Черная королева Екатерина Оленева
        Одиффэ Сирэнно #3
        Старые раны в сердце Одиффэ не затянулись. Не помогло и время - пятнадцать долгих лет. А уже новые враги, словно кобра, поднимают голову, скаля ядовитые зубы. Новая борьба за трон, в котором ставка не меньше, чем жизнь. Никому нельзя доверять, ни врагам, ни друзьям. Самые близкие предают первыми. Так много поводов стать зверем, так мало человечным. Кто одержит победу - демон или человек? Королева или любовница? Женщина или мать?
        Екатерина Оленева
        ЧЁРНАЯ КОРОЛЕВА
        ОДИФФЭ СИРЭННО - 3
        Глава 1. Под знаком Близнецов
        - Её величество королева! - возвестили герольды.
        Стража распахнула тяжёлую двустворчатую дверь и, словно корабль под всеми парусами, я вплыла в Малый Тронный Зал.
        Придворные, исполненные достоинства, выстроились в две ровные шеренги. Склонившись в низком поклоне, они ждали пока, выбивая каблуками чёткую дробь, я займу своё место по левую руку от моего мужа - короля.
        Посуда сверкала чеканкой, эмалью, инкрустацией из дорогих камней. В золотых и серебряных кувшинах плескались вина.
        Слуги разносили изысканные яства.
        Перемена блюд следовала одна за другой.
        - Глядя на всё это великолепие трудно поверить, что совсем недавно Фиар пережил одну из самых голодных зим за последние десять лет, - сетовал Первосвятейший, ища понимания у симпатичной соседки.
        Та не переставала согласно кивать.
        - К сожалению, Святейший, мы вынуждены закупать зерно за границей, - присоединилась к плакальщикам Паулина, любимая моя невестушка, жена дорогого пасынка Фабриана.
        - Хвала Двуликим, стараниями нашего государя казна полна, и мы могли себе позволить это без потерь, - оборвала я её на полуслове.
        - Вы останетесь на вечернее представление, матушка? - обратил на меня взор его светлейшее высочество принц Фабриан, супруг дражайшей Паулины.
        Он знал, как бесит меня это обращение и не уставал с ним обращаться.
        - При дворе ни для кого не секрет, что я не любительница балетов, опер и прочих представлений, - надменно отклонила я его предложение.
        В открытые окна порывами врывался свежий ветер, заставляя колыхаться светлые занавески.
        Ненавязчивым фоном играли скрипки.
        Мелодия не вызывала особых эмоций. Но от неё этого и не требовалось.
        - Мой дорогой супруг специально к сегодняшнему представлению выписал тенора из Савона. Не терпится послушать, - зачирикала принцесса.
        Всё царственное семейство Дик*Кар*Сталов восседало за ужином.
        Король, мой супруг и повелитель, как всегда, в чёрном.
        Когда он был моложе, мрачность костюма предпочитал разнообразить серебром и алмазами. Теперь даже этих изысканных украшений старался избегать.
        Годы его не пощадили. На лице Сиобряна проступило ещё больше морщин. Волосы, поредев, выбелились сединой.
        Лишь взгляд оставался по-прежнему остёр и цепок.
        Принц Фабриан, напротив, в отличие от отца, предпочитал яркие и броские одежды. Наследник короны умел быть приветливым и обаятельным, чем и располагал к себе людей с первого взгляда.
        Это качество не мешало бы перенять и моему сыну Риану. Но мне оставалось об этом только мечтать.
        Высокомерный, заносчивый, упрямый, он не видел нужды в том, чтобы проявлять любезность к кому бы то ни было.
        Огненный дар Риану не передался - он унаследовал дар отца. Так же, как и его сестра-близняшка, принцесса Анэйро.
        Дочку мертвецы и духи, хвала Двуликим, занимали мало. Её интересы не отличались от интересов сверстниц.
        Не в пример брату.
        Риан увлекался Темным Даром куда сильнее, чем мне того хотелось, но влиять на его увлечения я не могла, поскольку Сиобрян подобную одержимость лишь приветствовал.
        Риан был его любимцем.
        Ни для кого не секрет, что преемником король желал видеть младшего сына.
        И за это меня, виновницу всех бед, в Фиаре ненавидели вдвое сильнее.
        Наш брак с Дик*Кар*Сталом не сделался пыткой, как обещал. В итоге мы даже неплохо поладили. Всего-то и потребовалось от меня похоронить глупые девичьи мечты. Не так уж много за право владеть одной пятой суши.
        Правда, суша эта была нужна мне как собаке пятая нога. Ну да что об этом теперь-то?
        Через шестнадцать лет брака я привыкла принадлежать королю-некроманту, привязавшему мою душу сначала к этому мир, потом к себе.
        Привыкла и смирилась.
        Я отучилась сожалеть о чём бы то ни было.
        Я вообще мало что чувствовала.
        В Фиаре меня шепотом называли королевской гончей. Если кто-то переходил Сиобряну дорогу за ним приходила я.
        Я убивала врагов короля без сомнений, сожалений и ненависти, чисто и быстро. Как нож, покорный сжимающей его руке.
        Ножу безразлично, кому перерезают горло. Он просто режет.
        Прозвучали трубы, знаменуя очередную перемену блюд, и отвлекли от тягостных дум.
        Когда я была маленькой девочкой, мечтала хоть одним глазком взглянуть на роскошь королевских дворцов.
        Тогда мне представлялось счастьем возможность не то что посидеть - просто увидеть стулья с резными дубовыми спинками, на которых сидели знатные вельможи.
        И вот подо мной сам трон. И что? Для меня он значит не больше обычного табурета.
        Где оно, счастье?
        - Прибыли корабли… эдонийцы любят путешествовать с большим комфортом… наверняка захотят получить королевскую аудиенцию… эти пройдохи Чеаррэ… им ничего не стоит добиться того, что для других невозможно…
        Голоса придворных звучали тихим бессмысленным фоном.
        Будто волны - прихлынут, уйдут. Останется пена.
        - Рискну заметить, не только Чеаррэ умеют добиваться своего. Знаю при дворе ещё парочку, умеющую ловко обстряпывать дела, пробившись в любимчики к королям.
        - Виттэры?
        - Супруги ловко пользуются королевской благосклонностью.
        - Они составляют партию королевы. Боюсь, если ничего не изменится, со временем именно они будут править государством.
        - Благие Боги не допусти!
        Совсем охамели придворные лизоблюды.
        Обсуждать подобные вопросы в нескольких шагах от меня?
        Лососина, что я жевала, казалась совершенно безвкусной и никак не желала проглатываться.
        - Вы закончили ужинать? - осведомился мой супруг. - Я желал бы обсудить пару вопросов.
        - К вашим услугам.
        - Сначала доешьте.
        - Полагаете, на сытый желудок любая новость покажется не столь скверной?
        - Почему вы решили, что известия дурны? - вскинул он брови, демонстрируя удивление.
        - Об иных вы меня не уведомляете.
        Дик*Кар*Стал с досадой пригубил кубок с вином, после чего решительно поднялся и, протянув мне руку, вывел из залы.
        Миновав пару лестниц, закованных в броню стражников, подковообразные двери, мы, наконец-то, добрались до места.
        Личные апартаменты короля занимали старую башню, куда вёл потайной переход, перекрытый железной решёткой.
        Меры предосторожности были вполне оправданы, ибо здесь, в Башне Кошмаров, король-некромант и его дети проводили чёрные ритуалы. В результате ворожбы в башнях обитали жуткие сущности, опасные для живых.
        Но наша семья чувствовала себя тут превосходно - здесь мы могли не бояться чужих ушей.
        - Государь, я вся внимание. Что желаете поручить мне на этот раз?
        - Вы отправитесь в Северные Земли, сударыня. Утром прибыл гонец с вестью. Лорд Цаола желает назваться Королем Севера. Объединив совместные усилия со Святым Орденом, он собирает войска, скликая сторонников.
        - Зачем лордам новый мятеж? Они же ещё после прошлого едва успели оклематься?
        - Герцог Цаола сейчас в Ратане, - продолжал Сиобрян, игнорируя вопрос, - где назначен сбор войск. Орден подталкивает Цаола в спину, желая не просто трепку нам с вами устроить, сударыня. Они жаждут вывесить наши головы на Главной Площади. События накаляются. В наших интересах повернуть их в нужную сторону.
        Я стала зябко кутаться в меховую накидку. В помещении было промозгло. Здесь не старались сильно топить.
        У мертвецов, населяющий Башню Кошмаров, есть один недостаток: разлагаясь, они издают такое амбре, что поневоле предпочтёшь низкие температуры.
        - Что я должна буду сделать?
        - Выдвинешься навстречу и сожжёшь все, до чего сможешь дотянуться. Чтобы от наших врагов следа не осталось.
        - С лордами ясно. Остальные?
        - Поскольку можно, воздерживайся от убийства простолюдинов. И будь осторожна. Райкар дело своё знает. Он постарается окружить тебя железным кольцом войска.
        Сиобрян подошёл к столику с песком, на котором всегда чертил стратегические схемы.
        - Смотри. Замок Цаолы расположен на мысу между рекой и крутыми горами. Реки ограждают цитадель с двух сторон. В случае опасности есть дополнительная возможность открыть шлюзы, тогда вода заполнит рвы и превратит замок в неприступный остров. Чтобы прекратить подходы, достаточно будет поставить войско здесь, здесь и здесь.
        На песке пролегли три креста символизируя расстановку сил.
        - Видишь? Таким образом ты возьмёшь противника в осаду, но держать её он сможет практически бесконечно.
        - Это в случае, если осаду держат простые солдаты. Наши основные силы заключаются не в этом.
        - Против нечисти вода тоже действует, - напомнил Сиобрян.
        - Текущая. Стоячие воды, охватывающие замок кольцом, будут нам скорее союзником, чем противником. Да и погода стоит как раз подходящая. Не пройдёт недели как вода загниёт. А гниль прекрасный мост для нечисти.
        - Делай как знаешь, но, повторяю, будь осторожна. Не позволяй своей обычной самонадеянности подвести тебя. Разделённые на три лагеря вы станете уязвимее. Это может спровоцировать противника на нападение. Пожалуй, маршал Файер отправится с тобой. Он опытный военачальник, знает своё дело. Отпустить тебя с ним мне будет спокойнее.
        - Если бы только удалось выманить их из крепости дело можно было бы считать сделанным. Наш лагерь я окружила бы защитой, оставив нечисть за чертой. Как только противник приблизится на расстояние удара, жаждущие крови духи будут просто счастливы полакомиться человечиной.
        - Тут есть свои нюансы, - предупредил Сиобрян. - Пресвятейшие ведь тоже не даром хлеб едят. Некоторые из них способны создавать вполне сносные обереги. С их помощью воины могут пройти через твоих слуг.
        - Маловероятно, что Святые Отцы успеют сделать сильные амулеты в необходимом количестве, - возразила я. - Но и силу меча пока никто не отменял. Вот тут-то твой доблестный маршал и проявит свои многочисленные таланты.
        Мы оба замолчали, задумавшись каждый о своём.
        Если моральный дух армии северян будет на высоте, и они пробьются, обрушив защитный круг, наши люди окажутся в тех же условиях, что и противник.
        Низшим демонам и нечисти глубоко безразлично кого жрать. Люди для них - мясо, а мясо не делится на своих и чужих.
        - Потребуется помощь некроманта, - призналась я. - Я не имею власти над нежитью. Мне подвластна лишь нечисть.
        - Возьмёшь Риана.
        - Риана?! Осмелюсь напомнить, он ещё мальчик!
        - Ему пятнадцать. Я был всего на полгода старше, когда занял престол.
        Спорить не имело смысла.
        Во-первых, бесполезно, во-вторых, в походе есть свои опасности, но я буду рядом. И, наконец, в-третьих, как будущему правителю Риану полезно будет участвовать в военной операции.
        А северянам полезно познакомиться со своим истинным лордом.
        Давно пора.
        - Положение может быть серьёзнее, чем видится отсюда, - вздохнул Сиборян. - Цаола успел заручиться помощью большинства соправителей Севера. Их объединённое войско превосходит наше.
        - Зато в их войске только люди, мой король. А у вас есть я. Не тревожьтесь. Всё будет хорошо.
        - Предоставь лордам возможность сдаться. А если не согласятся, позаботься о том, чтобы сама земля горела под их ногами.
        - Не сомневайтесь в моей способности разжечь адский костёр, государь.
        - Тебе предстоит непростая задача, моя королева. Я отдаю себе отчёт, что держать под контролем нашего мальчика будет непросто.
        Допив вино, муж задумчиво поставил опустевшую чашу на стол.
        - С этим я справлюсь. Риану о предстоящем походе сообщите вы? Или я?
        - Я.
        ***
        По ступеням потайного хода я спустилась к коридору, ведущему из покоев короля в мои.
        Они, наряду с апартаментами моих возлюбленных детей, располагались в новых помещениях. Зимой здесь было теплее, а летом толстые стены защищали от зноя.
        В окна заглядывали тьма, луна и звезды.
        Не успела я войти к себе как доложили:
        - Леди Виттэр просит аудиенции.
        - Пусть войдёт.
        Дверь распахнулась, пропуская звуки музыки вместе с моей верной Марайей, во втором замужестве, Виттэр.
        Голубой шёлк необыкновенно шёл к ней.
        Светлые локоны, выбиваясь из головного убора, окутывающего её красивую головку лёгкой дымкой кружев, пышными волнами спадали вдоль щёк и в свете свечей отливали золотом.
        - Сожалею о беспокойстве, государыня, но у меня для вас важные новости.
        Я с трудом подавила вздох:
        - Сегодня у всех для меня важные новости. Выкладывай, в чём дело?
        - Из Эдонии прибыли дипломаты.
        - А мне что с того?
        - Эллоиссент Чеаррэ в их числе. Я подумала, вы захотите знать.
        - Только этого сейчас и не хватает - призраков прошлого! - раздражённо сорвалось с губ. - Как будто мало неприятностей?
        Заметив вопрос в глазах Марайи не стала тянуть с пояснением:
        - Завтра мы едем на Север. Там очередные волнения. Слышала, наверно?
        - Слухи при дворе распространяются быстро, ваше величество. Вы поедете усмирять бунтовщиков?
        - Поеду. А ты останешься при дворе. Будешь здесь моими глазами и ушами. Собирай все дворцовые сплетни. Всё время будь начеку. А главное, охраняй жизнь Анэйро. За безопасность принцессы ответишь головой.
        - Да, королева. Принц Риан?
        - Едет со мной.
        Мне не терпелось остаться одной.
        Хотелось всё обдумать, взвесить, подготовиться к завтрашнему дню. Отдохнуть, наконец.
        Пока Марайя расшнуровывала мне корсет мы обе молчали.
        Правда, я с трудом удерживалась, чтобы не спросить, видела ли она Эллоиссента?
        Насколько сильно он изменился за истёкшие шестнадцать лет?
        Впрочем, я и без ответов знала - изменился. Все меняются.
        Когда мы расставались, оба думали, ненадолго. На месяц, быть может, другой? А прошло два десятка лет.
        Пока Марайя разбирала мою замысловатую высокую прическу и расчёсывала мне волосы, я рассматривала себя в зеркале.
        Такого интереса собственная внешность давно у меня не вызывала.
        Лицо не изменилось. Вернее, не изменились его черты. Выражение не могло остаться прежним.
        Я вспоминаю маленькую Одиффэ как давно умершею младшую сестру - не без горечи, но со смирением.
        А Эллоиссент? Моя несбывшаяся мечта?
        Он принёс мне столько боли и зла, сколько не приносили злейшие враги.
        Но он не виноват. Это был мой выбор. И моя плата.
        И всё это я была бы рада раз и навсегда похоронить.
        С другой стороны (к чему лгать?) мне интересно, каким он теперь стал. Осталось ли в нём хоть что-то от пленившей меня фарфоровой красоты?
        Но Эл даже мальчишкой был скользким типом. Сейчас, он, наверное, копия Теи Чеаррэ.
        Нырнув под одеяло, я задвинула занавеси балдахина, стараясь огородиться от окружающего мира.
        Очередная туча собиралась над Фиаром, грозя кровавым дождём.
        После грозы, как известно, легче дышится. Жаль только, не все переживут бурю.
        Стадо баронов, называемое народом, всегда глупо ведётся на посулы очередной своры, рвущейся к власти. И расплачивается за чужие амбиции, в лучшем случае, кровом и разбившимся вдребезги жизненным укладом.
        Но куда чаще самой жизнью.
        Что ж? Это их выбор.
        Мы с Дик*Кар*Сталом сотню раз доказывали, что восставать против короны плохо. Кто не понял - его беда.
        Ни один из моих противников меня бы не пощадил, случись мне пасть.
        Ни меня, ни моих детей, которых они упрямо именовали выродками и бог весть по какой причине - бастардами.
        Хотя сам дар их указывал на тесную связь с Дик*Кар*Сталом народ упрямо приписывал отцовство Лэшу Виттэру.
        Это было тем более забавно, что на самом деле нас с рыжим никогда не связывало ничего, кроме верноподданнических отношений.
        Ненависть, что мы испытывали друг к другу в начале знакомства, давно канула в прошлое. Как (я верю в это) и их предосудительная связь с моим мужем.
        Не знаю, любил ли в глубине души кого-то из нас с Сиобряном Лэш больше, чем просто подателя благ и гаранта своей безопасности. Чужие души потёмки, которые не всегда хочется освещать.
        Знаю лишь одно - я могу усомниться в верности Марайи, но не Лэша.
        После Сиобряна он был единственным, на чью руку я не побоялась бы опереться в случае опасности.
        Дик*Кар*Стал был для меня господином, которого я уважала, почитала и (иногда) боялась.
        Будучи молоденькой девочкой, как и большинство молоденьких девочек, я, конечно же, не так представляла себе счастливое супружество.
        Хотя что могут знать о браке молоденькие девочки?
        Долгое сосуществование рядом, плечом к плечу, бок о бок, исчерпывает любые страсти, уничтожает любые иллюзии, но рано или поздно, спаянные то нежностью, то ненавистью, то пониманием, то ссорами вы словно врастаете друг в друга, становитесь двумя стволами дерева, прорастающего из одного корня и уже почти не мыслите своё существование друг без друга.
        Дик*Кар*Сталу в ноябре следующего года исполнится пятьдесят пять.
        Я же в свои тридцать шесть выглядела не старше двадцати - пору расцвета женской красоты.
        Подобная разница в возрасте не могла пройти бесследно для наших отношений.
        Она и сказывалась.
        Муж не вызывал во мне никаких желаний, от исполнения супружеского долга я всегда была рада улизнуть.
        Сиобрян, нужно отдать ему должное, уважал мои чувства. Он был слишком горд и порядочен, чтобы требовать от меня страсти, которую я не испытывала.
        Я была ему за это благодарна.
        Женщина во мне спала крепко.
        Не только мой муж, но и другие мужчины не вызывали чувственного томления или хотя бы тени желания.
        Я была матерью, была королевой, была сильным магом. Мне этого хватало.
        А любовь?
        Любовь для меня прочно ассоциировалась с блудом, пропитавшим детство, как сироп приторный торт.
        Стоило закрыть глаза, как я вновь видела бордель, где выросла.
        Предо мной вновь вставала вереница парочек, похожих на червяков, копошившихся в выгребной яме. Их сладострастные стоны были омерзительны.
        Любовь - это грязь.
        Любовь - это боль.
        Ты тянешься к кому-то изо всех сил, а тебя в ответ предают, наказывают и бросают.
        Или, того хуже, умирают. И становится некого ненавидеть, некому предъявлять претензии.
        Любовь - смерть, пустота, зависимость, унижение.
        Любовь - это когда у тебя вырывают сердце и заставляют с этим дышать.
        Это то, что тебя обескровливает, ослабляет, уничтожает.
        Словом, любовь - это то, чего следует избегать любым путём и любыми средствами.
        У меня была репутация холодной, бессердечной женщины - женщины без слабостей.
        Единственное пламя, которое я могла зажечь, сжигало. Любой другой огонь был мне не ведом.
        Интересно, сумею ли я почувствовать хоть что-то, если увижу Эллоиссента?
        Сон пришёл незаметно.
        Это был давно знакомый кошмар.
        Проходя огонь в брод, заглядывая в глубину Бездны, порою сам себе не отдаешь отчёт в том, что происходит. Но стоит Аду единственный раз отразиться в глазах, след его уже никогда не изгладится. Неважно, как сложится жизнь дальше - ты будешь помнить Бездну.
        А Бездна будет помнить тебя.
        С того ужасного дня прошло более пятнадцати лет.
        Страшные раны в душе успели зарубцеваться. Я собрала себя по частям, научилась жить заново.
        И даже не раз и не два радовалась тому, что жива.
        В этой новой жизни у меня было всё: власть, богатство, сила, любимые люди.
        Но ночами кошмар возвращался.
        Всё повторялось.
        Снова и снова, раз за разом приводя меня в отчаяние.
        Я неслась по притихшему ночному городу. Сгорая от нетерпения, горячила рысака - быстрее, быстрее!
        Вослед за мной скакали всадники в золотых плащах - личная охрана королевы Фиара.
        Рука в железной перчатке с такой силой ударяет в монастырские ворота, что те содрогаются под напором, а потом услужливо распахиваются.
        Кортеж вихрем проносится внутрь.
        Через мгновение я стою перед настоятельницей, взирающей на меня с суеверным ужасом.
        - Помните меня, маэра?
        - Вы, сударыня? - блеющим, как у овцы, голосом, тянет она.
        - Меньше полугода назад я оставила вам ребёнка.
        - Вы… ваше величество…
        - Я хочу видеть его. Немедленно.
        - Но, ваше величество… ребёнка нет!
        Какое-то время я молча смотрю на мать-настоятельницу, пытаясь осознать услышанное.
        Но правда настолько ужасна!
        Я не готова принять её.
        - Как это - нет? Что вы говорите?!
        - Мальчика… мальчика забрали, ваша милость.
        - Кто? Кто посмел? Кто забрал?!
        - Мужчина.
        - Какой мужчина?!
        Хватаю её за грудки, сгорая от желания разорвать на части.
        - Какой мужчина, ты, старая глупая сука?! Я велела тебе охранять младенца, как зеницу ока! Смотри на меня! Отвечай!!!
        От нехватки воздуха у монашки закатились глаза, и я вынуждена убрать руки, так как её обморок в мои планы не входил.
        - Что за мужчина? Кто он?
        - Не знаю, ваше величество. Клянусь, не знаю! Он не представился.
        - Не представился?! Он не представился, а даже если тысячу раз назвал своё имя, зачем ты отдала ему ребёнка, дура?!
        - Он не спрашивал моего разрешения. Он просто…
        Со всего маха я закатила женщине оплеуху.
        Ударила снова и снова, в кровь разбивая ей лицо, но не испытывая при этом ни малейшего облегчения.
        Я вновь потеряла моего сына. Моего мальчика.
        Я не имела ни малейшего представления, что делать и как приступить к поискам.
        - Я велела тебе следить за ребёнком! Я предупреждала, что ты ответишь, если с ребёнком что-то случится?! Я предупреждала тебя!
        Я вынырнула из сна, не желая вновь это видеть.
        Моему отчаянию тогда не было предела, не было конца.
        Всё оказалось напрасным!
        Всё!
        Чтобы заполучить Лейриана я согласилась на все требования Сиобряна: стала его преданной рабой, наложницей, матерью его детей.
        Но я пришла слишком поздно.
        Где бы не был мой сын, мои руки оказались слишком короткими - я не могла его достать.
        Приступы ярости в то время я почти не контролировала, да и не хотела этого делать.
        Кончина матери-настоятельницы была мучительной и, теперь я понимаю, вряд ли заслуженной.
        Но тогда мне было все равно.
        Я выплескивала свою ненависть на всех, до кого только могла дотянуться.
        Я никого не любила.
        Я ничего не боялась.
        Умереть казалось легче, чем жить.
        Охрана вернула меня во дворец в почти невменяемом состоянии.
        Сиобряну пришлось заметать следы.
        Наши отношения с Орденом и так оставляли желать лучшего, а тут ещё моя выходка - я спалила к чертовой матери целый монастырь.
        Я не боялась наказания - я почти жаждала его. Ведь это по собственной вине я потеряла моего ребёнка.
        Все решения, что казались такими разумными на момент их принятия теперь виделись малодушным желанием избежать ответственности.
        Я сломалась. Сломалась, даже не понимая этого.
        Цеплялась за ярость - единственное, что ещё хоть как-то держало на плаву.
        Не знаю, что стало бы со мной, если бы не муж.
        У Сиобряна хватило терпения и разума вернуть меня, даря надежду.
        Государь говорил о том, что кем бы ни был человек, забравший Лейриана, мы найдём его. Человек на земле не птица в воздухе - люди оставляют следы.
        Мы оба сходились во мнении, что к похищению причастны Чеаррэ.
        Но вскоре эмиссары Сиобряна донесли, что Эллоиссент не покидал пределов Эдонии.
        Это не слишком меня убедило. Ведь похитителем мог оказаться кто-то из родственников или наёмников?
        Мы продолжали искать в этом направлении, копали со рвением, но безрезультатно.
        Отчаявшись, я написала Эллоиссенту напрямую, задав терзающий вопрос.
        И получила удручающий ответ:
        «Очень жаль. Это не я».
        Ни одной ниточки найти так и не удалось ни шпионам, ни магам, ни агентам сыска.
        Ровно через год, с ювелирной точностью, день в день с моим первенцем, родились близнецы - принц и принцесса Фиара.
        Мальчика нарекли Рианом, девочку - Анэйро.
        Имя моему сыну дала династия. Дочь позволили назвать так, как пожелаю.
        Сначала я и глядеть на детей не хотела. Мне казалось это предательством первого, брошенного мною ребёнка.
        Но Сиобрян вновь нашёл нужные слова, а главное, мое истосковавшееся по людским чувствам, сердце, потянулось к детям.
        Так и начала новая эра моей жизни.
        Эра под знаком Близнецов.
        Глава 2. Аудиенция
        Утро выдалось дождливым.
        Всю неделю светило солнце, а сегодня вдруг решил пойти дождь, словно нарочно для того, чтобы мы покидали столицу утопая в грязи.
        Сквозь витражи окон можно было видеть струи воды, прочерчивающие на стекле водные ручейки.
        Я сидела, подперев подбородок ладонью, опустив ноги на маленькую подушечку и рассеянно глядела то в окно, то в камин, где на ложе из раскаленных углей тлели дрова.
        Огонь и вода - две стихии, за которыми, если верить поэтам, можно наблюдать бесконечно.
        Придворная дама речитативом тянула молитвенные катрены. Считалось, что так она меня развлекает.
        - Довольно, милочка, - прервала я её. - На сегодня достаточно и молитв, и поэзии.
        - Да, ваша милость, - склонила девушка голову, придерживая пальцем страницу с картинкой, изображающей сражение Слепого Ткача и Святого Аймэ.
        Дверь распахнулась.
        На пороге стояла моя драгоценная дочь.
        Она запыхалась и придерживала кончиками пальцев мешавшую бежать юбку.
        Ворвавшись в унылую комнату маленьким живым смерчем, Анэйро застыла, прижав ладони к горящим щекам.
        От своего отца она унаследовала тёмные волосы, льдисто-серые, с узким разрезом, глубоко посаженные глаза, прикрытые густыми ресницами, прямой, чуть удлинённый нос и едва заметную широкоскулость.
        Эти выступающие скулы выдавали внимательному наблюдателю безоглядность и страстность её натуры.
        - Добрые утро, матушка, - заговорила Анэйро, лаская слух мягким, как колокольчик, голосом. - Извините, что вот так врываюсь.
        Я раскрыла дочери объятия:
        - Моя дорогая, не стоит извинений. Ты можешь приходить ко мне всякий раз, когда пожелаешь. Иди сюда, присядь рядом. Вижу, ты взволнованна?
        - Слышала, вы уезжаете с братом на север. Это правда?
        - Да.
        - А я?
        - Ты остаешься с отцом.
        - Жизнь брата для короны имеет куда большее значение, чем моя. А как маг, я не уступаю ему. Это несправедливо, что я вынуждена остаться во дворце, в том время, как вы будете подвергаться опасности!
        - Так решил твой отец. Не я.
        - Но вы могли бы поговорить с ним, матушка! Вы ведь слушаете друг друга?
        - В этот раз говорить не о чём. Я согласна с его решением. Когда-нибудь твоему брату придется править, хотя бы и в одной провинции. Там, где корона или герб, там и умение подавлять бунт недовольных. Вот пусть поучится, раз представился такой случай.
        - А мне? Мне разве не нужно этому учиться?
        - Прошу, мой ангел, не будем пререкаться, - как можно мягче сказала я.
        - Если я сама поговорю с отцом? - упрямо вскинула подбородок Анэйро.
        - Никто не может запретить ребёнку говорить с его родителем. Но это приведёт лишь к тому, что ты выслушаешь от него отказ лично. Любовь моя, не дуй губы. Всё, что делает твой отец, он делает исходя их общих интересов.
        - Общих - может быть. Но как же быть с нашими личными интересами, мама? Вы знаете, что из Антрэкона и Эдонии во дворец прибыли послы?
        - И что?
        - Они прибыли сватать меня!
        Новость ошарашивающая.
        И не сказать, чтобы приятная.
        - Это не значит, что король ответит согласием на их предложение, - попыталась я успокоить Анэйро. - Но даже если согласится, свадьба ведь состоится не завтра. После помолвки могут пройти годы.
        - Но это не отменяет того, что мой предполагаемый жених - чудовище! Конечно же, в Черных Землях сочли, что лучшей невестой для их принца-выродка окажется дочь короля-некроманта и королевы-демона!
        - Великолепно, что родная дочь считает меня чудовищем, - холодно процедила я, давая понять Анэйро, что она зашла слишком далеко в своих капризах.
        - Вы и есть чудовище, - невозмутимо пожала она плечами. - Отрицать это бессмысленно.
        Бессовестная мартышка пристроилась у моих ног, заглядывая в лицо с самым разнесчастным видом:
        - Пообещайте, матушка, что я не стану женой этого черта с рогами!
        - Я никогда не обещаю того, чего не могу выполнить с гарантией. Пообещаю лишь сделать всё, что в моих силах, чтобы ты могла избежать брака, который сделает тебя несчастной. Когда я выходила замуж за твоего отца, тоже считала, что он чудовище. Чтобы создать собственное мнение, нужно хотя бы увидеть предмет.
        - Не хочу я видеть предмет! И уезжать от вас, отца и брата в Черные Земли тоже не хочу!
        Серые глаза Анэйро зло блестели.
        А я, глядя на её, такое дорогое, личико вспоминала, как сама металась, сходя с ума от отчаяния, не желая надевать постылые оковы.
        - Твой отец любит тебя не меньше, чем я. Уверена, он не захочет видеть тебя несчастной. Он не отошлёт тебя далеко от нас, сердце моё. Не забивай свою хорошенькую головку несчастьями, которые пока не случились.
        Грустно было от того, что кто-то может увидеть в моей маленькой дочурке невесту.
        Ещё хуже, что жених может быть для неё нежеланный.
        И совсем скверно, что Дик*Кар*Стал ни словом мне об этом не обмолвился.
        - Её величество не желает, чтобы её беспокоили, - раздался за дверью голос охранника.
        - Меня это не касается. Я её сын.
        Створки дверей разлетелись в стороны, пропуская Риана.
        Как всегда, порывистый и резкий, он словно не шел, а летел.
        Как и в случае с его сестрой, присутствие моей крови мало отражалось в его внешнем облике. Серые глаза в чёрных, прямых, как стрелы, ресницах. Пронзительный взгляд, холодно-льдистый, мог бы принадлежать мужчине, а не четырнадцатилетнему мальчишке.
        Риан порой пугал меня. А меня, Боги знают, способно напугать немногое.
        - Доброе утро, матушка, - склонился он над моей рукой, одаривая улыбкой насупившуюся Анэйро, вовсе не планирующую делиться моим драгоценным обществом с братом. - Я только что от отца. Он сообщил мне о своих планах. Рад составить вам компанию в этом предприятии.
        - Умерьте немного энтузиазм, сын. Это не увлекательная прогулка.
        - Я в курсе. У нас война.
        - Война, - холодно кивнула я. - Но предстоит не столько завоевывать, сколько карать.
        - Война, карательная операция - мне всё равно, - пожал он плечами. - Мы выполним то, что требует отец. А когда вернёмся с победой, решим и твою маленькую проблемку, - подмигнул он сестрёнке.
        - Мою проблемку? - попыталась Анэйро разыграть удивленную невинность.
        Не вышло.
        - Полагаю, замуж за принца из Черных земель выходить ты не желаешь? Кстати, совершенно напрасно. Нормальный парень. Куда лучше сладкоречивых рыцарей, о которых вы вздыхаете с подружками.
        - Вот и выходи за него замуж сам, раз он тебе по душе! - огрызнулась Анэйро.
        - Думаю, вопрос о замужестве может подождать, - подытожила я. - Ты пришёл с конкретной целью, Риан?
        - Вижу, вы не в духе, матушка? Очень жаль.
        - Мне тоже. Но, в отличие от тебя, перспектива покинуть дворец ради схватки с северянином Цаолой меня не радует.
        - Я слышала, он видный мужчина, - проговорила Анэйро, и я увидела, как Риан смерил её насмешливым, снисходительным взглядом. - Высокий, бесстрашный, не знающий промаха. Лучший наездник на севере.
        - Судя по твоим восторженным речам, сестренка, этого Цаолу ты предпочла бы несчастному принцу Черных Земель? Что ж? Каждый слышит то, что ему интересней. Меня куда больше интересовали слухи о его богатстве. Говорят, в его дворце есть рабы и они носят ошейники из чистого серебра. Говорят, будто более двух сотен комнат забиты драгоценностями и шелками. Слухи, конечно, преувеличены, но этот Цаола, которым ты так восхищаешься, жаждет присвоить себе земли с зелёными холмами, покрытые диким вереском. Наши земли, сестра! И будь он хоть писанным красавцем, я снесу ему башку.
        - Снеси. Но только если увидишь, что он хотя бы вполовину так хорош собой, как его рисует молва, приведи сюда его зомби.
        Риан засмеялся:
        - Хочешь в качестве трофейного подарка передвигающееся чучело Цаолы? Ладно, будь, по-твоему.
        - Довольно пустой болтовни, - прервала я их беседу. - Риан, тебе следует подготовиться к походу. И мне тоже.
        Перед тем, как распрощаться с привычной роскошью, я решила на прощание понежиться в ванной.
        Когда я всласть вымылась, служанки помогли мне выйти из воды.
        На этот раз мои наряды были голубыми.
        Фрейлины расчёсывали волосы до тех пор, пока те не начала сиять, точно искорки в камине.
        Воздух в комнате насквозь пропах благовониями.
        Закончив с туалетом, девушки принесли закуски, состоящие в основном из дичи, овощей, фруктов и подрумяненных кусочков хлеба.
        - Ваше величество, - шепнула мне Марайя. - Маэстро Чеаррэ здесь. И он желает вас видеть. Умоляет об аудиенции.
        О чём бы маэстро не думал вести разговор, об этом ему следовало говорить с королём, а не с королевой.
        Но прежде чем резкие слова сорвались с губ, я подумала о том, что Эллоиссент, вопреки всему, что утверждал, мог что-то знать о нашем потерянном сыне.
        Мой давно потерянный несчастный сын никогда не терял для меня значения.
        - Я приму его.
        Зачем он здесь?
        Что ему надо?
        Чеарре ведь неспроста прислали именно Эллоиссента. Никто не забыл моей былой к нему слабости.
        Чеаррэ ничего не забывают.
        Видимо, могущественное семейство интриганов чует поживу, а значит… значит, дела наши идут неважно.
        Чтобы понять это, не нужно особой прозорливости. Мятежи по всему государству, зловещие знаки на небе, о которых твердят Пресвятейшие, волнения на городских улицах.
        - Приведи его в Малый Тронный Зал, Марайя, - распорядилась я, против воли чувствуя волнение.
        Я не желала встречаться с прошлым. Я боялась его.
        Мне не хотелось ничего терять и ещё меньше - что-то продолжать.
        Сердце пропустило несколько ударов, когда Эллоиссент возник на пороге, такой высокий и элегантный.
        Пока он шёл тени скользили по его бледному лицу.
        Огоньки свечей перекликались с опасным пламенем, сверкающем в прозрачных, зелёных как у кошки, глазах.
        На мгновение он замедлил шаг, тоже скользя по мне оценивающим взглядом.
        - Маэстро Чеаррэ, - растягивая гласные пропела я. - Чему обязана счастью видеть вас?
        Молча и не торопясь, он преодолел те двенадцать шагов, что нас разделяли.
        - Наша встреча действительно для вас счастье? - улыбка его была полна горечи и сарказма. - Отчего-то плохо верится, ваше величество. Думаю, для вас злая необходимость, которую не обойдёшь. Но я ценю, что вы решили пойти мне навстречу и согласились на это маленькое свидание.
        - Аудиенцию, - холодно поправила я. - В память о том, что ваша семья сделала для меня, маэстро Чеаррэ, я готова выслушать вас. Но буду благодарна за лаконичность.
        Я нарочно старалась говорить официальным тоном, чтобы у Чеаррэ не возникло искушения вспоминать о том, что некогда нас с ним связывало.
        Я - королева, он дипломат. Вот и всё. Ничего больше.
        - Ваши речи обнадёживают, ваше величество, - усмехнулся он. - Я пришёл в надежде, что мы сумеем понять друг друга. Наше сотрудничество будет неоценимо для всех сторон.
        - Мы сэкономим время, маэстро, если вы прямо изложите, о каком сотрудничестве речь.
        - Излагать прямо не в правилах Чеаррэ, как вы, наверняка, помните? Но ради былой дружбы буду откровенен. Всё же, полагаю, вы вряд ли поверите в искренность моих намерений?
        - Правильно полагаете. Продолжайте.
        - Ни для кого не секрет, что обстановка вокруг вашего дома накаляется. За последние полгода на вашего мужа совершено шесть покушений.
        - О, да. Шила в мешке не утаить, а у Чеаррэ просто нюх на то, где пахнет жаренным. Я этого не забыла. Но что дальше? Какую выгоду из этих покушений вы можете извлечь?
        - Выгоду?
        Эллоиссент подался вперёд, и я разглядела бледный шрам, тянущийся через всю правую сторону его лица.
        Шрам был бледный, тонкий и слегка блестел, когда он наклонял голову.
        - Я пришёл сюда не из чувства выгоды, маэра. Я здесь, чтобы предложить вам помощь и поддержку.
        - Как мило, - протянула я, скрещивая руки на груди. - Вот так просто пришли предложить помощь, ничего не требуя взамен? До глубины души тронута вашей заботой, милорд. И для получения этой самой бескорыстной помощи совсем-совсем ничего не нужно сделать?
        - Нам будет проще оказывать поддержку, если вы дадите официальный повод это сделать.
        - Что подразумевается под официальным поводом?
        - Помолвка между домом Дик*Кар*Сталов и домом Чеаррэ.
        - Как, опять? Одной помолвки между нашими домами вам уже мало? Хотя я ведь самозванка, верно? Не ваша кровь - лишь ваше имя. Точно змея, вы подбираетесь к нашим землям, медленно, но верно.
        - Отдав вашу дочь за одного из нас вы ничем не рискуете, но многое выигрываете. Союз с Чеаррэ означает практически союз с самой Эдонией. Мы не всесильны, но наше имя в решающий момент может многих склонить в сторону вашего сына.
        - На самом деле не может. Это в Эдонии у Чеаррэ много друзей, а в Фиаре вас ненавидят. Мне ли не знать, до какой степени? Я семнадцать лет просидела на этом троне, но на мне до сих пор стоит клеймо Чеаровской шлюхи. Не потому, что кто-то в Фиаре пронюхал о наших с вами близких отношениях, кузен, - улыбнулась я. - А потому, что местные жители уверены, что все Чеаррэ - прелюбодеи и шлюхи по определению. К тому же вы враги нашего дома много лет. В народе об этом хорошо помнят.
        - Твоего дома, Одиффэ? - покачал головой Эллоиссент, передёрнув плечами. - Я хорошо помню время…
        - Забудь, - холодно прервала я его. - Забудь, если помнишь. И никогда впредь не смей называть меня по имени. Но прежде чем мы расстанемся, я рискну напомнить ещё кое о чём. Я не забыла ничего - не добра, что вы, Чеаррэ, принесли мне. Ни зла.
        Ты всерьёз полагаешь, что я по доброй воле отдам в ваш муравейник мою единственную, не просто любимую - обожаемую дочь? Позволю ей быть несчастной? А в том, что она будет несчастной, у меня сомнений нет. Рядом с вами она не познает любви, и не обретёт власти. Как всё вокруг, что попадает в зону вашего влияния, она будет лишь служить вашим неясным целям и тосковать о недостижимом. Вы не способны отдаваться всей душой тем, кому дороги. Вы половинчатые, скользкие, неуловимые.
        - Неужели ты позволишь глупой, детской, подростковой обиде влиять на принятие ответственных решений? - прищурился Эллоиссент.
        - Глупой детской обиде? - прорычала я, выпрямляясь. - Вот как это теперь называется?! Глупой детской обидой?.. Что за нелепая насмешка прислать за моей дочерью именно тебя? Что это - глупость? Или преднамеренное оскорбление? Да как ты посмел взяться за это дело?! - переполненная дикой яростью и обидой я поднялась на ноги, с ненавистью глядя на того, кого когда-то воображала любовью моей жизни. - Хочешь заполучить для своей вожделеющей к новым горизонтам власти семейки очередной бонус? Хочешь привести Чеаррэ мою дочь?!
        Я чувствовала, как Сила, мой проклятый Огненный Дар, просится на свободу, желая вырваться и поквитаться с моим врагом за всё. За то, что много лет назад из сердца выжали последние капли живой крови и заменили её непонятной субстанцией, заставляющей меня двигаться вперёд без всякого на то желания.
        Право, это смешно или символично? Некроманты поднимают мертвых и заставляют служить себе. Меня они тоже привязали к этой жизни. И заставили служить себе.
        Три моих некроманта: муж, сын и дочь.
        Ничто в жизни не имело значение. Только сын и дочь. Единственная нить, привязывающая меня к живым.
        Единственная цепь, на которой сидел мой внутренний зверь.
        Эллоиссент понятия не имел, к кому на самом деле обращался. Он верил, что где-то во мне жила маленькая рыжая дурочка, которую он когда-то грубо поимел.
        А она давно сдохла. И мир её памяти.
        Я - адская королевская гончая. И если завтра мой повелитель скажет «фас» и его перст укажет на тебя, мой сладкий, я обращу тебя в пепел. Не скажу, что без сомнений, с лёгким сердцем или без сожаления, но я это сделаю.
        И это не игра, которую ты так любишь. Это реальность. Моя реальность, в которой я теперь живу. И в которую я тебя не звала. Ты сам пришёл.
        - Не вопрос! - продолжила я. - Согласна обменять мою дочь на моего сына - нашего сына, которого когда-то доверила тебе. Помнишь? Верни моего сына, и я согласна обдумать твоё предложение о браке. Кстати, кто определён в счастливые женихи? Уж ни сам ли?
        Одним единым движением Эллоиссент скользнул ко мне. Слишком близко.
        Он улыбался гневно, с болью и вызовом:
        - Что ж? Давай поиграем в твои игры, если ты так хочешь, королева. Думаешь, я не в курсе, что это ты сама послала по нашим следам твоего ручного оборотня? А потом прикончила и его со свойственной тебе вероломной беспощадностью? Ты ловко обвела вокруг пальца всех.
        Я с разочарованием откинулась на спинку трона. Скорее всего он о Лейрине знал не больше моего. Увы!
        - Пусть прошлое остаётся в прошлом. Оно мертво. Я слушаю вас маэстро Чеаррэ. У вас есть пять минут на то, чтобы попробовать убедить меня в приемлемости этого брака. Время пошло.
        - Ваша дочь вряд ли имеет реальные шансы когда-нибудь претендовать на трон Фиара. Но в случае, если ваш муж падёт (а это случится рано или поздно), для неё будет лучше оказаться от арены боевых действий как можно дальше, чтобы не быть вовлечённой в кровавые игры.
        - Кого вы предлагаете в женихи?
        - Изинфрэса, племянника Теи Чеаррэ, младшего сына его младшей сестры.
        - Он молод?
        - Несомненно.
        Эдония - одно из самых просвещённых государств, а Чеаррэ предпочтительнее неведомых королей Антрэкона.
        Возможно, так действительно будет лучше.
        - Предложение кажется не лишённым смысла, милорд. Но в любом случае вам следует обращаться с ним не ко мне, а к нашему государю.
        - Я подумал, что у моих слов будет больше веса, если заручусь вашей поддержкой. К тому же, - улыбнулся Эллоиссент. - Этот разговор прекрасный повод увидеть вас, ваше величество.
        - Вернёмся к этому вопросу сражу же, как я вернусь.
        - Вы уезжаете?
        Мне не понравилось напряжение в его голосе.
        - Как не вовремя, - покачал головой Эллоиссент. - Сейчас не лучшее время разделять силы.
        - Когда его величество будет нуждаться в ваших советах, милорд, вас об этом уведомят. А пока позвольте пожелать вам доброго дня. Надеюсь, вам не придётся скучать во дворце в моё отсутствие, и вы найдёте развлечения по вкусу.
        Эллоиссент выглядел недовольным, но вынужден был отвесить мне прощальный поклон и удалиться.
        На этот раз не он диктовал правила игры.
        На этот раз он был вынужден подчиниться.
        Глава 3. Восстание северян
        Вцепившись руками в резные ручки трона, я следила за тем, как солнце ложилось на пол косыми лучами. Золотистые пылинки танцевали в пространстве.
        Было тихо и пусто, как в зале, так и в душе.
        Грустно что, прогнав Эллоиссента, я не испытывала ни печали, ни злости, ни сожаления.
        Что ж? Ладно. Не до прошлого сейчас.
        Интуиция упрямо твердила о надвигающихся неприятностях.
        Нужно думать о предателе Цаоле, осмелившемся поднять против нас войска.
        Наглец обещает своим прихвостням не отдавать ни пяди земли, не увлажнив её нашей проклятой кровью - кровью моей и моих детей.
        За это я его растерзаю собственными руками. Впитав его жизнь, подкормлю ею мой Огненный Дар.
        Я. Его. Съем.
        Дверь распахнулась, оповещая о том, что редкие минуты уединения для меня закончены. Во мне нуждаются.
        - Через час войска отправляются в Северные провинции, ваша милость, - оповестил капитан моей стражи. - Прикажите прислать фрейлин чтобы собраться?
        - Пришли.
        Не прошло и двух часов как мы выдвинулись в поход.
        Войско двинулось по широкой, обсаженной деревьями, дороге, разделяющей здания.
        Амбары, бревенчатые гостиницы, дома купцов и дворцы в пышных рощах, бордели и церкви медленно поплыли перед нашими глазами.
        - Ваше величество, вам бы покрыть голову. Солнце ведь печёт?
        Отвечающий за мою жизнь собственной головой не солнечного удара опасался - мои волосы слишком приметны в толпе, а в городе едва ли с десяток человек наберётся, относящихся к Чёрной Королеве терпимо.
        Окруженная стеной ненависти, обыкновенно я спокойно относилась к этому факту. А тут, ни с того, ни с сего отчего-то царапнуло душу холодком.
        Я последовала доброму совету - накинула на голову капюшон.
        Войско, медленно поднимающееся на пригорок, выглядело внушительным.
        Над нами плыли знамёна с личной эмблемой Сиобряна - черный ворон раскинул крылья на алом фоне.
        Под нами копыта коней бодро приминали мягкую почву.
        А меня одолевали сомнения. Ничего не могла с собой поделать.
        Впервые я покидала столицу с таким тяжёлым сердцем.
        Впервые не испытывала уверенности в победе.
        Страхи свои я скрывала за внешним спокойствием, особенно в присутствии Риана.
        Но они не оставляли меня. Увеличивались с каждой милей.
        Сын ехал где-то впереди, во главе колонны, под плещущими знамёнами.
        Вскоре дорога потянулась по диким местам - через дремучие леса к скалистым горам.
        Могучая стена деревьев прятала много тайн, преступлений, зверья, речек и болот. Не со всем, что таилось за их мрачной зеленью хотелось познакомиться.
        Мы продвигались по извилистым тропинкам, само появление которых в таких дебрях уже загадка.
        Оставалось лишь верить, что проводники дело знали. За ошибку их ждала смерть.
        Ветви густых деревьев свисали вниз, почти до земли, бросая нам под ноги глубокие тени. Прохладные испарения ручьёв и ключей лёгкой дымкой висели в воздухе.
        Вековая, нерушимая тишина изредка прорезалась постукиванием дятла, резким криком сойки, однообразным гулом водопада, доносимых ветром.
        Уже почти стемнело, когда мы добрались до замка одного из преданных нам лордов, где смогли без помех переночевать.
        На утро дорога сменилась подъемом в горы.
        Легче не стало. Стало даже хуже.
        На перевалах было слышно, как рычали огромные саблезубые тигры. От нападения их сдерживали духи, призванные мною для охраны. Возможно, одно присутствие некроманта отпугивало бы их - кошки любой породы чувствительны к неживой ворожбе. Но я не стала рисковать, подняв щиты.
        На четвёртый день пути за туманами стали различимы укрепления.
        Грубые деревянные временные постройки гигантской целью опоясывали территорию. Строить такие легко, достаточно найти несколько сотен деревьев.
        Северяне распиливали огромные сосны и сековои на балки, устанавливали их четырёхугольниками вплотную друг к другу, плоской стороной внутрь. Потом на уровне глаз делались бойницы.
        Снаружи такие укрепления дополнительно опоясывались рвом.
        Плюс укреплений главных образом заключался в их дешевизне. Такие не жаль в любой момент покинуть.
        - Это и есть наш враг? - снисходительно усмехнулся Риан, окинув взглядом оборонительные сооружения противника. - И эта горсточка диких северных горцев всерьёз собирается противостоять нам?
        - Самомнение и самолюбование прямая дорога к поражению, - одёрнула я сына. - Эти неприглядные на вид постройки на деле куда более надёжны, чем может показаться. Взгляни? С одной стороны горы. Перейти их нелегко. С другой болото, населённое всякой пакостью, из которой трясина и змеи - это так, ерунда. Из легкого. Можно сказать - для удовольствия.
        - Но ведь никто не собирается, матушка, брести по грудь в черной грязи. Дождёмся ночи, да напустим на бунтовщиков всю нечисть с нежитью, что отыщутся в здешних краях. Когда они будут полностью деморализованы, солдаты добьют их.
        - Ты так уверен, что кровавые духи отыщутся в этих краях?
        - Алчущие крови души отыщутся везде, - смеясь, заявил сын.
        - Возможно и весьма вероятно, - кивнула я. - Но не забывайте, принц мой, что эти люди тоже ваши поданные.
        - Поданные? Взбунтовавшись, они лишились права на мою милость. Тем полнее вкусят мой гнев.
        - Твой отец велел сначала попытаться решить дело миром.
        - Миром?! Слепой Ткач! С какой такой радости?! Я не намерен щадить никого.
        - Не переживай. Поскольку олухи, что стоят напротив нас, настоящие мужчины, они станут придерживаться любимой мужской тактики - вперёд и в бой.
        Риан поморщился:
        - Матушка, не могли бы вы высказываться о мужчинах чуть с большим уважением?
        - Уважение нужно заслужить. Либо умом, либо силой, либо благородством. А когда, кроме гонора и члена показать нечего, на моё уважения мало надежды. Но не об этом речь. Пошлём к ним гонца с белым флагом и объявлением переговоров. Выслушаем их требования. Потом они выслушают наши. Наверняка наши условия они отринут. Вот тогда с чистой совестью осуществим твой план.
        С этими словами я покинула пригорок, откуда мы с Рианом обозревали окрестности.
        Переговоры назначили на следующий день.
        Наши войска выстроились в ровные ряды с одной стороны, северяне - с другой.
        В кое-то веки они выглядели аккуратно. Мундиры наглухо застёгнуты, ремни и сапоги начищены до блеска.
        Лордов от простых рядовых отличали шикарные длинные плащи и шляпы с пышными плюмажами.
        Всё это было явно рассчитано на то, чтобы произвести впечатление.
        Мы встретились на обширной равнине, хорошо просматриваемой со всех сторон.
        Переговоры начались с речи моего капитана. Она слишком длинна и напыщенна, чтобы к ней прислушиваться.
        Мы с сыном расположились под пышным балдахином, усевшись, за неимением трона (ну не таскать же за собой столь громоздкие сооружения) на самые высокие стулья, обитые красные бархатом. Какой-никакой, а намёк на роскошь.
        Сидели с каменными физиономиями.
        Полагаю, Риану, как и мне, было скучно.
        Капитан от нашего имени призывал северян мирно подчиниться условиям Договора, связавшего провинции Севера с династией Дик*Кар*Сталов. Вернуть захваченные земли короне и возвратиться в замки, к ожидающим их матерям, женам, дочерям и сёстрам.
        Он прилагал все усилия, убеждая северян в том, что подобные действия не только позволят сохранить множество жизней, но и обернутся всеобщей выгодой. Ведь впереди пора сбора урожая и налогов.
        Затем он указал на последствия, к которым приведёт их отказ. Начнётся стычка, прольётся кровь.
        В целом речь его представляла смесь запутанных ухищрений, увещеваний и скрытых угроз.
        Я не сомневалась в том, что мы зря теряем время и никто никого не послушает. Но моя совесть перед моим королём будет чиста. Всё честь по чести. Сначала пустые речи. И лишь потом - кара.
        Лордов-северян, естественно, мы не напугали.
        Они видели перед собой лишь хрупкую женщину, скорее даже девушку, с красными волосами и такого же хлипкого, хрупкого мальчишку.
        А сами они были ладно сколоченные воины.
        Слухи, что шли обо мне? Да какой нормальный мужик испугается слухов о бабе?
        Я ненавидела из. Сытых, самоуверенных самцов, с пренебрежением глядящих на весь мир.
        Глупцы! Уже почти мертвы, но распускают хвост, как петухи в курятнике.
        Пора в бульон, господа.
        Один из лордов выдвинулся вперёд. Плащ с капюшоном из лучшего сукна ниспадал с широких плеч красивыми фалдам, облекая худощавую, мускулистую фигуру атлетического вида. Выразительное, нервное, с крупными и резкими чертами лицо ясно выражало желание вызвать в каждом встречном чувство страха и почтения.
        В темных пронзительных глазах сверкала неудержимая отвага. Глубокий шрам под правой бровью придавал ему зловещий вид.
        Насколько понимаю, это и есть прославленный Райкар Цаола?
        Воин, тоже не скрывая любопытства, оглядывал меня с ног до головы.
        - Вот вы какая, Черная Королева, о которой идёт столько ужасных толков? Признаться, ваш вид меня разочаровывал. Я ожидал увидеть нечто внушительное. А вы? Совсем мелкая.
        Оскорбление было намеренным.
        Риан дёрнулся, намереваясь ответить.
        Я положила руку на его ладонь, удерживая на месте, заставляя сидеть неподвижно.
        - Но, когда мы разобьём вас на голову, ваша милость, мы все попробуем, какова ты вкус. А вы, ваше величество, наконец узнаете, что такое настоящий мужчина, а не то жалкое подобие, что досталось вам в мужья.
        Я почувствовала, сын сжал руку в кулак.
        Спокойствие, мой мальчик! Всему своё время.
        Они медленно прожуют каждое оскорбительное слово, сказанное в наш адрес. Вместе со своими окровавленными внутренностями.
        Чем больше гадостей наговорят, тем я стану злее. Чем я стану злее, тем буду беспощаднее. Так что пусть треплются.
        - Мне не нравятся ваши планы.
        Голос мой звучал спокойно и ровно.
        - Ты не поняла, глупая тёлка? - нагло возвысил он голос. - Нам плевать, что там тебе нравится или что не нравится. Мы отвергаем дурацкие предложения, написанные глупыми курами из твоего курятника. Учитывая пол и красоту, королева, возможно, мы бы и отпустили тебя с миром, но ты невыносимо надменна и высокомерна для бабы. А у нас тут нравы дикие и простые. Каждая баба, будь она хоть трижды королева, должна знать своё место. К тому же мы дико оскорблены предложением капитуляции без боя. Мы воины, а не тряпки. Так что, боюсь, королевы, ты и твой выродок покинете Север лишь в Урне Праха.
        Я окинула его взглядом:
        - Ты видно глуп, человек?
        - Я так не думаю, - спесиво вскинул он голову.
        - Я уже слышала подобные речи. Правда, позже не оставалась в живых храбрецов, чтобы иметь возможность рассказать назидательные истории своим последователям, рискнувшим пойти их путём.
        - И что произошло? Ты спалила их своим Огнём? Мы готовы встретить тебя, ведьма! У нас есть амулеты.
        - Амулеты против ведьм на меня не действуют. И, к слову, твоих предшественников я не спалила.
        - Что же ты с ними сделала?
        - Принесла в жертву моему любимому демону. Планирую и вас с ним познакомить.
        Ответом был дружный смех.
        - Тебе следовало назвать не Чёрной Королевой, а Красной дурой. Когда ты шла сюда, ты вправду думала уйти от нас живой со своим ублюдком? Что мы покоримся тебе?
        Я мечтательно улыбнулась ему в ответ.
        Улыбнулась почти нежно:
        - Вы не покоритесь, господа. Вы - умрёте.
        - Вы так думаете, госпожа?
        - Я это знаю.
        Нас с Рианом спасла охрана, заслонившая от вероломных предательских стрел собственными телами.
        Несколько воинов со стоном повалились на землю, другие успели прикрыться щитами.
        Я быстро пришла в себя и подняла вокруг щиты магические.
        По земле ручейком закружило зеленой лентой пламя. Тех, кто вставал на его пути оно пожирало, обращая в обугленную черную головешку.
        Следующую волну стрел созданное мной силовое поле отбросило назад.
        Но следовало переходить к обороне. Столь широкий защитный круг долго, да без подготовки, даже мне не удержать.
        - Велите вашим людям отойти назад, - велела я капитану.
        Он глянул на меня дикими глазами.
        - Но как же так, госпожа?
        - Выполняйте! - рявкнул на него Риан.
        - Охраняйте принца, - распорядилась я.
        Стража отступила, держа оружие и щиты наизготовку, выстроившись за моей спиной ровной линией.
        Зелёное марево силового потока, разделившая нас с противником, не позволяло в деталях видеть происходящее. Да в этом и не было необходимости.
        - Приготовиться к рукопашной, - отдала я приказ.
        То, что служит защитой можно использовать для нападения. Огромная зелёная стена огня качнулась и упала вперёд, растекаясь выжигающей всё на поверхности земли плазмой, сметающей всё на своём пути.
        Сил я не жалела, намереваясь пополнить истощившийся резерв за счёт врага.
        Теперь я умела сознательно делать то, что когда-то, глупой маленькой девчонкой удавалось осуществить лишь время от времени - встать на тонкую грань между двумя мирами, замедляя время сразу в двух потоках, словно бы замораживая его.
        Медленное и вязко растекалось зелёное пламя, застыли лошади под всадниками, замерли искажённые страхом и ненавистью лица людей. Исчезли все звуки, будто меня поразила полная глухота.
        Лишь биение собственного сердца отдавалось в ушах.
        Металлические сюрикэны, посланные моей меткой, не знающей промаха, рукой, разлетелись в стороны, находя себе цель.
        Кинжал срезал подпругу с ближайших лошадей, увлекающих своих седоков в сторону от всепожирающего пламени, а уже потом вошёл в грудь незнакомого здоровенного воина, пробивая себе дорогу к его внутренностям между двумя прочными пластинами.
        Всё, что у меня осталось теперь - голые руки.
        Но руки - это и есть самое страшное моё орудие.
        Развернувшись, я схватила первого попавшегося человека, осушая его до дна, высасывая из него кровь и жизненную силу разом, в один глоток.
        Потом пришлось вынырнуть на поверхность бытия.
        Пространство ожило тысячами ревущих глоток, готовых разорвать барабанные перепонки.
        Неистовое ржание лошадей, лязг металла, мужские вопли, летящие дождём стрелы.
        Всюду - смерть, смерть, смерть.
        Словно пловец, глотнувший воздуха, я снова ушла на грань, в глухую безопасную тишину. Стремясь там, в парализованном мире, взглядом отыскать сына.
        Риан, припав на одно колено, выполнял заклинание Призыва. Оно должно было сделать мертвых нашими союзниками.
        Его окружали лучшие воины королевства. И настолько, насколько это можно на линии фронта в разгар рукопашной, он был в безопасности.
        Всё вокруг уже было объято огнём - не изначально зелёным магическим пламенем, а самым обыкновенным.
        Казалось, сама земля превращает людей в пылающие факелы.
        Низкие облака окрасились в тот же ядовито-зелёный цвет. Зрелище было по своему красивым - как любая буря или разыгравшаяся стихия.
        Стоило выскользнуть из спасительного купола запределья, как раскалённый ветер принялся бешено дуть в лицо и трепать края взмывающего, словно крылья, плаща.
        Я не сомневалась, что Лорды, сами устроившие себе эту жуткую ловушку, обречены. Но, самое печальное, что и многие наши люди - тоже. Отпустив от себя огонь, я уже не могу управлять им.
        Среди обугленных проплешин земли копались почерневшие человеческие фигурки, в клубах чёрного дыма не разобрать, живые или, благодаря Дару моего сына, уже мёртвые.
        Вынырнув из своего подпространства, я подскочила к начальнику личной охраны моего сына:
        - Охраняйте его во что бы то ни стало. И не пускайте на передовую.
        - Да, госпожа! Как прикажите.
        Я вскочила на коня с высоким седлом, на котором прибыла в эту ловушку.
        Часть воинов последовала за мной.
        Мы сошлись с противником лицом к лицу. Мужчины и с той, и с другой стороны вопили во всю мощь лёгких. Топоры, мечи, секиры - всё шло в ход. Ломало, крушило и резало.
        А я добавляла огоньку.
        Пришпоривая коней, мы неслись вперёд в боевой горячке.
        Не только для меня, но и для окружающих людей время замедлило свой ход. Исчезли прошлое и будущее.
        Остался лишь миг, но в нём не осталось места ни для страха, ни для милосердия.
        Миарон, мой старый давний знакомый, то ли друг, то ли враг, называл этот бой танцем со Смертью.
        «В этом танце не нужно думать. Не стоит даже пытаться. Потому что в бою ты уже не ты. Ты что-то большее. Или нечто меньшее. Но ты определённо нечто другое.
        Танец со смертью - танец, в котором не чувствуешь ран или усталости. Танец со смертью - танец с врагом. И никогда ты не ощущаешь себя таким живым, как в тот самый момент, когда тебя окружает со всех сторон смерть.
        Они медленно вращаются вокруг тебя, твои враги. Кто с мечом, кто с магией - а ты танцуешь на острие, на грани, - смеясь!
        И пусть убьют меня, если смогут».
        Танцуй так, будто ты бессмертен, но помни - рано или поздно умирают все.
        Любое бессмертие лишь условность. Любую вещь можно сломать.
        Даже камни стареют. Даже железо пылает.
        Но пока гремит гроза и секут молнии, тот, кто держит их в своей руке - бог. По крайней мере, в собственных глазах.
        Противник отступал.
        Мы не давали ему возможности уйти.
        Враг был повержен - обожжённые, истекающие кровью, шатающиеся, еле живые люди не способны были оказывать сопротивление.
        Райкар Цаола налетел на меня неожиданно, когда я меньше всего этого ожидала. Бросился на меня со стрелой, зажатой в кулаке, словно нож.
        Он был слишком близко, я не успела среагировать и на мгновение поняла, насколько же и моя жизнь хрупка. Ничуть не отличаясь в этом от жизни других существ.
        Смерть блеснула белым оскалом с нескольких метров, глянула сквозь узкие бойницы прищуренный оком.
        Но, хвала Двуликим, невесть откуда взявшийся рыцарь выскочил наперерез, взмахнув двуручным мечом, отсекая Цаоле руку по самый локоть.
        - Взять его! - приказала я. - Взять живым!
        Пламя ещё полыхало. Зомби ещё вяло копошились, стремясь расправиться с доставшимися в их лапы живыми
        - Матушка? - сверкали свирепой необузданной радостью серые глаза Риана. - Этот отряд мы разбили на голову.
        - Не спеши торжествовать победу. Выиграна лишь первая битва. Да мы еще толком даже не подсчитали, какой ценой.
        Наши потери оказались невелики. Один к десяти.
        Трое из зачинщиков восстания оказались у нас в плену. Это из плюсов.
        Из минусов - мы сразились лишь с небольшим отрядом. Основные силы сопротивления ещё предстояло одолеть.
        Повстанцы засели за стеной, называемой здесь, на Севере, Твердыней.
        Сиобрян очень точно дал описание этому месту. С одной стороны, глубокая река, с течением быстрым - в брод не перейти. С другой - громада отвесных скал. А сам пролёт стен был достаточно широк, чтобы по нему могли разъехаться два фургона.
        Высокие стены, глубоки рвы и решётки давали спрятавшимся в твердыне иллюзию безопасности. Да одного взгляда на стены было понятно - никаким штурмом Твердыню не взять. Стены щетинились копьями и мечами, лучники стояли у всех амбразур.
        - Замок неприступен, - развёл руками наш генерал.
        - Если брать его приступом - нет, - согласилась я.
        - Только приступом брать его никто не будет, - с кривой улыбкой протянул Риан. - Вы разрешите повеселиться в полную силу, матушка?
        - Не в первую ночь. Сначала покажем жителям, что ждёт их в случае неповиновения нашей воле. Если они подчинятся и отдадут нам своих командиров, разойдёмся полюбовно. Коли нет - разделят горькую участь вместе с ними.
        - Что вы хотите делать? - нахмурился наш славный вояка.
        - Увидите, маэстро.
        На каменистом выступе над равниной поставили два павильона из парусины - один для меня, другой для Риана. Каждый окружали по тридцать латников.
        - Скажите лучше, много ли народу удалось собрать нашим врагам?
        - По имеющимся у нас сведениям - около шести тысяч пеших и тысяча конников.
        - Это почти втрое больше, чем у нас, - подперев подбородок кулаком, протянул Риан.
        - Именно, - кивнул генерал.
        - Поскольку мы не планируем рукопашную, это не так уж важно, - безмятежно протянул Риан, нарочно игра роль самовлюбленного беззаботного мальчишки.
        Он играл. Нарочно волновал бедного седоволосого генерала.
        - Отведите меня к Райкару Цаоле.
        - Да, госпожа.
        Когда я вошла в яму, сооруженную специально для пленников, наш противник встретил меня на коленях.
        При моём появлении стражники заставили его поднять голову:
        - Ваше величество?.. - процедил он сквозь зубы с ненавистью.
        На месте его правой руки была окровавленная культя, кое-как наспех перевязанная грязной корпией.
        - Госпожа? - с надеждой протянул стражник. - Велите убить его? Снести ему голову?
        Я подошла вплотную, глядя прямо в пылающие ненавистью глаза моего врага.
        - Нет. Не сейчас. Всему своё время. Маэстро Цаола поживёт ещё немного. Пока его жизнь будет нам полезнее смерти, - я выдержала паузу и с улыбкой добавила. - Но только пока.
        Глава 4. Мятеж
        - Оставьте нас, - распорядилась я.
        - Как прикажите.
        Райкар Цаола поднял голову и с ненавистью уставился мне в лицо:
        - Королевская адская гончая из бездны, - процедил он сквозь зубы и со смаком, демонстративно сплюнул в угол, выказывая презрение единственно возможным в его положении способом.
        - Райкар Цаола, - склонила я голову, словно приветствуя своего противника.
        - Полагаю, явилась, чтобы расправиться со мной? Я не вижу ни плахи, ни палача. Неужели меня постигнет честь быть убитым королевской рукой? Лично?
        - Не стану скрывать, обдумываю подобную возможность в обозримом будущем. Я уничтожу тебя без малейшего угрызения совести и сомнений. Эти земли принадлежат короне. Замки, что вы вынуждаете меня осаждать, принадлежат короне. Люди, которых по вашей милости мне придётся уничтожать, принадлежат короне.
        Ты заслужил смерть, но я обещаю милостиво обойтись с остальными бунтовщиками. Даже зачинщиков пощажу. С условием, что вы подчинитесь требованиям немедленно сложить оружие и сдаться.
        Вы, Райкар, имеете вес в глазах местной знати. По этой причине я готова предложить вам сотрудничество. Помогите погасить костёр, который развели, и я отвезу вас к мужу, вместо того, чтобы освежевать живьём на месте, как вы того заслуживаете.
        - То есть, я в любом случае, обречён?
        - У тебя есть шанс покинуть эту жизнь достойно. Не забывай, какой силой обладают в нашей семье? Разозлишь меня всерьёз и одной только смертью дело не кончится. Тебя и в посмертии будет ждать наказание.
        Райкар посмотрел на меня исподлобья:
        - Я не верю в Двуликих. В силу духа, мускулов, в добрый эль, в твердь земную под ногами - во всё, что можно пощупать и ощутить. Но не в бабьи сказки, - презрительно протянул он.
        - Ты узнаешь, что ошибался, и очень скоро. Ещё до восхода солнца, если вынудишь меня идти на штурм, увидишь тех самых демонов, существование которых отрицаешь. Погибнут сотни наших и тысячи ваших.
        - Только если вы пробьёте стену.
        - Мы её пробьём. И тогда я прикончу твоих подельников всех до единого.
        Он поднял на меня глаза:
        - А если сдадимся?
        - Пощажу. Даю слово.
        - Даёшь слово, говоришь? Чего стоит слово бабы? Ненадёжный фундамент даже замку из песка. Положим, я бы и поверил, да всё равно скажу «нет». Выступая против Проклятого Короля и тебя, его рыжей шлюхи, мы совершаем благое дело, за которое умереть не жалко. Так что можешь приступать к казни. Я готов.
        - Другого ответа я и не ожидала. У вояк вроде тебя извилины мозга прямые как шпага. А вот насчёт запасов прочности, - сощурила я глаза, - вопрос более, чем спорной. Жаль, что своих людей вы спасать не намерены, маэстро. Но хотите того или нет, а послужите доброму делу. Я об этом позабочусь.
        Он снова ухмыльнулся:
        - Можешь пытаться атаковать замки. Или взять их измором. Запасов там хватит не меньше, чем на полгода.
        - Слишком долго ждать, - покачала я головой. - Мне не подходит.
        Он ухмыльнулся ещё шире, нагло, издевательски:
        - Хорошо, что ты зашла, королева. А то скучно было. Я слышал о тебе так много. Очень хотелось посмотреть вблизи, что ты за баба.
        - Посмотрел?
        - Я разочарован. Глянуть особо не на что. Ни рожи, ни кожи, ни стати.
        Я насмешливо кивнула:
        - Ты просто не всё видел. Рискну выказать уверенность, что в конце концов мне всё же удастся тебя впечатлить. Я, знаешь ли, женщина с огоньком. И когда этот самый огонёк прожжёт сначала твои чресла, потом твою печень, а потом заставит полыхать твои мозги, ты изменишь своё мнение.
        - И это говорит женщина? - презрительно скривил губы мой противник.
        - Уж прости за неудобство, но мятеж против короны имеет свои последствия.
        Я была сама любезность.
        - Мне показалось, мы ведём переговоры?
        - Вам показалось.
        Его взгляд был полон пренебрежения и высокомерия:
        - Да ты хоть сама понимаешь, насколько ты дурной человек? А знаешь? Я ведь наврал. На самом деле ты меня впечатлила. И ещё как! С виду почти ребёнок, такая тонкая, холодная, надменно-отрешённая. Выглядишь невинной. А на деле?..
        Скажи? Я хочу знать, как ты живешь с этим? Разделяя любовника с мужем? Наблюдая, как твои маленькие дети с малых лет поднимают гниющую падаль? Принося людей в жертву?
        Все мы, так или иначе, оправдываем себя. Все мы в глубине души верим, что мы хорошие.
        Людям нужно верить в собственную правоту, чтобы спать по ночам, правда? Когда двери твоей опочивальни закрываются, королева, когда ты остаёшься один на один с ночью - как ты можешь спать? После всего того, что лежит на твоей чёрной совести? Как ты можешь верить в свою правоту?
        Его речь зацепила непонятную струну в душе, и она противно заныла.
        Я разозлилась.
        Да кто он такой, чтобы заглядывать в мою душу?!
        - Отличная речь для человека, не верящего в Богов. Молитесь, маэстро. Или поспите. На ваше усмотрение. Словом, потратьте время с толком. Жить вам осталось считанные часы.
        Костры, окружившие на лагерь по периметру, дымили. Дым ел глаза. Из темноты доносилось беспокойное ржание лошадей, бряцание стали.
        Шатёр Риана, освещённый изнутри свечами, сиял, точно алый шар.
        Двое гвардейцев охраняли вход. Длинные плюмажи украшали их шлемы с высоким гребнем. Плечи окутывали плащи.
        Один из них почтительно отдёрнул передо мной полог.
        Внутри от жаровен было не просто тепло - душно.
        - Матушка?
        Выпрямился Риан при моём появлении, отрываясь от карты, которую рассматривал до моего появления.
        - Слышал, вы разговаривали с будущим чучелом для Анэйро? - усмехнулся он. - До чего-нибудь договорились?
        - Нет.
        Мне не хотелось развивать эту тему, и я поспешила заговорить о другом:
        - Чем занят?
        - Шпионы только что принесли стратегический план противника. Их войско уж выстроено и готово к бою. С той позиции, в которой мы сейчас стоим, мы будем вынуждены наступать против восходящего солнца. Оно будет слепить глаза нашим воинам. Пусть малое, но преимущество.
        Памятую о собственном численном превосходстве они планируют прорвать нашу оборону здесь и здесь… Матушка? - вскинул он на меня сердитые глаза. - Вы меня не слушаете?
        Глядя на Риана, я не могла понять, отчего так замирает сердце? От тоски и страха за него? Или от гордости и изумления, что тот беспомощный малыш, которого я когда-то держала на руках и этот решительный темноволосый юноша с пронзительным взглядом прозрачных серых глаз - одно и то же лицо?
        Меня поражало его сходство с отцом.
        И пугало его стремление к самостоятельности и независимости.
        Наверное, через это проходит каждая мать? Признать в своём ребёнке личность, отдельную от тебя, имеющую право на то, чтобы не считаться с твоим собственным мнением это как второй раз пуповину оборвать. Сложно.
        - Мы не станем ждать рассвета, сын. Следуй за мной.
        Когда-то для того, чтобы выстроить проход на Межу, мне требовались особые усилия или повышенный эмоциональный фон.
        Теперь всё было просто. Дверь в Иномирье открывалась в любой миг, стоило только пожелать и мысленно нарисовать её в воображении.
        Вместо палаточного городка, окружавшего осаждённую крепость, мы с Рианом шагнули в дремучий лес.
        Всегда меня в него заносило.
        Риан с любопытством оглядывался по сторонам.
        Невесело хмыкнул:
        - Здесь, как всегда, осень. Почему всегда лес? И всегда осень?
        - Не знаю.
        Я и в самом деле не знала. Но догадывалась.
        Я любила осень с того времени, как, много лет назад, вернулась в Чеарэт живой, полной надежд и планов.
        И боялась леса.
        Лес ассоциировался у меня с уединением, одиночеством, чудовищами.
        Где же ещё быть всякой пакости, как не в дремучем лесу?
        Температура здесь была куда ниже, чем там, в настоящем мире, откуда мы пришли. Воздух насыщен сыростью.
        - Почему так пахнет гарью? - сморщил чувствительный нос Риан.
        - Потому что огонь моя стихия.
        Умный мальчик уже соорудил подобие охранного круга.
        Обычно твари на Меже слушались меня беспрекословно. По одной лишь им ведомой причине. Но всё когда-нибудь случается в первые. Захотят нас скушать (вдруг), тут-то оберег сыночка и пригодится.
        - Нужно разбить костёр. Соберём нечисть, потом выведем её в наш мир. Пусть порезвится, - поделилась я планом.
        Не задавая лишних вопросов, Риан выхватил небольшой тесак из-за пояса и принялся обрубать ветви с деревьев.
        Те противились, словно живые, норовя хлестануть в ответ.
        Для того, чтобы занялось пламя, мне не нужны были спички, огниво или кресало. Огонь горячей искрой слетел с пальцев.
        Сучья разгорелись мгновенно, ярко и весело.
        - Началось, - уронил Риан. - Чувствуешь? Даже заклинание призыва не потребовалось. Твари сами ползут на свет.
        Воздух заколебался, но не так, как бывает от ветра. Так вода плещется в стакане, если его качнуть.
        Что-то лопотало, поскрипывало, вздыхало и чавкало, будто болотная грязь ожила и теперь тихонько двигалась к нам, ворочаясь и рыча.
        - Что это? - шёпотом пробормотала я, беря сына за руку.
        Он едва уловимо пожал плечами.
        Интересно, ему было страшно?
        Мне, откровенно говоря, да. Неизвестность может испугать кого угодно.
        Да ещё эти эманации, вечно одни и те же, тоска, голод, желание убивать.
        Риан, вытянув тонкий стилет из своего остроносого сапожка, сделал тонкий надрез на запястье.
        Я закусила губу.
        Все эти порезы-надрезы обычное дело в работе некромантов. Но какая мать сможет без содрогания смотреть, как сын режет себе руки? Пусть даже для всеобщего блага?
        Кровь черной струйкой потекла в костёр.
        Пламя в ответ вскинулось, словно живое существо, тянущееся к пище. Взметнулось облако дыма.
        Жар так обдал лицо, что волосы, которым удалось выбиться из-под капюшона, разлетелись и затрепетали, будто бы живые.
        Очертания окружающей нас тьмы стали зыбкими. Откуда-то из темноты доносился не то стон, не то плач.
        - Готово, - прошептал Риан. - Я их зацепил.
        И застрочил скороговоркой:
        - Силы подземные, силы воздушные, сила Тьмы и сила Огня - все ко мне!
        - Сможешь держать столько заклятий? - забеспокоилась я.
        Но тут в Силу, что была подчинена почти полностью, словно вплелись инородные нити.
        - Что это такое? - завертел головой Риан, тоже почувствовавший инородный призыв.
        Кто-то сильный, ведающий колдовскими, не магическими, заговорами, звал.
        Я знала только одну ведьму, способную докричаться до нас в таком месте - Марайя Виттэр.
        ***
        Риан бросил на меня вопросительный взгляд.
        Я кивком дала разрешение, и он взмахом руки открыл портал связи.
        В алом мареве костра вспыхнуло голубое свечение. В нём, как в зеркале, отразилось осунувшееся лицо Марайи с глазами, обведёнными тенью тревоги.
        - Ваше величество, - голос раздавался глухо, как из бочки. - Случилось ужасное… - она запнулась, подбирая слова, - …несчастие. На государя произведено покушение.
        Я замерла, обращаясь в слух.
        - Отец в порядке? - озвучил Риан вслух терзающий меня вопрос.
        - Нет, мой принц.
        Взгляд Марайи вновь обратился ко мне.
        - Наш государь в тяжёлом состоянии. Рискну даже предположить, что он находится при смерти.
        Новость была оглушающей.
        Новость была оглушительной.
        Горе от потери мужа, каюсь, в тот момент я не испытала.
        Меня охватил парализующий ужас при мысли о том, что ещё не успеют ноги Сиобряна остыть, как за власть схлестнутся все центральные силы Фиара.
        Заговорщики, забери Ткач их души в самое пекло!
        Меня нарочно вывели из игры, устранив с центральной части партии на периферию!
        И всё бы ничего. Корона Фиара лично мне всегда была нужна как дыба грешнику. Но там, в самом центре воронки осталась моя дочь. Насколько я знаю моих врагов (а я их знаю), они постараются использовать Анэйро как оружие, стремясь связать мне руки.
        - Что делать, госпожа? - спросила Марайя.
        - Пока все суетятся вокруг королевского одра, воспользуйся суматохой и вытащи мою дочь из дворца, - словно со стороны слышала свой голос я.
        - Но куда бежать? Город наводнён членами Ордена Жизни. Далеко не уйти.
        - Далеко и не надо. Ступай в дипломатический корпус Эдонии, к Эллоиссенту. Фабриан не посмеет рисковать и рвать отношения со столь мощным союзником. По крайней мере пока в стране всё так шатко и нестабильно.
        - Госпожа? - вскинула на меня глаза Марайя. - Если маэстро Чеаррэ не захочет нам помочь?
        - Сделай так, чтобы захотел! - отрезала я. - Мольбами, посулами, угрозами. Напомни о прошлом. Второго ребёнка я ему никогда не прощу.
        Моя верная наперсница с сомнением покачала головой:
        - А если и это не подействует?
        - Если не подействует, постарайтесь покинуть столицу и выдвинуться нам навстречу. Но это в крайнем случае.
        Время, отведённое для связи, стремительно утекало. Держать заклинание на Меже необыкновенно сложно.
        Пошли помехи, словно рябь по воде, и образ Марайи распался голубыми искрами, истаявшими в костре.
        Вокруг всё стенала и рычала нечисть, привлечённая нашими эмоциями.
        Риан выругался, как сапожник. Даром, что принц.
        У меня не хватило силы ему за это пенять.
        - Вы даже не спросили, что случилось с отцом, матушка?! Вам на отца совсем наплевать?!
        - Не говори ерунды! - возразила я горячее, чем сделала бы это в любом другом случае. - Но, если раны твоего отца смертельны, мы все окажемся в опасности. Ты же не тешишь себя иллюзией, что твой сиятельный братец Фабриан позволит нам мирно сосуществовать где-нибудь в провинции?
        - И всё же, матушка, я от души надеюсь, что, когда матери моих детей вдруг сообщат о моей преждевременной кончине, у неё найдётся хотя бы пара слов обо мне!
        - Если я позволю себе проявлять сантименты и впадать в эмоции, мой дорогой, есть шанс, что ты не доживешь до появления собственных детей, - одёрнула я его.
        Когда Риан взглянул на меня, в глазах его сверкали злые слёзы.
        Сердце кольнуло болью.
        Должно быть, я слишком сурова? Мальчик только что узнал о возможной гибели отца.
        - Милый мой, любимый сын! Если бы у меня была возможность скорбеть и плакать, в последние часы держать за руку человека, который долгие годы был мне опорой, защитой и единственным другом, я могла бы считать себя счастливейшей из смертных.
        Но я вынуждена действовать! У меня нет выбора. Наши враги мне его не оставили. Как и тебе - тоже.
        Во время боя по павшим не плачут, потому что это увеличивает их число. В глубине души я не перестану надеяться на выздоровление государя и молиться Двуликим о его благополучии. Но я должна думать в первую очередь о вашей с сестрой жизни. Твой отец на моём месте делал бы то же самое. И я бы не осудила его.
        Риан отвернулся.
        Плечи его вздрагивали.
        Мой бедный мальчик!
        Мне ужасно хотелось обнять его, прижать к груди как когда-то, когда он был ещё ребёнком.
        Тогда он прибегал ко мне со своими, ещё детскими, проблемами и решить их не составляло труда.
        Пока дети маленькие, так хочется, чтобы они побыстрее выросли и окрепли.
        А когда они вырастают, понимаешь, как быстротечны годы!
        Теперь позволить себе обнимать его, гладить по голове, осыпать поцелуями я уже не могла. Он взрослый. Он почти мужчина. Он должен быть сильным.
        Мать, приучающая сына цепляться за свою юбку, никогда мужчины не вырастит.
        Я это понимала разумом.
        Но природа кричала: «Защити! Обогрей! Держи крепче, не отпускай! Опасность!!!».
        - Что мы будем делать? - спросил он уже совсем другим голосом.
        - Закончим то, что начали. Теперь, когда мятежники захватили столицу, взять Север наша прямая обязанность. Иначе нам попросту будет некуда отступать. Если, конечно, вы не планируете искать убежища в другом государстве?
        - Вы знаете, отец хотел видеть на троне меня, а не Фабриана! - вскинул голову Риан.
        - Твой отец послал нас сюда с определённой целью. Давай выполним его последнюю волю.
        Мы принялись за заклятие с удвоенной силой.
        С каждым новым плетением и узлом, вокруг, за защитным кругом всё сильнее и сильнее ощущалось движение - вздохи, всплески воды, хихиканье.
        Во мраке то здесь, то там вспыхивали парные огоньки.
        Под воздействием заклинания Риана вода начала бурлить, отсвечивая разными цветами - то жёлтым, то голубоватым, то мертвенно-зелёным.
        В свете этих призрачных огней можно было разглядеть высокие ветвистые силуэты деревьев.
        Потянуло замогильным холодом.
        - Готово, - напряжённо выдохнул Риан. - Открывай Границы. Пора перебросить всех красавчиков, что удалось наловить, на Ту Сторону.
        Небольшое усилие.
        Послышался громкий треск, будто ткань рвут или что-то ломают.
        Всё вокруг заволокло туманом.
        Потом сквозь мглистую туманную дымку засиял свет.
        Я не сразу сообразила, что это две луны успели подняться на небо.
        Мы стояли на пригорке перед осаждённой крепостью. А за нами…
        Не знаю, даже не берусь утверждать, что за сущности мы вытащили в наш мир из-за Межи. В темноте, хвала Двуликим, до конца и не разглядеть.
        А те, что рассмотреть всё же удалось, классификации не поддавались. Желтоватая голова, светящиеся глаза, колтун волос.
        У второго существа были сильные голые руки и длинный шипастый хвост.
        Третье постоянно менялось прямо на глазах. То темнело, то светлело.
        У четвёртых были крылья.
        А пятые и вовсе не понятное что-то. Вроде кучи сырой земли, как кроты нарыли, только передвигаются сами по себе, грозя затянуть в землю всякого, кто на неё ступит.
        Первоначально план был прост - устрашив, заставить сдаться.
        Но полученное известие заставило нас быть более жестокими.
        Взмахом руки Риан отпустил призванное воинство, натравливая его на пока ни о чём не подозревающего врага.
        Нам нужна была полная и безусловная победа. Чем быстрее, тем лучше.
        Нечисть устремилась к вражеской крепости.
        ***
        Дозорные противника, охраняющие подходы к осаждённому замку почуяв неладное, забегали туда-сюда.
        Кто-то напротив, замер, наблюдая, как стоячие воды рва начали колыхаться.
        Кто-то хватался за обереги, данные Пресвятейшими, а кто-то предпочитал держаться за оружие.
        Поднявшийся шум долетал даже к нам. Кричали люди, трубили рога.
        - Держать строй! - прокричал голос одного из лордов в круглом шлеме.
        - Приведите сюда маэстро Цаола, - отдала я приказание начальнику стражи. - Пусть полюбуется делом рук своих.
        Во мраке что-то блеснуло - Свет Трёх Лун отразился от стали.
        - Боевой ход! - раздалось со стороны противника.
        И понеслось по цепочке:
        - Боевой ход! Боевой ход! Боевой ход!
        Пехота сомкнула щиты.
        Стража притащила ко мне Цаолу.
        В полумраке он выглядел настоящим богатырём. Рослый, сильный в плечах, тонкий в талии.
        - Для чего меня сюда притащили? - зарычал он, когда стража принудила его опуститься на колени.
        Я окинула его взглядом:
        - Сам не догадываешься? Тебе придётся разделить со мной пост наблюдения и насладиться разворачивающейся схваткой. Порадуемся вместе. Обещаю, зрелище будет незабываемым. Только взгляни: окованные железом зубцы, массивные башни, крутые скалы, служащие им подножьем? Какой неприступной выглядит эта твердыня. И как быстро падёт.
        - Вы так уверены в победе, королева?
        - Смотри сам.
        Воздух начал колебаться сильнее и уже невооружённым глазом стали видны тени, выходящие из сумеречного мира.
        - Что это? - напрягся Райкар, услышав потусторонний вой нечисти, от которого кровь стыла в жилах. - Что это такое?!
        Нелепые силуэты двинулись на людей, выбираясь из трясин, выкарабкиваясь из сухого камыша. Нечисть выглядела обманчиво неуклюжей и медленной. Но застоявшаяся кровь, и мнимая тяжеловесность движений сменятся отменной скоростью после первой же жертвы.
        - Не отступать! - летел приказ лордов. - Не отступать! Сила стали сумеет обернуть нечисть!
        - Ты тоже так думаешь, Райкар Цаола? - небрежно поинтересовалась я.
        - Всем известно, нечисть боится стали.
        - Ну-ну, - покивала я.
        Скоро очевидное само собой развеет в дым его иллюзии.
        Из замка вылетела стая горящих стрел, разбрызгивая огонь
        Свет на короткое мгновение заставил некоторых отпрянуть, рассыпаться.
        Но ночью достаточно теней, чтобы эти твари могли ничего не бояться.
        Большинство стрел упало в воду. Цели они не достигли. И достигнуть не могли. При виде подобного рода опасности нечисть развоплощалась, чтобы затем вновь вернуть себе прежние очертания.
        Полчища нелюдей устремилось на стройный ряд готовых принять бой воинов.
        Люди не придумали ничего лучшего, как сойтись с призванной нами с Рианом армадой в рукопашном бою.
        - Пли! - кричал кто-то.
        Сверху посыпались горшки со смолой. Они разбивались о землю. Трава занималась огнём, по воздуху плыл едкий запах гари.
        Первосвятейшие тоже не дремали. Используя подвластную им магию, они пускали в призванную нами нечисть пучки Силы.
        Воины выстроились строем, закрылись щитами, выставив вперёд оружие, словно имели дело с обычным вражеским строем. Лучники посылали грады стрел. Но толку не было.
        Натиск посланных мной и Рианом чудовищ людям было не сдержать.
        С каждой новой жертвой, с каждой новой порцией крови силы чудовищ увеличивались, как и их количество.
        Не прошло и четверти часа, строй был прорван.
        Даже темноте не удавалось скрыть кипящей внизу ад.
        Серая муть полнилась яркими всполохами. Всполохи порождали новые тени. Каждая тень находила новую жертву.
        Полупрозрачные призраки танцевали вокруг, тянулись щупальцами-присосками, а когда дотягивались, выпивали жертву дотла.
        - Двуликие! - в ужасе прошептал Райкар.
        - Это только начало, - проинформировала я. - Самые маленькие сущности, первые из чудовищ, которых ваше легкомыслие навлекло на ничего не подозревающих людей, доверивших вам своё благополучие. Не пройдёт и часа, как воины падут, и моё воинство двинется дальше. К рассвету город превратится в призрак. Никого не останется.
        - Ты чудовище!
        На сей раз в его голосе не было пренебрежения или насмешки.
        - Я знаю. Как, несомненно, об этом были осведомлены и те, кто отдал вас мне на растерзание. Им нужно было, чтобы я пришла сюда. Нужно было убрать меня с дороги, чтобы достичь своих целей. И Первосвятейшим было плевать на то, сколько человек они обрекут этим на смерть.
        Райкар нахмурился.
        Он явно пытался понять смысл сказанных слов.
        - Тебе и твоим лордам была отведена роль баранов, - презрительно бросила я. - Громогласных идиотов, из которых должно получиться отличное жаркое. Подсадные поросята.
        Я нагнулась к нему, хватая за воротник и пытаясь встряхнуть.
        С учетом того, что Цаола был вдвое выше и тяжелее бесполезная, в общем-то, затея.
        - Героям обеспечена посмертная слава потому, что у них не хватает мозгов остаться в живых, - прорычала я. - Гляди! Гляди и знай, что благодаря вашему предательству эти клыкастые твари, которых клинок смертного поразить не в силах, разорвут горло всем, от мало до велика. Женщинам, старикам, младенцам. У этих тварей нет морали.
        - Но она должна быть у тебя! Да женщина ты или кто?!
        - Или кто. Или кто, созданное искусственно магами, подобными тем, - ткнула я в пустоту, - кто сейчас пытается избавиться от последствий своей ошибки. Только теперь они, эти последствия, таковы, что им с ними уже не совладать. Эти твари, что нападают на людей, бессмертны в прямом смысле слова - демоны нижнего мира. И они будут лишь пребывать, пока я не закрою лазейку, нечто вроде ворот, в этот мир. А я их не закрою.
        В глазах Цаола промелькнуло нечто вроде понимания.
        Тень паники.
        А потом всё исчезло.
        Когда он заговорил снова, голос его больше не дрожал:
        - Ты бы не говорила мне всего этого, если бы ничего от меня не хотела. Ты бы могла просто убить меня…
        - Слушай внимательно, Райкар. Слушая, запоминай и думай. Я не стану вникать, насколько ваши лорды в курсе столичного заговора. Но реальность сейчас такова, что мой муж и повелитель ранен, возможно, при смерти. Мне необходимо быстро погасить пожар здесь и немедленно вернуться к нему. И только от тебя сейчас зависит, выжгу ли я это место дотла. Или просто покорю. Ты можешь помочь сохранить множество жизней.
        - Что я для этого должен сделать?
        - Я остановлю атаку моих мертвых монстриков, а тебя отправлю к лордам. Ты должен убедить их до рассвета сложить оружие и выдать зачинщиков мятежа.
        - Что с ними будет?
        - Казню. Остальным в назидание. После чего оставлю верных мне наместников, отдав им в награду земли казнённых. Потом отбуду в столицу. Если у вас хватит ума восстать вновь, вы будете уничтожены. Если лорды не согласятся с моими условиями - вы будете уничтожены.
        - Я почти готов гарантировать согласие, но с одним условием - вы пощадите…
        - Не вы здесь ставите условия. Неужели у вас не хватает разума понять это?
        Подытожу все вышесказанное: либо вы сдаете мне головы ваших лордов и гибнут только они. Либо сдохнут все.
        А теперь ступайте и примите верное решение. У вас три часа и время уже пошло.
        Глава 5. Договор
        - Ты отпустила его? - возмущенно цедил Риан. - Отпустила главного заговорщика?! Зачем? Неужели, матушка, вы верите в честность его намерений? Верите данному Цаолой слову? А если он предаст нас? - саркастично протянул сын, скрещивая руки на груди и бросая в меня недовольный взгляд.
        - Предать можно лишь то, чему верен. Цаола нам не служит. Значит, предать не может.
        Риан опустил руки.
        Взгляд его выражал растерянность:
        - Не понимаю вас, матушка. Я вообще ничего не понимаю.
        - Я рассчитываю на то, что маэстро Райкар не захочет невинных жертв и поэтому сумеет расставить правильные приоритеты. Он мне не друг и не союзник, я ему не доверяю, но случаются моменты, когда твои интересы и интересы врага могут совпасть. Грех этим не воспользоваться.
        - Разве в этой истории есть наш интерес?
        - Сын мой, вы не устаёте меня удивлять. Я рада, когда вы удивляете меня чем-то хорошим, но в этот раз, рискну высказать, вам недостаёт дальновидности. Нам нужно как можно быстрее вернуться в столицу.
        Риан кивнул:
        - Признаться, я удивлён тем, что, получив известие о том, что ваш муж при смерти, а дочь в смертельной опасности, вы не бросили всё и не поспешили домой. Так поступила бы любая нормальная женщина. Любая нормальная мать.
        Его слова больно меня укололи.
        - Ты упрекаешь меня в недостатке любви к моим близким?
        Риан отвёл глаза.
        - Риан, сынок!
        Шагнув вперёд, я положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.
        - Если бы ты мог заглянуть ко мне в душу, ты бы увидел, как мне страшно сейчас и как больно. Увидел и не посмел бы увеличить мою боль колющими упрёками. Увы! Я не любая нормальная мать и женщина, я - королева. Я не могу поддаваться естественным эмоциям. И мы оба с тобой не можем отбыть в столицу, оставив разгорающийся здесь пожар. Когда два очага пламени сольются в один, справиться с ними уже не будет возможности. Тогда мы пропали. Все! Ты, твоя сестра, я, наши сторонники. Насколько я знаю Фабриана и тех, кто за ним стоит - вся страна. Не пройдёт и пяти лет, как они по кусочкам разорвут и разворуют в государстве всё, что с таким трудом собрал твой отец, наводнят страну иностранцами. Фиар превратится в одно из государств, имеющего суверенитет только на бумаге, а по сути станет колонией.
        Мы не можем, вернее, не должны этого допустить. Впереди у нас жестокая борьба за трон. Север должен стать нашим оплотом. Добром не пойдёт - силой заставим.
        - Полагаете то, что вы отпустили Райкара Цаолу, поспособствует миру?
        - Я должна попытаться. Смести всё в Бездну мы успеем. Если есть шанс избежать жертв, нужно попытаться пойти этим путём. Если ты уничтожишь всех своих подданных, кем тогда будешь править?
        - Проявить слабость, значит дать врагу напасть.
        - Мы не проявляем слабости - мы даём возможность проявить благоразумие.
        Подумай о женщинах и детях, сын. Их мнения никто не спрашивал, но их жизни в первую очередь полетят в топку. Обыкновенные люди, чьи мозги так легко запудрить, а сердца получить. Те, кто живёт за краюху хлеба и умирают за стакан воды. Те, кто не творит историю, но проживают её так, как им уготовят властители. Бесправные, ведомые, зачастую невинные - за что я отдам их на растерзание ночным тварям?
        За то, что у тех, кто должен был заботиться о них, не хватило ума сделать это правильно?
        Я так и сделаю, если иного пути для достижения моей цели не будет. Но если есть шанс избежать этого, не зови попытку им воспользоваться слабостью.
        Риан кивнул, признавая правильность моих доводов.
        - Что мы будем делать дальше, матушка?
        - В том случае, если лорды принесут нам ключи от крепости, казним парочку для острастки. Посадим Кавэлла временным наместником до нашего возвращения.
        - Потом вернёмся в столицу? Вдруг я ещё успею увидеть отца живым?
        - Да. Вернёмся.
        Повисла небольшая пауза.
        Риан спросил:
        - А если осаждённые не согласятся на наши условия?
        - Мы их уничтожим. После чего, опять-таки, вернёмся в столицу, - ровным голосом ответила я.
        Я приказала себе не думать о дочери и муже.
        Невозможно решить проблему, когда всё, что тебя занимает, находится в другой стороне.
        Но даже не думая, я не переставала чувствовать гнетущую тяжесть несчастья.
        Хотя, нет. Совсем не думать не получалось.
        Мысли летали короткими обрывками.
        Как лучше обставить приезд в столицу?
        Приехать открыто?
        А если Фабриан и преданные ему сторонники устроят ловушку, передавив моих детей, как щенят?
        Приехать одной?
        Но кому доверить Риана?
        Да и сын уже не ребёнок, которого можно оставить на попечении верной няньки.
        К тому же я не знаю ни одного человека, в преданности которого была бы уверена настолько, чтобы доверить ему своих детей.
        Мысль о том, что вести Риана в столицу все равно что тащить ягнёнка в пасть к волку, формировалась всё чётче.
        Без сына устранить меня будет легко. По сути, даже убивать уже не надо - я всё равно что политический труп.
        А вот дочь всегда можно использовать. Кто бы не занят престол, принцессы крови никогда и никому не будут лишними.
        Жизнь Анэйро не стоит перед явной угрозой. Если только кому-то не захочется взять и просто тупо мне насолить. Ну это вряд ли. Такие люди на вершинах власти долго не задерживаются.
        Меряя шагами пол, я размышляла снова и снова.
        И чем глубже я обдумывала мысль, тем больше понимала: как ни больно мне даже представить разлуку с сыном, брать его с собой в столицу нельзя.
        «А если просто вытащить детей из Чёрных Земель? - шепнул внутренний голос. - Если сбежать?».
        Сбежать? Освободиться от тяжести венца, который с первого дня был мне велик и, чего уж греха таить, ненавистен? И пусть Сиобрян был категорически против того, чтобы на троне сидел Фабриан, вековой закон на стороне старшего наследника.
        Если бы только удалось убедить Фабриана, что мы согласны с его воцарением на престоле и не собираемся оспаривать законное право первенства, возможно, нам бы удалось решить дело миром?
        Но шансы на то, что принц Фабриан согласится оставить жизнь возможному конкуренту, ничтожно малы.
        Даже если удастся скрыться за границей и заручиться поддержкой Чеаррэ, нам никогда не будет покоя.
        Мы всегда будем жить под угрозой вероломного нападения. Каждый день гадать - кинжал или яд?
        Да и Риан? Его воспитывали как наследника трона. Он не оставит мысль занять его.
        Затяжная гражданская война обескровит и ослабит государство.
        Почувствовав неприятную слабость в ногах, я села.
        Мне не дано освободиться от вечного проклятия действовать по чужой воле.
        Когда-то я считала, что Миарон поработил мою волю и изо всех сил старалась освободиться от влияния, которое он на меня оказывал.
        Но каждый новый рывок закабалял ещё больше.
        И положение, в котором я находилась сейчас, по сравнению с тем можно было считать рабским.
        Я могла восстать против интересов моего учителя, могла предать его. Но я не могла предать интересы собственных детей.
        Я. Никогда. Не. Хотела. Власти.
        Никогда!
        Но мои дети родились на ступенях трона и не мыслят для себя существования вне королевских покоев.
        Наверное, я мелкая душонка.
        Наверное, нужно было мыслить глобально. Судьбы миллионов людей, исторические пути огромного государства - об этом думают великие миры сего.
        А я размышляла в тот момент чисто по-бабски о детях.
        Даже глядя в лицо Создателю в судный день, в который заставляют верить все религии мира, я вынуждена буду признаться: каждый мой поступок, каждый шаг был продиктован лишь интересами моих детей, страхом за жизнь моих детей и желанием исполнить их желания. Больше не о чём.
        В тот момент я поняла, что решение уже принято.
        Я сделаю всё возможное для того, чтобы короновали моего сына.
        Правильно это, не правильно; по правилам или без, я сделаю именно это.
        Я не боялась боя, открытой схватки с врагом.
        Но то, что предстояло - страшило.
        Взять власть зачастую кроваво. Но удержать её?
        Экономика, политика, общественные интересы, сплетаемые, как из нитей, из интересов различных социальных групп: торговцы и крестьяне, аристократы и ремесленники, воины и маги - пространство на всех одно и, когда смотришь сверху, оно не так уж и велико.
        Как удержать баланс огромного количества сил?
        Справимся ли?
        Риан ещё ребёнок.
        А я, хоть и прошла долгий путь, но сейчас, перед лицом всей глыбы, готовой обрушиться, чувствовала себя простушкой. Дочерью судомойки из третьесортного трактира.
        Но унижайся, не унижайся, бойся не бойся, а придёт время действовать - я буду действовать.
        В глубине души я уже знала, какие шаги предприму, хотя самой себе не признавалась в этом.
        - Ваше Величество, - распахнул полог палатки мой верный капитан. - Лорды пришли. С белым флагом.
        Значит, они надеются выйти живыми из пламени?
        В другой момент я ни за что не позволила бы им этого. А сейчас нужно решить этот вопрос и заручиться лояльностью как знати, так и простонародья. Как можно быстрее.
        - Я приму их. Предупредите принца. Сядем за стол переговоров.
        - Его милость уже легли почивать. Прикажите будить?
        По себе знаю, какого это, пробуждаться сразу после того, как заснёшь. Тяжело, почти пытка. Но что делать?
        - Будите. Разве могу я что-то делать без одобрения его милости?
        - Как прикажите, - склонил голову бравый вояка.
        Я жадно втянула в себя воздух, стараясь успокоиться.
        Пахло мокрым мхом, сосной и холодом.
        Никто не должен подозревать меня в слабости. Никто не должен знать моих сомнений.
        Чтобы достичь цели, нужно быть жестокой, расчётливой и ужасной.
        Несколько раз я сжала и разжала пальцы рук, чтобы кровь быстрее ходила по венам.
        В окружении моей вездесущей стражи я шла в шатёр.
        Под ногами хрустел ковёр из палых листьев, ещё сырой после недавних дождей.
        С востока дул ветер, потихоньку набирая силу.
        «Неужели же ты боишься предстоящего разговора?», - подбадривала я себя.
        А сердце ныло.
        Меня столько раз называли бессердечной. Вот бы и взаправду такой стать?
        Но на самом деле сердце у меня есть. Просто чувствует оно немного иначе, чем у большинства людей. Только и всего.
        Когда наш разговор состоится, ходу назад уже не будет.
        Войдя в шатёр, в свете свечи, мерцающей в лужице воска на столе, я увидела шесть смутных силуэтов.
        Господа лорды с Севера. Шестеро, включая Райкара Цаола.
        Шестеро мужчин стояли напротив меня с сумеречными, хмурыми, словно обожжёнными невзгодами жизни и опытом, приходящим вместе с ним, лицами.
        Улыбки и приветствия между нами были излишни.
        - Итак, вы здесь, - констатировала я. - Маэстро Цаола изложил вам условия принятия капитуляции?
        - Да, королева, - проговорил лорд средних лет с лицом воина и коротко состриженными серебристыми волосами. - Но, с вашего позволения, выдвинутые вами условия слишком суровы. Следует учитывать, что мы пока не собираемся капитулировать.
        Я вскинула подбородок (а как ещё я могла заглянуть ему в глаза при разнице в нашем росте?) и, сузив глаза, процедила:
        - Если так, то зачем я здесь трачу на вас драгоценное время?
        - Мы согласны договориться на взаимовыгодных условиях.
        Хм-м? Похоже благородные лорды хотят поторговаться.
        Осечка, маэстро. Я не торгуюсь.
        - Ни о каких взаимовыгодных условиях речь вестись не будет. Вы капитулируете. Собранные вами войска покидают боевые позиции и возвращаются домой. Называете имена зачинщиков, я казню их. Остальные будут помилованы.
        - Ваше величество, при всё уважении, для того, чтобы диктовать подобные условия, необходимо одержать победу. А вы этого ещё не сделали.
        - После того, как я одержу победу, господа, капитулировать будет уже некому.
        Я сделала знак одному их охранников подать стулья для меня и Риана.
        Используем королевские привилегии дабы подчеркнуть свой статус.
        - Господа, если вы не в курсе, то сообщаю новость о том, что мой супруг, к огромному моему сожалению, лежит на смертном одре. Согласно его завещанию и моей воле, перед вами будущий король Фиара, Риан I из династии Дик*Кар*Сталлов.
        Как только мы покончим с вашим неудавшимся мятежом, приступим к подготовке церемонии коронации. Милостью государя эти земли мой личный протекторат, и именно они станут моим бастионом.
        Лорды уставились на меня горящими глазами.
        Ну, чисто волки, затаившиеся в кустах.
        Я почти слышала, как шуршат мысли в их голове.
        Как подступает окрыляющий триумф.
        Какой, должно быть, близкой и желанной кажется им сейчас их цель. Какой близкой - победа?
        - По законам Фиара престол наследует старший сын короля, - всё-таки выдавил из себя один из них.
        - Престол унаследуетмойсын, - невозмутимо проронила я.
        - По какому праву? - вскинул голову серебренноволосый воин.
        - По праву сильного.
        Я словно воочию видела вызревающее в их головах решение.
        Жалкие людишки, думающие одно и тоже.
        Лорды обменялись взглядами.
        Мы с сыном сделали то же самое.
        Прежде, чем лорды успели схватиться за мечи, мы с Рианом сдёрнули завесу с портала и в шатёр явились фейри. Как будто невидимая рука чёрного волшебника выдула замысловатые мыльные пузыри темного цвета.
        Уже в следующую секунду очертания теней затвердели, наливаясь плотью. Острейшие зубы и когти сверкнули в нескольких дюймах от лица моих врагов, заставляя бледнеть от ужаса.
        - Позвольте представить самых маленьких из моих слуг, - насмешливо протянула я. - Впрочем, их величину легко можно изменить.
        Коснувшись холки длинной твари, напоминающей ящера, послав ей небольшой импульс Силы, заставила её увеличиться в размерах почти вдвое.
        Теперь её голова находилась на уровне моего плеча.
        - Число моей армии бесчисленно. Если правда, я и сама не до конца понимаю, как они рождаются на свет в таком количестве? Но знаю одно, нас будет намного больше, чем вас. Вы будете отрубать одну голову - на её месте вырастут две. Уничтожите одну тварь - из её останков родится дюжина.
        Я, Одиффэ Дик*Кар*Сталл, урожденная Чеаррэ, чей приход предсказан Древними Книгами
        Я та, кого называют Матерью Кошмаров и Хозяйкой Бездны.
        Я демон, воплощенный в человеческое тело.
        И либо вы покоритесь мне! Либо падёте, один за другим.
        Распахнув Врата Инферно над вашим городом, я всех жителей до единого, скормлю мои милым клыкастым малюткам.
        Но участь простых жителей ничто по сравнению с тем, что я сделаю с вашими жёнами, матерями и детьми. Их мучения растянутся на сутки. Они будут призывать к себе смерть, как избавления, но не увидят лица Серой Госпожи.
        Мой небольшой монолог шёл поверх тихого утробного рычания, что издавала голодная нечисть, видя в трёх шагах перед собой вожделенную добычу, полную жизненной энергии и вкусной крови.
        - Чтобы не быть голословной, продемонстрирую вам силу моего воинства. Как я и говорила, трое зачинщиков заговора будут казнены. Я предлагала вам назвать их имена. Поскольку вы не выполнили приказ, возьму на себя смелость выбрать жертву сама.
        Мысленно я оборвала поводок, на котором держала подвластную тварь, указав ей цель - серебренноволосого воина.
        В один прыжок она пересекла разделяющее их расстояние.
        Воин едва ли понял грозящую ему опасность. Когда сообразил, не успел сделать ничего. Даже достать меч.
        Ударом когтистой лапы чудовище повалило человека на землю, изрыгая из пасти отвратительную на вид зелёную плёнку.
        Оно заглотило человека целиком, как змея мышь, в один присест.
        Облизало зелёным языком щетинистую морду и пятясь, вернулась назад, распластавшись у моих ног, как верный пёс получивший команду: «Сидеть!».
        У остальных фейри глаза вспыхнули огнями разных цветов: жёлтым, красным, зелёным, голубым.
        Всё произошло гораздо быстрее, чем я успела рассказать об этом.
        Никто из лордов даже не успел прийти к товарищу на помощь.
        - Вот приблизительно так погибнет большинство людей, рискнувших последовать за вами, - довольно прокомментировала я, усаживаясь обратно на стул рядом с невозмутимым, как скала, Рианом. - Ну что, господа? Будем воевать за священную правду? Или покоримся неизбежному? Ах, да! Ещё один маленький фокус. Так, для наглядности.
        Я щелкнула пальцами и мой верный Паки, маленький бесёнок, вот уже много лет бегающий на побегушках, затанцевал в зелёном пламени открывшегося портала.
        - Моя госпожа? - согнулось в три погибели рогатое чёрное создание, словно выпиленное из полированного дерева. - Чего изволите?
        - Назовите мне имя любовницы господина Райкара Цаола.
        - Файна Пэк.
        - Как зовут мать вон того господина в золочёных доспехах?
        - Матакайя Халлэм.
        - Сколько детей вон у того пузатого господина?
        - У которого, - уточнил рогатый. - Тут двое пузатых.
        - У того, что справа.
        - У этого шестеро. Законных двое. Остальные четверо все от разных наложниц. А у того, что слева - ни одного.
        - Ошибаешься, нечисть! - с ненавистью рыкнул озвученный господин.
        Паки фыркнул, показав кроваво-алый язык:
        - Это ты ошибаешься.
        - У моей жены трое детей! - с негодованием сорвался на крик мужчина.
        Ситуация попахивала трагикомедией.
        Черт захихикал, так гаденько, что даже мне захотелось щёлкнуть негодника по носу:
        - Так это у твоей жены их трое. А у тебя-то, тю-тю, ни одного!
        - Проклятая тварь! - выхватил лорд меч.
        Я подняла руку, призывая всех к порядку.
        - Не будем ломать копья, господа. Не стану выдавать чёрное за белое, Паки действительно нечисть. Он с Той Стороны, где видят всё. Ваши праведные поступки и ваши грехи. То, что от людей вы предпочли бы скрыть - все ваши уязвимые места и тайные слабости.
        И он охотно сообщит обо всём этом мне, если я попрошу. Обладая подобной информацией, я могу наказать вас так, что смерть покажется благом.
        От меня не спрятаться нигде. Везде, где деревья отбрасывают тень, я могу распахнуть Врата в Иномирье и прислать оттуда самый страшный кошмар. И ваши обереги не спасут вас.
        Но всё не так плохо.
        Хорошая сторона в том, что я не безумна и людские страдания мне не в радость. Всё, чего я хочу, это лояльности. Служите верно моему сыну, и я буду к вам добра и милостива. Мы забудем, как страшный сон, вчерашние разногласия. Вы начнёте готовиться к празднику.
        - Вы ведь понимаете, королева, - подал голос Райкар, - что вынуждаете нас действовать против нашей воли и убеждений?
        - Тем из вас, кто желает жить долго и счастливо, придётся поменять свои убеждения. Те, кто не согласен, пусть сделают шаг вперёд. Мои милые зверюшки будут им очень рады.
        Опустив головы, лорды ожидаемо с места не двинулись.
        - Ну вот и замечательно! - хлопнула я в ладоши, опуская завесу.
        Твари побледнели и испарились.
        В шатре стало легче дышать.
        - Ступайте. Подготовьте приём, достойный моего сына. Завтра вечером мы вступим в ворота крепости. Вы, Райкар Цаола, лично вручите мне ключи от города.
        - Да, королева! - склонили гордые головы храбрые мужи.
        - Можете быть свободны.
        Лорды, не глядя на меня, опасаясь бросить даже случайный взгляд, цепочкой, друг за другом, покидали шатёр.
        Я сделала знак охране ожидать снаружи.
        - Риан?
        - Что-то ещё, матушка? Скоро рассвет. Хотелось бы вздремнуть, хоть ненадолго.
        - Вздремнёте. Будет время. Ведь вы остаётесь здесь.
        Какое-то время он молча смотрел мне в глаза.
        Потом неожиданно кивнул:
        - Я вас понял, матушка.
        Словно камень упал с души.
        Как хорошо, что ничего не придётся объяснять.
        Я раскрыла ему объятия и почувствовала мимолётный прилив сил, когда он обнял меня в ответ:
        - Ночь на исходе, государыня. Вам тоже нужно поберечь силы. Борьба ведь только начинается.
        - Ты уверен, что сумеешь удержать лордов в повиновении?
        - Я понял вашу стратегию. Они готовы признавать силу - они получат её демонстрацию. У меня в запасе достаточно трюков, чтобы внушить этим шавкам страх. А вы, матушка? Вы уверены, что справитесь с нашими врагами?
        - Когда я была совсем юной, только-только вышла замуж за твоего отца, он сказал мне, что, если стоишь на вершине горы, а вокруг - пропасть, уверенным нельзя быть ни в чём, - со вздохом призналась я. - Нужно просто делать всё от тебя зависящее, чтобы исход был таким, как желаешь. И ни в коем случае не показывать уязвимость другим.
        - Иными словами, вы сомневаетесь в нашей победе?
        Вместо ответа, я запечатлела на его белом лбу поцелуй, чувствуя, как всё сильнее болит сердце.
        Глава 6. В тупике
        С другого конца Визора на меня смотрела узкое бледное лицо в обрамлении светлых, как свежевыпавший снег, волос.
        Узкий прямой кафтан, закачивающийся жёстким воротником у самого подбородка тоже был девственно бел почти до хруста.
        Птичьи черты, пергаментная кожа, узкие губы, такие бледные, что отдавали синевой. Светлые, как лёд, жесткие, умные глаза. Несмотря на отсутствие морщин, никто бы не ошибся с возрастом существа, стоящего сейчас напротив меня.
        От него веяло не просто силой - могуществом.
        Никто толком не мог назвать точный возраст Главы Тёмного Кавена, но все сходились в одном - он не просто стар. Он - Древний.
        А ещё мало кто соглашался иметь с ним дело.
        Даже Сиобрян, суверен и господин, предпочитал напрямую с ним не связываться.
        «Если кто и способен превзойти меня в магическом искусстве, то это Касиэль. А раз он может превосходить, значит, не может считаться полностью надёжным».
        «Разве он не служит тебе?», - удивилась я тогда.
        «Как сказать? Формально и номинально подчиняется. Даже больше - в своё время он дал мне Клятву-На-Крови. Но нет такой ловушки, из которой нельзя вырваться. И нет такой клятвы, что нельзя нарушить, когда у тебя в активе огромный опыт и почти неисчерпаемый резерв Силы.
        Касиэлю выгодно оставаться под нашим покровительством. Нам выгодно иметь его союзником. Пока паритет сил расставлен таким образом, всё находится в гармонии.
        Но без крайней необходимости к нему лучше не соваться».
        Я сочла, что на данный момент крайняя необходимость была.
        - Приветствую вас, Касиэль Оннатро.
        - Королева?
        Великий колдун склонил голову ровно настолько, насколько обязывал этикет.
        - Вы посылали вызов вашему слуге?
        - Посылала. Верная служанка прислала мне весть, что враги моего мужа почти одержали победу. Он при смерти. Если на трон взойдёт принц Фабриан Дик*Кар*Стал, первое, что он сделает, выполнит желание Пресвятейших, давно скалящих зубы на ваш Кавен и данные ему привилегии.
        Глава Темного Кавена продолжал безмолвно глядеть на меня. В глазах его ровным счётом ничего не отражалось.
        - Тёмные маги, как и прежде в империи, будут объявлены вне закона. Вас снова будут гнать и преследовать.
        - В этой войне жертвы будут не только с нашей стороны, - уронил Касиэль.
        В нетерпении я взмахнула рукой:
        - Не будем ходить вокруг да около, маэстро.
        Мой собеседник едва заметно поморщился при это обращении.
        Слепой Ткач! Нужно лучше следить за языком. В Тёмном Кавене не слишком жалуют эдонийцев.
        - Я собираюсь бороться за права сына. Мне нужны сторонники. Могу я рассчитывать на вашу поддержку?
        На бескровном лице мага-альбиноса не дрогнул ни один мускул:
        - За принцем Фабрианом стоит закон и право первородства.
        - А за мной будет стоять Сила! Законы, как известно, пишут победители.
        - Вы вправе поступать так, как сочтёте нужным, королева, - вновь склонил серебристую голову маг.
        Вместе с разочарованием пришёл гнев.
        - Это отказ? - впрямую, жёстко спросила я. - Вы не поддержите меня?
        Слова Касиэля стали для меня шоком.
        Я планировала призвать кого-то из магов для охраны Риана, а часть взять с собой в столицу.
        Я была уверена в их поддержке, ведь у нас одни цели!
        - Вы давали Клятву-на-Крови моему мужу. Как вы смеете отвечать мне отказом?
        - Я присягал Его Величеству королю Фиара. А вы здесь совершенно не при чём.
        Гнев так теснил грудь, что я дышала с трудом.
        - Лично вам ни я, ни мой Кавен ничего не должен, - продолжил Касиэль. - Ваши намерения узурпировать власть меня не касаются. Поддерживать вас в этом я не стану. Но у меня есть и хорошие новости. Могу заверить, что ни один подвластный мне маг не станет вам противодействовать.
        - Иными словами, вы собираетесь отсидеться в стороне?
        Разочарование моё было так сильно, что я не смогла держать себя в руках и вспылила.
        - Если вам угодно именно так охарактеризовать ситуацию.
        - Если я одержу вверх в этой борьбе, я вам этого не забуду. А принц Фабриан изначально вам враг. Неужели, поступая подобным образом, вы полагаете, что делаете разумный шаг, маэстро?
        - Сначала одержите победу. Потом уже разбрасывайтесь угрозами.
        Это уже было откровенно хамство.
        Настолько откровенное, что я застыла, не веря собственным ушам.
        Эти твари списали меня со счетов? В их глазах я всё равно что труп. Почти как мой муж.
        - Это единственное, что вы хотели обсудить со мной, ваше величество?
        - Можете быть свободны, - ледяным голосом поставила точку я в нашем диалоге.
        Очередной поклон, похожий на утончённую издёвку.
        Сияние Визора погасло.
        - Слепой Ткач! - взревела я в отчаянии, хватая руками за скатерть и опрокидывая всю конструкцию на пол. - Будь оно всё проклято!!! Ты ещё ответишь за это, скользкая гнилая тварь! Ты - сдохнешь! Сдохнешь в муках! Нет! Ты лишишься своего могущества! Ты будешь жить в унижении! Станешь молить о смерти!
        На мои дикие вопли принеслась охрана с мечами наперевес.
        И в изумлении уставилась на разорванную в клочья скатерть, перевернутые вверх ножками столы и стулья, на разлетевшийся вдребезги Визор.
        Их появление, словно холодный душ или пощёчины, привели меня в себя.
        - Ваше величество? - вскинул на меня глаза начальник охраны. - Всё в порядке?
        - Уберите это, - кивнула я на утроенный беспорядок.
        Солдаты беспрекословно, быстро выполнили приказ.
        - Оставьте меня.
        Близился рассвет.
        Я уронила голову на руки.
        Хотелось взвывать, как раненная волчица.
        Да я и чувствовала себя раненым зверем, которого с гиканьем гнали со всех сторон.
        Чем быстрее бежишь, тем больше преследователей, тем больше разгорячены погоней охотники.
        Все мои планы разбиты вдребезги.
        Ни армии. Ни сторонников. Ничего!
        Кроме детей, которых я, неизвестно как, но должна защитить.
        Бросить всё? Сбежать из страны?
        Так ведь не дадут!
        Первоначально вроде запасного плана было намерение искать убежище у Чеаррэ, но после жёсткой отповеди Касиэля я уже не была так уверена в их поддержке.
        Как говорил Сиобрян, рассчитывать можно только на самого себя.
        На самом верху и в самом низу нет ни друзей, ни сторонников - ты наедине либо со звездами, либо с Тьмой.
        Я должна либо победить. Либо пасть. Другого не дано.
        Но как победить?
        Как?!
        ***
        Никак не ожидала, что после хмурой, наполненной дурными событиями ночи, утро выдастся ясным, как улыбка младенца.
        Солнце сверкало с неба, заливая всё вокруг жизнерадостным золотым сиянием, делая выражение «белый свет» видимой очевидностью.
        От одного вида солнышко настроение норовило подняться, но тяжесть, злой тенью угнездившаяся в сердце, быстро возвращала с небес на землю.
        Мой муж, возможно, мёртв.
        Моя дочь, возможно, в руках врагов.
        Моя страна в шаге от пропасти. А те, кто её туда толкают всеми правдами и неправдами, угрозу видят во мне.
        Во всём королевстве вряд ли найдётся тысяча людей, относящаяся без ненависти «к рыжей суке и её ублюдкам».
        Двуликие, Сиобрян! Как мог ты позволить им повалить тебя, когда ты так нам нужен!
        Ты был единственным человеком под Тремя Лунами, которому я могла верить. И вот Тёмные Боги забрали и тебя.
        Моя защита, мой верный друг, отец моих детей, да будут твои последние часы спокойными.
        Но я знала, что, если Дик*Кар*Стал сейчас в сознании, он пылает на том же адском костре Бездны, что и я. Его дети, его страна - всё под угрозой. А я на другом конце света. Ни поддержать, ни позаботиться, ни получить последнего напутствия.
        Нет нам покоя. Ни в болезни, ни в здравии.
        Мы окружены врагами со всех сторон. Каждый из них, как злой пёс, только и ждёт неверного шага, чтобы вцепиться в глотку.
        «Война», - это слово огненными буквами витало повсюду.
        Я должна была вернуться в столицу. Это не подлежало сомнению.
        Но как только я уберу когтистую лапу с глотки северных лордов, они могут (и наверняка так и сделают), нанести удар со спины.
        Разум говорил, что решение, принятое вчера, правильное - Риан должен остаться здесь. Для него самого так безопаснее. Но сердце истерично возмущалось, упрекая меня в безумии, словно говоря: «Ты плохая мать. Однажды ты уже оставила своего сына, своего первенца, прикрываясь словами о том, что обеспечиваешь ему безопасность.
        Ты-то осталась в здравии и богатстве. А где твой ребёнок?
        Где Лейриан?».
        А дальше пламя поднималось верховым пожаром и жгло, жгло, жгло!
        Эта боль никогда не уходила. Не унималась. Не отпускала.
        Жизнь маленького ребёнка в этом жестоком безумном мире могла быть ужасна (мне ли не знать?).
        Я столько раз гадала, столько раз молила Двуликих и даже Тёмных Богов: «Верните! Укажите след!».
        Но и Небо, и Бездна оставались глухими к мольбам.
        В грядущую зима Лейриану должно будет исполниться шестнадцать.
        Он старше меня, той, которая впервые познала силу и горечь своего дара. Той, что встретилась с Миароном.
        И всего на три года моложе меня, той, что стала его матерью.
        Взрослый мужчина. Ему уже не нужна ни моя защита, ни моя любовь.
        А может быть, его маленькие косточки давно сгнили под каким-нибудь кустом, омытые холодными дождями?
        И его не спасли ни моя любовь, ни моя Сила, ни данная Темными Богами власть.
        Знал ли ты холод? Знал ли ты голод? Боль и отчаяние, сын мой? Проклинал ли мать, бросившую тебя?
        Я никогда себе не прощала той ошибки. Никогда.
        Если бы только боги спросили, я бы отдала им и силу, и половину моей почти бессмертной жизни, лишь бы наверняка знать жив ли ты, мой первенец? Или умер?
        Боги не спрашивали.
        Боги безмолвствовали.
        Даже обряд, проведённым Сиобряном, не смог пролить свет.
        Слишком юным был Лейриан, чтобы духи могли проследить его путь. Но те, кто откликнулся, убеждали, что, всё-таки жив.
        Это иногда приводило в отчаяние, потому что горячая надежда отыскать никогда не сбывалась. Рано или поздно возникал очередной тупик.
        Всё в жизни повторяется.
        Я вновь оказалась в ситуации, когда разум уверенно заявлял о том, что для блага жизни и государства я должна оставить сына. Я уже объявила об этом лордам прошлой ночью.
        А утром поняла - плевать на разум! Не отпущу от себя ни на шаг! Да, это слабость. Да, это глупость. Бабья блажь, как снисходительно говорили мужики.
        Я не потеряю Риана как потеряла Лейриана и точка.
        - Матушка, вы хотели меня видеть?
        С сыновней почтительностью мой мальчик поцеловал мне руку.
        А я с отеческой нежностью поцеловала его в лоб.
        - Удалось выспаться, сынок?
        Не привыкший к откровенной нежности, сын удивлённо глянула на меня:
        - Я здоров и готов принять ключи от крепости. А вы, матушка? У вас такой вид, словно вы не ложились вовсе?
        - Ложилась.
        И не солгала.
        Другое дело, что сон до меня таки не снизошёл, но тут уж не моя вина.
        - Риан, я много думала о принятом вчера решении и поняла, что нам будет лучше не разделяться.
        - Матушка, вы полагаете, я не смогу справиться с господами лордами?
        - Риан! Тебе всего пятнадцать и единственный человек, на которого ты можешь рассчитывать, это начальник нашей охраны. А твои враги сильны и коварны. Ты можешь переоценить силу их страха.
        - Если они не захотят служить мне живыми, будут охранять от других предателей мёртвыми.
        - Риан!
        - Мама, отец воспитывал меня, как своего приемника. Он хотел меня видеть на троне. Меня - не Фабриана. Если я не смогу удержать маленькую провинцию, как мне удержать власть над всей страной?
        - Ты поедешь со мной. Мы должны быть в столице. Иначе короны тебе не видать, - отрезала я и в этот самый момент с облегчением поняла, что это действительно так. - Ты должен сам драться за свою власть, сын. Иначе какой же ты король?
        Риан остановился, обдумывая мои слова.
        - А на кого мы оставим Север?
        - На Цаолу.
        Сын фыркнул, одним этим звуком показывая своё отношению к идее, показавшейся ему безумной.
        - Он будет служить, - заверила я его. - Или мы подарим Анэйро его чучело, как твоя сестра и просила. Но сначала он увидит, как вся его родня превратится в твоих мертвых слуг. Цаола видел нашу мощь. Страх сможет образумить его и заставить нам служить. Человек он сильный и умный. Мы будем к нему милостивы, пообещаем пару вкусных плюшек. В противовес плети всегда нужно вешать пряник.
        - Как пожелаете, матушка.
        Когда Риан видел реальную выгоду от своего смирения, послушнее ребёнка трудно было найти.
        ***
        Снятие осады проходило с помпой.
        Над башнями реяли флаги всех домов, но выше всех развивался родовой флаг Дик*Кар*Сталов.
        В распахнутых воротах нас встречали Цаола, держа символический ключ из золота и женщина рядом с ним. В руках у затейливо разодетой девицы был поднос с хлебом-солью.
        Её имени я, естественно, но к сожалению, не знала.
        Обычай встречать гостей в общем мне нравился. Но в нашей ситуации вкушать яства следует с большой осторожностью.
        Лорды выстроились в длинный ряд.
        За ними напирали рядами фермеры, купцы, крестьяне, их жёны и дети.
        Выражение их лиц было не самым любезным. Ну да ничего.
        Обменявшись приветствиями, заверениями в вечной дружбе с вечным миром, приняв приглашение на празднество в честь великого перемирия, мы прошли внутрь замка, оставив праздных зрителей за пределами видимости и слышимости.
        И уже за этими пределами сообщили господам лордам радостную новость о скором прощании.
        Они были все несказанно счастливы таким поворотом. Все.
        А особенно - Цаола.
        А мы направились в столицу.
        Наши лошадки снова принялись месить глину на дорогах, а карета - подскакивать на ухабах.
        Прислушиваясь к лошадиному ржанию, скрипу колёс, я всё больше проникалась мыслью о том, что еду в западню.
        И везу с собой туда сына.
        Именно этого и ждут от меня враги. Недаром же даже гонца известить о несчастном случае с королём ко мне не послали?
        У меня был только один шанс выжить - смерть принца Фабриана, неожиданная, скоротечная и так, чтобы ни одна живая душа не заподозрила, что я приложила к этому руку.
        Пока я мирно сидела, чинно сложив руки на животе и мягко покачиваясь на рессорах, делая вид, что дремлю, в голове моей зрел план.
        Вы, милостивый государь Касиэль, слишком рано списали меня со счетов как отслужившую вещь. Я ещё повоюю. Когда расправлюсь с врагами, угрожающими мне в первую очередь, примусь за тех, кто просто сильно обидел.
        Во главе Тёмного Кавена мне нужен не просто сильный колдун, способный подчинять других. Он должен быть верен мне - лично.
        Переверну землю и небо, а найду такого. Но это потом, потом. Всему свой черёд.
        Мой приказ сделать остановку в самой сердцевине полудремучего леса был встречен воинами без особого восторга, но перечить не посмели.
        Пока они устанавливали палатки и обустраивали на скорую руку все, доступные в данных условиях, удобства, я снова подозвала сына.
        - Риан, сегодня ночью я планирую провести один ритуал и мне необходимо, чтобы никто не смог мне помешать.
        - Нет ничего проще. Поставлю защитный круг.
        - Ни в коем случае, - всполошилась я. - Мне нужно, чтобы духи могли беспрепятственно приходить и уходить. Защитные чары могут этому воспрепятствовать.
        То, что я задумала, было рискованно.
        Эту кровавую волшбу я не практиковала долгие годы и уж совершенно точно никогда не делала этого в одиночестве. А с учётом потраченной вчера энергии и силы это была не просто опасная - убийственно опасная авантюра.
        Но и перспективы были многообещающими.
        ***
        Жертву доставил Паки.
        За истёкшие года мой личный бес изрядно подпитался от меня силой и мог теперь устраивать вот такие милые фокусы.
        Правда, они требовали небольшой предварительной подготовки.
        В жертву я наметила очередного не глянувшегося мне лорда. Паки подтвердил, что этот человек продолжал подначивать изрядно струхнувших воинов повторить восстание, как только пыль после нашего триумфального отбытия немного на дороге осядет.
        Так что одним выстрелом - двух зайцев.
        Находившийся в изрядном подпитии господин не сразу понял, каким образом и куда попал. А уж потом что-либо понять у него возможности и тем более не было.
        Грязное это, мучительное дело - жертвоприношение. Но цель оправдывает средства.
        По крайней мере в глазах того, кто к этой цели стремится.
        В тот момент, когда последняя капля крови вытекла из глубоких ран на груди несчастного, аркан, высвобождающий душу из тела, активизировался и я попала в серый, клубящийся, отдалённо чем-то похожий на туннель, туман.
        Всё, что заполняло пространство, находилось в непрестанном движении. Движение было не упорядоченным, а словно бы во все стороны разом и на огромной скорости.
        Тела не было, а голова кружилась. Желудок сжимала неприятная судорога.
        Потом стало только хуже.
        В серой вате, плотно окружившей со всех сторон, начали вспыхивать огни, один за другим, с каждым разом всё ярче и чаще.
        Уши закладывало от воя ветра.
        Нет, я разумом понимала, что никаких ушей у меня больше нет, что я представляю собой сгусток энергии наподобие огненных сфер, но слышать я продолжала.
        Так же, как и видеть.
        Субъективно это ощущалось так, будто тело всё ещё у меня было.
        Потом началось стремительное, ужасающее падение.
        Я будто кубарем неслась с высокой горы, захлёбываясь ветром.
        А потом падение остановилось. Я оказалась во дворце.
        Несмотря на поздний час и печальные события шло пышное застолье.
        Во главе стола сидел Фабриан, уже успевший набраться, как последняя свинья.
        По правую руку наследника короны восседала его супруга, Паулина Версэй, прямая, будто шпагу проглотила, с непроницаемым лицом, на котором, казалось, навечно застыло выражение скуки.
        По левую руку кронпринца занимал место Главенствующий Первосвятейший.
        Их было много, Святейших.
        В скромных сутанах, с благостными лицами, но сквозь эту лицемерную благостность просвечивало победоносное выражение.
        Повод торжествовать самый подходящий. Тёмный Властелин пал, вот-вот к трону дорвутся Версеи и им подобные. Скоро истинная власть вновь окажется не в руках монарха, а перейдёт к Ордену. В сундуки Святых Отцов и их ставленников широкой рекой польются полновесные золотые монеты.
        Когда выжмут из Фиара все соки, то наводнят страну иностранцами, сдадут земли в залог и снова наживутся.
        И всё это непотребство будет подано простонародью под соусом благочестия и богоугодничества.
        - Поднимем бокалы, господа! - поднялся из-за стола Фабрин. - За победу Благих Богов над Темными, да сгинут грешники в Бездне!
        - Да сгинут грешники в Бездне! - подхватило множество голосов.
        Бокалы схлестнулись с сухим хрустом. Над скатертью расплескалось вино, оставляя алые капли на её белоснежной поверхности.
        - Боги даровали нам долгожданную победу и долгожданного государя, - протянул льстивым голосом Первосвятейший. - Долгих лет вам, король Фабриан. Да будут милостивы к нам небеса! Да подарит нам королева Паулина здоровых наследников!
        - Будет так!
        - Будьте осторожно, сын мой. Не забывайте, король ещё жив, хотя и при последней издыхании. А в столицу не сегодня-завтра вернётся королева, недаром прозванная людьми Чёрной.
        - Мою драгоценную матушку встретят со всем почётом, которого, она, вне сомнения, заслуживает, - засмеялся мой нежной любимый пасынок. - Мы вырвем жало у змеи. А потом сожжём её тело на костре, на главной площади, на потеху толпе.
        - Будет ли это разумно? Не навлечём ли мы на себя недовольство её влиятельных родственников из Эдонии?
        - Как-нибудь уладим это дело.
        Покачнувшись, принц рухнул обратно в кресло. Он был пьян.
        Для моей цели очень кстати. Овладеть телом в твердом сознании очень сложная задача. Всегда должна быть лазейка, и эту лазейку Тёмные Боги мне оставили.
        Фабриан в очередной раз пригубил чашу.
        Прочитав положенный наговор, я рванулась в его тело, как порой кидаешься в холодную воду - рывок вперёд, а дальше будь, что будет.
        В первый момент я не поняла, увенчалась ли моя попытка успехом.
        Я провалилась во мрак, как в беспамятство и лишь судорожно втянув в лёгкие воздух, сипя, как астматик во время приступа удушья, поняла, что, кажется, не промахнулась.
        В чужом теле все органы чувств работают по-другому.
        Тело Фабриана было мне велико, как платье, в котором рискуешь утонуть.
        С непривычки двигаться было столь сложно, что координация почти полностью нарушилась.
        - Ваше высочество?
        На меня глядели встревоженные глаза Его Святейшества.
        - С вами всё в порядке?
        Я с трудом удержалась от желания плюнуть в это ненавистное лицо.
        Представив, как это воспримут со стороны, не удержалась и засмеялась.
        Видимо, смех мой прозвучал совсем неуместно. Или непохоже на смех Фабриана.
        - Простите! Простите, кажется вино было слишком игристым. Или я выпил его слишком много.
        Слышать голос Фабриана изнутри было более, чем странно.
        - Ваше высочество? - продолжал волноваться Святой Отец.
        Немедля, я схватила нож со стола и перерезала Фабриуну горло.
        Глубоко вогнав сталь, провалилась в багряное облако мрака, наполненного невыносимой болью.
        Мгновения растянулись на вечность.
        Серый туман вновь заклубился, замельтешил.
        Потом вдруг одна из сияющих искорок увеличилась в размере, превращаясь в огромный пылающий круг. Меня потянуло к нему с такой силой, что я не смогла сопротивляться.
        По ощущениям походило на то, как будто тебя захватило потоком и понесло.
        Стоило проскочить через золотой обод, как я провалилась в пылающую лаву.
        Она бурлила, то раздуваясь огромными пузырями, то вновь спадая, как волна во время прибоя.
        Странно, но первое, что я сделала, попыталась плыть в ней, как в воде. И с первым же движением начала проваливаться, как в трясину.
        Сначала жжение было лёгким, не настоящим. Но чем больше я увязала, тем сильнее становилась боль.
        Когда меня затянуло с головой, я начала гореть. По-настоящему. Как когда-то, когда глупая чернь решила сжечь меня и мою мать во дворе пансионата, где мы жили.
        Я вновь увидела ужасную старуху, шамкающую гнилыми зубами: «Она ведьма! Ведьма!», - и указующий перст, протянувшийся ко мне, вдруг вспыхнул, как сухая хворостинка.
        Перед глазами замелькали лица и образы, почти истёртые. Дэйрэк, почему-то державший оторванную Миароном голову под мышкой.
        Мать, чьи волосы на глазах обгорали, глаза вытекали и на их месте вспыхивали алые огни.
        Отец, чьи раны на груди открывались, но не кровь текла из них, а огненная лава.
        Один из пузырей в очередной раз вздулся, будто отпочковываясь от общего пламени и приобретая человеческие черты. Светлые разлетающиеся искры-волосы, темные всполохи пламени - провалы глазниц. И жадно протянутые ко мне руки.
        Благие Боги!
        Заколар Чеаррэ?!
        Нет!!!
        А тень, ползущая за ним, как змея? Кто это?
        Танита?!
        Из лавы, словно руки утопающих, вздымались ладони безымянных жертв.
        Друзья, враги, пища - они тянулись ко мне со всех сторон, стараясь схватить, удержать, утянуть за собой.
        А потом над бурлящей Бездной раздался голос.
        Я не понимала, что он говорил, не понимала, кому принадлежит, но интонации были повелительными.
        Лава забурлила будто начиная закипать и меня словно выплюнуло.
        Как струю фонтана выбросило наверх.
        Несколько секунд скольжения в сером туманном туннеле, рывок и я забилась, хватая ртом воздух, словно рыба, выскочившая из воды.
        Я не сразу поняла где я, кто я, кто рядом со мной.
        Ужас, сковывающий сознание, ощущение, что я только каким-то чудом избежала смерти, что я не просто смотрела в глаза Серой Госпоже - она почти забрала меня.
        - Мама? Мама, погляди на меня? Ты в порядке?!
        - Риан? - в изумлении глянула я на сына, чьи руки поддерживали моё тело.
        Я с удивлением поднесла ладони к лицу и с удивлением увидела обгоревшую кожу.
        Платье на мне превратилось в полусгоревшие лоскуты, но ожоги на коже были хоть и обширными, но поверхностными.
        - Что вы тут делали?! - в серых глазах сына читался страх и ярость.
        Судя по саже, покрывшей все вещи в палатке, по тому, что сама пентаграмма выгорела, здесь происходило нечто невообразимое.
        - Что это была за магия?!
        Риан никогда не позволял себе повышать на меня голос.
        Но мне сейчас было не до того, чтобы делать ему замечания. Да и к тому же я понимала, что это его вариант истерики.
        - Вы… вы…
        - Что? - выдохнула я.
        Шок начал отступать. Адреналин схлынул.
        А вот боль от ожогов возвращалась.
        Я вздрогнула, когда Риан нежно обнял меня за плечи, глядя мне в лицо потемневшими глазами, произнёс:
        - Я едва не потерял вас. Когда я вошёл, вы были мертвы. Вы бы умерли, если бы Паки не догадался вовремя позвать меня! Как вы могли так рисковать собой?! Особенно теперь, когда отца нет?! Это так не похоже на вас. Как вы могли такое допустить, мама?!
        Я погладила Риана по щеке, чувствуя щемящую нежность и благодарность за его страх, испуг и ярость.
        - Всё хорошо, - прошептала я. - Теперь всё хорошо.
        - Что - хорошо? - переспросил он.
        - Фабриан мертв. Ты теперь единственный наследник твоего отца.
        Глава 7. Дела государственные
        Я ехала в столицу, обессиленная, разбитая.
        Там меня дожидались два трупа - друг и враг.
        Целый пласт жизни вскоре с помпой захоронят, закатают в гранит, обольют позолотой.
        Я редко позволяю себе такую роскошь, как слёзы, но на этот раз даже не пыталась остановить их, и они повисали на ресницах.
        От слёз щипало в носу, кололо в горле.
        Если бы я позволила им течь, было бы легче? Но я разучилась плакать даже наедине с собой.
        Когда тело походит на один огромный синяк, кажется, что дорога состоит исключительно из ям и рытвин. У кареты были отличные эдонийские рессоры, но всё равно трясло нещадно, отдаваясь гудом даже в костях.
        Если бы мне пришлось держать отчёт за те чувства, что я сейчас испытывала, я бы сказала, что мне страшно.
        Страх был вполне конкретным, у угрозы было лицо и имя.
        Теперь, когда Фабриана нет, когда Пресвятейшие не могут поставить мне в вину странное самоубийство принца, они вынуждены будут возвести на трон Риана.
        Конечно, возможна попытка устранить принца, но вряд ли они пойдут на это. Нет прямого наследника - появится куча претендентов, и начнётся междоусобица. Даже Орден Жизни не сможет управлять создавшимся хаосом, а неуправляемый хаос не нужен никому.
        Из двух зол Риан, с их точки зрения, покажется меньшей и, чтя обычаи и собственные интересы, они его коронуют.
        У Пресвятейших нет другого выбора. Вчера я устранила единственного конкурента, представляющего для нас угрозу.
        Радости по этому поводу я не испытывала.
        Облегчение? Возможно. Но не радость.
        Я не желала смерти Фабриану. Просто жизнь кронпринца была прямой угрозой нашему существованию. Лучше он, чем мы. Как ни чудовищно - это правда.
        Ночная магия, чуть меня не убившая, забрала последние силы.
        Я куталась в подбитый мехом плащ, стараясь согреться.
        Так было всегда - перерасход магической энергии чреват этим остаточным холодом. Он словно поселялся в теле, не желая уходить, что не делай.
        Даже жаровни с горячими углями, расставленные на противоположных сидениях, не могли избавить от озноба. От духоты не продохнуть, а в теле будто кусок льда тает.
        Чтобы хоть как-то отвлечься я вернулась к своим размышлениям о власти.
        До сих пор я лишь стояла у её подножия, но за пятнадцать лет рядом с Сиобряном многому научилась.
        Но одно дело - подножие. Другое - вершина.
        Никогда не думала, что тяжесть венца может лечь на мою голову.
        Сиобрян был полон сил. Ему было чуть за пятьдесят. Для правителя настоящий рассвет сил.
        Я всегда считала, что лет двадцать у нас в запасе есть, а через двадцать лет Риан готов был бы перенять корону из отцовских рук.
        Судьба ссудила иначе.
        Мой сын слишком молод, чтобы взять на себя управление государством. Нравится или нет, потребуются помощники.
        Система власти Сиобряном неплохо отлажена. Какое-то время всё, что потребуется, это просто следить за тем, как скользят колёсики и шестерёнки.
        Я пыталась себя успокоить, погасить панику.
        Достопочтенный родитель Сиобряна был человеком отнюдь не умным и не отличающимся характером или силой воли. А ведь правил же успешно целых двадцать лет?
        И я смогу.
        Мне, в конце концов, не так уж долго стоять у руля. От силы лет пять.
        А там… там Риану будет только девятнадцать!
        О, Двуликие Боги! Вы читаете в людских сердцах и знаете, если бы был хоть малейший шанс договориться с Фабрианом по-хорошему, не боясь за жизни моих детей, я бы предпочла отдать ему корону и удалиться в свои земли и замки.
        Но сделанного не воротишь.
        Хватит оглядываться назад.
        Флаги на штандартах королевского дворца были спущены в знак траура.
        Стоило воротам отвориться, как навстречу нам выдвинулась целая процессия придворных.
        Телохранители плотно обступили Риана со всех сторон, прикрывая от возможного нападения.
        Вперёд вышел главный гофмейстер.
        - Ваша милость, - склонился он в низком поклоне.
        За его спинами с постными минами маячили премьер-министр и Первосвятейший.
        - Как здоровье моего мужа, господин Кабатьер?
        По их вытянувшимся, бледным, взволнованным лицам ответ читался ясно.
        - Ваше величество, - нервно щелкая пальцами, проговорил Кабатьер. - У нас ужасные новости. Пока вас не было, на Их Величество было совершено покушение.
        - Избавьте от предыстории. Я хочу знать, мой муж сейчас жив?
        Государственные мужи опустили глаза долу:
        - Его величество король Сиобрян I скончались накануне вечером от распространившегося заражения и травм, несовместимых с жизнью.
        Я закрыла глаза, желая не видеть эти противные рожи.
        Только услышав жестокие, скупые, по-казённому холодные слова я поняла, как в глубине души надеялась успеть застать Сиобряна в живых.
        - Почему никто из вас не послал гонца с донесением о случившимся?! - услышала я гневный окрик Риана. - Вы сочли незначительной новость?! Или меня и мою мать?!
        - Ваше высочество… - с поклоном начал было премьер-министр. - Его милость, принц Фабриан, велел вас не беспокоить. Мы всего лишь выполняли приказ.
        - Где он? Желаю видеть моего брата! Доложите о моём визите.
        - К сожалению, это невозможно, ваше высочество. Ваш брат не смог найти в себе силы пережить смерть вашего батюшки. Он предпочёл свести счёты с жизнью.
        Риан стоял и моргал, пытаясь переварить полученную информацию и сопоставить образ старшего брата, бесконечно далёкого от любых сантиментов, и полученную только что информацию.
        - Мой отец и брат - оба мертвы. Я, наследник короны, но ни одна скотина не посчитала нужным уведомить меня о сложившемся положении дел, - процедил Риан. - Я вам этого не забуду.
        - Сын мой, - поспешила перебить я его, боясь, как бы он не наговорил лишнего себе во вред. - Предлагаю не обсуждать этот вопрос сгоряча. Мы утомлены с дороги, сражены ужасными новостями.Мистер Кабатьер, распорядитесь, чтобы нам приготовили ванну с дороги. И немедленно пришлите ко мне госпожу Виттэр.
        - Как прикажите, государыня, - с видимым облегчением выдохнул он.
        Я понимала, что следовало сразу же пойти в усыпальницу при Главном Храме, где до объявленного срока с телами короля и наследного принца могли проститься все желающие, но старалась отсрочить это печальное событие.
        - Анэйро во дворце? - спросила я по дороге в свои покои у главного гофмейстера, семенящего следом.
        - Госпожа Виттэр забрала вашу дочь с собой, заверив, что такого было желание вашей милости.
        - За ней уже послали?
        - Согласно вашему велению.
        - Как только леди Виттэр прибудет, немедленно приведите ко мне. И ещё? Пусть после купания принцу Риану подадут чего-нибудь перекусить.
        - Да, моя госпожа.
        Привычная обстановка и окружение подействовали успокаивающе.
        Не говоря уже о теплой воде, привычно благоухающей розами. Когда-то я терпеть не могла этот запах. А потом ничего, смирилась.
        Как и со многим другим в этой жизни.
        Иногда мне начинало казаться, что я пришла в этот мир с единственной целью - научиться смиренно принимать свою участь.
        - Приготовьте платье для посещения усыпальницы. Я намерена проститься с моим государем.
        Девушки присели в низком реверансе, выражая готовность выполнять мою волю.
        Стоило очутиться в горячей воде, как веки сразу налились свинцовой тяжестью.
        Руки служанок, вымывающих из моих волос дорожную грязь, массируя при этом кожу на голове, расслабляли с каждым движением всё сильнее.
        В комнате ходил пар, повисая густым белым зернистым туманом.
        Я ждала появления Марайи с минуту на минуту.
        Мне не терпелось узнать подробности. А ещё хотелось увидеть мою девочку.
        Смерть отца наверняка стала для неё тяжёлым ударом. Анэйро была папиной дочкой. Сиобрян был с нею нежен, как ни с кем другим.
        - Леди Марайя, ваше величество, - доложила девушка.
        - Пусть войдёт, - махнула рукой я, разбрызгивая мыльную пену.
        Марайя возникла в дверном проёме - тёмная фигура с короной из золотых кос. Прямая, как струна, подобранная и настороженная, словно кошка перед прыжком.
        В её манере держаться всегда присутствовала вкрадчивая кошачья мягкость и сдержанность.
        - Ваше величество, - склонила она голову, приседая.
        - Вот и ты, наконец!
        - Я выехала, как только мне доложили о вашем прибытии, государыня.
        Сделав знак служанкам заканчивать с водными процедурами, я поднялась, позволяя умелым рукам закрутить меня в горячие простыни словно в кокон.
        - Оставьте нас, - велела я девушкам и они, кланяясь, удалились.
        Марайя поспешила подать мне приготовленные девушками пеньюар.
        - Анэйро с тобой?
        - Я сочла, что пока не увижу вас своими глазами вашей дочери безопаснее находиться на территории посольства Эдонии. Как вы того сами и пожелали.
        Я была раздосадована. Мне не терпелось увидеть дочь.
        Но действия Марайи были разумными. Впрочем, как и всегда.
        - Рассказывай уже, наконец, что случилось? - велела я, нетерпеливо продевая руки в рукава и перехватывая халат широким поясом. - Что произошло? Как наши враги убили моего государя?
        Скрестив руки на груди, добавила:
        - Как могло произойти всё то, что произошло?
        Марайя, как всегда, выглядела спокойной.
        Её нордическое спокойствие и северная флегматичность, похожая на заснеженные улицы в зимние дни, порой выводили меня из себя.
        Эмоциональностью не отличались и её покойные родители. Но моя дорогая статс-дама могла обоих своих предков заткнуть за пояс.
        - Вы знаете привычку, бывшую в ходу у вашего покойного супруга.
        Мне захотелось отвесить Марайе пощёчину.
        Совсем не обязательно к месту и не к месту упоминать слово «покойный». Пока я не видела Сиобряна в гробу, он для меня жив.
        - Он предпочитал самостоятельно собирать сведения из непосредственных источников, минуя доклады министров.
        Такая привычка у Сиобряна и впрямь была.
        Он никому не доверял. И правильно делал. Даже самый честный человек способен дезинформировать хотя в силу особенностей своего восприятия.
        - Ходили слухи, что со второй декады второго летнего месяца купцы втрое подняли цену на муку и что поднятие цен ничем не обоснованно. Несколько раз посылали инспекторов…
        - Марайя! - возвела я очи горе, исполненная нетерпимости, - я не год в глубокой провинции провела. Я уехала из столицы всего как неделю! И прекрасно помню историю про взвинчивание цен.
        - Доклад посланных соглядатаев не понравился Его Величеству. Желая составить собственное мнение о происходящем, переодевшись обыкновенным горожанином, он вышел в город. Видимо, среди близких людей был шпион. Заговорщики были осведомлены о выходе государя.
        - Кто отвечал за безопасность короля?
        - Лэш, государыня. Как обычно. Как и всегда.
        - Так почему твой муж не справился со своей работой?!
        Марайя потупила взгляд:
        - Простолюдины устроили заварушку, вроде как драку из-за куска хлеба. Пока внимание стражников было направлено в их сторону, в государя полетели стрелы. Стражники прикрыли государя собственными телами, затем кинулись в погоню.
        Все считали покушение нейтрализованным и пытались схватить заговорщиков, когда из толпы выскользнул истинный убийца и нанёс государю ранения столь тяжёлые, что о его выздоровлении оставалось только молиться.
        - Убийца жив?
        - Жив.
        - Он заговорил? Назвал тех, кто стоит за его спиной?
        Повисла долгая пауза.
        Я в недоумении и ярости повернулась к моей наперснице, статс-даме и подруге:
        - Что значит твоё молчание?! Уж не хочешь ли ты сказать, что егокак следуетне допросили?
        - Конечно, его допрашивали. Но он молчит.
        Выдержав паузу, во время которой я старалась успокоиться, я тихо прорычала:
        - Что значит - молчит?
        - Это значит, Ваше Величество, что нам не удалось заставить его говорить. Как мы не старались. Твёрдый орешек. Если бы мы продолжали упорствовать, он мог отдать Серой Госпоже душу. Мы предпочли дождаться вас. Хотя, - серые глаза Марайи безмятежно глянули на меня. - В свете последних событий признательные показания убийцы уже не так важны.
        - О чём ты?
        - Вы, должно быть, не знаете, что принц Фабриан покончил с собой в ту же ночь, когда скончался государь? Многим такая смерть показалась перстом божьим, карающим отцеубийцу. Даже сторонники принца были в ужасе.
        Взгляд Марайи была сама невинность и безмятежность.
        Невинность настолько подчёркнутая, что у меня не осталось сомнений - она знает, кто стоит за внезапным желанием кронпринца покинуть этот бренный мир.
        Да и как могла она не знать? Из всех, ныне существующих, кроме меня только ей была известна эта воистину демоническая способность - вселяться в тела своих жертв.
        - Действительно, сама божественная длань поразила отступника, - лицемерно вздохнула я.
        - Аминь, - склонила голову Марайя.
        Я села в кресло, чувствуя себя не просто уставшей - опустошённой.
        Столько всего предстояло сделать, столько решений принять. А в голове полная каша.
        В дверь вновь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату ворвался Риан.
        - Леди Виттэр, - кивнул он Марайи в знак приветствия. - Матушка, вы ещё даже не причёсаны? Я думал, вы уже успели прийти в себя с дороги. Лорд Хаийар требует сбора Совета.
        - Требует? - нахмурилась я. - Он всерьёз считает, что может от нас чего-то требовать? Ты не намекнул лорду Хаийару, что это он служит нам, а не наоборот?
        - Но матушка, Совет действительно собрать необходимо…
        - А кто говорит, что он не будет собран? Но дату назначить должен будешь ты, а не лорд Хаийар. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы в дальнейшем твои лорды принимали решения за тебя.
        Риан побледнел со злости и закусил губу.
        Ему хотелось доказать, что он способен принимать решение и отдавать приказы самостоятельно, не цепляясь за материнскую юбку.
        Но на самом деле он пока не способен принимать правильные решения по причине отсутствия жизненного опыта. Если он выпустит мою юбку из рук, то сам не заметит, как окажется на поводке у кого-то другого, для кого, в отличие от меня, его интересы будут далеко не на первом месте.
        - Риан, сынок, ты готов сейчас встретиться со своими министрами? Разве не правильнее будет сначала посетить Усыпальницу, чтобы проститься с телом отца и брата? Увидеть сестру?
        - Матушка, после того, как мы простимся с телом отца, мы будем эмоционально измотаны до такой степени что ни о каких докладах речь уже пойти не сможет. А жизни Анэйро, насколько я понял, сейчас ничто не угрожает? Так ведь? Мы идём на Совет. Жду вас в Большом Зале через полчаса. Вы нужны мне, - коротко кивнув Марайе Риан вышел.
        Стражники затворили за ним дверь.
        После его ухода осталось двоякое чувство.
        Досада, что вот ещё не успел толком опериться, а уже ведёт себя как настоящий орёл. Мать родную не почитает.
        А с другой стороны меня восхитила способность сына расставлять приоритеты и настаивать на своём.
        Марайя улыбнулась:
        - Как быстро взрослеют дети, ваше величество. Особенно сыновья. К этому не успеваешь подготовиться. Но вам есть чем гордиться. Риан будет настоящим королём.
        - Да услышат тебя Двуликие, - со вздохом кивнула я. - Помоги одеться. Не хочу, чтобы вокруг меня суетились фрейлины.
        Стоило шагнуть за порог комнаты, как стража, словно тень, неотвязно двинулась за мной.
        Когда-то, в первые дни после свадьбы, это ужасно раздражало. Потом я привыкла до такой степени что почти не замечала людей, отвечающих за мою безопасность, как не замечает человек собственного дыхания.
        Комната, в которой собирался Высший Совет, куда допускались лишь люди, непосредственно удерживающие в своих руках бразды правления, была круглой, с выбеленными стенами. Полы украшали коротковорсовые ковры, вытканные из тонкой шерсти. Стены затканы гобеленами с изображением карты мира. Над огромным очагом висели щит и перекрещенные мечи.
        Стол тоже был круглым и сделан из ствола Белого Дерева - самой дорогой древесины в Эдонии.
        Все были в сборе: маршал - лорд-командующий, премьер-министр, главный казначей, Пресвятейший и главный советник, отвечающий за деятельностью внешней и внутренней разведки.
        - Добрый вечер, милорды, - приветствовала я их, усаживаясь за стол напротив Риана. - Вы настаивали на немедленном сборе Совета? Вот мы здесь.
        Первым взял на себя труд заговорить премьер-министр.
        - Ваше величество, решение вопроса не терпит отлагательств. И хотя все мы понимаем горечь постигшей вашу семью утраты: «Король умер. Да здравствует король!».
        - Нам прекрасно известна эта формулировка, - холодно уронила я. - Всё это могло потерпеть до завтра.
        - Ваше величество, мы должны подготовить церемонию коронации.
        Это уже подал голос казначей.
        - При всём уважении, - пожал голос маршал.
        И я неприязненно поморщилась.
        Не любила я нашего маршала.
        И немалую роль тут сыграли слухи, ходившие о некой слабости, которую мой покойный супруг питал к этому бравому и дерзкому молодому человеку.
        - Его Высочество принц Дик*Кар*Сталл ещё слишком юн и ему необходим регент. Мы собрались, чтобы предложить вам угодную нам кандидатуру.
        Дерзкий явно зарывался.
        Я ещё до прозвучавшей фразы размышляла над тем, под каким бы предлогом отстранить этого красавца от должности, и на кого из верных людей его заменить?
        Проблемы была в том, что помимо смазливой рожи, наглости, храбрости на грани дури у Файера был несомненный стратегический талант. По крайней мере военные компании под его началом всегда проводились успешно.
        С другой стороны, военных действий в ближайшее время я вести не планирую.
        - Ваше величество? - вопросительный взгляд господина Люценна вернул меня на грешную землю.
        Он, видимо, уже назвал кандидатуру.
        Но отвечать мне не пришлось. Риан взял на себя смелость вмешаться:
        - Господа, ни каких ваших предпочтений на роль регентства я учитывать не намерен. На самом деле тут совершенно нечего выбирать, ведь выбор для меня очевиден. Моим регентом может быть только моя мать.
        Повисла недовольная пауза.
        Недовольной она была, естественно, для господ из Совета.
        - Ваше Высочество, позвольте сказать…
        Снова противный маршал!
        - Ваша матушка, несомненно, достойнейшая из женщин, но не стоит забывать, что у неё нет должного опыта.
        - И не нужно. Опыта достаточно у вас, моих верных слуг. Если каждый из вас станет достойно справляться со своей работой, инцидентов не возникнет.
        - Ваше Высочество, - вкрадчиво зашептал Пресвятейший, - мы безмерно уважаем королеву-мать, но ни для кого не секрет, что наша достойнейшая госпожа родом из Эдонии, а народ не слишком жалует эдонианцев.
        - Я выслушал вас, господа. Но моё слово окончательно. Моим регентом будет моя мать. Уверен, если бы отец мог, он бы сейчас одобрил мой выбор.
        - Но, ваше высочество… - начал было возражение господин Файер.
        Сын прервал его взмахом руки.
        - Те из вас, кто недоволен моим выбором и не желает с ним смириться, могут подать прошение об отставке. Уважая ваш выбор, я одобрю ваше решение. Наверняка в моём государстве найдутся люди, способные поддерживать принятые мной решения, а не перечить мне.
        Сказано это было не терпящим возражения тоном.
        Сердце у меня заныло.
        Не слишком ли резкий ты взял тон, мой мальчик? Ведь большинство из присутствующих здесь натуральные гадюки, норовящие укусить исподтишка.
        И судьба твоего отца тому печальный пример.
        - Что касается насчёт предстоящих церемоний - позаботьтесь о том, чтобы всё прошло согласно обычаям и регламенту.
        - Да, ваше величество.
        - До коронации «Высочества» вполне будет достаточно, лорд Файер. Есть ещё вопросы, господа? Объявляю Совет оконченным.
        Лорды расходились, лицемерно кланяясь.
        Я кожей чувствовала их ненависть. Ярость, на которую лицемерные улыбки едва налезали.
        Каждый из них охотно отдал бы не то что палец - целую руку, лишь бы я сгинула на месте.
        Но я не собиралась сгинуть.
        Я приму власть. Хотя бы для того, чтобы поквитаться со всеми обидчиками и недругами.
        И те из вас, кто причастен к смерти моего мужа жестоко расплатятся. Не даром сами же и прозвали меня королевской гончей из Бездны.
        Глава 8. Личные дела
        Риан выразил желание попрощаться с отцом завтра утром. Я не стала перечить. Он действительно устал.
        Да и белым днём у наших подданных будет возможность полюбоваться, как наследник короны горько оплакивает своего отца. Людям это должно понравиться. Люди сентиментальны.
        Всё, что делают короли, делается напоказ.
        Но я хотела проститься с Сиобряном не по-королевски, а по-человечески. Мы оба с ним это заслужили: и он, и я.
        По улочкам, ведущим к Главному Храму, так тесно переплетённым между собой, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, на носилках было добраться легче, чем в карете, но требовало гораздо больше времени.
        Медленно двигались носилки. Медленно двигалась охрана. И лишь время неслось с бешеной скоростью.
        Первосвятейший встретил меня поклоном у подножия белой лестницы, ведущий в Главный Храм.
        При виде меня служитель Ордена Жизни согнулся в три погибели. Как я подозреваю, не столько от великой почтительности, сколько от нежелания смотреть мне в лицо.
        - Ваше величество.
        Я прошла мимо, не говоря ни слова.
        Миновав широкий проход, вошла в святилище.
        Два тела, со скрещенными на груди руками, покоились на ступенчатом мраморном помосте, накрытые куполом из дорогого стекла.
        У погребального ложа отца и сына, Сиобряна и Фабриана, стояла преклонённая фигура в белом. По длинным рыжим волосам, заплетённым в тугую косу, легко было узнать молящегося.
        - Лэш Виттэр?
        Рыжий резко повернул голову:
        - Королева?
        Наши взгляды встретились.
        Он одарил меня долгим печальным взглядом:
        - Простите, что не сумел уберечь нашего государя, миледи.
        Я кивнула, не зная, то ли принимая извинения, то ли прощая, то ли просто в знак того, что осознаю, как тяжела ноша, что он несёт.
        В окна храма проникали последние лучи заходящего солнца, а вокруг гробов в высоких жирандолях уже мигали ароматические свечи.
        Где-то в глубине Храма звучали молитвенные песнопения.
        Под сводами, утопающими в тени, на них гулким голосом откликалось эхо.
        Таким же гулким голосом эхо повторяла каждый шаг, пока я приближалась к последнему ложу, на котором покоился мой муж.
        Мне не хотелось вспоминать, но вспоминалось против воли.
        Как я, пятнадцать лет назад, почти вот так же шла навстречу этому человеку ненавидя его всей душой.
        Я была бесправной и юной. Он - наделённый опытом и властью. Но оба мы были бесконечно одиноки.
        Лэша я тоже ненавидела - в юности чувства так обострены!
        Многое бы я сейчас отдала, чтобы вновь почувствовать что-то с прежней остротой. Что угодно, только не эту глухую, мрачную безысходность, от которой даже бежать не хочется.
        Запах ладана единственный аромат, способный маскировать запах смерти. Не потому ли всё тут им так пронизано?
        Сиобрян был окутан черным плащом. Фабриан - белым.
        Черты Сиобряна и в смерти сохранили чеканную строгость, как на монетах. Губы сомкнула печать молчания.
        Впервые со дня нашей встречи они не встретили меня приветствием: «Моя королева».
        - Государь был великим человеком, - тихо молвил Лэш.
        - Был, - коротко кивнула я. - Да примут Двуликие его душу и будут добры к нему на Страшном Суде.
        - Таких, как он мы больше не увидим. Тебе, как и мне, королева, будет недоставать его, но я понимаю, что королевство не может жить без правителя. И нам очень повезло, что на принца Фабриана нашло это краткое помешательство.
        - Очень, - снова согласилась я, предпочтя пропустить мимо ушей плохо завуалированный упрёк в том, что сначала я пошла на Совет и лишь потом к смертному одру мужа. - Когда ты спал в последний раз, друг мой?
        - Когда мой государь был жив.
        - Пять ночей назад? - я покачала головой. - Лэш, не стоит так изводить себя.
        - Вам не понять, сударыня. Это не ваша вина привела к смерти нашего государя.
        - Есть твоя вина или нет, но убиваться бессмысленно. Ему ты этим не поможешь. И я знаю, он бы этого не хотел.
        Я, как ни странно, по-прежнему не чувствовала горя.
        Печаль была светлой и горькой. Но ни ярости, ни слёз не было.
        Свечи пылали, как маленькие звёздочки.
        В помещении витал запах смерти: благовоний, жара и ладана.
        - Завтра похороны, Лэш, и тебе нужно выспаться. Наш бой ещё не закончен. Предстоит множество дел. Я знаю, никто лучше тебя не сможет обеспечить безопасность моему сыну.
        Лэш криво ухмыльнулся:
        - Вы, должно быть, издеваетесь, ваше величество? После того, что случилось, вы согласитесь доверить мне чью-то безопасность?
        Мы снова обменялись взглядами:
        - Смогу. Особенно после того, что случилось. Второй раз ты не посмеешь так нас подвести. Иди, выспись.
        - Я останусь здесь до похорон.
        Сказано это было таким тоном, что я поняла - спорить бессмысленно.
        Вот ведь упрямец!
        Какое-то время я постояла рядом с Лэшем, пытаясь разделить его горе.
        Но Сиобряна здесь не было.
        Оболочка, оставшаяся после него, была подобна сброшенной змеиной коже.
        В сердце на мгновение что-то мучительно сжалось, заныло, как отравленная рана.
        Потом я поспешно покинула Храм.
        «Прощай, Сиобрян, - мысленно сказала я ему. - Прощай и прости, если что было не так».
        Много лет назад я мечтала освободиться от навязанного мне брака. Пока ждала освобождения успела не только смириться, но о привыкнуть к собственным цепям.
        Мой тюремщик в итоге оказался не так уж плох.
        Я, со своей стороны, старалась быть ему послушной женой, верным другом, соратником - словом всем, кем могла.
        Я пыталась честно выполнять взятые на себя обязательства, но правда в том, что я никогда не любила Сиобряна той, страстной, горячей любовью, которой женщина любит выбранного её сердцем мужчину.
        Даже не знаю, способна ли я вообще ещё кого-то так любить?
        Или сердце высохло, словно затянутый илом источник? Умерло для подобных чувств?
        Не знаю, любил ли Сиобрян меня. Наверное, всё-таки любил. И от этой мысли становилось вдвое горше. Сердце снова начинало кровоточить. Чувство вины, никогда не покидающее до конца, угрожающе поднимало голову, как змея, готовая ужалить.
        Стемнело.
        Гвардейцы зажгли факелы.
        - Дорогу! - раздавались окрики. - Дорогу Её Величеству!
        Где-то далеко остался мир, в котором правят прекрасные Чеаррэ.
        В том мире ночами света на некоторых улицах чуть ли не больше, чем днём. Сверкающие различными цветами магические сферы, на поддержку которых тратятся колоссальные суммы. И силы - тоже.
        Фиару пока такое не под силу.
        Скучаю ли я по Эдонии? Больше нет.
        Давно уже - нет.
        Я мечтала хорошенько попариться в ванне, смывая с себя всё, что накопилось за последние дни - пыль дорог, кровь, чувство вины и боль. Перекусить и - в кровать. Опустить балдахин. Предаться сну.
        Я чувствовала себя выжитой, словно фрукт.
        С другой стороны, усталость же меня и спасала. На то, чтобы чувствовать всё в полной мере, не хватало сил.
        В замке непривычно темно и тихо.
        - Государыня? - поспешил мне навстречу главный гофмейстер, стоило опустить ноги с носилок на землю.
        Я с трудом подавила желание взвыть.
        Если меня дожидаются, значит, от меня что-то кому-то снова нужно.
        - Сопровождая вашу дочь господин Чеаррэ прибыл во Дворец.
        На сердце пролилось благодатное тепло:
        - Анэйро здесь?
        - В своих покоях, ваше величество. Господин Чеаррэ дожидается вас. Прикажите прийти завтра?
        Кто бы сказал мне в нашу последнюю встречу с Эллоиссентом, когда я, держа у груди его дитя, была готова бросить всё и бежать за ним на край света, что придёт время и необходимость видеться с ним превратится в тяжёлую повинность - я бы не поверила.
        - Проводите в приёмную, - со вздохом распорядилась я.
        Услужливые слуги успели растопить два камина. Вся комната была заполнена удушающим жаром.
        Блики огня, танцующие по стенам, выглядели кроваво и мрачно.
        Мне хотелось скинуть туфли, но это было невозможно: босоногая королева вопиющее нарушение этикета.
        Всё, что я могла себе позволить, это сесть в кресло, откинувшись на спинку.
        - Господин Чеаррэ, посол Эдонианский.
        - Просите.
        Эллоиссент, войдя в распахнутые двери, показался мне незнакомцем.
        Красивым и интересным, но - незнакомцем.
        Всё в нём было чужое и чуждое. Аристократически бледная матовая кожа, блестящие чёрные длинные волосы, мягкими кольцами свивающиеся впереди на плечах, густой волной ниспадающие на спину. И святящиеся бледной кошачьей зеленью глаза.
        Полутьма ли в комнате делала лица краше? А глаза - ярче?
        Или я просто слишком долго прожила среди людей, забыв, как выглядят дети Трёх Лун - люди с магией в крови?
        Я прислушивалась к собственному сердцу, но кроме обострившейся тоски, никаких признаков былой любви в себе не нашла.
        Эллоиссент смотрел серьёзно и даже строго.
        Искорки, загорающиеся в его кошачьих глазах, могли означать что угодно - от любопытства и тени желания до неодобрения.
        - Маэстро Чеаррэ, - произнесла я его имя, словно пробуя на вкус.
        Оно горчило осенним дымом.
        Воспоминания.
        Прошлое, которого не вернуть.
        Прошлое, что я хотела навсегда забыть.
        - Ваше присутствие честь для нас, - произносили мои губы слова, положенные по этикету.
        За пятнадцать лет они успели накрепко прилипнуть к языку и срывались уже сами по себе, практически без моего участия.
        Я сделала приглашающий жест, позволяя подойти ближе.
        Эллоиссент в ответ отвесил безупречный поклон.
        Выпрямившись, он в упор посмотрел на меня, и я вдруг почувствовала, как железный стержень, удерживающий всё это время, готов сломаться.
        - Возможно, мой визит не уместен, и я пришёл не вовремя? Если так, то простите меня. Но перед искушением воспользоваться шансом и увидеться с вами я не устоял.
        «Зачем нам видеться? Зачем?».
        Но вслух я этого не сказала.
        Долгие годы придворной жизни отучили меня от былого прямодушия. Теперь я крайне редко говорю о том, о чём думаю на самом деле.
        - Примите благодарность за то, что в моё отсутствие согласились защищать мою дочь.
        - Никакой благодарности, - с горькой улыбкой протянул Эллоиссент, качая головой. - Я не мог поступить иначе, учитывая всё обстоятельства.
        Эти двойные фразы!
        Чеаррэ мастера говорить так, что почти каждое их слово можно трактовать двояко.
        - Предполагаю, я должен принести соболезнования?
        Я впилась взглядом в его лицо, пытаясь понять, не утончённая ли это издёвка? Тоже вполне в Чеарровской манере.
        - Присядьте, друг мой, - указала я на стул. - Смотреть на вас снизу-вверх довольно утомительно. А что касается соболезнований - кто приносит их мне? Дипломат? - я выдержала паузу и смерила Эллоиссента взглядом. - Или старый друг?
        Он хмыкнул:
        - Теперь, когда Тёмный Властелин пал, вы снова сами себе госпожа.
        - Что вы? Какая свобода? Если в период золотой юности на мне были цепи, то теперь - кандалы. Разве ваши шпионы не в курсе, что именно меня мой муж назначил протектором государства до того дня, как наш сын достигнет совершеннолетия?
        - Разве преемником твоего мужа не должен был стать Фабриан Дик*Кар*Сталл?
        Я передёрнулась.
        Обращение на «ты» показалось грубой, оскорбительной фамильярностью. Но я предпочла оставить своё недовольство невысказанным.
        - Вы же в курсе, маэстро, что мой господин женился на невесте собственного брата? Это противоречит обычаям Фиара. На основании чего Королевский Суд признал первый брак короля недействительным. Принц Фабриан (да будет Серая Госпожа милостива к его душе), признанный сын короля. Но он - бастард. А бастарды не могут наследовать трон. Хотя какой толк теперь-то говорить об этом?
        - Да, - Эллоиссент улыбнулся почти ласково, но улыбка эта была как сладкий яд. - Всё сложилось к лучшему для тебя. Не так ли?
        - Для «вас», - холодно одёрнула я его. - Наша былая дружба, маэстро Чеаррэ, не даёт вам право нарушать этикет.
        - Нас никто не слышит.
        - Вас слышу я.
        - Эти маленькие шпильки доставляют вам удовольствие?
        Я успела забыть эту его манеру слегка растягивать гласные.
        В глазах Эллоиссента плясали золотые огоньки. То ли отражение свечей, то ли затаённой злости.
        - Мы будем притворяться, что мы всего лишь королева и дипломат и ничего больше?
        Он шагнул вперёд и склонился, опуская руки на подлокотники трона, на котором я сидела, заключая меня в кольцо рук, словно в клетку.
        Теперь, когда Эллоиссент стоял рядом, стал заметен тонкий шрам, пересекающий правую сторону его лица.
        - Я же знаю, ты, как и я, ничего не забыла. И именно поэтому послала ко мне свою дочь, когда испугалась за её жизнь. Ты знала, что я стану драться за неё до последнего.
        - Ты прав. Я ничего не забыла. Ни любви, ни ненависти, что питала к тебе, когда была наивной девочкой. Ты одна из ярких страниц моего прошлого. Но давно поставлена точка в главе, которую я не намерена открывать заново. Мне неприятно даже думать о том, что кому-то из вас, вечных игроков и интриганов, может прийти в голову мысль, будто старую карту можно использовать в новой игре.
        - О чём ты?
        Я посмотрела на него в упор, словно целясь и прошипела:
        - Орден Жизни поддерживают денежные фонды, большая часть акций в которых держат члены твоей семьи, милый.
        Соскользнула с места, встала вплотную к Эллоиссенту.
        Это была не игра во флирт - это был практически приказ отступить, чего он, к сожалению, не сделал.
        - Ты приехал и, в который раз, всё полетело в Бездну! Это ведь просто случайность и совпадение - то, что мой муж совсем ненадолго пережил твой приезд, правда?
        Увидев, как улыбка раздвинула губы Эллоиссента, я с трудом сдержала желание разорвать его горло голыми руками.
        - Вот, наконец-то, теперь я вижу то, что помнил все эти годы.
        - Что ты видишь?
        - Тебя настоящую. В тебе ещё есть огонь, хоть его и припорошило снегом.
        - Огня во мне предостаточно, - заверила я его. - Хватит, чтобы спалить моих врагов. И ещё впрок останется.
        Эллоиссент продолжал глядеть на меня всё с тем же выражением лица.
        В нём ничего не дрогнуло. Ничего не изменилось.
        - Ты угрожаешь мне, Одиффэ?
        - Всего лишь предупреждаю, Эл.
        - О чём именно? - вежливо уточнил он.
        - О том, что, если я увижу в тебе врага, ничто не помешает мне с тобой расправиться. Прошлое меня не остановит. Это не просто слова, Эл, ты знаешь, я слов на ветер не трачу.
        - Почему ты говоришь мне всё это?
        - Очевидно потому, что я тебе не доверяю, друг мой. А ещё меньше тем, кто стоит за тобой.
        - Ты до сих пор так меня и не простила?
        Пришёл моё черёд уточнять:
        - За что именно?
        - За смерть нашего мальчика.
        Несколько секунд я в раздумье смотрела на него, потом пожала плечами:
        - Что, по-твоему, означает прощение, Эллоиссент? Ведь для каждого оно своё. Для меня простить значит отпустить и не вспоминать более ни хулой, ни похвалой.
        Для меня простить значит навсегда уйти, не закрывая за собой дверей: пусть свежий ветер и ледяные дожди вымоют все следы присутствия прощённого.
        Я простила тебя. Давно.
        - У нас всё могло сложиться иначе. Я не смог вернуться.
        - Я знаю. Я не виню тебя за то, что тогда случилось. Это не твоя вина. Судьба не всегда справедлива.
        - Ты больше меня не любишь?
        - Нет.
        И это была правда.
        - Но я помню, как много ты для меня значил когда-то. А потому, пожалуйста, выполни мою просьбу: уезжай!
        Я вздрогнула, ощутив пальцы Эллоиссент на локтях:
        - Не отсылай меня. Тебе понадобятся верные люди. А их у тебя, насколько я понял, не так много.
        - Ты уедешь, - отрезала я не терпящим возражения тоном. - Неужели ты думаешь, что я рискну оставить тебя рядом с собой?! Как бы не так! Чтобы Сантрэн и Теи могли следить за каждым моим шагом? Чтобы смели надеяться контролировать меня через тебя? Они так долго вынашивали свой план протянуть загребущие ручонки к такому сладкому пирогу, как Фиар, а теперь сошлись почти все составляющие: Орден Жизни у них в кармане, я стану плясать под твою дудку, сын - под мою, и Фиар сделается ещё одной негласной колонией Эдонии? Этого не будет! По крайней мере, пока я жива.
        - Ты можешь мне не верить, если хочешь…
        - Я никому не верю.
        - Я никогда тебе не наврежу! И я не причастен к смерти твоего мужа!
        - Ты знал о заговоре - не мог не знать. Ты мог бы сказать мне, хотя бы намекнуть. Но ты молчал. Ты никогда не навредишь моей жизни - это может быть правдой, хотя и тут бабушка на двое сказал. Но до черта примеров тому, как ты спускал в клозет мои интересы.
        - Видимо, ты забыла, как ненавидела Дик*Кар*Стала? Ты сама просила меня от него избавить тебя, помнишь?
        - Я просила помочь мне сбежать, а не убивать его. Да и тогда была глупой девчонкой. Я с ним прожила в десять раз дольше, чем знала тебя. А тебя я знала достаточно, чтобы понимать простую истину: может быть ты и не убийца, но ты совершенно точно в заговоре.
        В память о том, что когда-то ты был для меня целым миром я не сдам тебя палачам.
        Но на твоём месте я бы не мешкала. Как только до Риана дойдёт хотя бы часть правды тебя казнят. И даже я не смогу этому помешать.
        Возвращайся в Эдонию, Эллоиссент.
        - Одиффэ…
        - Прощай.
        Глава 9 Новый удар
        - Матушка! - кинулась ко мне Анэйро.
        Обнимая дочь, я чуть не задохнулась от нежности:
        - Моя дорогая, бедная девочка! Как жаль, что нас не было рядом, чтобы разделить с тобой весь ужас страшного горя. Но отныне мы будем вместе. Обещаю. Всё позади.
        Уткнувшись мне в плечо, дочка разрыдалась:
        - Его больше нет! Они убили его! И даже не говори, что всё будет хорошо, потому что теперь, когда отца нет в живых, ничто как раньше не будет!
        - Как раньше, конечно, нет, - погладила я её по голове, укачивая, словно маленькую. - Поплачь, переживи это, а потом - отпусти. Будем учиться жить дальше. Завтрашний день посвятим тому, чтобы отдать дань прошлому, а потом придёт время думать о будущем.
        - Вы так легко об этом говорите! Отец так любил вас, а у вас для него даже слезинки для него не нашлось?
        Опять этот суровый упрёк. Двуликие знают, заслуженный ли?
        Я взяла Анэйро за руку и подвела к дивану, усадив рядом с собой.
        - Скажи мне, ты была рядом, когда он умер?
        - Нет! - всхлипнула она гневно. - Марайя силой заставила меня покинуть дворец. Отец умирал один. С ним рядом остался только маркиз Виттэр. Ни одного родного человека.
        - Ели маркиз был рядом, твой отец не чувствовал себя одиноким, радость моя, поверь мне. Он испустил дух на руках того, кем дорожил большую часть своей жизни.
        Анэйро росла при дворе, где безнравственными были даже ставни на окнах, но нашими всеобщими стараниями она об этом не подозревала. До ушей принцессы никто не отважился донести правду о привязанностях и склонностях её отца. А я скорее взошла бы на костёр снова, чем приоткрыла правду об этой, годами длящейся, изматывающей душу, любви на троих.
        Я смирилась с присутствием Лэша в моей жизни. Мне казалось, я ко всему привыкла. А оказалось - нет.
        Я оставалась при мнении, что, если бы не Лэш, между мной и Дик*Кар*Сталом всё могло быть иначе.
        Но в нашем извращённый союзе маркиз Виттэр оставался женой, а я - другом. Как бы не пыталась я обмануть себя, меня это тяготило. В глубине души Дик*Кар*Сталу я этого не прощала.
        А может быть, мне было приятнее видеть Сиобряна хоть в чём-то предо мной виноватым? Так я искала оправдание моей нелюбви к нему?
        Да и нуждаюсь ли я в оправданиях? Я была верной женой, верным другом, верной союзницей. Я делала всё, что должна была, и, если бы могла приказать сердцу: «Люби!» - приказала бы.
        Но сердце и бьётся, и останавливается без нашей воли. Мы властны лишь над своими действиями и они, в итоге, имеют определяющее значение, а не чувства.
        - Видимо, так решили боги, - медленно роняя слова, выговорила я. - Кто мы такие, чтобы спорить с Двуликими?
        - Боги? - фыркнула Анэйро, протестующе тряхнув головой. - Как странно слышать о богах от вас, мама! Вы ведь не верите в них?
        - Боги для меня - высшая справедливость. Я знаю, она существует. Достаточно пожила на свете, чтобы убедиться в этом. Все мы в итоге получаем то, что заслужили, даже если не достаёт храбрости признать правоту судьбы.
        - Отец такое заслужил? Этого подлого удара со спины из толпы черни? Да как посмели они поднять руку на своего короля?!
        Бедная моя девочка! Её вселенная, знакомая и безопасная, где всё было так светло и ясно, сгинула в одночасье.
        Даже принцессам иногда приходится узнавать, что они так же смертны, как нижайшие из их подданных.
        До сих пор Анэйро пребывала в твёрдом убеждении, что мир подчиняется ей, как хорошо взнузданная лошадь умелому седоку. Но в нём если абсолютная власть и существует, то отдана она только богам.
        Короли не боги - просто люди в короне. Но тем, кто родился на подножье трона, наверное, трудно это осознать?
        - Я обо всём позабочусь, моя звездочка, - погладила я дочку по мокрой от слёз щеке. - Ступай, отдохни. Завтра тяжёлый день.
        Завтра похороны Дик*Кар*Стала.
        Завтра я навсегда прощусь с ним.
        Я стану одинокой? Нет! Стану свободной.
        Я не призналась бы в этом никому, даже под самой жестокой пыткой, но себе-то ведь можно? Сиобрян, с первого дня знакомства, стал для меня золотой клеткой. Клеткой, обеспечивающий безопасность и комфорт, в ней было сытно и тепло. Жизнь текла по раз и навсегда заведённому порядку.
        Но всё равно клетка эта клетка.
        Вы знаете, что чувствует комнатная птичка, проснувшись однажды и увидев, что клетка разгромлена? Больше нет решётки, нет кормушки и поилки, привычного насеста, нет уверенности в завтрашнем дне. Но и прутьев между тобой и небом тоже нет!
        Ты свободен лететь куда захочешь.
        Когда несколькими часами ранее я приказала Эллоиссенту уходить, я не испытала ничего. Моё сердце молчало.
        Любовь - тоже клетка, ломающая крылья.
        Никто из мужчин больше не будет мной командовать и манипулировать. Я свободна и такой останусь до самой смерти.
        Сейчас казалось глупостью сама мысль променять могущество на сомнительные радости любви.
        Маленький домик в лесу, запорошенном снегом?
        Возможность дожидаться любимого по вечерам?
        А если любимый зовется Эллоиссент Чеаррэ, то ждать придётся ой, как долго. Ведь в любом из городов Эдонии так много борделей, в борделях так много дешёвых шлюх, дорогой выпивки, смазливых мальчиков и наркоты, что вся моя жизнь могла превратиться в одно нескончаемое ожидание, пропитанное ненавистью и слезами.
        Конечно, я тогда верила, что он исправится.
        Глупые дурёхи всегда так думают. И всегда - верят. Одних жизнь избавляет от необходимости узнать цену своей ошибки, других - нет. Но в пятнадцать лет все бабы дуры. Все, без исключения. Даже самые умные.
        А после тридцати в большинстве своём становятся стервами, не ищущими ни любви, ни понимания, ни верности, ни нежности. Хороший секс, если повезёт да кошелёк, чтобы обеспечить себе безбедное существование - вот и весь счастливый бабий удел.
        Мне повезло. Без секса я обходиться научилась прекрасно, а в качестве кошелька у меня вся королевская казна.
        Никаких прутьев. Никаких клеток. Полная свобода.
        Отчего ж так тошно?
        Если подумать, да что такое это небо? Бесконечная синева, в которой совершенно ничего нет.
        Стоит ли куда-то лететь?
        ***
        На панихиду в Главном Храме собралось всё высшее дворянство Фиара.
        Горели высокие, толстые ароматические свечи. Щедро расточались благовония.
        Паула громко рыдала над телом Фабриана, билась в истерике, дергалась, как марионетка в руках матери и тётки, герцогинь Флоуксор и Рэйвели.
        За их спинами с постными минами стояла группа поддержки.
        Ещё бы! Наверное, уже представляли себя у подножья трона, а тут такой пассаж?
        И ведь ещё неизвестно, как новая власть отнесётся к семье той, что была замешена в смерти Темного Властелина?
        Казнить не стану. Сошлю в провинцию и будет с них.
        Паула всё рыдала.
        Печально это, почти стать королевой и вот, в следующую секунду ты уже никто, отыгранная в партии фигура.
        Я бы в своё время была такому только рада, но мы с Паулой разные люди.
        Риан держался достойно.
        Если Сиобрян мог видеть сейчас сына, наверняка гордится бы им. Скорбь Риана, неподдельная и искренняя, была сдержанной и строгой, как и подобает королям.
        Анэйро слёзы красили.
        Её красота и хрупкость, ещё более трогательные в печали, вызывали у людей прилив сентиментальных чувств.
        Из всей нашей королевской семьи выродков только моя дочь не вызывала у людей неприязни. Принцессу Дик*Кар*Стал народ любил.
        Лэш словно стал тенью самого себя. Даже волосы его словно утратили краски, сделавшись тусклыми.
        Марайя, стоявшая по правую руку от мужа, как всегда, выглядела свежее майской розы. Копна светлых волос короной лежала на голове, взгляд светлый и безмятежный - красива, как ангел. Никакое чёрное траурное одеяние не могло этого изменить.
        У Пресвятейших, у всех, без исключения, были скорбно вытянутые, постные лица. Их планы, вынашиваемые десятилетиями, сыграли в ящик, вместе с возлюбленным принцем. Чтобы вновь начать плести интриги, ещё нужно найти фигуру на роль лидера.
        Задачка не из лёгких. Так сразу, на вскидку, не справиться. Всех братцев своего батюшки, дядьёв и сыновей их, кузенов своих, даже некоторых племянников - словом, почти всех, в ком текла кровь династии, Сиобрян предусмотрительно казнил.
        Справедливости ради - ему давали повод. Бесконечные заговоры и интриги даже святого выведут из себя. А Сиобрян святым не был и не стремился им стать.
        Маршал с супругой, главный казначей с супругой, главный конюший с супругой, главный гофмейстер с супругой, премьер-министр, для приятного разнообразия, без супруги (недавно овдовел). Эти все в первом ряду. Очи в пол, руки молитвенно сжаты. Воплощенная печаль, скорбь, верноподданническая преданность.
        Взгляд скользил, задерживаясь на деталях их туалета, причёсок, нюансах в выражении лиц.
        А мысли витали вокруг одного и того же - убийца здесь.
        Не тот, который, словно нож, привёл в исполнение чужую волю, а тот, кто эту волю имел. И концов не найдёшь. Верные подданные постарались уничтожить любую ниточку, что могла протянуться от заказчика к исполнителю: ублюдок, посмевший поднять руку на моего мужа был мёртв. Его зарезали прямо в камере. Так что «языка» нет.
        Увидев Эллоиссента, я с трудом удержалась от желания протереть глаза.
        Что он здесь делает? Я же приказала ему уехать.
        На мгновение сердце дрогнуло. Красота Чеаррэ всё ещё имела надо мной власть, хотя и не такую сильную, как прежде.
        Пролетевшие годы не добавили ему ни крепости телесной, ни стати мужской. Не изменили его нечеловечески дивной, лунной красоты, когда-то так сильно меня пленившей, что я готова была пойти за ним по первому зову хоть за грань Мира Трёх Лун.
        Роскошные чёрные волосы заколоты на затылке шпильками. В глазах, в самой глубине яркой кошачьей зелени, таилась неистребимая, неизлечимая тоска, почти боль.
        Захотелось, как когда-то давно, коснуться его лица и перенестись, хоть на миг, в ту реальность, которой у нас никогда с ним не было.
        И не будет.
        В ту реальность, где Эллоиссент не был подстилкой для многих, а принадлежал только мне. Где он не нёс на себе печать своего проклятия, а я - своего.
        В той реальности я не была чудовищем, королевской гончей из бездны, бездушной стервой, способной, глазом не моргнув, убивать людей.
        Память услужливо, совсем ни к чему, напомнила о том, какой гладкой была кожа на его худой груди, какими чувственными и разгарчивыми - губы.
        О том, что когда-то давно, обнимая меня, этот человек говорил мне о сердце, душе, любви и звездах.
        О том, что никакой я, на самом деле, не зверь и не демон.
        Говорил так, что я верила ему. Почти.
        Сиобрян зналнастоящуюправду, которой и мне пришлось поверить.
        Почему, стоя над гробом мужа, я думаю о таких вещах?
        Церемония похорон была длинной и пышной.
        Когда она, наконец, закончилась, на улице было темно. Так темно, будто вокруг чернила разлили. Ни одной звёздочки на небе. Лишь алый отсвет от факелов в руках стражников.
        Я замедлила шаг.
        С чего вдруг стало казаться, что шаги слишком громко звучат по мостовой?
        Откуда это чувство, что громада домов сейчас сойдётся над головой?
        Секунда.
        Другая.
        Не знаю, что заставило меня отпрыгнуть в сторону, но в следующую минуту на то месте, где я стояла, приземлилось нечто.
        Скорость, с которой налетело на меня это существо, превышало все мыслимые пределы.
        Лицо нападавшего скрывали капюшон и маска, тело обтекала роба, не мешая движениям, позволяя рассмотреть лишь очертания фигуры, но не её саму.
        Запоздало пришла мысль о том, что не подумать о собственной безопасности было с моей стороны глупо.
        Да, убивать Риана сейчас никому не резон - он единственный законный наследник короны, Анэйро - безвредна. А вот меня необходимо нейтрализовать и как можно скорее.
        И враги дремать не стали. Подослали очередного наёмника, пока я тут над гробом мужа предавалась горячим воспоминания о любовнике.
        Нечто знакомое было в смазанных от скорости движениях атакующего. Однако, размышлять над этим не было времени.
        Изогнувшись под немыслимым углом, я уклонилась от удара ножом.
        Засверкали острыми звездочками летящие сюрикэны.
        Даже когда я скользнула за Грань, они последовали за мной, впрочем, это и к лучшему. Там они истончились и дематериализовались.
        Наёмник успел чиркнуть ножом по шее, оставляя глубокую кровоточащую царапину, но убить ему меня помешал Эллоиссент, отведя руку.
        Убийца зарычал от ярости, поняв, что промахнулся.
        Второго шанса ему не дали.
        Охранники взяли нас в классическое кольцо, отрезая преступнику все пути к отступлению.
        Тело нападающего оплело сияющими голубыми нитями связывающих заклинаний так плотно, что удивительно, как он вообще мог дышать.
        - Одиффэ, ты жива?!
        Руки Эллоиссента зашарили по моему телу.
        - Ты ранена! Твоя шея…
        - Всё в порядке, - оттолкнула я его.
        Но было уже поздно.
        Риан в злом изумлении глядел на нас сверху вниз.
        - Матушка, у вас кровь, - выдохнул он наконец. - Приведите лекаря для Её Величества. Немедленно!
        Поднявшись на ноги, прижимая руку к саднящей, обильно кровоточащей царапине, я подошла полюбоваться на своего несостоявшегося убийцу.
        Вокруг стоял ужасный переполох. Все кричали, галдели, суетились.
        - Капитан? - позвала я.
        - Да, ваше величество?
        - Головой отвечаешь за его жизнь. Он нужен мне живым.
        - Ясно, ваше величество.
        - Отвезите его во дворец и бросьте в карцер. Выясните о нём всё, что сможете. И никого к нему не пускать. Никого, кроме меня. Я завтра с ним сама побеседую.
        ***
        Длинный извилистый узкий ход, простирающийся почти под всем королевским замком, был тайным.
        Я не любила это место с того самого дня, как узнала о нём.
        Здесь Сиобрян держал своих подопытных уродцев, здесь учил наших детей своему тёмному мастерству, здесь убивали без суда и следствия.
        Частенько я же сама и убивала.
        Те, кто сюда попадал, не имел больше возможности увидеть белый свет. Исключения из этого правила мне неизвестны.
        Моего убийцу звали Коллэр Анго.
        Он был родом из Синих Гор, но перекидывать не умел. Возможно, полукровка.
        Не знаю, почему я медлила?
        Зачем мне понадобилось глубоко вдохнуть, перед тем, как кивком велеть отворить тяжелую металлическую дверь.
        Первое, что поразило меня, когда в ответ на моё появление парень повернул голову, это его молодость.
        Почти мальчишка!
        Но выучен хорошо. Промедли Эллоиссента хотя бы секунду, прирезал бы меня, как курицу.
        Руки у него были в цепях, намертво прикованных к стене.
        Он сидел прямо на полу.
        При моём появлении лицо пацана сложилось в насмешливую презрительную гримасу.
        Он вскинул голову и в том, как он сделал это, мне померещилось что-то знакомое, но как я не напрягалась, не могла понять - что.
        - Выйдите все, - велела я страже.
        - Ваше величество, это неразумно.
        - Вон.
        Пленник молчал, дожидаясь, пока дверь закроют.
        - Ваше Величество? - сощурил глаза мальчишка. - Зачем вы здесь? Пришли лично убить меня?
        - Многого хочешь, мальчик, - покачала я головой. - Быструю смерть нужно заслужить.
        - И чем же предполагается это сделать? - развязано спросил пленник.
        Свет от ламп падал на тёмные волосы, неравномерно состриженные. Впереди их длинна была короче, сзади почти достигала плеч.
        На лбу волосы были перехвачены бечёвкой.
        - Ты дашь мне нужную информацию.
        - А взамен?
        - Взамен я прикажу тебе быстро перерезать горло, а не оставлю гнить тут до тех пор, пока сам не сдохнешь.
        Мальчишка насмешливо фыркнул:
        - Ты можешь сделать это, Черная Королева. О твоих подвигах многие наслышаны.
        - Прекрасно, - кивнула я.
        - На самом деле - ничего хорошего. Но знаешь, я на Тот Берег не тороплюсь. Могу и подождать, посидеть тут немного.
        - Кто тебя нанял?
        - Не знаю, - безмятежно пожал пацан плечами. - Они не представлялись. Просто предложили деньги.
        - Тебе нужны деньги?
        - Деньги лишними не бывают. Но на самом деле дело не только в них. Видите ли, ваше величество, вам не хватает обаяния. Не умеете вы внушать подданным любовь, - кривлялся он. - Мне нравится риск. А убить всеми ненавидимую королеву это занятно. И интересно. Если бы у меня получилось, я бы прославился.
        - Но у тебя не вышло.
        - Верно. Я обложался. Но вы получите то, чего заслуживаете, я в этом не сомневаюсь.
        - И чего же, по-твоему, я заслуживаю? - вкрадчиво поинтересовалась я.
        - Возвращения в Бездну, где вам, ваше величество, без всякого сомнения, место.
        Я улыбнулась в ответ на эту тираду, сказанную весёлым, бесшабашным тоном.
        Неторопливо подошла, шурша юбками при каждом шаге.
        Неторопливо склонилась и ударила обеими руками в нагло ухмыляющееся лицо.
        Темная голова мальчишки от удара мотнулась назад.
        - Думаешь, ты меня этим напугаешь? - прорычал он, как зверёныш, сверкая глазами.
        - Думаешь, я хочу тебя напугать? Нет. Просто не люблю, когда мне дерзят. Особенно плохо воспитанные, дерзкие мальчишки.
        - Уж извините за отсутствие воспитания.
        - И не подумаю, - оборвала я его. - Ты уверен, что к сказанному добавить больше нечего?
        - Абсолютно.
        - Как знаешь. Но после того, как я уйду и дверь за мной закроет, шанса передумать у тебя уже не будет.
        - Отлично, - пленник откинулся спиной на стену, гремя цепями, закинул руки за голову и опустил на них затылок. - Не люблю тратить слова впустую.
        - Ты так молод, - как я не старалась, не могла изжить сожаления из своего голоса, своей души. - У тебя впереди вся жизнь. Глупцом ты не выглядишь. Не мог же не понимать, что тебя убьют в любом случае?
        Прозрачные глаза с насмешливой ненавистью уставились на меня.
        - Я проиграл. Горе павшим, так говорят. Хотите наказать меня? Вот он я, весь здесь, перед вами. Что же вы медлите? Чего ждёте? Можете делать со мной всё, что захотите.
        - Прости? - нахмурилась я. - Всё, что захочу? Что ты имеешь в виду, мальчик?
        - В народе говорят, что вы убиваете ваших пленников. Собственноручно. Выпиваете их кровь до капли, заставляя исходить криками боли, пока ваши жертвы не захлебнутся ею. Так вы поддерживаете вашу силу. Вашу красоту. Вашу молодость. Вы же годитесь мне в матери, правда? Сколько вам лет? Тридцать пять? Сорок?
        - Тридцать шесть.
        - А выглядите не старше собственной дочери. Всё потому, что глотаете чужие жизни не жуя.
        Какая сила заставляла меня это терпеть?
        Почему бы, в самом деле, не оторвать поганцу голову?
        Но что-то удерживало меня.
        Смутная тоска. Интуиция.
        - А тебе? - спросила я.
        - Мне? Что - мне? - дёрнул он бровью.
        - Сколько тебе лет?
        Он уставился на меня прозрачными, яркими, ледяными, насмешливыми глазами.
        Воздуха в камере почти не стало.
        Такого не может быть.
        Я накручиваю саму себя.
        Такого просто не может быть.
        - Шестнадцать.
        Лейриану, если он ещё жив, сейчас столько же.
        Я закрыла глаза, стараясь отгородиться от недобрых предчувствий.
        Не получалось.
        Глава 10. Тень из прошлого
        В жизни было много горьких моментов.
        Были откровенно ужасные, такие, от которых до сих пор стыла в жилах кровь. Я старалась не оглядываться назад из страха наткнуться на них.
        Тело матери, обгоревшее, но всё ещё узнаваемое, прикрученное закоптившимися цепями к почерневшему от пламени столбу.
        Толпа, окружившая нас.
        Лица людей, искажённые от ярости и предвкушения чужих страданий.
        Я умерла тогда впервые. То, что вышло из огня, очень мало общего имело с прежней Одиффэ Сирэнно.
        Голова Дэйрека в моих руках и насмешливое лицо Миарона, жестоко преподавшего мне урок: мужчины не терпят соперников.
        Обуглившийся от верхового пожала лес и уверенность, что я потеряла единственных, кем дорожила - сына и Эла. И жизнь потеряла смысл.
        Агония растянулась. Казнь отсрочили, но не отменили - труп Миарона у меня на руках и исчезновение Лейриана.
        И вот теперь - это.
        ***
        Не было никаких подтверждений тому, что мальчик, закованный в кандалы, и есть мой потерянный сын.
        Но я чувствовала, знала - это он.
        Тысячу тысяч раз представляла я себе нашу возможную встречу.
        Тысячу тысяч раз.
        Никогда она не виделась мне лёгкой.
        Я не принадлежу к неизлечимым оптимистам, что б его! Лечили меня довольно жёстко и слишком многие. Практически всю мою жизнь.
        Нет, я не ждала, что будет легко и радостно.
        Но Двуликие! Действительность превзошла все ожидания.
        Он не просто пытался убить королеву Фиара - он пытался убить меня, сводя личные счёты.
        Он знал, кто я.
        И сейчас, глядя мне в глаза, ухмылялся, будто подтверждая мои догадки.
        Глядел безотрывно, изучающе, с вызовом. Словно пироман, поднёсший спички к бочку с порохом, с восторгом ожидающий, когда ж бабахнет?
        В многомиллионном государстве какова вероятность того, что твой потерянный много лет назад ребёнок окажется твоим же несостоявшимся убийцей? Она должна быть равна нулю.
        Но глядя в лицо с яркими, зелёными, насмешливо изучающими меня глазами, я точно знала, что не ошибаюсь.
        Я узнавала эту кукольную внешность. Узнала это выражение.
        Я знала, кто стоит передо мной.
        Но я не представляла, что с этим делать.
        - Увидели что-то страшное, маэра? - с издёвкой протянул пленник. - Неужели вас испугало вот это? - он поднял тонкие запястья.
        На белой коже тяжёлый, местами острый, металл оставил кровоточащий царапины.
        - Мне говорили, вы ничего не боитесь. Увидеть это выражение страха на вашем лице стоило того, чтобы рискнуть жизнью. Да я никогда и не мечтал жить долго и счастливо.
        - Кто?
        - Что - кто?
        - Кто говорил тебе обо мне?
        Нагловатая ухмылка сделалась шире:
        - А вы упёртая и упрямая. Всё пытаетесь раскрыть заговор? Королям ведь повсюду видятся заговоры, иначе они не отрывали головы на право и налево, верно ведь? У вас, ваше величество, сигаретки не найдётся?
        - Знала бы, что моему убийце захочется покурить, непременно прихватила бы их с собой. А так, прости, но - нет.
        - Я пришёл сам по себе. Хотите верьте - хотите нет.
        - Верю.
        Видно что-то в моём голосе его насторожило.
        Взгляд сделался острее, как у коршуна, упустившего из вида добычу.
        - Вы удовлетворитесь моими ответами? Вот так вот просто? Не станете ничего выпытывать? Не станете пытать? Какая скука! Я-то надеялся на что-нибудь погорячее.
        - Пытать тебя лично? Глупый мальчишка. Для этого у меня есть палачи. Они охотно займутся своей работой. Всё, что я хотела, я уже видела.
        Повернувшись к нему спиной, я шагнула к двери.
        Конечно, я не позволю его пытать. Не позволю и волоску упасть с его драгоценной головы, но ему об этом знать пока не стоит.
        - Не торопитесь, маэра. Возможно, вам стоило бы посмотреть внимательнее?
        Мои сомнения в том, что мальчишка шёл ко мне целенаправленно, только укреплялись.
        - Думаешь, есть что рассматривать? - притворяясь ледяной и равнодушной, холодно роняла я нарочито жестокие слова. - Я видела лицо своего убийцы. Лицо неудачника, не способного достигнуть поставленной цели. Жалкое зрелище, если честно.
        Я чувствовала, как ярость и боль буквально разрывают мальчишку пополам.
        - Конечно, маэра, - процедил он. - Ваше желание уйти легко понять. У вас сегодня был трудный день. Вы похоронили любимого мужа. Теперь, наверное, торопитесь к любимым детям, нуждающимся в материнской ласке и поддержке?
        Сердце сжалось. Его упрёки достигали цели.
        Но мне нужно, чтобы он высказался до конца. Мне мало интуиции. Нужны факты.
        - Вы же такая примерная жена и мать. Адская гончая короля.
        - Не понимаю, - глянула я в его сторону, обернувшись, поверх плеча. - Тебе так важно успеть перед смертью сообщить мне весь набор банальностей? Я знаю всё, что обо мне говорят такие, как ты: демон, дура, стерва, рыжая лявра, королевская подстилка. Всё я это слышала тысячу раз от разных людей, произнесённое с различной степенью ненависти. Ты прав. День выдался слишком долгим и трудным, чтобы тратиться на это. Мне пора наверх, к моим детям.
        - Твои дорогие детки привыкли к тому, чтобы мамочка утирала им на ночь носики?
        Я видела, он из кожи лез, чтобы меня задеть.
        И задевал.
        Не словами. Тем, что стояло за ними.
        Повернувшись к нему, я скрестила руки и со спокойной насмешливостью поглядела на него:
        - Верно. А ты, наверное, совсем к другому привык. Что? У тебя не было мамочки, способной утереть носик на ночь?
        Я откровенно его подначивала
        И он купился.
        Что делать? В шестнадцать лет какими бы крутыми мы себя не считали, все мы ещё немного дети. Обида и боль срывают с наших лиц маски, открывая их.
        - Моя мать была тупая наглая шлюха, не сумевшая держать ноги вместе! Похотливая тварь, у которой достоинства, как у сучки во время течки. А когда пузо полезло на нос, всё, на что её хватило - бросить меня в приюте. Было бы честнее придушить. Но на это её хваленной храбрости не хватило. Она меня просто выкинула, чтобы я не усложнял ей жизнь.
        Его слова ударили больнее, чем я думала.
        Всё было не так.
        То, что я годами чувствовала к Чеаррэ, никак нельзя было назвать похотью. Мой первенец родился в любви, которая закончилась плачевно, потому что обстоятельства были сильнее нас. Но история этой любви была по-своему красивой, хоть и горькой, как плоды калины.
        Я никогда не отрекалась от своих чувств к Эллоиссенту.
        Никакая угроза, даже самого сурового наказания, не могли заставить сделать меня это.
        И пусть время и жизнь оставили лишь тлеющие головёшки от когда-то горячего костра, то, что связывало меня с твоим отцом, мальчик, было не похотью.
        И уж тем более я никогда бы не отреклась бы от тебя. Я скорее дала бы разрубить себя по частям.
        Чтобы вернуть тебя, я родила на свет наследников династии Дик*Кар*Сталов, практически сломав остатки того, что когда-то было мной. А потом благодаря Риану и Анэйро воскресла вновь, как Жар-Птица, из прогоревших углей.
        Но я никогда не умела говорить о чувствах.
        Любила всегда молча.
        Сожалела - молча.
        Раскаивалась - тоже молча.
        Слова любви я могла говорить только моим детям.
        Другим моим детям.
        - Если так, то это очень грустно, мальчик. Твоему горькому детству можно посочувствовать. Но при чём здесь я?
        - При чём здесь вы?!
        Мальчишка был в такой ярости, что я имела наглость до сих пор ни о чём не догадаться, что я уже почти не сомневалась - если мои догадки верны, он сейчас всё выложит без обиняков. Сам.
        - Потому что вы такая же, как она!
        Я резко развернулась и наши взгляды вновь встретились:
        - Убивая меня ты хотел убить бросившую тебя мать?
        - Я хотел отомстить. Те, кто предаёт самых близких людей, не должны жить долго и счастливо. Они должны сдохнуть в муках. Желательно на людях. В назидания другим, чтобы другие могли воочию видеть волю Двуликих. Но, как вы правильно соизволили заметить, - развёл мальчишка руками, - у меня ничего не вышло. Я неудачник. Вы хотели правду? Вот она. А теперь приводите ваших палачей. И избавьте от лекций о нравственности и морали, о которых вы сами знаете не больше моего. Как я уже говорил - жить долго и счастливо не моя мечта.
        - Да. Я поняла. Твоя мечта убить свою мать. А потом уйти красиво в закат.
        Голос мой дрогнул.
        Мальчишка вскинул невыносимо зелёные глаза, вонзая в лицо взгляд, словно клыки.
        Несколько секунд мы молча глядели друг на друга.
        Он первым опустил ресницы.
        Подойдя к двери, я несколько раз ударила по ней ладонью, давая стражникам знак отворить.
        Пока я шла по тёмному коридору, мне казалось, что без того низкий потолок вот-вот упадёт. А пол под ногами ходил ходуном, будто палуба корабля.
        - Ваше величество, - шагнула навстречу Марайя.
        Я подняла ладонь, приказывая остановиться, ни подходить, ни трогать меня.
        - Оставьте меня. Оставьте все.
        Мир встал на дыбы. Небо обрушилось. И алые языки пламени пробивались из самой Бездны, причиняя невыносимую боль.
        Мой первенец жив, но мой сын презирает и ненавидит меня до такой степени, что готов был умереть сам, лишь бы убить меня.
        Он подставился под удар, из-под которого вытащить его будет совсем не просто.
        Потому что существует второй мой сын, чудовище похуже первого - Риан.
        Мой сын, будущий король Фиара, на чью с детства железную волю воздействовать было весьма непросто. Даже нам, его родителям.
        Как рассказать Риану о Лейриане? Он слишком юн. Он не поймёт.
        Как вытащить Лейриана из петли и снова не потерять его?
        Как завоевать если не его любовь, так хотя бы прощение?
        И всё же, несмотря на всё это рефреном шла мысль: Лейриан жив. И я знаю, где он.
        Я знаю, кто он.
        - Ваше величество?..
        - Я хочу побыть одна. Никого ко мне не пускайте, - приказала я стражникам, охраняющим мои покои.
        С чувством глубокого облегчения я услышала, как закрываются двери, отрезая от мира, оставляя в столь желанном одиночестве.
        Но не успела я сделать и шага по своим покоям, как поняла, что я здесь не одна.
        Ветер. Он был повсюду.
        Врывался в распахнутое окно, порывистый и штормовой.
        Раздувал белые занавески, разбрасывая их по комнате, как широкие крылья экзотических птиц.
        Я медленно двинулась к кровати.
        Опущенные занавесы балдахина были как поднятые паруса корабля, готового сорваться с места и унести далеко-далеко.
        Пахло озоном и чужеродной магией.
        Я сама не заметила, что почти перестала дышать.
        Нет, не от страха. От предвкушения чего-то одновременно и чудесного, и ужасного.
        Сердце замедлило ход.
        Время грозило остановиться.
        Что-то темнело там, за белыми пышными фестонами ткани.
        Что-то грозное, как тень, гибкое, сильное.
        Рывком я раздвинула покровы балдахина, да так и застыла в раскинутыми в сторону руками.
        Из глубины белых простыней, грубы подушек и одеял, блеснули раскосые кошачьи глаза.
        Чёрная гибкая тень поднялась, словно перед прыжком.
        Тень, похожая на тёмное облако, промелькнула - то ли была, то ли нет?
        Скорчилась, потом разрослась и…
        На моей кровати всё с той же кошачьей вальяжностью растянулась мускулистая, сильная, обнаженная, как в день своего сотворения, фигура.
        Чёрные косы, словно ночь, раскидались вокруг демонического лица, сложенного из острых черт под неправильным углом, но при этом обладающие магнетической привлекательностью.
        Глаза, отливающие зелёным огнём.
        Губы, в полумраке не кроваво-красные, а вызывающе чёрные, раздвинулись, роняя слова, смысл которых не достигал моего сознания.
        Колени начали подгибаться ещё до того, как голос, часто снившийся снился во сне, но который я не чаяла услышать наяву, растёкся по комнате, наполняя пространство мягкими, вкрадчивыми звуками:
        - Здравствуй, Одиффэ. Извини, что без стука. Хотелось сделать тебе сюрприз.
        ***
        Это был шок.
        Хотя где-то в глубине души во мне всегда тлела то ли надежда, то ли уверенность в том, что чёрный кот жив.
        Первое, что я почувствовала, увидев оборотня - радость.
        Они оба были живы. И это было здорово!
        Потом пазл сложился в нужную картинку: Лейриан - Миарон.
        - Почему? - сорвалось с губ.
        Между бровей Миарона пролегла тонкая морщинка.
        - Почему? - переспросил он. - Почему - что?
        - Почему ты столько лет не приходил? Почему послал моего сына убить меня? Почему, Бездна, ты выбрал именно этот момент, чтобы явиться?! Почему?
        Я не кричала. Откровенно говоря, не было сил.
        Да и стоило немного повысить голос, как охранники, влетев в опочивальню, увидели бы весьма красноречивую картину: в чём мать родила красавец-мужчина, лениво растянувшихся на моих дорогих кружевных простынях.
        - И это всё? - тряхнул он головой. - Я-то надеялся либо на горячие объятия радости, либо на огненные смерчи ненависти. А всё свелось к простому «почему»?
        - Хватит! - вскинула я руку в жесте, сделавшемся привычным за годы власти, заставляющем придворных и челядь отступать. - Довольно. Находишь забавным встретить меня, словно одалиска, готовая к любовным игрищам? После того, как я полдня отстояла у гроба мужа? Возможно, следующее место, к которому я должна будут пойти, будет плаха, где отрубят голову моему сыну? Как это на тебя похоже, Миарон! Годами вынашивать месть и обрушиться с ней в самый неподходящий момент.
        Глаза его в одно мгновение вытянулись в тонкие лезвия, но в следующую секунду вновь сделались человеческими:
        - Как это на тебя похоже, Одиффэ, вот так с ходу думать обо мне лишь самое плохое. Откровенно говоря, я удивлён, что ты еще не предприняла попытки изжарить меня прямо на месте. Выучилась сдержанности? Определённо взрослеешь, моя Огненная куколка. Или, что увы, вероятнее, просто кровать свою бережёшь?
        Сквозь напускной сарказм просвечивали раздражение, едва ли не досада.
        Для того Миарона, которого я помнила, манипулятора и любителя изощрённый игр, это было не характерно.
        - Не называй меня куклой. Терпеть это не могу.
        Вытащив из сундука бархатный халат, принадлежащий Сиобряну (сердце больно кольнуло при мысли о покойном муже, но я велела совести заткнуться), я кинула одежду Миарону:
        - Прикройся.
        Он ловко поймал халат на лету. Одежда так и льнула к мускулистому гибкому телу.
        Перехватив мой взгляд, оборотень понимающе ухмыльнулся:
        - Что ж, я особо и не рассчитывал, что удастся раскрутить тебя на ночь любви вот так, с ходу. Досадно. В прошлый раз нас прервали на самом интересном месте, - он прихватил поясом халат, оборачивая его вокруг стройной талии.
        В v-образном вырезе гладко поблескивала кожа на груди.
        Я отвела взгляд, не зная злиться на эту вспышку вожделения или смеяться.
        Столько лет моё тело было словно немое. Я не чувствовала ни к кому и ничего. Случайные прикосновения заставляли лишь отпрянуть, отгораживаясь от людей закрытыми, в пол и под горло, одеждами. Ну и броней королевского достоинства, конечно же, не позволяющего приближаться ко мне ближе, чем на десяток шагов.
        - Время для любви и впрямь неподходящее. Я в глубоком трауре, вся в заботах и совершенно без сил, - в тон ему, деловито и насмешливо, ответила я, усаживаясь на кровать.
        - Ничто так не подкрепляет сила, Огненная Ведьмочка, как хороший трах.
        - Довольно.
        Мне не нравились хамство и грубость.
        Никогда.
        А уж теперь, когда я успела привыкнуть к глубочайшему уважению, зиждущемуся на страхе, и подавно.
        - Я не собираюсь говорить с тобой о морали, так как прекрасно помню, во что ты её ставишь.
        При слове «мораль» брови Миарона взлетели вверх, с весёлым недоверием.
        - Ни во что.
        - Верно. При слове «мораль» меня охватывает скука. Наверное, потому, что чаще всего в одежды праведников любят рядиться лицемерные и трусливые грешники, у которых не хватает храбрости посмотреть в лицо собственным желаниям. Равно как и силы воли, чтобы своим грешным желаниям противостоять.
        Его слова были как масло в огонь.
        - Ты считаешь меня лицемерной? Трусливой? Грешной? Полагаю, именно такой все эти годы ты рисовал меня моему ребёнку? Бездушной тварью, променявшей его на корону?!
        - О чём ты?
        - Не притворяйся.
        Я всё-таки не сдержалась и перешла на крик:
        - Не притворяйся, что всё эти годы ты не имел никакого отношения к пропаже моего сына! Ты похитил его!!! А теперь заставил напасть на меня! Ты… ты…
        Слова ругательств застыли на губах.
        Ярость опала, подобно волне, откатывающейся после прилива.
        Я не хотела видеть перед собой это лицо. Лицо демона, преследующего меня столько лет.
        Двуликие! Если бы вы мне хоть на ненависть дали силы?
        Но я не могла его ненавидеть.
        Может быть, потом, когда привыкну к мысли, что он жив, и при мысли об этом не буду чувствовать дикую радость и горячую обиду.
        Глаза начало щипать, и я с ужасом поняла, что на них наворачиваются слёзы.
        Нет-нет-нет-нет!
        Я не стану плакать ни перед ним, нм перед кем-либо ещё. Я не позволю себе такой роскоши, такой слабости.
        Вонзив ногти в ладони и на миг зажмурившись, я заставила слёзы испариться:
        - Ты ударил в спину и не промахнулся. Ты ведь никогда не промахиваешься? Самый меткий стрелок из всех, кого я знаю, - с горьким презрением протянула я. - Какая ирония? Все до одного мужчины, которым я доверяла меня предавали: отец, ты, Теи, Эллоиссент. Только Сиобрян…
        - Но он не то чтобы прям уж совсем мужчина, - насмешливо закончил Миарон.
        Как у него это получается? Одна вскользь брошенная фраза и я чувствую себя словно девчонка-школьница, впервые вставшая на каблуки и изо всех сил стремящаяся казаться взрослее и значимее, чем есть на самом деле.
        Что делать? Кидаться защищать Сиобряна и наши отношения?
        Так они и впрямь были не ахти какими горячими. Особенно в последние годы супружества.
        Мало счастливцев, вступивших в брак по любви, сохраняет свежесть чувств разменяв второй десяток совместной жизни.
        А наш брак никогда страстным не был.
        - Ты говоришь о моём муже, отце моих детей, - выдохнула я гневно. - Пока он был жив, никто из вас, наглецов, не смел приходить и голышом заваливаться в мою постель. Докучать ненужными воспоминаниями о бурно прожитой молодости. Все вы, такие храбрые, сильные, независимые, прятались по углам, словно мокрицы, ни хвоста, ни носа не смея высунуть.
        Почему ты не пришёл раньше, Миарон?
        Со всеми своими дурно пахнущими сентенциями о красоте порока и разврата? Со своей дурной местью?
        Ты был тише воды, ниже травы, потому что мой муж был силён. Ты далеко не так безумен, как хочешь казаться. Ты - разумная, расчётливая, бессовестная тварь.
        Я не смогла сдержать горькой усмешки:
        - Теперь мой король мёртв. Теперь вы все, словно стая голодных гиен, набросились, не дожидаясь, пока остынет его тело, зарясь каждый на своё - кто на власть, кто на казну, кто на вдову. Конечно, я не стану до конца дней моих хранить целибат. Возможно, ты даже получишь продолжение того, что тебе когда-то так тебе понравилось, моя наглая киса.
        Я подошла к нему вплотную, проведя ладонью по его щеке.
        - Но, чтобы не случилось, не смей оскорблять память Темного Властелина. Возможно, я не любила его так, как должна была любить жена мужа, зато уважала так, как только может женщина уважать мужчину.
        Я была его королевой. Он подарил мне этот мир. Подарил с самого начала, когда разрушил клетку Ада, выпустив на свободу. А всё, что смогли подарить вы с Эллоиссентом это боль и предательство.
        - Ну, не только. Вместе мы подарили тебе ещё кое-что - Лейриана. Предлагаю поговорить о твоём сыне, кукол… о, прости! - издевался он. - Старые привычки не так легко сходят с языка. Постараюсь приучить свой язык к словосочетанию «ваше величество». Присядь, милая. Разговор будет долгим. Вино у тебя есть? Горло перед монологом промочить?
        Я кивнула в сторону подноса, стоявшего на столе.
        Миарон наполнил два бокала.
        Один сунул мне в руку, со вторым вальяжно растянулся на прежнем месте, подсунув подушку под правую руку.
        - С чего же начать? Пожалуй, начну с конца.
        Подняв на меня глаза, он улыбнулся, словно маньяк, наконец-то настигший жертву:
        - Не стану отрицать, что, отыскав Лейриана я решил оставить его себе в память о той слабости, что питал к его матери. Я был не прав, дорогая. Двуликие, как же я был не прав! Совершил третью колоссальную ошибку в моей жизни. Ну как было не подумать о том, что за гремучая смесь может получиться, если сочетать твой характер со склонностями Чеаррэ?
        Пригубив бокал, Миарон деланно тяжело вздохнул:
        - Моя дорогая, я не посылал твоего сынишку-засранца тебя убивать. Забегая немного вперёд, скажу, что если бы ондействительнохотел тебя прикончить, то прикончил бы. Я воспитывал тебе чуть больше полугода, а тебе этого хватило на всю жизнь. Лейриана же я воспитывал со младых ногтей. Уж что-что, а убивать он умеет.
        Я вопросительно посмотрела на Миарона.
        Он показательно тяжело вздохнул:
        - Этот своевольный, наглый, никчемный мальчишка кара за все мои грехи. Он намеренно создал мне новые проблемы. Ты ведь могла прибить его не разбираясь, кто он? И только чудом этого не сделала.
        На этот раз ярость Миарона была искренней.
        - Одиффэ, твой сын меня достал. Так что как только мы вытащим его задницу из очередной передряги, забирай его себе. Знать его больше не желаю.
        Глава 11. Тревоги нового дня
        По авторской задумке Миарона следующая реплика, судя по затянувшей паузе, была за мной.
        Он по-прежнему любил играть с людьми, точно кошка с мышкой.
        Что поделаешь? Такова его натура.
        А я терпеть не могу играть по чужим правилам - такова моя суть.
        Поставив бокал вина на место нетронутым, я села в кресло, пододвинув его таким образом, чтобы видеть лицо моего… хм? Собеседника?
        Друг он мне или враг ещё предстоит выяснить.
        - Как тебе удалось выжить?
        Он растянул губы в усмешке, обнажая кончики острых кошачьих резцов:
        - С трудом. Использовать «волчий камень» было весьма хитро. Ты умница. Но - коварная умница.
        - Идея использовать «волчий камень» принадлежала Таните, да хранят Двуликие её грешную душу, а вовсе не мне.
        - Сильно сомневаюсь, что её душа достигла порога Благих богов. Скорее она попала в тенёта к Слепому Ткачу.
        - Все там будем.
        - Самокритично.
        - Признаться, на данный момент вечность меня волнует мало. Повторю свой вопрос: как тебе удалось выжить?
        - Повторю ответ - с трудом. Вы, девочки, основательно подошли к моему уничтожению.
        - Я не пыталась тебя уничтожить.
        - Ну, а с моей стороны выглядело так, будто бы очень даже «да». Ладно, кто в прошлое глядит будущего не увидит. А у меня на него большие планы. - Насмешливые звериные глаза резали взглядом лицо. - Как, впрочем, и на тебя, - добавил он с усмешкой.
        - Зачем ты выкрал моего сына? Чего хотел? Мести?
        - Первоначально я вообще не собирался затягивать нашу с тобой разлуку. Планировал эффектно воскреснув быстро завоевать сердце девушки. А лучшее оружие, как известно, то, что стреляет метко.
        - Значит Лейриана ты хотел использовать против меня?
        - Зачем ты всё усложняешь? - поморщился Миарон. - Я не собирался с тобой воевать. Просто решил, что с Лейрианом на руках ты встретишь меня гораздо приветливее, чем без него.
        - Я была бы рада вам обоим. Но ты, почему-то, не спешил.
        - Действительно - почему? Ведь это же проще простого - зайти между делом в королевский дворец, по-приятельски завернуть к королеве - жене человека, который за радость увидеть мою голову на плахе готов был отдать пару лет жизни. И всучить ей в руки младенца. Конечно же, так было бы лучше для всех нас, правда?
        - Я сбилась с ног, разыскивая сына! - голос против воли взлетел вверх.
        Но, вспомнив про стражу у дверей, чья защита могла прийтись совсем некстати, я заставила себя говорить тише:
        - Тебе не приходило в голову хотя бы весточку послать?
        - Приходила. И не раз. Ведь она могла заставить тебя думать обо мне, а мне всегда хотелось занимать в твоих мыслях почётное первое место. Но весточки, как ты знаешь, передаются либо через людей, либо магическим путём.
        Людям я никогда особенно не доверял. Дворец же находится под колпаком у придворных магов. Стоило рыпнуться, и Его Темнейшее Величество плотно село бы мне на хвост.
        А ещё меня терзали смутные сомнения: зачем Его Величеству байстрюк Чеаррэ?
        Появление твоего первенца омрачило или, того хуже, вовсе расшатало бы равновесие, установившееся между королевской четой.
        Вопрос: оно ему это надо? Ответ однозначен - нет.
        Поэтому, скорее всего, Лейриана бы тебе в любом случае было не видать. А так… я заботился о мальчишке, как о собственном сыне.
        Слепой Ткач! Я заботился о нём лучше, чем в своё время о моём ребёнке! Я привязался к нему. Мне не хотелось терять мальчишку.
        Не стану утверждать, что Сиобрян уничтожил бы его. Откровенно говоря, я даже уверен, что нет. Сложно приходить изо дня в день и глядеть в глаза матери своих детей зная, что на твоих руках кровь их брата.
        Скорее всего, он просто нашёл бы мальчишке приёмную семью и тогда шансов узнать о сыне у тебя стало бы ещё меньше.
        - Если бы ты знал, как я устала от всех твоих рациональных поступков, не берущих в расчёт мои чувства.
        - Я действовал из интересов ребёнка, Одиффэ, - твёрдо ответил оборотень.
        - Отлично ты действовал! - с досады всплеснула я руками. - Половина столицы видела, как этот человек покушался на жизнь королевы! Вытащить его голову с плахи сейчас непосильная задача!
        - Потому я и обратился к тебе.
        На мгновение в глазах Миарона промелькнула растерянность. Он понял, что выдал себя.
        - То есть, - я изо всех сил старалась держать себя в руках, - если бы не эта дикая выхода, ты не планировал рассказать мне о сыне?
        - Нет, я бы, конечно, всё тебе рассказал. Позже.
        - Миарон?!
        - Хватит с меня оправданий! Сейчас не до политеса. Ситуация сложная. Ты, как пострадавшая сторона, можешь требовать помилования у своего сына-короля.
        - Риан меня не послушает. «Торопись миловать, а не карать», - это не про него. Стану настаивать - начнёт задавать вопросы. А что мне ему сказать?
        - В крайнем случае - правду.
        Только представив себе такую картину я уже ощутила дурноту.
        Признаться в грехах молодости Риану, категоричному максималисту, сухому в выражении чувств и не прощающему грехов ни врагам, ни друзьям, значило утратить ту часть влияния, которую я пока ещё на него имела.
        - Я не могу рассказать правду, - покачала я головой.
        - А смотреть, как казнят твоего второго сына можешь? - холодно спросил Миарон.
        Я тяжело вздохнула:
        - Это тоже исключено.
        Усталость не просто навалилась - она душила как удав.
        - Как ты мог допустить, чтобы мы оказались в таком положении? - покачала я головой. - Почему Лейриан хотел убить меня?
        На лицо Миарон тоже легла тень:
        - Да не хотел он тебя убивать - хотел привлечь твоё внимание. Ну и меня заодно побесить. Мы повздорили. В последнее время мы часто так делаем. На этот раз в очередной не сошлись во мнениях.
        - Во мнениях о чём?
        - Лучше не спрашивай. Ответ тебе не понравится.
        - И всё же? - настаивала я.
        - Паршивец слишком любит играть с огнём. Не мудрено, правда? С учетом наследственности и воспитания. Но закрутить роман с сыном одного из главарей оборотнического клана, а потом бросить его - это было слишком.
        К сожалению, Лейриан унаследовал куда больше от своего отца, чем от меня.
        Мне захотелось отвернуться от белого света и попросту на него не смотреть.
        - Жаль, что моему сыну не нравятся девушки.
        - Ну, девушки ему нравятся. Даже больше юношей. В результате такой вот любвеобильности отсиживаться дальше в Синих Горах не было никакой возможности. Пришлось всё бросать и нестись Ткач знает куда. А тут он выкинул фортель похлеще прежних.
        - Соболезную.
        Миарон замолчал и долго и пристально глядел на меня.
        - Сколько времени ты не питалась?
        - Не помню.
        - А сколько энергии потратила?
        - Много.
        - Спала-то ты хоть нормально в последний раз когда?
        - Нормально? Да почти никогда.
        - Давай меняться местами. Иначе рискуешь заснуть прямо в кресле.
        Оборотни передвигаются быстро.
        Я не успела ответить, как Миарон, исчезнув у меня перед глазами, возник за спиной, легко подхватил на руки и уложил на кровать.
        Растянувшись рядом, прижал меня к себе, обволакивая теплом, уверенностью, силой.
        Шепнул:
        - Спи.
        - Если завтра тебя найдут в моей постели, то казнят, - уже сквозь подбирающийся сон прошептала я. - И меня, возможно, тоже.
        - Всё будет хорошо. Я найду способ выкрутиться. Отдыхай, любовь моя.
        Возможно, это магия? Или извращённая привычка - верить ему?
        Так много лет назад, подобрав на улице, потерянную, замерзающую и голодную, Миарон заставил меня поверить - дальше всё будет хорошо.
        Как и прежде, он внушал уверенность в том, что, если он рядом - я в безопасности.
        В его объятиях было легко и спокойно.
        - Я рада, что ты жив. Все эти годы сознание твоей смерти так угнетало, - прошептала я в полудрёме.
        - Рад это слышать.
        ***
        Проснулась я от непонятного чувства блаженства.
        Тело охватила истома. Хотелось потянуться и застонать.
        Ночь ещё не кончилась. Под балдахином было темно и жарко.
        Меня держали в объятиях властно и в то же время - нежно.
        Не открывая глаз, я сама потянулась, обнимая Миарона за плечи, позволяя себе раствориться в жадном, жарком поцелуе.
        За много лет целомудренного супружества, в котором Сиобрян редко вспоминал о супружеском долге, я успела забыть, какое наслаждение могут дарить мужские руки, губы, тело.
        А теперь глубже и глубже погружалась в волны страсти.
        Жилистые руки Миарона зажимали мои ладони, словно в замке, над головой.
        Наши ноги переплетались, тела льнули друг к другу.
        Всё было как во сне.
        В объятиях Миарона я была словно уже и не я. Будто перестала быть расчётливой королевой, благоразумной матерью, уважаемой госпожой и превратилась в горячий язык пламени, танцующий на остром фитильке.
        Я так истосковалась по мужской ласке, по обыкновенному человеческому теплу, по желанию, словно навсегда покинувшему моё тело, что даже и не думала сопротивляться пробудившейся страсти.
        Взять то, что хочется сегодня и пусть завтра само о себе позаботиться.
        В накатывающих волнах чувственного наслаждения мы плыли рядом. С каждой новой лаской оно становилось острее.
        Напор, с которым Миарон увлекал меня в огненный водоворот, делался всё решительнее.
        Прижимая к себе так, будто намерен был никогда не отпускать, он целовал меня снова и снова, то легко прикусывая губы, то искушая языком, дразня отступлением, словно приглашая на танец.
        В голове шумело. Сердце болезненно колотилось в предвкушении того, что должно было случиться и к чему стремилось всё моё существо.
        Я чувствовала, как под моими ладонями перекатываются тугие мышцы на груди и плечах Миарона.
        Какой горячей, как печь, и гладкой, как шёлк, была на ощупь его упругая кожа.
        Словно цветок под солнечными лучами я раскрывалась ему навстречу, содрогаясь под единым натиском силы и страсти.
        Как и в тот, незабываемо первый и единственный раз, его движения были мощными, толчки сильными, вырывающими у меня стоны.
        Он не желал отступать, пока не довёл меня до экстаза.
        Зарычав, как зверь, Миарон с такой силой в последний раз вошёл в меня, что в какой-то момент мне казалось, что я попросту сломаюсь в его руках, как тонкая ветка.
        Но вместо боли тело пронзило острое наслаждение, и я обмякла, тяжело дыша.
        Проникнув лбом к моему лбу, он прошептал:
        - Ты самая сладкая огненная ведьма на свете.
        Я хотела отстраниться, но Миарон, поймав мои запястья, не позволил.
        Чуть подвинувшись, заставил улечься рядом.
        Я подчинилась, потому что хотела подчиниться.
        Он смотрел на меня серьёзно и внимательно.
        Я так давно не видела его лица - пятнадцать долгих лет. Но он не изменился. Всё те же круто изогнутые брови над синими глазами, вызывающе тёмными. Похожие на открытую рану, губы, почти непристойные в своей болезненной чувственности.
        Не мудрено, что, когда я была молоденькой девочкой, он меня пугал.
        Я не хотела попадать в зависимость от своих эмоций. Я не была к ним готова. Их для меня, маленькой и глупой, было слишком много.
        Он не переставал пугать меня и сейчас.
        Потихоньку начинало светать - реальный мир возвращался.
        Вспомнив о сыновьях - о том, который почти на троне и о том, который почти на плахе, - я забеспокоилась.
        Стоило только представить, чем может обернуться это полное безрассудной чувственности утро, как всё тепло в момент улетучилось.
        Я медленно поднялась, потянувшись за халатом.
        Миарон ещё лежал, глядя на меня снизу верх, подперев голову рукой.
        - С годами ты стала красивее. По-прежнему изящная, словно юная девушка. Настоящая статуэтка. Такое тело грех скрывать под уродливыми фиарскими фижмами, а молочно-белую кожу - под глухими одеждами.
        - В этой стране нагота считается кощунством. И я привыкла к этому. Миарон, - обернулась я к нему, - тебе пора уходить.
        - А если я скажу - нет?
        - Мне не говорят «нет».
        Он медленно сел.
        От его, всё ещё внимательного, взгляда сделалось тяжело.
        Лучше бы он злился и насмехался. Так было бы проще.
        - Солнце встаёт. Начинается новый день. И пусть твоё воскрешение и эта ночь остаются подарком Благих Богов сейчас, как ни грустно, пора прощаться. Ты должен уйти.
        - Я скоро вернусь.
        - Это слишком рискованно.
        - Тогда я рискну. Полно, Одиффэ! Твой сын не твой муж. А ты ещё молодая женщина. Он должен понять.
        - Ему и так слишком много и слишком рано придётся понять! - зарычала я в ответ, отнимая руку, которую Миарон попытался поймать. - Слишком много навалилось на пятнадцатилетнего короля!
        - Вам нужны верные союзники. Я приду не с пустыми руками. Я смогу быть полезен твоему второму сына так же, как был полезен первому. Подумай об этом.
        Голос Миарона звучал со спокойной отстранённостью. Такого тона за ним я раньше не помнила.
        Он оделся.
        Перед тем, как уйти, спросил:
        - Ты действительно позаботишься о Лейриане?
        - Позабочусь ли я о своём сыне?! Ты можешь в этом сомневаться?
        - Что ты намерена делать?
        - Как только провожу тебя, пойду к Риану. Поговорю с ним.
        - О чём?
        Подойдя к нему, я обняла его на прощание:
        - Об этом не беспокойся. Скоро увидимся. Ступай.
        Обернувшись пантерой, Миарон выскользнул в окно и, слившись с тенями, отступающими вместе с уходящими сумерками, растворился в них.
        Скорее всего, отводил глаза. Я где-то читала, что оборотни это умеют.
        Началась церемония утреннего туалета.
        - Мой сын уже проснулся? - поинтересовалась я, беря полотенце из рук девушки, чтобы вытереть лицо после умывания.
        Вода пахла цитрусом и казалось чуть прохладней, чем обычно.
        - Проснулся, ваша милость.
        - Принесите чёрное платье с высоким воротником. Волосы заберите под диадему с вуалью. Поторопитесь.
        Девушки ловко управились с работой.
        - Кто сейчас хранит покой короля? - осведомилась я.
        - Господин Тэссинджер, ваша милость.
        - Проводите меня в Башню Королей.
        Стража распахнула дверь, и мы двинулись по узкому переходу, соединяющие мою половину и Башню, в которой прежде проживал мой супруг, а теперь занимал Риан.
        Четыре стражника караулили вход в Башню, ещё двенадцать растянулись вдоль коридора и двое - у входа.
        Я поняла, что разодрала ногтями ладони только тогда, когда остановилась против входной двери.
        Сердце трепетало, будто я собиралась войти не к сыну, а к Сиобряну и при этом знала за собой крупный проступок, в котором предстояло оправдаться.
        На самом деле всё было ещё хуже. Я должна была делать то, что я ненавидела больше всего - лгать.
        Стража распахнула дверь:
        - Её величество, королева-мать.
        Свет вливался в широкие окна, освещая ворсистый эдонийский ковёр и огромную двуспальную кровать, покоившуюся на возвышении.
        В нишах на стене, похожих на гигантские пчелиные соты, кое-где светились не успевшие прогореть за ночь свечи.
        - Матушка?
        Риан, несмотря на ранний час, был полностью одет.
        - Как вы себя чувствуете? - спросил он, поцеловав мне руку, как делал всегда при встрече. - Мне доложили о вчерашнем инциденте. Виновные понесут наказание. К сожалению, теперь, когда умер отец, никто не может чувствовать себя в безопасности. Стоит пасть крупному хищнику, всякая падаль выходит вперёд, вообразив, что может отхватить кусок послаще. Нам предстоит многое сделать, чтобы доказать им - это не так.
        - Да, сынок, сесть на трон - это самое легкое в борьбе за власть. Куда сложнее на троне удержаться.
        - Так всегда говорил отец, - кивнул Риан. - Я был готов к тому, что они попытаются отпихнуть меня в сторону, но почему-то не просчитал, что сделают попытку устранить вас.
        - Неприятности сыплются на нас слишком быстро. Немудрено, что мы утратили бдительность.
        Риан взял меня за руку и сердце моё в ответ мучительно сжалось. Он не позволял себе проявлять чувства так открыто с тех пор, как вышел из младенческого возраста.
        - Страшно подумать, что мы могли лишиться вас, матушка. И это на глазах у толпы и кучи охранников. Никому нельзя доверять! Но я научу их с нами считаться…
        - Риан, мне нужно поговорить с тобой, - перебила я. - Это не требует отлагательств. Разговор будет серьёзным и, боюсь, не слишком приятным.
        Риан поднял глаза с прямыми, как стрелы, ресницами.
        Чёрные глаза уставились на меня с таким выражением, что я отвернулась:
        - Разве мы не разговариваем с вами сейчас, матушка? Не понимаю, к чему вы клоните.
        - Присядь, пожалуйста. То, что я скажу, сразу принять будет трудно. Но тебе придётся это сделать.
        - Говорите, - коротко бросил Риан.
        Я вздохнула и начала мою исповедь, стараясь не затягивать и говорить о главном.
        - Вы с сестрой не были моими первенцами сынок. До тебя у меня был ребёнок. Мальчик.
        Всё. Сказала, как в проруб прыгнула.
        - В то время в стране был очередной мятеж. Орден Вечной Жизни, под любым предлогом разжигал гражданскую войну. Чтобы уберечь нас от возможных покушений твой отец принял решение отправить меня на Север. Но всё пошло не так, как нужно. Наши враги сумели выкрасть моего первенца…
        Я замолчала, вспоминая события тех жутких дней, о которых рассказывала, перемешивая правду и ложь.
        Правдой было почти всё, за исключением того, что Лейриан никогда не был сыном Сиобряна.
        - Долгие годы мы с твоим отцом думали, что наш первенец погиб.
        Риан словно обратился в камень.
        Живыми в нём оставались только тёмные, мерцающие, как угли в адском жерле, глаза.
        - К чему вы говорите мне всё это?
        - К тому, что тот мальчик, что пытался убить меня вчера, твой брат. Враги использовали его, разыграв, как проходную карту. Но мы не можем его казнить.
        Я жадно вглядывалась в резко побледневшее лицо сына.
        - Вы понимаете, что вы говорите, сударыня?! Отец никогда не упоминал о том, что у вас был ещё один сын. Его имя не упоминает в королевских хрониках!
        - Риан, сынок, пойми меня правильно! Речь не идёт о том, чтобы признать Лейриана принцем. Перед людьми я никогда не назову этого мальчика своим сыном, для всех он останется навсегда в тени. Но я не могу казнить плоть от плоти моей, кровь от крови моей. И вы не сделаетесь братоубийцей!
        - Вы хотите, чтобы я помиловал человека, который чуть не лишил меня матери лишь потому, что вам пришла блажь узнать в нём якобы умершего много лет назад ребёнка?
        - Именно так. И вы сделаете это для меня.
        Глава 12. Предложение
        Риан не торопился с ответом.
        А я терпеливо ждала, не торопя его.
        Пусть первоначальный гнев и шок пройдут. Некоторые факты требуют времени для осознания.
        - Итак? - небрежно бросил он спустя минуту. - Кого вы сейчас видите перед собой, сударыня - вашего сына? Или вашего короля?
        - Я вижу моего сына, которому предстоит стать королём. От всего сердца надеюсь - сильным, справедливым и мудрым.
        - Оставим в покое лесть! - воскликнул Риан раздосадовано. - Вы хотя бы точно уверены, что этот мальчишка, которого вы сейчас тут пытаетесь предо мной защищать, действительно ваш сын? Только не нужно мне говорить про материнский инстинкт! Нужны факты и доказательства.
        - Уверена. Человек, которого мы с Сиоряном приставили к Лейриану, оставался с ним всё это время. Он свидетельствует…
        - Почему бы ему не свидетельствовать раньше?! - ядовито полюбопытствовал Риан, скрещивая руки на груди. - Почему он не давал о себе знать столько времени?
        Действительно, почему? Вечером я задавала почти те же самые вопросы.
        - Я склонна думать, он просто надеялся использовать Лейрина в своих целях, поэтому и не спешил объявлять нам о его воскрешении.
        - «Не спешил», - какое обтекаемое определение для человека, скрывающего существование моего брата дольше лет, чем я живу на свете. Может быть мне его казнить?
        - Если бы вы прислушались к моему мнению я бы дала вам иной совет. У этого человека был свой счёт с вашим отцом, а в том, что этот счёт возник, не только его вина. Но смерть Сиобряна перевернула страницу, поставив точку в старой истории. Теперь мы можем найти в бывшем враге верного союзника.
        - Тот, кто осмелился восстать против законной королевской воли подлежит уничтожению.
        - Будете так править, не долго просидите на троне. И уж поверьте, бывший враг может стать верным другом. Я легко могу это доказать. Вы хоть когда-нибудь сомневались в преданности маркиза Виттэра?
        - Как я могу? Он один из самых верных наших слуг.
        - Было время, когда я жаждала его смерти, как и он - моей. Но всё в мире меняется: друзья предают, враги проявляют преданность. Правда, для этого им всё же нужен повод.
        Человек, о котором я говорю, сильный, умный, ловкий. Он станет верно служить вам, сын мой, если вы ему это позволите. Грядут смутные времена. Нужными людьми не стоит разбрасываться. А чтобы он встал на вашу сторону, вы должны помиловать его воспитанника - вашего брата.
        Подойдя сзади, я положила Риану руки на плечи, чуть сжимая их:
        - Стоит ли говорить о том, что моё сердце будет разбито, если один мой сын подпишет смертный приговор другому?
        - Что тогда вы сделаете, матушка?
        Риан всегда старался обуздать свой темперамент, но иногда сквозь лёд и позолоту воспитания прорывался его истинный характер - импульсивность, резкость и вспыльчивость.
        - Проклянёте меня? Бросите?
        Я порывисто его обняла.
        Ребёнку нужна безусловная и безграничная материнская любовь. Любому. Даже королевскому.
        - Риан! Я скорее суну руку в огонь или дам себя по частям изрезать, чем сделаю что-то против одного из вас. Я не смогу ни проклясть, ни бросить ни тебя, ни их - никого. Но я даже думать не хочу о том, чтобы смотреть в лицо одному сыну зная, что он убийца другого! С таким грузом не знаю, сколько можно прожить.
        - Прекратите! - высвободился он из моих рук.
        Но по его жестам, по выражению лица я поняла - он уступит.
        И испытала невыразимое облегчение.
        Продолжая разыгрывать смирение и покорность, упала перед ним на колени:
        - Пощадите, прошу вас, сын мой! Мой государь!
        Риан рывком поднял меня на ноги:
        - Встаньте, сударыня. Стоять передо мной на коленях вам-то уж не по чину. Что ж? Раз вы так просите за своего несостоявшегося убийцу я помилую его. И даже соглашусь выслушать вашего протеже.
        - Благодарю, сын.
        ***
        Я намеревалась немедленно спуститься через тайный ход в подземелье, но в покоях меня уже дожидалась Анэйро.
        - Матушка! - кинулась она ко мне в объятия. - Мне сказали, что вы с утра пошли к брату? Это насчёт вчерашнего покушения? Вы ведь в порядке? С вами всё хорошо?
        - Отлично, моя красавица. Усилия врагов, как всегда, пошли прахом. Не беспокойся. Я сумела за себя постоять. Вижу, ты решила приготовить для меня пир?
        - С тех пор, как вы с братом уехали на север, мы ведь с вами почти не виделись? - сказала она, грустью маскируя упрёк. - Я подумала разделить завтрак на двоих вам будет так же приятно, как и мне?
        - Конечно, моя радость.
        Несмотря на ранний час стол ломился от яств: дымилось рагу, на подрумяненной корочке жареного каплуна поблескивал жир, каравай тёплого хлеба распространял по комнате одурманивающие запахи сдобы.
        - Позвольте сегодня мне самой за вами поухаживать? - с улыбкой пододвинула стул Анэйро.
        - Ты моя радость, - с нежность поцеловала я упругие щечки душеньки. - Свет очей моих!
        Как не гордимся мы порой сыновьями, но ни один из них не способен подарить ту нежность и тепло, что дарят дочери.
        В открытое окно врывался лёгкий приятный ветерок, разгоняющий не по сезону душный воздух.
        Наперегонки с ним яркими солнечными зайчиками мельтешил солнечный свет.
        - При дворе только и разговоров, что о герцоге Файере, - нарочито легкомысленный и небрежный голос Анэйро заставил меня внимательнее прислушиваться к её болтовне.
        - О маршале? - нервно переспросила я.
        Анэйро насмешливо фыркнула:
        - Разве в королевстве есть ещё один герцог Файер?
        - И что говорят?
        Сплетни меня не интересовали, но я хотела послушать о том, каким тоном Анэйро станет рассказывать о любимчике своего отца.
        Нехорошие у меня на этот счёт порою возникали предчувствия.
        - О его полководческом гении, позволившим блистательно завершить последнюю военную компанию. И о его любовных похождениях, конечно же.
        Я улыбнулась одними губами. Хвала Двуликим, дочка ещё слишком молода, чтобы отличать подлинные улыбки от деланных.
        - Герцог Файер уникальная личность, - покачала головой я.
        - Ведь правда? - одушевилось Анэйро, не подозревающая, что блеском в глазах и вспыхнувшим личиком с головой выдаёт свою сердечную склонность. - И ведь он совсем ещё молод! Не старше тридцати.
        - Да, нашему великолепному маршалу далеко до преклонных годов.
        Улыбка сошла с лица Анэйро:
        - Матушка, я хотела спросить…
        - Спрашивай, - милостиво разрешила я.
        Хотя уже и без вопроса знала, о чём пойдёт речь.
        - После всего, что случилось - та помолвка, о которой приехал договариваться посол из Эдонии, как вы думаете? Этот вопрос ещё открыт?
        - Ну, рано или поздно нам всё равно придётся выдавать тебя замуж.
        - Да, конечно, я понимаю это, матушка. Но я не хотела бы покидать Фиар, вас, любимого брата. Нам была нужна поддержка всемогущих Чеаррэ против клана принца Фабриана. Но теперь он мёртв, да упокоят Благие Боги его душу.
        - Да будет так, - закончила я.
        - Теперь, когда брата вот-вот коронуют, не правильнее ли было бы искать союзников внутри страны, а не извне? - не унималась плутовка.
        - Возможно, - кивнула я, прекрасно понимая, куда она клонит.
        Вполне может так статься, что замуж за Чеаррэ она и не пойдёт, но и красавчик маршал увидит мою дочь своей женой не раньше, чем я обращусь в пыль.
        Последняя победоносная военная компания и без того принесла герцогу популярность не только у армии и знати, но даже в среде простолюдинов. Он был едва ли не самым известным человеком в королевстве после того, как вернул фиарцам ранее принадлежащие им земли на границе с Антрэконом. Маршал буквально купался в лучах славы.
        Когда он возвращался из похода, в столице его встречали с не меньшей пышностью, чем короля.
        Ещё бы! За этим сорвиголовой укрепилась репутация полководца, не проигравшего ни одного сражения.
        Едва ли кто-то другой мог стать для нас большей угрозой, чем этот человек. Нашла о ком грезить, дурочка моя?
        Я бы совсем потеряла голову, если бы только позволила себе думать о том, чтобы отдать принцессу крови человеку, который смог бы с её помощью претендовать на корону моего сына.
        - Господин Миарон Монтерей к вашему величеству, - доложила стража.
        - Это кто ещё такой? - округлила от удивления глаза Анэйро.
        - Старый друг твоего отца, - соврала я. - Просите, - велела страже.
        Миарон по-кошачьи бесшумно вошёл в распахнутые двери.
        На нём был наряд в его любимой красно-чёрной гамме. Длиннополый камзол, разукрашенный по вороту золотом по линии талии опоясывал широкий чёрный пояс, подчёркивая гибкость и силу стана. Чёрные волосы, у лба перехваченные золотым обручем, книзу сбегали двумя толстыми косами, падая вдоль лица.
        Вид у Миарона был варварски привлекателен. Заставлял думать о южных морях, ядах и жарких страстях юга.
        Анэйро, не скрывая любопытства, с интересом разглядывала нежданного гостя.
        - Добрый день, маэстро Монтерэй, - милостиво кивнул я гостю.
        - Господин Монтерэй? - повторила Анэйро с улыбкой. - Мы не имели чести раньше видеть вас при дворе?
        Гость явно понравился ей.
        И это не нравилось мне.
        - Пока оставался жив ваш отец, это было, увы, невозможно, - ответил Миарон своим чарующим, обволакивающим, как ночь и все её искушения, голосом. - Но я рад, принцесса, наконец-то познакомиться с вами.
        Анэйро снова улыбнулась, и на её розовых щечках заиграли кокетливые ямочки.
        - Приветствую вас, королева, - склонился над моей протянутой рукой Миарон изображая вежливость, за что я ему была премного благодарна. - Счастлив засвидетельствовать вам своё почтение. Вы успели поговорить с Его Высочеством об интересующем меня деле?
        «Что за дело, матушка?», - так явно светилось в глазах Анэйро, что я почувствовала себя несколько раздосадованной таким интересом дочери к моему любовнику.
        - Господин Монтерэй просил моей помощи.
        - Надеюсь, мы сможем оказать её?
        Взгляд оборотня лениво скользнул по Анэйро.
        Чтоб ему пропасть! Её интерес к нему от Миарона явно не ускользнул.
        - Да. Твой брат обещал сделать это для меня.
        - Благодарю за содействие, - кивнул Миарон. - Очень великодушно с вашей стороны, королева.
        Конечно, Анэйро не заметила иронии в голосе нашего гостя, но мне подоплека вопроса была ясна.
        «Как великодушно с твоей стороны вступиться за собственного сына?», - смеялись его глаза
        - О моей матушке ходит много разных слухов, но на самом деле она добра и великодушна, - с чистосердечием, свойственным юным душам, проговорила дочка. - Злые языки клевещут на неё. На самом деле сердце у мамы не просто есть - оно исполнено любви.
        - Имея честь достаточно долго знать вашу матушку я успел это заметить, - заверил её Миарон.
        - Вы давно знакомы?
        - Я знаю нашего гостя с детства, - ответила я, не дав Миарону открыть рта.
        Один Слепой Ткач знает, что ещё придёт в голову ему сказать?
        - Господин Монтерэй спас мне жизнь, когда я была совсем девочкой. Я многим обязана ему.
        - Спас жизнь?
        Любопытство в глазах Анэйро разгоралась лишь жарче.
        - Это долгая история. Маэстро Монтерэй столько раз оказывал мне услуги, что я со счёту успела сбиться. И, конечно же, я не могу отказаться исполнить его просьбу.
        - Я уверена, Риан сделает всё, что вы только пожелаете.
        - Всё не так просто, девочка моя, - вздохнула я. - Маэстро Миарон пришёл просить за сына.
        - Для верных людей у нас всегда найдётся должность.
        Брови Миарона саркастично приподнялись. Уголки губ изогнулись в ухмылке:
        - Поверьте, красавица, последнее, о чём я попросил бы короля, так это о чести лизать ему сапоги. Такая милость слишком специфична, по моему убеждению. Эта участь явно не по мне. Совсем другой будущности я желал бы моему... хм-м, воспитаннику.
        Смысл сказанных Миароном слов не сразу дошёл до Анэйро.
        А когда дошёл, моя капризная, своевольная высокородная дочь гневно нахмурилась.
        - Сын господина Миарона напал на меня вчера вечером, пытаясь убить, - со вздохом поведала я.
        Глаза Анэйро вспыхнули золотыми огоньками, будто в глубине зрачков отразилось пламя Бездны.
        - И вы смеете просить помилования?! - гневно обернулась она к моему зверю.
        - Я наглый, - бросил Миарон.
        С насмешкой глянул на меня:
        - Правда, ваше величество?
        - Несомненно, - устало подтвердила я.
        Анэйро, для которой большая часть истории осталась неизвестной, побледнела от гнева:
        - Как вы смеете просить помиловать человека, покусившегося на жизнь мамы! Мой брат никогда…
        - Он пообещал сделать это, - прервала я дочку.
        - Но мама?.. - попыталась Анэйро возразить.
        - Этот вопрос не обсуждается, дорогая. Вы получите жизнь вашего мальчика, маэстро Монтерэй, в обмен на верную службу, - протянула я ему руку для поцелуя, моля про себя, чтобы Миарон поддержал мою игру.
        Под его тяжелым взглядом я почувствовала, как загораются щеки.
        - Верную службу? - демонстрируя удивления, приподнял он бровь.
        - В трудные времена короне нужны верные люди. Те, на кого можно положиться.
        В зрачках, на мгновение вытянувшихся, ставших узкими, как лезвие, промелькнул гнев.
        Но когда Миарон заговорил, голос его был насмешлив и тих:
        - Что-что, а положиться на меня вы можете всякий раз, когда у вас возникнет такое желание.
        Анэйро переводила взгляд с меня на Миарона и обратно, пытаясь понять, что происходит.
        - Иди к себе, - велела ей я.
        Она поднялась, поклонилась и неспешно выплыла из моих покоев.
        Мы с Миароном вновь остались наедине.
        - Так-так? - лениво протянул Миарон. - Лейриан Монтерэй, выходит? Забавно! Вы, оказывается, снисходительно щадитемоегосына в благодарность за мою, мать его, долгую и верную службу Сиобряну Дик*Кар*Сталлу? Надеюсь, Повелитель Падали об этом слышит и вертится в своём гробу, как каплун на вертеле.
        - Перестаньте, - поморщилась я. - Это отвратительно.
        -В прошлом, Одиффэ, ты была беспощадной, но честной. Милосердней жизнь тебя не сделала, но превратила в такую же лгунью, как и все.
        - Если собираешься сделать вид, что разочарован…
        - Я действительно разочарован.
        - Плевать! Миарон, мне плевать на то, что ты там думаешь обо мне. И даже если не думаешь вовсе всё равно - плевать! Я не обязана тебе нравиться. Да и не хочу. Судий у меня воз и маленькая тележка. Хочешь в их тёплую компанию? Валяй. Но должна предупредить, что судья мне в ближайшее время понадобятся с той же долей вероятности, что и летописец.
        Кто мне действительно нужен, так это верный друг. Друг, в чьей преданности я могу не сомневаться.
        Если ты по каким-то причинам не можешь, не хочешь встать на мою сторону, лучше расстанемся.
        - Чего ты от меня хочешь, Одиффэ?
        Наши взгляды скрестились.
        Я ответила честно:
        - Хочу, чтобы ты помог Риану удержаться на троне.
        - Считаешь, ему нужна моя помощь?
        Миарон привычно ухмылялся, но взгляд у него сделался цепкий и вдумчивый:
        - Конечно, считаю! Я же не круглая идиотка? Пока сильна власть Ордена Вечной Жизни и Святого Круга, мне не спать спокойно. Помешать взойти на престол Риану они не смогут, но постараются сделать всё возможное и невозможное, чтобы отодвинуть сына в сторону. Всё, что они ему оставят от власти - это корону. Армия в руках Файера. Север с его богатством - у Райкара Цаолы. Версэи, едва оправившись, продолжат плести интриги, у меня в этом нет ни капли сомнения. Касиэля Оннатро, главу Чёрного Кавена, всем обязанного моему мужу, как недавно выяснилось, тоже нельзя числить в союзниках.
        - Насколько трон не прочная штука я знаю больше других. Как раз твоему мужу, милая, я и обязан этим, несомненно познавательным, опытом. Ирония мне видится в том, что именно меня ты хочешь сделать орудием, способным охранять сына моего врага.
        - Моего сына! Миарон, моего! Когда-то ты говорил, что хочешь меня? Любишь? Ради меня готов на всё? Говорил?! Так докажи это. Докажи, что твои слова не были пустым сотрясанием воздуха. Помоги мне. Я нуждаюсь в твоей помощи, признаю это. Ткач! Да я прошу тебя об этом!
        - Это, должно быть, дурная шутка. Ты торгуешься со мной, обещая любовные утехи в обмен на оказанные услуги? Никогда не думал, что мы опустимся до этого.
        - Ты мне отказываешь?
        Я в первый момент не поверила своим ушам.
        Миарон, бросив взгляд на меня, смягчился.
        - Одиффэ, я готов ради тебя на очень многое. Но не проси меня снова ввязываться в политические игры.
        - Содержать банду головорезов в подворотне лучше?
        Мне едва удавалось перевести дыхание от гнева.
        - Да, - грубо прозвучало в ответ.
        - Только потому, что так проще?
        Миарон, заложив руки за спину, несколько раз прошёлся по комнате, меряя её шагами от стены до стены.
        - Положим, я бы согласился. Каким образом ты собираешься действовать?
        - Мне нужны верные люди в совете. Премьер-министр никогда не внушал мне особого доверия. Полагаю, что смогла бы убедить сына отдать эту должность тебе. Ты получил бы разом всё - и положение в обществе, и богатство, и власть. И - меня.
        Взамен же я прошу лишь одного - преданности.
        - Ты многое просишь, Одиффэ. С учетом того, что мне, как ты любишь говорить, плевать, да ещё с высокой башни, и на положение в обществе, и на власть, и на богатство.
        - Я прошу у тебя не больше, чем ты способен мне дать. И учти, дважды просить об одном и том же не стану. Решайся или уходи. Выбор за тобой.
        Миарон, склонив голову, рассматривал меня словно любопытную букашку.
        - В своё время я предложил тебе то же самое.
        - И я выбрала тебя. И сына. Судьба тогда не дала этому выбору осуществится. В том нет моей вины. Тебе не в чем винить меня!
        - Я и не виню, - мягко откликнулся он.
        Обойдя меня, подошёл со спины, обнимая.
        Его унизанные перстнями руки с гладкой, как у женщины, кожей, отдавали едва уловимыми ароматами благовоний.
        Теперь, когда я не видела его красивого, но неприятного в свой хищности жесткого лица, мне стало легче.
        Стоило Миарону появиться рядом и во мне оживала маленькая бунтарка, которую я считала давным-давно похороненной в прошлом. Словно кошка, что-то во мне выпускало когти.
        Не потому, что не верило, а потому, что…
        Откровенно говоря, я и сама не знаю, почему.
        Потому что Миарон всегда, сколько я его знаю, казался мне равно и красивым, и отвратительным.
        - Я знаю, что все они будут говорить обо мне - будто я всем стану обязан милости женщины, её прихоти. Это унизительно, дорогая. Унизительно для любого мужчины. С этим трудно смириться. Но я пойду на это ради тебя.
        Миарон резко развернул меня к себе лицом, нависая чёрной угрожающей башней:
        - Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда - власть ничего для меня не значит. Она с рождения душила меня подобно металлической цепи, обвивающей шею. Положение в обществе - кандалы на руках и ногах, не дающих идти туда, куда хочешь; мешающих делать то, что нравится.
        Воспитание, этикет, статус - всё шоры, мешающие видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Заставляющие смотреть на предметы, на людей так, как это принято в твоём социальном круге, не терпящем инакомыслия.
        Деньги, пожалуй, единственное, что иметь действительно приятно.
        Но деньги я умею находить легко и в любом положении. Поэтому и деньгами меня не купить.
        Только одно заставляет войти меня в Фиарскую клетку - его королева. Ты моя болезнь, Одиффэ. Но ты и лекарство от него. Я уже, было, решил, что успел успешно излечиться от давней зависимости. Думал, ничего не почувствую, коснувшись твоих огненных волос, взглянув в тёмные глаза, в которых, когда в тебе пробуждается демон, вспыхивает огонь, словно чистое золото - золото высшей пробы.
        В тебе же ничего и не осталось от той маленькой дикой девочки, что как снежный ком свалилась мне на голову и не желала приручаться никакими средствами.
        Та ярость и та страсть, что так влекли меня когда-то - их нет.
        Передо мной создание ночи, а не огня. Ты стала словно ледяная. И теперь куда опаснее. Ставки взлетели.
        - Но ты же любишь сложную игру? - с вызовом спросила я.
        Его рука легла мне на затылок, перебирая рассыпанные по спине локоны:
        - В том проблема, любовь моя, что в какой-то момент это перестало быть для меня игрой.
        Я усмехнулась в его сужающиеся зрачки, что перестали меня пугать.
        Я больше не боялась зверей извне.
        Меня пугали другие вещи.
        - Да, я изменилась, Миарон. Я научилась драться за себя сама. Научилась не бояться одиночества. И - да, я научилась лгать и притворяться. Жизнь заставила.
        Но жизнь научилась меня тому, чего маленькая дикарка, о которой ты так скорбишь, не умела. Она попросту не знала, как это делается, потому что не у кого было научиться.
        Мои дети, мои муж, Миарон, научили меня любить.
        Помнишь все те страстные речи, что ты когда-то говорил мне? И всё удивлялся, что они не оказывают на меня никакого действия? Я же просто не понимала их значения. В какой-то мере я была куда большим зверем чем ты и чем твой Хантр-Руам.
        А теперь, несмотря на все мои недостатки, я умею любить. И если ты дашь мне то, что хочу я - я подарю тебе куда больше, чем просто любовные утехи.
        Я ведь не перестаю быть демоном, Зверь. А мы, демоны, при всех наших недостатках, не умеем любить одним телом. Мы отдаём ещё и душу. Либо всё - либо ничего.
        Я не предам тебя, как предавали другие женщины.
        Я буду драться с тобой, спать с тобой, дышать с тобой. И ни в моём сердце, ни в моих мыслях не будет других мужчин, потому что камень не воск и не глина. Он не меняет форму.
        Но и от тебя я потребую того же, Миарон. Верности. Сейчас, если хочешь, можешь уйти. Я отпущу тебя, хоть и с болью. Но если останешься и предашь…
        Я приблизила к его кроваво-алым губам мои губы и выдохнула в них тихо и спокойно:
        - Если ты предашь меня, ты пожалеешь об этом не только в этом мире, но и в том.
        Отстранившись, я отошла:
        - Подумай, Миарон. Я не буду торопить тебя с ответом. И пойму, если ты исчезнешь вовсе без него.
        Глава 13. Лейриан
        Туманный желтоватый свет от сферы, следующей за мной огненным шариком, робко пробивался в сводчатое подземелье.
        В шахте, тянущейся под королевским замком в качестве потайного хода, во все стороны разбегалось множество коридоров, напоминая злополучные ходы лабиринта.
        Коридоры сходились и расходились. Потолок в них то опускался почти на плечи, то поднимался, уходя вверх.
        Где-то там, в загадочной глубине чёрных ходов, за наглухо закрытыми дверями, продолжали разлагаться результаты экспериментов Сиобряна.
        Иногда мне страшно было даже подумать о том, что и как долго может таиться в этом месте? Во мраке, никогда не озаряемом светом?
        Что лучше - подозревать, что чудовище таиться под кисеёй тьмы, следя за тобой голодными глазами? Или точно знать, что оно рядом?
        Впрочем, что касается меня, то я всегда предпочитала знать правду, какой бы она не была, а не прятаться, опускаясь до худшего варианта лжи - самообмана.
        Пробираясь вперёд то и дело приходилось натыкаться на перегораживающие проход железные решётки и, гремя тяжёлой связкой с металлическими ключами, открывать очередной замок.
        Наступив на что-то мягкое, услышав противный писк, я дёрнулась с инстинктивным отвращением - крысы!
        Подумать только! Наверху, над этой клоакой самый роскошный дворец в государстве: дорогущие гобелены, кафель, посуда, одежды. А внизу крысы.
        На мгновение я показалась себя такой же крысой - крысой, усиленно ищущей выход из лабиринта, куда меня загнали долг и обстоятельства.
        Явственно представился Лейриана запертый в толщи этих стен.
        Может быть он голоден?
        Наверняка думает, казнят ли его или помилуют?
        Я остановилась, привалившись плечом к стене.
        Захотелось плакать.
        Нет, не от жалости к этому юноше, что томился сейчас в темнице неподалёку от меня, а потому, что этой самой жалости было у меня как-то маловато.
        Молодой человек был сыном Миарона куда больше, чем моим.
        Он никак не ассоциировался у меня с тем младенцем, что несколько коротких дней мне посчастливилось прожимать к груди.
        Он был чужой.
        Разумом я понимала, что это мой ребёнок. Принимала это. Но…
        Но разве могла бы я спокойно есть, спать, разговаривать если бы это Риан или Анэйро томились в темнице?
        Мне было страшно прочесть обвинения в глазах Лейриана.
        Я пыталась убедить себя в том, что Миарон не посмел бы плохо обращаться с моим сыном, но правда заключалась в том, что оборотень просто не представлял себе, что такое «хорошо» когда дело касалось детей.
        По крайней мере так было в годы моего детства. И вряд ли с тех пор что-то изменилось.
        Я бы, наверное, трусливо сбежала, если бы не сознание того, что могу быть Лейриану полезна.
        Черпая силы в этой мысли, отлипла от стены и побрела дальше.
        Подойдя к запертой двери, вставила ключ в замок. С зубодробильным скрежетом провернула его.
        Дверь поддалась со скрипом, в любом другом месте показавшимся просто оглушительным, но здесь толстые стены поглощали звуки.
        До моего прихода узник спал, скрестив руки под головой, уронив их на выщербленный стол, почти затерявшийся между каменными столбами и скопившейся между ними вековой темнотой.
        Хоть и тусклая тень самого себя, звук всё-таки разбудил юношу.
        Он, потянувшись, выпрямил спину и повернув голову, поглядел в мою сторону.
        Я испытала непонятное волнение.
        Хотя, нет, что же тут непонятного? Предстоящий разговор пугал меня.
        С того дня, как я потеряла Лейриана что-то навсегда надломилось в душе, да так никогда больше и не срослось.
        Я таила на сердце надежду, что если когда-нибудь мы встретимся, то…
        Шагнув в камеру, я не закрыла за собою дверь.
        - Самое печальное в тюрьме то, что всякий запирает дверь для тебя, а ты запереть её ни для кого не можешь, - изрёк мальчишка, поднимаясь на ноги и замирая без движения.
        - Хорошо поспали? - спросила я.
        Вместо ответа он скривил губы.
        Язвительно? Пренебрежительно? Обижено?
        - Для чего вы пришли, госпожа?
        Я обошла комнату, ведя ладонью по холодной влажной стене.
        Стряхнув влажные капли с ладони, не спеша прошла к столу и, подметя подолом платья запылённые ботинки юноши, села на стул. Дольше сесть всё равно не на что.
        - Решили учинить допрос лично? - издевательски вздёрнул он бровь. - У ваших палачей слишком много работы? Заняться вашим убийством им не досуг? Ну что ж? Хотите от меня признаний? Извольте, - скрестил он изящные, как и у его отца, руки на груди. - Я пытался совершить убийство, заранее всё обдумав. Купил кинжалы и сюрекэны у оружейника (имени его назвать не могу, простите, запамятовал). Потом дождался, пока вы выйдете из Храма и совершил нападение. Всё ясно, как день.
        Я согласен признать себя виновным перед свидетелями, если потребуется.
        - Не потребуется.
        Он стушевался под моим взглядом, а теряться этот самонадеянный мальчишка явно не привык. Его это злило.
        - Чего вы ещё хотите, госпожа? Я признаю свою вину и покончим с этим. Освободите меня от вашего присутствия!
        - Говоришь так, будто я докучаю? Но разве ты не сам отыскал меня?
        - Чтобы тебя убить! - прорычал он, сжимая кулаки.
        Его ненависть была горячей и осязаемой. От неё аж потряхивало.
        Я внимательно всматривалась в искажённое страстями лицо.
        Знать бы, какие демоны тебя терзают?
        За что ты так меня ненавидишь?
        - Что же ты медлишь? - проговорила я со спокойствием, которого отнюдь не испытывала. - Убивай. Раз уж собрался. Я перед тобой.
        Лейриан замер, как хищник перед прыжком.
        Не знаю, что я стала бы делать, если бы он действительно ударил.
        - Мы одни. Оружие магу с твоим уровнем ненужно. А в том, что маг мы отменный, впрочем, как и боец, я не сомневаюсь. Убивай, - подалась я к нему, становясь так близко, что отбить атаку даже если бы и захотела уже не смогла. - Убивай и уходи. Твоя темница открыта.
        Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, словно выясняя, кто первым поддастся на провокацию.
        И - поддастся ли?
        - Я отчего-то думаю, что ты этого не сделаешь. Миарон заверял меня, что ты и не собирался.
        - Конечно же, Миарону лучше меня самого известны мои намерения, - зло рассмеялся он. - Даже спорить с ним не буду.
        - Зачем ты сделал то, что сделал? - голос мой смягчился. - Для чего?
        - Разве ответ не очевиден?
        - Нет. А я хочу знать, что двигало тобой: чья-то воля? Собственное желание? Хотел ты досадить мне? - я невольно понизила голос. - Или Миарону?
        Он хмыкнул, снова скрещивая руки на груди:
        - Может быть я честный, недалёкий патриот, желающий освободить страну из-под ига узурпаторов? Что тут такого? Вы весьма непопулярны у народа, сударыня. Скажем откровенно, жили в этой стране королевы куда более любимые. А может быть я просто хотел с вами познакомиться? Мы же не чужие люди, в конце концов.
        - Что сказать? Ты не ищешь лёгких путей. И другим жизнь, похоже, облегчать не собираешься. Что же мне с тобой делать?
        - Можно озвучить варианты?
        - Вариантов три. Первый: мы находим общий язык, и ты остаешься со мной при дворе. Второй: мы не находим с тобой общего языка и тогда мне придётся отослать тебя из Фиара, по твоему желанию - либо в Эдонию, либо в Синие Горы.
        - То есть в любом случае выходка сойдёт мне с рук?
        - Да.
        В зелёных глазах юноши заплясали бесята, без слов напомнившие о его отце и о том чувстве, что я питала к нему когда-то.
        - Здорово! Я-то уже успел приготовиться к смерти. И было с чего. Я виновен. И не намерен раскаиваться.
        - Мне ненужно твоего раскаяния. Я хочу от тебя гораздо большего - любви.
        - На мелочи королевы ведь не размениваются?
        - Пообещай, что будешь вести себя, как подобает в приличном обществе и я немедленно тебя освобожу.
        - Прилично? А это как? - не удержался мальчишка от искушения покривляться. - А если я не знаю, что считается приличным в вашем милом обществе? Если, вдобавок, вообще не питаю уверенности, что само общество приличное - тогда как? Останусь гнить в темноте, преданный голодной смерти?
        - Хочешь есть?
        Мысль о том, что мы уже вторым завтраком позавтракали, а бедный мальчик тут постится с самого вечера, отчего-то до этого момента не приходила мне в голову.
        Ну и какая я мать после этого?!
        - Я бы не отказался перекусить. Но чем вы собираетесь меня потчевать? Вряд ли в карманах ваших парадно-траурных одежд завалялся сухарик для утлого узника?
        - Паки!
        Лейриан с трудом сдержался, когда в центре камеры возник мой личный бес.
        Выглядел последний с для непривычного к подобным созданиям взгляда жутковато.
        - Госпожа вызывала Паки? Паки рад услужить госпоже! Приказывайте, - склонил он предо мной рогатую голову с желтыми, сверкающими как угли, глазами.
        - Слепой Ткач! - передёрнулся от отвращения юноша.
        - Накрой стол для обеда здесь на двух персон. И прибери всё, а тот тут так неуютно.
        - Будет исполнено, - поклонился Пайки и исчез. - Пайки всё сделает.
        - Что за тварь? - поинтересовался сын.
        - А на кого похоже?
        - На чёрта.
        - Чёрт и есть.
        - Вы взяли к себе в услужение черта? - в голосе Лейриана прозвучало ровно столько же сомнения, сколько и возмущения подобным фактом. - И вы не боитесь, что эта, в принципе не управляемая, гадина, может выйти из повиновения?
        - Он со мной много лет. Ты ещё на свет не появился. И до сих пор Паки ни разу меня не подвёл и не разочаровал. Я верю моему бесу больше, чем людям.
        - Вы безумны, сударыня? В любом трактате можно прочесть, что бесы не служат колдунам и магам, какой бы силой те не обладали. Единственные, кого признают эти твари - демоны.
        - Ну так я демон и есть. Только воплощённый.
        - Вы серьёзно?
        - Вполне.
        Камера осветилась огнями.
        Возник стол с кушаньями, показавшимися аппетитными даже мне, хотя я и не была голодна. А у человека голодного от одного аромата уже, наверное, слюнки потекли?
        - Исполнено.
        Паки появился последним, уже после того, как материализовались стулья.
        - Госпожа довольна мной?
        - Да. Можешь быть свободен.
        Чёрт исчез.
        - Он везде может появляться и исчезать вот так? - в зелёных глазах Лейриана наконец-то сверкнул подлинный, азартный интерес.
        - Везде, где я разрешу.
        - А откуда все эти чудеса кулинарии? Из Бездны?
        - Можно сказать и так. Королевская кухня то ещё пекло.
        - То есть еда настоящая?
        - Её приготовили повара на кухне. Паки только перенёс её из одного места на другое. Ешь и ничего не бойся.
        Фырканье, раздавшееся в ответ, можно было трактовать как угодно - как насмешку, иронию или возмущение.
        Я предпочла сделать вид, что вовсе ничего не услышала.
        Лейриан с аппетитом накинулся на кушанья.
        - Расскажите, каково это - быть демоном? - ехидно протянул он, не забывая подкладывать себе новых вкусняшек.
        - Обыкновенно, - пожала я плечами.
        - Этого не может быть. В чём-то вы должны отличаться от остальных, раз вы демон?
        - Возможно. Но поскольку я всю жизнь была тем, кто я есть, мне не дано почувствовать разницу.
        - Ходят слухи, что вы убиваете людей для того, чтобы оставаться вечно молодой. Это правда?
        - Иногда приходится принимать человеческие жертвы. Но вовсе не для того, чтобы сохранять красоту и юность. Если коротко, это необходимо для поддержания баланса между моей человеческой частью и демонической половиной. Если я не стану убивать, сойду с ума.
        Вилка замерла в руках Лейриана и он уставился на меня со странной смесью ужаса и сарказма:
        - И это, по-вашему, обыкновенно? - тряхнул он головой. - Вы так спокойно говорите об убийстве людей?
        - Я привыкла. Ты же не станешь истереть из-за того, что для твоего обеда приходится зарезать очаровательную свинью или даже маленького телёнка? Они невинны, часто привязаны к тем, кто позже слопает их с чесночком. И что? Твой голод для тебя важнее их жизни, не так ли?
        - Это разные вещи! - искренне возмутился Лейриан.
        - Если бы у меня был выбор, я бы предпочла никого не убивать. Но проблема в том, что выбора у меня нет. И это, к твоему сведению, происходит не так уж часто - раз-два в полгода.
        К тому же я не убиваю невинных и законопослушных граждан - только тех, кто давно перешагнул границу дозволенного людьми и Двуликими: убийц, насильников, маньяков, извращенцев и отщепенцев.
        Часто я беру на себя роль палача. Волки, как известно, санитары леса.
        - Ну да, конечно. Вы убиваете людей, которые, как вам кажется, не достойны жить. Но вы не судья, миледи! Да и каким способ вы определяете, что эти люди перешагнули черту?
        - Наблюдение полезный метод. Рекомендую.
        - Отец говорил правду: вы очень странная женщина.
        - Отец? - вскинула я брови.
        Потом нахмурилась, поняв, кого он имеет в виду:
        - Миарон сказал, что ты его сын?
        Пришёл черёд Лейриана хмуриться.
        Вилка застыла в его руках, потом он нервно отбросил её от себя.
        - Что вы хотите этим сказать?!
        - Я вовсе не хочу ничего говорить, но факты вещь упрямая.
        - И каковы эти факты?
        - Миарон сделал для тебя куда больше, чем твои настоящие родители и я не отрицаю его права претендовать на твою любовь и уважение.
        - Любопытно было бы посмотреть, как вы стали бы это делать! - вскричал Лейриан. - Но продолжайте, сударыня. Мне весьма интересно. Если мой отец не Миарон и не ваш супруг, то кто же, в таком случае? Может быть это тоже какая-то затаённая особенность демонов - обязательно прелюбодеяние с кем попало и где попало?
        - Довольно, мальчик. У тебя нет права оскорблять меня.
        - Права мне и не надо, - со злым весельем сообщили мне. - Было бы желание.
        Я наградила юношу долгим взглядом.
        - Понимаю причину твоего гнева. И могу представить, какой со стороны тебе кажусь. Но чтобы судить нужно знать обстоятельства.
        - Я не вчера родился на свет и могу их себе представить.
        - Представляй, если хочешь, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Твой отец не был для меня случайной интрижкой - я любила его. Ради него я готова была на всё что угодно, и мне казалось естественным отдать тело тому, кому отдала душу.
        - Если вы так много ему отдали, сударыня, почему же оказались замужем за другим?
        - Потому что королям не говорят «нет».
        - Даже демоны?
        Я усмехнулась с горечью:
        - Даже демоны.
        - А что же мой отец?
        - Проявил благоразумие согласившись со мнением большинства.
        - Какая прелесть! И вам не осталось ничего другого, как лгать вашему новому мужу?
        - Ну почему же «не осталось ничего другого»? Выбор есть всегда.
        - И что вы выбрали?
        - Глупость. Я сказала мужу правду. Я была молода и наивна.
        - Демоны бывают наивными?
        - Ты не поверишь - иногда они куда наивнее людей. Но теперь я достаточно очеловечилась, чтобы вызубрить назубок истину, которую никогда не забуду: мужчины не стоят правды. Как не стоит они и верности.
        Результатом того, что я попыталась быть честной стало лишь то, что я тебя потеряла. И этого уже не исправить. Ты навсегда останешься для меня чужаком. Никогда не примешь и не поймёшь так, как принимают и понимают меня твои брат и сестра.
        Если бы я лгала и изворачивалась, как делают это большинство человеческих женщин, этого бы не случилось. Иногда в нашей силе таится и наша слабость. Моя беда, что я не сумела понять этого вовремя.
        - Если Миарон мне не отец, кто же он тогда? Человек, который бросил вас в таком сложном положении?
        - Он не бросал.
        Лейриан поморщился и с такой силой сжал кулак, что серебряная вилка в его руках согнулась:
        - Да вас сам Слепой Ткач не разберёт! Как вас понять?
        Я вздохнула:
        - Наверное понять будет проще, если я расскажу тебе историю с самого начала.
        И я рассказала. Всё. От начала до конца.
        С того момента, как пришла в себя на пепелище, потерявшая всё, даже память и до сегодняшнего утра, когда вынуждена была солгать Риану о том, что Лейриан его единокровный брат, а не сводный, как это было на самом деле.
        Лейриан слушал, не перебивая, не задавая вопросов, внимательно и вдумчиво.
        Лучшего собеседника, несмотря на юные годы, и представить сложно.
        - Ты не убивала отца… то есть, Миарона? И не хотела его смерти?
        - Насчёт последнего вопроса я не могла бы дать тебе однозначный ответ. Но в тот страшный вечер я не собиралась этого делать. Если бы не трагические события я бы осталась с ним.
        - Жалеешь, что не осталась?
        - Наверное, ты хочешь, чтобы я сказала «да»? Но как я могу жалеть о прожитой мной жизни? О появлении Риана? Анэйро? Нет, я не жалею ни о чём. Всё сложилось так, как сложилось.
        - Ты могла бы жить вместе с нами - со мной и с отцом… то есть, с Миароном?
        - Я не могла - тогда. А вот ты теперь - можешь. И хотя впереди предстоят сражения, рядом с вами это будет хорошее время. Но я пойму тебя, если ты предпочтёшь уйти.
        - Вы позволите мне это сделать?
        - Да. Если ты действительно этого захочешь. Столько раз оплакивая тебя, я почти не надеялась на счастье узнать о том, что ты просто жив? Просто дышишь?
        Теперь я это знаю и больше не потеряю твоего следа. Я дам тебе всё, что ты пожелаешь. И буду счастлива, если ты останешься рядом.
        Но можешь не бояться - моё присутствием не будет назойливым.
        - Вы дали время отцу обдумать ваше предложение?
        - Ответа он пока не дал.
        - О! Можете не сомневаться. Он скажет «да».
        - Это не означает, что ты не можешь сделать свой выбор. Ты можешь поехать учиться в любой из магических университетов. Можешь поступить в любую военную академию. Только скажи, что ты хочешь - я сделаю.
        - Так вы пытаетесь откупиться от меня, госпожа?
        - Я хочу возместить тебе то, что могу.
        - Да не парьтесь вы так, право слово! Вы такая серьёзная, словно монашка. Глядя на вас, я впервые задумался - а что мы на самом деле знаем о демонах? Я их в любом случае представлял иначе. Ну да речь не о том.
        Моё детство не было ни трудным, ни тяжёлым. Я никогда не чувствовал себя сиротой. Миарон давал мне всё, что может ребёнок получить от любящих родителей. Я считал, что моя мать умерла.
        - Тогда зачем ты попытался убить меня?
        - Я же сказал - хотел познакомиться.
        - Но я могла тебя убить!
        - Так ведь не убили же? - беззаботно пожал он плечами.
        И за этот жест, в которой нашли отражение оба его отца - родной и приёмный, мне захотелось его хорошенько треснуть и одновременно с тем - обнять.
        - Ну так что? Каким будет твой выбор? Куда ты поедешь? - спросила я.
        - Поеду? Я в игре, госпожа. Остаюсь здесь, с вами, в роли настоящего сына моего приёмного отца. Отказаться поближе сойтись с такой замечательной сумасшедшей семейкой как ваша? Посмотреть, что на самом деле представляет собой хвалённой принц Риан? Взглянуть на прославленную красавицу Анэйро Дик*Кар*Стал? Познакомиться с господином Эллоиссентом Чеаррэ и при случае помотать ему нервы - столько удовольствий!
        Отказаться от этого? Да ни за что!
        - Впереди у нас война.
        - Тем веселее! Ну что? Могу я покинуть темницу?
        - Конечно. Ты мог покинуть её и раньше, но я подумала, что лучшего места для уединения нам не сыскать.
        - Это да. Добровольно сюда разве что крысы заберутся.
        Я протянула ему руку.
        Риан в подобных случаях всегда целовал её в знак уважения.
        Лейриан просто взял в ладонь и повёл меня к выходу.
        ***
        За всю мою жизнь я никогда не была так близка к тому, что люди называют счастьем. Рядом со мной были мои дети, все трое. Для каждого из них открывались блестящие перспективы.
        И всё, что от меня требовалось, так это проследить за тем, чтобы никто не смог разрушить наметившуюся идиллию.
        И власть, и любовь, и будущее - у меня было всё.
        И я была полна намерения всё это сохранить.
        Глава 14. Корона и власть
        Я приказала приготовить для Лейриана небольшие, но уютные покои, а потом оставила его.
        Личные дела должны были подождать. Я и так уделила им слишком много времени.
        Страна клокотала, словно в ней уже распахнулись Врата Бездны и требовала внимания.
        Кроме Риана не оставалось прямых представителей династии, что на время выбило почву из-под ног интригующей оппозиции. Если бы не это, они уже постарались бы устроить гражданскую смуту. А так требовалось сначала отыскать нового лидера. Уж слишком непредвиденной оказалась кончина драгоценного Фабирана. Они такой беды никак не ожидали.
        Думаю, следующим ходом будет наследник Фабриана, мнимый или истинный.
        Но до того момента, когда они до этой мысли дозреют, Риана уже коронуют.
        И всё же теперь, пока новый король юн, а сама я не слишком поднаторела в управленческих делах, у них был шанс был. Был, как никогда за последние тридцать лет.
        Сиобрян, проводя жесткую политику, укрепил власть внутри страны и сыскал ей славу сильного государства, не гнушающегося тем, чтобы вести и даже выигрывать войны.
        Последняя военная компания, затеянная из-за земель на границе с Антрэконом, всё ещё продолжалась. И сейчас для нас очень важно не допускать поражений. Даже самых маленьких.
        Риан должен самостоятельно вести государственный корабль, оставляя министрам возможность лишь чётко исполнять его указания.
        Именно так поступал его отец - человек сильный и рассудительный, чтобы там не говорили недруги.
        В период перемен гиены и шакалы всегда поднимают голову, держа нос по ветру в надежде поживиться. Как только наши враги поймут, что власть в твёрдых руках и бразды правления натянуты туго, они, как мокрицы, трусливо уползут в тень, дожидаться следующей возможности проявить себя.
        Самое важное сейчас осторожно подбирать сторонников, аккуратно плести сеть интриг и не делать резких движений. Необходимо добиться, чтобы Совет назначил меня регентом короля, но готовиться к тому, что они будут этого избегать любой ценой.
        Сиобрян, заранее любивший позаботиться обо всём, подготовил документ, подтверждающий мои права.
        Как не вооружайся противник - все козыри у меня на руках.
        Я не сомневалась в том, что Риан быстро освоится с новой ролью. Прирождённый ум и рассудительность сделают своё дело - Фиар примет своего нового короля.
        Куда он денется?
        А если нет, я обрушу на него огненный смерч!
        В Зале Совета царил полумрак.
        Короткие фитили сальных свечей едва давали свет, но ретрограды и тугодумы, составляющие большинство заседателей, терпеть не могли всё, связанное с магией и поэтому мы вынуждены были сидеть во мраке, как кроты.
        При моём появлении мужчины встали.
        Приветствуя их, я милостиво кивнула:
        - Садитесь, милорды. Мой сын скоро придёт. Притворите пока ставни. Час поздний, уже дали сигнал гасить огни.
        - Известно, ваше величество, дата назначения коронации? - подал голос лорд-казначей.
        - Решение по этому вопросу ещё не принято.
        Даже полумрак не мог скрыть меня от настороженных, враждебных взглядов окруживших меня мужчин.
        Хорошо ещё, что взгляды не убивают. А то лежать бы мне бездыханной.
        Дверь резко, со скрипом, отваривалась, пропуская Риана.
        К моему радостному удивлению его сопровождал Миарон.
        Стремительным и лёгким шагом пройдя через комнату сын подошёл к высокому стулу, стоявшему во главе стола и замер, положив руки на его спинку.
        Спокойный и ровный голос его лился легко и свободно:
        - Я, Риан Дик*Кар*Стал, рождённый от Темного Властелина и Огненной Королевы пятнадцать зим назад, несу на себе гарантии безопасности государству, именуемым Фиар и принимаю на себя эту великую ответственность.
        Стремясь принять наследство моего великого отца Сиобряна, я, восьмой король из династии Дик*Кар*Сталлов, обещаю творить правосудие везде, где ступает моя нога.
        Я, Риан II, обещаю принести мир и благополучие на земли, где был рождён.
        - Аминь!
        Лорды склонили головы и, один за другим, подходили к тонкой руке короля, представляясь, согласно обычаям. Хотя, конечно, всем нам были хорошо известны и их имена, и их заслуги.
        - Первосвятейший Ордена Святого Круга Вечной Жизни, Эфемин Алэар!
        - Первый Государственный Министр Алабэр Махэртин.
        - Министр и советник, личный королевский секретарь, Уфильмар Халсэди.
        - Министр и советник, хранитель королевской печати, Лэш Виттэр.
        - Главный казначей, Трисмэль Финс.
        - Маршал, Аранрэль Файер.
        - Адмирал Хориэль Сапфэр.
        - Я, Риан, король Фиара, объявляю этот Совет открытым. Но прежде чем мы начнём, позвольте представить нового члена Совета. Как известно, должность Третьего советника и министра оставалась вакантна. На это место назначаю Миарона Монтерэя, которому жалую титул графа Вэскозе.
        Лорды-советники потрясённо молчали, не осмеливаясь переглянуться.
        Даже обычно дерзкий Аранрэль Файер хранил молчание, видимо, из осторожности. Нрав Дик*Кар*Стала был ему хорошо известен.
        - Смерть вашего отца была неожиданная и глубоко опечалила всех нас, - начал Алабэр Махэртин, возглавляющий кабинет министров. - Государство скорбит. Мы - вместе с ним.
        - Что ж? На всё есть время, - дёрнул плечом Риан. - Время скорбеть, и время утешиться. Сегодня мы собрались по весьма важному поводу. Лорд Виттэр, поведайте Совету то, о чём доложили мне вчера утром.
        Лэш вырос над всеми нами, поднявшись со стула:
        - Умирая, король вызвал к себе меня и господина Уфильмара Халсэди.
        - Для чего?
        - Чтобы мы записали его последнюю волю. Письмо было запечатано согласно протоколу, с тем, чтобы его вскрыть после смерти короля.
        Лэш бросил взгляд на личного секретаря короля.
        Господин Халсэди протянул письмо в круглом чехле, закрытом золотой печатью. С поклоном передал его, согласного церемониальному кодексу, в руки Первого Министра.
        - Ваше Высочество?
        - Откройте, - кивнул Риан.
        Взломав печать, лорд Махэртин зачёл вслух:
        - Король Сиобрян назначил приемником своего сына Риана, так как Фабриан Дик*Кар*Стал хоть и был его единокровным сыном, признан внебрачным.
        Леди Одиффэ, милостью Двуликих королева Фиара, назначается при сыне регентом до тех пор, пока наследник короны не достигнет совершеннолетия.
        - Что ж, господа? Отец изъявил свою волю. Нам остаётся только последовать ей.
        Я вскинула голову, чувствуя, что теперь, наконец-то, наступает моё время.
        Слепой Ткач! Игра стоила свеч, стоило риска, на который я пошла!
        Теперь мои дети будут в безопасности, а я - свободна.
        Всё это теперь было моим! От каменных ступеней дворца до людей в стальных шлемах и латах.
        Все комнаты во дворце, государственная казна, право решать кому жить, а кому умирать.
        Риан поднялся, ставя точку в сегодняшнем заседании, которое, по сути, было не большим, чем формальностью:
        - Церемония коронации назначается через две недели. Повелеваю предпринять все необходимые меры для её приготовления.
        Лорды склонили головы.
        Все до одного.
        С замиранием сердца, не веря, что всё обошлось так легко, я ликовала.
        Когда мы спустились вниз, огромный дворец был полон. Он никогда не пустовал, но сегодня атмосфера, царящая в нём, напомнила мне первые дни после свадьбы.
        Вокруг гремели торжественные крики.
        ***
        Во время ужина мне не удалось обменяться ни с Рианом, ни с Миароном даже словом. Но я слышала, как за моей спиной всё время шептались придворные:
        - Поднялся этот красавчик невероятно быстро с пустого места до третьего королевского советника…
        - Говорят, король собирается доверить ему Печать Династии?
        - Всё это несправедливо!
        - Несправедливо и мерзко.
        - Наша королева чужеземка. По слухам, вовсе простолюдинка. При ней власть захватят простолюдины и чужеземцы, если не помешать.
        - А этот новый советник, просто потрясающе красив, вы заметили?
        - Как не заметить? Женщины таких любят…
        - Хотите, государыня, вызову их на дуэль и обрежу им на лету уши?
        Обернувшись, я увидела Лэша Виттэра.
        - Спасибо, не стоит. Миарон способен постоять за себя сам.
        - Мне не нравится то, каким тоном люди смеют осуждать решения, принятые женой и сыном моего любимого повелителя. Но в глубине души я не могу не согласиться с ними. Приблизить к себе такую скользкую тварь ошибка.
        - Поживём - увидим, Лэш. Поживём - увидим.
        Над залой полетели голоса герольдов:
        - Да здравствует Его Величество Риан Дик*Кар*Стал! Да здравствует королева-мать, Одиффэ Дик*Кар*Стал. Да здравствует принцесса Анэйро Дик*Кар*Стал.
        Гордые лорды с тысячелетней родословной расступались и склоняли головы передо мной, дочерью крестьянки, окончившей дни в борделе и мага без роду и племени.
        ***
        Удаляясь в свою комнату, я надеялась расслабиться и отдохнуть. Однако отдыха не случилось.
        - Могу я испросить у вашего величество аудиенции? - спросила Марайя, сразу после того, как девушки помогли мне разоблачиться, избавив от тяжёлых одежд, предписанных фиарской модой.
        - Конечно. Можешь остаться и сказать, что тебя тревожит.
        Большую часть времени меня устраивало, что верная наперсница, несмотря на долгие годы верной службы всегда соблюдала субординацию. Но иногда, как сейчас, это напрягало.
        Как только мы остались наедине Марайя продолжила, подняв на меня холодные серые глаза:
        - Могу я, государыня, просить вас о снисхождении, осмеливаясь напомнить о годах дружбы, что связывали нас?
        - Говори, - кивнула я.
        - Ваше величество, убийца вашего мужа назвал заказчиков.
        - Разве он ещё жив? - удивилась я. - Мне докладывали о его смерти.
        - Он был жив.
        В голосе Марайи слышалась не свойственная ей в обыденной жизни жёсткость:
        - И дал признательные показания, обвиняя дом Чеаррэ в том, что случилось. Посредником назван Эллоиссент Чеаррэ.
        Смысл сказанного дошёл до меня не сразу.
        - Дорогая моя, но это же невозможно!
        - Почему нет?
        - У Черрэ не было повода. Сиобрян был для них известной фигурой, менять которую на политической доске попросту не имело смысла. Я уверена, что это козни Пресвятейщих, чтоб им всем в паутину к Слепому Ткачу угодить!
        - Тем не менее принц Риан велел схватить эдонийского дипломата и бросить в застенок.
        - Что?!
        Первой мыслью был страх за Эллоиссента.
        Я мечтала увидеть его где угодно, только не на плахе. Отговорить жаждущего мести Риана от казни, представляющейся ему справедливой, будет сложно.
        Практически безнадёжная задача.
        Перед глазами встала недавняя сцена разговора Риана, Анэйро и Лэша:
        - Он долго страдал? - допытался сын, так и не нашедший в себе силы смириться с тем, что был далеко от обожаемого отца в момент его смерти.
        - К сожалению рассудок государя оставался ясным до последнего часа. Последней его минуты.
        Риан сцепил руки за спиной, отвернувшись от нас:
        - Хотел бы я верить, что отец сейчас в Раю, но на это мало надежды. Одно могу пообещать - найду его убийцу, он узнает, что такое ад здесь, на земле, ещё при жизни.
        Вспомнила и - содрогнулась.
        Потом до меня дошло, что значит бросить в застенок посла другого государства и содрогнулась ещё сильнее.
        Да с таким же успехом мы могли бы объявить Эдонии войну!
        Война с Эдонией нам не по силам - никому не по силам. А это весомый аргумент против Риана, Ткач всех забери!
        - Ты молодец, что побеспокоилась сообщить. Обо всём вовремя доложила. Я тобой довольна.
        - Не стоит медлить с решением вопроса, ваше величество. Слишком многое стоит на кону.
        Я приподняла брови и Марайя сразу стихла:
        - Ты понимаешь всё верно, моя дорогая. Но не думаешь же ты, что понимаешь больше моего?
        - Простите, ваше величество.
        - У тебя всё?
        Марайя склонила голову.
        - Тогда можешь быть свободной, - протянула я ей руку для поцелуя в знак особенной королевской милости.
        Час от часу не легче! Не успеваешь разгрести одну проблему, как на голову валится другая!
        Эллоиссент, ну почему же ты не уехал из Фиара, как я просила?!
        Первым побуждением было броситься к сыну и вытрясти из него любым способом приказ о немедленном помиловании и освобождении эдонийского посла.
        Однако проблемы была в том, что идти в таком состоянии к Риану я не могла. В растрёпанных чувствах я была непредсказуема.
        Прежде, чем сделать шаг - все эмоции под контроль, но стоило лишь представить, как прекрасную голову Эллоиссента кладут под топор и взять контроль над эмоциями уже не получалось.
        Я не любила его так, как любила когда-то, но Эллоиссент оставался частью меня самой. Я не могу позволить уйти в небытие ещё одному воспоминанию - воспоминанию о любви без всякого расчёта и оглядки. О словах, сказанных потому, что хотелось сказать, а не по заранее продуманному плану.
        Я не могла потерять Эллоиссента!
        Хотя? В какой-то степени я давно его уже потеряла. Но всё равно не могу позволить ему уйти из этого мира навсегда. Да ещё по приказу моего сына!
        Нет-нет-нет!
        И - нет.
        Набросив халат на плечи, я ударила несколько раз в дверь, давая знак страже открыть.
        Между мной и покоями сына пролегал длинный извилистый коридор, который я миновала за несколько минут почти бегом.
        - Король у себя? - спросила я у стражи.
        Лица у воинов при виде меня вытянулись. Счастье лицезреть свою королеву практически в неглиже (хоть мой пеньюар и был таким же глухим, как платье, он считался домашней одеждой, не предназначенной для чужих глаз), они не имели никогда.
        - Её Величество…
        - Пустите, - оттолкнула я обескураженных мужчин, которые не знали, то ли преградить мне путь, то ли пропустить.
        И стремительно ворвалась внутрь.
        Риан был изумлён не меньше своей охраны:
        - Матушка? - округлил он глаза. - Что случилось?
        Я молчала, дожидаясь, пока он выпроводит стражу, влетевшую за мной с таким видом, будто я могу представлять опасность для собственного ребёнка.
        Сделав своим людям знак удалиться, Риан повернулся ко мне:
        - У вас дурные новости?
        - Просто отвратительные, - не стала отпираться я. - Риан, я узнала, что ты велел схватить посла Эдонии и бросить в застенок? Неужели это правда?
        Риан подошёл к камину и уставился в огонь.
        Совсем как его отец. Тот тоже любил глядеть на пламя.
        Какое-то время я вынуждена была слышать лишь гудения огня да завывание ветра в трубе.
        - Почему это не может быть правдой?
        - Да ты с ума сошёл! - ахнула я, всплеснув руками. - Как ты додумался пойти на такой шаг, ничего мне не сказав?
        - А почему я должен был говорить об этом с вами? Вы стали бы меня отговаривать…
        - И отговорила бы. Зачем наживать себе врагов там, где у вас могут быть если не союзники, так лояльные к вам люди? Люди, во власти которых заставить трон в любой стране пошатнуться?
        - Вы преувеличиваете. У нас достаточно суверенитета.
        - Его никогда не бывает достаточно, сынок! А насчёт Чеаррэ я нисколько не преувеличиваю. Мне отлично известны и их методы, и их возможности.
        - Ещё бы? Вы ведь долгое время были одной из них?
        - Звучит, как обвинение. Я не стану скрывать, человек, которого ты хочешь уничтожить, дорог мне. И я не собираюсь от этого отрекаться. Но главная причина всё же в том, что благодаря этой затее, заупрямься ты и осуществи её до конца, судьба отвернётся от тебя.
        Практически все финансовые потоки так или иначе связаны с Чеаррэ Все маги в мире подчиняются им. У них над ними власти больше, чем у Глав Кавена. Поссориться с Чеаррэ, значит, мой мальчик, рисковать всем - властью, королевством и, может быть, даже самой жизнью. Твой отец этого не хотел бы, поверь мне.
        Я ласково коснулась волос сына, стараясь и успокоить его и заставить прислушаться к моим словам.
        - И каким же образом они смогут это осуществить? В чужом стране? Руки коротки дотянуться.
        - Как ты ещё молод! Тебе нужно устранить пробел в образовании насчёт того, что касается торговли и производства. Мы повязаны с Эдонией тут очень плотно, и, если Эдония торгует с тремя четвертями мира, почти половина нашего дохода от торговли приходится именно на эту страну. Часть капитала твоих лордов находится в Эдонийский банках, а значит и интересы их находятся там же.
        Чеаррэ не станут торопиться и достанут тебя не завтра. Они подождут и поспособствуют тому, чтобы сначала опустела твоя казна, потом, когда народ начнёт голодать и нищенствовать, голод доведёт людей до грабежей. А твои подданные начнут ненавидеть тебя и винить во всех грехах. Твоих слуг начнут ловить, как слуг узурпатора, и вешать вдоль дорог. Ты вынужден будешь подавлять очаги недовольства, проявлять жестокость, чтобы удержать власть. Уже и сейчас целые графства готовы взбунтоваться против твоей власти.
        Против нас духовенство. Преданность армии под сомнением, флот - далеко и, быть может, это к лучшему, потому что здесь, в столице, нам хотя бы его не приходится опасаться.
        А вы, сын мой, хотите, чтобы Чеаррэ подогревали весь этот котёл? Это неправильное. Более того, роковое решение.
        Измените его, пока не поздно. Бездействовать нельзя.
        Назначь Чеаррэ нас своими врагами и нам не удержать корону.
        Черрэ не простят нам такого оскорбления. Они прислали нам гонца с предложением брака, а в ответ получат труп?
        Да и кроме того, я убеждена, что кровь твоего отца не на их руках. Претворяя неправильное решение в жизнь, ты лишь бесчестишь своё достоинство и корону.
        Твои враги не за границей, сын мой. Твои враги рядом. И имя им - духовенство.
        Риан прислушался к моим советам. И пообещал помиловать Эллоиссента.
        Чтобы итог беседы не оставался голословным, я подсунула сыну бумагу о помиловании бывшего любовника.
        Неприязненно морщась и брезгливо поджимая губы он всё-таки её подписал. Под мой непрекращающийся аккомпанемент, состоящий из сетований, сулящих войны с Эдонией и прочие бедствия.
        К себе я вернулась не скажу, что довольная - успокоенная.
        - Никого не пускать, - велела я страже. - День был тяжелый. Я хочу отдохнуть. Кто бы не пришёл, и чтобы не случилось - это может подождать до завтра.
        - Как пожелаете, госпожа.
        Бросив взгляд, полный сожалений на ложе, манящее обещанием покоя и сна, я принялась облачаться в костюм, предназначенный для моих тайных походов в город, в нём обычно я выходила на охоту.
        И делала это через потайной ход. Его сторожила одна их тварей, сотворённых Сиобряном мне в подарок. Совершенная машина для убийц с клыками и когтями. Один из наших чучельников сотворил эту «красоту», вдохновленный, одни Двуликие знают, какими демонами.
        То было странное смешение из саблезубого тигра, пещерного медведя и динозавра.
        Кости и шерсть изделия, сотворенного кудесником-чучельником, принадлежали умершим животным, они подчинялись воле некроманта, и муж смог их анимировать. Капля моей крови, использованная в ритуале оживления, подчинила мне монстра.
        Обычно после смерти некроманта его творения либо рассыпаются прахом, либо (самый страшный случай) обретают свободу действия и тогда мы получаем случаи бесконтрольного людоедства.
        Но магия, живущая во мне, оказалось достаточно могущественной, чтобы тварь по-прежнему несла свой пост.
        Предполагалось, что она будет выполнять при мне роль сторожевой собаки.
        Но в город я предпочитала выходить одна, да и не нужна была мне никакая охрана. В мире мало было созданий страшнее меня.
        Сегодня я не планировала пользоваться тайным проходом. Слишком долго. Есть другой, пусть и куда более страшный, но зато более надёжный путь через тонкую грань Врат Инферно, по лезвию бритвы, проходящей между миром живых и миром мёртвых.
        Я подозревала, что наши враги дремать не станут и будут действовать со всей возможной скоростью. Нужно успеть предотвратить нежелательный для страны, и невозможный для меня лично, исход.
        - Паки? - позвала я.
        - Моя госпожа? - немедленно откликнулся бес, отпочковываясь от тени, лежавший вдоль стены.
        - Нужно пройти через Инферно к Эллоиссенту. Сможешь мне помочь?
        - Пусть госпожа откроет Врата и возьмёт меня за руку.
        Перед тем, как раскрывать портал в Бездну, я активизировала охранные арканы, предназначенные сыграть роль ловушки для любой твари из-за Грани, если такая проскользнёт.
        - Идём.
        Узкая, покрытая темной шерстью ладошка черта оказалась в моей руке.
        Стена растаяла.
        В лицо диким ветром ударил ужасный жар. Мир окрасился в оранжевые тона, превратился в багровые языки огня, стремящиеся слизнуть плоть, облекающую мою душу.
        Я словно летела на невидимой колеснице сквозь море пламени на чудовищной скорости.
        И только моя воля не давала жару поглотить нас, только она держала невидимый тоннель, по которому мы неслись вперёд.
        Глава 15. Эллоиссент
        Из огненного смерча прямо на нас надвинулась чёрная отвесная скала.
        Стоило приблизиться, и она расступилась, проглатывая нас и одновременно отсекая от видений Бездны.
        Я оказалась в камере, в центре Главной городской тюрьмы - крепости, внушающей большинству людей беспредельный ужас.
        Интуиция не обманула. Я прибыла как раз вовремя, чтобы помешать свершиться злодеянию, задуманному верными служителями Светлого Ордена.
        Трое воинов, облачённых в чёрные одежды, удерживали Эллоиссента - один за талию, двое за отведённые в стороны руки. У четвёртого в руках была металлическая цепь, перекинутая через горло эдонийца.
        Если бы я пришла хотя бы на долю секунды позже, исправлять было бы уже нечего - Эллоиссент был бы мёртв.
        Ощущение, словно меня погрузили в густую чёрную смолу, объясняло, почему Эллоиссент не использовал магию - Пресвятейшие сумели нейтрализовать её воздействие.
        Только я не была магом. Моя сила была куда сильнее. Поток Дара ударил по противника пятиязыковой плёткой, огненными языками оплётшей их тела.
        Было тяжело направлять Силу так, чтобы не задеть Эллоиссента, но я справилась.
        Воины истошно орали, пока от немыслимого жара их тела чернели и корчились.
        Пара минут и их души освободились от тягот бренной плоти и забот мирских.
        Но Первосвятейшему чудом удалось выстоять. Причиной тому был один из артефактов, которыми так славился Орден. Главной особенностью амулетов была способность отражать силу подобно тому как зеркала отражают лик.
        Маг, сталкивающей с подобной штукой, обычно умирал от собственного отражённого удара. Осознание этого пришло, к сожалению, после того как я успела ударить почти во всю мощь. А потом физически ощутила, как мой Дар, моя собственная сила разворачивается против меня же.
        Отклонить удар я уже не успевала. Я не знала, что с таким делать.
        Что-то стукнуло, просвистело.
        Я не поняла, что из-за гула крови в ушах.
        А потом увидела, как Эллоиссент поднимается с пола живым и невредимым. В святой старец (чтобы ему прямиком в Бездну попасть!) неподвижно распластался по полу.
        - Ты убил его? - недоверчиво спросила я. - Но - как?
        - Швырнул нож, - прозвучало в ответ. - Его Святейшество приготовилось ко всем видам магических атак, забыв о куда более простых способах отнять у человека жизнь.
        Эллоиссент с брезгливой осторожностью перешагнул ещё дымящиеся кучки пепла и склонился над телом клирика:
        - Никогда такого не видел, - покачал он головой. - Всё тело с головы до ног обмотано какими-то бинтами с заклинаниями.
        - Ничего удивительного, - приблизившись, глянула я на труп через плечо Эллоиссентана. - Их вера учит ограждать наше колдовство своим колдовством, которое они почему-то, по известным лишь им причинам, считают проявлением Света.
        - По мне, так обычные рунические письмена. Правда, древние.
        - Только не говори, что хочешь рассмотреть это поближе и поподробнее.
        Меня ещё немного трясло.
        Не столько от испуга (хотя и от него, конечно), сколько от магического перерасхода сил. В последнее время всё время приходилось выкладываться на полную катушку, а на охоту я не выбиралась ещё ни разу.
        Я не столько увидела, сколько почувствовала на себе взгляд, когда Эллоиссент обернулся:
        - Мне стоит поблагодарить тебя за спасение жизни? Или ты пришла зачем-то другим?
        - Всё, как всегда, - с усмешкой отозвалась я. - Пришла спасать, а оказалась спасённой.
        По губам Эллоиссента скользнула довольная улыбка:
        - Как ты узнала, где меня искать?
        - Риан сказал. По счастью его признания не прозвучали слишком поздно. Ткач тебя раздери, Эл! Почему ты не уехал, как я тебе приказала?!
        Ответная улыбка Эла была, как всегда, полна ехидства:
        - Да вот, подумал, давненько я не делал гадостей в особенно крупных масштабах.
        - Пакость почти удалась. Ты хоть представляешь, что стоит на кону? Фиар со всех сторон оплетают паутиной из войн, втягивая нас то в один военный конфликт, то в другой. А тут ещё ты!
        Он рассмеялся, весело и задорно, лёгким, пенистым смехом, немного меня обескуражившим.
        - Что смешного? - нахмурилась я.
        - Ты приписываешь нам влияние, которого у нас нет. Да и кроме того, с какой стати нам играть против нашей же собственной ставленницы?
        - С такой, что я собираюсь служить только себе и никому больше. Ты, видимо, забыл, что мы с твоей родней не очень хорошо расстались? А я не забыла им ничего. И не простила.
        - Значит ли это, что ты намерена разрушить всё, что удалось восстановить за долгие годы совместного сотрудничества?
        - Конечно, нет.
        - Тогда ты подходишь нам. И мы поставим скорее на тебя, чем на неизвестную личность, не исключено, что полного фанатика.
        - Я верю, что к смерти Сиобряна клан Чеаррэ не имеет отношения.
        - Отлично.
        - Да, прекрасно. Но всё-таки было бы лучше, если бы ты уехал.
        Он медленно приблизился, обнимая меня одной рукой, а второй ласково коснувшись щеки:
        - Единственная причина, заставившая меня задержаться - это ты.
        В памяти возникла комната, слишком пышно и богато обставленная для того, чтобы претендовать на хороший вкус. Большая кровать и мы на ней. Вместе. Рядом.
        Шёлк простыней приятно холодит обнажённую кожу.
        Длинные бледные пальцы нежно прикасаются к моему телу. Медленно, с затаённой страстью.
        А мои руки всегда были более жёсткими и требовательными. Я любила впитывать его боль.
        Я пыталась и мне удалось убедить себя в этом, что Элу это нравится так же, как и мне.
        Теперь-то я в это не верила. Нельзя любить боль, находясь в здравом уме.
        Впрочем, именно то странное отрешённое безумие, которому я никогда не могла найти объяснения и привлекало меня в Эллоиссенте.
        - Чего ты хочешь этим добиться? - отстранилась я от протянутой ко мне руки.
        - Чем? - голос Эллоиссента прозвучал странно безжизненно.
        - Я давно отпустила прошлое, Эл. И тебя вместе с ним.
        - И потому я должен был просто взять и уехать? Не оглядываясь? Зная, что оставляю тебя почти в одиночестве в окружении людей, что хуже волков?
        - А в чём проблема? Ты всегда так делал. Что изменилось?
        Наши глаза встретились.
        И мне представился огромный рояль на пьедестале. Ноты на пюпитре. Узкая прозрачная ваза с одним единственным цветком, высоким и ломким.
        Я ощутила запах жасмина, витающего в гостиной. Услышала обрывки умирающей мелодии.
        На лице Эллоиссента отражалась боль:
        - Ты так и не сумела меня простить? Вижу, любовь ко мне, жившая в твоём сердце превратилась в ненависть.
        Свет Трёх Лун, вливающийся в высокие арочные окна стал отдаляться.
        Великолепная, всепоглощающая мелодия стихла.
        - Эллоиссент?
        Его имя всё ещё будоражило сердце, но…
        - И любовь, и ненависть слишком сильные чувства. Они забирают так много сил. Я научилась жить, избегая того и другого.
        Он стоял слишком близко.
        Даже густые сумерки, разгоняемые тусклым светом от пары светильников, не способны оказались скрыть выражения обречённости на его лице.
        - Это относится ко всем твоим знакомым, Одиффэ? - яд будто стекал с каждого слова. - Или только меня? Нашего общего старого друга ты, судя по слухам, приняла иначе.
        - Ты в чём-то меня упрекаешь, если я правильно тебя понимаю?
        В ответ на лёд в моём голосе в глазах Эллоиссента застыла злость.
        - Рискну напомнить то, что ты никогда не должен забывать: в чём-либо упрекать меня у тебя нет права. Много лет назад ты сам отказался от него, приняв правильное решение.
        Что же касается Миарона - не стану ничего отрицать. Моя ненависть к нему оказалась недолговечней моей любви к тебе.
        - И в своих поступках ты не видишь противоречия? - заинтересовался Эллоиссент.
        - Нет.
        Губы Эллоиссента дёрнулись, словно подавляя желание сказать что-то слишком резкое.
        Впрочем, и то, что слетело с них, приятным считать можно вряд ли.
        - Разве можно посчитать противоречивым поступок женщины, отдавшейся врагу при первом удобном случае?
        - Отдавшейся врагу? - рассмеялась я. - Но, милый, - интонация произношения я позаимствовала как раз у Миарона, - Миарон моим врагом никогда не был. Я сбилась со счёту, сколько раз он вытаскивал мою (дико извиняюсь за речь, недостойную королевы) задницу из колючек.
        То, что сам он тот ещё тип, отрицать бессмысленно.
        Но ты и сам ведь помнишь какой это восхитительно горячий тип, правда? - с издёвкой протянула я. - Он из тех мерзавцев, с которыми куда приятнее проиграть своё целомудрие, чем последнее сохранить. Да тебе ли мне это рассказывать? Помнится, ты в своё время тоже, не будь дурак, «нет» не спешил говорить?
        - Нужно полагать, за годы своего супружества ты успела привыкнуть к любви на троих?
        Я с трудом подавила первый импульс отвесить ему пощечину. Но вспомнив, что я королева, а не прачка, лишь усмехнулась ему в лицо и коротко бросила:
        - Завидуй молча.
        - Как с твоими последними поступками соотносится твоё же решение избегать любви?
        Я подняла на Эллоиссента светлые и наивные, как у оленёнка, глаза:
        - А при чём здесь любовь? Это же чистая и незамутнённая, как слеза, похоть. К тому же, должна я была как-то отблагодарить Миарона?
        - Отблагодарить? За что?
        - О! Так ты ничего не знаешь? - с удовольствием ломала комедию я, стараясь за этой игрой спрятаться от нарождающейся холодной злости.
        Наслаждалась каждой толикой боли, ревности, гнева, что будили в нём мои слова и поступки.
        Это была моя месть. За ту маленькую дурочку, что ухитрилась влюбиться в богатого красавчика Чеаррэ.
        За всю ту боль, что он причинял многочисленными изменами, флиртом и, наконец, предательством.
        Говорят, сильные не мстят?
        Тогда я слабая.
        Женщина может и должна позволить себе иногда маленькую слабость. А в моём случае это было почти невинно.
        Я могла этого человека убить, но всё, чего я хотела, так это чтобы он умылся тем же полотенчиком, что и я когда-то.
        Пусть прочувствует, каково это - стоять перед человеком, который для тебя нужен как воздух и понимать, что ты просто игрушка для него. Или, того хуже, пустое место.
        - Как странно, моих любовников ты успел посчитать. А то, что Миарон все эти годы растил твоего сына узнать не удосужился?
        - Что?!
        - Тот мальчик, что напал на меня у Храма - наш Лейриан.
        Казалось, на несколько секунд он окаменел. Превратился в статую.
        - Поэтому ты настояла, чтобы Монтерэй вошёл в совет? И поэтому так настаивала на моём поспешном отъезде?
        - И была права была, что настаивала, - подхватила я. - Послушай ты меня, мы бы сейчас с тобой тут не говорили.
        - А я ничего не имею против разговоров с тобой, Одиффэ. Здесь ты кажешься куда больше похожей на себя, чем в огромном тронном зале Фиара…
        Эллоиссент вдруг замер, словно прислушавшись к чему-то.
        Последовав его примеру, я тоже ощутила приближение посторонних.
        Ещё одна группа наёмников-убийц?
        Не говоря ни слова, Эллоиссент коротко кивнул мне, знаком показывая «встань за мной».
        Я никогда не лезла на рожон, предпочитая сначала затаиться, дать противнику шанс сделать первый шаг, и уже потом действовать по ситуации.
        Дверь рухнула беззвучно. Не издав ни одного скрипа упала вперёд.
        В образовавшейся прорехи мелькнуло три фигуры. Все так же - в чёрном, с закрытыми маской лицами.
        С руки одного сорвался кинжал.
        В таких случаях ещё в университете нас учили падать на колено, пропуская удар над собой, но я стояла за Элом и он не стал уклоняться, позволив кинжалу войти в тело.
        А когда всё-таки ушёл с линии огня, я выпустила из ладоней два огненных пульсара.
        Через мгновение с подоспевшим подкреплением было покончено.
        - Ты в порядке? - поинтересовалась я, окидывая Эллоиссента быстрым взглядом, пытаясь оценить полученный им ущерб.
        Он был не так уж и страшен - рукоять кинжала торчала из ключицы.
        Для Чеаррэ совершенно точно не смертельно.
        - Стой смирно, - скомандовала я, прижимая раненного к стене, к которой он успел прислониться.
        Одним резким движением удалось вытащить лезвие их раны.
        Эллоиссент дёрнулся. Горячая алая кровь заструилась по моим пальцам.
        Я ощутила острую боль, прокатившуюся по телу Эла.
        Воспринимала я её не как боль, а как сгусток энергии, восхитительно сильный, почти осязаемый на вкус.
        Сочный!
        Тряхнула головой, отгоняя от себя наваждения.
        - Как давно ты не питалась? - с сочувствием поинтересовался Эл.
        - Давно, - не стала отрицать я. - Но питаться тобой сейчас я точно не стану.
        - К Миарону пойдёшь?
        Язвительная реплика осталась без ответа.
        - Что будем делать с трупом?
        - У нас есть трупы? - обернулась я, предположив, что давно спалила всех дотла.
        Эллоиссент был прав - первосвятейший, Ткач его сволоки в Бездну, не горел.
        Хранили ли его рунические письмена или собственная стервозность, но он был просто мёртв.
        - А что с ним делать? Пусть тут гниёт, пока друзья-соратники не спохватятся. Если, конечно, он кому-то нужен настолько, чтобы о нём вспомнить.
        Я замолчала, заметив, что, прислонившись затылком к стене, Эллоиссент закрыл глаза.
        - Ты сам-то трупом стать не планируешь? - грубовато поинтересовалась я.
        Грубость моя проистекала из чувства, подозрительно напоминавшего смущения, а мне, королеве и демону, смущаться никак по статусу не положено.
        - Странный вопрос, - открыв глаза, усмехнулся Эллоиссент.
        - Выглядишь паршиво.
        - Тогда нужно отсюда выбираться. А то сегодня что-то убийцы партиями бегают. Мне эти игры порядком надоели.
        Мне они тоже не нравились.
        Я быстро прокручивала в голове возможные варианты как лучше отсюда уйти?
        Через Инферно сил может не хватить, а застрять там или оказаться не в том месте дело, мягко говоря, малоприятное.
        Через дверь, с предъявление королевской грамоты о помиловании вроде как логичней, но… предполагается, что королева мать почивает после трудов насущных за день-деньской.
        Объясняться долго и трудно, почему я выхожу из камеры с преступником, когда никто не помнит, как я туда входила.
        Во-вторых, куда мне отвести Эллоиссента?
        «К королю», - шепнула самая разумная часть меня, всегда дающая дельные советы.
        Решение было принято и подлежало исполнению.
        - Ты сможешь создать телепорт, через которой можно выбраться?
        Эллоиссент кивнул:
        - Как только снимешь с меня проклятый ошейник-блокатор.
        Я потопталась между кучками пепла в надежде отыскать хоть что-то, напоминавшее ключ. В некоторых поблёскивало нечто, напоминающее расплавленный металл, но даже если и раньше это было ключом, теперь это уже не имело никакого значения.
        - Посмотри у Пресвятейшего, - буркнул Эллоиссент, заботливо баюкая руку с раненым плечом.
        Преодолевая отвращение, я перевернула тело клирика с живота на спину, обшарив его карманы.
        Двуликие, как обычно, были милостивы. Нашла, таки, небольшую связку ключей.
        Самый маленький ключик оказался тем самым, нужным, разомкнувшим ненавистный ошейник.
        Эллоиссент счастливо вздохнул, сорвав его с шеи.
        - Блаженство! - потянулся он с довольством сытого кота. - Эти ваши монахи подлые твари. Ведь блокировать магию можно обыкновенным перстнем или браслетами.
        - Перстень легко снять. И, к твоему сведению, я очень многое готова признать своим, но не этих светоносных выродков, портящих мне жизнь с первого дня в Фиаре. Ты готов?
        - Иди сюда, - в призывном жесте протянул он мне руку.
        Я помню его ладонь гладкой, почти изнеженной.
        Теперь руки у Эллоиссента была крепкими и жёсткими, хотя держал он меня с прежней осторожной нежностью.
        Когда-то, стоило ему ко мне прикоснуться, весь мир переворачивался, уходя из-под ног.
        Сердце и сейчас пропустило несколько ударов, когда Эллоиссент крепко обнял меня за талию, прижимая к себе именно так, как требовали правила безопасности перемещения по телепортам.
        Мы переместились на место неподалёку от дворца, под каменным сводом арки ворот, через которые в город обычно выходила прислуга.
        Сюда так же сваливали мусор и нечистоты, так что амбре стояло ещё то.
        Эллоиссент пошатнулся, и я вынуждена была подставить ему плечо.
        От резкого движения камзол на нём распахнулся, открывая моему взору залитую кровью рубашку, разорванную не в одном, а в трёх местах.
        - О! Да тебя потрепали сильнее, чем я думала!
        - Одиффэ, да ты с годами стала куда больше походить на обыкновенную женщину, - тихо засмеялся Эл. - Раньше, бывало, тебя мои раны не беспокоили, а возбуждали.
        - Раньше я была глупой и дикой. Так что не напоминай о былом.
        - Трудно не вспоминать о потерянном счастье.
        Несмотря на кажущуюся хрупкость Эллоиссент был тяжёлым. А я с годами ни выше, ни толще не стала. И ежу понятно, мне его в замок не дотащить.
        На наше счастье охранники в золотых плащах то ли со скуки, то ли из истинного рвения решили выполнить свой долг: они нас заметили.
        По сложившийся за вечер традиции четыре человека с быстротой молнии преодолели пространство от места своей вахты до помойки, на которой мы топтались на подгибающихся, у кого от усталости, у кого от боли, ногах.
        Бравые вояки бросились между нами и дверью, в которую мы намеревались войти.
        - Стоять! - кричал один.
        - Смерть им! Смерть! - вопил другой.
        Развернувшись к наступавшим, откинув с головы капюшон, так, чтобы были видны мои примечательные, на всё королевство известные рубиновые кудри, я надменно шагнула вперёд:
        - Вы обознались или действительно угрожаете смертью матери наследника престола?
        Воины отшатнулись в ужасе и изумлении:
        - Ваше величество?!
        Хвала Двуликим, что передо простые солдаты.
        Представляю, какие слухи распустили бы достопочтенные лорды, не щадившие моей репутации даже тогда, когда я не давала к этому никаких поводов.
        - Ваше величество, мы никак не ожидали увидеть вас здесь. Простите.
        Было бы странно, ожидай они встретить королеву на помойке. Я легко и сразу их простила.
        - Помогите господину послу добраться до его покоев во дворце. И никого к нему не пускайте до моего появления или особого распоряжения короля.
        Эллоиссент стрельнул в меня взглядом:
        - Я должен чувствовать себя ценным гостем или вашем пленником, маэра?
        - Я пришлю к вам лекаря, кузен, - вместо ответа сказала я.
        - Не утруждайтесь, ваше величество. Хоть вы так долго живёте в Фиаре, что успели забыть обычаи родного края, но ведь наверняка помните - магия нашей крови умеет залечивать любые раны.
        - На господина посла было совершенно жестокое покушение. Его похитили прямо из дворца. Не теряйте бдительность, господа, - напутствовала я стражников. - Если хоть один волос с головы эдонийца упадёт, пущу вас на корм к зомби.
        Даже в темноте было видно, как побледнели у солдат лица.
        - Спокойно ночи, кузен, - попрощалась я.
        Ветер поменялся.
        Я чувствовала это, пока шла к потайному ходу, ведущему в мою комнату.
        Ветер поменялся.
        К добру ли это? Или к худу?
        Все те, кто был мне дорог, находились теперь во дворце.
        И в сердце каждого из них жил свой зверь, свой демон.
        Сумеем ли мы пройти этот путь так, чтобы не порвать друг другу глотки?
        А я сама? Чего я хочу?
        Когда был жив Сиобрян всё было просто. Я делала то, что он велел. Иногда ненавидела его за это, иногда уважала, всегда неизменно восхищалась. Но решения принимала не я.
        Теперь я была свободна.
        Но свобода - это ответственность выбора и мужество принятия его последствий.
        Ещё вчера мне казалось всё так просто. Корону отдать Риану, Миарона заставить ему служить и расплатиться с ним собственной любовью.
        Ещё вчера это было не только правильным - это было желанным. Воскрешение Миарона из мертвых, его признания, его тело вызвали во мне бурю эмоций, которым я была только рада.
        Но оказалось достаточно провести рядом с Эллоиссентом всего каких-то несколько часов, как старые призраки начали потихоньку оживать.
        Миновав черный глухой коридор, я вошла в комнату.
        Сбросив костюм, направилась в ванную.
        Некогда инженеры, выписанные Сиобряном из Эдонии специально для меня, соорудили нечто наподобие эдонианского водопровода, только о горячей воде тут и не мечтали.
        Другие. У меня всегда имелся способ обзавестись кипятком.
        Блаженно погрузившись в тёплую воду, вытянувшись в ванной во весь рост, я снова вернулась к мыслям о Миароне и Эллоиссенте.
        Правда была в том, что каждый из них был дорог мне по-своему. Я любила обоих.
        Но такая правда меня категорически не устраивала. И мириться с ней я не намерена.
        В идеале бы обоих отправить куда подальше. Нет мужчины - нет проблемы.
        На расстоянии чувства гаснут и блёкнут, мне ли не знать?
        Сложность в том, что отправить Миарона не получится.
        Я поставила условия - он их принял.
        Со вздохом я поднялась из ванны.
        Уйти придётся Эллоиссенту.
        В конце концов когда-то он сам так решил.
        А Миарон, напротив, никогда не сдавался.
        Глава 16. Семейные ценности
        До рассвета оставалось пара часов, а для того, что я запланировала, необходимо было встать пораньше, чтобы без свидетелей переговорить в Лейрианом. Нужно подготовить старшего сына к свиданию с младшим, чтобы избежать возможных неприятных эксцессов.
        Стоило голове коснуться подушки, сон пришёл сразу. Удушающий кошмар.
        Я стояла в длинном узком коридоре, ведущим от апартаментов Сиобряна в мои покои.
        - Мама?
        Слыша младенческий лепет озираюсь, пытаясь понять, откуда меня зовут.
        - Мама?
        Сердце с болью колотится где-то высоко, почти в горле.
        Кто зовёт? Лейриан? Анэйро? Риан?
        - Мама!!!
        В том месте, где коридор пересекается с другим, как дороги на перекрёстке, в белой рубашонке стоял ребёнок, ростом едва доходящий мне до середины бедра.
        Влажные кудряшки, тугие щеки, широко распахнутые наивные глаза. В маленькой пухлой ручке зажат леденец на палочке. Щеки и кулачок, липкие от сахара.
        Тёмные, липкие следы…
        - Мама!
        Я вижу алые всполохи, бегущие по полу и понимаю, что Врата Инферно распахнутся вот-вот.
        Понимаю, что не успеваю подхватить ребёнка. А и успею, не спасу.
        Всё равно кидаюсь со всех ног вперёд, протягивая к ребёнку руки.
        Пол уходит из-под ног. Я кубарем лечу вниз, сопровождаемая роем огненных искр, снопом яркого пламя.
        Но падение было не долгим.
        Поднимаясь на ноги, вижу, что стою в комнате, каких сотни во дворце.
        - Мама…
        Белые колонны поддерживают потолочный свод. С него свисают лампады.
        Комната тает в сумерках. Почти темно. Но света оказывается достаточно, чтобы увидеть фигуры, закутанные в белые погребальные саваны.
        Сердце замедлило стук.
        - Мама… - выдыхает скорбно детский голос.
        Туго спелёнатый кокон позволяет увидеть только лица. Мёртвые, бледно-восковые.
        Марайя. Лэш. Маршал Файер. Цаола. Эллоиссент. Миарон. Лейриан. Анэйро.
        Их было так много, знакомых и незнакомых.
        Все, все были мертвы!
        Над залой, заполненной мертвецами, возвышался высокий чёрный трон.
        На троне сидел Риан. С меча, что он держал в руке вместо скипетра стекала густая, чёрная кровь.
        - Ты?! - не веря глазам, в ужасе прошептала я. - Ты убил всех?
        Риан глядел равнодушно и холодно, будто говоря: «Ты следующая»
        - Ты не понимаешь, мама. Только так я могу быть полностью в них уверен.
        Жуткая в своей ласковости улыбка раздвинула губы моего сына, когда он раскинул руки (жест, который я видела у Миарона, вызывающий и издевательский):
        - Моим поданным ни к чему свободная воля. Право выбора - от него одни беды. Теперь я могу быть уверен в их верности. Они никогда меня не предадут.
        По мановению руки Риана все мертвецы восстали.
        Зомби.
        Бездушные куклы с горящими серыми глазами.
        - Нет!!! - закричала я и с рук сорвалось пламя.
        Оно устремилось к Риану.
        И лишь когда я увидела, как он фитилём затемнел в огненном море, затопившем замок, я с диким ужасом поняла, что убила - убила моего сына!
        С криком отчаяния, умирая от горя я, проснувшись, села в постели, задыхаясь от слёз.
        Облегчение волной прокатилось по телу. Хвала Двуликим, то был кошмар.
        Всего лишь кошмар. Но какой же кошмарный…
        - Ваше величество? - ворвалась в комнату статс-дама, перепуганная моими криками. - Вы… вы не здоровы?
        Жестом я запретила ей подходить:
        - Просто дурной сон, - отстранилась я. - Приготовьте платье. Оденьте меня. И побыстрее.
        - Ещё нет и семи, ваша милость, - обескураженно пробормотала она.
        - Делайте, что приказано.
        Ужасный кошмар никак не желал меня отпускать.
        Редко видя вещие сны, я пыталась убедить себя, что и этот пустой.
        Кошмар могли навеять переживаниями за Эллоиссента и за Лейриана. Свою роль сыграло магическое истощение (нужно срочно выбраться на охоту, или дело плохо кончится!), но тревога никак не желала отпускать.
        - Желаете на себя взглянуть? Прикажите принести зеркало?
        Я равнодушно кивнула.
        Меньше всего меня занимал сейчас внешний облик. Всё согласно этикету? Ну и ладно.
        - Ступайте, - поблагодарив, отпустила я девушек и, как только дверь за ними закрылась, через тайный ход пошла нанести визит Лейриану.
        Мальчишка, разумеется, понятия не имел о том, что в его комнату есть два входа - один для всех, а второй - для меня.
        И, естественно, с его-то воспитанием и задатками, в постели в этот час он оказался не один, а в компании с хорошенькой, легкомысленной бабочкой, которых при дворе пруд пруди. И ещё останется.
        Мне следовало подумать об этом раньше. Проснись девица и мой внезапный визит мог дать повод для сплетен, совершенно ненужных.
        На моё счастье Лейриан спал чутко.
        Он резко вскинул голову при моём появлении. На лице отразилось откровенное изумление:
        - Вы?
        - Проводи девицу. Нужно поговорить.
        - Подождать не может? - проворчал он.
        - Нет, - отрезала я перед тем, как снова юркнуть в свой кротовый лаз.
        Перед глазами стояло жилистое и стройное, как ивовый прут, мальчишечье тело.
        Эллоиссент так похож на отца, что, видя их рядом не догадаться об их родстве было крайне затруднительно. Ладно, буду отмазываться сказкой о родственных генах.
        Стук в стену оповестил о том, что девицу выпроводили.
        Благо наткнулась хоть на девицу. Не знаю, как бы я отреагировала, окажись на её месте какой-нибудь мальчишка.
        - Тебе не кажется, что осваиваться во дворце нужно было как-то иначе?
        Лейриан усмехнулся.
        И даже усмешка у него была похожей на Эла.
        - Дураком бы я был, если бы не воспользовался случаем сойтись поближе с какой-нибудь красавицей. У вас при дворе настоящий цветник.
        - Миарон рассказывал, что вы повздорили из-за твоей влюбленности в какого-то мужчину?
        Щёки мальчика вспыхнули пунцовым цветом:
        - Моей влюблённости?! Этот придурок мне проходу не давал! А когда я вызвал его на дуэль, Миарон устроил мне разнос.
        - Почему?
        - Потому что, я, якобы, не умею соблюдать субординацию! Он не видит ничего особенного в том, чтобы разнообразить таким образом свою личную жизнь. А я пока не готов их из верноподданнических чувств подставлять задницу каждому толстяка! Простите за грубость, сударыня.
        Я не смогла сдержать радостной улыбки, а напротив имени Миарона поставила минус за неправильные жизненные ориентиры. Не тому он пытался учить моего сына.
        - Не извиняйся. Ты поступил правильно. Нужно было отрезать этому борову уши… или что-нибудь ещё.
        Лейриан засмеялся:
        - Мне нравится, сударыня, что на некоторые вещи мы смотрим одинаково. Но вы ведь пришли сюда не за тем, чтобы устраивать мне выволочку?
        - Нет, конечно, - посерьёзнела я. - Сегодня король вызовет тебя на аудиенцию. Он хочет познакомиться со своим братом.
        - Прекрасно. Мне тоже любопытно посмотреть на него вблизи.
        - Лейриан, ты, возможно, упускаешь это из вида, но по законам Фиара ты имеешь полное право на престол.
        - Что? - я ярких, как и у его отца, глазах, промелькнули растерянность и неприятие. - Нет, мы так не договаривались. На меня вы корону не нацепите. Да и зачем? У вас же есть Риан? Он хочет её, я - нет.
        Вот где проявились мои гены. Я тоже не жаждала восседать на троне.
        - Выслушай, пожалуйста, меня до конца, - попросила я. - Оставаясь в Фиаре ты подвергаешь опасности страну, потому что, как только правда о том, что мой первенец остался жив, всплывёт наружу, Орден Святой Жизни не применит воспользоваться этим, чтобы опять начать повсюду сеять смуту. Им по зарез нужна альтернатива Риану.
        - С моей стороны вы можете заговоров не опасаться. Мне корона нужна как ёжику шляпа.
        - Тебя я и не думаю опасаться. Но твоего согласия и участия может даже не потребоваться. Кроме того, Риан никогда не скинет со счетов, что твоя жизнь может нести его власти потенциальную угрозу.
        Лейриан нахмурился, взгляд его похолодел:
        - К чему вы клоните?
        Мне было тяжело говорить.
        И тяжело смириться с тем, что придётся потерять Лейриана, не успев как следует даже узнать его.
        Но ради него самого и ради спокойствия в стране сделать то, что задумано, необходимо.
        - Много лет назад, когда ты родился, я хотела отдать тебя твоему отцу. В первую очередь чтобы сохранить тебе жизнь.
        - Ну, конечно!
        - Можешь не верить, если не хочешь. Главное, сделай всё правильно. Твой отец сейчас здесь, при дворе. И его обвиняют в покушении на умершего короля. Сегодня ночью мне удалось спасти его жизнь, но за то, что будет завтра, я не поручусь.
        Лейриан глядел на меня не отводя взгляда, внимательно вслушиваясь в каждое слово.
        - Сегодня на аудиенции будь вежлив, предупредителен и мил настолько, насколько сможешь. А когда представится возможность, проси у короля разрешения уехать в Эдонию, к родственникам, чтобы учиться в Магической Академии. Просьба будет естественной, ведь лучшего образования чем там во всём мире не сыщешь. А когда разрешение будет получено - уезжайте! Оба.
        Лейриан молча кивнул, давая этим понять, что согласен выполнить мою просьбу, так как считает её разумной.
        Я вздохнула.
        Нельзя сказать, чтобы с облегчением.
        - Разрешишь мне обнять тебя? Бог весть, когда мы увидимся снова.
        Лейриан улыбнулся и сам раскрыл мне объятия.
        Нет наслаждения больше, чем обнимать своих детей.
        И нет печали сильнее, чем разлука с ними.
        Но в любом случае, теперь, по крайней мере, я буду знать, что с ним всё в порядке. И Эллоиссента необходимость позаботиться о Лейриане примирит с действительностью.
        С теми картами, что сейчас были на руках, хода лучше не сделать. Все разумно и правильно.
        И только сердце болит. Не хочет отпускать тех, кого любит.
        Но оставлять Лейриана при дворе нельзя. Сон, приснившийся ночью мог стать реальностью.
        Риан никому не позволит встать между собой и троном.
        - Увидимся у короля, - размыкая руки и отступив на шаг, кивнул Лейриан.
        - До встречи, - кивнула в ответ я.
        Пусть от комнаты обратно до своих покоев показался вдвое длиннее.
        Я едва успела вернуться, как в дверь раздался стук.
        - Выше Величество, - проговорила леди Бэйлли, - ваш сын-король желает видеть вас. Немедленно.
        Видимо, моему сыну-королю успели доложить о том, что случилось ночью в Главной Городской Тюрьме.
        Сквозь узкие, как бойницы, длинные окна в тронный зал пробивался свет.
        Пробивался с боем и не слишком успешно. Будь это иначе, не пришлось бы зажигать светильники даже днём.
        Риан уже сидел на троне, примеряя на себя роль, с которой ему предстояло жить всю оставшуюся жизнь.
        Выглядел он недовольным.
        - Сын мой, - преклонила я колено, - возлюбленный господин.
        Риан глядел на меня сверху вниз.
        «Не глупи, - сказала я себе, - это твой сын. Плоть от плоти твоей».
        - Вы хотели меня видеть?
        - Матушка, как случилось, что Первосвятейший и восемь его человек в Городской Тюрьме оказались убиты?
        - Ваши враги успели нажаловаться?
        - Как так случилось? - с нажимом повторил вопрос Риан.
        - Я не стала затягивать с исполнением вашей воли и поспешила к моему кузену.
        Как оказалось - не напрасно. Не прояви я расторопность, наши враги могли бы уже торжествовать победу, а мы имели бы на руках кровь родственника и пятно на нашей чести.
        - Чести?
        - А как ещё, сын мой? Король, приказывающий убить посла, бросает вызов стране, из которой этот посол прибыл. И пятнает свою честь.
        - Вы это уже говорили, матушка! А как быть насчёт вашей чести?!
        - Моей чести? - приняла я вид оскорблённой невинности. - Не понимаю, что вы имеете в виду?
        - Почему вы позволяете себе разгуливать по ночам в сомнительной компании?! Да ещё и убивать людей?!
        - Не людей, а изменников. Не разгуливать, а действовать в наших интересах.
        Не сдержавшись, Риан рассмеялся:
        - Умения подать факты под нужным соусом у вас, матушка, не отнять. Ну и что мне с вами делать?
        - Поддержать, что же ещё? Неужели вы станете играть в одной команде против меня с теми, кто спит и видит, как сместить вас?
        Риан покачал головой:
        - Вам не следовало никого убивать. Нужно было действовать в рамках закона.
        - Если бы я поступила так, как вы мне советуете, вы, вместе с сестрой, были бы уже сейчас круглым сиротой. Никто не думал вести переговоры. Они попытались бы убить Эллоиссента в любом случае. И были бы рады, если я составила ему компанию На Тот Берег Великой реки.
        - У вас на всё есть оправдание.
        - Я не нуждаюсь в том, чтобы оправдываться. Ваши интересы -мои интересы. Мои дети - это моя жизнь. Я никогда не сделаю ничего из того, что могло бы вам навредить, возлюбленный сын мой.
        Риан откинулся на своём высоком троне, устремив взгляд на фитилёк свечи, горевшей перед ним в высоком подсвечнике.
        Я видела, что он расслабился.
        - Что ж? Хорошо. В любом случае, правы вы или нет, ни к чему оспаривать то, что уже случилось.
        - Вы примите маэстро Чеаррэ, сын мой?
        - Если это доставит удовольствие вам, матушка.
        - Несомненно.
        Дверь отворилась, и герольд прокричал:
        - Её Высочество принцесса Анэйро Дик*Кар*Стал. Его милость, граф Лейриан Монтерэй.
        - Просите.
        Командующий внутренней стражей, чинно поклонившись, распахнул перед пришедшими широкие двери в двадцать футов высотой.
        Анэйро шла впереди, гордо неся маленькую головку на тонкой шейке.
        На ней было шёлковое чёрное платье, отороченное тончайшим дорогим белым кружевом, похожим на нежную пену. Голову венчала тонкая, филигранной работы, тиара.
        Лейриан, унаследовавший красоту своего отца, смотрелся весьма эффектно, если не сказать, сногсшибательно, в синем дублете и синем же атласном плаще, расшитым серебряной нитью.
        Анэйро с любопытством и явно женским интересом поглядывала в сторону сводного брата.
        - Ваше величество? - улыбка Анэйро, обращённая к Риану, была полна лукавства.
        Она ещё не привыкла видеть брата на троне и ей явно нравился его новый статус.
        Отца она побаивалась. Риана пока бояться не научилась.
        Ей мерещилось, что теперь начинается новая жизнь, в которой у неё будет гораздо больше свободы.
        Ну да, ну да. Скоро придёт время прощаться с заблуждениями юности.
        - Дорогая сестра, рад видеть тебя, - взгляд, обращённый Рианом к Лейриану был полон любопытства. - И вас, милорд.
        Поднявшись с трона, он не спеша спустился по ступеням.
        Неторопливо подойдя к молодым людям, положил руки им на плечо, обнимая обоих.
        - Анэйро, я хочу сообщить тебе ошеломляющую новость. По крайней мере именно такой она стала для меня.
        Перехватив изумлённый взгляд сестры, Риан продолжил:
        - Позволь представить тебе нашего старшего брата, Лейриана Дик*Кар*Стала.
        - Брата? - ахнула Анэйро.
        В глазах её промелькнули те же сомнения, что терзали и нас.
        - Но у нас же не было старшего брата? - обернулась она ко мне за разъяснениями.
        - Враги короны выкрали нашего первенца. Мы с вашим отцом считали его погибшим.
        Произнося это вслух, я мысленно просила прощения у Сиобряна за свою ложь.
        - Но тогда получается, что истинным наследником престола являетесь вы?
        - Не помышляю о такой чести, - поспешил откреститься Лейриан и, полагаю, был искренен. - Для меня радостно то, что моя семья признаёт меня. Когда мне сообщили, что моя мать оставила меня, я был в дикой ярости и поддался искушению мести.
        - Увы, сестра. Наш старший брат на днях пытался убить нашу мать.
        Глаза Анэйро сделались похожими на две колючие льдинки.
        - Но, хвала Двуликим, это недоразумение позади, - поспешила вмешаться я, мысленно отвешивая Риану подзатыльник. - Теперь мы все вместе.
        - Матушка была так добра, что простила нашему брату его попытку убить её, - всё в той же тонкой улыбкой сообщил Риан.
        Он действовал совершенно в духе Фиарской знати - говорил гадости, источал яд самым ласковым тоном. Ранил с первого взгляда добрыми, льстивыми словами.
        Лейриан, кажется, всё отлично понял.
        - Ваше величество, дорогой мой брат - я ведь могу так к вам обращаться, хотя бы, когда мы наедине?
        - Несомненно, - царственно кивнул Риан.
        - Я счастлив обрести разом любящую мать и сестру, а также доброго покровителя в лице моего будущего государя. Двуликие свидетели - на такой подарок судьбы я никогда не рассчитывал. Но, как не высоко ценю я возможность видеть вас, я, как человек здравомыслящий, осознаю - счастливое для семьи событие может обернуться смутой для страны.
        Наш отец (да хранят Светлые Боги его душу на Той Стороне Великой реки) желал видеть именно вас, брат, своим преемником. Вас готовили к трону. И хотя у меня нет даже в помыслах претендовать на что-то, кроме вашей привязанности, наши враги могут использовать против нас даже пёрышко. Если найдут его.
        - Вы полагаете, братец, - с жёсткой усмешкой произнесла Анэйро, - что кто-то собирается обнародовать ваше воскрешение?
        Лейриан резко повернул голову в её сторону и сузил глаза.
        На мгновение в них вспыхнули золотые искорки, но потом ему удалось овладеть собой:
        - Мне следует опасаться, что меня прикажут удавить, пока моё воскрешение не стало всеобщим достоянием?
        - Тише, тише, - в примиряющем жесте поднял руку Риан. - Не будем огорчать нашу дорогую матушку ссорами. Она и так достаточно настрадалась. Анэйро, будь повежливее с нашим братом. Говорите, братец, что хотели сказать.
        - Я давно мечтал о поступлении в эдонийскую Высшую Магическую Академию, ваше высочество. Поскольку наш друг, родственник и посол Эдонии сейчас находится здесь, я надеюсь заручиться вашей протекцией и, воспользовавшись случаем, познакомиться с нашей дорогой бабушкой, Сантрен Чеаррэ. Инкогнито, конечно. Не открывая своего происхождения.
        По тому, как просветлело лицо Риана, я поняла, что приняла правильно решение.
        - Вы разрешите, брат?
        - Отличная идея! - довольно хлопнул Риан по плечу Лейриана. - Сестра и я будем молиться о ваших успехах. А когда придёт время, вы, возможно, сможете быть очень полезны своей семье.
        - Живу в надеждах об этом.
        - Нет ничего дороже верности - так говорил наш отец. Плата за неё должна быть высокой. Как и страшным наказание за предательство.
        - В мыслях не держал, ваше высочество.
        - Ты насчёт предательства? Так это я не о тебе, братец. Мне нужен верный и сильный маг, с тем, чтобы в своё время я мог бы протолкнуть его кандидатуру в Черный Кавен в качестве его будущего Главы. Нынешний меня никак не может устраивать, ибо в самый неподходящий момент он меня предал. У тебя же будет достаточно времени, чтобы обрести необходимые навыки и доказать свою верность. Первый шаг ты уже сделал, брат. И скажу тебе честно, он внушил мне доверие к тебе.
        - Ваше Величество, выше интересов семьи может быть только честь.
        Странно мне было такое слышать от воспитанника Миарона.
        - Я счастлива, что мои дети смогли найти общий язык.
        Эти слова я говорила абсолютно искренне.
        - Что ж? Предлагаю отметить это знаменательное и замечательное событие за завтраком, в узком кругу, как и полагается семье? - улыбнулся Риан.
        Он был в прекрасном настроении.
        - Я приму господина Чеаррэ, назначив ему аудиенцию после обеда.
        - Кстати, братец, если посол рискнёт напомнить вам о брачном соглашении, с предложением о котором он сюда прибыл?..
        - Не волнуйся, Анэйро. Я скажу, что тебе пока ещё рано думать о замужестве, что мы с матушкой не готовы пока с тобой расстаться.
        - Надеюсь, это не оскорбит эдонианцев? - с явным облегчением в голосе проговорила она.
        - Как вы полагаете, матушка? - сделал вид Риан, будто обращается ко мне за советом.
        - Я думаю, в нашем ответе нет ничего оскорбительного, государь.
        - Тогда же поговорю и о твоём отъезде в Эдонию, брат, - кивнул Риан Лейриану. - Но, конечно же, вы отправитесь в путь только после церемонии коронации. До той поры я желаю наслаждаться вашим обществом как можно чаще.
        - Я только на это и надеюсь.
        Слушая их, я и не знала, радоваться ли мне тому, что у меня таким умные-разумные дети?
        Или печалиться, что в столь юные годы из них выросли такие отменные лицемеры?
        Им предстояло вершить судьбы мира. Искренность в этом случае бывает помехой.
        Глава 17. Ссоры, любовь, турниры, корона
        Я, кажется, успела просчитать всё: и то, что просьба уехать из страны умилостивит Риана, и то, что это выведет Лейриана из-под возможного удара. И даже то, что это смягчит горькую пилюлю для Эллоиссента, заставив смириться с ситуацией.
        Но Миарона из виду я упустила. Совершенно.
        Первая же наша встреча показала, что зря.
        Он был в ярости. Неподдельной, искренней и горячей.
        Нужно отдать ему должное, когда Риан собрал всех в тронном зале, чтобы официально объявить новость о снятии обвинений с посла Эдонии, а также о том, что, хоть брачных договоров Фиар заключать не планирует, мы посылаем в знак вечного мира своего посла Лейриана Монтерэя, ни один мускул на потемневшем от гнева лице оборотня не дрогнул.
        Я даже подумала, что Миарон не придал особого значения разлуки с моим сыном.
        Центром моего внимания были отец и сын, один с интересом, другой с затаённой нежностью встретившиеся после стольких лет разлуки.
        По факту, они ведь виделись впервые и, судя по сходству их характеров и вкусов, должны были неплохо поладить.
        Когда Миарон заявился в мои покои, я попыталась возмутиться.
        Во-первых, это были рискованно. Во-вторых, в мои планы на сегодня не входили любовные игры.
        Но тон, которым Миарон начал разговор, быстро убедил меня, что опасаться любви с его стороны сегодня решительно не приходится.
        - Как ты посмела? - зарычал он, грозно надвигаясь. - Как ты посмела решить всё без меня? Как будто я кормилица, которую отослали за ненадобностью, как только дитя перестало нуждаться в мамке? Ты меня даже не удосужилась поставить меня в известность, проявив тем самым хотя бы видимость уважения?
        Признаться, всё так и было. О, ужас! Я подумала обо всех, кроме него.
        У Миарона были причины сердиться, но, между тем, мне совершенно не хотелось нянчиться с чьими-то больными нервами или самолюбием.
        Но одно дело - хочется, а другое - «надо» и «придётся».
        - Прости, у меня не было времени.
        - У тебя не нашлось для меня нескольких паршивых минут?!
        - Ну чего ты от меня хочешь? Дело вовсе не в отсутствии уважения, пойми! Вся моя жизнь на виду. Если я то и дело стану посылать за одним из тех, в ком люди должны видеть лишь моих верных вассалов, то с таким же успехом я могу повесить на тебя табличку: «вот мой любовник».
        - Пустые отговорки, куколка. Причём настолько жалкие, что не стоят обсуждения. Чтобы и как я не делал, ты всё равно упрямо будешь смотреть в одну и ту же сторону, да?
        - Нет.
        - Все эти годы я растил твоего щенка как родного. И что получил взамен? Стоило ему увидеть своего ненаглядного папочку, как он не то что добрых слов на прощание не нашёл - даже не вспомнил о том, что не плохо было бы попрощаться. А с тобой? Прошло столько лет, но мы начинаем в той же точке, что закончили.
        - Нет, Миарон, нет. Мои действия продиктованы совсем не тем, что тебе мерещится.
        - Послушай меня, ты…
        - Нет, это ты меня послушай! - повысила я голос, одновременно с тем невольно замедляя темп речи. - И услышь меня, пожалуйста, - последние слово я невольно произнесла мягче.
        Мне не хотелось его сердить.
        Ссориться я не собиралась - я искала взаимопонимания.
        - Я признаю твоё право на обиду и даже готова извиниться Мне следовало уведомить тебя заранее о том, что я сделала. Жаль, что это случилось так, как случилось, и стало для тебя неожиданностью. Но на то, чтобы решение моё было таким, какое оно есть, у меня веские причины. И связаны они не с моей сердечностью склонностью к Эллоиссенту, а с жёсткой необходимостью. Когда-то ты сам учил меня следовать голосу разума…
        - Я? - сверкнул клыками Миарон в жесткой ухмылке. - Ты меня явно с кем-то путаешь. Мне всегда нравилось жить свободно и действовать свободно. А то, что ты называешь голосом разума не более, чем жалкое лицемерие.
        - То, что я называю голосом разума есть ответственность и чувство долга.
        - Ты стала такой же жалкой и предсказуемой, как всё в этом мире!
        - Так уходи, если это так. Я не смею тебя задерживать.
        Я не успела даже дёрнуться, когда острые когти сжались вокруг моей шеи.
        Раны на шее самые паршивые. Кожа тонкая, мышц - почти нет, несущие жизнь артерии на поверхности.
        А тигриные когти мощные и острые.
        Я замерла, стараясь не выказывать ни тени страха, что испытывала.
        Спокойно глядела в глаза зверю.
        - И что ты хочешь этим доказать? - тихо спросила я.
        - Ты забываешь, с кем говоришь! Или думаешь, твой статус, твоя стража или твоя корона спасут твою жалкую жизнь, если я всерьёз захочу её отнять?
        - Ты мне сейчас тут силу демонстрируешь? - не меняя тона, полюбопытствовала я.
        - Ты догадлива, - растянул он кроваво-алые губы, скаля острые кошачьи клыки.
        - Что толку в силе, друг мой, коль ума не нажито?
        Миарон моргнул. Глаза его приняла человеческое выражение.
        - Ты?.. - сузил он глаза. - Во что ты превратилась?
        - Я просто сделала то, что никак не удаётся тебе, друг мой - повзрослела. И больше никаких волшебных трансформаций. А теперь-ка, давай, ты либо уже убивай меня - либо убери когти.
        Не сводя с меня побелевших от ярости глаз, руку он всё же отнял.
        - А теперь - сядь.
        - Ты думаешь, что можешь мне приказывать?
        - Сядь, я сказала.
        - А если я не подчинюсь, ваше величество, что тогда? - скрестил он руки на груди, с вызовом глядя на меня.
        Я засмеялась, тряхнув головой и села сама:
        - Тогда ты будешь стоять передо мной навытяжку, как и положено вассалу перед королевой. И заметь, это твой собственный выбор.
        На мгновение в его глазах мелькнула такая дикая ярость, что я мысленно попрощалась с жизнью.
        Но в следующую секунду человек взял зверя под контроль.
        К моей неожиданности, Миарон рассмеялся, тряхнув головой, отчего волосы, которые всегда мне нравились, даже тогда, когда всё остальное в нём я терпеть не могла, не колыхнулись вокруг треугольного лица.
        - Ты умеешь быть убедительной, - присел он у моих ног и, прищурившись поглядел на меня снизу - вверх.
        Я читала в его взоре насмешку и восхищение, издёвку и уважение. Всё это, как всегда приправленное неприкрытым вожделением, когда-то столь сильно меня смущавшем.
        - Я отправила Лейриана с Эллоиссентом потому что в Эдонии мой сын будет в безопасности.
        - Ты забыла, чем это закончилось в прошлый раз?
        - Ты не сможешь защитить Лейриана сейчас. Да и какого мне будет, если мои сыновья схлестнутся между собой?
        - Лейриана интересуют бабы, а не корона.
        - Рано или поздно он может сообразить, что с короной у него будет куда больше баб. А если не сообразит, и не нужно - за него смогут сообразить другие.
        - Так сказала бы правду! Мол, Риан, твой братец никогда не сможет перейти тебе дорогу, потому что не имеет отношения к царской династии - ну, то есть совсем никакого. Абсолютно.
        Я вцепилась в черную косу, с силой за неё потянув (не удержалась от искушения), так, что голова оборотня запрокинулась и наклонившись к его лицу, выдохнула прямо в кроваво-темные губы, похожие на спекшуюся кровь:
        - Я скорее откушу себе язык. Или тебе, - с улыбкой протянула я. - Если вздумаешь болтать.
        Жар его тела, как и мысли о его крови туманили голову.
        Я чувствовала, как она, кровь, течёт под гладкой смуглой кожей и мне до одурения захотелось попробовать её на вкус. Голод пульсировал в венах.
        Наверное, он отразился на моём лице, потому что Миарон понимающе ухмыльнулся.
        - Ты хочешь меня? Моего тела? Или моей силы?
        - К сожалению, и того, и другого.
        - Почему - к сожалению?
        - Не люблю быть зависимой и идти на поводу желаний.
        Он обхватил мои плечи руками, заставляя опрокинуться на спину.
        Навис надо мной, глядя сверху вниз со странным выражением:
        - Тем ценнее эти мгновения, когда твоя зависимость от меня становится очевидной.
        Я попыталась высвободиться. У меня не получилось. Физически оборотень всегда был сильнее.
        - Я с удовольствием дам тебе всё, что ты хочешь, огненная ведьмочка. Ведь наши желания в этом плане более, чем совпадают. Со мной ты можешь не притворяться человеком, а быть тем, кем родилась - демоном, вышедшем из горнила пламени самой Бездны.
        - Если я буду тем, кто я есть, всё, что останется после тебя, мой зверь - горстка пепла. А у меня на тебя, признаться, совсем другие планы.
        Любовные игры и бурные ласки всегда смягчают мужской гнев.
        Возможно, потому, что в процессе любовных игрищ они устают куда сильнее нас, женщин?
        Но так или иначе, Миарон перестал выпускать когти, продолжая беседу в куда более мирном ключе.
        - Ты храбрая женщина. Никогда не теряешь голову от страха?
        - Случалось. С тех пор и стараюсь этого не делать.
        - Что так?
        - Пока мечешься без головы от страха, противники легко могут воспользоваться случаем и лишить тебя её уже навсегда.
        - Ты всегда получаешь, что хочешь? Дочь нищенки, ты теперь позволяешь себе отдавать приказы мне - тому, кто был королём метаморфов.
        - Бывшему королю, Миарон, - беспощадно отрезала я.
        - Полегче, - вновь зарычал он.
        - А что не так? Ты ведь любишь правду? По крайней мере, всегда делал вид. Говоря правду врагам и любовникам, ты никогда не щадил их самолюбия. Так вот и сам послушай, мой бывший враг и любовник: ты продул корону и чуть не уничтожил свой собственный народ. Ты, так много разглагольствующий о свободе, на самом деле раб - раб собственной похоти и страстей.
        Ты выковал себе легенду о том, что, убивая, когда захочешь и кого захочешь, ты, якобы, проявляешь смелость? Будто, не ставя себе границ в утолении похоти, ты проявляешь силу? Но что это, как не слабость? Слабость и ложь, Миарон. Банальная ложь, как ты любишь говорить. Ложь самому себе.
        Каждый раз, совращая очередного мальчишку, ты уверял себя, что ты не один такой - другие ещё хуже. Как будто чужая слабость ещё кого-то делала сильнее?
        Миарон, приподнявшись на локтях, смотрел на меня так, будто у меня неожиданно выросла вторая голова:
        - Зачем ты говоришь мне всё это сейчас?
        - Наверное потому что хочу, чтобы ты знал, что я о тебе думаю.
        - Что ты считаешь меня слабаком и трусом?
        - Трусом я тебя никогда не называла. Но то, что ты считаешь своей сильной стороной я рассматриваю как слабость: твоё желание ни за кого и никогда не отвечать, твоё легкое отношение к жизни, к связям, к чувствам.
        Миарон поднялся, порывисто поднял с пола одежду, отбрасывая волосы назад и размашистыми движениями принялся одеваться.
        Каждое его движение дышало такой неподдельной яростью, что это почти пугало.
        Опьянело. Завораживало. И привлекало.
        Как завораживает приближающаяся гроза, поднимающийся от горизонта шторм или лава, кипящая в жерле вулкана.
        Глядишь - и ужас с восторгом пополам переполняют душу.
        Игра с огнём, ходьба по острию лезвия босыми ногами, танец в обнимку со смертью - боль и ярость Миарона были восхитительными на вкус.
        Они, словно ветер, раздували ледяное пламя в моей чёрной душе и густые, как чёрный дым над огненным заревом, крылья, поднимались над моей головой.
        А я, сжигая за собой мосты, не желала брать пленных.
        Вытянувшись на своём ложе, также, как он когда-то, наблюдая за нашими боями в Доме Летящих Теней, я не сводила с него насмешливых глаз.
        - Ты так и не сумела простить ни одного из нас.
        Это не был вопрос. Это звучало как прощание.
        Обернувшись, Миарон смерил меня долгим взглядом, и я поняла, что он сейчас уйдёт.
        Возможно, навсегда.
        К собственному удивлению я поняла, что при мысли об этом не только ни испытываю облегчения - мне стало горько и страшно.
        Страшно настолько, что, сорвавшись с кровати, я подбежала к нему, обняла со спины.
        Даже не знаю, кто из нас обоих был больше шокирован этим - Миарон или я?
        Я не любила, когда ко мне прикасались и куда реже прикасалась к кому-то по собственной воле.
        На какое-то мгновение я с ужасом представила собственное унижение, если он меня оттолкнёт, но, Хвала Двуликим, Миарону хватило мудрости этого не делать.
        - И как это понимать? - почти по-кошачьи фыркнул он.
        - Я не могу потерять тебя. Я думала, что хочу, чтобы ты ушёл, но это не так.
        - Чего же ты, в таком случае, хочешь? И как тебя понять, если ты сама себя не понимаешь?
        - Я хочу позволить себе любить тебя, но… Миарон, каждый раз, когда я пытаюсь сделать это - просто любить! - происходит что-то страшное и непоправимое.
        - Это глупость. И существует она, прежде всего, в твоей голове.
        - Я понимаю. Я и сама не верю в судьбы и проклятия, но… я любила мою мать, и её сожгли. Начала любить отца - ему отрезали голову. Пыталась любить Эллоиссента, тебя, Лейриана - всегда выходило одно и то же: боль, потеря, смерть. Даже мой муж - король? Его тоже убили.
        - Ну и что же мы будем делать?
        - Ты мог бы попытаться поддержать меня. Хоть в чём-то! Ты никогда этого не делал. Всегда заставлял чувствовать меня сильной. И я, чёрт возьми, была сильной! Но от тебя, Миарон, я жду совсем другого. Я знаю, что, если потребуется, ты будешь драться вместе со мной до последней капли крови. Но иногда хочется, чтобы тебя любили, а не делали сильной, понимаешь?
        - Как мне подступиться к тебе, когда ты жжёшь и словом, и делом? Хочешь уважения - научись уважать того, от кого уважения ждёшь. Хочешь ласки - будь ласкова сама.
        - Я обидела тебя?
        Он вздохнул и, наконец-то, ответил на мои объятия:
        - Не знаю, можно ли назвать это обидой, Одиффэ. Много лет назад я считал твои чувства к Эллоиссенту ребячеством, но ты с доводящим меня до белого каления постоянством продолжаешь глядеть в одну и ту же сторону. Меня это, мягко говоря, выводит из себя. Чтобы я не делал, ты остаёшься верна своей старой привязанности.
        - Я отдалась тебе, Миарон.
        - Что помешает тебе в следующий момент отдаться Эллоиссенту? Вы, женщины, так переменчивы в настроениях, как погода в осенний день.
        - Я не меняю своих привязанностей как перчатки! Не нужно подозревать меня в легкомыслии. Я никогда не нарушала данного слова. Мне можно верить. Но и ты не обмани моих надежд. И тогда, может быть, у нас обоих будет немного счастья, о котором мы так давно мечтаем.
        ***
        Коронационный наряд Риана был прекрасен.
        К его тёмным кудрям очень шёл тёмно-алый бархат, расшитый тончайшей золотой вышивкой.
        Анэйро же за подготовкой к этому событию и вовсе провела у зеркала несколько часов. Но оно того стоило. Получилась настоящая красавица, от которой невозможно оторвать взгляд.
        - Вы великолепны, государыня! - не обошли и меня комплиментами.
        На самом деле мне было всё равно, великолепна я или нет. Я не собиралась никого пленять. Куда важнее в моём положении вызывать доверие, и внушать уважение поданным.
        Фрейлины набросили на плечи роскошный горностаевый плащ. Ещё раз проверили, надёжно ли закреплена высокая диадема.
        Анэйро, пользуясь юность и положением незамужней женщины, обошлась живыми цветами, скреплёнными жемчужной нитью.
        После чего на золочённых носилках нас провезли через всю столицы к главному Храму.
        День выдался пасмурный, то и дело принимался моросить дождь.
        Но праздничный городской гул, радостный гомон толпы скрашивали осеннюю непогоду.
        Где бы мы не проезжали, нас встречали радостными приветственными криками.
        Чуть отодвинув занавеску Анэйро осторожно заглянула в образовавшуюся щель:
        - Двуликие! Никогда не видела такого скопления простонародья! - выдохнула она, откидываясь на подушки. - Это волнительно.
        - Во времена нашей свадьбы с твоим отцом людей на улицах собиралось не меньше.
        Да. Тогда тоже была толпа. Толпа, которая чуть не разорвала нас. Пришлось отбиваться.
        Дочери я, понятное дело, говорить об этом не стала. Анэйро и без того была напряжена, как натянутая струна. Она не любила скопища людей.
        А, может быть, я по наследству передала ей свою нелюбовь к толпе?
        - Такое чувство, что люди, словно море, затопили собой улицы, - задумчиво прошептала дочь.
        Люди заполнили собой не только улицы. Они занимали балконы, лоджии, окна. Даже с крыши глазела толпа любопытных зевак.
        Гвардейцам приходилось держаться на стороже. Наш капитан несколько раз просил, чтобы мы и носа не показывали из носилок.
        А посмотреть, конечно же, хотелось. Не каждый день город разукрашен, как на сказочной картинке.
        Развевающиеся стяги и натянутые на шесты гербы знати вновь напомнили мне о моих первых днях в Фиаре. Следом за одними воспоминаниями, как это часто бывает, последовали другие.
        Где ты теперь? Видишь, ли ты сейчас нашего сына, Сиобрян? Гордишься ли им так же, как горжусь я? Надеюсь, что так.
        Риан ехал впереди королевского кортежа, в блистающей расшитой позолотой плаще, на белом коне.
        Со всех сторон окружённый первыми сановниками и лордами, в свой черёд разодетыми в лучшие свои одежды.
        Без устали трубили геральдические трубы и литавры.
        Им вторил ликующие вопли толпы.
        Воистину кортеж был королевский, во всём своём сиянии и великолепии.
        На мой вкус, великолепия был даже излишек. Я не любитель обильной позолоты, кричащей роскоши, оглушительной музыки. Но моё мнение мало кого интересовало. Оно даже мне самой в данный момент не казалось чем-то значительным.
        Уже на подъезде к Храму, спускаясь по ступеням на землю, я приметила Эллоиссента и Лейриана.
        Когда Лейриан сходил с коня, опираясь на руку одного из молоденьких пажей, я заметила, как он пошатнулся и с неприятным удивлением осознала - он пьян.
        Долг требовал от меня войти в Храм. Некогда было рассматривать придворных, к среде которых, пусть и ненадолго, относился теперь мой первенец.
        Внутри Храма царила торжественная, возвышенная атмосфера.
        Словно тысячи звёзд мерцали огоньки свечей. Свет с улицы рассеивался цветными витражами, делаясь нереальным, призрачным, словно мы находились не на земле, а на небе.
        С гигантских хоров доносилось кристально-чистое пение.
        Я боялась, что в момент миропомазания моего сына на царство расплачусь, но глаза оставались сухими, а сердце не чувствовало волнения.
        Ничего божественного я не видела. Обыкновенный пустой человеческий ритуал. Как кожура, внутри которой сам фрукт давно иссох.
        Единственный момент, который запомнился из всей церемонии - момент, когда на чело моему сыну водрузили золотой венец.
        С хоров полись благодарственные песнопения.
        Сизыми завитками плыл дым об курящихся благовоний.
        От множества свечей, от стоящих плечом к плечу людей сделалось невыносимо жарко.
        Я возлагала на этот день большие надежды. Думала, он станет для меня чем-то знаменательным. Думала, почувствую что-то особенное. А на деле чувствовала только усталость от пышных одежд, тяжёлых драгоценностей, духоты и долгого стояния на высоких каблуках.
        Наконец всё закончилось.
        Мы вышли на улицу. В лицо ударил свежий прохладный ветер, неся облегчение.
        Звенел в вышине колокол. Где-то палили пушки.
        Стоило Риану шагнуть за порог Храма как в небо взвились тысячи белых голубей. Смотрелось бы это ярко, будь небо чистым и ярким, а на фоне низких клубящихся туч птицы вызывали тревогу.
        Анэйро, стоявшая со мной по правую руку, как зачарованная, взирала на многотысячную толпу у наших ног.
        Когда она повернула ко мне своё дорогое личико, я увидела, что по лицу её струятся слёзы:
        - Если бы отец мог видеть брата сейчас, - всхлипнула она.
        За церемонией коронации последовали торжественные мистерии и турнирные игрища от великолепия которых захватывало дух.
        На поле боя в сияющих доспехах выезжали самые прославленные воины королевства. Толпа шумно приветствовала их. И трепетали на ветру знамена.
        И конечно же, наш славный маршал Файер в очередной раз блеснул талантом. Он дрался один против пятерых противников и разделался с ними быстрей, чем лиса с курами, угодив в курятник. Расшвырял противников буквально за несколько секунд. Те, кто не догадался сразу бросить оружие, заработали себе раны.
        А маршал снискал пышные аплодисменты - толпа криками приветствовала своего фаворита.
        И моя дочь рукоплескала ему со всех рук, сияя очами.
        Судя по складке, залёгшей между бровями Риана, он это тоже заметил. И радовался этому факту ничуть не больше моего.
        При виде невысокого юноши в чёрных доспехах сердце моё замерло.
        - Только не это! - зашипела я.
        - Что такое, матушка?
        - Не думаю, что Лейриан справится с нашим маршалом. Ему же удалось почти играючи выбить из седла трёх противников!
        Даже чисто визуально мой мальчик проигрывал Фиарскому маршалу.
        Но, к моему полному восторгу, возмущению толпы и огорчению Анэйро, Лейриану удалось расколоть щит противника и едва ли не выбить того из седла.
        Риан довольно откинулся на высоком троне, зарукоплескав.
        Поединки продолжались до сумерек, пока не поднялась первая из трёх лун.
        Простолюдины устали, а знать отправилась догуливать праздник в королевском дворце.
        Роскошь пира поражала масштабом.
        Шёлковые скатерти на столах, драпировки из золотой парчи на потолочных балках, цветы в огромных вазах и кубках. Сияние столовых приборов.
        Церемониймейстер важно объявлял каждую перемену блюд. Я сбилась со счёту, сколько их было.
        Жизнь удалась.
        Мой сын - король.
        Глава 18. Королевский совет
        Хорошие дни имеют тенденцию быстро заканчиваться. А уж если на дворе осень, то тянется она бесконечно.
        Совет собирать пришлось экстренно. Новости со всех сторон летели просто удручающие.
        Профилактических мер, предпринятых мной накануне смерти Сиобряна, оказалось мало. Северная окраина вновь вскипела. А Антрэкон, у которого совсем недавно мы откусили довольно большой кусок территории, конечно же, жаждал вернуть свои земли обратно.
        И, конечно же, счёл, что время, пока новый король не упрочил своё положение, является самым лучшим для подобного манёвра.
        Все известия так или иначе сводились к одному - к войне.
        А где оборонительная война, там, как известно, стремительно пустеющая казна, обнищание населения. Дальше по нарастающей - голод, мор, грабежи.
        Я иным мечтала видеть наше королевство. И Риан, смею надеяться, тоже.
        В чёрном, торжественном облачении сын проследовал к трону.
        - Садитесь, господа, - кивнул он министрам. - Мы собрались обсудить новости из Северных провинций. Лорд Виттэр, доведите до сведения собравшихся новости, полученные от информаторов.
        Лэш Виттер начал доклад.
        Неутешительный, прямо сказать.
        - Часть северных провинций, государь, замышляют измену, не желая признавать вас своим государем. Там ловят королевских гонцов, говоря, что не будут слушать слуг узурпатора. В Лиэле, ваше величество, даже вздёрнули принесшего им депешу на суку.
        - Это недопустимо! Возмутительно! - громогласно возмутился лорд Махэртин. - Нужно покарать их и немедленно.
        - Зря, матушка, в своё время вы помешали сделать из Цаолы чучело, - неприязненно скривил губы Риан. - Сейчас одной проблемой было бы меньше.
        - Возможно казнить его за измену тогда было бы правильнее, - согласился Лэш. - После вашего отъезда лорды Севера надеялись на то, что престол займёт их ненаглядный принц Фабриан, а когда узнали о его смерти, пришли в бешенство. Они обвиняют во всем королеву-мать, хотя, как всем известно, её в момент смерти принца даже не было в столице.
        Цаола собрал вдовое больше сил против прошлого раза. Подозреваю, кто-то извне помогает ему деньгами.
        - Эдонийцы? - вскинулся главный казначей, Трисмэль Финс.
        - Разве Чеаррэ не наши союзники? - бросил на меня взгляд Риан.
        - Чеаррэ не единственная влиятельная партия в Эдонии, ваше величество, - напомнил Уфильмар Халсэди.
        - Продолжайте, - вздохнул Риан.
        - Антрэкон только и дожидается, чтобы мы схлестнулись внутри между собой, ослабляя страну междоусобицами. Не исключено, что Север и Антрэкон ударят одновременно с разных флангов.
        - Плохие новости на этом закончились?
        - К сожалению, нет. Дурные вести поступают и с Синих Гор.
        - Что?! - Риан так вцепился в подлокотники кресла, что костяшки пальцев побледнели.
        - Оборотни напали на горные деревни, ваше величество. Как всегда, не грабили - убивали. Зверски, как умеют только эти нелюди.
        - Час от часу не легче, - возвёл очи горе Первосвятеший.
        - Что будем делать? - забарабанил пальцами по подлокотникам кресла Риан.
        - Пошлём военную экспедицию внутрь страны? - предложил один из советников.
        - Как мы можем пойти на это, развязывая войну между собой, когда вот-вот противник обрушится на нас извне? - не удержалась я. - Исключено. Армию дробить нельзя. Никто не знает, в какой момент нам могут потребоваться все наши силы.
        - Но оставить так, как есть тоже нельзя, ваше величество, - возразил мне красавец-маршал. - Если эти полулюди не перестанут разорять наши земли, известно, чем это закончится. Приграничные поселения превратятся в деревни-призраки. Одни - разорятся, другие жители покинут из страха. Страх и отчаяние у людей только добавит ненависти к власти. Станут говорить, что покойный король умел защищать своих людей, а новый - нет. И будут правы!
        - Согласен с вами, - поддержал маршала Хориэль Сапфэр. - Не поставим оборотней на место, весной вызреет бунт ещё и у наших западных границ.
        - Но, если пытаться подавить, это же лишние траты, которых мы себе сейчас позволить не можем! - вызверился казначей.
        - У нас есть советник, который лучше всех знает обычаи Синих Гор. Может быть, предоставить слово ему? - вкрадчиво прожурчал Первосвятейший.
        Все взгляды обратились к Миарону.
        - Что скажете? - спросил его Риан.
        - Рискну предположить, официальные власти Кланов не имеют к этим нападениям никакого отношения. Скорее всего это провокация, - промурлыкал Миарон чарующим голосом.
        Действие голоса его было таково, что все сразу замолчали, внимательно вслушиваясь в каждое произнесённое им слово. Хотя особо важной информации они и не несли.
        - Прежде, чем предпринимать какие-либо шаги, необходимо узнать, кто стоит за этим. Хранители Кланов? Или это отдельная группа отщепенцев, выполняющая кровавую работу за горсть золота?
        - Как известно, оборотни всегда готовы пустить кровь, - презрительно фыркнул Файер.
        - Да. Мы кровожадный народ, - с нехорошей улыбкой протянул кот. - Мои дикие сородичи считают себя свободными от людской морали. Стоит ли этому удивляться? Человеческого-то в нас действительно немного. Была бы на то наша воля, мы до сих пор жили бы по своим законам.
        - Знаем мы ваши законы! Бери, хватай и тащи! И не важно - женщина перед тобой, ребёнок, золото. Мы не стали бы вмешиваться в ваши дела, пусть бы Слепой Ткач их разбирал, если бы вы не доставали своими набегами ровно столько, сколько помнит себя Мир-Трёх-Лун. - Перехватив мой недовольный взгляд, Файер добавил. - Да простят мне мою дерзость их величества.
        Миарон вперил в него дикий, вызывающий, полный злого веселья, взгляд.
        - Увы! - вкрадчиво и мягко, как кот, подбирающийся к мыши, проворковал он. - Обитатели Синих Гор не отличаются мягким нравом. Те, кто пытаются встать нам поперёк дороги, уже не могут об этом поведать.
        - Господин Монтерэй, - предостерёг Миарона взглядом Риан. - Мне не хотелось бы сейчас разбирать ещё и ссоры моих министров и советников.
        - Разумеется, ваше величество, - поспешил склонить голову маршал Файер.
        Но взгляды, которыми они обменялись с Миароном, были далеки от миролюбивых.
        На мгновение, мне померещилось, что глаза оборотня приобрели то звериное выражение, которое всегда меня пугало. Они словно резко потемнели от изменившейся формы зрачков.
        - Чем спорить со мной об оборотнях, маэстро Файэр, лучше скажите, что вы думаете о вызовах, с которым предстоит столкнуться?
        - Зачем вам это? - фыркнул тот в ответ.
        - Вы военный, маэстр, - встряла я в разговор, бросая на Миарона предупреждающий взгляд.
        Ещё не хватало, чтобы они тут устроили склоку! И ведь с обоих станется.
        - Именно вам предстоит сражаться на обоих фронтах, так что удивительного в том, что мы хотели бы слышать ваше мнение в первую очередь?
        - Ваша милость, - повернулся ко мне маршал Файер, - армия существует для того, чтобы воевать. В Синих Горах, на границах с Чёрными Землями или с Антрэконом, решать вам. Куда бы мы не пошли, мы одержим для вас победу.
        - Вы уверены? - с издёвкой протянул Миарон. - Насчёт Антрэкона я не сомневаюсь, а вот Чёрные земли?.. Позвольте выразить сомнения.
        - Выражайте, что хотите, - отрезал маршал. - Я уверен в своих силах.
        - Итак, - подытожил Риан. - Маршал Файер готов принять бой. Кто-то, помимо господина Монтерэя, с ним не согласен?
        Я думала, что несогласных не будет.
        Но руку поднял казначей.
        - Говорите, Фринс, - кивнул Риан.
        - Государь, рискну заметить, что отправляться усмирять непокорных лордов и уж тем паче вести затяжные войны с соседями сейчас совсем не время.
        - Вы предлагаете сидеть сложа руки и ничего не делать? - округлил от возмущения глаза Лэш Виттэр. - Признаться, лучше такой политики для наших врагов сейчас и придумать нельзя.
        - Нам следует затаиться, выждать.
        - Чего? - уточнила я. - Чего вы предлагаете ждать, маэстро Фринс?
        Казначей принялся затравленно озираться, понимая, что в своём мнении он в меньшинстве.
        - Ну так? - настаивала я на ответе.
        - Пополнения казны, - выдавил, наконец, из себя наш счетовод в государственном масштабе.
        И промокнул взмокший от пота лоб батистовым платком.
        - То есть - как? - тихо зарычал Риан, до дрожи напомнив мне своего отца в те моменты, когда им завладевал неконтролируемый гнев. - Как это понимать?! Государственная казна была полна всё время! А теперь вы говорите, что нет средств на то, чтобы вести оборонительный войны?!
        Риан с силой ударил кулаком по столу так, что жалобно звякнул серебряный подсвечник.
        - Как такое возможно?
        Щёки главного казначея затряслись.
        Лысина заблестела ярче от пота:
        - Ваше величество, в южных и западных провинциях урожая собрали меньше, чем обычно. А северяне отказались платить пошлину с сеньориальной ренты. Простонародье же так выжито до предела.
        - Ясно. Но каких пополнений в казне, в таком случае, мы можем ждать? - спросила я.
        - Повысим пошлину на воз шерсти.
        - На одной пошлине за шерсть страну из ямы не вытянуть, - хладнокровно заметил Лэш. - Нужны идеи посвежее.
        - Тогда ловите, - прозвучал спокойный голос моего четырнадцатилетнего сына. - Нужно продать титулы.
        - Как?.. - возмутились одни.
        - Что?! - ужаснулись другие.
        - Что вы такое говорите?! - воскликнул Первосвятейший. - Кому вы собираетесь продавать подобный товар?
        - Любому, кто в состоянии будет купить. Рыцарям, торговцам, землевладельцам, магам или промышленникам. Раз в состоянии купить - пусть покупают. При единственном условии, конечно: чтобы никаких преступных делишек с большим размахом за ними не водилось. Прохиндеев при дворе и из старой знати хватает.
        - Двуликие! Благие боги! Спаси и помилуй! - запричитал Эфемин Алэар. - Да кто ж вам подсказал такую ужасную мысль? Ваше величество, вы должны быть оплотом благородной крови. Стоять на страже интересов правящего класса!
        - Я должен позаботиться об интересах страны и её граждан. Всех её граждан, - подчеркнул Риан. - У вас ведь не нашлось ни слова возражения, когда предлагалось обложить дополнительным налогом и без того ободранных сборщиками крестьян и бедняг ремесленников?
        - Такова их доля.
        - Что ж? Проявим толику смирения, приняв тяжкую долю других, - тоном, не терпящим возражения, отрезал Риан. - Нам необходимы средства на поддержание власти? Для её защиты нужна армия, а значит, придётся изыскать возможность пополнить казну таким, пусть и не самым популярным, способом.
        - Одумайтесь, ваше величество! - взмолился наш первым министр, Алабэр Махэртин. - Смешивать благородную кровь с грязью? Это добром не кончится!
        - В свою очередь мой отец рискнул одарить титулом господина Виттэра и на сегодня у меня нет более преданного слуги. Благородные дома со временем ветшают, а крови требуется новый приток. К тому же дворянство порядком поистрепалось. Впереди грядёт ещё более сильное кровопускание. Так что, господин министр, за хорошую плату будем торговать титулами. Полномочия раздавать патенты и земли оставляю за собой, но любой из вас может ходатайствовать. Так же следует поднять налоги на дороги, только сделать это разумно, чтобы люди не брели вброд по болотам. И постарайтесь объяснить народу, что это временная, вынужденная мера. Но предупреждаю вас, господа! Если узнаю, что кто из вас свою ручку запустит в государственные деньги - пеняйте на себя. Казню. Без суда и следствия. Сейчас не время воровать.
        Я слушала сына, улыбаясь.
        Я безмерно гордилась им.
        - Итак, вы, господин Фринс, найдёте деньги. А вы, господин Файер, выиграете навязанную нам войну, очистите приграничные земли и подавите мятеж. Для исполнения моей воли наделяю вас всеми полномочиями. Одержите победу и просите, чего пожелаете. Потерпите поражение, провалив возложенную на вас миссию, лишу головы. Согласны?
        - Да, ваше величество.
        - Справитесь?
        - Да, ваше величество.
        - Быть по сему, - ударил ладонью Риан по подлокотнику, словно подводя черту или ставя точку. - Совет окончен.
        Министры, кланяясь, покидали приёмную.
        Огни оплывших в канделябрах свечей отражались в светлом мраморе, из которого был сделан стол.
        Откинувшись на спинку стула, сын поглядел на меня с другого конца стола.
        - Матушка? - наконец подал голос Риан. - Вы считаете моё решение правильным? Стоило ли поручать такое дело маршалу?
        - О чём ты?
        - Отец всегда лично возглавлял военные компании.
        - Короли не могут всё делать сами. Они должны подбирать себе верных людей, на которых можно положиться. Важно расставлять правильные приоритеты. И тут ты как раз принял верное решение, - заверила я. - Хотя бы потому, что решить поставленную задачу невозможно.
        Сын нахмурился. Вид у него сделался угрюмый:
        - И это, по-вашему, хорошо?
        - Популярность маршала как непобедимого полководца троекратно возросла после победы в Антрэконе. А нам, в нынешней ситуации совершенно ни к чему, чтобы эта популярность сделалась ещё выше, - разъяснила я. - Так что с этой точки зрения нам выгодно, чтобы Файер сам себя загнал в ловушку. А так и случится. Победить у него нет шансов.
        Риан зло фыркнул, сверкнув на меня глазами:
        - По-вашему, это добрая весть?
        - Это факт, с которым мы вынуждена пока мириться.
        - Может быть, тогда лучше вообще не предпринимать никаких шагов? Или невозможно отменить отданный приказ?
        - Для короля нет невозможного, сын мой. Но стоит трижды подумать перед тем, как менять собственное решение.
        После Совета я чувствовала себя не в своей тарелке, не находя себе места.
        Одно дело принимать решение за себя - другое дело за всю страну. Ошибаться страшно.
        Сквозь мерцание свечей и темноту пробираясь к себе в комнату, я услышала странную, я бы даже сказала, лихую мелодию. Стремительная и резкая, она поражала чётким, барабанным ритмом, западающим в душу.
        Это точно была не лютня и не клавесин, бывшие в широком ходу при дворе.
        Когда я узнала инструмент, пришла в изумление: неужели скрипка? Неужели же нежная певица может так неистовствовать?
        Осторожно пошла на звук.
        Музыка доносилась из комнаты, дверь в которую была приоткрыта. Свет, падая от огня в камине, ярко освещал Эллоиссента, расположившегося прямо на полу с гитарой в руках.
        Гитара, конечно! Не скрипка.
        Скрипка умеет плакать от горя или звенеть от радости. Но так ритмично и страстно звучать ей не дано.
        Тонкие гибкие пальцы нежно ласкали гитарный гриф.
        Отблески пламени бросали розовый отсвет на фарфоровую кожу, бледную, точно мрамор. Плясали по полированному боку гитары. Отражались от пустых бутылок, валяющихся неподалёку.
        Несколько секунд, прислонившись к дверному косяку, я, словно вор, украдкой, любовалась на чеканный профиль.
        А потом отступила, уходя по тёмным переходам туда, где никакой мелодии меня уже не догнать.
        Туда, где меня дожидался Миарон, развалившись в кресле.
        По странному стечению обстоятельств тоже в обществе вина и камина.
        При моём появлении Чёрный кот поднял голову:
        - Ты не спешила.
        Нельзя сказать, чтобы я хотела сейчас остаться с Миароном наедине.
        - Что ты себе позволяешь? - холодно бросила я ему. - Как смеешь приходить сюда всякий раз, когда пожелаешь?!
        - Смею и впредь собираюсь сметь. Не собираюсь ждать твоего разрешения, как великой милости.
        - Я могла вернуться не одна, а в сопровождении слуг или фрейлин. Как бы я объяснила им твоё здесь появление? Не зарывайся. Или придётся отрубить тебе голову.
        - Хватит ворчать. Иди лучше к огню, налей вина. Выпьем вместе?
        - Я не пью. И ты ведь слышал, о чём сегодня шла речь на Совете? Завтра, возможно, предстоит поход в Синие Горы. Тебе лучше бы выспаться. И ты должен быть трезвым.
        - Я никому ничего не должен. Хотя… вы преподнесли мне очередной урок. Так что должок за мной, наверное, всё-таки есть?
        - Вы пьяны? Какой урок я вам преподнесла?
        - Не преподнесли. Заставили вспомнить. Женщин следует держать в строгости. Как и собаки, они должны знать, кто им хозяин. Иначе обнаглеют.
        - Прежде, чем держать кого-то в строгости, друг мой, убедитесь, что вас признают за хозяина. И ещё - мне думалось, эту стадию в отношениях мы уже миновали. Миарон, зачем ты всё время всё усложняешь? К чему была та короткая перебранка с Файером на Совете? Мы и без того в неприятном положении. Ваши выходки всё только усугубляют.
        - Усугубить это положение уже невозможно. Твои министры хоть представляют, во что они влезают? Собирающуюся против Фиара бурю ваш маршал одолеть не сумеет.
        - Он отличный полководец.
        - Не стану спорить, его тактика брать быстротой и неожиданностью до сих пор приносила свои плоды. Но впереди у вас другая война. И такие полководцы, как Файер, её не выигрывают.
        - Поживём - увидим, - вздохнула я.
        - Как скажешь моя дорогая, - отшвырнул опустевший кубок Миарон и, легко поднявшись, шагнул ко мне. - Как скажешь. Собираешься упрямо лезть на рожон? Рад буду составить компанию. Но прежде постараюсь предупредить: будьте осторожны, моя Огненная. Как бы устроенный вами пожар однажды не спалил и вас.
        - Я не хочу пожара, Миарон. Всё, чего я хочу - покоя и мира. Но что делать слабой женщине в мире мужчин, как не играть по их правилам?
        - Это ты-то слабая? - рассмеялся он мне в лицо. - Рыжая моя ведьмочка, тебя можно назвать какой угодно, но слабой - нет. К тому же с годами ты научилась хитрить. Стала та ещё лиса.
        - Лиса и кот? - усмехнулась я, обнимая Миарона. - Отличная парочка, а?
        Подхватив меня на руки, Миарон устремился к кровати в алькове.
        Прохлада простыней была отрадной, потому что я словно горела изнутри.
        Когда оборотень меня обнимал, мир словно расплывался, наполняясь манящим шепотом невидимых теней и взвивающихся в воздух, парящих во мраке лёгких занавесок.
        Шёпот заглушал музыку, струной дрожащую в памяти.
        Становилось трудно дышать от безумного влечения, и я сама цеплялась за его плечи, прижимаясь теснее.
        Под одеялом и пышным балдахином вдвоем было тепло.
        Гораздо теплее чем, когда ты, ночь за ночью, спишь на огромной кровати в гордом одиночестве.
        Потом где-то одиноко звучал колокол, рождая в душе тревогу. И порывы ветра то ударяли в окна, то стихали.
        Я находила в объятиях Миарона утоления своим страстям, но душе покоя по-прежнему не было. Словно что-то незримо разделяло нас.
        - Интересно, лисичка, о чём ты думаешь, когда у тебя такое лицо?
        Приподнявшись на локте, Миарон с улыбкой глядел на меня.
        И пытаясь, чтобы он ни в коем случае не прочёл моих чувств, я обняла его, прячась от вопрошающих взглядов, ответов на которые у меня пока не было.
        В очередной раз, скользнув ладонью по его коже, подивилась тому, какая она гладкая, почти нежная.
        Но мне не удалось никого обмануть. Из меня всегда была скверная лгунья.
        - Что тебя тревожит? Отчего этот странный, напряжённый взгляд?
        - Меня тревожит абсолютно всё, - рассмеявшись, постаралась я отшутиться.
        Но смех как-то сам собою замер на губах, и я продолжила, уже не тая тоски:
        - Да и может ли быть иначе, если все, кто мне дорог, разлетаются, словно птицы, в разные стороны? И летят не в дальние края - на войну. Я научилась за долгие годы справляться с одиночеством, Миарон. И не уверена, что смогу расстаться с ним. Смогу кому-то верить. К тому же ты из тех мужчин, которым всегда нужно оказывать давление, кем-то повелевать. А я не умею подчиняться и не терплю над собой господ. Поладим ли мы?
        - Как ты сама не раз говорила: поживём - увидим. Самое главное, что у нас есть любовь. Это несокрушимая сила.
        Разве когда-нибудь я говорила, что люблю его?
        И люблю ли?
        Где-то далеко, под окнами, доносилось бряцание то ли упряжи, то ли оружия. Городская стража нараспев тянула одно и тоже:
        «Всё спокойно! Почивайте с миром».
        Я лежала, прислушиваясь к тихому дыханию Миарона до тех пор, пока не уснула сама.
        Глава 19. Интриги нового дня
        Я надеялась, что, когда проснусь, Миарона уже не будет.
        Отчего-то по утрам то, что ночью кажется вполне естественным, начинает так сильно раздражать?
        Я бы охотно оставила оборотня в мире Лун, куда и наведывалась бы время от времени. Только там, где двое, один правила не устанавливает.
        - Не притворяйся, Одиффэ, открывай глаза, - услышала я его бархатный голос. - Я знаю, что ты проснулась. Неужели жалко для своего покорного слуги пары добрых слов?
        - Доброе утро, Миарон.
        Правда, тон мой вряд ли был добрым.
        Я протянула руку для поцелуя якобы являя этим милость. На деле же попросту не давая ему приблизиться к себе на более близкое расстояние.
        - И желаю доброго дня.
        Я поняла, что моя уловка не осталась незамеченной, заметив, как зло блеснули глаза оборотня.
        Схватив меня за руку, Миарон резко подтянул к себе и поцеловал.
        С нормальным поцелуем у этого не было ничего общего. Словно печать ставил, застолбив право хозяина.
        - Плохая, очень плохая девочка, - прорычал он, зарываясь рукой в мои волосы. - И что мне с тобой делать? Каждый раз, когда мне кажется, что что-то между нами изменилось, я снова вижу в твоих глазах это выражение. Что мне сделать, чтобы растопить этот лёд?
        - Дать мне время.
        - Знаю я, что ты сделаешь с этим временем. Снова побежишь к своему слащавому красавчику?
        Я рассмеялась.
        На самом деле он угадал. Именно это я и планировала.
        - Должна же я проститься с отцом своего ребёнка? Двуликие знают, когда мы теперь увидимся. И увидимся ли вообще? Ты же не думаешь запрещать мне?
        Миарон не ответил. Только медленно поднял голову и посмотрел на меня исподлобья равнодушным, выжидающим взглядом зверя, подстерегающего добычу.
        Светлые глаза были полны не злого огня, к которому я привыкла. Они были спокойны и холодны.
        Одевшись, оборотень направился к потайному выходу.
        - Осторожней! Проход опасен, - предупредила я.
        - Опасен для тех, кто носит человеческую личину, Одиффэ. В шкуре зверя многие опасности минимизируются. И эта одна из причин, по котором человеком быть небольшое преимущество.
        - Миарон! Будь осторожней…
        Но потайной ход закрылся, отрезая его от меня глухой стеной.
        Вместе с облегчением навалилось нечто похожее на тоску, порождённое уколами совести.
        Миарон честно пытался ради меня обуздать своего зверя. И ещё как пытался.
        А что получал взамен?
        Я прошлась по комнате.
        Ковровый ворс колол босые ноги. Прохладный воздух студил кожу.
        В эти ранние часы, пока прислуга и фрейлины не ворвались гурьбой в опочивальню, я ещё могла побыть самой собой - просто женщиной.
        Чего бы я хотела, если бы не была королевой? Если бы не была связана обязанностью ежеминутно думать о детях, долге, судьбе государства?
        «Тогда бы я уехала с Эллоиссентом и Лейрианом в Эдонию. Выпросила бы у Теи Чеаррэ его маленький домик в лесу и несколько дней отсыпалась бы в нём, бездумно валяясь на кровати. А потом попыталась бы научиться готовить и, если бы повезло, приготовила бы для них что-нибудь вкусненькое».
        Я застыла, испуганная подобным признанием собственного «я».
        Того самого «я», которое, по моим убеждениям, было давно похоронено.
        «Почему Эллоиссент? Почему не Миарон? Не Риан?».
        Ответ был прям и очевиден. Потому что ни Риану, ни Миарону не нужны ни маленький домик, ни приготовленный мной ужин.
        Им целого мира мало для утоления их амбиций.
        Эллоиссент мог бы вписаться в мой маленький рай. Мы бы блуждали по занесённым снегом тропинкам, читали бы книгикниги(, обсуждая то выдуманные истории, то новые заклинания. Потом пили бы чай у камина. А когда недостаток эмоций давал бы о себе знать, отправлялись бы в постель.
        Женщины никогда не обманываются с выбором мужчины. Каким бы странным он ни казался, он всё равно правильный.
        И тогда, много лет назад, и сейчас, став мудрее, взрослее, опытнее я считаю, как и прежде, что с Эллоиссентом у меня был бы шанс на счастье.
        А Миарон?
        Как бы он не ломал себя, пытаясь мне угодить - не угодит.
        И никогда не примет меня такой, какая я есть.
        Ему важна не я - важна война со мной, игра, бесконечная, выматывающая борьба характером. Возможность укрощать, ходить по грани, рисковать.
        И как только он меня победит, ему станет неинтересно. Захочется новых побед.
        «Ты уверена? - шепнул мой тихий безликий собеседник. - Так ли хорошо ты знаешь его? И - знаешь ли?».
        Я не знала.
        На самом деле я ничего о нём не знала. Он был для меня словно ненастоящим. Не человеком. Я привыкла видеть в нём либо угрозу, либо силу, которой можно воспользоваться. Машину, без страха и жалости, в которую он иногда превращался.
        Проблема в том, что я и не хотела знать ничего другого.
        Было бы проще, не ставай в моей памяти, как живые, картинки из прошлого - Миарон и Дейрэк, Миарон и Эллоиссент.
        Его горячая страсть, направленная на мальчишек, его умение совращать любого - я хотела бы забыть об этом. Хотела бы.
        Но я не забывала.
        Не могла.
        «Забудь», - говорил разум. - «Ты ведь жила с Сиобряном, зная о его отношениях с Лэшем?».
        Но отношения у мужа с рыжим с моим появлением остались в прошлом.
        И мотивы Сиобряна мне были вполне понятны - он искал тепла, участия, понимания. Брал там, где находил.
        После истории с Синьиэрой, вынужденный убить женщину, которую в глубине души любил, Тёмному Королю, как его звали в народе, нужно было время, чтобы снова открыть своё сердце.
        Ту дело было в психологической травме.
        Но кровожадные садистские игры Миарона я понять не могла.
        В моём присутствии он держал своего зверя на коротком поводке, и тот не показывался.
        Но я знала о том, он сидит там, в подземельях его души, и ждёт часа, чтобы выскользнуть.
        «Кто бы говорил! Сама-то в душе держишь не менее страшную тварь. Что ж? Ладно. Если не хочешь, не можешь принять - отпусти. Прогони его от себя. Освободи вас обоих. Хочешь ли ты, чтобы твой Зверь ушёл?».
        Нет. Я не хотела.
        «Чего же ты, в таком случае, хочешь?!».
        Хочу знать, что могу ему верить. Что в любой ситуации Миарон будет на моей стороне.
        А ещё придётся придумать себе другое счастье, потому что ни Эдония, ни маленькие домики для меня сейчас недостижимы.
        На всё это нужно время. Но как убедить нетерпеливого Зверя не торопить меня?
        Дворец просыпался. А значит необходимо забыть, как веления сердца, так и сомнения разума и снова рядиться в пышные королевские тряпки.
        В выходной день по правилам, негласно исполняемым при дворе, служили службы в Храме. Высокопоставленным особам полагалась присутствовать на них.
        Никогда не видела смысла в коллективном стоянии во славу Божью. В этом мне всегда виделось дань не богам, а людскому скудоумию. Но со мнением большинства спорить бессмысленно. Проще выполнить то, что от тебя ждут.
        Стоя на отведённом мне месте я скучающим взглядом скользила вдоль пылающих свечей и то сгущающегося, то расходящегося облака ладана.
        В свете свечей блестела одежда знати.
        Слева от алтаря краем глаза приметила тёмные волосы - Эллоиссент стоял в толпе моих придворных, держась спокойно и невозмутимо, хотя губы нет-нет, да и кривились в привычной насмешливости, столь свойственной всем Чеаррэ.
        Наши взгляды встретились. Я подала знак, что хочу поговорить.
        После службы он дождался меня у входа, и я пригласила его в карету. Если мой нежный красавчик и был удивлён, то вида не подал.
        Осторожно, со всем почтением, которое только способен верноподданный оказать королеве, он помог мне подняться по золочёным ступеням.
        Сам сел напротив, не сводя взгляда.
        Взгляд его с годами не поменялся. Та же покорная, насмешливая обречённость.
        - Чему обязан высокой честью? - осведомился он.
        - Насколько я заметила, вы вообще в чести при моём дворе.
        Он скользнул по мне вопросительно-равнодушным взглядом:
        - Стоит ли толковать вашу фразу, как упрёк, ваше величество? И если да, в чём конкретно вы меня упрекаете?
        Мягкие волосы вились у висков, ниспадая на лоб и плечи, обрамляя слишком тонкое для мужчины, лицо. Взгляд прозрачных и глубоких, как воды бездонного океана, зелёных глаз, проникал в душу.
        Совсем как в старые, добрые дни юности.
        - У меня нет прав в чём-то упрекать, - со вздохом ответила я. - А если когда-то и было оно осталось в прошлом.
        Глаза Эла потемнели:
        - Я, наверное, должен поблагодарить тебя за твоё решение оставить Лейриана со мной?
        - Только если тебе так хочется.
        Эллоиссент ответил саркастичной улыбкой:
        - Хотел бы я не понять посыла, Одиффэ. Но не понять нельзя. Ты ведь окончательно прощаешься со мной, правда? И только поэтому прощаешь. Своеобразное отпущение грехов?
        - Я просто хочу, чтобы у вас с сыном всё было хорошо. Мне это необходимо, чтобы жить дальше.
        - Я позабочусь о нём. На этот раз лучше, чем в прошлый раз.
        - Не сомневаюсь.
        - Я тоже, - прищурившись, глянул на меня Эллоиссент. - Теперь у твоего ручного оборотня нет повода заступать мне дорогу. Он ведь получил, наконец, всё, что всегда хотел?
        - Эл! Прошу тебя…
        - О чём? Не озвучивать то, что не выходит у меня из головы? Но, с другой стороны, почему нет? К чему лицемерить? Ведь ты сама говоришь, что эта встреча может стать последней. Так к чему что-то замалчивать? Ты никогда не была к Миарону безразличной. К тому же эта тварь всегда получает то, что хочет. Но также верно и то, что, раз получив, он уничтожает это, не задумываясь. Не забывай об этом.
        Как хорошо-то, когда все беспокоятся о твоём благополучии? Все-то обо мне волнуются! И ни ревность, ни самолюбие, конечно же, ни у кого из них здесь не при чём?
        - Не беспокойся, друг мой. Я ничего никогда не забываю. Память у меня хорошая. И я не забыла, в чём тебя обвиняют.
        - А я запамятовал. В чём же?
        - Эл, на тебя указали как на одного из виновников в смерти моего мужа.
        Он резко втянул в себя воздух, видимо, чтобы что-то возразить.
        Но я жестом не позволила ему этого сделать:
        - Я не спрашиваю, правда это или нет. Конечно, ты станешь всё отрицать в любом случае. Но, хоть я и была слишком юной и слишком влюблённой в те далёкие годы, когда о брачном контракте с Дик*Кар*Сталами разговор только начинался, теперь-то я достаточно взрослая, чтобы по-иному посмотреть на некоторые вещи. И если даже сам ты не имеешь никакого отношения к случившемуся, это вовсе не значит, что сам Клан тоже невинен аки агнец. Подумать только, какое совпадение! Как вовремя тебя направили с этой, никому по-настоящему неинтересной акцией по предложению нового династического союза?
        Если Сантрэн планировала с твоей помощью контролировать меня или хоть как-то влиять на политику Фиара, она просчиталась. Как не сильно моё к тебе расположение, друг мой, ничего подобного я не допущу. Надо мной не будет господ.
        Приподняв бровь, Эллоиссент окинул меня очередным саркастичным взглядом:
        - Ясно. Попасть под влияние оборотня ты не боишься.
        - Принц Грэйстон мёртв с тех пор, как его племя вычеркнуло это имя из списков своего Клана. А Миарон предан мне. Моя семья будет его семьёй, мои интересы - его интересами. В то время как ты всегда будешь действовать в интересах своего народа.
        - Но это и твой народ так же, - рискнул напомнить он мне.
        - Уже нет, - вздохнула я. - Я нежно люблю Эдонию времён моей юности. С теплом вспоминаю то время, когда мы вместе учились в Академии. Но, откровенно говоря, в Фиаре мне жилось… не то чтобы сильно лучше? Хотя, чего уж там! Быть королевой в разы приятнее, чем выносить помои за клиентами в борделе. Фиар - моё будущее и здесь будущее моих детей.
        - А как же Лейриан? Ты ведь отправляешь его в Эдонию. Или он меньше твоё будущее, чем Риан?
        - Ради интересов обоих моих сыновей мне приходится мириться с этой разлукой. И уже если ты заговорил об этом, скажи, когда ты планируешь уехать? Затягивать не стоит. Сейчас в Фиаре не очень стабильный период. То, что легко можно сделать сегодня может уже завтра стать невозможным.
        Эллоиссент замолчал, играя кольцами на длинных пальцах.
        Лицо его казалось сделанным из бронзы - замкнутое, непроницаемое.
        Спустя несколько секунд прозвучал ответ:
        - Через три дня.
        Расслабившись, я откинулась на подушки скамьи.
        - Это правильный выбор. Не стоит затягивать. Но не следует и торопиться.
        - Как прикажите, ваше величество, - церемонно склонил голову Эл.
        Несколько раз ударив о стенку кареты, дал кучеру знал остановиться.
        Мне было немного горько расставаться вот так. Но что поделать? Ничто не длится вечно.
        - Ваше величество, прикажите ехать дальше?
        - Пожалуй, я немного пройдусь. Погода сегодня отменная.
        Карета подъехала ко дворцу не с главного входа, а со стороны садов, окольцовывающих замок с южной стороны.
        Стража распахнула маленькую полукруглую дверцу, таящуюся в толще посеревших от времени, поросших зелёных мхом, стен, и мы попали в такое место, каким многим людям представляется рай.
        Царство природы, достаточно свободной, чтобы не выглядеть дикой и достаточно ухоженной, чтобы не превращаться в нечто до тошноты ручное.
        В некоторых местах каштаны разрослись так густо, что почти не пропускали света. Стоило ступить под их переплетённые ветви, начинало казаться что ты находишься в колышущейся пещере, летом - зелёной, а сейчас ярко-жёлтой.
        Под ногами тихонько хрустел гравий. Кое-где он был влажным то ли от росы, то ли от пролившегося с облака дождя.
        В некоторых местах пробившись через него каким-то чудом цвели асфадели.
        Посреди этого дивного царства растений затаилась отбившаяся от анфилады других беседка-ротонда.
        Заметив мужскую фигуру, стоявшую у входа я, замедлив шаг, сделала знак сопровождающей меня страже затаиться и отойти на шаг.
        Красота мужчины только подчёркивалась великолепным костюмом из белого бархата, отделанного серебром. Изысканный брюнет со жгучими чёрными глазами не оставил при дворе равнодушной ни одну женщину. Было в этом дерзком храбреце нечто безумно привлекательное и одновременно отталкивающее, что напоминало мне Миарона.
        Маршал Файер, Ткач и его зловещая паутина!
        Кажется, он решил устроить свидание в заброшенной ротонде.
        Самое печальное, что дамой его сердца оказалась моя драгоценная Анэйро!
        Выглядела дочка очаровательно. Хотя мне бы больше понравился эпитет «по-королевски прекрасно».
        При виде парочки я почувствовала нечто похожее на то, что и путник, шагающий по ровной дороге, залитой солнышком, выглядевшей открытой и безопасной, вдруг наступивший на хвост ядовитой змее.
        Искушенный в жизни, хитрый, как бес, ловкий, как кошка и расчётливый, точно торговец, маршал был совсем не тот человек, которого я, как мать, хотела бы видеть рядом с дочерью.
        А когда я увидела, как рука наглеца обвилась вокруг её талии - талии принцессы крови, на которую простым смертным даже глаз подымать не дозволяется! - я едва не потеряла сознание от возмущения и ярости.
        Увидев меня, дочь резко побледнела:
        - Матушка?
        Маршал остался невозмутимо нагл.
        - Ваше величество? - склонился он в поклоне.
        Я подняла руку, жестом прерывая возможный поток слов.
        - Что вы тут делаете, Анэйро? - набросилась я на дочь.
        - Я прогуливалась, матушка. Дышала свежим воздухом.
        - Одна? Без охраны?
        - Охрана Их Высочества ожидает за живой изгородью, - посмел вмешаться наш бравый маршал.
        - Охрана для того и существует, чтобы охранять, а не прятаться за живой изгородью!
        - Принцессе ничего не угрожает. Я лично готов защищать её.
        - Молчите, - приказала я, пытаясь совладать с душившей меня яростью. - Анэйро? Ступайте в замок и ожидайте меня в приёмной.
        - Матушка…
        - Идите. Стража! Проводите принцессу в мои покои.
        - Ваша милость, а как же вы? - поднял голову один из гвардейцев.
        - Я осмелюсь доверить жизнь нашему славному маршалу, - с сарказмом протянула я.
        - Матушка, я…
        Нарвавшись на мой взгляд, Анэйро сникла и, опустив плечи, двинулась вперёд по дорожке, направляясь к замку.
        - Как это понимать? - оставшись наедине с Файером я больше не сдерживала гнев.
        - Ваше величество, мы просто разговаривали, - невозмутимо начал наглец, не сводя с меня спокойного взгляда.
        - Как вы осмеливались без свидетелей разговаривать с принцессой крови?
        - В моих мыслях не было ничего предосудительного.
        - Это не вам решать, маэстро! Ничего предосудительного не было бы в том, если бы стояли и смотрели на мою дочь в тронном зале! А вы осмелились кружить девочке голову. Назначать ей свидания в укромных местах. Играть девичьей честью!
        - Право, вы горячитесь, королева…
        Размахнувшись, я со всей силы залепила ему пощёчину.
        Моя давнишняя неприязнь с наслаждением находила выход.
        Кроме того, я слишком долго не принимала положенной мне человеческой жертвы.
        А кандидатура нашего славного маршала с каждой минутой казалось мне все более и более подходящей.
        - Ты посмел поднять глаза на мою дочь!
        Тёмные глаза маршала полыхнули злостью:
        - Поверьте, в вашем королевстве гораздо больше храбрых людей, чем вам бы того хотелось!
        Он видел во мне просто истеричную особу.
        С одной стороны, не слишком сильно ошибался.
        С другой - ошибался фатальным образом. Большинство женщин могут только кричать, плакать и обвинять. А я убиваю. Причём без особых угрызений совести.
        Маршал Файер давно нарывался.
        Бабский угодник и баловень судьбы, которая, как ни крути, тоже женщина, не привык бояться тех, кто носит юбку. Считал, что мастерски с ними управляется.
        - Сейчас станет на одного меньше! - со зловещим шипением пообещала я. - Непочтительное отношение к особам королевских кровей караются смертной казнью, как тебе, должно быть, хорошо известно?
        - Я не проявлял непочтения к вашей дочери, государыня.
        - Тогда ты проявил его ко мне. И вообще… ты мне просто не нравишься, маэстро маршал.
        Я не знаю, что видят на моём лице люди перед смертью. Наверное, что-то страшное.
        Вон, даже маршал резко побледнел, а трусом его никто никогда не называл.
        Я ощутила вкус… нет, не страха. Это было что-то другое. Но не менее возбуждающее.
        Можно назвать это предчувствием смерти?
        Мои руки потянулись к шее Файера, но прежде чем огонь, пылающей в глубине моей души получил возможность вырваться на свободу, тёмная тень упала между нами.
        - Ваше величество? - услышала я тягучий насмешливый голос Миарона. - Я понимаю, что молодой человек необычайно привлекателен, но могу порекомендовать вам держать себя в руках?
        Я едва не зарычала от досады и ярости, как рычит зверь, у которого отнимают кусок мяса.
        Упругим шагом, с кошачьей скоростью и грациозность, оборотень скользнул вперёд:
        - Разлюбезный маршал, прошу вас оставить нас с Их Величеством.
        - Кто вы такой, чтобы вставать между мной и нашей королевой? - ошарашили меня ответом.
        Миарон окинул герцога Файера весёлым взглядом:
        - Вы весьма странно ставите вопрос. Допустим, лично я был бы только рад видеть вас мёртвым. Но мало надежды, что мои чаяния разделяют другие. А теперь, - голос Миарона зазвучал резче, - убирайтесь. И если вас что-то не устраивает, будут рад встрече в любом назначенном вами месте. В любое удобное для вас время.
        Маршал воинственно держался за шпагу.
        - Вам что-то непонятно, любезный? Я пока ещё очень вежливо попросил вас удалиться.
        - Ступайте, маршал, - поддержала я приказом требования Миарона.
        - Ты действительно собиралась его убить? - скрестив руки, полюбопытствовал оборотень небрежным тоном, как только Файер удалился.
        - Ты что? Следил за мной? - ответила я вопросом на вопрос.
        - По счастью, да. Очень простенькое и эффективное заклятие сегодня спасло нашему бравому маршалу жизнь, а тебя уберегло от кучи неприятностей. Причиной моей неустанной бдительности была банальная ревность, но результат превзошёл всё ожидания. Ты с ума сошла, дорогая?
        - Что ты себе позволяешь?
        - Действительно интересует? Отвечу. Всё, что захочу. Например, делаю то, в чём ты сейчас крайне нуждаешься: позволяю себе немного проветрить твои затуманенные властью мозги. И не нужно делать такого лица, малышка. Чем бы там сегодня не закусывала, следует поменять рацион. Скажи, как ты собиралась объяснить окружающим пропажу бравого маршала?
        - Я вообще не думала ничего никому объяснять.
        - Вот! В этом твоя главная ошибка, огненная ведьмочка. Я люблю тебе за ту стихийную силу, что так созвучна моей собственной. Но у стихий есть один существенный недостаток - они не имеют привычки думать.
        А думать следует. И вот о чём: тебя видела с Файером стража. И, что важнее, дочь.
        Девочка явно неравнодушна к сему господину. Это заметно невооружённым взглядом. Она нескоро простила бы тебе его исчезновение. Тем более, как у некромантки такого уровня, как наша светлая принцесса, всегда есть возможность втайне вызвать унылый призрак и сколько угодно пытать его на повод прискорбной кончины. А у тебя, в отличие от неё, уже не будет никакой возможности заставить его молчать.
        То, что он был прав нисколько не умеряло злости. Только подпитывало её.
        - Ты прав. Не стоит его убивать - так. Убьёшь его на поединке.
        - О! Я умилён вашей верой в мои способности. Я, несомненно, могу убить маршала. Но не стану этого делать.
        - Не станешь?
        Миарон поморщился:
        - Если не перестанешь кричать и вести себя, как домохозяйка, у которой убежала каша, ты точно мне наскучишь. Если тебя интересует процесс убийства, пошли ночью на охоту, прикончим кого-нибудь со смаком. Буду только рад развлечься. Но я не стану убивать маршала. Потому что это глупо. И, рискну добавить, бессмысленно.
        - Он смеет ухаживать за моей дочерью, нагло используя её неопытность и наивность.
        - Кто-нибудь рано или поздно всё равно сделает это. Именно так приобретается житейская мудрость - твою невинность кто-то со смаком использует.
        - Я не позволю ему разбить ей сердце!
        - Буду сильно удивлён, если маэстро Файер стремится именно к этому.
        - Он стремится к короне Фиара!
        - Успокойся. И постарайся посмотреть на ситуацию здраво. Твоя дочь красива, богата и знатна. Естественно, это нравится мужчинам. И вполне нормально, что некоторые мужчины будут нравиться ей.
        - Только не Файер.
        Миарон снова мазнул по мне вопросительно-равнодушным взглядом:
        - А что не так?
        - Ты ещё спрашиваешь? Он поддерживал партию Фабриана от начала до конца. Половина его родственников из старой знати, фанатиков Круга Вечной Жизни. Вот только не хватает дать ему возможность приблизиться к трону.
        - Ах, вот оно что? Ты пытаешься мыслить стратегически? Зачётно. А то я уж, было, грешным делом подумал, что ты сама к нему неравнодушна?
        Я даже возмущаться таким подозрением не стала. Слишком оно было абсурдным.
        - Ты, как всегда, действуешь в лоб, моя милая. Так в политике нельзя.
        - Ты будешь учить меня политике? - фыркнула я.
        - Буду. Ибо надо. Король молод, он станет прислушиваться к тебе. А ты, с твоей дипломатией ножа и топора, поставишь Фиар на грань ещё большей катастрофы, чем он стоит сейчас. Учитывая масштабы государства этого допустить никак нельзя. Я уже не говорю о том, что ты можешь погибнуть, что мне совершенно не подходит, потому что я имею дурь питать к тебе сердечную слабость. А из этого вытекает?
        - Что из это вытекает?
        - Что мне придётся сдерживать и направлять тебя, моя красавица.
        - Уверен, что у тебя получится?
        - Попробуем с самого простого. У нас на носу война, так?
        - Сам знаешь, что так. И чем раньше мы уберём проклятого герцога…
        - Тем сильнее приблизимся к проигрышу. Армия и знать верят Файеру. Твой муж не за красивые глаза его уважал, а за дело. Файер отличный воин, хороший стратег. Словом, он на своём месте.
        - Но он наш враг.
        - Но есть твоя дочь, которая может поменять расклад в игре.
        - Я не стану торговать моей дочерью.
        - Рано или поздно придётся. Такова судьба принцесс. Но, разыгрывая эту партию, ты сразу убьёшь двух зайцев. Даже трёх. Дочь твоя будет тебе благодарна за возможность сойтись с человеком, в которого она влюблена. Файер перейдёт на твою сторону, потому что получит не только принцессу, но и возможность приблизиться на одну ступень к трону. Старая знать проглотит горькую пилюлю в той же надежде. Ты угодишь всем, повесив перед этим осликом выбранную им морковку.
        Я насупилась, вынужденная признать его правоту.
        - Пообещай Файеру руку принцессу за победу в будущей войне. Этим ты ничего не потеряешь.
        - А если он всё-таки выиграет её?
        - Тогда либо ты выполнишь данное ему слово. Либо ещё раз, но только нежно, попросишь меня убить его для тебя. Ты же знаешь, милая, я ни в чём не могу тебе отказать? - насмешливо блестя глазами, поправил оборотень выбившуюся из-под сетки для волос огненную прядь моих волос. - Никогда никого не казни своими руками. Для грязной работы у тебя теперь есть палачи.
        Он коснулся моих пальцев горячими, вызывающе-алыми губами.
        Глаза смотрели с привычной насмешкой и уверенностью.
        - Я подумаю над тем, что ты мне сказал.
        - Обстоятельность и исполнительность с детства были сильной стороной твоей натуры, - съязвил он.
        Глава 20. На тёмных улицах
        У меня вылетело из головы, что я велела Анэйро дожидаться в приёмной моего появления, так что почти удивилась, когда она взволнованно поднялась мне навстречу.
        - Матушка?
        Глаза её вопросительно, чуть ли не с мольбою заглядывали мне в лицо.
        Они были сухими, но лихорадочный блеск выдавал, каких усилий стоило дочке сдерживать слёзы.
        Мысленно я поблагодарила Миарона за вмешательство.
        Успей я прикончить нашего маршала, отвечать уверенно и спокойно мне сейчас было бы очень трудно.
        - Оставьте нас, - велела я девушкам. - Анэйро, ты хоть понимаешь, что натворила?
        - Матушка, клянусь, мы не делали ничего плохого! - сжала она руки.
        - Я охотно верю, как твоим словами, так и клятвам маэстро маршала. Но для того, чтобы твоё имя очернили и ненужно делать ничего предосудительного. Людям достаточно простого повода чтобы начать чесать языками. А уж там, где их беспощадные языки проходятся со вкусом, в полную мощь, от репутации самой честной женщины остаются одни лохмотья.
        Мы не можем себе позволить сплетникам трепать имя Дик*Кар*Сталов, дорогая. Особенно сейчас, когда всё так шатко и не стойко, а любая тень на имени династии может обернуться непредвиденными последствиями.
        Я обняла Анэйро. Голос мой был мягок, хотя говорить приходилось не самые приятные вещи:
        - Моя дорогая, мой любимая девочка, ты не имеешь право бегать на свидания к пригожим маршалам. И хотя мне понятны и твои мотивы, и твои стремления, если это повторится, придётся тебя наказать. От души надеюсь, что этот разговор не повторится. И ещё, любимая моя девочка - ты ведь знаешь, какая репутация у человека, которого ты так неосторожно решила выбрать в качестве предмета сердечной привязанности?
        - Вы сами только что сказали, что репутация во многом страдает от грязных сплетен!
        - Увы, здесь не только грязные сплетни. В данном случае слухи могут преувеличивать, но факты вещь упрямая. И я опасаюсь, что маршалом движут не чувства, а голый расчёт. Конечно, принцессам вообще редко судьба улыбается настолько, что они идут замуж по любви. Да откровенно говоря, участь женщин такова, что большинство из нас на такую удачу, как любовь, никогда и не рассчитывают. Если, конечно, Двуликие наградили их разумом.
        - Матушка, любовь не такая уж редкость. В романах и балладах…
        - Ложь. Ложь в твоих балладах и романах. Сказки они и есть - сказки. Причём написаны твои баллады мужчинами.
        Но и там правда просвечивает, нужно лишь шире раскрыть глаза.
        Все баллады, моя дорогая, воспевают любовь до брака. На свадьбе сказка заканчивается. Потому что брак - это работа. Причём каторжная.
        Нет, брак даже хуже каторги. Каторга имеет срок, а замужество - бессрочное рабство из которого выход только на погост.
        В браке, доченька, в прямом смысле слова, женщине приходится наступать себе на глотку, чтобы угодить мужчине.
        С первого шага мы отказывается от себя, фамилии, друзей, вкусов и пристрастий чтобы заменить их фамилией, друзьями, вкусами и пристрастиями какого-нибудь хорька, осчастливившего нас своим выбором.
        Мы растворяемся в мужчине, живём для их блага. Но всё, что мы делаем, в итоге никогда не оценивается. Не жди благодарности, ибо из всех животных, дышащих под солнцем и луной, нет твари более неблагодарной, чем мужчина.
        Всю свою жизнь эти свиньи едят из твоих рук и хорошо ещё, если что-то принесут в корыто из которого хлебают.
        Это не мешает им плакаться о потерянной мифической свободе, изменять с другими женщинами.
        И, хотя последнее нам с тобой не грозит, но через это проходит большинство человеческих женщин - в период увядания своих подруг их мужья бросают их, как сношенные тапки, покупая себе молоденьких, невзирая на то, продаются ли они сами или их заставляет продаваться кто-то другой.
        Никогда не верь в мужскую любовь, Анэйро ибо это зыбучие пески.
        Никогда не рассчитывай на мужчину. Не важно, отца ли, брата и уж тем паче, мужа или любовника. Подобная ошибка обернётся крушением.
        Ты можешь верить только самой себе.
        - Но матушка, мне странно слышать подобные речи от вас? От вас, проживших с отцом долгую счастливую жизнь. Столь оберегаемой и уважаемой им.
        Видимо, выражение моего лица заставило Анэйро смолкнуть.
        - Твой отец купил меня, как кобылу и приковал к себе цепью. Потом да, он был добр. Потому что я не доставляла ему хлопот.
        - Матушка? Как вы можете так говорить о моём отце?!
        - То, что он твой отец не отменяет факта, что долгие годы он был мне тюремщиком.
        Дочка смолкла и смотрела на меня почти с ужасом.
        - Удивлена? Ты воображала нашу семейную жизнь идиллией? Но она такой не была. Лишь на фасаде висел парадный портрет идеальной семьи. То не идиллия, моя дорогая, то иллюзия.
        Анэйро нахмурилась:
        - Зачем вы теперь мне всё это говорите?
        - Потому что я ненавижу ложь. Особенно противно лгать тем, кого любишь.
        - Мне страшно вас слушать… вы с такой ненавистью говорите об отце. Разве вы не любили его? Хоть капельку?
        Я вздохнула.
        Разговор как-то незаметно повернул совсем не в ту сторону, в какую планировалось.
        - Когда меня вынудили выйти замуж за твоего отца, я любила другого человека. Очень сильно любила. И эту любовь твой отец умудрился использовать как удавку, заставляя меня делать то, что хотел он.
        Дело не в том, пойми, что плох был твой отец. Большинство мужчин не проявили бы со мной той мудрости и терпения, что смог проявить он. Но такова система взаимоотношений мужчины и женщины. Либо ты используешь их, либо они - тебя. Так что уж лучше - ты.
        А теперь, если ты не против, вернёмся к твоему славному маршалу, бабнику, пьянице и бретёру. В твоём возрасте логично не пройти мимо такой прелести. Да что там греза таить? Такая прелесть женщинам нравится в любом возрасте. Но любовь, моя дорогая, это одно. Брак - совершенно другое. С таким, как маэстро Файер, неплохо проводить время. Оно пройдёт занятно, хотя, может быть, и не всегда легко.
        С такими мужчинами интересно мериться характерами, закатывать им истерики, пытаться их перевоспитать. Особенно интересен последний пункт.
        В юности многие красавицы верят, что ради них мужчина исправится. И вот тут их ждёт роковая ошибка. С какой такой стати мужчине исправляться? И не подумает. Он такой, какой есть.
        Это мы, женщины, ломаем себя ради них. Мужчина так стараться не станет. Ты либо берёшь его таким, каков есть. Либо уходишь.
        Твой маршал не перестанет таскаться за юбками и ездить на войну. Ни ради тебя, ни ради кого-то ещё. Согласна делить его с первой смазливой маркитанкой? Вперёд. Бери! Нет? Ну, тогда давай попытаемся подыскать тебе более покладистого супруга с более мягким нравом.
        С мужем, моя любимая, милая доченька, должно быть удобно, надёжно и спокойно. Муж - это домашние тапочки, которые одеваешь после всех красивых, но неудобных туфель.
        - Матушка, от ваших речей на душе тоскливо.
        - Будет ещё тоскливее, когда до тебя дойдут истинные мотивы твоего рыцаря.
        - Почему вы уверены, что они непременно дурны?
        - Потому что, будь они иными, он попросил бы твоей руки официально, а не назначал свидания по розариям. Маршал не отрок со взглядом влюблённым. Своим действиям он вполне отчёт отдаёт.
        И мне мерещится, намерения не отличаются у него кристальной чистотой.
        Поэтому, доченька, ещё раз замечу что-нибудь подобное, буду вынуждена поговорить с королём.
        Мы расстались - я злая, дочка в слезах.
        Там, где начинаются сердечные дела, там и неприятности. До чего же не люблю я всю эту любовь!
        Возросшая нервная возбудимость и повышенная агрессивность в моём случае лечились лишь одним способом - кровью жертвы.
        Пора было выходить на охоту. Как не откладывай эту неприятную необходимость, рано или поздно она всё равно встанет стеной - не обойдёшь.
        Покинув двор рано, в час, когда закат только начал пачкать небо в алый цвет, я отправилась к себе, велев меня не беспокоить ни под каким предлогом.
        Я выбралась из тайного хода в город тогда, когда горизонт ещё не успел до конца почернеть. Заходящее солнце окрашивало город в цвета крови и пламени. И я направлялась по следам заходящего солнца, двигаясь на запад, позволяя зверю, послушно сидящему на поводке, потихоньку выбираться наружу.
        На востоке небо густо затягивали облака.
        Они тоже полыхали, словно раскалённая медь.
        Вскоре небо окончательно погасло.
        Я разрешила и светильнику моего разума последовать его примеру.
        Пусть ведёт голод, растущий и всеобъемлющий.
        На самом деле найти жертву в городе несложно - всегда найдётся шваль, преступившая все законы Двуликих и людей.
        Обычно я заходила в самые злачные районы, куда без нужны не суются люди куда крупнее и смелее той девушки, которой с виду выглядела я.
        Здесь процветали проституция и бандитизм. Здесь нищета и порок сплелись в единое покрывало.
        Сеть, из которой попавшим сюда душам уже не выбраться.
        Отстойник, где разлагались остатки того, чему надлежало быть человеком.
        Безнадёжное место - Бездна на земле.
        Мягкий лунный свет серебрил обширный, мрачный и дикий пустырь, простирающийся сразу за крепостью, прозванной в городе Старой - последний бастион, за который дозоры не заходили.
        За двумя длинными выщербленными стенами не возвышалось ни одной постройки. Ни один фонарь не освещал округу. Лишь вдали кое-где пробивался бледный свет свечей из редких окон.
        Я разобрала зов, сильный, на вкус - едкий. Им потянуло откуда-то справа. Из-за проржавевшей, бывшей когда-то ажурной, решётки.
        Прислушиваюсь к внутренним ощущениям, я пыталась понять, что это - страх или страсть?
        Похоже, страх. Сильный, на грани паники.
        Страх слишком сильный для того, чтобы кричать.
        Сейчас, когда демон почти сорвался с поводка, он чувствовался и ощущался как живое существо, за которым я шла по следу.
        Притягивает, манит, дразнит. Кружит голову. Наполняет всё тело вибрирующей жаждой крови и боли.
        Воображение уже рисовало, как я сожму податливую плоть в руках. Как под моим жаром она начнёт сплавляться, распространяя вокруг себя боль, насыщающую и вкусную.
        Как эта плоть станет терять вес, выгорая изнутри…
        ***
        Запах жертвы притягивал, дразнил и манил.
        Я смутно помнила, как преодолела разделяющее нас расстояние.
        И застыла, поверженная в ступор. Жажда свернулась, как тень, застигнутая врасплох светом.
        Передо мной стояла маленькая белокурая девочка, не старше пяти лет. Может быть даже младше.
        Несмотря на холод, она была босая и лохмотья, служившие ей одеждой, вряд ли способны были согреть маленькое, трясущееся от страха, тело.
        Прозрачные, полные ужаса, глаза уставились на меня.
        Они были прозрачными и серыми. Как у Анэйро.
        - Кто ты? - дрожащим голосом протянула девочка. - Монстр?
        Вообще-то, да.
        Но только ребёнку об этом знать не стоит.
        - Смотря для кого, - выдохнула я, медленно опускаясь рядом с девочкой на колени.
        - Ты не сделаешь мне больно?
        Я покачала головой:
        - Ни за что. Я не причиняю боли маленьким. Особенно если маленькие - это девочки.
        - Потому что ты сама когда-то была девочкой?
        На чумазом личике отражается жалкая попытка улыбнуться.
        - Да. Потому что когда-то я была такой же, как ты. Ну, или почти такой же. Малышка, а где твоя мама?
        - Мама умерла.
        Ну, конечно. А как же ещё маленькие девочки оказываются одни в холодной осенней ночи?
        - И что ты тут делаешь?
        - Прячусь.
        - От кого?
        - От злого дяди. От него плохо пахнет. И он делает мне больно.
        Девочка переступила худенькими, как былинки, босыми ножками. Ей явно было холодно.
        - Как он делает тебе больно? Бьёт тебя?
        Девочка опустила голову. Волосы, вьющиеся и мягкие, накрыли ей лицо.
        - Он заставляет меня делать… он…
        Я поняла отчего прячется эта девочка. И почему у её страха такой вкус.
        Ярость и ненависть ко всем мужланам накрыла волной и, видимо, отразилась в глазах. Девочка сжалась, приседая на корточки, забиваясь в щель.
        - Не бойся меня. Я пришла наказать не тебя, а того, кто не боится обижать маленьких девочек….
        Резкий рывок сзади за волосы заставил меня опрокинуться на траву, не успев закончить фразы.
        Перекошенное от ярости испитое лицо живо напомнило о моём собственном долбанном детстве. О детстве, которое я всеми правдами и неправдами старалась забыть.
        - Убирайся, гнусная шлюха, пока я не продырявил твою тупую башку. Я заплатил за это маленькое отродье и намерен развлечься. Сам Слепой Ткач не остановит меня сегодня.
        - Слепой Ткач может быть и не остановит. Но насчёт Матери Кошмаров что скажешь?
        - Скажу, сдохни, дура!
        Я увидела, как его рука поднимает огромное дуло пистолета, упирающегося мне в лицо.
        И едва успела скользнуть за Грань.
        Мир застыл.
        Краски поблёкли.
        Вывернувшись из-под его руки я, не выходя на Ту Сторон, схватила мужлана за плечо и послала первый огненный импульс, в тот же миг выскальзывая в нормальное измерение.
        Бандит завопил, разжимая пальцы.
        Пистолет полетел в лужу.
        Мужчина рванулся.
        Он был силён. Но его отчаянно сопротивление только доставляло мне удовольствие.
        Едва мои руки коснулись голой кожи на его груди, виднеющейся в вороте распахнутой рубахи, как он сразу обмяк, как кролик, парализованный ядом змеи.
        Хлынувшая мощной струёй кровь доставила мне неизъяснимое, почти чувственное удовольствие. Ладони, как в пластилин, уходили в липкую кожу.
        Глаза у жертвы закатились.
        Он повалился на землю как мешок с картошкой.
        Его смерть меня раззадорила.
        Она не только ни утолила - обострила аппетит.
        - Он умер? - голос девочки звучал сладкой карамелью.
        Будто колокольчик.
        - Он тебя больше не побеспокоит, - заверила я её.
        Я пыталась судорожно сообразить, что мне делать с этой красавицей. Если уж о ком-то проявил заботу, нельзя бросать на произвол судьбы.
        Ладно, пристрою у кого-нибудь во дворце.
        - Давай руку. Пойдём со мной.
        - Куда? - недоверчиво посмотрела девочка.
        - Пока в ближайшую таверну, а там посмотрим.
        Сначала выбрались на освещённую факелами улицу.
        Потом зашли в таверну, что показалась мне более респектабельной, чем другие.
        - Трактирщик?
        - Чем могу быть полезен? - с самой любезной улыбкой, на какую только был способен, обратился он ко мне. - Что желаете вы и ваша маленькая леди?
        - Маленькая леди желает комнату, мягкую постель и вкусный ужин. И до утра ты отвечаешь за её жизнь.
        Я схватила его за шиворот и приблизила к себе, позволив заглянуть в свои полыхающие бездной глаза.
        - Я вернусь за ней на рассвете. И, когда вернусь, будет лучше, если девочка окажется всем довольна.
        - Д…да, мэм.
        - Отлично. До рассвета.
        На прощание я потрепала ребёнка по голове, бросила пару золотых совсем разомлевшему от ужаса (при виде моих глаз) и от счастья (при виде золота) трактирщика.
        И покинула таверну.
        Я тихонько брела вдоль погружённых в сон улиц в поисках приключений и очередной жертвы.
        Капли дождя падали всё тяжелее.
        А ржавых ворот в ночном городе меньше ничуть не стало.
        Одна из таких калиток оказалась приоткрыта. Я почувствовала тянущийся оттуда след тоски, предчувствия смерти и вошла внутрь.
        В маленьком дворике стояло шестеро молодых людей. Скорее даже мальчишек.
        - Мы думали, ты не придёшь, - донёсся до меня голос одного из них.
        - Не в моих правилах отступать, - вымолвил парнишка.
        - Мы ждали тебя раньше, - проблеял кто-то из своры.
        - Приходить раньше так же невежливо, как опаздывать, - пытался парировать тот, кому, судя по общему раскладу, предстояло противостоять в одиночке целой своре. - Но раз уж мы в сборе, пожалуй, не будем тянуть время. Мне ещё нужно выспаться.
        Блеснули шпаги.
        Атаковал мальчик удачно, но противник легко парировал нацеленный ему в грудь клинок и перешёл в наступление.
        Мальчику пришлось развернуться, чтобы успеть отбить присоединившуюся к драке парочку противников.
        Шпаги звенели. И даже в темноте было видно, что взятый темп мальчику долго не выдержать.
        - Не справедливо это - шестеро на одного.
        - Иди-ка ты, кем бы ты не был, куда шёл.
        - Именно так я делаю, - заверила я.
        - Не нарывайся. Сегодня смерть ходит по городу и охотно заберёт парочку ублюдков.
        - Это верно, - с усмешкой согласилась я. - Не стану отрицать, вы мне приглянулись.
        - Слушай ты что, блаженный?
        Откинув с лица капюшон, открывая длинные рассыпавшиеся волосы, я со смехом бросила:
        - Блаженная. В позицию, господа!
        Выхватив шпагу у растерявшегося парнишки, я ринулась в бой.
        Естественно, не соблюдая правил поединка. Ещё чего? Я же дама. Одна. Против шестерых кавалеров. Пусть и малолетних.
        К десятому выпаду всё было кончено. Иначе и быть не могло. Во-первых, я брала уроки у лучших мастеров Фиала, а во-вторых, большей частью удары наносила С Той Стороны, поминутно ныряя за Грань и возвращаясь.
        Парнишка в недоумении стоял и хлопал глазами.
        Отерев шпагу о камзол убитого, я стрельнула в него глазами:
        - Вас больше не смею задерживать.
        - Кто вы такая? - ошарашенно спросил он.
        - Неправильный вопрос. За который, будь я в чуть худшем настроении, ты мог бы присоединиться к остальным.
        Странный шум, похожий на дальний гул моря я заметила ещё в таверне, но он не показался мне тогда опасным.
        Напоминало то ли отдалённое гудение ярмарки, то ли улья.
        Но он, судя по всему, приближался.
        Мы с мальчиком переглянулись.
        - Что это такое?
        - Чтобы там не было, лучше убраться.
        Я первой поспешила к распахнутой металлической калитке.
        Нам как раз удалось покинуть залитый кровью и заваленный трупами закоулок, как нахлынула толпа.
        Горожане, вооружённые кто, чем попало, чаще всего утварью, подвернувшейся под руку, воинственно подвывая, заполняли собой улицу со скоростью прибывающей воды.
        - Слепой Ткач! Что здесь творится?
        Не отвечая, юноша схватил меня за руку и поволок за собой.
        Весьма своевременно.
        Любого, попытавшегося пойти против, толпа затоптала бы на месте. Это было равносильно тому, как сопротивляться течению, трижды превосходившему тебя по силе.
        - Осторожней! - толкнул меня мальчик к стене, прикрывая собственным телом.
        Совсем рядом просвистел камень.
        - Да что происходит?! - зашипела я испуганной кошкой.
        Толпа пугала меня. И было с чего. Ещё ни разу в моей жизни, на моей памяти, такие сборища хорошо не заканчивались.
        Выпученные глаза, перекошенные рты.
        Кто-то добросовестно разбил фонарь и улицу погрузилась во тьму.
        - Не смотрите, сударыня, не смотрите! - зачем-то прикрыл мне глаза мой нежданный спутник.
        Вопли становились громче.
        Сзади напирали. Впереди идущие встали стеной. Нас сдавило так, что я задыхалась.
        Потом затор рухнул, и толпа потекла дальше, увлекая нас за собой в людском водовороте.
        Несло и кружило несколько минут и, наверное, если бы мой спутник не поддерживал меня, я бы упала. Лишь Двуликие знают, чем бы всё кончилось тогда.
        - Сюда! - толкнул мальчик в тёмную спасительную щель между длинными строениями без окон.
        Там было темно, сыро и пахло кошками.
        - Сюда! Иди сюда!
        Мы выбрались на деревянную лестницу, старую, шаткую и грязную. По ней забрались на крышу. Она оказалась плоской, ограждённой невысоким бортиком.
        Отсюда, как с балкона, можно было смотреть вниз на улицу
        - Так что же, всё-таки, происходит? - в сотый раз задала я вопрос.
        Толпа билась внизу, сметая всё на своём пути.
        Чадили факелы. Удары сыпались со всех сторон.
        - Наверное то, что и должно было случиться, - с волнением произнёс мальчик. - Святой Бунт!
        Судя по его тону, это что-то хорошее?
        - Святой Бунт? Что это ещё такое?
        - Да ты, видать, издалека приехала в столицу, если не знаешь, что Фиар гордо восстанет и скинет власть узурпатора и проклятой старухи. Кстати, какая нужда заставила симпатичную девчонку вроде тебя гулять в одиночестве?
        - Я умею за себя постоять.
        - Да я заметил. И всё-таки ночью лучше сидеть дома. Если ты девица.
        Меня его мнение о моей добродетели интересовало в последнюю очередь. Как и заинтересованные взгляды тоже, кстати.
        - В городе давно назревало восстание?
        - С того дня, как все поняли, что выродок проклятого короля покусился на трон.
        - Выродок? - возмутилась я. - Тебе-то как будто король не должен был успеть досадить?
        - Только не говори мне, что ты на стороне рыжей шлюхи и её выводка. Ты для этого слишком хороша собой.
        В городе назревало восстание, а те, кто должен следить за этим, всё прошляпили. Ой, кто-то у меня лишится министерского кресла. Вот только во дворец вернусь.
        - Вот она! Гроза! Настоящая гроза народного гнева! Святая и неукротимая!
        Я убила шестерых ради дурочка. Могла бы, дала себе подзатыльник. А то может быть и пинка хорошего отвесила бы. Вот что значит поддаваться порывам.
        Но шестеро против одного? Не выдержало сердце моё девичье.
        А зря. Чем меньше в мире дураков, тем спится спокойнее.
        Правда, по какому-то закону подлости дураков рождается в три, а то и в четыре раза чаще людей, разумом наделённых.
        - Не знаю, о какой грозе идёт речь, - окинула я улицу полным сомнения взглядом. - По мне, так мародёрством не то что пахнет - прямо-таки воняет.
        - Всегда найдётся недостойные. Но цель у восстания святая!
        - Ага, - кивнула я, угрюмо наблюдая как толпа бьётся у арочных ворот, ведущих в складские помещения.
        Удары градом так и сыпались во все стороны.
        - Куда уж светлее-то и прозрачней? Там, за воротами, если мне не изменяет память, хранятся пряности и вино?
        - Это только начало!
        - Вы правы. Это только начало. Начало кошмара.
        Глава 21 Огонь и смута
        - До чего неправедная власть способна довести отчаявшегося человека, - с горечью, в которую мальчишка тщетно пытался замаскировать отвращение, проговорил мой нежданный знакомый.
        - Вы так снисходительны к этому двуногому стаду? - передёрнула я плечами. - Здесь нет проклятой королевы. По крайней мере она уж точно не подталкивает этих людей к пороку. Так что, смею предположить, в глазах создателей эти люди виновны в принятыми ими решениями. А также в тех действиях, что вынуждены будут предпринять против них власти. Прольётся кровь. Вот и всё, чего они достигнут. Только этого. Кстати, просветите меня. Я в затруднении определить с тем, что творит этот безрогий скот?
        Во взгляде юноше сквозило осуждение:
        - Благие Боги не велят осуждать ближнего своего.
        - Мне эти люди не близки, а насчёт вас - вам решать. Да я и не осуждаю. Я понять пытаюсь.
        Стадо ворвалось внутрь жилого дома, в котором, Хвала Благим богам, судя по погашенным огням, жильцов не было. Находись они внутри, мародёры задержалась бы, чтобы устроить расправу. А так слишком быстро стали выволакивать из сорванный с петель ворот мебель.
        Покалеченные столы, стулья, бюро и комоды сваливали в кучу.
        С другой стороны улицы огромные мужики в цветных колпаках, кажется, обозначающих их принадлежность к какой-то гильдии, катили бочки с дёгтем и смолой.
        - Скажи мне, что они не собираются это поджигать, - процедила я, наблюдая, как чёрная вязкая жидкость полилась на останки мебели, бывшей изысканной ещё четверть часа назад.
        - Боюсь, что именно в этом их цель.
        - И как твой разум привязывает их действия к проклятому королевскому семейству?
        - Королева-демон послала личных бесов подзуживать обезумевших людей.
        - Роскошно! - не могла ни восхититься я его воображению вкупе с изобретательностью. - Раз такой умный, может, за одно придумаешь, на кой черт сдалось ей это пламя посреди винных рядов?
        Мальчик моргнул.
        Он понимал, что я над ним потешаюсь, и старался не ударить в грязь лицом, но ничего остроумного в голову, видно, не приходило.
        Я не смогла сдержать ехидной улыбки.
        - Королева не любит пьяниц. Может быть поэтому приказала бесам уничтожить винные запасы? Радеет за нравственность, заметь.
        Зрелище было дикое и откровенно жутковатое.
        Люди скакали, размахивая палками, будто сами превратились в упомянутых нами бесов.
        Сухое полированное дерево загоралось мгновенно, подбрасывая кверху пламя.
        Один из цветных колпаков окунут факел в смолу и швырнул его в костёр, после чего огненный язык, затанцевавший на деревянном обломке, взвился выше.
        Толпе представление пришлось по душе. Воя, как звери (наверное, от восторга) люди принялись швырять в пылающее горнило все, что попадалось под руку.
        От разгоревшегося пламени сделалось светло, почти как днём.
        - Пригнись! - дёрнул меня за ногу успевший предусмотрительно присесть молодой человек. - Нас могут заметить.
        - Им же хуже будет, - заявила я.
        - Нужно уходить отсюда.
        Воздух дрожал, становился красным. Скоро камни раскалятся и не только кошкам подпалят лапы - нам на крыше тоже придётся нелегко.
        Птицы, нашедшие себе приют на мансардах и флигелях близлежащих домов, стремительно разлетались.
        Краска на многих домах вздувалась пузырями и с треском лопалась.
        По воздуху начал распространяться едкий дым.
        - Уходим, - согласилась я.
        Мы вновь оказались посреди толпы.
        Мародёры, успевшие разграбить соседние погреба, от хмеля еле держались на ногах.
        Жар стоял чудовищный.
        Повсюду вспыхивали драки.
        Пришлось пробиваться между одуревшими от ударившей в голову дури, людей.
        Перед нами пронеслась кошка с несколькими котят и нырнули в лаз.
        Жаль, нам там было не пролезть.
        Прямо перед нами трое обнявшихся простолюдинов отплясывали, громко топая ногами в чудовищных, грубо сколоченных, сапогах. В руках у них были традиционные бутылки. Они то и дело прикладывались к ним.
        - Смерть проклятым! Смерть проклятым! - неслось отовсюду.
        И у меня не было ни малейшего сомнения что, попади один из нас в лапы к этим полузверям, они бы разорвали нас на части, не задумавшись. Им попросту нечем было думать. Инстинкты и потребности заменяли этим людям разум.
        В конечном итоге они, наверное, даже в этом не виноваты, как не виноват заяц, родившийся зайцем и гиена, родившаяся гиеной. Но симпатичней их данный факт не делает.
        - Эй, красотка! Посмотри-ка на меня? Ищешь на ночь дружка погорячее? Я согласен им стать.
        - На сегодня дружков с меня достаточно. Я тебя не трогаю. Иди своей дорогой, - холодно бросила я в ответ.
        Откровенно признаюсь, что не терплю мужчин рабочего класса. Возможно, мне просто мало приходилось общаться с ними, и среди них встречаются люди достойные. Но в моём представлении пьяный, наглый, жирный и тупой - вот что такое нормальный мужик. Ни в одном месте существо непривлекательное.
        Но Благие боги воистину добры. До осознания факта своей крайней непривлекательности ещё ни одно животное данного вида не дозрело. Они сами от себя без ума и считают, что любая приглянувшаяся им баба (других не существует) должна разделить эту точку зрения.
        В противном случае бабу следует проучить и поставить на место. Кулаком и пинком.
        Чем, на нашу общую беду, и планировал заняться пьяный свин, надвигающийся меня с видом льва.
        В лицо летели горячие искры.
        - Разве так нужно говорить с мужчиной? Кто учил тебя почтительности? - рычал он.
        Я в ответ рассмеялась:
        - Тебе лучше не знать.
        В эту самую минуту, на моё счастье, сверху обрушилось прогоревшее бревно, упав точнёхонько между нами.
        Воспользовавшись случаем, мы выскочили из складского тупика.
        Ну и хвала Двуликим.
        Издали донёсся бой часов. Тяжёлый механизм проскрипел два раза.
        Глухая ночь. В такой час следует спать, а не бегать по городу. Но запах гари и звучащий вдалеке набат обеспечивали бессонницу любому.
        - Где же королевская стража? - с возмущением сетовал мой спутник. - Почему никто не останавливает беспорядки на улице? Неужели даже это они сделать не в состоянии?
        Я была того же мнения.
        Какого черта?! Город грабят! Беспорядки, как огонь, разгораются с каждым часом всё жарче! Куда смотрят мои министры? Сожру всех на следующей охоте!
        Подавлять бунты работа очень грязная. Наверное, поэтому никого из власти имущих пока и не наблюдалось, а пора бы.
        Словно в ответ на мои мысли донёсся мерный топот.
        - Городская стража! - схватил меня за руку мальчик. - Нужно бежать!
        - Вот ещё, - стряхнула я его руку. - Регулярные войска вряд ли могут быть опаснее разгулявшегося сброда.
        С этими словами я устремилась туда, откуда раздавалась дробь слаженных шагов.
        Завернув за угол, натолкнулась на три роты из Четвёртого полка под командованием нашего славного маршала.
        Файер стоял, замерев над распростёртым трупом какого-то бедняги, лежавшего в маслянистой луже, ещё не успевшей до конца свернуться крови.
        При моём появлении маршал вскинул руку.
        - Опустите пистолет! - рявкнула я, отбрасывая с лица капюшон.
        - Ваше величество? - вытянулись передо мной военные в струнку.
        На лицо моего спутника жалко (или смешно) было смотреть.
        - Вы?! Опять вы? Да что же вы тут делаете, ваше величество
        Я махнула рукой, не зная, что сказать и не желая тратить время на придумывание сказок.
        Досада маршала была понятна.
        - Выделите мне охрану, я вернусь во дворец.
        - Незамедлительно, ваше величество. Изволите подождать минутку?
        Конечно я изволила.
        И ждала, пока маршал раздавал чёткие приказы:
        - Идите всей ротой к западному концу улицы. Я зайду с другой стороны и постараемся встретиться одновременно. Проверяйте дома, мимо которых пойдёте на наличие мародёров. Отыщите - стреляйте. Лучше бы, конечно, вешать, да нет времени. Ваше величество, - обернулся он ко мне, - десять человек, полагаю, будет достаточно для вашей охраны?
        Господин Файер был прекрасно осведомлён, что при случае я превосходно могу постоять за себя сама, заменив десятерых бравых вояк.
        Но приличия и правила есть приличия и правила. Против них не пойдёшь.
        Мы снова свернули в какую-то глухую уличную щель. Шум отсюда слышался тише.
        Какое-то время без приключений шагали между стенами.
        Потом стены сменились аллеей каштанов, и я некстати вспомнила об оставленной мною в трактире девочке.
        Конечно, можно было дождаться завтрашнего дня и послать за ней людей, но в случае беды кто позаботится о малышке?
        Сделав небольшую остановку, я отправила половину сопровождающей меня стражи к таверне с наказом привести девочку во дворец.
        В конце каштановой аллеи возвышалась ювелирная лавка.
        Сорванная дверь еле держалась на петлях, а на пороге лежали две женщины - одна приблизительно моего возраста, вторая совсем дитя. Обе убитые и судя по всему, перед смертью изнасилованные.
        Нехороший комок подкатил к горлу.
        Парнишку, тенью блуждающего за мной всю страшную ночь, уже рвало.
        Снова услышав уверенный шаг, я обернулась и встретилась взглядом с тем, кто вёл роту.
        - Миарон?
        Он шёл впереди колонны, не вынимая ни шпаги, ни оружия.
        Обернувшись на мой голос, едва успел уклониться от просвистевшей мимо пули. Убить она его могла вряд ли, но грудью свинец словить приятного всё равно мало.
        - Одиффэ? - спохватившись, поправился. - Ваше величество! Какая неосторожность выбираться из дворца в такую ночь!
        - Кто ж спорит? Мир в очередной раз сошёл с ума.
        - Ступай за мной, - велел он мне коротко. - Не отставай ни на шаг.
        - Вы хотите взять с собой женщину? - возмутился кто-то из солдат.
        Или, возможно, не солдат. В темноте не видно знаков отличия.
        - Это невозможно! Подобное зрелище не для женских глаз. Сударыня, женщине не место в бою.
        - Сомневаюсь, что то, что предстоит, можно назвать боем. Мы будем убивать всех, кто попадётся на пути. Идём, моя драгоценная. Раз уж на попе ровно сидеть не желаешь, то самое безопасное место для тебя сейчас рядом со мной.
        Как и было велено, я держалась за плечом Миарона, стараясь не отставать ни на шаг.
        Откровенно говоря, смотреть по сторонам было не то что страшно (я много мертвецов различной степени разложения повидала. Да и как иначе, со специализацией моего бывшего супруга и двух любимых деток?), но неприятно.
        Люди, совсем как поломанная мебель у складов, лежали кучей, один на другом.
        Те, что остались на ногах, жались к стенам. Все были в крови.
        То и дело с западной стороны звучали залпы ружейных выстрелов. Плач мешался с грубым хохотом.
        Толпа впереди густела, а сама улица расширялась.
        Согнанные к правой стене полуголые люди со связанными руками перекрикивая друг друга, вопили, что они не виноваты.
        - Что там происходит? - заволновался мой юный спутник, как оказалось, так и не пожелавший отстать от нас.
        - Их собираются расстрелять.
        - За что?!
        - За изнасилования.
        - Но вы же слышите? - почти отчаянно простонал юноша. - Они кричат, что не виноваты.
        - Ну конечно, - засмеялась я. - Вы когда-нибудь слышали насильника, который бы кричал что виноват?
        Миарон стоял, скрестив руки и с каменным лицом наблюдал за разворачивающейся драмой.
        Насколько я его знаю, ничто во всех этих событиях не должно было его затронуть.
        А меня вдруг такая тоска накрыла.
        Причём внезапно и необъяснимо. Хоть волком вой!
        - Что мы вообще здесь делаем? Ты и я?
        Он едва уловимо вздрогнул, смерив меня внимательным взглядом:
        - Усмиряем мародёров, грабителей и насильников. С чего такой вопрос? - нахмурился он.
        - Вся эта бесконечная возня в навозной куче - как же она утомительна и бессмысленна. Ради чего мы живём? Ради чего?
        Когда он повернул ко мне голову, в его глазах отразилось пламя.
        - Как странно слышать от тебя эти речи, куколка. Тебе такие мысли совсем несвойственны. Что-то тут не так, что тут неправильно. Вот только понять бы - что?
        Тоска усиливалась с каждой секундой.
        Куколка? К сожалению, я давно перестала быть ею.
        Или моя трагедия как раз в том, что не перестала?
        «Ты, обладающая огромной, с первого взгляда, силой, никогда не жила своей волей или умом, вынужденная выполнять чужую волю. Твоё пламя погасло, - нашептывал непонятный голос, к которому я с чего-то решила радостно прислушиваться. - Ты словно призрак самой себя, зачем-то бредёшь вперёд, произнося чужие реплики.
        Умереть молодым вовсе не так уж страшно.
        Сколько лет жила ты надеждой, что удастся отыскать Лейриана… если случится так, что Миарон выживет и тогда… или, хотя бы, ты могла вернуться к своей давней мечте об Эллоиссенте?
        И что?
        Сын нашёлся.
        Миарон жив.
        А счастлива ли ты? Нет! Так зачем тебе жить? Чего тебе ждать?
        Войди в породившее тебя пламя. Так правильно. Так должно быть.
        Так предсказала древняя старуха, шамкая жутким ртом, помнишь? «Ведьме пламя!».
        Вповалку валялись трупы.
        Визжали, как свиньи, насильники, вопя о своей невиновности, не в силах принять ответственность за свершённое преступление.
        А их жертвы отчего-то не вызывали у меня сочувствия.
        «Потому что ты чудовище. Чудовище, которому нужно очиститься светом пламени. Так иди же! Иначе всё это будет длиться, продолжаться, множиться без конца и края. Людская подлость. Людская низость. Мелочность. Безнадёжность. Усталость, которой так много дней, что сосчитать уже и не получится.
        Жизнь - кошмарный сон.
        Помнишь, как Сиобрян рассказывал о том, что демон, явившийся ему из огненного горнила, был из чистого золота?
        Иди в огонь. Стань снова золотой, а не чёрной, королева».
        Где-то чуть левее ощетинившиеся щитами солдатские шеренги теснили разбушевавшуюся чернь, замыкая её в кольцо, чтобы расправиться, быстро и беспощадно.
        Где-то дальше в комнате с красными бархатными портьерами спал юный король, мечтая о власти и готовый за эту самую власть не щадить никого.
        Не исключено, что и родную мать - тоже.
        Сколько ещё времени я буду ему нужна? При удачном обстоятельстве (для меня) год-другой, не больше.
        А что потом?
        Свобода?
        Как птице, мне наконец-то откроют клетку, только за долгие годы плена крылья атрофировались. Смогут ли держать? Да и куда лететь?
        Даже перелётные птицы в этом плане счастливей меня. Они помнят дорогу домой.
        Дом. Это то, о чём я всегда мечтала. И чего у меня никогда не было.
        Бордели, пансионы, дворцы. Королевские покои, шикарные апартаменты. Всё это было.
        Дома не было. Никогда.
        И вряд ли будет.
        И дети мои принадлежат не мне - династии.
        Всё, что окружает меня с первых дней до последних: грязь, кровь, обман и смрад.
        Пожар перекинулся и на эту улицу.
        Огонь отражался в уцелевших стёклах. Через несколько минут они треснут под его беспощадной лаской, брызгая острыми осколками во все стороны.
        Если бы не свежий ветер, сносивший дым, дышать было бы уже невозможно.
        Но тот же ветер, что очищал воздух - он же раздувал и пламя, поднимая его всё выше и выше.
        «Завтра будет война. Новые жертвы. Новые интриги. Новые убийства.
        Зачем? Ради чего? Ты больше не хочешь в этом участвовать. Иди же к нам».
        Словно зачарованная, я двинулась в сторону ревущего, как водопад, огня.
        Переливы алого и жёлтого были прекрасны. Хоть и смертоносны.
        Алое и жёлтое, золото и кровь.
        Раствориться в них недолго.
        Вся наша жизнь, по сути, разделена между кровью и золотом так или иначе.
        Изысканная кружевная решётка сорванной валялась на земле. Ничто не мешало мне приблизиться к дому.
        Цветы на клумбах жалобно скукожились под палящим дыханием огня.
        В широких, двустворчатых дверях дико танцевали багряные всполохи.
        «Пора домой, Одиффэ. Матерью Кошмаров ты так и не стала, да никогда и не хотела быть. Пора домой. Бездна ждёт тебя».
        С каждым шагом жар делался нестерпимее, но я, словно сойдя с ума, упрямо стремилась в горнило огня.
        Он заворожил. И заставлял навязчивый голоса умолкнуть.
        Внутри огненного зёва светилась лестница, почти целиком успевшая потонуть в огненной реке.
        Резкий рывок отбросил меня назад, в спасительную тень, оттаскивая от Бездны, куда я так неосмотрительно готова была ринуться:
        - Ты что творишь?!
        Морок развеялся. Депрессивные голоса заткнулись.
        Стало страшно от того, что я только что пыталась сделать. Страшно и стыдно.
        Миарон смотрел на меня разъярённо:
        - Объясни, что я сейчас только что видел? Как это понимать?
        Пришлось отвести глаза.
        - Я не знаю, не понимаю, что со мной. Наверное, устала.
        - Странный способ отдохнуть.
        - Я… я правда не знаю, что это было. Будто зов, туманящий голову.
        - Зов?
        Зрачки Миарона сузились в змеиные щели, когда он смотрел в сторону полыхающего дома.
        - А ведь и правда… что-то такое там есть…
        Он снял с себя камзол, бросив его мне в руки.
        - Что ты собираешься делать? - встревожилась я.
        Но меня уже никто не слушал.
        Одним гибким движением оборотень прыгнул в фонтан.
        Вода достигала ему почти до пояса и при мысли о том, какая она ледяная, особенно по контрасту с жаром, идущим от горящих зданий, мне стало дурно.
        - Что ты творишь?
        Но он по-прежнему вёл себя так, будто меня не слышал.
        Окунувшись с головой, вымок до нитки.
        - Миарон!
        Сбросив сапоги, он с кошачьей ловкостью вскочил на балюстраду крыльца и принялся карабкаться по стене вверх.
        Руки успели частично трансформироваться. Я чётко видела длинные когти, отливающие в свете пламени синевой, пока оборотень карабкался всё выше и выше, игнорируя тянущиеся к нему со всех сторон языки пламени.
        Я считала глупостью нервные припадки экзальтированных барышень, лишающихся чувств на турнирах, но в тот момент чуть сама не потеряла сознания.
        Я знала, что Миарон ловок, хитёр и силён. Что у него, как у любой кошки, девять жизней.
        Оставался вопрос, сколько из них он уже успел потратить?
        А огонь (мне ли не знать?) стихия непредсказуемая, опасная и капризная. Его действия не предугадать.
        А что, если?..
        Я не могу себе позволить потерять его снова! Только не так быстро! Я ведь ещё толком даже не успела привыкнуть к тому, что он жив.
        - Что он творит? - услышала я над ухом недовольный мужской голос. - Ваше величество? Это вы послали господина Монтэрея в дом к Его Первосвятейшеству?
        - Это дом Святого Отца?
        Тогда понятно моё желание свести немедленно счёты с жизнью.
        Скорее всего тут и вправду какая-то магия.
        - Он сумасшедший? Там же седьмое пекло! Живым никому не выйти.
        Сердце при этих словах пропустило пару ударов, а потом заколотилось, как сумасшедшее.
        Миарон к тому времени успел вскарабкаться на верхний этаж и его почти полностью заволокло дымом. Всё же я видела, как, уцепившись за карниз, перебирая руками, он добрался до балкона.
        Легко перескочив через бортик, разбил стекло, выпуская новое облако чёрного едкого дыма, в клубах которого словно растворился.
        У меня подкосились ноги. Я была вынуждена прислониться к стене.
        Где моё обычное хладнокровие? Я же кроме детей ни за кого никогда в жизни не боялась?
        - Зачем ему понадобилось лезть в дом служителя Ордена Святой Жизни?
        Если бы я не понеслась как глупая курица, прямо на вертел, Миарон не стал бы выяснять, что стало тому причиной.
        Двуликие! Только бы он выбрался!
        Только бы выбрался.
        Но время шло. Ничего не происходило.
        Дым из распахнутой наверху двери валил всё сильнее. Серая, остро и горько пахнущая пелена мешала дышать, сгущаясь с каждой секундой.
        - Ваше величество, - как сквозь вату услышала я голос маршала. - Вам лучше уйти.
        - Нет, - помотала я головой.
        - Ваше величество прошу вас… там невозможно выжить.
        Файер попытался взять меня за руку, но я резко отстранилась.
        Дикое волнение уживалось во мне с полной уверенностью - Миарон погибнуть не может.
        Только не так.
        Это просто бессмысленно, встретиться после пятнадцатилетней разлуки, чтобы потерять друг друга снова. Да ещё так нелепо.
        Резко потянув меня за руку, маршал заставил меня попятиться, уходя из-под осколочного дождя.
        Он, как и я, не отрывал взгляда от мутного провала.
        - Глупо было соваться туда, - прохрипел он, закашлявшись.
        Пламя слилось в сплошной занавес.
        Глаза слезились.
        От света.
        От дыма.
        В лицо бил жар.
        Огненные языки плясали, напоминая мне волосы - мои волосы, разлетающиеся под напором ветра.
        - Стойте, ваше величество. Не подходите. Это опасно и бесполезно.
        Я хотела ответить дерзостью, но сдержалась.
        К чему дерзить? Что этим изменишь?
        Секунда…
        Другая…
        Третья…
        Я только тогда поняла, что не дышу, когда на балконе второго этажа, двумя этажами ниже того, в которое вошёл, появился мой зверь, словно вырываясь из объятий пламени.
        Усевшись на перила спиной к полыхающему дому, соскользнул вниз и только тогда я заметила, что на плече у него не чёрная тряпка, а человек.
        - Держите ваше Святейшество, - дёрнув плечом, уронил он к ногам Файера главу Ордена. - Можете попытаться оказать ему помощь, но, по-моему, он мёртв.
        - Ты убил его?! - зарычал Файер.
        Миарон засмеялся.
        Этот смех можно было расценивать как угодно: как согласие или как возражение.
        Я попятилась, отходя.
        Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня сейчас, в таком состоянии.
        Прислонившись лбом к чёрной от копоти стене, не обращая внимание на то, что угольные следы остаются и у меня на лице, я плакала.
        Впервые… впервые не знаю уже за сколько лет.
        В последний раз я плакала тоже в дыму и в костре. И тоже - над оборотнем.
        Которого тогда считала мёртвым.
        - Одиффэ? - твердая рука легла на плечо, заставляя повернуться.
        - Ты! - ударила я его кулаком по плечу с разворота. - Сволочной ублюдок! Чтоб тебе пропасть!
        - Это что ещё за новости? Ты где слышала, чтобы королевы так выражались?
        - Я сейчас ещё не так выражусь! Какого чёрта ты полез в пекло?! Какого чёрта ты всё время туда лезешь! Тебе плевать? Плевать на свою жизнь! Плевать на мои чувства! Ты чудовище! Ты… ты…
        Слова обвинения замерли на губах, а я обмякла в обнимающих меня руках.
        - Если бы я знал, что вызову такую бурю эмоций, я бы раньше сам какой-нибудь пожар устроил. Честное слово, оно того стоило.
        - Стоило?!
        - Ну, наконец-то ты подходишь к осознанию того, что я тебе вовсе не так безразличен, как ты привыкла думать.
        - Ах ты!..
        - Тише, девочка моя, тише. Всё хорошо! - прижал он меня к груди, баюкая как ребёнка.
        И я затихла, спрятав все свои колючки.
        - Я пошёл в этот дом, потому что почувствовал в нём магию, опасную и живую. Эти святые такие зубастые козлы, скажу я тебе. Похуже всякого дракона. Дракон хотя бы знает, что он дракон, и не корчит из себя облако.
        - Мне безразличны облака, драконы и нудные святоши. Не смей больше так делать. Слышишь?! Никогда!
        Миарон поймав мою руку, рассмеялся.
        - Слышать - слышу. А насчёт «не смей»? Видишь ли, те, кто привык повелевать, обычно плохо умеют подчиняться. Но я обещаю тебе выходить из любого брода, будь хоть вода, хоть огонь, если ты будешь ждать меня, моя Огненная Ведьма. Мой маленький непокорный демонёнок. Милая моя, - его пальцы стряхнули последние слезинки с моей щеки. - Я не умру, когда то, к чему я так долго стремился, совсем рядом, в шаге от меня. О, нет! Я слишком люблю тебя для этого.
        На мгновение и лицо, и взгляд его были серьёзны, но потом в глубине глаз сверкнула насмешка, а на губах - ухмылка.
        - И себя, естественно, тоже.
        Глава 22. Разговор по душам
        Не знаю, что такого сказал Миарон Файеру, но нам не мешали уходить.
        Дом, в которой меня привёл мой зверь, был роскошным: фонтаны во дворе, скульптуры на крышах, цветы в огромных вазонах на лестницах. И конечно же, любимые, дорогие, разлюбезные его сердцу во все времена занавески.
        Круглую кровать со всех сторон окружала разлетающаяся от малейшего дуновения, органза. Непрактично, странно, красиво. Словом, вполне в духе Миарона.
        Пламя, отражающееся в окнах, и нас заставило гореть.
        Мы были словно два школьника, сбежавших от взрослых несмотря на обещанный им, вполне возможный нагоняй.
        Его страсть могла соперничать с яростью.
        Она могла бы причинять боль, но… не причиняла.
        Каждый раз позволяя себе упасть к Миарону в объятиях я словно ступала на тонкий лёд, рисковала, боялась чего-то. Как неопытный птенец боится расправиться крылья и лететь, но сделав шаг в небо замирает от восторга, так и я, сопротивляясь своим желаниям, боясь собственных чувств, очередного предательства и боли, всё же уступала искушению и… летела.
        Летела, задыхаясь от блаженства, замирая от неги. Таяла, как тает снег под лучами солнца, чтобы вместе с талой водой ожить вновь в нескончаемом круговороте жизни.
        В страсти, как в полёте, страшно взлетать и приземляться.
        Страшно разомкнуть объятия и посмотреть в лицо тому, в чьих руках познал блаженство.
        - Пожар гасят? - спросила я, делая вид, что марево за окном меня интересует больше, чем то, что было сейчас между нами.
        - Любой огонь гаснет рано или поздно, - зевнул Миарон, сверкнув острыми кошачьими клыками.
        Я украдкой бросила на него взгляд, пытаясь понять, специально он это сказал.
        Или просто не подумал, каким образом можно истолковать его слова.
        - Ну, не дуй губы, моя милая, - привлёк он меня к своей груди. - У тебя для этого нет ни малейшего повода.
        Я позволила себе не сопротивляться уверенным рукам.
        Пальцы Миарона играли моими волосами.
        Я слышала мерный, ровный стук его сердца.
        - О чём ты думаешь? - тихо спросил он.
        - О тебе.
        - Как лаконично, - хмыкнул он. - А можно с подробностями?
        Почему, когда чувства переполняют, когда хочется сказать так много, язык словно прирастает к гортани и слова замирают на губах?
        Я совершенно не умею говорить о чувствах. То есть - совсем.
        - Ты самая неболтливая из всех молчаливых женщин, что мне встречались за долгую жизнь. Порой, когда я гляжу в твои бездонные глаза, мне кажется, что за ним такой богатый внутренний мир, что в пору утонуть. Или сгореть?
        Но бывают моменты, когда ты выглядишь совершенно бесчувственной, словно статуя из мрамора.
        Каждый раз, когда я начинаю верить, что ты готова распахнуть душу, вновь натыкаюсь на ледяное молчание. Моменты, когда ты приоткрываешь дверцу в свой внутренний мир так редки, что невольно задаёшься вопросом: а не придумываю ли я всё то, во что хочется верить?
        Что ты чувствуешь, Одиффэ? И чувствуешь ли ты хоть что-нибудь? Ведь даже на пике страсти ты безмолвна, словно немая.
        - Разве не ты учил меня скрывать чувства?
        - Я тебя такому учил? - искренне удивился он. - Правда? Ты ничего не путаешь?
        - Может быть и путаю, - не стала спорить я. - Кто теперь разберёт?
        Перевернувшись на живот, Миарон навалился на меня всем телом, прижимая к подушкам:
        - Скажи, что любишь меня, - потребовал он.
        - Зачем?
        - Хочу это от тебя услышать. Ну же?
        Я покачала головой.
        - «Нет» - не любишь. Или «нет, не скажу».
        - Не скажу.
        - Почему?
        - Язык не поворачивается.
        - Всё настолько плохо? Что в этом сложного?
        - Ты будешь считать, что имеешь надо мной власть.
        - Я и так знаю, что имею над тобой власть. С первого дня нашего знакомства и, смею предположить, до последнего вздоха одного из нас. От души надеюсь, что буду первым. Ну, давай, попробуй. «Я тебя люблю», - давай. Это несложно.
        Я вдохнула воздух, покорно намереваясь выполнить его требования.
        Но… не получалось.
        - Чтобы я не чувствовала, если я скажу вслух эту пустую банальность, она прозвучит фальшиво!
        - Я жажду услышать, как ты фальшиво произнесёшь пустую банальность.
        Я хотела сказать. Правда. Я чувствовала, что он дорог мне, но… слова застревали в горле, не желая рождаться, будто я и впрямь онемела.
        Я боялась, что Миарон придёт в ярость, но он смотрел задумчиво, почти с жалостью.
        - Неужели это так страшно? Говорить нежные слова? Прикасаться к тому, кого любишь? Чего ты боишься?
        - С тобой?
        - Ну?..
        - Ничего. Просто это стало как тень.
        - Ты хоть детям своим когда-нибудь говорила, что любишь их?
        - Зачем? Что они, без слов не знают, как много значат для меня? Больше самой жизни. Я готова тысячу раз умереть за каждого из них.
        - Но ты хоть раз говорила им об этом? Целовала на ночь?
        - Нет. У меня не было такой возможности! Да и так не принято.
        - Бедная ты, изувеченная девочка. Что мы все с тобой сделали?
        - Ты больше других.
        - Не больше, - пожал он плечами. - Но и не меньше, к сожалению. Ты всё ещё ненавидишь меня?
        - Моя ненависть к тебе умерла пятнадцать лет назад. В той комнате, в которой я похоронила…
        Отблеск давних пережитых страданий до сих пор давал о себе знать.
        - Что - похоронила?
        - Думала, что тебя. А выходит саму себя. Я тогда словно закаменела. Во мне что-то сломалось. Ты виделся мне вечным, как ночь, что рано или поздно приходит на смену дня. Порочный и сильный - бессмертный. Я так привыкла обвинять тебя и ненавидеть, что, когда тебя не стало, в душе образовалась пустота.
        - Но я здесь. По-прежнему порочный и сильный. И, клянусь, мой Красный Цветок, я буду не я, если прежний огонь не запылает в тебе с новой силой.
        Я вздохнула, отворачиваясь.
        - Скажи, чего ты хочешь? - с мягкой вкрадчивостью промурлыкал он.
        Так же мягко кот подкрадывается к ничего не подозревающей мыши.
        - Чего может не хватать королеве, облечённой власть? Женщине, одним взглядом способной обратить в пепел половину города?
        - Ну, насчёт последнего ты явно преувеличиваешь, - передёрнула я плечами. - А чего может не хватать? Свободы. Меньше, чем у королев её, наверное, даже у рабов нет? Жизнь рабыни мало кому интересна, а на королеву с утра до вечера направлено пристальное внимание многих.
        Очень хочется проснуться и не увидеть перед собой подобострастные мины фрейлин. Встать, когда захочешь, одеться, как в голову придёт, и делать что-то не по регламенту, а от души. Не чувствовать постоянную тяжесть тиары. Ты когда-нибудь носил корону?
        - У нас, метаморфов, короны не в ходу. Лишь диадемы из серебра.
        - Парадная корона весит больше двух килограмм. А уж платье с золотым шитьём! Носить всё это чистая пытка. Конца ей не предвидится.
        - Ты не хочешь быть королевой?
        - Это смешно? Да, не хочу. И никогда не хотела.
        - Смешно? Только не мне. Я-то, на самом деле, очень хорошо тебя понимаю. Если помнишь, я тот, кто безответственно сбежал от счастья занять престол в Синих Горах? И никогда об это не пожалел.
        - А как же долг?
        - К счастью для себя (и к сожалению, для других) я признаю только те долги, которые взял на себя сам. Я делаю только то, что хочу. И таким намерен оставаться впредь.
        - Это-то меня в тебе и пугает, - со вздохом призналась я. - Как можно доверять человеку, не признающему обязательств? Сегодня ты хочешь меня, ты со мной очень мил. А завтра? Когда новизна приестся, позолота поблёкнет? Что будет завтра?
        - Я знаю тебя достаточно долго, чтобы любая позолота стёрлась. Это если допустить, что она хоть когда-то была.
        - Я не знаю тебя. Совершенно. Не понимаю, что тобой движет. А не понимая, я не могу чувствовать себя в безопасности, расслабиться. Ты сегодня ласков и нежен, а завтра? Кто предскажет, какой каприз завладеет тобой?
        Брови Миарона сошлись на переносицей:
        - Что ты хочешь, чтобы я ответил?
        - Я хочу, чтобы ты сумел убедить меня, что на этот раз любовь стоит того, чтобы за неё бороться.
        - На этот раз?
        Я, не сморгнув, выдержала его взгляд.
        - Да. В прошлый раз за эту иллюзию я заплатила очень дорогую цену. Боюсь, столько во второй раз у меня попросту не найдётся.
        - Любить страшно, да? - сощурился чёрный кот и в его глазах мне мерещился вызов.
        - Да.
        - А жить без любви не страшно?
        - Мне - нет. Я привыкла. Я не хочу любить.
        - Но?..
        Миарон вопросительно глянул на меня.
        - Что - но?
        - Но ты меня уже любишь. Как и я - тебя. Не то чтобы я выбирал это.
        Если бы выбор зависел от меня, я бы выбрал в предмет страсти какую-нибудь улыбчивую, ласковую маленькую дурочку, нежную, любящую готовить и вязать. Не буду вдаваться в подробности портрета. Он не нов. Его предпочитает большинство мужчин. Коротко о главном - женщина не должна доставлять проблем.
        А ты, моя огненная ведьмочка, ходячая головная боль.
        С первых же дней, как свалилась мне на руки, в прямом смысле слова, до сегодняшнего дня, ты не приносила ничего, кроме боли.
        Удивлена? Да-да! Так и было.
        Ты всегда рассматривала историю с одной стороны, где я измывался над тобой, принуждая убивать, потом сам убил Дэйрека.
        Заставил твоего драгоценного Эллоиссентра изменить тебе со мной.
        А закончил ещё хуже, чем начал: похитил тебя у мужа, шантажируя сыном, принудил переспать со мной и бросил. Да ещё прихватив в качестве трофея твоего первенца.
        И ведь не поспоришь. Факты вещь упрямая.
        - Я никогда не винила тебя в том, что ты заботился об Лейриане.
        - А ты уверена, что я хорошо о нём заботился? - с сарказмом протянул Миарон, зло блеснув глазами. - Тебе ни разу не приходило в голову, что я воспитывал его приблизительно в той же манере, в какой обращался с другими моими воспитанника? Что наши отношения могли быть не столь уж отеческими? Не представляла его себе в той же позе, в какой когда-то видела в моих объятиях его отца?
        - Замолчи!
        - Хочешь сказать, что ни разу не задавалась этим вопросом? Интересно, сколько раз ты прокручивала его у себя в голове?
        Подобравшись, как кошка перед прыжком, я безотрывно глядела в его невозмутимое, как у древнего идола, лицо.
        Недоброе, тёмное, насмешливое.
        - Зачем? - выдохнула я.
        - Что - зачем? - вопросительно изогнул он бровь.
        - Зачем ты заговорил об этом? Чего ты добиваешься? Почему ты ведёшь себя так всякий раз, как только я начинаю думать, что у нас могло бы что-то получиться?
        - Потому что у нас ничего не получится, пока мысли, подобные тем, что я озвучил, бродят у тебя в голове. Ты ведь думала об этом?
        Какое-то время мы молча играли в гляделки.
        Я не отводила взгляд. И ничего не говорила.
        - Ну конечно же думала? - его улыбка была полна сладкого яда. - Почему же не спросила? Мол, так и так, дорогой мой, скажи мне как на духу, как на исповеди, спишь ли ты с моим сыном или у вас платонические отношения? А? Молчишь? Что же ты всё время молчишь?!
        - Потому что не уверена, что смогу выслушать правду.
        И снова его взгляд, как острый осколок стекла, врезался мне в лицо:
        - То есть ты уверена, что ответ положительный? - пропел он, но за этой мягкостью, мне хорошо помнится, раньше всегда следовала буря.
        - Нет, не уверена! Если бы я была уверена, я бы сейчас тут с тобой не разговаривала. Я бы ни за что тебя к себе не подпустила! Я верю, что, может быть, ты и не был идеальный наставником, но всё же ты был добро к моему сыну!
        Но, Миарон, я допускаю и то, что всё могло быть. Ты не признаёшь ни границ, ни морали.
        - Если допускаешь такую мысль, милая, что ж прячешь голову в песок? Ускользаешь от правды?
        И снова наши взгляды скрестились. Словно два клинка.
        - Ты этого не делал, - выдохнула я.
        - Уверена?
        - Нет, не уверена. Но я знаю. Я чувствую. Ради нас обоих - меня и моего сына… нет.
        - А говоришь, что не знаешь меня? Всё-то ты знаешь, мой огненный Красный Цветок. В глубине души ты всегда знала, как много для меня значишь. И да, все эти годы, заботясь о твоём сыне я находил смысл жизни и для себя - сначала заботясь о Лейриане ради его матери, потом - уже ради него самого.
        - Ты полюбил его?
        - Наверное, родного сына я любить больше не мог. Признаюсь, иногда приходила мысль дать о себе знать. Прислать весточку о том, что с твоим сыном всё хорошо. Но что последовало бы дальше? Ты не устояла бы перед искушением навестить нас. Сиобрян, безотрывно за тобой следящий, выйдя на наш след - кто знает, как бы он поступил и что сделал? Ради безопасности мальчика я предпочёл затаиться. И если бы не его дикая выхода, наверное, мы встретились бы ещё позже. Я рад тому, как всё повернулось между мной и тобой. Но мне горько от того, что мальчишка, в которого я вложился как в никого другого, повёл себя в итоге как последняя свинья.
        Сердце моё при этих словах болезненно сжалось.
        Даже не знаю, кого их них двоих мне было жальче, но я почувствовала себя виноватой.
        Я ведь весьма поспособствовала сближению Эла с сыном.
        И Миарон прав - одной из причин этого стало то, что я подозревала его в том… в чём подозревала.
        Положив ладонь на его руку тихонько сжала, безмолвно извиняясь.
        Он ответил на пожатие, показывая, что принимает - сочувствие ли? Извинения?
        - Что поделать? Он такой же, как его отец.
        Миарон засмеялся.
        Смех его звучал резко.
        Я бы даже сказала, издевательски.
        - Как его отец? Ой, ты меня насмешила! Одиффэ, милая моя девочка, рискну твои расположением, но скажу правду: в этом он куда больше походит на свою мать.
        Я нахмурилась.
        - Разве, подобрав тебя с улицы, я не заботился о тебе?
        - Заботился? - фыркнула я.
        - Ну да. А что? Ты в чём-то испытывала нужду? Может быть я морил тебя голодом? Избивал? Насиловал?
        - Нет. Меня ты не насиловал, но…
        - Но?
        - Но к другим ты не был так добр. Я видела тебя с Дэйреком…
        - Ты видела, как я его насиловал?
        - Не ставь всё с ног на голову! По-твоему, твоё поведение было нормальным?
        - Я был у себя дома и вёл себя так, как считал нужным. Я ни к чему Дэйрэка не принуждал. И тогда, заметь, ничего тебе не обещал. И если бы ты спала спокойно в своей кроватке, а не совала нос, куда не положено, жилось бы тебе совсем неплохо.
        - Твоя любовь к мальчикам одна из причин по которой я до сих пор предпочитаю не сходиться с тобой слишком тесно. Возможно эта причина станет решающей чертой, что придётся подвести под тем, что ты называешь нашими отношениями, - жёстко сказала я, взбешённая тем, каким легкомысленным тоном он поднимает больную для меня тему.
        - Я не испытываю особой любви к мальчикам.
        - Да что ты говоришь? - пришёл мой черёд смеяться. - Прости, но твоё заявление неубедительно.
        - Но это правда, - развёл Миарон руками.
        - Я видела тебя с твоими мальчиками. И ещё не забыла твоих признаний.
        - Но ты не видела моих девочек. Уверяю тебя, их, за мою весьма долгую жизнь, было в разы больше. Не хочу оправдываться. Да и как это сделать? Что было то было. Прожитого ни вернуть, ни исправить. Можно постоянно оборачиваться назад, растравливая свои обиды. Но к чему?
        - Ты убил Дэйрека! Ты оторвал ему голову! И сунул мне в руки!
        - Заколару мне голову тоже пришлось отрезать. Помнишь? Но ты отчего-то не ставишь мне это в вину? Зато от голов Дэйрека в глазах рябит и ушам больно. Надоело! Лучше давай вспомним Таниту? Почему ты не напоминаешь мне о ней всякий раз? Почему носишься только с одной оторванной головой? Хотя, конечно, понимаю, почему Заколара ты мне охотно прощаешь. Но - Танита? Не хочешь почтить её память, вряд ли светлую, разразившись гневной тирадой в мою сторону?
        - Это другое. Танита пыталась тебя убить. Ты защищался… это я могу понять. Дэйрэк…
        - Дэйрэк, к твоему сведению, тоже пытался меня убить. Не знала? Теперь знай. Маленький паршивец, живущий за мой счёт, исподтишка, гаденько пытался свести со мной счёты. Он не делал попыток меня прирезать, как это сделала ты чуть позже (это я, возможно, ему бы и простил). Молодость, вспыльчивость, первая любовь, к слову сказать, к подвигам его и подтолкнувшая.
        Но он попытался меня отравить. Мне показалось это подлостью. Я обиделся и немного вышел из себя.
        - Немного?..
        - Вспыльчивость и импульсивность мой грех. Каюсь. Ты должна меня понять. Ведь ты избыточной кротостью нрава также не страдаешь. Предлагаю уже похоронить ту несчастную голову. Пусть покоится с миром. Мертвое - мертвым, живое - живым.
        У нас с тобой есть два пути: бесконечно капаясь в обидах вести войну, меряясь силой характера с переменным успехом. Учитывая, что молодость у нас длится долго, жизнь - и того дольше, развлекаться можно почти бесконечно, множа обиды и неудовлетворённость жизнью.
        А можно пойти другим путём. Попытаться не бороться, а соединиться; не воевать, а любить и тем самым стать чуточку лучше, чем мы оба были раньше.
        - Я бы хотела этого. Но разве такое возможно?
        Лицо Миарона вновь омрачилось:
        - Что нам помешает?
        - Мой сын. Король Риан. Он никогда не позволит мне жить так, как я хочу. Я по-прежнему останусь в плену у короны. С той лишь разницей, что с Сиобряном я могла бороться, а с сыном… я никогда не пойду против него. А он не примет моей связи с другим мужчиной.
        - Это истинная причина? Или отговорка?
        - Ты меня знаешь. Я никогда не искала отговорок.
        - Если я решу эту проблему? Если твой сын сам согласится отдать тебя мне, ты примешь наш союз?
        - Это невозможно.
        - Для меня не существует слово «невозможно» если я чего-то хочу! Ответь на вопрос, Одиффэ. Если бы не твой сын, согласилась бы ты стать моей женщиной? Моей женой?
        - Женой?.. Я была бы счастлива, если бы Риан принял нашу связь. На то, чтобы он разрешил мне снова выйти замуж и речи быть не может.
        - Ошибаетесь, сударыня. Ни один нормальный сын не хочет видеть свою мать в роли чьей-то игрушки. Но взрослые сыновья могут смириться с мыслью о том, что матери нужен мужчина, способной заботиться о ней.
        - С Рианом это не получится. Как ты планируешь добиться от него согласится?
        - Не твоя забота. Если твой сын согласится на наш брак, ты будешь рада? Ты хочешь видеть меня рядом с собой? Разделить со мной долгие дни и ночи?
        - Ты хочешь, чтобы я ответила тебе прямо сейчас? Но это безумие.
        - В том и смысл. Я не хочу, чтобы ты думала - я хочу знать, что ты чувствуешь. Когда любишь человека, не о чём долго думать. Ты готов преодолевать трудности, лишь бы быть рядом с тем, кто тебе дорог. А когда не любишь… я хочу от тебя всего, Одиффэ. Или ничего. Я столько раз предлагал тебе одно и тоже, раз за разом получая отказ. И на этот раз я приму его. Если ты так захочешь. Решение за тобой.
        - У меня сотня причин сомневаться в тебе и твоих предложениях. Но… с тобой лучше, чем без тебя. Так что - да! Если сумеешь уладить дело миром с Рианом, я пойду за тобой куда скажешь.
        - Отлично! Осталось только сказать ту простую фразочку, с которой начался наш чудесный разговор.
        Я непонимающе на него посмотрела.
        Миарон ухмыльнулся:
        - Ладно. Хорошо. Тебе сложно, я понимаю, так что начну первым. Одиффэ, я люблю тебя.
        Ты пришла в мою жизнь тогда, когда она не имела никакой цены, а во мне самом не осталось ни клочка света. Я потерял всё: уважение тех, чьим мнением дорожил, друзей, родину, возлюбленную, дочь. Хуже всего, что тогда я потерял и самого себя.
        Всё в мире виделось бессмысленном и полным лжи. Я топил остатки разума в вине и веселящих травах.
        Я был уверен, что ни одна женщина никогда не войдёт больше в мою жизнь. Мне хотелось располосовать их лживые лица острыми когтями - мне все лица хотелось тогда содрать с костей.
        В то время секс был не отделим от боли, но бить женщин мне всегда претило.
        Убивать - это да. Но бить?
        Поэтому моими многочисленными спутниками становились мальчишки, случайные юноши. Для меня они не были полноценными людьми - бледные тени, скользящие в гаснущем от крови, боли и алкоголя сознании.
        А потом появилась ты, испуганная девочка с кукольным лицом и не детскими, жуткими глазами.
        Сначала я увидел в тебе призрак дочери, что сгинула в лабиринтах точно таких же улиц, пусть и в другом городе.
        Я захотел спасти одну душу, раз уж не мог спасти другую.
        Только к тому времени я успел уже так опуститься, что не различал грани между пороком и добродетелью, болью и наслаждением, добром и злом. И вместо того, чтобы помочь, я заставил тебя опуститься туда, где пребывал сам.
        Мне казалось, что сытной пищи и кровли над головой маленькой нищенке, подобранной мной с улицы, должно быть достаточно.
        Для неё и это благо.
        Теперь уже не могу точно сказать, когда ты начала значить для меня чуть больше, чем ничего.
        Поначалу было просто приятно видеть твоё хорошенькое личико. Потом меня заинтересовала твоя странная молчаливость.
        Женщины, которых я знал, всегда были болтливы. Они все чего-то хотели, о чём-то просили, капризничали, ругались, смеялись.
        А ты - молчала. И убивала. Спокойно, точно, совершенно равнодушно. Как будто сама была ножом, без человеческих чувств, переживаний, мыслей.
        Ты ни разу не колебалась. Не сопротивлялась. И твоё лицо оставалось столь же безмятежным, как лицо куклы, сидящей на каминной полке.
        Вот тогда я тобой и заинтересовался.
        Мне хотелось тебя расшевелить, заставить проявить хоть какие-то эмоции.
        Но - тщетно.
        На спарингах, в каком темпе тебя не гоняй, ты никогда не просила о пощаде. Либо молча дралась, либо так же молча падала в изнеможении.
        Какие бы сложные задания тебе не предлагались, ты старательно, чисто, бесчувственно выполняла всё.
        Идеальная внешность. Бесстрашие, какое не у каждого мужчины встретишь. Ни малейшего проявления женственности - кокетства, желание нравиться, ни тени вожделения, как ни старался я тебя заинтересовать.
        Ты была твердым орешком. Интересной задачей. Вызовом, на который я не мог не ответить.
        Я и сам не заметил, как жизнь, до твоего появления тёмная, как могила, засветилась красками, пусть те и был багровых цветов.
        Я нисколько не сомневался, что смогу заинтересовать молоденькую неискушённую девочку. В конце концов, на моём счету было столько побед!
        Но ты и здесь оставалась такой же бесчувственной и холодной.
        Тебя не интересовали ни музыка, ни поэзия. Книги, что ты читала, имели точное прикладное значение.
        Временами я начинал думать, что ты попросту глупа, но факты говорили об обратном.
        Признаться, твоя попытка натравить на меня Дэйрэка застала меня врасплох. Но я не придал этому серьёзного значения, как оказалось - зря.
        С упорством и последовательностью, так тебе свойственными в любом начинании, ты исхитрилась посадить мне на хвост Чеаррэ, от которых я предпочитал держаться подальше, по опыту зная, что значит столкнуться с ними на узкой дорожке.
        А потом последовала та сцена, во время которой ты сделала вполне серьёзную попытку меня убить.
        Я до конца не верил, что у тебя хватит сил…
        - У меня и не хватило, - вздохнула я. - Я не смогла тебя убить.
        - Но ты хотела. Меня это огорчило. А ещё больше то, что ты сбежала. Я потерял тебя из виду до тех пор, пока Заколар не притащил тебя ко мне, бурча себе под нос что-то о древних проклятиях и демонах.
        Потом, как я понял, ты влюбилась в этого пустого мальчишку. Вцепилась в эти свои чувства с упрямством бульдога.
        И до сих пор призрак этой любви живёт в твоём сердце.
        - Это только призрак, Миарон.
        - Любовь к тебе словно нож в сердце, Одиффэ. Она причиняет боль, а вытащить нельзя, потому что вместе с ней уйдёт жизнь.
        Ты мой свет. Жестокий, беспощадный свет. Наверное, другого я своей жизнью не заслужил. Но мне иного и не нужно. Я люблю тебя. Только тебя одну.
        Я прижала ладонь к его горячей груди, чувствуя, как бьётся в ней сердце.
        Сильно, быстро.
        - Я не знаю, любовь ли то, что ты заставляешь чувствовать меня к себе. Но знаю точно - ненавидела ли я тебя, боялась ли, хотела, - ты никогда не оставлял меня равнодушной.
        И, как не сопротивлялась я своим чувствам, глупо отрицать ту связь, что возникла между нами с первого взгляда. Это не просто похоть, и это, наверное, не совсем любовь. Ты словно часть меня. Хочу - не хочу, это так.
        - Ты сказала не то что я хотел от тебя услышать.
        - Ох, Миарон… эти слова так часто повторяли, что они не много значат.
        - И всё же? - настаивал он.
        Я вздохнула.
        И выдохнула:
        - Люблю тебя.
        Эпилог
        Когда-то я мечтала о маленьком домике, затерянном в сугробах большого леса.
        Почему именно маленький домик? И почему именно в лесу?
        Почему не в цветущих садах? Не посреди клумб? Белых арок и бесед-ротонд? Не где-нибудь у моря, где на закате и восходе шумят прибои и отливы?
        Потому что именно в такой, уединённый, тихий и уютный особнячок в несколько комнат однажды привёл меня Теи Чеаррэ.
        После Теней, оборотней и открытого пламени тишина того места запала в душу и прочно ассоциировалось с раем.
        Там я искала спасения от преследующих меня демонов.
        Снег заносил следы. Снег мельтешил в окнах. Снег остужал страсти и становилось легко и спокойно.
        А ещё, когда выпадает много снега, становится светлее. Даже самый тонкий лунный луч множится в отблеске сотен тысяч мелких ледяных кристаллов, играет на их гранях, превращая пространство в сказку.
        Зима - моё любимое время года.
        И я наконец получила тот домик, о котором мечтала. Именно тогда, когда уже смирилась с тем, что грёзы на то и грезятся, чтобы никогда не сбываться.
        Я получила всё, что хотела, но совсем не так, как воображала когда-то.
        Жизнь сложилась так, что пришлось не только посмотреть в глаза собственным кошмарам - наверное, для красного словца стоило бы добавить, что пришлось полюбить их.
        Но на самом деле я не люблю сейчас то, что ненавидела когда-то.
        Просто я повзрослела достаточно, чтобы научиться отделять человека от его поступков.
        Что мы такое?
        Мы все?
        Инструменты богов, на котором те выводят замысловатые мелодии, наполняющие бытие смыслом.
        Есть барабан - он всегда звучит на одной высоте. Есть рояль, скрипка или гитара. В зависимости от исполнения, они рождают разные мелодии.
        Миарон отчего-то представлялся мне именно таким сложным инструментом.
        Иногда разыгранные им партии было чудовищны, иногда - прекрасны.
        А может быть в этом и есть великая сила любви?
        Чем сложнее натура человеческая, тем сложнее ей жить без этого чувства, тем ниже способна она опуститься без света и выше взлететь, когда этот свет проявляет себя?
        Не знаю.
        Как всегда, вопросов у меня больше, чем ответов. А уверенности нет ни в чём.
        Да и в чём можно быть уверенным? Разве только в том, что, однажды родившись ты когда-нибудь непременно умрёшь?
        Жизнь - дорога. Может быть и смерть - тоже дорога. Бесконечный путь к осознанию и познанию самого себя.
        Быть может даже больше - жить это творческий процесс, где ты выступаешь соавтором Бога.
        Ты творишь себя, раскрашивая собственную душу в различные цвета, используя всё богатство цветовой палитры, существующей во Вселенной.
        И в конце пути, в конце всех жизней, ты либо вберёшь в себя весь спектр и станешь белым. Либо утратишь краски и станешь черным.
        Но есть ли он, этот конец пути?
        Мне гораздо приятнее верить, что, когда подходит к финишу на одной дорога сразу начинается другая.
        Я никогда не верила в судьбу.
        И сейчас не верю.
        Ничего не предназначено. Ничего не предначертано. Ты, и только ты сам выбираешь, кем быть, с кем быть, каким быть.
        Даже если ты чёрен, как грех, это не значит, что ты не можешь измениться.
        Можешь. Если захочешь.
        Но что-то меня понесло философствовать?
        Снег всегда навевает на меня эти настроения. Так приятно думать ни о чём и не бояться последствий за неправильный вывод.
        Вот в чём, наверное, суть всех философий мира: рассуждать часами ни за что не отвечая?
        История Красного Цветка подходит к концу, потому что в будущем мне предстоят другие роли. Может быть, красного драгоценного камня? Или огнедышащего дракона? Не берусь судить.
        Что ещё добавить под занавес?
        Я не верила, что Миарону удастся легко решить нашу проблему.
        И была права. Легко не получилось.
        Риан пришёл в ярость от предложения безродного слуги жениться на его королеве-матери.
        Когда узнал, что «слуга» не так уж безроден, пришёл в ярость ещё большую. Прямо-таки осатанел и велел бросить Миарона в застенок. Полагаю, свою роль сыграли добрые советчики, нашептывающие на уши юному королю мудрые решения.
        Дошло до того, что мы обменялись с сыном оскорблениями.
        Вернее, оскорблял Риан, обвиняя меня в свойственной женщинам глупости и безнравственности. В том, что я предала память его отца и предаю интересы сына, подпуская к трону чудовище из-за Синих Гор.
        За негодованием сына стояли Лэш и Марайя.
        Особенно приятно было видеть первого в рядах борца за нравственность.
        Марайя рвалась к власти, делая всё возможное и невозможное, чтобы приобрести на юного короля как можно больше влияния. Красивая, умная и безнравственная, она имела все шансы на то, чтобы добиться поставленной цели.
        И являлась куда более жутким противником, чем её, теперь уже без пяти минут, экс-супруг.
        Намерения моей статс-дамы были мне ясны как очевидность.
        Много ли нужно, чтобы привязать к себе мальчишку, не знающего женской ласки и впервые её познавшего?
        Партия складывалась совсем не в мою пользу.
        Анэйро желала выйти замуж за своего маршала и тоже спала и видела, как избавиться от моей докучливой опеки.
        В общем и целом, кризис взросления у моих детей протекал практически по классическому сценарию, с той лишь разницей, что возможностей набедокурить в них было больше.
        Миарон успел сбежать до того, как стража явилась, чтобы бросить его в застенок.
        Любимый сынок, справедливо подозревая меня соучастницей, не погнушался запереть в крепости родную мать.
        Мне пришлось покорно это скушать. Хоть и горькой была пилюля, но что делать? Можно залить огнём целый свет, но на собственное дитя-то рука не поднимется.
        Записав долг на открывшийся счёт Лэша и Марайи я, словно змея, ушла в спячку. Или в засаду.
        Сидела в сторонке и ждала, когда вода снова польётся на мою мельницу.
        А то, что она туда польётся, я не сомневалась. Дело лишь во времени.
        Мышки славно погуляли, пока кошек не было.
        За три месяца мои бывшие друзья сумели наворотить дел.
        Хвалённый маршал с треском проигрывал один бой за другим и всё стало очень-очень плохо.
        Миарон сам предложил Риану свои услуги, поставив условия: выиграет войну - женится на мне. Проиграет - и король Фиара волен отрубить ему голову.
        Расклад казался не в пользу оборотня.
        Враг готовился разорвать страну на части, откусить вкусные куски, а на оставшийся островок посадить удобную марионетку.
        Естественно, в таких условиях вспомнили и обо мне.
        Я не могла ни откликнуться.
        А как иначе, когда в беде целая страна во главе с твоими детьми?
        Враг был у порога. Времени в обрез. И вокруг полный раздрай.
        Не знаю, что случилось бы, не приди Миарону светлая (хотя это как посмотреть) идея, реализовать их давнюю задумку.
        В подземелях Сиобряна таились останки динозавров, с помощью магии, модифицированные в какие-то крылатые чудища.
        Мы призвали низших демонов подвластной мне огненной стихии. Анэйро сумела привязать их к этой мертвой плоти, создав смертоносный симбиоз нежити и нечисти, которая, между тем, была полностью нам подконтрольна.
        Появление этих тварей на поле битвы стала переломным моментом, обеспечившим нам заслуженную победу.
        Риан, скрепя сердце, выполнил данное слово, боюсь, не столько из честности, сколько из желания иметь рядом более опытному и мудрого советника чем те, что довели его почти до потери короны.
        Он, было, хотел, таки, казнить Лэша, раз не удалось пока казнить никого другого. Тем более, что кто-то из придворных (не исключено, что Миарон приложил и тут свою руку), поведал об истинной природе отношений верного вассала и короля.
        Но я отговорила. Проявила великодушие.
        Но чтобы жизнь не была для Виттэров слишком сладкой я сослала их в один замок. Будет хоть чем развлечься. Обоим.
        Анэйро так и ходит пока в невестах. Мы торгуем её рукой, обещая принцессу то одному союзнику, то другому, не спеша разыграть эту козырную карту.
        Дочка продолжает любить своего бывшего маршала. С тем же упрямством, с каким я в своё время вздыхала об Эллоиссенте. И во что всё это выльется, одному Слепому Ткачу, плетущему свою Вечную Паутины, известно.
        Лейриан пишет письма, мне - реже и очень вежливые, Миарону - чаще и куда более живые.
        Что касается Эллоиссента, то до меня доходили слухи, что он собирается жениться. Дай Двуликие ему остепениться.
        И дай Двуликие терпения его будущей жене.
        Я желаю Эллоиссенту счастья.
        И никогда не желаю больше видеть его лица.
        Миарон получил должность Первого Министра. И, по факту, он, а не я, регент. Я ему благодарна за то, что он избавляет меня от бремени власти. Пусть правят мужчины. Корона слишком тяжела для хрупких женских плеч.
        Мы, женщины, любим царствовать над мужчиной, а уж мужчины пусть играют хоть целом миром. Почему нет? Главное, чтобы их любовь принадлежала нам.
        Большую част времени мы живём при дворе, но иногда, вот, как сейчас, я приезжаю в маленький охотничий домик, который Миарон выстроил специально для меня.
        Бывает, как сейчас, я уединяюсь одна.
        Брожу по сугробам, кормлю с ладони проказливых белок, привыкших ко мне и сделавшихся совсем ручными.
        Солнце рисует яркие жёлтые полосы на снегу днём; луны - яркие разноцветные картины - ночью.
        Здесь спокойно. Тихо. Нет людей. Много книг.
        Мой потаённый рай, где я никому ничего не должна.
        Куда меня сопровождает только мой зверь, чёрный, лютый и нежный.
        Я счастлива сегодня. А завтра?
        Да кто же знает, что будет завтра?
        Но будем верить в себя и в Судьбу, какую бы паутину не сплёл для нас Слепой Ткач.
        Верить и надеяться, что Благие Боги не оставят нас великой милостью, а Тёмные устанут испытывать на прочность.
        И да будет так.
        КОНЕЦ КНИГИ