Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Олигер Николай : " Праздник Весны " - читать онлайн

Сохранить .
Праздник Весны Николай Фридрихович Олигер
        В новом выпуске серии «Polaris» к читателю возвращается фантастический роман прозаика и драматурга Н. Ф. Олигера (1882 -1919) «Праздник Весны». Впервые увидевший свет в 1910 году, этот роман стал одной из самых заметных утопий предреволюционной России. Роман представлен в факсимильном переиздании c приложением отрывков из работ исследователей фантастики А. Ф. Бритикова и В. А. Ревича.
        POLARIS
        ПУТЕШЕСТВИЯ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТАСТИКА
        Олигер Н. Ф. Праздник Весны: Роман. Факсимильное изд. - Б.м.: Salamandra P.V.V., 2016. - 225 с. - (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СXL).
        
        ПОСВЯЩЕНІЕ
        Вамъ, мои высокоуважаемыя современницы, посв?щаю я, какъ даръ почтительнаго поэта, эту скромную книгу. По вполн? понятнымъ причинамъ не входя въ оц?нку ея достоинствъ и недостатковъ, я все - же осм?ливаюсь утверждать, что моя книга им?етъ въ самой своей сущности н?что женственное: она трактуетъ о томъ, чао никогда не было и, быть можетъ, никогда не будетъ. Вы, милостивыя государыни, легче и быстр?е, ч?мъ грубыя мужскія души, можете отр?шиться отъ черствыхъ линій и с?рыхъ основъ д?йствительности; и Вы справедливо требуете, чтобы Ваши почтительные поклонники выражались высокимъ слогомъ, когда они говорятъ о высокихъ вопросахъ и священныхъ тайнахъ.
        Будьте такъ любезны, взгляните.
        Огненная зв?зда, од?тая пламенемъ, это - жизнь. И она мчится - не всегда одинаково быстро - мчится въ будущее, несетъ свое пламенное знамя среди с?раго тумана, который молчитъ.
        Отблескъ ея сіянія, постепенно угасая, остается позади, - и снопъ краснаго св?та брызжетъ впередъ, къ тому, нею еще не было.
        С?рый туманъ - безъ жизни. Это - нев?домое.
        Онъ тяжелъ, какъ ледяное дыханіе осени и борется со св?томъ. Но св?тъ сильн?е.
        Длинная полоса остается позади. Тамъ, вдали, въ ветхой древности она тенетъ. Пусть старый пергаментъ грызутъ мыши. Глаза челов?ка смотрятъ впередъ.
        Смотрятъ впередъ и хотятъ вид?ть, и видятъ далеко за пред?лами краснаго муча, который остръ, какъ оружіе. Тамъ мракъ, с?р?й мрака тумана, но челов?къ видитъ.
        Разв? тамъ н?тъ ничего?
        Тамъ - мечта. Тамъ - то, нею еще не было.
        И къ своей мечт? стремится жизнь.
        Итакъ, милостивыя государыни, я предлагаю Вамъ только мечту. И въ заключеніе я могу еще сообщитъ, что моя книга им?етъ довольно короткія главы. Поэтому ее очень удобно читать даже посл? об?да, на достаточно мягкой кушетк?, -и если Васъ отвлекутъ какія нибудъ постороннія вещи, - какъ наприм?ръ, семейныя обязанности - Вы все-же усп?ете просмотр?ть двгъ - три главы, а это больше, ч?мъ ничего.
        Позвольте же засвид?тельствовать Вамъ мое совершенное почтеніе и преклонить кол?но въ знакъ моихъ рыцарскихъ чувствъ.
        Авторъ.
        1
        - Ты уже проснулась, Лія? В?дь у васъ, на запад? еще темно…
        - Я боялась за свои цв?ты. Ночь была слишкомъ прохладна для т?хъ, б?лыхъ…
        - Б?лыхъ, съ прозрачными лепестками? Неужели они могли погибнуть?
        - Н?тъ, они невредимы. Нашъ праздникъ удастся. Цв?ты еще лучше, ч?мъ въ минувшемъ году.
        - Подойди ближе, Лія, я плохо тебя вижу. Ты не зажгла св?тъ?
        - Зач?мъ? Уже заря. Я была сейчасъ въ саду и волосы у меня мокрые отъ росы. И знаешь, - роса пахнетъ цв?тами… А ты все уже сд?лалъ, Коро? Ты усп?лъ?
        - Сегодня я кончу посл?днее. Мн? кажется, это удалось. Я слишкомъ много думалъ о теб?, когда работалъ, но все таки удалось.
        - Я вижу… До завтра, Коро.
        - До завтра! А кому ты отдашь свой лучшій цв?токъ? Ты не скажешь?
        См?хъ замеръ гд?-то вдали. Обликъ женщины, съ которой говорилъ Коро, растаялъ.
        2
        Песокъ хруст?лъ подъ ногами Коро. Художникъ шелъ быстро, почти б?жалъ, въ своей легкой весенней одежд?.
        Дорога поднималась кверху, по склону холма. На вершин? стояло огромное зданіе - храмъ Весны. Оно казалось легкимъ, какъ облако, и величественнымъ, какъ жилище Бога.
        Коро смотр?лъ на него опытнымъ взглядомъ художника и улыбался. Да это удалось.
        - Мн? кажется, что это удалось! - сказалъ онъ громко.
        Темная т?нь пронеслась надъ его головой. Описала полукругъ и остановилась. Женскій голосъ, веселый и слегка насм?шливый, позвалъ его сверху:
        - Ты торопишься, Коро? Если хочешь, я тебя довезу.
        Художникъ поднялъ глаза…
        - Это ты, Формика… Н?тъ я хочу пройтись… Это моя привычка. Посл? прогулки прямо по песку, когда слышишь запахъ земли, голова работаетъ лучше.
        Онъ продолжалъ идти п?шкомъ, бодро вр?заясь въ песокъ подошвами своей обуви, а Формика медленно подвигалась сл?домъ за нимъ.
        - Ты издалека?
        - Я была въ горахъ, у стараго Павла. Ты знаешь, онъ р?шилъ передать мн? свою работу, посл? смерти. Да, да, самъ старый Павелъ… Но мн? неудобно такъ разговаривать съ тобой… Садись ко мн?, не упрямься.
        - Уже близко… Еще дв? сотни шаговъ…
        - Много людей перебываетъ зд?сь завтра… Ты не боишься за усп?хъ?
        - Не очень. Мн? кажется, что вс? поймутъ нашу идею. Она такъ проста.
        Коро положилъ руку на массивныя украшенія боковой двери храма. Она медленно распахнулась и н?сколько голосовъ разомъ позвали художника съ легкихъ металлическихъ л?совъ, которые кое-гд? еще окутывали внутреннія ст?ны своимъ тонкимъ кружевомъ:
        - Скор?й, скор?е! Мы кончаемъ. Д?ло только за тобой, - и потомъ посл?днія мелочи для вс?хъ сообща… Скор?е!
        3
        Казалось, что внутри храма было еще св?тл?е, ч?мъ на склон? осв?щеннаго солнцемъ холма.
        Гор?лъ св?томъ, - осл?пительнымъ и, въ то же время, ласкающимъ и н?жнымъ, какъ краски весенней зари. Ни одна, нужная для общей гармоніи, линія, ни одно красочное пятно не скрывались въ случайной т?ни. И божественныя лица зеленоватыхъ каріатидъ, поддерживавшихъ легкіе своды, тоже лили ровныя полосы тысячекратнаго луннаго св?та.
        Посредин?, на простомъ, лишенномъ всякихъ украшеній, пьедестал?, похожемъ на глыбу необд?ланнаго камня, стояла Весна. И вся остальная отд?лка храма, вся скульптура и живопись были только огромной рамой, отт?нявшей это изваяніе. Все было - для Весны. Св?тъ, краски, золото. Творческая мысль челов?ка, воплощенная въ безконечной верениц? образовъ.
        Весна стояла на своемъ камн?, нагая и прекрасная, дышала жизнью, которая в?чно творитъ и жаждетъ творенія, и, бодрая, почти изнемогаетъ отъ избытка своей силы. Мраморъ казался теплымъ. И д?вственная грудь, какъ будто, поднималась и опускалась подъ бременемъ любви глубокими, волнующими вздохами.
        Коро стоялъ у подножія л?совъ, на которые долженъ былъ подняться, чтобы закончить свою фреску, и смотр?лъ на статую.
        Душа Весны принадлежала только ему.
        Не его руки выс?кли изъ камня эти прекрасныя формы. Но небольшой сл?покъ, послужившій первоначальнымъ этюдомъ для статуи, сд?лалъ онъ самъ. Сд?лалъ съ Ліи, передавая природу, воспроизводя д?вушку почти такою, какой она и была, - но существовавшую уже красоту одухотворилъ своей в?рой.
        Остальное сд?лали товарищи - строители. Поняли мысль Коро и слились въ одно стремленіе.
        Теперь среди храма поднималась изъ каменной глыбы Весна съ т?ломъ Ліи, но не Лія.
        А Коро, стоя у л?совъ, вид?лъ въ стату? и Весну, и Лію. Одно сквозило сквозь другое, сплелось такъ т?сно, что нельзя было разд?лить. И художникъ жал?лъ, что утренній разговоръ былъ такъ коротокъ, слишкомъ коротокъ.
        До завтра.
        Тогда въ его рукахъ будетъ большой б?лый цв?токъ съ н?жными лепестками. Лучшій цв?токъ изъ сада Ліи.
        4
        Написанная на ст?н? картина - толпа встр?чающихъ весенній праздникъ мужчинъ и женщинъ, молодыхъ и счастливыхъ - была почти кончена. Только кое-гд? еще краски были слишкомъ тусклы, лежали ненужныя, лишнія т?ни и линіи.
        На картин? тоже была Лія, - но уже не богиня, слишкомъ великая для челов?ческой любви, а только веселая садовница.
        Бросала груду цв?товъ на своего спутника, а спутникъ былъ - Коро.
        Въ голубоватомъ туман? свивались гирляндой цв?ты и люди, красивые, св?жіе отъ утренней росы. И передъ лицомъ богини - застыли въ момент? экстаза.
        На однихъ подмосткахъ съ Коро, но ниже ярусомъ, работалъ Виланъ. Коро творилъ своихъ людей, такихъ прекрасныхъ, что они походили на боговъ, и боговъ, близкихъ людямъ - а Виланъ осв?щалъ ихъ.
        Теперь онъ наполнялъ багровымъ, слегка матовымъ св?томъ остывающаго жел?за одежду маленькаго гнома съ морщинистымъ личикомъ, который выглядывалъ изъ л?пныхъ украшеній надъ боковымъ входомъ. Гномъ - безобразенъ, но такъ было нужно.
        - Виланъ! Ты хочешь тоже получить отъ меня праздничный подарокъ?
        Виланъ старательно работалъ надъ каждой складкой багряной одежны, и на лиц? у него, отъ усиленнаго напряженія мысли, выступили мелкія капли пота.
        - Да, да, - разс?янно отозвался онъ на вопросъ художника. - Я над?юсь, что ты не забудешь и меня, другъ.
        - Только ты получишь его немного раньше, ч?мъ сл?дуетъ! - см?ялся Коро. - Не поднимай глазъ кверху въ теченіе пяти минутъ. Всего пять минутъ… Ты слышишь?
        - Да, да… Когда я кончу гнома.
        Коро выбралъ изъ б?гущей толпы одно изъ женскихъ лицъ, на переднемъ план?, и въ н?сколько пріемовъ придалъ сходство съ Формикой: лицо не совс?мъ красивое, но съ волной золотыхъ, искрящихся волосъ, разсыпавшихся по плечамъ и груди во время быстраго б?га.
        - Взгляни, Виланъ! Ты видишь?
        Виланъ посмотр?лъ, придерживаясь одной рукой за жел?зную перекладину л?совъ, почти повисъ въ воздух?, съ ловкостью опытнаго гимнаста.
        - Это Формика? Хорошо. Но для нея самой это былъ бы лучшій подарокъ, ч?мъ для меня.
        - Ты думаешь?
        - Конечно. Тебя она любитъ больше, ч?мъ меня, хотя мы такъ много работали вм?ст? съ нею. Но въ конц? концовъ лучше было бы, если-бы она пришла ко мн?, а не къ теб?. Для тебя она недостаточно красива и - не совс?мъ художникъ. У нея недостаетъ вкуса. Можетъ быть, на нее повліялъ Павелъ. У глубокихъ стариковъ почему-то притупляется иногда чувство изящнаго.
        - Я никогда не сойдусь съ Формикой! - серьезно отв?тилъ Коро. - Я люблю ее, какъ вс?хъ, не больше. Но я хочу, Виланъ, чтобы ребенокъ, которому я дамъ жизнь, былъ красив?е, умн?е и лучше меня, а такія д?ти рождаются только въ моментъ восторга. Ты понимаешь? Съ Формикой это невозможно… какъ кажется… Она подходитъ къ теб? много больше… много больше… Ув?ряю тебя.
        - Ты правъ. Я хочу над?яться на завтрашній праздникъ. Въ пылу веселья любовь кр?пнетъ. Но если Формика не захочетъ придти ко мн?, то, видишь-ли, я не буду очень огорченъ. Для меня жизнь пока еще достаточно весела и разнообразна, - и безъ женщины. У меня не такая глубокая натура, какъ у тебя. Всего этого св?та, этого пестраго пламени для меня достаточно. Я вношу его всюду, куда прихожу. Оно слушается каждаго изгиба моей мысли, а когда вздумаетъ упрямиться - я принимаюсь за работу снова… Посл? праздника я отправлюсь далеко, за океанъ, на с?веръ. Меня давно уже звали туда. Тамъ я буду устраивать воздушный маякъ. Ты понимаешь, какъ это прекрасно? Ц?лые потоки, ц?лое море св?та… И я буду купаться въ немъ столько дней.
        - Св?тъ, св?тъ… всегда св?тъ! - покачалъ головой художникъ. - Мн? было-бы скучно.
        - Я говорю, что для тебя этого недостаточно. И, поэтому, теб? трудно будетъ найти женщину, которая вполн? подходила-бы къ теб?.
        - Я нашелъ уже! - вскричалъ Коро. - Я нашелъ!
        И, взявшись снова за свои инструменты, онъ бросилъ на грудь Формики одинъ изъ т?хъ цв?тковъ, которые разсыпала Лія.
        5
        Кончали. Посл?дніе мазки. Посл?дніе удары.
        Одни за другими исчезали посл?дніе л?са и подмостки, вносившіе своими угловатыми металлическими переплетами пятна безобразія въ общую гармонію.
        Акро, художникъ, одинъ изъ т?хъ, которые выс?кали изъ камня изображеніе Весны, освобождалъ мозаичный полъ храма отъ временнаго покрова, предохранявшаго мозаику отъ пятенъ и царапинъ. Ему помогалъ Виланъ, который чувствовалъ себя немного утомленнымъ и поэтому хот?лъ теперь взять на себя бол?е легкую работу.
        Механики пров?ряли д?йствіе приборовъ.
        Коро д?лалъ посл?дній осмотръ всей скульптуры и живописи, взявъ себ? въ помощники Абелу.
        Тонкая и подвижная, она посп?вала всюду прежде него самаго. Въ темномъ костюм?, ус?янномъ золотыми блестящими пчелками, то мелькала на узкой баллюстрад?, подъ самымъ куполомъ, то св?шивалась надъ головой каріатиды. И гордилась, что Коро, проходя посл? нея, не зам?чалъ уже никакихъ недостатковъ.
        Въ живописи онъ былъ ея первымъ учителемъ. Теперь она сама сд?лалась хорошимъ мастеромъ и - женой Акро, который любилъ ее за см?лые пріемы работы и за быстроту ея гибкихъ движеній, за глубокое знаніе искусства и за взглядъ большихъ синихъ глазъ, св?тившихся подъ темными бровями.
        У Акро былъ большой лобъ и выпуклый черепъ, спрятанный въ св?тлыхъ, почти льняныхъ, кудряхъ. И глаза его походили на стальные, а когда онъ им?лъ д?ло съ твердымъ гранитомъ, то изъ нихъ, какъ будто, сыпались искры. Онъ былъ силенъ такъ-же, какъ Коро, и его мысль была настойчив?е, но, чтобы она начала работать, ей сл?довало дать исходную точку. Вм?ст? съ Коро они творили боговъ.
        - Коро, зд?сь сд?лано дурно! - звала Абела изъ глубины портика. - Слишкомъ мало св?та, а изгибъ карниза неправиленъ. Этого никто не увидитъ на праздник?, но все равно… Мы не должны такъ оставить, не правда ли?
        - Конечно. Это безобразно.
        - О, Коро, какъ я испугалась сегодня рано утромъ, когда тебя еще не было! - говорила Абела за работой. - Мн? показалось, что въ каменной глыб?, на которой стоитъ Весна, есть трещина. Маленькая, почти незам?тная, но все-таки трещина. Я позвала Акро. Онъ тоже побл?дн?лъ и глаза у него сд?лались совс?мъ зеленые. Такъ всегда бываетъ, когда онъ волнуется… Но оказалось, что настоящей трещины н?тъ, - просто царапина. Все очень прочно. А какъ это было бы ужасно! В?дь мы не усп?ли бы до завтра поставить новую глыбу… Подожди, я поднимусь наверхъ вм?сто тебя. Ты тяжелъ, какъ статуи Акро. Подмостки гнутся.
        За работой было жарко.
        Она сбросила вышитую пчелами куртку. Подъ тонкой кожей играли кр?пкіе мускулы. Черныя пряди волосъ разметались по спин? и груди, и свивались кольцами, какъ маленькія зм?и.
        - Я давно не видалъ тебя такъ, съ открытыми плечами! - сказалъ Коро. - А ты, кажется, похорош?ла. Я долженъ выл?пить и тебя. Хорошо?
        - Конечно… Акро л?пилъ, но у него вышло не такъ, какъ нужно. Только я не гожусь для какой-нибудь новой Весны, милый Коро. Я слишкомъ тонка, а потомъ вотъ эти мускулы, около шеи, немного безобразны. Они слишкомъ выдаются, не правда-ли?
        6
        Вс? об?дали вм?ст?, - художники, механики и каменщики. И, такъ какъ вс? работы были кончены, а храмъ готовъ для праздника, - не сп?шили.
        Абела грызла яблоко и см?ялась надъ Марой, каменщицей.
        Мара увлекалась раскопками.
        Н?сколько нед?ль тому назадъ она вид?ла изъ?денный временемъ барельефъ, добытый изъ сырой и грязной ямы, гд? онъ пролежалъ много в?ковъ.
        Безобразные люди. Хилые, съ отвислыми животами, въ нел?пыхъ одеждахъ. Съ гримасами страданія на тупыхъ лицахъ.
        - И все-таки въ этомъ есть что-то красивое. Они тогда уже знали кое-что. Можетъ быть, угадывали… Одинъ, въ середин?, несетъ знамя. Голова у него отбита, но руки превосходно сд?ланы. Огромныя, грубыя руки, впившіяся ногтями въ древко. Кто держитъ свое знамя такъ кр?пко, - тотъ знаетъ, куда онъ идетъ.
        Абела см?ялась.
        - Пожалуй, они шли уже прямо къ намъ, не такъ-ли?
        - Да, я думаю. И тотъ, кто работалъ надъ берелье-фомъ, уже чувствовалъ красоту, новую жизнь, если не вид?лъ ее самъ.
        - На с?вер?, надъ моремъ, мы поставили памятникъ! - задумчиво сказалъ Коро. - Тамъ изображенъ челов?къ… некрасивый. Мы постарались воплотить въ немъ одномъ вс? типичныя черты того времени. И разв? онъ не прекрасенъ по своему, этотъ безобразный челов?къ?
        - Люди съ барельефа совс?мъ не похожи на этого! - настаивала Абела. - Попробуй воскресить ихъ, Коро. Тогда, пожалуй, получится что-нибудь хорошее… Ты знаешь, грязь насквозь пропитала ихъ. Скверная, липкая грязь старой жизни. Мара говорила:
        - Вы, художники, слишкомъ мало им?ете д?ла съ камнями, - большими, жесткими камнями, которые нужно обтесывать прямыми, скучными кубами для ст?нъ зданій. Когда я вспоминаю, что они ломали этотъ камень почти голыми руками, - мн? думается, что они были еще слишкомъ чисты. Они были рабами камней.
        - Кто знаетъ исторію Гала? - спросилъ Виланъ.
        Отв?тила Абела.
        - Я! Мы родились съ нимъ въ одинъ и тотъ же часъ. Его отецъ былъ не совс?мъ здоровый челов?къ. Можетъ быть, ему не сл?довало им?ть д?тей. Но онъ этого не зналъ - и Галъ родился. Ребенокъ росъ медленно и былъ слаб?е вс?хъ насъ. И, наконецъ, его отправили на острова, туда, гд? можно питаться почти однимъ солнечнымъ св?томъ. Онъ вернулся съ острововъ прошлой зимой и показался мн? совс?мъ здоровымъ. Однако же ему не сов?товали браться за слишкомъ трудную работу, - за такую, для которой тре-дуется не только знаніе, но также ловкость и проворство. А онъ не согласился. Онъ хот?лъ быть равнымъ со вс?ми - или совс?мъ не быть.
        - И во время работы онъ былъ равенъ…
        - Да. Должно быть, у него закружилась голова. Онъ упалъ и рычагъ машины ударилъ его въ грудь. Тогда я въ первый разъ увид?ла живую, теплую кровь челов?ка. Столько крови… Конечно, его можно было бы вылечить, если бы онъ согласился остаться кал?кой, не работать… Онъ не захот?лъ этого, нашъ б?дный Галъ. Сегодня онъ умретъ.
        7
        Долго говорили о Гал?, о смерти, которая иногда подкрадывается къ челов?ку, когда онъ не ждетъ ее и еще хочетъ жить.
        - Разв? Галъ не хочетъ дожить до праздника? - спросилъ Коро. - В?дь мы засыпали бы его цв?тами, сп?ли бы ему хорошую п?сню.
        - Онъ боится потревожить наше веселье! - объяснила Абела. - В?дь такъ р?дко умираютъ молодые. За всю мою жизнь только еще въ первый разъ я увижу молодого мертвеца.
        - Я тоже! - сказали механики и другой каменщикъ.
        - А я вид?лъ! - и Виланъ вздохнулъ. - Челов?къ лет?лъ надъ моремъ - упалъ и утонулъ. Никто не зналъ и до сихъ поръ не знаетъ причины этого. Страшная загадка, темная и н?мая. Потомъ мы нашли его трупъ. Онъ былъ безобразенъ.
        - Можетъ быть, онъ не хот?лъ умереть, а Галъ - хочетъ! - возразилъ Коро. - Пойдемъ къ нему вс? и уб?димъ его, чтобы онъ умеръ завтра. Зач?мъ онъ будетъ лишать себя посл?дней радости? Онъ такъ любитъ живопись, цв?ты и музыку, - больше, ч?мъ вс? мы вм?ст?.
        - Если бы была съ нами Лія! - жал?ла Абела. - Никто не ум?етъ такъ приласкать и упросить, какъ она.
        - Мы возьмемъ съ собою стараго Лекса! - предложили механики. - Онъ былъ его учителемъ. Онъ хорошо знаетъ душу Гала.
        8
        Они лет?ли.
        Старый Лексъ сид?лъ на рул? и несъ молодыхъ строителей надъ широкимъ озеромъ, за которымъ жилъ Галъ.
        Солнце было близко къ закату.
        Горы покрасн?ли и яркое сіяніе гор?ло на ихъ вершинахъ. Озеро темн?ло. У береговъ оно приняло слегка фіолетовый отт?нокъ, а въ глубин? таилось черное, - темнота. И откуда-то издалека, какъ будто изъ этой черной глубины, доносились неясные, связные аккорды музыки, - тихой и торжественной музыки вечера.
        Коро стоялъ впереди, кутался въ свой теплый плащъ, который игралъ подъ в?тромъ мягкими складками. Прислушивался, и въ голов? складывался новый образъ, новая картина, бол?е прекрасные, ч?мъ прежніе.
        Абела угадала это по неподвижному взгляду художника. И, взявъ за руку Акро, тихо отвела его назадъ, къ другимъ товарищамъ, которые сид?ли вокругъ стараго Лекса.
        Лексъ разсказывалъ имъ о тайн? жизни, которая уже почти познана. Потомъ, въ короткихъ словахъ осв?-жилъ въ ихъ памяти ту длинную дорогу, по которой шли люди, чтобы постичь эту тайну.
        Какъ они стремились впередъ и, безсильные, падали передъ препятствіями. Какъ живые брали мысли умершихъ - и опять шли. Какъ сбивались съ дороги и вид?ли, что все погибло, въ ту самую минуту, когда разгадка, казалось, была совс?мъ близка.
        И привыкли страдать.
        - Зач?мъ же они жили? - спрашивалъ Виланъ. - И если бы они страдали только духомъ. Но у нихъ были хилыя, больныя т?ла, пропитанныя ядомъ заразы. Зач?мъ?
        Старый Лексъ отв?чалъ:
        Они не были хозяевами самихъ себя, - рабы жизни. И кто можетъ разгадать теперь, что было написано въ ихъ душахъ?
        Мы знаемъ многое.
        Границы міра необъятно расширились.
        Они были рабами, мы - властелины.
        Сама смерть смирилась передъ нами и обрываетъ нить сознанія только тогда, когда все содержаніе личной жизни изжито уже до конца.
        Случайныя смерти, какъ грядущая смерть Гала, такъ р?дки, что не вносятъ никакого разстройства въ общую гармонію.
        Мы знаемъ многое.
        Но знаемъ-ли мы, что такое страданіе?
        Они, прежніе, иногда, какъ будто, обожали страданіе. Шли ему навстр?чу, какъ навстр?чу любви.
        - Кто знаетъ это? - говорилъ Лексъ. - Можетъ быть, нужно спросить т?хъ, кто роется въ пыли старыхъ книгъ, гд? записана ихъ философія.
        - Я изучалъ это! - сказалъ одинъ механикъ. - Тамъ есть вещи, смыслъ которыхъ теперь утраченъ. Но они сами считали свою мудрость божественной.
        Никто не зам?тилъ, какъ подошелъ Коро. Онъ улыбнулся и отв?тилъ механику;
        - Ты ошибаешься, другъ. Понять можно все. Но не все можно перечувствовать. Когда-то половина міра поклонялась страдающему Богу. Символъ страданія они сд?лали своимъ божествомъ. Скажи мн?, что чувствовали эти в?рующіе? Войди въ ихъ душу.
        - Говорятъ, что это сд?лалъ Кредо, писатель! - сказалъ Виланъ. - Онъ просилъ меня, чтобы я привелъ къ нему своихъ друзей, - выслушать и обсудить. Онъ не р?шается еще выступить передъ вс?ми.
        - Тотъ Кредо, который живетъ теперь съ Галомъ?
        - Да.
        9
        За озеромъ, на покрытой хвойнымъ л?сомъ равнин?, стояло жилище Гала. Мохнатыя в?тви елей заглядывали въ его комнату. И кругомъ не было больше ни одного челов?ка, кром? молодого Кредо, потому что больному нужна была тишина.
        Ели молча покачивали в?твями. Неслышно ступалъ въ своей мягкой обуви Кредо.
        Галъ лежалъ въ т?ни, у подножія огромнаго стараго дерева. Въ т?ни, гд? было влажно и тихо.
        Кредо смотр?лъ на него большими, темными глазами. Смотр?лъ и думалъ.
        - Читай мн?! - просилъ иногда Галъ. - Читай то, что ты надумалъ зд?сь, въ тишин?.
        Кредо читалъ. Онъ ловилъ мысли больного и возсоздавалъ давно забытые образы. Галъ спорилъ.
        - Это не совс?мъ такъ. Не совс?мъ такъ, какъ нужно. Я хот?лъ-бы, чтобы врачи заставили страдать и мое т?ло. Тогда ты могъ-бы создать еще лучшее. В?дь я не чувствую боли. Мн? только грустно.
        - Да, да… Я понялъ теперь, что такое грусть. Видишь эти деревья? Они тоже печальны. И они плачутъ. Съ ихъ в?твей падаютъ прозрачныя смолистыя слезы. Они плачутъ.
        И, вдвоемъ, они медленно уходили въ глубь л?са. Если вдали звонко чирикала птица - они вздрагивали. Имъ нужна была тишина, глубокая и загадочная, какъ сама в?чность.
        - Сп?ши, Кредо! - сказалъ Галъ. - Скоро я прощусь съ тобой. Тишина проникла мн? въ сердц?. Я усталъ.
        Но Кредо не торопился.
        10
        Строители пришли къ Галу, когда заря еще не усп?ла погаснуть.
        Разс?яли тишину, но Галъ увидалъ ихъ молодыя лица и б?лую бороду Лекса, - обрадовался.
        - Вы хорошо сд?лали, что пришли ко мн?, друзья. Сказалъ-ли вамъ кто-нибудь, что сегодня мой посл?дній вечеръ?
        - Тишины больше н?тъ! - сказалъ Кредо. - Но мн? кажется, что я проникъ въ ея тайну. И эту тайну я назову твоимъ именемъ, Галъ. Ты - ея настоящій творецъ.
        - Долой тишину! - отв?тила ему Абела и положила свои руки на исхудавшія плечи Гала. - Кредо околдовалъ тебя своими древними призраками, б?дный Галъ. Ты далъ ему уже слишкомъ много. Вернись теперь къ намъ, - на свой посл?дній день.
        Галъ отрицательно покачалъ головой.
        - Мой посл?дній день уже прошелъ. Сегодня утромъ я долго смотр?лъ на восходъ, когда просыпалась жизнь и св?тлое солнце поднималось надъ моремъ. Это было такъ прекрасно, мои любимые. И съ этой красотой я уже простился. Не уводите же меня изъ тишины. Она - въ моемъ сердц?.
        - А простился ли ты съ цв?тами и п?снями? Простился ли ты съ нашимъ весеннимъ праздникомъ? - спрашивала Абела.
        Просилъ Лексъ:
        - Не огорчай насъ въ день торжества любви.
        И просили вс? остальные.
        Только Коро остался въ сторон?.
        - Можетъ быть, - говорилъ онъ, - можетъ быть, такъ, какъ р?шилъ самъ Галъ, было-бы лучше.
        - Вспомни, Галъ, что завтра - день радости! - говорила Абела. - Завтра все будетъ служить для нашего торжества и все будетъ торжествовать вм?ст? съ нами. Камни будутъ говорить, Г алъ, и озера см?яться, и луга вздохнутъ полной грудью, - а ты хочешь уходить. Мы не просимъ тебя еще надолго остаться съ нами. Н?тъ, мы не хотимъ жертвы и ты сд?лаешь такъ, какъ хочешь… Но завтра, завтра ты будешь вм?ст? съ нами.
        Вершины, осв?щенныя зарей, гасли. Осталась одна, самая высокая, и она была похожа на пылающій факелъ.
        Галъ смотр?лъ на эту вершину, и было зам?тно, что гд?-то тамъ, въ глубин? его темныхъ зрачковъ, что-то боролось: искушеніе жизни съ искушеніемъ смерти.
        - Я хот?лъ умереть зд?сь, въ тишин?! - сказалъ онъ зат?мъ. - И закатъ этого дня я хот?лъ сд?лать своимъ закатомъ. Вы зовете меня на праздникъ. Я не знаю. Я не думалъ объ этомъ.
        И онъ поднялъ глаза на Кредо, съ которымъ сроднился за время ихъ одиночества. У нихъ часто бывали общія мысли.
        - Теб? тоже сл?дуетъ быть на праздник?! - сказала Абела писателю. - Ты живешь зд?сь уже слишкомъ долго, и на твоемъ лбу слишкомъ много новыхъ морщинъ.
        - Да, да… Можетъ быть… Но я еще не кончилъ. Я не нашелъ еще того, что искалъ такъ долго.
        Вершина, похожая на факелъ, погасла. Пришла ночь.
        - Пусть будетъ такъ, какъ вы хотите! - р?шилъ тогда Галъ. - Закатъ ушелъ уже безъ меня. Теперь я хочу ждать до завтра.
        11
        Было еще слишкомъ рано, чтобы возвращаться туда, къ храму Весны, къ м?сту праздника.
        Вс? сид?ли на л?сной полян?, вокругъ больного Гала, и Кредо былъ тутъ же.
        - Разскажи намъ о старыхъ в?кахъ! - сказала ему Мара. - Недавно я вид?ла старыхъ людей, сд?ланныхъ изъ ветхаго камня. Я хочу знать, что они думали, - и мн? кажется, ты можешь это угадать.
        У Кредо была одна сказка, о которой не зналъ еще и Галъ. Но прежде, ч?мъ прочесть ее, онъ всталъ и ушелъ въ л?съ.
        Вернулся оттуда съ большой связкой сухого, смолистаго хвороста и бросилъ его посреди поляны.
        - Я разскажу вамъ старое, очень старое. И пусть намъ св?титъ огонь такой-же старый, - тотъ самый, на который смотр?ли глаза нашихъ древнихъ отцовъ.
        Виланъ помогъ ему зажечь костеръ и вс? сид?ли при его св?т?, багровомъ и дымномъ, отблески котораго едва долетали до высокихъ деревьевъ, окружавшихъ поляну.
        - Какъ онъ слабъ! - покачалъ головой Виланъ. - Должно быть, у нашихъ отцовъ глаза были большіе, широко открытые, какъ у ночныхъ животныхъ. Они жили вотьм?. И поэтому, должно-быть, казались испуганными.
        Смолистыя в?тви трещали - и сыпались отъ нихъ искры. Искры поднимались вверхъ вм?ст? съ клубами дыма, кружились и безсильно гасли.
        Кредо сл?дилъ за умиравшими искрами и говорилъ. Ему не нужна была книга. Вся сказка жила въ его голов?, - и, можетъ быть, она родилась только теперь, въ св?т? костра.
        И въ памяти т?хъ, кто его слушалъ, не осталось вс?хъ словъ Кредо. Что слова? Они улетали и гасли, какъ искры костра. Но оставалось отъ искръ багровое сіяніе, и остались отъ словъ воскрешенные образы.
        12
        Земля была плоская и большая. Сонно текли молчаливыя р?ки и въ озерахъ, заросшихъ камышемъ, вода была мертвая. Кое-гд? поднимали свои пустынныя груди высокія горы. Но что было д?лать челов?ку тамъ, въ высот?? Летали тамъ орлы и коршуны, и хищнымъ окомъ смотр?ли внизъ.
        А люди жили внизу.
        Медленно ползали по равнинамъ. Осторожно прокрадывались въ л?сной чащ?, насторожившіеся и злые, какъ зв?ри. Рылись въ самой земл?, какъ кроты. Пробирались глубоко подъ покровъ равнины и ползали тамъ въ т?сныхъ проходахъ, вм?ст? съ чудовищными и отвратительными созданіями, - сл?пыми жителями пещеръ.
        Шли черезъ пустыню, по знойному песку, который обжигалъ босыя ноги, по острымъ осколкамъ кремней.
        Людей было много. Повсюду видн?лись ихъ согнутыя спины и б?л?ли кости мертвыхъ, - потому что они умирали такъ часто, что многихъ некогда было хоронить.
        Ходили вс? согнувшись, какъ будто на плечахъ всегда носили тяжесть. По согнутымъ спинамъ удобно били бичи.
        Потому что всегда надъ людьми тягот?лъ бичъ.
        Въ т?сныя подземелья, къ сл?пымъ гадамъ, загонялъ ихъ бичъ.
        По кременистой пустын?, гд? вся дорога была вымощена истл?вшими трупами, гнали ихъ удары бича.
        И когда шли по невозд?ланной нив?, налегая грудью на плугъ - ихъ гналъ бичъ.
        Говорили люди на разныхъ языкахъ и бичъ называли разно.
        Въ одномъ м?ст? бичъ называли: голодъ.
        Въ другомъ: рабство.
        Въ третьемъ: насиліе.
        А часто бичъ просто былъ сд?ланъ изъ жесткаго сыромятнаго ремня съ жел?зными колючками на конц?. Этотъ бичъ держалъ въ рук? челов?къ такой-же, какъ тотъ, котораго били.
        Земля была плоская и большая. Если кто-нибудь вопилъ и плакалъ, то крикъ его безсл?дно терялся въ пустын?.
        Такъ жили люди и не разгибали спинъ. Ходили согнувшись. Были уродливы и дряблое мясо было плохо прилажено на кривыхъ костяхъ. Были уродливы.
        Когда одни умирали, другіе рождались - такіе же.
        Продолжалась жизнь, какъ ц?пь съ одинаковыми звеньями, которымъ н?тъ конца.
        Безконечное тягот?ло надъ людьми и, такъ какъ они были грубы и слабы умомъ, то сд?лали себ? это безконечное изъ м?ди и камня, чтобы вид?ть его.
        Сд?лавшіе говорили другимъ:
        «Смотрите, вотъ онъ, всесовершенный Властитель вашъ. Онъ милуетъ и караетъ. Ему поклоняйтесь и бойтесь гн?ва его, потому-что онъ страшенъ».
        Смотр?ли другіе, а также многіе изъ т?хъ, которые помогали д?лать его и вид?ли, что взглядъ м?днаго Властителя страшенъ и грозны протянутыя руки. Поклонялись и падали въ прахъ.
        Великъ былъ сд?ланный Властитель и его чело, ув?нчанное короной, поднималось высоко надъ равниной. Протянутыя руки можно было раскалять огнемъ - и тогда металлъ д?лался б?лымъ и сіялъ, какъ серебро.
        И, чтобы миловалъ всесовершенный Властитель, люди приносили ему своихъ д?тей, - юношей и д?въ. Выбирали самыхъ прекрасныхъ и сильныхъ, въ жилахъ которыхъ билась жажда любви и жизни. Клали ихъ, связанныхъ, на протянутыя руки, и юноши, и д?вы корчились въ мукахъ и сгорали. Въ уголь и въ пепелъ обращались ихъ б?лыя, живыя т?ла - и сладокъ былъ сд?ланному Властителю зловонный дымъ этой жертвы.
        Люди радовались, п?ли и плясали вокругъ всесовершеннаго. Но плакали матери кровавыми слезами и никто не удивлялся имъ, потому что всеблагой былъ безконеченъ и былъ - страданіе.
        Сид?лъ онъ высоко и смотр?лъ своими м?дными глазами, сид?лъ в?чно и смотр?лъ. Вид?ли безконечность его глаза, и земля у ногъ его утучнялась кровью. Цв?ли цв?ты и зр?ли плоды на утучненной земл?, и вотъ цв?ты д?лались все благоуханн?е и плоды сочн?е.
        Вм?сто увядшихъ цв?товъ выростали лучшіе и вм?сто сорванныхъ плодовъ - бол?е сладкіе.
        Люди рождались и умирали и опять рождались. Были они, какъ сорванные цв?ты и какъ созр?вшіе плоды. Росла ихъ мудрость и шелъ ученикъ дальше своего учителя. Были они грязны и сгорблены попрежнему, кора грязи покрывала ихъ, потому что они жили скудно и мрачно, какъ черви, но св?тл?ли ихъ души.
        Пришло время, и вотъ, неподвиженъ и глупъ сд?лался для нихъ м?дный Властитель и стали они искать другого.
        А когда иной изъ людей говорилъ:
        «Не нуженъ намъ совс?мъ господинъ, который казнитъ и караетъ и въ зловоніи жертвъ находитъ наслажденіе!»
        Ему отв?чали:
        «Безумный рабъ! Разв? жизнь - не страданіе? Какъ же намъ безъ господина?»
        И многихъ такихъ сожгли и побили камнями до смерти. Прахъ и пепелъ ихъ разв?яли по в?тру, какъ прахъ нечестивый.
        Искали люди и говорили:
        «Гд? же милостивый Властитель нашъ, который выведетъ насъ изъ пл?на?»
        Искали и нашли и создали новое возвышенное с?далище, которое возвышалось надъ равниной, и посадили на него новаго Властителя.
        А стараго, м?днаго, съ протянутыми руками, низвергли.
        Украсили новое с?далище и одежду новаго Властителя убрали золотомъ, чистымъ, тяжелымъ золотомъ и драгоц?нными каменьями. Каждый изъ этихъ камней, - а было ихъ многія тысячи - стоилъ тысячу и пятьсотъ жизней.
        Стояли передъ Властителемъ согнувшись и не см?ли взглянуть на лицо его. Читали надписи, которыя глубокими буквами были выр?заны по сторонамъ с?далища.
        На с?веръ была надпись:
        «Покайтесь! Такъ какъ приближается часъ, когда я приду судить васъ».
        На югъ была надпись:
        «Смирите души ваши и преклоните головы, ибо для смиренныхъ мое царство и прокляты мною гордые».
        На востокъ была надпись:
        «Презр?нъ и проклятъ этотъ міръ вашъ. Отверните отъ него лица ваши и прославляйте смерть, ибо я даю вамъ воскресеніе. Горе счастливымъ и любящимъ жизнь: они во власти дьявола».
        На западъ была надпись:
        «Ранящему васъ бичу покоряйтесь и смерти радуйтесь!»
        У подножія с?далища корчились безумные и б?сноватые, въ нищенскихъ рубищахъ. Были и такіе - и даже довольно многіе - которые оскопляли себя во имя Властителя.
        Служившіе же ему въ пышныхъ одеждахъ, украшенныхъ золотомъ, изрыгали брань на міръ и жизнь. Другіе, тощіе, какъ истл?вшіе трупы, и въ темныхъ одеждахъ, отв?чали:
        «Истинно такъ! Будемъ плакать и каяться».
        Но такъ какъ время проходило и покол?ніе нарождалось за покол?ніемъ, то совершенствовались люди и глаза ихъ прозр?вали. Т?, которые прозр?вали - вид?ли, что этотъ Властитель - грозенъ и свир?пъ, какъ прежній, и пожираетъ юношей и д?въ. Такъ какъ много было погибавшихъ именемъ его, и не отворачивалъ Властитель своего лица отъ дыма этихъ жертвъ.
        А служители его говорили:
        «Страдайте. Или не видите, что глубоко написано на камняхъ с?далища? Не для радости этотъ міръ, но для скорби. Кайтесь и готовьтесь къ новой жизни, за гробомъ. И благословляйте бичъ, падающій на спины ваши. Покайтесь!»
        Люди слушали и каялись, пресмыкаясь въ прах? и ц?луя стопы ногъ служителей. Покаявшись, умирали и черви ?ли т?ла ихъ, и обращались они въ грязь и пл?сень.
        И были мертвые - мертвы, а новые рождались и ждали воскресенія.
        Была земля велика и плоска, какъ прежде. Но выростали на ней цв?ты все пышн?е и плоды - слаще. Жажда познанія грызла сердца людей и св?тл?лъ ихъ духъ въ то время, какъ т?ла были грубы и безобразны.
        Иные поднимали уже лица вверхъ, отъ грязной земли, и искали, - но такихъ предавали смерти, во славу Властителя.
        Говорили служители его:
        «Согнитесь».
        Жили также люди называющіе себя мудрецами, обласканные сильными и тоже говорили:
        «Согнитесь».
        Потому что пуста была мудрость ихъ - мудрость смиренія.
        Но см?нялись цв?ты цв?тами и покол?ніе проходило за покол?ніемъ.
        Обветшало драгоц?нное с?далище, и лицо Властителя источилъ дождь и в?теръ, - и многіе начали думать, что онъ не в?ченъ. А когда посмотр?ли на глубокія надписи, то увид?ли, что законъ изглаживается, потому что время съ?даетъ и камень.
        Такъ узнали, что не в?ченъ ихъ Властитель.
        Вид?ли служители и вс?, украшенные золотомъ, что будетъ имъ худо, потому что кормились они у с?далища, и сказали:
        «Нуженъ новый господинъ, а то низвергнется этотъ, какъ и первый».
        Призвали со всего св?та называющихъ себя мудрецами и сказали имъ:
        «Вотъ, видите, что случилось? Сд?лайте же новаго господина по всей мудрости вашей
        Тогда мудрецы сошлись т?сно, кивали лысыми головами и сыто улыбались, и д?лали господина. Вложили въ работу всю свою хитрость и все свое знаніе, - а хитрость и знаніе ихъ были велики.
        Но не увид?ли мудрецы, какъ пришелъ Н?кто.
        Былъ онъ огроменъ и трепетали жизнью вс? его члены, потому что не былъ онъ сд?ланъ изъ м?ди или золота.
        Стоялъ на высокой гор?, вид?лъ съ нея всю землю, на которой жили люди. И держалъ въ рук? молотъ, которымъ разбивалъ.
        Голосъ его превосходилъ собою раскаты грома, и слышали его вс?.
        Говорилъ онъ такъ:
        „Подымите головы. Разогните спины, чтобы увид?ть меня всего, могучаго съ молотомъ, въ св?т? солнца. Вотъ города, которые я строилъ, и дороги, которыя я проводилъ, и н?тъ ничего, чего бы не коснулась рука моя. Итакъ, разогнитесь, потому что я - это духъ вашъ и ваша сила. Поглядите вокругъ и увидите, что міръ прекрасенъ, и н?тъ радости лучше, какъ радость жизни. См?йтесь и радуйтесь и въ радости поб?ждайте“.
        Смутились мудрецы въ т?сномъ кругу своемъ и шептали:
        „Что онъ говоритъ? Не бунтъ ли пропов?дуетъ“?
        Смутились служители, од?тые въ золото, и кричали:
        „Согнитесь и закройте уши ваши, потому что это ложь. Кайтесь и молитесь!“
        Но вс?мъ были слышны слова великаго съ молотомъ и падали, какъ роса жизни, на души вс?хъ т?хъ, кто строилъ города и проводилъ дороги. И даже т?, которые рылись, какъ кроты, подъ землею, вышли и слушали.
        Разносился голосъ великаго до отдаленныхъ краевъ земли, и т?, кто слышалъ его, разгибались и смотр?ли прямо - и вид?ли, что миръ будетъ прекрасенъ, если они возьмутъ его.
        Нельзя было ужъ ихъ вс?хъ сжечъ или побить камнями, во славу Властителя, потому что они создали все и опуст?лъ-бы міръ безъ нихъ, и долженъ былъ погибнуть. Но од?тые въ золото неистовствовали, спрашивали сов?та у мудрыхъ и набросали гору труповъ у подножія дряхл?ющаго Властителя. И кивали лысыми головами мудрецы, говоря:
        „Такъ сл?дуетъ по закону“.
        Но кривы были ихъ улыбки, какъ улыбки приговоренныхъ.
        Когда же проникъ голосъ великаго до самаго отдаленнаго края земли и вс?, слышавшіе его, выпрямились и смотр?ли прямо, - упалъ съ великимъ грохотомъ погибшій Властитель и разсыпалось въ дребезги его высокое с?далище. Погребены были подъ нимъ вс? украшенные золотомъ и называвшіе себя мудрецами - и кровь ихъ см?шалась съ кровью ихъ убійствъ.
        Расцв?ла земля новой жизнью и не было на земл? Властителя, кром? радости существованія, - и не строили украшеннаго с?далища великому, потому что онъ жилъ въ сердцахъ вс?хъ, кто разогнулъ спину свою и прозр?лъ.
        Ходили новые люди по земл? и жили хорошо, приближаясь къ счастью.
        Но что было до того т?мъ, которые уже умерли и истл?ли, и кости которыхъ обратились въ прахъ.
        Напоена вся земля страданіемъ ихъ.
        Что имъ до того, что люди познали начало счастья и все ближе подходятъ къ нему?
        Истл?ли ихъ дряхлыя кости.
        Въ страданіи они родились, въ страданіи умерли. Что имъ до радости?
        13
        Костеръ догоралъ. Кто-то изъ каменщиковъ взялъ об?ими руками большую охапку хвороста и бросилъ ее на груду тл?ющихъ угольевъ. На н?сколько мгновеній еще сохранявшееся пламя совс?мъ погасло. Потомъ вырвался наружу первый огненный языкъ, длинный и острый, за нимъ другой и третій.
        - Да, мы должны помнить о жертвахъ! - задумчиво проговорилъ Лексъ. - Еще въ дни моей молодости люди чаще вспоминали о т?хъ, кто выковалъ ихъ счастье. Тогда еще въ душахъ многихъ таилось что-то… что-то родственное т?мъ, которые погибли. А теперь они намъ чужды, слишкомъ чужды… И мы ихъ забываемъ.
        - Я думаю, что они не были такъ ужъ очень несчастны! - сказалъ Виланъ. - В?дь они не вид?ли ничего лучшаго.
        Коро с?лъ ближе къ писателю и, положивъ руку ему на плечо, сказалъ:
        - Твоя сказка хороша, Кредо. Ты воскресилъ во мн? старое, старое. Я думалъ, что это нав?къ похоронено, но оно еще живо.
        - Да, - отв?тилъ Кредо, - я чувствую это, но сказка не удалась. Почему мн? никогда не удается, Коро, разсказать то, что назр?ло въ моей голов??
        - Никогда?
        - Никогда. И вотъ, я думаю: уничтожимъ ли мы когда-нибудь это страданіе, - страданіе творчества? Передо мною - л?стница изъ мечей, и я долженъ по ней восходить наверхъ. И когда я уже весь израненъ - я оглядываюсь и вижу, что поднялся совс?мъ не такъ высоко, какъ думалъ. Ахъ, я никогда не бываю доволенъ т?мъ, что я создалъ. А мн? хот?лось-бы пережить одну только минуту, - одну краткую минуту полнаго удовлетворенія. Сказать: вотъ, я достигъ вершины, и сд?ланное мною - хорошо.
        - Мн? тоже приходило это въ голову. Но я думаю что такое страданіе нельзя и не нужно уничтожать. В?дь это - наша душа.
        - Н?тъ, Коро, н?тъ! Придетъ время, - можетъ быть, оно еще очень далеко, - и мы будемъ создавать лучшее. Каждое созданіе сд?лается нашей истинной гордостью, потому что оно будетъ высочайшимъ плодомъ нашей творческой силы.
        Галъ утомился. Онъ полулежалъ, закрывъ глаза, и т?ни огней неровно скользили по его лицу.
        Абела приложила палецъ къ губамъ.
        - Тише! Онъ спитъ… Не пора ли намъ домой? В?дь нашъ день начнется съ разсв?томъ.
        Лексъ всталъ и за нимъ другіе.
        Простились съ Кредо. Онъ долго провожалъ ихъ взглядомъ, стоя у изголовья своего друга, пока они не изчезли въ темнот? ночи.
        Костеръ во второй разъ догор?лъ, и угли распадались. Тл?ли, какъ груда золота, и проб?гали уже по нимъ черныя струйки пепла.
        Потомъ Кредо повернулся лицомъ къ л?су и внимательно прислушивался къ тишин?. И тишина оживала въ его ушахъ, и слышалъ онъ связный шопотъ и вздохи, выходившіе изъ самой глубины земли, - вздохи, полные загадочной и еще не познанной тайны.
        Онъ вслушивался и познавалъ ее, - въ такомъ тихомъ уединеніи.
        14
        Торопились. Л?съ и два друга, которые жили въ немъ, уходили назадъ быстро, какъ прерванный сонъ.
        Абела положила голову на кол?ни Акро и дремала. Виланъ стоялъ, кутаясь въ свою теплую одежду, невысокій и кр?пкій и ловилъ глазами отраженіе огней, вспыхивавшихъ въ безконечной дали.
        Мара со см?хомъ закрыла ему глаза своей ладонью.
        - Не смотри и не думай… Ты долженъ отдыхать. Должно быть, ты скучаешь по ночамъ тамъ, гд? мало св?та?
        - Да, мы поб?дили темноту. Это большая наша заслуга, Мара. Тамъ, гд? темно, рождаются мысли такія древнія и страшныя, какъ мысли Кредо. Я не люблю ихъ. И не люблю плакать. Зач?мъ?
        - Зач?мъ? Не знаю. Но посл? того, какъ я услышала сказку о страданіи, мн? еще лучше жить. Ты понимаешь?
        - Робкія т?ни, бл?дные призраки минувшаго… Н?тъ, это не по мн?. Я люблю блескъ ясный и спокойный, который не оставляетъ загадокъ. Я люблю твердыя линіи и прочныя основы, потому что я - только рабочій, и во мн? живетъ простая рабочая душа.
        Прибыли домой, - къ подножію холма, на которомъ стоялъ храмъ Весны. И разошлись немного утомленные, съ задумчивыми взглядами смыкающихся глазъ, сохраняя еще въ своихъ одеждахъ н?жный и мягкій запахъ хвойнаго л?са Кредо.
        А ночь шла своимъ чередомъ и приближался разсв?тъ. Опытный взглядъ Вилана уловилъ уже на восток? неясное мерцаніе - первый предв?стникъ грядущаго дня праздника.
        15
        Коро стоялъ на берегу, на прохладныхъ камняхъ, еще не согр?тыхъ дневными лучами. Онъ только что сб?жалъ сюда сверху, изъ своего дома, - прямо съ постели.
        У ногъ его просыпалась р?ка, - широкая и чистая, - и еще таяла въ глубин? ея св?тлая заря, какъ сброшенная одежда восходящаго солнца.
        Съ р?ки дулъ легкій в?теръ и охлаждалъ разгоряченное сномъ т?ло Коро. Онъ раскинулъ руки и подставилъ свою грудь подъ это бодрое дуновеніе, любуясь св?тлымъ утромъ, и красотой р?ки, и свой молодой силой.
        Въ вод? уже мелькала большая, круглая голова Вилана и его вплавь догонялъ Акро, разс?кая волны разм?ренными и сильными движеніями.
        Но Виланъ не хот?лъ уступать. Онъ разбрасывалъ фонтаны прозрачныхъ брызгъ и мчался впередъ, неутомимый, какъ дельфинъ. И со см?хомъ оборачивалъ къ Акро свое счастливое лицо.
        - О, подожди! Я не хочу уступать. Разв? я не поб?ждалъ на гонкахъ?
        И разстояніе между ними не уменьшалось, а голова Вилана скоро сд?лалась похожей на простую черную точку среди блестящей водной глади.
        Кто-то б?жалъ внизъ, по крутому берегу, съ веселымъ шумомъ и безпорядочными криками, среди которыхъ нельзя было разобрать отд?льныхъ словъ.
        Ц?лая толпа художниковъ, каменщиковъ и кузнецовъ, - мужщины и женщины, - какъ пестрое стадо прекрасныхъ и сильныхъ зв?рей.
        Вода забурлила вокругъ и заверт?лась водоворотомъ, поглощая т?ла. Кто-то схватилъ Коро за руку:
        - Прыгай-же!
        Онъ сд?лалъ огромный прыжокъ, погрузился до дна, коснувшись ногами слоя плотно слежавшагося песку, и, когда поднялся опять на поверхность, увид?лъ рядомъ съ собой Мару и Формику.
        Он? плыли впередъ и у Формики Коро увид?лъ только ея затылокъ, отягощенный большимъ, тяжелымъ узломъ золотистыхъ волосъ, - но сейчасъ же узналъ ее. И догналъ въ н?сколько сильныхъ взмаховъ своихъ мускулистыхъ рукъ.
        - Ты уже зд?сь? Прив?тъ теб? въ день праздника… Пожалуй, ты прибыла первая…
        - О да, была еще ночь. Мн? сд?лалось скучно тамъ, въ горахъ, и я поторопилась. Какъ хорошо, Коро, какъ хорошо…
        Она играла съ обнимавшей ее зеленоватой глубиной. И брызги воды, какъ брилліанты, росились въ золот? ея волосъ.
        - Какъ хорошо!
        Мара плыла серьезно и прямо, всп?нивая воду высокой грудью, и, со своимъ вытянувшимся т?ломъ и приподнятой головой, была похожа на задумчиваго сфинкса.
        - Вы об? сошли со старыхъ картинъ! - см?ялся художникъ. - Мудрая в?чность и радостное мгновеніе. Сфинксъ и сирена.
        - Зд?сь онъ не въ своей сфер?, нашъ сфинксъ.
        Формика обняла Мару и, шутя, повлекла ее за собой въ глубину. Н?сколько секундъ ихъ матово блестящія т?ла мерцали подъ волнами, какъ т?ла сказочныхъ серебряныхъ рыбъ.
        - Мои волосы! - жаловалась Формика, поднявшись на поверхность.
        - Они не высохнутъ до полудня.
        Что-то шум?ло, бурлило и брызгало фонтанами по близости. Это возвращался изъ своего плаванія Виланъ, утомленный, но счастливый.
        - Вотъ и я! Акро отсталъ. У него хорошая выдержка, но на близкихъ разстояніяхъ онъ плохъ. Онъ слишкомъ бережетъ свои силы…
        - Мара, Виланъ! Слушайте же вы вс?!.. Сегодня удивительно хорошо жить.
        - А гд? Абела?
        - Она уже хлопочетъ у Весны. Ты знаешь. Лія только что привезла свои цв?ты. Ну и сейчасъ он? работаютъ вм?ст?.
        - Лія уже зд?сь?
        Это сказалъ Коро. И посмотр?лъ на Формику счастливымъ взглядомъ влюбленнаго, но она быстро отвернулась и поплыла вдаль, увлекая за собой кого-то изъ каменщицъ. Виланъ зашум?лъ сл?домъ и кричалъ громко, разбрасывая по волнамъ свой глубокій голосъ:
        - Слушай, Формика! Св?тъ, золотой св?тъ на твоихъ волосахъ! Ты понимаешь это?
        Коро лежалъ на спин? и не двигался, слегка покачивайся на волнахъ. Надъ водой выдавалось только его лицо, до половины щекъ, и широко открытые глаза смотр?ли прямо въ небо, гд? таяло маленькое, розовато-б?лое облачко.
        16
        На берегу, когда онъ весь б?л?лся т?лами выходившихъ изъ воды купальщиковъ, Виланъ кр?пко сжалъ об? руки Формики.
        - Какъ ты хороша, Формика! Даже все некрасивое въ теб? -хорошо. Ты создана для св?та. Я од?валъ-бы тебя только его лучами, - переливчатыми и н?жными, какъ ты сама. И такъ хорошо, что ты весела. Св?тъ и веселье всегда должны быть вм?ст?.
        И онъ не уловилъ легкой т?ни, проб?жавшей по ея лицу.
        - Да, да… Хорошо жить. И въ жизни много веселья. Но я могла-бы быть еще весел?е.
        Она искала глазами Коро, но онъ ушелъ уже, не подаривъ ее больше ни однимъ взглядомъ.
        - Почему я не Лія, Виланъ?
        Онъ сд?лался серьезенъ и въ глазахъ у него проглянула легкая жалоба.
        - Потому что ты не для Коро. Я хот?лъ-бы, чтобы онъ полюбилъ тебя больше, ч?мъ я. Но это невозможно.
        Она повторила, какъ эхо:
        - Невозможно!
        И оба зам?шались въ толп?, возбужденной купаніемъ и радостнымъ утромъ. Солнце поднималось и роса высыхала. Нужно сп?шить.
        17
        Въ храм?, за главными дверями, плотно закрывшимися посл? того, какъ они пропустили Коро, было еще почти темно. И посл? разгорающагося сіянія утра художникъ почувствовалъ себя зд?сь почти сл?пымъ.
        Онъ остановился и прижалъ руку къ сердцу, потому что слишкомъ быстро б?жалъ.
        Издали доносились женскіе голоса, замиравшіе подъ сводами, и громко вторилъ имъ чей-то мужской, прерываемый см?хомъ.
        Когда глаза Коро привыкли къ сумраку, онъ различилъ смутныя очертанія знакомыхъ ему до посл?днихъ мелочей колоннъ, баллюстрадъ, пилястровъ и украшеній.
        Впереди, проникая сюда изъ главнаго нефа, мерцало пятно св?та, но художникъ не сразу пошелъ туда, увлеченный новой картиной, которой онъ еще не вид?лъ, такъ какъ в?дь всегда работали при св?т?.
        Полумракъ, загадочный и немного суровый, вносилъ что-то особое и знакомая красота жила въ немъ новой жизнью. Было похоже, что это - храмъ Вечера, спокойно и величественно уходящаго въ тайну нев?домаго.
        Все утратило свою матеріальность. Камни и металлы, холодные и твердые, казались сотканными изъ нев?сомаго и слегка влажнаго мрака.
        Потомъ въ пятн? св?та онъ увид?лъ женщину, которая шла навстр?чу и, должно быть, еще не зам?тила его. Беззвучно скользила въ своей мягкой обуви, опутанная длинными, прямыми складками б?лой одежды и несла въ рукахъ тяжелый снопъ цв?товъ, запахъ которыхъ донесся до Коро.
        Онъ тихо позвалъ:
        - Лія!
        Она остановилась. Н?сколько цв?товъ упало на полъ. Слегка нагнувъ голову, она пристально вглядывалась въ темноту, хотя по звуку голоса поняла, кто зоветъ ее.
        - Стой такъ еще мгновеніе, Лія! Я хочу запомнить…
        Загор?вшимся глазами онъ скользилъ по вс?мъ контурамъ ея фигуры, воспринималъ пятна св?тот?ней и отблески красокъ, чтобы надолго запечатл?ть ихъ въ своей памяти. И когда это было сд?лано онъ торопливо подб?жалъ къ ней, протягивая руки.
        - Какъ давно я не вид?лъ тебя… Какъ давно! Этотъ храмъ тогда еще не былъ начатъ, а теперь онъ уже стар?ется. Сегодня я въ первый разъ увид?лъ его въ полумрак? и онъ показался мн? древнимъ… такимъ же древнимъ, какъ челов?чество. И ты, ты въ немъ - какъ моя св?тлая мечта.
        Она положила цв?ты и, такая же радостная, какъ онъ самъ, отв?тила на его поц?луй. Но онъ ц?ловалъ слишкомъ долго.
        - Н?тъ, н?тъ, подожди… Еще не все кончено. Ты немного поможешь, да?
        18
        Они стояли у подножія статуи и Коро вид?лъ цв?ты, горы цв?товъ, которыя десятки искуссныхъ рукъ разбросали повсюду. Опьяняюще роскошные, расточительно красивые, они принесли въ жертву Матери свою жизнь.
        - Все это твое, Лія?
        - Да.
        - Что наше искусство въ сравненіи съ твоимъ? Ты творишь изъ живого. А наши камни и краски, - в?дь они, всетаки, мертвы. И какъ много нужно отдать своей собственной души, что-бы оживить камень. Онъ такъ твердъ, такъ непослушенъ. Наши работы бл?дны. И когда мы хотимъ создать божественное - получается только челов?ческое, слабое челов?ческое.
        Онъ нагнулся, поднялъ съ пола одинъ цв?токъ и заботливо положилъ его на подножіе, вм?ст? съ другими. В?дь его могли растоптать.
        - Ты бережливъ.
        - Они умираютъ для нашего торжества, - и мы должны сд?лать ихъ смерть красивой.
        Гд?-то наверху см?ялся звонкій голосъ и спрашивалъ:
        - Кто говоритъ зд?сь о смерти? Право, я могла бы подумать, что печальный Кредо уже пришелъ изъ своихъ л?совъ.
        - Н?тъ это я - Коро.
        Наверху была Абела, въ своемъ темномъ плать?, вышитомъ золотыми пчелами.
        - Слушай, Коро, цв?ты Ліи - лучше твоихъ. Она создала новыя формы, до которыхъ ты не додумался. Ты слишкомъ долго жилъ подъ этими сводами. Я говорила теб?, что это повредитъ.
        Но Коро не завидовалъ. Онъ держалъ руки Ліи въ своихъ и м?шалъ ей работать.
        Вокругъ было еще такъ много другихъ искуссныхъ рукъ. Цв?ты, какъ будто, сами собою нагромождались пестрыми грудами, свивались въ безконечныя гирлянды, сыпались сверху прохладнымъ дождемъ.
        - Ты должна мн? сказать, Лія…
        Тогда она увлекла его отъ подножія въ глубину храма, гд? было совс?мъ пусто и сумрачно. Фрески и украшенія притаились тамъ въ темнот?, неживыя и незрячія. Но Коро вид?лъ ея лицо, лицо своей Ліи, и ея глаза, которые, какъ будто, проникали въ самую глубину его души. А тамъ, въ этой глубин?, была только любовь.
        - Лія, я ждалъ тебя такъ долго. И мои мысли ни на минуту не оставляли тебя. Я думалъ о теб?, когда работалъ, - и ты хорошо знаешь, что эта Весна - ты сама.
        Она слегка улыбнулась.
        - Разв? я такъ красива?
        - Я не знаю. Твое т?ло, быть можетъ, хуже. Но, в?дь, это только камень, а твоя душа - цв?ты. Твое т?ло, которое стоитъ зд?сь теперь и на которое будутъ смотр?ть тысячи, принадлежитъ вс?мъ. Но твоя любовь принадлежитъ только мн?. И, Лія… Я не могу больше ждать. Весна пришла. Она туманитъ мн? голову. Я не могу больше.
        Она обняла его, просто и спокойно, и прижалась къ нему вс?мъ своимъ стройнымъ, юнымъ т?ломъ въ мягкой б?лой одежд?. Сказала негромко, но ея голосъ поб?жалъ далеко въ сумракъ:
        - Да, Коро. Сегодня.
        Въ сумрак? была Формика. Когда до ея слуха донеслись эти слова, она побл?дн?ла и остановилась. Потомъ повернула обратно къ выходу изъ храма и беззвучно шептала, чувствуя, что ея щеки б?лы, совс?мъ б?лы:
        - Ее одну… Неужели только ее одну можетъ любить?
        На открытомъ воздух? она подняла глаза къ небу, какъ будто тамъ искала отв?та. Небо было синее и безоблачное и ничего не отв?тило.
        19
        На берегу р?ки, на склонахъ холма, вокругъ храма - везд? люди. Они все прибывали, и широкіе потоки вливались со вс?хъ сторонъ въ это шумное море.
        Море росло и веселилось, потому что были веселы люди, изъ которыхъ, какъ изъ капель, оно сложилось. Было оно нарядно и красиво, какъ цв?ты Ліи, и носилось надъ нимъ дыханіе жизни.
        Люди жили и хот?ли жить, - и хот?ли дарить жизнь другимъ. Поэтому они собрались такъ дружно на этотъ праздникъ. Были зд?сь люди изъ самыхъ отдаленныхъ уголковъ земли, потому что в?сть о новомъ храм? распространилась повсюду. Знали, что храмъ прекрасенъ, и хот?ли встр?тить въ немъ день весны.
        Ждали, когда откроются двери, чтобы впустить ихъ, жаждущихъ увид?ть новую красоту. И радовались, что солнце св?титъ такъ ярко и ничто не омрачаетъ праздника.
        Одинъ челов?кь, высокій, сильный и темный, - онъ прибылъ съ далекаго юга, - см?ялся и показывалъ свои б?лые зубы.
        - Когда земля была б?дна счастьемъ, она была богата в?рованіями. Теперь у вс?хъ насъ одна в?ра - и мы сильн?е всего чувствуемъ это въ день праздника. Не правда-ли?
        Челов?къ, съ которымъ онъ говорилъ, былъ низенькій и б?лый, съ с?вера. Онъ долго пробылъ въ сн?гахъ и теперь даже простая зеленая трава возбуждала въ немъ радость.
        - Да, да… Мало счастья - много боговъ. Но современемъ мы устроимся еще лучше. Неужели и это тогда исчезнетъ? - и онъ указалъ рукою на храмъ. - Мн? будетъ очень жаль. Что тогда останется отъ искусства? Копаться въ могилахъ? Но он? почти вс? уже разрыты.
        - Это останется - до конца жизни. Мы всегда будемъ любить, с?верянинъ, и ч?мъ больше будетъ счастья, т?мъ выше поднимутся эти новые храмы. Тамъ воплощаются наши посл?дніе и в?чные боги - мы сами.
        И с?верянинъ опять соглашался.
        - Да, да! - и онъ хот?лъ сказать еще что-то, но толпа повлекла ихъ впередъ. Они разстались, см?ясь, и б?лые зубы южанина еще разъ сверкнули на солнц?, кр?пкіе и ровные, какъ р?зьба изъ слоновой кости.
        Мальчикъ держалъ за руку свою мать и смотр?лъ на храмъ широко открытыми, удивляющимися глазами.
        - Все это сд?лали люди? Эти ст?ны, эти купола, эти статуи?
        - Конечно.
        Мальчикъ задумчиво покачалъ головой.
        - Мн? кажется, что это очень трудно. Но когда я выросту, я сд?лаю что-нибудь еще лучше. Ты говорила мн?, что этотъ храмъ долженъ особенно нравиться д?тямъ?
        - Да, потому что онъ посвященъ любви, в?чному возрожденію прекрасной жизни. Любовь создаетъ все, - и ея лучшій плодъ - д?ти. Поэтому вы должны любить этотъ храмъ. Тамъ внутри, говорятъ, есть много чудеснаго, волшебнаго. Это для васъ. Строители знали, что вы будете пос?щать его такъ-же часто, какъ ваши матери. А посередин? стоитъ, говорятъ, самая прекрасная женщина… Но я не знаю нав?рное. Ты увидишь самъ.
        - Скоро ли это будетъ? - и мальчикъ капризно надулъ губы. - Я хочу уже вид?ть.
        - Кажется, сейчасъ откроются двери. Тогда мы вс? побываемъ тамъ, одни за другими.
        - Мы первые, да?
        - Такъ было бы слишкомъ много первыхъ. Мы можемъ еще подождать.
        Чужой старикъ ласково положилъ руку на плечо мальчика.
        - Ты увидишь еще много храмовъ молодой гражданинъ! А намъ, старымъ, нужно сп?шить. Но если ты д?йствительно хочешь попасть первымъ - никто не будетъ съ тобою спорить.
        Рядомъ съ этимъ старикомъ стоялъ другой. Оба были совс?мъ с?ды, и серебряные волосы падали на ихъ плечи. Другой наклонилъ голову.
        - Еще дв? или три весны - и довольно. Ты правъ, старый другъ. Меня все чаще начинаетъ клонить къ в?чному сну. Я уже усталъ, - хотя моя мысль еще бодра. И если она притупится…
        - Тогда мы пойдемъ въ другой храмъ. Мы сд?лаемъ это вм?ст?, не правда-ли?
        - А твоя работа, Павелъ?
        - Я передаю ее въ надежныя руки. Я нашелъ себ? сотрудника, который своимъ весельемъ и своей молодостью прогоняетъ мою усталость. Если бы ты зналъ, какъ она см?ется, эта Формика, когда мы оба вм?ст? сд?лаемъ какую-нибудь ошибку… Потомъ она водитъ меня въ горы и я ползаю съ нею по скаламъ, какъ мальчикъ. Да, она прибавила мн? года два-три лишнихъ.
        На вершин? холма, у самаго храма, толпа пришла въ движеніе.
        - Я пойду со стариками! - сказалъ мальчикъ. - Они мн? нравятся.
        Мать утвердительно кивнула головой, и они начали медленно подниматься - двое с?дыхъ и одинъ маленькій.
        20
        Виланъ стоялъ у рычага, одно движеніе котораго должно было залить св?томъ весь храмъ. Строитель вс?ми силами старался совладать со своимъ волненіемъ, но все же его охватывала нервная дрожь. Великая минута приблизилась, - и тревога за свое произведеніе сжимала сердце художника.
        Вилану казалось, что онъ забылъ о чемъ-то важномъ. За посл?дніе дни вс?мъ приходилось сп?шить. Что, если они сд?лали какой-нибудь промахъ, внесли въ общую гармонію р?зкій, кричащій диссонансъ?
        - Нужно посмотр?ть еще разъ! - бормоталъ художникъ. - Я не могу.
        Онъ торопливо пошелъ въ главный залъ и по пути встр?тилъ Коро. Тотъ былъ бл?денъ, и глаза у него блест?ли, какъ у больного. Съ недоум?ніемъ посмотр?лъ на Вилана.
        - Разв? еще не время? Все въ порядк?.
        - Ты ручаешься?
        - Конечно… Мы опять осматривали все вм?ст? съ Абелой. У нея в?рный взглядъ.
        - А гд? Акро?
        - Онъ тамъ, на хорахъ. Онъ не хочетъ быть внизу, когда придутъ люди. Но торопись же… Ты слышишь?
        Сквозь запертыя двери до нихъ доносился ропотъ, - тихій и почти ласковый, похожій на очень далекій, смягченный шумъ моря.
        - Они ждутъ… Сп?ши! - еще разъ повторилъ Коро. - Сейчасъ такъ св?жи еще т? цв?ты, которыми украшена статуя. И я боюсь, что скоро они начнутъ увядать.
        Оба вм?ст? художники подошли къ Весн?. Она смотр?ла на нихъ своимъ св?тлымъ лицомъ, призрачно мерцающимъ въ вышин?. И на губахъ у нея играла улыбка, въ одно и то же время задумчивая и торжествующая.
        Стояла бодрая и сильная, готовая къ жизни и къ могучимъ объятіямъ. И ждала.
        Виланъ торопливо вернулся къ своему рычагу, занялъ тамъ м?сто, откуда могъ вид?ть почти весь храмъ. Сд?лалъ рукою быстрое движеніе, - и все ожило. Широкія двери медленно распахнулись и тамъ, у порога, встр?тились два св?та: св?тъ челов?ка и св?тъ солнца.
        Но они не боролись. Они встр?тились другъ съ другомъ одинаково могучіе и слились вм?ст?, -и св?тъ челов?ка занялъ все пространство отъ мозаичнаго пола до вершины купола, проникъ во вс? глубины, во вс? тонкія извилины орнаментовъ и архитектурныхъ украшеній. М?стами онъ былъ мягокъ, какъ н?жная полут?нь, м?стами сверкалъ осл?пительно и вызывающе.
        И въ его волнахъ купалась Весна, и обнаженное т?ло статуи, пронизанное этимъ сіяніемъ, казалось совс?мъ живымъ, съ матовою полупрозрачностью атласистой д?вической кожи.
        Шумъ толпы - шумъ моря - на мгновеніе совс?мъ смолкъ, потомъ выросъ. Передовыя волны вкатились по ступенямъ, и толпа полилась внутрь храма ровной нескончаемой вереницей.
        Первыя волны выбросили впередъ двухъ стариковъ и мальчика. Мальчикъ шелъ въ середин? и держалъ за руки своихъ с?дыхъ спутниковъ. И когда они встр?тились съ божественнымъ лицомъ, смотр?вшимъ на нихъ съ торжествующей лаской, они вс? трое склонили головы, полные уваженія къ ликующему празднику любви и искусства.
        Толпа вливалась, задерживалась на долгія минуты въ открывшемся ей волшебномъ царств? красоты и св?та. Когда ея душа насыщалась увид?ннымъ, толпа незам?тно передвигалась все дальше и дальше, и другія двери выводили ее опять на св?тъ солнца и на зелень полей.
        Входили старики и д?ти, мужчины и женщины, въ веселыхъ одеждахъ и съ веселыми лицами. И надъ ними возвышалась, стоя на гранитной скал?, ихъ прекрасная богиня, радость ихъ жизни, ихъ любовь и могущество.
        21
        Въ одномъ изъ портиковъ окружили Коро. Его хвалили и это былъ часъ его награды. Но художникъ все еще былъ бл?денъ и глаза у него гор?ли какъ у больного. Онъ улыбался, но отрицательно покачивалъ головой.
        - Н?тъ, н?тъ, это еще не в?чно. То, что сейчасъ васъ такъ волнуетъ, что заставляетъ васъ переживать радость и красоту, - все это поблекнетъ когда-нибудь въ вашемъ сознаніи. Придетъ новое, бол?е прекрасное, и выт?снитъ то, что создано нами. Но мн? хот?лось бы только, чтобы вашимъ богомъ навсегда осталась радость. Вы вид?ли уже много прекраснаго. Ваши души чутки и вдумчивы, и зд?сь, въ этомъ храм?, для васъ н?тъ загадокъ. Онъ простъ, какъ истина. И если мы, художники, поб?дили въ чемъ-нибудь нашихъ предшественниковъ, то не въ этой игр? красокъ, не въ красот? рожденныхъ нами формъ. Я думаю, что наша поб?да - въ сліяніи нашего творческаго духа съ истиннымъ духомъ челов?чества… или, по крайней м?р?, съ т?ми, кто пришелъ посмотр?ть нашу работу. Это - только благодарная жертва нашей общей матери. Не такъ ли, мои братья?
        - Я думаю, что это просто прекрасно, - и не хочу догадываться, почему! - сказалъ кто-то молодой. - Раздумье только портитъ наслажденіе.
        - Прекрасное рождается съ болью, и эта боль - некрасива! - возражалъ Коро. - Зд?сь, среди вс?хъ украшеній, вы найдете много неправильнаго и уродливаго. Но такъ было нужно, и эта уродливость не оскорбляетъ васъ, потому что она необходима для общей красоты. Мы поклоняемся самой жизни, мы сд?лали самихъ себя своимъ богомъ. А сколько уродливаго хранимъ мы еще въ своихъ душахъ… Разв? наше божество становится отъ этого безобразн?е?.. Когда-нибудь люди забудутъ объ этомъ храм?. Имена его строителей забудутся еще раньше - да они и не нужны. Но на его развалинахъ создадутъ храмъ лучшій, прекрасн?йшій. Вотъ - счастье художника. Ваши похвалы насъ радуютъ. Он? показываютъ намъ, что мы работали нс-напрасно. Но наша лучшая похвала - въ насъ самихъ, и я не чувствую еще, чтобы я могъ сказать себ?: да, ничего лучшаго я не могу сд?лать.
        Золотые волосы Формики выд?лились изъ толпы. Она тихо шепнула художнику:
        - Ты взволнованъ, милый Коро. Но ты слишкомъ строгъ къ самому себ?. Взгляни на ихъ лица. Они любятъ и будутъ любить еще больше.
        - Да я в?рю. Впереди у меня еще длинная жизнь. И, в?дь, я умру, только когда исчерпаю себя до конца. Мн? поможетъ Лія.
        - Она поможетъ теб?! - прошептала Формика еще тише. - И, можетъ быть… Впрочемъ, в?дь это только мечта.
        Толпа разступилась, чтобы пропустить Вилана, Акро, Мару, ц?лую вереницу другихъ строителей. Они вс? искали Коро, чтобы вм?ст? съ нимъ порадоваться своему усп?ху. И б?лое платье Ліи св?тилось рядомъ съ золотомъ Формики, когда вс? они проходили, изъ глубины портика, къ стату? Весны.
        22
        - Ты изб?гаешь меня, Формика!
        - Я, Виланъ? О, н?тъ! Ты знаешь, какъ я люблю бывать съ тобою вм?ст?.
        - Хочу в?рить, - хотя, кажется, ты не всегда говоришь мн? правду. Но, однако-же, отъ тебя самой я не слышалъ еще ничего, - ни похвалы, ни порицанія.
        - А теб? такъ нужны похвалы? Учись у Коро. Онъ сегодня говорилъ совс?мъ иначе.
        - Да, Коро… Это для тебя образецъ на вс? слу-чаи жизни. Только, в?дь, ты хорошо знаешь, что я скроенъ изъ другого матеріала. И, я думаю, даже для гордаго Коро кое-что значитъ похвалы Ліи. Если одобреніе вс?хъ остальныхъ я вижу просто на ихъ лицахъ, то отъ тебя… отъ тебя мн? нужны и слова.
        - Ты думаешь, что любишь меня?
        - Да, Формика. Ты вид?ла себя тамъ, на плафон??
        Онъ подвелъ ее къ картин?, на которой, рукой Коро, были изображены веселящіяся женщины. Въ одной изъ нихъ Формика узнала себя.
        - Это сд?лалъ Коро? Онъ самъ? Или ты просилъ его объ этомъ?
        - Онъ самъ. Онъ сд?лалъ мн? праздничный подарокъ. Тутъ было сначала чье-то чужое лицо, но онъ перед?лалъ его въ н?сколько пріемовъ. И подарилъ мн?. Сегодня для него самого - двойной праздникъ. В?дь Лія…
        Форминка отвернулась.
        - Я знаю.
        - А ты сама, Формика… Не хочешь ли ты дать и мн? тотъ же восторгъ, ту-же радость?
        - Н?тъ, Виланъ, я не могу. Если ты над?ялся и ждалъ, то, значитъ, я безсознательно обманывала тебя и, поэтому, прости меня. И сегодня, и еще много дней въ будущемъ я не буду обнимать никого… И тебя также, мой хорошій Виланъ. Не грусти. В?дь зд?сь такъ много красивыхъ женщинъ. Сегодня он? смотрятъ на тебя, какъ на великаго. Для каждой изъ нихъ будетъ счастьемъ - отдаться теб?.
        - Мн? не нужны другія. Я никогда не смотр?лъ на нихъ. Я хочу только тебя.
        - Это невозможно, Виланъ. Даже если-бы я любила тебя еще больше, ч?мъ люблю теперь, - все равно, это было-бы невозможно. Есть одинъ челов?къ, который для меня - дороже вс?хъ въ мір?. И только его я могла бы обнять.
        - Кто это? Я его знаю?
        - Да, конечно. Это - Коро. Разв? ты ничего не видишь, кром? того св?та, который ты создаешь?
        - Коро? Я вижу его и сейчасъ. Онъ тамъ наверху, вм?ст? съ Ліей. А ты должна остаться со мною.
        - Н?тъ, Виланъ. Пойдемъ, я покажу теб? женщинъ съ с?вера. Он? красивы, и у нихъ такія-же св?тлыя, чистыя души, какъ тотъ сн?гъ, среди котораго он? живутъ. Не спорь. Ты увидишь, что такъ будетъ лучше.
        23
        Павелъ чувствовалъ себя утомленнымъ. Кто-то подалъ ему стаканъ осв?жающаго напитка. Онъ жадно выпилъ и пошелъ дальше, стараясь выбраться туда, гд? не такъ людно. Съ другимъ старикомъ и съ мальчикомъ онъ разстался уже давно.
        Въ самой глубин? храма онъ попалъ во что-то врод? т?снаго коридора, сжатаго огромными каменными колоннами, гд? было не такъ св?тло и совс?мъ пустынно. Тамъ онъ прислонился спиною къ одной изъ колоннъ и отдыхалъ. И простоялъ уже такъ очень долго, когда, наконецъ, зам?тилъ, что въ коридор? есть еще одинъ челов?къ.
        Это былъ Кредо, писатель. Онъ сид?лъ совс?мъ неподвижно и смотр?лъ внимательно въ одну точку, какъ будто читалъ что-то въ невидимой книг?.
        Павелъ подошелъ къ нему поближе и сказалъ:
        - Ты принесъ съ собою свое л?сное безмолвіе. Тамъ, въ толп?, шопотъ сотенъ голосовъ слился въ одинъ сплошной шумъ, отъ котораго я немножко отвыкъ за посл?днее время. А зд?сь такъ тихо, такъ тихо… Я думалъ, что зд?сь никого н?тъ.
        Кредо поднялъ кверху свое лицо, чтобы вид?ть Павла, но задумчивость все еще пряталась въ его глазахъ. И онъ сказалъ не Павлу, а кому-то другому, съ к?мъ вм?ст? былъ въ своихъ мысляхъ:
        - Да, тамъ сотни голосовъ. Люди входятъ туда, и ихъ души наполняются в?рой и любовью. Тамъ они вступаютъ подъ покровъ тайны, - потому что тайна - все, что прекрасно. И вотъ, я прислушиваюсь къ отголоскамъ ихъ говора и думаю о старыхъ временахъ. Прежде люди не ум?ли в?рить. Они только молились. Теперь они не молятся, но они в?рятъ. Богъ въ мір? много разъ умиралъ и съ каждымъ воскресеніемъ изъ мертвыхъ становился все лучше. Его воплощенія - какъ ступени л?стницы къ совершенству.
        - Мы не видимъ еще вершины этой л?стницы, - сказалъ Павелъ.
        - Да, конечно. И мы никогда не увидимъ ее. Какъ никогда не увидятъ нашей жизни прежніе люди. Ты старъ, Павелъ. Сегодня я вид?лъ тебя вм?ст? съ другими стариками, и тамъ, подъ солнцемъ, вы были, какъ б?лое пятно дряхлости. Ты старъ. Скажи мн?, ты не боишься смерти?
        - Н?тъ, - какъ и всякій изъ насъ. Мы уже достаточно пожили и устали. Наше д?ло сд?лано. Мы не боимся.
        - Я еще молодъ, Павелъ, но я боюсь. Этотъ страхъ стережетъ меня всюду. Тамъ, въ л?су, у постели Гала, и зд?сь, гд? все говоритъ только о жизни. Я знаю, что ты найдешь причину. Ты скажешь, что я долго рылся въ старыхъ книгахъ и моя душа сжилась съ т?мъ, что умерло. Правда. Отъ вс?хъ моихъ мыслей, какъ будто, тянутся нити въ далекое прошлое. И, когда я пытаюсь оборвать ихъ, мн? больно. Вотъ теперь, когда я стоялъ передъ Весной, мое сердце наполнилось тревогой. Я вид?лъ вокругъ себя много людей и они казались мн? слишкомъ беззаботными и слишкомъ веселыми. Да, да, жизнь сд?лалась почти игрой. И теперь люди забываютъ о томъ, что ихъ личное существованіе - ничто, призракъ. Они слились въ одномъ общемъ. Они вошли въ своего Бога. Можетъ быть, это хорошо. Но разв? мы, д?йствительно поб?дили смерть? Я вижу, она витаетъ даже и зд?сь, невидимая, но грозная и терп?ливо ждетъ своего праздника. И ея праздникъ - въ каждомъ сердц?, которое перестаетъ биться… Не потому-ли челов?къ пересталъ бояться смерти, что сд?лался слишкомъ ничтожнымъ во всей своей радости?
        - Ты думаешь, что душа прежнихъ людей была сложн?е?
        - Да, они были жестоки, какъ зв?ри, грубы и не чутки. Ихъ глаза всегда смотр?ли жадно и зубы скрип?ли отъ злобы. Но въ ихъ душахъ хранились тайныя, неизв?данныя глубины. Ихъ души были многообразны и перем?нчивы, какъ игра солнечнаго св?та. И я люблю ихъ. Я тоскую объ нихъ. Ваши ц?льныя, прозрачныя души меня не удовлетворяютъ.
        Павелъ опустился на гладко отполированный камень, рядомъ съ Кредо. Провелъ своей сухощавой рукой по серебру бороды, отъ лица до пояса.
        - Я помню, что когда то, въ дни моего д?тства, такіе люди, какъ ты, встр?чались еще чаще, ч?мъ теперь. Тогда они соединились даже въ ц?лую толпу и вм?ст? кричали: назадъ! Но ихъ желаніе было только, какъ легкое облачко дыма, которое сейчасъ же разс?ялось. Ни въ чьемъ сердце больше не нашли они отклика. И когда я опять встр?тилъ ихъ, много л?тъ спустя, я не могъ отличить ихъ отъ обыкновенныхъ людей, съ обычными мыслями и чувствами. Они познавали нашу жизнь и такъ же, какъ мы, слились съ богомъ. Гд? твой богъ, Кредо?
        - Я потерялъ его. Я потерялъ его въ пыли в?ковъ.
        - Ты вернешься къ нему. Своей тоской ты не омрачаешь нашего праздника. И въ этой тоск? ты сотворишь многое, что будетъ нужно вс?мъ намъ и что будетъ красиво.
        - Ахъ, только это…
        И Кредо вздохнулъ.
        24
        Люди съ с?вера. Они были веселы, какъ и вс? другіе, но эта веселость гор?ла въ нихъ словно подъ ледяной оболочкой, которая долго не могла растаять. Но когда она растаяла, люди съ с?вера сд?лались очень похожими на своихъ д?тей, которыхъ они привезли вм?ст? съ собою.
        Стояли у подножія Весны, взявшись за руки, и ихъ глаза сд?лались большими, какъ глаза молящихся. Потомъ осмотр?ли весь храмъ, и когда находили что-нибудь, взятое отъ холодной красоты с?вера, ихъ веселье росло.
        Они разсказывали вс?мъ, кто давно уже не былъ на с?вер? и для кого изобиліе юга отт?снило въ даль воспоминаній темноту холодныхъ ночей. Разсказывали о красот? своей родины, которую можно любить, только когда поймешь всю глубину этой красоты.
        - Вид?ли вы какъ половина неба вспыхиваетъ пожаромъ? Тамъ играютъ и перекрещиваются радужные лучи, то замираютъ, то вспыхиваютъ снова и въ ихъ игр? вы чувствуете живое дыханіе. Посмотрите тогда на ледники, на маленькія льдинки, которыя разсыпаны по сн?гу. Каждая изъ нихъ отражаетъ въ себ? все это величіе. Конечно, въ нихъ вспыхиваютъ только маленькія искорки, но эти искорки также хороши, какъ пылающее небо.
        - Въ черную глубину моря погружается прозрачность ледяныхъ горъ. Временами бываютъ только дв? краски: черная и б?лая, и это - божественно, потому что даже у васъ н?тъ ни такого чернаго, ни такой б?лизны. Медленныя, сонныя волны л?ниво поднимаются и опускаются, но въ ихъ л?ни - необъяснимое могущество. Он? совс?мъ не шумятъ, он? молчаливы, он? беззвучны, - и, в?дь, ц?ловать ледъ можно только беззвучно. Иногда въ самой глубин? вспыхиваетъ блестящее, какъ зв?зда. Сверкаетъ и меркнетъ, и вы не знаете, что это было. Тамъ, гд? только черное и б?лое, нельзя см?яться, потому что тамъ н?тъ ни радости, ни унынія, тамъ - спокойствіе.
        - Жизнь иногда останавливается. Вы не можете уловить ея движенія. И только сверху, съ б?лаго неба на б?лую землю, падаютъ хлопья сн?га, - тоже медленно и беззвучно, потому что нашъ с?веръ молчаливъ. Движенія хлопьевъ ритмичны, какъ танецъ. Музыка этого танца - безмолвіе. И тихія мысли, такія же ритмичныя…
        - Это ты - Виланъ, не правда ли? Это ты д?лаешь св?тъ?
        Спрашивала женщина съ с?вера и взяла за руку Вилана, чтобы остановить его.
        Онъ ходилъ въ толп?, смотр?лъ и слушалъ. Такъ какъ Формик? слишкомъ сильно хот?лось сд?лать его счастливымъ на сегоднящній день, онъ покинулъ свою подругу, но и одинъ пришелъ туда же, куда звала его Формика.
        - Это я! - отв?тилъ Виланъ с?верной женщин?. - Теб? нравится наша работа?
        - Я не все еще вид?ла. Мы проходили слишкомъ скоро мимо вс?хъ этихъ картинъ и статуй, терялись, какъ въ л?су, среди вашихъ колоннъ.
        Подумалъ.
        - Если ты хочешь, пойдемъ вм?ст?. Я покажу теб? Виланъ немного самое лучшее.
        Женщина задержала его руку въ своей. Такъ они и пошли впередъ. И хотя женщина была одного роста съ Виланомъ, издали они были похожи ч?мъ то на двухъ д?тей.
        - Какъ тебя зовутъ? - спросилъ Виланъ.
        - Астрея. Это - некрасивое имя. Оно - не с?верное, но мн? не хочется его перед?лывать.
        - У тебя темные волосы. Тоже не с?верные. И большіе, темные глаза. Ты любишь св?тъ?
        - Да… Но гд?-же самое лучшее?
        - Лучшее, конечно, Весна, потому что все остальное - для нея. Ее д?лали Кредо и Акро. Запомни ихъ имена, такъ какъ они - большіе художники.
        - А ты?
        - Я не могу одинъ создать что-нибудь большое, кром? св?та. Я - только сотрудникъ.
        - Неправда. Мн? кажется, что ты все оживляешь.
        - Остановись.
        Онъ остановилъ ее передъ плафономъ Коро и самъ очень долго смотр?лъ на картину.
        - Ты сд?лался такъ грустенъ, какъ будто простился съ к?мъ-то близкимъ! - сказала женщина.
        - Ты права. Я простился. И, можетъ быть, такъ будетъ лучше. Ты любишь кого-нибудь Астрея?
        - С?верный сн?гъ… Пожары неба.
        - А я люблю св?тъ. Мы можемъ пока ходить вм?ст?. Мы не пом?шаемъ другъ другу.
        Онъ долго водилъ ее по храму, показывалъ и объяснялъ то, что казалось ей неяснымъ. И ему было пріятно, что Астрея воспріимчива ко вс?мъ его словамъ, что во многомъ она понимаетъ красоту такъ же, какъ и онъ самъ.
        Иногда она проходила равнодушно мимо того, что другіе считали лучшимъ проявленіемъ творчества. Но тутъ же, рядомъ, ея вниманіе привлекала какая-нибудь незначительная мелочь, - удачное пятно, красивая линія, - и приносила ей наслажденіе.
        - У насъ на с?вер? скоро будутъ строить маякъ! - задумчиво сказала Астрея, когда они поднимались къ самому куполу по простой металлической л?стниц?. - И говорятъ, что среди рабочихъ будешь и ты.
        - Это правда. Я давно уже мечтаю объ этой работ?.
        Она ничего не отв?тила. Потомъ сказала:
        - То, что вы сд?лали зд?сь - хорошо. Но, можетъ быть, ты покажешь мн? также и то, на что изб?гаютъ смотр?ть другіе.
        Тогда онъ показалъ ей машины и приборы, спрятанные въ подземельяхъ и въ толщахъ ст?нъ, но такіе же необходимые для красоты общаго, какъ картины, статуи и св?тъ. Подвелъ ее къ рычагу, одного поворота котораго было достаточно, чтобы погрузить храмъ въ прежній сумракъ.
        - Этотъ некрасивый кусокъ металла - душа всего! - сказала Астрея. - Ты самъ похожъ на этотъ рычагъ. Ты такъ же нескладенъ и такъ же необходимъ для ц?лаго.
        Полнота впечатл?ній утомила ихъ. Они вышли изъ храма черезъ маленькія двери, предназначенныя для строителей. И на зеленыхъ склонахъ холма увид?ли толпу, которая не убывала, шум?ла у вершины и у подножія, т?снилась у р?ки.
        Солнце стояло высоко, - надъ самымъ храмомъ.
        25
        - Дыши полной грудью, Лія! Мн? кажется, что весь воздухъ, весь міръ полонъ счастьемъ.
        На груди у Ліи, Коро зам?тилъ большой б?лый цв?токъ. Лепестки его были тонки, почти прозрачны, - и отъ одного грубаго прикосновенія онъ погибъ бы навсегда. И такъ же тонокъ, н?женъ и едва ощутимъ былъ его запахъ.
        Лія встр?тила взглядъ художника.
        - Вотъ это - мой лучшій цв?токъ. Взгляни: каждый лепестокъ въ немъ - совершенство.
        Теперь Коро зналъ уже, кому будетъ отданъ этотъ цв?токъ. Не спрашивалъ и, какъ будто, не торопился получить его.
        Довольно было близости Ліи, воздуха, полнаго счастьемъ, волны возбужденія, которую распространяла во кругъ праздничная толпа. Довольно. Голова кружилась.
        Вдали мелькнули на мгновеніе широкія плечи и большая голова Вилана, который шелъ съ высокой женщиной.
        - Посмотри! - сказала Лія. - Ты не зам?тилъ новыхъ думъ, новой мечты на его лиц??
        - Сегодня у вс?хъ, одна мечта, одна дума. Можетъ быть, только Кредо… и еще Формика… и Галъ, который умретъ черезъ н?сколько часовъ… Но они - отд?льно отъ толпы.
        - Скажи мн?, - спросила Лія, - если бы вс? дни твоей жизни были такіе же, какъ этотъ, ты чувствовалъ бы себя счастливымъ? Сегодня и завтра, и ц?лый рядъ дней, если бы воздухъ все такъ же опьянялъ тебя?
        - Да. Сегодня живетъ каждый мой атомъ, вся глубина моей души. Это - жизнь.
        - Но ты бл?денъ. Глаза у тебя такъ нездорово блестятъ. Со стороны можно подумать, что ты страдаешь, какъ Галъ.
        - Страданіе… счастье… Разв? это не различныя воплощенія одной и той-же сущности? Большое счастье похоже на страданіе. И я никогда не испытывалъ большого страданія, но, можетъ быть, оно приближается къ счастью. Не зд?сь ли разгадка сказки Кредо, которую я слышалъ недавно? Пусть оно всегда горитъ ярко, это пламя жизни. Я не устану жить. Я всегда буду таковъ же, какъ сегодня.
        Они шли отъ храма къ берегу. Лія вид?ла твердую поступь художника и чувствовала, что онъ бодръ. Онъ шелъ, закинувъ назадъ голову и расширивъ тонкія ноздри.
        - Но, Коро… А покой? А тишина? Въ моемъ саду лунными ночами бываетъ совс?мъ тихо. И я сижу тамъ и прислушиваюсь. Прислушиваюсь къ тишин? и мн? нравится, что мое сердце совс?мъ холодно. Холодно и спокойно, какъ мои цв?ты. Разв? можно гор?ть в?чно?
        Художнику показалось, что маленькое облачко закрыло отъ него солнечный св?тъ, но онъ сейчасъ же отогналъ его всей силою своего торжества. Смотр?лъ на Лію попрежнему, съ нескрытымъ огнемъ въ блестящихъ глазахъ.
        - Я знаю, что ты холодна. Но я знаю также, что съум?ю зажечь и въ теб? свой огонь, точно такъ же, какъ ты, холодная и чистая, вдохновляешь мое творчество. Сегодня - день любви, день зарожденій. И я чувствую, что ты уже не чужда вс?мъ этимъ людямъ, какъ Кредо. Ты любишь и хочешь любить, - и наша любовь дастъ теб? сегодня наслажденіе, котораго ты еще не испытывала никогда. Можетъ быть, сегодня мы дадимъ жизнь новому существу.
        - Я буду любить его. Его и тебя…
        - Если теб?, всетаки, нужна будетъ тишина, ты пойдешь къ своимъ цв?тамъ. Но ты вернешься ко мн? съ новой жаждой любви, - и тогда ты будешь совс?мъ какъ наша Весна, рожденная изъ камня, но живая.
        26
        - Вотъ эти колонны - отъ начала до конца моя работа. Я вид?ла ихъ еще въ глубин? ущелья, когда он? были простыми глыбами камня, огромной скалой, выросшей изъ самыхъ н?дръ земли. Ее хорошо было поб?дить, эту скалу, такую мощную и такую безсильную передъ нашимъ могуществомъ.
        Мара обняла одну изъ колоннъ, какъ будто это былъ челов?къ, котораго она любила. Кредо сид?лъ и смотр?лъ на каменщицу почти безучастно, но ласково.
        - Я поб?дила эту скалу. Она бросила въ меня ц?лыми снопами искръ, она грохотала, какъ громъ, потомъ жалобно стонала и просила пощады, но я поб?дила ее. И я вырубила изъ ея сраженнаго т?ла огромные монолиты, красивые, кр?пкіе, безъ свищей и трещинъ. Я увезла ихъ изъ глубокаго ущелья. Имъ такъ не хот?лось уходить отъ своей матери, но съ ними-то я справилась совс?мъ легко. Зд?сь, на холм?, я сд?лала ихъ гладкими и блестящими. Теперь они стоятъ и покорно поддерживаютъ кровлю. Скажи мн?, Кредо, вспоминаютъ ли они о своемъ ущельи? Можетъ быть, они ненавидятъ меня. Но я ихъ люблю. Они взяли у меня эту любовь, какъ расплату за поб?ду. Они твердые, они кр?пкіе. И когда въ нихъ вр?зается остріе инструмента, они сердятся и сыплютъ искрами. Я люблю ихъ.
        - Поб?да досталась теб? легко! - сказалъ Кредо. -
        Въ песчаной пустын? были когда-то сложены руками людей - руками рабовъ, потому что тогда вс? люди были рабами - ц?лыя горы изъ старательно обтесанныхъ камней. Еще и теперь сохранились развалины, какъ призраки былого. Такъ вотъ, каждый обтесанный камень этихъ горъ стоилъ н?сколькихъ челов?ческихъ жизней. Какъ эти рабы ненавид?ли свою работу. И какъ они презирали свое твореніе…
        - Они были - рабы, Кредо. Я - свободна.
        Кредо молчалъ. Каменщица отошла отъ колонны, с?ла рядомъ съ писателемъ, обвила своей сильной рукой его шею. Ему сд?лалось пріятно отъ этой ласки, какъ ребенку отъ ласки матери. Но онъ не разгладилъ морщинъ на своемъ лбу и смотр?лъ въ сторону.
        - Я тоже люблю вспомнить о прошломъ, мой мечтатель! Вечеромъ, въ сосновомъ л?су, я очень внимательно слушала твою сказку. И все-таки мы совс?мъ непохожи другъ на друга. Ты черпаешь въ прошломъ тоску, а я - радость.
        Кредо упорно молчалъ. Однако же, онъ не снималъ со своихъ плечъ рукъ Мары и зам?тно было, что ему не хочется больше оставаться наедин? въ полутемномъ коридор?.
        - Когда Галъ умретъ, ты не будешь больше жить въ л?су?
        - Я останусь тамъ.
        - Совс?мъ одинъ? Или кто-нибудь будетъ жить съ тобою вм?ст?, зам?нивъ Гала?
        - Никто не можетъ зам?нить Гала. Разв? только, если онъ будетъ умирать, какъ Галъ.
        - Такъ вотъ что… Я думала, что съ Галомъ тебя связываетъ только дружба. Но теб?, значитъ, нужно увид?ть поближе, что такое ранняя смерть? И по этому поводу ты напишешь новую сказку?
        - Ты зла. Не огорчай меня. Для меня Галъ - не обыденный челов?къ. И потому мн? вдвойн? тяжела его смерть.
        - Больше мужества! Посмотри: твои мускулы слабы, какъ у дряхлаго старика. Ты не любишь веселиться, б?гать и плавать. Ты даже передвигаешься съ м?ста на м?сто только въ томъ случа?, если это совс?мъ необходимо. Берегись… Вм?ст? съ тоской въ твое т?ло закрадывается бол?знь, и ты сд?лаешься такимъ же хилымъ, какъ твои предки, о которыхъ ты тоскуешь.
        - Н?сколькими годами раньше или позже - не все ли равно? Жизнь уже не даетъ мн? ничего новаго, Мара.
        - Влей ее въ новыя формы, свою жизнь. Сегодня, въ праздникъ Возрожденія, соединяется много новыхъ паръ, чтобы любить и рождать, - или только для того, чтобы любить. Я не знаю, можетъ быть, лучше для тебя - остаться одинокимъ… еще на н?которое время… ненадолго. Но потомъ я отниму тебя отъ твоихъ л?совъ. Ты вернешься къ намъ, и я думаю, что ты перем?нишься.
        - Можетъ быть. Но ты слишкомъ сильна для меня. Твои руки - изъ стали.
        - Он? им?ютъ д?ло только съ камнемъ. А твоя душа, Кредо, слишкомъ мягка, чтобы он? могли причинить ей боль… Но довольно теб? сид?ть въ этомъ подземель?. Пойдемъ на солнце.
        Она заставила его стать, и онъ повиновался, не сопротивляясь. За дверями храма она быстрымъ движеніемъ откинула съ его лба спутанные волосы. Потомъ указала ему туда, гд? вид?лись, на самомъ берегу, домики строителей.
        - Тамъ живу сейчасъ и я. Пойдемъ туда, я покажу теб? свое жилище. Тамъ никого не будетъ, кром? насъ двоихъ, но тамъ св?тло и уютно. Ты такъ давно не вид?лъ женщинъ. Я буду ласкать тебя, какъ моего б?д-наго, маленькаго ребенка. И ты отдохнешь отъ своихъ думъ. Пойдемъ же…
        И они пошли.
        27
        Къ зеленому лугу спускались мраморныя ступени, - б?лыя и почти прозрачныя подъ лучами солнца. Камень былъ тепелъ и пріятенъ на ощупь своей матовой шероховатостью. На этихъ ступеняхъ сид?лъ Галъ.
        Женщин? нужно было покормить грудью своего ребенка, и она тоже ушла сюда, чтобы никому не м?шать. И, пока ребенокъ насыщался, положивъ свою маленькую розовую руку на ея грудь, полную молока, она сама разговаривала съ Галомъ.
        Они говорили, конечно, о храм? и о Весн?. Женщина хвалила все, и ей казалось, что н?тъ ни въ чемъ никакого недостатка.
        Она пришла сюда со своими св?тлыми грезами любви и материнства. И весь міръ былъ для нея только любовью, и двойная любовь къ мужу и ребенку, къ творцу и творенью, сливалась въ ея душ? въ большое и единое. Ея радость была спокойна и поэтому она не см?ялась громко, какъ проб?гавшіе мимо юноши и д?вушки, а только улыбалась беззвучно и прив?тливо. Но улыбалась вся ц?ликомъ, и все т?ло ея принимало участіе въ улыбк?.
        Ребенокъ оторвался отъ груди и задремалъ, но женщина не уходила, потому что ей было хорошо и удобно на теплыхъ ступеняхъ, вм?ст? съ бл?днымъ и молчаливымъ челов?комъ.
        Вс? шумы праздника приходили сюда смягченными и н?жными. Убаюканный ими, ребенокъ уснулъ кр?пко.
        Женщина, глядя вдаль, вид?ла тамъ волнующіяся пятна и линіи - веселящуюся толпу - и толпа сливалась въ ея сознаніи въ одно ц?лое, такое же спокойное и ласковое, какъ она сама - мать.
        Но зат?мъ она внимательно посмотр?ла на Гала и открыла въ его лиц? что-то, незам?ченное ею до этой поры. Она сказала:
        - У тебя странный видъ и ты ч?мъ-то непохожъ на другихъ. Можетъ быть, ты боленъ?
        - Немного! - отв?тилъ Галъ. - Но не обращай на это вниманія. Я прибылъ на праздникъ зат?мъ же, зач?мъ и вс? другіе. Теперь я слегка утомленъ, но это ничего не значитъ. Моя бол?знь не опасна.
        Онъ не хот?лъ своей правдой нарушать спокойствіе женщины, присутствіе которой было ему пріятно; и онъ солгалъ. Женщина посмотр?ла на него еще внимательн?е.
        - Странно вид?ть такихъ, какъ ты. Ты молодъ - и нездоровъ. Это все равно, какъ если бы у моего ребенка появились с?дые волосы.
        - Не думай объ этомъ. Мое личное существованіе - только случайность, которая ничего не нарушаетъ въ великомъ общемъ. Не задумывайся, если ты хочешь еще надолго остаться такою, какова ты сейчасъ… Это твой первый ребенокъ?
        - Ну да, конечно! - и она сд?лала большіе глаза, какъ будто удивляясь его недогадливости. - И у меня будутъ другіе. Я чувствую, что всегда должна быть матерью. Только съ его рожденіемъ жизнь сд?лалась для меня полной. Раньше я лишь стремилась къ чему-то. Теперь я достигла.
        - А теб? не кажется, что этого слишкомъ мало для жизни?
        - О, н?тъ. В?дь это такое большое и сложное д?ло. Оно захватило меня ц?ликомъ.
        - И не оставило больше м?ста для чего-нибудь другого? Для другой любви?
        - Я люблю мужа.
        - А если онъ разлюбитъ тебя?
        - Этого не можетъ быть.
        - Ты - счастливый челов?къ! - сказалъ Галъ. И повторилъ еще разъ - Ты очень счастливый челов?къ.
        И ему сд?лалось скучно сид?ть рядомъ съ этой женщиной, потому что онъ привыкъ кь пытливости Кредо. Онъ равнодушно отвернулся отъ нея и, такъ же, какъ женщина, началъ смотр?ть вдаль.
        Скоро донеслись до его слуха, выд?ляясь изъ общаго смутнаго шума, какіе-то новые звуки, мелодичные и стройные. Они выростали, приближаясь.
        - Это музыка! - сказала женщина. - Какъ ты думаешь, она не разбудитъ моего ребенка? Ему нужно поспать еще немного.
        - Я не знаю. Но если онъ будетъ плакать, то испортитъ музыку.
        Женщина осторожно подняла спящаго ребенка и ушла, - и, едва затихли ея шаги, смолкли и мелодичные звуки, какъ будто она унесла ихъ вм?ст? со своимъ ребенкомъ. Тогда Галъ пожал?лъ, что остался въ одиночеств?. Онъ закрылъ свое лицо отъ солнечныхъ лучей и сид?лъ такъ н?сколько минутъ, пока не побл?дн?ла его тоска. И, когда онъ открылъ свое лицо, трава зелен?ла и солнце св?тило, и б?лыя мраморныя ступени были теплы и пріятны на ощупь.
        А совс?мъ близко отъ себя Галъ увид?лъ музыкантовъ и т?хъ людей, которые пришли за ними сл?домъ, чтобы слышать ихъ музыку.
        Выд?лилась тонкая и гибкая, какъ тростинка, фигура Абелы. Возвышался надъ толпой высокій Акро, со своимъ крутымъ лбомъ упрямца.
        Мысль, которая не даетъ мн? покоя. Твой товарищъ… Онъ, конечно очень счастливъ. Онъ получилъ то, къ чему стремился.
        - Да, я думаю! - съ недоум?ніемъ отв?тилъ Акро. - Но почему тебя заботитъ это? Заботитъ его любовь.
        - О, любовь… Пов?рь, что Коро интересенъ для меня, главнымъ образомъ какъ художникъ, а не какъ обыденный челов?къ. И вотъ я боюсь, какъ бы челов?къ не поглотилъ въ немъ художника… Однимъ словомъ, - не упадетъ ли теперь уровень его творчества.
        - Я думаю, что онъ дастъ намъ теперь еще лучшее, ч?мъ прежде. Его душа развернулась, какъ цв?токъ, которому пришло время. Передъ нимъ - столько новыхъ достиженій и столько возможностей. Н?тъ, онъ дастъ еще н?что лучшее.
        - И всетаки, я боюсь… Я боюсь, когда люди слишкомъ поглощены сами собою, своимъ собственнымъ "я": И, знаешь, если бы я узнала… если бы я узнала, что эта прекрасная, спокойная женщина м?шаетъ ему быть т?мъ, к?мъ онъ былъ до сихъ поръ, я пришла бы къ ней и сказала прямо - ты похитила у насъ нашего Коро, который вс?мъ намъ вм?ст? бол?е дорогъ, ч?мъ теб? одной. И намъ онъ давалъ наслажденія бол?е возвышенныя, ч?мъ даетъ теб?, потому-что эти наслажденія в?чны, какъ само искусство. Ты прекрасна, но всетаки ты недостойна того, чтобы отнять его у насъ. Поэтому - уйди. Оставь его такимъ, какимъ онъ былъ до тебя.
        Акро насм?шливо покачалъ головой.
        - Пожалуй, не выйдетъ ничего особенно хорошаго изъ такого ходатайства… А кром? того, - ты очень жестокій челов?къ, Мара. Я не подозр?валъ этого.
        - Н?которые думаютъ иначе.
        - Да… Можетъ быть, Кредо?
        Мара посмотр?ла на него вызывающе. И въ ея гла-которыя м?шали ей, - и на б?лыхъ плитахъ ярче выд?лилось ея т?ло, смуглое, съ послушно напряженными мускулами.
        Тогда она отдалась вся ц?ликомъ вс?мъ переливамъ мелодіи, всей глубин? музыкальныхъ настроеній. Двигалась вм?ст? со звуками, замирала и почти падала быстро выпрямлялась и стремилась вс?мъ т?ломъ вверхъ, къ солнцу. Казалось зрителямъ, что звучитъ она сама, ея т?ло, ея свободныя движенія, и что н?тъ Абелы, а есть только музыка, принявшая осязаемыя формы и не утратившая отъ этого ничтожной доли своей пл?няющей н?жности.
        Галъ смотр?лъ, неподвижный, какъ изваяніе, потому что боялся какимъ-нибудь грубымъ движеніемъ разрушить эту картину. В?чно изм?нчивое, какъ эта музыка новое познаніе красоты приближалась къ нему, какъ и ко вс?мъ т?мъ, кто вид?лъ танецъ Абелы.
        28
        - Скажи мн?, что сегодняшній день далъ теб?, д?йствительно, что-нибудь новое - и я буду довольна. Скажи, что этотъ домикъ, эта комната, останутся въ твоей памяти.
        - Н?тъ, Мара, еще не нужно уходить. Мн? было такъ хорошо, когда я положилъ голову къ теб? на кол?ни и ты гладила мои волосы. Сколько времени мы провели зд?сь?
        - Два часа.
        - Два часа? Это слишкомъ мало. Можетъ быть, ты думаешь, что я захочу отъ тебя чего-нибудь большаго и уничтожу этимъ весь восторгъ нашей связи?
        Н?тъ, Мара, я хот?лъ-бы, чтобы ты ласкала меня всегда только такъ, какъ сегодня. Ты слишкомъ сильна, чтобы быть для меня женой.
        - Не говори о будущемъ, маленькій Кредо. Будутъ минуты, когда я окажусь слаб?е тебя. А теперь пойдемъ. Мы давно уже не вид?ли Гала.
        Писатель съ сожал?ніемъ посмотр?лъ на комнату, изъ которой они уходили. Она не была слишкомъ уютна и не походила на комнаты другихъ женщинъ, потому что зд?сь жила Мара, которая наложила на все свой каменный отпечатокъ. И потому она особенно привлекала Кредо.
        По дорог? къ храму онъ сказалъ:
        - Когда я возвращусь въ свои л?са, воспоминанія перестанутъ волновать меня и останутся только воспоминаніями. Этотъ л?съ ц?лыя стол?тія остается однимъ и т?мъ же. Тамъ всегда растутъ все такія же деревья, и одно л?сное покол?ніе сл?дуетъ за другимъ, какъ л?то за л?томъ. Мы б?жимъ впередъ такъ стремительно, что природа кажется намъ неизм?нной. И когда я увижу свои сосны, я буду думать, что въ ихъ шероховатыхъ стволахъ заключены ц?лыя стол?тія, пережитыя стол?тія. Ночныя т?ни ихъ в?твей воскресятъ во мн? череду прежнихъ призраковъ.
        - И ты, всетаки, хочешь жить совс?мъ одинъ?
        - Не настаивай. Галъ сегодня умретъ и никто не можетъ зам?нить его.
        - А когда и онъ сд?лается только воспоминаніемъ?
        Кредо остановился, какъ будто пораженный внезапной мыслью, которая пришла ему въ голову.
        - Большая часть моей души осталась тамъ, въ л?су. Я не могу уйти оттуда, хотя-бы ты употребила для этого всю свою силу. Но если-бы ты Мара… не теперь, не сегодня, а н?сколько м?сяцевъ спустя… если-бы ты, не требуя, чтобы я ушелъ, сама разд?лила мое одиночество? Хотя-бы на н?сколько дней… да?
        - Теперь я работаю. Но скоро мн? понадобится отдыхъ. Тогда - не раньше - я приду къ теб?. Но помни, что я не могу жить среди призраковъ. Я прогоню ихъ однимъ своимъ появленіемъ.
        Они нашли Гала среди друзей. Абела, еще усталая и возбужденная посл? бурнаго танца, сид?ла рядомъ съ нимъ и держала его руку, которая была холодна, холодна, какъ ледъ с?верныхъ людей. Другую, свободную, руку Галъ протянулъ писателю.
        - Я не вид?лъ тебя почти съ самаго утра. И старый Павелъ, говорилъ мн?, что ты очень скучалъ. Правда-ли это?
        Въ его голос? слышался упрекъ. Кредо опустилъ глаза.
        - Я скучалъ, это правда. Но сейчасъ я пришелъ къ теб? позже вс?хъ только потому, что нашелся челов?къ, который съум?лъ разс?ять мою тоску. Я провелъ н?сколько счастливыхъ минутъ.
        - Тогда - хорошо! - сказалъ Галъ и его голосъ окр?пъ. - Я боялся, что моя смерть надолго оставитъ въ твоей жизни пустое, холодное м?сто. Это очень огорчало меня. Кто же этотъ челов?къ? Мара? Я не могъ ожидать этого… - Онъ посмотр?лъ на каменщицу. - Скажи мн?, Мара, эти чудныя, б?лыя плиты, которыя такъ помогли танцу Абелы, - можетъ быть, это тоже твоя работа?
        - Ахъ, н?тъ! мраморъ для меня слишкомъ мягокъ. Я люблю им?ть д?ло только съ твердыми, темными породами, съ колоннами и глыбами. Мраморъ для меня слишкомъ мягокъ.
        И она съ улыбкой взглянула на Кредо.
        29
        Еще не пришелъ вечеръ, еще солнце св?тило почти съ полуденной яркостью, но день праздника начиналъ уже дряхл?ть. Трава потемн?ла и длинныя т?ни легли отъ холма черезъ р?ку. Р?зко очерченныя и острыя он? тянулись къ востоку, и беззакатный св?тъ храма поб?ждалъ дневного властителя.
        Цв?ты Ліи увядали. Капельки воды еще блест?ли на ихъ лепесткахъ и сочно зелен?ли листья, - но отъ цв?товъ шелъ уже прянный и опьяняющій запахъ увяданія. И н?которые изъ нихъ въ эти предсмертные часы сд?лались еще н?жн?е, а неровность блекнущей окраски од?вала ихъ въ новыя, неожиданныя и, какъ будто, слегка задумчивыя сочетанія красокъ.
        Сд?лалось прохладн?е и, посл? вереницы переживаній, посл? волны праздничныхъ наслажденій, хот?лось подкр?пляющей бодрости.
        Внизу р?ка текла холодной влагой, приманивала. Отъ окружавшей храмъ толпы внизъ постоянно спускались люди; другіе, уже побывавшіе на р?к?, поднимались къ нимъ навстр?чу. И опять какъ раннимъ утромъ въ р?к? запестр?ли купающіеся, и ихъ звучные крики достигали вершины холма.
        Сильныя т?ла погружались въ прозрачную воду, взмахами рукъ разс?кали тихія струи и въ косыхъ лучахъ солнца блест?ли брызги.
        На крыш? храма стояли Коро и Лія. Художникъ пришелъ сюда, потому что нигд? не могъ найти достаточно простора своему счастію. Ему нуженъ былъ широкій, нич?мъ не ст?сненный видъ, - такой, чтобы взглядъ свободно уб?галъ въ почти призрачную даль.
        А Лія пришла сюда только потому, что не хот?ла разставаться съ любимымъ.
        - Взгляни, какъ прекрасно это обиліе красокъ, эта пестрота, такая разнообразная и такая н?жная! - говорилъ художникъ. - Когда смотришь съ большой высоты, тона смягчаются, р?зкое изчезаетъ. Что-бы познать красоту, челов?къ долженъ былъ сначала сд?латься властителемъ воздуха.
        - Но, всетаки, мы - не птицы. Намъ стоило большихъ усилій поднять на воздухъ наше тяжелое т?ло. И, когда мы падаемъ внизъ - мы разбиваемся.
        - Я хот?лъ-бы подняться къ самому солнцу. Н?тъ, выше… Мы еще не заглянули въ тайны далекихъ міровъ. И я думаю, что тамъ есть какая-нибудь новая, еще большая красота, - въ этомъ безпред?льномъ пространств?.
        - Міръ слишкомъ великъ для насъ. Намъ, людямъ, достаточно одной земли.
        - Какъ ты разсудительна, моя Лія - съ легкой горечью сказалъ Коро. - Мн? всегда казалось, что ты слишкомъ разсудительна. Но сегодня я не хочу спорить. Иногда нужно жить совс?мъ просто, принимая жизнь, какъ св?тлый и радостный даръ, - и сегодня такой день. Ты слышишь, какъ шумятъ тамъ, внизу?
        В?чно см?няющіяся струи зм?ились на дн? долины. Н?которымъ изъ купающихся больше нравилось бороться съ теченіемъ, другіе отдавались волнамъ и плыли внизъ, исчезая вдали незам?тными точками. Потомъ они выходили на берегъ и шли обратно съ блестящими, мокрыми т?лами, порозов?вшими отъ прохлады.
        Солнце опускалось все ниже, ниже. День кончался.
        Когда первые, бл?дно-оранжевые лучи начинающейся зари бросили въ р?ку свои отблески, Коро и Лія сошли внизъ.
        30
        Тамъ, внизу, на мраморныхъ плитахъ, полулежалъ въ удобномъ кресл? больной Галъ.
        Кредо держалъ въ рукахъ небольшой бокалъ съ желтоватой, слегка п?нистой жидкостью, похожей на старое, хорошо выдержанное вино. Абела принесла н?сколько цв?тковъ и Галъ перебиралъ ихъ лепестки, которые быстро блекли и свертывались подъ его холодными пальцами.
        - Они уже умерли! - сказалъ больной, когда въ его рукахъ остались одни надломленные стебли. - Ихъ жизни хватило только отъ утра до заката.
        И онъ посмотр?лъ на небо, которое д?лалось все красн?е. Солнечный дискъ нижнимъ краемъ земли коснулся уже горизонта, и черная пасть земли медленно поглощала его.
        - Я былъ на вашемъ праздник?, мои товарищи. И, такъ какъ счастьемъ для меня можетъ быть только смерть, то высшее счастье - умереть въ день праздника. Вы доставили мн? возможность сд?лать это. Я вид?лъ Весну. И на порог? смерти я чувствую впереди в?чно новую, в?чно возрождающуюся жизнь, которая съ каждымъ днемъ будетъ становиться прекрасн?е. И это в?чное совершенствованіе не завянетъ раньше времени, какъ хрупкій цв?токъ. Вм?сто опавшаго лепестка выростаетъ новый, - св?жій, благоухающій… И что такое моя жизнь, какъ не опавшій лепестокъ?
        Ему было трудно дышать. Онъ опять посмотр?лъ на солнце, которое почти все ц?ликомъ погрузилось уже въ черную землю, и протянулъ руку за бокаломъ Кредо. Но писатель остановился въ нер?шительности.
        - Можетъ быть, ты еще помедлишь?
        - Пора… Я усталъ ждать. Эта усталость наполняетъ все мое т?ло и въ немъ совс?мъ не осталось м?ста для жизни. Вотъ, сейчасъ въ посл?дній разъ я вижу ваши милыя лица, - и я не испытываю сожал?нія. Мн? нечего ждать больше… Когда-то и передъ моимъ личнымъ "я" развертывалась жизнь, - длинная, блистающая, безконечно заманчивая. Сл?пой случай изм?нилъ все и толкнулъ меня къ смерти… Вотъ ваша задача: поб?дите случай.
        Галъ снова протянулъ руку. Кредо передалъ ему смертельный напитокъ, - такой пахучій и искристый, какъ старое вино. Но больной только слегка приложился къ нему губами и держалъ бокалъ противъ св?та, сл?дя, какъ преломляются зоревые лучи въ поднимающихся со дна газовыхъ пузырькахъ.
        - Поб?дите случай… Только тогда вы сд?лаетесь истинными властителями жизни. У насъ не будетъ раннихъ смертей… темныхъ душъ, отуманенныхъ несчастной любовью… Безобразныхъ пятенъ грязи - кровавыхъ пятенъ на б?лизн?… нестройныхъ нотъ въ гармоничныхъ аккордахъ. А теперь, когда случай встанетъ передъ вами лицомъ къ лицу - будьте мужественны…
        Онъ вдругъ быстро опустилъ бокалъ, такъ что н?сколько капель жидкости пролились на мраморъ.
        - Мужество… Его такъ мало въ моемъ сердц?. Я усталъ, - но иногда мн? кажется, что въ глубин? души я хот?лъ бы еще жить, радоваться. Какъ вы. Но это только слабость - и съ нею легко совладать.
        Узкая золотая черточка, оставшаяся отъ солнечнаго диска, исчезла. Надъ черной землей ярко гор?ло красное, прозрачное пламя. Мраморныя плиты порозов?ли и на щекахъ больного легли пятна румянца - и жидкость въ бокал? казалась совс?мъ красной, какъ теплая кровь челов?ка. Галъ выпилъ ее: сначала маленькими глотками, потомъ жадно, въ одинъ пріемъ, - весь остатокъ
        Т?ло его вытянулось, и Кредо долженъ былъ поддерживать его, что бы онъ не упалъ.
        - Такъ хорошо… Вотъ, я опять слышу музыку. Ты хорошо танцуешь, - Абела. И танцуй всегда на закат? потому что звуки д?лаются тогда мягкими и краски - н?жными… Мн? кажется, что я засыпаю. Это - смерть. Но это совс?мъ не страшно и мн? не хочется просыпаться. Ужъ темн?етъ. Разв? заря погасла? Но я все еще вижу Абелу. Смерть, мои товарищи. Не бойтесь, ея. Это - ничто, только ничто.
        Галъ умеръ и его трупъ завернули въ св?тлую, мягкую одежду, которая блест?ла въ св?т? вечера какъ расплавленное золото. Убрали кресло и только на б?ломъ мрамор? осталось н?сколько с?роватыхъ пятенъ отъ пролитаго напитка смерти.
        31
        Когда прошла ночь, повсюду замелькали огни, удаляясь отъ холма къ потемн?вшему горизонту. Люди покидали м?сто праздника.
        Одни возвращались къ своимъ льдамъ и сн?гамъ и молчаливому в?чному морю. Другіе уходили въ край в?чнаго л?та, гд? воздухъ былъ влаженъ, томенъ и пропитанъ отуманивающимъ голову запахомъ тропическихъ растеній.
        Они уходили со св?тлыми воспоминаніями, съ новой жаждой любви, съ новыми стремленіями къ д?я-тельной, великой жизни. Храмъ посылалъ ихъ теперь отъ себя во вс? концы земли, какъ сердце посылаетъ чистую кровь по артеріямъ. Люди уходили, обновленные радостью.
        Виланъ былъ задумчивъ. Онъ разс?янно смотр?лъ на быстрыя движенія толпы и искалъ кого-то въ верениц? мелькавшихъ передъ нимъ лицъ. Кого - не зналъ самъ. Но когда подошла къ нему черноволосая женщина съ с?вера, онъ обрадовался и, взялъ ее за руку, отошелъ съ нею вм?ст? поближе къ ст?н? храма, гд? никого не было.
        - Ты у?зжаешь?
        - Да. Завтра я принимаюсь за работу. Вотъ, уже ц?лыхъ полчаса я ищу тебя повсюду, чтобы проститься.
        - Ты искала меня, это правда?
        - Конечно. И я была бы очень довольна, если-бы провела съ собою весь сегодняшній день. Но ты постоянно уб?галъ отъ меня.
        - Н?тъ, я не уб?галъ. Мн? только хот?лось временами побыть съ самимъ собой. Видишь ли сегодня выпало на мою долю н?сколько тяжелыхъ минутъ и я все еще не усп?лъ примириться съ т?мъ, что случилось… Хотя, можетъ быть, этого давно уже сл?довало ожидать…
        Женщина промолчала. Она не хот?ла разспрашивать, потому-что зам?тила въ глазахъ Вилана плохо скрытое страданіе.
        Виланъ внезапно спросилъ:
        - Ты любишь кого нибудь?
        - Н?тъ. Теперь - н?тъ. И челов?къ, котораго я любила, сошелся уже съ другою.
        - Это причинило теб? горе.
        - Тогда я уже не любила его.
        - Это хорошо. Отказываться отъ своей любви - очень тяжело, Астрея. Радости жизни кажутся такими бл?дными и ничтожными, руки не тянутся къ работ? и, поэтому, скучно жить. Я потороплюсь со своимъ отъ?здомъ въ ваши края. Тамъ это пройдетъ скор?е. В?дь у васъ такъ холодно, - и тяжелый, мертвый сн?гъ покрываетъ землю.
        - Я тоже буду работать на постройк?, ты знаешь?
        Виланъ посмотр?лъ на нее пристально. И когда она
        положила ему на плечо свою руку, онъ сказалъ ей:
        - Зач?мъ у тебя черные волосы? Они напоминаютъ мн? о ночной темнот?, которую я ненавижу. Я люблю волосы св?тлые, золотые, пышныя пряди которыхъ похожи на огонь. Зач?мъ у тебя черные волосы, Астрея? В?дь въ твоей душ? такъ много св?та и ты такъ хорошо понимаешь мои мысли.
        Она отв?тила ему только:
        - Прощай! Если ты захочешь - мы увидимся.
        Виланъ провожалъ ее взглядомъ, пока она не исчезла далеко, далеко на с?вер?. Тогда онъ прошелъ въ храмъ, спустился туда, гд? стояли машины, - такія стройныя, большія, ритмически вздрагивавшія отъ своихъ могучихъ напряженныхъ движеній. Внимательно осмотр?лъ ихъ. Все было исправно. Посл? осмотра поднялся въ самый храмъ, чтобы узнать, не остался ли тамъ еще кто-нибудь и не пора ли уже гасить праздничный св?тъ.
        32
        Въ храм? были только трое: Коро и дв? женщины. Вилану издали бросились въ глаза волосы одной изъ нихъ, - хорошо знакомые, золотистые волосы, - и онъ остановился, а потомъ, посл? минутнаго колебанія безшумно прошелъ въ боковой портикъ. Тамъ онъ не могъ вид?ть и слышать ничего, что д?лалось у подножія статуи, - и такъ было лучше для его тоскующихъ думъ.
        Говорила Формика. Говорила слишкомъ много и быстро, и, должно быть, волновалась, потому что глаза у нея блест?ли лихорадочно, а щеки были совс?мъ бл?дны. Коро и Лія слушали молча.
        Формика говорила, что она очень счастлива и хвалила удачное торжество. И см?ялась, но губы ея кривились, и поэтому, улыбка казалась скорбной. Не докончивъ одного, начинала говорить о другомъ, - о скульптор? Акро, который хочетъ сд?лать памятникъ Галу и о работахъ стараго Павла, о плать? Абелы и о загадочно-красивыхъ людяхъ съ с?вера. Потомъ вдругъ провела рукою по лбу, замолчала и сд?лалась еще бл?дн?е.
        - Я что-то сегодня слишкомъ много болтаю, мои дорогіе. Но это только потому, что у меня болитъ голова. Смерть Гала была такъ печальна… Хочется разс?яться. Я совс?мъ забыла, что вы оба утомлены и, конечно, хотите уже отдохнуть. Сейчасъ я прощусь съ вами, - можетъ быть, надолго. В?дь завтра я у?зжаю въ горы, къ учителю.
        - А разв? ты уже знаешь, - спросилъ Коро, глядя прямо ей въ лицо своими счастливыми глазами, - разв? ты уже знаешь, что сегодня Лія придетъ ко мн? и останется со мной? Что часъ нашей любви насталъ?
        - Да, я должна была хорошо знать это. Я знаю. Если бы только голова не бол?ла у меня такъ сильно, - я очень радовалась бы этому и см?ялась бы еще больше, ч?мъ сейчасъ… Но уже почти ночь и вамъ пора идти. Пойдемте вм?ст?. Я провожу васъ до твоего порога, Коро.
        Они пошли, художникъ посредин? и дв? женщины по сторонамъ. До того домика, гд? жилъ Коро во время постройки храма, было совс?мъ близко: только спуститься съ холма и пройти еще н?сколько шаговъ по песчаной дорог?. Лія шла медленно, и поэтому, ея спутники тоже должны были замедлять шаги.
        - Я хот?ла бы, - сказала Формика, когда они подходили уже почти къ самому домику, - я хот?ла бы, - чтобы вашъ союзъ продлился долго и былъ кр?покъ, потому что для меня дорого счастье Коро. Пусть этотъ союзъ распадется, только когда ваша любовь охлад?етъ взаимно. И нехорошо, если вы разойдетесь, какъ враги, въ то время, когда одинъ изъ васъ будетъ любить и страдать, а другой уже - ненавид?ть. Я мало знаю тебя, Лія, но мн? кажется, что въ теб? есть многое чего недостаетъ мн? самой, не говоря уже о твоей красот?. Конечно, Коро сд?лалъ хорошій выборъ.
        - Не знаю! - коротко отв?тила Лія. - Я люблю его.
        - Да, - и ты не изъ т?хъ, чьи чувства м?няются каждый день.
        Было, какъ будто, что-то недоговоренное въ этихъ словахъ, хотя и непохожее на упрекъ. Но Коро ничего не зам?тилъ. Онъ жилъ сейчасъ только своимъ счастьемъ, и былъ ув?ренъ, что на ясномъ неб? этого счастья не можетъ быть ни одного облачка.
        Вотъ и дверь домика. Коро широко распахнулъ ее и, пропустивъ впередъ Лію, обратился къ Формик?:
        - Войди же и ты. Побудь въ нами еще н?сколько минутъ. Мн? будетъ немножко скучно, когда я не буду больше слышать твоего голоса.
        - Н?тъ, Коро. Если ты хочешь уд?лить и мн? частицу своей радости, то исполни одну маленькую просьбу. - Она заговорила такъ тихо, что художникъ только по движеніямъ губъ угадалъ ея слова: Поц?луй меня. И помни еще, что посл? тебя никто другой не прикоснется къ моимъ губамъ.
        - Ты шутишь, мой ребенокъ. Я не могу представить тебя безъ поц?луевъ и см?ха. И поц?ловать тебя… Да, конечно!
        Онъ притянулъ ее къ себ? и обнялъ, - а Лія смотр?ла на нихъ съ порога, спокойная и молчаливая. Формика возвратила художнику его поц?луй и поц?ловала его еще въ глаза и въ щеки, - а потомъ вырвалась и поб?жала, не оглядываясь, назадъ къ храму. Только теперь Коро почувствовалъ, какъ она страдаетъ, и впервые въ его ликующую душу закралась тоска сомн?нія.
        - Какъ ты думаешь, Лія - спросилъ онъ, когда они остались вдвоемъ въ маленькой комнатк?, - неужели всегда необходима также и скорбь, чтобы уравнов?сить избытокъ счастья?
        - Не знаю. Я никогда не думала объ этомъ. И нужно ли думать объ этомъ… теперь?
        - Ты обижена? Прости меня. В?дь ты знаешь, что я бываю иногда слишкомъ неостороженъ. Это было только мгновенное чувство, и вотъ - оно уже прошло. Я знаю только, что дни испытанія кончились и ты принадлежишь мн?, -ты, совершенная красота и совершенная любовь. А гд? же твой цв?токъ, твой лучшій цв?токъ? Или я все еще недостоинъ его?
        - Онъ - твой. Вотъ онъ зд?сь. У меня на груди. И онъ даже совс?мъ не завялъ: такъ красивъ, словно только что распустился.
        Коро протянулъ руку за об?щаннымъ цв?ткомъ, но женщина отстранила его мягкимъ движеніемъ.
        - Еще немного… Пока не поздно, мой любимый… Пока не поздно, подумай надъ словами Формики. Не возненавидишь ли ты меня уже въ то время, когда я буду еще принадлежать теб? вся, безразд?льно? Подумай, какую жестокую боль это причинитъ намъ обоимъ.
        - Мн? не о чемъ думать больше.
        Тогда она отдала ему цв?токъ; и онъ бережно положилъ его у изголовья постели.
        - Пусть онъ будетъ свид?телемъ нашей радости.
        И только онъ одинъ вид?лъ эту радость, - лучшій цв?токъ изъ сада Ліи, - потому что есть радости на земл?, слишкомъ св?тлыя для глазъ смертнаго.
        33
        Виланъ вышелъ изъ портика и увид?лъ, что во всемъ храм? не осталось больше ни одного челов?ка. Только одна великая богиня населяла его, и въ одиночеств? была такъ же велика, какъ и среди праздничной толпы.
        И, глядя на Весну, Виланъ въ своемъ скорбномъ смятеніи думалъ о божественности таланта, который можетъ олицетворить идею въ дивномъ образ?, безконечно бол?е совершенномъ, ч?мъ самъ его творецъ.
        "Да, я не талантливый челов?къ. Я только добросов?стный работникъ. Но я не завидую имъ. Мн? кажется, что мое сердце не выдержало бы сознанія, что эта Весна - плодъ моего искусства. Оно слишкомъ слабо, мое сердце. Вотъ и сейчасъ оно болитъ, жестоко болитъ. А что такое случилось? Мн? только отказали въ любви".
        Онъ подошелъ къ подножію статуи, опустился на кол?ни и положилъ свою большую голову на покрытый цв?тами камень. Ему казалось, что съ запахомъ цв?товъ и съ холодомъ камня въ него переходитъ какая-то бодрящая сила, - сила богини, Пробылъ такъ долго, потомъ всталъ, посмотр?лъ въ лицо Весн? благодарный и почти радостный. Спустился въ подвалъ, къ машинамъ, и повернулъ рычагъ. Машины - послушныя чудовища - остановились и св?тъ погасъ.
        Теперь храмъ стоялъ на холм? темный и суровый, и темно было вокругъ него, потому что нигд? больше не гор?ли огни, а небо понемногу заволакивалось облаками.
        Возвращаясь домой, Виланъ у самаго храма столкнулся съ к?мъ то, пугливо отпрянувшимъ въ сторону. Онъ разгляд?лъ только, что это - женщина, и хот?лъ уже пройти мимо, когда его окликнулъ знакомый голосъ.
        - Это ты, Формика? Что д?лаешь ты зд?сь въ такую пору? Везд? темно. Праздникъ уже кончился.
        Онъ вглядывался и никакъ не могъ разгляд?ть золотистыхъ волосъ, потому что Формика закутала голову краемъ плаща.
        - Хорошо, что я встр?тила тебя. Сейчасъ я у?зжаю въ горы и мн? не хот?лось бы разставаться съ тобой, не сказавъ теб? н?сколько словъ.
        - Разв? не все уже сказано, Формика? Ты не любишь меня. Ты не хочешь, чтобы мы жили вм?ст?, какъ одно существо. Вотъ и все… Но что ты искала меня - это хорошо. Это значитъ, что ты, все-таки, думаешь обо мн?.
        - Да, я всегда буду думать о теб?, потому что ты, можетъ быть, лучшій изъ вс?хъ людей. Помни, что это не одни только слова, Виланъ. Если у тебя есть еще надежда, то отбрось ее поскор?е. И по?зжай туда, куда ты хот?лъ ?хать, - на с?веръ, потому что тамъ ты скор?е все забудешь.
        - Конечно, я забуду. Временами мн? бываетъ очень больно, но всякая боль им?етъ то же свойство, какъ и счастье: когда-нибудь она кончается. Сегодня я много говорилъ съ одной с?верной женщиной. Странные цв?ты выростаютъ иногда тамъ, въ сн?гахъ. Но волосы у нея темные, а ничего темнаго я не люблю. Я и сейчасъ, ночью, чувствую себя не совс?мъ хорошо. Пойдемъ куда-нибудь, гд? хотя немного св?тл?е.
        - Хорошо. Теб? придется, въ такомъ случа?, прово-дить меня на станцію, потому что я у?зжаю сейчасъ, ночью.
        Они пошли рядомъ, и на крутомъ спуск? Виланъ заботливо, какъ ребенка, поддерживалъ своего товарища за талію.
        - Сейчасъ я вид?ла Лію.
        - Знаю. Вы были вм?ст? въ храм?.
        - Да. Потомъ я проводила ихъ до домика Коро. Лія останется тамъ.
        - Не разсказывай мн? этого. В?дь и ты могла бы придти ко мн? сегодня. И если ты никогда не полюбишь меня, то в?дь и Коро… Онъ не найдетъ для себя никого, кром? Ліи. Никого, лучше Ліи.
        - У тебя большіе глаза - и они такъ мало видятъ. Не минуетъ и года, говорю я теб?, какъ къ теб? придетъ Коро и будетъ разсказывать о своемъ гор?. Сейчасъ онъ счастливъ - и Лія прекрасна, - но это еще не все. Каждый изгибъ мысли Коро знакомъ мн?. Поэтому я могу предвид?ть его будущее лучше, ч?мъ онъ самъ.
        - Я не могу спорить. Я знаю только, что потерялъ тебя навсегда. Ты думаешь, что Коро, въ конц? концовъ, придетъ къ теб?? Но в?дь и Лія не изъ т?хъ, которыя слишкомъ быстро уступаютъ. Она постарается привязать къ себ? художника всей силой любви и красоты. Да, да. Она красив?е тебя.
        Впереди, за поворотомъ дороги, забрезжилъ св?тъ. И отзвуки движенія, голоса никогда не замирающей жизни, донеслись до ушей двухъ путниковъ.
        - Вотъ мы и пришли уже! - съ сожал?ніемъ сказалъ Виланъ. - Слишкомъ скоро. И весь сегодняшній день прошелъ, какъ сонъ. Если бы у меня не было еще впереди такъ много веселой работы и такихъ увлекательныхъ надеждъ, - я, пожалуй, позавидовалъ бы Галу. За хорошимъ, утромъ для меня пришелъ плохой вечеръ, Формика…
        34
        Среди океана, теплаго океана съ изумрудными волнами, въ которыхъ плаваютъ прозрачныя кружевныя медузы, выросъ гористый островъ. Вершины горъ, покрытыхъ сн?гомъ, совс?мъ б?лы, и въ полдень на нихъ лежатъ прозрачныя синія т?ни, а утромъ и вечеромъ он? окрашиваются теплой кровью заката. Внизу, у берега, зелен?етъ тропическій л?съ, обвитый гирляндами вьющихся растеній, обремененный причудливыми плодами, пропитанный влажнымъ, одуряющимъ запахомъ цв?товъ. Въ т?ни деревьевъ, на л?сныхъ полянахъ, прохладно и сумрачно. Солнечный св?тъ, пробираясь сквозь чащу листьевъ, зелен?етъ и теряетъ свою жгучесть. А выше, между л?сомъ и б?ло-голубыми сн?гами, поднимаютъ свои мшистыя, с?дыя головы голыя скалы, и раскаленный воздухъ струится тамъ тонкими, прозрачными волнами. Еще выше - холодно и пустынно. Уродливыя карликовыя ели стелются по камнямъ, какъ будто ихъ придавила невидимая, свинцово-тяжелая пята. И од?тые пушистымъ м?хомъ маленькіе зв?рьки прячутся въ глубокихъ норахъ отъ ночного холода.
        Море вдается въ островъ круглымъ заливомъ съ узкимъ проходомъ, поперекъ котораго постоянно л?нится прибой. Этотъ заливъ похожъ на чашу, наполненную до краевъ. Высокія горы защищаютъ его отъ в?тровъ и, когда тучи висятъ низко надъ океаномъ и среди бурныхъ волнъ открываются черныя бездны, - изумрудная гладь залива остается почти спокойной. Только м?рное, широкое волненіе, похожее на вздохи, перекатывается отъ прохода къ противоположному л?сному берегу.
        На этомъ берегу поселились четверо, - двое мужчинъ и дв? женщины. Широкія волны залива разбиваются у ихъ жилищъ, оставляя на желтомъ песк? неповоротливыхъ обитателей морскихъ глубинъ: щетинистыхъ морскихъ ежей, темныхъ, толстобрюхихъ крабовъ и пестрыя раковины съ зат?йливыми рожками и завитками. Буровато-зеленой гирляндой ложатся вдоль всей отмели увядающія водоросли и присоединяютъ къ сладкому запаху л?са свой особый ароматъ, соленый и терпкій.
        Посл? бури четверо выходятъ на отмель и разсматриваютъ то, что подарило имъ море. И потомъ н?жныя руки женщинъ осторожно берутъ колючихъ ежей и злобно встопорщившихся крабовъ, и бросаютъ ихъ обратно въ зеленыя волны. Н?сколько мгновеній ихъ видно еще сквозь прозрачную воду, и зам?тны ихъ торопливыя движенія. Потомъ они, уродливые, погружаются въ недоступную для глаза темноту, которая породила и воспитала ихъ съ первыхъ дней творенія. А водоросли лежатъ и вянутъ, - и ихъ соленый запахъ пріятенъ посл? сладости л?са.
        Съ морского берега четверо уходятъ въ л?съ. Тамъ порхаютъ надъ огромными медвяными цв?тами радужныя птички, такія маленькія, что он? больше похожи на пчелъ, трудолюбиво собирающихъ добычу. Въ сырой т?ни медленно шевелитъ мохнатыми лапами огромный рыжій паукъ, подстерегая добычу горящими отъ жадности глазами. Дв? женщины не любятъ его. Он? рвутъ въ клочья паутину, - и радужныя птички вьются надъ самыми ихъ головами, какъ будто, - благодарныя.
        Съ огромнымъ деревомъ, густо ус?яннымъ красными цв?тами, т?сно сплелась ліана. Она пьетъ его соки, - а ихъ объятія кажутся почти влюбленными.
        Изъ подъ широкаго, плоскаго камня выбивается ключъ. Прыгаетъ съ уступа на уступъ, временами совс?мъ теряется среди тростника и узловатыхъ корней, которымъ, должно быть, слишкомъ т?сно въ черно плодородной земл?. Потомъ выбивается на поляну и свободный б?житъ къ заливу. Тамъ зеленая волна радостно принимаетъ его струю.
        Четверо пьютъ воду изъ ключа. Она такая вкусная и холодная. И хорошо тоже по утрамъ осв?жать ею лицо.
        По крутой, едва видной тропинк?, четверо поднимаются въ горы. Сначала очень жарко идти. Акро часто вытираетъ потъ со лба и недовольно ворчитъ. Онъ не охотникъ до далекихъ прогулокъ. Абела всегда впереди, потому-что ея легкое т?ло не знаетъ усталости. Она прыгаетъ со скалы на скалу такъ свободно и быстро, какъ тамъ, внизу, вьются надъ цв?тами радужныя птички. У Ліи - спокойный, разм?ренный шагъ. Она не заб?гаетъ впередъ и не отстаетъ, - и Коро держится рядомъ съ нею, потому-что онъ долженъ всегда вид?ть ея любимое лицо.
        - Довольно! - говоритъ Акро и садится на камень. - Я не иду больше. Я чувствую себя достаточно хорошо и внизу, у самаго берега.
        - А ты, Лія?
        - Я могу пройти еще немного. Выше будетъ прохладн?е и подъемъ не такъ крутъ. Но я сд?лаю, какъ захотятъ другіе.
        И собравшись у камня, на которомъ сидитъ упрямый Акро, они спорятъ. Абела сначала см?ется, потомъ сердится.
        - Ты - гадкое, неповоротливое существо. Теб? нужно оставаться дома, если ты такой плохой товарищъ. И не см?йся, пожалуйста. Ты думаешь, что мн? будетъ скучно безъ тебя? Но в?дь я могу брать съ собою Коро.
        - А ты думаешь, что Коро пойдетъ съ тобою? - спрашиваетъ Акро, удобн?е устраиваясь на твердомъ камн? и хитро улыбается.
        И Абела внимательно взглядываетъ на художника, но Коро не зам?чаетъ этого. Онъ смотритъ только на Лію.
        - Да, конечно! - Абела бросаетъ въ лицо Акро пучекъ серебристаго лишайника, - очень пыльнаго, такъ что это непріятно. - Теперь онъ не пойдеть со мною. Но всетаки ты - неповоротливое существо. И я совс?мъ не люблю тебя.
        Акро уже смахнулъ пыль лишайника со своего лица, - и онъ очень недолго помнитъ старыя обиды. Онъ протягиваетъ руку капризной женщин?.
        - Ты не любишь меня, это правда?
        - Не люблю, не люблю! И кром? того…
        Но дальше она не можетъ говорить, потому-что ея губы заняты поц?луями. Ея маленькое т?ло прижимается къ широкой груди Акро. На р?сницахъ блестятъ слезинки, но она смахиваетъ ихъ украдкой и шепчетъ тихонько, чтобы не услыхалъ никто третій.
        - Мой сильный… Не сердись на меня.
        Лія о чемъ-то думаетъ и смотритъ вдаль, туда, гд? л?съ граничитъ съ моремъ. Съ того самаго дня, какъ она отдалась Коро, какая-то новая дума положила легкую складку на ея лиц?. И глаза смотрятъ всегда задумчиво и слегка печально.
        - Лія, мн? кажется, что ты потеряла что-то дорогое, - и не можешь найти.
        - Н?тъ, Коро… Пока еще - н?тъ. Но я боюсь, что это случится когда-нибудь.
        - Ты не можешь жить только т?мъ, что даетъ теб? жизнь. Т?ни прошлаго и призраки будущаго - все это безпокоитъ тебя.
        - Твои мысли - мои мысли, Коро. Разв? я виновата, что уже чувствую то, что еще не усп?ло зародится въ теб? самомъ? Это придетъ.
        Онъ слушалъ - и ему былъ пріятенъ голосъ подруги, но онъ не хот?лъ вдуматься въ то, что значатъ эти слова. Онъ посмотр?лъ на Абелу, которая извивалась, какъ веселая зм?йка, и разсм?ялся.
        - В?дь ты пойдешь дальше, правда? - спрашивала Абела и гладила своей маленькой ладонью высокій лобъ скульптора. - Ты не будешь больше такимъ л?нивымъ, ты пойдешь.
        - У тебя такіе блестящія тонкія крылья - и ты такъ больно жалишь, моя пчелка! Разв? можно спорить съ тобою? Дай мн? твою руку… Я поддержу тебя, когда ты устанешь.
        Вотъ уже далеко внизу зеленый л?съ, сплошной массой темн?ютъ тамъ кроны разросшихся деревьевъ и не видно больше цв?товъ. Четверо идутъ дружно и весело. Мелкіе камешки вырываются изъ подъ ихъ ногъ и, подпрыгивая, катятся внизъ. Теперь весь океанъ - какъ огромная чаша безъ краевъ, и круглый заливъ - капля.
        Проносится птица съ длинными острыми крыльями. Она - какъ хозяинъ на этой высот?. Бросаетъ въ лицо людямъ свой насм?шливый крикъ.
        - Ну, мы бываемъ и выше! - снисходительно говоритъ Акро, принимая на свой счетъ ея насм?шку.
        До сн?говъ еще далеко, - и они лежатъ тамъ, за прозрачнымъ облакомъ, такіе чистые и недостижимые. Лія смотритъ на нихъ. В?дь она всегда смотритъ вдаль. И на ея лиц?, какъ будто, отражается ихъ синеватый, холодный отблескъ.
        - Ты - Ледяная королева! - говоритъ Коро. Конечно, онъ шутитъ, - но легкое сожал?ніе слышится въ его голос?.
        35
        По ту сторону острова, гд? н?тъ тихаго залива, но также роскошенъ тропическій л?съ и такъ же гнутся в?тви, обремененныя плодами, работаютъ люди. М?рно гудятъ машины и земля вздрагиваетъ, отв?чая на ихъ ритмическія движенія. Тамъ вырабатываютъ ткани для одеждъ, - легкія и тонкія, окрашенныя н?жными цв?тами, похожими на солнечный закатъ въ весенній вечеръ. Эти ткани любитъ Абела. Лія всегда ходитъ въ простомъ б?ломъ плать?, безъ всякихъ украшеній.
        Къ четверымъ привыкъ приходить одинъ изъ рабочихъ, - Висъ. Короткій, какъ его имя, онъ, какъ будто съ трудомъ носилъ свою большую голову на слабомъ туловищ?. У него были странные, зеленоватые глаза, но эти глаза смотр?ли зорко и проницательно изъ подъ нависшихъ бровей.
        Первое время онъ предпочиталъ молчать и слушать.
        Художники говорили о своихъ исполненныхъ работахъ и о новыхъ замыслахъ, - и р?дко спорили, потому-что Акро признавалъ превосходство Коро и во многомъ считалъ себя только его ученикомъ. Висъ появлялся подъ вечеръ и уходилъ еще до наступленія ночи. И скоро къ нему привыкли и начали считать его своимъ, хотя не знали, что скрывается за зеленоватымъ блескомъ его глазъ. Иногда эти глаза смотр?ли слегка насм?шливо. И все время Висъ жилъ, какь будто, ч?мъ-то своимъ, особеннымъ, - и блуждалъ своими мыслями въ замкнутомъ кругу, недоступномъ прі?хавшимъ на отдыхъ художникамъ.
        Кром? Виса, раза два приходилъ другой, - но художники не знали его имени. Онъ смотр?лъ больше на л?съ и на море, ч?мъ на людей, и, повидимому, былъ очень друженъ со своимъ товарищемъ по работ?.
        - Давно ли ты зд?сь? - спросила Абела Виса.
        - Для меня - н?тъ. Но, другимъ, конечно, это можетъ показаться иначе. Видишь, - зд?сь на вискахъ, у меня совс?мъ уже с?дые волосы. А прі?халъ я сюда молодымъ.
        - И съ того времени ты ни разу не покидалъ острова?
        - А зач?мъ бы я д?лалъ это? Земля кругла и одинакова. И зд?сь она выглядитъ еще лучше, ч?мъ гд?-бы то ни было въ другомъ м?ст?. Не покидая острова, я знаю также хорошо обо всемъ, что д?лается въ мір?, какъ если бы я все время переносился съ м?ста на м?сто, не давая себ? ни отдыха, ни покоя. Зд?сь я всегда со своими друзьями, и всегда могу д?лать то, къ чему привыкъ за много л?тъ. Не даромъ же я считаюсь лучшимъ мастеромъ… А путешествія, пере?зды… Ну, я не люблю тратить понапрасну свое время, а мой трудъ вполн? меня удовлетворяетъ. Вотъ и все.
        - Ты говоришь неправду, Висъ. Разв? я не зам?тила, какъ ты улыбаешся? Да и какъ можно пов?рить, чтобы челов?къ былъ удовлетворенъ какой-то фабрикой, гд? такъ много мелочныхъ хлопотъ и такъ мало творчества?
        - Не такъ уже мало, какъ ты думаешь. Вы, художники слишкомъ гордый народъ. Оставьте и намъ, ремесленникамъ, кое-что въ созданіи красоты. Вотъ, я вижу на теб? платье, вытканное мною. А в?дь у тебя, конечно, не плохой вкусъ, потому что твоимъ нарядамъ подражаютъ многія женщины. Да в?дь и не въ этомъ одномъ заключается сущность моей жизни. Если бы я ум?лъ только ткать и красить, то пожалуй, уб?галъ бы отсюда еще чаще, ч?мъ вотъ этотъ мой товарищъ, который нигд? на земл? не можетъ найти для себя подходящаго м?ста. У меня есть еще другое занятіе, которому я посвящаю не меньше времени, ч?мъ фабрик?.
        Вм?сто того чтобы продолжать дальше, онъ всталъ съ м?ста и, повидимому, собирался уходить. Это совс?мъ не понравилось Абел?. Она любила знать все до конца.
        - Ч?мъ же ты занятъ, Висъ; можетъ быть, ты механикъ? Это такъ хорошо: создавать стройные, могучіе механизмы, которыя повинуются каждому мановенію и тысячекратно облегчаютъ трудъ. Хорошо также быть химикомъ. Въ этой области мы далеко еще не дошли до конца, - хотя такъ недавно казалось, что почти все уже исчерпано.
        Рабочій опять улыбнулся, но на этотъ разъ уже не насм?шливо.
        - Теб? хочется считать меня очень полезнымъ челов?комъ. Не потому ли, что я такъ тяжелъ на подъемъ?
        - Совс?мъ н?тъ. Просто потому, что у тебя большая и такая умная голова. Подобные люди не бываютъ паразитами.
        - И все таки я не химикъ и не механикъ, - и вообще, я служу обществу только своимъ ремесломъ ткача. Но я люблю изучать исторію и постепеннное развитіе отвлеченной мысли, той области мысли, которая встарину называлась философіей. Теб? можетъ показаться см?шнымъ и ненужнымъ это занятіе, - но я люблю его. Съ т?хъ поръ, какъ мы поняли, что н?тъ никакого различія между духомъ и матеріей, и мысль наша пришла къ высшему единству - прежняя метафизика кажется д?тскимъ лепетомъ. Но подъ этимъ лепетомъ часто скрывается великое, хотя и отжившее. Можетъ быть, ты любишь старыя картины, старыя статуи, зданія. Они тоже отжили и наши д?ти сд?лали бы, можетъ быть, все это гораздо лучше, - но это трогаетъ.
        - Да, зданія, картины… Но мысли! Я думала, что старыя мысли могутъ занимать своей красивой нел?постью только… только поэтовъ, - такихъ, какъ Кредо. А на видъ ты совс?мъ непохожъ на него. У того - большіе, ясные глаза, которые видятъ самую глубину вещей.
        - Я знаю его. Разъ или два онъ обращался ко мн? за сов?томъ, - но ушелъ не удовлетворенный. Наши задачи не сходятся. Онъ ищетъ только новой пищи для своего воображенія, а у меня совс?мъ н?тъ фантазіи. Я вскрываю ножемъ логики старыя заблужденія, - и мн? забавно вид?ть, какъ встарину люди сознательно отворачивались отъ истины изъ рабол?пнаго преклоненія передъ глупостью толпы или даже просто изъ грошевыхъ выгодъ. Все ц?нное они закрыли такимъ грязнымъ слоемъ обмана и фальши, что это ц?нное теперь очень трудно добыть.
        Абела пристально посмотр?ла въ его зеленоватые глаза.
        - Ты говоришь, что любишь свою работу. А мн? кажется, что ты ничего не можешь любить. Твое сердце слишкомъ холодно, потому-что ты см?ешься надъ т?мъ, что стоило потоковъ крови.
        - О, конечно, ты предпочтешь Кредо. Но в?дь онъ такъ мало знаетъ и слишкомъ полагается на свой талантъ.
        - Можетъ быть. Но то, что онъ даетъ намъ, должно быть, красив?е твоихъ сухихъ построеній. Для меня довольно и этого.
        Висъ ушелъ, а Абела долго еще смотр?ла ему всл?дъ, на его сгорбленную спину и большую голову на слабой ше?.
        - Конечно, онъ ничего не любитъ, - и даже себя самого. Иначе онъ не былъ бы такимъ уродливымъ.
        36
        Коро и его подруга чувствовали себя хорошо среди своихъ старыхъ друзей, отъ которыхъ имъ не нужно было скрывать никакихъ помысловъ, но самыя счастливыя минуты они переживали наедин?. По крайней м?р?, счастливъ былъ Коро. А подруга прив?тливо и радостно принимала его ласки, и любила слушать, когда онъ говорилъ ей о своей любви, о своихъ мечтахъ и замыслахъ. Но всегда она оставалась спокойной, очень спокойной, - и видно было, что она не забываетъ ни на минуту о томъ, что есть другая жизнь и другія радости, кром? радостей любви.
        - Я такъ долго ждалъ нашего счастья, - говорилъ Коро, - теперь я достигъ его и, пока не поблекли эти первые часы, я не хочу думать ни о чемъ другомъ, кром? любви. Ты всегда была слишкомъ терп?лива. А теперь ты не отдаешь мн? себя всю такъ, какъ я отдаюсь теб?.
        - Но в?дь я люблю тебя, какъ могу и какъ ум?ю.
        - Да, правда. Въ твоихъ словахъ, въ твоемъ взгляд? въ твоихъ движеніяхъ - во всемъ я вижу любовь. Но зач?мъ ты любишь не такъ, какъ я?
        Тогда Лія становилась грустной и отв?чала:
        - Не знаю. Но можетъ быть, я люблю тебя сильн?е, ч?мъ ты думаешь.
        Море ласкало ихъ и л?сные цв?ты улыбались имъ, такіе понятливые въ д?лахъ любви.
        Иногда они исчезали съ побережья надолго, на ц?лые дни. Проводили время въ л?су, какъ первобытные люди, и древнее божество жизни, которое живетъ въ л?сной чаще, оберегало ихъ счастье.
        Удовлетворенная любовь принесла Коро новыя мечты и новые замыслы, - см?лые и ник?мъ не воплощенные. И когда художникъ разсказывалъ о томъ, что воскресало въ его творческомъ дух?, -Лія слушала его съ напряженнымъ вниманіемъ и любила эти минуты, минуты совм?стнаго творчества, больше, ч?мъ минуты поц?луевъ и объятій.
        - Ты вдохнула въ меня новую в?ру! - говорилъ Коро. - И теперь я чувствую достижимымъ и возможнымъ то, что раньше мн? казалось недосягаемымъ. Я чувствую, что создамъ еще н?что, передъ ч?мъ побл?дн?етъ Весна. И попрежнему ты, только ты, будешь моей руководительницей. А теперь - забудемъ это. Сама жизнь пока еще слишкомъ хороша, чтобы думать объ искусств?.
        - Не пора ли вернуться домой?
        - Если ты хочешь…
        И она оставалась. Она ничемъ не хот?ла огорчать своего любимаго.
        Если они не возвращались слишкомъ долго, Абела начинала скучать и сердиться. Она любила своего скульптора глубоко и преданно, но первый пылъ ихъ взаимной страсти давно уже миновалъ и теперь, въ пору отдыха, безъ привычной работы, ей недостаточно было общества одного Акро. Онъ вид?лъ это и не чувствовалъ себя обиженнымъ, и даже слегка подсм?ивался надъ своей веселой подругой. Тогда она сердилась еще сильн?е.
        - Конечно, я не могу по ц?лымъ часамъ лежать на песк?, закрывъ глаза и не двигаясь, какъ это д?лаешь ты. Ты - старый л?нтяй. Можетъ быть, ты навсегда хочешь остатся на этомъ остров?, вм?ст? съ Висомъ. Въ такомъ случа?, онъ будетъ твоимъ достойнымъ товарищемъ.
        - Ты лжешь, маленькая Абела. Мн? не нравится его философія. Но я люблю, когда ты немножко сердишься. Тогда у тебя такъ славно блестятъ глаза и раздуваются ноздри. Это красиво.
        - Хорошо. Ты уже совс?мъ не любишь меня.
        - Маленькій другъ мой, иди ко мн?.
        И когда она приходила къ нему, онъ говорилъ ей:
        - Маленькій другъ мой, въ теб? живутъ вс? злые инстинкты первобытной женщины. Но не отказывайся отъ нихъ, если не хочешь потерять всю свою прелесть.
        - Я не знаю, каковы были женщины раньше. И я ни отъ чего не хочу отказываться.
        А потомъ возвращались влюбленные, и она смотр?ла на ихъ юное счастье безъ зависти и огорченія. Конечно. Коро, быть можетъ, лучше скульптора уже по одному тому, что его любитъ такая женщина, какъ Лія. Но она никогда не пром?няла бы его на своего друга, челов?ка съ высокимъ лбомъ и медлительными мыслями.
        - Въ ихъ счасть?, такомъ полномъ и св?тломъ, есть что-то загадочное, и это загадочное лежитъ на немъ, какъ темная т?нь.
        Это она сказала Акро. Тотъ закрылъ глаза и растянулся поудобн?е на тепломъ, мягкомъ песк?. Потомъ отв?тилъ, подумавъ:
        - Во всякомъ случа?, Коро дастъ намъ теперь много новаго. И если даже его счастье кратковременно, - оно можетъ принести больше, ч?мъ ц?лая челов?ческая жизнь.
        37
        Висъ пришелъ одинъ, безъ своего молчаливаго спутника.
        Отв?тилъ на вопросъ Абелы:
        - Онъ у?халъ сегодня утромъ и сказалъ, что не вернется. Это значитъ, что я увижу его снова не позже будущей весны.
        - Когда я смотр?ла на него, мн? казалось, что онъ пережилъ большое горе.
        - Не думаю. Я знаю хорошо всю его жизнь, - и пов?рь, что въ ней не было ничего, тяжел?е обыденныхъ мелкихъ огорченій. Онъ просто безполезный челов?къ, который только беретъ все у другихъ и ничего не создаетъ самъ. Онъ пробовалъ н?сколько разъ работать у насъ на фабрик?, но даже и изъ этого ничего не вышло. Онъ только портилъ матеріалъ и отнималъ время у мастеровъ. Теперь онъ заберется куда-нибудь на край св?та, будетъ смотр?ть, какъ живутъ другіе люди и вернется обратно попрежнему никуда не пригоднымъ.
        - Ты странно ц?нишь людей. Какъ будто мы не можемъ допустить эту маленькую роскошь: дать возможность жить также и т?мъ людямъ, которые ничего не хотятъ д?лать!
        - Это глубокая ошибка. Челов?чество им?етъ право быть щедрымъ, но оно не им?етъ права быть расточительнымъ. Достаточно того, что мы отдаемъ такъ много труда и времени на безполезное въ своей сущности служеніе красот?: на дворцы, сады, картины и статуи, на торжества и праздники.
        - Ну да, ты готовъ признать и насъ, художниковъ безполезными тунеядцами, хотя мы работаемъ не меньше твоего. Вотъ, смотри еще: сд?ланное тобой платье уже изнашивается и я скоро перестану его носить, а наши дворцы и статуи проживутъ много стол?тій.
        - Пусть такъ. Живи же въ своихъ дворцахъ и не носи моихъ одеждъ.
        Абела покачала головой.
        - Перваго челов?ка я вижу такого, какъ ты. Должно быть, твоя старая философія такъ изсушила твое сердце… Мы, художники, не можемъ гордиться т?мъ, что по сл?пому случаю дала намъ природа. И в?дь всякая работа - творчество, а разница только въ степени. Мы часто создаемъ общими усиліями какое-нибудь одно произведеніе, - и тогда никто не знаетъ, гд? кончается трудъ одного и гд? начинается трудъ другого. И то, что мы сд?лали, мы отдаемъ вс?мъ, и наши праздники - праздники челов?чества. А ты стоишь въ сторон? и такъ много злобы въ твоихъ глазахъ.
        - Ты права. Во многомъ я хот?лъ бы вернуться къ прежнему. Это суровое прежнее выковало на своей наковальн? сильныхъ и см?лыхъ, которые, въ конечномъ счет?, и дали намъ все то, что мы теперь им?емъ.
        - Я слышала, какъ то же самое говорили другіе. Но у нихъ не было ненависти, какъ у тебя. Они только радовались, что минувшее - минуло.
        - А я хот?лъ бы, чтобы оно вернулось.
        - Ты - одинъ.
        - Да. И я не найду себ? посл?дователей. Я могу гордиться этимъ.
        38
        Его не любили - но онъ приходилъ. Замкнутый въ самомъ себ? и одинокій, онъ относился равнодушно къ окружавшей его холодности, а его маленькіе глаза всегда смотр?ли зорко и угрюмо.
        Повидимому, его очень интересовала любовь Коро. Иногда художникъ неожиданно встр?чалъ его въ л?сной чащ?, куда уходилъ вм?ст? съ Ліей. И тогда Висъ исчезалъ такъ же внезапно, какъ появлялся, и только его сгорбленная темная спина н?сколько мгновеній мелькала сквозь зеленыя в?тви.
        - Зач?мъ онъ былъ зд?сь? - тревожно спрашивала Лія. - Онъ всюду сл?дитъ за нами. И даже, когда его не видно нигд? по близости, я чувствую на себ? взглядъ его глазъ.
        - Я скажу ему, чтобы онъ не приходилъ больше.
        - Н?тъ, н?тъ! В?дь я не боюсь его. И, можетъ быть, онъ даже совс?мъ не злой челов?къ. Онъ просто одинокъ и несчастенъ. Не говори ему ничего, прошу тебя.
        И всетаки, посл? такихъ встр?чъ они раньше обыкновеннаго возвращались домой, потому что не хот?лось говорить словъ любви посл? внезапной близости этого челов?ка.
        - Что случилось съ вами? - спрашивала Абела, отъ которой не могла укрыться даже и самая слабая т?нь недовольства, лежавшая на лиц? Коро.
        Но художникъ не любилъ разсказывать объ этомъ.
        - Пустяки… Мы слишкомъ далеко забрались въ л?сную глушь и немножко утомились. Ничего особеннаго.
        Лія отв?чала опред?ленн?е.
        - Мы встр?тили Виса, а ты знаешь, что Коро его не любитъ.
        - Какъ странно! - пожимала плечами Абела. - Мн? кажется, что Висъ - именно изъ т?хъ людей, къ которымъ нельзя испытывать ни любви, ни ненависти. Но онъ непріятенъ, это правда. Онъ можетъ испортить нашъ отдыхъ и наше уединеніе.
        Однажды онъ пришелъ поздно вечеромъ, когда заря уже погасла и круглый заливъ потемн?лъ, какъ старый бронзовый щитъ. Только самая вершина сн?жной горы еще св?тл?ла и ея льды казались теперь пропитанными кровью. И что-то мрачное было въ примолкнувшемъ л?су, и тяжело опускались къ земл? черно-зеленыя в?тви. Сухая в?тка треснула подъ ногами Виса и четверо, сид?вшіе вм?ст?, вздрогнули.
        - Хорошій вечеръ! - сказалъ пришедшій. - На гор? - кровь, а берегъ не похожъ уже больше на цв?точную корзину. Хорошій вечеръ.
        Никто не отв?тилъ ему, но онъ, какъ будто, и не ждалъ отв?та. С?лъ немного поодаль, такъ что не видно было его сумрачнаго лица, скрытаго вечерней т?нью.
        - Когда солнце св?титъ ярко, когда поютъ птицы и распускаются цв?ты, и вода въ залив? становится изумрудомъ, оправленнымъ въ жемчугъ, - тогда жизнь, представляется мн? старой обманщицей, которая выглядитъ значительно лучше, ч?мъ она есть на самомъ д?л?. Тогда хочется, иной разъ, в?рить вашимъ мечтамъ и сказкамъ о счасть?. Тогда у вс?хъ такія довольныя лица, - а н?тъ ничего хуже довольнаго челов?ка, потому что онъ до глупости добръ и снисходителенъ съ другимъ и къ самому себ?. Гн?въ умн?е см?ха. Прежде это знали хорошо, а теперь хотятъ забыть. Прежде считалось бол?е доблестнымъ бороться и поб?ждать, а не сид?ть въ цв?точной корзин? и наслаждаться счастьемъ.
        - Тогда нужно было бороться, чтобы искоренить зло! - сказала Абела, сказала зат?мъ только, чтобы прервать скрипучій звукъ его голоса. - И то зло, которое существовало тогда - уничтожено. Намъ не зач?мъ бороться съ людьми и ненавид?тъ ихъ. А та борьба, которая намъ осталась, - борьба съ природой - веселая борьба. Ей не м?шаетъ см?хъ. Мн? жаль тебя, Висъ. Ты живешь только зат?мъ, чтобы думать и говорить такія скучныя и нел?пыя вещи.
        - Которыя м?шаютъ вамъ спокойно дышать? Стало быть, он? не такъ ужъ нел?пы. Глядя на васъ, можно подумать, что вы тоже не прочь были бы остаться зд?сь, на остров?, на всю жизнь, - особенно т? двое, которые такъ любятъ уединенныя прогулки.
        - Ты имъ завидуешь, Висъ. Правда, ты самъ не способенъ пережить ничего подобнаго.
        - Я завидовалъ бы, если бы и для меня самого жизнь была только цв?точной корзиной. Но я знаю, что за радостью слишкомъ быстро приходитъ горе, а за см?хомъ - слезы.
        Коро быстро поднялъ голову.
        - Что ты хочешь сказать этимъ?
        - Только то, что сказано. И пов?рь мн?, что твоя подруга будетъ плакать еще раньше тебя, такъ какъ она скор?е пойметъ, въ чемъ д?ло. Вы, художники, находите жизнь такъ прекрасно устроенной и, въ своихъ стараніяхъ украсить ее еще больше, нам?ренно закрываете глаза на многое, что слишкомъ очевидно. А я достаточно присматривался къ вамъ. У васъ - у тебя и у твоей подруги - не хватаетъ кое-чего для прочности вашего союза. И вы слишкомъ сильно любите другъ друга, чтобы разойтись такъ, какъ это обыкновенно д?лается: безъ лишнихъ страданій.
        Абела съ тревогой посмотр?ла на Коро, потомъ перевела глаза вверхъ, туда гд? еще ал?ла, высоко въ неб?, св?тлая точка.
        - Смотрите, - посл?дній лучъ! - Вотъ, если бы зд?сь былъ Виланъ… Онъ извлекъ бы отсюда кое что для работы. Такого маяка ему никогда не создать.
        Но Коро не слышалъ ея словъ, а вс? остальные совс?мъ безучастно взглянули на эту посл?днюю искру умершаго дня.
        - Висъ, - сказалъ Коро и съ трудомъ перевелъ дыханіе. - Ты пришелъ къ намъ, никому нев?домый, и мы хот?ли принять тебя, какъ друга. Но ты вторгаешься въ нашу жизнь непрошенный, какъ бол?знь и смерть, ты насъ ненавидишь, и стараешься, для своего развлеченія, читать въ нашихъ душахъ, которыя открыты не для тебя. Ты м?шаешь намъ. И я попрошу тебя: уйди и не приходи никогда больше.
        Висъ ушелъ. Опять хрустнула в?тка подъ его тяжелой поступью, темнота л?са скрыла его быстро и жадно. Долго молчали, а потомъ Коро засм?ялся нервно и злобно.
        - Однако, онъ плохой пророкъ. Какъ ты думаешь, Лія?
        Она отв?тила не сп?ша и очень задумчиво, какъ въ полусн?:
        - Не знаю.
        Должно быть, не этого отв?та ждалъ Коро. Онъ опустилъ голову на руки и сид?лъ такъ, а его товарищи молчали, потому что поздній вечеръ былъ теменъ и нав?валъ думы. И казалось еще, что Висъ не ушелъ, а притаился по близости, неизб?жный и злобный, какъ конецъ всего живого.
        Лія погладила художника по голов?, - ласково и н?жно, какъ мать.
        - Спасибо теб?! - проговорилъ онъ. - Ты такъ добра.
        Коро ушелъ со своей подругой, Абела и Акро остались вдвоемъ. Темнота сгустилась и т?ни сд?лались бархатными, ложились повсюду тяжелыми неблестящими складками. Даль залива исчезла и исчезли горы, а л?съ совс?мъ слился съ темнотой, былъ такъ же тяжелъ и такъ же неосязаемъ, какъ ночной мракъ. Медлительныя тучи безъ в?тра заволокли небо.
        Акро выпрямился, н?сколько разъ согнулъ въ локтяхъ руки и опять вытянулъ ихъ. Привычные къ труду мускулы начинали уже томиться безд?йствіемъ и непріятно ныли.
        - Что ты думаешь обо всемъ этомъ - негромко спросила Абела.
        - О т?хъ двухъ?
        - Да, конечно.
        - Висъ - противный челов?къ и напрасно бранитъ жизнь, которая повернулась къ нему спиной по его собственной вин?, но въ томъ, что онъ говорилъ, есть доля правды.
        - Но, в?дь, это очень дурно, Акро.
        - Правда иногда бываетъ хуже лжи. Иначе ложь вообще потеряла бы всякій смыслъ. А что думаешь ты сама?
        - Видишь ли… Лія… это хорошая женщина. Слишкомъ хорошая. Она всегда ровна и спокойна. Она слишкомъ одинаковая, понимаешь ли ты это? И поэтому, мн? кажется… поэтому… Разум?ется, Висъ лжетъ и клевещетъ, и я хот?ла-бы, чтобы онъ, д?йствительно, оказался плохимъ пророкомъ. Ты знаешь, какъ я люблю нашего Коро. И кром? того, онъ дорогъ мн?, да и вс?мъ намъ, какъ художникъ, какъ великій художникъ, жизнь котораго въ тысячи разъ драгоц?нн?е жизни обыкновеннаго челов?ка. Поэтому я сл?жу за нимъ съ такимъ страхомъ и съ тревогой. Женщина, которая любитъ его, беретъ на себя большую отв?тственность. Эту отв?тственность она должна оправдать. Сможетъ ли сд?лать это Лія? Сможетъ ли она наполнить собою всю его личную жизнь и, въ то же время, быть его товарищемъ, его вдохновителемъ? Этого я не знаю. И вотъ, я боюсь, - не того конечно, что за н?сколько мгновеній счастья они заплатятъ слишкомъ дорого. Разв? есть такая ц?на, которою можно оплатить счастье? Н?тъ, я боюсь, что мы потеряемъ Коро.
        - Его талантъ не долженъ погибнуть. Что я буду д?лать безъ него?
        - И ты, и многіе. И вс? т?, которые хотятъ красоты и радости. В?дь все творчество Коро - воплощеніе кросоты и радости жизни. Погаси эту радость въ его св?тлой душ? -и что останется отъ его дарованія? Одна только смерть. Ему нужны солнечные лучи и буйное веселье, ему нуженъ несмолкающій см?хъ. А Лія - не солнце. Она кротка и тиха, и такъ же молчалива, какъ луна. Она прекрасна душой и т?ломъ, - но, можетъ быть… можетъ быть, она слишкомъ прекрасна. Она мраморъ, а не огонь.
        - Можетъ быть, было бы лучше, если бы онъ полюбилъ тебя, а не Лію! - простодушно сказалъ Акро, и согнулъ правую руку, ощупывая л?вой напряженные мускулы. - Ты ведешь себя иногда слишкомъ уже безпокойно, моя маленькая пчела. Хотя я не представляю себ?, что я сталъ бы д?лать безъ тебя.
        Абела обвила руками его шею, прижалась къ нему вс?мъ гибкимъ т?ломъ. Была такая маленькая по сравненію со своимъ любимымъ; онъ бережно приподнялъ ее и посадилъ къ себ? на кол?ни.
        - Потому что ты слишкомъ необходимъ мн?, мой глупый Акро. А зат?мъ - в?дь онъ самъ-то не любитъ меня и никогда не полюбитъ. И это хорошо, потому-что я хочу принадлежать только теб? одному.
        Онъ понесъ ее въ домъ и по дорог? кр?пко и страстно поц?ловалъ въ полуоткрытыя, улыбающіяся губы.
        - Такая мрачная ночь сегодня! - сказала она, возвращая ему поц?луй. - Мрачная и злая.
        - Но мы сд?лаемъ ее радостной. Разв? мы не хозяева своей жизни.
        Ползли медленныя, безв?тренныя тучи; черенъ и холоденъ былъ потерявшійся во мрак? заливъ. Тучи опустились до половины горы и по глубокимъ ущельямъ сползали туманными прядями еще ниже, къ самому л?су. Молчалъ л?съ.
        А т?мъ - двоимъ - было св?тло и радостно, и прерывисто звучалъ страстный см?хъ маленькой Абелы.
        40
        Вс? т? же были горы, и тотъ же л?съ, и то же зеленое море съ жемчужной п?ной, - но пришли уже къ четверымъ новыя мысли и новыя желанія. Казался слишкомъ соннымъ и безмятежнымъ круглый заливъ; слишкомъ пышно расцв?тали л?сные цв?ты; слишкомъ чиста была вершина сн?жной горы. Уже начинали томиться отдыхомъ, потому что онъ готовъ былъ перейти за грань, похожую на вынужденное безд?йствіе. Слишкомъ одинаково проходили дни, - вечера сегодня и завтра.
        Отправились въ горы. Привычными тропинками миновали благоуханную роскошь л?са. Скудный, мшистый с?веръ съ пятнами пестраго лишайника вм?сто цв?товъ см?нилъ пышное разнообразіе берега. Поднялись такъ высоко, что в?яло уже зимнимъ холодомъ отъ далекой вершины. И зеленое море покоилось внизу, безбережное, какъ челов?ческая душа.
        Кое-гд?, въ защищенныхъ отъ суроваго в?тра уголкахъ, росли еще приземистыя, широков?твенныя сосны. Деревья-карлики, со старческой, морщинистой и потрескавшейся корой. Взглянули на нихъ - и первый вспомнилъ Акро:
        - Дымный костеръ на полян? -и задумчивое молчаніе. Помните ли вы л?съ Кредо?
        - Я хот?лъ бы быть тамъ! - сказалъ Акро. - Не долго, - не дольше, ч?мъ мы пробыли тамъ тогда, передъ смертью Гала. Я отдохнулъ. Голова проситъ мыслей, руки - работы. Мн? нуженъ послушный камень, нужна идея, достойная воплощенія.
        Р?шили вс?, -также и Лія, которая почти не знала Кредо:
        - Такъ и будетъ.
        Она желала того, чего желалъ Коро. Но ей жаль было покидать этотъ заливъ, вс? эти тихіе уголки, гд? расцв?ла наслажденіемъ ея любовь. И когда она смотр?ла вдаль, за море, въ ея взгляд?, какъ будто, рождалась тревога. Коро сказалъ ей:
        - Дни любви дали мн? многое, чего раньше не постигало мое чувство, но мы только любили - а теперь пора жить.
        - Да, пора жить. Ты правъ.
        Арко былъ сегодня очень веселъ и разговорчивъ.
        - Вы знаете, Кредо теперь не одинъ въ своемъ л?су. Съ нимъ Мара.
        - Кто сказалъ теб? это?
        - Я знаю. Но я думаю, что это - ненадолго. Разв? можетъ Мара жить безъ людей? Даже если бы Кредо воплощалъ въ себ? тысячу существованій - этого было бы мало для Мары. Она перед?лаетъ его по своему.
        - Если мы отправимся теперь же, то еще застанемъ ихъ тамъ. И мы проведемъ хорошій вечеръ.
        - В?роятно. Пусть это будетъ нашимъ посл?днимъ этапомъ, - передъ новымъ трудомъ. В?дь насъ давно уже зовутъ южане, - и работа, которую они намъ предлагаютъ, мн? нравится.
        - Да, это будетъ опять кое-что новое.
        Въ полдень они спустились къ берегу, простились со своимъ пріютомъ. Лія вспомнила о Вис?.
        - Ты слишкомъ жестоко обошелся съ нимъ, Кредо. И теперь онъ не придетъ, чтобы повидаться съ нами въ посл?дній разъ.
        - Пусть такъ. Я хот?лъ бы забыть его слова такъ же скоро, какъ забуду его самого. Но мн? кажется временами, что онъ еще встанетъ когда-нибудь на нашей дорог?.
        Подъ вечеръ, когда солнц? было еще довольно высоко, они отправились въ путь. Ихъ пріютъ опуст?лъ, а зеленый заливъ попрежнему од?вался жемчужной п?ной, и попрежнему расцв?тали пышные цв?ты, - расцв?тали для самихъ себя, потому что ни одинъ челов?ческій глазъ не наслаждался теперь ихъ минутной жизнью. Цв?ли, какъ въ прежнія времена, отдавая красивой смерти избытокъ своихъ силъ. И только выброшенныя прибоемъ морскія зв?зды - древнія чудовища моря - безпомощно погибали на влажномъ песк?, потому что не было больше заботливой руки, которая вернула бы ихъ въ зеленую родину.
        По ту сторону острова работалъ Висъ, и мягкими складками ложились ткани, къ которымъ прикасался онъ своими искусными руками. Онъ считался лучшимъ работникомъ, - а в?дь было еще зд?сь достаточно другихъ, искушенныхъ въ ремесл?. Они хвалили его работу. Но - думали н?которые - если бы его не стало больше, - его пожал?ли бы, только какъ уродливую морскую зв?зду, погибшую на прибережномъ песк?.
        41
        Посл? ласковой н?ги юга с?веръ казался слишкомъ холоднымъ, слишкомъ жестокимъ, - и мрачно черн?ли сосны, отражаясь въ неподвижной вод?.
        Еще издалека Коро разгляд?лъ знакомую поляну. Вс? четверо пошли туда по мягкой, мшистой почв?. Скользили, какъ т?ни, потому что шаги были почти неслышны. Только хруст?ли сухія в?тки.
        Посреди поляны нашли затверд?вшую отъ дождей кучку с?раго пепла, - сл?ды того костра, который зажегъ Кредо наканун? смерти Гала. И ничего больше. Маленькій домикъ, пріютъ писателя, былъ пустъ.
        - Кредо! - позвала Абела, - Кредо! Мы пришли къ теб?!
        Никто не отв?тилъ. Только эхо чуть слышно отозвалось изъ глубины л?са и вспорхнула въ кустахъ испуганная птица.
        Вошли въ домикъ, увид?ли тамъ давнюю пыль и запуст?ніе. На стол? лежало небрежно брошенное покрывало, кусокъ темной, толстой матеріи. Абела взяла это покрывало, накинула его на плечи.
        - Я знаю, что это такое. Это - одежда Мары. Она была зд?сь. И, конечно, ушла вм?ст? съ Кредо.
        Въ голос? у нея слышалось что-то, похожее на легкую обиду. Ей было бы пріятн?е, если бы писатель остался зд?сь. Они были такъ гармоничны, - с?верный л?съ и Кредо. Л?съ давалъ Кредо новыя мечты, а писатель оживлялъ старыя сосны своими сказками. Такъ было при Гал?, -и такъ должно было остаться.
        Акро зам?тилъ ея недовольство и улыбнулся. Сказалъ примирительно, такъ какъ ему не хот?лось, чтобы кто-нибудь огорчался въ этотъ день:
        - Онъ избралъ благую часть. Смерть друга оставляетъ въ душ? пустоту и эту пустоту сл?дуетъ возможно скор?е заполнить. И потомъ - разв? въ жизни н?тъ ничего красив?е сказокъ? Кредо былъ слишкомъ далекъ отъ жизни и, мн? кажется, это только вредило ему. Каменщица выведетъ его на просторъ изъ душнаго подземелья.
        - Онъ слишкомъ легко ут?шается и… забываетъ! - не хот?ла сдаваться Абела. - Это мн? не нравится, потому что похоже на ложь.
        И она одна ушла въ л?съ, побродить въ т?ни мохнатыхъ в?твей, а трое остались въ домик?.
        - Пробудемъ зд?сь до завтра! - предложилъ кто-то. - А потомъ мы можемъ отправиться на поиски.
        Никто не возражалъ. Должно быть, вс? утомились посл? длиннаго пути, - и такъ хорошо было зд?сь, въ. с?верной тишин?, разв?ять эту усталость.
        Акро ушелъ всл?дъ за Абелой. Коро прис?лъ на берегу, у самой воды, и мялъ въ рукахъ кусокъ с?рой, пластичной глины, которую отломилъ отъ илистаго берега. Подъ привычными пальцами создавалось что-то, облеченное въ форму, грубое т?ло получелов?ка, полузв?ря. Лія сид?ла рядомъ, внимательно сл?дила за работой художника.
        Странное существо, рожденное изъ с?рой глины, опред?лялось все ясн?е, и выпукл?е выд?лялись уродливые члены, какъ бы сведенные судорогой, съ круглыми стяженіями мышцъ. Низколобая голова глубоко пряталась въ горбатыя плечи и вздувался отвислый животъ надъ волосатыми бедрами.
        - Что это такое? - спросила Лія и гримаса отвращенія проб?жала по ея лицу.
        - Не знаю… Это сд?лалось какъ-то само собою, почти помимо моей воли. Съ н?котораго времени меня часто пресл?дуютъ какіе-то уродливые образы, какъ будто выползли на св?тъ самые мрачные потемки моей души. Вотъ это - скотское - гн?здится въ каждомъ челов?к?, и мн? доставляетъ удовольствіе обнажать тайное.
        - Я не зам?чала этого прежде. Ты любилъ только красивое и искалъ везд? красоту, а не безобразіе. В?дь это существо омерзительно.
        И она еще внимательн?е посмотр?ла на с?рую статуэтку, нагло улыбавшуюся влажнымъ лицомъ. То, что не было еще дод?лано, какъ-то уже подсказывалось само собою. И уродливое существо было сд?лано такъ же талантливо, какъ все, что выходило изъ рукъ Коро. Но, благодаря этому, оно выгляд?ло еще омерзительн?е. Каждая черта, каждая складка дряблаго, вздутаго т?ла, наполовину покрытаго скатавшейся шкурой, похожей на чудовищную шелудивую чешую, были отрицаніемъ прекраснаго, гнусной насм?шкой надъ украшающимъ жизнь искусствомъ. И сводившая члены судорога была, въ одно и тоже время, гримасой сладострастія и ненависти.
        Лія прошептала быстро, почти задыхаясь отъ волненія:
        - Разбей это! Мн? кажется, что ты осквернилъ свои руки… Разбей сейчасъ же и никогда больше не д?лай ничего подобнаго.
        Коро поднялъ уже руку, чтобы бросить въ воду свое маленькое чудовище, но остановился и посмотр?лъ съ сожал?ніемъ.
        - Мн? кажется, что это вышло довольно удачно. В?дь этотъ б?дный уродецъ, разъ уже онъ родился, тоже им?етъ право на жизнь.
        - Я прошу тебя, мой любимый.
        - Хорошо.
        Кусокъ с?рой глины тяжело упалъ въ воду и, погружаясь, влажное лицо усп?ло еще разъ усм?хнуться нагло и презрительно. По поверхности озера разошлись широкіе круги, разб?гаясь отъ того м?ста, куда погрузилась статуэтка. Тогда художникъ почувствовалъ жалость и досаду и сказалъ грубо, стараясь не смотр?ть на свою подругу.
        - Я не ожидалъ, что ты будешь предъявлять ко мн? когда-нибудь такія требованія. Я над?ялся, что буду попрежнему свободенъ въ своемъ творчеств?.
        - Прости меня… Я не могла поступить иначе. Пусть другіе всюду разыскиваютъ зло и наслаждаются имъ. А ты оставайся такимъ, какимъ былъ до сихъ поръ: чистымъ и св?тлымъ и вдохновленнымъ радостью. Зач?мъ теб? такіе гнусные образы? И почему ты раньше не нуждался въ нихъ?
        - Но в?дь я уже сказалъ теб?. Это - потемки моего духа. Можетъ быть, мы слишкомъ долго отдыхали тамъ, на остров?, среди лазурнаго моря. Тамъ было достаточно времени, чтобы изучить себя самого. Тамъ, среди красоты, я нашелъ это уродство… Но д?ло не въ этомъ. Вотъ, я только что родилъ его, уродливаго, вызвалъ на св?тъ изъ самаго темнаго уголка моей души. Онъ родился и им?лъ право на жизнь, - а ты убила его. Не д?лай меня убійцей, прошу тебя, Лія. В?дь онъ, все равно, остался со мною, - призракъ тьмы. Онъ тревожитъ меня. Зач?мъ ты убила его?
        Темно было на берегу, и медленные круги все еще разб?гались надъ черной водой. Казалось, - онъ, внезапно рожденный и внезапно погибшій, смотритъ оттуда, изъ черной глубины, и кривитъ въ улыбку плоское, скуластое лицо.
        42
        Св?тъ, океанъ св?та, осл?пительное сіяніе, играющее вс?ми красками, какія только создала природа. Это не лучи солнца, знойные и страстные, которые волнуютъ и обжигаютъ; и это не трепетное сіяніе порабощенной властительницы ночи; и это не искусство творца-челов?ка, столь же прихотливое, какъ его изощренная мечта.
        Сн?гъ и ледъ, сн?гъ и ледъ, и холодная, мертвая вода въ глубокихъ ледяныхъ трещинахъ. Но даже до глубины этихъ трещинъ достигаетъ радужное сіяніе, оживляетъ мертвую воду. Сіяніе преломляется въ ледяныхъ ст?нахъ, дробится милліонами искръ въ безконечной пелен? сн?га, исчерченнаго св?жими сл?дами. Въ посв?тл?вшемъ ночномъ неб? разверзлись ворота, за которыми съ начала міра замкнулась тайна поб?жденной ночи. Св?тъ спускается пеленой, развертывается и свертывается въ живыхъ, многообразныхъ складкахъ. Захватываетъ половину неба - и вотъ, кажется, уже изнемогъ и гаснетъ, покрывается невидимымъ пепломъ. Но вспыхиваетъ новое пламя и еще новыя краски находятся для полуночной игры.
        Сн?гъ кажется иногда зеленымъ и холоднымъ, иногда багряно-краснымъ и потому теплымъ, какъ кровь. Огнистыя зм?йки б?гаютъ по льду, любовно замираютъ, прижимаясь къ его скользкой груди, и б?гутъ дальше, пламенныя, но не палящія, в?чно воскресающія и в?чно гаснущія.
        Изъ сн?га и льда поднимаются высоко черные скалистые уступы, настолько крутые, что сн?гъ не можетъ держаться на нихъ, и ихъ черное, зазубренное т?ло всегда обнажено. Жестокій морозъ изр?залъ ихъ с?тью трещинъ, но скалы все еще такъ же кр?пки, какъ въ т? дни, когда он? только что вышли изъ жаркихъ земныхъ н?дръ.
        - О, Астрея, какъ это прекрасно!.. Но гд? же ты, Астрея?
        Виланъ оглядывается и вспоминаетъ, что онъ зд?сь наедин? съ товарищами - строителями маяка - и, что Астреи еще н?тъ. Но она сказала, разставаясь, что вернется скоро.
        - Почему тебя н?тъ зд?сь, Астрея? Я разсказалъ бы теб?, какъ это прекрасно.
        Онъ смотритъ на с?верное сіяніе, которое сд?лало ему такую торжественную встр?чу на далекомъ с?вер?, -ему, творцу св?та. И онъ, жадно всматриваясь, запоминаетъ, что онъ можетъ похитить изъ этого богатства, которое такъ расточительно разбрасывается по безлюдной пустын?.
        За его спиной, на черныхъ утесахъ, уже началась работа. Тамъ уже гудятъ машины, и черные пласты камня послушно отд?ляются, какъ куски хл?ба подъ острымъ ножемъ булочника. Тамъ, на вершин?, слитые воедино съ матерью скалой, они сложатся въ башню, св?тъ которой будетъ спорить даже съ этимъ дивнымъ сіяніемъ ночи. Среди этихъ пустынь башня будетъ указывать людямъ правильный, ближайшій, безопасный путь сквозь облака, сн?га и туманы, - и не погаснетъ до того часа, когда скованная в?чнымъ холодомъ, погаснетъ посл?дняя мысль посл?дняго челов?ка. Но это еще такъ не скоро случится, - и такъ много дней, прекрасныхъ дней жизни, суждено этому новому св?точу.
        - Астрея, гд?-ты? Зач?мъ ты ушла?.. Я хочу вид?ть теперь же. Ты дала мн? еще новое познаніе, - еще новую красоту. Я хочу вид?ть тебя.
        Виланъ нетерп?ливо ходитъ взадъ и впередъ у подножія черной скалы и морозный сн?гъ хруститъ у него подъ ногами. Онъ такъ давно уже не бывалъ на дальнемъ с?вер?, -и отвыкъ отъ этого св?жаго мороза который щиплетъ щеки, отъ этой загадочной природы, которая такъ непохожа на все земное. Хочется под?литься съ к?мъ-нибудь своими новыми мыслями, новыми впечатл?ніями, - и никого н?тъ. Т?, которые работаютъ на черной скал?, -т? не поймутъ. Они - славные, веселые и кр?пкіе люди. Они любятъ бороться съ препятствіями, которыя ставитъ имъ упрямая природа, - но они не поймутъ. Вотъ, если бы была зд?сь душа женственная и чуткая, отв?чающая неяснымъ намекамъ, неопред?лившимся стремленіямъ. Къ ней можно было бы подойти - и говорить.
        По льдинамъ струится теперь чистое, искрящееся золото, какъ будто только что вышедшее изъ горна плавильшика. Это золотое сіяніе распадается на отд?льныя струи, которыя текутъ и переплетаются, и своей пышной волнистостью напоминаютъ что-то, отъ чего сердце Вилана тоскливо сжимается.
        - Злая Формика, зач?мъ ты разбросала зд?сь свои золотые волосы?
        Уже не хочется больше смотр?ть и думать, и Виланъ медленно идетъ обратно къ черной скал?, отъ которой разносится по пустын? хлопотливый шумъ челов?ческаго труда. Онъ вспоминаетъ, что посл? этого волшебнаго блеска наступитъ ненавистная темнота, - долгая темнота безъ зорь и разсв?та. И ему д?лается скучно.
        43
        Старый Павелъ давно уже поселился въ тихомъ горномъ уголк?, вдали отъ большихъ и шумныхъ скопленій домовъ, фабрикъ, колоссальныхъ общественныхъ сооруженій. Зд?сь никто не м?шаетъ ему погружаться въ работу, которой онъ посвятилъ всю свою длинную жизнь, и его одиночество разд?ляютъ только ученики, которые живутъ вм?ст? съ нимъ на склон? горы. Но ученики см?няются. Они приходятъ, берутъ то, что имъ нужно отъ сокровища знанія, и возвращаются внизъ, къ шуму и движенію.
        Иные изъ нихъ схватываютъ все легко и быстро, другіе добиваются своей ц?ли медленнымъ, упорнымъ трудомъ. Павелъ относится ко вс?мъ одинаково ровно и заботливо, и даже находитъ больше ласковыхъ словъ для т?хъ, кто поб?ждаетъ трудности упорной работой. Но въ его памяти отд?льныя лица скоро изглаживаются. Слишкомъ длиненъ рядъ т?хъ, кому онъ передалъ свои знанія. Только н?которые - и немногіе- близки и дороги его сердцу. И на склон? дней такъ полны значенія эти безкорыстныя привязанности.
        Уже н?сколько нед?ль чего-то не хватаетъ старому учителю. Все идетъ своимъ чередомъ. Въ лабораторіяхъ склоняются надъ аппаратами пытливыя головы мужчинъ и женщинъ. Щелкаютъ счетныя машины. Съ утра до вечера вс? дни проходятъ въ привычной работ?, но чего-то не хватаетъ.
        - Павелъ, помоги мн?. Я не знаю, что д?лать дальше. Зд?сь какая-то ошибка.
        Онъ быстро находитъ эту маленькую, незам?тную ошибку и см?ется вм?ст? съ ученикомъ.
        - Да, это было такъ просто. Я никогда не достигну твоего уровня знаній, Павелъ. У меня, должно быть, не такъ хорошо устроена голова.
        Но Павелъ одобряетъ сомн?вающихся, помогаетъ, исправляетъ и выводитъ на настоящую дорогу. Онъ ум?етъ сразу быть всюду и каждый ученикъ чувствуетъ на себ? его внимательный взглядъ.
        Лучи солнца косо падаютъ въ широкія окна. Вечер?етъ. Часы труда кончились и ученики разсыпаются по окрестностямъ, горное эхо отзывается на ихъ св?жіе голоса.
        Павелъ идетъ въ свою комнату и, еще не открывъ двери, чувствуетъ, что тамъ кто-то ждетъ его. И знаетъ - кто. Смотритъ на Формику долгимъ взглядомъ, въ которомъ см?шались н?жная любовь и кроткій упрекъ.
        - Я долго ждалъ тебя, Формика. И нич?мъ не могъ заполнить ту пустоту, которая образовалась подл? меня посл? твоего отъ?зда.
        - Прости, учитель, но я такъ много пережила за эти дни, - и очень естественно, что я сбилась въ счет? времени. Зато теперь я пришла къ теб?, чтобы не уходить никуда больше.
        Они с?ли рядомъ у открытаго окна, изъ котораго было видно уходившее вдаль ущелье. Формика взяла сухую, жилистую руку старика и слегка поглаживала ее своими горячими пальцами.
        - Да… да… Зд?сь такъ хорошо. И я никуда не уйду. Я всегда буду съ тобою, мой учитель.
        Павелъ не разспрашивалъ. Онъ хорошо зналъ, что, когда придетъ время, Формика разскажетъ все ему сама, - тогда онъ узнаетъ, можетъ быть, даже больше, ч?мъ нужно. Сейчасъ онъ сомн?вался въ ея ув?реніяхъ, но не спорилъ. Онъ только возразилъ очень мягко, и слегка пожалъ кончики горячихъ пальцевъ.
        - Жизнь длинна и ты усп?ешь еще передумать, дитя мое. Но я не могу скрыть, что очень радъ твоему возвращенію. Твой рабочій столъ ждетъ тебя. Начатаго тобою я не передавалъ никому. Я все время над?ялся, что ты вернешься. В?дь я все еще мечтаю зав?щать теб? окончаніе моего главнаго изсл?дованія.
        - Я вернулась. Я хочу работать. И теперь ты долженъ поручить мн? что-нибудь очень сложное, что-нибудь такое, что захватило бы меня ц?ликомъ.
        - Правда, - я над?ялся также, что твой см?хъ будетъ еще громче, когда ты вернешься, и твои глаза будутъ ярче, ч?мъ сейчасъ.
        - У меня было большое горе, учитель. Но теперь это уже миновало. Я поб?дила себя. Я буду весела и прилежна.
        Она отвернулась и начала смотр?ть вдаль ущелья. И ей казалось, что тамъ, далеко, колеблется полупрозрачная дымка, скрывая и искажая очертанія л?совъ и зеленыхъ склоновъ.
        - Должно быть, поднимается туманъ…
        Павелъ посмотр?лъ туда же.
        - Я ничего не вижу. Воздухъ ясенъ, какъ всегда
        Тогда она поняла, что этотъ туманъ - только въ ея глазахъ. И, чтобы поскор?е сбросить съ себя гнетущую тяжесть, она разсказала Павлу, волнуясь и повторяясь, всю исторію ея отношеній къ Коро, - и легкимъ намекомъ промелькнулъ также въ этомъ разсказ? образъ Вилана.
        - Дитя мое, только старики, которые испытали уже все земное и пресытились жизнью, могутъ существовать безъ радостей любви. Но и у нихъ на см?ну любви приходятъ прочныя привязанности, и вм?сто страстныхъ поц?луевъ молодости они нуждаются въ другой тихой ласк?. Ты должна будешь современемъ вернуться туда, внизъ. Когда остріе горя притупится, ты сама почувствуешь это.
        - Это свыше моихъ силъ учитель. Когда я вижу ихъ счастье, въ мою душу закрадывается отвратительное, низкое чувство зависти, - и я противна самой себ?. А когда я зд?сь, вдали отъ нихъ - моя любовь попрежнему чиста и нич?мъ не запятнана. Я не разлюблю его. Я не могу отдаться никому больше. И потому я всегда буду жить зд?сь. В?дь ты не прогонишь меня?
        - Меня самого скоро прогонитъ отсюда посл?дняя подруга - смерть. В?дь этого не такъ уже долго ждать. Еще на посл?днемъ праздник? весны я почувствовалъ, что уже усталъ, - и теперь внимательн?е, ч?мъ прежде, сл?жу за работой своего мозга. Если я зам?чу въ немъ признаки притупленія - мн? нечего больше будетъ д?лать среди учениковъ. Тогда милостивая смерть сама придетъ ко мн?, я твердо в?рю въ это.
        - Твой умъ слишкомъ св?телъ, чтобы угаснуть такъ рано. И я не хочу думать о томъ, что будетъ посл? твоей смерти. Пока ты живъ - я съ тобою. И что касается моей любви… Ты правъ, говоря, что безъ любви нельзя жить. Но моя любовь всегда останется со мною. Я буду хранить ее глубоко и кр?пко.
        44
        Въ сосновый л?съ на берегу озера пришло изв?стіе отъ Кредо. Онъ живъ и здоровъ. Онъ прив?тствуетъ своихъ друзей и сообщаетъ имъ, что они увидятъ его на юг?, -тамъ, куда они направляются, чтобы приняться за новую работу.
        Въ этомъ сообщеніи была какая-то недомолвка, на которую, правда, никто изъ мужчинъ не обратилъ вниманія. Спросила только пытливая Абела:
        - А что онъ будетъ д?лать тамъ, на новой постройк?? Когда онъ не занимается поэзіей, онъ работаетъ въ л?сномъ д?л?. Тамъ этого не нужно.
        - Ну, просто ему хочется быть поближе къ намъ! - догадывался Акро. - Онъ не зналъ, что мы вздумаемъ нав?стить его зд?сь.
        - Очень ему нуженъ ты, большой лобъ! Я знаю, что все это - д?ло рукъ Мары. Она заставила его такъ скоро забыть б?днаго Гала. Она была зд?сь вм?ст? съ нимъ. В?дь я нашла ея толстый плащъ, который она всегда носитъ во время путешествій. Потомъ она отправилась на югъ, - заготовлять камень для нашихъ построекъ, - и Кредо отправился вм?ст? съ нею.
        - Я думаю, что все устраивается очень хорошо! - сказалъ Коро. - Мара любитъ твердые камни и мягкихъ людей. А Кредо нуждается въ сильной рук?, которая вела бы его впередъ.
        Акро очень мало занимала вся эта исторія. За посл?дніе дни онъ былъ всец?ло занятъ предстоящей работой, - и сейчасъ онъ набрасывалъ въ своемъ походномъ альбом? эскизъ какого-то скульптурнаго украшенія. Онъ разс?янно кивнулъ головой, посмотр?лъ на рисунокъ, прищуривъ глазъ, потомъ перевернулъ страницу и началъ снова.
        - Одна мелочь никакъ не удается… Выходитъ довольно близко, но всетаки еще не совс?мъ то, что мн? нужно. Взгляни сюда, Коро. Ты помнишь, - по общему плану дома, въ вестибюл? необходимы вотъ эти прикрытія для потолочныхъ балокъ…
        И они оба погрузились въ свой спеціальный разговоръ.
        Отъ?здъ назначенъ былъ въ полдень. Дв? женщины воспользовались остающимся часомъ, чтобы пройтись по л?су.
        Он? шли рядомъ: одна - высокая, б?лая и холодная, какъ статуя, другая - маленькая и подвижная, похожая на т?хъ мотыльковъ, которые кружились надъ скромными л?сными цв?тами.
        - О чемъ ты думаешь, Лія?
        - Мн? хот?лось бы сейчасъ взглянуть на свой садъ. Я передала его въ надежныя руки, но я боюсь, всетаки, что самые н?жные виды не перенесутъ непривычнаго ухода и погибнутъ. Жаль. Я положила на нихъ столько труда.
        - Твои цв?ты украсили нашъ праздникъ. Но т?мъ не мен?е… Мн? кажется, что очень скучно было бы посвящать имъ все свое время. Я люблю только рвать ихъ и д?лать изъ нихъ в?нки и гирлянды. А хороши нарисованные цв?ты, пожалуй, лучше живыхъ: они не вянутъ и съ ними совс?мъ не нужно такъ н?жно обращаться.
        Лія ничего не отв?тила и довольно долго он? шли молча, - и Абела невольно старалась соразм?рять свои порывистыя движенія съ медленными и плавными движеніями Ліи. Это ст?сняло ее и вм?ст? съ т?мъ внушало чувство какой-то странной почтительности, - почтительности младшей къ старшей. Потомъ вдругъ она спросила совс?мъ неожиданно, такъ что Лія остановилась и посмотр?ла на нее съ удивленіемъ:
        - Теб? никогда не бываетъ скучно? Не кажется теб?, что жизнь слишкомъ медлительна и однообразна?
        - Почему ты такъ думаешь?
        Абела смутилась.
        - Видишь ли… Ты всегда слишкомъ одинаковая. И у тебя есть еще одинъ недостатокъ: ты слишкомъ безупречна. Въ сравненіи съ тобой я кажусь сама себ? такой глупой, в?тренной, безпутной д?вченкой. А мн? всегда казалось, что безупречнымъ людямъ, должно быть, скучно жить. Прости меня, если я неправа. Можетъ быть, этого совс?мъ и не сл?довало говорить.
        - Я не ум?ю хорошо отв?тить теб?, Абела. Мой характеръ, моя жизнь - все это зависитъ отъ меня столько же, сколько восходъ и заходъ солнца или движеніе вотъ этого облачка на неб?. Я - такая, какова есть и не могу этого изм?нить. И не знаю, - нужно ли. Съ Коро иногда трудно бываетъ ладить. Если бы я была вспыльчив?е, мы ссорились бы каждый день и нашему счастью скоро пришелъ бы конецъ.
        - Мы часто не ладимъ съ Акро. Онъ упрямъ и иногда не хочетъ понимать самыхъ простыхъ вещей. Но всетаки мы не разойдемся съ нимъ до самой смерти. Я знаю это нав?рное.
        Он? опять пошли впередъ и долго еще говорили о мелочахъ женской жизни, - жизни, въ которой такъ много м?ста занимаетъ любовь.
        - Акро хот?лъ когда-то, чтобы у насъ былъ ребенокъ. Потомъ онъ самъ уб?дился, что былъ неправъ. Разв? можешь ты вообразить меня матерью? Для этого нужно что-то, чего во мн? совс?мъ н?тъ. Я смотр?ла бы на своего ребенка, какъ на чужое и притомъ еще безобразное существо.
        Лія покачала головой.
        - Слишкомъ много женщинъ теперь не хотятъ быть матерями. Правда, он? не теряютъ отъ этого своей женственности, - но мн? кажется, что он?, все же, нам?ренно обд?ляютъ себя на жизненномъ пиру. Второй счастливый день для меня придетъ, когда я сд?лаюсь матерью. И я над?юсь, что это будетъ красивый и умный ребенокъ.
        - Твой ребенокъ? Конечно. Ты дашь мн? подержать его на рукахъ, когда онъ немножко подростетъ. Нужно, чтобы онъ походилъ на тебя. Коро далеко не такъ красивъ, какъ ты. И в?дь Коро, конечно, тоже будетъ любить этого ребенка, не правда ли? Я посмотрю. И если это въ самомъ д?л? такъ хорошо, - пожалуй я тоже захочу быть матерью. Такое желаніе немножко удивитъ моего старика, но что же д?лать? До сихъ поръ я не сходилась еще достаточно близко съ настоящими матерями. Он? всегда напоминали мн? только кормящее животное, и въ ихъ чувствахъ къ д?тямъ я никогда не зам?чала ничего красиваго и высокаго… Однако намъ пора возвращаться назадъ. Мн? послышался голосъ Акро, а этотъ несносный челов?къ ужасно нетерп?ливъ, когда сп?шитъ на работу.
        45
        Тамъ, на юг?, художниковъ уже ждали. Мара пришла къ нимъ прямо съ работы, вся обсыпанная каменной пылью и вытирая потъ съ загрязненнаго лица.
        - Ну, это совс?мъ не полезно для общества, когда художники занимаются только любовью. Все уже готово: зеленый и розоватый гранитъ, черный базальтъ и б?лый мраморъ съ прехорошенькими прожилками. Все самый простой, но красивый и благородный матеріалъ. А на отд?лку вы можете брать все, что вамъ угодно.
        Мы заберемся въ самыя н?дра земли, чтобы достать что-нибудь такое, чего нигд? не было.
        Предстояло построить и украсить огромное зданіе для общественныхъ собраній, - м?сто, гд? люди обсуждаютъ свои обыденныя д?ла и гд? они празднуютъ свои праздники, м?сто, гд? учатся, учатъ и гд? просто веселятся въ счастливыя минуты жизни. И строители должны были сочетать простоту и удобство съ пышностью южной фантастики, слить красоту съ обыденностью и роскошь - съ полезностью.
        Коро относился къ этой иде? н?сколько холодн?е, ч?мъ когда-то къ своему лучшему созданію, къ храму Весны - но Акро былъ совс?мъ въ своей сфер?. Божество занимало всегда въ душ? скульптора второстепенное м?сто. Не теряя времени, онъ отправился на самое м?сто постройки, чтобы ознакомиться въ натур? съ окружающимъ пейзажемъ.
        Общій фонъ м?стности былъ не совс?мъ благопріятенъ для такого большого зданія, но самое м?сто было выбрано удачно. И тамъ уже лежали груды камня и металла, еще почти безформенныя, но уже приготовленныя для возд?йствія вооруженной вс?ми силами техники челов?ческой мысли. Мара пошла вм?ст? со скульпторомъ, показывала съ н?которой гордостью то, что уже сд?лано.
        - Вы оба - ты и Коро - останетесь довольны, я знаю. И по правд? говоря, ваше одобреніе для меня бол?е ц?нно, ч?мъ одобреніе т?хъ, для кого мы д?лаемъ все это. Они не такъ уже много понимаютъ въ искусств?, эти южные. И они слишкомъ нервные работники. То и д?ло портятъ инструменты.
        Немного погодя, она заговорила совс?мъ другимъ тономъ, какъ будто чего-то ст?сняясь:
        - Послушай, Акро, недавно во мн? зародилась одна мысль, которая не даетъ мн? покоя. Твой товарищъ… Онъ, конечно очень счастливъ. Онъ получилъ то, къ чему стремился.
        - Да, я думаю! - съ недоум?ніемъ отв?тилъ Акро. - Но почему тебя заботитъ это? Заботитъ его любовь.
        - О, любовь… Пов?рь, что Коро интересенъ для меня, главнымъ образомъ какъ художникъ, а не какъ обыденный челов?къ. И вотъ я боюсь, какъ бы челов?къ не поглотилъ въ немъ художника… Однимъ словомъ, - не упадетъ ли теперь уровень его творчества.
        - Я думаю, что онъ дастъ намъ теперь еще лучшее, ч?мъ прежде. Его душа развернулась, какъ цв?токъ, которому пришло время. Передъ нимъ - столько новыхъ достиженій и столько возможностей. Н?тъ, онъ дастъ еще н?что лучшее.
        - И всетаки, я боюсь… Я боюсь, когда люди слишкомъ поглощены сами собою, своимъ собственнымъ "я": И, знаешь, если бы я узнала… если бы я узнала, что эта прекрасная, спокойная женщина м?шаетъ ему быть т?мъ, к?мъ онъ былъ до сихъ поръ, я пришла бы къ ней и сказала прямо - ты похитила у насъ нашего Коро, который вс?мъ намъ вм?ст? бол?е дорогъ, ч?мъ теб? одной. И намъ онъ давалъ наслажденія бол?е возвышенныя, ч?мъ даетъ теб?, потому-что эти наслажденія в?чны, какъ само искусство. Ты прекрасна, но всетаки ты недостойна того, чтобы отнять его у насъ. Поэтому - уйди. Оставь его такимъ, какимъ онъ былъ до тебя.
        Акро насм?шливо покачалъ головой.
        - Пожалуй, не выйдетъ ничего особенно хорошаго изъ такого ходатайства… А кром? того, - ты очень жестокій челов?къ, Мара. Я не подозр?валъ этого.
        - Н?которые думаютъ иначе.
        - Да… Можетъ быть, Кредо?
        Мара посмотр?ла на него вызывающе. И въ ея глазахъ появилось тоже выраженіе, какое бывало у нея, когда она заставляла подчиниться себ? глыбу твердаго камня.
        - Кредо принадлежитъ мн?. Я не знаю что онъ думаетъ о нашей связи и обо мн? самой. Это безразлично. Но онъ принадлежитъ мн?, какъ ребенокъ своей матери.
        И она повела скульптора къ обширнымъ складамъ заготовленнаго для постройки камня, д?ловитая и ув?ренная въ себ?, какъ всегда.
        Огромные камни, ц?лыя скалы, насильственно отторгнутыя отъ груди земли, лежали зд?сь въ чудовищномъ хаос?, перем?шанныя съ небольшими, тщательно выд?ланными плитами, - матеріаломъ для бол?е легкихъ ст?нъ и перемычекъ. Бока каменныхъ глыбъ были источены, изгрызаны остріями исторгнувшихъ ихъ машинъ, и даже воображеніе Арко не могло представить этотъ грубый матеріалъ въ вид? законченныхъ, тщательно отд?ланныхъ статуй, монолитныхъ колоннъ, массивныхъ украшеній съ глубоко вр?занными тонкими барельефами. Громадность предстоящей работы почти подавляла скульптора и онъ молча выслушивалъ объясненія Мары. И онъ подумалъ еще, какъ ничтожны и жалки сами по себ? челов?ческія руки безъ помощи одухотворившаго ихъ утонченнаго ума, безъ помощи вс?хъ этихъ сложныхъ ухищреній техники, воплотившей тончайшія фибры мышленія въ стальныхъ членахъ машинъ.
        - А всетаки, въ жизни есть изв?стный круговоротъ, что-бы ни говорили наши ученые! - сказала Мара, когда они возвращались обратно. - Конечно, жизнь не символизируется въ замкнутомъ кольц?, но если бы я захот?ла изобразить ходъ эволюціи одной простой линіей, я изобразила бы ее въ вид? спирали, постоянно подни-мающейся кверху своими оборотами. Ты, конечно, знакомъ съ немногими изъ уц?л?вшихъ старинныхъ зданій, съ этими отвратительными ящиками изъ наскоро обожженной глины и скр?пленнаго проржав?вшимъ жел?зомъ бетона. А между т?мъ, и эти ящики были н?которымъ прогрессомъ въ сравненіи съ самыми древними развалинами, которыя такъ же, какъ и наши зданія, сложены изъ обд?ланнаго дикаго камня. Мы совершили во времени только одинъ кругъ спирали, но по вертикальной линіи мы стоимъ много выше т?хъ, кто пользовался для одной и той же ц?ли одними только грубыми руками, а не могучими тонкими машинами. Благодаря этимъ машинамъ для насъ теперь выгодн?е брать нашъ матеріалъ изъ неисчерпаемаго запаса самой природы, а не готовить его искусственно, - будь это обожженая глина, или дрянное жел?зо, обмазанное с?рой
замазкой, которая трескается и лупится, какъ больная кожа.
        - Я не знаю, что дороже и что дешевле! - сказалъ Акро. - Это меня не касается, потому что это хорошо высчитаютъ хотя-бы старый Павелъ и его ученики. Но то, что мы д?лаемъ, - красив?е и кр?пче. Хотя, конечно, современемъ придумаютъ еще что-нибудь другое. Лишь бы не ушла тогда изъ нашихъ построекъ вся та поэзія, которую мы нашли и прим?нили съ такимъ трудомъ и такой борьбой.
        Мара приложила палецъ къ губамъ. Скульпторъ посмотр?лъ по направленію ея взгляда и зам?тилъ Коро и Лію, которые шли рядомъ по узкой тропинк?. Лицо художника было взволновано и красныя пятна румянца рд?ли на его щекахъ. Онъ въ чемъ то горячо уб?ждалъ свою подругу, а она шла своей спокойной походкой и время отъ времени д?лала жесты отрицанія, которые, видимо, раздражали художника.
        - Ну, да - прошептала Мара. - Это уже начинается.
        46
        На темномъ, почти черномъ неб? рисовался тонкій серпъ новой луны, бл?дной мертвой луны, которая столько тысячел?тій осв?щала уже на земл? обращенное къ небу мыслящее лицо челов?ка. Потомъ этотъ серпъ началъ походить на серебряную лодку съ приподнятымъ носомъ и кормой. Его слабый голубой св?тъ см?шивался на м?ст? постройки съ пылающими лучами фонарей, при св?т? которыхъ производились сп?шныя работы по укр?пленію фундамента. Съ каждымъ днемъ луна становилась все ярче, и скоро уже полный серебряный кругъ подолгу стоялъ на неб?. Началъ уменьшаться въ опред?ленное законами міра время, сжался опять въ тоненькую, почти незам?тную полоску и исчезъ совс?мъ. Первый м?сяцъ работъ закончился.
        И когда выглянулъ новый серпъ новой луны, онъ увид?лъ тамъ, гд? такъ недавно были только безпорядочныя глыбы камня и груды разрытой земли, - стройныя темныя ст?ны новаго зданія, еще шероховатыя и лишенныя всякихъ украшеній и не ув?нчанныя кровлей, но уже хранившія въ своихъ очертаніяхъ обшій намекъ на то, что должно было зд?сь возникнуть. Такъ совершалось в?чное чудо - чудо челов?ческаго творчества.
        Акро работалъ, не покладая рукъ. И помогавшая ему Абела иногда въ изнеможеніи бросала инструменты, потому-что ея хрупкіе члены не могли выдержать того, на что были способны жел?зные мускулы и жел?зная настойчивость ея товарища. Она уходила на н?сколько часовъ побродить по окрестностямъ и съ сожал?ніемъ вспоминала о струистой р?к?, которая омывала подножіе храма Весны. Въ этихъ прогулкахъ къ ней присоединялась иногда Лія. Ея фигура н?сколько утратила свою стройность и въ походк? появились какія-то особенныя, раскачивающіяся движенія. Лія ждала ребенка.
        Абела съ любопытствомъ сл?дила за т?мъ новымъ, что она зам?чала въ своей подруг? вм?ст? съ ростомъ ея ребенка. Другія улыбки были у Ліи, и другія слова, мягкія и сосредоточенныя, и вся она, какъ будто, еще глубже ушла въ свое "я", отгородилась отъ міра сознаніемъ своего новаго назначенія.
        - Ты очень рада этому, Лія?
        - Да. В?дь это такъ и должно было быть. Я уже говорила теб?.
        - А Коро?
        - Онъ говоритъ, что ему никогда не работалось такъ хорошо, какъ теперь. Но онъ проситъ меня быть съ нимъ все то время, которое онъ проводитъ въ мастерской, а это утомляетъ. И потомъ - тамъ такой шумъ и слишкомъ полный воздухъ. Пожалуй, это не совс?мъ полезно для ребенка.
        - Но что онъ говоритъ о ребенк??
        - Что онъ можетъ говорить? - онъ работаетъ.
        - Да, конечно! - задумчиво согласилась Абела.
        Вечеромъ она говорила своему скульптору, который подъ вліяніемъ южной духоты сбросилъ съ себя свою одежду и работалъ совс?мъ нагой, какъ та статуя, надъ которой онъ трудился:
        - Кое-кто оказался неправъ. Что ты скажешь о посл?днихъ работахъ Коро?
        - Да, это по крайней м?р? не хуже, ч?мъ прежде.
        - И ожиданіе ребенка не м?шаетъ ему. Онъ знаетъ что его душа должна быть зд?сь.
        Акро быстро повернулся и посмотр?лъ на Абелу.
        - Но скажи мн?, маленькая пчелка, онъ всегда будетъ работать?
        - Пока онъ живъ, - я думаю.
        - Д?ло въ томъ, моя пчелка, что его душа, которая в?чно жаждетъ любви, неразрывно связана съ его искусствомъ. Если для его любви будетъ слишкомъ мало пищи…
        - Онъ скучаетъ безъ Ліи. Онъ проситъ ее быть всегда съ нимъ вм?ст? въ мастерской.
        - Если для его любви будетъ мало пищи, говорю я, онъ охлад?етъ и къ искусству. Это еще придетъ… Осв?ти вотъ ту ст?ну, пожалуйста. Я хочу просл?дить игру т?ней на этихъ мускулахъ. Не слишкомъ ли они массивны, какъ ты думаешь?
        47
        - Не оставляй меня, Лія! Вотъ зд?сь я приготовилъ для тебя мягкое кресло, въ которомъ такъ уютно сид?ть… Когда я чувствую на себ? твой взглядъ, мои способности удесятеряются. А сейчасъ у меня такое отв?тственное д?ло. Ты понимаешь, - это опять будетъ н?что новое.
        Попытка, можетъ быть, черезчуръ см?ла, но если она удастся - я проложу новую дорогу.
        Мастерская Коро. Днемъ и ночью - всегда одинаковый, ровный и чистый св?тъ. И съ гладкихъ ст?нъ смотрятъ на Лію наскоро набросанные этюды будущихъ работъ, - причудливо изм?ненныя лица, т?ла, похожія на узловатые корни, открытые рты, изъ которыхъ, какъ будто, исходитъ зовущій голосъ, странныя сплетенія людей, животныхъ и растеній, которыя поползутъ современемъ по ст?намъ зданія, теперь еще свободнымъ и шероховатымъ. Эту часть работы - прихоти юга - онъ взялъ на себя. На долю Акро досталось н?что бол?е ограниченное, но столь же отв?тственное: статуи т?хъ, которые умерли, но память о которыхъ должна жить еще долго; все, доступное простому, практическому уму изъ предназначеннаго для того же грандіознаго зданія. Имъ помогаютъ сотни товарищей съ искусными руками и понятливымъ воображеніемъ, товарищей, которые могутъ всец?ло проникнуться данной имъ идеей.
        - Если ты хочешь, я останусь зд?сь.
        Она сидитъ, откинувшись на спинку кресла, положивъ руки вдоль кол?нъ. Глаза у нея полузакрыты и она смотритъ соннымъ, мечтающимъ взглядомъ куда-то мимо Коро, вдоль, въ будущее. Складки широкой одежды скрываютъ то искаженіе формъ, которое вызвало въ ней материнство.
        Когда Коро хочетъ передохнуть н?сколько минутъ или просто разобраться въ мысляхъ, нахлынувшихъ слишкомъ безпорядочной толпой, онъ садится у ногъ своей подруги, беретъ ея б?лую, холодную руку и прикладываетъ къ своему лбу.
        - Когда я ощущаю твое прикосновеніе, - я опять переживаю все, что ты уже дала мн?. Всю радостную бездну счастья, и томленія, и надежды, - и такъ хорошо, что ты со мной, моя Лія.
        Онъ обнимаетъ ее, но она отстраняется осторожно, такъ осторожно, что онъ почти не зам?чаетъ этого движенія. Она боится, какъ бы онъ случайно не повредилъ ея ребенку.
        - Да, да, я съ тобой, мой милый. Я буду сид?ть зд?сь, пока ты не кончишь.
        48
        Когда Мара была занята своей излюбленной работой, она забывала о многомъ, что еще недавно было ей дорого. И Кредо бродилъ почти покинутый, смотр?лъ на чуждую суету, на весь этотъ шумъ и бодрую суматоху, - и временами начиналъ уже жал?ть о в?чномъ молчаніи далекаго сосноваго л?са.
        Сожал?лъ, но не думалъ о возвращеніи на свое старое пепелище.
        Тамъ слишкомъ жива еще была память Гала, - а писатель испытывалъ странное ст?сненіе при воспоминаніи о погибшемъ друг?. И тамъ даже издали нельзя было вид?ть Мары. Зд?сь же она приходила къ нему по вечерамъ, терп?ливо выслушивала его жалобы и потомъ ласкала его, какъ капризнаго ребенка. Иногда онъ читалъ ей то, что приходило ему въ голову за время дневного одиночества, и это было всегда - о прошломъ о томъ скорбномъ прошломъ, которое сроднилось уже съ душой писателя.
        Мара любила слушать, - и Кредо вполн? дов?рялъ ея чутью, когда выбиралъ изъ груды написаннаго то, что можно дать многимъ. Не боялся д?литься съ нею неясными, еще не опред?лившимся намеками, - и она, при ея знаніи стараго быта, иногда давала ему новые драгоц?нные штрихи, которые оживляли и окрашивали его слишкомъ отвлеченныя построенія.
        Были вечера, когда Кредо ничего не читалъ, и холодно принималъ ласки подруги. Онъ жаловался:
        - Мн? скучно, Мара. Я вижу многое, чего не видятъ другіе, но у меня не хватаетъ силъ и ум?нья, чтобы достаточно хорошо изобразить это. Слово - для меня слишкомъ грубый матеріалъ, онъ не повинуется моимъ усиліямъ. И непріятно думать, что пройдешь жизнь совс?мъ безсл?дно, а то, что я создалъ, забудутъ, можетъ быть, еще до моей смерти. Иногда мн? кажется, что мы, поэты, вообще, не нужны больше. Наша слава умерла вм?ст? съ д?тствомъ челов?чества. И то, что мы создаемъ - только дешевая игрушка, которую можно бросить въ темный уголъ, когда она надо?стъ.
        - Не знаю. Такіе вопросы мало занимаютъ меня. Я беру жизнь такою, какова она есть - и я не думаю, что-бы въ жизни былъ кто-нибудь лишній. О теб? забудутъ, говоришь ты? Да, конечно, - такъ же, какъ и обо мн?, и о милліонахъ другихъ людей, которые не заняли исключительнаго положенія среди многихъ. Но я совс?мъ не боюсь этого. И въ своей боязни - ты такой же ребенокъ, какъ и во многомъ другомъ. Въ конц? концовъ, было бы лучше для тебя, если бы ты, д?йствительно пережилъ какое-нибудь большое горе.
        Чтобы развлечь писателя, Мара водила его съ собой на постройку, объясняла ему д?йствіе новыхъ машинъ и т? сложные разсчеты, которые были положены въ основу этихъ тяжелов?сныхъ ст?нъ. Все это звучало почти красиво въ восторженныхъ р?чахъ каменщицы и, увлеченный этой своеобразной поэзіей, Кредо пытался самъ браться за ея работу своими неум?лыми руками. Но скоро онъ оставлялъ свое д?ло незаконченнымъ и говорилъ съ непритворной грустью:
        Я такой же плохой каменщикъ, какъ и поэтъ. Право, мн? не должно быть м?ста даже на нашей расточительной земл?.
        Потомъ онъ бродилъ по мастерскимъ художниковъ, и тамъ его встр?чали прив?тливо, потому-что вс?мъ нравилось его задумчивое лицо съ кроткими и всегда ч?мъ-то удивленными глазами. Чаще другихъ онъ пос?щалъ Коро. Сид?лъ и смотр?лъ на его работу такой же молчаливый, какъ Лія, - но въ этомъ общемъ молчаніи они двое - писатель и женщина - еще меньше походили другъ на друга. Одна - спокойная и ув?ренная, другой - тревожный и мятущійся. Одна - гордая своей жизнью и своимъ новымъ назначеніемъ, которое казалось ей такимъ высокимъ, другой - всегда неудовлетворенный и безпріютный. И въ немъ было что-то, что не нравилось Ліи, м?шало ей.
        Писатель однажды спросилъ ее:
        - Ты хот?ла бы им?ть мальчика?
        - Мн? все равно. Право, мн? все равно… Лишь бы мое дитя походило на Коро.
        - Жаль, что это уродуетъ.
        Она не поняла. Она считала себя теперь еще бол?е красивой, ч?мъ прежде.
        - Это уродуетъ! - повторялъ писатель: - Должно быть, когда челов?къ создаетъ себ? подобныхъ, онъ совершаетъ какой-нибудь гр?хъ. Иначе рожденіе не было бы такъ безобразно.
        Коро слышалъ ихъ разговоръ и возразилъ, см?ясь:
        - Видно, что ты никогда не могъ бы быть отцомъ. Но посмотри сюда: вотъ, я создаю зд?сь только мертвыхъ, каменныхъ людей, - и ты любуешься ими и находишь ихъ хорошими. Но в?дь безконечно лучше должно быть н?что, чему я далъ живую, мыслящую жизнь.
        - Это страшно. Если статуя не удалась - я могу ее разбить. А что ты будешь д?лать съ живымъ? В?дь это твоя плоть и кровь. Ты не захочешь отр?зать свою собственную руку только за то, что она случайно изм?нила теб?.
        - Замолчи, Кредо! - просила Лія и ея бл?дныя щеки сд?лались прозрачными. Но ни тотъ, ни другой изъ мужчинъ не зам?тили ея волненія. Коро былъ занятъ своей работой, писатель - безплодными мыслями. Она одна только могла живо и ясно перечувствовать то, что было тайнаго въ ея материнств?.
        И къ другому тайному подходилъ Кредо, вскрывалъ это тайное незнающей и, потому, безучастной рукой. Онъ смотр?лъ на Коро и спрашивалъ, ни къ кому не обращаясь:
        - Изъ чего слагается его жизнь?
        Лія слышала его, но молчала. И тогда онъ отв?чалъ самъ себ?:
        - Любовь - насм?шка, потому что никогда не можетъ одинъ челов?къ воплотить всей многогранности жизни другого. А душа художника - это самое сложное изъ всего, что создано природой. На одно онъ найдетъ откликъ въ любящей его женщин?, и на другое, - а въ чемъ-нибудь третьемъ останется одинокъ. И такъ будетъ больн?е, ч?мъ если-бы онъ былъ одинокъ во вс?мъ. Что онъ сд?лаетъ тогда, ты знаешь это, Лія?
        Лія молчала. И онъ отв?чалъ самъ себ?:
        - Онъ разлюбитъ ее. Пойдетъ искать другую, найдетъ и, можетъ быть, опять обманется. Но ту, первую, - онъ разлюбитъ навсегда и не вернется къ ней никогда больше. А если первая отдалась ему всей своей красивой, но простой душой, то она будетъ еще страдать, очень страдать, потому что любовь простыхъ сердецъ живетъ долго. Не правда ли, Лія?
        - Зач?мъ ты говоришь все это?
        - Я только спрашиваю. Я хочу знать. Многое непонятно мн? въ жизни, и я часто думаю, что другіе опытн?е меня. Но, должно быть, они знаютъ не больше. Они только не спрашиваютъ.
        Вечеромъ онъ встр?чался съ Марой и иногда говорилъ ей о Ліи. Каменщица выслушивала его равнодушно. Полушутливо, полусердито говорила ему:
        - Теб? не сл?дуетъ вм?шиваться въ чужую жизнь.
        В?дь ты не съум?лъ устроить, какъ сл?дуетъ, и свою собственную.
        49
        Длинная ночь, сплетенная изъ безконечной вереницы часовъ, ночь, поглотившая своей жадной черной пастью розовыя пятна разсв?та, лазурь полудня и голубые туманы вечера. Кажется, что ей не будетъ конца, потому что нед?ли проходятъ за нед?лями, а небо все такъ же темно и такъ же ярко мерцаютъ зв?зды, уступая только загадочному сіянію с?вера. Иногда скопляются тучи, темныя и низкія. Изъ темныхъ тучъ беззвучно и л?ниво падаетъ б?лый сн?гъ. Б?лой шапкой лежитъ на прозрачныхъ льдахъ. И, такъ какъ сквозь льды просв?чиваетъ все та же тьма, то, пока не играетъ сіяніе, они тоже кажутся совс?мъ черными.
        Этотъ в?чный врагъ - ночь - окружаетъ Вилана со вс?хъ сторонъ, пресл?дуетъ его по пятамъ, не даетъ ему ни минуты отдыха. Та ночь, которая встр?тила его по прі?зд? на с?веръ такой волшебной игрой невиданныхъ красокъ.
        И Виланъ сп?шитъ. Онъ весь горитъ борьбой и уже ув?ренъ заран?е, на чьей сторон? останется поб?да. Пусть тьма собирается еще гуще. Пусть она лежитъ, почти осязаемая, какъ толстое черное сукно. Пусть небо никогда не вспыхиваетъ больше холодными с?верными огнями. Онъ поб?дитъ.
        И работы такъ много, что почти некогда думать о чемъ-нибудь другомъ, кром? зав?тной ц?ли. Только когда выясняется опред?ленно, что д?ло подвигается впередъ слишкомъ медленно и вм?ст? со сгустившимися мракомъ начинаетъ подкрадываться н?что врод? сомн?нія, - Виланъ скучаетъ о св?т?, который онъ надолго покинулъ, и о т?хъ, кто гр?ется сейчасъ подъ лучами солнца. Мерещатся ему золотистые волосы, теплые и св?тлые, такіе теплые и св?тлые, какъ огонь.
        Приходятъ въ голову мечты такія бол?зненныя и опасныя, потому-что несбыточныя.
        "Навсегда!"
        Разв? не она сама сказала это? И нельзя не в?рить ея словамъ. Навсегда.
        Потомъ - другой образъ, неразрывно связанный съ сіяніемъ с?вера, потому-что первое воспоминаніе объ этомъ образ? пришло только зд?сь.
        И ея н?тъ до сихъ поръ. Она об?щала возвратиться скоро - и ея н?тъ. Можетъ быть, ея слова лживы, какъ лживъ мракъ ея страны, который кажется свир?пымъ только потому, что трусливъ. Онъ боится, что скоро явится поб?дитель. Разв?етъ эту тьму, изорветъ ее въ мелкіе клочья и посл?дніе остатки поверженнаго мрака будутъ трусливо жаться по недоступнымъ уголкамъ.
        И все-таки, - когда н?тъ никого по близости или когда слишкомъ громко стучатъ машины, что-бы слышенъ былъ слабый челов?ческій голосъ, - Виланъ шепчетъ, призывая кого-то невидимаго:
        - Астрея, гд? ты? Твои волосы черны, какъ твоя ночь, и ты обманула меня, - но все-таки я хочу тебя вид?ть.
        Но, наконецъ, онъ потерялъ всякую надежду. Да, и она, едва промелькнувшая, такъ же ушла навсегда, какъ и та, къ которой такъ долго стремились вс? мечты.
        Это лучше. Теперь остается одно, чему можно по-прежнему отдать вс? помыслы: борьба. И хорошо также, что при постройк? маяка приходится им?ть д?ло съ чужими, мало знакомыми людьми. Они считаютъ Билана нелюдимымъ, такъ какъ онъ держится отъ нихъ всторон?, не принимаетъ участія въ ихъ весельи и играхъ, которыя зат?ваются въ минуты отдыха. А онъ такъ хот?лъ бы см?яться вм?ст? съ ними, - но только чтобы его см?ху вторилъ другой, - см?хъ близкой женщины.
        Сл?дитъ за установкой приборовъ и каждая неизб?жная неудача огорчаетъ его почти до слезъ. Каждый день отсрочки - какъ новый ударъ по больной ран?. А между т?мъ, трудности постройки оказались бол?е существенными, ч?мъ предполагалось вначал?. Уже почти н?тъ сомн?ній, что эта ночь уйдетъ непоб?жденная. Но сл?дующую, конечно, строители встр?тятъ во всеоружіи.
        Начиналъ загораться слабый розоватый св?тъ на горизонт? въ т? часы, когда надъ храмомъ Весны былъ полдень: это - первые робкіе проблески грядущаго утра. А скоро наступитъ и день, такой же длинный, какъ минувшая ночь, слишкомъ расточительный въ своей продолжительности и потому бл?дный. Бл?дный, б?лый день с?вера. Безъ зорь, какъ ночь. Съ унылымъ, больнымъ, негр?ющимъ солнцемъ, на круглый дискъ котораго можно смотр?ть незащищенными глазами.
        - Мы порядочно опоздаемъ, Виланъ! - говорилъ механикъ. - Эти в?чные морозы - предосадная штука.
        Были приняты вс? м?ры, чтобы рабочіе не страдали отъ холода, но всетаки кожа на лиц? механика трескалась и лупилась, потому что онъ такъ же горячо, какъ и Виланъ, относился къ своей работ? и въ пылу напряженной д?ятельности пренебрегалъ многими необходимыми предосторожностями. А Виланъ смотр?лъ на свои жесткія, загруб?вшія руки, трогалъ обв?тр?вшія щеки и думалъ:
        Пожалуй, это не понравилось бы Формик?.
        Зори разгорались ярче. Въ ихъ новомъ св?т? отчетливо выд?лялась высокая черная башня маяка, еще на-половину не достроенная. Вокругъ м?ста работъ по сн?жнымъ сугробамъ, по запорошеннымъ льдинамъ вились и перекрещивались челов?ческіе сл?ды, - и м?стами черезъ нихъ переступалъ сл?дъ стройной и быстрой зв?риной лапы, какъ напоминаніе о томъ, что люди дошли зд?сь до самой границы своихъ законныхъ влад?ній.
        То, что тамъ, на юг?, подъ горячими лучами солнца, которое ежедневно прод?лывало свой кругъ по небу, было просто и легко достижимо, зд?сь давалось только ц?ною долгихъ и почти мучительныхъ усилій. Но эта была веселая борьба - и т?мъ радостн?е будетъ часъ поб?ды.
        Изр?дка Виланъ получалъ в?сти отъ своихъ друзей съ юга, могъ сл?дить за ихъ повседневной жизнью, за ихъ усп?хами и разочарованіями. Онъ зналъ также, что Формика живетъ въ горахъ у Павла и вотъ уже н?сколько м?сяцевъ отдаетъ свои силы какому-то трудному изсл?дованію. И когда онъ представлялъ ее себ? склонившейся за рабочимъ столомъ, съ волной ея волосъ, простымъ узломъ закрученныхъ на затылк?, онъ чувствовалъ еще ясн?е, что, конечно, ея слова при разставаніи были вполн? справедливы и что онъ потерялъ ее навсегда.
        Только объ Астре? онъ не зналъ ничего. Между т?мъ, смутныя думы о ней возвращались къ нему всегда, въ часы работы и въ часы отдыха.
        И всетаки это случилось совс?мъ неожиданно, - когда Виланъ увид?лъ, наконецъ, передъ собою эту женщину, еще такъ мало знакомую и уже такъ странно близкую. Она подошла къ нему такъ просто, какъ будто разсталась съ нимъ только вчера, - и, когда улыбалась, въ ея глазахъ отсв?чивала разгорающаяся заря.
        - Вотъ и я, Виланъ. Я думаю, что ты еще не забылъ обо мн?. На моей родин? воспоминанія сохраняются долго.
        Онъ почти не испыталъ никакой радости. Онъ отв?тилъ только:
        - Да, я не забылъ. Но я слишкомъ долго ждалъ тебя. И зд?сь было слишкомъ скучно, въ этой надо?дливой, наглой темнот?.
        Однако же, въ этотъ день онъ покончилъ съ работой раньше обыкновеннаго и смотр?лъ на Астрею долго и внимательно.
        Въ ней было н?что свое, чего онъ не зналъ въ другихъ женщинахъ, и это н?что притягивало его.
        - Ты знаешь, - сказалъ онъ ей, - еще совс?мъ недавно я думалъ, что для меня вполн? достаточно одной борьбы, борьбы съ мракомъ. В?дь я такъ люблю св?тъ во вс?хъ его многообразныхъ формахъ. Но когда я полюбилъ также и женщину, - и узналъ что вс? ея мысли уже принадлежатъ другому, - я понялъ, что и я - такой же, какъ вс?, и что моя жизнь тоже не полна безъ поц?луевъ. Наступаетъ въ жизни часъ, когда это приходитъ, какъ неизб?жное. А когда я въ первый разъ увид?лъ твой с?веръ, мн? было очень тоскливо, и я призывалъ тебя, а не ее, - ту, которую люблю. Или любилъ. Не знаю. Я полюбилъ любовь.
        А зори св?тл?ли. Б?лый длинный день приближался.
        50
        Въ горахъ у Павла, какъ будто, остановилось время. Тамъ жили отъ постановки новой проблемы до ея р?шенія, вспоминали о пройденномъ пути по новымъ томамъ изсл?дованій, которые скоплялись въ богатой библіотек? Павла.
        Но жили бодро и весело, такъ же весело, какъ т?, все время которыхъ проходило на открытомъ воздух?, на благословенныхъ зеленыхъ лугахъ. И н?которые изъ учениковъ сами занимались недавно землед?льческимъ трудомъ, и съ ихъ щекъ не сошелъ еще темный загаръ.
        Любили музыку. Поздно вечеромъ, когда надо?дали уже разныя шутки и ловкія игры, собирались вм?ст? и въ напряженномъ молчаніи слушали дивные звуки, которые часто приносились къ нимъ издалека, съ другого конца земли. Въ точности математическихъ формулъ и въ законом?рной стройности гармоническихъ аккордовъ находили общее.
        У всякаго была своя любимая музыка и былъ свой любимый композиторъ, - и вся душа Формики стремилась къ какому-то, еще молодому и почти неизв?стному музыканту, который со странной полнотой воплощалъ въ звукахъ вс? ея переживанія. Но она не хот?ла встр?титься съ нимъ. Она окружала его мечтой и въ мечтахъ этихъ облекала незнакомца въ образъ Коро.
        - Ты слишкомъ изнуряешь себя! - часто повторялъ Павелъ. - А между т?мъ, ты должна старательно беречь свои силы, потому-что он? такъ нужны вс?мъ намъ. Право, скоро я начну думать, что ты не настолько любишь наше д?ло, какъ говоришь объ этомъ.
        - Но в?дь я - только исполнительница. Я ничего не изобр?таю сама. И ч?мъ больше часовъ я проведу за работой, т?мъ больше я сд?лаю. А кром? того… Я ничего не могу скрывать отъ тебя, учитель. И ты самъ хорошо знаешь, что когда я нич?мъ не занята, я слишкомъ страдаю.
        - Мое новое большое изсл?дованіе все еще остается незаконченнымъ. Ha-дняхъ я встр?тился съ неожидан-ными трудностями, и теперь уже твердо знаю, что моихъ собственныхъ силъ, слаб?ющихъ съ каждымъ днемъ, не хватитъ, чтобы благополучно довести д?ло до конца. Я р?шилъ ограничиться только подробнымъ планомъ, по которому должна пойти вся работа. Ты осуществишь мой планъ, я над?юсь на это. Но ты должна беречь себя. Иначе и твоихъ силъ хватитъ ненадолго.
        - Я постараюсь, учитель.
        И ей казалось, что старый Павелъ слишкомъ жестокъ въ своемъ увлеченіи учителя и изсл?дователя. Любовь къ Формик?, какъ къ помощнику и продолжателю, иногда заслоняла въ немъ любовь къ челов?ку.
        Жаждала она въ эти минуты другой любви, - любви, которая манила, какъ потерянный рай.
        51
        - Лія, я искалъ тебя сегодня ц?лый вечеръ и нигд? не могъ найти. Мн? было скучно. Я такъ нуждался въ твоихъ ласкахъ, въ твоемъ взгляд?, -а тебя не было.
        - Но в?дь ты хорошо работалъ сегодня. Большая фигура почти уже кончена, а я думала, что теб? хватитъ ея еще на нед?лю.
        - Да, конечно, я работалъ. Вообще, съ т?хъ поръ, какъ ты со мною, я д?лаю, вдвое больше съ вдвое меньшими усиліями. Но в?дь это еще не все, Лія!.. Какъ будто ты хочешь, чтобы все мое существованіе заключалось въ четырехъ ст?нахъ мастерской. Да, тамъ живетъ мое творчество, но тамъ я - не Коро, а лишь н?кто, создающій новые образы. Но не художникъ, а только твой Коро, любящій Коро искалъ тебя сегодня и не нашелъ, когда ты была нужна мн?. И какъ разъ въ эти часы вокругъ меня все было такъ весело, и эта сумасшедшая Абела такъ заразительно см?ялась, и даже нашъ угрюмый писатель казался совс?мъ перерожденнымъ. Но ты знаешь, что я не могу веселиться безъ тебя; и среди чужого веселья я показался самому себ? совс?мъ одинокимъ, еще бол?е одинокимъ, ч?мъ въ то время, когда еще не зналъ тебя.
        - Я хот?ла отдохнуть немного и поэтому ушла. Я над?ялась, что ты будешь чувствовать себя хорошо и безъ меня, потому что в?дь ты всегда очень доволенъ, когда твой рабочій день проходитъ плодотворно.
        Была уже ночь и Лія лежала въ постели, оберегая покой своего еще не рожденнаго ребенка, а Коро сид?лъ у ея изголовья и жаловался.
        Это случалось все чаще и чаще. Жалобы были такъ похожи одна на другую и мутный осадокъ, загрязнявшій чистую любовь, оставался посл? нихъ на душ?.
        Лія не волновалась и голосъ ея былъ обычно спокоенъ.
        - Ты требуешь отъ меня слишкомъ многое. Я знаю, что мое присутствіе облегчаетъ теб? твой трудъ, но ты слишкомъ подвиженъ и мн? тяжело теперь сл?довать за тобою всюду.
        - Ты говоришь - тяжело? Но разв? бываетъ тяжела любовь? Тяжелы т? радостныя обязательства, которыя она накладываетъ?
        Лія молчала. По голосу Коро она чувствовала, что онъ раздраженъ и недостаточно влад?етъ собой, - и поэтому ей не хот?лось продолжать этотъ разговоръ, который могъ кончиться тягостно.
        Жалобы Коро не были для нея новостью, но она не чувствовала себя виноватой. Она любила такъ, какъ могла.
        - Подошла Мара и спрашивала меня: "Почему ты не съ нами" - и потомъ еще я слышалъ, какъ она тихонько говорила Кредо: "Видишь, это уже начинается, - и даже скор?е, ч?мъ я думала". Они лгутъ, Лія. Они лгутъ, потому что не понимаютъ ни меня самого, ни нашей любви. Они думаютъ, что мое чувство къ теб? охлад?ло, какъ будто наша любовь - это простая, обыденная связь между мужчиной и женщиной, которую можно расторгнуть каждую минуту безъ боли и сожал?нія. Но в?дь ты - лучшая часть меня самого, ты - моя сила, мое творчество. Когда я одинъ - я не полонъ, я не нахожу самого себя, я чувствую себя жалкимъ и безпомощнымъ. Черезъ тебя только одухотворяются мои мечты, смутныя и неясныя для меня самого. Это - не только любовь, это - взаимное проникновеніе, которое съ теченіемъ времени будетъ д?латься лишь все прочн?е и прочн?е. И поэтому особенно тягостно, что бываютъ теперь минуты, когда я чувствую, что ты далека отъ меня, что въ нашемъ проникновеніи есть проб?лы, - и эти проб?лы ты не хочешь или не можешь заполнить. Я хочу, чтобы ты была для меня вс?мъ.' А ты - только мое творчество. Но в?дь я - Коро, я
челов?къ слабый и мятущійся. И, разв? не погибнетъ въ конц? концовъ и художникъ, если ты пренебрежешь челов?комъ? И кром? того, мн? просто тяжело, мн? тяжело и скучно, потому что въ моей жизни, всетаки, недостаетъ полноты, которой я ожидалъ… над?ялся…
        Лія слегка привлекла его къ своей груди и сквозь тонкую ткань одежды онъ отчетливо слышалъ ровное и сильное біеніе ея сердца. Коро вспомнилъ, что это сердце питаетъ теперь двухъ существъ, - и ему было непонятно, почему при этомъ воспоминаніи онъ испыталъ н?что врод? горечи.
        - Лія, я виноватъ передъ тобою. Можетъ быть, я слишкомъ мало думаю о томъ кому мы дали жизнь. Я испытываю гордость при мысли, что я - уже почти отецъ, но в?дь этого мало. Я не представляю себ?, какъ я буду любить его.
        Онъ припалъ губами къ лицу подруги и ощутилъ слезу, которая катилась по щек?.
        - Ты плачешь, любимая? Ты плачешь?
        А она не отв?тила.
        52
        На его округленномъ плеч? едва держался край спадавшаго къ ногамъ темнаго плаща. Складки были неопред?ленны и мягки. Он? незам?тно сливались съ темнымъ подножіемъ, и, поэтому, казалось, что подъ ихъ мягкими очертаніями таится н?что загадочное. Его т?ло им?ло женственную округлость, но кожа была слишкомъ темна и почти груба для женщины. Грудь, похожая на грудь д?вственницы, сочеталась съ мужественнымъ торсомъ, выступающіе боковые мускулы котораго говорили о сил?. Но въ этомъ странномъ сочетаніи не было ничего уродливаго, какъ не уродливы, а только загадочны и по новому прекрасны были и поддерживавшія торсъ бедра, - могучія бедра женщины съ кр?пкими, непокрытыми жиромъ мускулами мужчины. Лицо этого существа смотр?ло впередъ, слегка склонившись, и губы складывались въ улыбку, въ которой жили одновременно пытливость и насм?шка, простодушіе и коварство И приподнятая рука съ мягкой, женственной линіей локтя указывала или призывала, и дразнящимъ вызовомъ блест?ли большіе миндалевидные глаза. Это - Андрогине.
        Старая, какъ міръ, мечта творчества, - воплотить въ одномъ два разнородныхъ начала, дать синтезъ челов?ка, расколотаго на два пола, - возродилась вновь, какъ возрождается все, чего недостойна смерть.
        Мужчины и женщины, приходившіе въ мастерскую Коро, смотр?ли на это новое созданіе художника съ взволнованнымъ любопытствомъ. Андрогине отв?чало имъ своей загадочной улыбкой, и пристально устремленнымъ взглядомъ, и загадочнымъ жестомъ приподнятой руки. И дерзко открывало изъ полусброшенныхъ складокъ плаща свое т?ло, т?ло не женщины и не мужчины, но и не простую, дисгармоничную см?сь непримиримыхъ элементовъ.
        Акро былъ не совс?мъ доволенъ и отзывался сдержано.
        - Это слишкомъ см?ло. И, конечно, одинъ только Коро могъ совершить это чудо, - но оно мн? не нравится. Это не челов?къ, а порожденіе безумія. А в?дь ты хот?лъ создать н?что большее челов?ка.
        - Да, и мн? кажется, что я н?сколько приблизился къ разгадк?. Подъ этой оболочкой, думаю я, подъ этой оболочкой должна скрываться душа, полная еще нев?домыхъ, но высокихъ возможностей. Мы не поймемъ ихъ, потому-что мы всегда были и будемъ подъ властью пола, - но в?дь ты чувствуешь, что если эти уста разомкнутся, они скажутъ н?что, что будетъ откровеніемъ.
        И видно было, что вс? эти люди, мужчины и женщины, переполнявшіе просторную мастерскую, въ первый моментъ были охвачены смущеніемъ. Они чувствовали что-то, чего не было въ нихъ самихъ, и что, все-таки, было челов?ческимъ, а не божественнымъ. Усм?шка Андрогине, - усм?шка спокойнаго превосходства, какъ легче всего было истолковать съ перваго взгляда, - почти оскорбляла ихъ. Когда, зат?мъ, наступила реакція, - женщины заговорили первыми, и въ ихъ словахъ послышалась оборона.
        - Это - ничто. Оно не можетъ возбудить ни любви, ни ненависти.
        Но не могли оторвать глазъ отъ загадочнаго т?ла и загадочной улыбки, которая оживляла снисходительно склонившееся загадочное лицо, возбуждая какія-то острыя, новыя и еще не изв?данныя желанія.
        Женщина сказала:
        - Оно призываетъ. Смотрите оно призываетъ съ т?мъ, чтобы насладиться и обмануть.
        - Это неправда! - быстро возразилъ мужчина, одинъ изъ каменщиковъ. - Оно всматривается въ тайну и указываетъ путь къ этой тайн?. Но, д?йствительно, его нельзя ни любить, ни ненавид?ть.
        И безсознательно они выд?ляли черты, которыя были близки имъ самимъ, - мужчины - мужественныя, а женщины - женственныя, - и т?мъ безсознательно разрушали то, что очаровывало, - возможное воплощеніе невозможнаго. Но когда женщины отнимали д?вственную женскую грудь, которая могла бы служить для любви и материнства, - мужественный торсъ становился фальшивымъ и незаконченнымъ. А склоненное лицо изд?валось надъ этими безпомощными попытками.
        Но женщины уже ненавид?ли его.
        Лія была зд?сь же, на своемъ м?ст?. Когда оживленныя движенія толпы и вся эта суета слишкомъ утомили ее, зрители одинъ за другимъ ушли и мастерская опуст?ла. Остался только самъ художникъ, а съ нимъ - Лія и Абела.
        Абела не говорила ни слова. Но на ея лбу запечатл?лось сосредоточенное напряженіе мысли и она, вся проникнутая женственностью, почти съ досадой выслушивала слишкомъ быстрые приговоры другихъ. Ея се-стры по полу впервые показались ей слишкомъ грубыми.
        - Вотъ, ты опять создалъ н?что, ч?мъ можемъ гордиться мы вс?! - съ чувствомъ удовлетворенія сказала Лія. Она сл?дила за работой Коро съ самаго начала, и ей одной было изв?стно, какъ легко, какимъ быстрымъ постиженіемъ, почти сверхъестественнымъ, разр?шалъ художникъ поставленную самому себ? задачу. - А ты, какъ будто, недоволенъ, мой любимый?
        - Н?тъ, н?тъ, я доволенъ. Даже слишкомъ доволенъ. В?дь даже взыскательный Акро почти похвалилъ мою работу.
        Онъ долго смотр?лъ Андрогине, исправилъ осв?щеніе, чтобы лицо выступало еще р?зче. Потомъ круто повернулся къ своимъ друзьямъ и сказалъ:
        - Лія, сов?товала мн? не показывать эту вещь до т?хъ поръ, пока она не будетъ уже стоять на м?ст?. Я не послушался - и очень радъ этому. Если бы статуя была поставлена, она уже принадлежала бы вс?мъ. А теперь она принадлежитъ, пока еще, только мн? одному, - и я могу сд?лать съ нею, что хочу.
        Говоря это, онъ улыбнулся и только одна Лія взглянула на него тревожно.
        - Это недурно сд?лано, - говорилъ Коро, - но т?, которые приходили сейчасъ сюда, сказали мн?, что это не вызываетъ ни любви, ни ненависти. И они правы. Никогда мн? не случалось вид?ть бол?е безразличной вещи, - хотя она и вызываетъ такъ много мыслей. Сд?лавъ ее, я исполнилъ свой долгъ художника. Но теперь я могу и уничтожить ее.
        Онъ привелъ въ движеніе подпорки, на которыхъ держалась статуя, и тяжелая масса рухнула на землю. Мастерская вздрогнула отъ этого удара и отбитая голова покатилась къ креслу Ліи.
        - Что ты сд?лалъ, Коро? Что ты сд?лалъ?
        Лія закрыла лицо руками. Абела засм?ялась. Задумчивое напряженіе исчезло съ ея лица. Коро посмотр?лъ на этихъ двухъ женщинъ, потомъ на свой уничтоженный трудъ, - и вздохнулъ, хотя не чувствовалъ никакого раскаянія. И если бы Лія могла еще глубже проникнуть въ его мысли, она прочла-бы въ нихъ, что художникъ сейчасъ впервые подумалъ о третьей женщин?, которой зд?сь не было. Та, можетъ быть, сейчасъ не заплакала бы и не засм?ялась. Можетъ быть, просто подошла бы со словами ут?шенія и ласки. Или?..
        53
        День поб?дилъ. Онъ пришелъ, уже утомленный длительной борьбой съ полугодовой ночью, но съ каждымъ новымъ часомъ силы его возрождались и сквозь его хилую бл?дность иногда проглядывали уже слабые намеки на всемогущество солнца, все выше поднимавшагося на бл?дномъ неб?.
        Маякъ все еще не былъ законченъ, казался такимъ грубымъ, почти безформеннымъ при разд?вающемъ б?ломъ св?т?. Энергія Вилана упала. Его главный, непримиримый врагъ ушелъ самъ по себ?, не доставивъ ему долго жданныхъ радостей поб?ды. Теперь нужно ждать еще долго, долго, - до сл?дующей зимы, когда снова сгустятся сумерки надъ мертвыми льдами.
        День принесъ кое-какія развлеченія, такія-же скудныя, какъ лучи с?вернаго солнца. Виланъ и прі?зжіе работники почти не зам?чали слабыхъ переменъ, народившихся съ конца зимы, но Астрея знала зд?сь все, любовалась вс?мъ и посвящала Вилана въ маленькія тайны своей родной с?верной жизни. Показывала ему птицъ, прилет?вшихъ съ юга и устроившихъ гн?зда у подножья скалъ. Это были неприхотливыя птицы, плохо приспособленныя къ жизни, и на всей земл? имъ остался только этотъ, сравнительно безопасный уголокъ.
        Однажды повела Вилана къ невысокому бугру, неподалеку отъ маяка, и тамъ, на пригр?той прогалин?, показала ему выглядывавшій изъ-подъ не совс?мъ еще стаявшаго сн?га бл?дно-голубой цв?токъ, - такой жалкій и чужой среди од?вшаго камни с?раго лишайника. Но этотъ единственный цв?токъ внесъ во всю природу что-то ласковое, - и каждый день Виланъ и Астрея приходили потомъ любоваться его робкой жизнью.
        Во время этихъ прогулокъ Виланъ со своей откровенной простотой разсказалъ спутниц? всю исторію своей жизни, до посл?днихъ дней, до того праздника Весны, на которомъ они встр?тились. И по м?р? того, какъ разсказывалъ, все спокойн?е и подробн?е, - чувствовалъ, что старое горе уже притупилось и отъ многаго, что было такъ остро и живо, остались одни горькія слова безъ переживаній. Въ глубин? души онъ даже немножко досадовалъ на это, но не могъ лгать самому себ?. Потомъ сказалъ и Астре?:
        - Знаешь, за посл?днее время я чувствую себя совс?мъ иначе, ч?мъ тогда. Вотъ, я вспоминаю ночь разставанія съ Формикой. Помню, я нажалъ рычагъ, гасившій огни храма, и мн? казалось тогда, что вм?ст? съ этими огнями я гашу и весь св?тъ своей жизни.
        - А теперь?
        - Тогда многія мечты погасли, конечно. Но в?дь стоитъ повернуть рычагъ въ другую сторону - и он? зажгутся снова.
        - Для кого же? Или ты все еще в?ришь?
        - Н?тъ. Но нашъ маякъ пока еще теменъ и уродливъ. А ты в?ришь, что въ сл?дующую ночь онъ вспыхнетъ огнемъ и останется в?чнымъ памятникомъ нашей работы. Ты в?ришь?
        Она посмотр?ла, - не на маякъ, возвышавшійся вдали, а на сумрачное, загруб?вшее лицо своего спутника. Въ глубин? ея темныхъ глазъ отразилось теплое и ласкающее.
        - В?рю. Но ты долженъ совс?мъ забыть о Формик?. Недавно ты ц?ловалъ меня, хотя я и не позволяла теб? этого. И мн? показалось, что ты поц?ловалъ не меня, а свою мечту. Этого я не хочу.
        - О, Астрея, я прошелъ черезъ страданіе и сталъ еще кр?пче, ч?мъ прежде. Но в?дь я не виноватъ, что у тебя волосы черные, а не золотые.
        Она немного подумала, потомъ сказала:
        - Если ты такъ хочешь, я могу сд?лать ихъ св?тлыми.
        Биланъ взглянулъ и уловилъ въ ея глазахъ еще не усп?вшіе погаснуть отблески.
        - Не нужно! - сказалъ онъ быстро. - Н?тъ, не нужно! Мн? уже было бы ихъ жаль…
        54
        Каждый день къ концу работъ голосъ Павла слаб?лъ и руки у него начали дрожать крупной старческой дрожью. Иногда по н?сколько разъ повторялъ передъ учениками одно и то же объясненіе, потомъ вдругъ закрывалъ глаза ладонью, останавливался и стоялъ такъ долго, бл?дный и молчаливый. Ученики съ тревогой и участіемъ сл?дили за этой перем?ной. Давно уже ждали ее, потому-что старый Павелъ несъ на себ? великое бремя годовъ, - но все же страшна была не новая догадка.
        Смерть выжидала долго, но, когда ея время пришло, напала быстро и ув?ренно. И остатокъ жизни не былъ уже теперь для Павла безконечно длинной дорогой, за каждымъ поворотомъ которой открываются новыя дали и новыя радости. Конецъ дороги былъ совс?мъ близокъ, - и старый учитель вид?лъ, что она обрывается на краю пропасти, изъ которой поднимается черный и удушливый дымъ смерти.
        Н?сколько разъ онъ сносился со своимъ другомъ и сверстникомъ, - Лексомъ, но держалъ втайн? полученные отъ него отв?ты.
        Онъ любилъ уединеніе, и одна только Формика д?лила съ нимъ одинокіе вечерніе часы. Онъ давалъ ей посл?днія указанія по поводу зав?щанной работы, а когда утомлялся, - оба умолкали, и одинаково грустны были ихъ думы, - думы о жизни и думы о смерти. Но горе Формики бл?дн?ло вблизи этой старческой скорби, такой простой и такой величественной.
        Старикъ уловилъ сожал?ющій взглядъ ученицы и сказалъ ей:
        - Мн? не страшна смерть, Формика. Я боюсь только, какъ бы моя мыслительная способность не изсякла слишкомъ рано. Старое т?ло еще будетъ жить, - будетъ бременить землю съ лишенной разума безц?льностью, - а мысль уже погибнетъ. Этого не должно случиться. Я над?юсь на тебя, Формика.
        Она молча наклонила голову.
        - Я над?юсь на тебя. Когда часъ пробьетъ, и разумъ покинетъ меня окончательно, - ты знаешь уже, что ты должна сд?лать.
        - Мн? тяжело говорить объ этомъ, учитель, но я понимаю тебя и сд?лаю все, что нужно. Вся твоя жизнь - какъ красивое, стройное зданіе, и нужно, чтобы это зданіе было достойно завершено. Но я над?юсь, что моей помощи не понадобится. Ты пробудешь съ нами еще не одинъ день, а потомъ уйдешь спокойно и безбол?зненно.
        - Я тоже хочу в?рить… Но теперь иди къ себ?, мое дитя. Я усталъ.
        Возвращаясь домой, Формика встр?тила въ сумрак? какого-то челов?ка, не похожаго ни на одного изъ учениковъ Павла. Она хот?ла пройти мимо, но челов?къ окликнулъ ее по имени и она остановилась. Вгляд?лась пристальн?е и спросила съ легкимъ недоум?ніемъ:
        - Кто ты? Я никогда не встръчала тебя.
        - Меня трудно было бы встр?тить, потому-что больше половины своей жизни я провелъ на одномъ м?ст?, какъ устрица въ своей раковин?. Но тебя я знаю, Формика. О теб? мн? много говорили твои друзья.
        - Мои друзья?
        - Да. Коро и Лія.
        - Они просили тебя сообщить мн? что-нибудь?
        - Ничего, кром? того, что они счастливы.
        - Это я знаю.
        Ей не нравился этотъ незнакомый челов?къ, и въ его словахъ, какъ будто, сквозила насм?шка. Она пошла своей дорогой, но челов?къ нагналъ ее и она слышала за своей спиной его тяжелые, неровные шаги. И, такъ какъ онъ сл?довалъ за нею до самыхъ дверей ея комнаты, и, кром? того, могъ разсказать что-нибудь новое о ея друзьяхъ, она предложила ему войти.
        Зд?сь она разгляд?ла его подробн?е, - невысокаго, сутуловатаго, съ огромной головой на слабомъ туловищ?. Его одежда непривычнаго покроя была сд?лана изъ прекрасной матеріи, но не красила его лица, которое смотр?ло загадочно и враждебно.
        - Меня зовутъ Висъ! - сказалъ челов?къ. - Твои друзья отдыхали посл? работы на томъ остров?, гд? я жилъ все время. И если ты любишь красивыя ткани, - врод? той, которая над?та на мн?, -ты должна знать кое-что и обо мн?.
        Она не разспрашивала его ни о чемъ, но онъ разсказалъ ей самъ, неторопливо выбрасывая слово за словомъ, что уединеніе острова дало ему уже все, что только могло дать, и поэтому онъ р?шилъ покинуть свое привычное пристанище. И онъ долго скитался по всей земл?, пока не добрался случайно до горнаго жилища стараго Павла. Суета міра опять уже усп?ла ему прискучить. Поэтому онъ р?шилъ пробыть н?которое время зд?сь, въ этомъ красивомъ уединеніи, - т?мъ бол?е, что зд?сь живетъ Формика, о которой онъ такъ много слышалъ.
        Она чувствовала, что въ его словахъ правда перем?шана съ ложью, изъ всего его существа исходило что-то отвращающее. Но она никогда еще не встр?чала такихъ людей и потому неожиданный гость заинтересовалъ ее.
        Онъ разсказывалъ потомъ еще о дняхъ отдыха художниковъ, о ихъ прогулкахъ въ горы, о ихъ вечерахъ на берегу залива. Можно было подумать, слушая мелкія подробности его разсказа, что онъ не покидалъ ихъ ни на одну минуту. И онъ говорилъ еще о красот? Ліи которая поражала его, и о н?жной и страстной любви художника и его подруги.
        Конечно, онъ говорилъ правду. Такъ должно было быть, - и в?дь Формика сама вид?ла, что такъ и было на самомъ д?л?. И все-таки - въ каждомъ слов? Виса слышалась ложь. И случайно у нея вырвался вопросъ:
        - Они любили тебя? Ты такъ много знаешь о ихъ жизни. И в?дь они такіе хорошіе люди, что ихъ нельзя не любить.
        Висъ отв?тилъ спокойно и улыбнулся одними гу-бами, - а глаза и все лицо оставались у него неподвижными, выр?занные изъ дерева:
        - Н?тъ, они не любили меня. Они были слишкомъ счастливы, а я плохо уживаюсь со счастливыми людьми. Но островъ не великъ, а у меня было достаточно свободнаго времени. Я вид?лъ ихъ и въ минуты, когда они не подозр?вали о моемъ присутствіи. Т?мъ глубже могъ я проникнуть во вс? ихъ интимныя тайны.
        - Скажи же, Висъ, зач?мъ ты пришелъ ко мн?? А я знаю, что ты пришелъ не случайно: все время я чувствовала ложь въ твоихъ словахъ.
        - Я не знаю. Если бы я былъ привлекательн?е и если бы у меня была красивая душа, я пришелъ бы къ теб? зат?мъ, чтобы ты полюбила меня. Но я уродливъ и всюду возбуждаю только ненависть. Я не могу веселиться вашими радостями, не могу плакать вашими слезами, потому что я чуждъ вамъ такъ-же, какъ и вы мн?. И я не знаю, зач?мъ я пришелъ къ теб?. Можетъ быть, только зат?мъ, чтобы и ты возненавид?ла меня.
        - Я не хочу больше говорить съ тобою, Висъ. Уходи.
        - Не прогоняй меня такъ скоро. Ты такъ же пылка, какъ и твои товарищи. А между т?мъ, я знаю, что ты страдаешь и работаешь зд?сь только для того, чтобы забыться, - в?дь ты любишь Коро. Я тоже одинокъ и не такъ уже счастливъ, какъ ты, можетъ быть, думаешь. Я усталъ отъ непривычныхъ путешествій. Если я пробуду зд?сь еще н?сколько дней, - ты ничего не потеряешь. А можетъ быть, мы найдемъ н?сколько общихъ точекъ, на которыхъ наши мысли встр?тятся. Потомъ я уйду своей дорогой, а ты можешь ненавид?ть меня и разсказывать своимъ друзьямъ, какъ я былъ гадокъ и навязчивъ.
        Формика была утомлена. Бол?знь Павла еще бол?е отягощала ея собственное горе и ей хот?лось сейчасъ только одного, - одиночества. Деревянное лицо гостя раздражало ее. И, чтобы избавиться отъ него поскор?е, она сказала:
        - Хорошо, ты можешь придти ко мн?, если останешься зд?сь на н?сколько дней. Но пока - уходи.
        И онъ ушелъ, довольный и, какъ будто, даже благодарный. Формика опустила голову на листы вычисленій, которыми былъ заваленъ ея столъ и заплакала. Утро застало ее за т?мъ же столомъ, и пряди золотыхъ волосъ падали со стола на полъ, какъ огненныя струи въ мечтахъ Вилана.
        55
        Роковой часъ, какъ будто, замедлилъ: здоровье Павла н?сколько улучшилось. Ученики опять вид?ли его почти бодрымъ, съ юношеской быстротой движеній и молодымъ огнемъ въ глазахъ. Но вс? знали, не исключая и самаго учителя, что это улучшеніе - только временная отсрочка.
        Старались использовать какъ можно полн?е посл?дніе уроки учителя.
        У Формики было теперь еще больше д?ла, ч?мъ прежде. Часы ея отдыха совс?мъ сократились. Неожиданный гость не встр?чался ей уже н?сколько дней. Случайно вспомнивъ о немъ, Формика р?шила, что Висъ уже у?халъ. Вздохнула облегченно при этой мысли, но въ самой глубин? сознанія шевельнулось н?что врод? сожал?нія. Было что-то новое въ его р?чахъ и поступкахъ, и почти жаль было разстаться съ нимъ, не разгадавъ это новое.
        Рано засыпали въ горномъ жилищ?, чтобы подняться при первыхъ лучахъ солнца.
        Формика уже лежала, когда чужіе шаги за дверью прогнали ея дремоту. Она прислушалась и прежде, ч?мъ шаги остановились у самой ея двери, узнала Виса.
        - Зач?мъ ты не пришелъ раньше, Висъ? - сказала она, когда пришедшій окликнулъ ее по имени. - Уже ночь, а завтра мн? предстоитъ много работы.
        - Позволь мн? повидать тебя. Я не задержу тебя долго.
        - Войди.
        Онъ вошелъ, - такой же, какъ и въ свое первое пос?щеніе, и даже въ той же самой одежд? изъ красивой ткани, которая совс?мъ не подходила къ его некрасивому, с?рому лицу и сгорбленной фигур?. С?лъ поодаль отъ Формики, въ другомъ конц? комнаты, и лицо его осталось въ т?ни.
        - Да, я у?зжалъ. Но вернулся снова, потому что посл? нашей первой встр?чи у меня сохранилось хорошее воспоминаніе, которое звало меня обратно.
        - Хорошее воспоминаніе? Я не могу сказать этого о себ?. Мн? кажется, что ты напрасно вернулся, Висъ.
        Онъ ничего не отв?тилъ, и еще сильн?е сгорбился, сидя въ своемъ темномъ углу. Во всей его поз? было что-то безнадежно тоскливое, что-то такое, отъ чего сердце Формики сжалось участіемъ. Ей показалось теперь, что этотъ челов?къ, прежде всего, очень несчастенъ, и поэтому не сл?дуетъ его отталкивать, разъ онъ уже пришелъ за помощью.
        - Твои друзья не любили меня, Формика, и, можетъ быть, ты тоже им?ешь это право на ненависть, хотя теперь, мн? кажется, ты стоишь ближе ко мн?, ч?мъ къ т?мъ радостнымъ людямъ. Да, да. Тотъ, кто плачетъ, только м?шаетъ другимъ радоваться. Я вообще никогда не ум?лъ любить, Формика. И чтобы не им?ть никакого д?ла съ т?ми, кто окружалъ меня, я ушелъ въ глубь в?ковъ, я старался воскресить т?хъ, чьи мысли давно уже умерли и забыты. Тамъ, въ этой старин?, я нашелъ многое, что мн? нравилось больше, ч?мъ наше настоящее. Я почти сроднился съ прошлымъ. Я вид?лъ т?хъ, кого воскресилъ, я понималъ каждый изгибъ ихъ мысли, я понималъ всю ихъ жизнь, суровую и жестокую, но полную переживаній и чувствованій, которыя чужды намъ, счастливымъ поб?дителямъ земли. Но когда я хот?лъ подойти къ нимъ еще ближе, когда я хот?лъ осязать ихъ, - все таяло, какъ миражъ. Я - настойчивый челов?къ. Я долго боролся, но, наконецъ, понялъ, что всю жизнь гнался за обманомъ. Но теперь мн? уже поздно перебираться на другую дорогу, переходить къ вамъ, поб?дителямъ. Я чужой также и вамъ. Вотъ, теперь я покинулъ свое уединеніе и скитаюсь по
всей земл?, не видя передъ собой никакой ц?ли. И каждый, къ кому я прихожу, незванный и нежеланный, им?етъ право отогнать меня прочь. Далеко не вс? такъ терп?-ливы и снисходительны, какъ ты, Формика. А счастливые люди - самые жестокіе. И твои друзья не захот?ли им?ть со мной ничего общаго еще въ то время, когда я жилъ на своемъ остров? и переживалъ свои посл?днія сомн?нія. Теперь у меня ничего, почти ничего не осталось, Формика.
        - Мн? жаль тебя, Висъ. Но мн? кажется, что ты самъ виноватъ въ своемъ несчасть?. И я не знаю, ч?мъ я могла бы помочь теб?.
        - А разв? я прошу помощи? Разв? сильному можетъ помочь слабый? В?дь я, все же, сильн?е тебя, Формика, потому что въ теб?, несмотря ни на что, живутъ еще св?тлыя надежды, а я смотрю на свою жизнь прямо и открыто и не хочу никакихъ обмановъ. Я пришелъ къ концу и вижу, что мн? н?тъ никакого выхода. Всегда я останусь такимъ, каковъ я есть, наедин? съ самимъ собою.
        - Есть выходъ и изъ безнадежности.
        - Не для вс?хъ. Если ты говоришь о смерти - то это р?шеніе совс?мъ не удовлетворяетъ меня. Смерть - это только ничто, это - отказъ, это - сдача передъ врагомъ, а не поб?да. Или, можетъ быть, ты говоришь о томъ р?шеніи, къ которому пришла ты сама, объ упорномъ труд? до самозабвенія, до полнаго отказа отъ своей личности? Н?тъ, и это не для меня. И скажи мн?, разв? ты стала счастлив?е зд?сь, у Павла? Разв? твои страданія смягчились?
        Разговаривая, онъ всталъ и подошелъ ближе къ Формик? и теперь казался не такимъ горбатымъ и уродливымъ, а на его с?рыхъ щекахъ появилась краска. Но когда онъ подошелъ совс?мъ близко, Формика отступила назадъ и гость зам?тилъ это движеніе.
        Онъ остановился и щеки его опять побл?дн?ли и онъ заговорилъ совс?мъ спокойно:
        - Я не хочу смерти, - и когда она придетъ ко мн? я встр?чу ее съ ненавистью, какъ своего зл?йшаго врага, буду яростно бороться съ нею до посл?дняго вздоха. Зач?мъ скрывать? Да, я боюсь умереть, меня пугаетъ, а не радуетъ, то черное ничто, которое неизб?жно ждетъ меня. Это не избавленіе, а посл?дній пл?нъ. Не спокойствіе, а леденящій ужасъ. И я не хочу трудиться для т?хъ, кого я не люблю и кому я чуждъ, и безц?льный трудъ не принесетъ мн? ничего, кром? усталости. Но для меня слишкомъ тяжела и та жизнь, которой я принужденъ жить, ея бремя слишкомъ гнететъ мои плечи. Гд? выходъ?
        Онъ не ждалъ отв?та отъ взволнованной, почти испуганной женщины, и продолжалъ посл? короткой паузы:
        - Т?, съ чьими мертвыми т?нями я прожилъ такъ долго, т?, чьи забытыя мысли я воскресилъ въ своемъ уединеніи, - они оказали мн? помощь. Они были, въ свое время, ничтожны и слабы въ своемъ д?тскомъ нев?жеств?, опутанные суев?ріемъ и дикими предразсудками. Сл?пая стихійная сила давила ихъ, какъ червяковъ, и они гибли такъ же покорно и безсл?дно, какъ раздавленные черви. Но они дали мн? то оружіе, отъ котораго отказались вы, гордые, и я заострилъ это оружіе силой вашего знанія. Ты ищешь забвенія и мн? оно также необходимо бол?е, ч?мъ воздухъ и вода. Но если бы вы отбросили прочь вашу нел?пую гордость поб?дителей, - вы тоже давно уже вспомнили бы о моемъ оружіи объ этомъ лекарств?, излечивающемъ отчаяніе. Забвеніе, которое можно вызвать по желанію каждую минуту, забвеніе, не похожее ни на сонъ, ни на смерть, ни на презр?нную жизнь, - что можетъ быть лучше? И посл? часовъ этого сладостнаго отдыха рождаются новыя силы, чтобы попрежнему влечь себя по пути жизни, - до новыхъ радостныхъ часовъ.
        - Если бы было такъ, какъ ты говоришь, то я первая поблагодарила бы тебя! - сказала Формика, посл? того, какъ онъ замолчалъ и опять с?лъ, с?рый и сгорбленный, въ темномъ углу.
        Висъ вынулъ изъ своей походной сумки большой прозрачный флаконъ старинной формы, украшенный наивно-грубой гравировкой. Флаконъ былъ наполненъ какой-то жидкостью темнокоричневаго цв?та, непріятной на видъ.
        - Что это?
        - Это забвеніе.
        - Ядъ? Но в?дь ты боишься смерти.
        - Да, это ядъ, потому-что принятый въ большой доз? онъ убиваетъ, - не слишкомъ быстро и потому му-чительно. Но н?сколько капель даютъ лишь именно то забвеніе, о которомъ я говорилъ теб?.
        - И ты взялъ секретъ этого состава у т?хъ, которые умерли?
        - О, не совс?мъ… Они добивались приблизительно того же результата при помощи средствъ слишкомъ грубыхъ и несовершенныхъ. Я взялъ у нихъ почти одну только идею. И я создалъ опъяняющій напитокъ, который они могли бы назвать напиткомъ боговъ.
        Онъ поднесъ флаконъ ближе къ св?ту и смотр?лъ на темную жидкость съ тою же спокойной и ув?ренной гордостью, съ какой художникъ смотритъ на свое удачное произведеніе.
        - Не особенно трудно было достичь этого. Въ сущности, я только удачно скомбинировалъ уже давно изв?стное. Но н?сколько капель этой жидкости даютъ покой и радость, он? посылаютъ волшебныя грезы, - и разъ познавъ это наслажденіе ты будешь возвращаться къ нему снова и снова. Этого флакона хватитъ теб? на всю жизнь.
        - Мн?? Но неужели ты думаешь…
        - Я ув?ренъ, Формика. Если бы я не былъ ув?ренъ, что ты ищешь именно то, что я принесъ теб?, я не сталъ бы искать тебя по всему св?ту. Ты спросишь, какъ я узналъ вообще о твоемъ существованіи? Но в?дь о теб? такъ много разсказывали твои друзья. И изъ ихъ разсказовъ я понялъ, что теб? стоить помочь. Мн? н?тъ никакого д?ла ни до счастливыхъ, ув?ренныхъ въ себ?, ни до равнодушныхъ, которые спокойны только потому, что не сознаютъ своего несчастья. Но я ищу и нахожу т?хъ, кому, какъ мн?, нужно забвеніе, - и я дарю имъ свой напитокъ. Я д?лаю это не изъ любви къ добру, не изъ сочувствія къ ихъ страданіямъ.
        Мн? просто нравится, когда кто-нибудь, продолжая меня ненавид?ть, благословляетъ мое имя.
        - Мн? кажется, Висъ, что ты задумалъ ужасное. Я вижу это по твоему лицу. Убери флаконъ. Я не хочу вид?тъ это отвратительное снадобье.
        - Флаконъ останется у тебя. Пяти капель въ стакан? воды вполн? достаточно, чтобы вызвать все, об?щанное мною. Ты увидишь на яву волшебные сны, твое т?ло перестанетъ тяготить тебя. Мой языкъ слишкомъ неповоротливъ, чтобы изобразить все это блаженство. Отв?дай одинъ разъ и ты узнаешь сама. Потомъ ты вернешься изъ міра забвенія св?жая и бодрая, но съ той минуты грезы будутъ для тебя единственной разумной д?йствительностью, а часы обыденной жизни - только часами ожиданія, нетерп?ливаго ожиданія блаженства.
        - И ты… Не ко мн? первой ты пришелъ?
        - О, н?тъ. Но другіе съ жадностью вырывали у меня изъ рукъ этотъ напитокъ, какъ только я усп?валъ разсказать имъ о его сил?. Ты колеблешься. Вотъ, я оставлю флаконъ зд?сь. Теб? стоитъ только протянуть руку, - и ты возьмешь его. Хватитъ на ц?лую жизнь, говорю я. Помни: только по пяти капель. Больше не нужно. Теперь уже поздно, я ухожу. Спи спокойно.
        Его тяжелые, нев?рные шаги заглохли въ сырой тишин?. Опьяняющій напитокъ, который поможетъ сбросить тяжесть страданій, стоялъ передъ Формикой. Почти машинально она откупорила флаконъ. Какъ будто кто-то властный приказалъ ей, - и она повиновалась. Отъ напитка исходилъ сладковатый запахъ, похожій на знакомый запахъ увядающей травы. Пять капель.
        А если испытать? Если Висъ правъ?
        Она ничего не потеряетъ, если даже напитокъ не дастъ ей об?щаннаго блаженства. Можетъ быть, Висъ - простой обманщикъ, а вся его исторія - неум?стная шутка.
        Но такъ не лгутъ. Лжива сама та правда, которой онъ служитъ, но не лживы слова.
        Медленно, еще не совс?мъ обдумавъ то, что она д?лаетъ, Формика наполнила водой стаканъ, потомъ влила туда н?сколько капель напитка. Вода слегка замутилась, приняла жемчужный отт?нокъ. Пряный запахъ сд?лался легче.
        Она закрыла глаза, поднесла стаканъ ко рту и сквозь опущенныя в?ки увид?ла с?рое лицо гостя, которое насм?шливо улыбалось и, какъ будто, жадно сл?дило за ея движеніями. Тогда, не отв?давъ ни одного глотка она закрыла глаза и бросила стаканъ въ другой уголъ комнаты, въ тотъ самый, гд? только что сид?лъ Висъ.
        Потомъ взяла флаконъ и вышла изъ своего жилища. Прошла по узкой горной тропинк?, которая вела къ каменистому обрыву. Дошла до обрыва и бросила флаконъ внизъ. Еще не долет?въ до дна ущелья, онъ ударился объ камень и разбился съ хрустальнымъ звономъ.
        56
        Лія съ утра чувствовала себя не совс?мъ здоровой. Коро возможно удобн?е устроилъ ея ложе въ мастерской и, чтобы не раздражать больную стукомъ металла по камню, оставилъ на время работу надъ новой статуей и занялся рисованіемъ этюдовъ для дальн?йшихъ работъ.
        Это занятіе понемногу увлекло его, и онъ вздрогнулъ отъ неожиданности, когда Лія позвала его глухимъ и хриплымъ голосомъ:
        - Мн? дурно, Коро… Подойди ко мн?.
        Онъ увид?лъ, что лицо ея побл?дн?ло и капельки пота блест?ли на лбу. Она плотно сжала губы, чтобы не стонать. Но онъ не понялъ сразу, что съ ней, такое и спросилъ растерянно:
        - Ч?мъ я могу помочь, Лія? Теб? больно?
        - Меня нужно перевести отсюда. Это - начало.
        Тогда Коро бросился на поиски Акро, такъ какъ чувствовалъ, что самъ онъ слишкомъ взволнованъ чтобы предпринять что-нибудь. Приближающіеся роды не грозили Ліи никакой опасностью и, при желаніи больной, могли быть сд?ланы совс?мъ не мучительными, но старый инстинктъ, инстинктъ мужа, страдающаго за жену вс?ми муками рожденія, заговорилъ въ немъ. Разыскавъ Акро, онъ отправилъ его къ своей подруг?, а самъ медленно побрелъ сл?домъ за нимъ, чтобы наедин? собраться съ силами.
        Онъ нашелъ Лію въ новомъ пом?щеніи, предназначенномъ для родовъ, и слышалъ, какъ она говорила врачу:
        - Н?тъ, я не хочу. Пусть мн? будетъ больно. Иначе, мн? кажется, я не такъ сильно его буду любить.
        И онъ вид?лъ, что ея лицо, искаженное пронизывающей болью, въ то же время св?тилось чистой радостью, - радостью желанной жертвы.
        Коро наклонился надъ ея изголовьемъ, но она закрыла глаза.
        Онъ вид?лъ, какъ судороги сокращаютъ ея члены и хот?лъ говорить ей слова жалобы и участія, но кто-то взялъ его за руку и онъ послушно пошелъ прочь за маленькой Абелой.
        - Теб? не нужно сейчасъ быть тамъ. Ты уже бл?денъ, какъ мраморъ Мары. Не сл?дуетъ создавать больной одно только лишнее безпокойство. В?дь сейчасъ она страдающая мать, а не подруга.
        Она увела его къ себ? и старалась развлечь своими шутками и веселой болтовней, но онъ едва улавливалъ шелестъ ея словъ и ему казалось, что и сюда доносятся сдавленные стоны его любимой.
        Наконецъ, замолчала и Абела. И когда новый, громкій вопль достигъ и до ея слуха, она тоже побл?дн?ла спрятала кисти рукъ подъ вышитый плащъ и сказала:
        - Мы никогда не избавимся отъ него, - отъ этого в?чнаго проклятія женщины. Но мн? нравится, что Лія приняла на себя это проклятіе добровольно. Я такъ ничтожна въ сравненіи съ нею… Ты долженъ быть очень счастливъ, Коро.
        Но ему казалось сейчасъ, что онъ оченъ несчастенъ, - и что онъ совершилъ какое-то преступленіе противъ своей возлюбленной.
        57
        - Онъ уже улыбается, ув?ряю тебя, что онъ улыбается!
        И Лія поднимала высоко къ верху въ своихъ сильныхъ рукахъ грудного ребенка, который щурился отъ яркаго св?та.
        - Разв? онъ улыбается? Я не вижу.
        - Это такъ ясно. Ты просто не хочешь вид?ть. Онъ улыбается и знаетъ уже свою мать. Свою мать. Ты слышишь, Коро?
        - Да, да. Конечно, онъ долженъ знать тебя. В?дь ты не оставляешь его ни на минуту.
        - А какъ же я могу его оставить? Всетаки, онъ еще такой слабый и маленькій. Должно быть, такъ трудны первые шаги его жизни.
        Коро работалъ. Иногда онъ взглядывалъ разс?яннымъ, скользящимъ взглядомъ на свою подругу и на своего сына, который лежалъ теперь на рукахъ матери, потому-что она собиралась кормить его грудью, Ребенокъ родился крупный и здоровый, но когда Коро въ первый разъ увидалъ его, онъ показался ему такимъ безобразнымъ, что художникъ едва сдержалъ гримасу отвращенія.
        Такъ вотъ онъ, плодъ ихъ любви, красивой любви, - это маленькое существо съ красной кожей и тонкимъ пухомъ на продолговатой голов?. И вообще, все эта было такъ безобразно, - самое рожденіе и первые дни ребенка, - и все это внесло въ отношеніе къ Ліи не только новую связь, не только новую радость. Теперь что-то должно было изм?ниться. Первый періодъ любви кончился, - и Коро не зналъ еще насколько хорошъ будетъ второй.
        Лія дала ребенку грудь полную молока.
        Теперь подруга художника была стройна, какъ прежде, но глазъ Коро улавливалъ въ ея фигур? почти неуловимыя изм?ненія, которыя были новы для него и потому чужды.
        - Ребенокъ испортитъ твое сложеніе! - сказалъ онъ невольно. - Особенно, если ты будешь слишкомъ долго кормить.
        Она подняла на него удивленные глаза.
        - Такъ что же? В?дь такъ нужно и всегда такъ бываетъ. И потомъ я постараюсь, конечно, подурн?ть какъ можно меньше. Разв? не стоитъ этотъ ребенокъ частицы моей красоты?
        Она предполагала, что такъ простъ и естественъ отв?тъ на этотъ вопросъ. Но Коро думалъ иначе. Онъ сомн?вался. И, чтобы скрыть свое смущеніе, сд?лалъ видъ, что весь погрузился въ работу.
        Онъ не ожидалъ, что такъ трудно будетъ разобраться во вс?хъ этихъ чувствахъ, такихъ новыхъ и непривычныхъ. Гордость отцовства и сожал?ніе о прошломъ, когда никто еще не стоялъ между нимъ и Ліей. И главное, - иные, ч?мъ прежде, отт?нки въ любви Ліи, еще не разгаданные.
        Недавно онъ говорилъ обо всемъ этомъ съ Абелой. Под?лился съ нею своими тревогами и сомн?ніями и зам?тилъ, что она возражаетъ ему не совс?мъ ув?ренно.
        - Ты сама чувствуешь, что зд?сь есть не одно только хорошее, Абела. Не слишкомъ ли рано онъ родился? Право, я еще не ум?ю любить его такъ, какъ Лія.
        - Ты полюбишь. Онъ привлечетъ тебя первыми проблесками сознанія, быстрымъ подъемомъ отъ безсмысленнаго животнаго къ челов?ку. В?дь это такъ интересно, - сл?дить за рожденіемъ мыслей въ его д?вственномъ мозгу.
        - Я не воспитатель, Абела. Я только художникъ. И я почти никогда не изображалъ д?тей, потому-что не знаю ихъ. Они мало интересовали меня, какъ все недоразвитое, недод?ланное… А сегодня я попросилъ Лію дать отзывъ объ одномъ моемъ маленькомъ наброск?. Она едва взглянула, сказала: хорошо! - и заговорила о ребенк?. А набросокъ былъ совс?мъ не хорошъ. Я самъ зналъ это и спросилъ только для того, чтобы узнать, сохранилось ли попрежнему хотя бы ея участіе въ моихъ работахъ.
        - Нав?рное современемъ все изм?нится къ прежнему.
        - Ты думаешь? Я хот?лъ бы, чтобы такъ было. Иначе…
        Онъ помолчалъ немного, потомъ спросилъ, не докончивъ начатой фразы:
        - Ты давно не получала никакихъ изв?стій отъ Формики?
        - Ну, мы сносимся съ нею почти каждый день. Она много работаетъ, какъ и вс? ученики Павла, который, должно быть, скоро умретъ. Но она усп?ваетъ сл?дить и за нашей работой… Почему ты спросилъ о Формик?? В?дь ты давно уже не говорилъ про нее ни одного слова.
        - Не знаю. Это вышло случайно. Мн? просто вспомнился почему-то весь ея золотой обликъ и ея см?хъ, - веселый см?хъ.
        - Теперь она р?дко см?ется.
        - А Лія не см?ется почти никогда. Она только улыбается. У нея такая прекрасная улыбка. Прежде она улыбалась мн? одному. А теперь еще и ребенку. Скажи мн?, это - совс?мъ новая любовь, - или Лія перенесла на сына часть той любви, которая принадлежала до сихъ поръ только мн? одному?
        Абела разс?янно верт?ла въ рукахъ какой-то маленькій острый инструментъ. Подняла глаза, улыбнулась и сказала:
        - Взгляни.
        Къ нимъ шла Лія съ ребенкомъ на рукахъ, закутанная складками своей любимой б?лой одежды. Шла легкой и быстрой поступью и осторожно несла свое неоц?нимое сокровище и сливалась съ нимъ въ одно ц?лое, какъ олицетвореніе прекраснаго материнства.
        - Взгляни! - повторила Абела. - Есть ли на земл? что-нибудь лучшее?
        - Ты права! - сказалъ Коро. - И мои жалкія слова были недостойны моей подруги.
        Онъ пошелъ къ ней навстр?чу. Абела осталась на м?ст? и смотр?ла, какъ т? двое прив?тствовали другъ друга. Ей вспомнились дни на берегу залива, - и она поняла, что то, д?йствительно, минуло навсегда.
        58
        - Еще немного дней, - и вашей постройк? конецъ. Ты найдешь себ? что-нибудь новое. Ни одинъ день твоей жизни не пройдетъ пустымъ, неисписаннымъ листкомъ. А я не знаю, что буду писать на сл?дующихъ страницахъ. Я останусь такимъ, каковъ я сейчасъ.
        - Ты сд?лался скученъ, Кредо. Нельзя такъ часто жаловаться на судьбу.
        Мара не въ дух?. У нея только-что было маленькое столкновеніе съ товарищами по работ?. Товарищи доказали свою правоту и она принуждена была уступить, - а Мара не любила уступать кому-бы то ни было.
        Теперь Кредо сидитъ, какъ обычно, у ея ногъ, положивъ голову къ ней на кол?ни, но каменщица разс?янно вслушивается въ его р?чи. Ея мысли далеки отъ его жалобъ и безсвязныхъ мечтаній. Но Кредо, не зам?чая этого, продолжаетъ говорить, потому-что онъ слишкомъ занятъ самимъ собою.
        Онъ говоритъ, что жизнь даетъ все меньше и меньше пищи его творчеству. Тамъ, въ сосновомъ л?су… тамъ было лучше. Онъ и больной Галъ стояли тогда въ сторон? отъ общаго потока жизни. Ихъ души развивались самостоятельно и, когда наступало время, мысли сами собою выливались изъ души, какъ вода изъ переполненнаго сосуда. А зд?сь слишкомъ чуждо и суетливо. То, что зарождается, онъ не усп?ваетъ еще облечь въ форму, когда что-то новое уже приходитъ и перевертываетъ ненаписанную страницу.
        И, наконецъ, слишкомъ мало трогаютъ его вс? эти великол?пныя зданія, эта безличная роскошь, такъ похожая на площадное самохвальство. Слишкомъ много пищи для чувства, для грубаго чувства и мало - для мысли, потому-что все уже обдумано и взв?шано заран?е и величина художественнаго впечатл?нія учтена научными таблицами. Можетъ быть, красота живетъ. Можетъ быть, даже именно теперь она царствуетъ надъ міромъ. Но тихая поэзія, тихая лирика умираетъ.
        - Право, ты скученъ. Зр?лище смерти въ свое время приводило тебя въ отчаяніе. Я показала теб? жизнь, но тогда ты началъ тосковать о смерти. Я помню сказку, которую ты разсказывалъ намъ у костра. Мн? и тогда уже она не слишкомъ нравилась, а теперь я вижу, что кости мертвыхъ для тебя, всетаки, ближе, ч?мъ п?сни живыхъ. Но я сама, мой дорогой, - я не хочу думать о смерти. Можетъ быть, я - слишкомъ простая натура, но жизнь представляется мн? достаточно заманчивой.
        Она сд?лала нетерп?ливое движеніе, чтобы Кредо, наконецъ, поднялъ голову и посмотр?лъ ей прямо въ лицо, но писатель остался сид?ть, какъ былъ, и проговорилъ безучастнымъ, монотоннымъ голосомъ, какъ будто обращаясь только къ самому себ?:
        - Я слышалъ: появился недавно какой-то челов?къ, который презираетъ всю вашу д?ятельность и находитъ, что люди ничего не добились своимъ прославленнымъ прогрессомъ. И къ больнымъ духомъ онъ приходитъ, какъ врачъ. Даетъ имъ чудесное лекарство, приносящее ут?шеніе и радость.
        - Одна изъ твоихъ сказокъ?
        - Н?тъ, д?йствительность. Говорятъ, онъ былъ не такъ давно и зд?сь, у нашей постройки, - но, должно быть, не нашелъ зд?сь никого, кто нуждался бы въ его помощи. Какъ жаль, что я не встр?тилъ его…
        - Хорошо. Оставь меня, если ты находишь, что я ничего не дала теб?, и ступай къ этому врачу, чтобы онъ исц?лилъ тебя отъ твоего безумія.
        Тогда только онъ поднялъ голову.
        - Ты сердишься? Такъ нехорошо звучитъ твой голосъ. Онъ похожъ на скрип?ніе р?зца, обрабатывающаго скалу.
        - Не все ли теб? равно, люблю я тебя или презираю? В?дь ты занятъ только самимъ собой.
        - О, какъ будто ты не знаешь, что я никогда не могу уйти отъ тебя. Но если бы тотъ челов?къ встр?тился мн? случайно…
        - Тогда?
        - Я попросилъ бы его… Не смотри на меня такъ. Мн? кажется, что ты, д?йствительно, меня ненавидишь.
        - Не тебя. Только твое ничтожество. Только ту робость, которая проглядываетъ въ каждомъ твоемъ движеніи. А в?дь одни см?лые влад?ютъ міромъ.
        - Для см?лости нужна сила. И зач?мъ мн? вашъ міръ? Я не хочу его. Конецъ и начало всего - во мн?. Мн? кажется, что міръ возникъ со мною вм?ст? -и вм?ст? со мной онъ умретъ. Для меня только это сознаніе - д?йствительность.
        - Какъ ты старъ, мой б?дный Кредо! Ты подбираешь старые объ?дки и питаешь ими свою мысль. Теб? нужно быть поближе къ молодости. Посмотри на ребенка Ліи: какъ разъ теперь онъ завоевываетъ міръ, который ты отрицаешь. И разв? не беретъ онъ теперь, какъ свое, и все то, что завоевано уже длиннымъ рядомъ покол?ній? И разв? не пріобщается онъ этимъ къ тому единому, что безсмертно? А ты, - ты такъ же, какъ и вс?, пользуешься трудами другихъ, но не чувствуешь этихъ другихъ въ своемъ сердц?. Мн? думается, мы скоро разойдемся, Кредо.
        - Старая игрушка прі?лась? - спросилъ съ горечью писатель.
        Когда Мара ушла, онъ не посл?довалъ за нею и мысль о возможной разлук? не особенно угнетала его. Онъ думалъ:
        - Если бы мн? удалось встр?тить того челов?ка… Если бы мн? удалось его встр?тить…
        59
        Изъ нестройнаго хаоса - гармоничное ц?лое. Изъ груды камня и металла, изъ дикаго безпорядка, бол?е похожаго на разрушеніе, ч?мъ на творчество - стройное зданіе, обширное и величественное. Тамъ, гд? м?шала гора - ее скрыли. Глубокую долину, которая портила видъ своей унылой пустотой, засыпали до краевъ и новый л?съ появился тамъ, гд? н?сколько м?сяцевъ назадъ былъ только каменистый пустырь. Теперь и пейзажъ составлялъ одно общее со зданіемъ. Они дополняли другъ друга и нельзя было выбросить ни одной черты, не нарушивъ этой ц?льности.
        - Мы можемъ гордиться нашей новой работой не меньше, ч?мъ храмомъ Весны.
        - Да, мы поработали добросов?стно. Хотя эта работа никогда не была особенно близка мн? и не захватывала такъ, какъ Весна.
        - И зд?сь н?тъ твоей Весны, Коро, въ которой, какъ въ фокус?, собрались вс? лучи твоего таланта. Зд?сь онъ разс?янъ повсюду. По правд? говоря, ты игралъ зд?сь слишкомъ скромную роль, которая была бы вполн? достаточна разв? только для меня.
        - Зато теб?, большой лобъ, это д?ло пригодилось, какъ нельзя лучше! Я довольна тобой! - и Абела провела рукой по голов? своего скульптора. - Но теб? не нужно было свою статую ставить на м?сто, предназначавшееся для Андрогине.
        - Коро самъ захот?лъ, чтобы я сд?лалъ это.
        Коро утвердительно кивнулъ головой. Съ каждымъ днемъ художникъ становился все задумчив?е, - и приближающійся день окончанія работъ совс?мъ не волновалъ его такъ, какъ день праздника Весны. То, что еще оставалось, недод?ланнымъ, онъ заканчивалъ вяло и медлительно предоставляя другимъ вырабатывать детали и съ удовольствіемъ уступая свою долю въ общемъ творчеств?. И съ такимъ же равнодушіемъ онъ вспоминалъ о своемъ уничтоженномъ произведеніи.
        - Гд? Лія? Я такъ привыкла, что мы вс? бываемъ вм?ст? въ эти часы.
        - Она не могла оставить ребенка. И потомъ, она говоритъ…
        - Что?
        - Такъ, ничего. Я не ручаюсь, что точно передамъ ея слова. Можетъ быть, она совс?мъ даже не говорила этого. Когда долго проживешь съ челов?комъ, то улавливаешь не только его слова, но и мысли.
        Они обошли кругомъ всей постройки, встр?тились съ Марой, которая еще работала.
        - Однако, ты прилежна, Мара!
        - Я тороплюсь покончить со своей долей, чтобы поскор?е перебраться въ другое м?сто. Зд?сь, на юг?, такъ жарко, - такъ пряно пахнутъ эти л?са, - и такъ вялы становятся люди, которые проводятъ зд?сь слишкомъ много времени.
        Потомъ, какъ будто зат?мъ, чтобы предупредить неизб?жный вопросъ, она прибавила еще:
        - Сегодня утромъ у?халъ Кредо. Онъ отправился на поиски какого-то особеннаго челов?ка.
        - Отправляясь на эти розыски, онъ потерялъ кое-что бол?е существенное! - серьезно сказалъ Акро.
        Абела повлекла Мару впередъ.
        - Довольно на сегодня! Идемъ съ нами и будемъ веселиться!
        Каменщица не сопротивлялась, но задумчивое выраженіе не сходило съ ея лица. Какъ то незам?тно она пошла рядомъ съ Коро. Хот?ла о чемъ-то спросить его, но промолчала, заглянувъ ему въ глаза.
        Дошли до озера. Абела погрузила руку въ слегка желтоватую воду.
        - Фи, она совс?мъ теплая… Ты хочешь искупаться, Мара?
        - Въ этой луж??
        - Теб? нич?мъ не угодить сегодня. А ты, Акро? Ты долженъ.
        Но Акро л?ниво растянулся на песк? и закрылъ глаза. Тогда Абела разд?лась одна и поплыла, раздвигая широкіе листья какихъ-то розовыхъ цв?товъ, которые густо ус?яли все озеро. Коро сл?дилъ за ея движеніями и это маленькое стройное т?ло съ жемчужной кожей напомнило ему одну сцену изъ той поры, къ которой теперь такъ часто возвращались его мысли.
        Быстрая прозрачная р?ка въ зеленыхъ берегахъ. А наверху, на холм?, подъ куполомъ утренняго неба - храмъ его любви, храмъ возрожденія и радости. Въ прозрачной вод? св?тл?ютъ т?ла и веселый см?хъ вм?ст? съ брызгами летитъ къ небу. Вотъ Мара, - хмурый сфинскъ съ сильными, слегка угловатыми движеніями. А рядомъ съ нею, въ золот? распустившихся волосъ - см?ющееся т?ло Формики.
        Формика! Какъ хорошо было бы услышать сейчасъ этотъ см?хъ! Сейчасъ, когда вс? такъ сумрачны и печальны…
        Виланъ тогда такъ много говорилъ о ея волосахъ. Но теперь, на с?вер?, съ нимъ другая женщина. А формика - одна.
        Тогда она проводила его и Лію до порога брачной ночи и взяла съ него только одинъ поц?луй.
        - О чемъ ты задумался, Коро?
        Голосъ Мары. Этотъ голосъ, спокойный и жестокій, удержалъ на губахъ готовый сорваться отв?тъ:
        - О Формик?.
        Абела плыла къ берегу. Вышла на песокъ и долго выжимала теплую желтоватую воду изъ намокшихъ волосъ. Брызнула этой водой въ лицо Акро. Тотъ вяло отстранился.
        - Оставь, Абела.
        Тогда она тоже замолчала и притихла, быстро од?лась. На озер? остался сл?дъ отъ ея недолгаго купанья: извилистая полоса свободной воды среди большихъ, мягкихъ листьевъ, которые все еще колебались, повинуясь движеніямъ мелкой водяной зыби.
        60
        Проснулись въ это утро, какъ обычно, и привычныя руки уже потянулись къ инструментамъ, - когда вспомнили, что работа исполнена и ни одного удара р?зца не требуютъ больше законченныя ст?ны. Усп?вшіе сродниться другъ съ другомъ за м?сяцы совм?стнаго труда собирались группами въ опуст?вшихъ мастерскихъ. Вм?ст? обсуждали планы будущаго. Зд?сь уже было скучно. Только-что отстроенное зданіе представлялось уже старымъ, потому что не требовало больше участія своихъ творцовъ.
        - Какъ ты провела ночь, Лія?
        - Хорошо. Только передъ разсв?томъ ребенокъ долго плакалъ и я немножко безпокоилась, здоровъ ли онъ. Но все въ порядк?. Онъ растетъ съ каждымъ часомъ, ты зам?чаешь?
        - Да, пожалуй. Хотя, всетаки, я не предполагалъ, что челов?къ развивается такъ медленно… Мн? кажется, никогда не придетъ тотъ день, когда онъ впервые назоветъ меня по имени.
        - Ты уже уходишь?
        - Я могу остаться, если ты хочешь. У меня н?тъ никакихъ неотложныхъ д?лъ сегодня.
        Долго молчали. Потомъ Коро сказалъ:
        - Товарищи зат?ваютъ сегодня маленькую по?здку. Конечно, ты будешь съ нами?
        - Ребенокъ ст?снитъ ихъ. И они немножко шумны и порывисты. Это вредно для маленькаго. Но я буду очень довольна, если ты развлечешься немного. У тебя такой мрачный видъ за посл?дніе дни. Должно быть, ты слишкомъ много работалъ.
        Коро подошелъ, положилъ руки на плечи подруги.
        - Лія, скажи мн?… Скажи мн?, занимаю ли я въ твоемъ мір? такое же м?сто, какъ прежде?
        - Ты спрашиваешь? Но разв? ты не чувствуешь, что моя любовь къ теб? еще окр?пла? Разв? ты не видишь, что и въ нашемъ ребенк? я люблю, прежде всего, отраженіе тебя самого, память самыхъ радостныхъ часовъ нашей любви? Ты огорчаешь меня, Коро. Я знаю, что произошло въ теб? что-то новое, но не могу объяснить - почему.
        - Да, ты права. Ты любишь меня не меньше и не хуже, ч?мъ прежде. И безъ твоей любви я не сд?лалъ бы зд?сь и половины того, за что меня такъ хвалятъ южане. Но вотъ сегодня, Лія, наша работа кончена. Мы опять можемъ жить безъ труда и заботы, жить только для себя, для своей собственной радости. Я прихожу къ теб? -и чувствую какую-то ст?ну между нами. Ты любишь меня попрежнему и ты попрежнему прекрасна. Но ты - не та.
        Лія посмотр?ла на него проницательно и вдумчиво. Потомъ хот?ла сказать что-то, но остановилась на полуслов?.
        - Что съ тобой, Лія?
        - Ничего, мой любимый. Это пройдетъ. Товарищи уже ждутъ тебя. Иди же къ нимъ. И если ты проведешь н?сколько радостныхъ часовъ - я буду радоваться вм?ст? съ тобою.
        Коро колебался н?сколько мгновеній. Привлекъ къ себ? подругу, покрылъ поц?луями ея лицо и руки и обнималъ ее бережно, какъ хрупкую драгоц?нность.
        Когда онъ ушелъ, Лія съ ребенкомъ с?ла у широкаго окна, сквозь которое видн?лись далекія окрестности. Но дальній холмъ вдругъ потускн?лъ и расплылся въ ея глазахъ и слеза скатилась по щек?, которую только-что ц?ловалъ художникъ. А ихъ такъ р?дко можно было вид?ть, - слезы Ліи.
        61
        Н?сколько торопливыхъ, тревожно простыхъ словъ:
        "Дни учителя сочтены. Онъ хот?лъ бы увид?ть вс?хъ васъ. Формика".
        Товарищи строители передавали эти слова изъ рукъ въ руки, изъ устъ въ уста всего н?сколько дней спуст я посл? окончанія постройки.
        - Смерти слишкомъ часто сл?дуютъ одна за другою! - вздохнулъ Акро. - Я еще вижу передъ собой мертвое лицо Гала.
        - Галъ умеръ у самаго порога жизни. Павелъ кончаетъ.
        - Да. Но если бы такіе люди могли не кончать никогда.
        - Конечно, теперь-то ты будешь съ нами, Лія? - спрашивалъ Коро и въ его голос? слышалась уже готовность къ упрекамъ.
        - Да, Коро. И, можетъ быть, тамъ я буду бол?е нужна теб?, ч?мъ зд?сь.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Ты узнаешь.
        Должно быть, она много думала за посл?дніе дни, - бл?дная Лія. С?рыя т?ни легли подъ глазами. Но все такъ же ясно смотр?ли эти глаза и такъ же спокойно звучалъ чистый голосъ.
        Ничто не удерживало. Строители были свободны и безъ сожал?нія покинули разслабляющій югъ. По дорог? къ нимъ присоединился Лексъ.
        Онъ сильно постар?лъ и осунулся за посл?дніе м?сяцы и уже зам?тно было, что мракъ смерти отражается и въ его глазахъ. Среди своихъ спутниковъ, молодыхъ и бодрыхъ, онъ казался одинокимъ и заброшеннымъ, хотя строители все время окружали его т?сной толпой.
        - Мн? тяжело, что я не могу выполнить своего стараго желанья! - говорилъ Лексъ. - Я давно уже условился съ Павломъ, что мы уйдемъ вм?ст?. Такъ хорошо разд?лить до конца посл?днія минуты съ т?мъ, кто былъ спутникомъ во вс?хъ трудахъ и радостяхъ. Но моя община недавно возложила на меня трудное и отв?тственное д?ло, которое я считаю долгомъ выполнить. И въ то же время, я чувствую, что моихъ силъ хватитъ еще, по крайней м?р?, на полгода. Можетъ быть, даже больше. Я еще не им?ю права уходить.
        И онъ покачивалъ своей с?дой, лыс?ющей головой, которая уже слабо держалась на одряхл?вшихъ плечахъ.
        Коро смотр?лъ на него съ тоской и затаеннымъ сожал?ніемъ. Н?тъ, старость не привлекала его. Разрушенное зданіе, слинявшія краски, кожа холодная и безкровная, и мутный взглядъ глазъ, полузакрытыхъ усталыми в?ками. Вотъ, пройдутъ года, - и онъ остановится на той-же ступени.
        Онъ осматривался кругомъ и вид?лъ, что только его одного смущаютъ эти странныя мысли. Правда, другіе были непривычно молчаливы и р?дко улыбались, но взгляды ихъ обращались къ Лексу спокойно и прив?тливо. Тогда онъ самъ чувствовалъ, что эта гнетущая тоска пришла къ нему еще совс?мъ недавно, сложившись изъ неопред?ленныхъ, безформенныхъ впечатл?ній, въ которыхъ онъ самъ еще не могъ дать себ? отчета.
        Не смерть, а жизнь пугала его. Будущее было такъ загадочно, - а настоящее отравляли несбывшіяся надежды и горькія сомн?нія.
        Изъ прежняго источника сила, изъ сосуда любви теперь онъ черпаетъ слабость. И на дн? этого сосуда - горькій ядъ.
        Лія сид?ла рядомъ съ Лексомъ. Старикъ посмотр?лъ на ея ребенка и улыбнулся и сухой, сморщенной рукой н?жно прикоснулся къ его пухлой розовой ручк?. И въ нихъ, въ этихъ двухъ полюсахъ жизни, было что-то общее, одинаково возбуждающее одно и то же непріятное, щемящее чувство, - чувство сожал?нія.
        Коро отошелъ всторону. Завернулся съ головой въ плащъ, чтобы ничего не слышать и не вид?ть. Но чей-то голосъ, звучный и холодный, упрямо достигалъ до его сознанія. Это Мара спорила съ Акро о какомъ-то новомъ изобр?теніи, которое должно было внести новый переворотъ въ строительную технику.
        62
        Въ рабочихъ залахъ, въ длинныхъ, св?тлыхъ галлереяхъ и переходахъ, на просторной лужайк?, куда собирались для игръ, - везд? было пустынно и тихо. Какъ будто смерть пришла не къ одному только старому учителю, а ос?нила своимъ крыломъ и все д?ло его жизни, остановила всю хорошо налаженную машину и стерла длинные столбцы кропотливыхъ вычисленій.
        Вновь прибывшіе строители не нарушили этой тишины, не уничтожили мрачнаго безлюдья. Маленькими группами тихо разбрелись повсюду, слились съ учениками и негромкимъ шепотомъ д?лились съ ними посл?дними, безрадостными изв?стіями.
        Коро ушелъ одинъ, добрался до тропинки, которая по крутымъ скалистымъ уступамъ вела въ долину. У самаго начала этой тропинки прис?лъ на камень. По-прежнему закутался плащемъ.
        Съ шорохомъ посыпался изъ подъ чьихъ-то ногъ песокъ и щебень. Коро открылъ глаза. Что то св?тлое и радостное, какъ вид?ніе, стояло передъ нимъ.
        - Формика?
        Или только т?нь ея? Вглядывался и вид?лъ въ хорошо знакомыхъ чертахъ что-то новое. И глаза сд?лались глубже и больше, а щеки были матово-бл?дны. Только волосы по прежнему искрились золотомъ, падали съ плечъ непокорной огненной волной.
        - Наконецъ-то я вижу тебя, Формика!
        Она прив?тствовала его просто и радостно. Онъ подвинулся, чтобы освободить ей м?сто на томъ же камн?.
        - Ты изм?нилась, ты побл?дн?ла. Какъ ты жила зд?сь?
        Почему то радовался этимъ бл?днымъ щекамъ. Да, да. Хорошо, что она изм?нилась. А у нея, въ самой глубин? глазъ проб?гали какія-то смутныя, непрерывно м?няющіяся настроенія, - и спокойный, радостный голосъ говорилъ, какъ будто, не то, что хот?лъ.
        - Я много работала, Коро. И бол?знь Павла очень взволновала меня. Должно быть, поэтому-то я не совс?мъ хорошо выгляжу. Но и ты… Тебя я над?ялась встр?тить не такимъ.
        Онъ не слушалъ.
        - Какъ хорошо, что именно тебя я встр?тилъ первую.
        - А разв? ты такъ хот?лъ меня вид?ть? Ты часто вспоминалъ обо мн??
        - Не такъ часто, Формика. Не такъ часто, какъ бы сл?довало. Но теперь, когда я опять вижу тебя, я чувствую, что и не забывалъ тебя ни на одну минуту.
        Смутныя настроенія все б?жали въ глубин? зрачковъ. И вдругъ остановились, замерли на чемъ-то одномъ. Удивленіе и, какъ будто, страхъ. Радостный страхъ?
        - Я над?ялась, что твоя жизнь была достаточно полна и безъ меня. Мы давно не вид?лись… Давно для горя. А для радости? Разв? давно это? А теперь, я знаю, у тебя есть еще новое: сынъ.
        Говорила это и не смотр?ла уже больше ему прямо въ лицо, изб?гала его напряженнаго, горящаго взгляда.
        - Да, сынъ. Очень красивый, очень хорошій мальчикъ. Ты должна повидать его поскор?е. Но не теперь еще. Подожди. Мн? нужно такъ много сказать теб?. Много такого, что поймешь ты одна.
        Она стояла, не р?шаясь прис?сть. Тогда художникъ привлекъ ее ближе къ себ?, усадилъ почти насильно.
        - Помнишь, Формика, когда мы разстались, - въ ночь праздника, - я думалъ, что двери счастья широко открылись передо мной. У меня было все, что я желалъ тогда. И я получилъ все желанное и об?щанное, - и даже больше об?щаннаго, - потому-что н?тъ въ мір? женщины лучше Ліи. Но вотъ, мн? кажется, что эта было уже такъ давно. Слишкомъ давно. И что-то прекрасное, неуловимо-н?жное, что было тогда и придавало всему свою окраску, - то уже исчезло.
        - Но в?дь ты любишь попрежнему?
        Долго колебалась, но спросила о томъ, о чемъ хот?ла молчать. Молчать такъ, чтобы даже т?нь этой мысли не коснулась Коро. И вздохнула съ облегченіемъ, когда художникъ отв?тилъ быстро, не задумываясь и не колебаясь.
        - Люблю ли? Конечно, Формика. И теперь еще выше и св?тл?е эта любовь… Люблю ли? Но в?дь эта любовь - я самъ. Какъ же я могу не любить?
        - И всетаки я вижу, что ты не удовлетворенъ. Совс?мъ не такимъ над?ялась я тебя встр?тить. Ты уже ищешь чего-то новаго.
        - Можетъ быть, - не новаго, Формика. Можетъ быть, только - слишкомъ давно и слишкомъ хорошо потеряннаго.
        В?теръ треплетъ золотые волосы, прядь ихъ щекочетъ лицо Коро. Но ему пріятно это прикосновеніе и онъ не отстраняется. И пріятна вся близость Формики, потому-что онъ чувствуетъ, какъ она вс?мъ своимъ существомъ отзывается на его смятенныя, взволнованныя думы.
        Зеркало озера блеститъ на дн? долины. Въ зеркал? опрокинулись горы, - и бездонной кажется глубина, которой касаются ихъ опрокинутыя вершины.
        Глаза Ліи - какъ зеркало, и душа ея чиста, какъ эта бездонная глубина. Но это зеркало отражаетъ только тишину.
        - Слишкомъ много покоя, Формика. И этотъ покой принижаетъ меня. Онъ, какъ сонъ, приноситъ съ собой уродливыя вид?нія, которыя прячутся по уголкамъ души. И въ эти уголки не можетъ заглянуть Лія, потому-что она слишкомъ чиста - и слишкомъ спокойна. Гор?ть я хот?лъ бы, Формика. Гор?ть, - вотъ, какъ горятъ твои волосы. Въ ихъ пламени искупаться, очиститься.
        - Солнце уже садится! - сказала Формика и встала нетерп?ливымъ, порывистымъ движеніемъ. - Мн? нужно пойти къ учителю. Я боюсь, что онъ не переживетъ сегодняшней ночи.
        Исчезла такъ же быстро, какъ появилась. И такъ же сыпался съ обрыва, тихо шелестя, песокъ и щебень.
        Долина была уже вся синяя, - и синія т?ни и пятна ползли медленно вверхъ, къ желто-краснымъ вершинамъ. Вылет?ла изъ т?ни большая б?лая птица съ острыми крыльями и сразу вспыхнула вся, пронизанная посл?днимъ вечернимъ лучемъ. Долго еще св?тлой точкой таяла въ неб?.
        63
        Какъ посл?дняя вспышка костра въ сосновомъ л?су Кредо, опять вспыхнули угасавшія силы Павла. Ночь провели друзья вокругъ него въ тревог? и волненіи, и съ минуты на минуту ждали, что придетъ, наконецъ, смерть. Но къ утру слабая краска появилась на бл?дномъ старческомъ лиц?. Грудь начала дышать ровн?е и глубже. Съ восходомъ солнца Павелъ открылъ глаза, еще разъ вернулся къ жизни изъ темнаго забытья, которое такъ близко къ черной ям? смерти.
        Но врачи не обманывались. Предупредили больного:
        - Всего только н?сколько часовъ въ твоемъ распоряженіи, Павелъ.
        Открыли окно. Св?жій, бодрый запахъ жизни вошелъ въ комнату вм?ст? съ плывущимъ къ нему прозрачнымъ туманомъ долины.
        - Д?ти, оставьте меня одного. На одинъ только часъ. Не больше. Я хочу приготовиться.
        Вс? ушли, одинъ за другимъ, разс?ялись, какъ вчера, по св?тлымъ галлереямъ и пустымъ рабочимъ заламъ. Только въ одномъ зал? маленькая группа учениковъ сид?ла, не вставая, надъ сп?шной работой, которой не могла остановить даже смерть.
        Павелъ полулежалъ у окна, смотр?лъ на жизнь. Прощался съ нею.
        Коро, озабоченный, долго искалъ Лію, пока не встр?тилъ ее, вм?ст? съ Формикой, на каменистой тропинк?, у обрыва. Какъ и вс? другіе, Лія провела эту ночь почти безъ сна. И сейчасъ воспользовалась сномъ ребенка, чтобы осв?жить дыханіемъ утра утомленную голову.
        О чемъ то тихо говорила съ Формикой. Художникъ, подходя, уловилъ свое имя. Когда подошелъ совс?мъ близко - замолчали.
        Формика выгляд?ла слегка взволнованной. Но одной смерти Павла было вполн? достаточно, чтобы объяснить лихорадочный блескъ ея глазъ.
        Молчали долго, не находя словъ. Потомъ Формика спросила:
        - Почему н?тъ съ вами Кредо? Неужели онъ не хот?лъ проститься съ Павломъ?
        Коро покачалъ головой.
        - Я не знаю, гд? теперь Кредо. И, кажется, этого не знаетъ даже Мара. Онъ ушелъ отъ насъ внезапно, никого не предупредивъ.
        - Говорятъ, онъ очень тосковалъ за посл?днее время?
        - Да. Мара поддержала его, но ненадолго.
        Такъ много было заботъ и помимо отсутствія писателя. Поговоривъ, сейчасъ же забыли о немъ. Но онъ напомнилъ о себ? самъ, когда женщины уже ушли, а Коро остался одинъ на камн? у тропинки.
        Писатель шелъ снизу, изъ долины, медленно поднимался по тропинк?, часто останавливаясь, чтобы перевести дыханіе. Его походка показалась художнику колеблющейся и нетвердой, - какъ будто онъ былъ очень утомленъ или боленъ.
        Когда Кредо приблизился настолько, что можно было разгляд?ть каждую черточку его лица, Коро окликнулъ его по имени. Писатель поднялъ голову, посмотр?лъ впередъ мутнымъ, тяжелымъ взглядомъ. Сд?лалъ рукой прив?тственное движеніе и пошелъ дальше, все такъ же неровно переступая ослаб?вшими ногами. Художникъ спустился къ нему навстр?чу.
        - Что съ тобою? Ты боленъ? Гд? ты былъ, Кредо?
        - Я былъ далеко. Искалъ челов?ка, который мн? нуженъ. Пожалуй я, д?йствительно, немного утомился, - но это ничего не значитъ. Я нашелъ то, что искалъ.
        - Но ты едва держишься на ногахъ. Можно подумать, что ты пришелъ п?шкомъ съ другого конца земли.
        - Н?тъ, я только поднялся изъ долины. Уже н?сколько дней, какъ я живу тамъ, внизу. Вм?ст? съ Висомъ. В?дь ты знаешь Виса? Если бы ты предупредилъ меня заран?е, это очень облегчило бы мои поиски.
        - Правда, я знаю Виса. Мн? думается, что онъ - дурной, злобный челов?къ, отъ котораго лучше быть подальше. Неужели именно его ты и искалъ?
        Вспомнилось м?сто отдыха, - островъ среди океана, л?съ и круглый заливъ. И злов?щее бл?дное лицо, едва поднимающееся надъ сгорбленными плечами. Что общаго между нимъ и простодушнымъ Кредо?
        - Мара была огорчена, когда ты ушелъ. Ты знаешь, не такъ уже легко прочитать ея чувства. Но я вид?лъ ее вскор? посл? твоего исчезновенія и знаю, что она очень страдала.
        - Мара? Это прошло уже. Теперь я нашелъ, что искалъ. Мн? далъ это Висъ, а не Мара. Каменщица никогда не понимала меня.
        - Но ты боленъ, Кредо. У тебя такіе странные, мутные глаза. Они широко открыты и все-таки, какъ будто, ничего не видятъ. Я ув?ренъ, что Висъ обманулъ тебя.
        - Неправда. Онъ далъ мн? ц?лый міръ, - міръ грезъ, которыя существуютъ только для меня одного. Св?тлое забвеніе, дивныя мечты, - какъ все это прекрасно, Коро! Вс? вы, художники, никогда не создадите ничего подобнаго. Я не живу сейчасъ. Я пришелъ къ вамъ, но вся моя жизнь тамъ, внизу… И если бы Формика захот?ла…
        - Формика?
        - Висъ самъ былъ у нее. Но она не захот?ла. Поэтому Висъ знаетъ, что ты ненавидишь его. Но онъ самъ не питаетъ противъ тебя никакой злобы. Онъ ув?ренъ, что когда-нибудь придешь къ нему и ты. И онъ не откажетъ теб? въ помощи.
        Слова медленно срывались съ его устъ, тяжелыя и клейкія. Потомъ онъ зашатался и Коро долженъ былъ поддержать его, что бы онъ не упалъ. Глаза писателя закрылись. Онъ началъ дышать ровно и м?рно. Онъ уснулъ. Коро осторожно опустилъ его на траву близъ тропинки.
        Было такъ много непонятнаго во всемъ этомъ, - въ странной бол?зни Кредо и въ его темныхъ словахъ о Формик? и Вис?. Почему же Формика до сихъ поръ ничего не сказала ему? Правда, вчера онъ только говорилъ о самомъ себ?, а сегодня слишкомъ уже близка смерть Павла. И что теперь д?лаетъ Висъ тамъ, въ долин??
        На зеленой трав?, въ св?т? росистаго утра, лежалъ Кредо, какъ грязное грубое пятно. И художникъ вспомнилъ т?хъ грубыхъ, дикихъ и злобныхъ людей, о которыхъ писатель такъ любилъ складывать свои сказки. Было что-то общее теперь между т?ми людьми и Кредо, - и лицо писателя, какъ будто, покрыла с?рая пл?сень старины.
        Коро смотр?лъ на него почти съ отвращеніемъ. И въ тоже время въ немъ поднималась жгучая жалость къ этому безпомощному ребенку, который, какъ мотылекъ на огонь, пошелъ навстр?чу нев?домому злу.
        Его нельзя было оставить зд?сь одного, потому-что онъ могъ скатиться во сн? прямо въ пропасть. Вдали Коро зам?тилъ Акро, который безц?льно бродилъ взадъ и впередъ. Онъ подозвалъ его и они вдвоемъ перенесли безчувственнаго писателя наверхъ, въ комнату Формики.
        Пришелъ врачъ. Удивленно покачивалъ головой.
        Формика была уже у Павла. И Коро пошелъ туда же, посл? того, какъ врачъ сказалъ ему, что его догадки еще слишкомъ смутны и, поэтому, онъ не можетъ сказать ничего опред?леннаго.
        64
        Полдень. Солнце стоитъ высоко надъ каменнымъ гребнемъ горъ и знойный воздухъ струится внизу надъ полями. Но зд?сь, на высот?, этотъ зной см?няется пріятнымъ тепломъ, почти прохладой. Окно въ комнат? Павла все еще открыто настежь, но угасающіе глаза старика смотрятъ теперь только на лица друзей, которые собрались вокругъ, чтобы принять посл?днее дыханіе. См?шались волосы Формики съ с?диной Лекса. Они двое - ближе вс?хъ.
        Вдали, у самаго входа, прислонилась къ ст?н? каменная Мара. Абела выглядываетъ изъ за ея плеча, какъ ребенокъ, разсматривающій страшную картинку. Между Марой и двумя близкими - волны склоненныхъ головъ, т?хъ головъ, въ которыя старый учитель вдохнулъ новыя мысли и новыя знанія.
        Онъ уходитъ - но знаніе остается.
        И самъ онъ теперь - только слабое, больное, безпомощное существо, которое прошло свой кругъ и возвращается къ темному началу.
        - Поддержи меня немного, Формика. Моя голова лежитъ слишкомъ низко, а я хочу вид?ть вс?хъ.
        - И дрожитъ голова, уже не поддерживаемая омертв?вшимъ т?ломъ, и дрожитъ взглядъ, скользя по склоненнымъ лицамъ.
        - Такъ ты помнишь, Формика… Если случится ошибка въ посл?днемъ період? вычисленій… Ты знаешь, гд? находятся документы для пров?рки. Тамъ есть одинъ важный пунктъ.
        - Я помню, учитель
        - Гд? же ты, Лексъ? Я не вижу. Мн? кажется, что уже темно. Я немножко опередилъ тебя, Лексъ. Не забудь увезти съ собой т? сочиненія, которыя я теб? передалъ. Они пригодятся для вашей библіотеки.
        Онъ молчалъ н?сколько минутъ и слышно было, какъ дыханіе съ трудомъ вырвалось изъ его груди. Легкое движеніе проб?жало по лицу, - какъ будто хот?лъ вспомнить еще что-то. Но сказалъ успокоенно:
        - Теперь все.
        Долго еще прислушивались въ напряженномъ мол-чаніи, хот?ли уловить вздохъ или шопотъ. Но грудь не поднималась больше и безкровныя губы не шевелились. И нельзя было уловить границы между жизнью и смертью. Изсякъ источникъ и не видно было, когда пролилась посл?дняя капля.
        65
        - Лія, успокой меня. Положи руки мн? на голову, какъ ты ум?ешь. Успокой меня. Мн? тяжело.
        Она привлекаетъ его къ себ?, какъ своего ребенка, какъ сына, - который спитъ сейчасъ такой розовый и сытый.
        - Ты - тихая, глубокая. Успокой меня.
        И хочетъ, страстно хочетъ, чтобы такъ было, - чтобы пришелъ покой отъ этого радостнаго прикосновенія и смирился смятенный духъ.
        - Помогу ли я, любимый?
        Утонуть въ золотыхъ волосахъ и ц?ловать ихъ, жечь страстью т?ло, - такой страстью, какой не знаетъ Лія. Можетъ быть, тогда только придетъ обновленіе уб?гутъ злые, уродливые призраки изъ сокровенныхъ уголковъ сердца? Н?тъ не такъ. Не должно быть.
        - Люблю тебя, Лія. Ты - св?тъ мой.
        - Я знаю и в?рю. Любишь - и несчастливъ.
        Руки гладятъ по волосамъ, прижимаютъ разгоряченное лицо къ высокой и, какъ будто, холодной груди. Но покой, долго жданный покой - не приходитъ. Чудится другая любовь, другія ласки - и звучный см?хъ.
        - Люблю тебя.
        - Я в?рю. Но довольно ли теб? моей любви?
        Спрашиваетъ, - какъ задаетъ загадку. Такъ много загадокъ встало вокругъ за посл?дніе дни. Не разр?шить ихъ. Тяжелыя загадки: давятъ камнемъ.
        - Не только тихія радости нужны мн?, Лія. И не одно только наслажденіе, - наслажденіе творчества. И твоя любовь - какъ творчество. Они связаны вм?ст? и н?тъ между ними границы, какъ между жизнью и смертью. А я - челов?къ, и хочу бурнаго, св?тлаго, золотого…
        Лія молчитъ. И въ молчаніи онъ угадываетъ отв?тъ
        - Но что я безъ тебя, Лія? Я все теб? отдалъ и все взялъ у тебя. Разв? одни т?ла наши соединились? Не т?ла, а все существо, вс? помыслы, вся жизнь. Всегда буду съ тобой, только съ тобой.
        - И будешь желать, какъ высшей радости, покоя, отдыха? Этого мало, Коро.
        Гладятъ голову ласковыя руки. Тихо ползутъ минуты и уб?гаютъ часы. Случайный чужой голосъ возвращаетъ къ жизни.
        - Разв? ты не съ нами, Коро?
        Это - Абела. Тревога, нав?янная видомъ смерти, давно уже сб?жала съ ея лица. Св?жимъ блескомъ блестятъ глаза и блестятъ росинки на влажной одежд?.
        - Какой туманъ въ долин?. Поднялся теперь высоко, къ самымъ горамъ. Какъ будто облака спустились на землю, чтобы проводить Павла. Но разв? ты не съ нами?
        Коро колеблется, но читаетъ просьбу въ глазахъ Ліи:
        - Иди.
        И сейчасъ не можетъ не повиноваться ей. Сама Лія не можетъ уйти, потому-что ребенокъ скоро проснется
        Выходитъ вдвоемъ съ Абелой и сырой туманъ охватываетъ ихъ съ ногъ до головы. Въ этомъ туман? двигаются люди, какъ прозрачныя т?ни. Трудно узнать своихъ близкихъ. Вотъ высокій Акро. А зд?сь - Формика. Вся закуталась въ плащъ. Кто-то разговариваетъ съ нею жалобнымъ страдающимъ голосомъ.
        - Мн? очень холодно. Словно кусокъ льду лежитъ въ груди вм?сто сердца, и отъ этого куска холодно, холодно…
        - Это отъ тумана, Кредо. Онъ пронизываетъ до костей. Закутайся плотн?е.
        - Когда пробуждаешься… пробуждаешься отъ мечтаній… такой же туманъ стоитъ въ глазахъ. Но онъ горячій, а не холодный. И слегка красноватый. Я не хочу идти съ вами, Формика. У меня опять подкашиваются ноги. Я останусь.
        Фигура Кредо уходитъ въ туманъ, расплывается, таетъ безъ сл?да. Изъ тумана жизни хочетъ вернуться обратно туда, - въ св?тную страну обманчивыхъ снови-д?ній.
        Длинная процессія медленно движется по склону горы. Выходитъ изъ тумана и погружается въ туманъ, - и, поэтому, кажется безконечной.
        Погребаютъ учителя.
        Коро торопливо нагоняетъ Формику, такъ что Абела едва усп?ваетъ сл?довать за его размашистыми шагами.
        - Формика, не нужно было оставлять Кредо! Онъ опять разыщетъ это проклятое средство. И я ув?ренъ, что Висъ уже сторожитъ его гд?-нибудь по близости. Можетъ быть, зд?сь, рядомъ съ нами.
        Сегодня ночью Формика разсказала художнику о чудесномъ напитк?. Разсказала все, что знала сама, и не скрыла своихъ колебаній предъ этимъ увлекающимъ ядомъ. Уже не было сомн?ній, что именно Висъ отравилъ писателя. И теперь Кредо живетъ только въ мір? своихъ призраковъ, и эти призраки сосутъ его кровь и надрываютъ силы.
        - Не нужно было оставлять Кредо одного!
        Формика д?лаетъ жестъ отрицанія.
        - Безполезно, Коро. Даже если бы мы им?ли право прим?нить насиліе, то и въ такомъ случа? мы ничего не могли бы добиться. Чтобы отвлечь его отъ яда, нужно дать ему что-нибудь еще бол?е сильное. Что-нибудь такое, что завлекло бы его ц?ликомъ. Онъ не считаетъ себя больнымъ и отказывается лечиться. Можетъ быть, по своему онъ и правъ. Во всякомъ случа?, теперь онъ счастлив?е, ч?мъ прежде.
        - Счастье ли это? Когда онъ лежалъ предо мной на земл?, онъ былъ такъ страшенъ и… такъ гадокъ, Формика. Что-то зв?риное, тупое воскресло въ немъ. И его взглядъ, его глаза! Глаза безумца… Если есть на земл? преступленіе, то его совершилъ Висъ. И я боюсь, что б?дный писатель - не первая и не посл?дняя его жертва. Неужели онъ не дождется возмездія? Стараго, злобнаго возмездія, такого-же стараго и злобнаго, какъ его гр?хъ?
        - Кто-нибудь изъ его жертвъ очнется. Можетъ быть, такъ и случится, я не знаю. Но Кредо боготворитъ его.
        Говорили и шли впередъ по извилистой дорог?, мокрой отъ тумана. Голова процессіи уже остановилась, а оставшіеся все еще подходили и подходили, вливались новыми ручьями въ челов?ческое море.
        Круглая котловина въ горахъ и большая, плоская скала въ самомъ центр? этой котловины. Зд?сь будетъ памятникъ Павла, - вблизи отъ того м?ста, гд? онъ жилъ, училъ и умеръ.
        На дн? котловины маленькая группа каменщиковъ спокойно и неторопливо д?лаетъ свое простое д?ло: замуровываетъ въ скалу урну съ пепломъ Павла. Горсть с?раго праха, въ который обратилось т?ло, оставившее на земл? безсмертное знаніе.
        Когда все было кончено, разошлись такъ же тихо, какъ пришли. В?теръ разорвалъ въ клочья туманъ и прогналъ его съ горныхъ склоновъ. Но с?рая, какъ пепелъ, пелена его еще долго держалась въ котловин?.
        66
        За н?сколько дней общей печали строители и ученики Павла сошлись близко. Уже покоилась въ сердц? скалы урна съ пепломъ, а строители медлили у?зжать. Привлекала ихъ тихая зеленая долина и такъ пріятенъ былъ посл? шума и суеты строительства безмолвный уютъ горнаго склона.
        Лія попрежнему была занята ребенкомъ, который требовалъ за собою тщательнаго ухода. Присоединялась къ друзьямъ въ ихъ прогулкахъ и развлеченіяхъ такъ же р?дко, какъ прежде на юг?.
        Были пары: Акро и Абела, Коро и Формика. Съ ними вм?ст? -одинокая Мара. Р?дко показывался Кредо. Вид?ли н?сколько разъ, какъ онъ спускался внизъ, въ долину, гд? таился Висъ, и посл? долгаго отсутствія возвращался обратно больной и разбитый.
        - Формика, ты изб?гаешь меня. Ты никогда не остаешься со мною съ глазу на глазъ.
        - Ты ошибаешься, Коро. Ты не могъ бы сказать этого, если бы не былъ такъ мраченъ и подозрителенъ. Какъ я могу изб?гать тебя…
        Остановилась, какъ останавливалась теперь часто на половин? слова, не досказавъ мысли, и невольный испугъ засв?тился въ глазахъ. Кр?пко берегла въ себ? недосказанное и боялась, какъ бы Коро не прочелъ больше, ч?мъ нужно. Когда молчитъ языкъ, говорятъ глаза.
        - Да, ты не прежняя. У меня еще звенитъ въ воспоминаніи твой см?хъ, - прежній см?хъ. И я слышу въ воспоминаніи твой голосъ, прежній голосъ. Гд? это?
        - Многое изм?нилось съ того времени, Коро. Не только мой см?хъ. Ты любишь и любимъ. А я одинока. Я хочу в?рить, что ты счастливъ…
        - Какъ бы и я хот?лъ этому в?рить! Но не одно только счастье приноситъ любовь. Откуда эти темныя полосы безсилія въ моемъ творчеств?? Откуда эта злая тоска, которую я нич?мъ не могу утолить? Н?тъ удовлетворенія, н?тъ и покоя. Или, можетъ быть, слишкомъ много покоя? Дай мн? св?тлаго, жгущаго огня, Формика, дай мн? то, о чемъ я забылъ уже такъ давно!..
        - У меня ли ты долженъ просить?
        - Я знаю. Лія? Она понимаетъ, она видитъ. Она жал?етъ меня и ничего не можетъ сд?лать, потому что это не въ ея вол?, несмотря на всю нашу любовь. Вотъ, я пришелъ къ какому-то тупику и нигд? не вижу выхода. Ст?ны высокія, какъ эти скалы, - а крыльевъ н?тъ.
        Они шли по любимой каменистой тропинк? и вся долина лежала подъ ихъ ногами, - зеленая, цв?тущая, какъ сады Ліи.
        - Тамъ въ цв?тахъ, - сказалъ Коро, - притаилась ядовитая зм?я. Притаилась и ждетъ. Жертвы сами б?гутъ въ ея жадную пасть. Она глотаетъ, несытая, и ждетъ новыхъ. Она знаетъ, что они придутъ.
        - Не говори такъ. Вспомни, какъ лежалъ передъ тобой Кредо.
        - Да, онъ былъ гадокъ. Но что вид?ли его незрячіе глаза? И разв? не значитъ, что его счастье велико, огромно, если оно отнимаетъ у него вс? силы. Теперь онъ въ жизни - случайный, скучающій пришелецъ. Онъ живетъ только въ мечтахъ.
        Изъ глубины долины в?теръ донесъ музыку. Тихіе и торжественные аккорды, похожіе на прелюдію къ неземной мечт?. Они замирали и возрождались снова, повторяясь и варьируясь. Какъ будто звучалъ и п?лъ самъ воздухъ, звучало небо съ б?лыми облаками, звучали горы.
        - У зм?и холодные, бездушные глаза съ продолговатымъ загадочнымъ зрачкомъ, похожимъ на полуоткрытую дверь въ нев?домое. Нев?домое привлекаетъ и в?рили прежде: если смотр?ть въ глаза зм?и, то хочется подходить все ближе и ближе. Ближе и ближе, пока она не бросится и не вонзитъ свои ядовитые зубы. Я в?рю въ эту старую сказку, Формика.
        - Коро, она бросится и ужалитъ. И, вм?сто нев?домаго, ты познаешь только смерть.
        Музыка слышалась громче, какъ будто приблизилась. Но все еще не было понятно, откуда именно идетъ она. Можетъ быть, невидимымъ дождемъ звуковъ падала съ неба.
        - Вотъ, гд?-нибудь тамъ, въ долин?, музыкантъ старый и некрасивый и, можетъ быть, злой. Такой же злой, какъ Висъ. И своими нечистыми руками онъ вызываетъ къ жизни эти хрустальные звуки. Разв? нельзя в?рить, что и Висъ можетъ принести добро?
        - Онъ уже принесъ добро… Кредо. И хот?лъ принести его мн?.
        Коро сд?лалъ быстрое движеніе, какъ будто хот?лъ отмахнуть прочь ея слова.
        - Но в?дь я въ тупик?, Формика. Мн? н?тъ выхода и потому бьюсь головой объ ст?ны этого тупика. Сегодня я говорю это, - а завтра буду жал?ть о своихъ словахъ. Но всетаки, если бы ты не разбила флакона… Одно только можетъ меня спасти и это одно - невозможно и немыслимо, потому что я люблю Лію. Только одно, Формика. Твой см?хъ. Твои золотые волосы. Твоя любовь. Твоя страсть. Ты сама. Ты сама - или хитрый ядъ Виса.
        И онъ не говорилъ ей ничего больше, - и она не отв?тила ему. Но онъ вид?лъ, что ея грудь дышетъ сильно и порывисто, а на глазахъ у нея блест?ли слезы.
        На поворот? тропинки встр?тили Мару, Абелу и Акро, которые ходили въ долину по сл?дамъ писателя.
        Они узнали, что Висъ д?йствительно живетъ тамъ, внизу. Абела вид?ла его, но когда хот?ла остановить, чтобы заговорить съ нимъ, онъ скрылся. А жители долины разсказывали объ этомъ своемъ новомъ товарищ? со страхомъ и отвращеніемъ. Онъ находитъ повсюду людей, слабыхъ духомъ, и снабжаетъ ихъ своимъ напиткомъ. Напитокъ даетъ слабымъ то, чего они желали, но слабость ихъ растетъ все сильн?е и они у Виса - какъ псы у ногъ господина. Только немногіе изъ нихъ начинаютъ понимать, что они идутъ къ постыдной гибели. Но у нихъ н?тъ уже силъ отказаться отъ власти напитка.
        Висъ распространяетъ свое вліяніе, какъ заразу, все шире и шире и, можетъ быть, придетъ время, когда вся земля будетъ охвачена этимъ ужасомъ. Тогда на поляхъ и дорогахъ повсюду будутъ лежать т?ла опьяненныхъ напиткомъ съ безсмысленными скотскими лицами и широко открытыми слюнявыми ртами. Потому что слабыхъ слишкомъ много, а власть напитка слишкомъ сильна. И отравленные отказываются отъ всякой помощи и отъ всякаго противоядія.
        - И онъ хочетъ чувствовать себя властелиномъ, это чудовище! - разсказывала Абела. - Онъ хранитъ въ строгой тайн? составъ напитка и, поэтому, никто не можетъ приготовить его самостоятельно.
        - Но в?дь это не надолго! - пожалъ плечами Акро. - Какой-нибудь химикъ прочтетъ эту тайну, какъ открытую книгу.
        - А если Висъ умретъ, пока тайна еще не раскрыта? - спросила Мара. Это было первое, что она сказала сегодня. - В?дь тогда исчезнетъ вм?ст? съ нимъ и гнусный напитокъ. А Кредо и многіе другіе вернутся къ жизни.
        Акро посмотр?лъ на нее внимательно изъ подъ нависшихъ бровей и ничего не отв?тилъ.
        67
        Дни потянулись тоскливо. Кредо былъ на глазахъ у вс?хъ, - измученный, но счастливый своимъ страшнымъ ядовитымъ счастьемъ. И отъ взгляда его безумныхъ глазъ зарождались тяжелыя думы и наростало предчувствіе чего-то злого.
        Мара сл?дила за писателемъ, какъ т?нь. Не приближалась къ нему слишкомъ близко, но и не выпускала изъ виду. А онъ не зам?чалъ ее. Не искалъ, какъ прежде, ея ласкъ. Весь былъ замкнутъ въ самомъ себ?.
        И кошмаръ тоски вис?лъ надъ семьей Коро. Художникъ искалъ выхода и не могъ найти его. Страдалъ самъ и страдала Лія, - чувствовала, какъ кровью истекаетъ сердце.
        Вотъ, злое случится - и все кончится. Натянутая нить лопнетъ.
        Абелу - любимицу учениковъ - часто окружали жаждущія ощущеній толпы.
        - Ты больше не танцуешь, Абела. У насъ есть хорошая музыка. И если нужно еще - мы приведемъ музыканта изъ долины. Почему ты не танцуешь?
        Она отд?лывалась незначущими отговорками. И ученики начинали думать, что ихъ гости, строители, со вс?мъ не такъ жизнерадостны и веселы, какъ о нихъ говорила Формика.
        Формика работала, хот?ла поскор?е выполнить зав?щаніе Павла. Коро искалъ ее и нигд? не могъ найти, а она скрывалась въ какой-нибудь уединенной рабочей комнат?, окруженная приборами и вычисленіями. Потомъ выходила навстр?чу Коро изнуренная и бл?дная.
        - Ты все еще изб?гаешь меня, Формика?
        - Я должна исполнить свое д?ло. И потомъ, Короне такъ давно ты сказалъ н?что, чего не долженъ былъ говорить, пока ты и Лія…
        - Да. Можетъ быть, ты права.
        Онъ пошелъ къ Ліи и, ц?луя ея руки, разсказалъ ей о своей страсти къ Формик?. Разсказалъ, какъ кр?пнетъ въ немъ съ каждымъ днемъ эта страсть.
        - И если бы она принадлежала мн?, какъ принадлежишь ты, моя любимая, - я нашелъ бы то, чего ищу давно, и безъ чего охлад?ваетъ мое творчество и сохнетъ умъ. Она дала бы мн? сожигающее пламя, заполнила бы чашу моей жизни до краевъ, безъ остатка.
        Лія выслушала его совс?мъ спокойно и ни т?ни удивленія онъ не зам?тилъ на ея лиц?.
        - Я знала это, Коро, можетъ быть, еще раньше-ч?мъ ты. Можетъ быть, съ момента того поц?луя, которымъ она проводила тебя на нашу брачную ночь. И я знаю также, что ты любишь меня попрежнему и твоя любовь ко мн? только еще бол?е возвысилась бы, если бы ты пришелъ къ Формик?.
        - Но в?дь я не могу оставить тебя. Разв? Формика зам?нитъ мн? всю глубину твоей любви, твою ласку, твою заботу? Разв? будетъ она бережно поддерживать мое творчество, какъ драгоц?нный даръ? Она сожигаетъ, но не строитъ. Она изгонитъ призраковъ изъ потемокъ моей души, но не населитъ ее св?тлыми вид?ніями. Я не могу оставить тебя и уйти къ ней. Но я не могу и быть безъ нея.
        Руки Ліи были мокры отъ слезъ художника, но она не отнимала ихъ. Она смотр?ла куда-то вдаль, поверхъ головы Коро и думала. И въ художник? зарождалась надежда, - что возлюбленная спасетъ его.
        68
        Открытъ весь широкій просторъ земли. Н?тъ уголка, куда не могла бы ступить нога челов?ка. Въ в?чной см?н? красокъ можно провести всю жизнь. Отъ сухихъ льдовъ полюса къ влажной жар? тропиковъ, отъ затеряннаго въ океан? ничтожнаго островка къ самому сердцу возрожденной для новой жизни песчаной пустыни.
        Но не влечетъ никуда. Замерли л?ниво текущіе часы. И н?тъ ни силъ, ни охоты покинуть долину стараго Павла.
        И каждаго изъ строителей что-нибудь свое, особенное привязываетъ зд?сь. Мара неотступно сл?дитъ за Кредо и за д?ятельностью Виса тамъ, внизу. Часто спускается совс?мъ одна на дно долины и таинственно исчезаетъ тамъ на ц?лые дни. Коро не можетъ оставить Формику. Пусть она показывается ему только въ отдаленіи, въ короткія минуты торопливаго отдыха. Онъ не можетъ уйти. И ждетъ чего-то Лія. Думаетъ подолгу и видно, что вс? ея мысли связаны съ горами Павла.
        Акро неподвиженъ. Если его не зовутъ, онъ не идетъ никуда. А у Абелы есть зд?сь все, что ей нужно: старая, испытанная любовь и в?рные друзья.
        Такъ они живутъ вс? вм?ст?, все еще не помышляя объ отъ?зд?, а л?то уже приближается къ концу. Красныя, желтыя и золотистыя пятна осени запестрили зеленую долину. Самая высокая горная вершина однажды покрывалась уже голубоватой шапкой перваго легкаго сн?га. Св?жимъ холодкомъ в?етъ отъ этой вершины и подъ ея дыханіемъ желт?ютъ и опадаютъ листья въ долин?.
        Осень унылая. Часто приходятъ туманы. Небо заволакивается тучами, опускается низко надъ долиной.
        Мара пришла откуда-то къ Коро и Ліи промокшая до нитки. Коро л?питъ статуэтку "Осень". Есть въ ней что-то похожее на утопленнаго въ озер? уродца.
        Мара садится, не зам?чая, что ц?лые ручьи дождевой воды текутъ съ ея платья.
        - Пора ?хать, Коро.
        Художникъ смотритъ на нее съ удивленіемъ. Такъ р?дко бываетъ теперь, чтобы каменщица говорила. И до сихъ поръ именно она меньше вс?хъ думала объ отъ?зд?. И чуткая Лія сразу поняла, что случилось что-то новое.
        - Есть в?сти отъ Вилана. Онъ зоветъ на открытіе маяка. Тамъ, на с?вер?, уже кончился день. И маякъ готовъ.
        Только-то? Н?тъ, не это. Странно неподвижны глаза Мары. Смотрятъ пристально въ одну точку, какъ глаза больного Кредо, и какъ будто, ничего не видятъ. Н?тъ, не Виланъ зоветъ ее.
        - Мн? все равно! - равнодушно соглашается Коро. - Я не останусь зд?сь, если вс? у?дутъ.
        - Черезъ два дня! - говоритъ Мара. - Онъ зоветъ черезъ два дня. Ты готовъ?
        Лія отв?чаетъ за него, и онъ не понимаетъ, какой смыслъ - тайный смыслъ - вкладываетъ она въ свой отв?тъ:
        - Хорошо, мы отправимся вс? вм?ст? черезъ два дня.
        Мара ушла. Сквозь мокрое окно долго видно было, какъ она медленно подвигалась впередъ по тропинк?. Потомъ туманный дождь скрылъ ее въ мокромъ сумрак?. Мокрые сл?ды остались на полу.
        - Разв? не будетъ все то же самое и черезъ два дня, Лія? Можетъ быть, и такой же скучный дождь будетъ падать съ неба.
        - Н?тъ, Коро. Многое изм?нится.
        И хочется в?рить ея спокойному уб?ждающему голосу, ея ласковой улыбк?. Но, кажется: если распрашивать - в?ра погаснетъ. Пусть будетъ такъ, какъ будетъ.
        За окномъ, куда ушла Мара, мокро и пустынно, а рядомъ съ Ліей - уютно и тихо. Такъ хороша эта тишина, когда хочется прогнать прочь злыя мысли. Но мысли непослушны они приходятъ, какъ хозяева, вносятъ въ уютъ холодъ и пустоту.
        - Лія, моя избранная… Холодно мн?. Только палящій огонь согр?етъ меня, вернетъ къ жизни.
        Чтобы развлечь его, она играетъ съ ребенкомъ. Сынъ тянетъ къ отцу свои слабыя ручки и, кажется, силятся что-то сказать см?шныя, пухлыя губы.
        69
        Прояснило. Трусливо уб?жали с?рыя тучи. Отд?льныя упрямыя клочья ихъ хот?ли было пріютиться на склон? горы, подъ нависшими утесами. Но и оттуда прогналъ ихъ теплый южный в?теръ.
        За время дождя опали вс? желтые, красные и золотые листья. Долина была теперь совс?мъ голая, со сброшенной л?тней одеждой, и выгляд?ло старческимъ ея обнаженное т?ло.
        Въ горахъ было лучше. Тамъ трава оставалась зеленой до самаго сн?га и не им?ли значенія времена года для покрывающихъ скалы пушистыхъ лишайниковъ.
        Коро ушелъ въ горы. Долго бродилъ тамъ, пока мускулы не заныли отъ усталости. Пос?тилъ котловину съ прахомъ Павла. Трава тамъ была истоптана и примята. Такъ ее, израненную, и захватила осень.
        Долго брелъ безъ ц?ли по какой-то, едва зам?тной тропинк?. Напился воды изъ холоднаго ключа. Вспугивалъ маленькихъ желтоватыхъ зв?рьковъ, ютившихся въ норкахъ подъ камнями. Они отб?гали недалеко и, прис?въ на заднія лапки, внимательно сл?дили за движеніями художника. Не боялись челов?ка, который не пресл?довалъ ихъ, но и не совс?мъ дов?ряли ему.
        Добрался до ущелья, гд? было безлюдно и, вм?ст? съ людьми, какъ будто, оставилъ далеко позади и свои мысли. Не думалось. Хот?лось просто дышать, смотр?ть. Вид?ть, какъ живутъ большія скалы и маленькіе зв?рьки. И вспоминалъ свое пытливое д?тство, когда неразгаданныя тайны сторожили повсюду и такимъ большимъ представлялся т?сный міръ. Дни тогда были длинные, длинные, и вм?щали въ себ? много: надежды и разочарованія, познанія и увлеченія. Теперь день - какъ часъ.
        Возвращался домой, когда уже смеркалось. Увид?лъ огни долины, острыми лучами пронизавшіе воздухъ. И по этимъ лучамъ, какъ по торной дорог?, вернулось все прежнее, что въ горахъ осталось за плечами.
        Думалъ найти Лію одну, какъ всегда, склонившуюся надъ сыномъ. И отступилъ невольно, когда рядомъ съ Ліей засв?тл?ли волосы Формики. Онъ давно уже не вид?лъ вм?ст? этихъ двухъ женщинъ, которыхъ соеди-нила въ единое его любовь. А теперь, когда увид?лъ, - почувствовалъ еще сильн?е и глубже, какъ он? об? для него неразрывны и необходимы.
        Лія положила руки на плечи Коро.
        - Формика ?детъ съ нами. Ты знаешь это, Коро?
        Но онъ зналъ уже больше - ч?мъ она сказала, и съ радостной благодарностью ц?ловалъ ея руки, и чистый лобъ, и глаза - ласковые глаза возлюбленной и матери.
        Потомъ Формика говорила задумчиво и немножко грустно, - съ особенной, сладкой грустью счастья:
        - Ты знаешь, ты видишь, - не я хот?ла этого, Коро. Лучше бы я осталась зд?сь навсегда, одинокая и никому ненужная, глотала бы до конца жизни сухую пыль вычисленій, ч?мъ нанести ударъ счастью Ліи. И когда ты прі?халъ, мн? такъ трудно было не пойти навстр?чу твоей новой любви, потому-что в?дь я уже такъ долго и страстно ждала тебя. Но любовь Ліи - выше моей и выше твоей, Коро. Впервые пришла въ міръ такая любовь. И наше счастье - это ея счастье, - счастье Ліи. Она поняла.
        - И ты ?дешь съ нами завтра же?
        - Н?тъ, Коро. Я должна еще исполнить об?щанное. За посл?дн?е время я работала очень много и упорно, и мн? нужно теперь всего только н?сколько дней, чтобы совс?мъ закончить трудъ Павла. Вы отправитесь теперь на с?верный маякъ, куда васъ зоветъ Виланъ. А зат?мъ я приду къ вамъ, гд? бы вы ни были. Приду къ вамъ обоимъ.
        Онъ не спорилъ. Теперь онъ готовъ былъ ждать еще долго, ждать и только ждать, хотя бы до самой смерти. Но другая мысль омрачила его радость.
        - Н?тъ ли зд?сь жертвы, Лія? Твоя душа глубже моей и ты можешь воспринять многое, что недоступно мн?. И я знаю: если бы я былъ на твоемъ м?ст?, то это была бы жертва. Но тяжести этой жертвы я не могъ бы снести.
        - Не всякая ли любовь - св?тлая жертва? Но то, что отдаешь въ ней - возвращается. И не кончилась ли моя печаль вм?ст? съ твоей?
        Долго еще въ этотъ вечеръ сид?ли втроемъ, и мало говорили, чутко прислушиваясь къ своимъ обновленнымъ мыслямъ. Представлялось имъ, что за ст?нами н?тъ ничего, н?тъ міра. И живутъ только они трое связанные въ одинъ союзъ, взаимно дополняющіе другъ друга. А если уйдетъ одинъ изъ трехъ - рухнетъ новое счастье, какъ рушится зданіе съ подрытымъ фундаментомъ.
        Когда Формика уходила, чтобы снова приняться за работу, художникъ сказалъ ей:
        - А ты не думаешь, что Виланъ радъ былъ бы увид?ть тебя? Чужое счастье не причинитъ ему боли. Онъ слишкомъ добръ.
        Формика улыбнулась.
        - Виланъ ут?шился. Я знала, что д?лала, когда не согласилась разд?лить съ нимъ свою жизнь. И лучше пусть уже онъ теперь не увидитъ меня, чтобы не вспыхнула случайно старая привязанность.
        Она закрыла плащемъ свои волосы, какъ сд?лала уже это однажды при встр?ч? съ Коро. Художникъ и Лія остались вдвоемъ, но то, что внесла съ собой третья, не умерло вм?ст? съ затихшимъ шелестомъ ея платья.
        Все такъ же ненуженъ былъ міръ, - лежавшій внизу темный міръ, пронизанный стр?лами ночныхъ огней.
        70
        Все было готово къ отправленію. Пришлось долго ждать Мару, которой никто не вид?лъ еще со вчерашняго вечера. Присоединилась, наконецъ, къ своимъ друзьямъ и она, - молчаливая, съ каменнымъ лицомъ, Не спускала глазъ съ Кредо, который у?зжалъ неохотно, но послушно.
        И въ самую посл?днюю минуту донеслась вдругъ в?сть со дна долины:
        - Случилось небывалое. Убитый челов?къ лежитъ среди поля, покрытый собственной кровью.
        Замеръ см?хъ. Смертнымъ ужасомъ, ужасомъ давно забытаго преступленія пов?яло отъ этихъ словъ. И не сговариваясь, вс? вм?ст?, ученики и строители, устремились туда, въ долину, не желая в?рить и уже уб?жденные въ томъ, что свершилось.
        Вся сонная долина шум?ла растревоженнымъ муравейникомъ. Толпы людей сливались вм?ст? и стремились къ одной точк?, туда, гд? кто-то нев?домый осквернилъ землю. Даже съ лица Ліи сб?жало спокойствіе. Она шла вм?ст? съ Коро и Формикой, и страннымъ контрастомъ представлялись лица этихъ двухъ женщинъ: одна - гн?вная, какъ древнее правосудіе, съ горящими глазами, въ огн? растрепавшихся волосъ, другая - угнетенная и подавленная, съ тоской во взгляд?, похожей на тоску раненнаго оленя.
        Быстрой пчелой неслась Абела. И раньше вс?хъ была уже у трупа.
        Онъ лежалъ на краю дороги, съ закинутой назадъ головой и уродливо скорченными ногами. Одну руку прижалъ къ груди, какъ бы защищаясь отъ все еще грозящаго удара. Другая глубоко зарылась въ песокъ закочен?вшими пальцами. Широко открытые глаза смотр?ли вверхъ, но небо не отражалось въ нихъ.
        Волосы на голов? слиплись отъ чего-то темнаго и густого, и мозгъ с?рымъ дряблымъ комочкомъ выл?залъ изъ раздробленнаго темени.
        Сначала Абела не могла уловить ни одной знакомой черты въ этомъ искаженномъ лиц?. Только остекл?вшіе глаза напоминали что-то недавнее. Можетъ быть, такой взглядъ былъ у Кредо, когда писатель находился подъ д?йствіемъ опьяняющаго яда.
        Подошла еще ближе, чтобы вгляд?ться. Но нога наступила на что-то скользкое, растекавшееся отъ головы широкой лужей. Противное красное пятно осталось на обуви. Такъ вотъ она - кровь, пролитая убійцей. И сейчасъ же, еще исполненная отвращенія, вспомнила, - кто это.
        Когда подошелъ Акро, сказала ему:
        - Ты видишь? Убили Виса.
        Злобный отшельникъ лежалъ на сырой отъ недавняго дождя земл?, на той земл?, которую онъ такъ ненавид?лъ. Казалось, она сама ополчилась на своего врага, сжала его въ своихъ каменныхъ объятіяхъ, задушила, залила кровью. Не в?рилось, что участвовала зд?сь преступная рука челов?ка.
        И если бы это сд?лала сама земля, - это было-бы страшно, но красиво, - и никто не посм?лъ бы отнять у нея права на судъ.
        Т?снымъ кругомъ склонились надъ трупомъ живыя, внимательныя головы. Кто то со стономъ упалъ на кол?ни у самой кровяной лужи.
        - Кредо, зач?мъ ты зд?сь?
        Никто не зам?тилъ, какъ онъ пришелъ, пока не увид?ли его, упавшаго передъ трупомъ. Но на его лиц? не было сожал?нія къ погибшему. Одинъ только ужасъ, - какъ будто писатель догадывался о чемъ то, что не было изв?стно никому другому. Акро поднялъ его и отвелъ всторону. Зубы Кредо стучали подъ полосой бл?дныхъ губъ.
        - Ужасъ! Ужасъ! Я не могу вид?ть его больше! Уведи меня.
        И кое гд? мелькали еще въ толп? бл?дныя, утомленныя лица съ расширенными зрачками, съ дрожащими, слабыми членами, - многіе изъ т?хъ, которые приходили къ Вису за его напиткомъ. Они стонали и плакали, словно д?ти, разбившіе любимую игрушку. Но никто изъ нихъ не р?шался подойти къ трупу настолько близко, чтобы заглянуть ему прямо въ лицо.
        Смертельный ударъ, несомн?нно, былъ нанесенъ спереди, челов?комъ довольно высокаго роста и очень кр?пкаго сложенія. Орудіе преступленія валялось тутъ же, - простой круглый булыжникъ, окровавленный, съ прилипнувшей прядью волосъ Виса.
        Убитаго подняли и унесли. Но широкая кровавая лужа осталась на м?ст?, а на мягкомъ сыромъ песк? отпечатались очертанія челов?ческаго т?ла.
        - Будутъ ли искать убійцу? - спросилъ Коро кого-то изъ жителей долины, который убиралъ трупъ, а теперь мылъ въ ручь? испачканныя руки.
        Тотъ отрицательно покачалъ головой.
        - Зач?мъ? Если онъ, д?йствительно, виновенъ, то рано или поздно онъ казнитъ себя самъ. Мы не знаемъ, что заставило его поднять камень. Можетъ быть, настоящій убійца именно тотъ, кто лежалъ сейчасъ посреди поля.
        Другіе разсказывали еще съ откровенной ненавистью, которой не могла погасить даже сама смерть, что Висъ часто выходилъ по ночамъ изъ своего жилища, потому-что многимъ онъ раздавалъ свой напитокъ прямо на дорогахъ. Было похоже, что онъ ждалъ чего-то, - но, во всякомъ случа?, не этой смерти.
        - Онъ былъ злой и опасный челов?къ. Должно быть, кто-нибудь изъ давнихъ враговъ подстерегъ его и убилъ. Во всякомъ случа?, онъ былъ не трусъ, по-тому-что встр?тился съ Висомъ лицомъ къ лицу, а не напалъ на него изъ-за угла.
        Сказалъ какой-то старикъ:
        - Я зналъ хорошо своего д?да. И онъ никогда не разсказывалъ мн? ни о какомъ убійств?. А злыхъ людей, я думаю, и прежде было не меньше, ч?мъ теперь. Наши поля опозорены. Что можетъ вырости изъ этой крови? Такое с?мя не даетъ хорошихъ всходовъ.
        - Да, но некому больше отравлять нашихъ братьевъ.
        Слушая это, Коро вспомнилъ о тайн? Виса. Никто не знаетъ теперь состава напитка. И тайна яда умретъ вм?ст? съ его творцомъ. Ему начинало казаться, что убійцей руководила мысль бол?е твердая и бол?е разумная, ч?мъ можно было судить по самой гнусности небывалаго поступка.
        Если онъ виновенъ - онъ самъ найдетъ свою казнь. Но почему-то хот?лось - хотя кровь на песк? еще не высохла - что-бы больше не было никакого ужаса и никакой казни.
        Расходились съ м?ста убійства медленно, унося тяжелый грузъ печали и смутныхъ думъ. Слишкомъ непривычно было самое зр?лище внезапной и злой смерти, чтобы вспоминать и пересчитывать гр?хи убитаго.
        - Нехорошо только, что мертвый онъ былъ столь же безобразенъ, какъ и живой! - говорила Абела. - Смерть должна была очистить его.
        Акро поддерживалъ писателя, чувствовавшаго себя совс?мъ больнымъ. Его мозгъ, ослабленный ядомъ, реагировалъ теперь слишкомъ бол?зненно.
        - Мн? кажется, что моя собственная голова расколота надвое, какъ гнилой ор?хъ… Ты думаешь, я знаю, кто это сд?лалъ? Н?тъ, я не знаю. Не хочу знать. И никогда не спрашивай меня, кто убилъ Виса.
        Потомъ онъ вспомнилъ, что не будетъ больше получать волшебнаго напитка, - но отнесся къ этому лишенію почти спокойно.
        - Сейчасъ я просто усталъ и у меня болитъ голова. А что будетъ завтра - я не знаю.
        Было р?шено, не смотря на бол?знь, не оставлять писателя зд?сь, такъ какъ путешествіе должно было лучше развлечь его.
        Когда подходили уже къ постройкамъ учениковъ Павла, Абела вспомнила:
        - Гд? же Мара? Разв? она не спускалась съ нами въ долину?
        - В?роятно, она чувствовала себя усталой и потому не пошла съ нами. В?дь ея ц?лую ночь не было дома и она вернулась только къ самому моменту назначеннаго отъ?зда.
        Коро быстро взглянулъ на Лію. Она посп?шно отвела свой взглядъ всторону, но художникъ усп?лъ зам?тить, что жестокая разгадка не ему первому пришла въ голову. И онъ еще разъ подумалъ:
        - Если она виновна, то казнитъ сама себя.
        71
        См?шались ужасъ со счатьемъ, тревога съ радостью. Хорошо было выпутаться, наконецъ, изъ этихъ нежданныхъ с?тей, на простор? взмахнуть отдохнувшими крыльями. Даже неизб?жная, хотя и недолгая разлука съ Формикой не огорчала Коро. Не все ли равно, сегодня или завтра? Счастье уже зд?сь, и это счастье держитъ въ своихъ в?рныхъ рукахъ Лія.
        - Акро, нам?тилъ ли ты уже себ? новую работу?
        - Н?тъ еще. В?дь ты знаешь, что я немного могу сд?лать одинъ. Я жду, когда ты позовешь меня.
        - На этотъ разъ будетъ н?что хорошее, упрямый скульпторъ. Лучше того дворца, который мы строили на юг?. Лучше храма Весны. Но я не знаю еще, что именно.
        - Вотъ, нашъ прежній Коро возродился! - сказалъ скульпторъ своей подруг?. -На юг? бывали минуты, когда мн? становилось страшно за его творчество. Не безсиліе зам?чалъ я въ немъ, н?тъ. Но была въ немъ какая-то пустота, творческая тоска и неудовлетворенность, накладывавшая на вс? его вещи особый, нехорошій отпечатокъ. Должно быть, теперь все пойдетъ иначе. Онъ опять заберетъ въ руки и себя самаго, и вс?хъ насъ, своихъ помощниковъ. Слушай, пчелка… Если бы ты не была достаточно хороша для меня, мой веселый другъ… я полюбилъ бы Лію за одно только то, что она спасаетъ намъ Коро. Не всякій поступилъ бы на ея м?ст? такъ, какъ она.
        Абела не зам?тила его шутки. Она отв?тила спокойно и почти строго:
        - Не въ томъ д?ло, Акро. Намъ, женщинамъ, она указала дорогу. И мы должны будемъ пойти по ней, если захотимъ и въ будущемъ остаться вашими в?рными друзьями и помощницами. Для этого нужно только стряхнуть съ себя ту старую пыль, которая еще осталась на насъ… И кто хочетъ поб?дить - пойдетъ за Ліей.
        - Можетъ быть, пчелка. Я лично доволенъ т?мъ, что есть… Но посмотри на Кредо. Нашъ отъ?здъ сразу оживилъ его.
        Прежняя тихая задумчивость возвращалась понемногу на лицо писателя, вм?сто бол?зненнаго безпокойства и унынія недавнихъ дней. Однако, онъ держался особнякомъ и разговаривалъ охотно только съ Ліей. Когда приближалась Мара, онъ отворачивался и посп?шно уходилъ.
        Коро смотр?лъ на руки Мары, - не женственныя руки, съ кр?пкими сплетеніями мускуловъ и сухожилій. Да, только такая рука могла съ одного удара раскроить черепъ Виса. Онъ былъ уб?жденъ, что именно зд?сь злобный отшельникъ нашелъ свой нежданный конецъ. Нанизывалъ на одну нить вспоминавшіеся разговоры и случайные намеки. И нить вела къ каменщиц?.
        Можно было понять и прежде, что она любитъ писателя сильн?е, ч?мъ высказываетъ это. Ея каменной натур? необходима была д?тская мягкость Кредо, какъ св?жая вода нужна растенію. Она отомстила Вису за свою любовь такъ, какъ это могъ сд?лать только каменщикъ. Когда-то она восхищалась старымъ баральефомъ, изображавшимъ древнихъ людей.
        Разговаривая съ Марой, художникъ боялся обронить нечаянное слово, которое могло бы показать каменщиц?, что ея тайна раскрыта. И во время разговора не могъ отвести взгляда отъ ея рукъ. Ему казалось, что на этихъ выпуклыхъ мускулахъ остались еще сл?ды темной, густой крови.
        Мара зам?тила его сдержанность, совс?мъ замкнулась въ себ?. Веселье Абелы раздражало ее. Когда раздавался см?хъ, она бол?зненно вздрагивала и уходила прочь, какъ Кредо.
        Путешественники быстро приближались къ ц?ли. Изъ глубокой осени вступили уже въ зиму. Сплошной толстой пеленой лежалъ сн?гъ на огромной равнин?.
        - Скоро мы увидимъ и льды Вилана.
        Дорогой ребенокъ произнесъ первое слово: позвалъ свою мать. Такъ ново и необычно прозвучало это слово.
        - Вотъ, скоро онъ уйдетъ отъ насъ въ свою особую жизнь! - думалъ Коро. - Но даже и на другомъ конц? земли останется все-таки нашимъ д?тищемъ, нашимъ твореніемъ. Почему же въ т? дни, когда едва не охлад?ло мое чувство къ Ліи, онъ не послужилъ новой, неразрывной связью между нами? И почему только теперь, когда я опять весь полонъ любви, я чувствую, что я отецъ и радуюсь этому маленькому, см?шному слову, которое онъ произнесъ, еще не сознавая его значенія?
        Смотр?лъ на Лію, словно ждалъ отъ нея отв?та. А у Ліи былъ теперь одинъ только отв?тъ на вс? его стремленія и мысли, - и этотъ отв?тъ отв?чалъ на все.
        Чуть брезжила погасающая заря. Дальній с?веръ былъ близко.
        72
        Среди дикой ледяной пустыни возникъ новый памятникъ генія челов?ка. Простая черная башня, разсчитан-на на стол?тія. И внутри этой башни, за ея толстыми ст?нами, которыя защищали отъ холода и непогоды - сложные и тонкіе инструменты, зат?йливый механизмъ. Въ назначенный часъ онъ зажжетъ на вершин? башни осл?пительный, немеркнущій св?тъ, лучъ котораго перекинется черезъ всю пустыню, указывая дорогу. Это - маякъ.
        Виланъ издалека зам?тилъ приближеніе строителей. Зд?сь, въ пустын?, слишкомъ р?дки были случайные гости. Сказалъ темноволосой женщин?, стоявшей рядомъ съ нимъ на верхней площадк? башни:
        - Это они! Я ждалъ ихъ. Я зналъ, что они прі?дутъ.
        - Вс? твои друзья?
        - Да, я думаю. Они неохотно покидаютъ другъ друга.
        - И вс?хъ ихъ ты ждешь одинаково?
        Онъ не сразу понялъ, почему женщина такъ настойчива. Потомъ засм?ялся.
        - О, Астрея! Въ вашей стран? слишкомъ холодно, но наша кровь слишкомъ горяча… Если даже Формика съ ними…
        - Я хот?ла бы, чтобы ея не было.
        - Даже если бы ея прибытіе было для меня праздникомъ?
        - Вотъ именно поэтому.
        - Ты слишкомъ жестока, Астрея. Разв? ты не чувствуешь, что все прошлое минуло для меня навсегда? Мы провели зд?сь вм?ст? долгіе м?сяцы. И разв? вспомнилъ я хоть разъ о томъ, что было до встр?чи съ тобой?
        - Ты вспоминалъ много разъ. И когда ты впервые поц?ловалъ меня, ты въ моемъ лиц? ц?ловалъ все ту же Формику.
        - Они уже близко, Астрея. Неужели изъ пустой прихоти ты не встр?тишь моихъ друзей прив?тливо и радушно?
        Но онъ не дождался отв?та и торопливо спустился внизъ. Слышалъ знакомые голоса. И знакомые сл?ды затемн?ли на недавно выпавшемъ, рыхломъ сн?гу: трехъ мужчинъ и трехъ женщинъ. Узналъ высокую Лію, быструю Абелу. Долго всматривался, пока узналъ и Мару.
        - У тебя мрачныя влад?нія, Виланъ. Мн? кажется, ты и самъ долженъ былъ сд?латься холоденъ, какъ ледъ и черенъ, какъ твой маякъ.
        - Мы едва не запоздали, Виланъ, но это случилось не по нашей вин?.
        Онъ отв?чалъ и разсказывалъ, но на язык? у него верт?лся вопросъ, который онъ не р?шался задать. И слегка смущенный, повелъ ихъ въ свои влад?нія, - круглую комнату въ самомъ подножіи башни. Зд?сь было тепло и уютно, - и св?тло, очень св?тло. За лишенія полугодовой ночи Виланъ вознаграждалъ себя св?томъ въ своей собственной комнат?.
        Зд?сь онъ еще разъ всмотр?лся въ лица друзей. Кредо, самый младшій, выгляд?лъ самымъ пожилымъ. На лбу Коро появилась незнакомая складка. И взглядъ его остановился на Ліи.
        - Лія, материнство принесло теб? пользу. Я не ожидалъ, что ты можешь быть еще лучше, ч?мъ какою я тебя оставилъ. А Мара… Теб? было холодно дорогой? Ты не такъ слаба, чтобы утомиться отъ этого пере?зда. Почему же ты такъ неприв?тливо смотришь?
        - Я всегда одна и та же, Виланъ. Ты ошибаешься.
        - Гд? же твой ребенокъ, Лія? Покажи мн? его поскор?е. Зд?сь, на с?вер?, д?ти слишкомъ р?дкіе гости, - и хорошо, что ты не побоялась привезти его. Ну, онъ уже ходитъ? Н?тъ? Разв? д?ти такъ долго не начинаютъ ходить? Признаться, я не зналъ этого. Это не по моей части. А вотъ, онъ уже тянется къ св?ту. Онъ будетъ моимъ ученикомъ. Ты согласна, Лія. Право же, добывать св?тъ - совс?мъ не такое плохое ремесло. Сегодня вы будете торжествовать вм?ст? со мною.
        Онъ болталъ безъ умолку, переходя отъ одного къ другому, и весь сіялъ радостью встр?чи, но сквозь эту радость зам?тно проглядывали смущеніе и нер?шительность.
        Почему н?тъ Формики? И что случилось съ Марой? И почему у б?днаго писателя такой бол?зненный видъ, какъ будто онъ собирается посл?довать за Галомъ? Онъ внимательно сл?дилъ за жизнью друзей, но даже т? подробности ихъ жизни, въ которыхъ онъ былъ осв?домленъ, мало объясняли ему все это. Должно быть, самые посл?дніе дни принесли новое, - или только вскрыли то, что незримо накоплялось раньше.
        Когда прошелъ первый приливъ радости, Виланъ вышелъ и вернулся со своей новой подругой, которая ждала его на верхней площадк?. Объяснилъ коротко:
        - Вотъ - Астрея. Вы уже знаете ее. Любите ее такъ же, какъ я. Она славный челов?къ, хотя и слишкомъ с?верный.
        Астрея посмотр?ла на женщинъ. Той, золотоволосой, н?тъ между ними. И с?верная женщина повесел?ла.
        Мужчины заговорили съ Астреей, а Виланъ подошелъ къ Абел?, такъ какъ над?ялся, что она разскажетъ ему вс?хъ подробн?е обо всемъ, что не дошло еще до его св?д?нія.
        И она разсказала, что передъ самымъ отъ?здомъ они пережили еще одну смерть, самую ужасную изъ вс?хъ, потому что самую неожиданную. Убили Виса, котораго они узнали, когда отдыхали на остров?. И разсказала еще, - тихонько, чтобы не слыхалъ Кредо, - о напитк?, который изготовлялъ убитый, и о злыхъ д?лахъ, которыя, благодаря этому напитку, совершались въ долин?.
        - Но кто же убилъ его?
        Взволнованный, онъ спросилъ это очень громко, и пристальный взглядъ Мары остановился на его лиц?. Тогда онъ переспросилъ тихо, съ робкимъ трепетомъ:
        - Кто же убилъ его?
        Никто не назвалъ имени, но Коро отв?тилъ:
        - Тотъ, кто убилъ, самъ найдетъ свою казнь.
        - Виланъ, милый Виланъ, - сказала Абела ненужно веселымъ голосомъ и, взявъ Вилана за руку, отвела его всторону такъ, чтобы онъ не могъ больше вид?ть лица каменщицы, - почему же ты не спрашиваешь ничего о Формик?? Съ какого времени мертвые интересуютъ тебя больше живыхъ?
        И она разсказала о Формик?, -и Виланъ почувствовалъ, какъ сердце у него сжалось, - но совс?мъ немного и совс?мъ ненадолго. Потомъ онъ подошелъ къ Ліи, поц?ловалъ ее и сказалъ:
        - Это для тебя и для Формики. Ты передашь ей отъ меня, если я еще не скоро увижу ее.
        73
        Кончилась новая схватка въ в?чной борьб? между днемъ и ночью, - и на этотъ разъ поб?ждала ночь. Густая т?нь охватила все небо, душила слабую зарю, которая медленно умирала.
        Виланъ стоялъ на площадк? маяка и см?ялся.
        - Пусть! Она не знаетъ какое оружіе мы для нея приготовили… Ковали зиму и л?то и выковали славный мечъ.
        Кр?пкій морозъ щипалъ ему лицо, но онъ не зам?чалъ ничего. И подъ маской см?ха скрывалъ безпокойство: будетъ-ли все такъ, какъ предположено по разсчетамъ? Ни въ одномъ сооруженіи Вилану и механикамъ не приходилось еще поб?ждать столько трудностей, какъ зд?сь, на этой черной скал?. Столько разъ поб?да казалась уже совс?мъ близкой, но какая-нибудь непредвид?нная, ничтожная случайность разстраивала вс? предположенія. У ледяной пустыни были свои суровые законы. Робость и неув?ренность въ своихъ силахъ всегда охватывала Вилана въ посл?днюю минуту, - а зд?сь, во льдахъ, т?мъ бол?е тревожила нев?домая опасность.
        Съ верхней площадки онъ сотни разъ спускался внизъ, въ подвалы, удивляя привычныхъ къ точнымъ разсчетамъ механиковъ своей ненужной суетливостью. Его безпокойствомъ волновалась и Астрея.
        - Мн? всегда казалось, что вы задумали слишкомъ дерзкое д?ло… Посмотри: поднимается туманъ и темнота еще сильн?е сгустится. Вашъ огонь будетъ зд?сь, какъ ничтожная искорка.
        Иглистый морозный туманъ плотнымъ облачкомъ ползъ съ юга, охватилъ подножіе башни, тянулъ все дальше и дальше безформенныя ц?пкія руки. Издали казалось, что сн?гъ вдругъ сд?лался легкимъ, поднялся и волнуется въ воздух?.
        - Поб?да или пораженіе, - но вы должны быть свид?телями! - говорилъ Виланъ, провожая своихъ друзей на верхнюю площадку, откуда все поле будущей битвы было передъ ихъ глазами. И опять скрылся за ст?ной рычаговъ, колесъ и скр?пленій.
        Акро старательно укутывалъ Абелу въ теплую одежду.
        - Такой климатъ - не для пчелки. Кажется, одна только Астрея чувствуетъ себя зд?сь совс?мъ хорошо.
        Абела см?ялась.
        - Ну, я думаю, и Виланъ также. Отъ мороза его лицо похоже на жел?зо, но онъ никогда еще не былъ такимъ бодрымъ. Для Кредо было бы полезно, если бы онъ пожилъ зд?сь немного. Ты не находишь, Кредо?
        - Зд?сь?
        Писатель почти съ отвращеніемъ передернулъ плечами. Этотъ край представлялся ему огромной могилой, - а онъ слишкомъ уже много могилъ вид?лъ за посл?днее время, чтоб? и зд?сь стоять передъ в?чнымъ зр?лищемъ смерти.
        - Не знаю, гд? я теперь найду себ? м?сто. У меня былъ мой рай, но его отняли. Можетъ быть, такъ и сл?довало сд?лать. Но что же мн? дали взам?нъ? Вотъ, вы ждете поб?ды, а мн? жаль будетъ, если даже и с?верная ночь будетъ поб?ждена. Скоро не останется ничего, передъ ч?мъ остановилась бы ваша грубая сила.
        Легкій, дрожащій гулъ отозвался въ ст?нахъ башни. Механики пустили въ ходъ свои машины.
        - Смотрите! - кричала Абела. - Смотрите.
        Первый, еще слабый и, какъ будто, робкій, лучъ св?та вырвался изъ башни. Морозный туманъ злобно охватилъ его со вс?хъ сторонъ, смялъ, погасилъ. Онъ едва могъ прокладывать себ? дорогу, уже поб?жденный, и совс?мъ погасъ, не добравшись до горизонта. Астрея вздохнула. В?дь она говорила ему, этому упрямцу, что такъ и будетъ. И сердца строителей сжались тревогой за товарища. Они знали, какъ тяжело отзывается на немъ всякая неудача въ излюбленномъ д?л?.
        Но посл? перваго приступа слабости лучъ понемногу окр?пъ выросъ. Нащупалъ своимъ остріемъ край неба. М?стами почти совс?мъ прерывался, м?стами казался бол?е яркимъ. Словно проложилъ первыя в?хи для торной дороги.
        И по этимъ в?хамъ сразу искристымъ, пламеннымъ водопадомъ хлынулъ огромный, могучій потокъ св?та, метнулъ прочь туманную тьму, раздавилъ ее такъ же, какъ она пыталась смять его передового гонца. Выбросилъ поб?дное огненное знамя на далекой туч? и медленно, несп?шно обошелъ всю пустыню, возвратившись опять къ исходной точк?. И везд?, гд? проходилъ онъ, воскресалъ день, сн?гъ блест?лъ и переливался радугой, голуб?ли прозрачные льды.
        Маякъ былъ готовъ. Онъ указывалъ и осв?щалъ путь господамъ земли въ покоренномъ царств? темноты и холода.
        - Онъ погаснетъ! Что если онъ погаснетъ? - шептала Астрея.
        Но св?тъ не погасалъ. Онъ гор?лъ теперь легко и ярко, шутя разбивая туманъ, и поб?дное знамя волно-валось на туч?, а черныя ст?ны башни вздрагивали и трепетали отъ напряженной работы машинъ.
        Пришелъ Виланъ, - утомленный и бл?дный даже сквозь свой зимній загаръ. Только теперь, когда поб?да была обезпечена, сказалась усталость.
        - В?дь это недурно сд?лано, друзья?
        Вм?сто отв?та Астрея прижалась къ нему, какъ ребенокъ.
        - Ты сильн?е… А я и не знала, что ты такой хорошій… большой… великій… Какъ я люблю тебя!
        74
        Виланъ и Лія - вдвоемъ.
        - Я знаю, что все будетъ хорошо, разъ ты сама сд?лала это. Ты сама ввела третью въ нашъ союзъ и я чувствую, что такъ будетъ хорошо. Потому что если онъ не можетъ жить безъ тебя, то онъ такъ же и не можетъ быть настоящимъ Коро безъ Формики. Чтобы насладиться тихимъ покоемъ плодовитаго творчества онъ долженъ повременамъ кип?ть. И душа его будетъ ясна, какъ твои глаза.
        - И тебя не огорчаетъ, что теперь ты теряешь Фор-мику, можетъ быть, навсегда?
        - Ты знаешь, что во мн? н?тъ зависти. А кром? того - я почти доволенъ и т?мъ, что им?ю.
        - Теперь твое д?ло зд?сь кончено. Ты отправляешься съ нами?
        - Отправляюсь съ вами?
        Онъ замялся.
        - Ты поймешь это, Лія. Астрея любитъ с?веръ. И съ т?хъ поръ, какъ она зд?сь, я тоже люблю ея льды и сн?га. Кром? того, я люблю св?тъ, а теперь его зд?сь въ избытк? и никакая ночь не страшна мн?.
        - Ты хочешь остаться?
        - Долженъ же кто-нибудь наблюдать за огнемъ. Большинство механиковъ тоже у?зжаетъ на югъ. А я пока останусь зд?сь, вм?ст? съ Астреей. Конечно, я могъ бы найти себ? занятіе покрупн?е, ч?мъ присмотръ за уже готовымъ огнемъ. Но я знаю, что пока мн? будетъ хорошо и зд?сь.
        - И надолго?
        - Едва ли. Я не закрываю глазъ на то, что есть. Астрея немножко требовательна. Должно быть, она слишкомъ уже с?верная. И когда мы охлад?емъ другъ къ другу, ничто не будетъ больше удерживать меня зд?сь. Коро, говорятъ, зат?ваетъ новую большую работу. Над?юсь, что тамъ и для меня хватитъ достаточно д?ла.
        Лія улыбнулась. Виланъ простодушно признавался въ той деспотической власти, которую им?ла надъ нимъ с?верная женщина. Не хот?лось у?зжать безъ Вилана, но уговаривать его было безполезно. Придетъ время и онъ самъ займетъ свой постъ среди строителей.
        Коро стремился на югъ, къ работ?. И еще одна мечта привлекала его къ уже знакомымъ м?стамъ. Тамъ, на берегу быстрой р?ки, долженъ былъ закончиться праздникъ Весны.
        Съ отъ?здомъ сп?шили.
        Шумной гурьбой собирались механики. У нихъ не было своей Астреи, которая могла бы вдохнуть живую душу въ холодные льды, и они рвались изъ мертвой пустыни, какъ изъ тяжелаго пл?на. Мечтали о тепл? и цв?тахъ, о св?жей весенней зелени.
        Въ рыхломъ сн?гу передъ маякомъ устроили веселое прощанье. Выбрали Астрею повелительницей с?вера и сд?лали ей изо льда, при помощи Акро, узорный тронъ, расцв?ченный огнями. И она сид?ла на этомъ трон? въ пушистой б?лой мантіи, какъ настоящая повелительница, а въ глазахъ у нея отражалось сіяніе маяка.
        Никто не удивился, кром? Кредо, когда Мара сказала своимъ старымъ друзьямъ, что она оставляетъ ихъ и отправляется въ путь вм?ст? съ механиками. Чувствовали, что тяготятъ однимъ своимъ видомъ, безпечнымъ и радостнымъ, даже эту каменную волю.
        Писатель, впервые посл? долгаго промежутка, подошелъ къ каменщиц?, и кр?пко сжалъ об? ея руки.
        - Ты оставляешь меня?
        Она отв?тила коротко и холодно:
        - Разв? ты не оставилъ меня самъ?
        - Это прошло, Мара. Это прошло, какъ только я почувствовалъ, что могу не увид?ть тебя больше, - не услышу твоего голоса, - не узнаю никогда больше твоихъ ласкъ. В?дь я совс?мъ одинокъ безъ тебя.
        - Я еще больше одинока, Кредо.
        - Со вс?ми ты жестока, но со мною ты была когда-то ласкова. Возьми и меня съ собой, куда бы ты ни отправилась.
        - Я сд?лала для тебя уже все, что могла, Кредо. И теперь мое сердце замкнулось.
        - Зач?мъ же тогда меня лишили напитка Виса? Я опять ушелъ бы въ царство мечты.
        - Напитокъ исчезъ и никогда больше не осквернитъ землю, какъ не осквернитъ ее и твой Висъ. Ахъ, Кредо, должно быть, я сд?лала для тебя больше, ч?мъ могла!
        Онъ посмотр?лъ на нее внимательно.
        - Скажи, Мара… Скажи мн?, кто убилъ Виса?
        Каменщица поняла, что и этотъ слабый челов?къ, наконецъ, приближается къ истин?. Но она не хот?ла, чтобы онъ узналъ эту истину изъ ея устъ и отв?тила только:
        - Она зд?сь.
        Пятеро останавливаются у порога и тяжелыя двери распахиваются сами собой. За ними - Весна. И волной вырываются навстр?чу осеннему в?тру св?тъ и радость.
        Возлюбленная и мать стоитъ на своемъ несокрушимомъ подножіи и трепещетъ ея нагое мраморное т?ло трепетомъ в?чно возрождающейся и возрождающей любви. На полу храма, на ст?нахъ, на подножіи богини - живые, пахучіе цв?ты. Это подарокъ Абелы.
        Зд?сь н?тъ осени. Зд?сь в?чная Весна.
        Пятеро живутъ въ этой весн?. И все злое, ненужное, - тамъ за ст?нами, тамъ, гд? шелеститъ осенній в?теръ поблекшей травой. Зд?сь - любовь, которая не умираетъ и не стар?ется.
        Молча склоняютъ головы.
        Молча поклоняются В?чному Творчеству.
        ПРИЛОЖЕНИЯ
        В. РЕВИЧ
        ИЗ КНИГИ "НЕ БЫЛЬ, НО И НЕ ВЫДУМКА: ФАНТАСТИКА В РУССКОЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ"
        (М., 1979)
        В опубликованном в 1910 году "Празднике весны" Николая Олигера, писателя демократического направления, хотя и с крупными противоречиями в мировоззрении, заслуживает внимания попытка создать утопию чисто художественными средствами без экскурсантов и экскурсоводов, без статистических выкладок и пространных экономических объяснений. Вместо этого Олигер дает групповой портрет гармонического общества, точнее, не всего общества, действие происходит только в среде скульпторов, живописцев, поэтов - творческой интеллигенции. Конечно, это особая группа, и по ее изображению трудно судить о том, что представляет общество в целом. Автор иногда упоминает, что на Земле есть и заводы, и рабочие, и ученые. Но он их почти не изображает.
        Автору удалось показать некоторое психологическое отличие тамошних людей от нынешних, что, между прочим, не такая уж легкая задача. Другое дело - устроит ли нас, понравится ли нам их мораль. Они настолько свободны в проявлении своей воли, что когда один из них пожелал умереть в день Праздника Весны, то, хотя его и пытались довольно вяло отговаривать, никто не усомнился в законности этого решения. Или, например, их исключительное прямодушие. Они ничего не скрывают друг от друга. Так, скульптор Коро говорит любящей его Формике, что настал час его любви с другой. Право же, этой откровенностью они часто ранят друг друга сильнее, чем мы своей недоговоренностью или притворством.
        Но далеко не все хорошо в этом счастливом обществе. Какой-то червь подтачивает людей.
        Правда, нерефлектирующие, не надломленные люди все же есть и там. Это, например, Мастер света, который от неразделенной любви уезжает на Север строить маяк, разгоняющий полярную ночь, и за этим нужным делом находит свое истинное призвание, и душевное успокоение, и новую любовь. Вероятно, объяснение некоторой ущербности героев и таится в их недостаточной социальной определенности, в слишком глубоком погружении в индивидуальные переживания, в слишком уж локальные художественные задачи.
        Книга Олигера поэтична, грустна, хотя и не пессимистична. В общем-то она противостоит мистико-шовинистической писанине, но назвать ее удавшейся социалистической утопией мы не можем. Олигер просто не принадлежал к самым передовым кругам русских литераторов.
        А. БРИТИКОВ
        ИЗ КНИГИ "РУССКИЙ СОВЕТСКИЙ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН"
        (Л., 1970)
        В 1910 г. появился утопический роман Н. Олигера "Праздник Весны". Олигер был второразрядным беллетристом, но он, в меру своего таланта, возражал тем, кому в обетованном завтра мерещилось возвращение насилия и собственничества "на круги своя". Не употребляя по цензурным соображениям слово "революция", но явно намекая на смятение перед нею русской интеллигенции, он убеждал читателя, что жизнь продолжает нести "свое пламенное знамя среди серого тумана", что надо уметь видеть не только "красный луч, который остр, как оружие"[1 - Н. Олигер. Праздник Весны. Роман. В кн. О.: Собр. соч., т. 4, СПб., "Освобождение", 1910, стр. 5. Далее ссылки на это издание в тексте.], но и освещаемое им будущее. "Разве там ничего? - спрашивал он и отвечал: - Там - мечта. Там - то, чего еще не было" (6).
        Не лишне вспомнить, что появившийся тремя годами позже роман В. Ропшина (Савинкова) озаглавлен был теми же словами: "То, чего не было", но в прямо противоположном значении - с ренегатским намеком на то, что революция 1905 г. была фантомом.
        В "Празднике Весны" есть сознательные полемические переклички. Мы упоминали выпад против декадентского индивидуализма. Олигер оспаривает также мысль купринского "Тоста". Он тоже допускает в будущее личность, тоскующую по прошлому, по его людям, жестоким и нечутким, но сильным и смелым, выкованным звериной борьбой за существование. Но у Олигера этому тоскующему герою отвечают, что такие, как он, идеализаторы прошлого всегда тянули человечество назад.
        Олигера упрекали за то, что его утопия не содержала ни социального, ни эстетического идеала. Потому что нельзя же считать эстетическим "идеалом то фразистое и праздное "воображательство" о статуях, картинах, необыкновенно грандиозных храмах и бесконечных купаньях, общими обывательскими словами которого наполнен роман"[2 - [Рец. без подписи]. "Современник", 1911, № 4, стр. 383.]. Это не вполне справедливо. Да, утопический идеал Олигера расплывчат (хотя не более, чем у В. Морриса или Г. Уэллса, чьи романы противопоставлялись "Празднику Весны"). И вместе с тем, в отличие от большинства поздних. западных утопистов (особенно Э. Беллами и Т. Герцка), на взгляды Олигера оказала заметное влияние практика революционного движения. На некоторых страницах романа отразился и горьковский пролетарский пафос. Фигуру гиганта с молотом, строителя Земли, призывающего разогнуть спину и побеждать, Олигер возвышает над жизнью как символ будущего и главную силу движения вперед. Реакция олицетворена в служителях, "одетых в золото", которые кормятся у "седалища" Властителя и тупо бубнят, чтобы люди не слушали бунтаря.
        Критика не могла не заметить, что Олигер сосредоточивается не на внешних формах, а на внутреннем содержании будущего, хотя и сомневалась, чтобы "идиллические образы аркадских пастушков" показались "заманчивыми современному сознанию, измеряющему полноту жизни широтою размаха от величайших страданий до величайших радостей"[3 - [Рец. без подписи]. "Новый журнал для всех", 1911, № 28, стр. 132.].
        Олигер ориентировался на салонных читательниц в наивной надежде, что дамы скорее заинтересуются мечтой. И все же в "Празднике Весны" подняты отнюдь не салонные темы. Писатель, например, задумался о драме интеллектуальной неравноценности в социально освобожденном обществе. Смогут ли совершенные социальные условия устранить несовершенство природных способностей? Ведь во мнении товарищей слабый работник будет подобен тем, кто не трудится, а человечество "не имеет права быть расточительным" (97).
        Олигер разделял распространенное заблуждение, что высокая духовность коммунизма выразится главным образом в украшении жизни (см. также роман В. Морриса "Вести ниоткуда", авторское предисловие к утопии В. Итина "Страна Гонгури" и др.). "Праздник Весны" - феерия торжеств и карнавалов в прекрасных дворцах и садах. Искусство становится культом, он олицетворен в статуе Весны, которой посвящены храмы. Герои Олигера, правда, задумываются: не слишком ли много они тратят "на бесполезное в своей сущности служение красоте" (97)? Критик иронизировал: "Утопия г. Олигера воображает будущность человечества в образе какого-то "Дуракова царства", где не сеют, не жнут, не собирают в житницы"[4 - [Рец. без подписи]. "Современник", 1911, № 4, стр. 382.].
        Это была крайность: такой упрек можно предъявить многим старым и новым утопиям. Но крайность симптоматичная: от утопии уже требовали не только "определенного слова", т. е. четкого идеала, но и развертывания этого идеала в действии, в борьбе.
        Олигер набрасывал социальный контур будущего, почти не затрагивая индустриально-научной основы общества. В "Празднике Весны" есть декларации о том, что наука и техника займут в будущем гораздо более значительное место. Что же касается изображения научно-технического прогресса, то оно сведено в основном к декоративному обрамлению сельской идиллии. Люди что-то исследуют, на чем-то летают, как-то общаются на расстоянии, какими-то машинами строят свои бесконечные храмы искусства ("Мара спорила с Акро о каком-то новом изобретении, которое должно было внести новый переворот в строительную технику", 177).
        Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения и распространения, извлечения прибыли и т. п.
        notes
        Примечания
        1
        Н. Олигер. Праздник Весны. Роман. В кн. О.: Собр. соч., т. 4, СПб., "Освобождение", 1910, стр. 5. Далее ссылки на это издание в тексте.
        2
        [Рец. без подписи]. "Современник", 1911, № 4, стр. 383.
        3
        [Рец. без подписи]. "Новый журнал для всех", 1911, № 28, стр. 132.
        4
        [Рец. без подписи]. "Современник", 1911, № 4, стр. 382.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к