Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Панов Вадим : " Аттракцион Безнадега " - читать онлайн

Сохранить .

        Аттракцион Безнадега Вадим Юрьевич Панов
        «В старых инструкциях писали, что при повышенном уровне радиации ни в коем случае нельзя курить. Мол, табак вытягивает из почвы кучу канцерогенного дерьма, которое плюсуется к гребаному облучению, что шпарит от каждого камня, и все вместе способно вызвать в недрах моих кишок опа-асную болезнь…
        Шутники, чтоб их всех на атомы разложило…»
        Вадим Панов
        Аттракцион Безнадега
        «В старых инструкциях писали, что при повышенном уровне радиации ни в коем случае нельзя курить. Мол, табак вытягивает из почвы кучу канцерогенного дерьма, которое плюсуется к гребаному облучению, что шпарит от каждого камня, и все вместе способно вызвать в недрах моих кишок опа-асную болезнь…
        Шутники, чтоб их всех на атомы разложило…
        Покажите мне настолько опа-асную заразу, что она способна прикончить раньше «химии», «кислоты», агрессивных биологических примесей, пули, огнемета, ножа или отсутствия жратвы. Оценили шутку? Гребаная болезнь может меня убить… Только для этого ей придется встать в гребаную очередь, и, скорее всего, ее затолкают в самый хвост…
        Курить нельзя…
        После Времени Света никто из моих друзей не бросил. Из выживших друзей, разумеется, потому что сгоревшие не в счет. А если кто и бросил, то только потому, что не смог достать сигарет и отвык: вместо табака народ стал сеять съедобное и только съедобное, и планета больше года жила на старых запасах курева. Потом фермеры опомнились, сообразили, за что люди готовы сбрасывать радиотаблы в диких количествах, и в кисетах появился свежий, безумно дорогой и круто канцерогенный табачок. А поскольку с бумагой теперь еще хуже, чем с табаком, приходится пользовать трубку.
        Но лучше так, чем совсем без курева…»
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Если табаку повезет, в графе «причина смерти» у Визиря появится отметка: «выхаркал легкие с кровью, спасибо пагубной привычке», однако сегодня именно курево спасло комби от неминуемой смерти. Почему? Потому что «баскервили» ненавидят табачный дым - есть у них такая особенность, а нервничающие «баскервили» не способны похвастаться должной выдержкой. А выдержка в Зандре важна не меньше хорошо развитой внимательности, мгновенной реакции и умению метко стрелять. В общем…
        В общем, когда Гарик заприметил фургон, уткнувшийся в коричневый, наполовину обросший пятнами медузы валун, он сбросил скорость и внимательно огляделся, стараясь не упустить ни одной детали.
        Никого.
        И ничего подозрительного. Ни движения. Ни шумного дыхания. Ни шуршания…
        Встроенный в комби тепловизор отчитался, что за камнями слева и в двух небольших оврагах справа - в наиболее удобных для засады местах - живые существа отсутствуют, а вот в кузове фургона их минимум пять. Лежат смирно, дышат, молчат, идентифицировать не удается, потому что изнутри фургон обшит какой-то отражающей дрянью, к счастью, слегка протершейся…
        Раненые?
        Нет, фургон не разбился, а мягко ткнулся в валун - это видно по следам и повреждениям, - раненых быть не должно, во всяком случае таких, которые не смогли бы выбраться из машины.
        Рабы? Пленные?
        Вот это уже ближе к делу, учитывая, что до аттракциона примерно десять километров, а торговля живым товаром в Веселом Котле хоть и не цветет, но вполне допустима. Рабы же наверняка скованы, вот и остались в кузове, но… Но фургон не был похож на машину «папаш»: никакой защиты, кроме слабого бронирования и усиленного стекла, единственный пулемет - на корме, и никакого сопровождения. А работорговцы никогда не действуют в одиночку.
        - Занятно… - Визирь объехал находку по кругу, но не обнаружил ничего интересного, кроме уткнувшегося в руль водителя. После чего остановил багги напротив дверей фургона и раскурил «младшую» - на пять затяжек - трубку.
        Итак: за рулем покойник, внутри неизвестно кто, признаков засады нет, признаков нападения нет: лобовое стекло цело, фары целы, колеса целы… Что могло приключиться? Внезапная смерть водителя? Скорее всего. Но возникает вопрос: почему его спутники предпочитают медленно тушиться внутри разогретого фургона, вместо того чтобы сесть за руль и продолжить движение? И если там рабы, то почему они не кричат? Двигатель багги работает тихо, но сидящие в фургоне люди должны были его услышать, поскольку в Зандре любой звук кажется громоподобным.
        А они не услышали.
        И сами не издали ни писка: обостренные чувства комби способны уловить малейший звук, но из фургона доносилось лишь приглушенное дыхание.
        Что косвенно указывало на связанных рабов.
        Визирь почти собрался подойти и заглянуть внутрь. Решил: докурю и пойду, но у «баскервилей», к счастью, не выдержали нервы, и они бросились в атаку раньше, чем Гарик сделал пятую затяжку.
        Бросились молча - «баскервили» не лают, бросились резко - реакция у «баскервилей» дичайшая, муху на лету ловят, бросились быстро - тридцать метров до багги они готовы были сожрать за доли секунды, но…
        Но в багги сидел не юнец безусый и не слабак, а много чего повидавший и ко всему готовый комби. И потому едва распахнулись металлические дверцы фургона, как трубка упала разведчику под ноги, правая рука легла на руль, нога - пока еще едва-едва, ласково - коснулась педали ускорителя, а в левой руке Визиря появился «Маузер РХ», тут же вздрогнувший выстрелами. Голова первой твари лопнула, как перезревшая тыква-пиявка - пуля влетела ей в глаз. Но второй «баскервиль» успел пригнуться, и предназначавшийся ему раскаленный кусочек металла прошел по касательной, не причинив особого вреда усиленной лобной кости твари.
        Только кожу поцарапал.
        «Баскервили» - видоизмененные лабораторией К9000 собаки - страшны и сами по себе, но особенно неприятны в стае. Они умны, хорошо дрессированы и знают, как добраться до добычи. Готовы выжидать, готовы атаковать, а эти - немыслимое дело! - готовы были печься в раскаленном фургоне.
        «Похоже, егеря стали делать тварей по улучшенной методике…»
        Впрочем, эта мысль посетила Гарика много позже, а тогда он плавно надавил на акселератор, уводя багги от жаждущих обеда псов.
        «Четыре «баскервиля», чтоб их на атомы разложило…»
        Что делать? Самое простое - прибавить еще и уехать в безопасную даль, продолжив путь в аттракцион Железной Девы, поскольку на длинных дистанциях и высокой скорости «баскервилям» за багги не угнаться. Однако Визирь уже настроился обыскать фургон и потому сильно не разгонялся, не оставляя стаю слишком далеко позади, и заложил широкую дугу, внимательно следя за тем, чтобы на пути не оказался валун.
        Тактика сработала: один из «баскервилей», то ли самый сильный, то ли самый тупой, то ли и то, и другое одновременно, вырвался вперед в надежде первым добраться до шустрой добычи и схлопотал пулю в грудь. Покатился, роняя в пыль капли крови, заскулил и больше не поднялся - «РХ» только выглядит несерьезно, а пули разгоняет так, что иная винтовка позавидует.
        «Осталось трое».
        Которые, увидев, что произошло с шустрым собратом, внезапно остановились, недовольно наблюдая за пылящим багги. «Баскервили» готовы были признать поражение и отпустить разведчика на все четыре стороны, однако такое развитие событий комби не устраивало. Гарик остановил машину, быстро выхватил и вскинул винтовку и… и разочарованно цокнул языком: увидев длинноствольное оружие, хитрые собаки бросились за камни.
        - Суки!
        Или кобели - не важно. Сейчас имеет значение лишь то, что подлые твари поняли, с чем имеют дело, и укрылись.
        Ситуация зашла в тупик.
        Рассудок подсказывал, что нужно плюнуть и уехать, но в этот момент жадность была неожиданно поддержана гордостью: «Я что, не смогу справиться с тремя шавками?!» - и Визирь продолжил игру.
        Он убрал винтовку, вновь взял в левую руку «маузер» и направил багги к фургону. «Баскервили» не появлялись. Если и следили за перемещениями Гарика, то очень осторожно, ухитряясь укрыться даже от опытного взгляда разведчика, и с места, как показывал тепловизор, не двигались. Комби остановил машину у распахнутых дверец, вышел, заглянул внутрь…
        Хотел заглянуть!
        Шестая тварь метнулась в тот самый миг, когда комби потянул левую дверцу. Бросилась, словно запустила себя из катапульты, врезалась в дверцу, ударила ею Гарика, опрокинув разведчика на землю, на мгновение задержалась - Визирь успел пнуть створку обратно, - снова бросилась, но лежащий на спине комби трижды выстрелил из «РХ». Пули разорвали «баскервилю» грудь, но тварь сумела упасть на Визиря, придавив его стокилограммовой тушей.
        - Дерьмо!
        У носа клацнули челюсти - умирающая собака продолжала бороться, - а ей на помощь, молча поднимая клубы пыли, со всех лап мчались родственницы… сестры по пробирке…
        Дерьмо.
        Гарик щелкнул пальцами - из правого накладного киберпротеза выскочил клинок, - вонзил его в песий глаз, рывком откинул окончательно обмякшую тушу, вскочил на колено… И тут же бросился в сторону - прыгнувшего «баскервиля» из пистолета не остановишь.
        Псина врезалась мордой в борт, взвыла, а прокатившийся по земле Визирь хладнокровно расстрелял ее товарку. А затем машинально - уловил боковым зрением движение - выставил правую руку, поймав третью псину на клинок. Остановил в сантиметрах от себя, не дав порвать в клочья, чуть поднял руку, не позволяя извивающейся твари соскочить с ножа, двумя выстрелами в голову успокоил прыгунью и лишь после этого хладнокровно добил последнюю тварь.
        Отдышался, оглядел заляпанную кровью одежду, вытер песком руки, достал из багги тряпочку, протер клинок, спрятал его, почистил и вернул в кобуру «маузер» и лишь после этого заглянул в фургон.
        И сплюнул.
        Добыча оказалась жалкой: трехлитровая фляга с водой, две банки питательных уколов для «баскервилей», - но и то, и другое перекочевало в багажник багги.
        И только затем Визирь подошел к кабине. Он уже знал, кого увидит: чертова зоолога, чтоб его на атомы разложило, который клонировал стаю «баскервилей», повез заказчику, да сдох по дороге, превратив фургон в засаду…
        Так и есть - егерь: на рукаве уткнувшегося в руль водителя красовалась нашивка К9000.
        - Почему помер? А-а… Понятно… - Гарик увидел под ногами мертвеца блестящую «пудреницу» - вертикальный дозатор, в который заливали вызывающий галлюцинации раствор синей розы.
        Один пшик в час считался нормальной, не мешающей жить дозой, но, даже перебрав, егерь бы не умер, а сидел сейчас и хихикал, пуская слюни и воображая себя посетителем Атомного Вегаса. Но парень мертв, следов насилия нет, а значит, у него банально не выдержало сердце: синяя роза угнетала его сильнее, чем мозг.
        - Тебе повезло, - хмыкнул Визирь. - Ты помер спокойно, с улыбкой на губах. Прощай.
        После чего вывернул у мертвеца карманы, забрал походный контейнер с тремя радиотаблами, пять золотых монет зигенской чеканки, литровую флягу с водой - полупустую, короткоствольный автомат «Хук» и три десятка патронов к нему.
        Выбрался, уселся на камень, покурил, задумчиво разглядывая фургон и его мертвого владельца, выбил трубку и приступил к похоронам.

* * *
        Время Света переломало Землю, превратило цветущие поля в Зандр, города в вулканы, а горы - в моря. Дороги исчезли… Все дороги: и асфальтовые, и грунтовые, и железные, и магнитные, и даже многие тропы… Несколько месяцев люди жили сами по себе, но потом появились первые торговые караваны, которые вскоре стали называть броневыми. Защищенными от любых неприятностей: и от плохих дорог, и от плохих людей.
        И караваны дали надежду.
        Там, где есть люди, должна быть торговля, это аксиома. Потому что кто-то производит в избытке еду, где-то скопилось много топлива, в третьем городе хорошие патроны или лекарства - и только торговцы способны связать производителей между собой. И торговцы вернулись. Сначала как топтуны, пешком путешествующие между ближайшими поселками, а потом - как гильдеры, объединенные в постепенно растущую Гильдию Коммерческой Взаимопомощи. И именно их бронекараваны, случалось, пробивали континенты от моря до моря, во имя прибыли связывая друг с другом новые города и новые страны, возрождая надежду на то, что рано или поздно свихнувшийся мир вернется к прежнему, нормальному облику…
        Гильдеры торговали, дрались, погибали, но упрямо шли вперед.
        Обычный бронекараван состоял из трех-пяти тщательно защищенных мегатраков - мегов, - способных без труда пройти по плоскому Зандру и даже форсировать небольшие реки. В горы же, то есть в вертикальный Зандр, торговцы совались редко, и только по известным, заранее разведанным дорогам. На мегатраки ставили башни с тяжелыми пулеметами или автоматическими пушками, способными вдребезги разбить даже БТР последнего поколения. Танку, разумеется, мегатрак противостоять не мог, но мало какой караван уходил в путь без ракетных комплексов… Другими словами, торговцы могли защитить свои вложения.
        Меги, собственно, и были самим караваном: в них ехали люди, в них везли основной груз. Иногда, с милостивого разрешения баши, за караваном пристраивались грузовики свободных торговцев, но они путешествовали на свой страх и риск: случись что, их не защищали и не ждали, поскольку караван - это мегатраки и только мегатраки, вокруг которых сновали машины разведки и мобильной защиты: мотоциклы, багги и броневики.
        Девяносто процентов странствующих по Зандру мегов было построено еще до Времени Света, гильдеры их только бронировали и вооружили. Все они оснащались системами кондиционирования, однако экономные торговцы крайне редко пользовались благами цивилизации, и потому во внутренних отсеках огромных машин царила жуткая духота, украшенная толкотней, чужими разговорами, звучащими прямо над твоим ухом, и вонью давно не мытых тел, не исчезающей несмотря на распахнутые люки и дверцы.
        Но такова была плата за безопасность.
        И именно внутри головного, пассажирского мега вестовой отыскал еще не старого - лет пятидесяти, не больше, - абсолютно седого мужчину, одетого в серые штаны-карго, высокие ботинки и грязноватую зеленую рубашку с закатанными рукавами. Правую руку седого усиливал накладной киберпротез, гораздо меньшего, чем требовалось, размера, однако внимание на это несоответствие никто не обращал: после Времени Света с медицинским оборудованием стало туго, и люди пользовали то, что удавалось отыскать.
        Мужчина занимал место у иллюминатора, что говорило о его привилегированном статусе, и коротал время за чтением настолько потрепанной книги, что она казалась призраком самой себя. И это занятие также подтверждало, что седой стоит на ступеньку выше обычных пассажиров мега, предпочитавших спать, ругаться или раскидывать карты.
        - Господин Тредер! - Обычно посланец хозяина вел себя куда свободнее, к пассажирам обращался исключительно на «ты», чтобы не привыкли, сволочи, к приличному обхождению, однако с седым следовало вести себя осмотрительно.
        - Да?
        - Вас хочет видеть баши.
        Больше вестовой ничего не добавил, поскольку каждому пассажиру или служащему - даже привилегированному - было ясно, что раз баши зовет, то это важно, срочно и отказаться ни в коем случае нельзя. Поэтому седой немедленно поднялся, спрятал книгу в карман рюкзака и кивнул сидевшей напротив девушке:
        - Жди здесь.
        Она никак не отреагировала, продолжила смотреть в распахнутый иллюминатор, но Тредер и не ждал ответа и, кивнув, сразу же повернулся к вестовому:
        - Я готов.
        И они пошли по узкому коридору к голове мегатрака, к его командирской половине, отделенной от пассажирской зоны бронированной перегородкой, дверь которой запиралась изнутри. Вестовой остановился у «глазка», назвался, сообщил, кого сопровождает, после чего замок щелкнул, тяжелая дверь приоткрылась, и Тредер, сопровождаемый пристальными взглядами двух вооруженных охранников, медленно прошагал в кабину мимо жилых отсеков первой команды.
        Вестовой важно указывал путь.
        Мегатраки бронекаравана Мухаммеда Энгельса были построены на базе атомоходов «БелАЗ Каракум», которые до войны таскали грузы по пустыням и потому прекрасно чувствовали себя в Зандре. Кабина «Эйнштейна» располагалась на двадцатиметровой высоте и была настоящим капитанским мостиком площадью в тридцать квадратных метров. Здесь находились рулевой, связист, баши и операторы внутренней сети, управляющие машиной и автоматическим оружием. Прямо под кабиной располагался силовой блок атомохода, однако команду это обстоятельство не смущало: реактор был надежно защищен таранным ножом по носу, массивными цельными колесами и мощной броней корпуса.
        - Хаким!
        - Примите мое почтение, уважаемый баши. - Тредер склонил голову. - Для меня большая честь быть призванным вами.
        - Ты по-прежнему вежлив.
        - Воспитан.
        - Разумеется.
        Мухаммед Энгельс встретил пассажира хоть и дружеским восклицанием, но даже не обозначил движения подняться с капитанского кресла. Протянул руку, позволив ее пожать, выслушал все полагающиеся словеса, после чего небрежно указал на лобовое стекло:
        - Аттракцион Железной Девы.
        И умолк.
        Седой обернулся и прищурился на показавшуюся вдали колокольню. Он знал, что бронекараван минут десять как взобрался на плато Кирпичи, тогда же понял, что цель близка, но все равно продемонстрировал эмоции:
        - Наконец-то! - и шумно выдохнул: - Добрался.
        - Здесь наши пути разойдутся.
        - Да. - Тредер поклонился: - Благодарю за все, что вы сделали для меня, уважаемый баши. Только в вашем караване я мог чувствовать себя по-настоящему спокойно.
        - Другие караваны сюда не ходят. - Энгельс позволил себе усмешку: - Боятся…
        Аттракционы, то есть не рядовые поселения Зандра, а логова бандитов, мародеров и работорговцев, осторожные гильдеры предпочитали обходить стороной, устраивая шумные ярмарки в нормальных городах, но Железная Дева была исключением. И баши Мухаммед лукавил, когда говорил, что в Деву ходит только он: ее не оставляли вниманием все торговцы этой части Зандра, потому что…
        Все дело заключалось в Полукруглом хребте, который охватывал обширный Веселый Котел с востока и мягко прижимал к Рогульским Утесам. Из-за Хребта в Котел не пришла чужая власть, но своих вождей, готовых противостоять падальщикам Зандра, на территории не нашлось, и потому главным здесь постепенно утвердился Скотт Баптист - главарь самой мощной банды падл. Довольно долгое время Баптист попросту «гулял», едва не спятив от вседозволенности и безнаказанности: грабил не задумываясь, насиловал всех, кого видел, отнимал, казнил… Одним словом, вел себя как заурядная падла с Зандра, однако бунты местных - хоть и жестоко подавленные - заставили Скотта призадуматься и понять, что Веселый Котел самой географией приспособлен для того, чтобы стать его вотчиной. Призадумался и одумался. Баптист превратил небольшой поселок на плато Кирпичи в хорошо укрепленный аттракцион и объявил себя единственной легитимной властью Веселого.
        Что именно означает «легитимный», Скотт не знал, издаваемые законы называл понятиями, однако он дал территории главное - правила игры и хоть какую-то предсказуемость, превратил аттракцион в настоящую районную столицу и тем привлек внимание баши.
        В некогда бандитскую зону потянулись бронекараваны.
        - Через пять дней мы повернем на юг, в Январские Степи, пройдем по их крупным поселениям, выйдем на границу Белого Пустыря, проведем три ярмарки в его северной зоне, вернемся в Степи через Душные Камни, развернемся и снова выйдем в Веселый Котел. - Баши выдержал паузу. - Следующую ярмарку в Деве я планирую провести месяца через четыре. Не раньше.
        - Зачем вы мне об этом рассказываете, дорогой друг? - тихо спросил Тредер, отворачиваясь к окну. При этом он зафиксировал правую руку в полусогнутом положении и чуть погладил, показывая, что немного нервничает.
        - Тебе случалось бывать в Белом Пустыре? - вопросом на вопрос ответил Энгельс.
        - Нет.
        - Ты много потерял… - Баши вздохнул, припоминая… или подбирая слова. - Пустырь настолько белый, что убивает глаза, но так красив, что возникает желание сойти с ума. Особенно там, где мы будем, - на севере. Там белый цвет стал миром, вобрав в себя все его краски, всю жизнь… И ты знаешь, Хаким, иногда я специально останавливаю караван, чтобы полюбоваться Белым. Я смотрю, смотрю на него столько, сколько это возможно без защитных очков, потом надеваю их и продолжаю смотреть. Я любуюсь… Я любуюсь, Хаким, представляешь? Я! Я видел все до Времени Света и видел все после него. Я был уверен: ничто не сможет меня поразить, но Белый Пустырь ударил в самое сердце. Он прекрасен…
        - И прекрасна сама возможность путешествовать, - едва слышно произнес Тредер. - Отыскивать чарующие места, которые, как ни странно, есть в унылом Зандре…
        - Любоваться ими…
        - И чувствовать себя человеком…
        - Ты все понимаешь, - улыбнулся баши. - Ты умен и восприимчив, хотя пытаешься казаться обыкновенным.
        - Благодарю, дорогой друг.
        Но Мухаммед, как выяснилось, не закончил:
        - Ты прекрасный врач, Хаким, ты мог бы лечить моих людей и практиковать в каждом поселении, где я ставлю ярмарку. Такие, как ты, сейчас наперечет и на вес золота.
        - Все так, дорогой друг, но вы знаете мои обстоятельства, - развел руками седой. - Я услышал время, которое у меня есть, - четыре месяца. И если судьбе будет угодно вновь свести нас в Железной Деве и вы по-прежнему будете добры ко мне, я с удовольствием приму предложение и останусь путешествовать.
        - Это твое слово?
        - Да.
        Энгельс выдержал паузу, демонстрируя, что ждал иного ответа, после чего велел:
        - Помоги мне подняться. - Оперся на руку Тредера, медленно дошел до самого носа кабины и остановился у лобового окна. Теперь их разговор не мог слышать даже рулевой. - Ты хороший человек, Хаким, хороший, но глупый. Я видел много похожих на тебя людей, но все они были мертвыми. Или готовились умереть.
        - Знаю, дорогой друг, - спокойно подтвердил седой. - Я не первый день в Зандре и потому подписываюсь под каждым вашим словом.
        - Я не понимаю таких, как ты, но уважаю. Вы не останавливаетесь даже перед лицом смерти.
        - Я должен…
        - Больше ни слова - ты только что все о себе сказал.
        Они помолчали, наблюдая за медленно приближающейся колокольней - даже на знакомом плато Энгельс не позволял разгоняться быстрее сорока километров в час, - наблюдая за мотоциклами и багги разведки - несколько машин устремились к аттракциону, - за броневиками охраны - люки задраены, пулеметные стволы медленно ходят по кругу, выискивая цели, - после чего баши продолжил:
        - Я знаю - бесполезно, но не могу не предупредить в последний раз: не ходи в Безнадегу, Хаким, там совсем плохо. Все аттракционы, которые ты видел до сих пор, не идут ни в какое сравнение с Безнадегой. Там нет закона, нет даже понятий, нет ничего, к чему ты привык. Ты не вернешься.
        - Вы знаете мои обстоятельства, дорогой друг, - повторил седой.
        - Эх…
        Мухаммед пожал Тредеру руку и замолчал. Впервые за много лет, с самого Времени Света, могущественный баши хотел, очень хотел, но никак не мог повлиять на происходящее. Не мог ничего изменить…

* * *
        «Камни… Камни гладкие, аккуратные, словно облизанные, и грубые обломки с рваными краями. Камни, стоящие на песке и каменной крошке, на мельчайшей гальке, способной, кажется, течь не хуже воды, и посреди сухой, суше камня, выжженной солнцем земли. Камни едва ли не всех на свете цветов: черные и коричневые, белые и красные, зеленоватые, голубые, синие, серые… А еще - чистые и обросшие пятнами медузы. Камни…
        Камни - это наш нынешний мир. Камни всех размеров, песок, солнце, радиация и снова камни… А между ними - редкие зеленые зоны и еще более редкие открытые водоемы. Настолько редкие, что в их существование никто не верит, потому что вода ушла вниз, в глубокие слои, прячется, не желая течь по каменной Земле…
        Настоящая вода глубоко, а та, что приходит с неба, чаще всего бывает отравлена… Хотя… Отравлена она, по древним меркам, по таблицам, которые составляли врачи до Времени Света, до того, как мир стал гребаным, а мы сожрали столько радиации, словно нам делали рентген каждые тридцать секунд жизни… Всю жизнь… Всю прошлую жизнь…
        Я плохо помню прошлую жизнь, но знаю, что, по ее меркам, я отравлен. И телесно. И духовно. Я отравлен и ядовит. Я опасен. Иногда я противен сам себе.
        Но я живу.
        Я знаю людей, которые скормили себе пулю, но я живу.
        Отравленный. И ядовитый. Обитатель…
        Я не знаю, кто первым назвал Зандр Зандром, но он не ошибся, чтоб меня на атомы разложило, он отыскал правильное слово, потому что, когда я оглядываюсь, я вижу только его - Зандр.
        И когда я смотрю в себя, я снова вижу его - Зандр.
        Зандр всюду.
        Безжизненный. Пустой. Жестокий…»
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Аттракцион Железной Девы открылся, едва багги взгромоздился на Кирпичи по северному серпантину: невдалеке, в полукилометре, а то и ближе, появилась серая башня, бывшая церковная колокольня, на маковке которой замерла бронзовая статуя. Если бы Визирь явился на плато по южной, широкой и пологой дороге, то до аттракциона пришлось бы проехать почти восемь километров, а так он сразу разглядел и знаменитую Башню центральной площади городка, и не менее знаменитую Деву на ней. Как колокольне удалось пережить Время Света и последующие за ним тектонические сдвиги: мощные землетрясения, появление Рагульских Утесов и открытие вулкана Шендеровича, - никто не понимал до сих пор. Но как-то пережила и теперь стала визитной карточкой аттракциона, известной далеко за пределами Веселого Котла.
        С севера Железная Дева вплотную подходила к обрыву плато, но из предосторожности над ним не нависала: по краю предусмотрительный Скотт Баптист выстроил оборонительную линию, и едва багги поднялся на Кирпичи, как пришлось останавливаться у мощного блокпоста, состоящего из двух бетонированных дотов. Из правой амбразуры на мир смотрел тяжелый пулемет, а из левой - огнемет и скорострельная авиационная пушка с электрическим приводом. А за дотами, вдоль дороги, были установлены шесть классических Железных Дев, по три с каждой стороны. И судя по свежим кровавым следам вокруг первой, сейчас она не пустовала.
        В этом аттракционе преступников не вешали.
        И еще в этом аттракционе все знали Визиря, поскольку за него сказал сам Баптист, атаман, богдыхан и повелитель Железной Девы, милостивый король, справедливый судья и главарь банды падальщиков имени себя. Баптист Визиря жаловал - в свое время разведчик составил для него идеальные карты Веселого Котла, - и потому мелкие падлы препятствий комби не чинили.
        - С разведки? - осведомился Штиль, когда Гарик выбрался из багги.
        - Ага.
        - С Франко-Дырок или из Ямы Доверчивости?
        - С Франко-Дырок.
        - И как там?
        - Пусто и радиоактивно, - отделался Визирь стандартной отговоркой комби. - А у вас?
        - Кровь видишь? - Штиль мотнул головой в направлении Дев. - Веномы пытались прорваться.
        - Заразные?
        - Здоровых пропустили бы, - слегка удивленный странным вопросом, ответил падальщик. - Мы с веномами нормально, когда они нормально, а эти дикие шли, очумелые. Я их внизу разглядел, в бинокль, вижу, что первые десять тряпками замотаны по самые гланды, и ору: «Размотайтесь, черти!» А они прут. - Бой случился недавно, эмоции еще не улеглись, и Штиль с особым удовольствием описывал Визирю проявленный героизм. - В общем, побежали они…
        - Побежали? - уточнил комби.
        - Ага.
        - Так они пешком к Кирпичам подошли?
        - Пешком, - подтвердил падла.
        - То есть совсем дикие…
        - Получается. - Штиль помолчал.
        Веномы - жертвы жутких болезней, порожденных агрессивной химией и вырвавшимися на волю боевыми вирусами, усиленными и видоизмененными повышенным фоном, - являлись одними из самых страшных порождений Времени Света. Истории о том, как два-три разносчика «кентуккийской эболы» или страшного «синдрома Клинтона» превращали в кладбища целые области, не были сказками - такое случалось. И потому в веномов предпочитали стрелять без предупреждения, их появление считалось достаточным поводом для атаки… Но постепенно ситуация поменялась. Исковерканные, но незаразные веномы стали мирными: вели оседлую жизнь, выживая так же, как все, и свободно торговали с чистыми. Опасность же исходила от веномов диких - заразных, болеющих и мечтающих утянуть в могилу как можно больше ненавистных чистых. Именно они считались бичом Зандра, его отравленной отрыжкой…
        - Они орут: «Мы местные! Не стреляйте!», - а сами прут. Я им: «Стой! Суки! Докажите!», - а они прут и завывают, что местные. - Штиль потер подбородок. - В общем, мы из пулемета лупанули, они на землю попадали, меж камней укрылись, но я шуршание слышу - ползут и из огнемета врезал… Чуешь, мясом горелым воняет?
        Воняло действительно изрядно. Пока разведчик ехал в багги, запах почти не ощущался, а вот на открытом воздухе вцепился плотно, и, будь комби чуть менее опытен, наверняка почувствовал бы рвотные порывы.
        - Вы их горелыми в Деву запихнули?
        - Веномов в Деву? - притворно изумился падальщик. - Да я к этим гадам даже за сотню радиотабл не прикоснусь! Близко не подойду!
        - Издали сожгли?
        - Ага.
        Рассказывая, Штиль успел проверить Визиря на радиацию, химически и биологически опасные внедрения, сделал экспресс-анализ крови и, судя по всему, остался доволен результатами. Не зря покинув Франко-Дырки, Гарик тщательно провел полный цикл обеззараживания, причем не только себе, но и багги, всему оборудованию и находкам.
        - А в Железную мы их проводника посадили, - продолжил падальщик. - За то, что к нам вывел.
        - Комби? - уточнил Визирь.
        - Да. - Штиль знал, что Гарик заинтересуется, и ждал реакции.
        - Откуда?
        - Я не спрашивал.
        Разведчик качнул головой, показывая, что понял и ответ, и то, почему ответ был именно таким, после чего заложил большие пальцы за портупею, помолчал и, выдержав паузу, спросил:
        - Забрал его Атлас?
        - Конечно.
        Следующий вопрос Визирь задал небрежно, походя, однако Штиль знал, что в действительности разведчик волнуется, как девочка на первом свидании.
        - Есть что-нибудь интересное?
        - Не смотрел.
        - Сколько?
        - Дорого.
        - Дорого не куплю, - тут же ответил Гарик. - Я на мели, а найти ничего путного не удалось.
        - Прибедняешься. - Падальщик выпятил нижнюю губу, демонстрируя, что не верит ни единому слову комби.
        - Честное слово.
        - Приходи, когда разбогатеешь.
        - Я не Баптист, - с улыбкой протянул Визирь. - Сто раз его спрашивал, что нужно делать, чтобы разбогатеть, но так ничего и не понял.
        Толстый намек на личное знакомство с главарем банды Штиль услышал и принял к сведению:
        - Чтобы разбогатеть, нужно много работать и быть умным, - наставительно сообщил он разведчику.
        - Вот и Скотт так говорит.
        - Баптист зря не скажет.
        - Верно… - Штиль помялся. С одной стороны, ему хотелось заработать побольше, с другой - он понимал, что только разведчик даст за Атлас достаточно много. - Сколько у тебя есть?
        - Бери все, что есть. - Комби нервным жестом выложил на капот багги походный контейнер с радиотаблами - не забыв мысленно похвалить себя за то, что не переложил радиоактивные элементы в свой контейнер, - и кошель с золотом. В общем, все, что выгреб из карманов мертвого егеря. - Сам видишь, я не миллионер.
        - Чем же будешь платить за стол и кров? - с подозрением осведомился Штиль.
        - Возьму у Заводной кредит, - махнул рукой Гарик.
        - Теперь это так называется? - осклабился падла.
        - Теперь это называется так же, как всегда, - строго произнес Визирь. И тут же перешел в атаку: - Мне некогда, Штиль, соглашайся на предложение или жди другого комби. Только не факт, что он окажется при деньгах.
        Было видно, что громиле очень хочется поскорее расстаться с Атласом, но он боится продешевить. Тем не менее вид радиотабл и золота в конце концов заставил падальщика сдаться.
        - Я возьму все, - произнес Штиль, сгребая с капота предложенное. - Но ты мне останешься должен две радиотаблы.
        Предложение было более чем заманчивым, однако сразу соглашаться не имело смысла. Гарик потер подбородок, цокнул языком, осведомился:
        - Я забираю Атлас?
        - Да.
        - Тогда договорились. - И немедленно взял протянутое падлой устройство.
        - Ты мне должен, - напомнил Штиль.
        - Я надеюсь хорошо поторговать на ярмарке…

* * *
        Останавливаясь в каком-либо поселении… как правило, в достаточно крупном, в центре края, области или района, гильдеры отправляли по округе мобильные лавки, извлекая прибыль из тех лентяев, что так и не соберутся в город, но главное действо, естественно, разворачивалось на ярмарке.
        Здесь продавали и покупали все, что имело смысл продавать и покупать в Зандре: еду и воду, оружие и боеприпасы, одежду, обувь, снаряжение, запчасти, приборы, устройства, наркотики, лекарства, топливные элементы, генераторы, машины, программы… Здесь продавали радиотаблы и расплачивались радиотаблами. Обменивались новостями и сплетнями. Пытались обмануть или обокрасть. Случалось - не доживали до конца ярмарки, случалось - уезжали с нее богачами…
        - Будешь работать? - негромко поинтересовался Энгельс.
        - Нет, - качнул головой Хаким. - Нужно найти проводника.
        - Знаешь кого?
        - Из Железной Девы на побережье ходят лишь два разведчика - Пепе Сапожник и Гарик Визирь, надеюсь, хотя бы одного из них привлекла ваша ярмарка, дорогой друг. И мне не придется ждать…
        - Из Белого Пустыря тоже можно добраться до Безнадеги, - неожиданно произнес баши. - Но тебе нужны Сапожник или Визирь, потому что они знакомы с Шерифом.
        - Вы умны, дорогой друг. - Тредер склонил голову.
        - А ты не был со мной до конца откровенен, Хаким, - усмехнулся Энгельс.
        - Не хотел погружать вас в мелкие проблемы простого обитателя Зандра, дорогой друг, - объяснил седой. - Они не стоят вашего времени, - и поправил киберпротез на правой руке. - Извините, если вы сочли мое поведение дерзостью.
        - Я прожил много лет, - растягивая гласные, произнес Мухаммед, наблюдая за тем, как его разведчики проверяют подготовленную местными территорию. Броневики уже обозначили периметр, и теперь настала очередь комби и стационарных приборов исследовательского грузовика, которые вынюхивали Зандр на много метров в глубину, выискивая заложенные мины, отравленные полости или еще какую-нибудь заразу, способную угробить ярмарку и караван. - Но ни разу за всю мою жизнь меня не посылали к черту с таким уважением.
        - Ни в коем случае…
        - Молчи! - Баши поднял руку, дождался тишины и вновь улыбнулся: - Ты хороший человек, Тредер. Я скажу за тебя Баптисту, так что проблем с местными не будет.
        - Спасибо, дорогой друг.
        - Я обещал.
        Мужчины пожали друг другу руки, и Энгельс, глядя седому в глаза, произнес:
        - Не сдохни, пожалуйста. Я с удовольствием возьму тебя в первую команду.
        - Спасибо за пожелание удачи.
        - Увидимся, - буркнул Мухаммед и отвернулся к лобовому окну, наблюдая за маневрами мегов.
        Ярмарку гильдеры, как правило, ставили за городской чертой, поскольку обычные поселения Зандра большими размерами не отличались и ни одна из их площадей не могла принять не то что торговую зону, а даже пару гигантских машин бронекаравана.
        Определив территорию, мегатраки выстраивались на ней порядком «крепость» - прямоугольником, - но не сплошным, а оставив небольшие проходы для циркуляции товара. Внутренняя зона становилась запретной, в нее допускались лишь караванщики, и нарушение границы без разрешения каралось смертью - по договоренности с Гильдией данное правило соблюдали все власти Зандра. Вокруг внутренней зоны ставились палатки, лавки и павильоны караванщиков, а уж за ними появлялись навесы местных торговцев, пытающихся заработать на шумной ярмарке.
        - Самый бедлам начнется послезавтра, - бормотал Тредер, широко шагая к городским воротам Железной Девы. - Сегодня ярмарку ставят: паркуют меги, устанавливают лавки, распаковывают товар… Торговли не будет. Завтра к гильдерам прибегут самые шустрые из местных топтунов, любители работать оптом. Сегодня они договариваются с Баптистом о кредите или ищут деньги в других местах, завтра скупят какой-нибудь показавшийся им дельным товар, причем скупят на корню, не позволят ему выйти на ярмарку, а в последний день начнут торговлю… А вот послезавтра до Девы доберутся фермеры со всего Котла, и здесь начнется тот самый бедлам, о котором я говорю… Вот так-то, Надира.
        Но девушка, скромно семенящая слева от седого, промолчала. И по ее безразличному взгляду было совершенно непонятно, услышала она Тредера или нет.
        Спутница Хакима вообще состояла из одних только «не» - не эмоциональная, не яркая внешне и совершенно не самостоятельная: шла, куда указывал седой, и безропотно несла довольно объемистый рюкзак, в то время как Тредер утруждал себя лишь потрепанной сумкой через плечо. Грязная рубашка и мешком висящий комбинезон - коричневый, с порванным и аккуратно зашитым карманом на правом бедре, - скрывали фигуру девушки, а завершали ее одеяние грубые армейские ботинки на толстой подошве, каковые таскали все путешественники Зандра. Сальные волосы неопределенного цвета, кажется, светлые, но вряд ли кто-нибудь за то поручится, были кое-как собраны в хвост; лицо вроде приятное, но настолько чумазое, что желание рассматривать его сразу же исчезало, а самое главное, лицо Надиры было расслабленным, слегка расплывшимся, безжизненным, каким оно бывает у людей с задержкой развития. Точнее, учитывая возраст девушки, у людей с умственными отклонениями.
        - Говорят, здесь довольно дешевая вода, но шиковать не будем: неизвестно, сколько нам придется прождать проводника. Мы проделали большой путь не для того, чтобы остаться без денег в этом глухом уголке. Мы должны экономить. - Седой вздохнул и прищурился на большую аляповатую вывеску: «Заводная Лиза». - Кажется, пришли…

* * *
        «Время Света обожгло каждого из нас. Кого-то сильнее, кого-то слабее, но достало оно всех. И всех превратило в конченых эгоистов, думающих только о себе. Заботящихся только о себе. Готовых предать и убить ради себя. Не жалеющих ни родителей, ни детей. И хотя некоторые сбиваются в стаи, делают они это только ради себя: иногда в банде легче выжить, потому что стая падальщиков проживет дольше одинокого бандита. И убьет больше.
        Мы превратились в зверей.
        Но мы не виноваты, чтоб нас всех на атомы разложило…
        Долгое время у нас не было никакой цели, кроме как дожить до завтра. Найти еду. Не стать едой. Отбиться от преследователей. Спастись. Долгое время мы выживали, и многие сохранили философию «убей или умри».
        Зандр жесток. Зандр беспощаден.
        Зандр требует крови, но… но в нас, как ни странно, осталась потребность делать больше. Делать не для себя. Или не только для себя.
        Время Света превратило нас в зверей, но теперь, как мне кажется, мы потихоньку шагаем обратно. Мы начинаем напоминать людей…
        Нет, я никого не идеализирую, даже себя и своих братьев-комби: мы разные, мы делаем много вещей, которые не следовало бы делать. Но у нас есть цель, или, если хотите, хобби. Не важно. Важно, что мы делаем что-то не только для себя.
        Важно, что мы выкладываем Атлас капитана Морте в свободный доступ…»
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Комби, закончившего дни в чреве Железной Девы, звали Брезентом, и диких веномов он повел к аттракциону из-за банальной жадности: они дали сотню радиотабл и десять золотых монет. Так, во всяком случае, было записано в комментариях к вложениям в Атлас, которые, как и многим другим разведчикам, служили Брезенту дневником. И теперь все это богатство оказалось разделенным между падлами блокпоста… С какого перепуга дикие веномы обозлились на Железную Деву, а главное, почему они повели себя столь глупо - не дождались ночи, пошли в рост на пулемет, - Брезент не написал, пометил, что расскажет позже, но не успел. Он собирался удрать до начала атаки, удрал - веномы мешать не стали, но опытный Штиль отправил трех мотоциклистов прочесать окрестности, и бедолага Брезент оказался в лапах не остывшего после драки падальщика. А затем - внутри Девы…
        «Зря он не застрелился… Должен же был знать, что в аттракционе Железной Девы никого не вешают…»
        Гарик о Брезенте слышал, но и только - вместе не работали, хлеб не переламывали, а потому к горечи от смерти собрата личных ноток не добавилось. Был комби Брезент, а теперь его нет - вот и весь сказ. Зандр суров… Да и все там будем.
        - Ты страшно умер, брат. - Визирь поднял стакан с крепчайшим пойлом, которое местные гнали чуть ли не из черного подорожника. - Верю, ты составишь для меня Атлас рая. Увидимся.
        Стакан Гарик выпил стоя, крякнул, пропуская обжигающую жидкость внутрь, уселся на стул и открыл самый интересный раздел Атласа Брезента - его личные вложения.
        - Посмотрим, что ты раскопал…
        Время Света переломало не только людей, но и Землю.
        Удары ядерным и тектоническим оружием загрязнили и перекроили континенты. Появились новые горы и моря, каньоны и пустыни, острова и проливы. В страшном калейдоскопе смешалось все: появились зоны химического и биологического заражения, области вечных дождей и территории новых, ни на что не похожих джунглей. Старые поселения погибли, на свет явились новые; реки поменяли русла или попросту лишились их; среди камней сидели в засаде новые животные, мир стал Зандром, и люди заблудились в нем.
        Первое время их не особенно волновало происходящее за пределами убежища или района, в котором они умудрились выжить, в первое время люди пребывали в шоке, но постепенно он проходил, стала подниматься сеть, люди начали общаться, делиться информацией, впечатлениями, предупреждениями… И появился сайт Атлас, рассказывающий о произошедших на Земле изменениях.
        Атлас фиксировал новые горы и вулканы, реки и поселения, береговую линию и манеру поведения жителей, очаги химического заражения, сезоны ядовитых дождей, радиоактивные зоны и направления миграции крупных банд падальщиков… Информация выкладывалась не часто, была не очень подробной, но даже этих крупиц хватало для спасения жизней. Доклады таинственного капитана Морте помогали выжить, их ждали, а никому не известного парня, который счел своим долгом подробно рассказывать о новой Земле, искренне любили. И удивлялись, как ему удается избегать страшных опасностей, о которых капитан рассказывал в отчетах. Удивлялись и говорили в его честь длинные тосты…
        А однажды во всех тавернах Зандра вспомнили о знаменитом бродяге, но стаканы подняли молча и чокаться не стали.
        Однажды капитана Морте нашли в кабине старенького вертолета, разбившегося в новых, еще не описанных скалах. И тогда же стало понятно, как ему удавалось обходить смертельные ловушки и чувствовать опасность на расстоянии: капитан был комби и благодаря имплантатам из него получился едва ли не идеальный разведчик.
        Морте выложил четырнадцать карт и подробно их описал.
        А в течение первого после его смерти года его последователи, члены стихийно сложившегося Ядерно-Географического общества, добавили к Атласу еще двадцать семь исследованных районов, и дальше их количество неуклонно росло.
        Комби нашли дело по душе.
        Брезент оказался «тихим» комби, а не «рисковым». Он предпочитал работать проводником Зандра, а не лазить по опасным зонам, добывая новую информацию. Его Атлас старательно копировал содержимое главного сайта комби, и, если бы не одно вложение, подробно описывающее северный сектор Поля Пьяных Петухов, Гарик счел бы, что напрасно потратил егерские деньги на выкуп устройства.
        А так комби получили хоть что-то…
        Сегодня сеть в Железной работала вполне прилично, видимо, благодаря пришедшему бронекаравану Визирь без привычного торможения вошел в Атлас капитана Морте и сделал новое вложение, пометив, что автором является Брезент. Затем подробно описал обстоятельства, при которых заполучил чужое устройство, и предложил помянуть принявшего страшную смерть собрата.
        На этом его долг был исполнен.
        Гарик попыхтел трубкой, быстро проглядывая свои собственные, сделанные за последнюю неделю вложения, скинул три наиболее интересных в главный Атлас, но тут сеть легла, делать стало нечего, и Визирь, поразмыслив, спустился в большой зал пропустить стаканчик.
        В шумный, дымный и пьяный зал.
        Оказываясь в Железной Деве, Гарик всегда останавливался в таверне «Заводная Лиза» по той простой причине, что принадлежала она лично Баптисту, без посредников, каковое обстоятельство гарантировало посетителям относительную безопасность. В том смысле, что стрелять в помещениях таверны категорически запрещалось.
        К тому же у комби сложились отношения с Заводной, и в те дни, когда он действительно оказывался на мели, ему открывали кредит, что было редчайшим для Зандра случаем.
        - Как обычно?
        - Да.
        Визирь огляделся и с неудовольствием отметил, что приход бронекаравана изменил привычный контингент заведения. И увеличил его минимум втрое. В аттракцион стянулись все обитатели Котла, у которых водились деньги или имелся товар, который можно было обратить в деньги, а за ними подтянулись почуявшие запах добычи падальщики. Вольные падальщики, уважающие Скотта Баптиста, но не подчиняющиеся ему.
        И Гарик не сомневался, что этой ночью в заведении обязательно появятся трупы…
        - Ты чего-то нервный, - заметил Джек-Дэн, пододвигая разведчику стаканчик с «подорожной»: местные любили щегольнуть легендой, что настаивают пойло на ядовитом растении. - Случилось чего?
        - Штиль комби в Деву загнал.
        - Слышал, - подтвердил бармен. - И что?
        Действительно, и что? Для обитателей аттракциона Брезент был врагом, ведь именно он привел к Железной диких веномов, а значит, получил по заслугам. Страшная смерть стала справедливым, по мнению бармена, наказанием.
        - И что?
        - Нас мало, - негромко протянул Гарик.
        - Не нужно было связываться с веномами, - пожал плечами Джек-Дэн. Поразмыслил и добавил: - Но на твоем месте я бы подумал о себе.
        - Никогда не иду на сделки с веномами.
        - А я не о них, - хмыкнул Джек-Дэн. - Энгельс ярмарку привез, и все банды Котла стянулись в аттракцион…
        На этот раз намек оказался достаточно толстым, чтобы комби понял, что имеет в виду бармен.
        - Бампер здесь? - осведомился Визирь, доставая кисет.
        - Ага, - подтвердил Джек-Дэн. Несмотря на то что народу в заведении не убывало, он продолжал болтаться рядом с разведчиком, сбросив заботы по спаиванию посетителей на помощников. - Уже дважды проходился на твой счет, но вряд ли рискнет устраивать бузу в аттракционе.
        - Шестерок натравит, - поморщился Гарик, раскуривая трубку.
        - Ты знал, на что шел, когда тащил в койку Карину, - хихикнул бармен.
        Знал… Но как раз тогда, больше года назад, у Бампера возникло серьезнейшее недопонимание с Баптистом, и Визирь искренне надеялся, что главарь одной из банд вольных падальщиков не выживет. Надежда не оправдалась. Несколько месяцев Бампер бегал от Баптиста по всему Котлу, даже на сопредельные территории, случалось, уходил, но всегда возвращался, не желая покидать привычную среду обитания. В конце концов они договорились, помирились, и Визирь оказался в дурацкой ситуации.
        - Надо было дождаться, когда его убьют, - философски произнес Джек-Дэн.
        - Надо, - не стал отрицать комби, пыхнув трубкой.
        Ветреной Карине ничего не грозило: все женщины аттракциона - и проститутки, и честные - находились под защитой Скотта, такой вот у Баптиста был пунктик. Бампер, как и все обитатели Веселого, об этом знал и заявил, что на Карину не в обиде: женщина по определению слаба на передок, не устояла. А вот Гарику-совратителю главарь падальщиков во всеуслышание пообещал отрезать то, чем было нанесено оскорбление, после чего засунуть в Железную.
        - Здесь кто-то всерьез опасается Бампера?
        Услышав за спиной грудной женский голос, Визирь не повернулся, но ответил:
        - Поцарапал передний о камень, хочу поменять.
        - Еще не поцарапал, только собираешься, - прищурилась Заводная, положив руки на плечи комби. - Здравствуй, дорогой.
        - Здравствуй, милая. - Он наконец повернулся и крепко поцеловал женщину в губы.
        Бармен деликатно отвернулся.
        - Как твои дела? - Заводная присела на соседний табурет, и комби с удовольствием накрыл ладонью ее руку. Ему было приятно прикасаться к этой женщине. И вдвойне приятно от того, что все вокруг это видят.
        - Отлично.
        - Надолго к нам?
        - На ярмарку.
        - И все?
        - Дальше - как пойдет.
        - Вечно у тебя так.
        - Что делать: жизнь разведчика - дорога.
        Лиза не была красавицей. Невысокая, склонная к полноте… еще не раздобревшая, но «кругленькая»… Она могла оставаться незаметной, однако была именно заводной, энергичной, деятельной и тем привлекала. В ее зеленых глазах, как правило, горел огонь, а с лица редко сходило приветливое выражение. И за это Лизу любили и ценили.
        - Видел Бампера?
        - Не знаешь, кто-нибудь из аттракциона ждал вчера или сегодня егеря? - Гарик намеренно перевел разговор на другую тему.
        - Я жду, - тут же ответила Заводная.
        - Ты заказала егерю «баскервилей»? - удивился разведчик. - Зачем?
        - Баптист велел.
        - А-а… - Комби знаком показал бармену, что нужно повторить, и с приличествующей случаю грустью поведал: - Егерь не приедет: я нашел его мертвым в десяти километрах к северу.
        - Что случилось?
        - Парень перебрал синей розы и получил сердечный приступ.
        - Жаль… Макар был хорошим… Смешным… - Женщина сделала глоток коктейля. - А «баскервили»?
        - Оголодали и устроили засаду.
        - Ты их пострелял?
        - Пришлось, - развел руками комби.
        - Один шестерых псов? - изумилась Лиза.
        - Да…
        - Врет, конечно!
        - Вонючая отрыжка… - пробормотал бармен, делая маленький шаг назад.
        - Все комби - лжецы. - Подошедший Бампер растолкал посетителей, уселся на табурете слева от разведчика, но говорить продолжил с женщиной: - Разве ты не знала?
        Позади падальщика встали два мордоворота. Эскорт.
        - Я знаю, что Баптист запретил входить в мое заведение с оружием. - Лиза кивнула на торчащую из открытой кобуры пистолетную рукоятку: - Забыл?
        - Это моя любимая зажигалка, - осклабился Бампер.
        - Смотри не обожгись.
        - Заводная, ты мне угрожаешь? - удивился падла.
        - Дать тебе фишек? - осведомилась женщина. - Сегодня у меня играют по-крупному, как ты любишь.
        - Я только что из-за стола.
        - Выиграл?
        Заводная очевидно давила, однако ее усилия пропали даром.
        - Лиза, - притворно удивился Бампер, - тебе самой не противно его прикрывать? Защищать? Как можно спать с тем, кто прячется за спину подруги?
        - Я готов уладить наше недопонимание честными извинениями, - твердо произнес Визирь, посмотрев падле в глаза. - Я поступил очень глупо и зря провел время с Кариной. В тот момент я был пьян, не понимал, что делаю, но это меня не извиняет. Я был не прав, я признаю и при всех приношу тебе извинения.
        Судя по тому, что после речи разведчика в зале установилась тишина, многие посетители «Заводной» зорко следили за развитием скандала.
        - То есть ты признаешь, что вел себя как идиот? - наслаждаясь всеобщим вниманием, поинтересовался падальщик.
        - Признаю, - ровно ответил комби.
        - И я тебя прощаю…
        Брови Джек-Дэна удивленно поползли вверх, Лиза едва заметно выдохнула, но падла, как выяснилось, не закончил:
        - …однако яйца тебе все равно отрежу. - Кто-то в зале хихикнул. - Извини, трусливый комби, я дал слово. - Бампер повернулся к Заводной и театрально продолжил: - И ты извини.
        Теперь кто-то громко расхохотался.
        - Без этого никак? - тихо спросил Гарик.
        - Нет, - развел руками Бампер. - Но раз уж ты извинился, то я оставлю тебя в живых. Примером, так сказать, для тех, кто рискнет…
        - Сам отрежешь? - нарочито громко, перебивая разговорившегося бандита, спросил Визирь.
        - Что? - не понял Бампер.
        - Угрозу сам исполнишь или поручишь кому? - В голосе разведчика появились издевательские нотки. - Ты ведь считаешь себя большим боссом, предпочитаешь, чтобы за тебя вкалывали… Карина говорила, что поднимать свое достоинство ты поручаешь квадратным розовым таблеткам… Неужели правда?
        А вот теперь в зале стало совсем тихо. Абсолютно. Заткнулись хихикавшие, заткнулись хохотавшие, заткнулись даже те, кто негромко переговаривался в дальнем углу. Заткнулись и подтянулись в главное помещение игроки. Даже мухи, вечные спутники питейных заведений, прекратили жужжать.
        «Ты спятил?» - одними губами произнесла Заводная.
        - Теперь мне придется тебя трахнуть, мальчик, - медленно произнес падальщик. Его пальцы подрагивали от сдерживаемого бешенства. - Чтобы все убедились, что мне розовые квадраты без надобности.
        - Любишь мальчиков? - Визирь выдал презрительный смешок. - Не зря говорят, что банды вольных падл на самом деле большие семьи…
        Кулак у Бампера оказался на удивление тяжелым. То ли главарь падальщиков был обладателем встроенного киберпротеза, то ли был так крепок, как выглядел, - неизвестно. Зато известно, что пропустивший удар Гарик стартовал от стойки с энергией космической ракеты, и его столкновение с ближайшим столиком походило на взрыв: звон битой посуды, улетающие бутылки, сломавшийся стул, недовольные вопли…
        - Я тебе покажу - семью! - рявкает Бампер. А его эскорт рвется вперед, желая поскорее растоптать упавшего врага. - Ты у меня…
        Губы разбиты в кровь, в голове шумит, перед глазами плывет, но комби ухитряется врезать левому падальщику по колену - из положения «лежа», - откатиться, уходя от удара правого, подскочить на корточки и следующий выпад заблокировать руками. Все-таки усиленные конечности - большое подспорье в сложной жизни разведчика.
        Хрясь!
        Визирь не просто блокирует удар ногой, он успевает чуть крутануть падлу, и бандит летит лицом на пол.
        Вопль.
        Мозг отмечает, что пока все хорошо, но отвлекается не сильно и уж точно не расслабляется, поскольку жизнь по-прежнему на волоске.
        Левый падальщик, тот, что пару секунд назад получил по колену, пришел в себя и замахивается ножом. Визирь ужом скользит под рукой противника и отвечает, точнее, опережает падлу ударом появившегося в руке клинка. Причем комби не тычет своим оружием абы как, а точно бьет в заранее просчитанную точку, добираясь до бедренной артерии врага.
        Вскрик. Хрип. Красное обильно поливает пол…
        - Гарик!
        «Наконец-то!»
        Комби ждал сигнала с самого начала драки, а потому готов: резко вскакивает на ноги, подхватывает еще не упавшего падлу и разворачивает его к стойке. И все - одним движением. И только поэтому две пули из пистолета Бампера влетают не в разведчика, а в импровизированный щит.
        Грохот.
        А меньше чем через мгновение - еще два выстрела. И спокойно произнесенная в тишине фраза:
        - Мое слово крепко.
        «Баптист!»
        Визирь знал, что в него хозяин аттракциона без предупреждения стрелять не станет, но все равно действует быстро: роняет мертвого падальщика, роняет нож и поднимает руки:
        - Я только защищался.
        Какая-то женщина издает нервный смешок, но в целом посетители не спорят, молчаливо подтверждая, что скандал затеял не разведчик, а его оппоненты.
        Скотт явился крайне вовремя: охранники заведения, несмотря на действующие правила, вряд ли бы рискнули затеять перестрелку со столь авторитетным падальщиком, как Бампер, и комби пришлось бы класть врага лично, что могло привести к неприятным последствиям в виде выстрела в ногу. Сейчас же ситуация выглядела практически идеально: Визирь избавился от врага, Баптист избавился от врага, и оставалось лишь решить, как соблюсти приличия.
        - Кто был зачинщиком? - приступил к «расследованию» Скотт.
        - Смотря в какой момент, - вздохнула Заводная. - Если сегодня, то Бампер. Если год назад…
        - Все знают, что случилось год назад, - оборвал помощницу Баптист. - Нет смысла повторять.
        - Как скажешь.
        Хозяин аттракциона бросил на Лизу быстрый и не очень довольный взгляд - женщина выдержала его, - после чего вернулся к разведчику:
        - Насколько ты хотел задержаться?
        - Дней на пять, - ответил тот, продолжая стоять с поднятыми руками. - На время ярмарки.
        - Уйдешь до завтрашней полуночи и не появишься в Железной Деве полгода, - решил Баптист. - Если появишься, я лично тебя убью.
        Учитывая обстоятельства - ведь Скотту еще предстояло «улаживать дела» с бандой Бампера, - наказание оказалось более чем мягким.
        - Я понял, - кивнул разведчик.
        - Очень хорошо. - Баптист бросил на Заводную еще один, весьма многозначительный взгляд и распорядился, кивнув на трупы: - Приберитесь, у нас приличное заведение…
        «Проклятье!»
        Знал ведь, знал, что эта дверца - зеркальная. Всегда знал и всегда контролировал себя - не смотрел. Сколько раз был в этой спальне - даже взгляда на дверцу не бросил. Ни разу не бросил. И вдруг - посмотрел.
        - Ты вздрогнул, - заметила лежащая рядом Лиза.
        - Задумался.
        - О чем?
        - Я…
        Визирь неопределенно пожал плечами.
        Наверное, о том, что не любил свое отражение. Себя любил, а отражение - нет, такой вот получается анекдот. Странный. Непонятный. Потому что отражение у Гарика было вполне себе нормальным, в стиле комби. Конкретно в настоящее время - в стиле «комби расслабился».
        Длинные черные волосы обычно стянуты в хвост, но сейчас распущены, свободно падают на лицо и плечи… Лизе нравится играть с его волосами, запускать в них тонкие пальцы, гладить… Но длинными волосы были только сверху, виски выбриты наголо и еще до Времени Света обработаны химией так, что больше там ничего не росло. На левой стороне свободное место сначала украшала татуировка клана комби, к которому до войны принадлежал молодой Визирь, а теперь - воздушный шар, баллоном которому служил глобус, символ Ядерно-Географического общества. Правая же сторона головы была «технической», сюда вживлялись и обслуживались импланты. В том числе в правый глаз, который у Гарика был на сто процентов искусственным, обеспечивающим необычайную остроту зрения и возможность напрямую передавать изображения в компьютер. Правая сторона головы, висок и часть лобной кости Визиря были переделаны еще до войны, и когда-то его облик считался элегантным и современным. Считался образцом работы превосходного комби-мастера.
        А сейчас не нравился.
        Может, именно потому, что напоминал о жизни до Времени Света?
        Еще один кожух находился в левом боку комби и защищал микрогернератор Таля, топливными элементами для которого служили маленькие круглые блоки, именуемые на сленге «радиоактивными таблетками» - радиотаблами. От микрогера же питались все внутренние, спрятанные под оригинальной плотью киберпротезы Гарика и все устройства, превращающие его в комби… Комбинированного человека… Как писали в старых рекламных плакатах: «Человека будущего»…
        Романтические устремления, юношеское бунтарство, а также умелое воздействие на незрелый ум опытных маркетологов привели к тому, что теперь Визирь смотрел на свое отражение без всякой радости. И удивлялся, как мог когда-то гордиться тем, что стал комби на сорок два процента…
        - Мне опять снились Нетронутые острова, - произнесла Лиза, поняв, что на предыдущий ее вопрос Гарик отвечать не собирается. - Там не было Времени Света, химических и биологических атак, землетрясений… Не было ничего из того, что накрыло нас… И люди там остались добрыми, настоящими… Они даже не знают, что случилась война… Они живут, как раньше: ловят рыбу, чинят снасти, собирают с деревьев фрукты, купаются в теплых лагунах и холодных горных озерах, а по вечерам выходят на берег, садятся на песок и смотрят на закат. И спрашивают друг друга: «Почему к нам давно никто не приплывал?» И отвечают: «Наверное, люди материка заняты важными делами…»
        Она судорожно передохнула. Показалось - вот-вот заплачет, и он нежно обнял женщину за плечи, прижал к себе, едва слышно спросил:
        - Хотела бы уехать?
        - С тобой? - прошептала Лиза, всем телом прижимаясь к своему мужчине.
        - Одну я тебя не отпущу.
        Она улыбнулась. И глубокая печаль смешалась в ее улыбке со счастьем женщины, знающей, кого она хочет видеть рядом.
        Как ни странно, но Заводная довольно долго не уделяла Визирю никакого внимания, точнее, уделяла, но не больше, чем другим посетителям: иногда болтали ни о чем, иногда отчаянно торговались, иногда ругались, но ни разу между ними не мелькала та искра, о которой любят рассказывать романтически настроенные поэты и писатели. Гарик к Лизе тоже не подкатывал: все-таки одна из помощниц хозяина аттракциона, управляющая серьезным заведением имени самой себя, хоть и улыбчивая, но жесткая, твердая… Гарик соблюдал нейтралитет, но история с Кариной все изменила. Узнав, что комби, в лучших традициях авантюрных романов, наставил рога злобному бандиту, Лиза при первой же возможности затащила Визиря в койку… И с тех пор они не расставались.
        Может, именно той жаркой ночью их и обожгла искра?
        - Жаль, что Нетронутых островов не существует, - вздохнул разведчик.
        - Атлас несовершенен, - тихо ответила Заводная.
        - Согласен…
        - Тогда не говори о том, чего не знаешь, - захлопнула ловушку женщина. - Нетронутые острова есть, только до них еще никто не добрался.
        - Ты действительно веришь? - удивился Гарик, не ожидавший такого от умной и предельно прагматичной Лизы.
        - Они мне снятся, - спокойно ответила Заводная. - А мне никогда не снится то, чего нет.
        И столько убежденности прозвучало в ее голосе, что ошарашенный комби проглотил едва не слетевшую с языка шутку. Вздохнул, останавливая себя, и очень-очень проникновенно, почти нежно, спросил:
        - Почему ты не хочешь найти остров где-нибудь здесь?
        - В аттракционе?
        - Например.
        Лиза улыбнулась. На этот раз - просто грустно.
        - Гарик, ты лучше меня знаешь, насколько опасна жизнь в аттракционах. В Железной Деве все зависит от Баптиста. Сейчас он крепок, держит Котел в ежовых рукавицах, но кто знает, что будет дальше - его могут съесть…
        - Всех могут съесть, - пробубнил Визирь, однако не был услышан.
        - Или же Скотт окончательно спятит от синей розы, которую нюхает все чаще, и сам нас пристрелит. Или… - Она помолчала, после чего покрутила головой. - Нельзя начинать новую жизнь там, где прошла старая.
        - Нетронутых островов не существует. Простая логика…
        - Плевать на логику, - отрезала Заводная. - Говорят, в портах Днища можно сесть на корабль, идущий на юг. Капитаны требуют огромные деньги, но путешествие того стоит…
        - К Нетронутым островам?
        - Да. - Лиза приподнялась на локте и в упор посмотрела на мужчину: - Неужели тебе не надоел Зандр?
        И он снова отвернулся к зеркальной дверце шкафа. Он не любил свое отражение, но лучше смотреть на него, чем в глаза женщины, которая верит в тебя больше, чем ты сам в себя веришь.

* * *
        - Рабыня? - осведомился Скотт, пристально глядя на безмятежно улыбающуюся Надиру. Сегодня у девушки было хорошее настроение, и потому она не стояла с обычным отрешенным видом, а улыбалась. Впрочем, придурковатая гримаса говорила о состоянии ума девушки так же хорошо, как и выражение тупого равнодушия.
        - Там, откуда я пришел, рабство запрещено, - тут же сообщил Хаким, нервно поглаживая правую, слабую руку, которую поддерживал слишком маленький, не по размеру, киберпротез.
        - Не запрещено, а не поощряется, - уточнил Баптист.
        - Верно, - после секундной паузы согласился Тредер. - Прямого запрета не существует, но только потому, что люди…
        - Так это твоя рабыня?
        - Да, - сдался седой. - Ее жизнь принадлежит мне.
        Иногда приходится оперировать теми понятиями, которые ближе собеседнику.
        - Как зовут? - повеселел Баптист. - Имя у нее есть?
        - Надира.
        - Продаешь?
        - Э-э… - Хаким замялся, и пальцы его левой, здоровой руки принялись выбивать на протезе тревожную дробь. - Надира не столько рабыня, сколько воспитанница. Я подобрал несчастную сразу после Времени Света и с тех пор забочусь о ней…
        - Представляю как! - расхохотался хозяин аттракциона, и падальщики из свиты верноподданно заржали следом.
        Тредер побледнел. Надира продолжила улыбаться окружающим, в уголке ее губ пузырилась слюна.
        Баптист встретил седого путешественника во время обязательного утреннего обхода ярмарки в сопровождении вооруженной охраны, баши и трех старших гильдеров каравана. Они задерживались у каждой палатки, под каждым навесом, и хозяин аттракциона получал исчерпывающий рассказ о выставленных товарах. Если проявлял интерес, разумеется…
        К Тредеру проявил. Седой зачем-то вернулся в мегатрак, а когда покидал внутреннюю зону, попался на глаза Энгельсу, который решил немедленно исполнить обещание и представить спутника хозяину аттракциона. Который в ожидании богатых даров - обязательной части программы - изволил пребывать в игривом настроении.
        - Девчонка говорит? - отсмеявшись, осведомился Скотт.
        - Плохо.
        - То есть только мычит, когда ты ее пялишь…
        Еще один взрыв хохота.
        Стоящий рядом с Баптистом Мухаммед криво улыбнулся, изобразив подобие веселья, но, улучив момент, наклонился к Скотту и прошептал:
        - Дружище, поверь на слово: Хаким относится к Надире как к родной дочери, которой у него никогда не было. Он нашел ее в развалинах, спас и с тех пор…
        - Твой друг добровольно взвалил на себя такую ношу? - Сам Баптист занялся мародерством и сколачиванием банды еще до того, как взорвались последние ракеты, и поведение седого вызвало у него закономерное удивление.
        - Да, добровольно, - подтвердил Мухаммед.
        - Твой друг - дурак.
        - Я не один раз говорил ему об этом. Напоминал, что он не сможет выдать Надиру замуж, получить калым…
        - А он?
        - Продолжает о ней заботиться.
        Прежний Баптист, жестокий и безбашенный главарь падальщиков, продолжил бы издеваться над седым и наверняка убил бы его, но уважаемый хозяин аттракциона, приветствующий уважаемого баши, поставившего в городе ярмарку, не мог себе позволить подобное буйство.
        - Твой друг - странный, но он - твой друг, - важно произнес Скотт, глядя Мухаммеду в глаза. - И он может оставаться в моем аттракционе так долго, как ему нужно.
        - Благодарю, уважаемый, - склонил голову Энгельс. И поспешил перевести разговор на приятную главарю падальщиков тему: - Не угодно ли будет пройти в мой мегатрак? Там тебя ожидает небольшой сюрприз…
        - Попробуешь товар? Классический наногероин по довоенному рецепту! Лаборатория работает меньше года, а ребята уже купаются в радиотаблах…
        - Нет, спасибо.
        - Первый укол бесплатно.
        - Не для меня.
        - Все равно подыхать.
        - Знаю…
        Но лучше сдохнуть от пули или ножа падальщика, чем от этой дряни, которой послевоенные химики наводнили Зандр. Наногероин считался настолько большой гадостью, что его даже пытались запрещать. Правда, как это сделать в условиях Зандра, никто не знал.
        - Лучший выбор зигенского оружия!
        - Довоенные стволы есть? «ИЖ» или «дегтярев»?
        - Три палатки налево, там торгует мой племянник…
        - Спасибо.
        - Не в моих правилах давать наводку на конкурентов, но у племянника действительно хороший товар…
        Обычно Визирь планировал основные дела на второй день ярмарки, на самый сладкий. Первый день - премьерный, суетливый и малолюдный. Топтуны пытаются вышибить хоть какой-то товар оптом, гильдеры осматриваются, оценивают платежеспособность населения, состояние, так сказать, экономики области, местных почти не видно, только детвора бегает меж палаток заезжих купцов, пытаясь стащить что плохо лежит. Первый день - осторожный.
        А со второго начинается суматоха и бардак. Предложений полно с обеих сторон, но гильдеры уже не осторожничают, они пока в плюсе, потому что сбросили топтунам балласт, выдав его за нужный товар, и могут себе позволить дать за хабар комби нормальные цены.
        Во второй день.
        Сейчас же все иначе. Поскольку времени у него лишь до полуночи, разбираться с делами придется в премьерный день, а не тратить его, как это обыкновенно бывало, на изучение гильдеров, выбирая самого адекватного и щедрого караванщика…
        К тому же действовать приходилось в жутком цейтноте: нужно было договориться с покупателем до того, как местные расскажут караванщикам о его обстоятельствах, после чего придется снижать цену. А в том, что расскажут, Гарик не сомневался: обитатели аттракционов не упускали случая подгадить ближнему.
        - Разведчик или проводник? - осведомился усатый гильдер, потеющий под голубеньким навесом.
        - И то, и другое.
        - Продаешь или покупаешь?
        - И то, и другое. - Потный торговец Гарику не понравился, однако он знал, что под маской грубого хама вполне может скрываться толковый делец, и задержался. - Почему спрашиваешь?
        - Есть отличная новая прога для встроенного спектрометра, - высокомерно сообщил потный. - У тебя есть спектрометр, комби?
        - Есть.
        - Вот и договорились.
        - О чем?
        Однако вопрос разведчика повис в воздухе: потный слышал только себя.
        - На обмен не рассчитывай, я беру только радиотаблы и не стану делать для тебя исключения…
        - Ты забавный, - рассмеялся Гарик.
        - Что?
        Возможно, усатый сообразил, что переборщил с высокомерием, возможно, хотел продолжить разговор в другом ключе, но Визирь уже прошел дальше. На этот раз он ошибся, и глупый хам на самом деле оказался глупым хамом.
        - Эй, комби, принес чего горячего? Рентген на триста?
        - Мелочами не занимаюсь, - отшутился разведчик.
        - А больше я не потяну.
        - Тогда и разговора нет…
        На ярмарках Визирь продавал серьезный хабар, тот, который не по карману местным, и потому был вынужден вести себя осторожно, придирчиво выбирая делового партнера - речь шла о больших деньгах.
        - Ты больше разведчик?
        - Как узнал? - тут же среагировал Гарик.
        - По загару.
        - Смешно.
        - Давай лучше посмеемся над тем, что ты предлагаешь честным торговцам.
        Этот гильдер Гарику понравился: веселый, вальяжный, видно, что опытный делец и обманщик, хорошо разбирающийся в людях. Общаться с такими ребятами тяжело, но, как ни странно, именно они часто дают самую достойную цену - потому что умеют перепродавать хабар гораздо лучше коллег.
        - Чем платишь? - поднял брови комби.
        - Могу устроить обмен на что угодно.
        - У меня полный комплект. А вот товар сбросить нужно.
        - Радиотаблы?
        Визирь молча прошел в глубь навеса, присел на расстеленный ковер и расстегнул рюкзак.
        - Откуда товар?
        - Из Франко-Дырок.
        На низеньком столике клиентов поджидал изящный чайный комплект, горячий нагреватель и маленькое блюдо с простым печеньем. Гильдер знал, как вести дела, и, поддерживая разговор, занялся приготовлением чая.
        - Один ходил?
        - Я всегда один.
        - Ты Визирь? - Торговец проявил подозрительное знание и поспешил объясниться: - Собравшись в Веселый Котел, я прочитал вложения о нем и окрестностях в Атласе Морте, и…
        - Да, я - Визирь, - кивнул комби.
        - Уважаю тебя, парень, - серьезно произнес гильдер, подавая разведчику чашку с ароматным зеленым. - А твои комментарии я воспринимаю как книгу.
        - Очень приятно…
        - Надеюсь, приятность твоего сердца приведет к приличных размеров скидке… Кстати, меня зовут Ганимах.
        - Почему мы раньше не встречались?
        - Я впервые иду с Энгельсом.
        - Тогда понятно…
        - Что у тебя есть?
        - Для начала - нановарщик. - Визирь извлек из рюкзака коробку, аккуратно вскрыл ее и показал гильдеру устройство, создающее микроскопические дозы сверхмощных наркотиков.
        Удивить не получилось.
        - Модель «Чубай», - разочарованно вздохнул тот.
        - К тому же немного ржавая, - честно уточнил комби.
        - «Чубай» - самая дрянная модификация нановарщиков, - наставительно произнес торговец. - Ресурсов жрет много, а на выходе ерунда одна. Продай местным.
        - В Котле плохо с химией, - объяснил Визирь. - Здесь нет ни одной лаборатории, и вся область сидит на синей розе. А там, где есть доступ к химии, у тебя даже «Чубая» с руками оторвут. Он же оригинальный, довоенный, нынешние модели еще хуже.
        - Тут ты прав, - признал после короткой паузы Ганимах. - Он рабочий?
        - Есть тестирующая прога на компе?
        - Обижаешь. - Гильдер вытащил из заднего кармана штанов наладонник, подключил его к «Чубаю», через тридцать секунд расплылся в улыбке: - Все в порядке, - и посмотрел на рюкзак с куда большим интересом. - Что еще?
        - Десять патронов «Хиросима».
        - Снаряженные? - Ганимах бросил вопрос легко, словно от мухи отмахнулся, но электронные чувства комби обмануть сложно: Визирь отметил слабое, на грани восприятия, дрожание голоса и то, как дернулись - тоже едва заметно - пальцы торговца.
        У караванщика были клиенты на редкое снаряжение, причем клиенты щедрые, и это обстоятельство придало разведчику уверенности.
        - Естественно, снаряженные.
        - Откуда?
        - Нашел подсумок анарха.
        - Только подсумок? - несколько разочарованно протянул Ганимах.
        - Парень сорвался с тропы, схватился за корни дерева, стянул пояс, наверное, хотел закрепиться, но не удержался и улетел, - рассказал комби. - Пояс зацепился за тот же корень, и я его достал.
        - То есть «Толстый Мэг»…
        - Лежит на дне пропасти.
        - Жаль. - Гильдер испытующе посмотрел на Гарика, словно предполагал, что комби лжет. - За «Мэга» я отвалил бы целую кучу радиотабл.
        - Знаю.
        - У тебя его нет?
        - Знал бы, что ты спросишь, - сиганул бы в пропасть вслед за анархом.
        - Здесь все такие шутники?
        - Разумеется, - не моргнув глазом подтвердил Визирь. - Поэтому Котел и называют Веселым. Патроны возьмешь?
        - Обязательно. Но в следующий раз не поленись слазить в пропасть - можно здорово заработать.
        - Обязательно…
        В действительности Гарик не понимал людей, мечтающих заполучить в свои руки главное и самое известное оружие бойцов синдиката «Анархия».
        Сверхтяжелый револьвер «Толстый Мэг» стрелял особыми патронами невероятной разрушительной силы - каждая «Хиросима» содержала микроскопический ядерный заряд, - и был известен случай, когда пара хорошо подготовленных анархов уничтожила танковый батальон соборников. Однако «Толстые» обладали удивительно надежной системой распознавания «свой - чужой», настраивались на хозяина по широчайшему спектру показателей и бодро взрывались в руках незарегистрированных пользователей.
        Тем не менее за револьверами охотились, не оставляя надежд когда-нибудь взломать уникальную защиту анархистов.
        Визирь закрыл рюкзак, но даже не обозначил желание подняться на ноги. Медленно потягивал чай и весело смотрел на Ганимаха оригинальным глазом.
        - Чувствую, сейчас ты выложишь на стол главную карту, - хмыкнул гильдер, заваривая второй чайник. - Говори, после «Хиросим» я готов к любому предложению.
        - Три индивидуальных защитных комплекта «Вакуум», - медленно и потому необычайно веско произнес комби. - Довоенные, в неповрежденной заводской упаковке. Класс защиты - «ААА», а ты наверняка знаешь, что даже дотовцы обходятся «АА».
        - Картриджи запасные есть? - Ганимах без всякого стеснения облизнул губы: в данных обстоятельствах глупо «держать лицо», делая вид, что речь идет о безделице.
        - По два в комплекте.
        - Где? - Торговец сглотнул и театрально оглядел комби. - Ты рассовал их по карманам?
        - «Вакуумы» в надежном месте. Если договоримся, принесу все три кейса через двадцать минут.
        - Конечно, договоримся! - Ганимах потрепал разведчика по плечу. - Ты только что стал богаче на триста радиотабл.
        - Предлагаешь триста за комплект? - Гарик рассчитывал на меньшее.
        - Предлагаю триста всего, - без тени смущения ответил торговец. - За весь твой хабар.
        Визирь улыбнулся и облокотился на рюкзак, готовясь к долгой и увлекательной процедуре заключения сделки.
        В итоге за все получилось тысяча триста, даже больше, чем надеялся выдавить из гильдера Визирь. То ли у торговца были на примете клиенты на весь предложенный комби товар, то ли на него помутнение нашло, но факт оставался фактом: заплатил Ганимах щедро, и теперь в заначке разведчика лежала совершенно неприличная сумма. В двух заначках, если быть до конца точным. Большая часть сбережений комби прятал в горах, но изрядная куча радиотабл - теперь примерно треть - оказалась на руках, что в Зандре, и уж тем более в аттракционе, категорически не приветствовалось, однако комби уже придумал, как ею распорядиться…
        - Извините, вы - Визирь?
        На счастье нежданного гостя, точнее, нежданных гостей, поскольку рядом с седым мужчиной средних лет стояла грязнушка с одутловатым лицом, Гарик уже закончил с горячим и теперь ковырялся в яблочном пироге, запивая его невкусным кофе. Комби не любил сладкое, но всегда заказывал пирог перед походом - на удачу. И именно во время десерта охотно соглашался поболтать.
        - Кто спрашивает?
        - Позволите присесть?
        Визирю понравилось, как говорит седой: вежливо, но спокойно, с чувством собственного достоинства, и он решил, что даст ему шанс высказаться. Но не сразу.
        - Зачем вам присаживаться?
        - Вы знаете Танцора? - вопросом на вопрос ответил седой. - Этот комби работает в области Жженой Пыли…
        - Ты - доктор Тредер?
        - Совершенно верно.
        - Танцор писал, что ты придешь. - Гарик ткнул вилкой в пирог.
        - Теперь я могу присесть?
        - Рабыня? - Разведчик не глядя кивнул на девушку.
        - Воспитанница. - Седой решил не ждать приглашения и молча опустился за столик. Девушка осталась стоять за его спиной. Она играла в ниточку: наматывала ее на палец, что-то шептала, разматывала и начинала заново.
        - Зачем взял дурную?
        - Мы не выбираем тех, о ком заботимся.
        Именно так и написал в своем письме Танцор: старый, глупый дед, тратящий силы на никчемную девчонку. Дурак, потому что Зандр такого не одобряет.
        Надо помочь.
        Не бесплатно, конечно, но помочь надо, потому что у седого, как написал Танцор, «такие обстоятельства, в которых никому из нас лучше не оказываться». А Танцор подобными словами не разбрасывается, и если он написал, что у парня, пережившего Время Света и все, что было потом, случилась катастрофа, значит, так оно и есть.
        - Танцор написал, что тебе нужно в Безнадегу.
        - Верно.
        И тут крылась вторая странность происходящего. Первая заключалась в том, что угрюмый Танцор вообще сказал за никому не известного старика со спятившей спутницей. Вторая - в том, куда они направлялись.
        - Мне ведь не нужно рассказывать тебе, что Безнадега - самый дерьмовый аттракцион Зандра? - негромко спросил комби, вилкой разламывая напополам последний кусочек пирога.
        - Я много слышал о том месте, куда собираюсь, - усмехнулся в ответ седой.
        В принципе можно было заканчивать: ритуальное предупреждение сделано, ответ получен. Однако странные обстоятельства заставили Визиря продолжить.
        - Не имеет значения, сколько аттракционов ты видел до сих пор: Безнадега не похожа ни на один. Ее построили обезумевшие от злобы и ненависти палачи. Там логово папаш, работорговцев, но убивать людей им нравится больше, чем торговать ими. Обитатели Безнадеги настолько плохи, что даже падальщики называют их подонками.
        - Мне туда надо, - коротко ответил Тредер.
        И по его тону стало понятно, что решение принято давно и никакая сила его не изменит.
        Комби кивнул, показывая, что понял и принял слова собеседника, доел последний кусочек пирога, отодвинул тарелку, вытер рот тыльной стороной ладони, указал на киберпротез собеседника и осведомился:
        - Сможешь идти по горам?
        - Да.
        - Устройство тебе плохо подходит.
        - Я к нему привык. - Седой погладил киберпротез. - Давно с ним хожу.
        - А твоя воспитанница горы потянет?
        - Да.
        - Точно?
        - Я знаю правила Зандра, - выдержав паузу, ответил мужчина. - Если она станет обузой, ты ее бросишь.
        Все верно - только так.
        Гарик снова кивнул и продолжил:
        - Ты понимаешь, что в Безнадеге тебя убьют?
        - Ты выжил, - ровно произнес Тредер. Он ждал этого вопроса.
        - В Безнадегу ходят только два комби, поэтому Шериф приказал нас не трогать. Мы ему нужны.
        - Скажешь за меня Шерифу, - хмыкнул седой. - И меня не убьют.
        Он не просто решил идти - он продумал маршрут до последнего шага. Он знал, кто и как ему поможет, кто проведет, кто поддержит. Он знал реалии Зандра так же хорошо, как Визирь, и оставалось выяснить, не забыл ли он о том, что в Зандре принято платить за услуги.
        - То есть я должен провести тебя с девчонкой до Безнадеги и обратно и сказать за тебя?
        - Все верно, - серьезно подтвердил Тредер.
        - И?
        - Двадцать радиотабл?
        Визирь вежливо улыбнулся.
        - За деньги ты не пойдешь, - понял седой.
        - Ты - первый в истории человек после меня и Пепе, который добровольно собрался в Безнадегу, - объяснил разведчик. - Ты просишь сказать за себя Шерифу, но не хочешь говорить, зачем собрался в этот проклятый аттракцион…
        - А ты спроси, - весело предложил Хаким.
        - А ты не скажешь.
        - Ты хорошо разбираешься в людях. - Седой рассмеялся.
        - Ты тоже, - в тон Тредеру ответил комби. - И потому наверняка подготовил достойную плату.
        Не просто достойную, а именно то, что могло заинтересовать именно Визиря.
        - Слышал о Зоне Вонючих Вихрей?
        - Разумеется, - со всем возможным спокойствием подтвердил Гарик, однако внутри у него все сжалось от предвкушения.
        - Сколько комби погибло, пытаясь ее описать?
        - Их смерть не доказана, - хрипло произнес разведчик. - Поэтому мы говорим «исчезли».
        - Семь, - ответил на свой вопрос Тредер. - Трое одиночек и две пары. - Пауза. - У меня есть атлас Двузубой Мэри. Как я понимаю, ей единственной удалось выйти из Вонючки.
        Этот атлас - если он действительно существует - стоил для Гарика десяти походов в Безнадегу.
        - Ты ее убил? - Голос разведчика предательски дрогнул.
        - Двузубая умерла своей смертью, клянусь, - твердо ответил седой. - Когда ее принесли, она была очень плоха. Я просто оставил себе ее атлас.
        - Ты мне его покажешь?
        - Разумеется.
        - А когда отдашь?
        - В Безнадеге.
        - Почему не на обратном пути? - удивился Визирь.
        - Я тебе верю.
        Его спутнице наскучила первая игра, и теперь она вязала узелки. Удивительно, как долго и разнообразно можно развлекаться, имея на руках одну-единственную ниточку.
        - Договорились… - Странный мужчина, странный контракт, хорошая цена - можно соглашаться. - Я должен уехать из Железной Девы до полуночи, так что в половине жду вас около багги.
        - Мы придем, - пообещал седой.
        - Только не берите много вещей.
        - Год выдался удачным, - без хвастовства, но веско, с достоинством произнес Визирь. - Я много заработал и хочу оставить часть средств тебе. - Он вытащил из рюкзака контейнер и положил его у левой руки женщины. - Здесь тысяча двести радиотабл.
        - Это очень много, - тихо заметила Лиза.
        - Уверен, ты сумеешь ими распорядиться, - рассмеялся комби.
        Они сидели в вип-кабинете заведения, однако ничего интимного или нежного в их позах пока не наблюдалось: Заводная съежилась в кресле, закуклилась, бросая на комби взгляды исподлобья; разведчик же сидел на диване, поднялся, передавая женщине контейнер, но не остался, хотя хотел, и вернулся на чуть продавленную подушку.
        - Меня наняли дойти до Безнадеги, - продолжил он, покусав губу. - Потом схожу в Дырки, хабар, если будет, отнесу в Борисполье… Оттуда, скорее всего, подамся в Белый Пустырь.
        - Зачем ты мне это рассказываешь? - с хорошо сыгранным безразличием осведомилась Заводная.
        - Затем, что из Пустыря я вернусь в Железную Деву, - ответил Гарик. - Мы дождемся рождения ребенка, после чего сделаем так, как ты захочешь: пойдем искать Нетронутые острова, или поселимся здесь, или уйдем в другую область Зандра…
        - Что ты сказал? - прищурилась Лиза. - О каком ребенке ты говоришь?
        - Среди моих устройств есть медицинский сканер, - улыбнулся комби.
        Женщина его не поддержала. Выдержала паузу, бездумно разглядывая набитый радиотаблами контейнер, после чего осведомилась:
        - С чего ты взял, что это твой ребенок?
        - Считай меня излишне самонадеянным.
        - Считаю.
        Он снова улыбнулся. И на этот раз был поддержан: Лиза ответила на его улыбку.
        По всей видимости, женщина готовилась к трудному разговору, и поведение комби стало для нее приятным сюрпризом. А его следующие слова - шоком.
        - Рядом с тобой я испытываю нормальные, настоящие чувства, не связанные с радостью от того, что выжил или кого-то убил. Рядом с тобой я становлюсь другим. И… И я хочу быть рядом с тобой. - Он помолчал. - Я хочу быть рядом с тобой, Лиза.
        - Признаешься мне в любви? - Заводная очень хотела, чтобы фраза прозвучала шуткой, но голос дрогнул, и Визирь понял, что она волнуется не меньше, чем он.
        - Да, Лиза, я признаюсь тебе в любви и прошу стать моей женой. - Он встал на колено и достал кольцо, которое утром купил у заезжего ювелира. - Прошу, - помолчал, нервно ожидая ответа, и, не выдержав, спросил: - Ты не ответишь?
        Прозвучало настолько трагично, что Заводная едва удержалась от смеха. Протянула руку, нежно провела пальцами по щеке своего мужчины и прошептала:
        - До полуночи еще три часа. - Он ждал. - Пойдем, отвечу…
        Целых три часа…

* * *
        «Человек ли я?
        Парадокс заключается в том, что давным-давно, в прошлой, беззаботной жизни, когда я только становился комби и каждые два месяца ложился под нож хирурга, вставляя в себя все новые и новые протезы, я об этом не задумывался. Я становился сильнее и быстрее, лучше видел, лучше слышал и мог издалека проверить любой коктейль на составляющие. Я был молод. Я привык жить в цивилизованном мире, и его гибель стала для меня шоком. Не потому, что исчезло все, что было мне дорого, и погибло множество друзей. Не только поэтому. Ужас пришел, когда я осознал, как сильно комби зависимы от инструментов и вещей, как много нужно нам по сравнению с обычными людьми и насколько новый мир к нам жесток… Я видел умерших комби - они не сумели найти радиотаблу. Я видел взорвавшихся и сгоревших изнутри комби - пули разносили их микрогеры. Я видел оглохших и ослепших - навсегда, - потому что вовремя не нашлось нужных запчастей и цепи распались, а мой друг стал инвалидом из-за того, что у комби-мастера не отыскалось нужной отвертки.
        Отвертки, твою мать! Отвертки…
        Мастер не сумел влезть во внутренний киберпротез, и ногу Вига безвозвратно заклинило. А я смотрел на происходящее своими сверхмощными глазами и молился. Благодарил Бога за то, что преодолел Время Света без ранений; что не поленился когда-то и прошел курс комби-мастера; что всегда хранил дома два ремкомплекта и запас радиотабл. Я молился… Потому что я был тем комби-мастером и не смог ничего сделать. Потому что Виг теперь побирается в Биеве и ненавидит меня.
        Потому что…
        Я молился.
        А потом вдруг спросил себя: зачем Богу меня слушать? Ведь я для него не более чем машина. Он дал мне глаза - я поменял их на новые. Он дал мне уши - их постигла та же участь. А еще руки, ноги, часть мозга…
        Я больше не образ Его и не подобие. Я - кукла, которой нужен не священник, а механик.
        Мне стало страшно. Но я все равно молился…
        И молюсь до сих пор. Я не знаю, слышит ли Он меня или оставил, но это неважно, потому что я не оставлю Его. Буду идти за Ним, ползти, стоять поблизости… Пусть отвергнутый - все равно.
        Потому что только благодаря Богу я пока остаюсь человеком…»
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        - Откуда они здесь?
        - Не знаю!
        - Какой же ты, на хрен, комби?!
        - А-а…
        - Найди другого!
        - Идиот!
        - Кретин!
        - А-а…
        - Заткни ее!
        - Ей страшно!
        - Чтоб тебя на атомы разложило… - Визирь на мгновение высунулся из-за укрытия, которым служил большой камень, выстрелил и спрятался.
        - Как?
        - Надеюсь, он не успел.
        - Соборник?
        - А-а… - Теперь девчонка не визжала, как в самом начале перестрелки, а тихонько скулила, отчаянно напоминая перепуганного щенка. Она прислонилась к камню спиной, закрыла руками уши, растопырила локти и подвывала, заставляя Гарика морщиться и ругаться. - А-а…
        - Откуда здесь соборники?
        - Спроси у них.
        - А-а…
        - Пожалуйста, пусть она замолчит.
        - Ей страшно. - Седой вздохнул и провел рукой по волосам воспитанницы. - Извини.
        - Проклятье!
        Визирь был зол. Но одновременно испытывал стыд за то, что облажался. И прав Тредер: какой он, к чертовой матери, комби, раз умудрился вляпаться в примитивную засаду? Заболтался, отвлекся - старый Хаким оказался превосходным собеседником, - вот и прозевал движущийся навстречу «Выпекатель» адептов Собора Вселенского Огня. К счастью - и в этом Гарик окончательно убедился только что, - «Выпекатель» им встретился самодельный, в противном случае они бы уже жарились в походном Зиккурате Очищения под заунывное бормотание чокнутых фанатиков.
        - Это самопалы, - негромко произнес Визирь, набивая в рожок патроны.
        - Кто? - не понял Тредер.
        - Спятившие местные, - объяснил комби. - Прониклись идеями Собора, слепили на коленке очищающую машину и отправились в Рейд Огня. По велению души, так сказать…
        - Чего только не узнаешь… - Седой ругнулся.
        - У вас таких нет?
        - Не слышал.
        - Зандр велик.
        - Это верно.
        - А-а…
        Разведчик вложил последний патрон, вернул рожок на место, передернул затвор и продолжил:
        - Огнемет в их «Выпекателе» слабее, чем у настоящих соборников, но багги они подбили и нас выкурят.
        Мужчины не сговариваясь посмотрели на машину. Левое переднее колесо догорает шагах в десяти к северу, у камня, правое вообще неизвестно где. Плюс пулевые отверстия в силовом отсеке. Плюс отлетевший руль. И все эти плюсы дают один большой жирный минус: если стычка закончится удачно, дальше придется идти пешком.
        - Что будем делать? - негромко осведомился Хаким.
        И Надира, словно пожелав услышать ответ, принялась скулить тише.
        - У них не только огнемет слабый, - спокойно ответил комби, поглаживая автомат. - Они сами не вояки - просто спятившие фермеры. Ноль тактики, минимальный опыт.
        Убивать их - все равно что отстреливать кроликов, но выхода нет: они стали соборниками, а с соборниками договориться невозможно.
        - Их много.
        - А мы до сих пор живы.
        - И что это значит? - Тредер поднял брови.
        - Это значит, что они не умеют пользоваться преимуществом, - усмехнулся разведчик. - Сидят и не знают, что делать.
        «Выпекатель» тоже потерял ход: Гарик снес ему ведущее колесо из реактивного гранатомета, и теперь тяжеленная машина могла лишь крутиться на месте и безуспешно поливать укрывшихся за камнем путешественников из огнемета и пулемета. Один раз соборники попытались атаковать в лоб, но мужчины отбились: Тредер оказался таким же опытным и хладнокровным стрелком, как и Визирь.
        - Сиди тут и не давай этим кретинам уснуть, - велел Гарик, поднимаясь на ноги. - Я обойду их справа, вдоль скалы, и ударю в спину.
        - Рискованно.
        - Ты платишь мне за то, чтобы я провел тебя к Безнадеге. А сидя тут, мы до нее не доберемся.
        - Хорошо, что ты это понимаешь. - Хаким передернул затвор автомата. - Не облажайся.
        - Это все твое напутствие?
        - Я не целуюсь на прощание. Тем более с мужчинами.
        Проводив комби взглядом, Тредер вздохнул, некоторое время посидел молча, напряженно вслушиваясь в происходящее, а затем вдруг резко развернулся и дал короткую очередь по танку. Вскрик, предсмертный хрип, один соборник остался на камнях, двое других метнулись за броню. «Выпекатель» с шипением плюнул огнем.
        Надира вытерла сопли и стала подбрасывать белый камешек.
        - Он вернется, - пробормотал Хаким, поправляя киберпротез. - Он обязательно вернется…
        «Хрен тебе!»
        Фермеры оказались не такими уж кретинами, в какие их успел записать Гарик, и тоже направили отряд вдоль скалы. Но поскольку их было больше, то одинокий комби повстречал на узенькой дорожке целых трех врагов, к счастью, не особенно готовых к драке.
        «Уроды!»
        И совершенно точно: самопалы, что было отчетливо видно по грубым кожаным плащам с корявыми нашивками и кустарно изготовленным маскам истопников. Однако головы у всех троих обожжены, а красные линии на них нанесены в полном соответствии с каноном Собора.
        Адепты Вселенского Огня считали порождением Зверя всех переживших Время Света и уготовили им очищение: желательно - на костре, но можно и ножом, и топором, и пулей, потому что главное - убить. Подготовленные соборники в этом деле специалисты, с ними тяжело, а вот фермеры, как и предсказывал Визирь, вояками оказались безмозглыми. Первая их ошибка заключалась в том, что они набросились на комби скопом, увидели пробирающегося разведчика - и рванули, размахивая мачете и вопя от возбуждения. Во-вторых, они начисто позабыли о существовании огнестрельного оружия. В-третьих, не оценили противника…
        Визирь плавно ушел в сторону, сманеврировал, оказавшись сбоку и заставив фанатиков начать глупый поворот, на ходу извлек пистолет и выстрелил четыре раза. Стрелял наугад - времени было мало, - понадеявшись, что с такого расстояния не промахнется, но получилось плохо. Ближайший соборник получил две пули в грудь, споткнулся, рухнул на колени, а затем повалился на бок, пуская кровь из раны и рта. Второй боец принял следующий выстрел, но на нем оказалась защита. Соборник на мгновение замер, однако на ногах устоял, рванул вперед, добежав до комби как раз к четвертой пуле. Последний фермер вообще остался цел.
        «Черт!»
        Схватка перешла в рукопашную. Два мачете против одного ножа и крепких кибернетических протезов…
        - Проклятье! У них получилось! - Тредер вновь вернулся в укрытие, рывком сорвал опустошенный рожок, бросил его сидящей на земле Надире и вставил на место снаряженный. - Они починили машину!
        Оценив повреждения, фермеры поставили «Выпекатель» неповрежденным бортом к противнику и под прикрытием брони занялись ремонтом… Который только что завершился.
        - Боюсь, мы не удержимся…
        Танк, хоть и самодельный, нес на себе достаточно брони, чтобы не опасаться пуль; два оставшихся у путешественников гранатомета валялись в покореженном багги; бежать некуда - позади ровное, как извилины падальщиков, поле; и жить осталось ровно столько, сколько потребуется «Выпекателю», чтобы преодолеть разделяющие их полторы сотни метров…
        Или…
        Танк плюнул огнем, и Хаким понял, что все может закончиться значительно раньше.
        - Проклятье!
        Глубокий порез на шее, еще один - на предплечье; каждый вздох отдается болью в груди - один из фермеров ударил комби камнем и, возможно, сломал ребро; болит нога… Но все это ерунда по сравнению с тем, что «Выпекатель» пришел в движение.
        - Он едет! Чтоб его на атомы разложило! Он едет!
        Еще из укрытия Визирь понял, что спятившие работяги бронировали только борта трактора, и планировал закидать его сверху гранатами - помимо прочего, в боевом ранце ждали своего часа три «пышки» направленного действия, каждая из которых могла разнести недотанк самопальных соборников на составные части, но бросать их надо сверху! В незащищенную крышу! Только в этом случае…
        «Спокойно!»
        Двигался «Выпекатель» не быстро, останавливаясь, чтобы выпустить струю огня или дать пулеметную очередь, и пока оставался рядом со скалой, вполне доступный для атаки сверху.
        Дело оставалось за малым: пробежать по гребню и догнать проклятый танк до того, как он поджарит Хакима и его полоумную спутницу.
        Гарик выругался. Потом выругался еще раз. Потом достал «пышку», взвел ее и хромая побежал по узкому гребню скалы. Он обещал доставить клиента в Безнадегу, а сидя в укрытии, этого не сделаешь.
        - Дерьмо!
        Иначе не скажешь: укрылся ведь надежно, но тяжелая пулеметная пуля ударила в камень, срикошетила и на излете распорола Хакиму плечо. Грубо и жестоко.
        По руке потела кровь. Тредер сморщился, сделал пару шагов в сторону и крикнул:
        - Не удержимся!
        Он никогда не считался паникером, однако на этот раз имел все основания для страха: танк хоть и медленно, но приближается, сбить его нет никакой возможности, а умирать… умирать не хочется.
        - Надира!
        Девчонка больше не подвывает, сидит у камня, теребя в руках рюкзак, и смотрит на седого.
        - Надира…
        И в этот момент грохочет взрыв.
        Именно грохочет - потому что чудовищной силы, - и кажется даже, что огромный камень, за которым укрывались путешественники, подпрыгнул, на мгновение зависнув в воздухе.
        Бронированный трактор, который только что был пусть и ненастоящим, но все же «Выпекателем», разлетается на куски, и его обломки засыпают окрестности… Нет. Сначала гремят еще два взрыва: боекомплект и силовой блок, и уж затем летят обломки… Или куски железа появились раньше? Теперь не скажешь, потому что еще после первого взрыва Хаким и Надира благоразумно упали на землю, закрыли головы руками и пролежали так до тех пор, пока с неба не перестало сваливаться подброшенное в него железо.
        - Пулю поймал? - осведомился Визирь, разглядывая перевязывающего себя Хакима.
        - Ага.
        Несмотря на то что ему приходилось действовать одной рукой, Тредер накладывал повязку с необычайной ловкостью, что выдавало опытного медика.
        - Крови много потерял?
        - В тебя встроен медицинский сканер?
        - Да.
        - Посмотри, нет ли заражения.
        - Сейчас…
        Управление приборами Гарик вывел на защищенную панель в левом предплечье, из которой при необходимости появлялся сенсорный голографический монитор. Однако сейчас комби не стал возиться с его активизацией, а вывел информацию на искусственный глаз.
        - Пока все в порядке. Признаков заражения нет.
        - Вот и хорошо. - Седой закончил с перевязкой и прищурился на багги: - Мы крепко попали на время?
        - Не очень крепко, - не стал врать разведчик. - Через Рагульские Утесы проезда нет, нам все равно пришлось бы оставить машину километров через восемь.
        - А как обратно?
        - На своих двоих, - фыркнул Визирь. - Можно подумать, это мой первый багги.
        - То есть все в порядке?
        - Абсолютно, - подтвердил комби и замер, уставившись на девчонку: Надира отыскала в пыли и каменной крошке оторванную руку соборника и теперь сгибала и разгибала на ней пальцы, напевая что-то себе под нос.

* * *
        «Прошло всего несколько месяцев после Времени Света… А может, несколько недель? А может, и вовсе считаные дни… В общем, едва пережив самую страшную в истории человечества катастрофу, мы принялись врать о своем прошлом. Все мы, без исключения: падлы и папаши, фермеры и егеря, торговцы, механики, бармены, проститутки, военные, калеки, нищие и баши - мы все рассказывали, что в прошлой, довоенной и счастливой жизни были миллионерами или аристократами, знаменитыми артистами или спортсменами, куртизанками, которых жаждали богатейшие шейхи, или бесстрашными капитанами космических яхт.
        В своих рассказах мы становились теми, кем грезили.
        Мы знали, что врем и что слушаем вранье, но продолжали рассказывать и даже верить в то, что слышим и говорим. Потому что с помощью лжи о прошлом мы хоть на время расставались с поганым настоящим…
        Ложь стала для нас обыденностью.
        В Зандре очень мало честности. Очень мало искренности.
        Впрочем… в Зандре много чего не хватает».
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        - Я до сих пор скучаю по мороженому, - произнес Хаким. Он не отрываясь смотрел на маленький костерок, а фразу сопроводил сентиментальной улыбкой. Как будто вспомнил нечто необыкновенно доброе, мягкое, согревающее даже сейчас, после кошмара Времени Света и всей грязи Зандра. - В некоторых городах его уже делают, но настоящего московского пломбира я, наверное, никогда не попробую. Боюсь, его секрет утерян.
        - Мы много чего потеряли, - заметил Визирь. И пыхнул трубкой.
        - По чему скучаешь ты?
        - По чистоте, - помедлив, ответил комби. - Я часто мыл руки, хотя бы раз в день принимал душ и до сих пор не привык к ощущению грязи. Не люблю его. Оно мне противно. Как запах давно немытого тела… Моего и… и всех вокруг. Я скучаю по чистоте.
        - А я принюхался, - хмыкнул Тредер.
        - Знаю.
        - Кажется, ты меня только что оскорбил.
        - Зандр грязен, - пожал плечами Визирь. - Вода сейчас - огромная ценность, поэтому Зандр грязен. И вонюч. Это надо просто принять.
        - Ты принял?
        - Да. Но я скучаю.
        Путешествие по Ругульским Утесам заняло двенадцать дней, и Гарик сказал, что получилось хорошо: не так быстро, как обычно, то есть в одиночку, но и не так медленно, как он ожидал, когда его спутниками стали пожилой мужчина и полусумасшедшая девушка. Двенадцать дней по ущельям, узеньким карнизам и перевалам, без тропинок и каких-либо опознавательных знаков на маршруте, руководствуясь лишь памятью и знаниями разведчика.
        Утесы были молодыми горами - их основная часть сформировалась во Время Света, в ходе мощных сдвигов, вызванных ударами тектонического оружия, и потому они не были достаточно изучены. Пройти через Рагульские можно было только пешком, что делало их надежным заслоном на пути отмороженных падальщиков Майдабрежья, что тянулось вдоль такого же юного, как Утесы, Зигенского моря. Тяжелейшая дорога не позволяла провести в Веселый Котел технику для серьезного наступления, и зарагульским падлам оставались лишь набеги, которые Баптист отбивал без особого труда.
        В конце двенадцатого дня утомительного путешествия они различили в поднявшемся ветре сильный привкус соли - даже Надира промычала что-то невнятное и потыкала пальцами в воздух, - море было совсем рядом. Хаким решил, что надо ускориться, однако Визирь, к его удивлению, приказал разбить лагерь.
        - Зачем нам лишняя ночевка в горах?
        - Во-первых, спускаться с Утесов - то еще удовольствие, и лучше это делать днем, - объяснил комби. - Во-вторых, к вечеру Шериф накачивается всякой дрянью, и разговаривать с ним бессмысленно: прикажет расстрелять, никто и слова не скажет. Лучше не рисковать.
        Спорить Тредер не стал.
        Они выбрали площадку, насобирали хвороста - сухие горные кусты неплохо горели, - запалили бездымный костерок, поужинали, а после, лениво глядя на догорающие ветки, завели неспешный разговор.
        - Можно вопрос?
        - Ты не устал спрашивать? - усмехнулся Гарик. - И что изменится, если я не дам разрешения?
        - Ничего не изменится, - с улыбкой подтвердил седой. - Все равно спрошу.
        - Вот видишь.
        - Я думал, тебя развлекают наши беседы.
        - Развлекают, - признал Визирь. - Я много времени провожу в одиночных походах и ценю хороший разговор.
        - Или ведешь его сам с собой.
        Комби понял, что имеет в виду Хаким:
        - Читал мои комментарии?
        - Как книгу, - с уважением ответил тот. - Ты прекрасно пишешь.
        - Образ жизни навевает. - Гарик решил, что еще одна трубка не помешает, набил ее, раскурил и осведомился: - Так о чем ты хотел спросить?
        Ожидал какую-нибудь пошлятину, а услышал неожиданное:
        - Почему ты ходишь только по аттракционам?
        - Не только, - после довольно длинной паузы ответил Гарик, ошарашенный слишком личным вопросом седого.
        - Ты редко появляешься в обычных поселениях.
        - А ты слишком много обо мне узнал, - пыхнул облаком дыма разведчик. - И мне это не нравится.
        - А мне предстояло преодолеть две с лишним тысячи километров, и потому я всерьез готовился к путешествию, - объяснил Тредер. - Я проложил маршрут, узнал людей, которые смогут помочь преодолеть его, изучил этих людей, чтобы понять, чем нужно платить. - Пауза. - Я не просто еду в Безнадегу - я хочу туда приехать. И я приеду. И поэтому мне пришлось много о тебе узнать, Визирь. Извини.
        Комби тоже помолчал, переваривая искренний ответ, а затем ответил так, как должно:
        - Наверное, на твоем месте я поступил бы так же.
        - Спасибо.
        - Не за что.
        - Извини, если мой вопрос тебя задел.
        - Твой вопрос логичен. - Визирь посмотрел на завороженно разглядывающую огонь Надиру и закончил: - Я отвечу.
        - Буду рад.
        - Но потом ты так же честно ответишь на мой вопрос.
        - Договорились, - кивнул седой. - Так почему ты ходишь только по аттракционам?
        - Они честные.
        - То есть? - Такого ответа Хаким явно не ожидал.
        Разведчик же, поняв, что разговор затевается долгий, привстал, подбросил в костер несколько веток, вернулся к своему спальнику и продолжил:
        - После войны в нас появилось очень много зла. Мы стараемся быть добрыми, но получается не у всех и не всегда. Жизнь жестока, и потому каждое поселение - закрытая крепость, в которой доверяют только своим. Люди делают вид, что хотят восстановить нормальное общество, но их законы и суды защищают только своих. Они запретили рабство, но платят батракам так мало, что те почти не отличаются от рабов. Они провозгласили, что выжившие люди - величайшая ценность, но отворачиваются, когда рядом с ними умирают с голода. И это только часть… Только часть лжи, которой пронизаны поселения.
        - И ты выбрал бандитов и мародеров? - криво усмехнулся Тредер.
        - Они не скрывают свою звериную суть, не прикидываются честными.
        - Я понимаю, о чем ты говоришь, и так же, как ты, не терплю лицемеров, - медленно произнес Хаким. - Но если все вокруг примут звериную мораль падальщиков, мы не выживем. Люди как общество, как цивилизация не выживут. Да, в нас много зла, но нужно стараться… стремиться к добру. Хотя бы для своих, но к добру.
        - Ты в это веришь? - тихо спросил комби. - Ты стремишься?
        Тредер тяжело вздохнул, на мгновение в его глазах мелькнуло пламя - не огонь, но пожар, - однако ответ дал искренний:
        - Я услышал эти слова давно и… Нет, не поверил. И… нет - не стремлюсь. Во мне много зла, выражаясь твоим языком… - Седой погладил киберпротез. - Но мне кажется, я должен об этом говорить, чтобы поверил хоть кто-то. А если не поверил, то, может быть, просто сделал в жизни один хороший поступок. Один. Может, мои честные слова подвигнут кого-то сделать хороший поступок… А если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Вдруг мир улыбнется? Ведь мы и есть мир, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.
        Тредер щурился на огонь и говорил проникновенно, от души, открывая то, что думал, во что верил. И Визирь вдруг подумал, что все понял:
        - Ты поэтому заботишься о девчонке? Это твой добрый поступок?
        - Это мой грех, - качнул головой Хаким. - Это зло, которое я несу людям.
        - Девчонка? - Комби дернул головой, обернулся и увидел, что Надира играет с горящими щепками. - Она - грех?
        - Это твой вопрос?
        - Нет.
        Хоть неожиданный ответ и разбудил интерес разведчика, Гарик решил потратить обещанный честный ответ на более важную тему. Решил спросить о том, что мучило его уже двенадцать дней:
        - Ты ведь дотовец, Тредер, не так ли?
        Седой не удивился. Усмехнулся, кивнул, но ответил не прямо, а вопросом:
        - Видел татуировку?
        Крест и два меча - символ Санитарного Спецназа генерала Дота - прятались в тепле левой подмышки Хакима. И там же - штрих-код с его личными данными.
        - Когда ты переодевал испорченную рубашку, я стоял далеко, и ты расслабился, забыл, что надо держаться ко мне правым бортом, забыл, что я - комби, - произнес разведчик. - Я поймал тату в имплант, приблизил, почистил и сильно удивился, поняв, кто ты.
        - Мы оба знаем, что дотовец не дошел бы до Безнадеги. - Тредер чуть пожал плечами: - Меня убил бы первый встреченный веном или папаша.
        - И ты прикинулся обычным фермером…
        - Авторитетный человек из Харыза был мне должен. Он представил меня врачом группе топтунов, которые как раз собирались идти через Перевалы Пятнадцати, и так началось мое путешествие.
        И в этом признании таился настолько глубокий смысл, что он не укладывался у комби в голове. Абсолютно не укладывался, потому что…
        Генерал-лейтенант медицинской службы Александр Александрович Дот сразу после Времени Света занялся своими прямыми обязанностями: оказанием помощи пострадавшим и пресечением распространения инфекций. Будучи человеком решительным и волевым, он ухитрился привлечь на свою сторону, а затем и полностью себе подчинить несколько военных частей, ставших впоследствии ядром знаменитого на весь Зандр Санитарного Спецназа - безжалостного и спасающего. Сначала только спасающего, но постепенно становящегося все более и более безжалостным, поскольку генерал пришел к выводу, что Время Света серьезно повредило человечество и требуется огромная работа по избавлению от последствий. Базовой территорией Спецназа стал Периметр Дота - минимально зараженная область, внутрь которой допускались только предельно чистые люди. Сами дотовцы вживляли себе дыхательные фильтры, не выходили из герметичных помещений без масок и защитных комбинезонов, с маниакальной тщательностью следили за пищей и водой. Результат был: среди них даже уродов рождалось мизерное количество, однако Визирь считал, что бегство от Зандра ничего не даст и
глупо пытаться хранить чистоту человечества, когда сама планета пошла вразнос.
        На подобные заявления Дот обычно отвечал, что Земля сильна и рано или поздно рассеет ядовитые последствия Времени Света.
        - Тебе пришлось ампутировать фильтры, - произнес разведчик, намекая на то, что Хаким никогда не вернется к своим.
        - А еще - снять комбинезон и маску, - спокойно добавил седой, поглаживая слабую, поддерживаемую киберпротезом руку. - Вот уже несколько месяцев я дышу воздухом Зандра, пью воду Зандра и ем пищу Зандра.
        - Ты не вернешься за Периметр.
        - Больше никогда. Но Дот сказал, что он меня понимает.
        В его голосе не было сожаления, только легкая грусть человека, навсегда расставшегося с лучшими в жизни друзьями, которые любили его и которых любил он. Расстался, потому что не мог иначе.
        - Почему не удалил татуировку?
        - Гордость, - улыбнулся Тредер. - Я - дотовец. Я скрываюсь, но я не трус. Ты не первый, кто увидел мой знак, но ты останешься в живых.
        - Потому что я сильнее тебя?
        - Потому что ты не несешь для меня угрозы, - с прежним спокойствием объяснил седой. - Ты ничего мне не сделаешь, потому что не хочешь. Я тебя не пугаю, и я тебе интересен, в противном случае ты никогда не задал бы этот вопрос.
        Он действительно хорошо изучил тех, с кем собирался путешествовать по Зандру. Разобрался в характере, вычислил слабые места… Он был слишком умен даже для дотовца, и Гарик внезапно вспомнил древнее, почти забытое слово - «шахматы». Человек, сидящий по другую сторону костра, наверняка был мастером этой игры.
        «А девчонка?!»
        Быстрый взгляд влево, Надира отвернулась от огня и выкладывает на земле узор из разноцветных камешков, что собрала по дороге.
        Теперь, когда Хаким подтвердил, что является дотовцем, его спутница стала вызывать у разведчика совсем иные подозрения: она могла оказаться заражена недоступным для полевого сканера «спящим» вирусом, и, оказавшись в аттракционе…
        - Зачем ты идешь в Безнадегу? - хрипло спросил комби.
        - Неужели не догадался? - Показалось, что седой искренне расстроен.
        - Зачем?
        - Там живет человек, которого я ищу.
        - Твой друг?
        - Он поможет мне излечиться.
        И снова непонятно. С точки зрения встроенного в комби медицинского сканера Тредер был в полном порядке, слегка потрепан путешествием по Зандру, но в целом - абсолютно здоров. И какую же скрытую болезнь он собрался лечить в дикой Безнадеге, что с ней не справились лучшие спецы Дота? Ради чего Хаким оставил Периметр с его чистой пищей и чистой водой? Изменить, а если называть вещи своими именами - сломать себе жизнь? Ради чего?
        - В Безнадеге есть только фельдшер. Когда я прихожу, люди платят, чтобы я просветил их медицинским сканером.
        - Я не говорил, что тот человек - врач, - ровно произнес Тредер.
        - Ты сказал, что он тебя излечит.
        - Все верно… - Пауза. - Он поможет мне вылечить душу.
        - Хм-м… Я слышал о душе, - не стал скрывать Визирь. - Когда-то считалось, что эта бессмертная субстанция обитает внутри каждого из нас, но Время Света доказало ошибочность теории. Мы были слишком оптимистичны, считая, что душа есть у всех.
        - Ты говоришь так, словно читаешь мои мысли. - Седой помолчал. - Жрущие Дни?
        - Один раз, - через силу ответил комби. Он не любил вспоминать то время.
        - Я тоже, - кивнул Тредер.
        Мужчины помолчали, слушая треск горящих веток, а затем разведчик вернулся к интересующей его теме:
        - Прости мое тугодумие, но я так и не понял, зачем тебе в Безнадегу.
        - Сложи два и два, - предложил Хаким, и в следующее мгновение Гарик проклял свою глупость.
        Он догадался.
        Безнадега была крупнейшим центром работорговли в этом секторе Зандра, а дотовцы - чистые, прячущиеся внутри Периметра, сопротивляющиеся радиации и химии, в общем, сопротивляющиеся всем подаркам новой Земли дотовцы - были их излюбленной добычей. Дотовцы приносили папашам самую большую прибыль, и теперь…
        - Кого у тебя похитили?
        - Сына, - угрюмо ответил Тредер. - У меня была большая семья, а остался только он. Спасая его во Время Света, я творил вещи, которые… которые… В общем, я сам не думал, что способен на такие вещи. Но я их делал, и мне не стыдно. Я спас своего сына, и я… я его потерял.
        - Почему не организовал рейд?
        - Слишком далеко от Периметра, - машинально ответил Хаким. И тут же, опомнившись, попытался все исправить: - Какой рейд?
        - Ты не рядовой дотовец, - усмехнулся комби.
        И Тредер, помолчав, ответил правду:
        - Я занимал должность начальника карантинного управления Санитарного Спецназа. Это третье по значению подразделение штаба после оперативного и управления медицинской разведки. Я…
        Но Визирь не слушал:
        - Ты командовал карантинщиками Дота?
        - Да.
        Короткий ответ, и у ошеломленного разведчика отвалилась челюсть. Потому что перед ним сидел не человек, а легенда. Или воплощение всех страхов Зандра. Или спаситель Зандра, его хранитель… Не обычный служака, как думал разведчик, затевая разговор, а один из высших офицеров Спецназа.
        - Тебя называют…
        - …Белый Равнодушный, - закончил за Гарика седой. - Я знаю.
        Карантинщики Дота… Они приходили туда, где возникала опасность эпидемии, выставляли заслоны и открывали огонь без предупреждения. Внутрь входили только врачи, наружу выходили только после того, как начальник службы лично подтверждал, что Спецназ справился и болезнь ушла. Начальник - Белый, потому что всегда носил поверх комбинезона медицинский халат, Равнодушный, потому что на него не действовали уговоры и мольбы. Потому что он слушал плач, причитания и вопли, отворачивался и оставлял все как есть, держал заслон столько, сколько нужно, позволяя умирать тем, кого нельзя было спасти…
        Считалось, что он сделан из железа. На полном серьезе утверждали, что по утрам он пьет кровь зараженных детей. Его ненавидели те, чьи близкие сгинули за карантинными заслонами. И боготворили те, кого спасли его жестокость и равнодушие.
        Главный карантинщик Дота…
        Только вот звали его отнюдь не Хаким Тредер.
        - Ты знаешь, что твоим именем в Зандре детей пугают?
        - Это называется славой, - равнодушно отозвался Белый. И закончил: - Я знаю точно, что мой сын в Безнадеге. И завтра я его заберу.

* * *
        «Я всегда боялся этого аттракциона. Его ауры. Даже его названия.
        Не опасался - боялся.
        Приходил снова и снова, работал на Шерифа и говорил с его падлами, делился с ними табаком, просвечивал медицинским сканером и брал у них пшики с синей розой. Мы давно знаем друг друга, но в Безнадеге это ничего не стоит, и если бы не Арсений, который надеялся, что я отыщу ему дорогу через Рагульские Утесы, падальщики убили бы меня давным-давно. Просто так. Потому что никто из них не способен одолеть меня один на один, и от того появилась ненависть.
        От слабости. От трусости. Чтобы разобрать на запчасти и продать другим комби.
        Просто чтобы убить.
        В Майдабрежье особые падальщики - злоба и жестокость возведены у них в культ. Здесь не прижились даже гладиаторские бои, любимое развлечение работорговцев Зандра, поскольку падлы предпочитали просто и без затей забивать беззащитных пленников до смерти. Под одобрительные вопли сородичей. Хохоча и гордясь собой. И им не надоедало, они готовы были повторять это развлечение снова и снова, без передышки…
        Но пугала меня не запредельная дикость зарагулян.
        Нет.
        В глубине души я боялся, что когда-нибудь все аттракционы Зандра станут такими же паскудными и грязными, как Безнадега. Ведь тупость заразна, в этом я неоднократно убеждался, наблюдая за превращением нормальных людей в угрюмых, уставших от всего работяг или служак, а жестокость завораживает. Жестокость дарит слабакам ощущение силы, упоительного могущества, пробуждает в слизняках мужественность. Жестокость бессмысленная, кровь ради крови, не имеющая ничего общего с холодной и расчетливой, нацеленной на спасение жизней жестокостью карантинных отрядов Дота.
        Я видел, как Арсений приучал пацанов к крови, как учил вспарывать животы, сжигать заживо, бить до смерти… Мужчин, женщин, детей - неважно кого и за что, главное, что на них указал Шериф. Я видел, как блестели от возбуждения его маленькие темные глазки и с какой радостью целовал он забрызганных кровью мальчиков в губы… Своих зверят, которые будут дикими даже по меркам Зандра.
        Я видел и боялся, что зло Безнадеги расползется и станет нормой.
        Я чувствовал ненависть и ненавидел в ответ. Ведь ненависть так же заразна, как и тупость, знаю на собственном опыте…
        Я хотел остановить эту заразу, но не мог и потому боялся.
        И Белый Равнодушный понял все, прочитав мои записи. Понял меня, ни разу не встретившись лично. Понял даже то, в чем я не признавался себе.
        Он действительно умел играть в шахматы…
        И в Железной Деве он искал именно меня, а не Пепе…»
        (Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Последний переход получился коротким - четыре часа, три с половиной из которых им пришлось аккуратно, поддерживая друг друга и периодически закрепляя страховочный трос, спускаться с Утесов. Не по отвесной стене, конечно, но по трудной дороге, которая прекрасно просматривалась и простреливалась с расположенного у подножия поста.
        - В шестнадцати километрах к северу есть пологая тропа, которую контролирует аттракцион Дарай, - рассказал комби во время одного из кратких привалов. - Но Арсений специально не хочет в него переселяться: опасается внезапной атаки. Ему спокойнее, когда спина прикрыта.
        - Почему мы не пошли по той дороге?
        - Чтобы не топать шестнадцать километров по Майдабрежью, - как маленькому, объяснил разведчик. - Слово Арсения крепкое, но оно не поможет, если мы наткнемся на спятивших или обкуренных падл.
        Они отправились в путь, едва проснувшись, на ходу прожевав концентраты и запив их водой. Минут через двадцать вышли к Верхнему балкону, постояли немного, очарованные величественной панорамой раскинувшегося под ногами моря, затем начали спуск и лишь через три с лишним часа достигли относительно пологого участка, который начинался нависающим над аттракционом Нижним балконом.
        - Безнадега во всей красе, - сообщил Гарик, раскуривая трубку. - Наслаждайтесь.
        - Она именно такая, какой я и представлял, - прищурился Равнодушный.
        - Маленькая?
        - Никакая. - Короткая пауза. - Безнадежная.
        До Времени Света аттракцион представлял собой скромных размеров поселок, архитектурно безликий и достаточно бедный. Историю его, как и настоящее название, никто не знал, и никто такой ерундой не интересовался, а известность он получил под другим именем… Под новым.
        В ходе тектонических катаклизмов поселок оказался на узкой полоске земли, которую впоследствии стали называть Майдабрежьем. К западу плита капитально просела, образовав Зигенское море, а путь на восток перекрыли Рагульские Утесы. Поселок потерял множество построек и почти всех жителей, однако сохранился и приглянулся облюбовавшим дикое побережье падальщикам и папашам. Первым свою резиденцию здесь создал печально знаменитый Бобо Лойский, которого даже свои за глаза называли не иначе как Тварью. Самой знаменитой акцией Бобо стала одновременная казнь трех тысяч последних местных, после чего на Майдабрежье остались исключительно падлы, которые поняли, что следующими станут они, и организовали переворот, вознеся на вершину власти Арсения Шерифа. С тех пор Майдабрежье обрело нынешний облик, а Безнадега стала его столицей.
        - Большой белый дом, что стоит на самом побережье, - это дворец Шерифа, построенный уже после Времени Света. К нему примыкает Арсенал и гараж с военной техникой.
        - Арсений никому не доверяет?
        - И правильно делает.
        - Согласен.
        Визирь помедлил, после чего продолжил:
        - Бараки с серыми крышами - казармы, в них живут рядовые падлы. Все остальные - в своих домах или квартирах. Местных тут нет, только падальщики и папаши. Плюс рабы, их загоны под соломенными крышами.
        - У них есть катера, - пробормотал Белый, разглядывая небольшой порт Безнадеги.
        - Катера, рыбачьи баркасы и несколько средних судов, - подтвердил комби. - На них Арсений ходит в набеги к побережью Куйской равнины, в устье Динара и на юг, в Пески-Пески.
        - Авиация?
        - Два вертолета огневой поддержки, но он их бережет как зеницу ока.
        - Где стоят?
        - Ангары левее порта.
        - Вижу…
        Вопросы Равнодушного и его пристальный интерес к планам Безнадеги плохо увязывались с рассказом о поиске ребенка. Сейчас Белый напоминал готовящего штурм военного, и Гарику в какой-то момент показалось, что он привел на Майдабрежье не двух странных путешественников, а не менее батальона отъявленных головорезов из Санитарного Спецназа.
        Вновь проснулись былые подозрения, а когда они возвращались, Визирь всегда смотрел на девчонку. Бросил взгляд и на этот раз - резкий, быстрый, от которого не укрыться, - но Надира таращилась на аттракцион с тем же безразличием, с каким только что смотрела на море.
        - Мы войдем в Безнадегу через двадцать минут, - сообщил разведчик, медленно отворачиваясь от девчонки. - Остановимся в таверне вдовы Кличко, после чего сразу же отправимся во дворец.
        - Ты уверен, что Арсений здесь? - Белый задал вопрос равнодушно, но комби понял, что для седого присутствие Шерифа имеет огромное значение.
        И на этот раз плюнул на подозрения. Точнее, перестал на них реагировать. Как бы их путешествие ни закончилось, скоро оно закончится.
        - Здесь, - почти сразу ответил Гарик. - Видишь над дворцом сине-желтую тряпку? Это его личный штандарт.
        «Мог ли я догадаться, что будет дальше?
        Наверное.
        Даже не так: я обязан был догадаться, поскольку получил все возможные подсказки.
        Назвавшись, дотовец бросил карты на стол, а расспросы на Нижнем балконе должны были рассеять последние сомнения, но я отказывался соображать.
        Потому что не хотел.
        Потому что в глубине души понял, для чего Белый Равнодушный шел на Майдабрежье, и жаждал увидеть, что он сделает с Безнадегой. Что уготовил человек, чьим именем пугают детей, месту, которое проклинают даже падлы. Что он сделает с уникальной мерзостью, претендующей на титул главной грязи Зандра.
        Я догадывался, что увижу невероятное.
        Я хотел, чтобы Безнадега исчезла…»
        (Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Тоненький, но от того невозможно пронзительный вой… Противный… Въедливый… Царапающий сердце даже Равнодушному…
        - Почему ему не заткнули рот?
        - Он приговорен.
        - А мы?
        - Мы должны видеть и слышать. В этом заключается воспитательный эффект. - Разведчик помолчал. - Если кто-нибудь из мальчиков Арсения проявит слабость, как ты сейчас, им заинтересуются. И возможно, он станет следующим. - Еще одна пауза. - Здесь выживают только те, кто ухмыляется.
        Окна комнаты, которую им определили в таверне, выходили на главную площадь аттракциона, на которой как раз проходила очередная экзекуция. Впрочем, комби объяснил, что «как раз» определение неверное: убивали на площади едва ли не постоянно. Конкретно сейчас приговоренного забивали розгами, обыкновенными гибкими прутиками: сменяя друг друга, палачи постепенно рассекали несчастному плоть, добираясь до кости. Не спеша. Со смаком. Смеялись, выпивали, меняли друг друга, предлагали принять участие всем прохожим, и мало кто отказывался.
        - Они больны, - мрачно сказал дотовец. - Их недуг - ненависть и жестокость - неизлечим.
        - Ты - Белый Равнодушный. Тебе приходилось отправлять на смерть тысячи людей.
        - Тысячи больных, - поправил Гарика седой.
        - Не только.
        На миг Визирю показалось, что дотовец его ударит. Но только на миг. Равнодушный понимал, что насилием лишь подтвердит заявление разведчика, и сдержанно, но с необычайным достоинством ответил:
        - Я горжусь тем, что делал, комби, и тем, что делает Санитарный Спецназ. Мы никогда и никому не отказываем в помощи. Мы приходим, лечим, теряем врачей… десятки докторов умерли, но не бросили пациентов… Мы спасаем. - Белый пронзительно посмотрел на разведчика. - Но мы не имеем права рисковать, и потому…
        - …за спинами врачей всегда стоишь ты, - закончил за него Гарик.
        - Да.
        Начальник Карантинного управления. Единственный, кроме генерала Дота, человек, имеющий право объявить о прекращении эпидемии. Ответственный за смерть такого количества людей, что Арсений Шериф, с его маниакальным зверством, выглядел на фоне Равнодушного жалким, недостойным упоминания любителем. Спасший такое количество людей, что ему следовало бы поставить памятник из чистого золота.
        - Извини меня, - неожиданно сказал Визирь.
        Однако ответ разведчику пришел не от дотовца.
        - Он давно перестал обижаться на подобные обвинения.
        Грудной, чуть хрипловатый и очень приятный женский голос.
        «Неужели?!»
        Гарик резко обернулся и замер, пораженный произошедшей с Надирой переменой: исчезла одутловатость, мышцы подтянулись, и лицо, только что «расфокусированное», вдруг задышало жизнью и энергией. Как будто бы из ничего появилась красивая линию губ, безвольный рот стал строгим, а взгляд - осмысленным, уверенным и слегка насмешливым.
        - Тебе нужно вколоть антидот. - Равнодушный бросил Визирю шприц и принялся снимать киберпротез. - Если хочешь жить, конечно.
        - Сначала ему нужно прийти в себя, - рассмеялась девушка, раскрывая рюкзак. - Кстати, меня зовут Кабира Мата.
        - Очень приятно, - протянул комби.
        - Мне тоже, красавчик.
        Белый протянул спутнице киберпротез, и Гарик понял две важные вещи. Первая: внешнее устройство в действительности принадлежит девушке, оно село на ее правую руку как влитое. Второе: протез нужен Кабире вовсе не потому, что она инвалид, а по той простой причине, что никто на свете, включая самых крепких воинов Цирка Уродов, не мог стрелять из «Толстого Мэга» без дополнительных приспособлений.
        А «Толстый Мэг» как раз явился из рюкзака.
        Человек, чьим именем пугали детей, привел в Безнадегу одного из тех, чьим именем пугали взрослых: перед ошарашенным Визирем стояла полностью экипированная убийца из синдиката «Анархия».
        «Белый не оставил мне выбора, но я не в обиде. Он не мог поступить иначе. Он слишком хорошо все продумал и слишком сильно желал достичь своей цели. Он извинился, объяснил свои мотивы и свой план, после чего отдал мне атлас Двузубой Мэри и все радиотаблы, что у него оставались. И снова извинился.
        За то, что мне придется рискнуть жизнью.
        Впрочем…
        Выбора, как я уже написал, у меня не было…»
        (Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        - Если у меня не выгорит, Арсений тебя убьет, - негромко произнес Равнодушный. - Он не будет спрашивать, знал ты или нет. Просто убьет.
        - Я не мальчик, я все понимаю, - мрачно отозвался Визирь и кивнул стоящему у ворот дворца падальщику: - Привет, Ярось.
        - Снова притащился? - вместо ответа хмыкнул тот.
        - Мне у вас нравится.
        Несмотря на внутреннее напряжение, Гарику удавалось держать себя в руках и общаться с остановившим их бойцом предельно спокойно. Как обычно. Ничем не выдавая того, что они явились во дворец отнюдь не с добрыми намерениями.
        - Что за терпила с тобой?
        - Путешественник. Хочет к зигенам пробраться.
        - Ты еще скажи - турист, - заржал падла.
        Пришлось поддержать веселье.
        - Скажешь за него перед Арсением?
        - Ага, - подтвердил разведчик. - Как сегодня Шериф?
        - Пока добрый.
        Бритый наголо Ярось служил еще Бобо Лойскому, но вовремя переметнулся на сторону Шерифа и принял самое деятельное участие в поистине зверском устранении бывшего благодетеля. Арсения Ярось боялся до колик и старался выслужиться любым способом, заслужив славу самого подозрительного из сотников Безнадеги. Однако седой, облаченный в наглухо застегнутую рубашку армейского образца, штаны-карго и высокие ботинки, почему-то оставил Ярося равнодушным. Наверное, показался старым и безвредным.
        - Ты без оружия? - Падла испытующе посмотрел на разведчика.
        Вместо ответа комби поднял руки, позволяя тщательно себя ощупать, и выразительно посмотрел на Ярося, мол, что ж, я правил не знаю? Тот усмехнулся:
        - Проходите.
        И путешественники ступили в логово Шерифа.
        - Визирь с терпилой ушли?
        - Ага.
        - К Шерифу подались?
        - Ага.
        Двери в таверне были хлипкими, тонкими, к тому же плохо поставленными - со щелями, и потому Кабира слышала каждое произнесенное в коридоре слово в превосходном качестве.
        - Значит, надолго свалили… - Обладатель первого голоса, грубоватого, резкого, выдержал многозначительную паузу, но, поскольку никакой реакции на реплику не последовало, был вынужден уточнить: - У тебя ключ есть?
        - Ты девку, что ль, решил оприходовать? - удивился второй, сиплый.
        - Да. - Резкий шмыгнул носом. - Она клевая.
        - С придурью же.
        - Все бабы с придурью. А сумасшедшие смешные, я их после войны много пробовал… - Теперь резкий хмыкнул: - Жаль, сейчас передохли все… Открывай.
        Однако сиплый оказался трусоват. Несколько мгновений он переминался с ноги на ногу - Мата слышала его движения так, словно видела их, - после чего протянул:
        - А Шериф не взбесится?
        - Из-за чокнутой телки?
        - Шериф Визиря привечает.
        - А как Визирь узнает, что телку чпокнули? Она ему скажет? - Резкий хохотнул: - Она же с придурью! Молчит все время!
        - И то верно.
        Сиплый сдался, видимо, захотел попробовать необычного, того, что «давно передохло», поэтому в замке заскрежетало, дверь распахнулась, и падлы уверенно вошли в комнату. Сначала резкий, оказавшийся невысоким и очень плотным, почти квадратным, а за ним сиплый - длинный, плечистый… умерший первым: затаившаяся за дверью Мата вонзила ему в спину длинный нож, с хирургической точностью добравшись до сердца.
        - Что?
        Услышав предсмертный хрип приятеля, резкий начал разворачиваться, но не успел - падальщики хороши десятком на одного или забивая до смерти связанных рабов, а для подготовленного бойца они не страшнее грязи на ботинке.
        Пока резкий поворачивался, Мата успела извлечь клинок, оттолкнуть бездыханного сиплого в сторону, сделать шаг вперед, вонзить нож в горло падальщика и даже посторониться, не позволяя хлынувшей крови заляпать одежду.
        Затем Кабира прикрыла дверь, посмотрела на часы и недовольно нахмурилась: ей следовало выдвинуться на огневой рубеж еще тридцать секунд назад.
        Каждый владелец аттракциона в обязательном порядке имел дворец, на худой конец - замок или крепость, а в нем - украшенную награбленным комнату, гордо именуемую «тронным залом». У кого-то побольше, для двухсот, а то и трехсот верных соратников, у кого-то поменьше, на полсотни. У кого-то на поверхности, у кого-то в подземном бункере. С разрисованными стенами или грубой кирпичной кладкой, с окнами-бойницами или без них. Разные комнаты были объединены общей декорацией - подиумом с креслом, на котором обожали проводить время возомнившие себя королями главари падальщиков.
        В тронных залах они пировали, судили, встречали послов из соседних банд и униженных обитателей соседних поселений с дарами. Трон был главным символом их власти, им они гордились, за него держались, и многие, очень многие короли погибали на нем или совсем рядом, не в силах расстаться с ним даже перед смертью.
        - Визирь!
        - Шериф. - Гарик встал на одно колено, приложил правую руку к сердцу и склонил голову. Белый последовал его примеру.
        - Встань, добрый друг, и подойди.
        В отличие от Баптиста, который, случалось, разгуливал по Железной Деве в сопровождении лишь пары телохранителей, Арсения всегда охраняло не менее десятка падл, и приближаться к нему ближе чем на пять шагов запрещалось под страхом смерти.
        - Кого ты привел в мой дом?
        - Путешественника.
        - Ты за него скажешь?
        - Иначе я не рискнул бы входить с ним в твой аттракцион, Шериф.
        - Чем он готов выразить мне уважение?
        Подарки и подношения были обязательным элементом посещения аттракциона случайными людьми, и потому Равнодушный сделал шаг вперед.
        - Я - хороший врач, Шериф Арсений, и тем могу быть тебе полезен.
        - Ко мне обращаются на «вы», - строго заметил Шериф. Он не терпел панибратства.
        Визирь незаметно изменил стойку, распределив вес тела для того, чтобы не тратить потом лишние миллисекунды.
        - Когда ты узнаешь, кто я, Шериф Арсений, ты согласишься с тем, что я имею право на небольшое нарушение правил, - с прежней размеренностью произнес седой путешественник. - Моя слава опережает меня, и ты будешь удивлен.
        - Откуда же ты явился? - ухмыльнулся главный падальщик.
        - Из-за Периметра Дота.
        И неожиданное признание вызвало удивительную и абсолютно неестественную тишину. Осекся и прищурил маленькие глазки Арсений, замолчали, будучи в полной боевой готовности, его телохранители, ошарашенно притихла «публика». Как и прогнозировал седой, первое признание удивит падальщиков и даст ему время произнести главную речь.
        Громким голосом.
        Гордо.
        - Меня зовут Белый Равнодушный, - громыхнул он, глядя на врага в упор. - И ты, Шериф Арсений, должен меня помнить. Четыре года назад ты украл и убил моего сына. Когда же узнал, кого посмел тронуть, то сменил имя и сбежал сюда, на край Зандра, в надежде, что я тебя не достану. Но я здесь, Шериф Арсений, я пришел расплатиться.
        А в следующий миг на улице взорвалась первая пуля «Хиросима», выпущенная из револьвера «Толстый Мэг»…
        Когда речь заходит о страшных патронах анархистов, ключевым словом для определения их заряда является не «микроскопический», а «ядерный». И если вы это понимаете, вы не задаете глупых вопросов типа: «Какая сила разнесла на куски двухэтажный каменный дом?» или «Когда вернется улетевший к облакам тяжелый танк?». Вы знаете, из-за чего появляются воронки чудовищных размеров и почему панически мечущиеся падлы в буквальном смысле исчезают в пламени…
        Шесть взрывов - пауза, поскольку Кабире нужно вставить в каморы «Толстого» новые «Хиросимы», - и снова взрывы. Шесть. И снова пауза.
        И паника.
        И гибнущая Безнадега, исчезающая в пыли, дыму и разлетающихся обломках.
        Горящие и тонущие суда, плавящаяся техника, периодически фонтанирующая огнем взрывающихся боекомплектов, здания, рушащиеся и растворяющиеся в пыльных облаках, и трупы, трупы, трупы… И невозможность ответить, поскольку анархистка засела в господствующем над аттракционом Нижнем Балконе и уничтожила пост, позаботившись о том, чтобы до нее не смогли добраться.
        Безнадега умирала в огне, и только во дворец до сих пор не прилетело ни одной кошмарной пули.
        - Тебе нечего бояться! - Потрясающе громкий крик Белого перекрыл даже взрывы. И отсрочил автоматные очереди, которые должны были разорвать его и комби. - Мои друзья не станут стрелять в дворец.
        - Почему? - Надо отдать должное: Шериф, несмотря на грохот разлетающегося города, демонстрировал отменное хладнокровие.
        - Потому что их задача - уничтожить Безнадегу. А ты - мой. Тебя я убью лично.
        - Увернешься от автоматной очереди? - поднял брови Арсений.
        - Я слишком стар для этого.
        - Оружия у тебя нет, взрывчатки тоже: ни снаружи, ни внутри. - Шериф усмехнулся: - На входе во дворец стоит замаскированный сканер: мои люди просветили тебя, ты чист.
        - Зато в твоем аттракционе всегда было плохо с медицинским оборудованием. - Дотовец расстегнул рубашку. - Я уже убил тебя, Шериф Арсений. Ты уже труп.
        Кто-то закричал, кто-то выругался, кто-то пустил слезу или вздрогнул, но все, абсолютно все падальщики резко отшатнулись от открывшегося их взглядам ужаса: тело Равнодушного покрывали язвы, кровавые струпья и характерные фиолетовые пятна между ними - известные всему Зандру признаки воздействия вируса Айбац. Не просто быстрого, но смертельно быстрого.
        И это был самый опасный момент явления мстителей: одной случайной пули оказалось бы достаточно, чтобы в тронном зале началась дикая бойня… К счастью, шок помешал воякам открыть пальбу.
        - Я дам тебе шанс, мерзавец! - Белый открыл боковую панель комби и вытащил из нее горсть маленьких пластиковых доз. - Начинается игра «Доберись до антидота!».
        И спасительные шприцы полетели в толпу падальщиков.
        Тридцать шесть выстрелов.
        Пять пауз на перезарядку. Тридцать пустых гильз на камнях Нижнего Балкона. Разогретый ствол «Мэга». Чудовищное месиво внизу. Раздробленный камень, горячее железо, кровь, мясо, стоны, повышенный уровень радиации. Воронки. Огонь. Смерть.
        Тридцать шесть патронов «Хиросима» превратили городок в…
        Ни во что не превратили, потому что городка больше не было. Безнадеги не стало, как и мечтал Визирь. Как хотел Белый Равнодушный. Как было приказано Мате. На месте Безнадеги плавились руины, над которыми высилось одно-единственное здание.
        Дворец.
        Кабира вытряхнула из камор гильзы, вставила на их место новые патроны, поднесла к глазу оптику револьвера и принялась терпеливо ждать сигнала.
        «Наверное, убили бы…
        Должны были убить.
        Если бы хоть кто-то из подлой своры Арсения, мальчик или покрытый шрамами ветеран, сохранил хоть каплю разума, он бы наверняка понял, что Белый врет, что не для того он шел в Безнадегу, чтобы разбрасываться дозами антидота, что им все равно не жить и надо прихватить с собой тех, кто принес гибель, но…
        На мое счастье, никто из падальщиков Майдабрежья умом не обладал. И все они превратились в беспощадных зверей, обуянных желанием спастись…»
        (Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
        Каждый против каждого.
        Удары и выстрелы, подножки, подсечки, бешеный рык…
        Визирь рывком уходит в сторону, выхватывает автомат у ближайшего падлы, ожидает схватки, но тому плевать - бросается на пол за вожделенной дозой, успевает коснуться ее пальцами и получает нож под ребра. Крик. Много криков, возни, смертей, и никто не обращает внимания на отскочившего к стене разведчика.
        Седой мастер игры в старинные шахматы вновь оказался прав, с доскональной точностью рассчитав поведение врагов.
        Кто-то успевает вколоть себе дозу - ему стреляют в голову. Потому что успел. Потому что ему повезло. Потому что тот, кто не успел, не собирается прощать счастливчику свою нерасторопность. Потому что в падлах Арсения есть только ненависть и злоба.
        - Сдохни, тварь!
        Шериф ухитряется сохранить хладнокровие. Он остался у трона, перед которым в жутком месиве грызут друг друга осатаневшие звери, а сейчас выхватывает пистолет и наводит его на Белого.
        Но Белый улыбается, потому что видит на шее Арсения первые фиолетовые пятна.
        Шериф стреляет и воет. Он все понимает и так прощается с жизнью.
        - Убейте комби! - Но приказ никто не слышит. - Убейте…
        Визирь ужом выскальзывает из тронного зала. Отталкивает фиолетового, зараженного Айбацем падальщика, затем еще одного, обожженного и скулящего от боли Ярося, вбежавшего во дворец с улицы, выскакивает во двор и на мгновение замирает.
        Знает, что нужно бежать со всех ног, но ничего не может поделать: останавливается, впечатлившись величественной картиной разрушения.
        Безнадега пала.
        Улицы, что вели к дворцу, площади, на которых лилась кровь, казармы, загоны, жилые дома - все обратилось в радиоактивный прах. Гарик не считал взрывы, но сразу понял, что Кабира выпустила по городку гораздо больше «Хиросим», чем требовало его простое уничтожение. Она в точности исполнила приказ Равнодушного - «расплавить в остекленевший песок», и теперь ей оставалось нанести на картину последний штрих.
        Комби снова открыл боковую пластину, вытащил дымовую капсулу, активизировал ее, подбросил в воздух и торопливо побежал прочь. Подальше от дворца. От облака ярко-оранжевого дыма. И от «Хиросим», что стали вонзаться в последнюю постройку Безнадеги, разнося на куски ее последних обитателей…

* * *
        Закат сегодня был чарующе красив.
        Легкие облака позволили уходящему солнцу сполна наиграться красками, размазывая по небу все оттенки красного и оранжевого, вырезая кудрявые контуры и оттеняя целые области лазурной бесконечности. Море пребывало в важном спокойствии, обозначило горизонт ровной линией и не разбавляло спектакль ненужным волнением. Мягкие волны неспешно накатывали на гладкую гальку и тут же отступали… но не исчезали, а сменялись следующими, такими же спокойными ласковыми.
        Закат на море получился едва ли не идеальным и резко контрастировал с обезображенным, еще дымящимся берегом, но… но ни Кабира, ни Визирь назад не смотрели. Берег стал другим, они сделали его другим и больше им не интересовались. Безнадега, падальщики, смерть - все осталось в прошлом, растворилось в щелчках секундной стрелки и потеряло всякое значение.
        - Я читала твои комментарии и представляла тебя слабаком, - произнесла Мата, не отрывая взгляд от моря. - Слишком много рефлексии.
        - Я рефлексирую только на привалах.
        - Я заметила. - Анархистка чуть улыбнулась. - Ты оказался молодцом, красавчик, сумел меня удивить.
        - Ты тоже, - в тон девушке ответил Визирь. И тоже - продолжая любоваться закатом. - Как тебе пришло в голову прикинуться сумасшедшей?
        - Одинокая анархистка - легкая добыча. Нужна маскировка.
        - Она у тебя совершенна.
        - Я училась в театральной студии… Давно… До Времени Света.
        - Это многое объясняет.
        - Например?
        - Твою красоту.
        - Клеишь меня?
        - Нет. - Он принялся набивать «большую» трубку. - Теперь мне нравится быть однолюбом.
        - Встретил единственную?
        - Да.
        - Не потеряй.
        - Постараюсь.
        Они помолчали, наблюдая за безуспешными попытками солнца зацепиться за краешек неба, после чего выдохнувший порцию дыма Гарик тихо спросил:
        - Чем он тебе заплатил?
        - Спас мою семью, - пожала плечами Мата. - Я ушла в Синдикат еще до Времени Света, а когда оно стряслось, помчалась искать своих, мать и двух сестер. Три месяца пробиралась на родину через весь кошмар, что тогда творился, добралась и узнала, что в моем городе эпидемия чумы Олбрайт. Это была одна из первых вспышек, которую локализовали дотовцы… - Кабира грустно улыбнулась. - Я попыталась прорваться, но карантинщики меня взяли, хотели расстрелять, но он не позволил. Пришел, спросил: «Кто у тебя там?», я говорю: «Мать и сестры», он говорит: «Молись». И я две недели сидела в его штабе и молилась. А он ходил внутрь… Моих нашел, письмо им передал… Два раза после возвращения строил своих и читал имена врачей, которые не выйдут… А потом напивался. - Пауза. - Я видела, как он становится Белым. С каждым часом, с каждой минутой… До того как Дот его на карантин поставил, он ведь черным был как смоль. Молодым казался… А через год я его встретила случайно, а он совсем седой. И старый…
        - То есть он тебя спас? - переспросил Гарик, имея в виду, что Равнодушный не расстрелял попытавшуюся прорваться анархистку.
        - Он убедился, что мои родные чисты, и переправил их за Периметр. - Солнце скрылось, но тьма еще не накрыла берег, и повернувшийся Визирь видел выражение лица Кабиры - нежное, потому что говорила она о тех, кого любит. - У Дота жить тяжело, но лучше, чем в Зандре. Мать и сестры живы, у них есть крыша над головой и работа, у них есть будущее… Поэтому я считаю, что Белый их спас.
        - Жалеешь его?
        - Белому это не надо, - жестко ответила девушка. - Он выбрал путь и честно его прошел. - И сразу, четко показывая, что больше не хочет говорить о Равнодушном, поинтересовалась: - Выведешь меня в Полураспад?
        - В обход Железной Девы?
        - Да.
        - Выведу. - Он улыбнулся: - Будешь прикидываться моей сестрой?
        - В Полураспаде меня ждут друзья. - Она весело посмотрела на комби: - Если хочешь - пошли со мной. Нам бы пригодился опытный разведчик.
        - Клеишь меня?
        - Нет.
        - У меня дела в Железной.
        - Ну, как знаешь.
        Кабира вытащила из кармана плоскую фляжку, отвинтила пробку и, провозгласив: «За Равнодушного!» - сделала большой глоток. После чего передала фляжку Визирю. Тот кивком поддержал тост и тоже глотнул обжигающего крепкого.
        Тихие волны продолжали плавно набегать на камни.

* * *
        «Иногда мне кажется, что я смотрю на все со стороны. Что жизнь проходит мимо, разыгрывая передо мной занятные и не очень картинки, а я могу в любой момент остановить просмотр…
        Или отмотать назад, повторяя то, что понравилось…
        Или вперед, избегая страшного или неинтересного…
        Или просто выйти из зала…
        Или проснуться…
        Иногда мне кажется, что окружающий меня ужас выдуман режиссерами и художниками, что страшное Время Света - всего лишь старт игры и теперь я бегаю внутри виртуальной реальности, набирая опыт и улучшая характеристики…
        Я колю себя иглой, ножом… Я кричу от боли, но не могу выйти из игры… И не просыпаюсь…
        И тогда, окровавленный, тяжело дышащий, я ненадолго понимаю, что Зандр - настоящий. Что мир - настоящий.
        И что Время Света стало нашим билетом в Технологичный Ад…»
        (Комментарии к вложениям Гарика Визиря.)

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к