Совсем не Золушка!. Трилогия Валерия Панина
        Если вы любите Сказки Тикрейской земли Лессы Каури, может быть, вам понравится и Рыська - маленькая фарга, смешная и трогательная. Три книги о разных периодах жизни оборотней... Мило, забавно и по-домашнему уютно. Такие книги нужно читать, когда подломилась вера в доброту человеческую и хочется всех прибить. Ну и тем, кто обожает читать о детях, пусть и с хвостами, кисточками на ушах, но от этого с не менее вредными и проказливыми характерами. Совсем не Золушка! Рыська. Часть первая. От горшка два вершка. Совсем не Золушка! Рысёна. Часть вторая. Переходный возраст. Совсем не Золушка! Росинта. Часть третья. Просто жизнь.
        Панина Валерия
        Совсем не Золушка! Рыська.
        С добрым утром, маленькая Рысь,
        Ты попала к очень добрым людям.
        Здесь никто тебе не крикнет "Брысь",
        Обижать тебя никто не будет...
        Братец Весь полюбит навсегда,
        Станет и защитой и опорой,
        В добрый час попала ты сюда,
        Для того, чтоб отступило горе...
        Будут и подруги и друзья,
        Рыцарей тебе - так целый корпус!
        Чтобы люди стали как семья,
        Чтобы доброты звучал бы голос...
        Татьяна Резникова
        .> .> Пролог.
        Что она помнит? Солнечные пятна на коре. Зеленые кружева листвы на голубой подкладке неба. Мягкая трава под лапами. Высокий порог. Скрипучая тяжелая дверь. Полумрак. Теплый мамин бок и шершавый язык. Мамины руки. Запахи. Земли, цветов, пробежавшего зайца. Вспорхнувшей из-под самого носа противной птицы с острым клювом. Мамин смех и поцелуй в обиженный нос.
        Чужой запах. Крики. Рычание. Дрожь. Страшно. Мама! Мама! Другой запах. Тяжелый. Липкий. Мама! Тяжесть. Темнота.
        Голоса. Низкое ворчание. Нежные переливы. Ласковые руки. Мокро! Смех. Мокро! Тонкие пальцы гладят ушки и пузик. Щекотно! Теплая ткань. Очень щекотно! Запахи. Незнакомые. Много. Странно. Молоко! Голод! Тепло. Спать.
        Маленький рысенок проснулся и принюхался. Пахло непонятно, но нестрашно.
        - Ты проснулась. Проснулась, проснулась! Я слышу, как ты любопытно сопишь. Ну же, отрывай глазки!
        Нежные руки тормошили, обнимали, тискали. Смех звенел, как капель. Рыська не выдержала.
        На Матушку Бруни смотрели голубые глаза. Смотрели с робостью и с вызовом. Женщина рассмеялась. Рысенок на всякий случай выпустил коготки и показал зубки.
        - Привет, малышка! Идем кушать!
        Так началось Большое Приключение Росинты Гольди из клана Блуждающих.
        Часть первая. От горшка два вершка.
        Глава первая, в которой героиня все время спит.
        - Ваше Высочество, полковник Лихай Торхаш.
        - Ты звала меня, маленькая хозяйка? - поклон Лихо был как всегда учтив и чуть насмешлив.
        - Добрых улыбок и теплых объятий, полковник! Присаживайтесь. Морса? Или, может быть, горячего вина с корицей перед ужином? Кай обещал быть сегодня пораньше.
        - Маленькая хозяйка, ты трепыхаешься, как наседка при виде лиса.
        Бруни рассмеялась и почти успокоилась.
        - Вот, Лихай, посмотрите, - женщина сдвинула с колен складки шали и показала Торхашу спящего рысенка - Она все время рысь и все время спит. Она обернулась, только когда Вы ее принесли, ненадолго, и еще один раз вечером. Это нормально? Я и про обычных-то младенцев не слишком много знаю, а уж про таких малышей и подавно! Я делаю что-то не так?
        - Спрашивать у холостяка про воспитание детей? Маленькая хозяйка...
        - Лихай, не смейтесь!
        Оборотень взял рысенка за шкирку и потряс не слишком нежно. Оборотничий ребенок возмутился побудкой, замурчал и даже рыкнул. Торхаш рассмеялся и поднес звереныша к лицу близко-близко, заставляя смотреть в глаза. Малышка было обвисла в руке пушистой муфточкой, но вдруг изловчилась и распрямившейся пружинкой залепила обидчику когтистую пощечину.
        Лихо отпрянул, а рысенок, не переставая рычать, изловчился и вцепился коготками в держащую его руку.
        Бруни сидела, прижимая руки к груди и смотрела так, будто готова в любую секунду отобрать бедное замученное дитятко у злого страшного дядьки.
        - Маленькая хозяйка, с тех пор, как я познакомился с тобой, я смеюсь больше, чем за всю прошлую жизнь - Торхаш отцепил приставучую хулиганку от рукава и опять потряс - Сейчас она как будто спать не собирается.
        - А как ее уговорить обернуться? Я-то думала, что она большую часть времени должна быть в человеческом облике.
        - У оборотней рождаются дети. Оборачиваться они начинают, когда подрастут и понимают, как вернуться. А эта, видимо, застряла.
        - Застряла?
        Лихай помолчал. Лицо вдруг стало жестким, в глазах было больше зверя, чем человека.
        - Я нашел их случайно. Маленькая хижина в чаще. Они жили там вдвоем - рысь-фарга с котенком. Мать... была уже мертва. Билась до последнего, защищая детеныша. Я вытащил рысенка у нее из-под брюха. Я и нашел-то их по запаху. Кровью тянуло на пол-леса.
        - Это люди ... сделали? - Бруни отобрала рысенка и прижала к себе, как будто не беседовали они в теплой гостиной, а стояли на мокрой от крови траве лесной поляны.
        Лихо не ответил, а она не переспросила.
        - Думаете, она постепенно привыкнет к нам, перестанет бояться и станет нормальным ребенком?
        - Ну, если наших детей считать нормальными, то да.
        - А как ее назвать? И можно ли узнать, из какого клана была ее мать?
        - Имя придумайте, а клан... Возможно, кто-то согласится принять ее в клан, но тогда ее придется отдать.
        - Не знаю, как там у вас делать правильно, Лихай Торхаш, но моя девочка сама станет основательницей нового клана, когда вырастет, разумеется.
        - Не сомневаюсь, маленькая хозяйка. Тебе под силу воспитать не только фаргу.
        Бруни не успела спросить, что он сказал так многозначительно. Пришел усталый Аркей, поцеловал жену, потом еще поцеловал, так что Торхаш успел соскучиться, Катарина позвать к столу, а маленький рысенок снова уснуть.
        Глава вторая, в которой героиня находит и обретает.
        Ванилла рю Дюмемнон проснулась по привычке затемно, не открывая глаз пошарила по соседней подушке, супруга не нашла, но на всякий случай, чуть хриплым со сна голосом позвала 'Дрюнечкаааа'. Муж не откликнулся, эротичность в голосе, не достигнув цели и не подчиняясь коэффициенту рассеивания, унеслась в галактику, снеся пару комет и мелкий астероид с привычных орбит.
        Ванилька перевернулась на бок, потискала вместо Дрюни одеяло, еще минутку повалялась и пошла умываться. Зеркало в умывальной показало счастливую симпатичную розовощекую пышечку в игривой ночнушке. Пышечка потянулась, скинула сорочку, повертелась, провела ладошками по тугим бокам, повернулась спиной, изогнулась, полюбовалась упругой попкой. Вздохнула: 'И где опять муж? Такая красота пропадает!' и пошла умываться.
        Спустя время в кухню спустилась Старшая Королевская Булочница, причесанная волосок к волоску, в свежем платье, накрахмаленном и хрустящем, как свежий хлеб, передничке. Ванилла любила тишину и темноту пустой утренней кухни, таинственные тени по углам, запахи, редкие звуки, кажущиеся таинственными.
        В такую рань и затеваемое тесто заводилось легче, было пышнее, воздушнее, дышало под руками и поднималось из большой фарфоровой миски душистым облаком. Ванилька завела другую опару, не торопясь, месила, мысли текли тоже под стать тесту - думалось что-то веселое, легкое. Женщина последний раз шлепнула по тесту ладошкой, полюбовалась на идеальный шар и бережно прикрыла белейшим полотенчиком. Потерла, разминая, затекшую поясницу, погладила животик. Выставила на стол свежие сливки, поискала взглядом венчик и недоуменно хмыкнула. Фыркнула, уперла руки в бока и воинственно огляделась - она терпеть не могла, когда кто-то брал ее посуду.
        - Ну, я вам и задам! - пригрозила неведомым похитникам чужих венчиков и покачала бедрами в глубину кухни. Погремела посудой на большом столе и победно потрясла нашедшимся венчиком.
        Ванилька двинулась к своему тесту и будущим взбитым сливкам, но, не дойдя до стола, завопила и сделала туше венчиком. Рыська, неторопливо лакавшая сливки на столе, от неожиданности сделала свечку, заорала, приземлилась прямо в сливки, забила лапами, сиганула в муку, вымахнула, пронеслась по столу, опрокинула на себя плошку мака, и прыгнула спасаться на шкаф.
        Разбуженные небывалым происшествием поварята, до того мирно зевавшие по углам, бросили не начав дрова и воду и кинулись госпоже рю Дюмемнон на подмогу.
        Бедная Рысена, завидев вооруженных поварешками, кочережками, ложками и прочим вопящих, кричащих, стучащих мальчишек, окруживших шкаф, окончательно потерялась от страха и прыгнула куда-нибудь, только подальше от шума и гама.
        'Куда-нибудь' оказалось вздымающаяся от волнения выдающаяся грудь Старшей Королевской Булочницы. Оцарапанная Ванилла трубно завопила, оторвала рысенка от столь любимых Дрюней сдобностей и запулила несчастную зверушку со скоростью пущенной могучей гвардейской рукой пращи.
        Дрыгая в воздухе всеми лапами и издавая душераздирающие звуки, Рыська влетела в неурочно открытую дверь кладовки. Раздался звон, еще более душераздирающий рявк, и громкий стук двери, захлопнутой самым расторопным поваренком.
        Тяжело дыша, госпожа рыцарь и верные посудоносцы, оглядываясь, застыли посредине побоища.
        - Что такое творится в моей кухне? - тихий дребезжащий голос мастера Понсила заставил компанию подпрыгнуть и разбежаться по делам, дружно сделав вид, что 'мыничегонезнаемипрокладовкутоже'.
        Его Высочество принц Колей хоть и страдал иногда похмельем, но, имея организм молодой и покуда здоровый, отсутствием аппетита не страдал никогда. А потому подмастерье Иларий по прозвищу Тесак с вечера подготовил для принцева завтрака полдюжины куропаток и столько же перепелок. А потому, придя утром на кухню и проверив, ровно ли горит огонь и хорошо ли разогрета Большая Сковорода, первым делом отправился в кладовку за дичью.
        Тесак скрылся за дверью, парочка поварят переглянулась и боком-боком подкралась ближе к выходу на задний двор. Раздался рев чудовищной громкости. Железнобок, само собой, не смолчал и откликнулся. Дверь с грохотом распахнулась и на пороге показался могутный Иларий. В одной руке он держал тесак, с которым никогда не расставался, а в другой - связку охотничьих колбасок. Медальоном на этом ожерелье висела перепуганная чумазая Рыська. Поварят у задней двери стало больше, а сама дверь потихоньку заскрипела, готовая открыться.
        На мгновенье кухня замерла. Тишину разбили каблучки Катарины, спускавшей по лестнице заказать завтрак.
        - Ой, нашлась! - радостно воскликнула девушка, подбегая к Тесаку и разлучая Рыську и колбаски. Впрочем, с одной Рыська не рассталась и в руки к горничной они перебрались вдвоем - Рыська и колбаска. - А мы с ног сбились, искамши, боялись, ты потерялась! А ты здесь блуждаешь!
        - Она блуждала?! Она двух перепелов загрызла и кровяную колбасу понадкусывала! И это! - потрясая поруганной связкой и тесаком, возмутился Иларий приятным баритоном. - Она - это кто?
        - Это воспитанница Ее Высочества принцессы Бруни, - счастливо смеясь, Катарина поудобнее перехватила рысенка и побежала наверх.
        За ранним ввиду несостоявшегося завтрака обедом, Бруни рассказывала посмеивающемуся мужу и хохочущему Весю, пришедшему навестить новоприобретенную сестренку, историю знакомства Рысены и Ванильки. Отмытая Рыська смирно сидела на подушечке рядом с Бруни и была сама кротость и невинность.
        - Говоришь, блуждала? И запасов съела и испортила на семь золотых? - Кай потрепал Рыську за ухо. - Ты самый дорогой рысенок в Ласурии! Да что там! В Тикрее!
        - Рысена Гольди! - глаза у Веся загорелись - Гольди! И на Брун - гильду похоже!
        - Тогда уж Росинта Гольди, - важно кивнула головой Матушка - Звучит куда лучше!
        - Росинта Гольди из клана ... Блуждающих! - последнее слово осталось, как и положено, за главой семьи.
        Росинта, закрыв глазки, вспоминала кладовку и строила планы.
        Глава третья, в которой героиня несет дозор и идет на самый верх.
        Росинта Гольди проснулась поздно. Всю ночь она была занята тем, что караулила под дверью, за которой скрылась женщина с нежным голосом и ласковыми руками и мужчина в тяжелых сапогах, от которого немножко пахло оружием. Женщина пошла с мужчиной вроде бы добровольно, хотя сначала, когда он поднял ее на руки и понес, Рыська засомневалась. Женщина не кричала, на помощь не звала, а даже смеялась. Но Рысена на всякий случай решила подождать и в случае чего прийти и спасти. И неважно, что дверь они закрыли! Сначала за дверью было очень тихо, потом Рыська услышала непонятные звуки, скрипы, а потом и стон, и даже вскрик!
        Рыська начала рыть под дверью подкоп, но каменный пол не поддавался. Рысена не сдалась и начала грызть дверь. Дубовая дверь поддавалась маленьким зубкам тоже плохо, а потому Рыська грызла и одновременно рычала, чтобы тот мужчина не думал, что женщина совсем беззащитна!
        Звуки прекратились. Рыська решила, что помочь уже не в силах, но отомстить должна, и продолжила грызть и угрожать. За дверью опять раздался смех, и вроде даже женский, а потом опять настала тишина. Росинта на всякий случай еще погрызла, но зубки были маленькие, а дверь большая, и здраво рассудив, что зубки надо поберечь, а то чем же она мужчине отомстит, Рыська залегла в засаде ждать, когда дверь откроется.
        Утром Аркей проснулся первым. Осторожно вытащил руку из-под головы жены, поцеловал в теплый затылок. Бруни пахла любовью и чуть-чуть цветами. Кай поцеловал за ушком, в ложбинку между плечом и шеей, в тайне надеясь, что любимая проснется. Но она спала крепко, и он просто смотрел, смотрел... Решив, что ни за что не пойдет в купальню один, все-таки поднялся и пошел в кабинет, отрабатывать вчерашний оброк.
        Рыська дождалась-таки! Дверь открылась! Мужчина занес ногу через порог, и маленький рысенок прыгнул! Легкие штаны никак не могли послужить защитой от зверских когтей и зубов, но к чести Кая, он все же сдержался и только зашипел. Рыська вцепилась в ногу не хуже, чем во вчерашнюю колбасу, но готова была бросить добычу ради того, чтобы узнать судьбу бедной женщины. Краешком глаза взглянула на постель, принюхалась. Того запаха не было. Рыська отпустила ногу, подошла поближе, уловила спокойное дыхание и попятилась.
        На рыжей морде читалось: 'Это хорошо, что она целая и невредимая! А то б я тебе!' Кай подхватил рысенка под мягкое пузо, и прихрамывая, вышел, наконец, за дверь.
        В кабинете уже горел камин, душисто пахло ягодным морсом. Эфемерно возникший из ниоткуда Лисс со сдержанной радостью поздоровался с командиром, опять куда-то исчез и почти сразу вернулся с двумя мисками. В одной были налиты свежайшие сливки, в другой жались друг к другу несколько колбасок.
        Рыська спланировала с ладони Кая и устремилась к сливкам и колбаскам. Лисс благоразумно отдал миски добровольно, лишив рысенка всех шансов отнять их силой. Росинта минутку выбирала, с чего начать - сливки? колбаски? сливки? колбаски? Колбаски победили с минимальным преимуществом.
        Кай, посмеиваясь, разбирал бумаги и краешком глаза наблюдал за исчезновением сначала колбасок, потом сливок.
        - Лисенок, спасибо! Мы с Росинтой оценили твою предусмотрительность.
        - Нет, командир, я тут не причем! Мастер Понсил очень заинтересован, чтобы Рыська не голодала и не навещала больше кухню. Поэтому он распорядился приносить для нее еду особо.
        Рыська домыла миску, посмотрела, достаточно ли она чистая, для верности еще лизнула. Пузико настойчиво хотело лечь. Рыська полностью с ним согласилась и улеглась тут же, у камина.
        Проснулась она поздно. Камин догорел, рядом стояли две волшебные миски - со сливками и парочкой куриных ножек. Рыська, разумеется, проверила, свежие ли сливки и хорошо ли приготовлены ножки.
        По окончании проверки Росинта обошла все комнаты башни, не нашла ни милой женщины, ни ее мужчины и решительно направилась на поиски.
        Гвардейцы у лестницы были обнюханы и признаны не заслуживавшими внимания. Присматриваясь, принюхиваясь и маскируясь, Рыська шла по следам, пока не дошла до высоких массивных дверей, у которых скучали высокие крепкие мужчины. Рыська тоже поскучала, а двери все не открывались и не открывались, пока не появился мужчина, которого она не знала, но, главное, знали гвардейцы. Дверь едва успела приоткрыться на ладонь, а предприимчивая Рысена уже была внутри.
        Стрема лежал под столом и размышлял о проекте указа, который зачитывал Его Величеству Ян Грошек. А что делать? Король Редьярд слушал невнимательно, поскольку все время что-то читал и подписывал. Поэтому Стрема ни на что не отвлекался, а в особо важных местах поднимал голову и вываливал язык.
        Дверь приоткрылась, Грошек и Стрема на минутку прервались, даже король оторвался от своего времяпрепровождения и рыкнул: 'Ну, кто там еще', но прежде чем в кабинет ввалился Его Высочество Колей, в щелку по капле протекла маленькая рыженькая кися.
        Стрема поднялся во весь рост и чисто из научного интереса шагнул поближе рассмотреть этот микроб.
        Бедная Рыська, заглянув в розовую пасть, в которой она поместилась бы целиком, даже завернутая в любимое стеганное одеялко, сделала большие глазки и подпрыгнула. Допрыгнула она только до Стреминой челюсти. Стрема клацнул зубами и от неожиданности сел. Удар пробудил в Рыське основной инстинкт - лезть как можно выше и как можно быстрее.
        Рыська сиганула на письменный стол, с заносом проехалась по королевской переписке, прорысила по королевской особе, совершенно ошалела от Редьярдова 'Какого ..!', задней лапой поставила синяк на груди кувшинной эльфийки, прыгнула на шкаф, попала на мраморный бюстик какого-то там Ласуринга. В результате столкновения бюстик полетел на Грошека, Рыська - на тяжелую бархатную портьеру цвета марсала. В два прыжка Рысена достигла апогея.
        Выше лезть было некуда, спускаться - страшно. Рыська закрыла глаза и самозабвенно заорала.
        - Папаня, за арбалетом сходить? - с готовностью вызвался Колька.
        - Аркаеш вас всех побери!
        Рявк Редьярда пробудил бдительную стражу, и через минуту Рыськины вопли слушали уже не четверо мужиков, а восемь. Увеличившееся вдвое количество слушателей втрое усилило Рыськин энтузиазм.
        Партия грозила перейти в пат.
        Если бы Рысена, вопя и раскачиваясь на потрескивающей гардине, могла говорить, она бы с удивлением воскликнула: 'Надо же! Никакой разницы!', имея в виду вчерашних поварят и сегодняшнее собрание. Впрочем, нынешняя ассамблея, в отличие от вчерашней, бубнила басами, баритонами и тенорами, а не визжала дискантом, и вооружена была серьезнее. Поэтому никакого желания спускаться хоть на дюйм ниже у Рыськи не было, несмотря ни на какие 'Кыся-кыся!' и 'Иди сюда, хорошая девочка!'. Стрема тоже убеждал, как мог, время от времени вставляя весомое 'Хафф!'. Рыська не убеждалась.
        - Ваше Величество, она боится. Мне кажется, если в кабинете никого не будет, она слезет сама и уйдет, - голос Яна Грошека был тих и убедителен.
        - Я тут кто?! - Редьярд взревел и вынесся в коридор, за ним пошли колонной гвардейцы, Колей и Грошек. Стрема вышел последним, не торопясь и с достоинством.
        В то время как Рыська выжидала, пока опасность отойдет подальше, Редьярд, заложив руки за спину, расхаживал по коридору под наблюдением охраны, секретаря, Стремы и младшего сыночка, который ничем не был занят, а потому никуда не спешил. Время от времени король косился на чуть приоткрытую дверь кабинета и вопрошал: 'И где ... эта? Скоро уже?!'.
        После очередной пробежки Его Величество не выдержал и вошел в кабинет. Вполне успокоившаяся к этому времени Рыська как раз подумывала спуститься и посмотреть, что за конский топот там за дверью. Но вошедшему королю намерения Рысены были темны, зато вид самой Рыськи, по-прежнему оттенявшей портьеру, привел в некоторое недержание чувств.
        Редьярд громко предложил Рыськиной матери интимные отношения и выскочил из кабинета, саданув дверью с такой силой, что вполне добротный медный штырь, удерживающий карниз, выскочил из стены, и карниз рухнул, слегка оглушив бедняжку. Рыся выпуталась из тяжелой ткани, рванула, не разбирая дороги, врезалась в защитный экран камина, свалила его и прыгнула в пустой камин. Сверху потянуло воздухом свободы и чуть-чуть дымом.
        Рыська сосредоточилась и полезла вверх.
        Глава четвертая, в которой героиня впервые начинает задумываться о гендерном вопросе.
        Рыська все лезла и лезла, труба все не кончалась и не кончалась. С трудом перевалившись через край, Рысена шлепнулась на теплую черепицу.
        Отдышавшись, отважная труболазка огляделась. Собственно, кроме облаков и черепицы, смотреть было не на что. Рыська хотела было опять заорать, но от страха смогла только пискнуть. Прижимаясь пузиком к крыше и едва-едва перебирая лапками, Рысик поползла вверх и в сторону. Дворцовые голуби смотрели на маленькую кисю и сварливо сплетничали. Путь был долгим и закончился встречей рысьего носа и очередной трубы.
        Бедная Рыська, цепляясь коготками за неровности кирпичной кладки, полезла на трубу. Добравшись до темного жерла, Росинта поглядела в неизвестность, долго примеривалась, как лезть - хвостом или головой. Голову было жалко больше. И опять - лапка за лапкой, коготок за коготком.
        Несмотря на усталость, она бы все-таки спустилась благополучно. Но вместо выгоревшего кирпича лапка наткнулась на пустоту и Рыська, сорвавшись, полетела вниз.
        Сидя во главе изысканно накрытого стола Ее Светлость герцогиня Агнуша рю Филонель со снисходительной улыбкой слушала щебетание своих фрейлин. Ежедневный ритуал, именуемый обедом, сегодня отличался присутствием Ее Высочеств принцессы Бруни и принцессы Ориданы. Молоденькие фрейлины старшей принцессы, до того совершенно не знакомые с дворцовыми нравами, и поначалу не стеснявшиеся своей неопытности и наивности, понемногу закалялись, почти перестали краснеть от каждой двусмысленной фразы, и усиленно учились отвечать в общем на вопросы ни о чем.
        Принцесса Оридана, освоившая искусство салонных разговоров одновременно с умением есть ножом и вилкой, удачно разбавляла разговор замечаниями. Принцесса Бруни, как всегда, больше молчала. Окончание обеда ожидали, пожалуй, все. Бруни - чтобы, наконец, заняться делами, остальные - чтобы предаться безделью. Оридане было скучно и здесь, и у себя, и она все подумывала набраться храбрости и напроситься к Бруни.
        Тарелки были убраны, компания оживилась в ожидании десерта, как вдруг...
        ... Рыська, сорвавшись, полетела вниз, через мгновение выпала в топку камина, как горошина из стручка, приземлилась на лапки, не удержалась, перевернулась через голову, опять сбила решетку, принялась чихать, кашлять и тереть нос. Потом брезгливо отряхнулась, попробовала лизнуть переднюю лапу, сморщилась, решила оставить мытье до лучших времен и огляделась.
        Будуар герцогини изобиловал сундучками, коробочками и шкатулочками, которые просто необходимо было срочно открыть и выпотрошить!
        Рыська перевернула пару шляпных картонок, основательно потопталась на содержимом (единственно, чтобы лучше рассмотреть фасон и отделку), открыла шкатулку с бальными перчатками, проверила, на месте ли пальцы, для верности пересчитала (не доставало уже двух, почему-то), прицелилась и прыгнула на туалетный столик.
        Ларец с драгоценностями был обыскан. Росинта посетовала на недобросовестность ювелира, сделавшего столь слабый фермуар, перекушенный со второго раза. И герцогиня была не права, запретив другому ювелиру портить центральный сапфир в диадеме сверлением, и приказав закрепить его золотыми лапками! Как оказалось, они легко разгибаются! Конечно же, камень выпал и почти потерялся.
        В поисках надежного места для сбережения такого сокровища Рыська неосторожно открыла пудреницу и обнаружила, что у нее страшная аллергия на пудру. Чихая и пятясь, Рыся наехала на флакон из оникса и попутно выяснила, что этот камень столь же хрупок, как и стекло, а также, что герцогиня предпочитает тяжелые липкие ароматы лилии и нарцисса.
        ... Тарелки были убраны, компания оживилась в ожидании десерта, как вдруг давно к чему-то прислушивавшаяся герцогиня резко поднялась и воскликнула: 'Эльфийская сила, что происходит?!'.
        - ... Ты бы видел, что она сделала с будуаром герцогини! Все перевернуто; шляпки, перчатки - в клочья. Драгоценности - и те пострадали. Сама в саже какой-то, золе, пудре - и чихает, чихает! Правду сказать, духи у Её светлости не пахнут, а ... очень сильно пахнут! - Бруни и Кай стояли, обнявшись, у Рыськиной корзинки и обменивались сводкой происшествий. - Что тут началось! Горничные, фрейлины - все вопят и Рыську ловят. Визг, писк - я едва не оглохла, что уж про Рысеньку говорить! Конечно, перепугалась и спряталась. Как и смогла так незаметно прошмыгнуть Агнуше под юбку! Та тоже не заметила и наступила на нее! Как обе орали! Эти дуры ринулись, сбили герцогиню с ног! Ужас! К счастью, Росинта увидела меня наконец-то, я взяла ее на руки и мы ушли.
        - Я был у отца, когда герцогиня явилась требовать контрибуции. - Кай очень несолидно хрюкнул. - По крайней мере, у отца пострадало только терпение и занавесь на окнах, а у герцогини ожерелье золотое - два, перчатки кожаные - три...
        - Кай, любимый, что же делать? Не можем же мы запереть её. Я, конечно, поговорила с ней, объяснила, что так себя вести нельзя, но что она поняла? Она же маленькая такая! А вдруг её кто-нибудь поймает и обидит?
        - Бруни, я поставлю королевский дворец против Рыськиной кисточки на правом ухе, что ее не так-то просто поймать! Она очень изобретательная и смелая, да, девочка? Но, все же, Рыся, не стоит ходить в гости в те покои, в которых ты была сегодня. Ты же запомнила, как пахнут те люди? По крайней мере, не делай этого в ближайшее время!
        - Кай, может, мне стоит извиниться перед герцогиней? - Бруни заглянула в глаза мужу.
        - Нет, родная. Ты ни в чем не виновата и ни у кого прощения просить не будешь, - Аркей говорил спокойно и твердо. - Никогда.
        Бруни кивнула, потянулась к нему. Они целовались сначала возле Рыськи, потом на ходу...
        Рысена лежала в своей корзинке, вылизывалась и недовольно морщилась. Шкурка пахла настоем Матроны Мипидо, которым та выводила неподдающиеся пятна на самых тонких и нежных тканях.
        Глава пятая, в которой героиня продолжает во все вмешиваться и кое-кому мешаться.
        Принцессу Брунгильду дворцовые обитатели в равной степени обожали и ненавидели. Причем и обожание и ненависть вызывались одной и той же причиной - "она была нетороплива, не холодна, не говорлива, без взора наглого для всех, без притязаний на успех... все тихо, просто было в ней...".
        Обожание выражалось тем, что все ее просьбы, высказанные хотя бы намеком на пожелание, исполнялись точно и быстро, а ненависть никак не выражалась в поступках. Зато выплескивалась в злословии. Фрейлины, а тем паче их горничные, далеко переплюнули всех вместе взятых торговок Ласурии и Крей-Лималля. Знала об этом Матушка Бруни или нет, не известно, но как уже было сказано, на отношении и поступках самой Бруни это никак не сказывалось.
        Маленькая Росинта, которую, конечно, никто так не звал (да ее вообще мало куда звали как бы то ни было) бывала везде и слышала все. Маленькой рыжей кляксой Рыся просачивалась в будуары и гостиные, спальни и приемные. Секретов от нее не было и быть не могло. Другое дело, много ли может рассказать о выведанных секретах двухлетний ребенок, тем более рысенок? Да и половину сказанного Рыська не понимала. Зато "Бруни" понимала отлично и отношение говорившего к ее обожаемой Матушке чувствовала едва ли не лучше, чем запахи.
        Злопыхательницы расплачивались погрызенными туфлями, пожеваными любимыми платьями, обслюнявленными кружевами и затяжками на дорогих чулках.
        Рыся появлялась и исчезала тихо и незаметно, "как сон, как утренний туман" и не разу не была застигнута на месте мести.
        Принцесса Оридана в иерархии Рыськи до поры не относилась ни к плохим, ни к хорошим. Однажды одна из наказанных Рысей горничных подстерегла ту у дверей Ориданы и больно прищемила малышке лапку. Оридана выскочила на писк, взяла рысенка на руки и долго гладила и утешала. Горничная была сослана в прачки, а у Рыськи появилась подруга. Младшая принцесса тоже была чужой в этом замке. И гордой. Поэтому если и жаловалась кому на своего развеселого муженька, так только маленькой рыженькой кысе.
        - Я его совсем не понимать. Он со мной быть добрый и веселый. Он красифый, высокий! И смешной... И он меня так целоваит! Когда он меня обнимайт, сердце так стучать, так стучать... А потом уходит. К другим! И их... тоже... ласкать... А потом - идти ко мне как ни в чем не бывать! Я хотела его прогонять, а он ... смеяться! А потом сжать меня руками - я не дышать и пищать... И забыть, что он уходить! - рассказывая, Оридана то смотрела Рысене в глаза, то прятала лицо в мягких рыжих пятнышках, вытирая непослушную слезинку о мягкий бочок.
        Благородное Рысино сердце всей душой было с Ориданой. Рыся терлась о руки, лизала щеки, пока совсем не расшалилась и не зацепилась коготком за сережку. Обе зашипели от боли, но у Рыськи хватило ума не особо дергать лапой, и Оридана довольно быстро освободилась. Ее высочество потерла покрасневшее ушко и в отместку подула в розовый нос. Рыська фыркнула и ушла от Ориданы в очень подходящем настроении.
        Росинта сидела в засаде у дверей в покои Ориданиного мужа не отвлекаясь на желание сходить кое-куда кое-что сделать, не смотря на то, что желание становилось размером куда больше хозяйки. Явившийся под утро принц Колей на свое несчастье не заметил вторжения пушистой бестии. Проскользнувшая в неспешно прикрытую дверь Рыська едва дождалась стука сброшенных сапог и встречи Колеева тела с периной и наконец-то смогла расслабиться.
        Рыся обошла вокруг оставленных напоследок принцевых ботфортов как вокруг мраморных колонн, отступила, прыгнула, разбежалась, снова прыгнула. Ботфорты свалились.
        Рыська подумала и пыхтя полезла в тот, что сверху. Внутри было темно и пахло не слишком приятно. Много хуже ее вендетты. Немного повозившись и сделав свое мстительное дело, поползла обратно. Голенище согнулось, не желая выпускать добычу, но упорством маленького рысенка можно было дробить брусчатку. Рыся вылезла и напоследок провела по сапогу когтистой лапкой.
        Залезая в нижний ботфорт, Рыся выставила вперед не голову, а орудие мести и обратно вылезала уже не торопясь. Со следующими тремя парами дело пошло легче.
        С чувством выполненного долга оглядев дело своих ... своей... короче, сделанное, Рыська пошла на дозаправку молоком и баиньки.
        За завтраком Его высочество больше с восторгом, чем с возмущением удивлялся - как такая маленькая гм... ну, в общем, маленькая, могла написать в две дюжины пар обуви, включая ночные туфли и ботфорты, за одну ночь?!
        Сама Рысена поняла одно - счастье Бруни и Кая у нее на втором месте. По крайней мере пока. Бдительность требуется счастью маленькой принцессы. Бруни начала нести караул у верности Колея практически круглосуточно. Тем более эта самая верность была такая маленькая, такая беззащитненькая, что оставлять ее без присмотра хоть на минуту было страшно. И Рыська была начеку.
        Принц Колей за время своей кобелиной карьеры настолько привык к разнообразию, что несмотря на данное отцу обещание и принесенную жене клятву, время от времени порывался войти в чужие врата. В глубине души Его высочество признавал, что клумба его Ориданы самая манящая, но привычка и натура нередко сбивали его на путь греха и порока. Но, как человек женатый и обремененный необходимостью соблюдать приличия, Колей перестал искать укромные пещерки во дворце.
        Упоминавшиеся фрейлины и горничные, не постигшие доселе, почему принц Аркей не нашел свой идеал среди них, гордо отказались от притязаний на его внимание. Что делать, если у наследника оказался столь дурной вкус? Но измену принца Колея, отказавшегося от их услуг и прелестей, простить не смогли и атаковали Ориданиного мужа с завидным постоянством мух, облюбовавших свежую навозную кучу.
        Осада принца, маневры, комбинации, вылазки и диверсии могли бы составить честь любой военной компании. Колей был пленен, объявил о капитуляции и назначил фрейлине N. свидание в ее комнате через час после полуночи.
        В назначенный час ожидающая принца дама думала уже не о предстоящем свидании (о чем там думать? все давно изучено), а о том, с каким апломбом она завтра появится при дворе и как даст понять всем ... короче, разлетелась в мечтах.
        Условный чуть слышный стук в дверь, он на пороге, ее вздымающаяся грудь, его "давай быстрее", падение на простыни, жезл изготовлен...
        Совершенно несолидный вопль принца длился долго и был слышен даже в королевских покоях. Набежавшая стража, слуги, Дрюня с супругой, Его Величество король и Их Высочества принц и принцессы в большинстве своем испытали Deja vu. Голая задница принца привычно сверкала на фоне дворцовых интерьеров. Новой деталью была впившаяся зубами в Колеево полупопие Рыська, для надежности еще и крепко державшая это самое полупопие когтями.
        Дрюня Великолепный назвал свое произведение 'Ода верности' и в тот же день услаждал ею слух всех причастных.
        Научившись через зад
        уважать супругу,
        Принц Колей семь дней подряд
        Не искал подругу.
        Семьянин примерный стал,
        Для жены прекрасной...
        Значит задницу порвал
        Кто-то не напрасно :-)
        Стихи Татьяны Резниковой.
        Две недели обедавший стоя принц Колей все это время задаривал жену подарками и цветами и каждый день приносил Рысе новую игрушку. Глава шестая, в которой таланты героини наконец-то находят своих поклонников. Из первой встречи Стремы и Росинты, столь запомнившейся обоим, обе стороны сделали, как ни странно, одинаковый вывод. Рыська, заглянув Стреме в душу, поняла, что раз он ее сразу не проглотил, то уж и не судьба. Стрема, в свою очередь, не раз пожалел, что упустил единственный шанс сделать 'вслюп, и нету!'. Огромный пес добрел до дверей библиотеки, головой открыл двери, ввалился внутрь и подобно выпрыгнувшему из воды киту прилег на пол. За собачьей тенью с той же неизбежностью следовала Рыська. Волкодав коротко и грустно подумал 'Deja vu...', вздохнул, принял позу "собака умерла давно" и закрыл глаза. "Какая жизнь раньше была! Сахарная косточка, а не жизнь! Тихо, спокойно, степенно. Дела королевские суеты не любят, делаются неспешно, с достоинством. Посетители все солидные, что бы с глупостями какими - никогда. И девочки, что недавно появились, и пахнут одна Аркеем, а другая - Колеем (ну, таких
вообще-то много, но эта, во-первых, только им пахнет, а во-вторых, запах каждый день обновляется, трется она, об него, что ли?) тоже ничего, добрые, тихие, за уши не хватают и глупости всякие типа "ой, собачечка какаяааа, утииии-пуууууси" не пищат. Все хорошо. Было. А теперь? Обо-рот-ней завели! Ладно бы одного! Волк как-никак! Так к нему "гости" ходят! Лисы всякие, барсуки, белки, прости, Пресветлая! Скунс пару раз заходил, тьфу, пакость какая! Наследят, навоняют! Приличному волкодаву угла пометить не осталось! И зарычать на них нельзя, не то что куснуть, как же, "онижедети"! Но эти хоть спать куда-то уходят и на миску мою не покушаются (еще бы посмели!!!). А эта ... боль зубная, заноза в ... лапе! Чтоб ее блохи в лес утащили и съели!!! Опять! Пришла! Мешать! Мне! Спать! Есть! Размножаться! Пристала как... как... репей! Лишай! Чумка!" Бронзовые собаки по углам камина с усмешкой наблюдали, как маленький рыжий котенок с кисточками на ушах кусает притворяющегося мертвым огромного волкодава за уши и лапы, тянет за хвост, облизывает морду, рычит и скачет-скачет-скачет. В приоткрытую дверь просунулся
сначала пятачок, потом уши, пузик и хвостик крючочком. Бурная поросячья радость привела Стрему в еще большую меланхолию. "Не дворец, а цирк передвижной. Шапито. Мало нам зверья было, так Его Высочество, спасибо ему, еще свинью подложил.
        Мало эта бестия рыжая ни сна, ни отдыха не дает. Не то, что ее блохи утащили и съели! От меня уже блохи сбежали! Не отстает. Лаять пробовал, рычать, даже кусаться. А как ее укусишь?! У меня же пасть большая, Рыська маленькая, она в ней целиком поместилась. И лапкой, лапкой! Щекотно...
        Только привыкать стал. Смирился, можно сказать. Опять же польза - если блох считать.
        И тут - бац! Сплю я, и снится мне хорошее - охота, что ли. Чувствую, рядом с брюхом кто-то возится! А у меня там..., важное, в общем! Вскакиваю, а он лежит! Хрюкает!
        Ходит за мной и ходит! Бегает и бегает! Хрюкает и хрюкает!
        Нет, вот за что мне?! Умел бы говорить, попросил бы Рэда в подземелье меня поселить. У принца Арка такая темничка была, тихая, темная, сырая! И - никого! Хоть отоспаться..."
        Давно вступивший в коалицию Коля немедленно присоединился к Рыське. Собака была залюблена насмерть. Не выдержав еще и бомбардировок маленьким пятачком, почесываний свинским боком и нежных похрюкиваний, Стрема сделал попытку сбежать. Попытка защитана не была - Рыся гирей повисла на лапе и никак не стряхивалась, а Коля на каждом собачьем шагу забегал вперед, садился перед Стремой на упитанную попу и умильно хрюкал. Через пару шагов Стремительный решил повторить на бис мизансцену с дохлой собакой. Рыська и Коля с четверть часа честно пытались покойника оживить, еще полчаса - вынести в королевский склеп. Волкодав упирался в ковер всем, чем мог и больше чем на одну волосину с места не сдвинулся. Коалиция не сдалась и приступила к выносу тела вместе с ковром. Стрема взвыл и устно и мысленно. Помощь пришла откуда не ждали. Катарина и Жужелка впорхнули в комнату и как посланницы Пресветлой принесли избавление. Хотя бы временное. Глава седьмая, в которой с героиней случаются метаморфоз и вояж. Когда Весь не пришел навестить Бруни три дня подряд, встревоженная Матушка послала ему в Военный университет
записку. В ответ был получен скупой и весьма язвительный ответ, составленный полковником Торхашем, из которого следовало, что Веслав Гроден приговорен к месяцу без увольнительных, без свободного времени и на казарменном положении и что сему злостному нарушителю дисциплины категорически не рекомендованы посещения сердобольных королевских особ. Ее Высочество показала записку Его Высочеству. Аркей, прочитав, посочувствовал, но посоветовал Бруни все-таки не ходить. Та вздохнула, почти смирилась и послала к узнику Катарину с необъятной корзиной. Через неделю соскучившаяся по Весю Рыська сама отправилась на поиски. Исследованный от подвала до каминных труб дворец вселил в смелую кысю морок всенипочёмства. Пройдя через двор с достоинством герцогини рю Филонель, Росинта миновала распахнутые для нее почтительными стражниками ворота, едва не попав под выезжающий роскошный экипаж. Улица встретила ее стуком, топотом, грохотом, громыханием... Разнообразно страшные звуки поразили Рыську. Лавируя между сапогами и башмаками, она стрелой понеслась, ну, не куда глаза глядят - от страха глаза были велики, а куда лапы
несут. Натолкнувшись, как на стену, на оскаленную пасть злой бродячей собаки, рысенок почти увернулся от клыков, дернулся в сторону. Почувствовав кровь и страх, псина бросилась догонять. Рыська вылетела на мостовую, над головой мелькнули копыта и краем подковы бедняжку отбросило под повозку. Колымага дернулась, проехала несколько локтей и остановилась. Оторопевший возница с удивлением смотрел на лежащую на раскисшем снегу маленькую рыжеволосую девочку в легком платьице. В башне давно привыкли, что Рыська не считаясь со временем, приходит и уходит, бродит и блуждает. Поэтому хватились ее не сразу. Перед ужином Бруни первый раз спросила о ней, но услышав: 'Здесь давеча была, Ваше Высочество, небось придет сейчас, сегодня подают ее любимое', успокоилась. После ужина, обнаружив остывшую рульку и не видя Рыську, Бруни почему-то растосковалась. Служанки и фрейлины парами разбежались по располагавшемуся ко сну дворцу. Рысена не ужинала ни в компании Коли, ни в обществе Стремы. Не поддерживала в тонусе Колеевы брачные клятвы. Не проверяла развод караулов. В кухне ее не было. Ее не было нигде. Аркей собрал
сменившихся с караула гвардейцев и по минутам восстановил Рыськин маршрут. Последний раз Рысю видели во дворе , но караульные клялись, что за ворота она не выходила. Привлеченный в качестве эксперта Стрема уверенно довел Арка до ворот, потом довольно далеко по темной и почти пустой улице, спрыгнул на мостовую, сел в снеговую жижу и завыл. Гвардейцы рассыпались вверх и вниз по улице, стуча в окрестные дома и расспрашивая редких прохожих, но ничего не добились. Принц Аркей возвратился во дворец и вызвал к себе начальника Патрульной службы квартала Белокостных. Вернувшиеся ни с чем девчонки сбились в углу испуганной стайкой и тихонько всхлипывали. Принцесса Оридана, прибежавшая в башню почти одновременно с поисковой партией, металась по гостиной, оглядываясь на дверь при каждом звуке, и, успокаивая больше себя, чем Бруни, восклицала: 'Она найтись! Скоро, скоро найтись! Все быть хорошо!'. Сама Бруни сидела на диване, покойно сложив руки на коленях. Глаза были сухи, только губы безмолвно шептали: 'Пресветлая, молю тебя - спаси мое дитя. Спаси своего котенка!' В тяжелый предрассветный час у народной
больницы имени королевы Рейвин остановилась карета в сопровождении нескольких всадников. Спешившись, гвардейцы долго и настойчиво, но очень вежливо стучали в двери, пока в приоткрывшуюся щель не послышался заспанный старческий голос привратника: 'Хто? Чего надобно?' - Его Высочество принц Аркей и Ее Высочество принцесса Бруни, - отсалютовав, гвардейцы встали по обеим сторонам дверей, открывая дорогу мужчине и женщине. Высокий благородный мужчина подал руку красивой спутнице, пропуская ту в распахнутую дверь. Старик с фонарем в дрожащей руке низко поклонился. В палате для самых маленьких бездомных и приютских пациентов, отбрасывая по стенам золотистые блики, горел ночник. Няня провела Кая и Бруни к кроватке у дальней стены. На залатанных чистых простынях под тонким одеялом тревожно спала рыжеволосая малышка. Бруни откинула одеяло, протянула руки и бережно прижала девочку к груди. Длинная глубокая царапина тянулась по розовому ушку и тонкой шейке, правая ножка туго забинтована, сине-багровый синяк по всю тыльную сторону правой ладошки улезал глубоко под рукав. Бруни провела пальцем по нежной щечке и
первый раз за эту бесконечную ночь заплакала. - Мама, мокро! - пропищала Росинта, не открывая глазки. Аркей подставил руки с меховым плащом, укутал Рысю, перехватил поудобнее, свободной рукой обнял за плечи жену. В карете Рыська проснулась и потребовала кушать.
        Глава восьмая, в которой героиня очень занята.
        К воротам королевского дворца рысью приближалась живописная кавалькада. Возглавлял шествие Стрема, выглядевший еще более мрачно, чем обычно. Плохое настроение проглядывало сквозь грязь на боках, ушах и морде. Следом торопился мохнатый белый пони, на котором сидела рыжеволосая девочка пяти лет, в ярко-зеленых штанишках и курточке, богато отделанной кружавчиками и мелким речным жемчугом, в миленьких красных сапожках. Шейку малышки охватывало необычное ожерелье - золотая цепочка из кошачьих лапок и медальончик в виде кошачьего глаза с голубым камнем. Костюмчик, сапожки, ожерелье и девочку местами украшали пятна, идентичные Стреминым. Одной рукой всадница держала поводья, а другой почесывала за ухом крохотного чумазого поросенка, высовывавшегося из притороченной к седлу корзинки. Замыкали шествие два гвардейца в синих мундирах, очень неловко бежавшие трусцой, придерживая шпаги. По колено и до локтя - да-да - та самая грязь.
        Миновав ворота и отпустив гвардейцев на покаяние, Росинта Гольди направилась на конюшни.
        - Вирджил, пожалуйста, хорошенько почисть Вафельку! - скармливая пони морковку, попросила Рыська - Она немного испачкалась об меня.
        - Стрема! Стрема! Никуда не уходи! - ухватив собаку за шею, Рыська повлекла страдальца за собой. Коля бежал следом добровольно.
        Увидев на пороге сплоченную троицу, Катарина всплеснула руками.
        - Катарина, наверное, нам лучше помыться - пропыхтела Рыська, затаскивая упирающегося пса в ванную. - Катарина, лови же его, лови!
        Коля, попытавшийся избежать чести мыться в королевской ванной, был изловлен, а дверь плотно закрыта.
        В огромной ванне с легкостью поместились бы все трое и даже Катарина, но Стрема категорически отказался мыться вместе со свином. Поэтому Рыся сграбастала поросенка в охапку и маленьким лягушонком прыгнула в воду. Колька взвизгнул, вырвался, попытался утонуть, был спасен и намылен. Поросенок визжал, Рыська сердилась и смеялась, Катарина невозмутимо полила обоих из лейки, забрала и вытерла Колю.
        Все это время Стрема лежал, отвернувшись к стене, что бы не видеть это безобразие.
        - Стрема, мыться! - грозным голосом пропищала Рыся. - Пожалуйста! Стрема, а когда просят 'пожалуйста', нельзя отказывать!
        Стрема заворчал и с неохотой плюхнулся в воду. Приливная волна докатилась до Катарины, девушка взвизгнула и подняла юбки. Рыська немножко поплавала по бассейну вокруг сидящего Стремы, изловчилась и вылила на него флакончик жидкого мыла. Стрема, по уши в пене, выглядывал уже как будто не из воды, а из пива. Восторженный Колька носился по краю ванны и хрюкал, Рыська заливисто смеялась, Катарина хихикала. Стрема обиделся басом, встал на лапы и попытался отряхнуться. Хлопья разлетелись по всей ванной, усеяли пол.
        - Зима! Зима! Стрема, мы сделали сугроб, а ты снеговик!
        Катарина тщетно пыталась призвать всех к порядку и сполоснуть, наконец, волкодава, но куда там!
        - Вот вы где! - вошедшая Матушка Бруни рассмеялась и разделила со всеми веселье.
        Через полчаса, расчесывая Росинте волосы, Ее Высочество слушала невероятный рассказ о невероятных приключениях.
        - Ну, мама! Мы ходили прогулять, дошли до квартала Пресветлых башмаков, еще погуляли, и дошли, знаешь, такая большая лужайка? Да, по дороге в квартал Мастеровых. Так вот, там такая лужа громадная, и в ней свинки валяются! Прямо в грязи! И Коля как возьмет! Как побежит! И плюх! Свинкам-то ничего, они ого-го какие! А Колю сразу засосало по самые уши! Я, конечно, побежала его спасать, но Рилан и Ферд меня не пустили. А Коля не захотел с ними идти и они долго его ловили, а Стреме надоело, и он как гавкнет! А этот глупыш еще дальше побежал! И совсем завяз. Пришлось Стреме его ловить и выколупывать! А потом я его в корзинку сажала и немножко испачкалась! Мама, а мой костюм для верховой езды отстирается, или опять выкидывать, как то платье?
        Матушка Бруни рассмеялась, повертела снова красивую и нарядную, как большая кукла, девочку, пощекотала, поцеловала в нос и щеки. Росинту, круглоглазую, круглощекую, плотненькую и тяжеленькую, все время хотелось взять и тискать.
        Рыська вывернулась у Бруни из рук и отбежала подальше, хохоча и возмущаясь.
        - Я должна навестить детей, - важно проговорила Рыся, сделала ловкий книксен и исчезла.
        В самом маленьком и уютном, солнечном и теплом, защищенном от сквозняков и малейших дуновений дворцовом садике степенные няни выгуливали королевские ясли: почти ровесников-двухлеток: сына Бруни и мальчишек - близнецов Ориданы. Появление Рыськи вызвало страдальческий стон у нянек и вопль восторга у детей. Неторопливое нарезание кругов под свежие сплетни с прогулочными колясками, доставлявшее больше удовольствия пестуньям, в один миг закончилось. Начались догонялки, прятки и прыгалки под охи и стенания: 'Охти! Убьешься!', 'Ваши Высочества, осторожнее!', 'Пресветлые башмаки!' и тому подобный вздор. Но если Рыську и ругали, то исключительно маленьким язычком, поскольку слух у нее был острый, а память хорошая, даже в рысьем облике. Несмотря на неоднократные кляузы Ее Высочеству принцессе Оридане (Ее Высочество принцессу Бруни этим не обременяли) на вопиющий факт наличия у Рыси клыков, когтей и шерсти, неминуемую опасность и смертельный риск нахождения ее рядом с драгоценными малышами, Рыське раз и навсегда было разрешено играть с детьми в любом облике. И компания дружно играла в лошадки и мячик, пока
маленькие кузены не уснули прямо на траве. Рыся спряталась за кустик, обернулась, и пошла проследить за тем, как детей укладывают. Сначала близняшек - поправила одеяльца, поцеловала под шипение кормилицы 'Разбудишь, егоза!', потом братца. Там нянюшка сама поманила, с улыбкой погладила по кудряшкам, шепнула: 'Ложись, подремли, милая!', сняла запачканные башмачки и чулочки в зеленых пятнах, подоткнула подушку и накрыла Матушкиной шалью.
        Глава девятая, в которой мы наблюдаем героиню в семейном кругу.
        Бруни вернулась во дворец почти перед самым ужином. Поездки в приюты, за те три с лишним года, что прошли с тех пор, как она стала Ее Высочеством принцессой Бруни, ставшие привычными, до сих пор изматывали ее. Она научилась сдерживаться и не плакать, когда детки подходили, тянули за подол и спрашивали: 'Ты моя мама?'. В приютах стало теплее и сытнее, у детей больше одежды и игрушек, но у многих по-прежнему не было того единственного, что она не могла дать - семьи.
        Умывшись и набросив легкий халатик с вышитыми Волшебными котятами, заглянула в детскую, постояла у колыбельки, любуясь; поцеловала маленький, но совершенно папин лоб, послушала как дышит, вдохнула самый родной запах, борясь с желанием взять на руки и боясь разбудить. Сын повозился и перевернулся на живот - спать на коленках, уткнувшись лбом в подушку и засунув под нее маленькие кулачки, было любимой привычкой, от которой его пока безуспешно отучали. Уложила на бочок, подтянула одеяльце... Дверь скрипнула, Кай подошел, осторожно ступая, поцеловал и обнял. Оба стояли и глядели с глупыми счастливыми лицами любящих родителей, пока наконец не ушли на цыпочках, оглядываясь и улыбаясь.
        - Катарина, заколи волосы в простой пучок, - попросила Бруни, торопливо одеваясь. - Весь, должно быть, уже пришел.
        Лихай Торхаш смотрел на молодую женщину, с улыбкой шедшую через комнату. Жена наследника Ласурского трона нимало не напоминала Матушку Бруни и мало чем от нее отличалась.
        - Рада вас видеть, Лихай!
        - А уж я-то как рад, маленькая хозяйка!
        - А Весь где? - Бруни обвела взглядом комнату, как будто ожидая, что Весь немедленно проявится где-нибудь поблизости, как волшебная картинка в блюдечке с водой. Однако в комнате кроме нее по-прежнему были только Аркей и Лихай. - Полковник, он успел что-то натворить в этих ваших летних лагерях и опять сидит на гауптвахте?!
        - Ну, натворил он много чего, и место на губе за ним закреплено постоянное, но сегодня простаивает.
        - Кай, ты же мне сказал, что видел его и он обещал у нас ужинать! - Бруни обвиняюще смотрела на обоих мужчин, те любовались хмурыми бровями, горящими глазами, розовыми губами и приливами пенных кружев на декольте.
        - Любимая, ты, конечно же, знаешь, что мастер Пип нанял новенькую подавальщицу вместо Нанины. Очень симпатичная молоденькая фарга. Да, Лихо, все забываю спросить, вот мужчина - песец, а женщина? Песчиха? Песинка?
        - А при чем тут ..? - голос Бруни был не слышен за дружным мужским хохотом.
        - У Веся по всей видимости свидание, - притягивая к себе жену и проводя пальцем по ровной брови успокоил Аркей. - С этой ... Лихай?
        -Ее зовут Армель, командир - весело ответствовал стоящий в дверях Веслав.
        Бруни обернулась, ахнула, шагнула навстречу высокому парню с темной толстой косой. Весь поклонился со всем изяществом и шмыгнул носом. Матушка обняла оборотня за широкие костлявые плечи, погладила по голове, как маленького. Весь отодвинулся, подхватил Матушкину ладошку и смущенно ткнулся губами в тонкие костяшки.
        Дверь отворилась, пропуская короткую процессию, возглавляемую Росинтой.
        - Весь! Весь! Я тебя так ждала, так ждала! Вот! Я сама готовила!
        После ужина Лихай поблагодарил хозяйку за отменные оборотничьи отбивные и галантно поцеловал ручку. Рыжеволосая хозяйка польщенно зарделась и убежала, Лихо сослался на какие-то срочные дела (видимо, тоже женского рода, как ехидно заметил Аркей) и попрощался.
        Их Высочества и дети остались доедать крокемб?ш. Все попытки Бруни и Кая хоть о чем-то поговорить с Веславом окончилось ничем ввиду полной и окончательной оккупации старшего младшей. Соскучившаяся Рыська то сидела у Веся на коленках и беспрерывно болтала, то бегала вокруг него с криками 'Весь, а вот у меня ..! Весь, посмотри ..! Весь, а ты мне ..!' Весь всем восхищался и со всем соглашался, украдкой дергал Рыську за кудряшку и на ее возмущенное 'Весь!' делал удивленное лицо и разводил руками, типа 'А я-то тут причем?!'
        После того, как Рыська доскребла серебряной ложечкой карамель с тонкого серебряного блюда гномской работы, семейство как-то незаметно оказалось в кабинете. Аркей и Бруни сидели каждый за своим столом и пытались работать, а Весь продолжил наслаждаться Рыськиным вниманием.
        -Весь, останешься у нас? Я велела тебе постелить.
        - Бруни, если опять на диванчике, то в предпоследний раз у меня с него то голова, то ноги свешивались, а в последний я с него упал. Пришлось досыпать волком на ковре.
        - Мы устроим тебя в гостевой. Давай, Рысенька, прощайся и идем спать.
        - Я хочу с Весем! С Весем! Весь, отнеси меня! А ты мне сказку расскажешь? Не знаешь?! Тогда я тебе расскажу!
        Весь прислушался - вроде спит - и покрался к двери.
        - Веесь? Ты тут? Веесь!
        - Тут, тут! Спи давай!
        Опять прислушался. Точно спит! Весь выдохнул, скользнул к двери, оглянулся - спит! - и наконец-то вздохнул с облегчением. Ура, свобода!
        Хитрая рыжая плутовка тихо сопела, изо всех сил изображая глубокий спокойный сон. Когда за Весем тихонько затворилась дверь, Рыська еще по-притворялась, дожидаясь ежевечернего Бруниного визита. Успокоив всех своим здоровым сном, Рыська обернулась и вылезла сначала из кровати, а потом из комнаты. Путь до известной спальни занял несколько минут, еще столько же - выбор места для засады. Теперь надо было не попасться, и тогда она точно узнает, что за странный запах принес на себе Весь!
        Глава десятая, в которой героиня ищет и обрящет.
        Ночь прошла впустую. Весь и не догадывался, что у него есть неотложные дела, спокойно спал себе всю ночь, вышел к завтраку и ел с аппетитом. Сердитая Рыська ковырялась в тарелке и дулась на Веся. Бруни списала небывалое на смену приоритетов - Весь все утро докладывал командиру об отличиях содержания на гауптвахте в Военном университете и в полевом лагере. Полевой лагерь был признан вне конкуренции - свежий воздух и все такое.
        Весь торжественно пообещал не навещать в ближайшую неделю 'губу', а, напротив, навестить Бруни и попрощался. Рыська туманно обмолвилась 'Я тут отойду на минуточку...' и исчезла. Через пять минут в ворота вышел Веслав Гроден, а еще через пять на крыше кареты достопочтенного мастера Пекана Тонсина выехала Росинда Гольди. Доехав до угла, Рыська спрыгнула, вернулась к воротам и взяла след.
        Толщина стен величественного и неприступного Военного университета позволяла выдерживать многодневную осаду. Бонусом шли подоконники невиданной ширины и внутри, и снаружи. На таком полигоне мог с комфортом разместиться даже капитан Свониш, что уж говорить про маленькую рыжую кысю в золотом ошейнике. Рыська оккупировала плацдарм и из-за широкого переплета вела скрытое наблюдение за объектом до обеда.
        На обед у курсантов были похлебка по-крестьянски и мясной пирог. Рыся трапезничала водой из питьевого фонтанчика. После обеда курсанты перешли в зал для фехтования и Рыське пришлось сменить дислокацию. После фехтования курсанты обливались водой во дворе, Рыся с удивленными голубями сидела на крыше пристройки.
        После крыши Рыська обжила каменный забор возле общежития, потом поужинала пропавшей у какого-то растяпы булкой и уселась на караул на барбакане - стенном укреплении, защищающем ворота. Смеркалось...
        Весь шел по ночному городу, чувствовал за спиной запах и шорох, но упорно не оглядывался. Злило, конечно, что друг зачем-то молча идет следом, да еще короткими перебежками. Следит, что ли? 'Дружба дружбой, а если не отстанет...', - думал Весь, потирая зудящие ладони. За квартал до трактира звук и запах свернули в другую сторону, Весь упрекнул себя в излишней подозрительности и прибавил шагу.
        За углом Рыська вылезла из-под Карсовой шапки, чихнула и не спеша двинулась в обход.
        Весь терпеливо дождался, пока уйдет последний посетитель, потом передвинул тяжелые стулья и массивные столы, таскал за девчонок огромные подносы с посудой. Наконец, огни в трактире 'У старого друга' погасили, и трактирный народ, зевая, громко прощался с глуховатым стариком-сторожем, разбегаясь по домам.
        Армель жила в крошечном мезонине в ближайшем к трактиру доме квартала Мастеровых. Всю недолгую дорогу пара держалась за руки, считая фонари и идя все медленнее и медленнее. У последнего, пятого, фонаря, остановились вовсе, не заходя в лужицу света. Весь что-то сказал, девушка тихонько рассмеялась и потянула у него свою руку, ускользая. В свете фонаря мелькнула светлая длинная коса, и дверь за девушкой закрылась. Почти сразу Весь ловко залез на крошечный деревянный балкончик и бесшумно открыл заботливо смазанную девичьей ручкой дверь.
        Росинта, собравшая исчерпывающие доказательства, пожелала получить последнее и тоже полезла на балкон. Дверь и второй раз открылась совершенно бесшумно. Рыська сунула в щелку любопытный рыжий нос, принюхалась и протащила все не менее рыжее и любопытное тельце.
        Твердая рука не больно, но обидно ухватила кысю за непутевую шкирку и вредный голос ехидно произнес:
        - Ну и что ты здесь делаешь, задница мелкая?
        Ее Высочество принцесса Бруни со вздохом рассматривала небольшую рамку, схожую по виду с обыкновенной вышивкой. Однако это была подробная карта Вишенрога, к тому же магическая. По карте медленно полз крошечный зеленый огонек.
        - И где теперь наша путешественница, родная? Все еще караулит Веся в военном университете?
        - Уже нет. Добралась до трактира, довольно долго сидела там как пришитая, а теперь опять куда-то ... Нет, опять остановилась! Вот что мне с ней делать?!
        ... Твердая рука не больно, но обидно ухватила кысю за непутевую шкирку и вредный голос ехидно произнес:
        - Ну и что ты здесь делаешь, задница мелкая?
        Рыська грустной горжеткой висела в Весевой горсти и всем своим видом олицетворяла жертву мирового зла.
        -Ты как сюда попала? Ты почему одна на улице в такое время? Хочешь опять Бруни до слез довести?
        Рыська со скорбным выражением на морде гордо молчала.
        - Какого Аркаеша ты за мной следишь? Как счас надаю по худосочным булкам!
        Рыська все так же молча выразила все свое отвращение несправедливости и несовершенству мира.
        - Я тебя ночному патрулю сдам! Будешь сидеть в холодной и ждать, пока тебя не заберут с позором!
        Рыськина морда выразила крайний скепсис.
        - Идем, горюшко ты мое! Вот что мне с тобой делать?!
        В гостиную быстрым сердитым шагом вошел Весь, вытащил из-под мышки и сунул в руки Ее Высочеству блудную дочь.
        - Нате! Забирайте! Пороть ее надо! - Веслав Гроден был полон праведного негодования - Все! Я спать!
        Рыську молча и укоризненно повлекли мыть, кормить и укладывать.
        Глава одиннадцатая, в которой героиня на многое открывает глаза.
        Сегодня Кай и Бруни возвратились к себе задолго до ужина и с наслаждением предались любимому занятию, ради которого насколько возможно подвигалось расписание и откладывались дела. Они играли с детьми. На толстом ковре в светлой комнате окнами на тихий садик паслись и охотились игрушечные звери, ездила волшебная самодвижущаяся карета и маршировали солдатики в красных, синих и черных мундирах.
        Крепенький темноволосый мальчик, сосредоточенно сопел, собирая разноцветную деревянную пирамидку с лисьей головой наверху. Аркей с тем же вниманием, с которым читал государственные документы, подавал ему запчасти. Бруни и Росинта сидели рядышком на низеньких скамеечках и шили маленькой куколке с рыжими волосами свадебное платье.
        Закончив строительство, мужчины позвали дам полюбоваться. Дамы отложили шитье, разложили юбки по ковру и принялись восхищаться.
        - Мама, мяцик! - Бруни поднялась, достала из большой корзины в углу тряпичный мячик весь в ярко-оранжевых морковках и бросила Младшему.
        - Рыся, пойдем, я тебя покачаю на лошадке, - Его Высочество, переглянувшись с Бруни, подхватил малышку, усаживая на прекрасного белого коника и начиная раскачивать.
        - Сильнее, папа, сильнее! - Рыська хохотала, кудряшки подпрыгивали, конь гарцевал все выше и выше, потом взбрыкнул, упал сам и сбросил смелую амазонку. Рысена повалилась на ковер, не в силах встать от смеха и дрыгая ногами.
        Аркей поднял брыкающуюся шалунью на руки, обнял, усаживая на колено и тихонько укачивая. Девочка, наконец, успокоилась, прижимаясь к нему и крепко обнимая маленькими ручками.
        - Рыся, мы с мамой очень огорчились вчера, когда ты убежала одна. И весь день боялись, что с тобой что-то случилось, ждали твоего возвращения. И еще сильней расстроились, когда настала ночь, а тебя все не было и не было. Очень опасно быть одной на улице, да еще ночью! Ты понимаешь?
        - Но папа! Я просто хотела узнать, куда это пропадает Весь...
        - Росинта! Подумай, что сталось бы с нами, с Весем, с Лихо, если бы с тобой что-то случилось? Мы винили бы себя, что не уберегли нашу девочку...
        - Вы, правда, огорчились?
        - Конечно, правда. Мама даже плакала, и мальчики все время тебя звали.
        - Я ... Я ... Я виновата... Прости меня, пожалуйста!
        - Пообещай мне, что никогда больше не уйдешь из дома одна, никому не сказав.
        - Хорошо... Я ... обещаю...
        - Слово Росинты Гольди из клана Блуждающих? -
        - Слово Росинты Гольди из клана Блуждающих!
        - Иди, попроси прощения у мамы, - Аркей поставил Рыську на ноги и поцеловал в растрепанную макушку. - Беги!
        - Мама, мамочка! Прости меня, пожалуйста, я больше так не буду! - завопила Рыся, обнимая Бруни за ногу, - Но нам с тобой надо серьезно поговорить! Наедине!
        Для приватного разговора дамы уединились в кабинете и уселись на пухлом диванчике возле окна. Рыська молчала и трагически вздыхала.
        - О чем ты хотела поговорить, котик-рысик? - Бруни с трудом сохраняла серьезность.
        - Ах, мама! Я так волнуюсь, так волнуюсь! - Рыська надула губки и закатила глазки. Бруни скрыла улыбку и изобразила крайнее внимание и озабоченность. - Я беспокоюсь за брата. У него сейчас самый опасный возраст!
        - Опасный?!
        - Да, мама! Мальчики в таком козлином возрасте.., - Бруни поперхнулась воздухом и покраснела от усилий сдержать хохот. - ... очень впечатлительны! А Весь, к тому же, такой чувствительный мальчик! Я должна была узнать, что это за особа, и не использует ли она братца!
        Бруни издала сдавленный звук, поднесла к лицу платочек и шумно высморкалась.
        - Рысенька, а откуда у тебя взялись такие ... подозрения?
        - Няня Пална сказала няне Селме, что 'Их Величеству следует быть осмотрительнее, потому что всякий норовит к королевской семье примазаться и что не дворец, а проходной двор, и что нищеброды так и липнут, так и липнут, особенно к этой особе', - Росинта воспроизвела реплику свистящим шепотом со всеми интонациями первоисточника, особо выделив последние слова, и заломила ручки, точь-в-точь как упомянутая няня.
        - А про 'чувствительных мальчиков' и 'козлиный возраст' ты где слышала? - Бруни по прежнему одолевал внезапно разыгравшийся насморк.
        -А, это Пенарддан говорила о своем племяннике, он подмастерье у сапожника Бедвира. Если уж сапожник чувствительный мальчик, то что уж говорить о нашем Весе!
        Брунина выдержка, никогда ей прежде не отказывавшая, внезапно кончилась. Ее Высочество уткнулась в платочек, вздрагивая и всхлипывая.
        - Мамочка, не плачь! Может, все еще хорошо будет...
        - Да-да, Росинта, я уверена, что с Весем все будет хорошо, и тебе не стоит так волноваться, малышка, - Бруни притянула Рыську поближе. - Весь совсем уже большой, скоро закончит Военный университет и может даже жениться.
        - Мама, а я уже тогда вырасту?
        - Да, моя хорошая, конечно, вырастешь.
        - И вот я тогда вырасту и выйду замуж за Лихая, и мы с Весем можем пожениться в один день, как вы с папой и Колей с Ориданой!
        Радостная Рыська вырвалась у Бруни из рук и запрыгала на одной ножке.
        Глава двенадцатая, в которой героини почти не видно.
        В приют Ее Величества королевы Рэйвин сирот, как правило, приводила стража, реже - сердобольные горожане. Изредка - отдавала дальняя и совсем бедная родня. Это если дети были просто дети. Оборотничьих детей кланы никогда не отдавали.
        Девятилетние Армель и Видар Сёрен из клана Белой ночи пришли сами. Просто постучали в дверь. Привратник с удивлением разглядывал спокойно стоящих на пороге двух очень похожих детей в добротной и чистой одежке с одинаковыми узелками в руках. Спустя три года, так ничего и не рассказав о себе, они так же просто ушли. Армель поступила на службу в трактир 'У старого друга', а Видар был принят на первый курс Военного университета.
        Как водится, первокурсники удостоились посвящения в курсанты. Само собой, все, кто прошел испытание, получили приветственные розги и три наряда вне очереди, поскольку испытание состояло в том, что бы ночью забраться к спящему капитану Свонишу и написать на любой поверхности углем или мелом 'Первый курс рулит'. Чем ближе надпись к собственно телу, тем почетнее награда. Видар умудрился оставить автограф на подушке и частично на самом капитане, за что получил не три наряда, а три наряда и сутки на 'губе', и был удостоен внимания завсегдатаев сего почетного и славного своими традициями заведения.
        Именно поэтому, когда в поисках брата в университете появилась малышка Армель, Веслав Гроден обратил внимание сначала на семейное сходство, и только через секунд пять - на белоснежную косу невиданной длины и толщины, фигурку и личико. И то, и другое произвело должное впечатление на незакаленные рецепторы молодого организма.
        Другой молодой организм, еще более впечатлительный, при виде будущего военного, в том же будущем красивого и здоровенного, так же был поражен и взволнован. Прижав дрожащую ручку к смятенному сердечку и трепеща ресничками на манер крылышек птички колибри, юная леди храбро сказала:
        - А..?
        - Ты ведь ищешь брата? Видара Сёрена? - Весь любезно улыбался во весь свой белоснежный волчий оскал, примериваясь обнять незнакомку за тонкую талию и увлечь за собой ... ну, хотя бы в тихую и уединенную камеру на гауптвахте, свободную от отбывающих заслуженную награду родственников. - Как тебя зовут, милая?
        - Армель, - пискнула жертва Весева обаяния, стремительно краснея.
        - Армель... - многообещающе протянул начинающий искуситель. - Так Видара здесь нет!
        - А где он? С ним все в порядке? Я его уже три дня не видела! - Армель смотрела на Веся снизу вверх во всех смыслах.
        - С ним все в полном порядке! У него освобождение от всех занятий - сплошной здоровый сон и отдых, - Весь полностью завладел талией и активно осваивал новые территории.
        - А почему он ко мне не приходит? Он же знает, что я скучаю, -Армель начала что-то подозревать и попыталась отодвинуться.
        - О, капитан Свониш лично наблюдает за тем, что бы парень не отвлекался. От отдыха, - Весевы лапы, обжившие талию, начали двигаться вниз по течению.
        Девушка наконец-то восстановила связь с разумом, рассудок возмутился Весевой наглостью и вырвал неосторожное тело из загребущих рук. Армель негодующе фыркнула, развернулась, перекинула косу через плечо и направилась в учебный корпус.
        Весев тестостерон с улыбкой смотрел на отступление и тихонечко булькал.
        Конечно же, Весь дошел за Армель до трактира 'У старого друга', навестил Пипа и Ваниллу и весь вечер гипнотизировал бедную девушку, накликав небольшие неприятности в виде пролитого на посетителя пива и свалившейся на того же посетителя тарелки с отбивной. Посетитель довольно и многообещающе улыбался, а после того, как трактир закрылся, увязался за виновницей, намекая на компенсацию.
        Стороны второй день вели переговоры, когда в дело вмешалась Рыська.
        Армель не успела оправиться от сногсшибательного знакомства с Весем, привыкнуть к его засадам в трактире, его теплу и запаху, своей руке в его ладони короткой дорогой вдвоем, как ее настигла новая напасть. С того вечера, когда она косвенно познакомилась с Росинтой Гольди, которую Весь почти тут же унес, прошло два коротеньких дня.
        На исходе третьего, на пороге трактира 'У старого друга' возникла рыжеволосая хорошенькая девочка в пышной юбочке с огромным бантом, остановилась, царственно подняв подбородок и расправив плечики (точь-в-точь Ее Высочество принцесса Оридана!), увидела в зале госпожу рю Дюмемнон и ринулась к той с дикарским криком: 'Ваниллечка! Я так скучала, так скучала!'. Ванилла раскинула руки, приняла в объятия рыжий вихрь, привычно ошалев от Рыськиного напора, запыхавшись, протестовала: 'Рыська, балбеска такая, ты меня уронишь!' Наконец, Рыська отлепилась от тетушки.
        - Росинта, ты одна пришла? Или? - Ванилька оглянулась в надежде увидеть подругу.
        - С гвардейцами. Под стражей, под охраной то есть. Они внутрь не пошли, говорят, при исполнении не положено, - Рыська важно покачала головой.
        - Чем тебя угостить, ягода? - усаживая Рысю за столик под Бруниным портретом, поинтересовалась хозяйка. - Сладкое или соленое?
        - Сладкое! - Рыся энергично кивала, дрыгая кудряшками.
        - Миндальное печенье? Пончики? Пудинг? Желе?
        - Всё! - сделала выбор привереда, демонстративно облизываясь. - Только можно мне все принесет Армель?
        - Можно, конечно, - рассмеялась Ванилла. - Ты уверена, что в тебя все влезет?
        - Точно-точно! - опять завопила Рыська, ерзая от нетерпения.
        Ванилла кивнула Армель, передала заказ и повернулась к окликнувшему ее господину, по виду уроженцу Белокостного квартала, на ходу послав Рысе воздушный поцелуй.
        Рыська сидела, болтала ногами и чему-то радовалась.
        Глава тринадцатая, в которой героиней гордился бы сам Андроний рю Дюмемнон.
        Армель опустила полный поднос на стол и с улыбкой начала расставлять перед гостьей тарелки и тарелочки, розетки и вазочки. Гостья смотрела на угощение с выражением дворовой кошки, которую забыли в кухне наедине с ведром сливок, но, тем не менее, встала и представилась, заочно порадовав манерами герцогиню рю Воронн:
        - Меня зовут Росинта Гольди из Блуждающих. Рада познакомиться! - сделала изящный книксен в адрес Армель и убедительным голосом попросила. - Ванилла, можно я угощу Армель, пожалуйста?
        Ванилла в корне неправильно истолковала умоляющий взгляд бедняжки Армель, разумеется, согласилась и даже велела принести лишнюю чашку и прибор. Рыська усадила новую подружку за стол, положила ей на тарелку всего побольше, не обидела себя, принялась есть с аппетитом, болтая при этом без умолку:
        - Веслав меня так бесцеремонно утащил, не дал познакомиться! Ну, я ему еще выскажу, все что думаю! А вы давно знакомы? А ты давно здесь работаешь? А живешь ты в том домике одна? У тебя есть родные? А братья и сестры? У нас с Весем есть еще брат, только он совсем маленький. Ему два годика только. Он нам не совсем родной, потому что у него мама и папа люди, а мы с Весем оборотни. Он - Волк! А я рысь. У Веся родителей нет, волков то есть. И у меня нет, которые рыси. У нас только Бруни и Кай. Только не спрашивай его про это, он не любит и всегда сердится. А ты из клана Белой ночи, я знаю. Вы песцы. А вот у нас мальчик - рысь, и девочка - рысь. А у вас? Мальчик - песец, а девочка? А можно я иногда буду звать тебя песцилла? Нет, лучше песеция. А песечиха? Или песица? Нет? А почему? А ты какого цвета песица? Белая прям вся-вся? Весь черный-пречерный! Черное на белом отлично смотрится, говорит мастер Артазель. Мама говорит, что Весю учиться еще три года. А три года - это много? И тогда вы можете жениться. А можно я буду на свадьбе подружкой невесты? Нет, не получится, я же тоже жениться буду. А подружкой
невесты быть интересно! Я наверно буду. И поймаю букет. И подружкам всегда подарки дарят! Нет, в один день жениться не выгодно, я же тогда все пропущу. А ты придешь ко мне в гости? Я тебе во дворце все-все покажу. А еще я тебя со Стремой познакомлю. И с Колей. Это поросенок такой, маленький. Смешной! А у меня пони есть. Мне подарили. Ее Вафелькой звать. А ты поедешь с нами в охотничий домик? Мы ездим иногда, когда у папы нет государственных дел. Вот у принца Колея никаких государственных дел почему-то никогда нету. Я спрашивала-спрашивала, а мне никто не говорит. Наверно, это тайна. Государственная. И принцесса Оридана тоже очень, очень хорошая!
        Со стола стремительно исчезли сначала пончики, потом пудинг, желе и печенье, кроме тех, что недвижимо лежали на тарелке Армель. По мере Рыськиного, с позволения сказать, рассказа, глаза ее будущей родственницы становились все больше похожи даже не на блюдечки, а на плошки средних размеров. Щеки, уши и даже руки пылали алым. Когда Росинта в поминании добралась до Его Величества короля Редьярда, бедняжка Армель почувствовала непреодолимое желание упасть в обморок.
        - Опять?!
        При звуке голоса неслышно подошедшего Веся Армель вздрогнула, вышла из оцепенения, стремительно вскочила и сбежала на кухню.
        - Весь, как хорошо, что ты пришел! А то Армель мне ничего не говорит. А она точно не песица? А ты уже знаешь, где вы будете жить, когда вы поженитесь? А ... Весь, Весь, ты куда?!
        Весь, цветом лица схожий с нареченной, позорно дезертировал.
        Глава четырнадцатая, к которой героиня сделала что могла .
        Вбежавшая на кухню Армель пылала лицом и праведным гневом. Оглянувшись на орудующего ножом мастера Пипа, сжала кулачки и топнула ногой, а уж шипела так, как будто была прямым потомком известной леди Нагайны.
        Наступающий вечер привлек в трактир голодных гостей, гости не стеснялись в еде и напитках, девочки то и дело сновали на второй этаж, лавирируя с тяжелыми подносами наподобие свадебной ладьи. Армель показала чудеса выдержки, ни разу ничего не уронив и ничего не разбив. Хотя каждый раз, когда она с чрезмерной силой плюхала пустую тарелку в ушат с водой или метала объедки в ведро с помоями, то мстительно представляла, что плюхает и мечет все это в одну наглую симпатичную физиономию.
        Меж тем носитель этой самой физиономии орлом засел на знакомом балкончике в засаде и репетировал речь. Когда под балкончиком в такт мужскому дыханию дробно простучали каблуки, а в замочной скважине завозился ключ, Веслав Гроден одернул мундир и прислонился лбом к балконной двери. Через минуту в мансарде замерцал дрожащий огонек тонкой свечи, на пол с тихим стуком упали лёгкие башмачки, и Весь скорее угадал, чем услышал, как маленькие пальцы распускают шнуровку на платье, шорох нижних юбок, шелест сорочки...
        Весь поправил ставшие тесными штаны и тихонько поскребся. За дверью затихли, потом по полу прошлепали босые ножки и дверь приоткрылась. Ободренный кавалер с лучезарной улыбкой вознамерился войти, но тут крепкий девичий кулак встретился с ничего не подозревающим левым Весевым глазом, дверь - с не успевшим что-либо осознать носом, а следом Весев зад таранил трухлявые перила.
        Балконная дверь открылась на звук, Армель выглянула, что бы увидеть смычку таранного орудия и булыжной мостовой, испуганно ахнула, а убедившись, что кроме самолюбия, пострадавших нет, удовлетворенно фыркнула. Дверь на балкон закрылась, жертва женских козней аккуратно сложила остатки перилец обратно на балкон и гордо удалилась, слегка прихрамывая.
        Всю дорогу до общежития Веслав поминал сначала весь женский род, потом сузил аудиторию до двух его представительниц, к сожалению, употребляя очень образные выражения на человеческом, гномском и даже древне-эльфийском языках, особенно в адрес одной конкретной особы. 'Хусним', пожалуй, было самым безобидным.
        Намазать её зеленкой? Сунуть в шафрановый настой? Обрить наголо? Запихать голую в крапиву? Бросить в терновый куст? Сделать все это вместе и повторить два раза! У ворот университета Весь плюнул и махнул рукой - все равно ведь ничего не сделать. Пока. Но что там в трактате на втором курсе читали про блюдо, которое едят холодным?!
        На утро только ленивый не поинтересовался происхождением свежего фингала. В процессе дискуссии кое-кто получил точно такой же за излишнюю назойливость. Как всегда, итог подвел полковник Торхаш, наградив дуэлянтов внеочередным примиряющим нарядом.
        Следуя данному Бруни обещанию, ввечеру Весь прибыл отобедать. Бруни и Кай, разумеется, были не любопытны, зато Рыська довела градус Весева терпения до пограничного состояния, хотя Бруни и отвлекла дознавательницу от процедуры допроса. Весь по известной причине ночевать не остался, и, прощаясь, довольно долго тряс Рыську,как дрессированный медведь бубен, требуя прекратить преследование одной юной блондинки. Стуча зубами и заливаясь нет, не слезами, разумеется, а смехом, взбитая хорошенько Рысена совершенно искренне пообещала даже не приближаться к опасной зоне. Правда, добавив маленьким язычком 'неделю! неделю ровно!'. На этом брат и сестра расстались, весьма довольные друг другом.
        Армель нисколько не удивилась, не увидев Веся в трактире этим вечером. И чуточку разочаровалась, когда не увидела его на кем-то починенном балконе. Но не успела она раздеться и лечь, как за балконной дверью послышалось знакомое шкрябанье. Кавалер точил ее терпение довольно долго, но положенная на ухо подушка и набегавшийся за день с подносом организм успокоили сердце и усыпили совесть.
        Утро было спокойным, день - суетливым. Теплый летний вечер, перетекший в прозрачную звездную ночь, встретил Армель на пороге трактира легким ветром. А несший дозор Весь - прикосновением мокрого холодного носа к ладошке.
        Армель вздрогнула от неожиданности. Весь опять ткнулся в руку и проехался под кистью всем телом - от ушей до хвоста. Хвост задержался и пощекотал ладошку. Девушка гордо отняла руку и направилась к дому. Оборотень, в холке доходивший ей до груди, потрусил следом, время от времени как бы невзначай залезая носом под юбку и касаясь изящной щиколотки в простом чулке. Фарга сердилась и отмахивалась, волк скалился и продолжал покушаться на чулки.
        Возле дома парочку настигла разлука. Армель вошла внутрь, Веслав сел, вольготно раскинул по мостовой шикарный черный хвост и принялся гипнотизировать окно, оно же дверь, в мезонине. Дверь оставалось закрытой, никто не вышел пожалеть несчастного волка. Весь от всей души себе посочувствовал и излил горе традиционным волчьим способом. Поначалу звук вышел какой-то неубедительный, но за время учебы курсант привык отрабатывать все приемы до совершенства, поэтому со всем усердием продолжил рулады.
        Армель крутилась на кровати, не в силах заснуть наполовину от производимых Весем звуков, на четверть - от злости и еще на четверть - от смеха. Девичья стойкость таяла потихоньку, как сахар в тазике с вишней на таганке. Однако у кого-то из соседей терпение растаяло раньше, окно открылось и на Веся вылилось ведро негодования. Негодование дурно пахло, поскольку кроме него в ведре были вчерашние помои.
        Любовная песнь прервалась на полуслове и Весь, отплевываясь и отфыркиваясь, покинул негостеприимную сень.
        Глава пятнадцатая, в которой героиня не останавливается на достигнутом.
        Рыська редко давала обещания, но если давала, то ex voluntate* и выполняла in extenso**. Эти два выражения любознательный ребенок почерпнул у господина Григо Хризопраза, и использовал, когда изображал ученость и начитанность, особенно в разговорах с Яном Грошеком, когда таковые случались.
        Поэтому обещанную Весю неделю надо было выдержать. Но не потратить впустую. И Росинта Гольди нашла двух поверенных в делах. Одного - в Университете, дабы быть в курсе дел 'жениха', другого, вернее, другую...
        Госпожа Брижитта Ру, почтенная вдова далеко за..., ну, она говорила, что восемьдесят. Злые же языки утверждали, что она видела еще прадеда нынешнего короля. Так вот, госпожа Ру была домовладелицей того самого мезонина. Она сдавала комнатку под крышей не оттого, что была стеснена в средствах или нуждалась в компании молоденькой девушки, к тому же пропадавшей на службе целыми днями. Те небольшие деньги, что платили ей постоялицы, все как одна выпускницы приюта, складывались в особую шкатулку, наследство покойной матушки госпожи Брижитты. Когда девочки выходили замуж (а вышли все до единой!), шкатулка торжественно извлекалась из резного буфета, ровесника и домика, и хозяйки; деньги перекладывались в собственноручно вышитый ею же бархатный кошелек и вручались невесте в качестве приданого.
        Как вы понимаете, лучшей кандидатуры Росинте было не подыскать не только в Вишенроге, но и во всей Ласурии. Поэтому не далее, чем утром после серенады, явившаяся с ежедневным обходом Рысена пила чай с яблочным вареньем и слушала рассказ о ночном происшествии. Самым любезным образом распрощавшись с госпожой Брижиттой, Рыся возвратилась во дворец, выполнять вторую часть плана.
        Эта вторая часть состояла из одного пункта - заманить маму в трактир 'У старого друга'. Остальные пункты - познакомить маму и Армель, убедить маму пригласить ту в гости в то самое время, когда придет Весь - казались самыми легкими к исполнению и не заслуживавшими такого уж внимания. А вот заманить... Начать следовало с визита к господину Хризопразу.
        Росинта застала двух секретарей за витиеватым спором относительно проекта указа об очередной благотворительной затее Ее Высочества. Обсуждали соответствие пятого пункта Своду законов Королевства Ласурии. Ян Грошек как раз обдумывал контраргумент убойному доводу Григо Хризопраза. Росинта вежливо постучала, дождалась 'Войдите' и впорхнула в кабинет.
        - Добрый день! Господин Хризопраз, можно мне с Вами поговорить одну минуточку? - Рыська одарила мужчин невинным васильковым взглядом.
        Григо с мягкой улыбкой кивнул, заранее соглашаясь на любую проказу.
        - Мне очень-очень, очень-преочень надо знать, когда у Ее Высочества есть свободное время! Час или немного больше? - глазки еще невинней и васильковей, и реснички - вверх-вниз, вверх-вниз.
        Григо открыл свои записи.
        - Четверг, с трех часов пополудни и до ужина у Ее Высочества ничего не запланировано.
        - Большое спасибо! - Рыся обхватила своими маленькими ладошками мужскую руку, потом отступила, присела по всем правилам и убежала, только юбки взметнулись.
        - Это что из нее вырастет-то?! - вытирая лоб большим батистовым платком, сдавленно проговорил Грошек.
        - Вырастет... О, что еще вырастет! - голос Григо Хризопраза звучал как будто издалека. Из Рыськиного будущего.
        Бруни благосклонно отнеслась к идее поесть мильфей, эклеров, миндальных трубочек и прочего. И в четверг дамы, пригласив охотно присоединившуюся к объедаловке принцессу Оридану, а по пришествии в заведение, разумеется, и госпожу рю Дюмемнон, расположились на втором этаже трактира 'У старого друга'.
        Принесшая поднос Армель, только взглянув на рыжеволосую подружку, побледнела. Поднос дрогнул, зазвенели ложечки, тренькнули тонкие чашки. Бруни коротко взглянула, ласково поблагодарила. Армель отошла от стола, и по спине было видно, что ей хочется ускорить шаг, будто спасаясь от злого пчелиного роя. Гостьи поедали крошечные пирожные, болтали и смеялись. Все намеки, экивоки, плутни и хитрости Рысены, как волны о скалу, разбивались о стойкое и спокойное непонимание Матушки. Расцеловавшись с Ваниллой и набрав коробку пирожных девочкам во дворец, Их Высочества удалились довольные приемом и угощением.
        Потерпевшая полное фиаско Рыська тоже, конечно, удалилась, утешая себя, насколько возможно, мыслями о проигранном бое и выигранной битве. Так, кажется, сказал папа, когда она первый раз села на Вафельку и свалилась в канаву.
        Глава шестнадцатая, в которой героиня остается не у дел.
        Как и полагалось молодому человеку, ну, или оборотню, неважно, козлиного, по выражению Рыськи, возраста, Веслав Гроден ничего и никого не боялся. Кроме одного. Он боялся Рыськиного посредничества в деле примирения с Армель. Рысенина энергия способна распылять горы и рассеивать пыль на целые континенты - с этим постулатом во дворце все были знакомы на практике - в той или иной степени. Если неокрепшую любовь может убить поэзия, как говорила одна незнакомая Весю леди, что уж тогда говорить о убойной силе Рыськиного энтузиазма? Поэтому стоило что-либо придумать до истечения роковой недели.
        Этот поздний вечер выдался на редкость неприятным. Тучи сеяли на крыши и мостовую мелкий противный дождик из тех, что когда открываешь зонтик - не слышно стука капель и кажется, что дождь наконец закончился, а когда зонтик закрываешь - мелкая противная изморось лезет за шиворот, оседает на волосах и забрызгивает лицо. Поскольку ни зонтика, ни плаща по летнему времени у нее с собой не было, лицо, плечи и грудь в неглубоком декольте тут же промокли. Армель сняла фартук, набросила на голову на манер башлыка, и торопливым шагом, больше похожим на бег, пошла к дому, стараясь не поскользнуться на мокром тротуаре.
        Ветер прилип к мокрой ткани, облапил лицо. И принес запах. Пахло оборотнем, человеком и азартом охоты. Огонек уличного фонаря возле домика госпожи Ру вдруг качнулся, мигнул и погас. Девушка замедлила шаг, потом остановилась и оглянулась - куда ближе? Вернуться в трактир? Или рискнуть добежать до дома? Она еще не успела как следует испугаться, но сердце дрогнуло и чуть уловимый запах страха заскользил по сырой улице, подхлестывая неизвестных преследователей.
        Армель рванулась вперед, жалея лишь о том, что не обернулась. Две тени мелькнули совсем рядом, жесткие руки обхватили сзади за талию и приподняли над мостовой. Девушка визжала, пиналась и вырывалась, налетчик пыхтел и удерживал ее из последних сил. Второй почему-то держался в стороне, только подрыгивал вокруг парочки на некотором расстоянии и опасливо бубнил:
        - Она пинается! И дерется! А если еще и укусит? Крепче держи, слышишь? Счас как вырвется!
        - Сам держи! За ногу, за ногу хватай! Да не за эту! За ту!
        Армель в очередной раз дернулась и дрыгнула ногами. Удерживающий ее незнакомец поскользнулся на мокром камне и опрокинулся навзничь. Падая на спину вместе ним, Армель взбрыкнула, как молодая лошадь и лягнула второго. Удар пришелся чуть ниже пряжки на ремне. Ударенный взревел, отшатнулся, оступился и рухнул сверху. Куча-мала, сопя, извивалась. Пытаясь вырваться и встать, Армель засветила локтем в глаз первому, завозилась, наступив коленом на что-то мягкое второму. Оба взвыли, Армель взвизгнула.
        Мужская фигура, метнувшаяся рухнувшему штабелю, подхватила девушку, и, держа на вытянутых руках подальше от себя, бережно отставила, приговаривая:
        - Армель, успокойся! Армель, это я, Весь! Ты в безопасности! Тише, тише!
        Нападающие тем временем поднялись с мостовой и поковыляли прочь, зажимая пострадавшие телесные части.
        - Стойте, подлые негодяи! Будем драться! - заорал Весь, потрясая кулаками.
        Несчастные зловещие фигуры что-то недовольно пробурчали и ускорили шаг.
        Веслав обернулся к девушке.
        - Все в порядке, Армель? Они ничего тебе не сделали? - теплые руки заботливо обняли, поднимая на руки и бережно прижимая. - Пойдем, я провожу тебя.
        Армель всхлипнула и обхватила его за шею обеими руками.
        - Я так испугалась, так испугалась! Весь, я хочу домой!
        Опасливо прислушиваясь к дальнему свистку и топоту ночного патруля, счастливый Весь бегом понес драгоценную добычу под безопасный кров госпожи Брижитты.
        Явившийся в общежитие перед самым подъемом Весь застал Рахена и Карса за утюжкой свежепостиранных мундиров. Рахен щеголял шикарным фингалом, а Карс время от времени проверял состояние одной очень важной части тела.
        - Не мог раньше появиться что ли? - ворчливо поинтересовался друг, орудуя огромным утюгом.
        - Ну, давай помогу. Что делать-то? - засуетился Веслав, отбирая обувную щетку у оборотня.
        - Да не здесь! На улице че так долго валандался? Она нас совсем запинала! - обвинил Рахен, морщась и трогая синяк.
        - Да уж! - поддакнул Карс, опять проверяя гульфик.
        Глава шестнадцатая, в которой героиню ожидает перемена мест.
        То, что Рысину энергию срочно надо направить в мирное русло, Каю и Бруни было ясно. Праздная дворцовая жизнь живую, любознательную и умную девочку заставляла постоянно что-то выдумывать, шалить и проказничать. Решено было отдать ее в школу через пару лет, а пока что? Этикет и уроки рукоделья занимали пару часов, еще сколько-то - игры с принцами, прогулки на пони и ... скука. Короткими зимними днями было легче, а вот летом, когда зеленые ветки с раннего утра стучали в окно, солнце лезло с поцелуями, а море ласково шипело под окнами... Вулкан 'Рысинда' извергался дважды в неделю, а между извержениями еще успевало нахлынуть одноименное цунами и налететь тайфун.
        В пятницу вечером служанки под водительством Катарины споро собирали вещи в дорожный сундук под бесконечные вопросы и восторженные вопли счастливой Рысены.
        Проснувшись до рассвета, нетерпеливая Рыська, умывшись и одевшись без посторонней помощи, устроилась под дверью родительской спальни высиживать маму и папу. Открывший в шестом часу дверь Аркей споткнулся об Рыськину ногу, от неожиданности рухнул, помянув не только Аркаеша, но и его родню. Шедшая следом Бруни ахнула и кинулась проверять, все ли целы. Потом мама с дочкой под смех и ругань тянули папу с пола, папа все никак не мог встать, они все тянули и тянули, Кай, на мгновение поддавшись, дернул девчонок на себя. Те повалились сами и повалили отца, и какое-то время троица возилась на полу, щекоча друг дружку. Неподобающий бедлам прервало появление завтрака. Девчонки, бойко расставляя посуду, изо всех сил делали вид, что ничего не видят и еще более старались не особо хихикать.
        Кай поднялся сам и поставил на ноги своих девочек, уселись за стол.
        - Рыся, Рыся! Не торопись, подавишься! - мягко увещевала Бруни, глядя, как Рыська, не жуя, заглатывает завтрак. - Мы успеем, малыш еще не проснулся.
        Рыська вздохнула и стала есть чуть медленнее.
        Следующий час тянулся как патока. Пока ждали пробуждения малыша, пока Бруни кормила проснувшегося сына... Аркей провел это время в кабинете, доделывая свои бесконечные дела, а Рыська томилась и скучала.
        Наконец, Кай, Бруни, Рыська, наследник и дорожный сундук соединились в гостиной.
        - Все готовы? - для порядка спросил Его Высочество, открывая портал. - Поехали!
        Раскинув руки и щебеча что-то бессвязно-восторженное, Рыся ласточкой летела по склону. Трава у подножья сомкнулась над головой зеленой волной, щекотала щеки, путала ноги, цеплялась за пальцы. Пьяная от запаха трав и цветов, полного солнца, ветра и простора воздуха, Рыська упала в зеленый сугроб и каталась, как щенок, не зная, как выразить свой восторг и упоение. Кружилась, раскинув руки, бежала, бежала! Древние холмы меланхолично рассматривали высокие облака, не отвечая на призывные Рысенины крики, козы, белыми и черными шариками рассыпанные по небрежно брошенной древними богами изумрудной скатерти, сосредоточенно жевали, ни на что не отвлекаясь.
        Кай и Бруни, держа за руки сына, шли, улыбаясь, следом, издалека видя только Рыськину макушку, да догадываясь по качнувшимся цветочным головкам об очередном нырке. Шли медленно, занятые обычным родительским: 'Смотри, козочка! Вон, вон птичка полетела!' Малыш послушно вертел головой. Маленький башмак зацепился за что-то, руки и голова в смешной шапке ушли вперед, а ноги с попой в полосатых штанах отстали. Сын предупредительно крякнул, родители догадались посмотреть вниз и под радостное 'Бу!' вытащить из цветочного капкана.
        К ужину возвращались голодные и нагулявшиеся. Младший ехал на папиной шее, крепко держась за темные кудри, а старшая бегала вокруг, как спаниель, чуявший зайца.
        На третье утро Аркей с женой, сыном и легким загаром отбыли порталом во дворец, оставив Рыську и дорожный сундук в Козеполье. Поцеловавшись и помахав на прощанье, Рысена, вооруженная огромным яблоком, уселась на валуне с видом на дорогу ждать гостей.
        Яблоко было давно съедено, пойманы три бабочки, сплетен венок, вокруг валуна протоптана дорожка. Наконец, на дороге показались запряженный четверкой экипаж и следом груженый сундуками возок.
        - Господин Рофио! Господин Рофио! Они приехали! - счастливая Рыська ворвалась в комнату Ромурина и запрыгала вокруг кресла. - Пойдемте скорее! Поскорее же!
        Глава семнадцатая, в которой наконец-то встречаются героиня и приключения.
        - Пресвятые тапочки! Да что ж это?! Собаки вас драли, что ли? Или Аркаеш, прости Пресветлая, воду возил? - рюши на чепце госпожи Кальвины подпрыгивали в унисон с хозяйкой. - Два платья за три дня, а теперь нате вам - штаны с курточкой в раздрыг! Этак господин Арк с вами по миру пойдет. Ей-ей, отпишу, пожалуюсь их милостям. А вам, сударынька моя, выпишу из столицы парусины просмоленной и робу пошью!
        Рыська молча сопела, снимая башмаки и чулки, изрядно подраные полотняные штаны в непонятных пятнах, расстегивая курточку, с утра бывшую нежно-зеленой, а теперь грустно-серую в грязно-зеленых пятнах. Сама она тоже была не везде одинаково грязной. Те части тела, что худо-бедно оборонялись тканью, светлыми пятнами контрастировали с лицом и руками.
        - И где вы так изгваздались-то, извазюкались? Опять в Жабкино болото лазали? Не похоже. Намедни вытащил вас оттель конюх Грегор, тиной несло... - старая экономка принюхалась, смешно дергая кончиком носа. - Так если прикинуть, то больше на то похоже, что вами котелки медны чистили, что от старости обзеленели.
        Рыся тем временем залезла в исходящую паром лохань, фыркая на защипавшие ссадинки на коленках.
        - И молчит, молчит. Не угодила я им. Как же, надо бы, как увидела грязную да ободранную, так хвалить да радоваться. Так, что ли, молчальница? - намыливая Рысюшу жесткими пальцами, продолжала строгая домоправительница. - Скажи уж, одари старуху словечком.
        - Я нечаянно, госпожа Аврил, правда-правда! - Рысена из-под мыльной шапки уставилась на экономку честными синими глазищами. - Мы играли в прекрасную принцессу, дракона и рыцаря. А вон там, - Рыська махнула рукой куда-то в сторону, плюхнув на пол, - Замок, настоящий. Ну, был. Там и стены крепостные, и ров! И там дракон держал принцессу, в башне.
        - Ну и сидели бы себе в башне, посиживали, ждали, когда спасут. Разве принцессы такие чумазые бывают? - ворчала женщина, оттирая неподдающиеся ладошки.
        - Да нет же! - от души возмутилась Рыська, смахивая с зачесавшегося носа пену. - Принцессой у нас Жулечка была! А я - драконом!
        - Драконом?! Да что делается-то?! Девочка - драконом?!
        - Самым настоящим. Почти огнедышащим! Тибо Жулю еле-еле спас. И то потому, что он с войском был, а нас с Филис и Госсом только трое.
        - А они что, тоже драконы? - поливая Рысю из ковшика, поинтересовалась госпожа Кальвина.
        - Они - вторая и третья головы! Драконы же - трехголовые! Вы что, забыли? - удивилась Рыська, подставляясь под большое полотенце.
        - Совсем забыла, старая, - помогая малышке одеться и принимаясь за гребень согласилась собеседница. - Остальные почище вас будут, или опять выварку на всю ночь ставить?
        - Ставить, - покорно вздохнула Росинта. - Говорю же, еле спасли принцессу!
        С того дня, как у крыльца остановилась большая дорожная карета и из нее яблоками высыпались дети, и, потирая затекшую от долгой дороги поясницу, охая, выбралась няня Фифи Феликин, прошла неделя.
        Усадьба была отдана на разграбление, то бишь на летний отдых, Рыське и восьмерым приютским ребятишкам. Пополам девочек и мальчиков, поровну людей и оборотней. Тех, кто всю зиму пролежал в Народной больнице королевы Рейвин. За седмицу малышня немножко отъелась, а главное, загорела, и Рыся, будучи почти самой младшей, на общем фоне больше не казалась богатыршей.
        Ближайшие к поместью холмы были окончательно разведаны, болотца и ручьи измерены, деревья излажены, козы распуганы, валуны уже отчасти стали не такие и замшелые. Дом обследован от флюгера на крыше до последнего угла подвала. Пришло время покорять новые пространства.
        Невыспавшееся за короткую летнюю ночь солнце едва-едва лениво вылезало из-за Синих гор, а Рысена уже вышагивала во главе экспедиции. Бодрые путники, вооруженные мечами и пиками, срезанными с ближайшего дерева, держали путь в дальние и, само собой, неизведанные и манящие дали. Замыкала колонну маленькая фарга с янтарными глазами и длинными волосами цвета темного шоколада. Через каждые сто шагов она отставала, то увязавшись за бабочкой, то пряча в карман симпатичный голубенький камушек, и принималась верещать: 'Погодите! Погодите! Вы меня забыли!'
        Отряд останавливался, мальчишки угрожали растяпе карами вроде 'привязать на муравьиной куче' или 'бросить голую в комариное болото', Рысена хмурила брови и тоном госпожи Аврил выговаривала: 'Жуля, нельзя же быть такой рассеянной, милая!', Жуля подбегала, клялась, что 'Больше не буду!' и через десять минут опять терялась.
        Отстав в очередной раз ради погони за огромным жуком с оленьими рогами, бедная Жульенна очутилась одна-одинешенька в кольце каменных останцев, зажатых между двумя холмами. Жук давно улетел, голосов экспедиционного корпуса не было слышно. Жуля подумала-подумала, обернулась и пошла по собственным следам назад. Свежий след хорошо читался, на лапах бежалось быстрее, чем на ногах, но внезапно новый, незнакомый запах заставил фаргу свернуть в сторону.
        Тем временем Рыська, давненько не слыша привычного Жулькиного 'спасите-помогите', скомандовала: 'Стой!'. Отряд выстроился вокруг предводительницы в кружок, и, оглядевшись, опешившая командирша растерянно спросила:
        - А Жулечка где? Мы Жулечку потеряли, что ли?
        Поисковая партия вернулась по тропинке к тому месту, где беглянка свернула в сторону. Недалеко от этого места на травке сидела Жулька в компании лохматого волчонка и зачем-то дергала его за заднюю лапу.
        - Вот, я волчика нашла! Ему в лапу заноза попала, а он, дурашка, не дается! Сиди, глупый, кому сказала!
        Больной протестующе вякнул и посмотрел на кого-то за спиной честной компании. Оборотни дернулись от ощущения опасности, Рыська повернулась и нос к носу столкнулась с огромной волчицей.
        Глава восемнадцатая, в которой героиню не видят, и поэтому ругают.
        В Козеполье всегда садились обедать в одно и тоже время, в час пополудни. Женщины, без толку прождав детей до половины третьего, настаивали голодать и дальше, но Рофио Ромурин, заняв законное место во главе стола, многозначительно нахмурил брови и кашлянул. Домочадцы расселись согласно табеля о рангах, и девушки внесли чечевичный суп и бараньи ребрышки.
        Кальвина Аврил и Фифи Феликин, сидя соответственно по правую и левую руку Ромурина, чопорные и надутые, мерили друг дружку сердитыми взглядами и молчали только потому, что Рофио терпеть не мог разговоров за столом. Однако после того, как на столе появился персиковый пирог, а не евший сладкого Ромурин, напротив, удалился подремать, возобновили начатый давеча разговор.
        - А все ваша вертихвостка виновата! Сама умелась невесть куда, и моих сманила. У меня все детки воспитанные, к порядку приученные. Все по правилам, все по расписанью. У нас режим!
        - Нет, послушайте ее только! Пресвятые тапочки! Приблуд приютских с воспитанницей, мало, дочерью приемной Ихних Высочеств сравнивать! Наша с младенчества во дворце, ученая-выученная! И манеры, и воспитание у ей, как у знатной. Пять лет только, а обо всем понятие имеет. А уважительная! Словечка грубого не скажет, как есть в господина Арка. А ласковая! Вся в госпожу Бруни. Вот уж кто истинно благородная госпожа!
        - Ты Ее Высочество сюда не мешай, не мешай! Я об ихнем достоинстве понятие имею, получше тебя. Видеть почаще доводится, да.
        - Вот то-то же, молчи себе в фартук. А то на крошку мою поклеп возвела, наветчица!
        Госпожа Аврил, оставив за собой последнее слово, покинула поле боя и посрамленную Фифи. Однако той уверенности, которую она так яростно проповедовала, в глубине души Кальвина вовсе не имела.
        Сперва длинная тень от дома вытянулась на соседние холмы, потом огромное алое солнце повисло над самым горизонтом, а путешественники все не возвращались. Госпожа Аврил и госпожа Феликин ждали на террасе, принципиально глядя каждая в свою сторону.
        - Грегор, оседлай Смерча, да проедь по округе, посмотри ребятишек, - голос Ромурина был спокоен. - До деревни доскачи, нет - так к клыкастым заверни. Давай, давай, не мешкай!
        - Это какие клыкастые?! Это кто туда деток отпустил?! Помоги, Пресветлая! - голос Феликин, ставший до того высоким и тонким, что того гляди порвется как гнилая нитка, спугнул с крыши птичью стайку. - Ты что стоишь, как мачта? Бежать надо, спасать!
        Заразившись паникой, как оборотень - бешенством, Кальвина подхватила юбки и две матроны, забыв про возраст и больные коленки, порысили по тропинке.
        Глава девятнадцатая, в которой награда находит не только героиню, но и остальных героев.
        У дороги чибис,
        У дороги чибис,
        Он кричит, волнуется, чудак:
        А скажите, чьи вы?
        А скажите, чьи вы?
        И зачем, зачем идёте вы сюда.
        Звонкие голоса долетели до Ромурина раньше, чем с холма бодрым ручейком сбежала ребячья вереница. Вскоре на террасу один за другим, перепрыгивая через ступеньки, заскочили путники, все, по счастью, целые и невредимые, окружили старика, гомоня и смеясь.
        Рофио поверх светленьких, темненьких, рыженьких голов смотрел, как поддерживая друг дружку, прихрамывая и охая, ковыляют к дому две дуэньи. Влезжи с некоторым усилием по ступенькам и переведя дух, няньки, не сговариваясь, поправили сбитые чепцы, сняли фартуки, и приладив к руке поспособнее, двинулись воспитывать. Через две минуты, возмущенно почесывая спины и попы, малолетние нарушители стояли в углах попарно. Рыське, как предводительнице, угол выделили отдельный. Госпожа Кальвина и госпожа Фифи с чувством выполненного долга упали в кресла, обмахиваясь и еще приохивая.
        Рыська стояла в углу, независимо заложив руки за спину и гордо рассматривая потолок. Постояв так некоторое время, Рыся, не поворачивая головы, заинтересованно вопросила:
        - За что стоим-то?
        Из углов послышался согласный бубнеж. Матроны переглянулись.
        - Стойте и думайте о своем поведении! - назидательно-учительским тоном изрекла госпожа Феликин.
        - А что думать-то? - изумилась Рысинда. Бубнеж сделался громче. Матроны опять переглянулись.
        - Наказаны вы! - убедительно припечатала госпожа Аврил.
        - Это-то мы поняли, - сказала Рысечка невинно и вкрадчиво. - Мы не поняли - за что?
        Воспитательницы сердито и многозначительно молчали.
        Тем временем из угла, где стояла Жульенна, раздалось сдавленное 'Ах!', девочка, шатаясь, повернулась лицом к комнате и, прижав ручку ко лбу, как подкошенная, свалилась без чувств. Обе женщины взвились с места, подскочили к упавшей, захлопотали, заохали. Прервав бессвязные восклицания вроде 'Что с тобой, девочка моя?!', совершенно спокойно стоявшая рядом Филис радостно пропищала:
        - Это она от голода!
        Как раз на этих словах открывшая глаза Жуля согласно застонала и, почувствовав неожиданный прилив сил, села, а потом и встала. Милые дети, по случаю происшествия сгрудившиеся вокруг, весело хихикали, наблюдая сценку 'Две не худые дамы хрупкого возраста пытаются подняться с колен'.
        Доставив воспитанникам несколько приятных минут, женщины отложили на неопределенное время с треском провалившиеся педагогические мероприятия, и хмуро отправились кормить и отмывать банду.
        Вскоре послышался топот и ржание соскучившегося по бегу Смерча. Ромурин дождался, пока Грегор расседлает и почистит коня, и кивнул:
        - Рассказывай.
        - Был я и в деревне, и в клан завернул, как велел, хозяин. До деревни, они, видать, не дошли, потому как там все спокойно, тихо. А до стаи добрались, успели, да...
        Старый солдат слушал, задумчиво качая головой...
        - Вот, я волчика нашла! Ему в лапу заноза попала, а он, дурашка, не дается! Сиди, глупый, кому сказала!
        Больной протестующе вякнул и посмотрел на кого-то за спиной честной компании. Оборотни дернулись от ощущения опасности, Рыська повернулась и нос к носу столкнулась с огромной волчицей.
        - Госпожа фарга! Разрешите представиться. Росинта Гольди из Блуждающих. - Рыська почтительно поклонилась. - А это моя подруга, Жульенна Кевен из Темного серебра.
        - Жулечка, отпусти ребенка, - Рыська по-прежнему смотрела волчице в глаза. - Видишь, за ним мама пришла. А у меня брат тоже волк, Веслав Гроден из Черных ловцов. Они вам не родня, случайно? Очень, очень рада знакомству, - задушенно. - Жуля!
        Жулька отмерла и отпустила пациента. Коротко рыкнув, волчий сын победителем устроился между широко расставленных матушкиных лап.
        - С вашего разрешения, мы, пожалуй, пойдем, - Рыська опять поклонилась. - Мы живем в поместье, знаете, на холме? Мои родители сейчас в столице, за хозяина господин Ромурин, и он будет рад видеть моих гостей в любое время. Приходите, когда будет удобно.
        И дети, и оборотни изобразили разные по глубине и изяществу поклоны, медленно развернулись и пошли назад. Рыська подождала, пока они отойдут на несколько шагов, повернулась и, ступая спокойно и медленно, сделала несколько шагов.
        - Постой, девочка! - голос был низким и мелодичным. Рыська обернулась. На нее смотрела высокая худощавая женщина. Рядом, держась за пострадавшую голую пятку, стоял кудрявый мальчишка лет четырех. - Постой!
        Глава двадцатая, в которой слава героини ширится и растет.
        За выскобленным добела длинным и массивным столом, занимавшим добрую треть большой комнаты, орудовала ложками дюжина детей. Женщина отрезала от тугого черного каравая широкие ломти душистого хлеба, клала перед каждым, по старшинству и сначала мальчикам. Потом вышла к уличному очагу и вернулась, держа передником большую скворчащую сковороду, полную печеных яблок с орехами и медом. Дети принюхались и заработали зубами и ложками еще быстрее. Доев похлебку, дружно вытерли корочкой глиняные миски, облизали ложки, и завиляли несуществующими хвостами, облизываясь на сладости.
        Хозяйка выкладывала последнее, самое пузатое, самое сладкое яблоко, все как смолой покрытое медовыми потеками на Жулину тарелку, когда в открытую дверь, пригнувшись, шагнул высокий мужчина. По рукам и груди под смуглой кожей жгутами вились мускулы, желтые глаза со звериным зрачком смотрели настороженно и опасно.
        - Кого прикармливаешь, Дахья? Откуда здесь чужие щенки? - в низком голосе звучали рычащие волчьи ноты.
        - Ешьте, дети. Ешьте! - женщина лаской успокоила замерших детей и повернулась к вошедшему. - Тише, Лабин. Я в своем доме, а ты, вожак - только гость.
        - Выйди, - коротко кинул мужчина через плечо, поворачиваясь.
        Мальчишки лет семи и четырех, похожие друг на друга и на мать, вскочили, глухо заворчав. Глаза горели, острые уши дергались.
        - Госпожа Дахья, мы уйдем, - Росинта встала, отложив ложку. - Это из-за нас он так разозлился. Спасибо за обед.
        - Сидите и ешьте! - голос фарги звучал резко, как удары гонга. - Я свободная фарга и в своем доме принимаю кого хочу! - И уже мягко. - Яблоки стынут, прошу, доедайте.
        Сыновья, подчиняясь материнскому взгляду сели и, подавая пример, взялись за яблоки. Дахья пристально и повелительно посмотрела Рыське в глаза. Рыська уселась, непринужденно откусила большущий кусок, и принялась с упоением жевать, мыча от удовольствия. Убедившись, что ее примеру последовали остальные, женщина провела рукой по волосам, проверяя, не выбились ли пряди из туго заплетенных вдовьих кос, и вышла.
        Сначала из дверей появилась любопытная острая соболья мордочка, понюхала, посмотрела и скрылась. В доме послышалась возня, а потом из дверей цепочкой двинулись гости. Каждый нес в руках тарелку и ложку. Последним шел Тибо и нес в руках котел. Дойдя до дощатого стола, носильщики аккуратно сложили посуду стопками, вежливо поблагодарили хозяйку и даже предложили помыть посуду.
        - Подойдите, - приказал сидящий напротив хозяйки под навесом вожак.
        Дети послушно и без видимой робости подступили ближе. Лабин с усмешкой смотрел, как оборотни, даже маленькие фарги - Рыся, Жуля и Филис, прячут за спинами людей.
        - Господин Лабин! - Рыська стояла прямо, расправив плечи и подняв рыжеволосую голову.
        - Ты смелая, малышка. И хорошо держишься. Какого ты клана?
        - Меня зовут Росинта Гольди из Блуждающих.
        - Такого клана нет и не было в Тикрее, маленькая фарга, - насмешка ясно слышалась в голосе оборотня.
        - Я не безродная! - Рыська очень старалась говорить спокойно и голосок лишь чуть-чуть дрогнул. - Так меня назвала моя мама. Женщина. И у меня будет свой клан!
        Дети - сначала оборотни, потом люди - по одному подходили к главе рода, называли себя. Вожак смотрел с усмешкой, Дахья - со скрытой грустью.
        - Новые времена настали в Ласурии, - Лабин встал, встряхнулся как большая собака. - Оборотни служат королю, дети кланов живут под одной крышей с сиротскими. Лунной ночи, Дахья!
        - Кесо, Гней! - легким голосом окликнула сыновей фарга. - Покажите ребятам деревню. Да не балуйте там!
        - Эге-гей! Айда! - под эту команду ватага сорвалась с места.
        Этой ночью в большом доме долго не могли уснуть трое. Рыська, тихонечко выбравшаяся на террасу и с замиранием сердца слушавшая волчьи песни, и Кальвина с Фифи, пользовавшие натруженные коленки Ласуровкой на давленных муравьях.
        Глава двадцать первая, в которой на героиню нападают скорби и лишения.
        После знакомства с кланом Беспощадных убийц Росинта и компания почти целые дни проводили у оборотней. У волчат и прочих хищников, а также детей, нашлась масса общих занятий. В поместье привыкли, что поднявшись с рассветом, торопливо одевшись и позавтракав, компания убегала до самого заката.
        Рофио Ромурин, сидя на высоких ступеньках, неторопливо покуривал, сжимая мундштук старенькой трубки крепкими белыми зубами. Женщины хлопотали по хозяйству, снимали с веревок детские вещички, чистили овощи к ужину. Из-за угла вывернулась вся братия, с независимым видом прошествовала по двору и уселась на травке.
        - Вы что-то рановато сегодня, мелюзга. С волками пособачились?
        - Нет, господин Рофио.
        - Что вы, господин Рофио!
        - Все замечательно, господин Рофио!
        С этими словами стайка снялась с места и скрылась в холмах. Ромурин хмыкнул и покачал головой.
        В тот же вечер, когда необычайно смирные дети, добровольно и быстро помывшись, без особого аппетита ковыряли ложками в тарелках, к Рофио Ромурину явилась делегация.
        Выйдя к депутатам, Ромурин одним взглядом оценил обстановку и приказал выстроить гарнизон. Явившаяся орда, только взглянув на визитеров, потупилась и частично зашмыгала носами.
        Депутация состояла из старосты соседской деревушки и двух ее жителей угрюмого вида. В руках селяне держали за лапы пяток дохлых кур, пару гусей, а также потрясали ботвой разнообразных огородных культур.
        - Вот, ваша милость. Потрава. Как есть потрава. Чистый убыток. А все эти, - староста обличающе ткнул курой в неровный строй.
        - Премилостивая Индари! - красная как ветреный рассвет экономка всплеснула руками. - Они что, кур воровали?!
        - Нужны нам эти куры дурацкие...
        - И гуси...
        - И брюква..
        - Ат-ставить! - зычно скомандовал бывший адъютант Его Величества - Молчать! Росинта Гольди, два шага вперед!
        Рыська, печатая шаг, вышла и вздернула подбородок вверх, глядя Рофио прямо в глаза.
        - Отвечай, девочка, - спокойно и строго велел Ромурин.
        - Мы ничего дурного не делали, господин Рофио. Утром мы как всегда в клане играли. А потом нам Кесо сказал, что на лугу, у деревенской кузницы, такое каштановое дерево растет! Ну, нам тоже захотелось. Знаете, сколько мы каштанов набрали! И тут Оллин вспомнил, что каштаны жарить надо. А у нас огня-то нет! И мы в деревню пошли. Идем и видим - коровки гуляют. И телятки. Хорошенькие такие, маленькие! А один такой весь беленький-беленький. Только одна нога рыжая. Мы его погладить только хотели. А он стеснялся, наверное, мукнул так и побежал. А мы за ним. И тут я слышу - топ-топ! Бот-бот! К нам бык бежит! Здоровый! Как... как дом! И рога! Вот такие! - Рыська развела руки в стороны, демонстрируя размер. - И мы, конечно, немножко испугались. И побежали. Быстро-быстро. А тут забор! Ну, такой, из длинных-длинных палок. Из жердей? Наверно, я точно не знаю. Мы под ним пролезли, а там грядки всякие... Мы аккуратно бежали! А тут бык нас догнал. И забор сломал немножко. Совсем то есть. И как побежит! По брюкве. И по капусте тоже... И мы бежим. А тут стена. Сарайчик для кур. Был... Мы на крышу полезли. Бык же не
умеет по крышам лазать? Он и не полез. Он каак даст рогами! По сарайчику. Он и упал. И мы упали. Там куры, гуси, утки. И индюки даже - все испугались. И летают, летают! А мы опять побежали. А птички - глупые, и бегают медленно. Бык и наступил, наверное ... На курочек... И на гусочек... Мы убежали, обратно в огород. А быку некогда было. Он совсем расстроился и стал сарайчик допинывать... А мы поскорее домой... Вот... Простите...
        Нестройные голоса подхватили
        - Простите нас. Простите!
        На протяжении повести мужики переглядывались и согласно кивали. Ромурин, хмуря брови, заложил пальцы за широкий ремень и помолчал.
        - Слушай мой приказ. Завтра идете к господину Аларику. Будете работать на общину, пока не отработаете долг. А чтоб не съели больше того, что заработаете, обед будете брать с собой. Арестантский. Кру-гом марш!
        Построившись в маршевую колонну по двое, каторжане побрели доедать вечернюю пайку.
        Глава двадцать вторая, в которой героиня и не только пробуждает чувства.
        В каждой деревне Ласурии, даже такой маленькой, как Прихолмье, была Большая площадь. Пусть даже на площади помещалась только мраморная чаша, в которой бил алмазными струями родник, поивший деревню. Над родником красовался резной шатер. Из чаши вода переливалась в мраморный же желоб, положенный в камнях брусчатки. На площади вечером прогуливались парочки, а днем, под предлогом похода за водой, обменивались новостями тетушки и кумушки.
        Госпожа Аннис и госпожа Милдрит встретились аккурат к обеду. От бассейна отлично просматривалась не только Главная улица, но и переулки и задворки, слышались разговоры и стук молотков. Тив и Вино чинили сарай, разобранный вчера общинным быком Гаспаром.
        Рядом суетились с десяток ребятишек - подавали гвозди, носили доски, связывали пучками солому для крыши. Совсем маленькие ползали по огороду, дергали траву и собирали гусениц.
        Мужики перемолвились между собой, слезли с козел и направились в дом, махнув помощникам отдыхать. Дети расселись на траве и досках, развязали узелки.
        Тетушки глядели, как замурзанные дети достают по куску хлеба и огурцу. По рукам пошел коробок с солью, в которую сотрапезники макали яйца, по одному на брата. Старшая девочка, с длинными льняными косицами, в пестрой косынке, взяла кувшин с водой и кружку и пошла по кругу, давая напиться. Обед закончился минут за пять. Тонкий детски голосок затянул:
        С Ласурского вокзала
        Пришел сюда босой,
        Пресветлая Индари,
        Умру я молодой.
        Госпожа Аннис и госпожа Милдрит, не сговариваясь, подхватили пустые ведра и как ужаленные ринулись по домам. Вихрем промчавшись по улице, стуча в калитки и оконца и что-то быстро втолковывая соседкам, внеслись каждая к себе на подворье и тут же вынырнули обратно.
        Еще через пять минут вокруг детей сгрудились почитай вся женская половина деревеньки. Сердобольные женщины притащили крынки с молоком, кувшины с морсом, пироги, сладкие булки, окорок... Аннис прибежала, бренча ложками в фартуке, и притащила здоровый горшок с кашей, накрытый стопкой мисок. Милдрит, пыхтя, несла противень с огромным омлетом.
        Повеселевшие дети рассаживались вокруг импровизированного стола из брошенных на чурбаки досок, разбирали ложки и миски. Женщины раскладывали и нарезали, подкладывали и наливали. Голодающие откусывали и отламывали, прихлебывали и заедали.
        Тетки молча смотрели, вытирая повлажневшие глаза уголками передников. Зато когда из ворот полезли, почесывая грудь и позевывая, сытые братья, сельчанки встретили их со всем пылом.
        - Ишь, мироеды, вылезли! Как вам кусок в горло-то полез!
        - Наели морды, поперек себя шире, а сироткам куска пожалели.
        - Как же, разорили их, гнилой сарай упал! Да две курицы от старости сдохли!
        - Жаловаться ведь совести хватило! И Аларик туда же, от большого ума в поместье потащился, ботвой трясти!
        - А Эбба и Фрид куда смотрят?! Или их сыновья от беды заговоренные?
        Из окон высунулись две хмурые женские головы.
        - Попридержите языки, соседки. Еще беду накликаете...
        - Как же, мы накликаем. А за голодных детей у порога Богиня наградит...
        Хмурые головы скрылись, громко стукнув ставнями.
        Тем временем сИроты давно доели и с интересом слушали.
        - Вы это, того... Домой давайте, - буркнул Тив. - Помогли, благодарствуем...
        - Как же это, господин Тив? - Рыська вперилась в хозяина честными чистыми глазищами. - Нам господин Рофио строго наказал - пока долг не отработаем.
        - Отработали, скажете. С лишком. - Вино вытер мокрый лоб и щеки, красные то ли от стыда, то ли от обеда.
        В калитку протиснулись Эбба и Фрид, двинулись к бригаде, раздавая каждому одна по большому прянику, а вторая - по нарядному петушку на ножке.
        После благодарностей и прощаний счастливые гости вместе с подношениями удалились.
        - А можно, мы завтра придем? - крикнула издалека Рысена.
        - Приходите! Милости просим! - кричали в ответ хозяйки, расходясь по домам.
        Тив и Вино полезли докрывать крышу.
        - Тут закончим, надо с задов тын укрепить.
        - Я вчера слег трехдюймовых припас. Наглухо забьем.
        Глава двадцать третья, в которой не вовремя случается родительский день.
        Ее Высочество принцесса Бруни приняла от Катарины корзину, пристроила в ногах мешок чуть поменьше себя ростом, и повернула портальное кольцо. Очутившись в гостиной Козеполья, с удовольствием огляделась, оставила поклажу и пошла разыскивать домочадцев.
        Дом был пуст. Видимо, мужчины возились на скотном дворе и конюшне, женщины хлопотали в огороде, прачечной или кухне. Детей в поле зрения видно не было. Бруни прошла вдоль длинной веревки, по аккуратным заплатам и неотстиранным пятнам развешанной одежды читая летопись шалостей, проказ и приключений.
        Из летней кухни вынырнула Кальвина Аврил, на ходу отдавая распоряжения, увидела хозяйку, торопливо пошла навстречу.
        - Госпожа Бруни! Добрых улыбок и теплых объятий! Соскучились по егозе нашей?
        - Соскучилась, Кальвина. Две седмицы не видела. Мы с ней так надолго еще не расставались. Она-то скучает?
        - Да как вам сказать, ваша милость? Домой ни разу не просилась. Им тут не скушно, компанией-то.
        - Да и вам, Кальвина, скучать не дают?
        - И то верно, госпожа. Дети в доме завсегда радость...
        - Балуются сильно? Местные на них не жалуются?
        - Что вы, госпожа! Детки воспитанные, ласковые. Их и деревенские привечают, и к клыкастым они вхожи. И сейчас, поди, вместе играют. Иной раз прибегут ватагой - где наши, где прихолмские, где оборотни - не разберешь!
        - Одежки, смотрю, поднашиваются. Не догадалась сменку взять.
        - Вот уж что верно, то верно. Горит на них, что ли...
        - Пойдемте, Кальвина. Хочу к ужину вафель напечь, и мороженого сделать. Рысенька любит.
        Короткое время, проведенное Рыськой и Ко в Козеполье, уже породило верную примету. Ежели жильцы являлись не прямо к ужину или даже с небольшим опозданием, а прибывали, так сказать, заблаговременно, значит, не спроста.
        Поэтому когда госпожа Аврил увидала в окно разномастные кудри, вихры и косицы, бегущие к дому, сердце у нее заколотилось, как у придушенной кошки. Заслышав же рев, до того небывалый и неслыханный, женщины побросали дела и бросились наружу.
        Все в сыпи, волдырях и слезах, дети орали и чесались. Завидев Бруни, Рыська ткнулась ей в коленки, скуля и почесываясь.
        - В купальню, бегом, быстро! - скомандовала Кальвина, хватая Жулю.
        Следом, разобрав детей, мчались Бруни и остальные. В купальне, посдирав с бедняжек одежки, запихали всех в ванную и принялись поливать холодной водой. Сунув Фифи ковшик, Бруни прямо в ванной повернула кольцо и исчезла. Брошенная Рыська от обиды заревела еще громче. Лились слезы и вода, сами плачущие, женщины уговаривали малышей не плакать и не чесаться.
        Из воздуха возникла Бруни, вцепившаяся в Жужина, обнимавшего саквояж. Через минуту, окинув беглым взглядом пострадавших, Ожин уже рылся в чемоданчике, раздавая склянки.
        - Не реветь! - прикрикнул Жужин, принимаясь мазать Рыську довольно вонючим снадобьем. - Кто вас пихал в ядовитый дуб?!
        Намазав болящих и угостив каждого хорошей ложкой какой-то горькой гадости, видимо, для прибавления ума, оставив запас и внутреннего, и наружного, Ожин Жужин пообещал к утру полное исцеление и был транспортирован восвояси.
        Ужин почти не пригорел, вафли удалось спасти, мороженое оставили морозиться на завтра. Больные дети со здоровым аппетитом поели и уселись вокруг Бруни в гостиной слушать сказку.
        - Не доглядела я... Дура старая... Заберет она нашу лапоньку, - сокрушалась, утираясь ладонью, Кальвина. - Что молчишь-то, Рофио? Как думаешь?
        По комнатам разошлись поздно. Бруни проводила каждого до постели, уложила, поправила кому подушку, кому одеяло, поцеловала пятнистые лбы. Рыська ходила хвостом, тихонько держась за ее юбку. Уложив дочку, Бруни легла рядом, обняла изо всех сил.
        - Мамочка, ты сейчас во дворец вернешься, к папе и маленькому? - Рыська прижалась, обняла за шею.
        - Рысенька, зайка, хочешь, я останусь? Или вместе домой вернемся? - чувствуя, что сейчас заплачет, горячо зашептала Матушка.
        - Нет, не надо. Ты полежи со мной, пока я усну. А потом иди, а то они там тоже скучают. Ты только приходи почаще, ладно? И папа, - отлепляясь от Бруни и сворачиваясь в клубочек проговорила Рыська.
        Бруни еще полежала, слушала сопение, вдыхала родной запах, гладила кудряшки. Поцеловала теплые пальчики и пузик, сделав над собой усилие, встала. У двери опять оглянулась и тихонечко вышла.
        В гостиной маялись все взрослые обитатели поместья. Завидев хозяйку, заплаканная Кальвина хотела что-то сказать, но только рукой махнула, утыкаясь в передник.
        - Кальвина, я не успела детям подарки раздать, - Бруни посмотрела на брошенные впопыхах вещи. - Там игрушки, сладости. Одежду привезу, как договаривались. Конечно, надо бы их сладкого лишить, чтоб по ядовитым кустам не бродили, да уж жалко очень... Ну да разберетесь. Всем сладких снов под теплым одеялом!
        Глава двадцать четвертая, которая кое-что объясняет.
        Бык Гаспар, несмотря на свой устрашающий вид, был животным спокойным и даже флегматичным. Всю свою жизнь он исправно радовал подопечных коров, производил породистое потомство, охранял стадо от гипотетических хищников, и ни разу, ни разу(!) никого не боднул, даже не намеревался.
        Живший поблизости волчий клан никаких неприятностей Гаспару не доставлял, поскольку никогда не приближался на расстояние, на котором хозяин стада мог обратить на оборотней внимание.
        Это лето началось как обычно. Коровы и телята бродили меж холмов, наедали молоко и мясо, отбивались хвостами от мух и слепней. Гаспар с возвышения величественно наблюдал за порядком и ждал начала брачного сезона.
        Когда быку в нос ударил чужой запах, Гаспар немедленно двинулся в эту сторону. Увидев, как неизвестные подкрадываются к телятам, отец удивился и подал предупредительный сигнал. Любой, кто услышал бы это 'Муууууу!' благоразумно отошел бы подальше. Однако эти продолжили ловить телят, как ни в чем не бывало. Опознав запах хищников, бык угрожающе ковырнул землю передними копытами, опустил рога пониже и атаковал. Пребывая после пробежки в непривычном негодовании и от удивления порушив бедный сарайчик, Гаспар удалился обратно к стаду. В привычном окружении быстро вернув себе спокойствие и меланхолию, Гаспар совершенно забыл о происшедшем.
        Через несколько дней, проводив стадо на водопой и проследив за обеденной дойкой, Гаспар в окружении жен и детей щипал травку недалеко от озерца.
        Коварно подойдя с подветренной стороны, мелкие нарушители возникли перед самой мордой Гаспара. Держа в ручках охапки свежей травы, детки трогательно предложили быку угоститься. От удивления Гаспар выронил изо рта даже ту, что жевал.
        Гаспар оторопело наблюдал, как чужаки складываю перед ним подношения. И даже не сразу понял, что его трогают за нос и уши и даже гладят рога. Когда же смельчаки вцепились в толстые складки на шее, бык, как любое существо, привыкшее инстинктивно защищать горло, коротко мыкнул и бросился в атаку.
        Завизжав, дети бросились бежать. Слева блестело на солнце озерцо, справа ощетинились рогами испуганные коровы. Прямо по курсу, в низинке, росли какие-то то ли кусты, то ли невысокие деревья. Забежав в заросли и продолжая нестись, не разбирая дороги, беглецы не сразу заметили, что сопения и топота сзади уже не слышно. Зато выскочив из рощицы и отдышавшись, бедняжки напрочь забыли про погоню.
        Моментально покрывшись сыпью и волдырями, ожесточенно чешась, компания бросилась к дому.
        Проснувшись наутро и еще до завтрака получив по порции микстуры, а так же вытерпев умащивание вчерашней мазью, дети кротко снесли головомойку от Фифи и Кальвины, поклялись больше не налаживать дипломатические отношения и вообще даже не смотреть в сторону подлого быка. После завтрака, распотрошив мешок и корзину и честно поделив добычу, дети до самого обеда играли новыми игрушками. В обед телесные и душевные раны врачевались мороженым.
        После обеда Рофио позвал всех мастерить качели.
        Глава двадцать пятая, в которой опять кое-что случается, впрочем, как всегда...
        К вечеру качели были построены и освоены. На кованых кольцах Рофио намертво закрепил широкие вожжи, а на них обитую старым вытертым ковром доску. С учетом худосочности поп, на одном конце как раз умещалось пять девочек, а на другом - четыре мальчика. Рофио рассадил катальщиков, толкнул с усилием, сидел, смотрел и гордился. Дрыгая ногами и заливаясь смехом, раскачивая доску все быстрее и выше, они летели, летели...
        К вечеру в Козеполье явились деревенские , а потом и клановые. У качелей тут же создалась толкотня и давка. Козепольские, напирая на право собственности, все время старались пролезть без очереди. Гости намекали на некие ранее оказанные благодеяния и кричали: 'В очередь! По череду давай!'. Ромурин плюнул и пошел в сарайчик за припасом на еще одни качели, пока очередники не подрались.
        Качельных развлечений хватило ровно на два дня. Утро третьего бригада встречала на пути к знакомому озеру.
        Над водой плыла утренняя дымка, солнце путалось в камышах. Компания расселась на бережку, поплевав на червяков, забросила удочки. Неумение ловить поначалу компенсировалось похвальным энтузиазмом. Скормив рыбам полфунта червяков, и не получив никакой благодарности, разозленные мальчишки вытащили из осоки старенькую плоскодонку, надрали с того же камыша коричневых пушистых головок и быстренько законопатили самые большие дырки. Из сучкастой ветки, когда-то сломанной ветром, смастрячили шест, погрузились в утлый челн и, отталкиваясь от илистого дна, выплыли на середину. Девчонки, оставшись без червяков, с досадой топая ногами, жадно смотрели на лодку.
        Тем временем рыбаки выставили удочки, как копейщики - копья, в ожидании небывалого улова. Пока что улова не было, а вот вода потихоньку стала прибывать. Не взирая на грядущий потоп, рыбаки продолжали кормить рыбу. Удилище Тибо выгнулось дугой, тот рванул и вытащил короткую толстую рыбешку. Схватив рыбу, Тибо потряс уловом, торжествующе проорал, извещая округу. Лодка качнулась, черпая воду, и медленно и плавно пошла ко дну.
        Тибо, Госс и Нили, очутившись в воде, плавными саженками поплыли к берегу, не замечая беспомощно барахтающегося сзади Лина.
        Тем временем ревниво наблюдавшие за мальчишками девчонки, завидев катастрофу, закричали, замахали руками, разворачивая пловцов.
        - Лин, ну какой ты лис?! - ругалась совершенно мокрая Рыська, пыхтя, за хвост отволакивая оборотня подальше на берег. Остальные, тоже мокрее мокрого, пытались отдышаться рядом. - Лисы все плавать умеют!
        - Ладно, сушиться давайте, - стаскивая рубашку, предложил Тибо и вдруг радостно завопил. Из выдернутой из штанов рубахи, вяло шевельнув хвостом, вывалился улов.
        Оборотни отошли в сторонку и через минуту на травке рядом с черным лисом растянулась ушастая лисичка, вытянул полосатый хвост енот, подставил солнышку шоколадный бок соболь, солнечным зайчиком раскинулась на камне рысь.
        Мальчишки и девчонки смотрели на оборотней с восхищением и почему-то с завистью.
        Верные данному слову, они гордо не обратили никакого внимания на подошедшее стадо и персонально на Гаспара. Надо сказать, бык не обиделся и взаимно внимания на них не обратил.
        Зато женщины с ведрами, полными парного молока с пенкой, проходя сквозь строй детей, никак не могли пройти мимо заинтересованных взглядов, и выразительно сглатываемой слюны.
        Одна за другой подзывали к себе малышей, придерживали подойники, чтобы было удобнее. Те пили через край, отрывались, чтобы коротко вдохнуть, и опять торопливо глотали теплое молоко, не от жадности торопливо, а из вежливости.
        С молочными усами и тугими круглыми животиками по одному отваливались, с блаженными лицами падали на траву и лежали, раскинувшись, как морские звезды.
        Ничто так не способствует подвигам, как хорошее настроение. И ничто так не способствует хорошему настроению, как сытый живот. В отличнейшем настроении друзья бродили по камышам и осоке, пугая пиявок и лягушек.
        Первым на странное сооружение наткнулся Нили. Здоровая куча веток в воде рядом с берегом и странные следы вокруг. Оборотни, перекинувшись в сторонке, принялись нюхать и вынюхивать. Нили смело полез в воду и нырнул. Остальные кто на двух, кто на четырех ногах топтались у берега и бегали вокруг кучи. Филис, как самая легкая, взобралась на саму кучу и даже покопалась, но только оцарапала мягкие подушечки и, недовольно тявкнув, спрыгнула на топкий берег .
        Енот вынырнул, встряхнулся, разбрызгивая воду, спрятался в осоке и выскочил взъерошенным мальчишкой.
        - Там под водой дыра! - рассказывал Нили, размахивая руками. - И в ней кто-то сопит! Я хотел туда залезть, а он мне как фыркнет прямо в нос!
        - Что ты выдумываешь! Кто будет под водой в дыре сидеть! - возмутился народ.
        - Айда занырнем! - торопливо раздеваясь, Тибо полез в воду.
        Глава двадцать шестая, в которой бобры не производят должного впечатления, потому что...
        Чабреца, душицы, пустырника, мяты перечной в Козеполье с некоторых пор заготавливали столько же, сколько сена для поместных коров Красавки и Щетинки. Шишки хмеля, запасенные Рофио прошлой осенью для пивоварни, были реквизированы для успокоительных нужд. Сырая полянка рядом с речкой, на которой произрастала валериана, была изрыта, как кротами, Кальвиной и Фифи.
        Ромурин снарядил посыльного в соседний городишко к лекарю, и тот привез две седельные сумки снадобий от ран, ушибов, ожогов и прочего. После того, как стихийные бедствия залезли в ядовитый дуб, гонец был послан вторично, с наказом привести средства вообще от всех мыслимых и особенно немыслимых напастей. В полной мере оценить предусмотрительность опытного солдата пришлось совсем скоро.
        Увидев вяло бредущую цепочку вместо бодрого всегдашнего урагана, Кальвина нащупала неверной рукой кружку с отваром и выпила залпом. Выйдя на крыльцо и рассмотрев деток поближе, госпожа Аврил села помимо табуретки.
        Распухшая губа у Госса и ухо у Тибо, красная щека у Тойи, набухший Рыськин глаз и прочая, и прочая...
        - Пресвятые тапочки... Это что с вами поделалось?! Смерти вы моей хотите, шелопутные!
        - Это не мы, госпожа Аврил! Это осы!
        - Горшки биты! Осы! Отродясь у нас никакие осы не водились! Вы у меня медом не мазаны, что б на вас осы паслись!
        Виноватые вздыхали и щупали бобошки.
        Ежевечерняя рутина мытья, стирки и переодевания была разбавлена еще помазыванием и прижиганием. Укушенные дети были сердиты и сердились молча. За ранним ужином, объедаясь печеной свининой, сахарными крендельками и вишней, дети наконец-то разговорились.
        - Господин Рофио, а господин Рофио! А что это там за куча на озере?
        - Да, такая куча из веток, вооот такая большая! И воняет! Фу!
        - И в нее идет подземный ход, то есть подводный!
        - Мы с Тибо сами видели, да, Тибо?
        - Хатка это бобровая, детки. А хозяев вы не видели, потому что они ночью работают, а днем спят. Коли хотите, я вас свожу, как стемнеет.
        - Да, да, да! - дети прыгали вокруг Ромурина, как взбесившиеся зайцы.
        - Ну, ну, уймитесь, пострелята! Расскажите лучше, госпожа Росинта, как же вас угораздило? Где вы ос-то нашли?
        - Ну, мы ходили-ходили вокруг этой хатки, и ныряли даже. Вон, мальчики ныряли. А все равно никого нет. И мы пошли еще куда-нибудь. А там дерево такое. И ветка. А на ветке висит такое серое и большое. Ага, как шар. И жужжит. Мы его сначала потрясли. А потом Белита как дернет! Он и упал! И оттуда осы! На нас то есть. И кусаться, больно-больно. Мы побежали! А осы за нами! Пришлось опять в озеро нырять. Долго! Пока осы не улетели.
        - Так вы что не обернулись-то, глупые! Оборотней осы всяко не кусают!
        - Как, госпожа Кальвина?! Это их кусают, а нас нет?! Как же это?!
        - И правильно, детки, правильно! - экономка с трудом сдерживалась, что бы не рассмеяться, только плечи вздрагивали. - Все вместе - куда как хорошо. Гурьбой и мыши кошку съедят.
        Едва дождавшись заката, экспедиция отправилась смотреть на бобров. Оборотни перекинулись и рассмотрели во всех подробностях и широкие хвосты, и кожаные носы. Остальные терпеливо лежали на пузах и тоже смотрели и слушали, как умели. А по дороге домой восторгались и стуком плоских широких хвостов по воде, и звуком, с которым острые зубы точили дерево.
        На следующий день на берегу ручья, к которому бегали на водопой козы, играли в бобров. Строили хатку и даже делали запруду. Лучше всех бобры вышли из волков.
        Если есть на дне дыра,
        Можно в ней найти бобра,
        Или рака-забияку,
        Если рака та нора...*
        Глава двадцать седьмая, в которой детки допрыгались.
        - Это хорошо, что мы им про тарзанку не рассказали.
        - И как Госс с чердака свалился...
        - И как мы в грозу попали, и молния рядом шарахнула!
        - Да уж!
        - Ага!
        Вообще-то и про то, что Смерч сбросил Тибо, они не говорили.
        Жеребец пасся рядом с домом, когда компании пришла в голову очаровательная мысль учиться кататься верхом. Последнее время семилетний Тибо страшно стеснялся, если Рыська раньше него куда-нибудь встревала. Он вдруг понял, что он старше, и он мужчина. Поэтому едва только кто-то говорил: 'А давайте...', как Тибо уже шел и давал. Вот и кататься на Смерче Тибо полез первым. А что бы Смерч, известный кусака, его не укусил, мальчишка подошел к нему сзади. Всякий, кроме Тибо, вестимо, знает, что лошади лягаются как раз когда к ним сзади подходят. Чудом увернувшись от задних копыт, будущий наездник ухватился за гриву и вскарабкался на спину. Жеребец, которого донимали слепни, а теперь еще и дети, принялся лягать задними ногами и вставать на дыбы. Тибо болтался на лошадиной спине, как сухая коровья лепешка в луже. Смерч опять взбрыкнул, потом вскинулся и сбросил Тибо.
        Отлетев на сажень, парнишка перевернулся в воздухе и упал лицом вниз. Конюх Грегор бросил вилы и метнулся к мальчишке, крича на ходу Кальвину. Остальные были так испуганы, что даже не орали, только стояли бледные и дрожали. Подбежавшая Кальвина и Грегор осторожно перевернули ребенка на спину, ощупали тело. Увидавшие кровь малыши дружно заревели.
        Рофио, только взглянув, торопливо пошел к себе в комнату, достал с верхней полки шкатулку и отпер ключом на цепочке, снятой с шеи. В шкатулке хранился портальный перстень, оставленный Аркеем как раз на такой случай.
        К вечеру Жужин вернулся во дворец, Тибо спал у себя в комнате, а зареванные дети ждали суда.
        Кай и Бруни появились в гостиной перед ужином. Лишенцы выстроились по росту и стояли, подобающе виновато склонив буйны головы.
        - Вас бы надо в подвал с крысами посадить, на исправление. Но уж очень жалко крыс. Вы ж их плохому научите, - Аркей прошелся вдоль строя. Бруни стояла, сурово сложив руки. - Вы понимаете, что вы натворили?
        Носы захлюпали и зашмыгали. Кулаки возили слезы по полосатым моськам.
        - Голоданием вас лечить, что ли? Обливанием? Или проверенным способом - розгами пороть? В Вишенрог вас вернуть?
        Хлюпанье и шмыганье пошли по нарастающей, переходя в басовитый рев. Не дожидаясь команды, виновные нашли каждый по углу и расставились.
        - Вот-вот, - беззвучно смеясь, одобрил Его Высочество, - стойте, и ждите нашего решения.
        Суд удалился на совещание. Однако заседание пришлось продолжить. В соседней комнате выстроились взрослые обитатели Козеполья, один в один, за тем исключением, что эти слезы вытирали не кулаками, а культурно сморкались в платки и передники.
        - Господин Арк, госпожа Бруни... Простите меня, ради Пресветлой! Виновата! - покаялась за всех госпожа Аврил. - Не доглядела!
        - Дак что ты, Кальвина! У тебя дела, хозяйство. Моя это забота, и моя голова повинная, - заплаканная Фифи Феликин шагнула ближе. - Стара видно стала. Моя вина - мой и ответ...
        - Ну, ну, Фифи, Кальвина! За ужином поговорим, - Кай сделал приглашающий жест. - А детки пусть часок поголодают.
        Глава двадцать восьмая, в которой всех ждут большие перемены.
        - ... а после войны он меня нашел. Упрямый... В клане остаться не захотели. Привез меня к себе на родину, деревенька под самым Вишенрогом. С родней ничего жили, дружно. Только придем к свекровке в праздник, она за стол усадит и потчует: 'Угощайся, сноха! Холодец с чесночком, вкусный. Булочки чесночные, баранина под чесноком, кушай!' - Фарга покивала головой, улыбнулась. - Да я зла не держу. Какой матери не хочется счастья сыну. Внуков понянчить. А у нас ведь деток...
        Урсула коротко передохнула, замолчала. Женщины слушали молча, Фифи крутила на столе блюдце, Дахья прислонилась к стене, прикрыла глаза.
        - А потом Телфер в Вишенрог поехал, на ярмарку. И я с ним. А я ж в столице отродясь не была. Муж и говорит, пойдем, мол, я тебе и Дворец, и все покажу. Ходим мы, значит, смотрим. Глядь, едут верхом двое. Оборотень, рыжий такой, и мужчина. Благородный, сразу видно. Мой обрадовался, как знакомых увидал. Тычет мне в бок: 'Командир это мой, до ранения с ним воевал!' Так и познакомились. И с господином Арком, и с госпожой Бруни. Сюда вот нас они сосватали. Да оно и лучше. Дом поставим, кузню. И дети... - фарга опять замолчала.
        - А давайте, девоньки, выпьем! - Кальвина разлила по высоким рюмкам рябиновую наливку. - За приезд, за новоселье.
        - Нет, госпожа Аврил, - поднимая рюмку, весело возразила Урсула. - За новоселье в новом доме пить будем!
        На следующий день на южном склоне полого холма между Прихолмьем и кланом заложили дом, а под холмом у ручья - кузницу. Строились новые жители старинным деревенским способом - 'помочами'. Деньги у хозяина водились, но и люди, и оборотни от платы отказались, рассудив, что единственный на всю округу кузнец принесет пользы больше, чем возможность заработать несколько монет.
        Ребячья команда, разумеется, не осталась в стороне. Мальчишки носили камни и воду в ведерках, девочки месили глину, с азартом тиская босыми ногами в неглубоком чане. Поскольку няньки заранее не предполагали чистоты и аккуратности в таком грязном деле, на глиномесах были только коротенькие панталончики. Время от времени мальчишки переставали с завистью смотреть на это захватывающее занятие, скидывали с себя штаны и рубашки и, сверкая загорелыми попами, тоже лезли пачкаться.
        В два дня возвели стены, еще пару дней заняла крыша. Дольше всех возились внутри. В доме было две комнаты и кухня, наверху - теплая мансарда с камином. Большая печь в кухне, в жерле которой можно было запечь целого барана, одной стенкой выходила в обе комнаты, поделенные дощатой перегородкой.
        В мансарде поставили прочную широкую супружескую кровать, небольшой комод, да резной шкаф, подаренный на новоселье Козепольскими.
        В кухне, она же - Большая комната, поселился дубовый стол на добрых два десятка едоков, широкие длинные лавки - рундуки, полки по стенам, еще один стол - для хозяйки.
        Последними обставляли комнаты. В каждой было по окну. Слева и справа от входа, вдоль стен от печки к окну поставили кровати в два яруса. Под окнами - сундуки с плоским верхом, под нижним ярусом - лари для одежды, над верхним ярусом - полки.
        Ребята торчали на стройке безвылазно. Всем всегда находилось дело. Неумело забивали гвозди и подавали солому на крышу. Носили доски, что потоньше. Урсула водила детей за осокой и рогозом - набивать подушки и матрацы. Заготовленные вороха сушились под навесом в углу.
        После дома принялись за сарайчик для коровы и птицы, а потом и за кузню.
        Когда основные дела были переделаны, Урсула позвала женщин на Первый хлеб, испеченный в новой печи, а Телфер мужиков на свежее пиво. Самыми почетными гостями и за женским, и за мужским столами, были дети. Гости наперебой поднимали тосты за хозяина и хозяйку, и за добрых помощников.
        Разошлись только к закату. Убежали ребятишки. Мужики и оборотни остановились потолковать у кузни, женщины и фарги, перемыв посуду, распрощались, заторопившись встречать коров из стада. Остались Кальвина, Фифи и Рофио. И Рыська с друзьями, конечно. Сидели вокруг стола, молчали.
        Телфер переглянулся с женой, кашлянул в кулак.
        - Мы тут с женой... Это самое... Мы это... - Здоровый кузнец вдруг смутился, в горле пересохло, захрипело. - Ты уж сама давай, Урсула...
        - Мы с вами почитай уж месяц друг друга знаем. Муж мой человек, я сама фарга, из Бурых хозяев. Женаты давно, живем дружно. Достаток опять же у нас имеется, муж, сами знаете, кузнец, я по хозяйству все умею, шью, как не всякая белошвейка сумеет, вышиваю узаморским узором. Да я не к тому... Деток своих у нас нет. Не будет... А мы детей любим! И у Телфера, и у меня семьи большие, детные. Так вот, просим мы вас. Живите с нами!
        - Сами догадались, верно - дом-то не для себя, для вас строили. Все приладили, чтоб тепло, чтоб... - Телфер басил, от волнения дыша так, что свеча погасла. - Обижать не будем, клянусь Пресветлой!
        Дети беззвучно открывали рты, как глухонемые лягушки. Взрослые смотрели внимательно, кто с тревогой, кто с надеждой.
        - Господин Телфер, госпожа Урсула! - семейная Рыська взяла дело в свои руки. - Они вам сейчас ничего не скажут. Они хотят, наверно! И боятся тоже! - Тибо ощутимо пнул переговорщицу под столом. - Мы домой пойдем.
        Под растерянными взглядами дети один за другим сползали с лавок, и, опустив голову, торопливо буркнув прощание, шмыгали за дверь. Поднялись и взрослые, попрощались, оставив мрачных хозяев в одиночестве.
        Наплакавшись за ночь, Урсула уснула перед самым рассветом. Ей снился детский смех, и маленькие ручонки, и детская мордашка, уткнувшаяся ей в шею. Проснулась, и сердце сжалось от потери. Спустилась по лесенке в кухню, вышла с ведром на порог и замерла. По тропинке друг за дружкой шли с узелками малыши. Сзади бодро трусила небольшая рыжая лошадка, запряженная в телегу, нагруженную узлами и свертками. На самом верху сидела улыбающаяся Рыська и держала большой чайник.
        Глава двадцать девятая, в которой новоиспеченная семья сначала раскололась пополам, а потом рассталась.
        Постепенно холмы из изумрудно-зеленых выцвели до соломенно-желтых. По утрам на плешивых макушках валунов поблескивал иней, козы щеголяли зимним пухом.
        Пробираясь в вечерних сумерках за пушистым лисьим хвостом, Рыська усиленно нюхала, смотрела и слушала. Сбоку также сосредоточенно крался Нили. Желтенькая лисичка подобралась к еноту и вскочила ему на спину передними лапами, кусая за ухо. От неожиданности тот вякнул, встряхнулся, Филис свалилась и возмущенно зарычала. Сзади придвинулось косматое тулово, нависла огромная медвежья голова и тяжелая лапа отвесила озорнице весомый подзатыльник, пришедшийся почему-то под хвост. От шлепка легонькая лисичка полетела далеко вперед, приземлилась на все четыре лапы, по инерции еще просеменила. Села, поскребла лапой ухо, дожидаясь остальных, и дисциплинировано пристроилась в хвост Жули.
        Медведица рыкнула, мотнула башкой, пошла вперед, покачиваясь, как каравелла. За ней трусили зверята, от ушей до хвоста напряженные и внимательные. Ночная охота возбуждала взрослые инстинкты, запахи чувствовались острее, звуки казались ярче и выпуклее.
        На рассвете дети, притаившись, смотрели, как медведица, быстрая, сильная, ловкая, настигла крупного козла, одним ударом перебила позвоночник, и легко, как котенка, тащила к ним добычу.
        Через три дня они дошли-таки до леса, еще пару дней жили в лесу, спали, привалившись к теплому медвежьему боку, охотились, запоминали следы и запахи.
        Оставшийся на хозяйстве Телфер вспомнил холостяцкие привычки и армейское прошлое. С утра проводил развод караулов, и раздавал наряды. Девчонки мели пол полынным веником, жарили на лучинках яичницу с беконом и разливали по кружкам вчерашний морс. После завтрака хозяйки оставались мыть посуду и обдумывать обеденное меню, а остальные степенно направлялись на работу.
        Тибо и Госс, первый раз зайдя в кузницу, как завороженные смотрели на пылающий горн, размеренные и точные движения Телфера, несколькими ударами молота превращающего черную неказистую металлическую штуковину в блестящую подкову. Или иголку, или наконечник для стрелы. Мальчишки взвешивали, примеривали к руке инструменты, качали меха, таскали уголь и воду. Лин и Нили вроде бы тоже не отлынивали, помогали. Но Телфер, замечая, как дергаются у оборотней уши, а чуткие носы режет запах дыма и окалины, находил им занятия по силе, но не в кузне.
        Зато когда оборотни ушли с Урсулой в лес, трое мужчин предались кузнечному делу с таким азартом, что Белита и Мавис сначала только со вздохами носили им молоко и горячую картошку, а потом сели в кузне на лавку и стали проедать глазами дырки в мастерах.
        - Ну что, братва, порадуем наших девчат? - кузнец поправил кожаную повязку в волосах, подмигнул.
        Фарга с детенышами вернулись к ужину. Издалека почуяв запах жареного на открытом огне мяса, малыши припустили со всех лап. Не доходя до дома, обернулись, и к дому подбежали на своих двоих. Долго сидели у огня, завернувшись в одеяла, как кочевники, да так и заснули.
        Наутро были блины с медом и вареньем. А потом все пошли копать. Червяков. А еще собирать мотылей и опарышей. Девочки и червей-то копали без энтузиазма, а уж увидев опарышей, морщили носы и кривились, мальчишки смеялись и дразнились.
        В этот раз и лодка была покрепче, и удочки настоящие. И рыба ловилась, а не даром ела червяков. Оказывается, ловить рыбу можно и голыми руками. Урсула точно могла - и не только в истинном обличье. А потом варили уху с дымом, жарили рыбу на прутиках. А еще оказалось, что Телфер умеет мастерить свистульки, выстругивать из чурбачков смешных зайцев.
        Белита и Мавис все время хихикали, хитро смотрели и строили намеки. А когда вернулись домой, Телфер, Тибо и Госс торжественно достали большое нарядное блюдо, на котором Урсула подавала гостям пироги. Только вместо сдобы на блюде лежали простенькие кованые подвески на шнурке и браслеты. Первый подарок поднесли Урсуле, потом всем девчонкам и Рыське. Ей достался тонкий витой браслетик, а на нем подвеска - маленькое солнышко.
        Гурьбой проводили Рыську до полдороги в Козеполье, обнялись на прощанье. Долго махали вслед. Таким был последний день Рыськиных каникул.
        Глава тридцатая, в которой ничего не происходит. Пока.
        - Как вы выросли, маленькая госпожа! - констатировал мастер Артазель, снимая мерки. - На локоть вверх и на ладонь вширь!
        -Вот и Катарина говорит, что я, что не порвала, то из того выросла, - философски отвечала Рыська, держа спинку. - Мои вещи из Козеполья даже забирать не стали. Госпожа Аврил сказала, что-то отнесет Жулечке и Филис, а остальное пустит на тряпки. - 'Очень дорогие тряпки!' - процитировала Рыся.
        - А Жулечка и Филис - это кто? - поинтересовался мастер, стойко игнорируя судьбу ранее пошитых Рысиных нарядов.
        - Это мои подружки, - Рыська согнула руки, пока мастер мерял длину рукавов. - Я к ним теперь только зимой в гости попаду. Но мама обещала, что она там меня надолго гостить оставит, если только господин Ромурин и госпожа Аврил согласятся. - Рыся вздохнула.
        - Все готово, госпожа Росинта, - Артазель с удовольствием смотрел, как спрыгнувшая с пуфика девочка одевается в коротковатые и тесноватые брючки и кафтанчик, из которого на добрых два дюйма высовывались руки. - Что я шью в первую очередь?
        - Ой! А это что?! А это кому?! - Рыська уже ничего не слышала. И даже не дышала. Нырнув за расшитую сказочными птицами занавесь, она во все глаза рассматривала чудесные наряды на манекенах.
        - Как, вы не знаете? Ежегодно или Морской университет, или Военный, по очереди, устраивают прием и бал в честь Осенней Феи. В этом году празднества устраивают военные. Династию представляют Их Высочества принцы с супругами. По традиции, любая незамужняя девушка может явиться на бал без всякого приглашения. Ваша матушка говорила мне, что в этом году всем воспитанницам приютов старше двенадцати лет разрешено пойти. Принцессы Бруни и Оридана заказали им наряды у гильдии столичных портных. А эти платья я лично сшил шести счастливицам, которым повезло выиграть в лотерею, устроенную Их Высочествами. Разумеется, здесь также и их наряды.
        - Вот это - самое красивое! - Рысена с придыханием прикоснулась к расшитому стеклярусом бирюзовому платью. Золотые осенние листья падали от подчеркнутой таким же шитьем тонкой талии на подол, складываясь в затейливый и легкий узор, повторяющийся на манжетах и отделке неглубокого декольте.
        - Вы думаете? - мастер улыбнулся. - Что бы выказать уважение Духу Осени, все дамы наденут яркие наряды. Боюсь, в глазах будет рябить от красного и алого. Зато все, кто получит туалет из моих рук, будут выгодно выделяться.
        - Мастер Артазель! Пожалуйста, пожалуйста сшейте и мне платье к балу! - Рыськина фигурка была воплощением вопля надежды.
        - Хорошо, мой бутончик! - мастер погладил Рысену по кудряшкам. - Приходи завтра после завтрака!
        - Мама, мамочка! - Рыська с разбегу прыгнула на Бруни. - А мне мастер Артазель обещал сшить платье к балу Осенней Феи! А когда этот бал, я забыла спросить?
        - Бал через три дня, - с трудом удержавшись на ногах, рассмеялась Матушка. - А вам разве исполнилась двенадцать, девушка?
        - Мамочка, возьми меня, пожалуйста! Я буду тихонечко сидеть в углу, - Рыська сложила ручки как перед статуей Индари. - Клянусь, я буду сидеть тихо-тихо, незаметно-незаметно!
        - Что-то я с трудом представляю тихую и незаметную Росинту Гольди, - Бруни уселась и притянула к себе дочку. - Мне жаль огорчать тебя, Рысеночек, но на бал в Военном университете мы с папой идем официально. Папа будет представлять Его Величество короля Редьярда. Я ведь уже тебе говорила, что такое 'протокол'?
        - Да, конечно... Если протокол... - Рыська едва сдерживала слезы.
        - А платье мастер Артазель, конечно же, должен сшить, - Бруни поцеловала и мокрые глаза, и обиженные щеки. - Мы с тобой сами устроим праздник и порадуем Фею. Пригласим гостей, если хочешь, будут угощение и танцы. И скажи мне, ты же не будешь в своем нарядном платье пробираться в Военный университет, как диверсант?
        - Конечно нет, мамочка! Разве диверсанты в бальных платьях бывают? - возмутилась Рыська, вытирая глаза и нос вытащенным из маминого кармана платком.
        Глава тридцать первая, в которой героиня изо всех сил хотела, как лучше, а получилось, как получилось.
        - Весь, я тебя по-хорошему прошу. Возьми меня на бал! Я тихонько посижу в углу и все!
        - Отстань, приставучка. Мама сказала, что нельзя, значит нельзя, - Веслав как ни в чем не бывало ел ветчину. - Ешь лучше.
        Аркей и Бруни завтракали у Редьярда, Рысена и ночевавший во дворце оборотень завтракали вдвоем. Ну, как завтракали. Весь с аппетитом съел окорок и доедал ветчину, Рыська попеременно уговаривала, дулась и, наконец, перешла к угрозам.
        - Раз так, пеняй на себя!- Рыська топнула ногой. - И не говори потом, что я тебя не предупреждала!
        Весь легонько щелкнул сестру по носу, дернул за кудряшку и удалился.
        Рыська стукнула кулачком по столу, зашипела от боли, потом села, подвинула к себе блюдо с пирожными, стала заедать досаду и обдумывать план.
        Перед отъездом на бал Бруни полюбовалась на Росинту в новом платье.
        - Живой огонь, - восхитилась Матушка. - Мастер Артазель ,как всегда, сотворил шедевру.
        Рыська покрутилась, давая во всех подробностях рассмотреть волшебное платье. После премьеры обладательница туалета была переодета в ночную рубашку, уложена и поцелована.
        Пожелавшая дочке спокойной ночи Бруни отбыла с Его Высочеством в Военный университет. И не думавшая засыпать любительница балов прокралась к двери, посмотрела в щелку на бдительно караулившую спальню Катарину, на цыпочках вернулась, вытащила из-под перины не раз проверенные в деле штаны и куртку, натянула, обулась, потом стащила с оттоманки подушку, напялила на нее свой чепец и заботливо укрыла одеялом. По привычке спряталась за ширму, обернулась, с досадой посмотрела на только что протопленный камин и полезла в заранее отпертое окно. Спрыгнув с широкого подоконника на водосточную трубу и противно шкрябая когтями по королевской собственности, Рыська спустилась вниз и направилась к западной стене.
        Этой ночью все городские извозчики были ангажированы. Все девицы, чьи семьи не имели собственного экипажа, или те, кто почитал не достойным бала Осенней Феи отцовские колымаги, еще накануне озаботили отцов и братьев. С утра чистились коляски, кареты, лошади и сапоги. К вечеру осанистые кучера напомадили усы и с гиком и уханьем подкатывали к степенным купеческим домам и к добротным домам мастеров, усаживали нарядных взволнованных девушек и с шиком катили к Военному университету.
        Парадный вход был ярко освещен, ступени, высокие двери и бальная зала украшены гирляндами листьев и цветов, букетами и плодами. Веселые оранжевые тыквы, окруженные яблоками и виноградом, возлежали на огромных блюдах, как одалиски.
        В ожидании пока оркестр настроит инструменты, магические свитки наигрывали веселые мелодии, прибывающая публика осматривалась и раскланивалась, в нетерпении притопывая каблучками.
        Хозяева, курсанты и офицеры в красных, синих и черных мундирах осматривали охотничьи угодья, крутя кто усы, кто воображаемые усы. Гости из Морского университета, которым усы были не положены по уставу, поигрывали кортиками.
        Дамы млели и готовились покорять и очаровывать.
        Весь изнывал от нетерпения у крыльца. Совсем скоро генерал рю Де Толли должен открыть бал, а Армель все не было. В мельтешении лошадиных крупов, колес, пышных юбок, он едва не пропустил тонкую фигурку в простом сером плаще.
        - Армель! - Веслав метнулся к девушке, взял за локти, притянул. - Наконец-то! Идем скорее.
        - Весь, я побаиваюсь. Я не очень хорошо танцую. - Армель сдалась под напором Веся, с энтузиазмом тащившего ее по ступенькам.
        - Фигня, ерунда то есть, - отвечал Весь, помогая девушке снять плащ. - Командир дал нам пару советов. Легкотня. О, Армель! Ты такая... красивая!!!
        Армель смущенно провела рукой по бирюзовому подолу и зарделась. Веслав наконец-то моргнул, галантно предложил даме руку и гордо ввел в зал окончательно смутившуюся подругу.
        Распорядитель мерно постучал церемониальным жезлом и объявил первый танец.
        Генерал рю Де Толли поклонился Ее Высочеству принцессе Бруни и предложил ей руку. Его Высочество принц Аркей пригласил принцессу Оридану, Его Высочество принц Колей, окинувший плотоядным взглядом предложенную дичь, изысканно поклонился пышногрудой красотке в пронзительно-лиловом. Бал начался.
        Полонез сменялся мазуркой, экосез - бранли. Весь не отпускал Армель ни на минуту. Претенденты натыкались на Весев взгляд, как на нож, и благоразумно сворачивали к девицам без охраны. Рахен и Карс о чем-то долго препирались в углу, глядя на парочку, потом все же подошли.
        Армель, не смотря на толчею в зале, узнала запах и невольно попятилась за спину Веслава.
        - Мы, это, прощения просим, - смущенно начал Рахен. - Мы тебя напугали, ну, тогда, ночью.
        - Мы за Весем следили, - затараторил Карс. - Хотели подшутить. Прощенья просим!
        - Весь нам знаешь, как наподдал? Просто порвал! - привел убойный аргумент Рахен.
        Растерянная Армель стояла, слушала, и нюхала.
        - Вы врете? - недоверчиво спросила девушка, выходя из-за укрытия. - Вы точно врете! Вы - друзья! - обвинила Армель, тыча в заговорщиков изящным пальчиком.
        - Песенка, послушай! - вдохновенно начал Веслав. - Все это недоразумение, которое... уже прошло!
        - Вы..! Ты..! - Армель ткнула Веся кулаком в печенку, и пока тот пытался начать дышать, пробежала мимо отшатнувшихся приятелей и скрылась в толпе.
        В дамской комнате немногие посетительницы поправляли прическу и декольте, кто подтягивая вырез повыше, а кто - и опуская пониже, пока не видит бдительная матушка или тетушка. Армель плюхнулась на пуфик в углу, отдышалась и попробовала злиться. Однако злиться никак не выходило. При воспоминании о ночном происшествии и о Весевой заботе, хотелось улыбаться и хихикать, что она и сделала.
        Оставшись одна, подошла и посмотрела в огромное зеркало. В раме отразилась красивая девушка с белыми косами, затейливо уложенными вокруг головы и восхитительном платье, по которому кружился листопад.
        Сзади раздались непонятные шорохи и скрипы. Армель насторожилась. Шум усилился, Армель оглянулась. Резная чугунная решетка, закрывавшая отдушину под потолком, задрожала и с грохотом упала, разбившись вдребезги. От неожиданности Армель завизжала и отступила, наткнувшись на зеркало. За дверью раздался шум и голос Веся:
        - Армель! Армель! Что с тобой?! Я сейчас войду!
        И возмущенный женский голос:
        - Как вы смеете, молодой человек! Это дамская комната! - вслед за которым в комнату ворвались две вооруженные внушительных размеров ридикюлями матроны.
        Из отдушины раздалось разочарованное шипение.
        Выйдя из ставшим небезопасным укрытия, Армель улыбнулась стоявшему в карауле Весю и протянула руку.
        Оркестр взял минутную паузу перед вальсом, по залу шелестели тихие разговоры и смех, как вдруг канонадой прогремел страшный грохот. Полускрытая лепниной чугунная решетка отдушины метко свалилась прямо на огромную напольную вазу, стоявшую в зале со времен постройки университета. От удара ваза взорвалась, как шутиха, рассыпаясь на мелкие осколки.
        Кавалеры сомкнули ряды, защищая дам. Девицы попредприимчивее моментально определили, к кому в руки падать в обморок, и, разумеется, упали, бурно дыша и показывая соблазнительные ложбинки между колыхающимися полушариями. У особо одаренных особ шторм достигал пяти баллов.
        Из отдушины послышалось удаляющееся шуршание.
        Их Высочества обменялись обреченными понимающими взглядами. Озаренный догадкой Лихай Торхаш кивнул капитану Свонишу и оба вышли. Оркестр вновь заиграл, окруженные заботой и вниманием дамы приняли вертикальное положение и даже смогли вернуться к танцам. Происшествие постепенно было забыто.
        Извлеченная из глубин университета крепкой рукой капитана, грязная и свалянная диверсантка была передана в руки закона. Закон выглядел точь-в-точь Красное Лихо в гневе. Закрыв от стыда глаза и прижав к телу уши, лапы и хвост, Рыська простилась со своей любовью. После такого позора на свадьбу можно было положить хвост дохлого бобра.
        Глава тридцать вторая, в которой речь пойдет о любви.
        Когда парни после отбоя азартно обсуждали женские достоинства, а еще больше прелести, и хвастались успехами, безбожно привирая и выдумывая, Весь всегда отмалчивался. На подначки он один раз высказался в том духе, что подобные разговоры недостойны его, как благородного человека и будущего офицера, а потом молча давал в ухо. Это все было, конечно, правильно и верно, но имело еще одну причину, тщательно им скрываемую. Дело в том, что делиться опытом, ни разу не поцеловав девчонку после полугода ухажерства, было как-то не очень. Что-то с этим надо было делать.
        Вытащить Армель на охоту казалось прекрасной идеей. Зимний лес, обнимавший столицу с севера, встретил пару размытыми туманом костлявыми силуэтами сосен, шумом ветра в высоких зеленых шапках, тишиной еловых опочивален, мягким мхом под чуткими лапами. Огромный черный волк, опустив голову, вел по следу робкую белую лисичку.
        Весь, привычный к ночной охоте, уверенно вывел подругу на кабанью лежку, поднял стадо, вмах догнал и придушил упитанного подсвинка. Под повелительный рык оборотня Армель осторожно подкралась и понюхала. Что-то внутри проснулось и зашевелилось - то ли голод, то ли азарт, и она впилась острыми зубами в теплую добычу.
        Внезапно волк насторожился и зарычал. От тумана отделилась серая тень. Чужак, большой серый зверь с грязно-желтой полосой вдоль спины, выше Веслава в холке и шире в груди, подошел к Армель и мало того, что по-хозяйски обнюхал, так еще и легонько куснул. Армель испуганно заскулила и отпрянула. Весь зарычал и двинулся на незваного гостя.
        Прижавшись всем телом к истоптанному снегу, фарга смотрела, как оборотни кружат в опасном танце. Короткое отрывистое рычание, зубы, впившиеся в плечо, вырванный клок. Весь рванулся, ударил серого в бок, сбил с ног и, глухо рыча, сжал челюсти на чужом горле. Армель заскулила. Черный волк ослабил хватку, отсупил. Противник с трудом поднялся на ноги, понурившись, отступил и скрылся в подлеске.
        Веслав Гроден из Черных ловцов поднял голову к невидимым звездам и запел Победную Песнь. Гордая подруга подошла, села рядом. Допев, Весь повернулся и основательно облизал белую мордочку.
        На следующий вечер, провожая Армель, Веслав от самого трактира набирался решимости. По виду Армель можно было догадаться, что она всей душой хотела, что бы решимость капала быстрее. Слово 'катализатор' ей было абсолютно незнакомо, но, несмотря на это, нежная девичья рука скользнула по черному рукаву в крепкую мужскую ладонь, потрепыхалась там, устраиваясь поудобнее. На всю улицу было слышно, как у Веся бьется сердце.
        В темном пятачке между двух фонарей на спящей улице стояли двое. Мужские руки сжали тонкую талию, бледные женские руки лежали на его плечах, как эполеты. Губы встретились в поцелуе, как после долгой разлуки. Одно на двоих дыхание, ничего вокруг, кроме запаха друг друга. Незнакомые желания, странные чувства, ежиками щекотавшие в груди и озабоченными бурундуками шевелившиеся в Весевых штанах и под Армелевой юбкой.
        Поцелуй все не кончался и не кончался. Рукам наскучило праздно наблюдать со стороны, и ее ладошки потихоньку-потихоньку переползли сначала на грудь, потом под мундир. Под тонкой сорочкой пальцы рассеянно погладили твердые мускулы, наткнулись на соски. Весь вздрогнул, как от ожога, стиснул ее, теряя голову...
        Сегодня к ужину ждали особенных гостей. Предупрежденные родители засекретили информацию, как государственную тайну. Дабы одна любознательная особа не испортила своим энтузиазмом всю обедню, к заговору привлекли герцогиню рю Воронн. Рысена была приглашена на фирменную утку матушки Ируны и сырный пирог. Гости предполагались с ночевкой, ведь что за радость на сытый желудок выходить из дому? Тем более матушка Ируна обещала на завтрак необыкновенные блинчики с сюрпризом.
        В гостиной были и диваны, и удобные кресла, а Бруни и Кай, обнявшись, сидели на полу у камина. Аркей оглянулся на стук, дверях стоял Весь, держа за руку смущенную Армель. Их Высочества поднялись, Бруни нашарила ногами туфли. Весь подвел девушку поближе.
        - Бруни, Кай. Разрешите представить Армель из Белой ночи, мою невесту. Армель, познакомься. Мои родители, Бруни и Аркей.
        - Ваши Высочества, - пролепетала на глазах побелевшая Армель, приседая в реверансе.
        - Зови нас Бруни и Аркей, девочка, - обнимая девушку, улыбнулась Бруни.
        - Прошу к столу, дети, - пригласил Аркей, отодвигая жене кресло. Весь сделал тоже самое для невесты.
        Вопреки Армелевым ужасным страхам ужин прошел спокойно и даже весело. Если бы она не знала, что ужинает с членами королевского семейства, то подумала бы, что эти дама и господин - обычные горожане, приветливые, добрые и сердечные.
        К тому времени, когда подали десерт, она уже могла дышать и даже разговаривать.
        Глава тридцать третья, в которой героиня отправляется погостить.
        Посредине гостиной открылся портал и взглядам встречающих предстала сидящая на сундуке Рысена с корзинкой в руках. Сундук стоял на чудесных расписных санках. Санки, сундук и Рыська прибыли под надзором Рофио Ромурина.
        - Госпожа Кальвина! - вопящая Рыська пристроила корзинку и кинулась обниматься.
        Когда подарки были розданы, Рыська попрыгала на новой старой кровати, потискала пушистых котят, которых сердитая полосатая кошка по одному утаскивала и прятала от Рысены в углу. Навестила Смерча и Облако, угостила репками Красавку и Щетинку, помогла Рофио растопить камины в гостиной и своей комнате. Короткий зимний день истаял, на западе розовой полоской малинового киселя гас закат. На темнеющий небосвод одна за другой выпрыгивали мохнатые звезды. После ужина Рыська закуталась потеплее и вышла на террасу, повидаться с Луной и послушать волчьи песни. В предвкушении завтрашних встреч, сонная Рысена свернулась клубочком под толстым одеялом и мгновенно уснула.
        Едва рассвело и в кухне только-только затопились печи и застучали ножи, как умытый и одетый ребенок, волоча за собой санки, явился доложить, что идет в гости.
        - Да постой ты, егоза! Погоди! Поешь да и пойдешь. Скажут, голодом тебя морим, у них своих восемь ртов, еще ты объедать пришла, - Кальвина еще даже не договорила, а дверь уже хлопнула, скрывая еще не простывший Рыськин след.
        Путь до дома семейства Бушан оказался длинным. По дороге надо было облазить все сугробы, похрупать ледком во всех лужах, скатиться со всех холмов. Урсула ахнула и всплеснула руками. На пороге стояла, вся в снежных катышках и сосульках, Росинта Гольди.
        - Мать моя медведица! Обмерзла вся! - Рыську сграбастали, занесли в комнату и посадили на лавку у пылающей печи. - Девоньки, что ж вы сиднем-то сидите! Белита, Тойя, лохань тащите, Филис, положи полотенце греться. Жуля, тащи рубашку и шаль мою. Да носки потолще!
        Сильные ловкие руки раздевали Рысену, успевая снять с огня корчагу, вылить горячую воду в поставленную тут же лохань. Засунув начавшую дрожащую Рыську оттаивать, Урсула принялась поливать ее из ковшика.
        Одетая до колен сверху в сорочку и до колен снизу в толстые вязанные носки, закутанная в шаль и натянутый на уши чепец, путешественница сидела возле теплого печного бока, обжигаясь, отхлебывала обжигающий морс на лесных ягодах и березовых почках. Вокруг печки сушилось Рыськино барахлишко. С шубейки до сих пор капало.
        Мужская часть семейства частью работала в кузне, частью носила воду и топливо. Женская половина чистила овощи и резала мясо к обеду. Рыся приносила пользу тем, что без умолку болтала, развлекая трудящихся.
        - ... вот как они меня из вентиляции достали, да, из вентиляции, а вовсе не канализации, не выдумывай, Жулька! Лихай Торхаш сказал, что меня надо взять под арест, а еще лучше посадить в бочку и засмолить, временно, пока бал не кончится. И охране отдал. И они меня домой отнесли. Пока мыли, долго мыли, там знаете сколько грязи! Столетия целые копились, папа сказал. Потом я сразу спать. Мама пришла, а я сплю. Ну, утром пришлось потерпеть. Ругали... А? Нет, не за то, что по вентиляции лазила, а что нарушила слово Росинты Гольди. Опять ушла из дому одна, да еще ночью... Ага, наказали... Не было никаких гостей, никакого моего бала в честь Осенней Феи. Эх..!
        ... у нас же Весь женится! Скоро! Как закончит университет, так и свадьба. Ну, Армель еще сколько-то-там исполниться должно, я забыла. Она свататься когда приходила, к маме и папе, с Весем, меня дома не было. Я потом только узнала. И почему меня не позвали, до сих пор не пойму! Правда, мама сказала, что Видара тоже ж не пригласили. Видар? А, это брат Армель. Представляете, они тоже близнецы! Зато я буду Главной Подружкой Невесты!
        От очага потянуло запахом готового варева. Рыська принюхалась, слезла с теплой лежанки, отволокла пустую кружку на кухонный стол и вооружилась ложкой.
        Конечно, с тех пор, как восемь детей переселились сначала из приюта, а потом из поместья, где их баловали и им угождали десяток человек, к Урсуле и Телферу, их жизнь изменилась. Хотя из деревни два раза в неделю приходила вдова Мавис, приносила стирку и забирала грязные вещи, помощь Урсуле в готовке на десять едоков и рукоделье забирали у девчонок почти все время. И мальчишки были при деле.
        Как и всяким детям, им хватало времени по большей части дружить и изредка драться с деревенскими и клановыми, изобретать массу проказ и шалостей. Рысена, само собой, за время каникул поучаствовала во всех. Количество изваянных снежных баб двукратно перевалило число жителей деревни. Укрепления снежных городков уходили к Синим горам.
        Телфер не отличался деликатностью и вовсе не считал, что детей бить нельзя ни в коем случае. Поэтому когда компания в полном составе провалилась под лед на едва замерзшем пруду, выбралась только чудом, и явилась, трясясь и стуча зубами, мокрая до нитки, перепуганные родители сначала долго растирали детей крепчайшим самогоном, отмачивали в горячей воде и отпаивали настоем. Отогретые дети сидели на краю очага, как куры на нашести. Когда последний из утопленников был отогрет и напоен, Телфер вышел и скоро вернулся с пучком розог. Согревающий эффект этого средства был опробован сначала на Тибо, потом последовательно на всех остальных. Последней с лавки, почесывая болящую попу, встала хмурая Рыська.
        Воспитательные методы кузнеца оказали животворящее действие. Остаток зимы прошел на редкость спокойно, в тихих семейных радостях. Росинта Гольди являла собой образец послушания и благонравия до самого возвращения в Вишенрог. * стихи Татьяны Резниковой
        ** добровольный, совершенный по собственной воле
        *** обстоятельно, полностью, дословно
        Панина Валерия
        Совсем не Золушка! Рысёна.
        Когда ты любишь в первый раз,
        То свет ее бездонных глаз
        Сияет ярче звезд ночных,
        И ты не видишь глаз иных.
        Когда ты любишь в первый раз,
        Для поцелуя нужен шанс,
        И соприкосновенье рук
        Как молния пронзает вдруг...
        Когда ты любишь, о любви
        Тебе щебечут соловьи,
        Во всем на свете, вновь и вновь,
        Ты узнаешь свою любовь...
        Татьяна Резникова
        Глава первая, в которой встречаются после долгой разлуки.
        Ранним вечером свежего зимнего дня у небольшого двухэтажного дома в самом конце Цветочной улицы остановилась запряженная четверней карета. Из кареты на снег спрыгнул высокий широкоплечий офицер в черном гвардейском мундире, откинул подножку. Следом из кареты показалась женщина. Нет, не так. Сначала из кареты показался огромный круглый живот, и только потом вся остальная очаровательная блондинка. Мужчина бережно снял спутницу на мостовую и поддержал, оберегая, когда она покачнулась. Молодая дама, видимо, сказала ему что-то успокоительное и настойчиво покивала головой на его вопрос. Мужчина поднялся на крыльцо, постучал и вернулся помочь кучеру отвязать и снять с запяток и из кареты объемистый багаж.
        Тем временем дверь дома открылась и на пороге показалась женщина в самом расцвете старости, в белоснежном чепце и переднике. Ослепительно-белый большой кружевной воротник был до того накрахмален, что казался вырезанным из жести.
        - Господин лейтенант, госпожа Армель! Добро пожаловать! - госпожа Нанна бодро спустилась по ступенькам, подхватила сундучок и, не успела молодежь опомниться, легко поднялась по крыльцу и скрылась в доме. Следом Весь и пыхтящий кучер тащили поклажу. Армель уперла руки в поясницу и показала пузу кусочек темного неба между крышами. Пузо заметно оживилось. Армель рассмеялась и погладила вылезающий из плаща живот.
        Наконец, все вещи были внесены, довольный платой кучер, многократно кланяясь, тронул лошадей.
        Весь немного постоял рядом с женой под обстрелом редких снежинок.
        - Ну что, пойдем? Замерзнешь, - обнимая Армель за место, ранее бывшее талией, Веслав потянул ее в дом.
        - Добрых улыбок и теплых объятий, моя госпожа! - принимая у хозяйки подбитый мехом плащ, запоздало пожелала экономка. - Когда прикажете ужин подавать, сейчас, или отдохнете с дороги?
        - Доброго вечера, матушка Нанна, - Армель, цепляясь за руку мужа, присела на стул, Веслав присел и потянул с нее сапоги. - Если я сейчас лягу, то буду не ужинать, а завтракать.
        - Тогда ужин, теплая ванна и спать, - подытожила Нанна, подавая Весю мягкие растоптанные тапочки и удаляясь.
        Едва Бруни и Кай сели завтракать, как дверь отворилась и в комнату ввалился улыбающийся оборотень.
        - Ничего, что я без стука? И без приглашения?
        - Весь! - Бруни вскочила и обняла лейтенанта, где достала. Достала она где-то до груди, поскольку тот перерос Матушку на две головы. - Приехали, слава Пресветлой! Ты один? Как Армель?
        - Лисс! Скажи, что б принесли еще прибор и что-нибудь существенного с кухни, - здороваясь с Веславом, крикнул в сторону двери Аркей.
        - Армель спит еще. Устала, - отодвигая стул и усаживаясь, говорил тем временем Весь. - Клянусь Пресветлыми Башмаками, думал, не довезу, родит по дороге.
        - Зачем же поехал тогда? - сердито выговаривала Бруни, накладывая ему завтрак. - Я понимаю, ты ждал смену гарнизона, но тогда надо было родов дождаться.
        - Нет. Армель и маленькому здесь будет лучше, - Веслав нахмурился, видно было, что он спорит не первый раз. - А где Рыська-то? - искренне удивился он, заодно переменив тему. - Неужто спит еще?
        Родители переглянулись и, не сговариваясь, вздохнули.
        Глава вторая, в которой секреты множатся.
        За десять лет дворцовой жизни Матушка Бруни достигла почти совершенства в искусстве маскироваться. Или наоборот - представать во всем блеске. У нее были парадные кареты с чистокровными лошадьми, кареты для официальных выездов и прочая. А еще была простая карета, из тех, что подойдет и небогатой дворянке, и зажиточной горожанке. В нее запрягали флегматичных серых лошадок в яблоках. В этом случае на козлах неизменно сидел всегда разный Григо Хризопраз.
        На следующее утро после раннего появления во дворце Веслава Гродена, у дома на Цветочной улице остановилась та самая карета. Из нее вышла женщина в плаще с капюшоном, вытащила из каретного чрева огромный мягкий узел и поднялась по ступенькам.
        Все окна в доме выходили или на юг, в маленький скверик, или на север, на улицу. В большой комнате первого этажа окнами на солнечную сторону на диване в окружении детских вещичек сидела Армель Гроден, одетая в легкое платье и мягкие тапки на босу ногу. Распущенные волосы укрывали ее, как фатой, ложились на диван и свешивались почти до пола.
        Бруни остановилась на пороге, любуясь. Нанна помогла снять плащ и попыталась отобрать у Ее Высочества узел, который та перекладывала из руки в руку. Принцесса решительно воспротивилась и вместе с узлом прошла через комнату к Армель.
        - Бруни! - обрадовалась Армель, пытаясь встать.
        - Сиди-сиди! - Матушка наконец-то рассталась с узлом, наклонилась к девушке и с удовольствием расцеловала в обе щеки. - Я так соскучилась, что подвинула все дела и приехала, - Бруни уселась в кресло напротив.
        - Как хорошо, что тебе удалось, - Армель вздохнула. - Весь на службе, я сижу одна, сержусь сама на себя. Все мне мешает, все злит! И плакать хочется...
        - Девочка моя бедная, - Бруни улыбнулась. - Ты устала, и потом, все себя так чувствуют перед родами. Помню, мне так хотелось родить поскорее! Боишься?
        - Боюсь, - коротко ответила фарга.
        - Скажу по секрету, второй раз я боялась больше, чем первый, - заговорщицким шепотом сказала Матушка, наклоняясь к невестке и беря ее за руку. - Вот к третьему разу я была вполне готова!
        - Я боюсь, потому что..., - Армель наклонилась к Бруни, сколько смогла, и что-то прошептала в самое ухо. - Только Весю не говори пока. Вдруг я ошиблась?
        Изумленная Бруни с трудом сдержалась, что бы открыто не выказать удивление и тревогу.
        - Смотри, что я тебе привезла, - Бруни вспомнила про необъятный узел и подтащила его к себе за торчащие уши. Из узла достались крошечные чепчики, распашонки, носочки, батистовые пеленки. Некоторое время дамы упоенно рылись в горе вещей, как принесенных гостьей, так и уже разложенных на диване.
        Матушка Нанна принесла поднос.
        - Может, хоть с вами чего съест, госпожа Бруни, - расставляя посуду и угощение, она благодушно ворчала. - Хозяин утром уж как уговаривал - поклевала, как птичка, да и расфырчалась - не приставай, мол. Я уж молчу, молчу. А все ж нехорошо!
        Армель то ли расходилась к полудню, то ли все-таки проголодалась, но попробовала и рулетики из ветчины с зеленью, и перепелов под сырной шапкой. Поданный морс был не сладкий, а кисленький.
        - Бруни, расскажи, как малышка? Как мальчики? И как это Рыська тебя одну отпустила? - повеселевшая Армель потребовала ответа.
        Бруни охотно рассказала о сыновьях и племянниках, о маленькой принцессе. Разговор о Рыське вышел долгим. Армель удивлялась, поражалась, переспрашивала и восклицала.
        Вскоре Бруни проводила Армель наверх подремать, попрощалась, с сожалением сообщила, что завтра ее не пустят погостить подвинутые сегодня дела, твердо пообещала, что не бросит Армель одну и обязательно, обязательно будет рожать с ней.
        Провожавшей ее матушке Нанне было строго наказано прислать за Бруни при первых признаках родов.
        Сегодня первокурсники Военного университета бежали кросс. Мимо порта, по набережной Русалок, и от Старого маяка по берегу в голубую даль. Впереди волчьим галопом мчал громадный черный зверь, за ним, отчаянно стараясь не отстать, бежали волки, барсы, леопард, лис, рысь и прочие хищники. На некотором удалении за зверьем бежали курсанты человеческого вида. Один, правда, сильно смахивал на оборотня. Когда Старый маяк на горизонте стал не больше собачьей блохи, черный волк остановился, уселся на мохнатый зад и насмешливо смотрел, как, добегая, падают вокруг, как подстреленные, сначала оборотни, потом люди. Убедившись, что добежали и упали все, вожак поднял морду к небу и провыл что-то вроде 'Слабаки!'. Спустя четверть часа прошел вдоль рядов павших и коротко рыкнул, давая команду на подъем. Бегуны соскреблись с песка и отправились в обратный путь.
        Глава третья, повествующая о пользе водить близкое знакомство с коронованными особами.
        Разговоры об этом на протяжении последнего года Рыся заводила с регулярностью фаз луны. Сначала ни Бруни, ни Аркей не придали этому никакого значения. Родители сперва объясняли, потом отшучивались, потом серьезно разговаривали, увещевали, наконец, рассердились и потребовали даже думать забыть о том, что бы...
        - Никакого Военного университета, Росинта! - спокойно и веско ответил Его Высочество на очередную просьбу. - Устав Военного университета четко гласит, что в качестве курсантов первого курса могут быть зачислены юноши не моложе 10 лет.
        Рыська стояла навытяжку в кабинете отца.
        - Ваше Высочество! Я внимательно изучила Устав учебного заведения. Он не содержит прямого запрета на обучение лиц женского пола. Более того, Университетские архивы содержат сведения о таких прецедентах. Так, при короле Рагнаре Неразумном...
        - Росинта, не продолжай. Нет смысла цитировать мне Устав и архивы, - Кай скрыл улыбку и не высказал вслух уверенности в том, что прозвище Неразумный было получено предком совершенно обоснованно - хотя бы на этом примере. - Подумай, дочка. Учиться среди мужчин, мужской профессии, для девушки - это настоящее испытание. Тебе будет не только трудно физически, но и ...
        - Папа! Нили зачислили в Университет! А он - Енот! Енот!!! Я его всегда во всем обгоняла - и в беге, и в плавании. Да, а Лин так толком плавать и не научился! Он не тонет только потому, что лапы растопыривает и хвост отклячивает. И его тоже приняли! И что-то я сомневаюсь, что они там одни такие!
        Приезд Телфера с сыновьями в Вишенрог этой осенью был последней каплей, переполнившей неглубокую чашу Рыськиного терпения. Телфер и Урсула поняли и приняли невозможность для оборотней учиться отцовскому делу. Указ о зачислении сирот на бесплатное обучение продолжал действовать, даже если они росли не в приютах, а в таких вот семьях. Лин и Нили были зачислены на первый курс и в ожидании начала занятий уже жили в казарме, привыкали к новым порядкам.
        - Рыся, мы с мамой знаем, что ты у нас самая быстрая, сильная и ловкая. Ты наша любимая Рысь! Опасная хищница!
        - Папа! Ты смеешься! Ну что ты смеешься?! - Рыська от досады топнула, и, сдерживая слезы, ринулась к двери.
        - Рысенька, не сердись! - отец догнал ее у самого порога, обнял, как маленькую, погладил по голове. - Я вовсе не смеюсь. Ты в самом деле для нас лучше всех. И всегда будешь. На свете столько интересных занятий. Посмотри на маму. У нее времени еще меньше, чем у меня. Ты еще найдешь себе дело...
        - Я хочу учиться в Военном университете, папа, - обнимая отца, тихо и упрямо проговорила Рыся. - Я буду там учиться.
        Его Величество с удовольствием оглядел сидящую за обеденным столом увеличившуюся семью. С некоторых пор несколько раз в месяц вся семья, включая детей, за исключением совсем уж сисечных, обедала в полном составе. Дед из Редьярда получился куда качественнее отца. После десерта - вафли принцессы Бруни были неотъемлемой частью ритуала - король поднялся, с шиком поцеловал снохе кончики пальцев и приказал:
        - Арк, зайди с женой ко мне в кабинет. Прямо сейчас.
        В кабинете Аркей отодвинул для Бруни кресло, потом сел сам. Редьярд откинулся на регулируемую спинку похожего на трон кресла - очередного подарка из Драгобужья.
        - Я получил вчера прошение. Очень необычное, - король был нарочито серьезен. - Оно касается судьбы одной молодой особы, чьи родители проявили вопиющее непонимание ее самых сердечных чаяний и устремлений. Я согласен с этой девицей. При нынешней широте взглядов, которую проповедуете Вы, сын мой, - кивок в сторону принца, - и Вы, моя дорогая невестка, даже удивительно, что в этом вопросе вы проявили, кхм, узколобость и закостенелость взглядов.
        - Это там так написано, Ваше Величество? - переглянувшись с женой, спросил принц.
        - Нет, это я, - с гордостью ответствовал король. - Так вот. Она хочет учиться в Военном университете. Да вот, сами прочтите, - и он протянул Каю исписанный аккуратным Рыськиным почерком свиток. Аркей прочитал, отметил, что дочь благоразумно не сослалась на пример Рагнара Неразумного, и отдал прошение Бруни. Принимая от той прочитанную бумагу, Редьярд небрежно объявил:
        - Я удовлетворил это прошение. Более того, я приказал казначею внести плату за обучение.
        - Но... - начал Аркей.
        - Я сказал, пусть учится! - прогремел Реьярд. - Взяли моду - с королями спорить! - Тут он стукнул кулаком по мраморной столешнице. - Все, идите!
        Аркей и Бруни встали, поклонились грозному Величеству согласно правилам этикета и вышли.
        У двери в королевскую приемную стояла бледная Росинта. При виде родителей она кинулась было к ним, но вдруг как будто одернула сама себя и остановилась, опустила голову.
        - Рысенька, да ты что? - испугалась Бруни, обнимая Рыську за щеки и заставляя глядеть на себя. - Ты что?
        - Мама, папа, - голос у Рыськи был несчастным и жалким. - Вы на меня теперь рассердитесь?
        - Росинта, - отец положил руку ей на плечо. - Что бы ты ни сделала, мы всегда будем тебя любить.
        - Всегда, - эхом отозвалась Бруни. - Всегда.
        Они стояли втроем, обнявшись. И Рыське казалось, что если бы мама и папа ее не обнимали, она растаяла бы, как маленькое облачко, и исчезла.
        Глава четвертая, в которой героиня пожинает плоды своей настойчивости.
        Через неделю после начала учебного года Рыська весила на добрых семь фунтов меньше, чем до торжественного построения. Набор синяков день ото дня становился разнообразнее и по размеру, и по цвету. Самые ранние были глубоко-фиолетовые с желтой каемкой, а самые свежие - оптимистично-багровые. Бруни украдкой вздыхала и заказала у мастера Жужина примочек и мазей. Туалетный столик в Рыськиной комнате выглядел как аптекарский прилавок. По мере потребления пустеющие склянки тут же заменялись новыми. Синяки держались стойко и не сводились. А вот царапины и ссадины, надо отдать им должное, заживали на рыси, как на собаке.
        Появление фарги в качестве курсанта первого курса вырвало шквал или даже бурю противоречивых эмоций у офицеров и курсантов. В одном и те, и другие были полностью согласны. Она курсант, и спрашивать с нее надо так же, как с остальных. Она девчонка - так пусть убедится, что ей здесь не место. И уж совсем ей не прощали то, что она действительно была и быстрей, и ловчей, и смелее многих, а потому и обгоняла, и клала на лопатки. Поэтому если в учебном бою два парня не считали особо зазорным проиграть - ну, проиграл и проиграл, со всеми бывает, то в паре с Рысеной парни бились до последнего. И после проигрыша, а такие случались не так уж редко, ходили злые и требовали реванша.
        Обидные прозвища и оскорбительные слова летели в Рыську как ядра во время осады крепости. За свои двенадцать лет Рыська привыкла быстро и легко обзаводиться друзьями, и от такого все время хотелось плакать. Рыся гордо вздергивала подбородок и делала вид, что ее это не касается. И даже ночью, намазывая особо болючие синяки очередной Жужиновой бодягой, уговаривала себя не реветь. Ночью приходила мама, садилась на кровать, долго гладила непокорную дочь по непутевой голове и вздыхала, глядя на высунутую из-под одеяла пятнистую руку или ногу. В пять утра Рысена вскакивала, торопливо умывалась и одевалась, на ходу завтракала и убегала. Отец то же никаких речей не произносил и хлопотать за Рыську не собирался. Однако в первый же выходной, дав дочери немножко отоспаться, увел ее в тренировочный зал и до самого ужина натаскивал ее в бою на мечах и рукопашном бое. В следующий выходной все повторилось.
        Лин и Нили, ее единственные друзья в университете, расплачивались за дружбу тем, что ежедневно дрались за Рыськину честь в малом дворе за туалетами, извечном месте для выяснения отношений. Дрались один на один и двое против толпы. Рыська ни о чем не знала, только один раз спросила у Нили: 'Вы с Лином опять с фингалами! Мои синяки заразные, что ли?' и ежедневно таскала им из дворца что-нибудь вкусненькое. От предложенных припарок оба гордо отказались, сказав, что они не девчонки. Но дважды случайно забытые Рысей флакончики-горшочки успешно заныкали.
        И через три недели, и через четыре седмицы ничего не изменилось. Рыська отлично осваивала теорию, неплохо практику, по-прежнему ходила в синяках и не жаловалась. Народ постепенно привыкал к рыжей фарге и перестал задирать ее по каждому поводу. Ну, то есть задирал по каждому второму.
        Еще через неделю у первого курса провели контрольную. Результаты контрольной были поразительно успешными. Дело в том, что два брата, погодки Хрюрь и Мрырь Пампуцкие, нагло выкрали у полковника Шакпи правильные ответы и раздали всему курсу. Кроме... Правильно, Росинты Гольди. Тем не менее, именно у нее в ответах не было ни одной ошибки (остальные благоразумно ошиблись один-два раза), и именно из ее книги совершенно случайно выпали записи полковника. Ее результаты были аннулированы, а сама она приговорена к суткам на губе и розгам.
        Рыська молча сняла мундир и рубашку, легла на лавку и сказала спине капитана Свониша:
        - Я готова.
        Капитан вздохнул и приступил к исполнению наказания. Он старался бить не так сильно, но тренированная рука опускалась с привычным усилием. После десятого удара капитан, морщась от жалости, приказал одеваться. Рысена поднялась с лавки, на секунду спрятала лицо в рубашку, смахивая слезинки, оделась и прошла из пытошной в камеру.
        Братьев Пампуцких курс дружно отлупил за туалетами. Через маленькое зарешеченное окошко Рыське просунули ватрушку, связку колбасок и записку: 'Г-жу Б. предупредили'. Рыська вытерла мокрые щеки, с аппетитом поужинала, и первый раз за курсантскую жизнь заснула с улыбкой.
        Веслава Гродена, помимо несения службы в Черном полку Королевской гвардии, озаботили общей подготовкой новобранцев. Ему вменили нещадно и ежедневно гонять первокурсников и в хвост (у кого был) и в гриву (даже у кого не было). Курс построился на плацу и приготовился внимать. Вместо этого лейтенант Гроден скомандовал отжиматься. На неосторожный вопрос Хрюря: 'Сколько раз?', Весь ответил с неуловимой интонацией полковника Торхаша:
        - Как звать? Так вот, Хрюрь. Все отжимаются, пока не упадут и еще раз не упадут. А ты - пока не помрешь.
        После такого жизнеутверждающего сообщения Веслав продолжил прохаживаться вдоль рядов, время от времени тыкая в оттопыренные не по уставу зады ножнами. Остановившись над старшеньким Пампуцким, господин лейтенант смотрел, как несчастное тело извивается, как больная гусеница, и подбадривающе говорил:
        - Ты ж пока не помер, курсант? Еще раз! И еще! Молодец!
        Когда не только Хрюрь, но и весь курс честно помер два раза, Веслав скомандовал: 'Бегом марш!' На горизонте замаячил Старый маяк.
        Глава пятая, в которой семья растет.
        Весь проснулся перед рассветом, не открывая глаза, прислушался, потом посмотрел. Армель тихо дышала во сне, лежа на боку спиной к нему. Под огромный живот была подложена подушечка. Весь в очередной раз удивился, как такая стройная и изящная женщина смогла такой живот, во-первых, отрастить, а во-вторых, носить. Это все равно, что торбу с живым упитанным поросенком подвесить и ходить. Ему очень хотелось поцеловать видневшиеся из-под легкой простыни круглое плечо, но жалко было жену - она последние два месяца плохо спала. Веслав осторожно потянул белую прядь, поднес к лицу, с наслаждением понюхал, провел губами по мягким волосам. Не доверяя себе, отпустил, бесшумно выбрался из постели, собрал одежду и сапоги и вышел, также бесшумно закрыв дверь.
        Тонкий слух фарги уловил тихий разговор внизу, едва слышный звон посуды, стук входной двери, удаляющиеся шаги Веся по мостовой. Армель зашипела от боли, села, потом, покачиваясь, встала, и как была босая, пошла к двери.
        -Матушка Нанна! Матушка Нанна!
        Из кухни, торопливо вытирая руки, выскочила домоправительница.
        - Я рожаю ..! - жалобно сказала вниз вцепившаяся в перила Армель.
        Госпожа Нанна по-молодецки подпрыгнула и прямо в шлепанцах убежала на улицу.
        Через полчаса из подъехавшей кареты торопливо выбрались мастер Жужин и Матушка Бруни.
        - Как ты, моя девочка? - склоняясь над Армелью, ласково спросила Бруни.
        - Ничего, - цепляясь за матушкину руку, довольно спокойно ответила фарга. - Больше двух часов уже, - на вопрос Жужина. Я ждала-ждала, когда Весь уйдет...
        - Да зачем ты терпела, милая? - изумилась Нанна.
        - Давай-ка посмотрим, что там у нас, - мягко прервал разговоры Жужин, давая знак откинуть простыню.
        В час пополудни Матушка Бруни поцеловала Армель, свежую, румяную, с аккуратной косой, склонилась над колыбелькой, умиляясь, поворковала, погладила...
        Положив руку на край колыбели, усталая фарга уснула. Бруни, ощущая счастье, разлитое в комнате, и сама счастливая и усталая, спустилась вниз. Мастер Жужин смаковал рябиновую настойку под сыр и окорок. Матушка Бруни подняла подвинутую Матушкой Нанни рюмку размером с наперсток и с удовольствием выпила.
        - Гродена к полковнику рю Фринну! - прокатился по плацу голос вестового.
        Весь передал командование и быстрым шагом двинулся в штаб.
        Довольный чем-то Форш рю Фринн остановил Веслава на полуслове.
        - Вот что, лейтенант. На сегодня свободен. Домой иди, - полковник хлопнул оборотня по спине. - Бегом давай, Веслав Гроден из Черных ловцов!
        Огромный черный волк мчался по городу, пугая прохожих в узких переулках. Из подворотни на свою улицу выскочил офицер в черном гвардейском мундире, пробежал квартал и застучал в знакомую дверь. Ему отворила улыбающаяся экономка, посторонилась, пропуская. А он замер у двери, прислушиваясь и принюхиваясь, а потом полетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.
        Конечно же, Рыська не удержалась и примчалась в тот же вечер. Конечно же, было море разливанное восклицаний, восторженных писков, сладких прозвищ. Спустя час за Рыськой приехали родители, справедливо решившие, что молодых родителей надо спасать.
        В дверном проеме, словно в раме, Кай и Бруни наблюдали, как Рыська и Весь с одинаковым выражением лиц смотрят, как Армель кормит малыша. Второй точно такой же младенец лежал рядом с ней на подушке.
        - Поздравляю, Армель! - негромко проговорил Арк, подходя. - И тебя, папаша!
        - Поздравляю, Весь! - откликнулась Бруни.
        - Спасибо! - поднимаясь и обнимая Бруни, ответил Весь. - Спасибо, Кай!
        Гости уже прощались, когда Рысена вдруг повисла на брате с криком:
        - Весь! Весь! Самое главное мы забыли! Мальчики - они кто? Волчата или песята?
        Веслав оглянулся на сыновей.
        - Волки.
        - А откуда ты знаешь? - подозрительно уточнила Рыська. - Армель, что, правда?
        - Волки, - гладя близнецов по упрямым лбам, подтвердила та. - Да и тебе не стыдно ли, фарга! По запаху не отличить!
        - Они вообще тобой пахнут! И Весем. И мной даже немножко, - обиделась Рыська.
        - Идем, Рысена! Поздно уже, - позвала Бруни.
        Дома, прощаясь с родителями на ночь, Рыся вдруг сказала:
        - Эх, родители! Да и мы тоже хороши! Дети-то у нас не названные!
        Глава шестая, в которой автор в больших сомнениях, а героиня - в смятении.
        В тренировочном зале первокурсники колотили друг друга деревянными мечами. Ожидая начала собственных занятий, стоявший вдоль стенки шестой курс обменивался ехидными комментариями.
        Рысена пыталась фехтовать с Нили. Именно пыталась, потому что оборотень махал мечом как скалкой, и все Рысины финты и удары, усердно ею выученные, были бессильны. Рыська сердилась на Нили, ржущих здоровых оболтусов и на себя.
        - Гиль, и что ты так смеешься? Тебя на первом курсе даже деревянный меч перевешивал, - послышался за спиной низкий мелодичный голос.
        Рыська оглянулась, увидела совсем близко красивого оборотня, и то ли от взгляда зеленых глаз, то ли вида стройной гибкой фигуры, то ли от рысьего запаха, то ли от пришедшегося по уху удара Нилова меча пошатнулась и позорно рухнула прямо ему под ноги.
        Парень помог пунцовой и до слез смущенной Рыське подняться и спокойно спросил:
        - Ты как, не ушиблась? - дождался, когда та, не поднимая головы, кивнет, и повернулся к Нили. - Руку надо сгибать, а спину держать прямо. А у тебя наоборот, - он показал, как правильно. Нили смотрел на незнакомца почти также, как на полковника Торхаша.
        - Ну что, Фаррел, покажешь молодняку еще пару приемов? - неслышно подошедший Веслав бросил кому-то на руки мундир и рубашку и отсалютовал противнику.
        При виде мускулов на молодой груди и кубиков на животе с Рыськой сотворилось что-то странное. Стало жарко, потом холодно, потом опять жарко. И вовсе не торс брата, к тому же виденный не раз, произвел на нее такое впечатление. Азарт, охвативший и людей, и оборотней, запах множества возбужденных тел, скрыли тонкий аромат взволнованной молоденькой фарги. По-кошачьи гибкий, поджарый парень встал напротив лейтенанта и схватка началась. Оба отлично владели оружием. Шестой курс взревел от восторга, когда после особо удачного выпада клинок Фаррела задел волка.
        - Арден, Арден!!! - выкрикивала толпа.
        Из чувства братской привязанности, а еще больше из чувства противоречия, Рыська по весь голос заорала: 'Гроден, давай!', и увидела на лице Веся одобрительную усмешку.
        Мужчины ускорились. Движения, и до того стремительные, теперь различали только оборотни. Люди видели, так сказать, бой в целом, без деталей. Веслав усилил натиск и после очередной атаки выбил оружие из руки противника, перехватил клинок левой рукой, а правой коротко и сильно ударил Фаррела в челюсть. Падая, тот сумел извернуться и тут же вскочил на ноги.
        - Я опять поймал тебя на ремизе, а так неплохо, Фаррел. Так, первый курс! Три круга вокруг Университета. Шестой курс, продолжим.
        Первокурсники повалили во двор, шедшая последней Рыська украдкой оглянулась. Арден отражал удары здоровенного черноволосого парня. Заглядевшись, она едва не упала, еще раз оглянулась - не увидел ли? - и побежала.
        После университета Росинта отправилась навестить племянников. Племянники спокойно спали в люльке в большой комнате, а Армель под ворчанье экономки помогала той готовить ужин. Рыська некоторое время тренировалась отличать Фелана от Вигвара, потом уселась рядом с Армель.
        - Мель, а ты сразу в Веся влюбилась?
        Армель посмотрела на Рысю. Та разглядывала узор на скатерти.
        - Нет, я не влюбилась. Он просто пах по-другому. Приятно. Я его не боялась. Он был такой смешной!
        - А если бы вот он тебе нравился, а ты ему - нет, ты бы что делала? - спросила Рыся абсолютно незаинтересованно.
        - Не знаю, Рысь! А ... я ему уже не нравилась, или еще не нравилась? - равнодушным голосом уточнила Армель.
        - Ну, он тебя видел только один раз. Наверное, еще не разонравилась, - подумав, ответила Рысена.
        - А мы после этого часто виделись? - Армель была удивительно забывчива.
        - Если случайно только, - напомнила Рыся.
        - Тогда я бы ни за что не попадалась ему на пути 'как бы не нарочно', зато на Зимнем балу в Ратуше... Туда ведь приглашают курсантов? Так вот, а на балу нас бы кто-нибудь представил!
        - Но на бал приглашают только выпускной курс!
        - А Весь на каком курсе учился? - Армель закончила чистить картошку и начала чистить морковь.
        - Так я не про ... Я могу пойти на бал не как курсант! - Рыська вскочила. - Мне исполнилось двенадцать! Мама возьмет меня с собой! - Рысена стремительно обняла фаргу, расцеловала, метнулась к малышам, торопливо поцеловала розовые щечки, на ходу попрощалась с госпожой Нанной и умчалась.
        Глава седьмая, о балах и не только.
        Урсула подала мужу и сыновьям умыться, протянула вышитое девчонками полотенце. То есть полотенце было вышито лебедями, а вот вышивали лебедей девчонки. Лебеди были очень красивые, и мужики старались отмыть руки получше, что бы лебедей не испачкать.
        Проходя за стол, Телфер обнял жену за плечи, не стесняясь детей, поцеловал жену сочным поцелуем. Урсула зарделась, смеясь, отпихнула мужа. Когда все уселись, хозяйка вместо ужина подала мужу письмо и тугой сверточек.
        - Сегодня принесли! Мы читать не стали, вас ждали.
        'Здравствуйте, отец и мама, Тибо, Госс и сестренки! - читал Телфер аккуратно выведенные буквы. - У нас с Лином все хорошо. Учимся тоже хорошо и здоровье наше хорошее. Учат нас фирли и крейскому, языку крови, арифметике, геометрии, фортификации, тактике, истории, географии и рисованию. Само собой, фехтовать и верхом ездить, и без оружия драться. Ежели кто отличниками университет закончит - тех произведут в офицеры сразу при выпуске. Однако экзаменов пока что у нас не было. И каникулов на первом курсе не бывает до лета. Раз в неделю бывает у нас выходной, один раз ходили гулять в Торговый квартал. Купили вам, мама, на рукоделье радужнова бисера, а отцу крейского табаку. А один раз ходили в гости к Рысене, прям в Королевский дворец. Во дворце ничего так, нарядно и по-простому, и кормят. В университете тоже кормят ничего, не хуже, чем в приюте, а оборотней еще отдельно. Рысена учится, как все, никаких привилегиев у нее нету, только все пристают. В смысле спрашивают много. Велела вам кланяться. Сегодня у нас занятия отменили, потому чта выпускной курс и офицеры идут на Зимний бал, а мы драили казармы и
конюшни и мели плац. А что ище писать не знаю'.
        Ниже другим почерком приписано: 'Скучаем по вашим пирогам, мама. И вобще по вам всем'.
        Росинта погладила пальцем свое первое ожерелье - золотую цепочку из кошачьих лапок с медальончиком в виде кошачьего глаза с голубым камнем, которое она носила с двух лет до поступления в университет, и закрыла футляр. Этот амулет Бруни заказала после первого побега Рыськи и именно благодаря ему родители всегда знали ее местонахождение. Снять или потерять зачарованную вещь было нельзя. Перед началом учебы мама сама сняла с нее амулет и Рыська обрадовалась оказанному ей высокому доверию, пообещав вести себя 'как девушка'.
        Этим утром она нашла на своей подушке большую плоскую шкатулку, обитую голубым бархатом. В шкатулке обнаружился чудесный серебряный гарнитур с аметистами - тонкий легкий ободок и браслет украшали мелкие камни, а длинные серьги - довольно крупные кабошоны.
        Нежное серебристо-серое платье дожидалось вечера на манекене рядом с белыми туфельками, кружевные 'взрослые' панталончики, чулки и прочая - в ящике комода.
        К балу Рысе ожидаемо помогала одеваться Катарина. Но когда в комнату вошла Туссиана Сузон, стоявшая в одном белье Рысена от изумления открыла рот и раскрыла глаза.
        - Что ж, девушка, - задумчиво глядя на беспорядочные рыжие кудряшки, провозгласила Туссиана. - Посмотрим, что можно сделать с этим безобразием.
        За ужином накануне бала Бруни мягко сказала дочери:
        - Рысенька, ты не против поехать на бал с герцогиней рю Воронн? Боюсь, мы с папой распугаем всех твоих поклонников.
        Про себя же добавила: 'Или привлечем...'
        Так и получилось, что на Зимний бал Росинта поехала в сопровождении герцогини. В ярком свете магических огней сверкали драгоценности дам, эполеты офицеров, а также позументы на камзолах штатских, которыми те привлекали внимание наподобие павлинов. Несмотря на все старания, офицеры были в явном фаворе, даже будучи еще молочной спелости. Выпускной курс проникся значимостью своей касты и в основной массе вовсю этим пользовался.
        Рысена не видела себя со стороны, хоть, разумеется, долго смотрела в зеркало перед выездом. Уложенные ровной волной не похожие не себя буйные кудри, синие глаза, круглые грудки, робко выглядывающие из выреза, кожа оттенка бледного золота, вполне женская фигура и очень красивое, почти детское, взволнованное лицо манили молодых людей, как Стрему - зажаристый бараний бок. Ее приглашали и юнцы, и молодые люди постарше. Многие, но не Он. Она танцевала, улыбалась, краснела... Через плечо очередного кавалера искала глазами высокую фигуру в черном мундире. Он танцевал то с высокой брюнеткой, то с фигуристой блондинкой, то с красивой шатенкой. О чем-то оживленно разговаривал с окружавшими его барышнями, смеялся с друзьями...
        Танец окончился, начался другой. Ее опять пригласили, она почти против воли подала руку, отстраненно кружилась, делала замысловатые па. Пары плыли по кругу, меняли партнеров. После очередной фигуры она подняла глаза и забыла, где она и что делает. Он стоял напротив и держал ее руку. Смущенная до слез Рыська споткнулась на ровном месте. Арден ловко подхватил, обнял, повел по зале. Росинта больше всего хотела, чтобы танец закончился немедленно и не заканчивался никогда. Музыка смолкла, он проводил ее к герцогине и поклонился. Она смотрела на него с такой надеждой, что он еще раз поклонился, дружески улыбнулся и ушел.
        - Госпожа Фирона, мне надо ... я пойду, на минуту... - пролепетала Рыся, убегая.
        В дамской комнате, с укором глядя на свое отражение, Рыська украдкой смахнула слезы, больно стукнула обеими кулачками по каменной чаше умывальника. Ей очень хотелось обернуться и сбежать домой. Но, ее хватятся и мама будет волноваться. И потом, рысь с сережками, с браслетом на лапе и при ободке, бегущая по Вишенрогу и лезущая в потайную щель крепостной стены... Рыся хихикнула.
        Герцогина рю Воронн ждала ее у входа в бальную залу. Окинула взглядом. Спокойное лицо, покойно опущенные плечи, осанка принцессы крови. Фирона улыбнулась своей далекой молодости.
        Глава восьмая, о мелочах жизни.
        В доме на Цветочной улице все шло хорошо. Госпожа Нанна привычно вела маленькое хозяйство, Армель нянчилась с детьми. Фелан и Вигвар, как и положено здоровым младенцам одного месяца от роду, будь они оборотни или нет, ели, спали, начинали выводить громкие рулады как раз, когда родители только-только заснули, а сделав это доброе дело, весело дрыгали ногами и гыгыкали.
        Когда дети плакали по очереди, Армель вполне справлялась одна. Однако скоро дети поняли, что дуэтом плакать веселее. И тогда уж Армель и Нанна вдвоем качали их на руках, пели песни и баюкали. Чем больше дети качались, тем больше им нравилось. Еще бы! Лежать в самой распрекрасной колыбели и таращиться в потолок, или лежать у мамы или тети на ручках, слушать песни и 'Агу-агушеньки!', да тебя еще носят и качают. Сравненья нет! Поэтому скоро Матушка Нанна стала прихрамывать на левую ногу и завязывать поясницу поясом из собачьей шерсти, Армель спать даже стоя, а Весь носить домой ужин из трактира 'У старого друга'.
        И однажды отец семейства пришел домой не один. С ним была молодая симпатичная женщина. С вещами.
        - Армель, познакомься. Это Сюзет. Мы встретились в трактире. Она как раз уволилась и теперь без работы. Я подумал, тебе же нужна помощница? - Весь был полон энтузиазма.
        - Добрых улыбок и теплых объятий вам, госпожа! - поклонилась Сюзет.
        - У тебя есть свои дети? Или ты уже работала няней? - расспрашивала Армель. - И почему ты ушла от госпожи рю Дюменон?
        Из многословного и сбивчивого рассказа Сюзет хозяйка поняла немного. Ни детей, ни опыта у той не было. В смысле, опыта сидеть с детьми. Судя по взглядам, которыми девица одаривала Веся, другой опыт у нее имелся. Когда же причиной расчета Сюзет назвала придирки хозяйки, и намекнула на склочный нрав Ваниллы, Армель только изумленно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и отмахнулся, мол, ерунда.
        - Не думаю, что вы нам подойдете, - спокойно сказала Армель. - Весь, заплати девушке за беспокойство.
        Сюзет разрыдалась.
        - Позвольте хотя бы до утра остаться, господин Веслав, - девица умоляюще посмотрела на хозяина. - Куда же я пойду ночью?
        - В самом деле, Мель, ты что же, девушку на улицу ночью выгонишь? Пусть хотя бы до утра останется, - Весь, пораженный жениной черствостью, апеллировал к экономке. - Матушка Нанна, у нас же есть свободная комната?
        -А где же бедняжка эта до сегодняшнего дня жила? - уперла руки в бока Матушка.
        Непостижимая для мягкого мужского сердца жестокая женская солидарность не помешала хозяину проводить девушку до гостевой.
        - Весь, я же сказала, что не хочу ее здесь видеть! - фарга обвиняюще потыкала в мужа пальцем. - Ты привел в дом неизвестно кого! Я что, здесь не хозяйка?!
        После вялых и неубедительных мужских возражений было не похоже, что может выйти полноценный качественный скандал. Но тот слепился из ничего, покатился, как лавина по склону. В другое время ссора с легкостью переросла бы в жаркую постельную битву, но в силу понятных причин супруги оказались не только ни в одной постели, а даже в разных комнатах. Аккуратно и тихо хлопнув дверью, Весь ушел спать на первый этаж, в единственную свободную Большую комнату, лелеять пострадавший от женской г... женского своеобразия мужской здравый смысл.
        Через как бы случайно оставленную в двери щель гостья слышала и отголоски супружеского разговора, и шаги хозяина на лестнице, стук брошенных на ковер сапог и скрип дивана, на котором ворочалась хозяйская бессонница...
        После ухода мужа Армель прицыкнула на хныкающих сыновей, продолжая мысленно доругиваться, покормила одного и другого и приказала спать. Спорить с рассерженной фаргой мудрые дети не стали и тихо засопели в кулачки.
        - Вот то-то же, - гордо сказала Армель и пошла к двери.
        Веславу снилась лунная поляна в весеннем лесу, молочно-белая кожа Армель, ее губы на его груди, ее рука на животе, кончики пальцев, скользящие вниз. Что-то в этом сне было не так, но что - не понятно. Звериный инстинкт проснулся сам и почти разбудил бездыханное тело, но было поздно...
        Еще на лестнице фарга учуяла запах возбуждения. Вернее два запаха - сонного Веся и распаленной женщины. Бесшумно ступая, Армель подошла к дивану. На полуголом оборотне пристроилась наглая баба и уже успела залезть языком в пупок к ее собственному мужу!
        Вцепившись нежной ручкой в волосы Сюзет и доводя аккуратные кудерьки до состояния пакли, Мель стащила искусительницу сначала с мужа, потом с дивана и поволокла к двери.
        - Пикнешь - загрызу, как канарейку, - на ходу предупредила фарга, и была так убедительна, что Сюзет даже проверять не стала.
        Продравший, наконец, глаза супруг, увидел бодро идущую к выходу жену, тянущую кого-то за собой, вроде как провинившуюся собаку.
        - У нас же нет собаки, - пробормотал Весь в спину жене.
        - Ты вчера сучку блохастую подобрал, забыл? - не оборачиваясь, процедила жена, открывая входную дверь и вытаскивая жертву на улицу. За дверью послышалась возня, вернувшаяся Армель сдула с лица мешавшую прядь, отряхнула руки и решительно направилась в гостевую. Выйдя оттуда с чужими вещами, приоткрыла дверь, вышвырнула и обернулась к мужу.
        К утру чистый до скрипа Веслав все же вымолил у жены прощение.
        Госпоже Нанне, вышедшей на колокольчик молочника, соседка рассказала о бедной потерявшейся девушке, которую мужу пришлось провожать до ближайшего ночного патруля.
        Глава девятая, в которой героиня возвращается в прошлое.
        Два выходных подряд наблюдая дочь, уткнувшуюся сначала в толстый фолиант, потом в еще более толстый фолиант, Аркей решил, что пора принимать меры.
        - Рыська, я тебя не узнаю. Ты минуты не могла посидеть спокойно, а с тобой и весь дворец. А теперь? Ты скоро станешь ученей господина Хризопраза, - отец отобрал у Рысены книжку. - Идем, мой заказ как раз доставили.
        Наутро из дворца сюрприз транспортировали в Военный университет.
        Весь набор, едва дождавшись звонка, и не дожидаясь не только выходных, но даже ужина, убежал к Старому маяку. В этом году возле него неизвестным благотворителем была выстроена высокая - с сам маяк - деревянная гора для катания на санях, а для особо отчаянных - и на коньках. Гора была залита, заморожена да еще для верности и зачарована от таяния и убивства. Все, кто падал с кручи, перелетая через высокий борт желоба, спокойно левитировал вниз безо всякого вреда. Первую неделю публика, вместо катания, развлекалась левитацией.
        Первый курс бодро втащил на самый верх длинные санки-дилижаны. Каждые были рассчитаны на восемь человек, но чудесным образом в трое санок влезли все. Рысена, проявив настойчивость, пихаясь локтями куда придется, и пару раз заехав в особо наглые лица, с почетом уселась на лучшее место - третьим слоем. Санки подпихнули к самому краю кручи, они замерли на мгновение и рухнули вниз под крик немыслимого восторга и сладостного ужаса. Следом вторые, третьи. В самом низу, уже на раскате, санки встретились, как будто стукнулись друг о друга звонкие деревянные ложки, народ с хохотом посыпался из саней. Катались до самой темноты, в общежитие вбежали за минуту до того, как заперли двери, мокрые, разгоряченные. Отчаянно зевая, развесили вещи на просушку и повалились спать.
        Однако на голодный желудок спалось плохо, столовая была закрыта на пудовый замок, а никаких запасов у курсантов отродясь не водилось. Голодное брюхо, как выяснилось, глухо не только к учению, но и ко сну. Не дожидаясь голодного обморока, народ посовещался и послал гонцов. Лин и Нили вылезли через слуховое окошко, спрыгнули на крышу флигеля, перелезли через забор и исчезли в ночи.
        В отличие от остальных, ночевавшей дома сытой Рысе спать ничто не мешало. Проникшие во внутренний двор диверсанты долго кидали в окошко снежки, а ошалевшая луна впервые за тысячелетия увидела енота, пытающегося влезть по водосточной трубе. Наконец, когда, казалось, надежда была потеряна, створка окна отворилась и из нее показалась заспанная красавица.
        Нили и Лин, разумеется, оставили при себе мнение, что рысь спит, как медведь в спячке, и огласили собственно просьбу. Рыжая голова кивнула и исчезла.
        'Давненько я кухню не грабила', думала Росинта, шлепая вниз по ступенькам. Через некоторое время, нагруженная как вьючная лошадь, она потащилась обратно.
        На столе скромно белела записка: 'Дорогой мастер Понсил! Мне пришлось позаимствовать некоторое количество провизии из вашей кладовой. Мне очень, очень жаль. Надеюсь, позже я смогу лично принести вам самые искренние извинения. С совершенным почтением, Росинта Гольди. P.S. Замок на кладовой отличный, но щеколда прибита из рук вон плохо.'
        Снег под лапами лиса и енота был изрядно утоптан, когда окно отворилось и через подоконник свесилась плотно набитая наволочка, обвязанная прихваченной по дороге веревкой. Когда груз шмякнулся на мерзлую землю, а веревка была отвязана, сверху раздалось 'Пссс!', веревка уползла обратно, и скоро из окна показалась родная сестра первой наволочки, такая же упитанная.
        Предприимчивая парочка явилась обратно довольно поздно. На чердаке послов встречала делегация. Некоторые неофициальные лица вопреки конспирации высовывались в слуховое окошко, и остальные их оттуда выдергивали, как редиску. Наконец, по черепице зашуршало. После нескольких неудачных попыток всунуть наволочки в узкий проем, похожие на попытку засунуть медведя в собачью будку, груз был распакован и из рук в руки потекли колбаски и колбасы, жареные куры, мясные пироги...
        Вдруг сзади послышалась сдавленная ругань и звук тычков и затрещин. В передающей цепочке нашлось слабое звено. Хрюрь и Мрырь втихаря пихали под рубахи то круг колбасы, то цыпленка. Пойманных на месте преступления Пампуцких тут же потрясли за ноги, реквизировали награбленное, немножко побили и поставили к стенке. Там они стояли и ныли, пока остальные опустошали наволочки и накрывали импровизированный стол. Усевшись и провозглашая тосты за Рыськино здоровье под голодный скулеж наглых жуликов, однокурсники слегка подобрели и выдали мошенникам малую долю. Спали в эту ночь недолго, но крепко.
        Утром Рысю встречали как Осеннюю Фею, излившую на свой народ изобилие.
        Неделя прошла в сплошных удовольствиях, за тем исключением, что ужин первый курс больше не игнорировал. Еще через пару дней второкурсники предъявили на удовольствие права, типа, вы и попами горку отполируете. Спор решали вручную ... правильно, за туалетами. Второй курс был взрослее, первый бился за свое. На шум явился шестой курс. Некоторое время понаслаждавшись зрелищем, выпускной курс приступил к суду и следствию. По окончании разбирательства суд счел предъяву необоснованной, разнял претендентов и долго и задумчиво смотрел на предмет спора.
        Ночью над горой долго раздавался сочный мужской хохот.
        Первокурсники нашли свое имущество изрядно потрепанным.
        Глава десятая, где дочь идет по стопам.
        Большая Зимняя Ярмарка, на которую в Вишенрог, бывало, приезжали и из Узамора, и из Весеречья, обязательно из Драгобужья - кто с товаром, кто с деньгами - бушевала уже неделю. Деньги кочевали из карманов честных граждан в кошельки торговцев, от них - в немалом количестве - в харчевни и трактиры. Но вот кого обогащали все, так это артистов и циркачей. Бродячие труппы разбили шатры и установили помосты на площади Мастеровых, поскольку Большая рыночная площадь трещала уже даже не по швам, а по полотну.
        Само собой, с учебой и в Морском, и в Военном университете, у курсантов не заладилось. Участились прогулы и побеги, успеваемость махнула рукой и удалилась, видимо, тоже отдохнуть и развлечься. До четвертого курса включительно смотрели на трюки и фокусы, начиная с пятого - на весьма условно прикрытые гибкие тела циркачек и актерок. Поскольку вход был платным, безденежным студиозам приходилось, как всякой голи, идти на выдумки. Первокурсники Военвуза пошли не одни. Они прихватили с собой приемную дочь Их Высочеств. Нет-нет! Ее не похитили и не потребовали выкуп. План был другой.
        - Мама! Военный университет ведь куратор приютов и народных больниц, - Рыська всегда была обстоятельна, а тут уж поневоле надо было заходить издалека. - Почему же он не может организовать бесплатное цирковое представление для сирот и больных?
        - Рыська, скажи сразу, что ты хочешь? - Бруни отложила в сторону очередную петицию, глядя на дочь с любовью и насмешкой. - И больные, и здоровые - все приютские были и в цирке, и на кукольном представлении. И ты ведь знаешь!
        - Мам! - Рыся ничуть не смутившись обняла мать за шею. - Наши много кто не может пойти. Я, конечно, могу разбить Госпожу Поппин (это была ее копилка в виде очень упитанной, особенно ниже талии, дамы), но они не возьмут.
        - Ну, тогда за нашу армию я спокойна, - улыбнулась будущая королева. - Давай сделаем вот что...
        В ближайший выходной под окнами трактира 'У Матушки Бруни' на походном очаге пеклись вафли. Одуряющий запах тек, струился, обволакивал, сбивал с ног. С десяток мальчишек под предводительством Росинты мешали тесто, ловко ворочали румяные вафли с боку на бок, сворачивали трубочкой, клали на капустный лист и запихивали внутрь сбитые сливки или поливали сиропом, либо вареньем. На выходе Рыська, придирчиво оглядев 'тарелку', торжественно клала сверху ягодку и выставляла на импровизированный прилавок рядом с расписным подносом. 'Тарелка' в ту же секунду исчезала, а на поднос падали несколько монет. Каждая пятая вафля, за этим Рыся особо следила, отправлялась на маленький столик, возле которого терпеливо ждали очереди дети, уже где-то оставившие последние монетки, или вовсе их не имевшие.
        Не меньше, чем запах вафель, знатоков притягивала Рыся. В голубой юбке, меховой душегрейке, открывавшей красивую шею, с толстой рыжей косой, причудливо обернутой вокруг головы, румяная, хорошенькая, Рысена командовала кулинарами и улыбалась едокам. Глядя на синие глаза, а еще больше на малиновые губы, старые приосанивались, молодые бросали призывные взгляды, а то и заигрывали. Наивная Рысена комплименты вроде 'сладость', 'прелесть' или 'аж слюнки текут' относила исключительно к вафлям.
        Горка монет на подносе подросла и подогрела поварской энтузиазм практически до кипения, когда произошла неприятность. Подвыпивший мужчина, одетый хоть и дорого, но неряшливо, растолкал толпящихся рядом с боковым столом ребятишек. Рысена как раз обернулась и протянула вихрастому черноглазому мальчишке лет семи дымящуюся вафлю. Мужик схватил пацаненка за плечо, грубо оттолкнул, вырвал у Рыськи из руки капустный кулек, повернулся и ушел.
        Опешившая Рыся подавилась словами. Ограбленный мальчишка поискал, чем бы кинуть в мужика, не нашел и разочарованно провез рукавом под носом. Очередная публика высказывалась про ушедшего в выражениях разной степени приличия и из чувства возмущения кидала на поднос на монетку больше, чем собиралась.
        Вечером, после того, как выручка была посчитана и потрачена, а на остатки заказан ужин 'У Матушки', компания вернулась к происшествию. Наглец и грубиян был опознан как Нисер Сэрпиво, золотарь. То ли профессия испортила ему характер, то ли с таким характером только этим и заниматься, как бы то ни было, оправданий ему не было. И прощения то же. Просто он пока не знал, что эта была последняя его ночь. В смысле спокойная...
        Нисер проснулся от тихого и настойчивого стука в стекло. Точно зная, что в окно спальни на втором этаже стучать невозможно, мужик все же подошел и отдернул занавеску. За окном не было никого, даже луны. Нисер лег и скоро захрапел. Стук повторился, только громче и настойчивей. Нисер обозрел в окне ночь и пустоту, плюнул в свое отражение и ушел спать. Опять застучало.
        За ночь Сэрпиво помянул Пресветлую и Аркаеша, Руфуса, Торуса и Крейский пантеон. Пытался заснуть в другой спальне, на кухне и в кладовке. Стучало везде. И на следующую ночь, и следующую. Отродясь не знавший, где находится храм Индари, Нисер не только нашел туда дорогу, но и отнес пожертвование. Стучать перестало. Завыло. Выло в каминах и кухонном очаге. Когда не выло, то скрежетало и мерзко подхихикивало. Приглашенный маг обследовал дом от чердака до подвала, ничего не нашел, но деньги взял.
        Золотарь заколотил окна, повесил на дверь пудовый замок и снял угол. На новом месте стучало и выло посменно. После очередного переселения, его перестали пускать на квартиру. Отчаявшийся Нисер вернулся домой, вырыл зарытый в дальнем углу подвала горшок с золотыми и разнес все до монеты в сиротские приюты. Эту ночь он наконец-то спал спокойно.
        Рыськина бригада смотала леску с привязанной железякой, без устали молотившей во многие столичные окна, и вытащила из труб бутылки.
        С привидением дома Сэрпиво было покончено навсегда. С тех пор Вишенрог никогда не знал более богобоязненного и добродетельного золотаря.
        Глава одиннадцатая, в которой героиня огорчается.
        В Вишенрог на душистом южном ветре прилетела весна. В хрустальном воздухе звенела капель, снег съежился и уполз в темные углы и крепостной ров. Деревья демонстрировали новенькие тугие почечки, рапортуя о полной готовности выстрелить листочками - только дай команду.
        Не успев наскучить короткой приморской зимой, весне все равно радовались все. Кроме Рысены. Ей от весны были одни неприятности.
        Во-первых, она выросла на целую ладонь, ну, это-то ладно. У нее отрастились грудь и попа. Вот взяли и сами по себе выросли. Куда это годится, дважды за зиму заказывать белошвейкам новое белье? Последний раз пришлось еще идти к мастеру Артазелю и, краснея, просить что-нибудь придумать, а то, когда фехтуешь, груди подпрыгивают, как белки. Хотя какие белки? Свинки морские! Откормленные... По крайней мере, с изобретенным мастером лифчиком, зашнуровавшись от подмышек до талии, можно не бояться, что эти самые морские свинки уйдут в самоволку, оторвав пуговицы на мундире.
        Но, оглядев себя в зеркало, Рыська прямо застонала. Тугой лифчик, стягивая грудь, утягивал и талию, отчего попа гордо выпирала. А уж при ходьбе казалось, что в штанах перекатываются дыньки, те самые, на которых отъелись свинки. Горе, да и только!
        Во-вторых, ошалевшие от весны оборотни старших курсов не давали ей проходу. Были среди парней и здравомыслящие, кто поумнее, кто уже обремененный верностью подруге, но большинство безголовые. Почему только старшекурсники? Потому что всех остальных эти самые озабоченные распугали, как щука головастиков. Два десятка разнообразных хищников охотились на Росинту, подкарауливая в столовой и коридоре, фехтовальном зале, на плацу. Даже у туалета в засаде сидели! Пытались провожать до дому и встречать по дороге в университет, дарили глупых тряпочных зайцев и живых котят с не менее глупыми бантиками, заваливали сладостями. Зайцы и котята откочевывали в приюты, а вот сладости до туда не доезжали - их подъедали растущие организмы первокурсников. Рысена подарки и вовсе бы не брала, но было жалко бездомных котят и вечно голодных однокурсников.
        Росинта, как могла, отбивалась от поклонников. Не позволяла распускать руки, шипела, ругалась и пару раз дала в глаз, а одному наглому волку - по тестикулам. Но те только смотрели на нее голодными звериными глазами, как на бифштекс, дергали тонкими ноздрями, нюхая тонкий чистый запах. И таскались, таскались, как иголка за магнитом.
        Извечные мужские разговоры в казарме 'про баб-с' все чаще сводились к обсуждению конкретных Рысениных достоинств, и если спорили, то только о том, что именно лучше - рулька или грудинка, окорок или шейка. Совсем уж поэтичные натуры восхваляли волосы, глаза и губы.
        Однако Лотарь Мало романтиком не был, и под возбужденные хохотки смаковал не что, а как.
        - Заткнись, Мало. Она совсем девчонка, - сдерживая злость, оборвал Арден. - И что вы все завелись, как стоялые жеребцы. Отстаньте вы от нее!
        - Ну, для тебя может и девчонка, а по мне вполне, - оскалился Лотарь. - Спорим, я ее уломаю?
        - Я не буду спорить, - с силой ответил Фаррел. - Просто оставь ее в покое!
        - Я сделаю, что хочу, - прорычал Мало, врезал кулаком по ладони, шумно отвернулся к стене.
        По казарме потек запах сдерживаемой ярости и его чувствовали даже люди.
        Арден Фаррел Туманный Дон в некотором отдалении шел за Росинтой Гольди Блуждающей. Сегодня первокурсников оставили на дополнительные занятия, и Рыська шла домой сквозь серые сумерки. Закат тлел, как забытый уголек, квартальный маг только-только натягивал сапоги перед выходом из дома.
        На пустом повороте от набережной к дворцу от парапета отклеился Лотарь Мало. Арден ускорил шаг, что бы в подробностях увидеть, как оборотень заступает фарге дорогу, что-то говорит с улыбкой. Она делает шаг в сторону, он тоже, обнимает ее за талию, притягивает, она упирается руками ему в грудь и, видимо, что-то говорит, от чего оборотень напрягается и что-то зло ей отвечает. Его руки становятся жестче, она делает неудачную попытку вырваться, несколько раз дергается и сдается. Лотарь торжествующе улыбается и склоняется к ней для поцелуя...
        Не успел Фаррел подумать, что, похоже, не стоит торопиться спасать нынешних девиц, как сцена изменилась. Девушка одновременно ударила ухажера снизу вверх головой в подбородок, кулаком дала под дых, и тут же вывернула парню руку и бросила через бедро! Когда Арден подбежал, Росинта уже сидела на оборотне верхом и колотила его по голове увесистым мешком с книгами. Уверившись, что немедленно признаков жизни Лотарь не подаст, девушка легко вскочила и обернулась к подошедшему.
        - Давай, говорит, приходи на сеновал! Ну, не на сеновал конечно! Какая разница! Приставать вздумал! Кобель! Мне папа давно уже пару приемов показал, и с братьями я сто раз дралась! - Рыся выпалила фразу одним духом, оглянулась на лежащего, опять замахнулась и погрозила. - Только попробуй, подойди еще!
        И тут Рысена поняла, с кем она разговаривает. С красивым оборотнем, в которого она ..., нет-нет, конечно же, не влюбилась, что за глупости! Так вот, с этим парнем с того памятного бала они, разумеется, виделись в университете. Он всегда кивал с легкой улыбкой, она равнодушно и спокойно отвечала или даже здоровалась первой, проходя мимо. Только сердце колотилось, и в животе что-то сжималось и щекотало. И вот теперь она стояла перед ним, бурно дыша, растрепанная, похожая на... Аркаеш знает, на кого похожая! Рыська немедленно покраснела, тяжело, до слез.
        - Ты молодец, Росинта, - подходя ближе, и глядя ей прямо в несчастное пунцовое лицо, сказал Арден. - Ты все правильно сделала. Но будь осторожна, унижения он не простит.
        - Папа сказал, что таких бояться нельзя, - спокойно и серьезно ответила Рысена.
        - Лейтенант Гроден - твой брат? - как-то незаметно парочка развернулась и пошла по направлению к дворцу. - Ты должна сказать ему о Мало.
        - И что он сделает? Приставит ко мне охрану или посадит этого дурака под арест? - отмахнулась Рыська. - Полезет - еще получит.
        - У вас сегодня был чертеж на фортификации? - Арден отобрал у фарги учебники. - Полковник опять придирался к проекции данскера?
        - А ты откуда знаешь? - удивилась Рыська.
        - Так он это каждому курсу говорит!
        Один за другим зажигались фонари вокруг дворца, недолгая дорога незаметно кончилась. У ворот Арден протянул Рысе мешок и попрощался простым 'До завтра!'
        Глава двенадцатая, сумбурная.
        Рысена прибежала к себе в комнату, бросила у порога вещи, скинула сапоги и рухнула на постель, раскинув руки. Лежала, смотрела в потолок и улыбалась, не слыша, как стучит в дверь Жужелка, приглашая к ужину, сначала тихо, потом громче и настойчивей. Очнулась только когда не дождавшаяся ответа горничная вошла в комнату, вскочила, торопливо переоделась. За столом было не лучше. Рыся невпопад отвечала на вопросы, подолгу зависала над тарелкой и вообще вела себя так, словно это ее били книжками по голове, причем с детства. Родители понимающе переглядывались и втихомолку улыбались.
        Лотарь Мало ждал Ардена Фаррела там же, где ждал Росинту.
        Они дрались на берегу за Старым маяком - черная пантера с окровавленной мордой и рысь. Черный зверь атаковал с яростной, слепой злостью. Рысь дралась холодно и расчетливо, как будто делала работу. Ягуар огрызаясь и рыча, наступал, рысь молча уклонялась. В какой-то миг пантера всей тяжестью массивного тела опрокинула палево-дымчатую кошку на спину, прижала к земле, целясь в шею. Неуловимым движением Арден убрал горло из-под чужих клыков, сжался пружиной, выпрямился и мощными задними лапами, как кинжалами, полоснул по незащищенному брюху. Горячая алая кровь вырвалась из тела, раненный оборотень тяжело осел в белую пену.
        Рыськина ночь была отвратительной и прекрасной. Отвратительной потому, что она не выспалась. А прекрасной - потому что выспаться не дали чудесные воспоминания и еще более чудесные мечты. Как и полагается наутро после такого многообещающего приключения, в университет она не шла и не бежала, а летела. Занятая мыслями от рыжей макушки до розовых пяток, она не сразу заметила отсутствие привычного внимания. На ее столе не было ни одного завалящего пряника, никто не шел за ней по пятам, тыча в спину мурчащим котиком, никто не выворачивался из-за угла с намерением облапить. Однокурсники, распуганные поклонниками, сегодня увеличили дистанцию еще на пару дюймов. Даже преподаватели смотрели на нее как-то задумчиво. Зато Лин и Нили вели себя как шаферы на свадьбе.
        Перед обедом Рыська загнала этих двоих в угол. Оборотни бекали, мекали и отнекивались. Рыська рассвирепела.
        - Ну, это, - начал лис. - Ночью Фаррел притащил на себе Лотаря Мало с распоротым брюхом...
        - Даже кишки вылезли! - радостно перебил енот.
        - Не вылезли, что ты врешь!
        - А я говорю, вылезли!
        - Что? Что?! - Рыська топнула. - Замолчите и рассказывайте! Говори ты, Лин!
        - Я и говорю! Фаррел притащил Мало, всего в кровище, и сказал, что это он его так! Теперь Мало в лазарете, а Арден на губе.
        Рыська впервые за свою жизнь не нашлась, что ответить.
        С Весем, наверное, объясняться было бы легче. Но именно сегодня лейтенант Гроден целый день был в полку. Перед дверью Рыська помялась и даже немножко посопела. Потом решительно постучала.
        - Заходи уже! - скомандовал из-за двери язвительный голос. Рыська вошла пред оранжевые очи полковника Лихая Торхаша Красное Лихо.
        Через некоторое время отворилась уже другая дверь, в каземат. При появлении офицера Арден встал.
        - Арден Фаррел Туманный Дон, - разглядывая оборотня, насмешливо протянул Лихай. - Поздравляю.
        - Господин полковник?
        - Поединок крови за приемную дочь принца Аркея - умно, очень умно...
        - Господин полковник, я не имел намерения драться за Росинту... как за самку. У нас с Мало... Это была просто схватка, - Арден был спокоен и смотрел прямо.
        - Ты удивишься, Фаррел, но, похоже, ты один так считаешь. Даже Мало сказал, что не имеет к тебе претензий, поскольку когда дерешься за фаргу, дерешься насмерть.
        - Она ж мелкая совсем! Котенок просто! - Арден запнулся, растерянно спросил. - Или она ... тоже?
        - Она была сегодня у меня. Сказала, что Лотарь сорвал на тебе злость за свое унижение. Не драться же ему было с фаргой!
        После ухода Лихо Арден улегся на жесткий топчан, и стал думать. Особо подумать ему, однако, не дали. Пришел капитан Свониш и выгнал его на свободу.
        Отловленные Лин и Нили, гордые причастностью, поручение выполнили быстро. Однако и спустя полчаса после того, как принесли записку, Рыська металась по комнате в извечной панике 'Что надеть?!'. Еще через полчаса она все же бежала к набережной за Архимагистратом. В груди колотилось сердце, в голове чайками метались мысли.
        Глава тринадцатая, в которой наконец-то встречаются кувшинчик и дудочка.
        Арден ходил вдоль по набережной от шестого фонаря до четырнадцатого и обратно и репетировал речь.
        'Росинта! Все думают, что мы с Мало дрались на поединке крови, за тебя. Ты не обязана быть со мной только в силу древнего обычая...'
        'Нет, не так!'
        'Росинта! Поединок крови тебя ни к чему не обязывает. Но будет лучше, для твоей безопасности, если будут считать, что мы пара...'
        И всякое такое в том же роде, пока сзади не раздался стук каблучков. Оборотень обернулся.
        Она шла к нему. Ветер трепал широкую юбку, обнимал стройные ноги, играя, вытаскивал из прически пряди. Свет от фонаря падал на ее лицо, от чего глаза и губы казались темнее, кожа светилась, как море в ночи. Фарга смотрела спокойно и просто.
        - Росинка, ты такая красивая! - выдохнул он, как будто был четырнадцатилетним пацаном, а не умудренным жизнью восемнадцатилетним обротнем.
        - Росинка? - она немедленно покраснела, но в этот раз от удовольствия.
        - Росинка, я ...
        - Арден, ты не думай, что из-за этой драки ты обязан со мной... Что это поединок крови... Я вовсе так не думаю! - скороговоркой выпалила Рыська, пока смелость еще ее не бросила.
        Арден против воли рассмеялся. Рыська собралась уже было обидеться, но не успела.
        - Погуляем? Вечер сегодня совсем ясный и море тихое.
        У дворца они расстались. Перед тем, как выпустить ее руку, он сжал пальцы, провел по внутренней стороне ладони.
        - Сладких снов, Росинка! - повернулся и ушел.
        Рыся бежала через двор в страшном расстройстве. Первый раз в жизни она пожалела об отсутствии подруги. Такой, которой можно было бы рассказать о первом свидании и уточнить, на каком по счету следующем прилично целоваться. И вообще, как можно поцеловаться, если тебе хочется, а твой оборотень об этом не догадывается? В любом случае, сегодня было уже поздно заводить наперсницу, поэтому она наведалась на кухню (от свежего воздуха и любовных переживаний страшно хотелось есть), стянула у Его Величества и Его Великолепия половину жареной утки и булку, с аппетитом поужинала и уснула.
        Впервые за несколько лет шумно и весело отметили именины Веся, заодно отпраздновав и рождение близняшек. Им уже было четыре месяца, они прекрасно держали голову, переворачивались на пузо (вернее сказать, вертелись веретеном и пару раз были пойманы в попытках упасть с кровати), пускали слюни и чесали припухшие десенки, мусоля погремушки. После Весеннего равноденствия солнце ленилось реже, дни росли, ночи становились короче и светлее, бесстыдно сдавая влюбленные парочки нескромным взглядам.
        Так сказать, официально влюбленные, гуляли по набережным, пустым площадям, не стесняясь время от времени целоваться в условной темноте переулков или на ступенях у самой воды. Тем, кто прятал свои чувства, или, напротив, встречались не из чувств, а для удовольствия, подходили пустые до поры пляжи.
        Арден и Рысена бродили по Вишенрогу как неприкаянные. У Ардена совершенно не было желания показывать всей столице, что он выгуливает почти принцессу, поэтому под фонарями они не фланировали. По темноте совершать променад он опасался после покушения. Единственный раз, утратив осторожность, он завел ее в темную аллею, и тут же подвергся нападению. Росинта восприняла прогулку по темноте то ли как намек, то ли как повод и обвилась вокруг Фаррела как хвост Океанского творца вокруг русалки. Почувствовав вкус губ, свежее дыхание, запах волос и кожи, прикосновение упругой груди, округлых бедер, Арден дрогнул. Но только на секунду! Или на минуту... Короче, с тех пор он больше Росинке не доверял.
        Никаких объятий и прочих поцелуев! Ей по прежнему было только двенадцать!
        Так и ходили с улицы Волшебных котят к Высшей целительской школе, через квартал Белокостных к трактиру 'У старого друга', сидели за боковым столиком, ели мороженое и шоколадные брауни, потом он провожал ее до дворца, целовал в кудрявый затылок (по праздникам - в душистую щеку), оборачивался и бежал до Крейской границы. Или плыл до Гаракенской.
        Рыська в это время вместо молодого здорового сна крутилась с боку на бок, скручивая простыни жгутами, мечтала и представляла разное. Отсутствие опыта восполняло богатое воображение. Весна обещала так много...
        Глава четырнадцатая, отчасти военно-полевая.
        Несбывшаяся весна уходила. Отцвели пролески в синей тени распускающихся деревьев, и мать-и-мачеха на солнечных бережках. Прошли первые самые настоящие летние дожди, отмыли черепицу и веселые флюгеры на шпилях. В Военном университете шли экзамены. Сначала сдавали три первых курса, и на месяц отправлялись в полевой лагерь - отрабатывать практику. После них - четвертый и пятый курсы, так же с практикой. У них летние каникулы были на две недели короче, зато были зимние. Шестой курс сдавал экзамены последним и уходил в первый отпуск на тридцать дней, считая время на дорогу к месту службы.
        С этой практикой первокурсников у ректората была одна головная боль. А все из-за курсанта Гольди, конечно. Отработать полевые занятия надо было обязательно, без этого на второй курс не переведут. Но вывозить единственную фаргу в лес в окружении нескольких десятков оборотней и людей, одинаково похожих на мартовских зайцев, можно было только в железной клетке. Днем-то ничего, все делом заняты и офицеры бдят. А ночью? Пожалуй, и клетка не поможет. Приказом командования в полевой лагерь (вообще, лагерь был в лесу, но значился, почему-то, как полевой) был откомандирован лейтенант Гроден с двухместной палаткой. В эту палатку под его конвоем и поселили Рысену. Разочарованию отдельных особей, а так же некоторых личностей, не было подходящей тары. Не то, что кто-то особо рассчитывал на нечто этакое, но вдруг?
        Первые дни практики показали, что ни кросс по пересеченной местности, то бишь оврагам, буеракам и колдобинам, ни подножный корм (в смысле, что добыли, то и съели) не мешали мужской части лагеря наблюдать за банными процедурами Росинты. Пусть даже рысь плавала в лесном озерце. Только огромный черный волк, развалившийся на берегу, удерживал любопытствующих от намерений потереть ей спинку. И пузик, и далее везде... Просто она и рысью была красивой. Ярко-рыжей, с четкими черными пятнышками и белым брюхом, трогательными кисточками на ушах, хоть еще и по-котеночьи округлой и чуточку нескладной. Скорое отбытие Ардена Фаррела так же подогревало определенные надежды.
        Веся охранная функция не смущала. Его смущало, что пока он охраняет от посягательств Росинту, кто-нибудь может посягнуть на беззащитную Мель. Кроме того, у него тоже была весна. И инстинкты! А Армель после рождения детей стала такая прельстительная... Короче, Рыська на сутки была помещена под опеку полковника Торхаша, а Веслав умчался в Вишенрог.
        Армель катила по набережной коляску с близняшками. Морской воздух, безусловно, был очень полезен младенцам, а кроме того, молодая мамочка развлекалась созерцанием пейзажей и гуляющей публики. Ну, и приятно было демонстрировать новое платье, красивую коляску, доставшуюся от принцев, и очаровательных младенцев. Приятная прогулка завела ее в объятия 'Старого друга'. Оборотничьи отбивные, как всегда, вызвали волчий аппетит, а сырный пирог - желание расцеловать мастера Пипа. Фарга вышла из трактира сытая и расслабленная. Младенцы, напротив, начали выказывать нетерпение и требовать, что бы их накормили немедленно.
        Поторопившись, она зацепилась колесом за камень, толкнула посильнее. Колесо, натурально, отвалилось. Из накренившейся коляски показались недовольные мальчишки и громко выразили свое возмущение. Армель в растерянности огляделась.
        - Моя госпожа, позволь, я помогу, - раздался за спиной низкий хриплый голос, от которого невидимые шерстинки на позвоночнике фарги поднялись дыбом. В некотором ошалении она оглянулась. На нее смотрел высокий и широкий оборотень с короткими светлыми волосами. Спустя недолгое время от трактира вверх по улице мужчина быстрым шагом тащил в охапке неистово вопящую коляску, а за ним торопилась молодая красивая женщина с колесом в руках.
        Что бы не пугать обывателей, Весь по привычке обернулся сразу за городскими воротами. Он шел узкими улочками, представляя удивление и радость жены и иже с ними взаимные услады и удовольствия. Он уже переходил улицу напротив своего особнячка, как вдруг дверь дома отворилась, и на пороге показался блондинистый оборотень, раза в полтора шире Веслава, и весьма любезно провожавшая его хозяйка. При виде мужа Армель немножко смутилась и пробормотала что-то очень похожее на 'Ой!'
        Веслав Гроден озверел и предложил белобрысому пройти. Или пойти? Неважно. Оба удалились в сторону пустыря. Через час, который Армель провела в беготне от окна к окну одновременно с попыткой накормить детей, супруг появился на пороге. Муж был гневен и слегка помят. Матушка Нанна сочла за благо забрать сонных детей и, строго посмотрев на супругов, удалиться к себе. Обкладывая малышей подушками на пухлой постели и устраиваясь в глубокое кресло, в котором она обычно дремала после обеда, женщина прислушивалась к доносившимся сверху звукам.
        Сначала слышались возбужденные голоса и звон разбитой посуды (судя по звуку, разбили фарфоровый тазик и кувшин для умывания, глиняную грелку, пару статуэток, стоявших на камине, напольную вазу, и еще что-то мелкое, Матушка не разобрала). Потом были звуки, совершенно недвусмысленно свидетельствующие о примирении, потом - о полном примирении, а попозже - об окончательном. Под эти-то звуки все трое мирно дремали, как вдруг раздался грохот. Госпожа Нанна подпрыгнула, дети на кровати, по счастью только удивленно пукнули. Сверху донеслись сперва хохот и возня, потом ширканье метелки и шум ссыпаемых в ведро осколков, а потом и удары молотка. Бедная экономка только осеняла себя знаками, да шептала молитву Пресветлой.
        Наконец, в дверь поскреблись. Нанна открыла. На пороге стоял одетый в одни штаны оборотень, а за ним, прижавшись к широкой спине - Мель. От нее виднелась одна макушка.
        - Матушка Нанна, давайте, я заберу мальчишек. Спасибо вам! Отдыхайте! - Веслав разжал обнимавшие его руки жены, поцеловал ладошку и отпустил, проходя к детям. Растрепанная счастливая Армель осталась стоять у порога, смущенно поправляя порванную сорочку. Весь забрал детей и семья в том же порядке удалилась.
        Наутро, после позднего завтрака, проводив мужа, Армель поинтересовалась:
        - Матушка Нанна, не знаете, у кого можно заказать кровать, попрочнее? У нашей, знаете, ножки совсем отвалились. Жук, должно быть, завелся. Этот... древоточец.
        - Эдак он нам всю мебель сточит, - опечалилась экономка.
        Глава пятнадцатая, о женском коварстве.
        Гайтан Нихель, худой и длинный волкодав, опустив кудлатую морду, бежал по густому подлеску. След был свежий и читался также хорошо, как если бы был отмечен краской. Сегодня то ли очень ранним утром, то ли очень поздней ночью, лагерь был разбужен громкими резкими звуками армейского горна. Построившиеся за положенные секунды курсанты были поделены на две команды. Задача была проста - одни убегают, другие догоняют. Фора - четверть часа. Цель - догнать беглецов раньше, чем они достигнут Осиновой горы, холма в западной части леса. Солнце уже прокатилось по макушкам кедров и беззаботно лезло все выше, азарт гнал преследователей вперед. Вдруг оборотень остановился, сел на поджарый зад и принялся чихать, тряся башкой. Идущие следом оборотни остановились и попятились в кусты. Туда же нырнул и Гайтан. Обернувшись, вернулся к потерянному следу, вытирая глаза и нос, злой до крайней степени. Тут как раз подоспела людская часть команды.
        - Вы что встали, как примороженные? - тяжело дыша, поинтересовался Филберт.
        - Да эти ... гады табак рассыпали! - ругнулся черноволосый оборотень, похожий на грача.
        - И что делать будем? - забубнили вокруг.
        - Сделаем крюк влево и вправо, обойдем это место и снова найдем след, - скомандовал Филберт. - Давайте, вы справа, мы слева. Вперед, вперед! Они уже близко!
        Мальчишки рассыпались цепью, побежали, высматривая следы - примятую траву, сломанные ветки. Кто-то впереди радостно крикнул, подзывая остальных.
        Прикрывавшая условный отход своих Рыся слышала и шум погони, и голоса. Именно она, замотав голову мундиром, засыпала поляну мелким табаком, отбивая запах. Уловка удалась не вполне - преследователи хоть и задержались, но нашли след быстро. Далеко уйти с раненым Отисом друзья не могли. К сожалению, ранение было не по легенде - парень свалился в овраг, сильно расшибся и сломал ногу. Его пытались посадить верхом на Лина, но он не мог держаться толком. Пришлось соорудить носилки и, сменяясь, тащить его на себе. Рысене нести не позволили, и она вызвалась прикрывать отступление. Но что может сделать одна девушка против толпы парней? О, что может сделать одна девушка толпе парней!
        Погоня мчалась, выстроившись след в след - сначала оборони, потом люди. Вдруг вожак остановился и бегущие по инерции врезались в спины впередиидущих, как костяшки домино. Группа остановилась, сгрудилась, теснилась, что бы узнать причину задержки.
        Причина обнаружилась в самом центре лесного бочажка. Росинта стояла спиной к преследователям, высоко подняв руки и закручивая волосы в пучок. Вода скрывала ноги и ягодицы, и была как раз такой высоты, чтобы нарисовать соблазнительную 'птичку'. Парни глазели и как будто видели в темной воде и два аппетитных полушария, и стройные красивые бедра. Округлая тонкая талия подчеркивала пышность форм, ровная спина с желобком позвоночника и золотистые плечи взывали к поцелуям... Девушка подняла лицо к бледной голубизне неба, поворачиваясь к зрителям. Те замерли. Рыся раскинула руки и разочарованный вздох понесся по лесу. Рыжие кудри низверглись до самой воды, закрывая фигуру. Только крошечная ягода пупка осталась на виду, маня и притягивая.
        Фарга кружилась, танцевала в воде, кружевами расплескивала брызги. Не в силах двинуться с места, юные смоковники, как завороженные смотрели на прекрасную колдунью, не замечая, как она незаметно двигается к противоположному берегу. Вот красавица нырнула, скрываясь от жадных взоров, и на траву выбралась мокрая рысь, встряхнулась, и широкими скачками метнулась в чащу.
        Парни отмерли не сразу, а потом, ругаясь и грозя, кинулись следом. Совсем скоро они почти настигли ее, но было поздно. Она неслась вверх по склону, с вершины кричали и свистели в восторге ее товарищи. В бессильной злобе извергая на противную девчонку потоки самых изощренных ругательств, противники признали свое поражение.
        Откуда-то сбоку появился Лихай Торхаш, видимо, только что сменивший ипостась, с усмешкой обошел строй, состоящий наполовину из ликующих, наполовину из злющих. Одобрительно кивнул стоящему на одной ноге бледному Отису, остановился напротив Росинты, одетой в штаны и куртку, судя по всему, Нили - тот стоял не по уставу в исподнем.
        - Курсант Гольди, вы использовали эффектный прием для отвлечения внимания, надо признать. Но и очень рискованный. В реальной обстановке - непосредственно в ходе маневра, так сказать, а в вашем случае, - улыбка полковника стала совсем уж ядовитой, - по его завершении. Ваши товарищи, как я понимаю, не склонны легко простить свою слабость.
        Товарищи согласно забухтели.
        - В любви и на войне все средства хороши, господин полковник! - отбарабанила Рыська, глядя на командира оловянными глазами.
        - На вашем месте, Гольди, я бы сегодня спать не ложился, - глядя на Рысену тяжелым взглядом, процедил командир.
        Глава шестнадцатая, о мужском непостоянстве.
        Рыся лежала у себя в палатке на набитом пихтовым лапником тюфяке и злилась. За все детство ее пороли один раз - приснопамятный кузнец Телфер. Зато с поступлением в университет прилетать стало куда чаще. На капитана Свониша обижаться было также глупо, как на плохую погоду. Но Лихай Торхаш! Оборотень, в которого она была влюблена и за которого совершенно серьезно собиралась замуж! Правда, в пять лет... Но неважно, неважно!
        Рысена стянула с ягодиц мокрое полотенце, потрясла в воздухе, охлаждая, и извиваясь, принялась пристраивать его обратно. По ощущениям, попа стала толще на два пальца и горела так, что на ней можно было печь блинчики. Или вафли.
        После построения на холме Лихай скомандовал: 'Бегом марш!' и 'А вас, Гольди, я попрошу остаться!', а когда народ рассосался в лесу, вытащил из брюк широкий офицерский ремень, перекинул Рыську через колено и пребольно выпорол. Очень больно и очень унизительно. А пока порол, нудно и зло отчитывал. По его словам выходило, будто она чудом спаслась от неминучей опасности, что будь это не первый курс, а хотя бы третий, вся рыба в озере, включая жаб и бобров, уже давно метала бы икру . И что, буде она вести себя подобным образом, она вылетит из Военного университета, как пробка из Розового гаракенского. По завершении речи столкнул с коленки, обернулся, и ей ничего не оставалось, как быстро следовать за ним, не обращая внимание на поджаренные полупопия.
        За полотняной стеной слышался обычный походный шум и запахи. Росинта между проветриваниями полотенца и мысленным переругиванием с полковником обдумывала, стоит ли ей идти на ужин, а если идти, как бы так изловчиться и сесть не больно.
        Пока она была занята и словом, и делом, полковник проводил разбор полетов. Первым, что естественно, был полет Отиса в овраг. Затем полковник приступил к обсуждению обнаженной натуры. То есть, нет, конечно. Достоинства и недостатки Рыськиной фигуры не обсуждались и правильно. Какие у нее могут быть недостатки, возмутилась бы информированная половина курса. Предметом обсуждения было: а) Как могли оставить прикрывать отход фаргу? Вы бы еще ей флаг дали и в первую шеренгу в атаке поставили; б) Какого Аркаеша глазели ладно бы на голую! на едва обнаженную фаргу, забыв о боевой задаче? Не видели никогда? По возвращении полковник лично организует поход ... кто сказал в квартал почтенных шлюх? Раскатали тестикулы! В баню женскую пойдете. В приют для престарелых. Заодно сделаете доброе дело, помоете старушек. Да, обязательно. Да, для всех обязательно.
        Обеспечив, таким образом, бессонную ночь, а то и не одну, своим подопечным, полковник пошел снимать пробу с сомнительного варева. На вкус кушанье было столь же отвратительным, сколь и на запах. Лихай непочтительно пнул котел в закопченый бок, опрокидывая содержимое на травку. Пышный белокопытник поник, как будто политый купоросным маслом.
        - Это что, вражеская диверсия? Засланцы решили нас отравить? - тоном, нисколько по вредности не уступавшим этому самому купоросному маслу, поинтересовался Торхаш.
        Дежурные отравители переминались с ноги на ногу.
        - Или к заходу солнца у нас будет ужин, или я объявлю пост и ночные бдения, - объявил полковник, удаляясь.
        В преддверии такой нездоровой перспективы народ накоротке посовещался и разбежался. За едой. Оборотни - охотиться, люди зачем-то возвратились к злопамятному озерцу.
        Рыська, удивляясь неожиданной тишине, незаметно для себя задремала. Во сне ей приснилась мама. Смотрела молча, с мягкой укоризной. Под этим взглядом дочери стало неуютно. А от отцовского голоса, спокойно и тихо напомнившего: 'Ты ведь помнишь, чья ты дочь, Росинта?', стало так стыдно, что щеки загорелись так, что куда там поротой попе! От раскаяния она проснулась, тщательно оделась, застегнувшись на все пуговицы, туго убрала волосы. Постояла у входа, собираясь с духом, помедлила еще и вышла.
        Оказалось, что лагерь пуст, а Лихай Торхаш высиживает ее, огненным лисом свернувшись под ближайшим деревом. Росинта решительным шагом подошла.
        - Господин полковник! Мое поведение было непростительным. Прошу, скажите... Посоветуйте, как мне ... вести себя ... с парнями?
        Лис обошел вокруг дерева и вернулся к Рыське в истинном виде.
        - Так же, девочка. Так же.
        Дожидаясь возвращения ребят, Рысена сломала всю голову, расшифровывая его ответ.
        Потом на одном костре жарили двух зайцев и молодого оленя, а на втором варили уху из жирных карасей, наловленных, как бреднями, суровыми курсантскими рубашками, с завязанными рукавами и горлом. Росинта колдовала над жарким и ухой, била по лапам однокурсников, рисковавших сунуться посолить или приправить ужин. Обжигаясь, ели душистую наваристую ушицу, честно поделили и зайцев, и оленя. По окончании трапезы Росинта встала у мерцающих угольев, не желая прятаться за тонкой вуалью сумрака.
        - Мой поступок был нечестным и ... не благородным. Я поступила не по-товарищески, - голос ее с каждым словом дрожал все меньше.
        Парни слушали ее тоже стоя. Нихель вышел вперед.
        - Росинта, я ... мы все, - парни согласно загудели. - Просим нас простить.
        - За что? - изумилась Рысена, подходя ближе.
        - Просто прости, и все! - твердо сказал Филберт, становясь рядом с оборотнем. - И ... это! Мы даем слово, что Фаррел ничего не узнает.
        Рыська опять покраснела. Об Этом она вовсе не подумала!
        Неловкий момент удачно скрасил Отис, отлучившийся по неотложному делу в кустики, и неудачно присевший на дикобраза.
        Глава семнадцатая, разлучная.
        Над университетским плацем, начищенным не хуже офицерских сапог, вместе со стягом Военного университета развевался Королевский штандарт. На выпуске по традиции присутствовал Его Величество Редьярд.
        Курсанты, выстроившись в каре, внимали речам. Сначала Его Величество поздравил, высказал, поблагодарил, выразил уверенность. Затем ректор, в свою очередь, высказал, заверил, призвал, в заключение поздравил. Староста курса поблагодарил, пообещал, в свою очередь заверил. Были вручены дипломы. К дипломам с отличием прилагались эполеты. Остальные вместе с дипломом получили права на производство в офицеры в течение полугода и звание юнкера. Выпускники промаршировали перед высокими гостями, над парадной 'коробкой' взлетели кивера и троекратное 'Ура!'. Строй распался, новоиспеченных офицеров и юнкеров окружили друзья и немногочисленные родственники.
        Росинта ждала Ардена у бокового входа. Тут было пусто и тихо, только доносились обрывки разговоров и смех. Он подбежал, подхватил ее, закружил.
        - Росинка, наконец-то! Я надеялся увидеть тебя еще вчера, - он смотрел ей в лицо, гладил нежные щеки, с сожалением провел пальцем по улыбающимся губам.
        - Мы вернулись не поздно, но дома меня ждали - обед и все такое, поздравляли с переводом на второй курс. И все соскучились, - ее ладони слушали его сердце, глухо и быстро стучащее, прикоснулись к золоту погон.
        Они почти поцеловались, но тут кто-то завернул за угол, и одобрительный свист разбил хрупкое мгновение.
        - Мне надо бежать, Росинка. Сейчас у нас обед с Его Величеством и Их Высочествами, а потом прием, - говорил он, торопливо обнимая, скользя по грубой ткани мундира, как по шелку кожи. - Увидимся на рассвете, на нашем месте?
        Она закивала, не в силах сказать хоть слово без риска расплакаться, на мгновение прижалась изо всех сил, отпрянула и убежала.
        Короткий морской рассвет едва забрезжил. Молодые офицеры и юнкера обнялись на прощанье, расходясь. Арден торопливо шел по пустой набережной, готовясь ждать Росинту и сдерживая дрожь нетерпения. А на знакомом повороте с удивлением и радостью увидел знакомый силуэт.
        Росинта, в лучшем своем платье, с распущенными длинными волосами была очень красива. Фигура приобрела совершенную плавность линий, лицо, юное и свежее, больше не казалось детским. Он подошел, даже подбежал, позвал по имени, и замер, завороженный. Она сама придвинулась, уткнулась в грудь, сцепила руки за спиной, вжимаясь в него. Он бережно обнял, целуя кудрявую голову.
        - Ты опять выросла, - шептал он, и она чувствовала его улыбку. 'Самый подходящий рост для поцелуев' осталось невысказанным. - И стала еще красивее.
        Она бездумно покивала, царапая щеку позолоченной пуговицей.
        - Я уезжаю сегодня после полудня. Сначала в Узамор, навещу своих, потом в гарнизон. В Синие горы.
        - Это же на самой границе? - прошептала Росинта мундиру.
        - Росинка, посмотри на меня.
        Она подняла на него несчастные синие озера, полные непролитыми слезами.
        - Дай руку, - попросил оборотень, отстраняя ее.
        Ее ладошка узкой лодочкой лежала в его ладони. Он опустил в нее, как в ковчег, тонкую цепочку. На цепочке блестело колечко, усыпанное яркими рыжими камушками.
        - Это тебе, моя Росинка... Моя?
        Она всхлипнула. Рука дрожала.
        - Рысенька, что? - он обнял ее, утешая.
        - Папа... долго разговаривал со мной вчера. Он сказал, что я поступаю эгоистично. Тебе девятнадцать, ты взрослый и... А мне тринадцать, и даже если я брошу учебу, нам нельзя будет пожениться еще три года. Я не вправе ... - она плакала, и он едва понимал, что она говорит. - Ты не должен... считать... что связан словом!
        - Не плачь. Не плачь... - он укачивал ее, борясь с огромным комом в горле. Справился с собой, сказал твердо, держа ее за плечи. - Его Высочество прав, Росинта. Ты еще слишком ... молоденькая, чтобы связывать себя словом на всю жизнь. Кроме того... Кроме того, у него могут быть и другие резоны... Ты...
        - Молчи! Молчи! Я не верну кольцо, пока ты сам не попросишь! - она сжала ладонь до боли, оберегая свое сокровище.
        Он покачал головой, глядя ей в лицо, запоминая, она бросилась, обхватила его за шею, повисла, целуя твердые губы. Он ответил, первый раз, и последний, целуя ее так, как всегда хотел. Горячо, страстно, почти кусая, прижал ее к себе всю, зная, что она чувствует его желание, и сама горит.
        Светлело. Он разжал ее руки, посмотрел на крепко сжатую ладонь. Она едва заметно покачала головой, пряча руки за спину. Он погладил ее по лицу, прошептал что-то неслышно, повернулся и ушел.
        Она смотрела на ровную походку, прямую спину, не замечая, что слезы жемчужной ниткой падают на грудь.
        Глава восемнадцатая, летняя.
        Лето прошло в сплошной тоске, насколько может тосковать молодая веселая девушка, окруженная большой любящей семьей.
        В этом году отец выполнил, наконец, свое обещание и научил ее управлять яхтой. Они ушли в море втроем, встретили теплый и ясный летний рассвет. Бруни сидела на носу, в простом платье, босая, с распущенными волосами, и казалась Рыськиной ровесницей. Дочь, терзающая румпель, смотрела, как Аркей, одетый в закатанные полотняные штаны, кидает жене рубашку, и принимается ставить паруса, как улыбается жене, как они смотрят друг на друга, как мама очаровательно краснеет и смеется, ловя его рубашку, и ей казалось, что она подсматривает. Покраснев, она отвернулась и от смущения слишком сильно налегла на руль. Яхта качнулась и черпнула бортом воду. Росинте хватило ума больше ничего не делать, а дождаться, пока отец, потирая ушибленный бок, поднимется, закрепит парус и придет разбираться с рулем и рулевой. Брунины волосы и юбки разлетелись, как чайки. Рыська сидела вся красная, родители смеялись... Вечером на ужин была уха, а младшие канючили и тоже просились.
        Месяц в Козеполье прошел суматошно. Днем Рыська исправно работала старшей сестрой - устраивала младшим развлечения, прикрывала от старших и два раза повоспитывала. Один раз за попытку утонуть в пруду, а второй - за то, что мамину шаль из Крей-Лималля, подарок графа рю Воронн на именины, пустили на воздушного змея. Следует добавить к этому, что они еще варили клей! Сначала казеиновый из козьего творога. Сожгли казанок, тазик и занавеску в летней кухне, после чего были с позором изгнаны. Потом - столярный из костей и хрящей, невесть где добытых. Воняло так, что из соседней деревни прибежали узнать, не разрыли ли скотомогильник у Вишенрога.
        По вечерам, оставив младших сетовать на несправедливость жизни, Росинта наряжалась, потом они с зашедшими за ней девчонками крутили друг другу фантастические прически (Рыська слыла непререкаемым авторитетом по части моды - как-никак высокопородная столичная жительница) и шли гулять.
        Сначала ослепляли красотой и блеском Прихолмье, фланируя по Большой площади, бросая томные взгляды на кавалеров и ловя ревнивые взгляды местных очаровательниц. Несмотря на то, что деревенские девицы дружили с кузнецовыми, охрану охотничьих угодий ведь никто не отменял. Впрочем, тут все было сложно.
        К четырнадцати годам Тибо и Госс выросли в законченных подмастерьев. О широкие плечи и мускулистую грудь парней точили глазки все деревенские девчонки. Лин и Нили, явившиеся в отпуск в черных мундирах, потрясали выправкой и офицерскими манерами. После их приезда на площади чаще стали прогуливаться молоденькие фарги.
        Поэтому не реже раза в неделю дрались кузнецовы и деревенские против клановых, или деревенские и клановые против кузнецовых, потом кузнецовы и клановые против деревенских, а то и все против всех, и за что - непонятно. Одно только не менялось. Кто бы с кем не дрался, а Тибо, Госс, Нили и Лин всегда были вместе. У них, правду сказать, и интереса драться-то не было. Они дрались исключительно по причине красоты сестер! Те пройдут, покрутят юбками, тому улыбнуться, на этого глазами с поволокой этак томно посмотрят. А парням отдувайся. Честь защищай. Лучше б они ее сами блюли!
        В смысле сидели бы дома за пяльцами, и ходили бы только с мамашей на дойку в затрапезных рубищах. Нет, надо было им друг перед дружкой рукодельничать. И приданое успевают себе шить, и наряды, и на продажу тоже. Те же деревенские в очередь за выбитыми занавесками да за нарядным шитьем. А женихов настоящих нет - рано еще, родители не разрешают. Жулька, правда, из ряда выбивалась. Кесо ходил за ней, как приклеенный тем самым столярным клеем. Она и юбкой качала скромнее, и глазками стреляла только по нему.
        Так вот. Нарезав мили три вокруг колодца, убедившись, что они по-прежнему всех милее, всех румяней и белее, девчонки шли домой. По пути стояла деревенька клана, но туда заруливать слишком часто было опасно. Во-первых, раздавать авансы оборотням - так они потом спросят, это не деревенские увальни. Во-вторых, их же мальчишки провожали, свои, кузнецовские, а их лишний раз казать их чужим фаргам - ну уж, нетушки! Тихо, особо стараясь громко не разговаривать и не хихикать, а то домой позовут, шли мимо кузни в поместье, провожать Росинту.
        Усевшись девочки - на старые качели, мальчишки - на траву и валуны, болтали и смеялись, пока луна, зевая в легкие облачка, не уходила за горизонт. Расходились спать на куцый остаток ночи. Утром невыспавшуюся Рысену будил выспавшаяся молодняк, а кузнецовых детей - тяжелые шаги и бас отца, да запах Урсуловой стряпни.
        На несколько деньков выбралась из города Армель с малышами, добавив хлопот и радости. Дети быстро и деловито ползали по теплым доскам веранды, гукали и гыкали, грызли моркву и яблоки. За заботой многочисленных нянек Мель наконец отоспалась, отдохнула и загорела. Прибывший забрать семью домой Весь немедленно решил остаться ночевать, вручил наследников под надежную опеку Кальвины Аврил, увел свою Песенку далеко в холмы, купаться в луне. Черно-белая парочка вернулась гораздо позже солнца, когда сердитые дети уже вовсю ругали рожки с козьим молоком, незадачливую няньку и беспечных родителей.
        Глава девятнадцатая, со знакомствами.
        Арден с удовольствием проделал бы весь путь домой молодой, смелой и энергичной рысью. Спал бы, свесивши лапы с толстого сука, охотился на кабанов и оленей. Но за шесть лет в университете накопился целый обоз вещей - книги, обмундирование, оружие, да еще подарки родне. И еще конь Венчик. Казенный. Выдан для передислокации к постоянному месту службы. Венчик на дереве спать не хотел, можно было и не спрашивать. Так и ехали неторопливой рысью, жеребец потряхивал гривой, хвостом и притороченными торбами, Арден поскрипывал седлом и думал о доме. Ночевали когда на постоялых дворах, а когда и на поляне рядом с трактом.
        Чем дальше на север, тем выше становились небо и сосны, бледнее солнце и ярче звезды. Арден узнавал все приметы родины, и дышалось по-другому, и хотелось кричать, пугая эхо. Он кричал, отчего Венчик косил на него карим глазом, взбрыкивал и фыркал. Дорога домой почему-то всегда казалась ему длинной-длинной. Наконец на пятый день показались знаменитые 'каменные ворота' - высокие скалы, меж которыми протиснулась дорога. На ними начинались земли клана.
        Клан жил в Узаморе всегда. Еще предок, давший клану имя, нашел на речном перекате первые золотые зерна. Род до поры умел сохранить тайну и приумножить богатство. Когда же люди, ненавидевшие оборотней и без столь веской причины, как золотые самородки, вымываемые рекой именно на месте поселения клана, попытались решить проблему просто, уничтожив их семью, предок Фаррела принес князю Морингу вассальную клятву и половину добытого золота в обмен на защиту. Война Ласурии с Крей-Лималлем была и их войной. Отец Ардена отправил в армию короля Редьярда старших сыновей и племянников. Двое из братьев получили наградное оружие за доблесть, один после заключения мира вышел в отставку в чине лейтенанта. Отец согласился на поступление самого младшего в Военный университет, оплатил учебу и дал разрешение на заключение пятилетнего офицерского контракта.
        Туманные Доны любили уединение, и дома были рассыпаны по речной долине, лесу и скалам как разлетевшиеся с порванной нити жемчужины. Двухэтажный старый дом родителей из толстых необхватных бревен стоял в конце дороги. Дальше были только непроходимые леса, скалы и ущелья. Венчик, чуя близкое жилье, овес, сено и отдых, воодушевился и сорвался в галоп.
        Лавена Фаррел, как всякая мать, долго не видевшая младшего сына, смотрела на него каждую секунду и поминутно кормила, доставая все новые горшки, кастрюльки и чеплашки. Сын со вздохом смотрел, пробовал, благодарил, заверял, что сыт, что нет, не похудел, и...
        Адэйр крякнул и увел сына париться, а потом нырять в реку, текущую с ледника и холодную даже в жаркий летний полдень.
        Вечером пришли братья со своими семьями, ужинали во дворе, рядом с уличными очагами, на которых жарились целиком огромные туши. Двор заполонили русые, медовые, карамельные, ореховые шевелюры. Только две блондинки выделялись другой мастью - одна светло-золотистая, вторая соломенная. Дети шныряли под ногами, слушали все разговоры, успевали играть, петь песни и приставать к взрослым с почемучками.
        Арден уже раздал подарки, показался родне в офицерском мундире, рассказал об экзаменах и скорой службе. Фарги ушли за свой стол, разговаривать свои женские разговоры.
        Оборотни остались за своим столом, и разговоры вели мужские. На самом деле, разница была не такая уж большая, но кто ж в этом признается? Даже пили за столами одно и тоже - узвары, морсы, некрепкое темное пиво.
        Разошлись, нет, обернулись и ушли, глубокой ночью. Двух грудничков матери унесли в специальных переносках, держа в зубах.
        Арден тоже обернулся, пробежался по знакомому лесу, с удовольствием вспоминая запахи и звуки. Вскинул голову. Огромная луна плыла над Тикреем. Он вдруг позавидовал волкам, которые могли петь ей серенады. Рыси не умели... Вернулся и уснул на скале, нависшей над домом.
        - Одхан приедет со своей младшей, Шелой. Хорошая девушка. Я ничего не обещал, Арден. Познакомься, приглядись, сладится - мы с матерью будем довольны.
        Сын промолчал.
        Гости не замедлили. Через неделю после приезда Ардена из легкой кибитки вышел высокий крепкий мужчина, отдаленно похожий на хозяина, и красивая девушка, по виду - ровесница младшего оборотня. Поклонилась главе клана и его фарге, смело окинула взглядом Ардена.
        - А мы тебя совсем заждались, Арди, - подошла ближе, улыбнулась. - Скучал по мне, милый?
        Он опять провожал луну, как возлюбленную. Светлая северная ночь дышала лесными и речными запахами. Тело хотело движения, мускулы перекатывались под палевой шкурой. Он мчался по лесу, взбирался на вершины самых высоких деревьев и скал. Прыгал, ощущая счастье полета.
        Запах самки догнал его у самого дома. Она ждала - гибкая, плавная, сильная. Подошла, потерлась всем телом, мурлыкнула довольно. Призывно изогнулась, маня, завораживая.
        Часть его натуры, его зверь, откликнулся на призыв, одобрительно рыкнул. Борьба была недолгой.
        Арден отступил в тень, обернулся и шагнул к фарге человеком.
        - Я люблю другую, Шела, - повернулся и пошел прочь.
        За спиной раздался рык разъяренной кошки, миг - и спину обожгло болью.
        Глава двадцатая, в которой питают надежды.
        Лавена все крутилась с боку на бок, прислушивалась к чему-то. Адэйр лежал на своей подушке молча и на провокации не поддавался.
        - Ты поговорил с ним? - фарга придвинулась, прилегла мужу на грудь, заглянула в лицо.
        - Поговорил, - буркнул оборотень. - Спи.
        - А он что? - не отставала жена, пробуя ладонью мужнин живот на крепость и мускулистость.
        - Промолчал, что, - по-прежнему неохотно отвечал тот, чувствуя, однако, ее настойчивость.
        - Нет, ты ему прямо скажи, - дыша Адэйру в самые губы, продолжала действовать Лавена. - Что пусть сын сам решает. Мало ли, что девчонка в него влюбилась. Прошлое лето не дала парню дома толком побыть, таскалась за ним, как хвост за ящерицей...
        Оборотень зарычал и заставил фаргу замолчать самым простым и надежным способом.
        Через некоторое, весьма продолжительное, несмотря на четырех сыновей и семерых внуков, время, Лавена опять было приступила к мужу, но вдруг оба насторожились, прислушались...
        Из открытого окна выскочили две рыси, одна повыше и помассивнее, вторая - посуше и поизящней, и помчались вверх по склону.
        Сын с разорванной окровавленной спиной отступал от разъяренной рыси, глядя ей в глаза.
        - Тише, Шела, тише, - говорил он негромко. - Ты придешь в себя и пожалеешь. Успокойся, девочка.
        Рысь припала брюхом к земле, оскалила клыки и прыгнула. Лавена сбила ее на лету, прижала всем телом к хвое, не давая перевернуться на спину и атаковать задними лапами - смертельным оружием их рода, прикусила загривок.
        К фаргам метнулись оборотни, к счастью, на двух ногах, растащили. Обе перекинулись, старшая оказалась в ночной рубашке на тонких бретельках и с разрезами до неприличия, а младшая - голышом. Мать бросилась к Ардену, тот отстранил ее, пошел к дому.
        Шела, шипя как кошка, и ругаясь, как рю Вилль в матросской юности, вырывалась из рук отца. Лавена подошла, коротко и резко ударила ее по лицу. Девчонка сникла и заплакала.
        - Неси ее в дом, Одхан, - распорядилась хозяйка. Гость заинтересованно окинул ее красноречивым взглядом.
        Адэйр заметил и зарычал не хуже Шелы.
        - Уймитесь, оба, - отворачиваясь и догоняя Ардена, приказала фарга.
        К тому моменту, как напившаяся Лавеновой мятной настойки зареванная Шела уснула, мать осторожно смыла Ардену подсохшую кровь, зашила особо глубокие раны шелковой нитью и намазала спину бальзамом.
        Трое мужчин и женщина сидели вокруг стола.
        - Одхан, я никогда ничего ей не обещал, - устало говорил Арден, глядя тому в глаза. - Еще два лета назад, когда заметил, что у нее.., что она влюбляется, перестал бывать у вас. Не оставался с ней наедине, когда она у нас гостила. Что я, не понимал, что поддайся я... мне пришлось бы дать ей слово? Я учился еще, - Арден внезапно вспыхнул, повысил голос, но сделал над собой усилие и успокоился.
        - Да я тебя не виню, сынок, - заговорил Одхан горячо. - Но теперь-то ты офицер, тебе и жениться можно, - закончил он, глядя на родителей с надеждой на одобрение. - Может, попробуете?
        - Нет, Одхан. Я люблю другую и дал слово, - твердо ответил Арден. Родители переглянулись.
        Одхан встал, сжал кулаки. Адэйр тоже поднялся.
        - Одхан, не пори горячку, - в голосе вожака была сила. - Шела красивая молодая фарга, на моем сыне Тикрей клином не сошелся.
        - Я требую поединка за честь дочери!
        - Нет, спаси Пресветлая! Фарга к оборотню клинья подбивает, ее отец за моего сына сватается! Мне ему юбку сшить, по-вашему? Да еще обижаются! Поединок! Вон из моего дома! Адэйр!
        Одхан опустил плечи, наклонил голову.
        - Прости, госпожа! И ты, Адэйр!
        - Ладно, будет. Утром поедете. Ступай, - приказал вожак. - И ты ложись, сын.
        - Нет уж! Пусть сначала расскажет, в кого он там влюбился и слово дал!
        Арден вздохнул.
        - Мама, давай утром? Поздно уже...
        - И правда, Лавена. Давай до утра...
        - Хочешь спать - спи. А мы с сыном поговорим.
        - Мам, я есть хочу, - совсем по-мальчишески пожаловался Арден.
        Они сидели в темной кухне, освещаемой только лунным светом. Арден жевал и рассказывал, Лавена, прислонившись к мужу, только слушала. Отец изредка задавал вопросы, хмыкал жене в макушку.
        Арден наконец доел, зевнул во всю пасть и ушел отсыпаться. Родители еще посидели.
        - Тринадцать лет, да видеться не будут... А он ведь правда думает, что связан... Шесть лет терпеть...
        -Нет. Больше трех лет не дотерпят. Моя порода!
        - Ой ли? - Лавена повела бровью.
        Засыпая на рассвете, она еще успела ему прошептать: 'Надо съездить в Вишенрог, поглядеть невестку-то...', услышать сердитое: 'Угомонись, фарга!' и мстительно куснуть мужа за плечо.
        Глава двадцать первая, о неблагородном поведении.
        Всякий знает, что ночная кукушка дневную перекукует. Разве ж уважающая себя фарга хуже какой-то там птицы? Поэтому не следует удивляться, что перед Военным университетом остановилась карета, из нее вышел русоволосый оборотень и подал руку улыбающейся спутнице.
        - Поверить не могу, Лавена, что согласился! Что мы здесь делаем вдвоем?
        - Ты думаешь, на входе нас заставят предъявить дебютантку? Идем, муж, не ворчи.
        Бал только что начался. Пара остановилась у входа, огляделась.
        - Как мы ее отыщем в такой толпе? - ужаснулся Фаррел.
        - Пойдем вон туда. Видишь, клубятся? - скомандовала жена.
        Напротив высокого помоста для высоких же гостей действительно клубились целые тучи девиц.
        - Она одна тут должна быть такая...
        - Какая? В орденской ленте с вензелем Р.Г.?
        Лавена прыснула и ткнула мужа локтем в бок.
        - Нет, рыженькая и кудрявая фарга-рысь! Думаешь, их тут выводок?
        Некоторое время они добросовестно высматривали искомую фаргу, пока в глазах не зарябило от рыжих, красных, пурпурных, лиловых нарядов, высоких причесок и локонов, и не засвербило в носу от духов, коими некоторые упомянутые девицы были щедро политы.
        Адэйр со смаком чихнул в большой льняной платок, проморгался. В этот момент оркестр смолк, танцующие отхлынули к стенам в ожидании мелодии и взгляд оборотня наткнулся на какой-то диссонанс. Он сначала не понял, еще раз посмотрел, внимательнее, крепко взял жену за руку и, не объясняя, повел куда-то, огибая залу.
        Недалеко от возвышения у драпировки беседовали две девушки, вернее, фарги. Одна, платиновая блондинка, очень стройная, одетая в дорогое модное платье с небольшим декольте, и рыжеволосая молоденькая девушка, со строгой прической и... в парадном мундире кадета Военного училища. Видимо, девушки только что встретились, потому что до Фаррелов донеслось: '... только-только приехали ... никак не могла уложить... Веслав ... рю Де Толли...'. Тем временем они подошли совсем близко, подхватили с подноса подоспевшего слуги по бокалу с ледяным морсом и принялись без зазрения совести подсматривать и подслушивать. За тем и приехали!
        Однако долго дамам разговаривать не дали. Подошел, видимо, пропавший Веслав и утащил жену танцевать. Рыжая девушка осталась одна, оглянулась, кивнула кому-то. Потом отошла к буфету, набрала на тарелку тарталеток и мяса, взяла высокий стакан с морсом, уселась в кресло в углу и с аппетитом принялась перекусывать.
        Следом к буфету подскочили два оборотня, по виду ровесники фарги, набрали гору еды и устроились в том же углу.
        - Ну, Рыська, ты даешь! - черноволосый мальчишка зачем-то посмотрел на утиную ногу, прежде чем откусить. - Они так спорили, с кем ты танцевать будешь! И сколько! А ты - раз! Ты как догадалась?!
        - Было бы о чем думать, - фыркнула Росинта. - Понятно же, что никто из мужчин, тем более оборотней, не будет танцевать с кем-то в штанах!
        - Лавена, ну, Лавена! Рассказывай скорее! - теребили свекровь невестки, сбежавшиеся в первый же вечер после возвращения Фаррелов домой. - Какая она? Понравилась тебе? Красивая? Она что, правда учится с мужчинами? Но офицера?!
        Лавена разлила по кружкам дымящийся кисель, подвинула блюдо с мясным пирогом и начала.
        - Она очень молоденькая, хоть и выглядит старше тринадцати, из-за высокого роста и фигуры.
        - Она что, толстая?! - на младшую сноху зашикали, что бы не перебивала.
        - Она не толстая, Бранда, она очень фигуристая, насколько можно рассмотреть в этом мешке. Не перебивайте! - Пригрозила фарга. - Расскажу все по порядку. Вот. Волосы рыжие, приятной такой, глубокой рыжины. Арден говорит, что очень кудрявые. Мы видели ее только с тугим пучком! - Она опять погрозила любопытным болтушкам. - Лицо очень красивое, кожа светлая, чуть золотистая. Глаза синие-синие! Губы...
        - Бантиком?! - опять не выдержала Бранда.
        - Нет, не бантиком! Нормальные у нее губы! Мягкие, ровные и розовые! Очень поцелуйные! - Все понимающе захихикали. - Хохотушка, сразу видно. И умненькая.
        - Уведут ее. Раз умница и раскрасавица, уведут, - припечатала жена Айкена. Остальные загудели, кто согласно, кто наоборот. - Так одни мужики кругом да оборотни, да еще балы! Приемы всякие королевские!
        - Коли не захочет - не уведут. Специально пришла в кадетском мундире, что бы танцевать не пригласили! - С гордостью ответила Лавена. - Я ж говорю - умная! Весь бал проболтала с друзьями. Ушла рано, с родителями уехала. А самое-то веселье после отъезда Их Высочеств и началось.
        - Ой! Они же - Высочества! - с придыханием повторила средняя, Элва. Как же Арден свататься пойдет?! Во дворец?!
        - Ну, я сына тоже не на штучном рынке на сдачу купила, - сурово ответствовала Лавена. - Он у нас тоже! И умный, и красивый! И офицер! С Их Высочествами мы не знакомы пока, да. Но так с виду - очень благородные люди. Принцесса Бруни тоже ведь ... не во дворце родилась. А будет Ласурской королевой! - тут Лавена хотела поднять вверх указательный палец, но в руке была вилка, и получилось, что она погрозила младшим чуть ли не скипетром.
        Глава двадцать вторая, роман в письмах.
        'Дорогой Арден! Ну, то есть, здравствуй Арден! У нас все по-прежнему. Учимся. Бегаем кросс теперь еще дальше, а лейтенант Гроден прям озверел - гоняет нас и гоняет! Особенно Рыську на самообороне. Ну, это-то правильно, а то есть тут некоторые. Помнишь, наглый такой тигр с пятого курса? Клеился к ней, гад! Она, конечно, ни в какую. А он пристал. Так она знаешь, что? Засветила ему и говорит: 'Еще раз подойдешь, скажу отцу!' А он ей: 'Вспомнила, что принцесса, а мы никто?', а она: 'Плевала я на тебя и твое мнение!'. Он, дурак, пристал! Вечером в казарму пришел неизвестный подполковник в красном в мундире, вежливо так попросил пройти. Часа два его не было, потом пришел, тихий такой. Больше никто не пристает. Всего хорошего. Нил'.
        Арден сложил листочек, встал с чурбака, на котором сидел. Смеркалось, вокруг было бело и тихо. Маленький гарнизон в Синих горах на границе с Крей-Лималлем жил размеренной и скучной жизнью. Два офицера - командир и заместитель, четыре сержанта да почти шестьдесят солдат. С утра построение, дежурные колют дрова и носят воду, готовят солдатскую еду, свободные от дозоров занимаются стрельбой и маскировкой на местности, остальные несут службу по уставу. Раз в неделю четверть личного состава ходит в увольнительную в деревеньку в предгорье - выпить пива в трактире, потанцевать под скрипучий музыкальный свиток, а то и приобнять какую-нибудь спелую вдовушку.
        Фаррел никогда в деревне не бывает, даже когда туда приходит военный обоз с припасами для заставы. Зато их командир, большой любитель женской ласки, пользовался затворничеством заместителя и утешал вдову Рэй, пышечку двадцати восьми лет (это она так говорила, года три уж как), как мог часто. Разница в возрасте никого из них не смущала.
        В чем-то командир и заместитель были очень похожи. Обоим по девятнадцать, командир, правда, старше на полгода и окончил Военный университет год назад. Оба оборотни, как и половина солдат. Оба любили службу и, как старые девы - невинность, берегли офицерскую честь. В остальном более непохожих и по внешности, и по характеру, и специально нельзя было подобрать. И то ли благодаря, то ли вопреки этому, крепко дружили. Впрочем, как смеялся командир, деваться им было некуда - родственники, как-никак, хоть и будущие.
        Осталось только сказать, что командиром Ардена Фаррела Туманного Дона был Видар Сёрен из Белой Ночи.
        - Эй, Фаррел! Не спи! Пиши давай! Обоз будет завтра, мы уходим вниз с рассветом, - проорал командир с крыльца казармы, где офицерам был отгорожен целый угол.
        - Написал, - подходя и протягивая письмо Видару, как всегда спокойно ответил Арден.
        - Только родителям, - не глядя на адрес утвердил командир. - Что ей не пишешь? Опять мне отдуваться?
        - Раз принц Аркей сказал, что...
        - Да ниче он не сказал! Мировой мужик, я тебе точно говорю!
        - Нет. Поеду в отпуск, если она... если по-прежнему... пойду к родителям. И тогда уж никуда Блуждающая не денется! - неожиданно весело закончил Арден и стукнул друга по плечу. Сёрен не остался в долгу и Арден словил тычок между лопаток. Тут оба офицера оглянулись - не видел ли кто это безобразие, и степенно отправились один - писать письмо, второй рысью проверять караулы.
        Пустой обоз притрюхал в столицу дней через десять, и тем же вечером Веслав принес Армель письмо от брата. Прочитав его, Песенка подняла супруга с дивана, который тот занял, как последнюю линию обороны, засунула детей в меховые мешки, мешки с детьми сунула в крытые санки, санки вручила мужу, и семья отправилась гулять детей перед сном в королевский замок. У ворот Весь остался беседовать с гвардейцами, а Армель зашла 'на минутку' отдать письмо. Через полчаса жена вернулась, поцеловала мужа во вкусные губы, спросила: 'Видишь, как я быстро?! Я молодец?!' Веслав вздохнул и согласился, семья в полном согласии пошла домой, кто - досыпать, а кто и... Ну, тут мнения разделились.
        Между тем во дворце письмо было прочитано и выучено почти наизусть. После традиционных приветствий и приветов и шел собственно Рыськин интерес.
        '... степенней оборотня я не встречал! Сидит, как бирюк, на заставе, учит устав караульной службы наизусть. В увольнительную не ходит, хоть бы в трактир пожрать спустился. У нас готовят солдаты, один другого гаже, кабы не охота - копыта откинуть можно, фигурально выражаясь! Нет, в деревню - ни ногой, ни лапой! Скажи своей сестрице, что б тоже там себя соблюдала (тут Рыська покраснела), а то он с горя тронется'.
        Рысена уснула, спрятав письмо под подушку, и ей всю ночь снился отощавший Арден, с горем и безнадегой смотревший на то, как за Росинтой ухаживают сытые и наглые оборотни.
        Глава двадцать третья, об искушениях и как с ними бороться.
        Росинта со вздохом осмотрела гардероб и нахмурилась. Мастер Артазель, как всегда, был бесподобен и все наряды ей чудесно шли. Вариант идти на Большой Благотворительный бал в честь Ее Величества королевы Рейвен в мундире кадета Военного университета не стоило и рассматривать. Придется наряжаться и блистать. Эх!
        Его Высочество принц Аркей вошел в гостиную забрать своих дам и с удовольствием оглядел принцессу Бруни в глубоком синем и Росинту в туманно-льдистом. Поцеловал дочь в лоб, подал жене руку, не удержался, легонько поцеловал в губы, она сжала его пальцы, отвечая. Рыся шла сзади, любовалась и гордилась.
        Всю недолгую дорогу Росинта настраивалась на бал. В результате, стоило ей зайти в залу и встать рядом с тронным помостом, как прогуливавшийся в ожидании Его Величества дядюшка Дрюня Великолепный подошел и непринужденно поинтересовался:
        - Ты гороху что ль, наелась, принцессочка, ишь, как щеки-то надула?
        Рыська совершенно нецарственно хрюкнула и побыстрее вернула себе надутость, то бишь серьезность.
        Меж тем, отзвучали положенные речи, и начался собственно бал. Недостатка в кавалерах у Росинты, к сожалению, не наблюдалось. Но ни один, даже при самом большом желании и богатом воображении, не мог похвастаться, что Росинта Гольди оказала ему внимание. Она держалась строже, чем герцогиня рю Филонель, а чопорностью от нее несло, как от старого носка лавандой. Волны поклонников разбивались о Рыськину холодность, как орды штурмующих о неприступные стены горной крепости.
        На следующие день все столичные кумушки судачили и бале. Обсуждали наряды и прически, украшения и манеры, пары и интрижки. По поводу Росинты после ее поступления в Военный университет наговорили за год столько, что про ее поведение на балу уж и сказать-то было нечего.
        Между тем, зима вовсю катилась с горы прямо в лето. На южные склоны Синих гор весна пришла и того раньше. Ардена совершенно не волновало ни теплое солнце, ни пестрые цветочные ковры в долинах. Но вот запахи, волнующие весенние запахи, кровь, в которой бурлили инстинкты, что было делать с ними? Да еще все вокруг только тем и занимались, что размножением - и птички, и жучки. Был на охоте - там козлы горные стучат рогами в войне за гаремы, при том и козлы, и их жены, такие ошалевшие от страсти, что даже есть противно.
        Арден держался стойко и охлаждал пыл длинными заплывами в ледяных горных речках. После его купания вода ощутимо теплела. Гад Видар наведывался в деревню все чаще и возвращался с таким видом, что поневоле хотелось подраться.
        В очередной раз полюбовавшись отвратительно довольной мордой друга, примчавшегося из низины точно к смене караулов и сдав дела, Фаррел бездумно понесся к перевалу, совершая головокружительные прыжки со скалы на скалу. Спустившись по перевалу в соседнюю долину, оборотень бежал, сколько было сил, пока не наткнулся на небольшую заводь под водопадом. Зашел по брюхо в воду и жадно пил. За шумом воды не услышал тихих шагов, зато запах ударил в нос резко и пряно. Фарга была в поре. Пума, зрелая и красивая, призывно заворчала.
        Арден вернулся поздно. Видар чуял странную смесь расслабленности, досады и раскаяния, но Фаррел промолчал, а он не стал спрашивать. Он вообще не придал этому большого значения, во всяком случае, в очередном письме, извилистыми путями достигнувшем королевского дворца, об этом не было ни слова.
        Окончания летней практики Рыся ждала как выздоровления после какой-нибудь не опасной, но очень неприятной болезни. Во-первых, второй и третий курс проходили практику одновременно, и если однокурсники после прошлой весны относились к фарге как к оборотню, третий курс развлекался осторожным подглядыванием и мелкими провокациями. Это не расстраивало, но досаждало, как крошки в постели. А во-вторых, Росинта ждала каникул, потому что именно к их началу, как сообщил Армель заботливый брат, Арден Фаррел должен был приехать в Вишенрог.
        Время летело, потом бежало, потом тянулось. Каждый следующий день был длиннее предыдущего, и вовсе не потому, что солнце с каждым днем всходило раньше, а садилось позже. Наконец, практика была успешно сдана.
        Рыська примчалась в столицу, и едва умывшись с дороги, кинулась к мэтру Жужину за кремами от веснушек, обветренных рук, душистым мылом и прочим, а оттуда к мастеру Артазелю на примерку заказанных перед отъездом платьев. В этот раз его искусство не вызвало у нее никакого неудовольствия. Напротив, от вида себя в большом зеркале в его мастерской, у нее поднялось настроение и появился зверский аппетит.
        Ужин прошел как всегда в их семье. Потом они еще поболтали с мамой, пока отец просматривал срочные бумаги в кабинете, мама ласково поцеловала ее на ночь, как в детстве, и Рыська уснула с предвкушением, что завтра на нее обрушится огромное, как море, счастье.
        Глава двадцать четвертая, о двух встречах. Или даже трех.
        Почти два месяца назад.
        - ... этак у нас с Росинкой детей тоже не будет... - думал Арден, сидя по шею в воде под водопадом. От холодной воды инстинкты пришипились и прорезался разум. Чем дольше сидел, чем громче думалось. Голова была свежая, все остальное - подмерзшее.
        Фарга на берегу сначала принимала соблазнительные позы и мурчала, потом прошлась по берегу в совершенном недоумении, наконец, прилегла и стала ждать. На морде было написано что-то вроде 'никуда не денешься...'
        Арден совершенно неблагородно стоял к даме спиной и ничего этого не видел. Напротив, согревался воспоминаниями исключительно о любимой.
        - Ты что, ненормальный? - раздался сзади хрипловатый обиженный голос фарги. - Ты что там сидишь? Прячешься от меня, что ли? - в голосе явно слышалось презрение.
        Арден сидел рысью и не высовывался.
        - Я так обрадовалась, когда почуяла оборотня, да еще кошака! Я тут совсем одна, возвращалась домой, в Крей, не успела до сезона. Ну же, вылезай! - мурлыкнула соблазнительница.
        Арден мужественно мерз.
        - Может, ты меня просто боишься? Первый раз и все такое? Я все сделаю сама, мой сладкий...
        Ардена передернуло.
        - Гад! Сволочь! Так издеваться над фаргой! А может, ты извращенец?! Точно, извращенец!
        Арден возмутился, но из воды не вылез.
        Потом она опять уговаривала, ругалась, язвила. Хуже всего, когда она начала плакать. Фаррел терпел.
        Она все-таки ушла. Он посидел еще, для страховки. Наконец вылез и упал на камни, трясясь крупной дрожью. В гарнизон вернулся поздно, убедившись, что опять один на многие мили, чувствуя, что пропала лихорадка гона и наступила умиротворяющая расслабленность. И еще досаду, от того, что зверь почти победил в нем человека, а в этой фарге, наверняка здравомыслящей во всякое другое время, зверь победил точно. И раскаяние, что не сможет защитить свою Росинку от ее и чужих инстинктов, а возможно - от своих собственных. Потому что будь на берегу она, а не чужая кошка, ничто не удержало бы его от жаркой и безумной любви.
        Она проснулась до рассвета, побежала в ванную; не дожидаясь, пока кто-нибудь из горничных поможет с прической, торопливо расчесалась, отмахиваясь от несвоевременных нескромных мыслей и краснея, надела новое белье и платье, обулась в кокетливые туфельки. Посмотрелась в зеркало, сжала руки.
        - Вот что ты выдумала, Росинта? Он, может, и не приехал еще... Куда ты пойдешь сейчас? Будешь стоять и ждать его, как дурочка, неделю? - сказала, глядя в синие шальные глаза. Крутанулась на месте и побежала по переходам и коридорам, под удивленными взглядами охраны и редких служанок. Выбежала во двор, усилием воли взяла себя в руки, прошла в ворота спокойным грациозным шагом, кивнув дежурным гвардейцам.
        Каблучки стучали по брусчатке, выбивая считалочку 'там-не-там, там-не-там'. Она дошла до поворота, не поднимая головы, потому что больше всего на свете ей хотелось посмотреть - ждет он ее или нет!
        Они ждали вдвоем. Усталый Арден, в пыльном мундире и сапогах, и грязный Венчик, недовольно мотающий головой.
        Ей казалось, что она не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой, не сделает даже полшага навстречу от навалившейся слабости. Он подошел сам, прикоснулся легко, как будто к крылу бабочки.
        - Арден, Арден, - шептала она. Все другие слова куда-то потерялись.
        - Росинка, - стискивая ее наконец, выдохнул он.
        Они целовались, а Венчик фыркал, перебирал ногами и дергал оборотня за руку, на которую был намотан повод.
        Вечером лейтенант Арден Фаррел в парадном мундире о чем-то коротко переговорил с Лиссом Кройсоном и остался ждать. Через минуту Лисс вернулся и пригласил оборотня в кабинет.
        Их Высочества Аркей и Бруни ждали его, сидя возле низкого столика с напитками. Арден со второго раза - перехватило горло - поздоровался. Высочества ободряюще улыбнулись.
        Еще через несколько минут в кабинет была приглашена Росинта, на этот раз одетая куда тщательнее и с прической.
        Разговор был коротким и закончился, как и следовало, восторгом молодых и некоторой озабоченностью и тревогой родителей.
        - Мои родители приехали в Вишенрог на несколько дней и просили передать, что хотели бы познакомиться с Росинтой и ее родителями.
        - Просим вас, Арден, и господина Фаррела с супругой принять приглашение на ужин завтра, - обменявшись с Бруни взглядами, пригласил Аркей.
        Глава двадцать пятая, о почти медовом месяце.
        Лисс отворил дверь и со всей торжественностью оповестил:
        - Адэйр и Лавена Фаррел Туманный Дон, лейтенант Арден Фаррел Туманный Дон! - после чего отошел в сторону, пропуская прибывших в гостиную. Аркей и Бруни поднялись гостям навстречу. Росинта и так стояла, а до появления Фаррелов даже ходила по комнате, трогая безделушки и подпрыгивая от каждого громкого звука.
        Между отцом и сыном было несомненное фамильное сходство, только глаза у старшего оборотня были ореховые, да волосы на тон темнее. Лавена, красивая элегантная фарга, на вид ровесница Ее Высочества, была медовой блондинкой с зелеными глазами.
        Гости и хозяева знакомились, здоровались и раскланивались, не слишком скрываясь, разглядывали друг друга с доброжелательным интересом. Молодежь молча краснела. Все наконец уселись. После первых вопросов о дороге и прочей вежливой чепухи, Арден умоляюще посмотрел на отца. Росинта разглядывала пряжки на туфельках.
        Адэйр усмехнулся, очень к месту вспомнил свое сватовство к родителям Лавены, и приступил к делу. Скоро взрослые попросили и получили согласие (молодежь оживилась), договорились, что свадьбе быть не раньше, чем по завершении пятилетнего контракта жениха и окончании невестой Военного университета (молодежь приуныла).
        Ужинали долго, разговаривали об Узаморе, о семье Фаррел (Аркей вспомнил старшего брата Ардена - Айкена). Арден и Росинта, сидевшие напротив друг друга, путались в приборах, ели все, что подают и потом не вспомнили, что именно.
        Когда гости стали прощаться, Росинта умоляюще прошептала: 'Мама, пожалуйста', а Арден выразительно посмотрел на родителей и предупредил, что сам доберется.
        В пустой гостиной упоенно целовались двое.
        По ночному Вишенрогу тихо шли, держась за руки, как в юности, Адэйр и Лавена.
        В маленьком садике в лабиринтах королевского двора сидели на скамейке будущие молодожены. Росинта любовалась на палец с кольцом, усыпанным рыжими камушками, а Арден - на Росинту.
        Все время, что его родители провели в столице, жених и невеста виделись только по вечерам. Рысена тоже днем все время была занята, и все время скучала. И думала только о том, что отпуск Ардена тает, как мелкая лужа под жарким солнцем.
        - Папа! Мама! Можно нам с Арденом пожить в Козеполье до конца его отпуска? Я его целый год не видела. И еще целый год не увижу... Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
        Родители молча посовещались и Аркей кивнул.
        - Рысенька, пообещай мне, что будешь благоразумной!
        - Нет, мама, не могу! - вздохнула дочь. - Зато Арден благоразумен за нас двоих, к сожалению. - Тут она вздохнула еще горше.
        Вполне естественно, что одних их в Козеполье не отпустили. Конвой из младших Ласурингов с радостным гомоном высадился в поместье одновременно с влюбленными. Ардена тут же потащили знакомить со Смерчем и Облачком, и раньше, чем Рофио Ромурину и Кальвине Аврил, он был представлен лошадям. Лошади отнеслись к знакомству благосклонно.
        Росинта не имела ничего против верховой прогулки, но ей лошади не нашлось. Даже старенькая Морковка была оседлана и направилась в холмы, бодро потряхивая куцым хвостом. Росинта топнула ногой от досады, и под взглядом то и дело оглядывающегося на нее Ардена пошла навестить друзей.
        Урсула и девчонки встретили ее свежими пирогами и клубничным вареньем. Варенье варилось тут же, на летнем очаге, и одуряюще пахло. Из кузни доносились привычные шум и грохот; Нили и Лин в одних штанах жгли в специальной яме уголь и выглядели соответствующе. По крайней мере, когда из кузни выскочили Тибо и Госс, что бы облить друг друга из ведра, они были куда чище.
        Росинта похвасталась кольцом (предъявила) и женихом (был обещан вечером). Жульена при этом очень выразительно посмотрела на Урсулу, но была намерено не понята. Когда проба с варенья была снята, а травяной чай заварен по второму разу, Росинта глянула на солнце и заторопилась.
        В поместье наездники под руководством конюха Грегора чистили лошадей, потом умелись купаться на пруд, а поскольку, несмотря на умение отлично плавать, прошлым летом чуть не потонули в этом самом пруду, потому что спорили, кто дольше пересидит (воздух кончился намного раньше упрямства), Рысене пришлось идти с ними. Арден тоже пошел, но раздеваться под алчным Росинкиным взглядом не решился, сидел рядом с ней на берегу и считал нырнувших и вынырнувших.
        Вечером, с началом комендантского часа, Рыся в предвкушении долгой прогулки вдвоем с любимым, наскоро прихорошилась и сбежала вниз. Арден ждал ее, неторопливо беседуя с Ромурином о службе. Как водится, по словам Рофио выходило, что раньше и служба, и армия были куда лучше. При виде Росинки, сияющей улыбкой, рыжими кудрями и сверкающей кольцом, Арден поднялся и смотрел на нее в некотором ошалении. Весело попрощавшись с Ромурином, парочка сбежала. И попала в засаду. У веранды в полном составе ждали Тибо и Ко.
        Нили и Лин встретили Ардена как адъютанты генерала после победоносной компании. Остальные парни после придирчивого осмотра признали годность жениха. Девушки, знакомясь, хихикали и кокетничали, не смотря на Рыськину хмурость. Наведались в Прихолмье, ознакомили ревнивого Кесо с положением дел, смеялись и болтали.
        Вернулись домой перед самым рассветом, немножко поцеловались на ступеньках веранды, потом у лестницы на второй этаж. Потом все-таки разошлись - она к себе на второй этаж, он - к себе на первый. Арден подумал-подумал... И заперся изнутри на засов.
        Свесившись через перила, Рыська услышала характерный щелчок, стукнула по балясине кулачком и пошла спасть.
        Глава двадцать шестая, о воспитании.
        Сегодня у четы Гроденов был выход в свет по случаю именин Его Величества короля Редьярда. Фелан и Вигвар были оставлены на матушку Нанну. Сытые дети мирно засыпали под любящим взглядом доброй тетушки. На пороге Армель оглянулась, Веслав поторопил - нечего, мол, что суетишься.
        И торжественный обед, и бал были великолепны. Возвращались домой поздней ночью, обнимались на сиденье экипажа. У Мель приятно гудели натанцованные ноги, в голове крутились обрывки мелодий. Веслав, как всегда, когда видел жену ближе, чем на десять дюймов и не спал, примеривался сразу по приезду предъявить супружеские права, Армель о чем-то таком догадывалась и игриво била мужа по загребущим лапам.
        Отпустив извозчика, пара отперла дверь и тихонько прокралась внутрь. Однако предосторожности были излишни. В Большой комнате было светло, на стуле спиной к входу, уперев локти в колени, и подперев голову ладонями, сидела госпожа Нанна. Чуть наклонившись, она смотрела куда-то вперед.
        Армель подошла, тихонько дотронулась до плеча.
        - Матушка Нанна, вы... что?
        Старушка подняла голову, посмотрела совершенно детским восторженным взглядом.
        - Вот, дети спать не хотят. Играют!
        Родители посмотрели туда, куда смотрела матушка Нанна. На полу два черных симпатичных волчонка с тихим сопом грызли одну туфлю на двоих. Вторая, уже сгрызенная, валялась тут же, рядом с растерзанной диванной подушкой.
        - Вы как ушли, они сразу заснули. Я их тут, в колыбельке, оставила. Сама в кухню. На завтрак все припасла, дай, думаю, серебро почищу. Сижу себе тихонько, слышу - завозились. Потом опять затихли. И вдруг бумц-бумц! Шлепнулось что-то и вроде как щеночек... заскулил. Пошла посмотреть, а они вот. С хвостами уже. И колыбельку свалили, и сами вывалились. Я было ловить, да куда там! Разбежались от старой! А который с белым ухом, как зарычит! И за палец норовит!
        Родители вид имели сильно пришибленный, как будто и не знали, что родили маленьких оборотней, и превращение детей в волчат было нежданным чудом.
        Веслав прошел в комнату, отнял у детей добычу и поднял под толстые пузики. Строго посмотрел в глаза одному и другому, отнес на диван, безошибочно позвал:
        - Вигвар!
        От строгого спокойного голоса отца волчонок сел, прислушался, отец опять приказал, волчонок задумался, пошевырялся клубочком и перетек в веселого ребенка. Фелан, торопыжка, не дожидаясь команды, тоже напрягся и дернул всеми лапками, оборачиваясь.
        Армель села на пол прямо в бальном платье, потянулась к детям, всхлипывая. Обняла, зацеловала. Обернулась к мужу, Нанне.
        - Они настоящие, Весь! Оборотни!
        Матушка Нанна отклеилась от стула и побрела в кухню заварить пустырника и мяты для всех.
        Жизнь на улице Колокольчиков потекла еще веселее. Дети чем дальше, тем больше находили преимуществ в хвостатом состоянии. Можно было делать вид, что совершенно не понимаешь, что тебе говорит мама, есть из миски совершенно самостоятельно, притом без ложки, наконец-то посмотреть, что прячет матушка Нанна под кроватью и даже слегка погрызть ножки у обеденного стола, пока мама отвлеклась.
        Слушались они только отца и при нем вели себя столь безупречно, что все жалобы можно было бы счесть наветами, если б не те самые столовые ноги.
        Армель всего за неделю вымоталась настолько, что у нее не было сил даже устроить полноценный скандал Веславу, пропадавшему на службе. Догадливый муж сам выхлопотал отпуск и вывез семью на месяц охотничий домик родителей - воспитывать детей на природе.
        После их отъезда, кстати, госпожа Нанна спала сутки.
        На природе семья полностью оскотинилась. Ну, большую часть времени бегала на четырех лапах. Дети уставали настолько, что сваливались прямо в лесу, на бегу, и родители тащили домой их в зубах за шкирку. Постепенно и дети и родители освоились, и, можно сказать, поумнели. Но тут нелегкая принесла Рысену.
        Упустить возможность посмотреть на племянников в волчьем обличье? Ни за что! Воспитательный процесс был отброшен к началу. Рысь и волчата носились друг за другом, барахтались кучей-малой, мелкие висли на рыжих лапах гроздьями. Веслав терпел недолго и выставил сестрицу сразу после завтрака. Он бы ее и ночевать не оставил, но отправлять ее в Вишенрог на ночь глядя - себе дороже. Рыська гордо повел хвостом и умчалась.
        Госпожа Нанна ждала хозяев с некоторой опаской, но к ее облегчению и искреннему удовольствию, домой все вернулись в человеческом обличье. Улыбчивые дети уверенно лепетали, ели за столом, спали не на коврике. Армель и Веслав выглядели настолько счастливыми и довольными, что Матушка осторожно поинтересовалась, не ожидается ли в семье еще белых щеночков. Мель с жаром заверила ее, что в ближайшем будущем, лет этак десять, пополнения не будет. Матушка Нанна смотрела на нее недоверчиво...
        Глава двадцать седьмая, о хождении за три моря.
        На пятнадцатилетие Росинта выпросила у родителей особый подарок. Поездку в Узамор, к Фаррелам. Аркей и Бруни оставили решение за Весем, которому, в случае согласия, надо было ее доставить туда и обратно, а главное - помочь Ардену держать оборону. Веслав смотрел на Рыськину затею также, как на предложение поехать послом к эльфам. Но тут вмешалась Армель. Клан Белая ночь происходил с самого севера Узамора. Ей очень хотелось посмотреть на родину, которую она никогда не видела. Поэтому поездка была решена. Дети были оставлены на нянек под присмотром принцессы Ориданы, ввиду занятости Ее Высочества Бруни.
        Выехали самым ранним утром, еще до рассвета, решив не тратить время на завтрак и почтить вниманием какой-нибудь трактир по северной дороге. Девушки ехали в удобной дорожной карете, а Весь, нет-нет, вовсе не ехал верхом, а путешествовал волком, обгоняя лошадей и рыская по окрестностям. На ночь останавливались на постоялых дворах, ужинали, придирчиво сравнивая стряпню с трактирами Матушки. Конкуренции никто не выдержал.
        Ни мысли о Ардене, ни волнения от предстоящей встречи с будущей родней, не мешали Рысе наслаждаться путешествием. Новые впечатления переполняли ее. Бесконечные безлюдные леса Узамора казались столичным жительницам одной большой сказкой, полной чудес, вроде троллей и прочих загадочных обитателей.
        Арден, которому с юга на север добираться было куда дальше, еще перед отъездом из столицы заказал в Архимагистрате портальный свиток, даже два - до дома и обратно. Поэтому в день отбытия невесты с родней из столицы он сдал дела, попрощался с командиром и открыл дверь из казармы прямо во двор родного дома. Несколько дней мужская половина семейства пряталась от женской, разводившей суету и хлопоты. Скрывались, естественно, под предлогом наварить пива, закоптить окорок и рыбу, и даже заготовить дров. Только бы не трясти занавеси, не таскать с места на место мебель и не делать кучу других бесполезных телодвижений.
        На утро после последней ночевки Рыське настолько нетерпелось, что хотелось не ехать, а бежать рысью. Однако Мель строгим голосом сказала: 'Росинта!' и нахмурила тонкие брови. Рыся несколько раз вздохнула и уселась перед зеркалом наводить красоту. Армель долго расчесывала длинные рыжие пряди, колдовала, закалывала и так и эдак. Потом Рыське не понравилось платье, потом... Потом в дверь просунулся сначала Весев кулак, потом сам Весь и сборы быстренько свернули. Дамы при полном параде величественно уселись, Веслав тоже решил прибыть в гости с соблюдением приличий и ехал с ними.
        Их встречали у Каменных ворот. Арден и Айкен прибыли верхом, и выглядывающая из окошка Рысена издалека увидела двух похожих красивых оборотней, стражами застывших у высоких серых скал. Карета подъехала и всадники почетным эскортом поскакали слева и справа.
        У дома Арден спрыгнул с коня, бросил поводья и, едва сдерживаясь, спокойно подошел, открыл дверцу и подал Росинте руку. Она выбралась, глядя только на него, и не отпускала ни взгляд, ни руку, пока спрыгнувший на землю Веслав довольно невежливо не отодвинул ее, давая место жене.
        Не надеясь на пребывавших в невменяемом состоянии влюбленных, Веслав представился сам и представил супругу. Хозяева для порядка тоже назвались, за ними сыновья и их жены подошли познакомиться. Мель с очаровательной улыбкой больно ущипнула Рыську за что достала. Та вздрогнула и очнулась, краснея, присела в традиционном поклоне перед Адэйром и Лавеной. Лавена обняла ее за плечи, отрывая от сына, и повлекла в дом. Айдэр сделал гостеприимный жест в сторону Веслава и Армель и все, наконец, прошли внутрь.
        Глядя на парочку сначала за обедом, потом прогуливающуюся вокруг усадьбы, счастливые женатые сначала хохотали, потом улыбались, потом задумались. Искры от Росинты и Ардена грозили поджечь сухую траву и спровоцировать лесной пожар.
        Вполне освоившиеся в гостях Гродены разделили с хозяевами озабоченность. Более того, зная Росинту, они смело могли предположить, что Фаррелы и не представляют весь масштаб угрозы. Поэтому Весь обратился с Лавене с необычной просьбой - поселить Мель и Рысю вместе, а ему отвести проходную комнату перед их спальней. Лавена хотела было возмутиться таким недоверием к своему сыну, но вспомнила Шелу, прикусила язык и просто проводила гостей в их комнаты.
        Росинта не представляла всего коварства родни. Нет, у нее и в мыслях не было вести себя хоть сколько-нибудь неприлично, тем более в доме свекра и свекрови. Просто хотелось видеть Ардена каждую секунду, все время его трогать и чтобы он тоже. Трогал и целовал.
        После первого шока встречи Арден пришел в себя и в дальнейшем вел себя привычно выдержано и разумно. Полный волнений и переживаний день закончился ужином на открытом воздухе. Ночь прошла спокойно, без забегов по местности. Утром двумя большими компаниями пошли купаться и ловить рыбу, потом охотиться. Явная влюбленность Рыськи, ее искренность и открытость значили куда больше юношеской несдержанности.
        Наоборот, глядя на Ардена и его невесту, весь клан переживал новый медовый месяц и сочувствовал, что главным виновникам приходится довольствоваться короткими прогулками наедине да парочкой жгучих поцелуев.
        Веслав и Армель даже были отпущены дальше на север, прогуляться, посмотреть, и, что греха таить, побыть вдвоем. Расконвоированная Рыська вела себя паинькой. Вообще за этот месяц она сильно повзрослела. Проводила Ардена так спокойно, что он уходил с легким сердцем.
        Следом уехали и они, по-родственному распрощавшись с рысиным кланом.
        За 'воротами' Веслав позвал Мель пробежаться, и когда они скрылись между деревьев, Рыся наконец-то смогла расплакаться.
        Глава двадцать восьмая, подготовительная.
        Не надо думать, что однажды надев на палец кольцо, Рыся им постоянно щеголяла. Помолвку особо не скрывали, но и носить кольцо в университете она не стала. Арден знал и согласился с ее решением. К ней и без этого давно никто не приставал. Правду сказать, с приближением шестнадцатилетия она начала бояться, что сама начнет к кому-нибудь приставать. Воспитание и разум постоянно выкручивали руки инстинктам. Оставалось только надеяться, что со временем все трое договорятся.
        Практику после четвертого курса она проходила вовсе не в лесу. По приказу полковника Форша рю Фринна она была прикомандирована к полку Его Высочества и назначена заместителем командира роты. На первом построении солдаты смотрели с состраданием, типа, тебя-то за что, милая.
        Однако служба шла по уставу. Гвардейцы постарше выполняли ее команды, 'что бы девоньку не ругали', а помоложе - 'потому что девка - огонь!'. Не известно, догадывались ли о чем-то отцы командиры, но дисциплиной в роте были довольны. Росинта старалась изо всех сил быть 'слугой царю, отцом солдатам', или матерью? Впрочем, неважно.
        Практика закончилась, и сегодня Росинта наконец-то отоспалась. Встала чуть не к обеду; не отвечая на тарабанье в дверь и призывные крики младших, спала, засунув голову под подушку. Просыпаться не хотелось еще и потому, что ей снился Арден. Сон уходил и уводил с собой любимого, и она изо всех сил зажмуривала глаза. Еще секунду, еще мгновение...
        Повалялась еще, встала, посидела на широком подоконнике, смотря в окно. В общем, ленилась. И делала это с огромным удовольствием! В дверь опять забарабанили и заныли. Пришлось позвонить горничной, одеться и причесаться 'как подобает' и сдаться на милость младших. За обедом (обедали без Его Высочества, запертого в кабинете Его Величества, и без Ее Высочества, которую умыкнул на очередную благотворительную трапезу Вишенрогский мэр) обсуждались два архиважных вопроса. Росинтино совершеннолетие и почему на десерт подали растаявшее мороженое. Сама грядущая именинница дала показания, то есть пояснения очень скудные. Ничего вовсе, кроме того, что оно, совершеннолетие, состоится через два дня, в день летнего солнцеворота и точно будет бал, потому что мама заказала у мастера Артазеля бальное платье. Сегодня, кстати, надо было не забыть про финальную примерку. Насчет фейерверков и прочих развлечений она была в совершенном неведении.
        Ее саму больше волновало совершенно другое. Успеет ли ее Арден на праздник и где они проведут месяц его отпуска. Если бы ей дали возможность выбирать, то между суетой Козеполья и надзором Узамора она все-таки выбрала бы последний. Но в короткие редкие письма почему-то никогда не влазило ничего кроме 'люблю, скучаю...' в разных вариантах. Да и Арден, как человек служивый, не мог загадывать так далеко.
        Мастер Артазель совершенно не изменился за то время, что они были знакомы. И расшитая фантастическими птицами занавесь, так восхищавшая и завораживающая маленькую Рыську, была все та же.
        Стоя на пуфике и любуясь на себя в громадное зеркало, Росинта с удовольствием слушала уважаемого мастера.
        - Как ты выросла, моя кошечка! Все-таки ты изумительно рыжая, и истинная красавица! Знаешь ли ты, что ее светлость герцогиня рю Филонель завидует тебе даже больше, чем твоей матери? Да-да. Эльфийка не эльфийка, а годы сказываются. Или, лучше сказать, столетия? Дави не дави жемчужниц, натягивая лицо, не натягивай, а все не шестнадцать. И столько снаружи, сколько внутри, мой цветочек... Ты думала уже, какое свадебное платье ты хочешь? И правильно. Я все уже знаю сам! Твой жених падет бездыханный при виде такой красоты!
        - Мастер Артазель, мне жених нужен живой! - смеясь и краснея отвечала Рыся, поворачиваясь и разглядывая себя со всех сторон.
        На следующий день ей почему-то захотелось непременной пойти к Армель и прогуляться с ней и детьми на море. Подоткнув юбки и разувшись, бродили по кромке воды, следя, как голые дети играют в догонялки с волнами, собирают ракушки и камушки, и то тузят друг дружку из-за добычи, то обнимаются и поют что-то бессмысленно-радостное.
        На просьбу Росинты Мель нахмурилась, что-то встревоженно переспросила. Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо, спрятала лицо в ладони. Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
        Оставленные на полсекунды без внимания дети немедленно нырнули, а когда были выловлены маменькой и тетушкой, молча отнимали друг у друга бывшую медузу.
        Глава двадцать девятая, именины.
        Росинта была совершенно равнодушна к подаркам, если считать подарками подношения драгоценностей и тому подобного. И маленькие смешные безделушки от отца и братьев, или пирог, испеченный мамой специально для нее, ждала куда больше. Проснувшись в день рождения, лежала и жмурилась, тщательно притворяясь спящей, пока семья, шикая друг на друга, прокрадывалась в ее спальню, чем-то тихонько стучала, звенела и шуршала. Потом рядом с ней на постель присела мама, склонилась к уху, щекоча волосами, и прошептала:
        - Рысенька! С днем рождения, доченька!
        Рыся, не открывая глаз, обняла маму за шею, прижалась. Не успела отпустить и сесть, как младшие попрыгали на кровать, тиская, целуя и поздравляя. Свалили не только Рыську, но и маму. Подошел улыбающийся отец, помог Бруни выбраться из кучи-малы. Все, наконец, более-менее утихомирились, именинница выбралась из разгромленной кровати, надела халат и ее за руки потащили к накрытому столу.
        - Мы сами все готовили! И пирог сами пекли, мама только немножко помогала, - гомонили братья и сестры, усаживая ее во главе стола, между родителями.
        Завтракали шумно и весело, потом родители ушли, Росинта оделась и причесалась, а выставленные на время дети вернулись, помогать сестре принимать гостей и прибывающие подарки. За радостной суетой время прошло незаметно, но оставшись одна отдохнуть перед ужином и балом, фарга вдруг задумалась и погрустнела. Арден до сих пор не появился и от него ничего не принесли... Прошла к зеркалу, на ходу вытаскивая шпильки, села. Вдруг вскрикнула - на комоде лежала сафьяновая шкатулка, а рядом - букет необыкновенных, волшебных, невиданных никогда цветов. К букету была приколота крохотная записка с одним только словом. Рыся схватила букет, зарылась в нежные лепестки. Настроение взлетело выше небес. Не отпуская букета, открыла крышку. Под запиской 'От Фаррелов' лежало старинное красивейшее ожерелье и серьги. Гарнитур удивительно подходил к новому платью. И как это так вышло?
        Невежливо опаздывать на собственный день рождения, особенно когда в качестве гостя на него должен прибыть не кто-нибудь, а Его Величество король Редьярд, лихорадочно думала Росинта, торопливо заканчивая одеваться с помощью горничных. Против обыкновения Туссиана Сузон долго возилась с прической, и, почти закончив, хмыкнула и решительной рукой разрушила созданный шедевр и начала творить новый. И горничные тоже невыносимо копались, пока в дверь не просунулась голова и не пропищала:
        - Можно уже! То есть, госпожа Росинта, все уже собрались и ждут вас!
        В мгновение ока Рыся была готова и быстрым шагом шла по коридору. У дверей в парадную столовую гвардейцы взяли на караул и отворили створки. Росинта вошла и оторопела.
        Она знала, что на ужин перед балом приглашены только самые близкие: члены королевской семьи, Веслав и Армель, граф рю Воронн с супругой, Лихай Торхаш. Надеялась, что будет Арден. И никак не ждала, что увидит семейство Фаррел в полном взрослом составе. И что Арден в черном мундире будет стоять рядом с Его Величеством.
        На подгибающихся ногах под взглядами и улыбками подошла и присела в поклоне перед королем, невежливо глядя при этом только на жениха. Редьярд шумно расцеловал Рыську в обе щеки, поздравил и, церемонно взяв за руку, повел к столу, посадив на почетное место слева от себя, кивнул Ардену на стул рядом. Герцогиня рю Филонель, недовольно поморщившись, направилась было по правую руку, но подскочивший распорядитель усадил напротив Росинты и Ардена Адэйра и Лавену, потом - Аркея и Бруни. И только потом - Агнушу. Вино на столе под взглядом герцогини потихоньку начало превращаться в уксус.
        В отличие от завтрака ужин проходил чинно, но разговоры за столом были легкие и дружелюбные. Наверное, впервые в королевском дворце количество оборотней за столом превышало количество людей.
        Узаморские гости были людьми, то есть не совсем людьми, конечно, умными, остроумными и даже вполне светскими. Принц Колей с осторожным интересом посматривал на фарг, и даже весьма рискованно заглянул в декольте сидящей рядом Мариты. Айкен улыбнулся Его Высочеству левым клыком, и тот преувеличенно сосредоточенно начал интересоваться у принцессы Ориданы, как ей нравится поданное блюдо. Ему даже захотелось выпить чего-нибудь освежающего и бодрящего, например, Ласуровки, но, увы, на столе ничего крепче вина не было.
        Бальный зал, украшенный цветами всех возможных рыжих оттенков, был ярко освещен. Гости, начиная герцогом рю Виллем и кончая Лином и Нили, мучали Росинту поздравлениями и приглашениями на танец. К сожалению, она не могла сделать то, чего ей больше всего хотелось - разговаривать и танцевать только с Арденом. Тем не менее, она держала лицо, улыбалась и вообще старалась вести себя как можно правильнее.
        То ли поздней ночью, то ли ранним утром, довольные гости разъехались. Фаррелы, оказывается, были гостями Их Высочеств. Им отвели целое крыло, в котором когда-то останавливались Их Гаракенские Величества.
        Арден попрощался с Росинкой скромным поцелуем, уходя вместе с семьей последним. Бруни обняла готовую заплакать дочь и в качестве утешения шепнула, что Фаррелы пригласили ее в Узамор, и отец дал на это свое разрешение.
        Глава тридцатая. Любовь, похожая на сон.
        - Росинка, Росинка, - исступленно шептал Арден, обнимая любимую.
        Они были совсем одни на вершине мира. Нагретая солнцем скала в глубине леса и два обнаженных тела, перевитые в одно. Девушка, утекающая сквозь мужчину. Мужчина, сжимающий ее все крепче и крепче, пытаясь удержать и стремясь раствориться... Поцелуи, нежные и легкие, как солнечные зайчики и горячие, забирающие всю кровь и весь воздух. Прикосновения, едва касаясь и сжимая до боли. Наслаждение, яркое и острое. Нега, делающая тела невесомыми как души.
        - Росинка, я виноват, - покаялся Арден совершенно невиноватым, а напротив, счастливым и довольным голосом. - Это все инстинкты.
        Она повозилась на нем, устраиваясь таким образом, что бы и лежать было удобно, и видеть его.
        - Напротив. Я никогда не была так разумна, как сегодня, - ответила убежденно. - Я все обдумала спокойно и беспристрастно. Зачем нам ждать?
        - Росинка, я люблю тебя.
        - И я люблю тебя. Так ты скажешь мне, зачем мы должны были подождать?
        - Я совершенно точно помню, что мы должны были ждать и абсолютно не помню, почему...
        - Мы вспоминать будем или..?
        Он молча ответил, и стало понятно, что он выбрал.
        Они вернулись домой поздно, растрепанные и счастливые. Лавена открыла было рот, но муж твердо взял ее за локоть и увел. Молодые сидели на крыльце, обнявшись, и молчали.
        В доме родители разыгрывали пантомиму 'Они все-таки не удержались и что теперь нам с ними делать?!'. Потом тоже сели и молча же повздыхали.
        - Росинта, Арден! Ужинать идите. Мы не садились, вас ждали, - фальшивым голосом позвала Лавена.
        Дети согласно покивали и продолжили сидеть. Вышел Адэйр и выразительно покхекал. Сомнамбулы очнулись и пошли ужинать.
        За ужином Рыська с женихом не сразу, но разглядели вытянутые лица старших Фаррелов, и отчего-то на них напал беспричинный смех. Они сначала давились в салфетки и хихикали, потом не выдержали и захохотали открыто и заразительно. Родители смотрели как львы на кованых воротах королевского дворца, оборотень не выдержал первым, потом подхватила фарга. Смеялись, вытирая слезы и хрюкая.
        - А я говорил, больше трех лет не протерпят! Моя порода! - отсмеявшись, загордился Адэйр.
        - Ой ли?! - по-прежнему не согласилась Лавена.
        Разошлись по спальням, Арден и Рысена целомудренно расстались на ее пороге. Она захлопнула дверь и закрыла задвижку, он спокойно отправился к себе. Родители понимающе хмыкнули и удалились.
        Рыся тем временем подскочила к окошку, отдернула штору и распахнула окно. Вместе с летней ночью в окно влез Арден.
        - А если понесет? - потребовала у мужа ответа Лавена, расчесывая на ночь косы. - Ему еще служить, ей доучиваться!
        - Эка важность! - отвечал развалившийся на постели Адэйр. - Привезут котят в корзинке, да и все дела. Воспитаем!
        - А все-таки тревожно мне. Что ее родители-то скажут? Мы на вас надеялись, а вы?
        - Да что им говорить-то? Они их вдвоем не видели, что ли? Это же костер да солома! Отпустили же.
        - Как думаешь, он у нее? - ложась рядом с мужем, спросила фарга.
        - А то как же! Помакали ложку в мед, да горшок спрятали? Нет уж, теперь пока... - Лавена перебила мужа, прыснула, видимо, представив ...горшок и ложку.
        - Жена! Я чую, мы мед-то тоже не доели, - Адэйр погладил жену по жаркому боку.
        - Был на донышке... Если поскрести... - она обняла его, задыхаясь от смеха.
        Несколько дней назад. На взморье.
        - Мель, ты ведь знаешь травы, что бы не забеременеть? Научишь меня?
        На просьбу Росинты Мель нахмурилась.
        - Рыська, ты что?! Совсем плохо? - встревоженно переспросила.
        Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо:
        - Армель, я люблю его, люблю! Я не хочу поддаваться инстинктам, но и без них я... - замолчала, спрятала лицо в ладони.
        Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала:
        - Я научу тебя, конечно. И пусть, что ты молодая, пусть! И мне было шестнадцать, когда мы с Весем... Все будет хорошо, Рысенька! Все хорошо!
        Глава тридцать первая, на пасеке.
        Утром Лавена и Адэйр известили сына и невестку, что заболела тетушка Глори, а поскольку ей требуется постельный режим и постоянный уход, они немедленно отбывают лечить и заботиться, надолго. Арден был очень умным молодым оборотнем и не стал уточнять, что это за родственница, о которой он дотоле слыхом не слыхивал и каким загадочным образом родители узнали о ее тяжком состоянии, а горячо посочувствовал. Росинта в равной мере разделила всеобщую озабоченность. Стоило родителям направиться в сторону горизонта, молодежь бросила немытую после завтрака посуду и вернулась к исследованиям.
        Пара прямо чувствовала, какой короткий месяц им достался, поэтому не сговариваясь решила проводить с пользой каждую минуту. Дел было за год не переделать, не то, что за месяц. Нацеловаться, что б хватило до следующего лета. Насмотреться, что бы тоскливыми одинокими ночами вспоминать каждый изгиб и впадинку. Долго трогать, касаться, скользить, что бы точно знать, где кончается бархатистость кожи и начинается шелк. Узнать, от чего прерывается дыхание и вырывается стон. Как заставить его рычать, а ее кричать. Короче, оба самоотверженно и с полной отдачей овладевали, экспериментировали и закрепляли результаты.
        От свежего воздуха и интенсивности опытов быстренько подъели все оставленные Лавеной в леднике кушанья и полуфабрикаты. Арден отправился на охоту, а Рыся оглядела кухню, в несколько слоев заставленную грязной посудой, вздохнула, нагрела воду и развела в большой лохани побольше мыла. Не успела она утопить последнюю тарелку - отмокать, как явился жених, отнюдь не с освежеванным кабанчиком. Он притащил две огромные корзины снеди, пожертвованные на науку Маритой, и обрадовал Росинку, что это не разовая акция, и благотворители теперь будут приносить еду ежедневно и оставлять на крыльце, дабы не прервать постижение каких-либо истин.
        Перемыв посуду (она мыла, он мешал, потом он вытирал - она лезла под руки) и позавтракав, а заодно уж и пообедав, волевым усилием помыв и эту посуду, пошли полежать, поскольку ничто так не способствует хорошему пищеварению, как послеобеденный сон. Как скоро они уснули - совершенно их личное дело, не правда ли?
        Больше всего на свете, как и большинству родственников и родственниц, братьям Фаррел и их досточтимым супругам очень хотелось помешать молодым, явившись в гости. Однако к их чести, они себе этого не позволили. Напротив, однажды вместо еды затворники обнаружили записку и вынуждены были отправиться в гости. Голод, как оказалось, не тетка, а жена брата.
        Обрученных ждал зажаренный целиком молодой олень, множество закусок, знаменитые узаморские кружевные блины с рыбой или свежими ягодами и холодный взвар. В меню также были тонкие и не очень намеки и улыбки, и очень смешные, с точки зрения доморощенных острословов, шутки.
        Впрочем, половину Рыська не услышала, а вторую половину не поняла. Арден воспринял подколки братьев как неизбежное зло и лишил их немалой доли удовольствия, оставшись совершенно спокойным и невозмутимым, если не считать пары красных пятен на скулах. Жены, как истинные половинки, во всем следовали за мужьями, но с тем же результатом.
        После того, как гости вдоволь насладились едой и радушием, их милостиво отпустили, снабдив провиантом и парочкой советов опытных исследователей. Они шли, держась за руки, и вековые кедры смотрели на них сверху с любовью и пониманием.
        - Больше всего мне хочется увидеть Узамор зимой. Я всегда любила зиму больше лета...
        - Зимой здесь наметает снега по самую крышу, и иней на деревьях сверкает, как бриллианты. Ночью от мороза с треском лопаются деревья...
        Выход в свет благотворно повлиял на них. Дни потекли куда осмысленнее. Кавалер, как оказалось, еще не потряс прекрасную даму демонстрацией всех своих талантов. То есть не потряс, пока не достал гитару и не спел.
        Для любви нет завтра и вчера,
        Для любви расчета нет и планов.
        Ты влюблен - всегда и навсегда!
        И любимая всегда желанна...
        А сердца желают просто быть
        Рядом, безраздельно, бесконечно,
        И в разлуке не желают жить,
        А вдвоем - сильней в сто раз, конечно.
        В этот миг сияющей любви
        Мать-земля сама вас обвенчает,
        Стали вдруг единым сердцем мы,
        И единым телом... так бывает!
        *Стихи Татьяны Резниковой.
        Потом по канонам жанра герой непременно влезает к возлюбленной на балкон и получает заслуженную награду. К сожалению, далекий предок, построивший дом, не озаботился балконом, и Арден опять полез в окно. Награда ждала его, высовываясь по пояс и хохоча.
        Вернувшиеся родители застали идеально чистый дом и обед, достойный дочери Матушки Бруни, владелицы двух трактиров. В день отъезда, вернее, портальных переходов, долго завтракали под разговоры, договорились, что будут просить Аркея и Бруни отпустить Росинту погостить в Узаморе на зимних каникулах, а Арден тоже постарается выбраться. Правда, надежды на это было немного, но надежда - самая странная субстанция из всех существующих. Стоит просочиться одной ничтожной частичке, как она начинает множиться и расти, заполняя собой душу и сердце.
        Адэйр и Лавена остались вдвоем и то ли с беспокойством, а скорее с нетерпением и радостью, стали ожидать появления в доме котячьей корзинки.
        Глава тридцать вторая, разговоры-разговоры...
        - Росинта, дочка! Наверное, мы с папой были не правы, когда настаивали на отсрочке.
        Бруни сидела на Рыськиной кровати, подобрав под себя ноги, в халате, с небрежно заколотыми волосами, смотрела на дочь и думала, что девочка выросла, а она, как и все матери, этого и не заметила.
        Рысена обняла колени, положила на руки голову и мечтательно улыбалась. Они с мамой пили травяной чай - подарок Лавены - ели пирожные и секретничали. Рыся просто не могла промолчать, не рассказать, как она счастлива.
        - Вы могли бы пожениться сразу после твоего дня рождения и ... - Бруни была не расстроена, скорее растеряна. - Или давайте назначим свадьбу на зимние каникулы? Или ты бросишь учебу?
        - Но почему, мам? - изумилась Рыся, входя из созерцательного состояния. - Почему я должна бросить университет?!
        - Не должна, конечно, но если ты..., если у вас будет ребенок?
        - Мама! - Рыся подползла и обняла Бруни, что бы не было так стыдно. - Мель меня научила. И насчет свадьбы - пусть будет, как решили, через два года. А мы с Арденом и так никогда не расстанемся.
        - Доченька-доченька! - Бруни крепче обняла Рысену, гладила рыжие кудряшки.
        Когда мама ушла, Росинта свернулась под одеялом калачиком и начала скучать по Ардену.
        Под левой грудью полумесяцем алел свежий шрам. Точно такой, только старше на двенадцать лет, целовал сейчас Кай.
        Бруни вернулась в супружескую спальню немного потерянная и задумчивая.
        - Что, родная? - Кай, по обыкновению, ждал ее, лежа поверх одеяла.
        - Наша дочь - замужняя женщина, - снимая халат и забираясь к мужу под руку, обрадовала Бруни. - Но свадьбу переносить не будем, - в ответ на незаданный вопрос. - И бабушкой и дедушкой пока тоже. Я имею в виду, в третий раз.
        - Вот тут ты глубоко ошибаешься, любимая! - рассмеялся муж, опрокидывая ее на подушки и нависая сверху. - Весь сегодня улыбался, как Петр Снежный, сбежавший из конюшни. Они опять беременны.
        - Ой! Надо завтра навестить Мель, узнать, как она. И тяжело же ей придется! Носить, да еще за мальчишками приглядывать. Поговорю с ней, предложу нашу няню, Селму. И еще...
        - Завтра, все завтра, Матушка. А сегодня...
        Сорочка чайкой порхнула к халату.
        Самый лучший подарок на день рождения Росинта получила от Вительи рю Воронн, хоть и поняла это не сразу. Сначала это было просто завернутое в шелковый платок зеркало в серебряной оправе, покрытой загадочными символами. Но как-то утром она поленилась сразу встать и подойти к большому зеркалу, а потому нашарила на прикроватном столике щетку и зеркальце, зачем-то подышала на него и увидела не себя, а Ардена!
        От неожиданности она взвизгнула и выронила его.
        - Росинка, ты где? Наконец-то! Я столько времени жду, когда ты догадаешься!
        - Арден, Арден, но как?! - завопила Рыська, плюхаясь на живот и заглядывая в чудесный артефакт.
        - Видно, ты совсем не слушала, когда после ужина графиня нам дарила зеркальную пару.
        - Арден, я так рада! Я так соскучилась! - опять не слушая, шептала она. На амальгаму капнула сначала одна слезища, потом другая.
        - Росинка, не плачь, счастье мое, - он улыбался ей через леса и горы, она тянулась к нему, и ей хотелось пролиться сквозь зеркало.
        Чаще всего они виделись ранним утром, или поздним вечером, если ночь была лунная. Каждый раз, прощаясь, Рысена думала, что вот так, просто смотреть на любимого, без возможности поцеловать, коснуться - пытка. И лучше бы, как раньше, ждать коротких писем. Но стоило не увидеть и не поговорить хотя бы сутки - мало ли, служба, как начинало казаться, что она не выдержит без взгляда на него и мгновенья. Эту разлуку оба переносили тяжелее. Может быть потому, что слишком помнилось безумство последнего узаморского лета...
        Росинта сдалась первая. Из ее нетерпения и родилась их первая ссора.
        - Арден! Ура Пресветлым башмакам! Я поговорила с папой, тебя переведут в Вишенрогский гарнизон! - Рыська появлялась в зеркале частями, поскольку скакала от счастья.
        - Росинта! - от неожиданной строгой 'Росинты' на остановилась и села прямо на ковер. - Росинта, я запрещаю тебе говорить с Его Высочеством о моей карьере.
        - Но Арден! Я думала, ты соскучился не меньше чем я!
        - Росинта, я прошу тебя никогда не вмешиваться в дела службы. Я не хочу быть 'королевским зятем' со всеми сомнительными привилегиями!
        - Не хочешь?! Не хочешь быть королевским зятем?! Ну, извини! Я - дочь Его Высочества принца Аркея, наследника Ласурского престола, хоть и приемная! Когда ты предлагал мне руку, ты это знал! Может, ты вообще на мне жениться раздумал?! Может, ты вообще не хочешь меня видеть?! Пожалуйста, я верну слово!
        Зеркало было брошено в угол и долго слушало горестные рыдания, время от времени раскаянно взывая.
        Наконец, она встала, вытерла слезы, высморкалась и вытащила Ардена из-под кресла.
        - Росинка, прости меня. Я был слишком резок. Но я настаиваю, что против того, что бы за счет родственных связей...
        - Нет, я не понимаю! Все стремятся служить поближе к столице, и что такого, если...
        - Росинка, пожалуйста. Мне остался год, я дослужу здесь, а потом решим.
        - Но ты будешь заключать следующий контракт?
        - Да. Мне нравится служба.
        Разговор закончился вполне мирно. Попрощавшись, Рыська еще посидела и пошла к отцу. Не очень-то хотелось идти и узнавать проспоренное желание.
        Глава тридцать третья, о боевых действиях.
        Первой к Мель примчалась вовсе не Бруни, а Росинта. Ее занимал очень важный вопрос - беременность была, так сказать, подготовленной, или отвар подвел? А то Рыську уже вроде и подташнивать начало и соленого захотелось.
        - Да нет, Рыся! - рассмеялась фарга. - Можешь пить, он совершенно надежен. Мы хотели завести еще маленького, пока близнецы не слишком большие - пусть растут все вместе. Я все откладывала да откладывала, а тут отвар кончился. Вроде с утра заварила, пошла на ночь выпить, а склянка пустая.
        Матушка Нанна принесла поднос клюквенного морсу, маленькие эклеры с разной начинкой и соленые орешки.
        - Досада какая, госпожа. Уж такой хороший был алоэ! Только им и спасалась, первое средство при моем кашле, ежели с медом. Выбросила вот. Эх!
        - Что же с ним приключилось, Матушка Нанна? - посочувствовала хозяйка, откусывая. - О, с соленой рыбкой.
        - Так я утром, с месяц тому назад, смотрю - а он весь залитый. И земля мокрая, и в плошке вода, даже на подоконнике лужа. И запах странный... А он, миленький мой, стоит как тряпочка... Никак, дети набаловали. Вы уж не браните их, Армель! Маленькие они еще.
        - Нет, Нанна, не беспокойтесь! Детей я не трону... - кровожадно стукнула кружкой по столу просветленная госпожа.
        Росинта ела и думала, что ее точно больше не тошнит. То ли от соленого, то ли от безвременной гибели драгоценного алое.
        Ничего не подозревающий о судьбе растения Веслав пришел домой с хорошим настроением и подарками. Его встретили тишина и жена, госпожа Нанна под присмотром детей отправилась прогуляться по Рыночной площади. Впрочем, тишина в доме тоже не задержалась.
        Сначала в Вишенрог пришел первый снег, потом морозы и настоящая зима. Приближались первые Рысины зимние каникулы. Лин и Нили еще на третьем курсе договорились с госпожой рю Дюмемнон и вот уж больше года мыли посуду и были на посылках в трактире 'У старого друга', благодаря чему у постоянной трактирной прислуги появились выходные в выходные, если можно так сказать. Теперь парни писали список подарков и готовились отбыть в Козеполье.
        Заботливая Росинта подарки уже упаковала. Они с мамой с большим удовольствием потратили целый день на забег по лавкам и лавочкам. Разумеется, обе были на себя не похожи. Две кумушки лет под пятьдесят придирчиво рассматривали товар и задорно торговались.
        Теперь Рыся терпеливо дожидалась, пока мастер Артазель закончит последнее платье, а ректор рю Де Толь распустит два старших курса на каникулы. С Арденом они должны были встретиться в Узаморе ровно через неделю и она уже задумывалась о том, как сейчас со здоровьем у тетушки Глори.
        Седмица подошла к концу. Росинту съедало нетерпение, постепенно перешедшее в какую-то странную тоску и тревогу. Кальвина Аврил про такое сказала бы 'душа болит'. Она с трудом досидела до конца лекций, бегом добежала до дома и нетерпеливо заглянула в зеркало. С Арденом она не разговаривала уже два дня, такое и раньше бывало, но сегодня она держала зеркало в дрожащих руках, смотрела в темную глубину и неистово молила любимого ответить. Но темнота молчала. Она не пошла ужинать, боясь упустить хотя бы минуту. Всю ночь сидела с зажженной свечой, глядела, то не мигая, то в отчаянии зажмуривалась, загадывая, что вот сейчас, сейчас откроет глаза и увидит. Но минуты уходили, кровь стучала в висках, тишина душила. Или это были слезы?
        Утром пришла мама, спокойная, только чуть бледная, и сказала, что все войска на Крейской границе подняты по тревоге. Из донесения известно, что вчера нарушена граница Ласурии и в Синих горах идет бой. Донесение подписано лейтенантом Фаррелом. Связи с гарнизоном нет.
        Росинта обмякла, готовая разрыдаться, сползти в истерику, но Бруни крепко взяла ее за плечи.
        - Посмотри на меня, Росинта. Ты можешь поплакать, но ты не должна отчаиваться. Ты должна верить, моя девочка. Пока ты веришь, с Арденом ничего не случится. Ты должна верить!
        Рыська училась верить. Сначала выходило как с вязанием - нитки путались, в полотне были здоровенные дырки, она распускала и начинала вновь, бросала... Но все же постепенно ткань веры росла, крепла и она смогла завернуться в веру, как в плащ, укрыться от отчаяния и тревоги.
        Вести в столице получили, когда на прорыв подошло подкрепление, имеющее в составе опытного мага. К тому времени атака была отбита. В стычке было убито больше десятка гвардейцев и заместитель командира, остальные почти все ранены, половина - тяжело. Состав гарнизона, понесший столь тяжелые потери, был ратирован. Лейтенант Арден Фаррел, год назад назначенный командиром, не смотря на ранение, остался в части.
        Войны в этот раз не случилась. Крей-Лималль через своего посла известил Его Величество короля Редьярда о переходе границы неконтролируемыми властями бунтовщиками и выразил надежду, что неприятный инцидент не нарушит добрососедские отношения между странами. Редьярд принял посла сухо, но вежливо.
        Глава тридцать четвертая, ах, эта свадьба..!
        Когда дело, или, скорее, время, дошло до свадьбы, Фаррелы предложили отпраздновать ее в Узаморе. Однако против этого возразила родня невесты, вернее, та ее часть, которой никто не посмел возразить. Его Величество король Редьярд категорически пожелал присутствовать на свадьбе, не лишая себя привычных дворцовых удобств, вроде герцогини рю Филонель. Кроме того, он заявил, что если не пригласить на свадьбу гостей из обеих дружественных гномских столиц, то не видать молодым счастья, потому что какое же счастье, если осложнятся важные межгосударственные отношения!
        Адэйр и Лавена согласились отпраздновать свадьбу в Вишенроге, но в качестве компромисса предложили провести настоящую обороничью свадьбу по древним обычаям. Сват король рассудил, что хуже, чем пирушка накануне свадьбы сыновей уже ничего не будет и дал согласие. Росинте осведомилась было насчет того, какие распоряжения последуют по поводу платья, но ей было сказано, что 'мастер Артазель в курсе'. На том дело и кончилось.
        Подготовка к празднику шла словно сама собой, невеста сдавала экзамены, жених сдавал дела перед переводом. Росинта, однажды проспорившая Его Высочеству неделю пения Ласурского гимна перед завтраком, ни слова не проронила по поводу нового места службы.
        Свадьба была назначена на первое новолуние после летнего солнцестояния, поскольку Лавена авторитетно заявила, что лучшее время для заключения брака - это когда растет луна.
        Накануне свадьбы мужчины мирно пили в королевских покоях покоях, то горланя гномские застольные, то оборотничьи охотничьи. Человеческие песни тоже пели, но мало, потому что они были признаны недостаточно выразительными (гномами) и не достаточно мелодичными (оборотнями). К счастью, в этот раз не обсуждали вопрос мужской гордости, ибо в этом случае зависть людей к оборотням приобрела бы нечеловеческие масштабы.
        Что же касается подружек невесты, то девушки целую ночь шатались по улицам, распевая во весь голос и барабаня чем попало по чему попало. Старый обычай фарг особо пришелся по душе бравым гномеллам. Гостьи, бывшие рубаки, от души колотили добытыми в оружейной булавами по взятым там же щитам. Остальной шум, производимый девицами и фаргами посредством трещоток, хлопушек, скалок, сковородок и поварешек, на этом фоне звучал приятными трелями. При виде этой компании, будьте уверены, у соседей не возникло и мысли быть недовольными.
        На рассвете дамы подкрепились, часик поспали, навели красоту на выспавшуюся невесту и стали ожидать прихода дружек с дарами. По древним обычаям никаких подарков подружкам невесты не дарили, но осовремененные фарги, наслышанные о щедрости ласурских женихов, решительно заявили об изменении регламента в свою пользу.
        Арден сам явился забрать невесту в храм Пресветлой, и пока оборотни и парни делали подношения - украшения, золотые монеты, жених преподнес невесте чудесную брошь.
        - Родная, по поверью, эта брошь приманивает счастье, удачу, здоровье... Когда родятся наши дети, на их первую пеленку ты приколешь эту брошь, оберегая их от любого зла.
        Росинта поцеловала любимого в висок, пока он прикалывал брошь ей на плечо.
        Процессия пешком (опять же по обычаю) шла до храма пресветлой, вокруг крутились дети, выкрикивая поздравления и расхваливая красоту невесты и щедрость жениха, прекрасно зная, что им тоже что-нибудь, да перепадет. Над толпой действительно взлетали фонтанчики монет, падая в загребущие чумазые ладошки.
        Когда ослепительно красивые новобрачные приносили клятвы, в храме стояла хрустальная тишина. Матери, как полагается, хлюпали в платочки, отцы были суровы и сдержанно-взволнованы.
        Вышедших на порог храма молодых и их гостей встретили оружием. Оборотни под крики и рев толпы, начали неистовый танец с мечами. Не одно сердце не осталось равнодушным, кровь кипела, дамы при взгляде на этих красавцев, сильных, гибких, приятно взволновались и одаривали своих мужчин пылкими взглядами. Кое-кто, впрочем, одаривал авансами и чужих.
        Кортеж двинулся в обратный путь, стучали каблуки пританцовывающих женщин, бряцало оружие, звенело рассыпаемое серебро.
        Когда процессия скрылась в воротах, гулянье на дворцовой площади не продолжилось, а разлилось, расшумелось и расплескалось.
        Тем временем в дверях молодых встретила мать жениха, накинула на плечи собственноручно связанную шаль, заколола золотой булавкой.
        - По обычаю нашего народа старшая женщина рода дарит молодой жене такую шаль, в знак того, что клан рад свадьбе и принимает фаргу в свою семью, - громко огласил кто-то из оборотней.
        Когда уселись за столы, по бокалам и кубкам разлили специальное медовое вино, по свидетельству все того же добровольного толмача, для возгорания в молодых (и не только) бесконечной страсти и способствующее скорому деторождению. Судя по энтузиазму гостей, все чаще заглядывавших на дно стаканов, брачная ночь ждала сегодня не только Рысену и Ардена, а число подданных в скором времени умножится .
        По древним обычаям, равно как и по современным, впрочем, не только пили и ели, но и пели и танцевали, и больше всех танцевали молодые, дабы доказать свою выносливость, как одобрительно высказался уважающий себя мастер Йожевиж.
        У Росинты кружилась голова, горели щеки и губы. Еще месяц назад она побаивалась свадьбы, многолюдья и суеты, а теперь ей нравились этот шум и веселье, этот упорядоченный кавардак, столпотворение людей, гномов, оборотней.
        Снова грянула танцевальная, закружились пары, Ардена с женой унесло приливной волной, они вынырнули где-то у балконной двери, выбрались на воздух и отдышались.
        - Пойдем, любимая? - позвал, легонько целуя щеки, шею, плечи. - Я тебя украду.
        - По-моему, это самый лучший обычай, - ежась от предвкушения, прошептала в ответ.
        Панина Валерия
        Совсем не Золушка! Росинта.
        Часть третья. Росинта. Просто жизнь.
        Жизнь бывает сурова, как северный край,
        В ней болезни, несчастья и войны...
        В миг опасности зубы покрепче сжимай,
        И встречай это время достойно.
        Можешь плакать - но только потом, втихаря,
        Слёзы тоже смывают печали,
        А в моменты опасности, плащ, говорят,
        Сохранит, что в любви создавали.
        Ты из веры спряди непрерывную нить,
        А из нити сотки плащ надежды,
        Он поможет тяжелый момент пережить,
        И остаться собою, как прежде.
        Не кляни, не рыдай, не пускай в сердце страх,
        Завернись в плащ надежды по шею,
        Верь, судьба человека в любимых руках,
        И люби, отвлекаться не смея...
        Этот плащ заслонит от шального огня,
        От ножа, от опасностей разных,
        Верь за всех: за друзей, за родных, за меня,
        И пусть будет Надежда заразной.
        Зарази силой веры весь мир, всех вокруг,
        И люби, и надейся безмерно,
        И вернется из ада кругов милый друг,
        Сохраненный незыблемой верой!
        Татьяна Резникова
        Глава первая, прибытие.
        Прием в честь Ласурской делегации ожидался двором Его Величества короля Йорли с большим оживлением, чуть ли не с ажиотажем. Предстояло вручение верительных грамот вновь назначенным Первым послом. Говорили, что с новым послом прибыл также военный атташе, приглашенный в качестве инструктора в какой-то специальный полк, набиранный сплошь из одних головорезов. Совсем шепотом многозначительно добавляли, что этот офицер - и не человек вовсе.
        Дабы подчеркнуть близость Гаракена и Ласурии, как в политическом плане, так и в силу близких родственных связей, церемониал сопровождался всеми атрибутами торжественности - за послом был направлена личная карета Его Величества в сопровождении почетного эскорта, у дворца посла и его сопровождающих встречал самый почетный из всех возможных караул. Собственно на церемонии кроме королевской семьи по протоколу присутствовали лишь Главный министр да Военный министр, а остальная свита и свет с нетерпением ожидали начала приема и бала.
        Церемониймейстер трижды стукнул жезлом и перечислил все титулы Его Гаракенского Величества, Ее Величества, Его Высочества наследного принца и на позволительную йоту менее величественно - Первого посла Ласурии Лавра рю Диаманта. Скучающий в ожидании высокопоставленных особ, Розового Гаракенского и другой музыки, кроме гимнов двух стран, исполняемых военным оркестром в соседней зале, двор склонился в положенных поклонах. Господина посла, высокого крепкого мужчину без возраста, с ястребиным носом и тяжелым взглядом из-под густых бровей, сопровождала пара. Молодой офицер в черном с золотом мундире, с Орденом Доблести - высшей наградой Ласурского королевства, и красивая рыжеволосая женщина, при одном только взгляде на наряд и драгоценности которой толпа начала жадно подсчитывать состояние ее мужа. О замужнем положении свидетельствовало кольцо на пальце - со второго взгляда, и поведение ее спутника - с первого.
        Лавина шепотков и разговоров пронеслась, стихла и тут же понеслась с новой силой. Во всех смыслах приближенные к трону царедворцы рассмотрели острые уши и звериные зрачки.
        Его Величество снисходительно допускал излишнее любопытство подданных, все-таки оборотней при его дворе еще не водилось. Но взгляд без улыбки предупреждал о каре за малейшее проявление неуважения. Пока лакеи подносили приветственные бокалы с игристым легким вином и после тостов 'За здоровье Его Величества короля Редъярда!', произнесенного монархом и 'За здоровье Его Величества короля Йорли!', выпитого рю Диамантом, приглашенные уяснили единственно верное правило поведения и готовы были обрушить на гостей все доступное радушие и гостеприимство. А после того, как король пригласил на танец рыжеволосую и открыл бал, а королева Орхидана после совершенно не двусмысленной улыбки получила приглашение от ласурского офицера и они вышли в круг второй парой, радушие и гостеприимство грозило приобрести масштабы катастрофы.
        Как скоро стало известно, офицера звали Арден Фаррел Туманный Дон, а его супругу - Росинта. Каждый мужчина в зале бил копытом и взбивал волосы на груди, желая привлечь ее внимание или хотя бы на танец пригласить. Однако при одном взгляде на ослепительную улыбку ее мужа как-то терял ретивость и несколько линял. Дамы, в свою очередь, стреляли глазами с такой интенсивностью, что кроме намеченной цели, рикошетом поражали окружающих на две сажени вокруг Фаррела.
        Наследник доказал храбрость и оправдал звание главного ловеласа Гаракена - репутацию надо поддерживать - и пригласил гостью даже не взирая на мужа. Именно невзирая, поскольку смотреть в глаза Туманного Дона было несколько выше его тонкой натуры, опять же несмотря на родственные связи и давнишнее знакомство с 'милой Росинтой'.
        Следующим ее пригласил герцог Ориш и она приятнейшим образом провела время, слушая его остроты. Потом ее пригласил какой-то записной красавец. Ну, он сам, не без оснований, впрочем, записал себя в красавцы и сердцееды, считал себя обязанным волочиться за любой красивой дамой, попавшейся ему на глаза и положивший жизнь на соперничество с принцем Харли за количество покоренных крепостей. Впрочем, какие крепости? Так, одиночные пикеты.
        - Позвольте узнать, прекрасная госпожа, вы действительно оборотень?! - шумно дыша ей в ухо для пущей эротичности, спросил кавалер после первых па.
        - Нет, я - фарга, - отвечала Росинта, отодвигаясь подальше от жаждущего ее тела. - Мой муж - оборотень.
        - Я не могу сдержаться и не выразить все свои чувства, прекрасная Росинта! - опять придвигаясь, атаковал граф она-забыла-как-его-зовут. - Я влюблен! Я готов бросить к вашим ногам... все!
        - Вы так смелы граф. И безрассудны! - восхитилась она. - Боюсь, я не могу ответить на ваши чувства!
        - Если вы боитесь мужа, то не стоит, моя крошка, - интимно. - Я дрался на дуэли восемь раз! - гордо.
        - Нет, могу вас заверить, что до дуэли дело может и не дойти. Нет, конечно, муж вас непременной убьет. Но должна вам признаться, что не склонна обременять его такими мелочами. Будучи лейтенантом Королевской гвардии Его Величества Редьярда, я вполне могу убить вас сама.
        Многие в зале отдали бы половину состояния, чтобы узнать, о чем таком разговаривали эти двое. После последней ее фразы, произнесенной с очаровательной улыбкой, граф сделался похожим на удода и далее танцевал молча и с грацией ржавого рыцарского доспеха.
        Арден отдал свой долг почтения Гаракенской короне дважды, после королевы пригласив Ее Высочество Камилл, жену принца Харли.
        К сожалению, госпожу Фаррел больше никто не пригласил, и ему пришлось весь вечер самому развлекать супругу.
        Глава вторая, две ночи и утро.
        Брак, тем более счастливый, дело чрезвычайно серьезное. Именно поэтому некоторые вещи пережить без смеха невозможно. Возьмем, к примеру, общую постель и совместный сон супругов Фаррел. Росинта с детства спала на животе, согнув левую ногу и выставляя коленку как в танцевальном па. Еще она либо сбрасывала подушки и клала голову на скрещенные руки, опять же выставив острые локти, либо обнимала подушку обеими руками и опять топорщилась на кровати, как морская звезда на дне Вишенрогского залива. Арден привык спать на спине, положив одну руку под голову, а вторую спокойно опустив вдоль тела. Он и на бок-то поворачивался за ночь пару раз и тихо. Рыся-звезда крутилась, как маховик в самодвижущемся экипаже. Первый раз она его уронила с постели еще в Узаморе, но тогда они сочли это случайностью, да и вообще они тогда спали чрезвычайно мало...
        В первую ночь после вселения в приготовленный для них во дворе Ласурского посольства флигель они все же решили поспасть пару часов перед королевским приемом. Поцеловались перед сном, как положено хорошим супругам, потом еще раз... Волевым решением дружно сказали 'Все, спим!' обнялись и действительно заснули. Однако очень скоро Росинта сползла с Ардена, приняла привычную позу, пребольно пнув его коленкой, а следом завозилась, нащупывая подушку, наткнулась, конечно, на ту, на которой лежал Арден, сграбастала ее и утащила, обнимая и бодаясь локтями. Кроткий муж тихонько перегнулся через любимую, забрал простаивающую на другой половине подушку, отодвинулся на безопасное расстояние и уснул. Дальше Росинта возилась и шебуршила, пока не вылезла из-под одеяла, а когда голая ... спина возразила, нащупала край спорного одеяла и, подтащив, укуталась. Арден, хоть и мог спать на снегу, в человеческом облике ничего против одеяла не имел, поэтому вернул собственность на место. Некоторое время чета Фаррел, не просыпаясь, делила имущество. Оборотень всяко сильнее фарги, тем более сонной и беззащитной. Одеяло
досталось мужу. Росинта, не меняя позы, все также звездой, поползла в тепло. С другой стороны из-под одеяла на пол выпал Арден, точь-в-точь, как птенец, выпихнутый наглым кукушонком из родного гнезда. Упал он мягко, по-кошачьи, а потому ничем не потревожил сладкий женин сон. Арден поднялся сам, поднял подушку, так же пострадавшую от захвата территорий, обошел кровать и лег с другой стороны, честно забрав себе свою законную половину одеяла. Перед тем как заснуть, супруг, как и положено кадровому офицеру, принял меры безопасности от посягательств и обнял жену вместе с одеялом -зафиксировал, так сказать.
        Утром Рысена, конечно, ничего не помнила, а рассказ Ардена объявила наглой клеветой. Опять пострадала его подушка, которой она поколотила мужа. Они уже подрались и мирились, когда им попытался помешать стук в дверь и голос горничной.
        Ночью после бала новых происшествий не случилось. Просто потому, что вернулись они под утро и остаток ночи решили потратить с гораздо большей пользой, чем сон. Потом наскоро поплескались в огромной утопленной в полу ванной, оделись, она позвонила горничной, а он пошел добывать завтрак, несказанно удивив повара.
        - Господин капитан, я еще ничего не готовил, - растерянно пробормотал мастер Оливер. - Я думал, все спят после приема. Одну минуту, я соберу что-нибудь вам с супругой.
        'Что-нибудь' оказалось пышным омлетом, холодным мясом с солеными оливками и вкуснейшим морсом с крошечными пирожными 'для доброй госпожи'.
        Нагруженный Арден вернулся как раз, когда Жужелка закончила прическу, забрав волосы в строгий пучок, оплетенный косичкой.
        - Вот, госпожа, - любуясь работой и явно гордясь собой, сказала горничная. - И строго, и красиво. Пусть вы и офицер, но вы же женщина. Ну, то есть фарга.
        - Спасибо, Жужелка, можешь идти. О, Арден! А как тебе? Не слишком? Может, мне все-таки стоит укоротить?
        - Ни за что!
        За завтраком она съела все оливки, а на все шутливые расспросы и намеки отвечала 'Нет, нет и нет!', 'У меня контракт', 'И вообще, детей будем заводить только дома!', и, почему-то 'У нас нет алоэ!'. После оливок доев пирожные, она щедро положила себе еще омлета и мяса, ворча, что если поспать не дают, так хоть поесть, на что муж ответил, что она прирожденный солдат и утверждая, что опытные гвардейцы едят, когда есть, а не когда хочется.
        Она хохотала и уворачивалась от поцелуев, потому что опять пришла Жужелка, доложить, что лошади оседланы. В утренней тишине двое верхом выехали из посольских ворот и рысью понеслись в сторону гвардейских казарм.
        Глава третья, про славный полк, в котором сплошь одни головорезы.
        Как и везде в Тикрее, в Гаракене оборотней не любили и боялись. Люди всегда боятся того, чего не понимают. Король Йорли был достаточно умным человеком, что бы не только оценить перемены, произошедшие в Ласурии за последние два десятилетия, но и воспользоваться готовым рецептом. В гвардии короны появился свой Черный полк. Тренировать его элиту и пригласили ласурских инструкторов.
        Теперь тридцать оборотней самого зверского вида, построившись в две шеренги, якобы слушали командира полка, полковника Пруса. Рядом терпеливо ожидали окончания пространной речи оборотень и фарга в полевой форме. Тоже черной.
        - Благодарю, полковник, - ответил Арден на завершающее пожелание успехов. - Перейдем к делу. Для начала я хочу видеть, на что вы вообще способны. Лейтенат Фаррел! - Росинта шагнула вперед. - Начинайте.
        - Ты! - Росинта кивнула щеголявшему самой наглой и самоуверенной ухмылкой высокому и широкому самцу. - Каким оружием владеешь? Хотя судя по виду, ты любого и так порвешь.
        - А то! - оборотень приосанился. - Проверять будешь?
        Вместо ответа она напала, внезапно и резко. Он дернулся, она ушла в сторону, оказалась у него за спиной, ударила под колено. Падающий оборотень был захвачен удушающим захватом за шею и совершенно не бережно уронен на утоптанный плац. Фарга, свеженькая и совершенно не запыхавшаяся, уже стояла и нацеливала палец на следующего.
        Еще после четверых добровольно униженных и оскорбленных действиями капитан Фаррел прервал развлечение. Извалянные фаргой, под смешки товарищей, огрызаясь, встали в строй.
        - Уверен, вы поняли, что моей целью было не унизить вас. Как видите, недостаток силы, веса и свирепости можно компенсировать за счет подготовки. Кроме того, надеюсь, что рассеял сомнения, достойно ли оборотням учиться у фарги.
        До обеда подчиненные еще успели оценить умения командиров во владении всеми видами оружия.
        Наблюдавшие с галерки за развлечением оборотней командиры обменивались впечатлениями примерно в таком ключе: 'Ласурская корона может быть спокойна, ее армия отразит любую угрозу. Короне угрожает только ее собственная армия'.
        - Вы правы, господа, - ответил подчиненным до того молчавший полковник. - Но и не правы. Я знаком с командиром Черного полка, полковником Лихаем Торхашем Красное Лихо и лейтенантом Веславом Гроденом из Черных Ловцов, несколькими другими офицерами из оборотней. Торхаш - кровник Его Высочества Аркея, а Гроден, как, кстати, и лейтенант Фаррел - приемные дети принца и его супруги, принцессы Бруни. Авторитет наследника в войсках, в том числе и среди оборотней, неизмеримо высок. Что касается будущей королевы, то...
        Милейшим образом сплетничающих офицеров прервал адъютант банальным 'кушать подано'.
        За обедом не искушенные в обычаях другой расы сотрапезники разглядывали фаргу и метали комплименты. К счастью для Гаракенского королевства, капитан Фаррел был не только цивилизован, но и удивительно спокоен для оборотня. Будь на его месте шурин, до раненых и убитых дело бы, может, и не дошло, но драка была бы славная. А какой бы был скандал!
        Воспитанная в королевской семье Росинта виртуозно владела искусством не слышать и не видеть того, чего не хочешь, равно как и талантом поддерживать любой разговор. Расходясь после обеда не солоно хлебавши, в смысле произвести впечатление на сотрапезницу, офицеры проходили мимо внимательного взгляда оборотня и поневоле демонстрировали кроме выправки и дружелюбие. Их почему-то спокойствие капитана Фаррела к концу обеда, наоборот, заставило волноваться.
        В солдатской столовой все разговоры тоже крутились вокруг ласурских гостей. Лейтенант Фаррел хоть и была признана красивой горячей ... фаргой, по умолчанию была вне опасности. В отличие от людей, оборотни чуяли истинную пару. Но вот навалять этой наглой сучке желал каждый, муж там у нее или не муж. Да и самого мужа попробовать на зуб хотелось, аж челюсть сводило. Капитан, застоявшись, вызвал из строя сразу двоих. К вечеру семью Фаррел ненавидело все подразделение.
        На следующий день избранные узнали слово 'конкур'. Отцы-командиры дружно икнули, и вспомнили их отнюдь не незлым тихим словом. Вот кто бы не злился, если тебя три раза лошадь сбросила, один раз ты перелетел барьер впереди коня (умный конь вообще прыгать не стал), или ты со всей своей животной ловкостью и дикой грацией бултыхаешься в наполненную водой канаву. А ненавистные Фаррелы слаженно демонстрируют преодоление четырехметровых канав, брусьев, стенок из бревен, по отдельности и вместе. И опять - с таким, Аркаеш побери! видом, будто сидят в тьфу! будуаре.
        Еще через день начали бегать кроссы. Тигры, львы, и прочие барсы пошли было гоголем. Но! Выяснилось, что бегать надо в сапогах и мундирах. Лейтенант Фаррел тряхнула рыжей головой и показала пример. Капитан Фаррел бежал последним и подогревал боевой дух.
        Глава четвертая, о свет, ты мрак!
        Чета Фаррел были самыми занятыми людьми во всем Гаракене. С раннего утра и до вечера служба, вечером - прием или ужин. Вся высокая аристократия словно с ума сошла, наперебой засыпая их приглашениями. Мода на Фаррелов набирала обороты. Молодожены с бОльшим бы удовольствием потренировали сон под одним одеялом, а то новобрачная, хоть и обвиняла мужа в клевете, до того боялась опять выпихнуть мужа с супружеского ложа, что доотодвигалась до того, что сама упала. Но господин Первый посол еще во время знакомства, рассказывая за ужином тонкие дипломатические анекдоты, мягко предупредил:
        - Было бы крайне недальновидно пренебрегать обществом. Любой новый человек вызывает интерес, а уж вы! Прошу прощения за высокопарность, но по вам будут судить не только о ласурском высшем свете и королевской семье, но и о целом народе.
        Фаррелы прониклись и твердо взялись соответствовать.
        Росинта уезжала из расположения на час-полтора раньше - мытье, прическа и платье требовали времени. Арден еще проводил спарринги или просто общался в мужской компании. Потом мчался домой, переодевался и сопровождал жену к очередной герцогине или графине. Росинта ежедневно тысячу раз пламенно благодарила маму, герцогиню рю Воронн и принцессу Оридану. Мама научила всегда быть собой и держать лицо, герцогиня - манерам и хитросплетениям высшего общества, Оридана рассказала о гаракенском дворянстве так подробно, что Росинта чувствовала себя чуть ли не близкой родственницей всех мало-мальски влиятельных семей.
        Отдельное спасибо следовало сказать мастеру Артазелю, сотворившему для нее полсотни шедевров, королевскому ювелиру, создавшему три бесподобных полных парюры, из 15 предметов каждая, включая диадему, ожерелье, брошь, кольца, браслеты, шпильки, фермуары, застежки и прочую очень дорогую дребедень; и, главное, щедрости королевской казны, которая оплатила всю эту роскошь. Расходы провели по дипломатическому ведомству. Рассказывали, кстати, что Первый министр Ложвин Свин, выходя от Его Величества Редьярда с кипой подписанных королем счетов, по дороге к казначею посетил мэтра Жужина. Только полдюжины пиявок, успокоительные капли и пассы мэтра спасли господина Свина от апоплексического удара. Еще говорили, что герцогиня рю Филонель, которой все, разумеется, донесли, устроила королю скандал с битьем посуды, истерикой и обмороком. Мастер Йоллопукки потирал руки, ожидая повторения заказа, но был жестоко разочарован. Что уж говорить о бедняжке герцогине!
        Итак, они приезжали. Хозяева и гости в очередной раз потрясались изяществом наряда и стоимостью драгоценностей, а также красотой и грацией их обладательницы. Местным светским львицам было бы чуточку легче, если бы Росинта при всем богатстве и красоте была если уж не плохо воспитанной, но хотя бы надменной гордячкой с отталкивающими манерами. К их большому сожалению, она была веселой и милой. 'Ну хоть бы муж у нее был толстый старый урод!' - стенали по ночам завистницы. Но и муж был молодой красавец. Тогда стали мечтать, что бы молодой красавец оказался волокитой и подхватил бы знамя из рук стареющего принца Харли. Опять разочарование!
        Если уж говорить о разочарованиях и зависти, то и мужчины не прошли мимо этих пороков. Оборотень прекрасно танцевал, умел расположить к себе любого собеседника, и ему, Аркаеш побери, всегда везло в картах. Короче говоря, оборотней искренне полюбили, если не считать того, что их от всей души ненавидели.
        Говоря о гаракенском обществе, отдельно стоит упомянуть Его Высочество принца Харли. С какой ностальгией вспоминал он свадьбу сестры, ожидая ласурскую делегации! Приятнее этих воспоминаний были только о визите принца Колея и Ориданы на юбилей короля Йорли. Пока принцессы под предводительством Ее Величества потрошили кошельки мужей и от души осуждали мужские пороки, мужья делали все возможное, чтобы оправдать свою дурную репутацию. Принц Харли сполна отплатил за прошлое гостеприимство. Колей до тонкостей изучил отличия питейных заведений дружественной державы от родных и разнообразил свое развратное меню. Харли с полной готовностью предложил и Ардену пойти по стопам родственника и уже предвкушал совместные попойки и веселые гулянки, однако получил вежливый, но твердый отказ. Репутация Туманного Дона в глазах наследника пошла пятнами.
        Когда, по мнению господина рю Диаманта, приглашением можно было (или стоило) пренебречь, Арден и Росинта оставались дома. Ужинали вдвоем у себя - или в гостиной, или в уютной беседке. Болтали, а чаще молчали, потому что и так уставали разговаривать 'на работе', то бишь производя впечатление и налаживая связи между Гаракеном и Ласурией.
        После, а то и во время ужина, совершенствовались в поцелуях. После ласк тянуло в сон, но им так не хотелось разлучаться, что они будили друг друга, щекоча и хватая за разные места. Засыпали обнявшись, еженощно экспериментируя над тем, как не только заснуть вместе, но и проснуться рядом. Ей все больше нравилось прятать нос ему между лопаток, а ему - класть голову на разные части жены вместо подушки.
        Утром экономили воду и залезали в ванную вместе. Мастер Оливер, питавший к паре нежные чувства, ежедневно баловал их то мясом с кровью, то отбивными с собачьей травой, не забывая о блинчиках и пирожках. По дороге в конюшню Росинта стучала в окно кухни - оставить в благодарность повару парочку воздушных поцелуев.
        Глава пятая, все повторяется.
        Топот копыт, принесенный ветром от Каменных ворот, оторвал Адэйра и Лавену от рыбалки и разделки рыбы. Она ловила на перекате и бросала на берег, а он здесь же потрошил больших серебристых рыбин. Крупную янтарную икру - в большое деревянное ведро, рыбу, еще слабо бьющуюся, хлопающую хвостом - на траву, в тень, потроха от кромки воды уже растаскивала рыбешка и мелкая лесная живность.
        - Лавена, иди вперед, встреть, кого там принесло.
        Рыжий бок мелькнул мимо. Адэйр не торопясь собрал улов, отмыл нож и руки и повез тяжелую тележку в усадьбу.
        Во дворе у коновязи был привязан чужой породистый жеребец. Оборотень принюхался, пробормотал: 'А он-то тут каким боком?!' и пошел к дому. По-молодому взбежал по ступенькам, вошел.
        На диване, старинном и массивном, с украшенной прекрасной резьбой спинкой, сидела Лавена и с удивлением и неверием заглядывала в корзинку. Рядом ухмылялся Веслав Гроден из Черных Ловцов.
        -Добрых улыбок и теплых объятий, Веслав. Какими судьбами? - подходя ближе, поздоровался хозяин.
        - Сестра наказала доставить. Сказала, больше никому доверить не может, - радостно оскалился молодой оборотень.
        - Да что там? - шагнув к жене, рыкнул Туманный Дон.
        - Как ты хотел. Дети прислали котячью корзинку, - непередаваемым тоном ответствовала супруга. - Воспитывать будем.
        Адэйр наклонился. В корзине сидели два полосатых пушистых котенка самого свирепого и сердитого вида.
        Месяц назад. Гаракен.
        Последние несколько дней Росинте и Ардену нестерпимо хотелось сбежать из пыльного, душного и людного города хотя бы на несколько часов. Как и Вишенрог, Гаракенская столица была выстроена на морском берегу, но гаракенская бухта была больше. Морская вода здесь была куда чище и прозрачней, шторма сюда не доходили, даже волнение было редко. На многие мили тянулись галечные пляжи; сосны, кипарисы, самшиты росли у самой воды.
        Они чинно выехали верхом - он в простой рубахе и брюках, она в легком брючном костюме и кокетливой шляпке. По городу гарцевали, раскланиваясь со знакомыми и просто зеваками, выехали за городские ворота и пустили лошадей рысью, в сторону моря, забираясь подальше от любого жилья.
        Покрепче привязали лошадей, что бы не удрали с испугу, с дрожью нетерпения разделись, аккуратно развесив одежду, обернулись и понеслись. Карабкались на вершины, прыгали как белки-летяги, играли. Набегавшись, пошли наплаваться. Арден приглашающе обернулся первым, дождался жену, любовался своей русалкой в мерцающих бликах. Тут кстати вспомнилось, что в море у них как-то еще не случилось. Оба выказали обоюдное желание и очевидное стремление. Потом она наслаждалась гармонией, оплетя его руками и ногами, уткнувшись в загорелое плечо, а он сжимал свою драгоценность, медленно бредя к берегу.
        - Отпусти, Росинка, - шептал в розовое ухо.
        - Неа, - протянула, прикусывая кожу на шее. - Не хочууу...
        - А есть хочешь? - искусил он.
        - Есть хочу, - покладисто согласилась она, отлипая. Уселась на камне, запустила руки в мокрые волосы, распуская, потянулась.
        - Росинка, - тихим напряженным голосом позвал Арден. - Иди сюда!
        Она вскочила, пробежала несколько шагов по скользкой гальке, мягкой лесной траве. Арден стоял у притороченной к седлу торбы, оглянулся, знаком показал 'Тише!'. Она прислушалась. В торбе кто-то завозился, слабо пискнул. Оборотень запустил внутрь руку, потом вторую и достал... двух худых грязных котят. Воришки злобно мурчали, дыбились и угрожали мягкими коготочками.
        - Держи, Росинка. Я осмотрюсь, - Арден сунул добычу жене, обернулся и рванул по следу.
        Пока она, прицепив котят на сосну, что бы потом не искать, торопливо вытиралась и одевалась, расстилала покрывало на полянке и разбирала припасы, выискивая, что будет по зубам найденышам, смелые котята громко орали, то ли боясь, то ли пугая.
        Арден появился, когда она кормила детей облизанным ими же в торбе мясом - кусать у них не получалось, покрошив мелко-мелко. Они жадно ели, стоя на трясущихся лапах.
        - Представляешь, никак напиться не могли, - она подняла на него мокрые глаза. - Что?
        - Волчья яма. Совсем рядом... Мать погибла дня два-три назад. Следов самца не нашел. Ни хижины, ни логова рядом. Не понимаю, как она сюда попала? Болела, шла в город? Или пробиралась к клану?
        Наевшиеся котята тем временем подползли, приткнулись к Рысиной ноге, сонно засопели.
        - Смешные какие. Красивые манулы вырастут, - Арден погладил костяшками полосатые спинки и растопыренные уши. - Не плачь, Росинка!
        - Мама всегда нам говорила: 'Если вы богаты и знамениты, сделайте так, чтобы люди вам это простили'. Я все забыла, Арден! Я забыла, что оборотней, бывает, убивают, они гибнут, что дети остаются сиротами! Я привыкла, что в Ласурии созданы приюты, детей отдают в приемные семьи, что... нет уже той ненависти между людьми и нашим народом... - Она рыдала, вцепившись в мужа, он беспомощно гладил ее по волосам, вздрагивающей спине. - Арден, они считают нас дрессированными пуделями, гвардейцы! Они...
        - Не плачь, родная, - Арден обнял ее крепче. - Что толку в слезах? Будем делать, что можем.
        Между ними стало жарко и щекотно - дети заползли и угнездились.
        Глава шестая, деятельная.
        Прислуга в посольстве была под стать дипкорпусу, по крайней мере, появлению жильцов флигеля с детьми в торбе не удивились. Нашли плетеную колыбельку, матрасик и пеленки, притащили на выбор блюдечко с молоком и рожок. Но это попозже. Для начала Жужелка взгромоздила на трехногую табуретку неглубокий ушат, налила теплой воды и, взглядом спросив у хозяйки разрешения, щедро плеснула туда дорогого розового мыла. Котята, может, потому, что были мужеского пола и не желали благоухать как девчонки, может, потому, что боялись, что утопят, мыться никак не желали и лезли по рукам Рысены и Жужелки, как матросы по канатам в океанский шторм. Девушки дружно смеялись, осторожно отцепляли коготки и продолжали тереть и мыть. Как оказалось, это еще не самое страшное. Хуже мытья - это когда тебя трут полотенцем, а потом еще и расчесывают щеткой с тебя размером, особенно хвост и рядом! Фррр!
        Отмытые сытые котята бродили по коврам и паркетам и возмущенно мяукали.
        - Госпожа, а что это они? - спросила с любопытством Жужелка у Росинты, выходившей из ванной в одном полотенце.
        - Жужелка, они на горшок хотят! Неси на травку, быстро, быстро!
        Горничная ойкнула и бегом понесла детей 'на травку'.
        После разговора с господином послом сосредоточенная Росинта надела рабочую одежду - платье мастера Артазеля и королевские жадеиты - и отправилась у герцогу Оришу.
        - Вы очень похожи на свою мать, дорогая, - после долгого молчания уронил Фигли. - Но и от отца много взяли. Поверьте старику, вам невозможно сопротивляться. По крайней мере, я не способен. Я поговорю с сестрой и Ее Высочеством Камилл.
        На следующий день в казармы прибыл гонец и передал очень вежливое, но не терпящее возражений приглашение немедленно явиться в королевский дворец. Росинта, разумеется, тотчас же отправилась.
        Арден, убедившись, что лейтенант Фаррел отбыла, обернулся к гвардейцам.
        - Сегодня занятия пройдут в полевых условиях. За мной!
        Пустынный берег как нельзя лучше подходил для схватки. За минуту до этого Туманный Дон обратился к выстроившимся полукругом оборотням:
        - Братья!
        Его перебил высокий здоровяк лет под тридцать, выплюнувший со злобой и ненавистью:
        - Братья?! Братья?! Что ты знаешь о Диком братстве? Ты, домашний котик!
        Арден усмехнулся и начал расстегивать мундир. Круг людей замкнулся, а внутри сцепились не на жизнь, а на смерть, огромный тигр с яркими полосами и палевая рысь, заметно короче и ниже соперника. В липкой тишине гулом звучали тяжелое дыхание и рык, из-под мощных лап фонтанами взлетала галька. Напряжение душило, азарт схватки будил инстинкты. Несколько оборотней обернулись, готовые ввязаться в драку, но большинство сохранило разум. Клыки и когти рвали плоть, кровь окрасила шкуры. Соперники были не равны, исход схватки был предрешен...
        - Я говорил в первый день и повторяю - сила и злость не помогут. Ваше превосходство в росте - тоже. Твои слабые стороны, Торд, в том, что ты принял в расчет только мой размер и вес и не знал, чем опасны рыси в схватке, - Арден закончил одеваться. - Первое, что делает рысь в настоящем бою - лишает противника глаз, а ослепив - просто распарывает брюхо.
        - Теперь, командир, у него знания на шкуре написаны - не смоешь, - бинтуя очередную часть подранного Торда, зубоскалил Гест. Торд сердито дернулся, вырываясь, тяжело поднялся, подобрал одежду.
        - Братья, - спокойно и негромко повторил Арден. - Поговорим?
        Росинта приняла еще более изящную позу и поднесла к губам тонкую чашечку. Она была приглашена на завтрак к Ее Величеству и Ее Высочеству. Завтракали дамы в Гаракене примерно тогда, когда в Ласурии принцесса Бруни готовилась обедать - до рассвета здесь не вставали.
        - Я что-то слышала о приютах для оборотней, которые патронирует ваша матушка, - обратилась к Росинте королева. - Но мы здесь, - королева обвела взглядом свою гостиную, - как-то об этом не задумывались.
        - Я могла бы заняться этим, наверное, - неуверенно сказала принцесса Камилл. - Но я не умею... И потом, где взять средства?
        - Ваше Высочество, я сделала кое-какие наброски, - Росинта отставила чашку и достала из расшитого речным жемчугом ридикюля внушительную пачку. - Что касается средств, то вот что я хотела вам предложить...
        Через три дня был оглашен указ Его Величества Йорли об учреждении приюта и лечебницы под попечением принцессы Камилл, в которые принимались и оборотни. Был так же объявлен сбор средств. Королева, супруга наследника и госпожа Фаррел предоставили казначею попечительского совета герцогу Оришу свои драгоценности для продажи с аукциона, все средства от которого и пойдут на устройство этих заведений. Аристократки были обуреваемы и раздираемы бурей чувств. С одной стороны, все вынуждены были соревноваться в щедрости, выставляя на аукцион украшения, с другой - заранее готовили мужей и любовников к необходимости хорошенько потратиться. Иметь у себя королевское ожерелье или редкий камень из драгоценностей фарги хотели все. Впрочем, судьба Росинтиных голубых гранатов была решена заранее. Все слова принца Харли, чей кошелек рыдал заранее, что негоже будущей королеве щеголять в ношеных украшениях, были разбиты в пух и прах за одну очень жаркую ночь. Видимо, принца убедил довод, что именно он, как будущий государь, должен показать поданным пример щедрости, выложив столько же, сколько все остальные вместе
взятые.
        Глава седьмая, о вреде сюрпризов.
        - Под лопаткой глубоко задел, - Рыся, хмурясь и морщась от сочувствия, мазала мужа пахучей мазью. - И на бедре тоже. Надо было сразу перевязать. Ты, вроде, у меня не выпендрежник?
        - Ничего, присохло, - отмахнулся Арден. - Как дети? И что там с твоими величествами? Получилось?
        - Дети спят, едят и не оборачиваются, - вздохнула Росинта, отмывая руки в тазике. - Мне мама рассказывала, что я первый раз обернулась, когда под лошадь попала. А Ее Величество и Ее Высочество все одобрили! А про клан? Никто не знает?
        - Знаешь, Росинка, я каждый раз слушаю про твои приключения и завидую. Правда-правда. По сравнению с твоим, у меня было на редкость скучное детство! Вот ты мне скажи, откуда взялась эта лошадь?! В королевском дворце?
        - Это потому, что ты у меня серьезный и степенный, настоящий вожак, - укладываясь рядом, похвалила фарга. - А под лошадь я на улице попала, я тогда первый раз из дома сбежала. Так что там с манульим кланом?
        - Уверен, есть другой способ для котят обернуться, безлошадный, - благоразумно не вдаваясь в количество побегов, успокоил сам себя Арден. - Про манулов никто из полка ничего не знает, но будут искать. Долго еще мне на животе лежать?
        - Пока мазь не впитается. А что? Тебе разве неудобно? - провокационно скользя пальчиком по его плечу и дальше, до бедра, поинтересовалась голая лекарица.
        Ни через неделю, ни позже о котячьей родне ничего не узналось. Безымянные дети совершенно не были похожи на Рыську в детстве. По шторам не лазали и побегов не замышляли. Однако дважды пропадали - один раз прятались в комоде, а второй залезли в Арденов ботфорт - причем оба в один. Росинта, добывая детей из попрятушек, радовалась, что не все потеряно и свою долю шалостей на полосатые хвосты они обязательно найдут.
        Почему дети доселе были безымянными? Ну, сначала Росинта, изо всех сил старавшаяся не привязываться к малышам, говорила, что скоро их найдет клан и им дадут родовые имена. Потом, когда стало ясно, что никакие родственники их не заберут, но и у себя оставить они их смогут, Рысена начала больше переживать о том, дадут ли им увезти детей в Ласурию.
        С какой тревогой шла она с прошением в королевский дворец! Но выслушавший просьбу король Йорли только снисходительно улыбнулся и милостиво повелел. Примчавшаяся с себе во флигель Росинта зацеловала котят куда придется и разрыдалась одновременно от счастья и расстройства. Однако теперь назвать детей совсем не было смысла - пусть уж их нарекут по обычаю семьи Фаррел . Нужен же какой-никакой подхалимаж к родителям!
        Так вместе с дипломатической почтой отправились в долгое путешествие домой круглые и пушистые. Как справедливо заметил Арден, хоть и манулы, зато цвет клановый.
        Ответное письмо из Узамора не заставило себя ждать. Писем вообще принесли целую пачку. Росинта торопливо перебрала: от мамы, от Мель, от Нили - и сломала печать на том, что было от Лавены Фаррел. С возрастающим нетерпением она читала выведенные округлым четким почерком свекрови строки:
        'Дорогие дети! Все у нас идет по-старому. В семье все здоровы. Мужчины на несколько дней ездили в княжество, по делам. Поговаривают, что герцог рю Воронн не здоров, во всяком случае, на людях он уже давно не показывается. Говорят также, что он готовится передать дела сыну. Графа рю Воронн с супругой и матерью ожидают днями. Я помню его по твоему дню рождения, Рысюша, и по вашей свадьбе, и, признаться, он придется здесь ко двору куда лучше нынешнего наместника.
        О, у нас жеБрандабеременная! Третий раз одно и тоже - ест и спит! Не знаю ни одной фарги, на которую 'интересное положение' так бы влияло. Элва смотрит на нее и завидует. Думаю, они с Аллином не замедлят.
        Рыбы в этом году такое изобилие, что насолили и накоптили и себе, и новой родне в Вишенроге. Как раз с оказией отправили.
        Ваш сюрприз, дорогие дети, обрадовал нас с отцом, что и не передать. Только зачем надо было обременять Веслава дальней дорогой ради Гаракенских сладостей и бархата?'
        Тут Росинта подпрыгнула с воплем:
        - Какие, к Хаосу, сладости и бархат?! Где мои дети?! - и опять схватилась за письмо.
        'Все вам кланяются. Будьте здоровы, мои родные, крепко обнимаю вас и целую. Мама'.
        Рыся пробежала пальцами, до конца разворачивая свиток, и прочитала приписку:
        'Мальчиков назвали Аден и Аки. И мы с Адэйром вам заранее говорим, что малышей воспитаем сами, и вы их у нас не заберете, даже не думайте'.
        Глава восьмая, в которой героиня читает письма.
        Дочитав письмо от Фаррелов и перечитав для верности - вдруг ей этот ужас померещился? - Росинта села и как следует поплакала. Нет ничего лучше, чем правильно поплакать. Надо задернуть шторы (если день) или задуть свечи (если ночь), сесть с ногами на постель или лучше даже лечь, обнять подушку - обязательно! - и думать о чем-нибудь грустном. Бедные брошенные котята - что может быть лучше, даже если котят нашли и усыновили! Рысена некоторое, довольно долгое, время, самозабвенно рыдала, тем не менее, однако, стараясь не слишком сильно тереть глаза и нос. Умом она понимала, что ее пятилетний контракт только начался, что детей им пока заводить никак нельзя, что, отправляя детей Лавене и Адэйру, она знала, что они там и останутся, и глупо думать, что они с Арденом забрали бы их. И сердце со всей ответственностью заявляло, что старшие оборотни будут приемышам родителями уж не хуже, чем были бы они с Арденом. Но все равно плакалось и плакалось. И муж, как на грех, запропастился, а ведь что лучше - закончить рыдать под воздействием нежных уговоров и ласковых утешений. Пришлось еще немножко пошмыгать,
сходить умыться и сесть у открытого окна со связкой остальных писем.
        Бруни прислала длинное подробное письмо. Росинта читала и отчаянно скучала по маме, папе, братьям и сестричке. Еще мама мягко расспрашивала по ее, Рысину, семейную жизнь и службу; и надавала кучу полезных советов в ответ на сообщение о благотворительной затее. Дочь запоздало подумала, что надо было попросить Вителью сотворить им с мамой по волшебному зеркальцу.
        Мель писала: 'Доброго дня и теплых объятий, Рысена! Вы только уехали, а я уже по тебе скучаю. Так хочется посидеть с тобой 'У Матушки Бруни' и поболтать. Веришь, с ума схожу. Весь день только детей и вижу. Задрали меня волки! Кайд и Тэйт вовсю уже бегают и болтают. Фелан и Вигвар тоже бегают и болтают. Все время, когда не дерутся. Помнишь декоративную решетку вокруг нашего сада? Неделю назад няни - одна приболела, вторая накануне к родне отпросилась. Пошла сама с ними гулять. Вроде играют на травке, я на секунду в дом зашла за шалью. Выхожу - Фил болтается верхом на ограде, слезть не может, Виг застрял между прутьями, голова снаружи, попа внутри, зато мелкие уже на улице и обернуться успели, радостно прыгают и хвостами машут. Мечусь вдоль изгороди, то ли сверху снимать, то ли из прутьев вызволять, того гляди мелкие удерут! Кричу Матушку Нанну, та прибежала, приманила малых леденцами на палочке. Я пока одного сверху стаскиваю, второй верещит, ногами дрыгает, младшие его за эти ноги зубами хватают, он пятками молотит, задел Кайда по носу. Короче все плачут, я злюсь. Излупила по задницам, рассовала
по углам. Папа пришел, так представляешь, они ему еще и жалуются на меня! Весь, правда, на меня посмотрел и сразу пообещал нанять рабочих забор поставить сплошной и вровень с домом. И на детей прицыкнул, и еще потом утешал, долго, хих! Все уговаривает меня на беленькую дочку, не сейчас, конечно, года через три, но я что-то опасаюсь. Вдруг опять парочка волчат народится? Видара переводят служить в Вишенрог, письмо прислал, что едет не один. Ой, Рыся, они проснулись и уже чего-то, похоже, разбили. Веслав шлет тебе и Ардену поклон, а детки вас целуют'.
        Росинта хихикнула и заметила себе послать Армель что-нибудь красивое в утешение.
        Письма от Нили всегда были обширными и длинными, потому что из всей семьи Бушан он единственный любил писать письма, а потому за всех и отдувался.
        'Добрых улыбок и теплых объятий, Рысена! Мы с Лином только прибыли в гарнизон после отпуска. В Козеполье все по-старому. Отец расширил дело, Тибо и Госс теперь полноправные мастера, Тибо до того наловчился, что к нему приезжают из самой столицы, особенно после того, как он выковал меч для господина Арка. К Тойе с Белиндой вовсю сватаются, а они, дурочки, все по нашим парням сохнут, особенно Белинда по Тибо, а он твердит 'Не хорошо это, она мне как сестра', а сам последний раз сватов увидал и так горн раскочегарил, что чуть кузню не поджог. У Госса подружка есть в клане, только они это скрывают, а оборотни прознали как-то и уже два раза его ловили и били. Ну как били. Он все же кузнец, хоть и человек, сила-то ого-го. Потом мы с Лином как раз приехали, сходили, объяснили, что к чему. Если сами не поругаются, то может, и поженятся. И Лин с Филис. Они бы еще этим летом поженились, только сама знаешь, куда нам в первый же год на службу с семейством. Но медовый месяц у них вроде уже был, не иначе, больно у Лина морда довольная была, как они из леса вернулись. У Жульки с Кесо скоро приплод будет. Все
гадают, что у волка с соболицей народится, даже ставки делают - у них в клане никого кроме волков, сколько себя помнят, в женах-мужьях не бывало. Я три золотых на волков поставил - а на кого еще, вон на Черных Ловцов посмотреть только, и не прогадаешь. Ты не пропадай там, в чужой стороне, Рыська! Скорей бы вы вернулись, что хорошего в том Гаракене. Да, передай Ардену, его в гарнизоне до сих пор помнят, и даже легенды уже складывают. В первый день мне рассказывали, что он один десять крейцев зарубил, а на второй - что пятнадцать. Через неделю, глядишь, дойдет до сотни'.
        Росинта прошла в кабинет, поудобнее уселась, и все еще улыбаясь, принялась сочинять ответы.
        Глава девятая, идет охота.
        Росинта еще с вечера немного поспорила с Арденом. Она было привычно приготовилась выйти в мундире, но муж, как всегда, разумно рассудил, что форма есть форма, даже если она на красивой молодой женщине, и лучше бы ей быть в платье. Разумеется, среди ее обширного гардероба нашлось и на такой случай. В данном случае требовалось удобное, не стесняющее движений, и что б не цеплялось за все подряд. Хорошо хоть верхом сегодня можно было не ездить, все равно экипажи брать.
        На улице осень вовсю обживалась, стелила пухлыми перинами облака, сеяла дождь, припасала морозцы. В стихийных трущобах за городским рынком кисли под изморосью соломенные крыши. Еще до рассвета черный полк окружил квартал и облава началась.
        Первых детей вытаскивали из куч тряпья, из ящиков, кто-то спал совсем на голой земле. Шум и крики, визг, рычание погнали остальных на крыши и в щели между домами, темные переулки и тупики. Но взрослые были сильнее и опытнее. Одного за другим ловили щенят, котят и даже двух худых облезлых медвежат, черных с белыми острыми мордочками. Были и ребятишки, в смысле люди, не оборотни. Кто-то ожесточенно царапался и кусался, кто-то плакал. Маленькая девочка надсадно кашляла, мальчишка чуть постарше загородил ее, потом в отчаянии обернулся крупным коричневым щенком, зарычал, пошел на обидчиков. Торд схватил его за тощий загривок, поднял, заставляя глядеть в глаза, рыкнул. Щенок одновременно заскулил и оскалился, засовывая свой страх глубже в глотку.
        - Укуси еще меня, храбрец, - прохрипел оборотень, засовывая мальца под мышку и подбирая с пола девочку.
        Детей сносили к рыночным воротам и сдавали Росинте и другим фаргам. Те принимали маленькие трясущиеся и вырывающиеся тельца, гладили, сколько могли успокаивали, совали в руки (или в зубы, уж что у кого есть) что-нибудь вкусное и сажали в одну из карет с наглухо закрытыми окнами и прочным запором. Пленники, быстренько сжевав взятку (не пропадать же добру) немедленно принимались стучать и царапать, кто вякая, кто завывая.
        Арден командовал четко и резко, был как будто везде и все видел. Квартал прочесали уже дважды, но он пошел сам, сначала на четырех ногах, потом на двух. Заглядывал в углы и щели, принюхивался, легко вскочил на крышу заброшенной хибары и вытащил из-за трубы упирающегося всеми лапами тигренка, большого и нескладного, явно подростка.
        - Торд, прими, - командир опустил парнишку вниз. Тот напоследок извернулся и клацнул зубами, метя в руку. Арден оказался проворнее на долю секунды, отдернул ладонь.
        - Все на месте, выдвигаемся, - коротко скомандовал Фаррел.
        - Командир, - перекрикивая шум от запертых в каретах арестантов, обратилась лейтенант. - Их там слишком много, они боятся. Перебьются все. Мы с самыми маленькими поедем, а постарше пусть гвардейцы на руках несут.
        - Хорошо, - кивнул Арден. - Разбирайте по одному.
        Навстречу странной воинской шеренге и веренице экипажей потянулись повозки торговцев, оглядывались редкие прохожие. У старинного приземистого особняка на окраине, почти у самых городских ворот, процессия остановилась.
        - Командир, а может, мы останемся? Поможем... - сгружая медвежонка, прогудел Гест. - Вон их сколько ... разбегается. Разве фарги одни справятся.
        - Росинта, командуй, - снимая мундир и закатывая рукава белоснежной сорочки, повернулся к жене Арден.
        - Моем, кормим и уговариваем, - распорядилась Рыся. - Воду несите.
        - А может, сначала поговорить, объяснить? - робко спросила Талита, пытаясь стащить лохмотья с извивающегося ужом ребенка.
        - Как же, оборотням быстро объяснишь, - раздевая все еще кашляющую слабенькую малышку, проворчала Росинта.
        Гремя сапогами по камню пола, гвардейцы носили воду туда-обратно, принимали у румяных фарг, тоже мокрых и распаренных, отмытых мазуриков, помогали надеть новенькие с иголочки рубашки и штаны, кому по росту, кому навырост.
        Угрюмый парнишка лет двенадцати стоял у стены, глядя исподлобья.
        - Что же ты? Идем, - позвала Рыся.
        - Не пойду. Что я, маленький? - буркнул пацан.
        - Сам вымоешься, - отодвигая ширму, кивнула на лохань фарга.
        За длинными столами под взглядами взрослых орудовали ложками бывшие бродяги.
        Усталая Росинта вернулась домой затемно.
        - Госпожа, ну что там? Как? - встревоженная Жужелка встретила хозяйку на пороге.
        - Семнадцать оборотней, одиннадцать фарг, шесть мальчишек и две девочки. Самой младшей четыре, старшему двенадцать. Лечить надо, откармливать, - раздеваясь, рассказывала Рыся.
        - А не сбегут, в первую же ночь? - в Жужелке откуда не возьмись, вылезла подозрительность.
        - Не сбегут,- зевнула Росинта. - Арден караулы расставил и сам пока остался.
        - Ай! - взвизгнула горничная. - Госпожа, у вас блохи! Сидят!
        - Хорошо, не клещи, - философски подытожила Рыся, залезая в воду.
        Глава десятая, о казенном доме.
        С середины лета Росинта торопилась, мягко подталкивая Ее Высочество Камилл все дальше и дальше в благотворительность. Аукцион, ставший отличным развлечением для богатых, дал средства для покупки дома, одежды и запасов на первое время. Дом требовал несложного ремонта, но Рыся денег на мастеров пожалела. На вечернем построении она коротко и просто попросила помочь. К этому времени оборотни стали понимать и принимать эту пару. Чужаки привезли в Гаракен странную и чудную картинку мира. Поэтому гвардейцы сочли естественным делом в свободное время чинить полы и стены, чистить камины и расставлять мебель. И даже драить полы и окна с тем же рвением, как в казарме. Закрытый мир этой расы бродил слухами и разговорами, и Росинта совершенно не удивилась, когда однажды увидела, что у ворот казармы ее ждут фарги. Они пришли наниматься в приют. Кто-то искал крова и пищи, кто-то замену одиночеству. Дом больше не пустовал.
        - ... я сам видел, как их тащили! Оборотни в черном! И запихивали в черные кареты! - говорил ломкий мальчишеский голос.
        - На живодерню?! Ты все врешь! Ну, скажи, скажи что врешь! - спрашивал другой детский голос, девчоночий. В голосе дрожали слезы. - Тем более оборотни!
        - Облава! Бегите, бегите! - донесшийся издалека крик придушенно оборвался.
        Мальчишка и девчонка перекинулись, и в темноту нырнули два волчонка. Ночь, притворявшаяся доброй тетушкой, обманула, не спрятала. Чужие руки сжали как капканы, и волчий вой проклял предавшую тьму.
        В любом городе, как в доме, есть парадные комнаты, куда приглашают гостей - площади и светлые улицы с богатыми домами. Есть хозяйские комнаты - тихие спальные кварталы, мануфактуры, где гостям делать нечего. Есть парадный вход - городские ворота и нарядный чистый причал. Есть кухня и кладовка - рыночная площадь, черная лестница - грузовые причалы и склады. А есть места, которых хозяева сами стыдятся.
        Как заднем дворе неряшливо брошены старые вещи, пахнет не убранными вовремя отходами, так копятся вокруг рынка заброшенные наспех сколоченные сараюшки, в которых когда-то что-то хранилось. На задворках порта за богатыми каменными складами, крытыми черепицей, давно брошены деревянные амбары, старые лодки. Бывшие цеха и ветхие лачуги в мастеровых кварталах. Там тоже живут. Бродяги и воры, несчастные, лишившиеся крова. И дети.
        Дети живут там, где проще найти еду и легче спрятаться. От всех. Благополучных горожан и отребья. Первая облава прошла в рыночных трущобах. Следующая через сутки накрыла порт. Огромная территория, множество нор и лазеек. Поэтому вместе с гвардейцами Ардена в оцепление встало все черное войско.
        Новую добычу опять до ночи отмывали, кормили и утешали. Вчерашняя с превосходством старожилов показывала дом, носила из кухни утварь и еду. Под нее взрослые опять рассказывали, что в приюте будут кормить и лечить, что зиму лучше ждать в тепле. Дети осторожно слушали, наедались впрок, подозрительно смотрели на прочные решетки на окнах. И на решетки на каминах, где их установили по личному указанию лейтенанта Фаррел. И на караул у дверей.
        Рассудив, что утро вечера мудренее и даже на живодерню лучше идти, выспавшись в тепле на сытый живот, дети потихоньку расползлись спать.
        После развода Торд подошел к Ардену.
        - Господин капитан! Просьба у меня. Парнишку мы вчера взяли, Завиром звать.
        - Твоего клана?
        - Нет, не нашего. Только все равно... Ему тринадцать уже, он здесь всех старше. Чего ему тут делать? Все одно сбежит, не удержишь. Похлопочите его в полк определить. Пусть с нами растет, толку больше будет.
        - А он согласен?
        - Я прямо-то не спрашивал, но он весь день около нас трется, и глаза, командир, такие...
        - Сходи за ним, поговорю.
        Мальчишка ушел от Ардена и Торда, поминутно оглядываясь, хоть и согласился вроде, что спать все равно где, а завтра утром со сменой караула и его заберут в казарму.
        На новом месте все спят по-разному. В этом конкретном доме все спали как убитые. Сытость и безопасность сморили, даже оборотни вопреки инстинктам не прислушивались во сне. Может, потому, что караул на дверях восприняли как защиту, а не как стражу. Даже Завира, боявшегося проспать, сморило.
        Фарги сидели в отмытой заново кухне, ужинали, тянули горячий морс и негромко советовались. Стукнула дверь, впуская Ардена. Сел, благодарно кивнул, принимая тарелку густого варева и кружку.
        - Облав пока больше не будет, но патрули - ежедневно. Квартальная стража предупреждена, задержанных будут сами доставлять. Я велел всех. Не сортировать же!
        - Я завтра иду с докладом к Ее Высочеству и герцогу Оришу. Отчитаюсь по средствам, попрошу утвердить смету на полгода. Думаю пригласить их сюда. Так ... нагляднее. И еще. Нам нужен управляющий, или управляющая.
        - Росинта, ты права, конечно, но сегодня уже заполночь. Забирай ее, Арден, да и мы укладываться будем, - поднимаясь и собирая посуду, отозвалась Пранвера.
        До Посольского квартала было далековато, ночь поздней, и Фаррелы, не сговариваясь, понеслись по городу быстрыми размытыми тенями. Обернулись у ворот, разбудили привратника и дошли до флигеля.
        - Пошли отмываться, милый. Да, одежду надо за дверью оставить. Жужелка вчера на мне блох углядела, и все рассказывала о клещах, и что у ее кошки лишай был. Я уж начала бояться, что она нас дустом...
        Арден расхохотался и потянул с плеч куртку.
        Глава одиннадцатая, интригующая.
        - Росинка, вставай, родная! Утро, - целуя жену в теплые плечи, звал Арден. Давно уже звал. Рысена, не просыпаясь, уползала глубже в одеяла и подушки. - Росинка, поднимайся... - губы заскользили вниз по позвоночнику.
        - Арден, я спать хочу, - забубнила Рыся, ёжась от предвкушения. - И еще кое-что...
        - Росинка, ни спать, ни кое-чего не получится, - весело отвечал оборотень, коварно щипая ее за круглую попу и предусмотрительно отскакивая.
        - Ах ты..! - праведно гневаясь и пуляя в него подушкой, взвилась Рыся.
        - О, проснулась! - обрадовался от двери совершенно готовый к выходу муж. - Ванна тебя ждет, я за завтраком!
        Росинта вздохнула, сползла с кровати и поплелась мыться. По дороге ее поймало зеркало. Рыся оглядела взъерошенную рыжую красотку и укоризненно покачала головой.
        - Безобразие! Лицо опухшее, на голове совы топтались, да еще, - она подошла ближе, разглядывая. - Да еще засос! Стыдно, Росинта!
        Росинта счастливо вздохнула. Стыдится что-то не получалось.
        Утром на построении капитан представил нового гвардейца. Завир Ларкин, гордый и смущенный, стоя перед строем, теребил край неуставной рубахи.
        - Сегодня пойдешь в швальню, форму тебе подгонят. На довольствие тебя поставили. Торд Кендрим!
        - Я, господин капитан!
        - Принимай воспитанника. Да, купите парню сапоги, деньги возьмешь у скарбника. Ларкин, встань в строй.
        Топая пятками, что, видимо, было печатаньем шага, мальчишка встал рядом с Тордом.
        - Мы с вами пропустили два дня тренировок. Что ж, сегодня будем наверстывать. Фаррел, командуй.
        К вечеру, доведя подчиненных до состояния 'без задних ног', Фаррелы с теми же намерениями отправились на ужин к герцогу Оришу.
        Счастливо не ведущее об этом королевское семейство готовилось откушать и выпить в приятной обстановке. Повар герцога славился искусством на все королевство, а винному подвалу Ориша завидовал сам король.
        Сегодня подавали травяное вино и ягненка, целиком запеченного в осетре, а на десерт круглые воздушные пирожные с кремом, за рецепт которых и повару, и герцогу предлагали золотом. Оба гордо отказались.
        Сперва Росинта чинно угощалась, мило улыбалась, к месту шутила и вообще была душенькой и паинькой. Усыпив, таким образом, бдительность, фарга атаковала. Талант говорить долго, убедительно и без пауз Рыся обнаружила в себе еще в детстве, а со временем отточила. Гаракенская династия внимала как загипнотизированная и только кивала в нужных местах.
        - Оборотни - неотъемлемая часть народа, не так ли, Ваше Величество? И для процветания державы важна лояльность этой расы. А еще лучше безусловная преданность, вы согласны, Ваше Высочество? Новые подданные - это новые налоги в казну и сильная армия. Ваше Величество, ваша идея предоставлять государственных наемников из числа оборотней для охраны торговых караванов, просто гениальна и обогатит государство как за счет платы, вносимой торговцами, так и за счет увеличения торгового оборота! - Тут Его Величество подавился вином и обменялся с шурином алчными взглядами. - А честь, которую вы оказали Черному полку, Ваше Высочество! Как, разве я что-то путаю? Мне сказали, что вы приняли на себя командование. Да-да, я так и думала, не может быть никакой ошибки. А внимание, которое Ее Величество и Ее Высочество оказывают приюту! Ваш завтрашний визит там ожидают с волнением и восторгом. Разумеется, я прошу разрешения присоединиться к вам. Как вам будет угодно, Ваше Величество, в полдень так в полдень. Благодарю вас, ваша светлость, за ваши заботы по оплате счетов. Взяла на себя смелость подготовить проект
сметы. Вот он, дорогой герцог. Ах, Ваше Высочество! Я ведь еще не имею счастья быть матерью, как вы. Вашему материнскому сердцу куда понятнее и ближе все беды и горести этих несчастных сироток. Не сомневаюсь, что дети ни на день не останутся без вашей заботы и участия. Конечно, там нужен кто-то, на кого вы можете переложить ежедневные мелочи. Фарга Кэса Мекои - прекрасная кандидатура! - просит о возможности попробовать свои силы под вашей опекой. О, вы правы, безусловно правы! Ведь дети вырастут, и будут не только подчиняться королевской власти, но и любить своего короля. И обожать прекрасную королеву!
        Арден сидел и развлекался, сохраняя на лице лишь вежливое внимание. Когда Росинта окончила спич и глотнула вина, собеседники отмерли и зашевелились. Дальше беседа потекла все в тех же берегах, причем Рыся успешно делала вид, что руль держит вовсе не она.
        Распрощавшись с хозяином и его королевской родней, чета Фаррелов уселась в карету и покатила к дому.
        - Арден, как ты думаешь, я их убедила? - озабоченно спросила Рыся, залезая к мужу под мышку. - Будет Камилл всерьез заниматься приютом?
        - Росинка, ты чудо! Захоти ты завтра - весь полк будет сеном обедать, да еще.. - Арден не договорил и фыркнул, живо представив полковника Пруса с клоком сена на тарелке.
        Глава двенадцатая, с авторским размышлизмом.
        Хорошо авторам, у которых роман заканчивается традиционно. Свадьба и все такое. Ну, как максимум рождение ребенка, а лучше двойни - обязательно мальчика и девочки. И все. Они жили долго и счастливо и умерли в один день. А как быть, если хочешь узнать, есть ли жизнь после свадьбы? Причем по условиям задачи никаких разлучниц и ведьм-свекровей категорически не предусмотрено. И теща у зятя - прекрасная женщина. Идеальная, можно сказать. Поскольку будущая королева и к зятю не то, что жить - гостить не приедет по определению. Еще модно в романах выводить колдунов-похитителей и драконов, которым жертвуют девственниц. С этим в наше время вообще сложно. В смысле, в жизни совершеннолетние девственницы встречаются не чаще драконов. Впрочем, романисты, а особенно романистки, ничтоже сумняшеся, плодят и тех и других, как дрозофил. Тут конкретный автор опять мимо кассы, поскольку единственный дракон в ареале, предположительно, занят, и не кем-нибудь, а самой богиней, и вообще, мужчина солидный и ему такими глупостями заниматься некогда - работы полно, на государственной службе не забалуешь. Придется героям
как-то самим выкручиваться. Тут опять дилемма.
        Если герой штампует подвиги, а героиня вяжет носки, или крестиком вышивает в промышленных масштабах, то встречаются они за ужином, торопливо едят, потому что ни газет, ни телевизора, ни интернета не изобрели; быстренько поели и в спальню. Тут все, слава Пресветлой, все в порядке, но потом ей бы поговорить - за день-то наскучит одной, так мало, что ему техника макраме не интересна, а она со злодеем не знакома, так ему с утра опять в две смены подвиги совершать, да еще напарник отгул взял, в соседней книжке главгерою помочь, так что 'люблю, люблю, но давай спать, а?'. Возьмем другой вариант. Женщина категорически отказывается шить, вязать, вышивать и прочее текстильное творчество, а напротив, желает помогать любимому бороться со злом. Тут можно впасть в другую крайность. Приходят такие красивые, оба накачанные, синхронно бросают в угол мечи-доспехи, аналогично, ужинают и в спальню, а насчет поговорить опять не задалось. За день про рабочие (то есть военные) проблемы до того наговорились, что все - и словарный запас, и речевой аппарат функционировать отказываются. Хорошо, хоть инстинкт размножения из
последних сил держится, не сбоит. И вообще, новое мировое зло автору каждый раз выдумывать - само по себе Зло.
        А теперь, когда автор, на свой предвзятый взгляд, подробно и доходчиво разъяснил производственные сложности, пора, собственно, что-то рассказать про героев. С корректировкой на вышеперечисленное.
        К концу года, который Арден и Росинта с большой пользой для страны и, не побоюсь сказать, народа, и не без удовольствия для себя провели в Гаракене, тридцать гвардейцев, перевоспитанных ими из кошаков в волкодавы, обмыли капральские лычки и со слезой выстроились для прощания с инструкторами. Остальные, непричастные, тоже, конечно, выстроились и прямо горевали, что им такого счастья не досталось. Однако на построение вместе с полковником Прустом и Фаррелами явился высокий оборотень со снежно-белыми волосами и такими же зубами, которые он сушил на гаракенском ветру. Знали бы гвардейцы, что через пару недель совершенно по-другому будут воспринимать простую фразу полковника 'Вот вам песец!'...
        Вместе с оборотнями отплыл на родину и граф рю Диамант. Вызов пришел совершенно неожиданно, господину Лавру пришлось спешно передавать дела преемнику, из-за чего отъезд отложили почти на две седмицы. Эти дни Росинта и Арден могли бы провести в столице, как неприкаянные, поскольку дела в полку и приюте давно и прочно передали. Однако Его Величество Йорли в знак благодарности и особого расположения предоставил им собственную резиденцию. Маленький непарадный замок на юге Гаракена. Белые ослепительные пляжи, прозрачная вода, много солнца, любви и поцелуев. Идиллия, одним словом...
        Неспешное плавание на роскошном корабле, ветер, звездное небо во весь мир, компания умного, тонкого, ироничного дипломата. Легкий флер тайны, интригующая поспешность отъезда, о которой не спросишь, хоть и очень хочется.
        Суматоха встречи, Веслав и Армель на причале, семейный ужин, в конце которого принц Аркей будничным голосом говорит: 'Дети, мне жаль, но у вас отпуск только две недели', пара дней, выкроенных им и Бруни для семьи, проведенных всей оравой, включая самых маленьких, в Козеполье, портал в Узамор, сумасшедшие счастливые полторы недели в клане, возвращение в Вишенрог.
        Совещание очень узким кругом посвященных у Его Величества. Речь короля, слова, перекатывающиеся как камни.
        Посол в Крей-Лималле, преемник герцога рю Воронн, оказался болен неизлечимой болезнью. Сребролюбием. Время, проведенное им на должности, довело болезнь до смертельной стадии. Предательство вскрылось благодаря нелепой случайности. Отозванный в Ласурию посол умер сразу после пересечения границы. По свидетельству архимагистра, был отравлен, хотя дело пытались представить как несчастный случай. Ущерб, причиненный им государству, еще предстояло оценить. И минимизировать, насколько возможно. В Крей назначили нового посла, графа Лавра рю Диаманта. Арден Фаррел официально ехал в качестве начальника охраны посольства. Неофициально - разведка и контрразведка. Росинте Фаррел предложили остаться служить в Вишенроге. Выслушав, лейтенант решительно отказалась и через день отправилась с посольством.
        Глава тринадцатая, воспоминания о лете.
        Всю долгую дорогу до Крей-Тон на посольском корабле молодежь штудировала толстые талмуды - историю Крей-Лималля, свод законов, обычаи и прочую очень нужную ерунду, которую служащие по дипломатическому ведомству зубрят годами, а в них господин Лавр задался целью впихнуть за месяц. Счастье еще, что языки вероятного противника им в университете преподавали, и у обоих были к ним способности.
        Домострою был отведен целый том. К ночи, дочитав через зевоту последнюю страницу, Росинта решила, что университетская методика, которая практиковала закрепление теории на практике непосредственно после усвоения нового материала, должна себя оправдать и в этом случае. Муж был вежливо выставлен на палубу до 'Пока не позову!' и тщательно караулил дверь, что бы не прозевать сигнал. Дверь медленно приоткрылась и из нее высунулась округлая женская ручка, призывно звякая золотыми браслетами. Арден шагнул в каюту, как в сады Пресветлой.
        Его желание не нужно было подогревать в принципе, но фарга, навешавшая на обнаженное тело украшения в соответствии с буйной женской фантазией совершенно не приняла это во внимание. Да еще и плавно колыхала бедрами и качала руками в так некой мелодии. Розовые пятки отбивали ритм по темному полу, драгоценные капли камней звенели и мерцали. Арден за уставные сорок секунд исполнил танец семи покрывал и утащил хохочущую жену в постель. Сквозь звуки поцелуев и ритм тел время от времени на ковер опадали ожерелья и браслеты.
        Эта сумасшедшая ночь, пряная и острая, проведенная в тесном пространстве, отличалась от свободы Узаморских ночей. Там их ложе было постелено от горизонта до горизонта, там не нужно было сдерживать крик, и можно пить простор, как дивное вино. Они уходили с закатом и возвращались на рассвете, или в полдень, иногда даже с добычей, а чаще голодные, потому что жаль было отрываться друг от друга ради погони. Лавена встречала накрытым столом, Адэйр баней и свежим пивом со льда. Аден и Аки встречали в прямом смысле - выходили навстречу и пикировали откуда-нибудь - с ветки или высокого камня, растопырив уши и лапы и распушив полосатые хвосты. Поскольку дети за год наели-таки неплохие тельца и отрастили когти, падали они сверху отнюдь не невесомыми пушинками, а царапучими бомбочками. Приземлившись на плечо или спину, радостно тыкались мокрым носом в ухо или куда-нибудь, но обязательно щекотно, больно царапаясь, сползали 'на ручки' и требовали обниматься и гладить. У самого дома спрыгивали и взбегали на крыльцо двумя пушистыми шариками. Есть они предпочитали в манульем обличье - кто же котов заставит лапы
мыть перед едой?! Мальчишками они успешно изображали водобоязнь, с которой родители ежедневно боролись, отмывая чумазых отпрысков от очередных проказ.
        - Я с четырьмя старшими так не уставала, как с этими двумя, - жаловалась Лавена в первый же вечер, обнимая сидящих у нее на коленях малышей и целуя светлые прядки. - Старею, что ли?
        - Причем тут старость? - отмахнулся старший Фаррел. - С конька крыши я их снимал два раза. В дымоходе они застревали. В пиве тонули. Один раз в коптильню залезли, хорошо, вовремя заметил!
        - Шалуны несносные! - поддакнула Лавена сиропным голосом.
        Новоявленные дядюшки играли с рысьими племянниками и совершенно не замечали отличий от остальной семьи, за исключением длины хвостов. Племянники, в свою очередь, такому украшению завидовали, а те, что постарше и использовали против носителей. Сами подумайте, кого легче поймать за хвост - рысь или манула? Вот то-то же!
        Стараниями Адена и Аки младшее рысиное поколение познакомилось со злым барсуком (непосредственно в родном доме барсука), двумя дикобразами, одним медведем, который загодя искал себе берлогу, и, по счастью, вовремя узнал, что лучше тут спать не ложиться, а то ввалятся к тебе посредине зимы, спляшут у тебя на голове, или еще чего похуже.
        Еще дети взяли привычку ходить друг к другу с ночевкой. Орда вваливалась в усадьбу, стучала ложками, съедала запасы быстрее, чем термиты молодое дерево, неслась играть, сея по дороге разрушения как торнадо среднего размера. Ложились спать живописными кучками, возились, смеялись, поминутно бегали то попить, то пописать, гремели на кухне ларями и хлопали дверцами, пока сердитые родители не выходили пометать в братьев, детей и племянников громы и молнии, после чего детей моментально настигал глубокий здоровый сон. Утром прайд завтракал и откочевывал в очередные гости. Самое главное у принимающей стороны - пересчитать личный состав по головам и убедиться, что он, состав, весь в наличии и цел, или почти цел. С наступлением осени Айкен и Марита вместе со старшими детьми клана должны были переехать в столицу княжества. Детям пора было учиться.
        Под эти воспоминания Росинта и Арден смотрели, как на горизонте растут шпили Крей-Тон.
        Глава четырнадцатая, дальние дали.
        Белые ослепительные пляжи, прозрачная вода... Все похоже и все не так. Высокие башни в кружеве резьбы, узкие улочки, пестрота площадей, гортанный говор, обрывки песен под протяжные скрипучие звуки забавных инструментов. Красивый город, и люди, как везде. Бывает так на юге - сквозь аромат цветов, фруктов, морского бриза чуть тянет запахом прелости и гнили. Почему-то именно об этом думала Росинта, глядя из-за занавесок кареты на ослепительно красивых полуобнаженных женщин в широких ошейниках, несущих паланкины.
        - И это нас называют животными! - она повернулась к мужу. - Арден, как они могут?! Они же люди!
        - Росинка, - забирая ее руку и целуя ее в висок, отозвался Арден. - Ты ведь читала их Семейный кодекс, знакома с их обычаями. Для мужа жены - обычное движимое имущество. А сейчас так смотришь...
        - Одно дело читать! - Рыся стукнула свободным кулачком по сиденью. - А другое видеть!
        - Родная моя, нам надо научиться сдерживаться. Герцогиня Вителья ведь отговаривала тебя, предупреждала, что будет тяжело, что...
        - Знаю, знаю! - сердясь, отвечала фарга. - Я буду самой покорной и послушной женой, мой господин. - Он согласно закивал, скрывая улыбку. - Если надо, я даже буду ходить в таких же тряпочках! Но ошейник - ни за что! И даже не вздумай взять еще жен!
        - Зачем мне другие, Росинка? - изумился Арден.
        - Откуда я знаю, может, для конспирации? - вытирая слезы ладошкой, выдала Рыся.
        В этот раз Первого посла Ласурии принимали без фанфар. Капитан Фаррел вместе с двумя телохранителями остался у двери, Росинта, понятно, ни в каком качестве на церемонии быть не могла. Асурх принял верительные грамоты, не глядя передал Первому советнику ан Третоку, и едва кивнул рю Диаманту. Искупая сухость приема крейского владыки, Первый советник, непрерывно улыбаясь, разразился длинной витиеватой речью.
        - Скажите, господин посол, - не дослушав своего сановника, обратился асурх к ласурскому посланнику. - Чем вызвано появление в нашем дворце оборотней?
        - По традиции, владыка, посольство иностранного государства осуществляет приданный ему конвой. Эти гвардейцы здесь - дань обычаю, согласно которому у посла есть и личная охрана. Его Величество король Редьярд отказал мне честь, отрядив с посольством роту Черного полка. В нем, как вам известно, служат только оборотни.
        - Мы слышали, что часто собаки могут растерзать хозяина, если у него нет под рукой кнута или плети. Вы не боитесь засыпать, граф? Эй, оборотень! Подойди!
        Арден не шелохнулся.
        - Я сказал, подойди! - процедил асурх.
        - Не гневайтесь, государь. Мои собаки, как вы изволили заметить, слушаются только хозяина. К тому же, собаки нападают только на плохого владельца, если их не кормят, например, или жестоко обращаются.
        Асурх взмахнул рукой, давая знак, что аудиенция окончена. Рю Диамант слегка поклонился, отступил на несколько шагов, повернулся и вышел. За ним шли одетые в парадную форму Арден Фаррел и пара оборотней. Почетный караул в черных мундирах отдал честь, карета посла тронулась, за ней верхом двинулась охрана.
        В своем кабинете рю Диамант бросил на диван тяжелый от орденов камзол, сел, кивнув Ардену на соседний стул, и позвонил принести вина и ледяного морса.
        - Они были едва вежливы. Плохой знак, - постукивая пальцами по инкрустированному драгоценным деревом столу, проговорил господин Лавр. - А ты молодец. Сдержался, хоть и провоцировали.
        - Нарочито и грубо провоцировали. Видимо, что б наверняка, - потягивая морс, усмехнулся Фаррел. - Я так понимаю, обстановка еще хуже, чем вы предполагали?
        - Сложнее, намного. Пожалуй, мое первоначальное намерение взять в состав дипмиссии Санни рю Кароль, с тем, что бы его приняли в семье ан Денец, как племянника Софины, и в обществе, было ошибочным и правильно отвергнутым Его Высочеством. Столь очевидная связь с посольством Ласурии этого семейства навлекло бы на них еще большие беды. После побега Вительи ан Денец от господина Первого советника и получения ею нашего гражданства семья и так в опале.
        - А визит Росинты к Софине еще больше не повредит?
        - Особого выбора у нас все равно нет, Арден. А начинать с чего-то надо и срочно. Только Пресветлая знает, сколько у нас времени. И ни в коем случае не отпускай ее одну.
        Росинта ехала в вычурной легкой карете, похожей на изящное изделие золотых дел мастера. Собираясь в гости, она выбрала открытое, но приличное по ласурским меркам платье, и самые дорогие украшения. В этой стране больше, чем в любой другой, драгоценные камни были визитной карточкой. И если в Ласурии или Гаракене дамами соблюдалось правило 13 украшений, в Крей-Лиммале число '13' было применительно, только если измерять драгоценности в фунтах. Обвешанная сапфирами Рыся сверкала на солнце как витрина богатого ювелира.
        Экипаж остановился у дома Таркана Арина ан Денец, Нили спрыгнул с запяток, постучал в дверь и протянул открывшему слуге узкий конверт.
        - От Росинты Фаррел госпоже Софине Доли ан Денец.
        Глава пятнадцатая, гаремная.
        - Госпожа, к вам фарга. Назвалась Росинтой Фаррел, - с поклоном протягивая конверт, доложил слуга.
        Софина пробежала глазами коротенькую записку.
        - Пригласи, - кивнула. - И позови господина.
        Самсан Данир ан Треток наливался гневом и потом, несмотря на мерно опускающиеся опахала и шербет. Яффа, Первая-Жена-на-Ложе и Джола, Вторая-Жена-на-Ложе, овевали своего мужа и господина опахалами из страусиных перьев, Микил - Третья-Жена-на-Ложе, подчевала его лимонным шербетом со льда. Необъятный Первый советник раздраженно пыхтел, отталкивая ее руки. В ярость его привело сообщение - только что от дома Таркана ан Денец отбыла процессия. Дело было не в том, что Таркан с сыновьями отправился на охоту. И даже не в том, что охотиться они собрались с этими ласурскими собаками, или кто они там. Любое упоминание об этой семье вызывало такую реакцию.
        - Оставьте меня. Живо! Живо! - жены тут же бросили супружеские обязанности, торопливо поклонились и скрылись на женской половине. - Арастун! - смуглый мужчина, ожидавший у дверей, торопливо подошел, склонился в глубоком поклоне. - Что говорит этот сын шакала, которому ты платишь?
        - Господин, Лазам, слуга Таркана, о котором я тебе говорил... Прости меня, господин! Лазам пропал, после нашей последней встречи его больше никто не видел...
        - Идэн-на-хой! - задыхаясь, Первый советник швырнул в собеседника чашу с шербетом. Пораженный в голову Арастун счел себя свободным и, пятясь, ушел, вряд ли в указанном направлении, орошая ковер нежно-желтыми каплями.
        Тем временем на женской половине жены, как водится в полигамной семье, ссорились. Если вы думаете, что делили они внимание мужа, то вы, конечно же, правы.
        - Ты уже две седмицы не была на ложе господина! То ты объявляешь, что 'кажется, понесла' и отказываешь ему, потому что 'должна беречь чрево', а когда тебе зовут повитуху, то у одной руки холодные, у другой дурной глаз, у третьей ты подозреваешь заразную болезнь, а когда приходит четвертая, то внезапно оказывается, что ты 'вот только что' обнаружила, что у тебя женские дни! Мы с Яффой за тебя отдаваться должны, да?!
        - Он воняет! Воняет, воняет, воняет! И потеет все время! Он липкий! Ладно бы потел от усердия! Он еще до начала уже потный и липкий!
        - Думай, что говоришь, негодная! На тебе потеет Первый советник нашего великого асурха! Второе лицо государства! Это великая честь!
        - Лучше с погонщиком, чем... - мотнула Микил головой так, что толстая коса перелетела с одного плеча на другое.
        - Все женщины - собственность своих мужей, но есть разница - быть глиняным горшком в хижине пастуха или серебряной чашей в доме сановника, - рассудительно поддакнула Джоле Яффа.
        - Если пастух молодой и красивый, то лучше! А еще лучше - быть его единственным горшком. Он тогда его ценит больше серебряной чаши, - выпалила бунтарка Микил, отсаживаясь от старших жен в угол и отворачиваясь.
        - Не плачь, - подползла к ней по ковру столь же вспыльчивая, как и отходчивая, Джола. - Привыкнешь. Мы же привыкли...
        - Я не плачу! Не плачу! - падая в шелковые подушки и заливаясь слезами, возразила упрямица.
        - Послушайте лучше, - усаживаясь поудобнее, заговорщицким тоном начала Джола. - Вы же знаете, наш повар ко мне не равнодушен... Не перебивайте! - цыкнула на ехидные смешки и реплики. - Так вот, Насир был вчера на рынке. Все только и говорят, что в столице появились оборотни!
        - Оборотни! О боги! - ахнула Яффа. - Они же ужасные - волосатые и с клыками! Страшные и свирепые!
        - Не знаю насчет свирепости, но точно не ужасные! Все как один - молодые красавцы. Смуглые, мускулистые, с гладкой кожей и длинными волосами. Отличить можно только по глазам и по ушам. Еще говорят, - тут она заговорила так тихо, что Яффа обняла ее за плечи, а Микил, которой было совершенно не интересно, залезла чуть ли не к ней на коленки. - Еще говорят, что их можно узнать по тому самому... Это самое у них такоооое! - Джола развела руки как рыбак, рассказывающий, что поймал самую большую рыбу в океане.
        - Такое как ты показываешь, в брюки не поместится, - шмыгая, хмуро сказала младшая. - А как они оказались в Крей-Тон?
        - Они охраняют Ласурского посла, - отсмеявшись и обнимая подруг, продолжила Джола. - А еще среди них есть женщина!
        - Оборотница?!
        - Их называют 'фарга'. Она рыжая и кудрявая, а больше про нее ничего не знают.
        - Как бы я хотела на них посмотреть, - вздохнула Микил. - Только как?
        - Я знаю, знаю! - завопила Джола с таким воодушевлением, что противная лимонная сладость заколыхалась в своем кувшине.
        Глава шестнадцатая, поиски и чем они закончились.
        Просьба, с которой Фаррелы обратились к ан Денец, была простой и ни к чему особо семейство не обязывающей. По крайней мере, на первый взгляд Крей-Лималлю ничего не угрожало от того, что оборотни попросили местных показать примерные места кочевки кланов. В это время года кочевники переселялись на побережье, ловить рыбу, а некоторые еще и добывать жемчуг. На кого уж собирался охотиться в дюнах согласно легенде Таркан с компанией, так и осталось загадкой. Понадобился полдневный переход, прежде чем креец приказал спешиться и разбить лагерь. Из шатра, поставленного для гостей, через короткое время вышли два огромных зверя. Люди, замерев, смотрели на двух рысей - та, что побольше, помассивнее, с палевой шкурой в черных пятнах, повернула голову к другой, ярко-рыжей, с кокетливыми кисточками на ушах и что-то коротко рыкнула, прежде чем обойти напрягшихся людей по дуге. Рыжая фыркнула, совершенно точно насмешливо, и помчалась следом. На следы они наткнулись в нескольких милях на восток.
        В простой полотняной палатке жила маленькая семья - высокий худой оборотень с короткими жесткими волосами, фарга с заплетенными от висков песочными косами, в пестрой длиной юбке и легкой блузке с широкими рукавами, девочка лет пяти со множеством смешных косичек и совершенно голый толстенький малыш, едва научившийся ходить. Рыси загодя обернулись и хозяев окликнули издалека.
        Сидя на вытертом ковре и пробуя нехитрую еду, молчали, как и хозяева. Дети в стороне грызли лепешки, девочка смотрела на чужаков, как любопытная ящерка. Фарга налила в узкие высокие стаканчики что-то вкусное и прохладное, выдала детям по диковинному яркому плоду и села рядом с мужем. Ее звали Ракна, его Шандар.
        - Я слышал о Стране-за-Горами. Что вы ищите так далеко от дома? - несмотря на выказанное радушие, Шандар был насторожен, как взведенный арбалет.
        Арден помолчал. Потом начал, глядя сквозь откинутый полог на полоску моря.
        - Ты знаешь о войне между твоей страной и нашей?
        - Это не моя война и не моя страна. А какое тебе дело до войны между людьми, брат?
        - В Ласурии мы подданные короля, как и люди. Мы платим налоги, служим в армии. Я капитан, моя жена - лейтенант королевской гвардии. Многие из наших воевали в той войне.
        - Фарга - офицер?! - не сдержалась Ракна, впервые за встречу вступив в разговор. Голос у нее был низкий и мелодичный. - У вас и фарги служат?!
        - Если захотят, - ответила тоже молчавшая до того Росинта. - Я училась в Военном университете, вместе с мужчинами и оборотнями.
        Разговор свернул в сторону и пошел бодрее, как подгулявший каменщик к трактиру. Раз начавшую говорить Рысю было не остановить. Чумазые дети уселись на колени к матери и тоже слушали, а маленькая фарга даже тайком проводила пальчиком по непривычным на женщине брюкам и удивительным сапогам из тонкой блестящей кожи. Рыся говорила и говорила, отпивая по глоточку, глаза горели, она улыбалась, вспоминая семью и друзей, и удивительную семью Бушан, и...
        Спохватилась, уловив усмешку Шакнара и выразительный взгляд Ракны, брошенный на мужа, смущенно замолчала.
        Шакнар кивнул жене, и она унесла детей на улицу. Слышно было, как она укладывает их в гамак, напевая. Голос летел над берегом, как морская пена.
        - Все идет к новой войне, Шакнар. Королю Ласурии не нужна война. Еще меньше она нужна нашим народам. Я здесь для того, чтобы сделать все, чтобы война не случилась. И Дикое Братство сможет сыграть свою роль.
        - Арден, я слушал твою фаргу, и, боюсь, обидел ее насмешкой. Я смеялся не над тобой, сестра, над собой. Здесь, в Крее, Дикое Братство загнали в щель, как крысу! Нас гонят из городов, на нас нападают, мы вынуждены прятать детей и жен! Даже леса здесь принадлежат асурху и их охраняют лесничие. Нас считают животными, хотя нет, нет! Животными они считают своих жен, а мы ..! - глухое горькое ругательство - рык. - Будь осторожен, брат. Береги ее. Попадется фанатикам - забьют камнями.
        - Вот именно! - невпопад воскликнула Рыся, вскакивая. - Они ездят на женщинах, как на кобылах! Они надевают на них ошейники! Это невозможно терпеть! С этим надо что-то делать!
        - Нет, брат, Росинту не забьют камнями. Ее сожгут, как ведьму, - философски заметил Шанар.
        - А я скажу - хватит терпеть! Хватит бояться! - подходя и кладя Рысене руку на плечо, внесла свою лепту Ракна. - Бояться - недостойно фарги. Я мать, я жена. Я буду защищать свою семью!
        - Вот! Думайте! - скомандовала рыжая фарга. - Или вы сделаете, что сможете, или мы - что захотим!
        Справедливости ради отметим, что выбора, на самом деле, у оборотней не было.
        Глава семнадцатая, о тяжелой женской доле и женском любопытстве.
        Сегодня жены первого советника, по обыкновению, поднялись рано. Поплавали каждая в своей мраморной ванне, причесались, отполировали бархоткой ногти и ошейники, приладили напульсники и наколенники. Повздыхали, посоветовались, надели еще налокотники и нащиколотники, или как их там... Хорошо бы еще поясницу завязать, да кто ж позволит... Муж сегодня отправлялся в присутствие, разбирать доносы и отказывать просителям. Потом еще доклад асурху, и возможно, ужин во дворце, если высочайший соблаговолит. Жены должны были его туда доставить и забрать обратно. А пока 'обратно' не настало, покорно ждать своего господина. Для таких случаев во дворце была предусмотрена гостевая конюш..., то есть отстойник, тьфу ты! гостевые покои! Но в этот раз в качестве поощрения за хорошее поведение жены выхлопотали себе бонус.
        Женщины вышли во дворик и с тоской вздохнули на паланкин. Обычный паланкин имел ножки как у скамейки или невысокого табурета, чтобы мужу было удобно влезать и вылезать. Жены поднимали его, как цирковые силачи толкают гири - на грудь и над головой. В случае с Первым советником, весившим больше своего жеребца Дракона... Да, у господина была лошадь, например, ездить на охоту, когда господин захочет. Конь же не виноват, что хозяин не хочет? Так вот, в случае с Первым советником поднять паланкин с ним от уровня пола было невозможно даже Дракону, не то, что женам. Поэтому у этих конкретных носилок ноги были на высоте плеч носильщиц. Подошла, подставила плечико, крякнула и понесла. Три жены сволОчь ан Третока не могли, даже если бы пожертвовали не здоровьем, жизнью. И своей, и ан Третока. Уроните-ка такое тело с высоты! Забрызгает все, что не задавит. К тому же, господин берег свое имущество. Поэтому его портшез кроме жен носили еще пять служанок. Служанки тоже должны были быть симпатичные и стройные, а не размером с забойщика на бойне, поэтому менялись часто, предпочитая после пары забегов с паланкином
уволиться и найти другую работу или хотя бы господина полегче. Женам деваться было некуда - как говориться, 'ты - не голосуешь!'.
        У дворца асурха жены остановились и подождали, пока откроют ворота. Вообще, Первый советник должен заходить через парадный вход, но аттракцион 'Самсан Данир ан Треток вылезает из портшеза' дворцовой площади не показывали. Этой чести удостаивался внутренний дворик. Во дворе к паланкину приставили раскладную лесенку с обитыми бархатом ступеньками, приехавшую на крыше. Из портшеза высунулся один башмак, второй, показался собственно организм. Организм потел, пыхтел и отдувался. Жены и служанки подхватили тело под локти и коленки и бережно опустили на пеструю плитку. Одернув халат и придав лицу значительность, Первый советник подобающе и толщине, и сану не торопясь продефилировал во дворец, милостиво отпустив женщин отдышаться и освежиться. Лошадям в таком состоянии воды бы не дали, но женам предложили по глоточку шербета. Поплескав на разгоряченные лица водой из фонтанчика, дамы, не теряя времени, отправились использовать вознаграждение.
        Термы были гордостью и украшением Крей-Тон. Особенно Каракаллы, отделанные мрамором и богато украшенные мозаикой, скульптурами и тематическими бронзовыми панно. Термы, как и все столичные здания, были поделены на мужскую и женскую половину. Посещение терм женщинами и богатыми, и бедными было делом обычным. Для мужей даже считалось хорошим вложением оплатить для любимых жен курс массажа, обертываний и минеральных ванн. Туда-то и направились омолаживаться до подросткового состояния юные жены господина Самсана.
        Дамы намеревались использовать термы, кроме прямого назначения, еще и в косвенных целях. Путем правильного применения женского ума, коварства, изворотливости, предприимчивости и красоты (путь был длинный и извилистый, поэтому мы опустим дорожную карту) был выработан и, главное, реализован план. Нет, не так. План. В соответствии с этим планом, распорядитель Каракалловых терм пригласил именно в этот день господина ласурского посла насладиться парильнями и бассейнами. Составить, так сказать, собственное мнение о достопримечательностях страны пребывания. Явка охраны подразумевалась автоматически, а вот госпожу фаргу жены господина Сабира Тарая ан Вагифа пригласили особо.
        Явившиеся к условленному времени жены Первого советника были встречены младшей, Нарминой, и проведены узкими коридорчиками и неприметными переходами на мужскую половину. Бедный господин ан Вагиф не знал, что от комнаты уборщиков отходит такое ответвленьице, навроде аппендицита. В стенах этого закутка, первоначально предполагавшего хранение инвентаря, были проделаны отверстия, с обратной стороны удачно замаскированные. Одна стена выходила в палестру, вторая в лаконику. Таким образом дамы, допущенные к тайне, могли любоваться мужчинами, разминавшимися физическими упражнениями и наслаждавшимися сухим горячим воздухом.
        Билеты на оборотней в термах были проданы заблаговременно. Эксклюзив, как мы знаем, достался женам ан Треток. А почему бы не использовать служебное положение мужа, спрошу я вас?
        Пачкая полы и стены обильным слюноотделением, дамы, отпихивая друг друга, смотрели на мускулы и стати. И прочие достоинства. Оборотни дразнили дам, эффектно тренируя броски и захваты в зале, а потом демонстрируя пластику движений и грацию покоя в парилке. Когда самцы попрыгали в бассейн, вид их тел, покрытых каплями влаги, окончательно сломил бедных женщин.
        - Видит око, да зуб неймет, - вздохнула Яффа, отрывая остальных от дыр в стене и увлекая тушить телесный жар в холодной воде женских купален.
        Глава восемнадцатая, сегодня в бане женский день.
        Росинта немало удивилась этому приглашению. На прием, обед и ужин, даже на завтрак ее приглашали и часто. Но в баню? Это был совершенно новый опыт, и она должна была его испытать немедленно. Поделившись с мужем новостью и узнав, что и он без опыта не останется, собралась и отправилась. Вообще каждый выход за ворота посольства был настоящим испытанием. Стоило ей показаться на улице, как она тут же привлекала всеобщее внимание. Такое же, как если бы она вышла на Рыночную площадь Вишенрога голой. Тут такой эффект она производила именно из-за того, что была одета. В легкие прозрачные платья и юбки, кофточки. Сквозь прозрачность просвечивало не тело, а батист нижней сорочки. По сравнению с таким вопиющим пренебрежением к местной моде то, что она была фаргой, уже как-то никого и не шокировало.
        Выйдя у входа из кареты, Рыся с восторгом поозиралась, глядя на колонны, портики и башенки, пока к ней не подбежала красивая черноволосая девушка с глазами цвета карамели, поклонилась с улыбкой и затараторила:
        - Госпожа, добро пожаловать! Я Шенай, Первая-Жена-на-Ложе господина ан Вагифа. Прошу, проходите.
        В круглой комнате с широкими скамьями девушки разделись, сбросили обувь и прошли в большой зал без окон, зато и без крыши. Вдоль стен сидели женщины, раздетые по-уличному и наигрывали то быстрые, то медленно-тягучие мелодии. Под них, позвякивая серьгами и браслетами, танцевали обнаженные красотки.
        - Здесь можно подвигаться, размяться. Мужчины занимаются борьбой и фехтуют, а мы танцуем, - сделала приглашающий жест хозяйка. - Вон та блондинка - моя подруга Дардана, Вторая-Жена-на-Ложе нашего господина. Есть еще младшая, Нармина, она встречает наших гостий.
        - Я танцевать не умею. То есть, как вы не умею. У нас в Ласурии девушки танцуют с мужчинами, парами, - с интересом глядя на плавные движения танцующих, посетовала Рыся. - Я бы лучше ножи покидала, или, может... Хотя вам, наверно, не интересно будет...
        - Что? Что не интересно? - подзывая Дардану, заинтересованно вцепилась в Рысю Шенай. - И ты, правда, умеешь метать кинжалы?!
        Подбежавшая вторая жена детскими восторженными глазами оглядела фаргу. Все трое моментально сговорилась, была призвана расторопная служанка, которая, выслушав хозяйку, кивнула и убежала, тараща глаза. Очень скоро она вернулась с еще одной девушкой. Одна несла толстую и широкую разделочную доску, вторая - набор кухонных ножей. И то, и другое было выпрошено у повара господина ан Вагифа под обещание рассказать про чужестранку 'все-все'.
        Нармина с женами Первого советника явились как раз когда Росинта, выставив вперед одну ногу для устойчивости, с десяти шагов вгоняла в доску здоровенный тесак для рубки мяса. Еще ножей пять-шесть торчали из доски, увязнув в древесине на добрый дюйм. Вокруг ахали и восторгались зрительницы, даже музыкантши отложили свои рубабы и дайры.
        Взметнув рыжими волосами, как полотном, фарга протанцевала к мишени, вытащила ножи и вернулась на исходную. Она бросала то из-за спины, то от бедра, то с завязанными глазами. Наконец, Росинта вспомнила, что она вообще-то в гостях.
        - Ой, простите, - смущенно пряча руки с тесаком за спину, проговорила она. - Мне так неудобно.
        - О, госпожа! - поднимаясь с пола у противоположной от ристалища стены, где они наслаждались зрелищем, защебетали крейки. - Вы такая ловкая!
        - И сильная!
        - И красивая!
        - Вы тоже красивые! - искренне отозвалась Рыся. - И так танцуете! У меня так никогда не получится.
        - О, это легко! Ты двигаешься очень плавно и у тебя есть чувство ритма. Это в танцах главное, - уверила ее Яффа. - Хочешь, мы тебя научим? Будешь танцевать для своего господина.
        - Ум... - Росинта вовремя проглотила готовое вырваться ' У меня нет господина!' - Да, пожалуйста!
        Женщины моментально раскатились по залу - музыкантши взяли инструменты, танцовщицы встали вокруг фарги в круг.
        - Там-та-да-тамм-тамм! Там-та-да-тамм-тамм! - Отбивая ритм, закачали бедрами, подняли руки. Фарга послушно завиляла и заплескала вместе со всеми.
        Поминутно оглядываясь, служанки унесли покоцанную доску и затупленные ножи владельцу, умоляюще проверещали 'Потом, потом!' и быстро-быстро убежали обратно, боясь пропустить что-нибудь интересное. Когда они вернулись, Росинта не без успеха солировала под хлопки и выкрики остальных.
        Перед тем, как окунуться через некоторое время в прохладную воду, Рыся позволила худенькой молодой девушке в набедренной повязке заколоть длинные волосы длинными деревянными шпильками.
        - Что бы не намочить раньше времени и что бы не липли к телу в парильне. Да и на массаже будут мешать, - пояснила она, ловко забирая кудри в подобие вороньего гнезда на макушке.
        Женщины тайком поглядывали на фаргу. До этого из-за рыжего водопада им удалось разглядеть только руки да ноги. Все остальное тоже было вполне женским. И красивым, думали, ревниво оглядывая себя.
        - Госпожа Росинта, прошу в теплую парную, - пригласила Шенай. - Потом перейдем в горячие парильни, и дальше - в бассейны и массажные.
        - Прошу, называйте меня по имени, - попросила Рыся, послушно укладываясь на покрытую полотном скамью. - У нас на севере тоже есть бани, только там все по-другому устроено.
        - Что бы там не говорили мужчины, в бане сближает вовсе не совместная попойка, - провозгласила Микил. - А приятная беседа.
        - Да, да, - дружно согласились женщины, сдвигая чаши с чем-то рубиново-пурпурным.
        Домой румяная Росинта явилась поздно и легла спать не раздеваясь. Качая головой и уговаривая ее не засыпать сию же секунду, Арден снял с нее одежду, велел принести на ночной столик большой кувшин апельсиновой воды со льдом, и улегся рядом, с нежной насмешкой целуя непутевую макушку.
        Ан Третока по дороге домой укачало.
        Глава девятнадцатая, официальная.
        В честь дня рождения своего монарха Ласурское посольство устраивало прием со всей пышностью и блеском. На прием, само собой, званы были только мужчины. Жены должны были прибыть на него по определению. Никто же не зовет в гости сапоги отдельно от хозяина? Тем не менее, хоть этот вопрос и не задавали, подразумевалось, что кто-то должен принять женщин на женской половине. Поскольку Первый посол был вдов, следовало что-то придумать. В итоге было объявлено, что хозяйкой выступит графиня Рокош, родственница Его Величества Редьярда, гостящая сейчас с мужем у господина рю Диаманта.
        Во дворце асурха скурили не один кальян, обдумывая, кто должен преподнести положенный подарок. Подумывали отправить Второго советника, или даже Третьего, но слишком уж открыто выказывать Ласурии пренебрежение не стоило. Самсан Данир ан Треток должен был явиться последним, после начала приема, вручить чистокровного скакуна и, не замедлив, отбыть восвояси. План показался двору асурха сомнительным. Во-первых, вручить лошадь в самом посольстве не получится. Во-вторых, это тогда господину Первому советнику надо будет выходить на улицу? И говорить дозволенные речи, стоя у входной двери Ласурского посольства, как попрошайка? Конь как подарок был отвергнут. Что тогда? Только седло с драгоценной сбруей? Могут неправильно понять, и выйдет дипломатический скандал. Саблю? Опять незадача - вдруг ласурцы поймут как 'готовься к войне?'. Еще несколько вариантов было признано неподходящими. Остановились на шахматах. Доска была из светлого и темного нефрита, фигурки из белого и желтого золота, глаза, детали одежды и оружия фигур - из сапфиров, рубинов и изумрудов. Следует сказать, что все сооружение весило около
ста фунтов, и было вопиюще дорогим и кричаще красивым. К счастью, подарок ехал отдельно от дарителя.
        Как уже было сказано, три жены Первого советника явились, когда все остальные уже представились, познакомились, уселись на пестрые ковры и мягкие подушки и вовсю ели, пили и сплетничали. Приглашенные музыкантши и танцовщицы на специальном помосте услаждали слух и взор.
        От низкого столика на почетном месте рядом с помостом поднялась знакомая рыжеволосая фигурка, подошла, совершенно дружески поздоровалась и пригласила присесть. Оттуда уже улыбались жены господина ан Вагифа.
        - Росинта, а где хозяйка? - осторожно и вежливо оглядываясь, тихо спросили гостьи. - Нам же надо сначала к ней? К графине Рокош!
        - Девочки, - собственноручно наливая всем Розового Гаракенского провозгласила Рыся. - Я и есть Росинта Фаррел, Туманная Донья Блуждающая, графиня Рокош. Приемная внучка короля Редьярда. Титул и поместье были пожалованы при моем удочерении Их Высочествами принцессой Бруни и принцем Аркеем. - Тут она вежливо постучала между лопаток поперхнувшейся Микил.
        - Ты еще и принцесса? - вытягивая шею, как гусыня, наклонилась к Рысе Джола. - Вайвэй!
        На нее зашикали.
        - Какое слово интересное, - подвигая к ней поближе блюдо с засахаренными фруктами и мягкой карамелью, восхитилась Росинта. - А что оно значит?
        - Вайвэй? Это когда тебя ударили неожиданно чем-то тяжелым, - с удовольствием закусывая хороший глоток вина, сообщила Яффа.
        - Не верь ей! - Микил чувствительно пихнула локтем Первую-Жену-на-Ложе. - Ты сейчас наговоришь, госпожа принцесса где-нибудь повторит и ей будет неловко. Это слово означает, что тебя ударили по голове чем-то тяжелым, отнесли в темный угол и там хорошенечко от... от...
        - Что ж ты не договариваешь, смелая такая? - ехидно уточнила Джола.
        - Общий смысл я поняла, - рассмеялась фарга. - И не называй меня 'госпожой принцессой', Микил! Шенай, ты рассказывала про ваши свадьбы. Очень интересно!
        - Было бы что интересного! - буркнула Микил, кладя руку на горло. - Лучше расскажи про свою страну, и про оборотней. Ты первая из твоего народа, кого мы видим так близко.
        - Правда, Росинта, расскажи! - попросила тоже молодая и любопытная Нармина. - А кто ты, когда превращаешься? Ну, в зверя?
        - Я рысь, - отламывая крылышко от только что поданной жареной дикой утки, объяснила Рыся.
        - Рысь?! А большая? - утаскивая ножку, уточнила Микил.
        - Ну.... - протянула Рысена, расправляясь с уткой. - Не маленькая точно. Хотя Арден еще больше, конечно.
        - Как мне хочется тебя увидеть! - нежно прижимая к груди недоеденную ногу, - призналась Микил. Яффа отстранила ее руку и, как маленькой, вытерла пятно платком.
        - Да я-то не против. Только где и когда?
        Крейские дамы дружно переглянулись, хором ответили:
        - В термах! - и рассмеялись. Видя, что на них оглядываются любопытствующие, с намеком подставили узорчатые тонкостенные стаканы, выпили и принялись с азартом есть под смешные истории из жизни графини Рокош.
        Через седмицу в бассейн Каракалловых терм плюхнулась рыжая кошка с кисточками на ушах, улыбнулась широкой рысьей улыбкой и плеснула когтистой лапой на замерших креек. Ожившие жены завизжали и бросились следом. Вам доводилось когда-нибудь спасать котенка от любви маленьких девочек? Тогда вы меня понимаете.
        Глава двадцатая, дворцовые тайны.
        У сиятельного асурха было семнадцать сыновей и ни одной дочери. У Первого советника, к сожалению, тоже. Очень неплохо было бы породниться с правящим домом. Собственно, вся знать асурхата мечтала правильно пристроить дочек и племянниц. Да что там, некоторые и жен бы отдали в надежные руки ради такой родни. Никто не брал. С вторичным рынком жен в Крей-Лиммале вообще было плоховато - спроса почти нет. Ласурскому посольству в этом плане предложить вообще было нечего.
        Второй по перечню, но не по значимости, был вопрос престолонаследия. Трон в Крее передавался не по старшинству, а, так сказать, по заслугам. Степень их и значимость определялись родителем произвольно. Конечно же, между женами и детьми, кроме любви и семейного согласия, махровым цветом цвели также склоки и интриги. Что касается бедных придворных и вообще несчастных богатых, то им не позавидуешь. Заранее же не известно, кого асурх в наследники выдвинет. Понятно, надо всем угождать одинаково. А потом новоявленный асурх на трон сядет и вопросит:
        - Что же ты меня совсем не почитаешь, раб пантеонов?
        Ты стоишь, мямлишь:
        - Почитаю! Почитаю, о, величайший!
        А он тебе:
        - Ага, как братьев моих, надгробный камень им пухом?
        И сказать тебе нечего.
        С другой стороны, сочтешь кого неперспективным, сэкономишь на подарках, глянь - на братьев мор какой напал. Или того хуже, опала. Этот, обойденный - на трон присел, а ты на кол. Вот и суетится народ, чтит и чествует.
        Господин Первый посол Ласурии против течения не плыл, подарки дарил. Но для осуществления основной своей цели выбрал старшего из младших братьев.
        Принцу Кирину было двадцать лет. Имя 'как солнце' ему дала мать, Третья-Жена-на-Ложе великого асурха, которую он очень любил и на которую был похож. Высокий стройный юноша с темными глазами и такими же кудрями, спокойный и немногословный, среди своих воинов носил прозвище 'Молчаливая смерть'. В Крей-Тон считалось тайной, что он же сочинил множество любовных песен, авторство которых скромно приписал себе народ. Все они были написаны для его единственной жены, принцессы Сариты. Брак, замышлявшийся как династический (отцом Сариты был Первый Советник старого асурха - деда принца Кирина), случился счастливым.
        Поженившиеся дети - принцу было шестнадцать, его невесте двенадцать, в брачных покоях увиделись второй раз в жизни. На постели сидела золотоволосая девочка. Короткие - до плеч - волосы крупными локонами, подведенные сурьмой серые глаза, вполне женская грудь, чуть прикрытая тафтой, обнаженные бедра, опоясанные широким поясом с самоцветами с двумя полосками прозрачной ткани. И Ожерелье признания, выбранное его отцом, изящное, больше похожее на простое жемчужное колье. Но все равно ошейник... Надели его полгода назад, в день их помолвки. Собственно, от них на помолвке требовалось лишь присутствие. Отцы обсудили государственные дела и виды на урожай, договорились съездить на охоту, один отдал Ожерелье, второй защелкнул его на тонкой девчоночьей шее.
        Кирин подошел, сел рядом. Не то, что он не знал, что делать с новобрачной - во дворце взрослели рано, но тронуть эту малышку, похожую на фею?
        Стянул с плеч праздничный кафтан, вышитый золотом, с рубиновыми цветами лотоса, укутал жену.
        - Есть хочешь? - подтянул поближе стол, традиционно накрытый для новобрачных, снял золоченые крышки. - Тут, правда, все сладкое... О, плов! - попробовал. - Тоже сладкий! - разочарованно.
        - Это по обычаю, что бы жизнь была такой же сладкой, как сахар, - подсела ближе. - А попить нету? Я пить хочу, - пожаловалась.
        Они поужинали, вполне дружески болтая, как хорошие, помыли руки в серебряной чаше, потянулись к полотенцу. Он успел быстрее, вытерся, протянул ей вышитый свадебными птицами плат. Она машинально взяла, о чем-то вспомнила и захихикала.
        - Ты что? Что смеешься? - подозрительно спросил начавший что-то подозревать принц.
        - Так кто кому полотенце подаст, тот будет в доме хозяин, - она широко улыбалась.
        - Кто подаст хозяин или кому подадут? - уточнил.
        - Сам-то как думаешь? - тщательно вытерла каждый пальчик, расправляя символ своей власти и любуясь на него, ответила новобрачная.
        - Ты хочешь сказать, что... - грозно навис и сделал попытку отобрать спорный атрибут. Она увернулась и отскочила.
        Подслушивавшая под дверью служанка утром доложила асурху, что все прошло хорошо. Сначала невеста, как порядочная девушка, бегала от него по всей спальне. Потом он ее поймал, отнес в постель, она опять сопротивлялась и даже кричала 'не надо, не надо!'. Потом все, как положено - вздохи, стоны. В доказательство служанка притащила украденную с ложа новобрачных простыню с говорящим пятном. Асурх выслушал и предоставил молодежь друг другу.
        Пока служанка доносила на них отцу, Кирин вызвал в свои покои мага и снял с Сариты Ожерелье признания.
        С тех пор они все ночи проводили вместе, но детей у них не было. На приказ отца позвать целителя и проверить жену на бесплодие, Кирин ответил, что жена по его слову будет принимать средства от зачатия до совершеннолетия.
        Никто, кроме них двоих, не знал про бой подушками и наказание щекоткой, принятое бдительной служанкой за исполнение супружеского долга. И про шрам на сгибе локтя на его левой руке.
        Настоящую первую ночь они подарили друг другу через три с половиной года после свадьбы.
        Глава двадцать первая, как пройти в библиотеку.
        Росинта познакомилась с принцессой Саритой совершенно случайно. Да-да.
        Она маялась скукой, обходя по кругу комнаты гостевого крыла. Даже в окошко не на что было посмотреть. Одной стороной гостевое крыло выходило в сад, другой - во внутренний двор. Арден ушел с самого утра, он, в отличие от нее, был всегда занят. В термах они с девчонками встречались не чаще раза в неделю. В гости в Крей-Лималле ходить было не принято. То есть у женщин не принято. Встречались только когда мужья друг друга приглашали. В гости к женщине можно было пойти, только если это какая-нибудь замшелая родственница по мужниной линии. Ну, и к родителям. Считалось, что все время хорошей жены занимает забота о собственной красоте, муже, детях и доме. Именно в таком порядке. И потом, что значит 'собственная красота'? Это ценность, которая принадлежит мужу, поэтому о ней надо заботиться с особой тщательностью.
        Старый слуга, живший в посольстве еще со времен герцога рю Воронн, позвал:
        - Госпожа, вас просит господин рю Диамант.
        В кабинете Лавр встал ей навстречу, подхватил руку, поцеловал.
        - Моя дорогая Росинта! У меня для вас отличная новость. Зная, как вы скучаете здесь, в Крей-Тон, без родных и друзей, как оторваны от привычного образа жизни, я испросил для вас у господина Первого советника разрешение посещать библиотеку асура Гамбара. Ей уже три века и она названа по имени своего основателя. Асурх был величайший ученый современности. С тех пор каждый правитель, даже не будучи сам образованнейшим и начитаннейшим, считает своим долгом пополнить ее собрание. Думаю, вам стоит туда пойти прямо сейчас, не откладывая.
        Росинта от души поблагодарила и пошла вниз. Пока закладывали лошадей, поболтала с Нили. Они с Гайтаном были ее личными телохранителями. Большинство из тех, кто прибыл с Арденом в Крей-Тон, были либо его сослуживцами, либо Рысиными однокурсниками. Фаррелы были не в том положении, что бы допустить возможность предательства.
        Знаменитая библиотека располагалась в старой части столицы. От дворца асурха ее отделял закрытый для посещений парк, ровесник и дворца, и библиотеки. Рыся уже видела ее издалека, и еще тогда восхитилась. Теперь же, любуясь на голубой купол и стены, украшенные майоликой всех оттенков синего, сплетающихся в причудливый орнамент, замерла.
        - Рыська, что сидишь, - с невозмутимым лицом шугнул ее Нили, стоя у открытой двери. - Иди уже! Тут каретам надолго останавливаться нельзя. И у стены не стой! - зашипел в спину. - Что ты как дурочка базарная!
        Мысленно поклявшись отомстить, Росинта в достоинством прошла в высокие двери.
        - Госпожа! - смиренно поклонился вышедший навстречу пожилой смотритель. - Вы здесь впервые. Позвольте, я провожу вас на женскую половину.
        - Опять на женскую, - тихо возмутилась Рыся, однако мужчина услышал.
        - Меня зовут Ленар Озан, госпожа, Книги доступны всем, но женщины и мужчины сидят не вместе. Прошу, пойдемте, - он указал на лестницу слева от входа.
        Поднимаясь, Росинта с любопытством взглянула вниз. В огромном зале между мраморных колонн на диванах и подушках сидели и читали мужчины, молодые и старые. Вдоль всех стен шел один длинный диван и стояли столы для напитков. Видимо, там читающие отдыхали от впитывания мудрости.
        - А где книги? - спросила Рыся у спины смотрителя.
        - Кроме двух залов все остальное в этом дворце - хранилище. Я покажу вам женскую половину, а потом проведу в хранилище.
        На втором этаже обстановка была почти такой же, только подушек и столов было еще больше. Большие подушки на полу, маленькие - на диванах. Да еще роспись на потолках. Впрочем, может, она была и на первом, но сравнить Росинте было не с чем.
        Озан оглянулся. Посетительница, задрав голову, рассматривала чудесные картины. Яркость красок, тонкость прописанных до мелочей деталей. Рыся отмерла наконец.
        - Так красиво! Что здесь изображено?
        - Это сцены из жизни асурха-основателя и его жены, Нурлан, - раздался звонкий нежный голос. Росинта повернулась к говорившей. В подушках, опершись на диван спиной, сидела молодая девушка. Толстая книга лежала перед ней на специальной подставке.
        - Простите, принцесса Сарита, мы вам помешали, - показав рукой Росинте, что следует удалиться, поклонился смотритель.
        Росинта не успела сделать и шага, как девушка ее окликнула.
        - Вы мне вовсе не помешали. Напротив, я рада буду с вами познакомиться. Ленар, убери книгу и принеси нам чего-нибудь. Присаживайтесь, госпожа.
        Рыся опустилась на подушки.
        - Вы - графиня Росинта Рокош. Весь Крей-Тон только о вас и говорит. Я сама уж хотела напроситься в термы к женам ан Вагифа, как остальные, да кто меня туда пустит!
        Росинта тем временем почти открыто рассматривала собеседницу, впрочем, как и та ее. Сложное плетение украшенные жемчужными нитями волос, унизанные кольцами тонкие пальцы. Одета в простой белый хитон с жемчужными же застежками на плечах. На шее - несколько длинных нитей особо крупного жемчуга. Шевельнулась, усаживаясь удобнее, и ткань обтянула круглый, как арбуз, животик.
        - Счастлива познакомиться с вами, ваше высочество! Да, я Росинта Фаррел.
        Тем временем вернувшийся служитель принес запотевший кувшин и тарелку со сладостями. Росинта на нее неодобрительно покосилась.
        - Не любите сладкое? - улыбнулась принцесса, протягивая гостье украшенный чеканкой серебряный стаканчик.
        - Боюсь показаться невежливой, ваше высочество, но после месяца в Крей-Тон - не люблю. У меня от него уже не только руки слипаются...
        - Вы говорите, как мой муж после свадьбы. Молодым за столом есть не полагается, а в спальню ставят только сладкое. Мы были такие голодные! Клянусь, это был последний раз, когда он ел пахлаву и лукум.
        Обе рассмеялись, как девчонки. Росинта открыла было рот, что бы что- то спросить, но не успела. Первый раз в жизни она встретила человека, способного заговорить даже ее!
        Глава двадцать вторая, многообещающая.
        'Чего только не плетут на белом свете: сети, корзины, кружева, паутину. Косы, в конце концов. Первый посол граф рю Диамант плетет интриги, еще замысловатей, чем прическа принцессы Сариты.'
        Так или примерно так думала Росинта, качаясь на качелях в посольском саду. Как иначе объяснить их встречу с Саритой и их разговор.
        - Я мало разбираюсь в живописи, тем более крейской, - начала Росинта, когда смогла вставить слово, опять глядя на потолок. - Но эти росписи прекрасны. Лица совсем живые, одежда изображена до мельчайших деталей. Какие подсолнухи на этой... как правильно? рубашке?
        - Это называется шальвар камиз. Видите - эти широкие штаны и есть шальвары. А ярко-желтая сорочка сверху - камиз.
        Росинта пригляделась - оказывается, шальвары были не просто желто-зеленые . Они были сплошь в мелких цветах и листьях. Этот же узор, но крупнее, повторялся на рукавах и вдоль горловины. Голову прикрывал прозрачный шарф все в тех же подсолнухах.
        - Но... она же одета! И ожерелье на ней - просто украшение, - ляпнула Рыся прежде, чем успела подумать. - Простите, ваше высочество! Я...
        - Не нужно извиняться, госпожа. Лучше... будьте добры, принесите обратно ту книгу, что я читала, - Сарита пошевелилась, меняя позу. Потом подумала, поднялась и села на диван. Росинта тем временем принесла подставку с толстым фолиантом, к слову, очень тяжелым.
        - Садитесь рядом, - пригласила принцесса, что-то покрутила внизу и потянула. Колено у подставки выпрямилось, и она стала как раз такой высоты, чтобы удобно было смотреть. - До вашего прихода я как раз читала древние летописи. Хроники той эпохи. Обычно их украшали виньетками и гравюрами. Но эти, согласно преданию, подарок Гамбара и Нурлан своему сыну и наследнику, Вазанту. К сожалению, он умер, не оставив сыновей, и род этот прервался... Так вот, в этих летописях много рисунков и сделаны они тем же художником, что расписывал дворец и библиотеку, - девушка бережно переворачивала страницы. - Смотрите, вот сцена охоты, вот - знакомство с Нурлан и свадьба асурха. Это - асурх вершит справедливый суд. Здесь - народ встречает войско после победы. И везде женщины в красивых платьях и костюмах. Обязательно прикажу сделать себе такое после родов, - показала она на изображение женщины с длинной косой в платье чуть ниже колен с чудесной вышивкой по подолу и груди. Из-под платья виднелись обтягивающие ноги штаны. - Водить женщин раздетыми и в ошейниках придумали совсем недавно, не более двух веков.
        - О, вот еще, глядите, - Сарита торопливо шуршала чуть потускневшими листами. - Видите, видите - вот! - она ткнула тонким пальцем, украшенным сапфировым кольцом, в изображение какого-то древнего военачальника, судя по оружию и орденам на строгом без украшений длинном кафтане. - Здесь полководец Иша в человеческом обличье. А здесь - он же с головой льва. Считается, что так живописец хотел показать его доблесть. Но мы думаем, что Иша был оборотнем!
        Росинта тоже посмотрела на Ишу.
        - Я думаю, вы правы, ваше высочество, - очень серьезно сказала она. - Вот эта веревка с кисточкой на брюках генерала - хвост!
        Сарита вскрикнула и со всем исследовательским пылом уткнулась в рисунок.
        - Точно, хвост! - она торжествующе уставилась на Рысю. - Что они теперь скажут, эти ученые мужи! - погрустнела вдруг. - Ничего не скажут... Знаете, госпожа Росинта, мой муж не раз мне говорил, что наши народы могли бы многому научиться друг у друга. А..! - взмахнула рукой. - Что там оборотни, когда у нас женщины на положении тяглового скота!
        Принцесса вдруг резко оборвала сама себя, испытующе взглянула на гостью.
        - Не смейте жалеть нас! Жалость унизительна! - сказала строго и резко. Вдруг ойкнула, погладила живот. - Толкается, - объяснила. - Совсем нельзя волноваться. Тоже расстраивается и бьет меня!
        В другой ситуации Росинта обязательно бы спросила - кого ждете, мальчика или девочку? Но тут спрашивать показалось неуместным. Мало ли!
        - Ваша соотечественница, Вителья Таркан ан Денец, замужем за герцогом рю Воронном, близким другом моего отца. Теперь он наместник в Узаморе, мы жили в Гаракене, теперь здесь. Словом, видимся нечасто. А в детстве я любила ходить к ним в гости. Я ей всегда восхищалась. Как говорят, она очень сильная волшебница, почти как наш архимагистр. И очень красивая женщина! Причем совершенно не меняется с возрастом. Ей и сейчас как будто двадцать. И все женщины, с которыми я познакомилась здесь, в Крей-Тон, совершенно не заслуживаю жалости! Моя мама мне говорила 'Делай, что должен!'. А еще - 'У тебя всегда есть выбор!'. И еще она говорила, что всегда так поступает, и эти принципы ни разу ее не подвели. А так же, по словам моей матушки, нельзя, что бы желудок скулил, как потерявшийся щенок!
        Поскольку в животе принцессы действительно слышалось недовольное бурчание, Сарита не стала спорить.
        - Жаль, мы не можем пообедать вместе, госпожа Росинта. Я не могу вас пригласить к себе, и к вам пойти невозможно.
        - Простите мою смелость, Ваше Высочество, но что, если нам встретиться за городом? Не вдвоем нам, конечно. Мой муж, я уверена...
        - Да, да! - перебила Сарита, подзывая служанку. - Приходите завтра сюда. Ленару можно доверять, я оставлю ему для вас записку.
        После заката в воздухе, наконец-то, посвежело. Южная ночь облила город, как из ведра. Рыська вздохнула - где мужа до сих пор носит? - слезла с качелей и пошла к себе. Из спальни слышалось тихое дыхание - Арден спал, бросив мокрое полотенце на пол.
        От обиды глаза у Рыськи моментально налились слезами.
        - Спит! Спит!!! Жены нету, а он спит!
        Минуту она раздумывала, не разбудить ли его и узнать, есть ли у него совесть? Потом гордо фыркнула, умылась и легла в соседней спальне. Что ж, теперь-то он узнает, зачем в действительности в доме женская половина!
        Глава двадцать третья, нормальные герои всегда идут в обход.
        Любимые руки. Горячие губы. Ласки. Что может быть лучше, что бы проснуться чудесным утром? Рыся мурлыкнула в подушку, повернулась в его руках. Он откинулся на спину, выравнивая дыхание, она легла на него сверху, потерлась, как положено кошке, еще и лизнула гладкую соленую кожу. Арден подтянул ее поближе, обнял крепче. Она опять лизнула, укусила и поцеловала. С чувством хорошо сделанного дела улеглась и огляделась.
        - Любимый, а что мы здесь делаем? - искренне изумилась, увидев зеленые тисненые обои вместо привычного голубого с серебром шелка собственной спальни.
        - Я вчера встречался с кланом Долгих Полесников, они кочуют чуть не у нашей границы. Вернулся грязный, вымылся, хотел одеться и идти тебя искать. И вроде помню - спать не собирался. Глаза открываю - ночь, ты здесь легла...
        - А... а... а я пришла, ты спишь. Я же понимаю, устал. Боялась разбудить, - тоненьким голосочком соврала Рыся.
        - Ты моя хорошая! - похвалил муж. Уточнять, какое отношение к такой заботе имеет подпертая стулом дверная ручка, он не стал. Она подумала, и тоже не спросила, как он открыл-то?
        За завтраком она ему рассказала про принцессу, он ей - про переговоры.
        - Ты опять сегодня поздно? - поправляя ему манжеты, спросила со вздохом.
        - Поздно, родная, - обнимая и целуя ушко и шею, тоже вздохнул. Она поежилась и хихикнула - в ухо целоваться было щекотно.
        - Ладно, буду скучать... Поучиться, что ли, ткать? Или циновки плести?
        При всех преимуществах, которую давало принцу Кирину его положение, и всей свободе, что он давал жене, поехать куда-либо, кроме как в паломничество, было им сейчас невозможно. Маленький храм покровительницы матерей на горячих источниках подходил и по прямому назначению, и для встречи с чужеземцами.
        Среди каменистой равнины тремя куполами возвышались скалы, дышащие водой и паром. Собственно храмом было углубление в скале, даже не пещера. Туда женщины приносили свои дары - чаще всего цветы, изредка монеты, иногда - золото. Любая из женщин могла взять найденное, и считалось, что ее одарили боги. Но если деньги или золото брал мужчина - кара была страшна и неминуема. Впрочем, класть дары мужчинам не возбранялось. Сарита положила два кошелька - от себя и от мужа. Вокруг скал разливалось озеро, совсем рядом - огненно-горячее, дальше - мягкое и теплое, как материнская утроба. В эту воду окунались мечтающие зачать и беременные. Сюда приезжали рожать и омыть новорожденных. В стороне от этого людного места обрывался вниз озерный водосток. Внизу под водопадом Сарита и назначила встречу чужеземцам.
        Принц Кирин был заинтригован и насторожен. Оборотни, однако, оказались вполне цивилизованными. Даже про политику не говорили! Зато свободно и остроумно об обычаях Ласурии, о Диком Братстве (с купюрами, естественно), о красотах Крей-Лималля, о его великой истории (спасибо графу рю Диамант!). Принц все ждал, когда же? Попросят протекции? Предложат тайные переговоры с королем Редьярдом? Гости, не чинясь, съели все предложенное хозяевами, пока на разложенном костре жарилась добытая ими по дороге дичь.
        Сидящее на подкорке у каждого крейского принца подозрение об опасности отравления самоликвидировалось от одного запаха жарящегося на угольях мяса. Впрочем, и себе, и жене принц отрезал по куску своим кинжалом, и солонкой тоже воспользовался своей. Росинта против крейской соли ничего не имела, но еще достала из седельной сумки мешочек с чем-то загадочно пахнущим, посыпала на свой кусок, подала мужу.
        - Что это? - спросила принцесса, невежливо заглядывая в чужие тарелки.
        - Не поверите, ваше высочество. Собачья трава! - весело отвечала Рыся, протягивая ей кисет.
        Принцесса взяла, принюхалась не хуже оборотня и вдруг сунула внутрь палец, зацепила и лизнула, не успел принц и 'хусним' сказать!
        - О, - маньячески залезая носом внутрь мешочка, простонала Сарита. - О! Вот о чем я мечтала всю беременность, оказывается! Отдай! - мужу очень сердито.
        - Сарита! Как ты можешь?! А вдруг это вредно для тебя или ребенка? - в свою очередь сердито отвечал тот, нюхая и пробуя на зуб эту 'собачью траву'.
        - Ничего не вредно! - выцарапывая мешочек обратно, убежденно возразила Сарита. - Оборотни всякую отраву лучше людей чуют. Да и не будут они травить нас. Что им за выгода? Скорее уж меня жены твоего отца или братьев отравят. И тебя тоже!
        - Сарита! - в голосе принца не было гнева, скорее, мягкий упрек за выметенный за порог сор.
        Срочно надо было что-то сказать, чтобы разрядить обстановку, но даже Росинте ничего не приходило в голову.
        К концу лета Ардену при посредничестве Шанара удалось склонить большинство крейских кланов к выйти из тени и встретиться с принцем Кирином. Остальные выжидали, но скорее из осторожности.
        Примерно в это же время принц взял в свою свиту сыновей Таркана Арин ан Денец, а с ними еще нескольких достойных молодых людей, чьи отцы владели шахтами и цехами.
        Осенью в войсках пошли разговоры, что сераскиром вместо старшего сына асурха, Турана, которого воины,не смотря на воинское искусство и жестокость, не любили за не уступающую жестокости скупость, должен стать принц Кирин.
        Рауф Тарлан ан Сархан, тесть принца Кирина, на Празднике Урожая в своем велаяте, поднял тост за здоровье великого асурха и его наследника, принца Кирина. Эмиры и беи, обнажив кривые мечи, кричали 'Хойя!'
        Большая Игра началась.
        Глава двадцать четвертая, забудьте слово 'смерть'.
        'В Крей-Лималль раскрыт заговор против асурха и наследника престола. Заговорщики казнены сегодня на рассвете'. Из секретного донесения Первого посла рю Диаманта.
        Накануне.
        По ставшей ежедневной привычке Росинта после завтрака отправилась в библиотеку. У принцессы две недели назад родился сын, и они с тех пока что не виделись, хотя и обменивались письмами через Ленара Озана. Так что в библиотеку она ходила читать. Собрание асурха действительно потрясало. Особо хранители сберегали самые древние записи, исполненные на папирусе. Было даже несколько клинописных табличек. Никто уже не мог понять смысл написанного, но, как говорил старый смотритель, быть может, потомки найдут способ понять древнюю мудрость.
        Озан встретил ее у входа, протянул записку:
        - Велено передать, как только увижу, госпожа.
        Росинта развернула листок. 'Госпожа Росинта, прошу вас встретиться со мной у перекрестка по дороге к Благословению матерей сегодня на закате. Принцесса Сарита.'
        Рыся поблагодарила и, недоумевая, вернулась в карету.
        - Получается, выезжать надо прямо сейчас, - переодеваясь в брюки и подбитый мехом камзол, говорила она Ардену, встретившему ее дома. - Или снять его? Сейчас жарко, к вечеру, да еще в пустыне - похолодает. Нет, одену, - как будто муж спорил.
        Муж в кои-то веки случился дома, потому что с утра сопровождал графа рю Диамант во дворец. Однако аудиенции у Первого советника Лаурский посол не дождался, как было объявлено, по причине нездоровья ан Третока.
        Поехали верхом. До заката оставалось часа два...
        Принцесса Сарита поправила на сыне чепчик. Широкая оборка завернулась, закрыла малышу глазки и лезла в нос. Сын сосал энергично, время от времени серьезно вздыхая. Поездка на горячие источники почему-то заняла больше времени, чем она предполагала. И вообще, у Сариты с вечера сосало под ложечкой. С той самой минуты, как ее навестила Первая-Жена-на-Ложе принца Турана, Басира, и предложила с утра отправиться в храм на горячих источниках. Пора, мол, искупать новорожденного и принести обильные дары за рождение первенца, иначе недолго и богов прогневать. Тем более, принц Туран завтра устраивает войсковой смотр и приглашает брата. А они, женщины, прекрасно съездят. Что там, четыре часа по хорошей дороге! Возьмем шатер, остановимся, отдохнем. Чем больше Басира разливалась соловьем, тем тревожней становилось Сарите. Но даже посоветовавшись с мужем, не нашли причин для отказа. И вот теперь, как не спорила она, зачем-то остановились недалеко от перекрестка, хотя до города каких-то два часа езды и огромное алое солнце уже касается краем горизонта, разбили шатер, оставили ее одну... Наевшийся Сардар сосал все
медленнее, она отняла у него грудь, привалила столбиком к плечу, дождалась, пока он сыто икнул, гладя его по теплой спинке. Сариту вдруг потрясла тишина. Ни конского всхрапывания и ржания, ни людского гомона, ни шума шагов.
        - Лала! Лала! - служанка не отзывалась. Сарита поднялась, закутала ребенка поплотнее, и откинула полог. Закатное солнце освещало одинокий шатер и пустоту вокруг. Ни людей, ни повозки. Принцесса до боли сжала в руке ткань, заставила себя успокоиться. Вернулась в шатер, подняла большую пеструю шаль, что ткали из тончайшей шерсти, подвесила ребенка на шею, как веками делали крейские женщины, что бы освободить руки, проверила кинжал в прикрепленных на поясе позолоченных ножнах и стала ждать. Она и сама не знала, чего ждет, но чувствовала, что опасность приближается. Через несколько бесконечных минут она услышала конский топот и глухое собачье рычание. Со стороны города приближались два всадника. Она узнала фаргу ее мужа. Оглянулась и беззвучно закричала. На нее летели огромные волкодавы, песчаной масти звери, способные перекусить бедро взрослого мужчины. Псы двигались стремительно и молча, и она в долю секунды угадала страшную судьбу, которую ей уготовили!
        Оборотни, давно почуявшие опасность, во весь опор гнали коней. Сарита побежала им навстречу, как может бежать мать, спасающая ребенка. Она не видела, как это произошло, но мимо уже стремительно неслась огромная рысь. За спиной послышался хрип первой убитой собаки. Росинта спрыгнула с лошади, закинула в седло Сариту, развернула жеребца и с силой ударила по крупу. Вцепившись в поводья пошедшей в галоп лошади, Сарита на миг оглянулась. Рыси дрались страшно. Несколько собак с вырванными глотками и распоротыми животами валялись вокруг, фарга одним ударом лапы переломила напавшему псу хребет. Оборотень дрался сразу с двумя. Но вожак, матерый страшный зверь, чуял ускользающую добычу и понесся следом. Сарита услышала за спиной глухой рык, согнулась, всем телом защищая ребенка и ждала, что вот сейчас, сейчас волкодав собьет ее с седла и вцепится в шею! Звук удара. Она повернулась. Пес уже поднялся в прыжке и вдруг покатился, перехваченный прыжком огромной кошки. Женщина с трудом остановила разгоряченного коня, повернула назад. Ярко-рыжая рысь с кисточками на ушах зализывала рану на палево-пятнистой шкуре
второй огромной кошки. Сарита мешком свалилась с коня, прижала к лицу сына и заплакала.
        Они вернулись в Крей-Тон глубокой ночью, после драки с настигшей их погоней, вернувшейся подчистить следы. Счастье, что принц Кирин со своим отрядом встретил их вскоре после заката. Ехали медленно, потому что торопиться было уже некуда, а Сарита от потрясения едва держалась у мужа в седле. Сын их по-прежнему крепко спал в теплой шали. Фаррелы ехавшие бок о бок с принцем, знали теперь все.
        После смотра, пригласив брата на обед в свои покои, принц Туран отравил вино. Но яд должен был не убить, а лишь парализовать Кирина. К счастью, принц Кирин сумел разгадать замысел брата, и только показал вид, что пьет, а потом, изображая оцепенение, слушал, что его жену и сына в закатный час растерзают на дороге ласурские оборотни, с которыми принц и его жена так неразумно завели дружбу. Кстати, и повод наконец-то начать войну с проклятым Редьярдом!
        - Сам Кирин от горя бросится на меч,- говорил с усмешкой Туран, царапая его острием грудь брата. - А наш отец, великий асурх, не сможет пережить трагическую судьбу любимого наследника и его новорожденного сына. Его разобьет паралич. Сейчас, да, сейчас! Моя мать, Первая-Жена-на-Ложе, отравит ненавистного мужа, и трон достанется мне, Турану!
        - Больше всего мне хотелось убить его там же, тот час же! - шептал Кирин Сарите. - Но я не убийца! Не убийца! Турана я только ранил. Отец, к сожалению, успел принять отраву, но благодаря противоядию и магии, яд лишил его только ног.
        Все, оказавшиеся замешенными в заговоре, были взяты под стражу. Палачи работали быстро и на совесть, заговорщики говорили правду и только правду. Казнь совершили утром. К дворцу были стянуты войска, площадь запружена народом. Когда трупы убрали (казнили отсечением головы только мужчин, женщины были милосердно утоплены зашитыми в мешок), на балкон вышел Первый советник Рауф Тарлан ан Сархан и объявил Высочайший Эдикт. Наследником великого асурха и регентом до выздоровления отца был объявлен принц Кирин.
        Принц с семьей был встречен войском и народом с ликованием.
        Бывший Первый советник Самсан Данир ан Треток недрогнувшей рукой принял тот же яд, что дал принцу Турану для асурха, но для него такая смерть была милосердием. Он хотел, что бы чашу с ним разделили жены, но не смог заставить их пить. Яффа с покорностью поднесла бокал к губам, но Микил вырвала у нее напиток и выплеснула отраву в мерзкое лицо.
        Глава двадцать пятая, о разном.
        Росинта шла по морскому берегу. Огромная луна играла с океаном, лунная дорожка гнала волны на берег и они путались у фарги под ногами как слепые котята. Вдалеке горел костер, освещая танцующие женские тела, звенела странная завораживающая мелодия. Незаметно она оказалась у огня, закружилась, запрокидывая голову в лунное небо и смеясь. Высокий черноволосый оборотень с соблазнительной хищной улыбкой оказался у нее за спиной, обнял, шепча:
        - Какая соблазнительная самочка... Идем, я буду любить тебя до утра...
        - Ты что, дикий?- изумилась Рыся, поворачиваясь. - Метки не видишь?
        - Я не дикий! Я свободный! Мы, свободные оборотни, за свободную любовь!
        - Я тебе дам 'свободную любовь'! - взъярилась фарга, со всей силы заряжая нахалу в глаз и добавляя коленкой.
        - Ааааа! - раздалось у нее над ухом.
        Росинта подскочила и открыла глаза.
        - Что? Где? - бормотала она спросонья. Рядом согнувшийся пополам Арден шипел от боли.
        - Росинка, ты что дерешься?! - удивился муж, отдышавшись и все еще прикрывая глаз и прочие пострадавшие места.
        - Мне ... сон приснился. Страшный! - смущенно ответила жена, подползая ближе с очевидными намерениями оказать первую помощь. - Очень болит?
        - Сил нет терпеть, - пожаловался пациент, укладываясь поудобнее для проведения осмотра и реабилитационных мер.
        Утром Арден сиял свежим синяком и улыбкой. Росинта сокрушенно вздыхала:
        - Хорошо хоть на оборотнях быстро заживает, да можно на вчерашнее происшествие списать...
        Утро, кстати, у них наступило в полдень. Они переваривали плотный завтрак, валяясь на травке в посольском саду, когда слуга доложил, что из дворца асурха прибыл посланник. Принц Кирин просил графа и графиню Рокош прибыть для аудиенции. Арден ответил, что они будут в течение часа, а Росинта, вздохнув, пошла навешивать на себя золото и бриллианты.
        Дворцовая площадь еще бурлила народом, да и усиленный караул во дворце не сняли. Хранитель Престола, как именовали теперь принца Кирина, принял их в парадных покоях, смежных с Тронным залом. Они с Саритой сидели за накрытым столом, а маленький наследник лежал рядом в смешной люльке на кривых ногах. При появлении Фаррелов принцы встали.
        - Господин Арден, госпожа Росинта! Наш долг ничем не оплатить. Но прошу вас, примите хотя бы эту малость, - Кирин повернулся, Фаррелы тоже. У стены стоял объемистый сундук в два локтя во все стороны. Сундук был доверху полон золотыми слитками, пересыпанными драгоценными камнями.
        - Ваше высочество, я не могу принять плату за спасение жизни вашей супруги и сына. Это был бы позор, которого не смыть и десяти коленам.
        - Окажи мне честь, брат, - принц полоснул кинжалом по ладони и протянул руку оборотню. Кровь смешалась, мужчины обнялись.
        Рыся стояла и думала, что первый раз видит, как рождаются кровники. Сарита тронула ее за локоть.
        - Росинта, возьми на память обо мне и Сардаре, - сняла с шеи и протянула фарге витую цепочку необычного плетения. На цепочке качался чудной красоты камень цвета огненно-оранжевого пламени.
        - Ты как будто прощаешься со мной, Сарита, - сжимая руку подруги, прошептала Рыся.
        - Не сейчас, но когда-нибудь, так и будет, - улыбнулась принцесса. - Прошу вас, садитесь. Я не ела со вчерашнего дня, только молоко пила, для Сардара. А я его терпеть не могу!
        Когда все уселись вокруг круглого стола на низких ножках, которые, в смысле низкие ножки, к слову сказать, Рыся тоже ненавидела от всей души, хозяйка с лукавой улыбкой подняла серебряную крышку с блюда. На оборотней пахнуло мясом с собачьей травой.
        Зима, здесь совсем не похожая на зиму, вопреки опасениям Рыси, оказалась не такой уж скучной. В основном из-за того, что ей пришлось заниматься наследством Самсана Данира ан Третока. Нет, не домами, именьями, стадами, табунами и, тем более, не золотом. Она занималась его женами. В Крей-Лималле себе не принадлежали даже вдовы. Если сын был совершеннолетним, то он как глава рода решал судьбу матери, если малолетним - то он оставался со старшим братом, а его мать возвращалась к своему отцу или его наследнику. Если она была молода и красива, ее могли выдать замуж второй раз, если нет - жила до смерти на женской половине.
        Яффа оставалась в доме мужа, а Джолу и Микил должны были вернуть. В последний вечер, когда девчонки собрались поплакать вместе последний раз, в темную спальню свекрови зашла Резерта.
        - К вам гостья, госпожа Росинта. Муж сказал, что она может приходить, когда захочет, если вам угодно, конечно.
        - Проси, проси! Да прикажи принести свечей и чего-нибудь попить, - Яффа торопливо вытерла щеки.
        Поскольку впустую тужить Росинта сама не могла, то и другим не давала. Подумав немного, пока грызла соленый сухарик, подпрыгнула на подушке и завопила:
        - Так надо вас замуж срочно выдать! Почем нынче калым за вдову?
        Глава двадцать шестая, брачная.
        - Любимый, я есть хочу! - трясла Рыся мужа за плечо. Муж спал, что не удивительно. Часы-павлин в гостиной Фаррелов только что прозвонили два часа пополуночи. Тем не менее, он с готовностью проснулся.
        - Росинка, что бы ты съела? - зевая как можно незаметнее и натягивая штаны, спросил заботливый супруг.
        - Зайца хочу! Сырого и с горячей кровью, - хищно облизываясь, высказалась фарга. Муж, конечно, мог бы кротко сказать 'Где я тебе найду зайца в два часа ночи?', но, во-первых, он очень любил жену, а, во-вторых он был даже не умен, а мудр. Росинка ведь и сама знала про отсутствие в посольстве заячьего садка. Поэтому он промолчал, поцеловал Рысю и ушел.
        Вернулся он довольно скоро. Изнывающая от голода жена тихо спала, оттопырив простыню красивой попой. Арден беззвучно прикрыл дверь и осторожно, не дай Арристо разбудить, лег рядом, поспать, пока дают. А все потому, что два месяца назад, вернувшись из дворца, Росинта долго смотрела на отблески свечи, пляшущие в неправильной огранке камня, потом достала из туалетного столика мешочек, открыла окно и решительно высыпала содержимое в крейскую ночь.
        В устройство судьбы вдов покойного ан Третока стараниями Росинты были последовательно вовлечены Арден, принцесса Сарита, принц Кирин, Первый советник Рауф Тарлан ан Сархан и даже Второй секретарь Ласурского посольства, холостяк семидесяти двух лет, которому Рыся на полном серьезе предложила жениться на 'очаровательной даме приятной наружности чуть за сорок'. Мол, возьмите в дом бедняжку, что вам стоит? Она и приглядит за вами, в случае чего, дорогой Тасскил, и ест немного. Нежная, покладистая, на руках вас носить будет. И вообще, лучше крейских жен в природе не бывает. Короче, госпожа графиня была так убедительна, что Тасскилу пришлось искать спасения у рю Диаманта.
        Принцесса Сарита, заочно близко знакомая с женщинами, недаром любимым местом считала библиотеку. Ею был составлен каталог подходящих женихов, с указанием года издания, то есть рождения, рождения, примерного содержания имущества, положительных качеств и недостатков. Список был передан принцу Кирину для согласования и уточнения и доставил тому несколько веселых минут. Рукой принца пара кандидатур была вычеркнута, правда, супруга тут же потребовала возместить недостаток новыми претендентами, что и было исполнено. Этот наиважнейший документ был досконально изучен невестами на явке в термах. Заслуживающие доверия эксперты, жены ан Вагифа, внесли значительные рекомендации, из списка вымарали неугодных, и окончательный вариант принцесса передала отцу с простыми словами:
        - Дорогой отец, вы ведь так и не сделали мне подарок по случаю Сардара. Так вот, я хочу, что бы вы устроили брак этих женщин с этими мужчинами. Или с одним из них, если он согласится взять их обеих.
        Первый советник, голова которого была занята сменой чиновников, налогами и прочими государственными делами, посмел поначалу отказать дочери и даже грубо назвал ее хлопоты 'ерундой'. И вообще послал ее... на женскую половину. Лучше бы сразу согласился! Не было бы женских слез, Сардар не орал бы, укоряя дедушку в 'жестокосердии, из-за которого у мамы молоко невкусное!'. Ведь все равно взял несчастный листок, поминая весь пантеон в целом и почленно, и споспешествовал счастливому союзу Яффы и Джолы с Илимом Дарданом ан Ндеримом, давно просившим у асурха разрешения на разработку нового рудника, нестарым еще вдовцом, единственная жена которого умерла в родах, оставив сиротами малолетнюю дочь и новорожденного. Кстати, в графе 'недостатки' против его имени числилось только 'хром на левую ногу по причине обвала в шахте в юные годы'.
        На Ардена была возложена забота о младшей, Микил. Ей-то как раз не грозило прожить остаток жизни приживалкой. Ее отец легко нашел бы мужа для двадцатипятилетней дочери, черноволосой красавицы с косами до колен, молочной кожей и фигурой, не тронутой материнством. Она сама не хотела выходить замуж. Замуж за крейца. Вот если бы нашелся ласурец, который захотел бы взять ее в жены и увезти с собой! Она согласна быть и второй женой! До того благосклонно внимавшая этим речам Росинта нахмурилась и твердо сказала, что никаких вторых браков в Ласурии нет и быть не может. Ласурские женщины такие, что и в одиночку мужа доведут до райской жизни.
        Ардену дано было задание выявить в рядах гвардейцев подходящего жениха, а лучше двух-трех, провести среди них разъяснительную работу и убедить обрести счастье. Арден робко возразил, что это сводничество, и так долго слушал, как он не прав, что сдался и сбежал. Через два дня Рыся потребовала промежуточный отчет о проделанной работе, признала его полностью неудовлетворительным и взяла дело в свои руки.
        Она не поленилась лично поговорить с половиной гвардейцев. Другая половина была ею отсеяна как а) несозревшая для брака, б) уже с кем-то помолвленная или имевшая постоянную подружку. Отобранной половине она просто показала потенциальную невесту в ее естественном виде. Не подумайте дурного! Микил просто была одета как типичная крейка, то бишь почти раздета.
        Заинтересовались все, жениться согласились четверо. Гордая Росинка предъявила невесте кандидатов на собственном балконе. Ну, они с Микил ели на балконе фруктовое мороженое, а кандидаты тренировали на плацу приемы рукопашного боя, естественно, в одних штанах. Микил, бедная, чуть не разорвалась, пока определилась.
        Ее отцу были посланы дары и предложение заключить брак с подданным Ласурии, лейтенантом Фитором Луаном. Дары были отвергнуты, после чего невеста со спокойной совестью похищена (оборотни умеют отлично лазать по стенам и отбиваться от сторожевых собак и охраны). Н сэкономленные деньги пара немедленно наняла каюту на корабле, следующем в Гаракен, поскольку это был единственный корабль, снявшийся с якоря в то же утро. Обратившийся жалобой непосредственно к Хранителю престола безутешный отец был принят ласково, ободрен заверениями в принятии неотложных мер и отправлен восвояси. Во дворец даже был вызван Первый посол Ласурии, который заверил принца Кирина, что никто из ласурских гвардейцев расположение не покидал и ни в коей мере не причастен к этому вопиющему преступлению. Граф рю Диамант готов был присягнуть. Чем он рисковал, в конце концов? К моменту побега Фитор Луан был отчислен из рядов согласно его рапорта.
        И неважно, что через некоторое время, достаточное для путешествия из Крей-Лималля в Гаракен, а оттуда в Ласурию, а так же на следование дипломатической почты из Вишенрога в Крей-Тон, капитаном Арденом Фаррелом было получено письмо полковника Лихая Торхаша, в котором указывалось, что 'сей рапорт не может быть удовлетворен ввиду неисполнения оным лейтенантом требования об обязательной службе в течение двадцати лет, как имеющего обязательства перед короной'.
        Глава двадцать седьмая, слезливая.
        Росинта в жизни своей столько не плакала, сколько последние недели беременности. Поводов ей не требовалось. Или наоборот, все только и делали, что давали повод? Сарита похвасталась, что Сардар уже умеет садиться, держась кулачками за мамины пальцы, вертится с боку на бок и даже пробует ползать, смешно сопя - Росинта прослезилась. В гостях на женской половине дома Илима Дардана ан Ндерима, глядя, как Яффа заплетает множество косичек малышке Мирари, а Джола кормит из рожка толстенького Зилари, Рыся залилась слезами. На улице злой лавочник пнул бродячую собаку, стащившую бараний бок - Рыся рыдала.
        Луна над Крей-Тон часто была свидетельницей Рысиного горя. Ей особенно вкусно плакалось в саду. Она бродила там по дорожкам и жаловалась луне на несправедливость мира. Причем она никак не могла понять, в чем мир провинился, и это обстоятельство вызывало новые и новые потоки слез. Слуги ходили на цыпочках, муж читал мысли и исполнял самомалейшие желания, она плакала еще горше, жалея его, и причитая:
        - Я делаю твою жизнь невыносиииииииииииимой!
        Арден обнимал и сочувствовал. Росинка приходила в себя, говорила:
        - Пресветлая, я веду себя как дура! - и немедленно начинала плакать от досады на себя.
        Иногда, для разнообразия, она плакала матери, и переговорное зеркало походило на залитое осенним дождем окно. Лавена получала письма, закапанные слезами, отчего нельзя было прочитать и половины.
        Арден спросил совета у Ракны, поскольку счел, что, наверное, есть отличие у беременных женщин и беременных фарг. Ракна сама ничего не могла сказать успокоительного, но свела оборотня с одной старой фаргой. Фераха, совершенно седая и сморщенная, казалась ровесницей драконов. Жила она в такой же древней и такой же крепкой лачуге, сплошь завешанной пучками трав, таинственными масками, связками амулетов и подозрительных костей. Выслушав Ардена, она пошуршала в необъятном плетеном ларе и выдала ему небольшой запечатанный кувшин с витыми ручками.
        - Больше десяти капель за раз не давай, лучше всего в молоке. Пьет она молоко-то?
        - Редко. Только с соленой рыбой если. И забыл спросить еще. Мясо с кизиловым вареньем ей есть не вредно?
        Старуха сморщилась и заскрипела. Смеется, догадался Арден.
        Дома он застал Росинку, плачущую от одиночества. При виде мужа она до того обрадовалась, что снова зарыдала. Пока она плакала, Арден вышел приказать наполнить ванну и принести ужин. В соседней комнате он сломал сургучную печать и понюхал. От кувшина пахло мятой, полынью и ландышами.
        - Кись-кись-кись! - позвал оборотень, капая из кувшинчика в миску с молоком. Подобранная вчера Росинкой ободранная уличная кошка, все еще вонявшая помойкой, несмотря на неоднократное мытье в хозяйской ванной, подошла, подозрительно принюхалась и с удовольствием вылакала все до донышка.
        Сила кошачьей благодарности была ошеломляющей. Оставив сиротку мурлыкать в одиночестве, Арден перешел к опытам на людях, то есть на оборотнях. Всего десяток капель привел обычно спокойного оборотня в состояние безмятежности и умиротворения.
        Тем временем Рыся тоже немного успокоилась и заинтересовалась содержимым кувшинчика. Пребывавший в нирване Арден пропустил момент, когда Росинта налила себе стопочку. Слезы как рукой сняло. Ардена отпустило после ужина, а Рыся улыбалась даже во сне. Муж подумал-подумал и решил лечение прекратить. Впрочем, оно больше и не потребовалось. Слезы как отрезало, да и улыбаться странной улыбкой Росинка перестала к обеду следующего дня. От греха Арден вылил зелье под забор, о чем скоро пожалел, и не только он. Напившиеся кошки, сбежавшиеся со всего квартала, всю ночь орали песни.
        Еще через две недели лекарь принцессы Сариты, с аппетитом поужинав, собирался ложиться спать, а вместо этого собрал свой сундучок и отправился принимать роды. Об этом его загодя попросила сама принцесса, да он и не думал отказываться. Принять роды у фарги - это же новый опыт! Да еще, как говорится, и почетно, и денежно. Явившись в покои графини Рокош, лекарь выставил будущего отца за дверь, принял у Яффы отчет, пока мыл руки и шагнул к постели, на которой лежала Росинка. Озабоченная Джола вытирала ей мокрый лоб.
        - Э, голубушка, да вы, я смотрю, торопитесь, - заглянув под простыню, то ли похвалил, то ли упрекнул старик.
        За дверью Арден ждал, когда понадобится его помощь, готовый помчаться куда угодно и сделать самое невообразимое. Он все прислушивался, но не слышал ни крика, ни стонов, зато странный шум, похожий на морской прибой, становился все громче, да в ушах застучало. От победного 'Уа!', разнесшегося на весь дворец, он вздрогнул и приступил было штурмовать дверь, но Яффа решительно оттерла его от отвоеванной щелки, сказав только:
        - Сейчас, сейчас! Все хорошо!
        Подошедший рю Диамант понимающе похлопал его по плечу. Дверь распахнулась.
        - Росинка! - Арден подскочил к кровати, оглядел жену, почему-то ожидая увидеть только что не смертельные раны. Но она только улыбалась радостно и смущенно.
        - Все хорошо, родной, - повторила она, приживая к щеке его ладонь. - Только...
        - У вас дочка, господин Арден, - сказала рядом Яффа. - Очень красивая и довольно большая. Фунтов десять! - и она положила ему в руки голый розовый комочек с золотисто-рыжим пушком на макушке.
        Глава двадцать восьмая, о и женской доле.
        Молодая красивая женщина, сидя на низкой и широкой постели, покрытой покрывалом с изображением сверкающей жар-птицы, сосредоточенно кормила голенькую малышку. Та энергично сосала, в такт шлепая ладошкой по маминой груди и крутила лапкой с сахарными ноготками.
        - Озорница, поешь спокойно, - ворковала над дочкой мамочка, целуя маленькую ручку. Ладошка немедленно вырвалась и шлепнула маму по губам.
        Тут женщина отвлеклась на шум. Кто-то пытался открыть дверь в спальню, толкая створку. Та наконец поддалась, в щелку протиснулась рыженькая девочка, тоже голенькая, прошлепала по ковру и полезла на кровать.
        - Мама, нашля! - победно обнимая маму за шею и прыгая, обрадовалась рыжуля. - Мама, титю!
        - Ула, тише, тише, родная! - третья попытка оторвать цепкие пальчики удалась. - Ула, сядь рядышком.
        Послушная Ула села и стала тянуть сестру за ногу, приговаривая:
        - Уди! Уди! Моя мама!
        Сестра возмутилась, но маму, конечно, не отдала.
        - Малих! Малих! - возопила счастливая мама двух любящих дочек. На крик прибежала няня, молодая стройная брюнетка.
        - Простите меня, госпожа! Маленькая принцесса опрокинула на себя сок, я только сняла с нее платьице и отвернулась взять другое... - говоря все это, няня пыталась оторвать ручки Улы от ножек Иви. - Пойдем, Ула! Сегодня праздник, Рилан испек пирог, твой любимый, с персиками.
        Ула орала громко и заразительно, так что сестра, хоть за ней и осталась победа, тоже заревела, из сочувствия.
        - Это бесполезно, Малих, - махнула рукой Росинта, высвобождая из корсажа вторую грудь и прикладывая к ней младшенькую. - Давай ее сюда.
        Ула была усажена на свободную коленку и вознаграждена. Бедный обиженный ребенок, сверкая крупными слезами, всхлипывая, сосал отвоеванную титю, держа обеими руками, и победоносно лягал сестренку.
        Малих тем временем принесла на большом подносе пирог и графин с морсом. Морс был настоящий, ласурский. Жаль только, что клюква и брусника в Крее не водились. Зато были кизил и барбарис. Правда, на кизиловый морс, а особенно кизиловое варенье Фаррелы теперь реагировали, скажем так, нервно.
        Уле исполнилось полгода и, как сегодня, родители праздновали маленькую дату. Рыся, отвлекавшаяся на дочку, еще не доела отбивную, когда Ардену подали десерт - крошечные пустотелые булочки и розочки цветного стекла с разным вареньем: янтарным абрикосовым, темно-пурпурным вишневым, рубиновым кизиловым, прозрачным и тягучим виноградным.
        - Давай мне ее, Росинка, поешь как следует, - забирая дочку, велел Арден. - Ну-ка, давай, попробуй, как тебе, моя сладкая? - ворковал папочка, давая доче пососать измазанный вареньем палец. - А это? Нравится? - продолжая дегустацию, Арден потянулся пальцем к следующей розетке. Палец нащупал пустоту. Кизиловое варенье перинкой лежало на отбивной, даже розетка была подчищена куском лепешки. Рыся ела с тем же выражением лица, что бывало у оборотней на охоте при виде крови.
        -Росинка, это то, что я подумал? - несколько растерянно сказал муж.
        Росинта, не слыша, проглотила последний кусок, посидела, смакуя послевкусие, и переспросила:
        - Что? Что ты спросил, любимый? - оглядела свою тарелку, измазанную вареньем, подняла на него синие изумленные глаза. - Я что, опять беременная?!
        Иви родилась ровно через год после Улы, день в день, даже приблизительно в тоже время - за час до рассвета. Обе были похожи, как две капли воды, друг на друга и на отца, только волосы мамины, но вместо Рысиного буйного пламени, кудряшки малышек были светлой, золотистой рыжины. Росинта еще утверждала, что пальчики на ногах у девочек совсем как у нее. Больше, как ни старалась, мама сходства в детях с собой не находила. Тогда же у них в доме появилась Малих, молодая фарга. Ее привел Нили, коротко представив как свою невесту. Она, кстати, была барханной кошкой. Причем кошкой, как положено - песочно-желтой с черными полосками, а фаргой - черноволосой и желтоглазой. Как говорил сам Нили, в женщине важна загадка.
        - Малих, возьми маленькую, - попросила Росинта, выныривая из воспоминаний. - Осторожно, она уснула. - А ты уже брось притворяться, шалунья. Ты вовсе даже не ешь, так, место застолбила, да? - пересадила дочку на покрывало, стянула корсаж. - Будешь пирог, лапуля?
        - На учки! - скомандовала лапуля, забираясь на маму, как положено рыси.
        К вечернему купанию, к счастью, подоспел папа, иначе опять бы не обошлось без скандала. Дети, накупанные и накормленные в порядке старшинства, спали в колыбельках под присмотром няни. Кстати, Нили особо оговорил, что два дня, вернее, две ночи в неделю, Малих принадлежала только ему. Завтра, кстати, была бы очередь родителей, если бы...
        Если бы они не покидали Крей-Тон, в котором прожили без малого три года. Покидали, правда, не насовсем. Арден, теперь военный атташе, получил трехмесячный отпуск. Росинта, между прочим, до сих пор считалась состоящей на военной службе, поскольку король счел ее дружбу с крейскими дамами государственно-важным делом.
        Глава двадцать девятая, в гостях хорошо, а дома лучше.
        Росинта немного стеснялась показываться в Узаморе. Арден еще перед рождением Улы уверенно ожидал сына, ссылаясь на семейный опыт. В смысле, у трех поколений Фаррелов рождались только мальчики. Но когда родилась одна дочка, а следом другая, Арден ничуть не расстроился, напротив, Рыся чувствовала, что детей он не просто любит, а обожает. Однако вопрос о третьем ребенке покуда не поднимался, хотя бы потому, что Гродены, например, доказали: если что произошло один раз, может и не повториться, а что произошло дважды - третьего не миновать. Вот и присылала в письмах Армель отпечатки шести лапок.
        В Крей-Тон уже отцвели сады и рыжее солнце решило, что пора запускать лето. А в Узаморе только-только сошел снег и выглянули посмотреть на беременные почки первоцветы и пролески. Вскрывались реки, серые льдины лезли на берег погреться. После яркости и пестроты юга глаз отдыхал на спокойном изумруде хвои, холодном сапфире озер. Запахи, запахи которыми невозможно надышаться! Талого снега, прелой листвы. Прозрачный воздух и все кругом хрустально-хрупкое. Росинта больше всего любила это время года, даже когда жила в Вишенроге. Но узаморская весна манила, звала, соблазняла.
        - Не спится? - муж подошел, прижался сзади, большой, теплый. Так и стояли на скале, ждали солнце.
        Вчера они открыли зеркало прямо во двор родительского дома, к обильному и вкусному столу. Многочисленный соскучившийся клан разделился на сдержанно-радостную мужскую треть, шумно-радостную женскую, и на детскую ликующе-вопяще-прыгающую треть с хвостиком. Затисканные и зацелованные Ула и Иви переходили из рук в руки, как полковое знамя во время присяги, попискивая и покрякивая, пока не дошли до Лавены и Адэйра. Даже в руках бабушки и дедушки нисколько не прониклись авторитетом, особенно старшенькая. И за нос ухватила деда, и в глазу пальчиком поковырялась. Младшая, улыбаясь двумя зубами, на всякий случай еще погрозила кулаком. Довольный вожак поцеловал внучек в круглые щеки - как знак качества поставил.
        - Молодец, дочка, - похвалил Росинту. - Подарки-то тебе за внучек лежат, дожидаются.
        Подбежавшие Аден и Аки ревниво затеребили отца за рукав, требуя посмотреть, что это за девчонки такие, за которых подарки дают.
        - Вот эта, потолще которая, красивая! - определил Аки, тыча пальцем в Иви. Ула, то ли обидевшись, что не она самая красивая, то ли возмутившись, что в сестру родную невежливо тычут, от души стукнула по наглецу кулаком, но промахнулась и попала по Адену. Степенный близняшка задумчиво посмотрел на драчунью, перевел взгляд на ту, что 'потолще', оценил:
        - Да они обе рыжие же!
        После завтрака Арден принес в гостиную две загадочные конструкции, упаковал туда дочек и предложил жене прогуляться. Огромные рыси комично трясли переноски, прыгая по камням, дети болтались и орали.
        Оборотень двигался вверх вдоль русла реки. Рыся болтала корзинкой следом, и довольно раздраженно думала, что ручка у переноски мало того, что неудобная, так еще воняет чем-то, и вообще, надо что-то другое придумать, что бы детей таскать, а то недолго по дороге и завтрак растерять - детям от качки, а родителям от тошноты.
        Тропа полого шла в гору и наконец уперлась в скалу, с которой падал не слишком большой, но очень красивый водопад. Вода падала не одним потоком, а струилась лентами, падая в круглое озерцо. Арден обогнул уступ, несколькими прыжками достиг вершины и скрылся. Росинту он встретил уже в человеческой ипостаси. Как раз вовремя, что бы подхватить падающую корзинку, потому что женщины удивляются одинаково, даже если они рыси.
        Рыся обернулась и от души ахнула. На вершине из огромных кедров величаво выступал красавец-дом. С севера и северо-запада вокруг к нему примыкали всяческие хозяйственные постройки, соединенные с домом крытыми галереями, а на восток и юг дом смотрел большими окнами двух этажей. Высокое крыльцо, внизу переходящее в веранду, а вверху - в балкон, делило дом пополам. Круглое чердачное окно, окна, двери, балясины веранды и балкона украшала тонкая резьба.
        - Нравится? - заранее зная ответ, спросил Арден. Рыся только часто-часто закивала, не в силах сказать хоть слово. - Пошли, - он вынул заскучавших дочек из поносок, положил Иви на плечо, а Улу посадил на согнутую руку.
        Половину первого этажа занимала кухня, улыбающаяся изразцовой печью, с полками, столами, буфетами, сияющая полом из светлого гладкого камня. Вторая половина - столовая, она же гостиная, с дубовым столом и дубовыми же стульями с мягкими подушками на сиденье для удобства, с лежанками вдоль теплого печного бока, с подоконниками, под которыми прятались шкафчики и полки, с двумя диванами, массивными и крепкими, как крепостные бастионы. И витая лесенка на второй этаж, а там - слева спальня, большую часть которой занимала супружеская кровать под пологом, а остальную - камин и ковер из шкур, мягких и шелковистых, один вид которых двигал мысль в определенном направлении. Справа - еще две спальни, в каждой по две кровати с бортиками, обитыми теплой тканью. При виде простаивающих спальных мест супруги оглянулись на белый ковер.
        Теплый чердак превратили в гардеробную, рукодельную и вообще мамину комнату, как сказала Рыся, куда можно сбежать и поваляться на оттоманке, пока не найдут и не вернут к семье и мужу.
        - Самое главное, все шкафы, полки и полочки пустые, - осознала жена. - Представляешь, какие у меня хлопоты будут?
        Покормленные дети обживали девочковую детскую, родители обновляли ковер.
        - Арден, а почему раньше нас родители не отселили? - изучая узоры на потолке, лениво поинтересовалась Рыся. - Из-за того, что мы теперь детные и взрослые?
        - Нет, Росинка. Из-за Аки и Адена. В родительском доме остается младший сын. Им теперь хлопот! Дом же на одну семью, а младших двое.
        Росинка посочувствовала, но вяло. Ее занимал свой дом и свои заботы.
        Глава тридцатая, знакомые все лица.
        - ... первый раз обустраивать свой собственный дом - это очень волнительно, правда, - задушевно поведала Рыся подруге, сваливая в карету разного размера свертки и пакеты и отпыхиваясь. - И теперь я понимаю, почему Арден предложил сперва отправиться в Узамор!
        - Мгм, - многозначительно ответила Армель, освобождаясь от поклажи. - Ох, и устала же я! Рыська, я раньше не знала, что ты такая тряпичница! Осталась хоть одна лавка в Вишенроге, в которой мы не были?
        - Не ворчи, - весело угомонила ее Рыся, отправляя кучера во дворец - все равно места там не осталось, даже на крыше был приторочено нечто громоздкое - то ли туалетный столик, то ли комод. - Пойдем лучше обедать!
        Госпожа рю Дюмемнон осталась совершенно такой же, какой Рыська ее помнила в те времена, когда Армель поступила в трактир подавальщицей. Мастер Пиппо недавно отошел от дел и жил на полном пансионе у одной очень милой вдовы лет на двадцать его моложе. Она звала его 'мой милый мастер Пип', чем очень раздражала Ваниллу и Персиану. Новый повар, высокий и широкий, как посудный шкаф, был абсолютно лыс, хотя и не стар, имел крючковатый нос и пухлую нижнюю губу. Это, а также блестящие черные глаза и кольцо в ухе, по мнению господина рю Дюмемнона, обличало в нем волокиту и сластолюбца. Дрюня был очень озабочен угрозой целомудрию жены, но мудро молчал. Впрочем, может быть, его останавливала не просто мудрость, а мудрая осторожность? В кулаке мастера Болларда помещался полупудовый кочан капусты, а своим тесаком он легко шинковал на отбивные кабаньи и оленьи окорока.
        Так вот, госпожа Ванилла встретила двух подружек сдобными объятиями и лобызаньями.
        - Кисуля ты моя рыжая! Красота ненаглядная! - она повертела Рысю, с удовольствием оглядывая со всех сторон. - Доброго дня, Армель, - улыбаясь постоянной посетительнице. - Вы, никак, одни? И то дело, не все же с детьми да мужьями надрываться! Идемте, идемте, мои карамельки, сейчас я вас буду обкармливать, - подхватив юбки, дамы вслед за хозяйкой поскакали по лестнице.
        Что-что, а слово свое госпожа рю Дюмемнон всегда держала. Обкормленные и напоенные дамы отвалились от стола, чувствуя себя сытыми пиявками.
        - Рыся, давай возьмем портшез, - лениво предложила совершенно осоловевшая Мель.
        - Никаких портшезов! - отрезала Росинта. - Я против! Я против угнетения человека... ик! человеком!
        На углу Дворцовой улицы фарги расстались, договорившись увидеться за завтраком у Гроденов.
        'Странно чувствуешь себя, вернувшись взрослой в родной дом. Все знакомо, все узнаваемо. И все другое. Так в детстве с любимыми туфельками - по-прежнему, удобные и красивые, только ты из них выросла. Хотя разве можно вырасти из целого королевского дворца?' - так думала Росинта, бесцельно блуждая по длинным переходам, коридорам, залам, как в детстве. Парадный обед у Его Величества был в день приезда, как и представление Улы и Иви. По случаю знакомства правнучки получили по погремушке, конечно же, чудовищно дорогой и баснословно красивой. От Аркея и Бруни, к слову, внучки получили по изящному браслетику из ромашек. Ромашки поблескивали оранжевыми гиацинтовыми глазками.
        У мамы в кабинете горели лампы. Рыся кивнула караульным гвардейцам, послушала от двери, как скрипит перо, шелестят бумаги, тихие голоса Ее Высочества и господина Хризопраза. Помедлила - и не вошла почему-то. Уже повернулась было уходить, когда дверь отворилась и Бруни, которую секунду назад что-то необъяснимое толкнуло отложить документ, подняться и выйти, окликнула:
        - Рыся, доченька, ты что же не заходишь?
        Рыся в результате так и не зашла. Вместо этого они с мамой пошли купать и кормить девчонок, а потом засиделись до такого поздна, что семья, не дождавшись, поужинала и разошлась спать. Правда, Аркей, за двадцать лет супружеской жизни категорически отвыкший спать в одиночестве, и теперь не изменил привычке и вместо спальни ушел в кабинет. Арден, у которого во дворце не было ни кабинета, ни дел, впрочем, тоже спать не лег, а пошел с тестем, где и обнаружил в себе задатки хорошего секретаря.
        - Да, внушительно, - глядя на ворота и забор особняка Темных Ловцов, уважительно сказал Арден. - На городской острог похоже.
        На стук дверного молотка в виде волчьей головы уже спешил привратник, он же дворник и садовник, сухой корявый старик. Правду сказать, вся прислуга в доме была тонкая и звонкая, особенно няньки. Одна Матушка Нанна из последних сил поддерживала фигуру. Хотя судя по завтраку, семья не голодала.
        В честь гостей Веслав взял выходной. Старшие близнецы, Фелан и Вигвар, только что переведенные курсанты второго курса, по случаю каникул жили дома. На время учебного года добрый папенька водворил детей в казарму. Теперь они и средние, Кайд и Тэйт, сотрясали брусья турника, лазали по веревкам, бегали по бревнам. Сложный лабиринт в саду призван был откачивать у детей лишнюю энергию, но справлялся плохо. Вечером замертво падали все взрослые, а дети еще успевали на сон грядущий покататься по перилам, подраться подушками, подбросить друг другу в постель то жаб, то кузнечиков и сделать еще массу нужных и важных дел. Даже младшие, годовалые Лирой и Скай, которые пока больше ползали, чем бегали, очень боялись хоть что-нибудь пропустить и везде успевали - уронить, опрокинуть, рассыпать, испачкаться, послюнявить. Сразу после завтрака помогать родственникам ринулась еще и Ула. Иви, оставшись в одиночестве, в расстройстве сосала кулак и дрыгала ногами, пока не уснула. Пока взятые в плен Веслав и Арден давали младшему поколению мастер-класс, а младенцы гоняли нянек почем попадя, подружки дорвались поболтать о
своем, девичьем.
        - Боюсь, брошу кормить, и вся красота пропадет, - озабоченно говорила Рыся, закончив кормить дочку и разглядывая груди. - Будут вместо красоты уши спаниеля...
        - Ерунда, - отмахнулась Мель, гордо оглядывая декольте, из которого вырывались сливочные волны и даже в некотором смысле цунами. - Я вот шестерых выкормила, и все только на пользу!
        Глава тридцать первая, подружки.
        - Росинка, нас пригласили в гости. Вчера видел в полку Фитора Луана, - укладываясь спать, вспомнил Арден. - Только, может, девчонок с няней оставим?
        - Как ты можешь, Арден?! - излишне пылко возразила Рыся. - Они же наши дети, да еще такие крохотные! Они должны быть с мамой постоянно! - Арден открыл рот, что бы согласиться, судя по выражению лица. - Впрочем, я думаю, на несколько часов мы можем их доверить няне, -передумала Росинта. - Должно же быть у нас личное время? Вот сейчас, например? Иви только к утру кормить...
        Дом, в котором теперь жила Микил, и сравнить нельзя было с особняком Самсана Данира ан Третока. Простой каменный дом в два этажа, похожий на соседей слева и справа. За кварталом Белокостных, начиная от набережной Русалок, отстроили новый квартал, прозванный в народе кварталом Клыкастых. Селились там, в основном, офицеры и те гвардейцы Черного полка, которым было разрешено жить не в казарме ввиду семейного положения. Правда, одним дом Фитора отличался - под окнами, вдоль тротуара, возле крыльца - на каждом свободном клочке цвели цветы, необычные для Вишенрога. Их Микил присылали с родины. За домом еще была устроена оплетенная плющом беседка и качели, какие ставят в Крей-Тон. Больше никаких воспоминаний о Крее Микил не хотела. Обстановка дома, угощение, прическа и гардероб хозяйки, даже разговоры - все было подчеркнуто ласурское. После обеда оборотни удалились смотреть коллекцию оружия, а Рысю Микил с таинственным видом поманила на второй этаж. В самой теплой и тихой комнате, заваленной игрушками, в колыбельках спали два малыша, по виду годовалый и месяцев девяти.
        - Вот, Росинта, познакомься! Сыночки, - гордо представила Микил, щупая пеленки. - Ты же мне сразу говорила, что детей ждать нечего. А какая семья без детей? Мы как обустроились, обжились, я думать стала. Говорю своему левику: 'Может, я тебе изменю разик? Это ж для дела!' А у него клыки и когти как вырастут! Ладно, говорю, ладно! А ты? Он говорит: 'Что я?' Предложи что-нибудь, а то только и можешь, что критиковать! Взял меня за руку и повел. Приходим в больницу королевы Рейвин, он с порога - подкидыши есть? Ни тебе 'добрых улыбок', ни 'теплых объятий'! Служительница, чинная такая, опешила и говорит: 'Есть, как не быть'. Фитор ей - несите. Выносят нам - один ничего, сытенький и головку держит, а второй! Дня два от силы, синенький, худой, голова большая. Берите, говорят, того, который побольше, второй может, и не жилец даже. Куда там! Я в него вцепилась, Фитору кричу - бери второго! Так бежали, как гнались за нами! А кто бы отнял? Кормилицу нашли - из наших, соседка то есть. Своего котенка кормила, и нашего, полгода где-то. Теперь-то он как братец, козье пьет. Выправился.
        Стукнула дверь, пропуская оборотней, и Микил зашикала, для порядка, чтобы не шумели.
        - Госпожа, к вам молодая фарга, - доложила Катарина. Рыся была очень занята - учила пить молоко из блюдечка крохотного щенка, подарок Его Величества. Правнук Стремительного носил имя Молниеносный, коротко - Моня. Следом за Катариной в гостиную вошла Филис.
        - Филис! - Рыся накинулась на подружку с объятиями и поцелуями, однако встречена была довольно холодно.
        - Рыська, как ты могла?! - вместо 'здрасьте' вопросила лисичка. - Как ты могла его там оставить?!
        Росинта виновато вздохнула, вручила Моню и блюдечко Катарине, повернулась к подруге:
        - Филичка, так отпуск только Ардену дали. И то только потому, что мы в Крее неизвестно на сколько останемся, а Лин с Нили год дослужат и сменятся.
        - Год! - заламывая руки, как актриса на ярмарке, повторила Филис. - Год! У тебя двое детей, у Жульки - трое, Белл родила, Тойя беременна, одна я - как пустая бутылка!
        Вернувшаяся с подносом Катарина, вернее, содержимое подноса, и покаянное обещание Рыськи взять Филис с собой - а там-то уж Лин от детей не отвертится! - немного примирили фаргу с действительностью. Однако хвастаться дочками Рыся решила повременить.
        За свиными ребрышками были поданы знаменитые вафли, конечно, не такие вкусные, как пекла Ее Высочество, но тоже ничего. После третьей Филис отмякла.
        - Я тебе подарки привезла от наших. Самим-то вам не получится в Козеполье наведаться? Ну, мы так и думали. Жалко. Соскучились все. Посмотрела бы, как живем. Вокруг кузни уж целый хутор. Тибо с Беллой с родителями живут, одну спальню им переделали, во второй пока я, потом опять детская будет. Госс со своей Иллкой тоже в клан не захотел, отстроились. И Тойя с Нэхором. Сколько к ней сватались - губы гнула. А тут отец на ярмарку наладился, ну и мы с ним - свое продать, чужое купить. Ходим по рядам, прицениваемся. Стоит мужчина, благородной такой наружности, седой, волосы до плеч кудрями. С ним парень, сразу видно - сын. Один-в-один, только не седой, а черный. Торгуют они серьгами, кольцами, и вообще женским разным. Ну, мы с девчонками зацепились глазом. Старик нам и говорит, примерьте, мол, молодки. Я себе серьги приглядела, маме колты, ты же знаешь, она носит по-старинному. Белл выбирает и себе, и Жульке, Иллку тоже не откинешь. А Тойя смотрит на одно кольцо, глаз не сводит. И простое, без камня вовсе, но красоты такой! Это, говорит, хочу, и на палец - примерить. Парень-то улыбается и говорит: 'Не
продажное кольцо, невесты это моей'. Ну, мы возмущаться, как так? Тойя смотрит на него и спрашивает: 'Кто твоя невеста? Я у нее куплю'. А он облапил ее и нагло так: 'Ты моя невеста! Жениться отец велит, так я на кольцо и загадал - кому первой понравится, да подойдет, на той и женюсь!' Она кольцо с пальца тянет - никак! Раскраснелась вся, народ уж смотрит. Убежала. Мы за покупки рассчитались, а за кольцо хозяин не взял. Я за ним, сказал, сам приеду. Два раза приезжал, а на третий остался...
        Рыська романтично вздыхала, и незаметно неромантично съела еще тарелку ребрышек. Хорошо еще, без кизилового варенья.
        Глава тридцать вторая, родня.
        Две самые несчастные фигуры хоть в жизни, хоть в литературе - свекровь и теща. Формально, теща стоит на первом месте - хотя бы по числу упоминаний. 'Притча во языцех' и 'В каждой бочке затычка' - это про нее. Но если смотреть, так сказать, в корень, отношения тещи и зятя - это вполне мирное сосуществование, с легким флером неприязни, что, по большему счету, с обеих сторон больше дань традиции. Хотя есть смельчаки, под пиво даже могущие заявить, что 'Теща - мировая баба!', хотя чаще, конечно 'Лучше б я женился на сироте!', да и то из ложно понятого чувства долга. Что касается свекровей и снох, то тут, в силу принадлежности к одному полу, диапазон отношений лежит между 'лучшие подруги' и 'сдохни'. Но это крайности. Обычно стрелка колеблется возле 'вооруженный нейтралитет'.
        А все почему? Или мамочка пестует 'комышек золотой' и все никак достойный ларчик ему не найдет, да следит, не обидит ли кто сыноньку дорогого? Хорошо ли мальчик кушает? Что за жена, мужа до осьми пудов откормить не может! А откормит ежели - так опять причина: 'Нет у ребенка, видать, другой-то радости, поесть разве только!' И вообще, какая тут тебе жена, тут твоя мама! Или жена молодая, замуж выйдет, как диван купит. Я же, говорит, только его выбирала, какие у мебели могут быть родственники? Разве только столяр денег на новую обивку даст, и то лучше пусть сам не заходит, а переводом пришлет.
        В семье Росинты и Ардена Фаррел было бы весьма опрометчиво ругать тещу, даже если бы у зятя был повод. Что касается свекрови, то Рыся видела ее так редко, что у нее пока что не нашлось и одной причины думать про Лавену дурно, и они общались очень дружелюбно. Даже решение старших Фаррелов построить им дом в Узаморе, на землях клана, при том, что Арден никогда не говорил, что собирается там поселиться, было принято молодыми с искренней благодарностью.
        Остальные невестки, видящие свекровь чуть ли не ежедневно, относились к ней куда теплее. Никакой фантастики - Лавена пребывала в убежденности, что муж и жена - половинки целого, а как можно любить одну половину яблока иначе, чем другую? Кто-то мне возразит, что яблочный бок бывает и с червоточинкой. Но Лавена в своих невестках решительно не находила изъяна. Если бы ей было свойственно болтать с кем-либо о семейных делах, слушатель изнемог бы под тяжестью их изобильных достоинств минут через пять.
        Пора уже, кажется, вообще поговорить о Фаррелах. Степенных и спокойных в семье было четверо: сам Адэйр, Айкен, Арден и, как ни удивительно, Аден. Остальные, кроме хвоста, имели в попе еще и шило. Аки - два. Свое и Адена. Самое качественное шило, не считая Рыси, разумеется, было у Аллина. У него даже в рысьей ипостаси вид был разухабистый, одно лихо заломленное ухо чего стоило!
        Будучи молодым и холостым, Аллин влипал во все переделки и влезал во все заварушки. Мордобой он любил не меньше, чем молодых красоток. Мне неловко это говорить, но очень часто он приставал к какой-нибудь сочной молодке не столько ради романтического свидания на сеновале, сколько в надежде, что на сеновал с девицей придет кузнец и будет повод хорошенечко подраться. Он и женился так! Ездил по поручению отца в столицу, на обратном пути встретил клан Тисовых Кошек, остался ночевать, и не дожидаясь рассвета уехал, зачем-то выкрав из дома главы клана младшую дочь. Виделись они до этого всего минуту. Она всего лишь, по обычаю, поднесла гостю кружку взвара и кусок пирога. Поднесла и поднесла. Гость ел и нахваливал хозяйку. А почему бы не похвалить? Явно же неона бухнула в его взвар полную солонку? Или две? На зубах поскрипывало даже... Он доел и допил, лег спать, недолго, правда - все больше к колодцу бегал. А потом оседлал тихонько хозяйскую гнедую кобылу, завернул Элву в одеяло с головой, и увез. Вместо седмицы они добирались в Узамор дней пятнадцать. Он все от нее прятался и путал следы. В результате
девица добралась до Туманных Донов на полдня раньше, и отрекомендовалась невестой. Кобыла и одеяло были презентованы как приданое. Лавена и Адэйр, лицезрея на своем пороге босую девицу в богато вышитой ночной сорочке вроде и не удивились даже. Ну, невеста и невеста, бывает. На лицо красивая, сорочка на всех местах натянута, как корка на арбуз - значит, детей легко носить будет и кормить есть чем. Кобылу в стойло, одеяло в дом, невесту - в баню и за стол, кормить. Прибыл Аллен, а новая сноха уж посуду с маменькой на кухне моет, в матушкиной же юбке. Отец ласково встретил сына у крыльца затрещиной, маменька за ухо оттаскала. За то самое. Само собой, свататься поехали. Ни утра не ждали, ни сыночка не спросили... Трое детей уже, а все как прежде, все на хвост приключений ищет. То есть теперь на два, конечно. И дети в него. Или в мать?
        Насчет детей, кстати. Росинта всех мужниных племянников знала, разумеется, по именам. Но путала и стеснялась. Еще бы! Они все были почти ровесники и похожи на отцов, а те - друг на друга. И она, и Марита, и Элва с Брандой - никак в своих детях не отразились. Когда на тебя несется рысий прайд , вообще никого не отличишь, все одинаковые, как мыши. Только манулов и различишь. От рысей в смысле.
        Айкен женился скучно. Встретились, влюбились, свадьба, война, разлука... А вот Асмет! Об этой истории стоит рассказать отдельно...
        Глава тридцать третья, сказочная.
        Малыш Асмет очень любил слушать сказки, но, несмотря на это, всегда возмущался. Вот, к примеру, сказка про Красную Шапочку и Серого Волка. Надо же было так переврать! Во-первых, Волк был, конечно же, оборотнем и никакую бабушку не мог съесть по определению, хотя бы потому, что старушки невкусные. Во-вторых, Красная Шапочка была фаргой, а Волк не страдал каннибализмом. Короче, они встретились, полюбили друг друга и жили долго и счастливо. Их сын, Серый Волк - младший, был, как известно, другом и соратником Ивана-царевича, участвовал в экспедиции по поиску молодильных яблок и в эвакуации Елены Прекрасной из обветшавшего замка Кащея Бессмертного. Такой был беспечный субъект, знаете ли. Все надеялся, что скоро умрет и совершенно запустил жилищный вопрос.
        Или возьмем сказку про Волка и семерых козлят. Какой поклеп! Какая клевета! Семеро козлов, старшему аж к сороковнику, жили на содержании у бедной матушки и вели, мягко сказать, асоциальный образ жизни. Бедная женщина выбивалась из сил. Ее сосед, почтенный мясник, как вы догадались, оборотень, взял на себя труд образумить великовозрастных лоботрясов. Те, отказавшись, поначалу, вразумляться, с криками 'За козла ответишь' пытались напасть на господина Волка и нанести, как пишут в полицейских протоколах, повреждения различной степени тяжести. Получив по рогам, эти наглые рожи не постыдились рассказывать на всех углах, что 'хулиганы зрения лишают', но несколько повторных сеансов пробудили в них совесть, а переезд маменьки к соседу - голод. Исправились, открыли лавку, еще и торговали сбитнем на разнос.
        Но это не главное. Больше всего Асмету хотелось влюбиться и жениться, как в сказке. Встретить заколдованную принцессу, или спасти красавицу, запертую в башне, или увидеть у ручья фею... В юности даже как-то жабу поцеловал. Пригрезилось, что ли? А ему все больше фарги попадались, никакой романтики. В поисках чудес и приключений Асмет облазил не только Узамор, Ласурию, Весеречье и Драгобужье, но даже проник непостижимым образом в легендарный Лималль, но нашел только глюкозимую кордыбанку и порадовал эльфиек, в кои-то веки дорвавшихся до свеженького. Впрочем, он и без кордыбанки бы... Не найдя любви и там, юный оборотень решил в ней совершенно разочароваться и даже подумывал разочароваться в жизни. Но тут-то все и произошло, тут-то все и случилось.
        Бранда родилась неподалеку от знаменитого Гнилого Лабиринта. Отец ее служил при нем егерем - ловил беглых каторжан. Ну как ловил. Поймал бы, если бы сбежали. Тонкая душевная натура пятнадцатилетней Бранды тяготилась каторжной атмосферой. Ей, бедной, казалось, что она сама - пленница. Кругом на многие мили одни только патрули да пикеты, гномы роют в горах свои сокровища... И никому нет дела, что каждое утро на заре расчесывает золотые кудри красавица фарга, текут по скале золотые пряди... Или купается красавица в озере, плещет воду на тонкий стан и высокие груди, оглаживает крутые бедра - и надежды никакой нету, что кто-нибудь подсмотрит. Эх..! Тоска! От тоски девица не могла проглотить и крошки. Съест, бывало, бараний бок, пирог, с мясом опять же, перепелов запеченных, ветчинки, оглядит стол и губки задрожат - нет аппетиту и все тут!
        Асмет в поисках романтики как раз и забрел в их края. Провалился в болото по самое брюхо - а все потому, что пребывал в мечтаниях и не углядел, как поблескивает среди моховых кочек тусклая тяжелая вода. Хорошо хоть сообразил, подтянулся кое-как к топляку, оперся грудью, по волоску, по шерстинке вытащил себя на поваленный ствол, по нему на дрожащих лапах доплелся до твердого берега. Тут она его и нашла, Бранда. Пошла за клюквой, а он лежит, тиной воняет. Сделала волокушу, дотащила до дома. Там уж мать напоила его кровью с молоком, а отец помог отмыться.
        Ночью оба не спали. Бранда от радости, что нашла, наконец, свое счастье, а счастье - от стыда. Это ж надо так опозориться! Нет бы ее спасти, дракона там убить, сразиться с целым воинством! Нет, предстать перед Златовлаской в таком жалком, таком позорном виде! Короче, только природный такт и отцовское воспитание не позволили ему уйти от Звездных Скитальцев. И совсем, совсем немножко - картины купания и расчесывания.
        Бранда, в свою очередь, очень хотела быть спасенной со всеми вытекающими. Как она сожалела, что вместо обдумывания фасона свадебного платья не посвятила ночь разработке Грандиозного Плана! По счастью, как мы знаем, гость остался, залечивать полученную по неосторожности рану. В ногу у него вступило, что ли. Он не уточнял, а хозяева были деликатны. Бранда, находящаяся в шаге от счастливого замужества, потратила день не без пользы и ложилась спать с улыбкой.
        На следующее утро, после обязательных процедур, проводимых с особой тщательностью, в надежде на зрителя, который, разумеется, не обманул ее ожиданий, Бранда шла по росистой траве, осторожно и кокетливо стряхивая с ромашек звонкие капли. Вдруг девушка в страхе закричала - болотная гадюка мелькнула желтой шкуркой возле босой ноги. Асмет ринулся и в одно мгновение когтем отсек змеюке голову. Бранда, дождавшись, пока он обернется, упала в обморок, тщательно целясь, и попала как раз ему в руки. Тут она немедленно ожила, поерзала, устраиваясь поудобнее, и открыла огромные голубые глазищи.
        - О, мой герой! Ты спас меня! - проворковала она, подставляя спасителю губы для поцелуя, а потом смущенно отворачиваясь, отчего поцелуй срикошетил на красивую шею. Так герой и красавица нашли друг друга. Жалко только невинно погибшего ужика, перед смертью еще и покрашенного охрой.
        Бранда до сих пор была натурой мечтательной и романтической. Правда, муж, дети и дом оставляли мало времени для предания мечтам, зато уж забеременев, она отдавалась им целиком. Да, она мечтала, а вовсе не спала и ела, как думали окружающие. Именно в таком порядке - мечтала, ела и спала. Жаль, остальные не видели, какие замечательные цветные сны ей снились!
        Глава тридцать четвертая, мужчины и женщины.
        - Нет, я очень люблю детей! - горячо уверял Веслав Гроден Ардена. Оборотни пили пиво в предбаннике новой Фарреловой усадьбы после парной. - Со старшими, конечно, интереснее. Считай, взрослые. Я в их возрасте один жил. Я уж и средненьких охотиться учу. И малявки забавные. Придешь домой, повиснут на ботфортах, лепечут что-то. Но всему же надо меру знать! Мы же молодые еще! Я хочу жену, а не мать моих детей. Даже сюда всем кланом прибыли. Как я ей говорил - побудем вдвоем, оставим детей на нянек, что с ними сделается за неделю? Ни в какую - детям, видите ли, нужен свежий воздух! Я ей говорю - кто его в Вишенроге-то испачкал? Надулась... Хорошо хоть здесь младших госпожа Лавена себе забрала, и об остальных велела не беспокоиться. Говорит, никуда им тут деться.
        - Правда, - улыбнулся Арден, наливая себе и шурину еще по кружке. - Места тут спокойные.
        Оборотни еще выпили. Под янтарную рыбу, чуть подсоленую и подкопченую, пилось замечательно.
        - Вкуснее, чем у вас в Узаморе, рыбы нет, - похвалил гость, выбирая кусок потолще.
        - Ммм, - подтвердил Арден, дожевывая.
        - Насчет детей, Весь, я тоже, - высказал солидарность Туманный Дон. - Два года Росинку по расписанию вижу. Улой была беременна, ничего, кроме плакать, не хотела. Потом одна родилась, вторая следом. То кормить, то купать, то газики, то зубы. То 'Арден, таким маленьким деткам лучше постоянно быть с мамой'.
        Веслав отсалютовал товарищу по несчастью кружкой и опять взялся за рыбу.
        В кухне, ставшей гораздо уютнее после обогащения Рысей многих столичных торговцев, фарги тоже пили, только не пиво, потому что Росинта, кормящая мать, не потребляла, а Мель ее поддерживала в воздержании из солидарности. Девушки пили узаморский взвар и ели Лавенины слоеные пирожки с сыром, рыбные рулетики и теплые булочки с маслом и икрой.
        - Все-таки самцы, хоть мужчины, хоть оборотни, не умеют любить детей, - обвиняла Армель, откусывая половину пирожка. - Вот Веслав, - тут его жена понизила голос. - Он ведь нас из Вишенрога никуда не отпускает. Конечно, охотимся, изредка бываем в Козеполье, или вот в Узамор согласился. Он нас защитит и всем обеспечит, и с детьми он занимается. Но они у него не на первом месте, понимаешь? У него служба, какие-то таинственные дела с полковником Торхашем или Дикраем Денешем. Ну а дома когда бывает, то уж тут ему, - выделила она голосом, - все внимание должно быть. А я же не могу! У меня дети!
        Росинта с энтузиазмом закивала головой, отчего кудряшки немножко попрыгали. Под столом завякал Моня. Он там прятался со вчерашнего дня, когда два волчонка и две рысенки едва не оторвали бедному щену уши, лапы и хвост.
        - Хотя Веся тоже понять можно, - со вздохом призналась Мель, слизывая с булки икру и масло. - Вот, к примеру, в начале весны. Его дома не было целых две недели, я уж сама на стенку готова была лезть, - Рыся понятливо вздохнула. - Приехал, значит, дети все к нему липнут. Кто про учебу рассказывает, кто как чижика съел, мелкие весь мундир обслюнявили. Ладно, загнали всех спать, сами пошли в ванную здороваться. Потом вода остыла, ну, что осталась еще, перебрались в спальню. Не сразу, конечно, по дороге еще стол встретился, и кресло у нас такое удобное... Короче, добрались до постели, я руки-ноги расцепила, плюхнулась на спину, а из-под одеяла визг, рев! Кайд и Тэйт, забрались, оказывается, нас напугать, и уснули. Полночи успокаивали, укладывали, потом младших принесли кормить; только-только сами прилегли, старшие проснулись. Заботливые - завтрак родителям в постель подали.
        - А я, Мель, боюсь. Как бы третьего не родить. Как меня все уверяли, что пока кормлю, точно не понесу! Враки все! Потом шаманка одна, Ракна, сказала, что траву эту, ну, что ты мне дала, тоже пить нельзя кормящим. А мы же не можем с Арденом, что бы совсем никак! Так вот как-то потихоньку... - смущенно пробормотала Рыся, раскрасневшись.
        - Рыся, это как 'потихоньку'? - затеребила заинтересованная Мель. - Я дольше тебя замужем, а про 'потихоньку' не знаю!
        Эта тайна покамест осталась достоянием семьи Фаррел, потому что из бани пришли мужья, проснулась Иви и фарги пошли купаться. Моню тоже выманили, и Мель сграбастала собакина, поцеловала мокрый черный нос. Оборотням был дан наказ караулить в предбаннике и они с тоской слушали женский смех, пока дверь не отворилась и из клубов пара им высунули одному дочку, второму собачку.
        Ужин был в лучших Узаморских традициях. Запеченные целиком поросята, пироги на четыре угла - с дичиной, птицей, рыба на углях. Скромно поужинав, разошлись спать. Арден с Рысей остались дома, видно, совершенствовать свое 'потихоньку', пока Иви и Моня, сытые и разморенные, спали в обнимку на кроватке в 'девичьей' детской.
        Временно бездетные Гродены умчались искать полянку с травкой помягче, наказав, что бы не искали. И завтра не искали, и послезавтра. И намедни - тоже. Мель перед уходом самолично заварила отвар и кожаную фляжку повесила на шею. Похоже, беленькая дочка Черным Ловцам пока не светила.
        Глава тридцать пятая, которая должна была быть эротической.
        У Росинты была Большая Тайна. О ней никто не знал, кроме мужа. С матерью таким не поделишься - не поймет, с подругами-фаргами - стыдно. Все дело, наверное, было в том, что она росла среди людей, но... Но она не могла заниматься любовью в истинной ипостаси. Несколько раз, правда, случалось, особенно весной, когда инстинкты брали верх над воспитанием. Кровь ударяла в голову, лапы дрожали от напряжения и азарта, она неслась вперед, ловя звук его шагов, его запах, его дыхание, он настигал, ее тело ждало его, подавалось, содрогалось от острого слепящего наслаждения, глушившего стыд. Потом стыд встряхивался и начинал клевать бедную Рысю. И сердце, и разум ругали глупый стыд, но он и не думал сдаваться. Только-только фарга расслабится, поддастся мохнатой мужниной лапе, замурчит под шершавым языком, поежится от удовольствия от ласкового укуса острыми клыками, как раз! Стыд шипит со дна души ехидным голосом: 'Фууу! Ты ведешь себя, как животное!' И вроде понимаешь, что ж такого - вести себя как животное, если ты наполовину зверь, а удовольствие уже сделало тебе ручкой, заодно лягнув Ардена в самое сердце.
Возможно, если бы у них было побольше практики, стыд бы самоликвидировался, но они жили на чужбине почти всю свою супружескую жизнь, а в чужих местах особо не разбегаешься и уж точно не расслабишься. А уж как дети (простите меня, дети!) мешают родительскому досугу! Но Росинта была не тот человек и не та фарга, что бы пустить свою стыдливую проблему на самотек.
        После отбытия Гроденов в столицу, Росинта выждала день, что бы не быть неделикатной, и раздала дочек: старшую Лавене, а младшую Марите, которая как раз кормила младшенького, толстячка Квинтина. Вернувшись к ничего не подозревавшему Ардену, решительно разделась, объявила изумленному мужу:
        - У нас неделя! И пока я не стану нормальной фаргой, мы с тобой домой не вернемся! - и обернулась. То ли от угрозы, то ли от предвкушения удовольствия, Арден за секунду побросал по углам ботфорты, штаны и рубашку и тотчас был к ее услугам.
        Супруги боролись со стыдом на берегу круглого лесного озера, по берегам густо заросшего огненными купавами, причем с такой отдачей, таким энтузиазмом, что цветочки тряслись и вздрагивали. Освежившись, решили загнать стыд в горы. Кстати вспомнилась одна уютная вершинка, на которой стыд не смел и высунуться. Они проверили. Точно, стыд не забрался даже до половины горы. Они душили стыд с таким остервенением, что забыли, что, собственно, стало первопричиной этого марафона. Вернулись домой на шестое утро и весь день и всю ночь проверяли, не разучились ли заниматься любовью по-человечески. А то мало ли? Одно найдешь, другое потеряешь.
        Тем временем Иви напрочь отказалась брать в рот какую-то непонятную грудь, да еще кем-то пользованную. Она с чувством выплюнула сосок и гордо заорала на весь дом. Квинтин, не разбираясь, в чем дело, из принципа заорал еще громче. Его, правда, быстро удалось заткнуть, как бы грубо это не звучало. От истошного крика Иви Айкена и Мариту спасла Элва. И коза, которую Элва заставила мужа привести из ближайшей деревни. Всю дорогу, пока Аллин рысью мчался туда и обратно (коза от страха обогнала даже оборотня), Элва унесла племянницу домой и трясла как яблоню осенью.
        Прискакавшая коза, отмахавшая не одну милю, как вы понимаете, не горела желанием 'вот прям счас' доиться. Она хотела травки, прохладной водички и релаксации. Коза релаксировала, Иви орала. Элва, отмотавшая все руки, сунула скандалистку родному дяде и ушла на кухню, накормить детей. Проголодавшиеся дети, молниеносно подъедая ужин, еще успевали комментировать.
        - А что она так орет?
        - А она долго орать будет?
        - Интересно, а она еще громче может?
        - Мама, а я когда маленький был, я так не плакал! Правда, мам?
        - Мама, добавки!
        Наевшись, дети перешли в зрительный зал, то есть уселись вдоль стенки и следили, как папа, качая и подкидывая, с несчастным выражением лица уговаривает вредного ребенка:
        - Иви, деточка, не надо плакать! Не плачь, моя душечка, не плачь, моя рысеночка! Ну, Иви, моя букашечка, моя ромашечка, моя какашеч... - дети захихикали, папа вышел из транса и откашлялся.
        Прибежала мама, уговорившая козу на стакан молока. Иви с полчаса оплевывала из рожка родственников, утомилась собственным шумом, изволила откушать и испачкать пеленки. Кроме пеленок, пострадала Элвина юбка и почти целиком Аллин, привыкший к фонтанчикам, и вовремя не устранивший протечку снизу.
        Ночью, которую умные дети провели, нет, вовсе не у бабушки и деда, где их, возможно, ждала засада по имени Ула, а у Асмета и Бранды. Их собственные родители достойно несли караульную службу подле Иви, и так удачно, что когда пришло время прощаться, они почти подружились.
        Вернувшиеся из отпуска в Крей-Тон Фаррелы с опаской ждали наступления кизилового синдрома. Росинта каждый день измеряла объем груди и талии, Арден ежедневно надеялся, что с сыном они немного подождут, и ежедневно же корил себя за недостойные отца мысли. Еще они еженощно не оказывали себе в больших и маленьких супружеских радостях, справедливо рассудив, что если что - то уже не повредит, а если пронесло - так, может, и в этот раз проскочит?
        В день рождения девочек у них совершенно точно было только двое детей и ей опять можно было пить чудесную настойку.
        Глава тридцать шестая, торжественная.
        Его Величество король Редьярд с годами подсох. Фигура его, до сих пор матерая, теперь не казалась грузной. Его Великолепное Шутейшество Дрюня грустно говаривал, что и груз лет, и седину, и брюшко, за короля носит он. Насчет брюшка ничего не скажу, а вот супружеской спиной и особо мужниными ляжками госпожа рю Дюмемнон с возрастом начала гордиться. Сама она по-прежнему была шикарна, как каравелла.
        Их Высочества принц Аркей и принц Колей, привычно стоявшие за правым и левым плечом отца с возрастом все больше походили один на мать, другой на отца, и странным образом - друг на друга. Колей, всю юность и половину зрелости тщившийся всем и во всем отличаться от старшего брата, последние несколько лет прожигал жизнь не со скоростью лесного верхового пожара, когда ветер несет пламя стеной и огонь этот внушает наблюдающим трепет и восторг, а... Как бы это объяснить? Так горят торфяные болота. Тлеют где-то глубоко под землей, вырываясь едким дымом.
        Высокое семейство принимало парад в честь трехсотпятидесятилетия Военного университета. Кроме короля и наследников, на марширующих курсантов и выпускников с трибуны смотрели высшие офицерские чины и приглашенное в качестве почетных гостей руководство Морского университета. После прохождения пеших строев был смотр кавалерии и демонстрация строевых приемов с оружием. Под звуки Ласурского гимна король спустился с трибуны и принял приглашение ректора промочить горло, то есть поднять бокал вина.
        Тем же самым, только куда как свободней и веселее, занимались в ожидании вечернего приема и грандиозного бала выпускники. Все трактиры, кабаки, траттории, рюмочные и ресторации загодя были готовы к наплыву специфической публики. Меню и напитки были соответствующие, поэтому начиная со вчерашнего дня, квартальные патрули несли дежурство в усиленном режиме.
        Трактир 'У старого друга' был закрыт на спецобслуживание. Там черным-черно было от мундиров, пахло приятно для чутких носов и никаких тебе горчицы и чеснока близко от кухни! Девчонки-подавальщицы, розовые от смущения, бегали взад-вперед, скромно поглядывая на публику. Публика, по крайней мере, свободная половина, вовсе не скромно смотрела на молоденьких и хорошеньких девушек. Однако госпожа Ванилла, возвышаясь за стойкой, как жрица целомудрия, на корню пресекала все попытки углубить знакомство.
        - Какие самцы! - подтягивая шнуровку на корсаже, отчего груди, которым некуда было деваться, до предела высунулись на улицу и подтыкая юбку, якобы, чтобы не мешала бегать с тяжелыми подносами, хищно просмаковала Флори, игнорируя грозный взгляд хозяйки. - Нет, такой шанс упускать нельзя!
        Тут она могла быть спокойна. Холостая половина оборотней решительно настроена была не упускаться. Дверь распахнулась, пропуская еще одну компанию. Хозяйка, обернувшись на звук, устремилась к вошедшим.
        - Весь, я вам кабинет оставила, Брунькин персональный. То есть, Ее Высочества личный. Накрыто там уже. А это кто? Неужто Рахен? Ты где запропал, бродяжник? С выпускного тебя не видала, эк вы тогда разгулялись, и морд, и посуды побили изрядно!
        - А мне уж и не будет 'добрых улыбок и теплых объятий', добрейшая и дороднейшая госпожа Ванилла? - подлез сбоку черноволосый худощавый мужчина, галантно лобызая госпоже ручку.
        - Карс, лопни на мне юбка! И ты здесь! - ласково прихватывая Карса за шкирку, обрадовалась Ванилька. - Я тебя, подлеца, еще за ту крысу прибить хотела! Это надо же такое удумать, учудить и вытворить! Утром трактир прибирать стали, а под вашим столом крыса дохлая, здоровее кошки!
        - На память хотел взять, о кадетской юности, да потерял. Не сохранился ли у вас скелет этой крысы, драгоценная госпожа Ванилла?
        Огромный зал Военного университета не смог бы вместить несколько поколений выпускников и приглашенных. Торжества высочайшим повелением решено было провести в королевском дворце. Перед началом Редьярд сказал речь, и после этой небольшой заминки грянул праздник. В свете магических светильников искрилось вино, блестели глаза и драгоценности дам, сияли эполеты, сапоги и ордена.
        Три выпускницы Военного университета, встретившись за месяц до знаменательного события, сломали все головы и сгрызли все ногти, пытаясь решить простой вопрос - что надеть? Мундир или платье? Хотелось одновременно подчеркнуть принадлежность к офицерскому званию и собственную женственность. Штаны или юбка? Эполеты или фермуар?
        Мастер Артазель, к которому Росинта пошла заказать платье (а как же? Даже если придется идти в форме, платье от мастера Артазеля еще никому не помешало!), предложил изящный во всех смыслах вариант. Он сшил женскую парадную форму и исходатайствовал у Его Величества разрешение официального ее ношения выпускницами. Появление в ней ее обладательниц произвело фурор в обществе. Белый цвет, узкая юбка в пол, высокий разрез, при движении расходившийся причудливыми складками, облегающий мундир с золотым шитьем и эполетами, с квадратным вырезом, и самый шик, самый верх всего - золотое же колье, стилизованное под символы королевского дома. Специальным королевским указом ношение такового дозволялось только выпускницам Военного университета. Впоследствии летописцы и историографы королевства, объясняя наплыв девушек в Военный университет, именно введение таковой формы называют первопричиной.
        Сквозь череду представлений и вереницу танцев, гул светских речей и искренний смех, Редьярд с удовольствием и долей ревности смотрел, как почести воздают королю, а уважение и истинную преданность выказывают Аркею.
        Глава тридцать седьмая, война на пороге.
        Аркей читал короткую шифровку рю Диаманта гораздо дольше, чем требовалось, что бы понять несколько строк.
        - Лисс! - Кройстон, неизменно дежуривший у двери, тут же вошел, ожидая приказаний. - Оповести всех, что немедленно созывается Королевский совет. К отцу я пойду сам.
        Суть вестей была такова. Кочевники Дикоземья последний год все чаще и чаще беспокоили приграничье Гаракена. Войну ждали и к ней готовились. Готовились в Гаракене. Вести пришли из Крей-Тон. Кочевники на гребных ладьях пересекли пролив и подобно полчищам саранчи обрушились на Крей. Богатые прибрежные селения разграблялись, горели дома, уничтожались посевы. Столице опасность угрожала не только с суши, но и с моря. Часть судов вошла в гавань. Дикари забрасывали крейские корабли сосудами с черной жидкостью, от чего те вспыхивали мгновенно. Зрелище пылающих как костры судов, мечущиеся в попытках спастись люди, вселяли ужас и панику. Крейская армия, отлично обученная, имеющая боевой опыт позиционной войны, оказалась мало дееспособной в условиях коротких стычек, бесконечных погонь за мелкими маневренными отрядами после стремительных ночных налетов, жалящих и разящих.
        - Если Крей-Тон падет, судьба Крей-Лиммаля предрешена, - спокойно констатировал Аркей, заканчивая доклад на совете. - Считаю, что нам стоит обсудить, должна ли Ласурия предложить свою помощь. Граф рю Диамант сообщает, что принц Кирин готов принять любую помощь на любых условиях.
        - Помощь асурхату? Для чего? Мы даже не союзники? - протянул рю Вилль, трогая радужник в ухе.
        - Где гарантия, что кочевники не придут сюда? Почему они не напали на Гаракен? Какова их истинная цель? - Аркей как будто говорил сам с собой. - Если войны не избежать, пусть это будет война по ту сторону границы.
        - Вступать в войну Ласурия не будет. Крей огромен, его армия измотает врага. До нашей границы кочевники не дойдут. Синие горы - лучший замок на нашей двери, - Редьярд был не только уверен, он был даже снисходителен.
        - Ваше Величество, сейчас, принимая решение, мы можем допустить ошибку, исправить которую будет почти невозможно, - Аркей говорил мягко и настойчиво.
        - Я сказал - нет! - рявкнул король, поворачиваясь к сыну. - Совет завершен. Все свободны.
        Аркей, не смотря на грозный тон и огненный взгляд отца, остался. Как не странно, Колей остался тоже. Еще более странным было само присутствие младшего принца на Совете. Вот уж истинно, к войне.
        - Что? Что?! - прикладываясь к грудастой эльфийке без посредничества стакана, взъярился король. - Говори уже, раз остался!
        - Отец, выслушай меня и постарайся размышлять здраво, - начал старший.
        - Я покамест в твердом уме! - окончательно выходя из себя и захлопывая дверь, заорал венценосец. - Мальчишка! Выгоню!
        - Отец, и все же. Выслушай.
        Портал открылся в ставший родным двор лесной усадьбы Фаррелов. Росинта шагнула на траву, подталкивая в спину дочек. С крыльца сбежала легким шагом совершенно не изменившаяся за эти годы Лавена, обняла внучек, протянула руки и забрала у матери Анрэя.
        - Росинта, дети! Случилось что? - спросила встревоженно, замечая вдруг и бледность невестки, и непривычную серьезность девочек.
        - Война, мама! - горько выговорила Рыся. - Война!
        Невозмутимая Лавена все-таки усадила всех за стол, налила взвара, подала теплых пирогов.
        - Лавена, я вернусь в Крей-Тон, к Ардену. Дети останутся с вами. Надеюсь, пока...
        - Для чего, Росинта? - свекровь взялась тонкими пальцами за Рысин подборок, заставляя смотреть в глаза. - Ты - фарга! Твое место здесь, с детьми. Беречь детей - вот что ты должна!
        - Ты не понимаешь. Как же ты не понимаешь! - Рыся вскочила, уронила тяжелый массивный стул. Задремавший было на руках у Лавены малыш вздрогнул, завозился. - Король уже отказал Крее в помощи. Это значит, что они остались одни и война скоро будет здесь. Здесь, Лавена! Посольство эвакуируют. Арден остался в Крее, драться за кровника. Я буду с ним. Прости...
        Поцеловала детей, поклонилась Лавене, пошла к двери, прямая, напряженная.
        - Росинта, постой! - Лавена бережно уложила внука на диван, догнала сноху, повернула. - Иди спокойно, дочка. За детей не беспокойтесь. Себя берегите, главное.
        Фарги обнялись, Лавена взяла лицо Рыси в ладони, поцеловала в рыжий пробор. Постояла у закрывшегося портала, шепча извечную материнскую молитву. Вздохнула глубоко, надела улыбку и пошла к внукам.
        Глава тридцать восьмая, в осаде.
        В тот же день, когда Росинта отдала детей свекрови и вернулась в осажденный Крей-Тон, во дворце асурха принц Киран впервые в жизни ссорился с женой. Сарита не только сама отказалась уйти порталом в отдаленную неприступную крепость Маалух в Синих горах, но и отправлять туда детей.
        - Я твой муж и государь! Я тебе приказываю! Спасай наследника, - одетый в полный доспех принц окованной перчаткой указывал на дымку портала, возле которой мялся дворцовый маг. Служанки с узлами и воины сопровождения смотрели в пол.
        - Ты мой муж и мой господин, - Сарита склонилась в низком поклоне. - Ты защитишь меня, наших детей и наш народ. Мы не побежим, - она подошла, заглянула ему в глаза. - Прикажи открыть ворота и пустить сюда женщин и детей. Здесь безопаснее.
        Принц развернулся и молча пошел к выходу, она кинулась за ним, цепляясь за руку.
        - Не уходи так, муж мой! Кирин! - она беззвучно плакала, пальцы скользили по холодному металлу.
        - Не плачь, мое сердце, - принц обнял ее, нежно поцеловал глаза, щеки. - Я не сержусь.
        Хмуро шагая по длинным коридорам к воротам, принц коротко отдавал распоряжения. Начальник личной стражи принцессы получил приказ в случае малейшей опасности силой увести ее и детей. Многочисленный покои, комнаты, залы слуги торопливо освобождали от лишнего, готовили одеяла и кое-какой скарб.
        К закрытым воротам дворца стекался народ. Женщины плакали, орали младенцы, молча жались к матерям дети постарше. Немногочисленные мужчины что-то выкрикивали. Ропот и шум нарастал, толпа заводила сама себя.
        - Где принц Кирин? Где Хранитель престола?
        - Они бросили нас! Сбежали!
        - Кто нас защитит? Спасите наших детей!
        - Трусы, трусы! Принц с семьей сбежал! Их нет в столице!
        Тяжелые ворота высотой в двадцать пять локтей начали отворяться. Народ ненадолго затих, ожидая. При виде большого вооруженного отряда, строившегося перед воротами, негодование толпы хлынуло, как кипящая вода из переполненного котла. Принц шагнул вперед, поднял руку, заставляя замолчать. Площадь замолкла, готовая взорваться в любую минуту.
        - Женщины и дети сейчас пойдут во дворец, - толпа колыхнулась, раздались испуганные крики. - Спокойно! Вы причините вред себе скорее, чем сюда придут кочевники! Во дворце есть вода и запасы еды на случай долгой осады, - люди снова закричали, перекрикивая друг друга, опять подались к воротам. - Мы примем всех! Всех детей и женщин, стариков. Мужчинам старше шестнадцати здесь делать нечего. Наше дело воевать! Всех, кто попытается сбежать от воинского долга, скрыться, городская стража будет казнить на месте.
        - Откуда я знаю, что здесь безопасно для моих детей, - распихивая соседей локтями, заорал какой-то толстяк в дорогом халате. - Ты уведешь воинов на стены, а кто останется здесь? Твоя-то семья небось давно далеко!
        - Мы напрасно тратим время нашего государя, - раздался звучный и звонкий голос над площадью. - Принц Кирин оставил во дворце своих детей и зовет сюда ваших. Разделите с нами кров и хлеб, - Сарита стояла на балконе, держа за руки сыновей. - И нашу судьбу, - еще неслышно прошептала она с горькой надеждой.
        Дворец напоминал шумный и бестолковый муравейник. Сарита оставила детей с няньками и пошла налаживать жизнь. Теребила, заставляла подняться, заняться делами.
        - Вы забыли? Детей надо кормить, мужьям носить еду и воду. Приготовьте бинты, кто умеет - варите мази и отвары. Будут раненые и много. Кем мы будем для наших мужчин - обузой или опорой? - говорила она женщинам, обходя свой не похожий на себя дом. - Надо приготовить место для раненых, - повернулась она к Хранителю дворца.
        - Это уже делается, госпожа. И еще. Стража докладывает, что вас хотела видеть Софина Доли ан Денец.
        - Пойдем, я встречу ее в малой приемной. Это будет быстрее, чем мне возвращаться в свои покои.
        Софина, выдержавшая ожесточенный напор мужа, желавшего отослать ее в Ласурию, пришла к принцессе вот зачем.
        - Госпожа, с разрешения мужа, я отдаю наш дом под госпиталь. Я сведуща в лечении ран. Мои служанки мне помогут. Скажите Его Высочеству, что мы можем принимать раненых уже сегодня.
        - Я благодарю вас от всего сердца, госпожа. Когда война, дай боги, закончится, асурхат не забудет ваших заслуг.
        - Моя госпожа, я желаю только одного. Дождаться моих сыновей и мужа живыми и здоровыми, - Софина поклонилась.
        Принцесса склонила голову, прощаясь. Сколько женщин в Крее молилось теперь об одном!
        В великой библиотеке старый смотритель Ленар Озан, оставшись один, закрыл окна ставнями, долго носил в хранилище и прятал, укрывал, как мог, самые ценные и древние свитки и книги, приготовил воду и мокрую ткань сбивать огонь. Поднялся на кровлю, сел возле слухового окна, глядя на пустую площадь, безлюдные улицы.
        - Все проходит, пройдет и это, - шептал он в молчащие небеса. Была ли это молитва? Или обещание?
        Город ждал.
        Глава тридцать девятая, в осаде. Продолжение.
        Принц обходил стены, проверял бастионы и форты и укреплял боевой дух. Его воины, глядя с высоты на людское море, грозившее захлестнуть, опрокинуть окружавшие город рвы и стены, смотрели на главнокомандующего мрачно. Но принц был спокоен и уверен, командовал негромко и властно. Кирин долго стоял на башне, защищавшей ворота и для того выступавшей над стеной, наблюдая за противником и глядя на свой город. Городские стены, сложенные из светлого камня, заходящее солнце залило алым. Сотни лет это был просто закат, но сегодня многим казалось, что сами боги пророчат городу его судьбу.
        - Что думаешь, Арден? Ждем штурма?
        - Судя по всему, они не торопятся, мой принц, хотя долгая осада невыгодна не только нам, но и им. Их преимущество - короткие набеги. Что, если их военачальник решил не штурмовать город, а блокировать? Лишить подвоза продовольствия по суше и по морю?
        - Ты говоришь верно. Дороги перекрыты, их галеры не дают не только войти в порт торговым судам, но и топят рыбачьи лодки. Тактика их понятна. При всем богатстве Крей-Тон, рано или поздно нам придется выйти за стены и пробивать дороги, а значит - гоняться за ними, как за счастьем. Расчет на то, что эти короткие стычки, в конце концов, измотают и истощат наши силы. Их галеры окружают наши корабли как муравьи гусеницу, берут на абордаж и топят только потому, что на одного нашего моряка при штурме приходится не меньше пяти штурмующих.
        - Основная опасность, государь - их отряды, высаживающиеся с моря. Уже дважды они пытались зажечь склады. Мы вынуждены снять часть людей со стен и направить на охрану побережья, - доложил Первый советник.
        Принц кивнул, отпуская Первого советника и офицеров. Рядом с ним остался только Фаррел.
        - Нужна разведка, Ваше Высочество. Оценить численность, вооружение, запасы. Походить в их стане, послушать, что говорят воины. Хорошо бы и пленного захватить.
        - Согласен, Арден. Найди подходящего человека. Или оборотня.
        - Пойду сам, Кирин.
        - Арден, ты начальник моей личной стражи. Я не даю разрешения.
        - Росинта заменит меня здесь. Кирин, я должен пойти сам. Кроме того, у меня больше шансов вернуться, чем...
        - Чем у кого?
        - ... чем не вернуться.
        - Ладно, раз решил - иди. Я так понимаю, об этом знаем только мы двое?
        - Еще жена. Ей скажу.
        Рыся выслушала Ардена спокойно. Мало того, что не кричала, даже спокойно не возразила, не просила передумать. Заместитель не может обращаться к командиру с дурацкими неуставными просьбами. Вместо этого она отлучилась на час, рысью сбегав во дворец к принцессе Сарите, потом поколдовала в отведенной им комнатке и позвала туда мужа.
        - Раздевайся давай, - деловито велела она оборотню, держа в руках довольно большую плошку с загадочной жижей и довольно большую малярную кисть. - Совсем раздевайся!
        - Я тебя в человеческом облике покрашу, а то в зверином на тебя бочку басмы надо, а мы с Саритой и так все дворцовые запасы выгребли, - грунтуя мужа, сообщила она. Муж ежился от щекотки и посмеивался, пока дело не дошло до особо чувствительных мест. Тут оба на минутку задумались, не будет ли у него случайно аллергии и не лучше ли оставить этот участок, так сказать, в первозданном виде. Без смеха на недокрашенного оборотня смотреть было невозможно, поэтому Рыся особо тщательно приступила к последним деталям. Оба смеялись от души, а Рыська даже до слез.
        Южная ночь покрывалом упала на город. Черный зверь, абсолютно неразличимый в темноте, неслышно поднялся на стену, прошел вдоль бойниц и спрыгнул с барбакана.
        К рассвету Арден не вернулся.
        Глава сороковая, все пошло не так.
        Оборотень прошел сквозь вражеский лагерь как нож свозь масло. Хотя нет - как сталь режет шелковый платок. Это сравнение куда уместнее, когда речь идет о юге. За годы, прожитые в Крей-Тон, северянин юг так и не полюбил. Но прелесть южного взморья с его яркими красками, южные запахи, тягучие, обволакивающие, будоражащие, никого не оставили бы равнодушным, а Арден был вовсе не солдафоном. Сегодня же даже чужака коробило от того, что эту красоту осквернили. Чужие злые запахи отравили воздух. Пахло кострами, лошадьми, грязными вонючими телами. Оборотню привычно и даже приятно обонять кровь и смерть, но этот смрад заставлял зло скалиться, пока он, затаясь, слушал разговоры у костров или в палатках. Изредка в шуме лагеря слышался женский плач и крики, и его дергало от ярости, не имеющей покуда выхода.
        Он дошел почти до ханского шатра в самом центре становища, залег в темноте, подальше от огня, по наитию ожидая чего-то, когда полог откинулся, и высокий массивный человек, кликнув сотника, пошел по лагерю. Арден, двинулся за ним на пружинящих лапах, припадая к земле. Предводитель обходил лагерь с той же целью, что лазутчик. Слушал, оценивал обстановку и настроение. Орда - как собачья свора. Будет подчиняться, пока чует хозяина. Нет - кинется и загрызет слабака, как подранка. Здесь палатки стояли теснее, народу было гуще. Арден отстал, выжидая. Хан с охраной миновал, наконец, толпу, выходя на периметр и намереваясь, видимо, проверить посты. Оборотень шел за ним по широкой дуге. Здесь чувствовался ветер, и легче было идти по следу. Надо было решиться и атаковать сейчас, другого случая могло и не быть. Арден принял решение, сжался пружиной, готовясь напасть. Порыв налетел, ударил в нос, заставляя мгновенно изменить решение. Он был не один. За этой жизнью он охотился не один, и другой охотник уже прыгнул.
        Две тени-убийцы смертью метались в полной тишине. Люди падали с разорванным горлом, не успевая не только крикнуть - захрипеть. Хан единственный успел обнажить оружие, отпрыгнул в сторону, метнул кинжал. Он еще успел обрадоваться тому, что лезвие нашло и ужалило уязвимую плоть. Так и умер с торжествующей улыбкой. Но отделенная от тела голова уже не улыбалась, а скалилась. Арден припал к земле, хрипло дыша, вернулся в человеческий облик, метнулся в темноту. На утоптанной земле, поймав грудью кинжал, без движения лежал Веслав Гроден.
        Еще ночью часовые на стенах заметили поднятую в лагере тревогу. Принц Кирин и стоящая за его плечом лейтенант Фаррел молча стояли, вслушиваясь и всматриваясь. Росинта не ушла и с рассветом, продолжая наблюдать. Хотелось прыгнуть со стены и бежать по остывающим следам, биться рядом с любимым, или мстить. Не прыгнула. Рычала на остальных оборотней, шляющихся к ней по очереди с предложениями типа: 'Давай метнусь, разузнаю, что там как'.
        На закате вспыхнул под городом погребальный костер. Под догорающие угли вышел вперед новый вождь, вскинул руку, указывая на осажденный город. Жуткий низкий рев потряс небеса. За запертыми дверьми, закрытыми ставнями страх расползался до холодной кожи, до мурашек, сворачиваясь в груди у женщин обжигающе холодными тяжелыми змеями.
        Командиру ночной портовой стражи доложили о подозрительном шуме. К плавучему доку кто-то плыл. Чуть слышные всплески затихли, и на причал выбрался совершенно голый мужчина. Встряхнулся, посмотрел в темноту.
        - Гасыр, если ты меня пристрелишь, принц тебе не простит. Такие разведданные пропадут!
        - ... ханом объявил себя родственник прежнего вождя. Это все изменило. Власть его шатка. Для упрочения положения ему нужна победа, крупная добыча. Но неудача при штурме - большой риск. Войско просто распадется на неуправляемые отряды, - Арден совершенно несвойственным ему жестом стукнул кулаком в раскрытую ладонь. - Возьми мы вчера его в плен! Все было бы по-другому!
        - В нашем народе говорят: 'Не жалей о непролившейся туче. Только боги знают, пролился бы из нее дождь или низверглись камни', - принц от души стукнул кровника между лопаток. - Что ж, остается только ждать.
        - Нет, мой государь! Это еще не все новости. Джелеби и лукум я приготовил напоследок.
        Сутки назад.
        Арден выдернул кинжал, с силой прижал ладонь к ране.
        - Веслав! - позвал в самое ухо. - Слышишь меня? Надо уходить. Если не сможешь идти сам - обернись, иначе не дотащу.
        Волк дернул ухом, поднялся на ноги. Лапы дрожали, будто оборотень поднимал спиной могильную плиту. Развернулся, побежал вперед, припадая к земле, сея в пыль рубиновые капли. Рысь бежала следом, слыша за спиной крики, однако погони не было. Через полмили Весь остановился и обернулся.
        - В лесу рядом с северной бухтой лагерь, - прохрипел, залезая на зятя верхом и зажимая рукой рану. - И не тряси, не дрова везешь!
        Глава сорок первая, накануне.
        Король Редьярд был упрям, но неглуп, а принц Аркей, не уступая ему в уме, как известно, упрямством отца превосходил. План, предложенный Его Высочеством, был поначалу осмеян и выруган, потом выслушан еще раз и только обруган. На третий раз король выслушал молча. Принц Колей, внезапно и необъяснимо заинтересовался политикой до такой степени, что просидел в кабинете с отцом и братом целых пять часов, при том, не прикоснувшись к бутылке и не заснув. Правда, и в разговор не вмешивался. И только когда кроль принял решение и во дворец порталом пришел рю Вилль, Колей высказался. Так сказать, ошарашил.
        Этого, конечно, Ардену никто не рассказал. Он узнал другое. Король отправил в Крей-Лималль Черный полк и выдал благородным пиратам рю Вилля патент на охоту на корабли и галеры кочевников Дикоземья. Оборотни перешли границу в тот же день, когда эскадра вышла в море. Ласурцы передвигались тайно и только в звериной ипостаси, обходя поселения людей. Страна и без того бурлила слухами, люди всего боялись, опасность видели там, где ее не было, а где была - преувеличивали до размеров катастрофы. Гарнизоны и крупные города поддерживали связь через порталы и зеркала, но до остальных сведения доходили искаженные и отрывочные. Вести, приходившие с юга и юго-запада, были противоречивыми. Кто говорил, что столица уже пала, другие - что принц Кирин собирает войска. Короче, огласка была ни к чему.
        Оборотни обосновались в обособленной бухте к северу от Крей-Тон и в ожидании прибытия морского конвоя проводили разведку и искали способ связаться с осажденными. Арден, напав на хана кочевников, воспользовавшись случаем, нарушил тщательно продуманный план по его пленению. Все время, пока Веся перевязывали, он ругательски ругал за это зятя.
        Конечно, не стоило думать, что теперь гарнизон Крей-тон при поддержке ласурских оборотней прямо завтра выйдет на Последнюю Битву, о которой потом сложат эпос. Хотя когда с флагмана на берег первым сошел Его Высочество принц Колей весь в белом и с алым плюмажем на шлеме, сразу стало понятно - не за горами триумф!
        Колей был бабником и кутилой, но он не был трусом. Он был мальчишкой, когда началась ласурско-крейская война, и как каждому мальчишке, ему хотелось подвигов. К сожалению, принцы не сбегают на войну, набившись в попутчики и оруженосцы к странствующим рыцарям. В этот раз сказал отцу, что едет. Редьярд удивился, но запрещать не стал.
        Всю дорогу они с герцогом пили ласуровку, играли в карты и тренировали воинское искусство, кидая ножи в доску с изображенной голой красоткой. Попасть, понятное дело, надо было между ног. С целкостью и у того, и у другого что-то не задавалось. Красотка только нагло и даже вызывающе улыбалась.
        Ночные вылазки оборотней, резавших спящих кочевников, как волки - стадо, охота пиратов за их галерами, диверсии летучих отрядов принца Кирана, нападающих на их обозы, до предела раздражило и озлобило осаждающих. Разведка донесла, что кочевники готовы к штурму.
        В ту же ночь счастливая случайность спасла столицу от большой опасности. Хотя какая же случайность? Это был трезвый расчет. Ночью Крей-Тон патрулировали только оборотни. Нили уловил движение, почуял приторный запах пота. Так пах страх - кто-то был напряжен, смертельно боялся чего-то. Нили обернулся, распушил полосатый хвост и прыгнул. Человек, на которого из темноты кинулась черная маска на звериной морде, сдавленно вскрикнул и попытался сбежать. Несчастный не знал, что страшнее енота в гневе зверя нет. Подоспевшая стража отняла у оборотня помятого задержанного. При обыске у него был обнаружен подозрительного вида и запаха порошок. Пока стражники волокли диверсанта к коменданту гарнизона, Нили прошел по горячим в прямом смысле следам до портовых складов. В глухом закоулке, в тесноте и мешанине беспорядочных строений, в заброшенном и неказистом строении, запертом не по статусу на большой навесной замок, оборотень нашел еще несколько мешочков. И здесь бывал еще кто-то. Енот, отчаянно чихая и брякая мешками по ляжкам, направился новой дорогой.
        Заговорщиков допрашивали недолго и жестко. Когда все закончилось, принц с горечью сказал тестю:
        - Скажи мне, господин мой Рауф! Нам верой и правдой служат чужеземцы. Не люди даже - оборотни. Вчерашние враги! Они защищают Крей, потому, быть может, что бы защитить Ласурию. А могли бы дождаться разорения Крей-Лималля, встретить врага на своей границе, ударить на нас с севера, наконец. 'Враг моего врага - мой друг!' и 'Разделяй и властвуй' сказано задолго до нас. Но защищают! И посмотри на этих негодяев, подлецов! Ради чего они решили обречь на смерть детей и женщин? Сколько золота нужно человеку, что бы забыть то, что он сделал?!
        В час волка, когда ночь темнее всего, к стенам города двинулась орда. Тащили лестницы, катили окованные тараны и стенобитные орудия, катапульты. И ночи не стало. Зажглись тысячи факелов, катапульты обрушили на стены глиняные сосуды, наполненные горючей черной жидкостью. Следом стрелы несли огонь, он разливался на камни, укрепления, людей, его пламя нельзя было залить водой. По лестницам лезли и лезли захватчики, тучи стрел неслись, как самум в пустыне несет песок, сметая барханы. Битва началась.
        Глава сорок вторая, битва.
        Осажденный раненый город огрызался, как разъяренный оборотень. Принц Кирин звал на стены мужчин, но в домах остались только совсем маленькие дети с матерями и немногочисленные женщины, ухаживающие за ранеными. Дети постарше, старики, женщины, за спинами воинов жгли костры под огромными котлами со смолой или водой, собирали камни, заброшенные вражескими катапультами, часто испачканные кровью, заряжали метательные орудия. Засыпали песком или накрывали кошмой 'зажигалки' кочевников, тушили пожары, выносили со стен и перевязывали раненых. Воинам перед штурмом раздали куски ткани с отверстием посередине. Накидки были тяжелые, пропитанные странной смесью белого и карминового порошка. Придворный алхимик важно называл их 'аспест' и 'шамут'. Эти накидки чудесным образом не горели. У тех, у кого защиты не было, одежда от огня тлела и вспыхивала, и тогда к ним кидались мальчишки, сбивали пламя, заливали раны целебным облепиховым маслом, быстро заматывали кусками чистой ткани. Во внутреннем дворе несколько женщин врачевали неопасные раны - зашивали, обезболивали. Здесь распоряжалась принцесса Сарита - в
простом платье, с закрытым лицом. Ее личная стража частью охраняла детей и дворец, частью - сражалась. Мужу она говорить запретила. Раненые, кто мог, возвращался на стены. Остальных отвозили на повозках к архимагу, в городские лекарни, во дворец, в дом Софины ан Денец.
        Под стенами высились трупы, разбитые орудия, сломанные лестницы. Рвы полны были не воды - крови. Разбиты барбакан и дозорная башня, горящие бастионы. К небу поднимался дым, а с ним - молитвы. Верховный жрец, стоя на крыше донжона, воздев руки, молил, требовал от богов силы - сражающимся, покоя - убитым. Не знаю, слышал ли его пантеон, но враги изнемогали от ярости, слыша этот голос. Эта вера как свежая кровь вливалась в защитников, и они молились вместе с ним. Женские, детские, иногда - сильные и хриплые мужские голоса возносились над битвой.
        Как ни самоотверженно, не отступая ни на полшага, сопротивлялись крейцы, число врагов, казалось, не уменьшалось. Как будто вместо одной отрубленной головы вырастало две, вместо одного поверженного врага вставало трое. Ожесточенность брала верх над страхом, безумная храбрость заставляла биться замирающие от отчаяния сердца.
        - Стоять! Не отступать! - несся над городом голос принца Кирина. Он был уже без шлема, разбитого чьим-то мечом, в измятых покореженных доспехах.
        - Пора, мой принц! - задыхаясь, прохрипел Первый советник. - Они вот-вот ворвутся во внутренний двор!
        Принц обернулся, давая сигнал, и над городом взлетел огненный знак. Перекрывая шум битвы, раздался чудовищной мощи рев, и осажденные увидели, как в тыл кочевникам ударила новая сила, конница и пехота.
        - За короля! - во всю мощь глоток ревел Черный полк.
        - За Крей! - перекрывая ласурцев, гремело крейской ополчение.
        - Оборотни! Оборотни идут! - ликовал город. Вид подкрепления, подошедшей помощи вдохнул в крейцев немыслимое воодушевление. Взметнулись мечи, поднялись щиты.
        - Вперед! Сбросим их в море! - принц Кирин поднял меч.
        Кочевникам нечего было терять. К чему теперь были награбленные золото и драгоценные камни, чистокровные скакуны и красивые полонянки! К чему сама жизнь, если родина лежит за бурным океаном, а армада, покрывшая, казалось, весь океан парусами, рассеяна, сметена.
        - Воины! Храбрецы! - кричал новый хан, молодой, смелый, сильный, кричал со всей силой отчаяния и разочарования. - Нам некуда возвращаться! Нам незачем возвращаться! Умрем, раз не смогли победить! И умирая, заберем с собой десять врагов!
        - Смерть! Смерть! Два войска столкнулись с ужасающей силой. Оборотни и люди дрались страшно, не чувствуя боли, ран, не щадя ни своей, ни чужой крови. В бой шли все. Веслав рубился рядом с Рахеном, мундир на его груди промок от крови. Карс вскрикнул и зашатался, зажимая бок, тяжело осел под ноги друзьям. Его подхватили, унесли чьи-то руки, на его место шагнул другой, что бы напирать, ломить, сминать. Принц Колей, высокий, красивый, с легкой насмешливой улыбкой разил, жалил, наступал, шел первым, атаковал безрассудно. Храбрец, храбрец! Что он хотел доказать? Кому? Себе, быть может?
        Кочевников отшвырнули от стен, и они дрались спиной к спине, окруженные врагами. Бежать было некуда. Смерть, упивающаяся болью и страданиями, ликовала.
        Арден вел в бой собранное по городам и весям Крея войско. Большинство его составляли крейские оборотни, оставившие свои кочевья и селения, но были и люди. Гарнизоны крейских городов остались охранять каждый свою крепость, не веря, что удастся сохранить ни Крей-Тон, ни целостность страны. Под знамена принца Кирина встали самые преданные и все, кто хотел верить. И те, кто бился сейчас на этом фланге, как будто стыдился, и дрался за себя и за тех, кто отсиживался за надежными стенами в центре страны, на севере и востоке.
        Росинта сражалась рядом с мужем, наравне с оборотнями. Арден как будто затылком видел, много раз отводя от Рыси смерть, принимая на себя удар за ударом. И она защищала его спину, подставляя свой меч, свою руку против чужой руки. Они кружились в завораживающем танце, в такт им плясали клинки. Если боги смотрели сейчас с высоты, то и они смотрели с восторгом и упоением.
        Сила сломила силу. Кочевники дрогнули. Их хан, не в силах пережить позор, отбросил щит и с обнаженной грудью бросился на крейские мечи. Смерть холодной скользкой рукой взяла его горло, но эту руку отвел принц Кирин, встав на его пути.
        - Храбрые воины! Всем, кто сложит оружие, я обещаю жизнь! Жизнь! Клянусь!
        Сдались не все. Кто-то из кочевников не захотел сдаться на милость победителя, кто-то из крейцев не смог простить сожженного дома, поруганной жены и дочери, разя всех без разбора, даже тех, кто пал на колени, отбросив оружие.
        Тем, кто сдался, герцог рю Вилль предложил выкупить их собственные корабли по сходной цене. Нет, не из добычи, что была награблена в Крее и вернулась туда же. Посланников хана пираты проводили до Дикоземья и любезно подождали на траверзе, пока на флагман не доставили выкуп.
        В Дикоземье вернулся только каждый третий. На курганах в Крей-Лималле, под которыми схоронили оставшихся, почему-то долго не росла трава...
        Глава сорок третья, по которой можно узнать профессиональную принадлежность автора.
        Крей простился со своими погибшими. Павшим воздали почести, их оплакали, подвиги записали в летописи. Потомки наверняка потом будут говорить, что описанное 'художественный вымысел', 'преувеличение'... Или даже 'к чему такие жертвы?' Ну да не про них сейчас речь. Покуда принц Кирин взялся за живых. Увечным, сиротам и вдовам из казны было назначено содержание. Отстроены дома, выплачена компенсация за потерянное имущество. Воздал и градо- и военачальникам тыловых городов. Двух или трех, уличенных в сношениях с врагом, повесили на городских воротах в назидание преемникам. Остальных отстранили, некоторых с высылкой и лишением имущества. Асурх, до сих пор формально остававшийся правителем, в присутствии народа, армии и духовенства, отрекся от престола, назвав преемником принца Кирина. Тот принял корону и жезл как должное. Сарита, стоя в храме на боковой галерее вместе с другими женщинами, гордилась и тихонько тревожно вздыхала.
        Молодой асурх с почтением поцеловал руку отца и матери, принес положенные жертвы и вышел к народу. Вокруг высокого помоста на Главной площади выстроился героический Крейский гарнизон, ополчение и, в качестве почетных гостей, охрана ласурского посла и Черный полк ласурской гвардии.
        Церемония принесения присяги была торжественной, но короткой. Народ жаждал приступить к ликованию, поглядывая в сторону питейных и съестных заведений - асурх проставлялся, разумеется. Но Кирин поднял руку, призывая к молчанию.
        - Народ мой! Прежде я хочу, что бы вы отдали уважение героям - живым и мертвым. Всем, кто сражался за Крей!
        Площадь взорвалась криками 'Слава!' 'Слава героям!'. Крейские воины отвечали, мерно ударяя мечами о щиты.
        - За доблесть, что проявил в войне народ оборотней, дарую моим подданным право селиться в городах и селениях по их желанию беспрепятственно, вступать в цеха и гильдии наравне с людьми и гномами. Жалую им также часть лесов и других земель из числа принадлежащих асурху.
        Оборотни ответили дружным 'Да здравствует асурх Кирин!', народ поддержал, сначала недружно, неуверенно, потом громче.
        - От себя и своих подданных благодарю Его Величество короля Ласурии Редьярда и его гвардию. Обещаю и клянусь, что отныне никогда не будет между нами усобицы. Любой спор, буде таковой возникнет, решать будем переговорами и миром. Что касается Черного полка. Знаю, что вы не примите золото ни у кого, кроме того, кому присягали. Прошу вас принять мой подарок - именное драгоценное оружие и знаменитых крейских скакунов.
        Ласурские оборотни степенно и с достоинством крикнули троекратное 'ура'. Крейцы, чувствуя себя детьми на ярмарке, ждали еще чего-то, чего-то такого!
        - Сарита, подойди! - позвал Кирин негромко. Жена, возбужденная, раскрасневшаяся, влюбленная в него еще сильнее за этот сумасшедший день, сдержанно и спокойно подошла, поклонилась и стала рядом. Муж взял ее за руку. Толпа, не дыша, затихла.
        - Больше, чем войску и союзникам, Крей обязан победой своим женщинам. Наравне с мужчинами вы несли все тяготы войны. Да будете вы вознаграждены за стойкость и доброту. Слушай, народ Крея! Отныне и во все веки женщины получают равные с мужчинами права. Приобретать, продавать и наследовать недвижимое имущество. Основывать ремесла. Торговать. Воспитывать детей наравне с отцом. Требовать развода, если доказано будет жестокое обращение мужа с ней или детьми, измена, ущемление дарованных ей законом прав. При заключении брака муж и жена будут заключать брачный договор, с равными правами супругов.
        - Ето как? - выкрикнул кто-то в толпе высоким фальцетом. Голос у вопрошавшего мужика что-то сорвался, как у дебютирующего петуха.
        - Как? - переспросил развеселившийся самодержец. - Ежели муж желает, что бы жена его носила Ожерелье Признания, супруга праве требовать от него того же. Муж может взять вторую и последующих жен с добровольного письменного согласия всех предыдущих, подписанного в присутствии благонадежных свидетелей, числом не менее двух. Что касается позорного обычая носить мужей ...
        Гвалт и шум на площади поднялся невообразимый. Осмелевшие женщины, распихивая разъяренных мужей и отцов, пробрались к самому трону.
        - Точно ли так будет, мой государь? - задыхаясь от волнения и слез, прижимая к груди сжатые добела руки, спросила самая смелая.
        Принц кивнул Первому советнику. Рауф Тарлан ан Сархан подал асурху на подпись новое Семейное Уложение. Под зубовный скрежет и крики радости и восторга Кирин поставил подпись несмываемыми чернилами и приложил Государственную Печать.
        - За неуважение к закону, чинение самомалейших препятствий к его исполнению, и прочая, и прочая, виновный подлежит: на первый раз внушению через дюжину ударов по пяткам. На второй раз - внушению через битье розгами, публично на площади, для вразумления сомневающихся. На третий раз - заключением в Гнилой Лабиринт сроком согласно тяжести деяния по усмотрению судьи, - противным сутяжным голосом проскрипел Верховный кадий, стуча церемониальным посохом и забирая у асурха увесистый окованный медью закон.
        К вечеру крейские женщины устроили ритуальное сожжение паланкинов там же, на Главной площади.
        Стража из солидарности укрыла с десяток мужиков, за которыми, потрясая кожаными ошейниками с шипами, бегали озабоченные справедливостью жены.
        Кадии временно прекратили прием жалоб и прошений о разводе.
        Одну почтенную матрону, очень почтенную, фунтов на триста пятьдесят, избившую скалкой мужа, забрали в холодную. А вы разве не знали? Права никогда одни не приходят. Обязательно следом обязанности тянутся и ответственность лезет!
        Глава сорок четвертая, Пепел и розы.
        После дневного перехода Черный полк остановился на ночевку у озера, называвшегося 'Чашка с блюдцем'. Лучшего названия придумать было нельзя из-за идеально круглой формы и совершенно гладкой полосы каменного берега, шириной несколько локтей. Здесь не росли трава и деревья. Вода в озере была необыкновенно чистой и прозрачной; ни растений, ни насекомых, ни рыб в нем не водилась. Озеро было настолько глубоким, что никто никогда не мог донырнуть до дна, даже рассмотреть дно не удавалось. Легенды, которые любили рассказывать местные, гласили, что в начале времен над Тикреем пролетала заблудившаяся звезда. Засмотрелась на Синие горы, зацепилась за вершину самой высокой, и упала к ее подножию, оставив после себя огромный кратер. Пресветлая так огорчилась, что звезда погасла, что заплакала. Оттого-то так светла и сладка вода в озере - пьешь, пьешь, и никак не напьешься. А еще говорили, что в звездные ночи звезда под водой тихонько мерцает, но для того, что бы увидеть это, надо подняться высоко-высоко, так высоко, как парили когда-то драконы.
        Не романтичные оборотни лениво плескались и плавали взапуски в озере после длинной дороги и охоты, пока на кострах жарились молодые косули и горные барашки. Есть оборотни предпочитали людьми - так в них меньше помещалось. А то такая орава оборотней вполне могла проесть здоровую дыру в природных ресурсах за один присест.
        Гибкий и жесткий как хищная лиана оборотень заговорщицки подмигнул другу, поплыл, пересекая озеро наискосок, потом нырнул и довольно много проплыл под водой. В стороне от всех виднелись над водой две светлых головы. Головы мирно переговаривались и пересмеивались о чем-то своем, да так увлеченно! Что сделал диверсант, заинтересованно наблюдавшая публика не видела, но последствия не обманули ожидания. Над озером разнесся сочный женский визг, и из воды появился ржущий во все горло Рахен Вирон из Серых Разбойников. С возмущенными криками: ' Котяра помоечный!', ' Кошак бесхвостый!' фарги накинулись на наглеца и почти утопили, но он мужественно вырвался и бросился наутек. Фарги настигли улепетывающего оборотня, когда он почти доплыл до остальных и мстительно притопили, пока тот, булькая, не заорал: 'Сдаюсь!', после чего уплыли, гордо отсвечивая в воде перламутровыми попами.
        Дашери Денеш и Тахира Виден, дочери Охотника Мглы Дикрая Денеша и его подруги Таришы Виден, лицом и фигурой были вылитая мать - высокие скулы, пухлые губы, и не смотря на юность, стати. Удивительно, но будучи близняшками, они перевоплощались одна в белоснежного барса, а вторая в такую же белоснежную тигрицу. Что касается характеров, то тут лучше рассказать, так сказать, на примерах.
        До десяти лет девочки жили с матерью под Вишенрогом. Отец как бы тоже жил с ними. Пару-тройку месяцев в году, от силы. Все остальное время он занимался какими-то очень тайными и очень важными государственными делами. Когда отец в очередной раз появлялся на пороге, они с мамой немедленно исчезали, оставляя дочек на Виньо. Потом появлялись, очень счастливые, папа доставал из походного мешка какую-нибудь чудесную игрушку, целый день баловал их и развлекал, а потом опять исчезал.
        Как уже было сказано, в десять лет их жизнь очень изменилась. Сестры решили стать офицерами, военными целительницами. Именно в таком порядке. Папы, как всегда, не было дома, мама сказала, что, учебу Высшей целительской школе оплатит, только поступать туда пока рановато. Что касается Военного университета, то 'эта блажь у вас скоро пройдет, а не пройдет, так я из вас ее выбью!'. Юные фарги поверили. Рука у мамы была набита об их же попы. Поэтому ее они этими разговорами больше не беспокоили. Они пошли к папиной сестре. Тёте Вителье.
        - Тётя Вита! Мы хотим поступить в Военный университет, - объявила Дашери, беря очередное баблио с расписного блюда. - Только нам нужно оплатить учебу, а мама денег не дает.
        - Можно, конечно, сказать, что мы сиротки из Весеречья, дом наш сгорел, родных и документов не осталось, - деловито разъяснила Тахира. - Но тогда нам придется двадцать лет служить по контракту, а это не вписывается в наш План. Если ты дашь нам денег на университет, мы сможем по окончании шестого курса записаться в Высшую целительскую школу, туда как раз с шестнадцати лет принимают. Обучение там мама оплатит, она обещала.
        - Не хочу вас обидеть, мои кошечки, - осторожно сказала Вителья, отставляя чашку, - Но я вижу изъян в вашем плане. Офицеры в университете частью оборотни. В вас сразу узнают дочерей Дикрая Денеша, а не безвестных сироток.
        - Да, это было бы очень унизительно для мамы и папы. Ты же не позволишь, что бы мы так поступили? Опозорили семью? - уставилась на тетю желтыми глазищами Дашери.
        - Девочки, - немножко даже растерялась Вита. - Ваша мама - моя подруга. Я не могу помочь вам сделать то, что она запрещает!
        - Тетя Вита! - торжественно начала Тахира, озаряя ту небесным взором. - Родители всю жизнь ставили нам в пример тебя. Ты сделала невозможное, изменила свою судьбу, стала свободной женщиной, великой волшебницей! Мама поймет! Потом, позже!
        - И папа, мы уверены, обязательно бы нас поддержал, - убежденно продолжила Дашира. - То есть поддержит! Ну, когда вернется домой.
        'Величайшая волшебница' чувствовала себя коброй, которой играют на волшебной дудке, и даже потрясла головой, надеясь, что из ушей высыпятся все эти вкрадчивые речи.
        Они, разумеется, закончили и Военный университет, и Высшую целительскую школу с отличием. И там и там слыли умницами и красавицами, неприступными, как ледяные торосы. Это вежливая версия. Злюки и заучки - так было бы вернее. Отучившись, заключили контракт, предоставив принцу Аркею... Вы догадались? Правильно. План! План организации первого в Ласурии, да что там! В Тикрее! передвижного гошпиталя. Во время только что закончившейся крейской компании нещадно резали и шили, и людей и оборотней, сведя потери к минимуму.
        Накупавшись, фарги вылезли на берег сушить и расчесывать русалочьи белые косы.
        - Стыдно целительницам укорять своего раненого увечьем, - скорбно сказал у них за спиной неслышно подошедший Рахен.
        Фарги обернулись на сероволосого зеленоглазого оборотня.
        - Пепел, чем ты недоволен? - мурлыкнула Дашери. - Наоборот, теперь, когда хвост не скрывает твоих достоинств, все фарги твои будут!
        - Ну, погоди, белобрысая! - неизвестно чем пригрозил Рахен. - Посмотрим, посмотрим еще!
        - Видели, видели уже, - фыркнули кошки.
        Глава сорок пятая, Дикое братство.
        - Ты видел когда-нибудь, как ткут ковры или полотна? Лежат себе нитки - красные, зеленые, синие, желтые - в мотках. Мастерица берет их, часть натягивает на основу, часть - на уток, и начинает переплетать. И - вот чудо! - из разных ниток получается единая ткань, единый ковер. Убери одну нить - полотно не будет целым. А если взять все нитки одинаковые - ковер не будет таким чудесным и красивым. Так и наши подданные, сынок, люди, оборотни - постепенно станут одним народом. А наша страна благодаря этому - прекрасной и цветущей.
        Эту сказку дети просили Бруни рассказывать каждый день, вместе с историями про Рыську, случившимися до того времени, как они стали их непосредственными участниками. Слушали с сияющими глазами и задавали вопросы.
        - Мама, мамочка, а оборотни - это оранжевые нитки, да? И красные! Как Лихай Торхаш!
        - И как наша Рыся!
        - Мама, а челнок - это наш папа, да? Он всех сплетает?
        - Нет, я думаю, папа и, конечно же, Его Величество - все-таки ткачи. А челнок, челнок - это... Давно когда-то Лихай Торхаш сказал мне: 'Такие, как мы - можем и хотим служить стране, которую считаем своей, как и люди'. Наша страна, Ласурия, - со спокойной гордостью продолжила Бруни. - Наша Родина, наша любовь к ней - вот челнок, что нас объединяет.
        - Мама, я тоже буду переплетать!
        - И я! И я!
        - Вы что не спите, паучиное семейство? - входя, нахмурил брови Аркей. - Все плетете и плетете?
        Народ, помнящий богов так, как будто они были склочными соседями. Народ, когда-то великий, потом рассеянный, как пыль по ветру. Умнее, сильнее, быстрее, чем люди. Оборотни. Дикое братство. Закрытый мир. Столько веков - взаимная ненависть, смерть, кровь. Кровь, пролитая врагом и отданная кровнику. В какой день качнулись весы? В какой день мир незримо начал меняться, сдвинулись цветные стеклышки в калейдоскопе?
        Из Гаракена пришла весть - Его Величество король Йорли назначил Завира Ларкина из Рыжих Смельчаков своим Чрезвычайным и Полномочным представителем по делам оборотней. Гильдия нукеров процветала. Ни один караван не выходил в путь, не заключив с Гильдией контракт. Пираты, завидя на мачте гильдейский вымпел, редко рисковали напасть на торговое судно. Престижность принадлежности к Гильдии была второй после службы в Королевской гвардии. Ее Величество Орхидана и Ее Высочество Камилл присутствовали на открытии первой школы и больницы для фарг и детей оборотней.
        В Крей-Тон оборотней стали видеть на базарах. Открылись лавки, в которых оборотни продавали редкие пряности, ценных зверей и птиц, морской жемчуг, которых никто не мог добыть. Фарги брали заказы на вышивку жемчугом и камнями по драгоценному кружеву. Такое свадебное покрывало стоило безумно дорого. Крейские женихи из знатных домов начинали искать мастериц раньше, чем невест. Преподнести такое украшение считалось исключительной роскошью. Еще оказалось, лучше женских лекарей в Крее не найти. Очередь к повивальным бабкам из фарг занимали сразу после кружевниц.
        В Ласурии черные мундиры носили столько же гвардейцев, сколько гордились красными и синими. Здесь решили не строить отдельные школы и лечебницы для оборотней. Всех принимали в общие. Негласной политикой принца Аркея было не афишируемое равенство прав между людьми и оборотнями. При распределении должностей учитывались только личные качества претендентов. Народ приучали к мысли, что в хвостах, клыках и шерсти нет ничего особенно. Примерно как в родинках. До всеобщей любви между племенами было, наверно, далеко. Но терпимость и взаимное уважение понемногу прорастали через терн.
        Вишенрог. Офицерские казармы Черного полка.
        - Когда-то давно в Тикрее существовало рабство. Люди этого почти не помнят. В рабство обращали пленных воинов, жителей захваченных земель. Людей продавали, как скот, меняли на ткани и оружие... Один милосердный правитель решил покончить с рабством. Освободил всех. Большинство с признательностью и благодарностью простилось с унизительным положением, вернулось на родину. Но кто-то, сжигаемый жаждой мести - остался. Но месть выплеснулась не только на виновных. Нападали на женщин, детей, жгли дома и амбары, склады.
        - И ты знаешь почему, Лихай, - утвердительно уточнил Аркей.
        - Потому что некоторые принимают доброту за слабость, а снисходительность за вседозволенность, - поигрывая серебряным кубком, язвительно просветил оборотень. - Оборотни, не только они, конечно, но они особенно, уважают только силу.
        - Получается, мы опять возвращаемся к насилию, Лихай.
        Оборотень узнал в интонации непререкаемую мягкую силу, заставляющую людей повиноваться, ту, что он увидел в Аркее еще тогда, в день их знакомства.
        - Да, Арк, но насилию только по закону. Дай виновным почувствовать силу справедливого суда.
        - Лихай Торхаш, я не знаю никого честнее и справедливее тебя. А потому назначаю тебя Председателем Судебной коллегии по делам оборотней.
        Пока полковник от возмущения изображал ошпаренного глухонемого, принц хлопнул его по плечу и ушел на плац, окликая на ходу:
        - Весь, пошли, разомнемся!
        Глава сорок шестая, династия.
        Редьярд все горячил и горячил коня, хотя тот давно уже шел галопом. В Ласурии доживала последние дни глубокая осень. Тяжелое свинцовое небо грудью легло на неприглядную землю, заглядывая в неглубокие темные лужи. Это время года король не любил. Вернее, в молодости он вовсе не задумывался о смене времен года, в зрелости думал о смене сезонов, только планируя военные походы или приурочивая расходы ко времени сбора податей. В старости у него появился не то чтобы досуг, или желание, но как-то само собой замечалось, что день становится короче, луга и поля пустеют, а в прозрачных лесах сереют скелетами голые деревья. Даже корабельные сосны угрюмо качали головой, как уставший подвыпивший старик. И Ред гнал коня дальше, туда, где синел древний еловый бор, не замечая холодного октябрьского ветра. Грудь горела, и он рванул подбитый мехом камзол, и опять пришпорил жеребца. Тот захрипел, вздернул голову, противясь, но снова покорился, прибавил ходу.
        Король не знал, зачем бешено скачет туда, к ельнику. Что-то гнало его, как свора гонит волка. Конь пролетел еще немного и остановился, бока ходили ходуном, с морды падала пена. Ред наклонился, покаянно похлопал жеребца по мокрой шее. Выпрямился и не поверил глазам. На опушке, в нескольких локтях от него, стояла и смотрела на него лань. Ред тронул коня, и тот сделал несколько шагов навстречу. Огромные фиолетовые глаза смотрели спокойно, только чуть дрогнули мягкие уши, дернулся черный бархатный нос. Потом лань повернулась, легко прыгнула и исчезла, неслышно качнув еловой веткой.
        - Эстель... - беззвучно шепнул Редьярд. - Эстель...
        Хлестнул коня, прорываясь сквозь живую стену, отчаянно крича на ходу:
        - Эстель! Эстель!
        Тяжелые ветки били в лицо, острый сук стилетом ударил в бок коня. Жеребец встал на дыбы, шарахнулся, ломая молодые деревца. В груди у Редьярда затлел, разгораясь, уголь. На миг он ослабил поводья и конь, рванувшись, сбросил его и, словно испугавшись, ускакал. Хорошо приложившийся о землю Ред, помянув Аркаешевы тестикулы и прочие причиндалы, кряхтя, сел и отдышался. Странный порыв прошел, или его выбило ударом при падении.
        - Как там? В березовой роще веселиться, в сосновом бору - Пресветлой молиться, а в еловом - удавиться? - буркнул Редьярд, слушая мертвую тишину. Здесь, верно, было темно и летним полднем, сейчас же огромные ели обступили его, как тюремные стены и между верхушками серел кусочек неба. - Как в колодце... Бл*дская скотина!
        Чувствуя, как холод пробирается сквозь штаны к пояснице, король встал, наконец, оглянулся, определяя, в какую сторону двигаться, но далеко уйти не успел. Земля под корнями ельего патриарха зашевелилась и громадный старый секач заступил человеку дорогу.
        - Что, зверюга? - осторожно нащупывая на поясе ножны, заговорил Редьярд. - Давай разойдемся спокойно. Ты здесь хозяин, понимаю. Я вот вообще король Ласурии, но я тебе уступлю. Уйду спокойно. Видишь? Ухожу, - говорил он, отступая.
        Под сапог подвернулся то ли обломок толстой ветки, то ли камень, нога подвернулась, и Ред, пытаясь удержаться, взмахнул руками. Вепрь оценил движение как угрозу и бросился на человека.
        После того, как начальнику стражи Невьянского замка доложили, что перед воротами стоит конь короля без всадника, немедленно были организованы поиски. По следу пустили собак, в киселе сумерек слышался лай, крики людей, мелькали огни. Прежде, чем ускакать, Бейли, подумав, вызвал по зеркалу полковника Форша рю Фринна.
        Его высочество принца Колея, конечно же, во дворце не оказалось, а принц Аркей, выслушав, немедленно открыл портал в Невьянский замок, приказал оседлать коня и помчался следом за отрядом.
        Короля как раз нашли, когда Аркей подъехал. Плясали огни факелов, возбужденно переговаривались стражники. Принц спешился, люди расступились. На изрытой истоптанной поляне в луже крови остывал секач-великан. В горле у него торчал королевский охотничий нож. Опираясь о тушу и откинув голову, сидел Редьярд с бледным лицом, хотя ран не теле видно не было.
        - Отец! - Аркей опустился возле короля на колени, легонько тряхнул за плечо. - Отец! - Арк поднял голову Редьярда. Король-победитель с улыбкой смотрел в вечность.
        Сын осторожно опустил руку, поднялся. Долго стоял молча, сглатывая горький комок.
        За его спиной преклоняли колени и обнажали оружие мужчины, приветствуя королей.
        После коронации и приема усталый Арк ушел в отцовский кабинет. Сел за массивный стол, долго сидел, вспоминая... Много чего вспоминая... Сунул руку под столешницу, нажал. Невидимый механизм сработал, выдвинув из столовых недр узкий ящичек. Аркей достал оттуда ключ, подошел к стене, отодвинул, отсчитав, пятую от угла и седьмую от окна панель, скрывающую вмурованный в стену сейф, открыл, достал тяжелый конверт с королевской сургучной печатью.
        'Сын. Аркей. Все, что я хотел тебе сказать, я уже сказал. Кроме одного. Нет, двух вещей. Я всегда любил и гордился тобой, Аркей - это главное. И другое. Я рад, что твоим другом, твоей правой рукой стал Ягорай. Потому что он - твоя кровь. Твой младший брат, мой сын...'
        Аркей крепко потер лицо ладонями, поднял листок.
        ' ... только тебе решать, говорить ли Яго и Кольке о вашем родстве. Ты счастливый человек, сынок. Всех твоих детей родила любимая женщина. Поэтому не суди меня. Прощай. Твой отец'.
        В ночной тишине к королевскому склепу подошла женщина в темной одежде. Подняла руку, чуть шевельнула пальцами и запертая на замок дверь бесшумно открылась. Женщина уверенно шагнула внутрь, остановилась у мраморного надгробия.
        Кладбищенский сторож, вышедший на обход, прислушался. Над кладбищем плыл женский плач, горький, тоскливый, жуткий. Сторож, смелый крепкий старик, бывший солдат, с трудом нащупал за спиной ручку двери, вернулся в сторожку, чувствуя, как от ужаса шевельнулись волосы на голове, заперся, зажег все свечи, что мог найти, и просидел без сна до самого рассвета.
        Глава сорок седьмая, вместо эпилога.
        Молоденькая фарга в брючках и расшитом камзоле нетерпеливо притопывала каблуком, ожидая, пока причалит корабль под гаракенским флагом. Летний ветерок лениво трогал вымпел Гильдии нукеров - на лазоревом фоне стоящий красный лев, держащий в передней лапе королевский штандарт. Наконец, завершив положенные маневры, корвет замер. С борта сбросили трап, и на ласурскую землю, чуть пошатываясь после перехода, сошли двое, по виду ровесники - черноволосый парень с тонкими чертами лица и светловолосый оборотень, на руке которого был надет наруч с таким же львом, как на штандарте. Фарга с облегчением отклеилась от парапета.
        - Принц Йохан. Добро пожаловать в Вишенрог, - подойдя, поприветствовала она. - Я Ула Фаррел, Туманная Донья.
        - Без титула, пожалуйста, - приглушив голос, попросил юноша. - Доброго дня тебе, Ула. Познакомься. Дитрич, мой друг.
        Ула мельком взглянула, кивнула, изо всех сил сдерживая румянец. Матросы между тем все носили и носили по прогибающемуся трапу багаж.
        - Я хотела предложить вам прогуляться по городу, - оглядывая груду сундуков, протянула Ула. - Вы не против? А вещи можно совершенно спокойно отправить с извозчиком.
        - Отлично, - протягивая матросам несколько монет и подзывая ломового, согласился Йохан. - Доставьте в дом полковника Фаррела.
        - Покажешь, где у вас тут можно вкусно поесть? - неслышно подходя, спросил оборотень, наклоняясь к самому ее уху. Ухо вместе с хозяйкой возмущенно дернулось.
        - Покажу, но есть сегодня мы там не будем. Мама ждет нас на ужин, - Ула достала из кармашка изящные часы на цепочке, - через час с четвертью.
        - О! - принц удержал ее руку, рассматривая диковинную вещицу. - О! До нас пока такое не дошло. Где можно купить такую красоту?
        - Их изготавливает почтенный Йожевиж Агатский, Синих гор мастер по заказу. Очередь к нему очень большая, но я составлю тебе протекцию!
        - От души благодарю, Ула.
        Компания шла мимо Трюма, потом вдоль квартала Белокостных до трактира 'У старого друга'. Недавно ресторация обзавелась открытой верандой, увитой плющом и обставленной множеством кадок с цветущими растениями. Новшество пользовалось бешеной популярностью, вызывавшей зубовный скрежет у конкурентов. Вот и сейчас импровизированные кабинки, отделенные друг от друга зеленью, были полны. Слышались тихая музыка, смех, разговоры. Ула узнала сидящую ближе к улице компанию, помахала рукой. Их окликнули, призывно замахали.
        - Подойдем, поздороваемся, - пригласила Ула. Молодежь подошла к помосту. - Знакомьтесь, это Йохан и Дитрич, они из Гаракена, будут учиться у нас в Военном университете по обмену. - А это полковник Веслав Гроден из Черных ловцов и его жена, Армель. Подполковник Рахен Вирон из Серых Разбойников. Его супруга, мастер Дашери Денеш. Грой Вирош из Солнечных бродяг, его жена мастер Тахира Вирен, - Три оборотня оценивающе оглядели прибывших. Фарги, ослепительно красивые блондинки, ласково улыбнулись. Оборотень и его друг довольно сдержанно поклонились. Молодежь двинулась дальше.
        - Мастера Дашери и Тахира читают на пятом и шестом курсах спецкурс по целительству, а практику мы будем проходить у мастера Виньовиньи Агатской, - оповестила гостей Ула.
        - А оборотни тоже преподают? - поинтересовался Йохан, глядя на молчаливого друга.
        - Полковник - куратор четвертого курса, а подполковник Вирон - третьего.
        - Мы на пятом, так? Кто у нас руководитель курса?
        Ула не успела ответить, потому что уже они уже повернули к трехэтажному особняку, облицованному янтарным песчаником.
        Хозяйка, красивая фарга с убранными в сложную прическу рыжими волосами, в изысканном платье, в котором наметанный глаз сразу определил произведение искусства, встретила их спокойно и просто, как встречают любимых племянников. После отменного ужина объевшиеся парни поднялись на третий этаж, где им отведены были две отдельные спальни и общая гостиная.
        - Отлично! - развалившись на диване и разглядывая комнату, подвел итог заселения младший отпрыск Гаракенского королевского дома.
        Тем временем Ула в своей комнате по зеркалу рассказывала новости сестре. Иви слушала рассеянно, кивая не к месту.
        - Сестренка, ты что? - Ула перестала делать вид, что ничего не замечает. - Ты ему сказала, да?
        Иви всхлипнула.
        - Да... Позвала Сардара проводить меня до Благословения матерей. И все сказала. Что он наследник престола, должен жениться и продолжить род. Что я не могу остаться, быть третьей. Да он сам все знал, Ула!
        Сестры помолчали.
        - Когда ты возвращаешься, Иви?
        - Я проведу здесь все лето, как мама и договаривалась с тетей Саритой. Теперь, когда между нами нет больше недомолвок, мы с Сардаром можем... - Иви подняла голову, посмотрела на сестренку. - Теперь мы можем прожить эти недели так, как нам хочется.
        - У вас что, уже все было?! - радостно-изумленно шепотом вскричала младшая. - И как?! Это, правда, так восхитительно?
        - Было, было, - вытирая слезы, улыбнулась Иви. - И да, ПРАВДА!
        В первый учебный день при построении на плацу, гаракенцы с изумлением смотрели на своего командира. Подполковник Росинта Фаррел, в парадном мундире, с высшими орденами Ласурии и Крей-Лималля, с Почетным знаком Гаракена, стояла впереди своего курса, слушая вместе со всеми приветствие ректора Военного университета, командора Лихая Торхаша Красное Лихо. Также, как слушал полковник Арден Фаррел, чей курс в этом году был выпускным.
        Время течет как вода, пролетает, как океанский шторм. Меняется незаметно, как барханы, и стремительно, как налетает самум.
        После окончания Военного университета Ула Фаррел вышла замуж за Дитрича Горста из Рассветного Ветра. Он увез ее на родину, в Гаракен. Оба сделали блестящую карьеру, чему немало способствовала память о ее отце и матери. Многие из тех, кто вырос в приютах или служил под их началом, назвали детей нездешними именами 'Росинта' и 'Арден'. Служба не помешала Уле родить пятерых детей. Единственную дочку звали Бруни.
        Иви жила на родине, много путешествовала. Обожала племянников и племянниц многочисленного семейства Фаррел, но ни свою пару, ни детей так и не обрела.
        Тридцатилетний принц Сардар женился на красивой доброй девушке, достойной наследника асурхата. После семи лет счастливого брака принцесса Богна умерла от странной быстротечной лихорадки. Истаяла днями через несколько месяцев после третьих родов. Проведенное расследование показало, что в болезни и смерти принцессы есть виновные. Другая семья метила в родню асурху. Месть не принесла Сардару ни удовлетворения, ни успокоения.
        Асурх Кирин дал высочайшее разрешение на новый брак. Сардар и Иви прожили долгую жизнь. До самой смерти фарга Иви Фаррел, Туманная Донья Блуждающая, носила титул Матери-Оберегательницы. Ее правнук сын, асурх Гамбар, похоронил ее в прекрасном мавзолее. Это было самое красивое и светлое место во всем Крей-Тон, окруженное вечноцветущим садом. Влюбленные приходили, чтобы прикоснуться к мраморному надгробию с изображением бегущей рыси - на счастье.
        Говорят, примета никогда не обманывала.