Юрий Никитин. Башня-два
        
        (C) Юрий Никитин
        Оригинал этой книги расположен на сайте Юрия Никитина Email: [email protected]
        Изд.: М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000
        "Трое из леса"
        Предисловие
        Этот роман получился грустный. И без единой шутки или веселой сцены. Так что, дабы малость разбавить серьезу, приведу часть анекдотов, что пришли по Интернету на сайт 09 января 1999.
        Называется это "С подачи Константина Крылова", т. к. Крылов первым что-то забросил на эту тему, но из-за этой собачьей жизни начало всей коллекции где-то потеряно. Итак, с момента, откуда сохранилось:
        Автор (предположительно) Крылов:
        Вещего Олега спросили про эйнастию.
        -- Опять двадцать пять! -- возмутился он. -- Сколько можно повторять одно и то же! Просто когда одна храмовая девка спросила у прихожан, кто ее хочет, и те подняли руки, я сдуру крикнул: "Эй, Настя, и я!"
        -- Почему же сдуру? -- спросили еще.
        -- Да девка оказалась извращенкой. То так извернется, то этак... Извращалась вся!
        Отправлено: Откин
        Когда Вещий Олег был князем, к нему пришли нищие волхвы.
        -- Ты погряз в роскоши! -- сказали они. -- Ты оставил мудрость ради земных благ! Вспомни, за что тебя прозвали Вещим!..
        -- Хм, -- задумался Олег, скользя взглядом по роскошным коврам, золотой посуде, богато украшенному оружию и т. д. и т. п. -- Забыл. Наверное, за любовь к вещам...
        Отправлено: Зануда
        Вещий Олег думал о первоосновах Мироздания. Ему почти не мешали обычные охи, вздохи и постанывания лежащей под ним Лилит. Наконец он почувствовал, что подбирается к решению вопроса о происхождении всего Сущего, но тут Лилит так громко застонала, что Олег отвлекся.
        -- Чего надо? -- непонимающе спросил он, глядя на распростертую под ним красавицу.
        -- Еще! -- томно закатив глаза, прошептала Лилит.
        -- Чего -- еще?! -- спросил Олег раздраженно: он не любил, когда ему мешают. Но Лилит не смогла внятно объяснить, в чем дело, а только закатывала глаза и кусала губы.
        "Не понимаю я женщин", -- в который раз с горечью подумал Олег, пинком прогнал Лилит с ложа, привычной рукою подгреб под себя Лиску и опять погрузился в размышления...
        Отправлено: Откин
        Идет Чудище-Уродище по лесу, причитает гнусаво:
        -- Ай Олег, подлый ворог! Чтоб ему во веки веков пусто было! Ай негодяй...
        Один леший другого и спрашивает:
        -- Чего оно развопилось-то?
        -- Да ему Мрак голову отрубил, а Олег приживил...
        -- Так чего оно Олега-то поносит?
        -- Потому как его самого поносит... А Олег голову ему приживил ноздрями к заднице...
        Отправлено: Зануда
        Шел как-то Олег мимо деревни русичей и вдруг чувствует, что ему на голову шлепается ком навоза, другой в спину, третий в лоб... а русичи матерно бранятся из-за заборов, и в воздухе уже засвистели булыжники. Олег отвлекся от мыслей о происхождении всего Сущего, обратил половину русичей в опоссумов и оцелотов, после чего поинтересовался у оставшихся:
        -- В чем, собственно, дело?
        Оробевшие, но злые русичи ответствовали:
        -- За то, что ты, проклятый колдун, державу нашу разорил, нас по ветру пустил да все богатства нашенские отдал людишкам непотребным да мазурикам!
        Олег долго вспоминал, было ли такое, и наконец ответил:
        -- Вроде не припомню. Может, то не я был?
        -- Ну как же, как же! Рыжий, тощий, колдун! Ты, Чубайс, ты, окаянный!
        Отправлено: Зануда
        Много раз бывало так, что Мрак чувствовал -- все, кранты, обратно в человека ему больше не перекинуться. Спасало одно: найти пещеру, где Олег размышляет о происхождении всего Сущего, и понюхать ногу мудреца. После чего тут же оборачивался человеком: людской нюх не в пример слабже волчьего...
        Отправлено: Откин
        К Вещему Олегу пришли волхвы:
        -- И примешь ты смерть от коня своего!
        -- Если б я имел коня, это был бы номер... -- опечалился Вещий Олег.
        Как-то раз во время пирушки вышел Олег во двор по нужде. В это время мимо корчмы проходили странники.
        -- Подскажи, мил человек, как нам пройти в Рим? -- обратились они к Олегу.
        -- Э-э... туда! -- махнул он рукой наугад. Путники поблагодарили и пошли в указанном направлении.
        На следующий день, вспоминая пирушку, Олег вспомнил и этот случай, опечалился. Обманул людей ни за что ни про что. Хотел было догнать и растолковать дорогу как следует, но совершенно забыл и куда отправил путников, и где, собственно, этот Рим. Отчаявшись поправить положение обычными средствами, он плюнул и произнес заклинание.
        Полтора века после этого все дороги в мире вели исключительно в Рим...
        Отправлено: Lordwolf
        Угостили как-то Вещего Олега бубликом.
        Олег полдня его и так и сяк вертел, и на голову надевал, и на солнышко сквозь дырку смотрел, и по столу катал... Измучился. К вечеру пришел Таргитай, увидел бублик, хвать его -- и слопал.
        Олег обиделся, ногами топает, руками машет, орет на дурня:
        -- Ну что ты натворил, дубина стоеросовая? Еще чуть-чуть, и я бы понял...
        Отправлено: Откин
        Выйдя из корчмы, Олег рухнул отсыпаться в ближайшую копну сена. И невдомек ему было, что навалена она как раз на собачьей "почте".
        Первую шавку, решившую на нем отметиться, Олег просто удавил и выбросил вон.
        Вторую обратил в кошку и телепортировал к своим же.
        Когда же пришла третья, он возопил: "Доколе?!" (отчего псина в ужасе убежала) -- и принялся составлять заклинание, должное лишить все живое на десять верст в округе способности к мочеиспусканию. От этого занятия его и оторвал подошедший Мрак.
        -- Фу, Олег, -- скривился оборотень. -- Что ты делаешь в таком месте?!
        -- То же, что и обычно, -- огрызнулся волхв, которого Мрак сбил с мысли. -- Размышляю о происхождении всего ссущего...
        Отправлено: Дмитрий Гаврилов
        Пошел как-то молодой Олег на базар, смотрит -- бочка, а в бочке сидит грязный, заросший мужик и ест капустный лист.
        -- Кто это и чем он велик? -- спрашивает Олег у прохожего.
        -- Это? Диоген! -- не без гордости за соплеменника отвечает горожанин. -- Он спас Грецию от Александра Македонского. Царь загораживал ему солнце и надоедал глупыми вопросами, а Диоген так далеко послал его, что он до сих пор не может никак вернуться обратно из похода.
        Олег дождался, когда солнце скрылось за горизонтом, и, подойдя к бочке, спросил Диогена:
        -- Как обустроить Русь?
        Мудрец почесал затылок и вежливо ответил:
        -- Спроси о том Александра Македонского!
        Хотя в мешке у него позвякивала Чаша Грааля, сэр Томас плохо спал. Рыцаря терзали тягостные раздумья, наконец он не выдержал и, обернувшись к Вещему Олегу, с мукой в глазах спросил калику:
        -- Сэр калика, не выходят у меня из головы те мужики на дороге. В самом деле, как же обустроить Русь?!
        -- А ты уверен, что это та самая Чаша? -- задумчиво произнес Олег, растягивая слова.
        -- Прощай, мой верный конь! -- сказал Вещий Олег, возлагая стопу на череп.
        Дрессированная гадюка Гюльчи выскользнула из пустой глазницы. Широко раскрыв злобную пасть, она впилась в ногу волхва и... издохла.
        -- Знай наших! -- усмехнулся прозорливый Вещий. Свыше раздался голос Тарха:
        -- Я всегда знал, Олег, что ты жесток, но не предполагал, что до такой степени. Изверг! Зачем ты надел портянки Мрака! Часть первая
        Глава 1
        В ночи монотонно скреблось, словно компьютер вздумал на досуге заняться дефрагментацией небесного диска. Каблучки стучали громко, чересчур громко, а из-за черных деревьев в ее спину смотрели страшные желтые глаза.
        Юлия все ускоряла шаг. Дальше будет фонарь, затем дорожка пройдет под окнами элитного дома, там улица залита светом как посыпана золотым песком, на крыльце охранник из частного агентства, она всякий раз чувствует его раздевающий взгляд, но у него пистолет, пусть смотрит, хоть как-то, да охраняет...
        Когда элитный дом уплыл за спину, каблучки застучали еще громче. И чаще. А вот ее подруга Эмма в полночь выходит гулять однаодинешенька... не считая Рея, могучего и веселого боксерчика, что носится по кустам, ревниво проверяя следы других псов. Завидя одиноко бредущую девушку, всякий искатель приключений тут же переходит на ее сторону, уже предвкушая всякое и очень разное. Но не успевает раскрыть рот, как из кустов выныривает пес, похожий на сержанта спецвойск: молодцеватый, с широкой грудью и могучими челюстями. И бедолага, у которого сразу все на нуле, под подозрительным взглядом готового к бою зверя лепечет что-то вроде "как пройти в библиотеку", после чего с мокрыми штанами удаляется.
        Всетаки этот шейпинг чересчур поздно. Знакомые наперебой предлагают щенков, но у нее сразу слезы и щем в сердце: их жизнь, оказывается, так коротка! Хватит, наревелась в прошлый раз, когда уходила из жизни ее верная Зита, а она, беспомощная, исходила плачем, но ничего не могла поделать...
        Оставалось только проскочить под темной аркой, а там до ее подъезда рукой подать... Она помнила, что с ее ростом и развитым плечевым поясом выглядит внушительно, или, как теперь говорят сопляки, круто. В летнюю жару она предпочитала маечку, что подчеркивает и ее идеальную грудь, для которой не нужны никакие лифчики, и блестящие плечи, сильные и здоровые плечи спортсменки. Ее принимали то за известную пловчиху -- это у них обычно так развит плечевой пояс, -- то за лыжницурекордсменку. Вся ее фигура дышит силой, только она сама знает, что за ее рост и крепкое тело нужно поблагодарить папу и маму да еще чуть-чуть модный шейпинг, на который ходит всего лишь из-за тщетной надежды отыскать подруг почище, чем пьяные бабы из ее подъезда.
        Навстречу мощно запахло отбросами. Там, по ту сторону арки, мусорные баки, настолько переполненные, что их почти не видно под грудами гниющего под жарким солнцем, а сейчас -- в перегретом воздухе, мусора. Там часто роются бомжи, постоянно -- вороны, безбоязненно шныряют толстые, как дикобразы, крысы, а собачники берут собак на короткий поводок и проводят опасное место бегом, как по краю минного поля.
        Запахом гнили пропиталась даже кирпичная кладка, Юлия сжалась, в тысячный раз спрашивая себя, почему не поменяет квартиру на другой район... Прямо в лицо потянуло горьким смрадным дымком: кто-то поджег мусор. Этот дымный смрад заползает и в окна, доводя ее до исступления жаркими ночами, когда закрыть дверь на балкон -- самоубийство...
        Из темноты арки навстречу вышел парнишка. Худой, прыщавый, с наглоголодным выражением созревающего подростка. Такими брезгуют одноклассницы, таких не замечают девчонки на улице. Юлия перевела дыхание, этого она одним пальцем перебьет, но сердце тут же тревожно сжалось.
        За сопляком еще двое. И еще. Пятым неспешно выдвинулся явно вожак, высокий и наглый парень с красивым породистым лицом. Мускулистые руки оттопырены, изображает геркулеса. Все встали полукругом, загораживая вход.
        Юлия невольно замедлила шаг, повернуть и бежать -- глупо, на высоких каблучках не побегаешь, догонят сразу.
        -- В чем дело? -- спросила она враждебно. Все молчали, она чувствовала, как они раздевают ее глазами и уже мысленно начинают проделывать то, что
        собираются сделать наяву. Вожак сказал медленно:
        -- А ты сочная телка. Ладно, раздевайся.
        -- Что? -- спросила она неверяще.
        -- Жарко, -- объяснил он. -- Тебе разве не хочется побыть голой среди мужчин?.. По глазам вижу, хочется.
        -- Ах ты, сволочь, -- вырвалось у нее. -- Ты что о себе думаешь?
        -- Кричать будешь? -- поинтересовался он лениво. -- Давай... Менты ходят там, где фонарей побольше. А здесь темно. Сюда не заглянут, страшно.
        -- Только попробуй, -- сказала она. -- Я тебя, сволочь, уничтожу...
        Его взгляд внезапно ушел с ее лица. Юлия услышала, как за спиной слева зашелестели листья. На асфальтовую дорожку, прямо из кустов, явно сокращая дорогу, вышел мужчина в легкой рубашке, выпущенной поверх пояса, и в потрепанных джинсах. Высокий, сухощавый, волосы темные, хотя в отблеске фонаря на миг показались Юлии почти багровыми. Лицо неестественно бледное, даже в этом свете бледное. Он на ходу потирал ладонью правый бок, словно успокаивал ушибленную печень.
        Все молча смотрели, как он примиряюще вскинул руки:
        -- Тихотихо, ребята. Не нужно так вот... с женщиной. Голос его звучал ровно, однако Юлии почудились нотки сильнейшей усталости. Похоже, вожак тоже уловил, что незнакомец бредет домой либо с перепоя, либо долго доказывал какой-то знойной и раскрепощенной, без комплексов, что он мужчина в полном соку.
        Подростки смотрели на незнакомца трусливонагловызывающе, на своего вожака -- с ожиданием. Положение вождя обязывает, тот бросил насмешливо:
        -- Уж не ты ли вступишься, мужик? Незнакомец с усилием засмеялся:
        -- Ребята, вы делаете большую ошибку. А риск того не стоит.
        Те заговорили между собой, она видела, как все начали оглядываться по сторонам, но улица, как назло, пуста. А если вдали в самом деле промелькнула тень, то всякий, завидя группу мужчин, спешит убраться подальше.
        Вожак растянул рот в хищной усмешке:
        -- Риск? Не ты ли такая круть? Незнакомый мужчина покачал головой:
        -- Ребята... Драться стоит лишь с теми, кого знаете. А я -- незнакомый... Вы же не знаете, кто я, что могу, есть ли у меня в кармане пистолет, стоит ли за мной кто-то... Но если готовы на такой риск, тогда флаг в руки и барабан без палочек.
        Он вздохнул, но Юлия при всей его усталости, даже чего-то похожего на изнеможение, все равно не чувствовала в нем ни капли страха, ни даже простой неуверенности. Говорил поотечески, устало и снисходительно, словно эти пятеро верзил были детьми из детского сада.
        Вожак угрюмо изучал его изпод низких надбровных дуг. Замочить мужика нетрудно, хотя и глупо мочить просто так, без выгоды. Даже ради девки, каких пруд пруди. Но хоть замочи, хоть просто по роже дай -- это же проклятая Москва, не родная Пермь... Замухрышка в рваных джинсах может оказаться школьным приятелем министра или банкира, а те по старой дружбе могут прислать войско ментов, что изпод земли достанут, искалечат по дороге, все зубы вышибут, а потом продажные судьи вышку припаяют...
        Он тяжело вздохнул, принимая решение:
        . -- Да пошел ты...
        Но не сказал куда, в мужике в самом деле чувствуется сила и уверенность. Если сам ноль, то, может быть, с начальником охраны президента в одной песочнице домики строил. Задень самолюбие, а при бабах все нервные -- вовек на аптеку работать будешь. Если выживешь.
        Юлия ощутила, как незнакомец взял ее под локоть. Его пальцы были теплыми и твердыми, словно она оперлась о спинку родного дивана.
        Голос прозвучал дружески:
        -- Я вас проведу вон до того угла... Дальше светло. Насчет милиции, боюсь, он прав.
        Хулиганы невольно расступились, Юлия прошла гордо, вскинув носик, не только не выказывая страха, а еще и утопила их в море презрения. Они ворчали за спиной, но незнакомец шел спокойно, от его пальцев по ее локтю разливалось странное успокаивающее тепло.
        Сердясь на себя за страх, она сказала с некоторым сарказмом:
        -- Это и есть современное рыцарство? Напугали бедных хулиганов связями в верхах?
        Под уличным фонарем ей можно было дать как восемнадцать лет, так и двадцать восемь, но она ощутила, что он как будто в паспорт посмотрел: ей двадцать один год и три месяца. Сегодня на занятии шейпингом потеряла не меньше двух кэгэ, но недотраченная сила выплескивается у нее даже из ушей, в каждом движении сквозит звериная жажда выжить в этом страшном, неуютном мире, и не всякий за ее вызывающим видом рассмотрит испуганного зайчика с дрожащими лапками.
        Он пожал плечами:
        -- А что бы вы хотели?
        -- Ну, показали бы им два-три приема из восточных единоборств. Разбросали бы, а я бы в порыве страсти бросилась вам на шею!.. Ладно, простите за глупую болтовню. Я все еще дрожу? Перетрусила так, что... Не обращайте на мой тон внимания!
        "Не очень-то ты и перетрусила", -- было в его глазах. Хотя перетрусить надо было. Народ в этом регионе планеты озверел...
        -- Да я и не обращаю, -- ответил он с оскорбительным равнодушием. -- А восточные единоборства -- глупость. Их рекламируют те, кто зарабатывает на этом. Боевое самбо куда опаснее. Вот мы и пришли.
        Он отпустил ее локоть, отступил на шаг, она вскрикнула:
        -- Вы что, так и собираетесь уйти?
        -- Дальше светло, -- ответил он, взгляд его стал отстраненным. -- Вон такси снуют. Не частники, государственные... Безопасные.
        -- Нет, -- сказала она лихорадочно. -- Вы видите, я все еще дрожу? В любом случае вы спасли меня из лап жутких бандитов. У них кавказские рожи, не заметили? Кавказее не бывает. Вы просто обязаны проводить хотя бы до подъезда!.
        Она не отвела взгляд, чтобы он прочел все, что она хотела сказать. Даже в самое раскрепощенное время не все говорится вслух. По крайней мере, не все женщины говорят. Она все еще не из тех, кто говорит открытым текстом, хотя феминистка до мозга костей и ненавидит всех этих malepigs.
        Вечерами она читала женские романы, издевалась над ними, выбрасывала в мусор, но через пару дней снова покупала это слюнявое чтиво и погружалась в мир, где вот она, красивая и бедненькая, идет себе тихонько, а к ней подходит таинственный незнакомец... Сперва, ессно, пикируются, всякие милые недоразумения, он оказывается наследным герцогом... нет, лучше наследным принцем дальнего султаната... ессно, получившим образование в Оксфорде, но в то же время богатым, воспитанным и с ног до головы экзотичным...
        Она судорожно перевела дух. Увы, эти миры существуют только в дамских романах. И только там загадочные незнакомцы, увлекательные приключения, судьбы мира... А здесь, как говорят умудренные идеологи, надо находить романтику в обыденном.
        Над крыльцом горел свет, сам подъезд освещен ярко. Юлия сумела наконец рассмотреть незнакомца. Не просто высок -- огромен! В дверь придется входить боком, чтобы не поцарапать плечи. Чтобы смотреть ему в лицо, приходится задирать голову, от этого движения ее спина становится ровной, грудь приподнимается, а что особенно приятно, так это то, что полностью исчезают небольшие такие жировые валики с боков... Показалось, верно, рыжий, чуть ли не красный, а глаза удивительно зеленые, яркие. Лицо худое, резкое, нижняя челюсть выдвинута, скулы высокие, возле губ твердые складки. В прошлом веке, когда был спрос на мужественных мужчин, он считался бы красивым, даже очень красивым. Но сейчас в моде слащавые женоподобные хлюпики, обязательно толстенькие и с животиками, это называется "быть самим собой"... Правда, слишком бледен. Либо болен, либо... либо всетаки такой же, как и она: внешность циркового борца, а внутри закомплексованный интеллигент, что боится темноты и начальника.
        Она вздрогнула, его зеленые глаза тоже взглянули в упор. Она чувствовала себя так, словно он просветил ее насквозь рентгеновскими лучами.
        Сбоку стукнуло, это дверцы лифта медленно поползли в стороны. Незнакомец пропустил Юлию вперед. Его слегка качнуло, а когда он ступил следом, ей показалось, что в тесной кабинке совсем нет места.
        -- Меня зовут Олег, -- проговорил он чуть охрипшим голосом.
        Ей почудилась в его тоне снисходительность, сразу рассердилась, хотя ноги стали слабыми, захотелось прижаться к его сильному телу, отчего рассердилась еще больше. Сильные женщины, а она не просто сильная, она -- железо, не должны выказывать даже слабого проблеска интереса при виде особей этого некогда сильного пола, если верить пыльным классикам.
        -- Юлия, -- ответила она. -- Можно без отчества. Он стоял спиной к пульту, Юлия все смотрела в его необычное лицо, и ее палец только с третьей попытки угодил в нужную кнопку. Лифт дернулся, пошел вперед... и тут же остановился. Она смутно удивилась, даже решила, что промахнулась, но за решеткой в самом деле уже стена ее площадки.
        "Надо взять себя в руки, -- решила со смятением. -- Меня ведь называют законченной феминисткой! Что это я раскисла..."
        Коридор, естественно, заставлен всякой дрянью, старыми шкафами, сундуками и ящиками, но одолели благополучно. Юлия сумела совладать с замком, распахнула дверь:
        -- Прошу. Собаки нет.
        -- Зря, -- сказал он почему-то грустно.
        -- Да, сейчас время опасное...
        -- Да нет, вообще без них грустно.
        Щелкнул выключатель, оба прищурились от яркого света. Просторная прихожая, через открытую дверь видна другая комната. Юлия видела, как гость мазнул скользящим взглядом по ее квартире, и поняла, что он увидел все, все понял, все узнал по расстановке вещей, мебели.
        А она с порога скользнула взглядом по зеркалу, быстрым и всеохватывающим, как вроде бы могут только шпионы, но на самом деле так ежедневно по многу раз проделывают все женщины, когда встречают на улице другую, одетую лучше или с прической поярче. Сейчас она вроде бы и не смотрелась в зеркало, но перед глазами отпечаталась не просто хорошенькая мордашка, а лицо умной и элегантной женщины, которой бы родиться на пару веков раньше, когда рыцари, мушкетеры, дуэли и турниры в ее честь, а она, красивая и надменная, выходит из кареты...
        Ее серые строгие глаза под высокими тонкими дугами бровей смотрят строго и оценивающе. Прямой тонкий нос, аристократический, такие же красиво очерченные губы, не слишком толстые и пухлые, как у простолюдинки, а именно строгие и одухотворенные, и только где-то очень глубоко чувственные, что заменено сейчас гадким словом "сексуальные", но на такой глубине, куда этим malepigs не заглянуть.
        Приподнятые скулы, выступающий подбородок. Небольшая родинка на правой скуле, которую все не удается оценить: украшает ли, придавая пикантность ее академическому облику, или же портит? Глава 2
        Как всякий человек этого века, она, не глядя, сразу же ухватила пультик, телевизор с хлопком включился, только потом повесила сумочку, сбросила туфли.
        Ее однокомнатная, перестроенная собственными силами, выглядела достаточно просторно: перегородку между кухней и комнаткой убрала, теперь кухня получилась почти европейских габаритов. Правда, куда-то делась ее единственная комната...
        По экрану пошли скакать клоуны, Юлия приглушила звук, повела рукой:
        -- Устраивайся!.. В холодильнике есть пиво, соки, даже початая бутылка муската. На кухне -- кофе растворимый и в зернах, чай, печенье. Курицу изжарить могу через час, не раньше. Ах да, кофемолка сломалась, так что придется растворимый.
        -- Я не привередлив, -- сказал он великодушно. -- Растворимый так растворимый.
        -- В такую жару?
        -- А что, где-то жарко? -- удивился он.
        У нее по спине пробежал предостерегающий ветерок. Вдруг почудилось, что его скорее сейчас морозит. Сердясь на себя за свои страхи, сказала независимо:
        -- Как хочешь. Пиво в холодильнике, я предупредила.
        Ее пальцы нервно переключали каналы. На одном канале президент по бумажке пытался прочесть свое имя, на другом -- в Думе за что-то голосовали, на третьем, четвертом и пятом -- президент, надолго умолкая, все еще по складам читал свою фамилию.
        -- Что за... -- вырвалось у нее. -- Когда же это кончится? Когда кончится?.. Как можно, чтобы во главе такой огромной страны стояла мафия?.. Потому и плодится эта погань в подворотнях...
        Он прошел на кухню, взял кофемолку, завертел ее с отсутствующим видом перед глазами, отыскал зерна в большой банке изпод сухого молока с надписью "Рис", засыпал в кофемолку. Юлия вздрогнула, кофемолка загудела, зажужжала, иногда поскрипывала, когда под лезвие попадалось целое зерно. Сквозь стеклянную крышку было видно, как по кругу мечется коричневое облако, превращаясь в тончайшую пыль.
        Голос Олега, счастливчика, зазвучал спокойно, усыпляюще:
        -- Власть всегда захватывали разбойники. Во всех странах, во все эпохи. Конунги, ханы, князья, цари, президенты, генсеки. Для того чтобы не грабить наскоком, поволчьи, а давить соки уверенно, неспешно, придумывая то право первой брачной ночи, то право проезда на красный свет под мигалку...
        Она прервала возмущенно:
        -- То было дикое средневековье! А сейчас, сейчас...
        -- Сейчас, -- сказал он, соглашаясь, -- и так все девки и бабы его. Это и понятно, потомство давать должны лучшие быки. Хоть в средневековье, хоть сейчас. Иначе род людской вымрет. А смену власти придумали еще хитрее:
        выборы! Понятно, что победит либо он сам, либо разбойник похлеще. Преемственность власти, так сказать. Чтобы ни один совестливый не пробрался, ни один умный, ни один щепетильный... Только своя братва!
        Их взгляды встретились, оба разом улыбнулись. В любой другой стране они бы под хохот клоунов с телеэкрана наполнили по рюмке вина... позарубежному, то есть в высокую рюмку пару капель на самое донышко, чего не могут понять в России даже женщины, после чего завалились бы на диван или кровать трахаться, иметься, жариться, блудить, совокупляться, потеть, хариться, спариваться, безобразничать, иметь стыд...
        ...но в России не могут не заговорить о политике, о финансовом положении, из-за чего кровь начинает бурлить в сердце и бить волнами в мозг, после чего долго не хочет опускаться к развилке.
        Он вышел на пространство бывшей комнаты, там пол другой, с любопытством рассматривал дешевые репродукции на стенах. Юлия вытащила курицу из холодильника, прислушалась к его шагам. Этот рыжеволосый чем-то неуловимо отличается от мужчин, которых она раньше знала. Если честно, то знала хорошо. На ее яркую внешность они слетались как бабочки, ей не приходилось, как ее одноклассницам, а потом сокурсницам, строить кому-то глазки и показывать ножку.
        Но этот, этот какой-то особенный...
        Из комнаты донесся его мягкий мурлыкающий голос. Прислушалась, мелодия была странная, непривычная уже тем, что мелодия, ибо мир заполнился ритмами, а мелодии давно ушли, существовали на задворках, но от этой в груди защемило... Он фальшивил немилосердно, явно все медведи уши оттоптали, но все равно в ее сердце разлилась сладкая тоска, она ощутила, что невольно расправляет руки в стороны, словно птица, почуявшая свободу...
        -- Что это? -- крикнула она из кухни потрясение. -- Что за музыка?.. Что за песня?
        Он вошел на кухню смущенный, развел руками, не думал, что у нее такой острый слух, но она смотрела требовательно, и он сказал нехотя:
        -- Это песня одного моего друга.
        -- Он даже не профессионал? -- поразилась она. Почему-то сразу решила, что этот рыжий с его слухом и близко не подходил к миру музыки и что у него все
        друзья такие же тугоухие.
        Слабая улыбка скользнула по его губам.
        -- Я бы не назвал его профессионалом.
        -- Но кто он? -- допытывалась она. -- Он просто бог! Что-то изменилось в его зеленых глазах, словно он хотел отшатнуться, но удержался, и, не сводя с нее удивленного взгляда, слегка наклонил голову:
        -- Да, ты права.
        Он явно не хотел отвечать, и она зашла с другого конца:
        -- Но где ты слышал эту мелодию?
        -- Далеко.
        -- Где, в Штатах? Он покачал головой:
        -- Да нет... Скорее на этих землях.
        -- Я так и думала! -- воскликнула она. -- Штатовские меня не трогают. Под них хорошо танцевать, балдеть, тупеть, но что-то сердце защемило... Если он не знаменитость, ты меня с ним познакомишь? Он медленно покачал головой :
        -- Это было давно. Очень давно. Песен было много, это единственное, что в моей голове застряло. Она развела руками:
        -- Ну ладно... Жаль, такую хорошую песню забыли. Правда, язык тоже странный. Не английский, не французский...
        Он кивнул, соглашаясь, что не английский, не французский, замедленными движениями засыпал смолотый кофе в джезву, пальцы коснулись верньера газовой плиты. В тот момент, когда джезва без стука опустилась на решетку, под ней вспыхнул злобно шипящий голубой венчик. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова. Даже не взял пьезозажигалку, но огонек все равно вспыхнул. Наверное, там и горел самым малым пламенем, ее гость только добавил газу...
        Юлия ощутила, что напряжение в самом деле начинает испаряться. Раньше бы еще полночи изобретала способы, как отомстить мерзавцам из подворотни, убивала бы медленно и сладострастно, а потом еще всех под асфальтовый каток, сейчас же в самом деле начис-то выбросила из головы эту мразь, как старалась не помнить о мусорной куче, мимо которой завтра на службу, оскальзываясь на банановой кожуре и апельсиновых корках.
        Осталось ощущение, что что-то забыла спросить, несколько мгновений смотрела на синюю корону огня, но не вспомнила, распахнула холодильник, стараясь не показать гостю, что там пусто, как в Центральном банке России, если не считать трех баночек пива и глыбы льда в морозилке, изображающей курицу. Ах да, курица уже на столе, осталось разморозить и сунуть в электрогриль. Совсем плохая стала, не должно присутствие мужика... нет, это не мужик, это настоящий мужчина, надо признать... не должно присутствие даже лучшего из мужчин так сбивать с толку!
        За спиной послышался хрип. Она испуганно оглянулась. Лицо ее гостя, за последнюю четверть часа слегка порозовевшее, вдруг залила смертельная бледность. Глазные яблоки застыли. Юлия со страхом увидела, как там лопаются кровеносные сосудики, кровь разливается по всей оболочке, вот уже глаза красные, как у выходца из ада...
        Он пошатнулся, попытался ухватиться за спинку стула. Пальцы промахнулись, он отступил и рухнул навзничь на диван. Тело свела судорога, лицо страшно напряглось, под кожей выступили и натянулись жилы.
        -- Что с тобой? -- вскрикнула она. -- Ты припадочный?..
        Он захрипел, лицо перекосило. Он был страшен, Юлия раздиралась между отвращением и жалостью, метнулась к аптечке, вывалила на стол целую груду флакончиков и пластмассовых пластинок с впаянными кружочками таблеток.
        -- Что тебе дать?
        Олег хрипел, его корчило, выгибало. Ей почудилось, что в его животе перемещаются какие-то шары, даже мелькнули жуткие кадры фильма про инопланетян, что вселяются в тела людей и размножаются в них, но уверила себя, что это ходят бугры мускулов.
        -- Сделать укол? -- допытывалась она. -- У меня есть тут всякое... Седалгин, уротропин... ага, ношпа...
        Пальцы дрожали, она коекак отпилила краешек ампулы, надела на шприц иглу и долго неумело вытягивала оранжевую жидкость. Уколы никогда в жизни не делала, но, подражая виденному, подняла шприц иглой вверх, надавила на поршень. Брызнул тончайший фонтанчик.
        -- Куда тебе... В задницу бы... Ладно, можно везде, только бы не в вену. В вену боюсь...
        Его губы уже пересохли, нижняя лопнула. Поверх сухой как выжженная пустыня кожи выступила крупная алая капля, медленно сползла на подбородок. Затем, к великому потрясению Юлии, трещинка закрылась, края сомкнулись, поверх легла аккуратная заплатка. А капелька крови мигом засохла, рассыпалась в мелкую коричневую пыль.
        С губ сорвался хрип. Юлия прислушалась, спросила со слезами на глазах:
        -- Что?.. Повтори!
        -- Не... надо...
        -- Что -- не надо? -- прокричала она ему в ухо. Почему-то решила, что в его черепе сейчас стоит грохот, словно работают камнедробилки. -- Укол не надо?
        -- Не... надо...
        Она остановилась, руки ее вздрагивали. Крупная янтарная капля с кончика иглы медленно поползла вниз, перетекла на пальцы.
        Его выгнуло дугой, с губ срывались хрипы, стоны. Лицо дергалось, под кожей по черепу носилась стая голодных мышей. Юлия осторожно положила шприц на стол, ее мягкая ладонь легла на его лоб.
        Дрожь пробежала по всему крупному телу. Веки поднялись резко, на нее в упор взглянули бешеные зеленые глаза. Вокруг яркой зеленой оболочки все залило кровавокрасным.
        Юлия отшатнулась. С его губ слетело хриплое:
        -- Погоди... Сейчас кончится...
        -- Но помочь?
        -- Уже... проходит...
        У нее по коже побежали крупные пупырышки. Говорил не он! Голос его, но интонации, оттенки, этот низкий зловещий бас, словно механизм пытается общаться с человеком...
        Судорога пробежала по его крупному телу. Через мгновение Олег вздрогнул, непонимающе огляделся:
        -- Черт... У меня был припадок?
        -- Да, -- ответила она с глубокой жалостью. -- Так, крохотный... Ничего не разбил, даже за мной с ножом не побегал.
        Он хлопнул веками, она потрясенно видела, с какой непостижимой скоростью глазные яблоки очищаются от красноты. Через несколько долгих мгновений, в течение которых она не отрывала взора от его удивительных глаз, кровавая пелена ушла. Глазные яблоки сверкали чисто-той, как фарфоровые, а мелкие кровеносные жилки стали почти незаметными.
        -- Да, -- согласился он, -- это я упустил. Ты извини меня, пожалуйста! Это не заразное, честно.
        Он поднялся, Юлия невольно отступила. Он возвышался над нею, огромный и нечеловечески сильный. Если захочет ухватить за горло, то ей останется только вспикнуть и вывалить язык.
        -- Ладно, -- сказала она, -- все в порядке. Что говорят врачи?
        -- Думаешь, -- ответил он хмуро, -- врачи об этом знают? Это у меня недавно... Но заняться собой некогда, все на бегу... Вот разделаюсь с делами -- займусь.
        Она вздохнула с облегчением:
        -- Если это не врожденное, то излечимо.
        -- Не врожденное, -- заверил он.
        -- Ладно, отдыхай, -- сказала она с сомнением, -- я приготовлю ужин. Потом расскажешь, что у тебя за такие дела, что о собственном здоровье подумать некогда! Подумать только, есть еще такие мужчины...
        С телеэкрана неслась разухабистая дурь, он взял пультик и бросил на диван. Экран тут же погас, в комнате настала тишина. Едва слышно шипел сгораемый газ. Юлия ощутила внутри себя некоторое щекотание, будто его взгляд проникал в ее внутренности.
        Сердясь на себя за такую чувствительность, она грубо сдирала с курицы примерзший пластик, спросила независимо:
        -- А ты кто по профессии?
        -- Геополитик, -- ответил он после некоторой паузы.
        -- Гинеколог? -- переспросила она. -- Ах, поняла... Только не знала, что есть такая профессия. Хорошо платят? Он сказал опять же после едва заметной паузы:
        -- Да как тебе сказать...
        -- Понятно, -- прервала она.
        -- Тебе кофе крепкий или побережем здоровье? Он ответил, как она и полагала, "крепкий", хоть в этом беря реванш за свой приступ, за явно маленькую зарплату, иначе бы распустил павлиний хвост, все мужчины бахвалятся. Хорошо, хоть не соврал, что ходит в министрах и гребет в валюте... Или что приступ -- следствие контузии в ходе важной правительственной операции по освобождению заложников. Она спросила подозрительно:
        -- Что так смотришь?
        Он отвел взгляд в сторону:
        -- Да так... Ничего.
        Его пальцы коснулись решетчатого кожуха большого вентилятора. Юлия предупредила:
        -- Сломан. Что-то перегорело или отсоединилось...
        -- Жаль, -- ответил Олег. Он пощупал коробочку пульта, хмыкнул, ткнул пальцем в кнопку. Лопасти медленно пошли по кругу, тут же слились в серый круг. По комнате пошел ветерок.
        Юлия вздрогнула:
        -- А ты не победитель конкурса "Золотые руки"? Кофемолка у тебя мелет, вентилятор дует...
        Снова она уловила его взгляд на себе. Странный, тоскующий, а совсем не тот, какой мужчина бросает на молодую красивую женщину.
        -- Что-то не так?
        -- Тактак, -- ответил он торопливо. -- Что у тебя это за зверинец на подоконнике?
        -- Ты не знаешь? -- удивилась она. -- Через четыре с половиной месяца мы войдем в третье тысячелетие! По всей планете... почти по всей!.. готовится грандиознейший праздник! Уже можно запасать шампанское и эту... как ее... рождественскую индюшку.
        -- Индейку.
        -- А есть разница?
        Его левая щека дернулась, а губы изогнулись зло и невесело.
        -- Праздник! Снова праздник, черт бы все побрал... Когда работать и работать... Веселье... Третье тысячелетие! Как все еще верят в волшебство!
        -- В волшебство? -- переспросила она удивленно. Клочья пластика трещали, отдирались вместе с куриной кожей, сухо лопались, как фанера. -- При чем тут волшебство?
        Он придвинул ногой кресло, сел. Лицо его оставалось бледным, голос -- yевеселым, но теперь Юлия уловила нотки сильнейшего отвращения.
        -- Какую только магию не приписывают... всего лишь удобной точке отсчета! Иудеи считают от сотворения мира, мусульмане -- от рождения Магомета, христиане -- от рождения Христа. Совсем недавно договорились принять за точку отсчета предполагаемую дату рождения Христа. До тысяча семисотого года у нас был восемь тысяч какой-то!.. Еще круче, верно? А можно вообще от первых костей кроманьонца. Тогда сейчас на календаре был бы два миллиона какой-то год. Тупым хоть головы поразбивай, твердят, что с первого января двухтысячного года -- третье тысячелетие! Первоклассник знает, что лишь последний год второго. А до третьего -- еще год.
        Она смолчала, и он понял по ее смущенному лицу, что и она, человек с высшим образованием, тоже считает двухтысячный год уже началом третьего тысячелетия.
        -- А как будут разочарованы утром, -- сказал он насмешливо, -- когда ничего не произойдет! Когда и в третьем будет все то же, что во втором. И придется идти на проклятую службу, в опостылевшие вузы, в противные школы...
        -- Я разочаровываюсь каждое утро, -- сообщила она. -- Тем, что приходится просыпаться, идти на эту проклятую... И никакого просвета, ничего не меняется!
        Курица, наконец, заняла свое место в микроволновой печи. Юлия покрутила колечко на таймере, обернулась.
        -- Сполоснусь под душем, -- сообщила она. -- Это быстро. Займись чемнибудь! Вон там диски DVD, даже энциклопедия есть. Ты, похоже, из тех, кто справочники читает?.. Курица будет готова через пятнадцать минут, я выйду через десять.
        Он не ответил. Юлия проследила за его взглядом. Ее гость повернулся к окну, рассматривал оконную раму. Юлия уже и забыла, что там вон, в ее стерильно чистом мире, на белоснежной раме сереет неопрятный продолговатый комок. Она несколько раз, когда мыла стекло, проходила и по нему мокрой тряпкой, но куколка вцепилась в дерево как клещ, держится.
        Прошлой осенью в открытое окно откуда-то снизу вползла толстая мохнатая гусеница. Юлия панически боялась любых червяков, потому сразу же начала искать, чем бы прихлопнуть... Но тут раздался телефонный звонок, взволнованный голосок Валентины, школьной подруги, пропищал умоляюще, что не могла бы приехать, нелады с мужем, ребенка оставить не на кого, а этот идиот уже и телевизор вышвырнул из окна: счет футбольного матча не одобрил... Пришлось срочно выскакивать, мчаться на другой конец города, улаживать, сидеть с перепуганной подругой, потом люди в милицейской форме, протоколы и прочие бумаги, наконец, дурака увели в участок, а ей пришлось заночевать...
        Прямо от подруги с утра на службу, коллеги острили, что раз не переоделась, то ночевала не дома. Наконец добралась домой, приняла душ, поела вволю и только к самому вечеру, подойдя к окну, увидела, как гусеница старательно прикрепилась к раме возле самого стекла, так что со стороны казалось, будто две толстые гусеницы остановились передохнуть. По телевизору в этот момент начался любимый сериал, а после сериала токшоу про одиноких женщин затянулось далеко за полночь...
        На следующий день гусеница сморщилась, с шеи начала сползать шкура, а затем выглянул острый нос блестящей ракеты. Чуть позже шкура высохла и свалилась клочьями, а остроносая с обоих концов куколка, чем-то похожая на пулю и на космическую ракету разом, осталась на раме. Юлия с нею примирилась, но когда мыла окно, то мокрой тряпкой безжалостно проходилась и по ней. Впрочем, прочные доспехи выдерживали такой натиск, как на природе выдерживают дожди.
        Сейчас блеск угас, куколка растрескалась, а из щелей высунулись гадкие шевелящиеся щупальца. Юлия подавила чувство отвращения, остановилась за спиной Олега. Тот неотрывно наблюдал за этими слабыми лапками, что просунулись в трещину и беспомощно шарят по воздуху. В остром торце лопнуло тоже, туда просунулись вялые слабые усики, затем уродливая голова с огромными, еще невидящими... или видящими?.. глазами.
        -- Трудно поверить, -- сказала Юлия, -- что из гусеницы получается бабочка!
        -- Еще как трудно, -- ответил Олег. Он даже не обратил внимания, что Юлия положила ему мягкие ладони на плечи и нагнулась так, что ее полные груди провоцирующе коснулись его затылка. -- Сколько раз такое видел...
        -- Ты не специалист по насекомым?
        -- Увы, -- ответил он со вздохом, -- всего лишь по людям.
        Она засмеялась, принимая шутку. Он повернулся, его руки сграбастали ее за талию, она очутилась в могучих объятиях, на коленях, на миг прижалась к широкой и твердой, как доска, груди, по телу удивительно быстро пошла сладкая волна. Сердясь на себя, засмеялась принужденно, поспешно высвободилась:
        -- Что-то у нас все не так... Кофе на ночь, говорим чертте о чем!..
        -- Наверное, -- предположил он, -- мы не такие, как все.
        -- Это конечно, -- согласилась она. -- Мы -- самые лучшие!
        Засмеялась снова, у нее ровные красивые зубы, и по-тому смеяться можно очень широко, правда, с левой стороны один зуб почему-то посерел, но настолько широко она пасть и не разевает, иначе он увидит ее трусики, а при смехе у нее еще и милые ямочки на щеках...
        Олег улыбнулся, мысли этой феминистки как на ладони, как и она вся. Как будто он не видит ее слегка подпорченный правый коренной зуб, и даже соседний, о начале кариеса которого она даже не подозревает, как будто не видит сквозь тонкое летнее платьице ее фигуру, не видит ее родинок, форму клитора, золотистого пушка на лобке, где волосиков на удивление мало, как у ребенка! Крохотная родинка слева, розовая, почти скрытая под золотистой шерстью. Нежная кожа, шелковистая на ощупь. Пупок аккуратный, не широкий, какие положены восточным красавицам по канонам их красоты, вполне европейский. Ноги хорошей формы, целлюлит в самой ранней форме, достаточно длинные, с развитыми икрами и неплохой формы лодыжками...
        Ей тоже показалось, что он видит ее всю, даже со всеми внутренностями и наполовину заполненным кишечником. Вспыхнула, ощущая, как кровь прилила к щекам, повернулась и пошла к ванной. Все это время чувствовала, как он провожает ее долгим внимательным взглядом. "Надо завести собаку, -- мелькнула сердитая мысль. -- Сейчас чувствую просто радость, что этот рыжий в моей квартире". А почему? Да всего лишь потому, что страшно идти в ванную, оставляя квартиру вот так. Насмотрелась фильмов, где как только красивая молодая женщина, вот как она, уходит в ванную и включает воду, тут же в квартире неслышно появляется маньяк с длинным ножом или топориком в волосатой руке. И ходит, гад, по квартире, ходит, а она плещется, ничего не слышит, наконец, он видит ее стройный силуэт под струями воды... интересно, увидел бы этот Олег ее великолепную фигуру... ах да, это только у них там двери из рифленого стекла, а здесь простые, из деревоплиты...
        "Да, -- подумала она сердито, -- я радуюсь только по-тому, что в комнате кто-то есть". Так бы и собаке радовалась. Та по крайней мере залает, предупредит. Правда, этот тоже... здоровый как лось. Хоть и не стал драться с теми сопляками, но чувствуется, что не струсил. Наверное, тренер какойнибудь футбольной команды. Или хоккеист. Только вид у него такой, словно после тяжелой травмы. И за бок держался, даже кривился...
        И что за странная эпилептика, которая, как он говорит, началась совсем недавно?
        Глава 3
        Дверь ванной легонько хлопнула. Судя по крохотной щелочке, эта трепетная женщина с заячьим сердцем и телом Артемиды на защелку не закрылась. Тоже чувствует, кому можно доверять. Или готовится попросить подать ей полотенце?
        Олег усмехнулся, усилием воли попытался заглушить сильнейшую боль в печени, но удалось только наполовину. В правом боку полыхает жар, словно туда впихнули раскаленный булыжник. Коекак, перекосившись, включил ее комп, выбрал из стопки лазерных дисков поновее, сунул в сидюк. Через дверь ванной донесся шум льющейся воды. Из двух стареньких динамиков мелодия пошла ровная, даже странно для современной красивой женщины.
        Зазвонил телефон. Олег быстро посмотрел на окна. Хотя он избегает подходить так, чтобы его силуэт мелькнул на шторе, но стекла здесь простые, направленный микрофон в состоянии схватывать разговоры по всей квартире.
        Из ванной пахнуло бодрящим холодом. Струи из закрепленного над головой шланга с силой били по блестящей коже. Юлия, блестящая как мраморная статуэтка под каплями дождя, красиво повернулась в его сторону. В серых глазах смех и сдержанное торжество: редкий мужчина не отыщет повод, чтобы не заглянуть в ванную.
        -- Что-то случилось?
        Олег молча протянул ей телефон. Юлия с той же торжествующей улыбкой протянула руку, красиво и величественно, мокрые пальцы подняли трубку.
        -- Алло?.. Валентину?.. Звоните ей домой... Ну, если она не оставила вам телефон... А кто звонит?.. Что-то передать?
        Олег насмешливо наблюдал, как она нахмурилась, положила трубку.
        -- Что, даже не назвался?.. А говоришь, далеко ушли от язычества.
        Она положила трубку на рычажки, глядя ему в глаза. Мокрые волосы прилипли, но и без пышной прически она выглядит изумительно, и она это знала. Семьсот долларов за татуашь, теперь ни один мужчина не испугается, увидев такое лицо без косметики. А фигура у нее и без всякого шейпинга...
        Однако он отступил с мокрым телефоном в руках. Холодные брызги все еще падали на его тонкую рубашку, под ней четче обозначились как выпуклые грудные мускулы, так и квадратики живота. На широком черном поясе коробочка мобильного телефона, еще пейджер, другие коробочки...
        Стараясь стряхнуть с себя наваждение, она спросила насмешливо:
        -- Еще и миникомпьютер?.. Зачем?
        -- Там модем, -- объяснил он равнодушно. -- Передача идет точнее.
        -- Точнее, чем что? -- уточнила она, не поняв.
        Он странно взглянул на нее:
        -- Чем без модема.
        Она не поняла, как можно передавать информацию без модема, но красноголовый гость отступил за дверь, напоследок бросив на ее нагое блестящее тело охватывающий взгляд... не жадно лапающий, а скорее дружеский.
        Закрыв дверь, Олег прислонился к двери спиной. В боку все сильнее растекается нехорошее жжение, словно теннисный мяч превратился в горячий ком свинца, уже плавится, а раскаленные капли прожигают кости. Внезапно и без предупреждения заломила нижняя челюсть, стрельнуло в ухе. Он отнес телефон на стол, подумав рассеянно, что звонившим движет древний первобытный страх, что если узнают имя, то получат власть над ним самим. Да, этот мир еще в язычестве... А это обилие шаманов... то бишь священников, гадалок, ведьм, знахарей, оккультистов и прочей шушеры... Не рано ли швырнули в научнотехническую эру?
        Раздался звонок. Он с недоумением посмотрел на телефон в руках. Не сразу сообразил, что звонят в дверь, совсем голова отупела... Поставил телефон на столик, поморщился, кто же ходит без приглашения, да еще в такое позднее время, прислушался к шуму воды за дверью ванной. Ладно, откроем сами...
        За дверью стоял офицер в пятнистой форме. За ним двое крепких ребят в таких же пятнистых комбинезонах.
        Офицер при кобуре, руки парней на автоматах, что свисают с плеч, стволы повернуты в его сторону.
        Олег уставился бараньим взглядом. Офицер сказал брезгливо:
        -- Вы... и все, кто здесь находится, поедете с нами.
        Олег удивился:
        -- Вы что, милиция?.. Что у вас за форма, ребята?
        -- Мы не милиция, -- ответил офицер еще брезгливее. Похоже, его тяготило нелепое задание. -- Есть кто еще в доме? Отойдите от двери.
        Олег спросил недовольно:
        -- А ордер у вас есть? Офицер сказал надменно:
        -- Нам не требуется ордер. Отойдите от двери.
        Он вытащил пистолет. Двое вскинули автоматы. Вид у них был уверенный и насмешливый. Олег послушно отступил на шаг, а затем качнулся в сторону. "Боже, -- мелькнуло в голове, -- когда же это кончится? Хоть в диком племени, хоть в цивилизованном Риме, хоть в этом... образовании -- все то же упование на грубую силу, а не на разумные доводы..."
        Мысли еще текли в голове медленно и печально, но заученные рефлексы заставили сократиться мышцы. Офицер и десантники увидели только смазанные движения. Офицер влетел в прихожую и врезался лбом в бетонную стену, а десантники с разбитыми в кровь головами рухнули тоже по эту сторону двери.
        Олег аккуратно закрыл дверь, вроде бы соседи не видели, сейчас по первому каналу модное телешоу "А кто сглупит круче?", повернулся. Все трое не двигаются, в болевом шоке от неожиданных ударов. Офицер первым зашевелился, Олег ударил ногой по печени.
        -- Ну, теперь скажешь, по какому праву? Вернее, кто послал?
        Тот скрючился, зажимая руками ушибленное место. Олег схватил за волосы на затылке, задрал кверху залитое кровью из разбитого носа лицо. Офицер хрипел, захлебывался кровью, выплевывал, глаза смотрели с ненавистью. Оба десантника начали шевелиться, как выброшенные на берег медузы. Пистолет и два автомата лежали в дальнем углу.
        -- Сволочь... -- прохрипел офицер. -- Убьем...
        Зажав волосы так, что кожа натянулась до скрипа, Олег холодно ударил о стену. Послышался хруст, лицо залило кровью. Офицер хрипел, булькал. Олег ударил дважды, сильнее. Не отпуская голову, резко отдернул, всмотрелся в обезображенную маску на месте лица.
        В сплошном кровавом месиве булькало, хлюпало. Из кровавой каши вылетели при кашле обломки зубов. Из того места, где были губы, а теперь набухали кровоточащие лохмы мяса, вырвался глухой стон, полный животного ужаса.
        -- Теперь лучше? -- поинтересовался Олег равнодушно. Офицер хрипел, Олег следил за движением его век. В нужный момент отшатнулся, перехватил свободной рукой кулак десантника. Послышался громкий отчетливый хруст. Десантник дико закричал. Кости грубо сломанной кисти прорвали мясо, торчали зазубренными краями. Олег отпустил, дернув напоследок вроде бы чуть-чуть, но десантник от дикой боли в порванных нервах рухнул на пол, корчился, ослепленный и оглушенный страданием.
        Олег начал методично бить офицера лицом о стену, ломая кости, разрывая ткани. Кровь по стене бежала скупой струей. Расплюснутые губы офицера задвигались. Олег другой рукой дотянулся до динамика, приглушил звук.
        -- Сволочь, -- пробулькал офицер.
        Олег сказал отчетливо:
        -- Ты сейчас умрешь. Тебя ничто не спасет. Но сперва скажешь... уже становишься... калекой.
        -- Ты не... Тебе это... Я скажу!.. Скажу, сволочь...
        -- Говори, -- предложил Олег. Он косился на дверь ванной.
        Офицер замешкался с ответом, ладонь тут же ударила ребром по губам. Губы провалились вовнутрь вместе с выбитыми зубами. Офицер закашлялся, торопливо выплюнул крошево зубов со сгустками крови.
        -- Нас послали из Четвертого управления...
        -- Кто?
        Офицер помедлил, Олег безжалостно начал ломать нижнюю челюсть. Офицер вскрикнул:
        -- Коваленко... Он куратор!..
        -- Что он велел?
        -- Доставить...
        -- В управление?
        -- Нет... На квартиру...
        Олег кивнул, понятно. Управление -- всего лишь пи-томник для чиновников. Все операции планируются на тайных квартирах. Все тайные службы мира -- ЦРУ, ФСБ, Моссад, Сигуранца -- имеют тайные конспиративные квартиры. Так что эти бравые парни могут искренне думать, что выполняют официальное задание властей по задержанию опасного врага....
        Хрустнули шейные позвонки. Тяжелое тело рухнуло на пол, а Олег в два прыжка очутился возле ванной. Изпод двери катили запахи дорогого шампуня, звякнуло стекло. Он почти слышал скрип чисто вымытой кожи, по кафелю шлепнули босые ступни.
        Он позволил двери приоткрыться на ширину ладони, придержал:
        -- Чудесно выглядишь... Только не пугайся! Сюда ворвались какие-то твои знакомые, устроили разборку, перебили друг друга... Они там, в прихожей. Пьяные, наверное.
        Дверь распахнулась, Юлия ахнула, прижала ладони ко рту. Олег метнулся к шкафу, на диван полетели платья, модные брючки, цветные блузки.
        -- Одевайся. Быстро!
        Все еще не веря, она выглянула. Из коридорчика торчат огромные ноги в армейских ботинках на толстой подошве. Ботинки с подковками, форма пятнистая, какими всегда изображают десантников, и в чьей форме любят показываться то мэр, то президент, то еще какая жирная свинья, чье пузо не помещается под ремнем... Еще взгляд успел зацепиться за выползающую изпод тела красную струйку.
        Ее трясло, словно ухватилась за оголенный провод под током. Она понимала, что надо упасть, кричать, визжать, как положено женщине, но красноголовый гость с таким деловым равнодушием перешагивает через убитых... или пьяных, как он сказал, что она хоть и задохнулась от возмущения, но странным образом воспринимала больше реальными его слова, движения, сердитые взгляды, чем это... которое на полу, в красных брызгах... красных лужах.
        -- Это не мои знакомые! -- выпалила она.
        -- Да? -- переспросил он. -- Я тоже сперва так подумал... Чтоб из-за тебя да так ссориться? Но всетаки поубивались же... Ладно, надо уходить. И тебе.
        -- Мне -- зачем?.. Да и тебе... Или ты в чем-то замешан?
        Он бросил ей в лицо ворох одежды:
        -- Теперь и ты замешана. Не понимаешь? Тебя теперь убьют. Просто -- на всякий случай. Обязаны!..
        Одежду она не поймала, та упала к ее ногам. Халат распахнулся, взгляд изумрудных глаз скользнул по ее телу с холодным интересом профессионального патологоанатома. Лицо оставалось участливым, но зеленые глаза стали чуть строже.
        -- Ты с ума сошел? -- пролепетала она беспомощно. -- Надо вызывать милицию. Или ты из этих... каких-то тайных структур? ФСБ, ФБР или ЦРУ, кто вас разберет! Или напротив -- мафия?
        Он хмыкнул:
        -- Почему -- напротив? Это ж близнецы и братья! Нет, я не из тех силовых структур.
        Она правильно поняла уклончивый ответ:
        -- А из каких?
        -- Ну... несколько других. Да и какие к черту силовые? Разве что в самом широком смысле. Она сказала в страхе:
        -- Ладно, я поняла... кажется. Ты не хочешь, чтобы милиция или кто-то там еще знали о твоем участии.
        -- Твоя вера в милицию трогает сердце. Наверное, ты единственная в стране, кто все еще верит в этих ребят. Но милиция тебя не спасет. Тебя обязаны убить. Просто на случай, если ты что-то увидела или услышала то, что тебе не положено знать. Решай! Либо уходишь сейчас же со мной, либо остаешься умирать... что случится очень скоро.
        Он говорил спокойно, обыденно, но на нее словно вылили ведро холодной воды. Оставить квартиру, которую ее родители ждали двадцать долгих лет? Не бросали гадкую малооплачиваемую работу, потому что очередь хоть и медленно, но двигалась, а мечты о собственной квартире становились все реальнее. Оставить насиженное место решались только те смельчаки, что выменивали шило на мыло: чуть лучше или чуть хуже, ближе к центру или к природе. Но оставить просто так? Бросить и уйти?.. Нет, она не настолько сильная, какой выглядит и какой себя подает всем и каждому!
        Она вскрикнула беспомощно:
        -- Ты с ума сошел?.. У меня квартира, хорошая работа!.. Через неделю зарплата!.. А деньги уже кончились...
        Она поперхнулась, внезапно подумав, что на взгляд его тайных структур она вроде премудрого пескаря, старая и пугливая. В то время как с ним рядом ходят длинноногие красотки в шортах, ничуть не ярче ее, с длинноствольными пистолетами в красивых кобурах и в маечках с глубокими вырезами. И денег эти стервы не считают. И квартиры для них всюду.
        -- Решилась? -- спросил он понимающе. -- Ну?
        Она тяжело перевела дух, рухнула на диван, сказала с истерическим легкомыслием:
        -- А, была не была!.. Вообще-то я всю жизнь мечтала вляпаться в какоенибудь грязное политическое дело. Другим же везет?
        Он с сочувствием следил, как она тут же вскочила и торопливо одевается.
        -- Малявка... ты не представляешь, как в самую точку.
        Она спохватилась:
        -- Но только я ничего не знаю и ничего не умею!
        -- Признаки типичного русского интеллигента, -- кивнул он. -- Ладно, малявка... Давайка... Хотя нет, погоди.
        Он оглядел комнату, ноздри вздрагивали. В глазах появился хищный блеск.
        -- Что-то не так? -- спросила она.
        -- Мужчиной не пахнет, -- сообщил он. -- Но когда-то здесь как сыр в масле катался.
        -- Как сыр? -- Она фыркнула. -- Он так не считал.
        -- Не говорил, -- возразил он. -- Но считал.
        Его руки поднялись к антресолям. Она задержала дыхание, по всей его спине пришли в движение группы мышц. Это длилось только мгновение, у культуристов на подиуме это объемнее и эффектнее, но женское чутье подсказало, что эти вот мышцы настоящие, не дутые специальными упражнениями. Эти выглядят так, будто под кожей перекатываются толстые эластичные канаты.
        -- Что ты ищешь?
        -- Я уверен, -- ответил он, -- что у тебя там коечто осталось...
        -- Не смей!
        Но он, подтянувшись на одной руке, другой быстро разворошил узлы, связки старых книг, горки посуды, старую обувь, с торжеством выволок мешок с мягким тряпьем. Она задохнулась от возмущения.
        На пол полетели тряпки, старые майки, халат, пара рубашек, брюки, еще одни... Наконец он встряхнул и приложил к себе старые вытертые джинсы. Они едва доходили до щиколоток, но в поясе оказались в полтора раза шире.
        Глава 4
        Через мгновение он стоял перед ней уже в рубашке отвратительно лилового цвета, что едва не лопалась на его широченных плечах. Чтобы скрыть короткие рукава, быстро закатал их по самые предплечья, ворот расстегнул поглубже, а джинсы взял в обе руки и дернул в стороны. Послышался треск, руки разошлись в стороны, в правой остались шорты с модной в этом сезоне бахромой.
        -- Ветхие, -- успокоил он. -- Теперь надо уносить ноги. Да и головы.
        Она беспомощно металась по комнате, все вещи надо взять с собой, чтоб не пропало, наконец сильная рука ухватила за локоть. Из глубины зеленых глаз смотрела жестокая непреклонность.
        -- Уходим!
        -- А когда вернемся?
        Ее взгляд пробежал по комнате, по столу с компьютером, семнадцатидюймовый монитор, на прошлой неделе добавила оперативную память... куча новых лазерных дисков... Шкаф с новым платьицем, которое успела надеть всего трижды... А каких трудов стоило собрать денег на стол и навесные шкафчики для кухни!
        Она чувствовала, какой ответ он проглотил, но после паузы ответил почти почеловечьи:
        -- В этой жизни возможно все.
        Стены замелькали, хлопнула дверь. В подошвы больно стучали ступени. Ее подхватывала сильная рука, поворачивала, задавала направление, она снова неслась как угорелая, периодически сбоку мелькали двери, но она бежала и бежала вниз, наконец впереди внизу появилась дверь, выросла и заслонила собой мир так, что Юлия с разбегу ударилась о нее, как сырник о сковородку.
        Она не успела спросить, почему не лифтом, стоит чуть-чуть подождать, вон огонек движется, кто-то поднимается... возможно, как раз на их этаж... но Олег открыл дверь во двор, тут же будто переключил в себе скорости, вышел медленно и степенно, как надлежит в ночное время суток, шепнул одними губами:
        -- Выходи.
        Лунный свет высвечивает спины гигантских черепах, что за ночь сползлись в их двор, -- так ей показалось вначале. Она еще помнила время, когда во дворе стоял один "жигуль" и два "Москвича", а теперь "скорая помощь" не может пробиться к подъезду, жильцы ругаются, многие просто из зависти: две трети автомобилей -- иномарки, днем на солнце как жар горят их крыши, на хромированные ручки смотреть больно, а ночью то одна, то другая начинает вопить, что ее грабят...14922
        Олег провел кончиками пальцев по крылу элегантного "мерса", отстучал какой-то мотивчик, так ей показалось, распахнул дверцу. Она напряглась, сейчас взвоет сирена, а он взглянул искоса:
        -- Садись. У тебя глаза размазались.
        Не помня себя обежала машину и плюхнулась на сиденье. Мотор уже чуть слышно гудел, а едва дверца захлопнулась, "мерс" послушно порулил мимо таких же... и так же защищенных сигнализациями к выходу на шоссе.
        В зеркальце отражалось ее бледное лицо. Насчет краски он загнул, у нее татуашь, чем она гордится. Даже выйдя из ванной не пугает мужчин: губы красиво подведены по контуру, брови узкие и четкие, а подводка глаз просто изумительная. Но на всякий случай спешно раскрыла косметичку, инерция вдавила в сиденье, и она ткнула тюбиком помады в щеку. "Мерc" выбрался на дорогу, занял левый ряд и понесся с нарастающей скоростью. Ноч ное шоссе не то чтобы опустело -- в Москве никогда не прекращается жизнь, -- но машин стало впятеро меньше, Юлия почти перестала страшиться, что они с кем-то столкнутся.
        Далеко позади глухо грохнуло. В зеркальце заднего вида она увидела, как по ту сторону здания к темному небу взметнулся столб синего дыма. Словно бы там во дворе возник пожар или же рэкетиры сводят счеты...
        Додумать не успела, инерция качнула в сторону и к дверце. Взмолилась:
        -- Не гони! Нас обязательно остановят!
        -- Мы хорошо смотримся, -- успокоил он. -- Стекла не тонированные.
        -- Ну и что?
        -- За банду качков никакой патруль не примет. Другое подумают.
        Она не решилась спросить, что же о них подумает патруль, сидела тихо. По обеим сторонам проносились массивные дома с широкими темными окнами, но яркие огни рекламы освещали и тротуар, и даже часть шоссе.
        Минут через десять машина свернула под хмурую облупленную арку. Мимо проплыли темные, как адская смола, мусорные баки. Внезапно нажал на тормоз, выключил двигатель:
        -- Выходи.
        Юлия покорно дала провести себя через темный двор. В соседнем дворе Олег с той же легкостью открыл вторую иномарку, сигнализация опять смолчала. Юлия уже чуть с меньшим страхом плюхнулась на сиденье рядом.
        На этот раз неслись до центра города. Юлия чуть успокоилась, уют роскошной машины действует расслабляюще. Из подсознания выплывали странные мысли, совсем не свойственные ее образу жизни: "Гуляй, Маша! Надо жить красиво!.. Помирать, так с музыкой..." И даже из пушкинской "Капитанской дочки": "Лучше тридцать лет орлом, чем триста -- вороном..."
        Внезапно он сказал:
        -- А вот отсюда уже пешочком.
        Мимо проплывали обшарпанные, какие бывают только в центральной части Москвы, стены. Двор тесен, заставлен сплошь иномарками, сверкающими и просто кричащими о достатке и богатстве владельцев, Олег умело втиснул машину между двумя красавцами с хромированными колесами, спросил:
        -- Выбраться сможешь?
        Она с трудом отыскала крохотную кнопку, что открывает дверцы, но ответила достаточно независимо:
        -- Я не такая уж и толстая.
        -- Тогда выскальзывай. Приехали.
        Снова проходные дворы, затем приблизилась и охватила со всех сторон стиснутая массивными, как горы, домами площадь. Он кивнул на высокое здание из красного кирпича:
        -- Остановимся покатам. , Она замедлила шаг:
        -- У тебя с головой все в порядке? Это же "Националь"! Он ответил рассеянно:
        -- А где я тебе возьму "Хилтон"? Лопай, что дают. "Националь" надвигался, таинственный и страшный, здание совсем другого мира, куда входят совсем другие люди, которых видела только в массмедиа: дипломаты, крупные финансисты, главы мафиозных структур, банкиры, нефтепромышленники, киллеры...
        Она напрягалась все сильнее, а когда впереди показалась и начала вырисовываться во всем блеске массивная дверь, когда засверкали золотом ручки, сердце уже колотилось, как у зайца, а заискивающая улыбка примерзла к губам.
        У двери тяжело отдувался огромный министр обороны, таким он показался ей. Судя по блистающим эполетам, галунам и украшениям, готовился принимать парад на Красной площади.
        Олег кивнул ему небрежно, генерал тут же склонился в поклоне и угодливо распахнул дверь. Юлия деревянными шагами двинулась следом. Она чувствовала испытующий взгляд швейцара, внезапно поняла, что он думает:
        богатенький иностранец привел местную непрофессионалку, что все еще стесняется изменять мужу за деньги.
        Она постояла в сторонке, пока Олег беседовал с клерком, потом он кивнул ей, и она послушно пошла следом, как восточная женщина. На широкой мраморной лестнице ноги утопали в толстом ковре.
        Когда он распахнул дверь в их номер, Юлия, выполняя роль кошки, вошла первой... и остановилась, загораживая вход. Олег толкнул в спину, прошел в глубину, сразу сел к телефону, потом увидел через открытую дверь соседней комнаты комп, быстро прошел туда, а она все еще стояла, оглушенная и завороженная.
        Богатство не бросалось в глаза, а роскошь не кричала о себе, как орут новые русские, что навешивают толстые золотые цепи и держат пальцы врастопырку. Здесь все выполнено в сдержанных тонах, полных достоинства. Предполагалось, что жилец настолько привык к своим миллионам, что ему нет нужды одеваться только от Кардена, ставить вокруг себя золотые бюсты: он может позволить себе появиться и в драных шортах.
        Она перевела дух, чувствуя, как все дрожит, будто после долгого плача. В раскрытую дверь видно Олега, он всматривался в монитор, а пальцы быстро бегают по клаве. Когда она тихохонько прошла в ту комнату, ог ромную, как главный зал в церкви, взгляду открылась еще одна дверь.
        Она робко взялась за позолоченную ручку, явно сделанную по особому заказу цехом золотых дел мастеров. Вместо платяного шкафа, как она ожидала, распахнулось еще нечто огромное, с люстрой как в Большом театре, с множеством дорогих кресел, диванов, столов и столиков, изящных ваз в нишах, крохотных статуэток на полках...
        -- Это... что? -- спросила она дрогнувшим голосом. -- Здесь проводят конкурсы бальных танцев? Он на миг оторвался от клавы:
        -- Не люблю танцы возле кровати.
        Только сейчас, ослепленная и оглушенная, она поняла, что то непонятное широкое поле, нечто среднее между теннисным кортом и аэродромом, является кроватью. Точнее, ложем, лежалищем, даже возлежалищем.
        -- Да? -- сказала она с нервным смешком. -- Чего уж... Гулять так гулять!, ' Он буркнул, не отрывая взгляда от монитора:
        -- Разве гуляют так?..
        Она втянула голову в плечи, как испуганный ежик. Страшно и представить, как гуляют люди, которым такие номера в обыденность.
        -- Можно я загляну в ванную?
        -- Конечно, -- удивился он. -- Почему спрашиваешь?
        -- Ну... я боюсь, что не найду. Он отмахнулся:
        -- Ищи, ищи. А мне пока надо коечто сделать...
        -- Ты так много знаешь и умеешь, -- сказала она уважительно. -- И говоришь так умно и возвышенно, как наш школьный учитель. Зануда был страшный! Его считали немножко чокнутым. Но любили. Придурков всегда любят. Вернее, жалеют.
        Он хмыкнул, но смолчал, его пальцы бегали по клаве, а глаза не отрывались от монитора. Она слышала знакомый писк модема.
        -- Представляю, какие зануды ваши старшие чины, -- добавила она ядовито. -- Если ты, рядовой исполнитель, заразился этой гадостью!
        Он буркнул, не поворачиваясь:
        -- Почему я -- исполнитель?
        -- Думаешь, кина не смотрю?.. Там вас так и зовут -- исполнители. А из какой ты структуры: НКВД, ЦРУ или Моссад, даже не спрашиваю.
        -- Тоже мне патриотка, -- буркнул он.
        -- А теперь патриотов не осталось, -- отпарировала она. -- Патриотами быть не модно.
        -- Да, -- согласился он со странной интонацией. -- Мода -- это закон посильнее, чем Конституция, Уголовный или Налоговый кодекс. Моде подчиняется даже оппозиция, что вытирает ноги о президента... Ты права, на руководство модой надо обратить больше внимания.
        Она вскинула тонкие брови, села с ним рядом, но так, чтобы в профиль, откинулась на спинку -- так линия ее безукоризненной груди выгоднее вырисовывается на светлом фоне окна. Олег сопел, возился с компом, не косил глазом, зануда, страшно и подумать, какие зануды его начальники, если он, бывающий в их кабинетах редко -- такие орлы всегда на заданиях! -- успел подхватить эту заразу.
        Не отрываясь, он рассеянно погладил ее по голове, почесал за ухом, провел рукой по спине, сделав пальцы вдоль позвоночника "грабликами". Юлия выгнулась от наслаждения, внезапно повернулась, взглянула в его странно потеплевшее лицо.
        -- У тебя была собака?
        Он вздрогнул, мечтательное выражение из глаз выдуло, как туман под лопастями вентилятора. Лицо даже посерело, кожа на скулах натянулась.
        -- Да, -- ответил он негромко.
        -- Такая же рыжая?
        Он смолчал, хотел высвободиться, но Юлия уцепилась за его руки. Он медленно разлепил губы, которые теперь двигались медленно, словно пришли в движение скалы из красного гранита.
        -- Извини... я не хотел тебя обидеть.
        -- Ты меня не обидел, -- ответила она быстро. -- Когда моя... моя Зита умерла, я неделю жила на корвалоле. Меня с работы отпустили на три дня. Пластом лежала. До сих пор не могу смотреть... смотреть на собак!
        -- А я кусок хлеба не мог проглотить, -- шепнул он невесело. -- Она всегда сидела на кухне... Я бросал по ломтику все, что ел. Она поймает и... смотрит так хитро:
        я уже съела, бросай еще... Извини.
        Юлия сказала торопливым шепотом; .
        -- Это ты извини!.. И спасибо тебе.
        Это тебе спасибо, понимаешь?..
        Он наклонился, его твердые губы коснулись ее щеки. Она слабо усмехнулась:
        -- Услышал бы кто нас. Двое придурков. О чем разговариваем?..
        -- Нас поймет тот, у кого на руках умирала его собака. Чью голову держал в руках... и ничего не мог изменить.
        Он снова поцеловал ее как ребенка, умолк на полуслове. По его лицу метнулась тень тревоги. Уши шелохнулись, как у зверя, ноздри раздулись, словно он, как пес, ловил и понимал запахи.
        -- Что случилось? -- спросила она почему-то шепотом.
        -- Быстро иди в ванную, -- велел он. -- И закройся там.
        -- Но что...
        -- Быстро! Черт, где же это я проморгал... Осел, какой осел! Они уже на балконе.
        Голос его был незнакомый, жесткий, совсем не голос покровительствующего мужчины. Напуганная, она поспешно встала, в квартире тихо, слышно, как далеко за окном взвизгнула тормозами машина, но рыжеволосый поднялся, руки растопырены, в глазах уже не тревога, а откровенный страх.
        Юркнув в ванную, она. прикрыла за собой дверь, замерла, прислушиваясь. В комнате мертвая тишина. Тихохонько приоткрыла дверь, чтоб на полглаза, ахнула.
        Олег спокойно сидел на диване и читал газету!
        Она набрала в грудь воздуха для возмущенного вопля, рука уже напряглась, чтобы дверь распахнуть с треском...
        и тут на балконе зазвенело стекло. Удар был сильным, она слышала звон осколков по дубовому паркету. Тут же грохнуло, послышался тяжелый топот.
        Балконная дверь вылетела на середину комнаты. Следом невероятно быстро ворвались чужие люди. Один влетел в кувырке, она едва успела понять, что из этого комка костей и тугих мускулов торчит ствол автомата, тут же простучали частые сухие выстрелы, словно в комнате вдруг застрочили три или четыре швейные машинки.
        Пули со страшной силой ударили в человека. Газета в его руках осталась странно нетронутой, только его самого трясло, вжимало в спинку дивана. В дверную щель было видно, как из пробитой груди брызнули... опилки! Широкие дыры от пуль зияли на спинке дивана, на стене за диваном. Юлия своими глазами видела, как одна пуля ударила в щеку и сорвала кожу напрочь. Мелькнул страшный ряд белых зубов, непривычно крупных, их тут же залило кровью, но через мгновение там было все то же невозмутимое лицо человека, который смотрел в газету.
        Один из бандитов подскочил вплотную, приставил ствол ко лбу жертвы, явно намереваясь разнести ее вдребезги. Олег в последнем смертном усилии вскинул руки, словно пытаясь ухватиться за ствол....
        И в этот момент прогремели пистолетные выстрелы. Они следовали один за другим настолько быстро, что почти слились в один. Человек в маске вздрогнул. Из середины лба выплеснулась тонкая струйка крови. Еще три бандита роняли автоматы, поворачивались вокруг оси, только последний успел нажать на спусковой крючок, а короткая очередь вспорола потолок.
        Олег вышел из-за второй портьеры. Пистолет он на ходу прятал в кобуру сзади на поясе. Юлия перевела потрясенный взгляд на диван. Вся спинка изорвана в клочья, торчат пучки синтетической начинки, но нет ни Олега, ни Даже газеты...
        Она видела, как Олег наклонился над одним, всмотрелся, а затем спокойно наступил ему на горло. В наступившей тишине неприятно хрустнуло, словно собака перекусила крупную кость.
        
        Глава 5
        В ужасе, едва не теряя сознание, она тихонько при-творила дверь, опустилась на край ванны. В черепе сту-чали молоточки, а к горлу подкатила тошнота. В пле-чо уперлось горячее, она прижалась к колену трубы, страшась грохнуться на пол: если явятся новые бан-диты, то услышат, придут и убьют. А то и вовсе, не потрудившись даже сдвинуться с места, выпустят в за-крытую дверь сотни пуль из этих скорострельных авто-матов...
        В голове стучало все громче. Ей показалось, что про-сидела вечность, никто не приходит, дверь не разлетает-ся от ударов раскаленных комочков металла. Ее пальцы сами коснулись дверной ручки.
        Через щель видно, что балкон зияет выбитой дверью, в комнате разгром. Четверо мужчин в знакомых по фильмам пятнистых костюмах спецназа, с черными мас-ками на лицах, превратились в залитые кровью тряпки, лежат без движения. У одного голова запрокинулась, на месте правой щеки страшно скалятся зубы. Под левым глазом темный кружок запекшейся крови. Он окружен валиком, похожим на кратер погасшего вулкана. Она с ужасом поняла, что это место, куда вошла пуля.
        Олег оглянулся, развел руками:
        -- Что-то им возле нас как медом намазано, верно? Она прижала руки к груди:
        -- Что?.. Кто ты?
        -- Успокойся, -- сказал он. -- Я не марсианин. Идет отработка одной сложной операции. Ну, все должно быть как наяву. Это не кровь, понимаешь?
        -- А что? Что?
        -- Краска, -- сказал он. -- Как в пейнтболе.
        -- Пей... пейнтболе?
        -- То же самое, -- успокоил он. -- Я ж говорю, от-работка одной сложной операции. Но нужно, чтобы все было как в жизни. Ты же знаешь, что для тренировок строят даже копии городов, куда собираются забросить диверсантов...
        Она о таком расточительстве краем уха слышала -- вот куда уходят налоги, -- даже видела в каком-то фильме, судорожно перевела дух:
        -- Ну ты и сволочь!.. Не мог предупредить!
        -- Не мог, -- признался он. -- Все надо делать будто взаправду.
        Дрожь, что сотрясала ее, вырвалась наружу. Она ощу-тила, что слезы брызнули даже из ушей. Она заревела, в груди стало горячо, в глазах повисла мутная горько-соле-ная пелена, зато огромные ладони держали ее как ребен-ка, одновременно гладили, как ребенка, по голове и, как кошку, по спине, даже вроде бы почесали за ухом.
        -- Нет, -- вырвалось у нее через всхлипывания, -- ты -- монстр!.. Монстр, монстр!.. Монстр!..
        -- Монстр, -- согласился он. -- Еще какой!.. Чудови-ще. А ты видела, какие у меня зубы?.. Счас я вопьюсь в твою белую шейку...
        Его руки держали ее крепко, надежно. Под ухом под-рагивала выпуклая пластина груди, из глубины доноси-лись мощные толчки. С замиранием сердца она чувство-вала, как эти толчки становятся все реже. Волосы на груди щекотали ее ноздри. Она звонко чихнула.
        -- На здоровье, -- сказал он.
        Она ощутила, что взгляд зеленых глаз скользнул по-верх ее головы, напряглась, но голос над головой только буркнул:
        -- До чего же пал народ. Как будто не видят, что стек-ла разбиты. Хоть и ночь, но заметить бы надо. Всем все до фени... В самом деле, спасать ли такую страну?.. На всякий случай запомни: ты только что пришла по вызо-ву, застала все в таком виде и собралась звонить в мили-цию. Поняла?.. Это на тот случай, если кто-то явится прямо сейчас. А на самом деле тебе тоже придется оста-вить это место. Причем очень быстро.
        -- Снова? Бежать?
        -- Они наверняка вернутся, -- объяснил он с деликат-ностью гренландского ледника. -- Меня уже не будет, а тебя зарежут. Или удавят. Или просто прибьют. Но по-гасят тебя обязательно.
        -- Почему? -- воскликнула она.
        -- А чтоб все было как взаправду, -- объяснил он. -- Ты извини, я понимаю твои неудобства... У тебя там ос-талась жирнющая курица в микроволновке. Но с другой стороны, я тоже кофе молол зазря!
        -- За... зазря? О чем ты говоришь?
        -- В первый раз, -- поморщился он, -- за мной по-слали, как теперь понимаю, ребят, ничего им не объяс-нив. За что те и поплатились. Но сами, оказывается, следили... Профессионально! На этот раз послали ребят, которые находятся в их структуре. Им нужен был я, они меня получили, расстреляв в упор без предупреждения. Ну, так они думали. Когда один восхотел контрольный выстрел, я сломал ему шею. Не взаправду, конечно. Им пришлось думать, как незаметно убрать труп члена сво-ей команды... ведь действовали тайно, и никто уже не думал о контрольном выстреле... Тем более и так было видно, каков я...
        Она вздрогнула всем телом:
        -- Еще бы! Но почему ты решил, что я не расскажу направо и налево?
        Брякнула и осеклась. Он же может свернуть ей голову в любую минуту! Уже взаправду. Теперь понятно, что тот взрыв и пожар, что она видела из удаляющегося "мерса", был в ее дворе, был из-за них, как-то связан с ними...
        Он светло улыбнулся:
        -- Я тебе доверяю. У разных людей разные способно-сти. Я, к примеру, не умею острить, мне медведь на ухо наступил, еще я скорее удавлюсь, чем запою... тот случай не в счет, зато могу определить, кому можно доверять, кому нет.
        Она сказала саркастически;
        -- Это я такая вот с ног до головы честная?
        -- Разве я сказал -- честная?
        -- Ты сказал, что доверяешь...
        -- Это разные вещи, -- ответил он.
        -- Ну спасибо!
        -- А ты по внешнему виду можешь ощутить, кто злой, а кто добрый?
        Внешний облик обманчив, -- заявила она.
        Да, -- согласился он. -- Конечно-конечно! Кто спо-рит? Но почему-то, глядя на людей на улице, одних счи-таешь хитрыми, других простодушными, третьих вообще...
        Не договорив, он быстро скользнул к окну, взглянул сквозь кисейную занавеску. Послышался едва слышный металлический стук, Юлия быстро посмотрела вниз. На пол посыпались металлические комочки. Странные, изуродованные, расплющенные. Что-то странное и страшное ей напомнили, но едва успела понять, что это, как голос Олега прозвучал напряженно:
        -- Две группы прикрытия на той стороне улицы. Зна-чит, два-три человека в вестибюле, двое сейчас подни-маются на лифте... Видишь вот тот элегантный автомо-биль-фургончик? Это броневик, нашпигованный... Да ладно, к чему тебе подробности? Просто в него лучше не попадать.
        Она вздрогнула, сразу почему-то представив себя на операционном столе в том автомобиле. Жуткие хирурги-ческие инструменты разрезают ее тело, а она корчится в нечеловеческих муках, кричит, глаза ее некрасиво выта-ращены, на шее вздуваются безобразные жилы, что так старят любую женщину.
        -- И никак нельзя? -- спросила она упавшим голосом. Он скользнул к другому окну, Юлия видела, как сразу посерело его лицо, морщинка на лбу стала глубже.
        -- Ого!.. Оцепили весь квартал. Это же какого ранга враг...
        -- Что теперь делать? -- прошептала она. -- Нас убь-ют здесь?
        -- Лучше бы, -- сказал он, -- в другом месте. И в дру-гое время. Все, уходим. Быстро!
        Обнаженный до пояса, в почему-то продырявленных шортах, он метнулся к двери, прислушался. Юлия встала за его спиной. В теле дрожала каждая жилка.
        -- Выходим, -- велел он.
        В широком коридоре на нее подозрительно смотрели портреты на стенах, прогибался багровый ковер под но-гами, массивные позолоченные ручки надменно выгибали бока. На ближайшей слегка колышется бирка с над-писью "Don't disturb", Юлия невольно взглянула вверх, там бесшумно двигались по кругу широкие лопасти вен-тилятора.
        Одновременно она заметила и холодный глаз телека-меры, что разглядывал ее пристально и бесстрастно.
        Олег помчался длинными скользящими прыжками. Ее туфли утопали в ковре, все бесшумно, нереально, словно во сне. Когда Олег вломился в одну комнату, Юлия сжа-лась, ожидая выстрелы, крики, но, когда добежала до от-крытой двери, в лицо пахнуло несвежими простынями. Олег отодвигал от стены тележку с бельем.
        Лязгнуло железо. Олег открыл в стене широкую зас-лонку. Труба блеснула праздничным никелем, словно бас-геликон в военном оркестре. Оттуда несло жарки-ми ночами, разлитым вином, мясным соусом и женски-ми выделениями.
        -- Полезешь первой? -- спросил Олег.
        -- Ни за что! -- воскликнула она.
        -- Как хочешь, -- бросил он.
        Одним прыжком вернулся к двери, захлопнул и закрыл на задвижку. Через мгновение по ту сторону словно про-неслось стадо носорогов. Олег быстро влез в трубу нога-ми вперед, плечи едва-едва помещались. Всего миг его пальцы цеплялись за края, он дергался, лягался, затем его руки исчезли.
        Юлия видела, как в темноте гаснут его красные воло-сы. Донесся слабый скребущий звук, все затихло. Она в страхе оглянулась на дверь. Сейчас те уже добежали до их номера... ворвались... автоматы на изготовку... увидели трупы... тут же выскочили и бросились на поиски... Вряд ли станут врываться во все номера подряд, наверняка сперва проверят покои горничной, кухарок...
        Вскрикнув от ужаса, она взобралась на стол, оттуда не сразу попала ногами в трубу, сдвинулась чуть вниз, чув-ствуя недобрый холод мертвого металла. Пальцы судо-рожно цеплялись за края, она заплакала от страха, сде-лала над собой невероятное усилие...
        ...и ее понесло вниз.
        Дальше все слилось в один сплошной кошмар. Где-то она скользила сама, где-то приходилось ползти за Олегом по длинной толстой трубе, опускаться с этажа на этаж, плюхаться в чаны с грязным бельем. От нее уже пахло мужскими трусами, майками футболистов, ночным бель-ем и прочей гадостью, что остается на простынях.
        Иногда в трубах и странных проходах попадались пе-регораживающие путь пластмассовые решетки, вентиля-торы. Олег крушил их с первого же удара, а Юлия едва перебиралась через торчащие как ножи обломки.
        Голова кружилась от множества поворотов, дурных за-пахов. Наконец труба изогнулась особенно круто. Юлию понесло как на горках, в горле зародился пронзительный визг, как домкратом разжимал ей губы...
        Внезапно гладкий, словно намыленный, металл под спиной кончился. Ее швырнуло в воздух, сердце остано-вилось... сильные руки подхватили на лету, как словно бы он схватил пролетающую муху. Тут же ее перевернуло, каблучки уперлись в пол, а властный голос шепнул в ухо:
        -- Тихо! Они оцепили все здание...
        Она сглотнула воздух, ее глаза дико раскрылись. Те-перь от нее вдобавок пахло еще и стиральным порошком. На цементных стенах блестят крупные капли, воздух как в бане. Олег пробежал вдоль стены, трогал, прислушивал-ся. Внезапно на глазах изумленной Юлии часть стены сдвинулась. Появился темный проход, куда можно влезть на четвереньках.
        Юлия простонала:
        -- Нет!.. Только не снова!
        -- Это еще что, -- бросил он насмешливо. -- Ты мы-шей точно боишься?
        Молча она полезла в проход. Похоже, Олег как-то доз-нался о ее участии в феминистских кружках. Сейчас, ко-нечно, нет, но когда-то она приходила в бешенство, если иронизировали над страхом женщин перед мышами, и потому назло лезла как слон в любую темную дыру.
        За спиной глухо чавкнуло, стало темно. В страхе она остановилась, но в пятки толкнуло, грубый голос прорычал:
        -- Не спи -- замерзнешь.
        Стиснув зубы, она поползла, чувствуя, что двигается через смесь грязного воздуха с такой же грязной водой. Ход тянулся строго по прямой, так ей казалось. Она ползла бесконечно долго, в голове кружилось. Она не поняла, что случилось, когда вдруг лбом ударилась в твердое.
        Не успела ощупать, по спине побежал холодок. Тупик!
        -- Ложись, -- послышался голос за спиной. Тяжелые руки прижали ее к грязному полу. Она про-стонала рассерженно:
        -- Что за извращенец...
        Щелкнуло, вместо тупика возникло странное серое пространство. С ужасом она ощутила себя на краю без-дны. Олег, прижав всем весом к полу, что-то проделы-вал над ее головой. Скрипело, пощелкивало, наконец ненавистный голос сказал хрипло:
        -- Все еще работает... Повезло. Вползай, улитка.
        На уровне с нею в слабом сумеречном свете появилась кабинка размером с лифт, только без стен, если не счи-тать стенами бордюрчик высотой в ладонь. Под ногами пол зашатался, как при землетрясении. А когда следом ступил этот страшный человек, ей показалось, что вот-вот все рухнет в темную пропасть.
        Он что-то делал, тянул, она сидела на корточках, паль-цы вцепились в края, как клешни рака. От страха зажму-ривалась, но поняла, что с большой скоростью опускают-ся, почти падают в темную бездну. Иногда Олег пыхтел, стонал, она чувствовала, что его мышцы едва не рвутся от натуги, тогда движение их лифта замедлялось.
        Воздух стал спертым, плотным, словно упали к цент-ру земли. Наконец кабинка дрогнула, остановилась. Под ногами заходило ходуном. Юлия поняла, что это выпрыг-нул Олег.
        В следующее мгновение сильная рука выдернула ее как пробку из бутылки. Она ударилась о твердое, решила, что налетела на колонну, но это был Олег. Он придержал ее, дрожащую, свет от фонарика высветил старую поржавев-шую стену, похожую на борт списанного крейсера.
        Грубый голос сказал в ухо:
        -- Не двигайся.
        Свет фонарика метнулся в сторону, Юлия вздрогнула, на короткое мгновение увидела такое, что навсегда вре-залось в память. В двух шагах на земле оскалил зубы че-ловеческий череп. Рядом хищно топорщилась клетка из ребер. Остатки одежды истлели, Юлия различила только ремень с медной пряжкой. Луч света метнулся в сторону, но ей почудилось, что там, во тьме, этих черепов и кос-тей намного больше. Глава 6
        Заскрипело, участок стены уполз в темноту. Олег втолкнул в нишу Юлию, шагнул следом. Тут же сталь-ная плита медленно поехала обратно. Юлия уперлась спиной в холодный металл, в ужасе пощупала растопы-ренными руками стены, -- они в замкнутом простран-стве, -- всеми фибрами чувствуя немыслимую толщину металла, здесь как на глубинных подводных лодках, даже воздух спертый, можно резать ножом...
        Олег что-то выстукивал. Юлия сцепила зубы, не по-зволяя себе ни завизжать, ни грохнуться в беспамятство. Шелестнуло намного тише, с другой стороны лязгнуло. С астрономической неспешностью в стене возникла щель, с той стороны явно был слабый свет. Щель начала шириться судорожными рывками. Застыла, стало слыш-но, как надрывно воют и скребутся далекие моторы.
        -- Мы замурованы! -- вскрикнула она.
        -- Размечталась, -- процедил он.
        Его плечистая фигура загородила щель. Донесся его мощный вздох, моторы с облегчением вздохнули. Щель начала шириться снова.
        -- Выползай, -- донесся сдавленный голос. Юлия проползла между его расставленных ног. Под ее коленями и ладонями был шероховатый бетон. Ог-лянувшись, увидела, как Олег протискивается в щель, лицо перекошено болью.
        Он почти выпал, дверь в шлюз так и осталась полуот-крытой. Олег с проклятиями подобрал обломок стально-го прута, что-то колотил, моторы снова загудели, щель сомкнулась так плотно, что Юлия неверяще повела гла-зами: сплошная стена!
        Похоже, они прошли через некую камеру, где Олег должен был успеть набрать секретный код до того, как они задохнутся. Или же до смертельного газа. Или еще чего-то такого же страшного, опасного, о чем как-то не думаешь, когда смотришь на этих длинноногих баб с пистолетами на поясах шортиков.
        Здесь холодно и сыро. Если далеко вверху жаркий июль, то здесь унылая осень, мрачная и тягостная. От стен длинного туннеля, куда они вышли, веет смертью, будто они оказались в могильном склепе.
        Верх огромной трубы, как и стены, в мокрых пятнах. На бетонном полу кое-где мелкие лужицы, с потолка срываются тяжелые капли.
        Через равные промежутки из стен идет слабый мер-твенный свет. Стены вырублены в скальной породе, под ногами бетон. Присмотревшись, она заметила рельсы, утопленные настолько ровно, что здесь могут ходить как поезда, так и автомобили.
        Олег двинулся впереди, его широкие плечи и могучая спина заслоняли от нее полмира. Юлия, оскорбленная таким равнодушием, догнала и попыталась пойти рядом. Он резко выставил руку:
        -- Стоп!.. Меня не обгонять. И вообще... лучше иди сзади.
        -- Даже если ты мусульманин... -- начала она сер-дито.
        Он оборвал:
        -- Когда будут неизвестные мне мины, пошлю вперед. А пока стой! Замри.
        Остановившимися глазами она смотрела, как он упал на мокрый бетон, прополз по-пластунски метра два, под-нялся и знаком велел ей сделать то же самое.
        Она удивилась:
        -- Это ритуал?
        -- Да, -- ответил он жестко. -- Поклонение лазерному лучу, что перережет тебя пополам, если пройдешь в пол-ный рост.
        Она отшатнулась:
        -- Разве есть лазеры такой мощности?
        -- Ну тогда пулеметная очередь, -- буркнул он. -- Для тебя важна разница?
        Юлия послушно легла, чувствуя мертвящую сырость этого подземного мира. Проползла эти два метра... даже три, представляя, как это выглядит отвратительно, когда гордая феминистка ползет, как черепаха, виляя поднятым задом под оценивающим взглядом этого... этого самца.
        Поднялась, заранее ощетинилась, готовясь срезать за этот оценивающий, но Олег уже отвернулся, за что оби-делась еще сильнее. Он двигался все быстрее, почти бе-жал, она крикнула вдогонку:
        -- Что за нами гонится?
        -- Время, -- ответил он, не поворачиваясь.
        -- Такими шлюзами, -- прокричала она, -- можно от-городиться даже от времени... и пространства -- тоже...
        Она устала, запыхалась, проклинала себя, Олега, всю эту сумасшедшую жизнь, а он, как назло, удалился на-столько, что исчез вовсе. Она припустила со всех ног, запарилась, по спине побежала тонкая гадкая струйка.
        Олег... исчез. В страхе она приготовилась сесть и зап-лакать. Никогда еще не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Едва ли не впервые призналась себе, что этот жестокий мир -- мужской мир...
        ...как вдруг послышался равномерный металлический стук. Из глубины туннеля вынырнула тележка. Стучали не колеса, а вся тележка трещала, звенела и готовилась рассыпаться под весом Олега. Он сидел по-турецки, темные провалы на месте глаз были устремлены в ее сторону.
        Она торопливо поднялась, тележка, с виду тяжелая, прижалась к стене. Олег с силой потащил на себя длин-ный рычаг. Тележка заскрежетала, из-под колес красиво выплеснулись длинные искры, как из-под шлифо-вального камня.
        -- Садись, -- пригласил он. -- Дальше будет проще.
        -- Ты был дрезинщиком? -- осведомилась она ядови-то. -- С чего бы такое умение...
        Тележка ходила под ней ходуном, скрипела. Он выж-дал, пока она унаседилась, проследил, как ухватилась за металлические прутья, затем его пальцы отпустили ры-чаг. Под днищем загудело. Дрезина пошла в обратную сторону с нарастающей скоростью. Холодный плотный воздух превратился в мокрый и упругий встречный ве-тер. Лампы замелькали чаще, потом слились в блеклую линию.
        Юлия невольно пригнулась: за спиной Олега ураган не выдирает волосы прядями, хотя стремится вывернуть веки и безобразно раздуть щеки. Колеса почти не по-стукивают, зато допотопный механизм скрипит и рас-шатывается все сильнее. Она старалась не представлять, что с нею будет, если... не если, а когда ее выбросит на полном ходу... а выбросит наверняка... уже скоро... прямо на бетонный пол... а если на повороте, то на стену, полную острых камней...
        Ровная полоса света начала мерцать, разбилась на бы-стро мелькающие точки. Юлия успевала заметить толстые кабели в стенах, массивные агрегаты. Наконец пулемет-ная очередь из-под колес разбилась на мерное постуки-вание, тележка выкатила на огромную станцию, так по-мерещилось вначале.
        Да, так выглядят, наверное, станции метро в послед-нюю неделю перед сдачей мэру города. Масса техники, правда, все машины молчат, свет почти везде выключен, из-за чего Юлии даже показалось, что она попала в под-земный ангар для самолетов, настолько тот был огромен и пугающ: стены уходят в темноту, а едва выступающая из тьмы благодаря тусклой лампочке над входом противопо-ложная стена заканчивается не тупиком, как она втайне страшилась, а сразу тремя дверьми.
        На тележке ехали, замедляя ход, до самого конца стан-ции. Олег вытащил ее за руку. Лицо его было смертельно бледное под разводами грязи и неизвестно откуда взяв-шейся копоти.
        -- Понравилось кататься?
        -- Еще бы, -- фыркнула она. -- Теперь я понимаю, что имеют в виду, когда говорят о шикарных тачках!
        -- Я рад, что понравилось, -- ответил он серьезно. -- Тем более, что сейчас предстоит менее приятная проце-дура.
        Все три двери оказались массивнее дверей сейфов, с кодовыми замками, но все же двери, а не глухая стена. А где двери, там может быть и выход из этого страш-ного места!
        Пока она со страхом представляла, как выглядит она, если Олег такое страшилище, его быстрые пальцы про-бежали по клавишам в таком стремительном темпе, что она ни за какие деньги не смогла бы запомнить код, как бы ни старалась. Тем более, что код не привычно шести-значный, а не меньше чем двадцати, к тому же явно ме-нял регистры и начертание шрифтов.
        Дверь медленно начала открываться. Она открывалась и открывалась, а Юлия видела только, как появляется и никак не появится полностью немыслимо толстый торец. Дверь оказалась не банковскосейфовой, а по меньшей мере противоатомнобомбной.
        Блеснул свет. По ту сторону порога оказалось залитое светом помещение. Олег подтолкнул Юлию в спину, она шагнула вперед как завороженная. Дверь закрылась с мяг-ким чмокающим звуком. Ей даже показалось, что из поме-щения тут же начали выкачивать воздух.
        Она ошеломленно оглядывалась. Это был зал, где под потолком празднично сверкала многорожковая люстра, пол устлан мягкими коврами, а мебель тоже по-дворян-ски добротная, богатая, роскошная.
        Посреди зала массивный широкий стол. Юлия тут же представила на нем расстеленную карту, над которой скло-нился вождь всех народов. Взгляд зацепился за массивный предмет на столе, ноги сделали пару шагов, сознание сде-лало тысячи примерок, пока в памяти не всплыло: чер-нильница! Мраморная или малахитовая, она не знает, что такое малахит, но где-то читала, что у вельмож на пись-менном столе находилась именно малахитовая чернильни-ца. Даже у Пушкина, наверное, малахитовая.
        -- Это что? -- спросила она потрясенно. -- Когда это Зимний дворец перенесли под землю?
        -- Зимний в Питере, -- буркнул он. -- А это... Москва.
        -- Ну Кремлевский!
        -- Куда зачуханному Кремлевскому...
        Он ходил вдоль стены, открывал и закрывал стенные шкафчики. Иногда Юлия видела, как отворял тяжелые сейфовые дверцы, но ничего не брал, бурчал что-то под нос и переходил дальше.
        Наконец вытащил пачку шоколадных плиток. Она пой-мала на лету чуть ли не пастью, жадно сорвала обертку. Тонкие ломтики захрустели на зубах. В измученное тело с каждым проглоченным ломтиком ринулась молодая сила. Последний раз ела едва ли не в обед, домой неслась, меч-тая восполнить сожженные в шейпинге калории, но теперь и курица в микроволновке, и кофе...
        -- Ты хоть кофе выключил? -- спросила она.
        -- Я и не включал, -- ответил он, и она ощутила стран-ное тепло, что он сразу понял, о чем она подумала. -- Я ждал твою хваленую курицу.
        -- Сожрут другие. Или засохнет, как мумия.
        Шоколад, как она заметила сразу, не простой "солдат-ский", толщиной в палец и размером с крышку табурет-ки, а словно бы его сложили здесь в ожидании красивой женщины.
        Олег оглянулся, спросил удивленно:
        -- Ты что, с оберткой жрешь?
        Высокий, с выпуклой грудью, он в недоумении раз-водил широкими руками, приглашая ее полюбоваться на перевивающие их мышцы, на могучие косые мускулы, ровные квадратики живота. А пробитые словно пулемет-ной очередью шорты зияли столь откровенными дыра-ми, что она молча фыркнула, наморщила носик и с тру-дом оторвала взгляд.
        -- Кстати, -- сказал он благожелательно, -- здесь есть ванная.
        Она оглядела себя, поморщилась:
        -- Это было бы кстати, но... Это не то же самое, что принимать ванну посреди Большого театра?
        -- Не важно, -- буркнул он. -- С твоей фигурой -- почему нет? Ты ванну обожаешь. Даже стерильно чис-тенькая лезешь под душ.
        Запах, что шел от ее одежды, показался ей удушливым смрадом. В ванную захотелось до писка в желудке, но все же спросила подозрительно:
        -- Выйдя из ванной, я снова споткнусь о запейтболенные трупы?
        -- До трех раз, -- проворчал он, -- до трех раз...
        Она вскинула брови:
        -- До или включительно?
        -- До, -- ответил он. Оглянулся. -- Ты еще здесь?
        Она не стала спрашивать, где ванная, хотя здесь ее отыскать явно труднее, чем в апартаментах "Националя", пошла наугад, и -- слава женской логике! -- почти сразу наткнулась на красивые двери из незнакомого ма-териала. Толкнула, не поддались, потянула на себя -- дверь с готовностью открылась.
        Хорошо, что она вовремя задержала дыхание. Вопль остался внутри, колотился, как эхо, о ее ребра. Огром-ная ванная, роскошная, отделанная так тщательно и со вкусом, словно над ней потрудились лучшие дизайне-ры... сейчас в пятнах плесени, везде желтая пыль, слов-но здесь работали шахтеры!
        Кран поддался с огромным трудом. Она уже собиралась прекратить борьбу, но вода все-таки полилась, темно-ко-ричневая, дурно пахнущая, словно злорадно ждала этого момента в трубах сотни лет. Стена настолько серая, что Юлия сперва решила, что из матового стекла, но, когда провела пальцем, под толстым слоем пыли обнаружилось огромное, как в зале для тренажа балерин, зеркало.
        Пока вода сбегала, постепенно превращаясь из корич-невой в желтую, а затем в почти чистую, Юлия поспешно вычистила поверхность зеркала. Сейчас там отразилась женщина с нахмуренными тонкими бровями и решитель-ным лицом, запачканным, с комочками копоти на ресни-цах, но лицо умной, решительной женщины, в меру заго-релое, косметики чуть-чуть, не зря же татуашь подновляет каждые полгода, глаза обрамлены натурально длинными ресницами, густыми, чуть загнутыми на концах. Рыжие волосы красиво падают на лоб, почти до бровей, тонких и изящно приподнятых на концах.
        Едва ли не впервые с момента взрослости она засом-невалась: достаточно ли хороша? Нет, что хороша -- это известно, все male-pigs выпадают в осадок, когда она в шортиках выходит к киоску купить кока-колы, но хоро-ша ли, чтобы и этот шпион... или кто он на самом деле, пошел за ней, как гусь к водопою?
        Хотя этот рыжеволосый не говорит, из каких он струк-тур, что понятно, но, как ей с холодком чудится, он не совсем из НКВД... или ФСБ. Может быть, даже из ЦРУ, Моссад или какого-нибудь Сюрте. Она не помнила, что такое Сюрте, но слышала, что такая существует и что она даже круче, чем рекламная ЦРУ. Правда, непонятно, что это у них за игры такие с пейнтболом, но наверняка скоро все расскажет, надо только уметь подластиться.
        Оглянулась на дверь, по ту сторону тихо. Почему-то показалось безразличным, из какой он организации. В конце концов, мир стремительно сближается. Благодаря Интернету люди чувствуют себя в одной квартире, знакомятся и женятся через континенты, а вот вскоре на всей планете воцарится один язык, одна культура... Понятно, какой язык и какая культура, но об этом го-ворить неприлично, как будто признаваться в чем-то постыдном, а вот так -- "один язык, одна культура" -- звучит и возвышенно, и со всех сторон правильно. Так что если он из других организаций, то это как раз он ускоряет слияние отдельных народов в единое челове-чество. Надо перестать смотреть с точки зрения чело-века замкнутого племени, когда всякий чужой -- враг...
        Да ладно, она не единственный человек в России, кто мечтает о добротной оккупационной армии. Сейчас две трети населения настолько ненавидят изворовавшееся правительство, что приняли бы вступление войск НАТО аплодисментами!
        Вода уже бежала тонкой чистой струйкой. Правда, толь-ко холодная, но после этого жаркого бега кожа впитывает влагу как бедуин после перехода через Сахару. В широких углублениях на краю ванны отыскались пакеты с мылом, каким-то странным, непривычным, в грубой некрасивой обертке.
        Юлия медленно намыливалась, вспоминала суровое и постоянно напряженное лицо этого Олега. Да и какой он враг? Для женщин врагов нет. Для них враги -- только более красивые женщины, а мужчины... это существа, из которых одним можно позволить заронить в себя семя, а других нельзя подпускать и на пушечный выстрел. Глава 7
        Когда Юлия скрылась за дверью ванной, Олег тороп-ливо задрал рубашку. Из правого бока намечается выпук-лость, словно изнутри к поверхности поднимается мяч для тенниса. Но вдобавок разбухает, наливается как го-рячим свинцом. Если бы не приступы боли, можно бы и не обращать внимания, но это если бы...
        Он вошел в Интернет и шарил по нудным сайтам, ме-няя пароли, когда Юлия вышла из ванной сияющая и бла-гоухающая. Стремясь смыть дурные запахи, она вылила в воду, а затем и на себя, содержимое всех флакончиков, что отыскала. Олег уже был в рубашке и брюках, довольно мешковатых, сразу скрывших все великолепие его фигуры. На этот раз он показался ей играющим тренером сборной по хоккею. Она присела рядом, счастливая, что смыла пот и грязь, вытравила дурные запахи. А ее кожа, она знала, пахнет волнующе и нежно.
        -- Что это за место?
        -- Бункер, -- буркнул он.
        -- Что?
        -- Бункер. На случай ядерной войны.
        Она огляделась, брови поползли вверх.
        -- Так вот, значит, почему такая смесь милитаризма с роскошью... Генералы собирались отсиживаться, пока мы там, наверху, будем дохнуть от радиации?
        Он искоса взглянул на нее. По губам пробежала едва заметная усмешка.
        -- Это старый бункер. Тебя тогда на свете не было.
        -- Да? Значит, уже не прячутся?
        -- Прячутся. Только те бункера поглубже. И снабже-ны получше.
        Она огляделась, теперь понятно, почему здесь ни одно-го предмета моложе ее самой. А допотопные чернильни-цы так и вовсе чуть ли не со сталинских времен. Или ле-нинских. Только тогда вроде бы атомных бомб не было...
        -- Сюда не заглянут?
        Он успокаивающе качнул головой:
        -- Не трусь. Отсюда уже выгребли все, что могли. Ну, продукты перевезли в новый, для слуг и денщиков... А мебель, понятно, оставили. Со времен позднего Ста-лина... а строить начали еще тогда, мода на многое из-менилась. Этот бункер предназначался для Хрущева с его окружением, там еще один рядом -- для Генераль-ного штаба, но тот заброшен тоже... Заглядывают и ре-гулярно меняют продукты только в новейших, их нача-ли при Брежневе, а закончили всего пять лет тому.
        Она удивленно вертела головой:
        -- И это все богатство... брошено? Или сюда пустят пережидать ядерную зиму каких-нибудь инженериков? Ученых?
        Он покачал головой. Лицо было угрюмым.
        -- Нет. Для сохранения секретности сюда не попадет ни один из... простых, скажем так. Это все просто бро-шено.
        Похоже, подумала она с тайным удовлетворением, ее герой не последний в их организации. Уж точно не сер-жант! Где-то читала в газетах, что элитные части вообще сплошь из офицеров. От них требуется не только умение стрелять и бесшумно давить, как они говорят, объекты, но и некоторый интеллект, а то даже знание языка и обы-чаев страны, куда посылают...
        А этот же, судя по его свободе, вообще не ниже полков-ника, если у них есть полковники. За все время никому ничего не доложил, не отчитался, не попросил инструк-ций... Как будто его нацелили на дело настолько грязное, что руководство вовсе делает вид, что нет ни такого дела, ни такого агента и что вся страна хором поет рождествен-ские гимны!
        Уже без прежней подавленности прошлась вдоль стен. Теперь больше бросалось в глаза, что потолок полусфе-рой, металлический, составлен из широких колец. Соб-ственно, они из толстой трубы туннеля попали в действи-тельно толстую, огромную, исполинскую!
        Олег все еще за компом, пальцы настукивают команды, лицо сосредоточенное, брови сдвинуты к переносице. Юлия вернулась, присела на край стола. Зеленые глаза зыркнули в ее сторону с неудовольствием, но взгляд смяг-чился, как она заметила с тайным удовлетворением, когда с ее тугих ягодиц медленно поднялся на тонкую талию, жировых складок на боках почти нет, прошелся по спине выше, она отчетливо чувствовала его прикосновение, пе-решел на бок, затем ощутила горячее прикосновение на груди, там сразу потяжелело, налилось, а кончики затвер-дели и прожигают блузку, которую натянула на голое тело мокрой.
        Наконец их взгляды встретились. Она видела в зеле-ных глазах искорки, которых не замечала раньше.
        -- Олег, -- проговорила она тихо, кровь прилила к ее щекам, она все еще чувствовала его взгляд, который дер-жал в поле зрения не только ее лицо. -- Олег... Раз уж так получилось, что я попала в ваши шпионские игры... Тебе не кажется, что мне можно рассказать несколько больше?
        Он поморщился:
        -- Разве не слышала о правиле шпионов -- знать толь-ко то, что положено? Не больше. Чтоб не проговорить-ся. К примеру, под пытками.
        Она побледнела. Кровь отлила не только от щек, даже тугая грудь несколько обвисла. Юлия поспешно сменила позу, голос сам по себе стал льстивым и пере-пуганным:
        -- Но хоть что-то... Я не была бы женщиной, если бы не пыталась узнать больше! Как говорят французы...
        Олег скупо усмехнулся:
        -- Ты мой красивый дикаренок. Французы, англича-не, малайцы... Старое медленно уходит из обихода... Куда ни глянь, везде проглядывают древние времена и стены каменных пещер. Уже нет никакой Франции, Ан-глии, России и прочих варварских королевств! Да, для большинства населения они вроде бы еще есть, вчера где-то писали о свадьбе не то короля, не то принца... но это лишь старая обертка... На самом же деле миром правят не короли или президенты стран, а совсем-со-всем другие люди. Я говорю о международных банках, транснациональных компаниях, международных трестах и прочем-прочем, что не так заметно, как заметны поп-звезды, опереточные короли или карликовые армии. Увы, мир стремительно двигается к единству! Но в этом единстве невидимая миру борьба. Мир еще не объеди-нился, а его уже пытаются разъединить по новым прин-ципам. Каким? Да самым разным. Кто-то придумывает новую религию, кто-то создает общества для того, что-бы вернуть Африку его законным обитателям -- пинг-винам... Ты когда-нибудь слышала про масонские ложи?
        -- Еще бы! -- воскликнула она. -- Даже читала!.. Пуш-кин был масоном!.. Грибоедов... или Чернышевский -- не помню. Это такое тайное, красивое, богатое, таинствен-ное, вроде Зорро и Гарун аль-Рашида под масками... Шпаги, кинжалы, бриллианты, золотые серьги, дорогие духи...
        Он вздохнул:
        -- Да, все точно. Так вот, масонские ложи действуют и сейчас. Ага, знаешь. Кроме масонских, есть еще рыцар-ские ордена. Самые известные -- это рыцари мальтий-ского ордена и иезуиты с их противоположными уставами. Первые -- на полной свободе воли, вторые -- на слепом подчинении Главному. Но, как ты уже догадываешься, есть рыцари и третьего ордена...
        Она о таком не догадывалась, но если он считает ее такой умной, то почему бы не кивнуть и посмотреть стро-го и внимательно, с некоторым нетерпением в ее краси-вых глазах: это все понятно, переходи к главному.
        -- Устав нашей организации прост, -- сказал он. -- Все для блага человека, все во имя человека. Правда, здесь есть толкования...
        -- Какие?
        -- Одни толкуют "человека" как индивидуальное суще-ство, другие -- как биологический вид. Из-за этого воз-никают некоторые трения...
        -- Некоторые, -- уточнила она, -- это когда автомат-ная очередь в лоб? То, что ты называешь пейнтболом?
        -- Ну, не всегда так резко...
        -- Не вешай мне лапшу на ухи, -- посоветовала она. -- Я уже надрожалась! После всех этих труб и дрезин ваш пейнтбол, когда мозги летят на стенку, -- для меня вче-рашнее кино.
        Олег запнулся на мгновение, но продолжал тем же невозмутимым тоном:
        -- Но все сходятся в том, что ресурсы планеты Земля принадлежат всему человечеству, а не только тем наро-дам, которые оказались на месте их залегания. Так что местному населению, к примеру, неча загребать больше, чем могут слопать. В то же время образованию за океа-ном поумерить бы аппетиты, а то жрут больше полови-ны всех потребляемых ресурсов. Ну, все также согласны, что надо резко поднять уровень здоровья всех людей, так как генофонд загрязнен... Еще не спишь?.. Это значит вспомнить о евгенике, почистить уже существующие ле-чебницы по идиотам...
        Он внезапно оборвал речь, словно сболтнул лишнее, она в самом деле насторожилась, у нее вырвалось:
        -- Так это же фашизм...
        -- У тебя на все есть ярлык, -- ответил он. Швырнул карандаш на стол, поднялся, потянулся. Зеленые глаза оглядели ее оценивающе. -- Да, посвежела. Ползание по трубам поднимает тонус, как вижу.
        Она вспыхнула:
        -- Да иди ты...
        -- В ванную, -- закончил он. -- Там хоть мыло есть?
        -- Какое-то собачье. Шампуней нет.
        -- Их тогда не существовало, -- объяснил он настави-тельно. -- Разве я не сказал, когда это все готовилось?
        Но отправился не в ванную, а снова порылся в простор-ных ящиках. С изумлением она узнала в них допотопные холодильники. На стол полетели массивные банки. Яркие этикетки объясняли, где курица с горошком, где ветчина, где телятина. Красная и черная икра в таких же трехкилог-раммовых банках.
        -- А где консервный ключ? -- спросила она.
        -- Ты что, -- удивился он, -- собралась есть на ночь? Ты знаешь, сколько сейчас времени?
        -- Полагаю, -- огрызнулась она, -- уже утро. А утром я всегда ем!
        В его руке появился длинный нож устрашающего вида. Она вздрогнула, лезвие с легким стуком вошло в банку чуть ли не по рукоять. Тремя молниеносными движени-ями он вскрыл, криво и с рваными краями, но запах от-туда вырвался на волю одуряющий. Она сразу вспомнила, что после занятий шейпингом маковой росинки во рту не было, а курица в микроволновке... похоже... совсем изжа-рилась.
        -- А тарелки здесь есть? -- спросила она на всякий случай.
        -- Есть, -- ответил он.
        Но Юлия уже поддела на кончик ножа ломоть ветчи-ны, жадно впилась зубами. Сладкий сок сразу потек в горло, она даже застонала от наслаждения. Олег ел отвра-тительно степенно, сдержанно, еще чуть, и вовсе мизин-чик оттопырит, а Юлия махнула рукой на все манеры, на пикниках и то держалась раскованно, а здесь далеко не пикник.
        -- У тебя хороший аппетит, -- заметил он. -- Жрешь, как голодный крокодил.
        Она мычала от удовольствия:
        -- Какие мы дикари... Какие дикари! С ума сойти. А сладкое здесь есть?
        -- Все есть, -- сообщил он. -- Даже шампанское, хотя здесь это совсем дикость.
        -- Дикость? -- удивились она. -- Это ж цивилизация! Это культура. Где ты видишь шампанское?
        Олег молча раскрыл дверки неприметного шкафа. Чу-тье подсказало Юлии, что этот рыжеволосый из тех, кто в состоянии назвать по именам все звезды на ясном небе, но не сумеет красиво откупорить игристое вино.
        -- Дай-ка я! -- сказала она повелительно.
        Он послушно протянул тяжелую бутылку. Юлия умело сняла проволочную сетку, потащила затычку, но та, насто-ящая, из пробки, заупрямилась. Юлия взболтнула, покру-тила, пробка пошла вверх. Юлия не стала ее придерживать, пробка бабахнула на другую сторону комнаты.
        Праздничная пена полезла с таким напором, словно последней оставшейся капле грозило немедленно пре-вратиться в уксус. Юлия поспешно наполнила фужеры. Оранжевая жидкость плеснула на стол, залила скатерть.
        Олег сказал иронически:
        -- Тебе в самом деле кажется, что далеко ушла от тех диких времен?
        -- Конечно!
        -- Но шампанское, -- заметил он, -- можно откупо-рить и не разливая... Однако так делали тысячи и тысячи лет наши лохматые предки. Ну, не с шампанским, прав-да. Всегда сперва богам, а потом себе в чашу. А на тарел-ках оставляли еду. Для домовых, умерших родителей... Гм, компьютеры и суеверия...
        Голос его был замедленный, успокаивающий, а в гла-зах появилось задумчивое выражение. Он что-то вспоми-нал, прикидывал, сравнивал. Бокал медленно поднялся на уровень глаз. Шампанское играло, искрилось, брызга-ло крохотными фонтанчиками. На кончике его носа за-блестели крохотные бусинки. Юлия засмеялась. Она по-мнила, что глоток шампанского всегда окрашивает ей щеки здоровым румянцем, а глаза начинают блестеть кра-сиво и загадочно.
        Она коснулась губами края бокала. На оранжевой по-верхности все еще подпрыгивали крохотные, как во время дождя, фонтанчики. Сразу ощутила, как губы налива-ются горячей кровью, разбухают, даже красиво изгибают-ся без всякой татуаши. А с татуашью так и вовсе неотра-зимы...
        Она посмотрела в зеленые глаза, Олег поцеловал ее твердыми губами. От него пахло шампанским и поче-му-то соленым морем. В голове приятно шумело. Она не чувствовала опьянения, но сделала вид, что захмеле-ла. С расслабленной улыбкой сбросила блузку, сделала вздох и повернулась чуть боком, чтобы он лучше оце-нил безукоризненную линию ее груди.
        Не отрывая от нее взгляда, он протянул руки. Странно, успела подумать Юлия. От него пахнет крепкой мужской кожей, свежестью, словно не полз по трубам, не падал на тюки грязной одежды. Вообще грязь и пыль с его кожи словно... словно смыло.
        Жар, которого она уже давно не ощущала от прикосно-вения мужского тела, прокатился по коже, ушел вглубь, кровь вспыхнула...
        Глава 8
        Она помнила свой вскрик, все нервы воспламенились. Потом, когда прошла вечность, она смутно ощутила свое тело на широком диване. То, что осталось от тела. Каж-дая клеточка горела в диком огне, таком восторге, о ко-тором она даже и не подозревала раньше.
        В поле зрения появилось крупное лицо с запавшими зелеными глазами. Похожие на лесной омут, они сдер-жанно улыбались. На верхней губе темнела корочка за-сохшей крови. Сейчас твердые губы раздвинулись, изображая улыбку, от этого движения выступила алая капелька.
        -- Как красиво!.. Эти слезы... просто жемчужины.
        -- Прости, -- шепнула она, улыбаясь. -- Я не знала, что можно вот так... От меня один пепел, да?
        -- Головешка, -- ответил он. -- Но еще в состоянии загореться.
        Она взмолилась:
        -- Ой, не надо! Смешно, но боюсь, второго раза не переживу. Или хуже того...
        Она испуганно оборвала фразу.
        -- Что? -- спросил он. -- Что тебя пугает?
        -- Что все испортим, -- прошептала она. -- Так не бывает. То, что случилось... может случиться раз в мил-лион лет. Я не верю во второй шанс.
        Он лег рядом, она затрепетала от его близости. Жар его тела снова коснулся ее кожи, растекся, просочился вовнутрь, и снова в каждой клеточке воспламенилось, погнало горячие волны по спинному хребту.
        Она закрыла глаза, отдаваясь сладостному чувству. Этот мужчина сильнее. Как хорошо это признать, как сладко и защищенно в его руках!
        Когда огненный шар прокатился по спине и ударил в мозг, у нее вырвался крик, за который она убила бы себя раньше. Все тело стало размером с галактику, а сейчас звезды и туманности полыхали жарким огнем, все пространство горело в наслаждении. Она чувствова-ла его руки, его губы, потом он что-то прошептал ей прямо в ухо, это было очень эротично и вместе с тем успокаивающе, словно он губами пощекотал перед сном ребенка.
        Она улыбалась, летала с птицами, а когда распахнула удивленно глаза, рыжеволосый герой сидел за столом, пе-ред ним целый ворох бумаг, он разглядывает их присталь-но и сердито. На лбу морщинка стала глубже, а складки у губ отвердели и вздулись твердыми валиками.
        Диван под ней скрипнул. Олег тут же обернулся; в зе-леных глазах отражались искорки от люстры.
        -- Проголодалась?
        -- Я... -- пролепетала она. -- Я... спала?
        -- Да пустяки, -- сказал он великодушно. -- Всего-то часиков шесть-семь. Ерунда.
        Она вскочила, как подброшенная пружинами:
        -- Вот так?.. Голая?
        -- У тебя хорошая фигура, -- заметил он равнодуш-но. -- Не такая уж и толстая... И почти не храпела. А что рожа перекосилась, так кто видит? Я, к примеру, не обращал внимания даже на слюни, что промочили всю подушку.
        Она кинулась на него с кулаками. Сильные руки пере-хватили, она со всхлипом ударилась о широкую горячую грудь, с огромным трудом преодолела желание прижаться, спрятаться там внутри, уперлась кулачками, кое-как отстранилась.
        -- Над чем ломаешь голову?
        -- Удалось разыскать карты.
        -- Этих туннелей?
        -- Это не туннели, а "Метро-2". Оно намного ниже первого, явного. Зато из этого тайного можно проникнуть как в обычную сеть метро... практически в любом месте, так и в любое здание. По крайней мере в пределах Садо-вого кольца -- в любое, а за пределами -- в любое старое.
        -- А новые? -- спросила она невольно.
        -- И в любое новое, -- сказал он так же буднично. Зев-нул, потер усталые глаза. -- Только в новые правитель-ственного ранга, банковские или дома элитные проще простого, это предусматривалось сразу, а в дома обыч-ные... чуть труднее.
        Она сказала поражение:
        -- И что же... Никто из москвичей даже не подозрева-ет, что существует не одна линия метро, а две? Он слабо усмехнулся:
        -- Почему две?
        Она вскинула брови:
        -- А что, есть еще?
        -- Конечно. Самая ранняя сеть подземелий -- это сис-тема подземных ходов. Их начал еще Иван Калита. А при Иване Грозном так вообще стало что-то вроде метро! Правда, пешеходного. Не только тайные выходы для до-носчиков, лазутчиков, но и сам царь хаживал подземными ходами за пределы города. Можно тайно перебросить от-ряды, брать воду из тайных источников, там у него были самые разные хранилища... Да что там Иван Грозный! Еще больше тайных складов у монастырей, что служили одно-временно и крепостями. Не все вырубывались для этих це-лей чаще -- приспосабливали опустевшие каменоломни...
        -- Я слышала о библиотеке Ивана Грозного! -- вос-кликнула она.
        Он вяло отмахнулся:
        -- Это здесь, поблизости. Я все хотел перетащить бли-же к поверхности, чтобы наконец нашли. Увы!.. Сразу хлынут толпы прекраснодушных идиотов. Искать Алек-сандрийскую библиотеку, например. Или сокровища атлантов. Нашли же руины Гиперборейского царства за По-лярным кругом...
        Юлия воскликнула:
        -- Но как же!.. Да как ты можешь!.. Да это же неоце-нимое сокровище!
        -- Бред, -- буркнул он. -- С полсотни книг с устарев-шими медицинскими рецептами, книга по ворожбе, раз-личные методы допроса, несколько томов с описанием, как шить хомуты, делать оглобли, гнать деготь, ловить диких коней в окрестностях Московии, изготавливать батоги для заплечных дел мастеров и простые кнуты для пастухов... А также подробное описание, как ловить птиц Сирин, Гамаюн, Алконост...
        Он зевнул, потер усталые глаза. С раскаянием она вспомнила, что ему досталось больше, чем ей.
        -- Ладно, -- сказала она, -- убери лапы. Перекусить ничего не осталось?
        -- Все, что душа пожелает. Это плата за риск, как по-нимаешь...
        Одеваясь, она бурчала:
        -- Из-за чего риск, ума не приложу... Я понимаю, ког-да бьются из-за женщин, денег, власти!.. Весь мир из-за этого расшибает лбы. Правда, из-за женщин уже не сту-чат рогами, романтика ушла с рыцарями, но зато из-за денег и власти сколько преступлений!
        Он встал из-за стола, пошатнулся, тут же рухнул на диван во весь рост, потянулся до хруста суставов.
        -- Тем более, -- сказал он с зевком, -- у кого деньги и власть, у того и современные женщины!
        Она огрызнулась:
        -- Как будто так было не всегда!
        Он покачал головой:
        -- Ты же сама сказала, были и романтичные времена. А что сейчас такая странная война... В мире как раз ост-рый недостаток идей, а не денег или власти! Раньше был один фараон, остальные -- рабы, а сейчас много вершин:
        финансовых, спортивных, поп-звездных... Есть такое сло-во?.. Когда можно огрести кучу денег, а с ними и власть. Так что власть есть... но нет людей, способных создать нечто новое, захватившее умы и сердца, подобно христианству или исламу...
        Она фыркнула:
        -- Это в самом деле так трудно? А где все эти акаде-мики, доктора наук? Если даже сын плотника смог...
        Он слабо удивился:
        -- Какой это сын плотника?.. О ком ты?.. А, совсем голова не работает, прости. Ночь была нелегкой... да и день не легче. Дети, как же вы все понимаете буквально!
        Она вскинула брови:
        -- А что не так?
        -- Сын плотника, -- пробормотал он. -- Рационалис-ты!.. Если плотник, то, выходит, дерево тесал?
        -- Ну не камень же, -- оскорбилась она. -- Тех назы-вают дикарщиками, я знаю!
        У него был такой вид, что вот-вот скажет: "Как сей-час помню, не был ни плотником, ни сыном плотника", но лишь потянулся еще слаще, зевнул с завыванием. Про-бормотал совсем сонным голосом:
        -- Даже сейчас говорят про одних, что неотесанные, а про иных, пообтесались, мол. Или их пообтесал кто-то. А кому-то хоть кол на голове теши... На востоке Творца обычно называли гончаром. И человека вылепил из глины, и весь мир. Гончар -- первый из творцов. Ка-менщик -- это уже ступень повыше, он из обожженной глины строит тюрьмы и храмы, а также -- новые обще-ства. Их до сих пор зовут масонами... Ну а плотник -- это ступенька еще выше.. Не хочешь думать о чем-то очень высоком, тогда... ну, если очень приземленно, то что-то на уровне полковника иезуитов, епископа хрис-тиан, тайного советника Третьего отделения, доктора наук по философии... гм, трудно подобрать точное со-ответствие, но, во всяком случае, отец Иисуса... ха-ха!.. никогда не строгал доски рубанком. Если бы ему сунуть в руки рубанок, уронил бы на ноги.
        -- Но как же... Все легенды, предания, тексты Еванге-лия...
        Он вяло отмахнулся:
        -- Мир был поэтичнее. Все пушки прошлых веков в единорогах, орлах... А какие барельефы, где бьются рим-ляне со скифами, заглядение!.. В учебниках географии на рисунках толстенькие такие ветры дуют с небес, гоняя тучи... Народ понимал мир не так грубо, как сейчас. Вез-де была разлита поэзия, двусмысленность... Черт, нет даже слов, чтобы объяснить. В каждой строке Корана семь смыслов, но так было почти в каждом древнем рас-сказе... Но нет такого слова, как "семисмысленность". И когда все понимается буквально, мне просто неловко за таких идиотов... Правда, такая же участь ожидает че-рез пару тысяч лет современные анекдоты, построенные на игре слов, на иносказании, намеках...
        Он зевнул снова, веки медленно смыкались.
        -- Кол на головах тесал, -- пробормотал он. -- Плот-ник... Мудрецы...
        Он заснул на полуслове. Она села рядом, провела кончиками пальцев по его груди. Широкие пластины мускулов вздымались медленно, неспешно, раздвигались, затем с такой же астрономической неторопливос-тью слегка опускались. Лицо расслабилось, суровость ушла, губы перестали казаться каменными. Длинные рыжие ресницы оказались с по-девичьи загнутыми кон-чиками.
        Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Он не проснулся, но его рука сонно нащупала ее тело, подгреб-ла, как щенка, ближе. Юлия забросила на его живот ногу, затихла, чувствуя себя уютно и защищенно. Спать не хо-телось, но лежать было так сладко, что лежала как в теп-лом гнездышке.
        Олег проснулся через полчаса, мгновенно охватывая всеми пробудившимися чувствами мир, в котором нахо-дился, свое измотанное тело, а также женскую голову с волнистыми кудрями на своей груди и тонкую руку, об-хватившую его за шею. Юлия дышала легко и ровно, ее губы покраснели от прилива крови, на щеке играл здоро-вый румянец. Но за шею она держалась как за спасатель-ный круг.
        Валун в правом боку за ночь разросся, ощутимо давил на внутренние органы. Едва Олег шелохнулся, тупая боль переросла в острую, он чувствовал, как там заработали тупые пилы. Только бы не приступ, подумал тоскливо. Не то страшное ощущение тяжести и слабости, когда в гла-зах темнеет, а ноги подкашиваются, и он готов упасть в любом месте...
        Пальцы на ее плече дрогнули, она ощутила, как от ла-дони пошел странный жар. Над головой прогудел сильный голос:
        -- Это кто здесь гнездо свил?
        -- Я, -- пояснила она, уже зная, что не у всех шпи-онов с юмором в порядке, этому надо отвечать как по писаному. -- А что? Если здесь будем сидеть до ядер-ной войны...
        -- А когда начнется зима, сразу выйдем? -- спросил он. -- Хорошая логика. Брысь с меня! Надо поискать, как пробраться к одному человеку...
        Он сел за стол, Юлия, как быстрая лисичка, тут же оказалась рядом, сказала пугливо:
        -- Только не говори, что пойдем к тому, который при-слал за тобой этих!
        -- Почему?
        -- Тебе мало?
        Он пожал плечами:
        -- Если не хочешь прыгать через балкон...
        -- Не хочу!
        -- Тогда не будем, -- снова согласился он. -- А в ос-тальном все то же самое. Жена... или кто там у него, ухо-дит в ванную, а я захожу в его комнату. Посмотрим, так ли он меня встретит.
        Она вспомнила свою брошенную квартиру, трупы, черный столб дыма, если он все-таки поставил кофе на огонь представила, как сейчас там все заливают водой, по-слоновьи крушат остатки мебели, на которую она от-кладывала два года.
        Сказала неожиданно для себя:
        -- А где ты оставишь меня?.. Впрочем, я в любом слу-чае пойду с тобой.
        Он не подпрыгнул, на что втайне надеялась, -- неуже-ли у него всегда были такие же отважные и верные спут-ницы? -- только пожал плечами:
        -- Не будешь падать в обморок на каждом шагу?
        -- Ты плохо знаешь женщин.
        -- Плохо, -- согласился он.
        -- Это хорошо, -- сказала она неожиданно. Их взгляды встретились, скупая улыбка тронула его губы.
        -- А ты знаешь, как придется к нему идти? Она слушала его обомлев. Привыкшая ездить в метро, знающая все станции, она, оказывается, и не подозревала, что тайное метро, которое глубже обычного, по размерам не меньше явного и что вообще под Москвой настоящий подземный город. Ветки метро протянуты как к прави-тельственным особнякам за чертой города, так и к их да-чам, к Шереметьеву, Внукову, даже к аэродромам, которые вообще засекречены и вроде бы не существуют вовсе. Но даже в привычном для всех Шереметьеве есть секретные полосы, откуда можно выйти из-под земли прямо к само-лету.
        Да, она слышала, что такая вот секретная линия метро вела на дачу Сталина в Кунцеве, но когда Сталин умер, то линию рассекретили, пустили по ней обычные поезда. Потому и работают так нелепо две параллельные линии, изумляя всех новичков. Но чтобы таких веток были десят-ки!.. Чтобы под землей ходили тайно поезда, подвозили людей к тайным бункерам, складам, прямо к эстакадам, к Окружной дороге, чтобы существовали тайные выходы в лесных массивах Сокольников, Битцевского парка, возле узловых точек главной кольцевой дороги!
        Глава 9
        Клавиши мягко щелкали, на экране появлялись мут-ные черно-белые картинки, мертвые, статичные, словно снятые скрытой камерой. Юлия некоторое время следи-ла за экраном, спросила нерешительно:
        -- А что... компы тогда были? Или какие-нибудь сек-ретные разработки?
        Ей показалось, что он заколебался, не соврать ли, но улыбнулся и ответил честно:
        -- Какие к черту... Это все я натащил.
        -- Компьютер?
        -- И комп, и периферию. И кое-что еще. Он двигал курсором по крохотным пиктограммам, на экране появлялись циклопические сооружения, мрачные туннели, заброшенные штреки, огромные вентиляцион-ные трубы... На одном изображении мелькнуло что-то живое. Пальцы Олега тут же отстучали дробь команд, кур-сор прыгнул на картинку с лупой.
        Изображение начало расти, одновременно шорохи складывались в связную речь. Очень смутно, как сквозь густой дым, виднелись двигающиеся силуэты. Звучала речь, а когда Олег усилил громкость, Юлия услышала разговор трех или четырех человек. Говорили, к ее удив-лению, на чужом языке. Она беспомощно подняла взгляд на Олега:
        -- Английский знаю, французский или немецкий от-личу... Это кто?
        Лицо Олега медленно серело. За ночь он исхудал еще больше, глаза ввалились, скулы натянули кожу до болез-ненного блеска. Сейчас тревога в глазах росла, Юлии по-казалось даже, что на руках поднимаются мелкие рыжие волосы, а по коже вздуваются пупырышки.
        -- Латышские стрелки, -- ответил он сдавленным го-лосом. -- Неужто снова, как и девяносто лет назад...
        -- О чем они говорят?
        -- Да все о том же, все о том же...
        -- О чем? -- настаивала она. Он дернул щекой:
        -- О бабах, пьянке, наркотиках... и о том, как надерут этим тупым русским свиньям задницы. Погоди, я поищу более понятное...
        На экране сменилось несколько картинок. Олегу, судя по всему, удалось подобрать фильтр, изображение стало четким, насыщенным, хотя оставалось черно-белым. На этот раз пошли помещения, где люди в пятнистых комбинезонах либо чистили оружие, либо обедали, кое-где шли учебные схватки, в одном месте мылись, и Олег быстро пролистнул изображение дальше, словно она никогда в жизни не видела голых мужчин и теперь от стыда бросит-ся в ближайшую трубу вниз головой с криком: "Я не могу жить обесчещенной!"
        В одном суровом помещении, явно казарме, коммандос, так она назвала для себя этих людей, забивали "коз-ла". За их спинами толпились зеваки, ожидающие очере-ди, здесь явно играли "на высадку". За соседним столом несколько человек играли в карты. Судя по раскладке, шла бескомпромиссная игра во что-то посложнее "два-дцати одного". Хотя знаков различия нет, но даже ей вид-но по их посадке, по авторитарности движений, по уве-ренным голосам, что это кадровые офицеры...
        -- Три карты, -- произнес один на английском, в ко-тором не было и следа чужого акцента.
        -- Я ставлю сто долларов, -- ответил второй тоже на английском.
        Третий сказал "пас", и снова Юлия не уловила и на-мека на русский акцент. Четвертый подумал, сказал ре-шительно:
        -- Удваиваю!
        -- Ого, -- проговорил первый, -- если ты будешь та-ким же решительным, когда выберемся отсюда, то...
        -- То что? -- спросил четвертый подозрительно. -- Договаривай! Меня уже достали твои полунамеки и обо-рванные фразы.
        -- Я сказал, что сказал...
        -- Ты не то сказал!
        Второй, явно постарше других, хлопнул ладонью по столу:
        -- Тихо, парни!.. На нас смотрит вся эта гниль, держи-тесь. Я знаю, все мы звереем от ожидания, но я скажу точно: на этой неделе все решится. Осталось немного.
        Юлия слышала, как оборвалось дыхание Олега. Гла-за сузились, он ловил каждое слово, сказанное в дале-ком... или, что страшнее, недалеком бункере. На экране было видно, как игроки положили карты на стол, квер-ху рубашками, все смотрели на старшего. Первый спро-сил жадно:
        -- Откуда известно?
        -- Прямого приказа не было, -- улыбнулся старший, -- но кто прослужил столько, сколько я, поймет, почему вдруг подали новые цистерны с дизельным топливом, по-чему перестало в запасники поступать свежее мясо, зато вчера опустился грузовой лифт с сухим рационом на двое суток...
        Олег увеличил изображение до предела, Юлия видела просиявшие лица игроков, один вскинул кверху кулак, показывая, как он засадит этим русским свиньям.
        Она оглянулась на суровое лицо Олега:
        -- Олег? Что это за люди?.. Почему здесь американцы, латыши?.. Это же регулярные части! Верно? Регулярные?
        Он покачал головой:
        -- Малышка, ты не представляешь, какими могут быть частные армии. Но даже частные надо кормить, снабжать оружием... а здесь только элитное оружие, как и люди все на подбор, на подбор... Не представляю, кто все это за-теял! И зачем? С какой целью? Ладно, собирайся... Надо идти.
        Голос его посуровел, лицо стало каменным. Зеленые глаза смотрели мимо экрана. Она видела, как он весь переменился за эти полчаса. До этого явно считал, что все подземелье, все тайное метро в его полном распоряжении и что здесь ни души. А если сюда спустится одинокий обходчик из секретных структур, то легко засечет его эти-ми следящими приборами и обойдет стороной. Но под-земелье кишит войсками... которых вообще не может быть! Это что, миротворцы? Особые части ООН, когда все страны выделяют элитные войска для особо важных операций? Но если такое случается, то газеты задолго до начала начинают захлебываться от восторга, освещают в прессе каждый шаг, с умилением показывают, кто как пукнет, а здесь... страшная тишина!
        Олег предоставил ей складывать в рюкзачок плитки шоколада, консервы и аптечку, сам все еще колдовал с компьютером и следящими устройствами. Юлия напряг-лась, когда он внезапно исчез, но минут через десять по-слышался равномерный стук, приблизился, из темноты туннеля вынырнула крохотная платформа.
        -- Опять?
        -- Нам вагоны пока не поданы, -- буркнул он.
        -- Жаль, -- сказала она.
        -- Лопай, что дают, -- ответил он. -- Хотя, если не нравится, можешь бежать следом. Бег трусцой полезен.
        Она покосилась с недоверием, неужели это он со-стрил? Нет, наверняка сказанул вполне серьезно. Стран-ные люди эти интернациональные шпионы... Есть, ока-зывается, и такие. Непрошибаемые.
        Мотор зарычал негромко, а когда Олег тронул рычаг, тележка покатилась в темноту с нарастающей скоростью.
        От стен тянуло привычным уже могильным холодом. Сверху равномерно срывались тяжелые, как гранаты, кап-ли ледяной воды. Их несло в темноте не долго, вскоре пошли мелькать пятна света. Олег ускорил бег тележки, минут через пять уже ломились через плотную стену воз-духа, словно летели на самолете. Юлия пряталась за Оле-гом, как за выступом бетонной глыбы. Тележка мерно постукивала на стыках, Юлия терпела долго, наконец, прошипела:
        -- Да сколько же это будет тянуться? Мы так до Вла-дивостока доберемся!
        Ветер срывал с губ слова и уносил, но Олег услышал, утешил мирно:
        -- Уже скоро. С полчасика, не больше...
        --Я слышала, что Сталин велел прокопать туннель на Сахалин!
        -- Из Лондона в Бомбей тоже копали...
        Туннель дважды легонько поворачивал, Юлия чувство-вала, как ее отжимает в сторону. Колеса начали постуки-вать реже, появилась надежда, что вот-вот остановятся, но Олег добавил скорости, мелькающие на стенах пятна света слились в сплошные полосы, там мчались еще не-сколько долгих минут, как вдруг под колесами пронзи-тельно вжикнуло. Через несколько секунд еще и еще, уже пронзительнее.
        Юлия испуганно вскрикнула, Олег прокричал сквозь ветер:
        -- Это требование сбросить скорость!
        -- Там люди?
        -- Автоматы были еще в Древнем Египте".
        -- Чего от нас хотят?
        -- Предупреждение, чтоб не мчались сломя голову.
        Встречный ветер стал не таким свирепым. Полоса све-та разбилась на мелькающие огни. Олег все сбрасывал ско-рость, наконец, тележка подкатила к глухой стене. Юлия похолодела, но, присмотревшись, увидела, что это не ка-мень, а покрытый каменной пылью металл.
        Олег вылез, долго возился, шарил по стене в поисках пульта управления. Юлия сжалась в комок, испуганная и несчастная, вспоминала роскошные апартаменты.
        -- Какие мы, женщины, доверчивые, -- вздохнула она ему в спину.
        Он не обернулся, открыл железный кожух, возился с переключателями, буркнул через плечо:
        -- Что не так?
        -- Да тебе все так, -- обвинила она горько. -- Ты все-го наелся от пуза! А я только краем глаза увидела "Националь"... Размечталась, дура: казино, рулетка, насто-ящее шампанское вместо дешевой шипучки... Ты играешь в покер... или во что там режутся шпионы?.. гребешь миллионы, а я в красивом платье стою за тво-ей спиной, на меня все смотрят, у меня бриллиантовое колье...
        Олег огрызнулся, не оборачиваясь:
        -- Так что же тебе не так?
        -- На мне полтонны паутины, -- взвизгнула она в его рыжий затылок, -- вместо колье! И пауки, огромные, как мыши!
        -- Пауки? -- переспросил он. -- Хорошо!
        -- Хорошо?
        -- К деньгам, -- объявил он. -- Значит, еще поиграем в казино "Рояль".
        Слабо скрипнуло. В стене появилась щель, раздвину-лась. По ту сторону тоже рельсы, только вели они совсем недалеко, затем снова упирались в стену. В новом отсеке пусто, как в гробнице Агамемнона после рейда энтузиа-ста-самоучки Шлимана.
        Олег помахал рукой:
        -- Все! Дальше пешочком.
        Юлия слезла неохотно, тележка стала уже родным, об-житым местом в этом пугающем подземном мире. Даже нагрелась под ее задом, почти очеловечилась.
        Едва вошли в новое помещение, Олег повернул рычаг. Толстые бронированные створки сошлись. Чавкнуло, со сту-ком замкнулись невидимые запоры. Олег стоял молча, ждал. В помещении, куда можно бы загнать грузовой трейлер, абсолютно пусто. Откуда-то ударили тугие струи воздуха,
        -- Терпи, -- предупредил Олег. -- Уже скоро.
        -- А что сейчас?
        -- Нас чистят, -- отмахнулся он. -- Наверное, от ра-диоактивных осадков. Хорошо, хоть анализы не берут...
        Из стерильно чистого шлюза их выпустили в огром-ный зал. Потолок терялся во мгле, Юлии даже почуди-лось, что они вышли на поверхность в душную осеннюю ночь. Но по сторонам холодно блестел металл. По спине прокатился недобрый холодок, чутье говорило, что эти листы металла толще, чем броня авианосца.
        Двумя ровными рядами стояли машины. Военные гру-зовики, все под зелеными пятнистыми тентами.
        Олег провел через этот ангар, который Юлия упор-но называла залом, на противоположной стене видне-лось с десяток дверей. Пальцы снова набрали код, мигнули огоньки, он потянул за ручку, дверь нехотя отъ-ехала в сторону.
        Юлия ожидала, что откроется новый туннель, но это была лишь комната, хотя просторная, очень просторная. Олег спокойно прошел к другой стене, ждал. Едва слыш-но жужжали скрытые механизмы. Юлия почувствовала, что дышать легче, а когда опустила глаза на одежду, смут-но удивилась ее чистоте.
        Дверь открылась, теперь там действительно был тун-нель. Черный зев пугающе уходил в темноту.
        -- А нельзя ли снова на дрезине? -- спросила она.
        -- Здесь нет дрезин, -- ответил он.
        -- А... на чем-нибудь?
        -- Только на поезде. Или тяжелом грузовике. Но сто-ит ли привлекать внимание?
        Холодок пробежал по ее спине уже яснее. Горло стискивали невидимые пальцы, не скоро ей удалось выдавить:
        -- А что... тут кто-то есть еще?
        -- Могут быть, -- ответил он. Почувствовал ее напря-жение, успокоил: -- Так, мелочи... Какой-нибудь обход-чик из секретных служб, что раз в год проверяет здесь аппаратуру, механизмы...
        Следующим был зал силовых агрегатов. Так его на-звал Олег, но Юлия чувствовала, что попала в чрево космического звездолета инопланетян. Из бетонного пола вырастали металлические трубы, внутри которых мог бы двигаться многоместный лифт, уходили высоко в темноту, а через каждые шесть труб располагался ме-таллический батискаф, где каждая заклепка была разме-ром с крышку канализационного люка. Воздух подраги-вал, насыщенный исполинскими энергиями. Гранитный пол гасил дрожь, Юлия умом понимала, что это всего лишь крохотная воздушная полость в неимоверно тол-стом массиве гранита, но животный страх твердил, что вот-вот это все рухнет, отвалится под непомерной тя-жестью земной коры, что сверху, а внизу только рас-плавленная лава вулканов, жар уже плавит подошвы туфель...
        Олег остановился так резко, что она ткнулась ему в спину. Не поворачиваясь, он прошептал:
        -- Тихо! Постоим посмотрим.
        Глава 10
        Сначала она видела впереди только тьму, потом почу-дились искорки. Олег наконец сдвинулся с места, но шел теперь очень осторожно, иногда останавливался, вслуши-вался, дважды даже велел присесть на корточки.
        Теперь казалось, что в темноте на огромной елке горят бенгальские огни. Синеватые искры сыпались мелким се-ребристым дождиком. Юлия как можно тише продвига-лась следом, разглядела наконец крохотные фигурки свар-щиков, что как комары облепили огромные металлические балки, стропила, железные лесенки и мостики.
        То ли слегка сместились пласты, то ли сами конструк-ции обветшали и начали ломаться под собственной тяже-стью, но ремонт шел по всем конструкциям огромного ангара. Юлия видела со спины, что Олег хмурится, сер-дито посапывает.
        -- Что тебе опять не так? -- прошептала она. -- Ре-монт -- это хорошо.
        -- Эти балки в таком виде уже три года, -- шепнул он в ответ. -- Почему взялись только сейчас?
        -- Лучше поздно...
        -- Да? А ты знаешь, что по этим направляющим запус-кают? Если бы узнала, то предпочла бы, чтобы все рухну-ло и всех передавило. А то и сама бы всех перебила голыми руками! Несмотря на их семьи и малых детушек.
        Она вздрогнула, зябко повела плечами:
        -- Ни за что! Я никогда не смогла бы убить человека. Вообще убивать -- нехорошо. Он кивнул:
        ---- Нехорошо. Особенно здоровых и биологически ак-тивных. Но если это единственный аргумент?
        Она что-то возражала, он не слушал щебетание, его гла-за оглядывали солдат, помещение. Маскировочные комбинезоны на всех странные: не привычные зеленые с пятна-ми, а серые, кое-где с бесцветными полосами, похожими на потеки грязи. Ясно, это должно сделать их практичес-ки неразличимыми на фоне... на фоне московских улиц с их грязными неопрятными домами, заплеванными лестни-цами, полутемными арками...
        Вместо привычных сапог все в ботинках, к тому же даже они такого же неопрятного цвета, как и шлемы. Отсюда хорошо можно рассмотреть бронежилеты восьмого класса. Если учесть, что сами ребята -- буйволы, каждый из них поборолся бы с Геркулесом, то в бронежилетах они выгля-дят вовсе пугающе, настоящие боевые машины, киборги, нечеловеки.
        На специальных крючьях на груди и боках закрепле-ны боеприпасы, Олег с уверенностью мог сказать, что у каждого по пять осколочных гранат и одной ослепляю-щей, а также по коробке с патронами.
        Судя по всему, группы по четверо-пятеро должны на джипах обеспечивать порядок в городе. На каждом по крупнокалиберному пулемету на турели, "миниганы", броня из кевлара защищает все, кроме колес. Эти десант-ники нацелены быстро и жестоко подавить народные волнения и стихийно возникающие митинги на улицах и площадях, пока другие на бронетранспортерах будут захватывать Кремль и правительственные здания.
        -- Теперь на цыпочках, -- велел он. -- Мы должны прокрасться вдоль стены по туннелю... Там выход наверх.
        -- Хорошо, -- ответила она дрожащим шепотом. -- Выход -- это всегда хорошо. А куда?
        -- Из канализационного люка, -- ответил он, -- пря-мо посреди Садового кольца.
        Она зябко передернула плечами, представив, как при-поднимает крышку люка прямо перед лавиной бешено мчащихся грузовиков.
        -- Хоть на разделительной полосе?
        Он прижал палец к губам. По станции с металличес-ким лязгом раскатывал пугающего вида автоподъемник, желтый и полосатый, как оса, но толстый, как майский жук. Явно не цивильный, слишком уж много железа, словно шофер, кроме своих рычагов, управляет и спа-ренными пулеметами, а то и ракетами "земля -- воздух".
        Юлия на цыпочках кралась следом, здесь тень, они же тихие и незаметные как мышки, как две серые бе-зобидные мышки, на них не надо обращать внимания, это ниже своего достоинства -- обращать внимание на мышей...
        Внезапно вспыхнул свет. Нечеловеческий голос проре-вел из динамика:
        -- Тревога!.. В секторе -- нарушители!.. Тревога! Свет ударил с такой силой, что Юлию отбросило к стене. Белое пламя выжигало глаза, под веками вспых-нула острая резь, она закрылась руками. Рядом послы-шался яростный голос Олега, его ругань.
        -- Пригнись! -- закричал он. -- Пригнись!
        Она пыталась сползти по стене, но его ладонь с та-кой силой вдавила ей голову в плечи, что уши расцара-пало о ключицы. Сверху с треском разломилась стена, посыпалась цементная крошка. Его рука тащила ее где волоком, где Юлия вскакивала на ноги, рядом гулко и страшно стрелял пистолет: Олег нажимал на спуск, по-чти не целясь. Сзади кричали, автоматы грохотали час-то, словно крупный дождь колотил по жестяной крыше.
        Олег сдвинул тяжелую панель, Юлия шмыгнула вов-нутрь нового отсека. Олег влетел вслед за ней кувырком, сверху простучали пули: сперва сухо, а затем -- звонко, когда панель задвинулась и закрыла их металлическим боком.
        -- Сюда! -- крикнул Олег торопливо. Он поднялся, лицо настолько бледное, что Юлии почудилось, будто он изрешечен пулями и уже истек кровью. -- Нам толь-ко бы миновать этот сектор...
        Отрезок туннеля был такой же полусферой, что всякий раз напоминало ей кооперативный парник для помидоров, только вместо сверкающей пленки был толстый ме-талл. Идеально ровный бетонный пол обрывался такой же металлической стеной. Юлия ощутила, что спасение именно за той дверью, устремилась к ней, как частичка металла к мощному магниту.
        Дверь распахнулась навстречу. Оттуда пятнистые фи-гуры появились с такой скоростью, словно просочились сквозь железную стену. За спиной Юлии прострочил, как ей показалось, автомат, хотя она знала, что Олег захва-тил с собой только пистолет.
        Она рухнула ничком. Пули рвали ей волосы, а пят-нистые коммандос падали, словно под ударами невиди-мого молота. А затем она ощутила, как Олег перемахнул через нее, послышался удар, хриплые вскрики, стоны, треск, лязг, она сразу ощутила волну жара от крепких мужских тел, сильный запах пота, сверху обрушилось тяжелое бревно, внутри которого громыхали и перека-тывались кости и гранаты...
        Кто-то больно наступил ей на руку. Она вскрикнула, неумело откатилась в сторону. Над ней и дальше все ки-пело, бурлило, все коммандос кого-то били, сверкали ножи, но из схватки время от времени выпадал кто-нибудь из этих крепких парней, растягивался поверх тех, кто упал, пораженный пулями из пистолета, а схватка кипела...
        За четыре отсека от машинного отделения распола-гался зал оперативного управления. За большим мони-тором сидел, откинувшись на спинку дорогого кресла, дородный мужчина со знаками различия полковника. Сзади вскрикивал от возбуждения его помощник, май-ор воздушно-десантных войск, еще молодой, но уже от-личившийся в ряде операций на других континентах.
        Это они по сигналу тревоги успели бросить наперех-ват группу всегда готового к бою спецназа. Нарушителей успели перехватить почти посреди отсека. Но дальше слу-чилось невероятное: рыжеволосый нарушитель выстрелил из пистолета первым. Он выпустил шесть пуль с такой скоростью, словно строчил из пулемета, и шесть натре-нированных парней рухнули на бегу, пораженные кто в глаз, кто в лоб, что никак не закроешь ни бронедоспехами, ни даже простейшим бронежилетом.
        Уцелевшие не успели открыть огонь, чтобы не стре-лять в спины своим же, а нарушитель уже обрушился на них как лавина. Десантники дрались чуть ли не вслепую, ошалелые, совсем непохожие на тех крутых парней, что умело сражались в Афгане, Анголе, Камеруне или в Бос-нии. И падали будто недозрелые подростки под ударами озверелого борца за веру Аллаха.
        На экране было отчетливо видно, что, когда из десант-ников осталось только трое, да и то сбитые наземь как ураганом, этот нарушитель прыгнул, одолев с места сра-зу метра три, опустился всей массой на ближайшего, каб-луками в грудь, там сразу треснуло, как молодой лед, грудная клетка провалилась, осколки ребер пробили сердце и печень, а он уже ударил с разворота в голову дру-гого, череп лопнул, как спелый орех, третий вскочил на четвереньки и бросился к двери... Он умер от удара но-гой в позвонок, что скреплял череп со спинным хребтом.
        Майор вскрикнул с ревнивым восхищением:
        -- Что делает эта сволочь! Что делает! У меня там ско-ро людей не останется!
        -- Профессионал, -- согласился полковник. -- Клас-са "Красной бригады". Ни одного лишнего движения!.. Хотя, конечно, если посмотреть в замедлении, я все за-писал, увидим и нечеткие приемы... Я вон сейчас вижу, но все-таки наши олухи совсем уж как коровы на бой-не... Такого еще не было. Позор нашим орденам.
        Видно было, как нарушитель поманил рукой женщи-ну. Та подхватилась, перебежала к нему, боязливо пе-репрыгивая через трупы. Где на полу растеклась лужа крови, женщина огибала ее пугливо, стараясь не смот-реть на темное пятно.
        -- Если это профессионалка, -- заметил полковник с удивлением, -- то совсем в другой области. Не пони-маю...
        -- Зачем женщина?
        --Да.
        -- Тогда и он не профессионал? -- предположил майор.
        -- Или прошел школу где-нибудь в Никарагуа, -- пред-положил полковник, -- а то и в частном лагере наркобаронов, моджахедов и всяких там талибов. У них могут быть и недоучки...
        -- Хорош недоучка!
        -- Только касаемо этой обузы.
        Он коснулся кончиком пальца одной из "горячих кла-виш", произнес негромко:
        -- Седьмой... объект движется к вам.
        Майор не слышал, что ответили, но, судя по непод-вижному лицу полковника, ему отрапортовали стандарт-но: есть, шеф, встретим как положено. Впрочем, если бы этот седьмой сообщил в ответ, что высадились марсиане в батискафах, лицо полковника вряд ли изменилось бы.
        Его руки быстро коснулись клавиш, на экране картин-ка машинного зала сменилась изображением огромного ангара. Фигурки в пятнистых комбинезонах быстро рас-хватывали короткоствольные автоматы. Видно было, как командир отделения быстрыми взмахами послал тройку в одну сторону, вторую тройку -- в другую, а сам с двумя охранниками помчался по прямой к дверям.
        -- Как думаете, -- спросил майор, -- он сразу попадет им в руки или?..
        -- Сразу, -- кивнул полковник. -- Другого пути нет.
        -- Совсем?
        -- Есть, но совсем дурацкие. Можно пробраться через сектор "Б", однако еще надо найти в него вход, а он за-маскирован. Можно попробовать проскочить вверху по натянутому тросу... Но ты можешь себе это представить?
        Майор поежился:
        . -- Таких людей нет.
        На экранах было видно, как жертва с женщиной по-зади спешит, как полковник и предсказал, прямо в лапы охране. Те притаились за дверью, бедняг можно взять живыми. Мужчина бежал впереди. Полковник переклю-чил на другую камеру, сменил ракурс, стало хорошо вид-но потное лицо, загнанные взгляды. Нарушитель дышал все чаще, с хрипами, спотыкался. Видно было, что бежит из последних сил. Оглянулся на свою спутницу, его нога подвернулась... он с хриплым криком обрушился всем немалым телом в стену. Там треснуло, прямо в стальной трубе пробежали белые трещинки, словно он ударился в молодой лед.
        Полковник яростно выругался. Этот недотепа спотк-нулся как раз в том месте, где находилась замаскирован-ная дверь в сектор "Б"!
        Майор смотрел округлившимися глазами:
        -- Это что... что там?
        -- Дверь в сектор "Б", -- процедил полковник. -- Май-ор, вы теперь переводитесь в группу тридцать четвертую... раз уж теперь знаете о местонахождении этой двери.
        Майор пробормотал:
        -- Спасибо... за доверие. Я уж ожидал скорее ликви-дацию.
        Полковник зло усмехнулся. Майор шутит, но на са-мом деле недалек от истины. Он вправе принимать и такое решение, у сектора "Б" высшая степень секретно-сти. Молча смотрели, как мужчина разбил раскрашен-ную под металл пластмассу, втолкнул женщину, за ней в черном отверстии исчез сам.
        Майор спросил осторожно:
        -- А нельзя ли туда послать ту группу?
        -- Можно, -- ответил полковник странным голосом. -- Но тогда придется ликвидировать их всех... У них нет до-пуска!.. А потом, возможно, ликвидируют и нас.
        Он вскочил, его руки молниеносно набросили пояс с "магнумом", подхватил снайперскую винтовку. Май-ор молча взял автомат, смотрел вопросительно. Перевод в тридцать четвертую группу означает и скорое повыше-ние по службе, выше жалованье, больше власти в слож-ной иерархии системы.
        -- Все, пошли!
        -- Мы его возьмем.
        За десять минут, во время которых они преодолели три отсека и четыре лестницы, оба даже не запыхались, хотя знали, насколько уступают своим тренированным коммандос. У последней двери оба изготовились к стрельбе, майор влетел первым в кувырке, автомат готов к бою...
        Отсек был пуст. Полковник метнулся к компьютеру, включил, все время повторяя злобно:
        -- Да скорее же!.. Да включайся же!..
        Наконец экран пошел бледно-серыми тенями. Высветился соседний отсек, полковник быстро набирал коман-ды, в то время как майор торопливо проверил все двери, поднялся по лесенке и осмотрел вентиляционную шахту.
        По экрану побежали картинки. Полковник рычал в ярости и бил кулаком по столу. Все отсеки, куда мог помчаться нарушитель, оказались пустыми. Все отсеки, куда попасть было трудно, тоже пусты. Отсеки, куда по-пасть просто невозможно...
        Он побелел, волосы встали дыбом. На самом крайнем почудилось движение. Мелькнули две фигурки, при уве-личении он рассмотрел прежнего нарушителя. Тот держал за руку женщину, но другой рукой зажимал бок. Изобра-жение удалось увеличить еще, на боку ни следа крови, так что ему явно в схватке сломали ребра...
        -- Как он туда попал? -- проговорил он потрясение. -- Как?
        Майор спрыгнул с верхнего мостика, на его лице изум-ление было куда больше.
        -- Что за черт? -- спросил тон. -- Я не знал, что за "Н-23" есть еще сектора!
        -- Есть, -- сказал полковник с яростью. -- Есть. В сек-тор "А", где он сейчас находится, не имеет права заходить ни один человек без высшей степени допуска. Туда даже наши генералы заходят в сопровождении и после провер-ки. Черт... Я не понимаю, как он туда прошел!..
        -- Он еле на ногах держится, -- сказал майор почти сочувствующе. -- Тащит себя на остатках воли. Да, нам бы такого!
        Полковник отмахнулся:
        -- Такого уже не завербовать.
        -- Почему?
        -- Никто не смеет знать о существовании этого сектора.
        -- Что будем делать?
        -- Погоди. Надо понять... в какую он сторону... Так, понятно! Поднимаем по тревоге отряды быстрого реагиро-вания по секторам "Ф-12" и "Ф-13"... Нет, еще и в "Ф-14". Чтоб уж наверняка.
        Глава 11
        Туннель тянулся мрачный и страшный. По мокрым стенам кое-где струилась вода, а под ногами хлюпали лужи. Олег на бегу щупал бетонную стену, но Юлии все чаще казалось, что его попросту шатает от изнеможения и он хватается за стену, чтобы не упасть. Дыхание его вырывалось с такими хрипами, что заглушало топот. Ее череп тоже раскалился, дыхание стало горячим, обжи-гало горло. Ноги налились горячей тяжестью, но, к сво-ему удивлению, она чувствовала, что в состоянии обо-гнать своего героя.
        Внезапно Олег остановился, его ладони лихорадочно шарили по бетону. Юлия привалилась спиной, ее грудь ходила ходуном, всякий раз эротично оттопыривала ткань. Заскрипело, целый блок сдвинулся с места. Исцарапанные пальцы ухватились за край, показалась длинная труба, в конце которой сиял неяркий свет.
        Не дожидаясь приказа, все ясно, Юлия скользнула го-ловой вперед, полезла на четвереньках, чувствуя под лок-тями и коленями мокрую липкую грязь. Сзади скрипнула плита, это Олег отгородился от погони, вскоре она услы-шала надсадное дыхание. С ним что-то неладное, не ра-нен, а слабеет как от потери крови...
        Она на миг задержалась у выхода: под ногами узкий металлический мостик, а внизу... На миг закружилась голова от высоты. Мостик расположен под металличе-ским небом, а внизу -- гигантский ангар, забитый вы-крашенными в маскировочный цвет джипами, бронет-ранспортерами, открытыми ящиками, в которых она рассмотрела продолговатые трубы гранатометов и руч-ных ракет.
        -- Торопись! -- крикнул Олег сзади.
        Он толкнул ее в зад, она вывалилась на мостик, который, как ей показалось, сразу заходил ходуном. Олег вы-катился следом, Юлия услышала надсадный хрип, мельк-нуло его измученное лицо.
        -- Здесь нет спуска! -- вскрикнула она.
        -- Вниз дорога есть всегда, -- ответил он.
        Стальной шест, на подобных пожарные соскальзывают из своих апартаментов прямо в гараж к машине, без зацепок и петель, только кольцо с двумя ручками. Она послушно ухватилась, перенесла ноги через низкий бор-тик. Ветер засвистел в ушах, но она не успела закрыть глаза от ужаса, как подошвы больно стукнулись о твер-дый пол.
        Она успела увидеть, как Олег там, наверху, ухватился за шест голыми руками. Его понесло вниз еще быстрее, чем ее. Ей почудилось, что от ладоней пошел дымок, тут же его пальцы разжались. Тяжелое тело пролетело несколько мет-ров и гулко ударилось о бетонный пол.
        Ее сердце остановилось. Несколько мгновений смот-рела отчаянными глазами, потом ее как гигантской рукой швырнуло к его телу. Олег зашевелился, поднялся, трях-нул головой. Правая рука зажимала бок, словно там была открытая рана, а лицо перекашивалось от страдания.
        -- Олег!.. -- вскричала она. -- Не поднимайся!.. У тебя что-нибудь да сломано!
        -- А ты уже вызвала "скорую"? -- поинтересовался он.
        -- Н-нет...
        -- Тогда надо идти. Сейчас здесь будет как муравьев.
        -- Но ты... сможешь идти? Он удивился:
        -- Конечно. А что не так?.. Высота?.. Так это ж мяг-кий бетон.
        -- Мягкий? -- не поняла она.
        -- Ну да. А что, у тебя может быть мягкое дерево, а бетон не может?.. Если бы тут бетон... твердых сортов, то убился бы точно. Или хотя бы ногу вывихнул.
        Остекленевшими глазами она смотрела, как он метнулся к ближайшему грузовику, исчез в темноте. Юлия услышала только скрип дверцы. Когда добежала и взоб-ралась на непомерно высокую подножку, Олег уже заво-дил мотор.
        -- А бензин? -- спросила она шепотом.
        -- Все заправлено, -- шепнул он. -- Пыль не стряхну-ли, но бензобак полон... Эти машины готовы к броску хоть на Берлин, хоть на Пермь!
        Мотор рыкнул, Юлию бросило плечом, в жесткую дверцу. Она инстинктивно поискала привязной ремень. Олег чертыхался: машину ему, видите ли, дали с непри-вычным управлением, затем грузовик подал задом, раз-вернулся и съехал по широкому пандусу на серое осно-вание туннеля. Холодно и недобро блестели утопленные в бетон рельсы. Но когда колеса пошли набирать оборо-ты, Юлия не ощутила толчков, шины почти не замечали полос блестящего металла.
        Слева по трубе туннеля мелькали тусклые огоньки. Машина неслась с диким ревом. И хотя Юлия понима-ла, что на открытом пространстве этот рев казался бы намного тише, но сейчас вжималась в сиденье, чувствуя себя крохотной и беспомощной в этом мире огромных тяжелых машин, чудовищных конструкций из железа и хромированной стали.
        -- Сейчас будет отсек! -- прокричал Олег. Смер-тельно бледный, он вцепился в руль, глаза пронизы-вали впереди быстро расступающийся полумрак. -- Там слева лесенка!.. Выскочишь -- и сразу наверх, по-няла?
        -- А ты?
        -- Я следом за тобой!
        -- Как скажешь...
        -- То и говорю! Что смущает? Бородавки? Зато ноги красивые...
        Машина вылетела в залитый светом просторный бун-кер. Далеко впереди, почти в самом его конце, Юлия увидела лесенку, ведущую к потолку, но сердце замер-ло, затем оборвалось в бездну. С той стороны распахи-вались двери, выскакивали люди с автоматами на изго-товку. Почему-то у всех головы черные, удлиненные, с длинными, как у слонов, хоботами.
        Загораживая дорогу к лесенке, встала группа людей с автоматами, у одного на короткой привязи озлобленно лаял огромный черный поджарый пес.
        -- Не люблю доберманов, -- процедил Олег.
        Он резко крутанул руль направо. Юлия крепче ухва-тилась за поручни. Бронированная машина ударила в разбегающихся людей, тряхнуло, подбросило. Юлия, прикусила язык. Сквозь рев мотора услышала внизу хлопки и хруст, будто колеса прошли по вязанкам хвороста.
        Машину занесло правой стороной на эстакаду, на огромной скорости швырнуло в воздух. Их на лету пере-вернуло, со страшной силой ударило, перевернуло еще.
        Юлия крепко держалась обеими руками. Вокруг мелькало, гремело, грохотало. Мотор выл оглушительно, она видела бешено вращающиеся колеса.
        Потом ее снова вжало в сиденье. Впереди появился огромный танк, он разбросал какие-то обломки и встал, там как гора, перекрыв выход. Юлия поняла в удивле-нии, что машина, оказывается, перевернулась несколько раз и снова на всех четырех, а Олег все еще пытается прорваться к лесенке...
        В последний момент он круто вывернул руль, машину занесло, Юлия сжалась в комок, послышался толчок, грузовик стукнулся о танк самым боком, колеса бешено выбросили кучу гравия, машину бросило как снаряд, но на двух колесах не удержалась, рухнула набок, так ее| пронесло до самой стены.
        Сквозь разбитое стекло Юлия увидела страшные лица с хоботами. Глаза у десантников стали нечеловечески ог-ромными. Она почему-то подумала про выщипанные брови, но при чем тут брови -- понять не могла, мысли почему-то потекли вяло, застывая на ходу, словно попав-шие в клей мухи.
        Ее тело обмякло. Она видела остановившимися гла-зами, как Олег вывалился из машины, марсиане подхва-тили под руки, он сумел вывернуться и одного подмял. Когда его оторвали от жертвы, на полу распласталось неподвижное тело... Теперь лицо чужака стало снова че-ловеческим, а сорванная маска с длинным гофрированным шлангом лежала рядом, утопая в лиловом дыму.
        Сознание померкло, она почувствовала, что ее тело раскачали и швырнули в бездну.
        Олегу закрутили за спиной руки, надели наручники. Он инстинктивно проверил -- хорошая хромированная сталь, таких нет даже в лучших полицейских управлени-ях. Голова его склонилась на грудь, и если бы не двое могучих коммандос, он бы рухнул на пол как груда мок-рого белья.
        Полковник вскинул руку:
        -- Прекратить подачу газа! Проветрить помещение!..
        Майор ухватил пленника за волосы, рывком задрал го-лову лицом вверх, со страхом и изумлением всматривался в человека, который прошел столько и сумел столько.
        Что за... Я думал, самые элитные части у нас!
        Полковник кивнул:
        -- Конечно у нас. Но одиночки могут появляться вез-де. На земле восемь миллиардов человек! А сейчас все страны постепенно отказываются от обычных войск, все деньги и силы элитным. Какой-нибудь чертов Камерун... а то и вовсе наркобарон может закупить тренировочный лагерь высшего класса, натаскать своих громил... Но хоть этот мужик и крепок, но сломлен, сломлен! На самом деле таких только в расход...
        В его голосе было явное сожаление. Майор спросил почтительно:
        -- Почему?
        -- А ни на что не годен, -- ответил полковник. -- Я та-ких навидался в Афгане. Как демоны убивали направо и налево, кишки выпускали, ребенка могли за ножку и го-ловой о дерево... И ничего, аппетита не теряли! А потом на чем-то ломались. Кто в буддизм уходил, кто Богородицу по ночам видел. А этот, ты ж видел, сержантов убивал как мух, а вот собаку переехать -- не смог. Профи на таком не попадаются...
        Юлия с трудом повела замороженными глазными яб-локами в сторону понурившегося Олега. Выходит, если бы он направил машину на добермана, они бы сейчас вышибли ворота и вырвались на свободу!
        -- Шпашибо, -- прошамкала она. Поморщилась, при-кушенный язык щемит, нет сил, добавила через силу: -- Я уж думала, ты не шеловек...
        Полковник быстро взглянул на женщину:
        -- Уже очнулась? Что-то чересчур быстро. Знала бы ты, милашка, что тебя ждет, предпочла бы не приходить в сознание вовсе... Эй, Гарриман!.. Твоя солдатня соску-чилась по женскому мясу? Возьми эту.
        Один из десантников подбежал, сорвал респиратор, открыв толстогубое потное лицо, настолько черное, что сапожный крем рядом с ним показался бы белейшим снегом. Широкий, как у жабы, рот расплылся в скот-ской ухмылке.
        Слушаюсь!.. Будет исполнено!.. Осмелюсь спросить, что с этим мясом... потом?
        Полковник рыкнул:
        -- Что и всегда. Когда натешитесь, убей. Мясом можешь накормить собак.
        Олег бешено рванулся к полковнику. На плечах и спине висело чуть ли не десяток спецназовцев, но он проволок их всех, полковник отступал, затем сзади в шею кольнуло. Почти сразу мышцы ослабели, а сознание снова заволокло туманом. Он глубоко вздохнул, попытался повернуться к Юлии, но тело не слушалось, а ноги подломились.
        Юлию ухватили за плечи и быстро потащили к дальней двери. Ноги ее волочились, а голова болталась из стороны в сторону. Майор отнял респиратор от лица, быстро достал из сумки шприц, надел иглу и тут же ввел этому рыжеволосому пленнику жидкость еще и в вену. В пос-леднюю неделю их снабдили шприцами, уже заправленными какой-то гадостью. Клялись, что развязывает язык любому...
        Тут же, возле перевернутого грузовика, его долго и зверски избивали. Когда он упал, с наслаждением били ногами. Били свирепо, били сладострастно, вымещая подленький страх, что впервые встретили человека намного круче их самих. До этого времени привыкли добивать уцелевших после зверских бомбардировок, уже раненных и контуженных, красиво и мужественно шагать среди горящих руин, среди глубоких ям от авиационных бомб, изредка постреливая по сторонам, чтобы не терять навык стрельбы по живым мишеням, но впервые нашелся гад, который стре-лял в них самих, который убивал, который сжег в огне и раздавил тяжелым грузовиком немало ветеранов, которые красиво и умело сотнями убивали манекенов в учебных боях.
        Пленник захлебывался кровью. Слышно было, как трещат ребра. Когда бил Гарриман, здоровенный негр, а его ноги толще бревен, кровь изо рта схваченного вып-лескивалась с такой силой, как будто ею выстреливали. Он хрипел, кровоподтеки закрыли глаза, разбитые в ле-пешки губы распухли, глубокие ссадины на лице сильно кровоточили.
        Боль резко перекашивала тело, он пытался подогнуть колени, закрывал локтями бока, но его били и в спину, били в голову.
        Олег чувствовал, что в голове начинает мутиться, он дважды терял сознание, а когда зрение чуть прочистилось, перед ним появились начищенные сапоги. Не бо-тинки, что носят десантники, а офицерские сапоги.
        Сквозь грохот крови в ушах донесся холодный голос:
        -- Завязать ему глаза!
        Есть, -- ответил молодцеватый голос.
        Другой голос, явно человека постарше, сказал с иро-нией:
        -- Если ему еще не выбили... то все равно ничего не увидит .
        -- Урмилас, -- сказал первый голос, -- у тебя на все свое мнение. Повязка на глазах нужна по другой при-чине.
        Олег чувствовал, как его грубо перевернули, сильные руки нещадно перетянули повязкой глаза, заодно и пере-крыв кровоточащую рану над ухом. Повязку используют, вспомнил он полузабытое, ибо с завязанными глазами любой человек паникует, боится гораздо больше, чем если бы видел перед собой нацеленный в лоб пистолет.
        Затягивая на затылке повязку, человек еще несколь-ко раз ударил ногами, стараясь попасть по почкам. Олег опрокинулся на пол, задохнувшись от резкой боли. Его подняли пинками. Кровоподтеки под глазами вздулись как подушки, он видел перед собой только узкие щелочки света, словно смотрел из накрытого брезентом танка.
        -- Вставай, падаль! -- прорычал десантник.
        Хотя сознание было одурманено, вся комната плыла в сознании, а тело не слушалось, он как воочию увидел крепкого плечистого сержанта, быстрого и уверенного, краснорожего, грубого, как грубо и бесчеловечно все в армии.
        Его подхватили за плечи, за волосы. Олег не видел, что его для забавы пихнули мимо двери. Он с разгону врезал-ся в стену, из груди вырвался всхлип. Ноги подкосились, он сполз на пол. Снова попинали, но уже без азарта, за-тем подхватили, проволокли и с разбегу зашвырнули в распахнутые двери.
        Он смутно чувствовал, что его бросили на холодный металлический пол. Отлежаться не пришлось, лязгнули металлические двери, снова голоса, раздраженные и тре-бовательные. Его подняли, усадили на жесткое сиденье. В голове все еще туман, а перед глазами то вспыхивал свет, то все погружалось во тьму, а голоса истончались до комариного писка.
        Потом он чувствовал, как руки и ноги приковывают железом. Снова укол в вену. По телу прокатилось жже-ние, а в голову словно ударили молотом. Он застонал, туман перед глазами начал рассеиваться. Проступило че-ловеческое лицо, что вытягивалось, исчезало, собиралось из отдельных частичек. Сквозь повязку всегда смотреть просто, а эта даже не кожаная -- простой платок, какими десантники повязывают головы.
        -- Еще, -- раздался в ушах пронзительный голос. -- Вкатите тройную дозу.
        -- Помрет, -- возразил другой голос.
        -- Вряд ли, -- ответил первый. -- Этот парень из спецназа, а их учили выдерживать перегрузки. Зато быстрее придет в себя.
        -- Но его мозг тогда полностью в кашу...
        -- Как скоро?
        -- Через двое суток.
        -- Смеетесь? Мне не важно, что с ним будет сегодня вечером.
        Глава 12
        Снова укол, волна жидкого огня прокатилась по телу с такой мощью, что Олег закричал от дикой боли. Серд-це билось как бешеное, вот-вот разломит грудную клет-ку. Он дышал часто, взахлеб, но зрение прояснилось, а звуки различал с такой ясностью, что каждый шорох бил по голове как молотом.
        Повязка создавала небольшой фон, узор на платке, словно клочок тумана, висел в воздухе, но все же удалось понять, что он в темном помещении, стены металличес-кие, пара массивных агрегатов под толстыми кожухами, вдали дверь, похожая на шлюз в подводной лодке, а перед ним стоит, расставив ноги, коренастый человек в маски-ровочном комбинезоне, хотя и без всяких знаков отличий.
        С трудом удалось шевельнуть глазами. От простого движения глазных яблок дикая боль вспыхнула в чере-пе и прокатилась по всему телу. Так, он в металличес-ком кресле. Руки прикованы толстыми железными за-хватами. Ноги, судя по всему, тоже. Кресло наверняка сварено специально для этих целей, для дознания. Про-ще говоря, для пыток. И скобы на его запястьях не простое железо, а высокопрочная сталь. Голову, своло-чи, тоже зафиксировали, чтобы не мог оглянуться.
        Коренастый сказал требовательно:
        -- Чин?.. Звание?.. Должность?. .
        Олег молчал, смотрел тупо. В голове туман, казалось, разъедает саму ткань мозга, выжигает нервные клетки. А во всем теле тупая боль, что временами без всякого предупреждения прерывается острыми уколами.
        -- Не говоришь? Хорошо же... Джонсон, действуй. Запахло чем-то резким, похоже на аммиак, но полу-мертвые чувства подсказали, что это похуже, намного хуже. В старину пытали, вырывая клещами куски тела, отрубая пальцы. Это действует на пугливых, они начина-ют выкладывать все тайны от ужаса, а не от боли, а на самом же деле жертва быстро теряла сознание от потери крови. А саму боль переставала ощущать еще раньше, потому что с потерей крови резко снижается и чувстви-тельность к боли... Но пришел новый век, накопился опыт. Поняли, что простым расплющиванием ногтей молотком можно добиться большего: боль невыносима, крови почти нет, жертва сознания не теряет, вопит и с ужасом смотрит на занесенный молоток над следующим пальцем. Однако в разведках работают дипломированные специалисты по гипнозу, что научились ставить в мозгу разведчиков заборы на пути физической боли. Как все-гда и везде, идет соревнование между мечом и щитом, пулей и каской, победа достается попеременно то снаря-ду, то броне, но сейчас Олег чувствовал, что нападение сломило защиту, разнесло ее в клочья, втоптало...
        Он попытался напрячь руки, однако одурманенное сознание даже не поняло команду. Укол в вену, еще один укол...
        Палач, имя которому Джонсон, с размаху ударил его по щеке:
        -- Не прикидывайся!
        Олег попытался поймать его в фокус, но глазные яблоки двигались в разные стороны. Он чувствовал резь, жжение: слезные железы не работают.
        -- Молчит?
        -- Господин полковник, это крепкий орешек.
        -- Любые орешки раскалываются, понял?
        -- Сделаем, господин полковник.
        -- И поторопитесь.
        -- Разрешите током?
        Действуй. Все можно, мне нужен результат.
        Не в силах сопротивляться, он чувствовал холодное прикосновение металла. Все тело под действием нарко-тика стало необычайно чувствительно, словно с него содрали кожу. Малейшее движение воздуха заставляло на-прягаться все мышцы, а когда электроды приложили к телу, он хрипло закричал в ожидании боли. Он всегда боялся боли. Он избегал боли, потому и стал таким, как есть: осторожным, все предусматривающим и почти не-уловимым. Но удача когда-то да кончается...
        Дикий нечеловеческий удар пронзил тело изнутри, сжег мозг. Тело задергалось в конвульсиях. Он смутно чувствовал, как плавятся суставы, рвутся жилы, а всепожирающий огонь кипит в каждой клеточке. Звериный крик вырвался из горла. Он пытался запрокинуть голо-ву, но стальные захваты крепко держали тело, не давая судороге сломать спинной хребет. Костный мозг вспых-нул, будто с размаху швырнули на горящие уголья...
        Через несколько часов дикой боли ощутил сквозь гро-хот крови в ушах, что атмосфера в помещении изменилась. К жестокости и кровожадности добавилась струя автори-тарности: появился кто-то из высших, если не самый выс-ший. Олег пытался сосредоточить мысль, но мозг горел, корчился от боли.
        Обломки сознания сталкивались, как льдины в весен-ний ледоход, крошились, ныряли в темную мутную воду, полную мусора, щепок. Временами полностью наступала тьма, он переставал даже слышать шум крови в ушах и чувствовать боль, затем снова боль, страх, отчаяние, злые и раздраженные голоса, а это означает новые удары, но-вую боль...
        Лица двигались, расплывались, затем вычленилось одно: красивое, холеное, бесстрастное, с узко посажен-ными глазами. Чисто выбритые щеки отливают синевой, ноздри горбатого носа хищно подрагивают, но глаза, удивительно голубые, выдают, северянина. Хорошо вы-лепленная голова крепко сидит на плечах, мундир де-сантника подогнан по фигуре мастерски, да и выглядит этот... неплохо, очень неплохо. Кадровый офицер, во-енная косточка, привык отдавать приказы, но готов рев-ностно выполнять и распоряжение вышестоящего, так верит в дисциплину, порядок, иерархию власти и иерар-хию ценностей.
        Кропоткин, всплыло, наконец, в затуманенном силь-нейшими ядами мозгу. Правая рука Яфета. Надежный исполнитель всех его замыслов, самое доверенное лицо. Именно ему Яфет поручает самые щекотливые опера-ции, именно ему дал полномочия начинать осуществле-ние проекта... какого проекта?.. ах да, "Башня-два"... самого грандиозного и величественного... которому еще не было аналогов... аналогов...
        В сознании снова все поплыло, вместо Кропоткина возникло и держалось черное от гнева широкое лицо с изрыгающим огонь ртом. Вместо волос были черные из-вивающиеся змеи, а глаза источали белый огонь.
        -- Имя, -- прорычало это существо. -- Настоящее имя!.. И что было поручено. Кто поручил? Когда?
        Волны яда накатывали на мозг, затапливая, пропиты-вая, разрушая, голос звучал как гром: страшно и обрекающе, голос бога, от которого никуда не укрыться.
        "Не бог", -- проплыла вялая мысль. Олег попытался за нее ухватиться, зацепился, за ней возникла другая мысль, нелепая, но почему-то показалась убедительной: "Мы с богом... А вот мы с богом... надо бога поддержать..."
        Чернота сползла с гневного лица, языки пламени втя-нулись в рот. Перед ним стоял, покачиваясь на каблуках, красавец Кропоткин, генерал Военно-Воздушных Сил России, а также мастер масонского ордена, таким его счи-тали многие, восемнадцатая ступенька по иерархии Сове-та Семи, которые сами на девятнадцатой...
        -- Имя! -- повторил Кропоткин грозно. -- Ну?.. Го-вори!
        "Не узнал, -- проползла другая мысль. -- Я для него всего лишь инструмент в чьих-то руках. Скорее всего, счи-тает меня инструментом в руках самого упорного против-ника проекта "Башня-два", Олега Вещего... Хотя членам Совета предписывается держаться втайне от всех, многие таятся даже друг от друга, это приветствуется, но иногда бывают утечки... Иногда досадные, иногда нелепые, но почти всегда неприятные и часто трагические".
        Он попытался приподнять голову, не смог. Сильные пальцы ухватили за волосы, дернули. Олег сквозь повяз-ку увидел ребристый потолок. В голосе Кропоткина про-звучало нетерпение:
        -- Может быть, снять эту тряпку?
        -- Процедура допроса...
        -- Да плевать на процедуру, -- бросил Кропоткин зло -- Я не вижу его глаз, мне самому мешает!.. Я не знаю, слышит ли он вообще!
        -- Как скажете, господин генерал.
        Грубые пальцы рванули повязку, Олег инстинктивно сощурился. Хотя из-за вспухшего от кровоподтеков лица смотрел в узкие прорези, свет показался резким, бьющим прямо в мозг. Через мгновение светосила выровнялась, но Кропоткин, судя по его лицу, уже понял, что пленник способен реагировать на раздражители.
        -- Повторяю, -- сказал он раздраженно. -- Какое у тебя задание?.. Кому непосредственно подчиняешься?.. Каков статус в Организации?
        Пальцы больно защемили волосы на затылке. Кожу натянуло, щели для глаз стали чуть шире. Кропоткин брезгливо морщился. Олег смотрел невидящими глаза-ми, изображение двоилось, расплывалось, на него на-кладывались полосы, как в испорченном мониторе.
        Молчание длилось, наконец, Кропоткин сказал с ненавистью:
        -- Хорошо же... Хорошо... Если твоя психоблокада так непробиваема, то... может быть, поможет старое испытан-ное средство?
        Сержант по его кивку достал из ящика плоскогубцы, По телу Олега прокатила ледяная волна, а он уже был уверен, что его измученное тело ни на что не среагиру-ет. Сержант захватил стальными челюстями кончик ука-зательного пальца. Олег инстинктивно попытался хотя бы согнуть, прикованная к подлокотнику кисть не даст спрятаться, но палец оказался не способным даже ше-лохнуться. Холодные рифленые поверхности стиснули с одной стороны ноготь, с другой -- омертвевшую поду-шечку.
        Повернув голову к Кропоткину, сержант ждал сигнала, плоскогубцы держал обеими руками. Кропоткин ухватил Олега за волосы, вздернул голову кверху, всмотрелся в за-туманенные болью глаза.
        -- А к этому ты тоже готов?
        Олег пытался сказать ему, что он не готов, что боли не выносит, что надо договориться, но язык распух, не по-мещался во рту. Кропоткин, не дождавшись ответа, кив-нул сержанту.
        Нечеловеческая боль пронзила все тело. Хотя плоско-губцы сжали только кончик пальца, раздавливая ноготь, но раскаленные иглы воспламенили все нервы, боль про-жгла до пяток, а в мозгу взорвалась атомная бомба.
        -- Хорошо, -- сказал Кропоткин довольно. -- Вижу, не равнодушен... Давай дальше.
        Кончик второго пальца превратился в кровавую ле-пешку. Сквозь адскую боль и грохот крови в ушах Олег все же слышал легкий хруст, с которым плоскогубцы крушили фаланги пальцев.
        Когда палач закончил с правой рукой, он оглянулся на Кропоткина, тот нахмурился и всматривался в лицо пленника с новым выражением на лице. Сержант взял молоток и попросту раздробил все ногти на левой, а за-тем присел, сопя, на корточки и деловито разбил все фаланги пальцев на обеих ногах.
        Олег терял сознание, но уколы тут же возвращали его в камеру пыток. Кропоткин зловеще растягивал губы, в глазах ярость, а слова вылетали как пули:
        -- Я не знаю еще, что у вас там за подготовка, но я тебя сломлю, сволочь!..
        "Я уже сломлен, -- пытался прохрипеть Олег, -- я уже никто", -- но другая часть сознания упорно блокировала его хрипы и даже не позволяла кивнуть, когда Кропоткин спрашивал, прекратить ли, будет ли говорить.
        Наконец в красном тумане прозвучал раздраженный голос:
        -- Мне надо отлучиться. Вызови Крюона и Меддинга. Они спецы по психотропным, пусть поработают.
        А что мне?
        Поможешь им, дубина. И поучись.
        -- Будет сделано!
        -- Я скоро вернусь, -- пообещал Кропоткин.
        Фигуры покачивались, расплывались, затем одна нача-ла уменьшаться, исчезла. В шею кольнуло. Он понял, что новый наркотик ввели прямо в вену. Сердце заколоти-лось неистово, в груди нарастала острая боль. Он чувство-вал, что сердечная мышца работает за пределами своих возможностей, вот-вот разорвется, лопнет, сгорит от пе-регрузки, в то время как отравленная ядами и наркоти-ками кровь с шумом несется по расширенным до предела кровеносным сосудам...
        Он ощутил, что кровь уже начинает проступать че-рез кожу, кровавый пот... Кто-то из палачей тоже заме-тил, покряхтел, но ввел ему лошадиную дозу расслаб-ляющего. Олег решил было, что его решили поберечь, но другой палач тут же вкатил чуть ли не ведро мощ-нейших стимуляторов.
        Видеозапись, как понял Олег, явно не ведут, иначе боль-ше сумели бы узнать, сравнивая его мимику с ответами, правильно расшифровывая паузы и непроизвольные дви-жения лицевых мускулов. Но здесь армейская пыточная, грубая, свирепая... но надо признать, эффективная. Ни один пленный не выдерживает такой допрос больше часа, а спе-циально подготовленные в лучших тайных институтах агенты, как он знал, раскалываются к концу первых суток.
        Когда измученные палачи оставили пленника, а сами сели перекурить, явился Кропоткин, оглядел критически. Красивое холеное лицо дергалось, в серых глазах кипела ярость.
        -- Освободить, -- велел он.
        Сержанты с неохотой принялись снимать стальные скобы. Олег даже не ощутил, в самом ли деле кровь по-шла в занемевшие члены. Сознание то покидало полно-стью, он чувствовал, как холодеет тело, а сердце пере-стает трепыхаться, то по уцелевшим нервам пробегал огонь, они раскалялись, как горящая проволока.
        Олег остался сидеть, но сержант схватил за волосы, выдернул из кресла и с наслаждением швырнул через всю комнату. Олег ударился о стену, в мозгу вспыхну-ли искры. Затем щеку обожгло холодом. Он понял, что лежит на металлическом полу.
        Сверху раздался злой голос Кропоткина:
        -- Не издохнет! Я чувствую людей. Не издохнет, а зав-тра начнем сначала.
        "Что сначала? -- пронеслось в мозгу Олега. -- Ногти уже расплющены, суставы сломаны, ребра перебиты... Что еще? Нервы горят, печень отравлена, почки отбиты..."
        За ним пришли не на следующий день, а буквально че-рез минуту. Хотя, возможно, прошли сутки или месяц -- он в горячечном бреду не чувствовал времени. Снова били сапогами, тушили о его щеки сигареты, подключа-ли ток. Если бы тело не зафиксировали стальными зах-ватами, он бы сломал в судорогах позвоночник или шею. Когда его, охрипшего от крика, освободили от зажимов, он сам сполз как медуза на пол, а сверху прозвучал не-навистный голос:
        -- Так, уже надломили... Еще чуть, узнаем все.
        -- Господин Кропоткин, -- прозвенел в сознании ко-мариный писк, голос раздавался словно изнутри головы, Олег с трудом заставлял себя помнить, кто он и что с ним происходит. -- Господин Кропоткин, тогда лучше про-должить?
        -- Нет, -- раздался голос Кропоткина. -- Он уже ни-чего не ощущает. А за пару часов чувствительность вос-становится.
        -- Или околеет.
        -- Или околеет, -- согласился Кропоткин. -- Что ж... По крайней мере, ребята отвели душу. Но я уверен, что завтра им еще позанимаемся. Он нам ответит, кто он и что знает. И может быть, выведет на след их самого глав-ного -- таинственного Олега!
        Он был, как полагал, в глубоком беспамятстве, но даже так ощутил, что по всему помещению пронесся холодный ледяной ветер, принес ледяную крошку, и та посыпала всех словно по голому телу. Если бы это происходило пару сотен лет назад, сейчас бы все крестились, бормо-тали на разных языках и хватались за обереги, амулеты, мощи и высушенные лягушачьи лапки. Похоже, имя это-го человека чем-то могло нагнать страх. Но кто был тот человек?.. О ком это Кропоткин?
        Безжалостные руки грубо тормошили, переворачива-ли. Ему снова закрыли глаза повязкой, грубо и безжа-лостно, но он даже с плотно закрытыми глазами разли-чал их всех по запаху. Его подняли, прижали к стене, растянули руки в стороны. Он чувствовал холодное при-косновение металла к правому запястью, затем к лево-му. Похоже, его приковали к трубе, что спускается с по-толка и уходит в пол.
        Вдобавок, ему приковали даже ноги. Хотя его уже ис-калечили, но десантники не оставляли ему ни единого шанса.
        Ни малейшего.
        Глава 13
        Шаги затихли. Щеку все так же обжигал холод метал-ла. Все тело стонало, распадалось на части. Удары молот-ка вколачивали в череп острые гвозди. Самые острые и длинные -- в виски. Но горячий туман в мозгу медленно рассеивается. Он чувствовал, что спинной мозг выплес-кивает в кровь миллионы свежих кровяных телец, те раз-жижают отраву, разносят и кислород по телу, а не только разрушающие частицы яда и наркотиков, даже начинают вымывать из тела чужое, капсулировать, выдавливать через кожу на поверхность, где неведомые силы очистят, уберут, сотрут... Сейчас даже с повязкой на глазах он раз-личал каждую деталь в помещении, чувствовал ее форму, вес, плотность.
        Страшась двинуть и бровью, он послал мысль по из-мученному, изломанному, искалеченному телу. Усталое сердце, что почти останавливалось, всхлипнуло и с усилием начало качать кровь. Антитела, фагоциты, остатки защитной системы -- все спешно захватывало частички яда. Селезенка вздохнула и тоже начала выпускать в по-мощь спинному мозгу миллионы свежих частиц крови, незараженных, не пораженных ядовитым газом и вакци-нами. Мозг заработал быстрее, а по всему телу поднялась температура, пошло знакомое жжение, он буквально чув-ствовал, как спешно идет ремонт, как восстанавливают-ся раздробленные суставы, наращиваются порванные сухожилия... Кровоподтеки и ссадины -- потом, сперва окончательно выдавить через кожу остатки яда, соеди-нить перебитые кости...
        Сквозь повязку он быстро просканировал обострив-шимися чувствами помещение, увидел как наяву метал-лический колодец, в который его бросили, вверху на самом краю справа небольшой бугорок... металлический выступ...
        Он задышал чаще, погнал кровь по всему телу, засто-нал, прислушался, застонал громче, отчаяннее. Для на-блюдателей... а теперь не сомневался, что этот выступ -- портативная телекамера, он лишь испуганная жертва, что теряет остатки мужества, но только сам Яфет, его глав-ный противник, понял бы, что он вслушивается в эхо, по его отражению от стен уже чувствует объем, прикидыва-ет расстояние...
        -- Сволочи, -- прохрипел он. Прислушался, склонил голову направо, повторил: -- Сволочи!
        Понятно даже, как направлен стеклянный глаз. Если его сейчас мониторят, то десятки специалистов рассмат-ривают холодно, прикидывают, как сломить так, чтобы не нарушить рассудка... по крайней мере до того, как расска-жет все, что знает. Хотя нет, он забыл, здесь армейская пыточная... здесь без тонких психологических штучек...
        Он заставил себя ощутить горечь, тоску. Представил себе, как глотает отвар полыни, затем вспомнил, как уми-рали на его руках старые верные друзья, во рту появилось жжение. Он терпел, пока не ощутил, что губы и десны начинает разъедать как кислотой, вскинул голову, замер на короткий миг.
        Плевок пронесся как пуля. Звук донесся едва слыш-ный, но это звук удара по стеклу, а не по металлу. Мыш-цы сразу вздулись, времени в обрез. Он застонал, боль нарастала, мышцы начало сводить судорогой. В левой руке боль стала резче, но звук лопнувшего железа донес-ся оттуда, что понятно -- он левша. Освободившейся ру-кой он поспешно сорвал с глаз повязку, ухватился за цепь на левой.
        Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы осво-бодить ноги. А за это время операторы уже наверняка об-ратили внимание, что объектив застлала какая-то пелена, появился грязный туман... На гражданском объекте про-шло бы минут пять, прежде чем кто-то пойдет, чертыхаясь и едва волоча ноги, проверять, а здесь сюда уже бегут двое-трое тренированных парней с автоматами в руках!
        Он разогнулся, левая рука метнулась за спину. Пальцы вонзились в то, что всем казалось плотью, рванули. Затре-щало, в руке оказалась длинная полоса пластика, имити-рующего кожу. Пальцы ухватили приклеенную вдоль спинного хребта тонкую стальную струну в десяток метров. Вообще-то он привык использовать ее как тетиву для лука страшной убойной силы, жутковатого бесшумного оружия, но сейчас быстро сорвал с трубы остаток цепи, закрепил на стальной жиле.
        Тело еще вздрагивало от избытка адреналина, иначе не порвал бы цепи, но груз пронесся над телекамерой безукоризненно. Пальцы вовремя дернули, звенья цепи со зловещим лязгом обмотались вокруг выступа.
        Только бы выдержало, мелькнуло в голове. Что выдер-жит нить, не сомневался, проверено, но болты телекаме-ры на такой вес не рассчитаны...
        Он перевалился через край, и почти в это же время из дальнего туннеля выметнулись трое крепких ребят. Их подкованные ботинки гремели, как гусеницы танков на марше, дула автоматов смотрели как черные дыры в пространстве, пятнистые фигуры приближались со скорос-тью выпущенных птурсов.
        Трое, мелькнуло в голове. Два лейтенанта и сержант, что удивительно -- в спецвойсках обычно служат только офицеры... Многовато, когда вот так стучит сердце, а все-го раскачивает. Многовато...
        Десантники подбежали к колодцу, один заглянул вниз, а двое со знаками различия лейтенантов красиво развер-нулись спина к спине, глаза подозрительно сканировали сумерки в углах огромного помещения.
        -- Там его нет! -- ахнул первый. -- Ты что? -- отозвался один из тех, что спина к спи-не. -- Сдурел?.. Оттуда никто не выберется!
        -- Да посмотри сам!
        Оба лейтенанта одновременно повернулись к колодцу. Они не видели, как за их спинами от стены бесшумно отделилась странная фигура, на которой медленно исче-зал рисунок бетонной стены с пятнистой трубкой кабе-ля, быстро шагнула к ним...
        Сильный толчок бросил обоих через голову первого. Тот попытался вскочить, получил страшный удар в лицо, вскрикнул и перевалился через край. Внизу по-слышались два шлепающих удара, а он обрушился на лейтенантов сверху. Последней мыслью десантника было яростное, что чужак не только перехитрил, но и завладел оружием .
        Олег подхватил выпавший из руки спецназовца авто-мат, сорвал с его же плеча сумку с патронами. Все в од-ном движении, а когда тело ударилось о железный пол внизу, он был уже за два десятка шагов от пыточной.
        Стены замелькали, словно он снова несся на скорост-ной дрезине. Стук подошв по бетону стал таким частым, словно пошел крупный ливень.
        Лагерь коммандос он ощутил задолго до того, как тот показался из темноты. Он сам не мог бы сказать, как именно ощутил, запахи ли дизельного масла, пота, одеж-ды, тепло работающих и животное тепло множества здо-ровых тел, но перед глазами ясно встал огромный зал, где под стенами расположены огромные кожухи турбин чу-довищной мощности, каждая могла бы снабжать Москву электричеством, трубы с охлаждающим раствором, бронированные чаны, которых во время его последнего по-сещения здесь не было, а внизу казармы для солдат...
        Не сбавляя бег, различил и почти пересчитал челове-ческие фигурки. Упражняются в приемах рукопашного боя! Вверху на железных конструкциях оборудованы даже гнезда для снайперов. Дурацкая затея, кто же заберется так высоко... Ага, это понимают -- из восьми гнезд заня-то только два...
        Он задержался на выходе из туннеля, здесь он еще во тьме, быстро просканировал взглядом все строения. Юлию должны держать вон в том домике. Хотя их шесть совер-шенно одинаковых, но если он не разучился понимать военных, а их мышление весьма и весьма... гм... предска-зуемо, то именно там она и сидит сейчас привязанная к стулу, на глазах темная повязка. Одетая, это мужчина чув-ствует себя беспомощнее, если с него сдирают одежду, а женщину, да еще с такой фигурой, раздевание не пугает, еще как не пугает...
        Фигурки на плацу остановились. Из строения, где дол-жна быть Юлия, выбежал человек. Десантники сбежались к нему, как куры на водопой. Олег видел, как офицер по-казывает руками кому куда, слов не слышно, но три груп-пы организованно побежали с плаца, две бросились к ма-шинам, одна сразу же направилась в его сторону.
        Юлия слышала выстрелы, крики, яростную брань. Затем был грохот, звон и лязг железа. В помещение вор-валась волна жаркого воздуха, бензина, горячих масел. Избитое голое тело отозвалось дрожью. Раздалось два выстрела, она ощутила, как рядом кто-то упал, а за спи-ной ее кресла звякнуло железо.
        Сильные руки сорвали с губ наклейку.
        Она охнула разбитым ртом. Лицо Олега было сплош-ным кровоподтеком. Оба глаза распухли, из узких щелочек сверкали одни зрачки. Но когда она увидела краешек глаз-ного яблока, сердце ее сжалось: тот был залит кровью, ка-зался деформированным. Губы расплющены, в клочьях изуродованного мяса, темная кровь застыла сухими струпьями. Под глазами все цвета радуги: от темно-багрового до фиолетового.
        -- Сволочи, -- прошептал он. -- Что они с тобой сде-лали...
        -- Олег... -- прошептала она, -- Ты все-таки...
        -- Обопрись на меня .
        Она обнаружила, что ее руки уже свободны, а когда пошевелила ногами, с них упали разрезанные веревки. Олег протянул ей руку, она встала, пошатнулась. Он ос-торожно обнял ее за плечи, но она все равно охнула и закусила губу. Кожа пламенела в кровавых ссадинах, на спине висели лохмотья кожи, а кровавые полосы наложились одна на другую так, что образовали месиво.
        -- Можешь идти? -- спросил он. -- Хотя это не важ-но. Я унесу, больше не волнуйся.
        Она пошарила взглядом. Сорванная с нее одежда гряз-ной грудой лежала в углу этой комнаты. Она помнила, как на улице мужчины не могли оторвать от ее изуми-тельной фигуры восторженных взглядов, а их женщины зеленели от злости, но сейчас избитое и опозоренное тело невольно горбится, отчего выпячивается живот и прови-сает грудь...
        -- Смогу, -- ответила она. -- Я все смогу, чтобы они все подохли!
        -- Подохнут, -- пообещал он.
        Под грудой одежды обнаружились ее туфельки. Она попыталась надеть, однако ступни распухли, не влезли. Два трупа, из-под которых выползают струйки крови, в огромных ботинках. Она далеко не Дюймовочка, но все же в один такой ботинок влезут обе ее ноги...
        -- Выберемся наверх, -- сказал он, -- все будет. Лю-бые туфли.
        -- А мы выберемся? -- спросила она тихо.
        -- Мы из всего выберемся, -- пообещал он.
        -- Олег!
        Он улыбнулся разбитыми губами:
        -- Представь себе, они не знают, что я и есть тот самый, к которому они пытаются подобраться!
        Она отпрянула, из ее глаз брызнули слезы.
        -- Ты должен убить меня! Он удивился:
        -- За что?
        -- Я предала тебя... Они сделали мне один-единствен-ный укол... и я рассказала им все-все! Я призналась им, какой ты крутой... я рассказала, как мы познакомились... Я им рассказала со всеми подробностями, что ты не ниже рангом, чем полковник... что-то заставляло меня болтать без остановки! Только они почему-то этим не заинтере-совались!
        -- Ну, -- протянул он успокаивающе, -- сказанула... Если за предательство убивать, то пришлось бы уничто-жить всех женщин на свете!.. Нет уж, приходится мирить-ся, приспосабливаться.
        Она всхлипнула громче:
        -- Что ты говоришь? Разве мы... предательницы?
        -- До единой, -- ответил он убежденно. -- До мозга ко-стей. Это в крови. И в этих... фибрах. Это ваша суть. Нет, за такую мелочь... даже не мелочь, а за естественное свой-ство женской натуры разве можно убивать?.. Мужчин -- надо, но женщин...
        Наконец до нее дошло, что это у него такой тяжело-весный юмор, если этот человек вообще понимает, что это, она заревела громче, распласталась на его груди, как медуза на широком камне, обвисла, плечи вздрагивали, потом затряслись, как будто раскручивались лопасти вен-тилятора, а слезы побежали по каменным плитам, что у него служили грудью, промочили рубашку, скопились у пояса.
        -- Уходим, -- повторил он настойчивее. -- Здесь ни-кого не осталось, но до соседнего сектора рукой подать. А я не хочу убивать этих парней, из каких бы стран они ни приехали.
        Она взглянула непонимающе, больно сентиментален, а он подумал, что не станет же объяснять, что среди них наверняка есть его прямые правнуки или много раз пра-правнуки.
        -- Если можно убить, -- прошептала она, -- то надо убить...
        -- Ах да, -- ответил он неуклюже, -- да, ты права.
        С другой стороны, даже самым что ни на есть пря-мым сыновьям и внукам не дозволено так обращаться со свободной женщиной. Она едва передвигает ноги! Похоже, ее насиловали все, кто был там в группе, мог-ли повредить, сволочи. Могли вообще порвать связки. И даже били, лицо почти в таких же кровоподтеках, как и его.
        Он сорвал с убитого офицера кобуру с пистолетом, который тот так и не успел достать, быстро прицепил ей на ремне сзади.
        -- Кобура скрытого ношения, -- пояснил он. -- Тебе идет.
        -- Ну спасибо...
        Она в самом деле внезапно ощутила себя увереннее. Хотя никогда в жизни не держала в руках пистолета, даже игрушечного, но эта недобрая тяжесть почему-то добави-ла сил.
        Глава 14
        Ноги подкашивались, онемели, кровь пошла в лодыж-ки, Юлия заплакала тихо и жалобно, в голые подошвы кололо, словно всаживали горячие иглы. Олег пригото-вился подхватить ее на руки, но она с усилием отстрани-лась: не тот случай, сейчас это оскорбление, а не признак нежности и одновременно мужского хвастовства.
        Огни в стенах быстро убегали за спину. Она обнару-жила, что вовсю бежит с ним рядом, задыхается, голые ступни стучат по бетону. Затем Олег перешел на шаг, осторожно отыскал утопленный в стене широкий пульт управления, снял кожух, что-то замкнул, посыпались искры, но тут же с допотопной неторопливостью прямо в бетонной стене одна плита опустилась, открылся коридор, за ним чернела толстая бронированная дверь.
        Шлюз, поняла она. И здесь их невидимые механизмы чистят на предмет радиации. А если сочтут чересчур гряз-ными, то и не пустят...
        Зажужжало, заскрипело, массивные створки медленно пошли в стороны. Открылся тускло освещенный бункер ангарного типа. Олег втащил Юлию за руку, двери тут же захлопнулись с чавкающим звуком, словно на стыках были покрыты мягкой резиной.
        -- По диагонали, -- шепнул Олег. -- Видишь лесенку наверх? В конце бункера...
        Он умолк. На той стороне бункера раздвигались желез-ные створки. Юлия видела, каким молниеносным движе-нием Олег выхватил пистолет и выстрелил в распредели-тельный щит. Там вспыхнуло, все огромное помещение мгновенно погрузилось в полную темноту. Послышался скрип двери, легкий стук, затем -- топот подкованных ботинок. Юлия чувствовала по движению Олега, что он с огромной силой что-то метнул. В шуме и топоте под-кованных сапог ей почудился короткий всхлип.
        Пыль все сильнее щекотала ей нос. Не выдержав муки, она громко чихнула. Его глаза уже перешли на ночное зрение, он видел, как в темноте головы всех десантников мгновенно повернулись в их сторону, сказал насмешливо:
        -- Будь здоров, Коваленко!.. Что-то как коза чихаешь...
        На встревоженных лицах кое-где появились улыбки.
        Один из десантников растерянно огляделся, вскрикнул возмущенно:
        -- Я при чем?.. Это не я!
        Кто-то гоготнул:
        -- Это не он, майор. Он тут другое сделал... Дыхнуть нельзя. Нет ли противогаза?
        Под гогот десантников Олег молча тащил ее вдоль сте-ны, а потом подхватил на руки и понес. Она испуганно обхватила его за шею, прижалась, затихла.
        Вдруг в помещении вспыхнул красноватый аварийный свет. Олег метнул один болт в матовый плафон, другой в лоб растерянного лейтенанта, что с выпученными глаза-ми смотрел прямо в их сторону. В последний момент тот начал поворачивать голову, и болт, проломив тонкую ви-сочную кость, погрузился, как в мокрую глину, по самую шляпку.
        Лейтенант даже не вскинул руки, в рефлекторном жесте хватаясь за ушибленное место, молча ткнулся в стену, сполз на пол такой кучей, словно у него все кости мгновенно превратились в желе.I
        Глаза через несколько мгновений полностью адапти-ровались, он видел в темноте так же четко, как и при свете, только не различал красок. Еще один десантник, на этот раз пораженный в лоб гайкой, завалился очень удобно, между двумя металлическими чанами. Не дожи-даясь, пока о его выставленные ноги кто-то споткнет-ся, Олег выбежал и, на ходу подхватив автомат, быстро сорвал сумку с запасными рожками.
        -- Быстрее! -- крикнул он на русском с сильным латышским акцентом. -- Он побежал к выходу на нижний этаж!
        Десантники, что двигались едва ли не на ощупь, разом развернулись и побежали в одном направлении, что значит, помещение знают как свои пять пальцев, обжились, помнят все ходы и выходы. А еще это значит, что подготовка к операции началась давно...
        Когда они были у входа, раздался взволнованный голос:;
        -- Кто отдает приказы?..
        Олег усмехнулся: не всякая аппаратура в состоянии различить их голоса, побежал вместе со всеми, так же громко топая, а когда оказался возле стены, быстро вер-нулся к Юлии. Она стояла бледная, таращилась в темноту. В красивых глазах было отчаяние.
        Он опустил ладонь на ее губы, шепнул в ухо:
        -- Это я, не трусь.
        Она в испуге дернулась, тут же один из офицеров вдруг повернулся в их сторону и начал прислушиваться. Глаза расширились, Олег поспешно выхватил из кармана болт. Офицер начал открывать рот для крика, болт с сокрушительной силой снес кончики зубов, исчез в темном про-вале рта. Офицер завалился на спину. Похоже, он умер мгновенно.
        Десантник, которого офицер задел при падении, сперва отскочил, но, чуя неладное, наклонился, его ладони быстро прошлись по лицу убитого.
        --- Он среди нас! -- завопил он. -- Майор Симерс убит! Олег подхватил Юлию на руки, побежал в сторону ле-сенки уже почти не скрываясь: крутые парни хватали друг друга, требовали паролей, кто-то кого-то душил. Возле лестницы опустил Юлию на пол, шепнул:
        -- Полезешь первой?
        -- Ты что, -- прошептала она ему в ухо, -- видишь в темноте?
        -- Конечно, -- удивился он. -- А ты разве нет?
        -- Нет...
        -- Урод, -- буркнул он с сочувствием. -- Ничего, я никому не скажу.
        -- Иди первым, -- отрезала она. -- Не выношу, когда смотрят под подол.
        Лесенка задрожала под его тяжелым, но тренирован-но-шпионским телом. Юлия карабкалась следом изо всех сил, ноги дрожали, руки дрожали, все тело сотрясала су-дорога. Она изо всех сил старалась не показать, насколь-ко она обессилена и унижена, ведь шпионы должны быть железными, они -- машины для убийства, потому они в лучших отелях и с лучшим шампанским в бокалах, их жизни коротки... а она теперь в их шпионистой коман-де, но все равно приступы отчаяния сотрясали ее так, что пальцы разжимались на прутьях лестницы. В жизни эти шпионские будни гораздо страшнее, грязнее, отвратительнее, чем в самом грязном боевике.
        -- Дурак, -- прошипела она. -- Я сейчас упаду...
        Прутья лестницы нащупывала вслепую, тьма вокруг, она до кругов в глазах всматривалась в эту чернильную темень, в голове стучат молоточки, уже почти видит ка-кие-то выступающие из тьмы силуэты, потом оказыва-лось, что они либо расплываются, либо остаются перед глазами, в какую бы сторону ни повернула голову. Она в самом деле чувствовала себя уродом, слепой курицей, которая уступает всего лишь мужчине, этой male-pig, хоть и тренированному в лучших лагерях мира на лучших ком-пьютерных тренажерах.
        Ее дернуло за руку вверх. Ноги на миг зависли над пропастью, тут же ударилась о его сильное тело, в страхе прижалась к этому грубому бесчувственному кабану. Здесь горел красный аварийный свет, комнатка неболь-шая, стол, единственное кресло, широкий темный ящик.
        Олег, прижимая ее одной рукой к груди, дотянулся до выключателя. Яркий свет залил помещение. Она вздрог-нула и крепче прижалась к его груди.
        -- Ты молодец, -- шепнул он в ухо. -- Смелая и отваж-ная! Я уж не говорю, что еще и красивая.
        -- Да? -- проскрипела она сиплым голосом, почти те-ряя сознание. -- А мог бы и сказать!
        Он метнулся к пульту, бросил через плечо:
        -- Ну вот говорю ж...
        -- Под пытками не считается.
        Пальцы торопливо помчались по клавиатуре, давая команду открыть вентили из цистерн. Огоньки даже не мигнули, но он знал, что в этот момент по всей длине туннеля их сектора на землю плещет чистейший бензин. Двумя переключениями тумблера создал в трубе, что шла по параллельному туннелю, резкий перепад давления. Труба, которая не осматривалась уже лет десять, не вы-держала удара, на изгибе вывалилось целое звено. Бензин хлынул на рельсы, потек широким потоком к цистернам с соляркой и дизельным топливом.
        Один из экранов показывал смену подачи дизельно-го топлива по всей ветке, где сосредоточились десант-ники и мобильная колесная техника. Красные огоньки замигали от этого сектора, дальше через каждую секун-ду -- красный огонек, красный огонек...
        Зашипело, грохнуло, в дальнем конце бункера раздви-нулась стена. С ревом ворвался зеленый с желтыми пят-нами военный грузовик. Юлию швырнуло как взрывом за металлический щит стола, она даже не сообразила, что это Олег забросил ее так грубо, а сейчас в его руках уже не ее плечи, а автомат, оттуда, снизу, с грохотом и огнен-ным следом вырвалась ракета, лишь потом автомат заст-рочил нервно и часто...
        Грузовик подбросило взрывом. Полыхнуло красным огнем, из кабины вывалился кричащий человек. Через борта прыгали фигуры в зеленых комбинезонах, тут же падали, некоторые откатывались в сторону и открыва-ли стрельбу, другие так и остались...
        Пули часто и страшно стучали по железу, с визгом рикошетили, с потолка посыпалась бетонная крошка. Олег стрелял короткими скупыми очередями. Выгляды-вая из-за укрытия, Юлия видела, как дважды его воло-сы всколыхнулись, один раз даже вроде бы показалась полоска крови над ухом, но, когда Олег повернулся в следующий раз, крови не было, и она с облегчением по-няла, что ей померещилось.
        Стрельба становилась все реже, наконец, затихла. Олег отшвырнул автомат, метнулся к пульту и продолжил пере-ключать тумблеры. Юлия вскрикнула, когда двое из уби-тых, как она думала, вскочили и в три огромных прыжка догнали Олега. В их руках блеснули страшные зазубренные ножи.
        Он отпрыгнул от пульта, но эти в пятнистых костюмах размахивали ножами с такой скоростью, что прижали его к стене. Черные тени метались по огромной серой стене из бетона, прыгали в темноту под потолок. Один из де-сантников пропустил молниеносный выпад Олега, опро-кинулся с неестественно вывернутой шеей. В этот момент военный грузовик на полном ходу разметал горящие об-ломки, с жутким ревом понесся на Олега. Юлия увидела за стеклом залитое красным перекошенное лицо водите-ля. Этот был тот офицер, который выпал раньше из ма-шины.
        Второй десантник бросился на Олега, Юлия видела, как между лопаток пятнистого комбинезона высунулось окровавленное лезвие, и в этот момент тяжелый грузо-вик со страшной силой налетел на них. Юлия видела, как Олег скинул с себя обвисшее тело, но сам увернуть-ся не успел: широкий бампер ударил его в грудь, впе-чатал в бетонную стену. Страшно грохнуло, капот и кабину смяло, а водитель вылетел через разбитое стек-ло и с силой ударился в стену.
        Юлия застыла в ужасе, не в силах даже закричать. Гро-мадный тяжелый грузовик смяло как консервную банку. Из разбитого бака широкой струйкой лился прозрачный бензин. Под колесами истекали кровью раздавленные тела десантников.
        Грузовик натужно заскрипел, задвигался. Его мучительно отодвинуло от стены, Олег стоял, вмятый в стену. Его шатало, обеими руками держался за грудь, растирал. Рубашку забрызгало кровью. Лицо было бледное, глаза страдальческие.
        Юлия в страхе закричала. Олег поморщился:
        -- Что, не нравится? Ну неуклюжий я! Неуклюжий. Мрак бы увернулся, а я...
        Из нее выплеснулся вскрик:
        -- Но как... как?
        Он сделал вялое движение рукой:
        -- Экономика в дауне... Грузовики клепают уже чуть ли не из жести...
        Он с трудом оттолкнулся от стены, сделал шаг в сторону, стараясь не задеть изуродованный передок грузовика, похожий на оскаленные зубы. В стене отпечаталась человеческая фигура. От нее по бетону во все стороны
        разбежались черные трещины, и казалось, что отпечаток завис в середине гигантской паутины.
        -- А... стена? -- вспикнула она. -- Бетон!
        Он отмахнулся:
        -- Да какой бетон... Один песок... Все подрядчики -- жулик на жулике...
        Все еще шатаясь, он вернулся к пульту. Юлия безум-ными глазами смотрела, как он одной рукой закончил давать команды незримым отсюда агрегатам, а другой все еще ощупывал грудную клетку. Глазами он объяс-нял Юлии, что счастье Москвы в том, что давно земле-трясений не было, все бы к черту рассыпалось, стены из песка, балки из жести... Юлия стояла рядом и не заметила, как в двух шагах из кузова разбитой машины приподнялся человек в костюме десантника, посмотрел на них дикими глазами. Лицо его было страшным, нос расплющен, лицо в крови, губы расквашены. Не удер-жавшись, он вывалился через борт.
        Олег, морщась, повернул голову. Юлия вскрикнула. Один из десантников у его ног поднялся на колени, рывком ухватил Олега за ноги. Олег рухнул вниз лицом, де-сантник с рычанием бросился, навалился, но боролись недолго, Олег тут же извернулся, оказался наверху, схва-тил обеими руками смельчака за горло. Юлия услышала слабый треск.
        Юлия закричала: тот, который выпал из кузова, сумел подняться, сильным ударом кулака разбил стекло на по-жарном щите, мгновенно сорвал топор. Замершая в ужа-се Юлия испустила пронзительный крик, но опоздала:
        острое лезвие со страшной силой обрушилось на незащи-щенную шею Олега.
        Юлия вскрикнула и зажмурила глаза с такой силой, что под веками поплыли красные круги. Ноги стали ват-ными, спину царапнуло, это она сползла по стене на пол. Холодный металл ожег ладони, в виски стучала кровь, а перед глазами все стояла картинка страшного мгновения, когда лезвием топора по голой шее...
        В уши хлестнул злой голос:
        -- А подушечку не подложить?
        Уши заложило от выстрела совсем рядом. Закусив губу, Олег стоял во весь рост и стрелял из пистолета в пульт управления. Оттуда сыпались искры. Юлия взви-лась с пола, как будто увидела мышь на своей ноге. Олег не успел отшатнуться, как она в один прыжок, с вытара-щенными глазами неизвестно как одолела разделяющее их расстояние. Он качнулся в сторону темного туннеля, но Юлия обхватила его руками, повернула.
        На шее был порез, капли крови уже свернулись тем-ными комочками. Она провела кончиками пальцев, ощу-тила под кожей не то имплантированные нити, не то не-что вроде твердой чешуи.
        -- Что... это?
        -- Да брось, -- ответил он слабым голосом. -- Вы же вживляете под кожу золотые нити?.. Ну вот! Чтоб доль-ше быть молодыми. А мужчины вживляют молибде-новые.
        -- Зачем?
        -- Кому-то целость шеи важнее побед на конкурсах красоты...
        Ее дернуло, стена туннеля замелькала, как будто их несло в вагоне. Юлия уже не слышала шлепанье своих босых подошв, это слилось в сплошной шелест затяжно-го дождя.
        -- Куда мы мчимся?
        -- На свежий воздух, -- буркнул он. -- Небо увидеть восхотелось.
        -- За нами погонятся?
        -- Уже гонятся. На этот раз -- много!
        Он бежал рядом, суровый и угрюмый, локти прижаты к бокам. Рубашка иссечена, словно висела на плетне, ког-да вблизи взорвалась шариковая бомба. Юлии почудилось, что края дыр в темных сгустках крови, но Олег несся ря-дом целехонький, даже про некачественный грузовик за-был, что в некачественную стену...
        Холодная струйка ужаса пробежала по спине, но доду-мать мысль не успела, далеко за спиной словно бы донес-ся звук работающего мотора. Олег на бегу оглянулся, про-рычал с тоской:
        -- Эх, не успели...
        -- Догонят? -- вскрикнула Юлия.
        -- Уже догнали!
        Позади простучал пулемет. По стенам туннеля с виз-гом пошли рикошетом пули. Юлия увидела, как в руке Олега появилась крохотная коробочка. Не моргнув глазом он нажал на единственную кнопку, тут же отшвырнул и продолжил бег. Через несколько долгих мгновений дале-ко позади глухо бухнуло. Земля вздрогнула, в спину уда-рил тугой кулак теплого воздуха.
        Олег продолжал бег, явно щадящий, оглядывался на нее. Юлия пыталась ускорить шаг, однако сзади грохну-ло сильнее. В спину снова ударило горячим сухим возду-хом. Она едва удержалась на ногах, пробежала несколько шагов, едва не падая.
        В третий раз грохот прозвучал страшно и раскатис-то. Под руку ухватило огромными клещами, в тот же миг в спину ударило волной раскаленных газов. Юлия закашлялась, ослепленная и задохнувшаяся, а сильная рука, похожая на манипулятор по сбору танков, тащипа несла, волочила, пока Юлия не ударилась о бетон-ную стену.
        -- Вверх! ---прозвучал злой голос.
        Юлия оглянулась, закричала. Туннель, по которому когда-то ходили поезда, уже не тянулся в темную бес-конечность. Издалека в их сторону стремительно несся багровый шар из огня и раскаленных газов. Он стремил-ся расшириться, но стальная труба удерживала, направ-ляя всю мощь взрыва сюда, в эту сторону...
        Она закричала снова, подпрыгнула, ухватилась за же-лезные прутья перекладины и покарабкалась вверх со скоростью убегающей от крокодила обезьяны. Покрытое крупными каплями воды железо скользило в пальцах.
        Глава 15
        Бетонная стена и железная лестница прямо перед ее глазами разом вспыхнули страшным багровым светом. Она стиснула зубы, зажмурилась, до хруста в суставах вцепилась в железные прутья. Снизу ударил огненный шар огня. Ее попыталось сорвать, унести, подбросить вверх как пушинку. Раскаленный воздух ревел, легкие раздуло ядом горящего бензина. Ей почудилось, что она находится под дюзами взлетающей ракеты.
        Ее крик заглушало треском и шумом, она была увере-на, что горят ее волосы, ее кожа. Внезапно снова стало темно. Она все еще висела над высоте в абсолютной чер-ноте. Раскаленный воздух жег легкие, спалил всю кожу, а высохшая гортань стала шершавой как кора старого де-рева. Железные прутья нагрелись и обжигали пальцы, а еще больше -- голые подошвы.
        -- Двигайся, -- донесся голос снизу. -- Скоро будет площадка.
        Она застонала, с трудом дотянулась до следующей пе-рекладины. Тело стало еще тяжелее, а пальцы едва не разжимались. Она прижималась всем телом, заставляла ноги передвигаться выше, поднимать непослушное тело, ибо теперь сзади Олег, а ему досталось больше, он красиво, по-мужски прикрыл ее собственным телом, совсем не по-современному, теперь мужчины чаще прячутся за женскими спинами...
        Слезы струились по щекам, но эта мысль о совре-менных мужчинах заставляла цепляться за прутья и под-тягивать тело еще на перекладину, потом еще на одну. Она всхлипывала от изнеможения, но теперь она рядом с настоящим, который ее бережет, а это надо ценить и не висеть на нем постоянным грузом. Сейчас разжать пальцы и сорваться -- собьет этого настоящего, но и двигаться выше в самом деле нет сил, нет сил, даже на одну перекладину не сможет, вот эта последняя...
        Сквозь черный обморок в ухо прорвался голос:
        -- Все!.. Отпусти пальцы.
        Она упрямо пыталась подтянуть непослушное тело вверх. За кисть рвануло, она сопротивлялась упорно, на-конец Олег разогнул ее скрюченные пальцы, привлек к себе. Ее ноги подогнулись, но он упасть не дал, прижи-мал обеими руками.
        Здесь был слабый свет. Они находились в нише. От-дышавшись, Юлия пугливо оглянулась, зябко вздрогну-ла. В полушаге за краем темнела бездна. Слабые блики скользили на вогнутой стене бетонной трубы, наверху было так же темно, как и внизу.
        -- Где... мы? -- прошептала она.
        Закашлялась, горло царапало при каждом движении языка. Тот распух, как у мертвеца, заполнил едва ли не весь рот.
        -- В нужном месте, -- прошептал он прямо в ухо. -- Ты молодец. Я просто не верю, что ты все это смогла... сама.
        -- А что теперь? -- прохрипела она. -- Что... дальше?
        -- Выход наверху, -- сообщил он. Ей почудилось в его измученном голосе облегчение. -- Похоже, уже близко.
        -- Ско... лько?
        -- До поверхности, -- ответил он не задумываясь, -- примерно сорок--сорок пять этажей.
        Ноги ее подкосились. Тело обвисло, но Олег, каза-лось, не заметил, шептал в ухо, какая она замечательная, отважная, крутая, даже красивая... хотя это каждый мужчина должен говорить в первую очередь и не реже, чем четыре раза в сутки, грел горячим дыханием -- это в такой-то духоте!
        Наконец она сумела выдавить:
        -- Да я лучше сразу вниз головой...
        -- Что случилось?
        --Мы на глубине сорокаэтажного дома?
        -- Если считать современными, -- объяснил он. -- Ну, которые с высокими потолками. Если хрущобами, тогда, понятно, побольше.
        -- Да я и на одну ступеньку не поднимусь, -- прошеп-тала она. -- Все, я уже кончилась. Не гожусь я в спутни-цы героя.
        -- Ничего, -- шепнул он прямо в ухо. -- Ничего... Моя Жунька тоже не везде могла со мной лазить. Подожди здесь, хорошо?
        -- А ты?
        -- Через каждые пять этажей есть такая вот площадка. На одной... не помню на какой, есть приспособление для подъема. Стандартный набор, но все же...
        Она прислонилась к стене ниши, сползла на пол. Ноги оказались в угрожающей близости от бездны. Поспешно закрыла глаза, сверху некоторое время раздавались слабые быстро затихающие щелчки, словно легкая белка пробежа-ла вверх по металлическому дереву.
        Одной сидеть было так страшно, что чудилось, будто зависла в черном космосе как астероид, слегка освещен-ный холодным светом звезд. По венам шумела кровь, слышно, как пульсирует в висках, журчит на сгибах, идет окольными путями по капиллярам. В ушах стуча-ли тамтамы, накатывался тяжелый рокот прибоя, и с каж-дым ударом пульса в черепе трещали какие-то скалы или кости.
        В какофонии звуков послышался инородный звук. Через мгновение сверху мелькнули ноги, Олег буквально прыгнул на площадку. На нем был широкий пояс, какие она видела у ползающих по зданиям монтажников, такие же лямки обхватывали грудь и плечи.
        -- Поспала? -- спросил он благожелательно.
        Она с плачем бросилась ему на шею. Цепкие пальцы что-то делали с нею, тискали, потом вдруг он шагнул прямо в пропасть. Ее сердце оборвалось, но ее поддерживала за талию широкая ладонь, кроме того, что-то больно давило под ребра.
        -- Начинаем подъем, -- шепнул он в ее ухо. -- Не боись, я тебя закрепил надежно. Можешь даже не держаться.
        -- Ну да, -- ответила она, -- что ж, совсем дура?
        -- Только теперь лучше не кричи, ладно?
        -- С тобой никогда...
        Она чувствовала, что ноги болтаются в воздухе, но не испытывала ужаса. Над головой скрипело, подрагивало: эта дрожь проходила через тело Олега и угасала в ее теле.
        Мимо быстро уходили вниз железные перекладины, луч фонарика выхватывал изъеденные кавернами стены.
        Над головой подрагивал толстый трос. Когда она подняла глаза, сверху набегали разлохмаченные волоконца. Трос давно не ремонтировали... вернее, не меняли. Неизвестно, сколько он еще выдержит...
        Стараясь не думать о тросе, она прошептала изму-ченно:
        -- Господи, до чего же ужасная смерть!.. Когда внизу взорвалось... Там тоже... все прогнило?
        -- Да, -- согласился он. -- Как только и держалось... Так что все равно взорвалось бы рано или поздно. Она вздрогнула всем телом:
        -- Так это... был не несчастный случай?
        -- Конечно, -- удивился он.
        Она снова вздрогнула. Перед ее внутренним взором быстро промелькнули отвратительные сцены, что эти грязные потные мужики с нею проделывали, как измывались, гоготали, все внутренности болят, могли повредить, скоты...
        Крохотный механизм поскрипывал, сипел, пыхтел, с натугой и очень неторопливо тащил их огромные тела вверх по канату.
        -- Но там были и невиновные, -- прошептала она.
        -- Будем как боги, -- прошептал он.
        -- Как кто?
        -- Помнишь, бог сжег два города, ибо там жили пре-ступники?.. За такое деяние я готов писать его имя с заг-лавной буквы: Бог! И хотя праведник Лот умолял поща-дить, мол, там есть и праведники, Бог ответил: лес рубят, щепки летят...
        После всего, что с нею проделали, да и его явно пы-тали, били, из-за кровоподтеков лица не видно, она была целиком согласна, что всех их, гадов, надо побить, сжечь, растоптать, в землю по ноздри, по уши, а сверху еще и катком, но то многолетнее внушение, что называется культурой, заставило ее сказать помимо воли, почти на уровне спинных рефлексов:
        -- Ты зверь... Зачем?.. Мы ведь все равно убегали. Пусть лучше спасутся девять виновных, если среди них пострадает один невиновный.
        -- Это теория, -- сказал он с сожалением. -- Мне она тоже нравится, кстати... Но мы не формулы, а люди. К тому же в нашем случае незачем их экспертам знать, как нам удалось выбраться. У каждого свои маленькие секреты.
        -- Профессионал, -- произнесла она с глубоким отвра-щением.
        Колесики на тросе поскрипывали все жалобнее и все реже. Наконец затихло, тут же тело Олега напряглось, вытянулось, она слышала его затрудненное дыхание, словно боролся с невидимым противником. Она ни-чего не видела в кромешной тьме, но чувствовала над головой сплошное бетонное небо, по которому сей-час скользят пальцы Олега в надежде за что-то заце-питься.
        Олег прислушался, приподнял крышку люка, осмот-релся, быстро выскочил, одним движением поднял к себе Юлию, едва не выдернув ей руку из плеча. Он все еще был страшен: с кровоподтеками, разбитыми губами, но, к ее безмерному удивлению, опухоль спадала настолько быстро, что все цвета радуги сменились ровной нездоро-вой желтизной. Она успела подумать об ускоренном ме-таболизме, ведь если бы просто лежали и отдыхали, то еще неделю бы кровавые синяки украшали его лицо, а вот при беге кровь ходит быстрее... Наверное, все из-за бега.
        Со всех четырех сторон были серые бетонные стены. Как и сверху и снизу. Они выбрались снизу в заурядный подвал заурядного дома. Раньше в таких всегда бывало нагажено, ночевали бомжи, но после известного поста-новления двери подвалов заменили на железные, к тому же всегда на крепком замке. Этот подвал как все подва-лы: он же и бомбоубежище, серые бетонные стены, мас-са труб на стенах -- толстых и тонких, пара непонятных силовых агрегатов...
        Олег оглянулся, на лице странное выражение.
        -- Ну, теперь один шажок...
        По ветхой ржавой лесенке поднялся к потолку, сдви-нул в сторону решетку. Открылась труба, но настолько узкая, что, если Олег вздумает пробираться в ней, его плечи застрянут наверняка. А если полезет она, то ее зад... нет, зад пролезет, но все же ей ни за что не под-няться!
        Замерев, она смотрела, как Олег взялся за скобы, по-лез, по его дыханию она чувствовала, как ему тесно, по-том его ноги исчезли во мраке полностью. Снова она ждала целую вечность, пока сверху не опустился тонкий тросик с карабином. Она защелкнула за кольцо на по-ясе, ее повлекло наверх с такой скоростью, что она по-казалась себе горошинкой, которой выстрелили в небо из трубочки.
        Подъемник поскрипывал, трудился, в голове лишь на короткий миг мелькнул страх, что вот-вот оборвется, тог-да им лететь вниз до самой старости... но затем она вздох-нула глубоко и постаралась убрать гримасу ужаса со сво-его аристократического лица. При всем ужасе успела заметить, что через равные промежутки от трубы отходят горизонтально отводки, все это мелькает, кружится перед глазами пока движение не замедлилось, затем сильные руки ухватили за плечи.
        Олег оказывается, уже втиснулся в такой же горизон-тальный отводок. Знаком велел следовать за ним, пополз, вскоре она услышала легкий треск. Чтобы попасть в лаз, пришлось извернуться как змее, она задыхалась, в страхе представляла себе, как ужасно выглядит, даже татуашь не спасет...
        Олег исчез, а она в трубу, как в телескоп, увидела бе-лую стену, кафельную плитку, а когда подползла ближе, с изумлением узнала обстановку роскошной просторной кухни. Похоже, Олег уже в комнате...
        Труба оказалась обычным воздуховодом. Юлия с опас-кой выглянула, осмотрела кухню. Чертовы новые русские! Всегда мечтала о таком наборе посуды... А кухонные сто-лики, полочки!
        Ухватилась за край, благословляя занятия шейпингом, опустила ноги на кухонную плиту. Взгляд упал на широ-кое окно. Сквозь жалюзи увидела такое, что мороз побе-жал по коже. За окном городской район, всюду крыши, параболические антенны, трубы, кирпичи, строительный мусор... А люди и машины далеко-далеко внизу! Они ка-ким-то образом оказались на десятом... нет, на двадцатом этаже! Значит, то был в самом деле подвал дома? А они лезли по вытяжной трубе?
        Из раскрытых дверей доносились голоса. Она осторож-но заглянула, сердце колотилось так, что едва не выпры-гивало.
        Посредине большой комнаты с опущенными штора-ми стоит кресло с высокой спинкой. Крупный мужчи-на, совершенно лысый, привязан жестко. Еще жестче, чем была привязана она сама. Перетянутые проволокой руки покраснели, а ноги прикручены телефонным шнуром. Под правым глазом расплывается огромный кро-воподтек, над бровью пламенеет ссадина. На Олега он смотрел с нескрываемой ненавистью.
        Услышав шаги, Олег быстро обернулся :
        -- Выбралась?.. К окнам не подходить, шторы не тро-гать.
        Юлия пожала плечами. Кобура с пистолетом приятно оттягивала пояс. Пальцы чесались достать пистолет, ощу-тить его приятно пугающую тяжесть в ладони, в то же время хотелось заползти в ванну и несколько часов бес-пощадно тереть себя самой жесткой из мочалок, сдирая всю эту пыль, слюни и пачкотню потных мужчин, а так-же паутину и свой пот.
        Заглянула в ванную, ахнула, увидев себя в зеркало. Лицо в кровоподтеках, правая щека распухла, до кон-чиков ушей перепачкана мазутом, на обе родинки на-липла грязь, выглядят отвратительными бородавками широкими и толстыми. Если когда-то выберется отсю-да живой, то обязательно сходит к косметологу. Хоть это и дорого, но, говорят, удаляют за несколько минут, а через неделю не остается даже шрамов.
        Торопливо схватила несколько бумажных салфеток. Олег покосился краем глаза, Юлия яростно терла щеки, но только размазывала пятна, превращая их в маскиро-вочную окраску коммандос.
        Глава 16
        Не придумав, что делать, она принялась бродить по комнатам в поисках женских туфель. Или любой другой обуви по ноге.
        На столике лежал последний номер "Vogue", она по-интересовалась:
        -- А посмотреть можно?
        По губам Олега скользнула одобрительная улыбка.
        -- Потом расскажешь, что теперь носят... Итак, Ко-валенко, верно? Отвечай быстро и без утайки. Кто по-слал по мою голову? Зачем? Что велел? За это дам лег-кую смерть. Я сегодня добрый.
        Привязанный прохрипел зло:
        -- Смерть есть смерть. Легкая или тяжелая. Легкая даже хуже -- умираешь сразу. А когда тяжелая... человек еще живет.
        Олег рассматривал его внимательно, почти дружелюбно:
        -- Ты прав. Признаю. Хорошо, тогда скажи: почему? Думаю ты допущен достаточно высоко в нашу масон-скую ложу. Почему послали за моей головой?
        Похоже, Коваленко клюнул, даже не среагировал, ког-да он назвал Организацию масонской ложей.
        -- Не только за твоей, -- ответил он с грубой насмеш-кой. -- Ты не пуп Земли! Таких, как ты, много. Тупых тварей, что тормозят прогресс!
        -- Ага, -- сказал Олег. -- Понятно... Но мы, я гово-рю о тупых тварях, ведь и раньше тормозили прогресс? Все-таки твари, да еще тупые. Почему вдруг бросили такие силы, и так спешно... чтобы просто грубо убить всех. Лишить жизни! Не переубедить, не перевербовать, а вот так сразу, нерационально?
        Коваленко хмуро встретил его взгляд. Был он немо-лод, тверд, в нем чувствовалась жилка старого служаки, честного и преданного делу. Делу, в которое уверовал и которое нашел правильным и справедливым.
        -- А что тебе, чертов нацист? -- спросил он грубо. -- Прогресс не остановить! Правда победит во всем мире. Вам не удастся остановить приход Добра и Культуры во все уголки планеты.
        -- Да-да, -- согласился Олег снова. -- Но почему так срочно?.. Борьба шла всегда. Вы, понятно, на стороне прогресса и культуры, то есть на стороне Добра, а мы, сволочи, на стороне Зла. Можно даже -- Извечного Зла. Но раньше борьба шла по правилам... ну, тлела, а сей-час вдруг кровь и убийства?
        Коваленко поерзал, но провода держали его тело крепко.
        -- А ты не знаешь? -- ответил он свирепо. -- Появи-лась новая опасность. Надо спешить. Промедление может стоить жизни всему человечеству.
        Юлия украдкой вздохнула. В какую организацию она попала? Ни разу не только о родном колхозе, но даже о судьбах региона или нации. Сразу -- человечество! Мир сошел с ума, того и гляди, сбудутся предсказания Нострадамуса, хотя еще ни одно из его предсказаний не сбы-лось даже близко.
        -- Какая опасность? -- потребовал Олег.
        Коваленко холодно усмехнулся:
        -- А ты не знаешь? А нам намекнули, что ты доста-точно высокого ранга. Выходит, ты просто рядовой гасильщик?
        На диване громко фыркнула Юлия. Вид у нее был:
        "Я так и знала, я же чувствовала".
        Но когда Олег поко-сился в ее сторону, она встретила его взгляд милой понимающей улыбкой: "Хоть ты и выпендривался передо мной полковником, но это не важно, я тебя люблю и такого, без лычек".
        -- А ты скажи, -- предложил Олег. -- Может быть, что-то и пойму. Тогда увидишь, рядовой я или с нашивками.
        Коваленко оскалил зубы, плечи его передернулись, а взгляд, который бросил на Олега, был уважительным взглядом профессионала на другого профессионала.
        -- Да? А тебе говорит что-нибудь такая проблема, как СПИД-2?
        Олег внимательно рассматривал его лицо, двигающиеся губы, вслушивался в интонации. Сказал медленно, с нарочитой небрежностью:
        -- Разве это проблема? Я хотел сказать, разве это но-вая проблема?
        Коваленко презрительно фыркнул:
        -- Я ж говорю, что простой гасильщик! Только очень удачливый.
        -- Почему?
        -- Потому что удачливый, -- отрезал Коваленко. -- Остальных уже убрали. А ты еще бегаешь неубранно.
        -- Нет, почему простой?
        -- Выше третьей ступени уже все знают, что такое СПИД-2. Раз ты не знаешь...
        -- Скажи, -- предложил Олег. -- Разве это тебе не на руку? Чем дольше я тебя слушаю, тем скорее нас могут обнаружить...
        Коваленко заколебался, дернул связанными руками:
        -- У меня руки затекли.
        -- Гангрена начнется не скоро, -- успокоил Олег.
        -- Сволочь, -- сказал Коваленко. -- Ладно, ты мне еще попадешься. Даже если на том свете, все равно расквитаюсь... Хорошо, слушай. Хочешь, начну от сотворения мира?
        -- От сотворения мира не надо, -- ответил Олег. По-думав, добавил педантично: -- И от Адама и Евы не сто-ит. Что такое СПИД-2?
        -- Наши специалисты, -- сказал Коваленко медленно, его глаза сдвинулись, взгляд скользнул по окнам с опущен-ными шторами, -- еще год назад выявили первые симпто-мы. Сейчас подтвердилось полностью. Проще назвать это СПИД-2, ибо это форма СПИДа, ну, тот же СПИД... для простых гасильщиков объясняю, что СПИД -- это всего лишь ослабление защитной системы организма. По сути, СПИД не болезнь, а просто ослабление щита перед болезнями. Человек умирает не от СПИДа, а от насморка, ан-гины или любой другой болезни, что внедряется в орга-низм и не встречает сопротивления. Словом, как если бы бронежилет постепенно проржавел настолько, что его можно пробить из мелкашки.
        Юлия видела, что Олег кивает, будто Коваленко из-лагает не прописные истины, а тайные знания, которые сделают его богатым.
        -- А что со СПИДом-2?
        -- А то, что отныне для заражения СПИДом не требу-ется быть гомосеком, наркоманом или вести нездоровый, как говорят, образ жизни. Для этого достаточно быть про-сто ослабленным.
        Олег спросил, все еще со скептическим выражением:
        -- Ослабленным... это что за термин? Ослабленным после предыдущей болезни? После восхождения на Эве-рест?
        Коваленко пробурчал:
        -- Как раз к человеку, спустившемуся с Эвереста, СПИД не подцепится. На Эверест поднимаются едини-цы... а вот просиживают задницы перед телевизором сот-ни миллионов. Да что там сотни миллионов! Миллиарды. Больше разве что тех, кто вовсе предпочитает пить пиво на диване, поглядывая, как другие истязают себя на тренажepax, гоняют мяч, шайбу, бегают да купаются в холод-ной воде.
        Олег посерьезнел:
        -- Они все в зоне риска?
        -- Все, -- подчеркнул Коваленко. -- А это большая часть народонаселения. Больше всего это затронет конеч-но же богатые страны, промышленно развитые и так на-зываемые культурные. Там, где уже несколько поколений ведут спокойный образ жизни, где любое недомогание глушат таблетками, где уже несколько поколений научи-лись спасать жизнь любому ребенку, даже очень ослаб-ленному, больному, с психической... придурью. Которых природа забраковала бы... еще на ранних стадиях. Не до-пустив до продления больного рода.
        Олег сказал растерянно:
        -- Черт!.. Я просто не знаю, что придумать. Не заста-вишь же человека крутить педали тренажера только по-тому, что появился СПИД нового поколения?
        Коваленко поправил педантично:
        -- Это не СПИД нового поколения. Это тот же СПИД. Просто иммунитет людей снизился еще чуть-чуть... в силу его невостребованности. Теперь простым болезням, тем же гриппам и ангинам, не требуется по-мощи какого-то гадкого вируса. Организм человека и так перестает бороться. Его несколько поколений при-учали, что за него с болезнями поборются таблетки. А теперь все, кранты... Если не принять экстренных мер, то вся цивилизация накроется медным тазом. А ты... ты стоишь на дороге!
        -- Уверен? -- спросил Олег.
        -- Да! -- прорычал Коваленко. -- Сказали люди, кото-рым я доверю все, а не только жизнь или честь!
        Олег несколько мгновений размышлял. Юлия видела, как сдвигаются складки на лбу, но, когда заговорил, ска-зал совсем не то, что ожидала:
        -- Понятно, тебя послал Кропоткин. А за всем за этим стоит... еще один человек. Узнаю его речь. Велел действо-вать самому, но ты сглупил, велел простому ОМОНу аре-стовать меня. А когда не получилось... тогда уже послал свою группу в "Националь".
        Коваленко бешено задергался:
        -- Ах ты ж мразь! Вот для чего ты так расспрашивал, лохом прикидывался!
        -- Не кипятись, -- ответил Олег успокаивающе. -- Твоя увлеченная болтовня спасла тебе жизнь. Таких энтузиастов гасить грех. Наверное, и по бабам не ходишь?
        -- Сволочь! Нам жизнь не дорога! Уже пришел день, почистим мир от уродов, спидоносцев и таких ублюдков, как ты!
        Олег, не отвечая, посмотрел сквозь занавеску во двор. Юлия ясно видела в его глазах колебание. Вздохнул:
        -- Какой из них твой?
        Коваленко задохнулся на полуслове, бешеные глаза сжирали Олега живьем. Выдохнул с ненавистью:
        -- Черный "мерс". Второй от крыльца. Ключи в сто-ле, сволочь.
        -- Надеюсь, он с бронированными стеклами, -- сказал Олег задумчиво. -- И дверцами. Не люблю, когда вдогон-ку стреляют.
        Он взял ключи, кивнул Юлии, они вышли. Юлия за-сунула пистолет в сумочку. Руки дрожали, страшно было при мысли, что пришлось бы стрелять, но одновременно и разгоралось сожаление, что такой возмож-ности не было. С пугающим холодком ощутила, что в самом деле очень хочется нажать на спуск и услышать грохот выстрела.
        К ее огромному облегчению, они вышли как люди че-рез дверь, вызвали лифт и долго опускались до самого низа. Даже ниже: она видела, что он нажал не на цифру "I", а на значок подвала.
        Юлия спросила удивленно:
        -- А как же машина?
        Какая машина?
        Но ты же взял ключи!
        Ах, ключи...
        Он без размаха швырнул их в дальний угол хмурого коридорчика.
        -- Что ты делаешь?
        -- Лапушка, работников ранга Коваленко охраняют так, что, если бы я не опустил шторы, нас бы уже снял снайпер с крыши напротив! Мы не успели бы взяться за дверную ручку, как нас бы прошили десятком пуль, а только потом подошли бы проверить документы.
        Запертую дверь подвала открыл без шума, вежливо пропустил красивую женщину вперед. Юлия с обречен-ным видом остановилась перед крышкой люка:
        -- И что, теперь вся жизнь будет по подземельям? Это у вас подпрофессия такая? Специализация?
        -- Последний раз, -- заверил Олег, но особой уверен-ности в его голосе она не уловила. -- Если все получит-ся... то завтра будем купаться на Багамах, в Майами или в Греции.
        -- Всю жизнь это "если"!
        Спуск показался не таким жутким, потому что с каж-дым мгновением приближались ко дну, как будто не все равно: сорваться с высоты сорокаэтажного небоскреба на бетонный пол или же с высоты десятиэтажного, но это она понимала умом, а чувства говорили, что ей становит-ся все безопаснее и безопаснее.
        Внизу пахло гарью, стены были черными от копоти. Юлии показалось, что подошвы ступают по теплому. Широкий луч фонарика выхватывал широкие пятна на полу, тут же отпрыгивал к ребристым стенам, и Юлия шла через нечто мягкое, иногда хрустящее, теплое, сер-дце тревожно дергалось.
        Минут через десять Олег отыскал дрезину, запустил. Мотор заработал, он широким жестом пригласил Юлию выбирать лучшее место. Она сразу воспрянула духом, усе-лась посредине, чувствуя, как тупо ноет в низу живота, а все суставы болезненно распухли.
        -- Спасибо, -- сказала она язвительно, -- вежливый ты мой! Вообще-то я не знала, что шпионы такие болтливые! Он же тебе целую лекцию прочитал! А ты слушал, разве-сив уши. Это что, все шпионы такие?
        Он усмехнулся, молча завел моторчик, оттолкнулся, разгоняя маломощную дрезину, запрыгнул. Ей показалось, что он весит больше, чем выглядит, дрезина едва не перевернулась.
        -- Лапочка, у нас были свои причины.
        -- Какие?
        -- Он не был уверен, какую ступеньку я занимаю, по-тому рассказал так подробно. Для простого гасильщика, как он выразился... что за дикое слово!.. это ничего не говорит, а для руководителя высокого ранга -- это тре-вожный сигнал.
        Платформа так и не разогналась, катила медленно и печально. Под колесами поскрипывало, иногда их под-брасывало, из ниш в стенах падал слабый свет.
        -- Значит, -- сказала она упавшим голосом, -- ты про-стой, да?.. А чего ж ты тогда так слушал?
        Она втайне надеялась, что он гордо ответит, что пото-му и слушал, что не простой, но он, не поворачиваясь, качнул головой:
        -- Когда человек говорит много, он косвенно выбал-тывает много добавочной информации. Есть специальные приемы, как ее вылавливать. Ты же видела, уже знаю, кто этим всем командует!
        Его фонарик разгонял темноту всего метров на пять, Юлия всматривалась со страхом, все время ожидая, что вот-вот впереди откроется пропасть или же внезапно между рельсами окажется гранитный столб, о который они и...
        -- Значит, -- спросила она, -- мы приходили не зря? Я уж боялась, что ты его жутко зарежешь!.. Кровь на сте-нах, кишки на полу, расчлененная голова... нет, отчле-ненная голова плавает в ванне, глядя вытаращенными глазами на каждого, кто открывает дверь... А почему ты его не зарезал?
        Олег бросил на нее короткий взгляд. К ее аристокра-тическим щекам прилила кровь, глаза возбужденно бле-стели.
        -- А что, хотелось бы?
        -- Нет, конечно, но ведь ты шпион, да? С правом уби-вать?.. Ну, ты и должен был...
        Он покачал головой:
        -- До чего же ты кровожадная. Правда, по-здоровому кровожадная.
        -- Мне показалось, -- сказала она брезгливо, -- что он хоть и называл тебя фашистом, но сам -- просто фашист!
        -- Может быть, -- согласился он. -- Потому и не стал резать, что не простой служака, а человек с идеями... Чистый.
        Тележку тряхнуло с такой силой, что Юлия прикуси-ла язык. Поморщилась, прошипела злобно:
        -- Чистый?
        -- Ну да. По крайней мере, можно сказать одно с пол-ной уверенностью: в фашисты, нацисты, националисты и прочие радикалы... идут люди в самом деле заинтересо-ванные в улучшении общества.
        -- Как ты можешь такое говорить? -- ужаснулась она.
        -- Я говорю о желании, -- усмехнулся он. -- О стрем-лении. О чистоте помыслов. Ясно? А вот про их против-ников такое сказать нельзя. Кто-то из них искренен в защите прав и свобод ма-а-аленького человека, но основ-ная масса этих антифашистов, антинацистов и прочих слуг власти... увы, основная масса состоит из дрянного челове-ческого материала. Девяносто процентов -- та дрянь, что предпочитает оказаться на стороне сильного. Победивше-го! Ну, как в России, где при той власти в коммунистичес-кой партии было семнадцать миллионов, а потом эти миллионы в один день оказались антикоммунистами, де-мократами и всем строем ломанулись в церковь... Зато те, кто остался, и есть чистые коммунисты.
        -- Ну...
        -- Есть еще большой процент существ, которые имену-ют себя интеллигентами, -- продолжал он брезгливо. -- Эти существа до свинячьего писка боятся сделать шаг в сторону от своей интеллигентности. Если принято счи-тать, что интеллигент -- это тот, кто не признает нацистов, то это существо будет так и говорить. Если же завтра не-кие мировые авторитеты скажут, что быть фашистами вполне интеллигентно, даже особенно интеллигентно, эти существа тут же объявят себя фашистами.
        -- То же самое...
        Он улыбнулся:
        -- Нет. Не потому, что фашисты у власти, а потому, что так сказал Учитель! Этим существам не так важно быть у власти. Им куда важнее быть интеллигентами. Но своего ума не хватает... а кому его хватает?.. вот и ловят каждое слово "мировой общественности" о новых... или вечных, какая разница, ценностях... Третья причина: "быть как все люди". Как все люди -- сейчас считается быть теми, кто при словах "фашист", "нацист", "патриот", "террорист" брезгливо морщится и начинает уверять громко, что он этих людей вообще не считает за людей.
        Тележка замедлила ход. Олег присматривался, светил фонариком в потолок. Наконец радостно вскрикнул:
        -- Вот он!..
        -- Люк?
        -- Через полчасика будем ужинать на берегу озера, -- пообещал он. -- Так что, заканчивая тему, сообщу, что среди фашистов жулья сейчас как раз меньше всего. Ка-кой жулик станет на сторону пинаемого властями, прес-сой, церквями и богомольной интеллигенцией? Ну, разве что самый умный и дальновидный... Зато на стороне партии власти все остальное жулье -- мелкое, подлое и тупое. Единичные честные люди тонут в том море, как искорки в параше...
        -- Потому и не... ликвидировал? -- спросила она.
        -- Я вообще не люблю убивать, -- ответил он строго. -- И всегда стараюсь этого не делать.
        Он встал на тележке на цыпочки, цепкие пальцы ухва-тились за края люка. Плечи напряглись, она видела, как вздулись на шее толстые жилы. Похоже, в других услови-ях понадобился бы лом, но сейчас крякнуло, ей на голову посыпалась ржавчина, толстый железный круг откинулся.
        Черная труба уходила вверх по прямой и тонула во тьме. Олег подпрыгнул, ухватился там внутри, ноги качнулись и пропали. Юлия прислушалась, в черепе было горячо и больно. Мысли плыли серые и тяжелые, как клочья тума-на, но одна возвращалась снова и снова: что-то он слиш-ком болтлив для шпиона. Как будто пытается ей что-то внушить. Убедить. Завербовать на свою сторону.
        Глава 17
        По голове легонько стукнуло. Она отшатнулась, на ко-лени свалился железный крюк, от него в трубу тянулся тонкий тросик. Зябко вздрагивая, она поспешно зацепила его за петлю на поясе. Трос тут же начал натягиваться, ей даже почудилось, что она слышит жужжание моторчика.
        Олег ждал, стоя на толстых железных скобах. Одной рукой принял ее, придержал, пока зацепилась, его рука скользнула к ее поясу.
        -- Держишься?
        Жужжание прервалось. На миг ее ноги зависли над бездной. Затем Юлия ощутила, как ее прижало спиной к железным прутьям.
        -- Хватайся! -- услышала она шепот в самом ухе.
        Она послушно развернулась, ноги нащупали металли-ческую жердочку, а пальцы ухватились сперва за стойки -- до чего же узко! -- затем, как птица на ветке, судорожно обхватила и сжала прут на уровне лица.
        Ладонь со спины тут же исчезла. Вверху затопало, слегка лязгнуло. Сверху ворвался столб света, который показался ярким солнечным, не сразу поняла, что там либо начало рассвета, либо поздний закат.
        В трубу обрушился настолько чистый свежий воздух, что грудь судорожно раздулась. С легким щелчком отлете-ла пуговичка на груди. Юлия ступила на ступеньку, голо-ва поднялась над краем на уровень глаз. Со всех сторон зеленая трава, земля рыхлая. Прямо перед нею крупный рыжий муравей деловито тащит упитанного жука. Жук слабо шевелил лапками. Муравей явно намеревался пере-бежать по металлической крышке люка, но наткнулся на край, едва не свалился, в нерешительности застыл, пово-дя сяжками над бездной.
        Юлия приподнялась еще на ступеньку. Крышка лежа-ла, примяв траву, рядом. Олег тоже распластался, рассмат-ривал словно в бинокль окрестности. Издали донесся шум приближающегося автомобиля. Юлия замерла, но шум некоторое время усиливался, затем исчез в другом направ-лении.
        -- Автострада, -- прошептал Олег. -- Здесь на нее сек-ретный выход...
        -- А нам куда?
        Он буркнул:
        -- Не на автостраду точно. Пошли.
        Она поднялась, чувствуя себя бомжихой, что даже одежду отыскала в мусорных ящиках. Сзади лязгнуло, Олег аккуратно приладил крышку на место, сверху опустил тол-стый слой дерна, расправил полегшие стебельки травы. Отошел, осмотрел придирчиво: даже он не сразу отличит, в каком именно месте они вынырнули из-под земли.
        Деревья здесь огромные, дикие, суровые, словно и не подмосковные, а в нетронутом Уссурийском крае. Олег вел ее напролом через кусты, под ногами пружинил гус-той мох, между толстыми стволами блестели нити паути-ны, настолько громадные, словно здесь никогда не бро-дили ни люди, ни звери.
        Когда деревья расступились, открывая вид на озеро, Олег вздохнул с облегчением. Юлия посмотрела на него с подозрением. Похоже, шпион не был уверен, что выбе-рутся благополучно. Или был готов к тому, что не заста-нет вон тот крохотный домик у самой воды...
        Простой, неказистый, похожий на хатку в прошлом зажиточного колхозника, а теперь полузаброшенный, с поврежденной ветром крышей. После номера в "Нацио-нале", когда Олег показал, какими деньгами располагают их тайные службы, она ожидала увидеть барские хоромы в три этажа, подземный гараж, бассейн и скульптуру де-вушки с веслом.
        Дом посреди садового участка, хотя это не участок, а все-таки настоящий сад: деревья стоят редко, вольно, тоже отпущены на полную свободу.
        К оградке подбежал лохматый пес, сказал "гав", тут же, извиняясь, помахал хвостом: мол, служба такая. Олег молча открыл калитку, пес кинулся на грудь, намерева-ясь лизнуть в щеку. Олег так же молча отпихнулся, брез-гливо вытер локоть.
        К дому прошли по утоптанной дорожке. Юлия молча шла рядом, босыми ступнями чувствовала прохладу зем-ли. Все здесь покойно, даже поверхность озера похожа на застывшее стекло. Еще немного идиллии, и можно писать картину "Над вечным покоем".
        Олег постучал, но ответом была настоящая, почти цер-ковная тишина. Дверь отворилась без скрипа. Юлия вош-ла следом за Олегом, сбитая с толку и разочарованная.
        И вот теперь ей показалось, что вошла в княжеские покои. Такими она представляла либо княжеские, либо царские -- тех, первых царей. Стены из благородного дерева, рогатые головы громадных лосей, оленей, меж-ду ними мечи и громадные топоры, а когда взглянула на боковую стену, чуть не отпрыгнула: прямо в глаза смотрел дикими красными очами разъяренный вепрь, великанский, клыки размером со столовые ножи, а за ним -- головы медведей, барсов...
        В дальнем углу из-за массивного стола навстречу им поднимался невысокий грузный мужчина. Лицо его было в морщинах, седые волосы падали красивыми локонами на плечи. Он показался Юлии аристократом, последним отпрыском угасающего древнего рода королей, благород-ным, мудрым и все понимающим. К тому же достаточно образованным: на столе нашлось место для компа, сверх-тонкий дисплей дюймов тридцати в диагонали -- это же сумасшедшие деньги...
        -- Я почувствовал тебя, Олег, -- произнес он красивым благородным голосом, -- почувствовал еще почти за милю... А кто это с тобой?.. Кого эта чистая душа опла-кивает так долго?
        Юлии показалось, что Олег дрогнул, увидев этого че-ловека. Краска слегка сошла с лица, а глаза удивленно... и даже как-то испуганно расширились. Странно, ведь он знал, к кому шел!
        Она некоторое время смотрела, как они хлопают друг друга по плечам, по спине, исполняя древние ритуалы, наконец, Олег освободился, повел рукой в ее сторону:
        -- Ее зовут Юлия. Ты уловил только отголоски... слы-шал бы ты, как она ревела месяц тому!
        Юлия вздрогнула. Откуда Олег знает, как она ревела, когда на ее руках угасла жизнь ее собаки? Мужчина церемонно поклонился:
        -- Меня зовут Россоха. Можно -- Роман. Приветствую вас в этой хижине, прошу чувствовать себя хозяйкой. Олег усмехнулся:
        -- Это значит, что собери на стол, вымой посуду, на-корми собаку, перебери горох...
        Россоха протестующе выставил руки:
        -- Она ведь не Золушка, а уже принцесса!
        Юлия улыбнулась, она понимает шутки -- в таком вот виде и с такой побитой рожей как раз тянет на принцессу, потихоньку ушла, пусть мужчины обсуждают свои дела. Если в самом деле на стол собирать ей, то сперва надо заглянуть в холодильник...
        Дверца подалась легко, беззвучно. Холодильник ока-зался втрое габаритное любых, что она видела. И широ-кий, что удобно, но безумно дорого. На полках... Она не поверила своим глазам. В отделении для бутылок наряду с молочными пакетами гордо смотрелся ряд бутылок с шампанским. Названия ничего не говорят, но, судя по буквам, настоящие французские, старинные. На мясной полке буженина, телятина, ветчина, окорок, все исходит тончайшими запахами, на рыбной полке -- ломтики красной рыбы всех названий, но, кроме того, множество деликатесов.
        Она смотрела ошеломленная, не зная, что выбрать. В голове всплывала злая и растерянная мысль: вот как живут эти шпионы! Вот за что она платит налоги. Что-бы даже на отдыхе в охотничьих домиках жрали то, что не во всяком элитном ресторане Парижа отыщешь!
        А тем временем в комнате Россоха уселся на край стола, наблюдал за гостем. Олег прошелся по комнате, взгляд скользил словно бы бесцельно, но лицо все боль-ше темнело, а когда повернулся к хозяину, в зеленых глазах были страх и жалость.
        Россоха спросил с грустной насмешкой:
        -- Что, удивлен?
        -- Потрясен, -- ответил Олег. -- Что стряслось? Он уселся на подоконнике, слева теперь было сверка-ющее в солнечных лучах озеро, все такое же, каким видел его... очень давно, а справа темная и прохладная комната тоже привычная, видел ее такой не раз, хотя бревна в сте-нах успели переложить несколько раз. Только тревожное чувство теперь усилилось, росло с каждой минутой.
        Россоха рассеянно накручивал на палец серебристый локон. Волосы его оставались густыми, шелковистыми, без намека на лысину.
        -- Вообще-то это я должен спрашивать, что стряс-лось, -- ответил он. -- У тебя такая рожа... Не все зна-ют, что ты можешь довольно быстро заживлять раны... э-э... регенерировать. Так что представляю, каким ты был сутки тому!
        Олег рассеянно отмахнулся:
        -- Житейские мелочи... Нос разбили, пару ребер пере-ломали -- словом, жизнь идет. Привычные будни. С Юли-ей, правда, похуже... Ее не только били, но и насиловали. К счастью, она очень современная женщина, из-за этого под поезд не кинется. Но помыться и прийти в себя ей надо... А вот что с тобой? Ты всегда был молод. Да-да, ходишь в личине дряхлого высохшего старца, худого, как палка, за что тебя... гм... любили. Ведь сами, несмотря на возраст, всегда надевали на себя личины молодых и кра-сивых! Но сейчас ты... ты без личины. Что случилось? В последний раз, когда я тебя видел, ты был так же молод, как и пять тысяч лет тому, когда встретились впервые!
        Россоха слушал, кивал, наконец, ответил серым бес-цветным голосом:
        -- Не могу понять.
        -- Чего?
        На противоположном краю стола -- вот-вот упадут -- блестели выпуклым циферблатом обыкновенные наруч-ные часы. С таким же обыкновенным браслетом. В полированной поверхности стола отражались как в матовой зеркале, издали казалось, что там лежит пара одинаковых часов.
        Олег задумчиво исследовал взглядом чудо современной технологии, что так быстро вошло в быт простого чело-века.
        -- Это просто часы, -- ответил он участливо.
        -- Спасибо, -- ответил Россоха с иронией. -- Ну спа-сибо!.. Как будто это не я придумал песочные часы, как будто не я изобрел водяные... Только солнечные кто-то изобрел раньше!.. Потом я придумал часы с грузиками, помнишь?.. Даже с анкерным механизмом я придумал самостоятельно!.. Меня всего лишь опередил этот фран-цузский шпион, авантюрист, контрабандист оружия... как его... который еще пьеску написал про клоуна... или слугу, запамятовал...
        -- Помню-помню, -- согласился Олег торопливо. -- Да, часы -- это был твой конек. Никто не знал лучше. Так что же? Это такие же часы. Правда, знаменитой швейцарской "Радо", что раньше специализировалась только на хроно-метрах и брегетах. У тебя был с музыкальной крышкой, помню... Теперь, как вижу, легисты взялись и за электрон-ные? Уверен, что идут с их знаменитой точностью. Что тебя в этой штуке смущает?
        Россоха помолчал, сказал упавшим голосом:
        -- Не понимаю, как они работают.
        Олег открыл и закрыл рот. Все верно, Россоха был по-мешан на точности, на измерениях времени, именно он придумал песочные и водяные часы. А также сотни различных измерителей времени с путаницей веревочек, го-рящих свечей и медного шара над тазом, куда шар в строго указанное ему время с грохотом падал после догорания свечи и будил изобретателя или любого хозяина такого устройства. Эти же часы на столе электронные, на батарей-ке. В прошлый раз он видел у Россохи часы хоть и швей-царские, но традиционные, с бегущими по циферблату стрелками. Любой смышленый древний грек или египтя-нин, даже не Архимед, мог разобрать их и понять: если по-вертеть этот ключик -- натянется пружина. Раскручиваясь, она будет вертеть это колесико, это -- второе, второе -- третье, а третье потащит стрелки. Все понятно. Имея инструменты, можно сделать подобные. Но электронные...
        Он вздохнул:
        -- Россоха, век механики уступил... или уже уступает корону! Я говорил, приходится учить, что такое электри-чество. Без этого будем жить как эти... которые включа-ют телевизор, не понимая, как он работает. И умирать как они. Пришел не просто новый век, Россоха... а но-вый скачок, который мы готовили всю эту череду веков! Нам ли теперь умирать от своих же рук?
        -- А может, это сигнал? -- возразил Россоха. -- Мы сумели разорвать порочный круг, когда все цивилиза-ции только повторяли одна другую. Менялись только названия: кенурская, ахмекская, шумерская, хапийская, эллинская, парфянская, римская... Да помню, это же ты добился, чтобы античность в щепки, а в дикой Европе посадить ростки того... ну, что сейчас выросло. Может быть, мавр сделал свое дело?
        В голосе Олега прозвучала боль:
        -- Может быть. Да, это может быть. Я знаю, ты не первый, прости... Не первый, кто перестал понимать ВСЕ. И не первый из нас, кто начал умирать... и даже умер... от старости. Но я не хочу! Мы только начинаем жить во всю мощь! Раньше мы только дрались за то, Чтобы жить, а сейчас... сейчас мы наконец-то начали жить во всю силу, во всю мощь. Именно теперь мы можем все то, на что способны, но что раньше от нас не требовалось!
        Он вскочил, желтые пятна, следы кровоподтеков, по-краснели, вздулись, затем медленно выровнялись в цве-те с его прежней, покрытой сильным загаром кожей. От побоев за считанные секунды не осталось и следа, даже форма носа стала строже, без следов перелома. Глаза го-рели, кулаки сжаты, а дыхание вырывалось, как у разъя-ренного дракона.
        Россоха следил за ним из-под приспущенных век. То, что они только начинают жить во всю мощь, это он уже слышал от Олега. Не то по поводу изобретения книгопе-чатания, не то наоборот -- в связи с изобретением мона-хом Шварцем пороха. Но то, что могут сейчас неизмери-мо больше -- удивительно. Как будто забыл, что был сильнейшим на Земле магом! Или он имеет в виду общий потенциал человечества?.. Удивительно, насколько этот рыжеголовый может абстрагироваться от своего "я" и чув-ствовать себя частицей человеческого организма...
        Юлия на кухне быстро готовила салат, глаза то и дело поднимались на стену, где отсвечивала глянцем фотогра-фия двух статных мужчин на берегу этого озера. Один из них Олег, другой -- хозяин этого домика. Но там они од-ного возраста! Вот он, Россоха, молодой и сильный, чис-тое румяное лицо, черные как смоль волосы, такой же длины, широкие плечи, мускулистые руки...
        Она украдкой взглянула в их сторону. Они вполголоса беседовали на той стороне комнаты, слов не слышно, но хорошо видно, насколько плечи Россохи высохли, а руки стали тонкими. Там, где на фото круглые, как морские валуны, плечи, теперь торчат иссохшие косточки. А в по-ясе, напротив, раздался, по бокам округлые жировые на-копления, так называемые "французские ручки".
        Бред какой-то, судя по дате в уголке фото, их засняли в прошлом году!
        Глава 18
        Они заговорили еще тише, и хорошо, что она не слы-шала ни слова, иначе грохнулась бы в обморок.
        -- Мы не бессмертны, -- сказал Олег. -- Рекрккыл про-жил три тысячи лет и умер... от старости. Три тысячи лет я знал его крепким и моложавым, где-то в облике сорока-летнего, а потом начал стариться, как обычный смертный, а умер в личине дряхлого старца.
        -- Да, я знаю. Но никто не понял, что случилось.
        -- У меня есть идея.
        --Давай!
        -- Дикая, -- предупредил Олег.
        -- Давай, -- повторил Россоха со вздохом. -- Беда в том, что дикие как раз и оказываются верными...
        -- Идея, которую никто в Совете Тайных не принимает всерьез, состоит в том, что Сверхорганизм, частич-ками которого являемся, сам поддерживает жизнь в тех своих молекулах, которые работают на него активно... не только на себя, но и на Него. И пока человек рабо-тает на Него, он живет не такой жизнью, как обычные люди.
        Россоха сказал с сомнением:
        -- Ты сказал так, словно стал верующим.
        Олег отрезал с неудовольствием:
        -- Знаешь, я вообще враг любой веры. И с богами мне приходилось драться так, что перья и шерсть летели над странами и народами... Сверхсущество, о котором я говорю, вовсе не бог, которому разбивают лбы наши ста-рушки и члены правительства. Это... Да ладно, я не за этим пришел! Хотя, прости, тебе, как вижу, не до меня.
        Россоха прямо посмотрел ему в глаза:
        -- Нет уж, говори. Я чувствую опасность. Очень боль-шую опасность. Прости, но за последнюю тысячу лет я впервые чувствую беду такой мощи.
        -- Проект "Башня-два", -- произнес Олег мертвым голосом. -- Когда цель стала так близка, Яфет просто не выдержал... прет напропалую.
        Лицо Россохи стало серьезным. Он включил экран, с высоты спутника поплыла поверхность земного шара, затем облака ушли, на снимок из космоса наложилась карта, замигали огоньки, побежали цифры.
        -- Взгляни на этот регион, -- сказал он негромко. -- Я заметил, что в последние три месяца вот в эту точку; брошены огромные средства. Развернута пропаганда, coздаются группы якобы вооруженного населения... Все это нацелено на атаку через перевал, а там... взгляни-ка...
        Олег сказал зло:
        -- Знаю. Один из форпостов, можно сказать.
        Россоха задумался, спросил задумчиво:
        -- Если в ответ на давление усилить регион вот в этой части земного шара... Что тут обитает за народ?.. Как это видишь? Направить туда поток денег?
        Олег поколебался:
        -- Полагаю, проще послать группу геологов в район чуть ниже. В долину. Там, как мы знаем, большие зале-жи нефти. Геологи быстро "откроют" нефть, надо только указать им место. А нефть -- это и деньги, и армия, и процветание. Даже без нашего вмешательства.
        -- Не рано? Режим там хреновенький...
        -- Знаю. Но соседний регион, где монокультура, уси-ливается несоразмерно быстро. Кто-то накачивает туда деньги, высокие технологии, эшелонами шлет специали-стов. Я подозреваю вмешательство... как ни печально, кого-то из наших. Во всяком случае, заселение долины и подъем общего уровня создаст щит на пути распростра-нения экспансии монокультуры и, естественно, поддерживающих ее трансмонополий.
        Россоха кивнул:
        -- Хорошо. Группу геологов... пару миллиардов долла-ров... специалистов... так, записал. От правительственных организаций?
        Олег отмахнулся:
        -- Да нет, долгий путь. Сразу от какого-нибудь меж-дународного фонда. Из числа тех, что под нашим контролем. Едва нефть обнаружится, сразу начнут накачи-вать средства, пошлют специалистов, как по добыче нефти, так и... по ее охране, скажем так. Не забудь сра-зу доставить туда противоракетные комплексы! А то их доставка и развертывание займет массу времени. Могут не успеть.
        Россоха торопливо щелкал по клавиатуре, сопел, на-конец, кивнул:
        -- Я отдал распоряжение в три крупнейших банка. А специалистов начну подбирать сегодня же. А ты иди поспи. Я вижу, ты вымотался весь.
        Олег кивнул, но лицо оставалось мрачным, а складки на лбу стали еще глубже.
        -- Это все верно... но только не решает главного. Если сам Яфет взялся за "Башню-два", то это очень серьезно. Он фанатик, ты знаешь. Он до сих пор скрипит зубами, вспоминая о том поражении. Самом первом! Сейчас он решил, что время для последнего рывка.
        -- Ты это говоришь второй раз, -- напомнил Россоха. -- Ты... уверен?
        Олег поколебался, оглянулся, с кухни доносился ще-бечущий голосок Юлии, она уговаривала редиску резать-ся ровнее, понизил голос:
        -- Мне очень не хочется тебе это говорить.
        --Олег, -- сказал Россоха, --Я был из первого соста-ва Тайных.
        -- Потому и говорю то, что другому бы не сказал. За мной началась охота.
        Россоха отшатнулся. Глаза его обшаривали лицо Олега.
        -- Как?
        -- Я заметил, что за мной посланы люди. Они пытались убить меня уже дважды. Меня спасал только опыт, кото-рого не было у тех четверых, которых эти сволочи уже уби-ли. Да-да, четверо моих ближайших помощников убиты! Из шестой ступени. Я тоже хожу под прикрытием шестой ступени, рядовой специалист, много знающий, но все же без доступа в Совет Тайных... Потому и уцелел, что ко мне пришли, как... как к рядовому. Но все равно я не могу сражаться со всем спецназом планеты! Сейчас я только чудом уцелел. Но если бы они знали, что в их руки попал член Совета Тайных, я бы уже не вырвался... К тому же прости, но я настолько паршиво себя чувствую...
        Россоха кивнул, глаза были участливыми.
        -- Я это заметил сразу. Ты не постарел, так что у тебя другая причина.
        Олег отвел взгляд в сторону, голос стал хриплым:
        -- Да, другая. Прости.
        Пальцы его непроизвольно пощупали правый бок. Опу-холь разрастается, но ощущение такое, что валун превра-щается в воск. Все еще выпирает слегка... даже не слегка, надо рубашку всегда навыпуск, но словно бы начинает двигаться выше, к грудной клетке...
        Из другой комнаты донесся громкий голос:
        -- Стол накрыт! Россоха поднялся:
        -- Пойдем. Я же вижу, ты скоро начнешь грызть ме-бель.
        Великолепие стола заставило отшатнуться. Юлия, мстя шпиону, вытащила все деликатесы, умело разложила, сер-вировала, зажгла свечи, теперь все блистало роскошью и великолепием. На противоположной стене широкий серый квадрат оказался встроенным телевизором, Юлия су-мела разобраться с управлением, там сейчас шел концерт.
        Россоха взглянул на нее пристально, бросил на Олега быстрый взгляд. Тот нехотя кивнул. По Юлии видно, что обстановка все же впечатление произвела, но настоящая женщина скорее умрет, чем это выкажет.
        -- Очень красиво, -- сказал Россоха с воодушевлени-ем. -- Очень!.. У меня никогда так не было. Спасибо, Юлия. Кстати, после обеда Олег тебе многое объяснит. Он уже сказал мне, что собирался тебе все рассказать...
        Олег нахмурился. Россоха забегает вперед, хотя и он понимает, что "все" вовсе не значит, что этой легкой, как бабочка, женщине в самом деле будет рассказано все или даже многое. Хотя она продемонстрировала как выживаемость, так и психическую устойчивость. Ни слез, ни жалоб, а ведь он видит, что с нею обошлись жестоко. Как, впрочем, во все века обходились с захваченными в плен красивыми молодыми женщинами. Будь это скифы, гунны, римляне или крестоносцы. Но рассказать надо... Так, самую малость, но чтобы она чувствовала, будто довери-ли все тайны мира.
        -- Она очень сильная женщина, -- сказал Россоха тихо. -- Очень!.. Такие уже редкость. А тебе, Олег, она нужна. Я чувствую.
        Олег пробурчал с неловкостью:
        -- Давай, что у тебя есть. Я в самом деле готов съесть хоть коня. Даже с подковами.
        -- Кони теперь редкость, -- обронил Россоха. -- А уж подковы... Мало кто знает, что это вообще. А кто знает, тот уверен, что для подвешивания над дверьми.
        Юлия сказала:
        -- Я читала, что богатыри их зачем-то ломали.
        Россоха быстро взглянул на Олега:
        -- Я знавал таких, что и по две сразу могли. Дикие люди.
        Олег указал на блюдо:
        -- А эти мелкие фиговины... для чего они?
        -- Какой ты, -- мягко укорил Россоха. -- Всегда пренеб-регал радостями жизни... Человек ведь нарос вокруг желуд-ка! Это тебе не подковы портить. Как видишь, Юлия при-готовила все не только вкусно, но и красиво.
        Юлия смолчала, что она только разогрела то, что надо разогреть, и разложила по тарелкам. Многие ее подруги и этого сделать не умеют, даже гордятся такой неуме-лостью. Мило улыбнулась, принимая комплимент, села, и мужчины благовоспитанно сели следом.
        На экране допевала красивая женщина с милым уста-лым лицом. Юлия взяла пультик, собираясь убрать звук, сказала довольно:
        -- Шадрина поет... Пермячка, как и я!.. Она видела, как ее зеленоглазый и этот, который с лицом Леонардо да Винчи, переглянулись, но не поня-ла почему.
        -- Родня? -- спросил Олег.
        -- Почти, -- ответила Юлия. -- Поносовы из тех же краев, что и Шадрины. А Россоха в глазах Олега прочел, что хоть старые родоплеменные связи и нарушены, но все же человек жаждет принадлежать к племени. Будь это город, вуз, улица или полк в армии. С ними он как бы в родстве, чует к ним тепло, гордится их успехами. Старое не уходит, толь-ко меняет шкуру... Так что "Башню-два" строить ранова-то. Многое еще рановато, но делается, однако "Башня-два" -- чересчур...
        Не понимая их взглядов, Юлия рассерженно вырубила ящик вовсе. В наступившей тишине Олег выбрал из всех деликатесов огромное яблоко, с хрустом вонзил зубы. Брызнули капельки сока. Россоха умело накладывал палочкой жареные ломтики мяса.
        -- Ты не стал вегетарианцем?
        -- Что-то требует яблока, -- буркнул Олег.
        Россоха вскинул седые, словно запорошенные инее брови.
        -- Вот как? Ты никогда не прислушивался к себе.
        -- Приходится, -- ответил Олег с досадой.
        Глаза Россохи изучали его внимательно, но с печалью.
        -- Давно это у тебя?
        -- Недавно.
        -- А не... прости, а не такое же... не того же порядка, что и у меня с часами?
        Лицо Олега посуровело, взгляд словно бы ушел вов-нутрь, а голос стал хриплым, будто и сейчас сдерживал приступ боли.
        -- Толчок дали мы, но теперь мир и без нас меняется стремительно. Многие из нас, которые раньше вели, ста-новятся ведомыми. Иные, не выдержав бега, отстают вов-се, гибнут...
        Юлия не понимала странных разговоров, ела тихонь-ко и молча, но гребла на свою тарелку из всех блюд, по-жирала, как лесной пожар, и нагребала еще.
        Да, ответил Россоха взглядом, и Олег прекрасно по-нял язык мимики. Кто-то из отставших гибнет от ста-рости, кто-то от болезней, хотя не знал их тысячи лет, кто-то влезает в глупейшие акции по переселению тю-леней из Баренцева моря в Саргассово и гибнет по до-роге...
        Юлия протянула руку:
        -- Кто мне подаст вон то блюдо?.. Честно говоря, я сама не знаю, что это за маленькие фиговинки, как го-ворит Олег. Роман, вы тоже такой же бандит, как и Олег?
        -- Бандит? -- удивился Россоха.
        -- Ну да, -- ответила она с невинной улыбкой. -- Раз он к вам пришел, значит, вам доверяет. Вы тоже дави-те, душите, режете, убиваете?.. Надеюсь, хоть на сторо-не справедливости?
        Россоха удивился еще больше:
        -- Справедливости?
        --- Ну да, -- объяснила она. -- На стороне законности. На стороне Добра, наконец!
        Россоха застыл с вилкой в руке. На зубчиках исходил янтарными пузырьками жареный ломтик мяса. Капельки медленно поползли по металлу на пальцы.
        -- Добро, -- проговорил он медленно. -- Зло... Сколько живу, столько слышу это, порожденное леностью ума: борьба Света и Тьмы, борьба Закона и Хаоса, Добра и Зла... Ха, как будто находится на свете придурок, который заявляет, что он-де борется за победу Зла!.. Представляете, как это стало бы удобно? Где-то в определенном месте собираются отвратительные рожи... к тому же перекошенные ненавистью и... ага, испещренные пороками, обязательно -- низкими пороками, представляете?.. на их знамени написано крупными буквами: "ЗЛО", и вот они наступают, неся это самое Зло. Правда, ни они сами не могут объяснить, что же они такое будут с этим Злом делать, да и противники, то есть сторона Добра, не в состоянии проблеять, против чего же они борются. Супротив Зла -- понятно, но что это Зло творит? Какие его действия?
        Юлия сидела, опустив глаза в тарелку. Олег толкнул ее локтем:
        -- Ты чего?.. Это он не в тебя камни бросает.
        -- Не в тебя же, -- буркнула она.
        -- Как раз в меня, -- ответил он серьезно. -- Простой он такой деликатный. Издали подводит к тому, что я, возможно, не совсем прав.
        Она вскинула голову, посмотрела на Россоху, на Олега:
        -- Что, надо было дать себя убить?
        -- Нет, дать построить "Башню-два".
        После обеда, как настоящие мужчины, они оставили женщину делать то, что, по их мнению, она только и умеет: убирать со стола грязную посуду, а сами изволи-ли удалиться. Юлия видела через распахнутую дверь, как Россоха сел за комп. От экрана на его красивое бла-городное лицо упал бледный свет, четче обозначились глубокие морщины, многоярусные мешки под глазами, мясистый нос, торчащие из ноздрей седые волосы. Ей даже показалось, что они шевелятся, как щупальца актинии в поисках добычи.
        Олег некоторое время потоптался с ним рядом, про-шелся вдоль охотничьих трофеев, побродил по комнате несколько минут бесцельно, так показалось Юлии, затем его могучая фигура показалась на пороге. Она покорно дала себя обнять за плечи.
        По эту сторону дома дорожка опускалась прямо в озе-ро. Сквозь прозрачную воду видны были аккуратно уло-женные плитки, что уходили дальше и дальше, в глубину, словно хозяин иногда уходил ночевать под водой. В двух шагах от кромки неподвижной воды лежало громадное старое бревно с облупившейся корой, гладкое, как круто сваренное и очищенное от кожуры яичко.
        Ни он, ни Юлия не видели, что Россоха, оглянувшись, быстро вывел на экране другую панель, быстро простучал по клавишам, дождался ответа, снова быстро-быстро на-брал длинный шифр, а когда мигнул огонек соединения, наклонился к встроенному микрофону и бросил несколь-ко коротких фраз.
        Глава 19
        Некоторое время сидели на бревне молча. Плечи со-прикасались, Юлия чувствовала жар его сильного тела. Она прикидывала, лечь ли ему на колени -- мужчинам это нравится, у них сразу начинает усиленно рабо-тать фантазия в одном направлении -- или же пусть он положит голову ей на колени -- в этом случае она смо-жет ему чесать голову и уши, все животные это обожа-ют, к тому же ее грудь снизу выглядит вообще беспо-добной...
        Олег тяжело вздохнул:
        -- Ладно, Россоха прав. Ты умная и сильная. Тебе можно рассказать все.
        Юлия подавила вздох разочарования, сделала понима-ющее лицо, кивнула. Некоторое время молча смотрела на тихое озеро. Затем, понимая, что она должна спрашивать, сказала негромко:
        -- Так кто же ты?
        -- Такой же человек, -- ответил он с готовностью, слов-но полгода репетировал ответ, -- как и ты. Ничего особен-ного. Я уже говорил, что сейчас даже правительства стран не имеют такой власти, как всякие там транснациональные компании, международные банки...
        -- Наркокартели, -- добавила она. -- Это я уже поня-ла. Ты кто? На наркодельца не очень похож...
        -- А на кого? -- полюбопытствовал он.
        -- Ну... Ты чуточку поблагороднее. С виду, ко-нечно.
        Он усмехнулся:
        -- Не знаю, приложимо ли это слово к нам. Нет, мы, конечно же, считаем себя образцом благородства... хотя не все, понятно, но наша деятельность настолько не-привычна и шокирующа, что я бы не рискнул прово-дить опрос на улице...
        Она зябко повела плечами. Свежестью дохнуло то ли от озера, то ли от его тела пошло ощущение угрозы.
        -- Да ладно тебе, -- ответила она тихо. -- Все знают, что вы там в своих тайных службах режете, душите и пытаете всех и друг друга! Все знают, все привыкли. И что в дру-гих странах тоже убиваете противников, пытаете, режете, душите...
        Олег смотрел на поверхность озера, но внутренним взором следил за ее лицом. Страшная ночь... или две?.. не изгладились из ее памяти, но ее психика упорно затап-тывает жуткие и оскорбительные воспоминания вглубь, а побледневшее и с заметными кровоподтеками лицо по-прежнему чистое и невинное, по радужной оболочке глаз виден запас здоровья на долгие-долгие годы. Это насто-ящая, здоровая, сильная, живучая женщина среди милли-онов больных, изнеженных, слабых, болезненных, неус-тойчивых, беспомощных...
        Да, он помнит, как с таким же любопытством и ин-тересом смотрели молодые девушки, когда на помостах вешали разбойников, рубили головы смутьянам, а осо-бо опасных врагов четвертовали... Щечки оставались ру-мяными, а голоса щебечущими, когда они проходили между рядами посаженных на колья воров... Эти -- выжили и дали потомство, которое сейчас правит миром. Изнеженные цветы -- завяли.
        -- Не совсем то, -- ответил он. -- Есть еще хуже... Точнее, непривычнее. Словом, есть некая наднацио-нальная структура, как теперь говорят. Обладает боль-шой властью и возможностями. Ее люди внедрены во все властные структуры мира, как в финансовые, воен-ные, масс-медиа и прочее-прочее. Возглавляет ее Совет Тайных... Это и есть наша организация. Можно даже с большой буквы -- Организация. Мы беремся решать те проблемы, которые не решается даже упомянуть вслух правительство, любое правительство, из боязни... ну, из боязни!
        -- Ни фига себе, -- сказала она. Теперь, когда он явно не собирался класть голову ей на колени, она ощутила некоторый интерес к разговору. -- Значит, вы считаете себя настолько крутыми, что правительства всех стран для вас вроде кур на дороге под колесами ваших автомо-билей?
        Он сказал:
        -- Зачем же так? Вон группка зеленых берется спасать пингвинов, которых не спасает правительство. Значит ли это, что зеленые круче? Мы тоже беремся решать пробле-мы, о которых все знают, но... стыдливо закрывают гла-за. Даже когда понимают, что в таком виде цивилизация обречена. И вот-вот рухнет. Но проклятые "права чело-века", умело вам навязанные, оказались настолько крепкими, что...
        Он раздраженно умолк. Она спросила осторожно:
        -- Какие такие проблемы?
        - Он явно мялся, не решаясь что-то сказать. Она ощу-тила, что деятельность их Организации, судя по его сму-щению, в самом деле вряд ли пользовалась бы одобрени-ем у большинства людей.
        -- Возьмем, для примера, -- сказал он, -- такую про-блему... Раньше женщина рожала с десяток детей, а то и больше. Словом, всю жизнь рожала. Когда десять, а когда и двадцать. Я не говорю, что это хорошо или плохо! Просто мир был другим, противозачаточных не знали, женщина всякий раз рожала... Пятеро из таких детей мер-ло еще до годовалого возраста. Еще пятеро -- не достигнув пятнадцати лет. В половую зрелость таким образом входили только совершенно здоровые, иммунные ко всем болезням люди. С их детьми история повторялась... Ho вот пришла наша великолепная медицина. Сама по себе медицина... просто медицина. Она точно так же может , отбирать детей здоровых, а нездоровых... А-а-а, уже морщишься? Так вот, сейчас нынешняя мораль велит сохранять жизнь любому больному, дебилу, уроду. Медицина, послушный инструмент нашей морали, сохраняет. Уже треть населения планеты состоит из больных и умственно неполноценных. А размножаются они быстрее здоровых: делать-то больше нечего, а пособия выплачивают о-го-го какие! Здоровые завидуют. Не такая бы и беда, если бы размножались только среди своих! Увы, вступают в
брак и с полноценными людьми, внося больные гены в общих детей. Сейчас человечество на той опасной грани, когда генетический аппарат настолько загажен болезнями, что вот-вот возврат к здоровью станет невозможным! И что же? Все руководители стран это знают. И все ученые. Но... молчат. Потому что заикнуться о евгенике -- это прослыть фашистом, мракобесом, человеконенавистником... слово-то какое! Что делается во вред человечеству, то объявлено любовью "к каждому отдельному человеку", а в чем в самом деле спасение человечества, то это именуется че-ло-ве-ко-не-на-ви-стни-че-ством!
        Она спросила язвительно:
        -- Потому вы, такие добренькие "вообще", готовы делать то, за что не берется ни одно цивилизованное правительство?
        Он мирно усмехнулся:
        -- А нам не нужны голоса избирателей. Голоса рядовых избирателей.
        -- У тебя странная индосинкразия к рядовым!
        -- Рядовым не нужны звезды, -- ответил он серьезно. -- Рядовым нужен свой огородик. А голос рядового, увы, почему-то приравнен к голосу нерядового. Но, рядовых везде больше... Так любой правитель, как бы ни хотел к звездам, будет издавать законы об улучше-нии огородиков, дабы не растерять голоса. Править миром должен тот, кто не зависит от благорасположе-ния извозчиков и слесарей. К этому, кстати, и двигает-ся мир, но медленно, медленно...
        Она не поняла, что он имел в виду, потому и спроси-ла, как может спросить женщина, которая изо всех сил показывает, что она без всяких там комплексов:
        -- Что ты имеешь в виду?
        -- Не столько мудрости недостает, -- сказал он не-весело, -- как смелости. Человек по природе своей -- конформист. Все неконформисты были изгнаны еще в пещерное время, где и погибли в лапах саблезубых и пе-щерных. Оставались только те, кто... уживался. Так сформировалось общество. Из уживчивых! Но беда уживчивых, что им очень легко навязать любую идею, любые взгляды, любое поведение... если доказать, что это на пользу общества. Сейчас из-за таких человече-ство уже страдает...
        Она спросила живо:
        -- А кто навязал?
        Он отвел глаза, голос стал угрюмым:
        -- Да мы и навязали. Не сейчас, давно... Наше тайное общество насчитывает тысячи лет.
        Она радостно подскочила, глаза заблестели как звезды.
        -- Я всегда верила, что существуют эти... теософские знания! Древняя мудрость, раскопки Атлантиды, иноп-ланетяне, магия гиксосов... Масоны клянутся, что их обществу две тысячи лет, правда? А всякие там розенкрейцеры.. .
        Он поморщился, но голос оставался мягким.
        -- Правда? Гм... Нужно было увеличить народонаселе-ние... ну, наши расчеты показали, что без определенного количества народа технологический рост сильно затруд-нен... Пошли самым простым и коротким путем: сделали ставку на трусость. Провели мощную пропагандистскую кампанию: мол, это не трусость, а естественная реакция организма, стыдиться не надо. Внушали, что человечес-кая жизнь -- самое ценное на свете, для ее сохранения ничего не жалко. Можно даже поступиться честью, дос-тоинством. Помню, дурни радовались, что так быстро и легко внедряется эта идея в жизнь... Забыли, что с горы катиться легче, чем карабкаться на гору! Сейчас начали расхлебывать эти последствия: медицина спасает жизнь дебилам, стариков десятилетиями держит на искусствен-ном питании с принудительной вентиляцией легких, не давая спокойно и с достоинством уйти в мир иной...
        Она насторожилась, на ее лице появилось неприятное выражение.
        -- Ты о чем?
        Он невесело усмехнулся:
        -- Вот-вот. Для тебя это тоже аксиома: главная цен-ность -- жизнь! Любая. Даже жизнь преступника. Дошло до нелепости: сохраняются жизни рожденным полными идиотами, уродами, двухголовыми... Идею, которую мы забросили в мир, гипертрофировали... А ведь для выжи-вания вида человек должен быть способен отдать жизнь за идею, за честь. Офицер, запятнавший честь мундира, пулей в лоб смывал позор, чиновник стрелялся, когда проигрывал казенные деньги в карты, политический деятель тоже жизнью платил за ошибки... Николай Первый которого больше знают как душителя декабристов-ленин-цев, за проигрыш в Крымской войне заплатил тем, что принял яд, лег на свою солдатскую кровать, накрылся шинелью и умер.
        -- Выходит, ты за смертную казнь? -- тупо спросила она.
        Олег горько засмеялся:
        -- Я за то, что жизнь -- не самое ценное. Есть ценнос-ти намного выше. К примеру, жизнь вида всегда ценнее жизни отдельной особи. А сейчас дошло до абсурда: даже шпиона снабжают не ампулой с ядом, а напутствием: мол, выдавай и предавай всех, жизнь дороже, мы понимаем, а то еще бить будут! Все равно ж выдашь, так что лучше об-ходись без синяков. Это уже тот абсурд, которого мы сами не ожидали. Как видишь, не все в мире идет по воле Со-вета Тайных. Сейчас во всех наших спорах и разногласиях в одном, по крайней мере, у нас полное единодушие. ..
        Он замолчал, она спросила с жадным любопытством:
        -- В чем же?
        -- Ты в самом деле хочешь знать? -- спросил он остро.
        -- Очень!
        -- Перебьешься, -- ответил он строго. -- Не хочу, что-бы ты считала меня чудовищем.
        Она, как намыленный мягкий зайчик, влезла ему в руки, заглянула в колдовские зеленые глаза:
        -- А тебе в самом деле важно мое мнение?
        -- Я дурак, -- признался он. -- Почему-то мне это дей-ствительно важно.
        Их взгляды сомкнулись. Она обхватила его за плечи, Олег извернулся, она едва не упала. Он стащил ее на тра-ву, усадил спиной к бревну, а сам лег и положил голову ей на колени. Она принялась чесать ему голову, почис-тила уши, это любят не все, но терпят, попросила:
        -- Расскажи о себе.
        -- Ну, я же рассказал...
        -- Я ничего не поняла, -- призналась она. -- Только то, что вы не то пингвинов спасаете, не то все человече-ство, как пингвинов...
        Он мягко улыбнулся, его рука погладила ее бедро. Юлия наклонилась, накрыла грудью его лицо, ощутила странное спокойствие, словно он взял ее в незримую скорлупу, в которой только она и он...
        -- Малышка, -- шепнул он в самое ухо, -- у нас воз-можностей намного больше.
        Он начал приподниматься, и тут же ее вскинуло в воз-дух. Вскрикнув, она судорожно ухватилась за самое на-дежное, за его шею, крепкую, как ствол дерева, прижа-лась к теплой массивной груди. А он повернулся и понес ее в дом.
        Она застыла, страшась спугнуть странное очарование. Никто никогда не брал ее на руки, не нес вот так, силь-ный и уверенный, могучее сердце мерно бухает под тол-стой плитой мускулов, ее щека трется о его кожу, а когда она закрыла глаза, ее длинные ресницы пощеко-тали ему обнаженную грудь, и она чувствовала, что он это заметил.
        Потемнело, это ее внесли под крышу. Шаги его звучали по деревянному полу, она даже могла опреде-лить, что стук становится все глуше, явно они погру-жаются в глубины домика. Который не такой уж и кро-хотный...
        Потом сила гравитации начала отрывать от его груди, но в тот же миг она коснулась спиной и ягодицами мяг-кой постели. Распахнула глаза, в зеленых глазах шпиона прочла понимание. Да, он понимает ее, но от этого по-нимания всего лишь мужчины совсем не ужасно!
        Теплые волны пошли по ее телу. Каждая клеточка бла-женно вытягивала лапки, хрустела суставчиками, хрюка-ла от удовольствия. Под опущенными веками поплыли цветные круги, в ушах слышался ровный рокот прибоя. Она понимала, что это не морской прибой, а шум крови в ее теле.
        С трудом вскинула руки, тяжелые и горячие. И хотя он молчал, но она сказала предостерегающе:
        -- Довольно, ничего не говори.
        Ощутила, когда он наклонился, ее руки, как гибкие лианы, обхватили его крепкую шею. Не открывая глаз, чувствовала, как его тело, массивное и горячее, прибли-жается, от него жар, воспламеняющий ее тело, ее плоть, кровь уже не шумит, а победно ревет в жилах, шумит на перекатах суставов...
        А потом в глубине, как в бездне космоса, возникла искорка счастья, разгорелась, пошла заливать волной все тело.
        Глава 20
        Если раньше, в прошлой жизни, в самые лучшие дни она чувствовала себя опустошенной, то сейчас в теле ос-талась гремящая радость, странная мощь. Она ощутила себя способной по крайней мере двигать усилием воли ложечку по столу, если не трясти горами.
        Очень медленно подняла веки. Олег сидит на табурет-ке у окна, на коленях -- ноутбук, широкая спина и сейчас в минуты покоя, красиво вздута бугорками мускулов. Бронзовая кожа блестит, как политая маслом. Он навер-няка хорошо смотрелся бы на боевом коне, если бы вел в сражение железные римские легионы...
        Олег, не замечая, что она за ним наблюдает из-под приспущенных век, встал, потянулся. Сытые удавы мус-кулов красиво перекатились и застыли, затем он неслыш-ными шагами пересек комнату и скрылся за шелковой занавеской.
        Россоха сидел за столом, перед ним лежали разобран-ные часы, крохотные батарейки. При звуках шагов под-нял голову. Лицо стало еще бледнее, темные круги под глазами пошли в три яруса.
        Слабо улыбнулся:
        -- Не спится?.. А как же твоя Юля?
        -- Тоже проснулась, -- ответил Олег. -- Но пока при-кидывается, что спит... Не мучай себя! Возьми учебник. Простейший, школьный. Спрячь свое самолюбие, ты ге-ний в механике, но в этих часах задействован другой принцип. До него додуматься не так просто. Кстати, та-кой же простой, как и в механике. Если не проще! Но дикарю может показаться магией.
        Россоха ответил с грустной улыбкой:
        -- Спасибо...
        -- Я не тебя имел в виду.
        -- Но мне это в самом деле кажется магией, -- отве-тил Россоха печально. -- Помнишь, мы понимали все на свете... только не могли понять магии. Пользовались ею, но понять не могли. А потом ты выяснил насчет магичес-кого ливня... Помнишь, как ты кнутом и пряником ско-лачивал первый Совет Семи Тайных?.. Уже нет никого из той семерки, кроме нас двоих... Да и то я вскоре вышел из Совета, только в этом столетии ты снова меня нашел и запряг... В последнее время странная мысль приходит в голову: а не почудилось ли? А было ли все то, что... было? Слишком уж невероятен сейчас мир, но люди именно его считают нормальным, естественным, един-ственно правильным! А мы... бывшие маги, а сейчас про-сто мудрецы, с их точки зрения, выглядели бы совсем чудовищами. Ты как-то можешь объяснить наше суще-ствование... с их точки зрения? Олег удивился:
        -- Почему нет? Можно объяснить загрязнением ок-ружающей среды. Сейчас все им объясняют. Или взять по Дарвину: природа всегда выпускала как великое раз-нообразие людей... по цвету кожи, росту, форме носа или глаз, так и с различными уродствами и генетичес-кими нарушениями. Примерно на каждые десять тысяч человек рождается один горбун, на миллион -- двухго-ловый, на десять миллионов -- сиамские близнецы, а на сто миллионов -- генетический урод, у которого старе-ние и смерть запорчены где-то на уровне ДНК или ами-нокислот. Многие не узнают о своих возможностях:
        мрут от болезней, аварий или гибнут в войнах, но те, кто прожил лет до семидесяти и сохранился как три-дцатилетний, от хвастовства перед соседями переходят к смутному беспокойству, наконец, начинают менять ме-сто жительства, скрывают возраст... Так делают все, и потому большую часть таких людей мы не выявили. Правда, многие рано или поздно как-то засвечиваются...
        -- И что с ними? -- спросил хозяин невесело. -- Как поступаете теперь? Находите и убиваете? Олег даже отшатнулся:
        -- Россоха, что-то ты говоришь не то. С какой стати убивать?
        -- Чтоб не разболтали тайну.
        -- Эх, Россоха... зря ты отошел от активной работы.
        После паузы Россоха попросил:
        -- Расскажи о себе. Ведь сколько мы знакомы, ты ни-когда о себе не рассказывал.
        -- Да ничего интересного, -- ответил Олег. Глаза его были закрыты, лицо расслабилось, а губы двигались мед-ленно, почти засыпая. -- Родился, как принято писать в автобиографии, в простой рабочей семье. Тогда рабочим классом были охотники. С тех пор живу, учусь, стараюсь быть полезным миру, в котором возник. Конечно, пере-пробовал много разных... гм... профессий.
        Россоха спросил:
        -- Но ты... как-то объясняешь себе то, что живешь... дольше других? Считать себя уродом -- противно.
        --- Я рационален, -- признался Олег. -- По мне, так только так и правильно. Получи все бессмертие во вре-мена скифов -- сейчас бы по степям носились на непод-кованных конях лихие всадники, приносили бы тысячи людей в жертву своему Черному Мечу! А если бы обрели во времена римлян -- был бы мир просвещенного раб-ства, гладиаторских боев. Нет, для прогресса надо, что-бы люди умирали, унося с собой и старые взгляды. А но-вое поколение может что-то придумать лучше. Но в то же время нужны какие-то ниточки, связывающие с далеким прошлым! Ведь так поколения перекрывают одно другое на один-два корпуса: человек успевает вырастить сына, иногда успевает дать наставления внуку, совсем редко -- правнуку, но никто не напомнит, что тысячу лет назад было нечто, что пригодилось бы как раз сейчас... Да, нас не может быть много, иначе мы будем чересчур влиять на жизнь, затормаживать развитие, но мы нужны роду чело-веческому.
        Россоха прошептал:
        -- Ты всегда говоришь о нем как о едином организме!
        -- Я его так и воспринимаю. Я не знаю, кто я: кровя-ной шарик или лейкоцит в теле человечества, но знаю, что организм растет, обновляется, ежесекундно умирают тысячи клеток, взамен костный мозг или селезенка рож-дают новых... Я думаю, и бессмертных тоже. Или очень долго живущих. Ведь мы хоть и живем долго, но погиба-ем тоже. Автокатастрофа, падение лайнера, крушение в метро, пьяный лихач врезается в толпу пешеходов... Один мой знакомый, чтобы всего этого избегнуть, поселился в горах. Я говорил ему: что за жизнь среди заснеженных вершин? Не послушал... Через неделю он мне понадобил-ся, но я обнаружил только замерзший труп. Нет, погиб не от холода, он мог управлять температурой... своего тела, понятно, но кто предугадает падение метеорита? В его черепе зияла дырка, куда пролез бы ботинок горнолыж-ника.
        Россоха зябко передернул плечами:
        -- А в городе с балконов горшки падают реже!
        -- Как кирпичи с крыш, а то и просто сосульки.
        Россоха снова повел плечами, чувствуя, как по коже бегут пупырышки.
        -- Но как?.. Почему? Людям не дано жить так долго!
        -- Кем не дано?.. -- поинтересовался Олег. -- Я думаю, человек и есть тот одичавший бог, который мог бы жить вечно. Раньше и жили долго, пока не погибали. Помню, в нашем племени невров никто не умирал от старости. Все когда-то да погибали. Природа берегла самое ценное, что могла создать... Но потом люди размножились, и приро-да, чтобы ускорить бег к совершенству, сократила жизнь любимому детищу... Нет, неверно. Она не сократила, ибо ее любимое детище -- род людской! А род людской стал развиваться быстрее, когда отдельные люди стали умирать рано. Зато новое быстрее находило дорогу!.. Кстати, чело-век и сейчас живет дольше всех известных тварей земных. Род людской -- это единый организм. Все человечество, что бы о нем ни говорили, едино. Наверное, все звери и птицы с рыбами и насекомыми -- что-то вроде мышц и мяса, сама планета... и остальные планеты, звезды -- ске-лет этого организма...
        Россоха сказал шепотом, боясь, что голос дрогнет и Олегу станет видно, насколько ему страшно:
        -- В моем теле кровь меняется за неделю, плоть за пару месяцев. Даже кости целиком меняются за два-три года. Но я все тот же, верно?
        -- Верно, -- согласился Олег.
        -- Но есть и нервные клетки, -- продолжил Россоха. -- Те самые, с которыми человек рождается. И которые остаются до его смертного часа. Мы и есть, да? Хотя и нервные клетки мрут в конце концов. Как ты... к этому?
        -- Ужас смерти? -- перепросил Олег. -- Стараюсь о ней не думать.
        -- Разве такой ужас тебе знаком?
        -- Ну... мне страшно подумать об озоновой дыре, что может погубить человечество... С ужасом представляю дви-жение огромных ледников, человечество может погибнуть целиком. Да и воздушная оболочка земного шара истончается с каждой минутой. Очень скоро, через каких-нибудь десять--двадцать тысяч лет человек начнет задыхаться... Еще мне страшно представить угасающее багровое солн-це над опустевшей землей, холодной и безжизненной...
        Он зябко передернул плечами. Россохе показалось, что всегда непоколебимый и ровный Олег-богоборец, как его называли в старину, побледнел.
        -- И ваши националисты и ненационалисты...
        Ему показалось, что в зеленых глазах мелькнул огонек благодарности.
        -- Россоха, говорю же тебе, ты зря надолго выходил из Совета Тайных и вообще ушел от активной работы... Си-дишь тут, всякие мысли в голову лезут. А так за делом было бы не до самокопания. Понятно же, что мы, долгоживущие, больше, чем кто-либо, заинтересованы, чтобы человечество жило и процветало. У простого человека жизнь коротка: ему хватит и запасов нефти, и на исследования космоса наплевать -- даже на Марсе побывать не успеет, а вот нам в лом через какие-нибудь сто лет бро-дить по выжженной пустыне среди миллиардов вымира-ющих людей! Потому именно мы стараемся что-то делать.
        Россоха проговорил жалко:
        -- Да знаю, знаю... Но иногда среди бела дня как буд-то морозом осыплет! Как, думаю, они обходятся в этом мире без рабов, жертвоприношений, хлеба и зрелищ?.. Долго ли это продлится? Не вернется ли снова на круги своя?
        Олег помолчал, прошелся по комнате. Россоха неот-рывно смотрел, как он подошел к окну, распахнул створ-ки. Заговорил, не поворачиваясь к Россохе:
        -- Ты загнул... И рабы на месте, только по-иному на-зываются, и шаманы по-прежнему в силе, разве что вме-сто людей жгут в своих капищах ладан, а уж хлеб и зре-лища так и вовсе раздают, куда ни глянь!.. Мы знали, что земля плоская, а накрывает ее твердый хрустальный ку-пол. Верно? Так и было. Потом начали считать, что зем-ля круглая и стоит в центре мира, а вокруг ползают звезды, солнце и планеты. Хотя для большинства людей Земля и доныне плоская и стоит в центре мира, а Солнце встает с востока и заходит на западе... Мир таков, ка-ким воспринимаем. А каким воспринимаем, таков он и есть. Человек и есть бог, только сам этого не знает, всего боится и все ищет если не бога, то хотя бы надсмотрщи-ка... Ты уверен, что мир на самом деле таков, каким счи-таем сейчас?
        Он не видел глаз Россохи, но чувствовал ответ. Конеч-но, мир не останется таким: машины станут еще крупнее, их станет больше, компьютеры станут мощнее, телефоны появятся в наручных часах... К сожалению, всего лишь экстраполяция. Как с механическими часами, которые Россоха может понять любые виды, но для электрических требуется некий скачок в понимании...
        -- Да нет, -- ответил Россоха неохотно, даже голову втянул в плечи. -- Боюсь, что на это вот время скоро ста-нут смотреть как на средневековье.
        -- Если не на пещерное, -- отозвался Олег без вся-кой жалости. -- Тут уже бабушек считают едва ли не ис-копаемыми. Только потому, что не знали телевизоров и холодильников. Не говорю уже о компах или видеома-гах! Этих людей назовут дикими... даже вот те назовут.
        Он кивнул на экран телевизора. Звук был отключен, но было видно, как переходят дорогу малыши из детско-го сада. Они держались друг за друга, шли торжественно и важно.
        Россоха сказал дрогнувшим голосом:
        -- Но все-таки... Ты там держишься уверенно! Ты жи-вешь в их огромных городах, пользуешься банковскими счетами, управляешь самолетами, снимаешь по Интерне-ту деньги, перебрасываешь на другие счета... Тебе не странно в таком мире?
        Снова Олег не повернулся, только слегка двинул глы-бами плеч. Волна мускулов прокатилась по широкой спи-не, выпячивая каждую жилку, пока не затихла на уровне узкого пояса.
        -- Странно? -- прозвучал его равнодушный голос. -- А чем эти люди отличаются от тех же древлян? Те в лесу родились, пням молились, верили, что рождаются под знаками их лягушек, рыб, головастиков, и потому их судьба предопределена. Дикие люди, верно? А когда я вижу по телевидению, как ведущая на полном серьезе спрашивает государственного деятеля, под каким зна-ком тот родился, а идиот так же серьезно рассказывает, что он Свинья или Козел... я вижу, что он в самом деле и свинья, и козел. А прогнозы астрологов в газетах, журналах? По телевидению. Да это еще нелепее, чем верить деревенскому волхву. Тот хотя бы исходит из местных реалий, а нынешний дурак считает себя то Обезьяной, то Козерогом, хотя в его местностях таких зверей отродясь не было...
        Он замолчал на полуслове. В соседней комнате скрип-нула половица. В дверном проходе показалась стройная фигура молодой девушки, на голове чурбан из влажного полотенца, длинный цветной халат до пят, растоптанные шлепанцы на тонких изящных ступнях.
        Россоха улыбнулся:
        -- Вот и твоя певчая птичка проснулась. Такая женщи-на сама по себе может сделать этот мир уютным.
        -- Почему не для тебя?
        Россоха провел дряблой ладонью по седым, уже реде-ющим волосам:
        -- Я такой женщины еще не встретил.
        Юлия улыбнулась Россохе, неслышно подошла к Оле-гу сзади, тихо поцеловала в затылок:
        -- Заткнись, мой замечательный зануда... Я слышала только твой голос! Ты уже замучил нашего замечательно-го хозяина.
        Кровоподтеки сошли за ночь, а остатки желтизны она умело укрыла косметикой. Сейчас она выглядела снова свежей, полной сил, а глаза смотрели с вызовом.
        Россоха вытащил из ящика и бросил на стол неболь-шой бумажный пакет.
        -- Паспорта, -- сказал он буднично, -- кредитные кар-ты, водительские права, право на огнестрельное оружие... Но самого оружия нет, пусть эти бумаги будут смотреть-ся как выпендреж новых русских.
        Юлия с волнением раскрыла свой новый паспорт. С цветной фотографии на нее высокомерно смотрела жгучая брюнетка азиатского типа. Глаза раскосые, "узкопленочные", нос картошкой, скулы широкие, зубы чересчур крупные...
        -- Да вы что? -- вырвалось у нее. -- Да эта... эта обра-зина... я разве на нее похожа?
        Россоха сказал с мягким упреком:
        -- А вы, оказывается, расистка?
        Она от возмущения задохнулась, а Олег бросил нетер-пеливо:
        -- Ты лучше затверди свое имя и фамилию. Остальное тебя не касается.
        -- Меня не касается собственная внешность?
        Россоха мягко взял ее за плечо, усадил в кресло. Ког-да через полчаса она встала, даже не через полчаса, про-шло едва ли минут двадцать, из зеркала на нее смотрела женщина, изображенная на фото. Бесцветным клеем Рос-соха подтянул уголки глаз, что-то сделал с веками, в нос запихнул пластмассовую распорку, из-за чего изменился не только нос, но и голос, нарастил скулы, да так искус-но, что она сама практически не отличала искусственное от естественного, а когда он проделал нечто скверное с ее прекрасными зубами, у нее вырвалось:
        -- Так и останется?
        -- Только на время перелета, -- успокоил Олег.
        -- Господи... Мне кажется, это мои собственные зубы! Я что, жевала табак?
        -- Или бетель, -- ответил Россоха.
        Голос его был будничным. Она не рискнула спраши-вать такого благородного человека, что за пошлость он имел в виду.
        Глава 21
        Шоссе мягко стелилось под колеса. Когда вырулили на Окружную, стрелка спидометра дрожала на ста двадцати, но Юлии казалось, что стоят на месте: справа и слева, как и впереди, все двигались на одной скорости, разве что изредка проносился какой-либо лихач. Идеально ровное шоссе создавало иллюзию, что машина вертит колесами на месте.
        -- Чудесно, -- прошептала Юлия. -- Поверишь ли, я никогда не ездила в таких машинах.
        Олег покосился удивленно:
        -- Разве? С такой фигурой...
        -- При чем тут фигура? -- спросила она враждебно.
        -- Ну, всякий остановится и предложит подвезти, куда скажешь.
        -- Но я не ко всякому сяду, -- отрезала она.
        Настроение чуть испортилось. Неужели он считает, что она, с ее идеальной фигурой и длинными ногами... а также высокой грудью и длинными роскошными локона-ми... и красивыми глазами, естественно, готова сесть в любую богатую тачку? Правда, сейчас она -- восточная женщина, богатая, надменная и красивая... по-своему, но внутри у нее по-прежнему трясется испуганный зайчик, дергает носиком и закрывает глаза белыми пушистыми лапками.
        По дороге к аэропорту их несколько раз обгоняли, но Олег вел машину ровно и спокойно, играя зажиточного, но расчетливого автовладельца. Он тоже был жгуче-чер-ный, смуглый, со всеми признаками потомка славного хана Узбека, который пока еще не пойман ни на чем не-законном...
        Юлия про себя твердила, что она -- Зарифа Садыкова, что по всем вопросам лучше обращаться к мужу, вот он рядом, он не любит, когда она раскрывает рот, а она лучше помолчит в тряпочку, господин инспектор.
        В аэропорту слегка удивились, что они без багажа, но Олег сказал гордо:
        -- Настоящие джигиты не возят за собой тряпки!.. Все, что моим женщинам нужно, я покупаю на месте!
        Он свысока оглядел работников аэропорта, которые не в состоянии купить женам лишнюю пару колготок. Те по-мрачнели и отвернулись. Юлия поняла, что сейчас можно пронести хоть гранатомет, если бы в нем возникла нужда.
        Ко входу подали два автобуса. В один ринулись тол-пой, Юлия сделала движение тоже со всеми, ведь мест может не хватить, в аэропорту это сплошь и рядом, пос-ледние пассажиры остаются ждать следующего рейса, а то еще вдруг какой депутат вздумает навестить избира-телей, тут же кого-то из пассажиров попрут. Понятно, задних...
        Олег придержал за руку:
        -- Дура ты, Зарифа!.. Для людей -- вон тот автобус.
        Он говорил громко и нагло, его тут же перестали за-мечать. Сейчас он мог бы расстегнуть ширинку, ходить с высунутым языком, все взгляды упорно скользили мимо, из опасения, что этот чучмек начнет навязывать свое об-щество им, приличным людям.
        В автобус погрузилось всего двенадцать человек. К са-молету подали два трапа. В то время как на том, что бли-же к хвосту, народ толпился и лез вперед, отпихивая друг друга и оттаптывая ноги, здесь все вышли чинно, уступа-ли один другому дорогу, не спешили. Только у некоторых в руках были чемоданы, у остальных при себе кейсы, но-утбуки, у женщин -- крохотные сумочки.
        Когда Юлия поднялась по трапу, она с благоговением поняла, что это и есть тот самый сказочный первый класс, о котором слышала только краем уха. В салоне всего двенадцать кресел. Не по три в ряд, а по два. Меж-ду креслами просторно, можно встать и выйти, не беспокоя соседа. Для обеда -- не откидная дощечка на спинке кресла впереди, а настоящий столик для каждого!
        Едва уселись, милая стюардесса сладким голоском по-приветствовала уважаемых пассажиров на борту их лайне-ра, объявила правила, когда и как курить, а Юлия украд-кой оглядывала крохотный салон, солидных пассажиров, всего две женщины, если не считать ее, обе одеты строго и настолько элегантно, что Юлия ощутила острое желание вышвырнуть обеих из самолета. Не сейчас, а когда подни-мутся повыше.
        Олег шепнул:
        -- Отдыхай. Я сейчас вернусь.
        -- В туалет? -- прошептала она.
        -- Ну вот, -- ответил он громким шепотом, -- опять ты за свое!.. Не занимаются этим стюардессы. Пока в поле-те понятно. Некогда им, дура! Понятно?
        За их спинами чуть слышно хмыкнуло. Юлия сделала злое подозрительное лицо, а когда Олег поднялся и по-шел по широкому проходу, просверлила ему спину злым взглядом.
        Стюардесса вскрикнула:
        -- Куда вы? Пока самолет не взлетел, передвигаться запрещено...
        -- Живот, -- прохрипел Олег. Он прижал обе ладони к животу. -- Наверное, что-то съел...
        Как она и ожидала, он не свернул к туалету, в первом классе есть свой... надо обязательно посмотреть, как бур-жуи живут... а отвел в сторону занавес, разделяющий пер-вый класс и... остальных, исчез.
        Юлия замерла, продолжая сохранять злое и вместе с тем обиженное лицо восточной женщины, которую муж золотом осыпает, но свое внимание распределяет по до-ступным московским бесстыдницам.
        По ту сторону прохода изящная молодая женщина вы-двинула столик, подняла с пола и поставила, раскрыв, но-утбук. По тому, как профессионально улыбнулась своему спутнику, Юлия поняла, что это и есть одна из тех секре-тарш на выезд, самых высокооплачиваемых профессиона-лок, что сопровождают бизнесменов в далекие поездки. Ее подруги рассказывали о таких с жаром, в котором осуждение перемешивалось с жгучей завистью. Такие, по слухам, в самом деле умеют печатать, стенографировать, сервиро-вать столы, даже служат переводчицами, а не только при-водят в норму гормональный тонус нанимателя и его друзей.
        По проходу шелестнули шаги. Не поворачиваясь, она уже чувствовала, что подходит Олег. Он плюхнулся ря-дом, угрюмый, раздосадованный.
        -- Что, -- сказала она негромко, но так, чтобы услы-шали, -- не повезло?
        -- Замолчи, -- буркнул он.
        -- Постыдился бы, -- сказала она горячим шепотом.
        -- Замолчи, дура! --рыкнул он, но в его голосе она ощутила поощрение.
        -- У тебя взрослые дети! -- сказала она уже громче. -- А ты этих бесстыжих бегаешь щупать!.
        Он схватил полотенце с ее колен, вскочил и пошел обратно по проходу. Обернувшись, она видела, как он вытирает им потное раскрасневшееся лицо.
        Вернулся, полотенце в руке скомкано, Юлия насто-рожилась, заметно, что в полотенце что-то еще... Когда Олег тяжело опустился в кресло, с облегчением поня-ла, что никто не заметил ничего уже потому, что стара-лись не смотреть на развязного среднеазиата, от кото-рого пахнет чесноком.
        Он опустил полотенце между их креслами, тут же выдернул, бросил ей на колени. Юлия наклонилась к его уху:
        -- Что-то случилось?
        -- Все в порядке, -- буркнул он.
        Закрыл глаза, рука его коснулась ручки рядом. Крес-ло плавно изменило наклон. Губы надулись, как у оби-женного ребенка, он начал размеренно посапывать, но тут же всхрапнул, дико посмотрел по сторонам.
        По ту сторону прохода в кресле с удобствами располо-жился румяный и жизнерадостный толстяк средних лет. Он вытер платком лоб, сразу же заказал стюардессе хо-лодный боржоми, на Олега взглянул веселыми живыми глазами:
        -- Не спится? Я тоже не могу спать в самолетах. Ле-таю чуть не каждую неделю, а вот спать не привык. Вы с Востока?.. Мы сейчас поворачиваемся лицом к Востоку!.. Очень!.. Я помощник сенатора штата Мичиган... лоббист, ха-ха, хотя лоб у меня как лоб... Вы бизнесмен, да?
        Олег кивнул:
        -- Да. Скот, рудники.
        -- О, и рудники? -- удивился толстяк. От его взгляда не укрылись ни "Ролекс" Олега, ни серьги с бриллианта-ми Юлии. -- Это похвально, похвально!.. Медь?
        -- Никель, -- сообщил Олег.
        -- Вам повезло, -- произнес толстяк уважительно. -- Никель сейчас идет в цене. Меня зовут Майкл Айвэноф, я сейчас как раз занимаюсь Востоком... Это же просто за-мечательно, что ваш жизненный уклад наконец-то вошел в орбиту цивилизованного мира! Если бы не те банды талибов и вакхабитов...
        Олег сказал обидчиво:
        -- Почему же банды? Это люди идеи.
        -- О! -- воскликнул экспрессивно Майкл, он явно копировал юсовцев с итальянцев. -- Я не хотел вас оби-деть!.. Это люди идеи, но какой идеи!.. Это все разру-шительно!.. Это бесчеловечно!
        -- Почему? -- удивился Олег.
        Юлия посматривала с тревогой, Олег почему-то завел-ся, это неосторожно, но Олег в ее сторону не смотрел, на толчки в бок внимания не обращал.
        Майкл в ужасе распахнул чистые невинные глаза. Ру-мянец распространился по всему лицу, окрасив даже лоб.
        -- Как вы можете такое говорить?.. Как вы можете го-ворить такие ужасные вещи?.. Ведь эти талибы... они ведь уничтожают все права человека!.. Все его неотъемлемые и незыблемые права! Они снова ввергают человека в око-вы ритуалов...
        Олег слушал краем уха, одновременно стараясь дер-жать в сфере внимания как весь салон, так и чересчур улыбающуюся стюардессу, всех разношерстных пассажи-ров, которых запомнил и увидел так, как только один он мог видеть, а по реву моторов он уже мог бы с точнос-тью сказать, сколько какой проработал, когда делали про-филактику, какие детали заменили, а какие служат с первого же дня.
        Голос соседа слегка истончился, как у галла, затем обрел звучный оттенок меди, словно говорил римский оратор. Перед глазами чуть поплыло. В боку ощущались медленные тяжелые толчки. Боль постепенно затихала, но опухоль, как он чувствовал, разрослась, захватила нижнюю часть грудной клетки. Он чувствовал, как тон-кие нити снизу только что коснулись сердца, поползли по его плотной оболочке. Их подбрасывает при каждом толчке сердца, но эти нити ползут, ищут, где внедрить-ся, ищут зацепки... вот какой-то усик сумел прикре-питься, выделил разъедающую жидкость или просто проколол тугую оболочку, тут же вся толстая нить... скорее трубка, по которой перекачивается черт знает, что, начала очень медленно вползать в сердце...
        Он знал, что сидит с сумрачным выражением на сво-ей восточной физиономии, но в сознании произошел болезненный сдвиг, лицо жизнерадостного Майкла рас-плылось, как воск на солнце, на его месте возникло лицо жизнерадостного Маркония, старого друга, сенатора Рим-ской империи, в доме которого он часто останавливался.
        "Как вы можете об этом говорить? -- звенел в его ушах возмущенный голос. -- Ведь это же... Это же полуживот-ные!.. Они даже говорить не умеют связно!.. Подумать только, они отрицают все наши демократические свободы, завоеванные с таким трудом... Все неотъемлемые и незыб-лемые права квиритов!.. Они ввергают свободного челове-ка во власть нелепых ритуалов! Они выступают против храмовой проституции, а ведь только мы, римские юрис-ты, создали все условия, дабы за всеми слоями общества были признаны равные права. Даже гомосексуалисты мо-гут быть сенаторами, уже не скрывая своих пристрастий!.. А наши оргии, которым так ужасаются варвары, -- разве не следствие свобод? Богатства, если хотите?.. Да, мы реша-емся высвободить на время эти животные начала, что та-ятся в каждом человеке, насытить их, чтобы снова стать человеком чистым и готовым к творчеству, созиданию, -- это разве не разумно?"
        Он тогда, помнится, сидел у очага и дрожал, пережи-вая такой же шок после заживления тяжелых ран от ко-ротких римских мечей, кивал рассеянно, соглашался, а Марконий распалялся: "А посмотрите, что предлагают взамен эти ужасные христиане, так они себя называют!.. Уничтожить вавилонскую блудницу -- в своем косноязы-чии так именуют цивилизованный Рим, столицу юристов, поэтов, логиков, инженеров! -- запретить женщинам до-ступ к искусству, науке, высшим должностям. Мол, их обязанность -- сидеть дома и рожать, рожать, рожать, сведя их роль только к... я даже не подберу слово! Они запрещают, подумать только, изображать богов!"
        Вопль был таким неистовым, что Олег откликнулся сквозь думы:
        -- Да-да, запрещают.
        -- Даже своего бога, он у них один, -- продолжал зве-неть голос, и Олег некоторое время не мог понять, при-надлежит он Марконию или же этому Майклу, -- им нельзя ни в благородном мраморе, ни в дереве, ни в изящных фресках, так как... ха-ха... он у них не имеет образа!.. Незримый, бесплотный, всеобъемлющий, всемо-гущий... Ну что это, скажите, за бог? Если мы со своими богами не очень-то считаемся, а ведь они... ха-ха... по словам поэтов, частенько посещают наших граждан, осо-бенно женщин в соку... то как можно всерьез принимать такого бога?
        -- Бунтари, -- пробурчал Олег, потому что надо было что-то сказать, слишком долго молчать невежливо. -- Бунтари.
        -- Ха-ха!.. И с этой нелепостью они думают распро-странить свою веру? Когда запрещают рисовать людей, даже животных? Дескать, только растения или простые узоры. Я видел по телевизору, как их шариатские патру-ли врываются в дома, ломают игрушки, статуэтки, рвут картины мастеров!.. А женщины? Вы видели, во что пре-вращаются женщины, когда туда приходят талибы? Зато мы вот только-только подготовили к рассмотрению в се-нате закон, чтобы в летнее время женщинам... пока толь-ко женщинам!.. разрешалось ходить обнаженными. Спер-ва законопроект протолкнем в северных штатах, там народ спокойнее... да и то сперва только с обнаженной грудью... а уж потом... ха-ха!.. полностью. Разве это не ваша исламская мечта о джанне, где каждого мужчину ждут готовые на все услуги гурии? А затем можно будет разрешить совокупляться в общественных местах -- вот что значат наши свободы, раскрепощение, освобождение от оков старой нравственности! Разве народ, простой народ, не пойдет за нами?
        Занавес колыхнулся, показался богато уставленный столик на колесиках. Улыбающаяся во весь рот стюардесса катила осторожно, на всех этажах громоздились горы тарелок с по-ресторанному сервированными блюдами. На нижних теснились бутылки с праздничными наклейками. Форменная одежда расстегнута по случаю жары, и когда девушка наклонялась, можно было рассмотреть не только белые молочные железы, но даже розовые соски. Юлия с неприязнью подумала, что, ког-да покатит столик в салон для простого люда, улыбка станет поуже, а пуговички застегнет, застегнет...
        Майкл умолк на полуслове, его рука умело цапнула с нижней полки бутылку кагора. Девушка с милой улыбкой поставила ему на столик завтрак, с поощрительной улыб-кой замечая, как глаза лоббиста выпучиваются, словно у рака, вознамерившегося через вырез ее блузки рассмот-реть и форму ее лобка. Вот эта, подумала Юлия разозленно, готова сразу же воспользоваться свободами нового закона: не только ходить обнаженной, но и вовсе... это... в общественных местах. Не со всеми, конечно, а только вот с такими, кто летает первым классом.
        Ее собственное место было у окна, она все время погля-дывала на ровное снежное поле далеко внизу и никак не могла поверить, что это те самые облака, которые с земли кажутся недоступными. Точно так же, мелькнула мысль, трудно поверить, что не Солнце встает на востоке из-за края земли, а планета... всего лишь планета с бешеной ско-ростью несется...
        Плечи зябко передернулись, она поспешно отогнала неприятную мысль, свернула ей шею, затоптала, растер-ла в пыль и стряхнула с ладоней. В салоне самолета спо-койно, надежно, гораздо спокойнее и надежнее, чем в гигантском туристическом автобусе. Даже спокойнее, чем если бы этот автобус стоял на месте.
        Страх медленно уходил из тела, мышцы расслабились, она почти начала ощущать удовольствие от комфорта, как самолет уже начал снижаться. Едва стюардесса объявила, что самолет заходит на посадку, Олег проснулся, огляделся дикими глазами:
        -- Что, уже?.. Велик Аллах, какие гурии меня встреча-ли в джанне!
        -- Бесстыдник, -- сказала Юлия с достоинством. Через окно видно было, как подают трапы. Обычный придержали, а второй, понаряднее и шире, подогнали к выходу пассажиров первого класса. Дверь распахнулась, Юлия отшатнулась, словно перед ней распахнули заслон-ку доменной печи. Воздух обжигал кожу, а когда она на-чала спускаться по трапу, видела, что весь необъятный аэродром залит беспощадными солнечными лучами, юр-кнуть в тень некуда, а отполированные до зеркального блеска бетонные плиты отражают солнце.
        Глава 22
        Она соступила с последней ступеньки, щурилась так, что нос собрался в гармошку: солнце не только жгло го-лову и плечи, но даже снизу острыми лучиками кололо глаза под приспущенными веками.
        Когда уже сидели в автобусе с открытым верхом, Юлия заметила, как с параллельного трапа, по которому выхо-дит народ попроще, в их сторону бросали злобные и од-новременно удивленные взгляды какие-то бородатые мужчины.
        На огромной стоянке возле аэропорта Олег спокойно подошел к одному элегантному автомобилю, открыл двер-цу своим ключом, распахнул перед Юлией:
        -- Садись!
        Когда он вырулил на широкую дорогу, где автомашин было совсем мало, она прошептала:
        -- А как насчет кражи автомобилей?
        -- Сурово, -- ответил он.
        -- А тебя это не пугает? Здесь наверняка построже, чем в Москве!
        -- Намного, -- согласился он. -- Потому здесь почти не воруют.
        -- А у тебя даже отмычки наготове!
        Он удивился: -
        -- Какие отмычки? Я тебе что, уголовник? Это ключ. И автомобиль это мой.
        -- Как? -- не поняла она. -- Как?
        -- Да так. Позвонил, его подогнали и поставили здесь. Сейчас мы едем в порт. Там нас ждет катер. Мой катер!
        -- Здорово, -- прошептала она. -- Круто все-таки, гады, живете. А нам из-за вас, чертовых шпионов, зар-плату по три месяца задерживают!
        -- Круто, -- согласился он. -- Только недолго.
        Она смерила его взглядом:
        -- С этим можно поспорить... Хотя, наверное, и не всем так везет. Кстати, что там было? В самолете.
        Он сказал небрежно:
        -- Террористы.
        --Что?
        -- Трое идиотов решили угнать самолет, -- объяснил он. -- У одного был пистолет, я его и забрал, у другого -- что-то вроде взрывчатки. Третий вообще только с кула-ками. Правда, хорошими... Я их заметил еще при посад-ке. Волновались слишком. Ума не приложу, как ухитри-лись пронести оружие? Не иначе кто-то из служащих посодействовал. Словом, пистолет я забрал...
        -- Как? -- удивилась она. -- Никто ничего не заметил?
        -- Меня старались не замечать, -- усмехнулся он. -- Как дыхну чесноком, так прямо шеи сворачивают, толь-ко бы не видеть... Уронил я ему на грудь полотенце, сам вытащил пистолет, в том же полотенце и взял, заверну-тым. А ему на ухо шепнул, чтобы сидел и не рыпался. Мол, у группы, что летит в этом же самолете, задание поважнее, чтобы дать им сорвать. Ну, он даже в туалет боялся после этого выйти.
        Юлия посмотрела в зеркальце заднего вида. Позади двигался огромный красивый грузовик. Из высокой тру-бы попыхивал сизый дымок.
        -- Надо бы сообщить в полицию, -- сказала она серь-езно.
        Он отмахнулся:
        -- Нам эти мелочи важны?
        -- Конечно, -- удивилась она. -- Они ж преступники!
        -- Да ладно тебе, -- буркнул он. -- Неужели все жен-щины такие мелочные? На вот, потри харю.
        -- Ты сама вежливость!
        -- Я такой, -- сказал он довольно. -- Поверишь ли, два дня правила этикета учил, хотя любую математическую формулу запоминаю за пару секунд!
        Жидкость пахла отвратительно, но в зеркальце с каж-дым взмахом появлялось ее настоящее лицо. Когда про-вела по зубам, золото исчезло, фальшивые нашлепки растворились, зубы снова встали ровным рядком, жемчужно-белые, просто великолепные.
        -- А как с носом?
        Вместо ответа он срулил на обочину. Юлия задержа-ла дыхание, однако Олег действовал как хирург, умело и спокойно. Нос принял прежнюю форму, пластмассо-вую распорку Олег выбросил в окно, содрал нашлепки на скулах, сам провел остро пахнущей жидкостью по ее лицу, потрогал подбородок:
        -- Да, линия Гедимингов... Слушай, я бы тебя не на-звал уродиной. Правда, вот эти бородавки...
        -- Мотор остынет, -- напомнила она сухо. Однако он сперва почистил лицо и себе. Она неволь-но залюбовалась, когда из широкоскулого азиата появил-ся нордический красавец, белокурый, с белыми бровями, холеный и надменный. Пока он ехал, она поглядывала на свое преобразившееся лицо, растягивала губы в улыбке, чтобы снова и снова убедиться в белизне зубов.
        -- Там в бардачке твой паспорт, -- сказал он. -- Нас вряд ли кто остановит, но на всякий случай посмотри, запомни свое новое имя.
        В бардачке оказался целый ворох пластмассовых кар-точек на ее новое имя. От прав на управление автомо-билями, вертолетами и самолетами, а также катерами и яхтами до множества кредитных карточек с серебряны-ми и золотыми полосками.
        -- Стефания Алонза, -- произнесла она вслух. -- Это что же, я -- гречанка?
        -- Курдка, -- обронил он. -- А среди курдов будешь баскиней. Или ирландкой, не важно. Держись, здесь поворот.
        Тормоза взвизгнули. Машину занесло, всего на милли-метр не ударилась бортом о бетонный столб, но выров-нялась и понеслась с той же скоростью по направлению к пирсу.
        -- А кто ты? -- поинтересовалась она.
        Здесь Греция? -- ответил он. -- Значит, я -- грек.
        А в Ирландии?
        -- Ирландец, ессно, -- ответил он.
        Она наморщила лобик, поискала, чем уесть, предложила:
        -- А скажи что-нибудь... по-хеттски?
        -- По-хеттски? -- удивился Олег. -- Почему по-хеттски?
        -- Ну, просто так.
        Он пожал плечами:
        -- Я жил среди хеттов, но почему должен помнить их язык?.. Ага, понимаю... А ты помнишь все телефоны школьных подруг, с которыми раньше лялякала часами?
        Она наморщила лоб, подвигала кожей на лбу, рассмеялась:
        -- Сдаюсь!.. Действительно, забыла. А прошло каких-то несколько лет.. .
        Дорога пошла вниз, открылся, захватывающий вид на широченную бухту. Настолько синюю, чистую, радост-ную, что Юлия заверещала от восторга. А Олег погляды-вал на молодую женщину искоса. Случайно ли о мечах или что-то чувствует? Ведь для женщин головной мозг не главное, зато у спинного та-а-акие возможности...
        На причале он с полнейшим равнодушием поставил машину на стоянку. Юлия подумала, что больше за этой машиной он не придет. Что по чужому паспорту и что эти гады меняют их чаще, чем она колготки. Все-таки шпионы входят в ту же категорию, что и фотомодели, манекенщицы, поп-звезды, -- жизнь их коротка, зато какая!
        Был прилив, волны почти заливали пирс. Ее каблуч-ки стучали по мокрым бетонным плитам, на их стук обо-рачивались, но никто не задавал вопросов. Лишь в одном месте Олег кому-то помахал, Юлия оглянулась, но нико-го не увидела, кроме будки охранника и нацеленного в их сторону объектива портативной камеры слежения.
        Вдоль ровного бетонного берега стояли красавцы кате-ра, яхты, настоящие корабли. Олег, естественно, провел ее к самому крупному, что напоминал обводами лебедя, слу-чайно затесавшегося в стаю гусей.
        -- Ты же сказал "катер", -- поймала она его на слове.
        -- А это что? -- удивился он.
        -- Это... не катер!
        -- А на что похоже?
        -- Не знаю, -- ответила она неуверенно. -- Катер -- это что-то маленькое...
        Он засмеялся. Она не услышала, как заработал мотор, но ее вжало в мягкое сиденье и не отпускало долгую пару минут. Все это время катер набирал скорость, наконец поднялся над волнами и полетел, едва задевая днищем гребешки волн.
        Море было чистое и свободное. Иногда она видела пе-нистый след за промчавшимся катером или скутером... Море не стесняет размерами корабли, как городские ули-цы накладывают ограничения на габариты автомобилей, и сколько она ни глазела по сторонам, не увидела двух оди-наковых по оснастке или по размерам.
        Осмелев, она провела пальцами по приборной доске. Множество циферблатов, все на электронике, чувствует-ся дружеская поддержка компьютеров, что следят за дви-гателями, осадкой, расходом топлива, локаторами прощу-пывают путь впереди и заранее меняют курс, чтобы не столкнуться с чем-то крупнее комара. Хотя какие комары над морем, здесь такой гнуси не встретишь...
        -- Что ты ищешь? -- поинтересовался он.
        -- Бардачок, -- ответила она. -- Новый паспорт. Но-вые водительские права. Может быть, даже парик... Хо-рошо бы на этот раз пепельного цвета.
        -- Перебьешься, -- ответил он. -- А вот в вертолете... Она подозрительно посмотрела на его чересчур серь-езное лицо:
        -- Шутишь?
        -- А что, получилось? -- удивился он.
        На той стороне бухты начал вырастать берег. От свер-кающего золотого песка она снова ощутила восторг, хотя темные очки пришлось все же надеть. Олег заложил кру-той вираж, понесся к самому кончику мыса.
        Там вырисовывалась слегка приподнятая над морем широкая белоснежная площадка. То, что показалось при-севшими передохнуть перед дальним полетом белыми ут-ками, оказалось стаей сверкающих, как алебастр, вертоле-тов. Теперь она рассмотрела и ажурные винты, и элегантно обтекаемые кабины, и огромные лобовые окна. Вертоле-ты выглядели празднично, настоящие прогулочные, похо-жие на хрупкие елочные игрушки, совсем не те брониро-ванные чудища, которые в новостях с ревом проносятся над горными террористами и осыпают их бомбами.
        Трепеща, она ждала, пока Олег заглушил катер и при-швартовал, затем как послушная овечка бежала следом, влезла в кабину, где оказалось уютнее, чем в салоне пер-вого класса, о котором будет с восторгом рассказывать подругам... Если доживет, конечно.
        Пальцы Олега быстро пробежали по кнопкам и тумб-лерам.
        -- Ты что, -- спросила она недоверчиво, -- и летать умеешь?
        -- Так и ты умеешь, -- удивился он. -- Посмотри в свои права! Даже самолет водишь...
        Она со страхом смотрела на его пальцы. Тумблеры под его руками посылали сигналы, передавали команды. В не-драх машины едва слышно заработали механизмы, над кабиной начал раскручиваться огромный винт. Лопасти шелестели громко, но плавно и уверенно.
        Потом пол качнулся, вертолет сдунуло с площадки. Юлия сжалась в комок, под днищем замелькали волны. Окно настолько громадное, что чувствовала себя в хруп-ком стеклянном колпаке, к тому же настолько чистом, что вроде бы его и нет, открыта всему, а это вот несет-ся так стремительно, что и не вертолет вовсе...
        Олег как почувствовал ее страх, переключил что-то, вертолет слегка задрал нос, Юлию вжало в спинку кресла. Но страх разросся, ибо теперь карабкались в небо. Она молчала, сцепив зубы, наконец, пол принял горизон-тальное положение. Она рискнула посмотреть вниз.
        Ровная поверхность голубовато-зеленой воды с мелки-ми волнами. Два крохотных паруса яхт, за ними белые пенистые следы, далекий горизонт, а сам вертолет двига-ется со скоростью улитки!
        Олег указал на вырастающий на горизонте зеленый островок:
        -- Вот наша конечная цель.
        -- Уже? -- вырвалось у Юлии.
        -- Что, понравилось?
        -- До сумасшествия, -- призналась она. Вместо страха пришло ликование, росло, хотелось за-визжать от восторга. Чистое синее небо, но не знойное, а ласковое и нежное, чистое море, словно по нему все еще ходят корабли аргонавтов, а не танкеры с сотнями тысяч тонн нефти...
        Страшновато стало, когда Олег бросил вертолет в кру-той вираж, снизился, но, когда вертолет завис точно над белым кругом, сердце запрыгало в ликовании. Снизу ле-гонько стукнуло, в тот же миг гул моторов стал быстро затихать.
        Олег сбросил шлем, одним движением освободил ее от ремней. Глаза смеялись.
        -- В самом деле ничего не случилось? Если что, не стесняйся.
        -- На что намекаешь?
        -- На рекламу памперсов.
        К вертолету спешили двое мужчин в синих комбине-зонах. Олег выпрыгнул, протянул руки к Юлии. Она с готовностью ринулась в его объятия. Он прижал ее лишь на миг, в следующее мгновение каблучки коснулись бе-тонной площадки.
        -- Привет, Шарль, -- сказал Олег. -- Привет, Морис! Что-то у тебя брюхо стало еще больше... Заправьте бак, а так все в порядке, осматривать не надо.
        Юлия заметила, какие любопытные взгляды бросают на нее эти механики. Похоже, что ее шпион не так уж и часто возит сюда баб. Во всяком случае, она бы почув-ствовала по их взглядам, жестам, выражению лиц. Если Олег сразу может определить, кому можно доверять, а кому нет, то она тоже кое-что может с первого же взгля-да. Как он говорил, благодаря спинному мозгу...
        От вертолетной площадки по направлению к дворцу неспешно повела уложенная цветными плитами тропин-ка. Не по прямой, как проложил бы московский архитек-тор, а затейливо огибала клумбы, искусственные... или естественные скалы, а посредине между сверкающим дворцом и площадкой гордо заблистал синевой роскош-ный бассейн.
        Она спросила смятенно:
        -- Не слишком ли? Море рядом...
        Он оглянулся по сторонам:
        -- Ты о чем?
        -- О бассейне, понятно.
        -- Бассейне? Каком бассейне?.. А-а-а, не знаю... Не задумывался. Наверное, так в проекте. Для престижа. А вообще, в бассейне проще менять температуру, чем в море...
        -- А ты и в море пробовал? -- спросила она ядовито.
        -- В здешнем? -- ответил он рассеянно, с начисто отсутствующим чувством юмора. -- Зачем?.. Это в северном пришлось... Чтоб Гренландию...
        Он умолк, навстречу по дорожке спешил высокий кра-сивый господин, такими Юлия представляла себе мини-стров королевы Англии. Он остановился в трех шагах, учтиво поклонился. Юлия заметила, как он бросил на нее быстрый оценивающий взгляд еще издали. Рот растяги-вался в широкой улыбке.
        -- Приветствую вас, мой господин!.. Давно не загляды-вали в свои владения...
        -- Дела, дела, -- ответил Олег благодушно. -- Зато для вас настало время отдыха. Здесь все в порядке?
        -- Да, господин. А бассейн только что почистили за-ново, наполнили свежей водой.
        -- Отлично, -- сказал Олег. -- Тогда бери всю коман-ду и отдохни пару недель на островке побольше! Или на материке.
        Управляющий снова поклонился, на этот раз строго посредине, разделяя поклон между хозяином и... интерес-но подумала Юлия сердито, кем он меня представляет? Нет, наверное, все-таки часто Олег привозил сюда доро-гих шлюх! Подумать только, эти чертовы бабы нежились в волнах этого моря, возлежали на шезлонге, позволяли обнимать себя этим могучим рукам... а за это им, стер-вам, еще и платили? Наверняка столько, сколько она не зарабатывает и за месяц!
        Да что там месяц, подумала она смятенно, когда под-нимались по широким ступенькам из белоснежного мра-мора, хорошо, если за год, а не за всю ее жизнь!
        Глава 23
        Холл был огромен, сказочно прекрасен, богат. По обе стороны вверх вели широкие лестницы. Ступеньки и пе-рила красиво отсвечивали благородным деревом. На сте-нах картины в дорогих рамах.
        Олег сказал радушно:
        -- Ты начинай исследовать, а я пока займусь дела-ми. Мне надо сделать пару важных звонков. Если по-надоблюсь, я в малом кабинете. Извини, что я сразу отпустил прислугу, но я не хотел, чтобы ты сболтнула что-то лишнее.
        -- Да ладно, -- сказала она обидчиво. -- Не такая уж я и болтушка. Тут все двери можно открывать? Меня не по-прут?
        -- Не попрут, -- ответил он с полнейшим равноду-шием. -- Можно все трогать, двигать, ломать... Это мой домик. Как и вертолет, и вся прочая мелочь, включая этот остров.
        Они вместе поднимались по широкой лестнице, справа по стене двигались огромные портреты каких-то важных деятелей. Юлия от волнения оступалась, хваталась за перила, а от таких слов ее вообще отбросило к стене.
        -- Как? -- спросила она с таким сильным смятением в душе, что выплескивалось в голосе, из глаз, из ушей. -- Что ты за граф Монте-Кристо? Как тебе удается иметь столько?
        -- Организация, -- буркнул он равнодушно.
        -- И вас не накроют?
        Он посмотрел на нее удивленно, в зеленых глазах вме-сте с укором она прочла сомнение в своих умственных способностях.
        -- Ты не понимаешь?.. Имея опыт веков... а кто и тысячелетий, неужели мы не приняли меры, чтобы жить так, как хотим?.. У нас есть счета в банках, а также -- спрятанные в скалах золотые монеты, слитки. На слу-чай внезапного одичания человечества, вдруг да ядерная война, у нас в укромных местах спрятаны доспехи из лучших сортов кевлара, арсеналы автоматов и длинные ряды ящиков с патронами, а также всевозможные мечи и арбалеты. Конечно, заготовлены и подземные лабора-тории, которые постоянно пополняются. И даже кое-какие собственные заводы... Так что не волнуйся насчет таких мелочей, как богатство, способы передвижения, фальшивые документы... Повторяю, за нашей Органи-зацией опыт тысячи лет! Если не больше.
        Она остановилась, ее глаза даже не пытались охватить всю эту роскошь.
        -- Мне бы принять ванну, -- сказала она жалко. -- Отмыться после дороги... Я вся дрожу.
        -- Вода в бассейне теплая, -- предложил он. -- На всех этажах по две большие ванные комнаты, отыщешь.
        -- Большие не надо, -- испугалась она. -- Мне бы про-стую, чтобы ноги и локти упирались, как в гробу. И чтобы краска облупилась... и кран должен капать, а если его по-пробовать завернуть туже, чтоб сразу струя ржавой воды, как из пожарного насоса...
        Он с осуждением покачал головой:
        -- Зажрались вы там. Мы живем проще. Пользуйся при-вычным стандартным набором небогатого миллионера.
        -- Миллионера?
        -- Ну мультимиллионера, -- отмахнулся он. -- Кто о таких мелочах помнит?
        Да, конечно, подумала она, когда после получаса по-исков отыскала ванную комнату. Помнить, сколько у тебя миллионов, это так же нелепо, как и ни с того ни с сего пересчитать количество комнат. Знал бы он, как она с сантиметром перемеряла комнату, прихожую и кухню, когда обменивала свою квартиру поближе к ра-боте! А когда в той оказалось на двадцать сантиметров меньше, заставила доплатить за разницу... И ничуть не стыдно. Вот нисколько не стыдно. Так принято. Комильфо, как где-то говорят.
        Похоже, он всякий раз отправляет слуг в отпуск, ког-да приезжает. Чтобы не видели его шпионских дел. По-тому здесь все наготове, целый ряд шампуней, в шкаф-чике на полках флакончики со всякими штучками, надо все перепробовать, а сама ванная комната размером с фойе Малого театра...
        Она вышла вся розовая, сияющая, промытая до послед-ней косточки. Целомудренно завернулась в простыню, на голове тюрбан из махрового полотенца. Олег удивился:
        -- В такую жару?
        -- А я скромная, -- ответила она.
        -- Здесь никого больше нет, -- напомнил он.
        -- Не знаю, -- ответила она. -- Слишком здесь все про-сторно. Мне кажется, что на меня смотрят со всех сторон.
        Лишь на миг он заглянул в ее большие серые глаза, сейчас сияющие, лучистые, но успел увидеть потных го-гочущих десантников, их перекошенные лица. Понятно, с ее фигурой и независимым характером она вполне ре-шилась бы расхаживать здесь голышом. Даже перед слу-гами не устрашилась бы пройти обнаженной: знает, что ее пропорции безукоризненнее, чем у Афродиты Книдской. И если пока еще не решается открыть свое тело, то лишь потому, что там следы чужих пальцев, кровоподте-ки, ссадины.
        Просто, понял он с острым чувством вины, она всячески бережет его чувства. Мужчина, не сумевший уберечь свою женщину от рук чужих мужчин, быстро одним самоедством наживает себе язву желудка.
        -- Я сам приготовлю обед, -- сказал он.-- Спустись морю. Не пожалеешь. Она вздохнула:
        -- Да, конечно... Но тебе дико видеть человека, кото-рый не умеет плавать?
        -- Дико, -- согласился он. -- Степнячка?
        -- С чего это? -- обиделась она. -- Я с Урала!.. У нас бани в каждом доме. Мы ежедневно моемся, паримся, а потом в прорубь... Но в моих краях река Кама быстрая, холодная, плавать в такой воде так и не научилась. А ког-да переехала в Москву, там не до плавания. Так что обед, увы, готовить мне...
        -- Сходи, -- предложил он, -- хотя бы намочи ноги.
        Она поколебалась, бесшабашно махнула рукой:
        -- Ладно. Только для того, чтобы, когда кто-то заго-ворит об Эгейском, я могла сказать небрежно: "Да помню такое. Я в нем ноги мыла!"
        Когда она вернулась от этого Эгейского, с левой по-ловины дворца легкий ветерок донес тонкий аромат. Она пошла на запах, не скоро сообразив, что это вовсе не изысканные духи, а запах жареного мяса. Желудок в нетерпении запрыгал, стукаясь о ребра, словно пес в тесной конуре, она вспомнила, что не ела уже бог знает сколь-ко, а при той жизни, что она ведет, надо есть и есть в три горла, долго и неотрывно...
        Запах усиливался, она шла, как борзая, подняв кверху нос и хватая трепещущими ноздрями пахучую струю, по бокам проплывали стены с огромными портретами в золо-тых рамах, мимо скользили массивные рыцарские манеке-ны, даже при мечах, а запах усиливался, пока она не уткну-лась в широкую дверь с затейливой ручкой в виде дельфина.
        Дразнящие ароматы выползали из-под двери. Юлия решительно потянула за ручку. Она уже изготовилась узреть апартаменты, здесь везде апартаменты и пентхаусы... узнать бы, что это такое, но, когда дверь откры-лась, восторженный вопль исторгся сам.
        Это были не какие-нибудь вшивые апартаменты коро-лей. Это была кухня. Самая настоящая кухня. Теперь Юлия видела, что это и есть то, что имеет право назы-ваться кухней, а все то, что она встречала у себя и под-руг, даже видела в элитных мебельных магазинах, -- вовсе не кухни, и даже близко не похожи на кухни. Самая элит-ная кухня, которую она видела в валютном магазине, ря-дом с этой что-то вроде пещерного очага, выложенного из грубых булыжников.
        Олег сидел за кухонным столом, пальцы щелкали по клавиатуре, на Юлию даже не поднял глаз, проговорил рассеянно:
        -- Ну как?..
        На плите, что незаметно переходила в стол, ровным рядком стояли странного облика и формы не то сково-родки, не то особые кастрюльки с наворотами. От наплы-ва ароматов Юлия громко сглотнула слюну.
        -- Спасибо, -- ответила она торопливо, -- море чудес-ное... Что ты тут творил? Не отравишь? Он отмахнулся:
        -- Да это не я... Я ленив, все делает автоматика. Я зап-рограммировал ее давно.
        -- И ты все время ешь одно и то же?
        -- Да нет, этот паразит готовит выборочно, -- буркнул он. -- Сам себе генерирует рецепты. Ты хорошо искупа-лась?..
        -- Все понятно, -- ответила она. -- Это значит, зай-мись дальше сама, накрой на стол, разложи по тарел-кам?.. Не возражай, я сделаю это с огромным удовольствием! Даже... со счастьем. Только ты уберись со своим чертовым компом!
        -- Мешаю?
        -- Конечно!
        -- Я думал, места хватит...
        -- При чем здесь место? -- удивилась она. -- Ты что, не понимаешь?
        Он убрался со своим ноутбуком, но в глазах его чита-лось ясно, что не понимает. Юлия жадно вдохнула аро-маты, сердце ее трепыхалось, но душа трепетала в пред-вкушении важных открытий.
        Олег все-таки не ушел, пристроился с ноутбуком на подоконнике. Похоже, он из тех чокнутых, кто в еде ви-дит только калории, белки и углеводы с витаминами. На-прасно электронный повар старается, этот сожрет все, не поморщится, но и не похвалит...
        -- Понравилось море? -- спросил он с сомнением. - Конечно, не Урал, но все-таки...
        Юлия приподняла крышку, в лицо ударила волна за-пахов. Стараясь понять, что же там готовится такое, от чего желудок начинает кувыркаться, она ответила искренне:
        -- Я даже не знала, что море может быть такое чис-тое и... человечное. Я впервые на море, но словно в нем родилась. Нет, не как Афродита, нечего лыбиться, а как кистеперая рыба, что отсюда полезла на берег! Отсюда, чувствую, и древние эллины ходили на завоевания...
        -- И не только, -- ответил Олег. Он покосился в окно, на лицо упал отсвет голубой шири моря, сказал нараспев: -- "...И воззвал он тогда к Богу, упрашивая пойти со своими людьми к морю, дабы..."
        Она прервала удивленно:
        -- Таких слов в Библии нет!
        Олег удивился:
        -- Да?.. Гм... Было же... Когда же подчистили?..
        -- Ты уверен, что было записано так? -- спросила она насмешливо. Умничающий шпион -- это что-то новое. Библия -- это не устав строевой службы. -- Что у тебя за перевод? В твоем компе.
        -- При чем тут комп, -- ответил он мирно. -- Я сам диктовал одному писцу...
        -- Тогда уж писал бы сам!
        -- Не могу, -- признался он. -- У меня почерк! Кури-ца лапой нацарапает лучше. Компьютеров еще не было, а вручную я как привык к прафиникийскому письму... гм... а жаль, что такой кусок утерян. Помимо чисто эстетической ценности -- в юности мы все поэты, -- были и какие-то ценные сведения... которые ну никак не могу вспомнить. Впрочем, если не могу вспомнить, какая из них ценность?
        Да уж, -- ответила она. -- Если не знал да еще и забыл, то -- тяжелый случай. Раз уж ты отпустил прислу-гу то на стол подавать должна я?..
        А так же убирать во всех комнатах, -- согласился он.
        -- А сколько здесь комнат?
        -- Откуда я знаю? -- удивился он. -- С чего бы я стал считать комнаты?
        Она помолчала, ошарашенная такой наглостью. Для человека, привыкшего считать не просто комнаты, а квадратные метры... даже сантиметры принимаются во внимание!.. он сказанул почти богохульство. Целый на-род, целая культура родилась и расцвела чахлым цветом на квадратных метрах общей и жилой жилплощади, а этот наглец "не считал!". Святотатец.
        -- А как?.. -- спросил он.
        Она оборвала:
        -- Молчи! Я буду есть.
        Она в самом деле не проронила ни слова, пока не ото-двинула последнюю тарелку. Правда, рот был все время забит, да и пожирала все с такой быстротой, что обед кончился, как ей показалось, едва начавшись, но в желуд-ке теперь чувствовалась немалая тяжесть, а в талии она стала похожей на пингвина.
        Олег с нахальной улыбкой поставил на стол кувшин с охлажденным соком.
        -- Местное. Отведай.
        Она кивнула на плоский экран метр на метр, вмонти-рованный в кухонную стену.
        -- Это что? -- спросила она. -- Телеэкран или...
        -- Скорее "или", -- ответил он. -- Но телепрограммы принимает тоже.
        Ее обожженное специями горло жадно впитывало про-хладный сок, не давая добраться до желудка. Она наполнила уже третий стакан, а на ладони Олега из ниоткуда возникла коробочка пульта. Пощелкал кнопками, но по всем каналам передавали богослужение. Шла репетиция великого празднования встречи третьего тысячелетия. Нелепо одетые жрецы в богатых одеждах, рассчитанных на бедных дикарей, важно взмахивали кадильницами, вель-можи и князья чинно стояли рядами, в руках свечи.
        Юлия попробовала пить сок медленнее, но теперь он впитывался еще во рту. Слова с экрана неслись непонят-ные, хотя рясы знакомые...
        -- Греки? -- поинтересовалась она.
        -- Просто мерзавцы, -- отмахнулся он. -- Еще Тертуллиан жаловался, что, как только принадлежность к хрис-тианам стала помогать в продвижении по службе, тут же тысячи мерзавцев, которые вчера еще истребляли хрис-тиан, приняли крещение.
        Юлия ревниво косилась на великанский экран. При таких размерах зерно должно быть с кулак, но на самом деле изображение настолько натуральное, что она почти слышала запахи ладана и потных тел священников.
        -- Да, это и сейчас... знакомо.
        -- Что делать, -- сказал он горько, -- на этих мерзав-цах мир держится! Без них было бы хуже. Не приди они в христианство, бедные идеалисты сами бы погубили веру Христа надежнее, чем любые враги. Вон, к примеру, Совнаролла... Честнейший идеалист. Христос с топором. Ведь если бы Христа не распяли, а, к примеру, он бы выжил и победил бы? Вот тогда-то и начался бы самый кровавый террор!.. А эти мерзавцы, защищая свои амба-ры, сумели из христианства создать такую силу, такую мощь, что она как огненный таран прошла по многим и. многим странам и народам.
        Юлия кивнула на экран:
        -- Но что же теперь? Это ж отвратительно!.. Я была христианкой, когда оно попиралось властью... или я ду-мала, что попирается, а теперь, когда власть всеми сила-ми поддерживает лижущую ее церковь... нет, я просто не могу.
        Олег сказал хладнокровно:
        -- А почему нет? Какой бы строй сейчас ни объявили, все равно эти парни будут наверху. Возобладай теократия, то президент станет Верховным Патриархом, его коман-да -- Священным Синодом, победи сейчас язычество -- президент станет собственноручно, как делали древние князья, рубить головы на жертвенной плите, принося че-ловеческие жертвы богам, топить самую красивую девку в Москве-реке, дабы боги послали дождь... Во главе лю-бого племени, империи, воровской шайки всегда стоят прагматики. Мерзавцы, понятно, грабят и обжираются в оргиях, но от честных идеалистов беды было бы гораздо больше. Одно строительство коммунизма чего стоит!
        Она спросила враждебно:
        -- Коммунизм разве строили не сволочи?
        -- Я ж говорю, хуже! Хуже, чем сволочи, -- это чистей-шие души. Но строить коммунизм в одной России, пусть даже в СССР, среди всех остальных стран, что к коммуниз-му вовсе не рвались... было просто наивно. Поведение строителей коммунизма напоминает поведение непьюще-го человека, да еще бегающего по утрам трусцой, среди нашего обычного люда. Во-первых, начинают тыкать паль-цем и посмеиваться при виде бегущего человека. Посмеиваться над его диетой, гимнастикой с гантелями. Дурью мается, хочет быть лучше всех!.. Мы ж пьем, по бабам шляемся, плюем на все режимы... И вот начинается: да выпей, да посиди с нами, да полежи, да ты нас не уважа-ешь... В конце концов и сам идеалист устает от постоян-ного давления. Наш мир таков, что того, который караб-кается наверх, не только не хвалят, но и осуждают. Над ним смеются, ему ставят палки в колеса. И человек спер-ва раз-другой делает себе поблажки, за что соседи тут же начинают хвалить, а затем, ко всеобщему ликованию, и вовсе отказывается от здорового образа жизни. И тут же все начинают его любить, поздравлять, кто-то задарма на-льет стакан водки... Пей, будь
как мы все.
        Она смотрела на него недоверчиво.
        -- Ты это всерьез?
        Он усмехнулся, не ответил. Она вытрясла из кувшина последние капли, взяла пультик и попробовала искать сама. Судя по количеству каналов, этот плоскоэкранный телевизор принимает все телепередачи Земли, а то и с Марса. Сколько Юлия ни давила на кнопку, означающую "Давай следующий!", на экране с готовностью выскаки-вала новая картинка, успевала квакнуть нечеловечески тут же сменялась другой.
        Глава 24
        Олег, забыв, что он теперь граф Монте-Кристо, при-нес с подоконника ноутбук, грубо отодвинул посуду, а глаза его уже жадно уставились в экран.
        Юлия вздохнула, встала и взяла в руки широкое блю-до, где совсем недавно был, судя по косточкам, огромный гусь. Или лебедь.
        Олег вяло удивился:
        -- Ты в самом деле собираешься мыть посуду?
        -- Но ты же сам отпустил прислугу!
        -- Ну и что? -- ответил он рассеянно, пальцы топта-ли клавиши, а глаза следили за бегущими символами. -- Поужинаем в красном зале. А это уберут, когда вер-нутся.
        -- Из десятидневного отпуска? -- удивилась она. -- Олег, у тебя как с головой?
        Он на миг поднял на нее глаза:
        -- А, черт, не подумал. Но я ж и не говорил, что я та-кой умный, верно?
        Она пробежала по его могучей фигуре оценивающим взглядом:
        -- Да, ты больше из тех, кто думает кулаками. Олег бледно улыбнулся. Правую щеку начало дергать, он чувствовал, что вот-вот за тиком придет боль, а потом нахлынет слабость, когда он не сможет даже устоять на земле.
        -- Мне надо поработать, -- сказал он, -- а ты пока походи по замку. Если хочешь, конечно.
        -- По замку Синей Бороды? -- уточнила она ядовито. -- Только скажи, в какую комнату нельзя заглядывать.
        Он развел руками:
        -- Я учел судьбу несчастного графа. Комнатка с тру-пами замурована.
        -- Слава Богу, -- сказала она.
        Он проводил ее коротким взором, а пальцы уже дали команду ввода. Модем тихонько пропищал, на экране компьютера пробежали длинные строки: комп педантич-но отчитывался, где и какой барьер преодолел, пока сиг-нал добирается через шлюзы, пароли, пролезая в щели, оставленные для особых случаев.
        Вспыхнула табличка с просьбой ввести двенадцати-значный код. Пальцы быстро простучали, на это отво-дилось всего полторы секунды, успел, на экране появилась просторная комната.
        Ему показалось, что в лицо пахнуло горным ветром, резким запахом, словно с экрана плеснули нашатырем. В глубине комнаты что-то сдвинулось, затем из тумана быстро появился очень высокий человек, он сошел бы за баскетболиста, подошел к экрану. На Олега с бешен-ством взглянули пронзительно синие глаза.
        Олег молча смотрел на вздрагивающие губы Яфета. Тонко вырезанные ноздри раздуваются бешено, словно тот не то пробежал только что пару миль, то ли, как охотничий пес, ловит аромат дичи. Белые как снег во-лосы на этот раз коротко пострижены, брови лохматые, кустистые, такие же снежно-белые, из-за чего синева глаз кажется неестественной, от нее по спине бегут хо-лодные мурашки.
        Бешеная сила, что так возросла в Яфете за последнее столетие, буквально проламывалась через пространство, не терялась, превращенная в радиоволны, и сейчас Олег ощутил знакомую дрожь, как всегда в последние годы, когда общался с Яфетом.
        -- Приветствую тебя, Олег, -- сказал Яфет первым. Он говорил быстро, щека дернулась, дважды оглянулся за край экрана. -- Приветствую... Я сам хотел с тобой связаться, но отыскать не мог. Ого, да ты и сейчас за тремя паролями! Сразу даже не понять, где ты есть... Что-то случилось?
        -- Ничего особенного, -- ответил Олег угрюмо. Он го-ворил медленно, процеживая слова сквозь зубы. -- И тебя приветствую, благородный Яфет. Просто... восхотелось уединения. Что ты желал?
        Яфет на миг запнулся, глаза расширились. В них были страх, жадное нетерпение и восторг.
        -- Я говорил с членами Совета, -- выдохнул он с такой силой, что Олег почти ощутил волну жара. -- Я го-ворил!..
        Он снова умолк. Олег видел, как заработал его ка-дык, а на бледных щеках выступил лихорадочный румя-нец. Щека снова дернулась, тонкие губы нервно вздра-гивали.
        -- Догадываюсь, -- проговорил Олег, -- о чем был раз-говор.
        -- Да! -- быстро сказал Яфет. -- О "Башне-два". Мне удалось убедить... почти всех!
        -- С твоим жаром это возможно, -- заметил Олег. -- И что же?
        Яфет взглянул ему прямо в лицо. Олегу показалось, что с экрана на полную мощность бьют два голубых луча боевых лазеров.
        -- Проект такого масштаба, -- ответил Яфет все так же быстро, -- требует единогласия. Но ты всегда был сторон-ником крутых поворотов истории! Я же помню, кто выз-вал Великое переселение народов, кто сокрушил весь античный мир!.. Да, признаю, ты тогда был прав, а я пе-реосторожничал... Но сейчас как раз твой случай!.. Где ты проходил, там сто лет трава не росла, а вороны и волки жирели, растаскивая трупы павших. Сейчас пришла пора прекратить, даже железом и кровью... если понадобится, но перейти окончательно... Олег, ты видишь, мы уже в состоянии прекратить вести историю племен и народов! Даже прекратить вести государства. А наконец-то начи-наем вести -- человечество! Ты же видишь, мы сблизили народы достаточно, чтобы...
        Олег прервал:
        -- Яфет, со мной хитрить не стоит. Называй вещи сво-ими именами. Мы все знаем, что ты называешь сближе-нием... Я -- против! Монокультура опасна, несмотря на прогнозируемый скачок прогресса. Увы, этот скачок про-длится недолго.
        --- Но мы успеем запустить космические корабли! -- сказал Яфет яростно. -- Успеем забросить колонистов на планеты!.. Если астероид все-таки ударит в Землю, то род людской не погибнет!..
        Олег сжал челюсти.
        -- А ты уверен, что путь к звездам -- самый лучший путь?
        -- Уверен!
        -- Насколько?
        -- На все... девяносто девять процентов!
        Мертвая тишина наступила, казалось, не только в ком-нате, но и на всем пространстве между Олегом и Яфетом.
        -- Девяносто девять, -- сказал Олег, -- это почти сто... когда рискуешь монеткой в кармане. Или замком на ос-трове. Но когда выбираешь путь для всего вида челове-ческого... Нет, даже ради единственного процента стоит распылить ресурсы. Я -- против!
        Яфет резко поднялся. Лицо полыхало гневом, волосы встали дыбом, между ними проскакивали голубые искорки.
        -- Я поставлю вопрос на общее голосование, -- сказал он быстро и резко. Олег предостерег:
        -- Для этого надо всех собрать в одном месте. Не те-лемост, а лично.
        -- У всех уже есть свое мнение! -- выкрикнул Яфет.
        -- Знаю. Но если изменится в процессе дискуссии? Когда члены Совета заново посмотрят на факты и вы-воды, а не будут кормиться готовыми выводами?
        Яфет нахмурился:
        -- Ты хочешь сказать... неужели ты хочешь сказать, что я фальсифицирую данные? Олег выставил ладони:
        -- Ни в коем случае! Но твое обаяние... скажем так, хотя я бы назвал это иначе, накладывает свой отпечаток. Я хочу, чтобы члены Совета выслушали не только твои горячие речи, но и мои... не столь пламенные. Яфет, я же знаю, что операцию "Вавилонская башня-два" все чаще между собой называют "Реванш Яфета". А это, извини, привносит личное...
        Яфет несколько мгновений испепелял его взглядом. Олег чувствовал себя неуютно, ибо Яфет был тем, чего недоставало ему самому, -- сама чистота, сама искрен-ность, праведность. Яфет в самом деле страдает за каж-дого невинно убиенного ребенка. Что, впрочем, не по-мешало ему на днях послать бомбить горные селения сепаратистов, где этих ребенков больше, чем тараканов.
        -- Хорошо, -- выдохнул Яфет. -- Я их соберу, даже если придется доставать со дна морского! Готовь свои доводы. Олег напомнил неохотно, через силу:
        -- Помни, у меня есть еще и право вето. Яфет почти прошипел:
        -- Посмотрим, сумеешь ли ты вспомнить о своем пра-ве, когда будешь смотреть в глаза всем шести Тайным!
        Юлия бродила как в зачарованном замке спящей ко-ролевы. Король и все придворные заснули, музыканты спят, железные фигуры рыцарей в полных боевых доспе-хах нерушимо застыли у входа на лестницы, почти у каж-дой двери и на лестничных пролетах.
        Монархи и великие полководцы смотрели со стен строго и неодобрительно. Юлия ежилась, но мужествен-но тянула на себя массивные ручки, всякий раз вступа-ла в неизведанные миры.
        Когда она пошла отыскивать Олега, он все так же си-ротливо сидел на кухне перед компом. Через широкие окна смотрела огромная греческая луна. На лицо Олега падал призрачный свет от экрана, от окна лунный свет так же призрачно обтекал его фигуру, ей он показался нереальным, словно созданным гигантом компьютерной индустрии.
        Облитые серебряным светом кухонные столики, шкаф-чики и прочая мебель выглядели странно непривычно, словно она оказалась в виртуальном мире, очень реальном, но в то же время и неожиданном, когда согнувшийся в тени разбойник с ножом оказывается газовой плитой, страшная фигура великана -- массивным холодильником, но в то же время привычная посудомоечная машина может разогнуться с ревом в нечто чудовищное, а в руке блеснет не заурядный нож, а что-нибудь посмертоноснее...
        Лицо Олега за время ее прогулки по дворцу еще больше вытянулось, исхудало. Глаза ввалились, скулы торчат остро, кожа натянулась. Он не выглядел таким изможденным, даже когда поднялся после тяжелых ра-нений в "Национале". Теперь Юлия была уверена, что он в самом деле был тяжело ранен, не могли же эти парни из спецслужб все так промахиваться!
        Ощутила, что вот так, не поворачиваясь, он все равно видит, как она стоит и как поднимает руки, даже знает, во что одета и как именно заплетены ее волосы.
        -- Трудности?
        Он предостерегающе поднял палец. На экране мони-тора появилось крупное мясистое лицо. Выпуклые глаза взглянули на Юлию с такой силой, что она отшатнулась. Мощь этого человека просачивалась сквозь пространство и выплескивалась с монитора, как падающие глыбы с вершины гор.
        -- Олег? -- донеслось с экрана рычащее. -- Какими судьбами?.. Я слышал, ты снова исчез...
        -- Исчез? -- переспросил Олег, насторожившись.
        -- Не то в пещеры, по своей привычке, -- объяснил краснолицый, -- не то в юродивые, как тоже любишь. Ну, в хиппари... Морда у тебя что-то больно вытянутая. За-хворал?
        Он говорил мощно, патетически, каждое слово -- боль-шими буквами, словно стоял на каплоке. Фразы выходи-ли болтовые, неторопливые как танки.
        -- Тилак, -- проговорил Олег. -- Тилак, мне нужна помощь. Что-то творится не совсем то, что по нашим расчетам должно твориться. Такое впечатление, что вме-шалась... третья сила. А этого, как сам понимаешь, про-сто быть не может, верно? Я просто не могу поверить, что Яфет внезапно ринулся достраивать башню в оди-ночку!
        Глаза краснолицего вперились в Олега. Юлия затаила дыхание. После паузы Тилак прорычал уже тише:
        -- Он никогда не был в одиночестве. Ты -- часто, он -- никогда. Сейчас с ним двое или трое из Тайных. Можно сказать, в спайке. Они не только говорят, даже мыслят одинаково.
        -- А ты? -- спросил Олег. Тилак буркнул еще тише:
        -- Сам знаешь, я чаще рушил... чем строил. Но сейчас, мне кажется, Яфет прав.
        -- Ты его поддерживаешь?
        Глаза Тилака погасли, он даже посмотрел мимо Оле-га. Голос стал совсем тихим:
        -- Общий сбор назначен через три дня?.. Да, мне Яфет сообщил. Извини, Олег, но на этот раз я, похоже, под-держу Яфета.
        -- Похоже?
        -- Наверняка, если хочешь точности.
        -- Спасибо за откровенность, -- прошептал Олег. Экран погас. Олег некоторое время смотрел сквозь него бараньим взором, губы шевелились. Юлия спросила почему-то шепотом:
        -- Кто был этот... странный человек?
        Олег вздрогнул, оглянулся на нее так, словно увидел впервые в жизни. И даже не заметил, что она в самом деле красивая.
        Аттила, -- буркнул он наконец.
        Она отшатнулась:
        -- Аттила? Какой Аттила?
        Он пожал плечами:
        -- Ты могла бы предположить, что это... продюсер модной рок-группы.
        -- Перестань! Как будто такой бесчеловечный зану-да, как ты... Нет, это может быть только такой же зверь, как и ты! Исполнитель, убиватель... как тот бедолага сказал -- гасильщик! Морда-то, морда! Вылитый Атти-ла Бич Божий!
        -- Ты говоришь так, -- предположил Олег, -- словно сама помнишь те времена. Хотя ты на диво прозорлива.
        -- Что он хочет? -- спросила она саркастически. -- Восстановить империю гуннов?
        Олег поморщился:
        -- Неужто думаешь, что годы ничему не учат? Ма-лышка, мало кому из... из таких удалось избежать со-блазна побывать каганом, королем или даже императо-ром! Но никому... ни одному человеку, я говорю о тех... кто вошел в Совет Тайных, не захотелось остаться им, надолго. Это все басни о королях, которые проводят годы и десятилетия в оргиях. Годы -- да, но эти радос-ти рабов даже самого глупого не могут держать долго. Рано или поздно, а чаще рано, чем поздно, они начи-нают искать более сильные радости...
        -- Наркотики?
        -- Творчество, -- ответил он просто. -- И не разруше-ние! Это слишком просто. Самое сладкое -- созидание.
        Он скупо усмехнулся. Юлии даже не приходится врать, ей в голову не может прийти, что речь идет о настоящем Аттиле. Хотя познакомился с ним давно, еще в эпоху Переселения народов, но больше знал его по тем забавам, как тот их называл, которые словно эпидемия захватыва-ли интеллектуальную часть населения России, а то и всей европейской части мира. Открыв для себя такого древне-го математика и поэта, как Омар Хайям, он пришел в восторг от его рубаи, читал взахлеб, а потом, как всякий помешанный, попытался распространить свое увлечение на весь мир. Но у долгоживущих больше сил и возмож-ностей, и Олег помнил, как все читали и восторгались внезапно засверкавшим через почти тысячу лет поэтом... Как возникали внезапные эпидемии увлечения Киплин-гом, Гумилевым, как вдруг косяком пошли книги об Эк-зюпери...
        Как всякий варвар, Аттила не знал очень многое, а ког-да открывал для себя что-то, всем знакомое, он с такой страстью вгрызался в это, что волны ширились и шири-лись, а затихали не раньше, чем он так же внезапно охла-девал... нет, он не охладевал, а просто так же внезапно открывал для себя что-то еще, как, к примеру, открыл, что задолго до его времен, в каком-то странном Египте уже существовали люди, была культура, от которой осталась голова Нефертити... Нефертити!
        Чертов Аттила, Олег вспоминал с удивлением и раз-дражением эту манию, когда все девушки старались по-ходить на ту бледную и анемичную царицу-подростка, страдающую от всех болезней, когда ее головка смотре-ла на него со всех витрин, сумок, маек, стен, журналов, газет, плакатов, календарей...
        Кажется, Аттила успел поработать министром или кем-то из тех, кто держит руку на рычаге внедрения пропаган-ды. Олег что-то помнил, как Аттила то ли восхищался, то ли ужасался легкости, с которой в головы простых людей, а они все простые, можно вложить любую идею: от поваль-ного увлечения йогой или восточными единоборствами до бредовой сексуальной революции. И вкладывал, вклады-вал, мерзавец... Экспериментировал с массовым сознани-ем, запускал бредовые слухи о снежных людях, Несси, летающих тарелках, телепатии, старухах-ясновидицах из сибирских деревень...
        Юлия вертелась перед отполированной стеной, тщетно стараясь рассмотреть, как на ней сидят лиловые шортики.
        -- Аттила, -- фыркнула она. -- Все вы, тайные служ-бы, одни аттилы, чингисханы да всякие там улугбеки и гитлеры...
        -- Народ знает, -- проговорил он задумчиво, глаза смотрели сквозь пространство, -- что к старости многие злодеи и разбойники уходили то в монастырь, то скры-вались в пещерах. Церковью это подносилось как акты раскаяния, попытки замолить грехи... Мол, вот-вот пред-станет перед очами Всевышнего, страшится вечных мук в аду... Бред. Я знаю этих людей. Они ничего не страшат-ся! Просто наступает момент, когда человек растерянно понимает, что силой всего не добьешься. Вернее, добь-ешься, но лишь до известного предела. А дальше, увы, лежат те сокровища, которые можно получить как-то иначе, но не силой... Однако жизнь коротка, редко кто доживает до такого момента. У одних это приходит в тридцать лет, у других в сорок, кто-то успевает понять в девяносто. Но если бы человек сумел прожить две тыся-чи лет, то как бы он ни был туп и жесток, как бы ни был глуп, любой уже давно бы пришел к известной истине...
        -- Да-да, -- торопливо согласилась она, -- но, может быть, лучше надеть голубые? Под цвет неба?.. Понима-ешь, у тебя здесь одних шортиков около сотни! Ты хоть это знаешь?
        -- Нет, -- ответил он со вздохом.
        -- Ну да, -- сказала она злобно, -- если ты до сих пор не знаешь, сколько здесь комнат... Но когда я все эти шорты перемерю?
        В ее голосе звучала настоящая мука.
        Он пожал плечами:
        -- Там и помимо шортиков есть что мерить.
        Она едва не швырнула в него ворохом шорт.
        Глава 25
        Олег набрал другой код, на экране моментально высветилась таблица. Снова пальцы запорхали с легкостью ба-бочки, но дрожь пробежала по спине Юлии, когда в памя-ти мелькнули свежие картинки, как эти пальцы скрипача скручивали шеи проклятым десантникам.
        Олег очень быстро набрал еще несколько символов, причем переходил с латиницы на кириллицу по крайней мере трижды. Появилось новое окошко. Олег отстучал шестизначный код, по экрану пошли полосы, медленно высветилось странное помещение, смесь средневекового замка и химической лаборатории.
        Ей показалось, что Олегу не нравится ее присутствие, неслышно вышла. Огромный дворец казался таинствен-ным и сказочным.
        Олег не помнил, сколько он просидел за компом. Он всегда мог часами зачарованно следить, как курсор, под-чиняясь его пальцам, без всякой магии находит через Интернет далекие страны и народы, одним щелчком вламы-вается в библиотеки в Австралии, а через пару секунд -- в Бразилии, и уже расстояния между этими континентами словно не существует...
        Сейчас же надо было собрать и обработать гору ин-формации, выловить ее непросто даже для специалиста, так как Интернет -- это ко всему еще и большая свалка, куда сваливается и всякий мусор дилетантами, считаю-щими себя гениями или же просто людьми, желающими заявить о себе.
        Он уловил далекий всплеск воды и по нему опреде-лил, что Юлия вылезает из бассейна, что ей не то что надоело ихтиандрить, но возжаждалось говорить, при-ставать с вопросами, влезать в его дела, участвовать... Словом, современная женщина стремится подставить и свое плечо, облегчая бремя мужчины.
        Она вошла грациозная, покрытая золотистым зага-ром. За ней оставались мокрые следы, босые ступни шлепали по прохладному мрамору, как лапки смешно-го гусенка. Без каблуков она показалась ему совсем маленькой, милой и почти ребенком. Прозрачные ка-пельки воды как мелкие жемчужинки блестели по ее нежной чистой коже.
        -- Все работаешь? -- спросила она с сочувствием. -- Нет, все-таки тяжела жизнь шпиона!.. Рядом море, солн-це, настоящие чайки вместо осточертевших московских ворон, горластых и наглых, а ты за компом, как будто не покинул чахлую квартиру в Жулебине.
        -- Тяжела, -- согласился он. -- Ох, тяжела... Есть хо-чешь? Здесь всего хватит на месяц. Но можно заказать и сейчас, если чего не хватает.
        -- И что же? Доставят?
        -- Да.
        -- Мы ж на острове!
        -- Ну и что? На катере. Можно на вертолете. Из лю-бого ресторана Греции.
        Она села на край стола. Ее тугое бедро, покрытое за-гаром, оказалось на ширине ладони от клавиатуры. На стол с мокрых волос упала капля воды.
        -- Олег... Ты меня гнусно обижаешь! Знаешь же, что заказывать я не решусь, так что сразу готовить?..
        -- Прости. Там есть еще пара комнат с одеждой. За той, что ты уже отыскала. Начни примерять, это тебя займет на пару суток. Чуть дальше комнатка с этой... как ее... с той ерундой, что вешается. Да не на веревке, а на шее, ушах, даже в носу. Ага, бижутерия! Все камешки настоя-щие, можешь не проверять.
        У нее сердце заколотилось, но сказала тоном оскорб-ленного достоинства:
        -- Олег, я не совсем та дурочка, что слепо идет за мужчиной, если он богатый и толстый... Ну умный и смелый -- какая разница? Я сама уже перестаю себя уважать за... ну, ты же знаешь!
        Он посмотрел, наконец, в ее глаза. Заглянул в глубину. Она смотрела открыто, позволяя ему читать себя, как рас-крытую книгу.
        Олег смутился, отвел взгляд, а голос от неловкости пошел как автомобиль по неровной дороге:
        -- Тогда я должен не уважать себя еще больше... Меня считают если не женоненавистником, то по крайней мере человеком, который ради женщины пальцем не шелохнет! Я всегда старался жить только умом... не подозревая, что ум -- всего лишь тонкая пленка на кипящем молоке ин-стинктов и что могучие инстинкты придумали себе ум для прислуги!.. Но если начну рассказывать о своих делах и проблемах... Гм, я вообще-то боюсь, для твоих хрупких плечиков ноша покажется тяжеловатой.
        -- Я -- современная женщина, -- отрезала она с дос-тоинством. -- И давно сама зарабатываю себе на жизнь!
        -- Испытание и для извилины, -- сказал он серьезно.
        -- Валяй, -- разрешила она весело, насторожилась, по-чему упомянул только одну извилину -- какую именно имел в виду? -- но переспрашивать не стала, только ска-зала еще тверже:
        -- Я готова.
        -- Не пожалеешь?
        -- Нет! -- сказала она твердо. Он указал на мягкое кресло:
        -- Может быть, переберешься туда? Здесь ковра нет.
        -- Какого ковра?
        -- Мягкого. Как станешь засыпать, не брякнешься на этот дубовый паркет прошлого века. Кстати, дуб относится к твердым породам.
        Она заколебалась, но взглянула в эти зеленые глаза, что видят ее насквозь, вспыхнула до корней волос, ска-зала с веселой твердостью:
        -- Поехали!
        -- Ну хорошо, -- сказал он таким академическим голо-сом, что ей сразу захотелось зевнуть во всю ширину Эгей-ского моря, -- возьмем самое простое и заметное: свалка на острове Статен, куда ежедневно сбрасывают сорок миллионов фунтов мусора, стала самой высокой горой на всем заокеанском юге. Самолетам запрещено летать в той час-ти страны, ибо в темноте натыкаются и гибнут, ведь на вершину свалки фонарь не повесишь... На каждого чело-века развитых стран мусора ежедневно приходится в четы-ре раза больше, чем он весит. Во время сильных дождей промышленные города просто тонут в собственном дерь-ме... Перерабатывать все это никто не успевает. А для выживаемости рода человеческого... учти, нашу Организацию не интересуют такие мелочи, как нации, народы или государства!.. нужна стабильность круговорота веществ. Отсюда напрашиваются выводы... или требования, как хочешь. Жить надо по экономическим средствам, верно? То есть по справедливости в рамках наших экологических возможно-стей. Но требования человечества к природе превосходят ее возможности, это уже очевидно!
        Она с трудом подавила новый зевок, как же трудно даются шпионские премудрости: только начала слушать, и уже глаза сводит в кучку.
        -- Я об этом уже где-то читала. Или слышала краем уха...
        -- И тут же переключила канал на телешоу, -- кивнул он. -- Я знаю, так все делают. Может быть, и сейчас сделаешь так? Я не обижусь.
        -- Нет-нет, продолжай, -- сказала она с неловкостью. -- Просто я думала... ну, что-то более романтичное. Все-таки яхты, стрельба из двух пистолетов, страшные подземелья, роскошная постель в "Национале"... А "зеленые" -- это дурацкие акции по спасению пингвинов!
        -- Лапушка... Ладно, идем дальше. Земля, имея конеч-ные размеры, конечные ресурсы и конечную способность по регенерации, представляет собой крохотный космичес-кий корабль с массой в триста тридцать тысяч раз меньше массы Солнца, что лишь маковое зернышко рядом с не-боскребом какой-нибудь крупной звезды. Сегодня корабль перегружен хозяйственной деятельностью человека, и пе-регрузка все возрастает. Через считанные десятилетия воз-можна гибель экипажа. Нет, это не с потолка, это очень точные расчеты! Вся Организация единодушно согласна, что необходимо сократить численность населения Земли... Как согласны и "подСемеро", так в шутку называют око-ло сотни лучших специалистов, что серьезно занимаются этой проблемой... и понимают ее опасность. Правда, здесь начинается расхождение среди Семерых, но... ладно, по-том. Семеро -- это глава Организации. Самые что ни на есть главные.
        Он видел, каких титанических усилий стоит держать эти красивые серые глаза открытыми. Она даже сумела заставить себя шевельнуть бровями.
        -- Я читала, -- сказала она осторожно, -- что природ-ные ресурсы могут прокормить почти пятьдесят милли-ардов человек...
        Он печально улыбнулся:
        -- Прокормить! Расчеты некорректны. Не учитывают, что человек будет не только прокармливаться, но и фекалить. Как сам, так и его техника. А она гадит в тысячи раз больше. Земля уже вступила в период катастрофы! Увы, этот период продлится очень недолго и кончится полным исчезновением человека. Поэтому сейчас как никогда важ-на совместная деятельность Семи Тайных.
        Она проговорила с усилием:
        -- Но, как я поняла, с намеком Россохи... какой ми-лый у тебя друг!.. именно с этого деятельность Семерых так раз и начиналась? Но что-то произошло, все рухнуло... И вот теперь снова?
        Он кивнул:
        -- Снова. Идея была хороша и правильна, но чересчур преждевременна. Как строительство коммунизма в Рос-сии. Который, кстати сказать, начинали не раз строить еще в средние века. Всякие там коммуны, города Солн-ца... Но сейчас мы должны сотрудничать не потому, что так лучше... это было видно и раньше, а потому, что не-обходимо. Иначе погибнут все. Вместе с каким-то жал-ким человечеством и семеро величайших умов нашей Организации!
        От его слов веяло космическим холодом, но, когда этот рыжий человек улыбнулся, она с облегчением по-няла, что это он так шутит.
        -- Мировая система, -- сказал он голосом школьного учителя, -- с нынешними характеристиками абсолютно неуправляема и потому обречена. Господствующая на планете и не подвергаемая сомнениям стратегия неуклонного повышения экономического роста в условиях уже перегруженной земли и ее биосферы... как я завернул!.. является антигуманной, антинаучной и самоубийствен-ной для человечества. Экономический рост должен быть прекращен и трансформирован в исторически короткое время в гармоничное развитие человечества. Непонятно? Ладно, не прикидывайся. С общими словами все всегда согласны, но их никто не понимает и им не следует. Ну что, уже сворачивает скулы от зевоты?.. Но это, как го-ворят в рекламах, еще не все! Нужен процесс накопления знания и совершенствования технологий при нулевом экономическом росте.
        У нее вырвалось:
        -- Нулевом? Но это же... Это ужасно!
        Он кивнул:
        -- Просто грустно. С детством всегда расставаться трудно. В детстве родители все дают даром! А теперь при-ходится сталкиваться с суровой реальностью. А взрослость -- это не только сесть и покакать в любом месте, но и убирать за собой. В этом случае даже красивое ут-верждение, что развитие человечества пределов не име-ет, не очень радует, верно? Увы, во главе любой страны стоят так называемые политики. Обычно это самая наглая и бесцеремонная часть людей, что способна вытерпеть любой плевок в лицо, но все же пробраться по трупам соратников к вершинам власти. Они не в состоянии ни рассчитать время наступления экологической катастро-фы, ни отыскать способы спасения. Эти мерзавцы всегда озабочены только стремлением удержаться у власти. Со-гласна?
        Она уже засыпала, раскачивалась, вот-вот рухнет, но, когда он коснулся политики, сон сдунуло как от лопас-тей бешено работающего вентилятора.
        -- Еще как! -- вырвалось у нее. -- Найди на планете человека, который был бы не согласен, -- мы заработаем миллионы, показывая его в цирке!
        Он сурово улыбнулся:
        -- Вот-вот. Политики сейчас, как во времена Древнего Рима или Древнего Египта, выражают интересы отдельных групп населения, наций, классов, стран, используя когда интриги, когда войны, шпионаж или массовую пропаган-ду... Высшие иерархи Церкви ведут себя как шаманы в первобытных племенах, а вожди крупнейших цивилизо-ванных стран руководят ими так, как руководили их пред-шественники в каменном веке. Те самые, которые были искренне уверены, что земля -- плоская и стоит на спине большой-большой черепахи. Скорость НТР нарастает. Как и скорость разрушения биосферы Земли. Увы, мы сами проморгали, слишком привыкли к неспешному прогрессу! Теперь надо в самом срочном порядке создать новую науку ли, концепцию -- как ни назови. Причем создать вроде бы строгую академическую науку, но гораздо более скоростную, чем самые скоростные из наук! Наподобие атомной энергетики, космонавтики, компьютеризации, интернетизации!
        Она почувствовала, что снова с трудом борется с зево-той. Нижнюю челюсть перекашивало, глаза сводило к пе-реносице. Она титанически боролась с искушением рас-крыть свой хорошенький ротик и зевнуть во всю пасть, да еще со сладким волчьим завыванием, когда по всему телу прокатывается блаженная мохнатая волна.
        -- И в чем же, -- прервала его, чтобы спугнуть себя хотя бы звуками своего голоса, -- ваши расхождения?
        Он запнулся на миг, она видела по его глазам, что столкнула с наезженной колеи мыслей, даже заговорил осторожнее, подбирая слова:
        -- Земля и ее биосфера предоставляют человечеству общий дом со стабильным климатом, питанием, одеждой и всем-всем, что нам необходимо для проживания. Такой дом является, по-видимому, единственным во Вселенной. Каждая страна имеет отдельную квартиру. Однако жиль-цы имеют не только разный уровень культур, характеров, но и денег. Самым денежным квартирам хотелось бы гос-подствовать над остальными. Ныне общий дом стал пе-регружаться хозяйственной деятельностью и перенасе-ляться. Биота уже не справляется с очищением. Между тем в общем доме... назовем его кооперативным, нет даже устава! Устава, который регламентировал бы не только права жильцов, но и обязанности. Как ты знаешь, интег-раторы прилагают усилия, чтобы слить все народы во-едино... Этот путь чреват сам по себе, но вдобавок вы-бран не самый лучший путь: не слияние, а поглощение всех народов и культур одной из. Даже не одной из, а... по моему мнению... а в этом я не одинок, наихудшей и наиболее примитивной! Я же предлагаю...
        -- Оставить все как есть? -- спросила она саркастичес-ки. -- Даже не думала, что ты такой ретроград! А вроде бы даже вертолет водишь!..
        -- Так ты еще не спишь? -- удивился он. -- Я, помню, ухитрялся спать на лекциях с открытыми глазами. Я счи-таю, что на планете должны цвести все цветы.
        -- Ага, -- сказала она удовлетворенно, -- все цветы -- значит, вы все националисты!
        Олег засмеялся:
        -- Что уж исключено, так это национальные, интересы Семерых! Правда-правда. Ну какие, скажи, могут быть национальные интересы у... ладно, не буду называть по именам, скажу только, что среди Тайных есть... гм... был скиф, гунн, а среди помощников, среди посвященных в тайну -- тиксос, остгот, даже один гондван... Не знаешь, что это? Назвали условно, потому что он с тех времен, когда там был материк... Да и вообще любой человек год-кам к сотне уже перестает чувствовать себя принадлежа-щим к какому-то племени. Его забота расширяется и на соседние... Так что у меня... как члена Организации с ты-сячелетней историей, нет неприязни к образованию за океаном, а говорим сейчас о нем, так как это именно оно грозит залить все планету одним цветом и захватить все квартиры себе. Для меня это просто территория, куда со-всем недавно набежало народу и где взрывоподобно воз-никла новая культура... в археологическом смысле, ибо вообще-то культурой это назвать трудно. И вот я мог бы не обращать на нее внимания, как мужчина не должен обра-щать внимание на гнойный прыщ где-нибудь на лодыжке. Созреет, прорвется, зарастет
без следа. Но этот гнойник начал распространяться по всему телу.
        -- Почему гнойный прыщ? -- возразила она, защи-щаясь. -- Это культура в любом случае! Там это... есть всякое!
        -- Культура -- это прежде всего система запретов, -- сказал он мягко. -- Только запретами человек вычленился из зверюки. Та свободна, а человеку того нельзя, другого, третьего... Твоя собака не понимала, почему ты в такую жару ходила в платье! А ты же слышала, как тот лоббист, что в самолете, добивается в конгрессе снятия и этого запрета. Это опасно для движения вверх, к сверкающей вершине! Но касалось бы это одной страны или одного народа, я бы первый встал на защиту их непри-косновенности. Как сказал один философ: пусть цветут все цветы. Но этот цветок стремится распространиться по всему свету и вытеснить остальные. Был бы он са-мым лучшим... Да нет, и тогда нельзя! Нет такой культуры, которая была бы лучше всех остальных, вместе взятых. А заокеанская на это претендует. Поэтому ее надо остановить.
        Он сказал просто, буднично, она даже не поняла, по-чему по спине словно пробежала холодная ящерица, а в комнате пахнуло холодом звездных бездн. Для чело-века страшноватой Организации, которая видела рождение и закат тысяч культур, ничего не стоит исчезнове-ние еще одной. Тем более такой, которую их Органи-зация не одобряет.
        -- И что вы хотите? -- спросила она. -- Или чего до-бивается хотя бы та часть вашего шпионства... к которо-му принадлежишь ты? Как я поняла, у вас разногласия?
        -- Одним из первых параграфов, -- ответил он с по-дозрительной готовностью, -- могла бы стать рента, ко-торую следовало бы взимать с отдельной страны-кварти-ры за пользование биосферой. Рента будет тем больше, чем больше антропогенная нагрузка данной квартиры-страны на биосферу. Рентное число -- это равенство всех стран, равенство их ответственности перед человечеством. Рентные деньги, поступающие от стран за пользование биосферой, в первую очередь должны выделяться на со-хранение массивов девственной природы мира и направ-ляться в страны, которые содержат такие массивы.
        -- Ага, -- сказала она злорадно, -- это развитые страны будут платить бразилиям да индиям за то, чтобы те лежали на солнышке кверху пузом, а лес не трогали? И вооб-ще, остальной мир будет кормить их только за то, что им повезло родиться на свет в местах, где много леса, а не в Японии, где, кроме голых гор, ничего нет?
        Он развел руками:
        -- А кто сказал, что собираемся кормить всех манной небесной? Да, всеобщей справедливости пока нет. Более того, многим это покажется крайне несправедливым. Нарушающим права человека!
        -- А разве не так?
        -- Когда на весах судьбы права человека и права че-ловечества, то мы, уж извини, выберем человечество! Я понимаю красивые фразы типа "Да свершится правосу-дие, даже если погибнет мир", но мы -- прагматики. Мир и человечество надо сохранить, даже если где-то невинный ребенок из-за этого уронит новую чугунную слезу. К сожалению, планета Земля с ее конечными раз-мерами и ресурсами, конечной способностью регенери-ровать имеет предел и для народонаселения. Увы, мож-но содержать не больше семи миллиардов населения. Учти, это в идеале! А сейчас -- что-то не больше трех. Из глобальной экологической катастрофы нам можно выйти, только реконструировав мировую систему, пе-реведя из стихийного развития... как сейчас!.. в управ-ляемое, программное. Человечество встало перед не-мыслимой и неведомой раньше задачей: создать за исторически короткое время принципиально новую управляемую жизнеспособную мировую систему.
        Она спросила невольно:
        -- Как вы это намерены сделать за короткий срок? Это в самом деле немыслимо!
        Олег подумал, кивнул:
        -- Да, трудно. Но если надо... Годиков сто--двести это займет, пожалуй.
        Она отшатнулась:
        -- Но ты же сказал... за короткий срок!
        -- За исторически короткий, -- поправил Олег. Она умолкла, раздавленная, сразу ощутив пропасть Между собой, для которой дожить до получки -- немыслимо длинный срок, и этими людьми, чья организация живет историческими эпохами, а они живут ее задачами.
        Он обхватил ее обеими руками, прижал к груди. Она затихла, сразу отдавшись редкому чувству, когда попада-ешь в объятия действительно надежного мужчины, когда не надо выставлять шипы феминистки.
        -- Засыпаешь? Спи, не стесняйся. Беда в том, что ми-ровая теория и практика пока не наработали опыта, как это сделать. Мировая система должна в количественном виде описывать биосферу, мировую систему, ресурсы каждой страны. Надо, чтобы взаимными обязательствами стран обеспечивалось равновесие человечества с биосфе-рой. Не буду утомлять тебя скучными деталями, но, если хочешь, вот в этой директории весь мир: страны, населе-ние, загрязнение, потребления жратвы и нефти, прочее, прочее... Словом, численность населения должна быть стабилизирована и приведена в соответствие с возможно-стями планеты Земля.
        -- Как это?
        Он помолчал, поинтересовался:
        -- Тебе в самом деле это хочется знать? Подумай, не-которые вещи надо предоставить специалистам. Даже правительства не желают знать про тайные операции своих спецслужб.
        -- Говори.
        -- Напросилась, -- ответил он чужим голосом. -- По-нравится это большинству населения или нет, но из ны-нешних восьми миллиардов человек придется половину... изъять.
        Она ахнула:
        -- Я ожидала нечто чудовищное, но... такое... до такой степени...
        -- Уже сейчас каждый четвертый, -- сказал он мрачно, -- дебил! На его содержание уходит четверть твоей зарплаты. Для идиотов строятся все новые лечебницы, стационары, все больше квалифицированных врачей и медсестер уходит в сферу их обслуживания, все больше медикаментов... Словом, контроль над рождаемостью бу-дет поставлен очень жестко. В каждом родильном доме! Если ребенок рождается с дефектами, он объявляется мертворожденным, а женщина... если хочет иметь ребен-ка, пусть рожает снова и снова, пока не родит здорового. Это все-таки легче, чем потом всю жизнь ухаживать за уродом.
        -- Но это только четверть, -- сказала она враждебно. -- А как остальные? Будете отстреливать? Какие-то народы объявите неполноценными?
        -- Ты знаешь ответ, -- сказал он, морщась. -- Ладно, ты зевала... В самом деле пора спать!
        -- Черта с два, -- отрезала она. -- После такого... зас-нешь! Ты так и не сказал, что с остальными!
        -- Придется почистить общество и от сравнительной здоровых групп населения, -- сказал он невозмутимо, -- но с различными отклонениями в поведении... Секс-меньшинства, к примеру.
        -- Но почему?
        -- Если бы природа сотворила нас однополыми, -- ответил он с насмешкой, -- как улиток, к примеру... я бы слова не сказал! Но мы -- двуполы. От двуполости и любовь, и радость. Остальное -- болезнь. Больных -- под нож.
        -- Еще кого?
        -- Всяких там убийц, рецидивистов, насильников...
        -- Сразу смертная казнь? -- не поверила она. -- Про-стите, а кто будет решать, кто достоин жить, а кто нет?
        Он развел руками:
        -- Извечный российский вопрос... Как только хотят затормозить решение, а потом и вовсе утопить в дерь-ме, сразу же начинается: а кто будет решать, а где про-вести грань, чтобы не упала ни одна слезинка невин-ного ребенка!.. Да нет таких решений. Вон Сербию бомбили, много ли считались со слезинками невинных ребенков? Всегда есть процент "допустимых потерь". Согласен, если убийц -- к стенке, а неубийцам -- пря-ник, то что с подростками, укравшими кошелек? Стре-лять или не стрелять? Одно могу сказать точно: подро-стка, который после школы вместо изъятия кошельков ходит на балетные курсы, ни одна власть стрелять не будет.
        Она смотрела недоверчиво. Мелькнула мысль, что это он так изощренно мстит за ее расспросы. Достала, вот и ответил. Как если бы на вопрос "Как здоровье?" взять кому-то и подробно рассказывать о всех пробле-мах со здоровьем. Или на "Как дела?" долго и скрупу-лезно, как идут дела... Вот и врезал. Надо сказать, здо-рово врезал. У нее на полгода отпала страсть о чем-то спрашивать вообще.
        Она наморщила носик:
        -- Не люблю балерунов. Мужчина должен быть чуточ-ку зверем... Противно, когда от мужчины пахнет духами.
        -- Надо, чтоб крепким конским потом, -- согласился он. -- Так это ж я!
        Он распахнул объятия, она с готовностью бросилась на эту могучую грудь, прильнула, скользнула под толстые руки, сразу чувствуя себя как в гнездышке, где защищенено, уютно и никто не укусит.
        Стены колыхнулись, поплыли. Это он нес ее на руках, она чувствовала сильные уверенные шаги, прижималась к горячему телу, в голове была счастливая мысль, что никогда не будет такой дурой, чтобы еще раз спровоци-ровать его на умные разговоры о своей профессии или судьбах мира.
        Глава 26
        Она спала всегда чутко, на этот раз при всем ее блаженстве что-то встревожило. Долго прислушивалась, потом женский инстинкт заставил обнять крепче эту тол-стую горячую шею, а закинутую на него ногу сдвинула ниже, еще ниже...
        Ее маленькие розовые пальчики с педикюром чувство-вали себя так, словно приближались к леднику. Наконец коснулась этого льда, еще не понимая, как все тело мо-жет быть горячим, а от колен и ниже обе ноги застыли, туда не поступает кровь, клетки начинают задыхаться без кислорода, вот-вот гангрена...
        В ужасе она затормошила его обеими руками, затряс-ла так, что у него мотнулась голова. Он наконец поднял веки, зеленые глаза еще затуманены сном, затем огром-ный зрачок мигом сузился до крохотного отверстия, слов-но проколотого самым кончиком острой иголки.
        -- Что случилось?
        Голос его был хриплым, а дыхание горячим, словно в груди работала плавильная печь.
        -- Твои ноги, -- пролепетала она. -- Олег!.. Что случилось?
        Он тупо посмотрел на нее, еще не понимая, она виде-ла по его глазам.
        -- Ноги?.. Да, у меня есть ноги... Даже две. А что?
        -- Но они же... -- пропищала она... и осеклась. Ее нога все еще лежала на его теле, и вот всей поверхностью бедра, затем голени и в конце концов кон-чиками пальцев она чувствовала, как по его телу пошла горячая волна, ударила в ноги, заполнила вены, пошла по капиллярам, и вот обе ноги такие же горячие, как все его тело!
        Она ощутила, что ее всю трясет.
        -- Что это было?
        -- Да так, -- ответил он неохотно. -- Можно сказать, йога... У всякого человека, когда спит, температура пада-ет. Так отдыхаешь лучше, силы восстанавливаются быст-рее. А упражнениями это можно еще больше, понимаешь?
        -- Понимаю, -- ответила она, хотя ее всю трясло и ничего не понимала. -- Но почему ты не предупредил? Ты стал как льдина!
        Он пробормотал:
        -- Да я как-то не подумал. Забыл, понимаешь?
        Она опустила голову ему на грудь, снова обхватила ру-кой за шею. Пусть думает, что поверила. Но у него голос дрогнул, для него самого эта... йога, оказалась неожидан-ностью.
        Что с ним?
        Юлия вынесла шезлонг на веранду, утреннее солнце уже нежно целует плечи. Загар ляжет ровный, ласкаю-щий, светло-шоколадный, а если еще пару дней здесь понежиться, то и вовсе все ее тело станет как шоколад-ка. Воспоминания о грязных лапах этих сволочей, об их... даже простом прикосновении в самом деле потус-кнели и стали забываться. Она думала, что это останет-ся с нею на всю жизнь, но это могло остаться бы только в ровной размеренной жизни инженера технадзора за компрессорами. Но не в ее, уже шпионской!
        Она легонько засмеялась себе. В самом деле стала счи-тать себя шпионкой, хотя ее лишь как хвостик таскает за Олегом, пока тот не завершит какую-то операцию. Страш-но подумать, что та завершится к концу недели... И что потом? Снова в свою стандартную квартиру, на свою кро-хотную зарплату? После того, как соприкоснулась с этой ужасной, отвратительной и такой... такой необыкновенной жизнью?
        Солнечные лучи проникали в тело все глубже, слад-кий жар растекался под кожей, просачивался, оставал-ся там.
        Она лежала, отдаваясь неге бездумно и безмятежно. Как хорошо просто быть... А что ее ждет завтра, пусть будет завтра. Она живет сегодня.
        От моря дул легкий бриз. Она не знала, что это, только слышала выражение, но сейчас ее грудь жадно приподни-малась, побольше захватывая свежего чистого воздуха с ароматом морской соли, а в мозгу стучало: "Это и есть бриз, запомни... Когда сон закончится, будешь вспоминать в стандартной московской клетушке это море, этот дворец, эти сильные руки, этот необыкновенный мир..."
        Совсем рядом послышался голос Олега:
        -- Юля!.. Быстрее в дом!
        В ручке шезлонга замигал зеленый огонек. Теперь она увидела, что ровный квадратик из пластика умело имплантирован в дерево, подобран под цвет, а сейчас он даже покраснел, как хамелеон при виде опасности.
        -- Что случилось? -- спросила она, чувствуя себя глу-по, когда обращается в пустоту.
        -- Сюда направляются вертолеты! -- донесся голос Олега. -- Быстрее!
        Она вскочила, на пороге дома появилась полуголая фигура. Олег требовательно махал рукой, но сам из-под козырька здания не выходил. Она на бегу вспомнила, что он опасается наблюдения со спутников. Сейчас яр-кий солнечный день, с низкой орбиты можно рассмот-реть заголовки в газетах...
        -- Что случилось?
        Он грубо схватил за руку, Юлия промчалась с ним в холл. По экрану телевизора на этот раз шел, как ей по-казалось, приключенческий фильм: над голубыми вол-нами неслись мрачного вида вертолеты. Потом она с хо-лодком сообразила, что это не фильм, что следящая система не только засекла приближение непрошеных гостей, но и передает изображение во всей резкости и, четкости.
        -- Я их не звал, -- сказал он сдавленным голосом. -- Это незаконное вторжение.
        Что будем делать?
        Не звать же полицию, -- огрызнулся он.
        -- А почему нет? -- удивилась она. -- Здесь Греция? Жаль, не Турция... Те бы сразу нарушителей на каторгу!
        -- Да, конечно...
        Он смотрел с тоской, пятился. Юлия пугливо огляде-лась по сторонам.
        -- Может быть, -- предположила она, -- это местная полиция?.. Проверка паспортов, всякие формальности...
        Из окна хорошо было видно, как огромный вертолет опустился в середину посадочного круга. Юлии показа-лось, что даже вцепился в нее хищными лапами, как стрекоза хватается когтистыми лапами за лист, чтобы не сдуло ветром, повел по сторонам огромными выпуклы-ми глазами лобового стекла.
        На боках вместо дверей -- темные проемы, оттуда выскакивали фигуры в темных, блестящих, словно на-мазанных жиром, комбинезонах. У всех в руках либо ав-томаты, либо гранатометы, на спинах рюкзаки, будто их отправили в Аравию или в Сибирь, куда не доберутся поставки запчастей и патронов. Последним выскочил высокий офицер, костюм у него обычный пятнистый, за плечами пусто, только на поясе кобура с пистолетом.
        Олег хмуро смотрел на экран. Четыре вертолета, четы-ре группы спецназа, вооружены по последнему слову на-уки. Отборные ребята, ничего не скажешь. Прекрасный генетический материал, который истребляется в первую очередь, а там, за их спинами, сохраняется и раскармли-вается за счет хиреющего общества популяция уродов и дебилов, извращенцев, засоряющих породу гомо сапиенс...
        -- Уходим, -- сказал он глухо. -- Юлия, нам с ними не справиться.
        Ее колотила дрожь. Разогретое на солнце тело прон-зил космический холод, в сердце впились ледяные иглы. Это все те же безжалостные люди, которые...
        Она задохнулась, прикусила губу. И хотя те ее насиль-ники погибли в огне, но это такие же, это они -- живые и вернувшиеся к жизни звери, лютые и безжалостные!
        Олег тащил ее за руку в глубины дворца. Мимо мелька-ли стены комнат, покоев, залов, куда она так и не успела добраться, побывать, побалдеть, насладиться их роскошью и комфортом, ее каблучки стучали по паркету, тонули в толстых коврах, а роскошные двери все бежали навстречу, распахивались...
        Пахнуло холодной сыростью. Они вбежали в подвал, настоящий дикий подвал, даже пещеру, грубо вырублен-ную из красного мрамора. Целые глыбы торчали из стен, только пол был сравнительно ровным.
        В лицо ударил сильный запах вина. Одну из стен невидно из-за ряда бочек, огромных, дубовых, в днищах торчат медные краны. Олег забежал в угол, уперся в одну стену спиной, в другую руками. За спиной удобная вы-емка, уперся в выступ, мышцы напряглись, покраснели. Несколько мгновений ничего не происходило, затем с легким треском рубашка лопнула на спине. Глаза Юлии округлились. Мышцы вздувались тугие, побагровевшие...
        Лопнула ткань на рукавах. В напряженной тишине слегка скрипнуло. На стыке стен появилась темная щель. Юлия поняла без слов, метнулась как мышь. Камни обдирали бока, она еще подумала, как проберется следом широкий Олег, но кое-как протиснулась, замерла в тем-ноте, чувствуя, как в спину и в бока упираются холодные камни.
        Олег вдвинулся следом, она слышала, как он все еще упирается в камни, затем надсадное дыхание перешло в стон, но щель сомкнулась.
        В абсолютной темноте прямо в ухо шепнул:
        -- Очень тихо... Иди за мной.
        Его пальцы ухватили ее за руку. Двигались в темноте, под ногами чувствовался все тот же неровный камень. От стены несло холодом, словно они очутились в подземе-лье Перми, где даже летом холодно, воздух постепенно становился влажным, наконец, стал совсем сырым.
        Она потеряла счет поворотам. Внезапно вспыхнул свет. Она зажмурилась, хотя после солнечного света глаза еще не успели привыкнуть к темноте.
        Они находились в узком подземном ходе, что все так же вел неуклонно вниз. Олег оглянулся, в глазах была горькая насмешка.
        -- Не в восторге?
        -- Ликую от счастья, -- отрезала она. -- В Москве ползали по всяким подземельям, здесь... Мог бы как-то и разнообразить!
        Он оглянулся через плечо:
        -- Увы, природа экономична и целесообразна. Она ищет новые варианты, только если старые доказали не-жизнеспособность.
        Зануда, подумала она. Как школьный учитель. Бурк-нула в широкую спину:
        -- Так то природа.
        -- А мы и есть природа, -- ответил он. -- Другой нет.
        Ход расширился, в слабом свете камни блестели све-жими сколами. В розовой стене часто попадались крас-ные и багровые прожилки, свет играл, переливался, ей чудилось, что идут в лабиринтах застывшего крема.
        Дважды опускались по узким ступенькам, наконец, уперлись в дверь. Открылась сразу при их приближе-нии, Юлия едва не вывихнула шею, стараясь увидеть сенсорные датчики.
        Помещение было вырублено в нежно-розовом камне. Не больше стандартной комнаты, стол, один стул, уз-кое ложе, зато на столе уже ставший привычным комп с плоским экраном, а прямо в стену врезан еще один экран -- огромный, какие она видела только в телепе-редачах о совещаниях больших боссов.
        Олег кивнул в неопределенном направлении, что мог-ло означать стул, стол или его солдатскую кровать:
        -- Располагайся. Я сейчас.
        Она не видела, чтобы он что-то включал, но большой экран вспыхнул, разбился на квадраты. В каждом бежа-ли, ползли, карабкались темные человеческие фигурки, похожие на тюленей. Все в гидрокостюмах, в руках короткоствольные автоматы, но двое держали на плечах пугающего вида ракетные трубы. Если у всех обычные автоматы с подствольными гранатометами, то у этих в руках настоящие чудовища. Юлия с холодком ощутила, что такие пробьют лобовую броню любого танка, бро-нированную дверь банка или прошибут армированную стену.
        А сюда не доберутся?
        -- Не трусь, -- заверил он, но она уловила в его строгом голосе сомнение. -- Они знают прекрасно, что на этом островке нет и никогда не было подземелий.
        Она в недоумении повела глазами по пещере:
        -- А это откуда?
        -- Я сам, -- ответил он угрюмо. -- Ручками, ручками.
        -- Киркой?
        -- Отбойным молотком, -- огрызнулся он. -- Уже после того, как купил весь островок. А до этого сделали полную карту, как экологическую, химическую, радиоактивную, так и на предмет пустот и каверн. Во всех документах этот остров -- цельная скала, торчащая из моря. Где никогда не было разработок камня, никто не жил... А где бы ты предпочла прятаться? Пещеры -- самое надежное. Они не подвержены изменениям веками... сотнями тысяч лет. А то и миллионами. Тот, кто... ну, принадлежит к нашему тай-ному ордену, должен позаботиться о тех, кому и через сто лет топтать землю, должен иметь такие норы, чтобы прятаться вовремя.
        Она зябко передернула плечами. Через тысячу лет кто-то из этих масонов спустится в эту пещеру и будет перебирать компьютеры, как сейчас перебирает хомуты и супони в других тайных хранилищах?
        -- Все понятно, -- обронил он глухо.
        От экрана на его лицо падал мертвенный свет. Кожа стала землистого цвета, а все черты заострились. Пальцы торопливо выстукивали по клавишам, за спиной Юлии легонько скрипнуло.
        Она в ужасе отпрянула. В двух шагах каменный пол зиял широкой трещиной, а та продолжала шириться.
        Олег оставил комп включенным, поднялся. Юлия опас-ливо заглянула в темный провал. Оттуда поднимался хо-лодный воздух, почему-то почудился запах соленых волн.
        -- Опускаемся, -- сообщил Олег.
        -- Еще... глубже?
        -- Не сидеть же в прихожей, -- ответил он, но она уло-вила в его ровном голосе нотки беспокойства. -- Здесь даже поесть нечего.
        Внизу вспыхнул свет. Юлия поняла, что начинают работать системы, которые включил Олег с этого компа. Снизу повеял ветерок, там сейчас явно проснулись агрегаты по очистке воздуха.
        Олег наклонился над краем, внезапно прыгнул. Юлия вскрикнула, но он уже повис на руках, под ногами звяк-нуло. Голос донесся извиняющийся:
        -- Здесь простая лесенка. Я же не знал, что буду при-нимать такую гостью.
        -- Которая не умеет по лестнице?
        Он уже спускался, лесенка здесь такая же простая железная, перекладины из круглых прутьев, похожих на жердочки для попугаев, она опускалась с одной на дру-гую, стараясь не смотреть вниз.
        Когда ступни зависли в воздухе, не в состоянии нащупать перекладину, она осмелилась повернуть го-лову. Это был громадный зал. Олег почти прыгнул за широкий стол, перед ним в стене экраны в два ря-да, а ее ноги все еще глупо болтались в сантиметре от пола.
        Глава 27
        Руки еще дрожали после короткого спуска. От камен-ных стен веяло холодом, плечи то и дело передергивались как в цыганском танце. Зал хоть и необъятен, но пото-лок низкий, ощущение давящее, словно попала в могиль-ный склеп.
        Она часто дышала и ошеломленно оглядывалась по сторонам. Попала в зал по управлению космическими кораблями, что ли? По всей стене широкие экраны, не меньше двух десятков, а посреди огромный стол, Олег уже остервенело стучит по широкой клавиатуре, поболь-ше, чем у компа, со множеством переключателей, таб-ло и чего-то, что она назвала бы манометрами, хотя не знает, что такое манометры.
        Экраны вспыхнули, как один. Юлия со страхом узна-ла знакомые места во дворце, на других экранах проплывали такие апартаменты, что она едва не взвыла от зави-сти: даже не успела побывать!
        Люди в черном скользили как тени, быстрые и неслыш-ные. Все в облегающей одежде, что делает их похожими на тюленей, настороженные, с короткими автоматами в ру-ках, бесшумно двигаются вдоль стен, надолго замирают, вслушиваются, потом мгновенно выбивают дверь, треск, грохот, вваливаются кубарем, всей толпой, наставляют во все стороны автоматы, затем опять разбегаются как мыши вдоль стен, ни у одного не хватает отваги пробежать через середину комнаты, скапливаются толпами у следующих дверей...
        Она не отрывала взгляда, душа трепещет, да и Олег смотрит неотрывно, хотя там повторяется все снова и снова перед каждой дверью.
        -- Это... интерграторщики? -- спросила она шепотом.
        -- Просто коммандос, -- ответил он хмуро. -- Просто люди, которые выполняют приказы.
        Она посмотрела на его хмурое лицо, на экраны, снова взглянула в его зеленые глаза.
        -- Потому ты их не трогаешь?
        -- Я? -- удивился он. -- А как я их могу?
        -- Не поверю, -- отрезала она, -- что ты, такой пре-дусмотрительный, да не... Они ж наверняка топчут твои мины! Но ты не жмешь на тайную кнопку, не подаешь сигнал... А я бы не сказала, что ты вдруг такой добрый.
        -- Нецелесообразно, -- ответил он. -- Что толку?.. Она взвилась:
        -- Нецелесообразно? Слова какие знаешь! Да я у под-руги чашку разбила нечаянно, так она меня поедом ела месяц! А в тот день чуть не убила!
        -- Так то чашка, -- обронил он хмуро, не поворачива-ясь. -- Наверное, дорогая.
        -- А твой дворец?
        Он отмахнулся:
        -- Одним больше, одним меньше...
        -- Ты... у тебя есть еще?
        -- Типовухи, -- буркнул он. -- Ничего интересного. Везде стандартный набор, ничего оригинального. Понимаешь, я не умею устраиваться. Да мне как-то и по фигу удобства...
        Он морщился, глаза были испуганные, а голос даже вздрагивал. Она ощутила, что за его небрежными фра-зами прячется настоящее отчаяние. Настоящий мужчи-на не должен показывать женщине слабость, это она вольна сесть и разреветься, а мужчина, будь он даже впятеро слабее женщины, должен выпятить челюсть и держаться, оберегать слабый пол... который не такой уж и слабый, если честно.
        -- Он все предусмотрел, -- прошептал он. -- Он пре-дусмотрел все...
        -- И что теперь? -- спросила она испуганно. -- Что теперь?
        -- Мы в ловушке.
        -- За нами следили?
        -- Даже не знаю. Странно, слишком быстро узнали, где мы.
        Она предположила:
        -- А если они заранее знали, но дали нам уйти подаль-ше? Все-таки в городе затевать перестрелку -- это не то, что сейчас...
        Он покосился в ее сторону с недоверием:
        -- Откуда они могли знать?.. Нет, это явно улучшен-ная система слежки. Каждый день появляются новин-ки, за всем не уследишь. Черт!.. Этот мир нов, каждый день свершается нечто, чего я не знаю... и чего не пре-дусмотрел!.. Но до Яфета мне не добраться. А сеть во-круг нас будет стягиваться все туже, пока не... Ни один сверхчеловек не в состоянии бороться с могучей орга-низацией. На нее работают не только тысячи людей, их не перебить, но лаборатории, институты, правитель-ственные учреждения. Понимаешь, достаточно одного движения мизинца Яфета, чтобы за мной начали охо-титься все секретные службы мира! Не одна ЦРУ или ФСБ, а даже службы каких-нибудь карликовых стран... с их приборами слежения, раннего оповещения, спут-никового наблюдения, вертолетами, самолетами, груп-пами коммандос!.. Снайперы будут стрелять по мне с крыш, а тяжелые грузовики караулить на каждом пере-крестке, чтобы...
        -- И ты... ничего не можешь?
        -- Все, что я могу, он знает тоже, -- ответил он упав-шим голосом. -- А кто знает...
        -- Кто предупрежден, тот вооружен, -- закончила она, вспомнив чью-то мудрость; -- Олег, ты не из тех, кто за-хочет отсидеться в подземелье. Хотя, как я понимаю, даже здесь нас найдут достаточно быстро. Верно?
        -- Даже быстрее, чем ты думаешь, -- ответил он со вздохом. -- Даже быстрее...
        Он повернулся к экранам, внимательно смотрел за передвижениями коммандос. Часть поднялась на верхние этажи, другие компактными группами передвигались по первому этажу. Все действовали умело, слаженно, ниче-го не перевернули, не разбили ни единой чашки, но не было шкафа, куда бы не заглянули, и ящика, который бы не открыли.
        -- Что делать? -- спросила она. Ее плечи тряслись, она знала, что выглядит жалко, но сейчас было все равно. -- Они доберутся и сюда?
        -- Нет, -- ответил он. -- Я предусмотрел.
        -- Но у них аппаратура, ты посмотри!
        -- Это миноискатели.
        -- А вход не найдут?
        -- У меня там микронные допуски, -- сообщил он. Его глаза медленно темнели. Юлия услышала сдавлен-ный вздох. Рука его медленно потянулась к кнопке, что отличалась не только по цвету, но сверху ее предохранял прозрачный колпачок.
        -- Это что? -- спросила Юлия шепотом. Олег молча поддел колпачок пальцем. Звонко щелкну-ло, крышечка откинулась, а палец Олега тут же коснулся кнопки. Юлия быстро перевела взгляд на экраны. Десант-ники быстро и красиво перемещались вдоль стен, слов-но позировали перед президентом, затем экраны вспых-нули и погасли все разом.
        Юлия несколько мгновений смотрела на экраны. Вез-де чернота.
        -- Я не поверю, что там короткое замыкание, -- ска-зала она тихо. -- Ты все-таки заминировал дворец?
        -- А ты как думала?
        -- Но их там много, -- сказала она предостерегающе. -- Не только в доме, но у бассейна, кто-то шарит в саду...
        -- Взорвалась даже вертолетная площадка, -- сказал он угрюмо. -- Взрывчатка была даже в стенах, никаким миноискателем не найти... Ладно, ты посиди пока тихо, ладно? Или попробуй заняться чем-нибудь. Мне нужно переговорить с некоторыми людьми.
        Она отодвинулась, сердце ее колотилось бешено, спро-сили севшим голосом:
        -- Ты в самом деле убил их всех?..
        -- Надеюсь.
        -- Тебе... не жаль такого сказочного дворца? Он покачал головой:
        -- Я же говорил, типовуха. Одним больше, одним меньше... Сейчас там нагромождение камней... даже не нагромождение, а перемешанная и перепаханная земля. Ни одного камешка крупнее ногтя. От их бронежилетов отыщут только чешуйки! Но все равно, хоть это и тайная операция, но за ними явятся другие... а затем заинтере-суется и местная полиция, что это, мол, за странные мор-ские маневры, о которых их не предупредили.
        Она прямо посмотрела ему в глаза:
        -- Олег, ты очень многое недоговариваешь. Возможно, подошел наш смертный час. Почему бы тебе не расска-зать мне все?
        Зеленые глаза замерцали, в глубине блеснули странные искорки. Она молчала, смотрела ему прямо в лицо. Даже красиво очерченные губы поджала, взгляд не отводила.
        -- Понятно, -- сказал Олег. -- Там хоть шортики пе-ремерила, а здесь заняться нечем?
        -- Нет, -- отрезала она сердито. -- И шортики не успе-ла!.. Это же какое надо иметь нахальство... Олег, кто бы ты ни был, теперь я полностью на твоей стороне. Я никогда не прощу людей, которые мешают женщинам примерять
        красивые вещи! Расскажи все. Я слушала эти странные намеки про Совет Тайных, но ни разу ты не сказал про ЦРУ, НКВД, Сюрте...
        Голос ее дрогнул. Олег видел, сколько сил она тратит, чтобы не завизжать.
        -- Если начну рассказывать все, -- сказал он рассуди-тельно, -- то состаришься... э-э... несмотря на твои шес-тнадцать лет... Ты меня уже успела охамить занудой, а сколько раз так меня несправедливо обзывали мои дру-зья и знакомые! Давай-ка я сокращу свой рассказ до ра-зумных пределов...
        Она видела, с какой грацией бегемота он сделал ком-плимент в адрес ее молодости, но пока это его единствен-ный недостаток. Впрочем, для феминистки неумение мужчины говорить женщинам оскорбительные компли-менты, а они все оскорбительны, вовсе не порок.
        -- Из-за чего все эти убийства? -- спросила она. -- Из-за чего война?
        Она не надеялась, что он ответит, все тайные службы потому и тайные, что у них даже левая рука не знает, что делает правая, они друг за другом охотятся и убивают, судя по фильмам, не подозревая, кто есть кто, и уж ей, посторонней, конечно же не скажет...
        -- О, -- сказал он с усмешкой, -- это очень серьезно. Ты в самом деле хочешь это знать?
        -- Хочу, -- ответила она.
        И похолодела. Кто много знает, того убивают. Не под-писала ли она себе смертный приговор? Лучше остано-вить его, пока не поздно...
        -- Понимаешь, -- сказал он небрежным голосом, словно рассказывал о способах кормления рыбок в аквариу-ме, -- в мире борются две силы...
        -- Света и Тьмы? -- спросила она саркастически. -- Извини, не удержалась.
        -- Света и Света, если хочешь такое определение, -- ответил он невозмутимо. -- Но... с разной длиной волн. Тебе рассказать о волновой теории света? На земле суще-ствует Совет Тайных, который определяет развитие чело-вечества. Подталкивает, корректирует, иногда притормаживает, заранее старается погасить серьезные конфлик-ты... или же -- разжечь, если это необходимо для выздо-ровления человечества...
        Из ее груди вырвался облегченный вздох. Нет, за это убивать не станут. Она сама не пикнет, кто в ее годы рвется в психушку?
        -- Я не думала, -- сказала она язвительно, -- что гео-политики гоняются друг за другом с пистолетами! Скоро и астрономы начнут убивать друг друга?.. И математики?..
        -- Начнут, начнут, -- успокоил он. -- Ты же видишь, все начали.
        -- Но в чем же... в чем твои расхождения с остальны-ми Тайными... геополитиками?
        -- Это трудно объяснить... -- проговорил он серьезно, без всякой сумасшедшести. -- Понимаешь, мы снова стро-им Вавилонскую башню. Ну, в современном понимании. То есть стремимся возвыситься настолько, что... да-да, добраться до самых что ни есть вершин, до самого бога. Но я единственный... если не считать временами сочувствую-щих, временами поддерживающих и временами примыка-ющих... я единственный -- националист.
        Она отшатнулась:
        -- Это же ужасно!
        Он поморщился:
        -- Я ж говорил, трудно объяснить... а мои термины лишь косвенно совпадают с принятыми среди... гм... лю-дей. Национализм -- это повышенное требование к сво-ей нации. Своему народу. Ревнивое соблюдение, чтобы и он внес свою долю... или лепту, или пай в общую копил-ку. Ну, куда складываются все достижения человечества. Это, как я понимаю, традиционный национализм.
        -- А твой?
        Он вздохнул:
        -- Не знаю, как бы это объяснить на пальцах. Пред-ставь марафонскую дистанцию, на которую вышли бегу-ны. А на финише -- Главный приз. Ну, к примеру, бочка с живой водой. Кто бы ни достиг ее первым, но воды хва-тит на всех. Не только каждый из бегунов станет бессмер-тным, молодым и красивым, но и каждый живущий на Земле. Все человечество! Надо лишь, чтобы хоть кто-то уложился в три часа от старта до финиша. Это не много, ведь рекорд, скажем, равняется двум часам. А тут целый час в запасе! Улавливаешь?
        -- Еще нет, -- призналась она честно. -- Что за стран-ное соревнование, когда приз получат все равно все! Да еще и зрители на трибунах?
        -- Для небыстрых разумом Невтонов объясняю... Интеграторщики хотят слить все народы воедино, чтобы все люди жили одним народом. У их бегуна, говоря об-разно, мускулов будет побольше, чем у любого атлета, марафонскую дистанцию он способен одолеть за часок. А то и быстрее... Националисты же хотят выставить на старте бегунов как можно больше. Правда, они будут послабее, и часть из них не уложится даже до полови-ны назначенного часа...
        Она воскликнула:
        -- Так в чем же дело? Пусть останется только один, зато самый быстрый и сильный!
        -- А если подвернет на дистанции ногу? -- спросил Олег жестко. -- А если у него сведет желудок? Или что-то еще похуже? Не рискованно ли доверять судьбу всего мира, человечества... одному бегуну? Или одному наро-ду? А в жизни намного больше препятствий, чем на бе-говой дорожке. Зато, если хоть один из сотен бегущих достигнет заветной бочки -- будут спасены все.
        Ее глаза стали испуганными.
        -- Ой, ну конечно же! Конечно, лучше быть... нацио-налистами. В твоем понимании.
        Олег покачал головой:
        -- О, если бы все было так очевидно. Все дело в том, что мы не знаем... ни националисты, ни космополиты, сколь-ко времени отпущено на дистанцию. А его в обрез... Это пусть обыватели представляют через миллион лет Землю в цветущем саду, где поют птицы. А мы знаем, что нефти хватит едва ли на пятьдесят лет, озоновый слой истончит-ся за сотню, а могучая комета, та самая, что вызвала все-мирный потоп, а еще раньше -- гибель динозавров, может появиться из космоса в любой год... Это не говоря уже о том, что новые болезни вроде СПИДа будут вылупляться быстрее, чем комары на болоте. И не говоря о сотнях дру-гих опасностей, каждая из которых способна оборвать нить жизни рода людского начисто.
        -- И кто же прав... в этом споре?
        Олег грустно улыбнулся:
        -- Никакая война так долго не длилась бы, а то и вов-се не возникала бы, если бы правда была только на од-ной стороне. Но я считаю правым себя. И буду сражаться за свою правду.
        Он сказал это так просто, что Юлия с холодком поня-ла: он будет сражаться и убивать так же просто, как бого-мол убивает насекомых: холодно, спокойно, без эмоций.
        -- Совет Тайных, -- проговорила она. -- Что-то на-столько таинственное, что... Понимаешь, я всегда вери-ла в оккультные науки, эзотерику, ясновидение и всякие чудеса, что подвластны древним мудрецам, но верила... как современный человек! То есть где-то все это суще-ствует... или существовало, но покажи все это мне наяву, сейчас, тут же начну искать, как удалось проделать такой фокус. Но с твоими Тайными получается, что они суще-ствуют, что они доныне управляют миром, цивилизаци-ей, направляют народы... так? Или что-то еще?
        -- Не пожалеешь? -- спросил Олег. -- Эх, женщина... Не лучше бы тебе не знать такие ужасы...
        -- Рассказывай! -- потребовала она.
        -- Ладно, -- сказал он, сдаваясь. -- Но договоримся, воспринимай это как сказку. Или легенду. Ведь правда весьма отличается от представлений о ней. Те самые ры-цари, которые такие красивые и благородные в кино, в жизни же, убив врага, вспарывали ему живот и пожира-ли еще живую печень. Они убивали всех женщин легче сорока пяти килограммов, ибо было доказано, что метла поднимает не больше сорока пяти кэгэ, по всей Европе эти рыцари убивали зеленоглазых женщин, ибо зелено-глазые -- ведьмы по рождению, а также убивали всех кра-сивых женщин, ибо телесная красота -- от дьявола. Ну а уезжая на войну, рыцари надевали женщинам "пояс вер-ности"...
        -- Это я слышала, -- перебила она, -- ты мне лапшу на уши не вешай! О себе говори.
        -- Гм... прости. В подобное очень давнее время и по-явился Совет Тайных. Мир был другим, обычаи были другими. Совет Тайных тоже двигался на ощупь, пробо-вал в отдельных странах то возводить на престол доброго короля, то отдавать всю власть в руки жрецов... то про-бовал варианты демократии... ну, той демократии, типа эллинской, когда все люди равны, все имеют избиратель-ное право, никто никого не ущемляет в правах и даже у самого бедного гражданина не меньше двух рабов. Про-бовали варианты полигамии, полиандрии, даже эйнастии... нет, эйнастию не Совет придумал, это... гм... ну ладно, об этом в другой раз. Пару раз даже... ладно, это тоже пропустим. Словом, пришли к выводу, что наиме-нее кровавым является вариант со всеобщим голосовани-ем без разбиения на кланы, касты и привилегии, то есть нынешний вариант демократии, но в то же время всячески поддерживали последние королевства в Европе, сул-танат в Брунее, несколько полиандровых племен в Ин-дии, полигамии в Африке...
        У нее вырвалось:
        -- Зачем?
        -- На всякий случай, -- ответил он сердито. -- Ацте-ки, которые ежегодно убивали своего царя и выбирали нового, искренне считали, что их вариант правления не только лучший, но вообще единственный. Но наш Совет видел не только ацтеков... Кто знает, не рухнет ли ны-нешний вариант демократии глупо и страшно? Не заве-дет ли демократия свои народы в тупик? На этот случай надо иметь и другие варианты...
        Он говорил все медленнее, глаза уставились в одну точку. Голос стал монотонным, жил отдельно, а мозг ушел в решение каких-то сложных задач. Она вздохну-ла и опустила голову на эти массивные римские латы, что настолько прикидываются простой грудью, что для убедительности даже поросли рыжими волосами... вот щекочут в носу, а под ухом негромко и успокаивающе качает горячую кровь могучая сердечная мышца.
        -- Поспи, -- шепнул он над ухом. -- Ты вымоталась, на тебя смотреть страшно! Кожа да кости. Смерть выгля-дит краше. Засни хоть на часок, а я пока посторожу...
        Однако ощутила, что большие руки, словно отцовские, укладывают ее на довольно удобное ложе. Уже сквозь сон ощутила, как укрывают одеялом, заботливо подтыкают с боков, чтобы не дуло. Попробовала улыбнуться благодар-но, так и заснула с улыбкой.
        Вынырнула из забытья не скоро, но во всем теле была еще такая усталость, что лишь приоткрыла один глаз. Олег в той же позе за столом, на экранах перед ним мелькают комнаты, ангары, военная техника. Юлия провалилась в сон, но спала беспокойно, просыпалась, и всякий раз, когда открывала глаза, на экранах по-пре-жнему в ускоренном ритме мелькали фигурки, слыша-лись тонкие буратиновские голоса.
        Однажды очнулась, на экране уже все двигалось в обыч-ном ритме, голоса доносились грубые, по-военному отры-вистые, четкие. Она приподнялась на локте, из-за плеча Олега виднелось овальное помещение, прошел человек в комбинезоне, исчез за краем экрана.
        Потом все помчалось обратно в ускоренном темпе, пальцы Олега коснулись клавиш, изображение на миг застыло. Юлия успела увидеть двух офицеров на сту-пеньках широкой лестницы. Пред ними навытяжку сто-ят не меньше двух десятков таких же собранных, рос-лых, словно отлитых в одной форме людей в десантном камуфляже.
        Она рассмотрела лицо первого: удлиненное, с твер-дыми чертами, высокий лоб и горящие глаза, сомкну-тые губы. Слегка седеющие волосы, но лицо сильное, моложавое. На погонах -- генеральские звезды. За его спиной стоял похожий на облагороженного вышибалу массивный гигант с непонятными для Юлии знаками различия. Правую щеку пересекал страшный шрам, кро-хотные глаза прятались в узких щелях между тяжелыми надбровными дугами и такими же тяжелыми скулами, нос сломан зверски, подбородок в мелких шрамах, слов-но иссечен осколками.
        Генерал вскинул руку, голос его прогремел как фан-фары:
        -- Приказ по группам первого броска!.. Сегодня в во-семнадцать тридцать собрать всех младших офицеров в большом ангаре. Поступит важный приказ, которого все мы ждем. Будет указан час выступления.
        Один из офицеров поднял руку, как на школьном уроке:
        -- День выступления уже высчитали: признаков мно-го. Но нам запрещается покидать даже свои помещения. А это такие казематы...
        Генерал засмеялся:
        -- Если это единственное, что вам мешает жить, то это скоро кончится. В вашем распоряжении будет не только вся Москва, но и весь мир! Мир без границ, без таможен, без нелепых формальностей, без необходимо-сти иметь кучу документов... Это вы сделаете его таким!
        Изображение разрослось на весь экран. Плечи Олега поднялись и опустились. Юлия услышала тяжелый вздох. Она неслышно поднялась, ее босые ноги скользнули не-слышно, но Олег не вздрогнул, когда она сзади обхвати-ла его за шею.
        -- Кто это?
        -- Кропоткин, -- ответил он, не поворачиваясь. Изображение дернулось, понеслось в обратную сторону, словно при скоростной перемотке пленки. По-хоже, подумала она смятенно, он все-таки как-то ска-нирует изображение даже на такой скорости. Иначе сразу бы ткнул в нужное место, это же на харде, не на пленке...
        -- Aгa, -- сказала она. Навалилась мягкой грудью, по-щекотала губами. -- Кропоткин... Тот самый Кропоткин, понятно... А кто такой Кропоткин?
        Не поворачиваясь, он цапнул ее за подол платья. Она пошатнулась, розовые камни слились в цветную полосу, она не заметила, как очутилась у него на коленях. Спина ее уперлась в край стола, загораживая экран.
        -- Ты в самом деле хочешь знать?
        -- Разве я не с тобой?
        Он погладил ее по спине. Она не видела его лица, но сердце сжало словно холодной ладонью. От него впервые веяло такой тревогой, даже страхом.
        -- Правая рука Яфета, -- обронил он нехотя. -- Самый преданный сторонник. Самый главный исполнитель.
        Глава 28
        -- Скажи еще, -- попросила она.
        -- О чем?.. А-а, у тебя большие выразительные глаза... еще у тебя большие ухи... тьфу, я хотел сказать -- уши...
        Она засмеялась:
        -- Тебе повезло, я -- феминистка, помнишь? Меня ос-корбляют даже более умелые комплименты. Все-таки рас-скажи о своей работе. Я до сих пор так и не поняла, то ли ты простой исполнитель -- вон как бегаешь и стреля-ешь!.. то ли почти генерал -- кредитки в бумажнике не помещаются! Однако чем вы занимаетесь, для чего? Если вы не работаете на государство, то на кого... на мафию? Да, я поняла -- на Семерых Тайных. Но если серьезно, Семеро Тайных -- это международная мафия?
        Он фыркнул:
        -- У тебя такой бедный набор?
        -- А что еще?.. Ах да, еще есть террористы!
        -- Не только, -- ответил он. -- Есть масса организаций, которые мечтают перестроить мир. Конечно, к луч-шему. Политические, религиозные... всякие!.. Они тоже -- транснациональные. Для них нет государств, нет на-ций. Есть только люди, которые придерживаются тех или иных взглядов.
        -- Но все же...
        Его зеленые глаза чуть потускнели.
        -- Лапушка, ты думаешь, мне самому не насточертело, что меня зовут занудой?.. Иногда хочется быть таким же лихим парнем, как... ну, ты знаешь таких по кинобоеви-кам. Бывало, даже попробуешь, но через пару дней уже тошнит, будто попал в тело тупого лесного кабана. Луч-ше уж занудой... Люблю до всего докапываться. Досконально. Я могу, конечно, рассказать тебе про нравствен-ный императив Семи Тайных или о своем лично, но, бо-юсь, мне придется потом тебя долго уверять, что я тебя все еще люблю...
        Она вскинула брови:
        -- А это при чем?
        -- Как раз ни при чем, -- ответил он убитым голо-сом. -- Но когда тебе станет непонятно, ты сразу же...
        -- Валяй, -- разрешила она решительно.
        -- Все века, -- сказал он, -- да что там века, все ты-сячелетия! -- всегда-всегда, начиная от первых проблес-ков разума... человек ставил волю свою над желаниями тела, плоти. Дикарь смеялся и пел, когда его пытали другие дикари, воин отважно встречал смерть, Сцевола сжег свою руку, христианские аскеты показывали рекор-ды власти духа над плотью, как и йоги, хоть каждый из них по-своему... Но вот пришло гибельное для цивили-зации... и для развития человеческого рода вообще!.. учение... хотя учением это не назовешь, это торжество простолюдина, торжество худшего в человеке, торжество плоти над духом...
        -- Что именно?
        -- Что? Да то, что пришло из-за океана и победно за-ливает тьмой все континенты. Что плотские радости сильнее духовных, к тому же удовлетворить проще, что все мы -- от обезьян, а значит, все еще обезьяны, так что не надо стыдиться животных привычек и желаний, ибо все, что естественно, не позорно, но даже то, что неесте-ственно, но относится к радостям плоти, как гомосексуализм или прочие половые перверсии, это тоже радости помощнее, чем любые духовные... Словом, это духовное растление вида человеческого надо остановить...
        Она догадалась:
        -- А, ты из этих... антиамериканцев?
        Он снисходительно улыбнулся:
        -- Лапочка, этот термин только для тебя что-то зна-чит. Как и названия стран или народов. Для меня пле-мена, нации, народы и народности -- лишь части вида гомо сапиенс. Какие-то на взлете, какие-то регрессируют... Ты не будешь отрицать, что в процессе эволюции погибло народов и государств гораздо больше, чем сей-час на планете? Ну где могущественная Ассирия, госу-дарство Аттилы, Чингисхана, где скифы, майя, шумеры, эллины?.. Но для тебя, живущей сегодняшним выпус-ком новостей по ящику, мир кажется неизменным!.. Ла-почка, в целях развития вида... да что там развития!.. чтобы не дать погибнуть, придется совершить эту ма-ленькую хирургическую операцию... гм... если терапия окажется бессильной.
        Она воскликнула:
        -- Я не понимаю твоих слов! Ты говоришь ужасные вещи!
        -- Для сохранения вида людей, -- ответил он, -- ни-какие меры не ужасны. Ни клизмы, ни рвотное, ни даже хирургический скальпель. Даже пила.
        Она помолчала, словно переваривая сказанное, а ког-да подняла голову, в ее прекрасных серых глазах была обида.
        -- А ты меня что... уже не любишь?
        Экран пошел полосами, заволокло лиловым туманом. Очень медленно проявилось странное помещение, сплошь заполненное электроникой. Что-то двигалось, позвякива-ло, раздражающе мигал свет, и тогда с экрана по глазам била вспышка.
        Морщась, Олег сделал ряд переключений. Свет погас, затем вспыхнул ровный, рассеянный. Из глубины поме-щения показалась фигура. Юлия с трепетом всматрива-лась в приближающегося человека. Судя по голосу Олега, он вызывал кого-то из главных. Может быть, даже из со-става самого Совета? Тогда он не рядовой, еще как не рядовой исполнитель! И даже не из среднего звена...
        С экрана взглянуло очень худое лицо. Глаза запали так глубоко, что Юлия видела только сердитый блеск, скулы натянули кожу до треска, вот-вот прорвут, нос как у по-койника, глубокие впадины на висках, губы настолько тонкие, что зубы пропечатываются через кожу.
        -- Приветствую тебя, высокочтимый Ганзард, -- ска-зал Олег. -- Я думаю, ты уже все знаешь о плане Яфета...
        Человек несколько мгновений всматривался в Олега. Кивнул, голос раздался скрипучий, словно Ганзард не говорил, а молол кофе на ручной мельнице.
        --Да.
        -- И что думаешь о нем ты?
        Голос прозвучал так же скрипуче, однако Юлия уло-вила в нем словно бы извиняющиеся нотки:
        -- Яфет заторопился, потому что по планете пошел СПИД-2.
        -- Меня интересует твое отношение к проекту "Башня-два".
        Ганзард сказал торопливо:
        -- Ты знаешь меня, Олег. Я понимаю твою позицию и... уважаю. Она мудрая и взвешенная. Но сейчас надо спешить! Я не вижу выхода, как можно ухитриться и со-хранить Разность, и резко ускорить прогресс... Яфет предложил для этого всего лишь слить все народы воеди-но. Таким образом исчезнут армии, вообще исчезнет военное производство. Сотни тысяч людей... да какие сот-ни тысяч!.. миллионы из производства танков и прочей гадости перейдут на производство тракторов. А ученые, изобретающие новый смертоносный вирус для уничтожения врага, будут придумывать лекарства. А десятки мил-лионов здоровых молодых парней, что сейчас готовятся убивать друг друга, плечом к плечу начнут строить... Олег, строить!
        Он говорил часто и торопливо, будто поставил все на шифт, но фразы выходили путаные, рваные, будто неча-янно задевал бэкспэйс, а то и вовсе табился, снова воз-вращался, забывая, с какого места потерялся, краснел и говорил все напряженнее, словно домохозяйка с трибуны Мавзолея.
        Олег спросил горько:
        -- Значит, монокультура?
        -- Олег, это неизбежно.
        -- Может быть, -- сказал Олег медленно, -- хотя и здесь есть варианты... Но в любом случае сейчас монокультура, даже самая идеальная из существующих на планете, опасна...
        -- Олег, подумай о ее преимуществах!
        -- Я страшусь монокультуры, -- ответил Олег честно. -- Хотя бы потому, что еще ни одна культура не оказалась... идеальной. А эта, которая грозит поглотить все человече-ство, уже сейчас далеко не самая лучшая. Я не виню народ, который ее создал. Он вообще никакой не знал! Простые люди, крестьяне и рабочие, в поисках лучшей доли при-ехали на новые земли. Своим трудом освоили дикие зем-ли, отбились от индейцев, выкорчевали леса, развели скот, стали распахивать нетронутые плугом земли... О какой там высокой духовности речь, когда нужно было просто вы-жить? И когда эти люди, создав свое образование, стали сами писать книги, музыку, снимать кино, то это и создавалось простыми людьми для простых людей! Это дворя-нин мог красиво застрелиться, предпочитая смерть позор-ному плену, а девиз этих простых людей: "Не будь героем!" Помню, еще в Первую мировую русские офицеры... как и немецкие и английские, стеснялись кланяться пулям, во весь рост обозревали укрепления врага, а в атаку ходили шагом, не пригибаясь... Да что там в Первую, даже во Вто-рую мировую советские офицеры все еще не пригибались под пулями, а
в случае неудачи нередко стрелялись, как бы кровью своей смывая позор со своего имени. Это русские, немцы, англичане снабжали своих разведчиков ампулой с цианистым ядом. Само собой разумелось, что разведчик должен покончить с собой, чтобы не выдать ничего врагу. А эти же в страхе, что на Лубянке или в гестапо им погро-зят пальчиком, давали своим агентам разрешение выдавать всех и все, подписывать любые бумаги, ползать по дерьму и целовать врага в зад, только бы выжить... Наследие на-рода, так и не успевшего создать ни русского дворянства с его кодексом чести, ни немецкого баронства, ни англий-ского сэрства!
        -- Это всего лишь объяснение, -- прервал Ганзард, морщась, -- с которым мы в целом согласны. А вот с выводами, уверен, согласятся не все...
        Олег развел руками:
        -- Вывод прост: простой народ хорош для короткого забега. А для дальнего... Я против, чтобы этот образ жиз-ни подминал те государства, где в ходу все еще понятие чести, гордости, достоинства. При этой культуре человек живет как мыслящее животное, чей интеллект поставлен полностью на службу простейшим потребностям организ-ма этого животного. Вкусно есть, сладко спать, не рис-ковать, сделать всех женщин как можно доступнее, жить с минимальными усилиями.
        -- Разве это не желания каждого человека?
        Олег вскинул руки:
        -- Конечно! И даже наши. Я тоже хочу вкусно есть, сладко спать, не рисковать... Даже то, что сейчас каж-дой можно прямо на улице задрать юбку... или спустить джинсы, нравится! Не то что в старину, когда пока уго-воришь... А чтоб затащить на сеновал -- семь потов прольешь, а потом отбиваешься от ее требований немедля жениться... Но все же я встаю с постели, хотя хочется поспать, выхожу в дождь и снег, иду на риск, хотя мне терять больше... Прогресс продлится только до тех пор, пока на науку будет отпускаться денег больше, чем на увеселения. А сейчас только на косметику тра-тится в десятки раз больше, чем на исследования кос-моса! На модельеров -- в четыре раза больше, чем на биологию. Для производства духов строятся гигантские заводы с дорогим оборудованием, о котором мечтают сотни хиреющих научно-исследовательских институтов. Люди, производящие губную помаду, получают денег в сотни раз больше, чем крупные ученые, делающие от-крытия в области металлургии, химии, электроники!
        Ганзард сказал невесело:
        -- Я тоже страшусь унитарности. Тот образ жизни -- худшее, что можно придумать. Это само скотство, но не простое скотство... мы все скоты, но мы это как-то давим в себе, выпускаем скота изредка, а вот эти... не имея за плечами европейской или восточной культуры, народ фермеров и охотников, для которых важнее всего набить вечно голодное брюхо, они сразу же начали служить брю-ху. Крохотные вкрапления религиозных сект, вроде мормонов или старообрядцев, что могли бы внести лепту ду-ховности... не успели, быстро растворившись, как куски сахара в горячей воде. И этот образ жизни побеждает...
        -- Значит...
        -- Ничего это не значит, -- ответил Ганзард грустно. -- Они служат брюху, но это такой мощный стимул!.. Они тратят на косметику столько денег, что на космос остают-ся капли, но этих капель больше, чем выделяют другие страны из тощего кошелька. Эти сволочи в погоне за на-живой скорее построят космические корабли и города на других планетах, чем, скажем, арабы или русские в пого-не за знаниями. А человечеству крайне нужны эти стан-ции, ибо лишь немногие из людей знают о страшной угрозе от комет, катаклизмов, истощения, перегрева... Нам бы только запустить космические корабли, построить го-рода на других планетах! А там можно развивать культуры и повыше классом...
        Олег побледнел:
        -- Я так надеялся на твой голос... Ты против?
        -- Прости, Олег.
        Он сидел, уронив голову прямо на клавиатуру. По эк-рану бежала строка из одной-единственной буквы. Юлия погладила по рыжей голове, волосы под кончиками паль-цев топорщились, как медная проволока.
        -- Мерзавец, -- сказала она с чувством.
        Он спросил тупо, не поднимая головы:
        -- Почему?
        -- Он в чем-то отказался тебе помочь? -- спросила она. -- Значит, мерзавец. Все, кто против, гады! Убивать их, без замены штрафом. Этот твой Ганзард... у него на роже написано, что гад последний. А то и распоследний!
        -- Хорошо бы, -- ответил он тоскливо.
        -- Что хорошего?
        -- Чтоб оказался гадом... Это было б здорово: я на стороне Добра и справедливости, а на той стороне бар-рикады -- одни гады проклятые, идиоты, бездари, свин-тусы, мерзавцы. Увы... я уже говорил, если бы правда была только на одной стороне, то никакие войны не ве-лись бы так долго. А то и вовсе не начинались бы... Так и здесь. Мы все, я говорю об Организации, работаем наперегонки со временем. Человечество на Земле под угрозой. Нет, не от ядерных войн, как думает простой человечек... Впрочем, я уже говорил. Прости, в голове будто кости долбят в три смены.
        -- У тебя хотя бы аспирин есть?
        -- К черту аспирин. Меня больше донимают озоновая дыра... или истончение атмосферы! Вот эту боль никаким аспирином... Земля постепенно лишается атмосферы и однажды станет похожей на Луну. Или сначала -- на Марс. А столкновение с большой кометой? Пока что такие столкновения лишь вели к переворотам, что шли роду людскому на пользу. Первое... или не первое, но первое заметное -- вызвало жизнь на Земле, второе -- истребило динозавров, третье помогло возвыситься человеку над тва-рями... А сколько было таких, что либо вызывали всемир-ные потопы, оставляли кратер, но не уничтожали жизнь целиком? Но так везти будет не вечно. Где-то уже несется комета или астероид, который уничтожит человечество...
        -- И как вы можете спасти?
        -- Все мы ищем. Из-за этого и деремся. А не из-за власти или денег, как ты думаешь... и как живут все по-литики, все президенты и все рвущиеся в президенты! Но одни из Организации ищут спасение в расселении среди звезд, другие -- в овладении энергиями, чтобы защитить Землю, а астероиды либо уничтожать на подходе, либо отводить в стороны... Есть и те, кто ищут другие измере-ния, способы жить в пространстве... Я просто не верю, что кому-то вот так сразу удастся найти удачное решение, но искать надо!.. К тому же бывает, что как раз в самом нелепом направлении и лежит верный путь!
        Он умолк, он вслушивался в звенящую тишину. Юлия всмотрелась в его застывшее лицо с закрытыми глазами, ощутила острую жалость. Слишком большую ношу взва-лил на плечи... Во все века таких людей считали придурками. Нормальные люди как раз и рвутся к власти... хоть в пещерное время, хоть сейчас, чтобы больше денег, женщин, а не затем, чтобы улучшать и перестраивать мир. И все-таки эти придурки, судя по всему, сумели вытянуть род людской из пещер в нынешнюю компьютерность! Но дальше... не обломится ли?
        Ей показалось, что он медитирует, хотя Юлия уже зна-ла, как он пренебрежительно отзывается о всех древних премудростях, знаниях и искусствах. Затем лицо порозо-вело, он открыл глаза. Она поежилась, взгляд зеленых глаз был странным, завораживающим и таинственным.
        -- Пора, -- сказал он. -- Надо уносить ноги.
        -- Сюда уже идут?
        -- Вряд ли. Но если мы не успеем остановить запуск...
        Она похолодела, перед взором встал оживший кошмар, когда по всей поверхности планеты поднимаются грибы ядерных взрывов.
        -- Чего? Межконтинентальные ракеты?
        -- Хуже. Проект "Башня-два".
        К ее ногам полетела из встроенного в стену шкафа темная одежда, она с ужасом узнала: подобная была на погибших теперь коммандос. Олег перебрал несколько пар ласт и бросил ей самые короткие:
        -- Бери! Пока в охапку. Взяла? Все, двинулись.
        Не оглядываясь, он быстро пошел в самый дальний угол. Она суетливо подхватывала одежду, а когда собрала и прижала к груди, послышался треск камня. Голос Оле-га подстегнул как кнутом:
        -- На шейпинге не торопятся?
        -- Лечу! -- крикнула она сквозь зубы.
        Глава 29
        Она устала, сбила ноги и, наверное, вывихнула обе лодыжки. Олег шел осторожно, прислушивался к встро-енным в стены микрофонам, замирал ненадолго, Юлия натыкалась на острые камни.
        Ход вывел в помещение со встроенными в стены шкаф-чиками, сейфами. Свет шел с потолка, оттуда смотрел широкий плафон из матового стекла. Посреди стоял железный стол, ножки вбиты в камень, под стеной широкая лавка.
        Со второй половины помещения пол под углом уходил вниз. Еще дальше поверхность снова шла абсолютно го-ризонтально, от нее тянуло холодом и свежестью. Юлия не сразу признала в скудном освещении воду, темную и страшноватую. Та стояла совершенно неподвижно, похо-жая на застывшую смолу в аду, где выпал снег.
        -- Подожди меня здесь, -- сказал Олег.
        Она не успела рта раскрыть, как он с места прыгнул красивой дугой головой вниз. На один страшный миг ей почудилось, что разобьется об эту поверхность, но кон-чики пальцев разрезали воду без плеска. Только когда скрылись и ноги, взметнулся жиденький фонтанчик, словно в воду упал ботинок.
        Она подошла ближе, всматривалась. В глубине почу-дилось какое-то движение, но свет был слишком слаб. Олега все не было, хотя прошло уже с минуту, если не больше. Тревожась, она метнулась к столу, ухватила фонарик, сдуру направив себе в лицо, моргала, ослепленная, а когда перед глазами перестали плавать огненные рыб-ки, направила широкий луч в воду. Даже присела, всмат-риваясь со страхом и надеждой.
        Глаза присмотрелись, в полумраке двигалось нечто огромное, бесформенное, не сразу различила человечес-кую фигуру. Олег боролся с широким люком, тот, похо-же, заклинило, Олег упирался ногами в стену, тянул на себя. Юлия не видела его лица, но чувствовала, как на-прягается и ее тело, а дыхание она инстинктивно держа-ла запертым в груди, пока в глазах не потемнело. И лишь когда едва не лопнула, воздух вырвался как из вулкана, она перепугалась: но как же он?
        Из воды выметнулся водяной столб. Олег встряхнул головой, вода полетела с волос, как с большого пса, ска-зал почти весело:
        -- Дорога в море свободна! Она вскрикнула потрясение:
        -- Я думала, ты там с аквалангом!.. Ты что, так долго можешь быть без воздуха?
        -- Конечно, -- удивился он. -- Все могут. А ты -- нет?
        -- Нет...
        -- Чудовище, -- буркнул он с неодобрением. -- Ниче-го, зато ты красивая. Давай-ка я помогу тебе одеться. Ты ведь такая, шнурки тебе мама завязывала...
        Он вывалил прямо на стол темные гидрокостюмы, ла-сты, маски, акваланги, а в довершение ко всему вытащил из самого большого ящика странный аппарат, похожий на ракету, длиной почти в человеческий рост, но с мно-жеством ремней, с поясом и пультом управления, похо-жим на коробочку домофона.
        -- Надеть сумеешь? -- спросил Олег. -- Понятно, не объясняй.
        -- А зачем я все это тащила? -- спросила она свар-ливо.
        Он посмотрел непонимающе:
        -- Что?.. Ах, я совсем что-то...
        -- Наконец-то, -- вырвалось у нее. -- А то такой муд-рый, всезнающий!
        Он потер лоб:
        -- Прости, устал как собака. Да и мысли что-то пута-ются...
        -- У тебя жар, -- сказала она осторожно. -- Это от кам-недробилки в черепе. Я ж говорила, надо бы аспиринчику. У тебя часто поднимается температура... А ночью, я тебе уже говорила, ноги твои леденели вовсе... Зато голо-ва была как валун в огне!
        -- Да-да, -- сказал он торопливо. -- Это так... переуто-мился. Давай примерим на тебя вот это... Женщины лю-бят примерки, верно?
        Она удержала слова, что вертелись на языке, только покорно поворачивалась, поднимала руки. Гидрокостюм, однако, сел на ее фигуру как собственная кожа, красиво подчеркивал все выпуклости, а в поясе она стала как буд-то еще тоньше. Невольно поискала глазами зеркало, но свой великолепный силуэт смогла рассмотреть только в блестящих дверцах шкафов.
        Олег надел на спину акваланг, загубник на гибком шланге болтался на груди. Юлия обратила внимание, как блеснули толстым стеклом часы на запястье, там многовато для простых часов крохотных циферблатов с бегущими цифрами, в руках шлем со вздутостями на месте ушей, явно встроенные микрофоны и прочие технические штучки.
        -- Господи, -- вздохнула она, -- я же не умею плавать!
        -- Знаю, -- ответил он. -- Но кто тебя заставляет пла-вать?
        -- Разве это не вода?
        -- Она не очень мокрая, -- утешил он.
        -- А какая?
        Олег молча двинулся в открывшийся проход. Юлия, не дождавшись приглашения, поспешила следом, тут же на-ступила себе на ласты, грохнулась во весь рост. Тяжелые баллоны по инерции резко сдвинулись и больно ударили в затылок по шлему.
        Олег обернулся. Она увидела насмешку в зеленых глазах.
        -- Вот видишь, а то: "Зачем шлем, зачем шлем?"!
        Она сердито барахталась на полу, кое-как поднялась на колени. Олег дожидался по колено в темной страшной воде. Когда она кое-как, забрасывая ноги широко в сто-роны, вошла в воду, он взял загубник в рот, тот закрыл половину лица, Юлия только по жестикуляции поняла, что ей велено идти впереди.
        С похолодевшим сердцем она кое-как продвинулась, ласты упорно сопротивлялись, она едва не падала, в пос-ледний момент вспомнила, что эти чудаки заходят в море как раки, задом наперед, но могучая рука уже небрежно сгребла ее как кошку. Юлия ощутила под собой что-то вроде седла, тут же Олег навалился, они погрузились в это темное и страшное с головой.
        Вода сдавила ее тело, движения стали плавными, как у лунатички. Впереди появился свет, превратился в ши-рокое отверстие.
        Скалы ушли в стороны, они выплыли в море. Юлия дрожала от странной смеси страха и восторга. Спиной она прижималась к твердому телу, сильная рука держала ее крепко, надежно, а всего в двух-трех шагах внизу проплывало сказочно прекрасное дно с золотым песком, огромными причудливыми раковинами, морскими звез-дами, смешными крабами и крабиками...
        Волосы ее выбились из-под шапочки, она чувствова-ла, как они струятся по спине. Только так ощутила ско-рость, с которой несет их аппарат, а когда они опусти-лись ниже, она видела, с какой быстротой замелькало дно, торчащие из песка обломки камней, даже осколки амфор.
        Вода наконец-то показалась холодной. До этого про-сто скользила по этому миру, словно по очень плотно-му воздуху, а сейчас по телу пробежала длинная дрожь. Покосилась на Олега, ведь это море такое теплое, и только сейчас поняла, что в самом деле плывут очень долго.
        * Часть вторая *
        Глава 30
        Крупные капли дождя били по слабому зонту, как маленькие метеориты. Ветер пытался вырвать из рук, дважды заворачивал края в обратную сторону. Пока Елена в панике спасала зонт, ее поливало, как будто очутилась под Ниагарским водопадом.
        Асфальтовая дорожка к дому блестела, по ней прыгали на высоту ее роста фонтанчики. С боков свесились ветки сирени. Она ощутила, как при первом же прикосновении вся вода с ветки перелилась ей на платье, в туфли.
        До крыльца оставалось не больше десятка шагов, ког-да из кустов выметнулась темная тень. Огромный пес обогнал ее, задев мокрым боком, первым вскочил на крыльцо. Дверь заперта, да еще на кодовый замок, пес тихонько взвыл.
        Елена опасливо поднялась на крыльцо. Собак боялась панически, но этот такой жалкий, мокрый, несчастный, как и она... Ее рука протянулась к черной коробочке по-чти без страха. Пес посмотрел на нее с надеждой. Ростом он чуть ли не с теленка, вода течет в три ручья, но пуг-ливо пригибал голову при раскатах грома и даже попро-бовал подсунуть хотя бы зад под ее зонт.
        Ключ долго не попадал в темную щелочку. Наконец дверь распахнулась, пес опрометью вскочил в холл. Еле-на трусливенько вошла следом, собрала зонт. Пес сел возле шахты лифта, оглянулся. Глаза его были испуган-ные, как у ребенка, темно-коричневые, шерсть прилип-ла, обрисовывая крепкие мышцы.
        -- Ты чей? -- спросила Елена шепотом. Пес поднялся, подошел к ней. Она замерла, скосила глаза вниз. На уровне ее пояса распахнулась огромная красная пасть, Елена сжалась в комок. Внезапно паль-цы ощутили мягкое теплое прикосновение. Пес лизнул ей руку, а язык у такого огромного зверя оказался нео-жиданно мягким, в то время как даже у кошек, она знала, языки как терки.
        -- Хороший песик, -- сказала она дрожащим голо-сом. -- Хороший... Ты меня не съешь?.. Да?.. Тогда от-пусти меня, пожалуйста!
        Она попробовала робко сдвинуться. Пес лизнул ее еще раз, но остался на месте. Елена тихохонько прошла к лиф-ту, дрожащим пальцем мазнула по кнопке вызова. Та без-звучно залипла, а за коричневыми дверцами заскреблось, задвигалось. На индикаторной планке огонек пополз вниз.
        Елена оглянулась, пес с несчастным видом смотрел на нее.
        -- Хорошая собачка, -- сказала она заискивающе. -- Хорошая!
        За створками грюкнуло, дверцы начали раздвигаться. Елена юркнула в лифт раньше, чем они раздвинулись даже наполовину. Повернулась, заученно ткнула во вто-рую кнопку сверху во втором ряду, что означало ее че-тырнадцатый этаж. Дверцы доползли до упора, стукну-лись там и поползли обратно, уже закрываясь.
        И тут пес, словно проснувшись, метнулся к лифту. Елена от ужаса закрыла глаза. Мокрое тело ворвалось в тесную кабину за секунду до того, как створки схлопнулись. Кабина дрогнула и поползла вверх.
        Обомлев от ужаса, Елена скосила глаза вниз. Пес сидел на заднице и преданно смотрел ей в глаза. С него все еще текло, но от его бока по ее ноге растекалось тепло. Она слышала его сиплое дыхание, чувствовала, как раз-двигается могучая грудная клетка.
        -- Ты не понял, -- сказала она тихо. -- Я сказала, дура такая, что ты хороший... а вовсе не звала тебя!.. Я тебя боюсь. Я даже мышей боюсь, а такого верблюда с клыками так и вовсе...
        Пес улыбнулся, постучал хвостом по полу. Елена по-няла, что совершила еще одну ошибку, заговорив с этим чудовищем в лифте. Он ведь слов не понимает, а звуки истолковывает по-своему. Сейчас хозяин бегает сломя го-лову, ищет этого зверя. Какой-нибудь новый русский. Только они могут покупать и содержать таких тигров. Говорят, собаки очень боятся грома. Если грохнет над головой, то вырывают из рук поводок и несутся куда глаза глядят, рискуя попасть под машины. А когда опомнятся, то уже и сами не знают, как туда попали...
        Лифт дополз, застыл на миг, подумал, створки раздви-нулись. Елена робко вышла, еще оставалась безумная мысль, что пес останется в кабинке, можно бы даже, будь она посмелее, сунуть руку к кнопкам и нажать с номерем "I", но в этот момент пес вышел следом. Глаза его смог рели преданно. Он помахал хвостом и лизнул ей руку, в которой несла зонт.
        -- Я тебя боюсь, -- прошептала она беспомощно. Оглянулась, но на лестничной клетке никого, даже за стеклянной дверью общего балкона пусто, да и кто будет курить в такую погоду? -- Я вообще собак боюсь!
        В длинном коридоре тоже пусто, хотя шесть дверей, и когда они подошли к ее двери, Елена с ужасом чувство-вала, что как только она откроет дверь...
        Пес действительно протиснулся первым. Она, как зай-чик, вошла робко, трусливо разделась в прихожей. Зонт раскрыть и поставить на просушку не решилась, места мало. Пес остановился у двери ванной, оглянулся вопросительно.
        Елена открыла дверь, пес вошел, легко запрыгнул в ванну, оглянулся. Елена дрожащими пальцами кое-как открыла воду, переключила на гибкий шланг. Когда-то в гостях у подруги видела, как та мыла лапы своему Пусику, крохотному пекинесику, маленькому уродцу, что хо-дил с засохшими какашками на заднице. Елена и раньше не любила и боялась собак, а после этого Пусика вообще брезговала даже смотреть в их сторону.
        Пес подал ей переднюю лапу, Елена подхватила ее в ладонь, твердя, что это тоже Пусик, только большой Пусик, очень большой, но лапы мыть ему надо, хотя сейчас это зря, дождь смыл все... Теплые струи пощекотали лапу, Елена выпустила ее, удивляясь, что такой большой пес и все еще ее не съел, даже подал вторую лапу...
        А потом он так же поочередно протягивал ей задние лапы. Она поплескала из шланга, а затем, осмелев, вытер-ла его своим полотенцем.
        Когда она выскочила, представив, как это чудовище выпрыгнет следом, сшибет с ног, ванная тесная, сердце колотилось как бешеное, а в голове был восторг от своей безумной смелости.
        Пес вошел за ней в комнату и благовоспитанно сел. Темно-коричневые глаза не отрывались от ее лица.
        -- Ну что я могу? -- сказала Елена беспомощно. -- У меня никогда не было даже хомячка... или рыбок!.. Я не знаю, как с тобой обращаться. Ты так рванулся, что и ошейник порвал?.. Жаль, на ошейнике мог быть твой адрес... Ладно, дождь кончится, я выйду на со-бачью площадку. Эти собачники все знают: у кого что потерялось...
        Пес покрутился, осматриваясь, Елена наблюдала с тре-петом. Явно весит вдвое больше ее, если заденет даже шкаф -- опрокинет, но грузное тело замерло возле сто-ла, рухнуло с таким грохотом, словно под шкурой были одни кости. Из груди вырвался тяжелый вздох. Настоль-ко тягостный, что Елена спросила невольно:
        -- Да что с тобой? Найдутся твои хозяева... Пес посмотрел на нее грустными глазами, снова вздохнул.
        -- Да ладно, -- сказала она, -- не горюй. Все образу-ется. Наверное, тебя покормить пора?
        Хотя собак, она слышала, кормят не то раз, не то два раза в сутки, но кто знает, когда этот ел в последний раз, к тому же, как она помнит, подобранного в детстве ко-тенка всегда кормили. И ликовали: ест, ест! А если не ел, то тревожились: не заболел ли?
        -- У меня нет никакого "Вискаса", -- сказала она. -- И "Педигри" нет. И всякой вашей особой еды. Я про-стая бедная инженеришка. И зарплата у меня такая, что воробья не прокормлю. Но с тобой поделюсь всем, что у меня есть...
        Пес приподнял голову, темно-коричневые глаза проследили за ней взглядом, но, когда она скрылась на кухне, услышала только стук, с которым уронил тяжелую голову на пол. Она подумала, что поговорка "Путается как собака на кухне" явно не универсальная.
        С ее высокого балкона дальняя площадка, захвачен-ная собачниками, как на ладони. Она уже знала, когда этот пришибленный народ собирается со своими блохастыми и клыкастыми чудовищами, сделала на кухне два бутерброда, один бросила этому зверю, другой съела сама.
        Одни собаки носились друг за другом, изображая не то оленей и тигров, не то влюбленные пары, другие дрема-ли у ног хозяев: большие и мелкие, лохматые настолько, что глаз не видно, но были и голые черные с подпалина-ми крысы. Тоже именуемые собаками.
        -- Жди меня, -- сказала она псу, -- я вернусь скоро.
        Пес даже не поднял головы, но она чувствовала его долгий пристальный взгляд между лопаток.
        Лифт полз медленно, она чувствовала сильнейшее же-лание остановить его и вернуться обратно. На втором эта-же в лифт вошла толстая женщина с таким же толстым шпицем. Елена открывала и закрывала рот, пытаясь за-говорить, но это только собачники сразу находят общий язык, а все остальные даже после бурно проведенной оргии считаются незнакомыми.
        К счастью, дама удалилась в сторону булочной, Елена со стесненным сердцем направилась к собачьей площадке. Вообще-то площадка только называлась собачьей: это был сквер, вокруг которого стояли высотные дома. Через сквер тянулись тропинки от метро и троллейбусной ос-тановки, а собачники выгуливали свою мерзость прямо посредине. Елена ненавидела их всеми фибрами души ибо приходилось обходить эту свору, что лает, визжит, носится, подбегает и нюхает, и как бы хозяин ни уверял, что его собачка не укусит, но он сам не знает, что у его пса на уме, стреляла бы их всех, как собак, так и собач-ников...
        Она остановилась на краю площадки. Тут же один пудель помчался к ней со злобным лаем. Она застыла, кто-то давно еще сообщил, что пудели кусаются очень сильно, из собачников один повернулся, смотрит с ин-тересом.
        Она выдохнула, стараясь расслабить нервы, говорят, собаки кусают тех, кто боится, сказала робким голосом:
        -- Ни у кого не терялась собака?
        Один мужчина подошел, улыбаясь, но его пес, нечто маленькое и лохматое, подбежал раньше хозяина и от-вратительно затявкал. А Елена слышала, что собаки ста-новятся похожи на своих хозяев не только внешне, но и характерами.
        -- В нашем дворе нет, -- сказал он благожелательно. -- А в соседних дворах... нет, не слышал. А что случилось?
        Подошли еще, старые и молодые, толстые и не очень, но чем-то похожие, как похожи все собаки.
        -- Я подобрала собаку, -- сообщила Елена. -- Боль-шую, черную. Потерялась во время грозы.
        Мужчина кивнул:
        -- Да, в грозу их лучше сразу домой. Мой Ройк однаж-ды забежал чуть ли не на другой конец города. А какая порода?
        -- Большая, -- ответила Елена. -- Очень большая по-рода.
        На нее посматривали с интересом и удивлением, буд-то уже наполовину приняв в клуб собачников.
        -- Лохматый? -- спросила одна женщина. -- Шерсть длинная?
        -- Шерсть есть, -- сообщила Елена. -- Но не длинная.
        -- А уши? Висят или торчком?
        Елена, как могла, рассказала все, что помнила о своей клыкастой находке. Собачники долго рассуждали, нако-нец, мужчина сказал так же благожелательно:
        -- Выводите на прогулку. Перед сном мы все здесь встречаемся. Собачки играют, мы общаемся... Так часиков в десять. А к этому времени расспросим в других дворах. Знаете, о пропаже собак узнают быстро...
        -- Спасибо, -- поблагодарила Елена.
        Но когда подошли эти десять часов вечера, она спох-ватилась, что у нее ни поводка, ни даже ошейника. Пес, поев ее вчерашнего супа, подошел и положил ей на ко-лени голову. Голова не меньше человечьей, если не боль-ше, глаза серьезные, вопрошающие.
        Уже почти без страха она погладила по голове, почесала за ушами. Он в истоме прикрыл глаза, чуть не замурлыкал.
        -- Ну почему ты такой печальный? -- спросила она. -- От тебя веет прямо мировой тоской.
        Пес вяло махнул хвостом. Шерсть под ее пальцами слегка потрескивала, словно по ней бегали невидимые искры.
        -- Как хоть тебя зовут? -- спросила она. -- А, лохма-тый?.. Ладно, будем звать тебя Лохмачом. А когда хозя-ева найдутся, тогда уж...
        Он аккуратно лизнул ей ладонь. Елена научилась не отдергивать руку. Если псу так нравится, пусть лижет. Правда, ей это тоже почему-то нравится.
        Стрелка подошла к десяти. Елена выглянула с бал-кона. На площадке собачников вдвое больше. Ясно, уже узнали, что она, так страшащаяся любого пса, подобра-ла большую собаку...
        -- Пойдем, -- сказала она, -- надо показаться людям.
        Она шагнула к двери. Пес поднял голову и смотрел вопросительно. Даже голову поворачивал с боку на бок, прислушиваясь. Елена взялась за ручку, пес вскочил. Когда она потянула дверь на себя, он в два прыжка был уже у двери.
        Скорее всего, подумала она с облегчением, убежит, едва она откроет дверь. Все-таки понимает, что это не его дом. Помчится искать хозяина...
        В лифт он вошел вместе с ней, так же чинно вышел. На лавочке у подъезда сидели старухи, сразу завосклицали, удивились. Елена сжалась, ожидая воплей, но старухи оказались цивилизованными: знали, что если собака на поводке, значит, злая, укусить может, а если идет сво-бодно, значит, хозяин знает наверняка, что такая собака даже не гавкнет.
        -- Лена, -- сказала одна с удивлением, -- вы решились взять собаку?
        -- Это не моя, -- сказала Елена торопливо. -- Вы уж простите, что без ошейника!.. Она прибилась ко мне в грозу. Сейчас веду отдавать на площадку...
        -- Какой огромный пес, -- сказали ей в спину. -- Храбрая женщина. И добрая.
        "Это я храбрая, -- подумала она. -- Если бы вы знали..."
        Глава 31
        С площадки навстречу помчалась целая свора. Елена сжалась, но ее пес шел спокойно, горделиво. Наконец он слегка приоткрыл пасть, легонько рыкнул.
        Почти все собаки остановились как вкопанные, даже пыль из-под упершихся в землю лап словно бы засты-ла. Елене почти послышался визг тормозов, только один могучий ротвейлер еще бежал, и тогда Лохмач показал клыки, рыкнул громче. Елене почудились раскаты дале-кого грома.
        Ротвейлер завизжал, как придушенный поросенок. Его занесло на чересчур крутом повороте, упал, проехал на боку мимо, поднимая желтую пыль, а потом вскочил и, подгибая обрубок хвоста, сгорбленный и униженный, зат-русил к хозяину, где укрылся за его спиной.
        -- Здравствуйте, --Сказала Елена, стесняясь. -- Вот...
        Лохмача рассматривали; переглядывались, крутили го-ловами. Елена видела недоумение в глазах, собачники явно не знали, что сказать, один попытался протянуть к Лохма-чу руку, тот показал ему клыки. Второй предложил кусо-чек печенья, Лохмач его проигнорировал.
        -- Обученный, -- определил собачник.
        -- Но не агрессивный, -- добавил второй. -- Конечно, при такой комплекции можно жить и без драк...
        -- Это не ротвейлер, -- сказал один из ротвейлеристов. Его собственный пес, толстый черный, с подпалинами сидел в сторонке и трусливо смотрел на новичка. -- У ротвейлеров шерсть покороче.
        -- Ротвейлеры помельче, -- добавил второй безжалос-тно. У него самого, как знала Елена, было нечто малень-кое, лохматое. -- Это... мадагаскарский дог, наверное...
        -- А есть такие?
        -- Ну, бордоский. Или миланский.
        -- Да нет таких пород! Он похож на сенбернара, толь-ко шерсть покороче и... не такой рыхлый.
        Теперь Елена и сама заметила, что ее Лохмач, в срав-нении с остальными псами, выглядит как бульдог рядом с карликовыми пуделями. Мышцы перекатываются под гладкой кожей, в нем чувствуется свирепая сила. Осталь-ные собаки это заметили, даже самые задиристые при-смирели, бегали кругами в сторонке, на новичка смотре-ли трусливо.
        -- Это из новых пород, -- заявила женщина. -- Теперь чуть ли не каждый день -- новые породы. Эти новые рус-ские таких собак-убийц выводят!
        -- Да не новые русские, -- возразил мужчина. -- Что вы такое говорите!.. Новые русские могут только пальцы вее-ром. Собак они покупают на Западе. Кто-то купил, при-вез, а как обращаться, не знает. Вот в грозу пес и убежал...
        Ротвейлерист предложил:
        -- Вы его пустите побегать.
        -- Как?
        -- Да сделайте вот так рукой... Нет, вот так! И скажи-те: "Гуляй!"
        Елена сделала, Лохмач посмотрел на нее с укором, лег у ее ног и положил морду на лапы. Глаза были тоск-ливые.
        -- Не заболел? -- спросила женщина.
        -- Тоскует, -- определил ротвейлерист. -- Если бы знал, как найти хозяина, уже помчался бы... А так ле-жит и ждет, когда за ним придут.
        -- Да, -- сказала женщина с чувством, -- они нас счи-тают большими и всемогущими!
        Два дня Лохмач жил у нее тихо и мирно. Сделанную работу Елена большей частью отправляла на службу по Интернету, но два раза в неделю должна была, нужно или не нужно, показываться на службе лично. Сегодня был как раз такой день, она тревожилась, оставляя пса одного, собачники нарассказывали ужасов, что творят их любимцы в отсутствие хозяев: даже крохотные пуде-ля обдирают двери и обои, вытаскивают из шкафов шубы и рвут на клочья, собаки покрупнее за десятими-нутную отлучку в щепы размалывают не только табурет-ки на кухне, но и гарнитуры...
        -- Пожалуйста, -- уговаривала она дрожащим голос-ком, -- не грызи, не ломай здесь ничего!.. Я бедная, я жалобная, я и так никудышная!.. Если ты что-то испор-тишь, я уже никогда не смогу ни купить новую вещь, ни даже отремонтировать!
        Пес посмотрел укоризненно, но даже не поднялся, чтобы проводить ее до дверей. От него по-прежнему ве-яло тоской и безнадежностью.
        Обратно она не бежала, а летела на крыльях. На свой этаж поднялась едва ли не раньше лифта. Второпях не могла попасть в замочную скважину, а когда открыла, сердце екнуло. В прихожей было пусто.
        Она пробежала в коридорчик, тоже -- пусто. С замер-шим сердцем вбежала в комнату. Огромная черная туша лежала на том же месте, где Елена оставила это чудови-ще. Голова даже не шелохнулась, только веки поднялись. Она ощутила на себе взгляд коричневых глаз.
        -- Ты болеешь? -- вскрикнула она.
        Уже без страха пощупала ему нос. Если сухой и горя-чий, то, скорее всего, заболел, а если холодный и влаж-ный... Под пальцами было прохладно. И совсем не сухо.
        -- Так что же с тобой? -- спросила она жалобно. -- Нельзя же так тосковать... Все наладится!.. Ладно, отды-хай. Я приму душ, а потом поужинаем вместе.
        Она оставила дверь в ванную открытой. Пес лежал как темная глыба, даже не смотрел в ее сторону, однако впервые за последние годы ей стало надежно и как-то защищенно. Когда в квартире такой большой и сильный зверь, мимо ее двери будут проходить на цыпочках.
        Ужинали вместе. Она сварила мясной суп, а затем раз-делила поровну. Пес нехотя дополз на кухню, черный нос брезгливо подергался. Елена сказала жалобно:
        -- Ну что еще?.. Я не знаю, что тебе готовить!
        Пес вздохнул и с усилием начал лакать из тарелки. Елена смотрела, как он ест, и вдруг отчетливо поняла, что он ест только для того, чтобы она не дергалась, что-бы успокоить ее, а ему самому не то что есть, жить не хочется.
        -- Господи, -- проговорила она, -- я много слышала, что собаки все понимают... Но чтоб со мной вот так!
        В дверь позвонили. Елена отодвинула тарелку, вроде бы никого в гости не ждет, поднялась. Пес перестал при-творяться, что интересуется едой, с неторопливостью ба-шенного крана повернул голову в сторону прихожей.
        На площадке стояли двое молодых парней. Елене они не понравились с первого же мгновения: уверенные и нагловатые, глаза раздевающие, во взгляде быстрая прикидка степени ее податливости... во всех отношени-ях. Это ее насторожило и испугало, обычно в мужских глазах видела, как там, за этими тупыми глазками, идет прикидка лишь одной особенности: сразу ли раздвинет ноги и все ли позволит с собой проделывать.
        Оба одеты модно, с уклоном не то в рокеры, не то в гомосеки: те и другие носят одинаковые черные кожан-ки. У одного с плеча небрежно свисает сумка. Из откры-того отделения высунулся толстый собачий поводок.
        -- Здравствуйте, -- сказал один и показал в улыбке крупные белые зубы. -- У нас пропала собака. По при-метам, что нам передали, она у вас.
        -- Если так, -- ответила Елена упавшим голосом, -- то заходите... Он на кухне.
        Пес даже не поднял голову, только глаза неотрывно следили за гостями. Один сказал с ходу:
        -- А, верно!.. Тарзан, иди сюда. Ну же, Тарзан!
        Второй сказал довольно:
        -- Да, да, это он.
        Они приблизились к псу, и тут Елена впервые увиде-ла его клыки. Когда он ел, она видела только розовый язык, суп лакал лениво и деликатно, а сейчас верхняя губа приподнялась, блеснуло белое и настолько длинное, что она скорее бы назвала это десантными ножами, чем собачьими клыками. Такими представляла, по голливуд-ским фильмам, бивни вепрей-великанов да еще рога гор-ных козлов!
        Первый сказал с нервным смешком:
        -- Он сердится, что мы его сразу не нашли.
        -- Гроза, -- ответил второй. -- Гроза виновата! Он счи-тает нас всемогущими, а раз мы его не нашли, то, значит, наказывали...
        Он осторожно приблизился, вытащил ошейник, а вто-рой достал длинный, поводок из толстой кожи. Пес при-встал, пасть открыл шире. Елена услышала предупрежда-ющее рычание, у нее пошли мурашки по коже, а кожа покрылась крупными волдырями.
        Рык зарождался в огромной мощной груди пса, обогащался свирепостью в горле, и когда выкатывался из страшной, как у крокодила, пасти, то от близости зу-бов становился таким же острым и пугающим.
        -- Ого, -- сказал один с нервным смешком, -- он сер-дится!
        Второй бросил успокаивающе:
        -- Он помнит, как ты ему делал уколы от чумки. А уко-лов никто не любит.
        Тем не менее оба топтались перед псом в нерешитель-ности. Елена спросила подозрительно:
        -- Так ваш это пес или нет?
        Первый замялся, а второй сказал с подкупающей ис-кренностью:
        -- Моей жены. Он ее любил и слушался больше. Пес, наконец, поднялся во весь рост. Елена даже смут-но удивилась, что он такой гигант, раньше казался по-меньше или же ходил на полусогнутых. Темно-коричневые глаза стали хищно желтыми... мир дрогнул от рыка. Елену отшвырнуло к стене, ей почудилось, что на кухне валится вся посуда, со стен срываются тщательно укреп-ленные книжные полки, все ломается и лопается.
        Парни стояли, превратившись в соляные столбы. По-водок и ошейник вывалились из ослабевших пальцев, на их лицах Елена видела откровенный страх.
        Она с трудом отклеилась от стены, сказала как можно тверже:
        -- Вот пусть ваша жена и приходит за ним. Я могу от-дать его только тому, кого он признает!
        Она боялась, что они заартачатся, но оба послушно попятились. Когда все трое очутились в прихожей, Еле-на вернулась и вышвырнула им вслед на площадку по-водок и ошейник.
        Пес уже лежал на прежнем месте, голову опустил на лапы, смирный и несчастный. Елена опустилась с ним рядом прямо на пол.
        -- Ну почему ты такой несчастный?
        Пес вяло вильнул хвостом. Розовый язык лизнул ей руку. Елена удивилась, что у такого огромного пса язык такой нежный и ласковый. Как-то у подруги к ней на ко-лени забрался котенок, тоже начал облизывать ей руку, так едва не содрал кожу жестким, как наждачная бумага, языком.
        -- Ладно, -- решила она, -- будем коротать жизнь вме-сте. По крайней мере пока не придет жена этого...
        Но чутье говорило, что никакая бабища за ним не явится. И даже то, что эти двое Лохмача впервые уви-дели в ее квартире.
        Дом был самый обыкновенный, типовая шестнадцатиэтажка. Олег открыл входную дверь в подъезд чем-то по-хожим на ключ, в холле сравнительно чисто, аккуратный лифт доставил на четырнадцатый, а когда Олег повел ее по длинному коридору, Юлия ощутила себя почти дома.
        Постучал он деликатно в самую неприметную дверь. Почти сразу по ту сторону послышался легкий перестук каблучков. Дверь распахнулась чересчур доверчиво, без всякого "кто там", на пороге появилась миниатюрная изящная девушка в тонкой маечке и коротких шортиках. Олег разом увидел крупные лучистые глаза, широ-кий, как у лягушонка, рот с по-детски пухлыми и очень красными губами, короткие золотистые волосы, тонкую шейку, разом ощутил ее молодость, свежесть, как у не-раскрывшегося еще бутона розы.
        -- Так беспечно открывают, --сказал он, улыбаясь как можно дружелюбнее, -- когда в доме есть большой и сильный пес. Верно?
        -- Я всегда так открывала, -- ответила девушка беспеч-но, но Олег отметил, что сказала в прошедшей форме. -- Вам кого?
        Она чувствовала близость Лохмача, а с ним впервые в жизни ощущала надежность и защищенность. Мужчина, высокий и крепкоплечий, с на редкость рыжими волоса-ми, улыбался, словно встретил знакомую. На губах его спутницы тоже играла загадочная улыбка. В ней было не-что от крутой и независимой работницы спецслужб, ка-кими их показывают в боевиках. Она сразу смерила Елену оценивающим взглядом, словно решала: свернуть ей шею или взять под крылышко. Похоже, середины эта женщи-на не знает.
        -- Вам кого? -- спросила Елена.
        -- Вас, -- ответил мужчина. -- Меня зовут Олег, а это -- Юлия. Мы именно к вам и... вашему лохматому другу. Позвольте войти?
        Елена отступила в прихожую, она всегда отступала перед напором, за что себя ненавидела и долго потом топтала ногами. Мужчина и женщина вошли, разувать-ся не стали, словно нерусские. Да и назвались сразу, а не при прощании, точно нерусские. Русские называют себя вообще очень неохотно, только при крайней необ-ходимости.
        Пес лежал на диване. Мужчина встал в дверях комна-ты. Елена видела, как он покачал головой. Пес встретил-ся с ним взглядом, слабо вильнул хвостом и тут же отвер-нулся. Елена сразу ощутила враждебность.
        -- Вы знаете, -- сказала она резко, -- тут уже всякие приходили!.. То хозяевами назывались, то друзьями хозя-ев... Даже инструктора собачьи. Или собачиные?
        -- Собачачьи, -- поправил мужчина, назвавшийся Оле-гом. Он скупо улыбнулся. -- А этот пес от вас уйти не за-хотел?.. Вы -- удивительная женщина!.. Эй, Мрак! Хватит прикидываться.
        Последние слова были обращены к псу. Елена смотре-ла непонимающими глазами. Сердце отчаянно заколоти-лось. Всего неделю тому мечтала избавиться от пса, но сейчас, когда за ним явно пришли те, которые... которые в самом деле могут увести, она ощутила, как в груди ста-ло тоскливо и пусто.
        Женщина подошла сзади, молча обняла Елену за пле-чи. Похоже, она, наконец, выбрала, как себя вести. Выше ростом, сильнее, сама чувствовала, насколько круче и увереннее в этой жизни. Елена позволила себя обнять, прошептала жалко:
        -- И что теперь?
        -- Дорогая, -- шепнула женщина, Юлия, как вспомни-ла Елена. -- Дорогая... ты будешь очень удивлена.
        -- Почему?
        -- Этот человек полон сюрпризов.
        Елена сказала убито:
        -- Ничего меня больше не удивит. Разве что Лохмач обернется могучим мужчиной, таким же черным и лохма-тым... Что вы все на меня так смотрите?
        На нее молча смотрели как Юлия, так и Олег, даже Лохмач поднял голову с подушки и посмотрел не по-со-бачьи внимательным взглядом. Потом уронил голову и закрыл глаза, прикидываясь, что спит.
        -- Да, Елена, -- негромко произнес Олег. -- Похоже, вы женщина... с сюрпризами. Я начинаю понимать Мра-ка... Мрак, перестать валять дурака! Какая бы ни была у тебя депрессия, упадок, как бы это ни называли слюнтяи, но ты должен... ты должен!
        Пес повернул голову на другую сторону и прикрыл глаза лапой. Елена некстати подумала, что такой лапой можно перешибить хребет буйволу.
        Юлия сказала:
        -- Олег... ты жесток. А если ему в самом деле так плохо?
        -- Не понимаю, -- ответил Олег упрямо. -- Если плохо -- выпей брому. Или что теперь взамен?.. Бегай трусцой, наконец!.. Напейся как свинья. Но не лежать же как... как пес на диване, пользуясь добротой этой женщины, что вычесывает тебя, купает, чешет, стрижет шерсть в ушах и в носу... Ну и что, если у собак нет в носу? В другом месте есть. Он не имеет права ее так использовать!
        Юлия сказала саркастически:
        --Да?
        Олег обернулся, чему-то смутился, буркнул:
        -- Ну, мы же потом сторговались.
        -- Так и здесь, -- сказала Юлия. -- Может быть, Еле-не как раз и недоставало о ком-то заботиться. Ты посмот-ри на нее! Она создана, чтобы кого-то любить, заботить-ся, окружать вниманием и лаской...
        Елена стояла красная как вареный рак. Ее достоинства обсуждали, как будто цыгане торговали кобылу на базаре.
        Олег посмотрел на Елену, на пса. Лицо внезапно по-старело, стало серым. Глаза запали, на лбу морщинка ста-ла резче. Вздохнул, пожал сразу обвисшими плечами:
        -- Может быть, ты и права. Хотя я никогда не пойму... и не приму такой правоты. Ладно, пойдем. Хотя, честно говоря, даже не представляю, как справлюсь без Мрака...
        Он отступил, вышел в прихожую. Юлия посмотрела на него с недоумением, обняла Елену, чмокнула в щеку:
        -- Простите нас за вторжение!.. Считайте это простым недоразумением. И умоляю вас, забудьте о нем поскорее.
        Олег обернулся:
        -- Да-да, простите нас! Живите счастливо. Он взялся за дверную защелку. Елена отметила, с ка-кой уверенностью он повернул в нужную сторону, хотя все ее знакомые после десяти лет знакомства все еще по-чему-то вертят против часовой стрелки.
        В комнате грохнуло, словно что-то тяжелое упало на пол. Елена хотела метнуться в комнату, но остановилась, увидев странное выражение в глазах Олега. Каза-лось, он ничему не удивился, ждал, явно обрадовался, даже Юлия оживилась, в глазах жадное нетерпение и чуточку страха...
        Юлия сказала быстро:
        -- Елена, помните, что вы сказали! Вас ничего не удивит.
        В комнате вроде бы послышалось раздраженное ворча-ние. Елена рванулась к дверям комнаты, Юлия едва удер-жала ее за руку. Елена напряженно прислушивалась: если бы пес спрыгнул на пол, то лапы у него мягкие, а это слов-но бы упал без памяти всем телом...
        -- Закройте дверь, -- настойчиво сказал Олег. Доба-вил; -- На вашем месте я бы поставил хотя бы цепочку.
        Глава 32
        Солнце жгло голову, от перегретых стен шли волны горячего воздуха. Асфальт прогибался под тяжелыми ша-гами. В черепе шум стал громче, в виски больно кольну-ло. Олег похолодел, за последнюю неделю научился уга-дывать приближение приступов.
        -- Юля, -- сказал негромко, -- похоже, меня сейчас тряхнет...
        Она ухватила его с неожиданной силой, мигом утащи-ла к ближайшей скамейке. Олег рухнул, едва не развалив, лицо уже побелело, посинело, пошло багровыми пятна-ми, а затем под кожей вздулись и начали передвигаться упругие валики. Юлия обхватила обеими руками за пояс, не давала сползти на землю.
        Редкие прохожие опасливо и брезгливо обходили при-падочного. Юлия ловила на себе жалеющие участливые взгляды. Либо девка из провинции, где еще знают жа-лость, либо мужик богатый, не зря прилепилась...
        По его телу прокатывались волны жара. Иногда она чувствовала под своими пальцами твердость кирпичной кладки, иногда кисельное желе, дважды проползали юркие гибкие змейки, настолько реальные, что ее пальцы похолодели и отпрыгнули, словно их могли грызануть сквозь кожу.
        Челюсти Олега были стиснуты с такой силой, что по-пади между зубами стальной болт, перекусил бы как со-ломинку. На губах показалась пена.
        Юлия сказала прохожим сердито:
        -- Проходите!.. Это сейчас пройдет.
        Старушка быстро миновала по широкой дуге, а пара дородных супругов остановилась в сторонке, мужчина предложил:
        -- Может, вызвать "скорую"? У меня сотовый.
        Женщина с гордостью посмотрела на Юлию, затем с любовью и почтением на мужа, обладателя сотового те-лефона.
        -- Я сама медсестра, -- ответила Юлия. -- Уходите! Его травмирует повышенное внимание.
        Они поспешно удалились. Олег очнулся минут через пять, дико огляделся:
        -- Я ничего не натворил?
        -- Нет, -- ответила Юлия. -- Но похоже, ты вовремя меня подцепил. Другая уже бросила бы ко всем чертям собачьим! Что дальше?
        -- Посидим чуток, -- попросил он виновато. -- Я та-кой слабый, что, если лавка под нами проломится, уже не встану.
        Она смерила его долгим взглядом. Он сидел исхудав-ший, бледный до синевы, как бывало у забитых перед самым падежом колхозных кур, только губы шевелились да кончики пальцев вздрагивали, будто переговарива-лись через все тело.
        -- Все, -- произнес он внезапно. -- Я смогу идти.
        Все же его шатнуло, она подхватила его под руку и по-вела вдоль улицы, прижимаясь теплым мягким боком.
        Ветер подхватил и погнал по тротуару обертку от мо-роженого. Во впадинах асфальта белели свежие окурки, а трещины забило пылью и грязью. Был рабочий день, но в Москве в любое время людно, особенно заполнены сто-лики в кафе на открытом воздухе. Можно и охлаждаться квасом и мороженым, и жадно созерцать жизнь столицы.
        Дальше по улице попалось открытое кафе, даже не кафе, просто владелец магазина выставил три столика со стульями на свежий воздух. За магазином оказался сво-бодный пятачок, дальше -- три толстые старые липы, и хотя слишком близко проносятся машины, все же за сто-ликами Юлии показалось почти уютно. Конечно, после того монте-кристовского дворца уже ничто на свете не может быть уютным, но если опуститься до простых мос-ковских требований...
        Олег пожирал мороженое с жадностью. На удивление Юлии, заказал из скудного меню все сорта, теперь перед ним стояло пять розеток с различно окрашенными шари-ками. Юлия сразу выбрала себе любимое с орешками.
        -- И чего мы ждем? -- спросила она. Губы Олега порозовели, он торопливо отправил в пасть очередную ложечку, спросил хриплым голосом:
        -- Ждем? Мы едим мороженое.
        -- С чего вдруг? -- спросила Юлия подозрительно. -- Ты всегда делаешь только то, что нужно.
        -- Правда?
        -- Не прикидывайся ветошью! Ты такой зануда, что все делаешь только правильное. Аж противно.
        Олег нахмурился, ел мороженое уже медленнее, слов-но потерял вкус. Или обиделся. Глаза его уставились в одну точку, брови сдвинулись, на лбу пролегла глубокая складка.
        -- Я тебя обидела? -- спросила она немного погодя.
        -- Нет, -- отмахнулся он. -- Но лучше бы обидела.
        -- Что так?
        -- Я в самом деле всю жизнь старался делать только правильное. Но это правильное иной раз оказывалось та-ким... А тот, кто шел на авось, бывало, обходил, а слож-ные вопросы решал, не зная про их сложность.
        -- Но как же...
        Она запнулась. На стол упала густая тень, словно они вдруг оказались у подножия высокой горы со снежной вершиной. Возле их стола высился человек. Только что его там не было, она готова голову положить на плаху, но едва отвела взгляд в сторону, появился, будто вынырнул из параллельного мира. Еще она успела уловить на себе острый взгляд, который странно напомнил взгляд Олега.
        Всего мгновение он нависал над ними, огромный и темный, затем придвинул свободный стул от соседнего стола и сел к ним. Пластмассовое сиденье хрипло пис-кнуло под его массивным телом. Юлия боялась поднять взгляд на незнакомца. Он был страшен, чудовищно и пугающе страшен. Лицо широкое, свирепое, нос сломан по крайней мере трижды, на щеках густая черная ще-тина до самых глаз, но и она не скрывает широкий шрам на щеке, второй шрам проглядывает на подбород-ке, лицо некрасивое, словно побито оспой, но дышит мощью и свирепой уверенностью. Этот человек пере-полнен силой, она выплескивается из каждой поры его могучего тела. А поры у него, как она заметила, любо-го косметолога заставят упасть в обморок...
        Он недовольно повел плечами, на которые Юлия старалась не смотреть, чтобы не вскрикнуть от страха. Если Олег временами кажется сложен как Аполлон, хотя она ненавидела этих качающих мышцы придурков, то сейчас по ту сторону стола сидит Геракл во всей чу-довищной мощи. Но только не эллинский Геракл, а какой-то дикий: могучие руки покрыты густыми черны-ми волосами, на груди курчавятся такие заросли, что поднимаются к горлу, подбираются даже к блестящим валунам плеч. На нем черная борцовка, что только вы-ставляет напоказ все эти горы мышц, плиты грудных мускулов, толстую шею...
        Она рискнула взглянуть ему в лицо, сердце застыло, как упавшее на груду колотого льда. В глазах незнаком-ца была смертельная тоска. Юлия не могла представить, чтобы такие теплые с виду темно-коричневые глаза мог-ли излучать подобную боль, тоску, скорбь.
        -- Ну и че? -- буркнул он неприязненно, и Юлия по-спешно напомнила себе, что это лохматый зверь, всего лишь зверь, хотя и сильно тоскующий. -- Че тебе надо?
        Она с изумлением увидела, что ее неустрашимый Олег впервые не в своей тарелке. Улыбка стала заискивающей, взгляд заметался по столу, по сторонам, отыскал через стеклянную дверь продавщицу, что одновременно была и официанткой:
        -- Девушка, еще мороженое!
        Незнакомец прорычал:
        -- Смеешься? Мне -- мороженое?
        -- Мрак, здесь не жарят мясо, -- ответил Олег иска-тельно. -- Юля, это мой старый друг... очень старый! Зо-вут его Мрак, он только с виду злой, но где-то в глубине, в самой глубине... на донышке...
        Мрак хмуро кивнул Юлии, тут же перенес тяжелый, как каток, взгляд темно-коричневых глаз на Олега. Тот словно бы стал меньше ростом, вмялся в сиденье. Ярко-красные волосы стали просто рыжими, а зеленые глаза потускнели.
        -- Что случилось?
        Юлия терялась в догадках, она что-то не видела, ког-да это Олег договаривался о встрече, однако Олег, ничуть не удивившись, развел руками:
        -- Мрак, мне очень худо. Я просто боюсь.
        Мрак фыркнул:
        -- Вот новость! Да не было часа, чтобы ты не трясся!
        Олег поморщился, бросил быстрый взгляд в сторону Юлии, пояснил торопливо:
        -- Тут не просто страх. За мной сейчас охота по всей планете! Даже на дне морском едва не достали.
        Мрак буркнул:
        -- Мир широк! А магии теперь нет.
        -- Но есть Интернет, -- ответил Олег тоскливо. -- Ты не веришь, но скоро о каждом будет известно: где в этот момент, с кем, что делает, как себя чувствует. Куда там магии! Еще сутки... и на одном островке разберут развалины. Как только увидят, что моего трупа там нет...
        Мрак насторожился:
        -- Чего?
        -- И тогда охота начнется снова, -- закончил Олег.
        -- Чего? -- повторил Мрак грозно. -- Ты хочешь ска-зать, что они пойдут по твоим следам?.. Ах ты ж сволочь!.. Так они ж придут и к...
        
        Он бросил быстрый взгляд на Юлию, проглотил какое-то имя. Смуглое лицо налилось кровью, это было устрашающе, Юлия затрепетала, как зайчик пе-ред волчьей пастью. Олег с самым несчастным ви-дом поковырялся в мороженом, бросил ложечку. Взгляд его зеленых глаз был угнетенным, как у побитого пса. Юлия тут же, несмотря на страх, возненавидела этого Мрака.
        -- Мы не в состоянии спрятать горы, -- ответил Олег, -- но мышек спрятать легко.
        -- Черт бы тебя побрал! -- сказал Мрак яростно.
        -- Хорошо, хоть не Ящер, -- ответил Олег. -- Уже при-выкаешь. Юлия, к тебе большая просьба. Вернись к Еле-не... ну, мы там только что были. Позови ее! Ты сможешь найти слова.
        Юлия поднялась. Это звучало таинственно и загадоч-но. Так, наверное, отдают важные приказания агентам, не сообщая им не только всего, а вообще ничего не сообщая, чтобы, попавшись, ничего не выболтали.
        -- Можете заказать нам по мороженому, -- ответила она тоже загадочным голосом. -- Я думаю, Елена пред-почитает шоколадное.
        И удалилась, слегка покачивая бедрами, спина прямая, ноги длинные, уже зная точно, что они говорят, глядя ей вслед. Или, по крайней мере, думают.
        Но они вслед не смотрели. Олег смотрел в стол, а Мрак смотрел на Олега.
        -- Опять какая-то гадость?
        -- Мрак, -- ответил Олег укоризненно, -- я не так уж и часто тебя тревожу... По пальцам можно пересчитать случаи, когда я к тебе вот так за помощью!
        Мрак хмыкнул. Что по пальцам, все верно. Толь-ко эти пальцы должны быть пальцами тысяченожки. К тому же тысяченожка должна быть мутанткой. По крайней мере, у нее не пять пальцев на каждой ноге, как у человека, а побольше, побольше... Да и некото-рые "отдельные случаи" тянулись годами и десятилетиями.
        -- Рассказывай!
        Елена открыла входную дверь сразу, едва палец Юлии коснулся кнопки звонка. Глаза были заплаканные, нос распух, на щеках блестели мокрые дорожки. Юлия протя-нула руки в инстинктивном материнском жесте, и дюймовочка бросилась ей на грудь, зарыдала. Худенькие плечики тряслись, а на спине, не тронутой так необходимым жен-щине шейпингом, сиротливо вздувался ряд позвонков, по-хожих на прорастающий гребень маленького дракончика.
        -- Он... исчез!
        Юлия ладонью выловила ее заплаканное личико, что заливало слезами новую блузку, заставила посмотреть ей в глаза. Губы Елены, не тронутые татуашью, красиво рас-пухли, дрожали.
        -- Лена, -- сказала она участливо, но властно, сладос-тно чувствуя себя тоже шпионом, работником грязной и тайной войны, -- ты нечаянно вляпалась в одно дело... Но не пугайся! Может быть, тебе это понравится... как однажды понравилось мне.
        На нее смотрели перепуганные глаза ребенка. Вряд ли этой женщине меньше лет, чем ей, но прикидывать-ся школьницей ей удается неплохо. Хотя это не прикидыванье, каждая женщина выбирает себе маску, роль, личину, которую теперь красиво зовут имиджем, и но-сит ее всю жизнь, меняя очень-очень редко. Вон даже слезы от страха мгновенно высохли.
        -- Что, -- прошептала она с ужасом -- этот пес был...какого-то мафиози?..
        -- Да нет, -- удивилась Юлия. -- Не совсем...
        -- Я же его не украла!.. Он сам пришел!
        -- Так и скажешь, -- ответила Юлия непреклонно. -- Запри квартиру, а то как дуры стоим на пороге. Пойдем, нас ждут тут совсем рядом.
        -- Я никуда не пойду!
        Она пыталась отстраниться и юркнуть обратно, после чего запрется на все замки, засовы, накинет цепочки, будет дрожать всю оставшуюся жизнь. Юлия удержала, нее мышцы крепче, сказала настойчиво:
        -- Ехать не надо. Уже размечталась о мафиози в черных лимузинах с бронированными стеклами?.. Просто двое мужчин едят мороженое в двух кварталах отсюда. Даже не коньяк пьют, а мороженое жрут, как будто и не мужчины! Один из них, судя по всему, твой недав-ний знакомый. Я велела заказать для нас шоколадное, твое любимое.
        Бровки Елены поползли вверх, в глазах мелькнул но-вый испуг.
        -- Откуда ты знаешь?
        "У тебя на лбу все написано", -- хотела ответить Юлия, хотя ощутила удовлетворение, что угадала так точно.
        Бедное перепуганное существо дрожащими лапками заперло дверь, трижды промахиваясь мимо замочной скважины, затем Юлия усадила его в лифт и вывела на улицу.
        -- У меня нет знакомых мужчин, -- прошептала Елена.
        -- Совсем?
        -- Совсем.
        -- Так не бывает, -- отрезала Юлия.
        -- У меня так. На службе одни зануды и подхалимы, на улице -- бабники, в транспорте -- хамье и хулиганы...
        Глава 33
        Вазочки с мороженым перед Олегом и Мраком уже опустели, оба беседовали вполголоса. Но Юлия вдруг ощутила, что оба не просто сидят и балдеют, как двое мужиков после работы, что раздевают глазами всех жен-щин и прикидывают процент податливости. Эти явно видят и оценивают каждого прохожего на предмет, есть ли заплечная кобура, куда метнется при перестрелке, а когда Олег вскинул голову и чуть хохотнул, она знала, что он просканировал взглядом крыши домов на той стороне улицы, заметил, кто и за каким выступом мо-жет прятаться со снайперской винтовкой.
        -- Здравствуйте! -- сказала она. -- Прошу познако-миться, моя подруга -- Лена. Лена, этого рыжего зовут Олегом, я его присмотрела для себя, а этим лохматым можешь заняться ты. Если он в твоем вкусе, конечно.
        Улыбнулась, показывая тупым мужчинам, а заодно и Лене, что это она так шутит. Олег вскочил и придвинул Елене пластмассовое кресло.
        -- Лена, -- сказал он доверительно, -- вы не пугай-тесь... и очень простите нас! Сложилась пренеприятнейшая ситуация, в детали не могу, простите... но вам нужно пару дней... от силы три, не показываться у себя дома. Есть родители, знакомые, у которых можно будет переж-дать это время?
        Елена опустилась как на иголки, сидела ровненькая, словно суслик возле норки, готовый каждый миг юркнуть обратно в убежище. Она вздрогнула, оторвала взгляд от хмурого Мрака, тот противно скреб ложечкой в пустой вазочке, переспросила:
        -- Переждать? Зачем?
        -- Я не могу всего объяснить, -- сказал Олег. В его голосе Юлия в самом деле уловила смущение. -- Здесь задействованы интересы ряда спецслужб. Через пару дней все благополучно разрешится... и все вернется на свои места. Признаюсь, это моя вина, только моя! Если к Юле я заглянул с определенной целью, то к вам... это было непростительно!
        Юлия видела, как скривился мужчина, которого Олег называл Мраком. Похоже, Мрак ни на йоту не верит, что к Елене он заглянул просто так, не подозревая, что под-ведет ее под удар. А что к ней, то можно догадаться, с какой определенной целью, если то была не случайность, что он так кстати поблизости...
        -- Чтобы вам не тревожиться, -- продолжал Олег, -- за свою квартиру, можно поручить соседке наблюдать за нею, поливать цветы, кормить рыбок... Ах, нет рыбок? Тогда еще проще. А на работу вы представите справку. Да откуда угодно! Хоть из поликлиники, МЧС, милиции, ФСБ -- это все нам подконтрольно.
        Елена смотрела на них поочередно большими детскими глазами. Губы ее задрожали, глаза медленно начали наполняться слезами. Мрак зарычал, ложечка в его пальцах звонко хрустнула.
        Юлия поспешно обняла девушку за плечи, шепнула:
        -- Я попалась точно так же... Но возвращаться не за-хотела сама! Не трусь, я с тобой.
        Елена прижалась к ней, как испуганный ребенок. Сле-зы покатились градом, сквозь всхлипывание прорвалось:
        -- Я думала... я думала... вы Лохмача нашли!.. Выкуп потребуете... Я все отдам, только верните, если он у вас...
        Мрак громко крякнул. Лицо потемнело, шрам пуга-юще налился кровью, края вздулись багровыми валика-ми. Коричневые глаза стали черными. Непроизвольно он протянул огромную лапу. Юлия видела, как широ-кая, словно лопата, ладонь накрыла крохотную лапку Елены. Та жалко дернулась, будто новорожденная чере-пашка пыталась вылезти из-под наваливающегося асфальтоукладчика, жалко замерла. Под бледной кожей часто-часто забилась тонкая жилка.
        -- А кто вы?
        -- Друзья, -- прогудел Мрак. -- Просто друзья. Она посмотрела в его темное лицо, из ее груди выр-вался прерывистый вздох, словно после долгого плача.
        -- И что, -- спросила она жалобно, -- мне совсем нельзя сейчас вернуться?
        Мрак враждебно посмотрел на Олега. Тот виновато развел руками:
        -- Вы уж простите нас...
        -- Нас? -- буркнул Мрак.
        -- Меня, -- поправился Олег. -- Я наломал дров... Но мы постараемся вам все возместить, правда.
        Юлия взглядом дала понять этой женщине-ребенку, что если они даже всегда врут, то этому утверждению ве-рить можно.
        Елена вздохнула, голос ее был тоненьким и жалобным, словно у зайчика под лапой волка:
        -- Мне в самом деле можно позвонить?
        Олег кивнул на телефонную будку шагах в десяти:
        -- Там трубка вроде бы еще цела... Вот монетка.
        -- Я только предупрежу соседку, -- сказала Елена то-ропливо. -- Чтобы заглядывала....
        -- У нее ключ?
        -- Нет, но я скажу, чтобы взяла... Там, под ковриком...
        Она торопливо ушла, все еще не веря, что ей такое позволили, а на лице Олега проступило сильнейшее от-вращение. Есть еще на свете вороны, что держат ключ под ковриком!
        "А что ты думал, -- ответила ему Юлия взглядом. --Воры знают, к кому идти. А если сидишь полуголодная, зарплату задерживают, да и той только на хлеб, туфли не на что починить, то вор не явится в страхе, что сам что-то обронит!"
        Елена дозванивалась долго, но, когда начала говорить, это заняло не больше минуты. Когда дверь будки откры-лась, Олег оставил на столе банкнот, прижал блюдцем, чтобы не унесло ветром, и все трое поднялись.
        От кафе Олег повел их дворами. Юлия удивилась, но смолчала, а когда проследила за взглядом Олега, кивну-ла, поняла. Мало кто помнит, что все центральные ули-цы просматриваются с помощью видеокамер, как милицейских, фээсбэшных, так и множества коммерческих структур, начиная от всемогущих банков и кончая мел-кими частными фирмочками.
        За каждым бредущим прохожим можно проследить, увеличить его лицо, сделать снимок, сличить фото с пред-полагаемыми преступниками, а в случае подозрения в пластической операции -- сравнить замеры черепа, такая операция никакому хирургу не по зубам. Как ни прячь лицо, человека выдаст походка, жест, что хранится в ком-пьютерной памяти, а если слишком долго будешь отво-рачиваться, то из какого-нибудь здания по дороге выйдут крепкие ребята и спросят, как пройти в библиотеку.
        Со спутников фиксируется движение автомобилей, случаи нарушения, пробки на дорогах, можно рассмот-реть даже отдельных прохожих, но, к счастью, оптика пока еще не позволяет вести тотальную слежку. Так что дворами, через детские площадки, мимо огромных му-сорных баков, через хоккейную площадку, что приспо-собили под выгул собак...
        Когда устраиваются митинги, сходки -- куча телека-мер с разных углов бесстрастно снимают на пленку как ораторов, так и слушателей, фиксируют их выражения лиц, движения глаз. Затем компы систематизируют пор-треты, укладывают в файлы картотек. Если к кому-то не пришла милиция по поводу разбитого стекла в автомо-биле, то вовсе не потому, что никто из властей не заметил. Просто в ФСБ этот человек отныне на заметке. Так, для нужного случая.
        Юлия шла по правую руку от Олега, отстаивая свое право помощницы, Елена пристроилась возле могучего Мрака. Наконец Олег оглянулся по сторонам, приглушил голос:
        -- Юлия... Нам, наверное, придется сегодня оказаться в другом... климатическом поясе. Заскочи хотя бы вон в тот магазин... подбери солнцезащитные очки для всех нас. Для Елены... присмотри необходимые аксессуары.
        -- Все поняла, -- сказала Юлия. -- Где вас искать?
        -- Как ни странно, в пределах видимости. Видишь во-о-о-он дом? Высокий, из красного кирпича? Два-дцать седьмая квартира.
        -- Через полчаса ждите, -- ответила Юлия.
        Она взяла из его руки толстый бумажник, подхвати-ла Елену под руку, между лопаток кольнул насмешли-вый взгляд Олега: "Как же, через полчасика! К ночи если выберетесь из такого магазина, то вроде бы и не женщины..."
        "А вот и будем через полчаса, -- мстительно сказала себе Юлия. -- Посмотрю на ваши рожи!"
        Елена шла покорно, глазки на носки своих туфель, потом вдруг спросила внезапно:
        -- А кто этот... Мрак?
        -- Не знаю, -- ответила Юлия. -- В нашем деле чем меньше знаешь, тем лучше.
        -- Да-да, -- торопливо сказала Елена, она трусливо сгорбилась и посмотрела на Юлю со страхом и боязли-вым почтением, -- я понимаю...
        -- Но вряд ли простой соратник, -- закончила Юлия задумчиво.
        -- Почему?
        -- Соратники друг к другу спокойнее дышат. А эти то ненавидят друг друга, то жизнь готовы отдать...
        -- Мне тоже так показалось, -- призналась Елена. Этот Мрак... только с виду такой угрюмый. А так он доб-рый и красивый.
        Юлия покосилась удивленно. Что добрый, и то сомни-тельно, но назвать такое страшилище красивым... Надо эту славную дурочку сводить к окулисту.
        Елена переступила порог магазина, зябко вздрагивая, несмотря на жару. Огромные роскошные двери, массив-ные золотые ручки, толстые стены -- все действует на нервы, чувства, угнетает явно и бесцеремонно. Юлия поглядывала на нее искоса, раньше все это испытала на себе. Но сейчас охранники суетливо открыли перед ней двери, проводили такими уважительными взглядами, что она со смешанным чувством подумала: а нет ли в них в дверях прибора, что засек бумажник Олега с пач-кой валюты?
        Роскошный моложавый человек, одет с иголочки, бла-гоухает духами, поспешно шагнул им навстречу:
        -- Добрый день! Мы рады вас приветствовать в нашем салоне. Что вас интересует?
        Елена смешалась, Юлия сказала твердо:
        -- Солнцезащитные очки. Можно к ним еще какие-нибудь мелочи.
        Улыбка господина стала бледнее, он уже не таким ра-душным жестом указал на один из отделов:
        -- Там вы все найдете. Но учтите, там только для со-стоятельных клиентов.
        -- Потеснятся, -- ответила Юлия.
        Елена подошла к прилавку, ахнула и отпрянула. Там в самом деле был ряд очков, красивых и элегантных, они не кусались, а кусались, как заметила Юлия, махонькие кусочки пластмассы с выдавленными на них цифрами. Сперва ей даже показалось, что это номера телефонов.
        -- Вот эти, -- указала она. -- И эти... Нет, для меня вон те, но сперва мне надо снарядить подругу.
        Елена бледнела, смотрела умоляюще. Юлия перемерила на нее десяток солнцезащитных очков, выписала чек, потащила в другой отдел. Елена ахнула и прижала кулач-ки к груди. Красиво подсвеченные снизу и с боков, все-ми красками играли драгоценные камни в серьгах, брош-ках, заколках.
        Юлия критически оглядела Елену. Сердце ее билось гулко, в груди рос холодок восторга. Нет, все-таки в этом шпионстве что-то есть! И хотя Олег сказал, чтобы его бу-мажником и кредитной картой распоряжалась свободно, и хотя она сама видела его катер, вертолет, дворец, но пальцы дрожали, когда она указала на красивые серьги с крупными бриллиантами:
        -- А хочу примерить вот эти.
        Продавщица медленно вытащила сокровища, она сама прикасалась к ним так, словно это была бомба. Юлия ощутила, что сейчас все телекамеры смотрят на нее, а в закрытом кабинете перед экраном собралась вся служба безопасности магазина.
        Она приложила серьги к ушам Елены, отодвинулась на длину рук, осмотрела критически:
        -- Да!.. У меня глаз -- алмаз. Это именно то, что тебе подходит.
        Елена ахнула:
        -- Что ты говоришь?
        -- Наши мужчины могут нам делать подарки, -- отве-тила Юлия. -- Тем более, что доставили нам некоторые неудобства... Девушка, выпишите чек.
        Менеджер, судя по его повадкам, этот мужчина был менеджером, снова приблизился, теперь во взгляде уваже-ние, смешанное с недоумением. Юлия оглянулась, улыб-ка широкая.
        -- А у вас неплохой выбор!.. Здесь платить наличны-ми или по карте?
        Менеджер красиво поклонился. Глаза его излучали любовь и восторг такими красивыми женщинами.
        -- Как вам будет угодно! Как угодно. Здесь, в России, мы уже привыкли получать и наличными.
        Юлии страшно хотелось достать карту, но кольнул страх, что не сумеет воспользоваться, проще налом. Эти вот предприниматели, которые купюры крупнее доллара в жизни не видели, уже не падают в обморок, когда каждый из покупателей вытаскивает бумажник, набитый сотенными долларами. У них всю страну обшарь, сотен-ной не отыщешь, все в пластиковых карточках, а здесь никто меньше сотенной в бумажник не кладет...
        Елена сказала дрожащим голоском:
        -- Юлия! Перестань, не делай этого!
        -- Это еще что, -- сообщила ей Юлия заговорщицким тоном. -- Я там серьги с изумрудами присмотрела... Та-кие же яркие, как его глаза!
        -- У него глаза коричневые, -- возразила Елена. -- Теплые такие, добрые...
        -- Гм... Я не совсем про те глаза.
        Елена смутилась, щеки покраснели. Когда они вер-нулись, к продавщице выскочила еще одна. На поку-пательниц смотрели во все глаза. Вышла заведующая, дородная дама, одета по высшему классу, очень ласко-во и по-матерински осведомилась, что нужно красивым молодым девушкам... девушкам, да еще юным!.. и не хотят ли посмотреть еще и вот эти изумительные брош-ки, просто чудо, что только что доставили им из Швейцарии...
        Юлия, чувствуя, что не зря общалась с Олегом, слуша-ла вполуха, а сама наблюдала, как один толстяк купил невзрачное ожерелье, достал пластиковый прямоуголь-ник, почти такой же, как у нее, только другого цвета... Затаив дыхание, Юлия проследила, как и что он с ним проделывал, а когда толстяк получил, наконец, свое оже-релье, упакованное в деревянную коробку, она сказала весело:
        -- Уговорили!.. Берем по брошке. Только мне не с ру-бином, а опять же--с изумрудом.
        -- О, -- сказала заведующая, -- под цвет сережек?
        -- Нет, -- ответила Юлия. -- Под цвет его глаз.
        Она уже привыкла, что Елена, как щенок, смотрит преданно и ни в чем не перечит, потому так удивилась, когда услышала ее робкий голосок:
        А может, тогда уж... не рубин, а что-нибудь... ну, темно-коричневое?
        Глава 34
        Они устроились на кухне размером с добротную квар-тиру, Мрак то и дело вытаскивал из холодильника охлаж-денное пиво, Олег сидел за столом усталый и печальный.
        -- Я напуган, Мрак! Никогда в жизни еще не был так напуган! У меня были разные противники... Ну, ты зна-ешь. Но никогда еще не приходилось сталкиваться с...
        Он замялся, подыскивая слово. Мрак следил за ним, не меняя выражение лица. Это "никогда в жизни не был так испуган" уже слышал от Олега не раз, но, похоже, Олег в самом деле испуган до икотки. Хотя Олега, ко-нечно, может напугать любой заяц, а если ворона кар-кнет над головой, то обомрет от страха. Но с другой стороны, он уже научился справляться с обычными про-тивниками, а в обычных для них числятся даже чуди-ща, короли и маги...
        -- С кем? -- спросил он.
        -- С Организацией, -- выдавил Олег. -- Такого еще не было. Мрак, когда за тобой начинает охотиться Органи-зация... а у нее в арсенале не только винтовки со снай-перскими прицелами, но и приборы ночного видения, подсматривающие и подслушивающие устройства, когда со спутников могут увидеть любой твой шаг и даже гри-масу... Увидеть и тут же послать по твоему следу, а то и вообще... Убегаешь от одних, а впереди уже ждут другие! Которые следят по мониторам, как ты бежишь, карабка-ешься, хрипя и задыхаясь, уверенный, что уже оторвался от преследования...
        -- А у тебя не глюки? -- спросил Мрак, -- Ты всегда был страхополохом.
        -- Погиб Малышев, -- сказал Олег. -- Погиб Утерн, затем был убит Ван Тох... а когда я примчался к Клеменсу, ты о нем слыхал, он координировал наши действия в Африке, я застал еще теплый труп. А затем за мной двое суток гнались, стреляли, пробовали захватить...
        Мрак внимательно всматривался в исхудавшее лицо волхва. Олег вздрагивал без причины, ежился, морщился, потирал ладонью бок, думая, что делает это незаметно. Кожа посерела, даже ярко-зеленые глаза стали темны-ми, цвета листьев тополя.
        -- А ты не мог их перебить?
        -- Шутишь?.. Это не отряд разбойников. Организация. Сколько я убью, столько же примут в ряды. К тому же узлы Организации раскиданы по всему свету. Куда бы я ни кинулся, на какой бы берег ни выполз, хрипя и обла-мывая ногти, там уже будет ждать группа крепких ребят с пристрелянными автоматами.
        Мрак внимательно взглянул в его измученное лицо:
        -- А ты все еще не решаешься бить направо и налево. Ну, я имел в виду, как-то вообще действовать?
        Олег отшатнулся:
        -- Мрак... Как ты можешь такое говорить? Как можно вообще произносить такие слова? Действовать -- это такая ответственность!.. Как могу я решать? Как могу решать не только за себя, но и за других? Когда слышу "А судьи кто?", всякий раз мороз по коже и рожа горит -- стыдно.
        Мрак прорычал:
        -- Вижу, грамотность тебя задолбала... И эта, как ее... интеллигентность. Ну, то, что среди дураков ею счита-ется. Олег, я не поверю, что, когда за тобой гнались, ты никому не дал в лоб. Или по ушам. А то и замочил вов-се в благородной рассеянности. Такой уж ты, мысли-тель, невнимательный.
        Олег вздрогнул, зябко повел плечами. Мрак понял, что угадал. Волхв с перепугу мог не рассчитать удар и замо-чить вместе с комаром и все население в округе.
        -- Но я же не могу поступать так! -- воскликнул Олег в муке. -- Мы же теперь... Кто, как не мы, новое мыш-ление создавал?.. Нельзя же, чтобы слезинка невинного ребенка... Надо находить решение, чтобы не пострадали невинные люди и разные там дети. Мы сами придумали и внедрили это новое мышление...
        -- Так не для себя же, -- удивился Мрак. -- Для наро-да!.. Чудак ты, Олег. В облаках паришь, а земли не ви-дишь. Всегда будут люди, которые с легкостью и без угрызений совести чужие жизни... туды-сюды. Генерал -- солдатские, президент -- генеральские, патриарх -- всех дураков... Создатель политических учений, изобретатель религиозных и всяких еще, все будут кидаться жизнями маленьких людей, не спрашивая их желания. А позволить самим выбирать себе судьбу... так это же срыть все обсер-ватории, уничтожить науку, всем по бутылке водки и -- на печь с песней! Народ не хочет ни культуры, ни прогресса. Ему бы лежать, жрать, хранить свои жизни... Не ты так другой эту огромную массу людей будет пользо-вать как строительный материал для своих идей. Кто-то пошлет строить египетские пирамиды, кто-то комму-низм, кто-то -- инквизицию, кто-то -- открывать Афри-ку, а кто-то загонит в талибы или моджахеды.
        Олег слушал с удивлением и неудовольствием. Мрак сбросил маску крутого и туповатого мужика, которому все по фигу, кроме пчел, да и пчелы, если подумать, тоже фигня, и теперь рассуждает хоть и слишком просто, но основательно, с запасом житейской мудрости. Но рассуж-дает грубо, неинтеллигентно.
        -- Грубый ты, Мрак, -- ответил он невесело. -- В лю-дей не веришь. Как можно? Человек -- это звучит гордо. Уже любой человек, а не только с такими мускулами, как у тебя. Даже гомосеки теперь люди, а не ублюдки. Вот до чего нашими стараниями дошла терпимость в обществе!
        Мрак отмахнулся:
        -- Бог свое отношение к гомосекам высказал, когда замочил Содом и Гоморру. Он в праведном гневе не об-ратил внимания на десяток праведников и ребенков с их слезинками! Это, кстати, тебе еще и к тому, что слезин-ка невинного ребенка не того... На фиг, сказал Господь Бог... я за такие его слова счас за него выпью!.. на фиг мне эти невинные слезливые ребенки и невинные... ха-ха!.. женщины. Мне надо замочить несколько тысяч гомосеков, дабы зараза не расползалась. И что же? Взял и замочил. Точнее, сжег! Теракт Господа Бога подейство-вал: притихли на пару тысяч лет. Сейчас бы этого Бога растормошить! На планете две трети гомосеков сразу бы нормальными стали.
        И хотя Мрак выдал ему почти то же самое, что он когда-то в злобе высказал избитой и испоганенной Юлии, сейчас что-то в душе протестовало против такой упро-щенности.
        -- Мрак, -- возразил он, морщась. -- Не все же гомосеки от испорченности! У некоторых это сдвиг в мозгу. На генном уровне. Таких около сотой процента от общей массы мужского населения...
        Мрак прогудел:
        -- Господь Бог не входил в мелочи: лес рубят -- щеп-ки летят! И мы не должны вычислять соотношение врожденных гомосеков и "от испорченности". Зато если их вешать, то общий процент резко упадет до той со-той доли процента, что и будет рождаться каждое по-коление. И что ж, пусть, супротив природы не попрешь! Но если будут знать, что их за эти дела повесят, то бу-дут таиться и писать симфонии, а нестойкие души не попадут на гомосекство "от испорченности". Проживут долгую и счастливую жизнь, рожая детей и населяя зем-лю, не подозревая о своей склонности к гомосекству. Вообще-то в любом саду появляется дерево-пустоцвет. Одно-два еще можно потерпеть -- зато как цветет, со-чиняет музыку, боремоисействует! -- но если пустоцве-ты начинают теснить плодоносящие деревья, это уже грозит гибелью всего сада. Так что, Олег, надо рубить, не обращая внимания на чугунные слезинки.
        Олег прошептал:
        -- Рубить... Страшное слово! Рубить, предварительно не отмерив семь... да что там семь, сто раз? Нет, никогда...
        -- Never say never, -- пробормотал Мрак саркастичес-ки. Наткнулся на непонимающий взгляд, перевел: -- Ну, зарекалась свинья говно исты...
        -- Мрак, ты о чем?
        -- Да это так, вспомнились почему-то твои похождения на Украине. Эх, Олег... Как только начинается это велере-чивая и многозначительная тягомотина: "А кто будет ре-шать", "А по каким критериям определять", меня тянет поблевать, хотя это смертный грех, когда здесь такое пиво... Тебе прямо с пивзавода по особому рецепту? Хоро-шо, гад, устраиваешься, а еще мыслитель!.. Ясно же, ког-да корабль с сотней детей тонет, а лодка только на пятьдесят, то некогда устраивать дискуссии на тему "А кто будет определять, каких детей взять, а каких оставить" или "А по каким критериям отбирать". Надо просто хватать тех, кто ближе, бросать в лодку и отчаливать, беря на себя тяжелый груз ответственности и не страшась выступить перед подонками-юристами, которые до конца дней будут таскать по судам, выясняя, чем руководствовался, что взял этих, а не тех. Что, не ндравится? Гораздо красивше ос-таться на тонущем корабле и пускать сопли о безнрав-ственности выбора, о необходимости абсолютно точных критериев... и т. д. Такой разглагольствующий бездельник и трус всегда выглядит интеллигентнее, умнее и нрав-ственнее того, кто
что-то в самом деле делает. Языками это племя работать умеет! Аргументов на стороне "нет" всегда больше, чем на "за". К тому есть целый сноп причин, да это и очевидно. Так что, Олег, я -- пас. Или мы спускаем лодку, или же копайся в своих мерехлюндиях сам.
        Олег вздохнул:
        -- Да я и сам понимаю... Ты того, вон еще ящик пива в шкафу. Поставь вместо этого, пусть охлаждается.
        -- Думаешь, наши женщины сразу накинутся на пиво? -- усомнился Мрак.
        -- Я предусмотрительный, -- ответил Олег уклончи-во. -- Помнишь, Мрак, когда нам было лет по семь от роду... ну, тебе было больше, но не важно -- в то вре-мя каждый день тянулся как год! Столько всего нового, столько непонятного! Как сейчас помню: везде побегал, все узнал, все увидел, голова ломится от массы удиви-тельных новостей, а солнце только-только поднимается к верхушкам деревьев! А потом, когда нам стало по двадцать, дни пошли так, как и должны были идти... Зато когда нам стукнуло всего по шестьдесят -- семь-десят, дни уже помчались, как будто козы к водопою... Я еще думал, не потому ли, что наши мозги восприни-мают только нечто новое, что отличается от уже запом-ненного? И по ним меряют день?
        Мрак хмуро кивнул:
        -- Верно. Я, к примеру, не мог вспомнить годы, а вспоминал эпохи. Киммеров, тотлегов, скифов, сколотов, эллинов, парфян, ассирийцев... Бывало, пошлю к ручью женщину постирать рубашку, а вместо нее воз-вращается другая! Оказывается, уже прошло лет сто. И не замечаешь, что возле тебя меняются их мордочки.
        -- А как сейчас? -- спросил Олег настойчиво.
        Мрак отвел взор:
        -- Понимаю, о чем ты. Столетия не то что перестали мелькать, как спицы в колесе... я имею в виду хромирован-ные покрышки, но я снова начал различать дни. А в пос-леднюю полусотню лет, так и вовсе... гм... каждый день стал казаться длиннее недели.
        -- Странно, -- согласился Олег, -- ведь ты тоже... гм... никогда не проявлял страсти к наукам. Но как ты себя чувствуешь?
        -- А чего спрашиваешь?
        Олег замялся, видно было, как борется с собой, нако-нец, выдавил:
        -- С бессмертными... так мы уже привыкли себя назы-вать, сейчас неладно. Мы погибали и раньше... но сейчас начали просто умирать. От старости. Раньше мы понима-ли ВСЕ. Все, что происходило, знали устройство любой вещи. Но сейчас прогресс пошел вскачь. Понимаешь?
        Мрак буркнул:
        -- Спасибо за заботу. Я до сих пор не знаю таблицу ум-ножения. Да и фиг с нею! Как говорится в песне: и пить будем, и гулять будем. А смерть придет -- помирать бу-дем!.. Но не раньше, чем придет... Ты зубы не заговаривай, ты мне ответь: будешь действовать или будешь ждать, когда из твоей спины ремней нарежут?
        На обратном пути Елена дрожала как листок на ветру. Большие испуганные глаза не оставляли лица Юлии. Она спотыкалась, хваталась за руку этой сильной и уверенной убийцы из тайных служб.
        -- Ты что, -- пищала она, -- ты что наделала? Ты такое накупила, такое!
        -- Не пищи, -- успокаивала Юлия, хотя сама чувствовала, как червячок сомнения растет, превращается в толстую голодную змею. -- Это нам компенсация, понима-ешь?.. Они допустили ошибку, вот и... Ты ж сама знаешь, что мужчины должны расплачиваться за свои ошибки и вдвойне -- за наши!
        Дом, который указал Олег, был обнесен каменным за-борчиком. На входе дежурили двое бравых парней. Деву-шек пропустили, но Юлия чувствовала их взгляды, когда она набирала нужный номер. Причем впервые чувствова-ла ощупывающие взгляды не только на своих тугих отто-пыренных ягодицах, но уже и на серьгах...
        Олег по домофону ничего не ответил, но в коробоч-ке щелкнуло, а респектабельная дверь подъезда дрогну-ла, освобожденная от запоров.
        В богато украшенном холле консьержка выскочила из будочки и помогла вызвать лифт, будто они безрукие, в самом лифте Юлия обнаружила, кроме зеркала во всю стену, еще и удобный диванчик от стены до стены.
        Олег, скотина бесчувственная, открывая двери, даже не заметил их серьги. Зря они сразу после магазина за-бежали в скверик, пугливо вскрывали коробки, в стра-хе оглядывались по сторонам, торопливо цепляли, даже сами не рассмотрели как следует, не насмотрелись!
        Елена зашла притихшая, остановилась в прихожей как сиротка. Юлия сама никогда не была в таких элитных квартирах, но раз уж Елена считает и ее чуть ли не такой же шпионкой, то она спокойно прошла через роскошный холл, на ходу заглянула на кухню.
        Олег и Мрак сидела на кухне за широким столом, пе-ред ними штук пять бутылок пива, на полу батарея пустых, оба смотрят друг на друга как два боксера перед последним раундом: злые, со вставшей дыбом шерстью.
        Юлия заявила с порога:
        -- Мы с Еленой посовещались и решили.. .
        Это звучало как старое доброе "Мы с народом посо-вещались и решили", Юлия сама ощутила нелепость, зас-меялась, а Елена подошла к Мраку и прямо посмотрела ему в глаза. Рядом с его фигурой Кинг-Конга она выгля-дела совсем зайчиком.
        -- Что вы решили? -- поинтересовался Олег.
        -- Что ей здесь небезопасно, -- ответила Юлия. -- Если за тобой гоняются, а при нынешней технике слеж-ки всегда найдут... то Лену отыщут у любых знакомых или родственников. Ей, как и мне, будет безопаснее, если будем у вас перед глазами.
        Олег фыркнул. Мрак нахмурился, лицо стало совсем устрашающим. Темные глаза не отрывались от ангельского личика Елены. Он проревел, явно стараясь сделать голос тихим и сладеньким:
        -- Тебе в самом деле... так кажется?
        Она судорожно закивала. Их взгляды сомкнулись, он подошла вплотную. Он неловко обнял, явно побаиваясь сокрушить ее хрупкие косточки.
        Олег сказал, как в воду бухнул, настолько невпопад, явно отвечая своим глубоким думам:
        -- И все же я вот думаю, думаю, как все-таки поступить правильно... Мы знаем больше, умеем больше... потому должны сперва думать, а потом... потом еще раз подумать...
        Юлия была уверена, что Мрак не слушает, но, когда Олег запнулся, Мрак фыркнул, как большой медведе которому среди янтарного меда попалась грязная сосновая шишка:
        -- Ах, думаешь?
        У него был не голос, а рев. Лицо потемнело, ноздри раздувались, словно ловил запахи крови и готов был ринуться в кровавую схватку, не задумываясь о последствиях. Елена вздрогнула в его лапах, но он не отпустил, только бережно погладил ее по головке.
        -- Ну да... -- ответил Олег слабым голосом.
        -- Опять? Мыслишь, значит?
        -- Ну Мрак...
        -- Не о Высоком, случаем? Эх, Олег!
        -- Но, Мрак, что делать? Я ведь за помощью к тебе пришел, а ты...
        Юлия сердито отметила, что этот лохматый смотрит на ее Олега с брезгливой жалостью.
        -- Так почему тебе хоть раз не поступить, -- рыкнул Мрак с отвращением, -- как поступаю я? Без всяких твоих мерехлюндий? Без страданий молодого Вер... Вертела, кажись.
        Олег пугливо посмотрел в лицо Мрака, отвел взгляд, снова посмотрел, уже украдкой:
        -- Ты предлагаешь...
        -- Черт... Я ничего не предлагаю. Мы либо идем пря-мо туда, и ты выясняешь все, что творится... ты ведь не знаешь все?.. Если надо, то выясняем... не особенно це-ремонясь с юридическими штучками, либо ты остаешься жевать сопли в одиночку.
        -- Мрак, это нелепо! Сейчас не то время...
        Не время дать им всем по головам? Олег, разуй гла-за! Это время никогда не уйдет. Прямо в лоб без всяких философий! Если надо -- перебить им всю посуду. Если не надо -- все равно перебить, весело. И дом поджечь! Люблю смотреть на огонь... Эх, были времена у лесного костерка... А помнишь, как сожгли весь лес тахзаров вме-сте с их армией? И самого императора с его евнухами?
        Юлия поворачивала голову то к одному, то к другому, уже потеряв грань между серьезой и шутками.
        Олег думал, печальный и понурый, Юлии было его невыносимо жаль. Наконец он вскинул голову, в зеле-ных глазах стояла невыносимая мука.
        -- Мрак, это не мои методы...
        -- А какие методы у них?
        -- Я не могу опускаться до их уровня, -- возразил он упрямо. -- Это возврат...
        -- Возврат, -- подтвердил Мрак, -- К истокам!
        -- К дикости, -- сказал Олег. -- К варварству.
        -- К основам, -- поправил Мрак упрямо. Они набычились, словно собирались броситься в дра-ку.
        Елена высвободилась из мохнатых лап, подошла к Юлии и шепнула прямо в ухо:
        -- Скажи им!
        -- О чем?
        -- О покупках!
        Юлия повернулась к Олегу:
        -- Ты знаешь, я теперь умею пользоваться кредитной карточкой!
        -- Поздравляю, -- ответил он безучастно. -- Ах да, висюльки... Тебе идет.
        Даже по глазам Елены было видно, что она уязвле-на. Юлия сообщила злорадным голосом, но с трепетом в сердце:
        -- Цифра-то изменилась!.. Правда, все еще семизнач-ная, но уже не та, не та... Олег отмахнулся:
        -- Билеты уже заказаны. К сожалению, не можем вы-ехать прямо сейчас. Нет рейса. Самолет уходит утром. Надеюсь, за ночь ничего не случится. Я заказал такси. Кто любит спать долго, пусть лучше и не ложится.
        Елена смотрела то на него, то на Юлию, и та, повину-ясь ее настойчивому взгляду, сказала настойчиво:
        -- Ты хоть знаешь, сколько это все стоит?
        Олег мягко упрекнул:
        -- Нельзя быть такой меркантильной. Вон бери при-мер с Лены. Ей все по фигу.
        Глава 35
        За окном было абсолютно тихо. Юлия сразу поду-мала про особые стекла, она недавно прочла о таком чуде. Мрак ходил взад-вперед по кухне, иногда без размаха тыкал кулаком в подставленную ладонь. Звук по-лучался страшненький, даже Олег страдальчески мор-щился.
        Неожиданно Мрак буркнул:
        -- Черт... За ночь может случиться всякое. Я вообще-то не стал бы сидеть и ждать.
        -- На улице опаснее, -- предостерег Олег.
        -- А кто говорит про улицу? Поедем куда-нибудь! К цы-ганам, к примеру.
        -- К цыганам? -- удивился Олег. -- Так теперь же... Ага, понял! Изволяешь повеселиться под удалые и разу-хабистые песни? С плясками? Так для этого теперь целая служба поп-звезд... По всем каналам поют и пляшут -- выбирай! И телефончики по всему экрану. Одни -- в стиле хард-рок, другие -- кантри, третьи -- патриотические, но на самом деле все те же цыгане.
        -- Ну не цыгане, -- отмахнулся Мрак, -- но что-то бы такое...
        Женщины переглянулись, по глазам стало видно, что с такими мужчинами скучно, скрылись в дальней части квартиры. Слышно было, как хлопнула дверь ванной. Мрак посмотрел вслед, тяжелой глыбой опустился за стол, сразу стал равнодушным и безучастным.
        Олег сказал с болью:
        -- Мрак!.. Встряхнись. Твоя наигранная бравада вид-на слепому. Ты же всегда заботился о нас с Таргитаем. Оберегал, учил!.. Неужели у тебя это первая депрессия?.. Счастливый!.. Я сотни раз в эти бездны отчаяния, безысходки... Всякий раз думал: все, конец, хана, капут. Но как-то выползал... или что-то во мне выползало, застав-ляло жить и даже тащить других. И вот дотащили до ракетных кораблей, компов, Интернета, вакцин...
        Мрак буркнул:
        -- Ты не человек. Ты... чурбан. Только раньше был простой чурбан, теперь -- с чипами. Ты хоть раз в жиз-ни слезу выронил?
        Олег раскрыл рот, закрыл, сглотнул, лицо слегка по-серело. Мрак, не дождавшись ответа, удивленно поднял голову, но Олег сказал горько:
        -- Мрак... каждый человек оставляет этот мир таким же идиотским, злым, несправедливым, каким застал, но мы... мы!.. знаем, что он стал лучше. Но для того, чтобы сейчас пользоваться Интернетом, пришлось... пришлось это стадо и толкать, и заманивать пряником, и возмож-ностью безнаказанного грабежа, и честью, и славой, и трусостью... Приходилось... Да что там! Однажды мне пришлось вовсе... Ну, это звучит не совсем гуманно, но однажды пришлось уничтожить целую цивилизацию. Я не видел другого выхода, как стереть с лица земли ее целиком: вместе с людьми, козами, садами и постройка-ми, будь то дворцы или курятники. Дабы, как говорится, зараза не коснулась других...
        -- А она была в самом деле... заразна?
        Олег двинул плечами:
        -- Говорим же "заражать энтузиазмом", "заражать во-сторгом", хотя слова-то гадкие... Вообще-то она была самой счастливой цивилизацией на свете! Вернее, там жил самый счастливый и здоровый народ. Там были са-мые веселые дети...
        Лицо его помрачнело. Мрак спросил враждебно:
        -- И что же? Чем они тебе не угодили?
        -- Они были счастливы и безмятежны, -- ответил Олег с такой горечью, что лицо пожелтело, как у покой-ника. -- Не уничтожь их, сейчас бы мы ездили верхом на хороших породистых лошадях, у каждой семьи был бы свой домик, сад, а рабы были бы счастливы и бла-гополучны... Ну, ты это знаешь по легенде о потерян-ном рае. Пока жили в раю, ни черта не делали, а когда его потеряли... пришлось и землю пахать, и плуг при-думывать, и одежду, чтобы не замерзнуть, и Интернет, чтобы общаться. Конечно, ни о каких компах, телеви-зорах или даже паровозах не могло бы быть и речи! Науку и технику создали и развили... неблагополучные народы! И вот теперь у нас есть то, что добыто потом, кровью и гибелью целых народов, стран, культур!
        Он умолк, голова опустилась на грудь. Мраку хотелось обнять его, как в старые времена, когда вышли из Леса, когда эти двое с Таргитаем жались к нему, могучему и все умеющему.
        -- А может быть, -- сказал он нерешительно, -- лучше было бы оставить так... ну, ту счастливую цивилизацию?
        -- Нет, -- ответил Олег резко. -- Никакая счастливая цивилизация не выстоит, к примеру, против чумы или холеры! И уж тем более против столкновения с кометой!
        На Мрака пахнуло холодом. Олег поднял голову, в гла-зах блистал неистовый огонь. Лицо стало злым и реши-тельным.
        -- А что, комета близко?
        -- Никто не знает точно. Но по прикидкам... даже очень близко. Мы... человечество жестокую цену запла-тило, чтобы вскарабкаться на вершину этого могущества! И я страшусь все это потерять. Понимаешь, Мрак, раньше, когда я уничтожил ту цивилизацию, на этой планете оставалось еще около трех тысяч! Понимаешь? А вот сейчас, когда их осталось не больше десятка... я до визга страшусь, что останется только одна. Потому что ей оши-баться уже никак будет нельзя... а я не могу представить себе такую, чтобы не ошибалась вовсе!
        -- Все ошибаются, -- пробурчал Мрак.
        -- Но всех поправляют, -- горячо сказал Олег. -- Од-нако, если останется одна, поправлять будет некому.
        Мрак долго думал, повесив голову. Потом Олег увидел, как плечи оборотня вздулись шарами мускулов, раздвину-лись шире. Шея стала толще, а когда Мрак поднял голо-ву, в темно-коричневых глазах горел тот огонь, который Олег видел только в первый год, когда они вышли из Леса.
        -- Так бы сразу и сказал, -- прогремел он сильным голосом, словно прогудел в огромный боевой рог.
        -- Что? -- не понял Олег.
        -- Что надо спасать мир, -- объяснил Мрак. -- Мы ведь мелочами не занимаемся, верно?
        Окна тревожно стукнули. Ветер взметнул занавески, снаружи глухо зарокотало. Небо из серого стало сизо-чер-ным, вдали слабо мерцало. По стеклу потекли блеклые струйки. Дождь показался мелким, гаденьким, совсем не летним.
        -- Я закрою, -- сказала Елена торопливо.
        -- Лучше я, -- возразил Олег негромко.
        Не поднимаясь из-за стола, он что-то переключил, жалюзи красиво опустились, раскрываясь как лепестки, а в помещении зажегся ровный приглушенный свет.
        -- Как здорово!
        Он отмахнулся:
        -- Лучше помоги Юлии накрыть на стол. Как умеешь, конечно.
        -- Ну, если как умею...
        За окном потемнело, раздался грохот, мелкий дождик сменился толстыми, как веревки, струями.
        -- Нет, -- сказал Мрак довольно, -- все-таки еще лето.
        Обе так суетливо вертелись перед зеркалом, что даже Юлия ощутила себя обезьяной, отыскавшей затейливый камешек. Но все-таки серьги с громадными изумрудами очень идут ее строгому бледному лицу, такому красиво-му и утонченному, придавая добавочную аристократич-ность и изысканность. А громадный изумруд на цепочке приковывает внимание, а затем переводит его чуть ниже, где выглядывают верхушки двух изумительно ровных, словно очерченных циркулем, полушарий.
        Даже Елена со своими темными рубинами похороше-ла и стала держаться увереннее. Ощутила, дурочка, что от мужчин с такими деньгами не только неприятности. И так выгибается перед зеркалом, и так, Юлия первой заставила себя отвести взгляд в сторону от зеркала.
        -- Да, -- выговорила она, -- это... квартирка!
        Раньше всегда с жадностью и надеждами читала в объявлениях, что продаются квартиры в новых строящих-ся домах всего триста долларов за метр, в кирпичных -- триста пятьдесят, четыреста... пятьсот -- это уже улуч-шенная планировка, семьсот -- элитные дома, но иногда мелькали объявления, что сдается с квартирами по две тысячи за метр, а однажды в телепередаче видела дом, снятый, правда, только снаружи, где квартиры по пять с половиной тысяч за квадратный метр!
        Судя по всему, подумала смятенно, той, что за пять с половиной, этой разве что в приходящую прислугу.
        Пока Елена прихорашивалась перед каждым зеркалом, а их в квартире оказалось много, Юлия вернулась к муж-чинам:
        -- Вот так и будете сидеть на кухне?
        -- Кухня? -- переспросил Олег с таким удивлением, словно только сейчас заметил, что какие-то злые люди перенесли его именно сюда. -- А почему нет?.. Раз к цы-ганам решили не ехать...
        -- Да просто квартирка -- заглядение, -- сообщила Юлия. -- Ты хоть об этом знаешь?.. Во сколько обошлась?
        Олег поморщился:
        -- Да что вы все о материальном? И ты, и Елена... раз уж мы вас так подвели, выбирайте любые в этом городе. Или в любом другом на этой планете. Завтра
        будут вашими.
        Елена только что вошла, непонимающе смотрела на всех большими испуганными глазами.
        -- Что?.. О чем вы говорите?
        Олег сказал неохотно:
        -- К сожалению, меня вычислить достаточно легко.
        Мрак нахмурился. Елена ничего не поняла, спросила испуганно:
        -- Как?
        -- Сейчас о любом человеке можно собрать массу вро-де бы косвенной информации, но... в ней будут к нему все ключи. Скоро так и будет сделано. Но о некоторых... уже собрана. Не помогут ни поддельные паспорта, ни пластические операции. Скажем, человек поехал по турпутевке на отдых. Там он заказывает раков с горчицей, никогда не заказывает раков с перцем. Понимаете? Все его привычки, особенности заносятся в компьютер. Через Интернет они доступны любому пользователю. Или не любому, но это не так важно. Я хочу сказать, что привычки подделать труд-нее, чем сделать пластическую операцию.
        Юлия прервала:
        -- Он хочет сказать, что за ним могут скоро явиться.
        Елена подошла к Мраку, тот зарычал, гневно глядя на Олега, шерсть на загривке поднялась. Елена машиналь-но почесала у него за ухом, испугалась, густо покрасне-ла, отдернула пальцы, словно обожглась. Олег тяжело поднялся:
        -- Не знаю, как у вас... но у меня был очень тяжкий день. Я завалюсь спать до утра. А вы разберетесь, где ту-алет, где спальня...
        Юлия посмотрела ему вслед, сказала быстро:
        -- Чур, я в ванную первая!..
        Она исчезла, быстрая, как горностай. Елена вздохну-ла, они с Мраком старались не встречаться взглядами.
        -- Пойду посмотрю, -- сказал Мрак с неловкостью, -- где он. Утром будить...
        -- А ты спать не собираешься? -- спросила Елена бы-стро.
        -- Я просыпаюсь раньше, -- объяснил Мрак.
        -- Это хорошо, -- сказала Елена.
        Мрак проводил ее долгим взглядом, она двигалась ле-гонькая, вытянутая кверху, как тянутся Дюймовочки, едва не на цыпочках. Похоже, она уже разобралась, что и где в этой квартире, теперь идет к другой спальне, ибо в та-ких квартирах только кухня одна, остальное продублиро-вано, даже туалет и ванная.
        Олег зачем-то колотился ногой об угол массивного стола. Да не просто постукивал каблуком в красивом не-терпении, а ударялся коленом. Мраку от порога почудил-ся хруст коленной чашечки. Лицо Олега было бледным, на лбу мелкие капельки, а в глазах откровенный страх.
        Мрак рыкнул, как раздраженный медведь:
        -- Ты это чего?
        Он никогда не понимал, что Олег задумал или чего добивается, можно бы и привыкнуть, времени хватало, но не привык, заумные штучки раздражают, как всегда раздражала трусость волхва, которую тот величает муд-рой осторожностью, как бесило желание искать обход-ные пути, что значило переть через болота, когда ряска и тина на ушах, а толстые жабы на голове, через горы, пески, тьфу!
        -- Да так, -- буркнул Олег, -- упражняю.
        Мрак восхитился:
        -- Здорово! Теперь будешь как хромой Тимур?
        -- Рискну, -- ответил Олег, и Мрак сразу понял, что дело нечисто: Олег на его памяти никогда не рисковал, да еще вот так, без ясно видимой цели. -- Мрак, ты раз-будишь утром?
        -- С удовольствием, -- ответил Мрак и предложил кровожадно: -- Спарринг-партнера не надо? Ты ж не в состоянии даже стукнуться как следует!
        Олег подумал, к его удивлению, кивнул:
        -- Ладно, стукни. А то я не решаюсь...
        Мрак мгновенно развернулся и, пока Олег не переду-мал, врезал его ногой в пах. Олег согнулся, побелел, но удержался на ногах, только прислонился к стене. На лбу выступили крупные капли пота, а голос стал простуженно сиплым:
        -- Да, теперь явно примут меры...
        -- Кто? -- не понял Мрак.
        --Да так... кто должен...
        Мрак спросил с беспокойством:
        -- Ты не бредишь? А то с таким страшновато. Еще покусаешь по дороге.
        Олег с усилием разогнулся, с трудом выдохнул воздух. Лицо все еще перекашивалось гримасой боли; в зеленых глазах была мука, но он силился улыбнуться:
        -- Да нет, не покусаю... Все, до завтра!
        Он рухнул навзничь на постель, раскинул руки. Грудь его вздымалась, как морские волны в бурю.
        -- До завтра, -- буркнул Мрак.
        Он ничего не понимал, но чуткие уши уловили лег-кие шаги. Одновременно ноздри поймали нежный аро-мат вымытого женского тела.
        Глава 36
        Юлия вошла в облаке ароматов душистого мыла. Олег все те многочисленные флакончики в ванных называл мылом, упорно отказываясь загружать мозг названиями шампуней, ароматичесих солей и прочих излишеств.
        Но когда Юлия сбросила халат на середине спальни, он почувствовал, что ей эти излишества были необходи-мы. Вымывшись, вычистившись, пропитавшись экстрак-тами, солями и прочей лабудой, она сияла, как начищен-ный панцирь легионера.
        -- Еще не спишь, -- поинтересовалась она. -- Под-винься, корова!
        Ложе было размером с аэродром, но Юлия рухнула прямо на Олега. Он ухватил, прижал к своему горячему телу. Юлия счастливо охнула, но чуть высвободилась, прислушалась:
        -- Что там упало?.. Ты слышал?
        -- Да нет, это Мрак дверь захлопнул. Вообще-то он бывает и очень тихим.
        Она засмеялась, сползла с него, как масло сползает с горячего ножа, уютно устроила голову на плече, пальцы перебирали расслабленные, но заметные пластинки мускулов под гладкой кожей живота.
        -- Мрак?.. Не поверю. Он ее не съест?
        -- Не такой уж она и ребенок.
        Она сказала довольно:
        -- Да, эти овечки только с виду такие тихие. Но она славная, я ее уже люблю. Мы с ней подружимся.
        Мрак зашел утром, не постучав. Да и на фиг стучать, когда волчьим чутьем уловил шлепанье босых ног в на-правлении ванной и неслышное для простых ушей постанывание несчастного ложа под весом волхва.
        -- Рано ты проснулся, -- сказал он вместо "доброго утра", -- а женщину так и вовсе выпихнул!
        Олег лежал навзничь, еще больше похудевший, ребра выпирают, ключицы вот-вот прорвут кожу, живот прилип к спине.
        -- Проснулся, -- буркнул Олег. -- Да я вовсе не спал.
        -- Ты уже не спишь? -- удивился Мрак.
        -- Какое там! Так и тянет вломиться в спячку. Хоть на годик. Отоспаться, во мне такое сейчас... Но мир летит в пропасть, все резко ускорилось, нам ли расслабляться? Нельзя жить в том же неторопливом ритме, как мы жили все века! Уже начинаю понимать людей, у которых не хватает времени...
        Мрак рассматривал его с тревогой:
        -- Тебя гложет не только этот червь...
        -- Еще бы. Черт!.. Я слишком отвечаю за это все. Ког-да-то я озверел от того, что все цивилизации идут по кру-гу! Сейчас знают едва ли десяток: египетская, эллинская, римская... но мы с тобой помним пару сотен, если не тысяч одинаковых, как доски в заборе! Приходили наро-ды, рушили старые города, строили новые... такие же точ-но, как доски в заборе, старели, рушились, на их места приходили другие... и так много раз. Мы тогда в Совете Семерых искали пути, как бы разорвать этот порочный круг... Были и неудачные попытки, не хочу даже вспоми-нать... Потом решили поэкспериментировать с религией, на то время самым массовым инструментом влияния, как бы сейчас сказали, на массы. И прочий трудовой и нетру-довой народ! Мы долго ломали голову, когда определяли черты, которыми должна быть наделена новая вера. Ис-ходили из того, что надо было придумать совершенно новый взгляд на самого человека.
        Мрак оглянулся в сторону ванной, там зашумела вода, раздался счастливый смех. Послышался плеск, шлепанье ладоней по упругому животу, смешливый голос: Юлия разговаривала со своим животом, бедрами, ягодицами, не подозревая, что кто-то может услышать.
        -- Новый взгляд, -- сказал Мрак саркастически. -- Ну да! Еще бы. Ты всегда старался не так, как люди. Ну и что?.. Ни хрена не удалось?
        Олег с силой потер ладонями лицо, рывком припод-нялся, сел на краю постели, широко расставив на полу ступни. В глазах, несмотря на утро, была смертельная усталость.
        -- Увы, как раз удалось. Мы исходили из того, что римляне, к примеру, все-таки просто-напросто -- здоро-вые разумные животные. Как и эстеты-эллины, знавшие, что Земля круглая, высчитавшие расстояние до Солнца и Луны с точностью чуть ли не до метра. Герон был просто разумным зверем, когда строил игрушечные паровозики, что передвигались силой парового двигателя, понимаешь? Нужно было нечто новое!.. Это новое придумали, разде-лив человека пополам. То есть на тело и душу. Это было принципиально новое, так как душа и тело эллина или римлянина перемешаны, как если бы перемесили кусок белого и красного пластилина. А для новой религии при-думали... несмешиваемость! И когда отныне говорили о плоти и душе, то подразумевалось, что они лежат на раз-ных чашах весов, противореча друг другу.
        -- Но зачем? Олег пожал плечами:
        -- Путь был долог... Но эта вера дала богословие, что родило аналитический подход, появились зачатки того, что называется научным мышлением... да-да, это роди-лось из высмеиваемых дураками богословских диспутов о том, сколько ангелов может поместиться на острие иглы! Появилась алхимия, переросла в химию. Искали фило-софский камень и эликсир бессмертия -- набрели на порох, фарфор и научную методологию. Пошла развивать-ся наука и технология, которых в старых цивилизациях не могло быть по их религиозной... или философской, если хочешь, сути. Да, Церковь жгла на кострах ученых вмес-те с ведьмами, но она же их и порождала!.. Так что хрис-тианство с лихвой выполнило свою роль подъемного кра-на, что вытащил человечество из бесконечного кружения на одном и том же уровне!
        -- Именно христианство?
        -- А что, это сделал индуизм, которому пять или де-сять тысяч лет? Буддизм? Что-то еще?..
        Мрак спросил неверяще:
        -- И после всего этого, что ты проделал, на тебя охотят-ся, в тебя стреляли, тебя поймали и пытали, где-то на море разрушили твое убежище... Если это тот солнечный дворик на островке, то я бы этого Яфета размазал по стенам!.. И после всего ты все еще крестом и молитвой? Как буддист?
        Олег нехотя поднялся, двигался как старик, морщил-ся от любого усилия, словно кожа стала толстой, как ду-бовая кора.
        -- Мрак, время мечей прошло. Сейчас время аргу-ментов.
        -- Лучший аргумент -- кулак под нос! А потом этим же кулаком -- по голове.
        Олег взял джинсы со спинки кресла. Чтобы надеть, прислонился спиной к стене. Мрак смотрел с брезгливой жалостью. Одеваясь, Олег мотал головой. Лицо было се-рое, как затянутое тучами небо, но из пещер под надбров-ными дугами сияли звезды мученика.
        -- Теперь другой мир. Воюют идеями. Можно остано-вить любую танковую армию, но невозможно остановить армию идей! Более того -- даже одну-единственную идею.
        -- Хорошо, -- заметил Мрак, -- если на той стороне такие же придурки. А если найдется нормальный человек... вроде меня, который на диспут придет с пистолетом?
        Олег не отвечал, по лицу шла тяжелая, как лавина камней, судорога. Мрак видел, как ладонь волхва метнулась к боку. Пальцы скрючились, как ему показалось, на чем-то, что зашевелилось, как будто под кожей ока-зался посаженный за пазуху лисенок. Раздался жуткий скрип, Мрак с холодком понял, что это скрипнул зуба-ми Олег.
        Когда Олег поднял голову, лицо его было восковым, как у покойника. Нос заострился, а кожа на скулах натя-нулась и нехорошо блестела.
        -- Черт... Не обращай внимания. Это так, иногда.
        Мрак покачал головой:
        -- Ты мне зубы не заговаривай. Ишь, о Высоком заго-ворил! Надеешься, что я сразу засну или впаду в ступор?.. Да я просто не слушаю. Ты скажи, куда ночью ходил!
        Руки Олега вздрогнули. Он на мгновение застыл в не-лепой позе с просунутой в рубашку головой. Потом вы-нырнул, буркнул:
        -- Как ты заметил?
        -- Не важно. У меня чутье всегда было лучше твоего. Ты принес с собой запахи всей улицы, двух переулков, двора, мусорных баков, грязного подъезда... И крови, Олег! Че-ловеческой крови.
        Олег педантично застегнул рубашку на все пуговицы, в отличие от Мрака с его открытой волосатой грудью. Глаза его бегали по сторонам, наконец выдавил нехотя:
        -- Проветрился малость. Хотел посмотреть, вдруг да ребята уже подоспели...
        -- Ну и как?
        -- Вроде бы никого.
        Мрак шумно потянул ноздрями:
        -- Точно?
        -- Точно, Мрак, -- заверил Олег. Он снова чувствовал себя тем робким волхвом, что оправдывается перед все-могущим другом. -- Это так... какое-то хулиганье. Я даже не понял, что они хотели.
        Напали?
        Нет. Это я их... Так, на всякий случай. Не жалко, их шесть миллиардов. Мрак сказал с восхищением:
        -- Я люблю тебя, Олег. То распускаешь слюни о сво-боде воли, то вот так, походя, замочил ребят, которые, наверное, просто шли с песнями...
        -- Пусть не поют среди ночи, -- буркнул Олег, и Мрак понял, что угадал. -- Устал я, Мрак. Знаю, я весь из про-тиворечий, это наследие тех мохнатых веков... хотя видит Бог!.. стремлюсь к царству чистого разума... С другой стороны, в тебе есть эта... как ее... мудрость от земли... Воз-можно, где-то в чем-то ты спинномозгово прав. Как бывал прав дурак Таргитай. В то время, когда я ищу пра-вильное и точное, другие прут напролом и... получают. К сожалению, в данное время бескровных решений все еще нет. Что ж... Придется в самом деле напрямую. Разнесем там все, как ты говоришь, к такой... или даже такой-то матери!
        -- Да и тебе пора научиться так говорить, -- сказал Мрак уже мягче. -- Это помогает. Ты как... с тобой все в порядке?
        -- Как видишь, -- прошептал Олег. -- Ты же все ви-дишь, не прикидывайся.
        Мрак смотрел на волхва с глубоким сочувствием.
        -- Что-нибудь можно сделать?
        -- Теперь уже нет, -- ответил Олег глухо. -- Поздно. Так что давай поторопимся.
        Юлия выскользнула из ванных апартаментов с чув-ством острой потери. Если бы можно, она бы, как Ихтиандр, и спала в этой роскошной ванне.
        От нее пахло нежно и зазывающе, но чуткий на духи женский нюх уловил струю аромата дорогих духов, что вытекал из открытой двери гостиной.
        Дюймовочка, уже одетая для дороги, благовоспитанно сидела на диване. В руках шелестела газета, но счастли-вые глаза смотрели поверх.
        Она встретила Юлию сияющей улыбкой:
        -- Как спалось?
        -- Неплохо, -- ответила Юлия милостиво -- А ты, как вижу... тоже неплохо?
        -- Просто здорово! -- призналась Елена.
        -- Это чудовище не храпит?
        -- Что ты! Это я его залягала во сне. Я такая лягушка, такая лягушка! А он... он...
        Она поперхнулась, щеки залило краской. Юлия смот-рела пристально, а Дюймовочка под ее взглядом красне-ла все сильнее. Когда заполыхали и кончики ушей, Юлия смилостивилась:
        -- Ладно, я сейчас оденусь, а ты сделай на всех кофе.
        Олег и Мрак, оба одетые и сосредоточенные, негром-ко беседовали в спальне. Юлия обоих вытолкала за дверь, -- ее одежда была разбросана по всей комнате, Мраку не обязательно глазеть на ее трусики, -- тороп-ливо оделась, ноздри уже ловили запах хорошего кофе, ароматного и явно же крепкого.
        Елена на кухне разливала из большой джезвы в ма-ленькие чашечки. Услышав шаги, оглянулась пугливо, черная как деготь струйка плеснула мимо.
        -- Юля... мы что... в самом деле полетим на само-лете?
        Юлия помогла вытереть пятно, спросила с наигран-ным удивлением:
        -- Да. А что, никогда не летала?
        -- Никогда, -- призналась Елена. -- Я вообще-то... Даже за город никогда... Знакомые звали на дачу, а я как-то все не решалась.
        -- Милая, -- сказала Юлия покровительственно. Она чувствовала, как в ней мощно просыпается материнский инстинкт, хотя, как уже выяснила, Елена всего на два месяца моложе. -- Мы полетим, да еще как полетим!.. Возьми паспорт, чтобы запомнить имя и фамилию. Это несложно, по себе знаю.
        Все-таки не утерпела, показала, что для нее это все семечки, рутина, как лазанье по трубам и езда на дрезине, так и ночи в роскошных отелях, купание ночью на-гой при луне в теплых морях в виду собственного дворца, купание в бассейне, наполненном шампанским, и езда на чистокровных арабских рысаках. Ага, еще езда... нет, плавание на роскошных яхтах. Правда, моряки говорят, что только говно плавает, а яхты ходят, так что для нее привычно и хождение на яхтах по тропическим морям. Конечно, не сказала вслух и никогда не скажет, но жен-щины умеют друг друга понимать даже по взмаху ресниц.
        -- Давай вот на этот столик! Подкатим прямо к столу нашим султанам.
        Воздух во всех комнатах был чистый, свежий, кондишен сам выбирает режимы, будто учитывает все не-высказанные запросы жильцов. А может, и учитывает: ловит запахи тел, дыхания, анализирует и сам выбира-ет режимы. Даже свет все тот же приглушенный, и ког-да Юлия с трепетом убрала жалюзи, она отшатнулась от окна.
        Мир стал серым, затянутым пеленой мелкого гадкого дождя, что способен сыпаться неделями. Асфальт блес-тит, люди с зонтиками в руках проскакивают торопливо, словно мыши к норам, все одеты чуть ли не по-осенне-му. За одну ночь сверкающее лето сменилось унылой сля-котной осенью, хотя столбик термометра упал всего на два деления.
        Мрак повернул в их сторону круглую как шар голову с острыми волчьими ушами. Глаза округлились.
        -- Издеваетесь? Чтоб мы пили наперстками? Да в та-кую погоду даже дети глушат кофе пивными кружками!
        -- Не ворчи, -- сказал Олег примиряюще. -- Неког-да переделывать. Вот-вот такси просигналит. Лопай, что дают, да на выход.
        -- Эх, -- сказал Мрак с отвращением. -- Ни за какие пряники не стал бы интеллигентом! Юлия, ты с ним на-мучаешься.
        Елена победно улыбнулась, погладила его по плечу. Она с ним явно не мучилась.
        Глава 37
        В лифте пахло сыростью, а когда вышли к будочке консьержки, вокруг той блестели лужи, а от двери шли не мокрые следы, а пролегала блестящая дорожка.
        Дождь хлестнул в лица, едва Олег приоткрыл дверь. Холодный ветер забрасывал струи с такой силой, что они явно доставали стены.
        Юлия укрыла под широким зонтом Олега, Елена так участливо накрывала Мрака, что тот оступился на мокрой ступеньке.
        Канареечного цвета "Волга" остановилась перед воро-тами. Шофер высунул голову, что-то спрашивал у охраны.
        -- Мы уже идем, -- сказал Олег громко. Юлия видела широкозубую улыбку, но чувствовала страшное напряжение в Олеге. Мрак быстро погляды-вал по сторонам, даже вверх и под ноги, широкие зве-риные ноздри подрагивали.
        Таксист подал машину дверцей прямо к воротам. Жен-щины юркнули вовнутрь, прикрываясь зонтиками, пер-выми, Мрак сел последним, а Олег обошел машину и сел рядом с водителем.
        -- На вокзал, -- сказал он коротко. -- Можешь не гнать, дорога мокрая.
        -- К какому поезду? -- спросил таксист.
        Успеваем, -- ответил Олег недружелюбно.
        Таксист замолчал, руки его быстро крутили баранку. Юлия поглядывала в затылок Олега, рыжие волосы ском-кались, но шея и плечи напряжены, а сидит так, словно до предела уперся ногами, готов к тому, что машина сде-лает резкий поворот, вмажется в стену или перевернется на полной скорости.
        Мрак словно бы невзначай посматривает во все окна, в зеркальце, а пальцы трогают то массивные пуговицы на рубашке, то широкую пряжку на толстом ремне... Она вспомнила, с какой силой и убийственной точностью бро-сал гайки и болты Олег, зябко повела плечами. Да, с эти-ми мужчинами не соскучишься... Правда, для Елены она тоже... с которой не соскучишься!
        Вокзал надвинулся мокрый и горбатый, как спина сте-гозавра. Купола тускло блестели, мутные потоки с грохо-том выплескивались из проржавевших водопроводных труб, вокзальный народ носился с сумками и чемодана-ми, похожий на стадо пингвинов.
        Олег быстро направился к центральному входу, но, едва таксист отъехал, свернул к неприметной под дож-дем серой "Волге".
        -- Садимся!.. Быстро! Времени в обрез.
        "Дворники" беззвучно сбрасывали потоки с ветрового стекла. В машине было тепло и сухо. Мрак наблюдал, как Олег ловко управляется с рулем, другой рукой взял сото-вый, бросил пару слов, заказывая отель, тут же бросил в зажим на панели, нога давит на газ, на большой скорос-ти обгоняет машины, но аккуратно, не подрезая, глаза блестят, как у кота, рот до ушей...
        -- Ты так и не сказал, -- буркнул Мрак, -- как тебе здесь?
        -- Где? -- не понял Олег. Перехватил в зеркальце взгляд Мрака, сам посмотрел боковым зрением на про-плывающие за автострадой высотные дома, на линию развязки, скупо улыбнулся. -- Я дождался, Мрак. На-конец-то!.. А то уже перестал различать тысячелетия на дворе. Одинаковые хатки, одинаковые кони...
        Юлия сказала сочувствующе:
        -- Тоже пришлось пожить в селе? Я когда приехала в Шепиловку... это такая деревушка, надо было после ба-бушки оформить дом... так уже через два дня не понима-ла: я в двадцатом веке или вот-вот из-за угла выйдут древ-ние славяне? Или скифы?.. Те же луга, гуси каждое утро к озеру, стада коров, свинья в луже посреди улицы...
        Она перехватила взгляд Мрака, Олег чуть помрачнел, некоторое время гнал машину, глядя прямо перед собой, затем рассмеялся:
        -- Но сейчас мы движемся так, как будто... Эх, кому-то и на звездных самолетах точно так же!
        -- Сплюнь, -- посоветовал Мрак серьезно.
        Юлия щелкала выключателем кондишена, трогала все ручки, кнопки, восторгалась даже умело упрятанной пе-пельницей, что выпрыгивала прямо из толстой дверной ручки. На небольшом экране компьютера двигалась кар-та города, их машина в виде зеленой точки ползла по ши-рокой магистрали. Красным, синим и оранжевым цвета-ми выделялись пробки, интенсивные потоки, лиловые стрелки указывали возможные пути удобного объезда. Юлия смотрела как завороженная на эту быстро меняю-щуюся, как живое существо, карту.
        -- У тебя что, электроника смотрит и за тормозами?
        -- За всем смотрит, -- ответил Олег почти весело. -- На то электроника -- она, а я -- нет.
        Юлия, не утерпев, изо всех сил показывала Елене и даже Мраку, что для нее не впервой как летать на самоле-те, так и проходить таможенный контроль по чужим доку-ментам. Чем больше Елена трусила, тем больше Юлия чер-пала в ее трусости уверенность. Правда, Елена, этот худой зайчик, почему-то жмется к Мраку, приняла защиту этого чудовища, дурочка. Он ее съест и не заметит.
        Опять первый класс, они заняли весь ряд: Олег с Юли-ей слева от прохода, Мрак и Елена справа. Олег предуп-редил, что в горах холодно, девушки захватили куртки, но Елена, едва сели, стала извиваться, как ящерица, сбрасывающая старую кожу, выбралась из жесткой куртки, ока-завшись в тончайшей маечке, сквозь которую проступали ее ребра, а детские ключицы в широком вырезе выгляде-ли такими жалобными, что Мраку захотелось взять эту женщину-ребенка в ладони и спрятать от ветра и чужих взглядов.
        Елена повозилась в кресле. Мрак видел, как подпры-гивает тонкая ткань: сердце стучит, словно ее в самом деле ухватили огромные ладони. В горле зародился рык, кулаки сами стиснулись, он с трудом заставил себя вы-дохнуть из груди спертый внезапным гневом воздух.
        Лена, -- сказал он тихо, -- ни о чем не тревожься. Я рядом. Я с тобой. Я тебя охраняю.
        -- Да, Мрак, -- ответила она совсем тихо. -- Впервые в жизни мне так защищенно.
        Смутившись, она отвернулась к окну. Внизу, очень-очень далеко внизу, протянулось ровное заснеженное поле. Разум отказывался поверить, что это не снег, а об-лака, которые с земли кажутся плывущими на немыс-лимой высоте. Самолет словно стоит, облака едва-едва заметно сползают за край окна, и снова разум отказывается поверить, что они несутся с немыслимой скоростью...
        Рядом с Олегом шумно вздохнула Юлия. Да что там! облака под ногами, комфортабельный салон! Это она уже видела... Разум до сих пор не хочет верить, что она по-кинула дом, квартиру, работу, приклеилась как банный лист к мужчине, совершенно забыв свою женскую гор-дость, забыв, что все мужчины -- слабый пол, беспомощ-ные слизняки...
        Олег наклонился, шепнул:
        -- Сейчас пересекаем вторую границу....
        -- А когда была первая?
        -- Час назад... А еще минут через сорок пересечем еще одну границу.
        -- И нас не собьют? -- спросила она с облегчением. Как хорошо, что мир становится единым!
        Олег бросил на нее странный взгляд, смолчал.
        Юлия видела, что Олег посматривает на нее с одобре-нием. Не только не трусит, но даже опекает Елену. Хотя та все ближе жмется к этой горилле, доверяется, но все же женщина другую женщину может понять лучше. Особенно если она только для других такая крутая после за-нятий шейпингом, а на самом деле такой же дрожащий зайчик.
        В аэропорту приземлились на десять минут раньше, попутный ветер, оказывается, для самолетов почти так же важен, как и для парусных кораблей.
        Едва подали трап и распахнули дверь, на них обруши-лось яростное солнце. Жаркий воздух мгновенно высу-шил остатки сырости, что угнездилась в глубине костей, открытая кожа вспыхнула.
        Елена сходила по трапу, дрожащая, ошеломленная си-ним небом, что отражается в мелких лужах на плитах по-крытия, яркими бликами, непривычной праздничностью мира, в котором никаких вроде бы проблем, где все улыбаются, словно здесь нет ни предательства, ни потерь.
        На выходе из аэропорта сели в такси. Олег зачем-то пропустил три первых, забраковал четвертое, и только пятое показалось ему приемлемым. А потом, как заме-тила Юлия, еще и поглядывал в зеркальце заднего вида, не погонятся ли отвергнутые таксисты следом, на ходу сбрасывая фирменные кепи и надевая взамен каски.
        Ехали долго, наконец, их высадили на окраине города в районе особняков.
        Юлия спросила в предвкушении роскошных покоев, которые покажет Елене:
        -- Какой из них наш?
        Олег проводил взглядом такси, дождался, пока скры-лось за поворотом, буркнул:
        -- Наш вот тот автомобиль. А таксист... пусть думает, что думает.
        Автомобиль показался Юлии старомодным, слишком тяжеловесным, в отличие от массы юрких японских и южнокорейских автомашин, заполнивших улицы Моск-вы. А этот крокодил создавал бы проблемы в постоянных пробках, это выходец из тех времен, когда машин было мало, на улицах просторно...
        Она села на переднее сиденье, ведь за рулем -- Олег, сама сумела включить кондиционер, мотор мурлыкнул, и машина качнулась, поплыла, в самом деле напоминая корабль пустыни.
        Широкая и добротная дорога, словно ее строили рим-ляне, рассекала холмы, а на самом горизонте виднелись горы, целая гряда гор, с белыми шапками, отчетливо ви-димыми в прозрачном накаленном воздухе. На выезде из города их обогнали две машины, один грузовик, но Олег, наконец, перестал прислушиваться к мотору и тормозам, все прибавлял скорость, через несколько миль они до-гнали и обошли оба авто, а еще через полчаса настигли грузовик.
        Тот несся посредине разделяющей полосы, огромный и страшный, Олег выбрал момент, прибавил газу и, Юлия не поверила глазам, обошел так уверенно, словно грузо-вик ради них притормозил и сдал к обочине.
        Кондиционер работал бесшумно. Иногда от холодной струи по телу вспухали пупырышки, но, когда Юлия видела, какую знойную пыль несет ветер, как растрескались от страшной жары камни на обочине дороги, она все равно начинала исходить липким потом. Однажды Олег съе-хал с шоссе, но скорость убавил едва ли. Плато долгое время тянулось идеально ровное, словно предназначен-ное для автогонок. Потом пошли высохшие русла ручьев и рек, скорость снизилась, зато горы приблизились, вер-шинами упирались к небо, Юлия уже различала глубокие разломы, трещины.
        Мрак обеспокоенно посматривал в небо. За машиной такое облако пыли, что со спутника можно предположить продвижение танковой армии. А за этим районом наблюдают очень внимательно... Конечно, умная оптика отсеет пыль, но подозрительные люди могут заинтересоваться: что это за две веселые супружеские пары, что прут прямо в район боевых действий?
        Олег сбросил скорость, далеко впереди поперек дороги лежало упавшее дерево. Слева от дороги поднима-лась гряда -- не объехать, а зелеными, хоть и покрытыми пылью ветвями дерево накрыло валуны на той сторо-не шоссе.
        Мрак пробурчал:
        -- А, наконец-то!
        -- Что? -- спросила Елена заинтересованно.
        -- Да уже пора бы этим... которые "живот или кошель"!
        Олег остановил перед самим стволом, Мрак вылез, оставив женщин недоумевать над загадочными словами. Олег наблюдал спокойно, положив руки на баранку руля. Мрак нагнулся, рубашка на спине натянулась, об-рисовывая каждую мышцу, дерево качнулось, приподня-лось, Мрак сделал с ним шаг...
        Из-за валунов выросли фигуры с автоматами в руках. Один прокричал гортанным голосом по-английски с силь-нейшим акцентом:
        -- Всем не двигаться!.. Кто шевельнется -- будет убит!
        Женщины застыли, Олег тоже не шевелился, а люди с автоматами выскочили на дорогу. Один ткнул Мрака в спину стволом:
        -- Эй, бык!.. Опусти, а то жилы порвешь. Поворачи-вайся медленно!
        Сам он благоразумно отступил, а когда Мрак положил ствол дерева и развернулся к нему лицом, отступил еще на пару шагов. Мрак выглядел спокойным, но человек с автоматом отступал и отступал, пока не уперся спиной в радиатор машины.
        Елена мелко дрожала, Юлия обернулась, кивнула ей ободряюще. Нападающих трое, в руках автоматы с подствольными гранатометами. Лица худые, отчаянные, в глазах злость. Олег не двигался, Юлии показалось, что он к чему-то прислушивается.
        Двое с автоматами встали по обе стороны машины. Один прокричал:
        -- Выйти!.. Всем!
        Олег начал медленно подниматься, виноватой улыбкой и неторопливыми жестами показывал, что он выходит, что не опасен, не вооружен, в руках у него ничего...
        Мрак внезапно чихнул. Никто даже не повернул в его сторону голову, разве что глазные яблоки всех троих на-падающих на краткое мгновение дернулись. Юлия ощу-тила, как от возникшего рядом смерча в лицо пахнуло ветром.
        Человек, чей ствол смотрел то Олегу в грудь, то дер-гался в сторону двух замерших женщин, вскинул руки, автомат выпал, а обе ладони ухватились за лицо. Вто-рой вскрикнул, Юлия повернулась в его сторону и уви-дела, как он запрокинулся навзничь, а из виска брызжет кровь.
        Олег из машины исчез, Юлия видела, как он появил-ся перед первым бандитом, нога отшвырнула автомат, бандит от удара в подбородок подпрыгнул, как футбольный мяч. В следующее мгновение над машиной мельк-нула широкая тень. Елена тихонько вскрикнула и про-тянула руку к Юлии.
        Второй бандит пытался подняться, но Олег стоял уже перед ним, автомат в руках, ствол нацелен прямо в зали-тое кровью лицо.
        А со стороны все еще загораживающего дорогу дерева раздался голос Мрака:
        -- Что с ними будем делать ?
        Он стоял с автоматом в руке, а третий сидел, опершись спиной о радиатор. Голова его болталась из стороны в сторону.
        -- Пусть тащат обратно, -- ответил Олег брезгливо. -- Эй, вы!.. Ну-ка, втроем за дерево!.. Поторопитесь. Если через две минуты дорога не будет свободна...
        Он повел стволом, а одному поднес под нос и дал понюхать черное дуло. Юлия не поверила глазам, но трое страшных бандитов как овечки потащились к бревну, долго кряхтели, приподнимали ствол и снова роня-ли, но постепенно отодвигали его к обочине. Мрак и Олег забрались в машину, Олег положил руки на баран-ку, Мрак сжал зубы и держал всех троих под прицелом.
        -- Проедем, -- сказал он, наконец.
        -- Пусть столкнут в кювет, -- ответил Олег бессердеч-но. -- Машины бывают и пошире.
        -- Какой дурень сюда поедет? -- удивился Мрак.
        Машина медленно покатила, Мрак привстал, без раз-маха швырнул автоматы далеко за валуны. Бандиты про-вожали их ошалелыми взглядами. Олег газанул, всех вдавило в сиденья, а Мрак едва не вывалился из ма-шины.
        Елена все еще дрожала, а Юлия спросила, стараясь, чтобы голос звучал как ни в чем не бывало:
        -- Чем ты их?
        -- Пулями.
        -- Пулями? -- переспросила она ошарашенно. Он глазами указал вниз. Под ногами перекатывались при движении желтые, как янтарь, патроны с острыми кончиками пуль. Юлия зябко передернула плечами. Чтобы бросать рукой пули с такой точностью и убойной си-лой... нет, даже не стоит и представлять себе, как их там тренируют в их лагерях для коммандос.
        Елена прижалась к Мраку. Он обхватил ее хрупкие плечи огромной лапой, девушка почти вся исчезла, но на личике отразилось облегчение.
        -- Как быстро...
        -- Олег отвлек, -- объяснил он. -- Сперва, правда, я их отвлек, а потом, когда мой дурак оглянулся... Это про-стые парни! Профессионалы оставили бы хоть одного в засаде. Там за камнями удобная позиция.
        -- А откуда знаешь...
        -- Да это же чувствуется, -- ответил он с легким удив-лением. -- А ты не чувствовала?
        -- Нет...
        -- А я вот не чувствую, какие духи лучше, -- признал-ся он. -- Так что мы квиты.
        Дорога перестала вилюжиться, пошла прямо. Далеко впереди на дорогу вышел человек. За плечами торчал автомат, но человек, завидев приближающуюся маши-ну, вскинул руки, показывая пустые ладони с растопы-ренными пальцами.
        Когда машина приблизилась, все рассмотрели очень худого, с костлявыми плечами человека. Лицо его было резким, глаза злые, пронзительные, но губы он держал растянутыми в дружелюбной улыбке.
        Мрак чуть отодвинул Елену, она сообразила, что он хочет держать руки свободными. Винтовка сейчас лежа-ла на полу. Человек зашел со стороны Олега, чувство-валось, как ему трудно держать рот в непривычной для него гримасе.
        -- Мир вам, -- проговорил он на ломаном английском. -- Там за поворотом... мина.
        Олег кивнул:
        -- Спасибо. Почему решил предупредить?
        -- Вы, -- сказал человек с автоматом, -- честные люди.
        -- Спасибо, -- сказал Олег еще раз. -- Почему так думаешь?
        -- Вы встречались... с группой охраны.
        -- А-а-а, -- протянул Олег, это которые деревом... вместо мины?
        -- Они сообщили по рации, -- сказал человек. - Вы могли их убить, но не убили. Потому они в долгу.
        -- А вы при чем?
        -- Они не могут вам отплатить тем же, -- объяснил че-ловек с автоматом. -- Но можем мы. У нас там дальше засады, мины, снайперы. Не стоит вам умирать на той мине, что мы поставили на людей недостойных, что пришли ос-квернять могилы наших предков. Прошу вас почтить нас посещением, мы для вас зарежем барашка!.. Может быть, наши люди смогут подсказать вам более безопасный путь?
        Глава 38
        Юлия со смешанным чувством страха и восторга смот-рела на этот полувоенный лагерь. Повсюду бродят обо-рванные и плохо одетые мужчины, но оружием обвешаны с головы до ног, в то же время между хижинами носятся голозадые детишки, женщины развешивают на веревках белье, всюду дымки: готовят на открытом огне.
        Она помнила по истории, что запорожцы могли щего-лять в лохмотьях, но сабли и кинжалы у них были из луч-шей дамасской стали, рукояти украшены драгоценными камнями, на которые можно было бы купить дворцы, так вот эти запорожцы гор тоже щеголяют в лохмотьях, но за плечом у каждого либо десантный автомат с подствольным гранатометом, либо пулемет, а то и вовсе портатив-ная установка с головками ракет "земля--воздух". К тому же на поясах гранаты, из кобур выглядывают рукояти пистолетов, да все не простые, даже ей видно, что не простые...
        На них поглядывали со сдержанным любопытством. Юлия вообще-то не любила всех этих детей гор, достали чернозадые наглецы на рынках и улицах Москвы, здесь тот же тип, но странная сдержанность в манерах и гор-дость в походке, совсем не то, что те осточертевшие тор-говцы фруктами...
        Елена, судя по ее виду, боялась и ненавидела черных еще больше, но за спиной Мрака уже не дрожала. Села рядом с ним у широкого костра.
        -- Меня зовут Хамид, -- представился мужчина, кото-рый пригласил их на барашка. -- Я командир этого отря-да. Здесь мое племя... Вернее, то, что осталось от племе-ни... Много крови пролилось в стычке с проклятым Керх Ибн-Маседом, а когда мы отступали в эту долину, на нас напали люди из клана Дихема Кентейского, будь он про-клят во веки веков, здесь и на всех небесах, куда попали его благочестивые предки!
        Он страшно скрипнул зубами, лицо побелело от яро-сти. Некоторое время невидящими глазами смотрел в огонь, в зрачках отражалось безумное пламя, там пада-ли под огнем автоматов люди, затем послышался шум-ный выдох, он сказал уже контролируемым голосом:
        -- Но Аллах правду видит. Придет время, кончится по-лоса испытаний, снова вернемся на земли предков! И тог-да зашумят сады, запоют птицы, а на костях проклятого Керха и его детей вырастет сорная трава, которую побрез-гают есть самые голодные козы!
        Пришел еще один, высокий и хмурый, весь до самых глаз в черной разбойничьей бороде, а сами глаза зыркают злобно, белки налиты кровью. Юлия сразу вспомни-ла, что видела его не то в пьесе "Али-Баба и сорок разбойников", не то в боевике про Аладдина.
        Как она и ожидала, он вперил в нее пронизывающий взгляд, всхрапнул, его пальцы медленно потащили из-за пояса огромный нож, похожий на римский меч, только с другой стороны лезвия были зловещие зубчики, словно зубы свирепой акулы.
        Не отрывая от Юлии глаз, он что-то спросил Хамида. Тот коротко кивнул, и нож чернобородого покинул ножны. В его громадной лапе он не выглядел таким уж огромным. Обыкновенный десантный нож, сказала себе Юлия, вся дрожа, просто десантный нож...
        Чернобородый снял с вертела барашка и принялся нарезать мясо. Широкое лезвие отделяло ровные красивые ломти. К удивлению Юлии, этот хмурый дикарь, что при персидских шахах явно служил королевским палачом, первый ломоть с поклоном подал ей, второй -- Елене, а уж потом -- Олегу и Мраку. Не иначе в Сорбонне и Кем-бридже оставлена квота на обучение детей людоедов и горских князьков, манеры им вдолбили...
        -- Я не спрашиваю, -- сказал Хамид, -- зачем вы здесь в нашем бедном крае. Когда приезжает достойный чело-век, ему открыты все двери и сердца. Но в Коране сказа-но, что, если неверный пришел в твой дом и вкусил пред-ложенный тобой хлеб, ты обязан защищать его с оружием в руках даже ценой своей жизни, жизней своей жены и детей. В недоброе время вы направили сюда копыта свое-го "крайслера", хотя он, как я заметил, выдерживает уда-ры пуль... Увы, нет такой брони, чтобы защитить от кры-латых ракет, от тяжелых бомб с лазерным наведением, иначе мы бы защитили своих женщин и детей.
        Олег с поклоном принял предложенный ему широкой ломоть мяса с торчащими ребрами.
        -- Уже знаете, что сюда стягиваются силы альянса?
        -- Да, -- ответил Хамид. -- Хотя мы не знаем, что нам в вину поставили на этот раз.
        -- Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, -- за-думчиво произнес Олег.
        -- Что? -- переспросил Хамид.
        -- Да так... Это сура одного из наших суфиев. Пред-лог можно всегда найти...
        Хамид смотрел в упор:
        -- Ты хочешь сказать, наши раздоры с кланом имама Улантара ни при чем?
        -- Нет, -- ответил Олег печально. -- Все равно бы нашли повод. Но вам лучше с имамом помириться. Тогда врагам будет несколько труднее... Придется подби-рать другой повод, а это время.
        Мужчина с десантным ножом прорычал:
        -- Мы никогда не пойдем на позорный мир с имамом!
        -- Да и он не пойдет, -- заметил Хамид.-- Это дело чести. И чистоты нашего учения.
        -- Тогда вы обречены, -- констатировал Олег. -- И вы, и имам. Что, думаешь, для франков есть разница между вами и сторонниками имама? Им нужно под любым пред-логом ввести сюда войска. А потом они сумеют остаться. И сумеют вас... нет, вас не сумеют, но ваших детей суме-ют приучить к жизни, где нет места чести, доблести, вер-ности слову, где доллар и адвокат главнее всех неписаных законов доблести и чести. Вы уже рассмотрели их лагерь?
        Хамид кивнул:
        -- Наблюдаем, но только издали. Близко подойти не дают, у них на вершинах гор лазерные датчики. Не могу понять, как они работают! Козу пропускают, а когда пы-тались пройти двое наших, их изрешетили из пулемета.
        -- Наблюдение визуальное?
        -- Нет, автоматика, -- ответил Хамид хмуро. -- Там ничего, мы знаем точно. Франки привезли новую техни-ку, мы с такой еще не сталкивались. Только и знаем, что у них там несколько транспортных вертолетов, два или три боевых... из самых новейших, страшные звери!.. Я сам в одного попал "стингером", так там только искры свер-кнули о днище!.. А он меня с полчаса поливал огнем из двух спаренных пулеметов, бил ракетами... Меня едва потом откопали из расщелины, куда я спрятался. Одно скажу: один такой вертолет может сражаться против тан-ковой дивизии!
        Мрак хмыкнул:
        -- Не видел ты нынешних танков. Один современ-ный танк может против полка вертолетов. Но мы не о том говорим. Самолеты там есть?
        -- Нет, -- ответил Хамид. -- Не прибыла техника, что-бы построить взлетные полосы. Да и зачем? Море близко, вчера пришел их авианосец. Могут достать нас хоть раке-тами, хоть истребителями... А зачем вам эти подробности?
        Олег и Мрак переглянулись. После паузы Олег сказал осторожно:
        -- Там находится один человек. Очень неприятный.
        -- И что вы хотите?
        Олег сказал ровно:
        -- Я бы предпочел, чтобы он перестал делать то, что делает сейчас. Но я, к сожалению, не знаю другого спо-соба его остановить...
        Он замолчал, поморщился, не в силах выдавить гру-бое обыденное слово, а грубый Мрак бухнул как в пус-тую бочку:
        -- Как всадить пулю в лоб.
        Хамид вскинул глаза, а чернобородый даже отшат-нулся.
        -- Пулю в лоб? -- переспросил Хамид.
        -- Можно в висок, -- ответил Мрак небрежно. -- Мы не мелочные.
        Чернобородый засопел, деликатно отрезал еще пласт жареного мяса с аккуратно торчащей косточкой, с покло-ном протянул Олегу, затем точно такой же -- Мраку. Юлии и Елене взглядом разбойничьих глаз показал, что восточные церемонии уже все благополучно соблюдены, теперь могут чувствовать себя как в своей Франкии.
        -- Кто он? -- поинтересовался Хамид.
        -- ЛПР, -- ответил Олег. -- Лицо, принимающее ре-шения.
        -- На уровне вторжения в наши земли?
        -- На более высоком уровне, -- ответил Олег. -- К сожалению. Ладно, спасибо захлеб, соль и барашка. Нам пора ехать.
        За ним поднялись Мрак и обе женщины. Хамид и чернобородый тоже встали, сложили руки. Хамид по-клонился:
        -- Счастливой дороги, друзья. Надеюсь, мы еще услы-шим о вас.
        Олег поклонился молча, а Мрак буркнул:
        -- Если будет темно, то еще и увидите.
        Машина была накрыта маскировочным тентом. Двое бедуинов, так их называла про себя Юлия, сидели пря-мо в желтой пыли. Издали они казались выгорающими пятнами зелени, что уже перестала быть зеленью, а су-хие темные руки выглядели как ветви саксаула... каким этот загадочный саксаул представлялся Юлии.
        Оба поднялись, черные глаза без всякого выражения смотрели на франков. Спины их были прямые, а ладони привычно лежали на стволах автоматов. Хамид кив-нул, брезент сдернули, Мрак подал руку женщинам, а сам лихо прыгнул через борт.
        Олег завел мотор, вскинул руку в приветствии. Черные глаза Хамида были непроницаемы, но на лбу проступи-ли мелкие капельки пота.
        -- Варлах Ибн-Нисса, -- сказал Мрак.
        Из-под колес вылетели мелкие камешки. Последнее, что видел Олег в зеркальце заднего обзора, было изумле-ние на лице Хамида.
        Они отъехали не меньше мили, прежде чем Мрак на-смешливо буркнул:
        -- Ну, насмотрелся?.. Со стороны перевала прет как танк на стаю гусей европейская культура. Ну как и в про-шлый раз, когда на плащах нашивали красные кресты... Только на этот раз уже не европейцы учатся у этих мыть-ся, а их самих пора учить всему на свете. А ты хочешь со-хранить эту... ха-ха!.. культуру? Ведь ты и это называешь культурой?
        Олег оглянулся, словно мог увидеть бедные лачуги, сгорбился.
        -- Мрак... Ты прав, конечно. Ты прав во всем. Ты прав, как правы все люди. Нормальные хорошие люди. Конечно же Нью-Йорк красивее и богаче этих шала-шей, а нью-йоркские маклеры лучше носят галстуки, чем эти мужчины -- штаны. Может быть, мир даже бу-дет красивее, если всю планету небоскребами... Не знаю, мне медведь наступил не только на ухо, я в красотах не очень-то... Даже совсем не очень! Я знаю только... если хочешь -- чувствую, хотя я ненавижу чув-ства и не доверяю им, но в самом деле чувствую спин-ным мозгом, всеми нервами, фибрами, чем там еще... что это опасно! Смертельно опасно для рода человечес-кого!
        -- Исчезновение этих дикарей?
        --Да.
        -- Не понимаю...
        -- С каких пор ты решил понимать? Раньше ты до-верял сердцу. И еще одно несомненно... Пройди ты эти горы вдоль и поперек, поговори с самым невежествен-ным пастухом, что ничего в жизни не видел, кроме своих овец: всяк будет с тобой толковать о смысле жизни, о целях Творца, о праведности и неправедности, о загадках мироздания, о путях великих подвижников и суфиев, доискиваться смысла в сложных строках Корана... о многом будет говорить и спрашивать за неторопливой беседой у костра, но никогда о бабах, пьянках, долларax или проклятом начальнике отдела, который трахает твою жену, но тебе повышения не дает!
        Неожиданно прозвучал слабый детский голосок Елены:
        -- Я как-то ездила к дедушке в Сибирь... Меня от поезда везли сперва на попутных, потом на подводе, затем детвора провела к домику дедушки. И за все это время не встретила ни одного трезвого!.. А здесь -- ни одного пьяного.
        -- Ну и что? -- спросила Юлия сердито. -- У них про-сто вера такая! Нельзя пить -- вот и все.
        -- Вера не с неба падает, -- заметил Олег. -- Думаешь, в Сибири удалось бы навязать веру... да самую что ни есть православную, но чтобы пьянство поставить вне закона Божьего?
        Юлия оглянулась:
        -- Но они ж дикари!
        -- Хамид отправлял емэйл при нас, -- заметила Еле-на. -- У него ноутбук такой красивенький...
        -- Убил кого-нибудь, -- отрезала Юлия, -- вот и отнял.
        -- Билл Гейтс тоже не сам компы собирает, -- заме-тил Олег.
        Некоторое время ехали в сердитом молчании. Быстрая езда все не могла выдуть воздух, пропитанный напряже-нием, наконец, раздался неторопливый голос:
        -- А это что у нас на хвосте?
        Мрак спрашивал без всякой тревоги, а Юлия посмот-рел в зеркальце заднего вида, ничего не увидела, оглянулась. Мрак сидел, откинувшись, огромный и спокойный. Елена прижалась, как стебелек к дереву, голову положи-ла на грудь и мирно посапывала. Обе ее ладошки покои-лись в его огромной ладони.
        -- Вряд ли за нами, -- отозвался Олег. -- Просто это их сектор внимания...
        -- Если захотят остановить?
        -- Хотеть не вредно.
        -- Будешь ускользать?
        Олег удивился:
        -- Чтобы они вызвали подкрепление?
        Мрак хмыкнул:
        -- Тогда лучше приготовиться.
        Он начал осторожно высвобождаться из рук Елены. Девушка и во сне продолжала цепляться за него, бур-чала, не просыпаясь, а Юлия, наконец, вскинула глаза, испуганно вскрикнула.
        На фоне пронзительно синего неба в их сторону быс-тро несся огромный вертолет. Очертания его были хищ-ные, угловатые, агрессивные, а в проеме на месте дверей Юлия рассмотрела ствол пулемета на турели и голову че-ловека в зеленом шлеме. По стеклу пилотской кабины бегали блики от солнца, там тоже виднелся человек в та-ком же шлеме, пятнистой униформе.
        Вертолет зашел вперед, Юлия в ужасе увидела, как впереди перед автомобилем пробежала струйка песча-ных фонтанчиков. Пулеметчик перестал стрелять, сделал красноречивый взмах рукой, словно разворачивал их и вышвыривал за сотни миль от этих мест.
        Юлия вскрикнула:
        -- Он стреляет по нас?
        -- Нет, -- успокоил Олег. -- Просто предупреждает.
        Он вел машину на той же скорости. Мрак наклонил-ся, посопел, а когда выпрямился, в руках были части странной винтовки, тяжелой и толстой. Елена завали-лась на другую сторону, даже похрапывала, на бледных щеках расцвел румянец, а на губах заиграла двусмыс-ленная улыбка.
        Мрак быстрыми движениями собирал винтовку.
        -- Как с машиной?
        -- Пуленепробиваемые стекла, -- успокоил Олег. -- А корпус не просадить даже "стингером". Спинки си-дений, днище и дверцы усилены добавочной броней, так что даже мины... какие мины!.. даже фугас лишь опрокинет, но не пробьет...
        --Опрокинет?
        -- Ничего страшного, -- успокоил он безмятежно. -- Перевернемся, снова на ноги... на шины. Даже пальчик не прищемишь.
        -- А шины?
        -- Шины тоже в порядке, -- сказал Олег нетерпели-во. -- Ты хочешь, чтобы он успел сообщить в штаб?
        Вертолет зашел на второй круг. Пулеметчик замахал руками, пригнулся за пулеметом. Юлия сжалась в комок, песчаные бурунчики прострочили землю уже прямо пе-ред автомобилем и тут же исчезли под капотом.
        Мрак наворачивал одну на другую толстые стальные трубы, свинчивал, вид деловой, довольный, словно не ве-рил, что резьба подойдет к резьбе. Остался толстый опти-ческий прицел, похожий на телескоп, но Мрак махнул рукой, буркнул:
        -- Открой люк в крыше.
        В тот же миг раздался громкий звонкий звук, словно стальной петух клюнул машину, прислушался к своим ощущениям, тут же начал клевать с огромной скоростью. Едва он умолк, Олег быстро нажал кнопку. Мрак с вин-товкой в руках высунулся из люка. Вертолет начал захо-дить на очередной круг.
        Юлия видела только туловище Мрака, повернулась, начала смотреть на вертолет. Пулеметчик уже не разма-хивал руками, пригнулся за пулеметом. Теперь они были намного ближе, Юлия рассмотрела как толстое рыло пу-лемета, так и злое лицо пулеметчика со стиснутыми че-люстями.
        Внезапно лобовое стекло вертолета разлетелось вдре-безги. Юлия успела увидеть, как пилота отбросило на спинку кресла, словно в лицо ударили кувалдой. Верхняя половина черепа исчезла, оттуда плеснула кровь. Вертолет тут же накренило, пулеметчик навалился на свое ору-жие грудью, ухватился...
        И тут Юлия услышала второй выстрел. Вертолет понес-ло по широкой дуге к земле. Олег бросил через плечо:
        -- Зверь ты... А этого зачем?
        -- Чтобы калек не плодить, -- буркнул Мрак. -- Он все равно бы не выжил... Разве что помучился бы дольше.
        Вертолет упал в сотне шагов, донесся треск раздирае-мого металла, потом вырвался огненный шар, повалил черный дым. Мрак опустился и успел закрыть люк, преж-де чем ударная волна сильно качнула машину, Олег едва удержал руль, а волна дыма пошла во все стороны.
        -- Да, не выжил бы, -- согласился Олег.
        -- Я всегда давал им легкую смерть, -- ответил Мрак неприязненно. -- Это ты мог бросить на пожирание ги-енам...
        -- Зато они еще жили, -- ответил Олег философски.
        -- Зачем?
        -- Чтоб успели покаяться...
        -- Ты стал религиозным?
        -- Нет, но странное ощущение... что это чем-то помо-гает всему человечеству...
        Мрак фыркнул, от злости даже не стал разбирать вин-товку, просто бросил под ноги. Машину качнуло снова, Елена всхрапнула тонко и жалобно. Не просыпаясь, по-шарила ладонью по сиденью рядом. Мрак протянул руку, она вцепилась в нее, лицо стало счастливым, тут же положила голову ему на колени и продолжала спать дальше.
        Глава 39
        Солнце передвинулось на западную половину неба, теперь резкие тени падали слева наискось на дорогу, а само солнце, все еще оранжевое настолько, что почти белое, выжимало слезы из глаз.
        Дорога все поднималась ровно вверх, к перевалу, спра-ва пошло настолько страшное ущелье, что женщины старались не поворачивать головы в ту сторону. Камень был красный, как кровь, а ущелье удивительно прямое, похожее на след от меча Фархада, которым тот прорубил горы.
        Воздух здесь стал пронзительно чистым, а далекие вер-шины казались совсем близко. Юлия не могла оторвать зачарованных глаз: от палящего солнца у нее уже облеза-ет кожа на голых плечах, а там грозно блистают нетаю-щие снега!
        Потом был перевал, Олег с облегчением вздохнул, ма-шина ринулась по наклонной дороге как снаряд. Лишь через час бешеной гонки он снизил скорость: впереди по-казались ровные квадратики домиков. Женщины глазели во все глаза, такой архитектуры еще не видели, а Мрак заворчал, зло посмотрел на Олега.
        Вскоре и женщины рассмотрели, что по обе стороны дороги мужчины, женщины и даже дети копали укрытия, окопы. Мрак ворчал сильнее, челюсти сжаты, на Олега смотрит укоризненно. Мол, у всего этого люда нет шан-сов уцелеть. Альянсники не пойдут ни пешком, ни даже на танках, пока здесь с самолетов все не будет перепаха-но на десять метров в глубину с такой тщательностью, что не выживет даже крохотная мышь. А если им покажется, что здесь может быть хоть одна зенитка, то сперва одни-ми крылатыми ракетами изроют здесь все на глубину двадцати метров...
        -- Олег, -- сказал он, наконец, -- а может... это как-то отменить бы? За что им сражаться? За свою дикость?
        -- За свои души, -- ответил Олег. -- Не понимаешь?.. Таргитай бы понял. Человек -- это не его счет в банке... Вернее, человек не состоит всего лишь из счета в банке, квартиры и ванны с подогревом, автомобиля с кондици-онерами... Это еще и душа. А тот, кто этого не понима-ет, тот свою душу уже потерял.
        Мрак прорычал злобно:
        -- Но разве это война? Война -- когда оба противни-ка рискуют жизнью.
        -- Альянсники это войной не называют, -- ответил Олег невесело. -- Война ведь... это нехорошо.
        -- А как?
        -- Умиротворением... миротворческими миссиями... даже помощью.
        -- Помощью?
        -- Да. Всегда можно найти ублюдка, что попросит по-мощи против своего же народа. Профессиональные пси-хологи, демагоги, политики и прочие... специалисты уже создали нужную дымовую завесу. Треть человечества уже верит, что альянсники здесь проводят чуть ли не спаса-тельную операцию!
        Миновав село, он увеличил скорость, но еще через четверть часа вынужденно сбросил. Дальше дороги были забиты беженцами. Навстречу двигались на старых бро-нетранспортерах и боевых машинах пехоты угрюмые ис-худавшие люди. Мрак рычал и ругался, видя их автома-ты и винтовки. У них нет шансов выдержать первую же ковровую бомбежку, когда мощным ударом с воздуха сме-таются целые города. Они погибнут все до единого, а сле-дующая волна штурмовых бомбардировщиков накроет колонны беженцев, холодно и расчетливо убивая будущих мстителей. Средства масс-медиа, которые по всему миру в руках альянса, преподнесут это как разгром вооружен-ных до зубов озверелых бандитов, что угрожают мировой цивилизации...
        Женщины затихли, их щебечущие голоса оборвались, словно серебристые нити под ударом десантного ножа.
        -- Мир стремительно катится к тоталитаризму, -- ска-зал Олег горько, -- как раз этого я и страшусь. И против чего дерусь.
        -- Тогда ты взялся за безнадежное дело, -- сказал Мрак. -- Абсолютно! Есть вещи настолько неизбежные, что любой козе понятно. Даже деревенской! Какой бы ни сверхдемократичный режим, какие бы ни политики с крылышками... но при этих быстро растущих систе-мах наблюдения, подслушивания, мониторинга обще-ственного мнения самый что ни есть демократ стано-вится диктатором! Можно ведь не кулаком по столу, это устарело, а сотней статей по радио и телевидению за-ставить всех встать в позу римлянина, завязывающего сандалии... Причем все встанут одновременно, уверенные, что эту гордую позу приняли добровольно, по ве-лению внутреннего долга! Первой встанет так называе-мая мыслящая интеллигенция.
        -- С этой проблемой мир не сталкивался, -- согласил-ся Олег. -- И когда я слышу какого-нибудь напыщенно-го придурка про опыт прошлого, хочется тут же размазать по стенам...
        -- Да, опыт прошлого теперь пасует, -- согласился Мрак. -- Кому, как не нам, это знать? Но, Олег, как ты собираешься, если по большому счету?.. Что бы ты сей-час ни делал, этот каток не остановить... Не Яфет, так без него эту башню достроят!
        -- Есть у меня и свои проекты, -- сказал Олег. -- На-пример...
        Сильный толчок подбросил машину в воздух, прогре-мел могучий взрыв. Машина пролетела по инерции не-сколько метров, ударилась передними колесами о твердое покрытие, вильнула, но Олег удержал руль, вырулил на середину дороги. Женщины вцепились в сиденья, нако-нец, Юлия осмелилась оглянуться.
        Далеко-далеко позади на дороге осталась широкая во-ронка с дымящимися краями. Затем слева начала расти каменная стена, воронка исчезла за поворотом.
        -- Фугас? -- предположил Мрак.
        -- Мина, -- буркнул Олег. -- Но большая.
        -- Фугас, -- сказал Мрак авторитетно. -- Я же слышал по толчку!
        -- Фугас бы нас перевернул, -- ответил Олег. -- Это противотанковая мина.
        -- А почему грохот как от фугаса?
        -- Больно уши у тебя музыкальные, -- сказал Олег. -- А что шины побиты, не слышишь? Сейчас заменим, вот и посмотришь, что там местные мыши зарыли.
        Женщины посматривали с вымученными улыбками. То ли мужчины ведут светскую беседу, как они ее пони-мают, чтобы их успокоить, то ли в самом деле это не так страшно. Подумаешь, мины! Только и надо всего лишь, что приобрести бронированный танк в шкуре роскошно-го автомобиля!
        Справа дорога вгрызлась в стену так, что сверху уже нависал каменный карниз. Олег подогнал машину к са-мой стене, посмотрел наверх, словно опасался дождя, Мрак уже выпрыгнул, присел на корточки возле перед-него колеса.
        -- Ну что там? -- спросил Олег.
        -- Ты будешь смеяться...
        Низкий рев прервал его слова. С севера на бреющем полете из-за вершин гор вынырнули скалы из горячего металла, так на миг показалось Олегу. Несколько зве-ньев истребителей-бомбардировщиков, за ними еще ряд, еще и еще...
        Небо грохотало, земля дрожала, а машина подпрыг-нула, как испуганный конь. Олег видел раскрытый рот Мрака, он прижал девушек к полу. Страшный рев, визг, скрежет раздирали уши, кипятили кровь.
        С севера небо закрыли железные тучи. Стальные маши-ны из высокотехничного металла неслись настолько близ-ко одна к другой, что почти касались крыльями. И чрево каждой забито бомбами, созданными на лучших заводах Империи. А под крыльями подвешены высокотехничные ракеты, способные с высокой точностью из стратосферы попасть в отверстие дымовой трубы. Но сейчас у против-ника не было противовоздушной обороны, потому не было необходимости подниматься выше облаков, хитрить с ло-каторами, избегать схватки с истребителями противника, ибо летчики Империи давно перестали воевать с равными противниками... Да и зачем, если можно разбомбить зара-нее их родильные дома, детские сады, школы? Убивать женщин, чтобы не рожали.
        Олег бегом вернулся назад, к повороту, оттуда охватил одним взглядом долину, где сейчас разбегался народ. По залитой солнцем земле скользнули призрачные тени, за-тем послышался тонкий пронзительный свист. Рядом с Олегом вскрикнул и выругался Мрак.
        Среди далеких домов взметнулись вулканы огня и дыма, тучи песка и серой земли поднялись как живые горы. Ближайшие домики разметало как игрушечные. До-несся тяжелый грохот, земля вздрогнула. Синее небо показалось оконным стеклом, засиженным мухами, настоль-ко много там появилось крохотных темных точек. Бомбы неслись с огромной скоростью, начиненные огромной раз-рушительной силой, направляемые лазерными прицела-ми и даже в этом падении следуя по лазерному лучу.
        Земля загрохотала, задвигалась. Под ногами прока-тился грозный гул. Вся долина скрылась в туче подня-той земли. Самолеты Олег рассмотреть не мог, убийцы метают бомбы с такой высоты, что не всякий ракетный комплекс сумел бы достать на таком расстоянии.
        Он почувствовал на зубах соленый привкус земли. Удивился, почему земля соленая, провел языком по губе, отыскал прокушенное место. Кровь сочилась тон-кой струйкой и не сворачивалась. Он сделал глубокий вдох, заставил себя вспомнить о вечности, и почувство-вал, как ранка нехотя начинает затягиваться.
        Самолеты налетали волна за волной. Взрывы грохота-ли, земля тряслась как испуганный конь. Масса выбро-шенной взрывами земли висела в воздухе. Новые взрывы подбрасывали ее снова, измельчали, высушивали, прожи-гали как под пламенем горелки.
        Мрак прорычал:
        -- Они с ума посходили!.. Там давно не осталось ни-чего живого!
        -- Операция устрашения, -- ответил Олег горько. -- А бомб им не жалко. Новые сделают. За счет этих же горцев.
        Земляная туча долго висела в израненном воздухе. Солнце начало пробиваться как сквозь серую пелену. Это напомнило Олегу страшное видение, когда после удара огромного метеорита в атмосферу было выброше-но столько земли и земляной пыли, что несколько лет Солнце можно было видеть на страшном сером небе только как едва заметное желтое пятнышко.
        Мрак взвыл, пыль редела, только что цветущая доли-на перед ними стала похожей на поверхность Луны. Все жилое и живое исчезло. Эти бомбы проникали на десятки метров вглубь, выбрасывали мертвые породы. После ударов сотен и сотен бомб здесь не осталось в живых даже микробов. Мертвая выжженная почва, нет даже дыма, нет намека на дымящиеся развалины. Нет мертвых тел. Нет улик.
        Он обвел потрясенным взором вечные неживые горы, холодное небо, снова неверящими глазами уставился в долину, совсем недавно зеленую и веселую, а теперь...
        -- Убивать!.. -- вырвалось из него яростное. -- Я их будут убивать... вечно убивать за такое!..
        -- Да, -- прошептал Олег, -- теперь они...с высокими технологиями -- хозяева на этом шарике...
        Мрак вскинул голову. Если бы взгляд мог убивать, небо сейчас заполнилось бы обломками самолетов.
        -- Почему? Почему они так... этих людей?
        -- Не сдавались, -- ответил Олег хриплым голосом. -- Есть народы, которые сдаются легко... к примеру, рус-ские, несмотря на все свои вопли о величии и несгибае-мости, и есть народы, которые выстаивают в самом деле. Без криков о величии и несгибаемости. Сколько веков курдов пытаются ассимилировать!.. Ни фига, держатся. А русские, к примеру, едва попав в чужую страну, тут же рядятся под местных. Сколько миллионов ушло после революции во Францию, Германию, за океан?.. Уже че-рез поколение там ни одного русского! Все -- французы, немцы, американцы, австралийцы... А всякие чайнатауны растут!.. Сейчас в одной только Германии двенадцать миллионов турок!.. Миллион курдов! Этих придется уничтожать физически, а русских -- не надо. Русские и родину, и язык, и веру предают с легкостью. Посули лег-кий заработок за рубежом -- две трети выедут тут же. Приживутся, о России не вспомнят. Да какие две трети... Так что на самом деле горцев бомбят, еще долго будут бомбить, но основная схватка идет не здесь, а за Россию... Не потому, что труднее, а потому, что Россию можно взять голыми руками уже сегодня. Заметь, ее
стараются представить не как государство, а как... географию! Мол, территория, где масса нефти, газа, золота, где леса, реки... а народ дрянной. Его либо перебить, либо ассимилировать среди прочих культур, что подразумевает только одну культуру, хотя я для нее подыскал бы другое слово.
        Мрак спросил нетерпеливо:
        -- Нам надо было сразу в Москву?
        -- Кропоткин здесь, -- ответил Олег.
        Мрак сказал подозрительно:
        -- Что-то у тебя желваки заиграли... У тебя к нему что-то личное?
        -- И личное тоже.
        -- Это хорошо --ответил Мрак со злым удовлетворе-нием.
        -- Почему?
        -- Да ты чем-то вроде жабы становишься, когда толь-ко о Высоком, о судьбах человечества. Вроде бы не чело-век, а думающая машина.
        -- Думающие машины еще не созданы, -- поправил Олег педантично.
        Мрак вздохнул и отвел взгляд.
        Солнце опустилось за край, но половина неба на за-паде полыхала в страшном багровом зареве. Женщины сидели тихие как мыши, небо казалось залитым кровью убитых горцев. Отсветы кровавой бойни лежали впере-ди автомобиля. Колеса подпрыгивали на мелких камеш-ках, Юлия подсознательно ждала то ли нового взрыва мины-фугаса, то ли пулеметной очереди сверху. Потом на темнеющем небе зажглись звезды, на востоке засве-тился узенький серпик луны, и лишь тогда перестала высматривать настигающие вертолеты.
        Правда, страшно было оттого, что Олег гнал на пре-жней скорости. Возможно, у него в автомобиле где-то вмонтирован прибор для ночного видения, но как Олег получает от него сигналы, для Юлии оставалось загад-кой. Вообще-то, если присмотреться, то получалось, что мужчины все время ловят какие-то сигналы: ноздри иногда подергиваются, словно засасывают порции воз-духа на анализ, уши хоть и не поворачиваются как ло-каторы, но подрагивают без видимой причины, будто улавливают никому не слышимые крики или голоса... Что за тренировочные лагеря у этих шпионов, они ж почти уже не люди!
        Дважды машина увязала в песке. Юлия пугалась, без спасателей не выбраться, но Олег и Мрак, посмеиваясь, вытаскивали тяжелый автомобиль с легкостью. Еще и уве-ряли, что это совсем просто: корпус, мол, из пластмассы, да и все здесь легкое, непрочное: пальцем ткни -- рассыплется. Юлия после таких речей страшилась слишком рез-ко повернуться на сиденье, представляя, как оно рухнет под ее весом, еще забывая, что совсем недавно машина лишь поцарапала шины.
        Из темной, едва освещенной лунным светом почвы выползали буквально на глазах ветви кустов, что пря-тались от жары под камнями.
        Когда приблизились к подножию отвесной скалы, он наконец сбросил скорость, проехал с четверть мили. Юлия с облегчением вздохнула, когда стена справа перестала мелькать как сумасшедшая, разбилась на трещины, нависающие глыбы.
        Олег внимательно всматривался в каменную стену. Юлии было не по себе, страшно было даже подумать, что с вершины свалится камешек, он же пока долетит сюда, то обретет скорость снаряда... Мрак тронул Олега за пле-чо, указал взглядом. На высоте крыши двухэтажного дома из стены выдавался широкий массивный козырек. Чтоб его обрушить, понадобился бы камешек размером с храм Василия Блаженного.
        -- Там еще и щель, -- добавил Мрак.
        Юлия пугливо всматривалась в темноту, Олег на такой скорости подал машину задом, что та едва не врезалась в каменную стену. Щель в стене уходила во тьму, Юлия подумала, что Олег выбрал это место не случайно. Если случится что-то, наверное, через эту щель можно задви-нуться дальше в глубь пещеры. За последнее время она столько увидела пещер, что они начинают казаться род-ной квартирой.
        -- Вылезаем, -- велел Олег. -- Здесь привал на ночь.
        Пока выгружались, Елена ходила с мощным карман-ным фонариком, услужливо светила всем.
        В полутьме вспыхнул костер. Юлия не поняла, поче-му Олег развел огонь в яме, но у шпионов свои игры. В багажнике отыскались удобный треножник, элегантный котелок, а широкие таблетки, похожие на лепешки, дали сильное устойчивое пламя, неотличимое от простого, де-ревенского.
        Олег вытащил из машины и бросил на прогретую сол-нцем землю два широких потрепанных одеяла. Мрак обо-шел машину, слышно было, как бухнул ногой по колесу. Елена ходила за ним, как щенок за хозяином, тоже не-умело лягнула, даже не промахнулась.
        Костер разгорелся, вечерний полумрак сразу превра-тился в ночь. За кругом света сгустилась тьма, в медлен-но темнеющем небе проступил узкий серпик луны, заси-яли мелкие колючие звезды.
        Глава 40
        В котелке булькало, плотные запахи мясного супа плыли в неподвижном воздухе осязаемыми струями. Юлия помешивала ложкой, брала пробы, обжигалась, фыркала.
        Елена все же отыскала несколько сухих палочек, сча-стливо сунула в огонь.
        -- Люблю настоящий огонь, -- призналась она.
        -- А это какой? -- спросил Мрак.
        -- От таблеток? Ненастоящий, -- ответила она твер-до. -- Разве ты не чувствуешь?
        Он молча загреб ее огромной лапой. Она прижалась к его плечу, затихла.
        Ели в молчании. Олег видел по их лицам, что страш-ное зрелище ковровой бомбардировки все еще стоит пе-ред глазами.
        Половину неба закрывал каменный навес, в ночи это выглядело как пугающая чернота, сожравшая всякий намек на свет, а уцелевшие звезды перебежали все на дру-гую сторону.
        После ужина Олег лег, глаза невидяще смотрели на краешек неба. Юлия легла рядом, голову положила спер-ва ему на локоть, он ладони закинул за голову, потом и вовсе перебралась ближе, под ухом учащенно бухало ог-ромное сердце, слышались хрипы, сипы, от которых у нее мороз прошел по коже: в груди Олега бушевала снежная буря!
        -- Да спи ты, -- шепнул он. -- Не прислушивайся.
        -- Ты бывал ранен? -- спросила она тихо. Смутилась от глупого вопроса. -- Я имею в виду... сердце пули за-девали?
        -- Да, конечно, -- ответил он чересчур небрежно. -- Твои пули сейчас вот его задевают. Спи, а то прибью.
        Он опустил веки, лицо разгладилось. Она долго при-слушивалась, потом почти решила, что он в самом деле заснул, но вдруг...
        ...услышала стон. Широкая плита под ее ухом заходи-ла ходуном, словно кто-то проламывался наружу. Ее щека горела как обожженная. В ужасе приподняла голову, на том месте осталась вмятина, будто она лежала на сырой глине.
        Олег хрипел, на губах вздулись темные пузыри. Чер-ты лица еще больше заострились, от всего тела шел не-здоровый жар. Юлия поспешно провела ладонью по его щеке, с легким вскриком отдернула. При такой темпе-ратуре надо вызывать не врача, а пожарных!
        С той стороны пещеры пахнуло воздухом, вспыхнул яркий свет карманного фонаря. Мрак вскочил, в руках полусонная Елена. Он бережно опустил ее на одеяло, су-нул в руки фонарь:
        -- Свети!
        Юлия поспешно отодвинулась от Олега:
        -- Взгляни! Что с ним?
        Мрак опустился на колени, сквозь сжатые зубы вырвал-ся озабоченный свист. Пальцы пробежали по лицу Олега, тревога в глазах росла. Легонько потряс за плечо:
        -- Эй!.. Ты храпишь!
        Грудь Олега подпрыгивала толчками. Юлии почуди-лось, что в одном месте на глазах поднимается багро-вая шишка. Хрипы из груди вырывались жаркие, а когда Мрак подставил тыльную сторону ладони, он отдернул руку, словно сунул ее под струю газовой горелки.
        -- Черт... Что это с ним? Юля, быстрее тащи из маши-ны аптечку.
        Юлия вихрем выметнулась к машине, следом зашлепа-ли босые ступни. Елена вскрикивала, как разбуженная ночью птица:
        -- Что случилось?.. Что случилось?
        Фонарь в дрожащих пальцах дергался, луч света пры-гал в сторону. Олега подбрасывали судороги. Мрак пы-тался прижать его руки к земле, глаза лезли на лоб, когда по мышцам Олега прокатывались узлы размером с фут-больные мячи.
        Юлия дрожащими руками раскрыла ящик с красным крестом:
        -- Что?.. Что достать?
        -- Шприц! -- рыкнул Мрак. -- Быстрее!..
        -- Какую ампулу? Здесь их много, все разные...
        -- А, черт!
        Он быстро и умело набрал в шприц желтоватой жид-кости. Тело Олега подбрасывало, оно выгибалось, глаза закатились. Стоны и хрипы стали громче.
        -- Придержи ему голову, -- велел Мрак.
        -- Я не смогу!
        Мрак ухватил одной рукой Олега за горло, прижал к земле. Юлия не успела глазом мигнуть, как другая рука мелькнула, и блестящее острие вонзилось в шею. Нет, не вонзилось, кожа прогнулась, Юлия затаила дыхание.
        Мрак выругался, нажал. Игла согнулась, как стебелек травы. Мрак лишь мгновение смотрел непонимающими глазами, люто выругался. Юлия торопливо подала ящичек.
        -- Из дерьма делают эти одноразовые, -- прохрипел он. -- Быстро достань стальные иглы!..
        Сам он сломал кончик ампулы, Юлия поспешно наде-ла на шприц другую иглу, из закаленной стали. Мрак вы-хватил с такой силой, что едва не выдрал руку из плеча.
        Дыхание из раскрытого рта Олега вырывалось все чаще. Губы пересохли и потрескались от неистовой жары. Глаза закатились под лоб, кровеносные сосуды полопались, веки залило кровью.
        Мрак с силой ткнул иглой в шею. Из блестящего кон-чика полилась желтая струйка. Мрак зарычал, снова ост-рие иглы не в состоянии продырявить тонкую кожу, нажал сильнее, еще сильнее...
        Едва слышно щелкнуло. Кончик, переломившись по-средине, больно стукнул Юлию по щеке. Мрак выругал-ся, непонимающими глазами смотрел на ладонь с раздав-ленным шприцем.
        -- Что у него с кожей?
        Юлия заплакала, руки тряслись. Мрак едва выхватил новый шприц. Олег захрипел громко и страшно. Судорога подбросила так, что он на мгновение завис параллельно земле, как левитирующий йог. Мраку даже почудилось, что в таком положении задержался чуть дольше, чем сле-довало, затем ударился плашмя, застонал.
        -- Черт... До чего же больно...
        -- Олег! -- заорал Мрак. -- Чем помочь?.. Говори, мы рядом.
        -- Ни... чем, -- просипело в сухом горле. -- Уже... ни-чем... Сейчас все... пройдет...
        Он лежал распластанный, как медуза на камне. Грудь поднималась едва-едва, дыхание стало неслышным. Лицо оставалось бледным, губы покрылись кровавыми короч-ками, веки подрагивали, но не поднимались.
        Сломанные иглы тускло блестели на камнях. Мрак сломал все, он и сейчас не мог поверить, что шкура ин-теллигента оказалась настолько прочной, винил коопе-раторов, что выпускают халтурные иглы.
        Олег пошевелился, с трудом приподнялся, привалил-ся спиной к стене.
        -- Надо спешить, -- сорвалось с его губ. -- Осталось меньше суток...
        Мрак взглянул на изнуренное лицо молча, кадык дер-нулся, словно затолкал обратно выкарабкивающиеся наружу слова.
        -- Как скажешь, -- произнес он. -- Тебе виднее. Ты волхв.
        Юлия наморщила лобик:
        -- Странное слово... Уже где-то слышала... Ага, это он еще с двумя приходил посмотреть на младенца Иисуса?
        Мрак метнул на нее недоумевающий взгляд:
        -- Да... Откуда ты знаешь? Неужели он протрепался?
        И, оставив ее в полном недоумении, помог Олегу встать на ноги. Снова тот оперся спиной о каменную стену, голова падала на грудь, он с усилием поднимал ее, глаза блуждали. Елена старалась светить им широким лучом, но всякий раз луч больно бил глазам.
        Мрак забрал фонарик, кивнул Юлии:
        -- Костерок разжечь сумеешь?
        -- Могу даже бульончику сварить...
        Мрак с сомнением посмотрел на Олега:
        -- Да не знаю, не знаю. Что наш главнокомандующий скажет.
        -- Костер, -- сказал Олег, -- но... зачем?.. Лучше ложитесь спать. Считайте, что я набросал вокруг.., ну, скажем, мин. Зверей отпугнут, а человеку, если начнет подкрадываться, что-то да оторвут.
        Юлия спросила испуганно:
        -- А вы куда?
        -- Поднимемся с Мраком наверх, -- ответил Олег, он старался не встречаться с ней взглядом. -- Надо осмотреться...
        Женщины остались в круге света, а они под светом звезд отошли на пару сот шагов, где разом начали подниматься по отвесной... или почти отвесной стене.
        Мрак двигался рядом и чуть ниже, готовый подхватить Олега, но тот поднимался по камню как паук, уже при-шел в себя после странного припадка. Мрак только слы-шал хриплое дыхание, но у самого тоже скоро в груди будто горн разожгли: горячее дыхание оставляло выжжен-ные пятна на камне.
        Когда вскарабкались на самую вершину, Мрак испус-тил долгий вздох, замер, словно его ударили бревном по затылку. Олег перевалился через край, остался лежать на спине. Отсюда небо не просто гигантская чаша, что на-крывает мир, какой видится с земли. Сейчас звезды, ка-залось, лежат у самых ног. Темное небо охватывает со всех сторон, и только у самых ног чернота, костер засло-нен выступом скалы, так что там просто небо без звезд, но тоже небо. А справа, слева, сверху -- звездные рои, многие звездочки подмигивают то красным, то лиловым, даже зеленым, остальные же мириады и мириады держат-ся холодно и беспощадно под прицелом серебряных лу-чей боевых лазеров.
        -- Вон там, -- сказал Олег трезвым как у ворона го-лосом. Он уже сел, глаза интенсивно сканировали тем-ноту. -- Посмотри, вон те огоньки...
        Мрак вздрогнул, заставил себя стряхнуть странное ощущение, посмотрел в сторону, куда указывал Олег. На грани неба и такого же темного горизонта словно бы блеснула искорка. Присмотревшись, он различил слов-но бы зарево. Цвет был следующий за красным, за баг-ровым, Олег называет его инфракрасным, сам он видит даже дальше по спектру, но предупреждал, что, если не хочет угодить в цирк для уродов, им обоим лучше по-малкивать о своих возможностях.
        -- Повстанцы?
        -- Тебе бы все на сторону угнетенных, -- упрекнул Олег. -- Сколько революций, бунтов, переворотов свер-шились благодаря твоей помощи?.. И почти все -- на-прасно пролитая кровь. Не потому ли у тебя так часто эти... депрессии? Слово-то какое красивое!.. Раньше это иначе называли. Не так красиво, зато верно... Нет, Мрак, там не повстанцы, а как раз лагерь законных хозяев этой страны.
        -- А кто напал?
        -- Это теперь называется красивым и многозначитель-ным словом "альянс". Хотя вьючных мулов, гончих собак и нагруженных верблюдов я бы назвал не альянсниками, а... иначе. Ты видел одну бомбежку, но эти бомбардировки здесь идут уже третьи сутки. Сперва крылатыми раке-тами, а теперь ковровыми бомбардировками уничтожает-ся абсолютно все, что двигается. На боевых вертолетах высшей защиты гоняются за одинокими седоками на ос-ликах! Стреляют ракетами "воздух--земля", разнося все в клочья.
        -- Смысл?
        -- Во-первых, показать, что против такой мощи бороться бесполезно, во-вторых, избавиться от запаса устаревших боеприпасов и получить заказы на новые...
        Мрак прорычал зло:
        -- А зачем? Насколько я знаю, здесь ни нефти, ни газа, ни руды... Даже воды нет, одна соленая земля!
        -- "Башня-два", -- обронил Олег.
        -- Что с нею?
        -- Здесь живет народ... который, сам того не подозре-вая, встал на пути ее строительства. Не хочет ассимили-роваться, а проект "Башня-два", сам понимаешь... К тому же здесь даже не хотят менять строй. У них королевство, а это как кость в горле тех, кто хочет все народы слить в одну массу. Не хотят отказываться от своих обычаев...
        Мрак презрительно фыркнул:
        -- Каких обычаев? Каннибальства? Олег, тебя не пой-мешь. То ты борешься с разобщенностью людей, даже с креста верещишь, что все люди -- братья, а теперь вдруг кидаешься под асфальтоукладчик спасать этот сорняк в пустыне! Да по мне, пусть их всех перебьют, дикарей по-ганых, раз не хотят цивилизоваться! Я вот и то костюмы научился носить... Поверишь ли, сам галстук завязываю!
        Олег пожал плечами:
        -- Я покупаю уже завязанные. Или на резиночке.! Нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей. Мрак, все сложнее... Проблем много, но скажу только одну, самую простую: рано сосредоточивать всю власть над планетой в руках одной группы, одного правитель-ства! На самом деле это вовсе отдать всю власть в руки одного-единственного человека. А я не знаю на свете че-ловека, правильного во всем. И вообще не верю, что та-кой возможен.
        Мрак посерьезнел. Долго молчали, наконец, спросил уже другим тоном:
        -- Наша цель?
        -- Мне нужен Кропоткин, -- ответил Олег. -- Вовсе не потому, что он руководит истреблением этого бедного не-зависимого народа... даже племени, если точнее. Увы, Яфет допустил его до самых главных рычагов! И теперь этот фанатик обрушил всю мощь нашей Организации на ускорение интеграции. Даже вот такими методами!
        -- Договаривай, -- буркнул Мрак. -- Так как только ты один загораживаешь дорогу, то сейчас вся мощь обруше-на на тебя?.. Живучий ты!
        -- Боюсь, это ненадолго, -- ответил Олег мрачно. -- Сейчас ночь... При свете звезд трудновато следить со спутников даже с их продвинутой оптикой. Но даже сей-час с шести спутников перехватываются все телефонные разговоры, где есть кодовое слово или где тембр голоса похож на мой! Читаются все факсы, по Интернету про-сматриваются монбланы информации... Еще год-два, и вот так с небес будут подслушивать даже разговоры ше-потом!
        Мрак невольно взглянул вверх. Острый взгляд сразу поймал пару звездочек, что за время разговора уже изме-нили свое положение на небе, а еще три вовсе ушли за горизонт. Даже безобидные спутники телекомпаний мо-гут выполнять засекреченные шпионские задания...
        Его суровое лицо помрачнело. Кожа натянулась на скулах, нижняя челюсть резче обрисовалась в слабом лунном свете. Лунные искорки сверкали на кончиках темных волос.
        -- Здесь не первый раз будет огонь и кровь, -- ска-зал он тихо. -- Я узнаю эти горы!.. Вон те две, что при-жались как сестры... У подножия был красивый город. Где он сейчас? Под толщей песков? Теперь он кажется мне самым красивым на свете. Как сейчас сказали бы: в гармонии с природой. А вот там стояли высокие сте-ны, еще более высокие башни, на крышах трепетали по ветру алые прапорцы, а когда открывались утром город-ские врата, на стене звонко пели трубы...
        -- Не терзайся, -- сказал Олег с неловкостью. -- Тангрегов тогда было не остановить никакими силами. Они с легкостью захватили все долины, народ спасался толь-ко в горах, куда не поднималась их конница!.. Да и было это почти тысячу лет назад!
        Мрак тряхнул головой, с неловкостью улыбнулся:
        -- Правда? Черт, а кажется, что неделю тому. Странная эта вещь, память... Не помню, где был месяц назад, но помню детство, помню, как впервые сел на коня, как меня учили добывать огонь... А ты хоть помнишь, что мир был иным, а ты был чародеем неслыханной мощи?
        Олег ответил суховато:
        -- Меня память еще не подводит. Но ты знаешь, как только появились первые примитивнейшие авто, я как сел за руль, так с тех пор и на коня ни разу. Ну, почти ни разу.
        Мрак посмотрел на него остро. Вздохнул:
        -- Вообще-то на тебя похоже. Сухарь!
        -- Машина -- функция, -- ответил Олег ровно. -- Мне ее не надо кормить, когда неделями простаивает в гараже или на улице. Она не пугается раскатов грома, не понесет, если рядом громко хлопнуть кнутом...
        Мрак помолчал, спросил внезапно:
        -- А ты сейчас можешь?
        -- Что?
        -- Ну, взлететь аки птица, отогнать тучу, стать незри-мым...
        Олег покачал головой:
        -- Нет.
        -- Почему?
        В голосе Мрака сквозило сильнейшее разочарование. Олег невольно улыбнулся. Когда-то Мрак проклинал вся-кую магию. Правда, тогда он, Олег, вывалил ему на го-лову не то гору дохлой рыбы, не то живых жаб...
        -- Время ушло, -- ответил он просто. -- Всему свой час. То ли воздух был другим, то ли иные камни с неба падали, но уже и зверье по земле другое бегает, и другая трава растет, а на смену магии пришло наконец то, что я так жаждал! Наука, Мрак. То, чему научаешься. И чему можно научить другого, в отличие от магии. Если магом мог стать только тот, в ком была жилка мага, то научником может стать каждый!
        Мрак внимательно смотрел на его лицо:
        -- Ты радуешься, будто тебе это нравится. Но так ты один из многих...
        -- Зато эти многие сумеют сделать больше, чем горст-ка магов, -- сказал Олег убежденно. -- А что магия из воздуха ушла... что ж, запах науки мне нравится! К тому же я и среди научников совсем не последний.
        Мрак кивнул:
        -- Но мы все еще живы, Олег. Здесь наукой и не пахнет. Ты как-то это объясняешь? Или только твое желание жить?
        -- Одного желания, -- сказал Олег задумчиво, -- недо-статочно. Нужно еще и страстное стремление... Точнее, не "еще", этого может вовсе не быть, человек вообще может не думать о жизни или смерти, но если он страстно жаж-дет сделать что-то очень полезное для людей... Я имею в виду, для всего человеческого рода, для вида, то у него появляется шанс... То Сверхсущество, частью которого мы являемся, может это уловить... и может послать в ответ какой-то сигнал... скажем, инстинктивное желание помо-щи... А что есть помощь человека муравью, когда ни один, ни другой не понимают целей друг друга?
        -- Полагаешь, что наши долгие жизни -- это реакция Сверхорганизма?
        Олег мягко улыбнулся:
        -- Это моя теория. Я на ней не настаиваю. Ну что, пойдем?
        -- Если ты готов...
        Олег кивнул, глаза его в свете звезд казались совсем черными.
        -- Готов. Скоро буду совсем готов.
        Глава 41
        Спуск прошел в молчании, затем долго бежали, нако-нец, по знаку Олега залегли. Отсюда военный лагерь как на ладони. Мрак еще смутно удивился, как это их подпустили так близко. С вершины этих холмов любой мятежник легко шарахнет "ниидлом" по любому из зданий или по скоплению машин, но покосился на Олега, смолчал. Олег воевал меньше, но следит за всеми технически-ми штучками, разработку многих финансирует сам, так что умеет как ставить электронные ловушки, так и обез-вреживать. Если сказал, что чисто, то в самом деле на полмили сейчас дохнут даже мыши, чтобы случайно не вызвали тревогу...
        -- Два транспортных вертолета, -- шепнул Олег. -- Там своя охрана... Но взорвать их надо, могут наделать бед. Между вертолетами и танковой колонной три ба-рака для этих... быстрого реагирования. На самом краю лагеря... вон с той стороны -- два десантных вертолета. Самые современные, черт!.. Не жалеют против бедных горцев бросать такую технику...
        Мрак всей кожей чувствовал, как невидимые лучи ра-даров сканируют вершины и перевалы окружающих гор, остроконечные головки ракет смотрят в ту же сторону, готовые в любой момент сорваться с направляющих и унестись в темноту... где в намеченном месте вскоре вспыхнет огненный шар.
        Инфрадатчики ловят излучение тепловых организмов за три мили. Мрак знал, что компьютер умело отличает биение сердца мыши или даже пробежавшей серны от ползущего человека, а скорострельные пулеметы изрешетят тело еще до того, как сюда же ударит ракета. Эти сволочи боеприпасов не жалеют.
        Олег приложился щекой к почве. Он напомнил Мра-ку древнего воина, который вот так, ухом к земле, слу-шает далекий топот приближающейся конной орды.
        -- Ну что там? -- шепнул он.
        Олег ответил, едва шевеля губами, голову не под-нимал:
        -- Семьдесят тяжелых танков, два десятка брониро-ванных машин для пехоты... Офицерские палатки бли-же вон к тому радару... Командует генерал Сонофабич, с ним сейчас полковник Арансон и полковник Факанус... А, черт, чем занимаются, животные...
        Мрак ощутил сильнейшую волну отвращения. Шепнул сочувствующе:
        -- А что делать? Жара, гормоны давят... За римскими легионами гнали стада овец, как писалось в документах, "для половых нужд армии", а эти союзники еще практич-нее... О чем говорят?
        -- Погоди, пусть отдышатся. Потные, мерзкие твари... Нет, пить начали... В такую жару! Ладно, черт с ними, ждать некогда. Судя по нервозности, Кропоткин прибыл вчера, устроил разгон. Сегодняшняя бомбардировка -- по его приказу. Где именно он сейчас, не скажу, но в лаге-ре. Утром у них приказ выступить, захватить долину. Под предлогом борьбы с террористами быстро уничтожить все живое. Так, чтобы к моменту прибытия журналистов и репортеров уже все было кончено. Правда, в последнее время они все меньше церемонятся с общественным мне-нием, но когда можно пощеголять с белыми крыльями за спиной, то почему бы нет?
        Он уже сидел, бледное лицо было обращено в сторону лагеря. Мрак снова с тревогой подумал, что их могут за-сечь, ракета ударит сюда меньше чем через две секунды, но Олег, обычно трусливый до свинячьего визга, смотрит лишь с мрачной злостью. Значит, что-то там да отключил или создал какие-то помехи...
        Как это Олег делает, да еще на расстоянии, спросить не успел, тот неслышно скользнул вниз, в темноту. Он не объяснял, как они будут действовать, все понятно. Мрак припал к земле, на мгновение слился с темнотой.
        Через какой-то миг крупная черная тень бесшумно скользнула по склону в направлении лагеря.
        Олег передвигался быстро, не теряя ни доли секунды. Сумка становилась все легче, а когда он поставил послед-нюю мину, то скользнул в сторону склада, на миг часо-вой успел увидеть мелькнувшую тень, тут же мир взорвал-ся перед его глазами, а Олег скользнул вовнутрь.
        Труп часового бросил сразу же за дверью, глаза жадно шарили по ящикам. Так, вот за ровно уложенными гранатометами идут штабеля взрывчатки. Что-то захватим с собой, остальное заминируем здесь, на месте...
        Через четверть часа он был уже на другом конце во-енного лагеря. Эти части быстрого реагирования не такие уж и быстрые, если не заметили, что он оставил на сво-ем пути шестерых со сломанными шеями.
        В ночи на той стороне лагеря расцвел оранжевый шар. Красный, с багровыми вкраплениями, пошел во все стороны, безобразный, как гнойный нарыв. Секундой позже докатился тяжелый грохот. Ударила горячая волна. Шар ширился, рос, тут же рвануло чуть левее, а потом могучие взрывы ударили серией. Огонь расплес-кивался жаркий, струи взлетали на немыслимую вы-соту. Особенно мощно грохнул склад горючего, Олег узнал его по цвету пламени. В сотне шагов левее взры-вались бочки с бензином, некоторые швыряло в сторо-ны как бенгальские огоньки.
        "Вот так, мать вашу", -- сказал себе Мрак ярост-но. Его палец нажал очередную красную кнопку взры-вателя, а ноги будто сами по себе несли вдоль тем-ных караульных помещений, вдоль колонны замерших танков.
        Он никогда не считал себя профессионалом, потому что в любой войне или драке, куда бы ни ввязывался, он был на стороне тех, кому сочувствовал, и потому дрался не за деньги, хотя гонорары выторговывал повыше, но "за справедливость".
        -- Мать вашу, -- прошептал он, -- это я сплоховал...
        Из развороченной взрывом казармы выскочило и не-слось в его сторону с десяток дюжих парней. Мрак видел их не выше колен, тяжелые ботинки грузно и грозно то-пают даже сейчас, среди взрывов, грохота и разбрызгива-ющихся струй бензина. Все заученно бегут в ногу всей группой, так бы их и срезать одной очередью... Но если увидят голого мужика между броневиками, их пальцы автоматически нажмут на спусковые крючки, а ему сей-час не до драк, рано... Надо что-то делать...
        Коммандос промчались в сторону домика, над кото-рым развевался флаг. Командир успел увидеть, как под бронетранспортером прошмыгнул огромный черный пес, скорее даже волк, только слишком громадный, горячий ветер швырнул в лица горящие клочья.
        Раздался страшный треск. Один из бронетранспорте-ров подпрыгнул, толстые броневые плиты с лязгом разод-рало, как жесть. Снаряды рвались так часто, словно каток шел по рассыпанным орехам, огненные фейерверки выстреливались длинные, как трепещущие молнии.
        Среди взрывов, огня, редких мечущихся фигурок вдруг мелькнула одна: рослая, с красными волосами, что не металась, не вопила, а двигалась с миниганом, похожим на работающий огнемет: пламегаситель не уб-рал, шесть стволов с такой силой и скоростью выбра-сывают град пуль, что те сметают все на пути, проруба-ют проходы, словно через камыш проносятся огромные вепри.
        Мрак ударился оземь, поднялся в человечьей личине. Десантник, что набежал сбоку, умер раньше, чем понял, что его убило.
        -- Не такие уж они и быстрые... -- повторил Мрак. Рожок оказался почти пуст -- в кого же этот герой стре-лял? -- руки привычно перезарядили, потом он углядел поблизости перевернутый пулемет, несколько тяжелова-тый, зато с полным боезапасом...
        Когда из-за горящего здания выскочили, грузно топая, краснорожие молодцы, Мрак был уже готов и с охотой нажал на спусковые крючки. Пулемет застучал ровно и мощно, деловито. Бронедоспехи, что выдерживают пря-мое попадание даже из "гюрзы", с треском разлетались, как осколки стекла под пулями из крупнокалиберного пулемета, что бьют как небольшие снаряды.
        -- Да, не быстрые... -- процедил Мрак сквозь зубы. Очередь разрезала бегущих пополам, как будто они попали под лазерный луч из марсианского треножника. Десяток крепких мужчин мгновенно превратились в ок-ровавленные туши, что ничем не отличались от тех, что вывешивают на крепких крючьях в базарных рядах.
        В середине лагеря грохнул страшный взрыв. Сотни ты-сяч осколков со страшной силой искрошили ближайшие здания, машины. Двери и окна вылетели сразу, а затем Мрак увидел, как медленно рушатся иссеченные стены, не в силах выдержать собственную тяжесть. В сторонке кач-нулся огромный бензовоз, из десятков дыр в корпусе хле-стали прозрачные струи .
        Свет погас по всему периметру, затем на месте бен-зовоза вспыхнул огненный шар, разросся победно. В ос-вещенном круге лежали в лужах крови тела. Мрак при-гнулся за бетонным барьером, ударная волна прошла так знакомо, будто над головой со свистом пролетела огромная дубина.
        В грузовике начали рваться снаряды, грохот разры-вал барабанные перепонки. Грузовик разворотило сра-зу, снаряды раскатились по горящему покрытию. Бочки с бензином лопались, взрывались, горячие кулаки воз-духа били с такой силой, что, когда он вскочил и побе-жал к офицерскому домику, его швыряло как лист по ветру, дважды падал, его катило через голову как свер-нувшегося ежа.
        Когда взорвалась емкость с дизельным топливом для танков, Мрак вжался в бетон, уверенный, что чертовы союзники притащили тактические атомные снаряды, а сейчас Олег их взорвал. Страшная ударная волна про-шла над ним, стена здания даже не затрещала -- весь дом смело и унесло на другую сторону лагеря бесфор-менными кусками плит, убивая и калеча людей.
        На взлетной полосе загорались и взрывались транс-портные вертолеты. Крошечные черные фигурки мета-лись среди пламени, многие загорались и падали в огонь вопящими куклами. Кто-то успевал вскарабкаться в ка-бину, над двумя вертолетами даже начали раскручивать-ся широкие винты. Их лопасти отражались в лужах раз-лившегося горящего бензина, шасси стали похожи на праздничные колеса шутих, что с треском и шипением разбрасывают искры...
        
        Оба взрыва грохнули один за другим, горящие облом-ки раскидало в стороны и забросило высоко в багровое небо, озаренное столбами огня.
        На краю поля три бронетранспортера внезапно ожи-ли развернулись в их сторону. Мрак увидел вспышку, мгновенно припал к земле. Раздался грохот выстрелов, над ним пахнуло горячим ветром. "Семидесятимилли-метровые, -- мелькнуло в голове, -- ошалели, лупят не глядя... Самые опасные люди на свете -- это перепуган-ные дурни".
        Со второго бронетранспортера в его сторону шарахну-ли ракетами. Взрывы раскалывали бетон, осколки свис-тели над головой. Он пока был в безопасности, но под-няться нельзя, а если не двигаться, то его захватят как мышь под перевернутой кастрюлей.
        Он привстал на колено, пулемет задергался в его ру-ках. Умирать, так стреляя, мелькнула шальная мысль. Пуля рванула за волосы, другая больно ударила в бок, воздух свистел и визжал от комочков раскаленного ме-талла, он сам заорал и продолжил поливать горячим свинцом бегущих на него...
        ...как увидел, что они падают раньше, чем их насти-гают его пули, падают во множестве. Бронетранспортер подпрыгнул, бока раздуло взрывом, во все стороны выр-вались струи огня и дыма, а сорванная крышка люка унеслась в горящее небо.
        Над полем боя завис вертолет, армейский, последней модификации. Он поливал огнем пулемета, плевался ра-кетами, а его угловатый корпус весь искрился от ударов пуль из автоматов и крупнокалиберных пулеметов. Ког-да взорвалась еще одна бочка с бензином и пламя взмет-нулось выше, Мрак с изумлением увидел красные как огонь волосы пилота.
        -- Вот кто шустрый, -- определил он. -- Эх, жалко только, слишком умный... Какой боец пропал!
        Разворотив стену ангара, выкатился еще один бронет-ранспортер. Семидесятимиллиметровые пушки сразу же задрали рыла кверху, Мрак увидел частые вспышки вы-стрелов. Вертолет зашатало, видно было, как Олег поспешно переключает на пульте, приподнялся на десяток метров, а его ракеты устремились вниз.
        Бронетранспортер судорожно дернулся вперед, но то ли случайно, то ли Олег все рассчитал, одна угодила в гнездо пулеметчика, вторая попала в раскрытый люк. Страшный взрыв разнес бок, бронированный нос маши-ны отшвырнуло на десятки шагов, сбивая и калеча сол-дат, что стреляли по вертолету из пулеметов, выпускали ранцевые ракеты.
        Мрак со стиснутыми до ломоты челюстями бил короткими скупыми очередями, а когда патроны кончились, палил из двух пистолетов, со злой радостью видя, как все до единой пули находят цель. Один из коммандос повернул голову, Мрак увидел озверелое лицо, их взгляды встретились. Коммандос начал разворачиваться в его сторону, в его руках был тяжелый пулемет.
        Пистолет в руке Мрака щелкнул, но выстрела не пос-ледовало. Мрак качнулся, пистолет из его руки вылетел с той же страшной силой, как раньше вылетал топор. Разукрашенное полосами лицо лопнуло, как налитый кровью шар. Обломки черепа еще летели к земле, ког-да Мрак в прыжке выхватил пулемет, перекатился че-рез голову и в ту же секунду на то место, где он только что был, обрушился град пуль, подбрасывая и разрывая на части тело уже убитого коммандос. Мрак, не подни-маясь, ударил длинной очередью по этим марсианским фигурам.
        В этот момент стекло кабины вертолета разлетелось вдребезги. Мрак с болью видел, как тело пилота отки-нулось на сиденье. Гигантская махина потеряла управ-ление, ее понесло в сторону, но каким-то чудом выров-нялась, Мрак увидел, что руки пилота все-таки держат рычаги. Через десяток долгих секунд вертолет вернул-ся, снова выпустил несколько ракет. По всей террито-рии лагеря грохотали взрывы, все взлетало в воздух, горело, солдаты и офицеры носились нестройными тол-пами, совсем редкие группки пытались организовать
        оборону.
        -- Уходи! -- заорал Мрак, срывая голос. -- Уходи, дурак.
        Из горящего барака выбежали солдаты в камуфляжной форме. На плечах ракетные установки, для них даже этот супербронированный вертолет -- лишь малый орешек для здоровых зубов.
        Пулемет в его руках раскалился, ствол стал вишневым. Часть солдат упала, с плеч одного ракета все же сорвалась и ушла низко над горящим лагерем, исчезла в темноте, другие упорно наводили ракеты на вертолет.
        Мрак заорал, отшвырнул пулемет, где кончились пат-роны, с немыслимой быстротой бросил в сторону солдат одну за другой три гранаты. Одна за другой из ранцев со-рвались три ракеты, понеслись, рассыпая огненные хвос-ты, к вертолету, и в это время взорвалась первая граната. Ракетчиков расшвыряло, они пытались подняться, конту-женные, но даже не раненные в своих бронедоспехах, и тогда грохнули две последние гранаты, предназначенные для танков...
        Первая же ракета угодила в днище вертолета. Мрак видел, как разлетелись куски металла, там полыхнул огонь, но вертолет каким-то чудом начал подниматься. Он был уже на высоте сотни метров, Мрак затаил ды-хание, оставалась надежда, что Олег каким-то чудом уй-дет, уцелеет, он всегда был отчаянным трусом и всегда старался если не обходиться без драки, то хотя бы без большой драки.
        Вторая ракета ударила в кабину, а третья, последняя, вовсе влетела в проем, оставшийся от сорванной двери. Мрак видел в небе огненный шар. Во все стороны брыз-нули куски металла. Из дыма и багрового огня вывали-лась горящая человеческая фигурка, с нарастающей скоростью понеслась вниз.
        -- Сволочи! -- заревел Мрак. -- Гады!.. Смерть!
        Он поднялся во весь рост, пошел вперед, поливая все перед собой огнем из пулеметов, автоматов, рас-швыривая гранаты, а когда переступал через труп солдата с неиспользованными ранцевыми ракетами, быст-ро подхватил и с мстительной яростью выпустил все ракеты в горящие здания, где что-то еще могло шеве-литься.
        Глава 42
        С пылающего неба на горящую землю сыпались раска-ленные куски металла. Уцелевшие солдаты, что еще как-то пытались отстреливаться, вскрикивали и подпрыгивали под осколками, а Мрак остервенело не пропускал ни си-луэта, ни даже мелькнувшей из-за укрытия руки или ноги, чтобы тут же не срезать очередью.
        Раскаленный комок металла упал на руку, мгновенно прожег плотную ткань комбинезона. Мрак заорал, но стре-лял, пока не кончились патроны, только тогда стряхнул осколок вместе с отброшенным в сторону пулеметом.
        Над лагерем на короткое время настала тишина. Со всех сторон раздавались стоны, проклятия, кто-то над-рывно звал врача, но уже не гремели выстрелы, а это уже тишина. Из-за перевернутого бронетранспортера кто-то прокричал офицерским голосом, Мрак тут же швырнул туда противотанковую гранату. Бронетранспортер тряхну-ло, вылетели клочья красного мяса. Машина не загорелась, но голос умолк.
        Внезапно... из огня и дыма в его сторону вышел че-ловек. В опущенной руке небрежно нес крупнокалиберный пулемет. Мрак едва не выпустил в него все пули из "магнума", но сердце заколотилось, как горошина в пустом стручке, узнавая человека, который в состоянии выйти из огня живым, да еще вот так небрежно держа тяжелый пулемет.
        -- Олег!
        Волхв махнул в сторону. Там поднималась стена огня и дыма, Мрак прокричал:
        -- Что там?
        -- Кропоткин ускользнул, -- донесся крик. -- Там еще один вертолет... возможно, цел...
        Мрак ринулся в обход ревущей стены пламени, жар обжигал лицо, слезы вскипали в глазах, а глазные ябло-ки пересохли, как роговая оболочка змеи. Под ногами корчились умирающие, стонали, кто-то даже ухитрился приподнять карабин. Мрак на бегу ударил в бледное лицо носком ботинка, с разбегу перемахнул через горящие обломки. Черный ядовитый дым выедает глаза, в горле першит, он кашлял и на ходу плевался черными сгустками, то ли копотью, то ли кусками собственных легких.
        Над вертолетом уже раскручивался винт. В кабине пилота обнаженный до пояса человек торопливо пере-ключал тумблеры, подавая горючее, запуская форсажные двигатели.
        Снова Мрак едва удержался от искушения выстрелить, набежал с разбегу, прыгнул. Вертолет подпрыгнул и на-чал быстро набирать высоту. Мрак ошалело смотрел, как Олег умело накренил вертолет, и тот с огромной скорос-тью помчался в сторону быстро разгорающейся зари.
        Плечи и спина Олега лоснились, будто промасленная бумага. Ни единой царапины, ни раны, даже копоть и грязь не прицепились к этой чистой коже, что обтягива-ет крепкие тугие мышцы. Волосы только коротенькие, кучерявые, как у негра, обгорелые, только странно как-то обгорели: самые кончики... Или в том взорвавшемся вертолете был вовсе не Олег?
        -- Вот они! -- услышал он злой голос.
        Рука Олега указывала на едва заметное пыльное об-лачко, что убегало к горизонту. Двигатели взревели так, что Мрак перестал слышать свой голос. Вертолет понес-ся, как реактивный самолет, из дюз вырывалось свире-пое пламя.
        Дорога шла вдоль высокой горы, справа тянулась без-донная пропасть, но от края огораживал массивный ба-рьер. На большой скорости уходил джип в камуфляжной раскраске, крытый. Сколько там человек, рассмотреть не удавалось. Олег снизил скорость, Мрак ухватился за ру-кояти спаренной скорострельной пушки, со злым наслаждением навел на кабину:
        -- Надеюсь, живыми брать не нужно?
        -- Нет! -- прокричал Олег, едва-едва перекрывая гро-хот моторов. -- Но сперва надо убедиться, кто там есть!
        -- Так что будем делать?
        -- Садись на мое место!
        Мрак с неохотой отлепился от пулемета, тот просто умолял нажать на спусковой крючок, выпустить ярость в грохоте, в потоке стремительно уносящихся к цели мелких снарядов. Олег перебрался на его место. С машины их заметили, чья-то рука высунулась и дважды выстрелила из пистолета.
        Олег зло засмеялся:
        -- Генеральский пистолетик!.. Давай ниже.
        -- Зачем?
        -- Я прыгну на крышу.
        -- Там брезент!
        -- Брезент не бетон! -- прокричал Олег.
        Свирепый ветер трепал лохмотья одежды, уже не джин-сов, а обгорелых и насквозь дырявых шорт, однако кобура крепко сидела на широком поясе, и когда Олег на ходу проверил, на месте ли рукоять пистолета, Мрак не сомневался, что магазин полон, а один патрон уже в стволе, иначе этот человек явно не Олег.
        Мрак повел вертолет над джипом. Олег высунулся, примеривался. Мрак хотел крикнуть, что сейчас зайдет сбоку и опустится чуть ниже, но Олег оттолкнулся, как лягушка от берега, исчез.
        Через лобовое стекло было видно, как человеческая фигурка, распластавшись, как в затяжном прыжке из стратосферы, понеслась вниз. Мрак сжался и невольно дернул рычаги, когда тело Олега с силой ударилось о тент, прорвало брезент и согнуло металлические прутья.
        Когда он выровнял вертолет, джип уже вихлял из сто-роны в сторону, задел стену. Мрак отчетливо видел сноп искр, как будто по машине прошлись огромным точиль-ным камнем. Джип перевернуло, оттуда горохом посыпа-лись люди в маскировочных костюмах. Машину пронесло еще с десяток метров, наконец, она ударилась о бордюр и остановилась кверху колесами.
        Полуголая фигура мелькала среди них с такой ско-ростью, что Мрак видел какое-то многорукое чудовище. Десантники разлетались как кегли. Последние двое на-бросились на него с двух сторон. Мрак уже чувствовал, что Олегу они только на пару секунд, даже меньше, од-нако в это время под стеной поднялся оглушенный тре-тий, массивный гигант. Мрак даже рассмотрел его залитое кровью, перекошенное яростью лицо, затем этот гигант с хриплым воем налетел сзади, всем телом уда-рил Олега в спину. Тот пошатнулся, наткнулся на каменный бордюр, инстинктивно взмахнул руками. Кон-чиками пальцев захватил десантника за рукав, но так и не смог удержаться на краю пропасти...
        Мрак взвыл, бросил вертолет вниз. Мелькнул залитый кровью ровный край бордюра, голова одного свесилась вниз, Мрак успел заметить даже тонкую струйку крови. Вертолет пикировал, но еще быстрее вниз вдоль стены падали две человеческие фигурки.
        Мрак почти услышал, с какой силой они ударились внизу о каменное плато. Без мыслей, на одних рефлек-сах, он посадил вертолет, автоматически вырубил мотор и выкатился из кабины.
        Земля загудела под его ногами. Он несся как стре-ла, два распластанных тела приближались, искалечен-ные, изуродованные... Первым лежал десантник, Мрак с тошнотой увидел, что его тело от удара расплескалось, как ком мокрой глины. Череп разлетелся, как горшок, мозги растеклись грязными струями слизи, а комбине-зон лопнул во многих местах под ударом тугих струй крови.
        Олег лежал у самого подножия. В глазах Мрака стало черно, ледяная рука стиснула сердце. В висках закололо, как острыми ножами. Он приблизился на ватных ногах, сел. На камнях вокруг брызги крови, от одежды остались только окровавленные лохмотья, но сам Олег выглядел почти... целым.
        Послышался стон. Мрак, обомлев, смотрел, как Олег приподнял голову, поморщился. Взглянул на запястье, прошептал:
        -- Черт... Опять часы вдрызг!
        Мрак вскочил, неверящими глазами уставился на то, что шевелилось, искало руками точку опоры. Олег при-поднялся, сел, прислонившись спиной к стене. Зеленые глаза прояснились, он сфокусировал их на человеке пе-ред собой, на губах появилась улыбка. Голос был хрип-лым, слабым:
        -- Мрак... Как хорошо, когда рядом могучий, надеж-ный Мрак...
        -- Ты... -- выдохнул Мрак. -- Как ты... как ты... смог?
        Олег с усилием повернул голову, посмотрел, все еще морщась, на вершину. В зеленых глазах страх стал расти и расти, плечи зябко передернулись. Мрак видел, как и без того бледное лицо волхва стало совсем белым.
        -- Так я ж брякнулся на песок...
        -- Ну и что?
        -- Если бы на камни, тогда... А песок что... песочек здесь мягкий...
        Губы его двигались все четче, лицо не дергалось, а руками он потрогал ноги, с опаской пощупал бок, по-бледнел, закусил губу.
        -- Песочек? -- заорал Мрак. Он оглянулся на то место, где в каменном основании отпечаталась, как в мокрой гли-не, человеческая спина, затылок и правая рука. -- Песочек в десяти милях отсюда!
        Олег прошептал:
        -- Надо же, как промахнулся... Мрак... до чего же это страшно...
        Мрак осторожно протянул руку, коснулся груди Оле-га, в страхе ожидая ощутить под уцелевшей кожей кро-шево костей.
        -- Ты же... разговариваешь!
        -- Все мы становимся болтливыми, -- ответил Олег. -- Возраст... Но все-таки как-то не по себе, когда вот так, на камни... без парашюта, без ничего... Даже без штанов!
        Он зябко передернул плечами. Мрак заорал:
        -- Ты еще скажи: без галстука!.. Но ты жив?
        -- Да разве это жизнь, -- ответил Олег тоскливо. -- Даже часы не успеваю поносить... На штамповку перей-ти, что ли? Нельзя, имидж не тот. Кропоткина упустили...
        -- А в джипе кто?
        -- Нормальные современные офицеры... Как только началась стрельба, солдат бросили, а сами -- руки в ноги!.. Это не на высоте в десять тысяч метров нажимать рычаг бомболюка...
        Скривившись, ухватил горстью окровавленные лох-мотья, что еще кое-где висели на его теле, скорее при-липнув к засохшей крови, чем скрепленные друг с другом, сгреб, отшвырнул брезгливо. Лицо оставались несчастным, печальным, а в глазах была прежняя тоска мирного волхва, которому бы в пещеру -- и мечтать, мечтать... это он называл мыслить о Высоком, а вместо этого приходится от кого-то бегать, прятаться, а иног-да, когда уж совсем зажат в угол и бежать некуда -- отмахиваться .
        Мрак невольно оглянулся на страшное зарево, что воспламенило половину неба. Да, загнанный в угол волхв как-то отмахнулся. Как все они, неумехи, -- неловко и неточно. Обидчику в зубы не попал, тот ушел. А на то, что там горит и кое-где даже ползает, -- стоит ли обращать внимание мудрому и возвышенному волхву, кото-рый думает о Высоком? И обо всем человечестве разом, не размениваясь на племена и народы.
        -- Я люблю тебя, Олег, -- сказал Мрак с чувством. -- Так бы и удавил собственными руками, настолько люб-лю. Только Тарх мог еще так же... удивить. Как только я вас обоих не прикончил по дороге?
        -- Да, -- сказал Олег, -- а сколько дорог прошли... Мрак, надо убираться. Уже солнце поднимается! Скоро наши женщины проснутся. Да и сюда могут прилететь... разные.
        Мрак протянул ему руку, Олег поднялся легко, даже не пошатнулся. Мрак оглянулся на разгромленную базу, где все еще горело, чадило, кое-где взрывались снаря-ды и патроны.
        -- Ничего, зато уничтожили его лагерь.
        Олег отмахнулся:
        -- Лев мух не давит.
        -- Ну, -- сказал Мрак с неудовольствием. -- Это не совсем мухи... Скорее осы. Даже шершни! А шершни и закусать могут. Олег, мы ж спасли, можно сказать, це-лый народ!
        -- Одним больше, -- ответил Олег рассеянно, -- одним меньше... В вертолете горючего хватит?
        -- Не посмотрел, -- сказал Мрак рассерженно. Волхву невдомек, что ему было не до показаний приборов, ког-да он увидел, как Олег летит в пропасть.
        -- Какой ты невнимательный, -- мягко укорил Олег. -- Не выйдет из тебя ученого, Мрак.
        Мрак зябко передернул плечами:
        -- Слава богам!..
        "Черт бы тебя побрал, -- подумал он рассерженно. -- На тебя не угодишь. То горячее сочувствие к этим дика-рям, которые-де обижают сильные нации, то полное рав-нодушие вплоть до того, что пусть их всех черти возьмут, не стоит и почесаться, чтобы их спасти..."
        -- Мрак, -- сказал Олег, морщась, -- я и зайчику, ко-торого злая лиса обижает в лесу, сочувствую. Ну и что? Бросаться спасать всех зайчиков?..
        -- Да пошел ты со своими зайчиками, -- прорычал Мрак. Спохватился, посмотрел на него дикими глазами. -- Ты что?.. Я же не сказал, только подумал!
        --Зато очень громко.
        Он насторожился, вскинул автомат. По дороге в их сто-рону неслось пыльное облако. Вскоре вынырнули два бит-ком набитых вооруженными людьми джипа. Ствол круп-нокалиберного пулемета угрожающе смотрел в их сторону, но рукоять держал их недавний знакомый Хамид.
        Один джип проскочил мимо, развернулся, а второй остановился возле Олега и Мрака. Глаза Хамида не отры-вались от обожженного лица Олега. Вчера этот франк удивлял всех горцев лагеря своей красной как закат ше-велюрой, а сегодня от сгоревших волос торчат обуглен-ные пеньки.
        -- В стороне их лагеря, -- крикнул Хамид, -- ночью было зарево!
        -- Да, -- ответил Мрак зло. -- Зарево.
        Олег добавил:
        -- Там много оружия и техники. Вам пригодится...
        За джипами подъехал грузовик, люди с оружием стисну-ты, как селедки. Хамид прокричал с радостным волнением:
        -- Но что там стряслось?
        -- Варлах Ибн-Нисса, -- сказал Мрак разозленно, в его сильном голосе слышался стыд. -- Тогда этот чертов шейх удрал точно так же.
        Джипы сорвались с места. Последнее, что Олег видел в глазах Хамида, -- это суеверный страх и восторг, сме-шанные с мистическим потрясением.
        Олег проводил их долгим взглядом, сказал рассер-женно:
        -- Что за варлах-барлах? Второй раз уже слышу.
        -- Варлах Ибн-Нисса, -- поправил Мрак. -- Совсем недавно... тысчонку лет тому, здесь была битва. Пара кру-тых ребят ночью напала на лагерь шейха Хусейна и раз-несла все вдрызг.
        -- Но шейх удрал?
        -- Удрал, -- ответил Мрак удрученно.
        -- Ворона, -- сказал Олег.
        -- Да иди ты... Ты сам, кстати, ворона. Кто ж верил, что история в самом деле повторяется?
        С востока из-за края земли ударили лучи солнца. Мрак повел вертолет вниз, и солнечный диск вынужденно осел за горную цепь.
        Их острые глаза высмотрели знакомую отвесную гору с нависшим козырьком, черное выжженное пятно на месте костра. Мрак кое-как опустил вертолет поближе к каменной стене, чтобы не видно было, заглушил дви-гатели.
        -- Погоди секунду, -- прошептал Олег.
        Он откинулся на сиденье, невидящие глаза в пото-лок, дыхание хриплое, учащенное. Корка темной крови на левой стороне головы зашевелилась. Сухие комочки начали отваливаться, красные волосы выдвигались на глазах, густые, чистые, блестящие.
        Мрак, почти не дыша, наблюдал, как ссадины исчеза-ют, а густые рыжие волосы отросли до прежней длины.
        -- Вот уж не думал, -- сказал он, -- что тебя пугает лысина.
        -- Меня не лысина пугает, -- прошептал Олег. -- А что скажут женщины...
        Мрак покрутил головой. Олега начало интересовать, что скажут о нем женщины? Что-то новое.
        Глава 43
        К укрытию неслись как два коня, готовые ко всем нео-жиданностям. Полог откинулся навстречу, Юлия вышла сонная, зевала во весь рот, терла глаза кулачками.
        -- Привет!.. Мне почудился какой-то грохот... Ах, вы прилетели на вертолете?
        -- Это он грохочет, -- объяснил Мрак. Олег выдохнул:
        -- У вас все в порядке?
        -- Мы не дождались вас, -- сказала Юлия виновато, -- заснули... А где вы переоделись?
        Олег провел ладонью по новой рубашке:
        -- Да встретили тут одних в джипе. Предложил в об-мен на мои шорты целый гардероб.
        Из укрытия на четвереньках выбралась Елена.
        -- Какая прелесть!.. -- вскрикнула она тоненьким го-лоском. -- Кто здесь посадил...
        Из трещины прямо перед входом поднимался как огненный факел крупный цветок. Рядом с ним торчали еще два, синие, лепестки зубчиками, а листья толстые и жесткие, как жесть. Мрак хмуро скалил зубы.
        В трещинах пересушенной земли прячутся семена цве-тов, их твердая оболочка помогает пережидать долгие годы засухи, чтобы первый же дождик пробудил к жиз-ни. Тогда костяная оболочка лопнет, как паутинка, рос-ток начнет развиваться настолько бурно, что вот так, за одну ночь может вымахать подобное чудовище. А причи-на -- всего лишь выброшенная вчера в эту трещину пла-стмассовая бутылка с остатками воды...
        -- Раз выспались, -- сказал он строго, даже чересчур строго, -- то чтоб завтрак приготовили как следует! На семерых.
        -- Почему на семерых? -- удивилась Юлия. -- Мы ждем гостей?
        -- Нет, -- ответил Мрак.-- Я сам все пожру.
        --- А мы?
        -- Вы тоже?.. А как же фигуры?.. Ну если и вы от зав-трака не отказываетесь, тогда на девятерых. И плюс на Олега. Он вегетарианец.
        Обе женщины зашебуршились. Мрак взял Олега за локоть, отвел в сторонку.
        -- Не чувствуешь, -- сказал он вполголоса, -- что надо убираться? Скоро здесь их будет как муравьев!
        -- Вряд ли... Да и кто обратит внимание на нас, когда там отряд Хамида растаскивает оружие, уцелевшую тех-нику? Не лыбься, что-то да уцелело же! Это ж я прошел, а не ты, любитель бить посуду... Альянсникам неделю со спутников фотографировать, в руинах ковыряться. Сюда не так просто было перебросить это скопление бронетехники. А без нее альянсники ни шагу. После бомбардиро-вок они должны были этими танками проутюжить послед-ние очаги сопротивления... Мрак, другое страшит!
        -- Что еще?
        -- Остались сутки.
        -- До конца света?
        --Представь себе, да.
        Мрак недобро ухмыльнулся:
        -- Впервой, что ли?
        -- Не скаль зубы, -- предостерег Олег, -- это очень серьезно. Завтра в это же время соберется Совет Семи Тайных. Яфет уже переговорил со всеми, будет решено ввести в действие план "Башня-два".
        -- Ты ж говорил, проект!
        -- Проектом он был пять... или восемь тысяч лет, а теперь стал планом. Остановить могу только я со своим правом вето.
        Мрак сказал хладнокровно:
        -- Так что тебя останавливает?
        -- Пули, -- ответил Олег. -- Снаряды, мины, гранаты, а также все-все, что у них есть... а у них есть все. У нас то есть. Меня даже бейсбольной битой можно остановить!
        А я знаю, что у Организации оружия столько, что оста-новит пятерых таких, как я.
        Он сказал с горечью, но Мрак покосился с удивлени-ем. Скромняга брякнул такое... Оружия у этих ребят, как он понял, хватит, чтобы остановить пять танковых армий. А то и пять армий вообще, армий уровня среднего государства.
        -- Если здесь я еще могу забиться в какие-то норы, -- продолжал Олег, -- то на подходе к Куполу меня сразу засекут, как бы я ни маскировался. И сразу пустят в распыл. Нет человека -- нет проблемы.
        Мрак сел на огромный валун под скалой, вздохнул, с удовлетворением вытянул ноги.
        -- Устал... А ты чего стоишь? Не понимаю тебя. То концы отдаешь, то вон свеженький как огурчик. Ладно, переведем дух здесь. Если уж говоришь ты, что не надо сматываться, то здесь точно сто лет ничего не произой-дет. А теперь давай начистоту. Что ты вытворял? Гово-ришь, магией не пользуешься? Даже втихаря?
        Олег долго молчал, глаза были устремлены вдаль, на линию горизонта. Зеленые глаза слегка поменяли цвет, приспосабливаясь к солнечным лучам, а зрачок сузился.
        -- Мрак, я даже не знаю... как тебе объяснить.
        -- Только на пальцах, -- предупредил Мрак. -- Пус-тишься в заумность -- прибью, как Бог черепаху.
        -- Тогда тебе не с начала?
        -- С начала, -- сказал Мрак, не подозревая ловушки.
        -- Праатом взорвался, все пришло в движение. Дви-жение порождает жизнь так же неизбежно, как жизнь по-рождает интеллект. Я не говорю "разум", а всего лишь "интеллект", ибо интеллектом обладают и многие виды животных... даже у тебя он есть, но по мере развития ин-теллекта... а он развивается обязательно, возникает разум...
        Мрак смотрел на него подозрительно:
        -- А у нас интеллект или разум?
        -- Когда не знаешь, какое из двух зол выбрать, -- заме-тил Олег, -- бери то, что красивее. Интеллект -- звучит!.. А лично я согласен на просто разум. Мое тело тоже двига-ется... уже несколько тысяч лет. И клетки моего организма имеют больше времени, чем обычно, чтобы... э-э... организоваться. В сообщества они давно организовались, все человеческие тела -- сообщества одноклеточных орга-низмов, но наши... Не понимаешь? Я говорил, что для меня наша Вселенная -- живой организм. Амеба, ящери-ца или разумное существо -- не знаю... Это что-то, не под-дающееся нашему пониманию. Но и мы сами -- такие же вселенные... для наших клеток, из которых наши тела! Эти вселенные развиваются, живут, очень долго живут! Каж-дые сутки спинной мозг и селезенка порождают сотни миллионов кровеносных телец, столько же умирают... За годы человеческой жизни сколько проходит их веков, ты-сячелетий и даже миллионов лет?!
        -- Не понимаю, -- признался Мрак, -- но ты все рав-но говори. Что не пойму, то... не пойму.
        -- Сообщество клеток в человеческом организме не успевает достичь определенного развития, понимаешь?.. Может быть, чуть-чуть, но не успевает. Их вселенная стареет слишком быстро, разум... или его замена, раз-виться не успевает. Но я -- другое дело.
        Ему показалось, что Мрак рассматривает его почти с опаской.
        -- Ты сумел с ними как-то пообщаться? С этими... сво-ими клетками?
        -- Ты думаешь, почему я вчера ел песок? Ах, ты не видел... Ну, слава богам, зрелище гадкое. Им он зачем-то понадобился... У нас, если можно так сказать, взаи-мопонимание. Я что-то делаю из того, что нужно им, а они...
        Мрак кивнул:
        -- Можешь не объяснять. Когда я увидел, как ты грох-нулся... Кто бы поверил, что без магии? Вообще-то с та-кой высоты даже маг бы в лепешку!
        -- Высокая наука, -- ответил Олег, -- от магии неотли-чима.
        -- При чем тут наука?
        -- А как еще?
        -- Устроился! -- пробурчал Мрак с немалой долей за-висти. -- Вот и объяснение. То надо было самому шептать, травы отваривать, а теперь за тебя эти... мелкие делают!
        Олег отмахнулся:
        -- Они залечивают не меня, а свои повреждения. На своей планете, галактике или в своем обществе... Иногда быстро, иногда -- медленно. Возможно, это у них прини-мает форму религиозных диспутов. Нет, какие диспуты, повреждения же механические!.. Но когда на меня на-падает тоска, то это, наверное, у них там прокатывается какая-нибудь Варфоломеевская ночь или надвигается Аттила...
        -- Почему у меня не так? Я старше тебя на десять лет!
        -- А ты себя слушал?
        Мрак вскинул брови, не сразу понял, наконец, кивнул:
        -- Вообще-то это ты у нас всегда к себе такой внима-тельный, боялся палец прищемить, сквознячка страшил-ся... И что ты можешь еще?
        Олег ответил с неохотой:
        -- С каждым днем -- все больше. У тебя, я смотрю, раны тоже заживают быстро. Но шрамы исчезают за год-два? У меня еще год тому рассасывались за сутки. Теперь же за секунды. Многое из того, что я раньше делал, сей-час могу лучше. Ну вижу острее, даже в темноте, могу слушать чужие разговоры за мили... если, конечно, буду очень-очень вслушиваться и помех не будет... Эти мелкие ребята что-то там сделали с моим скелетом, вообще с костями -- то ли хромистой стали подбавили, то ли еще как, но не всякая пуля пробьет даже шкуру, а уж чтобы сломать ребро, надо шарахнуть бронебойным снарядом. Со связками и сухожилиями тоже... поработали. Пойми, это они не меня, а себя защищают!.. Сейчас вот чувствую, как появились некие дополнительные щитки на уровне печени... Прости, Мрак, мне сейчас не до этого...
        Мрак смотрел с удивлением и тревогой:
        -- Олег, да ты ли это? Ты же в себе любил покопаться как гиена в падали! Ты ж говорил, что познать себя -- это познать мир...
        -- Мрак, я никогда еще не был настолько загнан в угол! А ты -- "покопаться"! Увижу ли завтра восход солнца?
        Мрак рассматривал его как диковинное насекомое, с брезгливым интересом и опаской:
        -- А как ты принимаешь сигналы? Азбукой Морзе?.. Или тамтамами?
        -- Мрак... Я даже не стану тебе объяснять. Да -- при-нимаю. Да -- взаимодействуем. Все! Ясно?
        -- Понял, -- ответил Мрак. -- Вот будет хохма, когда в нужнике найдут титановую руду!.. Или ты пока избав-ляешься от устаревшей бронзы?
        Олег посмотрел сердито, отвернулся. Грубые шуточки Мрака не нравились, но они же натолкнули на странную мысль. В самом деле, приходится поставлять организму все более прочные сплавы, редкие ингредиенты, экзотические минералы. А чуть ли не каждый день наука выда-ет все новые и новые, с улучшенными характеристиками. Не лучше ли как-то подсказать идею о трансмутации эле-ментов? Если решат эту задачу, тогда внутренние заводы смогут вырабатывать все на месте...
        -- Спасибо, Мрак, -- сказал он с чувством. -- Светлая ты голова!
        Мрак хмыкнул, никакого злорадства в голосе волхва почему-то нет, странно. Посмотрел на свои могучие руки, заросшие черной шерстью, сжал и разжал кулаки, снова уставился на Олега с сердитой подозрительностью. Если это шутка, то снова странная. Однажды удалось пробу-дить в Олеге чувство юмора, но так и осталось кривова-тым...
        -- Пойдем к женщинам, -- сказал он. -- Чую, суп уже готов.
        -- Так быстро?
        Юлия помешивала суп, добавляла из пакетиков спе-ции, пробовала, морщила носик. Елена сидела прямо на земле, колени обхватила и положила на них голову, пря-мо васнецовская Аленушка у омута.
        Мрак сел рядом, небрежным жестом сбросил ее руки. Олег с удивлением смотрел, как он с блаженным видом положил свой пивной котел, заменяющий ему голову, на ее хрупкие колени. Елена ничуть не удивилась, ее пальчи-ки скользнули в его густые черные волосы, начали пере-бирать, почесывать. Мрак едва не хрюкал от удовольствия. Олег буркнул:
        -- Везет же... Трусливая женщина обрела домашнего зверя, а он -- существо, которое его гладит, чешет и ку-пает. Мрак, для этого вовсе не обязательно оставаться зверем! Меня тоже гладят и чешут. Даже собирались ку-пать. Правда, только обещают.
        Елена спросила Юлию:
        -- О чем он? С ним... все в порядке?
        -- Нет, -- ответила Юлия честно. -- Во-первых, его в последнее время слишком часто били по голове.
        Мрак щурился, показывал пальцем, где поскрести силь-нее. Юлия начала разливать по тарелкам суп, ароматный мясной запах потек по земле.
        -- Не пойму что-то, -- проговорила она обеспокоенно. -- С виду вы больше похожи на киллеров... Правда, Мрак вон честный киллер, у него все на лице крупными буквами и шрамами, а ты, Олег, какой-то хитрый. Так вот, для киллеров у вас речи больно не киллерские! Мо-жет, вы просто тихопомешанные?
        Мрак оскорбился:
        -- Почему это?
        -- Ну, среди мужчин даже бухгалтера судачат о женщи-нах, типах пистолетов, нарезке гранатометов, проходимо-сти танков. А вы все о политике, об экологии, даже о... ха-ха!.. культуре и цивилизации! Этот ж совсем чокнуты-ми надо быть. Лучше уж о пересадке волос, о чем муж-чины судачат так же часто, как и о гранатометах, которых в глаза не видели.
        Олег развел руками, капли горячего супа сорвались на голое колено Мрака. Он зарычал, отпихнул руку хитрого киллера, отчего капли пошли веером по ногам Елены и Юлии. Мрак успел перехватить огненный дождь над го-лыми ногами Елены широкой ладонью. Юлия вскрикну-ла, укоризненно посмотрела на Олега.
        -- Таков мир, -- ответил Олег. Он не обращал внима-ния на житейские мелочи. -- Старый, с его войнами кулаками и каменными топорами, уже уходит в прошлое. Даже если эти топоры -- гранатометы и крылатые ракеты. При-шло время битв идей, учений, мнений, культур, цивили-заций. Ты извини, Юля, это кажется хвастовством, но на этом фронте мы неплохие бойцы...
        Юлия фыркнула:
        -- На этом фронте все вы герои! Языками почесать -- нет мужчинам равных. Никто не берется спасать ребенка или котенка, все берутся, как минимум, спасать цивили-зацию!
        Олег и Мрак переглянулись. Мрак предложил ядовито:
        -- Скажи ей.
        -- Что? -- насторожился Олег.
        -- А то, что предлагал мне. Все скажи. Без утайки. Ведь это наши женщины, верно? А не просто случай-ные спутницы.
        Олег поморщился:
        -- Не говори за всех. Лене, к примеру, по фигу наши проблемы. Она нашла свою паршивую собаку, сейчас мечтает о собачьем шампуне и ошейнике от блох. У тебя, кстати, прививка от чумки есть? Надо бы поставить... Это почти не больно.
        Юлия с решительным видом отодвинула пустую тарел-ку, глаза ее покосились на котелок, осталось ли на добав-ку, а голос был таким же решительным:
        -- Не увиливай. Мрак прав. Я кое-что уже пережила с тобой. Там, в шпионском метро, что под метро челове-чьим. И если я буду знать больше, то, может быть, смогу быть полезной больше. К тому же тебе не мешает разгру-зиться... Не скаль зубы, я другое имею в виду. Ты все дер-жишь в себе, а психологи советуют поделиться тайнами хотя бы с собакой или кошкой. Представь себе, что я твоя собака.
        Осеклась, подумала, что возмечтала чересчур, ни один собачник не сочтет другого человека достойным быть похожим на его собаку.
        Олег покачал головой:
        -- Тебе мало?.. Я думал, уже отбил охоту слушать про наши проблемы. Когда рассказывал про нашу Землю -- космический корабль, ты спала с открытыми гла-зами.
        -- Было такое, -- призналась она. -- Но во-первых, ты тогда нарочно меня долбал ученостью, во-вторых, сейчас идешь не квартирную плату с государств взимать, а гото-вишься к чему-то ужасному! Что значит -- остались толь-ко сутки? До чего? Что это за "Башня-два", о которой с таким ужасом?
        Глава 44
        -- Оружие, -- сказал он с горечью. -- Самое смерто-носное. Да, самое-самое... массового поражения, Яфет его создал! И сейчас готов применить... Нет, он всегда был готов и всегда пытался, но сейчас появилась реаль-ная возможность. "Башня-два" -- это единственное ору-жие, которым обладает Запад. Увы, чересчур мощное... У противников оружие побольше: все виды фундаментализма, ваххабиты, движение талибов и прочее, но они рассчитаны на продвинутые умы...
        Она вскрикнула негодующе:
        -- Это ваххабиты -- продвинутые умы?
        -- Судя по газетам Запада -- нет. Но если судить по духовному уровню...
        -- Это у них уровень?
        -- Повторяю, -- сказал он, -- для сохранения вида людей никакие меры не ужасны. Ни клизмы, ни рвот-ное, ни даже хирургическое вмешательство.
        -- Хирургическое вмешательство, -- сказала она мед-ленно, -- это разрушить "Башню-два"?
        -- Не дать ее построить, -- поправил он. -- В обозри-мом будущем.
        -- Понятно, -- сказала она еще медленнее, хотя в го-лове все шло кругом, и понятно было только то, что ни-чего не поняла. -- Ты из той части... интеллигенции, что стакнулась с грузчиками и военными, тупыми на-ционал-патриотами и теперь стала враждебна Соединен-ным Штатам!
        Олег удивился:
        -- Я враждебен? Враждебен Соединенным Штатам?
        -- Да, -- сказала она с вызовом. -- Разве не так?.. Что меня и удивляет! Это же вершина цивилизации, светоч прогресса...
        Он выставил ладони:
        -- Лапочка, у тебя такие странные обвинения... С чего бы я был враждебен Штатам? Или какой-то другой стра-не или народу?.. Это все мои страны и мои народы. Моих детей где-то только нет... гм... Я по своей природе вооб-ще не могу быть враждебен странам или народам, пони-маешь?
        -- Не понимаю, -- ответила она резко. -- Почему?
        -- Ну... -- ответил он. Посмотрел ей в глаза, замялся. -- Такая вот у меня странная природа... И даже националь-ность странная, что я им всем родня.
        Какая у тебя национальность? -- спросила она по-дозрительно.
        Невр.
        -- Это что такое? Метис? Или мулат?
        -- Да, что-то в этот роде. Только с обратным знаком.
        -- Но почему тогда?
        -- Лапочка... Пойми, я не могу быть националистом уже по той простой причине, что моей нации давно нет. А есть те народы, которые вышли из нее: славяне, гер-манцы, индийцы, египтяне, семиты... Для меня есть толь-ко те человеческие образования, которые возникают то в одном месте планеты, то в другом, что влияют на разви-тие человечества в целом. Или могут повлиять. А как они называются, какая там религия, какой строй -- это меня как-то не волнует. Я столько повидал религий, полити-ческих учений, что оцениваю их только с точки зрения полезности для рода человеческого. Сейчас часть населения планеты переселилась за океан, там быстро создалось общество, что начало активно влиять на остальные пле-мена и народы. Естественно, к нему особое внимание, как было к могучему Риму или к не менее могучей Египетской державе. Что полезно, надо поддерживать, что неполезно...
        Она спросила ядовито:
        -- Но похоже, ваш суд решил, что вся эта страна, весь народ -- неполезны?
        Он поморщился:
        -- Лапушка, мне это ниже пейджера, как они называются. Но все знают, что для развития общества необходимо создавать добавочные требования, которые не только отсутствуют в кодексе выживания отдельной особи, но и противоречат ему. Это образование людей, которое называется США, опасно миру не столько тем, что в силу уникальных особенностей его возникновения у них этих качеств и не было, а тем, что они уже экспортируют разрушительное действие в те регионы планеты, где эти качества еще остались. Посему активность этих людей... людей из того региона, надо уменьшить. Если не удастся терапией, что ж...
        Она похолодела. Его голос стал деловым, она словно воочию увидела сотни ядерных грибов, что растут над цветущими долинами США, над ее сказочно красивыми городами.
        -- Почему, -- прошептали ее холодеющие в ужасе губы, -- почему?
        -- Если на пальцах, то... не сдерживаемая идеологией, запретами людская масса по ту сторону океана легче других поддалась... реверсу.
        -- Ни фига себе на пальцах! Какому реверсу?
        -- Лапушка, -- сказал он, извиняясь, -- мне трудно это объяснить... Представь себе, идет ломка. Как после запоя... или когда наркотики уже слабеют...
        -- После запоя тоже так?
        -- Да это одно и то же. Любой организм страшится разумности... И человеческий -- тоже. Потому так инстинктивно тянется ко всему, что способно заглушить хоть на время: алкоголь, наркотики. А в каких это масштабах -- достаточно посмотреть, сколько выпивается и выкуривается!.. Животные счастливы, ибо не знают той бездны страхов и неуверенности, что открывается перед мыслящим существом. Даже если это мыслящее -- полуграмотный грузчик. У него свои сложности, свои страхи, которые исчезают, когда прикладывается к бу-тылке.
        -- Когда-то подсчитали, -- сообщила она, -- что чело-век в среднем мыслит четыре минуты в сутки. А осталь-ное время пользуется бездумно готовыми алгоритмами. Ну, как иной раз едешь в транспорте не в ту сторону, потому что садишься привычно, бездумно, а сегодня надо было как раз в другую сторону. Так же пользуется гото-выми шаблонами приветствий, улыбок, разговоров о погоде и здоровье...
        -- Это облегчает жизнь, -- согласился он, -- когда зна-ешь заранее, что тебе ответят и что ты ответишь... Это даже не шахматная партия, где наперед известны только первые ходы! Это дуэт на два голоса, когда всю песню знаешь до конца. Но в глубине этого лежит все то же стремление нашего организма обходиться без привлече-ния разума. Мол, вполне достаточно и того, что в подкор-ке!.. А то и в спинном мозге. Так что это хоть и не болезнь, но такая опасная леность ума и воли, что допу-стить распространение на весь мир -- это погубить род людской. А я людей люблю, если честно. И за то, чтобы выжил весь организм, я готов язвочку прижечь каленым железом... Вон как Господь Бог прижег две язвочки по имени Содом и Гоморра, дабы зараза не расползлась по всему роду людскому!
        Она сказала победно, вспомнив где-то прочитанную фразу:
        -- Любить человечество легко! Труднее любить отдель-ных людей!
        -- Ни фига, -- возразил он. -- Как раз отдельных про-ще. А человечество... Я бы его за тупость и лень... Эх! Но другого нет, увы. Приходится работать с этим.
        Елена прерывисто вздохнула. Мрак насторожился:
        -- Что-то случилось?
        -- Да нет, -- ответила она слабеньким голосом. И вздох-нула. -- Просто подумала...
        Мрак погладил ее детское колено:
        -- О чем? Ты ни о чем не тревожься!.. И... давай чеши, чеши.
        -- Да я не о себе... Где мой Лохмач?.. Куда он делся, бедный? Он только с виду страшный, а так очень добрый и ласковый. Я его очень любила.
        Она прерывисто вздохнула. Большие глаза стали пе-чальными, заблестели влагой. Мрак в полном бессилии оглядывался по сторонам.
        Олег сказал сердито:
        -- Мрак, что за трусость? Да скажи все. Или покажи.
        Женщины насторожились, смотрели то на Олега, то на Мрака. Мрак нахмурился:
        -- А ты сказал?
        -- У меня не было необходимости, -- отпарировал Олег.
        -- Да? Так вот и у меня... по крайней мере острой, пока нет.
        Олег покачал головой:
        -- Ты зря трясешься! На самом деле этот мир все еще тот... древний. Это в прошлом веке прошла волна увле-чения наукой, а сейчас снова везде гадалки, колдуны, экстрасенсы, шаманы... вся эта шушера, всех бы связал в одну кучу -- да в самое глубокое место в море! Ска-жи, никто даже не удивится.
        Мрак сказал язвительно:
        -- Да уж...
        Юлия спросила настороженно:
        -- Мужчины, что у вас за тайны?
        -- Мрак засмущался, -- ответил Олег. -- Страшится Елену напугать. Дурень! Да ты ей таким еще больше по-нравишься.
        Елена переводила непонимающий взгляд с одного на другого, наконец, сказала решительно:
        -- Я не знаю, о чем вы говорите, но Мрак может мне сказать все... Это что-то очень неприятное? Сейчас сюда вломится его жена?
        Мрак зарычал, но все ясно услышали в его рычании стон.
        Олег сказал Мраку злорадно:
        -- Вот видишь?
        Елена спросила Олега:
        -- Я что-то не то сказала?
        -- То, -- заверил Олег. -- Самое то! Лучше не сказать.
        Мрак нехотя, борясь с собой, поднялся с ее колен. Вздохнул, отошел на пару шагов. Лицо его стало зем-листого цвета, он посмотрел на Елену долгим взглядом, из груди вырвался тяжелый вздох, похожий на стон ра-неного зверя.
        -- Давай, -- сказал Олег настойчиво.
        Мрак метнул на него злобный взгляд. Елена ахнула, сделала движение броситься к Мраку, ибо он вдруг про-сто рухнул на землю.
        Елена все-таки вскочила, под ногами дрогнуло от тя-желого удара. Мрак скрючился, застонал, руки и ноги подтянул под себя, словно прятал их от огня...
        Через мгновение из груды одежды поднялся огромный черный пес. Елена мгновение стояла, оторопев, затем с радостным воплем: "Лохмач! Ты нашелся!" -- бросилась к нему, упала на колени, обхватила за шею, запустила пальцы в густую черную шерсть, прижималась к его ог-ромной, как башня танка, голове.
        Елена отшатнулась, Олег ухватил ее в объятия, придер-жал, успокаивая. Черный пес нерешительно лизнул Еле-не руку, а затем, расхрабрившись, лицо. Она счастливо смеялась, теребила, щупала, целовала в морду, тоже лиз-нула в нос, пес неуклюже уворачивался, она верещала и хватала его за уши...
        ...как вдруг ее руки отпрянули, а глаза стали медлен-но округляться. За ее спиной Олег повернул Юлию к себе лицом, сказал настойчиво:
        -- Мрак, для начала довольно.
        Пес упал на пол точно так, как падал Мрак, пол загу-дел, словно рухнул шкаф. Дыхание остановилось в груди Елены.
        С пола поднялся... Мрак. Он торопливо схватил брю-ки, надел, от спешки не попадая голыми ногами в бо-тинки, человеческие пальцы спешно застегнули кожа-ный пояс.
        -- Лена, -- проговорил он тихо. -- Я дурак, мне так делать не следовало...
        Она пролепетала:
        -- Ты... а где же Лохмач?.. Нет, что это я... Ты и есть Лохмач?
        -- Ну да, -- ответил Мрак. -- Понимаешь...
        Он запнулся, а Олег сказал громко:
        -- Лена, любовь способна делать чудеса. Был кобель как кобель, да не простой, а черный, которого не отмоешь добела. Но вот он встретил вас и... все в нем переменилось.
        Лена перевела с него недоверчивый взгляд на Мрака: :
        -- Это правда?.. Я что, в самом деле тебе нравлюсь?
        Олег сказал Мраку с мягким упреком:
        -- Вот видишь? Она нисколько не удивилась. В этом мире все готовы если не к нашествию инопланетян, то к чудесам хилеров или гондванских йогов.
        Елена пролепетала беспомощно:
        -- Нет, не могу". Это глюк! Я тронулась, да? На самом деле я сейчас сижу в психушке со связанными рукавами?
        Олег вздохнул:
        -- Еще один парадокс этого времени. Все наперебой толкуют о чудесах, но, когда им самим что-то неверо-ятное, тут же рациональное объяснение... с позиций своего времени, развития, образования, менталитета... Нет, Лена... вы простите, что я вас так называю, но это не глюк. Это в самом деле ваш Лохмач, что на некото-рое время стал человеком. От вас, ессно, зависит, оста-нется ли он человеком... гм... человеком еще... на не-которое время.
        Мрак обнял ее, она жадно прильнула к его необъятной груди, спряталась, он укрыл громадными лапами, на Оле-га и даже благополучную Юлию сердито зыркали злые глаза.
        Юлия тоже уткнулась лицом в грудь Олега, он гладил ее по спине, она чувствовала его широкую ладонь на ее затылке. Проговорила осевшим голосом:
        -- Я все еще дрожу?.. Нет? Во даю... Олег, ваши шпи-онские перевоплощения меня рехнут. Как вы это делае-те?.. Какие-то особые спецтренировки?
        Олег поцеловал ее в лоб:
        -- Вот видишь, какая ты умненькая. Сама и ответ нашла. Да, конечно. Только он не должен вот так, на людях... Но после одного задания он... гм... впал в депрессию. Жить ему стало тошно, от страха перед невыносимыми реали-ями жизни из экстраверта перешел в стадию эндоверта, то есть спрятался от реалий той жестокой жизни, которой живем все мы. Ну, некоторые взрослые дяди впадают в детство, начинают сюсюкать и какать в штанишки, а этот... этот просто перешел в пса, за которого принимают реше-ния, чешут, гладят, кормят, купают...
        Юлия глубоко вздохнула, ее красивая грудь приподня-лась и чуть опустилась, но тут же Юлия выпрямилась, отчего грудь осталась высоко.
        -- Это уже перебор, -- сказала она веско. -- У тебя депрессия, у Мрака депрессия... Что теперь за мужчи-ны? Весь мир на наших женских плечах! Атланты...
        Елена пугливо подняла глаза на Юлию:
        -- А что с ним?
        Юлия другой рукой обняла ее за плечи:
        -- С ним еще хуже, чем с Мраком. Ин-тел-ли-гент! Она произнесла это слово с таким презрением, что Елена невольно проследила за ее рукой: не потянется ли к пистолету.
        Глава 45
        Олег вытащил из холодильника пару пакетов сока, раз-лил всем в стаканы. Юлия выпила залпом, поперхнулась, с ужасом посматривала то на Мрака, то на Олега, рука ее дрожала.
        Однако, когда заговорила, голос ее не вздрагивал, хотя Олег слышал в нем нотки истерического легкомыслия:
        -- Да ладно!.. Все наслышаны, что во всех странах от-казываются от обычных войск. Все усиленно готовят осо-бые мобильные десантные группы, а в этих группах -- особых суперагентов. Для вас существуют свои научные институты, особые заводы и сверхсекретные лаборатории. У вас оружие, какое не дадут простому портяночнику, у вас спецснаряжение, вам делают особые операции... э-э... клонируют, монстрят, преображают, киборгизируют!
        -- Во-во, -- сказал Мрак и посмотрел на Олега. -- Юля, ты в самую точку. Монстрят и киборгизируют. Хошь по-смотреть на такого?
        -- Я вижу двух, -- отрезала Юлия. Она сердито посмот-рела на счастливую Елену. -- Каждый по-своему измонстрился!.. Подумать только -- депрессия у монстров! Нет, это же надо... Нет, ребята, вы нас не напугали, если это вас волнует. Это мою прабабушку вы бы довели до икотки, она, говорят, фрейлиной в Смольном была, но современ-ную женщину можно напугать только потерей косметики. К тому же брехливая пресса везде пишет, что есть и магия, и привороты от любви... отвороты, то есть шаманы... на Луну летают... в астральных сферах... утюги силой взгля-да! Так что мы не испугались, не переживайте. Хоть Несси не дождалась, да и на дереве-людоеде гнездо снежного человека пока не отыскали... но вы рядом, дотронуться можно!.. А вы в самом деле что-то можете?
        Олег вскинул брови:
        -- О чем ты?
        -- Ну... хотя бы вот эту чайную ложечку сдвинуть...
        Олег застыл с яблоком у рта, а Мрак усмехнулся, толкнул пальцем ложечку. Та беззвучно перекатилась на ее сторону скатерти.
        -- Пожалуйста!
        -- Да нет, -- сказала Юлия с натугой, даже покрас-нела, что эти туповатые шпионы ее не понимают, -- все говорят о передаче мыслей на расстояние, о всяком та-ком... Вы такое можете?
        Мрак удивился:
        -- Конечно! Вот сейчас передаю мысль. Слышишь?
        Юлия вслушивалась долго, даже складками на лбу под-вигала, виновато посмотрела:
        -- Не уловила... наверное, я не очень чувствительная. Что ты передал?
        Он усмехнулся:
        -- Я передал: "Вот сейчас передаю мысль. Слышишь?" И ты ее услышала. Я сказал ясно и четко.
        Она наконец поняла, покраснела еще больше от жела-ния объяснить.
        -- Не с помощью звуков...
        Олег метко зашвырнул в узкую щель в стене огрызок, нетерпеливо сказал:
        -- Юлия! Он еще может передавать мысль с помощью знаков, движений, рисунков, свиста, хрюканья, радио-волн, пиктограмм, рисунка на экране компьютера...
        -- Нет-нет, -- запротестовала она, не может быть, что-бы даже шпионы оказались настолько тупыми. Значит, прикидываются, насмешничают над дурочкой? -- Я гово-рю о том, что в старину называли магией, а теперь зовут иначе... Вас же в спецшколах, наверное, всему учили?
        Внезапно зеленые глаза Олега стали серьезными. У нее по плечам побежали мурашки.
        -- Милая душа, -- сказал он тепло, но она странно ощутила за этими словами холод космических бездн. -- Не надо оглядываться на прошлое. Оно было жестоко и безобразно. Многое нужно просто забыть вместе с че-ловеческими жертвоприношениями.
        Мрак опустил глаза, вяло жевал, пальцы нехотя выко-выривали из яблока зернышки. Елена изловчилась и от-кусила из его руки.
        Она ощутила, что ни Олег, ни Мрак так и не ответи-ли на прямой вопрос, поколебалась, но все же бросилась, как в холодную воду:
        -- Но вы... можете хоть что-то?
        Мрак смолчал, после неловкой паузы ответил Олег:
        -- Когда-то мне приходилось резать младенцев. Их кровью полагалось поливать жертвенные камни... От каждой семьи по первенцу. Младенцев закапывали на меже, чтобы не ссориться с соседями. Закапывали жи-вьем под стенами города, чтобы стояли крепче. Детской кровью поливали дубы в священных рощах... Я могу это делать и сейчас. Понимаешь? Но я не проливал кровь младенцев... уже пару сот лет. Нет, сот пять. В самом деле, понимаешь?
        Ее глаза стали как два блюдца. Брови взлетели на середину лба. Осевшим голосом призналась:
        -- Не... не понимаю.
        -- Да ничего сложного, -- сказал он небрежно. -- У меня в самом деле что-то в генном коде запортилось. Прекращение существования... как звучит?.. отключи-лось, вот я и живу уже несколько сотен лет. На самом деле дольше, дольше, чем эти сотни. И я такой не один, кстати. Налей мне соку, пожалуйста.
        Она машинально достала из холодильника бумажный параллелепипед, в подставленный стакан хлынула оран-жевая струя.
        -- Вы... что? -- спросила она непослушными губами. -- Вы такие старые?
        Елена вздрогнула, крепче прижалась к широкой груди. Мрака. Его ладонь накрыла ей половину спины.
        -- Старые, -- успокоил Олег. -- Совсем старые! Но не настолько, чтобы додуматься, как ускользнуть из-под молота Семерых.
        Мрак рассеянно перебирал пушистые волосики Елены, почесал ей за ухом. Вид у нее был прибалдевший, вряд ли до нее доходило все, что слышали ее хорошень-кие розовые ушки.
        -- Разве что, -- проговорил он задумчиво, -- у Талейрана спросить... Он бы мог...
        Юлия раскрыла ротик:
        -- Это у какого... Талейрана? Мрак удивился:
        -- Не слыхали? Во серость! А Олег еще на меня кивает... Самый великий дипломат! Он Наполеону Бонапарту служил, разные поручения выполнял, а когда Наполеон зарвался, стал помогать его противникам...
        Юлия ахнула, растерялась:
        -- Но ведь Талейран... Да и Наполеон... Они же умерли!
        Мрак удивился:
        -- В самом деле? А что с ними? Чума, холера? Испанка еще какая-то прокатилась...
        Юлия растерялась еще больше:
        -- Да нет... Наполеон был не то отравлен, не то умер от болезни. А Талейран так и вовсе от старости...
        Мрак недоверчиво смотрел на нее, в коричневых че-стных глазах была укоризна, словно Юлия обидела его нарочито. Пожевал губами, вздохнул:
        -- Как время летит, летит... В самом деле померли?
        -- Да, -- повторила она, растерявшись еще больше. -- Очень давно!
        Его брови взлетели, он переспросил с беспокойством:
        -- Даже давно?
        -- Да, -- сказала она. -- Еще в прошлом веке!
        Ей показалось, что он перевел дух с облегчением. Ска-зал уже спокойнее:
        -- А, ну это вчера... Можно сказать, сегодня утром. Слух мог и не дойти. А вообще-то у вас в Европе все так суматошно, все чтой-то делают, кидаются во все сторо-ны... то паровоз изобрели, то арбалет, то каменный то-пор... хотя нет, каменный топор сделали на Востоке, как сейчас помню этого парня. Ну и рожа была!.. Сейчас са-молеты, чайники со свистком, Интернет, подгузники...
        Только теперь до нее дошло, что этот гигант над ней просто посмеивается.
        -- Ну, знаешь, Мрак, -- сказала она с сердцем. -- Я ду-мала, хоть ты меня поймешь!.. Собаки ведь всегда все по-нимают. Ты все-таки пес, а не этот... который интеллигент! И которые не знают, где правая рука, где левая. И вам доверено решать судьбы мира?.. Ну, Вселенная вовсе сошла с ума. И что же, ваши властные структуры отыскивают вот таких, как вы, и тоже привлекают для своих операций? Я понимаю, что они всяких отыскивают, еще при Гитле-ре был штат ясновидцев и телепатов, а в самом абвере был отдел парапсихологии... У вас тоже, да? Тогда вы... вы обязательно победите! Вот ты можешь превращаться в со-баку...
        -- В волка, -- сварливо поправил Мрак.
        -- В волка, -- согласилась Юлия, ее плечи чуть дрог-нули, -- а ты, Олег... знаешь так много! И вы оба прете из тьмы веков как двое слонов!.. Вы должны победить.
        Олег сказал убито:
        -- Ты упустила, что Семеро Тайных тоже из тьмы веков. Я ж сказал, я не один такой... А это не простое стадо слонов, а бронированное. Там ребята и постарше меня и покруче. Организация, что мы создали, способна стереть в порошок целую армию. Там предусмотрено все.
        -- Так уж и все?
        -- Все, -- ответил он твердо. -- Они знают обо мне все. Все, что я знаю о себе сам.
        Мрак подвигался, сел прямее. Спина уперлась в сте-ну. Глаза стали злыми и ехидными.
        -- Олег... ты же сам способствовал переселению... да что там способствовал!.. Ты ж заталкивал туда массы на-рода чуть ли не в шею!.. А Святой Грааль как помогал переть в Стоунхендж!
        -- Ну да, -- ответил Олег убито, -- я же не знал, что все зайдет так далеко. Или глубоко.
        -- Не уследил? -- спросил Мрак саркастически. -- На пару сотен лет залег поспать? Или заперся в пещере, чтобы помыслить о Высоком?
        -- Ладно, Мрак, ты всегда зубы скалишь. Что ж, я запустил этот процесс... мне и останавливать.
        Мрак сказал с внезапным воодушевлением:
        -- А почему нет? Влупим этим гуннам!.. Нечего всяким там навязывать нам, как правильно пальчики топырить. Мы тоже не левой ногой сморкаемся... А обры пусть хоть на голове стоят, нам нет дела. Только пусть нас не ставят. Если же лезут, то остановить пора, пора... Хорошая трепка всякого остановит, не только этих гелонов.
        Юлия чувствовала, как ее уши растут, вытягиваются, стараются уловить все интонации. Кто такие гунны, знала: так в войну англичане немцев обзывали. От слова "обры" тоже веяло нехорошими ассоциациями, вроде "оброк" или даже "обобрать", но кто такие гелоны?
        По спине прокатилась мокрая льдинка. Неужели эта добрый... да, уже видно, что добрый, этот добрый здоровяк тоже... такое же чудовище, что идет из неведомы глубин по годам и столетиям, замечая только, как от ступают ледники, пересыхают реки, исчезают леса?
        -- Хуже всего, -- проговорил Олег тяжелым, как земная кора, голосом, -- что мой главный противник Яфет.
        Мрак покачал головой:
        -- Что-то не верится... Вы с ним дружили. Ты сам го-ворил, что он тебя однажды даже поддержал... когда ты не то Рим собрался рушить, не то ледники отодвигать...
        -- Дружили, -- согласился Олег. -- Даже поддержал как-то... Но, Мрак, сейчас речь о деле всей его жизни! Самый первый удар... и потому самый болезненный, он получил в далекой молодости. Да, та самая неудача с Вавилонской башней. Всю жизнь он надеялся взять реванш. Вот сейчас строительство этой новой Вавилонской баш-ни пошло полным ходом, ускоренными темпами. Снова по всей планете расползается один язык, одна культура, одно мышление... Да-да, побеждает дело всей его жизни! И кто на пути? Только один человек.
        Юлия вжалась спиной в стену с такой силой, что та должна была бы уже принять ее вовнутрь. Все-таки ее трясло. О чем они говорят? О чем они говорят?!
        Мрак покачал головой:
        ---- Да, ты учудил, учудил... Тебя ж звали богоборцем, помнишь? А ты сейчас на стороне Бога, смешавшего язы-ки строителей. И сейчас ты -- подумать только! -- выпол-няешь волю Бога, не допуская слияния языков и народов в одну семью строителей!.. Чудны дела твои... Чтоб вы с Богом оказались по одну стороны баррикады?.. Гм, вооб-ще-то, по моему мнению, Яфет прав полностью. Абсо-лютно!
        -- Так почему ты со мной?
        -- Потому что, -- ответил Мрак.
        -- Как это?
        -- Ну ты и зануда!.. Да потому, что это я с тобой вы-шел из Леса, а не с Яфетом. Понял?
        -- Нет, -- честно признался Олег. -- И наверное, ни-когда не пойму. Но все равно я рад, что в человеческой психике имеется такой выверт.
        -- "Выверт", -- проворчал Мрак, -- "имеется"! Имеет место быть... Слова-то какие-то. Ты знаешь все языки, но ни на одном так и не научится говорить по-людски. Юлия, налей мне еще стаканчик! Пора в дорогу.
        * Часть третья *
        Глава 46
        Женщины собирали вещи, а они вдвоем осмотрели машину. Осколки противотанковой мины исковыряли днище, словно в срез картофеля потыкали ножом. Если сюда добрались благополучно, то обратный путь дольше и труднее...
        -- Нам только до ближайшего городкам--сказал Мрак, -- там возьмем другую. Как думаешь, наши жен-щины приняли это... разумно?
        -- Как видишь, -- ответил Олег вполголоса. Он погля-дывал на женщин, те неумело складывали вещи, вскри-кивали, посмеивались над своей неуклюжестью. -- Мир сейчас такой, рухнутый. Рухнули все представления, нор-мы, мораль... Сейчас любой бред принимается спокойно. Конечно, это опасно, но в нашем случае... гм... Ведь мир сейчас не только куда сложнее, чем в прошлые времена, но и жестче. Если бы теперь, к примеру, обесчещенные женщины кончали счеты с жизнью, как было тогда, мир бы обезлюдел. Или здорово опустел бы.
        Мрак с неудовольствием повел плечами:
        -- Ну, не всех же насилуют!
        -- Я вообще об обмане, предательстве, бесчестии, что в те старые времена встречались куда реже. Потому нам и пришлось придумать новую мораль, что изнасилован-ная женщина вовсе не бесчестится, ибо ее дух остается чистым и незапятнанным, а пачкается всего лишь пре-зренное... ну, не совсем презренное... особенно если женщина красивая, но все же менее ценное тело. Которое, кстати, достаточно просто помыть. В крайнем случае дождаться менструации, чтобы очиститься цели-ком и полностью.
        Мрак посмотрел на Олега, на Юлию, что-то понял, кивнул:
        -- Да, эту мораль придумали для этого мира, ты прав.
        -- Так что в чем-то, -- сказал Олег, -- жить стало труднее, но в чем-то...
        -- Жизнь вообще дает только одно облегчение, -- бур-кнул Мрак. Посмотрел на женщин, добавил: -- Не при них будь сказано.
        Олег отмахнулся от домкрата, без труда приподнял ма-шину. Мрак подложил пару громадных валунов, кивнул:
        -- Лезь, смотри! Только уши не отдави.
        -- Да нет, уши надо беречь, -- ответил Олег. Мрак проводил его взглядом. Волхв, а теперь -- уче-ный и философ, умело орудовал под машиной ключа-ми. Не любит это дело, по дрыгающимся ногам видно, но делает...
        Спросил настороженно:
        -- А с чего твои ухи стали особо оберегаемыми?
        Нога недовольно дернулась. Мрак и не ждал вразуми-тельного ответа, Олег за всю жизнь еще не выдал ничего вразумительного, но на этот раз там, под машиной, мя-лось, кряхтело, пытаясь как-то объяснить серый туман в рыжей голове:
        -- Мрак, это трудно объяснить... но там прорезались какие-то светочувствительные клетки. В ушах. На самих ушах, снаружи. Там, где у тебя шерсть... Хотя она у тебя и внутри, и снаружи... Так вот, у меня это снаружи...
        -- Шерсть?
        -- Да нет, не совсем шерсть. Вернее, совсем не шерсть. Словом, я вижу теперь и сзади. Пока хуже, чем глазами, но уже кое-что различаю. Голова кружится, даже болит, от бинарного к квадро -- как бы череп не треснул, как горшок в огне...
        Мрак присвистнул.
        -- Значит, -- сделал он глубокомысленный вывод, -- фигу тебе за спиной показывать не стоит?
        -- Мрак, -- донеслось из-под машины печальное, ты все такой же грубый.
        -- Это я еще нежный, -- заверил Мрак. -- Ты просто забыл, каким я бываю грубым!
        Ноги укоротились, словно Олег пытался от грубости забраться под машину весь, как черепаха прячется под панцирь.
        -- И как ты с ними связываешься?
        Из-под машины прозвучало:
        -- Это сложно. Прислушиваюсь, чувствую желание что-то сделать, а потом полдня думаю: почудилось или это их зов?.. К тому же отвечаю уже не им, а следую-щему поколению. У них срок жизни короток, метабо-лизм бешеный...
        Мрак подумал, признался:
        -- Не знаю, понравилось бы такое мне? Кто-то во мне роется, копает, черт-те что строит...
        -- Не кто-то, а ты сам. В тебе тоже строят, как и в других людях. Только мои перешли, так сказать, на дру-гой уровень слесарения. Что-то вроде НТР затеяли...
        -- Надеюсь, твои мелкие... ну, твое народонаселение там, внутри, знает, что творит.
        -- О чем ты?
        -- Чтоб не начали тебя перестраивать, скажем, в ящера.
        -- Почему в ящера?
        -- Да так, примелькался просто. Куда ни взгляни, одни динозавры. Или в ворону. Мол, вороне жить легче. Рабо-тать не заставляют. Летай себе да капай людям на головы...
        Ноги недовольно дернулись.
        -- Эта мысль в голову не приходила. Хотя... Нет, глупо. Они ж понимают, что, если стану динозавром, меня, тут же пристрелит милиция. Бродячих собак и то отстреливают!
        -- Но ты им как-то сообщи, -- предупредил Мрак. -- Ты ж всегда был таким... гм, осторожным, а теперь я на тебя удивляюсь, Олег.
        Мрак замолчал, а в поле зрения Олега появились жен-ские ноги.
        -- У нас все готово, -- сообщил звонкий голосок Еле-ны. -- А как вы?
        -- Заканчиваем, -- ответил Мрак. -- У меня готово, это рыжий чего-то копается.
        -- А что делал ты? -- спросила Елена.
        -- Созерцал, -- ответил Мрак гордо.
        Елена держалась так же ровно, как и всегда, только глаза счастливо блестели да щечки окрасило румянцем. Похоже, ее особенно не потрясло, что они с Олегом зас-тали еще древние времена, больше занимает то, что он может оборачиваться волком, она может его чесать и гла-дить, а потом вместе бегать по подмосковному лесу.
        -- Вот только в багажник не помещается, -- пожало-валась она.
        -- Разве? -- удивился Мрак. -- Пойдем посмотрим.
        Когда Олег вылез, багажник все еще был пуст, как пе-щеры Кумрана. Все, что женщины увязывали, Мрак вели-колепным жестом зашвырнул в щель на радость будущим археологам. А Елена говорила Мраку голосом прилежной школьницы:
        -- Но ведь историю нужно знать, чтобы не повторять ошибок.
        Мрак сказал покровительственно:
        -- Леночка, ты рядом с двумя мужчинами, а не двумя придурками! Так что многозначительные дурости брось, брось... В истории человечества никогда не было тех про-блем, о которые расшибаем лбы сейчас. Так что история только для анекдотов. Поняла?
        Она явно растерялась, на пухлых щечках выступил румянец.
        -- Но так говорят...
        Мрак отмахнулся:
        -- Да мало ли о какой дурости языками чешут? Вон о правах человека лепечут!.. Или о слезинке невинного ре-бенка, о "сперва решать, а уж потом рубить"... Тьфу! Когда такое было?.. Ладно, садись. Вон Олег уже ушами скрипит.
        -- Зубами?
        -- Говорит, что теперь могет и ушами. В этой пустыне чему только не научишься!
        Олег гнал машину, бледный, с темными кругами под глазами. На щеках медленно проступали зеленые пятна. Чуткие ноздри Мрака уловили запах плесени. Женщины пока не слышали, встречный ветерок выдувал даже аро-маты их духов, но, когда машина остановится, запах ста-нет сильнее.
        Юлия включила ровную ритмичную музыку, добавила громкость. Машина неслась как снаряд, но музыка заглу-шала рев моторов.
        Елена искоса поглядывала на Мрака, они снова устро-ились на заднем сиденье. Он иногда ловил в ее глазах тре-вожное выражение, когда она смотрела в рыжий затылок.
        -- С ним совсем плохо? -- спросила она шепотом. Мрак обнял, чтобы шептать в ухо, сказал тихонько:
        -- Он торопится закончить очень важное дело... А с припадками -- потом.
        -- Настолько важное, что даже собственная жизнь...
        -- Лена, для мужчин дело всегда важнее.
        Она смолчала, но в ее дыхании он уловил сомнение. То ли жизнь все-таки важнее, то ли всю жизнь встреча-лись ненастоящие мужчины.
        -- Тогда он герой, -- сказала она убежденно.
        Он привлек ее ближе, сказал в самое ухо горячим шепотом:
        -- Я считал Олега трусом... да и все так считали. Он трясся, однако шел, делал, добивался. А я ничего не стра-шился, пока жил в своем Лесу. Не страшился даже, ког-да выгнали в Пески, когда мы побывали в вирии, дрались с богами, упырями, лешими... всех не перечесть. А страш-но стало, когда понял... нет, это не то... когда ощутил, что моя короткая жизнь внезапно сменилась на очень длин-ную! И будет она длиться столько, пока ее не оборвет случай. Несчастный случай. Или пока не зарежут, не за-стрелят.
        Она затихла, слушала, он это чувствовал. Мрак дохнул в ухо горячим, как из кузнечного горна, воздухом:
        -- Но еще страшнее стало... когда я понял, как мир велик. Я до сих пор не могу смотреть на звезды!
        -- Почему?
        -- Да потому, что, в отличие от любого занятого дела-ми дурака, что взглянул и забыл, я сразу представляю, как до них далеко. Что миллионы, миллионы лет туда лететь со скоростью стрелы... или, если хочешь, пули... а со сто-роны будет казаться, что ты и не улетел вовсе, так туда далеко. А Олег смотрит. Ему тоже страшно, но он давит в себе этот страх и подумывает, как бы все-таки добрать-ся до этих звезд!
        Заходящее солнце било в глаза жесткими, как соло-ма, лучами. В салоне гулял прохладный ветерок, Юлия испуганно посматривала на потрескавшуюся от засухи землю. На красно-коричневой почве лежал такой отпе-чаток древности, словно по этим землям уже сто тысяч лет бродят караваны верблюдов после исчезновения ог-ромных цветущих городов с их висячими садами, фон-танами, виноградниками...
        Кое-где вдоль дороги торчали колючие растения, не то кусты, не то озверевшая в борьбе за выживание тра-ва. Странно и дико пламенели почти на голых ветках ярко-красные цветы. Они были как крик в безмолвии пустыни, любая пчела заметит из поднебесья и бросит-ся как пикирующий бомбардировщик...
        Огромный багровый диск медленно коснулся вершин дальних холмов. По равнине побежали угольно-черные тени, густые, как на Луне, в которых исчезало, гибло все, а между страшными тенями все было залито красноватым редким светом, как если бы они ехали по марсианской пустыне.
        Только холмы на другой стороне мира, куда падали лучи солнца, казались залитыми червонным золотом, от них поднималось сияние. Но на глазах очарованной Юлии сияние померкло, и, оглянувшись, она увидела, как за кра-ем горизонта скрылась пылающая макушка Солнца.
        Машина стремительно неслась к темнеющему гори-зонту. Олег дважды сворачивал на незаметные дороги, Мрак молчал, и Юлия не стала задавать вопросов. А Еле-на и вовсе уснула, положив голову Мраку на плечо. Его
        огромная лапа придерживала Дюймовочку бережно, не давая скатиться как груше на пол.
        Юлия все чаще посматривала на сосредоточенного Олега. Он вел машину как киборг, руки на баранке руля, за всю дорогу -- а это несколько часов! -- не почесался, не поерзал, даже не вспотел от этой жары. Хотя здесь кондишен, воздух прохладный, но струйки пота бегут по спине только от одного вида раскаленного пес-ка, на который не ступить голой ногой!
        -- Олег, -- сказала она наконец, -- Олег, ты слышишь меня?
        Он усмехнулся краешком губ:
        -- Услышу, если приглушишь радио.
        -- Извини!
        Она прикрутила до минимума, сказала нерешительно:
        -- Олег, хоть это у меня все равно в голове не уклады-вается, но примем это как факт. Ты прожил столько лет... Столько веков, я хотела сказать!
        Он усмехнулся чуть-чуть, одними уголками губ, и она поняла, что он хотел сказать. "Не века прожил, а тыся-чи и тысячи лет, дурочка. Но ты продолжай, продол-жай... Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Но из веж-ливости сперва выслушаю".
        -- Ты столько прожил, -- повторила она упавшим голосом. -- Скажи... Только ты сможешь ответить. За всю жизнь... за всю долгую жизнь ты встречался с... Богом? Или богами? Существует ли какая-то высшая сила?
        Его лицо почему-то опечалилось. Он долгим взором смотрел поверх дороги, где над горизонтом беспощадно сверкала синь, сказал невесело:
        -- Одно скажу... В любом случае нам рассчитывать только на свои силы. Нам, людям.
        Она спросила страстно:
        -- Но ты скажи: есть ли Бог? Его улыбка была печальной.
        -- Зачем он тебе? Чтобы от страшной темноты спря-тать головы под одеяло? Прийти пожаловаться, а он что-бы пожалел, помог, спас?
        -- Не знаю, -- прошептала она. -- Просто мне бывает страшно.
        Он покачал головой:
        -- Ты и есть бог. Или богиня, если больше нравится. Грозная, непостижимая, чьи пути неисповедимы, всеми-лостивейшая и в то же время грозная. Которая дает еду, но кто отнимает и жизнь. Я имею в виду богиня для тех, кого зовем младшими братьями, хотя конечно же они не братья. Мы -- боги. Как для насекомых, птиц, рыб, яще-риц, так и для собак, коров, слонов... Это они на нас смотрят со страхом и надеждой. От нас зависит жить им или умереть!
        Словно гора обрушилась ей на плечи. Надеялась на высшую силу, а Олег не только безжалостно развеял грезы о Могучем, который придет и спасет, но и еще безжалостнее указал на нее: не ищи защиты, сама защи-щай более слабых!
        -- А если бы Бог существовал, -- добавил Олег, -- он терзался бы своими задачами. И у него были бы свои страхи и кошмары.
        -- Какие? -- удивилась она. -- Какие страхи могут быть у бессмертного и всемогущего?
        -- Ну, к примеру, он бессмертен здесь, на Земле. Бессмертен на других планетах, бессмертен даже в цент-ре Солнца, на поверхности нейтронных звезд, белых карликов, при взрыве сверхновых... Он может носиться по Вселенной со скоростью света... нет, это очень мед-ленно, а с любой желаемой ему скоростью, ведь он Бог. Никто во Вселенной ему не угрожает!.. Но вот звезды и галактики прекратили наконец свое разбегание, нача-ли стягиваться обратно к той точке, откуда вылетели при Первовзрыве. Растет масса, повышается температу-ра, все горит и пылает... Наконец материя падает обрат-но в центр, сверхтяжесть сжимает в столь чудовищный объем, перед которым нейтронные звезды кажутся раз-реженным газом. В этом первоатоме исчезает время, пространство, сама масса... И конечно, никакой бог при гибели Вселенной уцелеть просто не может. Уже пото-му, что сама Вселенная исчезает.
        Ее трясло, глаза стали дикими. Левой рукой Олег обнял ее за плечи. Мрак сердито бросил с заднего си-денья:
        -- Брось пугать!
        Олег поперхнулся, краем глаза увидел, как смертель-ная бледность покрыла щеки Юлии.
        -- Не бери в голову, -- посоветовал он мягко, -- это случится через десять--одиннадцать миллиардов лет. Даже боги не заглядывают так далеко. Ты лучше высматривай дорогу. Там не наши огоньки?
        Небо быстро темнело, а в стороне от дороги мелька-ли проблески света. Машина свернула на ухоженную дорогу, вскоре потянулись аккуратные коттеджи, где странно сочетались древность архитектуры и навороты технических удобств. Юлия заметила не только спутни-ковые антенны на крышах, но и сеточки мощных кон-диционеров.
        Машина подкатила к решетчатым воротам из тонких металлических прутьев. Створки вздрогнули и пополз-ли в стороны. Мрак с подозрением обглядел Олега с го-ловы до ног:
        -- Ты это чем?.. Я не видел, чтобы ты что-то трогал!
        -- А он как дельфин, -- сказала Юлия, ее сердце сту-чало от возбуждения. -- Сонаром!
        -- Чем-чем? -- переспросил Мрак подозрительно.
        -- А ты на что подумал? -- отпарировала Юлия.
        Олег молча протянул руку к почтовому ящику, отпер, вытащил ворох конвертов, пакетов, рекламных букле-тов. Ворота за машиной послушно захлопнулись, а по сторонам побежали ухоженные кусты, дальше поднима-лись подстриженные кроны плодовых деревьев.
        Дорожка привела к левому крылу коттеджа. Бесшум-но поднялась вертикальная дверь гаража.
        Мрак и женщины выбрались, Олег загнал машину вов-нутрь. Юлия ждала, что и роскошные входные двери рас-пахнутся, повинуясь неслышному сигналу, но Олег неко-торое время тыкал пальцем по крохотным клавишам пультика, даже хмурился, набирал код снова, наконец дверь дрогнула, освобождаясь от запоров.
        Нетерпеливый Мрак вошел первым, брезгливо огля-делся. Юлия ухватила Елену за руку, с трудом оторвала от Мрака, потащила, зашептала возбужденно:
        -- Да что эти мужики понимают!.. Мы сами все по-смотрим.
        Олег еще в прихожей швырнул всю груду бумаг в му-сорную корзину, только один пакет вскрыл, выудил то-ненькую металлическую пластинку.
        Мрак смотрел подозрительно:
        -- Что это?
        -- Сплав титана с молибденом, -- ответил Олег не-хотя, -- с добавкой каких-то редких элементов. Если не брешут, то самый прочный в мире сплав.
        Явно нехотя он сунул под мышку, зажал на мгновение, а когда отнял руку, пластинка осталась висеть там, как приклеенная.
        -- Не спутал с термометром? -- спросил Мрак.
        -- Тебе лучше не смотреть, -- ответил Олег язвитель-но. -- Еще в обморок грохнешься!
        -- Да ладно тебе... Ты что, жрешь их, что ли?
        -- Когда как, -- буркнул Олег. -- Раньше мог только в порошке...
        Мраку почудилось, что торчащий кончик пластины медленно загибается, но это явно глюк. Чтобы сожрать даже тоненькую пластинку, потребуется не один час.
        Вдвоем прошли на кухню. Олег поставил на горелку джезву, другой рукой повернул кран. Вспыхнул голубой огонек. Мрак подозрительно покосился, но смолчал, а за-тем и вовсе забыл спросить, как это зажег огонь без спи-чек и всяких приспособлений. И как запускает, кстати, машину без ключа зажигания. Такой трюк в его непрос-той жизни еще как пригодится...
        -- Где женщины?
        -- Наверняка ищут ванную. Да и туалет, кстати. Мрак вытащил из холодильника пару банок холодно-го пива, сел на подоконник. Хотя кухня размерами похо-дила на танцевальный зал, где столы и удобные кресла,
        он чувствовал себя на подоконнике так же уютно, как если бы развалился в постели. Темные глаза вниматель-но щупали взглядом худое лицо Олега.
        -- Олег, -- сказал он очень осторожно, -- если задача так сложна... может быть, стоит как-то отыскать нашего Тарха? Может, он и не поумнел за это время... всего-то прошло ничего!.. но сила в нем какая-то была.
        Олег стиснул зубы, покачал головой:
        -- Увы... Нет на Земле больше Таргитая.
        Мрак несколько мгновений молчал. Лицо стало ка-менным, потом он выпустил из груди горячий воздух, сказал глухо:
        -- Что ж... и то диво, что мы до сих пор уцелели.
        -- Да, -- согласился Олег, -- нам просто еще и везло.
        -- А Таргитаю, значит, нет, -- медленно сказал Мрак. -- Что ж, он и был самым беспечным и незащищенным... Такие мрут в первую очередь.
        Олег вскинул голову:
        -- Постой... я, может быть, недостаточно точно выра-зился? Почему ты решил, что Таргитай умер? Мрак отпрянул:
        -- Но ты же сам брякнул... А что, он сменил имя? Уже не Таргитай?.. Хотя нет, ты сказал, что его нет больше на земле... Он на море?
        -- Почему на море? -- пробормотал Олег. -- Наверное, меня слишком сильно по голове стукнули, не понимаю твоей логики!
        -- Люди делятся на три рода, -- сказал Мрак настави-тельно. -- На живых, мертвых и плавающих в море.
        -- А... ну тогда уже теплее.
        Мрак оживился, глаза блестели, весь помолодел, смот-рел счастливо. Олег развел руками:
        -- Нет, я сказал правильно. Его нет на Земле. Иначе я бы его отыскал. Но это не значит, что он мертв.
        -- Ничего не понимаю... -- прошептал Мрак. Он пуг-ливо поднял глаза к звездному небу, но опустил голову с такой силой, словно по ней ударили. -- Неужели...
        -- Не знаю, -- ответил Олег честно. -- Но на белом свете... нашем свете, его нет.
        Мрак покачал головой:
        -- Олег, ты знаешь... я и раньше, тебя понимал с тру-дом. А сейчас... хоть толмача зови!.. Да только где найти такого же прибитого.
        -- Ты знаешь о Сверхсуществе, -- сказал Олег осто-рожно. -- Оно развивается -- и мы развиваемся. Или наоборот: мы развиваемся -- и оно развивается. Благо-даря нашим усилиям. Хотя, скорее всего, ноздря в ноз-дрю. Ну ты помнишь: Перун, Род, Ярило... Теперь наш голос слышнее, прежние посредники цивилизованным народам ни к чему. А Тарх, как мне кажется, либо су-мел как-то слиться с этим Сверхсуществом, либо... либо стал той частью, что может повернуть его в любую сто-рону. Правда, если оно умеет поворачиваться...
        Мрак сказал шепотом:
        -- Ты что мелешь? Хоть понимаешь, что мелешь? Ты мелешь, что Тарх... может... к примеру, завернуть разбе-гающиеся галактактики вспять?
        Олег помолчал, ответил тяжело:
        -- Не знаю. Мы никогда не знали всей мощи Тарха. А почему ты решил, что только мы меняемся? Мрак отмахнулся:
        -- Это ты менялся. Я каким был, таким остался. Толь-ко бы Тарх в самом деле не...
        Глава 47
        Он умолк, прислушался. Сверху послышались возбуж-денные голоса. Юлия сбежала по лестнице вприпрыжку, щеки раскрасневшиеся.
        -- Ну вы и люди!.. У вас и здесь вагон гардероба! Но кто из вас только составлял его так жутко...
        Олег хладнокровно ткнул пальцем в сторону Мрака:
        - Он.
        Мрак опешил, банка остановилась возле губ.
        - Я?
        -- Юлия хвалит за подбор гардероба, -- пояснил Олег. -- Значит, ты...
        -- Ах ты ж...
        Мрак поперхнулся, глаза неверяще смотрели в покры-тую кафельной плиткой нежного цвета стену. Там пошли концентрические круги, словно в спокойное озеро швыр-нули камень. Вместе с плиткой колыхались и толстые вы-тяжные трубы. Послышался странный гул на грани инф-развука. Юлия ощутила, как будто бы небеса разверзлись, а в огромной кухне засияло страшное звездное небо, отку-да на нее уставились беспощадные глаза.
        Прямо из стены медленно выплыл огненный шар. От него сыпались шипящие искры, он быстро менял фор-му, вытянулся по вертикали, и через мгновение в ком-нате стоял звездный человек... так его назвала для себя застывшая в ужасе и восторге Юлия, совершенно чер-ный, а по всей поверхности тела блистали звезды!
        Тут же звезды погасли, а чернота разом заполнилась плотью. Юлия не дыша смотрела на крупноплечего юно-шу. Он показался удивительно красивым: чистые, как рас-плавленное золото, волосы падают на плечи, на круглом детском лице чисто и невинно сверкают голубые глаза, но фигура совсем не детская, в пришельце чувствуется нечто былинное, такими явно были герои, что некогда бродили по земле, выхватывая невинных дев из пасти чудовищ.
        Он казался намного выше остальных, потом перехва-тил взгляд Мрака на его подошвы, что зависли в возду-хе, виновато улыбнулся. Его опустило на пол, но все равно он оставался выше большинства мужчин, которых Юлия знала. Правда, не выше Мрака. И Олега, добави-ла ревниво.
        Мрак поднялся, золотоволосый улыбнулся настолько чисто и светло, что у Юлии едва не навернулись слезы. Оба разом распахнули руки.
        -- Тарх! -- сказал Мрак.
        -- Мрак! -- воскликнул золотоволосый. Голос его был чистый, звонкий, радостный. Юлия невольно подумала, что повезет тем, кто услышит, как он поет. -- Мрак!.. Как я по вас с Олегом соскучился!
        Олег поднялся тяжело, его качнуло, но губы на земли-сто-бледном лице раздвинулись в слабую улыбку. Мрак и Таргитай крепко обнялись, Олег подошел и обхватил их обоих. Все три головы сдвинулись, только Мрак возвы-шался на полголовы.
        Таргитай прижался к Мраку, плечи вздрагивали. Ши-рокая ладонь оборотня ласково гладила по золотым воло-сам. Когда Таргитай наконец поднял голову, по щекам бежали слезы, но рот расплывался до ушей.
        -- Как давно я вас не видел!.. Как соскучился!..
        Мрак обеими ладонями похлопал его по плечам, всмот-релся:
        -- Да уж... Несколько сот лет... если не тысяч!
        Таргитай смотрел с недоумением. Мрак запоздало вспомнил, что Таргитай так и не выучился считать, а Олег сказал за их спинами мягко:
        -- Мрак... Тарх был там, где вообще нет времени. Как и пространства.
        Глаза Мрака выпучились. Олег повернулся к Юлии, но она, как образцовая женщина, вовсю хлопотала в дальнем углу кухни, оттуда катили запахи жареного мяса, все муж-чины любят жареное мясо, еще надо аджики, перчика. Зелени...
        Мрак обнял Таргитая за плечи, повел на веранду и что-то рассказывал. Черные как смоль волосы исчезли на фоне темного неба, зато золотые волосы Таргитая го-рели как пропитавшиеся солнцем.
        Олег с тоской смотрел вслед.
        -- Что я делаю? -- вырвалось у него шепотом. -- Как получилось... где я повернул, что моя позиция... и пози-ция Бога... совпали?
        Мягкие пальцы коснулись его лба. Юлия, оставив ско-вородки под присмотром таймера, опустилась рядом. Се-рые глаза смотрели с любовью и участием.
        -- О чем ты? -- спросила она тихо. -- У тебя бред?.. Бог -- это что-то старое, мрачное, строгое... Правда, та-кое же занудное, как и ты, но ты молод... а чем бы ты ни был сейчас болен... не отрицай, я вижу, это излечи-мо, я уверена. Нужно только добраться до цивилизации, до хорошей больницы.
        Он с усилием улыбнулся:
        -- Почему Бог должен быть обязательно старым и мрачным?.. А, таким представляют. Ну, тогда посмотри на во-о-он те портреты...
        Юлия поняла, что он пытается ускользнуть от разго-вора о своем недомогании и о странно появившемся гос-те. Подняла взгляд на раскрытую дверь в комнату. В ши-рокий проем видна стена, портреты в массивных рамах идут нескончаемой чередой, не все персонажи с длинны-ми седыми бородами, но все величественные, важные, отцы нации, мудрые и всепонимающие отцы...
        -- И кто они?
        -- Этот величавый старец с мудрым взором, -- сказал Олег, -- вовсе не был таким, когда в двадцать четыре года сформулировал свою теорию относительности. Правда, говорят, он ее целиком или частью спер у француза Пу-анкаре... Да и второй мудрый старец не был им, когда бравым артиллерийским офицером, дуэлянтом и картеж-ником писал "Севастопольские рассказы"... Даже этот парень, который у тебя на кресте, -- какая скверная штамповка, -- в свои так называемые скрытые годы... ну, до тридцати лет, когда вдруг стал пророком, знаешь, кем побывал? Нет, лучше не знать... Слабые души, а их боль-шинство, могут впасть в искушение...
        -- Искушение?
        -- Ну да. Найти оправдания для своих... для себя, словом.
        -- А кем он... был?
        -- Нет, обойдешься... Ведь зачем из жизней великих убираются эти житейские мелочи? Зачем на портретах такие величавые, что помереть со смеху тем, кто их знавал в жизни? Потому что человечек легче катится вниз, чем карабкается вверх. Брякни толпе в сто чело-век, что Некрасов был бабник и картежник, так все возликуют: ага, и этот такой же, как и мы! Только двое из этих ста призадумаются: ежели он пил да по бабам, но стал таким великим, то, может, и нам попытаться сделать что-то нужное для общества? Остальные девяносто восемь запьют еще больше: классики пили, и нам можно...
        -- Понятно, -- пробормотала она, засыпанная до кон-чиков ушей такой лавиной, -- но... насчет Бога?
        Олег скупо улыбнулся:
        -- Не знаю, стоит ли говорить.... Дело в том, что пар-няга, который появился так неожиданно... бог. Ты за-шла в комнату, когда он в носу ковырялся? Все равно он -- бог.
        Она отшатнулась:
        -- Олег! Ты мне всякую лапшу на ухи вешал, но это... это уж чересчур! Бог -- это... это... Я даже не знаю, что такое...
        Она задохнулась от негодования, закашлялась так, что слезы брызнули из глаз. Олег легонько постучал по спине, погладил, чувствуя тихую жалость, когда кончи-ки пальцев пробежали по выступающим, как у голодно-го щенка, позвонкам.
        -- Я тебе скажу, -- шепнул он. -- Бог -- это Творец. Который сотворил Великое!.. От творцов не требуется, чтобы они творили ежечасно, ежесекундно. Достаточно сотворить шедевр один раз в жизни. Эйнштейн всю ос-тальную жизнь -- до-о-о-лгую! -- ни черта не делал, толь-ко стриг купоны. Но об этом молчим. Почему? Не стоит разочаровывать обывателя. Обыватель не поймет, ему нужно нечто сверкающее и незапятнанное. Обыватель не сможет простить одухотворенной сверкающей балерине страшный позор, что та за кулисами бежит в туалет, сни-мает трусики, срет, как простая грузчица, как просто че-ловек, даже бумажкой подтирает зад... Если хочешь, вот еще одно определение бога: бог -- это тот, кто сумел со-здать нечто, намного превосходящее его самого. Создать шедевр, глядя на который сам изумляется: "Неужели это создал я, обычно такой тупой и ограниченный?"
        Юлия с недоверием посмотрела на веранду. Сквозь тонкую занавеску видно было две могучие фигуры. При-шелец сиротливо прижимался плечом к могучему Мраку.
        -- И что же он... создал?
        Олег сказал с досадой:
        -- Да глупость он создал!.. Сам дурак, дурацкое и со-здает. Но что делать, если мир пока только дурацкое понимает и заглатывает?.. Ну, умное тоже воспринимает... иногда, но умное -- крупицами, да и то не весь мир, а отдельные умники, а вот массы... массы слушают нашего Тарха раскрыв рот!
        -- Что же он создал? -- снова спросила Юлия.
        -- Песни, -- ответил Олег зло. -- Просто песни. Без всякого ума и смысла. Без всякой логики и... Э, черт бы его побрал! Помнишь, я у тебя что-то намурлыкивал? Привязалось такое, что и за пять тысяч лет не отвяжет-ся... Так вот этот придурок сочинил ее при мне. Это было очень давно, мы только-только вышли из Леса...
        Юлия с великим почтением повернулась, смотрела неотрывно на молодого... нет, теперь уже моложавого человека. Мелькнула мысль попросить автограф.
        -- Эх, Олег, -- прошептала она, -- ты правда не пони-маешь?.. Его песни делают людей добрее, лучше. Они ме-няют людей изнутри. Они не добавляют ума или знаний... но человек, слушающий его песни, может бросить автомат и взять в руки твой гребаный учебник математики...
        -- Фиг он возьмет, -- огрызнулся Олег, но в голосе Юлия уловила колебание.
        С веранды послышались шаги. Мрак вел Таргитая, похлопывал, обнимал, иногда тискал с медвежьей граци-ей. На кухне усадил за маленький столик, сел напротив и, навалившись локтями на край, занял почти половину.
        -- Ну-ну, давай дальше. А что потом, после мельницы? Я бы рассказал про свои приключения, да рассказывать нечего. У Олега и то страстей больше! А вот ты... Где был в последнее время? Что происходило, что зрел?
        Таргитай рассеянно посматривал по сторонам. Чистые голубые глаза остались такие же ясные, как и в первый день, когда они вышли из Леса. И лицо такое же детское, в то время как вон у Олега уже твердые складки у рта, на лбу глубокая морщина, а от вечного испуга не осталось и следа.
        -- Не знаю... Просто бродил. Иногда под ногами горел песок... только не золотой или серый... а... нет, такого слова не придумано. Он то как вода, то подобно льду, то... другой раз я плавал как рыба... но не в воде, а... Олег это умно называет газовыми гигантами, хотя никаких гигантов я там не зрел... Бывал я на краю Тьмы... не той тьмы, ког-да ночь без луны, а большой... когда впереди ничего... Я летел на волне тьмы, простой тьмы, а та Тьма отступа-ла, исчезала... Уходил я вовнутрь малого камешка, даже в песчинку, все глубже и глубже, пока не начинали плясать и дрожать, как припадочные, малые песчинки... из кото-рых состоит та первая песчинка... Я зависал в черноте... потом появлялись звезды... такие махонькие!.. я их мог в горсть набрать сколько угодно... если бы не были так да-леко одна от другой... а потом разбегались все дальше и дальше... Затем звездочки становились агромадные!.. Я проваливался в них... пока снова в песчинку... в пусто-те... снова звездное небо... И так много раз!.. Я видел, как звезды рождались из такой малости, когда одна малая пес-чинка... ты даже не можешь представить,
насколько малая, сталкивалась с другой, что неслась навстречу... и тогда вспыхивала такая агромаднейшая звезда, что я даже не знаю... Я не мог понять, как это получается, ходил обратно, смотрел, как эти две песчинки, что меньше всяких пес-чинок, летят навстречу друг другу... как лоб в лоб... и как получается такая жаркая звезда, что сжигает все вокруг... Веришь ли, раз десять ходил обратно смотреть. Ну, когда песчинки лоб в лоб! Но так и не понял...
        Мрак тоже не понял, Таргитай заговаривается или плетет обычную для дурня дурь, но взглянул на Олега, поежился. Лицо Олега было смертельно бледным, он смотрел на Таргитая почти со страхом. Наверное, Олег что-то все-таки понял. Во всяком случае, как был тру-сом, так им и остался.
        -- А нас ты видел? -- жадно допытывался Олег. -- Нас? Человечество?.. Ну, огромные космические корабли... э-э... звездолеты, инолеты... Исполинские строения пря-мо в космосе... Ну, дома, понимаешь? Только не дома, и даже непохожие на дома, а...
        Мрак перебил:
        -- Олег, что ты мелешь?..
        Олег дернулся:
        -- А что не так?
        -- Это же Таргитай, -- напомнил Мрак.-- Наш Tapгитай.
        Олег медленно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Да, верно, это Таргитай. Который в облаках видит сказоч-ные замки, драконов, прекрасных дев и морских чудищ, но, если ему встретится в космосе прекрасный звездолет --вершина технической мощи землян или внеземлян, он не отличит его от обломка астероида.
        -- Он ходил далеко вперед, -- напомнил Мрак. -- Я не знаю, что это... но вперед -- это не назад. Значит, впереди у нас что-то есть. И немало. А значит -- подними голову!
        Его огромная лапа дотянулась до Таргитая через стол, ласково шлепнула по плечу. Олег подошел сзади, поло-жил ладони на плечи их дударя, которого то любили, то готовы были разорвать в клочья, но за которого шли в огонь и в воду. Как не раз шел он ради них.
        Внезапно Таргитай насторожился. По чистому румя-ному лицу прошла волна, словно колыхнулось отражение в воде. Синие детские глаза потемнели, стали лиловыми, затем красными, ярко-желтыми, снова вернулись к небес-но-синему цвету.
        -- Оснегозе... -- сорвалось с его губ. -- Оснепризение?.. Больно... Почему мне больно?.. Что не так?.. По-чему?.. Как, чтоб не больно...
        Его тело деформировалось, превратилось в мраморное, затем -- без перехода -- на его месте вспыхнул чадящий огонь. Олег успел рассмотреть внизу широкое медное кольцо, толстое и темное, неведомые письмена по ободку, тут же с невероятной скоростью он превращался то в сгу-сток тьмы, то в красный свет, за долю секунды он успел трансформироваться в сотни тысяч обличий, но вот снова в человеческом облике, только по его телу и одежде мер-цают звезды, а рука вытянулась через всю кухню, прошла сквозь стену, исчезла...
        После долгой мучительной минуты, когда все сиде-ли застывшие, страшась шелохнуться, дохнуть, Таргитай внезапно стал обычным Таргитаем, зачем-то поспешно сдвинулся вместе со стульчиком в сторону, улыбнулся немножко растерянно:
        -- Чего вы все такие надутые?.. Я что-то не так сказал?
        Все молчали, Мрак нашелся первым:
        -- Да нет, все так. Тебе что, кольнуло что-то?
        -- Ага, -- сказал Таргитай смущенно. -- А ты откуда знаешь?.. Даже неудобно, в каком месте. Но не успел я почесаться, как все исчезло. Наверное, Лена иголку об-ронила, когда Мраку портки чинила.
        Олег стиснул зубы. Он боялся даже представить, хоть на краткий миг, какую занозу выдернул Тарх. Вспыхну-ла сверхзвезда, обожгла?.. Слишком мелко... Вспыхну-ла, взорвалась галактика из трехсот миллиардов звезд?.. Или же из Ничто вторглось нечто, начало рушить про-странство-время... Что-то произошло заметное, заста-вившее лапнуть место, куда впилась заноза.. .
        -- Много непривычного видел? -- спросил Олег осто-рожно. -- Ну, такого, что для песен...
        Таргитай оживился:
        -- Непривычного? Да, много!.. К примеру, когда стано-вишься совсем маленьким... ну, не маленьким, а мелким, но... смехота, правда!.. Помнишь, мы снежки лепили?.. Схватишь снега в обе ладони, сминаешь в шар размером с волчью голову, потом уминаешь до размеров яблока, по-том давишь и давишь, пока не уплотнится до размеров ореха!.. Снега столько же, но только теперь снежок уже не снежок, а ледышка!.. Если шарахнешь со всей дури... я помню, как ты меня однажды... Так вот ухватишь звезду... агромадную!.. лепишь ее как снежок, она все уменьшает-ся, уменьшается... куда больше, чем если бы из снега!.. Жмешь, пока вся не в маковое зернышко!.. Но весит столько же... А я, бывало, нырну в нее, там все плотно-плотно, так вот я нырну в это плотно, пока эти дрожащие комочки не повиснут в черноте... Я все вовнутрь, вовнутрь, лезу и лезу... потом вдруг появляются искорки, растут, каж-дая превращается в горячие лепешки... Те летят, будто кто их расшвырял... а когда начнешь всматриваться в лепешки, оказывается... не поверишь!.. все они из мириадов звезд!.. Этих звезд больше, чем муравьев во всех наших лесах!..
        От плиты пошла таранной стеной волна ароматов жа-реного мяса. Юлия, разрумянившаяся, с мелкими ка-пельками на верхней губе, вытащила на листе из духов-ки нечто коричневое, огромное, истекающее янтарным соком...
        -- Гусь! -- воскликнул Таргитай по-детски. -- На уг-лях, как и тогда... Как здорово!
        Юлия смолчала, что навороченная жаровня с микро-компьютерами не совсем угли от костра, ее руки дело-вито разделывали сочную тушку, нож блестел, струйки ароматного запаха вырывались с такой силой, что мел-кие капельки заблестели даже на ее щеках.
        Затем Юлия увидела, как едят гуся люди из Леса. Жад-но, счастливо, самозабвенно, с костями, потрохами, ко-торые приготовила отдельно и вложила в тушку вместе с обжаренной гречневой кашей.
        Через мгновение, заполненное треском костей, сопе-ния и чавканья, в тарелках остался только яркий свет люстры. Мрак с недоумением огляделся:
        -- А где еда?
        -- Подаю, -- ответила Юлия. -- Поглотай слюни одну минутку!
        Елена по ее знаку начала таскать на стол ветчину, око-рока, шейку, буженину, все это исчезало, как в пламени лесного пожара, а Юлия поставила электрогриль на уско-ренный режим, запекла еще одного гуся, спохватилась, изготовила огромные отбивные, со злым удовлетворени-ем начала замечать, как челюсти мужчин двигаются все медленнее, ремни распускаются шире, а волчий блеск глаз сменяется сытым довольством.
        Глава 48
        Елена шепотом сообщила, что во всех трех холодиль-никах не обнаружила ни бутылки вина, не говоря уже о коньяке, водке или виски.
        -- Они еще и не курят, -- так же шепотом ответила Юлия. -- Заметила?
        -- Еще бы, -- прошептала Елена. -- У меня ухи пух-нут без курева, но не могу же я... если даже Мрак, такой огромный, и то не курит!
        -- Тащи на стол соки, -- распорядилась Юлия.
        После ужина перешли в большую гостиную. Юлия поглядывала на Таргитая со страхом и жалостью. В то время как Олег, которому "с женщинами не везло", и Мрак, который с ними не умел находить общий язык, все же сейчас с женщинами... надо сказать, хорошень-кими, Мрак вон вовсе лег и положил голову Елене на колени, та чешет ему лохматую голову, чистит уши, он блаженно хрюкает, а вот Таргитай... который, по рас-сказам Олега и Мрака -- наверняка пристрастным! -- всегда был увешан бабами, сейчас сидит на непомерно длинном диване такой одинокий и жалобный...
        Словно какая-то месть, подумала она сочувствующе. Одно дали, другое отняли.
        Таргитай со вздохом поднялся. В синих, как дневное небо над пустыней, глазах была тоска.
        -- Надо идти...
        -- Тарх, -- сказал Мрак внезапно, -- давай с нами, а? Как прежде?
        Таргитай удивился:
        -- А я с вами... Олег, ты зря тогда ту нейтронную... Нельзя было! Нельзя. Да ты и сам...
        Он отступил, от него пошел чистый свет, какого не существовало в природе. Мрак протянул к нему руку, все услышали, как с губ Таргитая сорвалось:
        -- Увидимся...
        В комнате потемнело. Женщины застыли, Олег про-шептал:
        -- Что за нейтронную?.. Нейтронную звезду?.. Когдая ее трогал?
        Мрак буркнул:
        -- Помнишь, ты учил Тарха, как портки надевать: спе-реди желтое, сзади -- коричневое? Он и раньше не особо различал, где зад, где перед. Может быть, ты ту нейтрон-ную еще не трогал, но тронешь... Еще один вещий! Толь-ко уже по-другому вещий.
        -- По-другому, -- прошептал Олег. Он был бледным, глаза блуждали. -- Еще как по-другому. Даже то, что еще свидимся... Может быть, нас через пять минут прибьют, но что это для Тарха? Он встретит остатки наших моле-кул в космосе через тысячу лет, обрадуется: а, это вы!
        ---- Ну, ты уж совсем... Как думаешь, он способен по-вернуть галактики вспять?
        Олег вздрогнул, побледнел.
        -- Не думаю, -- ответил он хрипло. Голос дрогнул. -- Пока Сверхсущество его только знакомит... показывает... дает резвиться... Он везде бывает, ни черта не понимает, не запоминает, но трогать ему не дают. Разве что занозу вы-дернуть... Видимо, сама Вселенная с этим справиться не в состоянии, нужен кто-то изнутри. Однако это сейчас ему не дают ничего трогать! У меня мороз по коже, когда по-думаю, что этот дурак может в самом деле повернуть разбегание галактик!.. Просто так, чтобы посмотреть, как они все бабахнутся в одну кучу.
        Он с яростью ударил кулаком в ладонь другой руки. Звук получился сочный и одновременно гулкий, слов-но тараном ударили в пропитанные водой городские во-рота.
        -- Ты чего? -- спросил Мрак.
        -- Но почему? Почему -- Тарх?.. Будь я бы... Да я бы...
        Он задохнулся от прилива чувств и нахлынувших воз-можностей.
        Мрак покачал головой. Голос от обычного рыка упал до рева, а затем зазвучал непривычно тихо, словно шум большой реки, что из горных теснин вырвалась на про-стор, где можно не ломать скалы:
        -- Во-во!.. Ты бы -- да. Младенца заставил бы чинить трансмиссию, учить свою анатомию. А вот Тарх -- в са-мый раз. Он выдернул занозу из задницы -- и забыл. Что ты хочешь от младенца?.. Не понял? А еще книжки чи-таешь!
        -- А что не так? -- огрызнулся Олег.
        -- Вспомни... из нас троих только Таргитай по своей дурости никогда ничего не боялся. И ничему не удив-лялся! Он принимал мир таким, каким зрел. А мы с
        тобой принимали таким, каким понимали. Ты понимал, в отличие от Таргитая, что можешь погибнуть, скукоживался, как улитка... Мы жили в простом понятном нам мире. Покажи мне тогда, что мир из атомов, что каждый из нас -- это пустота, где трясутся редкие ато-мы, связанные определенным образом, что звезды -- это не серебряные гвоздики на небесной тверди -- а дале-кие солнца... настолько далекие, что даже сейчас у меня поднимаются волосы дыбом, если только попытаюсь хоть на миг представить эти расстояния...
        Он в самом деле если не побледнел, с его рожей это немыслимо, но как-то посерел, а оспины стали заметнее. Олег буркнул:
        -- Ты умнеешь.
        -- Становлюсь болтливее? Сам замечаю... Так вот, я или ты, мы бы сошли с ума... издохли бы от шока, если бы нам показали мир... какой он на самом деле! Не тот, который видим сейчас, он тоже такой же правильный, как и плоская земля на черепахе, а настоящий...
        Он побледнел еще больше. Олег спросил тоскливо:
        -- Потому нам и не показывают?
        -- Ни нам, ни другим, -- отрубил Мрак. -- Человече-ству надо показывать постепенно. По мере роста горизонт отодвигается, начинаешь видеть дальше. Сперва смутно, затем яснее, яснее, без шока... А Таргитаю можно сразу. Он все принимает, ничему не удивляется.
        Мрак подошел к окну, огромная лапа с силой рванула жалюзи. Выдержали, с ужасом ускользнули под потолок. Открылось бескрайнее звездное небо. И бесконечное.
        Плечи Мрака закрывали полнеба, он сжал кулаки, буд-то готовился к схватке.
        Олег спросил настороженно:
        -- Что там?
        -- Все вроде бы на месте, -- прорычал Мрак, не пово-рачиваясь. -- Сколько себя помню, все всегда вот так... Только вон та крохотная вроде бы чуть сдвинулась... так, на полпальца. Хорошо! А то боялся и подумать, что же
        там за иголку Таргитай из звездного зада выдернул! Вы-шел бы сейчас, а на небе ни одной звезды! Помнишь, как этот дурень муравейник по дороге расковырял?
        -- Мрак, -- сказал Олег с досадой. -- Это только ка-жется, что звезды как муравьи -- кучей. Они настолько далеко друг от друга, что никакому Таргитаю...
        Он внезапно умолк. Мрак сочувствующе пощелкал языком, повернулся. Лицо Олега белело в полутьме, ос-вещенное звездным светом, как мятое полотно.
        -- Пойдем, -- сказал Мрак. Он силой повернул Олега и толкнул в комнату. -- Брехня все это! На самом деле Зем-ля -- плоская, а Солнце встает на востоке и заходит на за-паде. Я все это вижу своими глазами. И знаю, что Юлия уже сварила крепкий кофе. Даже сливки разлила в чашки.
        -- А мясо, что держала для тебя сырым, уже заправи-ла в гриль, -- сказал Олег со злорадством. -- На завтра. Целую тушу баранчика.
        -- А я и жареное есть умею, -- ответил Мрак хладно-кровно. -- Я уже человек. А вот ты -- пока нет.
        -- Все равно, -- сказал Олег, -- все равно! Желваки играли под кожей. Зеленые глаза потемнели, а нижняя челюсть воинственно выдвинулась вперед.
        -- Что "все равно"?
        -- Все равно, -- ответил Олег, -- он помог.
        -- Да? -- спросил Мрак саркастически. -- Чем? Что чужую комету из своей вселенской задницы выдернул?
        -- Он сказал... по-своему, по-дурацки, что мы там, во Вселенной. Потом. Как человечество!
        Мрак скривился:
        -- Это не значит, что нас не прихлопнут прямо через минуту. А что живем и через миллион лет, так не значит, что идем по твоему пути. А если по пути других Тайных?
        Олег покачал головой:
        -- Он явился к нам. Понимаешь? Значит, этот миг для Вселенной важен. По крайней мере -- заметен. А еще, что наш вариант -- правильнее. Для Вселенной правиль-нее -- безболезненнее.
        Мрак вздрогнул, вспомнив, как Таргитай выдергивал занозу из задницы.
        -- Чем помог? Что сожрал половину гуся? Ты заме-тил, что он жрал в три горла, но пояс не расстегивал, как прежде?
        -- Он не вмешался! Значит, идем правильно. Конеч-но, могут прихлопнуть, как говоришь, еще на выходе из этого дома... но наш путь правильнее.
        Мрак буркнул:
        -- Твой путь. Я ни черта не разбираюсь в ваших ум-ных спорах. А слова Таргитая... да и как он жрал, можно толковать как угодно. Тоже мне Ностердатмус!
        Олег вздохнул, плечи приподнялись и опустились.
        -- Ты прав, -- сказал он с кривой усмешкой, -- Тар-гитай теперь настоящий бог.
        -- Как это?
        -- Ну, ни во что не вмешивается. Ничем не помога-ет. Даже по земле не ходит, как в старину ходили все боги... и как он сам ходил. Так... где-то в космосе... А что нам явился... Так и всяким там монахам в видени-ях являлись! И монашкам, кстати, тоже, что больше похоже на прежнего Таргитая. А если серьезно, то Тар-гитай в этой огромной живой Вселенной стал чем-то вроде нервного сигнала... сигнала, что бежит по нервам. В то время как, скажем, кости скелета или даже плоти практически неподвижны, другие -- подвижны пассив-но, я говорю об эритроцитах, третьи наделены способ-ностью двигаться сами, это лейкоциты и прочие про-фессиональные борцы с преступностью и спасатели человечества, то наш Тарх стал чем-то вроде сигнала, что мгновенно переносится по нервам из одного места огромного организма в другой...
        Мрак морщился в течение длинного объяснения, не-терпеливо прервал:
        -- Олег, у меня от твоих речей зубы болят. Как ты можешь все испоганить, утопить в болоте!
        Женщины неслышно убирали посуду, двигались по-чти на цыпочках. Наконец Юлия села рядом с Олегом, он ощутил ее теплое мягкое плечо.
        -- Он хороший... -- сказала она убежденно. -- Только какой-то... жалобный.
        -- Жалобный? Таргитай? Да ты знаешь, что он может?
        -- А ему это надо? -- отпарировала она.
        Мрак засопел, Олег тут же вспомнил, каким несчаст-ным Таргитай стал, когда узнал, что он стал богом. И как он свое божество старался спихнуть то ему, то Мраку. Он покачал головой:
        -- Вряд ли он чувствует себя несчастным. Он вышел из темного Леса вместе с нами, но... с самого начала шел своей дорогой! Я ее и сейчас не понимаю. Более того, и понимать не хочу! Даже считаю ее вредной. Но все же он намного обогнал нас...
        -- Значит, его дорога лучше?
        Олег снова покачал головой. Голос прозвучал резко:
        -- Нет!.. Человек должен знать, что делает. Должны быть выработаны, грубо говоря, инструкции для других. Ну, наука, искусство и прочие инструменты, с помощью которых каждый... каждый!.. может пройти на вершину. Мы ведь не идем сами, мы тащим весь биологический род, к которому принадлежим. А он с собой не поднял ни одного.
        Молчание длилось долго, слышно было только серди-тое посапывание Олега.
        Мрак задвигался, зевнул.
        -- А что, -- предположил он, -- если наш Тарх скак-нул слишком высоко?.. Мы со ступеньки на ступеньку, пролет за пролетом, с этажа на этаж, а он -- рр-р-раз, и на крышу!..
        -- Ну и какой прок от этого другим?
        Мрак почесал голову:
        -- Да никакого, согласен... Но вот когда со ступеньки на ступеньку, приблизимся, то он протянет руку и вздер-нет нас к себе на крышу. А что?.. А с той высоты увидим больше, чем наш разиня! Ладно, ты увидишь, ты ж у нас глазастый... все науки знаешь. И мне, простому и просто-душному волку расскажешь. То, что пойму, конечно... Мы спать будем аль нет?
        Олег ощутил радостное тепло от плеча Юлии.
        -- Да, конечно, -- ответил он. Поднялся, посмотрел в окно. -- Хотя стоит ли? Скоро утро.
        -- Ты забываешь о наших женщинах, -- напомнил Мрак.
        -- О них забудешь...
        Глава 49
        В спальне Юлия медленно и как бы танцуя раздева-лась, на губах играла загадочная улыбка. Сказала счаст-ливо:
        -- Как нам с Леной повезло...
        -- Она еще по трубам не ползала, -- предостерег он. -- Так что везение не полное.
        -- Да нет, что встретили таких... Ты -- идущий по ве-кам, великолепный Мрак, этот ваш золотоволосый друг. Только не все укладывается в твои рассуждения.
        -- Что же? -- спросил он ревниво.
        -- О необходимости, полезности Сверхсуществу. Ты, может быть, и двигаешь политику, толкаешь науку, устра-иваешь религиозные перевороты. Но как же... Мрак?
        Олег сказал с раздражением:
        -- Есть глупейшая... и подлейшая фразочка, которой ничтожества оправдывают свое неумение и нежелание думать, искать, понимать. Я имею в виду "Неисповеди-мы пути Божьи". Но я сам, к сожалению, пока ничем другим не могу объяснить то, что Мрак... вот такой. Что живет и не меняется, в то время как многие из тех, кто родились раньше или позже, постарели и померли! Как только перестали хоть что-то понимать в современной жизни. А Мрак не понимает и не старается понимать... и он все тот же Мрак, что много тысяч лет тому вышел из Большого Леса. Единственное объяснение, хоть и не-лепое, что Мрак... просто нравится Сверхсуществу. Ну, как нам, умным и разумным, нравится не только Архи-мед или Ньютон, но и Робин Гуд, Васька Буслаев...
        Она сказала с ехидцей:
        -- Но это не научное объяснение, верно?
        -- Что меня и раздражает, -- признался он зло. -- Еще как раздражает! Хотя, может быть, Мрак олицет-воряет что-то важное для рода человеческого.
        -- Что?
        -- Не знаю. Но что-то чрезвычайно важное для его выживания.
        Она легла рядом, ее теплые нежные пальцы побежали по его телу, а голос прозвучал нежно и волнующе:
        -- Не надо, а то язву наживешь... Расслабься. Ты не киборг, набитый по макушку знаниями и зануднейшими лекциями... хотя иногда таким уже кажешься.
        Мрак неспешно брился перед широким зеркалом, Еле-на, как утка, счастливо плескалась в ванной, широкой и уютной. Даже напевала, повизгивала, пробовала плавать от стенки к стенке.
        Сверху раздался крик. На месте Мрака возник вихрь, исчез, Елена оторопело услышала уже в десятке шагов от ванной его суровый голос:
        -- Что стряслось?.. Что?
        И едва слышный голос Юлии, плачущий, как у ране-ной чайки:
        -- Олег... он умер, Мрак.
        Елена, не помня себя, выскочила из воды. Что-то набросила на себя, ступеньки замелькали как шпалы под днищем скоростного поезда.
        Дверь в первую спальню распахнута настежь. В глубине на широком ложе лежал человек с застывшим восковым лицом. Мрак прикладывался ухом к груди, щупал пульс, зачем-то давил на артерии.
        Юлия стояла, прижав к груди руки, такая же застыв-шая, неживая, с желтым, как из воска, лицом. Елена об-няла, теперь ее очередь делиться теплом и силами.
        -- Что будем делать? -- спросила она.
        -- Не знаю, -- прошептала Юлия.
        Наконец Мрак откинулся, смотрел поверх неподвижного тела Олега, сам застывший, похожий на вырубленную из камня статую. В спальне стояла мертвая гнетущая тишина. Елена начала тихонько всхлипывать. Обе жен-щины опустились на диван, обнялись, тихо плакали.
        Внезапно грудь Олега слегка дрогнула. После паузы пошла вверх, Мраку даже послышался звук рвущейся тка-ни. Застыла, так же медленно пошла опускаться, выдав-ливая отработанный воздух.
        Женщины вскрикнули. Мрак осторожно потряс Оле-га за плечо:
        -- Ты жив или как?.. Если мертв, кивни!
        Веки Олега поднялись, дыхание остановилось в гру-ди Мрака. Глазные яблоки были залиты кровью, вот-вот выплеснется наружу. Губы шепнули:
        -- Как я кивну... если мертв...
        -- Да, сползла повязка, -- ответил Мрак с радостным отвращением. -- Сползла!.. Черт, легче сто цивилизаций угробить, чем... тьфу! Это ты спал так, да? Просто спал?
        Он сам ухватил его под руки, Олег уперся ногами в пол. Перед глазами иногда повисала пелена, он видел тогда как сквозь вуаль, а все звуки исчезали.
        -- Ты прав, -- сказал он мертвым голосом. -- Просто спал. Но теперь пойдем... прямо. Без всяких там... В сле-дующий раз я уже не проснусь... А я еще должен успеть свое вето!..
        На этот раз за руль сел Мрак. Машина слушалась его, как верный пес, он почти не касался руля и педалей, а она угадывала каждое его желание и, как Юлии чудилось, поворачивала, притормаживала или разгонялась еще до того, как он милостиво прикасался к управлению.
        Впереди показалась широкая автострада. Елена сиде-ла на переднем сиденье, тихая и счастливая, тихонько мурлыкала. Они неслись через раскаленный знойный мир, затем Вселенная внезапно потемнела, мелькнула рука Олега, крыша разом опустилась. Со всех сторон за-мелькали желтые струи песка, зазмеились по стеклам. Раздался и не умолкал зловещий свист, словно сто ты-сяч разъяренных змей преградили дорогу.
        -- Самум, -- сказал с заднего сиденья Олег, -- просто сбавь скорость...
        -- Хамсин, -- сварливо ответил Мрак.
        -- Самум, -- сказал Олег. -- Не видишь, как идут струи?
        -- А какого цвета небо? -- отпарировал Мрак. -- Чис-тый хамсин.
        Он вел машину на прежней скорости. Сильные удары ветра ощутимо сдвигали ее из стороны в сторону, она оказывалась то на одной стороне шоссе, то на другой.
        Юлия проговорила дрогнувшим голосом:
        -- А не лучше ли остановиться? Постоим на обочине. Ничего ж не видно...
        В зеркале заднего вида Мрак увидел ее встревоженные глаза, буркнул успокаивающе:
        -- Так никто и не рискнет мчаться навстречу. Стоят как миленькие, пережидают!
        ---- А если влупишься в стоящий? -- спросила она ядовито.
        Он удивился:
        -- С какой стати?
        Ветер ревел и забрасывал ветровое стекло песком. Машину все сильнее бросало из стороны в сторону, трясло. Иногда Юлия чувствовала, что они летят по воздуху, словно струи воздуха подхватывают их, как аэростат. Мрак повеселел, плечи напряглись, глаза за-горелись мрачным восторгом, а руки на баранке двига-лись красиво и хищно.
        Внезапно их сильно тряхнуло, совсем рядом замелька-ли серые стволы деревьев. Настолько толстые, что Юлии они показались нескончаемой бетонной стеной. Мрак рычал, выворачивал руль, машину сносило песчаным ура-ганом, скорость он все не сбрасывал, уже и Елена пища-ла от ужаса, Олег что-то выкрикнул с заднего сиденья...
        ...и вдруг они вылетели в чистый прозрачный мир, где небо синее, асфальт под колесами новенький, слов-но промытый. Мрак закричал весело, добавил газа, всех вдавило в спинки кресел.
        За спиной быстро удалялась стена из песчаных струй, что скручивались в гигантские воронки. Из-под него появлялась лента автострады, на которую Мрак ухитрился выбраться в самый разгар песчаного неистовства.
        -- Если не будете вопить, чтобы сбавил скорость, -- предупредил Мрак, -- то через полчаса успеем в местный аэропорт.
        -- Кто-то вопил? -- удивилась Юлия.
        По обе стороны мелькали барханы, так знакомые по школьным учебникам. Дальше уже медленнее проплыва-ли горы, древние, изрезанные трещинами, с множеством пещер, где народ скрывался от набегов, создавал религи-озные общины...
        -- Какой мир, -- вздохнула Юлия. -- Только здесь чув-ствуешь старину! Ею просто пропитан воздух! Вот-вот из-за поворота выедут всадники Саладдина, что воевал с крестоносцами... А у нас все следы язычества стерты христианством...
        Мрак хмыкнул, Олег удивленно покосился на Юлию. Глаза ее стали мечтательными, явно представляла себя принцессой на скачущем верблюде.
        -- Стерто? -- удивился он. -- Да еще христианством? Языческая дружина Святослава дожила по крайней мере до Второй мировой войны. Ну-ну, не обижайся... К при-меру, религия Христа самоубийство расценивает как тягчайший грех. Даже хоронить не разрешает на кладбище. А там, где-нибудь за общей оградой... Но все офицерство, включая и первых офицеров Красной Армии, стреляло себе в голову, в сердце по малейшему поводу, смывая кровью, так сказать, отстаивая честь мундира. Древние языческие понятия чести и доблести оставались выше христианских заповедей! Это уже сейчас, с позволения сказать, боевой генерал после своего позора и неудачи вас по судам затаскает, но чтоб пулю в лоб? Ни за какие пря-ники. Честь? Да он променял ее на пудовую свечу раба Божьего.
        Мрак хохотнул, не поворачивая головы:
        -- Ну, если уж сам президент целует руку верховному шаману, то для остальных это явное указание!
        -- Да, -- согласился Олег, -- власть вождя здесь... гм... обширна. Он и коня своего может сделать сенатором... то бишь членом Думы, а то и самим шпокером.
        Мрак насмешливо напомнил:
        -- Теперь верхом не ездят.
        -- Ну колесничего, -- отмахнулся Олег. -- Или Моск-ву сжечь, чтобы полюбоваться пожаром. Он не поет? Не играет?
        Мрак развел руками, а Юлия наморщила лобик:
        -- Да вроде бы еще нет. Но с теннисной ракеткой уже фотографировался.
        -- В инвалидном кресле?
        -- Да вроде нет...
        -- Чего только не творит компьютерная графика, -- удивился Олег. -- Эх, уже не освою...
        В молчании все смотрели, как вырастает белоснежное здание аэропорта, похожее на огромную раковину моллюска, выбеленную ветрами и яростным солнцем.
        Сам аэродром оказался маленький, самолеты вылетали оттуда дважды в сутки. Юлия поняла, почему Мрак так гнал машину. На крохотном самолете их доставили в большой восточный город, рассмотреть не удалось, почти бегом к билетным кассам, а оттуда к посадочной площадке.
        Когда они заняли свои места в комфортабельном лайнере, снова в первом классе, Елена наклонилась к Юлии, голосок дрожал от восторга:
        -- Я все еще не верю!
        -- Чему? -- спросила Юлия, не поворачивая головы.
        -- Что можно вот так, -- шепнула Дюймовочка горя-чо. -- Вчера еще в Москве, ночь в бедуинской пустыне, а сейчас снова Москва, Арбат, Тверская...
        Мрак хмыкнул, а Олег сказал негромко:
        -- Сегодня -- только квартира! Комнаты, прихожая, кухня, ванная. Можно -- постель. За дверь не выходить в течение... ну, сколько сейчас, прибавим разницу во вре-мени... или отнимем?.. черт, всегда путаюсь... Еще пять часов чтоб сидели тихо как мыши.
        -- Мы -- громкие мыши, -- ответила Юлия. Лицо ее стало серьезным и даже неприятным. -- У меня к этим подонкам свой счет.
        -- Тех уже нет, -- сказал Олег негромко.
        -- Они все те же, -- ответила Юлия.
        Через три часа такси подъехало к массивному угрю-мому дому сталинской постройки. Юлия уже без удив-ления переступила порог новой квартиры, везде запус-тение, явно здесь не показывались годами, как только квартплату взимают, сразу отправилась на кухню, а Еле-на шмыгнула в ванную.
        Мрак и Олег ненадолго уединились в дальней ком-нате. Юлия слышала негромкий стук, а когда Олег во-шел к ней на кухню, от него пахло железом и ружейной смазкой.
        -- Все нашла? -- поинтересовался он. -- Там еще вто-рой холодильник. Под шкаф загримировали, идиоты. Пол-часа искал!
        -- Так модно, -- ответила она. -- Я нашла сразу. Олег... ты хоть знаешь, что тебя ждет?
        Он деловито раскрыл сотовый телефон, заменил бата-рейки, голос прозвучал сумрачно:
        -- Откуда? Только Адам мог видеть мир от края и до края. Но ежесуточно на землю выпадает сто миллиардов тонн космической пыли, наша планета растет! Не считая того, что изнутри ее распирает, как поспевающее тесто. Уже материки разбежались, как перессорились, подавая пример и людям... Планета в трещинах и пещерах, что растут и растут, туда скоро станут проваливаться целые континенты! А совсем же недавно вся планета была цель-ным шариком, без всяких там морей и океанов!
        Он вздохнул, а ее плечи зябко передернулись. Олег рассуждает так, что мороз бежит по коже, едва только пытается краешком представить эти бездны времени. Привычный мир рушился, и, чтобы его не потерять вов-се, она зажмуривалась до боли, стискивала зубы и по-спешно твердила себе, что все брехня. Земля плоская, а маленькое Солнце встает на востоке и заходит на западе. А Земля стоит на месте. Пусть не на китах или че-репахе, а просто... стоит и все! Незыблемо.
        -- И что теперь, -- прошептала она жалобно, -- ког-да встретишься со своим бессмертным врагом... Будешь драться на мечах?
        Он подошел сзади, обнял. Ей почудилось, что ее плавно покачивает, как в теплых волнах южного моря. Голос над головой прогудел ласковый, но в нем было недоумение.
        -- На мечах? Почему?
        -- Ну, -- проблеяла она жалобно, -- мне так поче-му-то почудилось!.. Понимаешь, как наяву увидела та-кую глупость: ты сходишься с врагом в некоем тайном месте, деретесь на мечах, а потом победитель отрубает побежденному голову.
        Над головой бухнуло, как далекие раскаты грома:
        -- Что вы за дикари еще... Зачем я стану отрубать ему голову?
        -- Ну, чтобы сила перешла...
        -- Что за бред?
        -- Бред, -- согласилась она, -- но... не знаю. Мне еще никогда так не было страшно. Страшно и плохо. Олег, я все время как во сне... Ты такой необыкновен-ный, что все это кажется сном... Вот-вот проснусь, а я в своей квартирке, на привычной работе, ничего не из-менилось... Даже страшно становится!.. Скажи, а вол-шебство было?
        Он удивился:
        -- Ну у тебя и переходы! С чего ты вдруг?
        -- Да так... От старых времен дошли только легенды, мифы, сказки...
        -- И летописи, -- напомнил он, -- и документы, и наскальные записи, и кодекс Юстиниана... Она отмахнулась:
        -- Это все есть и сейчас. А как тогда? Раньше? Была магия? Что это такое? Как вы с ней жили? Что такое кол-дуны?
        Она извернулась в его руках, уперлась в грудь кулачка-ми, снизу вверх всматривалась в нависающее над нею су-ровое лицо. Ей показалось, что оно потемнело еще боль-ше. Даже голос стал хриплым, словно горло перехватила то ли тоска, то ли нелегкие воспоминания.
        -- Я же говорил, мир был другим... Не было самоле-тов, компьютеров, Интернета... Ездили на конях, а вме-сто церквей -- столбы с жертвенными камнями. Людей резали чаще, чем животных, люди дешевле... Колдуны были, пока длился тысячелетний магический дождь... Потом заклятия одно за другим переставали действо-вать... Мы сперва думали, что миру конец, но, приспосабливаясь к изменениям, сумели открыть в себе нечто другое, лучшее, более ценное... Да-да, я могу сказать точно, что в тот день... или ту эпоху, для нас это все равно день или даже миг, когда на землю упала послед-няя капля магического ливня, в человеке проклюнулась душа...
        Юлия удивилась :
        -- Душа? При чем тут душа? Разве раньше души не было?
        -- Не было, -- ответил Олег. -- Не было! А если и было то зачаточное, что потом стало душой, то оно было сли-то с его телом, плотью. Душа была, так сказать, переме-шана с частичками тела, как если взять ком желтой глины и ком красной, слепить в один и долго-долго перемеши-вать... А, черт! Совсем недавно это же говорил! Не тебе? Ну, Мрак тупой, ему повторять можно долго...
        Она сказала сердито:
        -- Мне тупой быть можно, я же красивая! Так что по-втори еще и для меня.
        -- А потом скажешь, что я зануда?
        -- Скажу, -- пообещала она. -- Но все равно говори.
        Он вздохнул:
        -- Ладно. Возьми... древнего грека. Или его богов, по-лубогов, титанов, героев, просто известных людей, оста-вивших след, так сказать. Ты что, не видела их прекрас-ные статуи? Сильные здоровые животные, без малейшего намека на духовность! Ум, или интеллект, как ни назови, уже был, а души -- фигушки... Да-да, не надо так уж оскорбляться... Венера Милосская или Аполлон Бельведерский -- это красивые здоровые животные без малей-ших изъянов. Прекрасные мыслящие животные, умею-щие читать и писать, знающие поэзию и искусство. Но вот кончился магический дождь, сразу же пришло услож-нение в самом человеке. Душа почему-то вычленилась... ее стали воспринимать отдельно! Про гармоничного че-ловека заговорили в другом значении: мол, на одной чаше весов -- душа, на другой -- телесные запросы, обе чаши в равновесии.
        Она спросила, чувствуя себя обиженной:
        -- Магия... это как жабры у нас, когда мы еще на ста-дии зародышей?
        -- Рудимент, -- согласился он. -- Может быть, сейчас нам и жабры бы не помешали... гм... как и магия. С дру-гой стороны, не зря же мы отказались и от одного, и от другого.
        Она напомнила ядовито:
        -- Не мы отказались. И даже не вы. Дождик кончился!
        Глава 50
        Из комнаты послышался голос Мрака:
        -- Олег!
        -- Здесь, -- отозвался Олег с неохотой. Он выпустил Юлию из рук, повторил: -- Здесь. Иду.
        Мрак уже расстелил на столе распечатку карты, по-лученной по емэйлу. Темно-коричневые глаза пытливо всматривались в тонкие нити туннелей, вздутия бун-керов.
        -- Неплохо, -- одобрил он. -- Неплохое качество. Я ду-мал, это засекречено. Где взял?
        -- Там же, -- ответил Олег. -- Я спускался, вошел в их секретную автономную сеть. Все остальное -- просто. Смотри, Семеро Тайных соберутся через пять часов вот здесь... Это Малый бункер, так его зовут, находится на седьмой ветке "Метро-2". Случай особый, в одном месте Семеро не собирались многие годы, если не десятки лет. Все удавалось решать без личных встреч. Тем более те-перь, когда к гонцам, скороходам, почтовым голубям до-бавились сперва радио и телефон, а затем Интернет с его видеовстречами!
        Мрак слушал внимательно, глаза следили за лицом Оле-га, и он понимал то, о чем Олег даже не упоминал. Зато возросла возможность взлома, подслушивания, перехвата, даже видеомонтажа и видеоподделок. Особенно это значи-мо сейчас: все знают важность плана "Башня-два".
        Значит, с разных концов в обстановке особой секрет-ности шесть человек войдут в подземные коммуникации. Все они пройдут через туннели, битком забитые изгото-вившимися к бою коммандос, элитными спецподразделе-ниями, мимо боевой техники, через шлюзы, оснащенные системами сканирования не только кончиков пальцев, но и сетчатки глаза, рентгенограммой черепа и всего скеле-та, что уже не подделаешь...
        -- Не нравится мне это, -- пробурчал он.
        -- "Башня-два"?
        -- Да нет, сам план нравится! Благородный. Будь я одним из Семерых, я бы проголосовал за "Башню-два". Но раз уж меня угораздило быть с тобой... Для самих Семерых рискованно, что все кучкуются в одном мес-те. Стоит бросить одну-единственную гранату...
        Олег сказал со злостью:
        -- Некому. Там все в руках Яфета. Это его план, ко-торый он вынашивал тысячи лет!.. Это его войска, его военачальники готовили боевые отряды уже сотни лет!.. И все эти герои спецгрупп так и уходили на покой, если доживали, не догадываясь, для какой цели обучали... Но эти поставленную задачу, как говорят меднолобые, вы-полнят!
        Мрак буркнул:
        -- Относили твои медные шлемы. Если хочешь знать, то и стальные свой век отжили. Говорю тебе как эксперт по оружию. А вот в пластмассе еще драться и драться... Если только не удастся этим чистым душам построить "Башню-два" и разом прекратить все войны.
        -- Странные ты речи ведешь, -- упрекнул Олег. -- Вроде бы со мной, а победы желаешь врагу!
        -- Не врагу, -- огрызнулся Мрак. -- Может быть, Яфет и противник, но не враг же!
        Олег выглянул в прихожую, крикнул:
        -- Юля, Лена!.. Запомнили? Никуда ни шагу до нашего возвращения. Посторонним не открывать, к телефону не подходить.
        Мрак уже стоял у двери.
        -- Мы идем или ты начнешь инструктаж по полной программе?
        -- По полной, -- ответил Олег педантично, -- не начну.
        Когда они выбежали из подъезда и нырнули в авто-мобиль, как раз настало то жуткое время в больших го-родах, именуемое часом пик. Полмиллиона автомобилей разом двинулись от контор, фирм и заводов, и даже на самых просторных автомагистралях приходилось сбав-лять ход. Однажды попали в настоящую пробку, про-двигались по шажку почти минут тридцать.
        Мрак изрычался, а Олег серел, кожа на скулах натянулась, блестела, как обглоданные мослы. Наконец вы-рвались на Окружную дорогу, скорость поднялась до ста восьмидесяти, а через двадцать минут Олег свернул, попетлял чуть, слева пошла неопрятная стена полуразва-лившегося заводика.
        -- Вылезаем.
        -- Наконец-то!
        Оставив машину, они пролезли через дыру в заборе. На территории ни души, запустение, кое-где торчит же-сткая, как проволока, трава в рост человека.
        Внезапно пискнул сотовый. Олег ухватил на бегу, из микрофона раздался сильный голос, привыкший отдавать команды:
        -- Алло?.. Да, ты слышишь меня, неуловимый. И не-сгибаемый... Верно? Олег на ходу бросил:
        -- Говори.
        В груди заныло от предчувствия беды. Мрак бежал ря-дом молча, поглядывал настороженно, но помалкивал.
        -- В самом деле несгибаемый, -- раздался уверенный голос. Даже просочившись через все станции, усилите-ли, пройдя по проводам, он не потерял барской уверен-ности. -- Тебя так и не сломили!.. Ты даже ухитрился выбраться. Я предпочел бы, чтобы ты работал на нашу Организацию! Ты настолько хорош, что я даже не знаю... Но все-таки сейчас идешь на смерть .
        Мрак взглянул искоса, но Олег бежал молча. Уверен-ный голос Кропоткина говорит, что на руках все козы-ри. И что с Организацией бороться бесполезно, будь ты хоть трижды супермен или действительно бессмертный. Рано или поздно тебя достанут. Но скорее рано, чем поздно.
        -- У тебя был только один недостаток, -- продолжал Кропоткин. -- Или слабость... Правда, говорят, что наши слабости -- продолжение нашей силы? Когда ты уходил от наших людей, ты захватил женщину... В самом деле небезразлична? Иначе оставил бы по дороге. Ее бы не тронули! Правда.
        Олег тяжело перепрыгнул через толстые трубы нефте-провода, Мрак перемахнул с легкостью белки.
        Голос Кропоткина стал жестче:
        -- Молчишь?.. Жаль, я говорю серьезно. Ты мог бы работать на Организацию. Она сильнее любой из тех, о которых ты знаешь. Жаль, что ты ушел так быстро... За-держись ты хотя бы минут на пять, мы бы разговаривали сейчас в той квартире, где ты оставил свою женщину. Да-да, мы взяли ее с собой!
        Наверное, Олег изменился в лице. Мрак приблизился на бегу, острые уши шевельнулись.
        -- Ее тебе не достать, -- продолжал голос. -- Я даже скажу, где она... На военной базе в седьмом секторе. Это самый центр. Сам понимаешь, шансов вытащить у тебя нет. Но я хочу сохранить жизнь как ей, так и тебе. Либо сложи оружие... либо пережди пару дней в какой-нибудь норе. После чего... Ты слышишь меня?
        Олег ответил коротко:
        -- Кропоткин!
        -- Да-да, слушаю, -- ответил Кропоткин торопливо, хотя по его тону Олег чувствовал, что генерал морщится: обращаться по фамилии, не добавив "господин", "това-рищ" или "мистер", во всем мире считается хамством. -- Говори!
        -- Ты сегодня умрешь, Кропоткин.
        Мрак молчал, в черепе Олега хаотичной чередой про-скакивали картинки. Второй раз Юлия в руках против-ника. Но на этот раз захватили специально. Как залож-ницу. Как приманку. Конечно, они уверены, что он не сунет голову в петлю, чтобы ее выручить, но один шанс из тысячи есть, что окажется с настолько неустойчивой психикой... Олег невольно усмехнулся, что под влияни-ем чувств пренебрегнет выучкой и дисциплиной, бро-сится сломя голову спасать свою самку, как бросаются животные...
        Что ж, они ждут, что он вот сейчас бросится выручать эту женщину? Он, который движением брови отправлял на гибель армии, который уничтожал целые народы и циви-лизации? Одну-единственную особь?
        Мрак молчал, Олег некоторое время прокручивал в го-лове варианты. Самое правильное -- двигаться так, как будто ничего не случилось. Они убивают целые народы, культуры.
        Мрак все-таки не выдержал:
        -- Почему ничего о Елене?
        -- Елена вне игры, -- бросил Олег.
        -- Как это?
        -- Охота шла за мной, -- напомнил Олег. -- О тебе даже не подозревают. Или считают случайным попут-чиком.
        Оскорбленный Мрак прорычал:
        -- Я покажу им случайного! Куда мы прем?
        -- Вон в тот двор, -- ответил Олег, -- все входы в "Метро-2" перекрыть не смогут... достаточно надежно.
        Конечно, все близкие к Малому бункеру будут не толь-ко усеяны коммандос, но и натыканы всякими штучка-ми, из которых я и половины не знаю: в этой области прогресс особенно стремителен...
        -- Зато эти штучки знаю я!
        Сбавив шаг, они вошли в обычный московский дво-рик, Олег без труда выковырнул приржавевшую чугунную крышку люка:
        -- Лезь.
        Мрак покосился по сторонам. В десятке шагов му-жик мыл машину, на детской площадке баба развесила ковры и выколачивала толстой палкой. Прошла супружеская пара с пуделем на поводке...
        -- Ты что?.. Мы ж даже без костюмов... Сразу заметят, что мы не ремонтники.
        -- Лезь, -- повторил Олег. -- Кому мы нужны?.. Мир перенаселен. Друг на друга уже не смотрят, человек че-ловеку не радуется. Грустно, Мрак.
        Лицо его было не только грустное, но даже печальное. Мрак скривился, спустил ноги в колодец, нащупал метал-лические скобы в стене.
        -- Ладно, пойдем решать проблему перенаселения. Я вообще-то люблю решать на кулаках, но ты уверен, что и они...
        Олег закрыл за собой крышку, они очутились в тем-ноте. Потом в руке Олега вспыхнул крохотный фонарик, а голос прозвучал гулко, с множеством слабого эха:
        -- Уверен, что на кулаках не захотят.
        -- Странные люди!
        -- Конечно, -- ответил Олег, не замечая иронии. -- Когда лицом к лицу, убийств было бы меньше. А убивать издали легко...
        -- И что будем делать? -- полюбопытствовал Мрак.
        -- По дороге кое-что захватим, -- отозвался Олег не-весело.
        -- Люблю тебя, Олег, -- сказал с чувством Мрак. -- Когда думаешь, что совсем уж ты пропащий... глядь, а за умными книгами у тебя и пулеметик припрятан... Что значит, с реалиями считаешься... иногда.
        Он опускался быстро, прекрасно ориентируясь и без света, запахи и отраженное эхо дают картину четкую и объемную, не искажаемую порывами ветра. Скобы держа-лись едва-едва, но он умело распределял вес, успевал опу-ститься ниже, а дальше пусть Олег справляется... только бы не рухнул на голову, он хоть и умный, но тяжелый как бык... почему-то тяжелее, чем должен человек его роста... разве что это работа тех мелких, из которых состоит...
        -- Стоп, -- раздался сверху голос, прервав мысли. -- Ниже не стоит. Там канализация.
        -- А куда же?
        Послышался скрип. Пахнуло воздухом посуше. Мрак в полной темноте увидел, как видят волки и летучие мыши, что Олег вцепился слева от скоб в неприметный кирпич, там появилась щель, оттуда несет воздухом по-чище...
        -- Иди за мной, -- предупредил Олег. -- Не обгоняй.
        -- Тебя обгонишь.
        Параллельно этому колодцу оказался еще один. Пост-роенный добротно, но Мрак ощутил, что в нем человек не бывал давно. Возможно, с того самого дня, как пост-роили. А построили очень давно.
        Двигались вниз столько, что он успел потерять счет времени. Подземный жар центра Земли начинал обжигать пятки, так Мрак понимал то, что вспотел, взмок, раска-лился, как железо в огне.
        В какой-то момент Олег обронил:
        -- Здесь.
        Мрак опустился еще на пару ступенек, прежде чем до него дошли слова Олега. Тот висел метров на пять выше, сильно свесился в сторону, пальцы вытянутой до преде-ла руки дотянулись до крохотной серой коробочки, силь-но припорошенной пылью.
        -- Черт, -- прохрипел Мрак. -- Ты не мог сказать... раньше? Я же не поднимусь и на ступеньку...
        Олег молча отковырнул крышку. Мрак видел, с каким трудом он дотягивается до коробочки.
        -- А кто сказал... -- прохрипел Олег, -- что надо под-ниматься?
        Его пальцы на ощупь искали что-то в коробочке.
        -- Ты хоть код знаешь? -- спросил Мрак с беспокой-ством.
        -- Код? Что такое код?
        Под пальцами вспыхнул короткий огонь, со злым ши-пением посыпались искры. Мрак поспешно втянул голо-ву в плечи:
        -- Эй-эй!.. Тебя убьет -- не жалко, но мне волосы спалишь!
        -- Не жадничай, -- прохрипел Олег. -- На тебе шер-сти много.
        В коробочке вспыхнуло, повалил ядовитый дым. Мрак воскликнул с беспокойством:
        -- Тебя не влупило током?
        -- Это я... током, -- ответил Олег дрожащим голосом. -- Какой нелепый код...
        -- Код? -- удивился Мрак. -- Да ты весь замок спа-лил!
        Из коробочки потекли черные струйки дыма. Горела изоляция, слышался едкий аромат канифоли.
        -- Да ладно тебе, -- ответил Олег, задыхаясь, -- пусть заменят на конструкцию поновее.
        Рядом с Мраком в каменной кладке наметилась верти-кальная щель. Он с опаской отнял одну руку от железного прута, с недоверием дотянулся, ткнул кулаком. С легким скрипом открылась замаскированная дверца.
        -- Ого, -- сказал Мрак поражение, -- можно заходить, скат-гнюс?
        -- Какой скат-гнюс?
        -- Какой электричество вырабатывает, -- объяснил Мрак. -- Ты ж всегда был рыбой! Только без электри-чества.
        По тесаной трубе минут пять ползли в полной темно-те, потом Мрак уперся в стену. Олег за спиной подска-зал, что и где нажать. Заскрипело громче, в щель проник слабый рассеянный свет.
        Это была просторная труба для движения поездов и большегрузных машин. В сером бетоне блестели две ме-таллические нитки рельсов.
        Олег повис на руках, раскачался, прыгнул. Мрак си-ганул с опаской, высоковато, но сильные руки перехва-тили еще в воздухе. Пятками ударился с такой силой, что дыхание вылетело, даже не сумел спросить, что у него за крюки вместо пальцев.
        -- Минут десять пробежки, -- предупредил Олег. -- Там первый пункт охраны .
        -- Даже... отсюда?
        -- Ты еще не видел, что это за база!
        -- Пред... ставляю, -- выдавил Мрак.
        Труба суживалась, и сама фигурка Олега становилась маленькой, уменьшалась, уменьшалась. Мрак вздохнул, остро пожалел, что нельзя превратиться в волка, но со злости так наддал, что уже через минуту Олег услышал за спиной его горячее дыхание.
        -- Не беги... так...
        -- Опаздываем, -- огрызнулся Олег. -- Совет уже со-бирается в Малом Куполе!
        Матовые плафоны сливались в прерывистую полосу света, словно их несло на скоростном поезде. Впереди появилось светлое пятно, расширилось, Мрак увидел кра-ешек огромного ангара.
        Через мгновение они выбежали в бункер, где потолок был на высоте трех метров, в сторонке два БТРа и джип с пулеметом на турели.
        Внезапно прозвучал резкий сигнал тревоги.
        Глава 51
        Олег выругался, помчался к маленькому домику, от которого тянулись провода. Дверь распахнулась, на по-роге появился встревоженный офицер. Он жевал бутер-брод, другой рукой чесался, но, когда увидел двух бегу-щих к нему мужчин, его реакция была мгновенной: в руке тут же появился пистолет.
        Два выстрела грянули разом. Офицер рухнул в от-крытую дверь, Олег вскочил следом, Мрак слышал два хлопка, а когда вбежал, еще двое в маскировочных ко-стюмах лежали на полу.
        Вместо стола массивный старинный пульт, мигают допотопные лампочки, экран монохромный, однако в самом центре пульта пластинка сенсорного опозна-вания, а сбоку еще и клавиатура для набора кодов и команд.
        Мрак прорычал со злостью:
        -- А, черт!.. Теперь не узнать кода... Как дальше про-бираться будем?
        -- Ты делай свое, -- огрызнулся Олег.
        Мрак ухватил за руку убитого, бегом протащил через помещение, пачкая кровью, к системе опознавания. Олег тем временем присел на корточки перед вторым трупом, опустил ладони на череп. Пальцы отыскивали чувстви-тельные точки, он вскинул голову, чтобы не мешать ру-кам прислушиваться, только чувствовал, как пальцы дви-гаются по лицу, где-то легко, где-то прижимая сильнее, кончики даже погрузились в нечто теплое, мокрое, горя-чую слизь, но в мозгу начали формироваться смутные образы, желания, чужой страх, ярость, затем промелькну-ли внутренности комплекса, все это проносилось с невероятной скоростью, обрывочно и хаотично, словно он двигался по срезу информационного слоя, читая по стра-нице из каждого тома энциклопедии...
        Мрак приложил ладонь убитого к сенсорной пласти-не, на экране вспыхнула надпись "Access denied". Выру-гавшись, приложил указательный палец, надпись мигнула и появилась снова. Сцепив зубы, перебирал пальцы, чув-ствуя, как из них уходит жизнь вместе с последними кап-лями крови.
        Уже когда совсем потерял надежду, внезапно вспыхнул зеленый огонек. Дверь щелкнула и сама прыгнула в сто-рону, словно отстреленная пиропатронами.
        Труба открылась такая же по диаметру, но рельсы бле-стят, в воздухе запах свежего машинного масла, бензина и аромат того странного ожидания, который Мрак назвал бы готовностью номер один, когда даже спят в бронежи-летах, не выпуская из рук оружия.
        Толстая створка двери за спиной Олега с лязгом вста-ла на место. Лицо волхва было бледным, на лбу повисли крупные капли пота.
        -- В чем это твои пальцы? -- спросил Мрак брезгливо.
        Олег вздрогнул, торопливо вытер ладони о бедра.
        -- Зато я знаю код, -- огрызнулся он. -- Уже знаю.
        Туннель вел, казалось, в бесконечность, ровный, как лазерный луч в стальной оболочке. Олег бежал недолго, минут через пять-шесть отыскалась лесенка. Наверх вела широкая труба, скобы блестели, стертые подошвами.
        Олег вознесся, как белка по дереву, Мрак поднимался медленнее, но кто думает, что медведь по дереву лазает как черепаха, ошибается, еще как ошибается...
        Он догнал Олега, когда тот уперся головой в люк, прислушивался. В колодце едва слышно подрагивает воз-дух, стенки чуть-чуть вибрируют: вблизи двигается тяже-лый тягач или танк.
        Выждав, Олег чуть приподнял люк. Мрак за его спи-ной шумно втянул ноздрями воздух и в запахах увидел все то, что видел Олег глазами.
        Под холодным звездным небом, кое-где запачканным тучами, простирается огромная, как пустыня Гоби, пло-щадь. Все густо уставлено военной техникой. Слева гор-бятся бронированные черепашьи панцири тяжелых тан-ков, не меньше двух десятков, темнеют закопченные цистерны с дизельным топливом, еще дальше -- наблюда-тельные вышки, высокий забор колючей проволоки... Далеко-далеко шарят лучи прожекторов, похожие на длин-ные световые мечи.
        Мрак прошептал:
        -- Это легальная база?
        Олег горько усмехнулся. Вопрос не такой уж и неле-пый. После ухода из Афганистана там осталась почти вся военная техника, кроме стратегических бомбардировщи-ков. Одних автоматов и новейших винтовок не меньше миллиона, десятки бронетранспортеров, сотни крупнока-либерных пулеметов с огромным запасом патронов!
        Когда Советская Армия покидала восточную часть Гер-мании, солдаты и офицеры продавали любому прохожему, который мог заплатить, не только свои пояса и значки с эмблемами Советской Армии, но и автоматы, гранаты, пулеметы. Младшие офицеры продавали боевые машины пехоты с их крупнокалиберными пулеметами на турелях, а старшие торговали тяжелыми танками и самолетами-ис-требителями. Покупателей находилось много, ибо в Гер-манию поставлялось вооружение самое новейшее, и мож-но было не сомневаться, что покупатели могут набрать не просто эшелон танков, но эшелон самых лучших в мире танков, так как лучшие танки все еще делаются в России.
        -- Легальная, -- ответил Олег. -- Да только высший состав вряд ли знает, что ему подчиняются только для виду. Через час военный министр узнает, кто на самом деле здесь хозяин... И в стране. Да и в мире.
        -- Сволочи, -- буркнул Мрак.
        -- Нам нужно будет во-о-он в тот домик... видишь? Это штаб-квартира базы. Если доберемся...
        -- Доберемся, -- буркнул Мрак. -- Я должен им пока-зать, какому случайному они наступили на ногу!
        -- Там может быть и Юлия, -- сказал Олег. -- Но воз-можно, она и в подземном бункере. Там у них еще один, для генералитета...
        -- Да ну, -- усомнился Мрак. -- Думаешь, они могли поверить, что пройдем так далеко?
        -- Я привык учитывать и худшие варианты.
        -- Пессимист, -- буркнул Мрак с отвращением.
        Скрываясь от лунного света, миновали полосу заграж-дений, долго пробирались между рядами танков, бронет-ранспортеров, боевых машин пехоты, офицерских джипов с крупнокалиберными пулеметами на круговой станине и толстыми листами кевлара по бокам. Иногда в эту сторо-ну падал световой луч, но оба сразу ощутили интервалы и прятались вовремя.
        -- Жди здесь, -- велел Олег. -- А взрывчатку дай, не жадничай...
        -- Да я и сам умею...
        -- Ты готовь пулемет. Я буду загонщиком! Вся дичь попрет на тебя.
        -- Тогда одним пулеметом не обойтись.
        -- Это твои проблемы, -- ответил Олег бесчеловечно.
        Мрак ощутил, как с него снимают тяжелые сумки, но сказать ничего не успел, Олег бесшумно растворился в ночи.
        Над головой холодно и равнодушно мигали звезды. Исполинский черный шатер выгнулся красивой безуко-ризненной чашей. Все созвездия на месте, а кто-то бре-шет, что звезды летят куда-то быстрее пули, быстрее ра-кеты "воздух--земля"!
        Луна ныряла в темные тучи, подсвечивала их изнутри, с боков, выплывала, снова пряталась, а Олега нет, где же его носит?..
        Олег скользил неслышно, даже вынырнувшая луна не пугала, он знал, когда часовой смотрит в другую сторо-ну, чувствовал, кто когда повернется, кто когда зевнет или потрет усталые глаза.
        Из темноты с каждым шагом выдвигалась гигантская сигара, похожая на корпус космического корабля, а то и вовсе на допотопный дирижабль. Когда свет упал на ров-ную широкую плоскость, по которой хоть мяч гоняй, сердце Олега застучало тревожнее.
        Самолет громаден, чересчур громаден. Это явно ЛКПП, особый самолет, перестроенный под штаб, из которого президент страны может руководить военными действия-ми в любой точке земного шара. Этот самолет в состоянии подниматься на любую высоту, доступную немногим вы-сотным истребителям, и уже оттуда, куда не дотянутся атомные взрывы, президент может отдать приказ о ядер-ной войне...
        Но такой самолет существует в одном-единственном экземпляре! Конечно, в каждой из великих стран, обла-дающих ядерным оружием, он тоже существует, но все-таки два -- непозволительная роскошь. По крайней мере, не слышал, чтобы где-то строили второй. А в мире, где для Семерых Тайных существует тайна, это тревожно и... очень опасно.
        Он застыл, пережидая, когда пройдут часовые, пере-бежал поближе, скользнул по трапу к двери. Снова при-лип к обшивке, заставил себя слиться с серым цветом обшивки. Темные фигуры промаршировали строевым шагом, словно перед Мавзолеем. Только вместо винто-вок с примкнутыми штыками в руках десантные авто-маты "каскадеров" с подствольными гранатометами, а под пятнистой униформой опытный глаз различит тща-тельно подогнанные бронедоспехи.
        Ладонь сдвинулась на пару сантиметров. Он надеял-ся, что это движение не привлечет внимания, пальцы нащупали коробочку пульта. Закрыл глаза, стараясь одновременно ощутить устройство сложного механиз-ма, поймать бегущие сигналы, и в то же время упорно твердил часовым, что все спокойно, возле самолета ни-кого...
        Казалось, пальцы сами набрали сложный код. Он сильно и ясно сказал всем часовым, что везде тихо, на-рушителей нет, приоткрыл дверь и юркнул вовнутрь, в то время как часовые в этот момент повернули головы и посмотрели, как в стороне ворот вспыхнул огонек, ко-торого там не должно быть. Но через мгновение огонек погас, и все вернулись в обычный ритм охраны.
        А Олег, закрыв дверь, сидел тихо как мышь. Все его чувства прощупывали гигантский салон. Правительствен-ный самолет перед каждым полетом с президентом на борту дважды прогоняется по намеченному маршруту, затем все двери заклеиваются правительственными печа-тями, выставляется круглосуточная охрана вокруг само-лета, второй круг охраны располагается вокруг летного поля, а третий пояс идет уже по периметру всего аэродро-ма, где за каждой тенью, за каждым пролетевшим кома-ром следят никогда не дремлющие локаторы и камеры визуального наблюдения...
        Но это не самолет президента, хотя копия абсолютно точная, добавочная охрана может располагаться и внутри самолета, там еще масса дополнительных кабин и помеще-ний для техперсонала и телохранителей...
        Он мощно выдохнул, всмотрелся в завихрения возду-ха. Тело сдвинулось еще на несколько сантиметров, но пока не ощущается присутствие незримых лазерных лу-чей и прочих вывертов экспертов по сигнализации...
        Прошло не меньше десяти минут, пока он сумел доб-раться до пульта. Включить рискованно, эта штука мо-жет быть напрямую связана с десятком мест, а там своя сигнализация... сейчас же вовсе нет острой необходимо-сти сообщать, что в святая святых заговорщиков проник чужой.
        Из окна без всяких приборов видны силуэты несколь-ких истребителей, что понятно: летающему штабу прези-дента нужна охрана. Там же играют лунные блики на темном корпусе огромного самолета-заправщика, летаю-щей емкости с авиационным бензином.
        -- Черт, -- прошептал он, -- умно все завязано. Как будто ждали, что именно я тут буду шарить...
        Передвигаясь как улитка, он ползал по огромному салону, датчики на каждом шагу, некоторые не выявить никакими ухищрениями, либо надо возить с собой ап-паратуру в полтонны весом, либо... вот так, на чутье, отточенном на тысячах... на сотнях тысяч пройденных ловушек.
        Над ухом Мрака звенел комар, мешая вслушиваться в звуки ночной жизни военной базы. Проклятые учуя-ли его и за бронетранспортером. Судя по их злорадно-му гулу, они нашли бы и в самом бронетранспортере. Даже в танке с противоатомным покрытием. Мрак хму-ро сопел, даже не отмахивался. Просто противно, а так пусть попробуют прокусить настоящую шкуру, недоте-пы. Не на того напали...
        Локоть справа ощутил приближение животного тепла. Ноздри с ходу вычленили знакомый запах. Рассудочный голос из темноты шепнул:
        -- Хорошо, что мы вылезли внутри базы.
        -- А что?
        -- Со всех сторон такой забор, охрана и сигнализация, что три дня бы перебирались...
        -- Взрывчатки хватило?
        -- Я не гордый, местные запасы тоже пусть идут в дело.
        -- Пусть, -- согласился Мрак. -- Все одно сгорит. А так хоть бабахнет напоследок!
        В полной темноте он увидел, ориентируясь на мир запахов, как Олег вытащил из нагрудного кармана кро-хотную коробочку, пальцы задвигались, а затем после крохотнейшей паузы большой палец коснулся кнопки ввода команды.
        В полной тишине сердце бухало, как тяжелый куз-нецкий молот. Прошло несколько мгновений, дальнее строение словно бы слегка приподнялось, из окон и дверей вырвались красные струи огня. Докатился не-громкий грохот, сверху навалилась теплая волна сжатого воздуха.
        -- Только и всего? -- спросил Мрак разочарованно.
        -- Погоди...
        Страшно, нечеловечески закричал ревун. Из дежурки выскакивали стремглав крепкие ребята с автоматами на изготовку. Один на ходу дожевывал бутерброд, из поме-щения для летного состава выбежали летчики. Командир звена шлепнул ладонью по кнопке запуска двигателей, а когда взобрался по приставной лестнице вовнутрь своего чудовища, громадные турбины заревели, просыпаясь.
        Дождавшись, когда все турбины взревели во всю мощь, пилоты отпускали тормоза и выкатывались из ангаров на взлетные полосы.
        -- Пора, -- сказал Мрак.
        -- Еще чуть...
        -- Пора!
        -- Что для друга не сделаешь, -- вздохнул Олег. -- Ладно, смотри.
        Пальцы простучали код, но прежде, чем нажать, вздох-нул, словно в самом деле так уж жалел все это нагромож-дение технологического металла.
        Земля дрогнула и закачалась, словно каноэ посреди реки. По всему периметру поднялась и охватила полми-ра страшная багровая стена огня. В ней застыли, словно вплавленные в стекло, обломки железобетонных конст-рукций, огромные куски бетона, толстые листы металла.
        Вся эта жуткая картина Судного дня висела в непод-вижности почти вечность. Затем масса подброшенного взрывом металла, бетона и оружия с нарастающей скоро-стью понеслась обратно. Мрак накрыл голову Олега огромной ладонью, прижал к холодному железу.
        -- Погоди, -- отпихнулся Олег. -- Еще не все...
        Второй взрыв качнул землю с силой, словно планета столкнулась с Луной. В ночи стало светло как днем. Баг-ровый огонь сменился оранжевым. Воздух стал горячим, перенасыщенный парами бензина и горючих масел.
        Страшно горел "президентский" самолет. Взрыв разнес кабину, а второй взрыв, поменьше, выбил дверь. Видно было, как горят провода, а на месте центрального пульта дымится груда искореженного металла.
        Мощно бухнуло в сотне шагов за спиной. Горячая волна упругого воздуха ударила как мешком с песком, Мрака вмяло в броню машины, он с трудом повернул голову.
        Над цистерной с бензином поднимался багровый с оранжевым столб, похожий на ядерный. Шапка огнен-ного гриба вся в язвах и нарывах, воздух трещит и ре-вет, погибая, уже смертоносный для всего живого...
        Из огня и дыма выбегали черные фигурки. У каждого в руках оружие, а это значит, что это не люди, а боевые единицы. Или того хуже -- живая сила противника...
        Олег стиснул зубы, мир все тот же, несмотря на дру-гую одежду. А что в его руках -- меч, боевой жезл или скорострельный автомат -- какая разница?
        Рядом застрочил автомат Мрака. Через мгновение тот мелькнул черной тенью уже у следующего бронетранс-портера, так их совместное зрение становится из биноку-лярного квадрокулярным... если есть такое слово.
        Среди треска, криков, грохота и рева огня послышал-ся мерный зловещий лязг гусениц.
        Огромные танки выползли из укрытия неторопливо, уверенно, похожие на допотопных черепах. Олег знал, что эти чудовища, под которыми прогибается земля, спо-собны развить скорость гоночного автомобиля, но сейчас пока что присматриваются, все еще не знают, где против-ник, что стряслось...
        Над головой затрещал воздух. Стальной шквал пронес-ся над бронетранспортером. За спиной раздался взрыв. Олег выглянул из-за стального края.
        Все четыре танка открыли огонь из пулеметов, а се-кундой позже загрохотали их тяжелые орудия. Он прыг-нул от БТРа за развалины дежурной части, но тяжелые снаряды почти настигли, он откатился за тяжелые мас-сивные глыбы, на голову сыпалась щебенка, падали го-рячие сплющенные пули.
        -- Пора, -- шепнул он себе.
        Палец нажал кнопку ввода. Раздался третий взрыв, землю подняло и обрушило ему на голову. Он вжался в землю, а на голову и спину падали куски асфальта, го-рячие куски металла, раскаленные проволочки, сыпа-лись осколки стекла и пластмассы.
        В боку взорвалось острой режущей болью. Он засто-нал, стиснул челюсти, но крик рвался, раздул грудь и раз-ламывал череп.
        Мимо простучали шаги, сильный голос крикнул:
        -- Сидоренко!.. Иван, ты ранен?
        Рука ухватила его за плечо, Олег напрягся и начал вставать, сбрасывая со спины и плеч пласты прилипше-го асфальта и обломки бетонных плит.
        Десантник тащил, помогал, но, когда Олег повер-нулся, тот охнул и попытался ухватиться за оружие. Рука Олега дернулась как сама собой, колени моло-дого парня подломились, упал, хрипя разбитым гор-лом.
        Танки горели страшно и чадно. Красные языки огня с трудом пробивались сквозь завесу черного удушливого дыма. Взрывы где сорвали башни, где раскололи корпу-са, но никто не выскакивал в горящей одежде из люков. Некому выскакивать...
        Боль распространилась по всему телу. Он дышал часто, весь покрылся липким гадким потом, губы шептали:
        -- Не сейчас... Только не сейчас... Позже...
        Из разрушенной казармы выскочило несколько чело-век. Все в полной униформе, в бронежилетах, с автома-тами, один гигант с шестиствольным пулеметом...
        Олег с ужасом смотрел, как они, огибая горящий танк, повернули в его сторону.
        -- Только не сейчас, -- прошептал он с мукой, -- я не отобьюсь и от гусеницы...
        Ветер бросил в лицо клок черного дыма. В груди за-першило, закашлялся. На глазах выступили слезы, с ужа-сом увидел, как надвигается целый вал из удушающего ядовитого дыма.
        Он упал, перекатился в сторону. Под его телом треща-ло, будто он катился по горячим углям. Еще в падении увидел, как в его сторону повернулись головы, и, крепко удерживая автомат, длинной очередью срезал ближай-ших, вскочил, пробежал, пригибаясь за краем искорежен-ного взрывом БТРа. От железа пахло горелым металлом и почему-то озоном, словно здесь ударила молния.
        Из горящего здания с криками и руганью выскакива-ли темные фигуры. На некоторых горела одежда. Оста-навливаться поздно, он ударился в них, как Тунгусский метеорит в лесную чащу, вломился, а в нем, несмотря на панику и стрельбу, сразу признали чужака.
        -- Взять живым! -- выкрикнул Олег в надежде внести замешательство.
        Кто-то с силой ударил в больной бок. Острая боль стегнула по нервам, он даже не вскрикнул, а завизжал, из глаз брызнули слезы.
        А он сам, осатанев, крушил черепа, разбивал грудные клетки, ломал суставы и рвал связки, за ним кровь брыз-гала струями. От боли и ярости разум померк, а опыт лишь услужливо выполнял роль оптического прицела, указывая, куда ударить с наибольшей силой, чтобы уби-вать, крушить, ломать, чтобы костей и суставов хряск, разрываемой плоти треск, чтобы чужая кровь хлестала и попадала на губы сладкими солеными каплями...
        Он знал, что обезумел, что это боевое безумие вои-на, которого он всегда стыдился, но, когда остановил-ся, тяжело дыша, вокруг и под ногами корчились одни умирающие.
        Глава 52
        Из огня и дыма вынырнула массивная фигура. С пле-ча свисал гранатомет, в другой руке гигант с легкостью держал миниган, шестиствольный пулемет.
        -- Все! -- донесся мощный рев. -- Кто стоял -- тот сидит, кто сидел -- тот лежит, а кто лежал...
        Олег сказал быстро:
        -- Мрак, время уходит! Мы не успеваем, не успева-ем... Дуй прямо к Малому Куполу. Там сейчас соберет-ся Совет Семи Тайных. Только я и Россоха могли бы остановить...
        Из груди вырывались хрипы. Лицо посерело, глаза начали закатываться. Мрак с тревогой ухватил его за плечо. Пальцы обожгло, будто ухватился за горячую наковальню.
        -- Что с тобой? Вроде бы нигде не продырявили... Контузило?
        Он боялся услышать ответ, зная, что услышит, и этот зануда не стал врать и отнекиваться:
        -- Мрак, эти чертовы метастазы... по всему телу. Я чув-ствую, как уже все... каждая клеточка...
        В сотне шагов взорвались оставшиеся бочки с бен-зином. Пахнуло волной жара и смесью масел, грохну-ло, но Мрак все же услышал, как страшно скрипнули зубы волхва.
        -- А ты?
        -- Я попробую добраться до Юлии... Это моя вина! Я должен все, что смогу... А потом... если все получит-ся, встречаемся в Малом Куполе.
        Он хотел хлопнуть Мрака по плечу, но промахнулся и едва не упал. Мрак зарычал от гнева и жалости. Олег отступил, его шатало, ветром нанесло волну удушливого черного дыма, а когда ее сдуло, Олега там уже не было.
        -- Сволочи, -- прорычал Мрак. -- Малый Купол? Хо-рошо же... дорогу я запомнил.
        Он побежал.
        В развороченном взрывами помещении кое-где горе-ло, сильно пахло жженой резиной. От мебели остались щепки, часто -- обугленные, а на стенах темнели багро-вые пятна. По дороге попадались обезображенные трупы, часто без верхней одежды и без бронежилетов, хотя готов-ность номер один предусматривала, что даже спать лягут, не выпуская из рук оружия.
        Пульт управления, на котором повисло обезглавленное тело офицера, Олег проигнорировал, руки сами восстано-вили нужные цепи, блеснула искра, и в стене напротив с тяжелым гулом раздвинулись неприметные двери.
        Лифт выглядел по-солдатски простым, зато просторным, человек на сорок. Олег внесся с разбегу, ударился о про-тивоположную стену. Лифт вздрогнул и пошел вниз, еще успел подумать ошалело, когда же это дал команду опускать-ся на самый низ, слишком много автоматизма, чревато...
        Главный бункер, где восемь лет тому расположили Противоракетный Центр, в прошлом -- ПВО, находился не в метро -- военные специалисты не доверяют горным породам, -- а под стометровым слоем прочнейшего бето-на. Сейчас там, куда он движется, -- огромная пещера, размером похожая на Колизей, только сцена не внизу, а занимает целую стену. Когда он был там в последний раз, около трехсот человек находились тогда на своих местах: сидя на комфортабельнейших креслах перед мониторами, а на огромной стене напротив располагались четыре ис-полинских экрана. Там постоянно, как он помнил, све-тились карты земного шара, мигали зеленые огоньки, показывая передвижение эскадр, авианосцев, подводных лодок, прочерчивались зловещие пунктирные линии...
        Мигали и другие огоньки, их он помнил значительно больше: воинские соединения тех стран и военных блоков, которые практически полностью подчинены власти Семи Тайных... даже если об этом и не подозревают. Вни-зу под экранами бежали, быстро сменяясь, цифры с ука-занием скорости, количества единиц в соединениях и эскадрах. Два-три спутника сканировали поверхность планеты и передавали сообщения в инфракрасном и ультракоротком диапазонах, а также производили тщатель-ное фотографирование...
        Лифт опускался с нарастающей скоростью. В голове временами темнело, в ушах стоял постоянный гул, что мешал прислушиваться.
        С губ сорвалось:
        -- Неужели мой последний поход?
        Пальцы нащупали аварийный прерыватель. Заскри-пело, гулко бухнуло, словно взорвался пиропатрон. Тело потяжелело, но он заставил руки подняться к потолку. Пальцы проломили фанерную обшивку, провода, тол-стый кабель, еще один -- гибкий, металлические листы обшивки...
        Ему пришлось ползти по трубе вдвое дольше по време-ни, чем рассчитывал. Руки и ноги дрожали, а тело нали-лось свинцовой тяжестью. В одном месте труба сузилась настолько, что почти застрял, протискивался со скрипом, ничего не понимая, потом сообразил, что при ремонте за-менили кольцами меньшего объема.
        До назначенного часа голосования Семи Тайных оста-лось шесть минут. Он застонал от бессилия, все потеря-но, везде опоздал, даже сейчас дико и неразумно идет не спасать мир, а совсем в другую сторону: идет спасать все-го лишь женщину!..
        Неужели и он попался в эту повторяющуюся ловушку?
        Вывалился в широкий туннель неудачно, грохнулся так, что свет померк. А когда снова начал видеть, не-хорошая дрожь пробежала по телу.
        Отросток, тупик стальной трубы, по которой дальше бегают вагоны и грузовики, а сюда иногда загоняют на ремонт...
        Он не успел додумать мысль, а инстинкт уже заставил измученное тело двигаться, восстанавливать контроль над мышцами. Еще несколько секунд потерял, пока стоял в полном бессилии, прислонившись спиной к холодному металлу. Горячий лоб накалился еще, мозг уже кипит, серая пыль от частого дыхания понеслась прочь, как тя-желая океанская волна.
        -- Надо идти, -- прошептал он вслух. -- Потом мож-но и умереть, но сейчас...
        Мир затрясся, загрохотал. Под ногами пол качнуло с такой силой, что его бросило вдоль стены. Металл напро-тив с жутким лязгом лопнул. Страшный грохот ударил сверху, тело инстинктивно качнулось в сторону, а на это место ударил обломок скалы, что расплескал бы его как букашку...
        Тяжелые глыбы рушились вперемешку с толстыми об-ломками железа. Он отпрыгивал, перекатывался, наконец, заполз под упавшую скалу, где успел заметить широкую выемку.
        Глыбы продолжали сыпаться. От тяжелого грохота трясся пол, качались стены. Он вжался в нишу, глыбы подкатывались к ногам. По спине и плечам остро стегну-ло каменными осколками. Порезы тут же затянуло без его мысленного приказа. Он успел подумать, что теперь не прикинуться раненым, если будет такая необходимость, автономный организм печется о себе сам ...
        Загрохотало, стена затряслась. Ударило в подошвы, через мгновение стало темно. Воздух был наполнен ка-менной пылью. В мозгу пронеслось обреченное: рухнул свод! Проклятый Кропоткин велел взорвать перекрытие. Похоже, его засекли на мониторах. Теперь его заживо похоронили в этом тупичке. Теперь наверняка на Со-вете никто не вылезет со своим правом вето!
        Страх сжал сердце с такой силой, что из груди вырвал-ся протяжный стон. Пальцы судорожно ощупывали ка-менную стену. Глаза, приспособившись, видели только нагромождение огромных глыб, загромоздивших вход. Даже специальной техники, как говорят, понадобилось бы пару недель, чтобы разобрать завал...
        Трое крепких ребят из спецназа, что совершали рутин-ный обход туннеля, оторопели. Из темноты навстречу вы-шел полуголый человек, похожий на статую. Каменная крошка и пыль настолько запорошили его тело и лицо, что он весь был цементно-серым.
        Офицер вскрикнул, рука метнулась к кобуре. Из рук незнакомца что-то вылетело. Послышался сухой треск. В глазах вспыхнуло, страшный удар проломил голову, хотя офицер понимал, что это невозможно...
        Олег быстро осмотрел тела. Камешки проломили им переносицы, все мертвы, но зато живы их автоматы, подствольные гранатометы заряжены, сумки с запасными рожками, десяток гранат...
        Через пару минут он, натянув слишком тесный ком-бинезон офицера, бегом ринулся в сторону центра. Если от этих обходчиков через определенные интервалы не будут приходить сигналы, что все в исправности, то тут вскоре появится даже тяжелая техника!
        Еще минут через десять он уловил, что сигнал трево-ги все же раздался. То ли обостренный слух, то ли уло-вил запахи, но в мозгу вырисовалась картинка большой группы крепких потных ребят, что как стадо носорогов несется по его следу.
        Он затаился, быстро осматриваясь. Туннель заканчи-вается широким раструбом: вывод в огромный бункер. В проем видна военная техника, грузовик, караульные помещения. Оттуда тоже явится подкрепление...
        Через пару минут в самом деле увидел отряд, что мчался в его сторону. Не меньше двадцати отборных го-ловорезов. Отборные воины. Крепкоплечие, коротко подстрижены, все с плечами как валуны. Таких он встречал в племени меклегов, там все отличались от соседних племен силой и умом, а за эти пару тысяч лет, похоже, это племя разрослось, расширилось, подмяло соседние племена и народы, разбросало свой генофонд по женщинам соседних племен. Из-за чего среди оди-наковых белобрысых крепышей, сильных и выносливых, мгновенно приходящих в священную ярость, появились сперва рыжие, русые, а иной раз и вовсе черноволосые, но все такие же крепкоплечие, сильные и выносливые, быстрые на ярость, все с характерной для племени меклегов приподнятостью скул и особой выемкой в трапе-циевидной мышце.
        Уже с автоматом на изготовку, готовый к стрельбе, он вдруг заколебался. Можно вообще-то попытаться зайти с другой стороны, никого из этих дураков не повредив, только и того, что придется пробежать с полверсты по грязной воде, но с другой стороны... вода не только гряз-ная, но и дурно пахнущая, с радужными разводами не-фтяной пленки, от которой такой зуд по всему телу... к тому же во главе спешат двое в форме, широкие скулы выдают потомков племени гирков, а он помнит, как у тех плохо с легкими, неустойчивая психика и предрасполо-женность к немотивированным действиям.
        Все еще колеблясь, он с жадным вниманием рассмат-ривал их потные лица. Если за двенадцать секунд добе-гут до вон того ржавого рельса, что на грани света и тьмы, то он забросит автомат за плечо и уйдет, можно попро-бовать зайти сверху, вон там хитрая вентиляционная тру-ба... а если не добегут, то на кой черт загрязнять гено-фонд больными хромосомами?
        Они бежали, задыхаясь, он видел их широко раскры-тые рты, позор для тренированных десантников, и нет скидки на офицерские погоны, офицеры должны пода-вать пример, а не выбивать для себя скидки...
        Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать... И еще секунд пять бежать до ржавой нитки рельса. Он вздохнул и нажал на спуск гранатомета. Ладони слегка тряхнуло, он тут же выпустил длинную очередь, упал, перекатился к другой стене, начал стрелять короткими прицельными очередями.
        Двое-трое оставшихся в живых попытались ответить огнем, пули звонко чиркали внутри бетонной трубы. Дву-мя очередями удалось заставить их выронить оружие. Ладно, подумал он хмуро, генофонд не нарушен. Если рассуждать по-государственному... тьфу, с точки зрения всего человечества, то это племя разрослось, разрослось. Ущерб минимален.
        Почти машинально на бегу наклонился, а через пару широких прыжков обнаружил в руке тяжелый пистолет. Сейчас он вбежал в зону яркого света, бункер огромен, как ангар для самолетов, поспешно сосредоточился на снайперах, метнулся в сторону, пуля звонко цокнула в бетон, пробежал пять шагов, резко ушел кувырком в сто-рону, и в то место, где он только что был, с визгом уда-рил комок металла.
        Из одного из грузовиков посыпались солдаты, стреляя на ходу. Второй грузовик с ревом понесся вдоль стены, явно намереваясь отрезать его от туннеля. Олег хладно-кровно выстрелил из подствольного гранатомета. Грузовик тоже не жаль, устарел, теперь на вооружение поступают новые образцы, более экономичные и мощные. Надо очищать дорогу прогрессу.
        Взрыв разнес кабину, десантники выпрыгивали, па-дали под пулями: снайперы, получив ложные образы, стреляли часто и точно. Над головой взвизгнуло, пуля задела череп, выдрала клок волос и унеслась в темноту. Олег сосредоточил внимание на третьем снайпере, этот только что взобрался на свой насест среди балок и стро-пил, далековато для прицельной стрельбы из автомата, но если попробовать из гранатомета... Нет, не достать...
        В его сторону бежали фигуры в пятнистых костюмах, стреляя на ходу. Выметнулся быстрый джип, крупный парень вовсю палил из крупнокалиберного пулемета. Пули с визгом заметались в туннеле, Олег ощутил ко-роткий сильный удар в бок, затем сразу две пули уда-рили в плечо. Он не стал разбираться: рикошетом или прямое попадание, поспешно затянул поверхностные раны, а глубже... гм... с того времени, как пришлось, не зная, как вывести стронций из костной ткани, рискнуть на замену самой костной ткани... теперь такими пуля-ми его кости перебить непросто.
        Все его пули легли предельно точно. Он перемахнул через трупы, скользящим взглядом схватив и перекошен-ное яростью лицо, и характерную для меклегов гордую приподнятость скул. Да, эти меклеги разрослись, и эти сорок трупов ущерб не нанесут.
        Десантники ворвались в помещение профессионально красиво: пригнувшись, пальцы на спусковых скобах, мгно-венно рассыпались, чтобы их не скосило одной очередью. Старший офицер мгновенно просканировал взглядом всю мастерскую, от его взгляда не укрылась ни перевернутая табуретка, ни...
        -- Здесь его нет, -- бросил он отрывисто. -- Дальше!
        Второй офицер подскочил к коробочке управления, быстро набрал код. Дверь разошлась как диафрагма, двое сразу же кувырком ушли через проем и в стороны. Офи-цер лишь на мгновение задержался, за ним скользнули, как легкие призраки, эти тяжелые мужчины, в бронежелезе, с железом в мускулах и железом в сердце. Руки тоже заняты железом.
        Едва только скрылся последний, один из баллонов ше-лохнулся, послышался долгий выдох, бока сдулись, и Олег, на ходу принимая облик человека, метнулся к двери. Паль-цы нервно простучали по коробке. Долгое мгновение ничего не происходило, затем диафрагма пошла обратно, косые листы хищно срезали быстро исчезающее отверстие в центре.
        Олег метнулся обратно по секциям. Сердце стучало бешено, слишком долго задерживал как дыхание, как и усмирял его биение, на случай, если спецгруппы осна-щены и приборами, за километры улавливающими би-ение сердца.
        До помещения Генштаба оставалось не больше трех шлюзов. ..
        Глава 53
        На большом плоском экране видно было, как десантни-ки передвигаются по два человека, осматривают помеще-ние, заглядывают под столы, открывают дверцы шкафов, а вдоль стены пробирается еще один человек.
        Оператор сперва обратил внимание на красные как огонь волосы десантника. Потом подумал, что он поче-му-то один, все обязаны идти по двое, прикрывая друг друга. А потом ахнул, так как быстро сосчитал их: три-надцать! Один лишний...
        -- Что за черт? -- воскликнул он. -- Неужели это тот, которого приказано найти?
        За его спиной мгновенно выросли двое из высших офицеров. Полковник всмотрелся, выругался:
        -- Чужак?
        -- Похоже...
        -- Где это находится?
        -- В том-то и дело, что рядом! Прямо за этой стеной.
        -- Черт, как близко... Но почему никто на него не об-ращает внимания?
        -- Как-то отвел глаза, -- предположил второй, с по-гонами генерал-майора. В голосе звучало волнение. -- Сейчас психологи таким штучкам обучают!.. Немедлен-но заблокировать все выходы!
        Он опоздал с командой, оператор уже включил двига-тели, сейчас там все двери перекрывались дополнитель-ными стальными плитами.
        -- Как будем его ловить?
        -- Сейчас решим...
        Он умолк, на экране отчетливо было видно, как ры-жеволосый пробрался между десантниками к заблокиро-ванной двери и возился с запорными механизмами.
        Оператор вскрикнул:
        -- Он снял первую защиту!
        -- Это возможно? Изнутри?
        -- Нет, но... посмотрите сами... На экране в самом низу вспыхнула оранжевая полос-ка со словами: "Второй блок деактивирован".
        -- Остался еще один, -- сказал оператор упавшим го-лосом. -- Я ничего не могу сделать! Через пару минут этот... этот человек проникнет помещение.
        Полковник выругался и через его плечо метнул руку к черной кнопке. Коротко взревел ревун, умолк. Видно было, как в металлическом потолке раздвинулись.сталь-ные плиты.
        -- Что вы делаете? -- закричал генерал-майор в ужа-се. -- Там же...
        Сверху в бункер ринулся ревущий поток воды. Доно-сился шум, грохот, стены затрясло мелкой дрожью, свет замигал. На экране было видно, как мощный поток смел мебель, ударил о стены, закружил в бешеном водоворо-те. Обломки стола, стулья сталкивались, носились в пе-нистых струях, металлические шкафы и сейфы остались, быстро поднимающаяся вода скрыла их быстро.
        Десантники некоторое время ошалело барахтались, карабкались на шкафы, столы, но вода поднималась стре-мительно, ревущий поток ежесекундно извергал десятки тонн воды, кто-то гневно закричал, на экране были вид-ны вскинутые кулаки, вытаращенные в страхе глаза.
        Полковник, сам белый как мел, люто бормотал про-клятия. Глаза его не отрывались от картины гибели его людей.
        -- У нас нет другого выхода! -- крикнул он внезапно. -- Мы должны остановить это чудовище!
        -- Но там лучший взвод... -- простонал генерал-майор.
        -- У нас нет худших! -- прокричал полковник. По его лицу внезапно покатились слезы. -- Они все... лучшие!.. Это все -- мои дети!..
        Он рыдал громко и неумело, словно умирал с каждым гибнущим десантником. Видно было, как бешеные струи смывали людей со столов, шкафов. Тяжелые бронежилеты тащили людей на дно, кое-кто пытался освободиться: вы-пускал из рук тяжелые автоматы, сбрасывал шлемы, даже успевал снять защитные сапоги с противоминными подо-швами... Генерал-майор закусил губу, отвернулся. На эк-ране хорошо было видно, как то у одного, то у другого из опустившихся на дно изо рта внезапно вырывается целая гирлянда сверкающих воздушных пузырей, похожих на огромные жемчужины...
        Двое сумели сбросить даже бронежилеты, всплывали к поверхности, энергично работая руками и ногами. На поясах болтались темные ножны с торчащими рукоятя-ми страшных десантных ножей.
        -- Черт! -- вскрикнул генерал-майор, он уже снова всматривался в экран, лицо дергалось. -- Черт!.. Хватит, убирайте воду! Если он все еще там, то уже утонул...
        -- Нет еще...
        -- Хватит!.. Наверху никого нет!
        -- Нет, -- отрезал полковник. -- Нет!.. Он слишком много... слишком многих...
        Он с рычанием ударил кулаком в стену. Генерал-май-ор слышал, как полковник скрипнул зубами. На гладкой стене появились красные капли. Когда полковник убрал руку, на месте удара осталось кровавое пятно.
        Вода поднималась все выше. Десантники барахта-лись, пока головы не уперлись в железо свода. Видно было, как пенистая вода захлестывает лица. Один сумел набрать в грудь воздуха, задержал дыхание, раскинул руки и застыл, чтобы не расходовать кислород. Второй отплевывал воду, а когда хотел ухватить глоток возду-ха, вода поднялась до свода. Не осталось даже воздуш-ного пузыря, так как воздух выдавливался через решетку в своде.
        -- Я его не вижу, -- сказал оператор.
        -- Но он мог уйти?
        -- Шутите? Ни одну дверь отпереть не успел.
        Полковник сжимал кулаки, но в глазах был страх, словно этот человек мог уйти сквозь стену, и тогда ги-бель элитного взвода окажется напрасной.
        Вода постепенно становилась прозрачнее, однако все еще никто не видел среди трупов человека с красными волосами. Правда, треть утонувших скрывалась за пере-вернутыми столами, шкафами.
        -- Пора откачивать воду,-- сказал генерал-майор на-стойчиво. -- Девять минут... и утонувших еще можно вер-нуть к жизни!
        -- А на этого, -- добавил оператор нервно, -- сперва надеть наручники.
        -- Нет, -- отрезал полковник. -- Его приказано унич-тожить на месте! И я его...
        Страшный треск прервал на полуслове. Металличес-кая стена, словно в замедленной съемке, выдулась как пузырь. По ее поверхности пробежали косые трещины. Тут же толстые куски разлетелись, как обломки льда, а следом хлынула масса воды.
        -- Что за... -- вскрикнул генерал-майор. Остановивши-мися глазами он смотрел, как в дыру с рваными краями хлещет поток воды. Эта стена, как было в инструкции, должна выдерживать даже попадание крылатой ракеты. -- Это же...
        Полковник поспешно отступил, оглянулся. Его личная четверка десантников все так же посреди помещения, ав-томаты готовы к стрельбе, разукрашенные полосами лица суровы и безжалостны. Все видели страшную гибель вто-рого отделения, но никто не выказал слабости.
        -- Уходим! -- закричал полковник. -- Без паники!
        Вода разлилась широким, как при половодье, слоем, но здесь бункер втрое просторнее, вода не успела подняться и до колен, как генерал-майор подбежал к пульту и тороп-ливо набрал секретный код. Заворчали невидимые серво-моторы, массивная плита пошла вверх, открывая длинный туннель.
        За шумом падающей воды никто не услышал треск автоматной очереди. Полковник не понял, что с силой ударило под левую лопатку. Рядом вздрагивали его ребя-та, генерал-майор ткнулся лицом в стену и начал спол-зать по ней, оставив кровавую полосу, словно пуля вошла в затылок и вышла из глазницы, а он все никак не мог повернуться, пальцы с трудом поднимают пистолет...
        Олег с разбегу выпустил короткую очередь прямо в лицо полковника, прыгнул в раскрытую дверь, брызги воды взлетали выше головы. Грудь все еще вздымалась су-дорожно, в ушах гремели тамтамы, воздух пришлось задер-живать так долго, что началось кислородное голодание, по всему телу пробегали спазмы, он дважды налетел на стены, падал, но пронесся через следующее колено бункера, зад-раил шлюз, две долгие секунды отдыхал, затем рывком распахнул дверь...
        Подземный бункер Генштаба тоже размещали, не до-веряя скальным породам. В течение месяца гремели взры-вы, разрушая камень, затем на глубине двухсот метров выстроили этот грандиозный зал, похожий на театр "Ла Скала". Перекрытия сами по себе способны были выдержать взрыв ядерной бомбы, но сверху положили только высокопрочный бетон, затем настелили почти три метра чернозема, высеяли траву и засадили кустарником.
        Подъездные туннели выходили на расстоянии почти двух километров, настолько тщательно упрятанные и за-маскированные, что лишь несколько человек из особо подготовленного персонала знали об их существовании. В бункер можно было попасть прямо из здания Мини-стерства обороны, особый скоростной лифт опускал до минус сорокового этажа, а там после ряда проверок и перепроверок можно было на скоростном поезде по-пасть в это тайное тайных.
        На поверхности рос обыкновенный подмосковный лес. Никому бы в голову не пришло здесь бомбить или проби-ваться через толщу армированного бетона.
        На этот раз в самом министерстве понятия не имели, что в их подземном убежище расположился штаб оперативной бригады по реализации плана "Башня-два".
        
        Юлию в сам штаб не привезли, было бы чересчур, но поместили в тщательно охраняемый отсек. Она была на-пугана, все тело леденело от ужаса, вспоминая недавний плен, но врагам страха показывать нельзя, и она все вре-мя презрительно щурилась и морщила нос.
        Ее усадили в кресло, накрепко привязали к спинке. Руки зверски приковали наручниками к подлокотникам, а ноги к ножкам кресла. Ленты были широкие, в тело не врезались, но она чувствовала, что разорвать их может разве что тяжелый танк, да и то, если сперва разбежится.
        -- А брови почему не закрепили? -- спросила она яз-вительно. -- Я еще могу ими шевелить!.. Вот возьму и прибью кого-нибудь!
        Командир отряда, высокий атлет с лицом кулачного бойца и знаками различия майора, буркнул неприязненно:
        -- Язык тебе надо бы закрепить.
        Юлия умолкла, испугавшись, что эти перепуганные идиоты в самом деле заткнут рот какой-нибудь воню-чей портянкой. Она напряглась, делая вид, что прове-ряет крепость ее пут. Пусть думают, что в самом деле крутая и опасная, суперпрофессионал или что-нибудь такое же страшное и убивательное.
        Один из десантников, суровый и опасный с виду офи-цер, нашивки ей незнакомы, сказал с отвращением в го-лосе:
        -- Не понимаю! Если он профессионал, то не при-дет за этой женщиной. Это только в кино для идиотиков еще большие идиоты приходят за своими бабами, кладут пистолеты по первому же требованию и подни-мают руки. А профессионалы...
        -- Откуда знаешь, что это профессионал?
        Офицер огрызнулся:
        -- Да ты посмотри, как приготовились! Там у наших ловушка на ловушке. И сейчас все еще минируют, ставят огнеметы... Я уверен, сюда прет отряд таких суперкоммандос, что я даже не знаю... даже не знаю, с какой тех-никой надо явиться, чтобы здесь пройти хоть шаг.
        Третий десантник, тоже крепкий, среднего возраста парень с рябым до безобразия лицом, проговорил осто-рожно:
        -- Майор...
        -- Что?
        -- Странные слухи... Кто-то сказанул, что это не про-сто коммандос.
        -- А кто?
        Десантник понизил голос, оглянулся по сторонам, ска-зал совсем тихо:
        -- Кто-то из высшего состава. Может быть, даже один из Тайных.
        Юлия замерла, глаза ее вылезали из орбит. Это они об Олеге?.. Да, она тоже надеялась, что он не простой ис-полнитель, но даже не мечтала, что спала, закинув ногу на одного из владык мира!
        Майор захохотал:
        -- Один из Семерых?.. Там такие замшелые пни, что их нельзя даже на свежий воздух выводить -- рассыплются! Они ж все, говорят, к аппаратуре подключены, у них там принудительная вентиляция легких, глюкозка капа-ет, чтоб жизнь не оборвалась!.. Потому они и Тайные, понял? Они в каком-то подземном центре по поддержа-нию их жизней!.. А это какой-то крутой. Но вы должны показать, что вы -- круче. Если у него бронежилет... или даже бронедоспехи выдерживают "гюрзу", то вряд ли вы-держат пулю из крупнокалиберного!
        Наверху довольно засмеялись. Там за двумя крупно-калиберными пулеметами на турелях в свободных позах сидели двое десантников.
        Все в отряде, как успела заметить Юлия, примерно одного возраста, так в районе тридцати, все одинаково накачанные, с цепкими взглядами. Вряд ли кто-то из них, судя по их виду, встречал себе достойных против-ников...
        Рябой вздохнул, словно выныривая из страшного сна:
        -- Вообще-то я из своей игрушки пробиваю лобовую броню танка. Вряд ли на свете существуют такие дос-пехи...
        Юлия с ужасом и отвращением смотрела на странно-го вида гранатомет или ракетомет, что висел у него на ремне. Сбоку под локтем на пульте управления мигают цифры, по экранчику бегут кривые. Настоящий компью-тер, сросшийся воедино со страшным оружием!
        Глава 54
        На пульте прозвучал зуммер. Обзорные камеры по-казали троих офицеров, один из них с черным как сажа лицом. После короткой процедуры опознания личностей дверь открылась.
        Сухопарый офицер вошел, козырнул, протянул майо-ру сотовый телефон.
        -- Майор Гельман, -- произнес, он с сильнейшим ан-глийским акцентом. -- В вашем распоряжении со сво-ими людьми -- лейтенантами Боббинсом и Хафманом. Командующий операцией "Башня-два" отбыл на встре-чу с Тайными. Это его телефон, здесь прямая связь с тем суперменом, что ломится за этой женщиной.
        -- А он в самом деле ломится?
        -- По сведениям, -- сказал Гельман, английский ак-цент стал сильнее, -- он уже прошел половину пути.
        Майор схватил сотовый с неприличной для военного суетливостью.
        -- Эй! -- крикнул он, когда палец нажал кнопку вы-зова. -- Эй, ты слышишь меня?
        Из мембраны послышался хриплый задыхающийся голос:
        -- Говори.
        -- Твоя женщина здесь, -- прокричал майор так, слов-но намеревался докричаться до противника без этой по-дозрительной техники. -- Бросай оружие!
        Без паузы через мелкую решетку долетел ответ:
        -- А еще что? Снять штаны и нагнуться?
        -- Не бросишь оружие -- мы убьем ее!
        После короткой паузы донесся злой жестокий смех, от которого мороз пошел по коже. Майор ощутил себя снова в ночных джунглях, когда, голодный и обессилен-ный, потеряв оружие, брел через болото, где кишели ядовитые змеи, крокодилы, а на берегу полно ядовитых пауков, хищных зверей...
        -- Не пермское училище клоунов заканчивал?.. Убье-те--у меня свобода действий. Понял? А сейчас держи ее там и надейся, что я такой романтичный дурак и приду именно туда.
        Щелкнуло, связь оборвалась. Майор стиснул челюсти. Он и не надеялся, что этот профессионал бросит оружие и явится, просто надо такое сказать, вот и сказал. Но неужели тот в самом деле такой идиот, что прет прямо в расставленные сети? Да не просто сети! Здесь ждут, слов-но явится не один человек, а танковая дивизия. Пальцы уже побелели на спусковых крючках, глаза лезут на лоб. Только бы никто не чихнул, а то он знает, как сдают не-рвы и начинается беспорядочная пальба даже у сверхза-каленных коммандос.
        Но что это с его стороны -- редчайшая глупость... или у него что-то в рукаве?
        -- Изготовиться, -- велел он сдавленным голосом. -- Он идет прямо сюда. Стрелять на поражение!
        Гельман спросил:
        -- А если поднимет руки?
        -- Уловка, -- отрезал майор. -- Убить на месте!
        Гельман повернулся в сторону связанной Юлии:
        -- А что с женщиной?
        Юлия сказала громко:
        -- Маловато вас, сопляки!.. Он таких жрет пучками. Да косточки не выплевывает.
        -- Заткнись, -- велел майор. -- Орать будешь позже.
        -- И не надейся, -- отрезала Юлия, но кожа пошла пупырышками, как только подумала, что ее могут пы-тать или мучить. -- А вот вы орать будете... как зайцы при виде льва!
        Рука майора потянулась к рукояти пистолета, ни один мужчина не может терпеть, чтобы женщина оскорбляла его так долго и безнаказанно, но в последний момент опом-нился, бросил:
        -- Убьете, едва он мелькнет в прицелах.
        Юлия повела носом, сморщилась:
        -- Я вижу, насколько этот юсовец храбр... Штаны бы сменил! Или положи памперсы побольше.
        Гельман покраснел, рука его дернулась к рукояти пи-столета.
        -- Майор, можно я эту бич... как говорят по-русски, биксу... все-таки пристрелю?
        -- Еще рано, -- ответил тот сухо.
        -- Она нас оскорбляет!
        -- Оскорбляет, -- согласился майор. -- Единствен-ное, что может, чтобы вывести нас из равновесия, что-бы дрожали руки... от злости или обиды, чтобы больше смотрели в ее сторону, чем на дверь... Она настоящий профессионал, так что возьмите себя в руки и не под-давайтесь!
        "Это я-то профессионал, -- подумала Юлия. -- Знал бы, идиот, как у меня все трясется внутри". Но вслух ска-зала громко и насмешливо:
        -- А если ему не хочется брать в руки такую гадость? Бывает же, что сам себе противен...
        -- Не обращайте внимания, -- повторил майор.
        -- Правильно, не обращай, придурок, -- сказала Юлия. -- И не думай о белом медведе. О русском бе-лом медведе.
        Майор оглянулся на нее, кивнул Гельману:
        -- Сюда только один путь. Время еще есть, а мне нуж-но всего пять минут, чтобы поставить на его дорожке одну штуку. Если вы поможете, то и вовсе за две минуты.
        Гельман взглянул оценивающе:
        -- Если одну из тех, что вы ставили на пути моего отряда... когда мы шли по тропам Анд, то можете на меня рассчитывать! Тогда от моего отряда уцелело мень-ше трети.
        Они переглянулись, как два волка, что теперь совмес-тно задрали оленя, заулыбались. Майор ткнул Гельмана кулаком в плечо.
        За ними вышли десантники. В помещении остались только снайперы под потолком да те трое, что пришли с Гельманом. Юлия не поняла, из каких они стран: гово-рили на странном языке, явно неевропейском. Да и сам Гельман вряд ли чистый юсовец, акцент как у пермяка, учившего английский по самоучителю.
        Негр после ухода старших офицеров тут же повернул-ся к Юлии. Глаза навыкате разом сорвали с нее одежду, Юлия видела по его потному жирному лицу все, что он с ней мысленно проделал в считанные мгновения, задохну-лась от ярости.
        -- Майкл, -- обратился он к одному на английском, -- я не верю, что за ней кто-то явится... Но в любом случае разве это мешает нам использовать ее?
        Белобрысый десантник взглянул в ее сторону, как по-казалось Юлии, с немалым испугом.
        -- Был приказ охранять ее, -- сказал он нехотя. -- Вот и все.
        Негр отмахнулся. Глаза его жадно шарили по ее фигу-ре, она чувствовала, как он лапает потными ладонями, хватает, причиняет боль... Сволочь, толстая грязная ско-тина, ублюдок!
        -- В инструкции по выживанию сказано, -- заявил он, -- что мы должны использовать все, что может поднять наши силы и наш дух. В настоящее время... гор-мональное давление... сам понимаешь! Почему не ис-пользовать этот объект для половых нужд армии?
        Юлия прошипела:
        -- Издохни, ублюдок.
        -- Что-то я тебе не нравлюсь, -- сказал он с хохо-том. -- Ничего, понравлюсь! Многие в моей стране бе-лые тварючки бегают от своих мужей к нам, черным!.. Ха-ха!.. И тебе понравится. А если и нет, то черт с то-бой. Все равно тебя прикончим сегодня.
        Белобрысый сказал нервно:
        -- Приказ -- дожидаться.
        -- Сегодня все будет кончено, -- ответил негр автори-тетно. -- Придет ли кто ее спасать или нет -- все равно сегодня все закончится! Наши силы уже поднимаются к поверхности, накапливаются у выходов. Там мы погуля-ем... Сейчас потешимся над этой, а вечером будет трахать этих русских свиней...
        Белобрысый сказал предостерегающе:
        -- Что будем делать в Москве, знаем. Но эту пока не трогай.
        -- Почему?
        -- Был приказ.
        -- Не трогать?
        -- Охранять!
        Негр сказал:
        -- Не от меня же?.. Придержи ее за плечи, а я пока развяжу ей ноги. Я их люблю драть, когда у них ноги раз-двинуты... ха-ха!
        Белобрысый смотрел с неуверенностью. Негр накло-нился к Юлии, она с ненавистью плюнула в его жир-ную потную харю. Он отшатнулся, потом с такой зло-бой ударил ее по лицу, что голова едва не оторвалась. Юлия ударилась затылком, в черепе зашумело, перед глазами некоторое, время плыло, а черных рож стало четыре.
        -- Ах ты ж, русская стерва, -- прошипел негр. -- Ты будешь умолять, чтобы я тебя прикончил... Я с тобой та-кое проделаю...
        И в течение трех минут он излагал, что он с нею проде-лает, как ее использует и какая она после этого останется. Белобрысые посмеивались, но их глаза не отрывались от двери, пальцы на спусковых крючках. Один встал прямо напротив двери, другие присели за агрегатами, чьи литые кожухи служили хорошим укрытием.
        Офицеры вернулись в самом деле минут через пять, десантники сопровождения не отходили от них ни на шаг. Гельман вытирал ладони носовым платком, майор довольно скалил зубы.
        Юлия заявила ядовито:
        -- Вы так боитесь меня, что приковали обе руки?.. Освободите хотя бы одну!
        -- Зачем? -- спросил майор.
        -- Да хотя бы пот смахну со лба, а то глаза щиплет!.. А вы, если боитесь даже одной руки, можете близко не подходить. Негры, понятно, трусы, но вы же белый!
        Майор смерил ее презрительным взором, Юлия чув-ствовала, что профессионала не проведешь, знает, какие мышцы накачаны боевыми приемами, а какие -- пустя-ковым шейпингом.
        -- Расистка? -- бросил он с осуждением. -- Ничего, скоро мир будет единым. И без границ. Избавишься от этой дури.
        Но все же через мгновение правая рука была свобод-на, левую по-прежнему зажимал стальной захват, а май-ор отошел к двери.
        Оператор сказал возбужденно:
        -- Только что доложили... Он прошел седьмой сектор!
        Майор покачал головой:
        -- Они там офигели? Там же целый батальон крепких ребят!
        Несколько минут прошло в ошеломленном молчании, затем оператор сказал упавшим голосом:
        -- Пройден шестой сектор!
        Десантники переглядывались, майор прорычал:
        -- А где была охрана?.. Где были эти сволочи?
        -- Господин майор, -- сказал оператор с упреком, -- нехорошо так о павших. Ни один не отступил...
        Молчание становилось все тяжелее, воздух сгустился. Взгляды скрестились на операторе. Он поежился, произ-нес упавшим голосом:
        -- Объект прошел пятый сектор!
        Гельман нарушил молчание:
        -- Полчаса тому я там проверил все. Охрана там была усиленная.
        -- Сэр, -- сказал оператор, Юлии почудилась насмеш-ка, -- она там и осталась.
        Некоторое время все прислушивались, наконец, майор не выдержал:
        -- Ну, что там?
        Оператор ответил с нервным смешком:
        -- То, что вы и ожидали, сэр. Он в четвертом секторе .
        -- Охрана?
        -- Они дали бой. Было море огня. Все стены потрес-кались от пуль.
        -- Но...
        -- Он прошел, сэр.
        -- Проклятие!
        Юлия затаила дыхание. В помещении воздух был уже давно пропитан страхом, а теперь даже стены, казалось, начали исходить потом от страха. Нет, от черного ужаса.
        Оператор сказал совсем тихо, но чувствовалось, как дрожит его голос, а все тело бьет крупная дрожь:
        -- Третий сектор...
        Майор сказал быстрым нервным голосом школьного учителя:
        -- Там потолок с турельными пулеметами, автонаведение...
        -- Сэр, автоматика не сработала. Рекомендую во втором секторе переключить на ручное.
        -- Рекомендация... принята.
        Все пятеро напряженно вслушивались. Юлия боялась кашлянуть, в ответ могла получить очереди из десятка автоматов плюс из двух крупнокалиберных пулеметов из-под потолка.
        Майор, Гельман и его оба лейтенанта с автоматами на изготовку встали наискось от двери. У Юлии замер-ло дыхание: у Олега не будет ни единого шанса, авто-матные очереди прошьют его вдоль и поперек, изорвут его прекрасное сильное тело...
        Негр, в нашивках которого она так и не разобралась, сказал по-английски:
        -- Он уже вошел во второй сектор?..
        -- Войдет и в этот, -- ответил майор с неожиданной враждебностью.
        -- Но...
        Что-то словно коснулось мозга Юлии и подсказало зажмуриться как можно плотнее, наклонить голову, а если сможет, то еще и закрыть глаза ладонями.
        Внезапно раздался страшный, разламывающий че-реп грохот. Вспыхнул дикий, режущий глаза немысли-мо яркий свет. Даже под плотно сжатыми веками при-крытые ладонями глаза словно взорвались изнутри. Пронизывающий плазменный свет выжег мозг, она за-дохнулась, в груди начался кашель, она ухватилась за грудь...
        В помещении была угольная чернота. Через мгнове-ние сильные руки сорвали зажимы с левой руки. Юлия усиленно хлопала веками, нагоняя слезу. Из тьмы на-чали выступать смутные очертания стен, труб, расплас-танных стонущих тел.
        Прозвучала короткая автоматная очередь, потом еще три одиночных выстрела. Голос Олега успокаивающе про-гудел в ухо:
        -- Это я, я... Они ослепли... минут на пять, но сдуру могут и на голос.
        -- Правильно, -- одобрила она сиплым, как у пропой-цы, голосом. -- Никаких шансов ворогу!
        Смутные силуэты наливались жизнью и красками. Разорвавшаяся граната, как ей показалось, ослепила не только людей, но даже приборы и выжгла краску на сте-нах. Или это в глазах все же потемнело.
        Он ухватил ее за руку:
        -- Надо уходить. У нас почти нет времени.
        Из угла донесся стон. Негр катался по полу, выл от ужаса, весь покрытый крупными каплями мутного воню-чего пота. Толстые безобразные губы тряслись, черные кулаки усиленно терли глаза. Юлия видела, как он уста-вился на Олега, умоляюще выставил толстые ладони.
        -- Господин!.. Господин!.. Не убивайте... Мы только исполняли приказы!
        Олег холодно взглянул на него, шагнул мимо. Юлия уперлась:
        -- Ты что же... даже не убьешь этого мерзавца?
        -- Зачем? -- отмахнулся Олег. -- Он только исполни-тель. К тому же уходим.
        Юлия взвилась от негодования:
        -- Исполнитель? Чересчур старательный! Мог бы взяться за работу инженера... А если мозгами слабоват, то хотя бы грузчиком на стройке!.. Убей его.
        Олег потащил к пролому на месте двери:
        -- Уходим. Я никогда не убиваю без необходимости.
        -- Он сволочь!
        -- Это не мое дело, -- ответил Олег.
        Она с такой силой рванулась, что выдернула руку из его пальцев. Олег глазом не успел моргнуть, как она под-хватила с пола толстый стальной прут, развернулась и с силой обрушила его на негра. Тот в страхе закрыл ладо-нями лицо, но Юлия изменила направление удара, и ко-нец стального прута ударил по причинному месту.
        Негр взвыл, скрючился, ухватился обеими руками за покалеченное место, из глаз побежали слезы.
        -- Ну, -- спросила Юлия с угрозой, -- повтори, что ты обещал!
        Она замахнулась снова. В глазах негра был такой ужас, ушибленное место -- самое драгоценное -- от нового уда-ра закрывал не только ладонями, но и локтями, плечами, всем телом. Но тяжелый прут просвистел и обрушился на менее драгоценное -- голову. Раздался треск, будто рас-колотили кафельную плитку.
        Олег выждал, пока Юлия, остервенев, ударила еще дважды, ухватил ее за руку и поволок прочь.
        -- Слушай, -- сказал он, -- а ты сильная!
        Ее все еще трясло, но, когда он на бегу прислушал-ся, в ее теле бушевал не страх, не ужас за содеянное, а неутоленная жажда мести. Эта милая женщина была не прочь еще и попинать убитого ею негра ногами.
        -- Сволочь... Он сволочь!
        -- Все мужчины гады, -- поддакнул он. -- Брось эту железку. Возьми лучше вот эту.
        Он умело застегнул на ней пояс с кожаной кобурой, откуда выглядывала рифленая рукоять пистолета. "Госпо-ди, -- подумала Юлия потрясенно, -- это у меня на по-ясе такое... такое вот! Я все больше влезаю в эти шпион-ские страсти!"
        Глава 55
        Они пробежали через помещение не к распахнутой двери, где дорога наверняка, как уже догадывалась Юлия, выстлана трупами, а к толстому люку, похожему на батискафный.
        Рядом с дверью блестела широкая сенсорная пласти-на, чуть выше -- коробочка с множеством аккуратных кнопочек. Юлия ожидала, что Олег начнет подбирать код, однако он попросту ударился всем телом, дверь влетела с грохотом вовнутрь. Из-за стола вскочило не-что растерянное, трясущееся, с венчиком седых волос вокруг блестящей, как яйцо страуса, лысины.
        -- Кто?.. Как вошли?..
        Олег метнулся к столу, глаза впились в экран. Юлия видела, как он побледнел, а мешки под глазами стали еще тяжелее.
        -- Что с восьмым туннелем? Почему взорван?
        Человек сунул руку в ящик стола. Олег двинул коленом, кисть оказалась зажатой, Юлия услышала едва слышный треск косточек.
        Человек взвыл, Олег спросил люто:
        -- Как отсюда быстрее к Малому Куполу?
        Человек попытался выдернуть руку, но Олег не убрал колено. Человек закричал:
        -- Как ты... как ты смеешь!.. Да ты знаешь, кто я? Я -- один из Семи Тайных!
        Рука Олега как выстрелила, он ухватил его за горло, глаза стали бешеными.
        -- Даже так?.. А сколько тебе лет?
        -- Две... тысячи... -- прохрипел оператор.
        Олег стиснул пальцы сильнее:
        -- Врешь. Но скажи лучше сам, иначе я проникну в твой мозг... а это гадко. И узнаю все твои грешки.
        -- Две тысячи, -- прохрипел человек упрямо.
        Олег стиснул пальцы. Лицо схваченного посинело, гла-за закатились. Ноги вздрогнули, по лицу прошла судоро-га. Из полураскрытого рта вывалился распухший язык. Олег безучастно отшвырнул тело в угол, но лицо было печальным. Юлия спросила неверяще:
        -- Ты... убил его?
        -- Он был слишком упрям, -- ответил Олег нехотя. -- Да перестань, их на Земле шесть миллиардов.
        -- Нас !
        -- Вас... то есть нас, -- поправился он. -- Он врал, понимаешь? Пойти на убийство мог только молодой. Молодость всегда агрессивна. Но человек, проживший две тысячи лет, никогда не станет убивать... за идею. Он знает, что идеи обезвреживаются только идеями.
        А как же Яфет, хотела спросить она, но Олег уже вы-прыгнул в полумрак туннеля. Стиснув челюсти, она по-неслась следом, почти ударилась о его широкую каменную спину. Дыхание со всхлипом вылетело из груди.
        -- Не успеваем! -- вскрикнул он в муке. -- Осталось всего двенадцать минут!
        Она успела подумать, что у него за часы в мозгах, на запястье ни разу не взглянул.
        -- Я могу бежать быстрее...
        -- Нет, -- сказал он горько, -- все равно не успеваем. До Купола еще полчаса! А ракеты выпорхнут через одиннад-цать минут сорок секунд... Черт! Где же я так... Идиот, везде не успеваю, везде дурак... Вот что. Юля! Жди меняздесь. Когда вернусь... пойдем к Малому Куполу. Если же не появлюсь через двадцать минут... нет, жди полчаса... иди вот по этим рельсам, они кружным путем выведут куда надо. Там уже наверняка ждет Мрак.
        Она не успела рта раскрыть, как возле ее ног звякнул брошенный им автомат, на его месте взвилась каменная пыль, а сам он растворился в темноте.
        Но даже подняв тяжелый автомат, она ощутила себя настолько беспомощной мошкой, что слезы сами брыз-нули, как под давлением, побежали горячими струйками по щекам. Ноги подкосились, в копчик больно стукнул покатый камень, и, опустив к ногам автомат, она зареве-ла во весь голос.
        В Малом Куполе бесшумно работали кондиционеры, воздух был прохладный, свежий, насыщенный озоном. Стену занимали экраны, но в самом зале был только один рабочий стол и один пульт, а семь кресел стояло в цент-ре зала по кругу.
        Семь кресел, простых, с высокими спинками. Обыч-ные, деловые. Владыки мира не нуждаются в подчерки-вании атрибутов их владычества, то радости рабов, до-рвавшихся до власти или богатства.
        Если кто из них когда-то и купался в роскоши, теперь об этом стыдливо помалкивает.
        Яфет за последние недели исхудал едва ли не больше, чем в то время, когда его впервые отыскал Олег. Внутрен-ний жар вытопил последние капли жира, иссушил плоть, теперь из его синих как небо глаз смотрела исстрадавша-яся душа, жаждущая, неистовая.
        Лязгнула дверь, на пороге показался грузный корена-стый человек. За его спиной виднелись крепкие ребята в униформе десантников, но они остались за дверью. Тол-стяк вытер красное мясистое лицо большим клетчатым платком, прищуренные глаза пытливо окинули Яфета с головы до ног.
        -- Приветствую... Что-то ты исхудал, однако.
        -- Приветствую, мудрый Аттила, -- ответил Яфет живо. -- Дух силен, плоть немощна.
        -- Да? -- удивился Аттила. -- А я вот на плоть не жа-луюсь.
        Он захохотал, обнял Яфета. Головой доставал разве что до груди, но Яфет чувствовал непомерную мощь этого толстячка, что не жалуется на плоть, но и причуды его духа доставляют немало головной боли аналитикам мне-ний народов.
        Яфет под руку отвел Аттилу и усадил в одно из семи кресел.
        От двери послышался возглас:
        -- Ни разу мне не удалось опередить Аттилу!
        Россоха, румяный и улыбающийся, шел, раскинув руки. Яфет порывисто шагнул навстречу человеку, который был в Первом Совете, и единственный, не считая его самого и Олега, кто еще застал мир другим.
        -- Какие новости об Олеге? -- спросил Яфет.
        -- У тебя должны быть очень весомые доводы, -- ска-зал Россоха. -- Оч-ч-чень.
        Глаза Яфета блеснули мрачно и свирепо.
        -- Я заготовил весомые доводы. Которые остановят кого угодно.
        Россоха ответить не успел, прозвучал сигнал, дверь рас-пахнулась. Через порог степенно переступил Ганзард. Вы-пуклые и круглые, как у орла, глаза зорко сфотографиро-вали все в помещении, а тонкие губы изобразили улыбку.
        -- Приветствую, доблестный Яфет! И тебя, потрясатель Вселенной, а теперь... мальчишка.
        Аттила вскинул кустистые брови:
        -- Это где ж я тебе дорогу перешел?
        -- Это твои длинные уши торчат за программой праз-днования двух тысяч лет Христу уже в этом, двухты-сячном?
        -- Нет, -- ответил Аттила бодро. -- Я за программой протестов! Каких? Да всяких: друидов, волхвов, шама-нов -- за их гонения и попрание национальных куль-тур! Я ж Бич Божий, забыл?.. А заодно посмеемся, что весь мир считать не умеет.
        Ганзард смотрел подозрительно, Аттила вполне мог стоять за обеими сторонами, но вздохнул, повернулся к Яфету:
        -- Мой голос с тобой, Яфет. Хотя что-то очень тревож-но мне...
        -- Мне тоже, -- признался Яфет. -- Но так всегда, когда расширяется горизонт, когда выходишь за преде-лы малого привычного мирка...
        -- Да нет, предчувствие. Ты уверен, неожиданностей не будет?
        -- От Олега? Конечно будут. На то он и... Но на этот раз мы его переиграем.
        -- Уверен?
        -- Уже переиграли, -- сообщил Яфет.
        Прозвучал новый сигнал. Целенгук и Акша пересту-пили порог вместе. Они, как все знали, поддерживали плотный контакт на протяжении последних двух сотен лет, усиленно добиваясь если не слияния разумов, то хотя бы умения при желании видеть глазами друг дру-га, а также складывать накопленную информацию в общую копилку мозга. А последней целью их был кол-лективный разум, что позволил бы всем людям приоб-щиться к бессмертию...
        -- Остался только Олег Богоборец! -- воскликнул Яфет. -- Я надеюсь, что не опоздает. Если же кто опоз-дает или не придет, то... все предупреждены, мы начина-ем заседание Совета без них. Наши встречи и так слиш-ком редки, чтобы их переносить из-за чьей-то неявки...
        Аттила и Ганзард переглянулись. Обычно Яфет назы-вал Олега Вещим, ревниво напоминая о его невысоком статусе мелкого князька в забытом славянском племени, хотя Олег побывал не только князьком... однако сейчас почему-то назвал богоборцем. А Яфет, как известно, ни-когда ничего ни говорит и не делает случайного... Впро-чем, понятно. Ведь "Башня-два" -- вызов Богу, вызов его основной заповеди.
        Прозвучал сигнал, Аттила возбужденно потер руки:
        -- Олег... Чую, будет драка!
        Яфет загадочно смолчал. Двери, настроенные на авто-матическое распознавание, раздвинулись. По ту сторону стоял высокий подтянутый человек в пятнистой унифор-ме десантника.
        Яфет сказал торопливо:
        -- Хочу представить высокому вниманию Совета чело-века, моего помощника. Он руководит всей технической частью операции. Генерал Кропоткин ждет от вас указа-ния начать строительство "Башни-два"!
        Аттила поморщился, слишком много полномочий Яфет отдает своим помощникам, Целенгук и Акша мол-чали, неподвижные как статуи, а Россоха попятился и почти незаметно выскользнул за дверь.
        Кропоткин переступил порог. Щека слегка дернулась, когда Россоха прошел мимо, не удостоив его вниманием, но глаза смотрели прямо, а в Куполе коротко поклонил-ся и застыл в недвижимости.
        На него посматривали искоса, оценивающе. У каждо-го сотни помощников с разной степенью доверия, одна-ко Тайный открывается другим только в случае крайней необходимости. А Яфет доверяет своему помощнику на-столько, что открывает ему даже остальных...
        Ганзард сказал возбужденно:
        -- Если этот экран не врет... сюда приближается чело-век. Голова как факел, осанка, разворот плеч... глаза зеленые...
        Яфет потер руки:
        -- Отлично!.. Значит, все в сборе.
        А Кропоткин дернулся, из него вырвалось:
        -- Что?.. Это тот десантник, который... правая рука Олега Вещего?.. Он... кто?
        Тайные переглядывались, улыбались. Яфет объяснил снисходительно:
        -- Это сам Олег. В его духе. Я бы назвал это театраль-ными фокусами, если бы это не шло как раз от его не-приятия любой пышности... Он никогда не появляется как Тайный, а всегда лишь как помощник, телохрани-тель, курьер...
        Кропоткина даже отбросило к стене, как волной взры-ва. Рука его метнулась к поясу с пистолетом. На лице сме-нялась целая гамма чувств, наконец, скрипнул зубами:
        -- Но как он... миновал внешнюю охрану?
        Яфет сказал с кривой усмешкой:
        -- Это тоже в духе Олега. Он не любит, когда встреча-ют с оркестром.
        Дверь распахнулась. В проеме появился этот враг, зеле-ные глаза цепко ухватили всю картину в Куполе. Пятнис-тый костюм десантника сидел как на нем подогнанный, на поясе висела пустая кобура. Кропоткин всмотрелся, но рукоять из кобуры не торчит, точно.
        Олег перешагнул порог, глаза сразу же начали искать кого-то взглядом. Кропоткин крикнул торопливо:
        -- Закрыть дверь!.. Немедленно закрыть дверь!
        Олег с недоумением оглянулся. По ту сторону двери начала медленно опускаться толстая стальная плита. На долгий страшный миг Кропоткину показалось, что вот сейчас этот опасный враг метнется обратно, в прыжке распластается по полу и успеет проскользнуть под массивной плитой, которую не пробить никаким снарядом...
        Но супердесантник, он же самый таинственный из Семи Тайных, все еще стоял, явно растерянный, как, впрочем, и все остальные.
        Кропоткин сделал пару коротких вдохов-выдохов, очищая мозг от страхов. Он победил, а этот кошмар, за которым он охотился последнюю неделю, сам явился ему в руки.
        -- Дорогие учителя! -- выкрикнул он привычным сильным командирским голосом. -- Я... я поздравляю вас! Спешу объявить, что с этой торжественной мину-ты свершилось то, о чем мы все мечтали так страстно!.. Все кончилось... История Руси... или России, кончи-лась. Отныне ее история будет частью мировой истории. И она, Россия, вместе с другими народами будет опре-делять, лепить облик нового народа... Дорогой Учитель, дорогие Аттила, Ганзард!.. Я вижу на ваших светлых че-лах недоумение?
        Коренастый толстяк со смуглым мясистым лицом по-качал головой:
        -- Да, есть некоторое.
        -- Сегодня, -- сказал Кропоткин страстно, -- Россия с победой дошла к финишу! А сколько стран и народов не дошли? Половцы, печенеги, гунны, готы, ассирийцы, персы, ацтеки -- их не счесть, как не счесть павших царств и стран. Мы -- дошли. Как дошли немцы, фин-ны, курды, юсовцы, норвежцы... Но теперь будет толь-ко единое человечество! С едиными ресурсами...
        Чей-то насмешливый голос сказал четко:
        -- Главное -- с единым правительством. Не так ли?
        Кропоткин все время поглядывал на Олега, но голос раздался с другой стороны. Кропоткин быстро обернул-ся. Его взгляд скрестился с прямым, как лазерный луч, взглядом Ганзарда.
        -- Да, -- ответил Кропоткин с вызовом. -- Но если ду-маете, что это я собираюсь стать диктатором, то ошибае-тесь! Править миром будете по-прежнему вы. Я только дал последний толчок... чуть ускорил прогресс! Я по-прежне-му буду обеспечивать вашу безопасность, я буду следить за разоружением, я буду делать всю грязную работу, которой вы побрезгаете... как и делал всегда.
        Яфет поднялся, огромный и костлявый, простер руку к двери:
        -- Мне не нравятся твои слова, но еще больше не нравится вот это! Что это значит? По ту сторону седь-мой член Совета -- Россоха!
        Кропоткин выпрямился, лицо напряглось:
        -- Сейчас все силы, что в нашем распоряжении, полу-чили приказ действовать. Но среди нас есть один чело-век, который грозился наложить вето на решение Совета! Сейчас он это сделать не в состоянии...
        Яфет смотрел пристально, но промолчал. Аттила заво-рочался в кресле, проговорил с усмешкой:
        -- Почему?.. Он здесь. Давайте спросим у него са-мого!
        Взгляды обратились в сторону Олега. Тот застыл в странной напряженной позе, словно начал делать шаг и забыл о нем. Лицо его было застывшее, он словно при-слушивался к чему-то. Глаза невидяще смотрели в одну точку.
        Ганзард проговорил:
        -- Олег, мне не совсем нравится, что происходит. Я на-чинаю думать, что твое вето... на некоторое время, конеч-но, было бы более приемлемо.
        Кропоткин прервал резко:
        -- Бесполезно! Что бы он ни сказал, это ничего не из-менит. Из сорока портов вышли военные корабли. Двес-ти подлодок с атомными зарядами вышли на точку удара. Десантные самолеты поднимаются в воздух. Через час-два высадятся в ключевых точках сопротивления. Правитель-ства особо упорных стран нашими действиями скомпро-метированы перед собственным народом, им помощь не окажет даже армия. А наши десантные группы не только захватят кабинеты в плен, но и сразу же обратятся к на-родам с обращением, заранее составленным нашим муд-рым Яфетом, главой Совета Тайных... а отныне Главой правительства планеты...
        Глава 56
        Яфет побледнел, Аттила демонстративно отодвинул-ся от него вместе с креслом. Ганзард, Олег, Целенгук и Акша хранили молчание.
        -- Да как ты посмел, -- выдохнул Яфет. -- Переворот... от моего имени?
        -- Учитель, -- ответил Кропоткин гордо. -- Я сделал все, что хотел сделать ты. К чему ты стремился, чего жаж-дал. Я только довел до конца. "Башня-два" строится!
        На огромных экранах видно было, как с аэродромов поднимаются тяжелые транспортные самолеты, в море корабли разворачиваются и ложатся на другой курс, а элитные части коммандос в широких лифтах поднима-ются из подземелий.
        Яфет прокричал яростно:
        -- Ты с ума сошел! Немедленно отмени приказ!.. Это недопустимо!
        -- Учитель, -- ответил Кропоткин резко. -- Ставка слишком высока: быть человечеству единым или не быть. Прости, но приказ будет выполнен. И ты станешь Главой правительства всей Земли.
        -- Да ни за что!
        Кропоткин вздохнул, в серых глазах зажглась ярость, погасла, а лицо сразу постарело. Холодным металличес-ким голосом, в котором чувствовалась боль, он прого-ворил:
        -- Я этого боялся. Но все же надеялся, что ты возьмешь всю власть и поведешь объединенное человече-ство... Обо мне никто бы не узнал. Даже то, что я был, существовал... Что ж, как ни горько, но я возьму всю от-ветственность на себя! Моя диктатура продлится чуть дольше... пока ты не поймешь, что я поступил единствен-но верно! Ты снова примешь власть в свои руки, ибо ты мудр, ты поведешь народы к счастью, а я... я просто ис-чезну. Уйду, как Сулла, на покой. Доживать на загород-ной вилле.
        Яфет с отвращением посмотрел на свои ладони, быст-ро вытер о бедра.
        За бронированными стенами Центра управления с тре-вогой прислушивались к глухим взрывам, грохоту. Не-сколько раз пол ощутимо дрогнул, словно вблизи сдви-гались горные пласты. За прочность купола никто не страшился, выдержит падение всей поверхности, но взрывы и грохот не должны быть так близко...
        Дверь вспучило. На пол посыпались скобы, болты, полоски металла. На пороге возник пошатывающийся человек. Когда он поднял голову, операторы узнали Кропоткина. Лицо его было искажено страхом и отчая-нием. Комбинезон порван, на плече расплывалось пят-но крови.
        -- Ракеты... -- прохрипел он. -- Ракеты... Все по местам!
        Единственный, кто приподнялся с кресла, полковник Уваров, поспешно плюхнулся обратно, положил руки на стол, кончики пальцев зависли над клавиатурой. Кро-поткин шагнул в помещение, обвел диким взглядом экраны. На каждом перемешались светящиеся точки, сближались с целями, обозначенными зелеными круж-ками.
        -- Взорвать! -- велел он. -- Немедленно!
        Голос был страшный, свирепый, гипнотизирующий. Руки операторов как бабочки запорхали над клавишами. После каждой команды слышался короткий щелчок под-тверждения. На экранах светящиеся точки просто гасли, но каждый из находившихся в помещении представлял себе это страшное зрелище взрыва. Если не над пустын-ной местностью, то даже в яркий солнечный день мно-гие увидят высоко в небе яркую вспышку...
        -- Десантные группы! -- раздался неумолимый голос Кропоткина. -- Немедленно вернуть на исходные пози-ции!.. Вернуть корабли. Вернуть транспортные самолеты.
        Снова пальцы запорхали над клавишами, только Ува-ров взмолился:
        -- Но... Эдуард Иванович, что стряслось? Это же не-мыслимо!
        -- Олег... -- раздался хриплый от ненависти голос Кро-поткина. -- Он узнал... и устроил засады!.. Все наши люди идут на верную смерть...
        Словно холодный ветер пронесся через прогретый машинным теплом зал. Операторы невольно пригнули головы, а между лопатками у каждого словно приложи-ли лезвие десантного ножа. Никто не знал о самом выс-шем эшелоне власти, только ходили слухи, смутные и противоречивые, и никто не знал, что из них правда, а что выдумки. Но самой зловещей была фигура некоего Олега. Он многие события предугадывал в точности, сам умело плел заговоры, расстраивал чужие, не брезговал вступать в схватку лично. О нем шептались со сладким ужасом, словно за ним маячила тень самого Дьявола. Никто, кроме самих Тайных, не видел этого Олега в лицо, но, как чувствовали работники высшего звена, даже среди Тайных больше всего побаиваются именно Олега.
        Кровавое пятно на плече Кропоткина расползалось все шире. Второе пятно крови Уваров заметил на боку. Кропоткин все еще держался, уже бледный как сама смерть. Уваров вскочил со словами:
        -- Вам нужна перевязка! Хотя бы остановить кровь!
        -- Сперва -- дело, -- отрезал Кропоткин.
        Он обвел взглядом экраны, распределительные щиты, силовые кабели, вытащил из нагрудного кармана коро-бочку. Уваров узнал пульт дистанционного управления. Не выпуская пульт из ладони, Кропоткин повернулся и пошел обратно к развороченной двери. По тому, как дер-нулся его локоть, Уваров понял, что его начальник нажал красную кнопку.
        Грохота взрыва не было, но в помещении внезапно погас свет, тут же вспыхнули слабые красноватые огни аварийного освещения. Экраны мониторов разом погас-ли. Погас даже огромный монитор на стене, который сам освещал половину помещения.
        Уваров остановившимися глазами смотрел вслед уходя-щему Кропоткину. Кровь стекала по комбинезону на пол, кровавые следы в красном свете казались черными, как дизельное топливо. В проеме двери пошатнулся, очерта-ния фигуры на миг расплылись. Уваров похолодел, а затем, повинуясь не столько уму, сколько натренированным реф-лексам офицера службы безопасности, закричал:
        -- Стоять!.. Это и есть сам... оборотень!
        Человек развернулся с такой скоростью, какую Уваров вообще считал немыслимой. Он увидел бешеные глаза, оскаленный рот, звериную гримасу, в тот же миг в грудь ударило как раскаленным молотом. Горячий металл ра-зорвал ему грудь, лишь тогда услышал грохот крупно-калиберного пулемета, который этот человек держал в руках.
        Он завалился спиной на стол. Вместо фигуры Кропот-кина, который внезапно превратился в Олега, мелькнул потолок, и угасающим сознанием Уваров скорее догадал-ся, чем понял, что страшный человек сейчас исчезает за пределами Центра...
        Последней горькой мыслью было то, что если даже его растерянные технари и попытаются организовать погоню, то лев, даже смертельно раненный... все-таки лев.
        Ноги налились чугуном, все тело стало тяжелым. Олег бежал, как ему казалось, стрелой, но на самом деле едва двигался по туннелю. Его раскачивало из стороны в сто-рону, в голове грохотали молоты. Во рту было сухо, в гор-ле першило. Однако, когда закашлялся, изо рта вылетели темные сгустки, похожие на клочья собственных легких. Кольнула, прорываясь сквозь блокаду, острая боль.
        На бегу провел распухшим языком по жестким, как жесть, губам. Солоно, мертво, дыхание идет с хрипами, клекотом. Внутри булькает, простреленное сердце тре-пещется, не качает кровь, а разбрызгивает, сил нет даже на то, чтобы пережать перебитые вены, кровь все еще вытекает, от слабости едва отрывает подошвы от бетона...
        В спину больно ударило. Не удержавшись, он сделал два подкашивающихся шага и рухнул лицом вниз. Над головой пронесся ветер, он различил по характерному шелесту пули из десантного "Зверя".
        Ментальная блокада слабела, острая боль проступила по всему телу. Он простонал сквозь зубы, на глазах выс-тупили слезы. Подумал вяло, что Юлия далеко, не уви-дит постыдной для мужчины слабости.
        Сквозь шум в черепе услышал далекий топот прибли-жающихся сапог. Несколько человек бежали нестройной толпой. Его уже видят, жалкого, распростертого, истека-ющего кровью...
        Собравшись с силами, он заставил измученное тело повернуться, одновременно нажал на спусковую скобу. Пулемет затрясло в руках, боль стегнула по телу. В осве-щенном туннеле фигуры задергались. Кто-то упал лицом вниз, кого-то швырнуло к стене, трое успели вскинуть автоматы, но его пули били в них со страшной силой, а свинец из их автоматов расплескался о стены, пропорол воздух над его головой.
        Когда упал последний, Олег кое-как поднялся на чет-вереньки, прошел так, сумел воздеть себя в вертикальное положение и заставил двигаться к перекрестку, где ствол шахты, где оставил Юлию и где их ждет... может быть, площадка лифта.
        Когда сзади донесся снова топот сапог, крики, а тун-нель наполнился визгом пуль, что рикошетили от ме-таллических стен, уносились по страшным, непредска-зуемым траекториям, в голове вспыхнуло обреченное:
        "Все, отбегался", а затем всплыла и еще одна мысль: "А не хватит ли?.." У него нет сил драться с этим органи-зованным миром, где компьютеры, электроника, тоталь-ное наблюдение, а у людей в руках не мечи и топоры, а стреляющие на огромные расстояния скорострельные автоматы...
        Две пули ударили в спину, когда он начал поворачи-ваться. Еще одна впилась в бок. Боль была дикой, он закричал, заплакал, попытался как-то заглушить боль, но сил не оставалось, пальцы едва-едва удерживают пу-лемет, он повернулся к ним лицом, еще две пули уда-рили в грудь, одна угодила в колено.
        Он нажал на спуск, пальцы едва удерживали трясуще-еся чудовище. Что-то горячее ударило в голову как моло-том. Перед глазами вспыхнуло. Он завалился навзничь, пулемет выпал из онемевших пальцев. Мелькнул металл потолка со светящимся плафоном пуленепробиваемого стекла.
        Острая боль стегнула снова, когда ударился о бетон-ный пол. Его перевернуло лицом вниз, и он уткнулся в холодный металл. Рельс утоплен в бетоне вровень с полом. Пахнет разлившимся маслом, мазутом, соли-долом...
        Сознание не потерял, когда левую сторону ослепило, он смотрел сквозь красную пелену. Тело инстинктивно по-ползло, цепляясь руками за шероховатый бетон, подтяги-вая себя, заставляя тащить непослушные колоды ног...
        В спину и ноги ударило горячим свинцом еще не-сколько раз. Он полз, заставляя себя двигаться, пусть и бесполезно, а сзади топот сапог стал громче, взволно-ванный голос вскрикнул:
        -- Все еще живой!.. Да я сам всадил в него с десяток пуль!..
        -- Всего изрешетили, -- донесся второй голос, в нем был почти суеверный испуг. -- Вон дыры... Кровищи...
        И холодный командирский голос, по которому Олег сразу увидел перед угасающим взором полковника-пара-шютиста, командира элитного спецподразделения:
        -- Судя по тому, что он натворил, мы завалили круп-ного зверя.
        -- Редкого, -- сказал кто-то с нервным смешком.
        -- Уникального...
        В поле зрения появились сапоги с металлическими подковками. Еще одна пара сапог загородила дорогу, тяжелая подошва с силой опустилась на пальцы, вжав их в бетон. Он ощутил сквозь мягкую резину пластин-ки противоминной защиты.
        -- Господин полковник, контрольный выстрел... или возьмем с собой?
        Голос прозвучал как будто из машины:
        -- Похоже, его уже пытались брать живым. Вы виде-ли, сколько трупов?.. Да и не выживет он на обратном пути. Добей!
        Над ним грохнуло, рядом со щекой упала окровавлен-ная кисть. Пальцы с синей татуировкой "Iron maid" все еще судорожно сжимали приклад автомата. Раздался ди-кий крик, кто-то споткнулся о его тело, упал. В сторонке дробно строчил автомат. Олег услышал треск ответных выстрелов. Над ним закричали, что-то ударило в ухо. Он подхватил упавший автомат, стряхнул оторванную кисть, чей-то ботинок тут же наступил на руку, еще одно тяже-лое тело обрушилось на спину. Он сумел поднять автомат и дал длинную очередь в мечущиеся фигуры, что наконец-то залегли и начали поливать свинцом что-то впереди.
        Полковник приподнялся и дважды выстрелил в него из пистолета. Олег принял раскаленные комочки метал-ла в середину груди. Его собственный автомат выпустил последние пули и захлебнулся, однако из группы преследователей если кто и шевелился, то это были предсмерт-ные судороги.
        Он выронил автомат, рухнул лицом вниз. Снова за-шелестели шаги, на этот раз -- словно к нему летела стрекоза с ее слюдяными крылышками. Тонкие пальцы обхватили его голову, на щеку упала горячая слеза.
        -- Олег!.. Олег!.. Ты не можешь со мной так посту-пить!
        В бледном свете ее испачканное лицо показалось ему прекрасным, хотя правую скулу пересекала глубокая ца-рапина от пули, а кровь широкой полоской сползала по щеке.
        Он сцепил зубы, попробовал подняться. Она с плачем хваталась за него, пыхтела, пыталась поднять, наконец, подсунула голову ему под руку, изо всех сил уперлась но-гами в пол.
        С ее помощью он с великим трудом переступил через труп. В полумраке впереди вырисовывалась площадка гру-зового лифта. Там лежал брошенный автомат Калашнико-ва, из которого Юлия сперва опустошила подствольный гранатомет, а затем и диск до последней пули.
        Сейчас она всхлипывала у него под рукой, он чувство-вал, как ее трясет. Он прошептал с трудом:
        -- Для пацифистки... совсем неплохо...
        Она брызнула слезами, из носа потекло, по щекам побежали целые ручьи.
        -- Я чудовище!.. Я чудовище!
        -- Еще какое... -- согласился он. -- Зато какое кра-сивое!..
        -- Я чудовище, -- повторила она. Слезы катились гра-дом, в глазах был ужас. -- Я стреляла в них, они падали... но я ничего не чувствую!
        -- А зачем... ревешь?
        -- Потому, -- вскрикнула она яростно, -- что ничего не чувствую!.. Я не человек!.. Я убивала людей... молодых здоровых мужчин... и не упала, сраженная громом и мол-нией... своей совести!
        Чтобы не упасть, он выбросил в сторону руку и упер-ся в холодный металл стены, пережидая головокружение. Кровь все еще проступала из ран. В голове звенело, он страшился, что вот-вот все закроет черной пеленой. Пра-вый глаз закрыло громадным кровоподтеком, мир стал пугающе плоским.
        -- Молодец, -- шепнул он. -- Настоящая, современ-ная... Их жизни -- на фиг, главное -- в себе покопаться...
        Его шатнуло сильнее. Юлия вскрикнула и поспешно уперлась в пол крепче. Он обвисал, она со страхом ощу-тила, что в его могучем теле сил уже не осталось, жизнь в самом деле готова вот-вот оборваться. Задержав дыха-ние, она ухватилась обеими руками за его сползающую с плеча руку, уперлась, потащила к лифту.
        -- Только попробуй, -- пригрозила она. -- Только по-дохни!.. Я тогда так зареву, так зареву!
        -- Не надо... -- прошептал он. -- Нам осталось... зай-ти к Яфету...
        Глава 57
        За спиной послышались торопливые шаги. Олег не-верными движениями нащупывал оружие. Юлия с плачем высвободилась из-под его руки. Тяжелый автомат выс-кальзывал из пальцев, она с трудом развернула его в сто-рону погони.
        В круге света появился человек. Юлия почти нажима-ла на спуск, когда тот вскрикнул:
        -- Юля, не вздумай бабахнуть!.. Я ведь не Олег!
        В бледном свете неоновых ламп блеснуло старое бла-городное серебро пышной шевелюры. Россоха был бле-ден, задыхался, грудь ходила ходуном, а ноги спотыка-лись и подвертывались на каждом камешке.
        -- Господи! -- вскрикнула Юлия. -- Откуда вы?.. Я вас чуть не...
        Россоха вымученно улыбнулся еще издали :
        -- Я член Совета... но вышел вас встретить. Догады-ваюсь, что дело не совсем чисто. Яфета люблю и ува-жаю, но Олегу верю... даже когда не понимаю... Боги, что с ним?
        Олег, оставшись без поддержки Юлии, без сил опус-тился на землю, прислонился к стене. Глаза его медлен-но закрывались, взгляд был невидящим.
        -- Жив, -- прохрипел Олег, не поднимая век. -- Но теперь не то что пуля... меня жук на лету стукнет -- по-мру... Хотя какие тут жуки?
        Россоха сказал торопливо:
        -- Вокруг Купола, как у вас говорят, чисто.
        -- А на самом деле?
        -- Трупы, -- ответил Россоха сердито. -- Горы тру-пов. Я шел по щиколотку в крови!.. А твой друг, что за-чистил вокруг Купола все на километр -- теперь там даже муравья живого не встретишь, -- колотится в Ку-пол, но туда не войти... Но он не знает, да и ты, похо-же, что вон там установлен ядерный заряд самоликви-дации. Там сейчас офицер, он держит палец на черной кнопке!
        Олег прохрипел:
        -- И ничего нельзя сделать?
        -- Если мы ворвемся, ему достаточно только чуть ше-лохнуть кончиком пальца. Даже мертвый, он успеет вклю-чить заряд. А там никакого таймера, взрыв произойдет мгновенно! Я знаю, сам все оборудовал...
        В голове камнедробилка работала все яростнее. Круп-ные камни лопались со страшным грохотом, средние -- с сухим треском, но страшнее всего был визг перемалы-ваемого песка.
        -- Эх... Но все равно, если не остановим сейчас... то он через пару минут все равно нажмет эту кнопку...
        С этими загадочными словами он качнулся и двинул-ся вдоль стены. Массивная стальная плита выступала прямо из гранитной стены, коробка с кодовым замком темнела как обугленная.
        Пальцы Олега легли сверху, веки опустились, а лицо стало совсем серым. После паузы губы шелохнулись:
        -- Он за столом... спиной к нам... Правая рука на пуль-те... палец в самом деле... сволочь, а если чихнет?.. Вры-ваемся по моему сигналу...
        Юлия передернула плечами. Россоха спросил осто-рожно:
        -- Но ты уверен...
        -- У нас будет две-три секунды, -- прошептал Олег. -- Надеюсь, что будет... У него на краю стола лежит лист бумаги с какими-то записями... Сейчас он соскользнет на пол...
        Юлия прерывисто вздохнула. Олег вытащил из ее ко-буры пистолет, кивнул Россохе:
        -- На счет "три"...
        -- Я готов.
        -- Один... два... три!
        Дверь распахнулась, они ворвались разом, но грузный Россоха внезапно оттолкнул Олега, бросился вперед. Оше-ломленный, он едва не упал на Юлию, с трудом выпрямил-ся и понесся следом.
        Он догнал Россоху в тот момент, когда тот миновал коротенький коридорчик и влетел в комнатку.
        Человек выпрямлялся из-под стола. В одной руке у него был лист бумаги, другой он сжимал массивный пи-столет. Из дула сверкнул огонь, по ушам ударил грохот выстрела. Россоха сделал еще два быстрых шага на подкашивающихся ногах и упал вниз лицом.
        На долю секунды позже первого выстрела грянул вто-рой. Верхнюю половинку черепа офицера снесло, как уда-ром секиры. Окровавленные кости упали на стол, а сам он рухнул рядом с Россохой, кровь хлестала как из зарезанного барана.
        -- Что ты наделал, дурак? -- прошептал Олег.
        Он опустился на колени возле старого друга. Вместе с Юлией осторожно перевернули его на спину. Грудь была разворочена настолько, что Юлия сразу подумала про разрывные пули. Из отверстий фонтанчиками била алая кровь, края раны стали широкими и рваными, как ущелья.
        Олег сказал настойчиво:
        -- Соберись!.. Ты можешь, я знаю, можешь затянуть раны!..
        Глаза Россохи открылись, он шепнул:
        --Наверное... могу...
        -- Так давай же!
        Он наложил руки, послал жар через кончики пальцев. Губы Россохи слабо дрогнули:
        -- Нет...
        -- Быстрее, -- прохрипел Олег. -- Кровь уходит!.. Пе-режми сосуды!..
        -- Нет, -- прошептали обескровленные губы. -- Нет... Единственное, что я еще не познал... Хочу познать, что есть смерть...
        Олег вскрикнул:
        -- Нет!..
        -- Да, Олег... Меня эта жгучая тайна затягивает, как бездна... Уже ни о чем не могу думать. Я пытался пред-ставить, вообразить... Не смог! Я хочу ощутить это... Я не могу с этим бороться...
        -- Не смей!!!
        Его страшный шепот заставил вздрогнуть каменные стены. Над головой звонко лопнул матовый плафон, Юлия со страхом и жалостью увидела, как у Россохи загорелись желтым светом глаза.
        -- Я уже вижу... -- прошептали застывающие губы. -- Это... это ужасно...
        Олег встряхнул его за плечи, закричал в ухо:
        -- Вернись!.. Попробуй вернуться!
        Россоха затихал, губы окаменели. Олег вскинул голо-ву, его зеленые глаза невидяще уставились в низкий свод. Олег зарыдал, лицо его дергалось, плечи тряслись.
        Юлия схватила за жилистую руку:
        -- Ты... не смей! Он жил один, понимаешь?
        Он медленно повернул к ней бледное лицо с мокры-ми дорожками слез. Она увидела в глубине зрачков бе-зумие, смертельный страх, еще что-то ужасное, у самой по всему телу пробежал озноб... но страшный огонек в его отчаянных глазах медленно угасал. Из груди вырвал-ся мощный вздох.
        -- Да, -- услышала она сиплый шепот. -- Ему не надо было убирать навоз.
        Она не поняла, при чем тут навоз, но с усилием ото-рвала его от трупа, заставила подняться на ноги.
        -- Яфет действует! -- прокричала ему прямо в ухо. -- "Башня-два" строится!
        Он качнулся, тяжелая, как стрела подъемного крана, рука легла ей на плечи. Юлия сцепила зубы, задержа-ла дыхание и с усилием повела его, потащила в лифт. Тот поднимался не больше двух минут, а когда вышли в туннель, у нее из груди вырвался испуганный крик.
        Из темноты вынырнула массивная фигура, похожая на вставшего на дыбы медведя, но лязгающая металлом, словно танк. Юлия сперва увидела свисающие с плеч гранатометы, ракетные ранцы, крупнокалиберные авто-маты, сумки с запасными дисками, гранатами и всяки-ми страстями, затем узнала Мрака.
        Страшный голос проревел раздраженно:
        -- Купол заперт!.. Я бы их всех, гадов... Эй, ты что-то хреново выглядишь... Палец прищемил?
        -- Мрак... -- ответил Олег. Юлия чуть не заревела от счастья, когда расплющенные губы Олега раздвинулись в ухмылке. -- Все позади, Мрак...
        -- Что?
        -- Бок уже снова... -- сказал Олег. Он глубоко вздох-нул, ребра четко проступили под кожей. -- Все метастазы наконец-то... Но Россоха погиб. Красиво, по-герой-ски. И сразу двух зайцев зашиб. Ладно, потом объясню... Сбрасывай это железо к черту! Стрелять не придется.
        -- Голыми руками побьем, -- оживился Мрак. Потом в коричневых глазах появилось сомнение. -- Ты вроде бы не совсем... А там пятеро таких лбов!
        -- Там Кропоткин, -- ответил Олег.
        -- Один из Семерых?
        -- Нет. Но, боюсь... что власти у него теперь поболь-ше, чем у всех Семерых, вместе взятых.
        Камнедробилка перемолола и песок, затихала. Мысли пошли ясные, четкие, намного более четкие, чем когда-либо раньше. Кропоткин, вспоминал он на ходу все, что знал об этом преданном помощнике Яфета, Кропоткин... Фанатик идеи слияния всех народов в единую семью. Для него "Башня-два" -- Библия, Коран, устав партии. Весь громадный талант организатора бросил на сознание соб-ственных военизированных соединений. Расположил их в подземельях Москвы, где вся армия России и все войс-ка НАТО могут исчезнуть как иголка в стоге сена. У него войск, конечно, поменьше, зато это самые отборные ча-сти. Не скупясь, не отчитываясь перед налоговыми органами, он закупал самые лучшие образцы вооружения, средства слежения, подслушивания, а наверху в его руках уже были основные средства информации.
        Кристально чист, для себя не взял ни копейки, это было бы заметно, для Семерых таких тайн не существует, тако-го не допустили бы до таких высот, до таких рычагов. Человек идеи, честен, смел, умен, предан идее всемирного правительства до последней капли крови. И вот сейчас он единственный, кто получил доступ в Малый Купол, так как именно на его плечах грязная работа по захвату влас-ти на всей планете...
        Глава 58
        В Малом куполе Аттила подошел к Олегу, всмотрелся пристально, кивнул в сторону Кропоткина:
        -- Не хочется признаваться... но ты был прав. Однако что нам теперь?
        Олег застывшими глазами смотрел в пространство. Аттила, раздраженный и взвинченный, позволил себе то, что не позволил бы ни один из Тайных: грубо по-пытался ухватить его за локоть.
        Он ожидал наткнуться на твердые как дерево мышцы, однако пальцы прошли сквозь руку, не встречая сопро-тивления. Аттила отпрянул, от неожиданности чертых-нулся, как пьяный гунн.
        На них начали оглядываться, даже Кропоткин умолк. В его руке появился пистолет с толстым стволом.
        -- Что там такое?
        Олег, все это время стоявший неподвижно, наконец, пошевелился. Скользящим шагом, совершенно бесшум-но, он двинулся через помещение. Аттила успел отодви-нуться. Олег, как призрак, прошел через край стола, через ноги Ганзарда...
        Кропоткин выругался, выстрелил. Пуля прошла через фигуру Олега, с силой ударила в металлическую стену, рикошетом ушла под потолок.
        Кто-то вскрикнул:
        -- Голограмма?
        Призрачная фигура ускорила бег, теперь дрожала, раз-мывалась. Внезапно от нее отделилась еще одна, потом еще и еще, разбежались в разные стороны. Ганзард удов-летворенно крякнул.
        Фигуры наткнулись на стены, исчезли. Последняя за-мешкалась, хорошо было видно, как в металл вдвинулись голова и плечи, потом все туловище, осталась только пят-ка, затем исчезла и она.
        -- Не голограмма, -- сказал Ганзард завидующе. -- Он всегда умел эти миражи... За ними гонятся по оврагам и колючкам, а он посмеивается и чужую уху доедает!
        Кропоткин подпрыгнул, рука с пистолетом описала полукруг. Глаза расширились.
        -- Он что... стал невидимым? Операторы, включить тепловое сканирование! Он не уйдет!
        -- Глупости, -- обронил Ганзард. ---Он сюда и не за-ходил.
        Кропоткин ухватился за микрофон:
        -- Лаймесуньхус!.. Объект номер семь вне Центрально-го Купола!.. Найти и уничтожить! Особое внимание охра-не Центрального Купола! Второе: сними защиту с Малого Купола и разблокируй здесь выход.
        Яфет вскочил из кресла. Глаза из гневных стали ярос-тными.
        -- Уничтожить? Кого уничтожить? Кропоткин ответил твердо:
        -- Прости, учитель, но для дела важно, чтобы этот... этот противник перестал существовать! Ничто новое не рождается без крови.
        -- Это его слова, -- резко сказал Яфет, -- но не наши.
        Аттила подошел к двери, задумчиво пощупал ее мато-вую поверхность. Кропоткин повысил голос:
        -- Заблокировано!.. Никто сюда не войдет, и никто отсюда не выйдет, пока... пока операция не завершит-ся. Мы проследим за ее завершением отсюда.
        В полной недоброй тишине послышался скрип, скре-жет. У всех побелели лица, Кропоткин вскочил, напряг-ся. Звук был такой, словно невидимые руки великана разрывают лист корабельной стали. Стену вспучило буг-ром, раздался глухой удар. Многослойная сталь пошла трещинками, будто высохшая под солнцем глина. Ганзард вскрикнул:
        -- С той стороны скальный массив!
        Яфет видел побелевшие лица. Подземный бункер Ге-нерального штаба соединяется с туннелем с другой сто-роны, никто не может подобраться отсюда...
        Стальную скорлупу бункера тряхнуло, столы задвига-лись, съехал и со звоном рухнул на пол монитор. В ме-таллической стене появилось багровое пятно, быстро превратилось в оранжевое. Пошла волна теплого, а за-тем жаркого, как в пустыне, воздуха.
        Внезапно мигнул и погас свет, только оранжевое пят-но росло, от него посыпались искры.
        -- С той стороны силовой кабель! -- воскликнул кто-то с отчаянием. -- Теперь отключатся все кондиционеры...
        От страшного огненного пятна шел красный пугающий свет. Металл на глазах плавился, потеки сползали густые, как вишневый клей. Сверху треснуло. Металл, не выдер-живая внезапного расширения, лопался как хрупкое стек-ло. Куски выдвигались, словно их выдавливало поршнем, затем все разом с тяжелым грохотом обрушились на пол.
        В страшную дыру с оплавленными краями медленно шагнули с той стороны трое. Олега с двух сторон поддер-живали гориллообразный десантник в пятнистом комби-незоне и красивая женщина в разорванном платье. Олегу на голову и плечи сорвались оранжевые капли расплав-ленного металла, но исчезли, словно впитались.
        Десантник сразу же выпустил Олега и взял всех на при-цел. Олег почти висел на женщине, она изо всех сил под-держивала его тяжелое тело. Правая половина ее лица была залита кровью, а Олег так словно искупался в озере крови весь.
        На входе он задел голым плечом острый как бритва выступ металлической стены. Все инстинктивно напряг-лись, ожидая увидеть глубокий порез, брызнувшую кровь... но металл вспыхнул и потек оранжевыми наплывами, словно воск по догорающей свече.
        Аттила подбежал с грацией носорога, поддержал Оле-га с другой стороны, ногой подгреб кресло, усадил, тут же наложил руки на плечи, начал что-то нашептывать в ухо.
        Ганзард вскрикнул:
        -- Фантомы -- понятно, но как ты...
        -- Прямо, -- ответил Олег слабым голосом. Он указал глазами на Мрака. -- Мне так посоветовали...
        А Юлия сказала измученно:
        -- Дверь далеко, а он такой слабый...
        Воздух с каждым мгновением становился тяжелее. Ган-зард сказал торопливо:
        -- Через полчаса все задохнемся. Линии обесточены, лифты не работают. Не выбраться. Ждать, когда за нами придут?
        Тяжелое молчание нарушил громила с пулеметом в руках:
        -- Кто?.. Где я прошел, те уж точно... не придут. А где прошел Олег, там и микробов не осталось, он аккуратный.
        Аккуратный повел налитыми кровью глазами по всему помещению. Вспыхнул свет, зажглись экраны. Над потол-ком медленно зашелестели гигантские лопасти воздухоза-борников.
        -- Нашли о каких пустяках думать, -- сказал он раз-драженно.
        Мрак медленно опустил пулемет. В глазах был восторг. Наклонился к уху Юлии, шепнул:
        -- Вижу, метастазы, действительно, того... рассосались. И даже заработали.
        -- Что значит "заработали"?
        -- Он теперь не простой скат-гнюс! Наверное, атомный.
        Кровь из ран и порезов на теле Олега уже не сочилась, но волосы слиплись и торчали гребнем, правая сторона закрыта синим с багровостью кровоподтеком, зато левый глаз смотрел с интенсивностью зеленого лазера.
        Бледный как смерть Кропоткин гордо выдержал его взгляд. Спина выпрямилась, плечи расправились.
        -- Новое не рождается без крови, -- сказал Олег хриплым голосом. -- Но преждевременные роды озна-чают смерть.
        Он внимательно смотрел на всех, словно видел впер-вые. Или видел их в другом диапазоне, как видит пчела или радиотелескоп.
        Губы Кропоткина тряслись, он не мог вымолвить ни слова.
        Рука потянулась к поясу, пальцы медленно расстегну-ли кобуру. Глаза не отрывались от лица Олега. Над вис-ком этого Тайного чернело пулевое отверстие, сейчас забитое сгустком крови. Вокруг застыла темно-коричне-вая кашица. Из середины, куда попала пуля, выступила густая красная капля, медленно поползла по щеке, а по-том как будто спохватилась и мгновенно ушла под кожу.
        -- Я готов, -- ответил Кропоткин бесстрашно. -- Честь останется и в новом мире!.. И никто уже не остановит прогресса... С этого дня -- мир един.
        Глядя прямо в лицо Олегу, он поднес ствол пистолета к своему виску, усмехнулся красиво и бесстрашно. Палец с силой нажал на спусковую скобу. Под звукопроницае-мым куполом выстрел показался орудийным залпом.
        Юлия со слезами на глазах, не обращая внимания на глубокую царапину у себя на скуле, обняла Олега сзади за шею.
        -- Олег, -- сказал Яфет подавленно. -- То, что он ска-зал... верно? Неужели нельзя... остановить?
        -- А ты хотел бы? -- прорычал Олег. -- Разве теперь ты... не диктатор всей планеты Земля?
        Красивое лицо Яфета пошло пятнами.
        -- Тебе надо, чтобы я признался... что ты несколько... в чем-то... прав?
        -- В чем-то, где-то, временами, -- сказал Олег с тос-кой. -- А как на самом деле?
        Яфет скрипнул зубами. Щека болезненно задергалась. Он сказал с болью, голос сорвался на крик:
        -- Ты знаешь, я добивался не этого!.. Единство чело-вечества... это еще не диктатура. А этот человек... он... он же...
        Олег прервал:
        -- Ладно... Я просто не хотел разочаровывать парня. Пусть там... в своем диктаторском раю... думает, что свершилось... Для чего, по-твоему, я остался вне купо-ла? Жаль, пропустил момент, как тебе вручали жезл им-ператора всей Земли... А то и орден спасителя Челове-чества...
        Яфет стиснул зубы, но смолчал. Исхудавшее лицо Оле-га все еще, как у покойника, восково-желтое, дыхание из простреленной груди вырывается с хрипами, там булька-ет, сипит, клокочет, лохмотья легких болтаются, как тряпки на ветру, но жизнь в здоровом глазу разгорается все ярче, а голос звучит буднично, словно... словно на нем ни одной царапины!
        -- Значит, -- переспросил Яфет жадно, -- все останов-лено?
        -- Да, -- ответил Олег. -- Остановлено. Но диктату-ра этого придурка -- еще не самое худшее, что нас ожи-дало.
        По лицу Яфета было видно, что не согласен, но смол-чал, наткнулся взглядом на заплаканное личико Юлии. Девушка со слезами на глазах небрежно стерла кровь со щеки, поморщилась от боли и снова устремила влюблен-ный взгляд на Олега.
        -- Зачем, -- спросил Яфет зло, -- притащил ребенка?
        -- Привязалась, -- ответил Олег сипло. -- И гнал, и даже бил -- не отстает.
        -- Ты чума для женщин, -- вырвалось у Яфета. -- Эх... Да, я проиграл, проиграл... Тебе это хочется услы-шать? Проиграл!.. Черт бы тебя побрал!.. С вашей по-мощью, Юлия. Кстати... раз уж вы здесь, то вам пора приступать к настоящей работе.
        -- Я-то при чем? -- огрызнулась она. -- Это вы -- бес-смертные!.. Или почти. А у меня заботы попроще.
        Яфет с удивлением оглянулся на Олега:
        -- Этот монстр не сказал? У него дар чувствовать, кому срок жизни не определен. А когда привел вас, ощутили даже мы.
        Юлия развернулась к Олегу. Глаза ее полыхнули бе-шенством.
        -- Ах ты, мерзавец! Я думала, хоть немного тебе нрав-люсь!
        Яфет бросил на Олега злорадный взгляд. Олег сказал торопливо:
        -- Конечно нравишься. Я знаешь о чем думал? Да фиг с ней, судьбой мира. А что, когда будем убирать тебе шрам, можно заодно и эти толстые бородавки...
        Он ласково провел кончиками пальцев по ее щеке. Ласка была неожиданная, по коже пробежал зуд. Юлия невольно коснулась щеки, застыла. Кожа была абсолют-но чистая. Исчезла не только глубокая царапина, но и обе родинки пропали бесследно.
        Она прошептала:
        -- А ты?
        -- Я что? А, ты все о личине...
        Ранка под его глазом разом затянулась. Кожа судорож-но дернулась, сухая корочка коросты отклеивалась, мел-кие пластинки катились по лицу, как с горы камешки. На месте дыры с долю секунды ярко краснел пульсирующий валик, под тонкой кожицей мелькнула сеть кровеносных сосудиков, но кожа на глазах уплотнялась, натягивалась, и когда кольцо кратера опустилось, там осталось лишь белесое колечко шрама.
        Широкие пластины мышц выглядели как выкованные из темной меди щиты. Красноватые волосы, похожие на медную проволоку, еще держали на себе коричневую ко-рочку крови, но он провел ладонью, смахивая одновре-менно и остатки рубашки, и все увидели могучий торс, который напомнил чем-то Илиаду или времена битв гераклидов за Фивы.
        Голос Яфета дрогнул, а губы запрыгали, как испуган-ные лягушки:
        -- Ты... ты что?
        Олег морщился, стискивал челюсти, по его лицу про-ходила странная рябь.
        -- Хреновые стрелки, -- прошептал он. -- Ни одна пуля не попала... Это так, рикошетом царапало... По коже...
        И хотя это была наглая ложь, все видели, каким он при-шел, но каждый судорожно ухватился за это глупое объяс-нение невероятного, дикого, противоестественного.
        -- Но даже царапины! -- вырвалось у Яфета. -- Цара-пины так не заживают!
        -- Да это не царапины, -- ответил Олег уже внятно. -- Так... холостыми... Ладно, так какие у тебя доводы? У тебя должны быть очень весомые доводы!
        Он поднялся во весь рост, Юлии на миг почудилось, что вокруг него искривилось пространство. По телу про-бежали едва заметные звездочки, исчезли, а с ними ис-чезли и последние шрамы.
        Ганзард шептался с Аттилой, Целенгук и Акша сиде-ли неподвижно. Их глаза не отрывались от самого таин-ственного из членов Совета.
        Мрак толкнул Олега в бок:
        Как это ты?
        Думаешь, -- ответил Олег измученно, -- легко было из гусеницы... прямо в бабочку? Мне бы с полгода кукол-кой полежать!
        Яфет смял бумажные листки в ком, со злостью запус-тил в мусорную корзину:
        -- Я заготовил действительно весомые... но после того, что случилось... Признайся, нарочно спровоцировал? Ну, это выступление Кропоткина?.. Да ладно, от тебя можно ждать что угодно! Уж очень на руку. Хотя рожа у тебя была... посмотреть приятно. Даже жаль, не моих рук дело. Или хотя бы поприсутствовать!.. Ладно, признаю, "Башню-два" завершать пока... рано. Но ты сам говорил, что возражать просто... Однако в этот раз именно ты суешь палки в колеса прогресса!
        Олег повел плечами, головой, тряхнул мышцами рук, похожий на боксера, который выходит на ринг.
        -- На меня не похоже, -- сказал он, -- верно?
        -- Верно, -- ответил Яфет подозрительно. -- Но только давай козырь, чтобы разом все... Я не вижу выхода, как можно ухитриться сохранить Разность, спастись от удара метеорита, в десятки раз ускорить прогресс, но в то же время удержать экологию хотя бы в нынешнем виде... А ты уверен, по глазам вижу, что даже почистишь!.. Как скуд-ные ресурсы планеты растянуть на тысячи лет, в то же вре-мя запуская десятки...
        -- Сотни, -- обронил Олег.
        -- ...сотни космических кораблей!.. Олег, что бы ты ни задумал... а это обязательно что-то совсем уж дикое... как ты всегда придумываешь!.. все равно, все равно мы построим "Башню-два", объединим все народы в еди-ную семью...
        В его сухое лицо бросилась тяжелая кровь, а дыхание от негодования оборвалось.
        -- Но не сегодня, -- уточнил Олег. -- И не так. Ладно: теперь о деле. Из сотни институтов под моим патронажем два-три уже рвутся в стадию экспериментов. При успехе будет и резкое ускорение прогресса, и сохранение эколо-гии... и все-все, отсутствие чего пополняет ряды строите-лей "Башни-два". Нет, это не втайне от Совета... просто рано было о результатах. Да и как отвлекать мудрецов от важных дел?
        -- Что за... -- выдохнул Яфет. -- Что за проекты?
        -- Начнем с самых диких? -- предложил Олег. -- Итак, оставим пока "Башню-два" до лучших времен... и рассмот-рим "Мегамир"!