Невеста для Мрака Екатерина Александровна Оленева
        Одиффэ Сирэнно #2
        С тех пор как Одиффэ Сирэнно закрыла Врата Инферно прошло четыре года. Четыре счастливых года в Академии Магии. Но пришла пора выполнять данные клятвы. Король Фиара требует свою невесту…
        Невеста для Мрака
        Тот, кто видел однажды Тьму
        Никогда не поверит в Свет.
        Всё, что свято, сошло на нет
        И глаза не солгут ему…
        Глава 1
        Мрак брызгал через прорези маски, изливаясь настороженной ненавистью. Мрак глянцевый, как смородина на солнце.
        Угрожающе свистнула сталь и кончик обоюдоострого лезвия серебряной рыбкой сверкнул сначала у правого, потом у левого виска, заставляя меня поспешно отклониться.
        Но я девочка не промах. Лёгкая, вёрткая. Техника боя у меня, без лишней скромности могу сказать, особенная. В свое время повезло с учителем, метаморфом-социопатом, искренне считавшим, что для красоты на свете существуют танцы, а цель боя до примитивного проста - смерть противника.
        Результатом такого обучения стало то, что драться я категорически не умею. Либо убиваю, либо отхожу в сторону.
        Как не старались потом другие учителя, привычка идти к убийству кратчайшим путем у меня так и осталась, въелась в кровь.
        Со стороны мы, наверное, смотрелись забавно: огромный могучий волкодав и гибкая ощерившаяся кошка. Кстати, у кошки есть шанс выстоять против пса. Шанс есть всегда и у всех - так меня учили.
        Да. У кошки в естественных условиях шанс остаётся, а у моего противника его бы в жизни не было. В естественных условиях он был бы уже мёртв, а мне не пришлось бы так сильно потеть, как сейчас.
        С каждым новым выпадом становилось всё сложнее удерживаться в реальности, не переходить грань. Сила вибрировала, пульсировала и рвалась наружу.
        Следовало как можно скорее кончать эту канитель. Вот-вот придет неконтролируемая жажда крови.
        Бездна!!!
        Я сделала ложный выпад, вынуждая напарника парировать удар и, открывшись, позволила ему выбить клинок из моей руки. Меч с обидой свистнул, вонзаясь в землю, возмущено вибрируя.
        Прости, дружок. Бывают случаи, когда поражение - меньшее из зол.
        - Неплохо, - пророкотал напарник, стаскивая шлем.
        - Польщена, - хмыкнула я.
        - Слепой Ткач, Одиффэ! - догнала меня Астарэль, явно раздосадованная тем, как я сдала бой. - Зачем ты поддалась?
        Я бросила на неё насмешливый взгляд:
        - Да так. Жарко стало.
        Душевые кабины располагались в самой старой части замка. Плиты и стены рождали гулкое эхо, стоило лишь шевельнуть пальцем. Вода в трубах завывала так, что самая страшная нежить, услышав это, рыдала бы от зависти. Да! Ещё были белые облачка пара, разносимые сквозняком.
        Крутанув кран почти до отказа, я встала под душ.
        В висках тёмными крыльями пульсировала нерастраченная сила. До боли хотелось крови. Я мучилась от невыполнимого желания: выплеснуть агрессию, а взамен впитать чью-то боль, чью-то жизнь.
        Вода лилась горячая. Казалось, ещё чуть-чуть, и на меня прольётся кипяток. Но пульсирующие обжигающие струи были единственным болеутоляющим мне сейчас доступным. Убивать я была не готова. Да и не могла позволить себе этого.
        Услышав неясный гул девичьих голосов, я чуть не зарычала. Мне необходимо было побыть одной. В таком состоянии, как сейчас, я опасна и для себя, и для окружающих.
        «Слепой Ткач! Принесло же», - подумала я.
        - Ну наконец-то хоть кто-то сбил спесь с этой гордячки! - злобное веселье, звеневшее в голосе, грозило перелиться через край.
        Ай-яй-яй, Тангарид Фейлэр. Злорадствовать нехорошо.
        - Ты видела, какое у неё было лицо?
        Сомневаюсь, что собеседница Тангарид могла разглядеть его. Лица во время учебных боёв всегда закрывались проволочными щитами.
        - Не погрешу против истины, предположив, что Гартрон сегодня получил тысячу благодарностей, да пребудет с ним благословление Двуликих! Я просто в восторге оттого, что эта Чеарровсая шлюшка в кое-то веки была вынуждена лечь на обе лопатки.
        - Почему она тебя так бесит, Тан? - полюбопытствовал кто-то из подруг. - Все Чеаррэ - высокомерные ублюдки. Но ты же не встаешь из-за этого на хвост?
        - Тангарид так бесится потому, что Эллоиссент, перепихнувшись с ней по-быстренькому, предпочитает вздыхать по своей узаконенной подружке.
        Я резко втянула в себя воздух. Перепихнулся с Тангарид?! Очень мило…
        Ну, Эллоиссент!..
        - Хочешь сказать, тебя, Ваньэс, не раздражает, когда парни западают на этот рыжий овощ? Я ещё могу понять, когда они таращатся на Сиэллу или Астарэль? У последней одна грудь не меньше третьего размера. А вот что они находят в этой рыжей морковке - совершенно не понятно!
        - Ну, что находит в ней Эллоиссент как раз ни для кого не секрет. Он - псих, она - психопатка. У них родство душ.
        Девчонки засмеялись.
        - А на мой взгляд, Эллоиссент - душка. И одевается он классно.
        - А ещё глаза у него красивые. А эта Одиффэ действительно гадина. Поделом ей!
        Резко отдернув занавеску, я зло глянула на сплетниц.
        Девичий гомон стих.
        - Одиффэ?..
        Я изогнула бровь домиком, сложила руки на груди и смерила неприятельницу взглядом. Коронный жест, позаимствованный у нашего, как выяснилось, общего любовника.
        - Хоть прикрылась бы, бесстыдница! - фыркнула мне в лицо новоявленная соперница. - Или собственная неотразимость настолько вскружила голову, что думаешь и нас смутить своими непобедимыми чарами?
        Холодное пламя неконтролируемой ярости окатило меня от макушки до пяток - я была голодна, разгорячена боем и разгневана. Словом, я была опасна. Этим жирным перепелкам улепетывать без оглядки нужно, а они тут изощряются, пытаясь подогнать шпильку поострее.
        Рука метнулась вперед, смыкаясь на тонкой шее Тангарид. Я всей кожей, каждой мышцей чувствовала, как часто, испуганно бьется её пульс под моими пальцами. Фейлэр вжималась в стену, глядя на меня широко распахнутыми, испуганными глазами.
        Желание сомкнуть пальцы, прорывая тонкую преграду её кожи, впитать в себя горячую пенящуюся кровь стало почти непреодолимым. Лань, сладкая, трепещущая лань, так и просящаяся на язык. Вкусная до безумия кровь! И сила. Магически эта дурочка была одарена отнюдь неслабо.
        Воцарившаяся тишина вдруг ударила меня по ушам, привела в чувство, возвращая на землю.
        Девушки глядели одинаково квадратными глазами.
        До меня вдруг дошло, как это должно выглядеть со стороны. Я, совершенно голая, прижимаю к стене хрупкую, тоже почти обнаженную Тангарид, плотоядно облизывая при этом губы.
        Упс!
        Н-да…
        Я поспешила отодвинуться от трясущейся с перепуга девушки. Бросив взгляд на её вытянувшуюся физиономию, не смогла сдержать смеха.
        Представляю, сколько будет разговоров, когда дар речи к ним вернётся. Но пусть уж лучше эти дурёхи считают, что, унаследовав страсть Чеаррэ к однополой любви, я пыталась соблазнить непорочную невинность в лице Фейлэр, чем догадаются о том, как обстоят дела на самом деле.
        Жажда крови сводила меня с ума. Я едва контролировала себя.
        Неторопливо накинув халат на плечи, я ещё раз окинула подруг насмешливым взглядом.
        Удалиться так просто, без спича, каюсь, не смогла:
        - К вашему сведению мои непобедимые чары не смущают - они бьют наповал. Советую поразмыслить об этом на досуге и никогда больше не обсуждать меня там, где я могу вас за этим застукать.
        Я удалялась со смешенным чувством, в равных пропорциях содержавшем веселье и злость.
        Девчонки. Их шпильки не острее булавочного укола.
        Только вот когда этих булавок много, боль становится очень даже осязаемой.

* * *
        С момента моего поступления в Академию прошло четыре года. Через месяц мне исполнится девятнадцать. И произошло то, что должно было произойти. Вчера я получила письмо от дорогой приемной матушки, благодаря которой имела всё, на что не могла рассчитывать по праву рождения.
        «Одиффэ! - гласили строки.
        Как всегда, Сантрэн не стала расшаркиваться и размениваться на неинформативные приветствия, пожелания здоровья и бытописания жизни общих знакомых, а сразу перешла к делу:
        Недавно прибыл посланник из Фиара с недвусмысленным требованием. Свадьба с Дик*Кар*Сталом должна состояться непозднее, чем через квартал, считая со вчерашнего дня.
        Я написала в администрацию Магической Академии, уведомляя их о необходимости ускорить получение диплома и свидетельства.
        За тобой закрепилась твердая репутация одной из сильнейших учениц, так что вряд ли, учитывая обстоятельства, нам не пойдут навстречу.
        Готовься
        Сантрэн».
        Игнорируя побуждение разорвать письмо на тысячу мелких клочков, заставить его вспыхнуть и навсегда исчезнуть из этой реальности, я аккуратно сложила его пополам. Потом ещё пополам. И положила под подушку.
        Я не испытывала гнева. Того, от которого перед глазами начинает колыхаться алая пелена, от которого хочется нестись вперед, сломя голову, не разбирая дороги. Хочется драться, дерзить и кусаться. Нет. Я понимала, что бежать некуда. Передо мной глухая стена из толстенного кирпича. И стене, в общем-то, все равно, даже если в истеричном припадке я размозжу об неё голову. Стена будет продолжать стоять, по-прежнему глухая и серая.
        Это должно было случиться ещё два года назад. В день моего семнадцатилетия.
        Но Дик*Кар*Стал молчал.
        Молчала и Сантрэн.
        Внешняя политика между Фиаром и Эдонией была сложной и неоднозначной, отношения шаткими. Мы балансировали на грани войны, но пока обходились мелкими стычками.
        Что изменилось? Что могло поменять расстановку сил на политической доске? Почему ненавистная корона вновь поднимается над моей злосчастной головой, в коей не было ни одной властолюбивой мысли?
        - Одиффэ?
        В открывшемся дверном проеме сверкнули золотистые локоны Сиэллы.
        - Ты здесь?
        Легкие шаги приблизились и затихли.
        - Ты в порядке?
        С тихим шепотом полог распахнулся, открывая взгляду очаровательное личико фарфоровой куклы, с мягкими сияющими глазами и золотистыми локонами.
        Я подвинулась, освобождая место рядом с тобой.
        Золотая девочка осторожно присела на краешек ложа рядом со мной:
        - Я хочу знать, почему ты не пришла к Эллоиссенту в лазарет? Он ждёт тебя.
        Я молчала.
        - Почему? - настаивала Сиэлла на ответе. - Как ты можешь быть такой бездушной? Словно ничего не происходит… ты знаешь, что он чуть не умер?
        - Ну и что?
        - Ну и что?! - Сиэлла ушам своим, видимо, не верила. - Как это: «Ну и что»?
        - По-твоему, я должна волноваться? Он провожал очередную девицу легкого поведения, нарвался на очередную драку и получил в очередной раз по заслугам. Я не стану из-за этого лить слёзы.
        - Одиффэ, тебе наговорили….
        - Мне не наговорили. И, если тебе интересно, именно я отправила твоего дорогого братца на больничную койку.
        - На самом деле мне не интересно, - скривилась Сиэлла. - Он негодяй. А ты… ты садистка.
        - Вообще-то, если меня не злить, я, пусть и не белая, зато пушистая. Но у того, кто заставит меня всерьёз разозлиться, есть все шансы об этом пожалеть.
        - Что-то незаметно, чтобы Эллоиссент раскаивался…
        - Верно. Я уже, признаться, сбилась со счету, сколько девиц прошло через его постель. Твой брат один из самых безответственных, легкомысленных существ, какие только встречались мне по жизни. Но это уже неважно.
        - Неважно, что он изменяет тебе чуть ли не на каждом шагу?
        Я удрученно кивнула, протягивая подруге письмо.
        Сиэлла взяла послание, молчаливо пробежалась по нему глазами и так же, не говоря ни слова, вернула его обратно.
        - Вот так-то, - выдохнула я. - Станет твой шальной братец лет, эдак, через пятьдесят-шестьдесят рассказывать своим детям, как когда-то трахал саму королеву Фиара…
        Схватив стакан с прикроватного столика, я шарахнула им об стену. Расколовшись на несколько частей, он остался лежать на полу.
        То, что разбилось, ещё никому не удавалось склеить.
        Глава 2
        Трельяж отражал меня целиком, как есть, от рубиновой макушки до оборки на пышной юбке-колоколе.
        - Для чего вырядилась? - небрежно поинтересовалась Астарэль, не отрывая взгляда от книги.
        Могла бы так старательно не изображать безразличие. Я знала, что она шпионит за мной. Не по собственному почину, (ей-то оно зачем?), а по настоянию любимой тётушки. Знала и относилась к этому вполне спокойно. Кто бы нашёл в себе силы противостоять целеустремленной, жесткой Сантрэн? Сегодня Астарэль шпионит за мной, завтра, кто знает, я за ней?
        Пусть себе шпионит. Я не в обиде.
        - Иду на свидание.
        Я расправила жесткое золотое кружево на груди.
        - С кем? - прищурилась Астарэль.
        - С Эллоиссентом.
        - Так вы разве не в ссоре?
        Я бросила через плечо насмешливый взгляд:
        - В ссоре.
        - Какие мы загадочные, - фыркнула Астарэль и спрятала лицо за книгой, не мешая мне уходить.
        На самом деле, ни на какое свидание я не торопилась, и с Эллоиссентом мириться не собиралась. Свидание я использовала как предлог. Мне до зарезу необходимо было выбраться из Академии.
        Я демон, а демоны должны питаться. Как не печально - кровью.

* * *
        Ночь походила на драгоценный камень, искрящийся в свете Трех Лун, восходящих одна за другой: серебряная Ириама, алая Сиа и зелёный Летас.
        Пересечь привычный лабиринт, сотворенный из живой изгороди, миновать врата, оставшись незамеченной, совсем несложно, если делаешь это не в первый раз. За последние четыре года мне приходилось изучать здешние изгибы, тупики и переходы довольно часто. Тайные беседки с мраморными скамьями, чаши с фонтанами, обманки-ловушки стали не просто привычными - родными. Каждая веточка, запах, шорох.
        Подхватив длинные юбки, я шагала к выходу, выбирая кратчайший путь. Достигнув предела, тихонько свистнула и замерла в ожидании. Хрон, прекрасный, как тёмный бог, выкристаллизовался из темноты. Тонко всхрапнув, склонил изящную, узкую морду, шелковистым носом ткнулся в ладонь. Я охотно вложила угощение в его ровные острые зубы. Чертенок охоч до солёной корочки хлеба, он её просто обожает.
        Схрумкав в секунду жертвоприношение, ездовой демон благодарно хрюкнул. Боюсь, кто-то подпортил безупречную родословную зверюги, иначе с чего бы ему, мрачному порождению ада, радостно хрюкать?
        - Что? - огладила я круп. - Застоялась в стойле, скотина? Летим?
        Вскинув точеную, как у лебедя, голову, затрепетав гривой на ветру, конь понесся вперёд. Земля стремительно ушла из-под ног. Ветер ударил в лицо, занялся дух. Сердце неистово заколотилось от восторга.
        Каждый мускул в зверином теле играл подо мной.
        Обожаю скорость! Обожаю силу! Ещё, ещё, ещё! Вперед! Обгоним ветер, обскочим собственные мелкие страстишки. Сорвем с себя, обливаясь свежим воздухом, все дурное, точно шелуху.
        Ещё - быстрее! И - ещё!
        Если бежать достаточно быстро, если взять нужный темп, то, может быть, всё дурное тебя попросту не догонит?

* * *
        Район Реогра, «Долина Грез», квартал дорогостоящих, элитных борделей, освещался бездымными факелами, полной имитацией настоящих. Узкие улочки заливало их зловещим красноватым светом. Войти сюда можно, лишь имея специальный пропуск.
        - Жди, - шепнула я Хрону, дунув ему в нос.
        Демон всхрапнул перед тем, как раствориться в ночи.
        Приятно иметь демоническую лошадь. Они не потеют. Несись я на настоящем скакуне, мне была бы одна дорога - в душ, ибо приставуч конский пот, липуч и въедлив. А так, расправив шуршащие длинные юбки, я прошагала к двери, потянула за массивное кольцо, ударила три раза, как условлено.
        Дверь распахнулась. Безносый привратник низко склонился, подобострастно шепелявя:
        - Маэра?
        Традиционно сунув в его липкую влажную ладонь монету, я проскальзываю внутрь.
        Смешно! Все переломные моменты моей жизни, так или иначе, происходили в борделе.
        С первой же ступени здесь окунаешься в безвкусную кричащую роскошь: сплошь алый бархат, золотые кисти, хрусталь, огни. Стеклярус, дешевка и грязь. Словно нечистая угрястая кожа под слоем первоклассной косметики.
        Пройдя в тень высокой колоны, я затаилась, обшаривая глазами зал в поисках жертвы. Как обычно, особых проблем не возникло. На меня тоже успели положить глаз, и молодой человек был вполне ничего себе, как раз в моем гастрономическом вкусе. Высокий, мускулистый. Лицо красивое: широкой лоб, прямой нос, пухлые губы, высокие скулы. Правая рука его от плеча до кисти была покрыта татуировками.
        Не люблю, когда ровную поверхность кожи угаживают потугой на изобразительное искусство. И не верю, что это приносит удачу. Ни богам, ни демонам нет никакого дела до знаков и символов, только глупцы могут верить в подобное.
        Но мозги молодого красавчика мне не требовались. Мне нужна была его кровь и, возможно, жизнь.
        Встретившись со мной взглядом, красавец приветствовал меня царственным кивком, небрежно давая знак подойти. А я - что? Я подойду. Я сейчас не гордая.
        Передо мной снисходительно поставили треугольный формы бокал, в котором непривлекательно плескалось нечто зеленое, приторное даже на вид. Со льдом, в качестве утешительного приза.
        - Я не пью алкоголь, - констатировала.
        - Правда? Это очень глупо с твоей стороны, красавица.
        Мы снова обменялись взглядами.
        Каждый оценивал другого, исходя из собственных потребностей. Парня интересовали мои, в принципе, не слишком выдающиеся прелести, а я оценивала его возможную «питательность».
        Жизненная энергия в его организме просто кипела, била ключом. А вот магии маловато. Ну да ладно. Так даже проще.
        - Следуете за мной, - шепнула я многообещающе.
        - Куда?
        - Тс-с! - приложила я палец к его губам, требуя молчания. - Не задавайте лишних вопросов. Или, - я насмешливо приподняла брови, - вы чего-то боитесь?
        Молодой человек поднялся и без лишних слов последовал за мной.
        Жрать хотелось до одури. Я уже едва сдерживалась. Немедленно нужна жертва, пока я ещё не окончательно спрыгнула с крыши, съезжая со всех катушек сразу. Пока ещё демоническое начало подконтрольно человеческой половине.
        Мой ужин не отставал ни на шаг, преследуя меня, словно добычу.
        В качестве жертв я всегда выбирала исключительно мужчин. Они полнокровны, их кожа горяча, их ярость при поражении похожа на боль. Сладкую, вкусную. К тому же они предсказуемы, легко ведутся на провокацию. Их легко контролировать.
        Мы вышли из борделя и отошли в тень. Свет фонарей сюда не проникал.
        - Эй, красавица! - голос сочился снисхождением и самоуверенностью. - Притормози-ка.
        Тебя ждет сюрприз, милый.
        Подпустив его, я шагнула вперёд, кладя руки на широкую грудь. Рубашка на нём в миг рассыпалась под пальцами пушистым ворохом пепла, а в ладони, под которыми его тело походило на послушную мягкую глину, полилась, впитываясь, горячая кровь, сочащаяся через его поры в мои.
        Парень застонал и потерял сознание. Интересно, что он при этом чувствовал?
        Кровь! Субстанция, наполненная дурманящими веществами, порочными помыслами и воспоминаниями. Наверное, при желании это всё можно подробно рассмотреть, но мне не нужна его душа, из чего бы она там не состояла. Я хотела лишь крови.
        Я зашипела, как ошпаренная кошка, когда меня грубо оторвали от жертвы, не давая насытиться до конца.
        - Хватит, Одиффэ. Я сказал - хватит!

* * *
        Я вырвалась из рук Эллоиссента. Попятилась. Понимает ли этот придурок, как рискует? Голод пульсировал в жилах, в горле, туманил мозг, делая меня опасней вдвойне.
        Эллоиссент проигнорировав как предупреждающее злобное шипение, так и плещущуюся тьму в моих глазах, схватил за запястье и толкнул меня к стене.
        - Пусти, - прохрипела я.
        - Успокойся.
        - Пусти!!!
        - Ну, тише, тише… не трогай этого ублюдка, зачем он тебе? Возьми меня. Так будет гораздо приятнее.
        - Ненавижу тебя.
        - А я тебя люблю.
        Мы оба знали, что я сдамся. Что я уже сдалась. У меня не было сил сопротивляться мучающему голоду, противостоять сводящей с ума жажде. Руки привычно скользнули под белую рубашку, пальцы замерли, впитывая тепло упругих мускулов, их твердость.
        Эллоиссент откинул голову. Его дыхание участилось.
        Боль!
        Она тоже имеет разный вкус. Его боль была сладкая, терпкая, горячая. Его боль была оборотной стороной его страсти.
        Я припала к его губам, как путешественник в пустыне, набредший на целительный источник в оазисе.
        Вздрагивающее тело в моих руках, горячие губы, кровь и боль заставили меня полностью потеряться в остром наслаждении.

* * *
        Реальность возвращалась медленно.
        Звездное небо. Дома, чьи окна, хвала Благим Богам, плотно закрыты ставнями.
        Эллоиссент, тяжело дыша, с усилием опирался руками о стену, стараясь не рухнуть на землю.
        - Ну и зачем ты полез? - холодно вопросила я.
        - Мне… не хотелось… не хотелось, чтобы ты кого-нибудь прикончила… - Слова давались ему с явным трудом. Говорил Эллоиссент с придыханием. - Не люблю видеть на твоих руках чужую кровь, - невесело хмыкнул он. - Наверное, ревную?
        - Я могла тебя убить.
        - Это непросто. Я живуч. А вот парня ты бы убила наверняка.
        Закончив фразу, Эллоиссент поморщился, негромко охнул и, судя по всему, собрался рухнуть в обморок. Пришлось шагнуть вперёд и поддержать. Сейчас мне как-то не хотелось, чтобы он распростерся у моих ног.
        - Идём, - вздохнула я. - Горе ты моё луковое.
        Рука Элла по-хозяйски обвилась вокруг моей талии.
        Вспышка телепортации. И вот уже мы перешагиваем порог шикарной и одновременно с тем, вульгарной комнаты. Наше персональное убежище. Мы неоднократно сбегали сюда из Академии.
        Невысокая хрупкая девушка с рубиновыми волосами, вся в черном, отражалась повсюду: справа, слева, под ногами и даже над головой. Медленно-медленно сняла она перчатки с маленьких, почти кукольных, пальчиков, пожала фарфоровыми плечиками и скользнула вперед, не оборачиваясь на спутника, бледного и серьезного.
        Я села на кровать, застланную алым покрывалом, и устало сообщила:
        - Здесь слишком много зеркал.
        Эл не сводил с меня пристального, тяжелого взгляда. Боится? Или хочет меня?
        Я вытянула ногу и улыбнулась, насмешливо и призывно:
        - Поможешь снять сапоги, любимый? Они такие узкие…
        Он приблизился.
        Длинные и тонкие, как паутинка, волосы обрамляли красивое лицо с мерцающими, точно у кошки в темноте, глазами. Эллоиссент отличался какой-то болезненной, бесполой, и в тоже время, совершенной красотой. Иногда мне казалось, что я могу смотреть на него бесконечно, как на огонь, раскачивающиеся в вышине деревья или плещущие морские волны.
        Я ненавижу тебя, Эллоиссент! Ненавижу. За твою красоту и за то, что тянусь к ней - к тебе! - руками, губами, всем телом. Мне всегда будет мало тебя. Твоих поцелуев, рук, ласк, взглядов. И за это я тоже тебя ненавижу.
        Опустившись на колено, он потянулся к моим ногам. Одна рука уверенно легла под колено, а вторая медленно заскользила по голени, пока не замерла на тонкой щиколотке. Жесткие-жесткие, слишком светлые глаза, глянули в упор перед тем, как он одним рывком содрал с меня обувь, заставив прикусить губу, чтобы не вскрикнуть.
        Его пальцы разжались. Алый сапожок с глухим стуком распростерся по полу.
        Заставив себя улыбнуться, я поменяла ноги. Равнодушно, точно на подставку, поставила ступню на его колено, игнорируя вспышку гнева, сверкнувшую в его глазах. Нарочно скользнув острым каблучком в опасной близости от его мужского достоинства.
        Ритуал повторился.
        Медленное, мучительно сладкое скольжение кончиков его пальцев по внутренней стороне моего бедра, сводящее с ума; ладонь, обхватывающая ногу под коленом жёстко, почти грубо. Я с трудом удерживалась от желания запрокинуть голову и закрыть глаза. Но отдаться, сдаться мне мешали гордость и обида. Нет, я не смежила веки. Напротив, мы безотрывно смотрели друг другу в глаза, как два кота, готовых схватиться не на жизнь, а на смерть.
        Я опустила ноги на пол, целомудренно одергивая пышный ворох юбок.
        - Не предложите девушке выпить, маэстро?
        - Ты же не пьёшь?
        С этими словами Эллоиссент выпрямился, стряхивая воображаемую пыль с брюк. Потом поправил манжеты, не спеша развязал тесёмки плаща и театрально отбросил его в сторону.
        Вытащив из бара бутылку красного вина, «Кровь альфов», он легко раскупорил её и, расплескав по бокалам, протянул один мне. Затем вальяжно растянулся рядом, словно сытый кот.
        Вкус у вина оказался пряный, обжигающий.
        - Сними с себя эту мерзкую грязную тряпку, - поморщилась я, имея ввиду его испорченную во время встречи у борделя, рубашку.
        - Тебе не нравится, ты и снимай, - ухмыльнулся он.
        - У меня заняты руки…
        Толчок. Бокал вылетел из моих ладоней, расплескивая алую жидкость на простыни, одежду и пол, а потом с жалобным всхлипом распался на части.
        - Теперь они свободны.
        Он придвинулся, безотрывно, с вызовом глядя мне в глаза.
        - Ну?..
        От тёплого дыхания по коже побежали мурашки.
        Ненавижу тебя. Ненавижу! За твою порочность, искушенность, любвеобильность. За силу переменчивого, как ртуть, духа. За непонятные мне принципы, которых у меня нет, не было, и никогда не будет. За трижды проклятую преданность твоей треклятой семье. За то, что их воля и интересы для тебя значили, значат и будут значить больше меня.
        Ненавижу тебя. За мою жажду. За то, что нуждаюсь в тебе. Бездна! - нуждаюсь, как нуждаются в дыхании, в свете, в воде в знойный день. Как нуждаются в тепле после дня, проведенного на морозе.
        Ты нужен мне, как поэту - рифма, матери - младенец, птице - небо, а океану - тайна.
        Но больше всего я ненавижу тебя за то, что единственное, что ты можешь дать мне, это ворованные, запретные ласки.
        Ненавижу тебя вместе с твоей тетушкой, расписавшей мою жизнь на пятьдесят лет вперед. За что, что ты никогда не приведешь меня в маленький домик в глубине леса, укутанного снегами. В домик, надёжно спрятанный от мира, где нас могло быть только двое.
        Ненавижу тебя за то, что, когда меня, точно жертвенное животное, отправят в Фиар, под тяжесть царственной тиары, отдав в руки человеку, при имени которого люди много старше, опытнее и умнее меня, плюются от отвращения и содрогаются от омерзения, ты лишь покорно склонишь свою прекрасную голову. Ты ничего не сделаешь. И не потому, что я тебе безразлична, а потому, что этого требуют интересы твоей семьи. Что такое, по сравнению с правом контролировать столь мощную фигуру на политической арене, как Сиобрян Дик*Кар*Стал, сердце и тело маленькой рыжей ведьмы?
        Ты, красивая мразь, не гнушающаяся заводить любовниц даже сейчас, когда я рядом; осуждающая все, что есть во мне, потому что это неправильно; ты, тварь, найдешь себе белую и пушистую женскую особь, достойную стать матерью твоим детям. И ты будешь с ней вежливым, милым, улыбчивым. Так все в вашем роду ведут себя со своими белыми и пушистыми женушками. И, конечно же, она никогда не причинит тебе той боли, которую причиняю я. Потому что не питаются они, белые и пушистые, кровью и болью. Они - не вырвавшиеся из огня, преданные адским силам ещё до рождения, демоны.
        Одно утешение. Ты станешь изменять и ей. Потому что это ты. Поломанный, половинчатый. Разрываемый между желанием нести свет и сокрытой в душе тьмой.
        - Ненавижу тебя, - промурлыкала я вслух. - Ненавижу…
        Его торс сверкал, будто вышедшее из-за туч ночное светило.
        В одежде Эллоиссент казался изящным, словно слащавая фарфоровая кукла. Обнаженный он куда мужественнее: рельеф мышц, квадратики на тонкой талии - длинные, но сильные мышцы танцора, фехтовальщика, акробата.
        Наклонившись, я жадно припала к его шее. Целовала чуть солоноватую кожу. Руки обвились вокруг его талии. Жесткая пряжка на ремне ободрала мне пальцы, но эта боль тоже показалась сладкой.
        Мой любовник резко втянул в себя воздух. Немудрено. Ожоги на его груди, животе, не успевшие затянуться, наверняка саднят от моих прикосновений и поцелуев. Я хотела отстраниться, но его пальцы требовательно зарылись в мои волосы, возвращая на место.
        Его длинные музыкальные пальцы медленно скользили по моей шее, будто в раздумье: придушить или приласкать?
        Вскоре я вновь начала задыхаться, но уже не от ненависти, а от наслаждения. Его тело, жаждущее в немилосердной грубой страсти, было объято тем же палящим огнём, что и мое.
        Губы терзали мой рот, шею, грудь, сминали, обжигали. Оставляли алые, пятнающие следы. Но я легко выдерживала эти жалящие поцелуи. Принимала их радостно, плотоядно, как иссушенная земля первые капли влаги.
        Словно два одуревших от страсти зверя, мы катались по постели, продолжая наш поединок. Его тело было как магнит, а я ощущала себя грудой опилок. Я наслаждалась тем, что страсть ко мне превращала утонченного, холодного, как отграненный кристалл; изысканного, как цветок, юношу, в дикого зверя.
        Я умирала, цепляясь за него, как за последнюю соломинку в мире.
        Глава 3
        Эллоиссент лениво потянулся за сигаретой. Он глубоко затянулся едким дымом.
        - Мы можем, наконец, поговорить?
        - Я начинаю думать, что это следовало сделать вместо, а не после, - насмешливо ответила я. - О чём ты хочешь говорить?
        - О нас.
        - Что тут обсуждать? Мы неплохо проводим время, когда нечем заняться.
        - Проводим время?..
        - Или, точнее будет сказать - проводили? Ты ведь наверняка в курсе последних событий?
        Я хотела, чтобы мой голос звучал язвительно, но вышло скорее грустно, чем саркастично.
        Он поморщился и, не заботясь об эстетике, выпустил клубы дыма через ноздри. К облаку табачной горечи примешивалась наркотическая сладость. Меня это раздражало. Наркотическая зависимость хуже алкогольной. Не могу понять людей, добровольно соглашающихся на рабскую привычку.
        Тонкая кожа на его веках подрагивала. Густые, как у девушки ресницы, гасили лихорадочный блеск глаз.
        Как он был красив! Красив и порочен.
        - Знаешь? - задумчиво протянула я, обрисовывая острым ноготком контур его идеальных губ. - Я тебя убью. Когда-нибудь…
        В затуманенных наркотиками глазах промелькнул огонёк очередной насмешки.
        - Да ну? Правда?
        - Ага.
        - Это будет нескоро, - с этими словами он осушил очередной бокал в несколько глотков.
        Я согласно кивнула:
        - Не скоро. А ещё - заканчивай с дурманом, любовь моя.
        Он невесело рассмеялся:
        - Подумать только: кровавый демон, не моргнувший глазом, без угрызения совести, наизнанку выворачивающий чужую душу и тело, вдруг читает мне мораль?
        Он не прав. Дело тут не в морали. У меня нет морали как таковой. Просто я презираю слабость, в любом её виде. Как можно сознательно отказываться от контроля над реальностью, отравляя мозг дурно пахнущей гарью?
        Зависимость - это плохо. Алкоголь и наркотики, девочки-мальчики, похоть - это плохо. Это - зависимость, следовательно, слабость.
        - Скажи мне, - попросила я, отодвигаясь, - как называется мужчина, согласный поделиться своей женщиной с другим для получения выгоды?
        Эллоиссент всё курил, курил. Он и не думал мне отвечать.
        - Что мешает тебе, наплевав на волю дражайшей тетушки, остаться со мной? - снова заговорил я.
        - Долг, - ответили мне после бесконечной, тягостной паузы.
        - Долг? О! Двуликие! Долг? Ты не мужчина, ты… - я пыталась подобрать нужное слово, - экономист. Или ты не хочешь меня. Потому что, когда хочешь чего-то по-настоящему - это берёшь. Если бы женщиной был ты, а мужчиной я - я бы женилась на тебе, и сотня тётушек меня бы не остановила. Плевать мне на них. Пойми, мне немного надо. Маленький домик, окруженный белым садом, зелень небес над головой, дожди по вторникам, а можно и по пятницам, всё равно. Чтобы был очаг, огонь в очаге и знание - рано или поздно ты все равно придешь. Пусть грешный, пусть темный, придешь и будешь мой. А я, пусть тоже не светлый альф, всё равно дождусь тебя, потому что люблю. Но ты ждать не станешь. И сражаться за меня не будешь. Ты меня не любишь.
        Над переносицей Элла прорезалась тонкая морщинка:
        - Я не могу сделать то, что ты хочешь. Твой брак с Дик*Кар*Сталом - залог мира между нашими государствами. Пусть хрупкого, непрочного, но мира. Сколько людей нуждаются в этом? Ставки слишком высоки. Что перед тысячью жизней и смертей моя или твоя любовь?
        - Плевать я хотела на чужие ставки в чужих играх! - заорала я, теряя терпение. - Это моя жизнь! Я вам не кукла! Не разменная монета! Я - живой человек!
        - Хватит строить из себя жертву, Одиффэ, - раздражено отбросил он прядь волос с лица. - Тебе грозят не пытки, не сражения с превосходящим по силе противником. Стать женой короля - это что, так страшно для девчонки из подворотни?
        Вот и сказано. Вслух. Без цензуры. Без прикрас и реверансов.
        Я была для них, утонченных Чеаррэ, живущих разумом и презирающих чувства, всего лишь девчонкой из подворотни. И я должна быть благодарной за всё: за то, что отмыли, накормили, обогрели, нарядили, обучили и так далее. Благодарной и покорной.
        Продолжать беседу бессмысленно.
        - Не уходи, - сорвался его голос на шепот, - не уходи… так.
        - Какая разница, как, если всё равно нельзя остаться?
        В дверях я обернулась, чтобы со всей яростью отверженной женщины произнести:
        - Ты пожалеешь об этом.
        - Уже жалею.
        Нет. Ещё пока нет. Но время придёт. Когда-нибудь. Наверное…
        С мучительной, раздирающей болью, разрывающей моё гневливое, горячее и жестокое сердце на части, я постигала простую истину - то, что для женщины сама жизнь, для мужчины лишь сиюминутная прихоть.
        Отправив меня далеко-далеко отсюда, Эллоиссент не умрет от горя, он пойдет и утешится в ближайшем борделе. Через пару лет подыщет девочку из хорошей, правильной семьи, с маленьким, контролируемым потенциалом Силы. Слабую, добрую и светлую девочку. Женится на ней. И они будут счастливы вместе. А я? Я останусь ярким воспоминаньем молодости.
        Любовь - что это такое? Острое желание быть с тем, кому ты не нужен? Стремление достать луну с неба и зажать её в кулаке, пусть хоть на мгновение? Танец на лезвие ножа? Охота за лунным лучом, утопающим в холодной темноте озёр?
        Нет никакой любви. Для меня, абсолютно точно - нет. Воплощенный демон нужен в этом мире постольку, поскольку может помочь захватить и удержать власть, до его чувств никому нет дела. Любовь не для нас. Все предопределено с самого начала. Демоны созданы, чтобы нести в себе разрушение и боль. Дети Тьмы и счастье не сочетаемы, как вода и пламя.
        Мне с первого дня в Чеарэте недвусмысленно дали понять, чем придется заплатить за право вырваться из Бездны. Я всегда это знала. Почему же, Двуликие, так больно?! Почему душу палит яркое, жгучее, жалящее пламя, горло жгут невыплаканные слезы?

* * *
        Эллоиссент спустился к завтраку как всегда безукоризненно одетый и элегантный. Лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить следы минувшей ночи: вспухшие после наших поцелуев губы да глубокие тени, делающие его глаза только выразительней.
        Всё ему к лицу, и томность, и бледность. И судя по тому, сколько взглядов обращено в его сторону, не я одна придерживалась такого мнения.
        Я наблюдала за тем, как он резал мясо, задумчиво и отрешенно. Но вот нож в тонких пальцах замер, мы встретились взглядом.
        «Слабак! - хотелось крикнуть мне ему на весь зал. - Не достойный моих мучений, боли и терзаний слабак!».
        Я ради него бросила бы все. Все, что угодно. Даже зная, что он такое и кто он такой: смазливый самовлюбленный кретин с промытыми мозгами, запрограммированный на бездумное служение семейному клану. Псих неопределенной ориентации. Распущенный хрупкий манекен, одетый с иголочки, пустой, как погремушка.
        Я дралась бы за каждый день, за каждую ночь, проведенную подле него. Но… не за что было сражаться.
        Чеаррэ ошибаются, я не стану покорно служить их воле. Никто не посмеет мне диктовать, что делать, как жить. В Бездну трон, власть, и богатство! Роскошь это хорошо, но свобода - лучше.
        Поднявшись, я вышла из-за стола.
        Длинные коридоры с высокими окнами вели вперёд привычным путем. Ночью зловещие, наполненные холодом, в свете солнца эти рукотворные лабиринты выглядели обманчиво безобидными. Высокие вазы на тонких ножках, похожие на увеличенные бокалы, с багровеющими цветами; раззолоченный шелк обоев, подбитых шпалерами; портреты великих магов и политиков, так или иначе влияющих на элиту общества.
        Я шла вперёд, не уставая раздумывать. Ведь можно что-то изменить? Не бывает безвыходных ситуаций. Всегда можно отыскать выход. Фатализм - слабость. Не верю в судьбу. Мир велик, мир широк. Маленькой рыжей искорке найдется, где спрятаться.
        План действий, пока ещё смутный, начал складываться. Я убегу. Прямо сейчас, пока ни одна душа не ждет от меня ничего подобного. Побег в моем случае поступок настолько безумный, что Чеаррэ, рационалисты до мозга костей, его не просчитают.
        Вопрос: куда бежать? Рано или поздно меня везде настигнут. Здесь даже ветер подвластен могущественному Клану.
        Что ж? Подумаю об этом позже.
        Я быстро собрала вещи. Деньги, деньги и ещё раз - деньги. Причем наличные. Облигации и векселя не подойдут, по ним легко отслеживать все перемещения. Опустошив собственные карманы, я заодно облегчила запасы милых кузин. Совесть и гордость слабо трепыхнулись, но я цыкнула на них строгим голосом. Девчонки восполнят потери при первом же требовании. Они-то никуда не убегают.
        Перед тем, как покинуть Академию навсегда, я бросила прощальный взгляд в Главный Зал. На лунного мальчика с глазами чистыми и зелеными, как небеса; с душой душной и мглистой, словно наползающий мрак. Он сидел, развернувшись в пол-оборота к хорошенькой блондинке и улыбаясь, слушал её лепет. С места, откуда я стояла, голос собеседницы расслышать не представлялось возможным. Но я без того знала, что у неё высокий, нежный и детский голос, под стать невинно-приторному альфийскому виду.
        Эллоиссент таких любил.
        Он наклонился к закрасневшейся, как маков цвет, девице. Его тонкие нервные пальцы переплелись с её пальчиками. Когда Эллоиссент наклонил голову, черные локоны эффектно рассыпались по спине. Глаза девушки ярко засияли, когда его губы коснулись тыльной стороны её ладони.
        Боль и ярость сузили для меня широкое пространство залы. Отчаянно не хватало воздуха. На мгновение захотелось при всех устроить дикую сцену. Но осознание того, что в скандалах нет смысла, охладило мой пыл. Я только зря выставлю себя глупой гусыней. Наши отношения изначально были красивой иллюзией.
        Больше не оборачиваясь, я вышла.

* * *
        До заветной прогалины в каменной стене оставалось несколько метров, когда магический удар впечатал меня в стену.
        - Куда это ты собралась, любовь моя? - услышала я за спиной холодный от ярости голос Эллоиссента.
        Вместо ответа, стремительно развернувшись, я ударила его под дых. Никто не поверит, глядя на мои почти детские ручки, в какое опасное оружие они могут превращаться с помощью отравленной магии, живущей в моей чёрной крови.
        Эллоиссент сполз на землю, с трудом удерживаясь на грани сознания.
        Склонившись над ним, я выдохнула в тёплые, дрожащие губы:
        - Тебе меня не удержать, мальчик. Но вот что мне действительно было бы интересно узнать напоследок, каким образом твоя тётушка собиралась заручиться моей покорностью после того, как вожделенная корона украсит мои буйные рыжие кудри?
        - Какого демона ты творишь? - прохрипел он. - Ты выиграешь гораздо больше, если сохранишь нам верность.
        - Выиграю, не выиграю - это не имеет значения. Знаешь почему? Потому что я не играю. А теперь - догоняйте! Догоните меня, если сможете, Чеаррэ!
        Я ударила огненной плетью первой. Эллоиссент успел увернуться, выставив щит-блок. Впрочем, на это я и рассчитывала. Убивать его сейчас в мои планы не входило. Я уже говорила, это случится когда-нибудь позже.
        Ответная ударная волна широким ветряным языком ударила по мне, едва не опрокидывая на землю. Воздух просто взбесился. Он не сбивал с ног, он намеревался сорвать с меня кожу.
        Да, Эллоиссент, кажется, на это раз разозлился всерьез! Я, таки, его достала?
        Моё решение послать огненную сферу лишило Магическую Академии красивой клумбы, в которую Эл успешно её отбил.
        Взвыли сирены, оповещая о применении запретной магии. Понимая, что через минуту здесь появится весь преподавательский состав академии, я решила пойти на хитрость и опустилась на колени, притворившись раненной.
        - Одиффэ? - кинулся ко мне, полный тревоги и заботы, экс-любовник.
        Когда тонкое жало стилета вошло ему под ребра вместе с моей магией, прожигающей внутренности подобно кислоте, глаза его удивлённо распахнулись.
        Против моих расчетов, парень не потерял сознание. Чертов мазохист переносил боль более стойко, чем любой другой.
        Он яростно прошипел сквозь сведенные болью зубы:
        - Стерва!
        А затем довольно забавно задергался в попытках подняться. Но боль была сильнее его воли. Эллоиссент напоминал паука с оторванными лапками.
        Ничего, мой славный паучок, твои лапки ещё отрастут. А мне пора.
        Прощай!
        Глава 4
        Я неслась по петляющим узким городским улочкам. В голове совершенная пустота, зато в сердце змеиным клубком копошились ядовитые змеи. Я почти опьянела от переполняющей меня злости. Хотелось омыть руки в крови, чтобы чужой болью, гневом и разочарованием утолить палящий душу жар.
        Я мечтала о том, как заставлю горько пожалеть Чеаррэ об опрометчиво принятом решении.
        Рассчитывала ли я сбежать всерьёз? На целом свете кроме них у меня никого не было.
        Эмоции - эмоциями, но если рассуждать здраво, то мой поступок не что иное, как откровенная глупость. Ну, куда я пойду? Кто меня ждёт? Я уже совсем было собралась сдаться, сесть на одной из лавочек и покорно ждать, пока меня заберут, как, подняв глаза, наткнулась на интересное объявление:
        «Требуются охотники за верфольфами, волкалаками, упырями и прочей нежитью.
        Требования: владение магией стихий, техникой рукопашного боя, холодным оружием, стрельба из арбалета.
        Высокая оплата гарантируется».
        Попробовать можно. Удрать не удастся, так хоть развлекусь.
        Охотников в городе набирали постоянно. Подобные писули часто попадались на глаза, ими пруд - пруди. Да где же ещё искать потенциальных авантюристов, желающих найти приключения на свои неопытные, непоседливые задницы, как не в городе, в котором их штамповали ежегодно? Маги высшего уровня редко опускались до паломничества из одного места в другое. Кочевой образ жизни чаще выбирали выпускники магических школ. Именно они служили простому народу, в то время как выпускники Магической Академии работали на правительство - размах и амбиции не позволяли опускаться до истребления терроризирующих простанародье монстров.
        Порывистый ветер шелестел тонкой бумагой, порванной на ровные полоски, каждая из которой содержала указатель, как добраться до потенциального работодателя. Одно ленивое движение и полоска зажата в пальцах.
        Афьор - многоликий город, заполненный, с одной стороны, богачами: знатью, высшими магами, предпринимателями-торговцами, давно оставившими розничную торговлю для торговли в монополиях. Нажитое богатство позволяло этим гадам с кошельком вместо души, встать в один ряд с аристократией меча и духа. Здесь же, в Афьоре, благоденствовали бандиты всех мастей, оборотни-одиночки, по определению являющиеся преступниками, потому что за мелкие проступки из Кланов не изгоняли. Артисты, нищие, проститутки, оборванные бродяги, беспризорники, попрошайки - всем находилось место и дело.
        Миновав Торговые ряды, я попала в район Постоялых Дворов.
        Снег с улиц давно сошел, но последствия недавних паводков ещё давали о себе знать. Повсюду обильно текли мутные ручейки жидкой грязи, под ногами у людей и копытами животных хлюпала жижа. Вокруг теснились каменные строения с островерхими крышами, верхние этажи тяжёло нависали над нижними. С водостоков щерились ухмыляющиеся упыри, драконы и оборотни в различной стадии трансформации. На все лады расхваливали свой товар лавочники. Фигляры на перекрёстках давали представления. Предлагали свои услуги бродячие писцы с чернильницами за поясом. Воздух вокруг был тяжелым, зловонным и спертым. Редкие, резкие порывы ветра раскачивали вывески над лавками.
        Сверившись с адресом, я остановилась перед одним из постоялых дворов.
        Служанки развешивали белье на протянутых веревках. У коновязи кони, опустив морды, жевали овес.
        Деревянные двери, к которым и коснутся неприятно, распахнулись от моего пинка.
        Внутри оказалось так же неприглядно, как и снаружи. Несколько длинных нескобленых столов, тянувшихся от дверей до очага, почерневшие от копоти балки, грязь и паутина по углам. То ещё местечко.
        Взгляд наткнулся на сладко посапывающего пьяницу в нелепой круглой шляпе. Судя по запаху, эта свинья выжрала недельный запас алкоголя. С омерзением отведя взгляд от лужи, живописно растекшейся из-под этого… ведь даже животным обозвать нельзя. Несправедливо. За что невинным тварям такое оскорбление?
        Не выношу алкоголя. К ладану, который мне, как представителю ада, следует избегать, отношусь спокойно, а вот спиртное не терплю.
        Жалкие, мерзкие червяки эти мужики. Наверняка, приходя домой этот солитер набирается наглости орать на детей и учить уму-разуму свою жену? Сынишки, подрастая, станут похожими на своего мерзкого папу. И всё это, разумеется, не имеет ко мне никакого отношения.
        - Бармен! - рявкнула я.
        Маленький поганец даже и не подумал поторопиться на мой зов.
        Зря он так. Ведь чем больше я смотрю на храпящую в тёмном углу мерзость, тем больше портится моё настроение. А чем хуже у меня настроение, тем труднее иметь со мной дело.
        - Бармен, мать твою!
        - Чё орёшь, как оглашенная, девица? Ежа тебе в зад!
        Запасы моего терпения иссякли. Мужика подбросило в воздух, прокатило по барной стойке, сбивая его грузным телом, словно тяжелой кеглей, недопитые клиентами стаканы и заляпанные жирными ладонями бутылки.
        И швырнуло к моим ногам.
        Судя по выпученным глазам, он впервые столкнулся с тем, что худенькие девчушки тоже могут быть опасны.
        - Мне нужно видеть охотника, - сообщила я.
        Мужик кивнул куда-то в сторону. Проследив в указанном направлении, я понаблюдала, как неспешно спускаются кожаные сапоги по шаткой деревянной лестнице.
        Естественно, сапоги спускались не сами по себе.
        Мужчина был среднего роста, худощавый, с запавшими щеками и пепельными, коротко состриженными волосами. Средних лет - явно успел отжить более сорока лет. Высокий лоб избороздили морщины, свидетельствуя о склонности к задумчивости и одновременно гневливости.
        Спустившись, мужчина остановился. Скрестив руки на груди, уставился на меня. Глаза у него были ясные, серые и холодные.
        - Давали объявление о наборе новых охотников? - спросила я, потрясая перед его носом бумажкой.
        - Как тебя зовут, девочка? - хрипловатым баритоном спросил он.
        - Одиффэ Сирэнно.
        Шансов на то, что какой-то заезжий охотник мог обо мне что-то знать были равны нулю. Не настолько я известная в широких кругах личность. К тому же я попросту не люблю врать.
        - И я не девочка, - продолжила я, - уже успела разменять девятнадцать вёсен. Полагаю, отозвавшихся не много, маэстро? Выбирать ведь вам не особо приходится? Возьмите меня в команду.
        - Желающих залезть Слепому Ткачу на хрен немного, но это не повод брать в пекло младенцев. У меня не развлекательная экспедиция.
        - А я умею за себя постоять. Я боевой маг, да и в рукопашную дерусь неплохо. Хотите посмотреть?
        - Только если ты настаиваешь.
        Мужчина поднял руки ладонями к потолку, словно призывая меня обернуться.
        За спиной стояли двое. Один кряжистый и коротконогий, с бритым черепом и жуткой татуировкой во всё лицо. Второй, помоложе, со скошенным подбородком и холодными глазами змеи.
        Я бросила на сероглазого охотника вопросительный взгляд, уточняя, правильно ли поняла?
        Он кивнул, давая разрешение.
        Не люблю атаковать первой. Техника боя, которой обучали нас в Академии, построена таким образом, чтобы обращать против противника его собственную силу, а это возможно лишь при контратаке.
        Но если настаивают - что ж? Желание клиента - закон.
        Не говоря ни слова, я сбила с ног первым того, что был помоложе. Нужно отдать ему должное, сгруппировался он не плохо, почти мгновенно поднявшись на ноги.
        Мужики переглянулись, загоготали и разошлись в разные стороны.
        Лысый с татуированным лицом, схватив табурет, ахнул им об стол, отламывая ножки. Одну бросил мне. Я едва успела зажать деревянную палку подмышкой, как он с гиканьем понёсся вперёд. Его вес втрое, если не в четверо, превышал мой.
        Когда нечто подобное отрабатывалась в спаррингах на учебных площадках, полагалась парировать удар, идущий сверху, довернуть палку и бить в открытую часть корпуса острым концом. У мужчин, как известно, паховая область самая чувствительная.
        Проблема в том, что удар громилы мне было не удержать в любом случае. Поэтому вместо того, чтобы следовать инструкции, я даже и не попыталась принять на себя вес его массивной туши. Сгруппировавшись, бросилась под ноги, сбивая с ног. Перекатившись, уже поднимаясь, ударила его сначала под колени, а потом уже классическим образом - острым концом в пах.
        Ахнув, противник согнулся пополам. Добивать я его не стала, посчитав, что раз бой тренировочный, можно обойтись без контрольного выстрела.
        Тот, что был моложе, атаковал, в свой черёд.
        Увернувшись, я ударила его палкой по задней части шеи, под затылком. С размаху парень грохнулся рядом со своим старшим противником, издав крик ярости.
        Я застыла, опираясь на импровизированный шест, как на трость. Но долго отдыхать не пришлось. Мужики, не сговариваясь, вскочили на ноги и принялись за меня одновременно. Видимо, мне удалось разозлить их всерьёз.
        Дальше, как по-писанному, пришлось исполнить коронный академический боевой трюк. Использовав шест для упора, я взвилась в воздух, одновременно ударяя обоих противников ногами в живот.
        Мне приходилось видеть, как после таких ударов люди не поднимались. Правда, эти приёмы исполняли накаченные богатыри-добры-молодцы, а не девушки-пигалицы моей комплекции, вся сила которых заключалась в резкости удара и неожиданности нападения.
        - Довольно, - властно прозвучал голос сероглазого охотника. - Хватит, ребята. Говоришь, ты ведьма? - обернулся он ко мне.
        - Маг, маэстро.
        Мои недавние противники, покряхтывая, поднимались с пола.
        Бармен пугливо выглядывал из-за своей стойки, выжидая, что будет дальше.
        - Дипломированный? - уточнил охотник.
        - А это важно?
        - Нет. - Серые глаза, приклеившись к моему лицу, словно пытались прочитать мои мысли. - Первое - я не маэстро, потому что не умею колдовать. Во-вторых, что привело тебя ко мне, девочка?
        - Мне нужно покинуть Афьор. А ещё мне нужны деньги. Уверена, мы подойдём друг другу, добрый человек.
        - Я не добрый.
        - Тем лучше, - рассмеялась я.
        - От кого-то прячешься? Натворила что-то?
        - Я никого не убивала и не обкрадывала.
        - Ладно, дерёшься ты вроде бы неплохо. - Он протянул мне раскрытую ладонь. - Ланджой.
        Я пожала протянутую руку, крепкую, горячую и мозолистую:
        - Можно считать, что я команде?
        - Можно.
        Сероглазый охотник подошёл к пустующей стойке и постучал рукой по столешнице:
        - Выпивку! - потребовал он.
        Через минуту зажав в руке кружку пенящегося эля, он устроился на скамье за ближайшим столиком, кивком предлагая мне сесть рядом.
        - Тебе приходилось раньше слышать об Охотниках, Одиффэ?
        - Я хорошо представляю, в чём заключается работа наёмника.
        Отхлебнув из кружки, мужчина подержал напиток во рту, наслаждаясь вкусом, покатал его на языке, а потом с видимым удовольствием проглотил:
        - А нечисть ты тоже хорошо себе представляешь?
        - В базовый курс любого колдуна входит ознакомление с этими тварями.
        - Ладно, посмотрим, что выгорит из этой затеи. Маг мне всё равно требуется до зарезу. Но не жди, что мои ребята станут лезть на рожон из-за твоей смазливой мордочки. Эта работа. Каждый делает своё дело.
        - Договорились, - фыркнула я в ответ.
        Сдалась мне их защита!
        Самой опасной тварью во всех предстоящих им переходах буду я. Только им знать об этом необязательно.
        - В команде, не считая тебя, семь человек, - вводил меня Ланджой в курс дела. - Оукмара и Делроя ты уже видела. С остальными скоро познакомлю. Нужна будет лошадь?
        У меня были собственные лошади - горячие жеребцы лучших кровей. Они находились в Чеаровский конюшнях, где с моего дозволения улучшали лошадиную породу, находящуюся во владениях Семьи, исправно трудясь на поприще производителей. Сии горячие скакуны были подарком того самого жениха, от которого я предпринимаю жалкие попытки скрыться. Ещё при необходимости я могла вызывать ездовых демонов. Но не охотнику же на этих тварей об этом рассказывать?
        - Верхом-то на лошади держаться умеешь?
        Я кивнула.
        - Мы купим тебе лошадь, заплатив из общих денег, стоимость позже вычтем из твоего жалования, - подытожил он.
        Близилось время ужина и люди потянулись в общую залу харчевни. В воздухе заструились тяжёлые запахи пищи - мясные похлёбки с луком, жареное мясо. В распахнутую на кухню дверь можно было увидеть огромные сковороды, в которых вскипали озера масла, дожидаясь положенного градуса.
        Дверь то и дел открывалась, пропуская новые лица.
        Охотники Ланджой скоро собрались за одним столом.
        Оукмар с татуировкой во все лицо и бугрящимися под безрукавкой мышцами; Делрой - невысокого роста, с резкими, невыразительными чертами и злыми глазами юноша; Джейманн - лукавый молодой человек лет двадцати пяти, с орлиным носом и бархатными карими глазами, от которого за версты и лиги несло бабским угодником. Не приглянувшийся мне с первого взгляда надменный красавец-блондин, одетый броско и щеголевато, при более близком рассмотрении оказался старше, чем я подумала сначала. Он звался Кассли и не переставал разбрасывать вокруг высокомерные, брезгливые взгляды. Судя по тому, как держались с ним остальные, симпатии у них он тоже не вызывал. Таббар - здоровенный, заросший до глаз бородой детина, глыбообразные плечи и узловатые руки которого свидетельствовали о дюжей силе.
        Самого броского человека в этой компании звали Кентаром. Могучее телосложение выделяло Кентара даже на фоне Оукмара и Таббара, которых назвать коротышками язык не поворачивался. Безобразный шрам, если так можно назвать багрово-коричневый рубец, протянувшийся от уха до подбородка, придавал мужчине свирепый, ужасающий вид.
        Единственную женщину в этой компании звали Меллина, товарищи по оружию сокращали её до простого Мэл. Мысль о том, что она было чей-то возлюбленной, отпадала сразу, слишком уж мужеподобной была эта дама-воительница. Высокая, под шесть футов четыре дюйма, широкоплечая, с крупными чертами лица, мясистым носом, ярко выраженным носогубным треугольником и землянистой кожей, она не то, что не тянула на красавицу, а была откровенно дурна собой как женщина. Зато воином, судя по одежде, походке и манере носить оружие, была отличным.
        Мел была молчалива и ела за двоих.
        Судя по взглядам, моя персона не вызывала у людей Ланджой доверия.
        Больше всего мне не понравились взгляды Джейманна. В нём сверкал огонёк мужского интереса. Если с этим парнем не держать ухо востро, у нас могут быть неприятности.
        Охотники ели от души, а мне, признаться, пища не особенно лезла в горло.
        За исключением Кассли и Ланджоя, будущие товарищи поглощали пищу с незатейливой жадностью простонародья. Особенно производила впечатление манера Таббара вытирать жирные от мяса пальцы об окладистую бороду. Просто блеск!
        - Выдвигаемся завтра с восходом солнца, - заявил Ланджой.
        - Ты говорил, что сегодня на закате? - подала голос Мел.
        - Завтра, - отрезал сероглазый.
        Я была с ним солидарна.
        Во-первых, если только охотники не собиралась травить нечисть на большом тракте, передвигаться под солнечными лучами безопаснее и практичнее с любой точки зрения. Во-вторых, ночевка под надёжным кровом давала возможность дополнительного отдыха, а за день можно покрыть большее расстояние, чем при неровном свете луны. А в-третьих, что самое важное, пока мы в Афьоре у меня остаётся шанс быть пойманной.
        Чем больше я взирала на окружающую меня компанию, тем больше такая перспектива вдохновляла.
        - Едем в сторону Корса, в Щэрское ущелье. Местные жители жалуются на нападения волкодлаков.
        - Есть шансы на то, что это действительно так? - сузил глаза Кассли, тряхнув тщательно завитыми в локоны кудрями.
        - Приедем на место, разберёмся.
        - А ты, малышка, волкодлаков не боишься? - подмигнул мне Джейманн.
        - Нет.
        - А ты их видела? - хрипло хмыкнул Таббар. - Хоть разочек? Не на картинке?
        - Нет.
        - Вот потому-то и не боишься, - заржал Оукмар.
        - Жуткие твари, - аккуратно вытер губы салфеткой Кассли. Где он её взял - ума не приложу. С собой, может, носил? - Когда Джейманн увидел первого в своей жизни волкодлака, он обделался. Так, парень?
        Тонкогубые рот Джеймана расплылся в лукавой усмешке:
        - Так я ж тогда совсем желторотый был! А тут такая громадина, фута три в холке, не ниже. А пасть - во! - развел он руками. - И прёт на тебя, клацая вот такими зубищами!
        - Верно-верно, - со знанием дела закивали Оукмар с Таббаром.
        - Если бы не Кентар, тут бы мне и крышка, - закинул Джейманн в рот новый кусок говядины, смачно заливая его пивом.
        Кентар, подняв голову, хмуро поглядел на болтуна. Впрочем, с его-то рожей, как не взгляни, все хмуро покажется.
        - А знаешь, малышка, как нужно убивать волкодлака?
        Сомневаюсь, что этим парням подошёл бы мой способ.
        - Как получится, - сказала я вслух.
        - Любую нечисть убивает огонь, - делились со мной опытом. - Но на ходу спалить такую громадину, поди, попробуй. Поэтому нужно успеть отрубить ей голову до того, как она откусит твою. А скорость у волкодлаков, скажу я тебе…
        - И реакция отменная, - кивнул Ланджой.
        - Можно просто лапу отрубить, - со знанием дела заявил Таббар. - Эти твари без лап куда медленнее бегают.
        Какое интересное наблюдение!
        Они несли этот бредовый вздор и дальше. Крутые парни, кто бы сомневался?
        Крутые, смелые, отчаянные неудачники. Потому что «удачники» не бродят по долинам и по взгорьям в поисках приключений и вечно недостающих на выпивку денег.
        Я вежливо делала вид, что слушаю.
        После ужина Джейманн по настоянию Ланджоя привел для меня коня. Ничем особенно кляча не выделялась - ни чистотой кровей, ни гибкой шеей, ни тонкими, как лоза, ногами. Обычная среднестатистическая лошадь. Сама бы я ни за что такую не позарилась, но выбирать не приходилось. Капризничать глупо. Я больше не Чеаррэ, а для Сирэнно и так хорошо.
        Остаток дня прошёл без приключений. Никто за мной не явился.
        Нам с Мел выделили одну комнату на двоих. Впрочем, комната - это слишком громкое название для лачуги в несколько локтей. Жаловаться, однако, не приходилось. Мужчины вообще спали внизу, вповалку, вместе с другими посетителями утлой таверны.
        Струганные доски, на которых пришлось коротать ночь, напомнили мне годы детства. С закатом солнца температура в комнате стремительно падала, куцее одеяло не грело. В довершение праздника, в ничем незанавешенное окно ярко вливался лунный свет. Да ещё и соседка храпела так, что убить её за это было не грех.
        Я ворочалась с боку на бок, изводя себя мыслями и нежизнерадостными умозаключениями.
        Если меня не схватят с ближайшее время, короны Фиара мне точно не видать, как своих ушей. Даже Дик*Кар*Стал побрезгует жениться на девке, ночующей в компании гренадёров и гоняющейся за всякой шушорой.
        Такова натура человеческая, то, что ещё недавно казалось мне совершенно ненужным и крайне нежелательным, отсюда, из засиженного клопами сарая, выглядело вполне так нечего себе.
        Одно дело покапризничать и временно тут перекантоваться. Другое - застрять навсегда.
        Что, если я не так уж нужна этим Чеаррэ? Найдут они себе другую ведьму, да и выдадут её за короля-некроманта, оставив меня с носом. Что я тогда буду делать? Только врождённое упрямство и врожденная вредность мешали выскочить на улицу, размахивая руками, с криком: «Ау! Ребяты! Я тута!».
        Доски больно впиякивались в рёбра. Залётные сквозняки холодили плечи, заставляя поджимать ноги, сворачиваться колечком, чтобы хоть как-то удержать остатки тепла. Я ужом вертелась на пыточном ложе, подсмеиваясь над тем, какой я стала неженкой.
        Где-то выли собаки. Внизу стучали и орали.
        Убить бы всех!
        Ближе к рассвету мне всё же удалось уснуть. Но, казалось, стоило только смежить веки, как меня тут же принялись будить:
        - Эй! Вставай! Пора, - тряхнула меня за плечи Мел.
        Вода в кувшине для умывания была холодной до безобразия. Трясясь от холода и недосыпа, мы с Мел спустилась вниз, туда, где дым от очага завис под закоптелым потолком, заставляя людей заходиться в приступе кашля, что по непонятной причине нисколько не портило им аппетита.
        Выглянув в окно, я увидела петуха с выщипанным хвостом, бодро горланящего на мусорной куче. Есть в такую рань я катастрофически не могла, и только зевала с рисков вывихнуть себе челюсть.
        Кони уже стояли под седлом.
        Спустя час мы, к моему тихому отчаянию, в котором я не призналась бы даже под страхом смерти, беспрепятственно покинули Афьор.
        Глава 5
        Мы двигались рысью, стараясь не утомлять лошадей - переход планировался долгий. По обе стороны от дороги лежали ещё не засеянные зерновыми поля, в чьих глубоких бороздах голубели тонкие полоски воды, не успевшей испариться. То тут, то там взгляд натыкался на пышные кусты, покрытые лиловыми первоцветами. Пахло древесными соками.
        Но счастье длилось недолго. Цветущие кустарники сменились сухостойником, над которым стаями вилось вороньё. Падальщиков привлекала длинная вереница виселиц, поднявшихся словно стройный лес.
        - Трупы свежие, - неприязненно сморщил длинный аристократический нос Кассли.
        - Банда Феера, - откликнулся Джейманн. - Отказались ребятки по-доброму сдаться Стальной Крысе, вот и повесили их, высоко и быстро, без суда и следствия.
        Смотреть на такое малоприятно даже полудемонам. Пока мы спускались к реке я, в числе прочих, отворачивалась, старательной зажимая рукой нос. Миновав древний горбатый мост, перекинутый с одного берега на другой, мы продолжали следовать за Ланджоем.
        Ехали долго. То спускались с холмов, то поднимались на кручи. Ровных участков почти не было.
        Окружающий ландшафт не впечатлял. Все эти природные красоты предстояло преодолеть обычным способом, то есть верхом на потеющей, взбрыкивающей, уставшей лошади. А это далеко не фунт изюма. Моя многострадальная задница успела покрыться мозолями, и каждый новый шаг походил на пытку.
        Когда уже всерьёз начало казаться, что день не закончится никогда, что солнце пришпилено к небу невидимой гигантской булавкой, светило начало медленно закатываться за горизонт. Однако радости это не прибавило. Местность оставалась неизменно пустынной. Из строений, если и попадались, то только заброшенные фермы. Жилым даже и не пахло.
        - Не пора ли осмотреться в поисках ночлега? - предложил Таббар.
        - Осматривайся - не осматривайся, а вокруг одно: пустыня. Кажется, так и придётся заночевать под открытым небом, - высказал вслух общие опасения Кассли.
        Ночь действительно застала нас в пути. И, что ещё хуже, вместе с ночью нагрянула гроза. Стоило только солнцу скрыться, ветер принялся набирать силу, вскоре превратившись в настоящий ураган. Всполохи молний рассекли небо, гром зловещим хохотом рассыпался по острым каменным скалам, окружившим нас со всех сторон, словно зубы в пасти у чудовища.
        - Бездна! - просипел Ланджой.
        Трудно было с ним не согласиться.
        Спустя час, когда все вымокли до нитки и почти отчаялись, навстречу из темноты выдвинулись дома в окружении оград из жердей. Мы, таки, набрели на деревню.
        Ланджой постучался в первый же попавшийся дом.
        За дверью мелькнул свет, и сиплый старческий голос осведомился, кто это в столь позднее время тревожит сон добрых людей?
        - Мы охотники за нечистью, - прокричал Ланджой. - Приехали в вашу деревню по специальному распоряжению Департамента из Афьора.
        Дверь осторожно приоткрылась. Показалось круглое благообразное морщинистое лицо. Чтобы лучше разглядеть нас, старик держал в высоко поднятой руке масляный фонарь.
        - Охотники? - переспросил он. - Хвала Двуликим! Наконец-то! Наш лорд велел незамедлительно препроводить вас к нему, как только вы появитесь…
        - Чего ж медлишь? - не выдержал Кассли. - Веди!
        Старик отрицательно замотал головой, проявляя одновременно трусость и благоразумие:
        - Простите, господа, но я слишком стар, чтобы покидать кров в такую ночь. Вы без труда сами найдёте господский замок. Нужно проехать совсем немного вперёд и увидите его.
        - Вперёд! - скомандовал Ланджой.
        - Предлагаю для начала оторвать голову здешнему лорду, - предложил Кентар, - а уже потом приняться за местных волкодлаков.
        - Остаётся надеяться, что волкодлакам не нравится дождик, и мы хоть до замка-то доберемся без приключений, - ответил другу Джелрой.
        Кони, скользя, с трудом вскарабкались по крутому откосу, ведущему к замку. Мы остановились у рва, над которым сумрачной тенью нависал подъёмный мост. Почти сразу с лязгом отварилось решетчатое окошечко надвратной башни, и чей-то трубный глас поинтересовался, кого это слепой ткач принёс в такую непогодь?
        - Охотники за нечистью, - повторился Ланджой. - Если вы не впустите нас немедленно, гюрзу вам в глотку! - своих чудовищ будите ловить сами, - прорычал он.
        Мост, гремя и бряцая, стал медленно опускаться. Мы получили возможность въехать под тёмную арку, миновали узкий мощёный двор и вошли, благословляя Светлых Богов, в замок.
        На второй этаж по узкой винтовой лестнице подниматься пришлось гуськом. Двустворчатая дверь, распахнувшись, пропустила в просторный сводчатый зал, освещённым красноватым пламенем огромного камина.
        По меркам провинции, в которой волей случая пришлось оказаться, местный лорд был богатым человеком. Стены увесили пёстрыми коврами, на коих вперемешку красовались охотничьи трофеи: головы, шкуры, рога. За трофеями рядами тянулось дорогое оружие.
        Хозяин всего этого великолепия восседал в широком кресле возле огня. То был человек с узкими щелками вместо глаз, надменно выпяченной нижней губой и совершенно лысый, как моё колено. Одет лорд был затейливо и старомодно. Длинный камзол свободно облегал грузную фигуру, широкий кожаный пояс туго стягивал массивный живот.
        - Значит, вы и есть охотники? - низким голосом прорычал хозяин вместо приветствия, предварительно изучив каждого из нас долгим, внимательным, не слишком-то доброжелательным взглядом. - Мы ждём вас уже несколько недель. Нельзя сказать, чтобы вы были расторопны, господа.
        - Мы пустились в путь сразу, как только получили приказ из Департамента, - возразил Ланджой.
        Лорд снова скользнул по нему тяжелым взглядом:
        - Мои крестьяне упорно распускают слухи, - процедил он, - что по окрестностям гуляют волкодлаки. Я, как лорд этой деревни, пытаюсь принять меры, честно исполняя свой долг. Но правительство, как всегда, проявляет заботу о людях лишь на словах… мало того, что ваши услуги я должен буду оплатить из личной казны, вы ещё и заставляете ждать себя.
        - Не в наших правилах медлить, уверяю вас, - отвечал Ланджой. - Для людей нашей профессии время - это деньги. Но сейчас, сами видите, мои люди вымотаны, они устали с дороги. Нам необходима сухая одежда, пища и отдых.
        Лорд выпятил нижнюю губу ещё дальше, хотя это и казалось невозможным:
        - В этих краях законы гостеприимства святы. О ваших людях позаботятся, - процедил он величаво.
        Слуги повели нас через очередной узкий коридор. Миновав несколько окованных железом дверей, мы оказались в пустом круглом помещении с голыми каменными стенами, лишь в узкой толще окон лежали покрытые циновками лежанки. Ничего не скажешь, королевские апартаменты.
        - Не слишком-то радостно нас здесь встречают! - прорычал Оукмар. - Может быть, обидеться и завтра убраться отсюда подобру-поздорову? И хрен с ними, с деньгами, а?
        - Что тут скажешь? - ухмыльнулся Джейман. - Пусть крестьян неприветливого лорда волкодлаки сожрут живьём, всех до одного. Он из-за своего скопидомства вполне заслуживает остаться без вассалов.
        Слуги лорда, тем временем, складывали сухие дрова, растопку и бересту в камин. Зажав кремень и трут, они высекли огонь и принялись раздувать его маленьким мехом. В трубе завывал ветер, загоняя клубы дыма обратно.
        Подумать только, сколько усилий? Мне достаточно просто взглянуть, чтобы этот паучий камин разнесло взрывом вдребезги. Хотя взглянуть - это я, конечно, немного преувеличила. Камин взорвался бы только в том случае, если бы я выплеснула в него всё скопившиеся за последние дни раздражение. Чего я делать, конечно же, не собиралась.
        Компаньоны и соратники принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. Мы с Мел забились в укромный уголок, где в свой черёд, с удовольствием сбросили мокрые тряпки.
        Я особо не скромничала. После бешеной скачки, грязная, далекая от всего, что принято считать в обществе привлекательным, я считала, что надёжно застрахована от мужского внимания. Судя по заинтересованным взглядам и вытянутым шеям недооценила я игру мужских гормонов.
        Интересные всё-таки зверьки эти мужчины. Мне вот сейчас, например, было глубоко плевать на все их телесные достоинства. Хоть они голыми туда-сюда перед моим носом ходи, будет ноль реакции. А у них, - ведь, поди ж ты! - всё совсем иначе.
        После перехода тело нестерпимо ныло. А ведь я далеко не изнеженная комнатная девочка, да и в Академии Магии нас гоняли - будь здоров! Но вот она, разница между учебой и тем, что уже по-настоящему. На тренировочной арене, устав и вымотавшись, ты просто сдашься, потому что, как не суровы условия обучения, в конце любого спарринга ставится лишь оценка, а в конце боя таится чья-то смерть.
        Колокол позвал к ужину, отвлекая меня от размышлений, а мужчин - от подглядывания.
        В столовой было по-настоящему уютно. Звуки разыгравшейся непогоды сюда почти не проникали. В жирандолях горели восковые свечи, а сам стол ломился от еды: рыба, дичь, мясо, овощи, варенье, караваи хлеба, всевозможные лепёшки, вино или простокваша на любой вкус - всё было тут.
        - Садитесь и отужинайте, - пригласил лорд, указывая Ланджою место напротив себя.
        Рядом с лордом, по правую его руку, сидела высокая чопорная дама средних лет. Одета она была с претензией на хороший вкус.
        - Добро пожаловать к нашему столу, господа, - скупо уронила хозяйка замка.
        За дамой расположились молодые люди, оба не старше двадцати пяти лет, одетые по последней столичной моде: камзолы, шейные платки. У обоих были длинные волосы, причем собственные, а не парик, что говорило в пользу их хорошего вкуса.
        - Мы рады вам, - проговорила единственная, если не считать меня, девушка за столом. Видимо, хозяйская дочка. - Вы ведь убьёте этих чудовищ, господа, правда?
        - Не беспокойтесь, маэра. Убьём. Это наша работа, - ответил Ланджой.
        Девушка, слегка покраснев, мило заулыбалась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щёчках.
        - Возможно, ваши люди не боятся волков, - вскинул голову один из сыновей лорда. Тот, у которого были прекрасные золотистые локоны. - Но этот зверь - особенный.
        - Обычно волкодлаки не делают различий между людьми, ведь так? - произнесла дочка лорда. - Но этот как будто специально выбирает лишь женщин и детей.
        - Вы видели его? - спросил Ланджой.
        - Нет.
        - Полагаете, волкодлак здесь в единственном числе?
        - Мы на это надеемся. В противном случае ваши услуги обойдутся нам ещё дороже, не так ли? - усмехнулся лорд.
        - Понимаю ваш скептицизм, маэстро, - кивнул Ланджой. - Но такова жизнь. Если хочешь, чтобы грязную и опасную работу за тебя сделал кто-то другой, приходится платить.
        - Мы собрали для вас сведения о пострадавших, - подал голос темноволосый сын лорда, предпочитающий до сего момента отмалчиваться. - Как только отужинаем, принесут документы, чтобы вы могли просмотреть их и сами сделать выводы.
        Сквозь звуки бури прорвался леденящий душу волчий вой. Он почти всегда и на всех нагоняет тоску и ужас, боги знают почему? Живые волки зачастую не представляют для людей опасности, а мёртвые - никогда не воют.
        Жена лорда вздрогнула и нервно промокнула губы салфеткой:
        - Линуар, дорогая моя, - обратилась она к дочери, - поиграй, пожалуйста, на клавесине. Уверена, гости будут рады послушать музыку.
        Рады, как же! Терпеть не могу музыку. Волчий вой, конечно, тоже не сахар, но уж лучше он, чем жалкие потуги провинциальной девочки на музицирование.
        Линуар не заставила себя просить дважды. Она направилась к инструменту, и вскоре из-под её тоненьких пальчиков полилась монотонная однообразная мелодия. Клавесин особенно хорош тем, что не способен передавать музыкальные оттенки.
        - Мы пытались поймать зверя сами, - выстукивая пальцами нервную дробь по столу, поделился воспоминаниями темноволосый наследник лорда. - Но у нас ничего не вышло.
        - Люди не сведущие не должны браться за дело, - Ланджой отодвинул от себя столовый прибор, достал из кармана толстую сигару и наклонился к свече, чтобы прикурить. С наслаждением глубоко затянулся, выпустив вверх кольца дыма. - Я бы вот никогда не взялся печь булочки, потому что рискую всё испортить.
        - Самим? Вам ещё повезло, что живыми ушли! Вот что вы, господа, станете делать… - прохрипел Таббар своим осиплым жутким голосом, - что станете делать, когда чудовище выскочит из чащи, словно из мрачных глубин ада и набросится на вас, а?
        - Что мы будем делать? - испуганно облизал губы золотоволосый лордёшныш.
        - Эй, хозяин, - вскинулся Кассли, - вели подать ещё вина!
        - А у меня как раз и был такой случай, - с многозначительным видом начал Таббар. - Чудовище выскочило из чащи и набросилось на моего коня. Оно оторвало ему задние ноги одним ударом…
        У Мел сделалось такое выражение лица, словно ей туда лимон без шкурки засунули.
        Кассли опрокинул свой стакан залпом.
        - В Бездну коня! - пробасил Оукмар.
        - В бездну! - согласились остальные охотники.
        Линуар перестала терзать клавиши. Воцарилась благословенная тишина. Мужчины разразились благодарственно-восторженной речью. На этом вечер, хвала Двуликим, и закончился.
        Мы с Мел легли в постель.
        А вот мужчины спать не торопились, они всё о чём-то болтали и болтали, бубнили и бубнили. Где силы брали? У меня глаза слипались прямо на ходу.
        Вообще байки о том, что мужчины, якобы, молчаливее женщин, это миф. Мужчинами же созданный. Себе в оправдание, надо полагать. Да ни одна баба не способна так трепать языком, как глупое мужичьё. А уж сплетники они и вовсе жуткие. Пошлые в придачу.
        - Нет, ты видел? Видел, как на меня хозяйская дочка-то таращилась?
        - Не льсти себе. Она с меня весь вечер глаз не сводила.
        - А классные у неё буфера. Клёвые сиськи!
        - Ага. И зад такой аккуратненький. Как раз по моему вкусу.
        Я сжала зубы и отвернулась к стенке. Ну не люблю я, когда о девушках так. Наши сиськи и задница не наша заслуга и не наша вина. Они даны нам от природы и такие, какие есть.
        - В этом замке я не чувствую себя спокойно, - перебил пустой трёп Кассли.
        - Ну, по крайней мере здесь приятней, чем под проливным дождем, - широко зевнул Джейман, потягиваясь. - А дочка лорда - сладкая курочка.
        Опять он за своё, гусь лапчатый!
        - Жаловаться грех, - поддакнул Делрой. - Мы сытно отужинали, нас ждут сухие постели. Случались в нашей жизни ночки и похуже этой.
        - Мне тоже хозяин не внушает доверия, - покачал головой Ланджой. - Если хочешь выжить, необходимо самому заботиться о собственной безопасности. Поэтому ложитесь в одежде и оружие держите наготове.
        - Да ладно! - разочарованно протянул Джейман. - Не думаете же вы, что наш лорд сегодняшней ночью решит изобразить собой волкодлака?
        - Погляди сам, - заговорил немногословный Кентар, - на двери ни замка, ни засова. Не запереться.
        - Придётся по очереди сторожить за дверью, - подвёл черту под разговором Ланджой. - Думаю, что, скорее всего, наши хлопоты впустую, но осторожность - прежде всего. Дежурить будем по очереди. Все, - Ланджой скользнул по нам с Мел, - кроме женщин.
        Я с облегчением натянула одеяло на голову. Конечно, все мы тут только наёмники, но как приятно иногда воспользоваться маленькими привилегиями.
        Ночь прошла спокойно. А вот позавтракать спокойно не удалось.
        - Зверь! Зверь напал! Снова! - влетел в столовую человек с перекошенным от ужаса лицом. - Тварь из бездны убила всех!
        Ланджой поднял голову и посмотрел на ворвавшуюся в зал толпу людей. Казалось, ещё немного, и они перешагнут тонкую грань вменяемости.
        - Волкодлаки напали снова!!!
        - Быть не может, - решительно заявила Мел. - До полного полнолуния ещё неделя.
        - К Слепому Ткачу ваше полнолуние! Слышишь, баба?! К Ткачу! Деревня усеяна трупами! Этому чудовищу нет дела до науки. Оно жрёт людей почти каждую ночь!
        Ланджой медленно поднялся из-за стола и, громко стуча каблуками по каменным плитам, медленно подошёл к человеку, положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:
        - Мы здесь затем, парень, чтобы помочь. И мы поможем. Так что успокойся и перестать орать, как истеричная баба. Пошлите, ребята, глянем, что за хрень здесь творится, - кинул он нам небрежно, даже не оборачиваясь.
        Действительность превзошла все ожидания. Человек пять лежали на одной улице, между телегами, лошадиными лепёшками и повседневной утварью. Причём, если сами туловища оказались ещё в относительной целостности, то конечности раскидало повсюду. Всю мостовую залило кровью.
        Увидев, как туча мух выползла из приоткрытого рта мертвеца, я не смогла сдержаться. Согнувшись в три погибели, избавилась от всего, что осталось от вчерашнего ужина. После чего приняла решение больше не рассматривать жертвы. Помочь им мой осмотр не сможет, а мне неприятно.
        - Волкодлак и вдруг охотится не в полнолуние? - плюнул себе под ноги Таббар, закончив осмотр.
        - Это не волкодлаки, - покачала головой Мел, - кто-то другой.
        - В любом случае повозиться придётся, - резанул товарищей острым взглядом Джелрой. - А пока избавьтесь от трупов, пока луна не заставила подняться их самих. Выжившие после этого нападения есть?
        - Нет. А если бы были?..
        - Их пришлось бы убить.
        Крестьяне болезненно дёрнулись.
        Крутой мужик! Что ещё скажешь? Интересно, а если бы это его мать, сестру или дочь покусал волкодлак, был бы он столь же категоричен? Про любовницу и жену не спрашиваю - этих убил бы, не колеблясь, сомнений нет.
        Воистину, полная добродетель, свято выполняющая свой долг так же ужасна, как и разнузданный, кровавый порок. Крайности сходятся, как половинки, замыкаясь в круг.
        - Нужно дать родственникам хотя бы проститься!.. - начал, было, достойный человек, но Кассли его перебил.
        - С чем? С чем ты предлагаешь им проститься? Вот с этой рукой? Или вот с этой ногой? Или вон с той вязанкой кишок, растянутых по всему переулку?
        У меня возникло стойкое желание убить ублюдка. Я ведь уже почти справилась с тошнотой…
        - Во имя милосердия, добрый господин, не препятствуйте нам, - мягко сказал Ланджой. - Пусть для всех, кому были эти люди дороги, они останутся теми, кем были, а не тем, что от них осталось. Кэнтар, Оукмар! Очищайте улицу.
        Прислонившись к стене, я наблюдала, как ребята запихивают в мешок человеческие останки, привязывая их к телеге. Оукмар подходил первым и набрасывал на мертвеца дерюгу, скрывая его от глаз. Потом они вдвоём переплетали в саван тело, брали его, точно полено и тащили к тележке.
        Если бы на месте этих несчастных, безымянных бедняков оказался бы какой-нибудь именитый лорд, помпы и реверансов было бы значительно больше. Но кому нужны люди из массовки? Взгляд любого зрителя способен уследить лишь за жизнью основных персонажей.
        Очень жаль, что тварь не порвала в клочья вчерашнюю фальшивую музыкантшу. Её бы уж точно не свалили грязной грудой. Над ней бы справили пышную тризну.
        За деньги не купишь счастье? Бред! За деньги можно купить всё. Хотелось бы верить, что лишь в этом мире, продажном и богомерзком, дела обстоят столь паршиво, а в мире лучшем перед ликом Творца все мы едины. Очень хотелось бы верить. Да вот только не верю я в посмертье. Ни в аду, ни в раю мы не просыпаемся. Все заканчивается там же, где начинается - здесь. И для мертвых уже не имеет никакого значения, чьё имя написано на их могиле, приходят ли к ней кто-нибудь поплакать. Это нужно живым, а мертвым все равно, потому что их больше нет. Ни внизу, ни вверху - нигде.
        Джелрой и Оукмар стащили трупы в центр небольшой площади и принялись поливать их маслом.
        - Помочь? - подала я голос.
        - Держись-ка ты, куколка, подальше, а то как бы тебя позже саму гасить не пришлось.
        - Я маг. Моя профилирующая стихия - огонь. Однако если вы предпочитаете повозиться подольше, не стану портить вам удовольствие.
        Парни переглянулись. Оукмар кивнул:
        - Валяй.
        Странное это чувство. Всегда. Каждый раз - странное. Даже не поймешь, приятное или пугающее. Каждый раз, вызывая огонь, я боюсь. Боюсь, что он не отзовётся, не послушается, не откликнется. Или наоборот, нахлынет таким мощным потоком, что я не успею его перераспределить, подчинить, направить.
        Меня много раз называли Повелительницей огня. Глупцы! Огнем владеть нельзя. Стихии не подчиняются людям. Просто по какой-то неведомой причине они соглашаются выполнять наши желания. Но я знаю, придёт день и час, когда с меня непременно возьмут плату.
        Пламя послушно занялось. Высокое, яркое, оранжевое, оно поднималось с треском, охватывая человеческие останки с таким энтузиазмом, словно это и впрямь были сухие полена.
        - Здорово! - с уважением и опасливым восторгом покосился на меня Джелрой.
        В деревне атмосфера воцарилась тягостная. Оно и понятно. Почти в каждой семье за истекшие месяцы чудовище утащило чью-то жизнь. Люди были так напуганы, что даже днем не опускали ставен.
        На нас, пока мы шли, опасливо косились, будто мы и сами были наполовину волкодлаками.
        Простонародью никто не берётся разъяснять подлинной сути вещей, а незнание порождает слухи, сплетни и страхи. А жить в страхе и незнании плохо.
        На свете есть три разновидности тварей, способных менять личину.
        Первые - живые оборотни, или метаморфы. Это существа способны превращаться в зверя. Как правило, все метаморфы отличные маги, и полностью держат под контролем своё перевоплощенное тело. Способны превращаться в любое время суток, независимо от лунных фаз.
        Ужас, который люди веками испытывают перед представителями оборотнических кланов, по большей части ничем не обоснован. Это предрассудки. Хотя, если вспомнить Миарона?.. Он был зверем по сути своей, в человеческой личине не меньше, чем в звериной.
        Вторая разновидность оборотней - ликантропы. Самый опасный подвид. Именно он порождает массу тёмных легенд, вызывающих истерию. Большую часть времени ликантропы выглядят как люди, впрочем, и в человеческом своем облике они проявляют кое-какие странности, но, чтобы заметить их, нужно подобраться к ним очень близко. Во время полнолуния сознание покидает их и словно демон овладевает их телом. Без помощи извне эти существа очень опасны, ибо в звериной ипостаси одержимы лишь одной идеей: напасть, схватить, сожрать.
        Ликонтрапия передаётся классическим способом, о котором можно услышать в любой легенде: через влажные среды организма - слюну, кровь и сперму. Правда, чтобы заразиться последним способом, нужно очень постараться. Ликантропы заразны только в период полных лун, а в животной форме они не испытывают сексуального влечения к жертве. Их подавляет гастрономический инстинкт. Так что самые распространенный способ распространения ликонтрапии всем с детства известный укус.
        Третья разновидность оборотней, с которыми мы, предположительно имеем дело, это волкодлаки. Вопреки досужим вымыслам, не имеют к ликантропам или метаморфам никакого отношения. Метаморфы не становятся волкодлаками после смерти, хотя, поди, попробуй, переубеди в этом суеверных крестьян. Внешне волкодлаки напоминают гибрид волка с гиеной, передвигаются на задних конечностях, и при нападении полностью обескровливают тела. Как и любой мертвец, представляющий собой биомассу, не управляемую сознанием, волкодлаки бесстрашны. Да им попросту нечем бояться, мозг у них не функционирует. Ликантропа одолеть сложнее. Пусть и дремлющее, в нем присутствует человеческое сознание. А волкодлак - туп и прожорлив.
        Существует гипотеза, что волкодалки - фейри. Во время Ярких Лун эти твари способны проникать к нам их другого мира сначала в виде кошмаров, потом, питаясь страхами, набирают силу и материализуются. Материализовавшись, пьют кровь. При укусе информация передаётся, как вирус, все инфицированные выполняют заданную программу.
        Чтобы не говорили охотники, волкодлаки нападают не только в период трех полных лун. На самом деле энергии двух лун с половинкой, или даже c четвертью третьей может оказаться достаточным, чтобы завести эту адскую игрушку из бездны.
        Поначалу волкадлаки, как любое порождение мрака, держатся в тени, и нападают только на одиночек. Достаточно выйти за калитку вдвоем, чтобы их отпугнуть. Но как только они набирают силу, начинают действовать вполне как обычные звери. С рассветом эти порождения ночи не прячутся, как наивно полагают не только честные крестьяне, но и господа охотники, они попросту уходят из нашего мира в свой. Поэтому искать волкодлака днём приблизительно то же самое, что ловить чумахастых мымриков, не удастся никому и ни за что. Нельзя поймать то, чего нет.
        Так что пока охотники и крестьяне, вооружившись топорами, вилами, колотушками, лопатами, кнутами, без всякой пользы уставали, шныряя по холмам, лесам и долинам, я преспокойно и с чистой совестью отдыхали в тенёчке.
        - Почему ты не пошла с остальными и не ищешь тварь? - полюбопытствовала хозяйка трактира, протирая стойку.
        - Не люблю тратить время попусту, - пожала плечами я. - Я маг, женщина и, в отличие от этих работников ножа и топора, точно знаю, что мы ищем. А главное, где и как это нужно делать.
        - Чего ж ты не сказала этого своим друзьям?
        - Во-первых, они мне вовсе не друзья - я этих людей третий день как знаю. А во-вторых? Мужчины уверены в себе и в своей силе. Что им советы какой-то пигалицы?
        - А ты действительно маг? - с интересом глянула на меня женщина.
        Я кивнула.
        - Тогда ты, наверное, знаешь, что нужно сделать, чтобы зверь не накинулся и не растерзал?
        - Знаю.
        Женщина воровато покосилась на дверь и придвинулась ближе ко мне. Мне такой поворот событий был как-то не очень, но отодвигаться я, на всякий случай, из вежливости, не стала.
        - Дай мне какой-нибудь отвар или амулет, - горячо задышала она мне в ухо. - У меня есть деньги, я заплачу.
        - У меня нет ни отваров, ни амулетов, - отрезала я.
        - Тогда изготовь их! Сжалься! У меня пятеро детей…
        Я вздохнула.
        - У меня нет ни отваров, ни амулетов, да против того, что у вас тут завелось, они и не подействуют. Но могу тебе дать пару совершенно бесплатных советов. Первое - не гаси на ночь свет. Тьма, как известно, боится его. Достаточно любой, даже самой простой лампадки.
        - Наш лорд говорит, что свет привлекает зверя.
        - Ерунду говорит ваш лорд. Даже обычные звери боятся огня и не приближаются к горящему костру. А уж фейри в круг света носа точно не высунут. Конечно, лампадка не панацея, но между домом, где горит свет и домом, где его нет, тварь наверняка выберет темный двор. И ещё, постарайся, чтобы в твоем доме было как можно больше покоя, любви и радости. Волкодлаки идут на запах страхов, похоти, ненависти. Любая негативная эмоция для них, как приманка. Туда, где царит счастье, эта гадость не сунется.
        Женщина смотрела на меня с неприязнью.
        Отлично! Вот зачем я тут растрепалась-то, а? Чего ожидала? Люди так примитивны. Прямо стадо какое-то. Она хочет, чтобы я выкинула какой-нибудь зачарованный фокус, вроде щелчка пальцами с сопровождением зубодробильной бессмыслицы на устах, чтобы раз и два - и все дела. А я ей тут втираю сказки о том, что любовь в сердце защитит её дом от монстра. И ведь на самом деле - защитит. С гарантией. Лучше амулета, лучше даже любого оружия.
        Представьте себе гобелен. На лицевой стороне рисунок - эта наша жизнь, а на изнаночной - невидимые нити. Весь мир строится из двух потоков: созидательного и разрушительного, светлого и тёмного. Если по законам материальным, положительное притягивает отрицательное, то на изнаночной стороне плюс тянет к себе плюс, а минус следует строго за минусом. То есть, чтобы проще простого: не хотите привлекать к себе бяки, не думайте о ней, не делайте её тут и будет вам счастье.
        Просто - если в теории. Но веками недостижимо на практике.
        Я покинула таверну. Сказать трактирщице мне было решительно нечего.
        Глава 6
        За событиями кровавой ночи последовали события не менее кровопролитного дня, с той лишь разницей, что ночью лилась кровь людская, а теперь шла облава на зверей.
        Мой план остаться в стороне от всей этой неразберихи приказал долго жить. Лорд Вертэй объявил, что заплатит за поимку зверя полновесным золотом любому, кто сумеет представить неоспоримые доказательства, что чудовище мертво.
        Нет то, чтобы я не смогла устоять против звона презренного металла, но уж когда вилланы выходят на тропу войны, профессионалам отсиживаться в стороне как-то неэтично.
        Помимо нашей команды профессиональных охотников на нечисть на поиски оборотня выдвинулись крестьяне, солдаты, ремесленники, всё местное дворянство, да и просто заезжие авантюристы и любители приключений. Деревенские улочки опустели, зато в лесу людей оказалось больше, чем листьев на деревьях.
        Господский замок стоял в отдалении от поселения. Между ними пролегал отлогий луг, за которым вверх по холму карабкалась сама деревня с блёкло-розовыми крышами домов, а дальше раскидывался лес. Он тянулся во все стороны кудрявым, густым ковром без единой лужайки.
        Охота на волков началась сразу же после того, как с деревенских улочек убрали трупы. Неистово лаяли собаки, трубили рога загонщиков. Вся разношёрстная масса народа двинулась вперёд, кто пешком, кто верхом на лошади, кто держа наперевес вилы, кто с мушкетом, кто с топором. Народное ополчение во всей его красе (или без прикрас).
        Выследив стаю волков, люди принялись их беспощадно истреблять. Несчастные животные метались в поисках укрытия, выстрел раздавался за выстрелом, охотники неслись стремглав, разгоряченные кровью и скачкой.
        Высокие кусты разлетелись, словно занавес перед примой, и на меня вылетел всадник в щегольском, ярком алом наряде. Его ретивый конь взвился на дыбы, едва не сбросив седока.
        В молодом человеке я узнала белокурого сыночка нашего работодателя.
        - Какого беса вы тут делаете? - неприветливо рявкнул он на меня. - Испугали моего коня!
        - Намеревались искупаться в грязной луже? Простите, что помешала.
        - Я твердо намерен покончить со зверем! - воинственно заявил мне франт с таким видом, будто я пребывала в горячем намерении немедленно отговорить героя от свершения рокового подвига.
        - Зверя здесь нет.
        - Так я найду его!
        - Благие Боги в помощь.
        Задав коню шпоры, блондин стремглав унёсся прочь, разбрызгивая грязь.
        - Они нас уже битых два часа по этому лесу туда-сюда гоняют, - ворчливо пожаловался Оукмар, отирая пот с лица.
        - Наверное, считают, что так мы лучше отработаем наши деньги, - наморщил нос Таббар.
        Выехав на небольшую опушку, мы нашли, что местное общество успело устроить сходку. Отовсюду раздавались крики разочарования, недовольства и раздражения. Покрытые грязью, измученные собаки сбились в кучу и осипло лаяли. Впереди свиты держался сам лорд, подчёркнуто демонстрирующий своё недовольство. За его правым плечом держался темноволосый сын. Чуть в стороне я заметила Ланджоя, в окружении Кассли и Кентара.
        - Ну и что? - громогласно грозил небу кулаком представительный хозяин сих земель. - Мы убили целый день. Чего ради?
        - Вас предупреждали, - возразил Ланджой, выразительно положив руку на револьвер, заткнутый за пояс. - Ловить зверя сейчас бессмысленно, но вы настаивали…
        Из тумана, успевшего окутать окрестности, вынырнуло ещё несколько всадников. С громким гиканьем и воплями они волокли тушу матерого волчища.
        - Я поймал его! - гордо выпятив грудь орал огромный, обросший бородой, детина, да так громко, что птицы сорвались с веток на ближайших деревьях.
        Человеческое стадо откликнулось триумфальным воем.
        - Тихо! - рявкнул лорд. - Тихо! С чего вы взяли, что это наш оборотень?
        - Я так сказал! - снова завопил бородатый. - Вот ваш чертов оборотень! Нате! Получите!
        К чему так орать? Или у них тут негласное правило: кто громче крикнет, тот и прав?
        - Жителям вашей деревни больше нечего бояться! Кизлараха сделал свою работу! Великий охотник Кизлараха убил чудовище!
        Это он о себе так скромно?
        - Я выволок гадину из глубин Бездны! Смотрите! - Кизлараха покачался на пятках, разбрасывая вокруг победные взгляды. - Ну? И где моя награда? - востребовал он, многозначительно взглянув на лорда.
        Святая простота! Сейчас-сейчас, получишь ты свою награду, как же.
        Белокурый сын лорда обошел кругом убитого волчару.
        - А с какой стати нам тебе верить? - поинтересовался он.
        - Я убил его! - ударил себе в грудь массивным кулаком Кизлараха.
        - То, что убил, мы видим, - подал голос второй лордёныш. - Только, сдаётся мне, убитый тобой волк такой же оборотень, как и я сам.
        - Это обыкновенный волк, - сказал Ланджой. - Нашего оборотня здесь нет. И быть не может.
        Стоило ему открыть рот, как все стихли, устремляя на нашего капитана настороженные, злые, полные недоверия взгляды.
        - Верно говоришь, - поддержали Ланджоя прибывшие с ним охотники. - Тот, за кем мы гонимся, до луны не появится.
        - Это не оборотень, - настаивал Ланджой.
        - При всём уважении, - встрял один из крестьян, - взгляните: тварь почти вдовое больше нормального волка. Наша деревня не впервые подвергается нападению. Мы знаем, с кем имеет дело…
        - При всём уважении, - откликнулся Ланджой, - вы даже не подозреваете, с кем имеете дело. Когда оборотни умирают, они возвращаются в человеческое обличье. А этот? Говорю вам, перед нами самый обычный волк. Так что, - повернулся он в сторону Кизларахи, - платить вам не за что.
        Кизлараха было полез в драку, но вперёд шагнули Таббар и Кентар и энтузиазм местного егеря сошёл на нет.
        Двумя часами позже мы сидели в кабинете лорда, в компании его темноволосого сыночка, от которого отделаться не удалось и, с развернутой картой на коленях строили планы на вечер.
        Молодой Вертэй, водя коротким пальцем в заусенцах по тонкому пергаменту, рассказывал:
        - Смотрите, крестом обозначены места нападения. Никаких закономерностей.
        Ланджой кивнул, пригубливая стакан с пивом.
        - Он действует, как обычное животное. Голый инстинкт.
        - На этом и сыграем, - заметил Ланджой. - Заманим его.
        - Как заманим? - моргнул лордёныш.
        - На живца. Хочешь стать наживкой?
        Парни загоготали, а молодой человек озирался, не зная, в шутку они это или всерьёз.
        Никогда не любила лес, ни днём, ни ночью. Неуютно там, неудобно и жутко. А тут ещё и копать заставили. Вручную. Лопатой.
        Джейман и Кассли, решив порисоваться и произвести впечатления уже и на без того впечатленного лордика, стали швыряться сирюкэнами. Парочка железяк пролетела совсем рядом с головой бедняги.
        - О! - поднял ухоженные брови Кассли. - Простите, маэстро…
        Лордёныш ничего не ответил. Лишь сверкнул глазами, вынужденный проглотить обиду.
        Ямку-могилку, как только выкопали, стали веточками закладывать. Сплели из отесанных кольев нечто вроде частокола и поставили его на дно ловушки. Вокруг наши мальчики тоже хорошенький огород нагородили. Тараны, падающие на веревках с деревьев, натягивали в течение нескольких часов.
        - Тяни! Толкай! Тяни! Отпускай!
        Они мне теперь по ночам лет пять сниться будут, эти надоедливые мужские выкрики:
        - Тяни! Толкай! Ещё немного! Отпускай!
        Обернувшись, я заметила, как Кассли пристраивал у себя на поясе серебряный меч. И не поверила своим глазам. То, что в устрашающую силу этого оружия верят суеверные крестьяне, понятно. Но профессионалы?.. Серебро с гарантией способно уничтожить болезненные миазмы, но против зубастой твари твёрдый металл куда более верное средство. Серебро тверже золота, сверкает красиво, но клинок из него хрупкий, а сломанное во время поединка лезвие - это верная гибель.
        К тому моменту, как окончательно стемнело, ребята оплели колючей проволокой чуть ли не половину леса.
        Кстати о лесе? Если он и молчит когда-нибудь, то это точно не ночью. В ночи он обретает новый голос, таинственный, тревожный.
        Каждый лист шептал о чем-то, насмешливо, не по-доброму.
        Суета прекратилась. Все, взведя курки, притаились за стволами в напряженном ожидании. Нервозность оказалась заразной. Я чувствовала себя, как натянутая струна. Опасность могла прийти в любой момент, с любой стороны. Некстати перед глазами замельтешили утренние трупы…
        Да, теоретически я была подкована неплохо. Силу применять научилась не в пример лучше, чем раньше. У меня перед остальными охотниками была фора - магический бонус. И все же я нервничала, презирая себя за собственный страх.
        «Так-то, дорогуша, - сказала я себе. - Это тебе не глупым людям в ночи кровь портить. Крутизна убавляется на глазах?».
        Шуршала прошлогодняя высохшая листва, гонимая ветром. Где-то далеко каркнула ворона, заставляя нервно вздрогнуть. Показалось? Или действительно кто-то рычит, пока ещё приглушённо, словно предупреждающе?
        Справа зашевелился Таббар, вытаскивая из сапога нож.
        Это ощущалось, как приближение грозы. Чем бы там оно ни было, оно приближалось, я чувствовала это. Птицы стихли. Даже ветер, казалось, перестал дуть.
        Звук не был не похож ни на какой другой. Рычание, безусловно, звериное. Но было в нём что-то ещё, запредельно злобное, потустороннее.
        Защёлкали затворы. Воздух пропитался страхом и охотничьим возбужденным азартом.
        А потом появился волкодлак. В лунном сплетении лучей он был виден ясно, как на ладони. На волка эта тварь не то, что мало - вообще не походила. Здоровенный, метра два в холке, и это только на четвереньках, зверь. Если эта тварь вскинется на задние лапы, она станет похожей на боевую башню.
        Непобедимую боевую башню.
        Впервые доводилось видеть существо, у которого задние конечности длиннее передних. Оно двигалась, задрав круп вверх и прижимая голову к земле, из-за чего создавалось впечатление, что оно ползёт.
        У волкодлака была короткая, как у летучей мыши, морда с приплюснутым носом и выдвинутыми вперёд, острыми клыками. Бивни гадине и не к чему. Жертву она не рвет на части, а аккуратно обескровливает. Глаза, как у рептилии, с вытянутыми змеиными зрачками.
        Одним прыжком волкодлак перелетел расстояние, отделяющего его от нас.
        Часто-часто застрочил пулемёт, поднимая пыль на дорожке. Снаряды сбивали ветки, оставляли сколы на вековых деревьях, но зверь успевал увертываться.
        Оглушительное рычание на мгновение стихло. Огромная серая тень упала прямо на нас с Таббаром.
        Смерть приближалась поначалу стремительно, потом начала замедляться, и наконец, замерла.
        Звуки исчезли. Я существовала в мире абсолютной тишины, в мире полной безопасности, где всё зависело лишь от моей воли.
        Лунный свет отражался в круглых, выпуклых, как линзы, глазах потусторонней твари.
        Я сделала несколько шагов под тушей и со спины воткнула руку в тело чудовища, и уже там, внутри, пустила с пальцев огненный пульсар.
        Волкодлака с треском разорвало, обдав всех нас кровавыми ошметками.
        - Ткач и вся его тухлая паутина! - пророкотал Кентар.
        А кто бы с ним поспорил? Противно это, когда ты с ног до головы в крови и в слизи.
        - Ух, ты! - фыркнул Джейман, нервно пытаясь стряхнуть с себя нечто, до тошноты напоминающее разодранные кишки.
        - И дел на три оглядки! - жутко сверкнули с окровавленного лица зубы Таббара.
        От волкодлака осталось мокрое место. Пурпурная кучка окровавленных костей, влажных ошметок и изгаженный клочок шерсти. Где была морда, где лапы - уже не разобрать.
        Джелрой не спеша приблизился к монструозным останкам, по привычке заложив большие пальцы рук за толстый кожаный ремень. С задумчивым видом он поглядел на дело рук моих, потом, не менее задумчивым взглядом, смерил меня саму:
        - Быстро сработано.
        - Но не сказать, чтобы чисто, - во взгляде, которым наградил меня Кассли, не было ничего одобрительного.
        - Надеюсь, в честь нашей победы, твой папаша расщедрится на ванну? - толкнул Оукмар плечом юного Вертэя.
        - Я бы на это не слишком рассчитывала, - сокрушенно вздохнула Мэл.
        - А тогда мы прям так по его великолепному паркеты и покатаемся! - заржал Оукмар. - Загадим всё, что сможем.
        Мужчинам шутка, судя по громоподобному хохоту, понравилась.
        Лошади от нас норовили шарахнуться. Ну, мы и сами себе в таком виде нравились не слишком. Впрочем, все пребывали в хорошем расположении духа. Дело сделано, чисто, быстро и без потерь.
        - Впервые со мной такое! - гудел, как набат, Таббар. - Я и боевого топора достать не успел, а эта пигалица его уже в фарш превратила.
        - Эй, Мэл? - позвал Кентар.
        - Чего тебе? - хмуро откликнулась воительница.
        - Не знаешь, волкодлаков можно есть?
        - Вот ещё! - фыркнула воительница. - Стану я голову такой чепухой забивать?
        - Да не знает она, не знает! - скалился Джелрой. - Наша Мэл вообще понятия о том, как и что готовят, не имеет. Она же жратву только в тарелке-то и видит.
        - Что за баба! - покачал головой Кентар, и было совершенно непонятно, то ли его огорчало подобное положение дел, то ли, напротив, искренне восхищало.
        - Я знаешь, о чем думаю? - откликнулась Мэл. - Час, то ли слишком ранний, то ли слишком поздний?
        - Всё одно, - буркнул Таббар.
        - В замок-то нас пустят?
        - Не беспокойтесь, - заверил наш лордёныш. - Пустят обязательно.
        К моменту, когда мы добрались до замка, кровь чудовища успела запечься, и мы все выглядели так, будто всех сначала освежевали, а потом, уже освежёванных, немножко поскоблили. Себя я, конечно, не видела, но вряд ли мне повезло сильно отличиться от остальных.
        Двери замка перед нами действительно распахнулись, но приветливостью там и не пахло. Наверное, сложно испытывать теплые чувства к людям, выглядевшим, как головорезы.
        Хозяйка смотрела на нас, брезгливо поджимая губы.
        - От волкодлака мы вас избавили, - с ходу заявил Ланджой. - Теперь рассчитываем на то, что вы избавите нас от последствий, - он обвёл рукой нашу компанию, чей вид красноречиво говорил сам за себя.
        - В людской все уже спят, - воинственно задрала узкий подбородок миледи.
        - Так пусть проснуться, - оскалил зубы Кассли. - Или вы предпочитаете, чтобы мы утёрлись вашими простынями?
        - Эко загнул! - фыркнул в сторону Оукмар, - станут они на простыни тратиться. Или забыл, нам на соломе спать приказано.
        - Это не обсуждается, - подала я голос.
        Я мужественно переносила тяжести пути, постоянное громогласное мужское общество, я спала на соломе трясясь от холода. Но ложиться в этих окровавленных тряпках?! Ни-за-что!
        - Вы немедленно истопите мужчинам баню, а для меня и Мэл приготовите горячую ванну, - не терпящим возражения тоном заявила я.
        - Да ты кто такая, чтобы приказывать мне в моём собственном доме? - как змеюка, зашипела высокородная дама.
        - Если будешь себя вести хорошо, тебе посчастливится этого никогда не узнать, - пообещала я. - Благоразумия ради, не злите нас. Эти люди, - я сделала неопределённый знак рукой в сторону товарищей по несчастью, - живут, сражаясь с самой Бездной. Вы действительно хотите узнать на собственных шкурах, какого приходится нечисти?
        - Ты смеешь мне угрожать?! - глаза лорда так налились кровью, что я поняла - ещё немного и моего вмешательства не потребуется. Его прискорбная кончина приключится естественным путём. - Пигалица!
        - Смею. Я храбрая пигалица.
        - Отец! - потянул лорда за рукав темноволосый сын. - Отец, не стоит перечить этой маэрэ. Именно она расправилась с нашим зверем. Одни ударом!
        Лорд одарил меня недоверчивым взглядом.
        - Хватит уже болтать! - вышел из терпения Кассли. - Хотим баню!
        Перечить нам больше не стали. В конце концов, понимали, что наши требования законны и естественны.
        Я вновь проявила склочность характера, затребовав себе отдельную от Мэл ванну. Представить себе не могу, чтобы делить воду с кем-то ещё. Увольте! Я девушка брезгливая. И вообще, искательницей приключений просто прикидываюсь, а так я, вообще-то, почти принцесса. Правда, вышедшая из помойки, но сути дело-то это не меняет. У меня жених - король Фиара. Я имею законное право претендовать на отдельную лохань воды.
        Местная ванна не обладала способностью удовлетворить мой взыскательный вкус. Деревянное корыто, наполненное остывающей водой, помутневшей почти сразу же, как я в неё окунулась.
        Как только люди в этой глуши живут без нормальных благ цивилизации?
        После наших угроз лорд расщедрился. Нас отвели на ночевку в комнату, где для женщины стояли, пусть узкие, пусть деревянные, но кровати, крытые одеялами из медвежьих шкур. Мужчинам достался волчий мех. В комнате даже был камин, от которого тянуло теплом.
        Словом, выспалась я замечательно. Мне снилось, что Чеаррэ нашли меня и наградили чем-то за свершённые подвиги приятным-приятным. Правда, проснувшись, я никак не могла вспомнить - чем.
        Утром, как обычно, и охотники, и господа собрались в Большом Зале. Слуги привычно вносили блюда, расставляя их на столы. В обоих концах огромного зала уже пылали камины, в них жарко полыхало пламя. Несмотря на то, что был день, хоть и пасмурный, в подвешенной на тяжелых цепях люстре горели свечи. Зал был наполнен светом, суетой и запахом стряпни, но при этом атмосфера была гнетущей.
        После трапезы перешли к животрепещущей процедуре расчёта.
        Лорд выглядел мрачным:
        - Где гарантия, что вы вчера убили именно ту тварь?
        Ланджой сохранял терпение:
        - Вы не доверяете собственному сыну, маэр Вертэй?
        - Мой сын не заметил, чтобы убитая тварь снова обернулась человеком.
        - Вообще-то, там и обращаться-то было нечему, - поковырялся кончиком ножа в жёлтых зубах Кентар. - После того, как наша ведьмочка с ним поговорила…
        - Все равно! - стоял на своём лорд. - Никаких намеков на человеческие конечности или внутренности! Хоть что-то же должно было…
        - Мы имели дело с волкодлаком, - вздохнула Мэл.
        - И что?
        - Это оборотни обращаются после смерти, а волкодлаки остаются, как были.
        - Но вчера вы говорили совершенно другое! - на этот раз почти резонно возмутился лорд.
        - Вчера мы должны были убедить кучу людей в том, что они убили просто волка. Ваш сын вчера был с нами…
        - Это не доказательство! - стоял на своём лорд.
        - Вы вообще собираетесь нам платить? - скучным голосом поинтересовался Джелрой. - Сами же знаете, что свою работу мы сделали.
        - А если хоть один житель вашей деревни погибнем от когтей твари, мы вернёмся. Бесплатно, - прорычал Таббар.
        - Никто не погибнет. Волколдлак мёртв. Будьте любезны оплатить наши услуги по прейскуранту.
        - Мне нужно время, - тряхнул лысой головой знатный упрямец. - Я должен убедиться…
        Я и глазом не успела моргнуть, как острие лезвия клинка Ланджоя оказалось под трясущимся от ярости, бессилия и страха, гладко выбритым лордовским подбородком.
        - Времени у вас нет, - бархатным баритоном проворковал наш капитан. - Извольте заплатить. Или мы вынуждены будем применить силу.
        Спустя час мы покидали негостеприимный замок, нам в спину неслись проклятия вместо благодарности.
        Но деньги свои мы отработали честно. И честно их забрали.
        Глава 7
        С уверенностью, граничащей с идиотизмом, я предполагала, что для получения нового задания наш маленький отряд зайдёт в какой-нибудь населённый пункт. Но ошиблась. Мы получили письмо, присланное с почтовым вороном. О существовании почтовых голубей все, конечно же, в курсе, а вот то, что воронов можно использовать подобным образом, я узнала впервые. Впрочем, Слепой Ткач с ними, со всеми, - с воронами и с голубями, - не о них сейчас речь. Речь о том, что с момента, когда удалось в последний раз покормить демона, живущего во мне, прошёл почти месяц. Предельный допустимый срок голодовки близился к концу.
        Не существует в мире абсолютной силы, за исключением божественной. У любого плюса в паре обязательно стоит минус. Так, например, мой демон делал меня сильнее и могущественнее большинства существ, живущих в Мире Трёх Лун, но я, в свою очередь, зависела он него сильнее, чем наркоман от дозы, ибо самый жалкий наркоман имеет иллюзию выбора - сдохнуть ему во время ломки или найти в себе силы пережить её.
        У меня такой возможности не было. Какое-то время демон будет молчаливо ждать, потом начнёт требовать крови и боли. Если я не проявлю благоразумия, тёмная половина разрушит мою личность, поглотив рассудок без остатка. Тогда я стану универсальной, неконтролируемой машиной для убийств. Вот такая миленькая картинка.
        Поначалу жажда давала себя знать лишь плохим настроением да навязчивыми головными болями. Но с каждым днём, с каждым часом моё состояние ухудшалось. Я то тряслась в ознобе, то страдала от жара, мои кости крутило, как бывает при злой лихоманке.
        Я понимала, что откладывать дальше нельзя, что нужно что-то делать, как-то решать проблему, но я… я давно не убивала. С тех пор, как осознала свою демоническую природу. Да в убийствах и особой нужды-то не было. В большом городе всегда достаточно жертв, отягощенных галлюциногенами до такой степени, что утром любое нападение представлялось им не больше, чем кошмарам. Двух-трёх человек за ночь мне на месяц вполне хватало, с учетом того, что Эллоиссент добровольно соглашался служить «перекусоном».
        Стоит мне сейчас начать кормиться, я уже не остановлюсь - слишком голодна. Но даже если бы я удержалась от убийства, моей потенциальной жертвой сейчас мог стать только один из охотников, а эти люди нападение нечисти с кошмаром никогда перепутают. Мои товарищи обернутся против меня, и тогда вместо одного человека я должна буду уничтожить целый отряд. Не факт, что подобное мне под силу, охотники ведь далеко не мальчики из церковного хора. А самое главное, я не хотела никому причинять вреда. Но если я немедленно не пополню запасы тёмной энергии, это для всех нас обернётся катастрофой. Как говорится: что в лоб, что по лбу, или - хрен редьки не слаще. И как всё исправить - ума не приложу.
        Весна в этом году выдалась дождливая. Новый день не отличался от вереницы остальных - такой же серый и промозглый. Восточный ветер нёс с собой тяжёлые тучи. Не те, что налетают грозовым порывом, порождающим молниеносную бурю с последующим очищением, нет. Эти тучи, казалось, способны были висеть над головой сутками, да что сутками, - целыми неделями, лишь изредка разрешаясь скучным, по-осеннему затяжным, дождём.
        Департамент дал указания двигаться на север, в болотный край, в бездонную липкую топь. Мы продвигались вперёд по заброшенной дороге, такой древней, что казалось, прошли века с тех самых пор, когда люди в последний раз о ней позаботились. Когда-то широкая и надёжная, теперь она представляла собой узкую затвердевшую тропу, во многих местах залитую водой. Местами тропа эта была почти сносной, но большую её часть мы продвигались вперёд пешком, ведя лошадей в поводу. Поднимался сероватый туман. Тучи насекомых, звеня, плясали в воздухе. Лошади то и дело беспокойно, жалобно ржали.
        Я не могла не насмехаться сама над собой. Ну кто бы узнал в зачуханной заморашке высокомерную, стервозную красотку Одиффэ Чеаррэ? Как ни странно, при всём при этом, о сделанном выборе я нисколько не жалела, кочевая жизнь всегда была мне по сердцу.
        Когда прямо под носом моей каурки вынырнула водяная крыса, бедное животное пришло в состояние неконтролируемой паники, мне с трудом удалось сдержать её. Несчастная лошадка не привыкла блуждать по трясине. Так что, когда впереди показался небольшой, густо заросший лозняком, островок, все мы дружно благословили Благих Богов, благодарные за возможность ощутить под ногами твердую почву и передохнуть.
        На короткое мгновение над болотом воссияло солнце.
        Стоя посреди бесконечной, блестящей в золоте солнечных лучей, трясине, я задыхалась от снедающего тела и душу жара. Мне хотелось с разбегу рухнуть в ледяную жижу, утопиться, забыться, охладиться… или уже разорвать кого-нибудь на части, и покончить как с физическими, так и с нравственными страданиями.
        - Что будем делать? - пробасил Таббар. - Разобьём лагерь?
        - Согласно карте, стоит пройти ещё немного, выйдем на довольно сносную гать, - заметил Кассли.
        - Выйти-то выйдем, да оно нам надо? - прорычал Кентар. - Мы ж не выбраться отсюда поскорее хотим… хотя, конечно, хотим! Но прежде нам ещё нужно с тутошней нежитью разобраться.
        Кассли сжал челюсть, словно удерживая рвущиеся с языка нелицеприятные слова.
        - Не гать искать нужно, - гнул свою линию Таббар, - а окапываться. Пусть ночь пока ещё и далеко, она всё равно придёт. А для лагеря лучше этого клочка суши нам не сыскать. Разве, что блокгауз какой? Да где ж в болоте его отыщешь?
        - Остановимся здесь, - отрезал Ланджой.
        Солнце, на миг блеснувшее в просвет между тучами, погасло и вновь зазмеился туман.
        Молоточки, стучащие в моей голове, учащали дробь. Перед глазами плавали красные круги. Я села прямо на землю, прислонившись к узловатому, изуродованному стволу дерева. В сознании удавалось удерживаться лишь силой воли, а сила это скудела с каждым новым вздохом. Нужно было уходить. Срочно. Так я хотя бы дам шанс моим спутникам, не подозревающим, с каким монстром идут в одной упряжке.
        - Куда это ты собралась? - зыркнул на меня Кентар. - Лучше сядь. Не хватало тебя ещё в этой Бездне разыскивать. Не слышишь, что ли? Я кому сказал?!
        - Мне в кустики нужно, - прошипела я. - Или прикажешь нужду при тебе справлять?
        - По мне, так и справляла бы. Вон Мэл у нас не такая стеснительная.
        - Я не Мел.
        Небольшой островок твердой земли, на котором мы остановились, окружали почти непроходимые заросли ивняка, ольшаника и других кустарников. Стоило их миновать, как взгляду открылось бескрайнее болото. То здесь, то там, на поверхности мха проглядывали неизвестные мне алые ягоды, походившие на капли крови. Кое-где виднелись белые цветы, очень хрупкие и на коротеньких стебельках. В свете дня топь выглядела не более жуткой, чем обыкновенный лес. На сучке завела руладу тонкоголосая птичка, с вызовом глянув на меня с ветки. Глупая! Ей-то кажется, что она в безопасности там, на своей воздушно-древесной полке.
        Жизнь есть не более, чем букет иллюзий. Может быть, смерть избавляет нас от этого ложного видения мира, и мы узрим, наконец, истину? Остаётся надеяться, что случится это не завтра. Умирать не хотелось, даже из благих целей. Я люблю жизнь. Всегда любила. При одной только мысли, что новый вздох может стать последним, воздух перестал казаться затхлым, а земля словно засветилась изнутри.
        Потянуло сырой мглой. Пахнуло болотной сыростью, запахом полусгнившей травы. С жужжанием из-под ног поднимались тучи насекомых. Полужидкая земля зловеще хлюпала под ногами, а я легкомысленно не тревожилась из-за того, что тропинка сделалась похожей на гамак, подвешенный над бездной. Стоило ноге опуститься в грязь, в след тут же набегала вода. Жижа хлюпала, раскачивались пласты мха.
        Это случилось почти неожиданно. Почва в очередной раз колыхнулась под ногой, и я почувствовала, как увязаю в тине по колено. Интуитивно перенеся тяжесть на другую ногу я, вместо того, чтобы выбраться, увязла ещё сильнее. Сгоряча, точно раненная, - пропадать, так уж пропадать, - рванулась вперёд. Ещё и ещё! Но в результате провалилась в трясину уже по пояс.
        Стараясь не паниковать, я заставила себя лечь, распластавшись на мху. От холода я мелко дрожала. Ноги оледенели, вскоре я вообще перестала их чувствовать.
        Когда я заставила себя поднять голову, то увидела Её. Высокую женщину в чёрном с ног до головы. Она стояла в нескольких шагах. Пышные юбки колыхались перед глазами, а вот лица разглядеть не удавалось.
        Мне не понравилось ни появление этой особы, ни исходящие от неё флюиды. Это явно была не крестьянка, сбившаяся с тропинки. Я отчетливо осознавала, что из человеческого в этой особе только оболочка - передо мной стояла ночная тварь из Фейра, нечисть из пограничного мира.
        - Помоги мне, - на всякий случай попросила я.
        - Ты не найдёшь помощи, - ожидаемо прошелестело в ответ, - ты найдёшь свою смерть!!!
        Над головой что-то просвистело. Раздался звук удара, потом - утробное урчание. Я почувствовала, как на моей кисти смыкается нечто теплое.
        Рывок! - и вот уже я стою перед криво ухмыляющимся Кентаром:
        - Ну что? Пописала?
        - Ещё как!
        Охотники вовремя пришли на помощь.
        Гадина оказалась сильной. Она, ловко увёртываясь от выстрелов, побежала, мелькая между деревьями. Охотники рванулись вдогонку, но далеко ли убежишь по болоту? Передвигалось чудовище быстро. Периодически оно ещё и пульсарами в нас кидалась.
        Боевые пульсары - привилегия высших магов. И - демонов. Значит, перед нами не фейри.
        Вокруг свистело и бухало, визжало и хлюпало. Грохот стоял, как при канонаде.
        Добежав до полуповаленного дерева, тварь взлетела по стволу, планируя прыжком преодолеть топь. Её не брали ни огнестрелы, ни стрелы арбалетов. Огненное лассо сорвалось с моей ладони и, обернувшись вокруг шеи, сорвало беглянку с верхушки дерева, бросив под ноги охотникам.
        Клинки последних уперлись в обожженную огнём шею нечисти. Та, распластавшись, рычала, скребя по мху длинными когтистыми лапами.
        Во тьме эти создания, которых одни маги классифицируют как фейров, другие, как низших демонов, выглядят жутко, но ночное сияние лун придаёт им эдакую величественность. А вот обыденный серый свет срывает таинственную шелуху, открывая взгляду лишь то, что есть на самом деле - крайнюю степень уродства. Длинный вытянутый подбородок, покрытый гноящимися струпьями, почти лежал на груди, ввалившиеся щеки словно втянула внутрь невиданная сила, а посиневшие старческие губы обнажали выпирающие вперёд кошачьи клыки.
        - Тьфу! Нечистая сила! - отшатнулся Таббар.
        Даже привыкшие ко всему охотники избегали глядеть на доставшуюся добычу.
        Кассли, не премудрствуя лукаво, собрался по быстренькому добычу прикончить. Я едва успела удержать его:
        - Не стоит.
        - Почему?
        Тварь заворочалась, словно уж на сковородке, полыхая на нас алыми глазищами и гнусно захихикала:
        - Ты ведь не позволишь им убить меня? - обратилась она ко мне. - Не позволишь, я знаю. Жалкие людишки понятия не имеют…
        - Закрой пасть, целее будешь - велела я.
        - Ты не можешь меня убить, - замотала головой уродина. - Не можешь! Не можешь! Не можешь!
        Кассли явно с большим трудом удерживался от искушения вогнать клинок по самую рукоять в морщинистую шею.
        - Следует найти ведьмака или ведьму, который призвал её. - обратилась я к Ланджою. - Нравится вам это ребята, или нет, но без неё в этом деле никак. Ты отведёшь нас к тому, на чей зов явилась, - я не просила, а отдавала нежити приказания.
        - Не отведу, - застрочила она часто-часто, давясь собственными словами. - Нет. Нет. Не отведу. Нет-нет-нет-нет-нет и нет…
        - Заткнись! - прикрикнула я.
        Как ни странно, тварь послушалась.
        - Что скажешь, Ланджой? - насупился Кассли. - Заставишь нас слушаться эту пигалицу?
        - В её словах есть крупица разума, - вступилась за меня Мэл. - Мне кажется, Одиффэ права, следует искать кого-то ещё…
        - Осторожней, - предупредила я Ланджоя, заметив, что он опасно низко склонился над нашей тварью.
        - У меня нет хозяев, человечишка! - зашипела тварь. - И вам не меня следует убить, а её, - черный коготь был нацелен в мою сторону. - Ты понятия не имеешь, с кем связался, жалкий человек!
        - И с кем же я связался? - невозмутимо вопросил Ланджой.
        - Не скажу! Не скажу! Не скажу! - дико захохотала та в ответ.
        - Отведёшь нас к заклинателю, тогда дам тебе возможность беспрепятственно уйти за Грань, - сказала я. - Не отведёшь, привяжу к этому месту. Поняла?
        - Обещаешь? - в алых глазах плескалась почти человеческая надежда.
        - Обещаю, - ответила я.
        - Спятила? - Джелрой посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
        - Никто не станет работать за просто так, - пожала плечами я, - а гонорар у каждого свой.
        - Хочешь дать вот этому беспрепятственно уйти?!
        - Я отправлю её в Фейр. От этого все только выиграют.
        Тварь продолжала пялиться на меня своими алыми зрачками, плавающими в маслянистой темноте глаз:
        - Не обманешь? - проскрипела она.
        - Такие, как я, лгут редко. Но если попытаешься обмануть ты - убью.
        - Я бессмертна, - в голосе монстра не было уверенности.
        - Вот и проверим.
        Я кивнула Кентару и Оукмару, делая им знак отвести клинки от шеи пойманного чудовища.
        Командир кивком подтвердил моё решение.
        - Уверена, что успеешь прикончить её до того, как она прикончит кого-нибудь из нас? - недоверчиво фыркнул Кассли.
        - Рискованно это, - поцокала языком Мэл.
        - Свяжите её, - распорядился Ланджой.
        Джелрой стал связывать кисти чудовищу. Охотники держали оружие наготове. Все изрядно нервничали. С изъязвленного лица доставшейся нам пленницы безумно выпученными глазами глядело само зло - безрассудная, слепая разрушительная сила.
        - Заткнись! - ткнул гадине в спину рукояткой кинжала Таббар.
        Чудовище продолжало гнусно хихикать.
        - Сказал - заткнись!
        - А ты попробуй, заставь меня замолчать, человечишка? Заставь! Заставь! Заставь замолчать! Заставь…
        Я ударила тварь коленом куда-то под дых, в район солнечного сплетения:
        - Может мне удастся тебя заткнуть, радость моя?
        Сомкнув пальцы на трухлявой, точно пень, шее чудовища, я заглянула в полыхающие бездной глаза:
        - Только ещё раз хихикни, прикончу, не моргнув глазом, поняла?
        Тварь медленно кивнула, спрятав клыки.
        - Джелрой? Аркан!
        Обвив шею чудовища верёвкой, я бросила охотнику свободный конец.
        - Будешь хорошей девочкой, и всё кончится хорошо, - предупредила я нашего монстра.
        Впопыхах мы вернулись на временную стоянку, собрали раскиданные пожитки и сели в седло. Тварь бежала впереди нас, передвигаясь на четвереньках, словно дикий зверь.
        - Не нравится мне всё это. Ой, не нравится, - тяжело вздыхал Таббар.
        Туман будто вознамерился проглотить наш небольшой отряд, обступив со всех сторон, а вместе с наползшим туманом всех охватило чувство тревожности, граничившее со страхом. Не оставляло гнетущее ощущение, что невидимое, насмешливое, злобное око терпеливо наблюдает, выжидая момент для нападения. Зло разлилось повсюду. Дышалось с трудом, со всех сторон слышалось надрывные, сипящие, захлебывающиеся всхлипы. Волосы липли ко лбу. Беспрестанное хихиканье безумной проводницы выводило из себя, но все прекрасно понимали - стоит начать истерить одному, ничем хорошим для всех это не закончится. Поэтому держались.
        Чувствовалось, что-то назревает.
        Таббар и Кентар держались за рукояти боевых топоров, Джейманн, Джелрой и Кассли в любой момент готовы были выхватить арбалеты, Мэл и Ланджой взвели курки огнестрелов.
        Ну а я? Я была настороже, сама по себе оружие.
        - Если что-нибудь случится, - послышался гортанный голос Ланджоя, - всем оставаться на местах. Кто побежит, пристрелю.
        - Не побежим! - заверил Оукмар, растягивая толстые губы в широкой улыбке. - Уж будьте спокойны, мастер. В нашем случае бежать страшнее, чем оставаться на месте.
        Всё началось с дуновения, очень легкого. Потом почудилось, что насмешливый, едва различимый женский голос зовёт меня по имени:
        - Одиффэ!..
        Судя по тому, как напряглись охотники, им тоже что-то мерещилось в тумане. Каждому своё.
        Послышалось клацанье взводимых затворов.
        - Осторожнее! В панике не перестреляйте своих, - предупредила Мэл.
        Среди деревьев угадывались очертания женской фигуры с распущенными волосами. В одно мгновение показалось, что это Гиэнсэтэ Пайро-Нэйро, с позеленевшим лицом. В следующую секунду я уже видела мать, вернее, то, что осталось от неё после большого кострища.
        Липкий озноб охватил тело, руки сделались словно ватные.
        Стрела, сорвавшаяся с арбалета Кассли, понеслась в сторону тени, заставив ту стремительно исчезнуть. Длинные, до этого спокойно свисающие гибкие ветви ивняка в секунду оплели руки и ноги охотника, обернулись вокруг его шеи, сбивая мужчину с ног, и поволокли его по земле.
        Надрывно завопили все: неожиданно пленённый Кассли, машущие топорами Таббар с Кентаром, перерубающие ветвистые плети. Но на месте одной лозы появлялось сразу четыре. Со свистом всё новые и новые ветвистые монстры стремительно неслись к охотникам, похожие на огромных плотоядных червей.
        В очередной раз приходилось на опыте убеждаться: физической силой магию не одолеть.
        Повинуясь мановению моей руки, вокруг друзей образовалось невысокое синее пламя, мгновенно опалившее те из отростков, что успели сжаться роковым кольцом, оплетя жертву. Древесные черви убрались в мгновение ока со странным, похожим на злобное шипение, свистом.
        Охотники, трясясь от пережитого потрясения, нервно сбрасывали с себя обуглившиеся остатки лозы.
        - Что это было, мать твою?.. - рыкнул Оукмар.
        Что-то бестелесное продолжало окружать нас со всех сторон, но вселяться в деревья больше не торопилось. Нарвавшись на отпор, оно вновь заняло выжидательную позицию.
        Кассли обернулся ко мне, зубы его обнажились в не самом симпатичном оскале:
        - Спасибо тебе, пигалица.
        - На здоровье, - кивнула я.
        - Нужно идти дальше, - прозвучал голос Ланджоя. - Скоро начнёт темнеть.
        - Тварь! - позвала я.
        Гадина подняла голову и с того места, где у людей находятся лица, на меня глянули пустые глаза с алыми зрачками.
        - Куда ты нас ведёшь?
        Она в ответ снова захихикала. Тогда я снова ударила её. Хлестко, с размаху, со смачным шлепком отвешивая полновесную оплеуху. Голова страшилища замоталась, как у набитой тряпьём куклы. Схватив за вонючие, похожие на паклю волосы, я заставила гнусь запрокинуть голову:
        - Или ты отведёшь нас в безопасное место, где мы сможет спокойно переночевать, или я убью тебя. Не так, как могут убить эти охотники. Убью по-настоящему.
        Не желая быть голословной, я пропустила в ладонь частичку моей Силы, так, самую малость. От волос пленницы, зажатых в моей руке, повалил пар - набравшаяся в них влага мгновенно испарялась.
        Глаза твари стали почти по-человечески осмысленными:
        - Хозяйка Межи!.. - выдохнула она.
        - Не поможет тебе ваша дьяволица! - дернул за верёвку Оукмар.
        По счастью, он не понял истинной подоплеки происходящего.
        Тварь зашлась в новом приступе безумного хохота.
        - Тихо! - прикрикнула я. - Давай, поднимайся, шевелись. Время пошло.
        Мы снова потопали вперёд, пугаясь, озираясь и напрягаясь.
        Спустя час мы вышли к маленькому срубу с треугольной крышей. Покосившаяся веранда походила на раскрытый рот. Засохшие плети виноградника выглядели скрюченными пальцами, протянутыми к нам в голодном отчаянье. Окна в домике были такие маленькие и подслеповатые, что в них могла пролезть не всякая кошка. Высохшие вокруг сруба деревья, видимо, в бытность свою, принадлежали к хвойным - вся площадка вокруг дома была устлана мягкими желтыми иглами.
        - Надеюсь, дверь не сломана? - Таббар повертел в висячем замке тонким острием своего остро заточенного ножа.
        С неприятным скрипом дверь подалась под его рукой.
        - Будь осторожен, - взволнованно попросила Мэл.
        Внутри оказалось ожидаемо темно, пыльно, влажно и неуютно - отличное жилище для плесени и мокриц. Очертания предметов в сумраке прорисовывались нечётко, скупыми контурами. Вон деревянный стол. По центру стены - шкаф. Колченогие стулья, очаг в углу.
        - Что за запах? - сморщил свой чувствительный длинный аристократический нос Кассли.
        - А ты ожидал встретить тут благоухания роз? - с медвежьим дружелюбием хлопнул товарища по плечу Кентар.
        - Давайте приведёт тут всё в божеский вид, - начал бурную деятельность Джейсман. - Раз нам тут ночь коротать, нужно подготовиться.
        - Похоже на логово колдуна, - покачал головой Ланджой.
        - Чихать! - легкомысленно взъерошил волосы Джейсман. - Зла не убавится, если ночевать под открытым небом. А тут пусть хоть и иллюзия безопасности - а всё равно греет.
        - И если дождь пойдёт, то с крышей завсегда лучше, чем без неё, - поддержал товарища Оукмар.
        Мы приступили к уборке. Вычистить все до глянца никто не надеялся, но мы рассчитывали сделать так, чтобы можно было не вздрагивать каждый раз от отвращения, ненароком чего-нибудь коснувшись.
        Запашок действительно держался тот ещё, тошнотворный настолько, насколько возможно.
        Запах разложения…
        Удивительно, но даже если ты никогда прежде не встречался с этим непередаваемым ароматом, при встрече распознаёшь его безошибочно. Ни с чем не спутать это липкое сладкое сногсшибательное дерьмо. Если в закрытом помещении разложился труп то, сколько не проветривай, не выбрасывай вещи, не протирай поверхности благовониями, он всё равно держится, будто незаметно встраивается в стены.
        Оукмар и Джелрой таскали воду, мы с Мел отдраивали всё, что можно, Таббар приковывал нашего монстрика в деревянной балке металлической цепью. Хихикать гадина не уставала, но всё уже как-то обвыкнув, смирились, и перестали обращать на неприятный звук внимание.
        Кентар занялся приготовлением стряпни.
        - Я бы уж лучше костёр развела, - искоса глянув в его сторону, шепотом поделилась со мною Мэл. - Неизвестно, каким целям служил этот очаг. Может, на нём человечину готовили?
        - Не будь суеверной, - порекомендовала я. - Очаг есть очаг, готовить на нём по любому удобнее, чем на костре.
        - А если оттуда черти лазили?
        - То на этот раз их ждёт крутой облом, - усмехнулась я. - Сегодня вечером ничего, кроме похлёбки, оттуда не вылезет, это уж точно.
        - Эй, ребята! Смотри, что это?
        Поспешив на зов Оукмара, все увидели небольшой четырёхугольник на полу с колечком посредине.
        Ланджой, обменявшись в Таббаром быстрым взглядом, коротко кивнул, давая великану знак открыть люк.
        Джейсман и Кассли взвели курки огнестрелов.
        Тварь разразилась очередным приступом безумного хохота.
        Со скрипом петли люка поддались, открывая темный провал под нашими ногами. Вверх поднялось густое облако пыли. Послышалось жужжание мух, навязчивое и зловещее. Запах падали усилился.
        - Твою мать! - выругался кто-то.
        Я зажала нос руками, стараясь дышать ртом.
        - Судя по вони, там внизу целый склеп, - деловито констатировал Кентар, первым ступая на лестницу. - Посветите-ка мне.
        Я протянула ладонь, выпуская на волю синеватый светящийся шар. Мягко оторвавшись от руки, он, словно шаровая молния, плавно поплыл вперёд, зависая за плечом Кентара так, чтобы освещать дорогу, но не слепить глаза.
        - Оукмар и Джелрой, - раздался приказ Ланджоя, - останетесь сторожить наверху у люка. Следите, чтобы нас не поймали тут, как в мышеловке.
        - Да, капитан.
        Световой шар пульсировал, освещая узкий каменный проход, по сторонам которого нависли деревянные полки с инструментами. Самыми обыкновенными, слесарскими, только насквозь проржавевшими. В конце импровизированного подземного коридора поджидала просевшая дверь. Ко всеобщему удивлению, открылась она легко, от первого толчка, порадовав зубовным скрежетом насквозь проржавевших дверных петель.
        - Будь проклят Ткач с его тухлой паутиной! - взревел Таббар, отворачиваясь.
        Все рефлекторно зажали носы и отвернулись прежде, чем могли подробно рассмотреть кучу обнаженных человеческих тел, сваленных так, словно какой-то детёныш-великан, наигравшись, формально подошёл к уборке и побросал свои игрушку в одну неаккуратную кучу вместо того, чтобы разложить всё по коробочкам.
        Детально разглядывать этот ужас никому не хотелось.
        Не хотелось, но пришлось.
        Ланджой подошёл к этой осклизлой органической кучи первым:
        - Одиффэ, ты маг. Посмотри… всё ли с ними в порядке?
        «Не хочу я на это смотреть!», - заскулила внутри меня маленькая девочка.
        Но я давно уже не маленькая девочка, я боевой маг. И осмотреть трупы необходимо хотя бы затем, чтобы увериться - с последним солнечным лучом всё это гнильё не поднимется по нашу душу.
        Прижимая носовой платок к лицу, я подошла к Ланджой, стараясь смириться с тем, что меня сейчас, скорее всего, вырвет.
        Не вырвало.
        Всё оказалось немного лучше, чем я ожидала. Следы тления на трупах имелись, но они мумифицировались, вместо того, чтобы разложиться, что само по себе весьма странно, учитывая повышенную влажность. Никакой расчлененки не наблюдалось, трупы были целые и чистые, лишь под сердцем у всех у них имелось маленькое входное треугольное отверстие, как от удара стилетом.
        - Жертвоприношение? - уточнил Ланджой.
        - Скорее всего, - согласилась я. - Почти уверена, что оно. Колдун либо вызвал демоническую сущность, либо открывал грань между мирами. Полагаю, второе имеет большую вероятность. Для вызова демона обычно используется долгое, жестокое убийство - демоны питаются болью жертвы. Для открытия портала в Нижний мир достаточно обычной жизненной энергии. Судя по состоянию трупов, смерть была быстрой, почти безболезненной…
        - Уверена, что это не зомби? - напряженно спросил Кассли.
        - Ничего утверждать нельзя, но на зомби это не похоже, - ответила я.
        - Лучше все-таки сжечь это дерьмо болотное, - закряхтел Таббар.
        - Тогда сгорит и хибара наверху. Лучше выставим на ночь дозорного.
        - Люк можно дополнительно забаррикадировать, - подкинул идейку Джейсман.
        - А двери заколотить, - согласился Кассли.
        - Займитесь этим, - подвёл итог Ланджой.
        Охотников вдохновляла мысль о том, что трупы - это просто трупы. Обычные жертвы, от которых не стоит ждать заподлянки.
        Эх! Недаром умные люди говорят, что счастье в неведении. Одно только плохо: счастливые таким образом долго не живут.
        Я бы предпочла зомби. Предсказуемых в своём классическом поведении. Они, конечно, могут больно укусить, но зато видно, от кого обороняться.
        С демонами всё не так. С ними никогда не знаешь, к чему готовиться.
        - Ланджой? - подошла я к капитану, улучив минутку.
        - Что?
        - Не хочу наводить панику, но открытие Нижних Миров дело настолько хреновое, что за него не берутся квалифицированные тёмные маги. Мы имеем дело с последствиями волшбы дилетанта-самоучки. От таких самые большие беды. Хорошо, если этому безызвестному горе-колдуну удалось проделать малюсенькую дырочку, потому что, если ему удалось достичь желаемого, ничего хорошего нам ждать не приходится.
        - Говори короче. К чему ты клонишь?
        - К тому, что многие из нас могут не пережить грядущей ночи. Демоны не волкодлаки. Без специальной подготовки с ними не сладить.
        Капитан охотников сложил руки на груди, смерив меня задумчивым взглядом:
        - Это уверенность или опасения?
        - Увы, уверенность, капитан. Полная.
        Я не сомневалась в том, что хижина представляет собой средоточие зла. Двух часов, проведённых в ней, хватило, чтобы полностью утолить голод, терзающий меня последнее время.
        И это было плохо. Очень плохо…
        Солнце опустилось низко. Вот-вот оно скроется. Впереди долгая ночь.
        Помогите нам, Благие Боги!
        Глава 8
        Джелрой и Джейман деревянными щитами забивали и без того узкие окна, Таббар с Оукмаром баррикадировали, как могли, люк в прогнивших досках, Кассли, Ланджой и Кентар затачивали клинки и подсыпали порох в огнестрелы. Мы с Мэл, как и положено женщинам, занимались домашним хозяйством - мыли посуду после ужина и расстилали спальные мешки, готовясь к ночёвке.
        За водой, хочешь-не хочешь, приходилось идти к колодцу. Не самое это приятное занятие: выходить за порог, когда небо уже утратило краски, и на нём, едва проглядывая через плотный полог туч, загорелась первая из трёх лун, выступая на три четверти.
        Тишина продолжала осаждать дом, словно враг, по округе не раздавалось ни звука.
        - Тебе не кажется, что охотники решили ловить демона на живца? - усмехнулась я.
        Мэл флегматично пожала плечами, и сбросила вниз деревянную бадейку. Вода маслянисто блеснула, с мягким бульканьем проглотив ведро. Со скрипом провернулось колесо, и тонко зазвенела цепь.
        С болота, словно гигантский осьминог, тянулся, подбираясь, туман.
        - Бросайте ведра и бегите в дом! - встревожено крикнул Ланджой.
        С грохотанием огромный металлический засов вошёл в пазы, запирая дверь за нашими спинами. Почему-то у всех был испуганный, настороженный вид, хотя ничего страшного не происходило.
        Ребята заняли заранее распределённые места у окон и дверей, пристроив рядом с собой излюбленное оружие. Ланджой, поставив стул посреди комнаты, уселся на него верхом, и позволил себе впасть в состоянии дремоты. Мэл рядом что-то тихо бубнила, наверное, молилась.
        - Как ты думаешь, на что это будет похоже? - шепотом спросил Джелрой у Оукмара.
        - Не знаю, - отозвался собеседник.
        - Ты когда-нибудь видел демонов? Отличаются они от нежити?
        - Раньше не видел, но, думаю, скоро мы это узнаем.
        - Тебе тоже страшно или я один такой жалкий трус?
        - Да успокойся ты, парень. Всем страшно. Не боятся ведь только дураки.
        - А я вот всё думаю: какие смельчаки эти, убогие на вид, колдуны? Они ж добровольно соглашаются иметь дело со всем этим кровавым дерьмом…
        - Я тебе так скажу, парень, все эти упыри, на самом деле, не многим отличаются от обыкновенных хищников. Нет такой нежити, которая могла бы укусить без зубов или побежать без ног. Хороший меч против мёртвого так же верно служит, как и против живого.
        Мужик ошибался. Я навскидку могла перечислить с десяток существ, способных бегать без ног и кусать без зубов. Но говорить вслух об этом - впустую тратить драгоценные минуты.

* * *
        Проснулась я от ощущения, что сердце вот-вот выскочит из груди.
        - Что происходит? - шепотом спросила Мэл.
        Глаза у неё лихорадочно блестели.
        Я не знала, что ответить, потому что ничего не понимала спросонок. Слышалось щелканье затворов, снаружи что-то стучало по стенам, будто старалось процарапать к нам дорогу. Доски-то успели сгнить ещё в предыдущее десятилетие, так что, если это, чем бы там оно не было, задалось целью нас достать - оно достанет.
        Кровь в жилах по-настоящему заледенела, когда раздался вой. В следующую минуту нечто огромное ударилось в стену с такой силой, что временное пристанище содрогнулось от крыши до основания, угрожая рассыпаться в пыль. Охотники принялись беспорядочно палить в окна, кто куда, наугад. Потом входную дверь попросту сорвало с петель, окутав нас густым облаком из пыли, древесной трухи и штукатурки.
        То, что возникло на пороге, к нормальной фауне принадлежать не могло. Огромное, футов в шесть, существо умудрялось одновременно походить и на ящера, и на льва. Оно было покрыто толстой, прочной, как кольчуга, чешуёй. Вывернутые, словно у паука, лапы украшали когти.
        В четырёх стенах зверушке показалось тесновато, она обиженно затрясла головой и вновь яростно завопила. Град стрел, которым охотники обсыпали её, не причиняли твари ни малейшего вреда. Шкура агрессора была тверже черепахового панциря.
        Не успев поразмыслить о целесообразности своих действий, я ударила стеной огня, но даже такая лавина не возымела действия. Тварь продолжала сокрушать всё на своём пути. То, что не поддалось её разрушительной силе, увы, оказалось повержено моим быстро распространяющимся пламенем. Мы едва успели выскочить вон, как хижина обратилась в один большой костёр.
        Это нападение было лишь предтечей, оно представляло собой уловку тёмных сил. Любое человеческое строение, даже успевшее заразиться злом, обладает, помимо физических свойств, предохраняющих от дождя, ветра и холода, ещё и возможностью защищать от атаки темных. Нечистая сила не может переступить порог дома без приглашения хозяина. Но рукотворных стен больше не было, и перед демонами мы были так же беззащитны, как и перед ветром.
        Зло сочилось из земли, опускалось с неба темным облаком, похожим на чернильный сгусток. Высохшие деревья, окружившие торфяной остров, походили на восставших мертвецов. Чувствовалось - оно близко и не желает больше прятаться.
        Я крутанулась на месте, раскинув руки, и нас опоясало высокое кольцо огня. Огненные дорожки взметнули острые, разноцветные языки, устремляясь к небу.
        Охотники, словно испуганные дети, жались к друг другу.
        Я, словно огромный приёмник, принимала в себя что-то, что во много раз превышало мои собственные силы, возможности и разум. Сила стелилась сине-оранжево-желтым ковром к моим ногам.
        Если вы когда-нибудь катались в море на доске, вам знакомо это ощущение, когда ты пытаешься поймать волну, оседлать её и заставить нести себя к берегу. Ни с чем несравнимое удовольствие - это скольжение, почти полёт. Вот нечто похожее и с магией, только ты никогда не имеешь полной уверенности в том, что вместо того, чтобы подчиниться и понести тебя в нужном направлении, волшба не захлестнёт, не разорвёт, не уничтожит тебя самого. Колдовство есть не что иное, как незримый поединок воли мага с сырой энергией неистовых стихий. Кажущаяся легкость магических побед иллюзорна.
        Не знаю, сумели бы мы увидеть бесов в обычном свете? Даже не уверена, что то, что мы видели, это были бесы. Но чем бы оно там не было, а выглядело отвратительно.
        На бесе, принявшем вид девушки, была только тонкая ночная сорочка, каким-то чудом удерживающаяся на бретельках. Мокрые волосы облепили череп. Глаза закатились, остались видимыми только белки. Лицо, шею, руки, часть груди покрывали жуткие ожоги. Голова дергалась в конвульсиях, изо рта вытекала неприятная жидкость.
        Опустившись на четвереньках, вывернувшись под совершенно неестественным углом, так, что голова глядела между ног, существо подобралось вплотную к нам.
        - Твою мать… - выдохнул кто-то. - Что за бред такой, вообще, на хрен?..
        Неистовый, нечеловеческий визг ударил в барабанные перепонки, заставляя, забыв обо всем, в отчаянии зажимать уши.
        Этого краткого мгновения оказалось достаточным, чтобы в огне образовалась проплешина. Бес незамедлительно этим воспользовался, прорвавшись в круг. То, что произошло за этим, я, наверное, никогда не смогу вспоминать без содрогания. Бес изрыгнул из своей глотки нескончаемые потоки крови на Джелроя. Пенящаяся, зловонная жидкость окрасила лицо парня.
        Сильным ударом в живот Джелрою удалось отшвырнуть противника от себя. Я, не промедлив, запустила боевой пульсар, разнесший нечисть на клочки.
        - Ткач! Ткач! Ткач! - орал Джелрой, стараясь оттереть с себя кровь демона. За яростью проглядывала истерика. - Что со мной теперь будет, мать твою?!
        - Да не скули ты, словно баба! - рявкнул на друга Оукмар.
        - Полегче-ка! - огрызнулась Мэл. - Здесь сейчас не баба скулит, да?
        «Бабе просто повезло», - подумала я. - «Если бы эта дрянь облевала кровью меня, я бы, наверное, ещё не так голосила».
        Тут мне сделалось совсем плохо, хотя хуже, кажется, было уже и некуда. Напротив меня стояла… я сама.
        Миниатюрная фигурка в черных кожаных брюках, в запыленной просторной куртке, с волосами, собранными на затылке в низкий пучок. Выбившиеся из прически прядки завиваясь мелкими колечками вокруг кукольного личика с черными провалами вместо глаз.
        Жуткий двойник протянул ко мне руки…
        - Не смотри, Одиффэ, - посоветовал Ланджой. - Это вовсе не твоя темная половина, - уверенно сказал он, - не часть тебя. Это вообще не имеет к тебе никакого отношения. Просто демон прощупывает наши слабые места.
        И со мной он не промахнулся, гад!
        Поднимался ветер. Мой огонь начал метаться из стороны в сторону, угрожая погаснуть. Не удивительно, ведь страх убивает силу.
        Двойник раскинул руки в стороны, совсем как я, и встряхнул головой, тоже очень похоже. Волосы огненным водопадом из мелких завитушек разметались в стороны, когда бес взмыл в воздух.
        Это, скажу вам, достаточно сложная задача, поддерживать огонь, не теряя концентрации внимания, и одновременно с этим готовиться к контратаке с дьволицей. Магическое упражнение на координацию, по сложности сравнимое с жонглированием.
        Я быстренько сплела защитный щит из заклинаний. Даже теоретически невозможно было предположить, как будут развиваться события дальше - на магических занятиях ничего подобного нам не преподавали, мне предстояла полная импровизация.
        Демоница не то, чтобы парила, скорее, плыла над нашими головами. Будто кто-то растянул тугую пружину, а потом отпустил. Жуткий двойник стремительно начал падать сверху вниз.
        Я представляла, как не пропускаю врага, выставляя перед собой заслон. Демон с разгона ударился о невидимую стену. Моё лицо, которое он носил, пошло трещинами. Злобно шипя, он повторил попытку, опять и опять, раз за разом. Я ощущала эти удары так, словно кто-то с размаху бил меня кулаком в живот, аж дыхание заходилось. Внутренности завязывались в узел, во рту появился металлический привкус крови. Но я понимала, стоит упасть и всё пропало - гадина из Бездны прорвётся в круг. Для нас это будет означать одно: неминуемую гибель. Поэтому и держалась.
        Демоница не думала отступать. Она стояла по ту сторону огненного круга, совсем рядом. Нас с ней разделяло только пламя. В глазах существа плескалась смерть, пока она ощупывала перед собой невидимую преграду, стараясь на ощупь определить слабое место или брешь.
        Я чувствовала всепроникающий холод в каждой клеточке моего тела.
        Дьволица остановилась, отступив на шаг, замерла. Медленно подняв руки над головой, снова оторвалась от земли и плавно заскользила по воздуху.
        Она парила в нескольких футах от меня, снова притягивая к себе всю мглу в округе. Это не было ощущение - глаз воочию видел, как уплотняется вокруг беса мрак, стекаясь, как вода, со всех сторон. Выглядело это словно надвигающаяся гроза. И чувствовалось совершенно так же.
        Блеснула молния. Оглушительно громыхнуло.
        Туман походил теперь на тени, обладающие сознанием. Он поднимался вверх, карабкаясь, взбираясь, падал на огонь, стремясь его загасить.
        Что ж? Если огонь угаснет - пусть! Я пришла сюда охотиться, а не прятаться! Я уже умирала однажды. Не могу сказать, что это было не страшно, но раз пройдя через что-то, ты уже не так сильно этого боишься. Иди сюда, черноглазая пакость, осмелившаяся принять мою личину! Если мне не суждено выжить, клянусь Бездной, мы спустимся в неё вместе.
        Ветер крепчал. Молнии, одна за другой, иссекали небо, полосовали пространство, как кинжалами. Полился дождь.
        Моё пламя опустилось, но по-прежнему горело, продолжая оберегать тех, кто стоял за моей спиной. Мой огонь - он такой же упрямый, как я сама. Так просто не сдаётся.
        Невидящие глаза нечисти смотрели прямо на меня, но словно не видели, были устремлены в пустоту.
        Что ж, гадина, я упрощу тебе задачу. Прятаться и бежать бессмысленно. Либо эта тварь сгинет в Бездне, либо сдохну я. Да будет так, как решат Боги.
        Разомкнув полог пламени, словно занавес, я шагнула навстречу бесу.
        Моя противница встретила меня торжествующей улыбкой, и мы медленно пошли навстречу друг другу.
        Я старалась не думать ни о чем, просто слушать гул огня, который, точно кровь, пульсировал в моём сердце, тёк по моим жилам. Я ощущала жар пламени за спиной, он жёг всё сильнее, и у меня не было уверенности, что в итоге мы не сгорим в нем вместе - я и она.
        Мир сузился до одного лица, окруженного кроваво-огненными, буйными, непокорными волосами.
        Моё лицо, мои волосы - но не моя суть.
        Длинный юркий черный язык рванулся навстречу мне из разверзшейся пасти. Я перехватила его, обмотав вокруг ладони. Он был отвратительно мокрым, как слизень, и жёг кожу, точно кипятком. Черные глаза нечисти перестали быть равнодушно-невидящими. В них горел голод. Голод и неукротимая, ненасытная, сатанинская иррациональная злоба.
        Изо всех сил я тянула мерзкий язык, посылая по этой тонкой ниточке, соединившей меня и противницу, всю огненную мощь, на которую была способна. Кровавая тьма накрывала меня, старалась вырвать из мира осязания, забросить в тьму. Но мой огонь разгорался сильнее, тьма отступала. Я будто тонула, но, даже утопая, обвивала огненными языками врага, и он своей агонией удерживал меня на краю бытия.
        Так в пустоте мы и летели вместе, Тьма и Огонь, пока огромная скорость магического потока не сорвала иллюзии, точно шелуху.
        Не знаю, как видят бесы и что там видела во мне моя противница. Для меня она утратила антропоморфную форму и выглядела теперь как огромный белёсый червь, с присосками в том месте, где у змей бывает рот.
        Мерзкие присоски тянулись ко мне, вынуждая схватиться обеими руками за гибкое, верткое тело, и изо всех сил удерживая эту гадость на расстоянии. Холодное, словно мокрый труп, сильное тело стремилась вырваться из горячего кольца моих рук, влезть в рот, впиться в глаза, заполнить смрадом легкие, напоить тьмой тело, разорвать мозг и затопить чернотой глаза.
        Тело червя, как таран, скользило в руках. Ужасное зловоние оскорбило обоняние… ещё мгновение, и…
        Да чёрта с два! Отвали, гадина!
        Со всей яростью я ударила, сжимая пальцы на плоти белого червя, выжигая его из реальности.
        Сдохни-сдохни-сдохни!!!
        Сдохни ты уже, наконец!
        Понимая, что гибнет, червь замолотил хвостом перед тем, как яркий столб белого пламени разорвал демона на части.

* * *
        Я осознала, что стою на коленях, опираясь на кулаки и с хрипом, надрывно дышу. Меня трясло, как в ознобе. Было холодно, так холодно… очень холодно. Как всегда, когда я слишком много расходовала магической энергии.
        Стоял острый, въедливый запах гари. Вокруг пепелище, как после большого пожара. Трава ещё дымилась.
        Надо мной склонился Ланджой, он что-то говорил. Звук его голоса успокаивал, хотя смысл произносимых им слов до меня не доходил.
        Я видела, как люди бродили по выжженной земле. Видела скрученного, словно колбаса, Джелроя, хотя теперь, когда демон уничтожен, зараза сгинула вместе с источником. Это место было очищено.
        Опасность миновала, но порадоваться данному обстоятельству у меня не хватило времени. Между деревьями воссиял перламутрово-платиновым светом портал, выпуская всадника, похожего на сказочное видение. Чудесный, белый, с золотом, плащ, наверняка зачарованный, водопадом стекал с плеч высокой стройной фигуры.
        Мужчина повернул ко мне лицо с очень характерными, легко узнаваемыми, яркими зелеными глазами под копной коротко остриженных, золотистых волос.
        - Вот Ткач! - выдохнул Джейман, широко открывая в глаза. - Стальная крыса!
        Теи натянул удила, заставив заплясавшую, заартачившуюся было, лошадь стоять смирно. Его узкие, резко очерченные губы были непривычно плотно сжаты.
        - Прогулка закончена, Одиффэ, - обратился он ко мне сухим, насмешливым тоном.
        - Что вам нужно от девочки? - Ланджой закрыл меня собой.
        Его рука непроизвольно сжала оружие.
        Теи смерил его ледяным взглядом:
        - Похвальная верность, - снисходительно кивнул он. - Но для вашего же блага, сударь, рекомендую убрать руки от огнестрела.
        - При всём уважении, маэстро, всё не так просто, - покачал головой Ланджой.
        - Вот и не стоит всё ещё сильнее усложнять, - парировал Теи.
        - Ты, высокомерная тварь! - сплюнул Таббар, перехватывая боевой топор и поигрывая мышцами, - мы, конечно, мусор у тебя под ногами…
        - Но, смею заметить, - растянул в улыбке большой рот Джейман, обводя рукой членов нашего отряда, - здесь много мусора. Ваше Всесильное Светлейшество рискует утонуть в дерьме.
        - Я не боюсь рисковать, юноша, - ухмыльнулся Теи. - Я, неплохо плаваю, кстати. Одиффэ, если не желаешь урезонить новоявленных друзей, советую отойди в сторону. И даже не думай сбежать снова.
        Я поняла, охотники готовы драться за меня, как за одну из своих. Ясно было и то, что, дойди дело до схватки, Теи никого не пощадит.
        - Хватит, - устало покачала я головой. - Никто не будет ни с кем драться. Ребята, - повернулась я к товарищам, - всё хорошо, и этот человек не причинит мне вреда. Он… он мой родственник. Всё в порядке, Ланджой, - положила я ладонь на руку нашего капитана. - Так и должно быть. Спасибо вам, ребята, за всё. Я горжусь тем, что прошла этот путь с вами, горжусь знакомством с каждым из вас. Вы - честные люди. Да хранят вас Благие Боги.
        Теи смотрел на нас сверху вниз, как на расшалившихся детей, скептически приподняв бровь.
        Я повернулась к нему, давая понять, что готова следовать за ним.
        Чеаррэ протянул мне руку, помогая подняться в седло.
        Каникулы закончились.
        Глава 9
        Стоило вспышке, вызванной телепортацией, угаснуть, я увидела, что стою прямо перед старым фонтаном. Полуобнажённая нимфа по-прежнему смотрела вперёд незрячими глазами. Из кувшина, зажатого в её руке, тонкой струйкой бежала вода, лаская оголённые прелести перед тем, как с тихим шелестом кануть в круглой чаше бассейна.
        Не будь я вымотана до предела, наверное, было бы тяжело снова войти в дом, в котором когда-то пришлось убить любовницу Чеаррэ, но у усталости есть свои плюсы.
        Бескрайний вестибюль освещало пламя, поднимающееся из высоких медных чаш, раскачивающихся на длинных цепях. Миновав прихожую, мы вошли в роскошную гостиную. Стальная Крыса вызвал прислугу, встряхнув мелодичный колокольчик, и седой мажордом тут же нарисовался на пороге.
        - Мой господин? - склонился он в низком поклоне.
        - Прикажи подготовить ванну и чистую одежду для моей племянницы. И ещё - пусть из погреба принесут пару бутылок красного вина.
        Мажордом испарился, бросившись исполнять озвученные желания.
        Теи опустился в кресло, вальяжно забросив длинные ноги на пуфик:
        - Признайся, Одиффэ, ты действительно находишь кочевую жизнь увлекательной? Неужели тебе вправду нравится носить обноски? Находить средства к существованию путем уничтожения мелкой нечисти?
        - Дорогой дядюшка, вы, как всегда, всё передёргиваете.
        - Продолжай, - склонил голову к плечу Теи.
        - Моя одежда - не обноски, просто блуждать по трясине в длинных платьях и на каблуках-шпильках не очень-то удобно, о чём вы, наверняка, не догадываетесь.
        - Ну, конечно. Я-то никогда не блуждал по болотам!
        - В платье и на каблуках?.. Надеюсь.
        - Очень смешно, - скривился он.
        - Вы так же преуменьшаете силу моего противника. Не хочу показаться нескромной, но лично вам вряд ли удалось бы с ним справиться.
        - Скромность - твой конёк.
        - Глистообразные демоны, как оказалось, крайне неразговорчивы и совсем не влюбчивы. Так что основной боевой арсенал Чеаррэ, лесть и обольщение, перед ними недейственен.
        - Ладно, хватит пустой трепотни, - перестал улыбаться Теи. - Эдония с Фиаром балансируют на грани войны. Не находишь, что сейчас не время наслаждаться погоней за чудовищами?
        - Кто ещё за кем бегал, выяснить нужно, - фыркнула я.
        - Ты ведь не рассчитывала, что сумеешь скрыться от нас?
        - Отнюдь. Признаться, я даже несколько переоценила ваши таланты. Ведь я не особо-то я и пряталась, а вы искали меня целых три месяца.
        - И чего в итоге добилась своими капризами?
        - Поиграла у всех на нервах?
        - Признаться, виртуозно, - Теи соединил в изящный домик кончики длинных белых пальцев. - Нам никак не удавалось выйти на твой след, не было совершенно никаких зацепок. Если бы не эта последняя, яркая, как свет, магическая вспышка, быть бы тебе охотницей на нечисть ещё долго-долго.
        - Лучше расскажи, что вы там плели моему будущему царственному супругу, пока меня не было?
        - Никак, де, невозможно отдать невесту замуж без диплома. Это, мол, неуважение к его Темнейшеству, - театрально развёл он руками. - В болотах ты проходила практику, - предупредили меня.
        - И был шанс, - да ещё какой! - что не пройду, - огрызнулась я в ответ. - Тварь, с которой я расправилась… признаюсь, на свете мало что пугало меня до такой степени. Она меня чуть не прикончила. Вот что бы вы стали делать, если бы я умерла?
        - Проблемы, Одиффэ! У нас тогда возникли бы большие проблемы. Ты их бесконечный генератор. И это ещё одна причина, по которой Семья решила вручить тебя Дик*Кар*Сталу, нашему заклятому врагу. Поделимся, так сказать, своим счастьем.
        Седой мажордом с поклоном доложил, что ванна готова.
        Купальня в доме любого аристократа заслуживает внимания. Не составлял исключение дом Теи. Здесь можно было найти все блага цивилизации: большие и малые бассейны, душевые кабины и ванны, шампуни, духи, лосьоны, притирания на любой цвет и запах.
        С меня-то хватило обыкновенной ванной, я в этом плане девочка непривередливая. Всё, что нужно для счастья, это вода да мочалка, мыло да чистое платье.
        Если я и вернулась быстрее, чем Теи рассчитывал, добрый дядюшка виду не подал. Со спокойствием истинного философа он протянул мне чеарровский тоник, замешенный на весьма специфической фамильной магии. Специфика состояла в том, чтобы чудесным образом пополнять резервы магической энергии, восстанавливая нарушенный баланс.
        Осушив бокал, я поставила его на хрупкий хрустальный столик:
        - Сантрэн очень на меня зла?
        - Сама увидишь, - ухмыльнулся Теи.

* * *
        Меня встретили двумя размашистыми оплеухами.
        Подобный приём был полной неожиданностью - на моей памяти Сантрэн никогда не опускалась до рукоприкладства.
        - Как ты посмела так рисковать собой? - шипела она, словно рассвирепевшая гюрза. - Всеми нашими планами?.. Не ожидала, что ты поведёшь себя подобно наивной барышне, берущей за кредо дешёвые романы о любви. Твои капризы чреваты войной. Ты это понимаешь?
        Переведя дыхание, Хранительница Клана опустилась в высокое кресло. Изящные руки властно легки на подлокотники. Белое лицо походило на маску, лишь глаза горели холодным зелёным пламенем.
        - Садись!
        Я села.
        - Вот что я тебе скажу. Ты отправишься в Фиар в ближайшее время. Свадебный кортеж, как и твоё приданное, уже давно подготовлены. Подготовлен и брачный контракт. Суть последнего тебе известна: престол унаследует сын Дик*Кар*Стала от первого брака, а также его будущие законные наследники. Но мы не можем исключать вероятность несчастья со старшим сыном Дик*Кар*Стала. Тогда претендентами на трон Фиара могут стать ваши, с Дик*Кар*Сталом, дети.
        - Я не!..
        - Довольно, Одиффэ! - ледяным голосом прервала Сантрэн. - Я по горло сыта твоим самодурством и капризами. Больше я этого не потерплю. Тебе придётся смириться с нашим решением, другого выбора у тебя нет.
        - А если я не смирюсь? Что тогда?
        - Не думай, что если умеешь устраивать классные фейерверки, то ты круче всех на свете. Я жила и успела состариться ещё до того, как на свет появился твой прадед, девочка. Продолжишь упрямиться, сделаешь хуже, в первую очередь, себе.
        - Решила перейти к угрозам? - понимающе покачала я головой. - Скажи начистоту, если я не подчинюсь, меня устранят?
        - Лишь в самом крайнем случае.
        - Ясно.
        Какое-то время, храня задумчивое молчание, я выбивала пальцами незамысловатый ритмический рисунок. Потом подняла голову и пристально уставилась в змеиные, гипнотизирующие глаза собеседницы:
        - Скажите, матушка, что помешает мне позже, без угрызения совести, предать ваши фамильные интересы?
        - Ты не сможешь этого сделать, - любезно сообщили мне. - Мы одинаково нужны друг другу, ты - нам, а мы - тебе. Одиффэ, пойми правильно, мы не собираемся узурпировать власть у законного короля. Лишь хотим заручиться лояльностью Чёрного Правителя в обмен на такую же гарантию лояльности с нашей стороны. А вот когда придёт время, у тебя и в твоих детей будет верный и сильный союзник в нашем лице.
        - Как у вас всё складно да гладко!
        - Это долговременный проект. Времени у нас, хвала Благим Багам, достаточно - маги живут долго. И хотя ты доставила нам много неприятных минут, я продолжаю хранить веру в тебя.
        - Ну, ещё бы! - невесело хохотнула я.
        - Сейчас ты мне, конечно, не поверишь, но придёт время, и ты оценишь мои старания. Я ввожу тебя в самую интересную игру, которая только существует на свете - в игру престолов.

* * *
        Мне никогда раньше не приходилось ночевать в доме Сантрэн.
        Видимо, памятуя об этом, Эллоиссэнт и решил не оставлять меня в горьком одиночестве. Стоило шагнуть за порог полутемной комнаты, как я, споткнувшись, упала в его объятия.
        Холодный запах свежести, мяты и полыни, свойственные ему одному… Ткач!
        Ну зачем ты здесь, Эл? Я ведь почти смирилась! Сама вероятность возвращения к тебе казалось мне невозможной. Наша любовь - разбитая чаша. Меня для тебя всегда было слишком много, тебя для меня - слишком мало…
        Зачем ты пришёл?
        В неровном свете свечей он выглядел бледным, почти изможденным. Под глазами залегли болезненные тени, но всё это удивительным образом шло ему.
        Сухая ладонь накрыла мои губы, вынуждая молчать.
        Эллоиссент смотрел на меня непривычно серьёзно.
        Злость, единственное, на чём я ещё кое-как держалась, стремительно уходила, тая, как снег от каминного жара.
        Пальцы Эллоиссента мягко скользнули по моей шее, коснулись плеча, прошлись вдоль локтя и, наконец, сжались на кисти, оставляя отчетливое ощущение захлопнувшего капкана.
        - Красивая… ты. Красивая и жестокая… я так боялся, что больше не увижу тебя…
        - Хватит уже, - сказала я, - затянувшаяся трагедия превращается в фарс. Ты должен был либо взять меня, либо уже отпустить. А ты всё тянешь и тянешь, растягивая агонию. Так кто из нас более жесток?
        Его руки с жадностью скользнули по моему телу, зарываясь в волосы. Его губы словно силились выпить моё дыхание до последнего вздоха. Гибкое юношеское тело с такой силой вдавило меня в стену, будто Эл был вдвое тяжелее своего настоящего веса.
        Не было на свете человека, который бы знал моё тело, как знал его он - словно музыкант, виртуозно владеющий инструментом. Эллоиссенту всегда достаточно было пары движений, чтобы довести меня до грани.
        Я сдалась, хотя и понимала, что это всё усложнит. Сдалась, даже не пытаясь сражаться, ведь, скорее всего, это наша последняя встреча наедине. Да и можно ли запретить умирающему от жажды пить?
        Эллоиссент был моим кислородом, моими дровами, землёй, звёздами. Одним лишь он наотрез отказывался стать - моей жизнью.
        Будь ты проклят, Эллоиссент. Хотя на самом деле - проклята я.
        Пока моё тело горело пламенем страсти, в моей душе корчилась любовь, оказавшаяся слишком живучей. Умри ты уже, наконец, моя никому ненужная слабость. Сгори в гибельном пламени страсти, задохнись без кислорода надежды, растворись в череде лет и лиц. Забудься. Исчезни.
        Под моей ладонью стремительно колотилось сердце Эллоиссента. Я тонула в этой сумасшедшей пульсации, отдающейся жгучим наслаждением во всем теле. Не оставалось клеточки спокойной или равнодушной. Я была вся - огонь.
        Но пылая, знала, что вскоре от всего этого не останется ничего, кроме пепла.

* * *
        В изнеможении уткнувшись в горячее, влажное плечо, я закрыла глаза, прислушиваясь к сбившемуся дыханию своего любовника:
        - Интересно, как скоро ты меня забудешь?
        - Я тебя не забуду. Ты это знаешь.
        - Не знаю.
        - Хотел бы, да не получится.
        - Как зовут ту очаровательную блондинку, с которой ты ворковал тем утром, когда я сбежала?
        - Ацуки Вицу.
        - Превосходная память!
        - Бедняжка была мне интересна ровно столько, сколько ты смотрела на нас. И ни минутой больше.
        - До глубины души трогает способ, которым ты предпочитаешь привлекать к себе моё внимание. Оставляет надежду, что с моим исчезновением ты примешь целибат.
        Эллоиссент засмеялся. Его изящные длинные пальцы бережно, как величайшую ценность, сжали мою ладонь. Свечи отражались в зелёных глазах:
        - Не дождёшься, мой очаровательный демон.
        Я отняла руку и перекатилась на живот, тем самым отдаляясь:
        - Тебе уже сообщили, чем займут твоё время после окончании учёбы? - сменила я тему.
        Эллоиссент как-то скучно пожал плечами:
        - Сантрэн прочит мне должность начальника Магического Сыска в каком-то богами забытом городишке. Полагаю, народ в отделе Департамента рад данному обстоятельству так же, как и я.
        - Я думала, тебя ждёт карьера дипломата?
        - Я тоже.
        - И снова - поразительная покорность? Так и не научишься возражать любимой родне?
        Меня всегда очаровывала в нём эта особенность. Только что взгляд его был мягок, как сама нежность, и вот уже в его в глазах сверкает стальной блеск. Удалось его задеть?
        - Какой смысл имеет возражать в мелочах, раз у меня не хватило сил и аргументов возразить в самом главном? Хотя, это даже к лучшему - я карьеру дипломата имею ввиду, не твоё скорое замужество. Если бы в последнем вопросе, хоть что-то зависело от меня, Одиффэ…
        - Не начинай!
        - Я просто хочу, чтобы ты поняла… - вскинулся он.
        - Ты меня недооцениваешь, я не так глупа, как, возможно, кажусь. Не нахожу в сложившейся ситуации ничего сложного для понимания. Фиар - лакомый кусок, вот твоя властолюбивая родня и вцепилась в него всеми своими клешнями и присосками. Наверное, даже при наличии лишь моего трупа, свадьба все равно бы состоялась.
        Резко, наотмашь, кулак Эллоиссента неожиданно врезался в подушку рядом с моей головой. Ещё раз. И ещё. Яростно, гневно, отчаянно. А потом он застыл, и лицо его сделалось разом как-то старше, строже и интереснее:
        - Ты думаешь, что ненавидишь меня, Одиффэ? - он покачал головой. Длинные локоны заметались по спине, извиваясь гибкими змеями. - По сравнению с тем, что я чувствуя, твоя ненависть - ничто. Ты не можешь презирать меня сильнее, чем я презираю себя сам. Каждый раз, глядя в зеркало, я вижу перед собой мальчишку, которому нужно поступать, как взрослый, а он не может… - В голосе Эллоиссента, словно трещина в хрустале, послышалась хрипота. - Ты не представляешь, какого это, каждый раз прикасаясь к тебе, чувствовать себя подлецом, мерзавцем и вором. Знать, что ничего здесь, от взгляда до сердца, мне не принадлежит.
        Ты считаешь меня неразборчивым в связях игроком? Поверь, я не ищу разнообразия, волочась за очередной юбкой, как тебе, возможно, кажется. Я лишь пытаюсь утопить мою тоску, забыться, как-то выжить. Но сколько бы я не пытался, Одиффэ, у меня не получается!
        Ты вот-вот уйдёшь из моей жизни, и моё существование потеряет смысл. Никакой секс, ни дорогие куртизанки, ни дешёвые проститутки, ни девственно-невинные девы мне тебя не заменят. Я это знаю. Встречаясь с очередной пассией, я хочу увидеть, как в её волосах пылает огонь, чтобы каждая волосинка в её прическе походила на превращённый в нити рубин. Чтобы глаза, подобно чёрному драгоценному камню, поглощали свет. Но даже если мои пожелания сбудутся, они всё равно - не ты.
        Лишь когда ты сбежала, я понял, какой неотвратимой может стать разлука. Как тяжело не иметь возможности просто прийти, увидеть и обнять.
        Эллоиссент опустил голову. Волосы тёмным дождем пролились вниз, скрыв от меня его лицо. Когда же он снова поднял глаза, передо мной не было привычного бабника и паяца.
        Боль жила в его душе точно так же, как она жила в моей.
        Его глаза удивленно расширились:
        - Одиффэ, ты… плачешь?
        Надо же? Я и не заметила. Так давно не плакала, что думала, будто и не умею.
        Я не плакала, когда увидела труп моей матери. Не плакала, когда убивала сама. Не плакала, когда пытались убить меня. А тут, какая-то любовь?..
        Эллоиссент заключил меня в объятия. Он укачивал меня, словно младенца.
        А я смотрела на него снизу вверх и пыталась представить, каким он станет лет через пятнадцать.
        Тридцать?
        Сто пятьдесят?
        Триста?
        Увижу ли я его ещё когда-нибудь? И как мы встретимся?
        Останется ли от нас, теперешних, хоть что-то? Будет ли для нас, трехсотлетних, что-то значить давняя, пусть нелепая, но такая горячая и живая первая юношеская любовь? Или со временем забывается всё, и даже это?
        - Эл?
        - Что?
        - Скажи, что любишь меня.
        - Я люблю тебя.
        Так мы и лежали, голова к голове, плечо к плечу, рука в руке.

* * *
        В моей долгой, бурной жизни, не было минуты более горькой. И более светлой.
        Я любила его тогда.
        По-настоящему - любила.
        Глава 10
        - Короли интересны тем, что носят на голове корону, - сказала Сантрэн. - Дик*Кар*Стал же любопытен вдвойне, поскольку, в отличии от большинства монархов, он не просто носит тиару - он обладает реальной властью.
        Его Темнейшее Величество, Сиобряна Дик*Кар*Стала, я видела несколько раз, но отчего-то он мне не запомнился. Как ни старалась, я не могла воскресить в воображении конкретного образа. Черты лица, манеры словно спрятались за неясной дымкой, смазались, смешались в одно бесконечное неясное пятно.
        Некромант, мужеложец, отцеубийца, похотливый развратник - таким молва рисовала моего будущего супруга-короля. Но даже если его слава вполне им заслуженна, мне нет до этого никакого дела. Я погрешила бы против истины, сказав, что будущий супруг внушал мне отвращение. Черён Дик*Кар*Стал или светится, словно альф небесный - мне всё равно.
        Отвращение внушал не человек, а сама ситуация. Для меня плох любой, кто не Эллоиссент. Да и за последнего я замуж не рвусь. Брак, как таковой, впечатляет и прельщает меня не сильнее, чем наручники или кандалы. Он лишает воли. Он похож на ярмо или пожизненный срок осуждения без права на помилование.
        Ненавижу цепи и обязательства.
        Ненавижу ярмо.
        Ненавижу брак.
        Я не верю, что судьба прописана Богами до мелочей, но знаю, что каждый из нас создан Высшими Силами с тем, чтобы занять определённое место в установленном миропорядке. Каждому из нас, согласно душевным склонностям и природному темпераменту, задана роль во Вселенской пьесе. Если мы хотим быть счастливыми, то должны послушно выполнять, что предписано.
        Роль нежной, терпеливой, преданной жены, роль королевы и властительницы - не для меня. Я должна охотиться на чудовищ, передвигаясь по земле, подобно облакам, гонимым ветром, свободно и легко.
        - Ты больше не имеешь право вести себя, как взбалмошная девчонка, - увещевала Сантрэн. - Ты должна стать твёрдой, как сталь, и изменчивой, как вода.
        Мне стать изменчивой, как вода? Мне, сотканной из огня?..
        И чего только с собой не сотворишь ради поставленной цели.
        А цель моя проста, при всей её запредельной сложности. Я должна как можно скорее родить законного наследника его величеству, устранить с пути его первого сына, и всё, что может встать между мной и троном, гарантирую выгодную для Эдонии политику. За мою службу, когда-нибудь, в будущем, Чеаррэ, возможно, уже не будут препятствовать нашему союзу с Эллоиссентом. Даже напротив! Ведь вдовствующей королеве просто необходим рядом умный преданный человек.
        Главная сложность состоит в том, что его Темнейшее Величество отнюдь не глупы, это признают даже его злейшие враги. Наверняка Дик*Кар*Стал прекрасно отдаёт себе отчёт в том, какие козыри прячут в рукаве мои родственнички. Чай, не мальчик, на царство не вчера помазан, знает, что мир сделан не из розовой помадки. И в намерения моего будущего супруга вряд ли входит гибель старшего сына и лишение суверенитета подвластному ему государства.
        Хочу легкую работу - сражаться с обычными монстрами.
        Но кого тут интересуют мои желания?
        Баркас, несущий нас к адмиралтейскому кораблю, двухмачтовому бригу, водоизмещением в двести тонн, легко разрезал волны. Дул свежий, попутный ветер. Заходящее солнце таяло в красном облаке, и его лучи золотились на гребнях чёрных волн.
        Отведённые мне апартаменты состояли их двух спален, ванной комнаты и уютного салона. Затем шла большая общая зала, в которую выходили шесть кают. Каюты адмирала располагались дальше, на носу брига, а команда размещалась в подпалубном пространстве.
        Вместе с отливом корабли вышли в море, направляясь в сторону Фиара.
        Имея удовольствие наблюдать, как береговая линия дрогнула, и начала медленно отодвигаться, слушая резкие сигнальные гудки и чувствуя, как палуба всё сильнее содрогается под ногами, я думала о том, что это к лучшему, что после той ночи в доме Сантрэн мы с Эллоиссентом больше не виделись.
        В первый день плавания море было спокойно, на второй началась сильная качка. Мне и сопровождающим девушкам запретили подниматься на палубу во избежание несчастных случаев. От нечего делать, мы играли в карты на деньги и развлекались пустыми разговорами.
        Море бурлило. Ветер гнал облака, подбрасывая пенящиеся волны и покрывая стекла иллюминаторов соленой едкой пеной. Это не очень способствовало оптимистичным настроениям, но капитан заверял, что качка небольшая, и опасаться совершенно нечего.
        Видимо, он был прав. На рассвете мы без приключений прибыли в Порт-Ларт.
        Стоя на мостике, можно было легко наблюдать, как фиарская знать суетилась на берегу, как шлюпки выдвинулись нам навстречу, как гребцы налегали на весла, и утлое судёнышко то и дело зависало на пенистых гребнях, а потом, словно сброшенное с высоты, резко падало вниз.
        Так мы проторчали под ледяными брызгами целый час, пока, наконец, шлюпка не подошла к правому борту нашего брига.
        - Ваше Величество, - склонился передо мной один из прибывших. - Позвольте представиться, я - герцог де Шомги. Король Фиара прислал нас приветствовать вас, мы к вашим услугам. Готовы сей же час, немедля, отвести вас на берег…
        - Боюсь, о том, чтобы немедленно сойти, речи быть не может, - решительно возразил ему Теи. - Вот через пару часов волнение уляжется, и тогда…
        Когда выглянуло солнце, капризное море вновь успокоилось, став гладким, точно зеркало.
        Фиарская земля преобразилась, будто решила произвести на меня самое благоприятное впечатление. Берег оказался усыпанным белыми, похожими на кукольные, симпатичными домиками, ярко выделяющимися на фоне зелени - растительности и прояснившихся небес.
        Пушки фортов гремели, бухая. Им вторили салюты. Огненные облака вылетали один за другим из черного горнила зияющих пушечных жерл и превращались в мягкие клубы дыма, безобидно стелющиеся над водой.
        Толпы ликующего народа приветствовали меня повсюду.
        В честь предстоящей свадьбы в городе устроили пир. К главному столу, за которым пришлось восседать почти всю ночь, пригласили знать и первых лиц города.
        На следующее утро мы покинули гостеприимный город и направились в столицу Фиара. Свадебный кортеж двигался по залитым солнцем дорогам, неромантично оставляя за собой стойкий запах конского навоза.
        Сиобрян Дик*Кар*Стал выехал мне навстречу в окружении придворных и королевских гвардий, а верных мертвецов, о которых я была столь наслышана, он предпочёл пока не демонстрировать.
        - Будь умницей, веди себя хорошо, - наставлял Теи перед тем, как услужливо распахнуть дверь кареты.
        Толпа придворных, пестрящих яркими нарядами, словно бабочки - опереньем, колыхнулась и отступила, открывая взору приближающегося мужчину в черном.
        Если быть точным, в костюме его величества умело сочетались лунное сияние и тьма. Под длинным плащом из блестящей черной ткани, скреплённой крупными алмазными пряжками, виднелся камзол, украшенный изысканными чёрными кружевами. Шейный платок сплошь усыпала мелкая алмазная крошка, пряжки на туфлях тоже блестели. А то, что не сверкало, подобно льдинке, отражая свет, поглощая его.
        Наверное, мой взгляд был излишне откровенным и прямым. Благородные дамы так не смотрят.
        Первое, что бросалось в глаза - надменное, презрительное, даже желчное выражение лица Дик*Кар*Стала. Между крючковатым носом и большим тонкогубым ртом пролегали четко выраженные носогубные складки. У прищуренных глаз залегла сеточка морщин, разбегаясь тонкими лучиками. Пять лет, истёкшие с нашей встречи не прошли для него даром. Дик*Кар*Стал, возможно, был сильным правителем, но в его жилах текла обыкновенная человеческая кровь, без малейшей примеси крови чудесного народа, и возраст уже успел наложить на него свою безжалостную печать.
        Несмотря на это, наружность короля Фиара можно было назвать скорее привлекательной, чем отталкивающей. Черные волосы, спадающие на лицо рваными, неровными прядями, успело присыпать сединой, словно инеем, но глаза у него сохранили огонь молодости и походили на два драгоценных камня.
        Дик*Кар*Стал не пытался мне поклониться, как того требовал этикет и только тогда до меня с запозданием дошло, что по местным обычаям я первая должна была приветствовать его реверансом.
        Видимо, сообразив, что я так и буду продолжать стоять, медленно моргая, он подал мне руку, и мы сели в королевскую карету.
        Всё время, пока мы ехали, будущий муж продолжал сверлить меня взглядом. В полном молчании. Пока не снизошёл до вынесения сухого вердикта:
        - С нашей последней встречи вы заметно похорошели, сударыня. И, как я погляжу, стали благовоспитаннее. Кстати, вы не забыли прихватить полученный диплом?
        В его голосе послышалась тень насмешки, но лицо оставалось серьёзным и сосредоточенным.
        - Простите?.. - попыталась изобразить недоумение я.
        - Нашу свадьбу отложили на несколько месяцев из-за этой бумаги. Так что теперь я велю запечатать её в золотой ларец, как реликвию, чтобы каждый мог убедиться, какая образованная у меня королева.
        Насмехаться изволите, маэстро? Ну-ну…
        Мы въехали в Тиону, столицу Фиара, через главные городские ворота.
        Кортеж проехал по городским улочкам, похожим на узкие коридоры. Тафль, главный дворец королевской резиденции, оказался массивным, громоздким строением. На крышах и куполах его красовались многочисленные династические гербы.
        Мы поднялись по широкой мраморной дворцовой лестнице, прошли через ряд длинных галерей, мрачных, несмотря на лепные позолоченные потолки и шикарный паркет. В отведённых апартаментах мне помогли переодеться в традиционное белое платье, после чего, немедля, отвезли в главный столичный храм, где и должна была состояться свадебная церемония.
        По фиарскому обычаю к алтарю я шла в гордом одиночестве. Наш с Дик*Кар*Сталом брачный союз должны были благословить местные боги, которых я не знала и в которых не верила.
        Впрочем, я вообще в богов не верила. Скорее уж в некую высшую силу, придающую мирозданию подобие порядка.
        Из собора во дворец мы с царственным женихом, успевшим стать мужем, ехали верхом на лошадях, сопровождаемые радостными, ликующими криками толпы. Придворные щедро одаряли простонародье милостыней. Золотые монетки со звоном падали на булыжник и люди дрались из-за них, поднимая кучу пыли с мостовой.
        Во дворце ждал обед - бесконечный, длинный, церемониальный, а за ним должно было последовать самое главное и страшное - первая брачная ночь.
        Меня не пугала необходимость исполнения супружеского долга. Пусть Эллоиссент до сего момента был единственным мужчиной в моей жизни, простого физического акта с другим было все равно маловато, чтобы повергнуть меня в шок. Я не трепетная дева из куртуазного романа, при слове «член» в обморок не падаю. Как мужчина Дик*Кар*Стал не вызывал во мне отвращения, а вот необходимость объяснения с ним по поводу отсутствия девственной плевы, гордо именуемой женской честью - вот это угнетало. Пресловутая девственность как бы априори прилагалась к нашему брачному контракту. А что поделать? Её нет.
        Так сложилась моя не слишком путевая жизнь, что заморачиваться над соблюдением условностей было некогда. Да и с чего бы мне, рожденной в борделе, прошедшей суровую школу выживания у Миарона, беспокоиться о мелочах?
        Кроме того, Эллоиссент никогда не был для меня капризом или прихотью. Я любила его. Я не стыжусь наших отношений, как не стыжусь саму себя. Я такая, какая есть и всё было так, как было.
        Однако мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что, подписав контракт, я не выполнила взятых на себя обязательств. Вроде как поступила бесчестно?
        А бесконечное застолье всё продолжалось, тянулось, словно резина. Есть я не могла. Все мои силы уходили на то, чтобы держать спину прямо.
        Кое-как дошло до десерта. Подносы с филе из уток, всевозможными салатами и паштетами из гусиной печёнки сменились подносами с пирамидами из фруктов и различной выпечки.
        Вина всех цветов и оттенков следовали одно за другим.
        А мне всё сильнее хотелось ускорить, намотать время, будто нить на веретено, тем самым приблизив неизбежные тягостные объяснения. Только железная, почти армейская дисциплина, к которой нас приучали в Академии, помогала держаться.
        Стоило мне ненароком уронить взгляд на мужа, как я убеждалась, что он тоже не сводит с меня глаз. Возможно, виной тому было неровное освещение, но мне все время мерещилось выражение злой иронии на его лице.
        Не сразу удалось сообразить, что юноша, сидящий с нами на одном помосте, есть никто иной, как мой пасынок, Фабриан Дик*Кар*Стал, сын прекрасной Синьиэры, по слухам, невинно убиённой собственным супругом.
        Кронпринц выглядел мне почти ровесником, был высок и отлично сложен. Золотистые локоны его, перехваченные золотой тиарой, ниспадали до самых плеч. Рубины в драгоценной короне подчеркивали искрящуюся, почти чеарровскую, зелень глаз. По всей видимости, мальчик унаследовал красоту своей матери, о которой шла такая широкая молва. И всё же принц Фабриан мне не понравился. Мне не импонировала надменная складка у его рта и едкий, не по возрасту жёсткий, взгляд.
        Однако, если сравнивать впечатление от этого мальчика с его соседом, сидящем по левую руку с ним, можно сказать, что принц Дик*Кар*Стал сумел внушить мне почти горячую любовь. Я не сразу узнала Лэша Виттэра, фаворита и постельного миньона Тёмного Короля.
        «Предан Дик*Кар*Сталу как цепной пёс, - так охарактеризовала его Сантрэн. - Принадлежит ему целиком и полностью, со всеми потрохами».
        Ходили слухи, что до того, как попасть в королевскую опочивальню, маркиз Виттэр, тогда ещё просто Лэш, был приговорён к каторжным работам в Солёном городе. Что вовремя королевского выезда он, якобы, кинулся под копыта государева коня и вымолил себе пощаду, открыто предложив государю услуги интимного характера. Шептались так же и о том, что этот красавец причастен к гибели королевы Синьиэры. Будто та осмелилась требовать у своего мужа голову его любовника, и в результате лишилась собственной.
        Надо принять к сведению. А ещё приходится признать, что миньон недурён собой. На том, как говорится, стоит. За что, понятное дело, держат, ласкают, и титулами награждают, деньгами осыпают.
        У новоиспечённого маркиза, выползшего, из самых низов единственно благодаря лишь королевской похоти, была непристойно смазливая физиономия. Замысловатая причёска, слишком цепкий, для приличного человека, взгляд. Чёртов Лэш пропитан сексом, словно туча - дождём.
        Чуть дальше за столом располагались члены Большого Королевского Совета с семьями - женами, сыновьями и дочерями. Ближний придворный круг - ближе всех сидели к нам премьер, канцлер и казначей, на которых опиралась королевская власть. Дальний придворный круг, которые просто всех развлекали.
        Наконец пытка ожидания закончилась - Сиобрян Дик*Кар*Стал поднявшись с места, протянул руку мне.
        Взлетели вверх кубки, полетел над столами клич: «За здравие молодоженов!»
        Мы начали церемониальное шествие вдоль выстроившейся вереницы придворных.
        Глава 11
        Придворные лизоблюды услужливо гнули спины пока я уныло волокла свой длинный шлейф по мраморным плитам дворца, направляясь к порогу царской опочивальни. Мне казалось, иду я не на брачное ложе, а на плаху.
        Тускло светили свечи. В их неровном свете лица людей походили на бледные луны, круглые до однообразия. Резные балконы, карнизы с позолоченными листьями, одежда, драгоценности - всё зловеще сверкало.
        Гвардейцы, охраняющие вход во внутренние королевские покои, при моем появлении опустили пики и распахнули двери, сразу же затворив их за моей спиной, отрезая от бестолково гомонящей толпы.
        Центральное место в опочивальне, как и полагается по законам жанра, занимала огромная двуспальная кровать, с наполовину снятым серебристым покрывалом за приоткрытым пологом. На подушках меня дожидалась красивая ночная сорочка, такая тонкая, словно её сплели из лучей Летаса. На трёх окнах висели тёмные, тяжёлые портьеры, отделанные богатой серебряной вышивкой.
        Фрейлины приветствовали меня реверансом.
        Я не сопротивлялась, когда они принялись снимать с меня многочисленные одежды, одну за другой, словно листья с капусты. Безучастно терпела все их ритуальные массажи-притирания. Даже когда они принялись трясти кадилом по всей комнате, распространяя резкие благовония, воскрешающие ненавистные воспоминания о Доме Теней, я продолжала хранить терпеливое молчание.
        Договор есть договор. Всё честно. Мне дали пять лет передышки, подарили возможность жить жизнью, о которой я всегда мечтала, а теперь принесли счёт. Остаётся честно расплатиться. Что ж? Я найду в себе силы стерпеть Дик*Кар*Стала и его ненавистную корону, ведь стерпела же я предательство Эллоиссента?
        Но, Слепой Ткач мне свидетель, эта темница из власти и золота не навсегда. Придёт время, я обязательно найду способ отсюда вырваться.
        Выполнив свою работу, фрейлины ушли.
        Несмотря на высокое пламя в камине плечи обнимал холод. Уют не радовал, а роскошь - не восхищала. Тюрьма, выложенная из золотых слитков - все та же тюрьма, а кандалы из платины - те же цепи.
        Наконец входная дверь распахнулась, свидетельствуя о том, что час, которого я дожидалась и страшилась, пробил.
        Дик*Кар*Стал, пока шёл (кстати, не ко мне, к маленькому столику со спиртным) отражался в зеркалах размытой тенью. Белым пятном в полумраке вспорхнули его руки, зазвенела стеклянная пробка графина, донёсся тихий шёпот жидкости, скользнувшей в хрустальный стакан из хрустального горлышка.
        Король резким движением опрокинул рюмку.
        Хм-м? Кажется, не одна я сегодня нервничаю, да?
        Что, боитесь, сударь, не сдюжить первую брачную ночь? По летам - не юноша, да и в предпочтениях, по слухам, у вас мальчики…
        Хоть бы скорее начинал уже! И заканчивал. С неприятностями лучше не тянуть.
        - Вот, значит, какая ты… Литуэль? - со смешком протянул он.
        - Меня зовут Одиффэ. Увольте меня от этого бреда про воплощённых Темных Богов.
        - Это не бред. Нравится тебе или нет, но ты - вместилище огромной силы. Сама по себе мощнейшее оружие.
        - Я - не оружие, - ощетинилась я, - а человек. Да будь я в самом деле наполовину столь могущественна, как вам представляется, поверьте, я бы не оказалась бы здесь.
        - Хочешь знать, как всё начиналось? Как мы впервые встретились?
        По лицу Тёмного Короля плясали огненные блики, одновременно и искажая, и преображая его черты.
        Странный все-таки у этого типа взгляд. Так на меня ещё не один мужчина не смотрел. Совершенно бесстрастно, открыто, без тени вожделения. Словно я не женщина, не человек даже, а какой-нибудь редкий сосуд с ядовитым содержимым.
        Дик*Кар*Стал был не просто бесстрастен - он словно бы в скалу превратился, в холодный чёрный камень.
        - Демона я впервые вызвал, - продолжил он, - когда мне было тринадцать. В ту ночь все во дворце сладко спали, окутанные тишиной. Ни одна из лун ещё даже не появилась на небосводе, а я, подстегиваемый азартом и нетерпением, уже рисовал пентаграмму вызова. Помню, сила так и текла из пальцев, словно ей не терпелось так же, как не терпелось мне. Линии, прорисованные по полу мелом, засветились ядовитой зеленью. С Той Стороны откликнулись почти сразу. Ты когда-нибудь видела демонов? - взглянул он на меня.
        - Только низших.
        - Красивые они, - задумчиво сощурился Дик*Кар*Стал. - Похожи на драконов, какими их рисует молва.
        В памяти воскрес недавно убитый на болоте демон. Белая, бесконечная, зубастая глиста. Не была она похожа на дракона.
        - Я знаю, что большинство людей не находят демонов привлекательными, - усмехнулся Дик*Кар*Стал, - но демон, явившийся мне в ту ночь, был не просто хорош - он был великолепен! Похож на золотую змею, весь в огненных всполохах. Плоть его словно переливалась; сияя, менялась ежесекундно, будто лава в жерле вулкана. Узкую хищную голову венчали не рога, как обыкновенно бывает - широким, сверкающим ореолом её окружал капюшон, как у атакующей кобры. В глазах твари царил мрак, такой глубокий и беспросветный, холодный и убийственный, что кровь леденела в жилах.
        Демон прошелестел, тихо, почти невесомо, как шуршит ледяная крошка по насту от ветра. Холодный такой, безнадёжный звук.
        «Зачем?.. Зачем ты позвал меня, маленький человечек? Что побудило тебя взломать оковы с Врат Бытия и потревожить тех, кого не называют?»
        Я проблеял со всей смелостью, которую сумел тогда в себе отыскать:
        «Хочу получить власть. Хочу стать великим королём».
        «Власть, говоришь? Королём стать желаешь?».
        «Очень сильно желаю», - подтвердил я.
        «Предположим, соглашусь. Чем заплатишь?».
        «Душой?», - предложил я.
        Будто десятки крохотных колокольчиков растревожило неосторожной рукой. Казалось, нежной мелодией сочился сам воздух - демон смеялся:
        «На что мне твоя жалкая душонка, маленький человечек? Я не Собиратель Душ».
        «Чего же ты хочешь?», - растерялся я.
        Дик*Кар*Стал смолк.
        Пауза грозила затянуться.
        - Что же потребовал с вас демон? - вежливо поддержала разговор я.
        - Демон потребовал, чтобы я женился. На тебе.
        - Чтоб Бездне разверзнуться! - вскочила я с кровати, выпрямляясь во весь свой не слишком внушительный рост. - Что за безумные сказки вы мне тут рассказываете, маэстро?! Зачем, скажите на милость, высшим демонам потребовалась устраивать мою личную жизнь? Какая им, к Ткачу, разница, замужем я или нет?! Хотите сказать, что там, в Преисподней, кроме как глупым сватовством, заняться больше нечем?
        Хотя, если подумать, в преисподней знают толк в мучениях. Воистину, этот брак для меня - преддверие Ада.
        - Демона не интересовала чужая жизнь, - покачал головой Дик*Кар*Стал. - Демон, явившийся мне в ту ночь, была сама Литуэль. Это с ней я заключил сделку, согласно которой получил трон моего отца и безраздельную власть над Фиаром сроком на тридцать лет. В оплату же обязался помочь демону выбраться из Бездны, воплотиться в человеческом теле и воцариться на земле. По истечению тридцати лет я должен был жениться на воплощенной Литуэли, иначе Сторожевые Псы Преисподней исторгнут мою грешную душу и навеки предадут её Бездне.
        - Вы мне весь местный фольклор пересказали? - делано засмеялась я. - Что же получается?.. Согласно вашей теории, я сама?.. Сама потребовала, чтобы вы женились на мне?!
        Он кивнул. Коротко. Бесстрастно. Без всяких эмоций.
        Ну это ж надо ж так попасть!
        - А вы уверены, ваше величество, что не ошиблись с невестой? Вдруг ваша змея золотая воплотилась в ком-то другом?
        - Абсолютно уверен. Это по моему указу нашли человека, чей генетический код использовался для твоего воплощения. Мы произвели зачатие ребёнка в нужный час, когда все знаки сошлись, от нумерологии до парада планет. Правда, Санрэно повёл себя недостойно, нарушив все договоренности, когда исчез, словно сквозь землю провалился. Вместе с ним пропал и демонический младенец. Долгие пятнадцать лет, сколько не стремился я узнать хоть что-то о твоей судьбе, у меня ничего не получалось. След Анэйро потерялся до той самой ночи, когда при помощи древнего кровавого обряда я вызвал поискового демона, приведшего тебя ко мне.
        Если вам вдруг объявят, что вы есть суть - Слепой Ткач, Ангел Смерти, Вечная Тень или ещё бог весть какая нечисть; если в подтверждении этого безумия вам приведут неоспоримые доказательства, верить которым, однако, нет никакой возможности, как вы себя почувствуете?
        Вот и я не знала, что думать.
        - Ваше величество, вы действительно верите, что я - тот самый, явившийся вам тридцать лет назад, демон?
        - Я не верю. Я знаю, - прозвучало в ответ.
        - Но это же просто бред какой-то! Согласно пророчеству, Литуэль рвётся в мир, чтобы сломать Печати, освободить Слепого Ткача, и устроить конец света. Я заверяю вас, маэстро, у меня нет ни малейшего желания устраивать подобные бесчинства. Наш мир мне вполне нравится таким, каков есть, со всеми его тремя лунами на зелёном небосводе. Слепого Ткача в Бездне я видела, ему там самое место. Я - не Литуэль. Разве не очевидно?
        - Я должен что-то сказать? - устало глянул на меня Дик*Кар*Стал.
        - Выходит, вы соорудили этот безумный, безобразный брак потому, что этого потребовал от вас демон?
        Мысли в голове мелькали, словно обезумевшие птицы. Я пыталась поймать их хотя бы за хвост, придать им какую-то форму.
        Положим, всё это безумие правда и до рождения я действительно была похожа (тьфу-тьфу-тьфу!) на этих космических глистов. Могла ли я потребовать от «маленького человека», осмелившегося приоткрыть Врата Бездны, помочь мне воплотиться? Зачем мне, согласно человеческим манускриптам, одному из могущественнейших демонов в пантеоне, ограничивать свои демонические возможности жалкой человеческой плотью?
        Безумие! Всё, что происходит - просто безумие! Боги свидетели, я не ожидала многого от первой брачной ночи, но действительность превзошла все ожидания.
        Но ведь Дик*Кар*Стал не безумец, не мечтатель, не какой-нибудь поэт с богатым воображением. Он могущественный король и колдун, реалист и прагматик. Нет на земле силы, которая могла бы заставить его жениться на дочери простой шлюхи из придорожного трактира. Как ни крути, судя по всему, стоит привыкать к тому, что он прав.
        В свете принятия данного факта многое становится понятным. Например, моя необыкновенная удачливость и то, как мне удавалось вброд проходить даже огненные реки. Поведение моего отца, который, возможно, вовсе не был таким мерзавцем, как мне представлялось. Оставив нас с матерью, он по-своему пытался искупить свою вину, увильнув от расплаты. Закалар тоже не был последним негодяем, он лишь честно исполнял долг так, так, как он его понимал.
        Выходит, будучи в шкуре золотой гигантской змеи, я решила совершить свой самый первый побег: удрать из Бездны? Оно и понятно, ад - это не курорт. Все эти вечные вопли, муки, пузырящиеся жидкости. Не эстетично, пахнет гадко, печёт, как на раскаленной сковородке. Вот и захотела Литуэль отдохнуть, пожить деревенской, простой, смертной жизнью, подышать свежим воздухом. Взяла демоница себе отпуск и вот результат: я в полной заднице - то есть, замужем за королем, который мне самой без надобности и которому я, что шило в одном месте.
        - И что теперь? Будем жить долго и счастливо? - вопросила я.
        Дик*Кар*Стал не был великаном, но для меня, ростом птичке-невеличке, он выглядел вполне внушительно. Приходилось задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
        - Суженный мой, ряженный, знаешь, что? - я потянулась к его одежде, зарываясь пальцами в мягкий узел черного шелкового галстука, расплетая его. - Тебе не удастся прикрыться почтительной позой фанатичного верующего.
        Я жёстко рванула материю, обнажая мужскую грудь, с любопытством рассматривая открывшееся зрелище. Увы! Ничего общего с гладкой шелковистой кожей Эллоиссента, ничего похожего на искрящейся, свежевыпавший снег.
        - Интересно, - усмехнулась я, - как ты представлял себе брачную ночь с демоном? На что надеялся, идя сюда, Тёмный Король? Чем хотел откупиться? Болью? Или кровью?
        Тычком ударив в солнечное сплетение, я дополнила простое физическое касание огненным даром. Дик*Кар*Стал с мучительным полустоном-полувыдохом опрокинулся на кровать. Словно хищник, безотрывно преследующий доставшуюся ему добычу, я взобралась на него, оседлав, словно норовистого жеребца.
        Чудовище, живущее во мне, довольно урчало. Оно проголодалось. Вид полуобнаженного мужского тела, полного крови, пришёлся ему по вкусу. Осознание того, что я одним ударом могу раскрыть ему грудную клетку, точно шкатулку, одним рывком достать лучшую драгоценность на свете - человеческое сердце, заводило меня куда сильнее, чем иного горячего хлопца грудастая красотка. Я скользила кончиками пальцев по его телу, обрисовывая все выступы и впадинки.
        - Ты?.. - зависла я над ним, опираясь руками на подушки по обе стороны от его головы.
        Мои волосы, словно алый занавес, отгораживали нас от мира.
        - Ты ведь не рассчитывал получить удовольствие, правда? Считаешь, доставить его тебе не в моей власти?
        У Дик*Кар*Стала были широкие, длинные, красивые запястья. Мне с трудом удалось обхватить их, чтобы притянуть к груди, накрывая его горячими ладонями невысокие острые холмики моих грудей. Мягкие, массирующие касания его пальцев оказались неожиданно приятными, и я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на ощущениях, погрузиться в них.
        Признаться, я пропустила тот момент, когда он начал действовать по собственному почину, осторожно и уверенно заскользив по моему телу - узким бедрам, хрупкому стану, рисуя на спине круги, то легко, едва ощутимо, то с погружающим в негу нажимом.
        Он всё порывистее, все сильнее, неистовее прижимал меня к себе с жаром, которого я помыслить не могла за этим, с виду столь бесстрастным, человеком.
        Сердце моё, поначалу тяжёлое, огромное, перешло в невесомый режим и Дик*Кар*Стал парил надо мной в воздухе, как огромная, зловещая, ломкая птица.
        Что ещё сказать? В общем и целом, наша первая брачная ночь с Дик*Кар*Сталом оказалась вовсе не такой страшной, как я себе её представляла.
        Глава 12
        Говорят, хороший секс неплохой повод влюбиться.
        К сожалению, расплетя с Дик*Кар*Сталом объятия я не испытала ничего, напоминающего нежность. На смену неистовому, дикому желанию пришло отвращение, как приходит похмелье вслед за сильным опьянением.
        - Очень жаль, что я не был у вас первым, - вздохнул он.
        - Приобретённый в жизни опыт не стоит сожалений, - парировала я.
        - Смотря чей опыт. Вы в курсе, что по обычаям Фиара полагается невесте, не сохранившей целомудрие до свадьбы?
        - Неужели вы позволите бить свою королеву прилюдно плетью, на Общей Площади, мой государь?
        - Не позволю, конечно, - заверил Дик*Кар*Стал. - Не желаете подсластить себе жизнь, моя королева? - протянул он мне вазочку с конфетками.
        Зачерпнув в горсть сразу несколько штук, я по инерции запихнула их в рот. Орехи под шоколадной глазурью противно захрустели на зубах.
        - Я не стану вас наказывать за то, что вы утратили невинность до того, как вам полагалось это сделать, - с задумчивой грустью уронил Дик*Кар*Стал. - Вы любили его?
        - Любила, - зло выплюнула я. - А маркиз Виттэр? Правду говорят, что он ваш любовник?
        - Правду.
        - И как долго вы намерены продолжать ваши отношения?
        Не удостоив меня ответом, Дик*Кар*Стал поднялся с постели и, повернувшись ко мне спиной, принялся одеваться. От его молчания веяло отстраняющей холодностью.
        - Можете наслаждаться заслуженным одиночеством, - наконец бросил он мне небрежно, перед тем, как покинуть комнату.
        Оставшись одна, я подошла к окну. Часть дворцового замка, просматривающаяся отсюда, выглядела откровенно уныло: наполовину - крепость, наполовину - тюрьма. Черные стены, грузные башни, островерхие крыши, широкие и глубокие рвы с вонючей, застоявшейся водой.
        Солнце только-только начало разбрасывать легкую прозрачную сеть лучей по безоблачному небосводу, а на внутреннем дворцовом дворике уже вовсю суетилась челядь, приступая к своим обязанностям. Народу с каждой минутой становилось больше и больше. Преимущественно то были мужчины всех сословий - придворные, горожане, слуги.
        Не помню, как сон сморил меня. Я вроде бы и прилегла-то всего на минуточку…

* * *
        Разбудил меня стук в дверь.
        - Ваше Величество? - обратилась ко мне красивая черноволосая дама. - Я герцогиня Касса Шарлин, - присела она в низком реверансе, - ваша статс-дама. Прикажите отдать слугам распоряжения насчёт утреннего туалета?
        Под чутким руководством герцогини Шарлин сдержанные, немногословные, деловитые фрейлины помогли мне одеться, с ног до головы закутав в изумрудные шелка. До блеска расчесав волосы, уложили их в затейливую прическу, украсили мою шею и руки драгоценностями, после чего с поклоном удалились.
        Стоило шагнуть за порог спальни, как за спиной выросли два рыцаря в золотых латах - царственная охрана, отныне призванная сопровождать меня повсюду.
        Несмотря на то, что час был не ранний, замок продолжал пребывать во власти тягостных снов. Шествуя по залам и коридорам мне то и дело приходилось переступать через спящих вповалку людей. Чудилось, придворные свалились прямо там, где их застало последнее отправление тела, соитие, глоток вина. Неприятное, я бы даже сказала, омерзительное зрелище. Яркие солнечные лучи беспощадно выставляли человеческие пороки напоказ.
        Слуги распахнули окна, но свежий ветерок, залетая, не справлялся с неприятными запахами пота, перегара и мочи. А за окном, залитым ярким солнышком, раскинулся сад, полный зелени, благоухающих цветов и птичьей трели.
        Миновав бесконечные боковые дворцовые галереи, оплетённые широкими гирляндами цветов, я спустилась в главный дворцовый зал. Люди стояли здесь тесными рядами, однако они послушно расступались при виде моей, сияющей золотом, охраны.
        Кого тут только не было? Герцоги, пэры, государственные секретари, дипломаты, духовенство. Все были в лучших одеждах и стремились оказаться в первых рядах.
        Столы в замке, казалось, были накрыты всюду. Главный, за которым предстояло трапезничать нам, королевским особам, находился на высоком постаменте, похожем на сцену. Придворные разместились за столами в вестибюле и ближайших галереях. Некоторым места не хватило, и они толпились в проходах.
        Бросив мимолётный взгляд в ближайшую распахнутую дверь я могла лицезреть придворных дам. Прямо пальцами они хватали еду с подносов, которыми их обносили лакеи.
        Стольничие, подавая блюда, беспрестанно сновали между столами туда и сюда.
        Я заметила, что в отличие от своего окружения, король ест и пьёт очень мало. Несколько раз он даже просил разбавить ему вино водой.
        После завтрака Дик*Кар*Стал вежливо со всеми раскланялся и, сославшись на неотложные государственные дела, покинул зал.
        Мне же, как ничем ни обременённой, приличия ради пришлось тащиться вместе со всеми на театрализованное представление.
        Я не люблю театр. Мне не нравится фальшивый мир деревянных эмоций и показательно-надрывных воплей. Хорошо ещё, что у местных красавиц в широком ходу веера. Очень удобно прикрывать ими скуку.
        То и дело я ловила на себе вопросительные, любопытные, изучающие взгляды придворных. Не нужно было ментальных способностей Чеаррэ, чтобы понять - большинство моих подданных видят во мне провинциальную дурочку, над которой легко посмеяться.
        Не успел спектакль закончиться, вокруг вновь закружились лакеи с серебряными подносами, на которых горой возвышались цветы, фрукты и сладости.
        - Ваше Величество? - подойдя, обратился ко мне с улыбкой Теи. - Не желаете ли подышать свежим воздухом?
        Я желала.
        Мгновение - и вокруг образовалась пышная свита, готовая сопроводить каждый мой шаг. Какая прелесть! Всю жизнь мечтала прожить именно так, чтобы чихнуть было невозможно без постороннего внимания.
        - Дик*Кар*Стал надолго разрешил остаться вам при дворе, дядя? - поинтересовалась я у Теи, пока мы, рука об руку, следовали через анфиладу пышных комнат.
        - Честно говоря - не знаю. Но учитывая переменчивые настроения монархов, вряд ли я задержусь тут надолго.
        - Мне будет не доставать вашего общества. Местный двор довольно убогий.
        - Помилосердствуй, Одиффэ! - искренне возмутился мой собеседник. - Одной позолоты в замке на целые тонны.
        - Я имела ввиду не интерьер. Сдаётся, вы отлично меня поняли, маэстро. Что за дурная привычка лукавить?
        - На твоём месте я был бы осторожней в высказываниях. Резкие слова легко порождают врагов. Я придворных имею ввиду, не себя, - со сдержанной улыбкой закончил Теи.
        - Его Величество в курсе небольшой проблемки с моим рационом и возможными последствиями его отсутствия? - решила сменить тему я.
        - Не волнуйся. Ему подробно всё изложили. Он нашёл изящный способ решения задачи, о котором, наверняка, сообщит тебе лично.
        - Надеюсь, разрешит мне полакомиться своей постельной шлюхой? Сдаётся мне, маркиз Виттэр очень сладкий мальчик, - мечтательно сощурилась я.
        - Я уже непрозрачно намекал на необходимость держать язык за зубами, и напоминаю об этом снова. Самонадеянность почти всегда величайшая глупость.
        - Постараюсь запомнить.
        Из зелёного сумрачного лабиринта вынырнул кронпринц в окружении друзей и десятка охранников. В глаза наследник Дик*Кар*Сталов бросался издалека, так щедро тёмно-алый бархат его дуплета расшили золотом.
        Подойдя, он вежливо поклонился и заворковал:
        - Доброго дня, матушка. Как жаль, что отец вынужден оставить свою прекрасную невесту в такой день. Но дела государственные значат для короля превыше всего. Господин Чеаррэ, разрешите?..
        Оттиснув Теи на второй план, мой новоявленный, так нечаянно обретённый сын пошёл со мной рядом, рука об руку.
        - Скажите, как вы любите развлекаться? - допрашивал он увлечённо. - Чем бы вам хотелось заняться, сударыня? Не желаете ли покататься верхом?
        В платье, в котором только семенящими шагами и можно передвигаться? Просто мечтаю.
        - Не люблю кататься в жару, - отклонила я сделанное предложение.
        - Жаль! Но я твердо знаю, отчего вы отказаться не сможете, - сообщил мне кронпринц.
        Я замедлила шаг, с любопытством ожидая изложения его версии.
        - Турниры! - торжествующе воскликнул он. - Вы ведь любите турниры, правда, государыня? Любой красавице по нраву, когда в её честь ломаются копья и льётся кровь?
        О чём же ещё может мечтать любая нормальная красавица как не о лесоповале копий и морях крови?
        - В Эдонии и Фиаре разные обычаи, - постаралась я умерить его пыл. - Подобные развлечения у нас не в ходу.
        - Ерунда! - отмахнулся принц от моих возражений. - Уверен, вам понравится, матушка. Его Величество повелит подготовить для вас самый пышный турнир, - тоном великодушного дарителя сообщили мне. - Мы пригласим столько прославленных воинов, сколько сможет вместить арена! Соберём лучших музыкантов и менестрелей. Ещё отец дал слово устроить охоту в вашу честь. Вы ведь любите охоту?
        - Я составлю компанию Его Величеству, если он прикажет.
        Прискучив состоявшейся между нами беседой сынишка бросил меня изнывать от скуки дальше, а сам умчался, по пятам сопровождаемый стайкой своих прихлебателей.
        - Не одного резкого слова? Ты определённо делаешь успехи, - ухмыльнулся Теи. - Прими мои поздравления, Одиффэ. Ты умница. Отлично справляешься. Никто из нас даже и не ожидал от тебя столько быстрых… хм-м, успехов по отношению к Дик*Кар*Сталу. Надеюсь, как мужчина он тебя не разочаровал?
        - Моё разочарование, впрочем, как и очарование, дело десятое. Главное, чтобы доволен остался Дик*Кар*Стал. Но какая же всё-таки это гадость - корона! Самые интимные вопросы беззастенчиво становятся предметом гласности. Наверняка ты уже успел слазить ко мне в мозги и убедиться в правдивости дворцовых сплетен?
        - Наверняка, - кивнул Теи.
        - Выходит, ты сомневался в способности Дик*Кар*Стала осуществить наш брак на деле, а не на бумаге? Значит, слухи о сексуальных пристрастиях короля правдивы?
        - Свечу не держал, - сухо ответил Теи, - не знаю.
        - Скажи мне, что со мной не так? - раздраженно фыркнула я.
        - О чём ты? С тобою всё в полном порядке.
        - Тогда почему все мужчины, с которыми меня сводит судьба, оказываются законченными психами и извращенцами?
        - Не прибедняйся, не так уж всё и плохо. Да ты и сама не святая. Без колебаний сдала Департаменту своего первого любовника, потом разбила сердце Эллоиссенту…
        - Для справки: Миарон никогда не был моим любовником.
        - Но ты же не станешь отрицать свою к нему склонность?
        - Ещё как стану, с чистой совестью. И я не разбивала сердце Элоиссенту. Да что мы всё о прошлом да о прошлом? Давай лучше поговорим о будущем? Помоги мне избавиться от маркиза Виттэра.
        - Зачем? Он безобиден.
        - Его присутствие меня раздражает. Я хочу, чтобы его здесь не было. Может, об этом с Дик*Кар*Сталом напрямую поговорить?
        - Не торопи события, - предостерёг Теи. - Сейчас вовсе не время требовать от Дик*Кар*Стала голову его любовника.
        - Мне не нужна голова Виттэра, впрочем, как и другие части его тела. Я хочу, чтобы он убрался из дворца. Больше ничего.
        - Я повторю: всему свой срок. Терпение, Одиффэ.
        - Как долго терпеть?
        - Это не так уж и сложно. Он не досаждает, нисколько не навязчив - скорее наоборот. Заметь, за целый день мы не натолкнулась на него ни разу.
        «И на Дик*Кар*Стала - тоже», - отметила я про себя.
        - Так ты поможешь мне с ним или нет?
        - Если выпадет такая возможность, помогу, конечно, - с фамильной уклончивостью ответил Чеаррэ.
        Признаться, я несколько иначе представляла себе двор Тёмного Короля. Сплетни о том, что, якобы, зомби прислуживают королю даже за столом были не просто преувеличены - они вообще были лишены оснований. Умом при дворе похвастаться могли не многие, но безусловно все здесь были живые.
        Насколько я поняла, король полностью посвящал себя хлопотам с монетами, урожаем и правосудием, а турниры, придворные балы, охоту и прочую придворную волокиту оставлял принцу. Наследник фиарского престола старательно поддерживал образ жизни, бывший в ходу ещё при его покойном дедушке. Как и его дедушка внучок обожал пиры-турниры, по-царски презирая жалкие медяки. Презирая, тратил их без оглядки, направо и налево, нещадно потроша государственную казну.
        Правление прославленного дедули закончилось пятнадцатилетней войной с Эдонией. Военной экипировке солдат фиарский король предпочитал пышно одетое, издалека заметное по золотому блеску рыцарское воинство. Так Фиар и проиграл нам войну. В качестве контрибуции эдонийцам обломился изрядный кус земли, той самой, которую они с Фиаром делят и никак не могут поделить по сию пору. После проигранной войны здесь до небес взвинтили налоги, обложив высокими податями товары, топливо, еду, землю, воду и чуть ли не сам воздух. Полученное золото стекалось в столицу, где оседало в руках ближнего царского окружения и тратилось на бесконечные королевские развлечения. Результатом такого искусного правления стала закономерная черная цепочка: резкое обнищание населения, голодомор, эпидемии. Всё это вылилось в народные бунты, ещё сильнее разорявших и без того лежавшую в руинах страну.
        Король Дик*Кар*Стал Фибриан II своему наследнику, Сиобряну Дик*Кар*Сталу оставил государство загаженным, как свинарник. Страна утопала в нищете, народ подыхал с голоду.
        Правление Сиобряна было куда более успешным, чем правление его папеньки, которого на моей родине иначе, как Милосердным, не называли, а вот последнего Дик*Кар*Стала в Эдонии не жаловали. Величали извергом, некромантом, мерзким колдуном, мужеложцем. Все перечисленное было истинная правда, но возмущало эдонийских политиков не это, а то, что с приходом к власти амбициозного Сиобряна умерла надежда сделать Фиар одной из своих провинций, лишить его суверенитета и государственности.
        Вот за такого нехорошего человека моя приёмная матушка меня и сосватала.

* * *
        За обедом мы с Его Величеством мужем не перекинулись ни словом, ни взглядом. Хотя я, говоря по правде, не переставала украдкой за ним наблюдать. Во всем дворцовом разноцветном курятнике Дик*Кар*Стал был единственным однотонно-тёмным пятном, на котором приятно было остановить взгляд.
        После обеда я удалилась в свою комнату.
        - Разберите постель, я хочу лечь, - велела я служанке.
        - Но Ваше величество, - возразила она мне, - при дворе не принято спать днём.
        - Постелите немедленно.
        - Но…
        Спустя секунду я с удивлением осознала, что сжимаю пальцы на тонком девичьем горле.
        Находясь в такой опасной близости от её жаркого тела, я чувствовала головокружение, прямо-таки осязая на языке вкус страха и крови. Страх, словно навязчивый аромат духов расходился ароматными волнами.
        - Государыня, что… что вы делаете?
        Действительно, что я делаю?
        Это всё её кровь. Это она заставила меня потерять голову. Кровь, пульсирующая в её венах, булькающая в её сердце. Сладко осознавать, что стоит разодрать ногтями белую нежную кожу, как кровь, алая и горячая, прольётся и напитает моё темное демоническое начало. А боль послужит вкусной приправой к пиршеству.
        Моё лицо и лицо моей жертвы разделяли какие-то жалкие миллиметры. Несчастная побледнела от ужаса, на лбу под её белым чепчиком выступила испарина. Пряди волос, выбившиеся на волю, взмокли.
        Чтоб Слепому Ткачу подавиться Мечом Света!
        - Пошла вон! - рявкнула я, резко убрав руки и отступая.
        - Простите, госу…
        - Вон отсюда! Немедленно!!!
        Искушение убить её, прямо сейчас, осушив сосуд до дна, было велико.
        Почему нет? Почему я не могу взять то, что хочу?! Кто такая эта безродная дерзкая и глупая девчонка, чтобы я мучилась от жажды, иссыхая от голода? Вряд ли Дик*Кар*Стал станет возмущаться моим поступком, он ведь считает меня демоном, а демонам положено убивать людей.
        Я могу осушить её, как стакан с вином. Я имею право - древнее право сильнейшего. Осушить, потом спалить, оставив лишь жирный липкий пепел и воспоминания…
        Благие Боги, ну и дела! Я только что чуть не убила человека потому, что он не расстелил мне постель?
        Служанка тряслась, словно осенний лист, прижималась к стене, боясь пошевелиться. Что ж ты видела на моём лице, девочка, что тебя эдак всю перекосило? Как отразилась в моих глазах твоя смерть? Ты ведь её в них прочитала, правда?
        - Как тебя зовут? - обратилась я ней, стараясь спокойным голос унять страхи.
        Убедить, что всё, ей привидевшееся, было лишь миражом. Неправдой.
        - Пэйс, ваше величество, - ответила она мне дрожащим, еле слышным, голосом.
        - Никогда не перечь мне, Пэйс. А теперь выполни свою работу и иди.
        Пока Пэйс взбивала подушки, перины, одеяла, она старалась не смотреть в мою сторону. Выполнив, что велено, поклонилась и принялась пятиться к двери.
        Вскоре я осталась в одиночестве, вольная сколько угодно размышлять над тем, почему, убивая людей, я испытываю угрызения совести? Разве, убив эту девку, у которой разума хватало только на то, чтобы голову чепчиком покрывать, я согрешила бы больше, чем грешат люди, убивая свинью для своего пропитания? Если убийство невинного - грех, то тогда все люди заядлые грешники, ведь свинья, овца, корова куда невинней любого представителя человеческого рода. Почему человеку для пропитания можно резать зверя, а демону человека убивать - нельзя? Почему одно нравственно, а другое - нет?
        Нравственность вообще понятие относительное, созданное человечеством. Я же, если верить Дик*Кар*Сталу и Чеаррэ, не человек вовсе. Тогда почему я добровольно следую созданным людьми правилам? Почему, сколько бы я не уговаривала саму себя, что-то во мне говорит: «Нет!» и «Нельзя»? Нельзя рвать человеческую плоть на части и пить человеческую кровь, даже если очень хочется. Нужно держать своего внутреннего зверя на коротком поводке, как бы не было это трудно.
        Я не стану убивать людей без разбору, убивать без причины. Потому что я, рожденная чудовищем по воле богов и людей, считаю это неправильным и аморальным.
        В задумчивости я взяла графин и выплеснула из него вино в очаг. Пламя взвилось, стремясь поглотить легкогорючий спирт. Я взглядом препятствовала ему.
        Пламя стремилось лететь вверх, а я мешала.
        Шипя, оно ярилось, но медленно оседало, пока не прижалось к дровам, напоминая послушную собаку, льнущую к хозяйской ноге.
        Не многие под Тремя Лунами способны взглядом разжечь пламя. Ещё меньше тех, кто способен взглядом огонь загасить.
        А я, как выяснилось, могу.
        Глава 13
        - Государыня, - в распахнутую стражей в золотых плащах дверь вплыла леди Шарлин. - Пора одеваться к ужину.
        - У меня нет желания спускаться вниз, пусть подадут ужин сюда. И принесите мне книги, содержащие легенды о Литуэли.
        - Но Его Величество собирается представить вам двор, придворных дам, которых к вашему прибытию специально отбирали с особенной тщательностью.
        Ткач, как приятно быть королевой! Даже ужин, и тот пропустить нельзя.
        Дворец весь день плавился под жаркими лучами солнца. Сейчас опустившееся к горизонту дневное светило рисовало на полу галереи золотистые полосы. Разогревшийся воздух благоухал цветами.
        Как только мы с Дик*Кар*Сталом заняли свои места весь двор приступил к трапезе. После ужина начался официальный приём, и я была вынуждена созерцать череду новых лиц, слышать новые имена, из которых в памяти не удерживалось ни одно. Ну какое мне дело до Главного Казначея, маршала Фиара, министра внутренней и внешней политики? За государственными мужами хлынула толпа юных дев, одна прекрасней другой. Открывшаяся картина могла очаровать ценителя всех типов красоты: блондинки со сверкающими голубыми глазами, брюнетки с томным взглядом карих, как у оленей, глаз, подвижные шатенки, темпераментные рыженькие бестии - все они, чередой, подходили с ложно стыдливым видом, приседали в знак почтения и повиновения, но, отступая в сторону, отбрасывали ложную скромность, принимаясь отчаянно строить глазки мужчинам. Наблюдать за этим было забавно.
        У здешних придворных в ходу была странная особенность: умение говорить, не двигаясь с места, не шевелясь и не глядя на собеседника. Нужно будет перенять.
        Парк Тафаля на заходе солнца превращался в сказочный лес. Скульптурные группы, раскиданные в хаотичном порядке, вызывали восхищение даже у меня, далекой от архитектурного искусства. Статуи располагались на небольших возвышениях или в бассейнах, изображающих раковины.
        В ветвях деревьев вспыхивали огоньки. Сначала один, потом другой, третий - вот уже весь сад искрился тысячами мерцающих, переливающихся светильников. Тёмный покров неба и силуэты деревьев образовали прекрасное обрамление ярко освещённому дворцу. Гирлянды цветов спускались каскадами, прикрученные к веткам деревьев серебряными нитями. Сгущающаяся ночь походила на мягкий бархат. Летали светлячки, похожие на тёплые звездочки.
        - Я слышал, - начал мой царственный спутник, - что дворцы Чеаррэ впечатляют роскошью. В домах эдонийцев царит магия, в то время как здесь, - он обвёл рукой границы своих владений, - всё сделано обыкновенными руками, сконструировано одним лишь человеческим гением.
        - Ваш дворец не уступает дворцам Чеаррэ, маэстро. Вы это знаете.
        Первая из трёх лун выступила на три четверти, черёд был за второй. Она сегодня была неполной и по форме напоминая миндаль. Обоняние ласкал запах разогретого клевера и скошенного сена. Мир казался расплывчатым, шепчущем и манящим.
        Мой спутник неожиданно остановился и обнял меня, властно и при этом, к моему удивлению, нежно. Притянул к себе, поцеловал.
        Целовался он хорошо. Никогда бы не подумала, что такие аскетичные, на вид, губы могут быть столь чуткими. Дыхание Дик*Кар*Стала теплом разливалось по венам, но чувства, которые я испытывала в объятиях этого мужчины были совсем не такие, к каким привыкла с Эллоиссентом. Я не сражалась и не горела.
        Моё сердце ещё хранило в себе Эла. Хранило память о жарких порочных ночах, распятых между болью и страстью. Раны ещё даже не затянулись, не успели стать шрамами на сердце, по-прежнему кровоточили. Воспоминания о прошлом заставляли сердце дрожать от горечи, перекрывающей всё, даже гнев.
        В арке беседки, стоявшей напротив, я видела целующуюся парочку. На ветках приглушенно ворковали голуби. Всё вокруг было напоено любовью и чувственным томлением.

* * *
        Дик*Кар*Стал пришёл ко мне ночью. Лунный свет, лившийся потоком в раскрытое окно, топил комнату в зеленоватом тумане.
        Он подошёл, сел рядом, запустил руки в мои волосы, ласково перебирая длинные пряди. Хотелось одновременно и оттолкнуть его и откинуться на спину, расслабиться, довериться, дать возможность вести, словно в танце.
        С неутомимым терпением он снова и снова ласкал моё тело.
        Касание его губ к моему лбу было не более весомом, чем касание крыла бабочки.

* * *
        Когда я проснулась на рассвете, Дик*Кар*Стал ещё спал. В смутном полумраке проступали очертания комнаты. В открытое окно свободно проникал прохладный предрассветный воздух.
        Когда человек спит, он выглядит беззащитнее, чем есть на самом деле. Во сне уязвимы даже самые злобные, страшные злодеи. В этой уязвимости есть что-то почти трогательное.
        Заострившиеся черты, тени под глазами, сухие губы…
        Я осторожно, опасаясь разбудить, натянула одеяло на его худые, мерно поднимающие во сне плечи.
        Потом солнце встало, заголосили в городе петухи.
        Я заметила, что Дик*Кар*Стал проснулся и смотрит на меня.
        - Я помешала вам, ваше величество?
        - Хотя бы в спальне давай обойдёмся без титулов? - поморщился он.
        В ответ я пожала плечами.
        - А мне вот, например, нравится, когда ты называешь меня королевой.
        - Полагаю, тебе это льстит.
        - Ваше Величество…
        Он поднял на меня глаза.
        - Нам нужно поговорить.
        - Что ты хочешь?
        Было такое впечатление, что он едва удерживается, чтобы не поморщиться.
        - Не то, чтобы хочу… по большому счёту - выбора нет. Чеаррэ предупреждали вас о моих, хм-м… особенностях?
        Дик*Кар*Стал не сводил с меня вопросительного взгляда.
        Вздохнув, я продолжила:
        - У магии, как вам наверняка хорошо известно, есть оборотные стороны, из-за которой простые смертные так нас, колдунов, собственно, и не любят. Некроманты, я читала, вынуждены терять свою кровь, я обречена регулярно её поглощать. С определённой переодичностью.
        В серых серьёзных глазах промелькнуло понимание.
        - После последнего приёма прошла почти неделя, - тонко намекнула я на необходимость конкретных действий в данном направлении.
        - Тебе нужна жертва?
        Дик*Кар*Стал подошел к одному из выдвижных ящичков и вытащил из его недр тонкий стилет. Решительно и деловито закатав рукав, обнажил руку. Я могла видеть на ней множество тонких, блестящих, словно рыбная чешуя, шрамов. Они покрывали кожу, как линии карту, почти беспрерывно.
        - Ваше величество, не делайте этого, - покачала я головой.
        - Ты же сказала, что тебе нужна кровь? - раздраженно отбросил он прядь волос со лба.
        Признаюсь, я надеялась, что он окажется более сведущем и мне не придётся подробно объяснять всё с самого начала.
        - За кого вы меня принимаете? Я не мифический вампир, не оживший мертвец-кадавр. Кровь из вашей руки не может меня напитать. Я поглощаю жизненную силу, вытекающую из человека вместе с жизнью, пополняя магическую энергию болью и страхом.
        - Как всё сложно, - покачал он головой, в задумчивости повертев зажатый в пальцах кинжал. - Как же ты выживала всё это время?
        - Источником были Чеаррэ. Любая рана на них закрывается в течении нескольких часов. При желании из них можно достать кишки, прополоскать их в ближайшем ручейке и вернуть обратно, ничего с них с этого не станется, так, поблюют кровью, покорчатся, прочухаются и побегут дальше. Если же проделать нечто подобное с вами… коротко и по сути: вы, ваше величество, для меня не вариант.
        - И как часто тебе требуются жертвы?
        - Зависит от того, как много магической силы я трачу. Встреча с адскими монстрами в вашем дворце мне не грозит, так что не думаю, что часто. Одна жертва в месяц - необходимый минимум.
        - Раз в месяц в городе обязательно найдётся человек, заслуживающий смерти. Если подумать, - улыбку Дик*Кар*Стала в этот момент я бы не назвала приятной, - твоё проклятие может стать даже удобным.
        - Я стану кем-то вроде палача, приводящим смертную казнь в исполнение?
        В общем, это была не такая уж плохая идея. На мгновение перед глазами мелькнул образ маркиза Виттэра, - вот кем бы я охотно пообедала. Но, как говорит Теи, терпение есть добродетель.

* * *
        - Отец, - обратился к королю принц Фабриан за утренней трапезой, - вы обещали провести турнир в честь своей королевы. Разве ваша юная, прелестная жена не достойна того, чтобы за неё обнажили копья? Чтобы не только пирами, но и сражениями почтить вашу избранницу?
        - Будет тебе турнир, - вздохнул Дик*Кар*Стал. - Хотя никак не возьму в толк, чем они тебя так занимают, сын? На эти турниры съезжаются со всех сторон рыцари, вольные поселенцы, ремесленники, купцы, воины. Людские сонмы провоцируют беспорядки. Например, вчера, дорогой мой, в реке отыскали утопленников, а в тавернах, за одну только ночь приключилось более двух десяток пьяных драк. В активе поножовщина, изнасилование и, под занавес, три пожара. Я уже не говорю о такой мелочи, как бесконечные кражи.
        - Если каждый раз, как мне захочется поразвлечься я вынужден буду думать о пороках простонародья, я разучусь радоваться жизни, - презрительно скривился принц. - Зачем мы вообще говорим об этом, отец? Вы же сказали, что турнир - дело решенное?
        Эх! Привалило же счастье…
        Верхом королевским особам передвигаться не положено, поэтому я вынуждена была трястись по улицам в карете. Окна закрывали не привычные в Эдонии стекла, а занавески из тончайшего шелка ярко-желтого цвета.
        Солнце золотило городские шпили и купола башен, широкую ленту реки. В воде отражались дома и бесконечно тянущаяся вереница королевского кортежа, проезжающего по мосту. Улицы украшали многочисленные флаги, ковры, яркие полотнища. Весело звонили колокола. Вспугнутые шумом голуби взвились в воздух и кружились в поднебесье.
        Привычно кипела городская жизнь: расхваливали свой товар лавочники, на перекрестках давали представления фигляры.
        Люди толпилась, глазея.
        Должна признаться, от всего этого захватывало дух, как бывает, когда стоишь на возвышении в яркий солнечный день и ветер обвивает тело сухим горячим языком. Крики толпы, сонмы людей, трепещущие знамёна - всё это в мою честь. И подумать только, кому столько почестей? Забитой девчонке, которую даже в Переулке Отбросов презирали, потому что она была не такой, как все.
        На мгновение я отчётливо увидела перед собой жуткую старуху, брызжущую слюной сквозь посиневшие потрескавшиеся губы, через свой беззубый рот, похожий на выгребную яму.
        «Ведьма! Она - ведьма!», - казалось, крючковатый палец с желтым ногтем указывал на меня сквозь годы. - «Ведьме - пламя. Гори огнём!!!».
        Труп моей матери…
        Её сочащиеся сукровицей пустые глазницы…
        Обугленный череп, черный, как закопченная головёшка…
        Тоскливый скрип цепей…
        Гори в аду, старая сука. Сегодня не время возвращаться к старым кошмарам. Сегодня день моего триумфа.
        С крыш домов, как снег, как причудливые легкокрылые бабочки, летели белоснежные, ароматные цветочные лепестки. Гремела весёлая музыка.
        Где-то в тени мелькнула на миг гибкая тень черного кота….
        Гори в Бездне и ты, Миарон. Твоим когтям до меня не дотянуться. Твой удел, Хозяин Летящих Теней, прятаться в подворотне, а я?..
        Я теперь вся на виду и на свету. Больше никаких теней. Отныне я - королева.
        Даже любовь Эллоиссента не кажется мне теперь такой занятной, как раньше. Да и что такое любовь? Капризная, неверная, безмозглая, жестокая богиня. Власть гораздо честнее. Овладеешь ли ты ею, или она тобой, превратив в безумца, зависит лишь от тебя. А вот полюбит ли тебя другой человек или нет от тебя не зависит. Можно сколько угодно быть умницей и красавицей, доброй или злой, порочной или невинной, можно посвятить мужчине всю жизнь - он променяет тебя на первую встречную красотку, это так же верно, как-то, что за днём всегда приходит ночь.
        Власть - это сила и мощь. Любовь - это слабость и зависимость. Рано или поздно тот, кого ты любишь, обязательно тебя предаст, ударив ножом в спину. Лучше попытаться править переменчивыми думами миллионов, чем стараться завладеть неверным сердцем одного.
        Наконец мы доехали до расцвеченного вымпелами ристалища. Меня торжественно проводили к возвышению напротив центра арены, где под пышным балдахином стояло три кресла - для короля, королевы и кронпринца.
        - Да здравствует принц! - ревела толпа. - Да здравствует королева!
        Женщины махали платками, мужчины подбрасывали в воздух шляпы.
        Высокие зрительские помосты располагались со всех сторон, простонародье облепило арену, вокруг бурлила ярмарка. Над толпой витал возбужденный гул. Музыка гремела всё назойливее и громче.
        Для въезда на арену были устроены широкие ворота, построенные с таким расчётом, чтобы два всадника могли свободно разъехаться. У ворот замерли герольды и трубачи.
        Вскоре, окруженный своими приближенными, появился принц Фабриан. Он въехал на арену верхом, в великолепном пурпурном наряде. Золотистые локоны принца эффектно спадали на плечи. Он громко смеялся и дерзко рассматривал красавиц на галереях.
        - Замечательный турнир, дорогая матушка! - обратился он ко мне, легко поднимаясь на помост и занимая место рядом. - Боюсь только, что отца мы здесь не увидим. К нему прибыл срочный гонец из Черногории. Дела неотложной важности, - важно надув щеки, продекламировал он. - Какие-то проблемы с местными разбойниками и нечистью. Как по мне, так он просто воспользовался случаем. Отец не жалует легкомысленных развлечений. Из-за того, что отец не любит турниры, они теперь не имеют такого распространения, как раньше, при дедушке.
        Герольды зачитали правила ристалищных поединков.
        «Любовь к дамам! Смерть противникам! Честь великодушному!», - скандировала толпа со всех сторон.
        Стоило заиграть трубам и рожкам, противники помчались друг на друга, горяча коней. При первой же стычке несколько закованных в тяжелые латы всадников вылетели из седла и беспомощно распластались по земле. Больше всего они напоминали перевернутую вверх лапами черепаху. Те, что остались в седлах, сцепились между собой, звеня сталью, тесня и давя друг друга.
        Над ристалищем стоял грохот. Ржали кони. Шуму было очень много, страху - тоже немало, а вот риски минимальные: мечи и копья у героев были затуплены. По-настоящему храбрыми следовало объявить оруженосцев, которые во всей этой пыли и мельтешении клинков, с риском для жизни, выволакивали своих доблестных хозяев с ристалища.
        По сути, перед нами был всё тот же театр. Как иначе назвать драку с бутафорским оружием? Обычные прекрасные дамы, может, и млели, наблюдая подобное зрелище, но я могла бы девять из десяти здешних рыцарей разделать под орех за куда меньший промежуток времени, чем они мутузили друг друга в этой пылище.
        Наконец пронзительно взревели фанфары, возвещая передышку.
        Оставшиеся в седле рыцари, как марионетки, которых потянули за верёвочки, развернулись в сторону королевской ложи и отвесили нам поклон. Их первоначальный вид несколько поблёк: доспехи помялись, попоны на лошадях превратились в лохмотья.
        Арену полили водой, убрали обломки копий и клочки попон. Герольды вновь протрубили, требуя тишины. Когда она воцарилась, провозгласили, что сейчас пред светлыми очами королевы состоится схватка двух рыцарей, по предварительному сговору которых один обязательно должен лишить другого жизни.
        - Не поняла. О чём он? - уточнила я у пасынка.
        - Рыцари вызвали друг друга на смертельный поединок, - потирая руки, сообщил пацанёнок, от предвкушения сверкая глазами.
        Маленькая кровожадная пиявка. Ладно. Не мне его судить. Тем более, что на смертельный поединок смотреть и вправду гораздо интереснее, чем на бой с затупленным наконечником на копье.
        Под громовые аплодисменты рыцари выступили вперёд. Проехали перед королевской ложей, отсалютовав нам копьями.
        - Вы должны бросить платок, ваше величество, - сверкнул белоснежными зубами Фабриан.
        Рыцари, тем временем, разъехались в разные концы арены. Забрала их шлемов были опущены и лиц мы не видели.
        Прозвучал сигнал к бою. Над полем повисла напряженная тишина. Слышно было, как скрипит песок под лошадиными копытами, как всхрапывают кони. Кто-то обрисовал руками священный знак жизни - круг.
        Противники пустили коней вперёд. Арена оказалась достаточно просторной, чтобы всадники успели набрать нужную скорость. Когда рыцари сшиблись, копьё одного из них преломилось о щит другого.
        Седельная подпруга изящного рыцаря в серебряных доспехах лопнула. Он слетел с седла, рухнув на землю.
        Дружный рев слетел с трибун.
        - Неудачно, - усмехнулась я.
        Трибуны продолжали гомонить, пока Серебряный рыцарь, пошатываясь, поднимался.
        Тот, что был в черных доспехах, уже стремительно несся на него снова, но его противник успел поднять щит, прикрываясь от страшного удара. Его снова сильно отшвырнуло.
        Возможно, из-за того, что Черный был в седле, он казался значительно больше Серебряного.
        - Вот бедняга! - ударил по бедру ладонью принц, от азарта даже приподнимаясь с трона.
        Щит Серебряного раскололся, из его кирасы торчал обломок копья, пробившего доспехи, но видимо, упершегося острием в нижнюю кольчугу. Поединок казался предрешённым.
        Чёрный снова развернул лошадь и перешёл в наступление. Серебряный еле держался на ногах.
        Трибуны выли.
        - Нужно было ставить на Черного рыцаря, - с досадой поморщился принц, откидываясь на спинку трона.
        - Вы поставили на Серебряного?
        - Я сглупил. Ни на кого не сделал ставку.
        Бедный сыночек. Остался без денюжки. Как печально в твоем-то положении…
        У Серебряного больше не было щита. Он был ранен и, очевидно, обречён. Но спокойствие и мужество, с которым он принимал своё положение, не могло не внушать к нему уважения. Он стоял и смотрел, как Черный стремглав мчится на него, размахивая боевой цепью.
        Когда противник замахнулся, Серебряный исхитрился увернуться, ухватиться двумя руками за цепь и рывком вырвать Черного из седла.
        Теперь оба противника лишились коней. В руке Черного была цепь, Серебряный выхватил меч. Цепь с гирями обвилась вокруг клинка и спустя мгновение Серебряный был обезоружен.
        Против воли я почему-то болела за него, хотя имена обоих рыцарей были мне неизвестны.
        Черный вновь обрушил удар цепи на противника. Гири обвились вокруг шеи Серебряного, и Чёрный рванул цепь на себя, заставив соперника рухнуть на колени. На мгновение я посчитала поединок законченным, подумав, что сочувствовать слабому это тоже своего рода определённая слабость. Впрочем, свойственная всем женщинам. Но я-то в гордыне своей считала себя большим, чем просто женщина. Не гоже мне жалеть побитого кавалера.
        Тем временем побитый кавалер, рыча, поднялся с колен, ухватился руками за цепь, стараясь не дать себя удушить. Черный, потеряв равновесие, упал на землю и этого мгновения оказалось достаточным, чтобы Серебряный успел освободиться.
        Напряжение, в котором держал зрителя поединок, начал утомлять. Быстрее бы они уже прибили друг друга.
        Черный снова размахивал цепью, Серебряный снова увёртывался. Он подхватил валяющиеся седло и теперь загораживаться им, как щитом. После очередного удара цепь обвилась вокруг импровизированного щита и Серебряный рывком вырвал оружие из рук противника.
        Секунда.
        Другая.
        Подняв с земли меч, к которому Серебряный все это время приближался, он нанес Черному сокрушительный удар.
        Трибуны рокотали, словно бурное море, ликуя. Дамы бросали цветочки-платочки.
        Я тоже невольно вскочила, рукоплеща.
        Если бы победил Черный рыцарь, мы, наверное, вели бы себя точно так же?
        По залитому кровью, усеянному обломками оружия полю маршалы подвели победителя к подножию трона.
        - Храбрый рыцарь, - с приветливой улыбкой начал Фабриан, - вы достойно сражались и честно одержали победу. Объявляю, что вы имеете право получить из рук королевы венец победителя, который заслужили доблестью и честью.
        Победителя поставили на колени на нижней ступени трона. Маршалы разрезали веревки, удерживающие шлем, расстегнули латный нашейник, обнажив его голову.
        Не скрою, мне было интересно, чье лицо скрывается за пластиной металла. Но когда я увидела кто передо мной, я чуть венец от себя не отшвырнула.
        - Лэш Виттэр?..
        Порочные глаза, утратившие ясность от боли, усталости, слабости и кровопотери, взглянули на меня из-под взмокших рыжих кудрей.
        - Моя королева, - склонил он голову.
        Я принудила себя выдержать роль до конца, возложив на его голову венец, свидетельствующий о благородстве.
        Маркиз Виттэр потянулся было к моей руке, чтобы запечатлеть традиционный церемониальный поцелуй, но я демонстративно её отдернула, развернувшись к нему спиной.
        Покачнувшись, Серебряный рыцарь рухнул к моим ногам, потеряв сознание. Подумать только, как драматично.
        Я подобрала юбки, и пошла прочь, не видя смысла разыгрывать беспокойство, ни тени которого не испытывала.
        Сдохни три раза, красавчик. Вот это был бы подарок, достойный твоей королевы.
        Глава 14
        Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи. Я не без удивления взирала на закутанную с ног до головы фигуру, выросшую на моём пороге.
        - Мы едем в город, - оповестил меня Дик*Кар*Стал. - Сегодня ночью нашими стражниками будут лишь мертвецы, - предупредил он.
        Никто не любит мертвецов. Я не исключение.
        Мы успели миновать большинство дворцовых переходов перед тем, как к нам присоединилась мёртвая стража. Мгла скрывала их лица, хвала Благим Богам. Зомби двигались медленно. Живой человек никогда так не ходит. Он то и дело убыстряет или замедляет шаг, размахивает руками, а эти шагали однообразно, как заведённые куклы-автоматы.
        Но труднее всего было выносить их запах - сладкий, въедливый запах падали.
        Потайная дверь, через которую король вывел меня из дворца, упиралась прямо в ров с водой. По склизким от водорослей и ила ступенькам наша почти похоронная процессия спустилась к лодке. Здесь зловонные мертвецы выступили в роли перевозчиков, принявшись бесшумно орудовать вёслами. Их пустые, сочащиеся чем-то похожим на сукровицу, глазницы, не мигая, смотрели с пустоту.
        Лодка медленно скользила по воде. Дул слабый ветерок, разнося запахи земли, тины и гниющей человеческой плоти.
        Вскоре я поняла, что мы направляемся в сторону Тафальгамской тюрьмы. С каждым взмахом вёсел она приближалась, вздымая к небесам свой темный силуэт.
        Тюрьма представляла собой восемь башен со сторожевыми вышками, слепыми толстыми стенами, решетчатыми воротами и подъемными мостами. То был настоящий остров страданий, суровый страж закона и власти. Ни один звук не проникал извне в темень тюремных камер, где без надежды долгие годы томились узники.
        Об этом месте ходило множество легенд. Что ж? Вскоре присоединится ещё одна: кровавая легенда о жестокой королеве.
        Лодка пристала к откосу, покрытому толстым слоем липкой тины, принесённой сюда паводком. Именно с этого откоса начинала возвышаться главная тюремная башня.
        Дик*Кар*Стал постучал в маленькую дверь, скрытую в толще стен и она тот час же услужливо распахнулась.
        - Доброй ночи, Фэй, - снисходительно кивнул король сутулому человеку.
        Старый вояка заложил дверной засов и повёл нас за собой по винтовой лестнице, уходящей вниз. Воздух здесь был сырым и спёртым.
        Остановившись у очередной двери проводник зазвенел ключами.
        Один из мертвецов Дик*Кар*Стала сделал шаг вперёд и взял в углу запасной факел. Небольшое усилие с моей стороны - и вот уже пропитанная маслом пакля ярко вспыхнула. Едкий чад мешался с запахом гнили.
        При неровном свете пламени удалось разглядеть человека, забившегося в угол, опустившегося на корточки и закрывавшего лицо руками. Грива спутанных волос падала ему на лицо, глаза горели в глубоко запавших глазницах.
        - Кто это? - спросила я, поднимая факел выше, чтобы лучше рассмотреть узника.
        - Серийный убийца, миледи. Ловил женщин и детей, отводил их в лес, там убивал.
        Арестант резко вскинул голову, вонзая в меня горящий злобным весельем взгляд - взгляд безумный и в то же время полный лютой хитрости.
        - Ты делал то, в чем тебя обвиняют?
        Узник обнажил в ухмылке жёлтые, местами сгнившие почти до корней, зубы:
        - Сначала я вспарывал им животы, а потом насиловал. Видели бы вы, как ползли из них кишки! Жалко, что такая лакомая зайка как ты, мне тогда не попалась…
        - Всему своё время. Хорошо, что мы в итоге всё-таки встретились.
        - Зато мне попадались другие зайки, - он словно не слышал меня. - У одной, последней, (или предпоследней? Не помню точно) был такой хорошенький ротик. Она им плохо сосала Я ей харю-то раскроил. Отрезал от хорошенького личика кусочек за кусочком, потом снял с неё кожу, слой за слоем, точно стружку. Слышала бы ты, как она орала! Они все орали. Этот крик для меня слаще музыки…
        - На всякий случай я оставлю с тобой стражу, - бросил через плечо Дик*Кар*Стал перед тем, как покинуть камеру вслед за тюремщиком.
        Узник продолжал скалиться.
        - Зачем ты убивал свои жертвы? - поинтересовалась я.
        - Для удовольствия, - хихикал он в ответ. - Они были такие невинные, такие светленькие… я убивал их для удовольствия. Сначала насиловал, ломал косточки. Потом вспарывал животы, потом…
        - Твои жертвы умирали в жестоких мучениях?
        - О, да!
        От него пахло несвежим бельём и скисшей капустой.
        - Ты веришь в Благих Богов, человечек?
        - Не-а.
        - А в демонов?
        - Не-а.
        - И тебе не страшно было убивать людей, веря, что за Священным Кругом Жизни, на Том Берегу, их ничего не ждёт? Что они не получат ни утешения, ни утоления за свои муки?
        - Не-а, - снова прозвучал впечатляющий содержательностью ответ.
        - А умирать самому тебе не страшно?
        Очередного «не-а» отчего-то не последовало.
        - Я умру не скоро, - дрогнувшим голосом выдохнул он после затянувшейся паузы. - Мне ещё не время умирать.
        - Время определяешь не ты.
        Я медленно подошла к нему, схватила за волосы и, заставив запрокинуть голову, заглянула в глаза. Не знаю, что он там прочитал в моем взгляде, но видимо то, что прочитал, его напугало. Мужик перестал хихикать и испуганно замер.
        - Когда я гляжу на такой кусок дерьма в человеческом обличье, как ты, - я почти шептала это, едва выдыхая слова, - я тоже начинаю сомневаться в том, что Благие Боги существуют. Может быть, как это не страшно, их действительно нет? Или может быть то, что их нет, совсем не так уж и страшно? Ты верно служил злу, человечек, вот оно и пришло тебя вознаградить. Пришло в моём обличье. Теперь никто и ничто тебе уже не поможет. Погляди на меня, - потребовала я. - Загляни в мои глаза: там твоя погибель. Я уничтожу тебя. Я тебя съем.

* * *
        Празднества по поводу королевского бракосочетания продолжались. Эдонийцы и фиарцы совместно обедали и дебоширили, катались на лодках по местным каналам. Все флиртовали друг с другом двадцать четыре часа в сутки.
        Не прошло недели со дня ужасающе-блистательного турнира, как, по настоянию принца, был объявлен большой выезд на Королевскую Охоту.
        Дик*Кар*Стал и на этот раз от увеселения счастливо увильнул, сославшись на дела государственные.
        У меня дел, естественно, не нашлось. Какие дела у новобрачной?
        С раннего утра, когда солнце ещё не успело вскарабкаться на небо, весь придворный балаган собрался во всем своём блеске и великолепии, готовый выдвигаться к месту назначения.
        - Слепой Ткач! - горячился Фабриан, торопясь к коню. - Уже семь часов! До места ехать как минимум час, пока набросим гончих… да мы только в девять начнём охоту!
        Появление юного принца встретили громкими криками. Доезжачие затрубили в фанфары, лошади заржали, собаки залаяли. Веселье пошло полным ходом. Под истошный гром фанфар охотничий картеж выдвинулся из Тафля.
        Мы монотонно передвигались по улицам, пока не выехали в предместье. Все только и говорили, что о погоде, возрасте обложенного кабана-секача да о месте его лежки.
        Рядом с его величеством я заметила невысокого молодого человека лет двадцати пяти-двадцати шести. Серо-зелёные глаза его, обращаясь на меня, как-то странно блестели, а улыбка граничила с наглостью.
        - Лорд Льюэс Кастал, - прокомментировала Астарэль, заметив мой интерес. - Отец этого юноши приходится дядюшкой твоему супругу, Одиффэ и младшем братом покойного короля. Очередной родственничек и побочный претендент на корону.
        В десять протрубили сигнал и спустили собак. Ищейки молниеносно взяли след, быстро подняв кабана-секача из колючих зарослей. Зверь припустил напрямик, преследуемый не менее чем двумя десятками гончих.
        Около часа мы все носились по лесу.
        Кабан выскочил на нас, как это бывает по законам жанра, совершенно неожиданно. Он мчался вперёд, как таран на ножках, выставив вперёд морду, украшенную внушительного вида клыками. За ним - гончие. За собаками летел на своём скакуне наследный принц. За ним, по пятам, двое доезжачих, лорд Льюэс Кастал и маркиз Виттэр.
        Какие тёмные силы этого-то подняли с одра так скоро? Ну что ж, пусть поохотиться. Может быть сам себя в могилку и загонит на моё счастье.
        Поняв, что оторваться не получится, дикая свирепая свинья решила перейти в наступление. Свернув с тропинки, она прислонилась задом к большому камню, развернув клыкастую морду в сторону своих преследователей и мучителей.
        Разгоряченные псы, распаленные людскими криками и погоней, с остервенением набросились на кабана.
        Принц Фабриан выдвинулся вперёд, держа наготове услужливо поданную слугами рогатину. Справа от него с ножом в руках держался Виттэр, слева - доезжачий. Коротышка лорд Кастал предпочёл отодвинуться в сторонку, не приближаясь к линии огня слишком близко.
        Штук сорок гончих с визгом набросились на секача, норовя впиться в морщинистую шкуру, покрытую вставшей дыбом щетиной. Кабан каждым ударом клыка отбрасывал какую-нибудь собаку, распарывая животы и полосуя шкуры. Земля покрывалась зверинами внутренностями и кровавыми лужами.
        Фабриан, видимо, рассчитывал, что лающая свора удержит зверя, но просчитался. При виде рогатины животное уклонилось, и та попала ему не в грудь, как задумывалось, а скользнула по лопатке. Ударившись в камень, рогатина затупилась.
        Всё происходило очень быстро. Гораздо быстрее, чем успеваешь рассказать.
        Кабан с налившимися кровью глазами, ощетинившийся и страшный (вот уж никогда бы не подумала, что клыкастой свинье удастся так меня напугать) кинулся вперёд, опустив голову.
        Принц, в расчете уйти от удара, поднял коня на дыбы, но слишком сильно натянул поводья. Жеребец, не удержавшись на ногах, запрокинулся и упав, ко всеобщему ужасу, придавил принцу ногу.
        - Отдайте повод, ваше величество! - крикнул Виттэр, вылетая вперёд.
        Он стремился собственным телом закрыть сына любовника.
        Ещё секунда, и моему новоиспеченному супругу придётся оплакиваться либо сына, либо любовника, а может быть и того, и другого вместе, а мне, соответственно, смотреть на его скорбную мину и носить траур.
        - Атьенара! - вскинула я перед собой раскрытую ладонь, посылая вперёд энергетический импульс.
        Поляна осветилась яркой вспышкой, похожей на молнию. Тонкая, словно росчерк лезвия, светящаяся линия прорезала пространство, сражая кабана. Его затрясло, подбрасывая на месте. С губ полетела пена. Потом глаза зверя закатились, и земля содрогнулась под рухнувшей тушей.
        Смолкли не только придворные, но даже птицы и насекомые.
        Пахло озоном и палёной шерстью.
        Один из доезжачих помогал принцу подняться на ноги.
        - Все хорошо, ваше величество, все хорошо, - повторял он, сам при этом трясясь, как насмерть перепуганный заяц. - Вы не ранены. Вы в порядке.
        Обратно в Тафль мы возвращались с не меньшей помпой, чем выдвигались: кавалькада придворных, великое множество пажей, рота гвардейцев - всё это предшествовало карете, в которую пришлось забраться по настоянию моего дорого пасынка.
        Карета принца сильно отличаясь от тех, к которым я привыкла в Эдонии. Эта, сугубо фиарское средство передвижения, было сделано с фиарской же основательностью и представляло собой прямоугольный кузов на четырёх колесах, изнутри выложенный подушками, а снаружи задрапированный парчовыми занавесками.
        Юный Дик*Кар*Стал унаследовал страсть своей несчастной матери к золоту. Все, что могло сверкать вокруг него, сверкало. Под потолком кареты висела клетка на золотой проволоке, в клетке сидела странная птица, с виду похожая на курицу, только размерами покрупней. И оперенье у неё, опять же таки, было золотистым.
        Как только слуги закрыли за нами дверь, пространство заполнилось запахом духов, цветочно-слащавых. Принадлежали эти духи, естественно, не мне. Я сладкие запахи на дух не переношу.
        - Рад оказаться с вами наедине и без лишних глаз, сударыня. Особенно после того, что вы для меня сделали, - в голосе принца было куда больше живого чувства, чем можно было ожидать. - Сегодня я не стану называть вас матушкой. Признаться, куда удобнее величать вас сестрой, ведь по годам вы ближе ко мне, чем к отцу. Я обязан вам жизнью, - повторил принц Фабрина.
        - Принимаю вашу благодарность. Но, не сочтите за дерзость, ваше спасение обошлось мне совсем недорого, я ничем не рисковала, так что поставим на этом точку.
        Улыбка сошла с лица принца.
        - Вы хотите сказать что-то ещё? - догадалась я.
        Фабриан нервно, по-змеиному, облизал губы:
        - Ваш брак с моим отцом, я знаю, был заключён против вашей воли. Отец намного старше вас, и он чудовище. Он изменял моей матери и наверняка станет изменять вам. И изменял ей даже не с женщиной… Он - это скверна. Ни одна женщина не будет с ним счастлива.
        - Хотите выразить мне соболезнования?
        - Вы так красивы. Вы заслуживаете, чтобы вас любили, вам поклонялись, прославляли вашу красоту и вашу молодость. А мой отец?.. - щеки принца залились краской негодования и стыда. - Может быть вы думаете, что молва преувеличивает его недостатки? Но нет, всё это, к сожалению, чистая правда. Тёмный Король убил мою мать, которая была не менее прелестной, чем вы, чтобы блудить в своё удовольствие с такими, как его подзаборный рыжий маркиз. Моя мать была одной из самых нежных, прекраснейших женщин в королевстве, а он оскорбил её всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Вы… вы достойны лучшей участи, чем быть отданной на растерзание проклятому некроманту, - с ненавистью договорил принц.
        - Опомнитесь, ваше величество, что вы говорите? Разве ваш отец с младенческих лет не окружает вас заботой, не печётся о ваших интересах превыше собственных, не любит вас, в конце концов? В мире существуют люди и похуже Сиобряна Дик*Кар*Стала. Поверьте мне.
        - Вы либо наивнее, чем я полагал, либо… я слышал, что вы храбрая и сильная, что вы никого не боитесь и не станете плясать под чужую дудку. Я надеялся, что у вас хватит силы пойти против моего отца и не сломаться, как моя мать. Да неужели вы будете терпеть, покорно деля своего мужа с этим недовешенным каторжником Лэшем?
        - А что, по-вашему, я могу сделать?
        Слова Фабриана уязвили меня сильнее, чем я готова была признать.
        А ещё меня бесило, что этот неоперившийся цыплёнок вообразил себя коршуном и пытается мной манипулировать.
        - Вы должны освободиться от моего отца. Развода вам, конечно, не дадут, так что если хотите быть свободной придётся завоевывать свободу самой. Я всё сказал… что вы ответите мне?
        - А что вы ожидаете от меня услышать?
        - Я ведь могу говорить с вами откровенно?..
        - Я бы на вашем месте дважды подумала, прежде чем ронять необдуманные слова.
        Он явно ожидал услышать от меня что-то другое.
        - Я успела оплакать мою свободу. А брак с вашим отцом даёт определённые преимущества, с которыми расставаться не выгодно.
        - Если вы хотите остаться королевой Фиара у вас будет такая возможность, сударыня. В благодарность за ваше содействие я с радостью… отблагодарю вас. Без лишней самоуверенности могу утверждать, что моложе и красивее моего отца. К тому же, в отличии от него, люблю женщин.
        - Хотите стать отцеубийцей? - полюбопытствовала я.
        - Мой отец в свое время этого не испугался, - пожал плечами принц.
        - Поступайте, как знаете, ваше величество, но меня не втягивайте в ваши игры. Прежде чем мы закончим разговор, я дам вам добрый совет, который вы, скорее всего, не оцените. Корона Фиара ваша по праву и по закону, она никуда от вас не денется. Не торопите время, наслаждайтесь жизнью, набирайтесь мудрости…
        - Благодарю за совет, сударыня, - холодно кивнул Фабриан.
        Я поняла, что у меня появился ещё один враг.
        Ну и прекрасно. Враги разнообразят жизнь. Чем больше в жизни врагов, тем меньше в ней скуки.
        Люблю врагов, хотя и не благой любовью.
        Глава 15
        Череда королевских празднеств по случаю нашего с Дик*Кар*Сталом бракосочетания завершилась большим народным гуляньем на главной городской площади.
        «Ваше величество! - закатывали густо подведённые глаза придворные дамы, - Вы бы только видели, как всё чудесно устроено! Фонтаны вина бьют рекой! Карнавалы, акробаты, шуты! Такое веселье!».
        Придворные дамы из кожи вон лезли, стараясь понравиться новой королеве и это при том, что сама я им не нравилась совершенно. Чувство антипатии между нами было взаимным. Дамы досаждали мне подчеркнутым аристократизмом, за которым не виделось ничего кроме алчности, коварства и хитрости.
        Излюбленным занятием придворных фрейлин были многочисленные романы с многочисленными придворными кавалерами. Если придворные не могли предаваться любви, они предавались сплетням о ней. Казалось бы, при такой свободе нравов, что царила вокруг, при дворе должна господствовать терпимость к чужим грехам. Да не тут-то было. Несмотря на то, что во всем Тафле и его ближайших окрестностях днём с огнем не сыщись ни девственницы старше пятнадцати, ни верной супруги или хотя бы постоянной в своей сердечной привязанности любовницы, каждая из этих совершенно безмозглых и совершенно бесполезных в любом отношении фарфоровых куколок норовила все время кого-то за что-то осудить, уколоть шпилькой плохо заточенного остроумия.
        Зато как свято придворные дамы чтили память убиенный королевы Синьиэры! Называли не иначе, как святой мученицей, пострадавшей за приверженность вере и твердым принципам. О, Благие Боги! Смешно и абсурдно не это. Смешно и абсурдно было то, что меня постные мины, скроенные в честь памяти бывшей королевы, бесили с такой силой, будто привязанность к ней, моей предшественнице, что-то лично у меня отнимала.
        Насколько я поняла по обрывкам сплетен, мужа своего Синьиэра ненавидела как мужчину, запятнанного всеми пороками. И у неё, не оспариваю, были на то причины. Знаю по собственному опыту, ненависть не вырастает на пустом месте. Чаще всего её питают былые сердечные привязанности, разбитые надежды или раздавленное самолюбие. Если дело касается нас, женщин, то сильнее всего мы ненавидим тех мужчин, которых больше всего когда-то любили. Когда наша любовь изначально остаётся без ответа, она, конечно, приносит страдания, но потом светит, будто не сгоревшая звезда, освещая всю жизнь. Другое дело, если мужчина дарит, а потом не оправдывает подаренных надежд. Если предает нас, меняя на другую женщину (или, как в случае с Дик*Кар*Сталом, на мужчину), тогда женщина становится смертельным, изобретательным, беспощадным врагом. До самой своей смерти.
        А иногда, как видно на данном конкретном примере, даже после неё: Дик*Кар*Сталу убитой супруги не простил ни народ, ни единственный сын-наследник.

* * *
        - Ты был в городе? Как там, на хвалёном празднике? - полюбопытствовала я у Теи при встрече. - Мои фрейлины в таком восторге, что даже стало любопытно, что там за чудо такое?
        - Тебе не понравится, - заверил меня он. - Площади грязные, акробаты пьяные, вино дешёвое, - презрительно передёрнул он плечом. - Утром из фонтанов вино черпают чашами, днём - обыкновенными плошками, к вечеру там вообще купаются. Сплошные нечистоты.
        - Ты прав. Ничто не утомляет так, как праздники, к которым не лежит душа.
        - Тебе следует поменять точку зрения, девочка. Отныне праздность - твоя работа.
        Я с трудом удержалась от того, чтобы не скроить недовольную гримасу - минимум мимических движений не только мешает собеседнику заглянуть к тебе в душу, но и предохраняет лицо от морщин.
        - Дик*Кар*Стал поблагодарил тебя за спасение сына? - поинтересовался мой собеседник.
        - Нет, - ответила я.
        - Отец и сын не слишком ладят?
        - Мой отец всего лишь бросил мою мать, но этого оказалось вполне достаточным, чтобы я навсегда записала его в разряд врагов. Трудно рассчитывать на любовь ребёнка, когда повинен в смерти его матери. Не находишь?
        - У Дик*Кар*Стала была причина так поступить со своей женой.
        - Она мешала его утехам с маркизом Виттэром?
        Теи тонко усмехнулся:
        - Это, возможно, сыграло свою роль, но лишь в дополнение к основной причине. Королева Синьэра понесла дитя. И это дитя было не от его величества.
        - Он убил её за какой-то адюльтер?! Какое лицемерие, - покачала я головой. - Ведь даже если правда далеко не все, что приписывают Дик*Кар*Сталу, а лишь десятая часть, ему ли кого-то судить?
        - Испокон веков на почве неверности люди убивают друг друга. Природа человеческая всегда одна и та же и зиждется она на чувстве собственности. К тому же, к твоему сведению, бывшая королева Фиара была убита не за «какой-то адюльтер», как ты изволила выразиться, а за государственную измену.
        - О, как!
        - Королевский отпрыск - это уже не просто ребёнок, Одиффэ. Это судьба целого народа, целого государства. Чистота королевского лона не должна подвергается сомнению. «Королева вне подозрений» - это правило незыблемо в веках.
        - Вина королевы Синьиэры заключается лишь в том, что она, оставленная в одиночестве и пренебрегаемая собственным мужем, проявила женскую слабость?
        - Слабость, влекущую за собой последствия, - поправил Теи. - Её величество, подстрекаемое любовником и стоящей за ним кликой, готовила заговор, собираясь устроить переворот в стране при пособничестве своей свекрови, матери Дик*Кар*Стала, и его дядьёв-принцев. Дик*Кар*Стала намеревались свергнуть, а на трон посадить малолетнего принца Фабриана, с тем, чтобы править от его имени. Полагаю, второй ребёнок-бастрюк был бы тоже объявлен королевским, но это уже так, нюансы. Всё прошло бы без сучка и задоринки, если бы король не был одним из сильнейших некромантов.
        - Это-то здесь при чем?
        - Самый страшный дар заклинателей смерти заключается не в умении поднимать мёртвые тела.
        - А в умении улавливать души, - закончила я, вспоминая третий курс Академии Магии.
        - Подозреваю, на службе у Тёмного Властелина невидимая армия привидений. Именно благодаря этому обстоятельству Дик*Кар*Сталу и удаётся всегда бежать на несколько шагов впереди врагов. Подумай только, какая прекрасная шпионская сеть? Духи постоянно слушают и наблюдают, собирают информацию, как пчёлы мед, с тем, чтобы отнести её своей главной темной матке. Вот эти духи, подозреваю, и доложили Дик*Кар*Сталу о повинности Синьиэры, расстроив её тщательно выверенные планы. Перед угрозой гражданской войны Дик*Кар*Стал предпочёл альтернативное вдовство.
        Улыбка Теи обнажала сверкающие зубы.
        Он всегда выглядел невинным юным трепачом, но никогда им не был. Стальная Крыса всегда отвечал, не то, что за каждое слово, за каждый свой вздох. В поучительном рассказе о Синьиэре главным сообщением было известие о постоянной невидимой слежке духов. Я это поняла.
        Слепой Ткач! Жизнь-то день ото дня не делается легче. Постоянно под невидимым прицелом, даже в нужнике - и то не одна.
        - Разрешите откланяться, ваше величество, - Теи отвесил мне церемониальный поклон, незаметно при этом подмигивая. - За нами следят, - проговорил он беззвучно, одними губами.
        Я протянула ему руку для поцелуя в знак своей королевской милости и, повернувшись, наткнулась на пристальный взгляд Лэша Виттэра. Эти длинные, в лисий прищур, глаза, частенько наблюдали за мной с пристальным вниманием.
        При дворе постельную принадлежность Дик*Кар*Стала любили не больше моего. Как только его не называли. «Заносчивый хам, подзаборное отребье, королевская подстилка» - морщили носы фиарские аристократы. К сожалению, в обоюдоострых оскорблениях победителем всегда выходил Виттэр. Приходилось отдать ему должное, он не был ни глуп, не труслив. Его реплики всегда попадали в десятку, каждая фраза била с точностью стрелы, заставляя придворных бездельников грызть ногти от ярости. Но вызывать его на поединки они не торопились. Я сама получила возможность оценить его на турнире. Дерётся Лэш спокойно, грязно и эффективно, а это убавляет пыл у потенциальных искателей приключений. Подводя итог, скажу, что Лэш Виттэр был одной из самых неприятных личностей при дворе, но нельзя отрицать так же и того, что он был личностью яркой, броской и интересной. Такие люди, хочешь-не хочешь, бросаются в глаза, запоминаются. Наверное, поэтому, изнывая от скуки, я порой искала его взглядом в толпе придворных и с интересом слушала рассказы о нём. Нужно признать, что созерцание его нервного, наглого лица не вызывало во мне
должного отвращения. Скорее (хотя я не призналась бы в этом и под пыткой) Лэш вызывал во мне совсем другие чувства.
        Это не было обычной похотью. Мне не нужен был пенис сексуального красавчика. Я хотела бы заполучить то, что символически зовётся сердцем, увлечь его с тем, чтобы потом растоптать, унизить и отшвырнуть с жестоким пренебрежением. В этом сложном коктейле чувств смешивались обида на Дик*Кар*Стала и обычная женская ревность. Элементарное сексуальное влечение, приправленные острым соусом моей демонической природы.
        Досадно и ужасно раздражало то, что кроме короля Виттэр ничего и никого не видел. Он безумно был влюблён в моего мужа, предан Дик*Кар*Сталу с нечеловеческой силой - не как человек, как пёс цепной. Подобная преданность зачастую у людей благородного происхождения проистекает из воспитания и чувства долга. Простолюдином же Виттэром повелевали только его порочные страсти. Он словно и не существовал сам по себе, а, подобно тени, зависел во всем от своего царственного покровителя и любовника. Это завораживало, как омерзительная открытая рана, наполненная кровью и гноем, в которую смотришь, зажимая нос и с трудом удерживая рвоту. Но оторвать взгляда всё равно не получается.
        Лэш обожал всё, связанное с моим мужем - его зомби, его власть, его приказы, его сына. Все, что носило на себе отпечаток Сиобряна Дик*Кар*Стала имело для него значение.
        Скорее всего и я не была исключением, ведь с его точки зрения я была частью его обожаемого короля.
        Даже наедине с собой я отрицала бы наличие ревности к этой парочке. Твердила себе, что ревновать Дик*Кар*Стала я не могу, поскольку мне всё равно, что их там двоих связывает, что Дик*Кар*Стал нужен мне, как щит и меч, а существование маркиза Лэша Виттэра я вообще не замечаю. Но признавала я или нет, своим существованием и своей влюблённостью в моего мужа Лэш Виттэр бросал мне вызов.

* * *
        Народное гулянье посетить в итоге пришлось. Причем в обществе высочайшей второй половины: Дик*Кар*Стал решил почтить своим присутствием городскую ратушу, чтобы окончательно осчастливить подданных сиянием двух наших царственных персон.
        Веселье удалось на славу. Это же такая радость - сидеть в тенёчке под пышным балдахином и наблюдать, подавляя зевок, как какой-то идиот лезет верхом на истошно визжащего осла, увешенного колокольчиками от хвоста до носа.
        Толпа плебса заходилась радостным хохотом.
        - Вам не весело, моя королева? - раздался властный, приглушенный голос Дик*Кар*Стала. - Вы ни разу не улыбнулись.
        - Хоть разрежьте меня пополам, не понимаю, что веселого в идиоте на осле? Прошу меня простить, что-то голова разболелась, - решила прибегнуть я к банальной женской уловке. - Могу я укрыться в тени собора и немного помолиться, ваше величество?
        Честно говоря, я не слишком набожна. Да я вообще не набожна. Но сама идея убраться куда подальше с залитой солнцем и людьми площади была привлекательна. Дождавшись разрешения, я поднялась с трона, по фиарскому обычаю коснулась губами огромного алого перстня на указательном королевском пальце, после чего с облегчением в сердце спустилась по ступеням. Охранники в золотых плащах тут же взяли меня в тесное кольцо, храня от всех возможных бед.
        Город представлял собой переплетение различных построек. Дворцы в рощах, бревенчатые гостиницы, таверны, бордели, храмы. Здания разделяли широкие дороги, обсаженные деревьями, от них ветвились улочки.
        Главный храм города с хрустальными башенками, располагался недалеко от городской ратуши, так что идти пришлось недолго.
        Сделав знак страже оставаться у порога, я вошла внутрь храма, в его прохладную глубину.
        Длинная главная зала заканчивалась двумя резными деревянными лесенками, уводящими на хоры. В стене между лесенками таилась железная дверь, открывающаяся, судя по всему, в склеп под главной залой.
        Храм из-под потолка освещали массивные масляные лампы. Освещение было скупым, но это только придавало помещению торжественности, позволяя воображению раздвигать плохо просматривающиеся стены почти до бесконечности. На хорах, по обе стороны от алтаря, стояли статуи Бога и Богини, держащие в руках алгоритмическую линейку, краски и кисти, как символ их бесконечного творческого процесса. Благие Боги, Священные Супруги, символ вечной любви. Из их союза родился, согласно верованиям фиарцев, мир. Я стояла пред незрячими глазами, взирала на эту прекрасную во всех отношениях пару, и спрашивала себя - верю ли я в них? Приходила к выводу, что не верю. Несомненно, над этим миром существует разумная сила, недобрая и незлая, ибо стоит выше понятия добра и зла. Она не управляет нами, лишь дарует жизнь, а потом идёт дальше, предоставив самим себе. Как ты распорядишься своей душой и телом, это лишь твое дело, но в конце придётся давать ответ за всё - вот моя вера.
        Ведомая каким-то странным любопытством, рассматривая фрески на стенах и статуи в нишах, я приблизилась к железной двери. Прошептав заклинание, отпирающие любые засовы, если только они не зачарованы другим магом, я получила возможность продолжать мой исследовательский поход. Особо не таясь засветила световой шар, освещающий не хуже масляной лампы. Рассмотрела камни под ногами, длинную процессию гранитных столбов, каменные саркофаги вдоль стен. Из подземного хода тянуло холодом, а из часовни - жаром, так что меня обдавало ветром, словно дыханием тысячи привидений.
        Не успела я сделать и несколько шагов вниз, как услышала голоса и, на всякий случай, скорее по инерции, чем по расчёту, загасила свет. Кому, помимо меня, пришла в голову охота помолиться?
        С удивлением я наблюдала как одна из плит пола на хорах медленно поднималась до тех пор, пока не застыла в вертикальном положении. Притворив тяжелую дверь в усыпальницу, я оставила себе лишь маленькую щелочку, чтобы глаз мой мог подглядывать, а ухо - подслушивать.
        Из черного отверстия выбралось несколько фигур. Если быть точной, их было около десятка. Любопытно.
        - Льюэс? - обратилась одна из фигур к другой. - Он здесь?
        - Да, отец. Ожидает.
        Я замерла, вся обращаясь вслух.
        В проходе церковной залы между рядами статуй показалась ещё одна фигура. По золотистым волосам и порывистости движений легко была узнать моего дорогого пасынка, принца Дик*Кар*Стала.
        При появлении юного принца Фабриана люди сбросили капюшоны с лиц. Я узнала коротышку Льюэса Кастала и его отца. Двое из присутствующих были, несомненно, священнослужителями. Не уверена, но кажется один из них, тот, на ком были более дорогие одежды, венчал нас с Дик*Кар*Сталом, а значит, был Первосвященным Святейшим. Остальные присутствующие были мне незнакомы.
        - Друзья! - напыщенно зазвучал голос королевского дяди. - Настало время действовать, ибо завтра может быть поздно. Проклятый возвел на своё ложе блудницу из вражеского племени. Со дня на день она может понести, тогда с нашей многострадальной землёй может произойти огромное несчастье. Мы не можем допустить подобного. Долг, честь и Боги требуют нашего вмешательства. Настало время, друзья мои! Настало время! - раскинул он руки в стороны, как собирающаяся лететь ввысь птица. - Час пробил: сейчас или никогда.
        Я почти не дышала, проникнувшись важностью происходящего и желая понять, в чем эта важность заключается.
        - С тех пор, как этот изувер, наш король, попирающий всё святое на земле, убил своего отца, моего дорогого брата; убил своего брата, моего дорогого племянника - я ждал. Ждал не возможности отомстить, ибо месть недостойна королевской крови. Ждал момента истины, когда можно будет восстановить жестоко попранную справедливость. И вот он, этот момент настал! Пришло время оценить по достоинству того, кто воистину сын своей святой матери и единственный достоин носить корону. Вот он, перед нами, тот принц, которого все мы так долго ждали, принц, любимый своим народом, принц, на которого лорды Фиара возлагают большие надежды. Этот принц здесь! Он готов выполнить миссию, для которой рождён.
        - Да здравствует его высочество принц Фабриан Дик*Кар*Стал, - вскричали присутствующие, склоняя головы.
        Принц гордо выпятил грудь, расправляя плечи. Пришёл его черед говорить, и когда он заговорил, голос его звучал уверенно и твердо, как рычание молодого львенка после первой охоты:
        - Я верю, что Благие Боги, неотступно следящие за каждым нашим шагом, не оставят нас своей великой милостью. Они даруют нам благословление. Я не верю, что можно безнаказанно переполнять чашу терпения людей и богов, оскорбляя вторых и уничтожая первых. Нужно собраться с силами, чтобы раз и навсегда покончиться с тиранией Тёмного Властелина. Нужно извлечь страну из глубокой пропасти, в которую она угодила в правление моего отца. Да грядёт спасение! Милостью божьей все мы избежим проклятия и гибели, очистившись от скверны.
        Слушатели разродились одобрительным шёпотом. В речи принца было столько силы, что это не просто пробирало - это заставляло ему верить.
        Что нужно сделать, чтобы родное дитя возненавидело тебя с такой лютой силой? Достаточно ли для этого просто убить его мать? Или нужно ещё прочно сидеть на троне, которое это дитя хочет себе, словно новую игрушку?
        - Доколе можно терпеть подобное положение дел? - продолжал вещать принц. - Народ устал скорбеть душой, глядя на деяния того, кому обязан покоряться и служить. Устал слышать о том, что нашу землю называют Империей Зла, Черной землёй, Землёй Некроманта! Устал терпеть изуверства тёмных магов! Я должен исправить это и, клянусь Благими Богами, я это сделаю, ибо это мой долг.
        Священнослужители закивали головами:
        - Вы пришли к нам по доброй воле, принц Фабриан, не так ли? - весомо и значительно вопросил главный патриарх, поглаживая холёной рукой белую длинную бороду.
        - Да, о светлейший! - склонил перед ним голову принц. - Я пришёл сюда по доброй воле, чтобы пред очами Всеблагой Четы дать обет верного служения Святому Трону, Святому Скипетру и своему народу.
        - Мы с радостью внимаем вашим речам, о, юный принц, - величаво проговорил Святейший, - они заполняют наши сердца надеждой. В эти смутные, тяжелые времена каждый честный человек обязан спросить себя о том, пользуется ли его многострадальная родина всем почётом и благосостоянием, причитающейся ей по праву? О, нет, ответит себе честный человек, если он разумен, а глаза его способны видеть. Нет счастья и нет в стране покоя, коих по праву заслуживает наш благодатный край. Государство раздирают на части равные по могуществу, противоборствующие силы и желания. Собравшиеся здесь, как верные слуги алтаря и трона, обязаны выполнить волю богов.
        - Вы не должны мучиться угрызениями совести, дитя моё, - подал голос добросердечный дядюшка Кастал, - ибо скверну положено выжигать калёным железом. Его Величество, ваш батюшка, есть заблудшая овца в стаде, которую следует прирезать; есть плевел, затесавшийся в добрые злаки, который необходимо выполоть. Это благое дело, мой мальчик. Да пребудет с нами благословление Двоих!
        - Да пребудет с нами благословение Двоих! - эхом отозвались все присутствующие.
        За исключением меня, конечно.
        Я-то сидела тихо, как мышь.
        - Вашего батюшку окружают порочные люди, его губят порочные страсти, - вплел свой вкрадчивый голос герцог Льюэс в общий хор голосов. - Его фавориты, сменяющие один другого, своим поведением возмущают весь Фиар. Он позволил плебейскому отродью, проходимцу из трущоб, Лэшу Виттэру не только осквернять священное супружеское ложе, но и встать между ним и вами, плоти от плоти его!
        - Вам грешный отец виновен в смерти вашей матушки, да пребудет её душа в Кущах Вечного Блаженства. Он много раз дал нам право уничтожить его. Истребим же всю скверну, которой он наводнил нашу землю! Пока на троне сидит этот изверг, - брата, отца и женоубийца, - положение, в котором мы оказались, будет оставаться безвыходным. Пока мы остаемся под властью такого короля, нас всех ждёт только позор и бесчестие!
        - Долой Проклятого Короля! - вскричали заговорщики. - Долой Сиобряна Дик*Кар*Стала!
        - Ваше высочество, - склонил голову Святейший, - вы внимательно выслушали нас, услышали искреннее выражение наших помыслов. Мы должны, мы обязаны вытащить королевство из трясины, в которой его топит Проклятый. Ваше высочество, вы не должны предаваться ложным идеалам, вас не должны сдерживать остатки былой привязанности, ибо тот, к кому вы её питаете не достоин ваших чувств. Мы пришли сюда сегодня, рискуя всем, не для того, чтобы просто поговорить. Время разговоров миновало. Мы пришли сюда с тем, чтобы низложить старого короля и избрать нового. Того, кто смоет позор и грех с дома Дик*Кар*Сталов и возвратит Фиару его былую славу. Волей небес, коих проводником я являюсь на земле, да покроет вашу голову корона! Да здравствует король Фабриан IV!
        Не успел голос Святейшего затихнуть, как вспыхнули, словно сами собой, свечи пред алтарями, осветив поднявшуюся из храмовых недр тиару, усыпанную драгоценными камнями.
        Принц, словно бы покоряясь высшей воли, преклонил колена, склоняя золотоволосую голову в знак величайшей покорности.
        Святейший со всевозможным достоинством взял тиару в руки и украсил ею юное чело Фабриана Дик*Кар*Стала.
        - Государь! Мы возлагаем на вашу голову корону с благословления Благих Двуединых, чтобы с их помощью вы противоборствовали нашим врагам, охраняли и защищали вверенное вам государство. Отныне вы помазанник Небес, имеете полное право вершить правосудие, защищать вдов и сирот, пресекать беспорядки. Да пребудет с вами добродетель. Да осенит чело ваше благословение Двуединых, государь. Да покроетесь вы в вашем правлении заслуженной славой!
        Святейший открыл небольшой позолоченный сосуд, кончиком золотой палочки, похожей на иглу, извлёк из него несколько капель вязкого вещества (судя по всему, каких-то благовоний) и нанёс их на лоб, щеки и подбородок принца, чертя Вечный Знак Жизни - центрические круги.
        - Двуликие и Двуединые венчают тебя с этим троном. Прими сей венец - отныне ты наш государь!
        Где-то тоненько зазвенел колокольчик, и все присутствующие преклонили колени:
        - Да здравствует король Фабриан Четвертый!
        - Господа! - Фабриан поднялся на ноги гордо и величественно, как и подобает власть держащей особе. - Я оправдаю ваши чаяния, даю слово.
        Всё увиденное казалось мне полным абсурдом. Я, конечно, предполагала, что заговоры, каверзы и интриги являются повседневной королевской действительностью, но чтобы белым днём, в нескольких сотнях от королевской стражи и самого короля, во время королевских празднеств?!
        Любопытно, то, что они помазали друг другу щеки ароматической смолой и поносили над головами золото с бриллиантами, действительно имеет силу, магическую или юридическую?
        Заговорщики обменялись рукопожатиями. Затем крепко обнялись. Потом Святейшие нахлобучили себе на голову капюшоны ряс, а принцы - плащей, опуская их так низко, что глаз уже не рассмотреть вовсе и все, друга за другом, вереницей, потянулись к арке дверей. Один из низших священнослужителей затворил двери и потушил огни. Храм снова погрузился в полумрак и таинственное безмолвие. Я вновь осталась одна, если не считать бесстрастных, равнодушных ко всему, богов.
        Долго наслаждаться уединением я не стала, а предпочла покинуть святую обитель вслед за заговорщиками. Естественно, входную дверь запирал огромный засов внушительных размеров. Сорвать его была не проблема, но, во-первых, будет много шума, а во-вторых, там, за дверью, я могла наткнуться на тех, с кем встреча меня не порадует. Оглядевшись и приметив лестницу для чистки витражей, я приставила её к одному из окон, выходивших на городское кладбищ. Так и выбралась.
        Скользя от могилы к могиле добралась до ограды, ведущей на внешнюю сторону улицы. Ограда оказалась заперта, искать выход было откровенно лень, и я попросту её перелезла. Тут-то меня и ждал сюрприз.

* * *
        Не спрашивайте меня, как врагу удалось узнать, где меня поджидать и почему поджидать нужно именно меня, ведь готова поклясться, что в Храме мое присутствие осталось незамеченным. Я не знаю, почему и как, но факт оставался фактом - они ждали в нужном месте. И ждали именно меня. Наемники с закрытыми забралом лицами.
        - Прочь с дороги! - зарычала я.
        Но способна ли хрупкая девушка внушить страх профессиональным убийцам? Никто из головорезов не сомневался в том, на чьей стороне будет победа.
        Перед глазами мелькали кольчуга на коже, поручи, поножи, стальные шлемы… меня окружало около двух десятков головорезов.
        - Как вы смеете! - повысила я голос и выпрямляя спину. - Вы обнажается мечи против вашей королевы?! Да вы лишились рассудка!
        - Бывшей королевы! - хрипло засмеялся кто-то из ублюдков, рассекая перед собой воздух мечом и заставив меня порывисто отскочить, прислоняясь спиной к стене, чтобы ни одна сволочь не могла ударить меня со спины.
        - Убейте её! - прозвучал приказ.
        Меня окатило волной ярости. Что ж? Если бой неизбежен, будем драться.
        Один взмах руки и четверо воинов, успевших подскочить слишком быстро, полыхнули ярко, охваченные пламенем, воздвигая между мной и остальными моими врагами нечто вроде оборонительного огненного вала. Выхватив у оглушительно вопящего, обращённого в живое пламя, наемника ставшую ненужной ему шпагу, я скрестила её со следующим нападавшим.
        В реальных условиях драться женщине моей комплекции с мужчиной просто нереально. Он одним весом задавит, как котенка, сомнёт любое сопротивление. Но я, хвала Двуликим, не женщина. Я - огненный демон, способный в минуты опасности балансировать на грани двух миров, вплетая в явь кошмары наваждений.
        Мой клинок пробил горло противника. На его месте, словно головы у гидры, возникло ещё пять. Троих удалось сразить одним огневым пульсаром, двоих - клинком.
        Я наносила удары уже не различая, кому они достаются. Била то наотмашь, то колола, то рассекая чью-то голову, то дырявя чью-то грудь. Мои враги падали, кто мертвый, кто раненный, кто сожжённый.
        Я чувствовала, как темное пламя ярости всё сильнее раскалялось в моей груди, а мозг работал одновременно и лихорадочно и чётко. Из пятнадцати окружающий меня мужчин я смогу покосить больше, чем половину. Но оставшаяся половина, вне сомнения, прикончит меня.
        Взгляд судорожно метался, стараясь оценить возможности для сопротивления, но дела мои были катастрофически плохи. При одновременном нападении такого количества воинов с такого расстояния у меня практически не было шансов выжить. Отступать было не куда. Со всех сторон щетинились и напирали шпаги. Начался настоящий хаос из тел и клинков.
        Скользнув на Ту Сторону, где время замедлялось и текло по иным, неведомым мне законам, пространство делалось вязким, как кисель, а звуки отсутствовали вовсе, будто внезапно напала глухота, я наносила один удар за другим в узкие щели между доспехами, перерезала горло и срезала пальцы, сжимающие угрожающее мне оружие. От ответных ударов легко уклоняясь, то бросаясь в сторону, то нагибаясь. Это было несложно, потому что на изнанке мира всё замедляло движение почти до полной остановки, и лишь я одна продолжала двигаться.
        Когда я выпала в реальный режим времени, мостовая была усеяна трупами. Алым пятном выделялась отрубленная, все ещё судорожно сжимающая клинок, кисть руки. В нескольких шагах один из наёмников орал, как резанный, зажимая культю, из которой фонтаном била ярко-алая кровь.
        Я по-прежнему была окружена. Сразу две шпаги задели бока. Боль была далекой и одновременно обжигающей. Четверо воинов навалились на меня разом, вынуждая непрерывно наносить удары, то колющие, то рубящие, как получится.
        Раны мои, впрочем, не тяжелые, сильно кровоточили. Я чувствовала, что вместе с кровью теряю и силы. Это заставило меня действовать ожесточённее.
        И снова я на обратной, беззвучной изнанке мира. И снова у одного моего противника пронзена грудь, а у другого свернута шея.
        Неожиданно я поняла, что на меня никто больше не нападает. Словно невидимая рука перелистнула страницу, и я оказалась в безопасности. Только что звенела сталь, летали боевые пульсары, а теперь я стояла на скользких от крови камнях и смотрела прямо на Сиобряна Дик*Кар*Стала.
        Он возвышался надо всем на своём черном, арабском скакуне. Лицо его было совершенно бесстрастным, лишь в глазах горел мрачный огонь.
        - Ваше Величество… - пробормотала я с облегчением.
        Мир начал двоиться в моих глазах. Он раскачивался все сильнее, будто я стояла на огромных качелях.
        - Ваш сын пытается убить меня, ваше величество… - бормотала я, почти бредя. - Наверно, ему не понравилась моя набожность? Особенно, когда я стремлюсь унять свой религиозный зуд в Хрустальном Храме, - истерично смеялась я, обседая на подхватившие меня руки. - И то, что я могу подарить вам нового наследника трона ему тоже не понравилось, ваше величество…
        Честно говоря, я уже плохо соображала, что творю.
        Мне ещё только предстояло осознать и смириться с мыслью, что безопасность, в которой я уверила себя, мнимая, что она существует только в моём воображении. Меня белым днем чуть не убила банда головорезов, которым оказалось глубоко плевать на то, что я королева.
        Я смеялась, как сумасшедшая. А что мне оставалось? Плакать? Заламывать руки? Проклинать? Я предпочитала смеяться. Истерично и иронично, словно издеваясь над этим жестоким, одновременно рассудочным и безумным миром, в котором вместо одной лун их зачем-то светило три.
        Я смеялась, пока не потеряла сознание.
        Глава 16
        В голове было пусто, я словно летела в этой пустоте неведомо куда. Потом зазвучали приглушенные, взволнованные голоса. И не поймешь сразу, далеко говорят или близко? Едва уловимо пахло горьким парфюмом.
        Полностью я пришла в себя уже лёжа на кровати. В комнате закрыли все окна. В камине горело высокое пламя, распространяя удушливый жар. Дышать было нечем.
        - Откройте окна! - потребовала я, пытаясь подняться с подушек.
        Но чья-то рука уперлась в плечо, принуждая вернуться на место. Прохладный край чаши коснулся моих пылающих губ.
        - Пейте, ваше величество, пейте, - шептал человек в тёмном балахоне. - Это обезболивающий отвар. Он облегчит боль, поможет успокоиться нервам и угомонит сжигающий вас внутренний жар.
        - Мои нервы в порядке. Боли я почти не чувствую. Пить ваше пойло не стану. Дайте воды.
        Цокая языком и недовольно качая головой, старик всё-таки не осмелился мне перечить.
        Вода показалась сладким, как мёд, бальзамом, пролившимся на мои губы.
        - Если ваше величество не жалуется на боли от раны я осмелюсь доложить королю, что вам стало лучше? - начал лекарь, перебирая руками четки. - Он оставил чёткий приказ. Сказал, что желает говорить с вами сразу же, как только вы…
        - Скажите его величеству, что я буду рада его видеть, - перебила я эскулапа, не в силах дождаться конца его бесконечной, монотонно-усыпляющей речи.
        Сиобрян навести меня, не прошло и четверти часа.
        Выглядел его величество не лучшим образом. Лицо побледнело и осунулось, веки припухли, глаза подернулись дымкой усталости. Свет, падающий из камина, словно углублял морщины, пробороздившие его лицо.
        - Лекарь заверил меня, что ваши раны поверхностны, хотя и сильно кровоточат, - тихо проговорил король глубоким и в то же время глухим, голосом. - Не волнуйтесь, вы скоро поправитесь, моя королева.
        - Беспокоят меня не раны.
        - Что же, в таком случае?
        - Я считала себя в безопасности на вашей земле, маэстро. Я поступила легкомысленно. Мои враги воспользовались этим.
        - Ваши враги ответят за то, что сделали.
        - Даже если мой враг - это ваш сын? - вызывающе вздёрнула я подбородок.
        Наши взгляды встретились.
        Против его воли скрытый гнев Дик*Кар*Стала прорывался в тихом голосе, в напряженных, скрещенных на груди, руках.
        - Это серьёзное обвинение. Вы осознаете это, моя королева?
        - Поэтому и делаю заявление с глазу на глаз, без свидетелей, ваше величество.
        - Ваши свидетели могут незримо присутствовать за вашей спиной. И таиться за спинами якобы свершающих покушение на вашу жизнь.
        - Якобы?!..
        - Я не могу исключить подобной возможности.
        - Исключайте, что хотите и оставляйте, как пожелаете. Но вот что я вам скажу, маэстро. Я - ваша жена, я ваша королева, что вы неоднократно подчеркиваете при каждом обращении. И я не прожила под вашим покровительством даже двух месяцев, как меня почти прикончили под самым вашим носом и, несомненно, преуспели бы в своих начинаниях, не окажись я расторопней, чем ваши враги рассчитали. Я не знаю, что вы сами думаете о себе после случившегося, но согласитесь, у меня нет повода думать о вас как о сильном и мудром правителе?
        - Виновные понесут наказание, кем бы не оказались. Это касается так же и вас, моя королева.
        - Вы мне угрожаете?
        - Предупреждаю. У вас есть личный мотив для устранения моего сына. Я об этом помню.
        - А у вашего сына, впрочем, кстати, как и у вашего любовника, есть личный мотив для моего устранения!
        - Однако, если я правильно понял, обвинять вы предпочитаете Фабриана, а не Лэша. Из этого следует вывод, что политика интересует вас больше любви, моя королева? - саркастично поинтересовался он.
        - Меня интересует исключительно моя жизнь, в которой вы, против моей воли, играете важную роль, - зашипела я, чувствуя, как гнев обжигающей огненной лавой поднимается по позвоночнику. - Я обвиняю Фабриана, а не маркиза Виттэра исключительно потому, что он кажется мне виновным.
        Дальше без утайки и редактирования я выложила Дик*Кар*Сталу всё, что знала, чему стала свидетелем, от нашей милой беседы с наследным принцем до его тайной коронации в Хрустальном Храме.
        Чем дольше я говорила, тем темнее делались серые глаза Дик*Кар*Стала. В них будто плескался огонь, горел где-то там, в глубине черепа, как в жутких народных поверьях о мертвецах.
        Когда я смолкла, Сиобрян застыл, отвернувшись к окну, так, что мне был виден только его напряженный, бледный профиль. Чёрное и белое, образ, построенный на контрастах.
        Мой муж, мой повелитель, мужчина сильный, умный и коварный, для чего ты вызвал меня из пустоты, в которой я неслась рядом со звездами в едином сверкающем потоке? Говоришь, заклинатель душ, я сама тебя попросила об этом? Не верю! Ты лжёшь! В твоем королевстве все лгут. Здесь нельзя верить и собственной тени. Царство Лжи. Я ощутила острое желание отбросить от себя корону, сорвать королевские тряпки, снять туфли на высоких каблуках, специально подобранные слугами для того, чтобы скрывать от людей мой невысокий, рост, и сбежать.
        Снова сбежать, как я это делала уже тысячи раз, скрываясь то от толпы, то от Миарона, то от ищеек Департамента, то от многочисленных Чеаррэ, охотящихся за мной. Убежать бы от этого мрачного человека, похожего на призрак, от его маниакально-преданного любовника, от его ненавидящего всех и вся сына. Убежать бы! Да я больше не босоногая девчонка из подворотни, вольная идти по зову сердца. Я - королева. А королевы не прыгают и не скачут, словно мячик; они вышагивают степенно и чинно, волоча за собой ярды дорогого шлейфа.
        Неужели этот человек приходил ко мне на ложе, а я принимала его? Лежала в его объятиях, даже получала от этого мимолетное удовольствие? Сейчас это казалось мне немыслимым и невероятным. Дик*Кар*Стал был не просто чужим - он был чуждым. Именно в тот момент я поняла, что никогда, - никогда! - не будем мы с ним «плоть едина».
        Дик*Кар*Стал повернул ко мне бледное, покрытое потом лицо, отвлекая от отстранённых умозаключений.
        - Поклянись! - зарычал он. - Поклянись, что не лжёшь сейчас.
        - Мне нет смысла лгать. Полной уверенности в том, что наёмников, напавших на меня, нанял ваш сын, у меня нет. Но зато наш разговор с вашим сыном и последующие события я передала вам со всей точностью, на какую только способна.
        - Молчите о том, что знаете, сударыня. До поры, до времени никому ни слова. Особенно - вашим родственникам. Вы хорошо меня поняли?
        - Вполне.
        Хотелось, словно лошадь, закусить удила и нестись, не разбирая дороги, лишь бы сбросить ненавистного седока. Но я должна была держать себя в руках. Я поставлена в зависимость от него и с этим фактом приходится считаться.
        Оставшись одна, я в ярости принялась метаться по комнате, не обращая внимание на боль от ран. Теперь я точно знала, что испытывает запертая в клетку тигрица - ярость, отчаяние, глухую ненависть к тем, кого вынуждена терпеть за жалкий ломоть мяса ежедневно протянутый на острие пики сквозь прутья клетки.
        Только бы вырваться за поставленные границы! Разорвать ненавистные оковы! Смять бы все неписанные законы мира, как ненужный комок бумаги, поджечь его к Слепому ткачу! Пусть горит негасимым синим пламенем…
        Сгинь, Дик*Кар*Стал! Сгинь вместе со всем твоим поганым семейством и приторным придворным выводком. Не хочу ни твоей короны, ни твоей страны, ни твоего сердца. Хочу на свободу. Хочу домой.
        Но мои желания так привычно никого не волнуют.
        Недостижимый рай моей души: домик с черепичной крышей, затерянный в белом лесу, покрытым холодными снегами, горящий камин в маленькой уютной комнате, заставленной низкими диванчиками и уютными креслицами, мельтешащие за окном жирные снежинки и повсюду - книги, книги, книги…
        Если бы я имела возможность вернуться туда вместе с Эллоиссентом, одним демоном под Тремя Лунами нашего мира было бы меньше.
        Но меня ждал трон Фиара. Борьба за Дик*Кар*Стала с Виттэром. Борьба с сыном и отцом за право жить и не быть пустым местом по правую руку одного из них. Борьба с целым светом без всякой цели.
        Ненужная власть. Постылый брак. Нелюбимый и нелюбящий муж…
        Тигрице на самом деле никогда не вырваться из окружавшего частокола прутьев. Никогда не освободиться.
        Той ночью мне снова снился костер, в котором горела моя мать.
        Снова и снова беззубая старуха выплевывала мне с лицо: «Ведьме - пламя! Гори огнём!».
        Я снова пылала на костре, ощущая ярость невидимых пламенных языков.
        Горела - в который раз?
        Но не сгорала - снова.

* * *
        Заботливый супруг отвел под мои апартаменты целое крыло в центральной башне Тафля, руководствуясь, якобы, заботой о моем пошатнувшемся здоровье, а на деле сажая под домашний арест, чтобы иметь возможность жёстко контролировать каждый мой шаг и каждое моё слово, бдительно отслеживая через расставленных вокруг видимых и невидимых шпионов всех, кому пришла фантазия пообщаться с «его королевой».
        Ко мне закрыли доступ не только Теи, но даже Астарэли и Сиэлле.
        Я получила неоспоримое полное право спать и есть столько, сколько захочу, но ни то, ни другое никогда не виделось мне смыслом жизни и сомневаюсь, чтобы в ближайшее время я поменяла приоритеты, даже если еда будет подаваться на золотом подносе, а кровать инкрустируют бриллиантами.
        Это не жизнь - это существование. Прозябание в сытости, в комфорте, в лени, в скуке и в сплетнях.
        О, эти бесконечные сплетни о том и о сём!
        Просеивая обрывки кривотолков пытаться кое-как сложить общую картину происходящего за стенами роскошной темницы, в которой меня держали - вот единственное развлечение, которого Дик*Кар*Стал не смог меня лишить.
        Слуги приходили и уходили. Их примеру следовали многочисленные придворные. Иногда меня одолевал свинцовый тяжелый сон, от которого я просыпалась ещё более одурманенной и скучающей, чем ложилась. Потом повторялось всё сначала.
        Тем временем за воротами Тафля начались беспорядки. Их становилось всё больше и больше, словно разгорался пожар. Министры Дик*Кар*Стала были едины в своих выводах - бесспорно кто-то умело подогревал народные настроения, доводя страсти горожан до точки кипения. Маленькие очаги народного возмущении всегда тлеют в столицах, потому что всегда и всюду найдутся недовольные. Но когда отдельные очаги сливаются между собой, это прямое свидетельство того, что заговор не только имеет место быть - он растёт и ширится.
        Юному принцу, его дяде и кузену повсеместно пели дифирамбы. Король по-прежнему не предпринимал никаких решительных шагов к уничтожению заговора. Но всё это, вопреки моим подозрениям, продолжалось лишь до поры, до времени.
        В тот знаменательный день королевский двор выехал к гавани, где наблюдал за спуском с верфи нового корабля «Быстрый». Нельзя сказать, чтобы зрелище было особенно занимательным. Налюбовавшись на то, как «Быстрый» во главе маленькой флотилии вышел в залив, Дик*Кар*Стал отдал приказ возвращаться во дворец.
        Улицы так и кишели людьми, их потоки растекались во все стороны.
        Вдоль улиц, по которым мы ехали на лошадях, стояли стражники, тесня наседающую любопытную толпу. На площадях столпились не только мужчины, но и женщины. Некоторые додумались прихватить с собой детей.
        Мне приходилось ехать рядом с Дик*Кар*Сталом, изображая счастливую новобрачную. Холки наших с супругом скакунов почти соприкасались. Принц Фабриан держался в нескольких шагах за отцом, а за мной (какая ирония!) по пятам следовал маркиз Виттэр, разодевшийся в тот день особенно ярко и вызывающе, точно павлин. Его яркие рыжие волосы на этот раз, против обыкновения, не были собраны в хвост, а свободно и легкомысленно струились по плечам, точно у женщины, привлекая всеобщее внимание и вызывая осуждение.
        За нами, королевскими особами, тянулся бесконечный шлейф придворных. Двойная колонна стражников замыкала процессию.
        Я мало чего боюсь в мире Трёх Лун, но безликая толпа всегда меня пугала. У толпы нет ни совести, ни разума. Это кипящая, бурлящая масса, что в любую минуту готова оборотиться против тебя, задавив собой или поглотив твою личность, обратив в безликую единицу внутри себя.
        Мы почти пересекли Дворцовую площадь, когда раздались крики: «Да здравствует король Фабриан Четвертый!».
        «Долой короля-некроманта, короля-прелюбодея!»
        Дик*Кар*Стал развернул коня, стараясь отыскать взглядом тех, кто осмелился на подобное святотатство.
        «Прелюбодеи! Долой короля-мужеложца и его рыжую суку!».
        Я не успела понять, кто именно подразумевался под «рыжей сукой», я или маркиз Виттэр? Полетевшие в наше царственную процессию жёсткие комья конского навоза не оставляли долгого времени на раздумье.
        - Кто посмел? - тихо прорычал король, и голос его, подобно льду, на мгновение сковал людей безмолвием и неподвижностью.
        Увы! Мгновения проходят быстро.
        Рёв, хлынувший со всем сторон, заглушил голос короля. Рёв, полный ярости, ненависти и отчаяния.
        - Проклятый! Проклятый! Король Мрака! - неслось со всех сторон. - Убирайся прочь вместе со своей рыжей шлюхой! Урод! Трупоед!
        Изнеженная стража в золотых плащах оказалась не в состоянии сдержать наседающих на неё разъярённых людей.
        «Долой короля-некроманта! Долой Проклятого!», - скандировала толпа тысячами голосов.
        В воздухе замелькали уже не комья навоза, а увесистые камни.
        Дик*Кар*Стал с искаженным яростью лицом, крутился на месте на своем жеребце.
        Кто-то посмел вцепиться мне в ногу, но чей-то меч моментально отсек её. К моему удивлению, оказалось, что меч принадлежит Теи.
        - Вперёд! - резко хлопнул он моего коня по крупу.
        Конь взвился на дыбы и понёсся. По пятам следовали Астарэль и Сиэлла, каждая похожая на зачарованный дух-хранитель. Видимо обе Чеаррэ успели поднять вокруг нас защитные магические щиты, потому что все выпущенные камни, стрелы и копья пролетали мимо, в то время как охранники в золотых плащах грохались наземь с размозжёнными черепами.
        Признаться, участь моего венценосного супруга меня интересовала мало, а вот то, что Теи остался с остальными - тревожило.
        Разъярённая толпа прорвала линию охраны и теперь топтала всех, кому не посчастливилось удержаться в седле или на ногах. Кого-то из ближнего окружения Дик*Кар*Стала чернь стащила с седла и рвала на части. Стража, в свою очередь, рубила мечами направо и налево, не разбирая виновных и невиновных, не отделяя стариков от молодых, мужчин от женщин, не щадя детей. Это был худший сценарий городской потасовки - кровавая баня.
        Вскоре копыта наших с кузинами коней застучали по булыжнику подвесного моста Тафля. Промчавшись под ними, мы получили возможность перевести дух. Шеренга стражников держала ворота, и мы теперь были в безопасности.
        Вслед за нами в распахнутые дворцовые ворота влетали все новые и новые придворные, растрепанные, взъерошенные, на взмыленных лошадях. Засновали вокруг придворные эскулапы, встревоженными голосами осведомляющиеся о том, если ли раненные?
        Сиэлла поспешила пойти за ними. Что поделать? Целитель.
        Я увидела принца в сбившейся набекрень короне и с белым, искажённым то ли страхом, то ли яростью, лицом.
        - Отец вернулся? - потребовал он ответа у своего телохранителя.
        Неужели маленький гадёныш надеется, что простонародье так просто расчистит ему дорогу к трону? Глупец.
        - Пожар! - раздался крик. - Пожар! Площадь в огне!
        Чёрные ручейки дыма устремлялись в синеву небес, пачкая черными кляксами его незамутненную чистоту.
        - Благие Боги! Если огонь разгорится, в городе разверзнется настоящая Бездна!
        Алое пламя занималось всё ярче, южный небосклон почти целиком затянуло дымом.
        Интересно, что будет, если Дик*Кар*Стал погибнет от залетной стрелы, огнестрела или меча, там, в этой бессмысленной озверевшей толпе? Несомненно, для Фиара это обернётся трагедией, если не полным крахом, ведь всё, что сумеют сделать юный принц и его кровные родственнички, это ввергнуть страну в пучину гражданской войны и финансового хаоса, из которого Дик*Кар*Стал вытащил Фиар с таким трудом.
        Но чем обернётся его гибель лично для меня? Трагедией? Вряд ли…
        Не успела я размечтаться, как в ворота на взмыленном коне ворвался его величество в сопровождении помятой, разгоряченной уличной схваткой, стражи.
        - Где мой сын?! - рявкнул король, вылетая из седла.
        Кто-то услужливо вытолкнул принца вперёд.
        То, что произошло дальше, не имело раньше прецедентов на моей памяти. Судя по реакции придворных, на их - тоже. Все прятали глаза, старательно притворяясь отсутствующими.
        Обычно крайне сдержанный, редко повышающий голос Темный Властелин закатил наследничку такую пощечину, что у того корона слетела с головы и покатилась по вымощенному серыми булыжниками внутреннему двору.
        - Дурак! - прошипел Дик*Кар*Стал сыну в лицо.
        Потирая узкую бледную ладонь, он повернулся к начальнику своей охраны, будто напрочь забыв о произошедшем только что инциденте.
        - Возьмите столько людей, сколько потребуется, - распорядился король. - Задействуйте бочки с водой. Делайте что хотите, хоть собственными задницами садитесь в муравейник, но чтобы огонь не вышел за пределы площади, иначе я оторву вам голову - лично, после чего продолжите охранять меня уже посмертно. И ещё! Разошлите глашатаев с вестью о том, что все, кто останется на улице после сигнального набата, будут преданы смерти. Выполнять!
        Король бросил беглый взгляд на нас, словно разом взвешивая все возможные решения и принимая одно единственное.
        - Через час я собираю Малый Совет. Моя королева, окажите любезность, почтите нас своим присутствием.
        Я была рада выполнить это требование, завуалированное в просьбу.
        Обед слуги доставили прямо в комнату. Отвечая на мои вопросы, доложили, что пожар в городе почти потушен, не причинив особо урона, народ разошёлся по домам, а наследный принц находится под домашним арестом по приказу короля.
        Стоило войти в глубь кабинета, где собирался Малый Совет, мои ноги утонули в мягком ворсе пушистого ковра, покрывающего пол. Центр комнаты занимал огромный камин возле которого находился длинный стол, а рядом - заваленный бумагами секретер и пюпитры, где секретари вели свою работу.
        Дик*Кар*Стал возглавлял собрание, по правую руку от него сидели любимые родственники и сын, по левую - премьеры и канцлер.
        Как только я заняла предоставленное мне место, король протянул руку и сорвал печать с первого свитка, лежавшего перед ним:
        - Список убитых, господа. Его возглавляет Первосвященный Святейший Хрустального Храма…
        Я с трудом совладала с тем, чтобы скрыть гримасу удивления. Интересно, сколько шансов на то, что Святейшего убили все-таки взбунтовавшиеся ремесленники, а не по наводке Черного Короля?
        - За ним следует начальник моей стражи, Фаон Ферлен. Двадцать человек из моей личной стражи убито, ещё около тридцати ранено, - хрипловатый голос твердо и сухо сообщал факты. - Сколько погибло горожан в сегодняшней заварушке, никто не считал. Так или иначе мы отстояли город, господа, но котёл бурлит. Его очень искусно подогрели. Как вы все, возможно, знаете, (а может быть и нет), на мою жену и вашу королеву недавно было совершенно вероломное покушение. Есть все основания говорить о наличии заговора, целью которого является государственный переворот. - Король откинулся на спинку кресла, обводя собрание тяжелым взглядом. - Это измена, господа, - подытожил он.
        Дядюшка с сыночком, и царственный племянничек при этом недвусмысленном заявлении переменились в лице.
        - Но… но вы же сами сказали, ваше величество, восстание подавлено. Значит, опасность миновала?
        - Не восстание, дядюшка, - скривил губы Дик*Кар*Стал, - а народное волнение. Но суть не в этом.
        - А в чём же, ваше величество?
        - В том, что волнения эти спровоцированы вами, и это не может меня не огорчать.
        - То есть… нет… То есть как мной, ваше величество?! Что вы такое говорите?!
        - Несколько недель назад вы тайно короновали моего сына при пособничестве покойного Святейшего в Хрустальном Храме. Так?
        - Я?! - всплеснул дядюшка ручками так невинно, что ему позавидовало бы и дитя малое. - Да я бы никогда бы… я никогда! Да как вам такое в голову пришло?!
        - Неужели, отец, вы считаете, что я мог бы предпринять столь решительные шаги, направленные против вас?! - вскричал принц.
        Казалось, возмущению Фабриана нет предела. Казалось, он взорвётся от праведного негодования в любую минуту.
        Пламя свечей заколебалось, отбрасывая розовые отсветы на напряженные лица присутствующих.
        - Моя королева?.. - медленно роняя каждое слово, проговорил Дик*Кар*Стал. - Поведайте, пожалуйста, достойному собранию то, что недавно рассказали мне.
        И я поведала. Рассказала всё, чему посчастливилось стать свидетелем. Как пришла, как спряталась, что увидела, что услышала. В напряженном полумраке собственный голос казался незнакомым и чуждым, по-мальчишески низким, чуть хрипловатым. Всё то время, пока я говорила, не переставала чувствовать на себе пристальный, тяжелый взгляд Дик*Кар*Стала и не могла понять, что же за ним скрывается - одобрение или злость?
        Когда я замолчала, в зале воцарилась тишина.
        Пламя гудело в камине. Огненные языки метались, отбрасывая неровные блики.
        - Отец, неужели же вы поверите этой лживой эдонианке? - вскочил с места принц Фабриа, заламывая руки. - Эта сука пытается очернить меня! Отстранить от вас, чтобы расчистить дорогу к трону своей чеаровской клике! Отец! Её заявления просто нелепость!!!
        Речь принца звучала столь проникновенно, возмущение было столь праведным, что я сама усомнилась в собственной правоте и готова была устыдиться.
        Ну, почти готова…
        - Отец! Не верьте ей! Не верьте рыжеволосой блуднице! - принц рухнул к ногам короля, стараясь прикоснуться губами к его руке.
        Дик*Кар*Стал резко отдёрнул ладонь.
        - Отец! - в голосе принца слышалось отчаяние. - Отец! Это же нелепо!..
        - Замолчи! - резко оборвал король, устремляя горящий мрачным пламенем взгляд в посеревшее со страха лицо сына. - Жаждешь моей гибели? Жаждешь моего трона, короны и власти?!
        Он резко ударил по столешнице ладонью. Звук прозвучал, как отдалённый раскат грома:
        - Я потратил всю мою жизнь, все мои силы, без остатка, я почти душу продал Великим… не за власть, не за глупые сапфиры на золотой порфире, которые, как ты вообразил, так пойдут к твоим золотым кудряшкам. Я положил душу за то, чего ты и стоящая за тобой клика не в состоянии даже вообразить. Корона - это не простая возможность проводить турнир или охоту в тот момент, как только в твою глупую головенку придёт такое желание, сын. Власть - это не вседозволенность, а ответственность величайшая. Это сон по четыре часа в сутки вместо восьми, это постоянная угроза предательства даже со стороны тех, кто должен быть всегда тебе верен. Это постоянная тяжесть, довлеющая на твои плечи. Ты всерьёз думаешь, что готов к этому?
        - Отец… ваше величество! - принц молитвенно сложил ладони.
        Мертвая тишина воцарилась в комнате. Все старались дышать как можно тише.
        - Я не лишу тебя жизни, Фабрин, ты мой сын и единственный наследник. Но в сегодняшних беспорядках ты виновен, и ты понесёшь наказание. Придётся какое-то время посидеть взаперти и как следует подумать о поступках и их последствиях. Не беспокойся, тебя поселят в удобных апартаментах и у тебя будет приятное общество. Я готов предоставить тебе лучшее, что имею. Например, маркиза Виттэра и мою личную стражу.
        - Нет! Нет, отец! Пожалуйста!..
        Принца увели.
        Огонь в камине угас. Стало прохладно. Безнадёжная сырость старых стен обступала со всех сторон.
        Снова раздался хрипловатый низкий голос короля:
        - Все согласны в том, что казнить Фабриана за государственную измену я не могу? Но кому-то ответить всё же придётся. Например, тем, кто пытался дергать за ниточки, управляя моим сыном, как марионеткой.
        - Ваше Величество, мы не… - начал, было, королевский дядюшка.
        - Молчать! - рявкнул на него Дик*Кар*Стал. - Любезные родственнички, вы ведь не надеетесь, что я закрою глаза на ваше участие в этом вопиющем безобразии?
        - Ты ведь уже всё решил, не правда ли, венценосный кузен? - прищурил глаза Льюис Кастал.
        - Правда, - любезно согласился «любезный кузен», скрещивая руки на груди. - Мне этот скандал нужен, как зубная боль, да что поделаешь? Вас ведь иначе не унять. Огласки не хочу, но по-тихому не обойдётся.
        - Что вы собираетесь делать, ваше величество? - трясущимися губами спросил старый дядюшка-интриган.
        - Казню вас.
        Спокойствие Дик*Кар*Стала и будничность его заявления граничили с варварской жестокостью. Впрочем, я его за это не осуждала.
        Ноги у дядюшки от такого заявления подогнулись, он упал на колени:
        - Помилуйте, ваше величество!
        - Нет, - спокойно отрезал король, - не помилую. Не унижайтесь понапрасну.
        Дядюшка рыдал, цеплялся за королевскую одежду, кричал, что невиновен, что его оклеветали и подставили, что короля вводят в заблуждение.
        Сын его держался немного лучше. Возможно, просто до конца не верил в угрожающую ему участь.
        - Увести, - коротко отдал приказ своей страже король. - Заседание окончено, все свободны. Все, кроме вас, моя королева.
        Глава 17
        Поспешно и в то же время томительно медленно министры покидали зал, счастливые тем, что неприятности, по крайней мере, на сегодняшний день, остались для них позади. Последний аккуратно прикрыл дверь, оставляя нас с Дик*Кар*Сталом наедине.
        Мы сидели на разных концах стола - два противника, которым до сей поры благоразумно удавалось избежать столкновения.
        Усталость и нервы (как ни крути, а человек все-таки, не из железа) сделали своё дело - Тёмный Король, казалось, состарился за несколько часов. Глаза темнее обвело кругами, рот очертило морщинами, нос с небольшой горбинкой сильнее, чем обычно, напоминал заостренный клюв хищной птицы.
        - Теперь мой сын в тюрьме, как вы того и хотели, - разжав плотно сомкнутые губы, проронил король, - вы довольны?
        Я не отвечала.
        - Вы не хотите поблагодарить меня за то, как я покарал ваших врагов?
        - Вы покарали своих врагов, маэстро. Действия ваших родственников угрожали вам напрямую.
        Его скулы напряглись, перекатывая желваки. В лице проступило нечто мрачное и угрожающее. Дик*Кар*Стал поднялся и приблизился ко мне. Двигался он стремительно и бесшумно. Прежде, чем я успела что-то сделать или хотя бы испугаться, прежде, чем я успела сообразить, что он собирается делать, меня, обхватив рукой за талию, подняли со стула и, резко притянув к себе, поцеловали.
        Я, не долго думая, сжала зубы, прокусывая ему губу, с наслаждением ощущая вкус крови. Дик*Кар*Стал тотчас же отпусти меня, но одного укуса мне показалось недостаточным. Размахнувшись, я наотмашь ударила его по щеке.
        Мне тут же отвесили ответный удар, да такой силы, что я, наверное, не удержалась бы на ногах, если бы меня не подхватили, пихнув обратно на стул.
        - Забыл предупредить, моя королева, что не слишком высоко ставлю куртуазность манер.
        - Я поняла. Вы из тех, кто отвечает ударом на удар, - прошипела я, держась рукой за щеку.
        Прищурившись, он коснулся пальцами кровоточащей ссадины, оставшейся после моих зубов на его нижней губе.
        - Вас трудно назвать послушной женой, - скривился он.
        - У вас уже однажды была супруга, близкая к идеалу. Следовало больше ценить её.
        Дик*Кар*Стал пристально посмотрел мне в глаза:
        - Я не питаю иллюзий насчёт ваших чувств ко мне сударыня. Хотелось бы узнать, чем конкретно вы недовольны?
        - Если вкратце - меня раздражает присутствие в вашей постели маркиза Виттэра.
        Дик*Кар*Стал не смог сдержать невесёлого смешка:
        - Вас задевает наш роман?
        - Если я начну спать со своими фрейлинами, вам это понравится? - вскинула подбородок я.
        - Меня это позабавит.
        - А мне вот не смешно.
        - Так с королями королевы не разговаривают. Вам недостаёт воспитания, сударыня.
        - И что теперь? Разведётесь со мной из-за этого?
        - И не надейтесь.
        Уголки тонких губ приподнялись в намёке на улыбку.
        - Разве вам будет не жаль потерять корону, моя королева?
        - Мы не подходим с ней друг другу: она - мне, а я - ей. Прекрасные принцессы сделаны из другого материала, я бродяжка. Всё, что нужно мне от жизни - это дорога, та, что стелется под ноги да возможность идти по ней куда глаза глядят столько, на сколько хватит сил. Идти, пока светят над миром луны. Я задыхаюсь в вашем дворце, мне здесь не хватает воздуха. Тут тесно и тошно. Я не люблю вас, и я не нужна вам. Отпустите меня.
        Наверное, за всю свою жизни я не произносила более проникновенного монолога.
        Дик*Кар*Стал глядел на меня и взгляд его казался серьёзным и вдумчивым.
        - Даже если бы я захотел отпустить вас, это было бы невозможно. Но я не хочу. С самого начала, когда я только задумал заполучить вас, сударыня, меня влекла ваша неизмеримая магическая сила. Весьма экзотично жениться на одном из самых сильных демонов в пантеоне, не находите? Экзотично и полезно. Только подумайте, какими сильными магами будут наши с вами дети? В связи же с последними событиями вопрос о необходимости новых наследников из области «желательной» переходит в область «первейшая необходимость». Вы нужны мне. Ты пришла в этот мир на мой зов и со мной останешься. Мы заключили сделку. Думаешь, Чеаррэ впустили бы тебя в свой круг, если бы не моё предложение? Ты бы сгнила в Светлом Храме. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогла бы подняться среди Светлых Сестёр выше простой послушницы. Ты обязана мне всем: тем, что вырвалась из Бездны; тем, что живешь; тем, кем стала…
        - Я ни о чем вас не просила.
        - Сделка есть сделка. И для тебя это была хорошая сделка. Богатство и известность всегда лучше нищеты и прозябания.
        Дик*Кар*Стал глядел на меня в упор.
        Серые, холодные, прозрачные глаза словно затягивали. Смотришь и тонешь. Теряешь себя, но не в любви, не в чувствах, а в доводе рассудка, в удушающей логике, которой нечего возразить.
        - Вы будете иметь всё, что только пожелаете, моя королева. А в обмен я попрошу вас стать матерью наследников Фиара и быть мне покорной женой.
        - Вы слепы в своем логически выверенном равнодушии. Вы действительно верите, что я покорно смирюсь с положением безмозглой куклы, на которое меня обрекаете? Требуйте наследников от того, с кем спите! Пусть ваш Лэш вам их и рожает!
        Между бровей Дик*Кар*Стала появилась глубокая морщинка, как трещина во льду:
        - Довольно, миледи, - холодно прервал он меня. - Вы сказали достаточно.
        - Не надейтесь, что на сказанном я остановлюсь. Я пойду дальше. Хотите поговорить о наследниках? Извольте! Я пущу вас в свою кровать не раньше, чем во дворце и духа маркиза Виттэра не останется. Присутствие этого человека рядом с вами делает все попытки к сближению между нами нелепыми. Даже смешными.
        - Вы осмеливаетесь ставить мне ультиматум?
        - Избыток храбрости, это скорее мой недостаток, чем достоинство. Можете расценивать это как признак недалёкого ума, маэстро, мне всё равно. Не хотите отпустить меня - придётся расстаться с Лэшем Виттэром. В жизни нельзя иметь всех сразу. Если ваш любовник вам дорог, вы сделаете так, как я требую. Потому что, верите или нет, враг я опасный и беспощадный. Мне совершенно нечего терять и, если завтра я решу убить маркиза Виттэра, я это сделаю. Ни ваш дар, ни ваши поданные, живые или мертвые, меня не остановят.
        - А если я убью тебя первым?
        - Это будет прискорбно. Трагедия в государственном масштабе. Вам придётся искать себе новую королеву, не такую демоническую, не такую экзотическую. Поиски требуют времени, а вы ведь уже не молоды, маэстро. К тому же, хоть мы-то с вами и знаем, что я всего лишь крестьянская дочь, для всего остального мира я - Чеаррэ. А Чеаррэ сильнейший в мире магически-олигархический клан, чьи ставленники маячат почти за каждым троном. Война с ними не по силам даже вам, - улыбнулась я. - Итак, если ваша рыжеволосая потаскуха с членом не уберётся прочь из дворца, то ваша рыжеволосая королева-ведьма наотрез отказывается исполнять супружеский долг. И рожать наследников, соответственно. К тому же есть шанс, что в один ужасный день ваши призрачные шпионы донесут вам о том, как пепел вашего прекрасного возлюбленного развеяло ветром, оставив вам лишь бессмертную память о великой любви…
        Рука Дик*Кар*Стала со скоростью атакующей змеи метнулась к моему горлу и сжалась на нём железным обручем, лишая возможности дышать. В глазах потемнело, будто на них набросили тёмную кисею. К собственному дару, способному меня защитить, отрезало путь что-то не менее густое и вязкое, чем первозданная темнота мироздания. Дар моего врага, моего мужа, оказался сильнее. Возможно потому, что магическая сила питается эмоциями, а у Дик*Кар*Стал их сейчас было хоть отбавляй.
        На какое-то мгновение я поверила, что он меня сейчас действительно убьёт. Осознание того, что через минуту всё кончится, что уже ненужно будет никуда рваться, ничего решать и ни с кем бороться, я приняла с удивительной легкостью, если не с облегчением. Просто. Перестать. Быть. Раствориться во мраке, обступившим со всех сторон. Уступить ему, не тратить силы на бессмысленную возню бытия. Оттолкнуться от мира, отпустить последнюю мысль и…
        Сильный толчок вырвал меня из черного потока, несущего на Ту Сторону. Мрак отступил - сознание вернулось.
        Я, хрипя, лежала на полу, жадно хватая ртом воздух. Горло саднило, будто его изнутри когтями подрали. Утром, полагаю, придётся закрывать шею стоячими воротничками и шарфиками от взгляда многочисленных любопытных придворных.
        - Зачем ты так?.. Зачем ты это делаешь? - лицо Дик*Кар*Стала перекосилось от ярости. - Тебе ведь плевать на то, с кем, когда и как я сплю?! Какое тебе дело до Лэша? - Дик*Кар*Стал рычал, будто раненный зверь.
        - Считаю, что так будет справедливо. Я потеряла того, кого люблю из-за тебя, - приходилось шептать, держась рукой за горло. Говорить было больно. - И хочу, чтобы с тобой произошло то же самое - из-за меня.
        Поднявшись на ноги, я расправила складки на пышной юбке, кое-как поправила рассыпавшуюся прическу:
        - Спокойно ночи, ваше величество.
        Пока я возвращалась в отведённые мне покои, изгибы дворцовых переходов казались бесконечными. Шаги, многократно умноженные эхом, живущем здесь по ночам, звучали слишком громко. Каждая ступенька, каждый угол, каждый проём были беспощадно-чуждыми, как и их хозяин.
        Закрыв за собой двери опочивальни, я подошла к окну. Все три луны, - алая, серебряная и зелёная, - ярко светились на небе, смешивая лучи в фантасмагорический коктейль. Ночь казалась всесильной и бесконечной, но это ощущение было ничем иным, как иллюзией, потому что ещё немного, и луны поблекнут. Настанет день. Каким он будет не дано предугадать никому.
        Поднимался ветер. Лето уходило из Фиара. Отгуляв последние дни, оно спешило уступить права грядущей осени. Её остужающее дыхание вот-вот разольётся по улицам.
        Может быть, это даже к лучшему.
        Кто знает?

* * *
        Утро выдалось солнечным. Резная мебель ярко отражалась в блестящих, навощенных плитах пола. За дверью послышались шаги и на пороге возникла статс-дама.
        - Ваше высочество изволит вставать?
        Эта церемония повторялось изо дня в день. Я почти привыкла.
        Следом за герцогиней Шарлин явился истопник, чтобы растопить камин. Потом замельтешили фрейлины. Начиналась процедура одевания. В комнате дыхнуть было нечем от притираний, лаков и духов.
        - Ах, ваше величество, вы просто восхитительны!
        - Тёмно-красный бархат придает вашей коже особенно нежный оттенок. Он подчеркивает глубину вашего взгляда.
        - Однако вы немного бледны. Не желаете наложить румяна, ваше величество?
        Фрейлины тараторили одна за другой. Их подобострастные, приторные, надоедливые лица мелькали, словно картинки в калейдоскопе.
        - Ах, ваше величество, какие у вас чудесные волосы! Никогда не видела такого оттенка! Словно рубины на тонкие нити размотали. Они такие густые и кудрявые, что их гребень берёт с трудом.
        Одна из девушек подняла со столика коробочку филигранной работы и принялась обмахивать мне лицо мягкой кисточкой, накладывая румяна. Вторая, опустившись на складной стульчик у моих ног, полировала ногти.
        Дверь снова распахнулась, пропуская Астарэль.
        Герцогиня Шарлин преградила ей дорогу:
        - Как вы смеете врываться в покои королевы, когда её туалет ещё не окончен?
        Я почти грубо оборвала её:
        - Все свободны. Оставьте нас.
        - Но, ваше величество, - недовольно попыталась возразить статс-дама, - рискну напомнить, что если вы не поторопитесь, то опоздаете к завтраку.
        - Я сама займусь волосами её величества, - заверила Астарэль.
        Дождавшись, пока придворные дамы покинут помещение, она оглушила меня заявлением:
        - Дик*Кар*Стал сегодня приказал нам покинуть двор.
        - Что?! - я почти задохнулась от неожиданности и возмущения. - Как?..
        - Заявил, что в наших услугах здесь больше никто не нуждается, и мы можем быть свободны. О чём вы говорили, оставшись вчера наедине?
        Я поведала о ссоре.
        - Одиффэ! - всплеснула руками Астарэль. - Ты посмела вот так, запросто, требовать, чтобы Темный Король оставил своего любовника? Да ты с ума сошла! О чем ты только думала?
        - О том, что в отместку он решит отослать вас, я не подумала точно, - сокрушенно вздохнула я. - Значит, вы уедите? Оставите меня здесь одну?
        - Мы на чужой территории, дорогая, и не можем диктовать свои условия. Саботировать решения Темного Короля - тоже. Нам придётся уехать.
        Последняя тонкая ниточка, связывающая меня с тем отрезком жизни, когда я была счастлива, должна была вот-вот оборваться. Да будет Дик*Кар*Стал проклят.
        Но потрясения - потрясениями, горе - горем, а этикет - этикетом. Он не терпит нарушений. Следовало немедленно спускаться к королевскому завтраку.
        Герольды вострубили в трубы, отмечая появление королевы в трапезной. Царственный муж поспешил навстречу, чтобы отвести меня под пышный балдахин, где стояли два трона, украшенные золотыми коронами. Придворные склонились перед нами в низком реверансе.
        - Моя королева, - протянул руку Дик*Кар*Стал.
        - Ваше величество, - положила свою ладонь я на неё.
        Восседая над колыхающейся толпой лизоблюдов, ощущаешь себя не очень уютно. Темный Король почти не притронулся к многочисленным деликатесам, которые лакеи то и дело меняли на столе. У меня тоже не было аппетита.
        - Я обдумал ваш вчерашний ультиматум, - кривя губы, неприязненно сказал мне Дик*Кар*Стал, - вас порадует то, что я склонен принять его?
        - Я уже в курсе той цены, которую вы запросили.
        - Моё решение не должно стать для вас неожиданностью. Раз уж вы, Одиффэ, не желаете делить моё внимание я, в свой черёд, хочу безраздельно владеть вашим. Будем принадлежать только друг другу, моя королева.
        - Как скажете, мой король.
        В тот момент мне казалось, что я даже Миарона ненавидела меньше.
        Возбужденный мозг отмечал совершенно незначительный детали - как в простенках пылали канделябры, как сновали толпы слуг, неся кувшины с винами, перешептывались придворные и на хорах гремела музыка.
        Я с трудом дождалась окончания трапезы и, как только это стало возможным, поднялась из-за стола. Мне хотелось затеряться в толпе придворных, но как затеряешься среди тех, кто расступается перед тобой?
        Плюнув на всё, я прямо подошла к Теи.
        Чеаррэ легко отыскать в любом месте, каждый из них всегда сверкает, подобно драгоценному камню в булыжниках.
        Стальная Крыса при виде меня лучезарно заулыбался, но глаза его оставались холодными, взгляд - острым.
        - Ваше величество как всегда прекрасны… - начал, было, он.
        - Прошу, не нужно церемониальных комплиментов, - отмахнулась я. - Сейчас не до них. Асторэль сообщила, что вас высылают. Не могу передать, как мне страшно оставаться здесь одной. Особенно теперь, когда Дик*Кар*Стал ненавидит меня.
        - Ты совершаешь ошибку, пытаясь воевать с ним. Тебе его в любом случае не победить, - вздохнул мой наставник, - открытое столкновение тебя попросту сломает. Не забывай всего, чему тебя учили, будь изворотливее, гибче, хитрее. Чеаррэ всегда будут на твоей стороне, но мы далеко, - вздохнул он. - Нравится тебе или нет, но Темный Король это твоё настоящее и будущее. Тебе нужно учиться жить с этим. Помни, рассчитывать ты можешь только на себя.
        - Я давно это помню.
        - К чему такой унылый вид? Ты достаточно молода и красива, чтобы смягчить нрав его величества и облегчить свою участь. Я знаю, о чем говорю, поверь мне. Мне скоро четыре сотни лет. Я начал взрослеть ещё до того, как первый Дик*Кар*Стал занял трон Фиара. В моей жизни много чего было, и уж отличить мужчину, по-настоящему предпочитающего мальчиков девочкам, от человека, который спит со своим другом, потому что боится привязаться к женщине, я могу практически без ошибок. До сих пор Дик*Кар*Сталу просто не очень везло в личной жизни, но ты можешь всё исправить. Не сражайся со своим мужем как воин - покори его, как женщина.
        - Да не хочу я его, как женщина!
        - А ты захоти.
        - Не могу.
        - Только так ты сможешь победить - только этим оружием.
        Какое-то время мы оба хранили молчание.
        - Мы увидимся до твоего отъезда? - тоскливо спросила я.
        - Вряд ли.
        - Тогда прощай. Спасибо за всё.
        - Береги себя, - сказал он мне в спину.
        Я не представляла, как буду жить без Чеаррэ. Оказывается, до сих пор я не до конца осознавала, насколько зависима от их присутствия. Чеаррэ были единственными, на кого я могла рассчитывать и надеяться, на кого могла положиться.
        Были…
        Пока не отреклись от меня.
        Я этого им не забуду.
        То, что можешь изменить - измени, чего не можешь изменить, с тем смирись.
        Поскольку Теи Чеаррэ не мог ничего изменить, он и не собирался бороться за право побыть рядом со мной хотя бы ещё немного. Да и с чего бы ему вести себя иначе? Он должен был возвратиться домой, к своим делам, обязанностям, семье, любовницам. А кто я для него такая, чтобы за меня бороться?
        Я испытывала ярость и боль. Я воспринимала уход Теи как предательство. Если и существовал мужчина, который вызывал у меня нечто вроде дочерних чувств, нечто вроде доверия, то это был он, Стальная Крыса. А он уходил. С какой легкостью оставлял меня. Никому из них я не была нужна. Мой отец отказался от меня, боясь возмездия Светлых Богов. Миарон - из-за своей любви к мальчикам. Эллоиссэнт - из-за преданности семье. Теи - потому что так диктовали обстоятельства. Все мужчины, которых я могла бы любить, бросали меня. Такова их суть? Такова моя судьба? Или я просто не достойна любви?
        В огромном дворце, в окружении самого блистательного общества я чувствовала, что бессмысленнее моего существования в мире нет. Мне совершенно не за что бороться. Мне совершенно некого было любить. Я совершенна одна. Ярость и боль переполняли моё сердце.
        Внимание привлекли взрывы непристойного хохота. Девица в голубом роброне, с белыми розами в напудренных волосах, раскрашенная свыше меры, обмахиваясь веером и подчеркнуто жеманничая, безжалостно приставала к какому-то бедолаге, пунцовому от смущения и негодования.
        - Кто эта девица? - полюбопытствовала я у одной из фрейлин.
        Та с притворной стыдливостью отвела взгляд.
        - Полно, ваше величество, - ответила за фрейлину подоспевшая герцогиня Шарлин, - никакая это не девица! Разве вы не узнаёте маркиза Виттэра? Он и раньше любил обряжаться в женские тряпки.
        Перехватив мой взгляд, юный наглец застыл, а потом его подкрашенные кармином губы растянулись в клоунской улыбке.
        «Сейчас будет поклон», - догадалась я.
        - Ваше величество, - гротескно присела «красавица» в низком реверансе, макушкой своего парика почти подметая пол. - Вы так пристально смотрите, что, право же, это льстит моей скромной персоне, - в глазах его сквозила свирепая кошачья ненависть. - Вы можете разглядывать меня столько, сколько пожелаете. Согласитесь, такую красоту не всякий раз увидишь?
        Виттэр отступил на шаг, разводя руки в стороны, словно демонстрируя самого себя:
        - Как вы меня находите, сударыня? Вам нравится, то, что вы видите?
        Все вокруг притихли, с жадностью прислушиваясь к намечающемуся диалогу между нами.
        - Мне больше нравится то, что любоваться вами мы будем недолго.
        - Простите, - улыбка наглеца стала ещё шире, - не понял, что вы имеете ввиду?
        - Вчера вечером, когда мы обсуждали ваши прелести с королем, я обратила его внимание на то, что вы излишне бледны, маэстро. Я так же высказалась за то, что свежий воздух наверняка пойдёт вам на пользу. Вам следует жить в деревне.
        - Вы так добры, ваше величество. Я уже не раз замечал, что у дам нежные сердца! - экзальтированно воскликнул Виттэр. - Боюсь только, что его величество не согласится со мной расстаться.
        - Не бойтесь, - улыбнулась я.
        Наши голоса были мёд и сахар, амброзия небесная. Сыгранная на арфе мелодия не могла бы звучать нежнее.
        Зато каждое слово так и сочилось ядом.
        Придворные не дышали. Каждый прикидывал, с какой интенсивностью, и кому из нас с Виттэром следует лизать пятки? Надеюсь, у них хватит смекалки сделать правильный выбор? Вчера я поспособствовала аресту принца, сегодня грожу опалой многолетнему королевскому фавориту. Со мной следует считаться, правда?
        Глава 18
        Фрейлины приготовили ванну, добавив в воду ароматических эссенций. Комната заблагоухала назойливыми въедливыми запахами. Кто-то из девушек грел простыни, кто-то расправлял над паром ночную рубашку, сплетённую из тончайших кружев. Огромное царственное ложе, застланное шёлковыми простынями, выросло в моём воображении до размеров чёрной горы и представлялось жертвенным алтарём.
        Меня едва успели облачить в утонченно-белоснежный ночной наряд, как послышались шаги и распахнулись двери, пропуская короля.
        В странной игре света и тени Дик*Кар*Стал казался гораздо выше ростом, чем был в действительности.
        - Добрый вечер, душенька, - скользнул по мне взглядом он. - Все свободны, - мановением руки он отпустил моих дам.
        На город надвигалась очередная буря, холодный осенний воздух воевал с остатками лета. Одна за другой полыхали зарницы, озаряя нижние края туч, нависших над дворцом.
        При вспышках мертвящего серебренного света я получала возможность отчетливее видеть резкие черты моего повелителя. В его взгляде, в улыбке мерещилось нечто мстительное, холодное, хотя глубоко посаженные, серые, как камни, глаза казались печальными, а не злыми.
        Было слышно, как на стекло упали первые капли. Потом ещё и ещё. Спустя мгновение ливень хлестал, барабаня по кровлям, словно боевой там-там. Пламя плясало в камине, шевеля тени вокруг.
        Король потянулся к моим волосам. Весьма умело, в одно мгновение высвободил одну за другой несколько шпилек, и я почувствовала, как локоны тяжелой волной падают на спину.
        Снова вспыхнула молния. Гром пророкотал совсем близко.
        Дик*Кар*Стал взял меня пальцами за подбородок и рывком заставил запрокинуть голову:
        - Моя королева, - прошептал он, глядя мне в глаза, - мой воплотившийся демон…
        Резкий порыв ветра захлопнул ставень за стеклом. Стало темнее. Нас окружила почти полная тьма.
        - Вы молчите, сударыня? - в голосе его зазвучал сарказм. - На людях у вас для меня всегда находится множество слов, но стоит остаться наедине, словно печать смыкает ваши уста.
        Дождь полил сильнее, хотя это и казалось невозможным. Очередная кривая молния расколола свинцовый мрак. От оглушительного раската небо словно содрогнулось. Гроза несла с собой стужу и тьму. Огонь в камине с ними больше не справлялся. Дождь за окном шумел монотонно и сильно, точно река.
        Дик*Кар*Стал улыбнулся одними лишь уголками губ:
        - Мне давно следовало заметить, что вам холодно. Вы совсем замерзли, моя королева…
        Через мгновение я почувствовала, как пол ушёл из-под ног - Дик*Кар*Стал легко поднял меня на руки. Он усадил меня к себе на колени, словно маленькую девочку. Мои руки лежали на его груди, я ощущала биение его сердца. Ритмичные, упругие толчки. Вспомнилось, что со дня последнего принятия кровавой жертвы истекло слишком много времени. Магический голод. Первые предвестники.
        - Дик*Кар*Стал?..
        - Что?
        - Не говори ничего. Просто люби меня.
        И в следующий момент ощутила прикосновение его горячих, сухих губ.
        Мы оба изнемогали от грозы, бушующей в наших телах, бьющейся в наших венах.
        Удары дождевых капель били по ставням, по стёклам, по стенам и крышам…
        Это соитие отличалось от того, что было между мной и Дик*Кар*Сталом прежде. Он, больше не пытался проявлять деликатность, сжимал меня в объятиях горячо и страстно. Я видела над собой сияющие, словно драгоценные камни, отливающие серебром, глаза. Тяжёлое дыхание спорило с шумом дождя.
        Словно река, которой уже нет сил сопротивляться, влекла нас, как водоворот, к тёмному порогу.
        - Сиобрян…
        Ночь вместе со мной прислушивалась к звучанию его имени.
        Дик*Кар*Стал встал и отошёл к жаровням, чтобы расшевелить тлеющие под пеплом угли.
        Дождь теперь лишь слабо шелестел. Из водостоков журчала вода. Позвякивали петли на ставнях. Буря прошла.
        Спустя несколько минут он вернулся в постель, неся с собой бокалы с вином и вазу со сладостями.
        - Надеюсь, вы любите сладкое, моя королева?
        Длинные пальцы легко удерживали высокий красный бокал с золотым ободком по краю. Дик*Кар*Стал поднял его, взглянув на содержимое в свете пламени, пригубил.
        - Сколько вам лет, сударыня?
        - Девятнадцать, - ответила я.
        - Девятнадцать? Почти дитя.
        Пламя жаровни отражалось в его застывших глазах.
        - Ты знаешь, что такое любовь, девочка? Золотой песок. Сколько ж дней нужно просеять, сколько лет жизни пропустить через ладонь, чтобы отыскать хоть малую крупицу? А когда отыщешь, страшно бывает даже дышать над нею. Когда теряешь тех, кого любишь, теряешь самое дорогое в этой жизни. Человек существо слабое, несовершенное, - с уверенностью продолжал Дик*Кар*Стал, - он должен бояться. Потому что, когда человек теряет страх, он превращается либо в бога, либо в дьявола. В жизни с годами все меньше и меньше хочешь чего-то, всё реже и реже чего-то боишься. Лишь одно не утрачивает значения никогда: жизнь любимых людей. Лишь одно не утрачивает ценности - сама любовь.
        За окном порывами задувал ветер. От этого звука становилось холодно. Я натянула на себя одеяло.
        - Тафль всегда был для меня замком печали, - продолжил он. - Стены этого дворца хранят слишком много тайн, боли, интриг и преступлений. В нём никогда не жила любовь. Папенька мой был великий гуманист. Святой человек, как он мог любить своего проклятого сына, отмеченного печатью тёмного мира с самого рождения? Человеку высокого полёта, ему до низких материй никогда не было дела. Мой сын Фабриан похож на деда куда больше, чем мне хотелось бы. Полагаю, когда ему удастся сесть на мой трон, у моих славных подданных вновь появится шанс обворовывать государственную казну. Двор станет охотиться, развлекаться на балах, провинция - приходить в упадок и кое-как сводить концы с концами. Жизнь вернётся на круги своя. Мой сын существо возвышенное, ему не будет дела до мелочей. А я вот зачем-то жизнь положил на то, чтобы изменить невозможное. Горько осознавать, что рано или поздно все твои старания будут развеяны в прах. Вдвойне обидней, что при этом все будут довольны. Даже те, кого ты искренне хотел досыта накормить хлебом.
        Родителей моих поданные почитали чуть ли не с религиозным экстазом. Батюшка так любил матушку, матушка так почитала батюшку. Думаю, мой сын когда-нибудь станет таким же - благородный белокурый рыцарь без страха и упрёка. Идеальная семья. Была бы, если бы в ней не появился я - черный ворон в стаде баранов с золотым руном.
        Дик*Кар*Стал снова плеснул себе вина в алый с золотом бокал и залпом осушил его.
        Он говорил. Я слушала его очень внимательно. Из рассказа выходило, что он убил брата потому, что тот был самовлюбленным индюком, не достойным занять место на троне.
        На самом же деле Дик*Кар*Стал убил старшего брата потому, что тот должен был жениться на Синьиэре, девушке, в которую будущий король Фиара влюбился и захотел для себя. Чтобы там Дик*Кар*Стал не говорил, даже не думал, очевидно было одно - он любил свою первую жену. А она его - нет.
        После похорон старшего брата разрывать государственные договорённости не стали, младший брат унаследовал за старшим не только трон, но и его невесту. По истечению траура состоялась помолвка маленького воронёнка и белой горлицы.
        - В нашу первую брачную ночь Синьиэра глядела на меня с бесконечной брезгливостью. Сказала, голосом холодным и чистым, как вода в ключевом ручье: «Я знаю, это ты убил человека, которого я любила, убил своей проклятой силой. Никто не сможет и не захочет доказать твою вину, но я это помню. И никогда этого не забуду. Да, теперь я твоя жена, твоя собственность, ты волен делать со мной все, что пожелаешь, но знай одно - в сердце своем я никогда не буду считать тебя мужем, Сиобрян Дик*Кар*Стал».
        Я никогда прежде не видел у женщин таких улыбок, походивших на холодный, сверкающий оскал.
        «Придёт время, когда все забудут о том, как ты обманом захватили и меня, и трон. Но я не забуду. И Благие Боги мне свидетели - я найду способ с тобой поквитаться».
        Спустя полгода после венчания Синьиэра забеременела. После рождения сына она поселилась на женской половине дворца и с Дик*Кар*Сталом виделась лишь тогда, когда по правилам этикета не могла этого избежать.
        - Я не сильно страдал по поводу семейных неурядиц. Все моё свободное время поглощал Дар, - продолжал Темный Король. - Читал книги, учился поднимать мертвых, общаться с Другой Стороной, словом, времени на глупые переживания из-за безответной любви не было. При правлении батюшки колдунов и ведьм преследовали, так что учителей у меня не нашлось. Приходилось до всего доходить самому.
        Отца своего я убивать не хотел. Откровенно говоря, он первый начал. Однажды после ужина я почувствовал себя скверно. Сначала начались головные боли, потом резь в желудке и ужасная тошнота. Теряя сознание, я еле дополз до угасающего камина, да так и остался лежать, ожидая смерти. Так провалялся в покоях трое суток. Один. Даже лакеи не заходили, видимо, предполагая, что ни к чему тратить время на того, кто уже все равно что сдох. На четвёртые сутки я окончательно пришёл в себя и, мучимый слабостью и постоянным головокружением, провел ритуал вызова духа, уже тогда состоящего у меня на службе. Привидение подтвердило мои наихудшие опасения, заверив, что меня пытались отравить по приказу милостивого папеньки, который теперь, когда появился Фабриан, больше не нуждался во мне как в наследнике. Так я и стал отцеубийцей. Я нисколько не сомневался, что как только родичи поймут, что их попытка не увенчалась успехом, обязательно предпримут новые шаги по моему устранению. За первой же совместной трапезой собрал весь тёмный дар, обратил его в невидимый, прочный клинок, да и вонзил это колдовское оружие в
папенькину широкую грудь воина. К концу недели он начал кашлять, харкая кровью. Придворный лейб-медик обнаружил у их величества скоротечную чахотку и всё было кончено.
        Они все стояли над гробом отца за моей спиной - мать, Синьиэра с сыном на руках, дядюшки, тётушки, кузины, кузены. И все меня ненавидели. Но уже ничего не могли поделать. Я, некромант, унаследовал трон, хотя до того, кого потом будут называть Тёмным Властелином, мне ещё было ох как далеко.
        Дела горевать и мучиться совестью не давали. Замечательная папочкина политика привела к тому, что в провинциях процветала коррупция среди знати и разбой на больших дорогах - среди черни. Всё это мешало торговым связям, ослабляло государство, делало нас почти беззащитными перед извечным врагом - Эдонией, готовой в очередной раз напасть, чтобы откусить кусок нашей территории. Отовсюду пахло заговорами всех мастей. Словом, было чем отвлечься от сентиментальных переживаний.
        Дражайший папенька никогда не выезжал дальше лесов, окружающих его славную столицу. Я же, ведомый юностью и любопытством, таки доехал до окраин провинциальных земель. И увидел, к прискорбию, города, утопающие в нищете и нечистотах, людей, подыхающих от голода прямо на улицах. Увидел казни, вершащиеся моим именем. И поклялся положить этому конец.
        Мои подданные, от мала до велика, сопротивлялись наведению порядка. Сопротивлялись всем сердцем, всей душой с упорством, достойным лучшего применения.
        Периодически, не чаще одного-двух раз в год, я заезжал во дворец к матушке, навещая заодно и жену с сыном. Как-то между делом я поинтересовался у моей дражайшей половины о её настроении. Не изменилось ли оно ненароком?
        - Благие Боги не оставят меня, если я не изменю себе сама, - прозвучало в ответ. - Ваши преступления безмерны, но боги видят всё. Король Сиобрян, меня принудили к браку с вами, но моего сердца вам никогда не завоевать. На ваших руках кровь отца, кровь брата, и она отнюдь не предаёт блеска вашему венцу. Придёт время, люди задумаются о том, что вы за государь, что вы за человек и тогда я объявлю вам войну. Конечно, найдутся низкие души, не содрогающиеся перед числом ваших преступлений, но таких, поверьте, немного. Вы - исчадие Бездны и я проклинаю вас.
        Было обидно. Но я тогда не принял всерьёз её угрозы. До сей поры Синьиэра сидела смирно, как мышь под веником, в своем дворце. Её слова кололи самолюбие, даже ранили сердце, но… что такое слова? В конце концов, она мать моего ребёнка, моего единственного наследника. И у неё была причина недолюбливать меня. Вот как рассуждал я тогда.
        Находиться на одной территории с яростно ненавидящей меня супругой было тягостно. Я всё реже и реже посещал Женский Замок, как прозвали его в народе. Потом началась война с оборотнями. Войска метаморфов пересекли границу Фиара и подчистую стёрли с лица земли несколько поселений. Кровожадность оборотней даже в повседневной жизни ни для кого не секрет и не новость.
        С момента моей коронации на тот момент прошло почти пять лет. Я многое успел сделать, но в полный рост Фиар ещё не поднялся. Фиарские солдаты были отважны, за годы моего правления я старался вооружать их как можно лучше, но мы все же уступали в силе и оборотням, и эдонианцам. К тому же большинство моих поданных не обладали магическими способностями, а им противостояли метаморфы, каждый из которых обладал боевой магией.
        Во главе мемаморфов стоял принц Грейстон Рэйфрэ - жуткая, мерзкая, совершенно бессовестная и, как временами мне начинало казаться, абсолютно безумная тварь. Его воины были безжалостными созданиями. Холодные, бесстрастные, одержимые жаждой убийства существа, несущие только гибель. Стычки с оборотнями неизменно превращались в кровавую бойню. Их безнадёжная отвага внушала даже не уважение - священный ужас. Для этих нечеловеческих тварей убийство было чем-то сродни физиологическим потребностям, как удовлетворения жажды, голода или сексуального инстинкта. Они постоянно пребывали в движении в поисках новых жертв и свежей крови.
        Мне нужно было как-то противостоять этим чудовищам, защищать свой народ. Задача на тот момент казалось неразрешимой. Просидев несколько ночей над ворохом карт и сводок из провинции, я решился и пошёл на крайние, непопулярные меры. Иного выхода тогда у меня просто не было - либо это, либо полная капитуляция. Я знал, что Первосвященный Орден моего решения не одобрит, что их порицание вполне оправдано - приверженцы Черной Лиги практикуют такие ритуалы, от которых кровь стынет в жилах. Но я всё равно обратился к ним, объявленным всеми государствами вне закона, обреченными на вымирание. Я предложил им укрытие и покровительство на своих землях, обещал закрыть глаза на человеческие жертвоприношения в обмен на союзничество против метаморфов.
        Собрав войско, состоявшее на треть из живых, на треть из мертвых и на четверть из черных магов, мы вышли навстречу врагу. Сошлись в приграничном городке, растерзанном в клочья. Трупы моих поданных валялись прямо на улице - захватчики повеселились вовсю и не пожелали за собой прибрать.
        Мы одержали победу, хотя это и дорого нам обошлось. Война шла три года. В итоге мы загнали метаморфов за Синие Горы. С тех пор Кланы и их земли входят в состав Фиара, а сам Грейстон Рэйфрэ изгнан.
        Пока я воевал, успел позабыть о нашей маленькой семейной войне с Синьиэрой. Однако моя бесценная супруга не смирилась и продолжала без устали строить козни. Красавица Синьиэра снюхалась с одним из моих самых родовитых вассалов. Первоначально молодые люди собирались лишь отравить меня, устроить помолвку между сыном Дик*Кар*Сталов и дочерью Реймэйков и править от имени Фабриана до его совершеннолетия, долго и счастливо, но, видимо, в процессе вызревания заговора между ними вспыхнула страсть.
        На моё счастье, среди заговорщиков начался раскол. В сердцах большинства поданных уже засела мысль о моей непобедимости, а вместе с ней и прочный страх предо мной. Никто не желал рисковать жизнью ради того, чтобы Синьиэра и её любовник могли править долго и счастливо. В решающий момент заговорщики раздумали восставать и состряпали донос, в котором подробно осведомили меня не только о планах юных влюбленных, но и о том, что моя супруга находится на пятом месяце беременности, в то время как мы не виделись с ней больше года.
        Мятеж почти застал врасплох, но всё же удача сопутствовала мне. Бесконечные дожди заставили реку выйти из берегов, разрушила мосты, отрезая мятежников от продовольствия. Те несколько стычек, что произошли между моим отрядом и отрядом мятежников, закончились их полным поражением. Возможно, любовник Синьиэры и был прекрасным рыцарем и неплохим интриганом, но полководцем, говоря откровенно, оказался никаким. Не желая смерти своих вассалов, я пообещал полную амнистию всем тем, кто сдастся без боя. Этим мятеж и захлебнулся.
        Помню в тот вечер, когда я подъезжал к Женскому Замку, его острые башни упирались в небо, словно копья и небо будто кровоточило. Внутренние покои освещало такое количество свечей, что от них делалось жарко.
        Моя жена ждала меня.
        - Я знала, что ты придёшь. Ты, Темный Король, сеешь лишь зло, приносишь людям горе и не можешь оставить ни клочка земли, на котором можно быть счастливым. Ты мне ненавистен. Думаешь, ты пришёл убить? Нет! Ты пришёл освободить меня. Я давно не боюсь смерти. Ты раз за разом уничтожал всё, что было мне дорого. Я любила твоего брата - ты убил своего брата. Я любила моего бедного герцога - ты убил и его. Будь ты проклят!
        - Вы даже не раскаиваетесь, сударыня, в своей неверности?
        - Неверности?! О нет! В отношениях с вами я была верна и постоянна. Я не стыжусь себя, напротив, полна гордости, что нашла в себе силы противостоять вам. Если бы мой план удался, вы не могли бы вершить новых преступлений. Вы знаете, Сиобрян, ваши поданные не просто не любят вас - они вас ненавидят. Пусть тот, кому когда-нибудь ты будешь доверять, тот, кому ты отдашь своё вероломное сердце, отомстит за всех нас - твоего отца, брата, казнённого отца моего ребёнка, за меня и за того, кому ты, чудовище, не позволишь родиться на свет. Я умираю без страха, потому что знаю, что рано или поздно Двуликие покарают тебя за твои преступления.
        Если бы я мог, я бы хотел её помиловать, но Синьиэра не успокоилась бы, пока не добилась гражданской войны в моей стране. Да и рождение бастарда, который по праву рождения мог претендовать на трон моих предков, устраивать меня не могло. Я не стал устраивать казнь, ни к чему мне был публичный скандал. Я просто пережал ей горло потоком Дара, и она забилась в чёрном тумане, как пойманная в силок белая птица.
        Синьиэра лежала передо мной, навеки юная, белокурая, с широко распахнутыми, глазами, устремлёнными вдаль, туда, за серые, почерневшие от чада и времени, балки. Я ничего уже не мог изменить.
        - Я не любил её, - с тоской проговорил Дик*Кар*Стал в ночь. - Не любил, но после её смерти тосковал по ней до смертной боли. Тогда я поклялся себе, что с любовью для меня навсегда покончено.
        Я не успела ничего ответить. Раздавшиеся в коридоре за дверью ругательства и торопливая беготня помешали мне.
        Время близилось к рассвету и в этом крыле должна была соблюдаться тишина - как никак, короли почивают. Крики вряд ли могли быть хорошим знаком?
        Шум за дверью усиливался:
        - Что скажет король?! Какое несчастье! Что скажет король?! Какое несчастье!!!
        Навстречу нам несся премьер-министр в ночном колпаке, в сопровождении парочки гвардейцев. Придворные заламывали в отчаянии руки:
        - Ваше величество! Ваш сын!..
        - Что?
        - Сбежал!
        Глава 19
        В спальне опального принца разыгрывалось воистину уникальное, изумительное зрелище. Придворные упражнялись в актерской игре кто как мог, каждый по-своему пытаясь разыграть драму, но в итоге всё равно получался лишь фарс. Капитан стражи неистово рвал на себе волосы, маршал колотил себя по лицу кулаками, неизвестный мне юноша в элегантном костюме истерично бился головой (наверняка безмозглой, хоть и в пышных кудряшках) о деревянную перегородку. У распахнутого настежь окна толпились остальные ночные посетители. Они с пристрастием профессиональных сыщиков, внимательно, чуть ли не в лупу, рассматривали прикрученную к железным перилам балкона шелковую лестницу.
        При нашем появлении все крики и разговоры смолкли. Глубокий ужас застыл на лицах.
        - Ваше величество… - выдохнул премьер-министр.
        - Все вон, - тихим, дрожащем от ярости голосом, повелел Дик*Кар*Стал.
        Услужливо сгибая спины, пятясь задом, шагая чуть ли не на носочках, придворные покидали место происшествия.
        Остался премьер-министр, начальник королевской стражи, маркиз Виттэр и ещё какой-то толстенький человечек с пышными усами.
        - Ваше величество…
        - Как вы могли? - Дик*Кар*Стал говорил тихо, но голос его дрожал от ярости, заставляя других трепетать от страха. - Как вы посмели его упустить?
        - Ваше величество, я уверен, у юного принца были сообщники. Ему помогли!
        - Благодарю вас, господин министр. Ни за что бы сам не догадался, не открой вы мне этой государственной тайны. Может быть, откроете и другую? Например, чем для нас это чревато? Молчите? Так я скажу вам - чем. Гражданской войной. Мне придётся потерять сотни, может быть, даже тысячи жизней, придётся усмирять бунтующих подданных, опустошать и без того изрядно оскудевшую государственную казну лишь потому, что вы не смогли предотвратить побег пятнадцатилетнего мальчишки. Ослы!
        Дик*Кар*Стал не кричал, напротив, говорил очень тихо, чуть ли не шёпотом, но злость, плещущаяся в его голосе, жгла калёным железом.
        - Ваше величество, я немедленно велю арестовать всех сторонников переворота!
        - Ничего подобного вы не сделаете.
        - Мы должны покарать, уничтожить…
        - Нельзя всерьёз надеяться уничтожить таких людей, как МакНэллы, ФаерСтоки, МилЛэйны. Объявив на них охоту, мы только спровоцируем ещё большие беспорядки.
        - Государь, думаю, следует выслать погоню за принцем, - предложил Виттэр. - Может быть, удастся перехватить его по дороге до того, как он достигнет Северных земель и поставит страну с ног на голову?
        Дик*Кар*Стал согласно кивнул:
        - Распорядитесь. Действуйте быстро, без ошибок и не поднимайте шумихи раньше времени. Идемте, сударыня, - взял он меня за руку, - я провожу вас.
        Доведя меня до дверей спальни, Дик*Кар*Стал легко и отрешённо, совсем по-отечески, коснулся губами моего лба:
        - Приятных снов, моя королева.
        Взгляд его метнулся мне за спину, и он мягко отстранился. Обернувшись, я увидела маячившего в коридоре маркиза Виттэра.
        - Маэстро?..
        - Возвращайтесь к себе, сударыня. Поговорим утром. Меня ждут дела.
        То, что я почувствовала в этот момент даже ревностью не назовёшь. Омерзительно - это ещё мягкое выражение, весьма приблизительно отражающие владеющие мной эмоции. Мне хотелось прямо на глазах у Дик*Кар*Стала вырвать печень у его разлюбезной рыжей милашки и размазать этот орган по наглой царственной физиономии.
        Скажете, я жестока и кровожадна? Так оно и есть.
        - Приятной ночи, ваше величество, - выдохнула я перед тем, как наглухо закрыть за собой дверь.

* * *
        Стоило перешагнуть порог, как я почувствовала крепкую руку, затянутую в кожаную перчатку, плотно прикрывшую мне рот.
        - Одиффэ, - зашептал хорошо знакомый голос. - Я сейчас тебя отпущу. Только не кричи.
        - Что ты делаешь в моей спальне, Теи? - саркастично поинтересовалась я, как только получила возможность говорить. - Хочешь, чтобы нас обвинили в адюльтере и четвертовали?
        Легким движение руки он наложил на комнату заглушающие заклятия. Потом повернулся ко мне.
        - Я пришёл проститься.
        - Проститься? - эхом повторила я.
        - У нас приказ ехать сегодня вечером и, по расчётам Тёмного Властелина, мы, наверное, должны быть уже где-то на границе с Эдонией. Но я не мог уехать, не попрощавшись с тобой.
        Теи сжал пальцы на моих предплечьях.
        - Ты теперь остаёшься одна и должна быть сильной. Ты справишься. Пообещай мне. И ещё… вот, возьми, - протянул он мне нечто, с виду напоминающее кулон. - При активации этот артефакт сможет перенести тебя в мой заветный дом в далёком лесу. Перенесёт отовсюду, где бы ты не находилась и какие-бы защитные чары тебе не препятствовали. Обещай воспользоваться им только в случае крайней необходимости, только если твоей жизни будет угрожать опасность. Не забывай, королевы не могут просто так покидать своё королевство.
        Его рука легла на мои пальцы, сгибая их. Подаренный кулон оказался зажатым в ладони.
        - Береги себя. Обещаешь?
        - Обещаю, - кивнула я.
        Первые рассветные лучи уже проникли в комнату, освещая наши бледные лица.
        - Люблю тебя, - сказал Теи перед тем, как растаять в сумерках.
        В воздух поднялось изумрудное облачко - разрушился защитный круг.

* * *
        Не успела я позавтракать, как царственный супруг вновь соизволил нанести мне визит. В обычной своей стремительной манере Дик*Кар*Стал перешагнул порог, подошёл и, склонившись над моей рукой, легко коснулся её губами.
        - Доброе утро, моя королева, - приветствовал он. - Оставьте нас, - велел он сопровождающей его страже и прислуживающим мне девушкам. - Почему вы не спустились вниз? - поинтересовался мой супруг, опускаясь в кресло напротив.
        - У меня мигрень, - пожала я плечами.
        И потянулась к следующей пирожонке с вишенкой.
        - К тому же надоело есть так, будто даёшь представление в театре. Какой толк быть королевой, если нельзя делать то, что хочется?
        - И чего же вам хочется? - протянул он с любопытством, опуская подбородок на руку, пристроенную на высоком подлокотнике кресла.
        - Тишины. Уединения. Свободы, наконец.
        Со скорбной физиономией я доела пирожное и отряхнула с пальцев крошки.
        - Ваше величество, я слышала, что Чеаррэ покинули двор?
        - Ещё вчера, - невозмутимо подтвердил он.
        - И вы ничего мне не сказали?
        - Печаль вам не к лицу.
        - Так подсластите пилюлю, скажите, когда мы простимся с красавчиком Виттэром?
        - Не скоро, - невозмутимо прозвучало в ответ.
        Я медленно поднялась и отошла к окну.
        За подоконником ворковали голуби, доносилось лошадиное ржание. Мир жил своей жизнью. Миру не было дело ни до меня, ни до моего очередного унижения.
        - Что ж? - выдохнула я наконец. - Воистину вы хозяин своего слова. Хотите даёте его, хотите забираете. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Я хотела обсудить с вами кое-что другое. Я голодна, сударь.
        Окинув заставленный всевозможными яствами стол многозначительным взглядом, король изогнул бровь вопросительной дугой:
        - Голодны?
        - Мне нужна жертва.
        - Ладно. Обещаю сообразить закуску сегодня же вечером.
        День пролетел, как всегда при дворе, впустую, и началось самое интересное время - вечер. За ужином звучала музыка. За столом собрался весь цвет фиарской знати. Придворные вели себя так, как будто ничего особенного не случилось, и наследный принц короны не сбежал в северные провинции, чтобы возглавить мятеж против отца, будто призрак гражданской войны не витал мрачно над страной. Дамы жеманничали, кавалеры развлекали их беседой, равно остроумной и пустой.
        После ужина мы с королём вышли рука об руку. Я не особенно удивилась его решению, помня об утренних обещаниях. На выходе мальчик паж, повинуясь мановению королевской руки, набросил мне на плечи плащ, подбитый мехом куницы, и мы углубились в сад.
        Из полутьмы деревьев навстречу выросла фигура.
        - Маркиз Виттэр? Ваше величество! - обернулась я к Дик*Кар*Сталу. - Что он тут делает?
        - Сегодня я слишком занят, чтобы быть вашим проводником, а вашу безопасность и тайну я не могу доверить случайным людям.
        - Я сама могу прекрасно о себе позаботиться.
        - Королева не может разгуливать по улицам одна, без охраны. Вспомните, к чему это привело в прошлый раз? Вас чуть не убили.
        - Пусть меня охраняют зомби! Да кто угодно, только не…
        Но меня никто не слушал.
        - Лэш, проводи государыню. За её жизнь отвечаешь головой. Ступайте.
        Вчерашняя буря пролетела, но небо по-прежнему затягивало тяжелыми тучами. Под ногами едва слышно поскрипывал гравий. Огромные раскидистые вязы встретили нас тихим шелестом.
        Первым шагнув в лодку, Виттэр предложил мне руку, но я демонстративно её проигнорировала. Устроившись на корме, старательно разглядывала небо, на котором и звезд-то не было, лишь бы не смотреть на своего ненавистного проводника.
        Поднявшийся ветер вызывал сильную рябь на воде. Деревья раскачивались, шумели, издавая мерный, равнодушный змеиный шелест.
        Неприятно.
        Молчание было тягостным. От нечего делать я украдкой принялась разглядывать ненавистного попутчика и развлекалась этим до тех пор, пока он не перехватил мой взгляд.
        Кровь начала быстрее двигаться по венам. Я ощутила в теле опасную, голодную вибрацию, будто внутри меня зарождался ураган. Неистовое, жадное, злое желание изрезать в кровавые лоскуты это живое воплощение порока, наслаждаясь каждым обертоном острой боли, его боли - боли, которую только я могу причинить…
        Лэш Виттэр просто идеальная жертва, с которой можно не стеснять себя моральными принципами. Жертва, словно специальная рожденная на свет для пиршества таким, как я. Глупец он? Или храбрец? Ведь цена за счастье сожрать его целиком, с башмаками вместе, может показаться не слишком высокой, даже если и повлечёт за собой месть Тёмного Властелина.
        И что за игру затеял Дик*Кар*Стал? Проверяет он меня или испытывает?
        - Я заметил, как часто вы глядите на меня, ваше величество. И задаюсь вопросом: что тому причиной? Злитесь ли на меня потому, что ревнуете ко мне государя? Или хотите меня для себя?
        Я усмехнулась краешками губ:
        - Конечно, хочу. Как же иначе? Разве ты встречал того, кто тебя не хочет? Провинциальные зажиревшие аристократы, убийцы-наёмника да шлюхи всех мастей - хоть кто-нибудь из них отказался от такого лакомого кусочка, как ты?
        Я сменила тон, произнося слова тихо и чётко, презрительно и очень холодно. Таким тоном Сантрэн говорила с нами всякий раз, когда нам доводилось облажаться.
        - Хоть тебя и обрядили в приличную одежду, приблизили ко двору, даже дали титул и меч, сути твоей, сучонок, это не изменило. Как ты был, так и остался жалким запасным вариантом на случай отсутствия в полку гулящей девки. Что толку хотеть тебя? Разве может дать удовольствие тот, кто привык виртуозно обрабатывать мужской член и вряд ли вообще знает, с какой стороны подходить к женщине?
        Ноздри его тонкого носа раздулись, глаза сощурились, превратившись в две узкие злые щёлочки, верхняя губа вздёрнулась, по-волчьи обнажая зубы:
        - И все же ты глазела на меня, сиятельная дама, - зло процедил он. - И не раз. Готов поклясться.
        - Маркиз Виттэр, - сказала я, со всей насмешливой презрительностью подчеркивая голосом подаренный ему титул, - о вашей неотразимости спорить не стану. Скажу лишь одно: я не справляю нужду в общественных нужниках, как бы остра она не была. И не пью из помойного ведра. Лучше умереть от жажды.
        Дальнейший разговор не задался. Навстречу из темноты выплыл замок Тафльгам. Как и в прошлый наш визит, мы вошли в него через маленькую потайную дверь.
        Узкий проход тюремного коридора окружали толстые каменные стены, в которых изредка виднелись провалы зарешёченных деревянных дверей. На стенах дымились факелы. Со всех сторон слышались слабые поскрипывания и постукивания и нечто, подозрительно похожее на стоны.
        У одной из таких дверей мы остановились. В руках коменданта зазвенели ключи.
        - За что он осуждён, это человек? - поинтересовалась я деяниями приговорённого пленника, пока тюремщик проворачивал ключ в замке.
        - Тварь, которая сегодня должна умереть, не человек вовсе. Вам не следуют беспокоиться, государыня.
        - Что он сделал?
        - Питался людьми. Теперь пришёл его черёд послужить пищей.
        Дверные петли скрипнули, отворяясь. В нос ударил запах крови. Он витал тут повсюду, тревожный и сладковатый.
        Комендант попытался было всучить мне в руку факел, но я отказалась.
        - Закройте дверь, - велела я.
        Магическая сфера осветила помещение, и я разглядела предназначенную мне жертву.
        Словно прибитое к стене, на огромных цепях, продетых в тяжелые металлические скобы, держалось окровавленное тело. Грудь и спина представляли собой сплошную мешанину из ран, покрытых кровью, местами ярко-алой, большей частью успевшей запечься и почернеть. Лицо закрывали длинные и, насколько я могла судить, тёмные волосы, слипшиеся от крови.
        Я осторожно приблизилась к растянутому по стене, распятому словно экзотическое чучело, телу. Преодолевая брезгливость, ухватилась за волосы и попыталась поднять голову. Это удалось без труда, разбитая в кровь, она безвольно запрокинулась, и я едва сдержала крик, когда измазанные кровью веки дрогнули и поднялись.
        Разбитые губы раздвинулись в жуткой усмешке, обнажая длинные, по-змеиному острые, клыки.
        Стоило мне заглянуть в эти в глаза, как я в ужасе отскочила.
        - Миарон?!
        Глава 20
        Снова я глядела в эти глаза, которые от души надеялась больше не видеть никогда - глаза змеи, страшные, жуткие, завораживающие. Этот, даже сквозь мрак, тяжелый взгляд столько раз снился мне в кошмарах.
        Раненный криво улыбнулся, не разжимая губ.
        - Мой алый ядовитый цветочек… какими судьбами? Не то, чтобы бы я не рад был нашей встрече, но…
        Речь его оборвалась отрывистым, сухим кашлем. Миарон сплюнул кровью.
        Первое состояние шока начало проходить, и вслед за способностью дышать ко мне вернулась способность говорить:
        - Признаться, увидеть тебя здесь я ожидала в последнюю очередь.
        - Хоть что-то в жизни остаётся неизменным.
        Голос у Миарона был хриплый и прерывистый, но всё равно - насмешливый.
        - Как так получается, что я всегда остаюсь для тебя последним в очереди, моя куколка?
        - Я не твоя куколка, - холодно отчеканила я. - Глупо называть меня так. А пришла я сюда за очередной кровавой жертвой. Ты ведь в курсе моих маленьких магических проблем?
        Его глаза в ответ сверкнули в полумраке, как у настоящего зверя.
        - Черному Королю - Проклятая Королева, всё правильно. Из тебя вышла отличная невеста для мрака. Подойди ближе.
        Я не двинулась с места.
        Ни его беспомощное положение, ни измученный вид, ни внушительные цепи, приковывающие к стене, нисколько не унимали моего страха. Я боялась его - издыхающего, израненного пленника, закованного в железо. Боялась! И ничего не могла с этим поделать.
        - Ну же, Красный цветок? Если ты хочешь полакомиться моей болью, тебе всё равно придётся подойти.
        Я медленно отбросила капюшон и его взгляд буквально впился мне в лицо.
        - Ты изменилась, - констатировал Миарон. - Кажется, даже немного подросла? Ух ты! Или это всё каблуки и причёска? Впрочем, неважно. Главное, чтобы ты по-прежнему любила веселиться, - вкрадчивый, колючий шепот словно сдирал кожу с моего лица. - Помнишь, как мы делали это раньше - ты и я? Вместе? Во славу кровавых богов? Ну что? Повеселимся снова?
        Мы обменялись ненавидящими взглядами.
        - Ты ведь пришла меня убить? - сузил глаза он. - Так ведь? Что ж медлишь?
        - А куда торопиться?
        От него пахло кровью. Я чувствовала, как его тело терзает нестерпимая боль, и чудовище во мне довольно урчало, в то время как человек метался в отвращении и ужасе, пытаясь сдержать кровожадного монстра на поводке.
        Всё-таки, приблизившись, я положила руки на его грудь, словно каменную от твёрдых, упругих витых мышц и почувствовала, как кровь горячей рекой струится под его кожей.
        - На самом деле я не хочу, чтобы ты умер, - шепнула я, - я хочу, чтобы ты умирал. Долго, мучительно. Раз за разом. Снова и снова.
        - Могу поинтересоваться, чем вызвана такая кровожадность? - голос оборотня так и сочился сарказмом.
        - Уверена, в глубине души ты знаешь чем.
        Наши губы почти соприкасались.
        Если бы только я могла со словами вдохнуть в него свою ненависть, гнев и обиду, уверена, он попросту задохнулся бы ими.
        - Мне не понравились твои подарки, Миарон. Не люблю, когда мне дарят голову друзей. Не люблю, когда трахают моих любовников у меня на глазах. Меня это обижает.
        При моем заявлении его глаза распахнулись в деланно-наивном изумлении:
        - Ну прости, детка! Кто ж знал, что ты такая ранимая?
        Мои пальцы резко вонзились в открытые раны на его животе, проникая глубоко внутрь, заставляя содрогаться и выгибаться, шипеть от боли. Сжав руками прядь его волос, я из-за всех сил потянула за них вниз, заставляя Миарона запрокинуть голову и обнажить шею - сильную, гибкую, похожую на змею.
        Склонившись к самому его уху, я прошептала:
        - Однажды я почти убила тебя, тварь. Во второй раз не промахнусь.
        Ответом послужил полный язвительного веселья смех:
        - Ты это всерьёз, куколка? Действительно думаешь, что смогла положить меня на обе лопатки? Ох, мой Огненный Цветочек…
        - Я не твой Огненный Цветочек! - в ярости я со всей силы сжила пальцы в кулак.
        Заодно и сминая в ладони его внутренности. Посылая вглубь тела обжигающий огненный импульс.
        Миарон дёрнулся, по-прежнему безнадёжно распятый на цепях. Он до хруста сжал зубы, но не позволил ни одному стону сорваться с искусанных губ. Нечеловеческое упрямство, помноженное на непреодолимую гордыню.
        - Мой Огненный Цветок… моя смертоносная роза… - продолжил он. - Ты теперь слишком большая девочка, чтобы верить в сказки. Хотя, признаться, ты тогда сделала мне куда больнее, чем сейчас, - он снова вернулся к своему снисходительно-язвительному тону, который я ненавидела всеми фибрами души. - Сейчас в твоих руках всего лишь мой желудок, в то время как тогда ты пыталась вырвать мне сердце.
        - Ты это заслужил.
        - Тем, что подобрал тебя с помойки?
        Я открыла было рот, чтобы возразить, но он продолжал:
        - Да-да, я помню, как убил твоего драгоценного Дерека. Оторвал ему голову. Твоя бессмертная привязанность к нему, конечно же, оправдывает любое вероломное предательство?
        - Я тебя не предавала!
        - Нет?.. Как же тогда это, по-твоему, называется?
        - Называй как хочешь, но нельзя предать того, кому не предан.
        - Ладно, у тебя своя точка зрения - у меня своя. Разговор не об этом. Дело в том, что в тот роковой день я посчитал, что победа в нашем маленьком противостоянии будет для тебя мучительнее поражения. Это победа была твоим наказанием, Одиффэ.
        - Наказанием? - усмехнулась я, покачав головой. - Вряд ли. Ты просчитался.
        - Никогда. Я для этого слишком стар и мудр. Посуди сама, положи я тебя тогда поперёк колена и отшлёпай, как ты того заслужила, ты бы скоро меня забыла. Но то, как билось моё сердце в твоих руках, ты помнишь до сих пор. Верно? - Он понизил голос до интимного шепота. Насмешки в голосе прибавилось. - Тебе ведь понравилось, правда? Не отрицай. Недаром же ты пытаешься всё повторить сначала. Моя боль заводит тебя, куколка. Не стесняйся! Давай! Развлечёмся напоследок.
        Моя ладонь скользнула вниз, от его затылка к шее. Погладила выпуклые мышцы груди, коснулась темнеющего соска и остановилась прямо над неутомимой сердечной мышцей, сильными толчками разгоняющей кровь по всему телу. Поднявшись на носки, я коснулась губами его кожи и слабый стон удовольствия, невольно сорвавшийся с губ Миарона, послужил мне наградой.
        Я губами чувствовала толчки его сердца, языком ощущала вкус его кожи - соль и железо.
        Мои руки скользили вниз до тех пор, пока пальцы не замерли над твердым, как камень, членом. Я намеренно причиняла ему боль, чередуя почти нежную ласку с откровенным садизмом.
        И то, и другое вызывало у него одинаковые гортанные стоны удовольствия.
        Возбуждение Миарона было таким сильным, что, казалось, похоть сгустилась в воздухе и ударяла в голову, как наркотический дурман. Его животная, магнетическая страсть и ужасала, и окрыляла, пробуждая в ответ такую же дикую, беспощадную жажду.
        Однако я была несклонна поддаваться минутной слабости и терять голову. Слишком многое лежало на другой стороне весов: обида, долг и опасность - мгновенно отрезвляющее триединство.
        Если через четверть часа я не выйду - за мной придут.
        Если Миарон к тому времени не будет обращен в пепел, мне задут ненужные вопросы.
        Я отстранилась, отступая на несколько шагов, игнорируя его протестующий рык.
        - Ты забыл, учитель? Единственный танец, в котором я могу стать твоей партнёршей - это танец крови и боли. Ничего другого я предложить тебе не могу.
        - Не можешь? Или не хочешь? Это разные категории.
        Я видела, как зрачки его глаз из обыкновенных, человеческих, превращаются в вытянутые и острые, словно кинжалы - так бывает на начальной стадии трансформации у оборотней.
        - На самом деле не так уж и важно, чего я на самом деле хочу, Миарон. Делать-то всё равно придётся то, что нужно.
        - Тогда не тяни.
        Ну, вот и всё. Сейчас я его убью.
        По слухам, оборотню больше трехсот лет. Три с четвертью столетия он глядел по ночам в небо, по которому друг за другом, точно оголтелые, носились разноцветные луны.
        Интересно, какого это, прожить так долго? Если вдуматься, триста лет - это ужасно много. Больше в жизни, чем я способна придумать, он пережил ещё до моего рождения.
        Что я знаю о нём? Даже имя, которым мне представились, оказалось фальшивкой.
        Под всеми этими клыками, когтями, лживыми речами осталась ли в тебе ещё хоть крупица человечности, Миарон-Грейстон? Да и на что мне твоя человечность, если я собиралась расправиться с собственной?
        - Ты собираешься убить меня сегодня? - насмешливо поинтересовался он. - Или это оригинальная попытка сразить меня силой мысли?
        Я ухватилась руками за толстенные звенья металлической цепи, удерживающей пленника. Они покрылись алыми всполохами и расплавленный металл потек вниз, словно мягкий воск.
        Оборотень зашипел, как рассерженный кот, когда раскалённое железо прожгло его кожу, но в следующее мгновение рывком развёл руки в стороны - распавшаяся цепь со звоном упала к его ногам. Он и сам устоять не сумел, рухнул на четвереньки.
        - Считаешь, я настолько слаб, что ты можешь проявить великодушие? - тихо рыкнул он, поднимая голову.
        Я не могла оторваться от страшной пустоты в его нечеловеческих глазах.
        - Мы ведь собирались веселиться, да? Согласись, так гораздо интересней.
        Запустив в него первый огненный пульсар, я почти не сомневалась, что Миарону удастся уйти из-под удара. Но то, как ловко он сделал это, израненный и истощенный, не могло не вызывать восхищения.
        Огненный смерч, отпущенный моей рукой, кольцами разошёлся по помещению, озаряя его яркой вспышкой.
        Его язвительный хохот перешёл в угрожающий рык.
        Тело метаморфа остановилось в той промежуточной трансформации, в которой это существо выглядело наиболее пугающее: лицо приобрело звериные черты, тело взбугрилось стальными мышцами, острые сизые когти украсили пальцы. Миарон со скоростью и ловкостью, невозможной ни для человека, ни для мага, перепрыгнул через несущийся на него огненный вал и остановился, раскинув в стороны руки, будто приглашая меня в объятия.
        Мгновенно сплетя следующее заклинание, я швырнула в него огненной сетью, невидимой, но убийственной. Яркие оранжевые всполохи, словно зажёгшиеся в воздухе оранжевые звезды, окутали оборотня мерцающим коконом.
        По камере заметались струи огня, пламя билось о стены, разбиваясь, рассыпаясь ворохом огненных искр. Как это часто со мной бывает, каждая порожденная мной новая волна огня была смертоносней предыдущей. Долго противостоять подобному напору никто не мог. И израненный метаморф не казался мне исключением.
        Когда он, наконец, пал, растянувшись на пыльном полу, я снова погрузила несущие пламя руки в его тело. Я чувствовала каждой клеточкой его сладкую, густую кровь. Моя Сила рвала его вены и артерии, грозила сокрушить даже кости. Никогда прежде я не вкушала такой вкусной, интенсивной боли, питающей меня, словно вода - траву. Эта боль была горячей и пряной, она звучала, как самая чистая, высокая, пронзительная нота.
        Оборотень заорал, дробя камень плит непроизвольно выпущенными когтями на скрюченных пальцах.
        Победа виделась несомненной.
        Неровно, с перебоями, слабея с каждым ударом, стучало его сердце под моими руками.
        А потом произошло что-то неожиданное и очень быстрое - сверкнуло, хлестнуло, свистнуло у самого уха. И вот уже моё горло сдавила удушающая цепь, а Миарон оказался недосягаемым у меня за спиной, прижимая к своей груди.
        Достать его я уже не могла никак. Одно неловкое движение, и я и не просто задохнусь - мне оторвёт цепью голову.
        Да, каким бы гадом не был Миарон, но силы духа, впрочем, как и звериной ловкости ему было не занимать. Он действительно словно кошка - как не бросай, все равно приземлится на четыре лапы.
        Ухо обожгло его горячее дыхание, от которого по шее расслабляющей щекоткой пролетели мурашки.
        - Красный цветок, ты - труп.
        Вкрадчиво так.
        Со всей возможной язвительной издёвкой…
        Он резко опустил руку, с силой отшвыривая меня от себя, как шкодливого котёнка.
        Мы замерли друг против друга. Я посредине комнаты. Он, прислонившись к стене.
        Тело его представляло собой сплошную глубокую рану. При каждом вздохе сильнее лилась кровь.
        Пламя вокруг плясало не уставая.
        Вся картина напоминала преддверие Бездны.
        Ненависть и влечение, отвращение, похоть, отголоски чего-то, отдалённо напоминающего нежность - всё смешалось в одну гремучую, непонятную для меня смесь.
        - Ну что, куколка? - голос его осип настолько, что почти превратился в хрип. - Твой танец мы сплясали - ты проиграла. Вернёмся к прерванному ранее варианту?
        - Боюсь, ты не со всем в форме, - заюлила я.
        - Опять ты меня недооцениваешь, - укоризненно покачал он головой.
        Что ж, наверное, если уж я не могу убить его, следует попытаться вытащить? Да, боюсь никто не скажет про меня: «Последовательная девушка». Ну да и ладно. Плевать.
        - Давай лучше выберемся отсюда? - предложила я, сама не до конца веря в то, что сказала это.
        - Как?
        - Ну, чисто теоретически, мы могли бы попытаться пройти через Врата.
        Миарон посмотрел на меня, как на занятную идиотку:
        - Что, прости, «мы могли бы попытаться сделать»?..
        Сквозившее в его взгляде снисходительное превосходство бесило не меньше, чем всегда.
        - Поправь меня, если я что-то не понял: ты действительно собираешься выйти из темницы через Врата в Иномирье?
        - Ну, в моём варианте я собираюсь протащить нас по грани между тварный миром и миром духов. Если это одно и тоже, то - да. Именно так.
        - Ты никогда не ищешь лёгких путей?
        - Иди в задницу, Миарон!
        - Интересное предложение, - протянул он. - но давай вернёмся к побегу?
        - Чисто теоретически я могу это сделать.
        - Скажи, ты хоть раз открывала Врата самостоятельно?
        - Пару раз.
        Я предусмотрительно умолчала о том, что оба раза это происходило совершенно спонтанно.
        - Итак, «А» - если у тебя получится открыть Врата, «Б» - если нас не сожрут непонятные и, как правило, ужасающие твари, легко порхающие на границе между мирами, «В» - если удастся открыть Врата уже изнутри, с той стороны на эту, «Г» - если удастся открыть Врата именно в наш, а не в какой-нибудь другой, чужой мир, «Д» - если при активации этот межпространственный портал не выплюнет нас куда-нибудь в Край Вечный Льдов или в Город Солёных Песков - мы будем спасены?
        - Не стану спорить, звучит безумно. Поэтому я и решила, что прикончить тебя будет гораздо проще.
        - Рад, что ты учишься мыслить рационально, но обязательно каждый раз тренироваться на мне? Хотя, признаться, твоё предложение обещает такую массу приключений, что даже жаль отказываться. Но ничего не могу с собой поделать - предпочитаю всё упрощать.
        В этот момент входная дверь с тяжелым скрипом провернулась в дверных петлях.
        Снова метнулась тень, вновь мир вертанулся перед моими глазами.
        И вот уже маячат два унылых, вытянутых лица: комендант тюрьмы и маркиз Виттэр.
        Мою шею, словно обруч, опять сжимают острые сизые когти, грозя перерезать, словно поросёнка, при одном только неловком или резком движении, неважно, с моей или с их стороны.
        - Привет, мальчики, - услышала я над ухом полный язвительного, насмешливого веселья, голос Миарона. - Интересная выдалась ночка. Ну что, красавчик? - обратился он к рыжему. - Готов передать королю голову ненавистной тебе королевы? Готов держать пари, твой дражайший господин это не порадуется. Ладно, - с мягким смешком согласился Миарон, - не будем с тобой огорчать твоего любимого господина. Вам небывало повезло, парни, у меня сегодня на редкость хорошее настроения и я на диво сговорчив. Если вы будете вести себя хорошо, никто не пострадает. Я просто уйду и заберу её величество с собой. Помешать вы мне всё равно не сможете, так что давайте без глупостей?
        Миарон передвигался к выходу так легко, будто я и не потрошила его только что как умелая хозяйка - индюшку.
        Препятствовать нам не рискнули.
        Могу понять Виттэра. Не думаю, что Дик*Кар*Стал пылает ко мне глубокой любовью, но за мою оторванную голову рыжий действительно может расплатиться собственной.
        - Красавчик? - окликнул Виттэра Миарон. - Я тут ещё немного подумал и решил взять тебя в нашу тёплую компанию. Не честно как-то бросать тебя с этой скучной страшной образиной, когда намечается такое веселье.
        Судя по всему, мысль о том, что Виттэр успеет поднять половину королевского гарнизона ещё до того, как мы выберемся из города, пришла в голову не мне одной.
        Рыжий последовал за нами без сопротивления.
        Через несколько секунд мы втроём спустились к лодке, покачивающейся на маслянистых волнах канала. Миарон велел Лэшу сесть на вёсла.
        Тот насупился, но подчинился.
        - Красавчик, причаливай, - велел Миарон Лэшу, не прошло и четверти часа.
        Лэш смерил оборотня яростным взглядом:
        - Далеко тебе не уйти, не надейся. Государь настигнет тебя…
        - Думаешь, как только храбрый и благородный король поймает белого коня, сразу ломанётся тебе на выручку? - насмешливо фыркнул Миарон.
        - От Сиобряна тебе не скрыться… - выпалил Лэш.
        Но до конца его угрозы услышать не удалось.
        Одним ударом оборотень оглушил рыжего и, предусмотрительно подхватив, аккуратно уложил на землю.
        Забрезжил расцвет. От деревьев над каналом поползли длинные тёмные тени.
        Миарон, стоя напротив солнца, черным силуэтом выделялся на фоне багрового неба, розовые размытые всполохи которого выглядели будто размытая кистью кровь на аквамариновой эмали. Волосы оборотня, обычно свободно стекающие по плечам почти до самой талии роскошными чёрными волнами, сейчас напоминали воронье гнездо - бесконечно слепившийся комок крови и грязи.
        Кровь покрывала и его лицо, превращая в страшную нереальную маску.
        Сейчас он выглядел таким чудовищем, каким на самом деле и был, без прикрас.
        Не сомневаюсь, меня солнечные лучи тоже не украшали - плащ щедро измазан, причёска распалась. Волосы, рассыпавшись, свободно развевались по ветру.
        - Одиффэ?..
        Я насторожилась.
        Он редко обращался ко мне по имени. Почти никогда.
        - Одиффэ, идём со мной.
        Как ни странно, но это прозвучало для меня искушением.
        Когда-то я бежала от этого существа, и у меня были на то причины. Несмотря на это, прозвучи его предложение полгода назад, когда я так старательно искала способ не стать женой Темного Властелина, я бы не задумываясь ответила: «Да!». Но теперь слишком поздно.
        Дик*Кар*Стал не давал мне повода нарушать брачных клятв. К тому же предать его сейчас, когда у него и так со всех сторон назревают неприятности, было бы даже не ударом ниже пояса - это было ударом в спину, поступок с неслабым таким гнилым душком.
        Не говоря о том, что это крайне глупо. Кто даст удрать королеве?
        Прими я сейчас предложение Миарона, нам обоим подпишу смертный приговор. Безымянному узнику ещё можно надеяться ускользнуть от правосудия. Узник, умыкнувший королеву, да ещё, возможно, украсивший царское чело рогами - это уже преступник государственного масштаба. Пощады никому не будет.
        Окончательно рассвело. И свет беспощадно очертил всё, что милосердная мгла пыталась скрыть, оставляя простор воображению: нечистоты в канавах, наши перепачканные кровью и грязью лица, заострившиеся черты Виттэра.
        Свет - он порой жестоко избавляет от иллюзий, не давая укрыться от жестокой реальности.
        Нужно признать, что желания - желаниями, но сейчас не тот случай, когда можно нарушать правила и переходить границы. За Дик*Кар*Сталом стояло моральное право, армия солдат и легион подчиненных ему духов. Против такого не попрёшь, если ты, конечно, не полный идиот.
        Но насколько я знаю Миарона (а я его знаю), сделанное им предложение не предполагало отказа. Скажу «нет» - получу по голове следующей, и очнусь уже где-нибудь в Диких Лесах Черных Земель.
        - В качестве кого ты зовёшь меня с собой? - решила уточнить я напоследок. - Ученицы? Ведьмы по найму? Любовницы?
        - Ты будешь моей женщиной.
        - Сказал мужчина, предпочитающий мальчиков?
        - Клянусь, никого не будет кроме тебя.
        - И ты всерьёз считаешь, что мы сможем противостоять Дик*Кар*Сталу?
        - Мы точно можем попытаться.
        Время уходило. Некогда стоять и рассуждать.
        Я сделала вид, что поправляю плащ, обрывая тонкую цепочку медальона, висевшего на шее - подарок Теи Чеаррэ. Створки медальона легко раскрылись под моими пальцами.
        В следующую секунду я потянулась к руке Миарона, будто бы соглашаясь.
        Закрываясь в его ладони, створки медальона активизировали телепортирующий артефакт. Сильный порыв ветра будто смёл оборотня с лица земли.
        Остался серый день. Мутные воды канала. Раскачивающиеся деревья над водой. Какая-то горькая, как невызревшие ягоды калины, тоска на душе и, вместе с тем, осознание того, что все сделано правильно.
        Легкий стон дал знать о том, что рыжий маркиз прочухался.
        Мне хотелось сорвать на ком-нибудь злость, и человек, с которым мне приходилось делиться мужем, казался вполне подходящей кандидатурой.
        Я довольно грубо пнула его ногой в бок.
        - Вставай, голубая розочка. Страшный дяденька уже ушёл.
        - Где он? - попытался зарычать Виттэр, приподнимаясь.
        - Ему надоело ждать, пока ты проспишься, и он свалил. Надеюсь, ты не в обиде? Нам тоже пора, голубок. А то царь-государь занервничает. Одним разом лишиться жены и любовника, тут даже Тёмный Властелин дрогнет.
        Глава 21
        Весла с плеском входили в воду, лодка покачивалась, словно люлька. Мы продвигались вперёд размеренно и монотонно. Неудержимо клонило в сон, и я не заметила момента, когда пересекла невидимый Рубикон, оказавшись в царстве сна.
        В небе сияли, переливаясь, все три луны, полные, как баба на сносях.
        Наяву две из трёх лун всегда либо на ущербе, либо растущие - а тут такая идиллия. Светло, почти как днём. Небо разрисовано разноцветными всполохами, линиями, красками.
        Я плыла в озере тёплой крови. Со всех сторон его обступили деревья, с которых мох спускался чёрной бахромой, раскачиваясь под ветерком, напоминая поверженные знамёна, порванные в лоскуты.
        Ненавижу плавать. Наверное, потому, что наяву делаю это из ряда вон плохо, едва держусь на воде. Но тут я плыла прямо-таки наслаждалась процессом. Чёрная, теплая, по консистенции похожая на густое молоко парная кровь держала лучше солёной воды.
        Однако всё хорошее когда-нибудь кончается, даже во сне. Я выбралась на берег. Ветерок обдувал кожу, слизывая с неё капли крови. Бахрома на деревьях мягко раскачивалась. Высокие травы колыхались, гонимые ветром, клонились, снова восставали. Земля приятно холодила ноги.
        Я стояла, готовая к долгому странствию, бесстрашная настолько, насколько могла пожелать, готовая к любой игре - обнажённая белая фигура с рубиновыми волосами, стелящимися за спиной.
        Я была охвачена волосами, как пламенем.
        Во сне я чувствовала себя бессмертной.
        Пейзаж на земле не был таким мирным, как расцвеченное лунами небо. Вокруг растерзанными куклами лежали люди - поломанные богами игрушки. Слишком хрупкие, слишком слабые, чтобы выдержать игры бессмертных.
        В одной из фигур я узнала Миарона. Он лежал с кинжалом в груди и раскинутыми в сторону руками. Узор от ран, покрывающих его обнажённые торс, был строго симметричен, словно по телу прорисовали причудливую татуировку. Красивое сочетание - смуглая кожа, волнистые длинные волосы, как рамка у дорогой картины, алые росчерки кровавых брызг.
        Я присела, чтобы заглянуть в его потускневшие, пустые глаза. Провела пальцем по гладкой груди. Она ещё хранила остатки тепла, кожа была по живому упругой, трупное окоченение не наступило.
        Слизнув с пальцев кровь, я поднялась и пошла дальше.
        Бахрома на деревьях снова качнулась, словно занавесь под сквозняком и открылось тело Темного Короля, распятого на сучках. Насаженное на шипы, оно ещё слабо трепыхалось. Кровь текла по шипам, обагряя ствол. Я подставила ладони под кровавый ручей, наполнила пригоршню и поднесла к губам.
        - Одиффэ! Не надо!
        Обернувшись, я увидела Эллоисента.
        - Не делай этого, - покачал он головой.
        В следующее мгновение я одним ударом вырвала ему сердце и багряные, солёные капли обагрили мои губы…
        Звонкий, бездушный, высокий смех зазвучал повсюду разом.
        Этот смех был чудовищен. И принадлежал он чудовищу. Мне.
        - Королева! Очнитесь!
        Я открыла глаза, не понимая, кто передо мной, где я.
        Всё вокруг казалось серым и призрачным. В одном круговороте смешалось низкое небо, колышущийся тростник, запах речной тины. Мир выглядел зыбко и неустойчиво сквозь пелену моросящего дождя.
        В первый момент со сна мне даже показалось что передо мной какая-то странная девица. Длинные, медного оттенка волосы Виттэра рассыпались и плащом ниспадали ему чуть ли не до талии, введя меня в заблуждение. Но сон окончательно рассеялся, и я узнала резкие, неправильные черты лица.
        Рыжий, низко склонившись, глядел на меня с волнением и тревогой:
        - Всё в порядке, королева?
        Я резко его оттолкнула.
        Меньше всего мне сейчас была нужна его забота.
        - Не твоё дело. Давай, греби дальше, голубок, - процедила я сквозь зубы.
        Виттэр скривился, словно набрал полный рот острой горчичной приправы, но послушно взялся за вёсла, по-прежнему не сводя с меня глаз.
        - Чего уставился? - рыкнула я. - Глаза не сломай.
        - Какие неизящные выражения, - насмешливо пожурили меня. - Грубоваты вы, сиятельная принцесса, для нежной девицы из светлицы.
        - Придётся тебе смириться и как-нибудь жить с этим дальше.
        Я окинула взглядом местность. Она казалась совершенно незнакомой.
        - Куда ты меня везёшь?
        - Вы хотели бы войти во Дворец через Главные Врата? - многозначительно хмыкнул наглец. - В таком-то виде? Еесли будете настаивать, можно, конечно, и через Главные Врата. Но рискну заметить, что от вас разит, как от недорезанной свиньи. И выглядите вы соответствующе.
        Я моргнула в недоумении. Он назвал меня свиньёй? Он назвал меня свиньёй! Когда-нибудь я его точно казню и за разврат, и за наглость, и за дерзость - разом.
        - Ну так что будем делать, королева?
        - Греби вперёд, герой. Сдаётся мне, что этот путь теперь короче.
        Я решила хранить презрительное молчание до конца пути.
        Придерживаться принятого решения пришлось ещё где-то с четверть часа, пока лодка, наконец, не ткнулась носом в мягкий илистый берег.
        Вслед за рыжим я проскользнула в узкую щель потайной двери и нас сражу же обступил подземельный мрак.
        Обычно я не боюсь темноты, но тут моя сила, прямо скажем, далёкая от эмпатии, просигнализировала об опасности - впереди было что-то зловещее. Пахло сыростью, как в любом подвале, но к запаху плесени примешивался другой - кисло-сладкий запах гниения.
        Легкое движение рукой и вот уже над моей ладонью, словно жизнерадостный воздушный шарик, повис пульсар. Подземелье осветилось тусклым неровным свечением. Свод над нашими головами покрывал древний, позеленевший от плесени рельефный орнамент. По сырым стенам поблескивая, текли ручейки воды, сползая вниз по камням.
        Подвал был не слишком просторным. Заблудиться сложно даже в кромешной темноте, проход довольно узкий.
        Пока мы шли, я заметила, что по бокам стен через равные промежутки шли полосы, похожие на цементные заплатки. Слух улавливал за ними какое-то движение. Что-то мягко почмокивало, тёрлось, словно огромный, любопытный и, не исключено, голодный кот.
        В конце пути нас ждали три двери.
        На одной висел огромный замок, замыкающий длинную цепь, толщиной с мою талию. Противное похрюкивание и голодное почавкиванье тут слышалось отчётливее и громче, чем раньше. Чтобы там ни пряталось, оно нас учуяло, и хотело до нас добраться. Дверь при нашем приближении заходила на петлях ходуном с замораживающим душу скрипом. Потекла жуткая вонь. То, что я до сих пор считала дурным запахом было так, прелюдия.
        - Вот гадство! - закрыла я рот левой рукой, боясь задохнуться. - Что там такое?
        - Не знаю. - Голос рыжего звучал тихо и напряжённо. - Пошли отсюда. Скорее!
        Стоило нам заговорить как звуки за дверью стихли, словно нечто, спрятанное за ней, прислушивалось. Потом раздался пронзительный, напоминающий злое мяуканье вцепившихся друг в дружку разъярённых котов, рёв, и мы поторопились уйти, прошмыгнув во вторую дверь, в ту, к которой вели каменные ступени без перил. За ней оказалась комната с разрисованным полом. Красно-черные знаки казались мне смутно знакомыми. Судя по основным их элементам, они явно не относились ни к белой магии, ни к магии стихий. То была символика магии черной - магии смерти.
        А чего ж ещё ожидать от Темного Короля-некроманта?
        Символы располагались между собой так, что складывались в дорожку, упирающуюся с одной стороны в защитный круг, а с другой в некое подобие алтаря.
        Я знала, стоит сделать один неверный шаг, как тщательно прорисованные знаки могут быть повреждены, а чем это закончится, неизвестно. Правило, которое нам в Магической Академии буквально вдалбливали в голову: не знаешь, что за магия перед тобой - не лезь в неё.
        Слух уловил характерные хрипы, узнаваемые всегда, стоит лишь раз в жизни с этим столкнуться.
        Так, раз-так, да ещё раз-эдак!
        Ненавижу-ненавижу-ненавижу!
        Алтарь сторожили зомби. Кожа их приобрела серый оттенок, плоть ссохлась вокруг костей. Под тонкой, тронутой разложением кожей двигались мускулы, съежившиеся и волокнистые. Полусгнивший нос выглядел каким-то недоделанным.
        И этот полуразложившийся трупак таращился на нас своими выпученными глазами.
        - Не стоит беспокоиться, - попытался просветить меня мой гид. - Без приказа зомби никогда ни на кого не нападают.
        - Вообще-то - нападают, - поспешила я развеять его иллюзии. - Твой «государь» разве тебе не говорил? Стоит некроманту потерять контроль, как эти твари выжирают людей целыми селениями. Могут и самого некроманта слопать.
        - Не наш случай, королева. У нас всё под контролем.
        - Всё равно, постарайся ни на что не наступать. Ладно?
        - Не проблема, - упокоили меня.
        Следующие каменные ступени вывели нас к полукруглой, вросшей в землю, двери. Замка на ней не было, заложен засов, и всё. За дверью - винтовая лестница, закончившаяся площадкой с окнами, забитыми крест-накрест досками.
        Между досками имелись щели. Толстяк или даже более-менее крупный человек не пролезет, но мы-то, рыжие, мелкие и гибкие. Мы пролезли без труда.
        В следующей комнате запах мертвечины чувствовался гораздо слабее, но всё равно держался. А возможно, он просто остался у меня в носу. Он ужасно въедливый. Как и всякая другая гадость.
        - Куда ты меня ведёшь? - поинтересовалась я.
        - В государевы покои, - прозвучал ответ.
        «Ты всегда этим путём ходишь?» - вертелось на языке.
        Храбрый парень. Я тоже не робкого десятка, но боюсь, нет на свете человека, способного внушить мне страсть такой силы, чтобы дышать вонью всякий раз и бегать мимо зомбаков, условно безопасных, как пришла пора идти на свидание.
        Повеяло запахом свечей и курений.
        Виттэр отодвинул гобелен с изображением охоты на оленей, и я оказалась перед уютно горящим камином в ярко освещенной комнате.
        Светлый ковер, стены белые, как яичная скорлупа. У дальней стены стол, на ней высокая масляная лампа. Топчан, с которого Дик*Кар*Стал поднялся нам навстречу.
        - Одиффэ?.. Что случилось?
        А где «моя королева»?
        - Ты вся в крови. Ты ранена?
        Я помотала головой в знак отрицания:
        - Кровь не моя.
        Дик*Кар*Стал окинул нас взглядом:
        - Что случилось?
        - Жертва, к которой вы меня отослали… короче, у нас возникли некоторые прения. Прежде чем приступать к объяснениям, я бы хотела привести себя в порядок. Ваше величество ведь не станет возражать?
        Королевская купальня была не велика, но думаю, если бы замок строился по проекту самого Тёмного Короля, подозреваю, она была бы ещё меньше. Из раковины, которую в руках держали беломраморные крылатые мифические существа, в бассейн стекала вода. Судя по тому, что от широкой поверхности шёл пар, ура, горячая! Быстро скинув с себя окровавленное тряпье, в которое за время ночных блужданий превратилась одежда, я погрузилась в тёплую воду и принялась плескаться в ней, как дитя.
        Какое-то время ничего не замечала, наслаждаясь купанием, а потом поняла, что тень в тумане не просто игра света - это мой муж.
        - Я принёс вам одежду, сударыня.
        - Спасибо.
        Он продолжал стоять. Я чувствовала его хмурые взгляды даже сквозь клубы горячего дыма.
        - Вы знали его, сударыня.
        Это было утверждение, а не вопрос.
        Можно было бы потянуть время, делая вид, что я не понимаю, о чем речь, но интриги, клевета, ложь и увертки удел слабых. Я юлить не собиралась. Не видела смысла.
        - Знала. И очень хорошо.
        Мускул на правой щеке Дик*Кар*Стала дёрнулся.
        - Ты позволила сбежать Грейстону Рэйфрэ? Оборотню? Чудовищу? Вот так просто позволила ему уйти?
        Потянувшись за полотенцем, я выбралась из бассейна, завернувшись в него, как в тогу.
        - Некромантов тоже белыми и пушистыми не назовёшь, - напомнила я. - Но это же не повод убить вас на месте?
        - Он - твой любовник?
        - Миарон был моим учителем.
        - Чему же он тебя учил? - не без сарказма поинтересовался супруг.
        - В основном убивать, - ответила я. - Иногда он меня спасал, иногда - мучил. Много чего было, но до любовных игр так и не дошло.
        - Почему ты не убила его?!
        - Не смогла.
        - Он был связан! Был беспомощен!
        - Не суметь ведь можно по-разному?
        - Ты помогла ему сбежать! Ты хоть знаешь, сколько я охотился за этой тварью?!
        - Не знаю. И знать не хочу.
        - Я велю снарядить погоню!
        - Как вам будет угодно.
        - Черт!!! - зарычал Дик*Кар*Стал и, схватив вазу с цветами, стоящую рядом на гранитном столике, со всего маха шваркнул её об стену.
        Лицо Тёмного Короля не искажалось от ярости, оно было бледным и неподвижным. Лишь в глазах сверкали молнии.
        - Ты предала меня! Как ты посмела помочь сбежать этому долбанному ублюдку!? Ты знала….
        - Да, я знала, кто такой Миарон Монтерэй. Мало того, считаю, что и вам следовало это знать! Знать, к кому вы отправляете вашу жену, Темный Король. Если бы вы удосужились этим поинтересоваться, мне не пришлось бы сейчас перед вами оправдываться. Положа руку на сердце, Черный Король, ты сам-то можешь с уверенностью сказать, что, случись вам схлестнуться с Грейстоном в поединке, ты не проиграешь ему? Из всех живых существ, из большинства видов нежити у оборотней самая лучшая реакция и самая высокая скорость нападения. А Миарон лучший и сильнейший из своего племени. Он хитер, коварен, беспощаден. В одиночестве он сумел противостоять собственной семье, твоей семье, клану Чеаррэ и ковену Темных магов - годами! А теперь давай поговорим о том, что он знает меня, как свои пять пальцев, потому что фактически вырастил. Большинству из того что я умею в бою, научил меня он. Как думаешь, сколько шансов на то, что в открытом противостоянии метаморф не уничтожит меня первыми же тремя ударами? Что же касается моих чувств к нему?.. Он чудовище, да, ты даже не представляешь - насколько. Но это чудовище спасло мне
жизнь, заботилось обо мне, как умело, и это длилось дольше, чем мы с тобой знакомы. Считаешь, тем, что спасла ему жизнь, я тебя предала? Твоё право. Но я так не думаю.
        Мы стояли друг против друга, обмениваясь взглядами.
        - Полагаешь, что я недостаточно хорошо о тебе забочусь? - голос Дик*Кар*Стала зазвучал мягче. - Я действительно не думал, что тебе может грозить опасность…
        - Верю. Ты ни за что не стал бы рисковать ценным трофеем, на создание которого потратил лучшие годы жизни.
        Дик*Кар*Стал присел передо мной на корточки, так, что наши лица оказались почти на одном уровне.
        - Ты для меня не трофей и не оружие, Одиффэ.
        - Вы говорили о том, что даже своим рождением я обязана вам. Вы нашли моего отца, навязали ему идиотский ритуал…
        - Я был тогда молод и не понимал, насколько всё это серьёзно. К тому же, возможно, всё это просто ребячество и бабьи сказки. В твоём отце текла кровь древних Клинков, обладающих магией крови и стали. Возможно, демоны к твоим силам не имеют никакого отношения.
        - А вы женились на дочери проститутки по доброте душевной?
        - Я должен был быть уверен, что моя юношеская ошибка не выйдет миру боком.
        Мы снова замолчали.
        - Одиффэ… - тихо позвал он, касаясь моих сжатых ладоней своими сухими, горячими пальцами. - Кем бы ты ни была до рождения и была ли вообще, теперь это неважно. Ты - это ты. И ты будешь такой, какой решишь, какой захочешь. Дитя Золотого Змея, Огненная Дева, моя королева, моя жена, мной ты создана или нет - ты не должна стать моим врагом. Пусть у каждого из нас своё прошлое, возможно, не такое хорошее, как нам бы того хотелось. Но прошлое, оно ведь не так важно, как будущее? И реки, и время всегда текут только вперёд. Потому что только то, что впереди, по-настоящему имеет значение. Наше будущее будет зависеть от нас. Оно будет таким, как мы его с тобой постороим.
        Хорошая речь. Жизнеутверждающая. Настолько, что мне не хотелось проявлять прагматизм и напоминать, что в нашем будущем замешено слишком многое из того, что от нас совершенно не зависит. Его сын, например, с маленькой междоусобной войной, которая вполне способна спровоцировать неприятные последствия во внешней политике. Миарон и то, что может ударить в его совершенно непредсказуемую, больную башку. Случайная стрела или пульсар, нападение какого-нибудь монстра, неправильное заклинание - всё это от нас не зависит.
        Недаром же говорят, хочешь посмешить богов - расскажи им о своих планах на будущее.
        Глава 22
        - Прикажите выбрать рубины или изумруды, ваше величество? К зелёному шёлку отлично подойдёт янтарь.
        - Правда? - недоверчиво изогнула бровь я. - К зелёному шёлку может быть, но не к моим волосам. Пусть будут рубины.
        - Янтарь может оттенить…
        - Рубины.
        Рубиновый гарнитур Дик*Кар*Стал подарил мне буквально на днях. Здесь, в Фиаре, эти камни стоили баснословных денег и считались роскошью.
        Почти машинально я взяла протянутые длинные серьги. Потом терпеливо выжидала, пока на голову водрузят тяжелую диадему. Утренняя суета служанок за истекшие месяцы сделалась привычной. Одна из девушек подавала душистые притирания, другая укладывала заплетённые в косы волосы в изящную корону вокруг головы, третья завивала оставленные мелкие пряди вокруг лица кольцами согласно Фиарской моде.
        Я восседала, подобно богини, великодушно позволяя мучить меня так, как им заблагорассудится. При этом была непривычно тиха и непривередлива, что делало моих фрейлин улыбчивыми, счастливыми и немного нервозными.
        Путешествие по зомби-подвалам не прошло даром. Всюду мне мерещился тухлый запах мертвечины. К горлу то и дело подкатывала дурнота.
        Служанки закончили утренний туалет и поставили передо мной большое овальное зеркало, чтобы я могла оценить результаты их усилий.
        Тёмно-изумрудное платье из легкого шёлка, расшитое замысловатыми узорами, струилось прямыми складками от горла до пола. Плечи окутало легкой тканью, как приречные кусты туманом на закате. Кожа на груди казалась прозрачной, лицо - гладким и нежным. Черты лица выглядели мелкими и правильными, до тошноты кукольными. И лишь глаза, черные, бездонные, были словно два туннеля в нижние миры.
        - Хорошо, - кивнула я девушкам. - Спасибо.
        Осень с каждым днём всё уверенней вступала в свои права. На улице дождь сеялся мелкий, как мука, из-за него в воздухе висела зыбкая мгла. В такую погоду люди старались не покидать своих жилищ и держаться поближе к камину. И я бы тоже, будь моя воля, охотнее всего осталась дома, почитала что-нибудь, выпила чай с ароматными листьями. Но королевский двор должен был отправляться на молельню в Святой Храм. А я, как королева, возглавляла шествие.
        Во дворце с утра царила непривычная сумятица.
        - Что происходит? - полюбопытствовала я у фрейлин.
        - Прибыл гонец от его величества кронпринца Фабриана. Король спешно созвал Совет. Дядюшка принца Фабриана, младший кузен короля, с войском двинулся на Север.
        Большого добиться от придворной фрейлины можно и не мечтать. Я даже не пыталась.
        На пути двигающегося к Пресвятому Храму картежу собралось много народу. Назойливое простонародье норовило заглянуть в окна кареты, несмотря на угрозу со стороны королевских охранников в золотых плащах.
        Миновав кварталы ремесленников, тюремные башни, мы въехали в богатые, респектабельные районы и карету начало мелко трясти на мощённой булыжниками мостовой.
        Я вновь вспомнила запах разлагающихся зомби и меня опять начало мутить. Приходилось с трудом держаться, прижимая платок ко рту.
        Церемония у входа в Пресвятой Храм была торжественной и тягучей. Члены различных гильдий и корпораций толпились у входа, разряженные в пух и прах, их приветственные и почтительные голоса сливались в единое, бесконечное жужжание.
        - Ваше величество, что с вами? Вы в порядке? - услышала я рядом с тобой испуганный голос леди Шарлин.
        Может быть, я подхватила какую-нибудь заразу от магических изысков супруга? Трупный яд необыкновенно токсичен, но некогда эти твари меня покусали, и ничего, прочухалась. А тут третьи сутки от вида зомби опомниться не могу.
        - Меня просто укачало в карете. Сейчас всё пройдёт.
        Но леди Шарлин продолжала глядеть с тревогой.
        Огромный холл храма сверкал в свете свечей. Богатейший мозаичный пол, великолепие стенных фресок, резные арки и дорогой орнамент - всё свидетельствовало о силе и благополучии Пресвятого Ордена.
        Меня торжественно проводили к месту, отведённому для королевской четы, и молитвенная церемония началась.
        После молебна следовало заниматься благотворительностью. Мы проследовали за священнослужителями в больницу Приюта Доброго Сердца, находящуюся при Храме и существующую на средства, собранные со знати.
        Заниматься чем-то подобным мне пришлось в первый раз и, признаться, восторга это у меня не вызвало. Само здание выглядело длинным, узким и унылым. В помещении было сыро, хотя к нашему посещению тут наверняка готовились, но витающего тяжелого запаха запах нечистот и болезней не могли скрыть щедро раскуриваемые благовония.
        На длинных нарах вдоль стен вперемешку лежали старики, дети, роженицы, выздоравливающие и умирающие. Чьи-то тела покрывали гнойный струпья, кто-то распух от водянки, а кто-то усох от дистрофии. Кто-то лежал совсем тихо, а кто-то метался в бреду.
        - Двуликие! - невольно сорвалось с губ. - Какой кошмар! Неужели нельзя что-то сделать, чтобы облегчить участь этих людей?
        - Мы делаем ваше величество, - заверил меня Святейший. - Делаем всё, что в наших силах: разносим лекарства, меняем повязки, обмываем несчастных, молимся за них. И скорбим всем сердцем, когда приходится уносить умерших.
        Дурнота, преследующая меня вот уже несколько дней, усиливалась настолько, что мой спутник это заметил.
        - Вам нехорошо, государыня? Сие тяжкое зрелище не для юных, невинных дев. Лучше вернёмся.
        Опустевшие хоры выглядели мрачно, словно выколотые глазницы. Все эти ярусы арок, высокие стрельчатые окна создавали иллюзию бесконечного устремления вверх. Я почти машинально разглядывала кружева орнамента и пучки нервюрных сводов у потолка.
        - Вижу, больница произвела на вас тягостное впечатление, государыня? - мягким, сладчайшим голосом поинтересовался Пресвятейший. - Вам ведь не часто случалось сталкиваться с этой стороной жизни? Вы привыкли к изобилию и благополучию, но у этих людей есть право на внимание сильных мира сего.
        Выдержав паузу, мой собеседник добавил:
        - Вы ведь добрая верующая, государыня?
        А как же? Воспитанники Магической Академии - они все такие. Добрые верующие.
        Вслух я сказала:
        - Усилия Ордена заслуживают похвал, Святейший, и, если я могу оказать помощь и поддержку, буду рада этому. Буду счастлива во всём руководствоваться вашими добрыми советами.
        На самом деле Пресвятой Орден не внушал мне доверия. Он представлял собой внушительную силу, к тому же находящуюся в официальной оппозиции к моему мужу, который, как широко известно, оказывал протекцию всем тем, кого Орден преследовал.
        Думаю, не ошибусь, предположив, что и кронпринц, и его многочисленные дядюшки, время от времени орошающие плаху высокородной кровью за возглавленные многочисленные мятежи, были всего лишь марионетками Пресвятого Ордена. Мою предшественницу, златокудрую Синьиэру, они отправили туда же. Зато потом канонизировали, негласно причислив к лицу святых. Народ был солидарен с Орденом в почитании усопшей королевы. Будем надеяться, на том свете она это чувствует.
        Я же планировала пожить на свете на этом, поэтому не имела ни малейшего желания иметь дела со Святейшими и их Орденом.
        Пресветлейший не сводил с меня взгляда, выставив вперёд внушительного вида пухлый подбородок, храня важный вид.
        - Уверен, недостаток благочестия у вашей милости проистекает вовсе не из порочности натуры, а всего лишь от неправильного воспитания, - заверил он.
        Как мило!
        - Я понимаю, что быть королевой это высокая ответственность, и поэтому не стану отрывать вас от ваших обязанностей. Но если вам потребуется помощь друга, или ценное наставление, вы всегда можете быть уверены в моей лояльности и рассчитывать на меня, ваше величество.
        - Я приму это к сведению. Благодарю за доброту.
        - И всё же я вправе напомнить, что прямая обязанность жены влиять на мужа, направляя его к стезе добродетели. Верная жена может добиться больших успехов в этом деле.
        Мне осталось только согласно кивать.
        Мои исповедник понизил голос до почти различимого шепота:
        - Вы ведь не одобряете образ мыслей вашего супруга?
        Вот так ему сейчас и выложила, что у меня на душе. Что я одобряю, а чего - нет.
        - Даже и не знаю, - попыталась я изобразить неопытную невинность, преисполненную сомнений. - Его величество взрослый мужчина. А я так молода и неопытна.
        - Неопытность не порок, - кивнул священник. - Но она способна привести к беде, - тут же предостерёг он.
        По счастью, придворные начали возвращаться и нашу милую беседу пришлось прервать.
        Школа Чеаррэ, славящейся дипломатией, помогала мне держать в узде острый язык и вздорный темперамент, но долго притворяться у меня всё равно бы не получилось, я бы непременно где-нибудь прокололась. Ну не умею я долго держать язык за зубами! Он так и норовит где-нибудь съязвить. А мне хотелось оставить у Святейшего впечатление, будто я всего лишь недалёкая девица и склонить меня на нужную ему сторону будет совсем не сложно. Надеюсь, что преуспела в этом.
        Выстояв положенное время и выполнив все необходимые действия, мы наконец покинули Храм.
        На обширной площади перед собором толпилось множество народу. Мы щедро раздавали милостыню, народ гнусаво восхвалял великодушие сильных мира сего.
        А мне на память снова и снова приходила речь Дик*Кар*Стала о том, что хороший король не щедро разбрасывается медяками, а создает такие условия для своего народа, чтобы милостыня была ему не нужна. Хотя, конечно, всегда найдётся народ, которому не нужна работа, который будет клянчить при любых условиях. И всё же… всё же Дик*Кар*Стал прав.
        Путь назад показался мне бесконечным. Дождь усилился. Несмотря на то, что было не больше трех часов пополудни, в городе воцарился полумрак, горожане спешили прикрыть ставнями окна - начал задувать сильный, почти ураганный ветер.
        Я поспешила удалиться в свои покои, как только мы прибыли во дворец. Дурнота не желала проходить, и я начинала тревожиться. Мне редко доводилось болеть, но уж если я заболевала, это всегда было что-то серьёзное.
        Кое-как разоблачившись от своего пышного одеяния, я взобралась на необъятное ложе, под затканное золотом и жемчугом, одеяло.
        Послышался осторожный стук. Ворвавшийся сквозняк заставил заколебаться языки пламени в канделябрах.
        - Разрешите, ваше величество? - спросила леди Шарлин.
        - Входите, - кивнула я.
        - Вот, принесла успокоительный липовый отвар. Он поможет согреться.
        Я с благодарностью приняла дымящуюся чашку.
        Пока пила чай, моя неугомонная статс-дама взбила подушки, расправила одеяла и остановилась стоять чуть поодаль, сложив руки на животе.
        - Королевский Совет уже закончился? - спросила я у неё.
        - Закончился, ваше величество.
        - Вы знаете, что они там обсуждали?
        - Государь получил письмо от сына - ответ на то, что послал ему сам. Говорят, что в письме Его Величество требовал от сына вернуться в столицу незамедлительно.
        - Принц отказался?
        Леди Шарлин тяжело вздохнула.
        - Кронпринц ответил батюшке довольно дерзко. Написал, что явится в столицу исключительно для того, чтобы вступить во владение престолом Фиара.
        - Действительно дерзко. Я бы даже сказала: исключительно неумно.
        Леди Шарлин снова кивнула:
        - У юного принца плохие советчики.
        - Ходят упорные слухи, что принц и его родственники собирают войска и скликают сторонников. Не сегодня-завтра грядёт гражданская война, - решила блеснуть я знанием фиарской политики. - Как думаете, мой муж объявит сбор войск?
        - Думаю, он сделает кое-что похуже.
        Интересно, что может быть хуже, чем приведение войск в боевую готовность?
        - Его Величество отправили гонцов в Ковены Темных магов с известием об общем сборе.
        Маги гнилой народ. Психи с непомерной развитым самомнением, социопаты и вечные исследователи запретных далей без всяких тормозов. Черные маги - это вообще караул. Сколько живу, никогда об этих ребятах ни от кого ничего хорошего не слышала. Стоит ли взбалмошный малолетний идиот того, чтобы поднимать в стране цунами? С другой стороны, Дик*Кар*Стал тут правит: его страна, его сын, его правила. Остаётся надеяться на то, что он знает, что делает.
        Королевство может расколоться надвое, начнётся полномасштабная война. У Пресвятого Ордена достаточно сил и средств, теперь у них есть ещё и принц крови, имеющий законные права на престол. Все шансы на то, чтобы совершить государственный переворот, посадить на трон свою марионетку и править от её имени.
        Тут до меня дошло, что леди Шарлин всё ещё продолжает стоять надо мной. Лицо её было напряжённым, уголки губ подергивались.
        - Вы хотите сказать мне что-то ещё, маэра? - в задумчивости я обратилась к ней по эдонийски.
        - Возможно, сейчас не самое подходящее время для таких разговоров, государыня, но…
        - Говорите, - разрешила я.
        - Ваше величество, вот уже больше двух месяцев вы не просите меня о некоторых интимных услугах, в каких нуждается каждая женщина в известные периоды.
        Я смотрела на мою статс-даму круглыми от изумления глазами.
        Наверное, вид у меня был столь растерянный, что она растерялась следом за мной.
        - Простите, ваша милость, что говорю об этом, но сегодня я наблюдала у вас и другие симптомы! Не сердитесь и не сочтите меня дерзкой, просто, если мои подозрения правильны, то в сложившейся ситуации лучшей новости для короля и придумать невозможно. Ваше дитя укрепит династию.
        - Вы полагаете, я беременна? Двуликие! Это может быть правдой.
        Почему я сама не подумала об этом? Перемены последних месяцев захватили меня до такой степени, что я попросту не обращала внимание на собственное состояние. Лёгкие головокружения принимала за признак утомления, возросший аппетит списывала на талант повара. Лёгкие боли в пояснице - на высокие каблуки и неудобные корсеты. Подобный вариант развития событий даже не приходил мне в голову, но он вполне возможен и даже вероятен.
        Беременна?..
        Я чувствовала себя ошеломленной.
        Нет, я конечно знала, что такое случается с женщинами, если у неё есть мужчина. Но это состояние никогда не связывала с собой.
        Ну не дура?!
        Никогда, ни разу я даже не задумывалась о том, что могу забеременеть.
        Беременность… фу! Смешно, глупо и противно. Внутри тебя поселяется нечто инородное, питается тобой, растёт, деформируя контуры прежде стройного тела, а потом выходит с кровью, слизью и болью. Что хуже может случиться с женщиной?
        Ребёнок - это ответственность и уязвимость. Ребёнок - это обуза. Я не хотела ребёнка. Никогда. До сей поры младенцы вызывали во мне только одно желанию - уйти от них побыстрей и подальше. Эти несносные создания способны докучать всеми известными способами сразу. Я могу терпеть детей исключительно тогда, когда меня и их разделяет твердая надёжная стена. Какая из меня мать? Это просто смешно! Нет, не смешно - печально, в равной степени как для меня, так и для глупого младенца, которому не пришло в голову выбрать в мамочки кого-нибудь ещё.
        Я беременна? О, нет!!! Нет-нет-нет-нет-нет! Я не готова стать матерью. Может быть, случись это позже, я восприняла бы эту новость если не с радостью, то со спокойствием. Но не сейчас. Плевать, что, став матерью королевского отпрыска, я упрочу своё положение при дворе и дам стране надежду на иной мир. Мне это неважно. Важно другое. Ребёнок - это ещё одна цепь на мою шею, ещё одно звено в кандалах. Я должна буду отвечать за него, заботиться о нем, а я не хочу. Я не умею, в конце концов!
        Я откинулась на подушки и закрыла глаза. Меня охватила странная апатия. Собственное тело сделалось противно, словно внутрь меня забралось насекомое и притаилось там.
        Огромный злой паук с лицом Сиобряна Дик*Кар*Стала.
        - Ваше величество…
        - Ах, ты ещё здесь? Хорошо. Вели завтра лекарю прийти. Пусть проверит. А сейчас ступай. Оставь меня одну.
        Сын Дик*Кар*Стала?.. Дочь Дик*Кар*Стала…
        Стоп!
        Я села, поражённая пришедшей в голову мыслью.
        С чего я решила, что отец - мой муж? А что, если это Эллоисент? Между нашим последним с ним свиданием и первой брачной ночью с Дик*Кар*Сталом прошло не более месяца. Вероятность мала, но она есть. Обе встречи проходили в границах одного цикла.
        Ребёнок от Эллоиссента был нужен мне ещё меньше, чем ребёнок от Дик*Кар*Стала. Если королевский отпрыск давал хоть какие-то преференции, то плод страсти с Элом был прямой угрозой не просто благополучию - моей жизни. Прошлая королева тому свидетель.
        Смысл некоторых жизненных табу понимаешь только тогда, когда всей мордой приложишься об один из её острых углов. Недаром же с древних времён твердят девицам о том, что нужно блюсти честь до замужества. Ох, недаром! Опрометчивые интриги молодости влекут за собой последствия. Иногда - роковые.
        Можно, конечно, было бы забыть о подобной возможности, но, если мои подозрения верны, и ребёнок родится раньше срока на целый месяц, и будет это зеленоглазый телепат с чеарроскими чертами, Дик*Кар*Стал рано или поздно не сможет не задаться вопросом. А задавшись вопросом непременно найдёт ответы. И тогда мне уж точно несдобровать.
        Никакой муж не будет рад чужому ублюдку. А в сложившейся ситуации, если дела пойдут плохо и Дик*Кар*Сталу придёт в голову казнить своего старшего сына в надежде передать трон младшему, а тот окажется Чеаровским отродьем меня попросту сотрут в порошок. И будут правы.
        У меня есть только один шанс, дающий право рассчитывать на его сомнительное милосердие. Это честность. Скажу, как есть и пусть решает, казнить меня или миловать. За свои грехи мы должны нести ответственность. Нравится нам это, или нет.
        Я сидела с закрытыми глазами. Столько мыслей кружилось в голове, что становилось дурно. Я боялась того, что всё, о чем сейчас думалось, окажется правдой.
        Где-то вдалеке скрипнула дверь. Гулкие коридоры наполнились звуком шагов.
        Я поднялась с кровати, оправила платье и волосы. Внешность, ум и присутствие духа - вот единственные союзники женщины в этом непростом мире. Не исключено, что в других мирах дела обстоят так же.
        Дик*Кар*Стал остановился, едва перешагнув порог. Не представляю, какое у меня сейчас было лицо.
        - Вы отдыхали, моя королева?
        От звука его глубокого с легкой хрипотцой, голоса у меня по спине побежали мурашки.
        - Надеюсь, не помешал вам, сударыня?
        - Это хорошо, что вы пришли. Нам необходимо поговорить, маэстро.
        Услышав эдонийское обращение Дик*Кар*Стал нахмурился.
        Я замолчала, нервно теребя пояс. Пыталась собраться с мыслями. Не знала, как преступить к разговору и сказать то, что необходимо.
        - Что-то случилось? - нарушил молчание Дик*Кар*Стал. - Что-то, о чём я не знаю?
        - Боюсь, что так, ваше величество.
        Усилием воли я заставила себя успокоиться, подошла к серванту, достала оттуда вино и налила в бокал.
        Дик*Кар*Стал с благодарностью принял его, но лишь пригубил - пить не стал.
        - Что случилось, сударыня? - настаивал он на ответе.
        Я глубоко вдохнула:
        - Подозреваю, ваше величество, что я беременна. И есть шанс, что не от вас.
        С треском лопнул сжимаемый в руке Дик*Кар*Стала бокал.
        Заструившаяся по пальцам кровь, видимо, привела его в чувства. Он судорожно втянул воздух и опустил голову. Когда же снова поднял её, лицо его было спокойно, можно даже сказать, бесстрастно, лишь в глазах тлела ярость.
        - Что это значит: «не от меня»? Чей это ребёнок?
        - Вы уже в курсе, что до вас у меня был мужчина. За несколько месяцев это была наша первая и последняя встреча, но она могла иметь последствия. Если мой срок более трёх месяцев, боюсь, что это не ваше дитя. Если меньше… если меньше, то тревожиться не о чем.
        - Ты так спокойно говоришь об этом?! - Дик*Кар*Стал побледнел до синевы, глаза его пылали, как угли. - Как давно ты знала, что беременна?
        - До сих пор в этом не уверенна. Я попросила леди Шарлин прислать ко мне лекаря завтра.
        Тяжело дыша, Дик*Кар*Стал вынул из обшлага рукава носовой платок, перевязал глубокую кровоточащую рану на ладони, зубами затянул узел на платке. Затем небрежным движением придвинул большое кресло и сел, скрестив ноги.
        - Итак, моя королева, подытожим наш разговор. Вы без стыда, заявляется мне прямо в лицо, что носите бастарда?
        Я продолжала стоять перед ним навытяжку, как маленькая девочка, которую вызвали на ковёр для воспитательных процедур. Мне это не нравилось.
        - Вы бы предпочли, чтобы я стыдливо от вас всё скрыла? - спросила я не без вызова.
        Наши взгляды снова встретились.
        - Со стыдом или без стыда я сообщаю эту новость, какая разница? - покачала я головой. - Факт остаётся фактом. Эмоции ничего не меняют.
        - Для столь юной особы вы поразительно практичны, если не сказать, циничны. Вы отдаёте себе отчёт в том, что ваше положение для вас значит, сударыня?
        - Я в вашей власти, и вас нет причин меня щадить. Но что помешает вам проявить великодушие?
        - Ты имеешь наглость рассчитывать на моё великодушие?
        Я опустила голову.
        - Чего ты от меня хочешь? - устало вздохнул он.
        - Ты мог бы отпустить меня, Дик*Кар*Стал…
        - Нет.
        - Нет?..
        - Слепой Ткач, Одиффэ! Ты - королева Фиара! Каким образом я могу тебя отпустить?!
        - Я могу умереть. И я, и мой ребёнок, если он не ваш, когда придёт срок мы можем просто исчезнуть и продолжить жить где-нибудь ещё, уже под другим именем. Вам нужна моя сила? Она будет вашей каждый раз, как вы того пожелаете. Я стану вашим другом, вашей служанкой, вашей верной рабыней, наконец! Как женщина я никогда не была вам нужна. Нам необязательно быть супругами, но мы можем быть союзниками. Убив моего ребёнка, вы сделаете меня своим непримиримым врагом. Кому из нас это нужно?
        - Ты смеешь мне угрожать?
        - Я лишь взываю к вашему разуму и великодушию. Я не сделала вам ничего плохого. Я поступила глупо, опрометчиво, выбрала не того мужчину… теперь ничего нельзя исправить, всё в прошлом. Вы сами говорили - значение имеет только будущее.
        В этот момент я ненавидела Эллоисента. Всё катилось к Слепому Ткачу! Из-за него! Хотя… я и сама, конечно, виновата. Нужно было быть умнее, осторожнее, осмотрительнее.
        Знать бы о своем положении неделю назад! Нужно было сбежать с Миароном. Он бы сумел позаботиться обо мне. Он, возможно, ненавидел бы отродье Чеаррэ, но не посмел бы причинить ему вред.
        А Дик*Кар*Стал посмеет. И, ни исключено, что сочтёт это своим долгом.
        - Так что ты решишь? - тихо спросила я.
        - Сначала предпочту узнать, чей это ребёнок.
        Он вышел, не сказав больше ни слова. Вышел не оглядываясь, не удостоив меня на прощание взглядом. Не слишком обнадеживающе.
        В жизни было немало паршивых минут, но мало паршивей этой.
        До завтрашнего осмотра оставалась надежда, что всё само собой уладится - вдруг я всё-таки ношу под сердцем росток царский кровей?
        Шанс был, но я в него не верила. Где-то в глубине души я знала, что это ребёнок Элла.
        Существование этого младенца путало столько карт, ставило крест на наших отношениях с Сиобряном. Возможно было моим смертным приговором.
        Как бы там ни было, без боя за нас с ребёнком я не сдамся. Буду драться, стоять до последнего.
        Терять мне нечего.
        Глава 23
        Самое тягостное в жизни - это ожидание. Особенно не легко ждать судьбоносного события от которого зависит твоя жизнь.
        Как ни убеждала я себя в том, что мучиться сомнениями, впрочем, как и пустыми надеждами бессмысленно, что мои чувства, равно как и желания, не способны ни на что повлиять, я ничего не могла с собой поделать и переживала. Ложе казалось излишне просторным, комната - слишком холодной, ветер за окном - пронзительным и громким. Уснуть не получалось. Здравствуй, тысяча и одна мысль и, как следствие, бессонница.
        Разум прокручивал возможные ходы при разном раскладе ситуаций - от простого побега из Фиара до вероломного союза с врагами Дик*Кар*Стала. Не то, чтобы я всерьёз собиралась на это пойти, но, если меня прижмут к стенке, исключать такого поворота событий нельзя. Мозг параллельно прокручивал план обращения за помощью к Пресвятейшим и к Чеаррэ. Мои покровители и учителя наверняка окажутся не прочь протянуть загребущие лапки к трону Фиара, закрепить права на власть за тем, кто будет лоялен к ним, кто станет продвигать их политику. Симпатии местного духовенства наверняка окажутся на стороне старшего наследника. Лорды тоже поддержат не меня. Но… существуют ещё магия. И маги, которым тоже на руку во власти иметь своих. Так что расклад сил приблизительно одинаков. Результатом такого противостояния может стать затяжная гражданская война и, как следствие, обнищание страны и народа.
        Оно мне надо? Я никогда не жаждала ни скипетра, ни короны. Но если Тёмный Король примет трудное решение, загонит меня в угол, у меня просто не останется выбора. Придётся драться, обороняясь.

* * *
        - Проснитесь, сударыня.
        Открыв глаза, я встретилась взглядом с тем, с мыслью о ком провела целую ночь. Хотя и не романтические видения были тому причиной.
        - Приведите себя в порядок, накиньте на себя что-нибудь и следуйте за мной, - распорядился он.
        - Куда? - недоверчиво поинтересовалась я.
        Дик*Кар*Стал иронично поднял бровь:
        - Боитесь, что я уничтожу вас без суда и следствия, моя королева?
        - Ну, в данном положении что исследовать-то? - огрызнулась я.
        - У пытливого разума всегда найдётся предмет исследования. В любом положении. Кстати, пока что вас ждут всего лишь мои покои, а не темница.
        - И что там будет?
        - Врач. Тот, в чьей квалификации и в чьем молчании я уверен.
        В самом деле, прежде чем знакомить широкую публику с последствиями нашей бурной личной жизни следовало убедиться, в каком именно русле эти последствия развиваются.
        Двигался Дик*Кар*Стал так, будто собирался разбежаться и полететь - стремительно и резко. Я едва поспевала за ним в своих мягких тапочках, то и дело норовящих соскользнуть с ноги.
        - Ваша милость, - приветствовал меня поклоном невысокий худощавый человек, смуглый, как южанин.
        Из-под прямых чёрных бровей глянули спокойные, удивительно светлые для такого смуглого лица, глаза.
        - Доктор? - смерила я его вопросительным взглядом.
        - Милостью Двуликих, - кивнул он.
        - Господин Вуарден принадлежит к потомственным эскулапам, моя королева, - отрекомендовал Дик*Кар*Стал. - Я бы не доверил вас человеку несведущему.
        - Нисколько в этом не сомневаюсь.
        Цена ошибки в сроках моей беременности была слишком высока, чтобы Темный король не выбрал лучшего из лучших.
        - Мои познания в области медицины может подтвердить степень бакалавра медицины льонского колледжа, ваше величество, - заверил лекарь.
        Мне это совершенно ни о чём не говорило.
        - Ваша милость, прошу вас, - врач указал мне на странное кресло с рычагами-лапками. - Государыня, это неприятная необходимость, но только так я смогу осмотреть вас должным образом.
        Есть нечто непередаваемо унизительное в том, чтобы допустить до своего тела другого человека, особенно до его потаённых глубин. Стараясь не выдать охватившее меня смущение и отвращение, я вскарабкалась на металлического монстра. Изо всех сил стараясь представить, как делюсь на плоть и дух. Дух мой, способный порождать огонь, убивать и возрождать, витает высоко, его не касается моя бренная плоть, оставшаяся в умелых и беспощадных руках доктора.
        Спустя четверть часа был объявлен вердикт: одиннадцать недель.

* * *
        - Вы уверены, мэтр? - холодно вопросил мой муж.
        - Да, ваше величество, уверен, - заверил его доктор. - Именно на этом сроке матка ещё не выходит за пределы тазовой области, но уже заполняет её полностью. Это прощупывается даже через брюшную стенку.
        Подробности подобного рода всегда вызывали у меня отвращение. Было что-то в этих процессах совершенно животное, отталкивающее.
        - Держите, - бросил Дик*Кар*Стал доктору мешочек с золотом.
        Вскоре в королевской опочивальне нас осталось двое - я и мой муж. Мой король. Мужчина, который не был отцом моего ребёнка.
        Скрестив руки на груди, с каменным лицом Дик*Кар*Стал резал меня взглядом острым, как лезвие:
        - Все демоны хохотали в Бездне, когда мы, миледи, обменивались с вами клятвами перед алтарём. Моя жена, оказывается, не только фурия, о чём мне было доподлинно известно и против чего я, в общем-то не возражал, но в добавок к этому она ещё и шлюха, что устраивать меня никак не может.
        - Я не шлюха!
        Дик*Кар*Стал поморщился:
        - Шлюха или нет, ты принадлежишь мне. Твой позор - это мой позор. На мне и без того грязных пятен предостаточно и, как любому мужчине мне, конечно же, не улыбается провозглашать себя рогоносцем. По этой причине я не стану предавать огласке случившееся. Объявим о вашем положении двору и будем ждать счастливого прибавления в семействе. Признаюсь, честно, если отбросить личные чувства, ваша беременность сейчас мне даже на руку. Возможно, оно образумит Фабриана. Я пригрожу лишить его прав на престол - с появлением нового наследника это станет возможно. А вы, сударыня, молитесь, чтобы родилась девочка. Девочку я позволю вам оставить при дворе, даже дам ей своё имя. В конце концов, хоть Чеаррэ и отменные сволочи, нужно признаться, что они ослепительно красивы, а красивые девочки помогают создавать и укреплять династические связи. Но мальчика я у престола не оставлю. Будьте к этому готовы.
        О подобном исходе дела я не смела и мечтать. Сердце немного ныло при мысли о том, что с сыном, буде он у меня родится, придётся расстаться, однако, следует отдать Дик*Кар*Сталу должное, в сложившихся обстоятельствах я не могла рассчитывать на нечто более щедрое и великодушное с его стороны.
        - Я пощажу тебя на этот раз, но предупреждаю, если ты ещё хоть раз подведёшь меня, горько об этом пожалеешь. А сейчас возвращайся к себе, моя королева, и позволь придворному лекарю провести осмотр. Уже к вечеру мои подданные получат официальную весть о скором рождении нового наследника Фиарского королевства. Уверен, моего старшего сына это несказанно порадует, - закончил Дик*Кар*Стал с кривой улыбкой.
        Собирающиеся над головой тучи так внезапно рассеялись, что с трудом в это верилось. Облегчение я испытала огромное. Не придётся лгать, изворачиваться, бороться. Хвала Двуликим!
        - Я могу идти, маэстро?
        - Ещё минутку. Я хотел сообщить об этом вчера, но вы, сударыня, огорошили меня своими новостями до такой степени, что мои уже не шли ни в какое сравнение. Мы с войском выдвигаемся к северу, чтобы подавить организованное сыном и его милейшими дядюшками восстание.
        - Когда это будет?
        - На днях.
        - А я?..
        - Вы, моя королева? Вы, как и полагается верной жене, последуете за мной.

* * *
        Подготовка к отъезду велась несколько дней. Королевское войско собиралось двигаться вместе с придворным обозом и должно было присоединиться к нему сразу же, как только мы покинем столицу.
        С громыханием, подобным раската грома, проехав арку выездных ворот, мы оказались в окружении золотой, серебряной и полированной стали. То был многотысячный отряд, в чей состав входили гордые знаменосцы, рыцари, присягнувшие наёмники и вольные всадники. Впереди ехали командиры, за ними знатные рыцари и оруженосцы, державшие на весу копья и знамёна.
        По главному королевскому тракту предстояло ехать несколько дней. Дорога была выложена крупными известняковыми плитами, но непрекращающиеся последнюю неделю дожди сделали её едва проезжей. Копыта коней то и дело увязали в жидкой глине по самые бабки.
        Миновав городские предместья, мы въехали в лес. Он обступил нас со всех сторон плотной стеной.
        Ровный стук дождя по листве сопровождал негромкое чавканье, когда лошади высвобождали копыта из грязи. От унылого дождя всадники прятали головы под капюшоны. Намокшие ветки никли, дыхание ветра раскачивало тонкие ветки, сбивая капли, успевшие кое-как притулиться на листах и брызги летели на людей со всех сторон - сверху и снизу.
        Осенний дождь, он всегда холодный и жестокий, а если задует северный ветер, он легко превращается в лёд, но до этого ещё пока, хвала Двуликим, не дошло.
        В карете так немилосердно трясло, что я опасалась приступа морской болезни прямо на суше.
        Дик*Кар*Стал, я знала, ехал где-то впереди. Маркиз Виттэр, наверняка был около него. И ничто в этой жизни не меняется - только делает вид.
        Так мы и ехали, меся грязь.
        На исходе пятого дня пути леди Шарлин сообщила, что к ночи мы прибудем в замок Фортрейд. Я восприняла эту новость с огромным облегчением.
        Над аркой замка нависали железные решётки. Вдоль мощных ворот выстроилась многочисленная стража. На широкой лестнице, приветствуя нас, стоял лорд Фортрейд.
        - Ваша милость! - опустился он на одной колено, целуя край одежды моего царственного супруга. - Светлейший государь, я всегда к вашим услугам!
        Хозяйка с почтением сообщила мне, что велит слугам немедля приготовить ванну. И это было более, чем уместно.
        Пока я нежилась, отогреваясь в горячей воде и расслабляясь с дороги, слуги весело гомонили, собирая походные ложа и кресла, разделяя оставленные нам с Дик*Кар*Сталом покои широким занавесом, создающих иллюзию отдельных помещений.
        - Как вы себя чувствуете, сударыня? Не слишком утомились? - вежливо обратился ко мне супруг при встрече.
        - Благодарю вас, всё хорошо.
        - Рад это слышать.
        Большой зал Фортрейдов, где состоялся приём в честь королевского визита, был достаточно обширным, чтобы свободно разместить наш придворный курятник и большую часть местной знати. Под сводами просторного чертога плавала дымка, пахло жаренным мясом и свежеиспечённым хлебом.
        Меня вёл к столу хозяин замка, Дик*Кар*Стал следовал за нами, поддерживая под руку леди Фортрейд.
        За нами вышагивал ненавистный не только мне, но и большинству фиарцев рыжеволосый маркиз. Облаченный в алые шелка, черные высокие сапоги и черный плащ, маркиз Виттэр привлекал к себе внимание - его наряд был расчетливо вызывающ и именно на этот вызов рассчитан.
        Высокородные фиарские лорды навряд ли могли ненавидеть рыжего больше, чем я, но определённо они ненавидели его ничуть не меньше. Дик*Кар*Стал лишился разума, позволяя своему фавориту так безрассудно выставляться. Рано или поздно кто-то из ненавистников непременно вонзит нож ему в спину. Наглые выскочки всегда плохо заканчивают.
        Как обычно, супруг ел и пил весьма умеренно. Жаль, остальные не следовали его примеру.
        Молодые рыцари с локонами до плеч и изящные придворные фрейлины уже кружились в каком-то новомодном ажурном танце. Незнакомая мне миловидная девочка, присев на низкий табурет, аккомпанируя себе на украшенной перламутром лютне, пела балладу о жалостливой любви.
        Песенка была о бедном трубадуре, заколовшимся золотым кинжалом из-за безответной любви. Пал юный страдалец, словно срезанный жестокой судьбой цветок.
        Голосок у певуньи был приятный, мелодия простенькой и проникновенной, из тех, что легко ложатся на язык. Слушатели внимали со слезами на глазах. Любовь, смерть - ах, как романтично!
        Любовные песенки с трагическим концом кажутся мне смешными, лицемерными и пресными. Я не умею воспринимать всерьёз сердечные страдания. Смерть, голод и одиночество слишком рано стали для меня реальностью, на их фоне любовное переживание не способно впечатлить.
        Впереди нас ждала война - зло в чистом виде. Быстрая смерть покажется благом и для большинства людей будет недоступной. Над этим стоит плакать. А не над тем, что любовное томление не закончится фейерической разрядкой.
        Я сидела, облокотясь на кресло, и не могла отделаться от мысли, что мне тесно в этом обществе.
        Мне тесно в любом обществе, за некоторым исключением.

* * *
        В ту ночь я почти заснула, когда Дик*Кар*Стал вернулся с ужина.
        - Вы спите, сударыня?
        День выдался утомительный. К любви я была не расположена.
        - Вы не думаете, что спать сейчас не время?
        - Сударь, когда же и спать, как не ночью? - возразила я.
        - Разве у вас не будет другого времени выспаться?
        Не в первый раз я приходила к мысли, что жить без мужчины гораздо приятнее, чем с ним. В одиночестве для женщины есть свои плюсы. Например, она и днем, и ночью может руководствоваться собственными желаниями, а не желаниями мужчины.
        - Я иду на войну. Неужели вы совсем за меня не волнуетесь, моя королева? Не хотите провести последние часы со своим мужем?
        - Мне не о чем волноваться. Я в вас беззаветно верю. К тому же знаю, что маркизу Виттэру удастся вдохновить вас на подвиги гораздо лучше меня. Не вижу причин чинить препятствия двум влюбленным.
        - Как лестно, - с нескрываемым сарказмом протянул Дик*Кар*Стал, скрещивая руки на груди. - Подумать только, как мне повезло? У меня такая понимающая жена.
        - Мои протесты вы всё равно игнорируете. Так что идите к своему любовнику с моим благословлением.
        - Ваше благословление, сударыня, в этом деле мне ни к чему. Но если всё, чего вы желаете, это спать, не стану вам в этом препятствовать.
        С тем и вышел. Так же неожиданно, как вошёл.
        Я сделала вид, что весьма довольна таким поворотом. Хотя притворяться, кроме как перед самой собой было не перед кем, я делала это из упрямства или, скорее, из чистой любви к актерскому искусству.
        Довольна я, конечно, не была. Да чем тут быть довольной?
        Мы, женщины, противоречивые создания. Останься Темный Король в эту ночь со мной, я бы злилась на него за то, что он принудил меня к исполнению супружеского долга, не считаясь с моими желаниями и настроением. Теперь, когда он ушел, я злилась на него за то, что он ушёл к своему рыжему. Наверное, даже если бы он остался и просто лёг спать, я бы всё равно злилась на него. Знаю, это непоследовательно и не логично, но это так.
        В ту ночь я впервые честно спросила себя: что же я чувствую к своему мужу?
        Я уважала его. Он был сильным человеком и мудрым правителем. Но, если бы завтра он погиб, если он завтра действительно погибнет?..
        Я не хотела гибели Дик*Кар*Стала. Благие Боги видят - не хотела! Я не желала ему зла. Я смирилась с нашим союзом. Я играла, как могла, роль его королевы. Но при одной только мысли о возможной свободе душа моя начинала бить крыльями и рваться домой, туда, к людям, которых я считала своей семьёй.
        Я существовала в Фиаре, а не жила. Если бы Дик*Кар*Стал действительно сгинул, трон Фиара занял бы этот мальчишка, его сын, я стала бы здесь не нужна. Я смогла бы вернуться на родину, в Эдонию, к Эллоиссенту…
        Думать об этом казалось постыдно, невозможно, непорядочно, но правда заключалась в том, что я хотела именно этого. Домой, на родину, к Эллоиссенту.
        Восход солнца я встретила у окна, кутаясь в шаль и наблюдая, как по стеклу струится дождь.
        Дик*Кар*Стал провёл со своим любовником всю ночь. Рыжий, надо полагать счастлив? Ну, вот и славно.
        Король появился в оставленных нам покоях так поздно, что скрыть его отсутствие от слуг вряд ли получится. Однако я была вынуждена проглотить своё неудовольствие, раздражение и злость. Королевы не истерят, особенно когда сами спровоцировали инцидент, вызывающий их душевное расстройство.
        - О! Миледи, вижу вы уже успели выспаться, несмотря на ранний час? - с усмешкой проговорил Дик*Кар*Стал. - Вид у вас, однако, утомленный. Вам нужно лучше заботиться о себе. Особенно теперь.
        - Приму к сведению и стану руководствоваться вашим советом.
        - Восхищен вашей мудростью и покорностью. Сии добродетели я и не надеялся в вас отыскать, миледи.
        - Жизнь полна сюрпризов.
        - Аминь.
        - Вы снова куда-то собираетесь, государь?
        - На королевский совет. Сражение с моим любимом сыном состоятся вот-вот, нужно в последний раз обговорить план действий.
        - Могу я присутствовать на совете?
        Дик*Кар*Стал неопределённо пожал плечами.
        Я решила воспринять это как разрешение.
        Военачальники расселись вокруг длинного стола с мраморной столешницей, посыпанной белым песком, на котором Дик*Кар*Стал тонкой палочкой чертил план битвы. По углам столешницы канделябры разливали своё жёлто-восковое сияние. Когда муж склонялся, этот неровный желтый свет немилосердно подчёркивал глубокую носогубную складку у его рта, темные круги под его глазами.
        Серые глаза короля сверкали, как у голодного волка. Дик*Кар*Стал казался таким же опасным и таким же загнанным и обречённым.
        Маркиз Виттэр держался в дальнем конце зала. Мы время от времени обменивались с ним враждебными взглядами.
        - Само небо дало нам это место для конной сшибки, - растолковывал король генералам свой замысел. - Большая часть нашего войска - это вооруженная конница. Если я прислушаюсь к вашим советам и заставлю своих воинов спешиться, мы лишимся своего преимущества.
        - Но ваша милость, если поднимется непроглядный туман, выводить на поле конницу будет чистым безумием! - возразил вояка с запоминающимися, я бы даже сказал, выдающимися усами.
        - Лорд Ватрик прав, - поддержал его горбоносый человек с ястребиным взглядом. - Тут туманы такие, что всадника с пяти шагов и не увидишь. Вести конный бой в таких условиях безумие, ваша милость.
        - Туман - это ещё не светопреставление, - отрезал король, устремляя на говоривших ледяной взгляд. - Выждем до полудня, когда туман рассеется, а потом загоним противостоящую нам пехоту в болото. К тому же, стоит подумать и о том, что главной надеждой нашего противника являются бомбарды и мортиры, которые в тумане станут бесполезны. Я уверен, туман будет нашим союзником, а не врагом.
        Дик*Кар*Стал снова склонился над столом. Лорды последовали его примеру. Король говорил сжато, сухо, не опуская ни одной детали.
        - Двуликие в помощь, - кивнул усатый лорд Ватрик, - победа будет за нами.
        - Нисколько не сомневаюсь в этом, - на лице Дик*Кар*Стала не дрогнул ни один мускул. - У нас отличная позиция, с нами прекрасные боевые отряды.
        - Но у вашего сына ратников вдовое больше, - снова возразил горбоносый темноволосый лорд.
        - Зато на нашей стороне будут выступать маги, - подал голос маркиз Виттэр.
        Лорды возмущенно посмотрели на королевского фаворита-выскочку.
        Рыжий как ни в чем не бывало нагло ухмыльнулся:
        - Маги прибыли сегодня ночью. К тому же все мы знаем о силе нашего государя - не только живые, но и мёртвые выступят на нашей стороне. Каждый павший враг обернётся мёртвым союзником.
        Обсудив ещё кое-какие детали, военачальники разошлись. Совет завершился.
        - Оставьте нас, - приказал задержавшему фавориту Дик*Кар*Стал.
        Маркиз замер, словно не веря своим ушам, но Дик*Кар*Стал снова строго глянул на любовника и рыжий был вынужден подчиниться.
        - Мне ждать вас здесь? - вежливым тоном поинтересовалась я. - В этом замке?
        - А вы хотели бы последовать со мной в авангард? Боюсь, я не могу вам этого позволить, моя королева.
        - Вы действительно будете драться со своим сыном?
        - Я этого не хотел. Но разве у меня есть выбор?
        - Выбор есть всегда. Вы сами мне это говорили.
        - Я никому не позволю встать между моей страной и мной. Даже единственному сыну.
        - Вы убьёте его?
        - Если придётся. Будем надеться, сам Фабриан в бой не полезет и случайный меч не отрубит ему голову. Но вернёмся к вам, сударыня. Я разрешаю вам наблюдать за боем с высоких позиций. Если увидите, что перевес не на нашей стороне, можете действовать по собственному усмотрению.
        - То есть?..
        - Я не обижусь, если вы позаботитесь о себе и о ребёнке, спасаясь. И я пойму, если вы для спасения используете все средства. Легенды утверждают, что воплощенная Литуэль способна вызывать «дикий драконий огонь», то есть огонь, уничтожающий как физические, так и метафизические проявления. Ни вода, ни песок, не земля не способны унять такое пламя. Оно будет гореть, пока не спалит всё вокруг дотла. Я оставляю вам своего друга. Он позаботится о вас даже ценой своей жизни, если понадобится.
        Вот тут я действительно разозлилась и не видела причин лицемерить:
        - Уж не рассчитывайте ли вы, что я стану заботиться о вашем любовнике!?
        Он покачал головой:
        - Чтобы вы о себе не воображали, на самом деле вы всего лишь юная девушка, за которой, если всё пойдёт плохо, будет объявлена настоящая охота. Верный человек никогда не бывает лишним.
        - Ваш Виттэр никогда не будет мне верен.
        - Зато он верен мне. Я не сомневаюсь в том, что мою волю, тем более последнюю, он будет исполнять до самого конца.
        - Вы что, действительно собираетесь умирать? - за насмешливым, даже презрительным тоном я пыталась скрыть охватывающий меня суеверным страх. - Вы не можете проиграть пятнадцатилетнему мальчишке.
        - Бой есть бой. В нём всякое может случиться. - Дик*Кар*Стал коснулся моего лба твердыми, шершавыми, горячими губами. - Берегите себя, моя королева.
        Глава 24
        Стоя на вершине замка, я наблюдала как выдвигается королевское войско. Со всех сторон доносился лязг железа, ругань, ржание обеспокоенных коней.
        Тёмный Король держался во главе колонны, как и полагается предводителю. Черный шлем с плюмажем из длинных белых перьев делал его заметным издалека.
        Как только последний ратник исчез за поворотом, скрываясь в лесной чаще, я уступила увещеваниям фрейлин и позволила им увести себя вниз, туда, где восковые свечи заливали все вокруг себя неожиданно резким, после молочной белизны туманного дня, светом.
        Подали суп, от которого валил согревающий пар. Чувствовать тепло было приятно, но аппетита это не вызывало.
        Маркиз Виттэр потребовал себе вина, хотя обычно он, по примеру своего короля, пил мало.
        Чтобы скоротать время в ожидании, фрейлины испросили разрешение на выступление актёров, и я не сочла нужным это запрещать.
        За первым блюдом последовали вторые. Потом - десерт.
        Все вымученно смеялись над несмешными, плоскими, неинтересными шутками бродячих комедиантов.
        Время тянулось мучительно медленно, словно задалось целью задушить нас своими секундами и минутами, бесконечными, как сама вечность.
        - Королева, прибыл посыльный с новостями, - отрапортовал подошедший ратник.
        - Пусть подойдёт, - велела я. - Что там?..
        - Настоящая Бездна! Люди падают, ползают в грязи. Четверо нападают на одного, бьют даже в спину! Раненных добивают!
        Да, мальчик. На войне куртуазные манеры не в чести. Как и остатки порядочности - даже элементарной человечности.
        - Там столько крови, ваше величество! Столько крови!
        Мальчишка посыльный был так ошеломлен, что не смог сообщить по существу ничего путного.
        Спустя час снова прибыл новый гонец. Закаленный воин более обстоятельно поведал о ходе боя. С его слов выходило, что натиск был жестоким. Каждый дрался так, будто противник его кровный враг.
        - А что государь? - взволнованно спросил Виттэр.
        - Король сошёл с коня и сражается в пешем строю.
        - Он лишился рассудка? - возмутилась я. - Не понимаю, к чему подвергать себя такой опасности?
        - Он крушит врага направо и налево, образуя у своих ног курган из тел, потом поднимает убитых и посылает мертвецов в бой.
        Шла ожесточенная рукопашная схватка, и не было обнадеживающих вестей о том, что наша сторона одерживает победу.
        Тем временем моих бедных придворных дам продолжали кормить, словно гусынь, которых обрекли на убой. За салатами следовали пироги с крабами, жареная баранина с луком, морковь в полых хлебных краюхах.
        - Ваше величество, не желаете ли подышать свежим воздухом? - обдавая пряным запахом вина, зашептал на ухо маркиз Виттэр.
        - Как вы смеете приставать к королеве?! - воинственно положив руку на эфес шпаги, шагнул вперёд кто-то из придворных щелкопёров.
        - Приставать к королеве? - засмеялся рыжий. - Я?! Э, милейший! Не стоит так воинственно взмахивать своей шпажонкой. Если бы вы умели ею пользоваться, то наверняка бы находились там, где полагается сейчас быть воину. Продолжите в том же духе и рискуете порезать себе пальчик.
        - Ты!..
        - Я?.. - поднял бровь рыжий.
        - Ты смеешь упрекать меня в трусости?! Ты! Жалкое отродье?! - тоненько визгнул маэстро кавалер. - В то время как сам… сам!..
        - Довольно, - оборвала я начавшуюся ссору. - Как ваше имя, маэстро? - спросила я у непрошенного защитника.
        - Граф Меритмэр, ваша милость.
        - Граф Меритмэр, в нашем королевстве сейчас достаточно смуты и ссор. В этом зале я хотела бы видеть маленький оазис мира. Впредь не позволяйте себе подобных высказываний, иначе рискуете вызвать мой гнев. Проводите меня на башню, маркиз, - кивнула я Виттэру. - Здесь действительно душно.
        - Ваше величество… - взволнованно вскинулась леди Шарлин.
        - Не беспокойтесь, - заверила я её. - Маркиз Виттэр позаботится о моей безопасности. Не так ли, маэстро?
        Рыжий тихо и издевательски засмеялся у меня за спиной. Он набрался уже до такой степени, что его слегка штормило и, конечно же, в случае нападения толку от него было бы немного. Но я тешила себя надеждой, что не настолько утратила навыки самообороны, чтобы не суметь за себя постоять.
        Когда мы уходили, на стол подавали козий сыр с печёными яблоками. Дамам будет чем успокоить нервы.
        Стоило шагнуть за дверь, как нас тотчас же окутало слоистым туманом. Пахло прелью и торфом. На мокрых ветвях висели крупные бусины влаги, а изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара, сливающегося с общей белизной.
        - Кажется, пушки умолкли? - спросил Виттэр.
        Я направилась к первой же попавшейся лошади, показавшейся мне годной для верховой прогулки.
        - Что это вы делаете? - возмутился мой рыжий спутник.
        - Собираюсь покататься.
        - Это невозможно! - решительно заявил он. - Вы не можете так рисковать.
        - А кто мне помешает? Уж не вы ли? - презрительно процедила я. - Попробуйте, если хотите.
        - Это безрассудно.
        - Вы вольны следовать за мной или возвратиться в замок, маэстро.
        Конь горячился, фыркал, бил копытом землю. Не обращая внимание на его капризы, я поднялась в высокое седло не дожидаясь помощи. Пятнистый в яблоках жеребец легко подчинился. Тронув поводьям, я направила его туда, где слышался лязг металла и крики.
        Маркиз Виттэр следовал за мной по пятам. Не смотря на хмель, держался в седле он уверено.
        Вскоре лес начал редеть, мы выехали на возвышенность. Даже туман был не в силах скрыть Бездну, кипящую внизу. Там была сеча, людская каша, ощетинившаяся мечами, щитами, иссеченными латами.
        В воздухе просвистела стрела.
        - Осторожней, королева!
        Я продолжала, как завороженная, глядеть вниз, пытаясь в общей давке рассмотреть белый королевский плюмаж, узнать мужа по каким-нибудь другим признакам. Тщетно! По побледневшему лицу Виттэра я поняла, что он думает о том же, о чём и я: жив ли ещё наш король?
        Как можно выжить в этой кровавой слякоти, где в алой каше смешались отрубленные руки, разодранные спины, в лепёшку раздавленные лица?
        Туман сгустился, поплыл ватными клочьями, скрывая происходящее от нашего взгляда.
        - Ты понял хоть что-нибудь из того, что мы видели? - тревожно спросила я Виттэра, стараясь осадить танцующую подо мной лошадь. - На чьей стороне перевес?
        - Я видел то же, что и вы, королева. Давайте вернёмся? Не могу гарантировать вам безопасность, а я дал слово государю, что не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось. Не имеет смысла подвергать себя бессмысленной опасности.
        Он был прав. Следовало вернуться под защиту стен. Мы шагом поехали обратно.
        В тумане звуки по-прежнему рассеивались.
        Громко хрустнула ветка. Лошадь всхрапнула, тряся головой и тонко заржав, затанцевала. Пришлось изо всех сил натягивать поводья, стараясь удержать её на месте.
        - Спокойно, спокойно, - оглаживала я её рукой по холке.
        Странный, вибрирующий, низкий звук раздался совсем рядом. Повернувшись, я увидела человеческий силуэт, двигающийся неровно и дёргано, будто марионетка, которой управлял неумелый кукловод.
        Фигура медленно выдвинулась из тумана, протягивая ко мне руки со скрюченными пальцами, выставленными клешнёй.
        Испуганная лошадь взвилась на дыбы, и я не удержалась в седле. Не успела я сориентироваться, оглушенная падением, как чьё-то тело навалилось на меня сверху, придавливая.
        Я сразу поняла, что это не живой человек. Труп. Зомби. Тело ещё даже не успело толком закоченеть, было мягким и гибким, но таких холодных тел у живых людей не бывает. Тварь пыталась отхватить от моего тела кусок, задушить, растерзать и уничтожить любым другим доступным способом. Я вертелась ужом, но перевес был на стороне зомби.
        Просвистел меч, отсекая мертвяку голову.
        - Руку! - потребовал Рыжий.
        Я птичкой взлетела в седло позади него, и мы понеслись во весь опор, стремясь добраться до замка Фортрейд.

* * *
        Вернее, попытались понестись. Пришлось экстренно натягивать поводья и тормозить - впереди стеной стояли мертвяки.
        - Да какого Ткача Слепого тут творится?! - возмутился рыжий.
        Действительно, что за ерунда? Если Дик*Кар*Стал поднял эту свору для того, чтобы сражаться с врагом, то почему зомбаки пытаются сожрать нас?
        Вот за что не люблю магию, так это за её почти неконтролируемые последствия.
        Зомби замерли, словно решая, что им делать дальше.
        - Возвращаемся назад? - поинтересовался рыжий напряженным шепотом.
        Но сзади, в тумане, тоже что-то хлюпало и хрипело мертвой глоткой.
        - Слезай с лошади, - скомандовала я.
        - Что?!.
        - Живо!
        Зомби в единичных случаях не опасны даже для простого человека, при условии, что он вооружён. Но на этот раз мертвяков было много. Очень много! В таком количестве они превращаются в опасных хищников.
        Мы с рыжим, не сговариваясь, спрыгнули на землю и, стараясь держаться рядом, шмыгнули между деревьями.
        На лошадь зомби отвлекаться не стали. Эти заводные куклы из плоти и крови были нацелены на уничтожение только таких, как мы - двуногих. Я успела быстро порадоваться тому, что хоть лошадь-то в безопасности. Но долго радоваться не пришлось, потому что бежать в длинном платье и тяжёлом плаще ох, как не легко!
        Я на бегу запустила в мертвяков парочку боевых пульсаров. Это замедлило наступление, но не остановило их.
        Самое жуткое, что даже полыхая, как факел, зомби продолжали нас преследовать, подспудно поджигая деревья. Хорошо ещё, что прошли обильные дожди и всё вокруг набучено влагой, будь деревья сухими, всё бы вспыхнуло, как щепка. А начнись пожар, живыми никому не уйти.
        Мы бежали по лесу, стараясь не терять друг друга из виду, сами до конца уже не понимая, куда бежим, просто надеялись оторваться. Зомби и не думали отставать, мчались за нами упорно и довольно скоро.
        Положение было более чем тревожное. Мы выдыхались. Зомби - нет. Круг преследующих нас мертвецов сужался.
        Где-то слышались звуки боя. Раздавались грозные крики, грохотала артиллерия. Пушки палили непрерывно. Смерть была повсюду.
        На наше счастье, впереди показалось нечто вроде сарая или сторожки. Не сговариваясь, мы оба припустили к ней, петляя, как два зайца. Виттэр подпер дверь бревном, а окна были хоть и не зарешеченными, но узкими, точно бойницы. Пролезть внутрь эти твари не могли, что давало нам кратковременную передышку.
        Привалившись спиной к стене, я старалась отдышаться. Грудь от быстрого бега ныла, голова была пустой и лёгкой.
        Меня, такую самоуверенную, такую сильную, такую-растакую чуть не слопали обыкновенные зомбаки?! Тут есть, о чем подумать, и смирить непомерно раздувшуюся гордыню.
        Я надеялся, что как только мы исчезнем из поля зрения мертвецов, они потеряют к нам всякий интерес и отправятся куда подальше в поисках новой жертвы. Но зомби не оставляли попыток нас прикончить. Словно волчья стая, они надвигались тесными рядами, сбивались в кучу, стучали по стенам, стараясь просунуть морды с тусклыми незрячими глазами в окна, жутко скребясь.
        - У меня такое чувство, что на сей раз твой государь перестарался со своими подопечными. Такого скопища мертвяков я никогда раньше не видела, - вздохнула я.
        - Государь хотел, чтобы они сражались.
        - А они, на нашу беду, решили дезертировать.
        Я осеклась, подумав, что если бы с Дик*Кар*Сталом всё бы было благополучно, то зомби не вышли бы из-под контроля. Неприятное такое чувство. Как-будто к сердцу приложили кусок льда.
        - Через час они тут все разнесут по брёвнышку, - заметила я.
        Рыжий выглядел отрешённым и посеревшим. Наверняка ему приходили в голову те же мысли насчет Дик*Кар*Стала, что и мне.
        - Я должен был отправиться вместе с ним.
        - Не ты выбирал, - попыталась успокоить я его. - И сейчас нам нужно думать не об этом. Зомби не устают. Если в ближайшее время положение не изменится, они нас достанут.
        Вскоре я убедилась, что постулат об их безмозглости не так уж и верен. Иначе как объяснить тот факт, что, забросив попытку проникнуть через узкое отверстие окна, эти твари принялись раздирать полусгнившее дерево в стенах? Щепки начали поддаваться под их дружными усилиями. Кое-где между расшатанными кольями уже мелькали руки-клешни.
        Где-то вдалеке продолжали слышаться залпы. Звук был далёкий, но мощный, покрывающий все другие. На их фоне хриплое рычание зомби слышалось по-особенному зловеще. Ещё немного и вся эта плодоядная стая прорвётся к нам. Быть растерзанной заживо - ужасная участь.
        Нужно было срочно найти способ выжить. Любой. Смелый, невозможный, даже безрассудный.
        - Так и будешь стоять скорбным столбом?! - рявкнула я в отчаянии.
        Рыжий, наконец, очнулся:
        - Ты как хочешь, но себя жрать заживо я не дам.
        Он выразительно, почти с любовью, погладил меч.
        - Если хочешь, могу начать с тебя, королева?
        - Я не из тех жалких неудачников, что кончают с собой из одного только страха смерти. Если уж смерть неизбежна, пусть придёт, как придёт. Буду бороться до конца.
        Зомби монотонно, как машины, продолжали пробиваться к нам и уже почти преуспели в своих начинаниях. Упорство берёт и города, и сараи. Наши живчики достойный тому пример.
        - У тебя есть план помимо акта самоубийства? - в последний раз обратилась я к Лэшу. - Нет? Ну тогда действую на свой страх и риск.
        «Да пребудет с нами Светлая Ярость», - раздался в голове насмешливый голос Миарона.
        - Что ты собираешься делать? - поинтересовался Лэш.
        - Подожгу сарай к Слепому Ткачу.
        Секунда и огненный шар ударился в деревянную стену. Пламя расплескалась, как будто я бросила зажжённую лучину в жидкое масло. Температура внутри пульсара была настолько высокой, что почти прорвавшийся к нам труп вспыхнул мгновенно, будто сухая ветка.
        Не прошло и пяти минут, как все вокруг заполыхало. Мы оказались в новой западне - огненной. Передняя стена поливала нас огнём, искры жалили кожу, как осы. От удушливого дыма перехватывало дыхание.
        Огонь быстро проедал дыры в деревянном нутре сарая, позволяя зомби проникать внутрь почти беспрепятственно.
        - Если нас не сожрут эти твари, то похоронит рухнувшая крыша, - надрывно кашляя, прорычал Лэш.
        Мы оба, друг за другом, протиснулись в образовавшуюся, ярко пылающую по краям, брешь.
        Адреналина в крови было столько, что я не чувствовала боли от ожогов. Отбежав на несколько шагов, принялась швырять огненный шары в уже охваченное огнём строение. С каждым новым взмахом руки мыслей в голове оставалось все меньше, а огненный шары выглядели всё белее, будто сорванные луны с неба.
        Здание разорвало. Оно рассыпалось пеплом.
        Пеплом стали и мертвецы, сгоревшие в нём.
        Только алые искры мерцали в молочном тумане. Сверху, словно снег, сыпался черный, ещё горячий, пепел.
        Было тихо. Так тихо…
        Нереальная тишина.

* * *
        Пахло гарью и трещали ветки.
        Лэш схватил меня за руку и крепко сжал её:
        - Слышишь?..
        Теперь, после его вопроса, прислушавшись, я тоже различила едва уловимый шум.
        - Что это?
        - Не знаю, - покачал головой он. - Пошли быстрее.
        Шум усиливался, нарастал, постепенно превращаясь в угрожающе грозный рокот.
        - Есть предположение, что это может быть? - напряжённо спросила я.
        Лэш помотал головой:
        - Я могу забраться на дерево и попытаться разглядеть, что это такое.
        Когда рыжий спустился, он выглядел ещё бледнее, хотя это и могло показаться невозможным.
        - Наводнение. Прорвали плотины. Потому так и бухали пушки.
        Шансов добраться до надёжного укрытия у нас было немного. Откровенно говоря, они были ровны нулю. Но мы всё равно бежали, надеясь, Благие Боги знают, на что.
        Вскоре к равномерному гулу присоединился треск: бревна, настил, насыпи - всё поддавалось бешеному натиску воды. Было видно, как уже совсем невдалеке сотрясались кроны деревьев.
        Я никогда в жизни так быстро не бегала. Но стоило обернуться назад и ноги будто приросли к земле.
        Я зачарованно глядела на разгул стихии. Могучая, величественная волна, свиваясь и развиваясь, словно змея, надвигалась зловещей громадой. Я только успела почувствовать, как Лэш обхватил меня за талию, пытаясь собственном телом прикрыть от удара.
        А потом нас накрыло с головой.
        Тело действовало само по себе, предпринимая отчаянные, немыслимые попытки выжить. Я лупила руками и ногами по воде, юбки обвивались вокруг, словно крепкие канаты, а лёгкие разрывало от желания вдохнуть воздуха. Перед глазами заплясали черные точки, сливаясь в одно бесконечно-чёрное полотно.
        Рука Лэша подтянула меня к бревну, и мы оба повисли на нём, как глупые обезьянки.
        Несколько секунд нас носило по бурным волнам среди бесчисленных стволов других деревьев и обломков. Каким-то чудом мы оба не пострадали.
        Признаться, меня изумило хладнокровие и преданность Лэша. Казалось, он не столько спасался сам, сколько спасал меня, постоянно прикрывая собой от новой волны или крутящегося в потоке хлама. Бледный и решительный, с налипшими на лицо волосами, он был словно маленькая искорка на лету.
        - Если выживите, а я нет, скажите государю, что я до последнего вздоха служил ему.
        - Если я выживу, а ты нет, сделаю все возможное, чтобы мой муж о тебе никогда не вспоминал.
        - Ну ты и стерва, - попытался засмеяться он.
        Но смех застыл на его губах. Было слишком холодно.
        Я подумала о том, что если мы не утонем, то замёрзнем.
        В тоже время какая-то часть меня была готова к смерти. Я понимала, что не могу долго противостоять стихии, что от меня уже почти ничего не зависит. Неистовое течение влекло нас за собой и с каждой истекшей минутой надежды на спасение оставалось всё меньше.
        Когда водяной водоворот выкинул нас на холм, со всех сторон окруженный водой, сил радоваться этому не осталось. Мокрые и измученные, дрожащие от холода и пережитого напряжения, мы жались друг к другу, как мокрые рыжие котята.
        Мимо катились волны, неся многочисленные поваленные стволы и, что хуже того, человеческие трупы, оружие, лошадей.
        Но мы избежали непосредственной опасности.
        Темный Боги снова хранили меня.
        И рыжего голубка - тоже.
        Глава 25
        Определить, где мы находимся было невозможно. Стремительный бег вод, заставивший сделать большой крюк, сбил нас с пути. Да и какая разница? Я всё равно не знала окрестностей, и сильно сомневаюсь, чтобы моему спутнику они были знакомы.
        Я совсем закоченела. Мокрая одежда не грела, а пронизывающий порывистый ветер только усугублял ситуацию.
        Рыжий, он будто и не чувствовал холода. С нескрываемой мукой во взгляде вглядывался в гребни пенящейся волны, пытаясь вызнать-выпытать, похоронен ли в её глубинах тот, кто был ему дороже всего на свете.
        Может быть какую-нибудь чувствительную добросердечную особу это растрогало бы. Но я-то не добросердечная и не чувствительная. Меня это не умиляло. По моему глубокому убеждению, любовь между женщинами, равно как и между мужчинами, называется дружбой и не нуждается во всём том, что связано с прикосновениями ниже пояса. Однополая любовь - изъян, как и всё в мире, что не имеет производительности. К ней можно относиться со снисходительностью, можно - нетерпимо, но как бы мы лично к этому не относились это - ненормально.
        Я, в силу жизненных обстоятельств, поклонницей таких отношений, естетвенно, не была. К тому же мне до чертиков из седьмого круга Бездны хотелось сорвать на ком-то злость, и я решила начать с мокрой одежды, от которой всё рано толку ноль.
        Когда на мне остались лишь нижние юбки и корсет, рыжий отвлёкся от мрачного созерцания проплывающих мимо трупов людей, коней и поваленных деревьев и взглянул на меня.
        - Что вы делаете? - вяло поинтересовался он.
        - Раздеваюсь. Это очевидно. Разве - нет?
        - Зачем?
        Ну не странный ли вопрос?
        - Собираюсь тебя соблазнить. Секс, как известно, хорошо разогревает кровь.
        - Вы с ума сошли, - флегматично пожал плечами рыжий.
        - Боишься?
        - Боюсь?.. - изумленно дёрнул бровью он. - Чего?
        - Ладно, я неправильно выразилась - не боишься, скорее озабочен. Бояться можно искушения, но это ведь не наш случай? Чем мне тебя искушать? Нет, я конечно же не забыла, что такие жалкие и ничтожные создания, как мы, женщины, не заслуживаем твоего взыскательного взгляда. Однако здесь всё равно пока нечем заняться, мне скучно и холодно. А соблазнить не соблазняемое цель невыполнимая и от того волнующая. Я бы даже сказала - согревающая.
        Я сделала несколько шагов вперёд, нарочито бесцеремонно вторгаясь в личное пространство Лэша Виттэра. Он тоже замерз и всё-таки от него веяло теплом. Таким ценным, манящим, живительным. Меня так и тянула прижаться к нему. В этом желании не было и намека на сексуальное, скорее инстинктивное стремление замерзающего организма прижаться к источнику того, что могло бы отсрочить гибель.
        Мы глядели друг другу в глаза: я - с насмешливым вызовом, он - с горечью и гневом.
        - С холодным железом можно безопасно играть, не боясь обжечься, - прошептала я, почти касаясь губами его губ. - Ведь так?
        - Я не понимаю вас, королева, - холодно бросил он, почти брезгливо глядя на меня. - Чего вы от меня хотите?
        - Чего я хочу?
        Мои руки оплелись вокруг его шеи. Я чувствовала себя змеёй-искусительницей, лианой, оплетающий ствол мирового древа.
        - Всё очень просто, голубок! Ни одна женщина не потерпит, чтобы мужчина смотрел на неё свысока, как на пустое место. Ни одна женщина не потерпит, чтобы мужчина не признавал её власти над ним.
        - Можешь шептать тут и висеть на мне, сколько угодно, - сузил глаза он. - На меня это не действует.
        - Стоит ли этим гордиться? - ухмыльнулась я, отстраняясь.
        - Жестокая, бессердечная тварь!
        - Я и не претендую на роль Светлой Принцессы. Слишком уж это амплуа скучное и, на мой взгляд, фальшивое. Но называть вещи своими именами это не жестокость - это честность. Можешь сколько угодно любить и жертвовать своему государю, для него ты никогда не будешь ничем иным, кроме как игрушкой. Не то, чтобы он тебя совсем не ценил, ведь ты греешь его душу своей любовью, но его интересы для него всегда будут несопоставимо выше тебя. Стоит лишь однажды немного оступиться, тебя вышвырнут вон и про тебя забудут.
        - Ты его не знаешь!
        - А ты - знаешь?
        Я решила поставить точку в нашем диспуте и отошла к своей одежде.
        Нужно было предельно сосредоточиться. Вместо пламени предстояло создать умеренно горячую воздушную струю, способную высушить, а не испепелить. Для меня это всегда сложно. Вот создать огненный пульсар - это пожалуйста, пара пустяков, а выпускать Силу маленькими порциями всё равно что сдерживать лошадь на полном скаку. Стоит ошибиться хотя бы в пол раза, и рискуешь остаться нагой.
        Я глубоко вздохнула, перед тем, как потянуть из пространства ниточку, извлекая тепло из невидимого огня, того, что разлит повсюду, переплетаясь с воздушной стихией. Он чувствовался невидимыми нитями, приклеивающимися к пальцам.
        В следующий миг от моих рук родился ветер, облизывающий одежду горячим языком.
        Когда я закончила, клацая зубами от холода, одежда высохла, и я поспешно принялась натягивать на себя платье, чулки и плащ.
        - Рыжий?
        - От рыжей слышу, - огрызнулся он.
        - Ну да, что поделать? Наш общий король падок на этот вульгарный цвет. Хочешь, я и твою одежду высушу?
        - Мой черёд раздеваться? - язвительно поинтересовался Лэш.
        - Могу попытаться высушить одежду прямо на тебе. Только не могу гарантировать, что не превращу тебя при этом в обуглившуюся головёшку.
        День близился к исходу. Скоро стемнеет и я смогу призвать ездового демона, который домчит нас куда угодно по моему желанию.
        Вода закончила разливаться и теперь вокруг простиралась серая, невозмутимая водная гладь.
        - Нужны дрова, - заявила я. - Разведём костёр?
        - Ты же заклинательница пламени. Разве ты не можешь вызвать огонь без дров? - язвительно поинтересовался он.
        - Магическое пламя не имеет с обычным ничего общего, кроме света мы от него ничего не получим. А хотелось бы погреться.
        - И что ты предлагаешь?
        - Раздобыть дрова.
        Лезть в воду за ними никому не хотелось. По счастью поваленное дерево, за которое мы цеплялись и благодаря которому выжили, выбросило на островок вместе с нами. Мы оба принялись ломать с него ветки. Не прошло и часа, как мы любовались пламенем и грелись у костра.
        На небе над нами уже загорались первые звезды. Я всегда любила их, яркие и колючие, чистые и холодные, сверкающие и недосягаемые крошечные огоньки, не дающие человеческой душе потеряться в кромешной тьме.
        - Думаешь, он жив? - подал голос Лэш, подбрасывая ветки в угасающий цветок пламени, отчего тот расцвёл с новой силой.
        - Почти уверенна. Не тот Дик*Кар*Стал человек, чтобы безответственно дать себя убить каким-то мятежникам.
        - Государь единственный, кто держит меня в этом мире. Я не стану жить без него.
        - Не хорони его преждевременно.
        - Вы видели труппы, что плыли мимо? Судя по одежде, все эти люди из нашей армии. А утратившие контроль мертвяки? Всё свидетельствует о катастрофе. Противник прорвал плотину, чтобы уничтожить остатки нашей армии…
        Лэш обвёл меня взглядом, словно мерку снимал:
        - Вы не любите его. Как вы можете его не любить? - в голосе рыжего звучало искреннее недоумение. - Я тот, кто достаточно хорошо знает вашего мужа, чтобы сказать с уверенностью: вы не цените своего счастья.
        - Если я оценю своё счастье, ты станешь лишним в нашем треугольнике. Так что не работай против себя самого. Не стоит.
        Мы снова принялись любоваться языками пламени. То оранжевые, то желтые, то почти алые с синими прожилками, похожие на вены, всполохи тянулись, пытаясь лизнуть небо.
        - Никогда не следует терзаться из-за того, чего не знаешь наверняка, иначе на противостояние неприятностям не останется сил, - поделилась я с рыжим жизненным опытом.
        - Собираетесь отсюда выбраться? - саркастично дернул бровью он. - Как? Вплавь?
        - Когда совсем стемнеет, поверь, это перестанет быть проблемой. Может быть королева из меня и спорная, но маг я хороший.
        - Что же вам, ваше величество, мешало вспомнить об этом раньше?
        - Солнце. Все демоны предпочитают ночь. Ездовые не исключение.
        Глаза рыжего округлились.
        - Ездовой демон… разве это не опасно?
        - Зависит от мага.
        - Здесь нет ни алтарей, ни жертв, нужных для вызова демона… или вы меня хотите этим ночным тварям скормить?
        - Идея хорошая. Жаль, что нет уверенности в гибели Темного Короля, следовательно, и в полной безопасности такого шага.
        Вскоре день скончался полностью. Ни единой солнечной полоски не осталось на земле.
        Не знаю, как там полагается вызывать ездовых демонов по высокому магическому искусству. Как-то в учебниках мне попадались инструкции с рисунком и точными указаниями по созданию магического круга при проведении ритуала. Хотя для чего при вызове ездового демона защитный круг, когда тебе нужно на это демоне передвигаться, я так и не поняла.
        Я никогда ничего сложного в процессе вызова этих созданий не видела. Это даже ритуалом назвать сложно. Просто представляла себе пасущуюся лошадь и подзывала её пронзительным свистом.
        Вот и на этот раз мрак ночи сконцентрировался и уплотнился, будто чернильная темнота собралась в тягучую кляксу, висящую в воздухе. Через минуту клякса проступила отчётливее и яснее, принимая очертания сногсшибательно красивой лошади вороной масти.
        - Готово! - довольно взмахнула рукой я.
        - Ничего себе! - восхитился Лэш.
        Густая грива ночного духа колыхалась, струилась, точно от ветра, мускулы ходили под тонкой кожей ходуном. Прекрасное создание! Глаз не отвести.
        При нашей встрече я назвала дух Хроном. Хотя даже уверенности в том, что мне раз за разом является одна и та же сущность, а не разные, у меня не было.
        На этот раз Хрону нужно было нести не только меня, но и рыжего. Я никогда раньше не использовала демона иначе, чем в качестве одинокой всадницы, и теперь немного нервничала, как себя поведёт непредсказуемый дух. Как оказалось, нервничала я зря. Хрон был смирен и покладист. Даже более смирён и покладист, чем обыкновенная лошадь. Дух легко нёс нас над водными просторами - ездовые демоны на самом деле не скачут, они летят в прямом смысле этого слова.
        Не прошло и четверти часа, как мы различили впереди огни.
        Как только знамёна оказались в поле зрения, Лэш с волнением в голосе уверенно заявил, что это королевские штандарты. Вскоре мы уже стояли посреди армейского импровизированного посёлка. Под сенью королевских знамён, вокруг пылающих костров расположилось не менее сотни воинов.
        - Кто идёт? - рявкнул часовой.
        - Фиар и корона! - отозвался Лэш.
        Встретили нас радушно, пригласили к огню, поделились провиантом. Мне пообещали, что я могу чувствовать себя в безопасности, как дома, что моей чести здесь ничто не угрожает.
        Добродетельное поведение всегда удостаивается награды: вы не угрожаете мне, мальчики, я не трону вас. А то смерть в огне, признаться, скверная смерть.
        Пока мы ели (правда, ела только я, Лэш строил скорбную мину и постился), грелись у огня и отдыхали, новые друзья поведали о том, что здесь в действительно произошло, пока мы там плавали. Как выяснилось, мятежники ожидаемо понесли сокрушительное поражение от рук гвардейцев и прочего королевского воинства. Началось повальное бегство, командиры бросили армию, спасая собственные, горячо любимы задницы. Но отступая, эти подлецы предусмотрительно взорвали плотину чем основательно подпортили противнику победу, изрядно подмочив её со всех сторон - окрестности залило водой, многих потопило.
        - А король? - с волнением спросил Лэш. - Что король?
        - Доподлинно про короля ничего не известно. Он храбро сражался, и в бою точно был жив, но уцелел ли при наводнении, вам никто не скажет.
        При таких неутешительных новостях рыжий сник.
        - А кронпринц? - поинтересовалась я.
        - С передовой мальчишка Дик*Кар*Сталов уехал целым и невредимым. Уехал один из первых - говорят, его дядя на этом настоял. Конь у принца был приметный такой, белый, без единого пятнышка, с пушистой гривой, такого бы в пору женщине подарить. Ну да речь не о том! Я к чему клоню-то… этот конь проплыл мимо нас среди обломков, сомнений в том, что это он, нет. Уж больно приметный был конь. Нога всадника запутавшись в стремени, торчала из воды. Так что… - он отвернулся, кажется, смахивая с глаз скупую мужскую слезу, - нет больше наследника у фиарского престола. Какое несчастье! Какое несчастье кругом!
        Н-да уж…
        Ещё утром двое, отец и сын, сошлись в смертоносном поединке за трон, а теперь трон, возможно, и сама страна, были обречены, потому что я ни разу не вариант в качестве правительницы - я понятия не имею, как управлять не то, что страной, а кухаркой на кухне. Даже если бы и захотела, не смогла. А я - не хочу.
        Если слухи о смерти короля окажутся правдивыми, я тоже где-нибудь аккуратненько опачу с тем, чтобы воскреснуть где-нибудь подальше от всех корон, знати и интриг им сопутствующих.
        Ох, мечты, мечты…
        Хотя - почему нет? Даже если Дик*Кар*Стал жив, кто узнает, что сталось с глупой королевой, сбежавшей в лес накануне наводнения? Расправиться с Лэшем и ни одна душа живая не узнает, что я - это я. Классически - концы в воду.
        Я поглядела на Лэша и поняла, что не смогу его убить. Что никакой я не монстр и не демон - я тряпка. Питаться мне не кровью с плотью, а соплями с сахаром. Подумать только! Не могу убить эту смазливую наглую сволочь, которая спала с моим мужем и отняла наши с ним отношения?
        Лэш уныло плёлся к кромке воды.
        Я потопала за ним.
        - Что собираешься делать? - спросила я. - Ждать, пока мимо проплывёт труп несчастного властелина, чтобы упасть ему на грудь и пойти на дно вместе? Не возражаешь, если я постою рядом?
        - Зачем?
        - Так, на всякий случай. Вдруг в последний момент передумаешь? А я рядышком, я подтолкну, поддержу…
        Звуки труб, явственно донесшихся со стороны леса, прервали мою содержательную речь.
        Люди вокруг нас засуетились, хватаясь за оружие и вскакивая на коней.
        - Что происходит? - поинтересовалась я.
        - Королевские трубы. Я узнаю их! Великие Боги! Да возвестят они, что государь жив!
        Где-то вдалеке уже кричали множество глоток:
        - Слава Фиару! Да здравствует король!
        Я увидела Сиобряна Дик*Кар*Стала верхом на коне.
        Свет факелов падал ему на лицо, придавая какую-то демоническую дикость. Широкий чёрный плащ сбился с плеч от скачки и можно было видеть, как правая рука короля висит на перевязи.
        Спешившись, тяжелыми шагами Дик*Кар*Стал направился в нашу сторону.
        - Рад видеть вас в добром здравии, моя королева, - склонился он над моей рукой, имитируя поцелуй.
        Только вид у него был не радостный. И голос - тоже. И губы его не коснулись моей руки.
        - Я тоже счастлива видеть вас, мой король.
        Вокруг шептались.
        На меня смотрели удивленно и испуганно. Случайно залетевшая к ним замухрышка оказалась королевой?
        Сюрприз!
        Глава 26
        Меня проводили до палатки лейтенанта, командующего отрядом. В ней, совершенно непонятно каким, наверное, волшебным образом, оказалась массивная кровать с шерстяным пологом, стол и несколько стульев. Словом, был создан комфорт, максимально доступный по нынешним условиям.
        После того, что пережила за день, я была уверена, стоит голове коснуться подушки я провалюсь в сон. Но несмотря на то, что тело с наслаждением распростёрлось на мягких циновках, сознание не желало меня покидать. Нельзя сказать, что оно было полностью ясным - я словно бы находилась на границе сна и яви; парила, как птица над равниной, холмами, лесом, густо покрытыми ночной мглой. Скорее чувствовала, чем видела отряды королевских войск, расположившихся лагерем. Так видишь образы, читая книги - не глазами, но частью сознания.
        Вода медленно отступала. Катясь обратно в реку, мутные потоки оставляли за собой рыжую, дурно пахнущую тину.
        Где-то вдалеке трубно кричали множество глоток:
        - Слава Фиару! Да здравствует король!
        Всё сливалось в один неясный гул: вода и крики. И надо всем гордо реяло фиарское знамя.
        Открыв глаза, я увидела склоненное над собой лицо мужа. Я почти физически ощущала его недовольство. Почему-то запомнилось, как на горле короля, чуть выше воротника, неистово билась синяя жилка.
        - Раз вы проснулись, сударыня, будьте любезны сообщить мне, зачем вы здесь? Какая нелёгкая заставила вас покинуть замок, где вы были в полной безопасности? - поглядел он на меня с гневной укоризной. - О чём вы думали, совершая подобное безумство?
        Голос Дик*Кар*Стала звучал спокойно и ровно, но у меня было такое чувство, что каждой своей репликой он отвешивает мне полновесные пощёчины.
        - Как вы могли подвергнуть себя такой опасности? Какое право вы имели на то, чтобы подвергать опасности жизнь ещё не родившегося наследника фиарской короны?
        - Вам прекрасно известно, что этот ребёнок не…
        - Молчите! - яростно велел он - Молчите и думайте, о чём говорите! Я бы посоветовал вам дважды взвесить каждую мысль перед тем, как её озвучить. А ещё лучше даже и не думать о подобных вещах слишком громко. Вынужден признать, что переоценил ваши умственные способности, сударыня, полагая, что вы сумеете вести себя разумно. Вы могли погибнуть множество раз. Вы подвергли опасности жизни других людей.
        - Других? - презрительно скривилась я. - Вы хотите сказать - другого?
        - Речь идёт не только о маркизе Виттэре. Не думаете же вы, сударыня, что мои люди просто так смирились с вашим отсутствием? Вас искали. Смерть этих людей на вашей совести.
        Поймите же наконец, что вы больше не безродная босоногая девчонка! Вы не имеете права быть безрассудной. Куда бы вы не пошли, чтобы не сделали, чтобы не сказали и едва ли не подумали - тысячи глаз следят за вами. Вы могли попасть в руки к нашим врагам, могли погибнуть, и я даже не узнал бы, где и как именно. Вы - королева, Ткач всё побери! Моя королева! Ваш прямой долг стать образцом для наших поданных, верхом благопристойности и благоразумия. А вы?! Что вы сделали?
        - Вы тоже дрались, как простой солдат! - возразила я. - Тоже рисковали своей жизнью.
        - Это было оправданно и необходимо. Иначе было нельзя.
        - Но если бы вы погибли…
        - Если бы я погиб, я пал бы, выполняя свой долг, защищая страну и свой народ. Но если бы погибли вы, захлебнувшись, как котенок в местной луже, Одиффэ, скажите, ради чего это случилось бы? Жизнь - это не игрушка. Смерть, когда приходит, не дает нам второго шанса, не оставляет возможности передумать или что-то исправить. Никогда не стоит об этом забывать. А сейчас, приятных снов, моя королева.
        Дик*Кар*Стал растянулся рядом и потянул моё одеяло на себя. И не возразишь. Он тут король. Да ещё и уставший воин в придачу.
        Спала я недолго, но, когда проснулась, Дик*Кар*Стала рядом уже не было.
        К моему удивлению, оказалось, что несколько фрейлин уже прибыли в лагерь, сопровождая мои наряды и ждут не дождутся, чтобы оказаться в моём распоряжении. Непритязательно-походный королевский утренний туалет занял немного времени - не больше получаса. Обрядив, как полагается по чину и статусу, меня, по моему желанию, разумеется, препроводили туда, где в данный момент находился мой царственный супруг - к просторной белой палатке.
        Король сидел за массивным столом, заваленным грудой карт и беседовал с мужчиной средних лет, в выправке, в каждом движении которого был виден заправский вояка.
        - Сударыня? - кивнул мне Дик*Кар*Стал. - Вы отлично выглядите. Рад, что вам удалось отдохнуть.
        Мне предупредительно пододвинули стул, чтобы я могла чинно усесться, расправив пышные юбки.
        - Благодарю вас, ваше величество, - обратилась я к мужу. - Вчера вечером, пока вас не было, до меня дошли печальные слухи о вашем первенце. Неужели принц Фабриан действительно утонул?
        - По счастью - нет. Мой сын жив и здоров. Рад сообщить вам, что принца Фабриана удалось задержать. Вы, впрочем, как и я, сможете созерцать его с минуту на минуту.
        Вскоре стража действительно ввела пленника.
        - Преклони колени перед королём! - прорычал генералиссимус и гвардейцы почти силой поставили наследного принца на колени.
        - Это лишнее, - поморщился Дик*Кар*Стал. - Поднимитесь, Фабриан. Ваше унижение не может меня радовать. Несмотря на всё случившееся вы не перестаёте быть моим сыном.
        - Благодарю вас, отец, - поспешно поднялся с колен принц.
        Я не могла не отметить, что с нашей последней встречи внешность его претерпела заметные изменения. Знаменитая сусальная красота, доставшаяся ему от легендарной матери, поблекла. Златокудрые волосы словно присыпало пеплом дорог, длинные локоны состригли.
        Мальчишка держался с достоинством. Что скажешь? Порода. Или просто он до конца не верил, что отец всерьёз может расправиться с ним.
        - Сын мой, вы выглядите осунувшимся и похудевшим, - с грустью в голосе произнёс король. - В последнее время, вижу, вам пришлось нелегко. Хотите вина?
        - Столь внезапная щедрость от вашей милости кажется мне подозрительной.
        - Как будто когда-нибудь я был скуп с вами? - сокрушённо покачал головой Дик*Кар*Стал. - Что же касается ваших подозрений?.. Если пожелаю, могу отрубить вам голову. К чему мне травить вас?
        - В отличии от топора, смерть от яда может выглядеть естественной, - поднял принц на отца горящие, как у голодной кошки во мраке, глаза.
        - Ваш отец некромант, - не выдержав, подала голос я, - пожелай он того, вы подхватите смертельную хворь и скончаетесь в считанные часы, весьма естественно для всех. Так что пейте вино смело, если желаете.
        - Боюсь, эти браслеты, - принц поднял руки, демонстрируя отягчающие их кандалы, - помешают мне наслаждаться всей изысканностью ароматов ваших тонких вин, отец.
        - Они не изысканные, они из местных погребов. Что же касается применённых к вам мер, сын мой, так вы сами навлекли на себя унижение, принудив меня быть с вами жестоким. Тюрьма есть тюрьма, в ней не обойтись без кандалов. - Дик*Кар*Стал выразительно вздохнул. - Вы в большой опасности, сын мой, и едва-едва избежали ещё большей. Ну не легкомысленно ли было с вашей стороны доверять себя нашим злейшим врагам? - укоризненно покачал он головой. - Вы же понимаете, что те, кто помогал вам в побеге, не желают нам с вами добра?
        - Кого вы имеете ввиду? - насупился Фабриан.
        Дик*Кар*Стал выдержал паузу и вкрадчиво, мягко произнёс:
        - Вашего дядю Криона Дерри, вашего дядю Барта Дик*Кар*Стала. Они сделали всё возможное, чтобы вбить между нами клин, настроить вас против меня и навлечь на вас мой гнев. Но они просчитались, ведь ни у одного из них нет детей, они попросту не знают силы родительской любви к своему чаду, пусть даже неразумному и сбитому с пути. Я никогда бы не причинил вам вреда, но в бою, сын мой… вы могли погибнуть во время этой неразумной авантюры.
        - Меня охраняли. Дядя заставил меня покинуть…
        - Он посмел выставить вас трусом! Все видели, как вы покинули бой одним из первых. Бежали у всех на виду. Так-то он заботится о вашей чести?
        Фабриан опустил голову и упавшие на лицо волосы скрыли его выражение.
        - Однако, отец, вы велели бросить меня в застенок.
        - Я велел страже приглядывать за вами во избежание ещё больших неприятностей. Чтобы недостойные люди не могли ещё раз воспользоваться вашей неопасностью, доверчивостью и наивностью.
        Дик*Кар*Стал оказался куда мудрее, чем я думала. Он преподал мне отличный урок манипулирования, игры на стремлениях и недостатках других людей. Любому неблаговидному поступку можно подобрать благовидные слова. Это и называется политикой.
        Король подошёл и обнял принца:
        - Вы слушались дурных советов. Вы ведь в действительности не хотели утопить наше королевство в крови? Вы слишком умны для этого, сын мой.
        - Чего же вы от меня хотите?
        По голосу Фабриана было слышно, что он сдался.
        - Я хочу, чтобы мы вместе вернулись в столицу, возвратились ко двору, где вас встретят с распростёртыми объятиями. Если пожелаете, я даже позволю вам собрать гвардию из людей, которых вы отберёте сами по своему желанию. Вы по-прежнему останетесь моим возлюбленным сыном и наследником моего престола…
        - И чего вы хотите взамен? - настороженно спросил принц.
        - Вы не должны мешать мне вершить правосудие. Наших врагов необходимо наказать.
        - Вы хотите сделать из меня предателя, отец? - с грустью спросил Фабриан.
        - Я прошу вас помочь покарать преступников, рискнувших вашей головой. Кара, что постигнет их, ими более, чем заслужена. Вы согласны со мной, сын мой?
        Как будто у «сына его» был шанс не согласиться? Обречённых всё равно казнят, с попустительством принца или нет. Тут ничего не исправишь. Так что благоразумие диктует единственный возможный выход, предусмотрительно царственным папенькой оставленный.
        Я понимала принца, понимала короля, однако от увиденного у меня остался неприятный осадок. Дик*Кар*Стал прекрасный загонщик, он отлично гонит зверя на флажки, мастерски управляясь с противником. Фабриан наверняка уже считает, что его отец к нему слишком великодушен. Рыжий тоже почти боготворит своего «государя». Да что говорить? Я сама полностью прониклась его великодушием и почти готова примерить венец верной, послушной жены. Но иногда, вот как сейчас, маска с него соскальзывает, и я вижу… кстати, что я вижу? Сама толком не могу выразить словами, но, чтобы это не было, меня это очень настораживает. Не люблю я, когда за меня принимают решения, да ещё вдобавок делают вид, что это я сама так и придумала.
        Кончилось всё тем, что принца освободили от оков, облобызали и принудили к миру.
        - Итак, всё закончилось, ваше величество? - спросила я, когда мы остались с Дик*Кар*Сталом наедине.
        - Закончилось? - Он скользнул по мне равнодушно-отвлечённым взглядом. - Что вы имеете ввиду?
        - Эту военную компанию, направленную на подавление мятежников.
        Дик*Кар*Стал пожал плечами:
        - Мы возвращаемся в столицу, - был его вердикт.
        Вот так. И понимай, как хочешь.

* * *
        Заговорщиков, возглавивших заговор, бросили в тюрьму. Лишь спустя месяц после Туманного Сражения схваченным лордам официально были предъявлены обвинения в государственной измене. Тех, кто был рангом и достатком пониже, быстро предавали виселице без суда и следствия - жестка королевская немилость, немилосерден королевский гнев.
        На следующий же день после битвы остроги оказались переполнены теми, кого подозревали не только в участии мятежа, но и в банальном к нему сочувствии. Королевское правосудие было скорым на расправу и не отличалось милосердием. Ещё более жутким было желание чинуш-подхалимов угодить королю или, под шумок, расправиться с давнишним недругом, должником или, наоборот, кредитором. Лес рубят - щепки летят. В нашем случае это были головы. Только за одну неделю, прошедшую после битвы, казнили свыше ста человек.
        Дик*Кар*Стала хватило лишь на милосердие к собственному сыну - тому он строго погрозил пальчиком. Но к простонародью король оставался по-королевски же глух, хотя именно простой народ, на мой взгляд, карать было не за что. Народ - это слепая марионетка, от которой не зависит даже его собственное благополучие и жизнь.
        От виселиц, настроенных на северо-западе страны, вдоль дорог стало тесно. Палачи работали, не покладая рук. Никого не беспокоило, сколько невинных жертв оказалось среди казнённых, да и действительно виноваты ли виновные?
        Высокородных заговорщиков должны были судить.
        Дик*Кар*Стал, сославшись на государственные дела, не смог присутствовать на суде, кронпринца, учитывая обстоятельства, никто об этом и не просил, так что представлять корону на этом достойном пера карикатуриста собрании досталось мне.
        Всё, что от меня требовалось, это сидеть как кукла с глазами в королевской ложе и наблюдать за происходящем. Даже речи говорить было не нужно. Я сидела и глядела - с достоинством выполняла королевские обязанности.
        Суд состоялся в замке Редерик. Зрелище, нужно отдать организатором должное, выдалось представительным - огромный зал, наполненный зрителями, верховный судья в алой одежде на высоком председательском троне, стулья поменьше для судей низкого ранга - всё чин чином.
        Слушание дела началось и стража ввела заключенных. Судебный пристав, потребовал соблюдения тишины, шум голосов в зале стих.
        Я с интересом разглядывала присяжных заседателей, давших клятву судить «милостиво и справедливо». Тяжелые подбородки, лежащие на ещё более широкой груди, заплывшей жиром, маслянистые бегающие глазки и отвисшие щеки редко у кого ассоциируются с благородством. Внешность этих людей свидетельствовала о том, что ими могло двигать всё, что угодно, но только не милость или справедливость.
        Председательствовал на этом прелестном собрании лорд Акс, высокий худой человек лет под сорок с продолговатым лицом, которое можно было бы даже назвать красивым, если бы не его выражение. Ограниченный снобизм проглядывал в глазах, устало прикрытых набрякшими веками, брезгливо поджатых узких бескровных губах. Люди, подобные ему рождаются уже стариками, отрицают радости жизни и всю жизнь ходят, как по линейке.
        К судьям вывели подсудимого. Немытые волосы космами падали ему на плечи, одежда сопрела и превратилась в лохмотья, лицо побледнело и осунулось, но красота этого человека до сих пор ещё останавливала взгляд. Фамильная красота лордов Дерри, которую так прославила Синьиэра.
        - Поднимите руку, - хриплым голосом повелел судья подсудимому. - И поклянитесь перед Двуликими богами и Великим Собранием говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
        - Клянусь, - сказал подсудимый.
        - Как ваше имя? - обратился судья по протоколу, хотя ему, как и всем присутствующим в зале было отлично известно имя человека, стоявшего перед ним.
        - Крион Дерри.
        - Где вы родились?
        - В Черных Горах Панимонта, провинции Фиар, что вблизи Черных Земель.
        - Сколько вам лет?
        - Тридцать восемь лет и три месяца.
        Обвинительное заключение гласило, что лорд Дерри не проявил любви и почтения к своему королю, соблазнил принца восстать против собственного отца, чем нарушил мир и спокойствие в королевстве. Лорд Дерри так же разжигал войну и мятеж с преступной целью отнять корону у законного владельца титула и чести. В заключении обвиняемому предлагалось ответить: виновен он или нет.
        - Если сражаться за то, что считаешь правильным, является изменой, то - да! Я виновен, - ответил подсудимый.
        Потом потянулись многочисленные свидетели.
        По окончанию показаний лорд Акс вынес вердикт:
        - Всё ясно, как божий день, не будем тянуть время, ибо у нас ещё много дел. Коль скоро факт измены установлен, говорить больше не о чем. Суду присяжных должно быть достаточно этих сведений. Отведите узника в камеру ожиданий.
        Отсутствие судей было таким же кратким, как и их приговор: виновен.
        Последовала стандартная формулировка вопроса о том, может ли подсудимый, признанный виновным, сказать, почему ему не должен быть вынесен смертный приговор, после признания его виновным в государственной измене?
        Потом огласили сам приговор.
        «Приговор, вынесенный по делу Криона Дерри, обвиненного и уличенного в государственной измене, в покушении на жизнь его величества короля Сиобряна III, в действиях, направленных против особы короля, а так же в том, что своими пагубными советами он подстрекал наследного принца к мятежу. Вследствие вышеизложенного герцог Крион Дерри будет препровождён на главную городскую площадь и там четвертован. Имущество его будет конфисковано в пользу королевской казны».
        Лорда Дерри схватили, скрутили и увели.
        Приговор был приведён в исполнении спустя неделю. На Главной Площади насладиться готовящейся казнью собралось не менее ста тысяч человек. Небольшой эшафот окружали отряды лучников и гвардейцев. Эшафот был низок, построенный с таким расчётом, чтобы его могли видеть лишь передние ряды зрителей или те, кому удалось занять место у окон домов, выходящих на площадь.
        Для нас, королевской четы Дик*Кар*Сталов, было оставлено место на балконе Ратуши, где любящие подданные заранее приготовили нечто вроде пышной палатки, затянутой красным бархатом. Всё вокруг устлали коврами, повсюду расставили жаровни - день выдался холодным, дождь уже летел вперемешку с крупицами снега.
        Мы появились, блистательные победители: Дик*Кар*Стал-отец, в длиннополом черном плаще, Дик*Кар*Стал-сын, в короткой черной куртке, расшитой черным позументом, без драгоценностей, которые принц так любил, но сегодня предпочёл оставить дома - не к месту и не ко времени сиять и сверкать. Принц выглядел угрюмым, бледным - оно и понятно. По слухам, их с дядей связывали нежные родственные чувства, и дядя был ему во многом ближе отца.
        Я вышагивала за кронпринцем. За нами, высокими особами, следовал маркиз Виттэр - королевская надоедливая, но неизменная тень.
        Толпа встретила наше появление не слишком бурными криками. Не исключено, что поменяйся мы с противником местами, народного ликования было бы куда больше.
        Чинно, в ряд, мы, королевская чета, расселись в кресла.
        - Прислонитесь к стене, Виттэр, - сказал Дик*Кар*Стал своему любимцу, которому кресла, понятное дело, было не положено, - вы устанете, друг мой. Это будет долгое зрелище.
        Я слышала, как юный принц скрипнул зубами.
        - Не слишком ли ваше величество добры? - холодно спросила я. - Маркиз Виттэр в состоянии держаться на ногах. Он для этого ещё достаточно молод.
        Неизменная улыбка, «пленительная и чарующая», по отзывам рьяных придворных лизоблюдов, заиграла на лице рыжего:
        - Похоже, я вновь вызвал ваше недовольство, королева?
        Мой царственный муж, как всегда, смотрел на выходки своего любимца сквозь пальцы. Хотя его обращение ко мне было прямым нарушением этикета.
        - Вам это несложно - заверила я Лэша Виттэра. - Достаточно просто появиться.
        - Я здесь не по доброй воле, государыня. Четвертование не такое приятное зрелище, чтобы на него рваться.
        Что тут скажешь? Все мы тут по принуждению.
        - Маркиз Виттэр? - не удержался принц Фабриан от шпильки. - Вы, наверное, наслаждаетесь, присутствуя при четвертовании человека, в чьих жилах течёт королевская кровь? При казни по-настоящему благородного человека?
        - Осторожней, сын мой, - предупредил Дик*Кар*Стал. - Вы называете благородным человеком моего врага.
        - Я называю благородным человека, который растил меня в то время, как вы занимались другими делами!
        - Государственными делами.
        - А разве воспитание принца к ним не относится? - внесла свою лепту в разговор я.
        Я не воспылала внезапной любовью к пасынку, нет, но я могла понять его чувства. Присутствовать на казни дорогого тебе человека тяжело, особенно если чувствуешь свою вину за происходящее. Дик*Кар*Стал не мог этого не понимать. Настаивая на присутствии Фабирана здесь, он действовал вполне осознано и очень жестоко. Всё его великодушие и снисходительность было не больше, чем трёпом. А на деле выходило то, что выходило.
        - Не волнуйтесь, сын мой, - всё тем же саркастичным тоном проговорил Дик*Кар*Стал, - я велел передать палачам, чтобы они не слишком тянули.
        - Благодарю за доброту, отец, - в голосе принца эхом отцу звучала неприкрытая язвительность.
        Площадь расчистили, образуя широкое пространство вокруг эшафота, чтобы все присутствующие могли видеть казнь. Осуждённого сняли с повозки. Бледное лицо лорда Дерри выглядело измученным. На нём проступали пот и кровь, выражение неописуемого страха то и дело сменялось надеждой.
        На что надеялся этот несчастный? На то, что смерть будет не такой мучительной, как её рисует воображение? На то, что в последний момент бывший шурин его помилует? Или это свойство сильных людей - надеяться до последнего, вопреки всему?
        Руки брата Синьиэры были позорно связанны верёвкой. Они больше не узнают шпаги. Голова не замыслит интриги. Король сможет спать спокойно, по крайней мере какое-то время.
        Палач привязал герцога к эшафоту, охватив верёвкой тело посредине туловища. Лучники направились к лошадям.
        До сегодняшнего дня я пребывала в убеждении, что не боюсь крови, ведь она льётся рекой при большинстве магических ритуалов. Мне не раз приходилось убивать. Но то, чему я была свидетелем до этого и то, что видела сейчас… разница между этим такая же, как между чистым порезом от скальпеля и фаршем из мясорубки. Душераздирающие крики боли, выходящие наружу кости из суставов, льющаяся изо рта, ушей, ноздрей кровь и под финал падающие на земли кишки вперемешку с экскрементами.
        У меня нет слов…
        Как можно сознательно обречь другое существо на подобные муки? Я демон. Мне не понять. Чтобы наслаждаться подобными вещами, нужно родиться человеком.
        - Государь, - обратилась я к мужу. - Мне не хорошо. Разрешите удалиться?
        - Вас столь мало волнуют мои дела, сударыня, что вы хотите оставить меня в такую минуту?
        - Могу я надеяться, что меня вы не казните за то, что ваш враг, разорванный на части, вызывает у меня тошноту, а не улыбку? Маэстро, - обратилась я к принцу. - Помогите мне, пожалуйста. У меня что-то кружится голова.
        Принц, побелевший как полотно, с мокрыми дорожками слёз на щеках, протянул мне дрожащую руку.
        Так, рука об руку с сыном моего мужа, мы покинули Ратушу.
        Королевское правосудие состоялось.
        Черное королевство по-прежнему принадлежало Темному Королю.
        Глава 27
        По мнению моей статс-дамы леди Шарлин, особы сведущей во всех отношениях, лучшее средство от всех невзгод - это ванна с миндальным молоком и отваром из листьев вербены. После ледяного ветра, царящего на Королевской площади, после многотысячной толпы было чистым наслаждением млеть в тёплой воде, отогреваясь в волнах горячего пара.
        В переходах замка было темно, гуляли сквозняки, а собственная комната казалась оазисом благополучия, куда ещё не просочились общий мрак и мировые беды.
        После ванны фрейлины закутали меня в горячие полотенца, старательно промокнули капельки влаги с тела, подали ажурную ночную рубашку. Поверх рубашки на плечи набросили алый пеньюар из мягкого бархата. Перехваченный у талии широким чёрным поясом он расходился книзу пышными тяжёлыми фалдами, подчёркивая тонкость моей талии, пока ещё не утратившей стройность. Высокий, отделанный белоснежным кружевом воротник открывал в v-образном вырезе шею, на которую блестящим каскадом набегали рубиновые кудряшки.
        Пока я разглядывала себя в зеркало, заключенное в темную раму, на пороге комнаты возник Дик*Кар*Стал.
        Из открытых дверей потянуло холодом и сквозняками.
        - Все свободны, - небрежно бросил он через плечо фрейлинам. - Я желаю побыть с королевой наедине.
        Девушки поспешно удалились.
        Дождавшись, пока дверь закроется, Дик*Кар*Стал подошёл ко мне, сцепив руки за спиной.
        - Вы не спустились к ужину, сударыня.
        - Я устала и не очень хорошо себя чувствовала, ваше величество.
        - Если бы вы спустились, чувствовали бы себя ещё хуже, - заявил он, скрещивая руки на груди. - Вас пытались отравить.
        Какое-то время я молчала, осмысливая сказанное.
        - Яд подсыпал один из поваров, - продолжил свою речь Дик*Кар*Стал. - Могу подарить вам его зобми или сделать из него неходячее чучело, если хотите.
        - Не хочу.
        - Считаете это не гуманным?
        - Полагаю, что повар в этой истории просто крайний. Не с него следует начинать.
        - Моя королева жаждет в качестве чучела заполучить голову моего сына? - саркастично протянул он.
        - Если уж вам так не терпится побаловать меня моргучей мертвячиной, подарите голову вашего рыжего любовника, ваше величество, она порадует меня не в пример больше всех остальных, вместе взятых. А что касается виновности вашего сына?.. Слишком нарочито. В первый же день после казни заговорщиков совершается попытка отравить беременную королеву? Возможно, кто-то пытается одним ударом избавиться от обоих ваших наследников, государь?
        Я качала ногой, взирая на моего царственного, мрачного властелина.
        - Уверена, принц Фабриан не виновен. Скорее тут замешен Пресвятой Орден. Они считают меня проклятой, даже, возможно, более проклятой, чем вы сами. Наш с вами ребёнок им видится чудовищем, предвестником конца света, которому нельзя дать шанса появиться на свет.
        - Некромант, управляющей огненной стихией? Жаль, что нам не суждено оправдать их надежд, по крайней мере, на этот раз. Что ж? Пока наш враг невидим, он опасен вдвойне. Мне жаль, моя королева, но обстоятельства складываются так, что нам с вами придётся расстаться.
        - Расстаться?.. - с надеждой встрепенулась я.
        - На время. Пока не родится ребёнок.
        Я изо всех сил старалась держать себя в руках и не выказывать владеющих мной эмоций.
        - Мой король, отсылая, вы оберегаете меня? Или под благовидным предлогом от меня избавляетесь?
        Он смерил меня взглядом и ничего не ответил.
        - Уходите, - процедила я, отворачиваясь. - Оставьте меня.
        - Берегите себя моя королева, - сказал он мне уже с порога.
        - Обязательно, - процедила я ему вдогонку.

* * *
        Замок Фракптон, объявленный моей личной резиденцией, возвышался между Чёрными Горами и Краем Озёр. Поселение представляло собой небольшой городок, отрезанный от всего мира дремучими лесами.
        Это был уединённый и дикий, даже по меркам Фиара, край. Вместо каменных построек, характерных для остальной части страны, здесь всё чаще встречались бревенчатые хижины.
        Путь туда не казался ни приятным, ни легким. Дорогу то и дело пересекали быстрые потоки, перебираться через которые приходилось с величайшей осторожностью. Могучая стена леса доходила до берегов рек, ветви густых деревьев свешивались к воде, бросая темные тени. Прохладные испарения ручьев и ключей непрерывно висели в воздухе, влажность была пронизывающей, сколько не кутайся в плащ. Нерушимая тишина действовала на нервы, как и постоянный сумрак.
        Ноги ратников легко ступали по почве, усыпанной валежником.
        Я, отбросив полог паланкина, в котором вынуждена была путешествовать, получила возможность сколько душе угодно любоваться разноцветным лиственным океаном, отливающим всеми оттенками: от яркой зелени до багряного пурпура - богатейшая гамма красок.
        Поселение Фракптон с одной стороны окаймляло озеро, с другой - скалы, покрытые высокими деревьями. Два небольших корабля, словно две востроносые осы, застыли над гладкой, как зеркальная поверхность, водой. Между ними мягко покачивалось множество лодок и несколько барж.
        Домики, выстроившиеся на берегу, выглядели небольшими, но добротными. Люди здесь жили хозяйственные, это было ясно с первого взгляда.
        Я въехала в город под оглушительные фанфары. Над маленьким храмом на городской площади звенели колокола, гремели трубы. Окна домов на центральной площади расцветили флагами и яркими вымпелами. Мостовую под ногами усыпали розовыми лепестками, лишь Двуликие знают откуда взявшиеся в такое время года.
        Отцы-основатели городка вышли навстречу, неся на подносе хлеб, соль, чашу с вином и ключи.
        Мэр зачитал приветственную речь.
        Из-за плеча главы города выглядывало всё здешнее высшее общество: члены городского совета, судьи, святые отцы, их жёны, дочери, матери, сёстры.
        - Это королевские гербы, - шептался кто-то в толпе. - Видите? Видите?..
        - Жители Фракптона! - зычным голосом прокричал капитан моей стражи. - Мне выпала высочайшая честь представить вам её величество, милостью Двуликих королеву Фиара - Одиффэ Дик*Кар*Стал!
        Улицу наполнили приветственные крики. Лишь охрана в золотых плащах безмолвно стояла рядом со мной, напоминая статуи. Шлемы скрывали лица, ветер трепал одеяние и казалось, в этих мужчинах нет ничего живого - олицетворение безликого закона, в любой момент готового карать за ослушание.
        - Рада приветствовать вас, мои подданные, - приветливо кивнула я собравшимся. - Я знаю, этот край далёк от столицы и тех благ, что она несёт с собой, поэтому я привезла для вас множество припасов.
        Я сделала знак своим людям, и они вынесли вперёд ящики и корзины с мясом, фруктами, овощами, экзотичной для здешних мест выпечкой.
        - Какая роскошь! Какое изобилие! - раздались радостные крики.
        - Как нам благодарить вас, ваша милость? - заискивающе улыбнулся мэр.
        - Выражения благодарности на ваших лицах более, чем достаточно, - заверила я его.
        Из толпы выдвинулся высокий мужчина. Его белоснежные волосы, забранные в хвост, заставили меня вздрогнуть, возрождая в памяти покойного Заколара. Те же льдистые серые глаза, та же манера сжимать губы. Только возраст, в отличии от мага с волшебной кровью в жилах, не прошёл бесследно - мужчине на вид было никак не меньше пятидесяти.
        - Ваше величество, позвольте представиться: я Эмар Рикли, третейский судья. Это огромная честь для нашего города стать резиденцией самой королевы.
        Скользя глазами по толпе, я встретилась взглядом с молодой женщиной, отчего то очень напомнившей мне Сиэллу - тот же лёгкий, светлый силуэт.
        - Марайя Фатая, - представил мне девушку маэстро Рикли, - жена достопочтенного Джеара Фатая, мэра Фракптона.
        Я милостиво протянула незнакомке руку для поцелуя и её губы оставили на ней легкий след прикосновения.
        - А это, как вы и сами могли догадаться, ваше величество, мэр, Джеар Фатай.
        Первое лицо в городе выглядело до тошноты заурядно: толстяк с вислыми щеками и хитрыми, бегающими глазками, заплывшими, как у свиньи.
        - Окажите милость, ваше величество, - мягким, чувственным голосом проговорила Марайя, - сегодня вечером мы хотели бы устроить ужин в вашу честь. Конечно, это застолье, скромное, с узким кругом лиц, никак не может конкурировать с пышными столичными приёмами, к которым вы привыкли. Но мы были бы счастливы узнать, что вы готовы преломить с нами хлеб.
        «Надеюсь, меня не отравят в первый же вечер», - мелькнула в голове шальная мысль.
        Вслух я сказала:
        - С радостью.
        Замок Фракптон расположился посредине озера, на острове, со всех сторон окружённом водой. Попасть туда можно было только на лодках или на небольших баржах, сонно отдыхающих вдоль берега. Капитан охраны распорядился устроить меня на носу выбранной им баржи, а сам поместился на корме. Упёршись шестом, он оттолкнулся от берега, и мы закачались на волнах.
        Плавание было удобным и вполне комфортным - течение здесь свободно от порогов.
        Латники подняли тяжелые двойные решётки, давая нам заплыть внутрь замка, который при более близком рассмотрении оказался настоящей крепостью - обширный, старинный, с высоко расположенными окнами, загороженные тяжелыми решётками. Гул городка сюда доносился словно отдалённый прибой. Высокие стены надёжно отгораживали ото всего мира.
        Я начала с того, что, не спеша обошла новые покои, распахивая одну за другой высокие двустворчатые двери.
        Царившая в доме роскошь меня поразила, учитывая простой уклад жизни, царивший вокруг. Переплёты окон с цветными витражами, изысканная мебель, дорогая посуда, мягкие удобные кресла, обитые замшей, изумительные резные столики и лёгкие стулья, лестницы и перегородки, отделанные пестрым мрамором, полы, выложенные мозаикой - всё это было неожиданно в такой глуши. Вполне себе по-королевски. Я не ожидала подобного блеска и едва ли могла скрыть восхищения.
        Всё это безраздельно должно было принадлежать теперь мне. В столице я была лишь декоративной фигурой, приложением к моему царственному супругу. В этом маленьком мирке у меня был шанс стать реальной персоной.
        Я собиралась незамедлительно опробовать новую роль и начать с посещения ужина местной элиты.
        Дом достопочтенного мэра Фатая находился в самом центре Фракптона. Он представлял собой уютное просторное двухэтажное здание, обнесённое невысоким белым штакетником, за которым призывно светились квадратные окошки и приятно пахло жаренным мясом и сдобой.
        На ужин за столом собрался очень узкий круг лиц, только избранные из избранных: отцы-основатели, жены отцов-основателей и дети отцов-основателей.
        - Горжусь честью поднять бокал за нашу высокую гостью, - произнёс судья Рикли. - За королеву!
        - За королеву! - со всех сторон взлетели бокалы.
        Я с улыбкой приняла данную лесть.
        Пришёл мой черёд произнести фразу:
        - За хозяйку этого дома. За маэру Марайю. Так приятно видеть сочетание истинной красоты и домовитости.
        Какое-то время все отдавали должную дань кулинарным шедеврам. Хочу сказать, они того стояли. У хвалёного королевского повара еда была не вкуснее.
        - Мы слышали, ваше величество, вы привезли с собой из столицы книги? - заговорил Прествятейший.
        Я промокнула губы салфеткой, перед тем, как ответить:
        - Ваш Орден не одобряет чтения, святой отец?
        - Мне кажется, книги мало чему способны научить, - назидательно проговорил толстяк мэр. - Опыт, вот наш истинный учитель. Не так ли, дорогая? - глянул он на жену.
        - Всё зависит от опыта, - ответила Марайя.
        Наши взгляды с ней встретились и между нами проскочила искра взаимопонимания.
        - Я слышал, что большинство из ваших книг, ваше величество, имеют магическое содержание? - продолжал докапываться Пресвятейший.
        - Магов вы тоже не одобряете? - засмеялась я.
        - Спешу заверить, что к магам мы относимся с надлежащим почтением, ваша милость. Как можно иначе, ведь сам наш государь - маг? В наших краях готовы терпеть магов, - от сдерживаемого гнева у пресвятейшего даже ноздри трепетали. - Вот ведьмы - это другое дело.
        - Просветите, чем ведьмы отличаются от магов? - поинтересовалась я.
        - Маги наделены силой от рождения, их сила - дар Божий, в то время как ведьмы продают за свой дар душу нечистому.
        - А что вы думаете по этому поводу, маэра? - обернулась я к Марайе.
        - В договор с нечистой силой трудно поверить, - сказала она. - Но то, что с наступлением зимы наши земли пребывают во власти темных сил, сомнению не подлежит.
        - Вурдалаки, - вздохнул мистер Рикли, сокрушенно качая головой. - Мы уже столько раз делали зачистки, но они каким-то непостижимым образом всегда возвращаются.
        - Потому что, говорю вам, эти земли под заклятиями ведьм! Я выведу этих бестий на чистую воду, клянусь! Они у меня дорого заплатят за всё, что натворили, - потряс в воздухе кулаком Пресвятейший.
        - Здесь опасно? - нахмурилась я.
        И снова я встретилась взглядом в Марайей.
        - Вам нечего бояться, ваша милость, - с улыбкой сказала она. - Только не вам.
        Глава 28
        Городские улочки опустели. Над водной гладью повисла сонная тишина. Всё было черно под скалами и деревьями, их очертания смутно вырисовывались во тьме. Небо было темно-синим, усыпанное крупными звёздами. Вода словно сливалась, сходилась с ним, соединяя звезды высокие, рассыпанные по небесной тверди и звёзды фальшивые, мнимые, из бездны.
        Одновременно романтическая и мрачная красота этого края брала за душу.
        Меня охватило успокаивающее, убаюкивающее чувство безопасности, словно после бесконечного блуждания я наконец-то нашла то место, которое могла назвать своим домом.
        Однако сон в эту ночь противоречил мирному настроению, с которым я легла в постель. Сон был тревожен и мрачен.
        Стоя на берегу я наблюдала как что-то неясное и безусловно злое, плыло, словно паутина, в сторону замка. В воде вспыхивали незнакомые голубые руны, сливались в бессмысленную вязь слов-символов - то ли оберегов, то ли проклятий. Тени густели и вскоре начало мерещиться, что я вижу, как там, в глубине, под водой, колышутся водоросли.
        Сосредоточившись и приглядевшись получше, я поняла, что это вовсе не водоросли, как мне показалось, а тёмные длинные волосы. Сердце мучительно сжалось. Во сне почему-то я ни мгновение не усомнилась в том, что там, под водой, Эллоиссент. Все обиды, ненависть, ревность разом забылись. Я хотела, я стремилась только к одному - спасти его. Любой ценой!
        Не колеблясь, я шагнула в ледяную, мутную воду. Пышные юбки вмиг намокли и вздулись на воде огромными уродливыми пузырями, мешая плыть, но со свойственным мне упрямством я упорно продолжала двигаться вперёд.
        Ноги уже не касались дна, холодная вода омывала тело.
        Как это часто бывает у меня во снах, память о том, зачем и куда именно я плыву вскоре улетучилась. Осталась только глубокая тоска и чувство безысходного одиночества. Тьма и холод мягко, вязко, неумолимо смыкались вокруг тела, качали, утягивали за собой туда, где нет никаких огней - где никакой огонь гореть уже не в силах.
        Понимая, что тону, я из последних сил обернулась…
        На берегу стояли две тени, два силуэта. Они молча, не пошевелив пальцем наблюдали, как я мучительно тону.
        Потом волны расступились, и я провалилась в никуда, в темноту, слушая отчаянные, протестующие, испуганные толчки собственного сердца.
        Проснувшись, я какое-то время непонимающе смотрела на алый полог, отделяющий меня от мира. Потом осознала, что это, хвала Двуликим, только сон. Правда, весьма неприятный, смущающий разум.
        Хорошо ещё что несмотря на привидевшийся кошмар, голова моя была ясной и трезвой, а тело - отдохнувшим. Мучившая всю дорогу дурнота унялась, я чувствовала себя здоровой и полной сил.
        Солнце ещё только начинало всходить. Небесный свод отливал нежными аквамариновыми красками.
        День я начала с того, что вызвала к себе стряпчего - секретаря и управляющего в одном лице.
        - Я хотела бы переговорить с вами, маэстро, по поводу моего брачного контракта. Так уж вышло, что я не помню его содержания.
        Конечно, я лгала.
        Дело не в том, что я чего-то в контракте не помнила - дело в том, что мне его попросту не дали в руки. Не сочли нужным.
        Пока надо мной маячила довлеющая фигура супруга, я о контрактах вспомнить и не пыталась. Но кошки за порог - мышки гуляют.
        Стряпчий развязал кожаный мешочек с бумагами и, достав один из свитков, зачитал.
        Как известно любая адвокатская бумага это мозгомучитель. Она составляется с таким расчётом, чтобы скулы сводило от безликих, труднодоступных для понимая, слов. Но я продралась через бюрократические дебри и докопалась до смысла и истины. И не зря!
        Собственных земель до свадьбы у меня не было, а вот после неё мне передали часть северный владений, да ещё присвоили титул герцогини, который закреплялся и за моими будущими детьми. От земель я должна буду получать ежегодную ренту в качестве личного дохода, которой вправе буду распоряжаться по собственному усмотрению.
        - Не могли бы вы сообщить мне, каков размер ренты? - полюбопытствовала я.
        Стряпчий развёл руками:
        - Я не могу назвать вам точную сумму, ваша милость, ведь она напрямую зависит от доходов с земель, а они каждый год разнятся. Но как бы там ни было ваше имя и ваше положение дают вам право рассчитывать на любые суммы из казны его величества.
        - Я всё же хотела бы узнать приблизительные границы суммы, на которую могу рассчитывать?
        Когда сумму назвали у меня невольно округлились глаза. Я была куда богаче, чем думала.
        Заметив выражение удовольствия на моём лице, стряпчий впервые позволил себе улыбнуться.
        Комната, которая теперь служила мне спальней, по размерам уступала опочивальне в королевском дворце, зато выигрывала по комфорту и отсутствию сквозняков - удивительное дело, учитывая, что замок стоял практически в воде. Наверное, летом тут нашествие москитов? А в высокое окно весной легко врывается свежий воздух? Интересно, доносится ли сюда из леса пение птиц и шелест листвы? Так приятно будет слушать их и ни о чём не думать.
        Я с удовольствием принялась изучать мой замок. Вчерашнего поверхностного осмотра мне показалось недостаточно. Этот очаровательный дворец, затерянный в диких лесах, судя по всему, долго пустовал. Оставалось только удивляться тому, что он нисколько не выглядел запущенным.
        Замок Фракптон был точно шкатулка с секретом. Лабиринт, который я с удовольствием проходила. Нагромождение многочисленных запутанных дворов и построек, украшенных каждый на свой лад и манер, но неизменно пышно. Древние мрачные сооружения чередовались изящными залами с вытянутыми стрельчатыми окнами. Среди многочисленных закоулков я даже обнаружила дворик с тенистой колоннадой, выложенной фаянсовой плиткой и мраморным фонтаном с бассейном, вокруг которого в кадках стояли экзотические южные деревья. Покои соединялись потайными лесенками с огромными ложами и каминами, призванными поддерживать в долгие зимние вечера тепло в этом царстве камня.
        Дворцовый смотритель охотно взял на себя роль гида:
        - Сюда, ваша милость! Взгляните на эту очаровательную оленью голову над камином! Видите, какие царственные у него рога?
        Ничего царственного в оленьих рогах я не находила, но спорить не стала.
        - Такие олени встречаются только в наших краях! - гордо заявил смотритель. - Его подстрелил сам король, батюшка нынешнего прокля… - слуга осекся, но видя, что я делаю вид, будто ничего не услышала, с энтузиазмом продолжил. - Вот здесь, если отогнуть гобелен, ваша милость найдёт потайной ход. Он до сих пор в надлежащем состоянии. В непредвиденных обстоятельствах по нему можно выбраться в лес.
        - Ход пролегает под водой? В подземных туннелях нет угрозы затопления?
        - Придворные маги, служившие ещё предыдущим королям, наложили там какие-то охранные чары. Вы уж простите, королева, но я в этом плохо разбираюсь… но затоплений в подземных коридорах отродясь никто не помнит. А вот теперь взгляните на эту фреску…
        Потом моему вниманию представили огромную люстру - целую гору хрусталя, серебра и позолоты. И, хотя туннели интересовали меня не в пример больше, я слушала не перебивая, желая заручиться симпатией нового слуги.
        - Последний раз её зажигали в ту светлую пору, когда его величество были ещё совсем мальчиком и только поженились на вашей предшественнице, прекрасной королеве Синьиэре. Ах, что за времена были!
        Видимо, спохватившись, что снова наговорил лишнего, смотритель, наконец-то, смолк.
        Закончив осмотр, мы спустились в маленький уютный покой с камином с вызолоченной ажурной решеткой, перед которым стояла круглая кушетка, резное кресло и столик на массивной ножке. Место показалось мне как нельзя более подходящим, чтобы соорудить нечто вроде кабинета.
        - Будьте любезны, маэстро, распорядитесь, чтобы сюда принесли мои книги. Когда всё устроите, заприте комнату на замок, а ключ принесите мне, - распорядилась я.
        - Да, ваша милость.
        Следующие несколько дней «моя милость» провела в хлопотах, обустраиваясь на новом месте.
        Дик*Кар*Стал сократил мой придворный штат до нескольких фрейлин, зато стражников было хоть отбавляй. Может, оно и к лучшему. Придворные фрейлины, как я могла заметить, невероятно болтливы.
        Я чувствовала себя настоящей экономкой, занимаясь переписью и пересчётом припасов, вещей, антиквариата. Мне хотелось самой вникнуть во все тонкости домоводства и управления хозяйством. Всё это было внове и, оказывается, совсем не так скучно и рутинно, как я себе представляла это раньше.
        На третий день из столицы с почтовым вороном пришло письмо от моего государя и повелителя. В письме Дик*Кар*Стал интересовался, как прошло путешествие и как мне понравилось на новом месте, изъявлял надежду о благополучии моего здравия и извещал о том, что скучает по своей любимой супруге.
        Вызвав секретаря, я велела написать ответ.
        Секретарь написал о том, как я люблю, ценю, уважаю моего любимого супруга и повелителя, как несказанно всем довольна и как была бы счастлива, если бы не тоска по моему обожаемому государю. И хотя я не тосковала и не скучала по Дик*Кар*Сталу ни в малейшей степени, перечить секретарю не стала - отослала, как есть.
        Ближе к выходным все дела оказались переделаны, я заскучала и решила наведаться в город.
        О своём решении я пожалела почти сразу же. Настроение испортилось, как только маэстро Чатмар, начальник стражи, помог мне выбраться из баржи. Первое, во что я упёрлась взглядом, ступив на берег, было высокое вековое дерево. На нём, на толстом суку, высоко над тропинкой, висело три висельника. Лиц их, хвала Двуликим, было не разглядеть. Судя по одежде, то бы женщины.
        Я прижала к лицу платок, щедро обрызганный духами, возмущенно обернувшись к начальнику моей стражи:
        - Что это такое?!
        - Висельники, - флегматично прозвучало в ответ.
        Каков молодец! Без его ценной информации, ну, что бы я делала?
        - Уберите немедленно, пока я не задохнулась от смрада. Известите мэра о том, чтобы впредь в городе казнили на специальных выделенных для этого местах. И хоронили вовремя, по-человечески.
        Слышалось ржание лошадей и звук, доносящийся из кузницы, откуда ритмично били по наковальне. Народ на улицах деловито сновал туда и сюда, но передо мной все услужливо расступались. Я спиной чувствовала взгляды и шепоток, словно ветер, тянущийся со всех сторон.
        За кузнечным рядом открылась площадь, на которой явно готовились к казни. Подумать только, какой счастливый сегодня выдался денёк? Или у них тут каждый выходной кого-нибудь для потехи вешают? Удивительно, что при таком раскладе в городе ещё остались жители.
        На деревянном помосте личности, напоминающие военных, устанавливали какое-то странное приспособление на рычагах. Между военными с книгой в руке расхаживал Пресвятейший, тот самый, который дискуссировал со мной о магах за ужином у мэра.
        Я остановилась, решив получить от адепта света порцию полагающегося мне по праву почитания. Долго не замечать меня в окружении моей золотящейся плащами стражи было невозможно. Пресвятейшему пришлось ко мне подойти.
        - Святой отец, - приветствовала я его. - Это ваши люди? - кивком указала я на суетящихся на помосте мужчин.
        - Это жандармы, ваша милость.
        - Что они делают?
        - Сооружают виселицу.
        - Кого и за какие грехи собираются вешать?
        - Ведьм, ваше величество.
        - Ведьм? - протянула я со всем доступным мне скептицизмом.
        - Да, ваше величество.
        - По дороге я наткнулась на трёх висельников в лесу. Тоже ведьмы?
        - Во Фракптоне вот уже скоро год как творится ведьмовская чехорда. Настоящая бесовская война. Ведьмы творят бесчинства, направленные на то, чтобы разжигать в наших душах борьбу, склоняют нас к кровопролитию и к блуду.
        Вот, оказывается, кто виноват в том, что мужчины не могут держать свой член в штанах, а кулаки подальше от чужого носа? А я-то по наивности думала, что они просто козлы и буяны, а они, - поди ж ты! - жертвы бесовской силы.
        - Я вижу по вашей улыбке, ваша милость, вы мне не верите? Напрасно. Ведьмы - сильнейшее орудие Слепого Ткача в этом мире. Оружие, которое он использует против людей. Силы одной ведьмы достаточно, чтобы…
        - Я знаю силу магии, святой отец. Суть в том, что, даже кто-то может что-то делать, это вовсе не значит, что станет. Улавливаете разницу? Немедленно прекратите этот балаган и развлекайте ваших прихожан как-нибудь иначе.
        - А если я не послушаюсь, ваше величество?
        Я окинула его уничтожающим взглядом (уничтожение, правда, пока было только морального толка).
        - Я бы не советовала поступать столь опрометчиво. Если война начнётся, у вас нет шансов не то, чтобы на победу - на элементарную возможность остаться в живых.
        Пресвятейший почти с ненавистью посмотрел на меня:
        - Вы мне угрожаете, ваша величество?
        - Мне? Угрожать вам?.. Кто вы такой? Один из малых сих? По доброте душевной я всего лишь даю вам совет, пресвятейший. А уж воспользоваться им или нет, дело ваше. Но сегодня я не позволю больше никого вешать. Закрывайте вашу охоту на ведьм, или я велю это сделать моей охране.
        Сверкая глазами, Пресвятейший всё-таки был вынужден изображать почтение.
        - Да, моя королева.
        Не успела я сделать и несколько шагов как из толпы мне навстречу шагнула Марайя Фатая.
        - Это было великолепно! - с сияющей улыбкой сообщила она. - Как вы поставили на место нашего святошу! В этих краях Слуги Света давно не знают укорота.
        - Им пришло время с ним познакомиться. Марайя, - обернулась я к молодой женщине. - Сделайте мне одолжение? Я хотела бы поближе познакомиться с городом. Составьте компанию?
        - С радостью, ваше величество.
        Я сделала знак охране отстать от нас на несколько шагов.
        - Вы хорошо устроились на новом месте? Всем довольны, ваше величество? Если будете в чем-либо испытывать недостаток, мы с мужем с радостью окажем любое содействие, - сказала Марайя. - В этом краю сложно выжить. То и дело идёт война. Без верных людей никуда. Даже магам. Даже таким, как ваша милость, - вскинула она на меня выразительные глаза. - Вы ведь учились в эдонийской академии магии, ваше величество?
        - Училась. Но как маг лавров сыскать не успела. Меня выдали замуж и стала я величеством.
        - Меня тоже, - вздохнула Марайя. - Правда, величия мне это не добавило, - с грустью закончила она.
        - Давно вы замужем?
        - Пять лет. С одной стороны, это немного, с другой - целая вечность.
        Мы проходили мимо мрачного двухэтажного дома, крытого почерневшей от времени, успевшей обрасти мхом, черепицей. Из него раздался протяжный, дикий, пронзительный женский крик, заставивший нас с Мараей содрогнуться.
        - Кто там так кричит? - шёпотом спросила я.
        - Это больница. Не волнуйтесь, ваше величество, - поспешила успокоить меня спутница. - Кричит, наверное, роженица. Можем войти, если хотите. Убедитесь сами, что всё в порядке.
        Марайя распахнула передо мной дверь.
        Сдавленные крики, похожие на всхлипы раненного животного то и дело повторялись, пока я шла вслед за ней по коридору, заставленному кроватями (охрана, разумеется, осталась за дверью).
        Вскоре мы могли лицезреть девушку в холщовой рубашке, корчащуюся в схватках.
        - Всё хорошо, ты справишься, - успокаивала страдалицу другая, темноволосая девушка.
        - Не могу! - мотала бедняжка головой. - Не могу! Он слишком большой.
        - Конечно, сможешь, - уверено заявила темноволосая. - Я принимала детей и крупнее.
        У акушерки был лицо сердечком и блестящие карие глаза. Миловидная. Хотя для такой работы, наверное, слишком молодая?
        - Расслабься, смотри на меня, - зазвучал уверенный голос темноволосой девушки. - А теперь - тужься. Тужься как можно сильнее.
        Я не хотела смотреть на это. Не хотела. Но меня словно парализовало.
        Эта картина застыла перед моими глазами. Женщина, мечущаяся словно в агонии по кровати, кровь, стекающая по её бёдрам. Прилипшие к измученному, осунувшемуся личику, волосы.
        - Уже почти… Ещё! Умница! - звучал одобряющий, мягкий голос.
        Ребёнок плавно, как на салазках, скользнул в руки акушерки, и та ловко его подхватила - окровавленный, осклизлый комок плоти, отчаянно визжащий.
        Я почувствовала дурноту и была вынуждена опереться на руку Марайи:
        - Ваше Величество, вам нехорошо? - встревожилась она. - Ваша величество!
        Меня усадили на табурет и дали выпить какое-то зелье, от которого голова сразу же прояснилась.
        Я одобряюще улыбнулась, встретив встревоженный взгляд Марайи.
        - Как непристойно начинается человеческая жизнь. И в то же время так естественно… лучше заранее знать, какой ценой она достаётся. Это акушерка… её лицо мне кажется знакомы? Она опытная?
        - На её счету нет ни одной смерти матери или ребёнка, ваше величество.
        - И многих она приняла?
        - За три десятка перевалило.
        - Кажется такой молодой…
        - Она молода, но талантлива. Даже родовитые дамы часто предпочитают её, а не именитых докторов.
        Когда мы с Мараей покинули больницу, время уже давно перевалило за полдень.
        - Я не поблагодарила вас за великолепный ужин, миледи, - сказала я своей новой подруге на прощание.
        - Приятно, что вы сочли его великолепным, ваша милость.
        - Буду счастлива ответить гостеприимством на гостеприимство. Какие планы у вас на сегодняшний вечер?
        - Никаких, - сверкнула улыбкой Марайя.
        - Тогда жду вас сегодня к семи. Нисколько не огорчусь, если ваш муж, занятый делами, не сможет вас сопроводить.
        - Признаться и я - тоже.
        Мы обменялись улыбками и распрощались до вечера.
        Глава 29
        В тот вечер я с нетерпением ожидала визита Марайи, наверное, потому, что мне было скучно. Стоило красавице-блондинке перешагнуть порог, как комната заполнилась навязчивым ароматом цветочных духов.
        Навязчивым, но приятным.
        Обменявшись приветствиями, мы расположились, как полагается, у камина и разделили между собой чай и десерт.
        - Расскажите, что сталось с несчастными, для которых утром на городской площади готовили виселицу? Пресвятой отец выполнил мой приказ? - поинтересовалась я.
        Марайя кивнула, но вид у неё был грустный:
        - Боюсь эта лишь временная победа, ваше величество. Пресвятейший возьмётся за старое. Он не боится таких, как мы.
        - Таких, как мы? - подняла бровь я. - Каких - таких?..
        - Ведьм.
        Сдержать нервный смешок не получилось:
        - Воображаете себя ведьмой, Марайя?
        - Воображаю? - возмутилась она. - Я и есть ведьма!
        Движимая любопытством я протянула к ней руку, сжав тонкие девичьи пальчики. И в тот же момент меня оглушили ритмично звенящие барабаны, молчавшие с тех давних пор, как Эллоиссент помог мне закрыть Врата.
        Я увидела, как в глазах Марайи отразилось пламя. Расцвело алым цветком и мне показалось, будто бы я взлетаю.

* * *
        Над вершинами гористых холмов облака рассеялись, между сосен ярко сияла звезда. Отблески пламени озаряли нижние ветви деревьев.
        Барабаны продолжали ритмично греметь. Теперь они слышались ближе, звучали громче. За мощным гулом пробивался другой звук - ревело пламя. Оно шло из-под земли, лизало тьму языками, пробегало мимолётным всполохом и снова спадало, словно волна во время прилива.
        Земля перестала быть землёй, она превратилась в липкую, блестящую горючую жидкость. Из кипящей смолы к небу тянулись скрюченные, жадно пытающиеся уцепиться за воздух, руки. Вздувались липкие глянцевые пузыри, в которых я не сразу признала обгоревшие человеческие головы. Тени метались, сплетались, сходились, словно любовники, колыхались, как деревья, на ветру. Они были одним целым и все же в этой общей свалке чувствовалась индивидуальность каждого. Всё находилось в беспрестанном движение и было в этом что-то отталкивающее, непристойное, но завораживающее.
        Марайя скинула с ног туфли и шагнула прямо в эту кипящую смолу. Я шагнула за ней, и мы закружились, переступая босыми ногами в горячей тёмной жиже, курящейся, подергивающейся красными жилами, будто плавящаяся лава в жерле вулкана. Чем неистовее становился ритм, тем быстрее кружились мы, вскидывая руки к небесам. Между мной и Марайей, как светлячки, порхали искры. Пламя, будто фалды юбки, взвивалось вокруг ног, пылало на ладонях, переливаясь с руки на руку. Ток ритма шёл по телу, владел им.
        Пламя ревело, кипело подо мной, пылало надо мной, сияло во мне. Я стала огнём. Сила, могучая, величавая, как приход вод с гор вовремя таянья снегов, затопила меня.
        Огонь жёг легкие, сушил губы. Огонь оставался огнём, но не сжигал - он обернулся чистой энергией, в нем присутствовал отголосок разума. Мир принадлежал мне. Я была вольна идти по любой дороге, по самой радуге.
        Я была Литуэлью, прекрасной, всесильной, бессмертной - совершенной.
        А потом я упала вниз. Вокруг меня всё пылало.
        У пламени были разноцветные языки. Они обвивались вокруг меня, как ленты.

* * *
        Когда тьма рассеялась я осознала, что лежу на кровати и надо мной склоняется встревоженный доктор.
        - Ваше величество, как вы себя чувствуете?
        Вроде бы ничего не болело, но в голове царил полный сумбур.
        - Со мной всё хорошо… кажется.
        Доктор обратил вопросительный взгляд к Марайе.
        Та кивнула:
        - Можете идти. Я позову вас, если в этом будет необходимость.
        Доктор захлопнул чемоданчик с инструментами и, поклонившись, покинул нас.
        - Двуликие! Ваша милость! Как же вы нас всех напугали, - присела Марайя на краешек моей постели.
        - Я так и не поняла, что случилось?
        В памяти всплывали картины: мы идем по лесу, бьют бараны, мы танцуем, я проваливаюсь в яму, полную огня… в то же время я понимала, что в реальности ничего подобного не было и быть не могло. Из замка мы не выходили, на углях не танцевали.
        Раньше видений у меня не случалось. Возможно это явление как-то связанно с моей беременностью? Все Чеаррэ телепаты. Может быть, часть способностей моего ребёнка так странно влияет на меня?
        - Сколько я пробыла без сознания?
        - Около часа, - вздохнула Марайя.
        - Ребёнок?..
        - С ним всё в порядке.
        Я поморщилась, пытаясь приподняться на подушках, чтобы сесть.
        - Возможно ваше состояние как-то связано с вашим положением? - озвучила Марайя вслух мои догадки.
        - Возможно.
        - Вы могли бы поговорить об этом с моей матерью. Она неплохо разбирается в таких вещах.
        - Твой мать тоже ведьма?
        Марайя едва уловимо пожала плечами:
        - Академий не заканчивала, но у неё в своё время были хорошие учителя. Лучшие из тех, кого можно пожелать.
        - Могу поинтересоваться именем?
        - Заколар Чеаррэ. Вам это о чём-нибудь говорит?
        - Ещё как! - не смогла сдержать я нервного смешка. - Твоя мать была с ним знакома?
        Пришёл черед Марайи кривить губы:
        - Ещё как! Заколар Чеаррэ - мой отец.

* * *
        Таниту, мать моей провинциальной приятельницы, мне представили на следующий день.
        Мой интерес к почтенной даме подогревался любопытством - не терпелось увидеть женщину, отважившуюся подпустить к себе сумасшедшего представителя всемогущего Клана настолько близко, чтобы на свет появилась её красавица-дочка.
        Как и Марайя, Танита была белокура, стройна и красива, несмотря на возраст. Пролетевшие годы расписались на лице женщины россыпью тонких морщинок, но не смогли погасить негасимый ведьмовской огонь в её глазах.
        - Ваше величество, - преклонила она колено. - Счастлива видеть вас.
        Приветствие ведьмы предназначалось не королеве Фиара. Она приветствовала Литуэль.
        - Столько лет чаяний, столько надежд и усилий! И вот вы стоите передо мной во всем блеске своей красоты и своего величия, теперь, когда я уже почти и не надеялась хотя бы взглянуть… я счастлива.
        Несмотря на заверения голос Таниты звучал скорее скорбно, чем торжествующе. Так мать смотрит на обретённое спустя годы повзрослевшее дитя - не без примеси боли и сожаления.
        - Вы приветствуете во мне вожделенного демона, маэра? Вам не приходило в голову, что вы можете ошибаться?
        - Нет, - уверенно покачала она головой. - Я не ошибаюсь. Я отлично знаю кто вы и что вы такое, ваше величество, потому что стояла у колыбели обряда, приведшего вас в этот мир. Я была таким же членом Тайного Круга, как Заколар, Грэйстон, Сиобрян и Санрэно Сирэнно. Я тогда считала, что все мы занимаемся великим делом. Делом, которое позволит изменить этот мир к лучшему; поможет вырваться из нерушимых оков таким, как я. Я мнила себя королевой, в то время как на самом деле была всего лишь пешкой, но из-за молодости и неопытности не умела этого понять.
        Она пожала плечами:
        - Я хотела впечатлить человека, в которого была безумна влюблена.
        - Заколара Чеаррэ?..
        - Он не любил меня. Эта тварь вообще не способна была кого-то любить. Он просто шпионил за Грейстоном, обтяпывая какие-то свои грязные делишки, ведя свои бесконечные политические интриги под прикрытием интрижек любовных. Не было никакой великой цели, никакого умысла, была просто игра. Никто из них по-настоящему не верил, что замысел удастся осуществить, а обряд - завершить. Когда Заколар понял, как всё обстоит на самом деле было уже поздно что-либо менять. Он пытался устранить Санрэно чтобы избежать последствий, но тот сбежал. Как не пытались его выследить ищейки Чеаррэ, ему удалось скрыться и скрыть мать своего проклятого ребёнка. Потом каждый из участников Тайного Круга вёл свою игру. У всех были разные цели. Ваш отец хотел спасти своё дитя, Грэйстон и Сиобрян - заполучить вашу силу, Заколар считал вас слишком опасной, чтобы позволить вам жить и открыл на вас охоту…
        - А вы? Чего хотели вы, маэра?
        - Как и любая женщина, живущая под Тремя Лунами, я знаю, что такое быть беспомощной игрушкой в руках мужчины. Что такое не иметь своей воли, вынуждено подчиняться не тобой установленным правилам. Знаю, как горьки предательство, одиночество и боль. У меня не было сил, чтобы дать отпор, чтобы отомстить за себя, но вы?! Вы не человек. Вы древний демон-мститель. Вы сможете. Вы должны это сделать! Отомстите им. За вероломство, предательство, бездушие, нескончаемую жадность. Я хочу, чтобы вы отмстили за нас обеих и за всех тех несчастных, имя кому - легион. Покарайте тех, кто виновен, пусть жизнь их обернётся ужасом, а смерть - кошмаром.

* * *
        Под руководством моих верных ведьмочек, матери и дочери, я узнала много нового и интересного из области темной магии. Например, научилась покидать собственное тело и путешествовать, как дух, на огромные расстояния, в одну секунду. Через мир Нави можно переместиться куда угодно, главное научиться управлять процессом, чтобы попадать туда, куда тебе хочется, а не туда, куда занесёт.
        С каждой новой попыткой управляться с новой способностью становилось всё легче. Каждый раз я удалялась всё дальше от лежащего на кровати тела. Не прошло и месяца, а в своем бестелесном виде я уже могла разгуливать по бульварам Бэртон-Рив.
        Нырнув, как в ледяную воду, в коридор, полный теней, я открыла глаза уже на другом его конце, оказавшись в элегантном, просторном особняке. Ничто в окружающей обстановке не напоминало Фиар, с его монолитностью, основательностью и фундаментальностью. Это был другой мир. Утонченный, прекрасный, жестокий в своей изысканной красоте мир Эдонии.
        Через плохо занавешенные окна в комнату проникал тусклый свет фонарей. На столе выделялся канделябр со свечами. Картину дополняли бокалы с красным вином.
        Эллоисент сидел за столом. В словно заштрихованной тенями комнате он выглядел размытым пятном, выделялась только его белоснежная рубашка с пышным, манерным жабо. Чёрные волосы были перехвачены лентой, на лоб падало несколько тонких, вьющихся мягких прядей. Изящные руки с бледными чуткими пальцами лениво, почти невесомо удерживали бокал на весу. Легкие тени зачарованно пробегали по неестественно бледному лицу, огоньки свечей перекликались с огоньками в глубине зелёных кошачьих глаз.
        На какое-то мгновение я испытала непреодолимое желание дотронуться до него, коснуться волос, руки, лица.
        Но к счастью возможностей для этого у меня не было.
        Эллоисент был не один.
        Она была красива: изящная ладонь в маленькой перчатке, стройная лодыжка, маленькая ступня в очаровательной чёрной туфельке, безвкусно-манящие оборки кричаще-алого платья, шляпка в тон платью на короне из белокурых волос.
        Красавица игриво поводила ярко накрашенными коготками по руке Эллоисента. Потом её шаловливые ручки будто ненароком перебрались ему на бедро, туго обтянутое брюками.
        Эллоисент с ленивой улыбкой обнял покатые плечи незнакомки и притянул её к себе, откровенно увлекая в водоворот страсти. Казалось, каждое движение, каждое касание друг к другу только усиливало голод любовников, заставляя их воспламеняться сильнее.
        Я не стала смотреть на то, чем всё это закончится. Глядеть как отец твоего ребёнка ласкает твою соперницу всё равно, что проворачивать нож в ране.
        Эллоисенту в тот вечер повезло, что я была всего лишь бестелесным духом и ещё не владела второй особенностью демонов - проникать в чужие тела.
        Об этой особенности Танита рассказала мне чуть позже.

* * *
        Демоны, как известно, бестелесны, им не нужна дополнительная энергия для поддержания жизни в оставленной ими телесной оболочке. А для меня этот вопрос оказался вопросом жизни и смерти.
        Так плавно мы с ведьмочками подошли к необходимости человеческих жертвоприношений для продолжения нашего тайного колдовства.
        Для ворожбы того уровня, которую мы практиковали, количество жертв требовалось увеличить, что в городке, где все знают друг друга, проблематично. Трудно убивать и оставаться незамеченным там, где народу наперечёт. Кроме того, убивать ни в чем неповинных людей мне это претит. Незнакомцы - другое дело, хотя тоже неприятно.
        - Совершать ритуальные жертвоприношения в Фракптоне рискованно, - поделилась я с Марайей. - Нужно немного подправить магическую формулу так, чтобы здесь жертва была символической, коза там или свинья, лишь бы кровь пролилась… а настоящую жертву найдём в Бэртон-Рив.
        - Рискованно, ваше величество. Если допустить ошибку, вы можете серьёзно пострадать.
        - Я не допущу ошибку, всё сделаю правильно.
        Танита, в отличие от дочери, не пыталась меня уговаривать. За её плечами стояло больше пятидесяти лет и зим, она видела в этом мире всё, что только может увидеть человек и не боялась ничего.
        Создав защитный круг из необходимых рун, мы принесли в жертву животное, чья энергия и кровь должны была поддерживать подобие жизни в оставленном мною теле до той поры, пока я не вернусь.
        Риск был огромный. Стоило лишь ошибиться… или задержаться…
        Легко, словно дым над костром, моя душа поднялась над телом и, не оглядываясь, рванулась вперёд. Расстояние, разделяющее Фракптон и Бэртон-Рив велико. Естественным перелётом, даже в мире духов, покрывать его в отпущенное время невозможно. Нырнув куда-то, наизнанку мира, недоступную простым смертным, я понеслась в длинном сером туннеле. Субстанция, заполняющая пространство вокруг, была похожа на вязкий кисель. Мир кружился всё сильнее, быстрее… я почувствовала необходимость вдохнуть, но не смогла.
        Я не могла дышать!
        Чернота надвигалась на меня физически, грозя раздавить и поглотить. Мне показалось, что я гибну и всё кончено, но в следующий момент осознала, что сижу в карете и жадно глотаю воздух.
        Придя немного в себя, я достала из сумочки зеркальце и убедилась, что предо мною действительно то самое милое и ненавистное личико.
        Итак, я попала по месту назначения. Чудно!
        Вид родного города вызывал странное жжение в чужой груди, в которой билось вовсе не моё сердце - я узнала площадь перед театром. Вход в обитель граций и муз привычно сторожили стройные скульптуры, как всегда переливались водными звездочками фонтаны в аллеях. Ничего не изменилось: все так же не спеша разгуливали люди в предвкушении представления, попивали шампанское, злословили.
        Эллоисент подъехал позже. И судя потому, что он был в приятной компании, встречи с блондинкой, в теле которой я пребывала, не предвкушал.
        Я со смесью ярости и насмешки наблюдала, как он помогает спуститься с подножки кареты двум чаровницам. Очередным. Или вне очередным, тут как посмотреть.
        Обе девушки выглядели очаровательно, сложно было даже сказать, которая из них красивей. Та, что с серебряными косами вокруг головы, чья красота казалась слишком нежной, хрупкой и ломкой, как осколок стекла или та, что с копной густых тёмных вьющихся волос, собранных в драгоценную сетку, с чертами резкими и хищными, но при этом гармоничными? Насколько я знала вкус Эллоисента, ему по нраву больше второе. Несмотря на его собственную, почти фарфорово-кукольную красивость, его всегда притягивали женщины второго типа, когда дело касалось простой и незатейливой страсти.
        Я наблюдала за выражением его лица. Вот он игриво улыбается, вот подтрунивающее поднимает бровь, вот уже откровенно ухмыляется, повернувшись к темноволосой спутнице, раскланивается с проходящей мимо парой. Оглядывается на промелькнувшую рядом стайку девушек, провожая их заинтересованным взглядом.
        Когда-нибудь всё-таки я оторву ему его голову!
        С другой стороны, мертвым уже нельзя отомстить, мертвым всё равно. Нет, Эл, я не стану отрывать тебе голову, мне это будет больнее пережить, чем тебе. Лучше я сделаю твою жизнь невыносимой.
        Я слышала, как вокруг шептались о том, что этот повеса Чеаррэ совсем обнаглел, притащил в театр обеих любовниц сразу. Компаний на троих в театре было не мало, но ни о ком другом такого не говорили.
        И почему я верила, что мои чувства к Эллоиссенту остались в прошлом? Увы! Я по-прежнему больна им. Никогда не соглашусь назвать это чувство любовью - это зависимость, будь она трижды проклята! Как мерзкий шип, эта смазливая зеленоглазая тварь, засела мне в сердце!
        Уже и сердца-то почти не осталось, а всё больно…
        Как только все расселись по местам, свет начал гаснуть, погружая зал в полумрак.
        Я постаралась взглядом отыскать того, ради кого пришла сюда, но он отыскал меня первым. Руку сжали прохладные твёрдые пальцы:
        - Саитэ?..
        Саитэ? Гиэнсэтэ? Забавно - всё на «тэ».
        - Что ты тут делаешь, дорогая?
        Я медленно подняла глаза.
        Его тонкое лицо было так хорошо мне знакомо, что я знала его чуть ли не лучше собственного.
        «Двуличная скотина!», - часто говорила о нём Сиэлла.
        И была права.
        Море обаяния, искромётного жизнелюбия, неиссякаемой галантности и - ни граммы искренности во всём этом, сплошное притворство. Маска сдержанности и ответственности так плотно приросла к нему, что даже в сумасшедших тренировках, даже в реальных драках на грани человеческих, а порой и нечеловеческих возможностей, Эллоиссент никогда не терял её. В любых сумасшедших попойках он всегда оставался сдержанным и собранным, в своё притворство он одевался как в броню.
        И всё же я видела его без маски. Знала всю меру порочности, прячущейся за этим фарфорово-бледным личиком, всю глубину падения, возможную только в полёте.
        - Что я тут делаю? - повела я обнажёнными плечами. - Разве не очевидно? Наслаждаюсь представлением, дорогой.
        Судя по взгляду и выражению его лица, Эллоисент считал, что Саитэ этого делать не следовало.
        - Ну, не будь букой, - надула я губки. - Разве одинокая женщина не может прийти в театр, чтобы насладиться музыкой? Мы живём в свободной стране, где эти невинные удовольствия доступны всем.
        - Не всем. Лишь тем, у кого достанет денег купить себе такие замечательные драгоценности.
        Гладкие прохладные пальцы легко заскользили вдоль золотой цепочки, подбираясь к груди. Его губы склонились к шее и против воли глаза мои закрылись от удовольствия, от тех острых ощущений, которые могли вызвать во мне только его губы.
        - Прекрати, - велела я, хотя тело посылало ему совсем другие сигналы.
        - Почему? - его руки уже ласкали мои плечи. - Я видел, как ты смотрела на меня, дорогая. И если в твоем взгляде было не желание, я ничего не знаю о женщинах.
        - Ты слишком привык к женскому вниманию, мальчик. Но о женщинах ты знаешь не так много, как воображаешь.
        Его руки замерли. Я чувствовала, как он весь подбирается, напрягаясь.
        - Что ты пила сегодня, Саитэ?
        - Поверишь, если я скажу, что не помню?
        Ну откуда мне знать, что пьёт Саитэ?
        - Ты сегодня на себя непохожа.
        - Очень может быть.
        - У тебя был плохой день, кошечка моя? - замурлыкал он мне на ушко.
        Меня он никогда не называл кошечкой. И хвала двуликим.
        Руки его снова принялись блуждать по телу Саитэ, лаская его умело… слишком умело для того, чья голова должна быть затуманена страстью.
        Я поднялась с кресла и скользнула вперёд, ему навстречу. Наши тела оказались так близко. Привычная горячая жажда, всегда просыпающаяся в моём теле в его присутствии, превращала его в один искрящий нерв. Я почти забыла, что на самом деле нахожусь за тысячи миль, что это тело мне не принадлежит и что минуты, которые я могу находиться здесь, стремительно, неукоснительно тают.
        - Так значит, кошечка?.. - выдохнула я в его губы. - Кошечка, которая умеет делать так…
        Мои руки скользнули ему под рубашку, разводя ткань в сторону и обнажая поразительную по белизне кожу, на которой выделялись мягкие и нежные при прикосновении, гладкие соски.
        - И так…
        Я передвинула губы к его шее, всасывая губами кожу, пахнущую дорогим парфюмом.
        - И так…
        Я, потянувшись, коснулась губами его губ и наши уста слились.
        Поцелуй получился настойчивым и вызывающим. Не берусь судить, кто кого в нашем случае больше возбуждал и провоцировал.
        Я скользила ладонями по его телу всё ниже и ниже.
        - И даже так… дорогой…
        - Ты очень странно ведёшь себя сегодня… дорогая, - сообщил он мне, когда мы наконец оторвались друг от друга. - Будто ты это и не ты вовсе.
        Эллоисент протянул руку и схватив меня за подбородок, заглянул мне в глаза. Я почувствовала ледяные иголки прикосновения чужого разума и с трудом удержалась, чтобы не ответить огненный защитной стеной - Саитэ ведь не была магом.
        Моё время уходило.
        А вместе с ним и время Саитэ - тоже.
        Сейчас я жалела о предпринятой авантюре, но поделать уже ничего не могла. В таких случаях люди обычно говорят: у меня не было выбора. Выбор у меня, конечно же, был. Я могла оставить жизнь Саитэ, но это неизменно повлекло бы за собой мою гибель. И, естественно, подобного выбора я никогда бы не сделала.
        - Саитэ, давай без излишнего драматизма? Я уже говорил тебе и повторю, что больше не нуждаюсь в твоих услугах, не нужно меня преследовать. В наших отношениях всё с самого начала было просто: я знал, что покупаю - ты знала, что продаёшь.
        Ненавижу продажную любовь и даже не знаю, кто более отвратителен - кто продаёт или тот, кто покупает.
        В любом случае без излишнего драматизма не обойтись. Тут, можно сказать, трагедией пахнет.
        - Я, кажется, задел твои чувства, Саитэ? - продолжал свою речь Эллоиссент. - Прости. Я не хотел этого. Но так или иначе мы больше не будем встречаться.
        - Ты теперь меня и законного дохода лишаешь? - саркастично протянула я.
        - Готов оплатить издержки.
        - Издержки?!.. Мразь!
        Сейчас бедняжке Саитэ предстоит остаться величайшей истеричкой в его памяти. Потому что поводов самоубиваться у успешной красавицы вроде как и не было? Но именно под самоубийство мне выгодно замаскировать это жертвоприношение.
        - Любишь играть, Чеаррэ? А тебе не говорили, что когда-нибудь ты доиграешься? Если у тебя самого нет сердца, а в венах плещется сцеженное молоко вместо крови, думаешь, для всех всё так же? Ты - жалкий паяц! Договор?. Разве в сердечных делах можно руководствоваться договором? У меня, в отличии, от тебя, есть сердце! И в отличии от твоего, оно чувствует боль!
        Эллоисент тихо рассмеялся:
        - Никогда не предполагал у тебя такой склонности к лицедейству, Саитэ. Если роль дорого оплачиваемой куртизанки тебе когда-нибудь наскучит, настоятельно рекомендую попробовать себя на театральных подмостках.
        Отступая, я не сводила взгляда с его лица:
        - Любишь представления? Любишь сильные впечатления, красавчик? Жадно глотаешь чужие эмоции и всё никак не насытишься? Чужого восхищения и чужого желания тебе всегда мало, самовлюблённый ты павлин! Но сегодня я постараюсь сделать так, чтобы эта партия тебе запомнилась. Покупая тело и продажные ласки, ты всегда будешь думать, как бы ненужное тебе сердце не пошло бесплатным приданым. Помнишь ли ты все свои сладкие щёлки, мальчик? Моё лицо ты запомнишь, клянусь!
        Он не успел мне помешать. Остро заточенный кинжал вошёл точно в ключичную впадину жертвы, с которой я делила тело.
        Очень надеюсь, что Саитэ не почувствовала боли, что та вся досталась мне одной. Достаточно того, что я отнимаю у бедняжки жизнь, к чему ей ещё и мучиться?
        А боль была - ослепительная, оглушительная, разрушительная. Казалась, я проглотила тот самый огонь, который обычно пускала в ход против противников. Он отрезал меня от света, от возможности дышать, думать, видеть, ненавидеть и любить.
        Я слышала голос Эллоиссента, полный почти такой же агонии, которой наполнялось тело Саитэ; полный боли, переполняющей мою душу.
        Поздно раскаиваться, Эл, поздно сожалеть о сделанном. Поздно для всех - для тебя, для меня и для неё. Уже ничего не изменишь. Переступая некоторые пороги вернуться назад нельзя.
        - Зачем?! Зачем ты так?.. Саитэ!!!
        Я чувствовала, как его руки подхватывают тело, но уже не могла увидеть ни его глаз, ни его лица. Я проваливалась в серое нечто или ничто, сама не знаю.

* * *
        Открыв глаза, я поняла, что физической боли больше нет. Нет ни театра, ни Саитэ, ни Эллоисента.
        Я лежала на полу, в центре пентаграммы, в полумраке. Надо мной склонялись Танита и Марайя.
        - Ваше величество? Королева?.. - их руки поддерживали меня, помогая сесть.
        - Вы в порядке? - с тревогой заглядывала мне в глаза Марайя.
        - Получилось? - блеснули зловещей кошачьей зеленью глаза Таниты.
        - Да. Всё хорошо.
        Всё и было хорошо.
        Всё прошло так, как было задумано. Моя сила заиграла ещё одной способностью, ещё одной возможностью, ещё одной гранью. А в моей душе стало одним кусочком человечности меньше - за всё нужно платить. У всего своя цена.
        И какая теперь разница, что никогда не жить мне в маленьком домике, затерявшемся в лесу, мирно спящем под одеялом из снега? Не ждать в нём любимого человека? Не делить с ним мысли, быт и одну бутылку вина на двоих? Скоро сама мечта об этом простом счастье покажется мне ненужной и глупой. Что значит счастье босоногой девчонки перед могуществом королевы?
        Но почему в глубине души я уверена, что всё могущество королей ничего не стоит перед наивным счастьем одной босоногой девчонки?
        Мне не хотелось плакать - для слёз не было причин. Если захочу, весь мир, включая могущественных Чеаррэ, будет вертеться в моей руке послушным мячиком. Теперь это лишь дело времени. А боль? Она скоро пройдёт. Я преодолею в себе эту маленькую слабость - склонность к смазливому красавчику с зелёными глазами.
        Демонам и королям любовь не по плечу и не по нраву - она мешает их трезвым расчётам, норовя спутать карты.
        Глава 30
        На смену дождям пришли заморозки. За окном закружились мелкие, как просо, снежинки. То и дело задувал ветер, по озеру шли крупные волны в связи с чем капитан Чатмар категорически запретил мне покидать замок.
        Беременность заставила мою фигуру оплыть и отяжелеть. Передвигаться, особенно по лестницам с высокими и крутыми ступенями, становилось всё труднее Куда уж тут пускаться в сомнительные путешествия?
        Слуги с энтузиазмом готовились к появлению моего малыша, нашили ему кучу покрывалок, пеленок, распашонок и чепчиков. Приготовили комнату, оборудованную под детскую. Даже про игрушки не забыли.
        А у меня с каждым днём на душе становилось всё тяжелее и тяжелее.
        Четыре месяца назад план Дик*Кар*Стала пристроить ребёнка в хорошие руки казался разумным и даже великодушным. Но теперь я не могла спокойно думать об этом. Оставалась слабая надежда на то, что родится девочка, но Танита сказала:
        - Это мальчик, ваше величество. В этом нет сомнений.
        Не знаю, каким уж там колдовством она пришла к подобной уверенности, но и моё сердце говорило мне тоже самое - мальчик. А значит ребёнок обречён жить сиротой вдали от матери. Какая тоска!
        Закутавшись в шаль, я подошла к окну. Ветер пробивался даже через двойные рамы и раскачивал занавески, тоскливо завывая. Волны плескались туда-сюда, всё было непроглядно серое-белое: вода, небо, мокрый снег.
        Я решила, что буду делать дальше. На самом деле, не признаваясь в этом даже самой себе, я уже давно это решила, ещё до наших магических опытов с Танитой. Потому и решилась на них. Я отдам сына Эллоисенту, так будет правильно. Малыш по крови связан с Чеаррэ, он часть клана, часть их семьи, а Чеаррэ, как известно, своих не бросают.
        По моим подсчетам ребёнок должен был родиться в конце марта - начале апреля и к этому времени Эллоиссент должен быть здесь. Мы делили с ним вместе сладкую половину ягоды, должны разделить и горькую.
        Если Дик*Кар*Стал пронюхает о нашей встрече, последствия могут быть катастрофическими. Но мой малыш стоит любого риска.
        Оставалось решить, как связаться с Эллоиссентом. Не было вокруг никого, кому я могла бы доверить доставку письма. Когда дело касается сохранения тайны рассчитывать можно было только на себя, пусть это и требует дополнительных жертв, и влечёт за собой дополнительные риски.
        - Ваше величество, вы хотите повторить ваше, хм-м… путешествие? - с сомнением в голосе протянула Танита, когда при встрече я завела разговор о повторении опыта с переносом души в новый физический объект.
        - На этот раз я не стану рисковать, - заверила я её. - Жертву принесём на месте.
        План был прост: я использую тело кого-нибудь из знакомых Эла, очередной его любовницы, улучу момент, напишу письмо прямо на месте и передам ему лично в руки.
        Первоначально я планировала лично заняться поисками своего будущего носителя, но, перелистав несколько магических трактатов, пришла к выводу, что это будет слишком трудоёмко. К чему неоправданный расход энергии? Лучше поручить работу духам.
        Как утверждал источник, духи повинуются не только некромантам. Да и человеческая душа была мне ни к чему, сгодится любой угодливый нечистик, хотя… хотя всё-таки лучше мелкие бесы, чем духи стихий.
        Обычно мы колдовали в потайном переходе, проходящем под озером, соединяющим замок и большую землю. По стенам здесь стекала вода и когда капала, эхо многократно повторяя усиливало звук до тех пор, пока простое «кап» не наполнялось немыслимой, густой глубиной. Факелы чадили, раздражая обоняние горьким тяжёлым запахом тлеющей смолы.
        Знаки и руны, их вязь, складывающиеся в круги и звёзды, открыли двери между мирами, символы переливались огоньками. Потом из тени высунулось невысокое тщедушное существо с рожками.
        - Назови своё имя, - потребовала я.
        В мире духов тот, кто знает имя, знает и суть, а значит, может повелевать.
        В книге было описано несколько способов, позволяющих подчинить себе духа. Но в действительности всё прошло гораздо проще, чем в книге. Не потребовалось никаких специальных ухищрений. Бес подчинился легко, словно вышколенная лошадь опытному наезднику. Я приказала ему разыскать Эллоиссента и, проследив за ним, выяснить, с кем из своих любовниц он встречается чаще, чем с остальными. При этом строго-настрого запретила вредить кому-либо, оговорив этот пункт отдельно и дав на этот счёт прямой приказ. На этом мы и распрощались.
        Теперь оставалось только ждать.
        Дни были похожи друг на друга, как близнецы. Ночами я лежала, прислушиваясь к бесконечному вою ветра и плеску волн. Мне иногда начинало казаться, что замок кренится, будто большой корабль во время шторма. Но конечно же, это было только воображение.
        А вот вой волков стал реальностью.
        В ночи волчий вой - пронзительный, угрожающий, тягучий, - ужасно действовал на нервы. От него кровь леденела в жилах. Я понимала, что на самом деле волки далеко, что меня с ними разделяют половина озера, несколько этажей и толстые стены, не говоря уже о вооруженной охране. Да и не глупо ли бояться каких-то там волков, когда кормишь демонов с руки?
        Но в эту ночь даже свечи и пламя в камине не могли прогнать ночные страхи. Тоскливый, пробирающий до костей вой заставлял думать о том, что все мы смертны, чтобы там о себе не воображали.
        Наутро город содрогнулся от ужасной новости: семью кузнеца, живущей на окраине Франкпоста, неизвестная тварь разорвала на кусочки. Судя по кровавому фаршу, что остался от людей, это были вовсе не волки. Похоже, те сами выли от ужаса всю ночь, чуя неестественную сущность.
        Люди ночью слышали крики о помощи, но, естественно, на помощь не пришли. Их нельзя было в этом винить, они не воины и не маги - просто трусливые миряне. С рассветом, когда страхи улеглись, а любопытство усилилось, оказалось, что вся семья: отец семейства, жена и трое маленьких детей, даже собака, пытавшаяся защитить хозяев - все растерзаны.
        - Там столько крови, ваше величество, столько крови! - всхлипывала рассказывающая мне об этом экономка. - Как будто гулял сам Тёмный Бог. Сколько живу, никогда такого не видела. А ведь младшенькому-то, младшенькому, почитай, и шести годочков не было! Он внучку моему ровесник, ангелочек. Хорошие были люди, - сказала она, промокая глаза кончиком передника, - и тут такая напасть.
        - Есть предположения, кто это мог сделать? - спросила я. - Дикие звери? Или какое-то чудовище?
        - Обычный зверь на такое не способен. Тут не обошлось без ведьм, ваше величество. Это уж точно.
        Вскоре мне нанесли визит судья Рикли и мэр города, муж моей дорогой Марайи, господин Фатайя. С ними был и Пресвятейший.
        - Ваше величество конечно же слышали о страшном событии, потрясшем город? - начал судья Рикли.
        - В последние дни все только об этом и говорят, - кивнула я со вздохом. - Соболезную.
        - По вашему приказу мы пощадили ведьм, ваша милость, - зло блеснул на меня глазами Пресвятейший. - И вот последствия! Смерть этих людей на вашей совести!
        Боюсь, что рано или поздно смерть этой зануды тоже будет на ней же.
        - У вас есть доказательства, что именно ведьмы виновны в случившемся, святой отец?
        - Дайте мне волю, и они сами признаются в том, что совершили!
        - Уж не под пытками ли вы хотите вырвать признания у несчастных? - презрительно повела я плечами.
        - Как вы смеете выгораживать их после всего, что случилось?!
        - Тише, друг мой, тише, - увещевал судья Рикли своего не в меру горячего приятеля. - Пожалуйста, держите себя в руках.
        - И не забывай, с кем говоришь, - рыкнул на Пресвятейшего мой капитан.
        - Ваша милость, - обратился ко мне судья Рикли, - люди в смятении и панике. Они боятся.
        - Чего же вы хотите от меня?
        - Помощь военных была бы сейчас весьма кстати.
        - Капитан Чатмар? - обратилась я к начальнику моей охраны. - Что скажете?
        - Скажу, что наш долг заключается в том, чтобы обеспечивать безопасность вашему величеству.
        - А как же безопасность моих поданных?
        Капитан на минуту задумался, а потом выдал шедевральный вердикт:
        - Объявим военное положение в городе. После восьми часов вечера люди не должны покидать дома. И нужно организовать патрули. Прочешем каждую улочку в поисках этой гадины.
        - Действуйте. Господин мэр…
        - Да, ваша милость? - откликнулся толстяк.
        - Нужно добавить освещения.
        - Что?..
        - Больше света по ночам. Зверь это или тварь, она принадлежит к созданиям ночи, следовательно, свет отпугнёт её. И нечисть, и зверь одинаково боятся огня. И принесите мне отчёты о происшествии. Я постараюсь понять, с чем именно мы имеем дело.
        - Я уверен, это дело рук ведьм, - упрямо гнул свою линию Пресвятейший.
        - Можете предоставить улики в качестве неоспоримых доказательств? Нет? Тогда считаю тему о ведьмах закрытой. Господа, мне только что пришло в голову мысль: а почему бы нам не пригласить в город профессиональных охотников за нечистью?
        - Ваше величество, возможно, нам удастся справиться самостоятельно… - начал судья Риксли.
        - Любым делом должны заниматься профессионалы, тогда риск минимальный.
        - Но, ваша милость, - переминался с ноги на ногу мэр, - услуги охотников стоят недёшево.
        - Расходы я возьму на себя.
        - Вы так добры!
        Потянув к себе перо и чернила, я написала имя Ладжоя и его адрес.
        - Капитан, распорядитесь отыскать группу этих охотников. И не торгуясь, согласитесь на их условия и цену.
        - Да, ваше величество.
        - Доставьте их во Фракптон как можно скорее. Ведь чем быстрее они здесь окажутся, тем меньше будет жертв.
        - Я уверен, ваше величество, что Слово Божие, истинная вера и чистота души способны изгнать отродья Бездны туда, где им самое место без всяких охотников, - с пафосом заявил Пресвятейший.
        - Надеюсь, ваша уверенность приносит вам удовлетворение, святой отец. Я же предпочитаю полагаться на нечто более весомое, чем слово, пусть даже и святое. А теперь, если вы не возражаете, господа, наша встреча закончена. Все свободны.
        Капитан Чартман задержался, не сводя с меня вопросительного взгляда:
        - Что-то ещё, маэстро?
        - Следует ли мне доложить Его Величеству о том, что здесь происходит? - осведомился он.
        Подавив в себе желание сказать категорическое нет, я дипломатично посоветовала ему поступать по собственному разумению.
        Возможность вызвать команду Ланджоя показалась мне знаком божьим. Мне действительно позарез нужны были верные, предприимчивые, умные и сильные духом люди.

* * *
        Бес явился через неделю и изрядно меня напугал, возникнув среди ночи без всякого предупреждения. Я уже почти успела отойти ко сну, когда сквозь неясную призму первых сновидений до меня донёсся хриплый низкий голос:
        - Госпожа! Хозяйка! Я здесь! Пайки пришёл. Пайки выполнил задание.
        Я в недоумении уставилась на мохнатое желтоглазое рогатое создание, часто моргая со сна.
        - Пайки?.. Какой Пайки? Ах, Пайки! Доброй ночи, Пайки. Что там у тебя?
        - Вот.
        Мне на колени легли вполне материальные листы бумаги, на которых изображалось с полдесятка симпатичных женских лиц. На обороте были записаны имена, адреса, краткая характеристика дамы и её отношений с моим предметом.
        Пока я неторопливо перебирала листы, просматривая их, бес терпеливо сидел на тумбочке, мотая ножками с козлиными копытцами. Забавно! Он был совсем таким, каким описывали бесов неграмотные серые крестьяне и совсем не похожим на то, как рисовали их академические книги.
        - Госпожа довольна? - вкрадчиво спросил бес. - Пайки угодил госпоже?
        - Как мне с тобой расплатиться?
        Бес сверлили меня жёлтыми, тигриными, светящимися во мраке глазами.
        - Скажи, Пайки, чего ты хочешь взамен за услугу? - повторила я вопрос.
        - Пайки хочет служить госпоже.
        Я почувствовала досаду. Эти бестии хитрожопые до невозможности, с ними держи ухо востро.
        - Посмеешь играть со мной, нечисть, и я, в лучшем случае, закрою тебе доступ в наш мир, а в худшем - сожгу нафиг. Ты меня понял?
        Бес кивнул, по-прежнему не сводя с меня жёлтых круглых глаз. Взгляд у него был пронзительный, будто кислота в лицо плеснулась.
        - Пайки только хочет служить госпоже всегда. До конца её жизни.
        - Зачем?
        - Когда госпожа сбросит с себя это тело и снова станет собой, она не забудет Пайки. А в этом мире, пока госпожа жива, Пайки сможет питаться её силой.
        Я брезгливо поморщилась. Вспомнились книги о том, как ведьмы сношаются с бесами, словно с мужчинами, чтобы расплатиться сексуальной энергией, а иногда и сами получали энергию таким образом. Но это не мой вариант.
        - Госпоже ничего не нужно будет делать, - поспешил заверить меня бес, словно прочитал мои мысли, а может быть, действительно их прочитав. - Госпоже достаточно будет знать, что Пайки принадлежит ей и иногда думать о нём.
        Я взяла нож и чиркнула им по руке, отворяя себе кровь:
        - Бери в качестве оплаты и уходи. Никаких договоров с вашей братией я заключать не стану. Моя сила, какой бы она не была, принадлежит только мне.
        - Госпожа…
        - Это прямой приказ, Пайки.
        Бес принял предложенный пузырёк с кровью и растворился в воздухе.
        Я взяла свечу и кутаясь в шаль, переваливаясь, точно неуклюжая утка, вновь подошла к окну, поглядев во тьму, в которой кружился снег. И пока я смотрела в эту подвижную темноту грусть и спокойствие заполнило мою душу.
        В этом мире так много людей и нелюдей, так много бессильных и всемогущих, но отчего-то же так мало счастливых? Да и что такое это пресловутое счастье? Краткий миг, похожий на сверкнувшую снежинку, поймавшую отблеск света? А остальной путь проходит во тьме и в надежде повторить это, на мгновение пригрезившееся, чудо?
        Каждый ищет в этом мире точку опоры. Я думаю, что нашла её в Эллоиссенте. И пока не готова была отказываться от своей веры.
        Отвернувшись от окна, я потянулась за зарисовками, оставленными бесом. Нужно найти моего идеального носителя, желательно с первого раза и без осечек.
        Жертву для путешествия на этот раз придётся искать здесь, во Франкпосте. И действовать быстро. До того, как прибудет Ланджой и его команда. Этот парень нужен мне в союзниках, а не в преследователях. Если только Ланджой своим чутким носом почует кровавый след, ведущий к моему порогу, будь я хоть трижды королева, он сядет мне на хвост и вместо верного друга я получу непримиримого врага, возможно действующего в паре с Пресвятейшим. Оно мне надо?
        - Найди новую жертву, Танита, - велела я моей темной наперснице. - Нужно закрепить полученный навык.
        - Вы уверены, ваше величество?
        Я невесело усмехнулась:
        - Пришла пора кому-то вновь стать одержимым.
        Обычно невозмутимая Танита выглядела встревоженной:
        - Это слишком рискованно сейчас, когда Пресвятейший готовится вновь начать свою охоту за ведьмами.
        - Хочешь, мы принесём в жертву его самого?
        - Посягнуть на члена ордена всё равно что посягнуть на весь орден. Не думаю, что ваш муж, узнай он об этом, посмотрит на такое деяние сквозь пальцы. Нет, госпожа, это плохая идея. Лучше возьмём какого-нибудь бродяжку. Не нужно привлекать к себе внимания. Вы можете оказаться между молотом и наковальней.
        Ладно, убью эту зануду в другой раз.
        - Хорошо, Танита, выбери жертву сама, по своему усмотрению. Но пусть это будет не женщина и не ребёнок. Найти какую-нибудь никчёмную особь, алкогольного зомби.
        Вскоре в нашем любимом подземелье мы вновь провели необходимый ритуал.
        На жертву я старалась не смотреть. Сердце против воли сжималось от жалости. Вот же Ткач! Это был обыкновенный городской пьяница, какой отыщется в любом городке и даже самой маленькой деревне: болтливый, никчемный, безобидный выпивоха. Кто его знает, какие жизненные невзгоды приучили его к бутылке? Скорее всего, он не заслужил той участи, которую я ему уготовила.
        Никто такого не заслуживал. То, что мы творили, было ужасно. Я не обманывалась и не искала себе оправданий. Это было преступление и, если завтра Двуликие вернут мне боль этого несчастного, роптать придётся только на себя.
        Наша жертва глядела на нас круглыми со страхами глазами. В них читался совершеннейший ужас и надежда, как у маленького ребёнка - надежда на то, что всё закончится хорошо, а монстры сами собой как-нибудь рассосутся под кроватью.
        Всё это было тошно. Мерзко. Гадко. И страшно.
        Я понимала, что отступать поздно, мы не могли теперь отпустить жертву, даже если бы захотели. Он видел наши лица и понимал, что мы хотим с ним сделать. Моё сострадание не имело смысла. Да и на кону стояла если не жизнь, так благополучие моего ребёнка и ещё утром это казалось веской причиной действовать и убивать.
        Но сейчас, стоя над трясущимся от ужаса пьяницей, я понимала, что шаг за шагом перехожу невидимую грань, из-за которой нет возврата и мне становилось по-настоящему страшно.
        - Вы не убьёте меня. Не убьёте? - всё повторял и повторял он плаксивым голосом. - Вы слишком молодые и красивые, чтобы убивать. Вы же королева? Наша королева? Я знаю вас! Я видел. И вас я знаю, - обернулся он к Марайе. - Вы жена нашего доброго мэра. Вы такие молодые, такие красивые дамы. Вы же меня не убьёте? Правда?!
        Не в силах больше слышать его голос, Марайя прикрикнула на него:
        - Заткнись!!!
        - Я ничего не сделал, - скулил он. - Я же ничего плохого не сделал!
        При жертвоприношении жертва должна находиться в полном сознании до самого конца. При этом чем больше боли и страха она испытает, тем больше энергии и силы получит колдун.
        По сравнению с ужасной участью этого бедняги участь Саитэ была чистейшим удовольствием. Целый час мучительного ада. Взмах за взмахом лезвия мы отрезали от него его плоть по кусочкам, купаясь в его крови. Это была настоящая кровавая баня. Пиршество тьмы.
        Его крики, мучительные и долгие, останутся в моей памяти до конца жизни. Может быть, даже в жизни другой я буду слышать их отголоски и, очнувшись от кошмаров, не смогу вспомнить, откуда это пришло ко мне.
        Кровь… Алые потеки на стенах. Поблескивающие густые лужицы на полу. Мерцающие рваными ранами тело жертвы.
        Я медленно подняла руки и послушно метнувшееся вдоль коридора синее пламя очистило нас от следов нашего преступления.
        Сила боли и сила жизни поглощенной жертвы давали мне возможность действовать без моих ведьм-посредниц. Но мне нужно было, чтобы кто-то присматривал за оставленным душой телом, не допуская непредвиденных случайностей.
        Танита окружила меня вязью символов и я, закрыв глаза, начала медленное восхождение в сером клубящемся туманом туннеле. Небо казалось алым и словно расколотым и, как и в прошлый раз, у меня было такое чувство, что я задохнусь до того, как успею сделать вдох в чужом теле.
        Но, как и в прошлый раз, я все-таки вздохнула.
        В чужом теле.

* * *
        Как я и рассчитала, в шесть часов утра дамочка оказалась в постели, но, этого я не рассчитала, она была в постели не одна.
        Эллоиссент?.. Ревность и радость одновременно шевельнулись в душе. Это всё предельно упрощало, но всё равно не радовало.
        Я не смогла удержаться и несколько секунд полюбовалась им. Вьющие черные волосы мягкими волнами темнели на подушке, чёрное кружево ресниц отбрасывали тени на щеки, губы полуоткрыты. Лицо расслабленное, тонкое, нервное.
        Очень осторожно я выскользнула из-под обнимающей меня руки. Тело черноволосой незнакомки оказалось выше и тяжелее моего и чувствовала я себя в нём непривычно некомфортно. Судя по головной боли и легкой тошноте, вина накануне моей носительницей было выпито не мало. Фу! Противно.
        Осторожно, на цыпочках, я пересекла комнату, то и дело оборачиваясь - не проснулся ли мой спящий принц? Схватив лист бумаги и чернильницу, поспешила в туалетную комнату и, закрыв дверь на задвижку, огляделась в поисках того, что можно было бы использовать как столик. Ничего лучше унитазной крышки не нашла и, примостив на ней чернильницу и бумагу, усевшись перед импровизированным бюро на колени, обмакнула перо в чернила:
        «Эллоисент!
        Я поклялась тебя забыть, но вынуждена отступить от данного слова. Наша прощальная ночь имела последствия, которые я не могу назвать печальными, ибо наш будущий ребёнок слишком дорог мне.
        Я не пыталась лгать моему мужу и королю, по людским законам дважды моему повелителю. Во-первых, он этого не заслужил. Во-вторых, последствия моей лжи могли быть опасней чистосердечного признания.
        Обнародовать мой позор государь великодушно не стал, объявив ожидаемого младенца своим, но лишь до его рождения.
        Твоё дитя должно родиться в конце марта. Я не могу смириться с тем, что мне придётся отдать его чужим людям. Ты должен о нём позаботиться. Я осознаю риск, на который нам придётся пойти и всё равно прошу тебя о помощи.
        Если примешь решение приехать к нам и разделить со мной груз ответственности за последствия нашей любви, найди в городе Франкпоне, что на севере Фиара, Таниту Лестрид.
        Будь осторожен.
        Одиффэ…
        Я на мгновение замешкалась, а потом подписалась:
        Сирэнно».
        Вложив письмо в конверт, я осторожно выглянула в спальню. Эллоисент ещё спал. Вложив конверт ему в руки, я скользнула под одеяло и, вытянувшись на подушках, с чувством тайного облегчения покинула чужое тело, настоящая владелица которого должна будет проснуться позже.
        Серая мгла закружилась вокруг меня. Я возвращалась во Франкпон.
        Глава 31
        День обещал быть ясным. Небо выглядело на редкость чистым, лишь кое где плыли легкие перистые облачка, напоминавшие песочные пляжи южных стран. Снега успело навалить прилично, и он отражал солнечные лучи, добавляя света. Со всех сторон от озера возвышались большие сугробы, однако лёд на нём был ещё не крепок, а наш отрезанный от мира замок надоел мне до смерти.
        Стоило заикнуться о поездке в город, капитан Чатмар ответил категорическим отказом:
        - Нет, ваше величество, - сказал он, - это неразумно. Особенно теперь, когда в деревне происходят эти странные убийства.
        - Разве ещё кто-то пострадал?
        - Две семьи. И пропал местный пьяница.
        - Почему же мне не доложили об этом?
        Капитан флегматично пожал плечами:
        - Пусть проблему решают те, кто должен, а вам надо отдыхать.
        - Что могут противопоставить ночным демонам и нечисти сельские миряне? А у меня высшее академическое магическое образование, между прочим! В таких вещах я разбираюсь лучше мэра или Пресвятейшего.
        - Они всё равно не станут вас слушать, - флегматично пожал плечами мой невозмутимый капитан.
        И был прав.
        Я тяжело вздохнула. В последнее время мне всё время не хватало воздуха:
        - Но хоть какие-то шаги по поимке чудовища вы предприняли?
        - Написал охотнику, как вы и просили.
        - Получили ответ?
        - Да.
        - И что?..
        - Он обещал приехать и разобраться.
        - Хорошо, - удовлетворенно откинулась я на спинку кресла.
        В тот вечер мы собрались за столом, как обычно. Я устала и охотней всего отправилась бы в постель с какой-нибудь интересной книгой, но к ужину явились господа Фатаи и Рикли с супругами и Пресвятейший, решившие нанести мне визит вежливости. Не спуститься к ужину было всё равно, что оказать неуважение.
        Когда я вошла, судья Риксли разговаривал с Пресвятейшим и последний, как всегда, меня критиковал:
        - Думайте, как угодно, друг мой, но я считаю, что пускать на дрова клён сущее расточительство. Топить лучше углём. Конечно, вокруг нас сейчас почти девственный лес, но не стоит забывать о том, что деревья в лесу вовсе не бесконечны.
        - Ну, полно, друг мой, полно, - успокаивающе похлопал его по плечу мэр Фатаи. - Продолжая разговор в таком тоне ты вскоре расскажешь нам о том, как вода в реке обмелеет, и рыба в ней переведётся.
        - Вы считаете это невозможным? - саркастично протянул Пресвятейший.
        - Не говори ерунды, - пожал мэр жирными плечами.
        - Добрый вечер, господа, - приветливо улыбаясь, сказала я. - Пора садиться за стол. Маэра Фатая, окажите любезность, разрежьте эту утку в яблоках. А вы, Пресвятейший, прочтите молитвы, благословляя трапезу.
        Кушанья на столе дымились, заставляя наши желудки радостно предвкушать сытный ужин.
        Было в начале этого вечера что-то умиротворяющее и простое. То, как обнажённые до локтя, утопающие в кружевах руки Марайи ловко управлялись со столовыми приборами, раздавая кусочки аппетитного мяса по тарелкам. Спокойные голоса мужчин, рассуждающих о простых, далеких от магии и чудес, вещах. Не это ли и есть настоящая жизнь, в своей мирской простоте, которая раньше вызывала у меня такое отторжение?
        - Божественно! - смакую кусочек утки, проговорил мэр. - Замечательная подливка к мясу.
        Мой капитан как всегда внёс дисгармоничную нотку, разбивая царившую за столом благостную атмосферу:
        - Что там с нашим чудовищем, мэр? Есть ещё нападения?
        У господина Фатаи сделалось печальное лицо:
        - Увы! Ещё один случай. Семья лесника в позавчерашнюю ночь.
        - Те, на кого он нападал, не поднимались? - поинтересовалась я.
        На меня смотрели в полном недоумении все. Включая Марайю.
        - Не поднимались?.. В каком смысле, ваша милость? Что вы имеете ввиду? - спросил судья Рикли.
        - Волкодлаки и верфольфы, как и упыри, передают заразу через укус, - пояснил за меня Пресвятейший. - Поэтому трупы жертв следует сжигать, иначе проблема будет нарастать, как снежный ком.
        - Так нечему там перерождаться, - махнул рукой мэр Фатайя, и отправил в рот внушающий уважения своими размерами кусок пудинга. - Там одни кровавые ошметки остались, - заявил он, с аппетитом жуя.
        И тут это случилось. Совсем неподалёку раздалось грозное рычание.
        Мы с Марайей невольно вздрогнули. Мэр засмеялся с легким оттенком пренебрежения:
        - Ох уж эти женщины! Такие чувствительные, такие пугливые. Спокойно, дамы. Это же собаки.
        Однако, кроме толстяка мэра никому не было смешно.
        Капитан Чатмар медленно потянулся за оружием:
        - В замке нет собак, - тихим напряженным голосом сообщил он.
        Рычание повторилось. А то, что произошло дальше, не вписывалось ни в какие рамки, ведь все мы полагали себя в безопасности.
        Стекло в окне разлетелось фонтаном, вдребезги разбивая иллюзию неуязвимости и в комнату ворвалось отвратительное нечто - уродливая помесь длинного червяка с мордой ящерицы. Тело по-змеиному изгибалось во все стороны, пасть широко распахнулась, выпустив длинный, как у ящерицы-хамелеона, язык.
        Все резко сорвались с мест. Застучали падающие стулья, добавляя суматохи и страха. Капитан Чатмар закрыл меня собой, а мэр Фатая, вместо того, чтобы позаботиться о своей красавице-жене, попытался спрятаться под столом, ловко нырнув под скатерть круглым задом.
        Чудовище завертело головой, яростно щёлкая крокодильей пастью, потом одним сильным движением прыгнуло на потолок, издавая всё тоже непонятное стрекотание.
        - Бегите! - рявкнул на нас с Марайей капитан.
        Мы попытались ускользнуть из комнаты через дверь, но у нас ничего не вышло. Чудовище, прыгнув с потолка, упало между нами, разъединив меня с Мараей. Одним мощным ударом хвоста с шипами, как у скорпиона, тварь отбросила попытавшегося прийти к нам на помощь Пресвятейшего. Тот упал да так и остался лежать у противоположной стены.
        Двигалось это нечто, чем бы оно там не было, стремительно, ловко перебирая перепончатыми лапами.
        На шум в комнату ворвалась стража и с ходу оценив обстановку, бросились в атаку на чудовище. Но лезвия их шпаг и алебарды не причинило монстру ни малейшего вреда, лишь скользили по толстым пластинам его шкуры, твёрдой, как железо. Зато зубы и когти чудовища легко рвали человеческую плоть, превращая её в кровавую кашу из костей.
        - Глаза! - крикнула я капитану, рванувшему на помощь к своим людям. - Цельтесь в глаза! Шкуру вы не пробьёте!
        Шум, гам и крики вспугнули тварь больше применённого нами оружия. Она так же проворно выскочила в окно, как и влетела в него.
        Следует ли говорить, что ужин был неисправимо испорчен?
        - Ваше величество, вы не пострадали? - у капитана Чартмана через всё лицо багровела кровоточащая царапина.
        - Я в порядке. Позаботьтесь о раненых. И сделайте всё возможное, чтобы по городу не распространялись слухи.
        Я вышла из комнаты, стараясь оказаться как можно дальше от криков, страхов и крови. Смотреть на вопящих от боли стражников, оставшихся без конечностей, радости мало. В доме и без меня достаточно людей, способных оказать первую помощь.
        Мне захотелось оказаться далеко-далеко отсюда, от всех этих кровавых жертв, своих и чужих, в месте, где будет безопасно, малолюдно и тихо.
        Я поднялась к себе в спальню. И не взирая на суматоху, легла в кровать.
        За окном продолжал идти снег, не даря больше ни покоя, ни уюта. Впервые снег вселял в меня страх. На нём оставались следы - следы людей и следы чудовищ тесно переплетались.
        Метались огненные блики от множества факелов. И снова рефреном зазвучало: «Ведьмы! Во всём виноваты ведьмы!». Голоса звучали столь уверено, что невольно заставляли себе верить. А может быть действительно - ведьмы?

* * *
        Охотники прибыли на исходе третьего дня после того, как тварь нанесла нам визит.
        Лучи заходящего солнца ложились косо, освещая возглавляемую Ланджоем процессию - Оукмара, Делроя, Джеймана, Кассли, Таббара, Кентара и единственную женщину в этой мужской компании, Меллину.
        Население города высыпало из домов, чтобы поглазеть на прибывших охотников. Выглядели мои недавние сотоварищи как настоящие искатели приключений, и вполне оправдывали своим видом и настороженное отношение к себе, и повышенный интерес.
        Я не могла лично встретить их, поэтому велела верному капитану Чатмару позаботиться о нуждах охотников, дать отдохнуть, ввести их в курс дела, и лишь потом привести Ланджоя по мне.
        - Господин Ланджой, ваша милость, - доложила охрана.
        Я сидела в кресле, как на троне, позволив себе воспользоваться двойным правом женщины и правительницы. Моего бывшего работодателя я приветствовала со всей доброжелательностью, на которую только была способна:
        - Рада вас видеть.
        Проницательные и одновременно с тем совершенно нечитаемые глаза Ланджоя остановилась на моём лице:
        - Я слышал, что в этих краях завёлся монстр, маэра? И что кое-кто готов заплатить за то, чтобы от него избавиться?
        Я вздохнула:
        - Присаживайтесь, друг мой.
        - Мы с вами не друзья, - спокойно отозвался Ланджой. - Охотники на нечисть не дружат с магами и королями.
        Признаться, я ожидала больше тепла от нашей встречи.
        - Капитан Чатмар уже рассказал вам о том, как непонятное существо терроризирует всю округу? Избавьте нас от этой твари, и я щедро оплачу ваши услуги.
        - Договорились, - кивнул Ланджой.
        Он даже не соизволил снять с головы шляпу и вёл себя так, будто перед ним была одна из аристократических вздорных барышень. Будто мы никогда не делили с ним одну дорогу на двоих, не разделяли опасности, не сражались бок о бок.
        - Мои люди окажут вам всяческое содействие, маэстро, - уже суше сказала я. - Лишь поставьте их в известность о том, что вам потребуется.
        - Каков будет наш гонорар? - озвучил Ланджой всегда актуальный для искателей приключений вопрос.
        - Таким, каким назовёте. Только сделайте свою работу как можно быстрей. Я не хочу терять людей.
        На этом мы распрощались.
        Не знаю, как у Ланджоя, а у меня встреча оставила неприятный осадок. Как будто меня предали.

* * *
        Лёд на озере укрепился, и я получила возможность прогуливаться на свежем воздухе. Сани довозили нас до города, где мы встречались с Мараей и, кутаясь в свои накидки, подбитые собольем мехом, шли по городским улочкам.
        Панорама открывалась красивейшая. Снег мерно хрустел под ногами, переливался в воздухе алмазной крошкой. И ночные кошмары, и тяготы, и неприятности равно забывались, хотелось просто бездумно наслаждаться жизнью.
        Супруг моей верной подруги против нашей воли вызвался составить компанию и теперь наслаждался возможностью заболтать нас насмерть. Он вовсю распинался о своих планах про дальнейшее развитие города и дел, судя по его разговору, ему предстояло немало.
        - Самое главное в любом строительстве, как и в жизни вообще, это система, - вещал он. - Я уже наметил новые улицы, мы даже повалили деревья, готовя место. Когда я закончу, вот увидите, на месте этих диких лесов будет прелестный квартал. Пока вы видите только узенькие просеки в молодом сосняке, но не пройдёт и пяти лет, как я сооружу тут настоящие улицы. Мы будем пролагать их прямо по компасу.
        Миновав опушку тёмного соснового бора, поросшего молоденькими сосенками, я оставила супругов, ни в малейшей степени не похожих на влюблённых голубков, выяснять отношения между собой, а сама медленно двинулась вперёд, углубляясь в лес, прислушиваясь к шелесту ветра в верхушках сосновых великанов. Солнце рисовало на снегу сверкающие сине-белые полосы. Упругая тропинка, по которой я шагала, круто забирала влево, огибала несколько деревьев и вела к загущенной чаще.
        - Одиффэ?..
        Я застыла, в первую минуту подумав, что мне померещилось. Но голос звучал явственно.
        Обернувшись, я почти столкнулась с ним.
        - Эллоисент?
        Я знала, что он, получив моё послание, непременно придёт. Но я даже не надеялась, что что он придёт так скоро.
        Столько раз я представляла нашу встречу? Тысячу? Тысячу тысяч? Представляла её в малейших деталях. Думала, что скажу и как скажу, пыталась предугадать, как он посмотрит на меня и что ответит.
        И вот я стою перед ним, смотрю на него и не знаю, ни что сказать, ни что сделать.
        Эллоиссент первым сделал несколько шагов на встречу, не сводя с меня глаз:
        - Я получил твоё письмо. Только не говори мне, что ты не писала его.
        Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержавшись на моём животе, который уже не могли скрыть никакие фалды и накидки.
        - Писала, - кивнула я.
        - Но тебя вроде как не слишком обрадовало моё появление? - невесело хмыкнул он.
        - Я… я не ожидала тебя увидеть. Неосторожно было поджидать меня здесь.
        - Я не поджидал. Да и откуда бы я мог знать, что мы столкнёмся? Сегодня чудесный день, я гулял, обозревая окрестности.
        Эл улыбнулся и от его улыбки у меня как обычно потеплело на сердце.
        - Но увидев, разве мог я не окликнуть тебя?
        Он вдруг порывисто меня обнял. В его жесте не было привычной страсти, но была какая-то горькая, обречённая нежность.
        - Одиффэ… неужели я действительно вижу тебя снова? Это как сон, от которого я боюсь очнуться.
        Больше всего на свете мне хотелось остаться в его объятиях, вдыхать такой родной, знакомый запах, любоваться зеленью глаз.
        Но в любой момент могли появиться мои люди - мэр с супругой, капитан с охраной, случайные крестьяне.
        - Отпусти меня, - высвободилась я из его рук. - И никогда больше так не делай. Ты…
        - Тс-с, - прошептал он, прижав указательный палец к мои губам и вынуждая умолкнуть. - Не брани меня, Рыжая…
        - Я не рыжая! - привычно возмутилась я.
        Он усмехнулся, покачав головой, и тихо рассмеялся.
        - Маленькая девочка убежала в заколдованный лес и встретилась там с околдованным ею принцем. Ах если бы только они могли навсегда потеряться в нём…
        Его пальцы осторожно, мягко, едва ощутимо коснулись моей щеки, век, губ.
        - Одиффэ… я всегда подозревал, что это будет не просто - потерять тебя. Но если бы ты только знала, в какой ад обратилась моя жизнь с тех пор, как ты ушла.
        От его слов и нежности так и хотелось растаять, но конец декабря не время для оттепели.
        - Для некоторых людей яблоки из чужих садов всегда будут вкуснее своих. А охота на чужих жён будет интереснее любви. Для таких, как ты, это не меняется, правда? Чем сложнее, опаснее игра, тем ценнее приз, но, если он сам идёт в руки, то и цены ему нет.
        - Одиффэ…
        Я отступила назад, увёртываясь от его объятий.
        - Я хочу, чтобы между нами всё было предельно ясно, Эл. Всё, что было, осталось в прошлом. Никаких тайный повстречулек не будет. Ты сделал свой выбор, когда отослал меня к Дик*Кар*Сталу, так что теперь не смей мне говорить о своей любви и тоске. Я дала клятву Дик*Кар*Сталу быть верной женой, и я ею буду.
        Кривая болезненная ухмылка заиграла на губах Эллоисента:
        - Считаешь, что твой муж стоит верности? - он покачал головой, прищёлкнув языком. - Серьёзно?
        - Более чем. До тех пор, пока я ношу его имя, пользуюсь его деньгами, положением и покровительством. Потому что я уважаю себя, да и его, кстати, тоже.
        - Подумать только, какой морально устойчивый попался мне демон?
        - Ты здесь ради нашего ребёнка, Эл. Ты должен взять его, ведь мне не позволят о нём заботиться, у меня его отберут.
        - Думаешь, из меня получится хороший отец? Я не уверен, что готов им стать.
        - Что?! - взвилась я. - Что ты сказал?!
        Я чувствовала, как ярость заполняет меня до такой степени, что дышать стало нечем.
        - Не готов? - у меня возникло почти неудержимое желание придушить его на месте. - Не готов он! Трахать баб ты мужик, а отвечать за последствия - мальчик?! Единственный раз я доверилась тебе и оказалась беременной. Да ты хоть понимаешь, чем чревата для меня твоя минутная прихоть?! Понимаешь, что сделают с твоим ребёнком только за то, что ты его отец!? Не готов он!.. Ты!..
        Он сделал шаг вперёд, и твёрдая горячая ладонь заткнула мне рот. Зелёные глаза уверенно глядели мне в глаза.
        - Уймись.
        Я замычала, пытаясь освободиться, и он тут же отпустил меня.
        - Ты никогда не была для меня минутной прихотью и знаешь это, Одиффэ.
        - Жалкое ничтожество! Я знаю, что тебе нравится смывать свою жизнь в унитаз, ходить по краю, рисковать собственной шкурой! Без оглядки и без тормозов разбрасывать себя по борделям и тонуть в алкогольно-наркотическом бреду… Конечно! Ребёнок в такой пасторали совсем ни к чему!
        Я видела, как гневно раздувались ноздри его тонкого породистого носа, как сверкнули глаза.
        - Чтобы ты не думала обо мне, Одиффэ я любил тебя. И люблю.
        Я рассмеялась зло и горько.
        - Хватит, Эл! После того длинного списка любовниц, которыми ты утешался в мое отсутствие это звучит, по меньшей мере, пошло.
        - У тебя есть право презирать меня. Но то, что связывало нас с тобой, никогда не было игрой. Я знаю, ты винишь меня в том, что я позволил тебе стать женой другого. Но если бы мы сбежали с тобой тогда, нас бы поймали, если бы поженились - нас бы развели. Что значит моё желание против решения тех, кто вершит судьбы мира? Мир веками ждал прихода Матери Кошмаров и ему нет никакого дела до нашей любви или нелюбви.
        - Молодец. Ты очень прагматичен и дальновиден. Вот только про Матерь Кошмаров не надо, ладно? Мне надоело слышать о том, что я демон.
        - Я не считаю тебя демоном. Я знаю, какой ты можешь быть опасной, если загнать тебя в угол, но знаю так же, какой ты можешь быть ранимой и уязвимой, не смотря на всю твою браваду, какой ты можешь быть любящей и верной. Демоны не умеют любить. А ты каким-то образом исхитряешься быть опасной, жестокой и, одновременно с тем, нежной. Нежность сжигающего пламени, уничтожающего всё на своем пути - может ли существовать такое в природе?
        - Что тут скажешь? - развела я руками. - Я тоже неплохо знаю тебя, Эллоиссент Чеаррэ. И знаю, что умение забалтывать девушек красивыми словами один из секретов твоего успеха у них. Что ж? Слова правильные и проникновенные… я тронута. А теперь вернёмся к тому главному, из-за чего ты здесь. Нужно позаботиться о ребёнке. Говоришь, не готов стать отцом? У тебя два месяца. Готовься.
        - И это - всё?.. Одиффэ! Не воздвигай между нами стену, прошу тебя! - попытался он схватить меня за руку.
        Но я резко отшатнулась, покачав головой:
        - Я буду воздвигать между нами стену, Эллоиссент. Только так мы можем остаться в живых - по разную от неё сторону. Никаких нас больше нет. Я люблю тебя, но я замужем. За другим! И вопрос закрыт.
        Не желая больше длить этот мучительный разговор, я развернулась и пошла прочь, не оглядываясь.
        Глава 32
        На зверя была объявлена охота. Всё мужское население собралось на главной площади города вооружившись кто чем смог. Селяне выдвинулись, игнорируя замечания Ланджоя о том, что для всех будет лучше, если делом займётся профессионал, а не любитель, что подобные вылазки могут быть опасны. Воинственные крики заполнили улицы. Процессию возглавлял сам Пресвятейший - местное население, разъяренное с перепугу до крайности, верило ему больше, чем невесть откуда взявшимся охотникам.
        Облака, собиравшиеся с утра, после полудня превратились в густые чёрные тучи, грозящие суровым снегопадом, из-за которого все окрестности скоро превратятся в бесконечную снежную пустыню.
        Часы на каминной полке показывали без четверти четыре.
        - Прикажите подать чаю? - осведомилась Марайя.
        - Пусть подадут, - равнодушно кивнула я.
        На душе было тревожно.
        Я знала, что Эллоиссент вместе с другими будет искать чудовище, стараясь произвести впечатление на капитана Чатмара. Мы решили, что Элу нужно будет войти в ближний круг моих телохранителей, а для этого необходимо втереться в доверие.
        План принадлежал Элу, мне он не нравился. Слишком много факторов риска. Во-первых, чтобы обратить на себя внимание, ему придётся рисковать, а он и так часто и бездумно подставляется. Во-вторых, с его-то, такой характерной, внешностью, скрыть принадлежность к знаменитой династии Чеаррэ будет сложно, а если правда откроется… мне не хотелось думать о том, что будет тогда. Судьба Синьиэры была наглядным печальным пособием для неверных жён.
        Но, с другой стороны, если Эллоису удастся удачно реализовать задуманное, то я смогу больше ни о чём не беспокоиться. В решающий момент он просто окажется рядом и нам не нужны будут никакие посредники.
        - Госпожа, чай готов, - доложила Марайя.
        Мы чинно уселись за стол, как добропорядочные горожанки.
        - Попробуйте малинового варенья, - предложила она. - Оно необыкновенно удалось. Такое ароматное.
        Малиновое варенье и правду было хорошо.
        - Полагаете, чудовище не посмеет напасть на нас ещё раз? - спросила Марайя. - Сейчас, когда почти все устремились на его поимку, мы так уязвимы.
        - Маловероятно, - ответила я. - Молния дважды в одно место не бьёт.
        - И всё же было бы разумнее не отправлять стражу с охотниками, - вздохнула она.
        Нарастающий шум и крики прервали нас.
        - Да что там опять такое? - раздражённо отбросила я салфетку.
        - Сейчас посмотрю, - услужливо поднялась из-за стола Марайя.
        Двери распахнулись и в комнату вбежала насмерть перепуганная горничная.
        - Ваше величество! Там люди! Они…
        - Что?
        - Кажется… они хотят вас убить!
        Мы с Мараей переглянулись.
        В глазах моей наперсницы застыл страх.
        - Убить?!
        Марайя метнулась к окну и тут же отпрянула:
        - Двуликие! Да там весь город! Они воспользовались тем, что мы остались почти без охраны и устроили мятеж.
        - Но из-за чего им бунтовать? - недоумевала я.
        Ответ ждать себя не заставил.
        - Ведьмы! - кричали люди. - Проклятые ведьмы! Выходите! Вы ответите нам за свои злодеяния!
        - Уходи, - велел я горничной.
        - Но, ваша милость… - растерянно заморгала та.
        - Уходи. Это приказ.
        - Вы ответите нам! Будь проклята ты, коронованная рыжая шлюха! - доносились крики.
        - Я не рыжая, - зашипела я, хотя и осознавала, что они не могли меня слышать.
        - Они идут сюда, ваше величество! - обеспокоенно заметалась Марайя.
        Я уже однажды сталкивалась с разъярённой толпой и знала, что ничего хорошего ждать не приходится.
        - Это они наслали на наш город чудовищ - ведьмы! Заставим их ответить! Убийцы! Ведьмы! Ведьмы-убийцы!
        Людей было много. Очень много.
        Я стояла перед ними, чувствуя себя до крайности уязвимой. Всех тех, кто должен был меня защищать, я сама опрометчиво отправила на охоту за монстром и сейчас у меня даже оружия с собой не было!
        При виде меня толпа, хлынувшая было в комнату, остановилась и смолкла.
        Они напоминали мне псов, что сбились в стаю и трусливо жмутся к земле в ожидании момента, когда отыщется смельчак, кто первым кинется на жертву. И тогда спасения нет - вся свора ринется следом.
        Их держал страх. Они боялись. Боялись последствий своих действий, ведь так или иначе, но я была их королевой. Да и не так уж это просто взять и убить. Тем более - беременную женщину.
        Я старалась сохранять спокойствие и надежду. Нельзя дать завладеть собой парализующему ужасу и следующей за ним по пятам ярости, требующей ударить первой и спалить всё к Слепому Ткачу.
        - Что вы здесь делаете? - холодно спросила я у застывших в нерешительности крестьян. - Как посмели войти в мой дом?
        Мозг пытался просчитать возможные варианты спасения. Ударить огнём? Самой сгореть. Через толпу и огонь к выходу не пробиться. Да и как сражаться? Я неповоротлива, словно черепаха.
        Люди сверкали глазами. Почти в каждом взгляде я читала свой смертный приговор, написанный на их лицах крупными буквами.
        Они набросятся. Набросятся обязательно. Это лишь вопрос времени.
        - Что вы творите? Забыли, кто я такая? - почти спесиво вскинула я голову.
        - Мы помним. Ты - ведьма и убийца! - сообщила мне женщина с круглым лицом и тёмными глазами. - Но сегодня тебя не защитит ни твоя магия, ни твой проклятый муж!
        - Возможно, - кивнула. - Возможно, что сегодня мой муж меня не защитит. Но что будет завтра? Когда новость о том, как вы расправились со своей королевой и наследником короны дойдёт до Тёмного Властелина? Не придётся ли вам самим тогда позавидовать моей сегодняшней участи? Государь не отличается милосердием.
        - Молчи, змея! - зарычали на меня в ответ.
        Но я не собиралась молчать.
        - Допустим, я действительно ведьма? Неужели вы думаете, что так легко справитесь со мной? Уходите лучше отсюда сейчас, пока ещё ничего не произошло. Расходитесь по домам, и я даю вам слово - всё будет забыто.
        Я видела, что некоторые начали колебаться. Но какой-то сопливый смазливый юнец с волчьими глазами некстати закричал, словно бесноватый:
        - Не слушайте её! Не верьте ей! Приспешница Слепого Ткача просто пытается спасти свою шкуру! С нами Благие Боги! Сдохни, тварь!
        Тяжелый булыжник полетел в меня и прежде, чем мой разум успел оценить обстановку, я инстинктивно выбросила руку вперёд, ударяя огненной струей, отбросившей камень назад, в грудь тому, кто его послал.
        Парень с глухим стоном рухнул на пол.
        Рубикон был пройдён. Переговоры закончились. Ну что ж? Я хотя бы попыталась.
        Коршуном бросившись на первого, кто стоял ко мне ближе всех, я пробила его грудную клетку руками, орошая всё вокруг фонтаном крови. Вместе с кровью и болью в меня хлынула живительная сила и в следующее мгновение в моих руках развернулись два гибких огненных бича, рассыпая вокруг вихрь ярких искр.
        Раздались испуганные крики.
        Ковер под ногами занялся.
        - Вы правы! - дико засмеялась я. - Я ведьма!
        В тот момент я не испытывала страха - я сама крупными глотками пила страх тех, кто меня окружал. Их страх делал меня сильнее.
        - Ну, господа?! Кто первым готов заглянуть в Бездну?
        В ответ добрые миряне осыпали меня градом камней.
        Почувствовав, что булыжники вот-вот ударят по ногам и рукам я, рискуя жизнью моего ребёнка, скользнула на изнанку мира, туда, где нанесённые удары замедлялись вместе со временем. Прыжком постаралась уйти с их линии, но поняв, что не получится, схватила женщину, ту, что первой назвала меня ведьмой, и живым щитом выставила её впереди себя.
        Посланные в меня булыжники разбивали её тело вместо моего, ломая её руки и ноги, пробивая её грудь и круша её череп.
        С ответным огненным ударом я отшвырнула её уже бездыханный труп обратно в толпу, увеличивая панику и ярость в рядах нападавших.
        Долго замедлять время я не могла. Это похоже на то, когда ныряешь в воду задерживая дыхание - счёт идёт на секунды.
        Мир вернулся к привычному темпу и удары моих огненных бичей как косой скосили смельчаков, рискнувших первыми напасть на меня.
        От следующей атаки камнепада я укрылась за столом и ответила фейерверком из огненных пульсаров, взрывающихся с эффектом бомбы.
        Всё вокруг заполыхало. Ручьи огня потекли по стенам и портьерам на окнах, по мебели, сливаясь в огненные реки. Людские тела тоже горели.
        Противник отступал, но сдаваться не собирался.
        - Ваше величество! - схватила меня за руку Марайя. - Ваше величество!
        - Уходи! Они обвиняют меня, но не тебя. У тебя ещё есть шанс спастись.
        Марайя стрельнула в меня сердитым взглядом:
        - Уходить?.. Как?!.
        - Через дверь!
        - Нет!!!
        - Иди же! Пока ещё не поздно. Давай!
        - Я тебя не брошу! - упрямо замотала Марайя головой.
        - Не беспокойся обо мне, я найду способ выбраться. Не перечь мне, на это нет времени.
        Жар становился невыносимым, дым разъедал лёгкие, в этой Бездне мы с трудом различали друг друга и надрывно кашляли.
        - Прости меня… - всхлипнула Марайя перед тем, как сдаться и метнуться к выходу.
        Я слышала, как крестьяне окружил дом, баррикадировали выход и мысленно пожелала ей удачи.
        От нестерпимого жара мысли начинали путаться, в глазах темнело.
        Нет, Слепой Ткач! Нет!!! Это не конец! Я не могу сдохнуть, как пойманная в огненной норе лисица, которую загнали охотники. Не могу! Я вырвусь отсюда. Я должна спастись, ради себя и ради моего ребёнка. Эллоисент будет ждать меня. Он не лгал, он действительно любит меня, моя гибель разобьёт ему сердце. Я не имею права сдаться.
        Вокруг ревело пламя, мешая сосредоточиться. Мешало дышать. Лишало надежды и силы. Обжигая искрами, которые жалили, словно вырвавшийся из улья рой разозлённых пчёл.
        Я должна это сделать, потому что другого варианта просто нет. Я уже делала это однажды, чтобы выпустить чудовищ. Но теперь всё сложнее. Мне самой нужно пройти их тропой. Ступить одной ногой в Бездну.
        Впрочем, кажется я и без того уже там?
        Я замерла, глядя на языки пламени. Медитировать, когда вот-вот живьём сгоришь, мягко говоря, нелегко. Та ещё задачка!
        В глазах темнело и всё становится чёрным то ли от желания сотворить колдовство, то ли просто от угарного газа, переполнившего лёгкие.
        Трещало пламя и сгорающее дерево.
        Я закрыла на мгновение глаза, а когда снова открыла их, всё по-прежнему пылало и жар был нестерпимым. Но комната исчезла.
        Как это выглядело? Как будто пылал весь мир - деревья, остовы мостов, дома. Пылала земля и горело даже небо. Из всех красок остался только цвет огня. А ещё был ветер. Сильный, горячий, напористый.
        Я сделала шаг вперёд и чуть не упала. Но интуитивно чувствовала, что, если не хочу остаться тут навсегда, нужно двигаться вперёд, через этот чуждый, безумный, переменчивый мир.
        Ветер был черным, он нёс потоки пепла.
        Ветер не унимался ни на секунду. В ушах звучали голоса и шёпоты, они были полны угрозы. Я чувствовала чуждое присутствие, но никого не видела.
        Земля, по которой я передвигалась, была вся в ямах и рытвины, будто недавно тут шла бомбёжка.
        Потом дорога, по которой я шла, обрывалась и я увидела это…
        Огромное количество переплетённых между собой человеческих тел. Они копошились, как червяки, и было их несметное количество. В муке они тянули руки вверх и снова бессильно опадали.
        Навстречу мне двигались странный твари, похожие на скелет рептилии и человека, окрестности огласил неистовый рёв. Я поняла кто это - демоны, сторожившие души грешников. Они ринулись в мою сторону, а мне было тяжело бежать. Так тяжело!..
        Сделав невероятной усилие, я рванулась вперёд, пытаясь вынырнуть из этого кошмара, как это бывает во сне. И у меня получилось.
        Вокруг больше не было ни огня, ни чудовищ. Я стояла в лесу. На землю изящными ледяными кристаллами падал снег. Ровно и медленно валился плотной массой с мокрого, как губка, тяжёлого свинцового неба. Падал беззвучно. И лес словно бы задыхался, изнемогая под его тяжестью.
        В первые несколько секунд я с радостью вдыхала прозрачный морозный воздух и чувство триумфа переполняло всё моё существо. Я выжила!
        Но вокруг не было ни малейшего дыхания жизни, ни малейшего движения. Белая морозная пустыня. А я - в домашних туфлях и в тонком платье. Совершенно одна. Понятия не имею - где.
        Ни птиц на небе, ни зверя - в лесу. Нигде не пробитой тропы, ни следа. Если и был здесь отпечаток ноги человека, его давно стёр, замёл беспрестанно падающий снег. Вокруг только серебряные деревья да сугробы в человеческий рост. По ним и на лыжах-то не пробиться.
        Осев в снег, я истерично захохотала. Всё-таки, кажется, мне судьба умереть сегодня. Холод уже обнимал плечи.
        «Не бойся, - шепнул мне зловредный голос, не знаю уж кому принадлежащий, скорее всего моей вредной половине, - умирать на морозе не больно. Ты просто уснёшь и всё. Твоя смерть будет не такой, как у твоих жертв. Они умирали в страхе и в мучениях, а ты будешь спать. Даже твой обезображенный труп вряд ли найдут. Ты сгинешь без следа, будто тебя и не было».
        Да чёрта с два! Выбралась из огня, выберусь и отсюда. Просто пока ещё не знаю - как, но выберусь непременно!
        И тут случилось это. По моим ногам потекла горячая жидкость, оставляя грязные следы на девственно чистом снегу.
        Нет!!!
        Только не это! Двуликие! Только не сейчас! Ребёнку не время появляться на свет, совсем не время! Это же убьёт нас обоих!
        «А кому нужна твоя жизнь, злобная тварь? - скалился злобный монстр внутри меня. - Сдохни сама и пусть сдохнет твоё нагулянное отродье. Так будет лучше. Для всех».
        - Не дождешься! - зло прошипела я в ответ уж не знаю кому.
        Совсем недавно я плавилась от жара, а теперь в теле не осталось ни крупинки тепла.
        Какая ирония! Во мне так много огня, но я гибну от холода. Искать заледеневшими руками крупицы хвороста не было сил. Двигаться не было сил.
        Острая боль, пронзившая спину, заставила меня согнуться, хватая ртом ледяной воздух.
        Я всегда думала, что при родах болит живот, а разрывающая боль локализовалась где-то в позвоночнике и растекалась по всему телу, отдавая в голову.
        Накатившая волна боли прокатилась и спала.
        Нужно срочно что-то делать. Но что? Даже просто идти вперёд не имело смысла. Я понятия не имела где я. Какое пространство можно проскочить, идя транзитом через Бездну? Я могла вообще оказаться в другой стране.
        Боль от схваток снова скрутила в узел. Я хватала ртом воздух, понимая, что никак не могу придумать план нашего с малышом спасения, но смириться с нашей гибелью тоже не готова.
        Запалить какое-нибудь дерево? Да хватит ли сил? А если начнётся пожар? Тогда уж мне точно не уйти. Но может быть, кто-нибудь из людей заметит пламя и придёт мне на помощь?
        Упав на четвереньки, я отёрла снегом лицо. Боль разрывала внутренности.
        Что, если это не просто схватки? Может быть мне уже нужно рожать? Как это происходит? Двуликие, что мне делать?!
        - Эллоиссент! - закричала я в отчаянии. - Эллоисент! Помоги мне!
        Нет, я конечно же не верила, что смогу докричаться до него. Некоторые вещи мы просто делаем и - всё.
        Я была одна в лесу. Я умирала в муках и могла кричать всё, что угодно. Могла быть слабой и жалкой. Могла быть какой угодно - это уже не имело значения.
        Потому что очень скоро меня не будет нигде и никакой.
        - Эллоиссент! Я люблю тебя. Я хотела ждать тебя в лесу, в белом доме? И вот - жду! Возможно мой призрак с призраком твоего не рожденного ребёнка будет ждать тебя вечно. Ну, разве не смешно? - истерично хохотала я, разбрасывая снег и хватаясь онемевшими от холода руками за острые ветки.
        Ярость. Боль. Гнев. И снова ярость.
        Я пыталась за ними спрятаться от отчаяния и осознание того, что сдаюсь. Приступы боли следовали друг за другом всё чаще и чаще.
        Интересно, что лучше - умереть до того, как мой ребёнок родится? Или держать на руках его замерзающее тельце не в силах ничем ему помочь?
        Нет, этого не случится. Я не смогу в одиночестве разрешиться от бремени. Я умру первой.
        Почему-то при мысли от этом стало легче. Как после окончательно принятого решения.
        Собрав последние силы, я подползла к дереву и привалилась спиной к нему. Боль была мучительной, истязающей и далекой.
        - Госпожа… госпожа!
        Приоткрыв глаза, я постаралась понять, кто это зовёт меня.
        - Позовите Пайки. Пайки поможет, - шептал кто-то в сгущающихся сумерках.
        - Пайки?.. Милый чертик! - в сердце сквозь одолевающую меня сонливость шевельнулась надежда. - Сможешь помочь?
        - Я смогу привести к госпоже других ведьм. Но за это госпожа должна позволить Пайки служить ей.
        - Помоги мне, Пайки. И служи себе на здоровье до скончания века. Только прошу, поторопись! Мне долго не продержаться.
        Когда нечистик испарился, я чуть не взвыла от отчаяния. Вернись! Пусть хоть проклятая душа останется со мной - хоть кто-то, в ком живёт разум.
        А снег всё падал и падал.
        А боль всё длилась и длилась.
        И всё стало таким далёким…
        Я шла по тропинке. Вокруг было лето, цвели цветы. На душе наконец-то легко. Всё заканчивается так, как и должно - хорошо. Никто из нас на самом деле ведь не был плохим: ни я, ни Эл, ни Сиобрян, ни Лэш Виттэр, ни даже, возможно, Миарон-Грейстон.
        Зачем я ещё сопротивляюсь, когда сдаваться так просто? Смерть милосердна. Жестока жизнь.
        И всё равно я должна жить. Я хочу жить! Нужно заставить себя очнуться и дождаться Эллоиссента.
        Я не умру. Я не сдамся.
        - Одиффэ! - услышала я крик.
        С трудом разлепив веки, вдруг поняла, что уже совсем стемнело. И что неясное пятно это, должно быть, свет от факела?
        - Одиффэ!!!
        Они не видят меня. Свет удаляется. А язык не слушается и рукой не пошевелить.
        Эллоиссент… не смей оставлять меня! Ты должен меня отыскать! Я так ждала тебя… и ещё жду!
        Но сколько я не силилась крикнуть, горло не желало издавать не звука. Малейшее движение отзывалось фейерверком боли.
        И тогда собрав последнюю волю в кулак я, из последних сил, что во мне остались, запустила огненный пульсар, уже не заботясь о том, куда он полетит.
        Прикосновение рук Эллоиссента показалось мне восхитительно горячим.
        - Эл… - прохрипела я. - Ты пришёл. Ты всё-таки пришёл за мной. Я…
        - Одиффэ… Двуликие! У неё же все юбки в крови! Ланджой! Танита! Скорее! Кто-нибудь!!!
        - Ребёнок… наверное, я потеряла его…
        - Одиффэ, не говори ничего. Одиффэ, я…
        - Хорошо, что ты успел прийти, Эллоиссент. Всё хорошо. Теперь всё хорошо.
        - Не смей умирать! Слышишь?! Не смей меня бросать!!!
        Острая боль погасила мир.
        Падая во тьму, я чувствовала себя совершенно спокойно.
        Не из всех битв можно выйти победителем. Или хотя бы просто живым. Что ж? Смерть - она казалась бы всегда смерть, но умирать на руках у того, кого любишь, - теперь я это знаю, - всё равно легче.
        Глава 33
        Какой же я была наивной оптимисткой! «Умереть на любимых руках!». Ага! Как же? «Сделав шаг раствориться в ярком солнечном лете».
        Девчонка-фантазёрка.
        Помню, как плыло над головой пустое небо, на котором не блестело ни одной звездочки.
        - Что делать? Что мне делать? - голос Эллоиссента звучал испуганно.
        Никогда прежде не слышала в его голосе таких интонаций. И ведь не позлорадствуешь, не насладишься - слишком больно сейчас, не до этого.
        - Не суетись, - отрезвляюще спокойно, словно издалека звучал голос Таниты. - Твой страх ей не поможет.
        - Но она же не умирает?! Нет?!
        - Она рожает, - отрезала моя сердобольная ведьма.
        - Но… - растерянно пробормотал Эл, - но Одиффэ же сказала, что ещё два месяца до…
        - Чеаррэ, после того, через что ей пришлось пройти ничему не приходится удивляться. Да, дети, к твоему сведению, иногда рождаются недоношенными, но конкретно этот ребёнок… он скорее всего не выживет. А если сейчас попытаемся спасти его, можем потерять мать.
        - Спасите её!
        - Идите вы оба куда подальше!.. - зарычала я, заставляя себя выплыть из полубессознательного состояния, в котором находилась. - Мой сын должен жить! Он выживет, ясно?! И я - тоже.
        Я поняла, что мы трясёмся в экипаже и что нестерпимый жар исходит от жаровен. Боль, по-прежнему терзающая тело, стала даже более острой и мучительной. Я заскрипела зубами, стараясь проглотить невольные стоны.
        - Держись! - сжал Эллоисент горячими пальцами мои холодные, как лёд, руки. - Моя храбрая, сильная девочка! Всё будет хорошо.
        - Будет. Если вы постараетесь помочь появиться на свет мою ребёнку, а не угробить его. Танита! Обещай сделать всё возможное, чтобы спасти ему жизнь.
        - Ты слишком слаба, госпожа, - покачала Танита головой. - Ты потеряла много крови, израсходовала почти всю энергию на магию и замерзла едва ли не на смерть. Ребёнку сейчас не время появляться на свет, у него мало шансов. Если мы попытаемся спасти его, можем потерять вас обоих.
        - Что нужно сделать, чтобы увеличить эти проклятые шансы?!
        Моё тело будто горело. Не было в нём ни клеточки в котором бы не гнездилась боль. Почти омертвевшие на морозе ткани начали отходить в тепле и я чувствовала себя так, будто меня с размаху швырнули в кипяток. Предродовые схватки терзали тело изнутри.
        - Двуликие, Одиффэ, перестань геройствовать. Ори во всё горло! Легче будет, - застонал Эллоиссент.
        - Можно попытаться… - задумчиво покусывая губы, ответила Танита, отвечая на мой вопрос. - Но нам нужна будет жертва.
        - Жертва?.. - переспросил Элллоиссент. - Какая ещё жертва?
        - В первый раз слышишь о жертвоприношениях, Чеаррэ? - со злой усмешкой обернулась к нему моя темная наставница. - Как маг, ты конечно же в курсе, что кровь - ценнейшая субстанция, с помощью которой тёмные маги и владеющие ими демонами пополняют свои силы?
        - В курсе, - кивнул Эл.
        - Но пока мы доберёмся до Франкпона… мы можем не успеть.
        - Не надо жертвоприношений, - покачал головой Эл и решительно привлёк меня к себе.
        Я понимала, что он собирается делать и, суди меня Двуликие, даже и не думала ему возражать. Если кровь и боль Эллоиссента дадут нам шанс, то так тому и быть. Моя жажда его не убьёт, но нам с ребёнком поможет выжить.
        Эл склонился, коснувшись моих губ своими гладкими, как шёлк, губами.
        - Я люблю тебя, Рыжая, - мягко выдохнул он.
        Если бы только можно было жить, не причиняя боль другим и не испытывать её самому, мы тогда, наверное, жили бы в Раю?
        То тёмное и жуткое, что делило со мной моё тело, сосредоточилось на кончиках пальцев, плавя кожу на животе Эллоиссента как огонь топит воск.
        На его белой рубашке, распахнутой на груди, алым цветком распустилась кровь. Вместе с кровью его тепло переливалось в меня, возвращая к жизни. Всё ускоряющееся биение его сердца пульсировало на моих губах.
        Моя жажда причиняла Элу боль, заставляла напрягаться мускулы его тела, сводя их судорогой, ускоряла его дыхание, заставляя с хрипом и свистом срываться с губ.
        Я чувствовала его боль на вкус. Я наслаждалась ею как изысканным десертом. Эта боль возвращала меня к жизни.
        - Госпожа, хватит!
        Танита почти силой оторвала меня от Эла, словно возвращая из наркотического транса.
        - Вы же не собираетесь его убить?
        Убить?! Ну конечно же нет!!!
        Эллоиссент выглядел необыкновенно ярким - чёрные волосы как дорогая оправа, оттеняющая драгоценное лицо, с фарфоровой белизны которого яркими звездами сияли глаза. На губах, на груди, на ладонях как рубины, горели капли крови.
        - Тебе лучше? - улыбнулся Эл, осторожно, словно к хрупкому хрусталю, прикасаясь к моим рассыпавшимся волосам.
        Прислушавшись к собственным ощущениям, я осознала, что последствий обморожения больше не чувствую. Магического опустошения - тоже.
        - Лучше, - кивком подтвердила я свои слова.
        Но повторившаяся схватка на мгновение почти заставила усомниться в сказанном.
        - Танита!.. Ребёнок!..
        - Сделаю всё, что смогу, госпожа, - пообещала она. - Всё, что от меня зависит.
        Я положила голову на плечо к Эллоиссенту, из всех сил стараясь расслабиться.
        Его руки поддерживали, стараясь смягчать резкие толчки на кочках, укачивали меня, словно ребёнка. И я была благодарна ему за то, что в этот момент он был рядом.
        Несмотря ни на что, он был сейчас со мной.
        - Куда мы едем? - спросил он у Таниты.
        - Ко мне домой, - отозвалась она.
        - Почему не в Замок-на Воде?
        - У меня госпоже будет лучше.
        Перепуганные служанки Таниты рванулись к нам навстречу.
        - Приготовьте всё для родов. Вскипятите воду. Несите корпию, - деловито раздавала приказания Танита. - И немедля пошлите за Марилиссой.
        Эллоиссента из комнаты она решительно выпроводила:
        - Вам нельзя тут оставаться. Идите, молодой человек. Приведите себя в порядок. Вы ужасно выглядите.
        - Никуда я не уйду! - запротестовал Эллоиссент.
        - Предоставьте женщинам делать то, что они должны. Поверьте, во время родов мужчинам не следует находиться рядом. Ступайте, ждите и не отвлекайте меня.
        - Но… - метнул в меня Эл умоляющий взгляд.
        Танита решительно выпихнула его из комнаты и плотно прикрыла дверь.
        Я отчего-то думала, что как только мы будем готовы принять ребёнка, тут-то он и не замедлит появиться на свет.
        Ох, молодость, молодость с её неоправданным оптимизмом!
        Время шло. Схватки усиливались раз за разом. Марилисса время от времени что-то там смотрела и говорила, что родовые пути ещё не открылись. Как она это определяла, Ткач её знает.
        - Когда же закончится этот ад? - окончательно теряя терпение, сдавленно стонала я. - Что-то не так? Скажите мне правду?
        - Всё нормально. Всё хорошо, - с улыбкой повторяла Марилисса. - Плод идёт в правильном положении, просто шейка матки ещё не раскрылась. Расслабьтесь и дышите, ваше величество. Вот так. Наберитесь терпения. Первые роды всегда самые длинные.
        Мне начинало казаться, что они все мне лгут, на самом деле с ребёнком что-то не так.
        - Осталось совсем чуть-чуть, - успокаивала меня Марилисса.
        Отвратительно быть такой никчемной и слабой, зависимой и испуганной.
        Но как это, наверное, чудесно, наблюдать, как растёт твой ребёнок? Следить, как он делает первые шаги? Пытается произнести первые слова? Видеть, как он растёт и взрослеет? Как чудесно показать ему целый мир, в его ослепительной красоте и порой просто ослепляющей жестокости. Учить его выживать, любить и ненавидеть. Вместе с ним задаваться давно забытыми вопросами и искать на них ответы. Читать ему книги перед сном. Петь песни. Показывать любимое оружие и учить владеть им.
        Ради этого стоит терпеть боль. Ради этого стоит идти на риск. Ради этого стоит жить.
        - Родовые пути открыты, - с удовлетворением сообщила Марилисса.
        Они стояли рядом с Танитой, плечом к плечу.
        - Тужьтесь, ваше величество. Тужьтесь.
        За окном давно уже рассвело. Мне даже казалось, что скоро вечер. Я так устала, веки налились свинцом, сил почти не осталось.
        Всё, что я раньше представляла себе о рождении новой жизни оказалось неверным - в момент рождения ребёнка я не почувствовала боли. Никакой. Она ушла вместе со схватками. Чувство тяжести и распирания внизу живота вдруг прошли, а какая-то часть моего тела, часть меня самой вышла из меня, чтобы отныне зажить самостоятельной жизнью.
        Голова кружилась.
        За первоначальным облегчением последовал настоящий приступ ужаса: я не услышала крика моего ребёнка!
        - Он жив?! - рванулась я вперёд, пытаясь вырваться из рук удерживающей меня Таниты. - Мой ребёнок жив?! Я не слышу его!!!
        Руки Таниты, упираясь в плечи, заставили меня опустить голову на подушку.
        - Всё хорошо, госпожа. С малышом всё в порядке.
        - Но я его не слышу.
        - Поверните голову. Смотрите сами.
        Мне трясло. Трясло с такой силой, что я боялась, как бы не упасть с кровати. Что за ерунда такая? Просто падучая какая-то, и не остановиться никак, руки и ноги мне не подчиняются.
        - Тише, девочка. Тише.
        - Не могу, - прохрипела я. - Не могу это остановить…
        Танита поспешно смешала какие-то травы и дала мне выпить горькой, холодящий язык, настойки.
        Короткая судорога боли вновь скрутила живот узлом.
        - Что?.. - испуганно ойкнула я. - Неужели у меня близнецы?
        - Это просто послед, - проинформировала Танита.
        Марилисса тем временем уложила на столик ребёнка, который с ног до головы был покрыт неприятной белой слизью, умело обмыла его, превращая в то розовое чудо, которое всегда представляешь себе при слове «младенец». Запеленала в белые кружевные пелёнки и поднесла мне.
        - Ваш сын. Хотите взять его на руки?
        Мой сын?.. Мой сын! Я потянулась к нему всем телом. Всей душой.
        Свершилось! Я держу на руках маленькое чудо. Смотрю на его маленькое сморщенное, как у старичка, личико, которое каким-то непостижимым образом исхитряется быть красивым.
        Такая приятная тяжесть, мягкое бархатистое тепло, и запах - непередаваемый запах.
        Весь тот ад, который я пережила в последние часы растаял, словно и не был. Всё сделалось второстепенным и незначительным перед этим маленьким незнакомцем - моим сыном.
        Мне казалось логичным, что недоношенный младенец будет лысым, как коленка. Но я ошиблась. Голову ребёнка покрывали волосики, густые, точно мох. Любопытно было посмотреть, какие у него глазки. Я подула ему в личико в надежде, что он их раскроет, но он только поморщился, двинул аккуратным маленьким носиком. И всё.
        - Глазки у всех детей одинаковые, ваше величество, - по-прежнему улыбаясь, сказала Марилисса, правильно расценив мои старания. - Обычно они цвета ртути. Лишь к концу первого месяца жизни приобретают истинный цвет. Хотите, я возьму его?
        Но я жадно, как скупец сокровище, прижала ребёнка к себе.
        Я глядела и не могла наглядеться, любовалась и не могла налюбоваться. Вот уж никогда не думала, что маленький комочек живой плоти, который даже не глядел на меня, вызовет у меня такой восторг.
        Какой же ты храбрый, душа моё, сердце моё. Ведь ты единственный, кто прошёл сегодня со мной всю дорогу от начала до конца и, вопреки всему, выжил.
        Если бы ты знал, сколько мужчин пытались управлять мной, заполучить меня со всей моей силой, а ты вот лежишь, сопишь сладко и даже не знаешь, что твоя мать наконец нашла себе повелителя и господина.
        Ради тебя я готова бороться со всем миром и с любым демоном.
        Плевать на корону. Плевать на мужа. Плевать на весь мир. Я убью любого, кто только посмеет приблизиться к тебе, разорву на части голыми руками. Никому я тебя не отдам. Никому! Даже твоему отцу. Ты - мой и только мой.
        Ну, по крайней мере, в ближайшие двадцать лет как минимум, пока не придёт время отдать тебя твоей жене. А там, Двуликие помогут, пойдёшь ты не в меня, однолюбку, а будешь, как твой батюшка, бегать за сотней юбкой.
        Хотя нет, я не хотела бы для тебя такого. Только по-настоящему полюбив, человек может быть счастлив. Похоть и блуд разрушают по кирпичику сначала тело, потому душу, заставляя их разлагаться и смердеть. А я хочу для тебя только всего самого лучшего, мой ангел.
        Спи, моя радость. Спи. И ничего не бойся. Я найду способ, чтобы нам быть вместе. Люблю тебя. Люблю! Всё, что есть во мне хорошего, без остатка принадлежит тебе.
        - Госпожа? - выразительно глянула на меня Марилисса. - Вам действительно необходимо отдохнуть. И ребёнку - тоже.
        Я нехотя передала ей сына, с условием, что кроватку устроят рядом со мной.
        Танита принесла стакан кефира, на который я без отвращения и взглянуть не могла, но пришлось выпить, чтобы она оставила меня в покое.
        Ребёнок почти сразу заснул, как только Марилисса положила его в кроватку.
        Танита вопросительно глянула на меня:
        - Госпожа? Ваш кузен…
        - Что?
        - Он настаивает на встрече с вами.
        - Пусть войдёт, - ответила я, проигнорировав неодобрение в её глазах.
        Что поделать? Я и сама не слишком одобряла собственное решение.
        Танита вышла, тихо прикрыв за собой дверь, предварительно подбросив дрова в камин.
        Усталость брала своё, глаза закрывались. Я была словно здесь и не здесь.
        Эллоиссент приблизился осторожно, будто шёл по хрупкому льду и, присев на стул, стоявший рядом с кроватью, нерешительно коснулся моей руки.
        - Одиффэ? Как ты?
        - Теперь хорошо. Но знаешь, рожать - это сущий кошмар. Без преувеличения.
        Он тихо засмеялся:
        - Ну, если ты так говоришь, значит, так и есть. Неженкой ведь тебя не назовёшь. Можно полюбоваться на результат твоих усилий?
        Я кивнула, с нежностью и тревогой наблюдая за тем, как он приближался к нашему сыну.
        Эллоиссент остановился, положив руки на перила и с любопытством принялся разглядывать спящего малыша.
        - Я возьму его? - метнул он на меня вопросительный взгляд.
        - Только осторожно. Он такой хрупкий.
        Когда Эллоиссент подхватил его на руки малыш даже не проснулся.
        - Как странно…
        - Что именно? - уточнила я.
        - Все те, кто живёт на свете, когда-то выглядели вот так же беспомощно и мило. Представить не могу его взрослым.
        - Я тоже. Но он должен вырасти красивым и сильным. Каким ему ещё быть у таких родителей, как мы?
        Эллоиссент снова засмеялся:
        - Ну, какая же ты скромница, Одиффэ! Будет он красивым в тебя, и умным - в тебя, и огненным магом - опять же в тебя. Уже придумала, как назовёшь это совершенство?
        - Нет, - с неохотой призналась я. - Полагала, что ещё будет время поразмышлять на эту тему. Может подкинешь идейку?
        Эллоиссент замолчал, задумчиво заглядывая в маленькое кукольное личико ребёнка.
        - Лейриан?
        - Лейриан? - покатала я на языке это имя.
        Оно показалось мне красивым, звучным.
        - В чью честь?
        - Ни в чью, - пожал плечами Эллоиссент. - Просто имя красивое.
        - Почему бы и нет? Назовём его Лейрианом. Дай мне его подержать ещё немного.
        Эллоиссент передал мне сына и, пока я его баюкала, наблюдал за нами с улыбкой.
        - Никогда не представлял тебя в роли матери.
        - Даже у тигриц и драконов бывают детёныши. Не думаю, что кроткая лань любит оленёнка больше, чем жестокая львица своего львёнка.
        - Ладно, тигрица. Давай вернём нашего котенка в кровать и не будем мешать ему спать.
        Я подчинилась.
        Спать хотелось ужасно, но я боялась уступить подступающим сновидениям. Здесь, в реальности есть всё, о чём я когда-либо грезила, чего по-настоящему хотела. Что лучшего могли предложит мне сновидения?
        Почему я должна это потерять во имя выполнения эфемерного долга перед чуждой мне страной и ненужным мне мужчиной? Не спорю, Дик*Кар*Стал хороший правитель и, возможно, неплохой человек. Так пусть найдёт на роль королеву ту, что оценит его титул, власть и деньги.
        А мне нужны лишь моя любовь и мой сын.
        - Я не отдам его.
        - Что?.. - повернулся ко мне Эллоиссент. - Ты что-то сказала?
        - Я не отдам моего сына! Ни тебе, никому другому. Не стану я больше играть по вашим правилам! Теперь, когда мне есть ради кого бороться… я буду бороться!
        - Твой муж не… - начал Эллоиссент.
        - В Бездну мужа! - перебила я его. - Я не остановлюсь не перед чем, - понизив голос, договорила я. - Если потребуется, я убью его.
        - Ты не в себе, - пожал плечами Элл.
        - Нет, я в здравом уме и трезвой памяти. Думаешь, Дик*Кар*Стал всесилен? И твои драгоценные родственнички тоже не всемогущи. Я найду место, где мы сможет жить с сыном тихо и незаметно.
        - Точно так же когда-то рассуждала и твоя мать. Вспомни, что из этого вышло?
        - Тебе не переубедить меня, Эл. И не остановить меня. Теперь я точно знаю, в каком направлении мне идти, и никто меня не собьёт с пути.
        Элоиссент снова сел со мною рядом, серьёзно глядя на меня ясными, зелёными, как трава, глазами.
        - Хорошо. Ты сбежишь. С семимесячным недоношенным ребёнком на руках, которому нужны особенные условия, покой и забота. Знакомых у тебя нет, денег - нет, плана действий тоже нет. А теперь давай бесстрастно, без эмоций представим, как много шансов у тебя выйти хотя бы из Северных земель Фиара?
        - Деньги у меня есть. У меня есть мой Дар. А что касается путешествий с недоношенным младенцем… разве ему так или иначе не придётся путешествовать?
        Эллоиссент покачала головой.
        - За мной с Лейрианом не будет гнаться половины Фиара. Ни я, ни он Дик*Кар*Сталу не нужны, а значит я смогу обставить наше путешествие со всевозможным комфортом. А вот свою жену Дик*Кар*Стал точно не упустит. Я понимаю твои чувства, твоё естественное желание быть рядом с сыном. Думаешь, я не хотел бы того же? Да я бы половину нашей почти бессмертной жизни за это отдал. Но пойми, если мы с тобой не будем действовать разумно, мы навредим нашему малышу. И тебе - тоже. Не делай такого лица, прошу! В глубине души ты знаешь, что я прав. Помнишь, чему нас учили? Кто умеет терпеливо ждать дождется всего. Сейчас обстоятельства складываются так, что уязвимы мы, но завтра? Завтра страх за жизнь Лейриана не будет связывать нас по рукам и ногам, и тогда… тогда мы найдём выход из ловушки этого брака. Мы маги, Одиффэ. Мы почти бессмертны. В отличии от быстро стареющих людей. А Дик*Кар*Стал, несмотря на то, что некромант, всего лишь обыкновенный человек.
        - Предлагаешь мне дождаться его естественной кончины?! - возмутилась я.
        Эллоиссент спокойно выдержал мой полный горячего негодования взгляд.
        - Ты веришь мне? Всё, что я делаю, я делаю ради тебя. Ради вас. И поэтому, как бы ты не давила на меня сейчас я не пойду у тебя на поводу. Мы поступим по-моему, Одиффэ.
        - И как ты хочешь поступить?
        - Скажем всем, что ребёнок погиб. Нам поверят. Безымянного младенца я могу вести куда мне заблагорассудится. А потом… я вернусь за тобой. Обещаю.
        Я вскинула на него глаза, не веря своим ушам.
        - А как же твой долг перед семьёй? - недоверчиво спросила я.
        - Вы и есть теперь моя семья. У тебя будет время подумать, действительно ли ты готова променять корону на меня? Ведь я не могу обещать тебе ничего, кроме своих рук и сердца. Наследства меня, скорее всего, лишат.
        - Плевать я хотела на наследство! Мы заработаем деньги сами и потратим их так, как сочтём нужным, не перед кем не отчитываясь. Я не боюсь, бедности, Эл. Я выросла в нищете и умею с ней бороться. Лишь бы ты сдержал слово и вернулся.
        - Вернусь. Не сомневайся.

* * *
        Людям в замке было объявлено, что в ту страшную ночь их королева потеряла наследного принца.
        Капитан Чатмар был в ярости и по городу прокатилась волна арестов.
        Совру, если скажу, что сердце содрогалось от сострадания к ним, жителям Франкпона, посмевшим объявить на меня охоту, но и мести я вовсе не жаждала. Признаться, мне было плевать, что станет с этими людьми, помилуют их или повесят. Меня занимали совсем другие мысли.
        Ланджой в ту же ночь, когда я спасалась от разъярённой толпы, поймал заказанное ему чудовище. Я велела моему верному капитану расплатиться с охотниками, а Эллоиссенту шепнула, что нужно нанять этих людей для эскорта - они стоили денег, которые запрашивали.
        Время разлуки приближалось. Сердце моё обливалось кровью. И только одно меня поддерживало - из всех вариантов этот был самый лучший. Эллоиссент позаботится о моем малыше не хуже меня, потому что любит его не меньше, чем я.
        - Береги сына, Эл! - сказала я ему на прощание.
        - Не сомневайся в этом, Рыжая.
        Мы стояли на пороге комнаты в доме Таниты. Эллоиссент одной рукой держал младенца, а второй обнял меня.
        - Не делай опрометчивых шагов, Одиффэ. Обещай.
        - Обещаю. А ты возвращайся скорее. Я буду ждать.
        Глава 34
        Эллоиссент в сопровождении группы Ланджоя уехал рано утром, едва начало светать. Я не могла даже выйти из дома чтобы проводить их: королева только что потеряла ребёнка, так какое ей может быть дело до отъезда каких-то охотников, пусть даже лучших из лучших?
        Крестьяне вели себя тише воды и ниже травы. С возвращением во Франкпон моей вооруженной до зубов охраны их ненависть к ведьмам вдруг испарилась быстрее чем ночная тьма в рассветных лучах.
        На башне храма звенел и звенел поминальный колокол, нагоняя на меня суеверный ужас - мой сын жив!
        Весь Франкпон лицемерно облачился в траур. Если бы Лейриан действительно погиб, кто, как не жители этого богом забытого края были бы в этом виноваты? Чертовы лицемеры!
        Когда Пресвятейший заикнулся о проведении заупокойной службы, я в гневе велела убираться ему прочь.
        Горничные всего за одну только ночь где-то раздобыли мне целый траурный гардероб. Я послушно в него облачилась. Черный цвет как нельзя лучше соответствовал моему теперешнему настроению.
        Смысла оставаться в доме Таниты больше не было и, хотя осмотревший меня доктор настаивал на том, что не следует подниматься с постели, что езда может спровоцировать кровотечение, я всё-таки приняла решение вернуться в Замок-на-Воде. Нужно было хоть чем-то занять мозг и руки, а если просто сидеть и глазеть по сторонам, можно либо с ума сойти, либо отравиться. Переезд создавал хоть какую-то видимость движения.
        Буря разразилась к вечеру - Сиобрян Дик*Кар*Стал прибыл во Франкпон.

* * *
        Его приезд для всех стал ошеломляющей неожиданностью. На этот раз не было геральдических труб, возвещающих королевский приход. Двери просто распахнулись, и он вошёл - резкий, стремительный, как ястреб, преследующий свою жертву. Я даже не сразу сообразила, что проявляю оплошность, оставаясь сидеть в кресле вместо того, чтобы подняться и склониться в глубоком реверансе.
        Во взгляде Дик*Кар*Стала было нечто тёмное, звериное и я неожиданно ощутила страх.
        В следующий миг он подошёл и наотмашь ударил меня по лицу с такой силой, что, не удержавшись на ногах, я упала, с удивлением ощущая привкус собственной крови во рту.
        Когда тебя бьют это унизительно. Не говоря уже о том, что больно.
        - Что это значит? - холодно спросила я, прижимая ладонь к саднящей щеке.
        Дик*Кар*Стал, схватив за ворот платья, рывком поднял меня на ноги. У меня сложилось впечатление, будто он собирается меня удушить воротом моего же платья.
        - Ненавижу женщин, которые лгут!
        - По-моему, всё гораздо печальнее: вы просто ненавидите женщин. И это чувство более, чем взаимно, - презрительно выплюнула я в его горящее ненавистью лицо.
        Он резко разжал пальцы, и я, пошатнувшись, едва устояла на ногах.
        - Как же я ошибся в тебе! Ты просто маленькая неблагодарная дрянь!
        - Так зачем я вам нужна - такая? Отпустите меня! Дик*Кар*Стал, прошу, давай разойдёмся по-хорошему? Пока ещё не поздно…
        - Разойдёмся?! Ты - моя жена!
        - Что за смысл ты вкладываешь в это слово? Если то, что я твоя пленница и невольница, твоя добыча, то - да, я твоя жена.
        Он смотрел на меня так, будто взглядом на моем лице тараканов давил - с брезгливым презрением.
        - Я не люблю тебя. Я пыталась, хотела - но не могу! Не держи меня. Дай уйти. Пожалуйста!
        - Ты сама понимаешь, о чём просишь?
        - Что ж, ваше величество… пусть вы имеете на меня все права по вашим идиотским правилам и законам, но если вы ещё раз поднимете на меня руку…
        - Что тогда?
        - Я вас убью.
        Он запрокинул голову и расхохотался.
        - Эту идею ты вынашиваешь в своём сердце? Это всё, чего ты на самом деле хочешь? Обводиться от меня любой ценой?
        Таким тоном мой царственный муж ещё ни разу со мной не говорил. Ядовито. Насмешливо. Презрительно. Никаких тебе больше: «Моя королева».
        Смех его был каким угодно, только невесёлым.
        - Тебе не следовало поднимать на меня руку, Дик*Кар*Стал, - отвела я глаза. - Подняв на женщину руку мужчина освобождает её от всех взятых обязательств и…
        - Ты давно сбросила со счетов все обязательства! Будь честна хотя бы с самой собой: ни мои слова, ни мои действия ничего не способны изменить.
        - Я искала повод полюбить тебя! Но это было до того, как ты вышвырнул меня прочь из столицы и из своей жизни!
        Он склонился к самому моему лицу, так, словно собирался меня поцеловать и с улыбкой, показавшейся мне ужасной, тихо выдохнул:
        - Неправда.
        И снова засмеялся с горькой издёвкой.
        - Повода полюбить меня у тебя не нашлось. Но зато как быстро отыскался повод для ненависти.
        - Не со всеми можно изображать из себя диктатора.
        - Где бы ты была, девочка, если бы не моя диктатура? - с горечью проговорил он. - Ну ладно, оставим это. Лучше поговорим вот о чём, - уже совсем другим тоном заговорил он. - К твоему смазливому мальчику я имею своего рода претензию: он обрюхатил мою жену. Факт, правда? Твои пламенные признания в не-любви настроения мне тоже как-то не добавляют. А уж если я такой плохой, то к чему мне с вами церемониться?
        Я почувствовала, как сильнее заколотилось сердце:
        - Что ты собираешься делать?
        - Стражники догонят нашего славного лирического героя и передадут ему от меня приглашение вернуться. Вообще-то, по законам Фиара, прелюбодействующий с королевой подвергается к публичному оскоплению и пыткам.
        - Нет! Прошу тебя, не надо! Когда он, по твоему выражению, прелюбодействовал со мной, я ещё не была королевой…
        - Но ты уже была невестой короля, - жёстко парировал Дик*Кар*Стал.
        - Ты действительно собираешься его убить?!
        И снова та же, одновременно издевательская и горькая улыбка скользнула по его губам.
        - Не бойся, не стану я его кастрировать. Не нравятся мне такие операции. В прелюбодеянии я твоего любовника обвинять тоже не буду - лучше обвиню в шпионаже. По законам Фиара шпионов приговаривают к пожизненному заключению. Но в жилах твоего любовника течёт волшебная кровь Чаров. - Дик*Кар*Стал сощурил серые, как камни, глаза, и процедил сквозь почти сомкнутые губы. - Сможешь освободить его, когда я умру от старости. Вот тогда и воссоединитесь. Пойми, Одиффэ, в том обществе, в котором ты обречена теперь жить, веления сердца подчинены долгу и разуму. Выучи этот урок наизусть и используй с умом. А то это просто фарс какой-то, что такой огромный огненный дар достался глупой неотёсанной крестьянке.
        - Так всё из-за проклятого Дара?! Да?! Он так нужен тебе, Чёрный король? Ты его получишь!
        Взмахом руки я захлопнула дверь, к которой Дик*Кар*Стал уже успел устремиться, не желая продолжать разговор на повышенных тонах.
        Огненная струя, похожая на золотую змею, запечатала её лучше любого замка.
        Дик*Кар*Стал обернулся и замер, глядя на меняя с ожиданием. Он стоял, опустив руки, как дуэлянт перед выстрелом противника:
        - Расскажешь, как собираешься выбраться отсюда после того, как убьёшь меня? - спокойно поинтересовался он.
        - Я не собираюсь выбираться. Как в старых, добрых сказках любящие супруги умрут в один день. Ты получишь всю мою силу, всю, без остатка, до последней капли. Как и хотел с самого начала.
        Ногтями я впилась себе в ладони, раздирая их в кровь. Стоило нескольким каплям оросить пальцы, как по углам комнаты взвились алые огненные языки.
        Дик*Кар*Стал стоял передо мной всё так же спокойно, расставив ноги и скрестив руки на груди, даже и не пытаясь мне помешать.
        - Ты лишил меня любимого, лишил сына - моя жизнь лишена смысла. Ты хотел моей Силы? Она твоя!
        Пламя трещало, оранжевые огненные всполохи отражались на наших лицах. То тут, то там взвивались новые столбы пламени.
        - Ну же, великий некромант? - его спокойствие уже всерьёз начало действовать мне на нервы. Какой козырь он прячет в рукаве? - Давай! Сражайся, Ткач тебя раздери! Твоему ледяному дару всё равно не справиться с моим огнём!
        - Ты действительно так думаешь? - светским тоном поинтересовался он.
        Я выбросила руку вперёд и сгусток пылающей плазмы устремился к нему.
        Противнику удалось увернуться.
        В ярости я схватила табуретку, вспыхнувшую в моей ладони как щепка от поднесённой лучины, и швырнула её через комнату. Вращаясь, импровизированный огненный снаряд понесся вперёд в ворохе переливающихся искр.
        Но и на этот раз удар не настиг цели.
        Тогда я набросилась на Дик*Кар*Стала.
        Мне удалось сбить его с ног, и мы повалились на пол. Однако он успел перехватить мои руки до того, как я коснулась его живота, груди или хотя бы плеч.
        Он был сильным мужчиной и без особого труда удерживал их на весу, не давая мне возможности нанести решающий удар.
        Ему на руку играло и то, что после родов и походов по Инферно я была почти обессилена. К тому же какое-то заклятие блокировало возможность использования огненный пульсаров. Магия, разлитая в комнате, мешала мне воспользоваться любимым трюком с замедлением времени. Рассчитывать было можно только на обычные приёмы борьбы, но, будучи мужчиной высоким и сильным Сиобрян, не страдающий от последствий тяжелых родов и кровопотери, конечно же, был сильнее меня.
        В дикой ярости я извивалась, как кошка, но Дик*Кар*Сталу удавалось отбиваться, не давая мне возможности коснуться себя и опустошить.
        Всё вокруг горело.
        - Я убью тебя! - повторяла я, как заклинание. - Убью!
        В руке занялось пламя. Нет, не так. Сама рука загорелась. Я чувствовала боль и запах горелого мяса, но меня это не останавливало. Я старалась коснуться его лица, выжечь глаза, уничтожить, стереть с лица земли.
        - Сдохни!!! - рычала я.
        Перестав со мной церемониться, утратив остатки терпения, Дик*Кар*Стал сильным и болезненный толчком в грудь отшвырнул меня от себя, чуть не вышибив дух. Пока я пыталась прийти в себя от боли, повалил, прижав спиной к полу и схватив за горло, принялся душить.
        Дышать стало трудно, я захрипела, утрачивая концентрацию внимания.
        В наш пылающий ад ворвалась стража.
        Пошатываясь, Дик*Кар*Стал навис надо мной - черный тонкий штрих на фоне алого пожара. Он походил на демона, выходящего их адских врат.
        Я потерпела поражение.
        Проклятый Дик*Кар*Стал снова одержал надо мной победу, которая, очень может быть, станет роковой не только для меня, но и для Эллоиссеннта и Лейриана.
        Клинки стражников замелькали надо мной, сплетаясь в стальную паутину.
        - Не трогайте её! Гасите огонь! - рявкнул Дик*Кар*Стал. - Королеву пока бросьте в застенок. Пусть остынет.
        Я не пыталась сопротивляться, когда стражники подхватили меня с пола и поволокли по лестницам. Наверное, нужно было умолять, просить о милости? Но в глубине души я верила, что Дик*Кар*Стал неумолим и безжалостен.
        Все короли жестоки почти как боги, иначе власть не удержать.
        Меня приволокли всё в тот же туннель под водой, соединяющий замок с большой землёй. Я и не знала, что тут есть каменные мешки.
        Стража, распахнув металлическую дверь, стащила меня по каменным ступеням без перил, толкнув на один из стульев, стоявших в центре комнаты у грубо вытесанного стола.
        Предоставленные их величеством для своей супруги апартаменты были не слишком просторны. Впрочем, мне было всё равно. Я выгорела. Даже волноваться в полную силу не получалось - слишком устала.
        Что я могла сейчас сделать? Только ждать. И робко надеяться, что Эллоиссенту и охотникам каким-то чудом удастся скрыться.
        - Будь ты проклят, Дик*Кар*Стал! Будь проклят! - как мантру повторяла я.
        Бессмысленно метаться по каменному мешку туда и сюда, как посаженная в клетку тигрица, но остановиться не получалось.
        Не скажу точно, сколько времени я так носилась от стены до стены, пока совсем не обессилила и не задремала, положив руки на стол, как на подушку.
        Разбудил меня тихий звук.
        Свет падал таким образом, что я видела лишь неясную тень, но с первого взгляда поняла, что это не Сиобрян и ни его стражники.
        Двигаясь изящно и легко, с неуловимой кошачьей грацией, тень бесшумно спускалась по ступеням. Нечто потустороннее и безупречное следовало за ней, как шлейф неимоверно дорогого парфюма.
        На сей раз роскошные черные волосы, которые я обычно привыкла видеть распущенными, были собраны и заколоты на затылке в тугой пучок. Длинный плащ стекал с плеч почти до пят и смотрелся, как нарисованный. Узкое треугольное лицо с высокими скулами и яркими губами точно парило во мраке. Глаза, будто подведённые черной густой тушью были темные и яркие, как у шлюхи и матово светились, отливая кошачьей зеленью.
        В голове вспыхивали одна за другой картинки из прошлого: вот из мрака выдвигается силуэт, высокий и стройный, и меня почти обволакивает низкий, как звук виолончели, ласкающий голос: «Меня зовут Миарон Монтерей. Я оборотень из клана Черных Пантер. Не хочешь представиться в ответ?».
        «Огненная и прекрасная - ценный экземпляр. Именно такого не хватало в моей коллекции».
        Круглая комната. Полуобнаженный мужчина на дорогих коврах, в окружении курений и взвивающихся занавесок, тонких, подвижных, летучих. Я не могу оторвать взгляда от черных удушливых кос, змеящихся вдоль его лица. И от его губ. И от таких необычных глаз с узкими змеиными зрачками.
        «Бог боли, смерти и запретных страстей. Именно он приведёт в мир хозяйку Бездны - Литуэль».
        Стоя на коленях он целуется с Дейроком. Когти, острые и чёрные, скользят по собственной груди и кровь алой рекой течёт вниз. Руки жёстко, почти насилуя, прижимают лицо того единственного, кого я в ту пору могла бы назвать своим другом, к раскрытой, точно рот, ране…
        Он нависает над Эллоиссентом, - моим Эллоиссентом! - распущенные волосы спадают вниз тяжёлым блестящим шелком, на широкой груди сверкает серебряная цепочка, рот влажный от крови. Его взгляд - взгляд уверенного в своей силе и безнаказанности хищника, прикован ко мне и не уйти, не спастись, не спрятаться - у зверя звериное чутье, звериные рефлексы, звериная беспощадность. Зверя может сдержать сила, но не мораль. У зверя нет морали.
        В памяти снова и снова всплывала картина, которую я всеми силами души старалась забыть: Эллоиссент и Миарон, Миарон и Эллоиссент - целуются снова и снова. Их страсть переходит в похоть. Клыки и когти Миарона рвут белое, нежное, ещё почти мальчишеское тело на части, распинают…
        Я тогда думала, что моя любовь к Эллоиссенту скончается там, на месте их жестоких игрищ.
        Сколько раз я думала, что достигла дна? Но - продолжала плыть.
        «Самка я, не ты Миарон. Потому и любить твои мальчики будут меня», - прозвенел в памяти собственный голос.
        «Я заставлю тебя пожалеть о каждом произнесённом тобой слове», - рычит он в ответ.
        «Это невозможно», - дерзко бросаю я.
        И вот мои дрожащие руки держат оторванную голову Дэйрэка, а сердце наполняется звенящей пустотой осознания непоправимости смерти.
        «Ты стала моим наваждением! Я болен тобой. Мой ядовитый Красный цветок!».
        - Добрый вечер, Огненная Ведьма. Мой драгоценный Красный цветок, - мягко зазвучали богатые переливы глубокого благозвучного голоса уже в реальности, здесь, наяву. - Кажется, ты не слишком сильно удивлена моим визитом? - Он повёл носом, словно гончая, берущая след. - Боишься меня? Страх витает в воздухе. Я чувствую его на вкус.
        Оборотень облизнул губы. Зрачки в его глазах на мгновение вытянулись в острое лезвие, но быстро вернулись к нормальному состоянию.
        - Каждый раз с твоим появлением, Миарон, в моей жизни всё становится ещё хуже. - устало отозвалась я. - А сейчас всё и так плохо хуже некуда.
        Он ухмыльнулся, с издевкой покачав головой:
        - Неужели же в твоей жизни появился кто-то, кого ты ненавидишь больше меня, мой ядовитый Красный цветочек?
        - Ты пришёл сюда поговорить о моих страхах и ненависти? Впрочем, ты настолько не в себе со всеми твоими немыслимыми странностями, что даже если это было бы так, я бы не удивилась.
        - Я обижен на тебя, моя смертоносная куколка.
        - Вполне в твоём духе. Приношу извинения за то, что спасла тебе жизнь. Сама не знаю, что на меня нашло.
        Придвинув ногой стул, Миарон уселся на него, скрестив руки на груди.
        - Я правильно понимаю, что моя непобедимая несравненная демонесса оказалась в полной… хм-м… неприглядном, в общем, месте?
        В насмешливом и властном взгляде читалось неприкрытое удовольствие.
        Наконец-то я, как крыса, загнана в угол. Добыча уже трепещет под его острыми когтями. Теперь злая кошка может сколько угодно играть со своей мышкой.
        - Никогда не говорила, что я непобедима.
        - Ты даже никогда об этом не думала, правда? - насмешливо растягивая слова, глумился Черный Кот. - С нашей предыдущей встречи всё изменилось… для меня к лучшему. Теперь в цепях не только наш, о! такой сладкий красавчик Эллоиссент, - он плотоядно облизнулся, и его жест снова заставил меня увидеть пошлые, эротически-кровавые картинки. - Но, судя по слухам, ещё и тот, кто с тобой связан куда более крепкими узами. Слепой Ткач, Одиффэ! Как же ты… поблекла. Где же твой огонь? Где твоя ярость? Тебе что - всё равно?
        - Всё равно? - тихо повторила я. - Всё равно - что? Кто из вас с моим мужем первым растерзает отца моего ребёнка, а моего сына возьмёт в заложники, чтобы держать меня на коротком поводке? Я не до конца определилась, но кажется - да. Мне всё равно огонь или полынья, когти или черный дар некроманта - куда ни кинь, как говорится, везде клин. Как стервятники, чувствующие кровь, вы не оставляете мне ни единого шанса.
        - Я хочу сделать тебе предложение.
        Я подняла на него воспаленные глаза:
        - Делай.
        - Когда Дик*Кар*Стал настигнет твоих мальчиков, Эллоиссенту придётся жить в похожем застенке очень долго. Своего сына ты тоже вряд ли увидишь скоро.
        - И?..
        - Я помогу нашему любовнику вырваться из рук Темного Короля.
        - Уверен, что у тебя получится?
        Миарон растянул губы в жестокой ухмылке, показывая острые клыки:
        - Я попытаюсь. Но с одним условием, моя драгоценная…
        - С каким?
        Миарон едва уловим движением поднялся со стула.
        Я вздрогнула, когда он вырос передо мной и, протянув руку, коснулся длинными пальцами моей щеки:
        - Ты пойдёшь со мной.
        Подняв взгляд, я встретилась с ним глазами. В них пылало жаркое, жестокое пламя.
        - Я пойду за тобой хоть в Бездну, если сумеешь их спасти, - пообещала я.
        Миарон расхохотался:
        - Значит в качестве мучителя Зверь всё-таки лучше Повелителя Мёртвой Плоти?
        - Миарон, я хочу, чтобы Эллоиссент и мой сын были в безопасности!
        - А когда я выполню твоё желание, ты не станешь вероломно кидаться в меня колечками-порталами?
        - С тобой ничего не случится, если бросишь сорочью привычку хватать жадными лапами всё, что блестит.
        Он засмеялся.
        - Договорились, Красный цветок.
        В следующее мгновение я поняла, что в помещении осталась одна. Это была астральная проекция наподобие той, что мы практиковали с Танитой, только более сильная. Да что там - сильная! Она была материальной!
        Не знаю, сколько я просидела до того момента, как за дверью послышались приглушённые звуки, за которым последовал скрежет отодвигаемых засовов. Дверь с лязгом распахнулась и на этот раз вошёл Дик*Кар*Стал, склоняясь под сводом низкой арки. Неторопливо, словно пересчитывая про себя ступени, он сошёл вниз.
        Я старалась взять себя в руки, по возможности не выказывать страха и отчаяния, владевших мною, запихнуть поглубже гордость, в случае необходимости наступить ей на глотку и просить Дик*Кар*Стала о милосердии.
        Ради себя я не пошла бы на унижение, но речь шла о моём сыне.
        - Успокоилась, моя королева? Теперь мы можем нормально поговорить? Резиденция для высокородной дамы тут, конечно, не самая подходящая, но у всего есть свои плюсы. Например, толщина стен в пятнадцать футов и вода за ними. В Академии магии, где ты обучалась, вас ставили в курс того, что вода является рубежом для нечисти? Вода, Одиффэ, она вечно в оппозиции к огню. Здесь, в этом Замке ты не сможешь повторить свои подвиги с переходами через Инферно. Сюда ведёт лишь один ход, замаскированный в кладке стен. И выйти ты можешь только через него.
        Дик*Кар*Стал вздохнул:
        - Ты сама вынудила меня к тому, чтобы запереть тебя здесь. Я этого не хотел. Но даже самый идеальный мужчина теряет терпение, когда жена пытается не только изменить, но в добавок ещё и убить его.
        Наверное, он надеялся, что я нарушу молчание? Но мне решительно нечего было сказать.
        При багровеющем свете факела глаза Дик*Кар*Стала зловеще блестели.
        - Не убивай Эла, - глухо простонала я. - Ведь ты так красиво говорил о любви. Ты ведь тоже любишь, Сиобрян! Отпусти их, прошу! То, что случилось, лишь моя вина - меня и карай.
        - То, что случилось - кивнул он, - исключительно твоя вина. Если бы ты не пригласила в мой дом своего любовника, не крутила с ним шашни за моей спиной… такое безрассудное бесстыдство! - осуждающе покачал он головой. - Обстоятельства сейчас складываются так, что рождение наследника было бы мне на руку. Если бы ты не поторопилась оповестить о его кончине, могла бы растить сына сама. Но ты словно сошла с ума. Какого черта ты натворила? Все эти дешёвые интриги за моей спиной, странные жертвоприношения, спровоцировавшие нападение крестьян, твоё сегодняшнее поведение? О чём ты только думала, Одиффэ? Почему так уверена, что всё это легко сойдёт тебе с рук?
        Я не была в этом уверена. Совсем не была.
        Сейчас все решения вдруг перестали казаться правильными, но отступать-то было поздно. Да и некуда.
        - Веришь или нет, но я пригласила сюда отца моего ребёнка не затем, чтобы обманывать тебя, Дик*Кар*Стал, - выдавила я из себя оправдания. - Между нами, - мной и ним, - ничего не было. Но неужели ты думал, что я безропотно отдам сына невесть кому? Ты говоришь, что позволил бы мне его оставить? Но я тебе не верю! Ты никогда бы не отдал трон Чеаррэ…
        - Реальную власть в Фиаре этот ребёнок никогда бы не имел, но я планировал часть Черных Земель включить в нашу корону, а вот там бы он вполне мог быть полновластным властителем. Чеарре он там или нет, через двадцать лет он принадлежал бы мне душой и телом, и был бы моим человеком. Все в королевстве знали бы его как моего младшего сына, но теперь… теперь ты смешала все карты, Одиффэ: лишила себя сына, а ребёнка - законного рождения, превратив его в дешёвого бастарда, зависящего от милости более, чем легкомысленного отца и его родни, которая, тебе не следует обманываться на этот счет, вовсе не благоволит к тебе. Чеаррэ терпели тебя около себя потому, что я от них этого требовал. Если бы не моё покровительство, тебе бы ещё очень крупно повезло, что тебя живых оставили. Ведь для таких, как они ты - зло.
        - Ты никогда ничего подобного не говорил! Ты не говорил, что позволишь мне самой растить сына!
        - Предполагалась, что ты на краю света и у тебя нет возможности выкинуть очередную глупость. Но моя королева талантлива…
        - Если бы я только могла предположить!.. Если бы только…
        - Если бы только ты доверяла мне, - покачал Дик*Кар*Стал головой. - Если бы шире открыла глаза, то поняла бы, наконец, что я тебе не враг. Никогда им не был. Но в твоей неразумной голове есть только одна мысль: реализовать свои девичьи грёзы любой ценой. Ты целеустремлённо и упрямо роешь могилу нашему браку. Одиффэ. Ты совсем как маленький ребёнок, что плачет и рвётся в песочницу, помня о том, как вольготно ему было в ней раньше. Но ты - выросла. Ты не сможешь в неё вернуться. Даже если бы я и согласился тебя отпустить, всё будет иначе, не так, как ты себе воображаешь. Это так же правдиво, как и то, что прошлое оставляет на нас неизгладимые следы, их надо чтить и помнить, но тени былого возвращать ни к чему.
        - И что?.. - сжала я руки до хруста. - Что будет теперь?
        - Теперь мы попытаемся догнать твоего драгоценного любовника и по-хорошему уговорить его вернуть ребёнка нам.
        - Мы?..
        - Я обеспечу силовую часть операции, ты - всё остальное. Тебе придётся сцепить зубы и сесть верхом. Сумеешь?
        - Ты обещаешь, что никого не будешь убивать?
        - Даю слово.
        Глава 35
        Озеро, покрытое льдом, походило на зеркало, заключенное в рамку суровых гор. Отряд, во главе которого мы с Дик*Кар*Сталом выступали, передвигался странными изгибами. Стоило преодолеть водную границу, как мы вступили на узкую тропинку, проложенную в снегу, углубляющуюся в глубь дремучего леса. Сложный путь никого не располагал к разговору - за одним буреломником следовал другой. Маленькие человеческие фигурки терялись на фоне темных древесных стволов и бесконечной снежной белизны.
        Зимний лес всегда похож на прекрасную, чарующую, но недобрую сказку. В летнем лесу не бывает тишины, зато зимой дремлющие чащобы почти безмолвны. Обычно гулкие утёсы, укутанные снежным одеялом, словно утратили голос - сук не хрустнет, ветка не затрещит. Лишь монотонный хруст снега под копытами наших коней нарушал тишину. Лес будто окаменел, стал похожим на моё сердце: безмерная, необъятная, бескрайняя пустыня, в которой одни сплошные миражи.
        Я не знаю, по каким признакам Дик*Кар*Стал выбирал направление. Очень может быть, что его вели духи.
        Мы двигались к очертаниям дальних вершин. Иногда мне казалось, что я вижу, как по их заснеженному склону двигаются точки, похожие на муравьев, но в следующее мгновение убеждалась, что это лишь самообман.
        Я так до конца и не определилась с тем, чего хочу больше - настичь беглецов или всё-таки дать им уйти?
        Лошади то проваливались в рыхлый снег, то оступались и скользили. Приходилось прилагать усилия, чтобы заставлять их подчиниться себе. Спина и руки ныли от усталости. Всё тело молило об отдыхе. Даже в нормальном состоянии подобный переход тягостен, а уж спустя всего неделю после родов…
        Я убеждала себя, что для меня боль утратила значение. Я её осознавала, чувствовала, но моё желание двигаться вперёд делало её далёкой и незначительной. Само тело сделалось словно чужим - ловушкой для души, ограничивающей возможности крылатой пленницы.
        Вскоре каньон, по которому мы двигались, начал сужаться. К северу от него лежал крутой водораздел. От мысли что придётся спускаться вниз делалось почти дурно.
        Я надеялась, что Эллоиссент не стал рисковать и использовал какой-нибудь магический трюк, позволяющий ему сделать превратности пути легче и спуститься с ребёнком вниз почти без риска.
        Впереди не было никаких следов. Ничего, кроме бессчётных белых валунов, неумолимо простирающихся до самого горизонта.
        - Осторожней, ваше величество! - предостерёг меня кто-то из охраны. - Не подходите к краю утёса. Это может быть опасно.
        Следующие четверть часа ушли на то, чтобы обрушить массивный снежный карниз. Стоило устроить небольшое сотрясение и гранитная плита, содрогнувшись, сдвинулась и заскользила вниз. Огромная лавина из камня и льда основательно пропахала крутой склон горы, круша торчащие утёсы, оставляя после себя ровную, почти отвесную дорогу, спуститься по которой уже не составляло труда.
        Задул северный ветер, деревья зловеще шелестели на все лады. От того холодного и непреклонного, что было разлито в воздухе, сердце билось гулко и тревожно в ожидании надвигающейся беды.
        Мне хотелось бы верить, что наш король, восседающий впереди на своём гнедом скакуне, возвышающийся даже над теми, кто был выше него ростом - наш сероглазый, строгий и прямой, словно клинок, король, сумеет защитить от того, что грядёт. На бесконечно ледяном белом фоне он смотрел настоящим Темным Властелином: чёрные кожаные сапоги, чёрные перчатки из кротовых шкурок, тонко выделанный черный плащ - оставалось только надеяться, что душа у него не черная. Но разве заглянешь в чужую душу?
        Бесчисленные обломки скал, поваленные деревья и ветви затруднили бы путь даже ездовому демону, не говоря уже о лошади, пусть даже и чистых кровей. И люди, и кони успели в дороге изрядно вымотаться.
        Даже я, как не желала двигаться быстрей, жаждала услышать новость о привале. Бренная плоть побеждала дух.
        - Что там такое, государь? - мягко прозвучал знакомый голос.
        Лэш Виттэр?.. Будь ты столько раз неладен, сколько это вообще возможно! Как только Дик*Кар*Стал посмел притащить его сюда?
        - Где? - спокойно поинтересовался мой муж.
        - Там, - рыжий указал в направлении на запад.
        Теперь и я увидела колеблющийся в порывах ветра свет.
        - Пожар! - раздались испуганные крики. - Пожар! Лес горит!
        Дик*Кар*Стал сжал губы в тонкую полоску:
        - Немедленно возвращаемся назад.
        - Нет! - возмутилась я. - Нужно идти вперёд!
        - Невозможно, королева. Туда не пробиться. Взгляните - пламя уже замкнулось вокруг скалы.
        - Мне всё равно! Я пойду, пусть даже и одна!
        - Одиффэ, если наш… - Дик*Кар*Стал неприязненно скривил губы, - если наш друг жив, он тоже будет искать спасения, используя единственный для этого путь.
        - А если нет?
        - Если он и его люди мертвы, тогда спасти их уже невозможно.
        Пришпорив лошадь, я попыталась рвануться вперёд, но маркиз Виттэр успел ловко схватить кобылу под уздцы, сведя на нет мою отчаянную попытку.
        - Опомнитесь, королева! Это же верная гибель!
        - Мне всё равно! Если я не смогу их спасти, так хотя бы умру вместе с ними…
        - Нет, - лаконично отрезал Дик*Кар*Стал.
        Я бросила гневный и одновременно бессильный взгляд на его любовника.
        - Вынужден помешать, - покачал головой Лэш и в глазах его светилось искреннее сочувствие.
        - Одиффэ, будь благоразумна. Чеаррэ никогда не позволят зажарить себя заживо, словно курицу к ужину. Не нужно лишнего драматизма, прошу тебя. И без того не сладко, - вздохнул Дик*Кар*Стал.
        В какой-то мере он был прав. Лететь безоглядно вперёд на встречу смерти не самое мудрое решение.
        Клубы дыма на время в какой-то степени скрывали бушующую стихию, но вскоре нельзя было не увидеть, как из-за дымовой завесы пробивается извивающееся пламя.
        - Возвращаемся на скалу! - распорядился Сиобрян.
        Нам удалось довольно быстро преодолеть три четверти пути, пока порыв горячего ветра не занёс пламя на валежник. Слышался грозный рёв приближающейся Бездны похожей на огнедышащую топку.
        - Здесь не пройти, государь! - крикнул Лэш. - Давайте заберём чуть левее.
        Мы двинулись вдоль дымовой завесы по краю уступа.
        Обернувшись на мгновенье, я увидела, как пламя расползается по склону горы, превращая его в огненное полотнище. Огонь окружал со всех сторон плотным кольцом.
        Едва поспевая за мужем, я думала о том, что если даже уже не найду Эла и сына, то вряд ли мне придётся их пережить. Впрочем, я всегда знала, что, когда придёт мой час, я умру в огне. Я родилась и закалилась в пламени. Будет справедливо, если когда-нибудь оно возьмёт мою жизнь в качестве оплаты.
        Мы неслись к вершине горы, поскальзываясь на скользких камнях, пачкаясь, игнорируя боль в глазах и легких, которые разъедал дым.
        - Случись пожар летом, мы бы уже сдохли, - оптимистично заявил Лэш. - Но сейчас снег является для огня естественной преградой. Так что шанс есть.
        Словно в опровержении его слов нас накрыло облаком дыма, и мы оказались в полном мраке. Дым заслонил собой всё вокруг. Теперь Лэш тащил нас за собой, непонятно как ориентируясь в черном смоге.
        - Старайтесь держаться в белом дыму! - надрывно кашляя, пытался наставлять нас Лэш.
        Мы петляли среди горящих стволов, каким-то чудом увертываясь от падающих пылающих веток. Двигались почти вслепую - зрение отказывало служить в этом адском дыму.
        Как только мы проскользнули между скалами и поднялись на площадку перед пещерой, дышать стало легче.
        - Думаете здесь безопасно? - спросил кто-то из охраны.
        - Огонь сюда доберётся только тогда, когда камни станут гореть словно дерево, - ответила я.
        Следующие несколько часов мы бессильно наблюдали за тем, как пожар бесновался, бушуя у склонов горы. Поначалу он метался под порывами ветра, потом начал вздыматься вверх ровно и прямо.
        - Так не бывает, - тихо сказал Дик*Кар*Стал.
        - Как - так? - уточнила я.
        - Пожаров зимой не бывает, королева, - пояснил Лэш Виттэр.
        Я и сама знала, что не бывает. Но как поспоришь с тем фактом, что вот он - есть?
        Долго полыхать и буйствовать стихия была не в силах. Тот, кто пытался управлять огненной стихией, выдохся. Какой силой не обладай, а против естественных законов природы даже самый всесильный маг не выстоит.
        Растаявший снег довольно быстро справился с остатками огня.
        - Тут что-то не так… - повторил Дик*Кар*Стал.
        Что-то не так?..
        Да не так тут абсолютно всё!
        Какая-то часть меня уже знала, что там, впереди, произошло нечто страшное и непоправимое. Но вторая половина моей души надеялась, что дурные предчувствия - это просто дурные предчувствия. И только.
        Как только пожар угас, мы продолжили путь. Теперь утопать приходилось не в чистом снегу, а в грязи, в которую превратилась размокшая земля и копоть от гари.
        Ветер продолжал дуть. Под его леденящими порывами комья земли твердели почти на глазах.
        Я не могу точно определить, когда ко мне пришёл страх. Леденящий душу ужас, которого я никогда прежде не испытывала. Осознание полного бессилия что-либо изменить.
        Лэш Виттэр заметил их первым: бледные силуэты на запачканной смолой земле, останки среди рассыпавшихся хвойных иголок.
        - Королева! - попытался остановить он меня.
        Дик*Кар*Стал сделал ему знак не мешать.
        День подходил к концу. Сгущались сумерки.
        Я считала то, что осталось от моих людей…
        Сложно угадать, кто из них когда-то был кем. Вот три силуэта побольше - наверное, это Оукмар, Таббар и Кентар. Три силуэта поменьше - Делрой, Джейманн, и Кассли. Да! Ещё где-то здесь Мэл, единственная женщина в компании мужчин-охотников. И конечно же храбрый, благородный Ланджой.
        Я не хотела знать, какая из сплавившихся в черную корку плоть некогда была столь прекрасной, что заставила меня позабыть обо всём на свете.
        Где ты, Эл?
        Я хотела закричать от раздирающей душу боли. Но слова словно замерзали на лету.
        Так не могло быть…
        Так не должно быть!!!
        Такая необыкновенная красота не может жутко и мучительно сгинуть, не оставив после себя ничего, кроме искорёженной агонией уродливой тени. Такая красота, глядя на которую думается: «Этого юношу боги руками лепили из лунного света» - она может стать птицей, драгоценным камнем, цветком, но не этим… Только не этим!
        Я снова пересчитывала обгоревшие трупы. И снова получалось девять. Восемь охотников и - Эл.
        Я смотрела, считала, понимала и - не могла поверить.
        Я отказывалась верить в очевидное.
        Подойдя к одной из высоких сосен, я прижалась к ней щекой, вдыхая запах смолы, липнущей к коже.
        Кто-то что-то мне говорил - я не слышала.
        Знала только одно: нельзя думать о десятом! Если подумаю - сойду с ума.
        Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять…
        Эл не вернётся…
        Мы никуда не убежим…
        Огонь погас и в мире остался лишь мрак.
        Вечный мрак, с который я обречена в обнимку танцевать гротескный танец.
        Как ты мог!? Как ты мог, Эл, вот так глупо погибнуть и не спасти моего сына, которого я тебе доверила?
        Как вы оба посмели бросить меня?!
        Я не выспрашивала у Двуликих: за что и почему? Я знала ответ. Тот, кто выбирает Тьму рано или поздно будет отдан ей безраздельно и безнадёжно.
        Для меня не оставалось ни надежды, ни спасения.
        Я стояла посреди выгоревшего дотла леса, над останками всего, что любила.
        Моя душа горела адским негасимым пламенем.
        Никому не пожелаю подобного: пережить свою любовь, надежду, мечту и остаться после этого в живых.
        Не имели значения гвардейцы-стражники, взирающие на меня с каким-то благоговейным ужасом. Не имел значения Лэш Виттэр. Наше с ним противостояние закончено. Если он хочет Дик*Кар*Стала, пусть забирает. Мне больше нет до этого дела.
        Когда-то Лэш показался мне похожим на Эла. В нём был тот же надлом и та же обречённость. Боюсь, любовь к Дик*Кар*Сталу погубит его так же, как любовь ко мне погубила Эллоиссента. Нельзя любить проклятых.
        Боль жгла. Я бы многое дала за возможность по-человечески заплакать, но слёз не было. Смертная тоска, пустота были - а слез нет. Душа растерзана насмерть.
        Краем глаза я видела Дик*Кар*Стала, ощущала его присутствие рядом.
        Муж… какое странное, пустое и ненужное слово.
        Я не противилась, когда он, муж, обнял меня за плечи, зачем-то гладил по голове. Не было не сил, ни, откровенно говоря, желания. Я сгорела изнутри. Мне всё было безразлично.
        - Это страшно, Одиффэ, страшно. Но с этим ничего уже нельзя поделать. И этот мальчик сделал для тебя всё, что мог. И ты сделала для него всё, что могла. Проводи его с миром. Пусть упокоится.
        Дик*Кар*Стал дал распоряжение собрать останки охотников.
        Мне хотелось сойти с ума или утратить память.
        Я знаю, что это слабость. Нельзя добровольно согласиться забыть того, кто был для тебя смыслом существования. Но в тот момент я отдала бы всё за то, чтобы перестать чувствовать. Боль была такой силы что не хотелось ни кричать, ни плакать, ни убивать. Хотелось просто лечь и тихо-тихо, незаметно для всех, уснуть, уйти, перестать быть.
        Земля ушла из-под ног, но оставалась до неописуемого прежней. В ней всё было - облака, люди, время. Я дышала. Слышала. Видела. Хотя и дышать, и видеть, и слышать было больно.
        Стражники складывали обуглившиеся тела рядом, как поленья, прикрывая их золотыми плащами.
        Хотелось остаться одной. Не чувствовать любопытных взглядов охранников, не видеть сочувственного взгляда Виттэра, тревожного и острого взгляда Дик*Кар*Стала.
        Черные пятна сажи…
        Черные линии поваленных деревьев…
        Черные следы и вмятины, оставляемые хищниками на мокрой земле. Следы, уходящие в сторону - туда, за кусты, которым по весне уже не покрыться ни листьями, ни цветами.
        Чьи это следы?..
        И зачем я иду по ним?
        Угрожающе, гортанно рыча черный хищник поднялся мне навстречу. В том отупении мыслей и чувств, в котором я пребывала, гибкая кошачья тень воспринялась мной без взаимосвязи с опасностью. Я замерла, глядя в зелёные глаза пантеры, не испытывая ни страха, ни радости от того, что вот сейчас всё, возможно, и закончится.

* * *
        Сгруппировавшись, хищник прыгнул. Точно отлаженным кошачьим движением, который, как правило, всегда поражает цель.
        Правда, его целью оказалась не я, а маркиз Виттэр.
        Зверь повалил рыжего, сбивая его с ног. Превращение из животной ипостаси в человеческую завершилось мгновенно и быстро. Только что в воздухе летела губительно-гибкая черная кошка, и вот уже на земле лежит человек, прижимая пораженного противника к земле.
        В следующее мгновение оба, палач и жертва, уже были на ногах, стоя между мной, ошарашенными охранниками и Дик*Кар*Сталом.
        Миарон был полностью обнажён, лишь чёрные разметавшиеся волосы прикрывали тело. Сильные руки легко удерживали заложника перед собой, острые когти отлично заменяли ножи - одно его движение и вместо девяти трупов у нас их будет десять.
        - Здравствуй, Чёрный Король, - промурлыкал оборотень. - Давненько не виделись.
        - Я по тебе не скучал, - от гнева Сиобрян стал совсем белый.
        Миарон засмеялся, довольным, лёгким, удовлетворенным смехом.
        - Охотно верю. Если не будешь делать глупостей, я не стану долго занимать твоё время, великий государь. Я не планирую охотиться и даже готов уйти с миром.
        - Ты не сумасшедший, Грейстон, и понимаешь, что один против всех не выстоишь, - покачал головой Дик*Кар*Стал.
        - Не сумасшедший, говоришь?.. Даже боюсь предположить, каким станет твоё следующее утверждение? Наверное, скажешь, что в душе я добрый, ранимый и нежный? Больно разрушать чужие иллюзии, старый друг, но, если хоть один из твоих ребят рыпнется хотя бы раз, я откушу твоему любовнику голову и съём её. У тебя на глазах.
        Я видела по взгляду Дик*Кар*Стала - он не сомневается в том, что Миарон исполнит угрозу.
        Я тоже не сомневалась. Зверь колебаться не станет.
        Я решила тоже не колебаться и действовать, пока меня в расчёт не берут.
        - Даже и не думай, Красный цветок! - рыкнул Миарон, заметив, что я поднимаю руки и на них уже зажглись алые огоньки. - Ставлю тебя в известность - мы в одной команде. Ты и я - против них.
        - Прости, Миарон, я так не думаю.
        - Ты просто ещё не все знаешь. Твой сын у меня, Огненная Ведьмочка.
        В сердце что-то кольнуло и разом оттаяло. Лейриан жив? Мой сын жив!
        Я опустила руки.
        Миарон был прав. Никакая сила в мире не могла бы заставить меня выступить против Черного Кота до тех пор, пока он один знал, где находится мой ребёнок.
        - Умница, - одобрил мой выбор Миарон.
        Смех его звучал тихо, он оглушал звучащим в нём торжеством.
        - Чего ты хочешь? - голос Дик*Кар*Стала звучал почти обречённо.
        - Ты прекрасно понял, чего я хочу, Повелитель Мертвой Плоти. Я пришёл за твоей королевой.
        - Да на кой черт она тебе сдалась?! - запальчиво вскрикнул Дик*Кар*Стал, теряя терпения. - Помнится, из всех нас ты один с самого начала не верил в благополучный исход ритуала!
        - Я и сейчас в него не верю. Плевал я на ритуал. Мне нужен мой Красный Цветок. Я её хочу, и я её получу.
        - Хочешь сказать, что вожделеешь мою жену как женщину? - насмешливо фыркнул Дик*Кар*Стал.
        - Со своими мертвецами, ритуалами да великими делами ты уже, наверное, успел забыть, какого это - вожделеть?
        На лице Дик*Кар*Стала заходили желваки.
        Миарон засмеялся:
        - Вижу, не забыл. Что скажешь, нежный да сладкий? - глумливо зашептал Миарон на ухо рыжему. - Такой одурманивающе-сладкий… Твой государь ещё не до конца отрёкся от плотских радостей?
        Язык оборотня с откровенной плотоядной похотливостью пробежался по обнаженной, беззащитной шее рыжего, коснулся мочки его уха. Кроваво-алые губы сомкнулись на ней, с видимым наслаждением посасывая.
        Лэш часто дышал, то ли от страха, то ли от гнева, то ли от возбуждения.
        У всех на лицах застыло схожее выражение - возмущение, смешанное с похотью.
        - Какой у тебя восхитительно отзывчивый любовник, Сиобрян! Он меня возбуждает. Могу забрать его вместо твоей королевы. Отдашь? Я сыграю на его теле, как на скрипке, все известные мне мелодии; вытяну из него все соки, осушу до потаённых глубин, а потом, когда пресыщусь стонами его удовольствия, порожденных наслаждением, какое способен дать только я - сдеру эту плоть с костей. Медленно. Лоскуток за лоскутком. - насмешливо протянул Миарон. - Ну так что? Кого мне забрать с собой, ваше величество? Её? Или - его?
        - Считаешь, чтобы спасти жизнь мне, государь отдаст тебе свою жену, зверь? - хриплым голосом спросил Лэш. - Это кем же нужно быть, чтобы отдать свою женщину такому монстру, как ты?
        - Ну, Сиобрян, решайся, - с уничтожающим равнодушием бросил Миарон. - Кто тебе всё-таки нужнее: твой друг-любовник или демон на поводке?
        - Рано или поздно я тебя поймаю. И заставлю проглотить каждое неуважительное слово, сказанное в адрес моей жены, - голос Дик*Кар*Стал дрогнул от ярости.
        - Как страшно-то, Двуликие! Кстати, напомни-ка, великий государь, какие это такие неуважительные слова я произнес в адрес нашей единственной леди, которую угораздило попасть в тёплую компанию убеждённых мужеложцев?
        - Миарон! - решила напомнить я о себе. - Я хочу увидеть сына. Заканчивайте с вашими мужскими играми быстрее. Отпусти Лэша и давай уйдём.
        - Надо же, ты зовёшь любовника своего мужа по имени? Как трогательно! - издевательские протянул оборотень. - Видишь ли, в чём проблема, мой наивный Красный Цветочек, как только я отпущу твоего друга Лэша, твой муж перестанет быть добрым и сговорчивым, и нам с тобой придётся прорываться с боем. А это долго. Лэша-то я отпущу, если ты так хочешь, но позже, - растянул губы Миарон улыбке, обнажившей острые клыки.
        Он начал отступать, продолжая удерживать рыжего перед собой живым щитом, зажимая ему голову в жестком локтевом захвате.
        - Как можно тебе верить?! - прорычал Сиобрян.
        - Можно там или нельзя, - снова с издевкой засмеялся Миарон. - А придётся.
        Стражники, было, сделали движение нам помешать, но Дик*Кар*Стал велел им отступить.
        Не прошло и пяти минут, как еловые ветки скрыли нас от разъярённых взглядов.
        Удивительно дело! Пожар должен был бы распространиться сюда, а не взбираться по горам, но природа в нескольких шагах от пепелища являла поражающую душу целостность.
        - Пошёл вон, - резко отбросил от себя маркиза Виттэра оборотень.
        Лэш, несколько раз поскользнувшись на жёстком насте, восстановил равновесие. Я видела, как он сделал попытку потянуться за оружием.
        Миарон, с его то сверхреакцией, конечно же, тоже не мог пропустить это движение.
        Он пригнулся, поманив к себе Рыжего.
        - Давай, красавчик. Иди сюда! С радостью размажу тебя по снегу, а то что-то скучно от черно-белых красок. Разбавим их красненьким?
        - Уходи, Лэш, - встала я между ними, в примиряющем жесте поднимая руки. - Это только увеличит число жертв. Двуликие видят с небес, их и так не мало.
        - Просто королева милосердия, да и только! - деланно восхитился Миарон.
        - Возвращайтесь к своему государю, маркиз, - прибавила я, игнорируя реплики оборотня.
        Рыжий колебался.
        - Иди! - повысила я голос. - Это приказ.
        - Нам тоже пора убираться отсюда, Смертоносная Куколка, - сказал Миарон.
        Перед тем, как исчезнуть в тёмных, густых еловых зарослях Лэш бросил ненавидящий взгляд на оборотня.
        Если бы взгляды могли убивать, Чёрный Кот упал бы замертво. Хотя, иногда мне кажется, что даже взгляд василиска Черный Кот переживёт без последствий.
        - Ну что, Красный цветочек? Пойдём и мы?
        Миарон подхватил меня на руки.
        С следующее мгновение мир закрутился в немыслимой свистопляске.
        И выжженный пламенем лес остался позади.
        Глава 36
        Я была не готова к жёсткому рывку, закружившему мир в немыслимой свистопляске. Уши заложило ветром, глаза закрыла черной пеленой. Когда же все прекратилось, мы очутились в уютной комнате.
        Я с удивлением разглядывала алые взметающиеся занавески, порождающие тысячи теней, жаровни, походившие на драгоценные алтари с ароматическими маслами, распространяющие в пространстве удушливые ароматы. По полу в хаотичном порядке были разбросаны низкие лежанки, мягкие коврики с длинным ворсом - нога утопала в них по щиколотку. Было такое впечатление, что Миарон перенёс меня в прошлое, в памятный Дом Летящих Теней.
        Переход с морозного, пахнущего пожарной гарью воздуха в колоритную, слишком жарко натопленную комнату, был столь резким, столь контрастным, что мне сделалось дурно. Сознания я не потеряла, просто присела на один из бесчисленных пуфов.
        - Где мой сын, Миарон?
        Я так боялась услышать в ответ что-нибудь страшное и безнадёжное, что слова почти кровоточили у меня на губах.
        - Не хочешь снять шубку? - не глядя на меня проговорил он. - В этой жарко натопленной комнате теплая одежда так же неуместна, как моя нагота в заснеженном лесу.
        Скинув шубу на пол, я повторила вопрос:
        - Мой сын, Миарон?.. Он жив?
        - Разве я когда-нибудь тебе лгал, Красный Цветок? - укоризненно покачал головой оборотень.
        - Так дай мне его увидеть, пожалуйста!
        - Уймись!
        Я испуганно стихла.
        Никогда бы не подумала, что дойдёт до такого, но сейчас, прикажи мне Миарон прыгать через верёвочку или в зубах принести брошенную им палку, я бы побежала, как послушная, хорошо выдрессированная собачка. Через верёвочку, по тонкой доске, вплавь - всё, что пожелает.
        К счастью для меня, даже его больное воображение не дошло до таких крайностей.
        - Я бы предпочёл, чтобы ты сначала отдохнула.
        - Я не могу отдыхать, пока не увижу сына! - взорвалась я. - Миарон, если это не попытка в очередной раз помучить меня, покажи мне его. Умоляю!
        Мне было плевать, что он сейчас думает о моей слабости и глупой эмоциональности. Мне нужен был мой сын.
        - Покажу я тебе твоего младенца, - сдался он. - Иначе ведь ты не уймешься.
        Это даже не требовало обсуждений. Так истомленный путник в пустыне не будет рад ни золоту, ни изысканной еде, ни встрече с любимыми - ничему, коль не дать ему воды, способной утолить мучительную жажду. Для меня весь мир сузился до маленького тельца, которое жизненно необходимо было хотя бы увидеть, если не обнять, не ощутить в руках.
        Я не сопротивлялась, когда железные руки Миарона канатом обвились вокруг моей талии и увлекли меня в гущу многотысячных прозрачных занавесок.
        Колыбель стояла в маленькой комнате, защищенной от малейшего сквозняка. Уютная, круглая, как скорлупа ореха, младенческая кроватка будто источала свет.
        - Лейриан!
        Миарон удержал меня:
        - Тише. Ты же его разбудишь.
        - Пусти меня!!!
        - Одиффэ, будь благоразумна. И ребёнок, и ты - вы оба нуждаетесь в отдыхе. У вас будет время. На самом деле он теперь весь твой, ведь я-то совсем не рвусь в няньки. Но сейчас давай пока оставим его в покое, дадим ему выспаться, а ты тем временем успокоишься и приведёшь себя в пордок.
        - Миарон!..
        - Если будешь хорошей девочкой, я сообщу тебе ещё одну хорошую новость.
        У оборотней просто колоссальная физическая сила. Они карету одной рукой поднимут, второй в щепки разобьют. Если уж Миарон решил меня держать, я не смогу вырваться. Я сдалась, обмякнув.
        - Готова? - ухмыльнулся он, приближая ко мне свои кроваво-алые губы.
        Выглядело это так, будто он собирался меня поцеловать, но, Хвала Двуликим, Миарон этого не сделал. Его губы приблизились лишь к моему уху. Голос струящимся шелком потёк вниз по шее, вибрируя в позвоночнике.
        Какая ирония, что у этого чудовища голос божественного посланника?
        - Я сдержал данное слово, Красный Цветок. Спас обоих. Сына и отца.
        Видимо чувства мои столь притупились от пережитого, что радости я не испытала. Просто огромное облегчение, будто с души свалился камень.
        - Почему ты так смотришь на меня? - нахмурился Миарон. - Ты мне не веришь? Или ты не рада?
        - Он… здесь?
        - Думаешь, любовь на троих - это то, что нам надо?
        Руки Миарона продолжали удерживать меня, я чувствовала его пальцы на своих предплечьях словно горячие кандалы. Потом он прижал меня к своей обнаженной груди, и я почувствовала сильные, ритмичные толчки его сердца.
        - Как ты себе это представляешь, моя смертоносная куколка? Мы оба ублажаем тебя? Или вы оба - меня?.. Обычно я не против, но в этот раз ни один из вариантов почему-то не выглядит привлекательно. Я не собираюсь ни с кем тобой делиться. Ты моя и только моя. Так мы договаривались, помнишь?
        С тех пор, как я сбежала от Чёрного Кота прошло, как мне казалось, много лет. В мифологии змея рано или поздно кусает свой хвост (чего в реальности с ней, кстати, никогда не происходит). Вот и я, как не металась, как не бесилась, как не рвалась, в итоге пришла к тому же, с чего начала - к Миарону Монтерею.
        Или к Грейстону Рэйфрэ?
        Всё-таки, Миарону. Это имя подходит к нему больше. Такое же мягкое, текучее, тёмное.
        Какая-то часть меня навсегда осталась на выжженной поляне с умершими охотниками, там, где несколько самых страшных минут в моей жизни я верила, что Лейриан и Эллоиссент умерли. Но жизнь продолжается, и я теперь как змея, сбросившая старую кожу, чтобы возродиться в новой чешуе. Миарон выполнил свою часть сделки, очередь за мной. Обманывать его ожидания опасно. Да и вообще обманывать не в моих правилах.
        Я представила себе, что будет, если завтра Дик*Кар*Стал всё-таки загонит Миарона в угол, если заставит меня снова стать его королевой - что тогда? Соглашусь ли я? Конечно. Положа руку на сердце, если Дик*Кар*Стал не разлучит меня с сыном, я смогу быть вполне счастливой рядом с ним.
        А вот смогу ли я быть счастливой и спокойной рядом с Миароном? Вопрос на миллион.
        Жизнь с Дик*Кар*Сталом будет размеренной, жизнь рядом с Миароном - полной страстей и взрывов. Пожалуй, если бы это зависело от меня, я бы выбрала моего короля, а не моего зверя. Но пусть решает судьба. Как бы не легли карты, игра продолжится.
        Если завтра они оба - и Миарон, и Сиобрян, - вдруг исчезнут из моей жизни, я, наверное, не испытаю ничего, кроме облегчения. Смогу жить больше не подстраиваясь, не боясь, не прогибаясь.
        Наверное, поэтому из всех троих мужчин в моей жизни я всегда тянулась к Эллоиссенту. Он был легкомысленным, таким и сяким, но он никогда не довлел надо мной. Мы были с ним на равных. Эллоиссент не сражался со мной, как Миарон, не пытался использовать, как Сиобрян, Он принимал меня такой, как я есть. В отношениях с Миароном, равно, как в отношениях с Сиобряном, я занимала подчиненную позицию, шла по намеченному ими для меня пути. Они оба лишали меня в жизни главного - свободного выбора.

* * *
        Стоило мне только заснуть, как это началось - Лейриан заплакал.
        Первое, что пришло в голову: он голоден. Второе - мокрые пелёнки, которые следовало поменять.
        Наверное, молодых женщин как-то готовят к приближающемуся материнству, чему-то учат, но я-то ещё вчера была королевой! Мне полагалась свита из нянек, мамок, докторов. Я совершенно точно не предполагала, что кормить и пеленать ребёнка придётся самой. Я оказалась к этому не готова.
        В первый момент ещё была слабая надежда на материнский инстинкт, но он молчал, как рыба об лёд, зато вовсю процвела паника. Молоко в груди то ли перегорело от стресса, то ли вообще не приходило, но кормить сына мне было нечем.
        А он громко орал, надрывно и требовательно, взывая к моей материнской совести, которая в данной ситуации была совершенно бесполезна.
        Поняв, что самой проблемы не решить, я пошла путём наименьшего сопротивления - бросилась будить Миарона.
        - Какого!.. - со смаком выругался он, спросонья сверкая непроизвольно выпущенными когтями. - Ты в курсе, который час?
        - Лейриан хочет есть!
        Он уставился на меня, как на умалишённую:
        - Так покорми его.
        Я почувствовала, как от смущения вспыхнули щеки.
        - Нечем.
        Подчёркнуто тяжело вздохнув, Миарон снизошёл до того, что поднялся со своего ложа и набросил на плечи чёрный шелковый халат, на ходу прихватывая его поясом.
        Я семенила рядом, ловко увёртываясь от разлетающихся занавесок.
        Мы вошли в комнату с большими квадратными тумбами. Миарон произвёл какие-то манипуляции и на тонком металлическом стержне вспыхнуло синее пламя.
        Я с любопытством оглядываясь вокруг, не забывала методично укачивать истошно орущего младенца.
        Миарон неприязненно покосился на ребёнка.
        - Сделай что-нибудь. Хотя бы дай ему пустышку.
        - Что ему дать?.. - растерялась я.
        - Ты никогда не слышала о пустышке?
        - Ну… Лейриан первый младенец, с которым я имею дело.
        Скрестив руки на груди, Миарон одарил меня саркастичным взглядом.
        - Кухню ты, судя по всему, тоже видишь впервые?
        - А где мне было её увидеть? В борделе? У Чеаррэ? Или во дворце?
        Миарон ловко снял с плиты какую-то кастрюлю с носиком, достал стеклянную бутылочку из шкафчика, ополоснул кипятком. Потом насыпал внутрь белый порошок, при соединении с водой он превратился в нечто, напоминающее молоко.
        - Держи.
        - Что это? - подозрительно повела я носом.
        - Одиффэ, сейчас четыре часа утра, и я умираю, как спать хочу. Накорми ребёнка и пошли в постель.
        - Что это такое?
        Он устало возвёл очи горе.
        - Молочная смесь для детей. Этим кормят младенцев в приютах, оставшихся без матерей. Прихватил с собой на случай, если ты вдруг не сможешь быстро присоединиться к нам и, кстати, уже кормил твоего обжору этой гадостью. Судя по всему, ему понравилось. Так что не испытывай больше моего терпения!
        Я повертела в руках бутылочку, не зная, как приступить к кормлению.
        Прорычав нечто совсем нелицеприятное, Миарон выхватил у меня ребёнка и бутылку, ловко соединив одно с другим.
        - Чтобы ты только стала делать, если бы меня рядом не оказалось?
        Я присела рядом, наблюдая.
        Ничего более дикого в жизни своей не видела. Я привыкла к тому, что Миарона убийца, что в нём ничего святого. Да он и был убийцей - жестоким, циничным, беспощадным. Наблюдать его с младенцем на руках это нонсенс. Есть в жизни несочетаемые компоненты - Миарон и младенец из этой категории. Одно с другим смотрится абсурдно.
        Длинные гладкие чёрные волосы оборотня стекали вниз. Тонкие, длинные пальцы легко удерживали на весу бутылочку. Бледное лицо с кроваво-красными губами и тяжёлыми веками казалось странно несовместимым с той миссией, которую он на себя взял.
        - Как тебе удалось избавиться от Эллоиссента? - спросила я, чтобы хоть чем-то заполнить возникшую паузу, в которой я чувствовала себя неловко.
        - Повторил твой трюк с кольцом-телепортом. Пусть любимый дядюшка вправит мозги неразумному племяннику. Кстати, тебя никогда не мучила совесть за то, что ты так легко отправила меня прямо в лапы к моим злейшим врагам?
        - Я сделала для тебя всё, что могла в тот момент. И нет, Миарон, совесть меня не мучила.
        - Наверное, была счастлива ловко избавиться от меня?
        - Всё произошло так быстро. Наша встреча, наша разлука… Я не порадоваться, не испугаться толком не успела.
        Лейриан наелся, и Миарон отдал его мне. Какое-то время я молча укачивала ребёнка, и теперь уже Миарон смотрел на меня с полуулыбкой.
        - Ты причастен к возникновению пожара? - решилась озвучить я мучивший меня вопрос.
        - Зачем мне это? Огонь вовсе не моя стихия.
        - И кто, по-твоему, может за этим стоять?
        - Твоя любимица Танита?
        - Танита?! - не смогла удержаться я от удивлённого возгласа. - Быть не может! - покачала я головой. - Она верно служила мне.
        Было непривычно вот так, почти плечом к плечу сидеть на кухне, и по - приятельски болтать с Миароном.
        - Зачем Таните убивать моего сына и Эла?
        - Ей нужен демон, Одиффэ. Могущественный и жестокий. Если бы её план удался, она бы такого в твоём лице и нашла.
        - Но зачем?..
        - Могущественный демон в услужении? - растянул кровавые губы в глумливой улыбке Миарон. - Видимо, черная ведьмочка думает, что на что-нибудь да сгодится.
        - Я не понимаю… не могла же она думать, что я стану сотрудничать с убийцей моего сына?
        - Ну, убийцей она бы выставила кого-то из нас с твоим мужем.
        - О тебе она знать не могла.
        - Конечно, знала. Танита куда сильнее и могущественнее, чем ты представляешь. И ненавидит она меня гораздо больше, чем короля.
        - За что ей тебя ненавидеть?
        - Вспомни, кто убил Заколара?
        Я замолчала, пытаясь сложить два и два. В принципе, картинка получалась складная. Определённо смысл в том, что говорил Миарон, был. Впрочем, я не припомню случая, когда бы он говорил бессмысленные вещи.
        - Но Танина уверяла, что ненавидит его, - задумчиво протянула я.
        Миарон сверкнул клыками в очередной ухмылке:
        - Ты всегда веришь тому, что тебя говорят?
        - Звучало убедительно.
        - Заколара не назовёшь верным любовником. Как и большинство Чеаррэ он был верен своему извращенному долгу, своей семье. А вот насчёт многочисленных любовниц?.. - Миарон пожал плечами. - Чем не повод ненавидеть его для той, что любила его всю жизнь? Но всё же Танита предпочитала ненавидеть его живым, а не мёртвым. С живыми всегда шанс взять реванш, тогда как для мертвых счёт закрыт. А я ей всё испортил.
        - Ну, а я?! Как она могла так поступить со мной?! Не могла же я так обманываться на её счёт?
        - Почему это не могла? Справедливости ради стоит сказать, что Танита отдала бы за тебя жизнь, если понадобилось. Но всё же ты для неё не человек, как, скажем, её дочь Марайя, а нечто вроде символа, знамени, идеи. И в её представлении ты должна следовать по предназначенному тебе пути. А твой сын и Эллоиссент заставляли тебя отклоняться от судьбы, поэтому их надлежало устранить.
        - Вы все твердите, что я должна выполнить своё предназначение, но согласно Легенде о Литуэле она принесёт с собой лишь боль, мрак и конец времён? Всё никак не возьму в толк, зачем вам это?
        - Нам? Я-то здесь при чём?
        Я даже задохнулась от такой наглости.
        - Разве это не ты был в этой компании по вызову духов из преисподней?! Ещё я помню твои рассказы о Хантруаме и его Хозяйке из Бездны! Ты подобрал меня на улице, обучал! И это ты заставлял меня открывать Врата Инферно! Ты!!!
        Мой голос заставил задремавшего было Лейриана захныкать, и я испуганно смолкла, виновато глянув на сына.
        - Ну, я, - вздохнул он.
        Чувствуя, что охвативший меня гнев готов перелиться через край и опасаясь сказать лишнего, я решила разговор закончить.
        Вернувшись в спальню, осторожно опустила сына в кроватку. Какое-то время постояла над колыбелью, прислушиваясь к ровному тихому дыханию, укутала малютку поплотнее одеяльцем.
        Миарон дожидался меня за дверью.
        - Думаешь, мне нужна была Литуэль? - как всегда, минуя всякие изящные подходы, начал он с места в карьер.
        Я попыталась обойти его, но у меня не вышло.
        - Я никогда не верил в легенды, поеденные молью. И в пророчества - тоже. Я был с этими сумасшедшими не потому, что верил во всю эту мистическую ерунду…
        - А почему же?
        - Мне просто нравилась чокнутая компания темных магов, повёрнутая на глупой идее воплотить древнюю темную богиню. Нравились их кровавые оргии и полное пренебрежение к морали, кровавые жертвоприношения. А ещё нравилась наша запретная связь с Заколаром Чеаррэ и то, как мы водили за нос его темную дремучею ведьмочку из Темных Лесов, крутя роман у неё за спиной, в то время как она-то была уверена, что является любовью всей его жизни. Признаться, это было забавно. Не меньше мне нравилось сбивать с пути зануду Дик*Кар*Стала и, насколько ты теперь знаешь о его предпочтениях, мне это неплохо удалось.
        - А я, признаться, нахожу всё это отвратительным. На мгновение мне показалось, что я просто плохо тебя знаю, Миарон Монтерей. Что, возможно, просто не так оценивала твои поступки, чего-то недопонимала, но ты просто упиваешься своими грехами и болью, которую они причиняют другим.
        - Да! Мне нравилось играть с этими магами, ослеплёнными собственной силой и амбициями! Танита обладала просто железной уверенностью в том, что солнце вращается вокруг земли, а не наоборот, и что центром земного притяжения является её особа. Почему мне было не посмеяться над её непоколебимой верой в то, что её черная магия рано или поздно позволит ей владеть короной, как минимум, а то и всем миром в придачу? А твой жалкий папаша, мечтающий стать великим магом и не гнушающийся для обретения силы ничем? Человек без зачатков мозга, характера и принципов! Ещё была парочка отмороженных вертопрахов, мечтающих о новых нарядах и большом состоянии. Всей этой смешной, совершенно нелепой компашкой почему-то не погнушался наследный фиарский принц? Впрочем, тогда у него было очень мало шансов сесть на престол, зато очень много закончить жизнь в каком-нибудь Храме Света, искупая проклятый, с точки зрения его папаши, дар.
        Признаю, у Дик*Кар*Стала были причины взывать к демоническим силам. И был дар, позволяющий это сделать. Я уж не говорю о мотиве. Ради власти он был готов рискнуть миром, который ему всё равно не принадлежал.
        Они называли своё импровизированное общество неудачников Тайным Кругом. Ни я, ни Заколар ни на секунду не верили в успех предприятия, представляющегося нам глупейшим, но на всякий случай мы решили проконтролировать этот процесс. Вернее, брать всё на контроль любят Чеаррэ, я-то просто составил Заку компанию. Ну, и немного развлёкся на свой манер, только и всего.
        Вскоре прискучив надоевшими романами и игрой, в которой не было уже ничего нового, я покинул Тайный Круг и больше не вспоминал об этой истории, поскольку, по моему мнению, вспоминать-то было и нечего.
        Прошло несколько лет, кажется, шесть или даже восемь, не помню. Заколар отыскал меня и чуть ли не с пеной у рта начал доказывать, что Дик*Кар*Сталу удалось совершить ритуал и что Мать Кошмаров воплотилась. Говорил о каких-то знамениях… всё это показалось мне тогда неинтересным, ненужным и несущественным, как моя отжившая страсть к нему самому. А ещё через восемь лет появилась ты.
        Появление в моей жизни девочки с большим магическим потенциалом я никак не связывал с эпизодом, случившимся лет за шестнадцать до этого. Ты была ещё одной безымянной жертвой, средством, на котором можно было неплохо заработать. Практически никем.
        В моей жизни было так много. Одни из нас живя слишком долго начинают ценить жизнь высоко, другие (к таким, грешен, отношусь и я) наоборот, слишком обесценивают. Только представь, сколько смертей приходится переживать? Видеть, как тот, с кем ты рос, сначала покрывается морщинами, потом сохнет или, наоборот, слишком добреет и под конец смерть забирает его. Неизменный процесс. В какой-то момент ты из соучастника действия превращаешься в зрителя и тебе, как любой публике, требуется всё больше и больше перчика для того, чтобы представление вызывало хоть какой-то отклик в душе.
        Я внимательно вслушивалась в глубокий тихий голос, обволакивающий меня, как шелковая сеть.
        - Самые изысканные женщины и интересные мужчины были моими. Я коллекционировал их, как иной собирает драгоценные камни или дегустирует лучшие вина. А тут вдруг девчонка, неотесанная, импульсивная, своенравная. Разве можно опасаться, что такая завладеет твоим слишком искушенным сердцем? Но было в тебе нечто цельное, что невольно заставляло уважать. То, как ты отказалась добивать мальчишек в той драке… как искренне поразилась самому предложению это сделать, как противилась собственной нетерпеливой жажде крови. Была в твоей душе непонятная мне чистота. Несмотря на все твои поступки, на то, что тебя окружало, чему тебя учили, ты не желала сдаваться и искала… я даже не знаю. Скажи, что ты искала, Красный Цветок?
        - Того же, что и все - счастья.
        - Для меня счастье - это получить то, что хочешь. Что считаешь счастьем ты?
        - Быть с теми, кого любишь и заниматься делом, которое тебе по душе.
        - Но меня ты не любишь. - Это не был вопрос, просто констатация факта. - Никогда не любила. Почему?
        На мгновение я задумалась. Никогда не была сильна в выражении своих чувств и эмоций, но попыталась сформулировать, как могла:
        - В тебе слишком много порока, Миарон. И не при чем тут ни долгие годы, ни тяжкие потери - ты просто такой, сам по себе. И тебе это нравится. Нравится убивать. Нравится мучить, ломать, насиловать, подчинять своей воле. Я хорошо тебя понимаю, потому что часть меня такая же. Может быть, я заразилась этим от тебя, может быть, тебя тянет ко мне потому, что во мне существует эта же звериная, демоническая струна, я не знаю. И, признаться, не хочу знать. В отличии от тебя я в себе это ненавижу - ненавижу убивать, причинять боль. Ненавижу необходимость держать своего внутреннего зверя на цепи. Да, мы оба - чудовище. Но между нами есть разница. Если бы у меня был выбор…
        Глаза Миарона вытянулись в змеиную ленточку, узкую и опасную.
        - Думаешь, я всегда жил в ладу со своим внутренним зверем? - рыкнул он. - Думаешь, я никогда не боролся с ним?! По-твоему, зачем я вмешался, не дав умереть тем, кто тебе дорог? - его руки сжались на моих плечах, причиняя боль. - Куда проще? Отойти в сторону и дать Таните прикончить их обоих, тех, кто отнимает у меня тебя - и Эла, и его сына! Ты бы ведь все равно пришла ко мне, рано или поздно. Вернее, пришло бы то, что от тебя осталось. А я, как никто другой знаю, что осталось бы очень мало. Угадай, откуда я знаю это, моя драгоценная Огненная Ведьмочка?
        - История о благородном герое вдруг ставшим чудовищем слишком банальна, - попыталась я спрятаться за цинизмом. - Ты же не думаешь, что я куплюсь на это?
        - Тяжелее всего в жизни пережить того, кого любишь. Начинаешь ненавидеть себя и тогда уже не страшно никакое падение. Но в Бездне скучно, и рано или поздно начинаешь искать попутчиков. Так веселей, не правда ли?
        - Не знаю, Миарон, - я с удивлением осознала, что касаюсь ладонью его щеки. - Или правильнее тебя называть Грейстон?
        - Не правильнее, - перехватил он мою ладонь, отстраняя.
        Странный жест. Как его растолковать?
        - Я для тебя попутчик в Бездну? - хмурясь, спросила я.
        - Ты женщина, созданная Двуликими для меня, только наотрез отказывающаяся это понять. И самое печальное в том, что я сам виноват в этом.
        Глава 37
        Как там говорят в таких случаях героини романов? Всё сложно?
        Какая-то часть меня всегда будет тянуться к Миарону. Отрицать это влечение, по крайней мере перед самой собой, бессмысленно и глупо. Сколько бы я не ненавидела своего учителя-оборотня, он всё равно будет оказывать влияние на мои мысли и чувства. Между нами существовала, существует и боюсь, всегда будет существовать незримая связь. Так же, как и неразрешимые противоречия.
        Но дело было не только в чувствах. Я не перестала быть королевой Фиара, а главное, женой Сиобряна Дик*Кар*Стала, которого вовсе не за добрый кроткий нрав прозвали Тёмным Властелином. Расчетливый и холодный, этот человек (нужно смотреть правде в глаза) вряд ли уступит свою, пусть и нелюбимую, но жену, другому мужчине, тем более, старому врагу.
        - Спокойной ночи, - сказала я перед тем, как скользнуть в спальню и плотно прикрыть за собою дверь.
        Эта самая дверь давала мне возможность отсрочить момент окончательного решения.
        В комнате было темно, тепло и тихо. Впервые за долгое время я чувствовала себя в безопасности. И за это мне тоже следовало благодарить оборотня.
        Казалось, с момента, когда я простилась с Эллоиссентом, прошла целая вечность. И в этой самой вечности, блуждая то по ледяной, то по горящей пустыне я потеряла (или обрела?) нечто столь важное, что при мысли о том, кого я так сильно любила ещё совсем недавно, больше не чувствовала ничего. Ничто не болело, не жгло, не томило.
        Никогда прежде я не понимала, как это можно - перестать любить? Как и все девчонки я верила, что любовь бессмертна, что, раз родившись на свет она умрёт только вместе с последним ударом моего сердца.
        Но моё сердце продолжало биться, а любви к Эллоиссенту в нём больше не было. И я не испытывала по этому поводу ни малейшей горечи, пустоты или сожаления. В одночасье то, что было смыслом жизни, солнцем души, то нежно греющим, то жестоко палящим, стало лишь фактом из биографии. Не скажу, что Эллоиссент совсем больше ничего для меня не значил. В душе ещё дрожали свежие следы: память о том, кем он для меня был, каким пламенным счастьем одарил, какой горячей была надежда, каким жалящим, больно ранящим - предательство. В этом кипящем котле чувств всё переплавилось, сгорело и ничего нельзя вернуть, а главное - возвращать и не хочется. Я свободна от своей многолетней болезненной зависимости. Мне плевать, что там Эл обо мне думает, осуждает ли, одобряет ли? Всё равно, в чьих объятиях он сейчас кувыркается, кого любит и на ком женится. Наверное, сумей Эл не потерять моего сына, мои чувства к нему были бы иными? Но он не сумел. Смазливый слабак.
        Я была безумно рада тому, что Эллоиссент выжил. Это позволяло мне расстаться с чувствами к нему совершенно безболезненно, иначе угрызения совести не позволили бы так легко отпустить любовь.
        Но любовь - любовью, а делать-то что? Схватить сына на руки и, пока не расцвело, сбежать отсюда?
        Куда?
        Далеко ли они дадут мне уйти - Миарон с Сиобряном? К тому же я уже пыталась перед свадьбой сбежать и хорошо помню, чем это закончилось. Так тогда у меня не было такой драгоценной и тяжкой ноши. И у моей матери сбежать не получилось. Ни у одной женщины не выйдет, потому что истина жестока и проста: нет честных дорог для женщины в мире мужчин.
        Выбор у меня таков: могу попытаться сбежать с сыном от Миарона к мужу или попытаться сбежать от мужа с сыном и Миароном. Третьего не дано.
        Вот, казалось бы, ну, чего тут думать? Всё так прекрасно-романтично! Влюбленный учитель умыкает бывшую ученицу из-под носа царственного нелюбимого супруга, в надежде искупить вину, получить прощение, завоевать любовь? Все разногласия забыты, и вот уже звучит над миром Песнь Торжествующей Любви.
        Но…
        «Не доверяй ему!», - кричал разум. - «Где-то тут есть скрытый мотив и этот мотив - не любовь. Такие, как Черный Кот, не рискуют жизнью из-за глупых сантиментов. Тут что-то более весомое. Власть, либо деньги, возможно и, весьма вероятно, месть. Любовь для оборотня может быть средством, может быть вкусной приправой - но никак не основным блюдом. Не позволяй ему вслепую использовать себя. И не верь сладким речам».

* * *
        Утро началось с голодного крика Лейриана. Подхватив ребёнка на руки дорогу до кухни я, хвала Двуликим, нашла самостоятельно, но оказалось, что разобраться с бутылочками, сухими порошками и водой у меня нет шансов. Вода проливалась, порошок рассыпался, и даже огонь, вот парадокс, не желал разгораться.
        Я вся издёргалась и тянула время, как могла, в надежде, что Миарон рано или поздно явится на кухню и поможет.
        Расчёт оказался верным. Так всё в итоге и вышло.
        - Доброе утро, - насмешливо блеснул белыми зубами оборотень. - Как непривычно видеть тебя в роли неуклюжей домашней капуши, моя смертоносная куколка.
        Отбросив с глаз взмокшую чёлку, я глянула на него исподлобья:
        - Никогда не думала, что скажу это, но… я рада тебя видеть.
        - Дорогуша, ты ведь не рассчитываешь, что я стану возиться с твоим младенцем?
        - Рассчитываю. На кого же ещё мне тут рассчитывать? Я в полном отчаянии. Все эти склянки-банки-поварёшки… Я не умею готовить, Миарон. Совсем.
        - Ладно. Для тебя все, что угодно, любовь моя. Ты ж из меня верёвки вьёшь.
        Следуя чётким рекомендациям я приготовила первую в моей жизни бутылочку с молочной смесью и истошный голодный детский крик наконец-то смолк, сменившись довольным чмоканьем.
        Присев на край стула, я глядела на полные щечки и причмокивающие губки сына, с ужасом пытаясь представить, как я с этим справлюсь - пелёнки, детский рёв, кормление через каждые два часа? Потом всё сначала, по кругу… Я привыкла решать серьёзные проблемы, но возиться с младенцами?.. Не имея возможности отвлечься ни на минуту?
        Как я с таким справлюсь?!
        Почувствовав прикосновение Миарона у себя на плечах, я вздрогнула.
        - Мне знакомо это выражение на твоём лице, - голос его прямо-таки сочился сарказмом. - Чем ты недовольна на этот раз?
        - Всем, - дёрнула я плечом, освобождаясь от его руки.
        - Слишком абстрактно. Поконкретнее?
        - Собой.
        - Не хочешь поделиться, что именно вызывает в тебе гнев?
        - Поделиться? Зачем? Чтобы ты в очередной раз надо мной посмеялся?
        - Я сегодня не расположен к бурному веселью. Рискни.
        Я молчала, не столько из упрямства, сколько попросту не зная, что сказать.
        - Может стоит попытаться догадаться самому? - вновь заговорил он. - Тебя угнетает необходимость быть… просто женщиной? Материнство - это же венец женственности. Всё то сокровенное и сильное, что отличает вас, женщин, от нас, мужчин. Возможно, ты скучаешь по своему царскому скипетру и легиону служанок в придачу, готовых в любую минуту избавить тебя от забот насущных и взять их на свои плечи? Ведь это бесспорно удобно, родить ребёнка и сбагрить его нянькам, видеть его только по утрам и вечерам, когда он уже или ещё спит?
        Мне померещилась, или в голосе Миарона прозвучал гнев?
        - Желаете, чтобы я нанял няньку для вашего сына, ваше величество?
        - Я бы не отказалась. Я не справлюсь с Лейрианом одна. Я не могу…
        Наши взгляды встретились:
        - Не можешь? - привычная вкрадчивая мягкость в голосе Миарона не предвещала ничего хорошего. - Или не хочешь? - голос его зазвучал жёстче. - Неужели управиться с одним младенцем сложнее, чем убивать? Чем приносить жертвы десятками или даже сотнями? Неужели приготовить ужин для любимых людей труднее, чем интриговать и строить козни? Неужели участь матери семейства труднее доли Чёрной Королевы, Одиффэ?
        Миарон умел задать вопросы. Впрочем, у него не отнять и умения давать жестокие, уничтожающие ответы.
        В самом деле, разве не этого я хотела? Не этого добивалась - иметь дом, где я могла бы сама заботиться о моем сыне?
        В том то все и дело, я никогда не задумывалась о возможности иметь детей! До того самого момента, как я взяла на руки Лейриана я всей душой презирала глупых, зависимых от мужской воли домохозяек, занудливых, назойливых и слабых. А теперь вынуждена стать одной из них - руками, занятыми младенцем, не повоюешь и заклинания не сотворишь. Это чувство полной зависимости, беспомощности… оно угнетало.
        - Как странно слышать эти вопросы именно от тебя, - покачала я головой. - Убивать я умею, Миарон, ты знаешь - сам меня научил. А вот готовить кашу и чай, вытирать сопли и изображать из себя влюблённую идиотку….
        - Пришло время научиться и этому, - невозмутимо парировал он. - Убери это постное выражение со своего лица. Оно тебе категорически не идёт. Готовить, стирать, менять младенцу подгузники - с этим справлялись и будут справляться тысячи женщин под Тремя Лунами. Раз это получается у многих из тех, кто не блещет никакими талантами, неужели же ты не сможешь? Подумай лучше вот о чём: этот мальчик - он весь твой, без остатка. Тебе не придётся отдавать его чужим людям. Ты сможешь растить его так, как захочешь, научишь тому, чему сама решишь. Ни няньки, ни мамки, ни кормилицы между вами не встанут. Вас свяжет настоящая, подлинная любовь, истинная привязанность, не ограниченная правилами дворцового этикета. Ты можешь стать для него настоящей матерью, Одиффэ, а не далёкой лунной дамой, как принято среди королей.
        - А если я не справлюсь? Если сделаю что-то не так?
        - Твоя любовь к нему этого не допустит.
        Я редко осмеливалась глядеть ему в глаза. Слишком пугали меня эти постоянно меняющиеся зрачки, способные в одно мгновение быть вполне человеческими, а уже в другое превращаться в острые звериные кровожадные клинки, вытянутые узкой черной змеиной лентой.
        Сейчас я заглянула в них, но ничего не смогла прочесть. Миарон глядел на меня спокойно, уверенно и серьёзно. Так часто смотрят люди, говорящие правду.
        Но так может глядеть и уверенный в себе лжец.
        - Я хочу тебе верить, - наконец уронила я. - Очень хочу. Ведь если я ошибусь это обернётся для меня катастрофой. Теперь, когда Лейриан зависит от меня, я уязвима. Я не могу рисковать.
        Его пальцы мягко скользили по моей руке.
        Так гладят кошек. Ласково. По инерции.
        - Этот параграф не требует объяснений, куколка. Я прекрасно осознаю, что, если бы не твой сын, ты не была бы сейчас со мной такой мягкой, такой покорной. Если бы не твой сын, ты вообще бы сейчас со мной не была.
        Пальцы его ощутимо скользнули по моей щеке.
        - Ты знаешь, как ты дорога мне, Одиффэ. Знаешь, как сильно я тебя хочу. Я сделаю всё, чтобы защитить вас: тебя и твоего сына - для тебя и ради тебя. Я готов положить весь мир к твоим ногам. Ради тебя я с улыбкой дам медленно разрезать себя по частям и буду смеяться в лицо врагам. Если потребуется, пройду сквозь Бездну и строй демонов, украду из-под носа у Богов живительную Нить Слепого Ткача, способную воскрешать даже мертвых. Но если ты предашь меня… ты хорошо меня знаешь, Красный Цветок. Если ты предашь меня, я найду способ заставить тебя об этом пожалеть даже мертвую.
        С ласковой улыбкой, от которой меня прошиб ледяной пот, он склонился над моим ребёнком и легко коснулся его чистого, непорочного чела своими непристойно-алыми губами.
        Выпрямившись, Миарон тихо, язвительно засмеялся:
        - Любовь моя? У тебя такое лицо…
        - Ты!.. Ты совсем не изменился! - в бессильной ярости сдавленно выдохнула я. - Наверное, я окончательно сошла с ума, решившись довериться тебе…
        - Довериться мне? - с издевкой повторил Миарон. - Рискну напомнить, что ты никогда мне не доверяла. Ты пошла за мной потому, лапушка, что у тебя не было выбора. Забыла? Я шантажировал тебя твоим любимым сыночком. А если бы выбор у тебя был, ты скорее предпочла бы скормить меня охотничьим псам на псарне твоего супруга, чем протянула бы ко мне свою нежную лживую ручку. И да, я не изменился! Я всё тот же, что и был, моя смертоносная куколка. Всё тоже жестокое похотливое чудовище, жаждущее крови и плоти. Чудовище, заставляющее делать тебя ужасные, с твоей точки зрения и с точки зрения твоих лицемерных наставников, вещи. Но, положа руку на сердце, скажи мне, Цветочек Аленький, выжила бы ты в этом мире если бы не мои уроки? Где ты была бы сейчас, если бы не я, а?! Да твоя жизненная эпопея закончилась бы ещё до встречи с Чеаррэ в какой-нибудь подворотне, где тебе свернули бы шею любители малолеток прежде, чем в твоём затемнённом безумием мозгу всплыло твоё собственное имя. А если бы каким-то чудом тебе и удалось добрести до своих всемогущих покровителей, то уж там Заколар покончил бы с тобой в три счета.
Этот психопат, как ты, возможно, помнишь, видел в твоём убийстве свой святой долг.
        Ты обязана мне жизнью, навыками, умениями, высоким положением - всем. И всё равно ты упрямо продолжаешь меня бояться и ненавидеть. Безмозглая дура, ты спишь и видишь, как удрать к своим врагам. Скажи, ты действительно считаешь, что Повелитель Дохлой Плоти будет тебе лучшим щитом и мечом, чем я? С чего ты вообще взяла, что он позволит тебе вернуться и занять трон подле себя? Королева, от которой с первых дней одни неприятности, да ещё и с бастардом в придачу? В сложившихся условиях ему куда проще от тебя избавиться, голубушка, чем тебя короновать. Тебе не мешало бы принять это в расчёт перед тем, как угодить в капкан, из которого уже не выберешься.
        Дик*Кар*Стал так усиленно распространяет слухи о твоей гибели на пожаре, что не знаю, как тебя, а меня это настораживает. Если в твоей огненной головке, переполненной романтическим бредом, способна родиться хоть одна здравая мысль, ты сама придёшь к нужным выводам.
        - К нужным выводам? - глухо перепросила я. - Нужным - кому?..
        С рычанием он схватил стол и с треском швырнул его на пол с такой силой, что, кажущийся монолитом, тот распался на части.
        Прежде чем я успела подняться на ноги, рука оборотня, обратившаяся лапой, увенчанной острыми когтями, сомкнулась на моей шее так, что я не вздохнуть, не выдохнуть не могла и только в ужасе смотрела не его лицо, напоминающее маску смерти.
        Лейриан зашёлся жестоким плачем у меня на руках. К моему удивлению, на Миарона это подействовало отрезвляюще. Он моргнул, и зрачки его приняли нормальную форму.
        Убрав руку, он проворчал:
        - Не мучай себя проблемой выбора, которого у тебя на самом деле нет. Давай расставим всё точки над i. Со своей стороны, я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы ты ни в чем никогда не нуждалась. Но я тебя от себя не отпущу. Я не позволю тебе уйти, Красный Цветок. Ты можешь быть со мной и любить меня, ты можешь быть со мной и ненавидеть меня - выбор за тобой. Перестань сражаться со мной, или твоя победа будет горькой, как пепел прогоревшего костра. А теперь успокой ребёнка и отнеси его в кроватку. Кажется, мы напугали его?
        И не только его. Ты и меня напугал до полусмерти!
        Ненормальный…

* * *
        Дом, призванный служить временным пристанищем, оставался для меня незнакомцем. Дождавшись, когда Миарон ушёл, я осторожно выползла из своей комнаты с целью разведать обстановку.
        В глубине моего сердца жила надежда, что с помощью какой-то могущественной и неизвестной мне магии Миарон перенёс нас с территории Фиара в другую страну, туда, где длинные и мстительные руки Темного Властелина нас не достанут. Но на такие чудеса даже магистры магии не способны, куда уж маньяку-социопату с длинными когтями и тяжелой манией преследования меня любимой?
        Мы оставались в Фиаре. Хуже того, пребывали в его северных провинциях, где улицы буквально наводнены людьми Дик*Кар*Стала, где почти каждая улочка кишит его шпионами.
        Тень моего мужа незримо витала над его страной. Королевская власть, не смотря на недавний мятеж, а может быть и благодаря ему, а также невероятной жестокости, с которой тот был подавлен, была сильна, как никогда. Буйное дворянство притихло, словно псы, поджавшие хвосты, готовые покорно пресмыкаться у ног хозяина до той поры, пока хозяин в состоянии при помощи плети усмирять их склочный шакалий нрав. Эдонийцы, извечные враги фиарцев, присмирели, не решаясь преступать границы проклятого государства, решив поискать сферу своего влияния и интересов в других, менее агрессивных и способных оказать отпор, местах.
        Противостоять Сиобряну Дик*Кар*Сталу сейчас было безумием, но, с учетом сказанного Миароном любой другой шаг с моей стороны будет самоубийственным.
        Тряхнув головой, я отогнала навязчивый мысленный рефрен, отравляющий жизнь в последние часы, постаравшись сосредоточиться на осмотре дома.
        Занавески в лучшем миароновском стиле главенствовали лишь в одной единственной комнате, во всех остальных помещениях царил иной дух.
        В доме, как оказалось, было два этажа, соединенных между собой узкой деревянной лестницей - в первую ночь он показался мне куда просторнее и загадочнее. На втором, уже знакомом, этаже располагались спальни, гостиная, кухня (хотя последнюю, мне кажется, куда логичнее было бы разместить внизу).
        Нижний этаж выглядел запущенным, даже захламлённым. Тускло горели свечи в канделябрах. Слабый, неровный свет мягко рассеивался, не достигая краёв комнат. Лучших декораций для последнего акта жуткой драмы и не придумать.
        Я вернулась в спальню к сыну. В своей колыбельке он выглядел таким крохотным, таким уязвимым - маленькие ручки, тонкая, как ниточка, шейка… наивные круглые глазёнки. Зелёные. Такие же, как у его отца. Мужчины, не сумевшего защитить ни меня, ни тебя, мой сын. Это несправедливо, что ты унаследовал их.
        Если бы не ты, Лейриан, я бы, несмотря ни на что, рискнула вернуться к мужу. Я бы не пошла на бесчестие, не предала бы данных в храме клятв, не готовилась потерять саму себя. Во сто крат лучше быть рабыней короля, чем рабыней зверя. Но если я выберу себя я потеряю тебя, душа моя. А если я потеряю и тебя, ради чего мне жить?
        Покормив и перепеленав Лейрина, я укачала его и, подойдя к окну, принялась бездумно глядеть на улицу. Небо было сумрачным и беззвёздным. Сильный ветер гнал стаи облаков. Дома на его фоне казались бессмысленным нагромождением камней.
        Как зыбок этот мир. Почему, ну, почему я никак не могу обрести в нём равновесия?

* * *
        К моему огромному удивлению утром на пороге нашего пристанища появилась хлопотливая особа средних лет. Она предоставила мне рекомендательные письма и коротенькую записку от Миарона с приказом нанять её в двойном качестве няньки и служанки.
        Миарон считает это разумным? Впрочем, этой даме не долго осталось жить - ни я, ни он живой её отсюда не отпустим. От этой мысли сделалось тошно. Впрочем, когда было не тошно? Приносить жертвы собственным интересам угрызения совести до сих пор мне не мешали, так какой в них смысл?
        - Проходите, - кивнула я.
        Женщина оказалась весьма услужливой, ловкой и расторопной. Через несколько часов она почти до неузнаваемости преобразила окружавшую нас действительность. Просто магия тряпки и швабры, которую некоторые заносчивые особы вроде меня до поры до времени незаслуженно недооценивают.
        - Могу ли я надеяться, что угодила вашим желаниям, миледи? - обратилась она ко мне перед тем, как я отправила её отдыхать в отведенную ей часть дома.
        - Можете быть в этом уверены, - заверила я.
        Во второй половине дня посыльные прислали несколько сундуков с обновками. Судя по их содержимому, Миарону удалось решить проблему с финансами. Быстро и эффективно. Интересно, как? Добрался до царской казны Грэйстонов?
        - Господин просил вас нарядиться и спуститься вечером, чтобы составить ему компанию, - робко сказала моя новая помощница. - Вам потребуется моя помощь, госпожа?
        Я выбрала белое атласное платье с простой шнуровкой впереди и с рукавами, спадающими, словно призрачный шлейф, свободными широкими фестонами ткани от локтя до пола. Руки тонули в лёгком прозрачном облаке, пышная юбка летела за босыми ногами, беззвучно ступающими по ледяным плитам продуваемого сквозняками коридора.
        Миарон дожидался меня полулёжа на круглых алых подушках. Мягкий отблеск свечей ластился к его гладкой коже, к пышным, свободной волной стекающим вниз, волосам, точно игривый зверёк, подчеркивая его жестокую, пронизанную звериной чувственностью, красоту. Тёмно-алый колет плотно облегал торс, оставляя на виду бугрящиеся мышцами руки и часть груди, расходясь от талии вниз чем-то наподобие длинной юбки с разрезами, под которыми внимательный взгляд мог заметить кожаные брюки и высокие сапоги.
        Миарон никогда не носил сапоги дома. Он либо недавно приехал, либо собирался уезжать.
        - Одиффэ… рад видеть тебя такой… нарядной, - мягкая ехидная улыбка коснулась кровавых губ.
        Одним движением, будто усилием воли, а не благодаря мышцам, он поднялся на ноги, приблизившись.
        - Какой интересный выбор. Никогда раньше не видел тебя в белом. Ты похожа на зловещий призрак, охваченный пламенем. Символично, Красный Цветок, - он скривился, презрительно и гневливо. - Весьма символично. Трудно не понять твой посыл, мой бедный жертвенный ягнёночек. - Притворная улыбка сошла с его губ. - Скажи, зачем ты выводишь меня из терпения? - уже совсем другим тоном спросил он.
        - А почему одного белого цвета достаточно чтобы вывести тебя из терпения? - вопросом на вопрос ответила я.
        - Хватит уже этих дешёвых аллегорий! Нравится ходить по ледяному полу босиком? Гуляй! Судя по наряду, ты приготовилась ко всему и сразу? Даже боюсь тебя разочаровать. Видишь ли, я не планировал ничего такого, - театрально развёл он руками.
        Я ему, естественно, не верила. Его наряд ведь тоже говорил сам за себя. Да Миарон и не пытался меня всерьёз в чём-то убедить.
        В его глазах танцевали жестокие огоньки веселья.
        - Иди сюда. Садись, - указал он на подушки, разбросанные рядом. - Посидим рядом, как в старые добрые времена, когда ты была маленькой девочкой и не опасалась с моей стороны посягательств на твою честь.
        Я села, преодолевая желание подхватить юбки и убежать отсюда подальше, поплотнее прикрыв за собой дверь и затворив её засовом.
        - Тебе неприятны те воспоминания? Неужели тебе никогда не было приятно моё общество? Я настолько испорчен и самовлюблён, что никак не могу в это поверить.
        - Я лелею робкую надежду, что будущее окажется лучше прошлого, - постаралась уклониться от прямого ответа я. - Ты будешь со мной нежным, Зверь?
        Он вскинул на меня глаза, и я впервые поняла, что никогда не задумывалась о том, какого они цвета. Вспоминая Миарона, я помнила его кроваво-чуткие губы, помнила тьму, похожих на клубок ядовитых гадюк, удушливо-глянцевых, гладких волос, помнила низкий, отзывающийся дрожью то ли ужаса, то ли восторга, голос и то, как зрачки вытягивались, знаменуя превращения человека в зверя.
        Но цвет его глаз?..
        Я впервые заметила, что они у него светлые и ясные, скорее синие, чем серые. Их выражения менялись так часто, что не успеваешь читать.
        Губы Миарона дрогнули, роняя слово:
        - Нежным?..
        - Ты говорил, что любишь меня. А разве можно любить без нежности? Без нежности твоё чувство может быть похотью, жаждой обладания, банальным упрямством, капризом, игрой… но без нежности любви не бывает.
        - Ты научилась этой истине у Эллоиссента Чеаррэ или у Повелителя Дохлой Плоти?
        - Я научилась этой истине с рождением сына.
        - Вижу, ты настроена серьёзно. Готова принадлежать мне здесь и сейчас. Честно и без сантиментов, будто выплачивая свою часть сделки.
        - Тебя это будто не устраивает? Я не пойму, чего ты от меня хочешь, Миарон?
        Его руки сжались в кулаки, сжимая в горсти пряди моих волос, до боли натягивая их так, что кожа засаднила.
        Его тело, горячее, точно печка, нависло надо мной. Гневливое лицо приблизилось на такое расстояние, что при каждом слове я чувствовала дуновение дыхания роняющих их губ:
        - Клянусь всеми богами Подземного Мира, когда я с тобой закончу, Красный Цветок, ты не будешь такой бесстрастной!
        - Ты ошибаешься, учитель…
        Он взглянул на меня и на мгновение мне показалось, что зрачки в синеве его глаз сужаются.
        - Ошибаюсь?..
        - Ошибаешься, - уверенно кивнула я. - Я не была с тобой бесстрастной. Никогда.
        - Хочешь поиграть? - угрожающе зарычал он, приподнимаясь на локтях. - Ты готова сдаться?! Вот так просто?..
        - Хочешь меня? Бери.
        Я позволила себе сделать то, что давно хотела - дотронуться до Миарона. Раздвинув жёсткие края короткого воротника, расходящегося чуть ли не от середины груди, с удовольствием почувствовала под ладонью его горячую упругую гладкую кожу. Подавшись вперёд, скользнула второй рукой по гибкой шее, обнимая и привлекая к себе, вдыхая всей грудью аромат, теплый и мягкий, окутывающий почти такой же черной волной, как его роскошные волосы.
        - Ты готов принять мою капитуляцию, Миарон Монтерэй? - шепнула я.
        Оставлять равнодушным близость Миарона не могла - слишком красив, слишком чувственен он был. Любовь и Смерть светились в его безумных глазах и, словно зачарованная, я не могла оторвать взгляда от его глаз, которые всегда считала тёмными, а оказалось, что они удивительно синие.
        Сердце билось взволнованно и сильно. Предстоящая любовная схватка пугала столько же, сколько и волновала. Я словно таяла в исходящем от его тела жаре, и в то же время мне было жутко. Я чувствовала себя перед Миароном наивной, неискушенной девственницей. Я смогла подстроиться под вкусы Эллоиссента, но у меня отнюдь не было уверенности, что аппетиты оборотня я смогу выдержать без урона для своего здоровья или психики.
        В этой изматывающей годами погоне, в состязании характеров, Миарон загнал меня в угол. Мне оставалось только принять решающее сражение и, не исключено, потерпеть окончательное поражение.
        Как-то давно, на одном из тех жестоких уроках, которые Заколар давал нам, он сказал, что лучший способ избавиться от искушения раз и навсегда, это поддаться ему и позволить себе получить то, что хочешь. Правда он предупреждал, что у подобного решения могут быть последствия. Может случиться так, что, получив желаемое, ты не сможешь двигаться дальше, утратишь остатки воли, превратившись в жалкого зависимого наркомана.
        Такой исход мне подходил. Но пока не попробуешь, не узнаешь.
        Жестокие, непристойно-алые губы оборотня разошлись в плотоядной улыбке, открывая кончики белоснежно-острых звериных клыков:
        - Готов ли я принять твою капитуляцию, мой очаровательный противник? Не сомневайся в этом!
        Миарон рывком заставил меня запрокинуть голову и приблизил свои губы к моим. Поцелуй ужалил, точно прикосновение раскаленного до бела железа. Жадный, беспощадный, сминающий, он не оставлял возможности ответить отказом.
        В объятьях Миарона не было возможности почувствовать себя хрупкой, лелеемой женщиной. Но одновременно с тем они не оставляли сомнении в том, что я желанна - сила страсти, которую я вызывала в этом существе, была сродни неудержимой стихии: уничтожающей, беспощадной, неконтролируемой.
        Я чувствовала себя беспомощной, зависимой от его воли или, как повезёт, от его безумия. Но мне не хотелось этому противиться. Мы целовались, разделяя на двоих ярость, страсть, ненависть, боль и наслаждение.
        Миарон выдыхал - я вдыхала. Казалось, я могла дышать лишь его дыханием. Мои руки непроизвольно сжимаясь на его плечах, деревенели, оплетая по-змеиному гибкую шею, липли к рельефным мышцам груди. Каким наслаждением было чувствовать под ладонью каждый гладкий упругий кирпичик на его животе!
        Миарон отстранился, чтобы рвануть жёсткий воротник своего одеяния. Острый коготь прочертил глубокую царапину, почти рану, у него на груди и кровь закапала обильной густой алой влагой, горячей и пряной. Она стекала из пореза маленькой пульсирующей струйкой.
        Схватив меня за волосы, он ткнул меня в эту рану, как недогадливого котёнка в миску с молоком. Одна часть меня была возмущена таким отношением, в то время как вторая осталось вполне довольна - кровь кружила голову, оставляя слабую горечь на губах и языке. Желание насквозь прошить эту горячую грудь, чтобы глубже погрузиться в волны боли, исходящие от оборотня, а не скользить по верхам, на мгновение ударило мне в голову, угрожая захлестнуть, увлечь за собой.
        - Больно? - тихо спросила я, пробегаюсь пальцами по ране.
        Миарон улыбнулся и придвинулся так, что я ничего не могла больше видеть. Между нашими телами теперь ни шёлку, ни лезвию было не пройти.
        - Постарайся меня отвлечь, - прошелестел он.
        И его голос сам по себе был как изысканная ласка.
        - Если ты просишь…
        Выскользнув из его рук, я заставила Миарона перевернуться на спину, поменявшись с ним местами - теперь он был внизу, а я сверху.
        Я склонилась над кровоточащими порезами и медленно начала слизывать кровь. Тело Миарона выгнулось в судороге наслаждения, его стон усладил мой слух.
        Кожа его пылала, словно под ней горело пламя. Каждое новое прикосновение несло с собой жар, огненной волной растекающийся по телу. Мир впервые стал огнём, который не сжигал, а дарил силу. И впервые я тонула в огне, забывая, как дышать.
        Я отчаянно хотела, чтобы всё быстрее кончилось и одновременно чтобы эта сладкая пытка не кончалась никогда. Наслаждение сплеталось в тугой комок, сладкий, тёмный и вязкий. Удовольствие обволакивало разум, сознание растворялось в мягкой мгле.
        Словно со стороны я слышала животные стоны.
        И снова взгляд невольно отмечал как под холёной гладкой кожей ленивой волной перекатывались бугры мышц.
        Огни светильников отбрасывали красные блики на наши тела и лица. И снова повсюду плясали безумные тени.

* * *
        Я закрыла глаза, откинувшись на спину.
        - Как не истёрты и не банальны три простых слова: «Я тебя люблю», пусть большей частью они лживы, но иногда слышать их приятно, - промурлыкал оборотень. - Моя молчаливая возлюбленная, - в голосе его ядом зазвучала насмешка. - Просто скажи эти три простых слова: «Я тебя люблю».
        Лгать о любви - низко. Любить тебя всерьёз - невозможно. Первая истина, которую я постигла рядом с тобой, Миарон: нельзя привязываться к чудовищам. Даже если очень хочется - всё равно нельзя. Никакой божественно-восхитительный секс этого факта не изменит.
        - Мне было хорошо с тобой, Миарон. Гораздо лучше, чем я смела надеяться.
        Его когти вновь скользнули по моей шее. Губы горячо зашептали в ухо:
        - В твоём случае солгать было бы гораздо умнее, мой упрямый Аленький Цветочек. Я бы, конечно, не поверил, но мне было бы приятно осознавать, что ты признаёшь мою власть над тобой. Ты всё равно мне покоришься. Рано или поздно.
        - Так тебе покорность моя нужна? Воистину, ты ненасытен! Разве я не покорна? Ты держишь меня за горло, в прямом и переносном смысле этого слова и, поскольку яиц у меня нет, это самое чувствительно моё место. Я твоя рабыня, твоя игрушка. Чего же ещё тебе от меня нужно?
        Я видела, как в ярости искажается его лицо.
        - Ты редкостная маленькая ядовитая гадина.
        - А ты, когда в следующий раз заговоришь о любви, постарайся не выпускать когти…
        - Договорились, - очаровательно улыбнулся он.
        От этой улыбки неожиданно защемило сердце. Вот Слепой Ткач! Нет, не стоит позволять себе поддаваться эмоциям. Всё, что угодно, лишь бы не пускать его в душу!
        Я слишком хорошо помню то, каким ты бываешь без маски, Зверь.
        Но что мне делать с подозрением о том, что физическое влечение к тебе лишь следствие чего-то другого?
        Глава 38
        В тот вечер, лёжа в объятиях Миарона, я всерьёз пыталась представить нашу с ним совместную жизнь. Я была почти готова ему задать известный женский вопрос: «Ты меня любишь?».
        Но вместо этого спросила:
        - Кого ты любил в прошлом?
        Он предпочёл сделать вид, что не понял:
        - Ты о чём?
        А может быть, в самом деле не понял?
        - Ты говорил, что в жизни тяжелее всего пережить того, кого любишь? Говорил со знанием дела, так, будто пережил нечто подобное. Надеюсь, это была женщина?
        - Ты не только обратила внимание на мою проходящую реплику, но даже удосужилась её запомнить? Тронут!
        - Ты мне не ответишь? - всё-таки настаивала я.
        Невесёлый смешок не предвещал ничего другого. Я уже приготовилась к тому, что мне ответят залпом сарказмов.
        - Надеешься услышать от меня нечто в духе Дик*Кар*Стала, очередную историю о роковой любви? Нет, Одиффэ, это была не женщина.
        Повисла напряженная пауза.
        - Это была девочка. Моя дочь.
        Голос Миарона звучал безжизненно, как будто говорил зачарованный механизм:
        - Не желая отягощать себе заботами и лишней ответственностью, я легкомысленно доверил её благополучие её матери. Её мать, по тем же причинам, передоверила ответственность слугам. Пока мы оба развлекались, в городе, где жила наша малышка, началась смута. Слуги предпочли позаботиться о собственной шкуре. Так моя дочь оказалась на улице где и умерла задолго до того, как кому-то из её непутёвых родителей пришло в голову навестить своего ребёнка.
        Признаться, я не ожидала такой истории. Всегда страшно переживать своих детей. В разы страшнее чувствовать вину за их гибель, когда и в самом деле виноват. Подобным ранам не затянуться. Боль слишком личная, чтобы пытаться умерить её словами. Никакое «сочувствую» или «сожалею» тут уже неуместно, всё кажется сплошным лицемерием, что не скажи.
        Я вообще пожалела, что завязала этот разговор. Но кто ж знал, что так повернётся?
        - Сколько ей было лет?
        - Столько же, сколько тебе, когда мы впервые встретились.
        Миарон лежал на спине, обратив взгляд к окну, глядел на сумрачное, беззвездное небо. Лицо у него было далекое, отсутствующее.
        Чтобы вернуть его назад, я молча прижала ладони к его щекам.
        Губы его дрогнули, расходясь в улыбке:
        - Ты мой маленький вздорный и непокорный огонёк, рядом с которым бледнеют ужасы прошлого, а настоящее кажется таким многообещающим. Кстати об огне, не находишь, что здесь слишком темно?
        Миарон поднялся, прошёлся по комнате, зажёг свечу и поставил её перед высоким зеркалом.
        В зеркальном отражении его глаза горели, как два черных огня и затягивали куда-то в зазеркалье словно два бездонных омута. Зеркало переворачивало образ, усиливая и без того странные ощущения.
        В это момент Миарон казался мне ненастоящим, словно снился.

* * *
        Когда я проснулась, Миарона рядом уже не было, что в общем-то, было ожидаемо.
        Неожиданностью оказалась Танита, сидящая в кресле с Лейрианом на руках. Тонкая и прямая, с длинными серебристыми волосами, собранными над затылком в низкий пучок, ведьма казалась идеальной во всех отношениях. И от того ещё более пугающей.
        - Ты?! - потрясённо выдохнула я.
        Танита молча глядела на меня ледяными колдовскими глазами.
        - Что ты здесь делаешь?! - выдохнула я. - Как здесь очутилась?
        - Грейстон нанял меня вчера в прислуги. Правда, пришлось немного подправить внешность, чтобы не усложнять взаимопонимание, но так ведь это мелочи.
        - Мелочи? - зачем-то машинально повторила за ней я.
        Танита кивнула:
        - Мелочи, ваше величество. Возможности деревенских ведьм частенько недооценивают. Иногда мы могущественнее, чем нас считают.
        - Положи ребёнка в колыбель! - непререкаемым тоном потребовала я.
        Танита беспрекословно подчинилась, отступив от колыбели на несколько шагов - безопасное, с её точки зрения, расстояние. Хотя мне никакое расстояние, разделяющее её с Лейрианом, безопасными не казалось.
        - Теперь давай обсудим, зачем ты пришла. Что тебе надо? - спросила я, скрещивая руки на груди.
        - Удивлена вопросом, ваше величество. Вас взял в заложники наш враг. Могла ли я остаться в стороне?
        - Дик*Кар*Стал знает, где я?
        - Он знает лишь то, что я ищу вас. Не больше.
        - Почему он сам не ищет меня?
        - Потому что он поручил это сделать мне. Даже Тёмному Властелину не всё под силу. Он повелевает духами, а кошек ведь вовсе не зря считают их врагами. Особенности Черных Пантер в том, что они легко могут стать невидимками для всех, кто населяет царство Нави.
        - Как ты отыскала меня?
        - Мне помог Пайки.
        - Пайки?..
        - Бес, взятый вами в личное услужение. Помните такого, миледи?
        Признаться, я совершенно о нём забыла.
        - Что-то я совсем запуталась, - потёрла я виски. - Бесы - они разве не духи?
        - Этот дух связан с вами. Он способен вас отыскать несмотря ни на какие охранные знаки и магию.
        - Значит, пока Дик*Кар*Стал не знает, где я?
        - Нет, ваше величество.
        - Если мы встанем с ним по разные стороны баррикад, Танита, кому из нас ты предпочтёшь служить? - вопросительно глянула я на неё. - Мне? Или моему мужу?
        - Я предана вам душой и телом и буду защищать вас, если потребуется, даже от вас самой.
        - Иными словами, сдашь меня королю? По доброй воле я вовсе не собираюсь возвращаться к Дик*Кар*Сталу, - прямо заявила ей я.
        Танита удручённо покачала головой:
        - Грэйстону хватило нескольких дней, чтобы заморочить вам голову? Не слишком ли вы поторопились отдаться ему, ваше величество? Я считала вас мудрей и сильней, но это ничего - об этом никто не узнает. Когда мы вернёмся…
        - Ты не слышала, что я сказала? Я никуда отсюда не пойду!
        Танита сделала шаг вперёд, протянув ко мне руку.
        Я отпрянула:
        - Не трогай меня. Ты, может быть, и хочешь, как лучше, но знай, я не нуждаюсь в том, чтобы меня спасали.
        Она снисходительно, с жалостью посмотрела на меня сверху вниз.
        - Конечно, нуждаетесь, ваше величество.
        Как же они мне надоели все, со своими снисходительными минами и многомудрыми советами!
        - Вы не первая, кого Грейстону удалось обвести вокруг пальца. На самом деле в сердце своём вы знаете чего он на самом деле стоит. Саму себя ведь не обмануть? Хоть и хотелось бы, правда?
        - С чего ты взяла, что тебе я должна доверять больше, чем оборотню?
        - С того, что против фактов даже королевское упрямство бессильно.
        - Каких фактов?
        - Вы знаете, с кем сегодня встречается Грейстон?
        - Ты, судя по вопросу, знаешь? - не без сарказма откликнулась я.
        - Конечно, - кивнула она. - Вы всё увидите сами, миледи. Если не станете прятаться от правды. Если готовы увидеть её.
        Медленно она прошлась по комнате и, открыв дверь, взглядом пригласила меня следовать за собой.
        Мы вошли в пустующую комнату на первом этаже, мрачную, давно не топленную, угнетающе холодную. Ухватив ковёр за угол, ведьма ловко сдёрнула его, обнажая заранее тщательно прописанные символы. Она основательно подготовилась к тому, что хотела заставить меня сделать.
        - Вы всё увидите сами, ваше величество, - повторила она. - А позже решите, достоин ли Зверь вашего доверия. - Рукой она указала на пентаграмму. - Прошу вас.
        Я перешагнула черту, укладываясь в центр переплетённых символов, раскинула руки в стороны и устремила взгляд в потолок.
        Я не хотела знать то, что мне предлагала увидеть моя тёмная наставница, но понимала, что отвертеться не удастся.
        Тихий напевный голос зазвучал речитативом. Заклинания заставили потолок заклубиться, превратив его из твердого вещества в колеблющийся пар. Я мягко воспарила над оставленным телом, на мгновение зависнув в сером, как смог, дыму.
        Дом, перед которым я оказалась в следующую минуту, выглядел зловещим. В трещинах между кирпичами в кладке стены пробивалась пожухлая от морозов трава, тропинки почти скрылись под снегом. Особняк окружал разросшийся, одичавший парк.
        Тёмные двери, наверное, открывались тяжело, но у духов есть одно преимущество - возможность не утруждать себя досадными препятствиями, а просто проходить сквозь них.
        Холл скрывался во мраке. Какое-то безошибочно чутьё заставляло меня двигаться вперёд - наверное, так летят птицы, неукоснительно следуя непонятно кем заложенной программе.
        Я прошла к комнате в самой дальней части дома. Бледные дневной свет лился из широких окон. Матово светились кружевные занавески. Тонкий кружевной узор ложился на белые плиты пола там, где его не закрывало ковром.
        Всю правую сторону комнаты занимал огромный камин, у левой же её части за круглым столом на высоких, очень неудобных, на вид, стульях, сидели двое мужчин: Миарон Монтерей и Теи Чеаррэ.
        Двуликие! Что делают эти двое рядом?!
        Светлые волосы Теи с нашей последней встречи успели отрасти, спустившись чуть ниже плеч. Без привычно плутовского, подтрунивающего выражения его лицо выглядело странно чужим, будто у незнакомца. Бледные, длинные чуткие пальцы неподвижно лежали на темной столешнице. Глаза неестественно ярко сияли на белом лице.
        - Маэстро Рэйфрэ, - растягивая гласные, с издёвкой протянул Теи, привычно наклоняя голову к плечу и меряя собеседника взглядом. - Приятно видеть вас снова. Надеюсь, тех средств, что мы ссудили вам в прошлый раз, оказалось достаточно, и вы пришли не финансовый вопрос обсуждать?
        Миарон оправил пышные кружевные манжеты на руках и ничего не ответил.
        - Мы выполнили свою часть сделки, - продолжил Теи. - Орден Жизни в любой момент готов оказать содействие молодому принцу, так что дело лишь за тобой, Грэйстон. Сколько времени тебе потребуется на то чтобы убедить нашу королеву сменить короля-отца королём-сыном?
        Миарон откинулся на высокую спинку стула:
        - Ты не хуже меня знаешь, что стоит чуть поторопиться или чуть ошибиться, как мы получим совсем не тот эффект, на который рассчитываем. Не дави на меня, солнышко. На то, чтобы Одиффэ научилась мне доверять, нужно время. Одним днём доверия не завоюешь. Так что придётся запастись терпением.
        - Об Эллоиссенте она не спрашивала?
        - Разве могла Одиффэ им не интересоваться? - оскалил зубы в злой усмешке Миарон. - Спрашивала, конечно.
        - И что ты ей сказал?
        - Правду. Сказал, что отправил нашего сладкого мальчика в лоно его семьи, где он находится в полной безопасности.
        Теи в упор уставился на оборотня:
        - Готов поспорить, ты умолчал, в каком именно состоянии ты его доставил. Вообще-то, мы иначе договаривались, оборотень? Главным условием сделки была неприкосновенность моего племянника.
        Миарон поморщился:
        - Не будь занудой, Чеаррэ. Ничего непоправимого и страшного с твоим дорогим племянником не произошло. То, что случилось, не моя вина. Возникли непредвиденные трудности, - пожал плечами Миарон. - Было бы легче, если бы Эллоиссент был в курсе дел.
        - Мы не могли его в это ввязывать. Мальчишка слишком влюблён. Он попросту всё запарол бы.
        - Именно это он и пытался сделать в тот момент, когда вынудил меня стать более грубым, чем я планировал, - с наигранным сожалением вздохнул Миарон.
        - Его легко понять и трудно винить.
        - По крайней мере, я-то его точно понимаю, - неприятно засмеялся Миарон.
        Теи, откинувшись на спинку стула, достав сигарету из кармана пиджака, закурил:
        - Как ты объяснил Одиффэ случившееся?
        - Сказал, что пожар устроили её же ведьмы.
        Теи в изумлении приподнял брови:
        - И она поверила?
        - Радость от встречи с сыном застила ей разум. К тому же смутные времена склоняют к заключению странных союзов. Ты всегда это говорил.
        Теи, потянувшись, стряхнул пепел в пепельницу:
        - Н-да, - протянул он, - не красиво получается.
        - Цель по-прежнему оправдывает средства. Это же ради общего блага? - насмешливо откликнутся Миарон.
        Те поднял бокал в пародии на тост.
        - Что поделать? Направление, взятое в последнее время Фиаром не может не вызывать нашу обеспокоенность. Приходится признать, что мы будем рады падению действующего режима. Или хотя бы его смягчению. Это неизменно произойдёт, если на трон взойдёт принц Фабриан.
        - От всей души разделяю ваши надежды, - с издевкой протянул Миарон. - Уверен, наша умная и красивая девочка сумеет держать юного принца под острым каблучком. А я, со своей стороны, сделаю всё возможное и невозможное, чтобы контролировать её саму.
        В глазах Теи заплясали сердитые искорки:
        - В случае успеха ты получишь всё, о чём так давно мечтаешь: суверенитет для Клана Черных Пантер, власть над Фиаром и саму Одиффэ. Наслаждайся, Черный Кот, но не забывай, что переходить дорогу Чеаррэ опасно - те, кто нам неугоден, долго не живут. Так что постарайся нас не разочаровать.
        Оборотень поднялся и, скользнув вплотную к собеседнику, сократил до минимума дистанцию, бесцеремонно нарушая личное пространство собеседника:
        - Не в моих правилах оставлять кого-то разочарованным, солнышко, - выдохнул зверь почти в сомкнутые губы Стальной Крысы.
        Теи не шелохнулся.
        Миарон засмеялся:
        - Увидимся, красавчик! - подмигнул он, отступая.
        Мир вновь заволокло серым туманом, в котором я поплыла, как в реке, подчиняясь непонятным течениям, пока меня не вынесло в назначенное место.
        - Всё хорошо, ваше величество? - с наигранной тревогой спросила Танита, нависая надо мной, точно тёмная башня.
        Всё было хуже некуда, и она это знала.
        Поймав мой взгляд, Танита обречённо вздохнула.
        - Не растраивайтесь, ваше величество. Грэйстону невпервые снюхиваться с Чеаррэ, - сказала она. - Схема давно отлажена.
        - Даже схема? - с горечью протянула я. - А я, наивная, думала, будто Миарон ненавидит Чеаррэ? Действительно в смутные времена заключаются странные союзы.
        - Я понимаю, что вы чувствуете, ваше величество, - с подчеркнутым сочувствием проговорила Танита. - Когда-то давно я пережила нечто подобное. Благодаря тому же самому человеку или правильнее сказать - нелюдю? Грейстон Рэйфрэ мастерски играет чужими страстями, но сам он бесчувственный, как скала. Сейчас самое время для упреждающего удара, ваше величество, пока Грэйстон уверен, что ведёт партию, он не ожидает нападения. Используйте свой опрометчивый шаг себе же во благо - уничтожьте его, пока он не уничтожил вас. Таким образом вы навсегда избавитесь от его влияния.
        - С какой стати мне его уничтожать? - упрямо вскинула голову я. - То, что Миарон действует за моей спиной, конечно, не красит его. Но против меня лично он не сделал ничего плохого. Миарон пытается уничтожить Дик*Кар*Стала, а не меня. Дик*Кар*Стал при случае его тоже бы не пощадил. Это не моя война.
        Лицо Таниты покрылось пергаментной бледностью:
        - Вы собираетесь действовать заодно с врагами Фиара и вашего мужа, ваша милость? Позволите вашим любовникам уничтожить вашего мужа?
        Да, скверной я оказалась женой. Мало того, что ненавидела Сиобряна даже не удосужившись его как следует узнать, ещё и изменила ему. Дважды. До того, как обменялась с ним свадебными браслетами и после. За связь с Эллоиссентом совесть меня никогда не мучила. Я его по-настоящему любила, к тому же всё, что нас связывало случилось до принятия брачных клятв.
        А вот связь с Миароном совсем другое дело. Это не больше, не меньше, чем порочная слабость.
        Конечно, можно оправдаться тем, что меня принудили, чуть ли не изнасиловали, но правда заключалась в том, что никто меня не принуждал. Я получила то, что сама хотела, а если бы не хотела, никакие угрозы на меня бы не подействовали.
        - Королева? - напомнила о себе Танита. - Так что вы решили?
        - Ни в чьих руках я не стану орудием против моего мужа.
        Тень улыбки скользнула по губам колдуньи.
        - Ты сможешь принять свой вчерашний облик? - обратилась я к ней.
        - Без труда, ваша милость.
        - До того, как Миарон вернётся, уйти мы уже не успеем. Придётся дождаться его возвращения. Пока я буду отвлекать его, унеси Лейриана и как следует спрячь в безопасном месте. Проследи, чтобы на ребёнке не было нацеплено никаких поисковых заклинаний. За его безопасность ты отвечаешь мне головой собственной дочери. Что-то случится с ним Марайя ответит за это жизнью. Поняла?
        - Да, ваше величество. Но вы сделаете, как я прошу - уничтожите зверя?
        - Обещать не могу.
        - Миледи! Оставить его живым будет чудовищной ошибкой!
        Танита крепко схватила меня за руку, твердо и требовательно заглянув мне в глаза:
        - И ещё: в честном поединке вам с ним не справится.
        - Однажды почти справилась.
        - Не обольщайтесь, королева. В тот раз он был не в себе от наркоты, но сейчас Грэйстон в завязке и в отличной форме. Вы против него не боец.
        - И что ты предлагаешь?
        Она сунула мне в руку нечто круглое, похожее на сушёный плод каштанового дерева.
        - Что это? - с опаской поглядела я на подношение, с трудом подавляя в себе желание отбросить его от себя подальше.
        - Волчий корень. Единственная трава, ядовитая для оборотней из всех кланов. Убить Грейстона он, возможно, не убьёт, но парализует его, дав вам преимущество.
        - И как, по-твоему, я пропихну этот чертов корень ему в глотку?
        - Раствори в вине, это отобьёт запах. Можешь для убедительности составить Грэйстону компанию, для людей «волчий корень» совершенно безобиден. Ненужно геройствовать или проявлять гуманизм. Сделайте, как я сказала, и всё будет хорошо. На этот раз вырвите сердце из его груди без всяких колебаний. Вы должны быть сильной и твердой. Пришло время действовать.
        Но ни твердой, ни решительной я быть не желала. Миарон слишком хороший любовник, чтобы вот так просто им пожертвовать.
        Конечно, я его не любила. Конечно, он двуличный продажный мерзавец, но… убивать его я не хочу.
        Танита сощурила ледяные глаза:
        - Вижу, вы слишком очарованы им, дитя. Что ж? Я хотела этого избежать, но раз иначе не получится… похоже, вы должны увидеть это, чтобы ни в чём не сомневаться.
        - Что ещё ты хочешь мне показать?
        - Не что. Кого.
        Она с силой толкнула меня в грудь.
        Потеряв равновесие, я снова оказалась внутри пентаграммы. Резким движением отворив кровь на руке, Танита зашептала заклинания и мир вновь заволокло знакомым серым туманом, из которого я только-только выбралась.
        Запротестовать я не успела. Мою душу вытянуло из тела и перебросило далеко-далеко.
        Я никогда не была раньше в комнате Эллоиссента у него дома и в первый момент с любопытством оглядывалась.
        В интерьере преобладали тёплые, уютные коричневые оттенки и прямые, лаконичные формы. Низкая кровать с широким изголовьем, комоды, на которых возвышались лампы, в вечернее время, наверное, светящиеся уютным ровным золотимым сиянием. Большому, но не громоздкому камину компанию составляли уютные кресла, невысокие, пузатенькие, удобные даже на вид.
        Обстановка была столь же гармоничной, как внешность моего возлюбленного.
        Эллоиссент, как обычно, был не один. На этот раз компанию ему составляла не какая-нибудь неизвестная мне жаркая красотка, а моя любимица и умница Сиэлла.
        Я не встречала людей, похожих на первородных альфов больше, чем эта девушка. Вовсе не случайно, что именно она обладала столь редким среди магов даром - даром исцелять.
        Сиэлла была в просторном, светлом, свободно струящимся по фигуре, платье. Светлые мягкие волосы она забрала в хвост, чтобы те не мешали ей.
        Стоя над камином девушка держала в руках маленькую чашечку над огнем и что-то в ней помешивала.
        В тёмной исхудавшей фигуре, державшейся в тени, я с трудом признала Эллоиссента.

* * *
        Ничего общего с моим Эллом, с тем Эллоиссентом, с которым я простилась меньше месяца назад у этого человека не было.
        Где шикарные шелковистые волосы, мягкой волной обрамляющие прекрасное бледное лицо? Череп был абсолютно лыс, ни одного волоска. Прекрасное лицо избороздили страшные ожоговые шрамы. Пленительные яркие зелёные глаза - глаза, которые, раз увидев, невозможно было забыть, скрыла глухая чёрная повязка. И может это к лучшему, ведь неизвестно, смогла бы я увидеть то, что скрывалось под ней.
        - Выпей это, - склонилась Сиэлла над Элом. - Это поможет снять боль.
        - Не хочу.
        - Не будь ребёнком.
        - Хотел бы. Но не получится.
        Какое-то время Сиэлла беспомощно стояла перед Эллом, и я видела, как она мучительно силилась придумать тему для разговора.
        - На дворе отличная погода, - наконец выдавила она из себя. - Ветер такой ласковый, в воздухе чувствуется весна. Не хочешь прогуляться?
        - Я бы предпочёл остаться здесь, - холодно прозвучало в ответ.
        Тот Эллоиссент которого помнила и знала я никогда так с сестрами не разговаривал.
        Сиэлла беззвучно, как кошка на мягких лапках, подошла к нему и взяв за руку, сжала её:
        - Так нельзя, друг мой, - с нежным укором проговорила она. - За жизнь нужно бороться.
        - Буду бороться или буду сопротивляться, не имеет никакого значения - я поправлюсь в любом случае. Мы ещё обязательно прогуляемся с тобой, дорогая, обещаю, - похлопал он её по руке. - Но сейчас, прости, я не в настроении дышать свежим воздухом.
        - Это неправильно сидеть тут в четырёх стенах, закрывшись ото всех.
        - Я не хочу никого видеть.
        - Эл! К чему придаваться отчаянию? В любом случае со временем твои ожоги затянутся. Шрамы на лице не повод прятаться от людей.
        Эллоиссент раздражённо сжал изуродованными пальцами перила кресла:
        - Я не настолько тщеславен, чтобы прятаться из-за подпорченного личика.
        - Что же тогда? - растерянно спросила Сиэлла. - В чём дело, Эл?
        - В том, что я не хочу их видеть.
        - Кого? - уточнила девушка.
        - Наших родственников.
        - Почему?
        - То, что случилось, целиком и полностью их вина.
        - Ты ведь это несерьёзно?
        - Очень даже серьёзно.
        - Ты действительно думаешь, что Теи и Сантрэн могли допустить, чтобы с тобой случилось такое? Ты с ума сошёл?
        - Отнюдь. Я разумен, как никогда. Сама подумай, в таком состоянии я не могу мешать их планам. Никогда не обольщайся на счёт нашей родни, Сиэлла. Каждый из нас для них лишь кирпичик в общей кладке, лишь марионетка, принадлежащая старшему кукловоду.
        - В тебе говорит обида. Правда заключается в том, что наша родня нас любит.
        - Правда заключается в том, что любящая родня отдала моего сына извращенцу, женщину, которую я люблю - в заложники нашему врагу. В ближайшие два-три года мне с инвалидного кресла не встать и никак этого не изменить, - с замораживающей ненавистью произнёс Элл. - Правда заключается в том, что на чувства и на людей нашей родне плевать. Им нужна лишь власть.
        - Но из благих побуждений! Ты же знаешь, что служение долгу для нашей семьи превыше всего!
        - Уйди.
        На сей раз ярость в ледяном голосе Эллоиссента обжигала даже меня, духа без плоти.
        - Я понимаю, Эл, Бездна, через которую ты прошёл…
        - Я не прошёл через Бездну, Сиэлла. Я сейчас в ней. И дело тут вовсе не в болезни, как ты думаешь, а в том, что дорогая мне женщина сейчас под ударом. А ещё она верит в то, что я предал её, дав слово, которое не смог сдержать. По её мнению я не достоит её доверия.
        - Одиффэ так не может думать.
        - Ещё как может.
        - Иногда ради цели наш долг…
        Эллоиссент перебил её:
        - Не смей говорить мне о целях и долге! По крайней мере до тех пор, пока твоего собственного сына не вырвут у тебя из рук и на твоих глазах не отдадут твоему злейшему врагу: широко известному любителю красивых мальчиков. Все мои долги закрыты, Сиэлла. С процентами. А теперь - оставь меня.
        Видно, на эту яростную вспышку ушли его последние силы, Элл устало опустил голову на руку, голос его упал до хрипа, похожего на рычание.
        Сиэлла попыталась протянуть ему чашку, но резким движением он выбил микстуру у неё из рук:
        - Не нужны мне ни твои утешения, ни это чертово пойло!
        - Так нельзя! - в голосе Сиэллы звенели слёзы. - Это же глупо! Зачем терпеть невыносимую боль, когда её можно легко снять?
        - Когда физическая боль становится невыносимой она заглушает боль моральную.
        Жутко и непривычно было слышать его голос таким. Жутко и непривычно было не видеть всегда таких выразительных глаз, а видеть вместо неё черную узкую полоску ткани.
        Мой яркий, неповторимый красавец, чья красота была ярче сияния всех трёх лун Мирь-тэн-Лэо превратился в бескровный призрак себя самого.
        Сиэлла в отчаянии всплеснула руками:
        - Одиэффэ не одобрила бы твоего поведения, будь она здесь. Ей бы не понравилось то, как ты истязаешь самого себя!
        Смех Эллоиссента, ломанный, хриплый, резал нервы, как острое лезвие - плоть.
        - Не понравилось бы, говоришь? Ей - не понравилось бы? О, Сиэлла! Как же ты ошибаешься! Как плохо разбираешься в людях. Если бы Одиффэ сумела добраться до меня после того, как я потерял нашего сына… - на мгновение он смолк, превращаясь в безмолвную черную статую.
        Когда Эллоиссент заговорил снова, голос его был безэмоционален и сух:
        - Она бы одобрила моё поведение и получала бы удовольствие, наблюдая, как я истязаю самого себя. Уходи, Сиэлла. Я не хочу твоей помощи. Ты не можешь ничего для меня сделать, так что не мучай себя понапрасну.
        Моя душа стояла в трёх шагах от Эллоиссента, задыхаясь от слёз, которым не дано было пролиться - душе нечем плакать.
        Слёзы - вода, боль - это пламя.
        Душа горит без возможности залить пожар слезами.
        Я задыхалась от ужаса, гнева, боли, сожаления. Я так злилась на тебя, Эл! Я считала, что ты безразличен и легкомыслен, что ты не уберёг нашего сына, потому что наш мальчик и вполовину тебе не дорог так, как мне. Но я ошибалась. Я видела и слышала лишь себя и не хотела понять твоих страданий.
        Прости меня!
        И - ты не прав, Эл Если бы я могла говорить, я бы сказала: «Иди на свежий воздух! Пей лекарства! Не ссорься со своей семьёй, потому что хороши наши кровные родственники или плохи - они наши!».
        Мне впервые стало страшно. Я впервые поняла, как могут чувствовать себя души после смерти, видя то, что сокрыто от них так, как видела сейчас я. Они ничего уже не в силах исправить.
        Но у меня, Хвала Двуликим, была возможность вернуться.
        Огромная воронка густого клубящегося тумана закрутилась вокруг, скрывая любимые лица.
        Через несколько минут я открыла глаза в доме, снятом для меня Миароном.
        - Ваше величество?..
        Танита, поддерживая меня за руку, помогла подняться на ноги.
        Она не сводила с меня вопросительного взгляда, которого я, в свой черёд, изо всех сил пыталась избегать. Я не доверяла ей. Не хотела делиться своими переживаниями или планами. Да и планов никаких не было, лишь полное смятение чувств. Я потеряла землю под ногами.
        Понимать что-либо, анализировать, думать - не было времени. Мы обе чувствовали приближение Миарона.
        - Иди! - велела ей я, стараясь унять дрожь, охватывающую меня при мысли о предстоящем разговоре с Миароном, и о том, во что это может вылиться.
        Танита стрелой метнулась из комнаты. Я почти машинально скрыла ковром нарисованные на полу знаки, прислушиваясь к тому, как стучат каблуки сапог Миарона по ступеням винтовой лестницы.
        Я боялась того, что должно было произойти. Я не знала, куда повлечёт нас рок событий, знала твердо, что не хочу смерти Миарона, но, если он не даст мне уйти, придётся его убить.
        Глава 39
        Стоя в полумраке комнаты, прислушиваясь к звукам шагов Миарона я чувствовала себя маленькой девочкой, запертой к комнате с чудовищами. Так страшно мне было всего два раза в жизни - когда обезумевшая толпа тащила нас с матерью на костёр и когда на пожаре я почти поверила в смерть Эллоиссента и Лейриана.
        Обычно я не боюсь принимать вызовы судьбы, не боюсь смотреть в лицо опасности - это, по-моему, даже весело. Но в этот раз всё было иначе. Я впервые испытала желание убежать, спрятаться - всё, что угодно, лишь бы избежать назревающей схватки, в которой одержать победу было так же страшно, как и потерпеть поражение.
        Разумнее было бы скрыть лицо под маской, коготки в перчатках и, не раскрывая рта, пойти обходным путём. Но даже мысль о сыне не способна была на этот раз меня образумить. Ложь, которой они оплели меня как сетью, слишком сильно задевала за живое. Бушующий в душе пожар можно было бы сравнить разве что с верховым, когда пламя невозможно взять под контроль и оно летит почти у самого неба, пожирая лес акр за акром, не останавливаясь до тех пор, пока не обратит всё вокруг себя в черный, иссушающий, безжизненный пепел.
        Первоначально я хотела покинуть комнату, выиграв несколько минут, но потом поняла, что не могу заставить себя это сделать. Не столько даже не могу, сколько не хочу - выясним отношения здесь и сейчас. Пусть неизбежное случится.
        Дверь, отворяясь, скрипнула, пропуская в полумрак затхлой комнаты свет.
        Миарон выглядел сногсшибательно. Костюм был усыпан драгоценностями с королевским размахом, до крайней, почти извращенной, изысканности. Длинные черные волосы, собранные на затылке в хвост, тёплым дождём стекали вниз, на спину, до самой талии. В руках оборотня, к моему огромному удивлению, были цветы - белые, как снег, хризантемы.
        Охватив взглядом всю картину, мгновенно оценив обстановку и настроение, Миарон раздражённо, даже как-то пренебрежительно бросил букет на пол к моим ногам.
        - Так-так, - протянул он, закрывая дверь, прислоняясь к ней спиной и скрещивая руки на груди. - Меня не было дома всего каких-то жалких несколько часов, а тут, как погляжу, всё коренным образом поменялось? Что-то не похоже, чтобы меня ждала ночь, полная страстей и неги? В твоём распоряжении весь дом со всеми благами, которые я, учитывая сроки и обстоятельства, ухитрился здесь сотворить. Скажи, почему ты решила коротать время ожидания именно в этой комнате, больше похожей на склеп, любовь моя?
        - Я колдовала.
        Бровь Миарона изогнулась:
        - Колдовала?..
        - Я знаю где и с кем ты был. Знаю о ваших планах с Чеаррэ насчёт моих замужеств: как текущего, так и грядущего. И, признаться, я разочарованна.
        Я могла видеть лишь силуэт Миарона, падающая на него тень скрывала выражение его лица.
        - Что за ерунду ты несёшь? - холодно поинтересовался он.
        - Прошу, не унижай нас обоих велеречивой ложью. Я видела вас своими собственными глазами.
        Как не пытался Миарон выглядеть саркастичным, его усмехающаяся маска не могла скрыть готовую овладеть им ярость.
        - Ну что, оборотень? - протянула я. - В каком ключе будем продолжать беседу? Будешь по-прежнему лгать и изворачиваться? Или, наконец, поговорим начистоту?
        - Я никогда тебе не лгал.
        - Конечно ты не лгал. Лишь умалчивал львиную долю правды.
        Глаза Миарона блеснули зловещей кошачьей зеленью.
        Неторопливо он стянул с узких, холёных, обманчиво тонких рук дорогие перчатки.
        - Если уж тебе так приспичило вести беседу, может быть, найдём в доме более тёплую комнату?
        - Мне, в отличие от тебя, обстановка неважна. Хватит уже увёрток.
        - Как хочешь, - пожал он плечами. - Можем поговорить и здесь. Что конкретно ты жаждешь услышать, Красный Цветок? И (что ещё более важно) что тебе уже известно?
        - Известно, что ты ничем не лучше Чеаррэ. Как и они, ты добивался моей любви лишь затем, чтобы держать меня на коротком поводке, заставляя с гарантией выполнять твои приказы. Как ты там недавно говорил о Таните? «Иметь личного демона весьма выгодно?» Миарон, я не стану марионеткой ни в твоих, ни в чьих-либо ещё руках. Мне не нужны господа. Я пойду туда, куда сама решу и буду делать то, что захочу…
        - Дозволь мне, грешному, поинтересоваться, где это ты собираешься обрести столь желанную независимость? Уж не подле ли Повелителя Дохлой Плоти? Ах, да, ведь рядом с ним ты будешь королевой? Но позволь напомнить: над королевой стоит король, а над королём - обстоятельства. Ни у кого в этом мире нет абсолютной свободы. Абсолютная свобода - это хаос со всеми вытекающими последствиями. Не этого ты хочешь.
        Он грубо схватил меня за руку, притягивая к себе:
        - И ты никуда от меня не денешься. Даже не мечтай.
        - Убери руки, - потребовала я.
        - Или - что? - усмехался он мне в лицо.
        - Ничего. Потерплю. И подожду. Не станешь же ты держать меня вечность?
        - Почему нет? Я никуда не тороплюсь, куколка.
        - Никакая я тебе не куколка! В каждом твоём слове, взгляде, жесте, Миарон, звучит пренебрежение ко мне, снисходительность и неуважение. Оно и не удивительно: ни ты, ни Чеаррэ никогда не относились ко мне как к равной. Кто я для вас? Или даже вернее - что?
        - Я уже говорил тебе кто ты для меня, Красный Цветок. Сколько раз нужно повторить одно и тоже, чтобы тебя услышали?! Ты - единственная женщина, которую я хочу.
        - Сколько бы раз ты не повторял это, Зверь, твои поступки каждый раз говорят громче тебя.
        Миарон скривил губы в недоброй усмешке:
        - Ох! Да ладно! Что это мы все о пустяках да о пустяках? Давай поговорим о главном? Кого ты хочешь обмануть, милая? Мы же оба знаем, что, если бы ты всерьёз хотела сбежать, тебя бы сейчас здесь уже не было. Но раз ты предпочла дождаться меня, значит, ты вовсе не освободиться от меня хотела. Ты хотела чего-то другого. Например, убедиться в том, что ты для меня важнее всех интриг, денег и королевских тиар? Не надо так сверкать глазами, красавица! Я понимаю причину твоей ярости и даже признаю - у тебя есть повод злиться. Тебе полегчает, если я скажу, что не собирался сотрудничать с Чеаррэ? Ты же сама отправила меня к ним. Помнишь? Я был в ярости от отчаяния. Я не знал, как до тебя добраться. Чеаррэ предложили неплохой вариант, согласно которому я, в итоге, получал то, что хотел. Всё остальное второстепенно.
        - Складно излагаешь. Но есть один нюанс - ты собирался отдать меня младшему Дик*Кар*Сталу.
        - Не собирался.
        - Я слышала другое.
        Рука Миарона легла мне на затылок, когда он мягко прижал мою голову к своей груди.
        Его губы горячо зашептали мне на ухо:
        - А тебе не приходило в голову, малышка, что я лгу вовсе не тебе?
        - Ты был весьма убедителен, - пыталась я проявить твердость.
        Но чувствовала, что готова растаять. Готова поверить.
        Черт возьми! Я хотела ему верить!
        - Так в этом весь смысл: быть убедительным в своей лжи. Иначе к чему лгать?
        Я попыталась отодвинуться, выскользнуть из его объятий. Он не позволил, крепче сжимая в кольце своих рук:
        - Чтобы достичь своей цели, куколка, иногда приходится идти на непопулярные меры.
        Я вскинула глаза, словно наивно надеясь одним взглядом выцарапать из него необходимую мне правду.
        - Что ты сделал с Эллом?
        Челюсть Миарона сжалась:
        - Я уже сказал: ничего!
        - Лжёшь. Его я тоже видела. Вернее, то, что от него осталось. Что всё-таки произошло с ним и с моими людьми? Я должна знать!
        Миарон не глядел на меня. Это плохой, очень плохой признак.
        - Чего ты от меня хочешь, Красный Цветок? Каких признаний? Если бы твой сын попал к Чеаррэ, ты и чихнуть бы не посмела без их дозволения! - он строптиво тряхнул головой. - Ладно, признаю, я с самого начала решил вернуть тебя с помощью твоего сопливого младенца. И сделал то, что решил. Не жди от меня раскаяния. Я ни о чём не жалею.
        - То, что случилось с Элом - это твоя вина?
        - Мы со Стальной Крысой посчитали, что, как только Эл поймёт, что ребёнка с ними уже нет, он воспользуется порт-ключом и уйдёт. Но жуткий упрямец не желал сдаваться, не желал уходить, пытаясь спасти обречённых на смерть людей в результате сам чуть не погиб. При чём тут я?
        - Это ты устроил пожар?
        - Пожар - дело рук твоих обожаемых Чеаррэ. Я лишь рядом постоял.
        Всё, сказанное Миароном могло быть правдой. Впрочем, как могло оказаться и ложью.
        - Почему ты ничего не рассказал мне? - дрогнувшим голосом спросила я, так и не сумев до конца определиться, верю я ему или нет.
        - Как ты себе это представляешь? - раздражённо дёрнул плечом оборотень. - Да как только бы ты услышала о том, что твой драгоценный Эл ослеп, да ещё вдобавок и облысел, надеяться получить от тебя что-то, кроме огненных пульсаров было бы с моей стороны крайне глупо. Расслабься уже, огненная куколка! Теперь-то всё хорошо? Поправится наш сладкий мальчик. Мы с тобой ещё на его свадьбе погуляем. Инкогнито, конечно. А если на троне Фиара тебе так нравится твой мрачный и хмурый, занудный Дик*Кар*Стал, влюблённый в своего рыжего недоноска, пусть сидит, мне плевать. Хотя, на мой взгляд, Фабриан Дик*Кар*Стал смотрелся бы там лучше - такой красивый мальчик! Одни только золотые кудряшки чего стоят? Сплошное очарование! Ну, не злись, моя огненная прелесть. Чёрт с ними, со всеми этими играми престолов. В Бездну Чеаррэ, Дик*Кар*Сталов и иже с ними - пусть сами между собой разбираются. А мы с тобой сбежим. Далеко! Туда, где никто нас не достанет. Туда, где мы будем свободны - оба.
        Я почувствовала прикосновение его горячих, удивительно гладких ладоней к моим щекам.
        - Ты будешь со мной. До последнего вздоха. И можешь злиться сколько душе угодно. Маги живут долго - целую вечность. У тебя будет вре…
        Миарон вдруг словно подавился словами.
        Я не сразу поняла, что не так? Отчего его вдруг посветлевшие глаза широко распахнулись? Опустив взгляд, я увидела, как у его ног быстро собирается вязкая алая кровь, черной лентой сочившаяся из-под длинного франтоватого плаща.
        Моё непонимание сменилось страхом.
        - Миарон?..
        Оборотень, судорожно втянув в себя воздух, медленно опустился на колено, позволяя мне увидеть стоящую за его спиной Таниту.
        В сумерках тонкая и прямая фигура с длинными серебристыми волосами выглядела призраком самой себя.
        - Ты?.. - выдохнул Миарон. - Проклятая ведьма… как ты сюда попала?
        - Господин сам нанял меня, - присела Танита в насмешливом реверансе. - Господин не помнит?
        - Ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю, когда до тебя дотянусь? - прорычал Миарон, предпринимая безуспешную попытку подняться.
        - Ничего, - со спокойной уверенностью заявила Танита. - Ты никому и ничего больше не сделаешь, зверь. Никогда. Всем твоим грязным делишкам пришёл конец.
        - Обычно я играю с едой, но тебя я порву на клочки очень быстро!
        - Сомневаюсь, - пожала плечами Танита. - Лезвие кинжала, что я вонзила через спину в твоё черное сердце, пропитано ядом волчьего корня. Самое позднее через четверть часа ты сдохнешь. И всё.
        Когда Миарон перевёл взгляд на меня, в нём отражалось надменное презрение высшего существа к низшему.
        - Совсем недавно ты была куда честнее и смелее, Смертоносная куколка, - тяжело дыша, явно через усилие, проговорил он. - Признаться, ты больше нравилась мне, когда наносила удары своими руками.
        С щёлканьем, показавшемся мне оглушительным, на кончиках его пальцев выскочили уродливо-острые, звериные когти. С влажным мягким хлюпаньем руки Миарона глубоко вошли в его же собственное тело. Одежда и пол обильно оросились кровью, хлестанувшей из ран.
        Меня чуть не вывернуло наизнанку от отвращения и ужаса.
        Миарон, не сводя с меня глаз, с жестокой, вызывающей улыбкой продолжал рвать когтями своё прекрасное тело и в этот момент оборотень казался мне совершенным, абсолютно безумным злом.
        Но Миарон безумным никогда не был. Каждое его действие имело свою причину. На самом деле он вовсе не пытался наказать меня созерцанием собственных страданий в назидание за моё плохое поведение. Вырвав из живота нож, посланный ему в спину, он точным движением послал его обратно к ведьме. Ни она, ни я, отвлеченные его мазохистскими упражнениями, даже не попытались отвести удар. Клинок вонзился Таните в шею. Посыл был такой силы, что ведьма, отлетев назад, ударилась затылком о стену.
        На пол Танита рухнула уже бездыханной. На лице её застыло выражение бесконечного удивления и бессильной ярости.
        - Ну вот мы и снова одни, моя вероломная прелесть, - прорычал оборотень, поворачиваясь ко мне.
        Он надвигался на меня грозно и неотвратимо - окровавленная, нереально жуткая фигура. Когтистые руки, словно в кошмарном сне сомкнулись на моей шее.
        Я даже не попыталась оказать сопротивление, с удивительной покорностью приготовившись принять уготовленную мне участь.
        Однако вместо того, чтобы разорвать мне горло, Миарон впечатал меня в стену, распиная между ней и собственным телом. Он с силой дёрнул меня за волосы, заставляя смотреть на себя. Его кровоточащий рот накрыл мои губы, пачкая непристойными поцелуями.
        Я чувствовала, как горячая алая струя растекается по моему лицу, ползёт по шее, просачивается ядовитым змеем в рот. В ужасе попытавшись оттолкнуть от себя оборотня я попала руками прямо в открытую рану и застыла, глядя на Миарона широко распахнутыми глазами.
        Не позволив мне отвести руки, он поспешно накрыл их ладонями и, надавив, погрузил вглубь собственного тела. Не удержавшись, тихо зарычал от боли, закрывая глаза.
        Я рванулась в попытке освободиться, но, сообразив, что этим делаю ему только больнее, перестала сопротивляться.
        Чувствуя себя на грани истерики, я взмолилась:
        - Я больше не могу! Миарон, прекрати, прошу!
        Он хрипло засмеялся в ответ:
        - Бедняжка! Какой я всё-таки жестокий монстр, правда?
        Он зло смотрел на меня из-под спутавшихся волос, тёмным облаком разметавшихся вокруг треугольного лица.
        - Когда ты решила меня убить, ты надеялась удрать до того, как я начну издыхать? Удрать, увы, не получилось, так что придётся разделить со мной радость приближающейся кончины. Всё честно. Как в классических романах о любви.
        Его руки со всей силы ударили в стену с двух сторон от меня. Из под когтей побежали трещины.
        Эмоции Миарона хлестали из его души такой же густой струёй, как кровь из тела.
        - Почему?! Почему ты так поступила?! Женщины… все вы одинаковы… но ты казалась мне другой.
        Он засмеялся. Его смех острее когтей резал мне душу.
        - Глупо умирать вот так, променяв всё на маленькую глупую шлюшку, правда? - язвительно протянул он. - Не отворачивайся! Гляди мне в глаза… о! Что я вижу? Уж не слезы ли это? Решила нюни распустить, моя безжалостная, твердая, как кремень, ведьма, не знающая снисхождения к чужим слабостям? Или ты всего лишь банально меня боишься?
        - Считаешь, что я достойна мести - мсти! Чего ты ждёшь?
        - Я, вообще-то, как раз местью сейчас и занят. Ты даже не заметила? Досадно…
        Он насмешливо и жестко смотрел мне в лицо своими убийственно светлыми глазами.
        Не сумев выдержать этот взгляд, я опустила ресницы.
        Миарон словно только этого и ожидая начал, медленно скользя по стене и оставляя на неё кровавые маслянистые следы, оседать на пол. Я опустилась рядом с ним на колени, с холодеющим сердцем вглядываясь в мертвенно-бледное, покрытое испариной, лицо.
        - Ты не умрёшь. Мы и не в таких передрягах были. Нет! Ты не можешь сейчас умереть…
        - Спорим, что ты опять ошибаешься?
        Почти захлёбываясь кровью, Миарон всё-таки находил в себе силы язвить по-прежнему.
        - Может, попробуешь запретить мне умереть, а, королева? Ты попробуй. А вдруг получится?
        С глаз закапали проклятые предательские слёзы.
        Я сидела и ревела, как последняя дура.
        - Это же смешно, куколка. Сначала старательно меня уничтожать, а потом рыдать чуть ли не до икоты… Женщины… что с вас возьмёшь?
        - Я не знала, что она собирается сделать… я вообще думала, что её уже нет в доме! Она должна была уйти, унести Лейрина… она меня не послушалась…
        - Как это удивительно, - презрительно фыркнул он.
        - Клянусь, Миарон, я не знала! Я… я не собиралась этого делать… я бы скорее согласилась остаться с тобой, чем всерьёз решилась тебя убить.
        Он вдруг дёрнул рукой, хватая меня за подол платья, оставляя на нём кровавые следы:
        - Одиффэ..
        - Да? - склонилась я к нему.
        - Когда всё закончится, пообещай мне вернуться к своему мужу. Если он найдёт тебя первым, он тебя точно уничтожит, а так будет шанс всё исправить… Скажешь ему, что про сына я тебе солгал и ты убила меня в отместку. Чтобы не происходило - придерживайся этой версии. Он поверит. Мы всегда верим в то, во что верить хотим. Только не вздумай брать сына во дворец. Я знаю, тебе будет тяжело оставить его, но держа его рядом, ты лишь подвергнешь его опасности… Сделай, как я говорю. Хотя бы раз послушайся меня! Больше никаких игр, любовь моя, - уже грустно, а не зло усмехнулся он тенью прежних улыбок. - Сегодня последняя партия. Ты… ты напрасно не верила мне. Я… я в самом деле тебя люблю… я никогда бы тебе не навредил.
        - Миарон! Ты не… я не…
        Тело оборотня выгнулось в судороге. Острые клыки клацнули, сжимаясь в попытке удержать рвущийся из груди крик.
        Через мгновение его пальцы разжались, отпустив мою руку. Взгляд сделался мутным и стеклянным, а лицо неподвижным и противоестественно для Миарона, спокойным.
        Вокруг стояла тишина.
        Мне нечем было её наполнить. Признания и крики были не к чему. Меня никто не слышал.
        Глава 40
        Я не знаю, сколько просидела в луже остывающей крови. Комната выходила на северную сторону, окна были заглублены и оттого даже днём здесь было сумеречно, предметы теряли очертания в полумраке.
        Обычно люди боятся мёртвых, даже если мертвые это кто-то из близких. Но мне не было страшно - мне было бесконечно горько.
        Они лежали в разных концах комнаты: мужчина и женщина, с которыми при жизни я так и не смогла определиться: кто же они? Каждый по-своему был предан, каждый по-своему был жесток. Да упокоятся они с миром.
        Это хорошо, что Миарон убил Таниту. Он избавил меня от необходимости делать это лично. Я ведь не позволила бы ведьме жить после того, как она убила моего зверя. Интересно, сама она это понимала?
        Сидеть в комнате дальше не имело никакого смысла. Мёртвым слёзы не помогут. Необходимо заботиться о живых: о сыне и о себе любимой.
        Перед тем, как подняться на трясущиеся, плохо слушающиеся ноги, я бросила последний взгляд на Миарона.
        Волосы разметались по полу, руки безвольно вытянулись вдоль тела. Он будто спал, сладко и безмятежно. При жизни я никогда не видела такого умиротворённого выражения на его лице. Зверь покинул телесное пристанище, и никакие страсти больше не искажали его черты.
        Нужно вставать. Нужно двигаться дальше. Ну и что из того, что сама я в очередной раз жива лишь на половину? Это пройдёт. Это не в первый раз. Время лучший из докторов. Нужно только пережить ближайшие два-три года. Ну, может быть, четыре?..
        Протянув руку, я закрывала ему глаза, застывшие и потемневшие. Будто задёрнула шторы в окнах дома, в котором никто никогда уже не будет жить.
        Пока я двигалась, как слепая, к двери, пошатываясь, точно пьяная, я то и дело зачем-то оглядывалась. Наверное, в безотчётной надежде что павший зверь вдруг оживёт: шевельнётся, откроет глаза, вздохнёт? Но он лежал тихо. Так же, как и Танита.
        Всё кончено. Они - мертвы. А я - жива. И я должна продолжить свой путь. Нужно дышать. Нужно позаботиться о сыне. Нужно вернуться к Дик*Кар*Сталу. И пусть мрак так заманчиво обещает заботливо укрыть меня своим саваном - этому не бывать. Я не сдамся.
        Я же хотела независимости? Ну вот, Двуликие услышали мои молитвы. Теперь, когда Эллоиссент далеко, Миарон мёртв, а Дик*Кар*Стал ничего для меня не значит - я воистину независима. И плевать, что осознание этого ранит и корёжит душу.
        Правду говорили древние: нужно остерегаться своих желаний. Всё так и есть.
        Как и хотела, я - свободна. Надо мною нет Господ и нет другой высоты, кроме звёздного океана по которому бесстрастно плывут, одна за другой, три цветные луны - Боль, Ярость и Забвение.
        В комнате холодно. Но всё равно запах крови, пропитавшей тут почти каждую балку, уже назойливо витал в воздухе. И есть только один способ не дать распространиться этой гнили - превратить дом в погребальный костёр. Пусть сгорит синим пламенем. Пусть пламя уносит души тех, кто погиб здесь.
        - Встретимся в Бездне, Миарон, - выдохнула я на прощание.
        Стоило перешагнуть порог Мёртвой Комнаты, как я сразу же услышала отчаянный плачь моего несчастного ребёнка.
        Я должна унести моего сына как можно дальше отсюда с тем, чтобы… ну, давай же, Одиффэ! Не можешь сказать, так хотя бы додумай это до конца: чтобы бросить его.
        Ты должна оборвать последнюю ниточку, связывающую тебя с прошлым, с твоей человечностью, с твоим сердцем. Кстати, совсем не помню - зачем и кому я это задолжала?
        Даже для воплощённых демонов в человеческой жизни иногда случается слишком много: нападение крестьян, роды, разлука с Эллоиссентом, угрозы Дик*Кар*Стала, пожар в лесу, жизнь и смерть рядом с Миароном, любовь, похоть, ярость и отчаяние, сменяющие друг друга быстрее, чем успеваешь по-настоящему всё это пережить - всего этого было больше, чем достаточно.
        Двуликие! Мне всего девятнадцать, а кажется, я пережила в жизни всё, что только можно.
        С трудом переставляя ноги я вошла в комнату к Лейриану, но взять его на руки не смогла - ладони были липкими и нечистыми от спекшейся крови.
        Зеркало подарило мне созерцание двойника: чудовища с алыми локонами, хаотично вьющимися вокруг бледного лица, с густо обведёнными тёмными тенями, лишёнными всякого блеска, мёртвыми чёрными глазами.
        Боль продолжала пожирать меня изнутри. Она не желала затихать, несмотря на все мои попытки отгородиться от неё, заслониться, спрятаться. Мысль о смерти Миарона не отпускала. В сердце словно образовалась зияющая рана.
        Если бы можно было застыть в статую или в льдинку, во что угодно, лишь бы перестать чувствовать! Вообще ничего не чувствовать…
        «Осторожней, - насмешливо шепнул внутренний голос. - Твои желания слишком часто сбываются. Боль, Одиффэ, это признак того, что ты всё ещё жив, всё ещё дышишь. Боль - это жизнь. Хочешь жить, значит, хочешь и чувствовать».
        И я чувствовала.
        Чувствовала, пока смывала с себя кровь Миарона.
        Чувствовала, пока шла с сыном на руках на кухню, чтобы покормить его и нашла кухню полной призраков.
        Вернее, её заполнял собой лишь один призрак - с яркими губами, жестоким насмешливым взглядом и с чёрными, как смоль, волосами.
        Не стану думать об этом. Просто не могу, иначе - свихнусь. Это хорошо, что мы прожили в доме всего несколько недель и присутствие Миарона не успело пропитать собой каждую стенку и половичку, как в Доме Теней.
        И всё же он мерещился мне.
        Мерещился, пока я забирала деньги из его стола, мерещился, пока осматривала его вещи в поисках чего-нибудь, что может быть полезно.
        Передвигая его костюмы на плечиках, в большинстве своём ещё даже не ношенных, я из последних сил сдерживала слёзы. Не потому, что стыдилась плакать, а потому, что стоило начать и конца не будет. А мне нужно убраться отсюда до темноты.
        Мы не были друзьями, Миарон. Мы были врагами - до самого конца. Но впервые я пришла к осознанию, что терять заклятого врага так же тяжело, как и лучшего друга. Воистину, любовь и ненависть это две стороны одной медали.
        Ты хотел стать для меня всем, заменить собой весь мир. Не успел. Не смог. На этом - точка.
        Я взяла Лейриана на руки и вышла в ночь, взмахом руки заставив затлеть портьеры на окнах.
        Огонь неторопливо принялся пожирать ткань, неспешно расползаясь во все стороны огненным красный цветком.
        Ведьме - пламя. Вокруг ведьмы - пламя. В душе ведьмы - пламя. И сколько бы не стоял мир, иначе не будет - будет только так. Мир Тьмы и Мрака, в котором мы существуем, окружает нам плотным кольцом одиночества. Дети Бездны способны любить, как и любая божья тварь, просто наша любовь несёт с собой смерть тому, кого мы любим, а при жизни дарит лишь ад.
        И сколько бы не стоял мир, иначе не будет. Будет только так.
        Пусть хранят от нас Светлые Боги достойных людей во имя Божие.
        Я шла по улице. За моей спиной горело моё прошлое, разгораясь с каждой секундой всё ярче и жарче.
        Огонь уже успел подобраться к тебе, мой враг, любовь моя?
        Мысленно я вытирала кровь с его губ, убирала пряди волос с его лба, склонялась над его телом и даже тихонько поскуливала, цепляясь скрюченными пальцами за край заскорузлой кровью одежды.
        В реальности я шла бесшумными шагами между дремавшими домами, прижимая к сердцу Лейриана.
        В реальности я чётко осознавала - то, что сейчас лижет языками пламени, больше не Миарон. Лишь тело.
        Миарона нет.
        И меня прежней, нет.
        Больше никаких эмоций, ваша милость, ваше величество, королева.
        Помните, как дороги обошлись Одиффэ Сирэнно её страсти? Что стало с её любовником? Её наставницей? Её врагом?
        Эмоции убийственны. Любовь - это смерть. Помни. Не забывай.
        Хочешь, чтобы твой сын жил? Тогда думай, а не чувствуй.
        Ты не хочешь, чтобы твой сын стал оружием Дик*Кар*Стала против тебя? Средством влияния на тебя Чеаррэ? С помощью этого ребёнка Семья получит возможность склонять тебя в сторону исполнений их интересов и желаний. И тогда, во избежание неприятностей, Дик*Кар*Сталы просто убьют его.
        Ты любишь сына больше всего на свете? Так пусть Одиффэ корчится от боли при мысли о разлуке с ним, пусть убеждает себя, что может попытаться сбежать в очередной раз (как далеко может убежать приметная девица с младенцем на руках, когда у неё ни связей, ни друзей, а деньги быстро кончаются, когда в поисках тебя Дик*Кар*Сталы и Чеаррэ тщательно прочёсывают страну).
        Пусть Одиффэ чувствует себе, что хочет. Её милость королева Фиара точно знает: чтобы спасти своего ребёнка, она должна убедить весь мир в том, что он мёртв. Она должна быть как можно дальше от него. По крайней мере до тех пор, пока не наберётся достаточно сил. До той поры, пока не станет так сильна, что ни враги, ни друзья не смогут перечить ей.
        А до той поры верить нельзя никому - ни другу, ни врагу, ни собственной тени.
        Я шла, наблюдая как всё ярче разгорающееся за моей спиной алое огненное марево, окрашивая дома в оранжевый свет.
        Чем ярче разгоралось пламя, тем плотнее сердце покрывалось льдом.

* * *
        Чтобы найти приют для детей нужно искать, общаться с людьми. Это всегда оставляет следы.
        Когда демоны и мелкие бесы с беспрекословно слушаются тебя, как хорошо вышколенные собаки, достаточно просто пожелать и великие тёмные силы отнесут тебя к любому порогу. Останется только постучаться.
        Час был поздний. Открывать не торопились.
        Наконец в дверном окошке нарисовалась угрюмая физиономия тучной ключницы:
        - Что вам угодно?
        С силой отшвырнув её в сторону ленивым мановением руки, я ступила на выщербленные, но до блеска вычищенные каменные плиты коридора.
        - Извиняюсь за поздний визит, но у меня нет времени дожидаться рассвета. Его я планирую встретить в другом месте, а туда ещё добраться нужно. Живо поднимите мать-настоятельницу и приведите её ко мне.
        Толстуха воинственно уперла руки в бока. Оно и понятно. С её точки зрения маленькая пигалица ей в бою не конкурентка.
        - Ты кто такая, чтобы мне тут указывать?!
        Ну ведь не скажешь же правду? Тогда вся конспирация насмарку.
        Перекинув сладко посапывающего Лейрина на одну руку, вторую я сомкнула (ну, ладно, не совсем сомкнула, ведь шея у маэры была толще моей талии) схватила её за шею, посылая самый слабенький огненный импульс, от которого её глаза выкатились из орбит, а рот широко раскрылся в безмолвном ужасе.
        - Я та, кому не следует перечить, потому что ты не захочешь, чтобы я всерьёз рассердилась. Быстро вперёд, выполнять мой приказ, без ненужных расспросов и уточнений.
        Топая, как раненный слон, бабища устремилась прочь со скоростью, которой гепард позавидовал бы.
        Через четверть часа передо мной возникла сухопарая особа, одетая с безукоризненной аккуратностью.
        - Чем могу быть полезна?
        - Я должна доверить вашему попечительству этого младенца.
        - Мы не принимаем младенцев таким образом, миледи.
        - Придётся сделать исключения из правил.
        - Существуют правила, которым в нашем Ордене следуют неукоснительно.
        - Ты не поняла, красавица, - зашипела я разъярённой коброй, с трудом сдерживаясь, чтобы не превратить это тело в кровавый бифштекс. - Я не спрашиваю тебя - я ставлю в известность. Ты возьмёшь у меня младенца и станешь заботиться о нём, как о своём собственном и даже ещё лучше. Потому что если с этим мальчиком что-нибудь случится, то ты будешь меня молить о смерти часами, а может быть, даже сутками. Отныне, - я схватила её за ворот и притянула к себе, - отныне он для тебя и бог, и царь, и брат, и священная хоругвь. Ты поняла?
        Я улыбнулась ей в лицо, с наслаждением наблюдая, как она бледнеет.
        - Знаешь, кто я? Я - воплощенный кошмар. По счастью, пока ещё не твой. Но когда я вернусь сюда за этим младенцем, он должен быть сыт, счастлив и благополучен так, как только может быть счастлив, сыт и благополучен ребёнок. Отныне это должно стать не просто твоим правилом - твоей религией. Если ты сделаешь так, как я сказала, я награжу тебя сверх меры, останешься довольна. А если нет…
        Я прижала обжигающую до красного следа ладонь к её щеке, заставив мать-настоятельницу взвизгнуть от боли.
        - Это даже не аванс, - с издёвкой засмеялась я. - Вот, возьми.
        И бросила к её ногам два туго набитых мешочка с золотыми монетами, которые за несколько часов до этого извлекла из сейфа Миарона.
        - Один принадлежит младенцу, вторым можешь распоряжаться по своему усмотрению, он плата за твою игру по моим правилам. Надеюсь, мы поняли друг друга? И не мучайте себя проблемой выбора между долгом и моим приказом - у вас выбора нет. Либо вы выполняете мою волю, либо горячо жалеете, что это не сделали. Вы всё поняли?
        - Да, миледи, - сдавленным, то ли от страха, то ли от возмущения, голосом произнесла мать-настоятельница.
        - Хорошо, - кивнула я.
        Судя по выражению лица моей собеседницы, кровь у той застыла в жилах окончательно.
        Вот и чудненько. Страх - лучший мотиватор. Он куда надёжнее любви, долга и даже чувства собственной выгоды.
        Я не глядела на сына. Не могла заставить себя это сделать. Когда уходишь - не оборачивайся, иначе двигаться вперёд не останется сил.
        Я скоро вернусь за тобой, сердце моё! Вот только улажу кое-какие дела - и вернусь!
        Здесь, среди простых смертных, ты будешь в полной безопасности, которую дворцы тебе обеспечить не смогут.
        Если бы ты знал, как мне больно оставлять тебя, как эта разлука рвёт последние живые струны моей души…
        Но я хочу, чтобы ты жил. И я не могу допустить, чтобы ты стал оружием против меня, веревкой, которыми мои враги свяжут мне руки. Я буду охранять тебя, любить тебя, я буду с тобой, как только смогу…
        А пока…
        Пока надо мной больше нет господ. Только звездное небо.

* * *
        В воздухе вилась зябкая морось, полуснег-полудождь, когда ездовой демон опустился перед замком, в котором предпочёл дожидаться вестей о своей королеве Тёмный Властелин.
        Король пробыл здесь не больше трёх недель, но множество вельмож, дам и кавалеров незамедлительно поспешили сюда, в земли, представляющимися избалованным столичным жителям чуть ли не краем света, лишь бы всё время быть на глазах, как пресловутое бельмо.
        До рассвета оставалось не более получаса. Стража попыталась воспрепятствовать моему желанию попасть внутрь, но я рыкнула на них, представившись ожидаемой королевой и, хотя они не слишком-то мне поверили, всё же предпочли доложить обо всём своему начальству незамедлительно.
        Начальство без лишних проволочек меня опознало и поспешило с новостями к Его Величеству. После чего двери перед моим носом гостеприимно распахнулись.
        Тёмный Король, несмотря на ранний час, встретил меня в огромной комнате, заменяющей в этом замке тронный зал.
        Пока я шла по длинной узкой ковровой дорожке, протянувшейся от двери до кресла, на бесстрастном, как у статуи, лице короля не дрогнул не один мускул.
        Траурный цвет широкого, длинного одеяния подчеркивал бледность королевского лица, мрачную глубину его глазниц, под которыми набрякли мешки.
        - Вот и вы, моя королева? - приветствовал он меня.
        Тихий голос удивительно легко заполнял собой пространство пустого зала.
        - Вернулись, наконец.
        Вернулась. Что мне ещё оставалось делать? Так река приходит к своему устью, предложение - к точке, история - к логическому разрешению, к развязке.
        - Мне было некуда больше идти, - холодно уронила я, прямо глядя в его серые, как ноябрьские небеса, глаза.
        - Оборотень не возражал?
        - Нет. К тому моменту, как я решила к вам вернуться, он был уже мёртв.
        Всё сказанное мной, увы, была чистая правда.
        - Мёртв?..
        По сошедшимся над переносицей бровями я поняла, что мои речи скорее раздражают его, чем радуют.
        - Танита убила его, - пояснила я. - Они, наконец-то, свели старые счёты.
        Это тоже было правдой.
        - Где она?
        - Мертва.
        - Ты убила её?
        - Нет. Я тут не при чём.
        Глаза Дик*Кар*Стала внимательно следили за мной.
        - Где твой сын? Он тоже мёртв?
        - Миарон солгал. Лейриана с ним не было. Может быть он успел спрятать его, а может быть, всё с самого начало было лишь фарсом.
        Наступила тишина.
        Не знаю, какой она казалась Дик*Кар*Сталу. В иное время я, может быть, сочла бы её напряжённой, но сейчас просто стояла и ждала, как мой муж распорядится моей жизнь. Прикажи он мне отправиться в Святую Обитель Вечной Жизни на вечное пребывание в келье во искуплении собственных грехов перед ним и его короной, я бы приняла это покорно. Не исключено даже, что с облегчением и радостью.
        Но его вердикт был иным.
        - Клянусь честью, я сделаю всё возможное, чтобы унять вашу боль, сударыня. Вы прекрасная мать. Нашим будущим детям несказанно повезло с вами, моя королева.
        Темный Король поднялся с кресла, спустился по ступеням и подойдя, протянул мне руку.
        Мне не осталось ничего иного, как принять её.
        - Моя королева, я несказанно счастлив тем, что вы по-прежнему с нами.
        - Я буду верна вашей стране и её интересам.
        Мы пошли вперёд рука об руку: Тёмный Король и Чёрная Королева.
        Я больше не была невестой мрака - я стала его женой.
        Раньше я жила чувствами. Теперь буду жить разумом. Я больше не совершу ошибок.
        Но кто знает, может быть именно наши несовершенства делают нас куда человечнее, чем мы способны это себе представить?