет оружия и мешков с наркотиками, спросил в недоумении, чего это, гад, крадусь.
        Мимо плывут рестораны, кафе, стриптиз-бары, салоны с предоставлением самых разных услуг, но я видел только ее лицо с вздернутыми в недоумении бровями. Рука то и дело дергалась к мобильнику, можно бы позвонить, объясниться, рассказать, что она не так все поняла, но как признаться, что я вламывался в ее комнату, пошарил там и знаю все ее секреты, которые она доверила компу?
        По крайней мере знаю емэйл, аську, все номера телефонов. Другой бы давно позвонил, даже с гордостью, вот какая я круть, а сейчас боюсь и пикнуть, как будто что-то своровал. Или в самом деле украл? Херня какая-то. Всего лишь телефоны переписал, а чувство такое, что украл. Или потому, что у нее? У другого бы - хрен с ним, перетопчется.
        Сегодня она вышла из универа с Андреем, остановилась с кем-то поболтать, а Андрей сразу направился к моей машине. Я почему-то ощутил, что разговаривать из салона как-то не совсем, вылез, сказал «хай», он кивнул, лицо дружелюбно-сочувствующе.
        - Привет-привет, - сказал он. - Знаешь, это была моя вина.
        - В чем?
        - Когда я пригласил тебя на день рождения Лины. Все-таки ей самой виднее, кого звать, кого… нет. А я влез, стараясь всем услужить, и… напортил.
        Меня обдало холодом, я спросил чужим голосом:
        - В чем?
        - Да получилось, что ты как бы не в ту дверь вошел. У нас компашка простых людей… Да еще настолько простых, что даже не стараемся казаться богатыми и толстыми. Если честно, хоть ты и не поверишь, нам это не надо. Тебе с нами… гм… будет скучно.
        Я чуть было не стал уверять, что не заскучаю, не такие уж они и скучные, но взглянул в его смеющиеся глаза, успел сориентироваться.
        - Хочешь сказать, что скучно будет вам?
        Он развел руками.
        - Не скучно. Может быть, даже весело. Но тебе это надо, чтобы весело было… над тобой?
        Я покосился на ступеньки, там Лина разговаривает с подругой, но смотрит в нашу сторону, сказал глухо:
        - Надо мной? Объясни.
        Он помотал головой.
        - Я уже сказал. Не хочу тебя обидеть, поверь. Мне это не надо, как и другим. Но у нас… гм… несколько другой круг. В него принимают не по наличию дорогих автомобилей.
        - А по чему?
        Он посмотрел пристально.
        - Хочешь знать?
        - Да.
        Он помялся в затруднении.
        - Даже не знаю, как сформулировать. Разве что в очень далеком приближении… Ты сможешь объяснить отличие общей теории относительности от специальной?.. А, даже не слыхал о таких… А как думаешь, не проще бы было Шуберту начинать третью симфонию не с таких патетических нот, а с фортиссимо, как он начал вторую?.. Ну ладно, тогда последний тест на вход в наш мир: как полагаешь, какие еще заповеди стоило бы добавить к тем, которые Моисей получил от Бога?
        Я зло пробурчал:
        - Бога нет. Ну, я, в смысле, понял. Вы бедные, но гордые.
        Он помялся, я видел, что этот интеллигент извивается от неловкости, не желая меня назвать богатым придурком, но в то же время я требую прямой ответ, он выдавил с неохотой:
        - Это ты сказал, не я.
        - А разница есть?
        Он пожал плечами.
        - Вообще-то нет. Ты сказал даже лучше, четче. Наша беда, что долго нагромождаем горы красивых слов, а ты вот раз - и прямо в лоб.
        - Себе, - ответил я с кривой усмешкой. - Спасибо, что подсластил.
        Он снова сдвинул плечами.
        - Не за что. Я ведь из этих, размагниченных. Которые не умеют, не могут, не рискуют… Ну, ты понял.
        Я в самом деле понял, он вернул мне мои же слова и даже в той же форме, звучащими в нашей среде с неким шиком, а здесь как-то без налета мужественности, даже глуповато, если уж слишком вслушиваться и докапываться… чего мы никогда не делаем. Да и непонятно, с чего это я стал докапываться.
        Наверное, я смертельно побледнел, потому что на его лице я увидел глубокое сочувствие, чего раньше не было. Он развел руками, я молча вернулся в салон, дал газ и понесся, вдавив педаль газа, мечтая разогнаться и разбиться о какую-нибудь бетонную стену.
        Меня догнали через три улицы, остановили, руки за голову, выходи медленно, потом долго проверяли на алкоголь, наркотики, искали оружие. Хреново было настолько, что я тупо и честно ответил на все вопросы. Я чувствовал, что у меня мокрое от слез лицо, один из ментов покрутил головой и сказал сочувствующе:
        - Ну тебя скрутило, парень… Такое бывает только раз в жизни, и то не у всех. Давай, лезь на заднее.
        Я повиновался, как марионетка, в голове ни одной мысли, только отчаяние и черная безнадега. Мент сел за руль, я тупо смотрел на промелькивающие дома, мы гнали едва ли тише, мент что-то объяснял по рации, потом я увидел дом с моей новой квартирой, ворота распахнулись, мент припарковал машину и даже проводил меня в квартиру.
        Я дал ему денег, он отказываться не стал, хотя ясно, что вез не из-за денег, сработала мужская солидарность. Может быть, у него самого когда-то было что-то подобное. А что, хоть и мент, но местами где-то человек.
        Глава 12
        Хватило ума на другой день перебраться к маме. Ахнула, поплакала, уложила в постель и отпаивала чаями с лечебными травами и настоями. Разве же можно так умаривать себя на работе, на тебе лица нет, но я видел по ее лицу, что догадывается, в чем дело. Из-за работы мужчины так не страдают, а из-за женщин чего только с собой не творят…
        Она страдала вместе со мной, только потому я встал, натужно улыбался, хотя внутри меня айсберги всей Антарктиды, душа застыла, а сам я вроде зомби, позавтракал, попил чаю, не заметив даже, горячий или холодный, и отбыл «на работу».
        Да знаю я, знаю, что это подло и низко, но ничего не мог с собой сделать: установил видеокамеры в квартире у Лины. Оправдывался перед собой тем, что не собираюсь шпионить, выискивать недостатки или как-то опорочить, а все, что делаю, это страстное желание защитить ее от всего-всего. Вообще не дать упасть на нее даже тени, стараться, чтобы ничто не омрачало ее жизнь.
        Когда я сообразил, какую клятву себе дал, пусть и не оформленную в красивые и связные слова, невольно ощутил на своих плечах тяжесть стальных доспехов, пояс оттягивает меч, а на сапогах позванивают золотые рыцарские шпоры. Так средневековые герои клялись посвятить себя служению даме, совершали в ее честь подвиги, а я клянусь защищать ее по мере сил.
        Мир жесток и неуютен, я постараюсь уберегать ее от жестокости, постараюсь сделать уютнее хотя бы для нее. Когда я осознал, что смогу в самом деле служить ей незримо, жизнь как будто снова вернулась в мое полутрупное тело, айсберги растаяли, я снова ощутил бешеную жажду деятельности.
        Несколько дней жил в упоении, почти счастливый, впервые ощутив, что счастье не в том, чтобы брать, это фигня, мелочное счастье. Куда круче, когда сам даешь, даришь, защищаешь, охраняешь, бережешь, да еще так, чтобы даже не показываться на глаза. Вообще нельзя дарить явно, тем самым ставишь одариваемого в позу должника, а самый кайф, чтобы все тайно!
        Сегодня Андрей проводил Лину до самого дома. Сердце мое сжалось, уже знаю, что ее мама на службе, вернется не скоро. А Лина щебечет, рассказывает, как сдавала химию, как отличился некий Гербертик, ну просто умора, как они проведут выпускной вечер…
        Я проскользнул по стене к их комнате, мучительно терзаясь, что не могу так же в кабинке лифта: вдруг Андрей уже там начнет задирать ей подол короткой юбчонки. Вскоре загремел засов, дверь распахнулась, Лина вошла первой, Андрей внес сумку и со вздохом облегчения опустил на пол.
        - Фух!.. И как ты такие носишь?
        - Не прикидывайся, - сказала Лина весело. - Неси на кухню и поставь на стол. Нам, женщинам, не рекомендуется поднимать такие на высоту.
        Он застонал, но поднял сумку и отнес на кухню, где водрузил на стол. Лина быстро повытаскивала продукты, разложила одни в холодильник, другие в корзиночки на подоконнике, а Андрей по-хозяйски всыпал зерен в кофемолку.
        Лина оглянулась на него и быстро сделала пару бутербродов с колбасой. Андрей сделал кофе, разлил по чашкам.
        - Кстати, - поинтересовался он, - а твой вздыхатель больше не появлялся?
        Я едва не выдвинулся из стены, стараясь не пропустить ни слова. Лина, вздрогнув, сказала:
        - Почти нет. Но иногда я буквально чувствую его присутствие!
        - Это как?
        - Ну, как будто он рядом.
        - Глюки, - сказал он авторитетно. - Хотя, когда я говорил с ним, мне было его жаль. Парень в самом деле переживает.
        - Ладно тебе.
        - Честное слово, - сказал он. - И что он в тебе нашел? Не дерись, я серьезно. С его деньгами очень просто снять пышных телок с роскошными телами. Я заглянул вчера на сайт «проститутки Москвы»… в смысле, через плечо одного приятеля, так там такие женщины! И фигуры великолепнее, и сиськи вот такие, правда!.. А этот Виталий, как все орки, наверняка любит баб с толстыми жопами и могучими сиськами.
        Она зябко передернула плечами.
        - Хотелось бы. Я под такие категории не подхожу.
        - Я и говорю, - сказал он сочувствующе. - У тебя ведь второй размер? Или первый?
        - Третий, - огрызнулась она. - Просто я не выпячиваю вторичные половые признаки!.. Может быть, он не умеет компьютером пользоваться?
        - Да они и без компьютера, - сообщил Андрей, - везде попадаются. Вчера еду по Каширке, а в каждой пробке бегают мальчишки и суют в окна красочные такие буклеты с фотографиями, размерами, ценами… Дома уже целая стопка! Не думаю, что у твоего орка нет этих буклетов и адресов.
        Я едва не протянул руку, чтобы ухватить за горло, но Лина произнесла с некоторым унынием:
        - Знаешь, мне его даже временами жалко.
        Андрей быстро взглянул на нее, сдвинул плечами.
        - Я думал, это только у меня. Он вообще-то хороший парень, но это хорошее у него то ли где-то глубоко, то ли он вообще не знает, что такое хорошо, что такое плохо.
        - А что, такое возможно?
        Он сказал невесело:
        - Еще как. Это раньше все было понятно, а сейчас мир так усложнился, что и умный человек может потерять ориентиры. А этот орк вовсе не выглядит умным.
        Я снова ощутил сильнейший импульс ухватить его за шею и рвануть на себя в бетон. Лина передернула плечами.
        - Как-то от него надо избавиться, но я совершенно не представляю как.
        - Давай зарежем, - предложил Андрей кровожадно.
        Она нахмурилась.
        - Тебе все шуточки. А меня он тревожит. Как всякая грубая сила… мускулов или денег - неважно.
        - Орки подминают мир, - согласился он. - Жвачник не могу включать: как только заседание правительства, смотрю - одни орки! Страшно становится. Так что понимаю, понимаю… Знаешь, лучше всего, наверное, просто стараться держаться на расстоянии. У него этот животный позыв ослабеет, животные не могут долго держать в памяти… Тем более что вокруг постоянно вертят задницами доступные самки. Он переключится на других, о тебе и не вспомнит.
        «Дурак, - сказал я обозленно. - Набитый дурак, хоть и эльф». Как будто я еще девственник и не знаю, что женщина - это не только девять отверстий для совокупления, как считала Шахерезада в исполнении Ираклия Андроникова, а что-то еще, еще. Отличаются только в этом «еще», а ниже пояса все абсолютно одинаковы. Нет смысла ходить по разным, если не ищешь это «еще».
        Лина тяжело вздохнула.
        - Попробую. Мне кажется, он искренне старается украсить мой мир. Только не знает как, вот и подставляет меня… Если бы он понимал, что для моего счастья нужно оставить меня в покое, то, возможно…
        Он протянул:
        - Ну, ты из него вообще благородного героя делаешь, вроде Лопухина из «Что делать». Щас он от тебя откажется! Три ха-ха.
        Она сказала печально:
        - Не знаю, ничего не знаю.
        Он в унынии посмотрел на пустую чашку, поколебался и, раскрыв банку, снова всыпал зерен в кофемолку. Противный визг в течение трех секунд, наконец коричневая струя снова полилась в чашки. Андрей положил два куска сахара и прервал тягостное молчание:
        - А что он вообще хочет?
        - Не знаю, - ответила она убито.
        - Может быть, - сказал он, - жаждет все-таки тебя трахнуть?
        - Не знаю, - повторила она. - Не уверена.
        Он передразнил:
        - Не уверена… А что он может хотеть еще? Слушай, а может быть, проблему решить проще? Поддайся, пусть он тебя поимеет, сразу ощутит победителем! В старину такие, как он, дневники вели, галочки ставили, кто сколько баб покрыл. Казановы с комплексом Дон-Жуана! А после того, как овладеют женщиной, так они это называют, тут же к ней охладевают… что тебе и надо.
        Я с ужасом видел, что она призадумалась. На лице сменяются выражения, я не улавливал, что в какой момент чувствует, но все же всерьез размышляет, а это ну просто страшно, просто жутко, хотя я вроде бы толстокожий, а все равно жутко.
        - Вообще-то в этом есть смысл, - сказала она, к еще большему моему ужасу. - Есть…
        - Тогда проведи эту операцию в одно касание, - предложил он. - Сразу же при встрече отдай ему все, что он хочет, а такие хотят так мало…
        «Так мало, - едва не вскрикнул я, - разве это мало?»
        Она кивнула:
        - Да, вы, мужчины, очень часто полагаете, что, переспав с женщиной, получили от нее все… К тебе или к нашим ребятам не относится, но большинство этих двуногих в самом деле так думает вполне серьезно. Возможно, ты прав. Но как-то делать неловко… из-за него.
        - Из-за него?
        - Да, - ответила она со вздохом. - Понимаешь, он все-таки преследует меня, хотя вот у Элизы и задница шире, и грудь больше. И сама яркая… Так что, боюсь, это ничего не даст. А переспав со мной, он всерьез будет считать, что получил на меня какие-то права. Будет не лучше, а хуже.
        Он вздохнул, задумался. Я кипел, сгорал на медленном огне, плавился, Лина права, я по праву буду считать, что получил на нее дополнительные права, потому что мы всегда больше обязаны женщине после близости с нею, чем до.
        - Тогда просто постарайся держаться от него подальше. Сейчас у всех мышление бликовое, а память буферная. Когда появляется новый материал, старый стирается. Думаю, он поищет к тебе подходы еще чуть, а потом оставит тебя. Возможно, уже оставил.
        А вот хрен тебе, сказал я беззвучно и добавил ненавидяще: давай-давай, лей на меня грязь, сука позорная. Лей, все пойдет тебе в зачет. За все заплатишь, за все. Обо мне так не разговаривают. А сам давай, показывай свою натуру, уже пора начинать лезть к ней за пазуху, щупать за сиськи, задирать подол, а то и сразу снимать штаны, ведь уже давно знакомы, можно перейти на другой уровень общения…
        Она не отрывала взгляда от монитора, водила мышкой, щелкала клавишами и прокручивала колесико, иногда опускала глаза на клаву и настукивала двумя пальцами, а он заходил к ней то справа, то слева. Я понимал, что ее маечка оттопыривается очень клево, можно при удаче рассмотреть даже розовые соски, вот-вот запустит туда лапу, однако что-то его сдерживает, тоже смотрит в экран, их головы почти соприкасаются, время от времени он тыкает пальцем в монитор, бурчит что-то, она покорно кивает и тут же либо поворачивает картинку, либо что-то в ней меняет.
        - Ладно, - сказал он и с великим сожалением встал из-за стола. - Надо тянуть лямку дальше…
        Она вздохнула.
        - Да, надо. Как Вероника?
        - Выздоровела. Это был не грипп, а простой насморк.
        - Когда планируете?
        - Она сейчас на четвертом месяце, - сказал он довольно, - так что спешить особенно не надо, но поторапливаться стоит. Чтобы к моменту рождения ребенка мы уже зарегистрировались.
        - Кто будет, мальчик или девочка?
        Он вздохнул.
        - Не знаю, эта процедура опознавания стоит денег, а откуда они у нищего студента? Тех денег, что я получаю, разгружая по ночам вагоны, хватает только на пропитание да на одежду…
        - Ты половину отсылаешь родителям, - уличила она.
        Он смущенно развел руками.
        - У них совсем крохотные пенсии.
        - Эх ты, - укорила она. - Другие с родителей тащат последние копейки, а ты от стипендии отрываешь…
        - Не от стипендии, - сказал он строго. - Родители уверены, что я выгодно устроился на подработку в одной богатой фирме. Ничего не делаю, а жалованье идет. Пришлось наврать такое, иначе бы ни за что денег не взяли. Вообще студенту нельзя жениться. Будет заниматься только женой - появятся хвосты. Будет заниматься только учебой - появятся рога. А будет заниматься и тем, и другим - отбросит копыта.
        - Выдержишь, - сказала она без уверенности в голосе, - ты двужильный.
        Она грустно улыбнулась, он шагнул в прихожую, сказал неожиданно:
        - А знаешь, Лина, мне тот буржуйчик даже чем-то понравился. При всей тупости в нем есть что-то, что не дает ему оставаться в его болоте. Возможно, он и к тебе потому прилип, что инстинктивно чувствует в тебе силу… которую за деньги не купить. Не знаю, но ты уж не убивай его слишком… резко. Я понимаю, что он тебе не пара, но все-таки он не самое последнее говно.
        На пороге она поцеловала его в щеку, я вскипел, и сказала ласково:
        - Передай это от меня Веронике. Скажи, что я ее люблю и с нетерпением жду вашего ребенка.
        - Передам, - пообещал он.
        Она закрыла за ним дверь, а когда вернулась свою комнату, счастливое выражение исчезло, сменившись тревогой. Мелодично и совсем не пугающе звякнул телефон, она вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами. Выждал пять звонков, потянула дрожащие пальцы к трубке, но, когда подняла, заставила себя сказать нормальным деловым голосом:
        - Алло?
        Я слышал, как донесся девичий щебет, слов не разобрал, но лицо Лины сразу расслабилось, она заулыбалась, вздохнула с облегчением, что звонит подруга, а не этот тупой богатенький маньяк… Я чувствовал такой стыд и такую ненависть к себе, что, если бы мог остаться в этой стене навсегда, превратившись в бетон, я бы это сделал с великим счастьем.
        Глава 13
        В универе можно особенно не таиться, а в коридоре проще читать списки отличившихся, проштрафившихся, отчисленных, призванных в ряды, и я, абсолютно неотличимый от остальных студентов, бродил по коридорам, заглядывал в аудитории, старался понять мир, в котором живет Лина, ощутить, что ей здесь недостает, что нужно сделать, чтобы чувствовала себя счастливой даже здесь.
        Когда прозвенел звонок, я поспешил к лифту, но тот запоздал, а между закрывающихся дверей успела проскочить юркая девушка. Я узнал Веронику.
        Она дружески кивнула мне, дверь закрылась, лифт двинулся вниз. Вероника косо посмотрела в зеркало, чуть выпрямила спину. Поймав мой взгляд, смущенно улыбнулась. Взгляд ее был дружеским, от нее вкусно и призывно пахнет, у меня кончики пальцев зачесались взять ее за бедра и хозяйским рывком придвинуть к себе.
        Вероника снова улыбнулась, я увидел в ее глазах, что прекрасно понимает мои желания, они ей льстят, но у нас есть нечто общее - Лина, ее лучшая подруга, и потому мы при всех своих желаниях останемся на дружеской ноге. Пальцы мои разжались, я вдруг ощутил, что сам ни в коем случае не схватил бы Веронику, ибо дремучие рефлексы - одно, а я… не одни рефлексы. Уже не одни.
        Ее глаза оставались понимающими, все-таки умные подруги у Лины. Не те телки, что, оказавшись со мной вот так в лифте наедине, уже сами бы начинали шумно дышать, намекающе облизывать губы, а то и трогать меня за причинное место или оголять сиськи. А чужак это или бойфренд лучшей подруги - в расчет не идет. Какая дружба, когда можно что-то поиметь, что-то урвать, в чем-то опередить…
        На этаже лифт остановился, вошли парень и девушка. Держатся настолько сдержанно, будто очутились в прошлом или позапрошлом веке, но я сразу ощутил, что между ними существует прочная и глубокая связь. Не лапают при нас друг друга, не целуются, засовывая языки друг другу в глотки, ничего такого не делают, но я ощутил, что у них одна душа на двоих, и… воззавидовал.
        По дороге подсела еще группа, нас с Вероникой прижали под стеной друг к другу, в мои гениталии вдавилось ее горячее бедро, ее сиськи уперлись мне в живот, однако уже и я чувствовал, что это моя сестра, а не очередная бикса для слива моей спермы.
        А вечером я подслушал разговор Лины с Вероникой. Та счастливо верещала по телефону:
        - А ты видела этот новенький блокбастер «Мисс Недотепа-2»?.. Я ухохоталась!
        - Нет, - ответила Лина.
        Я почти видел, как на том конце линии Вероника сморщила носик.
        - Фи, как ты можешь? Он уже неделю как на экране, а на дивидишках еще раньше!
        - Тряпочные копии?
        - Потрясающее качество! Супербит! Ну не настоящий супербит, а то, что называют супербитом у нас, но все равно качество - отпадное!
        Лина сказала нерешительно:
        - Ладно, попадется - возьму. А вообще-то я хочу отыскать фильмы «Городской романс», «Получите письмо» и «Крулл».
        В голосе Вероники прозвучало удивление:
        - А «Городской романс» зачем? Я еще в детском саду смотрела, какая-то муть…
        - Это моей маме, - объяснила Лина. - А фильм совсем не муть…
        Я сбился с ног, но отыскал все три фильма в наилучшем качестве, захватил и «Недотепу-2», этот лежит везде, примчался в спортивный комплекс, Лина как раз с группой в зале, зашел по-хозяйски в раздевалку, благо там пусто, открыл ее шкафчик и, вытащив сумочку, быстро переложил туда все четыре диска.
        - Эй, - послышалось за спиной резкое, - ты кто?
        Я обернулся, ко мне подходит мускулистая девица, Шварценеггер в женском гендере, выше меня на полголовы, лицо кровожадное.
        - Друг, - ответил я торопливо.
        - Это женский зал, - прорычала она. - А что ты здесь делаешь?
        - Я ничего не беру, - ответил я торопливо. - Это шкафчик Лины, моей сестры. Вот смотрите, кладу сумочку обратно, запираю… Видите, ключ от этого шкафчика? Так что все в порядке!
        Она смотрела с подозрением, но то, что я ничего не взял, к тому же ключ подходит к замочку, поколебало, к тому же кому хочется иметь дело с милицией, и она только прорычала:
        - А почему тайком?
        - Сюрприз сеструхе, - объяснил я и обаятельно улыбнулся, хотя вообще-то коленки трясутся, как тростник на ветру. - Вы уж ей не говорите, кто подложил!
        Она прорычала:
        - Убирайся! Чтобы я и близко тебя не видела, извращенец.
        Я виновато улыбнулся, попятился, чтобы не дала пинка, а то вылечу через окно со второго этажа, поспешил к выходу.
        А уже вечером Лина, чем-то опечаленная и даже угнетенная, среди обыденной болтовни как-то зябко повела плечами и, боязливо оглянувшись по сторонам, сказала Веронике быстрым шепотом:
        - Знаешь, у меня такое ощущение, что тот богатенький мальчик меня так и не оставил.
        - Ощущение?
        - Ну да…
        - Он что, тебе звонил?
        - Нет-нет, ни разу.
        Вероника спросила гневно:
        - Мерзавец тебя преследует как-то иначе?
        Лина покачала головой.
        - Нет, но… наоборот, о нем ни слуху ни духу. Однако со мной все чаще случается странное. Как будто кто-то бежит передо мной и подметает дорогу, чтобы я не споткнулась. Помнишь, я пожаловалась, что не успела подготовиться к зачету? Так вот именно в тот раз декан опоздал на три часа: у него заел замок в квартире, не мог выйти.
        - Простое совпадение! Не настолько же твой покровитель всесилен.
        - Да я понимаю. Но это умом понимаю, а вот чувствами…
        - Совпадение, - повторила она уверенно.
        - А сегодня так и вообще странное… Помнишь, ты верещала насчет блокбастера?
        - Ну да, клевый фильмец…
        - А я еще сказала, что больше хотела бы три других фильма?
        Вероника сказала заинтересованно:
        - Да…
        Лина открыла сумочку и вытащила все четыре диска.
        - Смотри. Они все здесь. А сумочка была в запертом шкафчике! Сможешь объяснить?.. И как-то странно вела себя наша железная Марта. Когда я взяла сумочку и почувствовала, что тяжелее, чем была, я тут же открыла, ахнула, Марта оказалась тут как тут, встревоженная, а ты же знаешь, как она выглядит, когда встревожена, спросила, в чем дело. Я рассказала все, она сразу расслабилась, даже как-то хитро улыбнулась. Ушла, оглядываясь на меня, я так ничего не поняла, голова совсем дурная.
        Вероника с жадным интересом рассматривала диски, открывала и под углом проверяла отражением света, вдруг поинтересовалась:
        - А ты уверена, что там именно эти фильмы?
        Они уставились друг на друг, потом Лина ответила, медленно бледнея:
        - Не знаю…
        Я смотрел, как они убежали в кабинет, мысленно поблагодарил Марту, что не выдала.
        Сегодня Вероника подбежала к Лине, с ходу обняла, звучно расцеловала, осмотрела блестящими от любопытства глазами.
        - Ну что, как дела?
        - Хорошо, - ответила Лина.
        Вероника огляделась по сторонам, спросила жарким шепотом:
        - Ну ты знаешь, о чем я! Этот твой таинственный вздыхатель не появился?
        Лина покачала головой:
        - Нет.
        - Жаль, - сказала Вероника с искренним сожалением, всмотрелась в Лину, воскликнула: - А почему такая бледная?
        Лина зябко вздрогнула.
        - Знаешь, я боюсь что-то желать… вслух. Как будто некто меня слышит постоянно. Я вот пожелала выигрыш в лотерее - на другой день получила. Пожелала попасть в театр на премьеру «Запорожец за Дунаем» - оплаченный билет принесли со срочной доставкой в тот же день. А два дня тому так вовсе… Надо же было брякнуть в разговоре с мамой, что вообще-то, если бы позволили средства, я бы установила в уголке своей комнаты велотренажер. Он компактный, места не занимает…
        Она замолчала, Вероника завизжала, ухватила ее и затормошила:
        - Ну?.. Ну?.. Ну?..
        - Через три часа звонок в дверь, - ответила Лина чужим голосом. - Двое грузчиков с большим ящиком! И аккуратный такой из себя дядька в костюме от… не знаю, но в хорошем костюме. Тренажер привезли, просят расписаться в получении. Вот здесь и здесь, указывают пальцем, авторучку суют! Я начала объяснять, что ничего не заказывала, папа и мама тоже вышли, объясняют, что нам такое даже не по средствам, по накладной - в ящике самый дорогой и навороченный, да плюс экспресс-доставка - это же какие деньги! Но те твердят, что все уже оплачено, принимайте.
        - И что ты?
        - Отказалась, - ответила Лина угасшим голосом. - А они не стали увозить товар обратно. Ущерб, видите ли, репутации и старинной фирме, которая насчитывает уже сто двадцать лет! То ли фирме сто двадцать, то ли репутации. Так и оставили на лестничной площадке.
        Вероника с горящими глазами невольно вздохнула.
        - Ну и дура. Надо было брать.
        - Это не мое, - отрезала Лина. - А чужое не возьму.
        - Ну какое же это чужое? Если твой адрес, на твое имя?
        - Я не заказывала, - сказала Лина еще строже. - Я не оплачивала. А если кто-то оплатил… то я не знаю, чем придется расплачиваться с ним!
        Вероника вздохнула, глаза померкли, плечи опустились.
        - Ты права, - сказала она уже тише. - Кто знает, сейчас извращенец на извращенце и таким же извращенцем погоняет… Добро бы просто трахал, а то захочет чего-то особенного. Сколько есть фильмов, где эти мужики, увлекшись, на самом деле душат, режут, убивают… Бр-р-р-р!.. Вдруг такой же маньяк тебе подарки делает?
        Я скрипел зубами, я же ангел-телохранитель, что из меня маньяка лепить, а Лина сказала раздраженно:
        - Двое суток этот ящик стоял на лестничной площадке!
        - Ух ты, - сказала Вероника, загораясь снова. - Так вы его все-таки затащили?
        Я поморщился, а Лина помотала головой.
        - Сегодня ночью кто-то спер. Надеюсь, этот благодетель не думает, что я кручу педали на его велосипеде.
        Не думаю, не думаю, заверил я молча. Знаю, что тебя ничем не подкупить, ни на какой козе не подъехать, и вообще ты и Царевна-недотрога, и царевна Несмеяна, и Снежная королева, и все-все, что только есть на свете для поклонения, для любования, для сердечного щема и бессонных ночей.
        - И вообще, - сказала Лина невесело, - отныне не принимаю никаких выигрышных билетов, никаких подарков. Даже от тебя не возьму.
        Вероника сказала обидчиво:
        - А от меня почему?
        - А вдруг и тебя подкупил? Тебя подкупить легко, сказать только, что для моего же блага! Ты такая, для друзей всегда готова помогать всячески…
        Вероника что-то говорила, уговаривала, потом они обнялись и всплакнули, а я по стене поднялся наверх, вышел на крышу и сел на краю так, что ноги свесились над улицей. Далеко-далеко внизу крохотные люди, игрушечные автомобили, а мне стоит только чуть наклониться вперед…
        Ну и что я получил со всем своим всемогуществом? А как начинал, когда был совсем слабеньким и едва-едва двигался в стенах, какие планы строил! И кем стал… А ведь когда-то дрался хотя бы за чистоту дома, робингудствовал на ночных улицах, спас дочку олигарха, изо все сил помогал «хорошим людям» и как мог наказывал «злых».
        И что теперь? Жру и пью в три горла, вот уже брюхо, на боках жирные складки, морда толстая. Никакие пачки баксов не помогут, если сам не станешь жрать меньше, а двигаться больше. Ишь, все и так на дом приносят, а девочек привозят!.. Скотина. Уже и забыл, что дар можно использовать не только для себя, но и для других.
        А в самом деле, кто я? Вроде того дебила в Америке, который выиграл сто пятьдесят миллионов в лотерею. Но как был дебилом, так им и остался. Только богатым дебилом. А кем стал я?
        Сколько в одной только Москве преступлений ежечасно, а я доволен, что набиваю брюхо? А сколько гнусностей в мире, которые я мог бы предотвратить? Или хотя бы наказать за свершенные, чтобы зло не плодилось от безнаказанности?
        Даже Роберт, на что уж дурак и бабник, и тот сказал Галочке, что я тупарь, не смогу воспользоваться удачей, даже если та рухнет ко мне прямо в мешок. А ведь в самом деле… Могу колоссально много, а что делал? Сперва хотя бы в своем доме воевал, порядок наводил, всякую мелкую гнусь приструнивал…
        Взгляд мой упал на туфли от Катаньи, носки от Берлускони, пальцы скользнули по безупречной ткани костюма. Дурак, ворона в павлиньих перьях… Горд, что в карманах карточки Web-money, e-pay, кредитки, а как вершина хвастовства - тугой бумажник со стодолларовыми купюрами…
        Кто-то меняет электропроигрыватель на электровыигрыватель, кто-то дорогого друга на более дешевого с доплатой, а кто вообще хорошего лектора на хорошее пиво, а я так вовсе сменял разумное, доброе, вечное на надежное, выгодное, удобное.
        И еще какое-то время этим гордился, дурак набитый.
        Надо уходить из ее жизни, уходить тихо, по-английски. Не дожидаясь, пока пошлют по-русски. Счастье было так возможно, и так возможно, и вот так возможно, но я все просрал, не сумел при всех своих супервозможностях, подсматривающих и подслушивающих устройствах, тотальном шпионаже.
        Значит, как говорил Андрей, что-то я недопонял. И, достигнув цели, вдруг сообразил, что промахнулся.
        Глава 14
        Бездумно, на одних инстинктах погрузился в камень, на котором сижу над пропастью улицы, через несколько мгновений вышел внизу и сразу открыл дверцу своего верного бумера. Полчаса стремительной езды, вот уже знакомое здание, у входа солидная мраморная доска с крупными золотыми буквами, дверь солидная, внушающая уважение одним видом, на охране здоровенный парняга в камуфляжном костюме.
        Он сразу отдал мне честь, я остановился в удивлении:
        - Ты чего?.. Всех так встречаешь?
        - Вы же не все, шеф, - ответил он резонно.
        - Оттуда знаешь, что я шеф, - потребовал я. - Ты же новенький!
        - У меня список лиц, - пояснил он, - которым доступ разрешен в любое время. А в вашем случае даже портрет…
        - Покажи!
        - Вот, смотрите…
        Портрет оказался не ахти, я могу и получше, но сходство есть, охранник смотрит победно: знай наших, уж хозяина-то узнаем издали. И все знаки почтения на месте, иерархия соблюдена, этого не отнять.
        - Круто, - согласился я. - Молодец ваш новый директор.
        - Это точно, шеф, - согласился он и тут же добавил: - У вас меткий глаз на кадры!
        И это знают, мелькнуло у меня. Надеюсь, знают не все. Должна бы стыдиться директорша, но почему-то стыдно мне.
        Недлинный коридор приятно пахнет свежим ремонтом. Вдали двое вышли покурить, но, увидев меня, сразу же сделали вид, что идут по делу, и юркнули в дверь напротив.
        Шаги мои становились все замедленнее. Стало жарко, я с изумлением ощутил, что к щекам прилила кровь. В замешательстве остановился, ноги стали ватными, а сердце застучало так, словно иду на важный для себя экзамен.
        В коридоре показался лысоватый мужчина с бумагами, я понял по его безмятежному виду, что грозного хозяина во мне не признал, идет равнодушно и почесывает за ухом. Я с облегчением вздохнул и толкнул дверь приемной.
        В помещении, оформленном недорого, но со вкусом, молоденькая девчушка, похожая за эльфа, спрятавшего уши под высокой прической, быстро-быстро печатает на компьютере, не отрывая взгляда от экрана.
        - Здравствуйте, - сказала она приветливо и улыбнулась мило, - вы к кому?
        - К Екатерине, - сообщил я. - Директору то есть.
        - По какому делу?
        Я улыбнулся.
        - По очень важному. Лапочка, меня зовут Виталием Владимировичем.
        Она охнула, округлила глаза и вскочила, едва не вытянувшись в струнку. Щеки стали алыми, пунцовыми, а затем краска сползла на шею.
        - Простите, - пролепетала она, - я вас не узнала.
        - Немудрено, - утешил я. - Вы новенькая.
        Я прошел через приемную, за спиной девчонка бросилась к телефону, а я толкнул дверь и сразу ощутил, что кабинет изменился, как если бы царская конюшня превратилась в деловой зал для переговоров. Стены отделаны панелями из хорошего дерева, за большим солидным столом Екатерина в строгом деловом костюме, великолепная прическа, а длинные ноги из-под стола все так же дразнят великолепием и совершенством.
        Она подняла глаза, я поклонился с порога. Она вздрогнула, вскочила, сразу растеряв имидж сильной и уверенной бизнес-леди. Я нахмурился и жестом заставил ее опуститься в директорское кресло. На ее лице выражение испуга быстро уступило место, как ни странно, облегчению.
        - Наконец-то!
        - Что-то случилось? - спросил я встревоженно.
        - Ничего особенного, - ответила она с живостью, - однако вы с того дня не показывались вовсе!
        Я усмехнулся.
        - Это вовсе не значит, что не следил. Да-да, иногда заглядываю… в «Деловой вестник». Рейтинг поднимается, а падений уровня что-то не замечал вовсе.
        Она вытащила из ящика стола пухлую папку, многие предпочитают просматривать эти сотни страниц, но не я: здесь нет поиска, гиперссылок и прочих функций, облег­чающих работу и вообще жизнь.
        - Здесь отчет, - произнесла она.
        - А в электронном виде?
        Она с готовностью щелкнула мышкой.
        - Есть и в электронном.
        - Хорошо, - сказал я. - Спасибо.
        - Возьмете домой или проверите здесь? - спросила она.
        - А вы как хотите?
        - Дома спокойнее, - ответила она, - зато здесь я сразу могу комментировать и давать разъяснения.
        Я отмахнулся.
        - Вообще-то я зашел не за этим.
        Она насторожилась, в глазах проступила тревога.
        - А за чем?
        Я спохватился, как бы не подумала, что снова потребую сосать, каким же скотом я себя показал, сказал поспешно:
        - Екатерина Васильевна, я смотрел со стороны, как вы работаете, и… восторгался. Я бы так не смог. Не скажу, что я бы угробил фирму, но никогда бы не добился таких успехов. А если принять во внимание, что вы ее держали на своих плечах еще при Воване, то всем ее ростом фирма обязана вам.
        Тревога в ее глазах не исчезала, а когда я сделал паузу, вставила поспешно:
        - Я же сказала, вы не забирали прибыль, это дало возможность расширяться и захватывать регионы…
        - Все равно, - возразил я, - другие бы завалили работу в любом случае!.. Так что я подумал и решил, что честнее передать фирму тому, кто больше всего для нее сделал.
        Она вздрогнула.
        - Это… как?
        - Передать вам, - сказал я. - Право собственности. Вы будете, помимо директорства, еще и хозяином. Или же возьмете себе другого директора, хотя, зная вас, сомневаюсь, что найдете лучше себя, а хуже… брать не захочется.
        Она, побледнев, смотрела расширенными глазами.
        - Вы шутите!
        - Нисколько, - заверил я.
        - Но это же… огромное богатство!
        - Не такое уж и огромное, - возразил я. - Во всяком случае, теперь оно будет в достойных руках.
        Она, все еще бледная, сказала быстро:
        - Я не могу это принять!
        - Почему?
        - Это… слишком много! И еще… почему?
        - Не знаю, - ответил я откровенно. - Должен же я в чем-то принести жертву? Меня до сих пор жжет тот день и час, когда вы… когда я… словом, когда потребовал доказательства подчиненности положения. Я показал себя таким говном, а вы… что вы могли сделать?
        Она покачала головой.
        - Я могла уйти, - ответила она тихо.
        - У вас было отчаянное положение с финансами, - напомнил я. - Это я потом узнал.
        - Все равно я могла уйти, - сказала она. - И ушла бы…
        Она запнулась, оборвала себя на полуслове. Я насторожился.
        - Если бы?
        - Если бы не увидела что-то в ваших глазах, - ответила она тихо.
        - А что в них было?
        - Тоска.
        - Тоска? - переспросил я. - У меня тоска? А мне кажется, что я тогда как раз пребывал на вершинах… упоения, что ли. И наслаждался безмерной властью.
        Она покачала головой:
        - Вы старались ею наслаждаться. Это совсем другое, чем наслаждаться. Вы убеждали себя, что нужно вести себя именно так. Это я увидела и… пошла навстречу. Потому что на самом деле вам не нужен был этот бабуиновский жест подчинения. Потому мы оба ощутили облегчение, когда этот узел развязался таким образом. Вам не нужно себя винить. То были не вы, а… та личина, в который вы тогда выступали.
        - Все-таки то был я, - сказал я с тоской.
        - Нет, - сказала она настойчиво. - И даже не я. Не чувствуйте вины передо мной. Именно передо мной.
        Я поднялся, буркнул:
        - Ладно-ладно, уже расчувствовался, сейчас зареву. И еще один момент: помните, у вас самая лучшая в мире крыша. Это на тот случай, если вдруг кому-то придет в голову наехать на вас. Увидят, что собственник сменился, захотят прощупать на прочность. Сразу же звоните! Даже по самому мелкому поводу.
        Я попятился к двери, как и в тот раз, когда передавал ей кресло директора, она точно так же вскочила, в глазах испуг.
        - Нет, я не сказала, что приму фирму!
        - Почему?
        - Потому, - отрезала она. - Я согласна и дальше выполнять обязанности директора, а если вы так уж хотите отметить мою роль… я могу принять ма-а-а-аленькую долю! Один-два процента. Ну пусть три.
        - Хорошо, - уступил я. - Завтра придет юрист с необходимыми бумагами. Откланиваюсь…
        Я открывал дверь, когда сказала вдогонку:
        - Виталий Владимирович, вы всегда так быстро исчезаете! А то я все мечтаю вам сварить сама кофе! И подать на блюдечке.
        - Не могу, - буркнул я. - Я в вашем присутствии как в аду. Это что, совесть проснулась? Черт бы ее побрал! Вы зна-а-а-али, что делали, когда… эх, какой я теперь пришибленный. Жестокий вы человек, Екатерина Васильевна…
        Она не успела открыть рта, я поспешно закрыл за собой дверь. Юристу скажу, чтобы передал ей девяносто процентов, а мне хватит и десяти, чтобы на правах акционера мог появляться, интересоваться успехами, предлагать помощь, если Екатерина не станет из гордости обращаться сама.
        На улице солнечный свет ударил в глаза, я направился к машине, щурясь, как будто вылез из пещеры. С той стороны, ловко лавируя между машинами, спешит девушка с огромной сумкой в руке, аж перекосилась на бок, пыхтит от натуги. Я не сразу узнал Герду, которая тогда с Тоней и Анжелой устроили для заокеанского Жени представление.
        Чистенькая, прилично и скромно одетая, она кивнула мне и улыбнулась приветливо, я тоже кивнул. Мало ли что, если и сейчас без трусиков. И вообще голая, если не брать во внимание одежду. Мы воспринимаем людей только в одежде, если мы нормальные люди.
        - Куда летишь? - спросил я с укором. - Чуть под машину не впорхнула!
        - Сережку надо из садика, - крикнула она, запыхавшись. - Мама еще на работе. А потом успеть покормить этого обжору и еще в магазин за продуктами, чтобы к восьми в больницу…
        - В больницу?
        - Петька Королев после операции. Ты его помнишь? Вы ж на одной парте сидели! Мы ему поесть носим, книжки читаем, он пока не видит…
        Я смотрел вслед и формулировал для себя еще один нехитрый, но крайне важный закон: людей надо принимать только такими, какими себя играют. Попытаться видеть реальными… спасибо, только краем глаза увидел и то чуть не рухнулся. Это же зреть, как трудится прима-балерина на унитазе, и ни разу не посмотреть ее на сцене.
        А человек - он только на сцене человек. За кулисы… лучше не заглядывать, если ты не бабуин.