Осояну Наталия, Первая Печать- библиотека РусЛит

Первая печать Наталия Осояну
        # Его зовут Теймар Парцелл. Он - грешник, человек, однажды изменивший свою природу, нежеланный гость в любом человеческом селении. Нежеланный, но необходимый! Его махолет появляется там, куда приходит беда. Город Эйлам много лет назад был атакован морем, и часть его исчезла в бушующих волнах, но это была не просто природная катастрофа, это было вторжение магической пелены, которую стали называть навью. Древние духи, столетиями скрывавшиеся в недрах Медвежьей горы, вырвались на свободу и превратили жизнь горожан в чудовищный кошмар. И только изгой Парцелл оказался способен спасти их. И сделал он это не ради людей, наивно считающих себя безгрешными, а ради одной-единственной девушки по имени Фиоре, душу которой терзала владычица нави Черная хозяйка.
        Наталия Осояну
        Первая печать
        Часть I
        Зимняя стужа
        Пролог
        День был ясным и спокойным, но ближе к вечеру с окрестных гор в долину спустилась снежная буря и устроилась на ночлег. Еще до того, как она обрушилась на Визен, жители этого небольшого городка успели как следует подготовиться к приходу незваной гостьи: крепко заперли ставни, разожгли поярче огонь в очагах и запаслись лопатами на тот случай, если снега наметет слишком много. Хуже всех пришлось престарелому смотрителю визенского маяка: потирая больную спину, он взял фонарь и отправился на вершину башни, чтобы сменить цвет стекол в ее окнах с зеленого на красный, означавший «опасность». Смотритель по опыту знал, что настоящая опасность для воздухоплавателей возникнет лишь через несколько дней, когда они потянутся целыми караванами на Зимнюю ярмарку в Керлене, а до тех пор погода должна была исправиться… но порядок есть порядок.
        Он поднялся по скрипучей темной лестнице и вошел в маленькую круглую комнату, посреди которой днем и ночью горело холодное белое пламя. Снаружи завывал ветер, а внутри царили сквозняки; огонь же совсем не грел, потому что знаки, покрывавшие очаг, приказывали ему лишь светить. Смотритель поставил на пол фонарь и вдруг понял, что забыл листочки с печатями на столе в своей комнате. Такого с ним раньше не случалось… хотя, быть может, он и об этом успел позабыть? Сокрушенно вздохнув, старик снял с пояса пенал, в котором лежали кисть и маленькая чернильница с плотно завинчивающейся крышкой. Давным-давно - сколько кистей стерлось с той поры? - предыдущий хозяин маяка подарил эту чернильницу своему юному ученику и строго-настрого наказал не расставаться с нею. Что ж, этот совет не раз оказывался полезным.
        Теперь следовало обойти все окна и на каждом нарисовать печать согласно той стороне света, куда оно было обращено. Эти печати за годы службы стали для смотрителя кем-то вроде закадычных приятелей, он узнавал их не только по виду, но и по характеру: Южная сплошь состояла из извилистых линий, напоминавших о морских волнах, плескавшихся где-то далеко; Западная ершилась ветками сосен и вздымала к небу крутые пики меловых утесов; Восточная блистала острыми гранями драгоценных камней, а Северная походила на один из тех узоров, что рисует на стекле сама госпожа Зимняя стужа. Смотритель мог нарисовать эти печати в кромешной тьме и под палящим солнцем, левой рукой и кистью, зажатой в зубах.
        На недолгое время удалось забыть о спине. Черная тушь на льдисто-зеленых стеклах быстро выцветала, но в нижней части окон уже зарождался тревожный багрянец: те, кто идут с севера, востока и юга, должны были его заметить и повернуть назад, сигнализируя по дороге всем встречным, что в Визене бушует стихия и сейчас туда лучше не соваться. Оставалось лишь северо-западное окно, когда вероломная боль сверлом вгрызлась в поясницу, и смотритель чуть не выронил кисть. «Проклятье… - пробормотал старик. - Как некстати…»
        На то, чтобы помассировать больное место, а потом с трудом разогнуть спину, ушло несколько минут, а их ценой вполне могла оказаться чья-то жизнь. Смотритель, мрачнея, нарисовал последнюю печать. Что-то исправить было уже невозможно, и он просто ушел, чуть было не позабыв фонарь, чей огонек в присутствии белого пламени маяка присмирел и затаился.
        Само же пламя, оставшись в одиночестве, продолжало равнодушно гореть.

1. Золотые глаза
        Вечер выдался на редкость суматошный, хотя вся суматоха выпала на долю Дженны, а Ивер сидела у окна и притворялась, будто рассматривает морозные узоры на стекле. Вышло так, что все восемь пассажиров отставшего от расписания махолета решили поселиться в гостинице «Горицвет» - и это как раз в тот день, когда родители Дженны и Ивер отправилась в Керлен по делам, повар Тилли наконец-то получил выходной, который слезно вымаливал вот уже недели две, а обе горничные дружно заболели и на работу не явились. В общем, Дженне пришлось самой расселять постояльцев, готовить им ужин да еще и успокаивать, говоря, что разыгравшаяся непогода не столь страшна, как кажется на первый взгляд. «Опасности нет, - раз за разом повторяла Дженна, нервно потирая ключ-кольцо. - Так бывает в наших краях, это всего лишь буря! К утру она притихнет, вот увидите!»
        Ну да, конечно. Ивер мрачно усмехнулась. Всего-то месяц назад во время такой же
«всего лишь бури» подмастерье мэтра Клауса, визенского портного, насмерть замерз в квартале от лавки, да и вообще этой зимой ледяные фаэ лютовали, как никогда…
        На стекле расцветали ледяные ромашки - гнули тонкие стебли под холодным ветром, упрямо тянулись к невидимому солнцу. За спиной Ивер постояльцы устраивались в общем зале, явно собираясь коротать вечер в обществе друг друга; впрочем, ненастная погода всегда сближает даже совершенно чужих людей. У камина сидел щуплый старик, чьи редкие седые волосы были стянуты в мышиный хвост, а одежда поражала обилием карманов и складок; он меньше всех донимал Дженну расспросами о погоде, зато курил трубку, и от странно пахнущего дыма щипало глаза тем, кого угораздило оказаться поблизости. Широкоплечий верзила, в котором по осанке можно было признать бывшего солдата, все пытался разговорить другого постояльца, высокого и худого человека в черной одежде, но тот лишь хмурил брови и отвечал односложно, с видимой неохотой. Поодаль расположились юноша и девушка - оба светловолосые, красивые и какие-то неземные; они переговаривались вполголоса и почти не разнимали рук, словно были прикованы друг к другу цепью. Судя по многослойным шелковым одеяниям, украшенным изображениями птиц и цветов, эта пара прибыла откуда-то с
летающих островов - и что только они потеряли в такой глуши, как Визен? Еще двое постояльцев, хорошо знакомые Ивер братья-торговцы Томас и Тоби по прозвищу Рыжий, играли в карты, а вот последний гость оказался настоящей загадкой: он все время прятался в дальнем углу и как будто спал сидя, вытянув длинные ноги в потрепанных сапогах и низко надвинув капюшон, под которым лица не было видно вовсе. Он явился в гостиницу последним, и Ивер заметила, как Дженна то и дело поглядывает на странного гостя с опаской: от таких молчаливых путников можно было ждать чего угодно.
        Через десять дней начиналась Керленская ярмарка, а это означало, что вскоре гостиница заполнится, но от желающих снять номер все равно отбоя не будет, и Дженне придется каждому объяснять: мест нет. Ивер давно мечтала побывать на ярмарке и испытывала странное чувство всякий раз, провожая взглядом очередной махолет, направлявшийся в сторону Керлена: как будто само время уходило, улетало прочь. Если бы матушка не болела каждую зиму, если бы им не приходилось так много денег тратить на лекарства, если бы Дженна не была все время занята… «Даже не думай! - отрезала старшая сестра, когда Ивер заикнулась о том, что хотела бы поехать в Керлен сама. - Пока тебе не исполнится восемнадцать, из Визена ни ногой!
        Этой зимой Ивер отпраздновала свой двенадцатый день рождения. Терпеть оставалось еще шесть бесконечно долгих лет, да разве Дженне, двадцатичетырехлетней старухе, это объяснишь?..
        Задумавшись, Ивер не заметила, как начала безотчетно рисовать на стекле, выводя витиеватые узоры: лед плавился от тепла, а потом дорожка, которую оставлял ее тонкий палец, вновь покрывалась прозрачной коркой. Линия… еще одна… и еще… Нарисованное Ивер существо, похожее то ли на бабочку, то ли на стрекозу, с еле слышным скрипом развернуло крылья и приготовилось взлететь, но тут девочка спохватилась и начала торопливо стирать рисунок, не обращая внимания на протестующий писк дьюса. Еще не хватало, чтобы Дженна или кто-то из постояльцев увидели, что она делает, - выговором не отделаешься, придется целую неделю мыть посуду. «Ну давай же, давай! - бормотала Ивер, но рисунок никак не хотел уходить в небытие. - Исчезни!» Иней крошился, осыпался оплавленными чешуйками, и наконец посреди ледяной ромашковой лужайки появилось окошко размером с ладонь - за ним бушевала метель. Не было видно ни улицы, ни соседних домов, и даже маяк еле-еле просматривался посреди снежной круговерти.
        Отчего-то его огонь был сегодня ниже, чем обычно. И порою казалось, что он…
        - Движется! - С грохотом опрокинув табуретку, девочка вскочила, и тотчас же все взгляды устремились на нее. - Он движется! Дженна, там махолет!!
        Наступила тишина. Ивер смешалась: секунду назад она не сомневалась в том, что видела именно махолет, но теперь догадка показалась невероятной. Огонь? Это вполне мог быть мираж, один из опасных фокусов снежных фаэ - они чего только не придумают, чтобы заманить путников в ловушку. И все-таки видение, посетившее ее лишь на краткий миг, было слишком живым и подробным: огромные когтистые лапы сжимают стрекозу из дерева и металла, а та лишь беспомощно трепыхается, ломая хрупкие крылья, и ее волшебные сияющие глаза вот-вот погаснут.
        Дженна подошла, перевернула табуретку и только после этого выглянула в окно. Против всех ожиданий Ивер, махолет она увидела сразу и сказала, сердито нахмурив брови:
        - Надо же! Опять он опоздал зажечь красный сигнал…
        - Что там случилось, хозяйка? - спросил тот постоялец, которого Ивер мысленно окрестила Верзилой. - О ком ты так неласково?
        - Похоже, наш смотритель маяка не успел вовремя сменить зеленый огонь на красный и какого-то летуна схватила буря, - ответила Дженна. - Скверно! Он вот-вот упадет, а на поле-то сейчас нету никого. В непогоду тамошний люд всегда по домам прячется, уж сколько их ругали - все без толку…
        - Я пойду туда! - с этими словами постоялец решительно направился к двери, но дорогу ему преградил старик, чья трубка продолжала исправно дымить.
        - Не стоит торопиться, друг мой! - наставительно произнес он скрипучим голосом. - Или вы забыли, что происходит снаружи? Смею напомнить, там разыгрался буран.
        - Предлагаешь сидеть тут, греться у очага? - неприязненно спросил Верзила, складывая руки на груди. Он был на добрых две головы выше ростом и угрожающе нависал над стариком, но тот не дрогнул, не отступил. - Предлагаешь спокойно отдыхать, пока там кто-то погибает?!
        - А вам так не терпится замерзнуть, молодой человек? - поинтересовался старик, не скрывая иронии, и «молодой человек» тотчас же рванулся вперед, будто желая на ходу отбросить настырного незнакомца… да так и застыл на полусогнутых ногах и с вытянутой рукой, разинув рот от удивления. Миг спустя он безвольным мешком рухнул на пол и застонал. На широкой груди поверженного Верзилы белела узкая полоска бумаги с нарисованным черной тушью замысловатым знаком - печатью.

«Печатник!» - громко прошептал кто-то, и старик улыбнулся краем рта. Ивер не верила своим глазам: и это печатник? Тот, кому подвластны создания рук человеческих, дьюсы? Тот, кто может взмахом руки изменить сущность любой рукотворной вещи?!
        - Да не смутит никого в этом зале моя скромная внешность! - сказал маг, будто прочитав ее мысли. - Я мэтр Арно, печатник… есть и грамота из Гильдии, ежели хотите проверить истинность моих слов. Она наверху, в сундуке. Но давайте-ка отложим представления с расшаркиванием на потом, ибо там, снаружи, погибает какой-то несчастный! Кто готов мне помочь?
        Вызвались двое - светловолосый юноша и человек-загадка, до сих пор сидевший в углу. Когда этот незнакомец подошел ближе и откинул капюшон, Ивер невольно вздрогнула: ей еще не приходилось видеть такого странного лица - жесткого и напрочь лишенного выражения, будто деревянная маска, сработанная на редкость бестолковым подмастерьем. Но глаза у него были живые и ясные.
        - Прекрасно! - воскликнул маг и взглянул на Верзилу - невидимые путы, сковывавшие того по рукам и ногам, исчезли, бедолага наконец-то смог пошевелиться.
        - Меня посчитайте… - проворчал он, опасливо косясь на старика-печатника, но тот спокойно кивнул, словно позабыв о том, что всего лишь несколько минут назад здоровяк обошелся с ним весьма непочтительно.
        Больше никто не откликнулся на призыв мэтра Арно: торговцы уткнулись в карты и делали вид, что окружающего мира вовсе не существует, а человек в черном возмущенно фыркнул, как будто в предложении печатника было что-то оскорбительное. Маг, зажав трубку в зубах, ловко вытряхнул из левого рукава чернильницу на цепочке, из правого - тонкую черную кисточку, а затем нарисовал на груди и на спине каждого из своих спутников печати, которые должны были, по его словам, на время защитить их от холода и ветра. «На время! - повторил он, отступив на шаг назад, будто желая полюбоваться делом своих рук, хотя на самом деле замысловатые знаки почти сразу выцвели. - Надо действовать быстро, а то придется уже нам просить о помощи!» От «Горицвета» до взлетного поля было рукой подать, но когда приоткрыли входную дверь и внутрь ворвалась буря, Ивер вдруг сделалось очень страшно: а если она ошиблась? Если там вовсе не махолет, а что-то другое, что-то опасное?..
        Четыре человека шагнули за порог и исчезли.
        Ивер приникла к оконцу посреди ледяного луга, которое уже подернулось тонкой корочкой, но все еще позволяло увидеть тот самый огонек - он по-прежнему сражался с бураном, сражался в полном одиночестве и без надежды на победу. «Держись! - пробормотала девочка, прижимаясь щекой к холодному стеклу в тщетном усилии хоть что-то разглядеть в белой мгле. - Держись, пожалуйста!» Она так увлеклась, что даже не почувствовала, как корни ледяных цветов начали щекотать кожу, подыскивая себе новое местечко для жизни.
        Огонек мигнул в последний раз и пропал. Прошла целая вечность до того, как входная дверь отворилась вновь, впустив пять фигур, покрытых снегом с головы до ног.
        Пять?!
        - Хозяйка, вина подогретого, да быстрее! - громогласно заявил Верзила с порога и потащил к камину незнакомца, который еле переставлял ноги.
        Ивер, едва успев разглядеть на вновь прибывшем летную куртку и очки, ринулась на кухню, опередив Дженну. Руки делали привычную работу, а мысли неслись вперед и вперед, словно стайка бойких воробьев. Пилот! Интересно, хоть кто-то скажет ему, что это она увидела падающий махолет? Было сложно представить, что стало с машиной… хотя если бы та разбилась, он не сидел бы сейчас, живой и здоровый, в общем зале «Горицвета». Так, быть может, заслуги Ивер в его спасении вовсе нет?..
        Дженна подошла неслышно, взяла поднос, на котором дымилась большая кружка горячего вина. На протестующий возглас Ивер старшая сестра не обратила ни малейшего внимания.
        - Иди в зал, - сказала она вполголоса. - Только не вздумай уронить еще что-нибудь, я буду ругаться!
        Забрала поднос и ушла, не дожидаясь ответа, - не увидела даже, как Ивер показала ей язык. Дженна-зануда, Дженна-язва! С детства была такой, потому и замуж не вышла до сих пор…
        Когда Ивер вернулась в зал, постояльцы уже собрались вокруг камина и слушали историю о чудесном спасении нового гостя, которая, впрочем, как раз подошла к финалу. Ивер досадливо прикусила губу: что ж, сама виновата.
        - …Проще говоря, мне повезло, - проговорил пилот слабым голосом. - У самой земли как будто чьи-то руки подхватили и опустили мягко, аккуратно. Всего лишь левое крыло сломал, а его отремонтировать нетрудно.
        - Так что же, огонь на башне вообще не горел? - поинтересовался мэтр Арно. Печатник расположился на прежнем месте, покуривая трубочку так безмятежно, словно ему не приходилось вставать и отправляться на заснеженное взлетное поле, чтобы спасать чью-то жизнь.
        - Не горел, - ответил пилот.
        Он сидел в кресле напротив, уронив голову на руки, и его короткие волосы, мокрые от растаявшего снега, торчали во все стороны. На затылке виднелся ремешок летных очков - должно быть, подумалось Ивер, бедняга еще не пришел в себя после столь чудесного спасения, раз не снял их первым делом вместе с черными кожаными перчатками.
        - Его как будто что-то заслонило, - продолжил незнакомец. - Такая плотная туча, как… как толстое покрывало. Это странно, потому что огни маяка должны быть видны в любую погоду, даже в сильную метель. Впрочем, о чем я говорю? Вы это знаете лучше всех, господин печатник.
        Арно от удивления чуть не выронил трубку.
        - Вот это да! - проговорил он, восторженно оглядывая собравшихся, будто призывая их в свидетели некоего удивительного события. На самом деле никто, включая Ивер, не понял, что такого необычного было в словах пилота, но маг развеял их недоумение: - Вы что же, сразу поняли, кто из нас четверых печатник?
        - Я просто увидел… - Пилот как-то неопределенно взмахнул рукой и поднял голову.
        Его узкое лицо было очень бледным, словно бесцветным; темные очки на кожаном ремешке плотно врезались в щеки и лоб. Хотя глаз не было видно, Ивер ощутила на себе его взгляд и вдруг почувствовала, что в зале становится очень жарко.

«Что происходит?!»
        - О-о, спасибо! - воскликнул незнакомец и схватил чашку с вином, будто не заметив, что она горячая. Может, не почувствовал из-за перчаток? Ивер окончательно растерялась. - Спасибо… - повторил пилот и, отхлебнув вина, прибавил: - Впору поблагодарить снежных фаэ за то, что привели меня в такое милое местечко.
        Дженна принялась уверять гостя, что не стоит перехваливать «Горицвет» - дескать, во время бурана и шалаш покажется королевским дворцом, - а Ивер ошеломленно глядела то на нее, то на незнакомца. Неужели никто не заметил, что этот странный человек выпил обжигающе горячее вино, щедро сдобренное перцем, словно это была вода?!
        - Я ваш должник, - с улыбкой проговорил пилот и опять повернулся к печатнику: - А уж вы и ваши друзья, мэтр…
        - Друзья? - рассмеялся маг. - Да мы едва знаем друг друга! Я-то успел представиться, а вот мои спутники… не находите ли, многоуважаемые, что сейчас настал подходящий момент для более близкого знакомства?
        - Можете звать меня Гром, - прогудел Верзила. То ли прозвище, то ли настоящее имя подходило ему как нельзя лучше.
        - Мое имя Марк, - мелодичным голосом проговорил светловолосый юноша, вновь воссоединившийся со своей спутницей, которая поглядывала на собравшихся с опаской, будто недавно прирученный дикий зверек. - А это моя сестра Белла.
        - Карел, - сухо представился человек, чье лишенное эмоций лицо все еще пугало Ивер.
        На этом знакомство случайных попутчиков не окончилось: свои имена сообщили торговцы, а хмурый мужчина в черном назвался Симоном и, помедлив, предложил новому постояльцу свои услуги - он был лекарем.
        - Нет, благодарю, - ответил пилот и, в два глотка осушив чашку, поставил ее обратно на поднос. - Меня зовут Теймар Парцелл. Я… э-э… скажем так, путешественник.
        - Точнее, бродяга? - насмешливо уточнил Симон, но его никто не услышал.
        - Парцелл? - повторил Арно, нахмурившись. - Где-то я слышал эту фамилию. Хм… что-то никак не припомню… Мы раньше точно не встречались? Если бы я смог увидеть ваше лицо, то…
        - Вы никогда бы меня не забыли, - сказал пилот с коротким смешком.
        Странная фраза будто повисла в воздухе, а потом случилось нечто, заставившее всех, кроме печатника и Ивер, отшатнуться в испуге, при этом Ивер не пошевелилась именно потому, что страх сковал ее по рукам и ногам.
        Теймар снял очки.
        - Ох, Создатель! - почти что взвизгнул Симон, отпрыгивая в сторону от Парцелла, будто на месте пилота появилась ядовитая гадина. - Грешник! Исчезни, адово отродье!
        - Исчезнуть? - переспросил с ухмылкой Парцелл. На его бледном лице сияли искусственные глаза - полностью золотые, без белков. Грешник. Ивер зажмурилась, пытаясь удержать внезапные слезы: тот, кого она спасла, не был человеком… точнее, уже не был. - Ох, боюсь, не получится. По крайней мере, до окончания бури вам придется меня потерпеть.
        Благодушное настроение собравшихся исчезло без следа. Симон не пытался скрыть своего отвращения, а остальные попросту боялись приближаться к грешнику, который по-прежнему сидел в кресле и спокойно наблюдал за ними… ох, нет. Ивер сглотнула, ощутив, что Парцелл смотрит именно на нее, хотя это и не было заметно сразу: из-за того, что в его глазах не было зрачков, направление взгляда угадывалось лишь приблизительно.
        - Оч-чень любопытно, - проговорил мэтр Арно. Волнение печатника выдавала лишь внезапно погасшая трубка. - Встречались мне искусственные пальцы, ноги, руки, даже уши… но вот глаза вижу впервые. Тонкая работа, ничего не скажешь. Хотелось бы знать чья.
        - Одного ныне покойного мастера, - ответил Парцелл. - Из тех, кто приближался к Цитадели семи печатей едва ли на расстояние пушечного выстрела.
        - Это я и сам понял, - хмыкнул маг. - Ладно, имя ты мне так просто не выдашь, но…
        - Да что вы с ним церемонитесь?! - не выдержал Симон. - Выкинуть его отсюда, и все! Я не стану жить под одной крышей с этой тварью!
        - А вот я тебя сейчас сам выкину! - вдруг прорычал Гром и схватил лекаря за шиворот. - Ну? Или так пойдешь?
        - Отпустите его! - сказала Дженна; ключ-кольцо на ее руке полыхнуло, и на мгновение все ощутили внимательный взгляд дьюса, духа гостиницы. Верзила повиновался с явной неохотой. - У нас еще никогда не было драк. Я никого здесь насильно удерживать не хочу, но и выгонять людей на улицу не стану.
        - Людей? - презрительно фыркнул Симон, не забыв перед этим отодвинуться подальше от Грома. - Да разве же он человек? Вы подумайте сами, какой силой должен обладать дьюс, чтобы управлять глазами. А если этот демон вырвется на свободу?
        - С чего это он должен вырваться? - нахмурился печатник. - Впрочем, как раз его силу я могу легко проверить. Вы позволите?
        Парцелл кивнул. Мэтр Арно поднялся, подошел к грешнику и пристально посмотрел в его глаза. Длилось это минуты три, и все присутствовавшие, напряженно ожидая результата, хранили молчание.
        - Э-э… двадцать третий уровень! - провозгласил печатник. - Вполне сопоставимо с дьюсом… предположим, вот этих каминных часов. Несколько меньше, чем я ожидал. Вы хоть цвета-то различаете?
        - Не всегда, - коротко ответил Парцелл. - И не все.
        - А печатей, печатей сколько? - не удержался Симон.
        Арно сердито взглянул на лекаря.
        - Вы что же, ждете от меня профессиональных секретов? Их столько, сколько необходимо. Можете не опасаться, дьюс надежно скован. Слово печатника для вас хоть что-нибудь значит, милейший?
        Такой поворот событий оказался для Симона неожиданным, но лекарь не собирался сдаваться: он огляделся по сторонам в поисках союзников.
        - Госпожа, вы ведь со мной согласны?
        Светловолосая Белла пряталась за спиной брата и из-за его плеча глядела на грешника так, словно хотела испепелить несчастного взглядом. Выражение ее лица говорило о чувствах красноречивей всяких слов, и Симона это воодушевило - он затеял новый спор.
        А буря за стенами «Горицвета» бушевала все яростнее…

«Отчего ты так спокоен?» - хотела бы спросить Ивер, но не могла набраться смелости. Каково это, смотреть на мир искусственными глазами? Все должно казаться совсем другим, особенным. Да и сам Теймар Парцелл сразу показался ей особенным, еще до того, как снял очки.

«Отчего ты спокоен, когда все вокруг тебя боятся?»
        - Хватит пререкаться, - решительно заявила Дженна. Ивер хорошо знала характер сестры: та никогда не меняла принятого решения. Раз сказала, что не прогонит странного гостя, так тому и быть. Впрочем, это вовсе не означало, что Парцелл ей понравился, но доброе имя «Горицвета» было важнее всего. - Он останется, потому что…
        - Ну я же сказал, уважаемые! - встрял мэтр Арно, почувствовав, что хозяйке не хватает слов. - Что за глупые предрассудки? Он такой же человек, как я или любой из вас. Право слово, никто из живущих не может быть уверен в том, что завтра ему в глаз не попадет искра из камина или щепка от расколотого полена! И что же, желание вернуть себе зрение - это грех?
        - Грешно менять собственное тело, вмешиваясь в замысел Создателя! - провозгласил Симон, словно заправский проповедник. - Есть вещи рукотворные, а есть нерукотворные, и человек относится ко вторым. Все должно идти так, как предначертано свыше! Уж если в чьей-то книге жизни написано, что быть ему глухим, хромым или слепым, значит, так тому и быть…
        - Все, нет моих сил! - Гром сжал кулаки. - Так тому и быть, говоришь? А бывал ли ты когда-нибудь в приюте для инвалидов? Ты видел, как там живут хромые и слепые?! Да плевать мне на создателя, у которого такие замыслы!!!
        - Достаточно! - Грешник вскочил и оказался между лекарем и Верзилой. Двигался он легко, будто танцуя, и рядом с долговязым Симоном и рослым Громом казался маленьким, хрупким. Ивер впервые пришло в голову, что странному гостю, должно быть, нет и двадцати. - Не хочу, чтобы из-за меня ссорились добрые люди. Раз уж хозяйка не имеет ничего против, я останусь до утра, а там тихо исчезну, никому не показываясь на глаза. Идет?
        - Идет! - быстро согласилась Дженна, радуясь возможности предотвратить надвигающуюся драку. - Я покажу вам комнату, господин Парцелл!
        Она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, и грешник двинулся следом, но перед этим повернулся к собравшимся в зале «Горицвета» и отвесил им учтивый поклон. «Кого они видят?» - подумала Ивер, искоса поглядывая на сбитых с толку постояльцев. На нее магия золотых глаз уже не действовала, и поэтому Теймар Парцелл казался именно тем, кем был на самом деле: до полусмерти уставшим человеком.
        С уходом грешника все вздохнули свободно: Симон и мэтр Арно заспорили о высоких материях, Карел присоединился к торговцам в их карточной игре, а Марк со своей пугливой сестрой просто сидели молча, погруженные в раздумья. Лишь Гром остался хмурым и встревоженным, словно его тяготило какое-то давнее воспоминание. Ивер захотелось утешить Верзилу добрым словом, но она хорошо помнила наставления Дженны: не заговаривать с постояльцами, не беспокоить их.
        Вновь заскучав, она оглядела зал и вдруг заметила у входной двери большой дорожный мешок, которого там раньше не было. Нахмурившись, перебрала воспоминания прошедшего вечера: четыре человека уходят спасать падающую машину, возвращаются… ах да! Гром потащил Парцелла к огню, а остальные задержались у порога, отряхивая снег с плащей, и кто-то - вроде бы Карел? - положил на пол этот самый мешок. Должно быть, это вещи грешника, он и впрямь устал, если позабыл о них. Надо сказать Дженне, подумала Ивер. Обязательно рассказать, как только она вернется.
        Девочка прикорнула у окна и сама не заметила, как задремала.
…Ясный зимний полдень, лютый мороз. Укрытый белым покрывалом Визен серебрится в лучах холодного солнца: сквозь сугробы прорастают ледяные деревья, в чьих стволах струится бледно-голубая кровь, а посреди пустынных улиц подымаются маленькие фигурки, похожие на детей, и начинают танцевать. Они танцуют обычно по двое-трое, но в сильные холода, когда мало кто отваживается высунуть нос на улицу, собирают большие хороводы. Говорят, если кто живой угодит в лапы к этим созданиям, его уже не спасти.
        Ивер стоит посреди тихой улицы, одна. На ней теплая шубка и пушистые рукавицы, а новые сапоги ласково льнут к ногам. Отчего же никого нет вокруг? Она оглядывается в поисках своих товарищей по играм, но вместо них видит лишь ледяных плясунов, которые завели танец на соседнем перекрестке. Фаэ движутся бесшумно, даже снег не скрипнет под их тонкими ножками, и от тишины звенит в ушах.
        А потом Ивер видит ее - ослепительно-прекрасную женщину в белом платье, идущую по прозрачной лестнице, что ведет с небес на землю…
        Вздрогнув, она проснулась.
        Вечер превратился в ночь: постояльцы разошлись по комнатам, а из кухни доносились плеск воды, позвякивание чашек-тарелок и негромкое пение - Дженна наводила порядок перед тем, как отправиться спать. Она делала это каждый вечер и обычно увлекалась так, что ничего вокруг не видела и не слышала.
        О мешке никто не вспомнил, он смирно лежал на прежнем месте.

«Я только одним глазком, - сказала себе Ивер. - Посмотрю и сразу позову Дженну…» Давным-давно ей здорово попало от отца за такую, казалось бы, безобидную шалость, но воспоминание об этом уже выцвело и покрылось пылью, поэтому Ивер ничто не остановило. Воровато оглядевшись по сторонам, она прокралась к мешку и потянула за шнурок, завязанный обычным узлом, повторить который не составило бы труда. Шнурок поддался как-то неохотно, но Ивер не обратила на это внимания, а потом из недр мешка вынырнула пестрая змея и закачалась перед лицом девочки, уставив на нее блестящие красные глаза.
        - Ой… - пролепетала Ивер. - Мамочка…
        Глаза змеи светились все ярче, и Ивер вдруг поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто ее превратили в статую. Точно так Верзила утратил способность двигаться, когда мэтр Арно припечатал его «знаком остановки», но сейчас мага рядом не было! Паника захватила разум Ивер без остатка, и девочка закричала бы от ужаса, но голос тоже пропал.
        - Попалась, - негромко сказал кто-то за спиной. - Так и знал, что ты захочешь заглянуть внутрь. Ну как, нашла там что-то интересное?
        Затылком Ивер ощутила чье-то присутствие, потом ее легонько толкнули в спину - и тотчас же сила вернулась в безвольное тело. Девочка вскочила, обернулась: Теймар Парцелл стоял рядом, добродушно посмеиваясь. Золотые глаза в полумраке слабо поблескивали.
        - Там гадюка… - начала она и осеклась.
        Над раскрытым дорожным мешком покачивался… кожаный ремень с пряжкой в виде змеиной головы. Он был к тому же украшен замысловатой вышивкой! Оставалось лишь гадать, дьюс какой силы мог одушевить такую вещь.
        Грешник протянул правую руку, с которой так и не снял перчатку, и «гадюка» туго обвила его предплечье, ее пряжка застегнулась сама у локтя - теперь Ивер поняла, что этот ремень носят не на поясе. Ей не доводилось слышать о подобном даже от путешественников, прибывших издалека: определенно, Парцелл таил в себе много загадок и не был настроен делиться секретами…
        - Что случилось?
        За мгновение до того, как Дженна вышла в общий зал, Ивер шагнула в тень и сделалась невидимой. Еще не хватало, чтобы сестра узнала о ее выходке с мешком!
        - Все в порядке, - сказал грешник. - Я просто позабыл забрать свои вещи.
        Руку, обвитую ремнем, он завел за спину; «гадюка», медленно распустив кольца, тихо опустилась на пол и поползла обратно в мешок. Ивер боязливо отодвинулась подальше в тень: хоть возле двери и дуло, девочка предпочитала замерзнуть, чем стоять поблизости от этой странной твари.
        - А-а, понятно… - проговорила Дженна и улыбнулась так, как никогда раньше не улыбалась, - тепло, спокойно. - Можно мне спросить вас кое о чем, господин Парцелл?
        - Я слушаю.
        - То, что вы спаслись и махолет не очень пострадал, - конечно, чудо из чудес. Но я все-таки никак не пойму, зачем вы вообще залетели в наши края. Через Визен летают только во время ярмарки, когда все другие воздушные пути переполнены…
        - Я путешествую, - ответил Парцелл. - Так уж вышло, что сегодня мой путь пролегал именно через Визен. Признаться честно, мне бы следовало повернуть назад при первых знаках непогоды, но… людям свойственна самонадеянность. Я едва не поплатился жизнью за свою глупость.
        - Путешествовать - это так интересно… - Тоску в голосе Дженны расслышала, наверное, только Ивер. - Вы много где побывали, наверное?
        - Да, довелось повидать немало интересного, - уклончиво проговорил грешник. - Кстати говоря, не так уж часто встречаются люди, способные выдержать мой взгляд без содрогания.
        Дженна смущенно покраснела.
        - Ну, я ведь не одна такая! Мэтр Арно, к примеру…
        - Мэтр Арно, поймите меня правильно, человек просвещенный и привычный к разного рода чудесам. А в таких местах, как Визен, люди боятся в равной степени и фаэ, и дьюсов, считая их чудовищами. На самом-то деле обе эти силы подвластны тем, кто достаточно много знает и не… - Парцелл осекся, словно пожалев о собственной внезапной болтливости, но через секунду договорил: - И не боится. Но все-таки вы не такая, как остальные.
        - Быть может, это из-за гостиницы? - предположила Дженна. - Я вижу разных людей, выслушиваю их истории… тоже что-то вроде путешествия, но при этом нет нужды бросать родной дом и тех, кто тебе дорог. Ох, что-то я сегодня слишком много говорю, а вы ведь устали! Последняя просьба, господин Парцелл…
        - Теймар.
        - Да, Теймар… пожалуйста, не торопитесь завтра покидать нас! Не обращайте внимания на этого спесивого лекаря, он все равно не сумеет вам сделать ничего дурного!

«Надеешься, что он расскажет о своих странствиях? Ох, зря…»
        Теймар Парцелл с улыбкой заверил ее, что постарается, и, подобрав свой мешок, отправился наверх, в комнату. Ивер еле сдержала возглас удивления - с того места, где она стояла, было видно, что произошло на самом деле: стоило грешнику протянуть руку, как мешок приподнялся, придвинулся ближе к хозяину!
        Когда гость скрылся из вида, Дженна сердито нахмурилась и спросила громким шепотом:
        - Ты что тут делаешь, а?
        - Дженна, ну что это такое… - заныла Ивер вместо ответа. - Ты сегодня целый день отовсюду меня гонишь! Там я мешаю, тут мешаю… И этому, с золотыми глазами, никто не сказал, что я первая его махолет увидела. Никому я не нужна, вот сбегу в Керлен, будете знать!
        - Ивер… - Дженна тотчас же остыла, обняла младшую сестру и погладила по волосам. - Извини, я тебя обидела… не плачь, не надо…
        Дженна была такая теплая, что Ивер вдруг почувствовала, как сильно замерзла, стоя у двери, - там, снаружи, бесновался буран, и холод пробирался сквозь невидимые щели. Невольно вспомнилась белая женщина из сна: она, несмотря на свою необыкновенную красоту, от которой просто дух захватывало, казалась воплощенной зимой - блистающей, всемогущей и беспощадной.
        - Будь поосторожнее с этим Парцеллом, - Ивер шмыгнула носом. - Его дорожный мешок ведет себя совсем как живой.
        - Как это? - от неожиданности Дженна растерялась. - Живой?!
        - Еще у него есть ремень с узорами, - продолжала Ивер. - Вместо пряжки - змеиная голова с глазами и пастью… Интересно, кто мог сотворить такую вещь?
        - Ох, Создатель, - пробормотала Дженна. - Ладно, давай-ка мы пойдем спать. О ремнях и мешках я подумаю завтра…
«…Иди ко мне, - сказала белая женщина. - Иди ко мне, в мою обитель! Там мы будем танцевать посреди заснеженных лугов, где растет ледяная трава! Я подарю тебе самое красивое платье на свете…»
        Ивер шла через лес. Над ее головой ветер запутался в ветвях и теперь лишь беспомощно трепыхался, оглашая округу перезвоном стеклянной листвы. Когда какой-нибудь листок отрывался от ветки, он вовсе не парил легко и вольно, как бывало в настоящем лесу, а падал отвесно, кинжалом врезаясь в подмерзший снег у корней дерева.
        Ивер шла туда, где ее давно ждали, только вот - кто?..

2. Игра
        Если лекарь Симон, а вместе с ним кое-кто еще из постояльцев и надеялись, что наутро от Теймара Парцелла останутся лишь не особенно приятные воспоминания, то надеждам этим не суждено было сбыться по очень простой причине: с рассветом буря бушевала с прежней силой и успокаиваться не собиралась. Не понадобилось даже открывать дверь или окно, чтобы в этом убедиться, - за стенами «Горицвета» завывал на разные голоса ветер, а сквозь невидимые щели в досках за ночь пророс плющ-морозник, которого Ивер не видела вот уже года два, а то и больше. Надев перчатки, они с Дженной полчаса обрывали гибкие колючие стебли, больно жалящие пальцы даже сквозь толстую ткань. «Хорошо, что все еще спят, - пробормотала Дженна, разглядывая обнаруженный среди прозрачных листьев красноватый цветок. От тепла ее руки он быстро таял, но все-таки еще можно было полюбоваться филигранным узором на тонких лепестках. - Впрочем, сегодня они здесь не гости, а узники… как и мы с тобой, сестрица».
        Первым в общий зал спустился мэтр Арно - и сразу все понял.
        - Что ж, - философски сказал он, устраиваясь на прежнем месте у камина. - В моем возрасте уже бессмысленно куда-то торопиться, а отдыхать следует при первой же возможности. Будем считать, что нынешний день - та самая возможность, предоставленная самой судьбой… или Создателем, если пожелаете.
        - Не думаю, что остальные будут того же мнения, - заметила Дженна. Она коснулась ключ-кольцом печати, вырезанной на столешнице, и стол, повинуясь приказу хозяйки, зашагал к камину, громко топая. - Вот увидите, сейчас начнут ругаться, как будто это я нарочно устроила так, что буря не улеглась. Что вам на завтрак приготовить, мэтр?
        - М-м… кстати, а наш золотоглазый гость все еще здесь?
        - Конечно, - ответила Дженна, краснея.
        Ивер, наблюдавшая за этой сценой со стороны, презрительно фыркнула.
        - Превосходно, - кивнул Арно. - Тогда, милая хозяюшка, приготовьте мне яичницу с ветчиной.
        Один за другим постояльцы просыпались и спускались завтракать. Они вели себя именно так, как предсказала Дженна, и особенно лютовал Симон. «Вы это подстроили! - кричал он. - Вы с ними заодно!» «С кем?» - растерянно спросила Дженна, и лекарь, пробормотав что-то неразборчивое, умолк. Марк и его молчаливая спутница выглядели расстроенными и встревоженными, они явно куда-то опаздывали, и то же самое можно было сказать о Кареле, хоть по его жесткому лицу и сложно было прочитать чувства. А вот Грома, как и мэтра Арно, непредвиденная задержка вовсе не огорчила: он с аппетитом принялся поедать завтрак, которого хватило бы на четверых, а после, беззаботно насвистывая, подсел к мэтру Арно и достал из кармана трубку. Печатник на это лишь хмыкнул, и дальше они дымили вдвоем.
        Сразиться с бурей отважились лишь двое из гостей «Горицвета» - торговцы, которых в Керлене ждал партнер. Рыжий, впрочем, готов был рискнуть деньгами с большей охотой, чем жизнью, но брат сумел его переубедить, хотя это и было непросто. Так или иначе, вскоре после завтрака торговцы собрали свои вещи, попрощались с Дженной и сгинули в белой мгле за дверью гостиницы.
        - Нас осталось шестеро, - проговорил мэтр Арно, загадочно прищурив глаза. - Многоуважаемые, раз уж мы стали товарищами по несчастью… хотя правильнее сказать - по ненастью!.. так вот, не попытаться ли нам хоть самую малость развеселить друг друга какими-нибудь историями? Буря, судя по всему, затянется до завтрашнего утра, а больше нам заняться нечем. Смею напомнить, путешественники издревле славились умением рассказывать о том, чему оказались свидетелями в дальних странствиях…
        - То есть травить байки? - уточнил Гром. - Это можно!
        - Превосходно. Только история должна быть правдивой! Кто еще к нам присоединится? - и старик оглядел собравшихся, словно бросая каждому вызов.
        - Попробую, - сказал Карел, пересаживаясь ближе к камину. - Но не уверен, что смогу удивить печатника.
        - В мире каждый день появляются новые чудеса, - ответил маг с усмешкой. - Только самовлюбленный дурень мог бы считать, что видел их все. Марк, а вы что решили?
        - Рискну, пожалуй… - произнес светловолосый юноша не очень уверенно.
        - А мне рассказывать нечего! - заявил Симон, не дожидаясь, пока его спросят. - Моя жизнь скучна до безобразия. Но послушать ваши истории я не прочь, конечно же.
        - И то хорошо, - податливо согласился мэтр Арно. - Итак, нас четверо?
        - Быть может, пятеро? - раздалось сверху. - Если, конечно, никто не будет против.
        Невольно все подняли головы: Теймар Парцелл медленно спускался по лестнице, не сводя золотых глаз с компании, собравшейся у камина. По сравнению с прошлым вечером грешник выглядел по-другому: сменил летную куртку на обычную, из темного сукна, и от этого его лицо казалось еще бледнее, чем было на самом деле. Волосы он зачесал назад, открыв высокий лоб, на котором теперь, при свете дня, была хорошо видна сеть тонких шрамов; шрамы покрывали и верхнюю часть его правой щеки. «У него в прошлом было столько боли…» - подумала Ивер, и внезапно странный холод охватил ее всю без остатка, проник до самого сердца, еще чуть-чуть - и оно должно было остановиться. Но в этот миг девочка вновь, как вчера, ощутила на себе взгляд золотых глаз - и холод исчез так же быстро и загадочно, как появился.
        - Никто не против, - сказал Гром и посмотрел на Симона так выразительно, что лекарь, открывший было рот для очередного потока ругательств и оскорблений, изменился в лице и не издал ни звука.
        Арно радушно взмахнул рукой, приглашая нового участника игры присесть, и тот опустился на свободное место рядом с Карелом - уселся, ровно держа спину, будто прилежный школяр. Его руки, вдруг заметила Ивер, по-прежнему были в перчатках, и теперь она начала догадываться, что могло стать тому причиной.
        - И кто же из нас будет первым рассказывать? - спросил Карел, искоса поглядывая на своего соседа, но скорее с любопытством, чем с боязнью. - У меня есть игральные кости. Можно каждому загадать по цифре, а потом бросить жребий - чья выпадет, тот и начнет.
        - Любопытная идея! - сказал Арно. - Но тогда нам не помешал бы кто-то шестой, дабы не обижать ни одну из цифр, ха-ха. Симон, вы не передумали? Неужто за всю свою жизнь вы не видали и не слыхали ничего интересного?
        - Хорошо, уговорили, - произнес лекарь с явной неохотой. - Только пусть бросает тот, кто не играет. Госпожа Белла?
        Красавица покачала головой, и Марк торопливо проговорил:
        - Прошу, не удивляйтесь поведению моей сестры! Она… э-э… в силу некоторых обстоятельств она долго прожила вдали от людей и теперь боится шумных компаний. По той же причине она ни с кем, кроме меня, не разговаривает.
        - Приберегите лучше эту историю для нашей игры, - посоветовал Арно. - Хозяйка! Окажите небольшую услугу, прошу вас! Бросьте эту кость, и пусть выпадет моя цифра - шестерка!
        Дженна подошла, смущенная, и выполнила то, о чем просили. Она давно уже прислушивалась к беседе постояльцев и теперь с радостью воспользовалась предлогом, чтобы остаться поблизости. В этот миг метель не пугала, а радовала ее, потому что, будь погода хорошей, времени на такую роскошь, как неспешные истории у камина, ни за что не хватило бы.
        Выпала тройка, и Теймар Парцелл, улыбнувшись, сказал:
        - Что ж, слушайте…
        История Теймара, или Таинственный остров
        - Эта история приключилась со мной примерно год назад в Лайоне. Зимы там мягкие, не чета здешним, а тут и вовсе откуда-то заявились грозовые тучи и затянули небо от края и до края. Солнца днем почти не видно, дождь льет и льет… в общем, жители Лайона были весьма не в духе, а потому вышло так, что однажды ночью я не нашел себе пристанища и летел среди туч, не зная, где окажусь к утру. Опуститься на землю я не мог, потому что кругом были одни лишь горы, покрытые густым лесом.
        И вот я лечу, пытаясь бороться со сном, как вдруг одна из туч впереди меня - не очень большая, но какая-то слишком плотная - неожиданно меняет направление и идет против ветра. Приглядевшись, я увидел в самом сердце тучи летающий остров, погруженный во тьму.
        Сейчас-то я понимаю, что остров этот с самого начала выглядел странно, и разумный человек ни за что не стал бы к нему приближаться, но той ночью мне пришлось выбирать из двух зол: либо лететь вперед и надеяться, что где-нибудь посреди леса обнаружится достаточно большая поляна, либо попытать счастья на острове - что я и сделал. Тут как раз началась гроза; вспышки молний осветили мне внутренний двор, который и был предназначен для махолетов, так что сесть удалось без проблем.
        Как я уже сказал, кругом царила тьма. Простояв некоторое время подле своей машины, я так и не дождался появления хозяев, а гроза тем временем разыгралась не на шутку. Что ж, подумал я, раз хозяева до сих пор не пригласили непрошеного гостя внутрь и не велели убираться восвояси - значит, этому гостю предоставлена некоторая свобода действий. Захватив фонарь, я отправился осматривать дом: был он не особенно велик, всего два этажа и невысокая башенка, на которой почему-то не горел огонь маяка. Переступив порог, я оказался в большом и совершенно пустом зале, из которого три двери вели в соседние помещения, а в дальнем углу виднелась винтовая лестница на второй этаж. Было довольно-таки чисто - дьюс особняка со своими обязанностями справлялся неплохо, - но что-то подсказывало мне: хозяева давно покинули дом, и едва ли это произошло по их воле. Случись такое на земле, кругом лежал бы толстый слой пыли, а с потолка свисала бы паутина, но в небе все происходит иначе.
        В одной из комнат обнаружился накрытый стол с оплавленными свечами и яствами, которые пришли в негодность лет десять назад. Та же самая участь, к величайшему разочарованию голодного бродяги, постигла и припасы в кладовой! Казалось, будто неведомые обитатели этого странного дома просто встали из-за стола и ушли, чтобы больше не возвращаться… Их не выкрали воздушные пираты, не растерзали какие-нибудь твари, которых в облаках ничуть не меньше, чем на земле, но от того, что я нигде не увидел следов борьбы, становилось лишь страшнее.
        И все же я поднялся на второй этаж…
        Там меня поджидал сюрприз - огромная библиотека, при виде которой я позабыл про голод, усталость и страх и принялся исследовать шкафы. Ох, если бы вы только знали, сколь много редчайших книг я обнаружил! Но недоумение мое от этого лишь росло: как мог обладатель богатейшего клада все бросить и даже не позаботиться о сохранности книг?! Одно из окон библиотеки было разбито, и сырость, беспрепятственно проникая внутрь, успела испортить некоторые бесценные тома. Поблизости от разбитого окна я увидел стол, за которым, должно быть, хозяин особняка проводил немало времени, погруженный в работу, столь приятную для всякого из людей книги, но кое-что меня встревожило не на шутку: некогда лежавшие на столе бумаги были сметены на пол, а на гладкой столешнице красовались… следы когтей. Крови, впрочем, не было, и от этого картина показалась мне еще загадочней. Наверное, я так бы и просидел среди книг до самого утра, размышляя о судьбе их исчезнувшего хозяина, как вдруг сквозь шум дождя и громовые раскаты послышался странный звук, источником которого мог быть только человек. Смех.
        Нечто зловещее было в смехе, раздающемся в пустом доме, да еще и во время сильной грозы, но, как уже было сказано, в ту ночь здравый смысл покинул меня. Да, вы верно предположили - я решил подняться на башню, поскольку звук, чем бы он ни оказался на самом деле, слышался именно оттуда. По пути я заглянул во вторую комнату, располагавшуюся на этаже, и обнаружил там спальню, в которой царило то же запустение, что и везде. Это меня уже не удивило. На башню вела узкая темная лестница, и отчего-то я потушил свой фонарь - этот беспричинный поступок спас мне жизнь.
        На смотровой площадке царили ветер, дождь и темнота. К последней мои глаза уже успели привыкнуть, но даже не знаю, как описать то, что я увидел…
        Точнее, тех.
        В каком-то смысле они были красивы - стройные юные тела, полные сил и даже с виду необычайно легкие, да еще и жемчужно-серые крылья за спиной, - но от одного лишь взгляда на их лица меня бросило в дрожь, потому что не оставалось никаких сомнений в том, что эти создания абсолютно неразумны и столь же абсолютно агрессивны. Огромные совиные глаза, крючковатые носы, напоминающие клювы, и разинутые до ушей пасти, полные острейших зубов… Даже сейчас, вспоминая об этом, я покрываюсь холодным потом. А какие у этих созданий были когти! И на пальце у… э-э… особи мужского пола красовалось ключ-кольцо. Теперь я знал, кто оставил следы на столешнице в библиотеке. Судьба хозяев дома перестала быть тайной.
        Но об этом можно было поразмыслить потом, в безопасном месте, а я вовсе не был уверен, что сумею до такого места добраться. Чтобы не испытывать ваше терпение, в этой части истории обойдусь без подробностей: мне удалось добежать до махолета и поднять его в воздух, а потом началась гонка сквозь грозу… да, этот полет я не забуду до конца своих дней. Крылатые бестии вились вокруг, когтями полосовали обшивку, и при этом не переставали хохотать. То и дело сверкали молнии, одна из них чуть было не попала в меня и ненадолго отпугнула тварей. В конце концов они отстали - из-за того, как мне кажется, что мы слишком удалились от летающего острова, а свойственное птицам чувство направления у этих созданий отсутствовало.
        Я посадил махолет неподалеку от маленькой деревушки… точнее, там моя машина рухнула на землю, пострадав куда серьезнее, чем вчера. К счастью, жители отнеслись ко мне гостеприимно, в отличие от горожан. Они же поведали мне о странных исчезновениях, случавшихся по всему Лайону вот уже целых пятнадцать лет, - всякий раз, как вы догадываетесь, люди пропадали во время грозы. Мой рассказ о летающем острове и его обитателях пришелся весьма кстати… но это уже совсем другая история. - Ах, господин Парцелл! - Арно покачал головой, лукаво улыбаясь. - Вы нарушаете правила! Разве воздушные фаэ могут поселиться на летающем острове, где кругом сплошные кристаллы-ловушки, благодаря которым остров и не падает на землю? По этой же причине они должны были бежать от вашего махолета без оглядки, ведь его сердце именно из таких кристаллов! Ну, что вы на это скажете?
        - Что вы невнимательны, мэтр, - спокойно ответил грешник. - Разве я хоть единожды произнес слово «фаэ»?
        Улыбка печатника погасла, он ошеломленно уставился на Парцелла, словно лишь теперь до него начал доходить истинный смысл истории о летающем острове - и поверить в этот смысл было нелегко!
        - Я тоже никак не возьму в толк, что это были за твари, - проговорил Гром, растерянно хмуря брови. - Никогда о таких не слышал.
        - А я слышал, - сказал Карел с легкой усмешкой. - О-о, они необычайно зловредны, жестоки и кровожадны! И неразумны, как верно заметил господин Теймар, хотя добавлю от себя - некоторые успешно скрывают свою неразумность. Имя этим созданиям… люди.
        Грешник молча склонил голову, признавая правоту Карела.
        - Что за глупости! - воскликнул Симон, вложив в три слова все свое безграничное презрение к Парцеллу. - Это невозможно! Бессчетные попытки создать крылатых людей приводили к смерти испытуемых, а кого миновала смерть, тех ждало безумие!! Это все ваши выдумки, господин грешник!!!
        - Нет-нет, - Арно покачал головой. Прежняя уверенность, равно как и благодушное настроение, начали к нему возвращаться. - Вы правы, Симон, лишь в одном: грешники могут воссоздать только те части тела, которые человеку свойственны, а всякие там крылья, жабры и прочее влекут за собой весьма печальные последствия. Но это потому, что в каждой рукотворной вещи живет дьюс и он может слиться с человеком только тогда, когда обнаружит для себя подходящее пустое место… Здесь же мы имеем дело с людьми, пустившими в себя не дьюсов, а воздушных фаэ, духов.
        - Фаэ?!! - лекарь вспылил пуще прежнего, напрочь позабыв о том, кто перед ним. - Да я скорее съем свой диплом, чем признаю такое! Если бы фаэ могли самовольно вселяться в тела людей, нам вовсе не осталось бы места в этом мире, потому что здесь кругом ?ухи!
        Печатник развел руками:
        - Случайность правит миром. Да, фаэ сторонятся людей, но из любого правила бывают исключения…
        - Но не такие! - рявкнул Симон. - Я НЕ ВЕРЮ!
        - Ваше право, - сказал Парцелл, по-прежнему сохраняя спокойствие. - Быть может, стоит послушать другие истории, а потом решить, какая из них наиболее невероятна?
        - Согласен! - воскликнул Гром, неприязненно поглядывая в сторону лекаря. - Бросай, хозяйка! У меня есть история повеселее, чем эти страхи-ужасы.
        Дженна потянулась за игральной костью, а Арно негромко проговорил:
        - Никогда я не поверю, Парцелл, что вы не позаимствовали ни одной книги из такой богатой библиотеки. Неуч не должен владеть столь прекрасной вещью!
        - Но ведь когда-то он прочитал все книги, что сумел раздобыть, - возразил грешник. - И, научившись управлять случайностями, стал тварью, бессловесной и кровожадной.
        - Я бы спалил там все дотла, - отрешенно проговорил Карел.
        Грешник хмыкнул:
        - Мне на это не хватило времени… к счастью, потому что потом меня бы мучила совесть.
        - Пятерка! - взволнованно провозгласила Дженна, и Гром, радостно потирая руки, начал свой рассказ.
        История Грома, или Сон во сне
        - Случилось это двадцать лет назад…
        Кто-нибудь из вас бывал в Эйламе? Нет? Эх, жалость какая… Не мастак я расписывать красоты южного края, поэтому скажу коротко: мой родной город - самый красивый во всем мире, а кто не верит, пускай докажет, что я не прав. Вот так!
        Эйлам лежит у подножия горы, которая зовется Спящий Медведь, только его не строили под горой, а совсем наоборот. Несколько веков назад Медведь был частью горного хребта в десяти днях пешего хода от Эйлама, но как-то раз его фаэ проснулся посреди зимы и решил попить воды… ну да, это известная история про то, как печатник Марвин беседовал с медведем, пока того не сморил сон, теперь уже вечный. Я не об этом хотел рассказать. И не перебивайте!
        Так вот, гора нависает над Эйламом, и на ее вершине постоянно крутятся тучи. Бывает так, что они окутывают всего Медведя и после спускаются на город, но получается из этого вовсе не дождь, а туман. Наши старики твердят, что если кто заблудится в тумане, то попадет прямиком в подгорное царство, из которого назад дороги нет.
        Хм… это самое… какой мальчишка не станет мечтать о встрече с настоящим древним фаэ, который восемь веков назад чуть было не уболтал до смерти великого печатника? Вот мы с друзьями и бродили в тумане, искали Медведя, да вот только не везло нам, долго не везло.
        Однажды вышло так, что я отстал и… в общем, заблудился по-настоящему. Иду в тумане, кричу - никто не слышит. Страшно стало, видит Создатель, до смерти страшно! Ничего не видно, руку протяни - и то пальцев не разглядишь, а про ноги вообще молчу. Надо было на месте стоять, авось и наткнулся бы кто-то на меня, но от страха я соображать перестал и все брел, брел куда-то… пока земля не ушла из-под ног.
        Очнулся я в таком странном месте, что и словами-то не опишешь. Вроде ничего особенного - зеленая лужайка, цветочки кругом, - а если приглядеться, то цветы эти не растут из земли, как положено, а будто нити в ковре друг с другом переплетаются, корней же у них вовсе не было - проверял. Да и лепестки цвет меняли постоянно, глянешь разок - красные, а опять посмотришь, да повнимательнее, - уже оранжевые или желтые…
        Загляделся я на них, а тут из-за спины голос: «Ты кто такой?» Поворачиваюсь - девчонка. Лет примерно моих, то есть не старше двенадцати, худая такая, бледная. Глазищи вполлица… красивые очень, но грустные. Я говорю - дескать, заблудился, а ты кто? Она еще грустнее сделалась и призналась, что тоже заблудилась, причем давненько, да к тому же не помнит о себе вообще ничего - ни имени, ни дома. И ну рыдать! Насилу успокоил… Давай, говорю, вместе искать отсюда обратную дорогу, потому как не бывает таких мест, откуда нельзя домой добраться. Нужно только очень захотеть!
        Шли мы вместе с нею дня четыре, если не больше. Навидались в том лесу такого, что еще на десять историй хватит, да только не спешите решать, будто это и было настоящее подгорное царство, потому как солнышко светило ярко, по-настоящему, а иногда даже дождь шел. Откуда под горой солнце? То-то же. В общем, то мы от тварей прятались, то убегали, а подруга моя всякий раз твердила: «Хорошо, что это не Темный, который за деревьями ходит!» Какой Темный? Молчит и дрожит. Раза два ее об этом спросил, потом рукой махнул.
        И вот как-то раз вышли мы на полянку, а по ней будто граница проходит: по одну сторону, где мы, - цветы эти жуткие, без корней, а по другую - обычная трава да ромашки с лютиками. Нам бы в тот же миг через границу эту перешагнуть, но отчего-то вдруг спутница моя остановилась…

«Вижу! - говорит, и взгляд такой стал пустой, страшный. - Дом с желтыми стенами, а подле него - сад с беседкой… вижу флюгер - змеюку с крыльями… во дворе мальчик с девочкой играют, совсем малыши…»
        Я тогда сразу понял, что это ее дом, и хотел было через границу перевести, как вдруг позади нас раздался такой рев, что от страха дух вон. Оглянулся я и увидел: из-за деревьев вышел здоровенный медведь, настоящий великан, и одним скачком оказался возле нас. Ее он схватил, к себе прижал, а меня лапой отшвырнул прочь.
        Очнулся я…
        Когда молчание стало тяготить всех, Дженна проговорила жалобным голосом:
        - Так вы же хотели веселую историю рассказать?
        - Хотел, - ответил Гром. Он сидел, закрыв лицо руками, и от этого голос звучал приглушенно, казался чужим. - Но как начал, оно само пошло. Никому раньше об этом не рассказывал, вы первые.
        - Я знаю, что дальше было, - сказал мэтр Арно и продолжил, выждав несколько секунд: - Ты очнулся в собственной постели и узнал, что несколько дней провел без сознания после того, как… ну, скажем, упал с обрыва. И о девочке этой никто ничего не слышал. Правильно?
        Гром тяжело вздохнул.
        - Я ведь знал ее дом, помните? Но Эйлам большой, и в желтый цвет у нас многие дома красят. Пока отыскал, недели две прошло… Жил там купец - богатый и такой нелюдимый, что к нему за ворота попасть было труднее, чем к королеве в спальню. Целый месяц прошел, пока я сумел с одним мальчишкой с кухни познакомиться и как следует его расспросить. Сколько детей у хозяина? Тот говорит, двое. Мальчик и девочка, обоим по три года. А другие были? Нет, говорит, нету других… Ничего он, в общем, про мою спутницу не знал. Я уж было решил, что ошибся, не тот дом выбрал, - и тут он вдруг возьми да скажи: «Бедные дети, при живой матери сироты!» Оказалось, когда жена купца в тягости была, началась у нее странная болезнь: спать стала все больше и больше, а как родила, так и вовсе уснула навсегда. Так с тех пор и лежит, будто мертвая, оттого купец и видеть никого не хочет, кроме лекарей, - да и они помочь не в силах…
        Он опять надолго замолчал, потом прибавил чуть слышно:
        - Я еще три года прождал - вдруг проснется? А она умерла. Тут как раз Достопочтенный Аладорэ, повелитель Ки-Алиры, набирал добровольцев для войны на юге, так я записался… с тех пор в Эйламе не бывал. Вот и вся история.
        - Печально… - сказала Дженна, украдкой вытирая слезу.
        - Дело давнее, - пробормотал Гром, и отчего-то в его лице появилось смущение. - Я о ней не вспоминал много лет, а сегодня что-то расчувствовался.
        - Вы и в эту историю не верите, многоуважаемый Симон? - поинтересовался Арно, и все взгляды обратились к лекарю. Тот сразу же принял важный вид, будто находился не среди случайных попутчиков, а на собрании ученых мужей, где можно скрыть скудость ума или недостаток усердия под пестрым покрывалом умных слов.
        - Я бы сказал, что здесь есть некоторая доля правды, - сказал он. - Подобные расстройства встречаются редко, но все-таки я точно знаю о двух случаях так называемого долгого сна, когда пациенты с каждым днем проводили в царстве грез все больше времени и в конце концов отказывались возвращаться к реальности… В этих грезах они попадали в миры, лишь отдаленно похожие на наш с вами, встречались с умершими родственниками и существами, для которых в нашем языке нет названия. Они также говорили, что…
        - Про долгий сон знают все, - непочтительно перебил Марк. - Тут другое странно: как два человека могли встретиться во сне? Кто-то может мне объяснить? - и он взглянул на мэтра Арно, а потом на Теймара Парцелла.
        Симон, к чьим познаниям юноша отнесся столь пренебрежительно, возмущенно фыркнул, а печатник сокрушенно вздохнул и развел руками:
        - Чрезвычайно любопытная история, очень убедительно рассказанная, хотя и совершенно неправдоподобная. Я даже и не знаю, верить в нее или не верить. Никогда о таком не слышал, честно говоря! Боюсь, Гром, наше правило о правдивости…
        - Постойте! - воскликнул Парцелл. - Что же вы, мэтр, не хотите услышать мое мнение? Я верю Грому, и мало того - рискну подвести под его рассказ некое обоснование, пусть оно и покажется вам невероятным. Мы знаем о Спящем Медведе, так? Он был весьма заметной вехой в карьере Марвина, и документы того времени свидетельствуют, что «беседа» с Медведем едва не стала последним подвигом великого мага… Но знаете ли вы, мэтр, как Марвин на самом деле остановил продвижение горы на юг?
        Старый печатник нахмурился; его добродушное лицо вдруг изменилось, стало жестким и даже неприятным. Воцарившееся в комнате молчание сделалось почти невыносимым, когда он наконец произнес очень неохотно:
        - Призвал на помощь водных фаэ. Они изменили русло подземной реки в том месте, где должен был пройти Медведь, и тем самым получилось нечто вроде печати… она-то и остановила гору. - Оглядев изумленные лица своих попутчиков, он сердито прибавил: - Да, это тайна… была. Давным-давно на совете Гильдии решили, что лучше людям не знать подробностей о произошедшем, иначе Эйлам вполне мог опустеть. Но как ты об этом узнал?
        - У меня свои источники, - ответил Теймар с легкой улыбкой, будто не заметив непочтительного обращения. - Продолжаю. Медведь, как мы все знаем, спит. Представьте себе, что его сны - это ручьи, которые стекают с вершины горы к ее подножию, причем лишь немногие проделывают этот путь по поверхности. Они опускаются все ниже и ниже, пока не смешиваются с водами подземной реки, что протекает не только под горой, но и под городом… я прав, Гром?
        - Верно, все так, - растерянно проговорил Верзила. - И что же? А наши сны, они тоже… утекают куда-то?
        - Я именно это и хотел сказать, - согласился грешник. - С нашими снами происходит то же самое, и чем крепче засыпает человек, тем глубже опускается его сон в толщу земли. А ведь самый крепкий сон - вечный…
        - То есть они оба были в снах Медведя? - спросила Дженна. - Но отчего тогда эта женщина превратилась в ребенка? Почему не осталась в своем истинном облике?
        - В мире снов иные законы, - ответил Парцелл. - Я могу лишь догадываться, что творится там со временем. Да и как знать, что представляет собой истинный облик человека или фаэ? Так или иначе, я верю, что эта история правдива.
        - Я тоже, - сказал Марк.
        Карел кивнул, не промолвив ни слова.
        Арно и Симон переглянулись: по всему выходило, что они впервые придерживались одного и того же мнения, но при этом оставались в меньшинстве. Печатник, усмехнувшись, махнул рукой - и Дженна в третий раз бросила игральную кость. Та со стуком упала на стол, и в тот же миг входная дверь отворилась, издав жалобный скрип.
        С ног до головы покрытый снегом человек, в котором почти невозможно было узнать торговца по прозвищу Рыжий, прошептал чуть слышно: «Помогите…» - и рухнул на пол. Дженна ринулась к нему, Парцелл, Гром и Карел тоже не усидели на месте, да и остальным было уже не до игры. Через некоторое время, когда возле камина не осталось ни одной живой души, Ивер выбралась из своего убежища, откуда она беспрепятственно слушала истории, оставаясь при этом незамеченной, и подошла к столу - ей было интересно, какая цифра выпала на этот раз.
        - Единица, - пробормотала она. - Интересно, о чем собирался рассказать этот долговязый зануда? Ладно, скоро узнаем…

3. Ледяная тюрьма - Если бы я не видел, что они с напарником покинули нас всего-то три часа назад, - сказал Симон, - то мог бы с уверенностью утверждать, что этот человек провел на сильном морозе не меньше суток.
        Рыжего уложили на кровать в той же комнате, которую они с Томасом снимали. Лекарь, ощутив себя самой важной персоной во всей гостинице, сразу же развел кипучую деятельность, заставив помогать себе даже мэтра Арно, но пока что его лечение не могло облегчить страдания торговца, который метался в бреду и стонал.
        Гром, Карел и Парцелл засобирались было на поиски второго торговца, но едва они открыли дверь, как сразу сделалось ясно: стоит хоть кому-то отойти на пять шагов от «Горицвета», как его постигнет незавидная участь. Буря не просто лютовала с прежней силой, она разъярилась по-настоящему: вся улица поросла ледяными деревьями с прозрачными стволами и голубой кровью, а в мельтешении снежных хлопьев теперь без труда можно было заметить не только плясунов, но и других фаэ, куда более опасных. Одно из этих созданий, похожее на большого белого волка, с рычанием направилось к Грому, застывшему у открытой двери, и Парцелл еле успел ее захлопнуть перед носом у чудища. «Снежный волк, - проговорил он совершенно спокойно, будто не замечая виноватого лица Верзилы. - Видел я, что они оставляют от тех, кого угораздило зимой в лесу заблудиться…»
        Дженна, оставив лекаря наедине с пациентом, вышла в коридор и, устало вздохнув, прислонилась к стене. Ивер подошла, потянула сестру за рукав, но тут как раз появился Гром и сказал, улыбаясь:
        - Хозяюшка, а как у нас с обедом?
        Девушка вяло улыбнулась в ответ и побрела на кухню.
        В ожидании обеда у камина постепенно опять собралась компания; пустовали места Симона и Беллы - молчаливая красавица поднялась в комнату и обратно не вернулась. Никто, однако, не торопился возобновить игру - все сидели молча и думали об одном и том же.
        - Мы здесь пленники, похоже, - проговорил Карел. Арно, погруженный в облако табачного дыма, кивнул, а Гром пробормотал что-то утвердительное. - Я всякое видал, но такая метель… хм… она и для Дальних пределов слишком сильна. Даже не берусь предполагать, сколько еще продлится непогода - дня три, четыре… не знаю, не знаю…
        - Дров достаточно, еды тоже! - крикнула Дженна из кухни. - Не переживайте!
        - Постойте-ка! - встрепенулся Марк. - Четыре дня? Мы не можем ждать так долго!
        - Так вперед, мой друг! - с усмешкой ответил старый маг. - Если вас ничему не научил пример Рыжего и покойного, по всем признакам, Томаса…
        - С чего вы взяли, будто он покойник? - неприязненно спросил Марк.
        Вместо печатника ответил Теймар Парцелл:
        - К сожалению, в этом нет никаких сомнений. За стенами «Горицвета» - целая орда снежных фаэ, голодных и злых. Ума не приложу, отчего они так разъярились, но ничто живое в этой милой компании не протянет и пяти минут. Чудо, что хоть один из торговцев сумел вернуться.
        - Я не могу сидеть здесь и ждать, пока буря закончится или фаэ успокоятся! - запротестовал Марк, теряя последние крохи спокойствия и уверенности в себе. - Это вопрос жизни и смерти!
        - Вопрос жизни и смерти сейчас решается там, - Парцелл взмахнул рукой, указывая наверх. - И никто не знает, как он решится.
        Юноша вскочил.
        - Хватит издеваться! Это не шутки!!
        - А разве я шучу? - ровным голосом поинтересовался грешник. - Сядь на место, мальчишка, и не надо устраивать истерику. Никто из нас не может остановить бурю, поэтому будем ждать… сейчас, по крайней мере, нет другого выбора.
        Обескураженный Марк повиновался, а печатник взглянул на Парцелла с любопытством, но ничего не сказал. Тут из кухни вышла Дженна с подносом, уставленным тарелками, и почти сразу же со второго этажа спустился лекарь, усталый и расстроенный.
        - Плохи дела у моего пациента, - заявил он с тяжелым вздохом.
        - Не оттого ли, что он не заплатил за лечение авансом? - чуть слышно пробормотал Карел, но Симон его услышал и тотчас же оскорбился:
        - Что вы себе позволяете?! Мой кодекс требует…
        - Знаю я, что требует кодекс, - перебил Карел. - Но слишком уж много среди нас тех, кто вспоминает об этом лишь под звон монет. Здесь же случай и впрямь не из легких… - Он осекся. - Ох! Будь проклят мой длинный язык…
        - Коллега? - Симон, мгновенно оставив все обиды, вопросительно поднял бровь. - Из какой школы?
        Постояльцы навострили уши, но Карел все медлил с ответом; его странное лицо, почти лишенное мимики, казалось деревянной маской. Наконец он произнес дрогнувшим голосом:
        - Все это уже не имеет значения…
        История Карела, или Великая книга

…Библиотечная пыль, шорох страниц. Разноцветные отблески ложатся на рисунок, и плоский цветок дурмана, разъятый на части для удобства запоминания нужного и ненужного, вдруг делается целым и оживает. В воздухе чувствуется его аромат…
        Говорят, я был одним из лучших учеников Миранды Лаорэ… да, той самой. Она возвращала больных с того света так легко и просто, что несведущим людям казалось, будто для этого ей достаточно было только прикоснуться к пациенту. Что за глупости! Нет в мире ничего стоящего, что давалось бы без труда, а легкость обманчива… Я вижу госпожу Лаорэ в лекционном зале - она никогда не повышала голос, но каждое ее слово было слышно даже в дальних углах - такая тишина стояла кругом! - а вот себя на этих лекциях вспомнить уже не могу, как будто меня там и не было.
        Что ж… Лучше будет, если я расскажу эту историю так, будто прочитал ее в книге.
        Жил-был один студент-медик. Поначалу он почти не отличался от других студентов и внимание преподавателей заслужил лишь на второй год обучения, когда обнаружил вдруг странный, довольно редкий талант - умение безошибочно определять с первого взгляда любой недуг, даже самый редкий. Да, Симон, не удивляйтесь! Тело человека есть единое целое, и если одна часть этого целого страдает, другие не могут оставаться неизменными… Как я это делал? Не помню. Слушайте и не перебивайте.
        Миранда Лаорэ заметила студента и стала давать ему особые задания, с которыми он всегда справлялся играючи. Чутье ни разу его не обмануло, и постепенно в университете заговорили о счастливце, который видит людей насквозь, будто они стеклянные. Ему завидовали…
        Худощавая женщина в черном смотрит поверх очков - взгляд усталый, под глазами круги. Она опять работала всю ночь и едва ли успела перед рассветом прилечь хотя бы на полчаса. «Важность правильного диагноза неоспорима. Но что ты будешь делать дальше? Как исцелишь больного?»

…хотя на самом деле завидовать было нечему.
        Он был талантлив от природы, с этим не поспоришь, но есть одна черта характера, которой зачастую таким счастливчикам не хватает: терпение. Госпожа Лаорэ учила этого студента всему, что знала сама, однако он уже успел привыкнуть к легкости и предпочитал делать лишь то, для чего не требовалось больших усилий. Да, он видел пациентов насквозь, но понятия не имел, как их лечить… а зачем? Он всерьез верил, что это всегда можно будет поручить кому-нибудь еще. Даже после того, как он получил диплом, ничего не изменилось.
        Вы ждете, наверное, рассказа о том, как этот медикус не сумел исцелить близкого человека и одумался, но все случилось по-другому…
        Рассказывают, Миранда Лаорэ однажды вызвала своего ученика и о чем-то с ним говорила - долго, очень долго. Один раз она даже вышла из себя и начала кричать… быть может, именно это и подействовало на незадачливого лекаря: он, побоявшись окончательно разочаровать великую госпожу Лаорэ, решил взяться за ум и наверстать упущенное.
        Как-то раз он в университетской библиотеке искал некий том и не мог найти. Я уже сказал, терпение не значилось в числе добродетелей этого юноши, да вдобавок на людей, не привыкших тратить на поиск сведений много времени, изобилие книг всегда действует удручающе… но тот, о ком я рассказываю, вдруг подумал о весьма странной вещи: книг слишком много, показалось ему, а вот если бы существовала всего лишь одна Книга, в которой содержался бы ответ на все вопросы?..
        Сказано - сделано. Он изобрел для себя цель, которая могла бы произвести впечатление на госпожу Лаорэ: объединить все тома, хранившиеся в университетской библиотеке, в один-единственный - пусть и огромный, но всеобъемлющий. Это было нелегкое дело, но он, как истинный одержимый, ничего не боялся и потому трудился денно и нощно, не жалея сил, в течение долгих восьми лет. Великая Книга о медицине росла в глубокой тайне, потому что ее автор боялся, что кто-то присвоит себе его детище. Ах, если бы госпожа Лаорэ хоть раз поинтересовалась, чем так занят ее бывший ученик…

…Шуршат страницы. Цветок дурмана падает на стол и тотчас же превращается в горстку трухи. Чернила на желтой бумаге из черных делаются темно-красными, а потом изящная вязь строк распускается буква за буквой, и нити складываются в новый, кровавый узор, чьи символы напоминают знаки некоего загадочного алфавита. Знаки эти рассаживаются по странице стайкой паучков, растопыривших лапы, и чей-то голос начинает их читать…
        Говорят, когда один из смотрителей спохватился, Книга уже очень разрослась и с нею справиться было невозможно. Людям оставалось лишь покинуть хранилище и позволить Книге пожирать том за томом, делаясь все сложнее и сильнее. Маги, едва им сообщили о случившемся, лишь руками развели: вызванный мною дьюс - итог бессонных ночей, упорного труда и безграничного честолюбия - оказался таким мощным, что удержать его не сумела бы ни одна печать. Поэтому Книгу сожгли, не дожидаясь, пока она выберется наружу и отправится на поиски новых знаний… и вместе с ней сгорела вся библиотека до последней странички.
        Вот это я хорошо помню: зарево в полнеба, разлетающиеся во все стороны хлопья сажи. Знания, собранные за пять веков, таяли вместе с дымом пожара, а я стоял в толпе зевак и не понимал, каким образом оказался снаружи. Потом меня увели в тюрьму и после суда, который состоялся дня через три, отправили на Дальние рубежи - в рудники, где добывают кристаллы-ловушки для фаэ. Там я провел восемь лет, но… - Это уже неинтересно, - сказал Карел и застыл, словно изваяние.
        Первым заговорил Симон, странным образом утративший спесь и высокомерие. Его голос звучал очень спокойно, как будто лекаря вовсе не впечатлила история об уничтожении огромного собрания медицинских книг.
        - Все это ложь, Карел… или как там тебя звать. Миранда Лаорэ не читает и никогда не читала лекций, она обходит студентов десятой дорогой, потому что те только лебезят перед нею, тщетно пытаясь выведать хоть какой-то секрет. Я это точно знаю!
        Карел вздрогнул и отвел взгляд, но ничего не сказал.
        - Кто ты такой? - требовательно спросил лекарь. - Зачем попытался нас обмануть?
        - Постойте, Симон! - вмешался мэтр Арно. - Давайте не будем делать поспешных выводов. Я уже выслушал сегодня две невероятные истории, эта будет третьей. Дьюс размером с целую библиотеку? Впечатляет, нечего сказать.
        - Но это возможно, - заметил Теймар Парцелл. - Книга, написанная столь одаренным студентом, да к тому же одержимым желанием доказать своему учителю, что…
        - Вы что, не слышали меня? - Симон резко встал из-за стола. - Лаорэ. Никогда. Не преподавала. В университетах. Все, господа, меня ждет пациент, так что прошу прощения!
        Теперь он говорил с прежней язвительностью и каждым словом, каждым жестом выражал безграничное презрение к собравшимся, поэтому, когда лекарь скрылся из вида, все они вздохнули свободно. Карел по-прежнему сидел неподвижно, как будто погрузился в мир собственных воспоминаний, пусть и лживых.
        - Но как же так? - спросила Дженна. - Неужели вы перестали лечить людей?
        - Он все забыл, - ответил грешник вместо Карела. - Это из-за кристаллов-ловушек: человеческая душа во многом подобна фаэ, для которых эти кристаллы и предназначены. Те, кого отправляют в рудники, рано или поздно забывают свое прошлое, а вместе с воспоминаниями теряют и самих себя.
        - Возможно ли, что некто выдумал для себя воспоминания, которых лишился столь трагическим образом? - задумчиво проговорил Арно. - Я полагаю, что вполне. Это все объясняет, не так ли?
        - Не люблю простых объяснений, - сказал Парцелл. - Но пока что вынужден согласиться. Временно, мэтр, только временно.
        - Превосходно! - заулыбался печатник. - Дженна, милочка, бросайте кость!
        Девушка повиновалась, и выпала единица, которую выбрал для себя лекарь. Но он ушел надолго, и никому не хотелось идти следом, поэтому Дженна, с молчаливого согласия остальных, бросила еще и еще раз - с тем же результатом.
        - Судьба? - хмыкнул Арно. - Но наш достопочтенный лекарь ясно дал понять, что не желает продолжения беседы. Как мы поступим? - и он оглядел своих «товарищей по ненастью», ожидая ответа.
        Никто из них, однако, не успел и слова промолвить, потому что в тот же миг откуда-то сверху…

4. Лезвие
…Раздался чей-то истошный вопль.
        Первым вскочил Гром и ринулся вверх по лестнице; за ним последовали Марк, Карел и остальные. Им навстречу вылетела дрожащая Белла и упала в объятия брата, рыдая и что-то бессвязно бормоча. Почти сразу со стороны ее и Марка комнаты послышался громкий треск, и люди, подбежавшие к распахнутой настежь двери, стали свидетелями того, как в открытое окно рвутся побеги ледяной лозы, покрытой длинными шипами, и быстро оплетают все подряд.
        - В сторону! - крикнул Парцелл. - Держитесь от нее подальше, не вздумайте приближаться!
        Он рывком захлопнул дверь - точь-в-точь как сделал совсем недавно прямо перед носом у снежного волка - и правой рукой, затянутой в перчатку, провел несколько замысловатых линий, как будто бы рисовал печать без кисти и чернил. По ту сторону преграды громыхнуло: лоза ударилась в дверь, будто бы желая выломать ее вместе со стеной, но не тут-то было. Невидимая печать грешника держала так же крепко, как настоящая.
        - Так, - проговорил он, отступая на шаг. - Надолго это ее не задержит. Поздравляю, господа! Наши жизни теперь в опасности, и я уже не уверен, что мы с вами доживем до ясной погоды…
        - Ч-что происходит? - От страха Дженна начала заикаться. - Ради Создателя, что случилось?!
        - Ничего особенного, - ответил Арно безмятежным тоном. - Просто у вас, милая, теперь на одного постояльца больше.
        Ледяная лоза, будто откликаясь на его слова, принялась хозяйничать за дверью: судя по доносившимся звукам, вряд ли что-то из мебели могло уцелеть. Дженна побледнела и чуть было не лишилась чувств.
        - Марк, вам придется заплатить хозяйке за ущерб, - продолжил маг. - Ведь это ваша сестра открыла окно и впустила фаэ в дом.
        - Она впустила? - переспросил Гром. - Да ну, не может такого быть. Зачем?
        - Вот и я хотел бы знать, - ответил Арно.
        Марк, не говоря ни слова, заслонил Беллу собой, и рука его потянулась к поясу - должно быть, в поисках оружия, которого там не было. Гром, заметив это движение, недоуменно нахмурился, а мэтр Арно лишь хмыкнул, будто говоря: «Так я и думал…»
        - Лекарь! - вдруг воскликнул Парцелл, словно происходящее вовсе его не касалось. - Где его комната? Чем он занят, что до сих пор не услышал этот шум?
        - Она здесь… - Дженна обессиленно взмахнула рукой. - Рядом…
        Парцелл в одно мгновение оказался возле соседней двери и открыл ее одним прикосновением - по ту сторону со стуком сдвинулась щеколда. На пороге он замер и взмахнул рукой, словно запрещая остальным входить, но на этот раз его не послушались.
        Их взглядам открылось ужасающее зрелище: единственное окно было распахнуто, и лоза затянула все вокруг, превратив комнату в свои безраздельные владения; предыдущий же ее хозяин висел на одной из стен, пришпиленный несколькими ледяными иглами. Его лицо превратилось в белую маску, в широко открытых глазах стоял ужас…
        Побеги лозы угрожающе зашевелились, ощутив присутствие чужаков, и грешник торопливо закрыл дверь, не забыв после изобразить на ней все тот же невидимый знак. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что буря за стенами
«Горицвета» была необычной, а равно и в том, что все они могли не дожить до вечера, не говоря о рассвете.
        - Создатель, какая ужасная смерть, - пробормотал Карел. - Мне жаль его…
        Дженна закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали от рыданий. Гром взглянул на девушку с сочувствием и почти что протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но в последний момент передумал. Вновь повисло тревожное молчание, а потом Парцелл сказал ровным голосом:
        - Я бы посоветовал перенести торговца на первый этаж. Лоза может разбить еще одно окно.
        Гром и Карел взялись выполнять его просьбу, словно это был приказ, а Дженна последовала за ними. Марк опасливо взглянул на золотоглазого человека, но тот будто позабыл о существовании брата и сестры, чье присутствие, похоже, и влекло снежных фаэ. Он тяжело вздохнул, потер запястье правой руки и направился было в сторону лестницы, но тут ему путь преградил мэтр Арно.
        - Выходит, ты принадлежишь к числу Охотников? - спросил маг, не скрывая иронии. - Тех, кому не нужны кисти и тушь? Ты обманывал всех нас с самого начала. «Просто» путешественник, оказался здесь «случайно». А я-то, старый дурень, тебе поверил…
        - Дайте пройти, - попросил грешник. - Дорога каждая минута, вам это известно не хуже, чем мне.
        - Что же ты стоишь?! - взвился Марк. - Быстрее, сделай что-нибудь!
        Но на него опять не обратили внимания…
        Теймар Парцелл спустился на первый этаж и, не обращая внимания на царившую там суету - Дженна при помощи ключ-кольца заставила лавки и столы передвинуться, чтобы устроить больного поудобнее, - подошел к камину. Там он взял кочергу и, сунув ее в огонь, застыл в ожидании чего-то, известного лишь ему одному. Мэтр Арно, спустившийся следом, уселся в свое кресло и достал трубку, но разжигать ее почему-то медлил.
        - Откуда ты пришел, Охотник? - вдруг спросил он тихим голосом. - И за кем?
        - Никакой я не Охотник, - ответил Парцелл, не поворачивая головы. - Охотники служат аристократам из летающих городов, словно верные псы, а я служу только своим принципам. Можете не верить, мне до этого нет дела… А куда лежит моя дорога, мэтр, вам лучше не знать.
        - Вспомнить бы, где я слышал твое имя… - проговорил маг, сокрушенно вздыхая. - Не память, а дырявое решето. Старость, что поделаешь! А правду говорят, что грешники бессмертны?
        - Нет, - буркнул Парцелл. - Точнее, не все и не всегда. Пока не попробуешь, не узнаешь.
        - И ты пробовал? - тотчас же спросил Арно, но ответом ему была лишь тишина. Печатник усмехнулся, как будто и не ожидал ничего другого. - Ладно. Знаешь, я давно хотел встретить Охотника, чтобы выведать одну вещь: каким образом у вас получается рисовать печати без кисти и туши? Уважь старика, открой мне эту тайну…
        - Да нет никакой тайны… - отозвался Парцелл. - Когда я вчера сказал, что не различаю цветов, о чем вы подумали? Готов спорить, о черно-белой картине, напрочь лишенной всех остальных цветов спектра. На самом деле я вижу мир золотым. И знаете, что делает его таким?
        Арно медленно кивнул.
        - Потоки силы творения, - сказал он хриплым от волнения голосом. - Можешь не продолжать, я все понял…
        История Арно, или Тот, кто был до Потопа
        Видишь ли, друг мой, не желающий называть себя Охотником, я многое повидал за свою долгую жизнь. О-о, я живу на этом свете так давно, что уже и не припомню точно год своего рождения… Память, проклятая изменщица! Но это все не важно. Когда-то я был владыкой Цитадели семи печатей, и при одном лишь звуке имени, которое я носил в те годы, трепетали даже самые сильные духом. Дворцовый дьюс, с которым мы порою вели интереснейшие беседы ночи напролет, люто ненавидел меня, но вырваться на волю не мог…
        Но однажды во дворец пришел незнакомец. Был он чем-то похож на тебя - такой же молчаливый и отстраненный, будто и не человек вовсе, а ожившая статуя. Он попросил дозволения взглянуть на наше собрание книг. Уже и не помню, было ли у этого странного желания хоть какое-то объяснение.
        Ты можешь себе представить, что произошло? Можешь, конечно. Я отказал ему, безродному бродяге, да еще и жестоко высмеял… я был тогда в весьма дурном расположении духа. Он спокойно выслушал мои язвительные слова, а потом промолвил:
«Что ж, я так и думал. Раз вы не ответили на скромную просьбу странника, у которого не было другой цели, кроме стремления к знанию, пеняйте на себя!» И в тот же миг случилось нечто невероятное: все печати, сдерживавшие дворцовых дьюсов, исчезли! На свободу вырвались полчища мелких духов, пребывавших в услужении очень давно и накопивших немало злобы на тех, кто пользовался их телесными оболочками. Сам понимаешь, нам пришлось несладко, и о незнакомце все забыли. Он же совершенно беспрепятственно отправился в библиотеку и все время, пока печатники были заняты усмирением дьюсов, просидел там, листая древние тома. Следует заметить, что в его присутствии духи вели себя мирно, будто овечки, и даже всячески старались ему услужить - я это сам увидел, потому что в конце концов вспомнил о чужаке и проследовал за ним, все еще не понимая, с кем имею дело.

«А-а! - сказал он, подняв глаза от книги. - Вот ты и пришел. Ты знаешь, кое-кто умоляет меня отпустить его, чтобы вы могли побеседовать с глазу на глаз. Как считаешь, мне следует пожалеть его или тебя?»
        И я почувствовал нетерпение дворцового дьюса - жуткой тысячелетней твари, которая, ощутив близкую свободу, уже начала представлять, что именно сделает со мной. Конечно же, я понял намек странника и, остановившись на почтительном расстоянии, опустил на пол кисть и чернильницу. Увидев это, он рассмеялся и проговорил: «Вы, глупцы, все еще зависите от этих игрушек? И, верно, считаете себя по-настоящему могущественными. А ведь прямо перед вашими заносчиво задранными носами текут потоки силы творения, но вы не в силах воспользоваться ими вместо чернил…»
        Я не успел ничего сказать или сделать. Он каким-то странным образом оказался рядом, взглянул мне в глаза, а показалось - прямо в душу. На мгновение я увидел его тем зрением, которым печатники смотрят на вещь рукотворную, чтобы увидеть, какие на ней есть печати, и испытал настоящий ужас: в жилах этого человека, который и не был на самом деле человеком, текли реки расплавленного золота, собираясь в океан - бескрайний, ослепительно сияющий.
        Потом он показал мне, каким был наш мир до того, как Река творения вышла из берегов и затопила все вокруг. О-о, Создатель, я даже не знаю, как это описать! Представь себе, что до Потопа книги в библиотеке можно было складывать как угодно, не боясь, что они срастутся и обретут свободную волю! Нарисованная картина не оживала, никогда не оживала, пусть даже изображенные на холсте или бумаге люди и казались настоящими! А если бы столяр заявил кому-нибудь, что получил пинок под зад от новенькой табуретки, его сочли бы безумцем. Мастерам не нужно было уродовать свои произведения, чтобы тем самым ослабить дьюса, готового в них вселиться; вещь без изъянов была… просто вещью, и не более того. Ах, какие сложные машины могли строить люди в те времена! Наши махолеты показались бы в сравнении с ними детскими игрушками, потому что эти машины умели все…
        Мой дар там был бы совершенно бесполезным, однако я затосковал по иной жизни.

«Кто ты? - спросил я чужака, с трудом подбирая слова. - Не сам ли Создатель посетил меня?» «Я всего лишь хранитель, - был ответ. - Я храню память о мире, которого больше нет. Не призывай Создателя, он отдал свою силу людям и покинул нас! А знаешь ли ты, зачем он это сделал?»
        Он вновь взглянул мне в глаза и показал на этот раз сам Потоп - день, когда мир вдруг оказался переполнен дьюсами, пришедшими из иного мира, чтобы заполнить собой все до единой вещи рукотворные, которых было предостаточно. Никто не знал тогда о печатях, и начался великий хаос, истинное безумие!..

«Ты понял?» - спросил меня чужак, но я сумел лишь покачать головой.
        Тогда он сказал: «Ты поймешь!» - и исчез бесследно, как будто растаял.
        Моя история почти закончена. Вскоре после случившегося я покинул Цитадель, и мой преемник тут же начал распускать слухи о том, что именно из-за моей оплошности дьюсы вырвались на свободу и ее же едва не заполучил могучий дух, которому по силам было не только снести сам дворец до основания, но и разрушить пару-тройку городов средней величины. Впрочем, меня это уже не волновало, потому что путь мой лежал в иные края: туда, где в последний раз видели странника, способного освобождать и усмирять дьюсов, не используя при этом печати.
        Он ведь так и не объяснил мне, зачем все это было нужно Создателю…
        Едва Арно закончил свой рассказ, как раздался громкий женский визг. Издала его Дженна, и девушку вполне можно было понять: по лестнице шустро ползли четыре красноглазые гадюки, извиваясь и покачивая головами. Печатник, взглянув на них, едва не выронил трубку, а Гром тотчас же ринулся в бой - давить гадин. Но змеи оказались быстрее: четырьмя молниями они скользнули к Парцеллу и почти мгновенно обвили его щиколотки и запястья, превратившись в кожаные ремни, украшенные замысловатыми узорами. Их головы-пряжки были выполнены очень искусно, и во взгляде Арно изумление сменилось легкой завистью.
        - Замысел Создателя… - пробормотал грешник, качая головой. - Как будто смертные вроде нас могут его постичь! Но одно могу сказать точно: тот мир заслуживал Потопа. Человеку, который берется умножать количество вещей рукотворных, следует всегда помнить об одной простой истине: каждый творец всегда в ответе за свое творение. Все справедливо, по-моему. И самое главное…
        Он не договорил - наклонился, правой рукой потянул кочергу из огня, не обращая внимания на языки пламени, жадно кинувшиеся лизать его перчатку. Все застыли в изумлении, глядя на вещь, в которую превратилась кочерга: больше всего это напоминало серп, но совершенно кошмарного вида - необыкновенно длинный, с зазубринами и выступами, да к тому же алый, раскаленный. От прикосновения к горячему металлу кожа перчатки начала обугливаться и вскоре расползлась лохмотьями, но с рукой Парцелла ничего страшного не произошло… потому что она была такой же золотой, как и его глаза.
        - Самое главное, - вновь проговорил он, с удовлетворенной улыбкой разглядывая жуткое оружие, - в том мире я был бы калекой. Разве грешно желать возврата того, что утратил не по своей вине?
        Не дожидаясь ответа, Теймар Парцелл отправился на второй этаж - судя по доносившимся оттуда звукам, незваные гости «Горицвета» уже заняли куда больше двух комнат.

5. Всего лишь вещь - Тебе больно? - спросила Ивер.
        Грешник сидел на пороге, уронив голову на руки; пальцы были в крови. За его спиной виднелась разгромленная комната, усеянная мертвыми ветками ледяной лозы: они быстро таяли, превращались в воду, но разбитая мебель и посеченные серпом стены никуда не девались.
        - Тебе больно? - опять спросила девочка и приблизилась, с трудом преодолевая страх. Она чуть было не споткнулась о кочергу, валявшуюся на полу. - Я позову Дженну… сама она сюда не придет, побоится…
        - А ты не боишься? - послышался приглушенный голос грешника.
        - Тебя или лозы? - уточнила Ивер с кокетливой усмешкой, которой сама от себя не ожидала, и Парцелл поднял голову. Его лоб и щеки были покрыты порезами, которые заживали на глазах, и почему-то Ивер знала: следов не останется. Слепой взгляд золотых глаз больше ее не пугал - страх ушел, а освободившееся место заняла жалость. Хотя на его правую кисть она все-таки старалась не смотреть.
        - Пойдем-ка вниз, храбрая птичка, - сказал он и поднялся, держась за стену. - Моя работа только начинается!..
        Когда Парцелл спускался по лестнице с кочергой наперевес, за ним наблюдали шесть пар глаз, в которых можно было прочитать любое чувство - от любви до ненависти. Но наблюдавшие могли только догадываться, куда смотрел он сам и о чем думал, потому что минута слабости, чьей невольной свидетельницей стала Ивер, уже прошла.
        - Ты их уничтожил? - от волнения Марк дрожал, как перепуганный заяц. - Всех?!
        - А как же! - ответил Гром вместо Парцелла и кивком указал наверх: - Ты слышишь, какая тишина? Спасибо, парень! Я твой должник…
        - Не стоит торопиться, - сказал грешник, качая головой. Кочергу он отпустил, и та в два прыжка оказалась на своем положенном месте у камина, где и замерла неподвижно, как подобает рукотворной вещи. На время объединившийся с нею фаэ огня незаметной искрой скользнул в очаг. - Я прогнал лозу, обратно она полезет не скоро, но наш противник - существо совсем иного порядка.
        - Как же так? - растерянно пробормотала Дженна, потирая ключ-кольцо. - Неужели мы обидели кого-то из могущественных фаэ?
        - Похоже на то, - согласился Парцелл. - Теперь следует выяснить, в чем дело. И я свои слова назад не беру - мы вполне можем не дожить до рассвета.
        Он замолчал, и тут заговорил Арно.
        - Марк, - спокойно сказал печатник. - Не пора ли вам с сестрой поведать свою историю? Это ведь именно за вами пришли фаэ, а пострадал наш несчастный доктор.
        Юноша побледнел, и на его лице появилось непреклонное выражение: не иначе, он решил последовать примеру сестры и замолчать навсегда. Арно сокрушенно вздохнул, а Гром, досадливо морщась, сжал кулаки - в его намерении выбить требуемую историю силой усомнился бы лишь слепой.
        - Не утруждайтесь! - раздался вдруг голос, при звуке которого вздрогнули все до единого. - Он ничего не расскажет, но это вполне могу сделать я, поскольку история у нас общая!
        По лестнице спускался Симон - в мокрой одежде, покрытой пятнами крови, бледный, дрожащий, но живой.
        История Симона, или Охотник и жертва
        - Не пугайтесь, я не призрак и не оживший покойник. Впрочем… последнее не так уж далеко от истины. И я не солгал, назвавшись лекарем Симоном, это и в самом деле мое имя и моя работа, но ровно до того момента, пока Достопочтенному Аладоре, повелителю летающего города Ки-Алира, не понадобятся вновь услуги его верного Охотника.
        В Ки-Алире есть немало мастеров, способных создавать восхитительные произведения, которых не постыдились бы и кудесники Золотого века. Мастера эти знают о своей исключительности и редко упускают случай ею похвалиться, я бы даже сказал, что заносчивость во многом превосходит их таланты. Впрочем, Достопочтенный покровительствует лучшим из лучших, не обращая внимания на их добродетели и пороки, ему важен лишь результат - нечто необычное, непростое! Примерно год назад он устроил в своем дворце праздничный ужин, на который созвал всех мастеров и задал им один вопрос: «Может ли вещь рукотворная по красоте своей сравниться с нерукотворной, не убив при этом создателя?» Они наперебой стали уверять своего покровителя в том, что такое возможно, и более того - любому из них вполне по силам создать подобную вещь. Тогда граф дал мастерам три месяца на то, чтобы выполнить обещанное; тут они поняли, что его вопрос вовсе не был шуткой, и перепугались. Несчастные от страха потеряли головы: кое-кто попытался даже бежать из города, но Достопочтенный подумал об этом заранее и принял меры: ни один махолет не брал на
борт людей из квартала Искусников, а другого способа покинуть летающий город нет. Немногим хватило самообладания на то, чтобы по-настоящему заняться непростой задачей Аладоре, и лишь одному эта задача оказалась по силам. Когда три месяца истекли и мастера вновь оказались во дворце Аладоре - многие думали, что настал их смертный час! - к Достопочтенному подошел молодой человек и сказал, что готов создать вещь невиданной красоты, без единого изъяна, и при этом не сомневается в том, что останется жив. Смелость юноши покорила Аладоре, он согласился на все условия отважного мастера: предоставил комнаты во дворце, заказал сырье у лучших поставщиков…
        Время шло. Юноша работал, не допуская никого в свою мастерскую, а Достопочтенный изнывал от нетерпения. Искусник то и дело требовал новые ингредиенты, один чуднее другого, поэтому неудивительно, что по дворцу поползли слухи: говорили, что юный мастер на самом деле обычный пройдоха, который сумел обвести вокруг пальца самого повелителя Ки-Алиры. Аладоре, конечно же, не мог оставить это без внимания и потребовал от искусника объяснений. Тот долго упирался, но потом - не без помощи графских палачей - все-таки согласился объяснить и показать, что именно он создает. В мастерскую они вошли вдвоем с Аладоре, а обратно граф вышел один - улыбающийся, будто мальчишка. Больше он не тревожил мастера и дал тому спокойно работать до окончания полугодового срока.
        Однако за день до того, как вещь должна была быть передана хозяину, она исчезла вместе с мастером. Я долгих три месяца выслеживал их обоих в небе и на земле, но теперь наконец-то мои поиски увенчались успехом… - Так вы… Охотник? - изумленно пробормотала Дженна. - Настоящий?
        - Посмотрите на его правую руку, - сказал Парцелл, и все увидели: накладной ноготь на мизинце Симона сломался, а под ним обнаружился другой - блестящий, будто золотая чешуйка. - Самой малости порою достаточно, чтобы изменить единое целое. Вы спрашивали, Арно, бессмертны ли грешники? Вот и подтверждение моих слов. Нет и да. Мы умираем, но потом дьюс заполняет собой пустоту, и мы вновь живы. Просто одни выбирают такую участь сознательно, а у других нет возможности выбирать…
        - У нас с тобой нет ничего общего! - рявкнул Симон. - И лучше бы тебе помалкивать, пока я еще здесь!
        Парцелл пожал плечами с равнодушным видом, а «лекарь» повернулся к Марку и его сестре - те стояли в углу, прижимаясь друг к другу, и не пытались никого просить о помощи.
        - Но где же вещь? - спросил Гром, растерянно хмуря лоб. - Ты нас дуришь, Симон, или как тебя там звать на самом деле! Такое чудное творение мы бы сразу заметили!
        - А мы ее заметили, - ответил вместо Охотника мэтр Арно. - Только не поняли ничего.
        В следующий миг Симон поднял руку и начертил в воздухе какой-то знак. Марк вскрикнул и вновь попытался заслонить собой сестру, но Белла с неожиданной силой его оттолкнула. Шелковые одеяния девушки всколыхнулись, нарисованные цветы и птицы ожили - печать, которая заставляла дьюсов удерживать один и то же облик, была снята…
        Лицо Беллы превратилось в маску.
        Это была очень красивая маска, изготовленная из дерева ромиш и мастерски раскрашенная. Издалека ее запросто можно было принять за человеческое лицо, но вблизи ошибиться было невозможно: сквозь краску просвечивала отполированная древесина, резные черты хранили неподвижность, а стеклянные глаза неприятно поблескивали.
        - Созда-атель… - выдохнул кто-то. - Это ведь кукла!
        Красивые губы тронула усмешка. Белла обвела собравшихся тяжелым взглядом, который бестрепетно сумел выдержать лишь Парцелл, взмахнула рукой - теперь отчетливо был виден каждый шарнир на ее тонких пальцах, - и сказала хриплым голосом:
        - Быть может, вы согласитесь выслушать и нас?
        - Нет! - быстро проговорил Охотник. - Хватит, тварь, набегалась! Я не прощу тебе этого открытого окна, не прощу ледяную лозу! Ты знаешь, как больно умирать? Все, достаточно с меня твоих фокусов…
        - Пусть расскажут! - перебил его грешник. - Интересно ведь… - Заметив яростную гримасу Симона, он прибавил: - Или ты хочешь помешать им… и мне?
        Воцарилась мертвая тишина. Лишь мэтр Арно понимал, что происходит: невольно все они стали свидетелями того, как раскрылся едва ли не самый главный секрет Охотников, секрет их власти над рукотворными вещами и духами. Рискуя разумом и жизнью, они делали с собой то, что Симон совсем недавно называл грехом, - и чем больше был риск, тем ценнее оказывалась награда победителю. Но разве могла сравниться жертва Симона с той, которую принес Парцелл, хотя бы и против своей воли? Вот и получалось, что итог возможного сражения между двумя грешниками был предрешен… если, конечно, «лекарь» не припрятал в рукаве еще один козырь.
        - Бродяга… - Симон презрительно скривился. - Ты не знаешь, с чем вздумал играть. Тот, кто согласился тебе помочь, безумен - он выпустил в мир чудовище!
        - У тебя не осталось другого оружия, кроме оскорблений? - спокойно поинтересовался Парцелл. - Тогда замолкни и дай нам выслушать последнюю историю. Пожалуйста, Марк!
        Искусник ответил не сразу - взглянул на живую куклу, творение своих рук, и лишь потом заговорил, тихо и несмело…
        История Марка, или Волшебное слово
        - Аладоре сказал: «Кто из вас лучший?»
        Мы пировали в его дворце, как бывало не раз, и мало кто обратил внимание на то, что его светлость то и дело отводит взгляд, прячет под напускным весельем какие-то тяжкие думы. А вопрос этот он и раньше задавал, когда желал поручить одному из мастеров особый заказ. Большая ответственность, но и награда немаленькая… Стали называть имена. Аладоре слушал и молчал, а в глазах у него сгущались тучи.

«Я хочу, - сказал он, когда все стихло, - чтобы через три недели вы мне показали вещь, которая будет столь же красива, как белая лилия на рассвете или вызолоченный осенью клен, но при этом не убьет своего создателя. Пусть она окажется такой же прекрасной, как облако над бескрайним морем, как улыбка юной красавицы, но не станет при этом смертоносной бестией! Вы поняли меня?»
        Вот тут стало по-настоящему тихо, и лишь глава Гильдии Искусников осмелился сказать, что подобное невозможно, на что Аладоре ответил коротко: «Три месяца вам даю».
        И захлопнулись для нас ворота Ки-Алиры, закрылись навсегда. Был город - стала тюрьма. Через три месяца нас начали уводить во дворец по одному, и никто не вышел обратно. Созвали совет Гильдии, да только что могли предложить перепуганные мастера? Никто не хотел умирать, но вопрос Аладоре так и оставался без ответа. Я подумал в тот день, что граф не успокоится, пока не перебьет всех, и решил: раз ждать не могу, пусть хоть кто-то на день дольше проживет… пошел во дворец сам.
        А когда с графом лицом к лицу встретился, меня будто молнией ударило: все равно умирать! Так хоть обману его напоследок, выиграю время для остальных - хоть месяц или два, а там они что-нибудь придумают и спасутся. Но вышло так, что сначала я сам себя обманул - думал, будто делаю всего лишь вещь, пусть и очень красивую…
        Остальное вы знаете.
        История вышла короткой и непонятной: Марк, жадно ловивший каждое слово чужих рассказов, собственными тайнами делиться не желал. Он посмотрел на Парцелла со смесью смущения и благодарности, а потом протянул руку и привлек к себе Беллу, которая все это время исподлобья глядела на Охотника.
        Всем вдруг показалось, что эти двое на самом деле - одно.
        - Ох уж эти мастера! - сказал Парцелл, усмехаясь. - Не хотел много говорить, мог и вовсе одним словом отделаться.
        - Каким? - нетерпеливо спросила Дженна. - Каким словом?
        - Волшебным, - хмыкнул грешник. - Тем, которое каждый хочет услышать.
        Человек и кукла стояли, обнявшись, готовые принять судьбу, от которой уже некуда было скрыться. Казалось, они никого не видели вокруг.
        - Любовь… - пробормотал Гром. - Надо же…
        - А я, признаться, не вижу в этом ничего удивительного, - сказал Арно. - Он думал, что умрет, и потому вложил в свое последнее творение все силы, весь талант… и любовь, конечно же! Но я рискну предположить, что с тех самых пор он ничего больше не создал. Так, Марк?
        Юноша не успел ответить.
        - Хватит, мне это надоело! - рявкнул Симон и взмахнул рукой. Беллу отшвырнуло в сторону и прижало к стене с такой силой, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. На кукольном лице отразилась ярость, с губ сорвалось почти змеиное шипение. - Видит Небо, я хотел все сделать тихо, по-хорошему - связать тебя печатями и отвезти к Аладоре, но ты сама напросилась. Достопочтенный перебьется без новой игрушки, а лозу я тебе не прощу! Пожалеешь еще, что она не добралась до тебя раньше… Ни с места!
        Парцелл, к которому относились эти слова, замер.
        - Ни с места! - повторил Охотник. - Я слабее тебя, бродяга, но ты кое о чем позабыл - о печатях, связывающих тебя и твоего дьюса. Любую из них можно снять, уж на это моих сил вполне хватит… Что тогда с тобой будет? Такой сильный дьюс, избавившись от оков, вполне может свести хозяина с ума или даже разорвать его изнутри!
        - Я могу сделать с тобой то же самое, - сказал Парцелл. - Не веришь?
        - Кто быстрее? - язвительно поинтересовался Охотник, подымая руку, и в этот миг мэтр Арно очень спокойно произнес:
        - Быстрее всех буду я.

6. Снежный волк
        Две тонкие полоски бумаги, зажатые в пальцах старого печатника, трепетали, будто крылья мотылька, - они были готовы вырваться и полететь туда, куда прикажет хозяин. Оба грешника застыли на месте, ошеломленные столь неожиданным поворотом событий, а мэтр Арно сказал:
        - Как логично и справедливо в этом мире все устроено, не так ли? Не стоило вам забывать, друзья мои, что на каждую силу найдется еще б?ольшая сила. Уж если вам двоим и впрямь охота подраться - прошу во двор, там как раз собрались благодарные зрители. В противном случае я без промедления лишу дьюсов вас обоих. Хотите рискнуть?
        - Мэтр, я бы не советовал… - начал Парцелл, но печатник не дал ему договорить.
        - Не надо лишних слов, юноша, вы оба и так мне порядком надоели. Ну-ка, повернитесь друг к другу спиной! Вот так, превосходно. Да, я знаю - это небольшая помеха, но так у меня будут несколько секунд форы… в крайнем случае, конечно же.
        Парцелл выглядел спокойным - или, быть может, его глаза придавали лицу совсем не то выражение, которое могло бы на нем быть на самом деле, - а вот Симон от ярости готов был лопнуть, но состязаться с печатником в быстроте не решался. Охотники, почти бессмертные и бесстрашные, все-таки не были неуязвимы, и в каком-то смысле Симон был сам виноват: ведь именно он напомнил Арно о том, что своей невероятной силой грешник обязан дьюсу. А если есть печать, то ее можно снять…
        - Дженна, милочка! - попросил Арно. - Проверьте, как там наш торговец?
        Девушка послушно направилась к импровизированной постели, на которую уложили Рыжего. Карел, сидевший рядом с больным, отпрянул: он как будто и не заметил, что минуту назад вокруг происходило что-то странное, и теперь выглядел испуганным и смущенным.
        - Ох, мэтр! - воскликнула Дженна. - Он спит! Просто спит, а не впал в забытье!
        - Невозможно, - презрительно фыркнул Симон. - Он не жилец, к утру лихорадка убьет его. Я ведь лекарь, не забывайте!
        Девушка растерянно пожала плечами:
        - Подойдите и посмотрите сами…
        Позабыв обо всем, они ринулись к торговцу, чтобы убедиться в правоте Дженны:
«больной» спал сном праведника и даже негромко храпел. Его лицо чуть порозовело, но это был не горячечный румянец, а цвет, свидетельствующий лишь об одном - Рыжий был совершенно здоров.
        - Чудеса! - воскликнул Гром и боязливо отодвинулся от спящего. - Так он, быть может, тоже этот… ну-у… грешник?
        - Нет! - разом ответили Симон и Парцелл, не глядя друг на друга. Арно наклонился, словно желая рассмотреть Рыжего поближе, и тут торговец проснулся.
        - Создатель! - заорал он, вскакивая и озираясь по сторонам. - Где я?!
        - В безопасности! - тотчас же заверил его печатник, но Рыжий был столь испуган, что едва ли понимал обращенные к нему слова. - Тебе ничего не угрожает, ты жив-здоров и таковым останешься… вероятно. Сядь!
        Но это не помогло. Хоть нанесенные холодом раны и исчезли бесследно - в этом явно не было заслуги Симона, - остались другие увечья, не менее серьезные. Взгляд у торговца сделался пустой, стеклянный - даже в искусственных глазах Парцелла было больше жизни, - а еще он внезапно начал дрожать так сильно, что в наступившей тишине все отчетливо услышали, как стучат его зубы.
        - Я ее в-видел… - отрешенно проговорил он, ни к кому не обращаясь. - Она б-была к-красивая… бледная… глаза, как звезды! И п-просила вернуть… что-то. Мы говорили - не знаем! У нас ничего нет! А она не п-поверила… Томас!..
        Он упал на колени и зарыдал, раскачиваясь из стороны в сторону. Рыдания становились все громче - казалось, несчастный вот-вот задохнется от беззвучного крика, - но тут Парцелл вновь начертил в воздухе невидимый знак и как будто подтолкнул его в сторону торговца. Спустя всего лишь пять секунд Рыжий судорожно вздохнул и затих.
        - Ох, спасибо! - благодарно воскликнула Дженна. - Но как ты это сделал?
        - Я говорил уже, что душа человека похожа на фаэ, - ответил грешник, поворачивая бледное лицо к девушке. - С духами природы намного сложнее договориться, чем с дьюсами, но все-таки это возможно. Хм. Дженна, а ты ничего не хочешь нам рассказать?
        - Я?! - Дженна взглянула на Парцелла с тревогой и удивлением. - О ч-чем я могу рассказать? Нет, это…
        Сильный удар в дверь прервал ее, и следом за ним раздался еще один. Стены
«Горицвета» затрещали, как будто гостиница была орехом, который кто-то пытался раздавить, а потом сквозь щели в досках начали пробиваться побеги ледяного плюща - сначала робкие и несмелые, они быстро набирали силу и расползались во все стороны, на глазах захватывая все новые пространства. От нового мощного удара дверь слетела с петель; в дом ворвалась метель, а на пороге встал белоснежный зверь - такой огромный, что его уши почти касались потолка. Тот, что некоторое время назад напал на Грома, против него казался щенком. Глаза у хищника зло блестели, с оскаленных зубов капала на пол слюна, а по острым шипам его ошейника бежали синеватые искры.
        Ключ-кольцо на пальце Дженны вспыхнуло, и в ответ на это над камином, куда еще не дополз плющ, загорелась алым печать - цветок с пятью лепестками. Под полом что-то дрогнуло, заворочалось; от каждой вещи в комнате отделилась огненная тень и потянулась к цветку, который становился все ярче - вскоре на него уже невозможно было смотреть. Снежный волк оглушительно завыл, и повеяло лютым холодом, но в тот же миг полыхнул горицвет. От прокатившейся по залу волны тепла ледяной плющ мгновенно растаял и даже грозный фаэ отступил… но всего лишь на полшага. Почти сразу он сердито заворчал, лязгнул зубами, и Дженна вновь подняла руку с ключ-кольцом - прикусив губу от боли, потому что кольцо сильно нагрелось и жгло ее палец.
        - Нет! - вдруг крикнул Парцелл и сжал тонкое запястье девушки. - Остановись!
        Юная хозяйка «Горицвета» была готова позволить дьюсу гостиницы самому разобраться со снежным волком. Такое противостояние окончилось бы, по всей вероятности, не в пользу снежного фаэ, потому что на стороне дьюса была более могущественная стихия - огонь, но вот что должно было произойти дальше? Могущественного духа, заполучившего свободу, непросто загнать обратно в темницу…
        Ключ-кольцо погасло, а вместе с ним - и решимость Дженны.
        - Мы погибли, - прошептала она. - Это конец.
        - Вовсе нет, - сказал грешник. - Ты забыла про Ивер.
        Дженна посмотрела на золотую руку, которая продолжала сжимать ее запястье, потом перевела взгляд на хозяина руки. Лицо Теймара Парцелла было по-прежнему непроницаемым, и все же девушке вдруг показалось, что в его искусственных глазах блестят лукавые искорки.
        - Ивер? - проговорила она, с трудом сдерживая подступающие слезы. - Так ты все это время видел ее и молчал?!
        И в этот миг снежный волк, будто устав ждать, зарычал и ринулся прямо на них, но за миг до того, как кто-то успел хотя бы испугаться, прямо перед носом у хищника из воздуха соткалась человеческая фигура - девочка-подросток в простеньком платьице, курносая и с двумя забавными хвостиками. Совершенно обычная девочка, если не считать того, что была она прозрачная, словно стеклянная статуя.
        - Лежать! - приказала она, и фаэ тотчас же повиновался - улегся у ног незнакомки, будто послушная собака, даже хвостом вильнул. - Ну вот, - сказала девочка, обернувшись к растерянным людям. - А вы боялись…

7. Ивер

«Пойдем со мной, - сказала белая женщина. - Ты же моя. Ты не принадлежишь этому миру и никогда не принадлежала. Пойдем, мне так плохо без тебя!»
        Снежный волк лежал у ее ног, еле слышно поскуливая от удовольствия - он тоже соскучился. Ивер почесала волка за ухом и услышала чей-то удивленный возглас.
        - Он хороший, - проговорила она и вдруг поняла, что нарушила строжайший запрет Дженны. - Ой, простите! Я не хотела никого…
        Ее сестра всхлипнула и уткнулась в плечо Парцеллу. Долговязый Охотник, восставший из мертвых, и старик с трубкой смотрели на нее с интересом, мастер со своей куклой - испуганно, а во взгляде Карела была одна лишь жалость, возмутившая Ивер до глубины души. Раз уж главный запрет был нарушен, об остальных беспокоиться не было смысла, и она вознамерилась сказать лекарю-недоучке все, что о нем думает, но тут здоровенный Гром приблизился и спросил:
        - Говоришь, он ручной? Ивер или как тебя там?
        - Ага… - только и смогла она сказать в ответ.
        Гром осторожно протянул руку, коснулся белой шерсти - волк даже ухом не повел, - и почти сразу отшатнулся. Кончики его пальцев побелели, как будто он дотронулся до чего-то очень холодного.
        Ивер посмотрела на свою руку - та была… прозрачной.

«Ты не принадлежишь этому миру и никогда не принадлежала…»
        - Дженна! - растерянно воскликнула она, чувствуя, как учащенно забилось сердце в груди. - Что со мной такое?!
        - Ивер, - ответил вместо Дженны Парцелл. - Помнишь, что случилось с тобой в начале зимы?
…Ясный зимний полдень, лютый мороз. Укрытый белым покрывалом Визен серебрится в лучах холодного солнца: сквозь сугробы прорастают ледяные деревья, в чьих стволах струится бледно-голубая кровь, а посреди пустынных улиц подымаются маленькие фигурки, похожие на детей, и начинают танцевать. Они танцуют обычно по двое-трое, но в сильные холода, когда мало кто отваживается высунуть нос на улицу, собирают большие хороводы. Говорят, если кто живой угодит в лапы к этим созданиям, его уже не спасти.
        Ивер стоит посреди тихой улицы, одна. На ней теплая шубка и пушистые рукавицы, а новые сапоги ласково льнут к ногам. Отчего же никого нет вокруг? Она оглядывается в поисках своих товарищей по играм, но вместо них видит лишь ледяных плясунов, которые завели танец на соседнем перекрестке. Фаэ движутся бесшумно, даже снег не скрипнет под их тонкими ножками, и от тишины звенит в ушах.
        Но как же она попала в их хоровод?..
        Тонкая лапка ледяного плясуна на ощупь теплая, совсем живая. У него смешная остроносая мордочка и озорные глазки-бусинки, как у котенка. Рядом с Ивер танцуют пять… нет, сразу семь духов зимы! Поначалу еле слышная музыка становится все громче и громче, ритм ускоряется, и девочка едва поспевает за своими новыми друзьями. Почему-то она твердо уверена, что нельзя сбиться, нельзя мешать хороводу, но это так трудно!

«Давай помогу, - шепчет кто-то на ухо. - У тебя почти получается, надо только запомнить мелодию. Она не меняется, просто надо двигаться быстрее!»
        Дальше они танцуют вместе - Ивер и ее неведомая помощница. Ледяные плясуны удивленно переглядываются, хихикают, а потом вдруг вихрем срываются с места и бегут-летят по улице, на которой по-прежнему нет ни души. Ивер бежит с ними, смеясь, и та, что нашептала ей на ухо секреты танцоров, тоже смеется.
        И лишь к вечеру Ивер вспоминает, что дома ее ждут… - Это все из-за меня, - сказала Дженна, продолжая всхлипывать. - Я заболела, а на улице как раз разыгралась метель вроде сегодняшней. Никто не отваживался отправиться к нашему лекарю за каким-нибудь целебным снадобьем, он же на другом конце города живет! Ивер вызвалась идти, матушка не пустила…
        - И она пошла тайком?
        - Да. Долго потом искали, так и не нашли… пока сама не вернулась через неделю. Такая, как сейчас… и с той поры ее вижу только я, да и то не всегда.
        - Дженна!!
        Парцелл резко поднял голову, проговорил с укором:
        - Ивер, не надо кричать. Сейчас она тебя не видит, разве не понятно?
        - Но как… как же так? - пролепетала девочка, глядя на свои руки, которые то становились совершенно прозрачными, то вновь обретали некое подобие живых красок. - Что со мной такое?

«Иди ко мне».
        - И эти голоса! - она зажала уши ладонями, но лучше не стало. - Да когда же они прекратятся!
        Волк посмотрел на нее встревоженно, словно желая сказать: «Что? Долго ты еще будешь медлить? Пойдем!» Ивер, дрожа, отступила на шаг: ей теперь все люди, собравшиеся в темной и душной комнате, казались чужими, злыми, опасными…
        Она вдруг поняла, что должна ответить на зов белой женщины - и все кончится.
        - Ивер! - закричала Дженна. - Ивер, не уходи! Я не смогу без тебя жить!

«Не слушай ее. Ты моя. Пойдем!»
        - Я не могу остаться… - проговорила она, внезапно осознавая всю правду о том, что произошло в начале зимы. - Ведь я… умерла?

«Я устала ждать. Если ты не вернешься сама, то…»
        Шум и завывания ветра снаружи сменились абсолютной тишиной, и лишь снежный волк что-то сумел расслышать - он вскочил, вздыбил шерсть на загривке. Люди тоже встревожились, но того, что произошло в следующий миг, никто из них предвидеть не сумел: волна холода прошла по залу «Горицвета», все превращая в лед, и ничто живое не могло устоять перед приходом ледяной королевы, которая явилась за своей дочерью.
…Некогда три мира существовали отдельно - то были миры людей, дьюсов и фаэ. Они мало походили друг на друга и пересекались лишь изредка, быть может, не чаще одного раза в тысячу лет.
        Но однажды Некто решил, что три мира - это слишком много, и объединил их в один. С тех пор люди, дьюсы и фаэ вынуждены делить на троих все то, что раньше каждый считал собственным. Их жизнь превратилась в вечную битву.
        Дьюсы, впрочем, довольно быстро стали сдавать позиции.
        А вот фаэ собирались драться до конца… - Остановись, - сказал Теймар Парцелл, и у его голоса откуда-то появилось странное эхо, как будто сразу два человека говорили в унисон. - Зачем ты убиваешь нас? Ведь все можно решить миром.
        Мертвая тишина вокруг наполнилась звоном - каждая вещь, превращенная в лед, вторила голосу королевы ледяных и снежных фаэ, который человеческое ухо расслышать бы не смогло. Верните ее, - сказала королева. - Она ушла, она пропала, потерялась в вашем мертвом мире, где покоренные дьюсы каждый миг взывают о помощи. Отдайте ее мне!
        - Пусть она сама решит, - бесстрашно заявил Парцелл, и звон стал таким громким, что люди едва не оглохли. - Пусть выберет, с кем остаться!
        Она моя. Она…
        - Дай ей выбрать! - крикнул грешник, и его второй голос на мгновение заглушил первый. - Создатель объединил когда-то наши миры, потому что между нами все-таки есть нечто общее, и это может быть только свобода воли! Ты не можешь…
        Молчи. Молчите оба - ты и твой дьюс. Вам ли говорить о свободе? Нет. Нет. Ты можешь их разделить, оставить человека себе, но ее отдай. Сейчас!
        - Разделить… - пробормотал Теймар и резко повернулся к Ивер, которая стояла поодаль, вцепившись в загривок снежного волка и с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать. Она выглядела маленькой и беззащитной, хотя и оставалась все такой же прозрачной, как раньше. - Конечно же!
        Он протянул руку и стал рисовать печать - каждое его движение оставляло в воздухе золотистый след, видимый вполне отчетливо дьюсами и фаэ, но не людьми. Печать выходила сложная, но этого следовало ожидать: ведь каждую линию, что связывала Ивер с духом льда, однажды вселившимся в ее тело, следовало отразить в рисунке и обратить в собственную противоположность. Лишь тогда их можно будет разделить, лишь тогда все они спасутся…
        Быстрее, двуликий!
        Оставался всего один штрих.
        Ивер доверчиво смотрела на него широко открытыми глазами, а стоявшие позади люди боялись даже дышать. Он поднял руку, чтобы завершить работу, но что-то мешало сделать это, что-то недосказанное, забытое.
        - Карел! - сказал Парцелл. - Твоя книга о медицине, она ведь не была уничтожена.
        - Конечно, была… - неуверенно проговорил бывший лекарь. - О чем ты…
        - Это не был вопрос. Твой талант и твои воспоминания украли вовсе не кристаллы-ловушки в рудниках Дальних рубежей, это она их украла, едва появившись на свет. Потом она принялась поглощать остальные книги в библиотеке, но к тому времени, когда печатники решили все сжечь, она была уже снаружи!
        - Почему ты так решил? - спросил после недолгой паузы Карел. - Она сгорела.
        - Ах, прости, я неточно выразился… Бумага сгорела, конечно же. Но Книга-то осталась в твоей памяти! И восемь лет ей понадобилось для того, чтобы написать себя заново, так? А когда работа была закончена, она стерла и твои воспоминания о прошлом…
        - Нет, - сказал бывший лекарь ровным голосом. - Она стерла не просто воспоминания, а меня самого вместе с тем миром, где я жил.
        Двуликий, ты пытаешься меня обмануть?! Хватит медлить!!
        Его протянутая рука вдруг сделалась очень тяжелой, а в кончики пальцев вцепился холод и стал постепенно пробираться все дальше и дальше. До запястья ему поживиться было нечем, но потом началась живая плоть, в которую холод вцепился с восторгом голодного пса.
        - И что сейчас делает твоя Книга?
        - Поглощает… пожирает… чужие болезни. Любые. Чего ты хочешь, грешник? - Карел взглянул на Парцелла, потом на Ивер и внезапно все понял сам. - Я не сумею излечить эту девочку, потому что… Разве ты сам не чувствуешь? Сейчас ледяная фаэ делится с ней силами, а на самом деле она… мертва. Холод убивает быстро, знаешь ли.
        Теймар опустил руку, стирая узор.
        - Знаю, - сказал он с усталой улыбкой. - Спасибо, Карел. Мэтр Арно, у меня просьба. Вы же видели, сколько печатей на самом деле связывают меня и дьюса?
        - Видел, - ответил печатник с таким невозмутимым видом, как будто происходящее его вовсе не пугало. - Всего одна. И чего ты хочешь?
        - О-о, сущего пустяка. Я собираюсь сейчас задать Ее Величеству последний вопрос. Если прозвучит «нет»… снимите эту печать, мэтр!
        Спрашивай.- сказала фаэ. - Я устала ждать…
        Эпилог
        Одинокое облачко брело по бледно-голубому зимнему небу, словно отставшая от стада овечка. Вид у него был очень несчастный, и Ивер не устояла.
        - Мне его жалко, - сказала она, надув губы. - Надо что-то сделать!
        - Делай, - милостиво согласился Парцелл. - Разрешения спрашиваешь? Помнится, на то, чтобы разбить мой махолет, оно тебе не понадобилось…
        Ивер обиженно топнула ногой, а грешник расхохотался. «Ну держись! - пробормотала девочка. - Сейчас я тебе задам!» Из окрестных сугробов тотчас же поднялись высоченные костлявые фигуры, вооруженные изогнутыми саблями, и ринулись на Парцелла, но в шаге от него застыли и рассыпались снежной пылью. Грешник лукаво погрозил Ивер пальцем и указал на облако, которое почти не сдвинулось с прежнего места.
        - Ну-ка, хватит отлынивать. Взялась за дело, так доводи до конца!
        Насупившись, она уставилась на небо - заблудившаяся там «овечка» уже никаких чувств не вызывала, кроме раздражения, - и в этот миг позади них скрипнула дверь.
        - Обед готов, - сказала Дженна. За ее спиной маячил Гром. - Вы идете?
        - Да-да, - заулыбался Парцелл. - Конечно же! Ивер?
        - Я догоню, - проговорила девочка, не оборачиваясь. - Я скоро. - Скажи мне, только честно, - ты блефовал? - Арно испытующе глядел на него, ожидая ответа.
        - Что вы, мэтр. Я не умею лгать.
        - То есть ты был готов отпустить дьюса на волю, чтобы он сразился с фаэ? Ты был готов купить наши жизни ценой собственной? Я не верю. Так не бывает.
        Он вздохнул. Знали бы вы, мэтр, сколько раз подобные разговоры уже происходили в прошлом…
        - Можете не верить, если вам от этого легче.
        - Хм. Интересно, я бы смог когда-нибудь научиться отличать твою снисходительную вежливость от изощренного издевательства? Ладно, пустое. Я вот что еще хотел узнать…
        - Моя очередь, мэтр.
        - Что? Ах да. Спрашивай.
        - Зачем вы отдали Белле те листочки с печатями?
        Воспоминание, яркая вспышка: Симон ведет мастера и его куклу по заснеженному полю, впереди их поджидает махолет. Оба пленника выглядят покорными, словно агнцы, но Теймар видел, как кукла прятала в рукаве две тонкие полоски бумаги с нарисованными на них черными знаками. Симон доволен тем, что выполнил задание повелителя, и даже не догадывается, какой неприятный сюрприз ждет его в скором времени.
        - Вы же понимаете, что дали ей в руки оружие?
        Старый печатник покачал головой и сокрушенно вздохнул.
        - У тебя короткая память, дружище. Я уже говорил однажды, хоть и по другому поводу, что неуч не должен владеть столь прекрасной вещью. Считаешь, я не прав?..
        Он замер у порога, глядя на счастливое лицо Дженны. Ее сестра вернулась - пусть и не насовсем, но все-таки вернулась! Уже не в облике полупрозрачной фигуры, невидимой и неосязаемой, а в человеческом обличье, почти такая же, как была раньше…

«Спасибо, - только и сумела сказать ему Дженна в ту ночь, когда снежная буря улеглась. - Ты сотворил чудо!»
        Ну-у… чудо или нет, но решение было изящным, признаю.

«Помалкивай…»
        Эй, не груби! Не то я в следующий раз сам попрошу какого-нибудь мага стереть нашу печать.

«Ну да, ну да. И отправишься в Иномирье, умирать от скуки».
        Уж найду я себе дело, не переживай…
        Ответить дьюсу Теймар не успел: ему в спину врезался увесистый снежок, и тут же раздался веселый смех Ивер. Дженна возмущенно ахнула, но потом тоже рассмеялась, и вскоре хохотали все пятеро - три человека, вселившийся в одного из них дьюс и снежная фаэ, отчего-то пожелавшая остаться в мире людей…
«Пусть она следует за зимой, - сказал Теймар, и королева льда и снега не убила его сразу, позволила продолжить. - Когда в этих краях наступит весна, ты уйдешь дальше на север вместе со своими подданными - и она пойдет за тобой. Но осенью, едва выпадет первый снег, Ивер вернется домой и проведет полгода с сестрой и родителями, которые ей столь же дороги, как и ты. Она не может быть чем-то одним, она должна остаться одновременно и человеком, и фаэ! И ты поймешь это, если в самом деле ее любишь!»
…А на следующий день, когда в небо поднялся махолет, чье крыло целую неделю ремонтировал визенский мастер, смотритель маяка услышал стук в дверь. Удивленно хмыкнув, он пошел открывать - и увидел на пороге девочку-подростка, которую не раз встречал поблизости от маяка в самом начале зимы. Потом говорили, что она пропала без вести во время бури. Что ж, ошиблись… или он перепутал?
        - Пожалуйста, - сказала девочка очень серьезно, глядя на него снизу вверх. - Разрешите мне вам помогать!
        Часть II
        Спящие
        Пролог
        Навь
        В кромешной тьме раздается серебристый перезвон бубенчиков, а следом - женский смех, громкий и жестокий. За спиной ты ощущаешь чужое присутствие: кто-то переступает с ноги на ногу, зевает, вздыхает, бормочет на непонятном языке слова, чье звучание вызывает дрожь в твоем теле. Там, позади, не люди и не звери, а существа, которым нет названия ни в одном из языков обитаемого мира. Сквозь прорехи в темноте ты видишь шерсть, чешую, копыта, клешни, когти, клыки. И глаза… нет, в эти глаза лучше не смотреть. Когда-то их обладатели были людьми. Когда-то давно.
        Давным-давно…
        Твари легко могли бы схватить тебя, но почему-то не торопятся. Проходит всего лишь мгновение, и ты оказываешься лицом к лицу с той, кого боишься больше всего на свете. Впрочем, разве ты когда-нибудь видела ее настоящее лицо?..

«Я давно хотела с тобой встретиться, - говорит Черная хозяйка, и ее глаза по-кошачьи вспыхивают во мраке. - Ты принадлежишь мне, как и все прочие люди и дьюсы в этом городе, но при этом не желаешь подчиниться… смириться со своей участью… Надеешься убежать? Зря. Барьер невозможно пересечь. Быть может, пора завершить эту затянувшуюся игру и признать твое поражение?»
        Умолкнув, она терпеливо ждет ответа.
        Ты молчишь…
        Маска надежно хранит тайну, и все же ты чувствуешь, что Черная хозяйка улыбается; ее улыбка сочится ядом с сонным зельем напополам, а каждое безмолвно произнесенное слово летит, будто выпущенная из лука стрела, и попадает точно в цель - в твое сердце. Оно истыкано этими словами-стрелами, будто подушка для булавок, и кровь даже не течет, а едва-едва сочится.

«Что ж, я не буду тебя торопить. Ты развлекаешь меня своими бесплодными усилиями и бесцельными метаниями по ночному Эйламу, по нави… Продолжим игру! У нас ведь есть на это время - по крайней мере, пока не подрастет твой волк».
        Остается лишь обреченно прошептать в ответ: «Продолжим!»
        Маленькое чудовище в твоей груди рычит, когтистой лапой пробует решетку на прочность…

1. Туманное утро в городе у моря
        Явь
        Тот день начался весьма неудачно.
        Еще засветло с вершины Спящего Медведя сползло огромное облако, накрыло западный провал, и к рассвету густой грязновато-белый туман курился над ним, словно пар над кипящим котлом. Все три моста скрылись из вида - их очертания еле-еле угадывались за колышущейся завесой, - и горожанам, желавшим попасть из предместья Мастеровых в квартал Тишины, приходилось пробираться над бездной на ощупь. Им подобное было не в новинку, поэтому рыночные торговцы и рабочие, женщины с большими корзинами и писари из городского совета чинно шли друг за другом, держась за перила и считая шаги. Со стороны казалось, будто люди, миновав арку моста, падают в пропасть.
        Фиоре наблюдала за происходящим, стоя поодаль, и размышляла о том, какими словами сейчас Кьяран ругает ее, свою незадачливую помощницу. Если бы вчера хоть что-то предвещало туман, она ни за что не согласилась бы прийти к опекуну так рано, отвоевала бы право появиться в полдень… Впрочем, что теперь сокрушаться? Ее страх - это ее страх, и Кьяран к нему не имеет никакого отношения.

«А ведь сегодня красивый день, - вдруг подумала она и ощутила знакомый зуд в кончиках пальцев. Хотелось побыстрее взяться за кисть. - Спящий не нависает над Эйламом, не давит… Он стал каким-то далеким… прозрачным… призрачным… Кругом одни лишь тонкие линии - кажется, будто город превратился в набросок самого себя».

…танцующие серые тени в воздухе, словно тонкие шелковые ленты.

…чьи-то голоса зовут, поют.

…идти за ними опасно, и все же ей хочется сделать именно это.
        Где-то по ту сторону провала гулко пробили часы на Башне Марвина.
        Фиоре, вздрогнув, пришла в себя и машинально одернула рукава - так, чтобы они прикрывали кисти рук почти до кончиков пальцев, испачканных в краске. Этот жест был ее привычкой, ее навязчивой идеей, с которой не пытался бороться даже Кьяран.
        - Всего лишь тридцать пять шагов, - вполголоса проговорила она, когда Таэм, приказчик из бакалейной лавки тетушки Ансиль, шустро нырнул в туман, как ныряет в облако быстрокрылая ласточка. За мгновение до того, как исчезнуть, он обернулся, посмотрел на нее и беззвучно произнес: «Трусиха!» - Всего-навсего… нет, не могу. Будь проклята эта гора вместе со всеми своими туманами!
        Спящий Медведь, чья окутанная облаками вершина была превосходно видна из любой части Эйлама, не ответил на проклятие, но Фиоре вдруг показалось, что именно сегодня дух горы ее услышал. Мимолетный страх мгновенно уступил место жгучему любопытству: неужели ей удалось хоть на мгновение разбудить древнего фаэ?..
        - Дитя, не надо сквернословить, - сварливо произнесла проходившая мимо пожилая дама, прятавшаяся от несмелого утреннего солнца под зонтиком из черного кружева. Выражение лица у нее было неприязненное, чему не следовало удивляться: книжная лавка Кьярана и ремесло Фиоре были для горожан одинаково пугающими. - Ты ведь знаешь не хуже меня, на что способен обиженный фаэ. Зачем ссориться с тем, кто в любой миг может проснуться и стереть город с лица земли? Нас, позабытых всеми богами, никто не защитит от его гнева.
        - Простите… - Фиоре опустила голову и безотчетно потерла свое ключ-кольцо, украшенное изображением птицы, раскинувшей крылья в полете. Этот символ частенько вызывал у нее горькую, злую усмешку: так усмехается обреченный на пожизненное заточение узник, наблюдая сквозь прутья решетки за вольными обитателями небес. Она была в тюрьме далеко не одинока, но от этого не становилось легче.
        Дама - Фиоре наконец-то вспомнила, что им доводилось раньше встречаться в лавке Ансиль - презрительно усмехнулась и начала вещать:
        - Посмотри вокруг! - Двое случайных прохожих обернулись, в окне второго этажа показалось чье-то лицо. Фиоре почувствовала, как любопытные взгляды устремляются к ней со всех сторон, и невольно ссутулилась. Прятаться было некуда. - Ты видишь, во что превратился Эйлам? В небе больше не летают махолеты, путешественники обходят нас десятой дорогой! Сырость губит дома, болезнь отняла детей, а наши души каждую ночь попадают прямиком в Обитель хаоса… И никто не хочет нам помочь - нас все бросили, даже его светлость Аладоре! Только вам с Кьяраном все нипочем, он с утра до ночи сидит у себя в лавке, уткнувшись носом в книги, а ты малюешь цветочки на чашках и тарелках! Так ты, мерзавка, решила еще и разбудить Спящего? Хочешь покончить с Эйламом раз и навсегда, так?!
        - Вы бредите, - жестко сказала Фиоре, и ее ладони крепко сжались - ногти едва не проткнули кожу. Происходящее до боли напоминало некрасивую сцену, которую месяц назад устроила дочь Кьярана, Сола. - В том, что происходит, нет моей вины! Разве вы не знаете, что…
        - Молчи! - перебила дама, рассерженно стукнув по мостовой кончиком потрепанного зонта. - У-у, отродье фаэ… Я тебя насквозь вижу!! Отвратительней тебя может быть только настоящий грешник!!!
        Фиоре не сумела ответить на это, но женщина вдруг отшатнулась, словно увидела что-то страшное, и заторопилась прочь, продолжая бормотать себе под нос - от бессвязных обвинений она постепенно перешла к заурядным ругательствам, а у самой арки моста, должно быть, настал черед площадной брани. «Лет через пятьдесят, - с тоской подумала Фиоре, - мне исполнится столько же лет, сколько ей сейчас. Неужели к тому времени ничего не изменится?..»
        Черный кружевной зонт растворился в тумане.
        - Тридцать пять шагов, - вновь произнесла Фиоре, решив на сей раз и впрямь не тревожить Спящего Медведя проклятиями, от которых все равно толку не было. - Просто положи руку на перила и иди вперед… не смотри под ноги, не глазей по сторонам… а если сделать это побыстрее, то…
        Она вдруг преисполнилась решимости и ринулась на штурм.
        Провалы изуродовали Эйлам, когда Фиоре было пять лет.
        В тот день городу полагалось навсегда исчезнуть с лица земли, потому что с юга вдруг пришло море - водяная стена до самого неба, прожорливая и беспощадная. Эйлам располагался более чем в двух днях пути от побережья, и никому из его жителей даже в страшном сне не могло присниться, что подобное когда-нибудь произойдет; однако один из мудрецов древности не зря говорил, что все в мире зыбко. Теперь-то эйламцы затвердили эту поговорку и даже истолковали ее по-своему: «Все в мире зыбко, и никому не дано знать, что там, где нынче суша, завтра не будут плескаться морские волны».
        В детстве Фиоре частенько приставала с расспросами к Кьярану и тетушке Ансиль - сама-то она была очень мала, да к тому же слишком испугалась, чтобы хоть что-нибудь запомнить, - и те охотно рассказывали своей воспитаннице о великой битве духов тверди и моря, о водяных смерчах и скальных ежах, о явлении призрака великого Марвина-печатника и прочих жутких чудесах. С годами истории становились все невероятнее и приобретали отчетливое сходство с древними легендами о Потопе, но любопытство Фиоре лишь росло: ей уже не хватало простого повествования об удивительных событиях прошлых лет, ей хотелось понять, что послужило их причиной… а вот это оставалось тайной. «Печатники чего-то учудили, - отмахивался Кьяран всякий раз, когда Фиоре начинала донимать его. - Вечно им неймется. Выпустили, видать, какого-нибудь сильного дьюса, он сиганул в море, переполошил фаэ - и все дела!» Вразумительного объяснения ей так и не удалось добиться, а тетушка Ансиль и вовсе ограничилась советом расспросить обо всем Создателя.

«Да если бы Он меня услышал…» - думала Фиоре, вздыхая.
        Пятнадцать лет назад корни горы оказались достаточно крепкими, чтобы удержать наступление враждебной стихии: Эйлам устоял, хотя несколько кварталов все-таки ушли под воду, но и море осталось. Морским фаэ не хватило лишь самой малости до победы, чему стали немым свидетельством три глубокие трещины, прорезавшие лик города, - они шли от новоявленного берега прямиком к подножию Спящего Медведя, словно следы исполинских когтей. Их нельзя было обойти, поэтому уже в первые дни после катастрофы пришлось соорудить временные мосты, а позже - заняться постройкой мостов настоящих, постоянных. Это дело оказалось нелегким: за полтора десятка лет городской совет так и не сумел разобраться с западным провалом, оттого людям, которым нужно было его пересечь, приходилось доверять свои жизни хлипкому сооружению из досок да веревок. Оно сильно раскачивалось даже на слабом ветру и скрипело так жалобно, что сердце разрывалось. Иногда - особенно во время тумана - ступивший на мост человек мог не добраться до места назначения, поэтому страх Фиоре вовсе не был беспричинным.
        Но это было лишь самое малое из тех испытаний, что выпали на долю некогда славного города Эйлама.
        Шаг вперед…
        Если верить слухам, пятнадцать лет назад по этому мосту первым прошел бродячий кот - зверек столь же бесстрашный, сколь и легкий. Вот и ей сейчас не помешало бы превратиться в кошку.
        Главное - не думать о пропасти под ногами.
        Еще шаг…
        Там, на дне, морские фаэ играют в прятки. Говорят, они ловят тех, кого угораздило оступиться на мосту, и выпивают их души, а тела отдают на корм своим безмозглым питомцам - рыбам и крабам. Фиоре не раз видела, как во тьме провала белеют кости.
        Шажочек…
        - Все, больше не могу, - прошептала она и остановилась. Как назло, рядом не оказалось никого, кто мог бы подбодрить, успокоить. Страх поднялся откуда-то из темных глубин сознания и затопил ее всю без остатка: провал бесконечен, мост никогда не закончится, путь на другую сторону будет длиться целую вечность, и все равно ей туда не добраться… так зачем же идти вперед? «Мне даже до середины не дойти, - подумала Фиоре. - Или это и есть середина?..»
        Вновь перед глазами замелькали странные призраки, похожие на летающие шелковые ленты светло-серого цвета. На этот раз их было много, даже слишком много - как будто ее несмелые шаги потревожили целый рой существ, до поры мирно спавших в тумане, и теперь эти существа вознамерились узнать, что за непрошеный гость заявился в их владения.

«Иди к на-ам… - послышались чьи-то голоса. - Сюда-а…»
        - А? Что? - рассеянно пробормотала девушка. - Я сейчас. Подождите…
        Существа в тумане рассмеялись и запели громче, призывнее. Сбоку от моста мелькнула крылатая тень - одна, потом другая. Это были уже не серые ленты, а какие-то крупные создания, чья хищная сущность не вызывала сомнений. «У них огромные крылья… - отрешенно подумала девушка. - У них острые когти…» Вскоре тени слились друг с другом, стали единым существом - огромным, страшным. От этого существа исходил непонятный, какой-то звериный запах, и оно напоминало… медведя.
        Разум Фиоре был затуманен, но появление призрачного зверя ее озадачило. Девушка замедлила шаг, потом остановилась, и в тот же миг наваждение исчезло. Она вздрогнула, запоздало испугавшись, огляделась по сторонам - призраков рядом уже не было… их кто-то спугнул? Совсем рядом скрипнул дощатый настил, раздался удивленный возглас, и на плечо Фиоре легла рука - жесткая и такая тяжелая, будто случайный прохожий был существом из железа, а не из плоти и крови.
        - Куда это ты собралась? - спросил незнакомый голос. - Люди не птицы, летать не умеют… да и погода нынче нелетная, сам проверял. Или ты не человек, а фаэ, дух воздуха?
        - Я… - Она почувствовала, что краснеет, и впервые обрадовалась туману, в котором разглядеть что-то дальше собственного носа было почти невозможно. - П-простите… вы не могли бы перевести меня на ту сторону?
        - Та сторона - это которая? - добродушно уточнил невидимый собеседник. - Ты стоишь лицом к перилам.
        Судя по едва различимому темному силуэту, он был невысокого роста - всего-то на голову выше самой Фиоре, - и вообще отличался довольно хрупким телосложением. Больше ничего ей рассмотреть не удалось, если не считать нечто у него за спиной - должно быть, большой дорожный мешок. Хрипловатый голос незнакомца отчего-то вызывал слабое беспокойство.
        Она наугад взмахнула рукой:
        - Мне надо туда… вроде бы…
        Он рассмеялся и проговорил философским тоном:
        - Что ж, если та сторона окажется все-таки не той, я совершу подвиг и еще раз переведу тебя через сей бездонный провал. И не такое бывало. Соизволит ли донна принять мою руку?
        Непривычное обращение резануло слух, но зато Фиоре поняла, в чем источник беспокойства: у незнакомца был слабый восточный акцент. «Чужестранец? - подумала она, не веря самой себе. - Первый за… сколько лет?.. года три, если не больше. Ох, что же теперь будет…»
        - Так мы идем? - спросил мужчина, и на этот раз его акцент куда-то подевался. «Это все туман, - решила Фиоре. - Мне просто померещилось… а он, должно быть, из какого-нибудь отдаленного предместья и в этом квартале раньше не появлялся». Она вдруг ощутила нетерпение: добраться бы поскорее на ту сторону - туда, где можно будет взглянуть в лицо нежданому спасителю и отблагодарить его! Тут поблизости вновь раздалось протяжно-зовущее «К на-ам…», и Фиоре торопливо схватила своего провожатого за локоть.
        Они двинулись вперед.
        А потом она поняла, что мост как-то слишком уж долго не заканчивается…
        - Как мило! - произнес спутник Фиоре, останавливаясь. В его голосе проскользнули металлические нотки. - Дьюс моста морочит нас, не хочет отпускать. Готов спорить, он проделывал такие штуки и раньше - уж больно хорошо работает. Да-а, тут опасно…
        Она задрожала от страха.
        - Когда его построили?
        Вот теперь не осталось сомнений в том, что догадка Фиоре была верна: он и впрямь оказался чужестранцем. Еле-еле совладав со своим страхом, девушка пролепетала:
        - П-пятн-надцать лет н-назад…
        - Неужели? По виду я дал бы все сорок - он такой ветхий… А пропасть возникла, должно быть, после сильного землетрясения?
        От изумления Фиоре на миг забыла о том, что им обоим угрожает смерть: вот тебе раз, не-ужели он проспал полтора десятка лет и ничего не слышал о пришествии моря? В такое трудно было поверить. Фиоре, как и все остальные горожане, не сомневалась, что о нелегкой участи Эйлама знает весь мир.
        Точнее - о той ее стороне, которую город мог показать этому миру.
        - Все случилось в д-день, когда море п-поглотило земли к югу отсюда, - сказала она. Незнакомец смотрел, чуть склонив голову набок; выражение его лица надежно прятала завеса тумана. - Город был спасен лишь благодаря духу горы - хотя этот фаэ сам когда-то заявился в наши края без приглашения, - а мосты строили всем миром сразу после того, как ушла большая вода. Я вообще-то была тогда слишком маленькой и ничего не помню, могу только пересказать то, что слышала от своего опекуна. Там, откуда вы родом, о нас не говорят? Понимаю, мы глухая провинция, но все-таки…
        Он, словно не расслышав вопроса, задумчиво пробормотал себе под нос:
        - Что ж, теперь понятно, отчего у такого простого сооружения оказался столь сильный дьюс. Если горожане строили его, еще не успев толком прийти в себя после случившегося… Ладно, шутки в сторону. Попробуем успокоить этого упрямца!
        Не успела Фиоре испугаться опять, как он опустился на одно колено и правой рукой начертил прямо на досках замысловатый знак, который несколько секунд источал теплое золотистое сияние, а потом ярко вспыхнул и исчез. Тотчас же настил под ногами задрожал, как будто мост превратился в струну, натянутую над пропастью, и Фиоре решила, что сейчас им обоим придет конец. Она крепко вцепилась в своего спутника - едва ли это могло помочь! - и с тоской подумала о Кьяране и Ансиль, которым уже не суждено было дождаться возвращения своей воспитанницы.
        - Ну и дела творятся в славном городе Эйламе! - спокойно и даже весело проговорил незнакомец. Мост опять вздрогнул, и Фиоре еле устояла на ногах. - Сначала мой махолет вдруг отказался лететь сюда, хоть ветер и был попутным. Мне пришлось посадить его на поляне за горой и полночи топать пешком… устал, сил нет… Теперь еще и это. Что тут происходит, а?
        - Т-ты об-безумел? - с трудом проговорила Фиоре. - Откуда мне знать, что происходит?! Я же не печатник!!
        Мост тряхнуло.
        - Нет уж, это вы тут все безумцы, если за пятнадцать лет не додумались обратиться к мастеру печатей, - возразил ее загадочный спутник. - Если в городе такого нету, нужно было позвать кого-то из странствующих магов - этого люда всегда в ваших краях полным-полно. Держать дьюса девятнадцатого уровня на каких-то трех печатях - все равно что посадить волкодава на цепочку от часов. Как он раньше не вырвался на волю, я не понимаю… Осторожно! - Сильная рука обхватила Фиоре за талию; в тот же миг очертания моста, и без того еле различимые, замерцали - он как будто превращался из деревянного в стеклянный. Она зажмурилась, чтобы не видеть бездны под ногами.
        Наступила тишина…
        - Ну вот, теперь все, - сказал незнакомец через некоторое время и шагнул вперед, увлекая за собой Фиоре. Она открыла глаза и осознала, что они каким-то чудом очутились на другой стороне. - Больше этот дьюс не будет доставлять столько хлопот, я обещаю.
        Фиоре невольно обернулась, чтобы взглянуть на то, о чем говорил ее спутник, да так и застыла, изумленно открыв рот: туман почти рассеялся, а мост… стал другим. Некий умелый мастер заменил прогнившие доски, протянул толстые канаты взамен обветшавших веревок; теперь рукотворная дорога над западным провалом казалась почти новой - крепкой, надежной, - и идти по ней было ничуть не страшнее, чем по мостовой.
        Конечно, такое не могло остаться незамеченным, и краем глаза Фиоре увидела, что вокруг них быстро собирается толпа удивленных и растерянных горожан. Она вдруг ощутила смущение: вот настал момент, о котором недавно мечталось, вот теперь можно поблагодарить загадочного незнакомца за помощь и за то, что он сделал… но ей почему-то было страшно смотреть ему в глаза. Да и как она сможет отблагодарить мага, мастера-печатника, которого неведомыми путями занесло в Эйлам именно сегодня?..
        - Даже не знаю, как мне… - начала Фиоре, оборачиваясь к своему спутнику, и осеклась, увидев его лицо. - О-о, Создатель…
        Ее спаситель оказался худощавым мужчиной невысокого роста, темноволосым и бледнокожим. Слишком теплая для середины весны куртка, заправленные в высокие ботинки брюки, летные очки на кожаном ремешке, болтающиеся на шее, - одежда безошибочно выдавала в нем пилота, подтверждая тем самым историю о махолете, который пришлось оставить где-то за Спящим Медведем. Все это, впрочем, Фиоре разглядела потом, а поначалу ее взгляд заметался между двумя самыми заметными деталями его внешности.
        Правой рукой он удерживал на плече ремень дорожного мешка - и кисть этой руки золотисто поблескивала в лучах солнца. Точно так же блестели его глаза - сплошь золотые, без белков и зрачков. Неживые, ненастоящие.
        Это был именно тот, о ком говорила дама с зонтиком, это был…
        - Грешник! - произнес кто-то поблизости. Фиоре, сглотнув комок в горле, с трудом подавила желание повернуться и убежать без оглядки. - Ну ты глянь, настоящий… Продажная душа! Отступник! Нелюдь!
        Незнакомец криво улыбнулся, но ничего не сказал. Тут из толпы, которая все росла и росла, выбрался низенький полноватый человек лет пятидесяти - Эльер, торговец и член городского совета, один из самых уважаемых людей в квартале Тишины.
        - Тебе следует немедленно покинуть Эйлам, - сказал он, сурово хмуря брови. - У нас живут лишь те, кто строго следует заповедям Создателя, особенно той, которая требует не менять…
        - Собственное тело, да, - перебил грешник. - Вижу, за послушание Создатель отблагодарил вас немного… своеобразно.
        Толпа загудела, словно рассерженный пчелиный рой.
        - Чужестранец, не играй с огнем! - ответил Эльер, мрачнея пуще прежнего. - Происходящее здесь тебя не касается. За помощь спасибо, конечно, - так вот считай, что мы тебе отплатили, разрешив убраться подобру-поздорову. Такой шанс выпадает нечасто… если бы не мост… в общем, я бы на твоем месте поторопился.
        Грешник покачал головой.
        - Каждый из нас на положенном месте, - сказал он. - Я вижу перед собой почтенного человека, которому здешние жители безоговорочно доверяют… так? Этот многоуважаемый горожанин, в свою очередь, глядит сейчас на того, кто пришел в славный город Эйлам по делу, а вовсе не свалился с неба. В общем… - он улыбнулся, - я не уйду, пока не получу то, что мне нужно.
        - И что же тебе нужно, нелюдь? - выкрикнул кто-то. - Наши души? Так они уже нам не принадлежат!
        - Нет. - Золотоглазый ненадолго умолк, и собравшиеся вокруг горожане тоже притихли - всем захотелось услышать, что он ответит. - Я случайно узнал, что лет двадцать назад в Эйламе происходили странные вещи… теперь, правда, у вас чудеса творятся на каждом шагу… так вот, я хочу разобраться, что тут приключилось. Я хочу вам помочь.

«Двадцать лет? - растерянно подумала Фиоре. - О чем он?..»
        - О каких странных вещах ты говоришь? - спросил Эльер изменившимся голосом.
        - О снах, - ответил грешник. - И о тех, кто не смог проснуться.
        Вот теперь стало по-настоящему тихо. Никто из горожан не ожидал такого поворота - ни те, кому не терпелось намять бока нарушителю заповеди, ни те, кто просто намеревался понаблюдать за расправой со стороны и поразвлечься на свой лад. Им всем вдруг показалось, что от худощавой фигуры с дорожным мешком за спиной веет странной силой - это чувство настораживало и пугало даже смельчаков, которым нипочем были спуск на дно провала или встреча лицом к лицу с тем существом, что правило Эйламом по ночам. Что до Фиоре, по-прежнему остававшейся в шаге от грешника, то она уже не боялась.
        По крайней мере, почти не боялась…
        - Откуда ты узнал? - спросила она и невольно вздрогнула, ощутив его золотой взгляд. - Ведь никто из посвященных в эту тайну не смог покинуть Эйлам!
        - Вероятно, кое-кто все же вырвался на волю. - Помедлив, он прибавил: - Иначе бы меня здесь не было.

«И меня, - мысленно проговорила Фиоре. - Я была бы сейчас на дне провала».
        - Постойте-ка! - Эльер наконец-то нашел в себе силы заговорить и вмешался. - Вижу, нынешнее утро выдалось необычным во всех смыслах. О снах не говорят на улице, поэтому… никогда не думал, что придется это сделать… я приглашаю тебя к себе домой, грешник. Там и побеседуем. - Золотоглазый молча кивнул. - Фиоре, ты тоже пойдешь - расскажешь, что случилось на мосту!

«Прости, Кьяран, - подумала она. - Придется тебе самому начать уборку…» - Меня зовут Теймар Парцелл, - сказал грешник. - Можно просто Теймар.
        В комнату для гостей Эльер их не позвал, ограничился кухней - впрочем, достаточно чистой и просторной. Его служанка, сердито ворча и поглядывая на Теймара с нескрываемой враждебностью, убрала со стола и сама убралась восвояси. Теперь все трое сидели и выжидающе смотрели друг на друга: Эльер был мрачнее тучи, физиономия грешника не выражала никаких эмоций, а Фиоре все никак не могла определиться между робостью и любопытством - первая заставляла ее все время отводить взгляд, а второе, наоборот, вынуждало рассматривать странного гостя, подмечая каждую деталь, каждую мелочь.
        Ей даже захотелось нарисовать его портрет…
        - Откуда ты взялся? - спросил Эльер, и прозвучали эти слова не очень-то приветливо. - Как ты узнал о нашей беде то, чего не может знать никто за пределами Эйлама?
        - Все довольно просто, - раздалось в ответ. - Я путешествую по миру, знакомлюсь с разными людьми… и не только с людьми. Этой зимой со мной приключилась интересная история, о которой можно рассказать позже - она к делу не относится, - и одним из ее участников оказался уроженец Эйлама. Он покинул город около семнадцати лет назад, но сохранил одно воспоминание, заинтересовавшее меня, - о женщине, которая погрузилась в сон, подобный смерти, и очутилась в некоем загадочном месте…
        - Постой, - перебил грешника Эльер, растерянно хмурясь. - Это точно была женщина? Взрослая?
        - Мой друг говорил, она была женой торговца, - сказал Теймар. - Сам он тоже недолгое время провел в мире снов, но смог вернуться обратно. Собственно, это все, что он мне рассказал.
        Фиоре вздрогнула: ей вдруг показалось, что грешник солгал.
        - Вот оно как… - протянул Эльер, откидываясь на спинку стула. - Хм… ну и задал ты мне задачку, Теймар Парцелл. Скажи, а ты ничего больше о нашем городе не слыхал… необычного?
        - Нет.
        - Даже о пришествии моря? Наверное, ты взял с собой в полет старую карту…
        Золотые глаза сверкнули, на тонких губах появилась улыбка.
        - Я летаю без карт - они все равно ненадежны в ваших землях, где то горы с места сдвигаются, то море нападает на сушу. Тут красиво, не спорю… но я бы поостерегся жить в таком месте.
        - Не всем дано выбирать, - с тяжелым вздохом проговорил Эльер. - Ладно, сейчас я кое-что тебе поведаю, странник, только прежде разберусь с одной своенравной девицей, от которой что ни день - новые неприятности. Фиоре?
        - Я слушаю, - пробормотала девушка.
        - Давно хотел тебе сказать, дитя, - начал торговец без тени прежней враждебности, чем немало удивил свою собеседницу, - что кое-кто в квартале подметил одну неприятную закономерность: туман над мостом собирается именно в те дни, когда Кьяран вызывает тебя к себе по утрам. Тебе это не кажется странным?
        - Нет, не кажется, - ответила она и машинально потянула рукава вниз. - Просто случайность… ничего более.
        - Так я и думал. Мне стоило большого труда убедить кое-кого в том, что это обычное совпадение. Но если оно станет необычным… ты понимаешь, о чем я?

«…Фиоре странная, - внезапно всплыли в памяти слова, подслушанные много лет назад. По спине прошел холодок, ладони моментально покрылись липким потом. - Она не такая, как другие дети. Кьяран должен был бы это понимать, но его ослепила любовь. Или, может быть, все дело в магии фаэ?..»
        - Я не знаю, о чем вы говори… - начала девушка, и тут грешник перебил ее:
        - Не люблю быть невежливым, но этот разговор лишен смысла, - произнес он немного насмешливо. - Я запечатал мост, он не будет призывать фаэ тумана, по крайней мере, в течение ближайших тридцати лет. Его дьюсу не справиться с моей печатью.
        - Призывать фаэ? - переспросил растерянный Эльер. - Ты не мог бы… пояснить?
        - Пятнадцать лет назад, когда мост был построен, его одушевил очень сильный дьюс, - сказал Теймар. - Примерно в полтора раза сильнее, чем требовалось. Такое случается нередко, но заканчивается хорошо лишь в том случае, если рядом оказывается умелый печатник, потому что дьюсы выше двенадцатого уровня не просто разумны - они коварны, опасны, своенравны, да к тому же весьма болезненно воспринимают заточение в какой-нибудь рукотворной вещи и всячески пытаются вырваться на волю. Впрочем, для этого нужен где-то двадцать пятый или даже тридцатый уровень, поэтому дьюс-неудачник, исчерпав свои возможности, переходит к мелким пакостям - в надежде, что люди устанут и решат сами от него избавиться…
        Эльер вскочил, с грохотом опрокинув стул.
        - Он сбрасывал прохожих в пропасть! Это, по-твоему, мелкие пакости?!
        - Вы ошибаетесь, почтеннейший, - невозмутимо ответил грешник. Его спокойствие вынудило торговца взять себя в руки. Эльер потер ключ-кольцо, и стул, повинуясь приказу хозяина, сам вернулся на прежнее место. Теймар продолжил: - Он никого не убивал сам, а призывал фаэ - и те расправлялись с одинокими путниками, чья воля оказывалась достаточно слаба. Готов спорить, странные песни в тумане слышали многие, но большинству хватило благоразумия не прислушиваться… а милейшей Фиоре сегодня повезло, что я оказался рядом.
        - Спасибо… - прошептала донельзя смущенная девушка.
        - Ну хорошо, - проворчал Эльер, не глядя на своего гостя. - Мой черед рассказывать. Видишь ли, чужеземец, пятнадцать лет назад на наш город обрушилась страшная беда, но мало кто тогда знал, что злоключения Эйлама только начинаются. Едва успели мы наскоро отстроить полуразрушенные дома и привести в порядок дороги, как появилась новая напасть - сонная болезнь, о которой рассказывал твой друг… хоть я и не припомню, чтобы кто-то ею страдал до того. Из детей десяти-двенадцати лет от роду каждый второй уснул, чтобы больше никогда не проснуться.
        Эльер вдруг закрыл лицо руками и умолк.
        - Его сын тоже уснул, - проговорила Фиоре, искоса взглянув на Теймара. - Ему было одиннадцать.
        - И как долго длился сон? - спросил грешник, замаскировав безобидными словами совсем другой вопрос: «Как скоро он умер?» Впрочем, его усилия были излишни, о чем Фиоре не преминула сообщить:
        - Все спящие живы до сих пор, и им по-прежнему столько лет, сколько было в последний день, проведенный наяву. Будто кто-то остановил для них течение времени…
        Теймар покачал головой, но не издал ни звука.
        - Это все еще не конец, чужеземец, - хриплым голосом сказал Эльер. - Мы просили о помощи герцога Аладоре, даже к императору посылали гонцов, но все безрезультатно. Число спящих росло и росло… Всякий ребенок, которому уже исполнилось десять, мог в любой день закрыть глаза насовсем, а известнейшие лекари и печатники только руками разводили. Казалось бы, что может быть хуже? Мы теперь знаем что. - Он тяжело вздохнул. - Семь лет назад в Эйламе вовсе перестали рождаться дети. Ты понимаешь, что это значит? Наш город обречен на вымирание, и никто даже не может объяснить причину!..
        - Я за этим сюда и прибыл, - негромко проговорил Теймар. - Ну, почтеннейший, мне следует покинуть Эйлам? Или все-таки примете помощь от пропащей души, отступника, нелюдя и так далее?
        - Из своего квартала я тебя прогонять не стану, - ответил торговец после паузы. - А вот что касается города, тут уж совет будет решать… Он собирается через три дня. До тех пор я бы посоветовал тебе поменьше попадаться на глаза горожанам.
        Грешник усмехнулся и кивнул.
        - Послушай, я вот тут подумал… - со странной робостью спросил Эльер. - Ты не мог бы… взглянуть на моего сына? Вдруг что-нибудь…
        Он не смог договорить. Фиоре понимала, что застарелая ненависть к нарушителям заповеди дала о себе знать: должно быть, в душе Эльера сейчас боролись два несовместимых желания - выгнать грешника взашей или пустить в детскую. «Кто же победит? - подумала она с каким-то странным чувством. - Любящий отец или верный последователь Создателя? Ох, Кьяран бы не сомневался ни секунды…»
        - Пока в этом нет нужды, - сказал Теймар, мгновенно избавив Эльера от терзаний, но при этом в очередной раз вызвав у обоих эйламцев изумленные возгласы. - Человеческую душу нельзя скрепить печатью дольше чем на час, поэтому вид спящего ребенка ни на шаг не приблизит меня к разгадке вашей тайны… быть может, потом… Должен сказать, я догадываюсь, какова причина сонной болезни. Проблема в том, что… э-э… с ней никто раньше не сталкивался. Лекарство еще не придумано.
        - Не придумано? - севшим голосом повторил Эльер.
        - Не падайте духом, почтеннейший. - Грешник сочувственно улыбнулся. - Я ведь не сказал, что оно не существует. Если бы вашу проблему можно было решить на расстоянии, она бы уже ушла в историю, но - увы! А вот скажите-ка, кто из горожан мог бы приютить меня на несколько дней? За плату, естественно.
        Эльер и Фиоре испуганно переглянулись, обоим пришла в голову одна и та же мысль: терпения горожан хватит едва ли на несколько дней, и если грешник за это время не сумеет исцелить спящих детей, то ни городской совет, ни какая-то другая сила не спасут его от гнева толпы. Кровопролитие неминуемо… и его истинными виновниками будут они двое. «Но мы не можем сказать правду! - мысленно воскликнула Фиоре. - Это не в наших силах!» Эльер сокрушенно вздохнул, как будто соглашаясь с ее невысказанными словами.

«И кто из нас грешник?..» - промелькнула несмелая мысль.
        - Так ты действительно остаешься надолго? - спросила девушка. Золотоглазый кивнул. - Тогда… хм… в моем доме есть небольшая комната. Там хорошо… уютно…
        - Меня устроит.
        - Что ж, тогда оставайся, - быстро проговорил Эльер и пристально посмотрел на Фиоре, словно умоляя ее не отказываться от своих слов. - Может, оно и к лучшему. А завтра уж поглядим, как все сложится!

«Да, поглядим, - подумала она, чувствуя, как кровь отливает от лица. Нужно было что-то сказать, предупредить золотоглазого чужестранца об опасности, поджидавшей его в ночном Эйламе, но именно это было ей не под силу. - А ведь если все пойдет хуже некуда, я даже не успею попросить у тебя прощения…» - Мне нужно навестить своего опекуна, - сказала Фиоре, когда они вдвоем вышли из дома Эльера. - Это совсем недалеко. Он просил зайти и будет беспокоиться, если я не появлюсь. Потом вернемся домой, и я покажу тебе комнату.
        - Идем к опекуну, - покладисто согласился грешник. - Мне все равно нужно сначала осмотреться и понять, что собой представляют здешние жители. Но если ты не хочешь, чтобы он видел нас вместе, то просто скажи.
        - Нет-нет, он как раз очень спокойно относится к… - Она покраснела и замолчала.
        - Таким, как я, - спокойно договорил золотоглазый. - В чем же дело?
        - Его дочь, Сола, придерживается несколько иного мнения, и не только по поводу грешников… - Невольно в памяти всплыли жестокие слова: «Видеть тебя больше тут не желаю, мерзавка!» - Но вообще-то она живет на соседней улице и в гости к отцу ходит нечасто. Решено! Идем, и, если повезет, нас даже накормят обедом. Я, кстати говоря, обещаю тебе только комнату, но не пропитание. Честно говоря, кухарка из меня неважная…
        - Чего мне только не приходилось есть, - философски проговорил Теймар Парцелл. Фиоре вдруг охватило неприятное ощущение: она не могла понять, шутит он или издевается. - Я пробовал и аргельмские пироги с перцем, и сушеных травяных скакунов, и даже… нет, об этом лучше умолчу. Когда отправляешься в дальнюю дорогу, первым делом нужно приучить себя есть все, что съедобно. Поэтому от угощения, буде таковое случится, я отказываться не стану. Так мы идем?
        - Идем…
        К дому Кьярана вела улица Черной Кошки, которую Фиоре еще в раннем детстве изучила во всех деталях. Совершенно обычная эйламская улица, узкая и извилистая, этим утром оказалась непривычно безлюдной: кроме двух женщин у колодца, им больше никто не повстречался. Горожанки, завидев приближающегося грешника, схватили свои кувшины и быстро удалились - Фиоре показалось, что они едва не перешли на бег.

«Да-а, - подумала она. - Через полчаса весь город будет знать, куда мы пошли».
        - Колодец… - задумчиво проговорил Теймар, остановившись в двух шагах от деревянной беседки, украшенной резными печатями. Испуганных женщин с кувшинами он как будто и не заметил. - Красивый. И много их в городе?
        - По одному на квартал, если не считать предместья, - там больше, - сказала Фиоре. - Этого едва хватает, честно говоря. Иногда летом случается засуха, и воды становится совсем мало… а почему ты спросил?
        - Да так, - грешник пожал плечами. - Что-то читал в одной книге про эйламские колодцы. Выходит, здесь нет ни одной реки, даже маленькой?
        Фиоре растерянно пожала плечами.
        - С горы текут родники…
        - А под землей?
        - Я не знаю, - сказала она. - Но думаю, окажись под Эйламом мало-мальски стоящая река, мы бы не дрожали над каждой каплей воды, которую в середине лета удается поднять на поверхность из самого глубокого колодца.
        - Вероятно, ты права, - пробормотал Теймар и вдруг прибавил: - Неужели он соврал? Ирония судьбы - жить на берегу моря и умирать от жажды…
        Последние слова прозвучали так тихо, что Фиоре не была уверена, правильно ли расслышала их. Так или иначе, грешник явно говорил о ком-то, кого она не знала. Они пошли дальше; через некоторое время девушка поняла, что больше не может молчать, и задала вопрос, который уже давно вертелся на языке:
        - Как ты собираешься нам помочь? Впрочем, любой способ хорош, если он окажется действенным. Хотя мне почему-то показалось, что ты… солгал Эльеру.
        Грешник не замедлил шага, но чуть-чуть повернул голову в ее сторону.
        - Допустим. - Голос был таким же спокойным, как раньше. - Но и вы мне лгали.

«А ты чуткий, чужестранец…»
        - Ничья? - предложил он, усмехнувшись. - Строго говоря, я не произнес ни слова неправды просто потому, что не смог бы этого сделать. Такова особенность всех грешников - мы не врем, но иногда недоговариваем.
        - Почему? - изумилась Фиоре. - Что мешает вам лгать?
        Вместо ответа он вытянул правую руку вперед и повертел золотой кистью из стороны в сторону. Запястье, как теперь видела Фиоре, охватывал широкий кожаный браслет, испещренный полустертыми надписями на непонятном языке; выше него было обычное человеческое предплечье… точнее, часть предплечья. Сама же металлическая кисть могла показаться экстравагантной перчаткой, если бы не ногти - слегка заостренные, они выдвигались из кончиков пальцев на манер кошачьих когтей. Она даже не мечтала увидеть подобное воочию!
        - Ложь изобрели люди, - сказал Теймар Парцелл ровным, каким-то неживым голосом. - Дьюсы же всегда говорят только правду.
        Он не стал ничего объяснять, а Фиоре не осмелилась расспрашивать.
        Кьяран, как и следовало ожидать, возился с замком входной двери: встревоженный отсутствием воспитанницы, он вознамерился отправиться на поиски. Фиоре торопливо преодолела ступеньки крыльца и схватила своего опекуна за локоть; последовали несколько минут бурных объяснений, а потом Кьяран сообразил, что за ними наблюдают.
        - Это Теймар, - проговорила Фиоре и увидела на лице Кьярана настоящее удивление, что случалось очень редко. - Он пообедает вместе с нами, если ты не против.
        - Всю жизнь мечтал, - ответил книжник. - Что ж, входи… пропащая душа.

2. «Не доверяй грешнику!»
        Двухэтажный домик Кьярана располагался в самом сердце квартала Тишины и вполне заслуженно считался одной из его достопримечательностей: как ни крути, единственная уцелевшая книжная лавка на весь Эйлам! Кое-кого, впрочем, такое соседство пугало - ведь любой книжный дьюс, освободившись, мог уничтожить саму лавку и с десяток домов поблизости от нее, - но покровительство Эльера и еще нескольких влиятельных горожан позволяло Кьярану ни на что не обращать внимания.
        Ну… почти что так.
        Иногда в окна книжной лавки бросали тухлые яйца или даже камни, изредка рисовали на стенах печати пламени, а однажды кто-то умудрился изобразить знак малого разрушения. Подобные проделки не могли навредить дому, который был на самом деле куда старше большинства из городских зданий и потому обладал необыкновенно сильным дьюсом, но Кьяран после таких беспокойных ночей просыпался с больной головой и потом весь день не мог найти себе места. «Вот идиоты… - сокрушенно вздыхал он. - Ни один не годится даже на роль точки в самой простой из моих книг, и все-таки я вынужден терпеть, терпеть, терпеть их бесконечные выходки…» Эта фраза была дурным знаком - услышав ее, Фиоре всякий раз торопилась к тетушке Ансиль, поскольку никто другой не мог успокоить расстроенного книжника.

«Почему бы вам с Кьяраном не поселиться вместе? - как-то раз спросила она у Ансиль, и та зарделась, как девчонка. - Ну, Сола с мужем живут отдельно, а вы любите друг друга. Это и слепой увидит!» «Что ты понимаешь в любви, дитя? - раздались в ответ печальные слова. - Узоры наших жизней не пересекаются, хотя и идут рядом… что ж, и на том спасибо».
        Фиоре и впрямь ничего не понимала.
…Они стояли и глядели друг на друга - худощавый низкорослый грешник с золотыми, по-кошачьи загадочными глазами, и высокий нескладный Кьяран, чье некрасивое длинное лицо наводило на мысли о большой грустной собаке. Тишина, казалось, будет длиться вечно.
        - Входи, - повторил Кьяран и легонько толкнул входную дверь. - Должен предупредить: у меня редко бывают гости, поэтому… - Он замолчал, подыскивая нужное слово, и грешник воспользовался паузой:
        - Я неприхотлив, словно невидимка.
        Книжник хмыкнул.
        - Ничуть не сомневаюсь, что с таким дьюсом ты и впрямь можешь стать невидимым… но мой домашний дух, видишь ли, страдает излишней подозрительностью. Да и неприятности с соседями мне не нужны!
        - Не будет неприятностей, - заверил Теймар Парцелл. - Мы даем слово!
        На мгновение у его голоса появилось еле уловимое металлическое эхо.
        - Ах вот как… - Кьяран просветлел. - Это меняет дело. «Не доверяй грешнику!» - так сказано в одной книге, которая должна быть тебе известна не хуже, чем мне, но вот дьюсу я вполне могу доверять, потому что дьюсы держат слово. Входите же! Фиоре, ты что стоишь?
        Она послушно шмыгнула в приоткрытую дверь и в прихожей обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть любопытное зрелище: когда Теймар шагнул через порог, воздух в дверном проеме сгустился, превратившись в плотную завесу, которую, впрочем, грешник преодолел без особого труда. Фиоре виновато потупилась: не зря Кьяран беспокоился, что дьюсу книжной лавки странный гость придется не по нраву! Она знала, что может случиться, если домашний дух взбунтуется по-настоящему…

…и, похоже, именно это должно было сейчас произойти.
        Дом вдруг наполнился странными звуками - шорохами, скрипами, разноголосым бормотанием невидимых существ, как будто каждая из обитавших в нем вещей задрожала в испуге. Охранная печать, нарисованная на потолке, ожила: огромный глаз завертелся с бешеной скоростью, и в его непроницаемо-черном зрачке мелькнул пламенный отблеск.
        - Тише, тише… - проговорил Теймар, явно обращаясь не к Фиоре и не к Кьярану. - Я не обижу тебя, успокойся.
        Он шагнул к стене, но не стал чертить на ней знак, как было утром на мосту, а приложил правую руку - и все. Охранный глаз поморгал и закрылся с громким лязганьем.
        Наступила тишина.
        - Ну вот, - улыбнулся Кьяран. - Все хорошо!
        Фиоре взглянула на своего опекуна и с удивлением поняла, что он лишь притворяется слегка обеспокоенным, но на самом деле ничуть не боится ни грешника, ни выходок домашнего дьюса. На лице Кьярана застыло любезно-гостеприимное выражение, и все же из-под него так и рвалось на волю неуемное любопытство - дар и проклятие книжника, обреченного всю жизнь иметь дело со смертоносными созданиями. В самом деле, разве мог золотоглазый парень оказаться более опасным, чем запертый в книге тысячелетний дух, яростный и нечеловечески кровожадный?..
        - Ансиль скоро придет готовить обед, - сказал Кьяран. - Мне нужно закончить одно дело, а ты, Фиоре, пока что развлеки гостя!
        С этими словами он взлетел по лестнице на второй этаж, и вскоре сверху раздался скрежет, хорошо знакомый Фиоре, - это двигался сундук с книгами. Еще послышались тихие голоса; один принадлежал Кьярану, а вот другой…

«Малыш Геррет гостит у деда, - подумала она. - Значит, Сола может объявиться в любой момент, как только ей расскажут о грешнике и о том, куда он направился. Плохо!»
        - Красивый дом, - задумчиво проговорил Теймар, не замечая, что его спутница помрачнела и нахмурилась. - Когда-то и я в таком жил.
        Ей показалось, что воспоминание было для него неприятным.
        - Ты не покажешь мне, где обитают книги?
        О-о, этого вопроса она ждала…
        Книги занимали в доме куда больше пространства, чем казалось поначалу.
        Таково было свойство всех книжных лавок: они выглядели с первого взгляда маленькими и невзрачными, а на поверку за заурядной внешностью скрывался мощный дьюс, которому ничего не стоило расширить две-три комнаты, отведенные под книгохранилище, или даже создать дополнительный этаж, надежно запертый от всех, кто не относился к ближнему кругу друзей и родных хозяина. Дьюс, подчинявшийся Кьярану, устроил в доме целых два тайных этажа: один был полуподвальным - там хранились самые древние и опасные книги, закованные в цепи, - а другой располагался между первым и вторым. Чтобы попасть на него, нужно было на седьмой ступеньке лестницы остановиться и повернуться вокруг своей оси - тогда-то и открывался путь в святая святых.
        В верхнем книгохранилище сутки напролет был ясный полдень, но свет солнца приглушали витражные стекла в окнах, за которыми почти ничего не удавалось разглядеть. В детстве Фиоре могла часами сидеть то на одном, то на другом подоконнике, расплющив нос и щеку о стекло: там, по другую сторону, виднелись лишь смутные тени крылатых существ. Кьяран клялся, что сам ничего не знает - дескать, он в таком виде получил лавку от своего предшественника и не смог открыть ни одно из окон, как ни пытался, - и все же Фиоре надеялась, что когда-нибудь ей удастся попасть в мир за цветным стеклом. Что до витражного узора, то он был бессмысленной мешаниной цветных пятен, от которой иногда кружилась голова: аквамарин и аметист, умбра и кармин, кобальт и бирюза сочетались друг с другом и с двумя десятками прочих цветов, отбрасывая причудливые отблески на каменный пол.
        Еще в книгохранилище были потолки в два с лишним человеческих роста, бесчисленные стеллажи, чьи полки ломились от теснившихся книг, две стремянки - одна была смирной, а другая обладала характером норовистой лошадки, и ее никогда нельзя было обнаружить на положенном месте, - и печати, печати, печати, по десять-пятнадцать штук на каждой полке. Без них схожие по содержанию книги срастались обложками и обретали истинный разум, а такие дьюсы уже представляли собой угрозу не для квартала - для всего города… - Кьяран всегда сам водит туда посетителей, так что извини - не могу, - сказала она, а про себя прибавила: «И сейчас, должно быть, Геррет находится именно там».
        - По-моему, он не против, - Теймар улыбнулся краем рта. - Или ты боишься меня?
        - «Не доверяй грешнику… - процитировала Фиоре, не сумев подыскать достойный ответ. - Ибо он нарушил заповедь великую, превратив свое тело в пристанище для злобного духа, которому нет равных в хитрости и изворотливости…» - тут она умолкла, но Теймар продолжил все с той же полуулыбкой:
        - «…Посему тварь двуликую надобно держать подальше от людей, дабы своими греховными речами не смущала она верных Создателю и пакостными делами не искажала замысел Его». Да, все правильно. Но если вы оба и впрямь мне не доверяете, то нужно было распрощаться за порогом. Ты поздновато спохватилась, Фиоре.
        На мгновение вернулся страх.
        - Ты и впрямь можешь силой получить все, что тебе не дают по доброй воле, - сказала она, смело взглянув ему в лицо. Эта смелость далась дорогой ценой… - Чего же медлишь? Неужто играешь со мной? Или проверяешь меня?
        Грешник, рассмеявшись, бросил свой мешок в угол, где стояла подставка для тростей и зонтиков, - почему-то Фиоре показалось, что мешок сам собой отодвинулся ближе к стене, - а потом шагнул вперед, всем своим видом выражая смирение и покорность… хотя нет, в его необыкновенных глазах блестели хитрые искорки. «Он и впрямь проверял, - поняла Фиоре и с негодованием нахмурила брови. - Да кто ему дал право?
»
        - Прости, - сказал грешник без тени раскаяния в голосе. - Я не хотел тебя пугать. Мы же поклялись, что не причиним вам вреда. Помнишь?
        Эхо появилось опять, и оно точно ей не померещилось. «Мы поклялись»?..
        - Хотела бы я знать, что это означает на самом деле, - проговорила Фиоре, и по лицу Теймара пробежала тень. Он как будто призадумался, стоит ли ей что-то объяснить, но принять решение не успел - входная дверь вновь отворилась, и вошла Ансиль.
        Сколько Фиоре себя помнила, тетушка всегда выглядела одинаково - что десять-двенадцать лет назад, что сейчас. Невысокая, худощавая, с вечной добродушной усмешкой и сетью тонких морщинок в уголках глаз; густые темные волосы с легкой проседью она собирала в узел на затылке, платья предпочитала простые и обходилась без украшений. Исключение делалось лишь для серебряной цепочки, которую Ансиль надевала по праздникам; Фиоре ничуть не удивилась, узнав, что это давний подарок Кьярана - первый и единственный, оставшийся с тех времен, когда они оба были юными. «Мне не нужен блеск драгоценностей, - говорила Ансиль. - Пусть лучше блестят глаза, да не от слез, а от смеха!» Смеялась она часто, но и слез украдкой пролила немало.
        Завидев в прихожей постороннего, Ансиль испуганно ахнула, и ручка тяжелой корзины со снедью тотчас же выскользнула из ее пальцев. Вновь грешнику представился удобный случай продемонстрировать свои способности, но он не стал рисовать печать - просто взмахнул золотой рукой, и корзина опустилась на пол плавно, как будто ее подхватили чьи-то невидимые ладони.
        - Я не хотел никого пугать, - он поклонился, чем еще больше смутил Ансиль. - Раз уж так вышло, позвольте мне потом осмотреть корзину - ее печать, кажется, повреждена. Хотя можно все оставить по-прежнему… если, конечно, вас не смутит, что она и дальше будет падать в самый неподходящий момент, пока не сломается окончательно.
        - Д-да, конечно… - невпопад пробормотала растерянная Ансиль и взглянула на Фиоре, безмолвно умоляя о помощи. Приветственный ритуал повторился, а к его завершению как раз спустился Кьяран и спас всех от неловкого молчания, пригласив Теймара осмотреть лавку, - так он обычно поступал со всеми посетителями. «Интересно, куда он подевал малыша?» - подумала Фиоре. Когда хозяин и гость скрылись из вида, Ансиль наконец-то перевела дух.
        - Девочка моя, я пятьдесят три года на свете живу, - сказала она, качая головой, - но настоящего грешника вижу впервые, и не где-нибудь, а в пяти шагах от собственного дома! Ну и дела…
        - Он меня спас, - укоризненно заметила Фиоре. - Собирали бы сейчас мои косточки на дне провала, если бы там вообще что-то удалось обнаружить.
        - Не надо об этом! - Ансиль испуганно замахала руками. - И с чего ты взяла, будто я имею что-то против… э-э… господина Парцелла? Он выглядит весьма прилично, совсем… по-человечески.
        - По-человечески? - изумленно переспросила Фиоре. - Тетушка, ты шутишь?
        Ансиль вздохнула, в ее взгляде появилась грусть.
        - Родная, тебе ли не знать, что внешности доверять не стоит? Я поначалу испугалась, а потом вдруг поняла, что его бояться не надо. Хотя он сам виноват в том, что стал таким…
        Фиоре вздрогнула, насторожилась.
        - …Ты ведь помнишь, что Кьяран говорил о грешниках?
        Тревога ушла - так вот что Ансиль имела в виду! - но взамен пришло странное чувство, смесь жалости, испуга и… отвращения. «Они меняют собственные тела, - всплыли в памяти слова Кьярана. - Обычно по мелочи - ноготь искусственный ставят, потому что его можно легко под накладным спрятать, или же зуб коренной… Чем больше жертва, тем сильнее дьюс-подселенец, но немногие решаются впустить в себя по-настоящему сильного духа - слишком велик риск сойти с ума. Обходятся малым, незаметным - и ты можешь годами с человеком общаться, не зная, что он на самом деле грешник!»
        Зуб, ноготь…
        Фиоре посмотрела на свою правую кисть и содрогнулась от ужаса.
        - То-то же, - пробормотала Ансиль. - Пошли, поможешь мне с обедом.
        Обычно работа на кухне помогала отвлечься от неприятных мыслей, но сейчас все произошло с точностью до наоборот: Фиоре чистила картошку, слушала рассказ Ансиль о том, как идет торговля в лавке, и при этом видела перед собой лицо грешника - лицо человека, который завтра может не проснуться, если так решит Черная хозяйка, или же погибнуть через несколько дней, когда станет окончательно ясно, что эйламская загадка для него слишком сложна.

«Вина будет на мне, - повторяла она про себя снова и снова. - Вина будет на мне…»
        За обедом Фиоре и Ансиль молчали, а Кьяран и Теймар знай себе болтали без умолку, зачастую переходя на птичий язык книжников, в котором женщины понимали едва ли одно слово из десятка. Грешник оказался знатоком книжного дела и его советы - судя по тому, как менялось выражение лица Кьярана, - были весьма дельными. «А я не знал! - то и дело восклицал книжник. - Ну же, расскажи мне еще что-нибудь!»
        И Теймар рассказывал.
        Фиоре чувствовала растущую злость, с которой было все труднее справиться: золотоглазый как будто забыл, зачем он прибыл в Эйлам. Ни он, ни Кьяран ни единым словом не упомянули о спящих; такое можно было бы понять и простить лишь в том случае, окажись они оба потомственными горожанами - эйламцы всячески избегали говорить о сонной болезни, как будто это могло помочь в борьбе с нею. «Успокойся, - сказала она себе. - Он устал с дороги, хочет немного расслабиться… да и откуда ему знать, что завтрашний день может не наступить?»
        - Кьяран, хватит морочить голову гостю! - чуть сердито сказала Ансиль, подавая чай. - Ты бы хоть из приличия спросил господина Парцелла, как ему понравился город…
        - Прошу, не называйте меня господином! - умоляюще проговорил грешник, приложив золотую руку к сердцу. - А город прекрасен, что уж говорить. Жаль только, не удалось полюбоваться с высоты на него и на эту великолепную гору, которая словно стоит на страже подле Эйлама… кстати говоря, я как-то слышал, что Спящий Медведь принес вашему городу славу и богатство. Это правда?
        - У подножия горы добывают особую глину, - сказала Фиоре. - Не будь здесь Спящего Медведя, не появился бы эйламский фарфор, который и сделал нас знаменитыми на весь мир. Так или иначе, каждый местный житель связан с фарфором - кто-то копает глину, кто-то ее превращает в прекрасные вещи… - с этими словами она подняла на уровень глаз тонкостенную белую чашку, на которой была изображена алая роза с каплями росы на лепестках. Один из лепестков был черным, и Фиоре хорошо помнила, что предшествовало его появлению: когда рисунок был почти готов, чашка затрепетала в ее руках и попыталась вырваться на волю, чтобы разбиться на осколки. Ей пришлось, скрепя сердце, испортить собственную работу.

«Дьюсы выше двенадцатого уровня весьма болезненно воспринимают заточение в какой-нибудь рукотворной вещи и всячески стараются вырваться на волю…»
        - Теймар, попроси ее показать тебе мастерскую, - ввернул Кьяран, небрежно выдав сведения, которые Фиоре пока что намеревалась держать при себе. Она досадливо прикусила губу и сжала правую руку в кулак, пряча испачканные краской пальцы. - Она ведь самая талантливая художница Эйлама.
        - Не самая!
        - Из ее чашек пьет чай герцог Аладоре, - продолжал книжник, посмеиваясь и не обращая внимания на возмущение Фиоре. Он искренне гордился успехами своей воспитанницы, которая за каких-то два года сумела завоевать доверие почти всех мастеров и торговцев Эйлама, людей деловых и несуеверных, и совершенно не желал понимать, что ее ремесло несет в себе не только радость творчества и неплохой заработок. - Около года назад она расписывала блюдо - нарисовала двух танцующих фениксов с огненным оперением. Мне все время казалось, что рисунок вот-вот оживет!
        - Очень интересно, - заинтересованно произнес грешник. - И какие дьюсы вселяются в твои… работы?
        - Я слежу за этим, - сказала девушка и сама удивилась тому, как холодно прозвучал голос. - Пятна, трещины, все по правилам. Пока что никто не жаловался!
        - Что ж, - грешник вздохнул. - Славно. Жаль, я не сумею оценить твое искусство, потому что не различаю цветов.

«Искусство? - подумала Фиоре и смущенно покраснела, а потом вдруг осознала, что Теймар сказал о цветах. - Ох… Кьяран, зачем ты затеял этот разговор?!»
        Повисло неловкое молчание.
        - Наверное, очень сложно быть таким необычным, - сказал Кьяран. - В городах вроде Эйлама грешникам приходится несладко. Люди так легко вершат несправедливость… - Он не смог договорить, умолк с виноватым видом.
        Фиоре взглянула на своего опекуна и ощутила, как волна всепоглощающей нежности захлестывает ее с головой.
        Он помнит. Прошло семь лет, но он ничего не забыл…
        - Вы не знаете, какой я на самом деле и какого отношения к себе заслуживаю, - ровным голосом проговорил Теймар, опустив взгляд. - Поэтому не пытайтесь определить, что справедливо, а что нет… Впрочем, поговорим лучше о чем-нибудь другом. Вот скажите, кто нас подслушивает последние полчаса?
        Книжник потупился - он, как обладатель ключ-кольца, был осведомлен обо всем, что происходило в доме, но не ожидал, что грешник тоже многое чувствует. Для Фиоре и Ансиль случившееся не стало сюрпризом, поскольку они обе хорошо знали характер Геррета и могли с легкостью предсказывать его поступки.
        - Малыш, иди к нам! - крикнул Кьяран. - Тебя заметили.
        - Не называй меня так! - донеслось откуда-то сверху.
        Спустя мгновение одиннадцатилетний внук книжника возник на седьмой ступеньке лестницы, после чего спустился, нарочито громко топая. Сидевший у него на плече томик в красной обложке перелистывал сам себя, шурша страницами; Фиоре знала, что это «Необыкновенные истории» Вара, одна из любимых книг ее племянника. Геррет был щуплым и худым, а еще казался болезненно-бледным - почти таким же бледным, как грешник. «Сколько времени Сола держит его взаперти? - подумала Фиоре. - Почти год. И скоро ему исполнится двенадцать…» Это означало, что любой день мог стать для мальчишки последним. Меры предосторожности, предпринятые Солой и ее мужем, были совершенно бесполезны, поскольку сонная зараза поражала как тех детей, которые много времени проводили на улице, так и затворников поневоле. Фиоре не раз пыталась все объяснить дочери Кьярана, но та не желала слушать и любой подобный разговор превращала в безобразную сцену.
        Что до Геррета, то он был осведомлен о своей участи не хуже, чем взрослые.
        - Я читал про таких, как ты, - сказал мальчишка немного высокомерно.

«Как невежливо», - пробормотала Ансиль, а Кьяран покачал головой. Лишь Фиоре знала, что это напускное высокомерие - один из способов спрятать робость и страх перед незнакомцем.
        - А правда, что нужно триста тридцать три печати для того, чтобы удержать дьюса в человеческом теле?
        - Зависит от дьюса и от тела, - ответил Теймар с очень серьезным видом. - Что ты еще вычитал в своих книгах?
        - Потерянные души… так вас называют, - проговорил Геррет, чуть помедлив. - Ну… и еще по-всякому. Как ты потерял глаза?
        - Геррет! - возмущенно ахнула Ансиль.
        Грешник произнес со странной улыбкой:
        - Против собственной воли.
        - А руку?
        - В каком-то смысле добровольно. Кьяран, у вас очень любознательный внук!
        - Да уж, это заметно, - пробормотал книжник. - Геррет, ну-ка иди в комнату и закрой дверь изнутри. Я проверю, можешь не сомневаться! - Мальчишка насупился, но Кьяран был непреклонен, хотя в его голосе не было и малой толики гнева. - Быстро!
        Геррет ушел столь же шумно, как и появился; через некоторое время на настоящем втором этаже хлопнула дверь. Кьяран удовлетворенно кивнул и проговорил, обращаясь к грешнику:
        - Не могу на него сердиться, не могу его наказывать. Все из-за сонной болезни… как подумаю, что… - голос книжника прервался, но он нашел в себе силы продолжить: - Ты уж прости Геррета, Теймар. Он всего лишь мальчишка!
        - Я ничуть не обиделся, - сказал золотоглазый, и Фиоре поняла, что сейчас наконец-то пойдет речь о главном. - Раз уж мы вспомнили о сонной болезни, то мне больше нет нужды опасаться испортить кому-нибудь настроение. Я хочу о многом вас расспросить…
        - …потому что намерен разбудить спящих, - закончил Кьяран. Грешник удивленно поднял брови. - Не ты первый, не ты последний. Парень, у тебя ничего не получится.
        - Почему?
        - Потому что вот уже много лет такие попытки оканчиваются ничем, - сказал книжник, вздыхая. - Потому что с каждым годом дела наши все хуже и хуже. Задавай свои вопросы, я постараюсь ответить… если это вообще возможно, разумеется.
        - Что ж… - Теймар чуть помедлил. - В городе есть печатники?
        Кьяран усмехнулся.
        - Есть. Ее зовут Имарис, и она вот уже лет пять-шесть совсем не выходит из дома, не принимает гостей, не отвечает на просьбы и мольбы о помощи… люди считают, она помешалась. Орсо - глава городского совета Эйлама - приказал нескольким торговцам бесплатно отпускать ее служанке все необходимое и великодушно взялся оплачивать счета.
        - Он предусмотрителен, - заметил грешник. - Не желает ссориться с Цитаделью, хоть та и не смогла помочь Эйламу… Так, с этим все ясно. Кьяран, а что за сооружения расположены по ту сторону Спящего, у его подножия?
        - Это Северные ворота, - ответил опекун Фиоре, чуть заметно смутившись. Сама она предпочла уставиться на свои руки, чтобы ничем не выдать волнения: безобидный вопрос Теймара был на самом деле весьма опасным. - Там раз в две-три недели проходит что-то вроде ярмарки - торговцы встречаются, заключают сделки… фарфор продают и покупают, а лавочники запасаются продуктами и прочими необходимыми товарами.
        - А почему бы то же самое не устраивать в самом городе? - удивился грешник. - Эйлам велик, и рыночных площадей у вас должно быть не меньше четырех. Или я чего-то не знаю?
        - Ну-у… - Кьяран тяжело вздохнул. - Все боятся. Несколько лет назад прошел слух, будто наша земля заражена…
        - Глупости! - фыркнул Теймар. - Тут бы уже не осталось ни одной живой души.
        - Придет такой день… - прошептала Ансиль, до сих пор хранившая молчание. - Когда я думаю об этом, то невольно радуюсь, что мой родной сын семнадцать лет назад сбежал из дома и отправился искать лучшей доли. Правда, я уже давно не получала от него писем, но хоть знаю, что он не живет в этом проклятом городе.
        - Сбежал из дома? - переспросил грешник с внезапным интересом. - Не записался ли он в войска его светлости Аладоре? Помнится, в те годы как раз начиналась новая война.
        Ансиль ошеломленно уставилась на него и не сумела издать ни звука.
        - Да, так все и было, - ответил Кьяран вместо нее. - Уж не хочешь ли ты сказать…
        - Я встретил этой зимой одного эйламца, - проговорил Теймар с улыбкой. - Ему по виду слегка за тридцать. Широкоплечий такой, рослый… против меня, конечно, рослым быть нетрудно, но он и впрямь высокий человек. Бывший солдат. Имени своего не назвал, только прозвище - Гром.
        Ансиль всхлипнула и закрыла лицо руками; Фиоре вскочила, обняла ее за плечи и растерянно взглянула на Теймара - неужели он все-таки умеет лгать? Ведь поверить в то, что этот Гром и впрямь оказался тем юношей, о котором она столько слышала от Кьярана, было непросто. Ее сомнения разрешил книжник.
        - Я и дал ему это прозвище, - сказал он севшим голосом. - Кейл, когда сюда приходил, вечно дверью хлопал… «Опять, - говорю, - ворвался с грохотом, точно гром весенний?» Так его потом по-другому и не называли!
        - В общем, он жив-здоров и даже нашел себе невесту из хорошей семьи, - подытожил грешник. - Очень милая и добрая девушка, ее зовут Дженна. Красивая получилась пара! Живут они, правда, далековато…
        - Нет-нет, им не надо сюда приезжать! - испуганно перебила Ансиль. - Пускай там и остаются - главное, чтобы подальше! Ох, ты и не представляешь себе, как порадовал меня!..
        Теймар усмехнулся.
        - Отчего же, представляю. Может, теперь вы порадуете меня и все-таки расскажете то, что до сих пор скрывали? Я ведь чувствую… не ложь, нет. Тайну. Так что же?
        Наступила тишина.
        - Давай лучше завтра, - сказал Кьяран, не глядя на грешника.
        - Завтра так завтра, - покладисто согласился Теймар и умолк. Его молчание странным образом подействовало на Ансиль, Кьярана и Фиоре: они вдруг тоже притихли, как будто стало не о чем говорить. Непроницаемое лицо грешника - Фиоре лишь теперь осознала, сколь важно видеть глаза человека для того, чтобы понимать его истинную сущность! - было спокойным и немного отчужденным. Впрочем, он не мог не понимать, что исподволь захватил власть в доме, подчинив себе не только обеих женщин, но и хозяина вместе с дьюсом.

«Я не доверяю тебе, Теймар Парцелл!»

3. Пробуждение
        Навь
        Фиоре открыла глаза, когда заглянувшая в окно бледная луна тихим голосом пропела:
«Пора вставать!» Река лунного света серебрилась на дощатом полу, перетекая из ниоткуда в никуда; над поверхностью воды, которая на самом деле не была водой, то и дело мелькали пятнистые спины форелей. Перед пробуждением Фиоре успела увидеть настоящий сон, что случалось очень редко: во сне вчерашний день изменился, они с Теймаром пошли к морю - долго спускались к воде по тропинке, что вилась змеей вдоль осыпающихся скал, а после… ах, при одной лишь мысли об этом она залилась краской.
        Это был сон, бесплодное видение, которому никогда не стать явью.
        Она поднялась, подошла к зеркалу, взглянула на свое бледное лицо, обрамленное прямыми черными волосами. На этот раз Черная хозяйка расщедрилась, нарядила рабыню по-королевски: бирюзовое платье обтекало ее стройную фигуру, изображенные по краю подола и рукавов бабочки трепетали, словно готовясь вот-вот отправиться в полет, и только ожерелье на шее выглядело странно, даже пугающе - на серебряной цепи толщиной в три пальца был подвешен обрамленный в серебро глаз, вне всяких сомнений живой.

«Я слежу за тобой, ты помнишь? Я всегда слежу за своей собственностью».
        Штуковина была на самом деле гораздо легче, чем казалось с виду, но когда Фиоре попыталась ее снять, глаз завертелся в оправе и металл стал наливаться свинцовой тяжестью.
        - Что и следовало ожидать, - пробормотала она, оставив бесполезные попытки избавиться от жуткого украшения. - Ну что, пора проведать гостя? Ах да… чуть не забыла…
        Она приблизила лицо вплотную к поверхности зеркала, от которой веяло ледяным холодом, и заглянула в глаза своему отражению - там, в темноте зрачков, загорелись два красных огонька, а потом послышалось глухое ворчание. С прошлого раза ничего не изменилось… или, быть может, волчонок подрос лишь самую малость. Так или иначе, сегодня ей некогда было разглядывать своего будущего убийцу.
        Фиоре повернулась и решительно направилась к двери.
        Ее отражение тяжело вздохнуло и, неуверенно потоптавшись на месте, исчезло в недрах зазеркалья…
        Вторая половина вчерашнего дня оказалась монотонной и скучной. Отобедав, они с Теймаром отправились к ней домой, и Фиоре была неприятно удивлена тем, что ее домашний дьюс принял грешника очень спокойно, как будто тот уже далеко не впервые пришел в гости. Она даже потерла ключ-кольцо, чтобы удостовериться, не сменил ли дьюс хозяина. А как иначе можно было объяснить его странное поведение?

«Милый дом, - сказал Теймар. - Вы друг другу подходите».
        Он произнес это таким тоном, словно знал всю историю о том, как Фиоре два года назад переселилась из квартала Тишины в предместье Мастеровых. Дело было так: после очередного громкого скандала с Солой она вышла из лавки, направилась куда глаза глядят и через два часа бесплодных шатаний по Эйламу споткнулась о ключ-кольцо, лежавшее на мостовой. Удивляясь тому, что никто другой не подобрал драгоценную вещицу, она подняла кольцо и вдруг почувствовала, как некая невидимая сила мягко обняла ее за плечи, развернула в сторону Предместья мастеровых, словно указывая дорогу к дому. Он, как выяснилось, пустовал уже довольно давно. Предыдущий хозяин потерял волка и ныне обитал где-то в заброшенных кварталах; никто другой не сумел занять освободившееся жилище, поскольку ключ-кольцо таинственным образом исчезло. На первом этаже дома были кухня и светлая комната, которая идеально подходила для мастерской; на втором - две небольшие спальни. Места было немного, но Фиоре не нуждалась в просторе - ей хватало с лихвой того, что домашний дьюс выбрал ее сам.

«Неужели ты все знаешь? - подумала Фиоре, глядя на своего загадочного гостя. - Может, ты читаешь мысли?» На самом-то деле она понятия не имела, какую выгоду получает грешник от противоестественной сделки с дьюсом-подселенцем, хотя предполагала, что премия за риск должна быть весьма заманчива. Так или иначе, выносливость в число особых талантов золотоглазого не входила: сославшись на усталость после ночных блужданий по лесу, он ушел в свою комнату, где и провел остаток дня, даже не спустившись к ужину. Исподволь подглядывая за своим гостем с помощью ключ-кольца, Фиоре убедилась, что он ничем особенным не занимался - сначала что-то искал в своем дорожном мешке, потом долго сидел у окна и размышлял о чем-то, а после лег спать.
        Сама она это время потратила на редкость бездарно - просто сидела над блюдом, которое предстояло украсить росписью, и думала о разных глупостях. Краски медленно сохли, ключ-кольцо становилось то холодным, то горячим, а вечер все никак не наступал… - Теймар?
        За дверью не раздалось ни звука. Фиоре постучалась громче и настойчивей - с тем же результатом. Она досадливо нахмурилась и прикусила губу: в чем дело? В кого он превратился? Можно было ожидать чего угодно - криков, испуганных воплей и стонов, ругательств, - но только не тишины. Как будто там, внутри, кто-то очень крепко спал - по-настоящему спал и видел сны, а не видения нави! «Я хочу увидеть твое настоящее лицо, - подумала Фиоре, ощущая внезапную злость. - Хочу понять, кто ты такой. О чем мечтаешь, что любишь и кого ненавидишь… да! Хватит прятаться за своей золотой маской, мне нужна твоя истинная сущность!»
        Дверная ручка сердито клацнула зубами, и девушка еле успела отдернуть руку - да, ее дьюс даже во сне относился к грешнику с удивительным почтением. Впрочем, он отчасти был прав: хозяйке дома не следует вламываться в комнату гостя, разве что в исключительных случаях. Сейчас же случай был однозначно рядовой: первый визит в навь мало кого располагал к общению, Фиоре и сама когда-то просидела взаперти целую неделю, не отваживаясь высунуть нос за порог. Так стоит ли удивляться тому, что комната замкнулась сама на себя?..
        - Ладно, - разочарованно пробормотала Фиоре и отступила. Было грустно, хотя и привычно осознавать, что течение событий ей не подчиняется. - Раз так, то мы с тобой все-таки встретимся утром… тогда и поговорим, Теймар Парцелл. Спокойной ночи!
        В миг, когда прозвучало имя грешника, дверь еле слышно скрипнула.
        И открылась.
        - Что случилось? - послышался тихий голос Теймара; затем последовал сдержанный зевок. Грешник вел себя так, будто его просто-напросто разбудили среди ночи, и не замечал ничего странного ни вокруг, ни в самом себе. - Фиоре, входи…
        Затаив дыхание, она шагнула через порог - и застыла в изумлении.
        Не зверь, не чудовище - перед ней оказался человек, в котором ничего не изменилось по сравнению с явью. Человек был в той же одежде, что и днем; он сидел на кровати, одной рукой растирая сонное лицо, а другой пытаясь пригладить растрепанные волосы, - это выглядело слегка смешно и очень трогательно. Фиоре даже ощутила угрызения совести: «Ох, что он сейчас думает обо мне? И ведь наверняка не захочет поверить в то, что я расскажу!» Но растерянность прошла столь же быстро, как и появилась. Ее сменили испуг и осознание того, что изменения все-таки произошли, да еще какие!
        О-о, на этот раз Черная хозяйка и впрямь учудила…
        Правая кисть Теймара была живой, из плоти и крови, а когда он наконец-то перестал тереть лицо и взглянул на Фиоре, она увидела его глаза - черные, блестящие. Вероятно, таким он был до того, как превратился в грешника. Отчасти первое впечатление все-таки оказалось верным - она видела перед собой именно человека, а не странное создание, принадлежащее двум мирам одновременно.
        - Фиоре, что происходит… - начал Теймар и осекся, уставившись на свою руку со смесью удивления и восторга. Потом он огляделся в поисках зеркала и обнаружил таковое в углу, возле двери.
        Вскочил, ринулся вперед, но почти сразу упал на колени.
        - Теймар!
        - Не подходи… - прохрипел грешник, предостерегающе взмахнув рукой.
        Фиоре послушно замерла. Пойманной птицей билась мысль: «Неужели его волк мог проснуться так быстро?!» - и оставалось лишь проклинать себя за беспомощность.
        Грешника скрутила судорога; он застонал и изогнулся так, что хрустнули кости. Казалось, что-то рвется сквозь него в мир, раздирая хрупкую преграду когтями и клыками, не особенно заботясь о том, сколько боли это причиняет.
        - А-а-аххх!!!
        Облачко золотистого тумана вырвалось изо рта Теймара, и тотчас же его измученное тело расслабилось. Фиоре ринулась к грешнику, опустилась на пол рядом с ним - ей показалось, что он умер, но на поверку все было не так уж плохо. Он просто…
        - Просто сознание потерял, - сказал незнакомый голос откуда-то сверху и прибавил, не скрывая презрения: - Слабак!
        Она подняла голову и увидела под потолком золотистое облако, растекшееся плоским блином. У загадочного существа не было ни лица, ни глаз, но Фиоре ощутила его внимательный взгляд, от которого по спине пробежал холодок. Ей никогда не доводилось встречаться с чем-то подобным, в книгах об этом тоже не писали… но все-таки было в бесформенном облике создания и в его «взгляде» нечто неуловимо знакомое.
        - Кто ты такой? - спросила она. - Или, может быть, что такое?
        - Мы, в некотором роде, уже встречались, хотя и не были представлены друг другу, - облако медленно опустилось вровень с лицом Фиоре, и девушка почувствовала себя весьма неуютно. - Только я в прошлый раз не мог говорить. Это, впрочем, не мешало мне любоваться твоей красотой.
        - Кто ты? - повторила она, краснея. - Я не понимаю!
        Существо не успело ответить.
        - Это дьюс, - сказал Теймар, осторожно приподнимаясь на локтях. - Тот самый дьюс, который служит мне глазами и рукой…
        - Эй, я тебе не служу!
        - …но я понятия не имею, отчего мы с ним вдруг разделились без ущерба друг для друга, - договорил грешник, не обращая внимания на возмущенный возглас золотого облака. - Фиоре, ты хоть сейчас-то можешь объяснить, что происходит?
        - Я за этим и пришла, - ответила она, с трудом оторвав взгляд от его нового-старого лица, показавшегося вдруг довольно симпатичным. - Все объясню, только… сначала посмотри в глаза своему отражению.
        - Да-да! - встрял дьюс. - Полюбуйся на свою смазливую физиономию!
        Фиоре покраснела.
        - Вот разболтался… - проворчал Теймар слегка смущенно и, поднявшись, подошел к зеркалу. - Смотрю, - сказал он через некоторое время. - Но ничего странного не вижу… Если не считать того, что я вообще не должен ничего видеть, поскольку грешники с дьюсами выше сорокового уровня в зеркалах не отражаются.
        - Ничего не видишь? - растерянно переспросила Фиоре. Решительно, этой ночью все шло не так, как раньше. - А как же твой волк?
        - Волк? Какой еще волк? - затараторил дьюс, подлетев прямо к ее носу, от чего у Фиоре голова пошла кругом. - Теймар, дружище, эта красивая девушка обладает одним весьма раздражающим качеством: она изъясняется загадками! Слушай, так мы далеко не продвинемся! Предлагаю поискать другого эйламца, более… э-э… толкового. Что скажешь? И ведь тут еще какие-то волки… я не люблю волков!
        - Умолкни, - проговорил грешник и, подойдя к по-прежнему сидевшей на полу Фиоре, подал ей руку, помогая встать. Дьюс раза три облетел вокруг его головы, а потом завис над левым плечом, словно разросшийся до невообразимых размеров жук-светлячок. - Не продвинемся, ты сказал? По-моему, мы с первого шага угодили в такие дебри, в такую трясину, что лучше уж какое-то время потоптаться на месте… Я слушаю тебя. Где мы? Что со мной… - тут он впервые заметил ее новое платье и глаз на серебряной цепи, нахмурился и обеспокоенно покачал головой, - …что с нами произошло?
        - Мы спим, как и весь город, - просто сказала Фиоре. - Это место называется навь.
        - То есть все вокруг нереально?
        - И да, и нет. Утром ты проснешься прежним грешником с золотыми глазами, а следующей ночью вновь станешь таким, как сейчас. И так без конца.
        - Тогда я требую, чтобы утро не наступало! - встрял дьюс.
        Теймар сердито махнул рукой, заставляя его молчать.
        - Жизнь в нави кое в чем похожа на обычную, - продолжила Фиоре. - Если ты здесь умрешь, то умрешь по-настоящему. В остальном запомни одно несложное правило: ночью любое твое желание может исполниться… или же ты можешь встретить то, чего боишься больше всего на свете. Но что именно произойдет, выбираешь не ты.
        - Почему?
        - Потому что в нави никто из нас не принадлежит себе. - Глаза Теймара расширились от удивления, но он ничего не сказал. - Хочешь знать, как все начиналось? Семь лет назад весь город впервые уснул. Сон охватил не только людей, но и дьюсов… будто некая могущественная сила попросту перенесла Эйлам в другой мир, существующий по совершенно иным правилам. С тех пор каждую ночь мы попадаем сюда, в навь, а утром возвращаемся к привычной жизни. Как видишь, загадка спящих - лишь одна из множества. Ну что, все еще надеешься ее разгадать?
        - Несомненно, - ответил грешник, но уверенности в его голосе поубавилось. - Рассказывай дальше! Эти дети, здесь они бодрствуют?
        Она усмехнулась.
        - Не угадал. Спят, как и днем.
        - Очень любопытно… - пробормотал Теймар. - Пожалуй, мне и впрямь надо бы на них посмотреть. А что еще, кроме спящих дьюсов, отличает этот Эйлам от настоящего?
        - Ну-у… - Фиоре помедлила, собираясь с духом. - Черная хозяйка.
        - Кто? - удивленно спросил грешник, и в тот же миг…

…тьма.

…бездна.

…падение.
        - Держи меня! - крикнула Фиоре, но их руки соприкоснулись только на мгновение. Головокружительный полет сквозь мрак должен был длиться порознь, если бы не дьюс: золотистое облако превратилось в цепкую змею-веревку, которая одним концом обхватила запястье Фиоре, а другим - Теймара. Правда, после столь самоотверженного поступка дьюс не удержался от очередной шуточки: резко уменьшив свою длину, он швырнул их навстречу друг другу.
        Они оказались близко - слишком близко, почти как в ее сне.
        - Она безраздельно властвует в ночном Эйламе, - заговорила Фиоре, пытаясь прогнать все мысли, кроме мыслей о Черной хозяйке и о том, что надо как можно скорее рассказать Теймару о нави все без утайки. - Награждает и наказывает по своему усмотрению, возносит на вершину и сбрасывает в пропасть… убивает. Никто не видел ее настоящего лица - только разные маски или лживые личины, не похожие ни на кого из живущих в городе людей. Ох, я даже не уверена, человек ли она! Ты сразу поймешь, когда она окажется рядом - ее присутствие ни с чем не перепутаешь. Будь осторожен, очень осторожен, потому что твоя жизнь в ее власти! И прости, прости меня за то, что я не предупредила тебя днем, - она сделала так, что ни один из живущих в городе не может его покинуть и не может рассказать чужестранцам правду…
        - Ой, не нра-а-авится мне все это, - тоскливо протянул дьюс.
        Падение сквозь пустоту прервалось столь же неожиданно, как и началось: они плавно опустились на мостовую у самого истока улицы, хорошо знакомой Фиоре, - бульвара Щеголей, который в реальном мире пролегал по дну моря. Здесь же все было так, словно пятнадцать лет назад не произошло никакой битвы между фаэ воды и земли: по обеим сторонам широкой улицы вздымались стены роскошных домов, где когда-то обитали самые богатые и уважаемые семьи Эйлама, а далеко впереди виднелся озаренный огнями дворец Черной хозяйки - единственное строение нави, которое никогда не существовало на самом деле. В нескольких шагах от того места, где окончился их полет, шумела толпа, но на вновь прибывших пока что никто не обратил внимания.
        - Зачем ей это нужно? - спросил Теймар. Фиоре подняла голову, посмотрела ему в глаза: странное дело, они больше не были золотыми, но глядели по-прежнему загадочно. - Скрывать от посторонних ночную жизнь Эйлама, чтобы никто не сумел сбежать до того, как захлопнется ловушка… Но для чего все это?
        Фиоре пожала плечами.
        - А здесь красиво, - спокойно продолжил грешник. - Ну что, пошли? Ты обещала мне все показать, и я уже изнываю от нетерпения.
        - Теймар…
        - Что? - ответил дьюс. - Э-э… молчу.
        - Извини, что так вышло, - пробормотала Фиоре. - Мне нужно было настоять, чтобы ты ушел.
        Он хмыкнул.
        - Думаешь, я бы тебя послушал? Идем, не будем терять время.
        На бульваре бесновался карнавал. Стоило сделать всего лишь несколько шагов, как их заметили - подхватили и, смеясь, увлекли за собой. Пришлось постараться, чтобы не потерять друг друга в море масок, каждая ярче и пестрее предыдущей - Фиоре даже не знала, как называются такие цвета. Прекрасные девы и крючконосые старцы, коты, лисы, волки и райские птицы, загадочные лики без пола и возраста - да еще к этому разнообразию следовало добавить россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, колючие огоньки бриллиантов, легкомысленное трепетание шелка и торжественный шелест парчи.
        Под невообразимой роскошью, как ей было известно, таилась пустота.
        - Это же не люди! - гневно воскликнул Теймар и высвободил руку из цепкой хватки черно-белого домино в маске, усыпанной бриллиантами. - Кто они такие?!
        Домино, шаркнув ножкой в изящном башмаке, отвесило грешнику поклон и растворилось в шумной толпе. Вокруг них как-то сразу образовалось пустое пространство: души карнавала не желали видеть рядом тех, кто не хотел разделить вечное веселье. Фиоре, потянув рассерженного Теймара за рукав, отвела его в сторону - к небольшому фонтанчику-чаше, увитому виноградной лозой. Последняя, ощутив поблизости живую плоть, хищно зашипела и протянула к ним усики-щупальца, но тут в дело вступил дьюс, которому вдруг захотелось развлечься на свой лад.
        - Как ты догадался, что они не люди? - спросила она.
        - Я увидел в прорезях одной маски темноту… потом убедился, что они все одинаковые. Знаешь, Фиоре… - Он вдруг замялся, как будто не зная, стоит ли продолжать. - Поначалу я несказанно обрадовался тому, что в этом мире мое тело вновь стало нормальным, но теперь жалею. Мне нужны мои глаза.
        - Почему?!
        - Там, в реальном мире, мне достаточно один раз взглянуть на вещь, чтобы увидеть ее дьюса вместе со всеми печатями и узнать о ней правду. Иногда это срабатывает и с людьми. Здесь же все по-другому… слишком уж по-другому…
        Она растерянно покачала головой и на последовавший вопрос о том, кто же такие маски на самом деле, ответила просто:
        - Дьюсы.
        От удивления он утратил дар речи.
        - Дьюсы, - повторила Фиоре. - Не рядовая мелочь, нет… Духи домов и улиц, перекрестков и мостов. То домино, что держало тебя за руку, - держу пари, чей-то роскошный особняк. Здесь они свободны, в отличие от большинства людей. - Она вздохнула. - Я могу, конечно, все объяснить, но некоторые вещи лучше увидеть собственными глазами. Идем? Тут недалеко есть одно подходящее местечко.
        - Фиоре, я все же не понимаю…
        - Идем, - настойчиво проговорила она. - Ты скоро все узнаешь.
        Золотистый дьюс как раз расправился с лозой - от нее остались одни ошметки, - и их больше ничто не задерживало у фонтана. Огонь карнавала разгорался все сильней, поэтому близкий путь занял довольно много времени: их постоянно толкали, дергали, то и дело пытались затащить в какой-нибудь круг танцующих. Фиоре шла вперед и вперед - ее подгонял сердитый взгляд Теймара, полный нетерпения. Окружающее великолепие наскучило грешнику очень быстро, он хотел увидеть то, что ему обещали, он хотел понять.
        Наконец они вышли к небольшой арене, устроенной прямо посреди широкого бульвара. Вокруг нее столпились маски, но среди них попадались и люди - Фиоре даже увидела несколько знакомых лиц. Теймар тоже их увидел и хотел, должно быть, о чем-то ее спросить; однако в тот же миг его внимание отвлекло внезапно развернувшееся на арене действо.
        В центре усыпанного красноватым песком круга возникла женщина. Она была из тех, чье невыразительное лицо забывается через пять секунд после случайной встречи - полноватая, с неприятными маленькими глазами и волосами мышиного цвета, стянутыми в хвост, - но при этом держалась спокойно и с достоинством. Ее одежда совершенно не соответствовала внешности: казалось, будто хозяйка захудалой лавки вдруг не обнаружила на положенном месте свое поношенное платье, чепец и передник, а потому надела то, что предложили, - кожаные воинские доспехи, высокие сапоги и наручи, усыпанные металлическими бляхами. Не женщина, а сплошное недоразумение.
        С длинным копьем, впрочем, воительница обращалась умело.
        Миг спустя у края арены соткалась из воздуха фигура, для которой самым подходящим местом был бы чей-то ночной кошмар, - черный зверь, состоявший, казалось, из сплошных клыков, когтей и шипов. Он возвышался над своей противницей, словно гора, и блеск его красноватых глаз не оставлял сомнений в том, что ей не поздоровится.
        Раздался сигнальный удар гонга, и бой начался.
        Фиоре следила за происходящим на арене вполглаза, поскольку уже видела этот спектакль; гораздо больше ее интересовал Теймар. Грешник сосредоточенно хмурился, кусал губу, пару раз даже негромко прокомментировал увиденное и выразил сомнение в том, что женщина-воин продержится еще хотя бы пять минут. Он оказался совершенно прав: совсем скоро зверь набросился на воительницу, ударом лапы превратил ее копье в горстку щепок, а следующим движением сломал ей обе ноги. Фиоре закрыла глаза.
        О дальнейшем возвестили чавканье и довольное урчание, но длились они недолго.
        - Все исчезло, - сказал Теймар. В самом деле, арена растворилась в темноте, оставив после себя лишь песчаную поземку на брусчатой мостовой; маски начали исчезать одна за другой, а люди просто расходились, сокрушенно вздыхая. - Я жду твоих объяснений, Фиоре.
        - Мы ждем, - уточнил дьюс.
        - Все очень просто, - ответила девушка. - Представь себе, что ты поселился по соседству с супружеской парой, которая кажется весьма милой, но лишь поначалу: с каждым днем ты открываешь для себя некоторые неприятные особенности этих двоих. Выясняется, что муж - бессловесное и безобидное создание - целиком и полностью под пятой у жены, которая из приветливой соседки так и норовит превратиться в крикливую бабу. Впрочем, этот подкаблучник иногда устраивает мятеж: сбегает в трактир, где его ждут друзья, и потом приползает домой, что называется, на бровях. Дома он получает сковородкой по голове, проводит ночь на коврике под дверью супружеской спальни, а наутро все начинается заново.
        - Так живут немало семей, - заметил Теймар.
        - Вот именно, - вздохнула Фиоре. - Но что при этом творится в их душах? Навь - место, где тайное становится явным, где исполняются желания… только совсем не те, которые люди принимают за свои мечты. В общем, женщина-воин на арене - это Нора, она торгует овощами на Северном рынке, а зверь - ее муж Калеб, милейший человек… днем, естественно. Каждый раз, когда они вечером ругаются из-за того, что он позволил себе пропустить лишний стаканчик в «Крысином логове», ночью оба попадают сюда и дерутся на потеху дьюсам. Ну что, ты мне веришь?
        Он покачал головой.
        - Ага, я так и думала. Должна заметить, последние три схватки окончились победой зверя. Калеб накопил слишком много ненависти… наверное, его волк скоро вырвется на свободу.
        - Ты уже во второй раз упоминаешь какого-то волка, - вполголоса проговорил грешник. - Это что, местная поговорка?
        - Ах, если бы…
        - Теймар, осторожно! - вдруг рявкнул золотистый дьюс, и грешник отреагировал мгновенно - схватив Фиоре за талию, отпрыгнул в сторону. Тотчас же в то место, где они только что стояли, ударила бледно-фиолетовая молния. Мостовая почернела, вздыбилась.
        - Там, наверху!
        На крыше дома напротив мелькнуло серое пятно. Теймар и его дьюс вряд ли успели что-то разглядеть, но Фиоре было достаточно и мимолетного видения: существо в лохмотьях и в ушастой маске, похожее на всклокоченного драчливого кота-переростка, появлялось на улицах ночного Эйлама и раньше. Его видели многие, но никто не знал, скрывается ли под маской человек или дьюс.
        - Эта тварь называет себя Ньяга, - сказала она, с трудом уняв дрожь в голосе. - Он меня ненавидит… но раньше никогда не пытался убить.
        - Лети за ним, ты сумеешь догнать… - начал Теймар.
        Золотой дьюс перебил его, виновато пробормотав:
        - Не могу. Я… кажется, мы не можем отдаляться друг от друга больше чем на пять-шесть шагов. Понятия не имею почему.
        Грешник, позабыв про Ньягу, немедленно захотел это проверить; вскоре подтвердилось, что дьюс был прав. «Мы все-таки остались единым целым даже здесь», - пробормотал Теймар, и золотое облако сокрушенно вздохнуло.

«Ничего не прояснилось, - подумала Фиоре, ощутив внезапную обиду. - Загадок стало больше».
        - Послушай, - спросил Теймар каким-то странным голосом. - Завтра ведь все изменится, да? В смысле, мы сможем разговаривать обо всем, что тут произошло?
        - Да, без утайки, - сказала она и прибавила с горечью: - Теперь ты один из нас.
        - Вот и славно! - обрадовался грешник. - Я хотел бы сейчас просто погулять и полюбоваться навью. Не составишь мне компанию?
        Она не успела ответить.
        - Осторожно! - снова закричал дьюс, но на этот раз предупреждение запоздало.

…новый полет сквозь тьму, череда странных видений: цветущая поляна посреди леса, одновременно прекрасная и пугающая, потому что за деревьями ходит кто-то огромный, хищный и его глаза то и дело вспыхивают в тени.

…белый цветок в ее ладонях гниет, расползается отвратительной слизью, от едкого запаха на глаза наворачиваются слезы. Обида гложет сердце: почему? Неужто она сделала что-то, способное погубить такую красоту?

…в прорезях бархатной маски горят огоньки глаз, волны черного шелка готовы затопить весь мир.

…«Добро пожаловать! - раздается ненавистный голос. - Будьте как дома!»
        Последнее, что запомнила Фиоре, - огромный зал, погруженный во тьму; его убранство очень скудно, пол - черно-белый, словно доска для игры в «Смерть короля». Фиоре стоит на белой клетке, Теймар - на черной. Взгляд грешника прикован к женщине, сидящей на высоком троне в двадцати шагах от них.
        Изящная рука, взметнувшаяся в призывном жесте, кажется прозрачной.

«В этом городе так скучно, чужестранец, - жалуется Черная хозяйка. - Расскажи мне о своей жизни, и, если она окажется интересной, я подарю тебе жизнь!..»
        Явь
        - Теймар!!!
        Фиоре проснулась резко, словно вынырнула из темного омута, и села в постели, отбросив одеяло. Ее дыхание было хриплым и прерывистым, по лицу и шее ручьями тек пот, а сердце билось так, словно это волчонок силился взломать клетку из ребер и вырваться на волю.
        Вскочив, девушка выбежала из комнаты…

…и сразу же за порогом столкнулась с грешником.
        - Ты в порядке? - спросил он. Фиоре растерянно замерла, как-то сразу сообразив, что выглядит не лучшим образом - заспанная, лохматая, в одной лишь тонкой ночной рубашке. Вопрос застал ее врасплох, потому что прозвучал из уст того человека, которому должен был быть адресован.
        - Я-то в порядке… - прошептала она еле слышно. Его золотая рука оказалась на своем месте, как и глаза, а безымянный дьюс снова онемел. - А ты?
        - Кажется, да, - сказал Теймар, и его лицо вдруг стало еще бледнее, чем обычно. - По крайней мере, я в своем уме… что странно. Она заставила меня заново пережить всю мою жизнь. День за днем, с рождения до вчерашнего дня - все прожитые мною годы оказались втиснуты в одну ночь…
        Он отвернулся, шумно вздохнул и оперся руками о стену.
        - Она со всеми так поступает, - проговорила Фиоре, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Но не все доживают до утра.
        На душе у нее вдруг сделалось легко: как бы трудно ни пришлось грешнику, он прошел испытание. Значит, его жизни больше ничего не угрожает… хотя нет, не все так просто.
        Оставался еще его волк.
        - Ты жив, - сказала она. - Давай-ка обговорим остальное за завтраком!..
        Когда Фиоре привела себя в порядок и спустилась на первый этаж, ее взгляду открылось весьма неожиданное зрелище: Теймар, оказывается, уже давно занял кухню и теперь колдовал над сковородой, завершая приготовление яичницы с ветчиной, от одного запаха которой кружилась голова. «Вот это да! - восхищенно подумала девушка. - Значит, он запомнил, о чем я вчера говорила?..» Вслух она сказала совсем другие слова:
        - Такого постояльца еще поискать! Может, и пол вымоешь?
        - Пожалуйста, - грешник с напускным равнодушием пожал плечами. - Только потом вычту это из платы за комнату.
        Через секунду оба фыркнули и расхохотались.
        Завтракали они медленно и отчасти церемонно, как будто находились за пиршественным столом какого-нибудь вельможи. Фиоре изредка поглядывала на ключ-кольцо, по-прежнему не в силах поверить, что домашний дьюс столь быстро и просто признал Теймара, а в какой-то момент вдруг поняла, что наблюдает уже не за кольцом, а за движениями золотой руки, словно кошка за солнечным зайчиком.
        Она покраснела. Теймар это заметил.
        - Тебя что-то беспокоит?
        Она замотала головой, смутившись пуще прежнего.
        - Что ж, хорошо. Впрочем, я привык, что многие рядом со мной чувствуют себя неуютно. Боятся - вдруг дьюс вырвется на волю?..
        - Я видела, какой он на самом деле, - возразила Фиоре. - Как можно его бояться?
        Грешник рассмеялся.
        - О-о, его нужно бояться! Ты ведь сама говорила, что в нави все по-другому. Он вовсе не такой безобидный, каким хотел показаться. Не верь ему.
        - Ты же сказал, что дьюсы не лгут!
        Теймар пожал плечами - «Мало ли что я сказал?».
        - Вчера я услышала от тебя еще кое-что интересное. Когда Эльер попросил, чтобы ты взглянул на его сына, то…
        - …я ответил, что понимаю сущность его болезни. Да, все верно.
        - Но как же так? - изумилась Фиоре. - Если лекарь знает, чем болен пациент, то ему остается лишь применить нужное лекарство. А ты опознал болезнь, но лечить спящих почему-то не торопишься. Я что-то совсем запуталась!
        Золотоглазый отложил вилку, облокотился на спинку стула.
        - Не сравнивай меня с лекарем, тут все гораздо сложнее. Вот скажи, какое место в жизни эйламцев занимает Спящий Медведь?
        Фиоре пожала плечами. Вопрос был одновременно простым и сложным, потому что об опасном соседе местные жители старались вспоминать как можно реже, но забыть совсем не могли - как можно забыть о том, кто денно и нощно нависает над городом, словно угрожая его раздавить? Так или иначе, Спящий присутствовал всюду - в каждом дуновении северного ветра, в каждом камне, в каждом фарфоровом блюде, глину для которого добывали у подножия горы.
        - Не знаешь, что сказать? Хорошо, тогда я спрошу иначе: почему вы называете свою гору Спящим Медведем, а не просто Медведем, а?
        - Это просто, - ответила она с улыбкой. - Потому что ее фаэ спит вот уже восемь столетий. Все из-за печати…
        - Фиоре, ты и впрямь веришь в то, что говоришь? - изумился Теймар. - Я понимаю, городские жители со всех сторон окружены дьюсами и весьма редко сталкиваются с фаэ, но все-таки им полагается знать, что стихийные духи, к которым относится и дух этой восхитительной горы, практически неподвластны печатям.
        Девушка нахмурилась. Что-то было не так в его словах…
        - Верно, - неохотно признала она. - Фаэ не подчиняются печатям.
        - Почему же тогда ты решила, что дух горы был скован именно с помощью печати?
        - Н-не знаю… - Она потупилась. - Так все говорят.
        - Ладно, - смилостивился грешник. - Обсудим это позже. Так что же получается… нечто сковало Медведь-гору, погрузило ее в сон. Потом стали засыпать дети, а теперь вот уснул весь Эйлам. Как мне кажется, у этих трех происшествий много больше общего, чем можно предположить поначалу.

«Нет-нет, ты ошибаешься!» - чуть было не воскликнула Фиоре, но смолчала, натолкнувшись на его золотой взгляд, ставший вдруг каким-то злым. Она могла бы напомнить грешнику, что между первым и вторым происшествием миновало почти восемь веков, а между вторым и третьим - еще восемь лет… впрочем, этот путь явно уводил в сторону от правильного ответа на его вопрос.
        - Дьюс города, Фиоре. Все, о чем мы говорим, происходит в Эйламе или поблизости от Эйлама. Если уж ты веришь в то, что под Спящим Медведем есть печать, то почему бы ей не влиять заодно и на главного городского дьюса?
        - Тогда сонная болезнь появилась бы давным-давно, - возразила она и воспряла духом, поскольку опровергнуть это утверждение было непросто. И действительно, грешник неохотно кивнул, после чего ненадолго погрузился в раздумья.
        Фиоре тоже размышляла - смотрела на его золотую руку и думала о том, что своеволие Черной хозяйки впервые привело к благим последствиям. Должно быть, ему приятно было ощущать себя целым, пусть это и происходило в нави, во сне… «Сны для того и существуют, - сказала она сама себе то, что никогда не осмелилась бы произнести вслух. - В них исполняются мечты, возможные и невозможные. Кто знает, вдруг тебе понравится навь?»
        - Иногда бывает так, - проговорил грешник, вновь взглянув на нее, - что совершенно здоровый человек вдруг падает замертво посреди улицы. Его родные, сокрушенные горем, плачут и рыдают, клянут злую судьбу и вопрошают Создателя: «За что?!» Но проходит совсем немного времени, и они начинают вспоминать те мелочи, что лишь казались таковыми, а на самом деле были грозными знаками приближающейся беды - его жалобы на усталость, его прерывистое дыхание… Если бы хоть кто-то заметил все это вовремя!
        - Хочешь сказать, дьюс Эйлама заболел, когда здесь появилась гора, и эта болезнь проявилась только сейчас?
        - Я ничего не хочу сказать, - Теймар покачал головой. - Но тебя готов выслушать внимательно. Давай вернемся к тому, с чего начали. Расскажи мне про Эйлам.
        Она вздохнула.
        - Что ж, попробую… Наш город вырос из поселка, который был основан чуть больше тысячи лет назад на перекрестке двух больших торговых путей. В те времена тут селились лишь те, кто жил за счет проезжавших мимо караванов. За два века поселок расширился, в нем появились кварталы ремесленников, городской совет даже стал подумывать о том, чтобы выстроить маяк и причальную башню для махолетов, но для этого, если верить хронистам, все никак не могли собрать достаточно денег. Потом явился Спящий Медведь.
        - Явился? Звучит, словно он пришел в гости без приглашения.
        - Хм… можно сказать и так. Фаэ горы, о которой здешние жители почти ничего не знали, проснулся и двинулся на юго-запад, к морю. Эйлам как раз располагался на его пути. Пролетавший мимо пилот-одиночка это заметил и предупредил горожан, посоветовав им все бросить и бежать без оглядки… - Она покачала головой. - Могу себе представить, какая началась паника! А дальше произошло вот что: к властителю города явился человек, назвавшийся Марвином. «Я печатник, - сказал он. - Если кто и сумеет остановить гору, то лишь подобный мне!» Конечно же, глава совета не стал ему препятствовать, и вышло так, что Спящего Медведя и впрямь удалось задержать у самых стен Эйлама. Как именно, я не знаю - ты сам должен это понимать, ты ведь тоже печатник…
        - Я не печатник, - сказал Теймар странным голосом. - Продолжай.
        Фиоре удивленно взглянула на своего постояльца, и его бледное лицо показалось ей похожим на маску. Сказанное только что не могло быть правдой: лишь маги из Цитадели семи печатей обладали теми умениями, которые вчера продемонстрировал грешник… хотя, с другой стороны, как раз грешников среди них не было. Ей раньше не приходило в голову это странное противоречие!
        Вновь, как и накануне, возникло ощущение близкой опасности…
        - Кажется, он запечатал фаэ горы и приковал его к месту, - неуверенно проговорила она. - Хайрен Вар, хронист, пишет об этом так: «Три дня и три ночи длилась подготовка печати невиданной сложности, и всю работу Марвин проделал сам… он все это время не спал и не ел, исхудал и сделался похож на собственную тень… когда же печать была завершена, мастер Марвин упал навзничь и две недели пролежал почти что без движения, словно покойник…» Со сроками, кстати говоря, какая-то путаница. У Вара три дня, у другого хрониста - семь. Хотя я вообще не понимаю, как он сумел сделать все в одиночку.
        - Конечно, он был не один, - сказал Теймар. - Ему помогли. Хотел бы я побеседовать с этими помощниками, но они, боюсь, не пожелают со мной встречаться…
        Он вдруг замолчал, нахмурившись, - как будто поймал за хвост пролетавшую мимо идею и теперь разглядывал ее со всех сторон, пытаясь понять, достойная попалась добыча или нет.
        - Так с чего же ты начнешь? - спросила Фиоре, когда тишина сделалась невыносимой. - Попытаешься отыскать этих неведомых помощников Марвина или пойдешь прямиком к Спящему?
        Грешник, не расслышав иронии, спокойно ответил:
        - Я хотел бы пройтись по тем местам, которые видел во сне… Почему ты смеешься?
        - Бульвар Щеголей вот уже полтора десятка лет пролегает по дну моря, - сказала она. - Уж не думал ли ты, что Эйлам без потерь пережил ту давнюю битву фаэ? Нет-нет, туда не стоит идти, но можно сделать наоборот - рассмотреть при свете что-нибудь, а потом вернуться ночью и увидеть разницу. Если хочешь, я помогу.
        - С радостью приму помощь, - проговорил золотоглазый, и вдруг Фиоре осознала, что теперь уже он засмотрелся на ее руки… да, там было на что посмотреть. Особенно на правом предплечье.
        Спохватившись, она опустила рукава.

«Ох… ты ведь не станешь молчать, да? Ты не из учтивых лицемеров…»
        - Откуда у тебя эти шрамы?
        - В детстве… на меня обвалилась стена, - пробормотала она. - Еле успела закрыть голову руками, но камни все падали и падали. Они были такие… ну… с острыми краями…
        - А-а, понятно, - сказал грешник. - Кое о чем забыть не удается, как бы ни хотелось.
        Золотой рукой он зачесал назад волосы, и Фиоре увидела то, что раньше ускользало от ее внимания: весь его лоб и часть правой щеки покрывали старые-престарые шрамы - тонкие, почти незаметные. Должно было пройти еще лет десять, чтобы ее собственные безобразные отметины сделались такими же, чтобы перестали напоминать о том дне, когда Кьярана не было рядом.

«… - Как ты потерял глаза?
        - Против собственной воли…»
        - Давай-ка ближе к делу. Что в Эйламе, по-твоему, я должен увидеть?
        Фиоре уже в который раз за это утро пожала плечами.
        - Город большой… тебе не осмотреть его и за неделю… хм-м, даже не знаю…
        - А я знаю. - Он поднялся так резко, что обеденный стол подпрыгнул. - Собирайся! Я знаю, куда нам нужно наведаться первым делом.
        - И куда же? - растерянно спросила Фиоре.
        Ответ привел ее в ужас.
        - К морю!..
        Эльер совсем не зря советовал грешнику поменьше показываться на глаза горожанам: в Эйламе с самого его основания жили люди, для которых не было ничего важнее священных заповедей Создателя. Такие, как Кьяран, Ансиль и сама Фиоре, являли собой исключение из правил - потому, должно быть, судьбе было угодно свести их друг с другом.
        И уж точно именно по этой причине они иной раз чувствовали себя так одиноко…
        Фиоре шла рядом с Теймаром, и с каждым шагом рос ее страх: она почти кожей чувствовала злость, исходящую от тех, кто еще вчера ласково приветствовал ее при встрече. Рабочие из находившихся неподалеку гончарных мастерских, торговцы из лавок, расположенных поблизости, соседи и просто прохожие - все они глядели даже не на грешника, а на нее, как будто желая спросить с негодованием и плохо скрываемой злобой: «Как ты посмела притащить сюда эту тварь?»
        - Не смотри по сторонам, - вдруг сказал Теймар. - Ты же знаешь, куда направляешься? Вот и гляди вперед или себе под ноги, как удобнее.
        - Я обычно здороваюсь с соседями…
        - Только не сегодня. - Он усмехнулся. - Ты же все и так понимаешь, зачем лишние слова? Они настроены сурово и потому примут любезность за издевку. Дескать, как поживаете? Пока хорошо? Ну-ну…
        Она невольно рассмеялась.
        - Впрочем, должен признать: все складывается забавно, - продолжил грешник. - Не случись в Эйламе сонной болезни вкупе с навью, меня бы давно разорвали на части.
        - Ты уверен, что этого сегодня не случится?
        Золотоглазый усмехнулся.
        - Да, уверен. Все из-за нави. Этот город не просто болен, он утратил свободу воли, а стремление к свободе - отличительная особенность живых существ… да и рукотворным вещам оно не чуждо. Я говорил вчера, что некоторые дьюсы, оказавшись в заточении, прилагают все усилия для того, чтобы вынудить человека уничтожить пленившие их вещи? Случай Эйлама в каком-то смысле похож: выбраться на волю самостоятельно вы не можете, но помощь готовы принять от кого угодно - хоть от существа из Потусторонних земель, хоть от невоплощенного дьюса из Обители хаоса… Хотя и тут не все просто. Видишь, как они смотрят на меня? «Помоги нам, - твердят их взгляды. - Помоги, а уж потом мы обучим тебя соблюдать заповеди!»
        Фиоре содрогнулась от ужаса.

«Что же будет, если он не сумеет разбудить детей?..»
        - Ты говоришь так, словно…
        - Да, - перебил грешник, и его правая рука дернулась, сжалась в кулак. - Я отлично знаю, какой бывает людская благодарность.
        Ошеломленная Фиоре некоторое время молча шла вперед, глядя только себе под ноги, а потом подняла голову и встретилась взглядом с Клефтоном. Портной, у которого в клиентах ходила едва ли не половина предместья, стоял у входа в свою лавку, сложив руки на груди. Худой и длинноногий, с большими очками на носу, он напоминал ожившие ножницы. Наяву отношения с этим соседом у Фиоре были неплохие, хоть Клефтон и слегка злился на нее за пренебрежение его профессиональными услугами.
        Она кивнула, приветствуя портного; тот кивнул в ответ.
        Толстые стекла очков поймали солнечный луч и вспыхнули - колюче, зловеще…
        - Вот этот человек, к примеру, очень осторожен, - вполголоса сказал Теймар, когда они миновали лавку Клефтона. - Он ни за что не станет гнаться за мной, угрожая смертью, и уж тем более не отважится принять участие в… э-э… моей казни. Но вот помочь другим, более смелым и безрассудным, сумеет легко. Главное, чтобы при этом не пострадала его репутация.
        - Я как-то в нави заглянула в его окно, - отрешенно проговорила Фиоре.
        - И что увидела? Вероятно, воплощение некоей чувственной фантазии…
        Она вспыхнула: Теймар почти угадал, до правильного ответа оставалось совсем чуть-чуть. В ту ночь дом Клефтона превратился в роскошные покои, сплошь задрапированные пурпурной тканью, а сам хозяин предавался любви с двумя девушками.
        У обеих было ее лицо.
        Об этой истории знал только Кьяран, и случившееся его очень обеспокоило.
«Возвращайся ко мне домой, - встревоженно проговорил он. - С Солой как-нибудь разберусь!» Фиоре, собравшись с духом, отказалась, и теперь было странно вспоминать, что она сказала опекуну почти те же слова, которые только что произнес Теймар: «Клефтон не сделает ничего такого, что могло бы навредить его репутации. И, в конце концов, ты и сам знаешь - навь и явь никогда не пересекаются!»
        Кьяран согласился, но как-то погрустнел…
        - Если ночь за ночью повторяется одно и то же, - задумчиво произнес грешник, - то даже самый сладкий сон рано или поздно превратится в кошмар. Думаю, этот человек ждет наступления темноты со страхом. Скажи, а какие еще желания твоих знакомых исполнялись в нави?
        Фиоре, радуясь возможности сменить тему, принялась рассказывать все, что ей было известно.
        Она поведала Теймару о Мелии Рельмо, которая наяву столь тщательно следила за своей талией, что ее самая обильная трапеза едва ли смогла бы насытить котенка; в нави Мелия до самого рассвета поглощала фаршированных индеек, свиные окорока и пироги с рубленой печенкой, запивая все это пивом. Днем она была изящной женщиной с печальным и слегка голодным взглядом, а в царстве снов превращалась в необъятную толстуху…
        Она рассказала о Джареде, торговце фарфором: однажды молодой и неопытный приказчик, лишь накануне поступивший на работу в его лавку, неудачно повернулся и задел плечом одну из полок. Крепление оказалось слабым, полка упала; четыре дорогих блюда, покрытые изящной росписью - одно из них делала сама Фиоре, - разлетелись на мелкие черепки. Джаред в сердцах схватил единственное уцелевшее блюдо и, разбив его о голову незадачливого помощника, выколол тому глаз осколком. Суд оправдал торговца, решив, что это была случайность, но с тех пор Джаред каждую ночь разбивал весь свой фарфор о собственную голову - до тех пор, пока его лицо не превращалось в кровавое месиво…
        Вспомнила Фиоре и об Эльере, хотя с ним ей доводилось встречаться в нави всего один раз. Воспоминания об этой встрече были до сих пор свежи и заставляли ее трепетать от ужаса.
        - Уж не знаю, каким тебе показался Эльер… Он неплохой человек, но вместе с тем и настоящий торговец, деляга - выгоду свою знает и не упустит. Когда надо, умеет расположить к себе собеседника, может даже золотые горы наобещать, и все же он необычайно скупой. Три года назад скупость сыграла с ним злую шутку: когда его жена заболела, аптекарь сказал, что за нужным лекарством надо слать в Раллиген - как раз на следующий день была назначена встреча с торговцами у Северных ворот. Эльер заявил, что это будет стоить слишком дорого, а раз никому больше в Эйламе такое лекарство не понадобилось, значит, его жену можно вылечить чем-то другим. В общем, она умерла.
        - И с тех пор по ночам он заболевает сам?
        - Нет… - Фиоре вздохнула. - По ночам любая вещь, к которой Эльер прикоснется, превращается в золото. Я покажу тебе его дом - он сияет от порога до верхушки дымовой трубы так, что смотреть больно.
        - А если он коснется человека или дьюса?
        - Дьюсам это нипочем, - ответила она. - Человек же… сам увидишь.
        Он кивнул, и Фиоре продолжила рассказ.
        Незаметно они миновали предместье Мастеровых и оказались в одном из заброшенных кварталов. Здесь было тихо и пустынно: вдоль мостовой, покрытой глубокими трещинами, располагались руины некогда прекрасных домов, полных жизни, света и тепла. Кое-где над развалинами дрожал воздух, рождая очертания построек, находившихся здесь пятнадцать лет назад, но это были лишь призраки дьюсов, а не сами домашние духи.
        - Там кто-то есть, - вдруг сказал грешник, останавливаясь. Он предостерегающе поднял руку, отчего рукав соскользнул почти до локтя; Фиоре увидела, что левое предплечье ее спутника обмотано кожаным ремнем с затейливым узором и застежкой в виде змеиной головы. Мельком взглянув на его правую руку, она обнаружила такое же странное украшение.
        - Ты слышишь?
        - Здесь нет людей, - сказала она. - Только тени и те, кто потерял своего волка.
        - Тени передвигаются бесшумно, я полагаю… - проговорил он.
        Миг спустя Фиоре услышала звук, встревоживший грешника: это были шаги. «Уж лучше бы призрак, - подумала она, вздыхая. - Или кто-нибудь живой».
        Из-за угла показался старик и пересек улицу, не обратив никакого внимания на двоих прохожих. Одетый в какие-то жалкие лохмотья, очень худой, с давно не чесанными волосами и всклокоченной бородой, он походил на обычного бродягу, если бы не отрешенный взгляд без малейшего проблеска разума - взгляд куклы, а не человека.
        - Эй! - крикнул Теймар. Старик не услышал. - Эй, постой!
        - Не надо… - Фиоре еле успела схватить грешника за локоть. - Не ходи за ним.
        - Почему?
        - Тот волк, о котором я говорила в нави… - Она замялась, подыскивая слова. - Это такая сущность, которая живет в каждом человеке. Живет и постепенно растет, питаясь ненавистью и злостью. Иногда она вырывается на волю, и тогда в нави человек умирает страшной смертью, а наяву - теряет желание жить. Эти несчастные уходят из дома, как бы родственники ни старались их удержать, и какое-то время обитают здесь, потому что не могут покинуть пределы Эйлама…
        Кулаки Теймара сжались.
        - Они живут здесь, пока не погибают от голода?
        - Нет, что ты! - Фиоре замотала головой. - Им приносят еду, одеяла, одежду… все необходимое. Одного даже пытались кормить насильно - и знаешь, что он сказал?
«Оставьте меня в покое». Это редкий случай. Обычно они молчат…
        - Создатель, да этот город и впрямь обезумел, - пробормотал грешник чуть слышно, и в этот миг Фиоре ощутила странный холод. Был уже почти полдень, и солнце светило ярко, но все же ее начал колотить озноб.
        Тишина вдруг сделалась неприятной, гнетущей.
        - Что такое? - встревожился Теймар.
        - Я боюсь, - ответила она. - Тут все какое-то мертвое.

…идти по грани, по тонкому лезвию.

…и слышать тихий шепот за спиной:

…«Ты моя вещь, моя собственность. Я создала тебя!»

…слышать и понимать - это правда.
        - Ах, лучше бы ты оказалась права! - сказал грешник и рассмеялся - коротко, сухо.
        Фиоре, будто проснувшись, подняла голову и увидела, что из-за развалин выходят люди - не тени, не призраки, не потерявшие волков. Кого-то она знала, с кем-то даже здоровалась по утрам, но сейчас это не имело никакого значения.
        В руках у многих оказались дубины.
        Камней же вокруг было предостаточно…

4. Парадокс лжеца
        - Приветствую вас, славные жители Эйлама! - патетически воскликнул грешник и поклонился горожанам. - С чем пожаловали? Неужто понадобилось усмирить еще одного дьюса? Право слово, я и не думал, что здесь так высоко ценятся печатники…
        - Заткнись, тварь! - хрипло рявкнул рыжий парень. Фиоре однажды видела его в лавке Джареда - это был один из рабочих, которые копали глину у подножия Спящего Медведя. Виднелись, впрочем, и хорошо знакомые лица - сосед, приказчик из лавки, где она покупала краски, хозяин булочной, располагавшейся неподалеку от ее дома…
        - Скажешь хоть слово, я убью тебя на месте!!
        Толпа одобрительно зашумела. «Достаточно будет кому-то из них бросить камень, - подумала девушка, - и нам уже не спастись. Ох, Создатель, ну почему именно сегодня?..»
        - Не вижу смысла молчать, - сказал Теймар, пристально взглянув на того, кто обещал его убить. - Вы полны решимости сделать то, зачем пришли, но по правилам игры мне полагается шанс. Ведь любое живое существо хочет жить, так?
        - А ты разве живой? - раздалось откуда-то. - Ты не человек и не дьюс, ты нежить!
        Теймар расхохотался, чем привел Фиоре в ужас.
        - О-о, я вас умоляю! Мое человеческое стремление продлить свои дни в этом мире, помноженное на жизнелюбие дьюса, дает в итоге такое желание жить, какое вам и не снилось. Возникает, однако, вопрос: а вы сами хоть немного дорожите существованием, которое и жизнью-то назвать нельзя? Вы дорожите тем кошмаром, который охватывает город каждую ночь?
        Ответом ему было молчание. Неожиданный вопрос ошеломил толпу, но Фиоре видела по лицам людей, что они вот-вот разозлятся куда сильнее прежнего. Ей самой был совершенно непонятен смысл игры, затеянной грешником, - а в том, что это именно игра, не оставалось сомнений, поскольку Теймар был очень спокоен… по крайней мере, ей так казалось.
        - Еще раз спрашиваю: вам нравится это жалкое подобие жизни?
        - Да что вы его слушаете?! - завопил невысокий толстяк, чье румяное лицо с глазами-щелочками вдруг показалось Фиоре знакомым. Миг спустя она вспомнила, кто это: Фарли Дарг, один из представителей предместья Мастеровых в городском совете Эйлама. Он был торговцем, хотя в последнее время забросил дела и рьяно занялся поручениями совета. Ходили слухи, что Дарг вхож к властителю города…
        - Нужно прикончить его! Он же пропащая душа, отступник! Не позволяйте смущать себя лживыми речами!!
        - Я не лгу! - Грешник лишь самую малость повысил голос, но Дарг мгновенно умолк. - А вы, господин умник, скажите-ка, отчего люди так боятся моих собратьев по несчастью? Только не надо нести чушь про проданные души - моя при мне, чего не скажешь о ваших.
        Фиоре уловила еле заметное металлическое эхо и поняла, что золотой дьюс все же не совсем лишен дара речи. Огонек надежды вспыхнул и погас: даже если их трое, а не двое, это ничего не изменит.
        Толпа раздавит, не заметит…
        - Твой дьюс опасен, - нехотя проговорил Фарли Дарг, ощутив пристальные взгляды своих союзников. - Одно лишь его присутствие способно вывести город из равновесия. Духи домов и улиц могут взбунтоваться, возжелав такой же свободы, какой обладаете вы двое. Мы не можем этого допустить!
        - Великолепно! - воскликнул Теймар. - Так вот, жители Эйлама, знайте: если мой дьюс вырвется на волю, то именно это и случится - дух города выйдет из повиновения, разорвет печати… - Толпа ахнула, подалась назад. - Воцарится хаос! Дома начнут рушиться один за другим, дороги превратятся в непроходимые реки грязи, мосты рухнут в пропасть! Вы этого желаете? Что ж, тогда… - Грешник раскинул руки, показывая, что не станет сопротивляться. - Вперед!
        Фиоре стояла чуть позади Теймара, и его левая, живая кисть оказалась как раз вровень с ее лицом.
        Его пальцы дрожали.
        - Действуйте, трусы! Город падет, но вам-то что? Кто-то спасется и отстроит его заново, а потом все начнется опять - чередование нави и яви, бесконечное и бессмысленное… Любая мечта сможет воплотиться. Любишь соседку? Что ж, люби - всю ночь ты сможешь предаваться страсти с ее точным подобием, и пускай кто угодно заглядывает в окно! Это всего лишь навь, а не реальная жизнь. Мечтаешь о богатстве? Мечтай, но не забудь о том, что однажды нескончаемый поток золотых монет поглотит тебя, превратившись из чудной грезы в истинный кошмар, и ты будешь умирать под гнетом собственной мечты, умирать ночь за ночью, воскресая по утрам… О какой еще фантазии мне следует рассказать? Ах да - совсем забыл о волках!
        На лицах горожан отразились смущение и страх, многие со стыдом опускали головы.
«Как же он сумел так точно подобрать слова? - подумала Фиоре, изумленно глядя на своего загадочного спутника. - Как будто прочитал мысли…»
        - Не слушайте! - запоздало вмешался Фарли. - Он обманывает вас!!
        - Я не произнес ни слова неправды, - хриплым голосом проговорил грешник. - Если вас всех устраивает нынешнее положение дел, то вам придется меня убить… потому что иначе я уничтожу навь.
        Воцарилась тишина, но последним словам Теймара суждено было еще некоторое время звучать в мыслях каждого вольного или невольного участника этой сцены. Фиоре закрыла глаза. «Я уничтожу навь». Ах, если бы все до единого горожане по-настоящему возжелали именно этого, то Эйламу не понадобилась бы помощь золотоглазого грешника! Но нет, у каждого нашлась своя собственная мечта, которой он не захотел поступиться ради общего блага… и частенько эта мечта была темной, порочной, мерзкой.

«Ненавижу вас, - подумала она. - Ненавижу всех!»
        Из толпы выбрался широкоплечий мужчина средних лет; каждое его движение таило в себе необыкновенную, почти нечеловеческую силу. Это был Марро, старшина цеха эйламских каменотесов, славившийся своей рассудительностью и любовью к справедливости. «Ты-то зачем пришел сюда? - хотела бы Фиоре спросить его. - Почему не попытался остановить их?..»
        - Повтори, что ты сказал.
        - У вас есть два пути, - послушно заговорил Теймар. - Вы можете убить меня сейчас, и тогда ничего не изменится в судьбе Эйлама, он будет тонуть в трясине невыполнимых желаний до тех пор, пока не погибнет. Но вы можете отпустить нас, и тогда я уничтожу навь.
        Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
        - Уходим! - крикнул Марро, взмахнув рукой. Примерно треть собравшихся его послушалась - люди побросали на землю все, что намеревались использовать для убийства грешника, их лица изменились, просветлели. - Не знаю, парень, получится ли то, что ты задумал. Но твоя уверенность вселяет в меня надежду.
        Теймар молча поклонился, и в тот же миг одинокий булыжник пролетел в том месте, где должна была быть его голова. Каменотес ахнул, изумленно огляделся; люди, что еще не успели разойтись, всполошились.
        - Это Фарли! - взволнованно проговорила Фиоре. - Больше некому!
        Грешник повернулся к ней.
        - Да какая разница? - сказал он, смешно сморщив нос. - Нам пора идти…
        Пятнадцать лет назад, когда новая граница между морем и сушей пролегла прямо через Эйлам, часть города рухнула вниз и исчезла в бушующих волнах, а уцелевшие кварталы застыли на краю обрыва, за которым простирались владения воды и тумана. Здесь пролегала черта, которую мало кто отваживался пересечь.
        - Туман, - пробормотала Фиоре и остановилась. - Ненавижу…
        - Не в этот раз, - сказал Теймар. - Сегодня можешь не бояться.
        - Не бояться? - переспросила она с улыбкой. - А вот скажи честно, ты испугался там, стоя перед разозленной толпой без оружия? Испугался ведь, я точно знаю.
        Вздохнув, грешник наклонился и подобрал камень величиной с куриное яйцо.
        - Брось его в меня.
        - С ума сошел?
        - Бросай!
        Он отступил на несколько шагов, и Фиоре послушно исполнила просьбу-приказ - швырнула камень, целясь в голову. «Ты сам напросился! - возникла вдруг мысль, полная злости и раздражения. - Теперь увернись, если сумеешь!»
        Грешник резко поднял руку, его ладонь ослепительно сверкнула.
        Не долетев совсем чуть-чуть, камень осыпался на землю мелкой крошкой…
        - Видела? - золотые глаза насмешливо прищурились. - Мне не нужно оружие.
        - Но ты боялся! - упрямо повторила Фиоре. - Я почувствовала!
        Теймар молчал, и она уже ощутила нарастающую злость, как вдруг собственная память услужливо напомнила то, о чем не хотел говорить грешник.
        Толпа… опасность…
        Он, как выяснилось, вполне мог защитить себя.
        А она - нет…
        - Зачем тебе правда? - негромко спросил Теймар. - А-а, не знаешь ответа. Все-то вам, искателям истины, неймется - правду подавай, и все тут. Ты вроде в нави не первый год живешь… должна бы знать лучше меня, что свои настоящие желания и побуждения люди никому не открывают, потому как ими чаще всего не стоит гордиться.
        - Ты как будто читаешь мысли, - проговорила Фиоре, смущенно опустив глаза. - И с толпой ты тоже легко справился, рассказав им о том, что может случиться, если тебя… - Она осеклась, потому что грешник вдруг рассмеялся, и в его смехе послышалось металлическое эхо - дьюс тоже развеселился. Ее смущение достигло предела, словно море во время высокой воды, и подходящих слов для того, чтобы выразить свои чувства, не нашлось.
        - Фиоре, - произнес Теймар, перестав смеяться, - ты ведь не можешь не понимать, что совет не доверять грешнику возник не на пустом месте? Он ведь просто обязан иметь под собой какое-то основание.
        - Да, но ведь ты сам говорил…
        - …говорил, что не лгу. Верно. Но если я солгал?
        Она ошеломленно уставилась на своего странного спутника.
        - Всегда ли для обмана необходима ложь? - спросил он. - Правильный ответ - нет. Иной раз вполне достаточно истины… Да, мой дьюс, освободившись, разрушит город. Но для этого он должен именно освободиться - вырваться на волю самостоятельно или с помощью того, кто сломает связывающую нас печать. Если же меня убьют, он преспокойно отправится к себе в иномирье! Заметь, я ни разу не сказал, что моя смерть повлечет разрушение Эйлама.
        - Теймар, да ты просто…
        - Поэтому тебе следует хорошенько запомнить одну несложную вещь, - продолжил грешник, не обратив ни малейшего внимания на ее возмущенный возглас. - Я не могу лгать, но и всей правды никогда не говорю, а люди… Что люди, впрочем? Они склонны обманывать себя без посторонней помощи. - Золотой взгляд вдруг сделался тяжелым. - Уж лучше не верь мне. Поняла?
        Фиоре кивнула.
        - Вот и славно. Идем!
        И они пересекли границу, ступив во владения фаэ.
«Иди к на-ам… к на-а-ам…»
        Из-за тумана двое почти не видели друг друга и продвигались вперед - или, точнее, вниз - очень медленно. Теймар шел первым, тщательно выбирая тропинку, ведущую по крутому склону; однажды Фиоре удалось разглядеть, что его правая рука скользит по скале, плотно прилегая к сероватому камню с черными прожилками, и пальцы иной раз делаются длинными и узловатыми, словно корни какого-нибудь из здешних растений. Его рука врастала в скалу.
        Фиоре невольно порадовалась, что ее запястье он сжимает левой кистью.

«Сюда-а… скорее…»
        Туманные фаэ были тут как тут, но Теймар не солгал: их песни потеряли свое жутковатое очарование, утратили силу, и вскоре она уже обращала на них немногим больше внимания, чем на завывания ветра в невидимых скалах. Гораздо больше ее интересовал другой звук - негромкий, но отчетливый шорох где-то далеко внизу. Там как будто ворочалось что-то огромное, беспокойное…
        - Море совсем близко, - сказал Теймар. - Ты, похоже, ни разу его не видела?
        - В детстве, когда еще не появился туман… - ответила Фиоре. - Это было давно.
        - А я вырос у моря. - Грешник вдруг остановился, прислонился к скале. Его голос казался то близким, то далеким. - В доме с белыми стенами и ярко-зелеными ставнями. Неподалеку росла апельсиновая рощица, а у самого порога чуть ли не весь год цвели алые цветы, которые прежний хозяин дома привез откуда-то с востока. Никто в городе не знал, как они называются, представляешь? Помню их запах - такой сладкий, медовый…
        - А море?
        - Оно было теплым. Мы жили на берегу лагуны, туда не заходили шторма - так, иной раз небо хмурилось, только и всего. Волны шелестели по золотому песку нежно, словно он был шелковым. По утрам на круглых камнях у самой воды всегда сидели фаэ и пели свои бестолковые песенки. - Фиоре вдруг показалось, что эту историю она уже слышала, и в тот же миг Теймар замолчал. Потом он произнес совсем другим тоном, сухим и жестким: - Впрочем, не верь мне. Я все это выдумал. Нет никакого дома на берегу, и красных цветов нет. У таких, как я, нет ничего… кроме собственной шкуры.
        Он потащил ее за собой с такой силой, что Фиоре показалось, если она споткнется и упадет, грешник ничего не заметит, а будет по-прежнему волочить за собой тяжелое тело, словно бездушную куклу. Девушка растерялась, затем рассердилась, но сделать так ничего и не смогла.
        Туман рассеялся, и она увидела море.
        В ее собственных воспоминаниях, равно как и в коротком рассказе Теймара, оно было совсем другим - ласковым и каким-то… нежным. Нежным, словно пушистая серая кошка. К такому фаэ можно было испытывать лишь светлые и добрые чувства, и Фиоре наконец-то поняла: именно они хранились в самом дальнем уголке ее памяти.
        Но сейчас перед ней было совсем другое море: серая бескрайняя гладь, чей блеск наводил на мысли о стальном лезвии, способном нести лишь боль и смерть. От внезапно нахлынувшего ужаса Фиоре едва не задохнулась; она даже отступила на несколько шагов, но дальше отступить не смогла - подняться по скале без помощи Теймара ей было не под силу. Стоять на месте тоже оказалось опасно, потому что ноги постепенно погружались в серый песок. Пришла паника: «Он меня обманул! Он заманил меня в ловушку!!»
        Тысяча глаз наблюдала за Фиоре из-под воды.

«Тебе не спрятаться! - пропели фаэ воздуха, принявшие облик вольно парящих серых перьев. - Ты наша, наша теперь! Навеки!»
        - Умолкните, серые трещотки! - Грешник, скривившись, махнул рукой. - Идем.
        - Не пойду… - проговорила она севшим голосом. Слова, сказанные вслух, неожиданно придали сил. - Ты потащил меня сюда… зачем? Море требует жертв?
        - Да, - просто ответил грешник, чье бледное лицо вновь сделалось бесстрастным. - Но не сегодня и не сейчас. А тащил я тебя сюда по той причине, что толпа борцов за справедливость вполне могла бы сначала наведаться домой к той, которая дала приют отступнику, пропащей душе… полагаю, с таким количеством гостей твой милый домик не сумел бы справиться.
        - Так ты все знал заранее?!
        Теймар отвернулся, промолчал. Фиоре сжала кулаки и почувствовала, что вот-вот кинется на него, не совладав со злостью, как вдруг неподалеку раздался чей-то смех, до боли похожий на смех Черной хозяйки.
        Звонкий девичий голос произнес:
        - Ах, до чего мне по нраву ваши ссоры! Злые души в гневе вспыхивают, словно маленькие солнца! Я даже немного завидую вашей горячей крови.
        Фиоре огляделась и увидела несколько больших черных камней шагах в пяти от того места, где они с Теймаром стояли. На одном камне восседало нечто студенистое, полупрозрачное и совершенно бесформенное, но чем больше Фиоре глядела на загадочное существо, тем плотнее оно становилось, а очертания рыхлого тела делались все более узнаваемыми и весьма… привлекательными.
        Секунд через пять перед ними была девушка, чье прикрытое лишь длинными зеленоватыми волосами тело могло легко вскружить голову любому мужчине. Прелестную картинку, правда, чуть портили ступни - пальцы ног срослись в подобие шипастых плавников, - но даже самый взыскательный взгляд не добрался бы до них, остановившись на более интересных частях тела.

«Кто кому должен завидовать?» - подумала Фиоре, мрачнея.
        - Ну, продолжайте же! - требовательно воскликнула водяная фаэ. - Я только-только согрелась от вашего огня!
        - Сейчас-сейчас, - пообещал Теймар и, опустившись на колено, сунул правую кисть в песок. Любопытная фаэ чуть привстала, чтобы разглядеть, что он делает; ее прозрачные глаза, и без того нечеловечески большие, сделались попросту огромными.
        Внезапно в них словно мелькнула искра.
        Фаэ подалась назад, но это было все, что ей удалось сделать: из песка вдруг вынырнула гибкая змея-веревка и петлей захлестнула ногу водяной красавицы. Второй конец веревки оказался в руке у Теймара, и грешник немедленно за него дернул.
        - Ай-ай-ай!!! - заверещала фаэ, вцепившись в свой камень руками и ногами. Ее глазищи вспыхнули зеленым огнем, милое личико исказила злобная гримаса. - Ты что делаешь? Отпусти! Отпусти сейчас же, а не то я позову на помощь!!!
        - Зови, пожалуйста, - добродушно позволил золотоглазый. - Морскому отцу будет интересно узнать, что ты нарушила его приказ и опять грелась на солнышке. Он ведь не зря запрещает тебе и твоим сестрам заниматься этим дурацким делом - в минуты отдыха вы очень уязвимы. Не в меру смышленые люди с горячей кровью то и дело берут вас в плен и требуют потом исполнения разных глупых желаний. Ты, верно, считала себя особенной? Пускай сестры уже тысячу раз попадались, с тобой ничего подобного случиться не может… то есть не могло.
        С минуту фаэ молча смотрела на грешника и тяжело дышала, словно ей не хватало воздуха. Ее лицо менялось, делаясь все более уродливым, но тело оставалось по-прежнему привлекательным, и Фиоре почему-то усмотрела в этом жестокую насмешку над всем человеческим родом и в особенности над женской красотой.
        Узкие губы разошлись, обнажив два ряда острых треугольных зубов.
        - Чего ты хочешь?
        - Поговорить, - сказал Теймар со спокойной улыбкой и небрежно намотал на руку веревку, сотворенную из песка. - Только поговорить, а потом я тебя отпущу на все четыре стороны.
        - Валяй, - пробормотало чудовище и, чуть помедлив, прибавило несколько словечек, от которых Фиоре мгновенно залилась краской.
        Грешник поморщился.
        - В какой таверне ты набралась такого? Ладно, это не мое дело. Расскажи-ка лучше, что привело сюда морского отца пятнадцать лет назад…
        - Лет? - переспросила фаэ. - Я не знаю, что это такое.
        Теймар тяжело вздохнул.
        - Забыл, что они не ведут счет времени, - проговорил он негромко, обращаясь к Фиоре, а потом вновь повернулся к дочери моря. - Сюда, в эти края, твой народ пришел по какой-то причине, так ведь? Она-то меня и интересует.
        - Причина? Ты, сын пыли… - процедила фаэ сквозь зубы. - Ты не поймешь.
        Фиоре глазом моргнуть не успела, как грешник дернул за веревку и, волоком протащив фаэ по песку, схватил ее сначала за волосы, а потом за шею. Тело дочери моря сохранило человеческие очертания, но стало прозрачным и каким-то рыхлым, ее безобразная физиономия исказилась не то от гнева, не то от страха, но Теймар этого как будто не заметил. Его правая рука держала мертвой хваткой, а голос превратился в скрежет, от которого Фиоре пробрала дрожь.
        - Посмотри в эти глаза. - Каждое слово падало, будто топор палача. - Ты меня назвала сыном пыли, несчастная?
        Вот теперь не осталось сомнений в том, что фаэ смертельно испугана: она не смогла издать ни звука. Фиоре вдруг почувствовала жалость к этому глуповатому существу, которое не разглядело под человеческой наружностью нечеловеческую суть.

«Своего врага надо знать не только в лицо, - подумала она. - Но также на слух, по запаху и изнутри…»
        - Я повторяю вопрос: зачем твой народ пришел сюда?
        - Встреча… - прохрипела фаэ. Грешник немного ослабил хватку. - Б-была назначена встреча… битва… как же вы, люди, это называете?.. а-а, да. Поединок один на один.
        - Дуэль, - сказал Теймар. - С кем?
        Дочь моря вновь захрипела, в горле у нее что-то забулькало.
        - Я не могу произнести его имя… - плаксиво проговорила она.
        - Кто он такой? Человек, дьюс или фаэ?
        - Фаэ, - прозвучало в ответ. - Фаэ земли… он опоздал на поединок - эти каменные сердца всегда опаздывают… и тогда морской отец решил, что нам пора идти за ним… Но я больше ничего не знаю, клянусь солью! Тебе лучше спросить какую-нибудь из дочерей рек…
        - Здесь нет ни одной реки!
        - Есть… - чуть слышно прошептала морская дева. Ее большие глаза помутнели, полупрозрачная кожа стала покрываться слоем белесого налета, а тело начало усыхать, становясь все меньше и меньше. - Есть… ищи их под землей… я больше ничего не знаю…
        Грешник, нахмурившись, что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, а потом размахнулся и без видимых усилий забросил фаэ в воду. Веревка из песка рассыпалась, словно ее и не было. Дочь моря, гневно оскалившись, выдала череду отборных ругательств и, превратившись в большую серебристую рыбину, ушла на глубину.
        Лишь тогда Фиоре осознала, что произошло нечто странное.
        - Ради семи печатей, - прошептала она. - Как все это понимать?!
        - Ты же слышала, - ответил Теймар, устало пожимая плечами. - Она рассказала…
        - Нет-нет, я не об этом! Что ты с ней сделал? Я читала, что фаэ можно обмануть, но ты же попросту запугал ее, силой заставил говорить! И эта веревка… ведь песок - вещь нерукотворная, а такие вещи не подчиняются печатям!
        Грешник прошел мимо нее и сел на камень, где недавно отдыхала фаэ.
        - Значит, теперь ты это понимаешь так же хорошо, как я? Любопытно… Все верно, поэтому я и сказал сегодня утром, что не являюсь печатником. Забыла? - Фиоре покачала головой: нет, она не забыла. - Наш мир устроен очень причудливо: печати помогают людям справляться с дьюсами, но лишь самые сложные из них действуют против фаэ, да и то - всего лишь несколько секунд. Что же делать, если нужно обуздать непокорного стихийного духа? Это, в общем-то, невыполнимая задача… для тех, у кого нет под рукой сговорчивого дьюса, чей уровень достаточно высок.
        Он поднял правую руку, пошевелил пальцами.
        - Все просто. Я… потом мой дьюс… фаэ песка… и дочь моря.
        - Так ты любого фаэ можешь… обуздать?
        Теймар усмехнулся.
        - Нет, конечно. Ты посмотри на меня - я же сейчас не смогу встать с этого камня! Эта веревка отняла столько сил, что хватило бы на печать размером с квартал Тишины. Я немного отдохну, а потом мы пойдем дальше.
        - Дальше? - Фиоре скривилась. Многое стало понятным, но среди обуревавших ее противоречивых чувств не было места жалости к уставшему грешнику. - А зачем мне идти с тобой? Сам сказал, что взял меня сюда из-за тех идиотов, что возомнили себя вершителями правосудия, но теперь-то они не опасны. Я вполне могу пойти домой…
        - Иди. - Теймар улыбнулся. - Смотри только, не заблудись в тумане.
        - Ах ты, проклятый… - Она сердито топнула ногой, не в силах подобрать слово. Некстати вспомнилось ругательство, которое взбесило ее золотоглазого спутника совсем недавно: «Сын пыли». Интересно, отчего он так разъярился? - Проклятый грешник! Что же мне делать теперь?
        Он вздохнул, укоризненно покачал головой.
        - Немного подождать, я же сказал. А потом мы отправимся к дочерям рек. Неужели художница в тебе не соскучилась по новым впечатлениям? Сидя в Эйламе, ничего необычного не нарисуешь.
        - Искуситель, - пробормотала Фиоре. - Ладно, отдыхай…
        - О-о, до чего ты великодушна, - усмехнулся Теймар и закрыл глаза.
        Фиоре поняла, что на некоторое время грешник погрузился в себя, отрешившись от всего остального мира… быть может, он советовался со своим дьюсом или обдумывал то, что удалось узнать от фаэ. Так или иначе, она ненадолго оказалась предоставлена самой себе. Так случалось раньше не раз, но уже довольно давно Фиоре не видела моря.

…шум ветра.

…привкус соли на губах.

…чей-то пристальный и тяжелый взгляд.
        - Кто ты? - беззвучно спросила Фиоре. - Мне кажется, я тебя знаю.

«Я тоже тебя знаю».
        Тучи ненадолго разошлись, сверкнуло солнце - будто осколок стекла вдруг обнаружился посреди дорожной пыли. Отблески лучей запрыгали по воде, и она заискрилась, ненадолго оживая. «Интересно, - подумала девушка, - как выглядит фаэ солнечного луча? На кого он похож?..»

«Ты приходила сюда много раз».
        - Этого не может быть, - сказала она. - Я за всю свою жизнь ни разу не выходила из города!

«Но я знаю тебя… хотя ты и впрямь раньше была другой… вы, люди, все время меняетесь! Ты часто сидела на берегу и смотрела на птиц, летящих над водой. Ты пела… и еще за тобой иногда приходила женщина».
        Фиоре почувствовала озноб.
        - Женщина? Какая женщина?
        Солнечный свет янтарной рекой полился сквозь прореху в облачном покрове, и море начало меняться: сквозь стальную гладь воды проступил сияющий цвет, по сравнению с которым лазурная краска - одна из тех, которые Фиоре использовала чаще всего, - показалась бы бледной и невыразительной. Чья-то невидимая рука постепенно вытирала многолетнюю пыль, покрывавшую восхитительный рисунок.

«Вы с ней одинаковые».
        Раздался громкий треск - черные камни один за другим сдвинулись с места и переползли ближе к воде. На одном из них по-прежнему сидел грешник, словно не заметивший, что произошло. «Камни пьют воду, - подумала Фиоре. - Что-то тут не так… Хотя… какая разница? Все живые существа способны испытывать голод и жажду, а они-то уж точно живые».

«Ты… вернешься? Скажи… мне надо знать…»
        Фиоре понятия не имела, как следует отвечать могущественному фаэ, вдруг снизошедшему до беседы с простой смертной. Мысли путались, правильные слова никак не желали идти на ум, поэтому она, немного помолчав, сказала:
        - Приду!

…шум ветра.

…соль на коже.

…немигающий взгляд золотых глаз.
        - С кем это ты сейчас разговаривала? - спросил Теймар.

5. Спящая

«…Я впервые встретил тебя через три дня после того, как пришло море. - Лицо Кьярана было непривычно суровым, и от этого маленькая Фиоре притихла, испуганно глядя на своего опекуна. - Мы искали в полуразрушенных кварталах выживших людей, но нашли только тебя. Помнишь, что ты делала?»

«Нет».

«Сидела на краю обрыва, свесив ножки в пропасть, и пела. Тот язык, на котором ты пела… за всю свою долгую жизнь я не слышал ничего похожего. Наверное, это и впрямь был язык морских фаэ. Ты была такой веселой, словно и не замечала, что вокруг царят смерть и разрушение».

«Я ничего не помню…»

«Знаю, - пробормотал Кьяран, хмуря брови. - Но люди помнят все. Ты должна пообещать мне, что никогда больше не пойдешь к морю, потому что кое-кто вбил себе в голову, что ты… ох… что ты не человек. Если пойдет слух, будто именно ты призвала сюда море, нам не жить. Ты понимаешь?»
        Она была слишком мала, чтобы понять.
        Но, конечно же, согласилась… - Такая вот история, - пробормотала Фиоре, опустив голову. - Кьярану не удалось выяснить, кто были мои настоящие родители и что с ними произошло. Мои воспоминания не помогли - в Эйламе оказалось слишком много темноволосых женщин с ласковыми голосами и высоких мужчин, которые умеют подбрасывать маленьких девочек до самого неба. Вот удивительно, да?
        - И ты не сумела ничего вспомнить об их профессии?
        - А чего ты ждал от ребенка пяти лет от роду? - Она нахмурилась. - Да еще и после того, как фаэ перевернули вверх дном весь Эйлам… хотя, если честно, именно битву моря и суши я совсем позабыла. Кьяран и Ансиль мне рассказали все, что видели сами, но я никак не могу отделаться от ощущения, что они упустили самое важное.
        Теймар вздохнул, подпер подбородок золотой рукой.
        - Ты не фаэ.
        Фиоре, краснея, взглянула на него.
        - Что ты сказал?..
        - Не фаэ, - повторил грешник, чуть заметно усмехнувшись. - Кьяран зря переживал. Ты совершенно обычный человек из плоти и крови. Я видел людей, которые сделали свои тела пристанищем для стихийных духов, - до сих пор мороз по коже, едва вспомню эту встречу. Совсем недавно мне довелось лицезреть фаэ зимней стужи, которая отчего-то решила принять облик земной девочки-подростка. Ты не такая… ты просто человек, который слышит море. Такое бывает, хотя и довольно редко.

«…Она странная, странная, странная! Кьяран, ну зачем тебе понадобилась эта приблуда? Если уж так захотелось, чтобы в доме появился ребенок, отчего ты не выбрал обычное дитя, которого море лишило родителей? Объясни мне, Кьяран!! Я твоя дочь, я имею право знать…»
        - Твоя уверенность меня радует, - сказала Фиоре, криво улыбаясь.
        - Не иронизируй, я говорю вполне серьезно. Теперь о том, почему море пришло сюда… Впрочем, разве ты ничего не поняла из рассказа той студенистой дурочки? Вижу, не поняла. Все очень просто: оно заявилось в ваши края исключительно ради сражения со Спящим Медведем.
        Она невольно огляделась, но Спящий был надежно скрыт отвесной скалой, и о его присутствии можно было лишь догадываться по еле ощутимому напряжению в воздухе.
        А ведь Кьяран столько раз рассказывал о битве между сушей и морем…
        - Они должны были сразиться еще восемь веков назад, - продолжил Теймар. - Но в тот раз Марвин-печатник вмешался и остановил Спящего, не дав ему продвинуться дальше на юг. Водяные фаэ ждали очень долго, а потом их терпение лопнуло. Раз гора не пришла к морю, то море пошло к горе… и ты к этому не имеешь никакого отношения.
        - Но зачем им сражаться?
        - Это уже не наше дело. - Он встал, огляделся. - Идем?
        Они зашагали вдоль берега. Теймар шел впереди, останавливаясь лишь тогда, когда нужно было помочь Фиоре перебраться с одного валуна на другой. Девушка понятия не имела, куда ее ведет грешник, но противиться ему не было сил.
        Морские волны, шурша, накатывали на берег и вновь уходили прочь.
        Идти было тяжело - ноги то скользили по мокрым камням, то утопали в песке.
        Шаг вперед… еще шаг…
        Словно во сне.

…река.

…«Тебе лучше спросить какую-нибудь из дочерей рек».

…реки, текущие под землей!
        - Фиоре!

…«Ты ведь знаешь, что за этим стоит, не так ли?»

…«Он тоже знает, просто не говорит!»
        - Фиоре!!!
        Грешник тряс ее за плечи, лицо у него было обеспокоенное. Растерянно оглядевшись по сторонам, девушка увидела вокруг очень странные черные скалы, похожие на шипы, вздымающиеся выше человеческого роста. Лес этих каменных шипов заслонял и море, и склон, вдоль которого они шли совсем недавно; казалось, что за скалами кто-то прячется. Быть может, та тень из ее видения? Тень, похожая… на медведя.
        Фиоре не помнила, как попала сюда.
        - Ты шла за мной, будто кукла какая-то, - сказал Теймар, нахмурившись. - Я позвал - ты не ответила, за руку взял - она холодная. Что с тобой? Тебе плохо?
        - Не знаю, - тихо проговорила она и вновь боязливо огляделась. Кто-то большой и опасный притаился за черными камнями, и грешник почему-то не чувствовал его присутствия. - Куда ты меня привел? Не вижу здесь никакой реки.
        - А если посмотреть внимательнее?
        - Не вижу, - упрямо повторила Фиоре. - Давай уйдем, мне страшно.
        Грешник вздохнул и покачал головой. Фиоре лишь теперь осознала, что он сжимает ее кисть правой рукой - искусственные пальцы были теплыми на ощупь, живыми. Она вдруг почувствовала себя в нави: привычное медленное течение дневной жизни безвозвратно исчезло, сменившись бурливой горной рекой событий, происходивших против ее воли.
        - Посмотри себе под ноги, - сказал Теймар.
        Она повиновалась и увидела лишь серый песок - влажный, словно по нему только что прошлась волна. Поодаль семенил маленький краб, торопясь уползти в нору, еще чуть дальше из-за валуна выглядывал его собрат побольше, сам похожий на замшелый камень.
        Но потом что-то острое прошлось по тыльной стороне ее ладони…

…и в тот же миг мир стал золотым.
        Мертвые черные скалы заполыхали так, что глазам сделалось больно на них смотреть. Фиоре невольно зажмурилась, но тут вдруг пришла странная мысль: нельзя, ни в коем случае нельзя упускать ни единого мгновения этого удивительного зрелища! Ничего подобного ей не суждено увидеть и за всю оставшуюся жизнь, поэтому нужно смотреть, хоть дивная красота и причиняет боль!..
        - Погоди немного, - сказал Теймар. - Сейчас глаза привыкнут.
        Он снова оказался прав: вскоре сияние чуть померкло, и она сумела разглядеть, что его источают пульсирующие огни, заточенные в сердце каждого камня. Должно быть, точно такие же пламенные сердца были и у каждой песчинки, но из-за маленького размера их невозможно было разглядеть по отдельности, а все вместе они превращались в драгоценный золотой ковер под ногами. Фиоре перевела взгляд на грешника и вздрогнула: он тоже оказался облит теплым золотым светом с ног до головы.
        - Куда подевались цвета? - испуганно спросила она. - Что с ними случилось?
        Вместо ответа Теймар поднял ее правую руку и показал на знак, тускло светящийся на тыльной стороне ладони. «Это печать, - поняла Фиоре. - Он применил ко мне свою магию!» Внезапно нахлынувшая злость почти сразу угасла: что ж, печать так печать.
        Ведь иначе-то нельзя.
        - Это ненадолго, - сказал грешник извиняющимся тоном. - Мне просто показалось, что ты должна все увидеть сама. Скоро действие печати закончится, и цвета вернутся обратно.
        - Почему это место… такое?
        - Не знаю. Где-то рядом вход в Риаррен, но это не могло притянуть сюда так много силы творения. Полагаю, все из-за битвы, которая случилась восемь веков назад, - наверное, фаэ земли и моря столкнулись именно здесь.
        - Что такое Риаррен?
        - Царство подземных вод. - Теймар улыбнулся. - Загадочный и прекрасный мир.
«…Говорят, речные фаэ испокон веков настроены благодушно по отношению к людям, - однажды сказал Кьяран. - Хотел бы я знать, так ли это на самом деле. Единственная наша река, Арейна, пересохла еще до того, как сюда пришел Спящий, и теперь от нее не осталось даже воспоминаний - так, несколько строк в летописях. Фаэ ручьев слишком легкомысленны, духи колодцев ни с кем не разговаривают, а фаэ подземных вод никогда не подымаются на поверхность. Жаль, очень жаль, что все так устроено в нашем мире…» - Я вспомнила! - взволнованно проговорила Фиоре. - Здесь когда-то была река! Она называлась Арейна. Только это было очень…
        Она хотела сказать «давно», но не смогла договорить - грешник больно сжал ладонь, взмахнул рукой, указывая вниз. Золотистый песок пришел в движение, едва прозвучало имя реки, исчезнувшей в незапамятные времена: он с тихим шуршанием стал осыпаться, словно кто-то копал в нем яму изнутри. Фиоре даже не успела испугаться как следует, а перед ними уже появился темный провал, у самого края которого начиналась узкая лестница.
        Ступени вели вниз, во мглу.
        - Дверь в Риаррен? - спросила она вполголоса. Грешник кивнул, хотя и не очень уверенно. - Хм… немного напоминает логово муравьиного льва. Ты все еще хочешь туда попасть?
        - Вне всяких сомнений, - ответил золотоглазый и тотчас же шагнул вперед.
        Фиоре, чуть помедлив, последовала за ним. Как только ее нога коснулась первой ступеньки, золотистое сияние погасло, и наступила тьма - густая и плотная, почти что осязаемая. Девушка в испуге подалась назад и больно стукнулась спиной о каменную стену, возникшую из пустоты.
        - Теймар!
        - Я здесь, - откликнулся грешник из темноты. - Погоди, не шевелись…
        Миг спустя его рука вновь нащупала ее запястье, сжала. Фиоре облегченно вздохнула и, всмотревшись во мрак, попыталась разглядеть его лицо. Отчего-то ей казалось, что глаза Теймара должны светиться, как у кота, но на деле все было не так.
        - Не бойся, - сказал он. - Я тебя не отпущу.
        - Где мы? Это и есть Риаррен?
        - Я полагаю, его преддверие. Нас впустили, значит, надо идти дальше…
        Фиоре ощутила, как он тянет ее за собой, но не двинулась с места.
        - Теймар, погоди. Зачем я тебе нужна?
        Он не ответил.
        - Скажи, если бы на мосту ты спас кого-нибудь другого, то этот кто-то сейчас тоже стоял бы здесь, на этой лестнице, ведущей в ничто?
        - Возможно, я просто не мог тебя бросить там, на берегу.
        - Снова полуправда! - Она сердито топнула ногой. - Ты от меня что-то скрываешь! Я иду за тобой, словно овечка, и даже не знаю, увижу ли когда-нибудь собственный дом. Как прикажешь это понимать? Проклятье, теперь я и наяву не принадлежу самой себе!
        В темноте раздался тяжелый вздох.
        - Фиоре, я не тяну тебя за собой, ты идешь сама. Хочешь знать почему? Да потому что я спас тебя, как было верно подмечено, и теперь ты у меня в долгу. - Он немного помедлил, чтобы она могла осознать услышанное. - Твоя жизнь была на самом деле в опасности там, на мосту… поэтому теперь мы связаны. Это не зависит ни от меня, ни от тебя.
        Ей опять почудилось, что он не сказал всей правды, но оставалось лишь признать свое поражение и начать собирать силы для нового словесного поединка. Выходит, они связаны? Это было странное открытие. Фиоре случалось и раньше чувствовать себя в долгу перед кем-нибудь - в особенности перед Кьяраном и Ансиль, - но еще никогда ей не приходилось ощущать этот долг как невидимую цепь, тяжелую и крепкую.
        Что-то тут было не так…
        Они начали медленный спуск в Риаррен, который пока что ничуть не походил на загадочный и прекрасный мир, о котором обмолвился грешник незадолго до того, как открылась дверь в песке. «А ведь это я ее открыла, - вдруг подумала Фиоре. - Я произнесла имя Арейна, и в тот же миг песок начал двигаться. Интересно, что бы ты делал без моей помощи?» Задать этот вопрос вслух она, однако, не решилась, да и не столь важным показался ответ.
        Тьма вокруг постепенно сделалась привычной, и Фиоре даже приноровилась спускаться по невидимым ступенькам, не спотыкаясь. Она шла, погруженная в раздумья, и не сразу заметила, что Теймар замедлил шаг.
        - Смотри, - сказал он негромко. - Мы, кажется, почти на месте.
        Впереди был свет - слабый и неровный, но такой живой и теплый, что Фиоре сразу же ощутила, как она продрогла и устала, спускаясь по этой жуткой лестнице.
        Туда, скорее!..
        - Не торопись, - сказал грешник, сжимая ее руку. - Они этого не любят.
        - Кто не любит? - изумленно спросила Фиоре, но он не ответил.
        Спуск продолжился. Теперь они уже не ползли со ступеньки на ступеньку, как слепые мыши, а шли вполне уверенно. Стало понятно, откуда берется свет: его испускала сама лестница, причем с каждым шагом ее мерцание становилось все ярче и ярче. Их причудливо изломанные тени прыгали вокруг, точно обезумевшие танцоры на карнавале в ночном Эйламе, и Фиоре ощутила страх. Одна из ее собственных теней была огромна и казалась скорее звериной, чем человеческой, - руки-лапы, увенчанные когтями пальцы… «Да это же не моя тень! - ужаснулась Фиоре. - Это тень медведя!»
        А потом лестница кончилась.

…камень.

…вода.

…свет.
        Здесь не было ветра и не было солнца; здесь все оказалось другим.
        - Теймар, ради Создателя, что это?!
        - Ты не веришь своим глазам? - спросил Теймар, улыбаясь. - Это Риаррен.
        Они стояли на поросшем травой склоне холма, обозревая самый странный пейзаж из всех, какие только можно было себе вообразить: вокруг простирались заросли какого-то кустарника с угольно-черными веточками, очень хрупкими даже на вид, и рубиново-алой листвой; чуть поодаль начиналась рощица деревьев, похожих на ели, только вот их пушистые лапы были кобальтовыми. У подножия холма лежало озеро - такое огромное, что дальний его берег терялся во мгле, которую изредка озаряли разноцветные вспышки. Топазовая толща воды мерцала, по ней то и дело пробегали крупные волны, как будто в глубине плавало некое существо.
        Все, кроме озера, было каменным - и трава, и кусты, и деревья.
        Фиоре протянула руку, коснулась рубиновой ветки; один листочек отломился и упал в ее ладонь, словно капля крови, а место слома окуталось облачком угольной пыли. Она в недоумении взглянула на своего спутника, но Теймар словно позабыл о том, что пришел в Риаррен не один: он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то в сторону озера. Лицо грешника показалось Фиоре слегка озадаченным.
        Она поднесла ладонь ближе к лицу, чтобы как следует рассмотреть каменный листочек. Он был очень похож на настоящий - с прожилками, черенком и даже следом от укуса какого-то насекомого. «Этого просто не может быть, - подумала девушка. - Я еще могу поверить в то, что под землей растут деревья, но вот бабочкам и пчелам тут не место!»
        Еще в Риаррене не было места солнцу и небу. Высоко-высоко над их головами простирался черный свод пещеры, усеянный колючими белыми огоньками, которые так же мало походили на звезды, как каменные заросли - на деревья. Что-то в их равнодушном сиянии испугало Фиоре, и она как будто очнулась от дремоты.
        Подземный мир был прекрасен, но предназначалась эта красота не для людей.
        - Я вижу, вы подготовились к встрече! - проговорил Теймар. Его неожиданно громкий голос заставил каменную листву зазвенеть. - Выходит, нас ждали?
        Тихий шелест донесся сразу со всех сторон:

«Ждали…»
        Голоса хозяев Риаррена неприятно напомнили Фиоре о воздушных фаэ - те тоже шептали в унисон, пели-звали, лишая воли и заставляя забыть обо всем. Она торопливо шагнула к Теймару, и в тот же миг каменные заросли стали меняться: подобно стаям светлячков, красные листья сорвались с ветвей и закружились в причудливом танце; кобальтовые деревья прильнули ближе друг к другу, будто стремясь стать единым целым, а трава с негромким потрескиванием пошла в рост, постепенно превращаясь в густую щетку острейших нефритовых шипов.

«Мы делаем все так, как было условлено. Мы выполняем договор».
        - Вы заключили договор? С кем?

«С человеком по имени Марвин. Она так решила. Мы были против, но не смогли настоять на своем. Она приказала, чтобы мы повиновались ему».
        - Марвин-печатник… - пробормотал Теймар, нахмурившись. - Это весьма интересно. Выходит, именно вы помогли ему остановить продвижение горы на юг?
        На этот раз фаэ ответили не сразу, и их молчание встревожило Фиоре. Ей вдруг показалось, что они с Теймаром на самом деле вовсе не были здесь желанными гостями, а попросту заняли чье-то чужое место… но, с другой стороны, разве был в Эйламе хоть один человек, способный разговаривать с этими существами? Так или иначе, дочери реки явно переоценивали их осведомленность.

«Да. Она приказала. Арейна приказала».
        - А где сейчас находится Арейна? - спросил грешник, и вновь наступила тишина. Его вопрос привел в недоумение и Фиоре: если и впрямь Арейной называлась та река, что пересохла еще до пришествия Спящего Медведя, то как она вообще могла где бы то ни было находиться?..

«Мы покажем вам».
        Нефритовые шипы расступились, пропуская Фиоре и Теймара к озеру, и им оставалось лишь проследовать туда. Подземный водоем вблизи оказался мало похож на настоящий: его поверхность маслянисто блестела, как будто вместо воды в озере была какая-то другая, более плотная жидкость. Голубоватое сияние исходило из глубины, и оно быстро приближалось, становясь все ярче и ярче.

«Смотрите!»
        В мгновение ока прорвав хрупкую границу между водой и воздухом, над гладью озера вырос лес полупрозрачных кристаллов, самый маленький из которых достигал высоты в два с лишним человеческих роста. Кристаллы искрились и сияли, переливаясь всеми оттенками голубого и синего цветов, но Фиоре и Теймар даже не осознали, сколь великолепно открывшееся их взгляду зрелище. Они смотрели только на огромный хрустальный столб, возвышавшийся в центре озера, и на ту, что была заточена в нем.
        Женщины прекрасней Фиоре не доводилось видеть ни в книгах, ни в мечтах, ни в нави. Ее обнаженное тело поражало совершенством пропорций, ее удивительно красивое лицо было одухотворенным и печальным, ее белые волосы струились бесконечной рекой, а кожа была бледна, словно алебастр… «Ни одно из человеческих существ не может с ней сравниться, - подумала Фиоре, в смятении не заметив, что сжимает золотую руку грешника. - Это несправедливо!»

«Наша королева спит вот уже восемь веков, - сказали дочери реки, и как-то незаметно их еле слышный шепот превратился в стройный хор звенящих от напряжения голосов. - Мы ждали того, кто смог бы предупредить живущих наверху, сказать им: Риаррен изменился! Печать никогда не была совершенной, а теперь она повреждена. Мы все еще его удерживаем, но оставаться в городе опасно!..»
        - Так я и знал, - пробормотал Теймар себе под нос, и свет померк.

…сумрак.

…сырость.

…птичий крик где-то в вышине.
        Вздрогнув, Фиоре открыла глаза. Она и Теймар вновь, как и перед спуском в Риаррен, стояли посреди скопления камней, но на сей раз это были темные округлые валуны, покрытые скользкой плесенью, чей едкий запах щипал ноздри. Где-то поблизости раздавался плеск воды. Высоко-высоко протекала небесная река - узкая лента, запертая меж гранитных берегов и разделенная надвое черточкой моста.
        Они находились на дне провала, и что-то подсказывало Фиоре: это именно Западный провал, а мост - тот самый, что едва не лишил ее жизни вчера утром.
        - Куда теперь? - спросила она. - Здесь тропинок нет, а я не умею прыгать по скалам, точно горная коза… Почему они нас отправили именно сюда?
        - Потому что знали об особенности этого моста, - сказал Теймар. - Раз уж его дьюс намного сильнее, чем нужно, то мы можем это использовать… Знаешь, чем рукотворные вещи с сильными дьюсами отличаются от обычных?
        Фиоре покачала головой.
        - С их помощью можно творить чудеса.
        Не успела она спросить, что он имеет в виду, как грешник поднял правую руку и начертил печать над их головами. Золотистый рисунок взлетел туда, где в туманной дымке виднелся недосягаемый мост через Западный провал, и в тот же миг поднялся сильный ветер.
        Фиоре прижалась к Теймару и закрыла глаза…
        А когда она их открыла вновь, они стояли уже не под мостом, а на мосту.
        - Все! - воскликнул грешник как-то слишком бодро. - Мы почти дома.
        Она взглянула на своего спутника и поняла, что этот бурный и полный событий день дался золотоглазому не так легко, как казалось. Бледность грешника, к которой Фиоре уже привыкла, немного сбивала с толку, но сейчас его кожа сделалась серой, будто припорошенной пылью. «Он здорово вымотался, - подумала Фиоре. - И я тоже».
        - Теймар, - сказала она вслух. - То, о чем они сказали напоследок… это правда?
        Грешник усмехнулся.
        - Считаешь, они ошибаются? В Эйламе и впрямь опасно.
        - Сдается мне, навь тут ни при чем, - возразила Фиоре. - Иначе она должна была возникнуть еще восемь веков назад!
        - Она и возникла, - перебил грешник. - И даже гораздо раньше! Просто люди в нее не попадали, зато попал фаэ Медведь-горы - его туда увлекла водяная печать Арейны. Все было хорошо до тех пор, пока не пришло море, чтобы подраться со Спящим, который… гм… а как же он сражался-то? Во сне?
        Фиоре пожала плечами.
        - Почему бы и нет? Некоторые люди во сне разговаривают, ходят…

«…И рисуют», - чуть было не вырвалось у нее.
        - Гора-лунатик… - Теймар как-то странно посмотрел на девушку и, не удержавшись, фыркнул. - Непоседливый фаэ, который в любой момент может раздавить Эйлам, будто ореховую скорлупку, но при этом будет спать беспробудным сном… Клянусь иномирьем, даже не знаю, страшно это или смешно!
        - Мне-то не смешно, - сердито проговорила Фиоре. Ей вдруг вспомнился разговор у колодца, случившийся во время их вчерашней прогулки от дома Эльера до лавки Кьярана. - Скажи, ты заранее знал, что под городом есть озеро?
        Грешник хмыкнул.
        - Поймала! Да, я кое-что знал, но не был уверен. - Увидев по лицу, что сейчас она потребует объяснений, он продолжил сам, не дожидаясь вопросов: - Помнишь, я вчера рассказывал о встрече с сыном Ансиль, Громом? Так вот, в тот день его историю об эйламских чудесах слушал еще один человек - мастер-печатник по имени… впрочем, имя тебе ничего не скажет. Я наблюдал за тем, как менялось выражение его лица, и понял: в этой истории есть какая-то тайна.
        - И ты выведал у него эту тайну?
        - Это было нетрудно. Жаль только, он и сам знал не так уж много, а времени на подробные расспросы у меня не оказалось. Как-нибудь расскажу тебе, что там приключилось…
        Пробили часы на Башне Марвина - приближалось время ужинать.
        - Моя очередь командовать, - сказала Фиоре. - Идем к Кьярану!
        - И то верно, - согласился грешник. - Моих сил в самый раз хватит на то, чтобы ужин съесть, но вот если придется его еще и готовить…
        - На шутки, значит, сил хватает? - Она легонько ткнула его в бок. - Идем!
        На улицах и площадях Эйлама царила легкая вечерняя суета, которая должна была вот-вот затихнуть: горожане возвращались домой, приветствовали друг друга, делились новостями. Этой же дорогой они с грешником шли накануне утром, когда все было совсем по-другому - Теймар не знал об истинной сущности бедствия, охватившего Эйлам, а Фиоре понятия не имела о невидимом мире под городом и об Арейне. «Если так пойдет и дальше, - подумала девушка, - то через неделю-другую я уже не буду понимать, где граница между явью и навью. Загадки просто обязаны когда-нибудь закончиться!»
        - Я должен был еще вчера заметить, что на улицах Эйлама почти нет детей, - внезапно проговорил Теймар, повернувшись к своей спутнице. - Выходит, твой племянник сидит дома не из-за болезни или чего-то еще в этом роде?
        Фиоре покачала головой и сокрушенно вздохнула.
        - Нет, конечно. Сола отпускает его только к деду, и то Кьярану всякий раз приходится упрашивать ее целыми днями… Это длится уже год. Бедный мальчик, мне так его жаль!
        - Могло быть и хуже, не окажись твой опекун книжником, - заметил грешник. - Думаю, в хранилище Геррету скучать не приходится.
        - Но солнца-то там нет, - возразила Фиоре. - Ни солнца, ни ветра, ни настоящего весеннего дождика. Теймар, ты и впрямь считаешь, что сумеешь победить сонную болезнь?
        - А в том, что я уничтожу навь, ты сомневаешься?
        - Я… э-э… даже не знаю как… - Она взглянула в его золотые, насмешливо искрящиеся глаза и выпалила: - Да, сомневаюсь!
        Теймар хмыкнул и, не говоря ни слова, сам пошел знакомой дорогой, сунув руки в карманы и насвистывая какую-то веселую песенку. Фиоре сердито фыркнула, топнула ногой - он не услышал или сделал вид, что не слышит.
        - Вот зараза… - пробормотала она. - Погоди, я тебе отомщу!
        - Жду! - бросил грешник через плечо. - Так ты идешь или нет? Я, знаешь ли, проголодался…
        Тут он вдруг умолк и застыл, устремив взгляд на что-то, располагавшееся впереди. Фиоре растерянно оглядела неширокую улицу: дома, две лавки с цветастыми вывесками, с десяток прохожих, чьи лица были ей незнакомы. Она понятия не имела, что могло привлечь внимание грешника.
        - Эй, подождите! - крикнул он и в два прыжка догнал высокую худую женщину с большой корзиной, полной снеди. Незнакомка вздрогнула от неожиданности, но не испугалась, когда грешник загородил ей путь. - Вы госпожа Имарис, так ведь? Мое почтение, метресса.

«Имарис?!»
        Теперь Фиоре растерялась по-настоящему: метресса, как было известно всем горожанам, не покидала дом последние семь лет, а всю домашнюю работу за нее делала служанка, которая и на рынок ходила, - в том, что эта женщина шла именно с рынка, не было сомнений. Но Теймар обращался к ней вовсе не как к служанке!
        - Вы меня с кем-то перепутали, юноша, - сказала незнакомка ледяным голосом. Лицо у нее было какое-то блеклое, невыразительное, словно выцветший на ярком солнце рисунок… и яркие, живые глаза на этом лице смотрелись немного странно.
        - Отнюдь, - возразил грешник с легкой улыбкой. - Мне сказать, в каком году вы получили свой патент? Или кто был вашим наставником? Почтеннейшая, вы же сами понимаете, что от моих глаз не может быть никаких секретов, - так зачем же притворяться?
        Женщина тяжело вздохнула, и ее пальцы шевельнулись, как будто желая схватить нечто невидимое. Фиоре было знакомо это движение - она и сама точно так же брала кисть.
        - Мне нужен ваш совет, госпожа Имарис, - продолжал между тем грешник. - И, возможно, ваша помощь…
        - Никакой помощи! - перебила женщина, резко взмахнув рукой. Теймар отпрянул, изумленный и слегка растерянный. - Никаких советов! Меня зовут не Имарис, я не она! Тебя сюда никто не звал, поэтому будь любезен - отстань!!!
        И он действительно отстал. Когда странная горожанка скрылась за поворотом, Фиоре подошла к грешнику и негромко проговорила:
        - Хочешь сказать, она семь лет водит нас за нос?
        - Настоящий мастер вполне может ненадолго изменить лицо, - ответил Теймар. - А она настоящая.
        - Но зачем же ей изображать из себя помешанную?!
        - Хотел бы я знать… - вздохнул грешник.
        Они пришли в книжную лавку как раз вовремя - Ансиль только-только начала готовить ужин. Все были рады гостям, но радость Геррета оказалась воистину беспредельной: мальчишка едва ли не засветился от восторга, увидев грешника.
        - Может, вы не только поужинаете, но и останетесь ночевать у меня? - спросил Кьяран, едва они с грешником успели обменяться приветствиями. - Места всем хватит.
        Теймар пожал плечами, а Фиоре с готовностью кивнула. Ей было ясно, что на самом деле книжник изнывает от любопытства и ждет удобного случая, чтобы увести их обоих в книгохранилище - единственное место в доме, подходящее для важных разговоров. Еще она точно знала, что далеко не про все можно будет рассказать в присутствии Геррета и Ансиль.
        Грешник, без сомнения, тоже это понимал.

6. О чем умолчали книги
        - Расскажите мне все! - не то попросил, не то потребовал Кьяран, едва закрылась дверь книгохранилища. - Что случилось в заброшенных кварталах? Ансиль говорит, около полудня весь рынок гудел - дескать, золотоглазый призвал из иного мира всех дьюсов, что жили в Эйламе до появления моря…
        - А ты что же, теперь доверяешь слухам? - не утерпела Фиоре. - Вот так новость!
        На это Кьяран сварливо заметил, что со вчерашнего утра время потекло для него как-то слишком уж быстро - поэтому и пришлось довольствоваться тем источником сведений, который оказался доступнее прочих. Грешник, которому накануне удалось увидеть только те книги, что были выставлены на первом этаже и предназначались для клиентов, во время их короткой перепалки все время вертел головой, с любопытством оглядывая полки и беззвучно читая названия на корешках. Его усталое лицо просветлело, как будто бы откуда-то появились новые силы - не иначе, одно лишь присутствие книг производило целебный эффект.
        Кьяран вновь обратился к своему гостю, лишь когда они подошли к небольшому столику у витражного окна - там стояли два кресла, в которых когда-то книжник со своей воспитанницей проводили значительную часть досуга. Фиоре устроилась на широком подоконнике, уступив удобное кресло Теймару, - хоть прогулка по владениям фаэ и оказалась для нее очень утомительной, грешник нуждался в отдыхе куда сильнее.
        - Теймар, так что же?
        - С чего начать? - вполголоса поинтересовался грешник. Фиоре уже научилась угадывать направление его взгляда и поняла, что Теймар смотрит не на Кьярана, а на нее. - С того, что произошло восемь веков назад, или с того, что случится в самом скором времени?
        - С чего пожелаешь, - сказал книжник.
        - Тогда начну сначала. Кьяран, как Марвин-печатник остановил Спящего Медведя?
        Опекун Фиоре растерянно пожал плечами.
        - Это же всем известно! Он создал самую сложную печать из всех существующих…
        - Да-да, потратил на нее три дня! - сердито перебил грешник. - Я уже понял, что весь город верит в эту чушь! Почему, Кьяран? Вы же все прекрасно знаете, что печати не действуют на фаэ, а если и действуют, то весьма недолго. Даже окажись творение Марвина столь же замысловатым, как одна из семи печатей творения, это не остановило бы Спящего Медведя… впрочем, тогда он еще не спал. Так почему вы верите в то, чего на самом деле не было?
        Фиоре показалось, что книгохранилище заволокло туманом. Слова Теймара терялись в нем, не долетая до ее сознания: печати? фаэ? Спящий? И в этом было нечто неправильное, даже опасное. Грешник пытался сказать ей и Кьярану что-то важное, а они оба даже не могли его услышать.
        - Теймар, повтори…
        Грешник вздохнул.
        - Так я и знал. - На этот раз Фиоре услышала его вполне ясно и четко. - Так и знал, что Марвин перестарался со своей водяной печатью. Кьяран, прошу прощения за небольшой беспорядок, который мне придется тут устроить!
        Книжник испуганно ахнул, но сделать ничего не успел: золотая рука Теймара начертила в воздухе знак, и тотчас же в книгохранилище сделалось очень шумно. Шкафы заходили ходуном, как будто началось землетрясение; книги с верхних полок принялись падать одна за другой, но при этом умудрялись аккуратно опускаться на пол, не помяв страницы и не повредив переплеты. Некоторые потом взлетали, из-за чего комната вскоре сделалась похожа на клетку с беспокойными птицами. Фиоре показалось, что она слышит сквозь непрерывный шелест тонких страниц, как печати басовито гудят и одна за другой ломаются, выпуская на волю разъяренных дьюсов.
        - Что ты наделал?! - Кьяран вскочил. - Мне же теперь не загнать их обратно!!!
        - Не пугайтесь, это временно, - проговорил грешник очень спокойно. - Я не снял ни одной печати, просто ослабил их ненадолго… Ну, вроде как выпустил ваших питомцев погулять. Ни один из них не покинет пределов книгохранилища, даем слово!
        Знакомое металлическое эхо в его голосе привело Фиоре в чувство. Она ощутила, что и впрямь ничего страшного не произошло: ни одна из книг не повела себя враждебно, даже наоборот - они были весьма дружелюбны и ласковы.
        - Мы сейчас находимся в ином мире, - сказал Теймар. - Этот мир создают для себя книжные дьюсы, и обычно людям в него дороги нет… но наш случай весьма необычен. Кьяран, так каким же образом Марвин остановил Спящего Медведя?
        Книжник, сердито хмурясь, собрался было повторить то же самое, что уже было сказано некоторое время назад, и вдруг застыл с открытым ртом.
        - Я не знаю, - произнес он наконец. - Об этом в книгах ничего не говорится.
        - Как это, не говорится? - изумилась Фиоре. - Я же помню…
        И тут настал ее черед растерянно умолкнуть. Действительность странным образом раздвоилась: Фиоре точно знала, что когда-то читала в одной из книг о том, как Марвин рисовал свою печать - она даже Теймару рассказывала об этом не далее как сегодня утром! - но воспоминания стремительно выцветали, превращаясь из яркого цветного рисунка в набросок, выполненный легкими штрихами.
        Миг - и они совсем исчезли.
        - Великолепно, просто нет слов! - Грешник саркастически усмехнулся. - Слушайте меня внимательно, пока есть возможность понять то, что я говорю. Самый верный способ усмирить фаэ - сделать так, чтобы всю сложную работу за тебя проделал другой природный дух, сравнимый с первым по силе. Марвин остановил продвижение горы не один, ему помогли духи реки - те самые, с которыми мы так мило беседовали сегодня. Я надеюсь, Фиоре, ты это помнишь?
        - Помню, - пробормотала она. Теперь странные речи речных фаэ приобрели смысл, и он оказался весьма пугающим. - Выходит, та женщина из озера - тоже дух реки?
        - Именно. Она и есть река. Та самая Арейна, что пересохла восемь веков назад.
        - Я не верю! - Кьяран рассерженно стукнул кулаками по подлокотникам кресла. - Все это слишком уж похоже на сказку. Как мог весь город ошибаться в течение восьми веков? Почему я лишь сейчас осознал, что ни разу в жизни не задумался как следует над этой историей? Теймар, или ты сейчас же объяснишь все как следует, или… - В этот миг на колени книжнику шлепнулся пухлый том в темно-синем переплете и с отчетливым воркованием раскрылся посередине. Страницы начали сами собой перелистываться из стороны в сторону. - Ради семи печатей… - растерянно проговорил Кьяран. - Что происходит?
        - Она хочет, чтобы ее почитали, - сказал Теймар, пряча улыбку. - Книги это любят. Их нужно время от времени доставать с полок, пролистывать и читать хотя бы несколько строчек. Иначе могут начаться неприятности, с которыми ни одной печати не справиться… Вам ли не знать, на что способен заскучавший дьюс?
        - Какие еще неприятности?!
        - Видения, тревожные сны, - принялся перечислять грешник с совершенно серьезным видом. - Строчки и даже целые страницы начнут произвольно перемещаться из начала в конец и обратно, а уж если дело зайдет слишком далеко и забегают буквы, то книгу не спасти - она так и останется нечитаемой.
        - Такое бывало… - заметила Фиоре. Ей не хотелось злить опекуна, но его следовало привести в чувство. - Ты забыл? В прошлом году мы нашли три испорченные книги во время летней уборки.
        Кьяран сердито взглянул на свою воспитанницу, а потом вздохнул и закрыл синий том, чтобы через секунду открыть его вновь - наугад. Ткнул пальцем в страницу и прочитал:
        - «Если велено тебе молчать и слушать - так и делай».
        - Хорошие слова, - хмыкнул грешник. - Но я уже сказал самое главное.
        Фиоре неожиданно для самой себя подняла руку и поймала пролетавшую мимо потрепанную книгу, чей переплет показался смутно знакомым. В детстве она боялась гадать, потому что предсказания книжных дьюсов нередко сбывались; года три назад эта опасная забава и вовсе позабылась, но теперь момент показался подходящим.

…закрыть глаза.

…очистить разум от посторонних мыслей.

…открыть книгу на первой попавшейся странице.

«Тьма твоего сердца безгранична и непроницаема, - жестоко ударили по сердцу равнодушные строчки. - Живут в ней чудовища, чьи имена способны привести в трепет даже истинных храбрецов. Хватит ли тебе смелости взглянуть в глаза собственному отражению?»
        Похолодев, она захлопнула потрепанный том.
        - Что-то случилось? - поинтересовался Теймар. - Ты побледнела.
        - Нет, все в порядке. Продолжай, прошу тебя… Почему мы не осознали до сих пор, что хроники не говорят всей правды?
        Грешник как-то беспокойно вздохнул, покусал губы.
        - Потому что водяная печать Марвина действует и на вас. Вероятно, я тоже не смог бы ей сопротивляться вечно, но мне не суждено прожить здесь достаточно долго, чтобы это проверить.
        - Погоди-ка! - вмешался Кьяран. - Уж не хочешь ли ты сказать, что эта особенная печать действует и на людей? Тебе самому такое утверждение не кажется странным?
        Теймар покачал головой.
        - Вы верно сказали, она особенная - а все потому, что постоянная. Не растворяется, не поглощается более мощным дьюсом, но просто существует и делает то, для чего предназначена. Марвин был очень осторожным человеком - он решил, что остановить гору недостаточно, а следует еще и остановить распространение знаний о том, как именно это было сделано.
        - Но зачем?!
        - Вот этого я не знаю, - грешник пожал плечами. - Думаю, мало кто из горожан пожелал бы остаться, знай они доподлинно, что Эйлам оказался между двумя могущественными фаэ, словно между молотом и наковальней. Хотя не исключено, что на самом деле причина была иной. Окажись в моих руках настоящая летопись тех времен, я сумел бы сказать точнее…
        Как только Кьяран услышал последнюю фразу, его гнев бесследно исчез.
        - Мне доводилось читать такие, - сказал он. - В них ничего полезного нет.
        Золотые глаза Теймара сверкнули.
        - А я читаю между строк, - проговорил он. - Научить?..
        В подвал Кьяран спускался быстрым шагом и лишь на последней ступеньке приостановился, тряхнул головой, словно спрашивая себя: «Что я делаю?!» Предложение грешника звучало заманчиво, но всегда оставалась вероятность, что он всего лишь виртуозный обманщик, которому, как твердила одна древняя книга, нельзя доверять.
        - Входи, - сказал книжник, мрачнея. - Они там.
        Здесь было, в отличие от верхнего хранилища, очень темно и довольно-таки холодно. Фиоре тотчас же озябла и обняла себя за плечи: она не любила подвальную комнату: уж слишком та напоминала тюремную камеру.
        - Самой молодой из этих книг уже исполнилось триста лет, - проговорила она вполголоса. - Их читать попросту невозможно, уничтожить - тоже. Остается лишь держать под замком. Надеюсь, ты хорошо понимаешь, с кем имеешь дело?
        Грешник улыбнулся и не ответил.
        Почувствовав приближение людей, огромные древние фолианты принялись беспокойно ворочаться. Каждый из них лежал на специальном каменном постаменте, испещренном охранными знаками-печатями; вокруг постаментов обвивались толстые цепи. Кожаные переплеты книг покрывала густая пыль, которую они притягивали к себе с необычайной силой - чем чаще Кьяран ее вытирал, тем быстрее она накапливалась вновь.
        Не дожидаясь, пока книжник что-то скажет или объяснит, Теймар пошел вперед. Темнота не была для него помехой, но темноты вскоре не стало: все печати на камнях, железе и коже начали светиться, как будто бы сквозь них пробивался наружу свет невидимого солнца.
        Он остановился подле одной из книг и провел над ней рукой.
        Цепь с грохотом упала на землю и, извиваясь по-змеиному, попыталась отползти подальше от грешника, словно его присутствие было для нее болезненным. Фолиант дернулся, но не раскрылся, зато воздух в подземелье вдруг сделался свежим, предгрозовым. Фиоре увидела, что кисть Теймара меняется - его пальцы вытянулись, на них появились лишние суставы, - и это зрелище оказалось не из приятных.
        Она закрыла глаза, и почти сразу раздался шелест.
        Книга позволила себя прочитать…

* * *
        Теплый летний вечер опустился на город, казавшийся непривычно пустым и тихим.
        По безлюдной улице, ведущей от набережной к главной площади, шла одинокая белая кошка. Ее пушистый хвост изгибался вопросительным знаком, а на мордочке застыло удивленное выражение: куда все подевались? Вокруг не было ни играющих детей, ни торопящихся куда-то прохожих; не беседовали у дверей кумушки-соседки, не доносились из трактиров веселые песни, и даже запахов стало меньше - воздух пах не свежеприготовленной едой или другими, куда менее вкусными вещами, а пылью.
        Пылью, страхом и запустением.
        Тишину нарушал всего лишь один звук: далекий и еле различимый, он был тем не менее беспрестанным и назойливым, как гудение упрямой пчелы над сладким цветком, чьи лепестки сжаты слишком плотно - так, что внутрь не пробраться. Чувствительные кошачьи уши раздраженно подергивались всякий раз, когда этот звук становился чуть громче.
        Она ощущала растущую тревогу и желание сбежать, но все-таки шла вперед.
        Дом на центральной площади встретил ее открытыми настежь дверьми. Кошка прошла по анфиладе комнат, растерянно оглядывая царивший кругом беспорядок: хозяева покидали жилище в спешке и бросили немало ценных вещей. Забрать их было бы проще простого - домашний дьюс пришел в совершенное смятение и позабыл о своих обязанностях, - но звук, что нарастал все быстрее и быстрее, привел в ужас даже тех, кто промышлял столь темным ремеслом. Они дорожили жизнью, поэтому предпочли спасаться бегством вместе с остальными эйламцами, а не искать драгоценности в чужих домах.
        Кошка, впрочем, к золоту и сверкающим камням была равнодушна.
        Она шла до тех пор, пока не оказалась у порога книгохранилища…

…и, переступив его, превратилась в высокую женщину с бледной кожей и белыми волосами, с которых при каждом движении падали капли воды, похожие на росу. Ее огромные фиалковые глаза смотрели встревоженно, а выражение красивого лица было скорбным.
        В кресле у окна сидел мужчина и читал книгу.
        - Уходи, - сказал он, не поднимая глаз. - Я же просил, чтобы ты не приходила сюда.
        - Мне никто не может приказывать, - ответила женщина тихим приятным голосом. - Даже ты. Куда все ушли? Куда ты отправил семью?
        Он как-то неопределенно махнул рукой.
        - В безопасное место. - Книга упала на пол, и сразу стало заметно, что до сих пор она была перевернута. - Зачем тебе знать? Твой народ все равно не слишком пострадает от появления в этих местах Медведь-горы, ведь ваши владения находятся глубоко…
        - …глубоко под землей. Окажись на нашем месте люди, они бы не стали печалиться из-за чужой беды, - проговорила женщина. - Они бы переждали лихое время, а потом продолжили бы жить как ни в чем не бывало.
        Человек, сидящий в кресле, впервые поднял голову и посмотрел прямо в глаза своей странной гостье. Его лицо было измученным, серым от усталости и бессонных ночей, его глаза покраснели от чтения при свечах, но страшнее всего была решимость во взгляде - словно у воина, которому предстоит битва, чей исход предрешен.
        - Ты же не любишь людей. - Его голос был тих и спокоен. - Так почему…
        - Нельзя всех любить, но обратное тоже верно.
        Мужчина покачал головой.
        - Я этого не хочу…
        Рассмеявшись, прекрасная гостья вновь превратилась в белую кошку и прыгнула на колени к хозяину опустевшего дома. Фиалковые глаза зверя взглянули человеку в лицо; в их глубине мерцали серебристые искры, словно отражение невидимых звезд. Кошка мурлыкнула и в одно мгновение взобралась мужчине на плечо.

«Пойдем! - беззвучно сказала она. - У нас почти не осталось времени!»
        И тотчас же за окном раздался далекий грохот, словно подтверждая ее слова…

* * *
        - Ради семи печатей, - растерянно проговорила Фиоре. - Так это были Марвин и… Арейна? Он запечатал гору, изменив русло реки?!
        Кьяран молча кивнул.
        - Вот и разгадка, - задумчиво проговорил грешник, глядя на закрытую книгу, на чьем запыленном переплете медленно затухали огни печатей. Почему-то Фиоре показалось, что он ничуть не удивлен. - Видимо, Марвин не хотел, чтобы об их любви стало известно людям, и слегка подправил печать - с того самого мгновения, как она начала действовать, не только фаэ горы уснул, но и Арейна превратилась для горожан в нечто из далекого-далекого прошлого. Вскоре о ней позабыли…
        Фиоре нахмурилась.
        - Это несправедливо!
        - Ты так считаешь?
        - Да! Он заполучил всю славу, стал героем, а про нее все забыли. Шутка ли, восемь веков проспать на дне озера? - Она почувствовала растущую злость. - Ненавижу его!
        - Иногда уйти легче, чем остаться, - сказал грешник с тяжелым вздохом. - Насколько мне известно, эта печать отняла у Марвина не только возлюбленную: после того, что случилось в Эйламе, он прожил всего восемь лет…
        - Не нам его судить, - вдруг вмешался Кьяран. - Теймар, эти сведения как-то помогли отыскать лекарство против сонной болезни?
        - В некотором роде, - ответил грешник. - Теперь я кое-что понял, но это надо бы проверить… впрочем, проверка подождет. Как там ужин?
        Книжник прикоснулся к своему кольцу.
        - Уже готов. - Чуть помедлив, он прибавил: - Но у нас еще один гость.
        Фиоре взглянула на своего опекуна и увидела, что он обеспокоен и испуган.
        Личность нового гостя мгновенно перестала быть тайной…
        Сола атаковала дом своего отца, будто вражескую крепость. Дочь Кьярана не сильно изменилась с тех пор, как они с Фиоре встречались в последний раз, - она была все такой же миловидной женщиной с вечной гримасой раздражения на лице и колючим взглядом зеленых глаз. «Моя Сола - цветок, - сказал как-то раз книжник, горестно вздохнув. - Прекрасный с виду, но наделенный острейшими шипами, которые к тому же ядовиты».
        - Геррет! - пронзительно закричала молодая женщина, нарочно делая вид, будто вокруг нет больше ни одной живой души. - Собирай свои вещи!
        - Почему? - изумился мальчик. Впрочем, он был единственным, кого ярость Солы удивила. - Мама, что случилось?
        - Я заберу тебя из этой обители греха! - провозгласила дочь Кьярана. - Собирайся побыстрее, а не то…
        - Никуда я не пойду! - возмутился Геррет. - Дедушка, скажи ей!
        - Право слово, ты сгущаешь краски… - начал книжник, но дочь перебила его, взмахнув рукой - этим жестом она пресекала все возможные споры. Кьяран тихонько вздохнул и замер на месте, ссутулившись и опустив голову. Фиоре показалось, что ее опекун стареет на глазах.
        - Молчи! - рявкнула Сола, как будто он собирался что-то ей сказать. - Мало того, что ты продолжаешь якшаться с этой тварью, так еще и нелюдя в дом пустил! Нет-нет, хватит - я забираю Геррета отсюда, и больше ты с ним не увидишься никогда!
        - Доченька, но…
        - Я сказала! - яростно воскликнула женщина, и охранный глаз на потолке наконец-то открылся, почувствовав исходящую от новой гостьи тьму. Он, однако, не мог ничего сделать: Кьяран строго-настрого запретил домашнему дьюсу причинять вред своей дочери, как бы грубо она себя ни вела. - Все, отец, это была последняя капля! Ты окончательно опозорил себя на весь город и теперь не жди от меня прощения!
        Она протянула руку и, схватив растерянного Геррета за плечо, потянула сына к себе. Мальчик упирался как мог, хватался за деда и за Ансиль, но это не помогло. Он разрыдался - результат был тот же. Фиоре ощутила подступающие слезы: «Это убьет Кьярана. И все из-за меня!»
        - Сола.
        На мгновение стало очень тихо, как будто заговорил не грешник, а дьюс книжной лавки. Фиоре оглянулась: Теймар стоял в двух шагах позади нее, скрестив руки на груди; его лицо было бесстрастным, а взгляд золотых глаз сделался пугающим.
        - Что тебе нужно, нелюдь?
        - Нелюдь? - Грешник скривился. - Уж кто бы говорил…
        Дальнейшее стало полной неожиданностью как для Солы, так и для всех остальных: он рухнул на колени и прижал правую ладонь к полу с такой силой, что она расплющилась и растеклась по темным доскам, словно была сделана из воска. Охранный глаз, до сих пор равнодушно взиравший на собравшихся в прихожей людей, вдруг завертелся с бешеной скоростью.
        Стало заметно темнее, где-то в отдалении послышался неразборчивый шепот…
        Дочь Кьярана вздрогнула, словно желая что-то сказать или сделать, но миг спустя замерла, застыла - и в ее неподвижности все они заметили нечто кукольное, неестественное.
        - Ансиль, Фиоре, - ровным голосом проговорил Теймар, не поднимаясь с колен. - Вы ничего не хотите сделать? Или мне надо особо попросить?
        Фиоре растерялась, но Ансиль поняла грешника правильно - она взяла за плечи Геррета, который продолжал горько рыдать и ничего вокруг не видел, и увела его в другую комнату, шепча на ухо что-то утешительное. Кьяран шагнул к дочери, протянул руку - и тотчас же отдернул ее, не коснувшись лица Солы, чей взгляд был по-прежнему устремлен прямо.
        - Она же холодная! Что ты натворил, проклятый?!
        - Не я натворил… - ответил грешник со странным раздражением в голосе. - Закатайте ей правый рукав, и все сразу станет ясно. - Увидев, что книжник глядит растерянно и гневно, не собираясь выполнять просьбу, он повторил чуть жестче: - Ну же, посмотрите на ее правую руку! И быстрее, потому что я сегодня и так уже исчерпал все силы…
        Кьяран не двинулся с места. На его лице опять появилось такое выражение, словно книжник спрашивал себя: «Что же я наделал, зачем впустил его в свой дом?!»
        - Давай я посмотрю, - сказала Фиоре.
        Не так просто было справиться со своим страхом, пройти мимо Теймара, который по-прежнему прижимал к полу странно изменившуюся руку, и приблизиться к неподвижно замершей Соле. От тела молодой женщины ощутимо веяло холодом, как будто она превратилась в ледяную статую, и Фиоре даже показалось, что кожа Солы покрыта тонким слоем инея.
        Рукав ее платья чуть похрустывал…
        - Ох, Создатель, что это такое?
        На внутренней стороне правого предплечья Солы пульсировал знак, чем-то похожий на черную бабочку - только вот крылья этой бабочки были нарисованы резкими штрихами-иглами. Рисунок выглядел не плоским, а объемным… и весьма неприятным.
        Фиоре показалось, что если она прикоснется к нему, то поранится.
        - Это дьюс, - сказал грешник. - Но не целой книги, а какой-то страницы… быть может, даже нескольких строчек. Не очень сильный, но вредный.
        Игольчатые крылья дрогнули, словно жутковатое создание захотело взлететь. От Теймара веяло морозом, а вокруг башмаков Солы постепенно нарастали кристаллы льда - в дом пришла зимняя стужа.
        - Если вы внимательно пролистаете все книги в хранилище, то сумеете обнаружить ту, из которой он сбежал, - продолжил грешник. - Впрочем, этим можно заняться и потом. Кьяран, в доме найдется какой-нибудь сосуд с плотно закрывающейся крышкой? Желательно, чтобы она завинчивалась.
        - Я сейчас… - пробормотал книжник и скрылся из вида. Фиоре осознала, что уже некоторое время стоит неподвижно рядом с Солой и что ей очень-очень холодно. «Еще немного, и я примерзну к полу, - подумала она. - Это какая-то печать?»
        - На людей печати не действуют, как и на фаэ, - проговорил Теймар, словно прочитав ее мысли. - Но в ней сидит малый дьюс, поэтому о правилах можно забыть… Если ты останешься стоять там, ничего страшного не случится - просто немного замерзнешь. Отойдешь - и все пройдет.
        - Потерплю, - ответила она. - Так ты нарочно заморозил дьюса?
        - Это сложно, зато безопасно для Солы… - Грешник вдруг умолк. Фиоре не хотелось верить, что он избрал бы более простой путь, окажись на месте Солы кто-то другой. - Надеюсь, Геррет ничего не понял.
        Черная бабочка снова шевельнула крыльями.
        Фиоре лишь сейчас начала понимать, что произошло: хоть Кьяран и гордился тем, что его лавка содержалась в образцовом порядке, на самом деле гордиться было нечем, поскольку с некоторых пор в теле его дочери жил беглый дьюс. О подобном не писали в книгах, и у Фиоре были все основания предполагать, что ее опекун тоже ничего не знал. Выходит, зловредный характер Солы был связан именно с рисунком на ее предплечье?

«А ведь я знаю, как это произошло!»
…В дождливый день они вдвоем приволокли в книгохранилище несколько одеял и устроили себе гнездышко между двумя шкафами, прямо на полу - там, где на каменных плитах танцевали разноцветные солнечные зайчики. Фиоре быстро попала под очарование этого мельтешения красок и далеко не сразу заметила, что Сола застыла над книгой, будто погруженная в раздумья.

«Сола, что случилось?»

«Не твое дело, - после длинной паузы ответила девочка, и голос ее звучал непривычно низко и грубо. - Сиди да помалкивай, дармоедка».
        Ей было семь лет, Соле - семнадцать.
        До этого они называли друг друга сестрами…
        Кьяран вернулся, неся пустую чернильницу с крышкой.
        - Очень хорошо, - сказал грешник. Его лицо было серым, словно припорошенным пылью, но голос оставался спокойным и ровным. - Придержите ее. Я сейчас сниму печать холода… Фиоре, ты сумеешь собрать дьюса? Представь себе, что это обычные чернила.
        - Я смогу, - ответила она, хотя вовсе не была в этом уверена. - Действуй!
        Он кивнул и наконец-то поднялся с колен. Сола тотчас очнулась - вздрогнула, испуганно огляделась вокруг, и спустя всего мгновение в ее взгляде сверкнула прежняя ярость. Но Теймар уже был рядом: левой рукой он крепко схватил женщину за запястье, а указательным пальцем правой принялся чертить знак на ее предплечье, чуть повыше черной бабочки.
        Сола взглянула на грешника со злобой и прошипела:
        - Тебе не с-справиться со мной!
        - Сейчас увидим, - хмыкнул он и одним штрихом завершил свою печать.
        Одержимая взвыла, рванулась изо всех сил; Кьяран не сумел удержать ее. Теймар замотал головой, получив оглушительную оплеуху, но тут же пришел в себя и перехватил левую руку Солы, занесенную для нового удара.
        - Фиоре! - крикнул он.
        Черная бабочка стала расплываться, превращаясь в некрасивую кляксу. Вскоре на коже Солы выступили крупные капли маслянистой жидкости, и впрямь напоминавшей обычные чернила, но вот только они вели себя как живые - бегали по ее предплечью, словно пытаясь спрятаться, сбежать… и сбежали бы, не помешай им знак Теймара. Фиоре внимательно следила за движением капель, ловя момент, когда какая-нибудь из них вдруг замирала и сразу вслед за этим падала.
        Кап… кап…
        Чернила стучали по донышку. Вскоре сосуд должен был наполниться.
        Золотые глаза смотрели пронзительно, будто от них вовсе не было секретов.
…Когда все закончилось, Кьяран увел дочь в свою комнату. О чем они говорили, Фиоре не знала и, в общем-то, не хотела знать. Ей было безразлично, осознавала ли Сола все гадости, которые творил беглый дьюс с ее помощью. Прошлое вдруг утратило смысл - зачем о нем вспоминать?
        Прошлое - легкий бесцветный пепел, сметаемый ветром времени.
        - Устал, - пробормотал грешник, потирая скулу. От пощечины уже почти не осталось следа. - Создатель, ну и денек. Нет, не так - ну и город! Никаких сил не хватит на всех вас…
        Я предупреждал, что тебе не справиться с этой задачкой.
        - Ты совсем бледный, - проговорила Фиоре и замолчала, боясь сказать что-нибудь не то. «Что со мной? Я как будто сплю… по-настоящему, не в нави. И я только что слышала его дьюса!»
        - Я всегда такой, - ответил грешник с легкой улыбкой. - Ансиль, а что с ужином?
        - Он готов, - послышался голос тетушки, отчего-то показавшийся Фиоре слабым и испуганным. Но это тоже утратило смысл.
        Поэтому она просто поплелась следом за Теймаром, как послушный ребенок.

7. Дверь
        Навь
        - Итак, - сказал Теймар Парцелл, разглядывая свою правую руку, - я снова стал самим собой. Или, наоборот, перестал им быть? Право слово, это странное место плохо действует на мои мыслительные способности.
        - А ты ими когда-нибудь обладал? - язвительно поинтересовался золотой дьюс. Вновь превратившись в мерцающее облако, он повис над левым плечом грешника. - За годы, проведенные в роли твоего внутреннего голоса, я удостоверился: твоя голова пуста, как выеденная древоточцами старая коряга.
        - О-о, какие красивые слова…
        - Что делать? - Тон дьюса сделался философским. - Признай, что растерян. Признай, что задачка тебе не по зубам.
        - Помолчи. Ты мешаешь мне думать.
        Золотое облако рассмеялось.
        - Я мешаю тебе не думать, а предаваться раздумьям! Иногда это разные вещи…
        Фиоре с трудом отвлеклась от их разговора и огляделась вокруг. На этот раз она очнулась не в своей постели, а на крыше лавки Кьярана, где к тому времени уже находились Теймар и его дьюс. Иногда в нави случались и более странные вещи, но сейчас Фиоре поняла подоплеку произошедшего: ее, похоже, тянуло к грешнику все сильнее и сильнее.
        Перед ее внутренним зрением вихрем пронеслись все события минувшего дня.

«Рядом с тобой все становится другим… почему, Теймар? Я никогда раньше не замечала, что мир такой яркий. Как жаль, что ты не различаешь цветов! Или это была еще одна полуправда, полуложь? Я совсем запуталась…»
        - Фиоре, ответь мне на один вопрос.
        - А? - Она испуганно вздрогнула, услышав его голос. - Я слушаю.
        - Если в нави все меняется, то почему ты остаешься прежней?
        Она машинально оглядела себя. Вчерашнее платье с бабочками сменилось черным шелковым одеянием, состоявшим из широких штанов и блузы с длинными рукавами; нечто похожее носили жители летающих городов… только не женщины, а мужчины. Единственным цветным пятном в ее одежде был глаз на серебряной цепи. Чудовищное украшение, как обычно, оказалось неснимаемым.

«Она наряжает меня, словно куклу!»
        - Почему ты такая же, как днем? - вновь спросил Теймар.
        - Я…
        - Она не знает, что сказать, - подытожил дьюс. - Это странно, да?
        - Странно, - согласился Теймар, продолжая задумчиво смотреть на Фиоре. - Если предположить, что навь как бы выворачивает человеческую сущность наизнанку, выставляя на всеобщее обозрение его тайные мечты или навязчивые идеи, то получается, что у тебя нет ни тех, ни других… м-да. Вот это как раз меня очень беспокоит. Ты не похожа на человека, у которого нет мечты.
        Фиоре тяжело вздохнула:
        - Но у меня ее на самом деле нет. Просто… так вышло.
        - И какой-нибудь тайны - тоже?
        - Да… - Она отвернулась. - А как, по-твоему, должен выглядеть человек без мечты и без тайны?
        Дьюс издал какой-то странный звук, но не встрял в разговор по своему обыкновению. Теймар немного помолчал, а потом проговорил вполголоса:
        - Такое создание может обитать либо в раю, где все мечты уже исполнены, либо в аду, где царит хаос и секретов с тайнами не существует по определению… Впрочем, я совсем запутался. Что мы будем делать сегодня?
        - Что пожелаешь… - Она пожала плечами. - Ты, кажется, хотел увидеть дворец Черной хозяйки вблизи? Туда ведут и другие дороги, не только бульвар Щеголей. Есть и самый короткий путь, но он вряд ли придется тебе по нраву.
        - И каков же он?
        - Разозлить Хозяйку, - ответила Фиоре, усмехнувшись. - Тогда окажешься во дворце в мгновение ока.
        - Хм, а ведь это очень удобно… - Грешник ненадолго призадумался. - Но сейчас, пожалуй, будет рановато. Давай-ка сегодня просто погуляем неподалеку от Спящего Медведя, а? - и он махнул рукой, словно указывая направление.
        - Если ты собираешься идти по Западной торговой улице, то с той стороны граница между нами и остальным миром пролегает почти у порога последнего дома, и до горы мы не дойдем.
        - Вот именно на нее я и хочу посмотреть, - сказал Теймар так уверенно, что Фиоре не отважилась возразить, хотя на самом деле она в равной степени не желала приближаться ни к Спящему, ни к Черной хозяйке.

«И снова мы идем бодрым шагом туда, где нам начистят физиономии, - послышалось бормотание дьюса. - Но мне-то как раз все равно - пусть сначала поймают!»
        Они пробрались сквозь небольшое окно - Фиоре невольно вспомнила, что в последний раз проделывала этот фокус лет семь назад, если не больше, - и оказались на чердаке. Наяву Кьяран наведывался сюда очень редко, и поэтому все вокруг покрывал густой слой пыли. В нави дело обстояло гораздо интереснее: пол, деревянные ящики и несколько сундуков с каким-то хламом поросли высокой травой темно-серого цвета, среди тонких стеблей которой то и дело попадались цветы - пушистые черные шарики.
        - Что это? - вдруг спросил грешник. - Там, в углу…
        Фиоре проследила за его взглядом: заинтересовавшим грешника предметом оказалось старое зеркало, прислоненное к стене и накрытое дырявой простынею, которую она одно время использовала вместо полотенца и основательно испачкала в краске. В нави и зеркало, и простынь выглядели точно так же, как и наяву, за одним исключением: они светились.
        - Зеркало… - сказала она. - Кьяран перенес его сюда после смерти жены… то есть двадцать пять лет назад, еще до моего появления в этом доме. А что такое?
        Грешник не ответил, но двинулся вперед - осторожно и очень медленно, будто кот, охотящийся на какую-нибудь беззаботную птичку. Фиоре, хмурясь, наблюдала за ним и пыталась угадать, что сейчас произойдет. Ни одной из ее догадок не суждено было сбыться, потому что Теймар, подкравшись к зеркалу, даже не стал к нему прикасаться.
        - Просто показалось, - сказал он через некоторое время.
        Фиоре перевела дух, и в этот миг трава зашуршала, будто сквозь нее что-то ползло.
        - Забыл… - Голос Теймара прозвучал чуть виновато. - Ты не боишься змей?
        - Нет, - ответила Фиоре, и это была почти правда: в нави бояться следовало совсем других существ. Грешник шагнул вперед и, наклонившись, пошарил рукой в густых зарослях пыли. Когда он выпрямился, Фиоре и впрямь увидела двух небольших змей, свисающих с запястья: их глаза рубиново светились в полумраке, а шкурки пестрели чуть ли не всеми цветами радуги. Замысловатый узор показался Фиоре знакомым.
        - Они не настоящие, - сказал Теймар. - Это дьюсы. Ты должна была их заметить вчера на моих руках.
        - Зачем они тебе?
        Вместо грешника ответил золотой дьюс:
        - Они нужны не ему, а мне. Чтобы стать сильнее.
        - Еще сильнее, чем сейчас? - удивилась Фиоре.
        Дьюс рассмеялся, а змейки зашипели в унисон, будто поняли, о чем шел разговор. Фиоре почему-то смутилась.
        - Совершенство недостижимо, - проговорил Теймар вполголоса. - Ты это знаешь не хуже нас. Ладно, теперь все в сборе… хотя здесь, наверное, от Пестрых сестричек будет мало толку…
        - Возьмите меня с собой! - вдруг раздался жалобный голос. - Пожалуйста!
        Над люком, на край которого опиралась приставная лестница, виднелась вихрастая голова Геррета. Лицо у мальчишки было умильное, а в глазах светилось неподдельное благоговение. «Вот только тебя здесь не хватало», - подумала Фиоре.
        Случившееся накануне мало что изменило в поведении Солы: она перестала сквернословить и заговорила тише, но по-прежнему желала забрать сына домой. Кьярану пришлось ее уговаривать, и только сам книжник знал, что он пообещал дочери. «Ты должна проследить за ним и за Теймаром, - сказал он Фиоре, когда та уже собиралась идти спать. - Чем дальше твой новый друг окажется от моего внука, тем лучше». Она могла бы проговорить с удивлением и легкой неприязнью: «Ты струсил, Кьяран». Еще она могла бы упрекнуть опекуна в непонятно откуда взявшейся подозрительности…
        Но сил хватало лишь на то, чтобы слушать и кивать.
        - Нет, Геррет, об этом не может быть и речи! Ты останешься тут, потому что…
        - Почему?! - рассерженно вопросил мальчишка. - Это только наяву можно упасть и уснуть навсегда, а в нави еще ни с кем такого не случалось!
        - Ты никуда не идешь!
        - Фиоре, противная…
        - Не идешь, потому что так хочет Кьяран!
        Это была ошибка. Геррет, тотчас же просветлев, парировал:
        - Но его тут нету! А утром он ничего не узнает. Фиоре, ну пожалуйста…
        - Его нет? - перебил Теймар, до сих пор молча наблюдавший за их перепалкой. - Куда же он подевался?
        - Спасибо, малыш… - прошипела она с внезапной злостью, и Геррет испуганно втянул голову в плечи. - Ну-у… он как бы есть - и как бы нет. Об этом знаем только я, Геррет и Сола. Ох… он очень просил никому не рассказывать о том, что происходит…
        - Мы сгораем от любопытства, - заявил золотой дьюс. - Я гарантирую: завтра Теймар будет нем как рыба. «Как бы есть» - это как именно? Фиоре, покажи нам все, ну, пожалуйста!
        Она вздохнула: и что же делать теперь? Обещание, данное Кьярану еще семь лет назад, сдержать было невозможно - силы оказались неравны. К тому же Теймар явно был не прочь взять Геррета с собой, а это означало, что она нарушает еще один запрет.

«Одним больше, одним меньше…»
        Они спустились на первый этаж; Геррет бежал впереди, но на последней ступеньке лестницы вдруг споткнулся и отстал, притворившись, что болит нога. «Трус», - шепнула Фиоре, проходя мимо, и глаза у мальчишки сделались такие обиженные, что она тотчас же пожалела о своей несдержанности.
        По кухне плавали блуждающие огни лавандового цвета - сталкиваясь друг с другом, они отпрыгивали в разные стороны, будто мячики. Воздух казался каким-то слишком уж чистым и свежим. «Осторожно, - сказал Геррет, потянув грешника за рукав. - Эти штуки жгутся, от них лучше держаться подальше!» Теймар кивнул, хотя по лицу было видно, что он знает о летающих огнях куда больше малыша.
        В прихожей было темно.
        - Я дальше не пойду, - проговорила Фиоре, остановившись у двери, ведущей в саму лавку - комнату, где Кьяран держал книги, предназначенные для продажи. - И тебе не советую. Достаточно просто заглянуть туда.
        Грешник молча отодвинул ее в сторону…
        Книг не было.
        Высоких шкафов, таких же, как в верхнем хранилище, не было.
        В комнате вообще ничего не было - ни пола, ни потолка, ни окон, - кроме густой серой паутины, простиравшейся куда ни кинь взгляд. Фиоре как-то раз осмелела и, протянув руку, дотронулась до нее. К пальцам тотчас же прилипли тонкие нити, от которых потом еле-еле удалось избавиться, но это был пустяк по сравнению с тем, что случилось дальше: сначала онемели пальцы, потом вся кисть оказалась охвачена странной слабостью, как если бы паутина была ядовита, и эта слабость начала подниматься - к локтю, к плечу… к сердцу? Лишь днем, вспоминая о случившемся, Фиоре поняла, что чудом избежала жуткой участи: промедлив всего мгновение, она могла присоединиться к Кьярану. Они бы вместе видели сны-во-сне.
        - Ты так хотел сюда попасть, - сказала она, глядя на Теймара, чье лицо сделалось совершенно белым. - Понял теперь, на что способна навь?
        Грешник не отвечал - смотрел, не отрываясь, на висевшего в центре паутины Кьярана… на его половину. Книжник был разделен, разрезан надвое, и в лавке присутствовала лишь левая часть его тела, правую же съела клубящаяся тьма. Фиоре лишь однажды хватило самообладания на то, чтобы взглянуть в лицо своему опекуну - оно выглядело умиротворенным и безмятежным, каким никогда не бывало наяву.

«Я ничего такого не помню, - говорил он всякий раз, когда Фиоре отваживалась завести разговор о нави. - Зато помню многое другое…»
        Но о своих грезах он не рассказывал никому.
        - Это происходит каждую ночь? - спросил золотой дьюс без тени прежнего шутовства. - Без изменений?
        - Да. - Фиоре захлопнула дверь, едва не стукнув Теймара по носу. - Без изменений.
        Ей вдруг стало не по себе. Злость на Кьярана за вчерашнюю трусость, на Геррета - за невообразимо сильное желание удрать из дома, на Теймара - за упрямство и скрытность… злости было слишком много. Волчонок, до сих пор мирно дремавший в своей клетке, проснулся. Она увидела без всякого зеркала, как шевельнулись его острые уши, как задрожала верхняя губа, обнажая зубы.
        Зверь поднялся; звякнули цепи.
        Шаг, другой - далеко не уйти, но ему и не надо.
        Он терпелив, он подождет…
        - Фиоре?

«Он вырос. Он стал сильнее».
        - Фиоре, что с тобой? - Это Теймар. - Тебе плохо?
        - Ее волк, наверное… - Геррет, умница, все понял сразу. - Ой-ой-ой, только не сейчас! Фиоре, ты слышишь меня?
        - Не сейчас… - повторила она слабым голосом и вновь обрела обычное зрение. Было странно обнаружить себя сидящей на полу, а еще - увидеть встревоженные лица грешника и племянника. Злость уходила неохотно, не желая уступать место другим чувствам. - Я что, потеряла сознание?
        - Выходит, в нави и это возможно, - сказал золотой дьюс. Теймар кивнул.
        - Волк, - уныло проговорил Геррет. - Я его видел.
        - Не надо об этом, - попросила Фиоре и тотчас же почувствовала, как холодок пробежал по спине.

«Надо, - произнес знакомый ненавистный голос. - Ты знала, что за желание придется заплатить!»

«Я уже сполна заплатила, тварь!»
        Черная хозяйка рассмеялась в ответ, а потом Теймар взял Фиоре за плечи и легонько встряхнул, что-то при этом говоря. Она видела, как шевелятся его губы, но не услышала ни слова. Ни слова.
        Он вдруг оказался близко.
        Его темные, живые глаза несли свет, которого ей не хватало.
        Где-то во тьме зародилось нечто пострашнее волка - нечто и впрямь чудовищное.

«А эта мысль мне нравится, - сказала Черная хозяйка. - Ха! От тебя все-таки есть толк, моя дорогая…»
        Они шли по пустынной улице, с каждым шагом приближаясь к границе, отделявшей Эйлам от остального мира. Барьер Черной хозяйки был в равной степени непроницаемым как в нави, так и наяву: встретив в городе всего один закат, уже нельзя было вырваться на волю ни при каких условиях. Невидимая преграда ночью пружинила, отбрасывая тех, кто пытался ее преодолеть, а днем действовала более жестко - причиняла боль, которая с каждым новым шагом становилась все сильнее.
        Ходили слухи, что многие частенько наведывались сюда - боль им нравилась.
        Геррет взялся показывать дорогу и теперь гордо шел впереди, иногда оборачиваясь к Теймару, чтобы задать какой-нибудь заковыристый вопрос. Фиоре брела следом, погруженная в раздумья, и лишь изредка прислушивалась к их разговору. Большинство вопросов малыша начинались со слов: «А правда, что…»
        - А правда, что Ки-Алира летает выше всех остальных городов?
        - Нет. Она парит выше многих, но только из-за своих огромных размеров - если бы тамошний рулевой опустил ее на обычную высоту, то ему пришлось бы постоянно следить за тем, чтобы не сесть на вершину какой-нибудь большой горы вроде Спящего Медведя. Но некоторые маленькие острова летают еще выше, за Облачной гранью.
        - Ты на таких бывал?
        - Ага. Там нет ничего интересного. Холодно… кругом туман, земли не видать… да и народ на этих островах весьма нелюбезный, суровый.
        - Чуть что - сразу лезвием по горлу и за край, - встрял дьюс. - Пираты называют это «последней улыбкой».
        - Воздушные пираты? - восторженно ахнул Геррет, и его глаза загорелись.
        Грешник усмехнулся и выдал в ответ очередную полуправду-полуложь:
        - Люди, у которых я побывал, называли себя охотниками на воздушных фаэ. Видишь ли, те духи, что обитают поблизости от земли, превосходно осведомлены о кристаллах-ловушках, и их практически невозможно поймать. Другое дело - небо за Облачной гранью. Там полным-полно диких фаэ, которые знать не знают ничего об охоте и охотниках. Вот так.
        - Понятно… а правда, что герцогу Аладоре больше тысячи лет от роду?

«Охота и охотники, - отрешенно подумала Фиоре. - Черная хозяйка здорово поохотилась и собрала коллекцию отменных чучел!» Внимательный взгляд золотого дьюса остановился на ней; почти сразу одна из Пестрых сестричек, до сих пор мирно обвивавшая локоть Теймара, развернула изящную треугольную голову и тоже уставилась на Фиоре. Рубиновые глаза змейки мерцали, словно стремясь заворожить девушку, лишить ее последних остатков самообладания.
        - Фиоре, скажи-ка, - вдруг проговорил Теймар, улучив момент, когда Геррет призадумался над новым вопросом, - что происходит в нави с Ансиль?
        - Я не знаю.
        - Правда? Вы что же, ни разу не встречались?
        - Нет, - равнодушно проговорила она. - Ансиль попросила не беспокоить ее по ночам, потому что… хм… вообще-то, она не объясняла причин. Но многие так делают, и я их понимаю. Хоть большинство дьюсов убегают веселиться на площади, в доме все равно чувствуешь себя как-то… спокойнее.
        - Неужели любопытство ни разу не заставило тебя заглянуть в ее окно? - спросил грешник, не скрывая удивления. - Что-то не верится.
        - Я… - Фиоре умолкла, остановилась. - Ох, Теймар! Я что же, действительно рассказывала тебе, как заглядывала в чье-то окно?
        Он кивнул.
        - Это на тебя не похоже, - заметил Геррет, с интересом посмотрев на нее.
        - Вот именно, - растерянно пробормотала девушка. - Я точно знаю, что никогда бы не сделала ничего подобного. Подглядывать в окна - тьфу, это отвратительно! И все-таки я помню Клефтона… и тех женщин… Как еще я могла их увидеть, если не через окно?
        - Может, тебе все приснилось? - спросил Теймар.
        Фиоре пожала плечами, и взгляд грешника на секунду сделался пронзительным. Губы шевельнулись, беззвучно произнеся: «Интересно…» - и Фиоре испугалась. Похоже, она совершила ошибку. Ей вдруг захотелось остановиться прямо посреди улицы, взять Теймара за руку и рассказать ему все от начала и до конца - говорить пришлось бы долго, до самого утра.

«Не смей, - проронила владычица нави. - И думать забудь!»
        Фиоре оставалось лишь покориться.
        Среди окрестных домов все чаще попадались пустышки - безликие, безжизненные, похожие на скорлупки от выпитых яиц. В их окнах не горели огни, не шевелились ничьи тени, и даже воздух рядом с ними казался другим - затхлым, застоявшимся. Наяву здесь никто не жил, а ведь когда-то, если верить рассказам Кьярана, именно по этой улице вновь прибывшие путешественники попадали в самое сердце города…
        Они миновали последний дом, покосившуюся развалину. Фиоре невольно замедлила шаг, и Геррет, внезапно ставший очень молчаливым, последовал ее примеру. Дорога вильнула, пошла вниз по склону холма, мимо густых зарослей; вот впереди показался большой плоский камень - днем он часто становился пристанищем для ящериц, которые любили погреться на солнышке, но в нави их не было. Как, впрочем, и солнца.
        - Теймар?
        - Что такое? - Грешник, над правым плечом которого безмятежно парило золотое облако, обернулся и удивленно взглянул на своих спутников. Он стоял у самого камня, но по ту сторону. Фиоре сглотнула, ощущая внезапное волнение; волчонок заворчал. Можно было все объяснить на словах, однако она поступила иначе: пошла к Теймару… попыталась пойти. Ощущение было не из приятных: сначала воздух сделался плотным и упругим, а потом в лицо задул такой сильный ветер, что глаза тотчас же наполнились слезами. Она шагала на месте, ничего вокруг не видя.
        Со стороны это выглядело, должно быть, забавно.
        - Постой, не надо… - Его голос прозвучал очень спокойно. - Дай-ка мне руку.
        - Как? - почти что прокричала она. - Я не могу!
        Ветер дул все сильнее и сильнее…

…а потом внезапно стих.
        Еще до того, как ее глаза вновь обрели способность видеть, Фиоре почувствовала, как пальцы Теймара сжимают ее запястье. Грешник осторожно потянул девушку к себе - мгновение, и барьер преодолен.
        - Вот это номер! - восторженно воскликнул Геррет. - Ну и дела! Ты что же, разрушил его? - и, не дожидаясь ответа, мальчишка ринулся к ним. Через секунду он сидел на мостовой в нескольких шагах от преграды, растерянно моргая и потирая ушибленный зад. Ночной Эйлам по-прежнему охранялся, и Фиоре понятия не имела, как Теймару удалось обмануть невидимого стража, пусть даже всего один раз.
        - Эй… - с обидой проговорил Геррет. - Ты что же, нарочно?
        Теймар хмыкнул.
        - Я тут ни при чем, а вот тебе не мешало бы научиться терпению. Вставай! И медленно - очень медленно! - иди сюда, ко мне.
        - Да-а? Падать больно, знаешь ли…
        - Знаю. Руку протяни, тогда не упадешь.
        Сказано - сделано. Едва стало заметно, что Геррету приходится преодолевать сопротивление барьера, Теймар шагнул вперед и свободной левой рукой схватил тонкую мальчишескую ладонь. Фиоре он почему-то не отпускал.
        - Ну вот, все в сборе. Очень хорошо.
        - Так и будешь меня держать? - спросила она. Грешник кивнул. - Почему?
        - Не хочу проверять, что произойдет… - проговорил он, отворачиваясь. - Барьер-то никуда не делся - он может отбросить вас обратно, а может и раздавить на месте.
        - Раздавить? - испуганно ахнул Геррет. - Не отпускай меня!
        - Он не отпустит, - сказал золотой дьюс. - Не бойся.
        Фиоре вновь почувствовала, как шевелится волк, и потребовала объяснений. Прикосновение Теймара, о котором она еще вчера мечтала, сделалось неприятным, и грешник это почувствовал: он и впрямь принялся рассказывать, что произошло, но его голос звучал как-то тускло, невыразительно.
        Преграда была предназначена для того, чтобы Эйлам не могли покинуть люди.
        Люди, но не дьюсы.

«Мы же единое целое, - сказал Теймар, и золотое облако еле слышно повторило последние слова. - Мы неразделимы, хоть в нави это не столь очевидно, как наяву. Если он может покинуть Эйлам сейчас, то я не вижу причин, по которым это не удастся сделать днем. Если понадобится, я смогу уйти…»
        Фиоре показалось, что с неба на нее вот-вот посыплются камни.
        - Ты собираешься нас бросить?!
        - Не раньше, чем выполню обещание, - ответил грешник. Ей почудилась недосказанность, и он тут же прибавил: - Я пока что не знаю, когда это произойдет.

«Скоро, - поняла Фиоре. - Он уже все просчитал, все понял. Он уничтожит навь, как обещал, и уйдет. Ох, Создатель! Я и не думала, что все случится так быстро… слишком быстро!»
        - Дверь, - вдруг проговорил Геррет. - Там дверь… Вы ее видите?
        Шагах в двадцати от места, где они стояли, дорога поворачивала, прячась за холмом. Дверь располагалась именно там, причем прямо на дороге - выкрашенная в зеленый цвет, с молотком в форме какой-то замысловатой фигуры и маленьким ковриком, постеленным у порога…
        Как будто дом, частью которого она должна была быть, стал невидимым.
        - Ой, а ведь я ее уже видел раньше! - продолжил мальчик. - Только это давно было, год назад. Еще до того, как мама запретила мне на улицу выходить.
        - И где же ты ее видел? - спросил грешник. - Наяву?
        Геррет решительно замотал головой:
        - В нави. Где-то в двух кварталах от нашего дома, если в сторону совета идти.
        - Теймар… - Фиоре закашлялась, скрывая волнение. - Я видела такие двери раз десять, если не больше. Это все шуточки какого-то заблудшего дьюса - одного или, быть может, нескольких. Разве кто-то мог построить дом в таком месте?
        - Ты сама ответила на свой вопрос, - сказал Теймар, а золотое облако пробормотало:
«Дьюс, еще чего… никакой это не дьюс!» - Наяву здесь нет дома, так откуда же взяться дьюсу?
        - Следует понимать, перед нами фаэ? - парировала девушка и тут же вспомнила дверь в песке, которую им обоим довелось увидеть не далее как накануне днем. Выражение ее лица, наверное, сделалось очень красноречивым, потому что грешник усмехнулся.
        - Вот сейчас и проверим.
        Хватка Теймара была крепкой, любопытство тянуло его вперед, а Геррет подливал масла в огонь, нетерпеливо вытягивая тонкую шею, чтобы поскорее разглядеть загадочную дверь в мельчайших подробностях. Фиоре ощутила себя камнем, привязанным к ноге грешника, - этаким мельничным жерновом, большим и тяжелым. Она не могла остаться на месте, не могла удержать Теймара и Геррета… Ветерок тронул верхушки деревьев на холме; это был не ветер нави, а настоящий северный фаэ, весьма редкий гость в мире сновидений. Он принес тот самый запах - резкий, неприятный, пробуждающий тревогу. Запах зверя. Фиоре неохотно шагнула вперед и внезапно поняла, что нужно сделать.

«Ты хотела, чтобы я признала твою власть? Тогда помоги мне!»

«Что ж, - ответил знакомый голос. - Ты сама попросила».
        И на них упала тьма…
…Скрипка то плакала, то выла, и от жутких звуков кружилась голова.

«Где я? Что со мной?»
        Вслед за слухом стали постепенно возвращаться и другие чувства: сначала Фиоре ощутила тяжелый запах ночных цветов, потом вдруг поняла, что дрожит от холода и что странная ноющая боль поселилась в ее запястьях и щиколотках. Зрение вернулось последним, но легче не стало - кругом по-прежнему простирался непроглядный мрак.
        - Где я?!
        Невидимый скрипач перестал терзать струны, и Фиоре услышала легкие шаги, которые могли принадлежать лишь Черной хозяйке. Шорох шелка… негромкий, далекий смех… еле ощутимое прикосновение - затянутые в черную замшу пальцы вскользь прошлись по ее шее, словно обозначив место для удара топором.

«Тебе конец. Ты моя».
        - Ошибаешься! - Голос Фиоре предательски дрогнул. - Я не твоя… я ничья!

«Не обманывай себя. Ты никогда не была свободной. Сначала море… потом Кьяран и краски - но недолго, совсем чуть-чуть… а теперь появился этот, золотоглазый! Из вас могла бы получиться неплохая пара, сложись все по-другому, но ты все решила, когда позвала меня».
        Пока Черная хозяйка говорила, остатки смелости покидали ее пленницу, как вода покидает треснувший кувшин.

«Теперь я исполню свою… и твою мечту».
        Во тьме расцвели тысячи огненных цветов, сумасшедший музыкант вновь заставил скрипку рыдать, а невидимые цепи натянулись, вынуждая Фиоре идти вперед. Она повиновалась - бездумно, словно кукла.

«Теперь этот город полностью принадлежит мне».
        Безглазые личины окружили ее со всех сторон, схватили за руки, увлекли за собой. Среди разноцветных масок мелькнула серая кошачья морда - Ньяга был поблизости и, наверное, ждал удобного момента, чтобы кинуть в нее еще одну молнию. «Ну и пусть, мне все равно». Фиоре подняла голову и поначалу решила, что видит небо, полное ярких звезд, - небо нави, - однако уже в следующее мгновение стало понятно, что над ней лишь высокий потолок и стая блуждающих огней. Это был не бульвар Щеголей, а огромный зал, но здесь тоже танцевали дьюсы.
        Теймара рядом не было.
        Геррет пропал.

«Не думай ни о чем, танцуй!»
        Дьюс в пестрой маске попугая потянул ее за руку, привлек к себе. Фиоре попыталась воспротивиться, но цепи натянулись, а кандалы больно сжали запястья. Звезды на небе, мигнув, сложились в огромную надпись: «Подчинись!» Сопротивляться не было сил, и она поддалась - позволила закружить себя в танце, который делался все безумнее, позволила себе проиграть эту безнадежную битву.
        - Все верно, - сказал попугай, тряхнув золотыми перьями. - Иногда единственный выход - притвориться, что проиграл. А потом, едва твой противник утратит бдительность, нужно… что?
        - Убить его? - выдохнула Фиоре, не веря своим ушам. В прорезях маски лукаво блестели знакомые темные глаза, а покрывавшие ее яркие полосы и пятна постепенно растворялись, уступая место чистому золоту. Сковавшие ее волю невидимые цепи вновь натянулись… и лопнули.
        - Нужно бежать! - крикнул Теймар и, крепко сжав ее руку, ринулся сквозь толпу.
        - Хватайте их! - закричал один из дьюсов, которого Теймар сбил с ног. Его оглушительный вопль подхватили остальные, но ни один из них не попытался и впрямь схватить беглецов. «Они не служат Черной хозяйке, - поняла Фиоре. - Они просто развлекаются!» Ей было известно, однако, что у повелительницы нави есть слуги - преданные и очень опасные.
        Миг - и толпа веселых духов отхлынула, как морская волна.
        Теймар и Фиоре выбежали из бального зала и оказались на лестнице, освещенной призрачными голубовато-зелеными огнями, которые стайками парили тут и там. Ступени были слишком широкими, как будто предназначались не для человеческих ног, но грешник бежал по ним, легко взмывая в воздух на каждом шагу. В какой-то момент Фиоре ощутила, что ее тело почти ничего не весит.

«Наяву я бы уже давно выбилась из сил…»
        Они бежали куда-то вниз, а лестница все не кончалась. Отчасти это напоминало Риаррен, хотя там было не так красиво и не так страшно. Звуки музыки постепенно отдалялись, и лишь это помогало осознавать, что они все-таки двигаются, а не стоят на месте.
        - Что такое? - вдруг спросил золотой дьюс, и Теймар тотчас же остановился. - Ты прислушайся… какой-то странный звук… кто-то воет? Я не видел в этом замке ни одной собаки.
        Фиоре прислушалась и поняла, что собаки ни при чем.
        От страха ей стало очень холодно…
        - Это волчий вой, - сказал Теймар. - И он раздается оттуда, куда мы идем.
        - А я еще подумал, почему это нас никто не попытался догнать, - насмешливо проговорил дьюс. - Сдается мне, отсюда нельзя выбраться, не попрощавшись с хозяйкой. Ну что, идем дальше?
        Они снова двинулись вниз по лестнице, но теперь уже не так быстро. Вой становился все громче, страх Фиоре нарастал, и когда перед беглецами вдруг оказался огромный зал, чьи дальние углы терялись во тьме, она уже не вполне осознавала, что происходит.
        В этом зале были клетки.
        Бесчисленные ряды клеток.
        И в каждой сидел…
        - Так я и знал, - удовлетворенно проговорил Теймар и подошел к ближайшей клетке. Большой серый зверь уставился на него из-за решетки, оскалил зубы. Глухое рычание заставило Фиоре дрожать, и даже ее собственный зверь в испуге забился куда-то в дальний угол - он был лишь щенком по сравнению с этим существом, чья сила, казалось, могла бы сокрушить что угодно. Она даже не представляла себе, из чего сделана решетка, способная удержать в неволе такую тварь.
        - Как их много! - Дьюс подлетел к лицу Фиоре, и все вокруг окуталось золотым туманом. - Те самые волки, о которых ты говорила? Но зачем Черная хозяйка их держит здесь?
        - Я не знаю, - ответила девушка. - Теймар, давай уйдем скорее. Мне тут не нравится.
        - Да-да, конечно… - пробормотал грешник. Он и волк глядели друг другу в глаза не мигая. - Сейчас. Фиоре, а кому-нибудь из горожан удавалось поймать такое существо? Поймать, удержать?
        - Нет.
        - Очень любопытно. И вы, конечно же, не попытались понять, что собой представляют эти создания, откуда они берутся и почему так рвутся на волю? Вы просто смирились с их существованием, и если бы их не было, переносить навь было бы куда проще… даже в каком-то смысле приятнее…
        - Теймар, хватит!
        - Она права, - встрял золотой дьюс. - Я чувствую, как кто-то приближается. Пора уходить, а не то нас схватят… если смогут… Теймар!
        Грешник нехотя позволил себя увести. Они побежали между рядами клеток, слыша за спиной чьи-то гулкие шаги, становившиеся все громче, и вскоре увидели свет. Он лился из приоткрытой двери, которая вела на залитый огнями бульвар Щеголей. Фиоре приободрилась, воспрянула духом.
        Но когда они перешагнули порог, реальность словно вывернулась наизнанку.
        Мгновение тьмы - и впереди оказалась лестница, ведущая…
        - Будь я проклят! - зашипел грешник, невольно сжимая ее ладонь так, что хрустнули кости. Особняк Черной хозяйки возвышался перед двумя беглецами, и казалось, будто каждый камень его мощных стен насмехается над ними. - Мы же только что из него вышли!
        Он повернулся к лестнице спиной, увлекая за собой Фиоре, но все повторилось: пространство нави, причудливо изогнувшись, вернуло их в прежнее положение, и ненавистный дворец вновь оказался впереди. «Можно вертеться хоть целую вечность, - поняла Фиоре. - Мы не сможем отсюда уйти!»
        Дьюс взлетел, будто желая осмотреть окрестности, и сверху заявил:
        - Раз уж уйти от него не получается, так не стоит ли вернуться?
        - Зачем? - ахнула Фиоре. - Это же самоубийство!
        - Стоять на месте и ждать, пока сюда явится сама Черная хозяйка - вот это и есть самоубийство, - сказал Теймар, глядя на темные стены дворца. - Она хотела посмотреть, как мы будем в панике кружиться, как кружится блохастый пес, гоняясь за собственным хвостом… Нет уж, такого удовольствия я ей не доставлю!
        Грешник решительно шагнул вперед, и Фиоре пришлось последовать за ним. Кровь шумела в ушах, сердце колотилось, и волчонок сердито дергал цепи, пытаясь освободиться. За спиной раздался тихий смех Черной хозяйки - или, быть может, ей только почудилось?..
        Им удалось преодолеть едва ли с десяток ступеней, когда впереди вдруг возникло облако плотного тумана, в котором едва просматривалась чья-то массивная фигура.
        - Слуга Хозяйки… - прошептала Фиоре. - Нам конец…
        - Это мы еще посмотрим, - сказал Теймар.
        Он протянул руку к золотому дьюсу, и тот послушно лег в ладонь рукоятью меча, чье лезвие золотисто мерцало в темноте нави. Страж лестницы вышел из тумана, оказавшись огромным рыцарем в мерцающих серебристых доспехах и с головой медведя на плечах.
        - Тебе не место в моем городе! - проревело чудовище. - Умри!
        Грешник взмахнул мечом…
        Явь
        Голова болела так, словно изнутри по вискам колотили молоточки.
        После головокружительного бегства из обители безумных масок казалось странным вновь очутиться в доме Кьярана - в комнате, которую они с Солой раньше делили на двоих. Теперь здесь жил Геррет, но обстановка не изменилась - даже вторую кровать Кьяран предусмотрительно оставил на прежнем месте.

«Ты моя, - сказала Черная хозяйка. - Я сделаю то, о чем давно мечтала».
        Фиоре открыла глаза, уставилась в потолок. По поперечной балке полз большой паук - черный, мохнатый, чем-то похожий на оживший уголек из камина. «Раньше здесь не было пауков, - подумала она. - Дом стал таким неухоженным… или это Кьяран стареет?
        Мысль обжигала, в нави она обязательно заставила бы волчонка сердито рычать.
        Волчонок, да. Он вырос.
        А вот эта мысль как раз оставила ее равнодушной…
        - Это ты? - сквозь сон пробормотал Геррет и перевернулся на другой бок. - Я хочу еще подремать… а-а… можно?
        - Можно, можно. - Она встала, подошла к кровати племянника: мальчик спал очень беспокойно, и к утру его одеяло всегда перемещалось на пол. Сегодняшний день не стал исключением, и было непросто устоять перед искушением пощекотать босую пятку. - Главное, чтобы ты потом проснулся.
        - Ага… я только… одним глазком посмотрю, и сразу назад…
        И он засопел, уткнувшись носом в подушку.
        Стараясь не шуметь, Фиоре оделась, нащупала на полке под умывальником гребень и вышла из комнаты, намереваясь привести себя в порядок где-нибудь в другом месте. Паук побежал следом за ней, шустро перебирая лапками.

«Теперь этот город полностью принадлежит мне».
        В доме Кьярана почти не осталось зеркал - то, что пряталось на чердаке, было не в счет. Побродив по кухне, Фиоре углядела свое полупрозрачное отражение в оконном стекле и причесалась почти вслепую. За окном виднелась тихая безлюдная улица, отчего-то навевавшая тоску.
        Утро тянулось, как густой мед.
        - Ты долго будешь за мной наблюдать? - спросила она, не оборачиваясь.
        - А ты против? - раздался позади голос Теймара. В стекле он и впрямь не отражался, чего нельзя было сказать о золотом дьюсе: два мерцающих огонька и размытое пятипалое пятно выдали наблюдателя с головой. - Я ведь просто смотрю.
        По спине Фиоре пробежали мурашки.
        - Там, на лестнице… - она помедлила. - Я думала, что нам не спастись.
        - Ты решила, что это и впрямь был фаэ Спящего Медведя? - Теймар негромко рассмеялся. - Спору нет, он выглядел весьма убедительно. Наяву я ни за что не справился бы с противником такого роста… с такой громадиной.
        - Навь исполняет желания, помнишь? Там возможно все, стоит лишь пожелать.
        - Конечно. - В его голосе послышалась нежность. - Но танцевать я умею на самом деле, и весьма неплохо.
        Танец! Фиоре вдруг совершенно отчетливо вспомнила, как это было - бесчисленные маски, пестрый вихрь красок, чарующая музыка, - а потом ей на ум пришел и сон, приснившийся позапрошлой ночью. Покраснев, она сказала:
        - Не стоит полагать, будто после случившегося в нави что-то изменилось.
        - О-о, конечно! - Он опять рассмеялся. - С каких это пор спасение жизни что-то меняет? А уж если оно происходит не впервые, то и говорить не о чем… теряется, э-э, острота новизны…
        Она закрыла глаза и почувствовала, как по щекам потекли слезы.
        - Вечно я перед кем-то в долгу. Сначала перед Кьяраном, потом - перед Эльером и еще кое-кем из эйламцев, а теперь вот появился ты и принялся меня спасать…
        - Извини.
        - …это ведь очень непросто, знаешь ли. Как будто тебе днем и ночью что-то шепчут на ухо, не давая ни минуты покоя, ни мгновения тишины! - Она перевела дух. - В нави с тобой проще. Ты не такой язвительный, как наяву.
        - Еще раз прошу прощения, - проговорил грешник тоном, который в точности подтверждал только что сказанное ею. Фиоре наконец-то обернулась: он стоял, скрестив руки на груди и облокотившись о дверной косяк. Он улыбался. - Может, не будем ссориться из-за пустяка? Я не считаю, что ты мне чем-то обязана. Без ложной скромности замечу, что я был бы богачом, если бы каждый из спасенных мною раскошелился хоть чуть-чуть. Просто мне не нужны сокровища.
        - Может, ты действительно богач?
        Теймар рассмеялся и поднял обе руки, демонстрируя ремни на предплечьях.
        - Почти угадала! Пестрые сестрички стоят целое состояние - вздумай я их продать, жил бы безбедно целый год в самой дорогой гостинице Ки-Алиры. В моем мешке есть еще парочка похожих вещиц, но все они мне достались даром, поэтому продавать их не следует. Только дарить.
        - Дарить? - изумленно переспросила Фиоре. - Почему?!
        - Потому что я за них не платил, - ответил грешник совершенно серьезно. - Всякое действие рождает противодействие: если я заработаю много денег, ничего при этом не потратив, то обязательно потеряю нечто соизмеримое по стоимости. Это в лучшем случае…
        - А если продать дешево?
        - Таков один из способов нанести дьюсу смертельное оскорбление, - хмыкнул Теймар. - У этих созданий странные представления о чести и о свободе. Впрочем, как и у многих людей… Фиоре, твой опекун будет на меня в обиде, если мы с ним не встретимся нынче утром?
        - Откуда мне знать? - пробормотала она, краснея. - Вероятно, нет.
        - Превосходно, - сказал грешник. Он как будто знал о том, что сказал вчера Кьяран своей воспитаннице: «Чем дальше твой новый друг окажется от моего внука, тем лучше». - В таком случае я ухожу.
        - Сейчас?!
        Золотоглазый кивнул, и Фиоре отвернулась, пряча смятение. Все верно: он многое узнал о городе и больше не нуждается в проводнике, а ее жизни теперь не угрожают поборники справедливости и верные последователи Создателя. Ее не надо охранять - по крайней мере, наяву.
        - Здесь Черная хозяйка тебя не тронет, - сказал Теймар. - Не бойся. Скоро она и в нави оставит вас в покое.
        - Я и не боюсь…
        Он улыбнулся и, пожелав ей удачного дня, ушел.
        Вскоре - Фиоре как раз успела приготовить нехитрый завтрак - спустился Кьяран и первым делом спросил, как Геррет. «Лежит в своей постели, - ответила она, неприятно удивленная тем, что книжник словно не заметил отсутствия Теймара. - Не пугайся, он просто спит. Сказал, хочет досмотреть сон». Опекун проворчал что-то насчет ленивого мальчишки, и больше они за все утро ни о чем не говорили, если не считать каких-то пустяков. Каждое слово было подобно камешку, падающему на дно тонкостенной фарфоровой чашки, - вроде слишком мал, чтобы причинить вред, а кто его знает…
        Фиоре решила не задерживаться у опекуна и отправилась домой, но по дороге вдруг решила зайти в лавку Джареда. - Ты? - ахнул толстый торговец, едва завидев гостью. Его густые брови сошлись на переносице, лицо сделалось одновременно сердитым и растерянным. - Чего пришла?
        Неласковый прием оказался для Фиоре неожиданностью. Хоть работать вместе им доводилось очень редко - последний раз случился вскоре после происшествия с разбитым товаром, - но Джаред при встрече был неизменно вежлив и даже как-то завел речь о новых заказах. Фиоре знала, что это всего лишь профессиональная учтивость, и все же ей проще было не думать о том, какие чувства испытывает торговец на самом деле.
        - Я что-то не заметила на дверях списка тех, кому дозволено переступать порог, - сказала она и вдруг поняла, что подхватила от Теймара язвительность, будто заразную болезнь. - Вероятно, потому, что его там нет.
        Джаред вздохнул, его суровый взгляд немного смягчился.
        - Ты это… не обижайся. Сегодня с утра все не ладится, вот я и болтаю всякую чушь.

«Оно и заметно», - пробормотала Фиоре и огляделась по сторонам. После того неудачного во всех отношениях дня Джаред приноровился по-другому располагать товар в лавке, да и сам товар стал другим: на полу, куда ни кинь взгляд, рядами стояли вазы для цветов. Маленькие, размером едва ли с локоть, и такие огромные, что Фиоре невольно вспомнила старую сказку, в которой некий влюбленный юноша пробрался в тщательно охраняемую спальню своей возлюбленной, спрятавшись именно в такой вазе.
        В одном ряду зияли две бреши - с утра Джареда уже навестили клиенты.
        - Отчего ты не предложил мне украсить одну из них? - спросила она. - Хотя можешь не отвечать, и так знаю.
        Торговец снова помрачнел. Они с Фиоре уже несколько раз затевали разговор на опасную тему, но никому не хватало духа сказать то, что хотелось. Не хватало до сегодняшнего дня…
        - Марек тогда все твердил, что первое блюдо само с полки на пол грохнулось, а уж за ним остальные пошли, - произнес Джаред очень тихо, почти шепотом. - Голубое, с зеленой каймой… твое блюдо, Фиоре. Твоя работа.
        Ей невольно вспомнились слова Теймара: «…Они весьма болезненно воспринимают заточение в какой-нибудь рукотворной вещи и всячески пытаются вырваться на волю». Интересно, какой был уровень у дьюса, заточенного в том злополучном блюде?..
        - Но я зла не держу, ты не думай, - продолжил торговец, и на этот раз сомнений в его искренности не было. - В том, что приключилось, только я один и виноват.
        - Суд решил - случай… - напомнила она.
        Джаред покачал головой.
        - Мне лучше знать.
        Чуть помедлив, он проговорил:
        - Тут до тебя… это самое… твой постоялец заходил. Золотоглазый.

«А-а, ну да, - подумала Фиоре. - Вот почему ты так испугался, Джаред».
        - Что ему было нужно?
        - Да вроде ничего… ходил тут, разглядывал… - Джаред говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. - Указал на две вазы - от них, говорит, лучше избавиться, чтобы потом совесть не терзала из-за того, что покупатели пострадают. Дескать, от таких сильных дьюсов ни пятно на росписи не спасет, ни трещины.
        - И куда ты эти вазы подевал?
        Он тяжело вздохнул.
        - Уже разбил…
        Любой другой торговец на месте Джареда пропустил бы совет грешника мимо ушей, а то и вытолкал бы непрошеного помощника из лавки, обругав на чем свет стоит. Фиоре спрятала улыбку: не расскажи она вчера Теймару о происшествии, приключившемся три года назад, грешник не стал бы навещать эту лавку и не сумел бы предотвратить беду.
        Вазы разбиты, дьюсы свободны.
        Джаред, правда, остался в убытке…
        - Больше он ничего не говорил?
        - Говорил, - с неохотой признался торговец. - Показал мне одну вазу - она там, в углу, - и спросил, что я думаю о рисунке. Я честно сказал - трехгрошовое барахло, которое попало ко мне случайно и теперь все никак не продается… чего ты так на меня смотришь? Сама ведь знаешь, что рядом с ним врать попросту невозможно. Так вот, я все как есть ему выложил и стал ждать, что дальше будет. Этот твой… Теймар Парцелл… постоял-постоял немного и вдруг заявил: «Есть у меня один знакомый художник, который однажды создал очень неудачную картину. Все думали, он спрячет ее и не станет никому показывать, но вышло иначе: художник оставил картину в своей мастерской, причем на самом видном месте…» Тут он на меня взглянул глазищами своими золотыми и спросил, что я об этом думаю. А ты, Фиоре, как считаешь?
        - Ну-у, я даже не знаю… - Она пожала плечами. - Быть может, этот художник хотел показать, что только у Создателя не бывает неудачных творений?
        Джаред нахмурился.
        - Вы с ним что, сговорились?!
        Фиоре еле сдержалась, чтобы не переспросить: «С кем?» - торговец не понял бы шутки, он явно отнесся к рассказанной Теймаром истории всерьез. «Знать бы, существует ли этот художник на самом деле», - подумала она и вдруг поняла, зачем грешник явился сюда, затеял беседу с хозяином лавки, высмотрел среди товара самый неудачный экземпляр…
        - Марек нынче у своего деда в мастерской работает, - сказала Фиоре. Джаред наверняка знал это сам, но сейчас нужно было как-то подтолкнуть его и направить в сторону, указанную грешником. - Говорят, неплохо справляется.
        - Говорят… - пробормотал торговец, и его взгляд сделался задумчивым, как будто Джаред уже подбирал слова для предстоящей нелегкой беседы. Фиоре почувствовала, что пора уходить, но в последний момент Джаред сумел удивить ее еще раз.
        - Ты заходи, - сказал он смущенно. - Есть тут задумка одна… может, и поработаем опять вместе!..

8. Тьма твоего сердца
        Эйлам лежал на ее ладонях, и был он хрупким, точно фарфоровое блюдо, тонкое и прозрачное. Над городом вздымался Спящий Медведь, чья косматая шуба в тех местах, где ее отчасти прикрывал туман, казалась припорошенной инеем.
        За пределами Эйлама мира не было.
…По извилистой улице движется фигура, которую издалека можно отличить от других прохожих по странному блеску правой руки. Грешник идет медленно - вертит головой, разглядывая дома, иногда подолгу застывает у какой-нибудь яркой вывески или любопытной витрины - и как будто не замечает, что люди старательно его обходят. После случая в заброшенном городе страсти поутихли и большинство эйламцев свыклись с мыслью, что чужестранец с непривычным именем и отталкивающей внешностью какое-то время пробудет в городе, но никто не смог бы изменить их истинных, глубинных чувств.
        Но вот кто-то подходит ближе, чем следовало бы… - Эй, ты! - раздался в нескольких шагах позади резкий и неприятный голос. - Я с тобой разговариваю, да!
        Грешник неохотно обернулся, и окликнувший его грубиян испуганно подался назад. Золотые глаза Теймара Парцелла не только скрывали направление взгляда, но и придавали его лицу очень странное выражение, которое окружающие нередко толковали прямо противоположными способами: для одних грешник был воплощением невозмутимости, для других - безразличия, но некоторые видели на его лице только холодную ярость. Незнакомый горожанин оказался из последних: вся его спесь волшебным образом исчезла еще до того, как грешник заговорил.
        - Вы, эйламцы, смелый народ, - сказал Теймар с легкой усмешкой. - Но вот смелость и глупость часто идут рука об руку. Впрочем, в этом случае смелость правильнее было бы называть по-другому.
        Стоявший перед ним эйламец вздрогнул и пробормотал, смиренно глядя вниз:
        - П-простите меня, господин… хозяин велел послание передать, но не предупредил, что вы… - Он замялся. - Вы ведь из благородных, да? Из тех, кто живет на летающих островах?
        - С чего ты взял? - удивился грешник.
        - Как же! - Слуга неведомого «хозяина», убедившись в том, что его никто не собирается наказывать, приободрился. - Только от их взглядов чувство такое, будто тебя по макушке кузнечным молотом бьют. Чем дольше благородный будет глядеть, тем глубже в землю и забьет…
        Теймар хмыкнул, покачал головой. Если бы слуга стоял хоть на шаг ближе, он бы расслышал сказанные шепотом слова: «Знали бы вы, ваша светлость!» - но его страх был по-прежнему слишком силен, чтобы приближаться.
        - Ладно, давай свое послание, - сказал грешник. - От кого оно, кстати?
        - От господина Орсо.
        - Орсо, кто это? А-а, глава городского совета. Интересно, зачем я ему понадобился?
        Теймар протянул руку за письмом.
…Мир, хрупкий как фарфор.
        Она сжала его в руках, рискуя сломать.

«Не исчезай, только не исчезай!..»
        Дейн Орсо управлял Эйламом последние двадцать лет. Строго говоря, каждые три года эйламцы должны были избирать новых советников, а те, в свою очередь, нового главу, но после пришествия моря как-то само собой вышло, что выборы раз за разом давали один и тот же результат. Причин тому было сразу несколько: доверие, уважение, страх. И даже когда Орсо неудачно упал, повредил спину и остался прикованным к постели калекой, ничего не изменилось. «Хорошему хозяину ноги не нужны, - говорили эйламцы. - Он кого угодно заставит за себя побегать!»
        Хозяин поджидал гостя, сидя в кресле у камина.
        - Мое почтение, - сказал Теймар, приложив правую руку к сердцу. Грешник как будто не заметил, что ноги Орсо прикрыты теплым одеялом, а его расплывшаяся фигура выдает человека, вынужденного долгое время проводить в неподвижности. - Не думал, что сам хозяин города захочет встретиться со мной - ведь я всего лишь скромный путешественник, которого судьба забросила в Эйлам!
        В голосе Теймара звучала неподдельная искренность, но Орсо лишь многозначительно усмехнулся и дернул подбородком, указывая грешнику на второе кресло.
        - Иногда излишняя скромность не украшает человека, - проговорил он, когда золотоглазый гость занял свое место. - Тебе бы следовало понимать, что я знаю намного больше, чем остальные горожане… поэтому не стоит, право слово, изображать из себя обычного бродягу.
        Грешник изумленно поднял брови.
        - Вам что-то обо мне известно?
        - Многое, - сказал Орсо. - О твоем пребывании в Ки-Алире и дружбе с его светлостью… о роли в похищении альдарийских принца и принцессы… об истории с загадочными исчезновениями людей в Лайоне… продолжать дальше?
        - Не стоит, - Теймар улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. - Перейдем лучше к делу. Вам ведь что-то от меня нужно?
        Глава городского совета кивнул, удовлетворенный поведением гостя.
        - Я хочу, чтобы ты навсегда покинул Эйлам.
        Золотые когти на правой руке грешника скрипнули по подлокотнику кресла, оставив на лакированном дереве глубокие царапины. Он подался вперед, словно желая лучше слышать Орсо, и язвительно уточнил:
        - Прямо сейчас?
        - Это было бы лучше всего, - ответил хозяин города со всей возможной серьезностью. - Но я знаю также и то, что ты оставил свой махолет за барьером нави. Очень предусмотрительно, кстати говоря. Кто-то подсказал?
        - У меня было озарение, - сказал Теймар, прищурившись. - Почтеннейший, а можно ли мне задать вопрос? Или даже два вопроса?
        Орсо хмыкнул.
        - Как ты умудряешься вести себя одновременно уважительно и нахально? Вы, грешники, особенный народ… Говори, я слушаю. Но ты получишь только один ответ!
        - Что ж, тогда и вопрос будет всего один, - проговорил Теймар с легкой улыбкой. - Не тяжела ли голова медведя, которую вам, досточтимый, приходится носить на плечах в нави?..
        Фиоре пришла в себя.
        Солнце заглядывало в окно мастерской, подсказывая, что прошло уже много часов с того момента, как она взяла в руки кисть. Подготовленные для работы краски засохли, но случилось это уже после того, как нарисованный на огромном блюде Эйлам украсился главной площадью, на которой возвышалось одно из самых мрачных зданий во всем городе - здание городского совета.
        Художница не помнила, как создавала его.
        Такое случалось далеко не впервые - во время работы Фиоре частенько выпадала из реальности, позволяя рукам действовать самостоятельно, тогда как ее разум вместе с душой отправлялись в свободный полет, - но раньше видения не были столь яркими и четкими. Она как будто переместилась на улицу Алой Ленты, где Теймар встретился с посланцем Орсо, она незримо присутствовала при разговоре грешника и хозяина города… но как же такое стало возможным?
        - Теймар говорит, надо сначала думать, а потом делать, - произнесла Фиоре вслух и, поднеся к лицу раскрытую ладонь, пристально взглянула на ключ-кольцо. Птица все так же летела неведомо куда, но отчего-то казалось, будто ее крылья еле заметно вздрагивают. - Ты хочешь мне что-то сказать?
        Птица молчала; домашний дьюс хранил безмолвие.
        - Ладно…
        Она с юных лет знала, что дьюсы не только выполняют приказы людей, но и состоят в подчинении друг у друга. Запомнить их иерархию было нетрудно: вещь в доме - дом - улица - город… Город. Эйлам, застрявший на границе суши и моря, между Спящим и его вечным противником, между ночью и днем. Быть может, именно он пытается сообщить ей нечто важное?
        - Я пойду туда! - Слова прозвучали громко, слегка вызывающе, но дьюс опять промолчал. - Что-то происходит… и мне обязательно нужно во всем разобраться. Да! Я чувствую, что очень скоро окажусь ему нужна.
        Она отложила кисть, прикрыла блюдо лоскутом тонкой ткани, призванным защитить рисунок от пыли, вытерла руки. Все это были действия, повторявшиеся изо дня в день вот уже несколько лет, но еще ни разу ей не казалось, что дом не просто молчит, а выжидает. Хотя, если подумать, всему виной был Теймар… или, точнее, его золотой дьюс. Раньше духи даже в нави оставались бессловесными - раньше, но не теперь.

«Ты ведь не мог попасть в какую-то передрягу, Теймар?..»
        Вечер приближался намного быстрее, чем хотелось бы. Фиоре шла к главной площади, выбирая самую короткую дорогу и все больше ускоряя шаг. Если и впрямь что-то произошло, то нужно было поторопиться, иначе они оба рисковали не добраться домой до наступления ночи.

«А что случится с человеком, который уснет не в собственной постели?» - спросил Теймар накануне. Ей захотелось пошутить - выходит, в чужой постели? - но грешник был серьезен.

«Наяву - ничего особенного. Никто не тронет бедолагу, уснувшего где-нибудь на улице, потому что ночью все лихие люди тоже попадают в навь. Со стороны, наверное, это выглядит жутко - весь город будто вымирает…»

«Что будет с ним в нави?»

«Дьюсы всю ночь станут гонять его по городу, словно зайца, - с неохотой призналась Фиоре. - Кое-кто после такого сходит с ума… или лишается волка».
        - Нет-нет, - проговорила она вслух, чтобы прогнать дурные мысли прочь. - С нами все будет хорошо! И сегодня, и потом…
        Впопыхах Фиоре даже не заметила, как миновала мост через Западный провал - и куда только девался ее обычный страх высоты? Пролетев мимо дома Кьярана и лавки Ансиль, она свернула в неприметный проулок, похожий на глубокое ущелье, и секунд через пятнадцать оказалась посреди бульвара Роз, откуда до городского совета было рукой подать.
        Над крышами домов повисло тревожно-алое солнце.
        В час, когда навь была уже очень близко, площадь оказалась пустынной.
        - Теймар!
        На ее крик ответило только эхо, и недавнее видение показалось вдруг сущим бредом. Зачем Орсо мог пригласить к себе чужеземца, да к тому же грешника? Он истинно верующий и должен сторониться нарушителей заповеди, словно прокаженных. Ей померещилось, приснилось, ничего не было…
        - Пришла за мной? Как мило с твоей стороны.
        Фиоре резко обернулась. Теймар стоял почти у самого входа в совет, и густая тень от колонны скрывала его худощавую фигуру. Грешник выглядел живым и здоровым - таким же, как утром, - и все-таки тревога Фиоре не исчезла.
        - Где ты был? Что случилось?
        - Как видишь, - Теймар махнул золотой рукой, указывая на здание у себя за спиной, - побывал в гостях у вашего правителя… или как вы его называете? У хозяина города. Мы с ним мило беседовали без малого час, после чего меня отпустили на все четыре стороны, посоветовав наслаждаться жизнью, пока имеется такая возможность.
        Фиоре ошеломленно уставилась на грешника, и ему пришлось пояснить сказанное:
        - Господин Орсо намекнул, что кое-кто в Эйламе не желает расставаться с навью и теми благами, которые дарует Черная хозяйка своим верным слугам.
        - Благами? - растерянно переспросила Фиоре. Ее видение оказалось правдивым вплоть до мелочей, но поверить все равно было трудно. - Он сошел с ума? То, что происходит с Джаредом, Кьяраном, остальными, - это благо?!
        - Вот и я сказал примерно то же самое, - кивнул грешник. - На что Орсо лаконично заметил: «Каждый судит на свой лад!» - и был совершенно прав. Ну откуда тебе знать, что творится в глубине чужой души?
        - Я знаю, что люди страдают, - уверенно проговорила она.
        - И в этом ты права, - опять согласился Теймар. - Но некоторые возлюбили свое страдание и теперь не мыслят жизни без него… а еще кое-кому навь дарует исполнение желаний, и они готовы смириться с тем, что оно вовсе не бесплатное. Слушай, а нельзя ли продолжить этот любопытный разговор дома? Надвигается ночь. Мы с тобой под открытым небом…
        Спохватившись, Фиоре кивнула и невольно посмотрела на солнце, чтобы понять, сколько времени осталось до прихода нави. Когда она вновь взглянула на Теймара, он уже стоял рядом. Длинная тень тянулась от его ног к ступеням городского совета, будто не отпуская, - вечером все тени длиннее, подумала Фиоре.
        И только в следующую секунду осознала: не до такой степени.
        - Теймар, позади!
        Грешник обернулся, вскинув руку, но никого не увидел - тень метнулась со ступеней на мостовую, оставшись у него за спиной. Фиоре почувствовала, как воздух начинает звенеть, и едва не задохнулась от предчувствия беды.

«…Я сделаю то, о чем мечтала…»
        Происходило немыслимое - Черная хозяйка явилась в Эйлам наяву.
        Тень расплылась бесформенной кляксой, и со всех сторон к ней потянулись ручейки тьмы, питая и позволяя расти. Фиоре хотела сказать Теймару о том, что за чудовище подбирается к нему, но у нее пропал голос; впрочем, грешник и без предупреждения понял - происходит нечто непредвиденное, необъяснимое.
        Нечто, с чем он не в силах бороться.
        - Нападаешь со спины? - произнес грешник, обращаясь к невидимому врагу. - Раньше мне казалось, ты способна на жестокость, но не на подлость. Что ж, действуй! У меня нет глаз на затылке, чтобы увидеть тебя…
        Он все же обернулся, словно понадеявшись, что Черная хозяйка изменит свой первоначальный план и покажется, но тень, успевшая вырасти в несколько раз, неизменно оставалась за спиной у своей жертвы. Лицо Теймара исказила гримаса, а золотая кисть почти мгновенно превратилась в лапу с длинными и острыми когтями. Грешник сделался похож на зверя, изготовившегося к прыжку.
        - Отойди, - прошипел он, не глядя на Фиоре. - Сейчас же!
        Девушка осталась на месте, но не из-за храбрости, а от страха: ноги будто приросли к мостовой. Теймар мог бы не волноваться: она не представляла интереса для существа из нави, потому что оно целиком и полностью сосредоточилось на одном противнике - на нем.
        Тень быстро густела, становилась все плотнее. Вскоре она сделалась непроницаемо черной и лишь тогда позволила себе показаться Теймару, выглянуть из-за его спины.
        Фиоре почудился смех ночной повелительницы Эйлама.
        Грешник взмахнул золотой рукой, рисуя в воздухе печать, но Фиоре ощутила его неуверенность почти так же ясно, как собственный страх. Чего он боялся? Почему сомневался, медлил нанести решающий удар? Тонкие цепи из нави зазвенели, натягиваясь, только теперь они опутывали уже не одну Фиоре, а их обоих.
        Тьма опередила Теймара всего лишь на мгновение.
        Когда она обрушилась, мир исчез…
«Не выходи из дома, - говорит Кьяран, и его лицо кажется Фиоре странным. - Пока я не вернусь, за порог ни ногой. Понятно?» Она кивает, соглашаясь, но несказанные слова так и рвутся на волю. Куда он уходит? Отчего выглядит таким встревоженным, будто им обоим угрожает опасность? Почему, в конце концов, ей нельзя выйти на улицу?..

«Не выходи», - повторяет Кьяран и уходит.
…А потом она пришла в себя и обнаружила, что лежит на мостовой.
        Должно быть, прошло совсем немного времени - полчаса, а то и меньше, - потому что небо на востоке все еще хранило отблеск закатных лучей. Но этот неверный, мерцающий свет угасал на глазах. Фиоре со всей ясностью поняла, что добраться домой они не успеют, даже если превратятся в птиц. Она попыталась встать и с трудом сумела приподняться на локтях: тело едва боролось с предательской сонливостью и было готово вот-вот сдаться.
        - Теймар, навь…
        - Знаю.
        Прозвучало всего одно короткое слово, но изменившийся до неузнаваемости голос заставил Фиоре резко обернуться и вскочить. Она увидела Теймара: золотоглазый стоял на коленях, его руки безвольно повисли вдоль тела, а один из пестрых ремней размотался, дохлой змеей упал на камни.
        Потом он поднял голову, и Фиоре задохнулась от ужаса.
        Навь
        По черному небу плыла, злорадно усмехаясь, бледная луна. Ночной Эйлам был тих, спокоен, и с первого взгляда даже казалось, что навь ничем не отличается от яви - кроме, быть может, какой-то слишком уж неестественной тишины.
        Неужели им повезло?..
        - Надо бежать отсюда! - заторопилась Фиоре. - Пока они не обнаружили нас!..
        Теймар, будто не услышав ее, медленно наклонился, подобрал с мостовой Пеструю сестру, которая в яви упала с его правого предплечья, и лишь после этого проговорил:
        - Стой на месте. Не шевелись.
        Изумленная его холодным тоном, девушка растерянно огляделась по сторонам и вдруг увидела то, что скрылось от ее внимания поначалу: дома, окружавшие площадь, отбрасывали на мостовую густые, плотные тени.
        В нави у дьюсов не было теней.
        - Что это такое? - прошептала она чуть слышно.
        Грешник пожал плечами и медленно поднял правую руку; тени тотчас же зашевелились, продвигаясь ближе к двум несчастным, оказавшимся далеко от собственного дома в столь поздний час. Фиоре почудился смех - куда более пугающий, чем смех Черной хозяйки.
        - Я еще не пробовал рисовать печати в нави, - сказал Теймар, не глядя на свою спутницу. Он как будто думал вслух. - Каждая из них по своей сути есть вместилище для дьюса, но духи сотворенных вещей подчиняются человеку лишь наяву, а не во сне… На счет три, Фиоре, ты берешь меня за руку так крепко, словно от этого зависит твоя жизнь. Все понятно?
        Он произнес это таким тоном, что сопротивление было просто немыслимым.

«Раз…»
        Пальцы грешника оставляли в воздухе пылающие следы, которые быстро складывались в сложный узор, - только вот Фиоре почему-то показалось, что это совсем не тот узор, который должен был появиться.

«Два…»
        Тени поднялись над мостовой, глухо рыча.

«Три!»
        Она ринулась к Теймару и едва успела схватить его за руку за миг до того, как площадь от края до края затопило ревущее жадное пламя, поглотившее обитателей нави. Их же тела вдруг стали невесомыми, словно сухие осенние листья, и налетевший неведомо откуда ветер подхватил эти листья, понес. Этот странный полет не был похож на падения сквозь тьму, нередко случавшиеся в нави и раньше, - они не падали, а поднимались все выше и выше.
        Казалось, совсем скоро можно будет дотянуться до звезд…
        - Держись крепко! - донесся голос Теймара сквозь свист ветра. - Я не знаю, куда мы летим!

«Зато я знаю», - сказала Черная хозяйка.
        Фиоре почувствовала, как пальцы его правой руки сжимают ее запястье, и вспомнила жуткое зрелище, увиденное перед тем, как наступила навь: грешник стоит на коленях, его бледное лицо искажено от боли, а глаза… их нет. Как и правой кисти вместе с запястьем - оттого и упала на мостовую одна из Пестрых сестричек, ставшая бесполезной. Вторая змея по-прежнему обвивала левое предплечье Теймара, и взгляд ее рубиновых глаз таил в себе горечь.
        Внезапно Фиоре поняла, что и в нави рядом с ними нет золотого дьюса.
        Значит, ей ничего не померещилось?..

«Все так и было, - прошептала Черная хозяйка ей на ухо. - Он сразился со мной и проиграл. У него не хватило сил. Ну, что ты теперь предпримешь?»
        Она не сумела ответить.

«Летите… - послышалось через некоторое время. - Там, куда я вас отправлю, у тебя будет возможность поразмыслить. Там спокойно… тихо… безлюдно… самое подходящее место для вас обоих!»
        Фиоре зажмурилась, чтобы не заплакать, и оттого совершенно потерялась не только в пространстве, но и во времени. Они летели… куда-то. Теймар был рядом, но не было дьюса - в этом была только ее вина, больше ничья.
        Оставался лишь один способ все исправить.

«Неужто ты осмелишься на такое? Ха, я никогда не поверю!»
        - Я и сама не верю… - прошептала Фиоре чуть слышно.
        - Во что? - спросил Теймар. - Открой глаза, мы уже прибыли. Вот только куда?..
        Она ощутила под ногами твердую почву и послушно открыла глаза. Кругом простиралась серая безжизненная равнина; из земли тут и там выглядывали камни, похожие на обнажившиеся кости гигантского зверя. Даль терялась в тумане, и от этого равнина казалась бескрайней.
        А еще здесь был день - или, точнее, раннее утро.
        - Это не навь… - растерянно проговорила Фиоре. - В нави всегда ночь, звезды над головой… луна…
        - В нави нет ночи, - сказал Теймар. - Равно как и дня. Посмотри на меня и сама поймешь, что мы по-прежнему во власти Черной хозяйки.
        Его взгляд заставил Фиоре вздрогнуть и отвернуться.
        - Там, на площади… - Она немного помолчала, собираясь с духом. - Что с тобой произошло? И где дьюс? Он… ушел?
        Раздалось шуршание одежды. Фиоре невольно обернулась и ахнула от неожиданности: Теймар расстегнул рубашку, и теперь сделалось видно, что у него на груди нарисована большая и сложная печать, немного похожая на восьмилапого паука. Печать была чернее черного, и Фиоре ощутила, что это неправильно.

«Она должна быть золотой!»
        - Если бы дьюс освободился, от Эйлама не осталось бы камня на камне, - сказал Теймар ровным голосом. - Помнишь, я говорил об этом?
        - Помню… - прошептала она и шагнула ближе, словно зачарованная. Печать притягивала взгляд; удержаться от желания коснуться пальцем одной из линий, чтобы проследить ее путь от начала до конца, было очень непросто. - Так что же случилось?
        - Он спит.
        - Спит? - изумилась Фиоре. - Разве дьюсы спят?
        - Как и все прочие живые существа. - Теймар запахнул рубашку. - Просто наши сны существуют на разных глубинах, оттого мы обычно не встречаем друг друга в нави… я ведь говорил тебе, что она существовала всегда?
        - Говорил… - растерянно прошептала девушка.
        - Есть место, именуемое Приграничьем, - сказал грешник по-прежнему спокойно, как будто не замечая ее волнения. - Оно отделяет наш мир от иномирья, где обитают нерожденные дьюсы и невоплощенные фаэ. В Приграничье не действует привычных для нас законов природы, дьюсы и фаэ свободны и неподвластны печатям… а людей попросту нет. Ничего не напоминает? - Он помедлил. - «Навь», бесспорно, звучит красивее.
        - Я ничего не понимаю, - проговорила Фиоре севшим голосом. - Теймар…
        Он тяжело вздохнул.
        - Вы так трогательно берегли свою тайну тогда, в первый день, что я просто не мог сказать правду. Думаешь, о несчастье Эйлама никому не известно за пределами города? Как бы не так. Еще лет пять назад у Северных ворот было куда больше печатников, притворявшихся торговцами, чем настоящих торговцев, и они, собирая сведения по крупицам, довольно точно определили, что у вас тут произошло. В Цитадели семи печатей сидят вовсе не идиоты.
        - Так ты все знал?!
        - Мне было известно, что город каждую ночь исчезает из нашего мира. Еще я предполагал, что Спящий Медведь как-то на это влияет, поскольку подземное озеро, текущие с горы ручьи и постоянные туманы отчасти действуют не на фаэ, а на жителей Эйлама. Но, сама понимаешь, я и не догадывался о существовании Черной хозяйки.
        Где-то вдали послышался протяжный звук, похожий на стон. «Это ветер, - отрешенно подумала Фиоре. - Ветер запутался в скалах и не может выбраться на волю». Тотчас же пришла совсем другая мысль: откуда она знает, что ветер в скалах звучит именно так, если в окрестностях Эйлама встречаются совсем другие пейзажи?
        Она, ни разу в жизни не побывавшая за пределами города…
        - Я о многом знал заранее, но это не помогло, - сказал Теймар, и его голос немного смягчился. - Черная хозяйка оказалась хитрее: теперь наяву мой дьюс бесполезен, а в нави всем миром управляет она одна. Похоже, я проиграл.

«А ведь он правду говорит…» - послышался знакомый шепот.
        Силы покинули Фиоре, и она опустилась на камень. Черная хозяйка нашла способ действовать днем - и разве имеет значение, как именно это ей удалось? Теперь и при свете солнца горожанам не будет покоя. Когда они всё поймут, Эйлам превратится в настоящий ад, и до этого остались считаные недели, если не дни.
        Впрочем, она не доживет.
        А Теймар - и подавно…
«Не выходи из дома, - сказал Кьяран. - Я скоро вернусь». Она послушно кивнула, хотя на самом деле больше всего на свете хотела броситься следом за книжником, чтобы он или взял названую дочь с собой, или никуда не уходил. Что-то странное и страшное должно было вот-вот случиться, и Кьяран ошибался, считая, будто стены книжной лавки сумеют ее защитить.
        Или удержать.

«Лани, сын красильщика, уснул на прошлой неделе».

«…двойняшки Данны Айлирен тоже уснули!»

«По нашей улице не осталось детей старше двенадцати, кроме…»

«…а что же приемная дочь Кьярана? Ей двенадцать исполнилось еще полгода назад, разве нет? Но она все еще бодрствует!»
        На самом деле Фиоре за несколько дней до этого исполнилось тринадцать. - Что же теперь с нами будет?
        - Я не знаю, - просто ответил грешник, пожимая плечами. - Наверное, Черная хозяйка станет каждую ночь запирать меня в каком-нибудь отдаленном углу Приграничья, чтобы я не мешал ей развлекаться.
        - А я? - тихонько спросила Фиоре и ужаснулась тому, как жалобно прозвучал собственный голос. Отрешенный взгляд Теймара, его бесстрастное лицо - все это были знаки их унизительного поражения и полной победы Черной хозяйки, которая теперь оставалась в Эйламе единоличной владычицей. - Что будет со мной?
        - Сегодня ты попала сюда случайно, - сказал Теймар. - А следующей ночью, наверное, Хозяйка постарается нас разделить. Так мне кажется…
        Она вскочила, ощущая внезапную ярость.
        - И ты не помешаешь ей?
        Он покачал головой.
        - Но почему?!
        Волчонок рванулся, зарычал. Чаша злости переполнилась: Фиоре вдруг поняла, что ненавидит стоящего перед ней человека больше всех на свете… да и человек ли он? Тот, кто нарушил первую заповедь, уже не может рассчитывать на снисхождение. «Я зря надеялась, что ты все исправишь! Ты такой же неудачник, как и другие - те, кого Черная хозяйка превратила в своих рабов! Она тебя уничтожит - и поделом!!»
        Клетка затрещала, поддаваясь напору чудовища, и…

…и в то мгновение, когда ее волк уже готов был вот-вот вырваться на волю, грешник бесстрашно протянул руку и погладил оскалившегося монстра по загривку, а потом почесал за ухом.
        Серый зверь растерянно уставился на него и перестал рычать.
        - Фиоре, - сказал Теймар совсем другим голосом и взял ее за руки. - Все будет хорошо.
        Она рухнула обратно на камень и разрыдалась. Слезы лились рекой, бурной и неудержимой; а ведь Кьяран когда-то удивлялся, что его воспитанница никогда не плачет - ни от боли, ни от обиды. Сейчас она, похоже, с лихвой наверстывала упущенное за все прошедшие годы. Видел бы ее книжник…
        - Почему ты плачешь?
        С трудом успокоившись, Фиоре взглянула на Теймара, который стоял перед камнем на коленях и по-прежнему держал ее за руки. Она посмотрела на свои ладони, даже в нави испачканные в краске, на исполосованное шрамами левое предплечье и преисполнилась ненависти к самой себе. А грешника ей было жаль. И еще она, кажется, боялась его потерять, потому что…

«Я не смею об этом даже думать!!!»
        - Если ты проиграл… если люди все поймут… они не позволят тебе остаться!
        - Грешникам в Эйламе не место, - согласился Теймар, лукаво прищурившись. - Но ты же видела, каким я стал наяву. Они уверятся в том, что я был наказан Создателем, и станут относиться к заповедям с еще большим трепетом.
        - Считаешь, все обойдется? - Она шмыгнула носом. - Но что же будет с тобой?
        - Возможно, мне еще понравится в нави, - сказал грешник, мельком взглянув на свою правую руку. - Если здешняя владычица соизволит предоставить нечто поинтереснее, чем безжизненная… - Он вдруг умолк, так и не произнеся слово «пустыня», и уставился на что-то за спиной Фиоре.
        - Этого не будет, - произнес незнакомый голос. - Вы оба умрете. Тут.
        Девушка вскочила. Позади нее стоял Ньяга, при свете ложного дня выглядевший еще большим оборванцем, чем в темноте: жалкие лохмотья едва прикрывали его костлявое тело, всклокоченные волосы сделались серыми от грязи и пыли, а маску покрывало столько трещин, что оставалось лишь удивляться, как она еще не развалилась на части. Зато теперь у Фиоре не осталось сомнений в том, человек Ньяга или дьюс: в прорезях на месте глаз клубилась непроницаемая тьма.
        Тьма смотрела на нее.
        - Уж не от твоей ли руки? - поинтересовался Теймар. Кошачья морда повернулась в его сторону, и Ньяга угрожающе зашипел. - О да. Ты ведь должен выполнить приказ своей госпожи…
        - Не приказ! - перебил дьюс. - Не служу ей! Не служу никому!
        Он подобрался, готовясь к прыжку, и Фиоре невольно отпрянула. Хоть в лапах у Ньяги и не было оружия, его решительность могла означать лишь одно: дьюс готов рвать своего врага на части когтями и зубами.
        - Не служу никому! - повторил он, словно желая удостовериться, что Теймар все понял. - Я один! Убью ее! Сейчас!
        - И за что же ты так ненавидишь Фиоре? - спросил грешник, не делая ни малейшей попытки защитить девушку, которая как раз в этот миг юркнула к нему за спину. - Мы отсюда никуда сбежать не сумеем, да и оружия у нас нет, поэтому тебе не надо торопиться. Объяснил бы, что к чему? А то я бы хотел умереть спокойно.
        Ньяга издал странный звук, полустон-полурычание, и Фиоре вдруг вспомнила, что во время сильного ветра злополучный мост над Западным провалом тоже стонал как живой. Одно воспоминание повлекло за собой другое: Кьяран рассказывал ей, как после окончания строительства эйламцы собрались по обе стороны провала, решая, кто первым пройдет по мосту от одного конца до другого - это считалось опасным, но очень почетным делом. Пока они спорили и ругались, вопрос решился сам собой: первым над пропастью прошел бродячий кот. Их после пришествия моря в городе стало видимо-невидимо.
        Кот…
        - Он просил! Он сказал… ее нет - всем хорошо… Так надо!
        - Кто сказал? - грешник подался вперед, жадно ловя каждый звук, доносящийся из-под маски. - Кто это был?
        - Он! - рявкнул Ньяга. - Тот, кто спит!
        - Но ведь в Эйламе все спят! - воскликнула Фиоре, и Ньяга тотчас же бросился на нее. Теймар кинулся ему наперерез; через секунду оба покатились по земле, по камням, и каждый пытался дотянуться до шеи противника. Фиоре могла лишь наблюдать за дракой, бессильно сжимая кулаки. Дьюс, как и следовало ожидать, оказался сильнее грешника, которому на этот раз никто не помогал.
        - Ты победил… - прохрипел Теймар, когда его горло стиснули когтистые лапы. - Прикончи меня и ее… а потом еще тридцать лет проведешь в заточении…
        Фиоре не сразу поняла, что означали его слова.
        - Что? - Ньяга ослабил хватку. - Что ты сказал?!
        - Мою печать не сумеет снять ни один мастер, - сказал грешник. - Тебе никто не поможет освободиться! Разве что Спящий Медведь сойдет с места или горожане решат построить новый мост… но первое маловероятно, а второе и вовсе немыслимо: они уже поняли, что ты прослужишь долго, так зачем же деньги зря тратить?
        Окажись на месте дьюса человек, о его эмоциях можно было бы судить по выражению лица, но кошачья маска осталась бесстрастной. Зато движения Ньяги сделались еще более красноречивы, чем раньше: его тело напряглось, словно пытаясь стать мечом или молотом, который смог бы сокрушить ненавистного грешника в мгновение ока. «Он сделан из боли и гнева, - подумала Фиоре. - Теперь-то я его понимаю…»
        - С моей печатью никто не справится, - проговорил Теймар, пристально глядя в пустые черные глаза своего противника. - Лишь я один могу ее снять.
        Ньяга зарычал и сдавил шею грешника с такой силой, что Фиоре показалось - все, конец. Но ее испуг продлился совсем недолго, потому что дьюс тотчас же отскочил в сторону и спросил, обращаясь к поверженному врагу:
        - Чего ты хочешь?
        Теймар не стал торопиться с ответом - сначала прокашлялся, как следует растер пострадавшее горло и только потом принялся объяснять, что именно ему нужно от Ньяги в обмен на снятие печати. Дьюс моста слушал молча, а по завершении речи Теймара замогильным голосом объявил: «Буду думать». Раздался хлопок, и он исчез.
        Фиоре, изумленная и оскорбленная до глубины души, сказала:
        - Мне очень хочется сейчас довершить то, что он начал…
        Причина у нее была довольно веская: грешник всерьез пообещал Ньяге снять печать, если тот выведет их из этого странного места обратно в Эйлам, - а это означало, что жизнь Фиоре, как и жизни всех остальных горожан, вновь окажутся в опасности. Цена за их свободу показалась девушке чрезмерной, и еще ей вдруг сделалось очень стыдно за недавнее проявление слабости.
        - Вперед, - хмыкнул Теймар. - Черная хозяйка будет очень рада.
        Фиоре глубоко вздохнула, прислушалась к своим чувствам: волчонок гонялся за собственным хвостом и не обращал ни малейшего внимания на происходящее. С каких пор грешник научился понимать ее лучше, чем она сама себя понимала? Еще один вопрос без ответа…
        - Ты думаешь, ее можно обмануть?
        - В этом мире нет такого существа, которое нельзя было бы обмануть, - ответил Теймар. - По поводу Ньяги ты учти одно: я все сделаю так, что никто не пострадает - ни ты, ни эйламцы, ни сам мостовой дьюс. Он, в конце концов, не виноват: такова природа дьюсов, они всегда стремятся на свободу.
        - Почему же твой дьюс не желает освободиться?
        Грешник вздохнул.
        - Отчего же, он желает.
        - Да? Что-то верится с трудом. Ты как-то обмолвился, что дьюсы выше сорокового уровня в зеркалах не отражаются…
        - А ты, оказывается, слушала меня внимательно, - усмехнулся Теймар. - Только не сами дьюсы. Мы, грешники, не отражаемся.
        - Я видела. Золотой… какой у него уровень на самом деле? Сорок первый?
        - Нет. Не трать время на расспросы.
        - Теймар… - она с трудом уняла внезапную дрожь в голосе. - Если для Ньяги нужны были четыре печати, то сколько же их понадобилось, чтобы сковать волю твоего дьюса?
        - Ты видела, - ответил грешник после паузы. - Всего одна.
        - Но этого не может быть!..
        - Все может быть, - перебил грешник. - Смотри-ка, наш друг уже вернулся.
        Она обернулась и увидела, как Ньяга появляется из-за невидимой завесы, отделявшей пустыню от остального мира. Дьюс по-прежнему выглядел сущим оборванцем, но что-то в нем стало другим - Фиоре даже почудилось, что ушастая маска улыбается.
        - Я пришел! - провозгласил Ньяга. - Привел помощь. Ты сдержишь слово?
        - Одно уточнение, - Теймар наставительно поднял указательный палец. - Я сделаю все как обещал, когда ко мне вернутся силы. То есть когда мой дьюс проснется.
        Ньяга нервно дернул плечом; его радость заметно поубавилась.
        - Ладно… - неохотно произнес мостовой дьюс. - Идите!
        Шаг в сторону - и воздух в том месте, где он только что стоял, сделался густым, плотным, приобрел цвет. Фиоре и Теймар, словно зачарованные, наблюдали за тем, как посреди пустыни возникло нечто еще более неуместное, чем они оба и дьюс-оборванец.
        Это была дверь - та самая, которую Фиоре уже не раз замечала то тут, то там. Да и Теймар видел ее не далее как прошлой ночью! Молоток и коврик оказались на своих местах. Совершенно обычная дверь, недавно покрашенная в зеленый цвет… и приоткрытая.
        У Фиоре вырвался нервный смешок, а Теймар проговорил:
        - К ней бы еще дом…
        - Медлить нельзя! - встревожился Ньяга. - Он не сможет долго держать ее здесь. Ну же, идите!
        - Почему дверь? - спросила Фиоре, не двигаясь с места.
        - А чем она хуже осыпающейся ямы в песке? - поинтересовался грешник. - В тот раз ты, помнится, медлить не стала. В чем дело?
        Она не могла объяснить. Дурное предчувствие было сродни легкому сквозняку, который замечаешь лишь после того, как шею или ухо пронзает острая боль - то есть когда уже поздно что-то предпринимать. Из-за двери тянуло, словно из звериного логова, но запах был обманчив: он то появлялся, то исчезал, и Фиоре не была точно уверена в том, что ей не мерещится.
        В конце концов настойчивость Теймара заставила ее позабыть о страхе.
…Тень. Огромное черное создание, способное одним лишь своим присутствием раздавить, уничтожить, обратить в прах и пепел что угодно и кого угодно. Ни глаз, ни рта, но все же Фиоре ощущает чужое сознание, чужой разум.

…«Я могу тебя убить прямо сейчас». Не вопрос, не угроза - простое утверждение. Очевидный факт, не вызывающий никаких сомнений. «Тебе не надо было сюда приходить».

…И в миг, когда она уже прощается с жизнью, знакомая рука ложится на плечо. Знакомый голос звучит весело и чуть-чуть насмешливо: «Ты обознался, Спящий. Это не твой враг».
        Дальнейшее Фиоре запомнила смутно: не то черная тень отступила, растворившись во мраке, не то поглотила все вокруг, став для двоих пришельцев из иного мира и временем, и пространством. Они летели сквозь темноту, в которой лишь изредка вспыхивали разноцветные звезды, и сами были подобны кометам. Так длилось до тех пор, пока одна из звезд не обратилась к Фиоре:

«Ты здесь? Забери меня отсюда, пожалуйста!»
        Этот голос был ей хорошо знаком… - …Фиоре! Да очнись же ты, наконец!
        Она открыла глаза, изумленно огляделась по сторонам: площадь была пустынна, существа из тьмы исчезли без следа, но небо над головой было темным, а откуда-то издалека доносились отзвуки карнавала.
        Грешник крепко сжал ее руку.
        - Я в порядке, - сказала Фиоре. - Не кричи, а то она услышит нас.
        Теймар отодвинулся, пробормотав что-то на языке, незнакомом Фиоре. Его лицо выглядело обеспокоенным и настороженным, как будто грешник ждал нападения Черной хозяйки или ее слуг.
        - Сколько можно бояться? - спросил он сердито. - Она очень сильна, да… но вовсе не всемогуща! Есть силы, которые могут ей противостоять, и с одной из них мы только что повстречались.
        - Ты… о Спящем?
        Грешник кивнул, и Фиоре вдруг вспомнила о знакомом голосе, которого в той, иной реальности точно не должно было быть.
        - Кажется, я слышала там Геррета.
        Теймар нахмурился, пожал плечами, и Фиоре ощутила болезненный укол страха: если голос Геррета раздался в реальности горного фаэ, которого подземная печать погрузила в глубокий сон, не могло ли это означать, что…
        - Нет-нет, - прошептала она. - Этого не может быть!
        Грешник вздохнул.
        - Пойдем, - проговорил он и, поднявшись на ноги, потянул ее за собой. - До рассвета осталось совсем немного времени, а я бы хотел кое-кого навестить. Идем!
        Волчонок зарычал.
        - Ты мне не указ! - Фиоре выдернула руку и уставилась на грешника исподлобья, с трудом удерживаясь, чтобы не оскалить зубы. - Я вернусь в дом Кьярана, чтобы проверить, как там Геррет. Я должна убедиться, что…
        - …что его там нет?
        - Врешь, он дома!
        - Фиоре, не обманывай себя. Ты знаешь, что его забрал к себе Спящий.
        - Он не мог!..
        - Геррет ничем не отличается от остальных детей, - жестко отчеканил Теймар. - У всех в этом городе одинаковая судьба, и ему было предначертано то же самое, что и остальным.

«Не у всех судьба одинакова, так ведь? - раздался в ушах Фиоре шепот Черной хозяйки. - Ты знаешь это очень хорошо. Ах, вы выбрались из моей ловушки! Ничего, придумаю что-нибудь новенькое…»
        Владычица нави шептала еще что-то, но Фиоре уже не слышала.
«…Она не уснула! Она бодрствует! Кьяран, как ты объяснишь это?»
        Книжник молчит.

«Все дети ее возраста уже перешли в иной мир! Чем она лучше других? Почему продолжает жить, когда других Создатель лишил такой возможности? Ответь мне!»
        Книжник молчит.

«Возможно, следует позвать сюда печатников - пускай они ее изучат как следует и решат, что делать… может, они сумеют создать лекарство? Послушай, Кьяран, вот только не надо делать страшное лицо! Она ведь тебе не родная дочь, она приемыш…»
        Фиоре ждет, что человек, заменивший ей отца, что-нибудь скажет.
        Но он по-прежнему хранит молчание…
        Явь
        - Проснись.
        Голос не принадлежал никому из тех, кого Фиоре ожидала бы увидеть рано утром у своей постели. Испугавшись, она решила притвориться, будто продолжает спать, но обман не удался.
        - Ах ты, маленькая лгунья! Ну-ка, открой глаза.
        - Она просто боится, - сказал Теймар и чихнул. - Я бы тоже струсил, обнаружив, что кто-то перенес меня с одного места на другое, пока я спал.

«С одного места на другое?!»
        Фиоре открыла глаза и затравленно огляделась. Она находилась в маленькой комнате, чье убранство говорило скорее о неряшливости и безразличном отношении к облику собственного жилища, чем о скромных потребностях хозяина: немногочисленная мебель казалась пережившей наводнение, стены давно уже следовало покрасить, а ветхая штора на окне годилась разве что на роль тряпки для мытья пола. Впрочем, хозяйка дома, сидевшая в ногах у Фиоре, и сама выглядела не лучшим образом: это была худощавая женщина лет шестидесяти, чьи седые волосы, морщинистое лицо и помятое платье казались одинаково серыми, будто покрытыми толстым слоем пыли.
        - Маленькая лгунья! - снова проговорила она с притворной укоризной. - Любишь притворяться!
        На этот раз голос показался смутно знакомым, и Фиоре спросила, не веря себе:
        - Госпожа Имарис?..
        Женщина кивнула.
        Накануне у метрессы было совсем другое лицо - значит, Теймар не ошибся и не солгал, упомянув о способности печатников ненадолго изменять внешность. «Но как же я здесь оказалась? - подумала девушка, в растерянности сморщив лоб. - Дом Имарис стоит на площади, но она ни за что не пустила бы к себе двух незнакомцев, пусть бы их хоть на части рвали… или я ошибаюсь? И где Теймар?» При мысли о том, что его голос мог ей просто присниться, Фиоре пробрал озноб.
        - Рад, что ты наконец-то пришла в себя, - сказал грешник, до сих пор неподвижно сидевший в темном углу, и снова чихнул. - Ох, прости… это от холода… мне давно уже не доводилось спать на голых камнях. Ты как?
        - Я?! - Забыв про Имарис, Фиоре спрыгнула с кровати, пробежала босиком по давно не мытому полу и упала на колени рядом с грешником. - У тебя хватает сил на глупые вопросы?
        - А чего ты ждала от глупца? - ответил Теймар, и его бледное лицо осветила улыбка - слабая, болезненная, но все-таки настоящая. От этой улыбки сердце Фиоре сжалось, а по щекам потекли слезы. Мельком увиденный накануне кошмар сделался явью: золотой дьюс покинул грешника, теперь его правый глаз был пустым, а левый покрывала молочно-белая пелена. Правая кисть и половина предплечья исчезли, будто их и не было.
        - Твои глаза… - сбивчиво прошептала Фиоре. - Твоя рука…
        Тьма, притаившаяся где-то на задворках сознания, издала торжествующее рычание.
        Левая рука Теймара нащупала запястье Фиоре, крепко сжала.
        - Это поправимо, - сказал он так убедительно, что не поверить было невозможно. - Он здесь, он никуда не ушел… просто скован мощной печатью и спит. Ты меня слышишь?
        Она пробормотала сквозь слезы:
        - Слышу…
        - Вот и славно! - Грешник улыбнулся, теперь уже по-настоящему - широко и душевно. - Поблагодари-ка госпожу Имарис, которая нынче утром весьма удачно оказалась на площади первой и решила нам помочь. Сомневаюсь, что кто-то другой был бы к нам так добр. У вас золотое сердце, метресса!
        - А у тебя алмазный язычок, мальчик, - язвительно отозвалась Имарис. - Этот город тебя погубит, он и не таких погубил.
        Теймар рассмеялся.
        - Разве можно испортить то, что уже испорчено?
        - Тебе виднее, дурачок. - Метресса недолго помолчала; ее глаза в сумраке комнаты неприятно поблескивали. - А тебя зовут Фиоре, да? Я помню. Ты была совсем маленькой, когда мы встретились впервые.
        - Разве вы знакомы с Кьяраном? - удивленно спросила девушка. - Он не говорил…
        - Маленькой! - перебила Имарис, гневно нахмурившись. - Тебе было неполных пять и от твоих бесконечных вопросов уши не завяли бы только у глухого! Ума не приложу, как твои родители это выносили…
        Фиоре бросило сначала в жар, потом в холод.
        - Мои… родители?
        - Они оба были печатниками из Матаракки, - сказала Имарис. - Оба могли бы лет через десять попасть в Цитадель, а то и возглавить Гильдию. Не судьба, увы. Приехали сюда, чтобы отыскать кое-какие записи Марвина, да тут и остались навеки. Даже осмотреться как следует не успели, бедолаги! Из «Орлиного крыла» вообще никто не успел спастись, кроме тебя…
        Она еще что-то говорила, но Фиоре понимала едва ли одно-два слова из десяти.
«Орлиное крыло» - так называлась гостиница, в которой остановились ее родители за неделю до пришествия моря. Они не знали, что один из самых благополучных кварталов Эйлама вскоре перестанет существовать.
        - Имарис, хватит! - перебил Теймар. - Фиоре?
        - Я теперь все понимаю, - отрешенно сказала она, устремив перед собой невидящий взгляд. - Никто понятия не имел, откуда я взялась, потому что мои родители были чужими здесь, а все, кто видел меня вместе с ними, погибли. Они совсем мало прожили в Эйламе… не успели ни с кем познакомиться… ничего не успели! Кьяран однажды сказал, что я как будто явилась сюда из другого мира. Он был почти прав - не из другого мира, а из другого города. Как он называется?
        - Матаракка. - В голосе грешника проскользнуло чувство, которого Фиоре и не надеялась услышать. Не жалость, не сочувствие, не дружеское сопереживание… - Это далеко на востоке. Хочешь, я отвезу тебя туда?
        - Ты же свой махолет от дерева не отличишь…
        - Это временно.
        - И я не могу покинуть Эйлам - забыл?
        - Тоже временно. Фиоре, мне не нужны глаза, чтобы понимать, кто ты такая!

«Кто ты такая…»
        Почему-то его слова, наполненные нежностью, вызвали в ее душе необъяснимый страх. Так легко было поверить в обещания, поддаться сладкой магии знакомого голоса, которая и впрямь заставляла забыть об увечье Теймара, о том, что он грешник, о Черной хозяйке… «Почему я тебе не верю? - подумала она, чувствуя, как страх постепенно проходит. Взамен явилось понимание - кристально-чистая картина, от которой ее волк в нави немедленно бы вырвался на свободу. - Потому что ты сам предупреждал… я помню… там, у моря!»
        У моря Теймар просил не верить ему.
        - Если вы собрались ворковать, голубки, - ворчливо произнесла Имарис, - то будьте так любезны не делать этого в моем доме.

«Ворковать? Еще чего…» Фиоре тяжело вздохнула, закрыла глаза и пожелала, чтобы все случившееся оказалось сном. Она очнется на мосту и шагнет в пропасть за мгновение до того, как золотая рука опустится на ее плечо. Так будет лучше для всех - Теймар не станет калекой, Кьярану больше не придется переживать из-за своей воспитанницы, а Геррет не попадет в подземный мир Спящего Медведя.
        Это так просто - шаг, полет. Тьма. И никаких слез, никаких сожалений…
        - Можно умыться? - спросила она вслух. - У меня пыль на зубах скрипит.
        - Ну, раз уж я вас впустила… - Имарис развела руками. - Чувствуйте себя как дома.
        По глазам, однако, было видно: она сожалеет о своей доброте.

9. Изгнание
        Кухня в доме Имарис выглядела не такой запущенной, как маленькая комната, куда хозяйка привела своих нежданных гостей, но все равно здесь оказалось довольно неуютно, словно хозяином в доме был старый холостяк, не утруждающий себя заботой о порядке. Под потолком висела бахрома паутины, повсюду громоздилась немытая посуда, а обеденный стол был покрыт крошками и засохшими пятнами от супа. «Она тут обитает, - поняла Фиоре, увидев в дальнем углу кровать, сооруженную из старых ящиков и прикрытую одеялом, побитым молью. - Убирается от силы раз в две недели. М-да…» Метресса, заметив, куда направлен взгляд девушки, взяла ее за руку и усадила за стол так, что жалкое ложе осталось за спиной, но спрятать остальное ей было не по силам.
        - Я сейчас вас чем-нибудь угощу, - сказала Имарис, натянуто улыбаясь. - Чаю хотите?
        - Не откажусь, - ответил Теймар прежде, чем Фиоре успела вежливо отказаться. - Все никак не могу согреться… - прибавил он, виновато пожимая плечами. - Простудился, видимо. Тебе повезло, ты совсем не замерзла.
        - Это точно… - пробормотала девушка. И правда, она чувствовала себя совершенно здоровой, словно провела ночь в своей постели, а не на мостовой. - Странно, что так вышло.
        - Ничего странного! - вмешалась Имарис, ненадолго отвлекаясь от поисков чайных чашек. - Твоя мать рассказывала, что дьюсы тянутся к тебе, а фаэ и вовсе считают за свою. Теймар должен знать, о чем это говорит…
        Фиоре перевела изумленный взгляд на грешника.
        - Теймар?..
        - У тебя талант печатника. - Он криво улыбнулся. - Очень-очень сильный. Но не торопись радоваться: учиться мастерству печатников можно лишь до пятнадцати лет… а ведь тебе уже исполнилось двадцать? - Фиоре кивнула, ощущая внезапный озноб. - Слишком поздно. Дар подобен потоку воды, несущемуся с гор в долину: или для него вовремя выкопают русло, направив в нужную сторону, или он сам отыщет путь, который может вывести куда угодно.
        - И куда же ушел мой… дар?
        - Глупый вопрос! - фыркнула Имарис. - Я бы многое отдала, чтобы, глядя вот на это, люди вспоминали мое имя! - И она продемонстрировала белую чашку, на которой легкими мазками тонкой кисточки был нарисован Спящий Медведь. Хоть рисунок был очень простой, черно-белый, грозная гора выглядела вполне узнаваемой и очень красивой.
        Фиоре помнила эту чашку - одну из первых, что удалось продать.
        - Ты ведь сразу все понял? - спросила она. Теймар опустил голову, словно почувствовав ее пристальный взгляд. - Ты говорил, что видишь намного больше, чем мы… и даже больше, чем печатники.
        - Я просто решил подождать, пока наступит подходящий момент, - проговорил грешник после недолгого молчания. - Такие новости лучше сообщать лишь после того, как человек готов их услышать.
        - Ну да… - Фиоре кивнула. - Торопиться-то все равно некуда.
        Она не совсем понимала, что чувствует - обиду, удивление или равнодушие, - но точно знала: Теймар опять упустил самое важное и сделал это отнюдь не случайно.
«Какой же вопрос мне задать, чтобы ты ответил? - подумала она. - Какое чудо сотворить, чтобы наконец-то услышать от тебя всю правду, а не половину или даже третью часть?»
        - Холодно… - отрешенно пробормотал грешник и ссутулился, будто так можно было справиться с ознобом. - Как я устал…
        - Сейчас будет чай! - сообщила Имарис. - Я кое-что в него добавлю, и ты быстро согреешься. Девочка моя, стряхни-ка крошки со стола. Только осторожнее, не задень чашки! Где-то здесь была тряпка, поищи ее.
        Фиоре встала, огляделась. Отыскать что-то необходимое в том хаосе, который царил вокруг, представлялось совершенно невозможным, и девушка почувствовала внезапное раздражение: «Не рукавом же его вытирать! И все из-за того, что она такая неряха…»
        - Не надо, - сказал Теймар. - Я сейчас сам все сделаю.
        Он вытянул левую руку, по-прежнему обвитую пестрым ремнем, и начал чертить на грязной столешнице печать. Фиоре невольно затаила дыхание. Движения грешника были очень медленными и не такими уверенными, как раньше, но все же он и не думал останавливаться.
        Раздался щелчок - и стол сделался чистым. Крошки, царапины и пятна исчезли, дерево заблестело будто новенькое, а в самом центре столешницы проступил изящный узор первой печати - той самой, что удерживала дьюса прикованным к рукотворной вещи. Фиоре осторожно коснулась лакированной поверхности и почувствовала тепло.
        - Так бы и я смогла, - пробормотала Имарис чуть-чуть растерянно, а Фиоре воскликнула, не скрывая восторга:
        - Как тогда, на мосту! Так ты, выходит, ничего не утратил? Твоя сила не связана с дьюсом?
        - Не связана. - Левая рука Теймара сжалась в кулак. - Я ничего не утратил, просто превратился в калеку. Сущий пустяк, мелочь.
        Фиоре похолодела.
        - Прости. - Где-то в нави зарычал волк… - Извини, я вовсе не это имела в виду.
        - Не обращай внимания, деточка! - беззаботным тоном заявила Имарис, ставя на стол поднос, на котором исходили ароматным паром три чашки. - Он просто лишь сейчас начал осознавать, что еще какое-то время будет слепым и одноруким. Но ничего, ничего… вот пройдет еще день-другой, и старые привычки вернутся. Я права? - Теймар не ответил, и она продолжила: - О да. Я с первого взгляда поняла, что ты потерял руку и глаз намного раньше, чем стал грешником.
        - Это не имеет никакого значения, - глухо проговорил Теймар. - А времени на то, чтобы привыкать ко всему заново, у меня нет. День сменится ночью - или навью, если точнее, - и Черная хозяйка меня прикончит.
        - Нет… - прошептала ошеломленная девушка. - Этого не может быть!
        - Именно так и будет, - возразил грешник. - Ей больше нет нужды со мной церемониться. - Помедлив, он прибавил: - А когда меня не станет, Ньяга получит полную свободу действий.

«Значит, все было напрасно? - спросила себя Фиоре. - Два дня надежд, один день кошмара… ждать заката, будто палача… да лучше мне и впрямь броситься в провал, пускай Ньяга обрадуется уже сейчас!» Почувствовав взгляд Имарис, она подняла голову.
        - Выпей чаю, - с каким-то странным выражением лица сказала метресса.
        А чай был весьма хорош. Имарис добавила в него горные травы, и Фиоре после первого же глотка почувствовала, как тепло расходится по всему телу; впрочем, дело было не только в содержимом чашки, но и в самой чашке - печать, смутно просвечивавшая на донышке, усиливала свойства любого напитка. Рисунок, над которым Фиоре в свое время поработала с обычным усердием, служил чем-то вроде завершающего штриха.

«Хорошо…»
        Спохватившись, она взглянула на Теймара и увидела, что грешник не нуждается в помощи: он пил чай, держа чашку левой рукой, и чувствовал себя вполне уверенно, хотя и действовал по-прежнему очень осторожно. Фиоре посмотрела на Имарис; метресса понимающе кивнула и улыбнулась краем рта, словно говоря: «Ну вот, я же говорила - он привыкнет!» Фиоре вдруг подумала, что Теймар и раньше двигался немного странно: с изяществом, но вместе с тем медленно и аккуратно, как будто боялся задеть или разбить что-то невидимое.
        Так ведут себя лишь те, кто не верит собственным глазам.
        - Как можно разбудить твоего дьюса? - спросила она. - Есть способ?
        - Способ-то есть, - ответил Теймар с кривой усмешкой. - Даже два. Печать может быть снята тем, кто ее создал… или другим грешником с искусственными глазами. Есть еще вероятность, что дьюс проснется сам, но она весьма невелика.
        - Ох, Создатель… - прошептала Фиоре. - Выходит, ты обманул меня, когда твердил, что это временно и что все образуется?
        Грешник пожал плечами и ничего не сказал.
        - Не понимаю, как такое могло случиться, - с горечью проговорила девушка. - Ты казался мне таким уверенным в победе, таким… сильным. Там, в Риаррене, тебя даже речные фаэ боялись. Еще ты говорил, что сумел обмануть мага из Цитадели, а они - известные хитрецы! И что же теперь, сдаешься? Позволишь себя обыграть какому-то вконец обнаглевшему дьюсу из провинциального города?!
        Сама того не подозревая, Фиоре употребила верное слово - «обыграть». Теймар по-прежнему молчал, но она почувствовала исходящее от него напряжение и решила, что останавливаться нельзя. Имарис, наблюдавшая за разговором, также не сделала попытки ее остановить.
        - Ты все твердил, что я не должна звать тебя печатником, - сказала она и про себя отметила, как изменилось лицо Имарис. - По мне, так все просто: маги рисуют печати - следовательно, ты и есть маг-печатник. Я же видела, как ты усмирил мост… как расправился со Стражем лестницы, кем бы он ни был на самом деле… как прошел сквозь барьер, окружающий Эйлам, и даже не заметил его… Пускай дьюс сейчас бесполезен, но твои знания и силы никуда не девались!
        - Это ничего не значит, - перебил грешник. - Дьюс давал мне то, чего нет у других магов, - скорость. Даже для самой простой печати необходимо время, а вот его-то обычно и не хватает. Имарис подтвердит мои слова - уж она-то знает, как уязвимы печатники на самом деле…
        - Все верно, - метресса кивнула. - Нас напрасно считают всемогущими. Меч, лук, праща или огнестрел - вот средства, позволяющие добиться победы куда легче и быстрее, чем это можно сделать с помощью печати.
        - Бред какой-то… - Фиоре нахмурилась. - Почему же тогда миром правят именно печатники? Ведь никто из королей, герцогов и баронов не оспаривает власть Цитадели!
        Имарис хмыкнула.
        - Все дело в том, - сказала она, - что мы знаем, как выглядит печать, увидев лишь малую ее часть. Это позволяет делать выводы и предсказывать грядущие события, в том числе и любые действия королей, дикарей из пустынь Мары, лесных жителей Ар-да-Лайны и мудрецов Ки-Алиры. Если знаешь, куда попадет стрела, то нужно быть полным идиотом, чтобы заблаговременно не отойти в сторону.
        - Заблаговременно… - вдруг повторил Теймар таким голосом, что обе женщины вздрогнули и дружно уставились на него. На лице ослепшего грешника появилась улыбка, которую Фиоре и не надеялась увидеть вновь. - Хм… а ведь это и впрямь может сработать… - Эльер!
        Фиоре стучала в дверь уже несколько минут, и ее совершенно точно должны были услышать обитатели дома, но никто из них не вышел, чтобы встретить гостью. Она хорошо знала привычки торговца, не изменившиеся еще с тех времен, когда Эльер и Кьяран были хорошими друзьями: перед очередным заседанием городского совета он весь день проводил у себя в кабинете, изучая бумаги и готовя ответы на вопросы, которые вечером мог ему задать Орсо.
        - Эльер, я знаю, что ты дома!
        Краем глаза она заметила, как дрогнула занавеска на окне в доме напротив. Слухи в Эйламе распространялись с быстротой лесного пожара: весь город уже должен был знать, что нынче утром их приютила помешанная метресса Имарис, потому как ночь они провели под открытым небом. Еще по пути к дому торговца Фиоре чувствовала на себе пристальные взгляды горожан, и для нее не стало сюрпризом, когда улицы постепенно начали пустеть. Она не удивилась, не испугалась, и лишь невольно подумала о том, что могло бы произойти в это время в нави.
        Вероятно, Черная хозяйка перевернула большие песочные часы.
        Когда песок закончится - наступит конец игры…
        - Эльер, коготь Спящего тебе в душу! Я просто хочу сказать кое-что очень важное и даже не собираюсь переступать порог твоего дома! Ты что, струсил?
        Дверь распахнулась. Торговец смерил Фиоре сердитым взглядом и произнес, не скрывая раздражения:
        - Уж если ты не знаешь, что я вовсе не трус…
        - Я сужу о смелости по делам, - перебила девушка. - Может, пустишь внутрь?
        Вздохнув, он отступил, пропуская ее в дом.
«Кьяран, вам надо уходить из города. Ты можешь не знать, что происходит в Эйламе, но уж мне-то известны все подробности. Еще день-другой, и будет поздно! Уходите сегодня же!»

«Но почему?! Я не понимаю, Эльер!»

«И не поймешь никогда, потому что ты добрее всех эйламцев вместе взятых… Ну о чем, о чем ты думал, когда брал ее в свой дом? Ведь было сразу ясно, что она странная!»

«Она обыкновенная».

«Нет, и ты это прекрасно знаешь! Мы теряем время! Уходи, прошу тебя!..» - Всего два дня прошло, а твой друг уже успел перевернуть город вверх дном, - сказал Эльер. - Ни к чему хорошему это не привело.
        Фиоре вдруг почувствовала себя очень неуютно, как будто потолок прихожей стал опускаться, желая раздавить ее, убить, уничтожить. Домашний дьюс был осведомлен о происходящем не хуже, а то и лучше хозяина, и он желал, чтобы она поскорее ушла.
        Как назло, все правильные слова куда-то исчезли…
        - Ты в него поверил, разве нет?
        - Я ждал результата! - с неожиданной яростью ответил Эльер. - Я думал, у него есть план действий, раз уж с природой сонной болезни все было ясно с самого начала. А что он сделал? Бродил по нави, пока не разозлил Черную хозяйку! Город кипит, как переполненный котел… - Он замолчал, перевел дух. - Зачем ты пришла?
        Фиоре объяснила. Пересказывать слова Теймара оказалось непросто - она то и дело сбивалась, путалась, - но еще труднее было не смотреть на Эльера. Фиоре знала, что если на его лице появится хоть тень неодобрения, ей не хватит сил договорить до конца.
        - Повтори, - попросил торговец, когда молчание стало тягостным для обоих.
        Она послушалась.
        - А почему он так уверен, что Черная хозяйка - человек? - Голос Эльера изменился, в нем уже не было прежней неприязни, но пока что оставалась настороженность. - Я хочу сказать, мы ведь считали ее дьюсом…
        - Да кто мы такие, чтобы мнить себя знатоками дьюсов? - со вздохом проговорила Фиоре. - Мне самой становится тревожно при одной лишь мысли о том, что где-то в Эйламе прячется столь злая душа. Но все дело в том, что Теймар видел ее совсем близко - он говорит, под маской живые глаза. Настоящие. Она человек, Эльер.

«Она человек, - сказал грешник немногим ранее. - Значит, ее можно остановить».
        В тот момент Фиоре вдруг почувствовала исходящую от него угрозу и испугалась: Теймар в который раз превратился в незнакомца, чьи действия и мысли были совершенно непредсказуемы. «Мы знакомы всего третий день, - подумала она. - Мы чужие!»
        - Ты так веришь ему? - спросил Эльер, глядя на нее со смесью удивления и жалости. - Считаешь, он все еще способен исполнить обещание?
        - Не знаю, - честно сказала девушка. - Просто не хочу сидеть сложа руки и ждать смерти. Если ничего не получится, мы оба не переживем эту ночь.
        Эльер хмыкнул.
        - Не уверен, что вы доживете до вечера.
        - Что?!
        - Что слышала. Орсо вчера уже созывал советников… ох, Фиоре… он хочет изгнать вас из города. Понимаешь, что это значит? Вас отведут к границе, и, когда вы не сумеете ее пересечь, там же убьют.
        Фиоре обняла себя за плечи, чтобы унять внезапную дрожь. Теймар и это предвидел, но Эльеру незачем было знать, что грешник оказался столь предусмотрителен… равно как ему не следовало знать, что барьер не для всех был непреодолимой преградой.
        Торговец решил, она задрожала от страха.
        - Девочка моя, еще не поздно все исправить! - проговорил он с нежностью и осторожно погладил ее по волосам. Голос звучал искренне, но прищуренные глаза выдавали тревогу. - Давай вместе пойдем к Орсо, я ему скажу, что ты ни при чем!

«…И все будет по-старому, да? Ты ошибаешься».
        - Нет, я не пойду к Орсо. - Она покачала головой и, словно очнувшись, ушла из-под руки торговца. - Знаешь, почему? За эти два дня я узнала и поняла больше, чем за всю предыдущую жизнь. Хоть он и грешник, рядом с ним так светло…
        - Это называется «любовь», - сказал Эльер, ничуть не удивленный ее отказом. - А тебя я бы назвал влюбленной дурочкой, утратившей способность ясно мыслить.
        - Плевать! - со злостью воскликнула Фиоре. - Так ты согласен или нет?
        Молчание тянулось долго.
        - Согласен, - вздохнул торговец. - Но ты все равно сошла с ума.
«…От Эльера пойдешь сразу домой, - говорил Теймар, провожая ее. - Тебя никто не остановит, потому что до принятия решения советом во главе с Орсо эйламцы побоятся что бы то ни было решать».

«Неужели мой народ так труслив?» - спросила она.

«Скорее, так предсказуем», - ответил грешник с ободряющей улыбкой, которая показалась Фиоре неискренней. Он должен был уже тогда понимать, что она не станет следовать наставлениям от начала и до конца.
        Ей хотелось бы знать, что он чувствовал на самом деле…
        Дом Кьярана за какую-то ночь изменился так сильно, словно прошло сто лет. Фиоре показалось, что неимоверно тяжелый груз прижал книжную лавку к земле, - домашний дьюс, должно быть, изнемогал под этим весом, но его жалобы сейчас вряд ли кого-то волновали.
        Хватало одного взгляда, чтобы понять: в этом доме случилось несчастье.
        Фиоре подошла к двери. Каждый шаг давался с трудом. От хорошо знакомых окон и стен шли темные волны отчуждения и праведного гнева, как будто ее хотели оттолкнуть, не пустить внутрь, и она хорошо понимала, в чем причина.
        Дьюс - ключ-кольцо - Кьяран…
        Она постучалась.

«Я должна сказать Кьярану, что мы не виноваты в случившемся! Это просто совпадение… Геррет мог уснуть в любой день - завтра, послезавтра… Он должен понять!»
        Дверь открыла Сола. Лицо у дочери книжника было уставшее, а взгляд - тусклый; она как будто превратилась в тень самой себя. Фиоре невольно отступила на шаг, готовясь к потоку брани и оскорблений, но вышло иначе: Сола смотрела на нее, не узнавая, и молчала. Молчание было неприятным, пугающим.
        - Чего ты хочешь? - наконец проговорила дочь книжника.
        - Увидеть Кьярана…
        - Не пущу. Лекарь сказал, ему нельзя волноваться. Или ты хочешь убить моего отца и лишить меня последнего родного человека в этом мире? - Она усмехнулась. - Что ж, это было бы вполне в твоем духе.
        Фиоре сжала кулаки - крепко, до боли.
        - Тогда разреши мне увидеть Геррета. Пожалуйста!
        - Геррета? - удивилась Сола. - Зачем? Он тебя не увидит и не услышит… - Она замолчала, выжидающе глядя на Фиоре, но та не собиралась ничего объяснять. - Ну ладно. Заходи.

…Темно, пыльно. Запах чего-то горелого просочился из-под кухонной двери и разошелся по всему первому этажу. Где Ансиль? Отчего она не навела порядок, не открыла окна, не проследила за плитой, чтобы вовремя погасить пламя?

«У Ансиль есть свой дом, - подумала Фиоре. - А у этого дома - свой хозяин».
        Они поднялись наверх, вошли в комнату Геррета.
        Фиоре лишь однажды видела спящего и лишь со слов Кьярана и Эльера знала, что все они выглядят одинаково, поэтому странно изменившийся облик Геррета не стал для нее чем-то неожиданным. Мальчик лежал, вытянув руки поверх одеяла; его кожа на фоне белой простыни казалась сероватой, безжизненной, а черты лица болезненно заострились. Даже в полутемной комнате на расстоянии в несколько шагов было видно, что он не дышит.
        И все знали, что таким Геррет останется навсегда.
        Сола прошла мимо Фиоре, опустилась на краешек кровати и погладила волосы сына с нежностью, какой еще совсем недавно от нее никто не ждал. Когда женщина заговорила, в ее голосе не было ни злости, ни ярости - только горечь и усталость:
        - Это ты во всем виновата.
        - Что?!
        - Ты ушла, поселилась далеко от отца, а ведь ему было так одиноко! - продолжала Сола, не обращая внимания на протестующий возглас Фиоре. - Если бы ты по-прежнему жила здесь, отец бы ни за что не стал уговаривать меня отпустить Геррета… мой сын был бы дома, со мной…
        - Сонная болезнь никак не связана с домом, - машинально возразила Фиоре и лишь в этот миг поняла, что именно Сола ставила ей в вину. «Ты ушла, поселилась далеко от отца». - Ох… да, ты права… это моя вина…
        Дочь книжника ее не услышала.
        - Он уснул навсегда, - продолжала она. - А меня не было рядом. Я буду жить, стареть и в конце концов умру… он будет спать. Маленькая статуя из белого мрамора, прекрасная и вечная. Чужие люди будут заботиться о нем до тех пор, пока в Эйламе вовсе не останется никого в живых. Только дети, наши бедные спящие дети.
        Фиоре зажмурилась: невыразительный голос Солы вдруг сделался ей неприятен.

…падение в бездну.

…смех Ньяги, торжествующий шепот воздушных фаэ.

«Не сейчас!!!»
        - Ненавижу тебя, - сказала Сола. - За их любовь - ненавижу.

«Сейчас она меня выгонит, - подумала Фиоре. - Сейчас закричит, начнет руками махать…» Но этого не произошло: Сола по-прежнему сидела рядом с постелью Геррета, устремив безучастный взгляд перед собой, и не делала ни малейшей попытки избавиться от той, чье общество было ей неприятно. Фиоре вдруг ощутила страстное желание вернуть все - скандалы и ссоры, рыдания в подушку, сердитое ворчание Кьярана и безуспешные попытки Ансиль помирить сестер, - но у этого желания был горький привкус.
        Невозможно. Несбыточно.
        Так, как было раньше, уже не будет никогда.
        - Я пойду… - сказала она, подымаясь. Сола еле заметно пожала плечами - дескать, мне-то что? - и тогда Фиоре вдруг сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она наклонилась, поцеловала Геррета в щеку, которая была до жути холодной, и прошептала: - Я все исправлю, малыш. Совсем скоро ты вернешься домой.
        Сола, конечно же, это услышала, и по ее лицу скользнула тень прежней яростной готовности защищать сына от всего мира - но всего лишь тень, не более.
        Фиоре вышла из комнаты, очень медленно спустилась по лестнице на первый этаж, с трудом подавив желание войти в книгохранилище - ведь Кьяран, без сомнения, находился там. Ее не покидало чувство, что этот визит домой - последний.
        Безумный план Теймара не сможет воплотиться в жизнь.
        Им с Кьяраном больше не встретиться…
        - Я знаю, ты меня слышишь, - негромко проговорила она, остановившись у двери. - Не буду ни в чем оправдываться, потому что моей вины в случившемся с Герретом нет, и тебе это известно. Но вот за что и впрямь хочу попросить прощения, так это за свою нерешительность. Мне следовало проявить упорство и подтолкнуть вас с Ансиль друг к другу… тогда бы ты не был так одинок…
        Ничего не произошло.
        - Я совершила ошибку, - сказала Фиоре. - Я думала, у нас все хорошо. А на самом-то деле не бывает ничего безупречного, потому что вещь без недостатков разрушается в тот же миг, когда появляется на свет. Если же она продолжает существовать, то это означает, что где-то имеется незаметный изъян - пятно или трещина. - Она помедлила. - Но там, где есть маленькая трещина, всегда может появиться большая. Прости, что я была такой… глупой.
        Скрипнула дверь, приоткрывшись сама собой, будто от сквозняка.

«Уходи», - прошелестело за спиной.
        - Ну да, конечно. - Фиоре смахнула непрошеную слезу. - Ухожу и не вернусь.
        Домой она вернулась, когда отпущенное Теймаром время почти истекло. Ворвалась в мастерскую, словно вихрь; в поисках нужной кисти перевернула все вверх дном, а потом принялась с яростной решимостью рисовать на входной двери печать, которую перед уходом ей показала Имарис. «Запомни хорошенько! - сказала метресса. - Перепутаешь хоть одну черточку - и все, нас на части разорвет!»

«Не обращай внимания, она преувеличивает, - подал голос Теймар. Он стоял, облокотившись о стену, и ободряюще улыбался. - Если ошибешься, печать просто не сработает, и проход не откроется».
        Фиоре особенно не задумывалась о том, кто из них был прав; она просто знала, что делает все правильно. Печать будто выжгли в ее памяти - всю, до мельчайших подробностей. Узор был сложным, поэтому опасения Имарис были вполне оправданными, но почему-то Фиоре с первого взгляда сумела выделить главное - основу печати, ее скелет, - а запомнить все остальное было нетрудно. Когда последний штрих был нанесен, художница отступила на шаг и окинула свое творение оценивающим взглядом. Печать, хоть и нарисованная на плоской двери, казалась объемной - чем дольше Фиоре на нее глядела, тем сильнее становилось ощущение тоннеля, который вел… куда-то далеко.
        Голова закружилась; Фиоре закрыла глаза.
        Подул ветер…
        - Превосходная работа! - радостно воскликнула Имарис, хватая ее за руку. - Ты справилась! Из тебя и впрямь мог бы получиться отличный печатник, девочка моя!
        - Мог бы, - прошептала Фиоре, словно эхо, и обессиленно сползла на пол. По ее щекам потекли слезы, все вокруг заволокло туманом, а голоса Имарис и Теймара вдруг сделались далекими и неразборчивыми. - Наверное, вы правы…
        Печать медленно исчезала из ее памяти - так исчезали их следы на песке, по которому то и дело прокатывались морские волны. Теймар предупреждал, что так будет. «Спящий дар позволит тебе ее изобразить, - сказал он. - Но только один раз. Так будет с любой печатью, которую ты попытаешься использовать для усмирения дьюса. Прости, я ничего не могу с этим поделать!» В тот момент ей было все равно, а сейчас от жалости к себе захотелось куда-нибудь спрятаться и завыть, как побитая собака.

…исчезнуть, испариться, растаять.

…«Ты приносишь беду всем, кто оказывается рядом!»

…«Тебе нет места в этом мире!»
        - Тс-с, тише, тише, - Имарис села рядом, обняла Фиоре, прижала ее голову к груди и ласково пригладила взлохмаченные волосы. - Ну что же ты расплакалась, словно маленькая девочка? Все только начинается, самое сложное еще впереди. Тебе нужно собраться.
        - Не думаю, что это ее утешит, - заметил Теймар.
        - Что, по-твоему, должно ее утешить? - язвительно поинтересовалась метресса. - Я не умею лгать. Одно из двух верно: или завтра в Эйламе не будет нави, или не будет вас двоих.
        - А вы, почтеннейшая?
        - Я же сумасшедшая, забыл? - отрезала Имарис. - И еще я маг из Цитадели.
        - Начинаю жалеть, что не обзавелся патентом, когда представился шанс… - сказал грешник, посмеиваясь. - Сейчас, наверное, не переживал бы так за свою шкуру. Впрочем, будь я магом, меня бы здесь вовсе не было.
        Фиоре отняла ладони от лица, взглянула на Теймара: он выглядел бледным и осунувшимся, но никак не испуганным или растерянным. Отчасти даже казалось, что он в ее доме чувствовал себя куда увереннее, чем в жилище Имарис, как будто вновь обрел способность видеть.
        - Простите, - виновато проговорила она. - Не знаю, что на меня нашло…
        Грешник вздохнул.
        - Пойду-ка я к себе, достану кое-что из мешка. Ты пока что отдохни, успокойся.
        - Пойдешь к себе? - изумленно переспросила Фиоре. - Сам?!
        - Я помню места, в которых побывал, до мельчайших подробностей, - сказал Теймар, подтверждая ее догадку. - Можно сказать, что я вижу твой дом. И если в обстановке с позапрошлого утра ничего не изменилось, то мне не нужен провожатый.
        Он ушел. Имарис помогла Фиоре подняться, отвела ее в мастерскую и усадила на стул. Метресса вела себя так, будто они были знакомы уже много лет и ей не раз случалось приводить девушку в чувство. Фиоре попыталась вспомнить, сколько раз они с Имарис встречали друг друга на улице и шли каждая своей дорогой, в лучшем случае обменявшись лишь взглядами. «Мы были чужими, - подумала она. - А кто же мы сейчас?
        - Вам обоим здорово досталось этой ночью, - сказала Имарис, задумчиво глядя на Фиоре. - Мне не раз приходилось видеть, как черные твари разрывают на части тех, кого угораздило оказаться на площади аккурат перед закатом. Я не ожидала, что вы сумеете спастись, да к тому же таким эффектным способом!
        - Так вы что же, следили за нами? - спросила Фиоре.
        Метресса кивнула.
        - С того самого момента, как мы повстречались. Днем мне помогали дьюсы, а ночью приходилось как-то справляться самой… - Увидев недоверие на лице девушки, она рассмеялась. - Удивлена, что не заметила меня? Оно и понятно.
        - Я-то ладно, - пробормотала Фиоре. - А как же Теймар?
        - По ночам меня не видит никто, даже Черная хозяйка, - сказала Имарис. - Семь лет назад, убедившись в том, что победить навь мне не по силам, я опрометчиво пожелала исчезнуть из этого города. И теперь в нави меня… нет. Я бесплотна, словно призрак, я не существую, хотя вижу и слышу все, что только пожелаю. Только вот изменить ничего не могу.
        Фиоре в растерянности уставилась на метрессу.
        - Меня нет, - повторила та. - Не повторяй мою ошибку.
        Послышались осторожные шаги - Теймар спускался по лестнице, - а вскоре знакомый голос позвал их обеих. Имарис как-то странно посмотрела на Фиоре, вздохнула - она будто хотела что-то сказать и передумала лишь в последний момент. Времени на разговоры у них и впрямь не было: работа предстояла нешуточная, и значительная ее часть перепадала именно на долю метрессы, обладавшей как зрением, так и силой. «Из нас троих получилось бы два печатника, - пошутил Теймар еще утром, закончив излагать свой план. - Помощь бы не помешала, но ее неоткуда ждать».

«Кисти… - вспомнила Фиоре и повернулась к своему столу. - И краска. Хоть этого в моем доме достаточно. Эй, ты ведь не в обиде на меня за то, что я с тобой сделаю?» Домашний дух, по своему обыкновению, промолчал, но Фиоре почувствовала, как ключ-кольцо легонько сжало ее палец. Птица, вольно парящая в небесах, доверяла хозяйке, пусть даже та и намеревалась совершить нечто странное.
        Она собиралась изрисовать печатями весь дом…
        - Ну что, начинаем? - спросила Имарис. Теймар кивнул. - Ах, давненько мне не приходилось участвовать в чем-то значительном! Почему ты не пришел лет на пять раньше, грешная твоя душа? Этот город уже давно болен, его нужно было лечить.
        - Раз уж вы заговорили о лечении, почтеннейшая, - сказал Теймар с усмешкой, - то меня следует признать сильнодействующим средством - тем самым, которое может убить пациента быстрее, чем болезнь. Поэтому я появляюсь лишь в тот момент, когда ничто другое помочь уже не в силах. Фиоре! - Она не откликнулась сразу, и грешник беспокойно завертел головой. - Когда ты молчишь, я тебя не вижу. Скажи что-нибудь!
        - Я не знаю, что сказать, - проговорила она, растерянно пожимая плечами. - Мы умрем еще до заката? Или в нави Черная хозяйка придумает для тебя какую-нибудь особо изощренную казнь, а меня прикончит Ньяга?
        - Дай руку… правую.
        Она повиновалась. Сам Теймар сначала тоже протянул правую руку, по привычке, и лишь в последний момент спохватился. Когда их ладони соприкоснулись, разрисованный ремень на предплечье грешника ожил и переполз к Фиоре быстрее, чем она успела осознать, что происходит.
        - Эй, зачем она мне?..
        По коже Фиоре пробежали мурашки. Пестрая сестра, деловито потыкавшись треугольной мордой в старые шрамы на ее руке, заняла положенное место - обвилась вокруг предплечья, застегнувшись почему-то не у локтя, а на запястье.
        - Не бойся, - сказал грешник, но охвативший девушку мимолетный страх уже уступил место любопытству, вместе с которым появилось и странное, непривычное чувство защищенности. - Это так, на всякий случай.
        - А как же ты? - Фиоре вдруг вспомнила, что второй ремень испорчен, и попыталась снять Пеструю с руки. Усилия оказались тщетными - змея-дьюс как будто приросла к коже. - Нет-нет, так не пойдет! Ты не меньше моего нуждаешься в защите!
        - Посмотри вниз, - попросил грешник с улыбкой. Она машинально опустила взгляд и увидела еще два точно таких же защитных ремня у него на щиколотках. - Я не говорил, что Сестер всего две. А эта тебе пригодится уже сейчас - с ней удобнее рисовать печати. Ну что, приступим? Время не ждет…
«Время не ждет, - сказал Эльер и, повинуясь минутному порыву, обнял Фиоре, поцеловал куда-то в ухо. - Вам надо уходить».

«Ты расскажешь Ансиль всю правду? - спросил Кьяран. - Объяснишь ей, что я не мог остаться? Она поймет… я надеюсь».
        Эльер вздохнул.

«Она-то поймет, а вот Сола - нет».

«Сола… - Книжник мучительно поморщился. - Я и не жду от нее понимания».
        Больше они ни о чем не говорили. Кьяран обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свой дом - потухшие окна книжной лавки глядели невидяще, будто домашний дьюс ослеп от горя и слез. Ключ-кольцо Кьяран оставил в прихожей, прямо у порога; тот, кого дьюс выберет себе в хозяева, обязательно найдет его и наденет на палец.
        Фиоре сглотнула слезы.

«Ну, идем, - сказал книжник. - Пора!»
        Он еще не знал, что они успеют пройти совсем немного.
…Когда перед домом начала собираться толпа, они как раз завершали работу. Фиоре чувствовала себя очень уставшей и едва понимала, где находится - в реальном мире или в нави. Ее дом стал походить на огромный улей, потому что в каждой из нарисованных на стенах печатей сидел дьюс и ждал назначенного часа; кисточка приросла к пальцам ее правой руки, которая последние несколько часов действовала сама по себе; в ее голове царил туман, и ни одна стоящая мысль не соизволила из этого тумана появиться.
        Должно быть, заседание городского совета на этот раз началось очень рано.
        И закончилось тоже рано.
        Теймар и это предвидел…
        - А вот теперь, - сказал грешник, ни к кому конкретно не обращаясь, - начинается самое интересное. Имарис, нам пора прощаться.
        - Мне не хочется вас бросать, - метресса покачала головой. - Я останусь.
        - Не надо лукавить, почтеннейшая, - жестко проговорил Теймар. - Нет ничего постыдного в том, чтобы честно признать свою слабость и свой страх. Мне страшно. Фиоре тоже боится. Да, если вы останетесь, толпе придется постараться, чтобы открыть эту дверь… но тогда пострадает дом, весь наш труд окажется напрасным, и мой план превратится в пустое сотрясание воздуха. - Помедлив, он прибавил чуть мягче: - Не надо глупого геройства, Имарис. Вы уже сделали все необходимое.
        Метресса посмотрела на него, потом на Фиоре. Они втроем стояли у двери, где еще виднелись слабые контуры печати, которую Фиоре нарисовала первой. Они так перепачкались в краске, что казались похожими друг на друга, и если бы у грешника были глаза, в них читались бы те же самые чувства, что у Имарис и Фиоре: тревога, страх, надежда.
        Или, быть может, чувство было бы только одно…
        - Прощайте! - еле слышно прошептала Имарис и взмахнула кистью. Печать ожила, вновь становясь потайным ходом между домами метрессы и художницы. Всего один шаг - и странная женщина, с которой Фиоре впервые встретилась пятнадцать лет назад, но по-настоящему познакомилась лишь этим утром, исчезла.
        Они с Теймаром остались вдвоем.
        - Ты готова? - спросил грешник, протягивая руку. Она ничего не ответила, просто вложила в его ладонь свою, и Пестрая сестра тотчас же переползла с ее предплечья на запястье, отчасти обвив и руку Теймара. Фиоре не знала, зачем это нужно, и спрашивать грешника ей не хотелось.
        Когда дверь открылась, ее разум затуманился вновь.

«Меня нет, - сказала Имарис не так давно. - Я бесплотна, словно призрак».

«Меня нет, - повторила Фиоре. - Совсем нет».
        Быть может, этого не следовало делать - ведь предостерегала же ее метресса от повторения собственной ошибки! - но иначе молодая художница ни за что не смогла бы вынести то, что началось прямо за порогом дома. Улица была заполнена народом; горящие ненавистью взгляды горожан невольно напомнили Фиоре о зрелище, увиденном позапрошлой ночью в доме Черной хозяйки, - ряды клеток и запертые в них волки, волки, волки… Яростные звериные глаза: «Выпусти меня, и тогда я разорву тебе глотку!» Вместо решеток у эйламцев были посланцы Орсо - два стражника и глашатай, чье каменное лицо, по всей вероятности, должно было служить завершающим штрихом в их устрашении.
        - По решению городского совета…
        Фиоре посмотрела на Теймара, который стоял, выпрямив спину и обратив слепое лицо к толпе. Она чувствовала его страх: тот прятался где-то глубоко, проявляя себя лишь легкой дрожью в пальцах и каплей пота на виске. «Ты боишься, что чего-то не предвидел, - подумала она. - Зря. Я чувствую, что все твои предсказания сбудутся, только вот станет ли от этого легче? Да ты ведь и не сказал мне все, как обычно».
        - …за нарушение законов вольного города Эйлама…

«Вольный город? Ха! Мы никогда не были свободны. Восемь веков в тени Спящего, окруженные чарами Арейны, - кто мог знать, что в каждой капле воды таилась магия, из-за которой мы видели мир совсем не таким, какой он на самом деле? Потом пришло море, потом явилась Черная хозяйка и принесла навь. Если это и впрямь болезнь, то скоро начнется агония».
        - …приговариваетесь к изгнанию!
        Она расправила плечи, подняла голову. Можно было еще улыбнуться, но не стоило испытывать терпение толпы - такого издевательства люди ей не простят. Пальцы Теймара сжались чуть крепче, и Фиоре показалось, что теперь у них на двоих одни и те же жилы, несущие кровь, - как если бы они стали единым существом.
        Бесстрастную физиономию глашатая на миг исказила гримаса.
        - И вы ничего не хотите сказать?
        - У обвиняемого еще есть шанс при помощи болтовни отдалить неизбежное, - с усмешкой произнес Теймар. - А приговоренному лучше молчать. Хотя нет, кое-что я все же скажу: близится вечер, поэтому почтеннейшим горожанам лучше бы поторопиться - вдруг кто-то из них не успеет вернуться домой до темноты…
        - Хорошо! - Глашатай, уже не скрывая истинных чувств, яростно скомкал лист с решением городского совета. - Орсо просил передать тебе, нелюдь, что самые глупые ошибки совершаются всегда из благих побуждений. Не знаю, что он имел в виду, но ты, наверное, все понимаешь.
        - И даже больше, чем сам Орсо, - сказал Теймар, усмехнувшись, и поклонился. - Скажи ему, что я рад нашему знакомству.
        Глашатай процедил сквозь зубы:
        - Скажу. А теперь - прочь из города!

10. Спящий медведь и черная хозяйка
        Когда на глазах у изумленной толпы они пересекли барьер так легко, словно его и вовсе не существовало, грешник не смог удержаться от желания ткнуть палкой в осиное гнездо - он повернулся и торжественно произнес:
        - Прощайте, жители Эйлама! Благодарю за гостеприимство…
        Горожане зашумели, закричали; кто-то попытался преодолеть границу следом за двумя изгнанниками, но усилия оказались тщетны. Им вдогонку полетели проклятия и крепкие выражения. Фиоре знала: скоро настанет черед камней.
        - Отойдем-ка подальше, - сказал Теймар, будто прочитав ее мысли.
        Так они и сделали.
        Мир за пределами Эйлама был тих и спокоен. Вечерело; вдоль запущенной дороги, по которой семь лет никто не ходил и не ездил, распустились бледные ночные цветы, чей запах был приторно-сладким и тяжелым. Ночная птица перелетела с одного дерева на другое и спряталась в листве. «Время еще есть, - подумала Фиоре. - Стемнеет не скоро». Краем глаза заметив какое-то шевеление у обочины, она повернула голову и увидела, как шестилапый зверек с длинной шерстью изумрудного цвета шмыгнул в кусты.
        - Что там? - спросил грешник. - Я слышал какой-то звук.
        - По-моему, лесной фаэ, - неуверенно ответила девушка. - Зеленый такой. И лап у него много… слишком много… Что дальше, Теймар? Будем идти, пока не наступит ночь?
        - Зачем? Устроимся на ночлег где-нибудь поблизости, разведем огонь. Одеяла я захватил, так что будет намного удобнее, чем прошлой ночью. Дело за малым - выбрать место, но это уж ты как-нибудь сама. Здесь я никогда не бывал, поэтому слеп как крот.
        - Но я тоже здесь никогда не была! - растерянно воскликнула Фиоре. - Я понятия не имею, что нужно делать! Ох, боюсь, этой ночью нас съедят…
        - Не съедят, - тон грешника сделался философским. - Что ж, есть единственный способ избежать мук выбора: ночевать будем прямо здесь.
        - Где?!
        - Здесь, - невозмутимо повторил Теймар и, дернув плечом, сбросил на землю свой мешок - его грешник успел прихватить лишь в самый последний момент, и Фиоре даже не заметила, как именно это произошло.
        Мешок оказался с секретом. В него помещалось куда больше, чем можно было предположить, - по крайней мере, два больших одеяла уж точно должны были занять все свободное место, но после того, как Фиоре их вытащила, внутри осталось еще много вещей, о назначении которых можно было лишь гадать.

«Мощный дьюс, - подумала она. - Такой же, как Пестрые сестры».
        Ремень на запястье сжался, будто откликаясь: «Я тут!»
        - А мы так и останемся привязанными друг к другу? - спросила Фиоре. - Я не привыкла все делать левой рукой…
        Теймар пожал плечами, и Пестрая сестра, распустив несколько витков, обхватила их запястья по-другому - они по-прежнему были связаны, но получили свободу действий, которой сам грешник немедленно воспользовался. Он запустил левую руку в мешок, выудил оттуда нечто похожее на короткую палочку и застыл, погрузившись в раздумья.
        - Не смогу, наверное… - донесся до Фиоре невнятный шепот. - Но попробовать стоит…
        Это была дудочка. Когда грешник приложил ее к губам, полился протяжный печальный звук, и Фиоре немедленно захотелось плакать. Играл Теймар очень странно, и она не была уверена, что он играет неправильно, - просто эта музыка была не той, которая предназначена для людских ушей.
        Ее даже музыкой назвать было сложно…
        - Получилось, - сказал он, перестав играть. - Они пришли.

«Кто пришел?» - хотела спросить Фиоре и вдруг увидела нечто в высшей степени странное. В нескольких шагах от них стояли три зеленых существа - недавно замеченный ею шестилапый зверек, его собрат побольше размером и нечто похожее на ожившую кочку, поросшую травой.
        А перед этими существами лежала охапка хвороста.
        Навь
        - Смотри-ка, - сказала Фиоре. - Что случилось с барьером?
        Место невидимой преграды заняла стена из серого камня, мощная и невообразимо высокая - до самого неба. Ее верхний край терялся в ночной мгле, не оставляя надежды даже на то, чтобы перелететь обратно в Эйлам на крыльях ночных птиц, - а после того, как Теймар зачаровал лесных фаэ, Фиоре уже не пыталась понять, где находится предел его способностей. Она видела невозможное - она видела, как лесные духи пришли послушать музыку, которая предназначалась именно для них…
        - Восхитительно! - восторженно прошептал грешник, уставившись на стену. - Это намного лучше, чем я ожидал.
        - Что такого восхитительного ты увидел? - возмутилась Фиоре. - Нам через нее вовек не перебраться. Или будем делать подкоп?
        Теймар обернулся к ней.
        - Черная хозяйка бросила все силы на то, чтобы не позволить мне вернуться обратно в город. Раз она раньше не воздвигла такую стену, значит, это не так уж просто! Что из этого следует?
        Фиоре пожала плечами.
        - Из этого следует, что она сейчас слабее, чем прошлой ночью.
        Она все же попыталась возразить:
        - Но ты-то свою силу не вернул!
        - Значит, мы с ней оба не в лучшей форме, - ответил грешник, пожимая плечами. - Так или иначе, я и не собирался возвращаться к тебе домой пешком. Мы ведь один раз уже переместились в Эйлам почти мгновенно, и при этом расстояние преодолели куда большее…
        Фиоре обомлела.
        - Не хочешь ли ты сказать, что… Теймар, нет! Только не Спящий!!
        Его лицо вдруг стало другим - исчезла напускная веселость, на лбу появилась хмурая морщина, а в глазах мелькнул отблеск тщательно скрываемой боли, - но длилось это едва ли мгновение, а потом грешник устремил взгляд куда-то за спину Фиоре.
        - Ты пришел, - сказал он очень почтительно. - Мы приветствуем тебя, Хозяин.
        Она обернулась.
…Когда-то давно - в те годы еще не был заложен на перекрестке двух дорог поселок, превратившийся с течением времени в большой и процветающий город Эйлам, - на вершине безымянной горы обитал огромный черный медведь. Зверь этот одним ударом мощной лапы ломал столетние деревья, словно прутики, и одна его тень способна была вогнать в трепет целую деревню. О нем говорили только шепотом, всякий раз выдумывая новые имена и прозвания, чтобы ненароком не привлечь чудовище, не вызвать его из леса. Ни один из окрестных жителей даже помыслить не мог об охоте, которая избавила бы гору от грозного хозяина; мало того, они следили за тем, чтобы никто из чужеземцев случайно или преднамеренно не забрел на земли страшного создания.
        Так продолжалось почти триста лет.

«Он уже не просто зверь, - говорили старики. - Звери не живут так долго! Он превратился в духа, который теперь будет пребывать на горе вечно». Для медведя время словно остановилось, но весь остальной мир изменился: люди стали смелее, хотя старики упрямо твердили, что вместе со смелостью растет и глупость. Так или иначе, однажды в одной из деревень объявился чужеземец, назвавшийся печатником.
«Слыхал я о вашей горе, - сказал он старейшинам. - Правда ваша, медведь из живого создания стал фаэ, и случилось это давным-давно. Но фаэ, хоть и не любят людей, все же не нападают на всех подряд! Позвольте мне подняться на гору, чтобы побеседовать с хозяином и узнать, что стало причиной его гнева».
        Мудрые люди, недолго посовещавшись, единодушно признали его безумцем, а с умалишенным спорить бессмысленно - и потому печатнику разрешили идти к горе, навстречу верной смерти. Он отсутствовал пять дней и вернулся, когда в деревне уже собирались писать письмо в Цитадель семи печатей.
        Он обнаружил на склоне горы домик, разрушившийся от старости еще лет сто назад, а в самом домике - кости двух людей, мужчины и женщины. Разбудить дьюса было нелегко, но печатник справился, и домашний дух поведал ему, кем были эти двое: они сбежали из одной деревни, спасаясь от гнева родителей, и стали жить в лесу.
        А дух горы почему-то решил их охранять.
        Время шло, они постарели.
        Дух горы не осознавал, что люди не вечны.
        Настал последний день…
        Фаэ и тогда ничего не понял.

«Я все ему объяснил, - таковы были слова печатника. - Теперь он больше не станет терзать округу своими жестокими проделками, ведь это происходило из-за того, что фаэ выдумал себе предназначение, цель своего существования. На самом-то деле он вовсе не злой!» Странствующий маг был прав: Медведь-гора стала очень мирной, и огромный черный зверь иногда даже помогал заплутавшим путникам, выводил их к человеческому жилью.
        Но не стоит полагать, будто человек и фаэ способны понять друг друга…
        Медведь не явился во плоти, поскольку был скован печатью, но и одной его тени хватило, чтобы привести Фиоре в состояние благоговейного ужаса. Это была совсем не та тень, что рождается из-за преграды, возникающей на пути у солнечного света, - нет, это было полное отсутствие света, лоскут абсолютного мрака, дыра в мироздании.
        Огромное, безумно опасное создание.
        Оно хранило безмолвие, оно ждало.
        - Теймар! - Если бы не Пестрая сестра, которая по-прежнему связывала их руки, Фиоре убежала бы без оглядки. - Теймар, ты сошел с ума! Это же Спящий!!
        Грешник словно не слышал ее. Он смотрел на тень грозного фаэ, почти не мигая, и от этого взгляд его темных глаз сделался почти таким же неживым и жутким, как бывало наяву. И Спящий, что было удивительнее всего, тоже смотрел именно на Теймара, не обращая внимания на Фиоре, хотя накануне он едва ее не убил.
        Казалось, они проверяли друг друга на прочность…
        - Я знал, что ты придешь, - сказал Теймар со странной кривой усмешкой. - Ты ведь понял, что мне все известно о сонной болезни - откуда она взялась, в чем ее предназначение. Как мы теперь поступим? - Спящий не ответил, и тогда грешник продолжил: - Тебя заточили в темницу, но она оказалась не такой уж надежной. Ты отыскал лазейку в снах… и с ее помощью уже давно воровал время у жителей Эйлама, у тех, кому оно все равно не требовалось. У спящих. Там - секунда, тут - час. И вот однажды ты вошел в сон смертельно больного человека. Сон этот был слишком глубоким, длился дольше обычного, поэтому ты решил украсть время целиком. Верно?
        Тень шумно вздохнула и одним плавным движением приблизилась к ним почти вплотную. Фиоре ощутила хорошо знакомый запах - тот самый, звериный, - и невольно зажмурилась. Хоть Спящий был лишь тьмой во тьме, очертания его лап, увенчанных серповидными лезвиями, виднелись вполне отчетливо. Ему достаточно было одного удара, чтобы разом покончить с ними.
        - Не начни ты красть детей, никто бы ничего не заметил. И почему дети, кстати говоря? А-а, я понял. У них больше времени, и спят они спокойнее, чем взрослые…

«Я устал».
        Фиоре схватила Теймара за руку и почувствовала, что он дрожит.

«Жить - ждать - спать».
        Ветер нави прошелся по кронам деревьев, уткнулся в серую стену, закрывающую город, и миг спустя взмыл куда-то к облакам - должно быть, в надежде преодолеть неожиданное препятствие там, наверху. Фиоре зажмурилась, но это не помогло: голос Спящего шел со всех сторон, проникая в ее сознание сквозь плоть и кровь.

«Вы проживаете свои жизни так быстро, но все равно не цените время, хотя сами же его и придумали. Я не понимал, что такое время. Теперь понимаю. Научился. Но я больше не хочу ждать. Хочу проснуться».
        - Проснувшись, ты уничтожишь город, - сказал Теймар.

«Нет».
        - Ты разрушишь его!

«Нет. Я не причиню людям вреда. Я потратил на них время, которое собирал с самого начала. Оно ушло все до последнего мгновения, и мне пришлось собирать заново… по крохам… по секундам. Я не причиню никому вреда, кроме той, которая правит городом по ночам. Отпустите меня».
        - Ох, ну вот только этого мне не хватало! - проговорил грешник с тяжелым вздохом. - Что будем делать, Фиоре? Эй, да ты хоть слушала его?
        - Слушала, - откликнулась девушка, словно эхо.
        - Можно оставить все как есть, но тогда никто не помешает ему и дальше забирать детей к себе в Приграничье, в навь. Можно исправить печать Арейны - хотя я сомневаюсь, что это кому-нибудь по силам… уж точно не мне. Есть еще и третий путь. - Он ненадолго замолчал. - Я могу уничтожить печать и освободить их обоих - Арейну и Спящего.

«Да-а!!!»
        От оглушительного рева у Фиоре потемнело в глазах.

«Освободи меня!»
        - Ты обезумел? - тихонько спросила она у грешника, но тот вовсе не был похож на сумасшедшего. - Ты в самом деле хочешь освободить его? Хочешь отомстить городу за то, что тебя изгнали?
        - Меня много раз выгоняли из городов, - сказал Теймар. - Подумай хорошенько о том, что он сказал: «Я потратил на них время, которое собирал с самого начала…» На людей, Фиоре. На то, чтобы спасти Эйлам. Не ты ли рассказывала мне о битве суши и моря, что произошла пятнадцать лет назад?
        Фиоре молчала. Теймар все ждал ответа, а Спящий возвышался над ними, не давая ни малейшей возможности сосредоточиться, собраться с мыслями.
        Чтобы объяснить причину ее страха, нужно было кое в чем признаться…
        - Ладно, - вздохнул грешник, не скрывая разочарования. - Нам нужна твоя помощь. Мы должны попасть в город - попасть очень быстро и в нужный нам дом. Только тебе по силам проделать такое.

«Освободите меня, и получите что угодно».
        - Наоборот, достопочтенный. Я не торгуюсь.

«Я тоже».
        - И мы в тупике… - пробормотал Теймар. - А время-то идет…

«Если я отпущу мальчика, которого забрал последним, вы поможете мне?»
        - Геррет! - Фиоре вздрогнула от неожиданности и, забывшись, бесстрашно шагнула навстречу Спящему. - Ты действительно можешь его освободить? И больше не заберешь? Он сможет спокойно жить?!

«Как много вопросов. Да, я позволю ему уйти».
        От переполнившего Фиоре восторга она едва не воспарила над землей. О таком невозможно было мечтать даже в нави - спасти Геррета! Вытащить его из когтей Спящего, навсегда излечить от сонной болезни! Вернуть счастье в дом Кьярана и, быть может, заслужить прощение Солы!
        Геррет проснется, и…

…мечта разбилась с оглушительным звоном.
        - Нет, - сказала Фиоре севшим голосом и почувствовала, как по щекам полились слезы. - Горожане не простят ему такую удачу. Они становятся слишком жестокими, когда речь заходит о детях… поэтому или ты освободишь всех, или…

«Тогда у меня совсем не останется времени».
        - Но…
        - Фиоре, это означает «нет», - перебил Теймар, взяв ее за руку. - Он не станет нам помогать. Все, это его последние слова.
        - Значит, мы не сумеем уничтожить Черную хозяйку, - упавшим голосом произнесла девушка. - Мы выбрались из города, спасли свои шкуры - и все. Дети будут и дальше засыпать, дьюсы - развлекаться в нави, а она останется полноправной владычицей Эйлама. Впрочем, ты же не сможешь вечно таскать меня за собой на привязи… уж лучше отпусти прямо сейчас…

«Уничтожить Черную хозяйку?»
        Вопрос Спящего застал обоих врасплох, но то, что за ним последовало, и вовсе нельзя было предвидеть даже в бреду. Фаэ разразился хохотом, от которого окрестные деревья едва не полегли на землю, и даже серая стена, казалось, дрогнула. Теймар и Фиоре еле устояли на ногах.

«Уничтожить?!»
        И, не переставая хохотать, Спящий Медведь открыл дверь.
        Их настигли очень быстро - окружили со всех сторон, растащили, отняли дорожные мешки. Можно было сколько угодно кричать и плакать, взывать к их милосердию и просить о снисхождении - это все равно не принесло бы никакого результата. Ненависть горожан к странной девчонке зрела давно, словно нарыв, и не нашлось подходящего лекаря, который вовремя излечил бы Эйлам от этого недуга.
        Если бы Эльера не одолевали дурные предчувствия…
        Если бы Орсо был в плохом настроении и не разрешил советнику взять десяток солдат и отправиться патрулировать улицы в непосредственной близости от дома Кьярана и Фиоре…
        Если бы какой-нибудь камень попал ей в висок…
        Но ничего подобного не случилось.
        Быть может, в этом и крылся корень всех несчастий, что пришли следом.
        Плоская черно-белая рыбина проплыла по стене, косясь на Фиоре одним глазом, в котором стоял немой вопрос: «Ты кто?» Оглядевшись, девушка поняла, что ее дом заполонили странные создания: они передвигались только по стенам и, судя по всему, находили такой способ передвижения весьма удобным и естественным. Рыбы являли собой большинство, но попадались и иные существа - жуки с бесчисленным количеством лап и длинными усами, бабочки с глазами на крыльях…
        Лишь теперь Фиоре осознала, что у нее на шее больше нет серебряной цепи.

«Ты перестала за мной следить? Или просто слишком хорошо меня изучила?»
        - Крыша на месте, - произнесла она вслух, чтобы отогнать неприятные мысли о Черной хозяйке, которая и так должна была появиться с минуты на минуту. - И то неплохо. Выходит, это все дьюсы печатей?
        Теймар кивнул в ответ. Внезапная перемена, случившаяся со Спящим Медведем, заметно встревожила его, хотя должна была бы обрадовать - ведь они получили помощь в тот момент, когда план начал трещать по швам. Фиоре еще ни разу не видела его таким молчаливым и таким сосредоточенным.
        Даже во дворце Черной хозяйки он был совсем другим…
        - Что мы теперь будем делать?
        - Ждать.
        - Ты считаешь, она придет сама? А если сюда явится кто-то из ее слуг - Орсо, к примеру?
        - Ты как-то сказала, что самый верный способ встретиться с Хозяйкой лицом к лицу - это разозлить ее, - проговорил Теймар. - Мы так и сделали. Если бы твой дом не был подготовлен должным образом, она сумела бы выдернуть нас отсюда и доставить хоть к себе домой, хоть в Обитель хаоса… куда угодно, одним словом. Не сумев этого сделать, она придет сюда.
        - Я уже здесь, - раздалось с той стороны, где наяву располагалась входная дверь. - Какая вы все-таки восхитительная пара - два тела-без-души, он и она. Жили глупо и умерли в один день.
        Черная хозяйка вошла.
        Она двигалась медленно, степенно. Шлейф платья волочился следом, ничуть не мешая, как не мешает кошке ее хвост. Длинные рукава опускались почти до пола, в прорезях виднелись изящные кисти рук, затянутые в перчатки. Подняв голову, Фиоре встретилась взглядом с горящими зелеными глазами, полыхавшими из-под маски. «И почему Теймар решил, что эти глаза настоящие? - мелькнула тревожная мысль. - Они ведь не человеческие! Они не могут быть человеческими!»
        Но что-то менять уже было слишком поздно.
        - Ну вот, я пришла, - провозгласила она, остановившись в нескольких шагах от Теймара. Было странно впервые слышать звук ее голоса, который вдруг показался Фиоре странно изменившимся… и вместе с тем знакомым. - Тебе наскучило жить? Или ты захотел получить обратно своего золотого дьюса? Нельзя иметь все, грешник. Раз уж в нави ты вновь стал человеком - плати. Таковы правила.
        - Правила, которые ты сама придумала, - сказал грешник.
        Из-под маски послышался негромкий смех.
        - Верно. Потому что я здесь… хозяйка.
        Женщина в черном взмахнула рукой, указывая изящным пальцем на Теймара, и невидимая сила отбросила грешника на несколько шагов. Фиоре из-за связывавшей их Пестрой сестры полетела следом, ударилась о стену, и все вокруг ненадолго окуталось туманом. Потом Теймар схватил ее за руку, прижал к себе.
        - Держись! - прошептал он. - Все только начинается!
        - Если бы ты не остановился на полпути, а просчитал мои мотивы до самого конца, - наставительным тоном произнесла Черная хозяйка, - то тебе бы многое сделалось понятным. Я не совершила ни одного необдуманного действия. Все мои поступки имеют под собой определенные причины.
        - Это вовсе тебя не оправдывает, - ответил грешник. - Море тоже явилось сюда по определенным причинам, которые были справедливы для него и для Спящего, но ничего не объясняли жителям Эйлама!
        - В моем случае все по-другому, - сказала Хозяйка. - Я поступаю справедливо.
        И она ударила опять.
        На этот раз Теймар успел поднять руку и начертить печать, от которой в воздухе заплясали бесчисленные язычки пламени. Атаку Черной хозяйки это не остановило, но слегка ослабило - и все равно их обоих прижало к стенке так, что хрустнули кости. Некстати вспомнилось, что в нави человеческое тело подвержено тем же опасностям, что и наяву. «Мы здесь умрем, - подумала Фиоре. - Потому что нам никто не поможет».
        Глупая черно-белая рыба безмятежно плыла по потолку, не обращая ни малейшего внимания на творившееся внизу безобразие - для нее-то как раз этого «низа» не существовало.
        - Мерзкие безмозглые твари…
        От нового удара дом содрогнулся, почти что подпрыгнул.
        - …не знающие, для чего Создатель даровал им время! Ущербные создания, способные думать только о собственном благополучии и готовые уничтожить любого, кто поставит это самое благополучие под угрозу!
        Еще один удар. Правую руку Теймара прижало к стене, и он, как ни старался, не смог ею даже пошевелить - так и застыл, будто приколотый булавкой мотылек. Фиоре замерла рядом с ним, не в силах поднять взгляд на ту, которая внушала ей куда больший ужас, чем тень Спящего или сам Спящий во плоти.
        - И ради этих мелких людишек ты рискуешь жизнью? - вкрадчиво поинтересовалась Черная хозяйка, подойдя вплотную и взяв грешника за подбородок. - Ради них ты готов на все?
        - Нет, - ответил он хриплым шепотом, глядя в пылающие гневом зеленые глаза. - Нельзя спасти многих, если не любишь кого-то одного… если нет в твоей памяти человека, жизнь которого значит больше твоей собственной, - значит, ты не достоин победы и не способен на подвиг…
        - Забавно, - усмехнулась владычица нави. - Так кому из жителей славного города Эйлама так повезло? Уж не этой ли бестолковой кукле, готовой валяться у меня в ногах, лишь бы я тебя пощадила?
        От возмущения Фиоре забыла о страхе.
        - Это меня ты назвала куклой?!
        - Да, тебя! - яростно отрезала Черная хозяйка. - Ты с самого начала была всего лишь моей игрушкой! У тебя нет души, а тело дано взаймы и может быть отнято в любой момент! Мне весело было следить за тобой, но любая игрушка когда-нибудь надоедает!

«У тебя нет души…»
        Фиоре посмотрела на свои пальцы и увидела, что они перемазаны черной краской. На миг ею овладело очень странное ощущение - показалось, будто где-то в прошлом осталась еще одна встреча с Черной хозяйкой, очень важная и неосмотрительно забытая встреча.
        Воспоминания о ней были похожи на выцветший рисунок в старой книге…

«Это было ночью, в доме Кьярана!»
        Кто-то спрашивал ее: «Что мне сделать, чтобы ты не плакала?..»
        - Ты ничего не поняла… - сказал Теймар, вновь отвлекая на себя внимание Черной хозяйки. - Ты так глубоко погрузилась в ненависть к людям, что разучилась их понимать…
        - Говори! - раздалось в ответ. - Ради кого ты все это затеял?
        Она лишь немного повысила голос, но стены дома вновь задрожали.
        Черно-белая рыба остановилась, в изумлении уставившись одним глазом на свою товарку, и спустя всего мгновение цапнула бедолагу за хвост. Та испуганно дернулась, попыталась извернуться и укусить обидчицу в ответ, но ей в зубы попался хвост третьей рыбы, которая, в свою очередь, схватила четвертую.
        - Он пришел, - проговорил грешник изменившимся голосом. - Печать рождается.
        На его лице расцвела и погасла улыбка; выражение напряженной сосредоточенности сменила необычайная усталость, какая свойственна человеку, завершившему трудное и опасное дело.
        Было еще одно чувство - грусть.
        - Какая печать? - Черная хозяйка отшатнулась. - Что ты сделал?!
        Черно-белые жуки цеплялись друг за друга длинными усами и суставчатыми лапками, бабочки и прочие создания срастались, образуя сплошной жутковатый узор из спин, глаз, крыльев, - и весь этот упорядоченный хаос был хорошо знаком Фиоре. Именно эти печати они с Имарис рисовали накануне почти полдня, только тогда черные знаки не соединялись в нечто единое, не были живыми, не несли в себе мощную силу, способную уничтожить любого.
        Теймар сказал:
        - А ведь ты знала, что мне нельзя верить…
        И в этот миг Фиоре поняла, что грешник просто тянул время.
        Эльер сдержал слово и пришел. От него требовалось не так уж много - подойти к входной двери, приложить к ней руку… и все. Она вдруг почувствовала его, почти увидела: человек, из-за своей скупости оставшийся в одиночестве, стоял у дома приемной дочери своего друга и ждал, что произойдет. Ждал и надеялся.
        Сила Эльера, дарованная навью, превращала дьюсов и людей в золотые статуи, но если к первым быстро возвращался нормальный облик, то вторые чаще всего погибали, лишаясь той сущности, что по ночам принимала облик волка.
        И эту силу Теймар сделал частью своей печати…
        Вопль Черной хозяйки был ужасен. Она упала на колени, заламывая руки, и подол ее роскошного платья превратился в смоляной водоворот, который начал затягивать владычицу нави куда-то в небытие, на глубокие слои иномирья, в Обитель хаоса. За миг до того, как ее тело разорвало на части и на свободу вырвался огромный косматый волк, маска упала, и Фиоре наконец-то увидела лицо Черной хозяйки.
        Бледное лицо с яростно горящими зелеными глазами.
        Свое собственное лицо.

11. «Что мне сделать, чтобы ты не плакала?..»
        Ее руки и платье покрыты пятнами черной краски…
        Нет, все не так.
        Ее правая рука от запястья до локтя - сплошная рана, потому что ею Фиоре закрывалась от ударов, от палок и камней. Тело покрыто синяками, глаза опухли от слез и почти не видят, но сильнее всего душевная боль. Страшная обида засела в груди, где-то рядом с сердцем, и вместе с его биением в голове пульсирует один и тот же вопрос: «За что?»
        Она не выбирала свою судьбу.
        Она не заключала договор со Спящим Медведем и не платила чужими душами за сохранность собственной.
        Она никому не желала зла.

«Я хочу исчезнуть. Пусть все решат, что меня никогда не было».
        Если картина не удалась, ее стирают…
…Зеленые волчьи глаза смотрели пронзительно, словно зверь пытался выпить из нее волю, прежде чем перейти к крови и плоти. В том, что тварь хочет ее сожрать, не было никаких сомнений; равно как и в том, что она беззащитна.
        - Ты меня обманул, Теймар.
        Грешник молчал.
        - Ты с самого начала знал всю правду?
        Вновь тишина.
        - Ах да… - Она попыталась улыбнуться. - Ты же предупредил.
        Черный волк оскалил зубы, и ее собственный зверек, показавшийся вдруг маленьким и безобидным, бесстрашно зарычал в ответ. Он больше не пытался вырваться на волю, он намерен был защищать свое логово от посторонних во что бы то ни стало. Это немного привело ее в чувство, заставило собраться… и кое-что вспомнить.
«Что мне сделать, чтобы ты не плакала? - спросил некто, явившийся из тьмы. - Только скажи, и, если мне это по силам, я исполню любое твое желание».
        И она пожелала.
        Она пожелала… - Я все вспомнила, - сказала та, что называла себя Фиоре. - Вспомнила, кто я.
        Перед ее внутренним зрением вихрем пронеслись странные картины, застывшие образы: Кьяран, страдающая половина человека, и совсем близко от него - другая такая же половина, Ансиль; Эльер, которого сбывшаяся мечта обрекла на одиночество; Джаред и его израненная совесть. Разве это были мечты? Даже грешник, прозревший в нави и ослепший наяву, мечтал на самом деле о другом - о том, чего не увидишь даже во сне.
        Черная хозяйка назвала ее телом-без-души, но у нее все же была душа.
        Маленькая, рычащая, вечно рвущаяся с цепи…
        А еще у нее было кое-что, чем не обладала сама повелительница снов.
        - Память, - сказала она.
        И нави не стало.
        Эпилог
        Они стояли на обочине старой дороги, подставив лица под лучи восходящего солнца, пробивающиеся сквозь кроны деревьев. Утренний ветер мирно шелестел листвой; где-то поблизости притаились фаэ, просидевшие всю ночь у костра, подле которого спали два человека - спали так крепко, что их не разбудили даже шаги большого лесного духа, приходившего в полночь.
        - Что же теперь будет? - прошептала Фиоре, обращаясь не то к Спящему, не то к самой себе. Будущее казалось туманным, словно воздух над Западным провалом рано поутру.
        - Будет новая жизнь, - ответил Теймар. - Или старая, если тебе так больше нравится. Никакой нави. Никакой Черной хозяйки. И, возможно, никакой сонной болезни… но для этого надо поверить, что Спящий говорит правду.
        - Я верю, - сказала она. - Давай освободим его!
        Грешник хмыкнул.
        - Легко! Для этого даже не надо второй раз спускаться в Риаррен. Я дам тебе камешек, на котором нарисую печать, и ты бросишь его в любой колодец. Арейна освободится… вы больше не будете страдать от недостатка воды… как ни крути, это благо!

«Ты бросишь».
        - А ты… не вернешься в Эйлам?
        Он не ответил, и тогда Фиоре торопливо задала другой вопрос - ей не хотелось молчать, потому что в молчании рождались мысли, которым лучше было бы никогда не появляться на свет. Она попросила:
        - Расскажи мне, как появилась навь.
        - Было так, - сказал Теймар, словно читая историю из книги. - Одна девочка, переживая смертельную обиду на тех, кого раньше считала добрыми и ласковыми соседями, забралась на чердак. Там в углу много лет стояло забытое всеми большое зеркало… а ведь всем известно, что зеркала опасны. Они отражают не реальный мир, но мир, похожий на него. Спросишь, разве это так важно?
        - Важно, если дьюс зеркала силен, - ответила Фиоре и посмотрела на грешника. Его улыбка была спокойной и чуть-чуть ироничной, а золотые глаза блестели, отражая свет солнца. - С помощью рукотворных вещей, обладающих сильными дьюсами, можно творить чудеса.
        - Может, ты сама расскажешь, что произошло дальше?
        - Нет-нет! - Она рассмеялась. - У тебя очень хорошо получается.
        - Ну ладно. Эта девочка… ее имя тебе известно… сняла с зеркала покрывало и, глядя на свое отражение, попыталась понять, что такого ужасного в ее лице, почему люди называли ее чудовищем, тварью и многими другими неприятными словами. Лицо было обычным, вполне человеческим, но наша героиня не успокоилась! Она коснулась поверхности зеркала и обнаружила, что от ее пальцев остался черный след, как если бы они были испачканы в туши.
        - И тогда она принялась стирать собственное отражение… - прошептала Фиоре.
…Зеркало помогало ей, и дело спорилось. Мир словно подернулся рябью: где-то в глубине души она понимала, что происходит нечто ужасное, что на волю вот-вот вырвется могучий дух, но бежать к Кьярану не хотелось. Вкрадчивый голос дьюса шептал ей на ухо: «Верно… все правильно… продолжай!» - и Фиоре не хотела останавливаться.
        Вскоре ее отражение превратилось в непроницаемо-черный силуэт.
        - Меня нет, - сказала она, отступая на шаг, как отступает художник, чтобы окинуть взглядом только что законченное полотно. - Всем будет лучше, если меня не станет.
        И в этот миг чей-то незнакомый голос спросил:

«Что мне сделать, чтобы ты не плакала?» - Кто это был? - спросила она, хватая грешника за руку. - Кто пришел ко мне в тот вечер? В памяти сплошной туман, как будто я пытаюсь вспомнить сон… но это ведь было наяву, так?
        Теймар вздохнул, словно сокрушаясь о ее недогадливости.
        - Я еще на мосту понял, что ты очень легко засыпаешь. Такое иногда случается…
        - Хочешь сказать, у того зеркала я тоже уснула?
        - Да. Ты рисовала… то есть стирала свое отражение… но при этом не осознавала, что делаешь. И даже когда появился эйламский дьюс, ты продолжала спать наяву. А он, бедолага, пожалел тебя и спросил…
        - Я помню, - перебила Фиоре. - Теперь я все понимаю.
        Дьюсы, как сказал не так давно Теймар Парцелл, не умеют лгать и, соответственно, держат слово - поэтому эйламский дьюс, предложив исполнить любое ее желание, вынужден был так и поступить. Он оказался скован печатью собственного обещания.
        - Дьюс города когда-то спас тебя от смерти, а в тот вечер и вовсе помог тебе вывернуть реальность наизнанку, - сказал Теймар и отступил, шутливо поднимая руки. - Я постараюсь не обижать девочек, которые водят дружбу с могущественными духами!
        Рассмеявшись, она проговорила:
        - Полагаю, ты бы и так не стал обижать ни тех, ни других.
        - О-о да… - Он взял ее за руку, осторожно провел кончиками пальцев от запястья до локтя, и Фиоре показалось, что мир снова переворачивается, а ее сущность разделяется на Тело, Память и Душу. - Хочешь знать, когда я окончательно удостоверился в правильности своей догадки? В пустыне, когда ты сидела на камне и плакала. Я увидел, что в нави у тебя глубокие шрамы на левой руке.
        Она опустила взгляд, словно желая проверить его слова.
        - А наяву - на правой, - договорил грешник. - В нави я имел дело с отражением, поэтому оно и не менялось. Настоящая ты была одновременно далеко и близко - в черном платье, в маске и перчатках, безжалостная, прекрасная и напрочь лишенная как воспоминаний, так и чувств.
        - Отражение хранило мою память, - сказала Фиоре. - Но не было мной?
        - Одной памяти недостаточно, чтобы быть человеком, - ответил Теймар. - Впрочем, как и одной души. - Помедлив, он прибавил: - У тебя, кстати, их теперь две.
        Она хотела спросить, что это значит, но вырвался совсем другой вопрос:
        - А у тебя?
        В его смехе послышалось знакомое эхо.
        - Знаешь, - сказал золотоглазый, перестав смеяться, - мы совсем забыли про Ньягу. Я же обещал ему снять печать! Скажу тебе по секрету, вместе с ней сойдут и остальные печати, поэтому эйламцам придется строить новый мост.
        - И что же? - растерялась Фиоре. - Ты собираешься поручить это мне?
        - Еще чего! - Теймар сердито фыркнул в ответ. - Это тебе не навьи фокусы, тут тонкая работа… хм… видимо, придется все делать самому.
        Она улыбнулась, догадавшись, какими будут его следующие слова:
        - Не знаешь, кто из горожан мог бы приютить меня на несколько дней? За плату, естественно…
        Глоссарий
        ГРЕШНИК - человек, нарушивший одну из главных заповедей обитаемого мира: «Не искажай свою природу». В человеческом теле грешника обитает дьюс, который продлевает жизнь своему хозяину и дарует ему нечеловеческие способности. Подселение дьюса может произвести только очень умелый и сильный печатник, и все равно в девяти случаях из десяти оно приводит к безумию или смерти в страшных муках. Обязательным условием является также жертва - добровольный отказ от какой-либо части собственного тела. Тех, кто после этого выжил и сохранил рассудок, люди презирают и боятся: поскольку бытует мнение, что дьюс медленно, но верно пожирает душу своего хозяина, которая вследствие этого попадает не в Потусторонние земли, где Создатель должен определить ее посмертную участь согласно прожитой жизни, а в Обитель хаоса - место обитания невоплощенных дьюсов.
        ДЬЮС - дух рукотворной вещи, вселяющийся в нее сразу после того, как был завершен процесс творения. Дьюсы бывают разных уровней и, соответственно, различной силы, которая зависит, во-первых, от сложности объекта, количества его составных частей и, во-вторых, от таланта создателя и эмоций, которые он вкладывает в творчество. Чем сильнее дух вещи, тем больше вероятность, что сама вещь будет обладать необычными свойствами (к примеру, на одухотворенной сильным дьюсом картине будут меняться времена года, книга начнет общаться с читателем, а мебель вроде стола или стула сможет двигаться). Однако такие дьюсы не только полезны, но и опасны, поскольку им под силу подчинить волю человека, заставить его исполнять их желания. Кроме того, духи высоких уровней воспринимают заточение в рукотворных вещах как рабство и стремятся вырваться на свободу любым способом. По этой причине люди вынуждены ограничивать дьюсов, сковывая их при помощи особых знаков - печатей, а также прибегая к различным хитростям (так, силу дьюса можно уменьшить, если преднамеренно испортить почти готовую вещь). Также важным свойством дьюсов
является их способность временно поглощать своих более слабых собратьев.
        КЛЮЧ-КОЛЬЦО - кольцо, необходимое для того, чтобы управлять главным домашним дьюсом. У каждого дома существует всего одно ключ-кольцо, и носить его могут только хозяин или хозяйка, а в исключительных случаях - тот, кому хозяин добровольно отдал кольцо, передав тем самым и право распоряжаться домом. Потерять ключ-кольцо считается на редкость дурным знаком, поскольку это становится возможным лишь в одном случае: когда домашний дьюс очень недоволен действиями хозяина.
        КРИСТАЛЛ-ЛОВУШКА - вид минерала, способный втягивать в себя воздушных фаэ, сохраняя при этом все их свойства. Кристаллы-ловушки используются для того, чтобы удерживать в воздухе летающие острова, а также для постройки махолетов.
        ЛЕТАЮЩИЕ ОСТРОВА, ЛЕТАЮЩИЕ ГОРОДА - горы и скалы, парящие в воздухе за счет кристаллов-ловушек. Подавляющее большинство летающих островов весьма невелики по размерам и годятся для размещения одного-двух домов с прилегающими постройками, необходимыми по хозяйству, но есть и довольно большие острова. Среди наиболее крупных принято выделять десять городов, известных под названием «Небесные жемчужины», а самым большим считается остров Ки-Алира, принадлежащий герцогу Аладоре.
        ОБИТЕЛЬ ХАОСА - место пребывания невоплощенных дьюсов. Именно из Обители хаоса они попадают в рукотворные вещи, создаваемые людьми. Что происходит с дьюсами после уничтожения вещи или после освобождения из плена, доподлинно неизвестно: сами дьюсы отказываются об этом говорить, а найти ответ на вопрос каким-то другим способом невозможно. Однако восемь веков назад Марвину-печатнику удалось установить, что эти дьюсы не возвращаются в Обитель хаоса, а отправляются в какое-то другое место.
        ОХОТНИКИ - тайная организация шпионов и наемных убийц, находящаяся в подчинении у аристократов, управляющих летающими городами из числа «Небесных жемчужин». Считается, хотя и не доказано, что ?ольшая часть Охотников - грешники.
        ПЕЧАТНИК - человек, обладающий силой и знаниями, которые позволяют ему укрощать дьюсов с помощью знаков-печатей. Для того чтобы стать печатником, необходимо, во-первых, обладать соответствующим природным талантом и, во-вторых, пройти обучение у мастера. В ученики обычно берут детей одиннадцати-двенадцати лет, а соискателя старше пятнадцати ни один мастер к себе не возьмет, поскольку в этом возрасте дар навсегда переходит в спящее состояние. Сроки ученичества различны и зависят как от усердия ученика, так и от его таланта (средняя продолжительность - семь лет); когда оно оканчивается, мастер посылает своего воспитанника в Цитадель для испытания, по итогам которого претендент получает либо патент печатника, либо знак, навсегда запирающий его дар. Последнее, однако, случается очень редко.
        ПЕЧАТЬ - знак, предназначенный для того, чтобы подчинить дьюса. Самые простые печати в состоянии нарисовать любой человек, поскольку их нетрудно запомнить и силы требуется совсем немного; кроме того, есть печати, свойственные определенным профессиям, и для их нанесения патент Цитадели вовсе не обязателен. Но в тех случаях, когда появляется мощный дьюс, чью силу необходимо сдержать, зовут мастера-печатника, который может создать одну или несколько сложных печатей. Также необходимо отметить, что печать может вынудить дьюса придать рукотворной вещи свойственные или несвойственные ей качества; в первом случае действие печати продлится недолго (конкретный срок зависит от многих обстоятельств - мастерства печатника, силы дьюса и т. д.). На фаэ печати либо не действуют вовсе, либо действуют очень недолго (то же самое относится к людям и их душам).
        ПОТОП - мифический катаклизм, случившийся много тысячелетий назад и приведший к тому, что миры людей, фаэ и дьюсов объединились. Потопом он именуется исходя из того, что сразу после объединения обитаемый мир затопили потоки силы творения, которая уберегла его от гибели. В настоящее время эти потоки по-прежнему текут сквозь ткань бытия, но их никто не видит (за редким исключением). Один из секретов мастерства печатников как раз и состоит в использовании силы творения, хотя ни один из мастеров и не способен обращаться к ней напрямую, без посредства кисти и туши или чернил. Среди последствий Потопа самым важным считается то, что он положил начало как порабощению дьюсов, которые не сумели противостоять первым печатникам, так и бесконечной вражде людей и фаэ.
        ПРИГРАНИЧЬЕ - пространство, отделяющее обитаемый мир от так называемого иномирья, которое включает в себя Обитель хаоса, Поту-сторонние земли и Колыбель нерожденных фаэ.
        СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ ТВОРЕНИЯ - семь знаков, удерживающих обитаемый мир от распада и гибели. По легенде, сотворены Создателем сразу после объединения трех миров (после Потопа).
        ФАЭ - духи стихий, а также животного и растительного мира. Сила фаэ, как и сила дьюсов, бывает различной: к примеру, среди воздушных духов есть как слабые, имеющие облик полупрозрачных серых лент или перьев, так и мощные - духи ветров и ураганов. Фаэ, чья сила достаточно велика, могут принимать человеческий облик - и хотя он обычно несовершенен, именно это делает их очень опасными для людей.
        ЦИТАДЕЛЬ СЕМИ ПЕЧАТЕЙ - замок, чьи ворота появляются и исчезают в разных местах обитаемого мира, но чье точное местоположение известно лишь магам-печатникам, входящим в Верховный совет. В Цитадели хранятся знания, полученные человечеством еще до катаклизма, сплавившего воедино три мира, но на данный момент ими никто не может воспользоваться из-за необыкновенной мощи соответствующих дьюсов. Единственное, на что способен Верховный совет, - это сдерживать духов и не давать им вырваться на свободу, поскольку в таком случае весь обитаемый мир может попасть в Обитель хаоса. Также в Цитадели проходят испытание желающие получить патент и стать полноправными печатниками.