Прошлое должно умереть Вадим Юрьевич Панов
        Герметикон #6 ГЕРМЕТИКОН
        Некорректная, упрощенная, но получившая широкое распространение и официальный статус форма слова «Герменомикон».
        В настоящее время слово «Герметикон» используется в следующих значениях:
        [ol]Самая известная алхимическая школа, обладающая рядом собственных университетов и научных центров;
        Название планеты (и государства), на которой расположена алхимическая школа Герметикон;
        Вся освоенная человечеством Вселенная.[/ol]
        Вадим Панов
        Прошлое должно умереть
        Пролог,
        в котором пытливый путешественник с интересом изучает нюансы провинциального правосудия
        - Веревка? - хмыкнул Помпилио, с искренним удивлением рассматривая виселицу.
        - Да, веревка.
        - Для меня?
        - Ты сегодня герой дня, - подтвердил констебль. - Правда, ненадолго.
        - Но говорить о тебе добрые жители Фоксвилля станут до вечера, - добавил мэр. - Пока не напьются.
        Виселица оказалась старой, много чего повидавшей, но крепкой. Во время общегородских собраний она использовалась в качестве трибуны, с которой выступали мэр Чапли и констебль Дребренди, осуществляющие в Фоксвилле государственную власть, однако сегодня виселицу готовились использовать по назначению, для чего тщательно проверили работу механизма и прикрепили новую веревку.
        - Ты серьезно? - продолжил Помпилио. - Вешать?
        - Тебя что, никогда не вешали? - поинтересовался констебль. - Странно, учитывая, скольким людям ты успел насолить.
        - Я - честный путешественник.
        - Ты - бандит и убийца, - перебил Помпилио Дребренди. - Нас не обманешь.
        - Потому что именно здесь, на пограничной планете, живут самые проницательные во Вселенной констебли, - проворчал Помпилио.
        - Что ты сказал?
        - Припомнил, что однажды меня действительно хотели повесить.
        - И чем все закончилось? - уточнил любознательный Дребренди.
        Помпилио ответил выразительным взглядом, после чего добавил:
        - Деталей не помню, но кое-кто точно умер.
        Констебль хмыкнул. Он плохо понял ответ пленника.
        Разговор начался, когда Дребренди вывел связанного адигена[1 - Значение этого и прочих используемых в Герметиконе слов и выражений см. в словаре.] из городской тюрьмы - крепкого сарая, стоящего на заднем дворе мэрии, и они, сопровождаемые двумя охранниками с винтовками наизготовку, направились на главную площадь Фоксвилля. Причем инициатором стал Помпилио: он несколько раз задавал наводящие вопросы, однако среагировал Дребренди только на упоминание виселицы.
        - Сегодняшнее повешение ты не забудешь, - пообещал констебль. - У нас тут народ простой и диковатый, пограничная планета, сам понимаешь. Работы много, работа тяжелая, а развлечений мало, к нам даже передвижной цирк не всегда заглядывает.
        - Сочувствую.
        - Поэтому мы тебя не пристрелили, - продолжил Дребренди. - Вешать и дольше, и смешнее. А после каждого повешения выручка бара подскакивает вчетверо.
        - Бар принадлежит тебе?
        - Как ты догадался?
        - Ты постоянно открываешь рот, чтобы спросить, что я буду заказывать, но вовремя вспоминаешь, что находишься на другой работе.
        Один из охранников хмыкнул, но тут же спрятал улыбку, перехватив бешеный взгляд констебля.
        - Сегодня я выпью лишний стаканчик, - пообещал Дребренди, взяв себя в руки. - Ты меня насмешил.
        - Я только начал, - прищурился Помпилио.
        Ответа на это заявление не последовало.
        Констебль - высоченный, мощного сложения бородач с крупными чертами лица - охотно посмеялся бы над дерзостью пленника, но они как раз подошли к мэру Чапли и важному гостю из сферопорта, директору расположенной на Фархе фактории Компании, которому Чапли разве что ботинки не облизывал, и Дребренди решил, что хохотать при них не следует.
        - Вот, - произнес он, выталкивая Помпилио на шаг вперед. - Наш сегодняшний герой.
        Мэр и директор внимательно оглядели пленника, а тот - их. И прежде, чем важные персоны принялись обмениваться впечатлениями, резко бросил:
        - Я тебя знаю, галанит! - и высокомерно кивнул на директора Фактории. - Видел твою рожу в сферопорту.
        - Больше вежливости, - велел констебль, но не удостоился даже кривой усмешки в свой адрес.
        А вот директор не обиделся, весело рассмеялся и осведомился:
        - Страшно?
        - Пока нет, - качнул головой Помпилио. - Посмотрим, что будет дальше.
        - Дальше будет страшно, - пообещал директор и неожиданно представился: - Меня зовут Ауроберт Спесирчик.
        Однако руки не подал.
        - Не боишься называть имя?
        - Его здесь знают, - отмахнулся галанит.
        - А мое? - быстро спросил Помпилио и понял, что выстрелил в нужном направлении: мэр и констебль слегка помрачнели. Но именно слегка, отказываться от экзекуции они не собирались.
        - Я хочу, чтобы ты знал, кто приказал тебя повесить, Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур, - негромко, но с видимым наслаждением произнес галанит. - А местным жителям не обязательно знать, кого они повесят. Их это не касается. А я… - он причмокнул губами. - Я войду в историю Галаны. Убью самого Помпилио! Героя Герметикона и любимца адигенов. И не просто убью, а повешу, как собаку, на радость и смех всей Галане.
        - Можно будет устроить праздник.
        - О твоей смерти напишут во всех газетах, причем шуток будет - хоть отбавляй.
        Дер Даген Тур промолчал: уговаривать галанита отказаться от казни не имело смысла. Зато теперь стала абсолютно ясна подоплека происходящего: Спесирчик заприметил его в Гейтсбурге, сферопорту Фархи, каким-то образом выведал его маршрут, скорее всего, подкупив одного из проводников, опередил их отряд, воспользовавшись тем, что Помпилио путешествовал по Фархе на лошадях, первым добрался до Фоксвилля и подготовил засаду. В местном трактире адигену подсыпали в жаркое что-то мощное, скорее всего - большую дозу фариция, а очнувшись, дер Даген Тур обнаружил себя в камере местной тюрьмы, обвиняемым в грабежах и убийстве. В убийствах, если быть точным: как выяснилось, он застрелил своих проводников, свидетелем чего, по стечению обстоятельств, стал один из помощников констебля.
        - Если ты надеешься объявить с эшафота свое имя и тем смутить добрых жителей Фоксвилля, то не надейся, - пробормотал Дребренди, запихивая в рот пленника кляп. - С последним желанием, извини, тоже не получится.
        Ситуация стремительно превращалась из плохой в катастрофическую. Руки связаны, рот заткнут, командует галанит, а их национальной чертой еще со времен Инезирской династии стала животная ненависть к адигенам. Помпилио понимал, что за него отомстят, возможно - в ближайшие дни, прекрасно знал, как сыграть на этом и убедить людей опомниться, но не имел возможности.
        Но страха не было, только вызванная бессилием ярость. Однако внешне это никак не проявлялось: адиген спокойно направился сквозь толпу к эшафоту, не обращая никакого внимания на летящие со всех сторон ругательства:
        - Грабитель!
        - Убийца!
        - Сдохни!
        Шел спокойно, с высоко поднятой головой.
        Как все мужчины древнейшей лингийской династии даров - Кахлес, Помпилио дер Даген Тур отличался плотным, почти крестьянским сложением и был абсолютно лыс. Он мог сойти за деревенского кузнеца, крепости в нем хватало, однако лицо потомка бессчетного числа правителей, и особенно его властное выражение, не оставляли сомнений в происхождении «кузнеца»: выпуклый лоб, надменный взгляд серо-стальных глаз, нос с горбинкой, упрямый подбородок… несмотря на то что сейчас дер Даген Тура был одет в простую цепарскую одежду, грубоватую, но удобную, со множеством карманов, любой житель Герметикона без труда опознал бы в нем адигена.
        Но разгоряченные обитатели Фоксвилля были чересчур возбуждены предстоящим действом.
        - Мерзавец!
        - Смерть ему!
        - Не жалейте убийцу!
        А вместе с оскорблениями летели плевки и тычки, от которых охранники не спешили защищать пленника.
        - Подонок!
        - Ублюдок!
        Фоксвилль был хоть и провинциальным поселением заштатной пограничной планеты, мог похвастаться населением в несколько тысяч человек, не меньше, и все они высыпали на площадь. Судя по всему, предыдущая экзекуция состоялась давно, и жители успели соскучиться по зрелищу публичной казни.
        - Проведите его по всей площади! Мы тоже хотим в него плюнуть!
        - Не вешайте его слишком быстро!
        - Не затягивайте сразу! Пусть потрепыхается!
        Советы и пожелания летели до тех пор, пока мэр, за которым следовали палач и Помпилио, не поднялись на эшафот.
        - Тихо! - рявкнул Чапли, и площадь мгновенно смолкла. - Граждане свободной республики Фарха! Возлюбленные жители Фоксвилля! Сегодня мы собрались для того, чтобы предать справедливому суду знаменитого грабителя и убийцу…
        - Разве суда еще не было?! - крикнул кто-то из толпы.
        - Был, - рассмеялся мэр.
        - Тогда давайте вешать! Не останавливайся!
        - Надеть ему мешок? - громко спросил палач, желая выдержать все положенные демократические процедуры.
        - Да!
        - Да!
        - Нет!
        - Да!
        - Пусть так болтается!
        - Без мешка!
        - У них такие смешные ужимки!
        Палач посмотрел на Чапли, тот пожал плечами, и мешок полетел в сторону.
        - Не думайте, что я так же счастлив, как галанит, - неожиданно прошептал мэр на ухо Помпилио. - Просто я не могу ему отказать.
        Ответом адигена стал короткий, но весьма выразительный взгляд.
        - Начинай, - приказал Чапли, делая шаг назад.
        Палач сделал шаг вперед и накинул на шею Помпилио петлю.
        Толпа заволновалась.
        Веревка в Фоксвилле оказалась грубоватой, но хорошо смазанной, и не было никаких сомнений в том, что задачу она выполнит.
        - Не туго? - осведомился палач.
        Снизу, из первого ряда, широко улыбался и пытался остроумно шутить Спесирчик, однако привлечь внимание адигена у него не получалось: дер Даген Тур готов был умереть, как трус, с закрытыми глазами, лишь бы не видеть перед смертью довольную рожу галанита. Поразмыслив, Помпилио посмотрел вверх, сменив вид озверелой толпы на образ безбрежного неба, и увидел на крыше мэрии человека с ружьем.
        С винтовкой, если быть точным.
        А если быть совсем точным, с прекрасной дальнобойной винтовкой «Шпрау», которую дер Даген Тур опознал по характерной форме приклада. Человек как раз занял удобную позицию и поднял оружие, изготовившись к стрельбе.

«Интересно…»
        И в тот момент, когда палач сделал шаг к рычагу, намереваясь распахнуть люк и отправить знаменитого исследователя в последнее путешествие, стрелок надавил на спусковой крючок. Грохот выстрела прозвучал в тот же миг, когда тяжелая пуля влетела палачу в голову и швырнула на землю, но среагировать на него никто не успел… кроме мэра, который, проявив чудеса сообразительности и реакции, спрыгнул с эшафота и юркнул в толпу.
        И вовремя спрыгнул, потому что первый выстрел не остался единственным: на крышах большинства домов оказались вооруженные люди, которые открыли огонь, заставив жителей Фоксвилля запаниковать. Причем стреляли они, как заметил Помпилио, не по людям, а по земле и поверх голов, не убивали, а разгоняли толпу, создавая хаос и неразбериху. И так же - предупредительно - повели огонь пулеметы из зависшего над площадью цеппеля. И своей цели нападавшие добились: ничего не понимающие жители метались по площади в поисках укрытия, орали, ругались, сталкивались друг с другом, но не помышляли о какой-либо обороне. И никто не обратил внимания на сброшенную с корабля «корзину грешника».
        - С вами все в порядке? - Вскочивший на эшафот цепарь сорвал с шеи Помпилио веревку и ловким ударом ножа освободил адигену руки. - Мы едва успели…
        Однако договорить цепарь не успел: жизнь научила дер Даген Тура не доверять внезапно появляющимся спасителям, и первое, что сделал освобожденный от пут адиген - нанес сильнейший и совершенно неожиданный удар в челюсть, отправив цепаря в нокаут, после чего спрыгнул с эшафота и помчался к мэрии, возле которой заприметил мотоциклет.
        Глава 1,
        в которой Кира скучает, команда «Пытливого амуша» готовится к походу, Огнедел получает обещание, а Помпилио совершает увлекательное путешествие по экзотическому лесу
        Самые старые миры Герметикона - планеты Ожерелья - являлись не только самыми заселенными, больше миллиарда жителей в каждом, но и самыми цивилизованными. И напоминали гигантские паротяги, тянущие человечество в будущее. Миры Ожерелья соперничали друг с другом во всем: в науке и промышленности, величии городов и тонкости искусства, в исследовании и обустройстве новых планет, на которых они традиционно создавали не колонии, а самостоятельные государства, превращая новые миры в свои подобия: в планеты, где власть принадлежала наследной аристократии.
        Потому что самые старые миры Герметикона, за исключением Галаны, строго придерживались консервативных правил: власть - да рам, душа - Олгеменической церкви. Так пошло от Первых Царей, которые наследовали Добрым Праведникам, и так должно оставаться.
        Оставаться, но не костенеть, и потому адигеном мог стать любой простолюдин, обладающий должным умом, талантом или упорством - об этом тоже говорилось в заповедях Добрых Праведников и Первых Царей. А заповеди адигенами соблюдались. Где-то строго, где-то - как получится. Но если говорить о самой консервативной планете Ожерелья, то таковой по праву считалась Линга - оплот старинных правил и традиций. Мир, большинство да ров которого вели свои родословные от Первого Царя. Мир, сумевший устоять под натиском императора и добиться от великого завоевателя права на автономию. Мир, который люто ненавидели галаниты, потому что, несмотря на верность патриархальным традициям, Академия Наук заносчивых лингийцев не оскудевала на открытия, а промышленность считалась одной из лучших в Герметиконе.
        Консерваторы шли вперед вместе со всеми, иногда - опережая всех, но при этом не менялись, сохранив себя на протяжении тысячи лет.
        И городишко Даген Тур не менялся, оставаясь таким же тихим, уютным и полусонным, как в те далекие-далекие времена, когда основатель династии Кахлес увидел его и навсегда влюбился. Летом пыльный, зимой снежный, раскинувшийся на берегу озера Даген, но располагающийся вдали от традиционных торговых путей, городишко просто жил, с радостью встречая да ров Кахлес, ищущих в нем тишину и покой, и не изменился даже после того, как в соседних горах обнаружились богатейшие запасы золота и меди. Ну нашли, ну денег стало больше, ну жить стало легче, но это же не повод превращать родной город в вертеп? Лингийцы вознесли хвалу Доброму Маркусу, публично выпороли шустрого дельца, решившего открыть в Даген Туре публичный дом для шахтеров, и вернулись к повседневным заботам. И лишь покивали головами, узнав, что к шахтам и прииску проложили железнодорожную ветку - вывозить добытое в Черемхейден. Мол, раз надо, значит, надо. Однако вокзал попросили выстроить за чертой города, чтобы не мешал.
        Не очень удобно, однако настаивать на первоначальном плане прижать станцию к окраинным постройкам никто не стал - не в традициях. Да и опасно, учитывая любовь народа к оружию и либеральные правила, дозволяющие владеть им любому законопослушному лингийцу.
        В результате все новые строения, включая вокзал, оказались за пределами старого города, и жемчужина дарства Кахлес осталась безупречно красивой. И Кира дер Даген Тур не уставала ею любоваться.
        Окна ее спальни смотрели на юг, на долину, и едва в каком-нибудь из фермерских домов начинал петь петух, Кира вскакивала с кровати, накидывала халат, распахивала тяжелые шторы, выходила на широкий балкон, кольцом охватывающий башню, и улыбалась, глядя на свой новый мир, на земли, название которых стало ее фамилией.
        Глядя на адигенское владение Даген Тур.
        Которым девушка любовалась в любую погоду, и в солнечную, и в пасмурную. С удовольствием разглядывала скалистые горы, нависающие над невероятно синими водами самого большого на Линге озера, пересчитывала рыбацкие суденышки, украшающие Даген белыми треугольниками парусов, и мысленно желала рыбакам удачи, а затем переводила взгляд на широкую долину, обрамленную высокими лесистыми горами. Долину, которую навеки скрепил с бескрайним озером старый город. Неменяющийся. Немного сонный. С высоченной колокольней собора Доброго Маркуса, уютными, утопающими в зелени домиками и узкими, мощенными булыжником улочками, по которым, как заверяли местные жители, ходил сам Праведник.
        Проснувшись, Кира долго гуляла по балкону или стояла у окна, если шел дождь, и смотрела на свой новый дом, впитывала его, пыталась понять, почувствовать, чем привлек сей «медвежий угол» самую известную династию лингийских да ров. И почему ее муж, блестящий Помпилио дер Даген Тур, знаменитый путешественник, исследователь и первооткрыватель, водящий дружбу едва ли не со всеми дарами Герметикона, при каждом удобном случае возвращается в любимое захолустье. И даже их свадьба, на которую съехался весь высший свет Ожерелья и адигенских союзов, состоялась в Даген Туре, а не в парадном Маркополисе.
        Пыталась понять, но пока не понимала…
        Налюбовавшись владениями и сполна надышавшись свежим воздухом, Кира вернулась в комнату, оставив дверь на балкон открытой - утро выдалось необыкновенно теплым, - и позвонила в колокольчик.
        - Доброе утро, адира.
        - Доброе утро, Рита, - улыбнулась в ответ девушка, в очередной раз отметив, что классическое адигенское обращение «адира» кажется ей чужим.
        - Как вы спали?
        - Прекрасно.
        - Шоколад и утренняя почта.
        - Спасибо, Рита. На этом пока все.
        Горничная поставила серебряный поднос на столик и удалилась. Кира уселась в кресло, развернула газету, сделала маленький глоток из тонкой фарфоровой чашки и пробежала взглядом по заголовкам первой полосы.
        Главная новость и редакционная статья: «Лингийское Алхимическое общество ОБЯЗАНО отозвать свое оскорбительное предложение!» Статья венчала главный скандал этого лета, связанный с очередным косметическим ремонтом кафедрального собора Доброго Маркуса в Маркополисе. За прошедшие пятьдесят лет камень потемнел, и его почистили, придав собору привычный первоначальный облик. Заурядное, в общем, событие, которое никто бы и не заметил, однако алхимики зачем-то предложили обработать фасад особым раствором, образующим на камне защитную пленку, сказав, что с появлением автомобилей воздух в городе станет грязнее, а пленка поможет сохранить камень в первозданном виде. Предложение вызвало бурю общественного негодования, лейтмотивом которого стал вопрос: «Что вы хотите сотворить с нашим собором?», не очень прагматичный, с точки зрения девушки, зато эмоциональный и понятный всем лингийцам, привыкшим по воскресеньям наведываться в церковь. Сообразив какую глупость ляпнули, алхимики немедленно взяли назад, но утихомирить соотечественников им пока не удалось, несмотря на то что Академия Наук и Союз промышленников
попросили их простить. Общественность негодовала, и поползли слухи, что Палата Даров готовит по поводу скандала специальное заявление.
        Ретрограды или консерваторы?
        Кира давно заметила, что лингийцы с большой неохотой вносят в привычную жизнь изменения, предпочитая неизвестному проверенное. В Даген Тур, к примеру, до сих пор запрещался въезд не только паротягам, что логично: учитывая размеры гигантских паровых тягачей, они попросту не смогли бы проехать по старинным улицам, но и автомобилям, которым члены городского совета не доверяли. А поскольку Помпилио предпочитал не вмешиваться в самоуправление по незначительным поводам, то вопрос оказался отложен лет на десять, что Киру, любившую погонять на спортивных авто, категорически не устраивало.
        - Судя по всему, собор Доброго Маркуса останется в первозданном виде, - пробормотала Кира, добавляя в чашку шоколада. - Вы, ребята, скорее алхимию запретите, если решите, что она противоречит вашим убеждениям…
        Остальные новости навевали скуку: миротворческая миссия на Кардонии развивается по плану, боевые действия не возобновляются, потому что никто не хочет связываться с объединенным адигенским флотом, слава Доброму Марксу; дар Владимир официально объявил о беременности своей драгоценной супруги, прекрасной Ии, а поскольку это будет первый ребенок дара Владимира, Лингу ожидает большой праздник, слава Доброму Маркусу; в сферопорту поймали банду грабителей банков с Верзи, сегодня суд вынесет решение: повесить их или отправить на каторгу - результат будет тем же, а мучаться преступникам придется дольше, верзийцы уже сообщили, что их устроит любой вариант, редакция советует злодеев повесить, слава Доброму Маркусу; брачные объявления…
        Кира подозревала, что на Линге, особенно в сферопорту, существуют и другие газеты, более современные и привычные ей, но в их с Помпилио милое захолустье с утренним катером прибывали исключительно консервативные новости, слава Доброму Маркусу, причем в незначительном количестве то ли трех, то ли пяти штук: одна газета поступала в замок, вторая - в муниципалитет, где ее исследовал любопытный городской библиотекарь, а остальные - местным жителям. Как подозревала Кира, местные жители подписывались на газеты в складчину, чтобы использовать в качестве источника первоклассных пыжей. Интерес к печатному слову у лингийцев проявлялся, лишь когда информация касалась их лично. К примеру, месяц назад на первой полосе появилось фото Киры, а редакционная статья называлась: «Когда же Кира дер Даген Тур выйдет в свет?» с подзаголовком: «Почему в отсутствие супруга прекрасная адира ведет жизнь затворницы?» В тот день тираж «Лингийского вестника» был раскуплен полностью, и Даген Тур две недели обсуждал статью о супруге мессера.
        Весьма неожиданной супруге.
        Долгое время Помпилио дер Даген Тур, гордость и любимец Линги, считался самым завидным женихом Герметикона. Породниться с Кахлесами сочли бы за честь самые родовитые адигенские семьи, и Помпилио с трудом отбивался от намеков и откровенных предложений. Затем появились слухи, что сердце знаменитого путешественника отдано Лилиан дер Ти-Нофаль, загратийской адигене, не очень знатной, но умной и безупречно красивой, потом Помпилио исчез, был признан погибшим, чудом выжил в страшной катастрофе, а вернувшись, обнаружил любимую замужем. Затем разразился Кардонийский кризис, Лилиан погибла, а Помпилио предложил руку Кире Дагомаро, дочери кардонийского лидера, потерявшей в кризисе и любовь, и отца. Ввел в дом инопланетницу, даже не адигену, но образованную, умную, дерзкую, смелую и обожающую небо. Но если Помпилио предпочитал цеппели, то Кира отдала свое сердце паровингам, огромным летающим лодкам океанического класса, на которых ей довелось служить и воевать.
        Выбор Помпилио оказался настолько неожиданным, что его обсуждал весь Герметикон, однако глава рода, дар Антонио Кахлес, четко дал понять, что полностью одобряет решение младшего брата, и ввел инопланетницу, и даже не адигену, в старинную семью. Слухов и сплетен меньше не стало, интерес к девушке еще больше возрос, и она пряталась от него в глуши Даген Тура: чужаки здесь сразу оказывались на виду, и у журналистов не было шансов побеспокоить Киру. Платой за тишину стала скука, однако девушка справилась с ней, распорядившись доставить на новую родину любимую игрушку.
        Огромный паровинг привел невозмутимых лингийцев в полнейшее возбуждение: и сам по себе, будучи невиданной до сих пор машиной, и тем фактом, что супруга мессера с удовольствием копается в кузеле и тяговых двигателях, носит рабочий комбинезон и периодически появляется на людях, вымазанная в масле. Инопланетница, даже не адигена, но очень интересная…
        Позавтракав и переодевшись, Кира поспешила к причалу. В коляске, поскольку мотоциклеты в Даген Туре тоже находились под запретом, а верховую езду адира не освоила настолько хорошо, чтобы перемещаться по владению без сопровождающих. И, трясясь по булыжной мостовой, Кира привычно размышляла о том, что легенды об абсолютной власти адигенов, которые пересказывали друг другу обитатели республиканских миров, оказались сильно преувеличенными - и это еще мягко сказано, иначе бы ей, супруге родного брата лингийского дара, не пришлось бы подчиняться решениям городского совета, составленного из рыбаков, шахтеров, фермеров, торговцев и библиотекаря.
        Однако стоило Кире увидеть паровинг, все прочее перестало иметь значение, остались только они: девушка и летающая лодка, способная унести ее в небо. Кира не раз летала над озером, изумляя лингийцев невозможными для цеппелей воздушными трюками, но сегодня паровинг остался у пристани, поскольку предстояла замена тяжелых «Шурхакенов» на новейшие шестиствольные «Гаттасы», и именно за этим занятием Киру застал Арнольд Жакомо, заслуженный ветеран флота, капитан переданного в распоряжение девушки грузового цеппеля «Дрезе». Капитан появился к полудню, так же приехал в коляске, и прежде чем ступить на борт, с привычным сомнением оглядел покачивающийся на легких волнах паровинг. А отыскав на крыле Киру, церемонно приложил два пальца к козырьку и вежливо произнес:
        - Добрый день, адира.
        - Добрый день, капитан. - Увидев старика, Кира поднялась на ноги и вытерла руки ветошью. Помогающие ей механики тоже прекратили работу и отошли к краю крыла, откуда не могли слышать их разговор.
        - Как ваши дела? - поинтересовался старик, хотя прекрасно видел и разобранные пулеметные «гнезда», и подготовленное к установке оружие.
        - Увеличиваю огневую мощь, капитан.
        - Весьма полезное занятие, адира.
        - Я тоже так думаю.
        Вооружение паровинга состояло из пяти пулеметов: шестиствольного «Гаттаса» в закрытой турели, защищающего машину сверху, и четырех «Шурхакенов» в крыле. Их-то девушка и распорядилась заменить на мощные «Гаттасы». А всю прошлую неделю она устанавливала на машину башню с автоматической тридцатимиллиметровой пушкой «Марту», и потому старик не удержался от вопроса:
        - Планируете принять участие в какой-то войне?
        - Хочу быть готовой к любому развитию событий, - улыбнулась Кира. - К тому же никто до сих пор не устанавливал «Гаттасы» в крыло.
        - Возможно, - не стал спорить старик, намекая, что плохо разбирается в диковинной кардонийской технике. И потрогал стеком тяжелый пулемет. - Но отзывы о «Гаттасах» настолько восторженные, что мессер распорядился заменить «Шурхакены» и на «Дрезе». Мы испытали новое оружие и остались довольны.
        - Я испытывала «Гаттасы» в деле, - обронила Кира.
        - Я знаю, - обронил старик.
        Они помолчали, после чего Жакомо сообщил:
        - Ваша знакомая прибудет к ужину. Ее встретят на причале и доставят в замок.
        Известие о скором появлении подруги детства привело Киру в восторг: девушке не терпелось встретиться с Сувар, рассказать последние новости, похвастаться модернизированным паровингом, однако ее новое положение - знатной адигены - диктовало правила поведения. Никаких встреч на причале.
        - Прекрасно, капитан, я буду ждать Сувар в замке.
        - Благодарю, адира.
        Старик изобразил улыбку и внимательно посмотрел в сторону.
        В свои двадцать четыре Кира обладала превосходной фигурой: стройной, но женственной, с небольшой грудью и округлыми бедрами, а в сочетании с прелестными чертами лица девушка превращалась в настоящий магнит для мужских взглядов. Но поскольку никто из лингийцев даже на секунду не мог позабыть ни о высоком положении Киры, ни о том, что ее супруг достиг вершины Высокого искусства и с гордостью носил титул бамбадао, мужчины старались не рисковать и в присутствии адиры дер Даген Тур часто смотрели в сторону.
        Даже старый Жакомо.
        На лицо Кира была не менее привлекательна: высокие скулы, тонкие брови, карие, с золотыми искрами глаза, возможно, не очень большие, но яркие, задорно светящиеся, чуть вздернутый носик и полные, манящие губы. Венчали картину густые рыжие волосы, стянутые сейчас в тугой узел.
        - У вас есть какие-либо планы на вечер, адира? - вежливо осведомился старик.
        - Посколько приезжает Сувар, то нет, - медленно ответила девушка, прикидывая, успеет ли она закончить перевооружение до ужина. - А в ближайшие дни я не против осуществить наш давно задуманный эксперимент.
        - Опасный эксперимент, - обронил старик.
        - Я знаю, - согласилась Кира.
        Она твердо решила провести испытание новой системы старта в отсутствие супруга и целенаправленно готовилась, заставляя механиков работать допоздна. Впрочем, главная подготовка заключалась в убеждении Жакомо согласиться на безумную выходку.
        - Вы обещали, капитан, - напомнила Кира.
        - Да, обещал, - подтвердил старик, проклиная себя за слабоволие.
        - Если все пройдет хорошо, Помпилио будет очень доволен.
        - Если что-то пойдет не так, он меня казнит.
        - Если что-то пойдет не так, вы, скорее всего, погибнете.
        - Это утешает, - не стал скрывать Жакомо. - Лучше погибнуть, чем столкнуться с яростью Кахлеса.
        - Так вы мне поможете?
        - Разумеется, адира, я ведь обещал.
        И они, не сговариваясь, посмотрели на возвышающийся за пределами города эллинг, гигантский «домик», выстроенный Помпилио для любимого «Амуша». Колоссальное строение, высота которого превышала пятьдесят метров, а длина - триста пятьдесят, казалось небольшой горой, защищающей Даген Тур от дующих из долины ветров, однако «Дрезе», грузовик капитана Жакомо, был хорошо видим справа, надежно пришвартованный к причальной мачте. Цеппели класса «камион», предназначенные для перевозки грузов на подвесных платформах, отличались поистине невероятными размерами, некоторые из них превосходили даже тяжелые крейсеры, и «Дрезе» при всем желании не мог поместиться в эллинг Исследовательского Рейдера.
        - Когда вы хотите провести эксперимент, адира?
        - Через день или два - мне нужно закончить подготовку.
        - Прошу предупредить меня заранее, - попросил старик.
        - Разумеется, капитан, - кивнула Кира и совсем не по-адигенски, зато искренне добавила: - Спасибо.
        В ответ капитан Жакомо склонился в церемонном поклоне.

* * *
        Все сферопорты Герметикона строились по одному плану и тем походили друг на друга: причальное поле, склады, здание вокзала и - самое главное - грандиозная Сфера Шкуровича, выполненный из астрелия маяк, невидимый свет которого указывал астрологам путь через триллионы миль Пустоты.
        Сферы Шкуровича устанавливали на всех открываемых планетах экспедиции Астрологического флота, поскольку только алхимики Герметикона умели работать с астрелием и располагали его запасами. Сферы Шкуровича были абсолютно одинаковы и в пограничных мирах, и на планетах Ожерелья. План построения сферопортов был един, однако на развитых планетах они оказывались заставлены причальными мачтами, между которыми прокладывали аккуратные дороги. Грузовые цеппели приземлялись на отдельном поле, примыкающем к складской зоне, к которой обязательно подводились железнодорожные пути. Пассажирские корабли швартовались ближе к зданию порта, как правило - красивому и многоэтажному. Но чем беднее мир, тем проще оказывались ворота в него: исчезали причальные мачты и железнодорожные пути, уменьшалось количество этажей главного здания и число складских ангаров, а цеппели становились проще и неряшливее. В сферопорты дальних планет чаще всего заходили грузовики, «купцы» да пассеры третьего класса, владельцы которых плевать хотели на потрепанный внешний вид - они использовали цеппели исключительно для извлечения прибыли, и
потому появление на заштатной Уканге красавца ИР - Исследовательского Рейдера - надолго стало для местных жителей темой номер один. Но еще больше их поразило название корабля - «Пытливый амуш», и узнав, что на Укангу действительно зашел цеппель знаменитого Помпилио дер Даген Тура, местные испытали нечто вроде религиозного экстаза, многократно усилившегося после известия о том, что рейдер не собирается уходить сразу, а задержится на несколько дней «для проведения мелкого ремонта». При этом местных не смутило отсутствие на корабле самого Помпилио, объяснять которое капитан Дорофеев посчитал излишним - для слухов было достаточно цеппеля, и уже вечером укангианские сплетники договорились до того, что дер Даген Тур собирается пригласить их планету в богатый Лингийский союз, после чего деньги к ним польются рекой, а делать ничего не нужно. И на этой счастливой ноте местные отправились спать. Что же касается традиционного цепарского гостеприимства, то его попыталась продемонстрировать команда стоявшего под разгрузкой камиона, затеяв с командой «Амуша» «вышибалу» в самом большом трактире сферопорта. И начисто
проиграла, поскольку подчиненным дер Даген Тура приходилось тренироваться едва ли не в каждом сферопорту, в который заходил ИР.
        И именно с этого инцидента капитан Дорофеев начал совещание.
        - Бедокур, утром ко мне приходил шериф.
        - Я видел, как этот достойнейший блюститель закона поднимался на борт, капитан, - вежливо отозвался здоровенный шифбетрибсмейстер «Амуша», медленно потирая могучие лапищи и улыбаясь так, словно вспомнил что-то забавное. - Не скажу, что это хорошая примета, особенно при ясной погоде, к счастью, сегодня не вторник… все зависит от того, чем закончился визит.
        - Шериф ушел, - вежливо ответил Дорофеев.
        - В таком случае влияние его отрицательной ауры оказалось минимальным, - поразмыслив, сделал вывод Бедокур. - Но я все равно поменяю амулет у порога…
        В ведении корабельного шифа - шифбетрибсмейстера - находилась вся техника цеппеля: кузель, тяговые двигатели, электрическое хозяйство, механика, гидравлика, рулевое управление, в общем, все, за исключением астринга, пребывающего в ведении астролога, рации, за которой присматривал радист, и алхимической лаборатории. Чира Бедокур головой отвечал перед Помпилио за состояние «Амуша», досконально разбирался во всех тонкостях механики, гидравлики, электрического дела и всего, что ему требовалось для работы, словом, держал цеппель в образцовом порядке. А благодаря гигантскому росту и могучему сложению, способному сделать честь любому медведю, Чира без хлопот справлялся и со второй обязанностью шифбетрибсмейстеров - управлением нижними чинами.
        Одевался Бедокур обыкновенно: майка, чистая только по утрам, пока Чира не добирался до машинного отделения, крепкие башмаки, штаны со множеством накладных карманов и рабочий пояс с подсумками. А вот выглядел не совсем обычно: длинные волосы заплетал в бесчисленные косички, украшенные разноцветными веревочками и нитками бус, на широкой груди болтались четыре амулета, а на руках позвякивали браслеты на все случаи жизни: путешествия сделали Чиру суеверным, он внимательно относился к знакам и знал все магические способы защиты от магических способов нападения.
        И не только магических.
        - Шериф сказал, что, если бы старпом грузовика умер, ты бы так легко не отделался, - сообщил Дорофеев.
        - А как легко я отделался? - заинтересовался Бедокур.
        - Бабарский? - не глядя на суперкарго, спросил Дорофеев.
        Иоахим Христофор Бабарский, которого все называли ИХ, отвечал и за грузы, и за судовую кассу, и за обеспечение цеппеля всем необходимым, и за те переговоры с местными, которые не хотели вести старшие офицеры, в смысле, не хотел вести капитан, поскольку Помпилио дер Даген Тур не часто снисходил до общения с простыми смертными. Бабарский решал проблемы, а благодаря природному обаянию решал их быстро и с неизменной выгодой для «Амуша». При этом внешне суперкарго был полной противоположностью Бедокуру: ростом под сто шестьдесят, полненький, пухленький, с округлым лицом и носом картошкой.
        - Шериф хотел пять цехинов штрафа и пять лично себе. Мы сошлись на одном цехине штрафа, и я кое-что доставлю на Фарху. - Бабарский шмыгнул носом. - Боюсь, меня свалит простуда…
        И демонстративно покашлял.
        Маленький суперкарго кашлял, чихал и жаловался на температуру при каждом удобном случае, и ни один разговор с ним не обходился без рассказа о тяжких наследственных и приобретенных заболеваниях, вирусах и бактериях, которые сговорились загнать несчастного в могилу. А самым благодарным слушателем Бабарского считался судовой медикус Хасина, который с радостью скармливал суперкарго изобретаемые со скуки микстуры и наблюдал за результатом.
        - То есть ты опять взял контрабанду, - понял Дорофеев.
        - Я должен заботиться о наполнении судовой кассы, - вздохнул ИХ. - И о том, чтобы кое-кто из здесь присутствующих не оказался в тюрьме.
        - Они первые начали, - заметил Чира.
        - Они всегда начинают первыми, - кивнул Бабарский. - А ты вечно попадаешь в полицию.
        - Не в этот раз, - сказал Бедокур и отвернулся, продемонстрировав обиду.
        - Что касается цехина, - как ни в чем не бывало продолжил Дорофеев, - заплатим его из судовой кассы. В конце концов, они действительно начали первыми.
        - Спасибо, капитан, - с чувством произнес Чира.
        - Опять убытки, - не удержался ИХ.
        - Будем считать это транспортными расходами.
        Оспаривать решение капитана никто не стал.
        Базза Дорофеев был единственным офицером ИР, который всегда - абсолютно всегда! - носил форму, темно-синий повседневный мундир офицера Астрологического флота, пребывающий, разумеется, в идеальном состоянии. Капитан не отличался высоким ростом, но был плотен, крепок и держался с такой властностью, что любой человек с первого взгляда определял, кто на цеппеле главный. Причем в присутствии Помпилио мало что менялось: дер Даген Тур никогда не оспаривал принятые капитаном решения и не отдавал ему приказы. Приказным тоном.
        А наилучшим образом их взаимоотношения характеризовал тот факт, что капитан Дорофеев был единственным во всем Герметиконе человеком, которому Помпилио говорил «вы».
        А самого Дорофеева наилучшим образом отличал жуткого вида шрам, обезобразивший левую сторону лица Баззы и придающий ему устрашающий вид. Шрам Дорофеев заработал во время знаменитого штурма Бреннана, тогда же едва не потерял голову, но Помпилио оценил умелые действия самого молодого пиратского адмирала, добился для него помилования и сделал капитаном «Пытливого амуша».
        - Теперь поговорим о том, для чего я вас собрал, - негромко произнес Дорофеев. - Завтра на рассвете мы покидаем сферопорт, чтобы к полудню выйти к точке перехода на Фарху.
        - Прекрасная новость, - одобрительно кашлянул ИХ. - У меня от местного климата начинается неконтролируемое сведение мышц и колики.
        - Можно подумать, на Фархе тебе станет лучше, - ядовито пробубнил Чира.
        - Лучше не станет, скорее - хуже, - с печалью ответил Бабарский. - Я слышал, в фархианском воздухе присутствует много ядовитой пыльцы.
        - Я хочу выслушать доклады о готовности к походу. - Голос Баззы стал прохладным. - Бабарский?
        - У меня все готово, - кивнул ИХ и в подтверждение своих слов громко чихнул.
        - Уточни.
        - Пища, вода, боеприпасы…
        - Груз?
        - Здесь нечего брать, капитан, нищий мир, бессмысленный… - Бабарский потрогал себя в районе сердца, вздохнул и закончил: - К счастью, шериф рассказал мне о замечательных местных изумрудах…
        Каким бы «бессмысленным» ни был мир, суперкарго всегда отыскивал возможность извлечения прибыли.
        - Много взял?
        - Самую малость. Только чтобы оплатить эту экспедицию и вытащить Бедокура из кутузки.
        - Я не был в кутузке!
        - Не перебивай меня во время доклада, - потребовал ИХ и вновь повернулся к капитану. - Суперкарго к походу готов.
        - Хорошо, - одобрительно кивнул Дорофеев. - Бедокур?
        - Приметы нам благоволят, капитан: утром я видел двух птиц, летящих с запада на восток, вчера после полудня прошел дождь, и никто из обиженных не умер. Можно отправляться.
        Базза давно привык к своему шифу, поэтому никак не прокомментировал его слова, а лишь вопросительно поднял брови.
        - Техническое состояние «Амуша» удовлетворительное, - деловым тоном сообщил Чира. - Кузель в полном порядке, тяговые двигатели исправны, гидравлические системы…
        - Поверю на слово, - кивнул Дорофеев. - И прошу провести дополнительную проверку оружия. Мессер уверен, что затеянная им экспедиция абсолютно безопасна, но вы знаете мои принципы…
        - Мы не приходим в гости безоружными.
        - Верно.
        Исследовательские рейдеры строили по чертежам импакто, но ради скорости снимали с них основные боевые системы.
        - Я проведу дополнительную проверку, - кивнул Бедокур.
        - Вот и хорошо.
        В действительности служб на цеппеле было намного больше. На совещании не присутствовал алхимик Мерса, но по уважительной причине: он вторые сутки занимался снаряжением боеприпасов для арсенала Помпилио, и Дорофеев решил его не беспокоить. К тому же, зная скрупулезность алхимика, капитан не сомневался, что у Мерсы все в порядке.
        Не явился и Галилей Квадрига, но он никогда не являлся. Как все астрологи, Галилей был немного не в себе, но ему, как, впрочем, и всем астрологам, многое прощалось.
        - В таком случае, синьоры, совещание закончено, - подвел итог Дорофеев. - Завтра нас ждет Фарха.

* * *
        Герметикон занимал мизерную часть Вселенной в одном из рукавов не самой большой галактики, но при этом был неимоверно, немыслимо огромен, как свидетельствовали постоянно обновляемые Астрологические атласы, описывающие тысячи звездных систем, изученных с помощью телескопов и экспедиций. Каждая новая пригодная для жизни планета открывала перед человечеством новые перспективы, приближая звезды, до которых еще вчера было не дотянуться. Голубые гиганты и белые карлики, молодые и угасающие, отчетливо видные и прячущиеся в туманностях… не каждая звезда могла похвастаться пригодной для жизни планетой, но за сотни лет экспансии люди заселили десятки миров. Однако далеко не все они сумели превратиться в развитые планеты, способные не только обеспечивать себя, но и торговать с другими системами. И причин тут было множество. На одних мирах, как, например, на Лусте, не было найдено ничего интересного: ни полезных ископаемых, ни минералов, ни ценных пород дерева или особенных растений - ничего, что оправдало бы затраты на перевозку; иногда мешал климат: на Уфире оказалось слишком холодно, а на Скрале дули
настолько сильные ветры, что цеппели могли летать там лишь три месяца в году. Но большинству миров банально не хватало населения, и особенно - грамотного населения, способного провести детальное исследование планеты и отыскать какой-нибудь уникальный товар. Образованные люди - картографы, биологи, геологи, алхимики… - требовались везде, до границ Герметикона они добирались не часто, как правило, в составе экспедиций, и потому многие планеты еще хранили свои тайны, чтобы в будущем стать подлинными «жемчужинами». Возможно - в очень далеком будущем. А пока их малочисленные обитатели вели замкнутую и, увы, не всегда спокойную жизнь.
        Потому что именно такие миры привлекали тех, кто пребывал не в ладах с законом.
        На окраине обитаемой Вселенной можно было повстречать не только исследовательские цеппели Астрологического флота и частных экспедиций, но и контрабандистов, наемников, пиратов и даже работорговцев. Серьезные армии на бедных планетах отсутствовали, сферопорты защищались слабо, а контроль за приходящими цеппелями велся спустя рукава. И Фарха, небогатый мир на окраине Южного Бисера, до недавнего времени был одной из подобных планет.
        Малонаселенная, малоизученная, покрытая бескрайними лесами гигантских мегатагенов Фарха долгое время прозябала в забвении, не интересная абсолютно никому. Однако, отыскав свой уникальный товар - плотную, дающую необычайный розовый оттенок сердцевину мегатагенов, - стала развиваться, и теперь ее население перевалило за двести тысяч человек, что, по меркам граничных миров, считалось великолепным достижением. При этом фархианцы заселили меньше половины одного из четырех континентов, вырубали те леса, до которых могли дотянуться, и планета превратилась в весьма удобный мир: с одной стороны, большая часть огромных пространств никак не контролировалась властями, с другой - на Фарху стали часто заходить цеппели, и в сферопорту давно перестали удивляться новым кораблям. Особенно приходящим не в первый раз.
        Как, например, торговый цеппель «Белый парнатур» под флагом Ямны, который вышел из перехода примерно в три часа ночи и чей радист законопослушно сообщил на землю, что приземляться в порту не будет, чтобы не терять время. А поскольку этот «купец» появлялся на Фархе достаточно часто, таможенники махнули на подобное нарушение рукой и лишь пожурили цепаря за то, что он их разбудил.

«Парнатур» отправился на север, но, отойдя от сферопорта на пятьдесят лиг, повернул на запад, через семь часов хода на крейсерской скорости достиг океана и еще пять часов двигался над ним, добравшись наконец до расположенной на соседнем континенте колонии спорки. Пересек довольно большой залив и остановился над безымянным островом, на котором несколько месяцев назад появился пиратский лагерь: большой дом капитана Мааздука, казарма, она же - кабак, она же - игорный дом - для его подчиненных, склады и мастерские.
        Изначально Ричард Мааздук планировал разместиться рядом с колонией, но спорки отказались от соседства с опасными людьми.
        К причальной мачте был пришвартован импакто «Орлан», «сигару» которого украшал герб Скурийской республики - алый факел на черном, с серебряными насечками, щите. Второй мачты на острове не было, однако наземная команда знала свое дело и, захватив сброшенные с «Парнатура» швартовы, быстро прижала корабль к земле, а прибывший на поле Мааздук лично встретил его хозяйку - черноволосую женщину в изящном темно-синем иоле - традиционном одеянии ведьм спорки, вышедшую из корабля в сопровождении четырех вооруженных телохранителей. Лично встретил и очень почтительно поприветствовал, не забыв поясной поклон, обязательный при встрече ведьмы столь высокого ранга. Затем проводил гостью в дом, и только здесь, на террасе, где их никто не мог подслушать, Ричард смог слегка расслабиться.
        - Добрый день, синьора Тайра.
        - Рада тебя видеть, Огнедел.
        При посторонних ведьма никогда не называла собеседника именем, которое они тщательно скрывали.
        В ответ Ричард улыбнулся и машинально ощупал взглядом фигуру ведьмы. Не то чтобы у него были какие-то виды, просто Мааздук знал, что Тайре нравятся мужские взгляды. Да и посмотреть было на что. Ведьма не могла похвастаться длинными ногами или большой грудью, была невысокой, плотной, но подтянутой. Опиши такую словами - мало кто заинтересуется, однако Тайра умела подать себя, и ее женственная фигура, окутанная нежным темно-синим шелком, всегда приковывала внимание окружающих.
        - Как твои дела?
        - Неплохо. Вина?
        - Я хочу белого.
        - Конечно.
        Он поднялся с кресла, в котором успел удобно устроиться, наполнил два бокала, вернул бутылку в ведерко со льдом и подал угощение собеседнице.
        - Вы превосходно выглядите, синьора.
        - Благодарю.
        На фоне легкого, если не сказать - игривого наряда Тайры выправка Мааздука была особенно заметна и выдавала бывшего офицера. Что подтверждалось атлетической фигурой, повелительной манерой строить фразы и тем, как легко и непринужденно Огнедел встал во главе «Орлана». Команду Ричард собрал из редкостных негодяев, но порядок на борту установил железный, и Тайра знала, что выучкой команда ее личного пирата превосходила даже военных ямнийского флота. Но при этом Мааздук обладал совершенно «не командирским» голосом: глухим и не зычным, как будто надорванным.
        - Когда появится Помпилио? - негромко осведомилась Тайра, пригубив вина. Холодного и совсем несладкого - именно такое белое она любила.
        - Он уже здесь, - ответил Огнедел, глядя на ведьму поверх бокала. - На Фархе.
        - Где именно?
        - Сегодня Помпилио покинул Гейтсбург и направился в Фоксвилль.
        - То есть я опаздываю?
        - Нет. Если вы вылетите сегодня в ночь, то прибудете в Фоксвилль примерно в то же время, что и Помпилио.
        - А если нас что-нибудь задержит? Встречный ветер, например? - Чувствовалось, что Тайра очень хочет добраться до адигена и раздосадована тем, что потратила время на визит в колонию.
        - Помпилио будет ждать вас столько, сколько потребуется, синьора, - успокоил ведьму Огнедел. - В конец концов, он ведь уже здесь.
        Бросил все и прилетел на пограничную планету, попавшись на простейшую наживку: обещание выдать ему злейшего врага. Прилетел один, таким было условие, однако и Ричард, и Тайра понимали, что Помпилио умен и осторожен, и потребовали, чтобы он отправился в Фоксвилль по земле, в сопровождении местных проводников, желая убедиться, что адигена действительно никто не сопровождает. И убедились.
        - Разведчики доложили, что Помпилио в точности выполняет инструкции, - сообщил Огнедел.
        - Это хорошо… - Тайра с удовольствием посмотрела на запотевший бокал. - Я до сих пор не верю, что мы заманили его в ловушку одним-единственным письмом.
        - Помпилио самонадеян.
        - Но он не идиот.
        - Нет, конечно. Однако жажда мести туманит ему голову.
        - При этом Помпилио не забывает о главном правиле мести, - заметила ведьма.
        - О каком? - не понял Ричард.
        - Остаться в живых, - улыбнулась Тайра. - Помпилио вел расследование в Унигарте, все время оставаясь на глазах Винчера Дагомаро, вел расследование против него, но канцлер ничего не мог поделать, потому что Помпилио день и ночь защищали телохранители его брата, дара Антонио.
        - Я помню нашу договоренность, - сухо ответил Огнедел. - Если на Фарху явятся лингийские крейсера, я немедленно покину планету.
        - Хорошо…
        Однако Мааздук позволил себе перебить женщину:
        - Но я убежден, что на этот раз Помпилио не обратился к брату. Он прилагает колоссальные усилия, ему помогают все дары Герметикона, его требования безропотно выполняет Омут, но он не может меня поймать. Помпилио в ярости и отчаянии. Он догадывается, что наше письмо может оказаться ловушкой, но ухватился за шанс добраться до меня.
        Ведьма кивнула и осведомилась:
        - Что «Амуш»?
        - По моим оценкам, ИР прибудет на Фарху послезавтра, - немедленно ответил Ричард.
        - И?
        - Я позаботился о том, чтобы ИР встретили.
        - Надеюсь, ты подобрал надежных исполнителей?
        - Я нашел лучших исполнителей, - уверил ведьму Мааздук. - Это крепкие, уверенные в себе парни, готовые взяться за любое дело.
        - Они не испугаются, узнав, на кого придется напасть?
        - Уже не испугались, - ответил Огнедел.
        - То есть они узнали, что нужно уничтожить самый знаменитый ИР Герметикона, и все равно согласились? - В голосе ведьмы послышалось удивление. А в следующий миг она догадалась: - Ты отправил за «Амушем» Рубаку?
        - Это самое лучшее, что у меня есть, - пожал плечами Ричард и вальяжно добавил: - Глупо привлекать кого-то со стороны.
        - Пожалуй… - протянула Тайра. - Пожалуй, ты прав.
        - Я часто бываю прав, - проворчал Огнедел и одним глотком допил вино.
        Фигурой он походил на офицера, атлета, а вот в чертах лица Ричарда не было ничего благородного. Лицом он был груб и карикатурно массивен: чересчур выпуклый лоб, чрезмерно большой нос, неприятные уши и толстые губы. А глаза - маленькие, спрятавшиеся в глубоко запавших глазницах. Ричард не был красавцем, но мало того - на его отталкивающие черты наложилось полное отсутствие мимики, что привело к ужасному результату: лицо Мааздука напоминало безжизненную маску. Забыть получившийся образ было необычайно трудно, и хирургам спорки пришлось крепко постараться, чтобы хоть чуть-чуть изменить человека, за которым гонялась вся полиция Герметикона. Огнедел отпустил усы, редко снимал черные очки и носил парик. А главное - редко покидал пограничные миры.
        Что же касается их отношений с Тайрой, в них сохранялась дистанция, определенная ведьмой при самой первой встрече. Они виделись нечасто и скрытно, а дела Мааздук вел от своего имени, не выдавая стоящих за ним спорки. Дистанция сохранялась, однако повседневные отношения стали чуть более свободными.
        - Признаться, я до сих пор не понимаю, почему вы решили принять личное участие в моей маленькой забаве, - произнес Мааздук, поднимаясь и вновь наполняя бокалы.
        - Я объясняла, - улыбнулась Тайра.
        И прищурилась на солнце. Дневная жара спала, и теперь оно дарило приятное тепло, дивно сочетающееся со свежим морским ветром. Взяв бокал, ведьма поставила его на столик и потянулась, напомнив Огнеделу довольную кошку.
        - Я помню наше обсуждение, - кивнул пират, равнодушно разглядывая ведьму. - Но все равно не понимаю.
        - То есть себя ты понимаешь? - притворно удивилась Тайра. - Ты рискуешь всем ради мести. Разве это разумно?
        - Отомстив, я обрету свободу.
        - За тобой все равно будут гоняться.
        - Помпилио будет гоняться за мной до самой смерти, а остальные скоро устанут, - объяснил Ричард. - Адигены не станут убивать всех, кто мне помогает, постепенно перестанут жестоко давить на Омут - ведь исчезнет тот, кто заставляет их давить, - и в конце концов мы вернемся к старым добрым временам, когда я был просто Огнеделом, а не злейшим врагом самого известного адигена Герметикона. Жизнь снова станет прекрасной.
        - Что тебе не нравится в нынешнем положении?
        - Соскучился по цивилизации, - честно ответил Огнедел. - Хочу в большой город, хочу автомобиль, театр, свежую газету, пройтись по улице… Даже колокольный звон хочу - потому что давно не слышал. К тому же меня приводит в бешенство тот факт, что изгнание - не мой выбор. Я вынужден прятаться и больше всего на свете хочу это изменить. - Он помолчал, сообразил, как прозвучал его неожиданный монолог, и добавил: - Но мы все равно останемся друзьями, Тайра, просто я стану чуть свободнее.
        - Я прекрасно понимаю твои чувства, - помолчав, произнесла ведьма. - Ты слишком силен для клетки.
        - Спасибо.
        Она чуть склонила голову, принимая благодарность, и продолжила:
        - Как видишь, я не мешаю тебе строить планы мести… и осуществлять их. Несмотря на опасность, которую таит твое желание для нашего общего дела.
        - Если все пройдет успешно…
        - Если… - эхом прошелестела Тайра. - Если…
        Мааздук сдержал грубое ругательство, прекрасно понимая, что допусти он хоть намек на невежливость - в лучшем случае придется долго и униженно извиняться, и кивнул:
        - Риск есть.
        - Главный риск в том, что тебе недостаточно просто убить врага.
        - Я хочу сделать его несчастным, - согласился Огнедел. - Я порвал ему душу однажды - порву еще раз. Мне доставляет невыносимое наслаждение наблюдать за его страданиями. Я…
        Он осекся, перехватив очень странный взгляд ведьмы, и усмехнулся:
        - Я кажусь сумасшедшим?
        - С самой первой минуты нашего знакомства, - не стала отрицать Тайра.
        - Ну, в общем, я не особенно скрываю свое безумие, - рассмеялся Ричард. - Но меня угнетает, когда другие относятся к нему без понимания.
        - Мы оба знаем, что я тебя понимаю едва ли не лучше всех.
        - В этом вы правы, синьора.
        - Я всегда права.
        Он вежливо промолчал, но не позволил паузе затянуться до оскорбительного предела.
        - И все-таки, почему вы хотите лично захватить Помпилио?
        - Захватить, а потом убить, - уточнила ведьма.
        - Не сразу, - напомнил Мааздук. - Он нужен мне здесь. А вы…
        - Я сделаю так, как обещала, - медленно ответила Тайра. - Сначала я задам ему несколько важных для себя вопросов, а потом расплачусь по старым счетам. В твоем присутствии.
        - Когда он успел так сильно вам нагадить? - поднял брови Ричард.
        - Успел.
        - Вы ничего об этом не рассказываете.
        - Маленькое личное дело… - Она задумчиво повертела в руке бокал, вернула его на столик, поднялась, заставив Огнедела сделать то же самое, подошла к грубым деревянным перилам террасы, положила на них руки и, глядя на океан, улыбнулась: - Жди, Огнедел, скоро твой злейший враг будет мертв.

* * *
        Окажись Помпилио на любой другой планете, он бы ни за что не остановил выбор на мотоциклете и постарался захватить для бегства лошадь. Лошадь надежна, поскольку знаешь, чего от нее ждать, лошадь пройдет там, где застрянет даже мотоциклет, для лошади всегда есть под рукой топливо, достаточно ее стреножить и отправить пастись. Другими словами, на неосвоенных или малоосвоенных планетах лошадь - это первое, о чем должен думать беглец, но Фоксвилль окружали бескрайние мегатагеновые леса, и это обстоятельство делало шумный, воняющий нефой и непредсказуемый мотоциклет предпочтительнее. Гигантские, поднимающиеся на сто метров к небу мегатагены создавали мощную переплетенную крону - зеленую крышу, поддерживаемую высоченными столбами. Света и тепла сквозь нее проходило не очень много, и земля у подножия невероятных деревьев была плотной и сухой, с чахлой травой да невысокими кустами. Земля прекрасно подходила для поездок на мотоциклете, и Помпилио сумел оторваться от преследователей. Но адиген прекрасно понимал, что первая оторопь уже прошла, нападающие покинули Фоксвилль и понукаемый галанитом констебль
обязательно устроит поиски по всем правилам, в том числе - на мотоциклетах и автомобилях. Возможно, с применением цеппелей. Местность они знают намного лучше, исход погони предсказуем, поэтому нужно взять паузу и подумать, что делать дальше.
        Помпилио плавно надавил на тормоз, остановил мотоциклет, прислушался, убедился, что преследователи действительно далеко, слез с седла и прошелся, с удовольствием разминаясь и вдыхая прохладный воздух. Затем извлек из седельной кобуры карабин, оказавшийся неплохим, по меркам пограничных миров, «Карбю», однако Помпилио, привыкший к лучшему оружию Герметикона, осмотрел карабин без восторга. Вытащил магазин, поморщился, увидев, что осталось всего три патрона, проверил ствол, убедился, что прежний владелец не увлекался его чисткой, поморщился еще раз, приставил карабин к стволу и занялся мотоциклетом.
        В первую очередь его интересовало топливо. Поскольку Фарха была планетой не особенно цивилизованной, каждая машина в обязательном порядке снабжалась канистрой с его запасом, и на мотоциклете она, к счастью, не пустовала. В баке оставалось больше половины, тем не менее Помпилио заполнил его до отказа, после чего перешел к изучению седельной сумки, обнаружив в ней аптечку, флягу с водой, три банки консервов и запасные патроны, к сожалению, не к «Карбю», а к пистолету. А поскольку само оружие отсутствовало, патроны оказались ненужными.
        Закончив осмотр, Помпилио вскрыл ножом жестянку с мясом, уселся на землю, развернул карту и задумался, изучая местность, где ему предстояло играть в «кошки-мышки».

///
        Никогда раньше лес не казался констеблю настолько чужим и враждебным. Тот самый лес, в котором Дребренди вырос и который знал с детства. В который бегал играть с друзьями, в котором потом работал, помогая отцу на лесопилке, а теперь присматривал за порядком. Констебль знал лес как свои пять пальцев и любил его, иногда, когда был один, ложился на спину и долго любовался видом неба сквозь плотную зеленую крону. Умел выживать, знал, как поймать птицу без оружия и как избавиться от хищника. Умел все. Мегатагеновый лес был для Дребренди родным домом, однако сейчас он боялся его до колик. И все остальные парни нервничали. Но они просто нервничали, как всегда бывало при поиске опасного преступника, а констебль именно боялся, потому что, в отличие от помощников, точно знал, за кем они идут: за бамбадао. За тем, кто способен прострелить человеку голову, ориентируясь лишь на запах или едва уловимый шорох. За тем, кто довел Искусство достижения цели до совершенства. Кто ухитрился сбежать с виселицы и теперь, явно недовольный, поджидал их где-то в лесу.
        И лес стал для Дребренди чужим.
        Разведчики бросились в погоню на мотоциклетах, констебль задержался, формируя команду, и теперь ехал следом на небольшом грузовике, в кузове которого сидело шестеро надежных парней. Плюс он и водитель. Плюс трое разведчиков.
        Но все равно, кажется, мало.
        Да еще неизвестный цеппель… После нападения на Фоксвилль корабль ушел, однако Дребренди не сомневался в том, что он болтается поблизости и тоже высматривает беглеца. И сидящие в нем парни наверняка нападут, если он схватит Помпилио.

«А может, позволить им встретиться? Пусть парни с цеппеля захватят бамбадао, который явно этого не хочет, и подохнут? А мы останемся в стороне…»
        Это был бы идеальный выход из положения, но, увы, невозможный, поскольку директор Фактории распорядился догнать и обязательно убить адигена. А противиться Спесирчику констебль не мог.

«Он во всем виноват!»
        Заставил схватить брата лингийского дара, а когда не удалось его повесить - сбежал, отказавшись преследовать Помпилио.

«Конечно! Галанит не дурак, чтобы связываться с бамбадао…»
        Дребренди хотел выругаться - громко и с чувством, - но водитель указал на появившегося вдали мотоциклиста:
        - Это Гас!
        И стал сбрасывать скорость.
        Гас был разведчиком и прибыл со свежими новостями:
        - Мы нашли место, где он бросил мотоциклет.
        И сидящие в кузове парни заулыбались, поскольку пешком в мегатагеновом лесу делать нечего. Впрочем, заулыбались не все.
        - Мотоциклет цел? - спросил Терри, владелец угнанной машины.
        - Вроде да, - кивнул Гас.
        - Если он его сломал - убью!
        - Сколько в мотоциклете было топлива? - прищурился констебль.
        - Полный бак и запасная канистра, - тут же ответил Терри. - Я собирался ехать на лесопилку Мэнни.
        - То есть топлива в мотоциклете было изрядно, - прикинул Дребренди. - Он мог бы проехать еще много лиг.
        - К чему ты клонишь? - не понял Гас.
        - К тому, - вздохнул констебль, - что он остановился не потому, что не мог ехать дальше. А устроил засаду.
        И в следующий миг, подтверждая слова Дребренди, спереди донесся полный страха крик, а затем - выстрел.

///
        Хоэкунс, или Высокое Искусство Достижения Цели, связывал человека и оружие миллиардами невидимых нитей, как физических, так и духовных, однако был намного глубже, чем представлялось подавляющему большинству обитателей Герметикона. Люди считали, что бамбальеро - так называли адептов Высокого Искусства - представляют собой уникально тренированных стрелков, способных решить исход любого сражения и непобедимых в дуэли, но в действительности бамбальеро учили не убивать, а достигать цели. В том числе - посылая в эту цель пулю. Но не только.
        Далеко не только.
        Помпилио не требовалось убивать всех бедолаг, чтобы оторваться от погони. По сути, ему вообще не требовалось никого убивать. Адиген прекрасно понимал, что спутники констебля понятия не имеют, с кем связались, и бой - даже с учетом того, что у него осталось всего три патрона, - превратится в бойню. С другой стороны, он отдавал себе отчет в том, что его щадить никто не станет и преследователи откроют огонь при первой возможности. И придется их всех убить.
        А значит, нужно придумать такой способ достижения цели, который не приведет к кровопролитию.
        И Помпилио его придумал: привлек внимание разведчиков, бросив мотоциклет на видном месте, дождался, когда они отправят гонца к основной группе, и атаковал оставшихся. Эти парни, как все на Фархе, выросли в лесу, были настоящими следопытами и могли бы стать отличными разведчиками в любой армии, но чтобы превзойти Помпилио, им требовалось чуть больше: несколько лет жесточайших, до кровавого пота и нервных судорог, тренировок в Химмельсгартне под руководством учителей, которые плевать хотели на то, чей ты сын - плотника или дара, целью которых было довести тебя до совершенства. Или до сумасшествия. Помпилио свой путь прошел, потом закрепил навыки в бесчисленных путешествиях на неосвоенные планеты, отточил до абсолюта в нескольких сражениях, в которых принимал участие в качестве офицера лингийской армии, и шансов у двух провинциалов не было. Адиген подкрался сзади, отключил ударами приклада, связал, забрал оружие, быстро привел в негодность мотоциклеты, прислушался, убедившись, что основной отряд остановился, после чего издал крик ужаса и выстрелил в воздух.
        И бросился навстречу преследователям, потому что счет пошел на секунды.

///
        Констебль понимал, что нужно бежать и как можно скорее. Приказать развернуться и покинуть ставший чужим лес, но страх перед галанитом заставил его медлить.
        - Узнали, кто кричал? - спросил он у парней.
        Те покачали головами:
        - Нет.
        А глупый Фриц добавил:
        - Перед смертью крики похожи.
        И боевой дух, и так невысокий, начал сдвигаться в сторону отрицательных значений. Терри сплюнул и отвернулся. У Гаса, похоже, задрожали губы. А умный водитель предложил:
        - Может, я съезжу за подмогой?
        За что удостоился презрительных взглядов. При этом каждый кинувший взгляд подумал, что не прочь сам усесться за баранку.
        - Нас шестеро, - сглотнув, произнес Дребренди, но Гас его перебил:
        - А их было двое.
        - Всего двое.
        - Констебль, может, скажешь, за кем мы охотимся? - спросил Терри.
        - Я…
        Дребренди оглядел парней и понял, что больше не имеет права скрывать от них правду. Но и признаваться в том, что собирался повесить, а теперь преследует самого известного адигена Герметикона, Дребренди не собирался и быстренько соорудил удобоваримую ложь:
        - Когда мы повели парня к виселице, он сказал, что бамбальеро…
        - И вы молчали? - выдохнул водитель.
        - Святой Пелле, бамбальеро… Мы все умрем… - Гас всхлипнул.
        И констебль признался себе, что недооценил репутацию, которую Хоэкунс имел среди добрых жителей Фоксвилля.
        - Нужно уезжать, - сказал водитель.
        - Если он нас отпустит, - мрачно буркнул Терри.
        - Что он нам сделает? - хрипло спросил водитель. - Садимся и уезжаем, он нас не догонит. Его учили стрелять, а не бегать.
        - А как же парни? - опомнился Гас, но его никто не слушал: разведчиков считали мертвыми.
        - Вот именно: стрелять, - выдохнул Терри. - Бамбальеро не промахиваются.
        - Я бью белку в глаз, - буркнул констебль.
        - Белки не стреляют в ответ.
        И в этот миг раздался зычный голос:
        - Вы меня слышите?
        И все вновь изменилось.
        Дребренди и его парни были охотниками, прекрасно поняли, откуда прилетел вопрос, повернулись в правильную сторону, но ни один из них - ни один! - не поднял винтовку. Не обозначил желания посостязаться с адептом Высокого Искусства в умении стрелять.
        - Чего ты хочешь?! - крикнул в ответ констебль.
        - Положите оружие и отойдите от грузовика на сто шагов, - велел адиген. - Я заберу машину и уеду. Никто не пострадает.
        - А мы?
        - Кто-то поедет на мотоциклете, кто-то пойдет пешком, но к вечеру вы все будете в Фоксвилле. Живыми.
        Последнее замечание прозвучало намеком, который все прекрасно поняли. Однако Дребренди попытался поторговаться, чтобы иметь возможность сообщить га-ланиту, что боролся до конца:
        - Нас больше!
        - И что? - полюбопытствовал в ответ Помпилио.
        Спутники тоже отметились вопросительными взглядами, не понимая, чего констебль хотел добиться своим сообщением, и на этом торговля прекратилась.
        - Вас восемь, - продолжил адиген. - Мне нужно шесть патронов, чтобы никто из вас не вернулся домой. Доказать?
        - Нет, не надо доказывать! - закричал Гас. - Мы не знали, кто ты!
        - Тогда кладите оружие на землю и отходите от грузовика. - Помпилио зевнул. - Мне некогда.

* * *
        - Прошу провести коррекцию курса, - громко произнес Галилей Квадрига, отрываясь от разложенных на рабочем столе карт.
        - Рулевой, провести коррекцию курса, - распорядился Дорофеев, продолжая смотреть в лобовое окно. - Юго-юго-восток, - сообщил Квадрига.
        - Юго-юго-восток.
        - Есть юго-юго-восток, - подтвердил рулевой.
        - Скорость? - поинтересовался капитан.
        - Пятьдесят лиг в час.
        - Значит, через тридцать минут придем в точку, - хрюкнул Квадрига.

«Пытливый амуш» считался самым быстрым цеппелем Герметикона и считался заслуженно. Во-первых, потому что он был ИР, а все корабли этого класса могли похвастать высокой скоростью, во-вторых, потому что Помпилио хотел летать на самом быстром цеппеле Герметикона, внимательно изучал все технические новинки и постоянно модернизировал корабль. В результате «Амуш» превосходил даже «одноклассников» и мог развивать колоссальную для цеппелей скорость в девяносто лиг в час, а при попутном ветре - до ста. Однако сейчас Дорофеев никуда не торопился.
        - Наверное, пойду в астринг, - произнес Квадрига, отрываясь от карты.
        И вопросительно посмотрел на капитана, тот ответил выразительным взглядом, но промолчал.
        - Или, пожалуй, дождусь, когда мы встанем в точке перехода, - изменил планы астролог. Как, собственно, требовал Устав.
        - Спасибо, Галилей.
        - Да, капитан.
        Корабельным астрологам всегда дозволялось чуть больше, чем остальным членам команды: из-за их умения смотреть сквозь Пустоту и противостоять ужасам, которые они в ней видели. Астрологи вели цеппели от звезды к звезде, пронзая немыслимые пространства взглядом, а точнее - собой, и в ответ Пустота пронзала их, медленно, но неотвратимо превращая в наркоманов или в сумасшедших, или - в сумасшедших наркоманов. Астрологи часто кончали с собой, считались главными клиентами ведьм спорки и лучшими в Герметиконе экспертами наркотических препаратов. Они не жили долго, но каждый из них выбрал свой путь добровольно, сжигая себя ради невозможного, непонятного людям общения с Пустотой.
        Убедившись, что Квадрига вернулся за рабочий стол, Дорофеев одернул китель и громко объявил:
        - Внимание, капитан покидает мостик, командование принимает астролог.
        - Есть командование принимает астролог, - эхом отозвался рулевой.
        Квадрига кивнул, но ответил как положено:
        - Есть! - и даже выпрямился, оторвавшись от стола.
        Дорофеев подбодрил его коротким кивком, вышел в коридор длинной гондолы, в которой размещались офицерские каюты и некоторые рабочие помещения, постучал в дверь алхимической лаборатории, приоткрыл ее, вежливо спросил:
        - Позволите? - И, не дожидаясь ответа, вошел. - Я не помешал?
        - Ни в коем случае, - отрывисто бросил алхимик, но по выражению его лица было видно, что появление капитана Мерсу не обрадовало.
        - Вижу, вы заняты…
        - Совершенно верно.
        - Но я хочу слышать отчет.
        Мерса на мгновение нахмурился, словно подбирая подходящее ругательство, после чего сообщил:
        - Алхимическая служба к походу готова… как всегда.
        Судя по некоторой резкости ответа, сейчас перед Дорофеевым стоял Олли, одна из двух ипостасей алхимика, а не Энди, а для Олли подобное поведение было допустимым, поэтому делать замечание Базза не стал, а обратился ко второму присутствующему в лаборатории мужчине:
        - Аксель.
        - Капитан.
        - Чем занимаетесь?
        - Помогаю Олли в производстве.
        И Помпилио, и старший помощник недолюбливали покупные боеприпасы, а обращались за ними к корабельному алхимику. Мерса, в свою очередь, мог изготовить патроны любой сложности и под любое оружие, и это было далеко не главным из его умений.
        - Аксель, вы не могли бы уделить мне немного времени?
        - Разумеется, капитан.
        - Прекрасно… - Дорофеев открыл дверь, но задержался: - Олли, скоро переход. Будьте добры явиться в кают-компанию до подачи звукового сигнала.
        Алхимик вновь выдержал паузу, но вновь ответил не так, как собирался:
        - Да, капитан, я как раз заканчиваю.
        - Вот и хорошо.
        Базза рассчитывал, что старший помощник направится в кают-компанию, но Аксель открыл дверь своей каюты и извинился:
        - Я на минуту.
        - Можем поговорить у вас, - пожал плечами Дорофеев.
        - В таком случае - прошу.
        Несмотря на положение старшего помощника, каюта Крачина ничем не отличалась от кают остальных офицеров и представляла собой довольно большую комнату с гардеробной и туалетным отделением. Одна из стен была полностью отдана под книжные полки, а над кроватью Акселя располагались плоские витрины с боевыми защитными масками - Крачин собирал коллекцию больше десяти лет и был обладателем сотни самых разных артефактов: плоских, похожих на забрало рыцарского шлема и копирующих лицо человека, изображающих известных зверей или фантастических чудовищ, черных, зеркальных и раскрашенных яркими, иногда фосфоресцирующими цветами. Защита лица была популярна среди военных некоторых планет, в число которых входила Эрси, где до недавнего времени служил Крачин.
        Войдя в каюту, Аксель открыл одну из витрин и вернул на место принесенную из лаборатории маску.
        - Я попросил Мерсу нанести дополнительное покрытие, - объяснил он, перехватив взгляд капитана.
        - Давно хотел спросить… - протянул Дорофеев, понимая, что лучшего времени для вопроса может не представиться, а вопрос давно назрел, и Базза хотел получить на него ответ. - Зачем вы надеваете в бой маску?
        - Для защиты.
        Крачин был таким же высоким, как Бедокур, но соразмерным: не массивным «медведем» и не тощим «столбом». Короткие, с проседью волосы Аксель зачесывал назад и следил, чтобы они всегда были аккуратно подстрижены и расчесаны. Не менее тщательно ухаживал за характерной для профессоров бородкой «клинышком», которая несколько смягчала суровые черты его лица. Глаза у Акселя были блекло-голубыми, а нос - крючковатым. И вкупе с манерой хорошо одеваться он демонстрировал образ «интеллигентного убийцы», человека, который может прочесть тебе и классических поэтов Ожерелья, и смертный приговор.
        Крачин был эрсийцем, до недавнего времени служил кирасиром, числясь одним из самых лихих офицеров маршала Тиурмачина, но Помпилио сумел убедить Акселя примкнуть к команде «Амуша». Тем более что маршал запятнал себя участием в заговоре против Лилиан дер Саандер и был строго наказан.
        - Идти в бой в маске необычно для бамбальеро, - мягко заметил Дорофеев.
        - Значит, я необычный бамбальеро, - пожал плечами Аксель.
        Ответ показал, что Крачин не хочет говорить об этом, но Базза принял решение обсудить интересующий его вопрос и отступать не собирался.
        - Насколько я знаю, учителя в Химмельсгартне не одобряют использование масок.
        - Они много чего не одобряют, - после паузы ответил Аксель. И грустно улыбнулся, поняв, что от разговора не отвертеться. - Эрсийские маршалы заботятся о своих армиях и не упускают возможности заполучить на службу бамбальеро. Или вырастить бамбальеро, хотя это дороже. В частях постоянно проводятся состязания, и я, будучи еще совсем юным новобранцем, выиграл одно из них. Первое, в котором участвовал. Талант отметили, и меня отправили в Химмельсгартн, постигать Высокое Искусство. Я был счастлив. Я знал, что вернусь на Эрси отличным воином, грозой врагов, и радовался этому. Я почти не слушал речей, которые вели с нами учителя, предпочитая тренироваться с оружием, но слова имеют тонкое свойство проникать незаметно, исподволь. Я покинул Химмельсгартн отличным воином - об этом я знал, и совсем другим человеком - об этом я не догадывался. Меня ждали мой маршал и блестящая карьера - так действительно было, но я… - Аксель грустно улыбнулся и повторил: - Слова имеют тонкое свойство проникать незаметно, исподволь. Я осознал, что Высокое Искусство не имеет ничего общего с тем, что требовал от меня маршал, но
Эрси - суровый мир, я не мог уйти, это грозило бы смертью и мне, и моей семье, и я… Я снова стал другим. - Аксель оглядел висящие на стене маски. - Я прятал лицо не от страха перед ранением, а из-за слабости. Маски помогали мне думать, что кирасир Крачин не имеет ко мне никакого отношения.
        - Я очень ценю, что вы рассказали мне об этом, Аксель, - тихо произнес Дорофеев.
        Старший помощник молча кивнул и после паузы добавил:
        - Кажется, мне пора идти в кают-компанию.
        Один из главных цепарских законов запрещал оставаться одному во время переходов через Пустоту, и Крачин проводил их в кают-компании вместе с остальными офицерами.
        - Не хотите совершить переход на мостике? - неожиданно спросил капитан.
        Приглашение означало, что их отношения наконец-то переходят на новый уровень: Дорофеев закончил присматриваться к новому члену экипажа и принял его.
        - Буду рад, - кивнул Крачин.
        - Волей мессера вы - мой старший помощник, Аксель, - продолжил капитан, словно объясняя свое решение. - Может статься так, что на борту не окажется ни меня, ни мессера, и вам придется принять командование. В этом случае, я хочу, чтобы вы вернули мне «Амуш» в целости и сохранности.
        - Мы оба знаем, что я не цепарь, - улыбнулся Крачин.
        - Поэтому я предлагаю вам чаще бывать на мостике. Не стесняйтесь составлять мне компанию, Аксель.
        Несколько секунд Крачин молчал, а затем негромко спросил:
        - Вы собираетесь меня учить, капитан?
        - Я вижу на ваших полках правильные цепарские книги.
        - Я был внимателен при чтении.
        - Теперь займемся практикой.
        - Спасибо! - с чувством произнес Крачин.
        - Вы снова станете другим, - вдруг сказал Базза. - Надеюсь, третий Аксель вам понравится.

* * *
        - Потрясающе! - в очередной раз прощебетала Сувар Ачива. - Просто потрясающе! Твой замок действительно построили тысячу лет назад?
        - Чуть меньше, - улыбнулась Кира. - Его заложили девятьсот семь лет назад и строили около двадцати лет. - Так мало? Соборы строили по сто лет и дольше.
        - Соборы во время войн не трогали, однако осаду в них выдержать невозможно, поэтому замки поднимались быстрее церквей. - Насчет войны - это ты в точку, - согласилась Сувар.
        Она ничуть не изменилась за те месяцы, что подруги не виделись: такая же веселая, жизнерадостная, энергичная и красивая - яркая брюнетка с густыми кудрявыми волосами до пояса, смуглой кожей, чувственным ртом и огромными черными глазами с пышными ресницами. Сувар сводила мужчин с ума, рано поняла, каким оружием обладает, и в первый раз вышла замуж в восемнадцать. Разумеется, за очень богатого человека, одного из видных кардонийских промышленников, бросившего ради молоденькой обольстительницы жену и детей. Однако сердце ловеласа не выдержало жаркого огня красотки, и через два года Сувар вновь стала свободна. И намного богаче, чем до свадьбы. Через пару лет последовал брак со сверстником - наследником энергетической империи, но молодой муж погиб на войне, и безутешная вдова покинула Кардонию. Не забыв, разумеется, перевести в надежнейшие банки Ожерелья накопленные средства.
        Сувар много путешествовала, но, как это ни странно, ее сердце до сих пор оставалось свободным, и в Даген Тур она прибыла в одиночестве.
        - Я видела старинную крепость на Верзи и другие постройки тех времен, твой замок выглядит моложе… Его реставрировали?
        Не то чтобы брюнетку сильно интересовала архитектура, но новый дом подруги и в самом деле производил впечатление, вот Сувар и выбрала его в качестве первой темы беседы. Да и о чем еще говорить, учитывая, что они встретились только здесь, во дворе, а всю дорогу от порта брюнетка не сводила глаз с возвышающегося над городом замка?
        - Даген Тур выстоял во всех войнах, которые велись на Линге, его бомбардировали с воздуха, обстреливали из пушек и штурмовали по меньшей мере три раза в столетие. Четыреста лет назад его разрушили почти до основания, тогда Кахлесы вели особенно тяжелую войну и с трудом удержали дарство. Но меньше чем через год замок вновь поднялся. - Кира помолчала и добавила: - Моя семья любит Даген Тур.
        И поймала себя на мысли, что ей нравится звучание этих слов: «моя семья». Нравится быть частью тысячелетней династии воинов и правителей, неукротимых и несгибаемых, готовых сражаться так, что камни стирались в пыль, но не отдавать то, что считали своим. Нравится слышать из уст подруги детства: «твой замок» и знать, что он действительно ее и он действительно замок, а не современная постройка, выдержанная в «старом стиле». А еще - нравится знать историю замка, в котором звучал смех и лилась кровь.
        А в следующий миг Кира неожиданно представила во дворе замка мальчишку с отцовской бамбадой в руках, неумело целящегося в мишень, изумилась этой фантазии, но не отогнала ее, попыталась приглядеться, понять, что именно ей нравится, почему вообще эта фантазия ее посетила, но… но громкая Сувар вырвала Киру из накатившей задумчивости.
        - Почему Кахлесы любят Даген Тур? Из-за его золотых приисков?
        - Золота на Линге много, это наш главный металл, - неспешно отозвалась Кира, не обратив никакого внимания на то, что сказала «наш». - А Даген Тур… - Она задумчиво улыбнулась. - Его просто любят. Это иррационально.
        - Они способны на что-то иррациональное? - притворно удивилась Ачива и театрально огляделась.
        - Кахлесы называют Даген Тур сердцем дарства.
        - Здесь их родина?
        - Нет, родовой замок Кахлесов - Сури-Таге, он находится недалеко от столицы, - возразила Кира. - А Даген Тур…
        - Вы, Кахлесы, его просто любите, я поняла.
        - Да.
        Несколько секунд Сувар внимательно смотрела на подругу, а затем неожиданно серьезно спросила:
        - Ты уже забыла, что была Дагомаро?
        Такой вопрос могла задать только очень давняя и верная подруга, и только наедине. Но слуги разошлись, понесли вещи Ачивы в ее комнату, коляска уехала, девушек никто не сопровождал, и Сувар спросила. И получила ответ:
        - Я никогда не смогу забыть кровь, которая течет в моих жилах, - ровным голосом произнесла Кира.
        - Тогда почему ты согласилась с моей фразой?
        - Потому что я - Кахлес, и дети, если они появятся, будут Кахлесами, - прежним тоном продолжила Кира. - Я расскажу им о Кардонии и о своем отце, но любить они будут Лингу и Даген Тур.
        - Тебя это устраивает? - помолчав, спросила Ачива.
        - Ты не корректно поставила вопрос, Сувар, - вымученно улыбнулась Кира. - Я не могу сказать, что рада повороту, который совершила моя судьба, но не в силах ничего изменить. Мое прошлое сгорело, моя любовь сгорела, моя жизнь почти сгорела, и если бы не Помпилио, который постоянно оказывался рядом в самые страшные мгновения моей жизни, я, наверное, уже была бы мертва. Он вытащил меня из плена, не позволив никому ко мне прикоснуться, он вытащил меня из ямы, в которой я оказалась в конце войны. Вытащил, несмотря на то что сам оказался в такой же яме.
        - Ты ему благодарна?
        - Я… - В первое мгновение Кира решила, что не станет отвечать, но вдруг поняла, что слово должно быть произнесено, что, пускай она не сказала это слово себе, она скажет его подруге. - Я еще не знаю, как должна относиться к Помпилио.
        И Сувар пожала Кире пальцы, показывая, что благодарна за честный ответ. Едва слышно прошептала:
        - Поворот, о котором ты говорила, всем дался нелегко. - А через секунду продолжила прежним, легким и беззаботным тоном, вновь спрятавшись в личине светской львицы: - Здесь, конечно, ужасное захолустье, но очень миленько. А замок просто великолепен.
        Он стоял на одинокой скале, у отрогов лесистых гор, северной стороной к водам озера Даген, и контролировал порт, а с востока был обращен к долине. Он давно потерял военное значение, но каждое столетие его перестраивали с учетом новейших достижений в области фортификации, поскольку лингийцы предпочитали проверенное неизвестному, привыкли укрываться в замке в случае опасности, считали его крепостью и не жалели денег на то, чтобы он ею оставался.
        Трехметровой толщины стены поднимались, словно вырастая из скалы, на высоте шестидесяти метров над озером к воротам вела неширокая дорога, заканчивающаяся десятиметровым рвом с подвесными воротами: скала - это хорошо, но почему бы не добавить еще одно препятствие? Всюду амбразуры, орудийные и пулеметные, с пересекающимися секторами обстрела, а вырубленные в скале склады набиты припасами, позволяющими выдержать годовую осаду. В одной из башен спрятана работающая на Философских Кристаллах электростанция - резервный источник энергии. А главная башня - классический круглый Штандарт - поднимается на сорок метров и может служить причальной мачтой для цеппелей.
        Даже по современным меркам замок Даген Тур казался неприступным - во всяком случае, его захват представлял бы собой нетривиальную задачу, - но при этом выглядел элегантно и свежо, восхищая не только могуществом, но и красотой.
        - Здесь замечательный парк…
        - Сад, - поправила подругу Кира. - Парк разбит внизу и выходит к озеру. А здесь, наверху, лишь небольшой сад.
        Они как раз ступили на дорожку, вьющуюся среди кустов и небольших деревьев.
        - Замечательные скульптуры…
        - Это Кауро.
        - Я знаю, - кивнула брюнетка, небрежно погладив мраморную охотницу, притаившуюся у пышной черемухи. - Превосходные копии.
        - Подлинники.
        - Что? - очень тихо спросила Сувар, машинально остановившись.
        - Только подлинники, - спокойно повторила Кира.
        Несколько секунд Ачива молчала, обдумывая неожиданное заявление, после чего осведомилась:
        - Ты понимаешь, что живешь в музее?
        В ответ Кира едва заметно пожала плечами.
        Она знала, что помешанная на искусстве Сувар обязательно обратит внимание на украшающие замок статуи и картины, и удивилась, что подруга не торопилась с расспросами. Но при этом Кира не хвасталась, просто не могла солгать, ведь рано или поздно Сувар обязательно узнает, что Даген Тур украшает настоящий Кауро, и наверняка обидится.
        - Скульптуры Кауро - достояние всего Герметикона, - убежденно произнесла брюнетка, когда смысл услышанного окончательно до нее дошел.
        - Помпилио разрешает снимать копии и допускает посетителей в картинную галерею. У нас часто бывают ученики лингийских художественных школ.
        - Но оригиналы хранятся здесь.
        - Да.
        - Ты с этим согласна?
        - Все скульптуры были заказаны дедом Помпилио именно для украшения замка Даген Тур, - объяснила Кира. - Сад пожелала разбить бабушка Помпилио, поскольку в последние годы жизни ей стало тяжело спускаться в парк, и дар Кахлес обустроил для жены сад. Кауро был ее любимым скульптором, он выслушал ее и украсил сад в точном соответствии с ее пожеланиями и своим талантом, и произведения, которые ты видишь, не могут быть перемещены. Кахлесы считают, что в любом другом месте они будут смотреться нелепо.
        - А по-моему, в публичном музее работы Кауро замечательно смотрятся, - не согласилась брюнетка.
        - Настолько замечательно, что ты не отличила копии от оригиналов.
        - Оригиналы здесь!
        - Я не понимаю твоих претензий, - улыбнулась Кира. - Я ведь все объяснила.
        - Извини, - опомнилась Ачива. - Не хочу ссориться.
        И вновь прикоснулась к руке подруги.
        - Я тоже, - кивнула Кира.
        - Покажешь замок?
        - Все его уголки.
        - Тут есть пыточные камеры?
        - Одна.
        - Старинная?
        - Вполне современная, - не стала скрывать Кира. - Ну то есть она старинная, но находится в рабочем состоянии.
        - И ты так спокойно об этом говоришь? - изумилась Ачива.
        - А как я должна об этом говорить?
        - Разве это не пережиток прошлого?
        - Разве не ты заговорила о пытках?
        Сувар хотела что-то сказать, но передумала.

…Стол был накрыт в обеденном зале, но гостью переполняли эмоции, и хотя Ачива проголодалась, пересекая озеро, она попросила Киру продолжить экскурсию, и девушка не смогла отказать.
        Из сада они отправились в библиотеку, сделавшую бы честь любому университету. Восхищенная Сувар долго изучала корешки старинных книг, после чего заявила, что знает, где проведет завтрашний день. И ближайший месяц. Из библиотеки перешли в картинную галерею, в которой Сувар пообещала поселиться или ограбить ее при первом же удобном случае, поскольку едва не умерла, увидев коллекцию миниатюр дер Стюга. А вот оружейная комната, как, впрочем, и ожидала Кира, не произвела на гостью особенного впечатления, несмотря на то что была со вкусом украшена и с любовью наполнена. Стены оружейной захватило старинное оружие, на них висели щиты, как парадные, с изысканно нарисованными гербами, так и боевые, честно служившие Кахлесам в сражениях и завоевавшие право на вечный отдых в арсенале; помимо щитов - мечи, в том числе двуручные, кинжалы, булавы, секиры, боевые молоты, шестоперы и прочие холодные приспособления разрушительного действия. В редких промежутках между железом располагались картины и гравюры героического содержания: значимые сражения, в которых принимали участие воинственные Кахлесы, штурмы крепостей
и наиболее известные дуэли. А вот шкафы для современного оружия оказались полупустыми: знаменитую коллекцию бамбад Помпилио возил с собой.
        Поскольку Даген Тур долгое время исполнял роль неофициальной резиденции даров, в нем был предусмотрен тронный зал, ныне превращенный в кабинет. Огромное парадное помещение с окнами от пола до потолка было заставлено столами с бумагами, шкафами с книгами и атласами, астрологической и алхимической аппаратурой, стендами с картами, как географическими, так и звездными, схемами цеппелей и кузелей, какими-то механизмами и устройствами. А рядом с главным письменным столом, за которым можно было легко представить хозяина этого великолепия Помпилио, на самом видном месте стоял треножник с изысканным портретом Лилиан дер Ти-Нофаль, по мужу - дер Саандер.
        - Я редко захожу в кабинет, - ровным голосом сообщила Кира, перехватив удивленный взгляд подруги. Поняла, что Сувар не удовлетворена ответом, и после паузы продолжила: - У него есть свое прошлое, у меня - свое… - и показала медальон, внутри которого прятала фотографию молодой девушки, счастливо улыбающейся в объятиях любимого мужчины. - Мы относимся к этому с пониманием.
        - Ты повзрослела, - вздохнула Сувар.
        - Поворот, о котором мы говорили, крепко меня изменил.
        - Я рада, что не сломал.
        - За это нужно благодарить Помпилио.
        - Не приписывай ему слишком много заслуг.
        - Он не берет чужое, - вдруг ответила Кира. - Только то, что принадлежит ему по праву.
        И эта фраза заставила Ачиву задуматься.
        Из тронного зала подруги отправились в обеденный, и Сувар с жадностью набросилась на салат и закуски, показав хозяйке, насколько сильно проголодалась. Отдала должное ледяному белому - Кира хорошо знала пристрастия брюнетки и распорядилась достать из погреба пятилетнее тинигерийское из долины Имн, насыщенное и плотное. Затем последовали перепела под соусом из местных ягод, воздушный торт на десерт и кофе. Закончив с ужином, девушки вышли на террасу и расположились в креслах, наслаждаясь видом на озеро и город.
        - Где твой муж и повелитель? - промурлыкала Сувар.
        - Просто: мой супруг, - поправила ее Кира.
        - Извини, неудачно пошутила.
        В республиканских мирах прививалось «современное» отношение к адигенам и родовой аристократии - как к пережитку прошлого, и легкое подшучивание над выдуманными по большей части «традициями», вроде угнетения женщин или телесного наказания подданных, давно стало в них нормой. Кира сама вела себя так же до тех пор, пока не вошла в круг «пережитка прошлого», пока не увидела жизнь адигенов изнутри и не поняла, как сильно она отличается от того, что о ней рассказывают.
        - Помпилио отправился в путешествие.
        - Один?
        - В сопровождении команды «Пытливого амуша».
        - Ты прекрасно поняла, о чем я спросила, - подняла брови брюнетка. - Почему Помпилио не взял тебя?
        - Я не спрашивала.
        - Почему?
        - Его поездки бывают весьма опасны.
        - Ты вроде всегда называла себя сорвиголовой?
        - Отец меня так называл.
        - Ты не протестовала, - рассмеялась Ачива. - Разлюбила приключения?
        - Кто-то должен присматривать за владениями.
        - Кто же это делал до вашей свадьбы? Насколько я знаю, Помпилио никогда не сидел на месте.
        - До нашей свадьбы за владением присматривал тот же, кто присматривает сейчас - управляющий, - сдалась Кира. - Каждую неделю он приносит отчеты, и месяц назад я стала понимать, что в них написано.
        - Спасибо за честный ответ, - мягко произнесла Сувар. Но не удержалась от легкой колкости: - Наконец-то.
        Кира кивнула, показав, что прекрасно поняла намек и признает право подруги на колкость, и продолжила:
        - Я пока не готова к путешествиям.
        - Помпилио предлагал отправиться с ним?
        - Да. - Но Кира не стала говорить, что тон супруга не оставлял сомнений в том, что Помпилио рассчитывает на отказ. - Я использовала твой приезд как предлог.
        - Ну хоть чем-то я оказалась полезна.
        Девушки рассмеялись, однако перейти на шутливый тон не получилось, поскольку Ачива неожиданно спросила:
        - Тогда что тебя гнетет?
        И тем заставила подругу удивленно поднять брови:
        - Сувар?
        - Кира, я слишком хорошо тебя знаю, - произнесла брюнетка, глядя девушке в глаза. - Ты повзрослела, ты изменилась, ты почти другая, более того - ты почти адигена, то есть другая в квадрате, но я с тобой выросла, и ты меня не обманешь: тебя что-то беспокоит.
        - Я еще не совсем пришла в себя, - медленно проговорила Кира, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы ответ получился искренним.
        То есть таким, каким в действительности не был.
        - Правда?
        - Честно.
        - Хорошо.
        В действительности все было совсем не так. И не совсем хорошо. Скорее - непонятно.
        Через три дня после отъезда Помпилио Кира получила короткое письмо, содержание которого до сих пор не давало ей покоя, однако говорить о нем с Сувар рыжая не собиралась. Во всяком случае, не сейчас.
        А гостья поняла, что коснулась нежелательной темы, и непринужденно перешла на другую:
        - Видела, ты раздобыла паровинг.
        - Рассказали?
        - Заметила, когда проезжала мимо причала. Он очень приметный.
        - Мне нужно чем-то заниматься, - объяснила Кира.
        - Готовишься к путешествиям?
        - Чем я хуже Помпилио?
        - Будете вместе исследовать новые миры?
        - Он на рейдере, а я - на паровинге. Из нас получится неплохая команда. - Кира помолчала. - Настоящая экспедиция.
        А Сувар вдруг спросила:
        - Паровинг напоминает тебе о доме?
        И на этот раз Кире не пришлось прилагать усилия, чтобы ответить честно:
        - Да. - Она выдержала коротенькую паузу и спросила: - Как там сейчас?
        - Ты не читаешь новости?
        - Я знаю, что ты была на Кардонии.
        - Была, - подтвердила Ачива. - Дома тихо, но не очень хорошо. Все понимают, что война не закончилась, но пока адигены проводят миротворческую операцию, воевать никто не станет… А еще нам не хватает твоего отца.
        Железного Винчера Дагомаро, героя и патриота.
        И Кира вдруг подумала, что это ее отец, а точнее, его упрямство и неуступчивость ввергли Кардонию в ужасную гражданскую войну. Компания, конечно, приложила руку к созданию хаоса, надеясь заполучить контроль над богатой планетой, но ее отец был слишком уверен в победе, рискнул и проиграл.
        Однако о том, как много Винчер проиграл, Кира никому не рассказывала и потому сменила тему:
        - Никогда бы не подумала, что стану женой Помпилио.
        Ачива догадалась, что подругу расстроило упоминание об отце, и мысленно обругала себя за длинный язык.
        - А я как раз мечтала выйти замуж за адигена. Когда я видела их - в сферопорту, на выставке, во время путешествий, - всегда восхищалась их элегантностью, умением держаться. Каждый из них казался принцем, и если бы не война, я бы наверняка стала адигеной.
        - Твое первое замужество случилось задолго до войны, - не преминула заметить Кира.
        - Чарльз вскружил мне голову, - легко рассмеялась Ачива.
        - Второе тоже было до войны.
        - Эрнст оказался настойчив и нежен…
        - Прошло много времени, - тихо сказала Кира.
        И Сувар поняла, что настало ее время быть откровенной.
        - Я думала, что не сильно люблю Эрнста, во всяком случае, не так, чтобы терять сознание или благодарить Творца за то, что он послал мне такого мужа, я даже изменила ему пару раз, - призналась она, разглядывая бокал с вином. - Но… но его убили, и я поняла, что не хочу никого видеть рядом с собой. Пока, по крайней мере…
        И Кире показалось, что слова подруги прозвучали упреком.
        - Я много путешествую, у меня случаются романы, но я не могу представить, что кто-то из моих поклонников сумеет преодолеть этап мимолетного увлечения.
        - Значит, ты очень сильно любила Эрнста, - прошептала Кира.
        - Ты любила сильнее, - вдруг ответила Ачива. А увидев изумленный взгляд подруги, объяснила: - Я знаю точно, потому что тебе не удалось справиться с потерей в одиночку.
        Некоторое время девушки молчали, глядя с высоты балкона на огни засыпающего города, после чего Кира показала, что не прочь вернуться к веселому тону:
        - Здесь много адигенов, подруга, и при желании ты без труда исполнишь детскую мечту.
        - Лингийцы чванливы, - рассмеялась в ответ Сувар.
        - Не все.
        - Тебе просто повезло.
        - Помпилио чванлив до невозможности, - призналась Кира.
        - И ты вышла за него замуж?
        - Так получилось.
        - И теперь мне придется называть тебя адирой?
        - Да.
        - Ты серьезно? - Ачива приподнялась с кресла и уставилась на Киру. Она явно не ожидала подобного ответа от давнишней подруги.
        - Сувар, наедине мы будем общаться по-прежнему, но на людях придется соблюдать этикет. Вольное обращение бросит тень… нет, не на меня - на моего супруга.
        - Для тебя это важно?
        - Помпилио не просто адиген, а родной брат дара Антонио, и я не хочу портить ему настроение такой ерундой.
        Несколько секунд Сувар обдумывала ответ, после чего с деланой покорностью произнесла:
        - Не волнуйтесь, адира, я знаю свое место.
        - Будешь так себя вести - выпорю, - пообещала Кира.
        - Ты быстро научилась быть адигеной.
        - На Линге существует право телесных наказаний, - не стала скрывать Кира. - Но учиться нужно тому, чтобы этим правом не пользоваться. У меня, скажу откровенно, получается.
        - Мы вроде шутили.
        - Да.
        Ачива долила в бокалы вина, вновь откинулась на спинку кресла и спросила:
        - Куда он отправился на этот раз?
        - В Южный Бисер. Какие-то дела в пограничных мирах.
        - Не боишься, что на самом деле Помпилио сейчас развлекается на Андане? - небрежно осведомилась Сувар.
        - Нет, не боюсь, - улыбнулась в ответ Кира. - Но ему наверняка сейчас весело.

* * *
        У Дребренди и его помощников хватило ума честно выполнить свою часть сделки: они сложили оружие около грузовика и послушно отошли на сто шагов, даже на сто пятьдесят. Боялись, конечно, что бамбадао нарушит слово, однако решили подчиниться и не прогадали. Помпилио, в свою очередь, не испытывал никакого желания наказывать незадачливых преследователей. Он проверил состояние грузовика, признал его удовлетворительным, выбрал из груды оружия лучшие винтовку и револьвер, добавил к ним патроны, еду, воду, заклинил руль мотоциклета и уехал, не забыв крикнуть констеблю, что разведчики живы и их нужно развязать. Остановился около них, вывел из строя оставшиеся мотоциклеты и поехал дальше.
        Первая часть плана была выполнена - наземная погоня прекратилась. Осталось решить, что делать с цеппелем, который продолжал болтаться над лесом, то появляясь, то исчезая: прятаться от него или устроить переговоры, наподобие тех, которые он провел с констеблем? К сожалению, второй вариант пока представлялся призрачным, попытаться захватить цеппель Помпилио мог, лишь оказавшись на борту, что означало сдачу в плен, а терять свободу во второй раз за пару дней адиген не хотел.
        Но с цеппелем нужно было что-то делать…
        Исследовав содержимое кузова, Помпилио, как, впрочем, и надеялся, обнаружил приспособления для подъема на высоченные мегатагены: арбалет, к болтам которого крепился тонкий, легкий, но необычайно крепкий шнур, и «кошки». Схема была несложной: шнур следовало перекинуть через ветку, затянуть на ней и использовать в качестве страховки. Дальше все зависело от силы и ловкости, чего Помпилио было не занимать. Неспешный подъем на стометровую высоту занял у него чуть более получаса, среди ветвей дело пошло живее, но специально адиген не торопился. У самой верхушки вновь замедлился, чуть подождал, прежде чем высунуться из-под защиты зелени, а когда выглянул - сразу увидел цеппель, дрейфующий примерно в трех лигах к западу. Скорее всего - над рекой, которую Помпилио видел на карте.
        - Вы ее патрулируете, - пробормотал адиген. - Ждете меня.
        И это было логично: на грузовике или мотоциклете реку не форсируешь, без снаряжения и припасов в лесу делать нечего, а значит, нужен небольшой плот: переплыть самому и перевезти необходимые вещи. Для строительства плота требуется время, и при должной внимательности беглеца можно засечь за работой. А на цеппеле, несмотря на то что с виду он был обыкновенным «купцом», внимательных людей хватало - в этом Помпилио не сомневался.

«Возможно, имеет смысл проехать двадцать-тридцать лиг вдоль реки, выйти из зоны видимости цеппеля и переправиться там. При удаче я собью их со следа, но… но нужно ли мне сбивать их со следа?»
        В Фоксвилле Помпилио действовал инстинктивно, переживая сильное нервное напряжение. Стоя с петлей на шее, трудно видеть вокруг друзей - если, конечно, это не старые друзья, - поэтому Помпилио ударил спасителя и скрылся. Но успокоившись, он понял, что, скорее всего, в «купце» находятся люди, для встречи с которыми он и прилетел на Фарху, а значит, убегать от них нет смысла.
        Но друзья ли они?
        Размышляя, Помпилио неспешно спускался по гигантскому стволу, но примерно на половине пути замер и внимательно прислушался к долетевшему снизу шороху. Едва уловимому даже для него, для бамбадао.

«Проклятие!»
        Около машины его ждали. Но не местные увальни, а опытные профессионалы, присутствие которых даже он обнаружил с большим трудом. А они, в свою очередь, прекрасно поняли возникшую заминку, и через секунду Помпилио услышал вежливый вопрос:
        - Мессер, вы не могли бы сбросить вниз револьвер?
        - Зачем?
        - Мы вас боимся, мессер, и не хотим рисковать, - честно ответил еще невидимый боец. - А когда мы боимся, мы становимся особенно опасными.
        Невидимый говорил очень вежливо, но по его тону чувствовалось, что он опасен не только когда боится.
        - Ты с цеппеля?
        - Да.
        - Ты знаешь, кто я, - на этот раз Помпилио не спрашивал.
        - Вы прибыли в Фоксвилль для встречи с нами, мессер, - сообщил невидимый.
        - С тобой?
        - Нет.
        - Покажись, - велел адиген. - Все покажитесь. Если вы те, за кого себя выдаете, я не стану стрелять.
        Внизу возникла заминка, судя по шепоту, спутники невидимого не горели желанием показываться вооруженному бамбадао, но ему удалось их убедить, и через несколько секунд бойцы вышли из укрытия. Четверо вооруженных мужчин в обыкновенных цепарских костюмах, главный из которых был Помпилио знаком.
        - Хороший удар, мессер, - улыбнулся он, показывая отметину. - Челюсть до сих пор болит.
        Вместо ответа Помпилио бросил вниз револьвер и продолжил спускаться.
        - Как вы меня отыскали?
        - Грузовик хорошо виден сверху, мессер, - вежливо ответил вожак, подбирая оружие. - Сначала мы держались за местными, а когда вы отняли у них машину - за вами. Потом поняли, что возле реки вы остановитесь, полетели вперед, высадились и начали патрулирование…
        - Чтобы отвлечь мое внимание.
        - Именно так, мессер.
        - Хороший план.
        - Он мог не сработать.
        - Но он сработал.
        Помпилио спрыгнул на землю, снял «кошки», неспешно оглядел мужчин - было видно, что они слегка нервничают, - и вопросительно поднял брови, показывая, что хочет знать причину их сомнений.
        - Вы ведь не станете сопротивляться? - почтительно спросил вожак. - Я к тому, что вы не позволите связать себе руки?
        - Я поднимусь на борт, - пообещал Помпилио.
        - Потому что хотите поговорить?
        - И еще потому, что мне нужен этот цеппель.
        Вожак заулыбался, остальные слегка расслабились.
        - Меня зовут Йорген Хара, мессер, и для меня большая честь познакомиться с вами.
        - Я знаю.
        - Вам нужно что-нибудь взять из грузовика?
        - Нет, там только трофеи. А в них я редко испытываю недостаток.
        Хара вновь кивнул и поинтересовался:
        - Вы не имеете ничего против путешествия в «корзине грешника»?
        Ретроспектива,
        в которой робкая надежда на спасение превращается в твердую взаимовыгодную договоренность между нечистым и проклятым
        - Если побежишь - догоню и сломаю ногу, - предупредил тот охранник, что шел чуть позади и справа.
        - Как же я пойду дальше? - притворно удивился Ричард Мааздук.
        - А ты не пойдешь, - размеренно ответил охранник. - Мы бросим тебя и уйдем.
        - А утром вернетесь и закопаете тело?
        - Какое тело? - удивился сопровождающий. А вот притворно или нет, Ричард не понял. - Шакалы порвут тебя на куски и растащат по округе. Никто не станет собирать кости только для того, чтобы закопать, - и закончил ответ с неожиданной претензией на поэтичность: - Ты растворишься в мире.
        Этого охранника капитан назначил главным в их маленькой группе, чем тот весьма гордился и постоянно демонстрировал Ричарду обретенное положение: то грубовато подталкивал в спину, требуя идти быстрее, то оскорблял, то угрожал… Второй страж помалкивал, но, судя по недружелюбным взглядам, которыми он то и дело награждал пленника, и от него ничего хорошего ждать не приходилось.
        Ричарда здесь не любили.
        - Я сам пришел, - напомнил он, раздосадованный таким обращением. - Зачем мне бежать?
        - А будешь болтать - отрежу язык.
        - Как мне тогда говорить с ведьмой?
        - Ты что, неграмотный? - вытаращил глаза главный охранник. - Напишешь!
        И громко заржал над собственной шуткой. Второй лишь хмыкнул, не желая портить отношения с приятелем.
        - От отсутствия языка еще никто не умирал, - продолжил главный.
        - А от чересчур длинного - дохнут постоянно, - добавил недружелюбный.
        Недружелюбно добавил.
        Впрочем, какого дружелюбия можно ждать от спорки?
        Нечистые люди, искореженные и переломанные кошмарным Белым Мором, долгое время были отверженными, лишенными всяких прав изгоями и даже объектом охоты. Их боялись и презирали, в них видели залог возвращения страшной болезни, некогда выкосившей половину Герметикона, и несмотря на то что лед взаимного недоверия постепенно истончался, людям было еще очень далеко до нормальных отношений с нечистыми.
        И неизвестно, сумеют ли они сей путь пройти.
        - Долго еще?
        - Ты сразу поймешь, когда мы окажемся на месте.
        - Как?
        - Ну ты же не дурак. Наверное. - Главный выдержал паузу. - Хотя и пришел сам.
        Недружелюбный снова хмыкнул, Мааздук снова не нашелся с ответом.
        Хотя, с другой стороны, охранник был прав: поскольку пленника вели на встречу с очень уважаемой ведьмой, можно сказать - жрицей, то окажется он, скорее всего, в священном месте. А священные места спорки не узнать невозможно, особенной красотой они не отличались: среди нечистых почти не встречались талантливые художники или архитекторы, способные привнести в строгость догматов изящные дополнения, а сам их культ был относительно юн и тяготел к примитивизму, все еще выискивая истину в первобытной простоте. И все священные места спорки, которые Ричард видел до сих пор, он мысленно называл капищами: в них обязательно стояли грубые истуканы, обмазанные то ли кровью, то ли краской, иногда - резные тотемные столбы, всегда - замысловато разложенные камни разного размера, звериные шкуры, натянутые на деревянные рамы, и обязательно - огонь. Костер, очаг, курильня - без огня не обходилось ни одно нечистое капище. Зато спорки прекрасно себя чувствовали без массивных каменных соборов, шпили которых почесывали заплутавшие облака, без звучных колоколен, без изображений Добрых Праведников, статуй святых, в общем,
без всего, чем славились и поражали воображение верующих олгеменические храмы.
        Однако нужно заметить, что храмы и капища Мааздук до сих пор посещал по доброй воле, сейчас же его сопровождали грубые воины, а руки были крепко связаны за спиной.
        Но это обстоятельство его не смущало.
        И не пугало.
        Ричард искал помощи, пытаясь спастись от неминуемой смерти, догадывался, что нечистые отнесутся к нему с подозрением, и был готов к любым испытаниям. Точнее, был уверен, что способен пройти любые испытания, чтобы выжить и… отомстить.

«Я справлюсь! Я смогу!»
        Поэтому его не пугали ни стянутые за спиной руки, ни грубость стражей. Что же касается ведьмы… Воздействовать на нее Мааздук мог только одним способом: даром убеждения. Только даром убеждения, поскольку репутация и положение играли против него, но Ричарду было что предложить, и он верил, что цена окажется привлекательной. Не зря же он два месяца пробирался на Ямну, прячась в трюмах грузовых цеппелей и постоянно меняя документы, прожил на планете спорки две недели, настырно добиваясь встречи с кем-нибудь из высших ведьм, в конце концов был похищен - именно так: схвачен, связан и брошен в каюту без иллюминатора, в которой провел больше суток, - и после всего этого оказался здесь: в скалистых и безжизненных, как сама Пустота, горах. Все было не зря, потому что, пожелай нечистые его убить - перерезали бы глотку в сферопорту и кинули в канаву.
        Не перерезали.
        Привезли сюда.
        А значит, можно потерпеть и связанные руки, и грубое обращение, и долгое, довольно тяжелое путешествие по горам. Ричард не считал шаги, но понял, что они преодолели не менее двух лиг, и хотя двигалась маленькая процессия без особой спешки, горная тропинка украла изрядно сил, ноги начали гудеть, а дыхание - сбиваться.
        - Стой!

«Наконец-то!»
        Пленник послушно замер и внимательно оглядел зев небольшой пещеры. Из него явственно тянуло холодом, и в подступающих сумерках проход казался чернее самой черноты.
        - Нам сюда?
        - Тебе сюда, - уточнил главный стражник.
        - А вам?
        - Дальше идешь один, - продолжил спорки. - Если испугаешься, не возвращайся - не выпустим. - Он выразительно потряс винтовкой с примкнутым штыком и закончил: - Все понятно?
        Сомнения в том, что нечистые сдержат слово, у пленника отсутствовали, поэтому ответил он предельно искренне:
        - Более чем.
        - Вот и хорошо. - Недружелюбный зашел за спину и перерезал веревку. - Ступай.
        - Как долго мне идти? - поинтересовался Ричард, разминая руки. Но не оборачиваясь, а продолжая с подозрением рассматривать зев.
        - Увидишь.
        - Что там будет?
        - Узнаешь.
        - Может быть, узнаешь, - уточнил недружелюбный. - Если успеешь.
        Главный коротко хохотнул.
        - Одно скажу точно: шакалов там нет.
        - Они сюда не приходят.
        - Боятся.

«Первая хорошая новость за последний час».
        - Факел дадите? - осведомился Мааздук.
        - Не понадобится, - мотнул головой недружелюбный.
        - Захочешь пройти - пройдешь без факела, - добавил главный.
        - Но можешь отказаться прямо сейчас.
        - И что тогда? - заинтересовался Ричард.
        - Мы тебя убьем, - радостно сообщил недружелюбный. И снова достал нож, которым перерезал веревки. На этот раз пленник стоял к спорки лицом и сумел оценить и размер клинка, и его очевидную остроту.
        - Убьем быстро и безболезненно, - добавил главный.
        - Один укол в сердце.
        - Но закапывать не будем…
        - Да, да, я помню: шакалы все сделают за вас, - протянул Ричард.
        - Что? - не расслышал недружелюбный.
        - Я, пожалуй, рискну зайти в пещеру.
        - Мы предупредили.
        Спорки рассмеялись.
        Ричард из вежливости улыбнулся жизнерадостным стражникам, после чего отвернулся и уверенно шагнул в пещеру. Тут же остановился, привыкая к окутавшей его тьме, ощупал стены, определяя размеры коридора, убедился, что может не нагибаться, и медленно направился вперед. Идти было легко, поскольку каменный пол пещеры оказался ровным, словно вытесанным старательными рабочими, и лишенным препятствий, но буквально через десять шагов Ричард почувствовал едва уловимый запах благовоний… нет… не благовоний… Точнее, не только благовоний. Из небольших отверстий в стенах до Мааздука долетал сладковатый запах ароматических трав, смешанных с наркотическими кореньями, скорее всего, с болианой, но, возможно, неизвестный аптекарь добавил что-то еще. Смесь получилась не настолько сильной, чтобы свалить с ног, но голову туманила.

«Ах да, я ведь иду к ведьме…» Жрицы нечистых были гипнотами, умели проникать в головы людей, читать их память и даже мысли, а хитроумно составленные смеси снижали инстинктивное или осмысленное сопротивление, приводя головы жертв - или пациентов - в удобное ведьмам состояние.
        Делали жертв, или пациентов, податливыми.

«Теперь понятно, для чего потребовалась пещера - здесь облако долго не рассеивается, так что эффект получается отличный».
        Обойти наркотический туман Ричард не мог, поэтому прибавил шаг, постарался дышать как можно реже, но вскоре признался, что все равно подвергся воздействию «благовоний»: от былой сосредоточенности не осталось и следа, тревога пропала, происходящее стало казаться веселым приключением, и очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Неважно о чем.
        О чем спросят.

«Ну и ладно! - вздохнул Ричард, признавая поражение. - Я знал, к кому шел».
        К ведьме, которая обязательно заберется в его голову.
        Вскоре подземный коридор плавно повернул налево и закончился, оказавшись не пещерой, а тоннелем, который вывел Ричарда на берег озера, зажатого меж трех высоких гор. Чистейшего и очень холодного озера, вода которого мягко блестела в лучах заходящего солнца.
        Ричард медленно поднялся по широкой лестнице и замер, пораженный необыкновенной красотой открывшегося вида: не очень широкая, но изысканная набережная, с большим искусством вырубленная в скале, тянулась вдоль озера примерно на половину лиги и упиралась в двухэтажный дом под черепичной крышей. Горный склон украшали искусственные гроты и причудливо изогнутые сосны, а по краю набережной шла невысокая балюстрада, изредка прерывающаяся постаментами со скульптурами. В озеро вдавался мол, к которому были пришвартованы несколько лодок, а заканчивался он прелестной каменной беседкой, в которой Ричард разглядел силуэт женщины.
        Молодой женщины.
        Она оказалась брюнеткой с блестящими, гладко зачесанными волосами и небольшими, очень живыми черными глазами. Лицо у нее было округлым, с маленьким подбородком, и его властное выражение свидетельствовало о том, что простолюдинкой незнакомка не является. Нос тоже был маленьким, аккуратным, губы - припухлыми, зубки - белоснежными и ровными.
        Она была красива и свежа и совсем не походила на спорки, большинство которых носило на себе зримую печать Белого Мора, и даже потрясающие красавицы с Куги не могли изменить цвет синих волос, которым их наградила болезнь. А вот незнакомку, получается, Мор «украшать» не стал.

«Любопытно…»
        Фигуру Мааздук не рассмотрел, поскольку женщина куталась в бесформенный черный плащ, но, приближаясь, обратил внимание на золотой гребень в волосах и тяжелые золотые серьги. Дождался разрешения присесть - легкого кивка, - расположился напротив и вежливо склонил голову:
        - Добрый вечер.
        При этом смотрел незнакомке в лицо, но не в глаза. Она поняла причину и с улыбкой сообщила:
        - Когда я захочу тебя прочесть, ты не сможешь противиться. Ты сам впустишь меня в свой разум. - Короткая пауза. - А пока мы просто говорим.
        И отвернулась к озеру, наблюдая, как по тихой воде скользят последние лучи заходящего солнца.
        - Почему ты… - Ричард сбился и прочистил горло. - гх-кхм… извините… Почему вы решили, что я захочу пустить вас в свой разум?
        - Потому что ты здесь и готов на все. - Она вновь улыбнулась, но взгляд от озера не отвела. - Разве нет?
        - Может, я хочу вам что-нибудь продать.
        - Разумеется, хочешь, для этого и приехал, - спокойно отозвалась женщина. - Вопрос в том, нужно ли мне это «что-то», а если нужно, то по какой цене?
        И Ричард поздравил себя с первым пропущенным ударом.
        И с тем, что приехал по адресу: длиннющая набережная, вырубленная для услады одной-единственной женщины, наглядно демонстрировала ее положение на Ямне. А возможно - во всем сообществе спорки. Молодая женщина занимала очень, очень высокое место в иерархии нечистых.
        - Зачем ты пришел? - продолжила ведьма.
        - За спасением, - не стал врать Ричард.
        - Почему ты думаешь, что я помогу?
        - Мне больше не к кому идти.
        - Тебе не к кому идти, - повторила спорки. - Но почему ты думаешь, что я тебе помогу?
        - Мне есть что предложить, - уверенно ответил Мааздук.
        - Твой товар ценен?
        - Настолько, что вы позабудете о моих врагах.
        - У тебя могущественные враги?
        - Неимоверно.
        - Это не ответ. Насколько они могущественны?
        - Настолько, что Герметикон стал очень мал для меня.
        Прямой ответ, в котором не было ни капли бахвальства, произвел впечатление.
        - В Герметиконе десятки планет, - обронила женщина после короткой паузы.
        - Теперь вы знаете, что я вкладываю в понятие «могущественный враг», - буркнул Ричард.
        - С твоей стороны было неосмотрительно ссориться с таким человеком.
        - Это старая история.
        - В таком случае твой враг не очень могущественен.
        - История старая, но гоняться за мной он стал не так давно, - уточнил Мааздук. - До недавнего времени наши пути не пересекались.
        - Это многое меняет и многое объясняет, - кивнула ведьма. - Но твой враг могущественен.
        - Я с ним справлюсь.
        - Тебе нужна помощь?
        - Не помешает, - кивнул Ричард и неожиданно для себя хихикнул.
        Травки сделали свое дело, придав разговору немного игривости, однако никто из собеседников не заострил на этом обстоятельстве внимание.
        - Вам бояться нечего: мой враг не сможет развязать войну со всеми спорки, - продолжил Мааздук.
        - Он беспощаден только к твоим друзьям.
        - Почему вы так решили?
        - Герметикон стал мал для тебя, - объяснила ведьма. - Значит, никто не хочет тебе помогать. Значит, твои друзья мертвы.
        Отрицать очевидное не имело смысла. Ричард поморщился, поскольку горькие слова ведьмы пробили броню веселеньких травок, и угрюмо ответил:
        - Герметикон стал труслив.
        - Можно сказать и так, - не стала спорить женщина. И пошевелилась, плотнее закутываясь в плащ.
        В этой части Ямны стояло лето, однако с озера тянуло сыростью, и ведьма, похоже, мерзла. Будь Ричард в порядке, он бы тоже озяб, ведь на нем была только рубашка с короткими рукавами, легкие цепарские штаны и летние ботинки, однако травки его не только расслабили, но и сделали нечувствительным к холоду.
        - Вы мне поможете?
        - Я еще не решила.
        - Сколько придется ждать?
        То ли благодаря наркотикам, то ли из-за того, что он подошел к последней черте и больше нечего стало бояться, голос Ричарда прозвучал настолько спокойно, что привел ведьму в замешательство. Правда, всего на мгновение. Затем она опомнилась и небрежно произнесла:
        - Мы рассмотрели одну часть вопроса, узнали цену, которую придется заплатить.
        - И какова она? - растерялся Мааздук.
        - Возможная ссора с очень могущественным человеком, - объяснила женщина. - Теперь поговорим о том, что я получу взамен?
        - Я готов на все, - хмуро ответил мужчина.
        - Этого недостаточно.
        - Я готов абсолютно на все, - уточнил Ричард. - И поверьте, если уж я сказал: абсолютно на все, значит, вы сможете мне поручить любое задание.
        - Но сможешь ли ты его выполнить? - мягко заметила ведьма.
        - Проверьте, - развел руками Ричард. - Придумайте невыполнимое испытание, что-нибудь настолько сложное, что считается самоубийственным. Или настолько грязное, что от него отказываются даже самые подлые обитатели Омута… Поручите мне что-нибудь омерзительное, что-нибудь низкое… Проверьте меня!
        - Ты так сильно хочешь жить?
        - А вы не хотите?
        Ведьма промолчала.
        И Ричард поздравил себя с тем, что сравнял счет. Однако радость его была недолгой.
        - Этого недостаточно, - обронила ведьма. - Я не могу тебя испытать, потому что не было случая, чтобы мой приказ не исполнился. Даже самый грязный из них.
        Прохладный ветерок разогнал проникший в голову туман, мужчина стал мыслить яснее.
        - То есть верный помощник вам не нужен?
        - Ты никогда не станешь вернее спорки, - легко ответила женщина. - Ты не умрешь за меня, как погибают они.
        Вот и все.
        Последняя надежда на спасение рухнула, или вот-вот рухнет. Его не убьют, конечно же, отпустят, чтобы посмотреть, как долго он сумеет бежать от своего могущественного врага. Или сдадут, предложив его могущественному врагу крепкую дружбу.
        Женщина молчала, продолжая смотреть на озеро, по всему выходило, что ему следует подняться и уйти, и тогда Мааздук решился выложить на стол свой главный и последний козырь:
        - У меня есть еще один товар на продажу.
        - Я слушаю, - негромко и, кажется, без особого интереса проронила ведьма.
        - Я знаю тайну, которая перевернет Герметикон.
        - Отыскал координаты материнской планеты?
        - Придумал новый способ войны, - ответил Ричард, не обратив внимания на иронию, с которой был задан вопрос. - Никакой мистики, только наука. Способ нуждается в доработке и в проведении испытаний, но я уверен, что вместе мы справимся.
        - Твоя тайна стоит прощения? - вдруг спросила ведьма, наконец-то посмотрев на собеседника.
        - Стоит, - уверенно ответил Мааздук. - Но мы с моим врагом не договоримся ни за что, потому что не захотим. А остальной Герметикон согласится на любые наши условия.
        Долго, почти две минуты, женщина молчала, напряженно обдумывая предложение, после чего кивнула, показав, что последняя ставка себя оправдала, и сказала:
        - В таком случае самое время познакомиться. Назови свое имя.
        - Ричард Мааздук.
        - Я хочу, чтобы ты назвал свое настоящее имя, - равнодушно повторила приказ ведьма. - Ты сам.
        - У меня их было так много, что я давно сбился со счета, - спокойно ответил Ричард. - Всякий раз, когда я поднимался из пепла, меня звали иначе, и лишь псевдоним всегда оставался со мной. Он стал моим настоящим именем.
        - Назови его.
        Мааздук помолчал и жестко произнес:
        - Огнедел.
        Глава 2,
        в которой Кира дарит жителям Даген Тура незабываемое зрелище, Дорофеев демонстрирует старый трюк, а Помпилио производит впечатление
        Для быстрого подъема на борт на всех цеппелях предусматривалась ненавидимая экипажем «корзина грешника», которую можно было опускать на сто, а то и сто пятьдесят метров, что было очень кстати, учитывая высоту мегатагенов и отсутствие в бесконечном лесу полян. Во всяком случае поблизости. Капитан цеппеля выбрал место, где крона была не самой густой, и закрепился временными якорями за толстые ветви, надежно пришвартовав цеппель к гигантским деревьям, в результате корабль твердо стоял на месте и подъем получился непривычно спокойным.
        Но при этом - привычно медленным.
        На такой высоте лебедку ставят на минимальную скорость, поэтому, поднимаясь, Помпилио успел убедиться, что был прав, издалека определив цеппель как торговый, прочитал название: «Белый парнатур», и порт приписки: Ауэрона, Ямна. Тот факт, что название и порт приписки не скрыли, мог означать и то, что на борту его ожидают друзья, и то, что живым с «Парнатура» его отпускать не собираются.
        На борту гостя встречал капитан - средних лет спорки в форменной тужурке и фуражке с кокардой Гильдии Свободных Торговцев, судя по синим волосам - кугианец, и невысокая черноволосая женщина, кутающаяся в черно-зеленый иол.
        - Добрый день, мессер Помпилио, - склонил голову кугианец. - Меня зовут капитан Грабо, и я рад приветствовать вас на борту «Белого парнатура».
        Помпилио промолчал. Даже не кивнул в ответ и тем заставил капитана слегка смутиться. Кугианец бросил взгляд на женщину, но та тоже молчала, внимательно разглядывая адигена. Возникла пауза, во время которой спокойно себя чувствовал только Помпилио: он, не стесняясь, разглядывал женщину, четко показывая, что понял, кто на «Белом парнатуре» отдает приказы.
        И стало ясно, что говорить адиген будет только с ней.
        - Вы не пленник, - кашлянув, произнес Грабо.
        - Я знаю.
        - Мессер Помпилио добровольно последовал за мной, поскольку ему нужен этот цеппель, - сообщил Хара.
        - Вы собираетесь захватить «Парнатур»? - удивился кугианец.
        - Думаю об этом, - не стал скрывать Помпилио.
        - Но почему?
        - Почему нет?
        - Мы спасли вам жизнь в Фоксвилле.
        - Я до сих пор не знаю, почему вы так поступили.
        - Справедливо…
        - Потому что ты не можешь умереть, не поговорив со мной, - неожиданно произнесла женщина.
        - В таком случае мне нужно как можно дольше откладывать наш разговор, - хладнокровно ответил адиген. - Возможно, удастся прожить целую вечность.
        Шутка удалась, однако никто не засмеялся: все ждали реакции женщины. Она же выдержала паузу, после которой обронила:
        - Ты интересный.
        Помпилио поднял брови, но промолчал. И тем заставил женщину продолжить:
        - Ты не спросишь, о чем будет наш разговор?
        - В моем арсенале есть бамбада, которая называется «Три сестры Тау», - громко ответил адиген, и все без исключения присутствующие вздрогнули.
        А Помпилио едва заметно улыбнулся.
        Продолжая буравить взглядом женщину.
        Она растерялась. Судя по изумлению в глазах капитана Грабо, она растерялась едва ли не впервые, но с достоинством выдержала удар, продолжив прежним тоном:
        - Ты еще интереснее, чем я ожидала.
        - Я умею удивлять.
        - Я заметила.
        - В том числе - неприятно.
        - Значит, у нас много общего.
        - Нужно будет это обсудить, - кивнул Помпилио.
        - В моей гостиной за чашкой чая, - спокойно произнесла женщина. - Нам как раз накрыли.
        - Я хочу принять ванну и переодеться, - категоричным тоном произнес адиген.
        И вновь удивил хозяйку корабля, только на этот раз не сильно и, кажется, приятно.
        - Ты сможешь привести себя в порядок в своей каюте. А мой суперкарго подберет одежду нужного размера.
        - Вряд ли у него окажется новый комплект.
        - Окажется, - пообещала женщина. - Жду на чай.
        Помпилио кивнул, показав, что приглашение принято.

* * *
        Если собрать жителей всех обитаемых планет и попросить их назвать стихию Герметикона, ответ будет единогласным - небо. Глубокое, уходящее в бесконечную даль, невообразимо огромное и невообразимо загадочное небо. Открывающее путь в другие страны и на другие планеты.
        Человечество освоило Ожерелье благодаря Вечным Дырам - уникальным устройствам из астрелия, позволяющим создавать стабильные переходы через Пустоту.
        Алхимики и астрологи с материнской планеты сумели организовать колонии на девяти мирах, подарив человечеству гигантские просторы, мечтая о том, что развитие будет постоянным и пойдет во благо. Но их мечты столкнулись с суровой реальностью и… не рассыпались, конечно, но несколько потускнели. Люди слабы, подвержены страстям и гордыне, страхам и злобе, и сиюминутным желаниям, но главное - люди столкнулись с глобальными катастрофами, преодолеть которые у них получилось с огромным трудом. Белый Мор и войны Империи, а затем - как следствие - войны против Империи привели к тому, что связь с материнской планетой и тремя мирами Ожерелья прервалась и были утрачены Вечные Дыры - и сами устройства, и умение их создавать. Показалось, что человечество проклято и обречено жить обособленно, а не одной семьей, но вскоре в небо поднялись цеппели и началась Эта Эпоха - новый этап развития цивилизации. Огромные корабли несли в себе астринги - звездные машины, способные создавать небольшие, на один цеппель, межзвездные переходы, и рассеянное человечество вновь осознало себя единой семьей.
        Бескрайнее небо связало обитаемые планеты в Герметикон - Вселенную людей, а символом этой связи стали цеппели: военные и гражданские, торговые и пассажирские, исследовательские рейдеры и тяжелые грузовики. И именно грузовой цеппель, здоровенный и мощный корабль класса «камион», приобрел для Киры Помпилио, именно им командовал старый капитан Жакомо, согласившийся провести безумный эксперимент.
        Капитан поднялся на борт ровно в шесть утра, с привычной въедливостью проверил готовность цеппеля к полету и в десять, когда радист паровинга сообщил, что «адира ждет», отдал приказ подниматься.

«Дрезе» отцепился от причальной мачты, набрал стометровую высоту и неспешно направился к озеру, бросая длинную тень на Даген Тур и заставляя местных задирать головы. Впрочем, самые смышленые сразу сообразили, что их ожидает зрелище, побросали дела и помчались на берег, торопясь занять места в первом ряду, остальные последовали за ними, и прежде, чем грузовик добрался до озера, набережная оказалась запружена народом. Не каждый день увидишь, как невестка дара убьется на потеху толпе, подарив Даген Туру тему для разговоров на следующие сто лет и два застолья: сначала похороны, потом - следующая свадьба.
        - Собираешься прикрепить паровинг к цеппелю? - догадалась Сувар, увидев над головой зависший грузовик. И сброшенные с него тросы с мощными захватами на конце.
        - Именно так мы доставили машину на Лингу, - ответила Кира, внимательно наблюдая за действиями береговой команды, члены которой крепили тросы к паровингу. - Мы благополучно совершили три долгих перехода через Пустоту.
        Они с Сувар явились на причал к шести утра, облаченные в летные комбинезоны, и так же, как Жакомо, посвятили последние часы проверке машины. Затем Кира распорядилась запустить кузель и разогреть двигатели, однако в подробности предстоящих испытаний не вдавалась, и Ачива до сих пор пребывала в неведении относительно планов подруги.
        Но не торопилась спрашивать.
        - Надеюсь, во время переходов ты находилась в гондоле?
        - Разумеется.
        - Мне стало легче.
        - Но это не значит, что в следующий раз я не останусь в кабине паровинга, - чуть помолчав, ответила Кира. - Помпилио рассказал, что Гатов совершил переход не просто сидя в паровинге, но залетев на нем в «окно».
        - Это невозможно.
        - Мне Помпилио не лжет.
        Сувар промолчала.
        - Захваты - штатно, - доложил подошедший к подругам механик. - Можно переходить к следующему этапу.
        Тросы ослаблены, поскольку цеппель висел на прежней высоте, но следовало поторопиться, ведь любой порыв ветра мог сдвинуть камион и превратить испытание в комедию.
        Кира все это понимала, но пока оставалась на крыле.
        - Так что ты задумала? - тихо спросила Сувар. - Мы отправляемся развлечься на соседнюю планету?
        - Тебе стало скучно в Даген Туре?
        - А мы ненадолго, - рассмеялась Ачива. - Сходим на какой-нибудь карнавал, выпьем модный коктейль - и обратно.
        - Я все равно предложила бы взять багаж.
        - Верно… - кивнула брюнетка. - В таком случае рассказывай, что у тебя на уме.
        - Капитан Жакомо поднимет «Дрезе» на половину лиги, - ответила Кира, глядя в черные глаза подруги.
        - Проверим, как высоко может забраться паровинг?
        - Гатов уже проверял - очень высоко, но нужно герметизировать кабину, потому что наверху воздух сильно разрежен… А в Пустоте, как ты знаешь, его вовсе нет.
        - Твоя герметизирована?
        - Будет.
        - Не сомневаюсь. - У Сувар начали подрагивать пальцы. Она была светской дамой, жизнь ее протекала между приемами, премьерами и подготовкой к ним, но когда-то давно, на Кардонии, Ачива совершила с рыжей Дагомаро массу безумств и догадалась, что подруга вот-вот предложит продолжить традицию. - Я давно не летала на паровинге.
        - Насколько давно?
        - С тех пор, как покинула Кардонию.
        - Значит, не так уж и давно, - пошутила Кира. - Ты ведь недавно навещала родину.
        - Скажи, что ты задумала, - потребовала Сувар.
        - Ты уже догадалась.
        - Не хочу об этом слышать.
        - Давно в последний раз прыгала с парашютом?
        - Никогда.
        - Не ври, мы вместе прыгали.
        - Тогда это случилось в первый и последний раз, - ответила брюнетка.
        - Возможно, придется пережить эти ощущения снова, - прищурилась Кира. - В кабине есть парашют для тебя. Я сама его сложила.
        - Что ты задумала? - повторила Ачива.
        - Я собираюсь проверить, можно ли выйти на нормальный полет непосредственно с цеппеля, - рассказала Кира. - Без посадки на воду.
        - Как ты хочешь это сделать?
        - Всю последнюю неделю мы совершенствовали захваты, теперь их можно раскрыть изнутри.
        - Их четыре, - буркнула Сувар, пряча от подруги дрожащие пальцы. И изо всех сил стараясь, чтобы не дрожали губы.
        - Я умею считать, - спокойно сообщила рыжая.
        - Если хотя бы один не сработает, ты…
        - Мы воспользуемся парашютом.
        - Паровинг перевернется, прыгать будет затруднительно.
        - Мы справимся, - уверенно ответила Кира. - Как-нибудь.
        - Общение с Помпилио превратило тебя в идиотку.
        - Мой супруг никогда не рискует, не подготовившись, каждое его безумство тщательно рассчитано.
        - А твое?
        - Мне кажется - да. Мы с Помпилио похожи.
        - К счастью, не красотой…
        - То есть ты со мной? - перебила подругу Кира. - У нас мало времени.
        А Сувар, как хорошо знала рыжая, могла болтать часами.
        - Если хочешь обязательно разбиться в моей компании, я могу посидеть рядом, - сдалась Ачива. - А кресло второго пилота пусть займет опытный летчик.
        - Я специально откладывала испытания в ожидании тебя.
        - Почему? - изумилась Сувар.
        - Потому что первый полет на паровинге мы совершили вместе, - ответила Кира. - И он получился удачным.
        - Полет - да, с посадкой налажали, - хмыкнула брюнетка, припомнив, как нелепо врезались они в воду, а после не сумели погасить скорость и вылетели на берег. То, что осталось от паровинга, пришлось отправить на переплавку.
        - Но ведь мы живы.
        - С этим не поспоришь.
        - Ты со мной? - тихо спросила Кира.
        - Если я сломаю хоть один ноготь, я тебя убью.
        Решение принято.
        Кира с облегчением рассмеялась и взяла подругу за руку:
        - Пойдем, покажу, где лежат парашюты.

///
        Герметикон - это небо.
        Однако большинство людей никогда в жизни в него не поднималось, не летало ни на цеппеле, ни на паровинге, ни на новомодных аэропланах, которые, по примеру Галаны, стали строить во всех развитых мирах. Небо - удел избранных и счастливчиков, небо не подпускает всех подряд, не желая, чтобы прозрачную голубизну испачкали грязными сапогами, небо манит…
        И показывает мир совсем другим: большое делается крошечным, объемное кажется нарисованным, а люди исчезают или превращаются в точки. Однако сонный Даген Тур даже с высоты выглядел чистеньким, аккуратным и консервативным.
        - Красиво, - оценила Сувар, разглядывая город. - Кажется, я понимаю, почему твои новые родственники влюблены в него.
        - Даген Тур - один из старейших городов Ожерелья, а значит - Герметикона. Его никогда не перестраивали, только восстанавливали, поэтому даже сейчас его архитектура в точности копирует архитектуру материнской планеты, - рассказала Кира. - Тем он интересен и ценен.
        Каменные дома под черепичными крышами, узкие, мощенные булыжником улицы, ратуша на главной площади… Главная площадь носила имя Доброго Маркуса, и на ней стоял величественный собор с высоченной колокольней, отделанный драгоценным ферсайским мрамором и украшенный бесчисленными скульптурами. Немного корявыми, потому что все они были созданы еще в Эпоху Ожерелья, когда люди только расселялись по Герметикону и знали всего девять планет.
        Даген Тур не хотел и не собирался меняться, и все «современные» постройки - двухсотлетний вокзал, эллинг и склады - располагались за его пределами, не вклиниваясь в привычный облик: ведь лингийцы традиционно предпочитали неизвестному проверенное.
        - У них появилось электричество и канализация, но они запрещают въезжать в город на автомобиле.
        - Как же ты выкручиваешься? - изумилась Ачива, вспомнив нежную любовь подруги к спортивным машинам.
        - Никак, - вздохнула Кира. - Езжу в коляске.
        - Запряженной лошадьми?
        - Да.
        - Ужасно, - покачала головой брюнетка. - Пусть Помпилио заставит их одуматься.
        Она плохо понимала реалии жизни в лингийской глубинке, но объяснять что-то или доказывать Кира не стала, просто рассказала:
        - Четыреста с лишним лет назад местные приняли закон, требующий от возниц убирать навоз. Штраф - цехин. Возница Помпилио останавливается и убирает точно так же, как любой извозчик или фермер, привезший на рынок овощи. И ты должна понимать, что мой супруг отнюдь не скряга, он может выложить цехинами все улицы и площади Даген Тура, но он понимает, что есть вещи, которые нужно делать.
        Несколько секунд Сувар молчала, после чего осторожно поинтересовалась:
        - И что?
        - Местным нравится, когда на улицах чисто.
        - Как это связано с автомобилями?
        - Местным они не нравятся.
        Ответить понятнее было невозможно.
        - Почему ты называешь их местными? - спросила Ачива.
        - Раньше называла лингийцами, теперь - местными. - Кира выдержала паузу. - Если все продолжит идти так, как сейчас, скоро я стану называть их нашими. Как Помпилио.
        - И станешь настоящей лингийкой.
        - Да.
        - Ты этого хочешь?
        - Мы об этом говорили, Сувар, - напомнила Кира, поглаживая штурвал. - Нет смысла возвращаться к теме.
        - Я улетела с Кардонии вскоре после начала войны, но чувствую себя кардонийкой.
        - Я не смогу изменить прошлое, но сейчас мы говорим о будущем, - твердо произнесла рыжая.
        Тем временем «Дрезе» поднялся в безоблачное небо на оговоренную высоту, рация ожила, радист подключил внешние динамики, и кабину паровинга наполнил голос капитана Жакомо:
        - Адира, мы в километре над озером.
        Кира улыбнулась, бросила быстрый взгляд на подругу и нахмурилась, разглядев в глазах Сувар нерешительность.
        - Боишься?
        - Есть нехорошее чувство… - протянула светская львица.
        - Насколько нехорошее?
        - Как будто ноготь я все-таки сломаю.
        Несколько секунд Кира обдумывала слова Ачивы, после чего распорядилась:
        - Капитан, пожалуйста, поднимитесь еще на триста метров.
        Радист продублировал приказ, и цеппель вновь пришел в движение.
        - Думаешь, так будет лучше? - немного нервно спросила брюнетка.
        - С большей высоты падать интереснее, - немного нервно ответила Кира.
        - И дольше.
        - Ненамного.
        Радист, пользуясь тем, что его никто не видит, вытер со лба пот. Сидящий у кузеля механик - тоже. И заодно принялся возносить молитву Доброму Маркусу, покровителю Линги, потому что молитву святому Хешу, покровителю цепарей, он уже прочитал. И вскрикнул, когда паровинг качнуло.
        - На этой высоте сильный ветер, - сообщил Жакомо то, что паровингеры и так почувствовали. - Как дела у вас?
        - Покачивает, - не стала скрывать Кира. - Опуститесь до тысячи двухсот.
        - Слушаюсь.
        - Приготовиться к началу испытаний. Запустить двигатели! Холостой ход!
        Сувар беззвучно прошептала несколько фраз, то ли короткую молитву, то ли длинное ругательство.
        Патриархальный Даген Тур казался нарисованным. И очень-очень далеким. Жителей не разглядеть, но Ачива не сомневалась, что на зависшие в безоблачном небе корабли пялится все население долины.
        - Что будет, если у нас не получится? - спросила брюнетка только ради того, чтобы хоть о чем-нибудь спросить.
        - Куплю еще один паровинг, - отозвалась Кира, внимательно изучая показания приборов. Пока все системы работали штатно.
        - Мне бы твой оптимизм, - пробормотала Ачива.
        - Бери сколько угодно.
        Кира закусила губу и вновь провела ладонью по штурвалу. Сувар увидела, что подруга нервничает сильнее, чем показывает, и поняла, что должна сказать. Повернулась, протянула руку, легко прикоснувшись к плечу адигены, и твердо пообещала:
        - У нас получится.
        И почувствовала, что угадала: Кира улыбнулась.
        - Да!
        - Тысяча двести, - доложил Жакомо.
        - Начинаем испытания! - Кира глубоко вздохнула и надавила на кнопку, раскрывая удерживающие паровинг захваты.
        Увидела, как небо полетело вниз, вслед за падающей машиной, успела обрадоваться, но через мгновение послышался вопль:
        - Проклятие!
        Небо совершило кульбит, их изрядно тряхнуло, а потом все остановилось, и паровинг замер под цеппелем, глядя носом вниз. Девушек дернуло в креслах, но ремни не позволили им свалиться на лобовое стекло.
        - Что происходит?
        Позади громыхнуло. Что-то из того, что оказалось незакрепленным.
        - Мы падаем?
        - Мы не отцепились!
        Радист завизжал.
        - Третий захват не раскрылся, - хладнокровно сообщил Жакомо. - Адира, как у вас дела?
        - Паника! - отозвалась Кира.
        Капитан крякнул, но промолчал: ничем другим он помочь не мог.
        - Хорошо, что мы пристегнуты, да? - На глазах Сувар выступили слезы, но шутливый вопрос она задала достаточно твердым и уверенным голосом. И даже улыбнулась. Попыталась улыбнуться.
        - Ты сама сказала, что у нас все получится, - спокойно ответила Кира и громко произнесла: - Механик?!
        - У меня пока порядок, адира! Кузель заблокирован, однако мощности аккумуляторов хватит надолго.
        Работать под углом девяносто градусов алхимический кузель не мог, конструкция не позволяла, но проблем с электричеством нет, а значит, двигатели дадут нужную мощность.
        - Замечания?
        - Хорошо, что я не стал завтракать.
        Как любой летательный аппарат, паровинг был рассчитан на разные режимы полета. «Мертвую петлю» он делать не способен, но многие фигуры пилотажа были ему по плечу, и резкий крен бортовые системы перенесли спокойно. Однако долго висеть на одном-единственном захвате вряд ли получится.
        - Капитан, дайте высоту! - распорядилась Кира. - Резко поднимайтесь и при этом маневрируйте так, чтобы меня раскачать, а затем как-нибудь отцепите трос.
        Возможно, окажись на месте Жакомо менее опытный офицер, он бы начал задавать бессмысленные вопросы, теряя время и рискуя жизнями паровингеров, а вот старик ответил коротко:
        - Мы его взорвем, адира, небольшой заряд уже подготовлен.
        И у Киры потеплело на душе: приятно, когда помощник понимает ситуацию так же хорошо, как ты, и принимает такие же решения.
        - Как думаешь, вода сегодня холодная? - продолжила шутить Сувар.
        - Искупаемся после обеда, - хмыкнула Кира.
        - Обещаешь?
        - Мой парк выходит к чудесной тихой бухте, тебе понравится.
        - Там тоже есть скульптуры?
        - Разумеется.
        - Работы Кауро?
        - Нет, парк разбили на триста лет раньше. В нем стоят работы Жардена дер Спата.
        - Оригиналы?
        - Кахлесы не терпят фальшивое.
        Радист вновь вскрикнул, поскольку паровинг изрядно качнуло.
        - Следи за горизонтом, - распорядилась Кира. - Надеюсь, трос выдержит.
        - Жаль, что он оказался таким крепким.
        Девушки рассмеялись. Правда, неестественно громко и резко. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их положение.
        Паровинг болтается в воздухе, удерживаемый одним, но необыкновенно крепким тросом и глядя на далекую землю левым крылом. При каждом движении слышится громкий, весьма неприятный скрип. Радист скулит. Механика не слышно, но есть серьезное подозрение, что он тоже напуган. Ветер усиливается.
        - Спасибо, что отправилась со мной, - произнесла Кира, бросив взгляд на подругу. - Для меня это было очень важно.
        - На земле поблагодаришь, - отрывисто ответила Сувар. Передохнула и осведомилась: - Мне кажется или мы стали раскачиваться сильнее?
        - Набрали инерцию.
        Сильный ветер и маневры капитана Жакомо сделали свое дело: амплитуда колебаний паровинга начала расти.
        - Представляю, какая болтанка сейчас на цеппеле, - пробормотала Ачива. - И как там сейчас ругаются.
        - Вряд ли ругаются, они ведь должны нас спасти, - бросила Кира. - Что с горизонтом?
        - Минус двадцать три градуса, - доложила Сувар, дождавшись, когда паровинг достигнет крайней правой точки.
        - Я бы на вашем месте поспешил, адира, - негромко произнес Жакомо. - Полагаю, захват вот-вот порвется.
        - Я вас поняла, капитан, взрывайте трос на этом заходе. Всем приготовиться! - Кира вновь закусила губу, прикоснулась к висящему на груди медальону, собираясь обратиться к любимому, но неожиданно для себя сказала совсем другое: - Да хранит нас Добрый Маркус!
        За что удостоилась внимательного взгляда подруги.
        Паровинг достиг самой нижней точки и стал стремительно подниматься вправо.
        - Минус восемнадцать градусов!

«Пора!»
        Жакомо взорвал трос, но за секунду до этого сломался захват и паровинг ухнул вниз. К счастью, носом вперед. Но почти в пике.
        - Двигатели на полную! - закричала Кира. - Дай тягу!
        Четыре мощнейших мотора заработали, бешено раскручивая винты, но машина продолжала лететь к воде.
        - Кира! - взвизгнула Сувар. - Кира!
        - Не будем торопиться, - процедила рыжая, очень, очень осторожно потягивая штурвал на себя. - Иначе порвемся…
        Слишком высокая скорость, плюс неудачный угол, ведь в первую очередь машину нужно выровнять, плюс стремительно приближающаяся поверхность озера… Хотя… это скорее минус.
        - Кира!
        Радист замер у входного люка, готовый в любой момент раскрыть его и прыгнуть. Что с механиком, не ясно, его не видно, потому что он на посту, не отходит от кузеля. Сувар бледна как смерть. Адигена тоже, но сохраняет спокойствие.
        - Мы в пике! - зачем-то кричит Ачива.
        - Следи за альтиметром!
        И Сувар вдруг понимает, что усилия Киры дают результат, и паровинг начинает выходить из страшного пике.
        - Сколько?!
        - Восемьсот… семьсот пятьдесят…
        Стрелка крутится так же бешено, как винты, но Кира спокойна, и Ачива потихоньку берет себя в руки.
        - Семьсот… шестьсот пятьдесят…
        Нос паровинга неспешно поднимается, теперь сидящие в летных креслах девушки видят не только синюю воду озера Даген, но и горы. Впереди. Жакомо отвел цеппель далеко от берега, однако во время маневров не следил за положением, и теперь перед выходящей из пике машиной замаячили прибрежные скалы. Очень высокие.
        - Мы успеем? - сглотнув, спросила Сувар.
        - Должны, - процедила Кира, резко и сильно забирая штурвал на себя и выжимая из двигателей все, что они способны дать. - Должны!
        И они успели.
        Паровинг прошел через самую нижнюю точку, едва чиркнув по озеру пузом, и тут же стал забирать вверх, одновременно закладывая вираж - чтобы уйти от столкновения со скалами. Радист снова кричал, но уже тише, поскольку верил в Киру, а Кира…
        Кира смеялась.
        Смеялась, чувствуя не только облегчение, но и радость от полного контроля за мощной и послушной машиной. Кира подняла паровинг на пятьсот метров и по широкому кругу облетела висящий над озером цеппель.
        - Капитан, вы это видели?
        - Видел, - негромко ответил Жакомо. - Хорошо, что я поседел до нашей встречи.
        - Мы это сделали!
        - Вы молодец, адира. Десять лет назад мессер Помпилио прыгнул с парашютом. Ту историю в Даген Туре пересказывают до сих пор, но вы, адира, затмили мессера.
        - Благодарю, капитан. Мы еще полетаем.
        - Как вам будет угодно, адира.
        Кира развернула паровинг на запад и покосилась на изумленно молчащую подругу:
        - Хочу показать тебе горы, Сувар, сверху они невероятно красивы.
        - Твои горы?
        - Да, - подтвердила Кира. - Весь Южнодагенский массив принадлежит Помпилио.
        - Со всем содержимым? - зачем-то уточнила Ачива.
        - Со всем содержимым, - подтвердила Кира.
        - Тебе повезло выйти замуж за несметно богатого адигена, - шутливо продолжила брюнетка. - Но знает ли он, что ты напрочь сумасшедшая?
        - Конечно.
        - И как к этому относится?
        - С пониманием.
        Девушки рассмеялись.
        Страх ушел, напряжение спало, адреналин почти рассеялся, и Сувар посмотрела в окно… просто посмотрела в окно, не оценивая расстояние до земли и не прикидывая, успеют ли они уйти в вираж, чтобы избежать гибели.
        - Горы великолепны.
        - Я не устаю ими любоваться.
        - А еще - выход к озеру и плодородная долина.
        - Совершенно верно, - подтвердила Кира, не понимая, куда клонит подруга. - В действительности четыре хребта и три долины, из которых эта - самая большая.
        - Я читала, что Даген Тур всегда принадлежал короне: неофициальная резиденция, любимый уголок Кахлесов. Почему теперь он принадлежит твоему мужу? - неожиданно спросила Ачива.
        Кира приподняла брови, показывая, насколько сильно удивлена вопросом.
        - Это не мое дело? - догадалась брюнетка.
        - В этом нет особенной тайны, - подумав, произнесла Кира, оставив последний вопрос подруги без ответа. - Много лет назад дар Антонио сделал моему супругу очень щедрый подарок. Исполнил невысказанное желание в попытке сделать брата счастливым.
        - Антонио так сильно любит Помпилио?
        - Когда-то давно мой супруг взял на себя кровь Антонио, сделал то, что будущему дару делать было нельзя ни в коем случае, - очень тихо ответила Кира. - Помпилио вызвал на поединок и убил третьего брата Кахлес - Маурицио.

* * *
        Порядок межзвездных прыжков астрологи Герметикона разработали на заре Этой Эпохи, и с тех пор он не менялся. Цеппель двигался к точке перехода - месту, из которого можно было осуществить прыжок на нужную планету, дожидался времени перехода, то есть когда планеты займут правильное положение относительно друг друга, после чего астролог наводил межзвездную машину на Сферу Шкуровича, запускал астринг, и огромный цеппель оказывался в открывшемся переходе.
        В таинственной Пустоте, которую ученые считали местом идеального отсутствия всего, а романтики наполняли мистическими смыслами.
        И романтики - пока - казались ближе к истине, поскольку межзвездные переходы почти всегда сопровождались Знаками, видениями и воздействиями, избежать которые могли только ямауды - люди с врожденной способностью противостоять Пустоте.
        - Точка перехода достигнута! - доложил рулевой. - Мы в ее центре.
        Поскольку других цеппелей не наблюдалось, рулевой поставил «Амуш» в наиболее удобное для астролога положение. - Встречный ветер? - осведомился Дорофеев. - Компенсирован. Горизонтальная скорость - ноль.
        Астролог мог работать и при слабом дрейфе, но полная неподвижность корабля считалась идеальным условием для наведения «окна», и опытные цепари «Амуша», как правило, ее добивались.
        Дорофеев кивнул и склонился к переговорной трубе:
        - Галилей! Твое время.
        - Да, капитан!
        И сидящий внутри астринга Квадрига давит на педаль, запуская первый контур машины. Гудение слышно во всех уголках цеппеля, и команда понимает: «Началось». И включается сирена - с этого момента и до конца перехода.
        Астролог же наводит «дальний глаз» - полуметровое кольцо из астрелия - на яркую Сферу Шкуровича и захватывает ее тоненьким серым «хвостиком» - незримым швартовым, протянутым через триллионы лиг. Установив соединение, Галилей включает основной контур, и три больших кольца, установленных в центре астринга, начинают бешено вращаться. А в тот момент, когда они замирают в одной плоскости, одно внутри другого, окно перехода распахивается, и Пустота втягивает цеппель в себя.
        - Невероятно, - прошептал Аксель Крачин.
        - Впервые идете через Пустоту на мостике? - догадался Дорофеев.
        - Так точно.
        - Производит впечатление?
        - Очень сильное, - подтвердил Аксель.
        - Мне тоже нравится.
        Многие помещения цеппелей снабжались иллюминаторами, но через них трудно насладиться открывающимися в Пустоте видами, большие окна в кают-компании «Амуша» на время переходов закрывали плотными шторами, но и без них панорама получалась не особенно интересной - мешала выходящая за пределы гондолы открытая палуба. Зато полностью остекленный мостик позволял по-настоящему оценить грандиозность Пустоты и растеряться, ощутив себя малюсенькой пылинкой на ее фоне.
        Даже не пылинкой: ощутив себя ничем.
        В иллюминаторы Пустота открывалась размазанной, словно кто-то собрал палитру всех существующих оттенков серого и растянул ее в бесконечность, заставив пожирать саму себя, но с мостика таинственное ничто оказалось наполненным всеми возможными красками: прямо по курсу Аксель видел ярко-синие пятна, напоминающие вставшие на дыбы эрсийские озера, в стороны разлетались оранжевые искры, высекаемые… Сначала Крачин не поверил собственным глазам, но, подойдя к лобовому стеклу, с изумлением понял, что не ошибся: оказалось, что кто-то впряг в их цеппель шестерку снежно-белых единорогов, и оранжевые искры высекали их подковы.
        - Невероятно, - повторил Аксель.
        - Что вы увидели? - осведомился Дорофеев.
        - Подойдите, - не оборачиваясь, отозвался Крачин. - Это очень красиво.
        - Я - ямауда, - с улыбкой напомнил капитан. - Даже если я подойду - все равно ничего не увижу.
        - Как жаль, - прошептал Аксель.
        - Нас посетил «Добрейший чародей», капитан, - доложил рулевой. И специально для Крачина добавил: - Самый лучший Знак Пустоты.
        - Красивый?
        - Единственный хороший, - уточнил Дорофеев. - Он охраняет цеппель, отгоняет прочие Знаки и делает переход быстрым.
        - Даже в Пустоте есть что-то доброе, - пробурчал рулевой. - Жаль, что мало, но хорошо, что есть, слава святому Хешу.
        И в следующий миг, словно подтверждая слова Дорофеева и отвечая на молитву рулевого, единороги рассыпались в дым, и «Амуш» вывалился из «окна», едва вздрогнув от традиционного «пинка Пустоты» - ее прощальной встряски.
        Сирена замолчала.
        - «Пытливый амуш» прибыл на Фарху, - доложил рулевой. - Сферопорт Гейтсбург.
        - Принято, - кивнул Дорофеев и вновь склонился к переговорной трубе: - Внимание, экипаж! Переход завершен, «Пытливый амуш» прибыл на Фарху, сферопорт Гейтсбург.
        После чего открыл один из шкафчиков, извлек из него часовой механизм на двадцать два часа, вставил его в главные корабельные часы, сменив двадцатипятичасовой, и посмотрел на вошедшего радиста:
        - Местное время?
        - Девятнадцать пятнадцать, капитан.
        - Прекрасно. - Дорофеев подкрутил стрелки, вернул рассчитанный на двадцать пять часов механизм в шкафчик и вновь перевел взгляд на радиста. И вновь - вопросительный.
        - Я сообщил диспетчеру порта наш регистрационный код, он его принял. Нам отведена причальная мачта номер три.
        Несмотря на удаленность от Ожерелья и очевидную неразвитость, Гейтсбург представлял собой достаточно большой город, с населением не менее десяти тысяч человек. Здание сферопорта выглядело новым или недавно отремонтированным, а на причальном поле стояли четыре мачты, две из которых были заняты пассерами.
        - Рулевой.
        - Да, капитан, мачта номер три.
        - Диспетчер спрашивает, как долго мы пробудем в Гейтсбурге, - добавил радист.
        - Уйдем на рассвете, - ответил Дорофеев и объяснил Крачину: - Все, что нам нужно: проверить, был ли здесь мессер, и уточнить, куда он направился. И я хочу, чтобы этим занялись вы, Аксель.
        - Никаких проблем, капитан, - кивнул Крачин. - Но могу я узнать, почему вы решили поручить это дело мне?
        - В подобных обстоятельствах я всегда отправляю на задание тех, кто, скорее всего, с него вернется, - спокойно ответил Дорофеев. - До сих пор это был Бедокур, но вы, Аксель - бамбадир, в вас я уверен больше.
        - Понятно, - улыбнулся Крачин.
        - Пожалуйста, не забудьте взять с собой оружие.
        - Я иду один?
        - Вам составят компанию Чира и Бабарский. У суперкарго, насколько мне известно, какие-то дела в Гейтсбурге.

///
        - Разумеется, у меня здесь дела, - громко ответил ИХ, когда они втроем неспешно двигались по полю к зданию порта. - У меня дела на каждой планете, потому что благосостояние «Амуша» покоится на этих слабых, истерзанных подагрой плечах.
        И повел ими, то ли демонстрируя слабость, то ли просто так.
        - На плечах не бывает подагры, - хмуро заметил Бедокур.
        - Давно ты получил медицинскую степень? - осведомился Бабарский, поправляя закрывающий шею шарф. На Фархе стояло лето, однако по здешним посадочным полям всегда гулял ветер, и осторожный суперкарго решил не рисковать хрупким, столь ценным для «Амуша» здоровьем.
        - Это и без степени всем известно.
        - Не позорься, - отрезал Бабарский, и шифбетрибсмейстер послушно замолчал, чем изрядно удивил Акселя.
        Затем Крачин вспомнил, что в обязанности ИХ входит выплата жалованья, премий и вызволение членов команды из полицейских участков, и догадался, почему с болезненным суперкарго предпочитали не ссориться.
        - Слышал, мессер несметно богат и сам финансирует путешествия, - заметил Аксель.
        - Путешествия мессера весьма дорогостоящие, и если оплачивать их из собственного кармана, то очень скоро вместо несметного богатства останется просто богатство, а там и до разорения недолго, до нищеты и позора, - нравоучительно, ничуть не смущаясь тем, что говорит со старшим помощником, сообщил ИХ. - Мессер путешествует и приключается, ему весело, а мне вместо того, чтобы соблюдать строгий постельный режим и диету, приходится бегать и договариваться. Часть средств я вышибаю из Астрологического флота, в котором мы все числимся. Но вы представить себе не можете, какое там царит скопидомство! Я уж молчу о бюрократии.
        - К сожалению, могу представить, - пробормотал Крачин, вспоминая армейское прошлое. Однако Бабарского его ответ не интересовал.
        - Иногда удается поживиться в кассе Лингийского Астрологического общества, - продолжил ИХ. - Там денег больше, но они хотят, чтобы мессер исследовал планетарные системы лингийского сектора, а мессер летает только туда, куда ему вздумается. Однажды я взял деньги, сказав, что отправимся на Гледу, а мессеру стало угодно изучить Стагиру, а это вообще у пришпы в заднице, и… В общем, получилось нехорошо.
        - Это тогда тебя хотели повесить? - Крачин сам не заметил, как перешел с Бабарским на «ты».
        - Нет, повесить его хотели в Даген Туре, - хихикнул Чира. - Он подделал документы, чтобы проникнуть в глубь Линги, нашел, как ему показалось, достаточно богатых, но глупых людей, и попытался продать нам акции Изумрудного дома Бендганы. Впрочем, вешать его собрались не только за это…
        - Давай без подробностей, у меня от дурных воспоминаний делается психоз, - произнес ИХ и преспокойнейше повернулся к Крачину: - Вот и приходится изыскивать дополнительные источники финансирования.
        - Как хорошо, что у мессера есть ты, - с иронией произнес Аксель.
        - Да, к счастью, у мессера есть я, - не стал скромничать Бабарский. - У тебя есть я. У всех нас есть я, и в нашем дружном коллективе никто не отказывает старому и насквозь больному ИХ в небольших просьбах.
        И резко замолчал.
        Намек получился более чем прозрачным. Крачин перевел взгляд на Бедокура, увидел, что тот едва заметно улыбнулся, вспомнил, что является старшим помощником, то есть в корабельной иерархии занимает третью ступеньку сверху, и строго ответил:
        - Я не участвую в сомнительных делишках.
        - Я тоже, - немедленно ответил суперкарго. Судя по всему, он ожидал именно такого ответа. - Ведь если меня поймают, мессер повесит меня раньше, чем прозвучит приговор суда.
        - То есть твои делишки не сомнительные?
        - Я не попадаюсь.
        - Все когда-нибудь случается впервые.
        - Впервые уже было: я попался мессеру. Но тогда я был молод и нуждался в деньгах. - Бабарский шмыгнул носом. А поскольку они как раз приближались к зданию вокзала, спросил: - Аксель, ты взял с собой оружие?
        - Разумеется.
        - Его нужно показать пограничникам.
        - Я в курсе.
        Формальности прошли легко: документы офицеров Астрологического флота полностью удовлетворили пограничников, а три полновесных цехина - таможенников, и в сумку Бабарского, которую ИХ всегда носил через плечо, они заглядывать не стали.
        - Город выглядит достойно, - заметил Крачин, когда нанятый ими извозчик стал спускаться к расположенному на берегу реки Гейтсбургу. - Не похоже на заштатную окраинную планету.
        Дома казались чистенькими, новыми, много двух-или трехэтажных. Вокруг снуют гигантские паротяги, по воде сплавляются плоты.
        - На Фархе растут гигантские деревья мегатагены, - рассказал ИХ. - Таген - это бирадийский клен. Здесь, конечно, отнюдь не клены, но бирадийцы - большие патриоты, вот и назвали здешние деревья тагенами, ну мегатагенами, признавая, что они гигантские…
        - Понятно, - кивнул Бедокур. И зевнул, показывая, что в целом ему плевать и на Бирадию, и на ее странные клены, которые здесь совсем не клены, зато огромные.
        - Долгое время Фарха оставалась заштатной окраинной планетой, - продолжил Бабарский. - Но однажды кто-то умный вытащил сердцевину мегатагена, а она, на секундочку, больше, чем иное лингийское дерево, изучил ее удивительные свойства и превратил в главный экспортный товар Фархи.
        - Что в сумке? - резко спросил Аксель.
        - Укангийские изумруды, - легко ответил суперкарго. - На Фархе их очень любят, и небольшая кучка в моей сумке уже сегодня превратится в два грузовых цеппеля с сердцевиной мегатагена, которые пройдут мимо таможни, потому что на Бирадии их ждут мои хорошие знакомые. Полученная прибыль позволит «Амушу» беззаботно странствовать в течение трех месяцев.
        - Проклятие!
        - Да, это чуть проще, чем Хоэкунс, но прибыльнее.
        - Подожди… - Аксель помолчал, мысленно проговаривая сложный план Бабарского, после чего сказал: - На Уканге ты раздобыл изумруды…
        - За них я расплатился сразу, потому что знал, что на Фархе они ценятся в два раза дороже.
        - Здесь купишь два грузовика…
        - Только груз, - уточнил ИХ. - Зачем мне подержанные камионы?
        - Хорошо, ты купишь товар, отправишь грузовики на Бирадию и не сомневаешься, что тебе заплатят?
        Бедокур вновь улыбнулся и покачал головой, удивляясь тому, что отважный Крачин не знает таких простых вещей.
        - Ах, ты об этом… - Бабарский потрогал себя за нос, убедился, что он теплый, на всякий случай высморкался и продолжил: - Я веду дела через Честного Зума, его слово - гарантия сделки, и именно на таких парнях, как Зум, держится почтенная межзвездная преступность.
        - Чего только не узнаешь, - пробормотал Аксель.
        - Герметикон намного сложнее, чем кажется. - ИХ ткнул возницу в спину, приказывая остановиться, и сказал: - Перед вами самый большой бар Гейтсбурга, если не ошибаюсь, вам сюда.
        - А тебе?
        - Я съезжу в другое место и вернусь через час. Вам хватит?
        - Полагаю, да.
        - Вот и хорошо.
        Бабарский вежливо улыбнулся и прошептал вознице следующий адрес, а Крачин и Бедокур вошли в «Приют лесоруба» - а как еще мог называться бар на Фархе? - и неспешно оглядели гигантский зал.
        - Неплохо, - со знанием дела протянул Чира. - Планета продолжает удивлять.
        Как было принято во всех пограничных мирах, «Приют» представлял собой развлекательный комплекс, органично сочетая бар с публичным домом: столики на первом этаже, номера на втором. «Свободные официантки» сидели на галерее, перешучиваясь и перекрикиваясь с напивающимися внизу лесорубами, а ведущую к ним лестницу контролировали два мощных охранника, слегка потускневших при появлении массивного Чиры. А вот девочкам здоровяк понравился:
        - Какие гости!
        - Милый, сделаешь мне такие же косички?
        - Где именно?
        - Милый, где захочешь.
        - Сильвия, перестань, ему нравятся брюнетки.
        - С чего ты взяла?
        - Он с меня глаз не сводит.
        - Так и живем, - осклабился Бедокур, перехватив взгляд Крачина. - Не оставляем без внимания жителей дальних планет.
        - А как же плохая аура?
        - Ведьм лучше не злить, а они тут почти все ведьмы.
        - У тебя на все находится ответ.
        - У всех нас, в смысле - у всей команды «Амуша», - поправил старшего помощника Чира. - Мессер не любит, когда мямлят и мнутся, поэтому каждый всегда готов что-нибудь сказать… Ну кроме Энди Мерсы, конечно, он иногда вообще алфавит забывает от стеснительности, но за него с лихвой болтает Олли.
        - Мессеру не надоедает?
        - Когда надоедает, он об этом говорит, и мы становимся молчаливыми, как хубронские суслики. Вы знаете историю хубронских сусликов? Сто лет назад амкармаирские шаманы выяснили, что их черепа идеальны для проведения церемоний обретения силы…
        - Пожалуйста, не сейчас, - попросил Крачин.
        - Жизнь и смерть хубронских сусликов - одна из самых занимательных историй Герметикона, - рассмеялся Бедокур, но трепаться перестал.
        Они расположились за стойкой и заказали по пиву. А когда бармен выставил кружки, Аксель негромко произнес:
        - Нам должны были оставить послание.
        Но в ответ услышал совсем не то, что ожидал:
        - Почтовое отделение находится на главной площади, напротив мэрии.
        - Лысый мужчина. Приблизительно четыре дня назад.
        - Возможно, в другую смену.
        - Он заплатил вам один цехин и сказал, что я заплачу столько же. - Аксель выложил на стойку монету.
        Бармен помолчал, после чего кивнул:
        - Послание на словах.
        - Я слушаю.
        - Ваш друг просил передать, что все идет по плану. Он встретился с нужным человеком, узнал следующий адрес, взял проводников и направляется в Фоксвилль.
        - Когда он передал послание?
        - Вечером, ровно три дня назад.
        - Сколько добираться до Фоксвилля?
        - Если все прошло без приключений, ваш друг должен был оказаться в городе вчера вечером.
        - Спасибо.
        Встречу можно было заканчивать: карта Фархи у Галилея наверняка есть, утром они отправятся в Фоксвилль и узнают, где сейчас пребывает Помпилио. Бедокур поглядывает на галерею второго этажа, бармен - на золотую монету, все вроде как положено, но… Но слишком нервно бармен смотрит на золото, слишком большое облегчение прозвучало в его голосе, когда он понял, что гости готовы уйти. Поэтому Аксель не отпустил монету и негромко спросил:
        - Кто еще спрашивал о моем друге?
        И понял, что попал в точку: бармен вздрогнул.
        - Что?
        Бедокур, надо отдать ему должное, мгновенно позабыл о девочках, повернулся к бару спиной и равнодушно уставился на зал, как будто выбирая подходящий столик. Выглядел он абсолютно расслабленным, но Аксель понял, что за спину можно не беспокоиться.
        - Не понимаю, о чем вы говорите, - промямлил бармен.
        - Что я должен сделать, чтобы ты меня понял? - поинтересовался Крачин. - Отрезать тебе пару пальцев? Или прострелить колено?
        - Вас арестуют, - пролепетал посеревший бармен.
        - У меня самый быстрый цеппель на этой планете, и я уйду от любой погони, - веско ответил Аксель. - Конечно, путь на Фарху мне будет заказан, но я не понимаю, чем это тебя обрадует?
        - Вы убьете меня в любом случае.
        - Напротив: я буду благодарен за предупреждение, - и Аксель выложил на стойку еще один золотой кругляш. - Я веду дела не так, как местные отморозки.
        - Они меня убьют, - обреченно произнес бармен, не сводя глаз с монет.
        - Для этого им потребуется пережить встречу со мной, а это, поверь, непросто.
        Несколько секунд бармен продолжал бороться с собой, затем понял, что высокий мужчина с профессорской бородкой его точно убьет, если не получит ответ, а те, о ком он не хотел говорить, - вряд ли, и сдался:
        - За вашим другом следили, синьор, ко мне пришли через полчаса после разговора и потребовали пересказать послание.
        - Кто пришел?
        - Крутые местные парни, синьор, они работают в охране Фактории.
        - Они работают на галанита? - уточнил Аксель.
        - Да.
        - Они сейчас в городе?
        - Нет, - после короткой паузы ответил бармен. - И директора Фактории нет, хотя идет сезон поставок из Западных лесов, время горячее, и он должен следить за происходящим.
        - Спасибо. - Крачин подтолкнул монеты бармену и повернулся к Бедокуру: - Срочно возвращаемся на «Амуш».

* * *
        В отличие от обычных людей, до сих пор спорящих, имеют ли автомобили и мотоциклеты право на существование, лингийская полиция по достоинству оценила преимущества нового транспорта, и постепенно темно-синие авто с широкой красной полосой стали на улицах Маркополиса привычной деталью. И появление одного из них - средних размеров фургона с зарешеченными окнами, - не вызвало оживления, наоборот: шумная компания мужчин в клетчатых пиджаках разного цвета, но одного кроя, и серых «котелках» притихла. Мужчины постарались стать незаметными, но, судя по всему, задумались об этом слишком поздно. Их в трактире было девять, то ли уголовники, то ли наемники, удачно завершившие очередное дело и слишком бурно праздновавшие победу. Последние полчаса мужчины вели себя шумно и чересчур развязно: приставали к официанткам, задирали посетителей и добились того, что кто-то вызвал полицию. А лингийские полицейские либеральностью не отличались.
        - Расплатитесь и в фургон, - скучным голосом распорядился старший, глядя правее и выше самого высокого из хулиганов. - Вы знаете правила.
        - Если есть оружие - оставляйте на столах, - добавил его коллега.
        - За что? - попытался уточнить один из инопланетников, но ответом ему стали удивленно поднятые брови полицейских и едва слышный шепот дружков, призывающих любознательного приятеля заткнуться.
        - Пока вам грозит только штраф, - прежним тоном сообщил первый блюститель порядка. - Переночуете в участке и продолжите путешествие.
        - Мы знаем правила, - хмуро ответил главный «весельчак» и, подавая пример приятелям, полез в фургон.
        На улице воцарилась тишина, и Кома Горизонт негромко хмыкнул:
        - Идиоты.
        - Если они чисты, то им ничего не грозит, - заметил Иона Туша. И отхлебнул пива, провожая фургон долгим взглядом.
        Бурное развитие межпланетной торговли заставило правительственных бюрократов задуматься над регулированием пребывания инопланетников на подведомственных территориях. Правила изобретались самые разные, главную роль в их придумывании играла паранойя или подозрительность того или иного народа и его отношение к чужакам. К примеру, галаниты сразу объявили, что любой получивший визу инопланетник может свободно и без всяких ограничений перемещаться по всей планете. Самые глупые обитатели Герметикона тут же объявили Галану оплотом свободы и потребовали от своих правительств принятия подобных законов, постепенно приведших к полной неразберихе с мигрантами. На другом полюсе находились консервативные миры, откровенно не желающие видеть у себя нежелательных гостей. И их знаменем, разумеется, выступала Линга, открывшая планету лишь подданным адигенских миров Ожерелья и Лингийского союза - остальные инопланетники довольствовались Маркополисом, городом пусть и большим, но отнюдь не огромным. Получение «большой визы», позволяющей путешествовать по планете, было задачей нетривиальной: подданным других адигенских
союзов делались поблажки, выходцы с цивилизованных планет проходили строгий контроль, а подозрительным обитателям неразвитых миров путь на Лингу был практически заказан. Галаниты называли закрытость своих главных противников унизительной и демонстративно не отправляли на Лингу цеппели, однако остальные миры не были столь щепетильны, поэтому торговля процветала и Маркополис считался одним из наиболее загруженных сферопортов Герметикона.
        Что же касается закрытости, то ее следствием стал мизерный уровень преступности и практически полное отсутствие терроризма, что вполне устраивало и адигенов, и простолюдинов. И прибывшие в Маркополис компаньоны не горели желанием увеличивать статистику преступности, злить лингийскую полицию, а особенно - тайную полицию, и потому вели себя осторожно и законопослушно, держались подальше от местного Омута, изображая пусть мелких, зато кристально честных торговцев. У Ионы и Комы действительно существовал небольшой бизнес, однако главным источником их дохода был не он: Туша и Горизонт имели обширные связи среди контрабандистов и считались одними из лучших межпланетных «перевозчиков», способных доставить любой груз на любую планету.
        Любой груз: Иона и Кома не брезговали ничем, в том числе - похищением людей.
        В Омуте они имели твердую репутацию, но до сих пор не попадались, поскольку вели себя предельно осторожно, не ввязываясь в подозрительные или чересчур опасные предприятия, подобные тому, на что они согласились теперь, однако плата, предложенная за нынешний контракт, оказалась настолько высокой, что жадность победила осторожность, и похитители отправились на Лингу.
        - Неделя прошла, - заметил Горизонт, беря из миски очередную горсть соленых орешков. Он тоже пил горьковатое лингийское пиво, но, в отличие от приятеля, предпочитал при этом жевать.
        - Знаю, - негромко подтвердил Иона.
        - Если она не приехала сейчас, то не приедет никогда.
        - Ты недооцениваешь ее любовь к отцу.
        - Ее отец мертв, сейчас мы пытаемся играть на ее любопытстве.
        - И на любви тоже. Ее отец погиб не так давно.
        - Я говорил, что нужна другая приманка.
        - Любовь к отцу - отличная приманка, - отрезал Иона и демонстративно сделал огромный глоток пива.
        Здоровенный Туша был приметен и комплекцией походил на борца далбандианского стиля, подчеркивая свои необъятные габариты свободной одеждой: пиджак хланского кроя и широкие штаны делали его еще более огромным. Иона казался туповатым увальнем, предназначение которого ограничивалось силовой поддержкой, но в действительности отличался и умом, и сообразительностью. И именно поэтому на людях предпочитал выглядеть тупым громилой. Туша отлично разбирался в людях, придумывал большинство планов компаньонов, а при необходимости умело импровизировал. Он настоял на том, чтобы взяться за опасный контракт, убедив приятеля, что, получив столь огромные деньги, они смогут выйти на пенсию. И продолжал поддерживать в Коме уверенность в правильности сделанного выбора.
        - Хорошо, приманка, может, и отличная, но ей сейчас разумнее всего на нее не реагировать, - продолжил Горизонт. - Ей вообще ни на что не надо реагировать, потому что у нее все хорошо. Она вырвалась с Кардонии, обрела шанс счастливо устроить жизнь и должна напрочь позабыть о прошлом. Если, конечно, она не совсем идиотка.
        - Именно поэтому она и думает так долго.
        - Потому что идиотка?
        - Потому что понимает, как много может потерять, и взвешивает последствия, - объяснил Иона. - Ей и хочется, и колется.
        - То есть ты думаешь, что она идиотка?
        - Нет.
        - Значит, ты сам себе противоречишь!
        Внешне они не казались полной противоположностью друг другу, поскольку ростом Горизонт приятелю не уступал, был таким же высоким, но при этом тощим, словно исхудавший щупкинский принч, на которого и походил фигурой. Однако кличка Принч к нему не приклеилась - Кома считал ее обидной и жестоко дрался со всеми, кто пытался его так называть, и в результате получил прозвище Горизонт, поскольку низкорослые сородичи частенько просили длинного Кому «посмотреть, что там, за горизонтом, делается».
        В отличие от приятеля, которого устраивала любая одежда, лишь бы налезала на массивное тело, Кома считал себя человеком с тонким вкусом и следил за гардеробом. Сейчас, к примеру, он щеголял в элегантных ботинках с пряжками из белого «железного» дерева, дорожном костюме модного в этом году цвета «золотистый апельсин» и умопомрачительном анданском галстуке.
        - Нужно было просто приехать в то захолустье и похитить девку.
        - На Линге похитить? - изумился глупому заявлению Туша. - Как ты это себе представляешь?
        - Я представляю, что с нами сделают, если мы не справимся.
        - Именно поэтому мы выманиваем Киру на Тинигерию: ее подданные не сразу сообразят, что девчонка исчезла, не сразу узнают, где она, и пока они будут терять время, мы отвезем ее заказчику, заберем деньги и ляжем на дно.
        Длинную фразу Туша произнес настолько ярко и живо, что не заразиться его оптимизмом не было никакой возможности. Горизонт хлебнул пива, крякнул и с ухмылкой проворчал:
        - Твоими бы устами мед пить, - признавая, что приятель его убедил.
        - Все будет так, как я сказал: мы получим запас времени, который позволит нам совершить задуманное.
        - И девка поедет на Тинигерию?
        - Обязательно.
        - Почему ты так уверен?
        - Потому что она этого хочет, - твердо ответил Иона. - Кира чувствует, что в смерти ее отца кроется какая-то тайна, и обязательно захочет ее узнать. Она не станет сидеть на месте. - Туша помолчал и закончил: - Поэтому Помпилио на ней женился.

* * *
        Полет над горами не занял много времени. Точнее, подробная воздушная экскурсия над принадлежащим Помпилио массивом потребовала бы часов пять, но Кира просто хотела прийти в себя, успокоить команду и дать паровингерам снова почувствовать прелесть полета, а не страх от него, и только для этого придумала экскурсию. Она продержала машину в воздухе чуть больше часа, показала подруге ближайший прииск и знаменитые «Зубы Тролля»: две высокие, слегка изогнутые скалы, издали напоминающие клыки чудовища, между которыми рыжая осторожно провела паровинг.
        Затем они вернулись к озеру, добравшись почти до его середины, развернулись и зашли на Даген Тур с севера, порадовав собравшуюся на набережной толпу эффектным приводнением. Тяжелые паровинги и так-то производят впечатление, а учитывая, что Кира захотела покрасоваться, картинка получилась потрясающей. Сначала тяжеленная машина шла точно на берег, постепенно снижаясь, но продолжая держать высокую скорость. Воды коснулась с брызгами, вызвав радостные вопли у детей и заставив замереть сердца взрослых - слишком уж близко от пирса паровинг начал приводнение. Но прежде чем зрителями овладел страх, Кира заложила вираж, пустив к берегу высокую волну, и погасила скорость перед самым пирсом, сорвав настоящую овацию.
        - Тебе нравится им нравиться, - неожиданно произнесла Сувар, глядя на улыбающуюся Киру.
        - Я… - рыжая помолчала, а затем кивнула: - Я должна.
        Радист отправился делиться впечатлениями с механиком - из машинного отделения доносились громкие голоса, - и можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.
        - Тебе не только нравится, для тебя это важно, - догадалась Ачива.
        - Да. - Кира помолчала. - Я им чужая, я - из республиканского мира, я была помолвлена с другим мужчиной, и ни один из этих фактов не прибавляет мне очков. Лингийцы меня приняли, я имею в виду - все лингийцы, не только жители Даген Тура, но приняли благодаря авторитету Помпилио. Его любят, им гордятся, ему простят все, но я хочу доказать, что Помпилио сделал уникальный выбор и прощать его не нужно. А нужно ему завидовать.
        - Зачем?
        - Для меня это важно.
        - Это я поняла, - отмахнулась брюнетка. - Но почему это важно?
        - Потому что Кахлесы не удовлетворяются копиями, мы берем только свое и только самое лучшее, - убежденно произнесла Кира. - Это все знают, и все знают, что так будет всегда.
        - Хочешь стать большей лингийкой, чем сами лингийцы?
        - Это нормально, ведь я была большей кардонийкой, чем сами кардонийцы.
        И на это заявление Ачива не нашлась с ответом.
        Именно так: большей кардонийкой, чем сами кардонийцы. Первая женщина, ставшая пилотом паровинга, первая женщина, получившая офицерский чин, и благодаря не протекции всесильного канцлера, а лишь собственному уму и общепризнанной отваге. Никто из бывших подчиненных Киры не сказал о ней дурного слова, только хвалили, восхищались и мечтали оказаться в ее команде. Киру видели первой в истории Герметикона женщиной-адмиралом, но проклятый поворот судьбы…
        - Мы думали, ты его бросишь через месяц, максимум - через полгода, - вдруг сказала Сувар, и рыжая сразу поняла, кого подруга имеет в виду. - Мы понимали, что тебе требуется плечо, поддержка, но не думали, что ваш брак продлится дольше нескольких месяцев.
        - Почему? - растерялась Кира.
        - Из-за портретов, - спокойно ответила Ачива. - Того, который он хранит в кабинете, а ты - на груди. Из-за того, что у тебя - отдельная спальня.
        - Это в традициях адигенских семей.
        Сувар подняла брови, и Кира отвернулась.
        Паровинг как раз подошел к пирсу, и разговор оборвался.
        Да и не мог он продолжиться, учитывая, какой шум стоял вокруг. Собравшиеся лингийцы, а судя по всему, на набережную явилось все население Даген Тура и долины, орали так, что заглушили двигатели паровинга. Выражали восхищение смелостью адиры Киры и удивление тем, что она осталась жива. Радовались за девушку и за себя, ставших свидетелями потрясающего зрелища. В общем, встречали экипаж паровинга как героев, но героев, больных на всю голову.
        - Адира, адира, вы живы? С вами все в порядке?
        - У вас все хорошо?
        Первыми к паровингу подоспели мэр и управляющий.
        - Как вы себя чувствуете?
        - Надеюсь, вы были пристегнуты в то время, когда паровинг э-э… кружился?
        - Со мной все в порядке, - попыталась уверить подданных рыжая, однако ее никто не слушал. Подданные были слишком обеспокоены, поэтому не обращали никакого внимания на слова повелительницы.
        - Мы вызвали медикуса.
        - Лучшего в городе.
        - В этом нет необходимости.
        - Он уже здесь.
        - Я уже здесь, - подтвердил медикус, продираясь сквозь толпу. - Вас не тошнило?
        Кира закатила глаза.
        Узнав о том, что мессер Помпилио оставляет молодую жену в замке, то есть, как поняли подданные, на попечение городских властей, руководители Даген Тура впали в ажитацию, выйти из которой сумели только убедившись, что адира Кира вполне самостоятельная, рассудительная женщина, и ее увлечение подозрительной летающей штуковиной есть не более чем безобидный каприз. Ну нравится молодой красавице перебирать железки - пусть перебирает во славу Доброго Маркуса. Кто знает, чем они в своих республиканских мирах занимаются, если у них женщины машинным маслом перемазаны? Главное, что по воскресеньям ходит в церковь и не отказалась - в отличие от Помпилио - поприсутствовать на заседании Городского совета. И даже не задремала на нем. К регулярным полетам на паровинге власти Даген Тура тоже постепенно привыкли, хотя мэр и управляющий и пытались уговорить Киру не рисковать до возвращения супруга, но сегодняшний аттракцион едва не закончился для руководителей города инфарктами. Разглядывая болтающийся на километровой высоте паровинг, мэр и управляющий живо представляли себе гнев Помпилио, точнее - последствия
гнева, еще точнее - последствия конкретно для них, и представленное их не радовало, поскольку в лучшем случае обещало быструю и легкую смерть. В худшем - долгую и мучительную. Когда же все благополучно разрешилось - слава Доброму Маркусу! - они едва не сошли с ума от радости. Хотя в глубине души мечтали распилить проклятый паровинг на части и спрятать до возвращения мессера.
        - Необходимо провести полное медицинское обследование.
        - Меня слегка тошнило, - сообщила Сувар, но ее голос затерялся в шуме.
        А если быть честным - на брюнетку просто не обратили внимания.
        Кира, в свою очередь, поняла, какую оплошность допустила, явившись после эксперимента в город, прищурилась, прикидывая, как поскорее избавиться от назойливых подданных и при этом никого не обидеть, но, на ее счастье, раздался зычный рев:
        - Тихо! - и на пирс вышел капитан Жакомо, сумевший прорваться сквозь толпу при помощи авторитета и здоровенного Джаггера - шифбетрибсмейстера «Дрезе». - Тихо! - Старик остановился около Киры, поднес к губам рупор и сообщил: - Жители Даген Тура! Вы стали свидетелями небывалого, невероятного подвига, совершенного нашей славной адирой! Это испытание войдет в историю и впишет имя адиры дер Даген Тур в историю Флота!
        Последние слова потонули в радостных криках.
        И Кира поняла, что празднику быть.

///
        Пришлось выставить угощение.
        Кира, разумеется, не предполагала ничего подобного, но Жакомо быстро и доходчиво объяснил девушке, что возбуждение подданных следует снять самым простым и действенным способом, мэр и управляющий слова старика подтвердили, правда, управляющий, помявшись, сказал, что за крупные непредвиденные расходы мессер его ругает, но, встретившись взглядом с Кирой, тут же пообещал устроить все в лучшем виде.
        И устроил.
        Как поняла Кира, смета на обустройство внезапных праздников была подготовлена давно, и каждый подрядчик четко знал, что должен делать: на площади выкатили бочки с вином и пивом, разожгли костры - готовить на вертеле туши, выставили хлеб. Организацию взял на себя Городской совет.
        Прогулявшись по улицам и поприветствовав жителей Даген Тура, Кира отправилась в замок, не забыв пригласить на ужин капитана Жакомо, начальника полиции, епископа, мэра, управляющего и прочих почетных граждан - с супругами. Ужин получился торжественным, но ожидаемо скучным. В час пополуночи город начал потихоньку засыпать, примерно в это же время разъехались гости, подруги перешли в каминный зал - несмотря на лето, ночь выдалась прохладной, поэтому слуги разожгли огонь, - и расположились в креслах, между которыми притаился низенький столик с бутылочкой красного вина и двумя бокалами.
        - День получился насыщенным.
        - Невероятно насыщенным, - поддержала подругу Ачива.
        - Тебе понравилось?
        - Когда мы повисли на последнем тросе, я чуть не описалась от страха.
        - Сувар!
        - Какие могут быть тайны между подругами? - рассмеялась брюнетка. - К тому же мы одни, здесь нет ни чванливых адигенов, ни болтливых, обожающих распускать слухи простолюдинов, ни сурового отца церкви, ни надзирающего за тобой Жакомо, и мы можем говорить друг другу все, что захотим. Как раньше.
        - Ты всегда была сорвиголовой.
        - Я? Ты меня с собой не путаешь?
        - Ни в коем случае. - Кира с улыбкой покачала головой: - Ты же охотница, Сувар, мы с тобой на морского дракона вдвоем ходили.
        - И с целой командой опытных рыбаков.
        - Они нас страховали, - не согласилась рыжая. - Но дракона мы взяли сами.
        - Взяли…
        - А вспомни, как мы угодили в шторм! Тогда я перепугалась, а ты была спокойна, как памятник.
        - Это другое, - обронила брюнетка.
        - Утонуть не страшно? - прищурилась Кира.
        - Наверное, да, не так страшно, - после паузы согласилась Ачива. - Вода - моя стихия, мне нравится ходить и под парусом, и на моторе, нравится чувствовать покачивание палубы под ногами, нравятся шторма - в них есть сила, нравится стоять у борта и смотреть на горизонт. Вода - часть меня, а небо - нет.
        - Ты летала со мной на паровинге.
        - А ты ходила со мной на яхте, - легко рассмеялась Ачива. - К тому же одно дело - летать, и совсем другое - рисковать при этом жизнью.
        Кира решила, что услышала намек, и смутилась:
        - Извини, я должна была предупредить тебя о риске.
        - Я бы ни за что не отправила тебя на испытания одну, - перебила подругу Сувар. - Ты это понимаешь.
        - Да.
        - Могла бы не отвечать.
        Они помолчали, с удовольствием переживая один из тех замечательных, удивительно теплых и приятных моментов, которые возможны лишь между настоящими подругами, после чего Кира позвонила в колокольчик, двери распахнулись, и слуга внес в каминный зал манекен в белом платье. Красивом, но несовременного кроя.
        - Ты хотела как следует рассмотреть кисл, - с улыбкой произнесла Кира.
        - Ох! - Ачива вскочила с кресла. - Это он?
        - Он.
        Свадебный наряд адигенов.
        Немного вышивки, совсем чуть-чуть кружев, никаких камней, строгие линии кроя - кисл, казалось, должен был делать невесту незаметной, но в действительности преображал ее, волшебным образом обращая строгость в изящество. Платье не было ценным само по себе, предназначалось только для того, чтобы подчеркнуть прелесть хозяйки, и с этой задачей строгий, немного странный крой справлялся идеально. В этом платье отражалась суть адигенов: странная, непонятная непосвященным, идеальная, выверенная до мелочей в действительности.
        - В нем ты была прекрасна.
        - Спасибо, Сувар.
        Кира вспомнила свадьбу, свое отражение в зеркале - и в тот день, и задолго до него, когда, выбирая платье, решила примерить кисл, и улыбнулась, ничего не ответив подруге. Потому что свадьба, на которой она сказала Помпилио, что не любит, стала одним из самых ярких событий в жизни. Даже сейчас, спустя несколько месяцев, Кира помнила каждое мгновение того дня, каждое произнесенное слово и Помпилио… Спокойного, выдержанного Помпилио, который не позволил ей усомниться в своем благородстве.
        - Ты их покорила своим выбором, - прощебетала брюнетка. - Это был очень умный ход.
        - Кахлесы не идиоты, Сувар, их невозможно покорить одним поступком, - покачала головой рыжая. - Но им и их друзьям понравился мой выбор. Всем адигенам понравился.
        - А тебе?
        - Я могла выйти в чем угодно.
        - Именно, - согласилась Ачива.
        - Я до сих пор с восторгом вспоминаю твое первое свадебное платье, расшитое жемчугом… потрясающее платье идеально персикового цвета.
        - Полагаю, тебе больше подошли бы бриллианты и легкий кремовый…
        - Но когда я надела кисл, то поняла, что иду к алтарю, - закончила Кира.
        И Ачива, которая как раз собиралась что-то сказать, возможно - пошутить, осеклась.
        Слуги унесли манекен и закрыли за собой двери, девушки вернулись в кресла, и рыжая задумчиво продолжила:
        - Мы смеемся над традициями адигенов, а они их берегут. Ходят в месварах, придуманных тысячу лет назад, делят новые планеты на дарства и с детства учатся воевать.
        - Разве это хорошо? - вырвалось у брюнетки.
        - Мы тоже не верили, что на Кардонии разразится война, - парировала Кира. - Нам казалось, что это игра, или шутка, или недолгое недоразумение, и я понимаю, что в глазах Помпилио мы выглядели неразумными детьми. Ведь люди, знающие, что такое война, очень осторожны с оружием.
        - А если начинают воевать, то бьют наотмашь, без пощады, - тихо продолжила Сувар.
        - Иначе нельзя, - вздохнула Кира. - Иначе - глупо.
        И долила в бокалы вина.
        - И все равно у них есть много устаревших традиций, - не сдавалась брюнетка.
        - Я бы назвала их фундаментальными, - не согласилась рыжая.
        И вызвала у подруги очередной приступ изумления. Ачива повернулась и театрально покачала головой:
        - Не знай я тебя так хорошо, как знаю, сказала бы, что тебя загипнотизировали.
        - Я просто оказалась в другом мире.
        - И влюбилась в него?
        - Нашла в нем много хорошего.
        - Помпилио знает, как ему повезло?
        - Догадывается, - чуть запнувшись, ответила Кира.
        - Как все у вас сложилось?
        - Прекрасно.
        - У каждого своя жизнь?
        Окажись на месте Ачивы кто угодно другой, Кира давно бы прекратила разговор, мягко или жестко - в зависимости от обстоятельств, но прекратила бы обязательно. Но старая подруга имела право на искренность.
        - Да, у каждого своя жизнь.
        Луна перебежала на другую сторону замка, спряталась от женских взглядов, и девушкам оставалось любоваться звездами, рассыпавшимися над укрывшимся во тьме озером.
        Некоторое время молчали. Сувар поняла, что затронула болезненную тему, и не торопила подругу с ответом, а Кира сняла с шеи медальон, раскрыла его и посмотрела на давнюю фотографию. Но не на себя, счастливую, а на Драмара. И в очередной раз поняла, что при взгляде на жениха не испытывает привычной горечи. Не в первый раз, но сегодня поняла отчетливо, окончательно осознав, что эта часть жизни осталась в прошлом. Человек, без которого она когда-то не мыслила себя, уходил все дальше. Уходил навсегда.
        - Я запуталась, - вздохнула Кира, продолжая смотреть на фотографию.
        - Я поняла, - очень тихо и очень проникновенно произнесла Сувар.
        - Нет, не поняла, - перебила подругу рыжая. - Я ни о чем не жалею. Я вышла замуж без любви, но вышла по собственной воле, и мне не в чем упрекнуть моего супруга. Он делает все, чтобы я была счастлива… Ну насколько я могу быть счастлива, учитывая обстоятельства.
        - Но он к тебе не приближается, - прошелестела брюнетка. - Вы спите в разных спальнях.
        - Это было бы неправильным.
        - Неужели?
        - Мы не торопимся.
        - Вы не стали близки.
        - Мы не стали бы близки, окажись в одной постели.
        - Откуда ты знаешь?
        - Чувствую.
        - Может, в этом и заключается проблема? Насколько мне известно, хороший секс благотворно действует на отношения… - но, заканчивая фразу, Ачива догадалась о происходящем и прищурилась: - Дорогая, да ты боишься!
        Кира густо покраснела.
        - Как же я сразу не догадалась!
        - Отстань!
        - У нас вроде искренний разговор?
        - Впервые за много месяцев.
        - Пожалуйста.
        - Я… - Кира допила вино и со щелчком закрыла медальон. - Я благодарна за то, что ты приехала, Сувар, мне нужно было с кем-то поделиться.
        - Пожалуйста, - повторила брюнетка. - Для тебя - что угодно. Только не сватай мне местных адигенов, у меня аллергия на чванливость.
        И девушки вновь рассмеялись.
        А Кира подумала, что подруга права: она действительно боится. Или смущается. Или стесняется… Кира не знала, какое определение лучше использовать, чтобы описать чувства, охватывающие ее при мысли, что ей предстоит быть с другим мужчиной. Не с Драмаром - с другим. Пусть даже официально все вокруг называют этого мужчину ее супругом. Супругом, но не Драмаром, который был первым, самым любимым, а теперь уходил все дальше, теряясь в днях и новых чувствах.
        Новых, едва начавших появляться чувствах.
        - Нам с Помпилио требуется время, чтобы понять происходящее. Мы много пережили и должны… Мы должны к этому прийти. - Рыжая запнулась. - Если у нас получится.
        - Все считают, что выйти за Помпилио тебе приказал отец, - произнесла Сувар и стала неспешно наполнять бокалы вином.
        - Нет, это было моим решением, - ответила Кира, возвращая медальон на шею.
        - Помпилио сделал тебе предложение?
        - Я сделала ему предложение.
        - Да ты что?! - рука девушки дернулась, и красное пролилось на столик.
        - Так получилось, - обронила рыжая.
        Рассказывать о том, что своим предложением она спасала отца от смерти, Кира не собиралась. Это была только их тайна: ее и Помпилио, который должен… нет, который обязан был убить великого Винчера Дагомаро, но отказался от мести, приняв предложенные Кирой отступные.
        Впрочем, отца это не спасло…
        Однако на Сувар слова подруги произвели столь сильное впечатление, что она позабыла о приличиях:
        - Кира, мы ведь подруги! Расскажи, как это получилось! Почему получилось? Что между вами произошло?
        Светская львица даже представить не могла, что должно произойти, чтобы женщина так себя повела. Это было немыслимо для любой женщины и вдвойне немыслимо для дерзкой, своенравной и очень гордой Киры.
        - Ничего особенного: я предложила, он согласился, - ровно ответила рыжая, недовольная тем, что завела этот разговор. - Кардония нас растоптала, почти уничтожила, мы пришли друг к другу, зная, что у меня был Драмар, а у него - Лилиан. Мы много пережили, он спас мне жизнь, и я… я увидела в нем защитника.
        - Я так и поняла: тебе потребовался тот, за кого можно спрятаться.
        - Можно сказать и так, - не стала спорить Кира. - Я ни о чем не жалею и знаю, что все случившееся со мной после Кардонии - лучшее, что могло со мной случиться после того кошмара. Я здесь почти счастлива, я чувствую себя живой, я окружена заботой и нежностью, но в последнее время образ Драмара тускнеет, и я…
        - Ты боишься, что Помпилио не забывает о Лилиан, - догадалась брюнетка.
        - Да, - обреченно подтвердила Кира, опуская голову.
        - Ты в него влюбляешься, подруга.
        Пару дней назад… да что там пару дней - пару часов назад Кира встретила бы это заявление с возмущением, попыталась бы убедить Сувар, что та не права, бросилась доказывать, что думает только о Драмаре, но теперь… Слова были произнесены, а разговор действительно получился искренним.
        - В Помпилио нельзя не влюбиться, - с улыбкой ответила рыжая.
        - Он кажется отвратительным, - жестко произнесла Ачива.
        - Он такой и есть, - подтвердила Кира. - Для чужих. В принципе, для своих Помпилио тоже не сахар: высокомерный, иногда раздражительный, капризный, но он умен, честен, справедлив, заботится и бережет тех, кого считает своим подданным, силен и умеет быть невероятно чутким.
        - Что он думает о тебе?
        - Мы не обсуждали наши чувства.
        - Почему?
        - Потому что до сих пор их не было.
        - Теперь они есть, - прошептала Сувар.
        - У меня, - еще тише добавила Кира.
        И обе девушки подумали об одном: а у Помпилио? Есть ли у него чувства к девушке, которую он назвал своей женой?
        - Где он сейчас? - после паузы поинтересовалась брюнетка. - Отправился в очередное путешествие? Развлекается во имя Астрологического флота?
        - Помпилио ищет Огнедела, непосредственного исполнителя и последнего оставшегося в живых участника заговора по убийству Лилиан дер Саандер.
        - Последнего? - недоверчиво прищурилась Ачива. - Насколько я помню, там было много участников, добраться до которых невероятно трудно.
        - Ты забываешь, о ком говоришь, - ровным голосом произнесла Кира. - Почти все дары дружат с моим супругом: молодые им восхищаются, старики качали его на коленях. Юные адигены и простолюдины из республиканских миров мечтают походить на него. Ведь он герой, путешественник, первооткрыватель, бамбадао, в конце концов. Он сражался на Бреннане. Он едва не погиб во время извержения вулкана на Абакате, но спас поселение колонистов. Он вошел в захваченный королевский дворец на Заграте и перебил всех бунтовщиков - чтобы спасти Лилиан… Все его друзья знали, как сильно он ее любит, поняли, каким ударом стала для Помпилио смерть Лилиан, и все его друзья впали в ярость, пожелав помочь с отмщением. Лингийская тайная полиция, верзийская жандармерия, военная разведка, - все цепные псы получили команду «Фас!» Омуту выставили ультиматум, пообещав под корень вырезать нынешнее поколение преступников - без суда и следствия, не сажая в тюрьмы, позабыв о законе, помня только священное право мести, и Омут сдал всех участников заговора. И все они сейчас мертвы. - Кира внимательно посмотрела на ошарашенную Сувар и
закончила: - Поверь, подруга, Огнедел - последний оставшийся в живых участник заговора.
        - Но, несмотря на все усилия, твой муж не может его поймать, - тихо проговорила Ачива, ошарашенная жестоким рассказом рыжей.
        - Помпилио упорный, - уверенно ответила Кира. - Он поймает.

///
        Сувар ушла спать в четвертом часу. Улыбнулась, сказала: «Я привыкла к ночным балам, дорогая, но сидение в кресле меня измотало», - поцеловала Киру в щеку и ушла. Слуги занялись уборкой каминного зала, Кира отказалась от помощи горничной, сказав, что подготовится ко сну самостоятельно, поднялась в спальню, заперла за собой дверь, вытащила из сейфа изящную деревянную шкатулку и вышла с ней на балкон. Остановилась под висящим на стене фонарем, открыла шкатулку, достала верхнее из лежащих в ней писем, развернула и перечитала строки, которые помнила наизусть.

«Мы действительно расскажем правду о смерти вашего отца, адира. И это приглашение - последнее. Если вы им не воспользуетесь, мы исчезнем и больше никогда вас не побеспокоим».
        Третье послание на одну и ту же тему. В первом содержалось требование никому не рассказывать о письмах, в третьем, помимо всего прочего, появилось первое указание на то, что нужно сделать:

«Мы ждем вас на Тинигерии. По прибытии в Кале-до остановитесь в отеле «Ожерелье Т». Там вы получите дальнейшие инструкции…»

* * *
        Специально к его появлению каюту не готовили, а сама она совсем не походила на то, к чему привык Помпилио. Каюта была гостевой, но пользовались ею редко, о чем свидетельствовал слой пыли на пустой полке. Кровать не застелена, маленький иллюминатор не открывается, одна радость - собственная туалетная комната. Без ванны и туалетных принадлежностей. Правда, меньше чем через пять минут в каюту влетел суперкарго - спорки, разумеется, - принес мыло, полотенце, белье и комплект цепарской одежды. Пообещал, что к «возвращению мессера кровать будет застелена», обрадовался, услышав, что может уйти, и мигом испарился.
        Помпилио принял душ, вытерся, облачился в халат и, выйдя в коридор, властно кивнул вооруженным охранникам:
        - В гостиную! - чем привел их в некоторое замешательство, поскольку они думали, что на встречу с госпожой Помпилио должен одеться как положено.
        Тем не менее они проводили адигена в гостиную, которая оказалась переделанной кают-компанией, но сами внутрь не вошли, даже не заглянули, остались за дверью, дав понять, что готовы ворваться по первому зову хозяйки.
        Впрочем, давать им повод Помпилио не собирался. Он уверенно прошел в гостиную, бросил быстрый взгляд на кресла и диван - слишком тяжелые для цеппеля, на несколько плотно заставленных книжных полок, едва заметно кивнул сидящей за столиком женщине, без спроса расположился напротив, оставив без внимания тот факт, что обе чашки пусты, а чайник словно ждет, когда им воспользуются, и прохладно спросил:
        - Тайра, ведь так?
        Женщина сдержанно кивнула.
        - Я знал твою сестру.
        Теперь, наедине, Помпилио мог свободно говорить о том, о чем намекнул при первой встрече. Он догадался, что Тайра - не просто ведьма высокого ранга, а одна из трех легендарных Сестер Тау, тайну которых спорки оберегали так же тщательно, как путь на Ахадир.
        - Ты убил мою сестру, - сказала ведьма.
        - Это сложная история, Тайра… ты за этим заманила меня на Фарху? - Помпилио закинул ногу на ногу. - Собираешься отомстить?
        - Думала об этом, - не стала скрывать женщина. Было видно, что она еще не решила, как стоит относиться к свободной манере общения гостя: принять или сделать замечание. Но еще было видно, что ей нравится вести разговор в непринужденном стиле с человеком, который держится на равных.
        - Долго думала, - заметил адиген.
        - Я не могла отдаться ярости, поскольку несу ответственность перед моим народом, - объяснила ведьма. - Если бы я приказала тебя убить, ничто не спасло бы спорки от гнева твоих друзей.
        - Что изменилось теперь?
        - Я нашла того, кто примет на себя гнев твоих друзей.
        - Огнедел… - протянул Помпилио, припоминая, чьим именем его заманили на Фарху. - Умно.
        - Спасибо.
        - Он действительно здесь?
        - Да.
        - Я его увижу?
        - Да.
        - Прекрасно. - Помпилио свел перед собой пальцы. - Благодарю.
        Чем поверг женщину в глубочайшее изумление.
        Несколько секунд она внимательно смотрела на лысого адигена, силясь понять, действительно ли он так спокоен, а главное - доволен, как показывает, или же его поведение напускное, поняла, что Помпилио искренен, и негромко спросила:
        - Ты понимаешь, что он планирует тебя убить?
        - Да, - невозмутимо кивнул адиген.
        - Ты понимаешь, что ты - пленник?
        - Да.
        - И за что же ты мне благодарен?
        - Ты везешь меня к нему, ведьма, я его увижу и убью.
        - Ты - пленник! - повторила Тайра.
        На восклицание Помпилио ответил вежливой улыбкой и светским тоном поинтересовался:
        - Почему ты рискнула предоставить ему убежище?
        - Это сложная история.
        - Хорошо, отложим ее, - покладисто согласился адиген. - Но зачем понадобился карнавал с повешением?
        - К инциденту в Фоксвилле я не имею никакого отношения, - твердо произнесла Тайра, не сообразив, что начала оправдываться. - Это самодеятельность Спесирчика, которая едва не нарушила мои планы. Кстати, я едва успела тебя спасти.
        - То есть меня действительно могли повесить?
        - Да. Но это было бы не так интересно…
        - Как что? - поднял брови Помпилио.
        - Как то, что приготовил для тебя Огнедел.
        Тайра надеялась, что жесткий ответ заставит собеседника вздрогнуть, но адиген пропустил его мимо ушей, небрежно заметив:
        - Старшая Сестра говорила, что ты ненавидишь людей.
        - Это не так, - спокойно ответила Тайра, но было видно, что ей неприятно замечание Помпилио.
        - А мне кажется, что так. - Помпилио продолжил гнуть свою линию: - Человек, охваченный сильным чувством, например, ненавистью, редко думает о последствиях и часто принимает суицидальные решения. На что ты надеялась, помогая Огнеделу?
        - Как я уже сказала, он просто оказался в нужном месте в нужное время. Он стал инструментом моей мести.
        - И все? - притворно удивился адиген.
        - Не поняла, - чуть растерянно отозвалась ведьма.
        - Ты прятала Огнедела целый год только для того, чтобы отомстить мне?
        - Что тебя удивляет?
        - Твоя неосторожность.
        - Я называю это предусмотрительностью: ведь в твоей смерти обвинят Огнедела.
        - А что будет с твоей смертью? - вдруг спросил адиген.
        И заставил женщину вздрогнуть.
        - Что?
        - Кстати, где обещанный чай?
        - Я его заварила, - медленно ответила Тайра, приходя в себя после вопроса. - А ты наполни чашки.
        Несколько секунд Помпилио внимательно смотрел ведьме в глаза, затем улыбнулся, кивнул:
        - Справедливо.
        Дотянулся до чайника и наполнил две чашки.
        - Надеюсь, ты не пьешь с сахаром?
        - Не в этот раз. - Адиген поднес чашку к лицу и несколько секунд наслаждался ароматом. - Прекрасно.
        - Это мой собственный сбор, - рассказала Тайра. - Сочетание трав, которое я искала много лет.
        - Весьма удачный сбор.
        - Спасибо. - Женщина сделала маленький глоток. - Почему ты заговорил о моей смерти?
        - Смерть ждет каждого из нас, - пожал плечами Помпилио.
        - Ты один из тех, кто знает, что история Трех Сестер Тау - не легенда, - спокойно произнесла ведьма. - Ты был на Ахадире, ты встречался со Старшей Сестрой, ты знаешь, что мы не умираем.
        - Старшая Сестра мертва, - напомнил адиген.
        - Ты ее убил, - напомнила спорки.
        - Вы не были близки.
        - Но это не значит, что ты должен избежать наказания.
        - Это значит, что ты должна относиться к происходящему с большим хладнокровием, - отчеканил Помпилио. - И осторожно выбирать союзников.
        - Огнедел - не союзник, а инструмент.
        - Какой у него корабль?
        - Импакто… - машинально ответила Тайра, но через секунду опомнилась и быстро спросила: - Какая тебе разница?
        - Ты позволила самому опасному террористу Герметикона владеть собственным кораблем, возможно, не одним. Ты его вооружила, и ты… полагаю, тебе кажется, что ты его используешь?
        Сарказм, отчетливо прозвучавший в голосе адигена, заставил ведьму покраснеть и ответить резко:
        - Не твое дело.
        - Но как провел он этот год? - Помпилио прищурился, делая вид, что только сейчас задумался над этим вопросом. - Я слышал, в этом секторе Герметикона стали чаще пропадать цеппели. Это связано со сделкой, которую ты заключила с Огнеделом?
        - Не слишком ли ты любопытен?
        - Для будущего покойника? - Адиген тихонько рассмеялся. - Ты ведь собираешься меня убить, так почему бы не сказать правду? Старшая Сестра была куда разговорчивей.
        - Ты выманил из нее сведения и… - Тайра замолчала, а через пару мгновений на ее губах появилась тень улыбки.
        - И не умер, - помог ей Помпилио. - Научить тебя этому трюку?
        - Я знаю лучший.
        - Старшая Сестра тоже так думала.
        - Чем чаще ты ее упоминаешь, тем злее я становлюсь, - бросила ведьма. - Не рискуй так сильно.
        - Я хочу, чтобы мы закрыли этот вопрос, ведьма, сегодня и здесь, и не собираюсь молчать о том, что было, - не менее резко ответил Помпилио. - Ты понимаешь, что Огнедел тебя убьет?
        И вновь поверг Тайру в смятение.
        - Зачем? - растерянно спросила женщина.
        - Свалит на тебя мое убийство, рассчитывая, что после моей гибели дары перестанут за ним охотиться.
        - А они перестанут?
        - Возможно, - легко ответил адиген. - Я не знаю. Но мы сейчас говорим не о том, что будет на самом деле, а о том, как планирует Огнедел выйти из ситуации. Он надеется, что твоя смерть поможет ему избежать расплаты за Лилиан. Но это лишь одна причина.
        - А какова вторая? То, что он сумасшедший?
        - Он сумасшедший?
        - Да, - уверенно подтвердила Тайра.
        - Ты лазила ему в голову?
        Ведьма вздрогнула, но ответить не успела.
        - Значит, лазила. И этого он тебе не простит. - Помпилио выдержал короткую паузу. - Ты это понимаешь и потому не убила меня, ведьма. И не просто не убила, а спасла в Фоксвилле: ты не знаешь, что делать, Младшая Сестра Тау. Ты в растерянности.
        После чего спокойно дотянулся до чайника и наполнил чашки горячим.
        Несколько секунд Тайра молча смотрела на адигена, а затем попыталась перейти в наступление:
        - Даже если дело обстоит именно так, и я не знаю, как поступить с Огнеделом, зачем мне ты?
        - Я - умный, - развел руками Помпилио. - И я - твоя последняя надежда.
        - Ты убил Старшую Сестру.
        - Нет.
        - Нет?! - Тайра стукнула по подлокотнику. - Ты сознался!
        - Формально - нет, - хладнокровно продолжил адиген. - У нас было противостояние, которое она проиграла.
        - Выбирая иное слово, ты не меняешь сути.
        - Неужели ты не понимаешь, что я был последним человеком, который хотел убить Старшую Сестру? - демонстративно удивился Помпилио. - Можешь не верить, но я сделал все для ее спасения: ведь она знала дорогу к Ахадиру, и я намеревался привезти ее на Лингу. Нас всех решил убить Алокаридас. Старик подорвал арсенал, но опоздал, мы вываливались из Пустоты, и только поэтому я спасся.
        - Так было? - после паузы спросила ведьма.
        - Зачем мне врать?
        - Чтобы спасти жизнь.
        - Ей что-то угрожает? - изумился адиген и по молчанию женщины понял, что ответа на этот вопрос у Тайры больше нет. - Я могу предложить тебе отличный выход из неприятной ситуации, в которой ты оказалась: страви нас с Огнеделом. И даю слово: я не стану тебя преследовать.
        - Ты на моем цеппеле, - напомнила ведьма.
        - Да, я знаю, - кивнул Помпилио, отхлебывая ароматный чай. - В качестве дополнительной услуги я никому не расскажу о том, что ты скрывала Огнедела, и сам об этом забуду. Но за это ты посвятишь меня в детали сделки, которую вы заключили. Я хочу знать, какую плату он предложил за помощь.
        Удар был настолько силен, что женщина задохнулась от гнева и долго, почти полминуты, не находилась с ответом:
        - Ты… ты наглец!
        - Нет, - качнул головой Помпилио, добавляя в чашку чай. К своей Тайра не притронулась. - Просто разобрался в ситуации лучше тебя.
        - Ты пытаешься вбить клин между мной и…
        - И сумасшедшим, как ты его охарактеризовала, - перебил ведьму адиген. - Кстати, правильно охарактеризовала. А что касается клина, о котором ты упомянула, то он не способен войти в монолит - только в трещину. Ты давно сомневаешься в Огнеделе, не знаю почему, но сомневаешься. И мои слова - это твои слова, только произнесенные мной. Ты знаешь, что я прав, и потому злишься.
        Вновь последовало молчание, вновь долгое, почти на минуту, а затем Тайра сказала:
        - Налей мне чаю.
        Помпилио выплеснул то, что оставалось в ее чашке, на пол и наполнил горячим. Женщина сделала глоток, потом еще, то ли успокаиваясь, то ли обдумывая услышанное, и спросила:
        - Ты действительно не хотел убивать Старшую Сестру?
        - Я спланировал все так, чтобы привести «Неудержимый» в обитаемый мир в целости и сохранности, - поведал Помпилио. - Разумеется, я убивал членов команды, но жизнь Старшей Сестры была для меня ценна. А устроенный Алокаридасом взрыв стал неприятным сюрпризом.
        - Ты разрешишь проверить твои слова? - спокойно спросила ведьма.
        - Хочешь покопаться в моей голове?
        - Врать не буду: я мечтаю покопаться в твоей голове, Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур. А поскольку ты находишься в моей власти, я могу сделать это в любой момент, но… - Она поставила чашку на стол и посмотрела адигену в глаза. - Я больше не собираюсь взламывать твою голову, как хотела поступить изначально.
        - Это очень обязывающая фраза, - после паузы произнес Помпилио. - Обязывающая меня.
        - Я рада, что ты все понял правильно, - отозвалась Тайра. - И раз уж ты продемонстрировал проницательность, отвечу тем же: думаю, ты сам хочешь оказаться у ведьмы. Думаю, ты давно этого хочешь, но не встретил ту, которой можешь доверять.
        И, заканчивая фразу, Тайра поняла, что не ошиблась: взгляд Помпилио впервые стал грустен, поскольку она коснулась того, что он скрывал, чем тяготился.
        - А тебе я могу доверять? - тихо спросил адиген.
        - А чем еще мы можем заплатить за то, чтобы перестать желать друг другу смерти?
        И Помпилио склонил голову:
        - Ты права, ведьма: смерть можно перебить только полным доверием.
        - Ты принимаешь мое предложение?
        Он откинулся на спинку кресла, помолчал, после чего протянул:
        - Ты совсем не похожа на Старшую Сестру, Тайра.
        - Мы разные. - Ведьма чуть улыбнулась.
        - И ты не похожа на спорки.
        - Это комплимент?
        - Ты его заслуживаешь.
        - Я - спорки. Нечистая.
        - Кто были ваши родители? Адигены?
        - Почему ты так решил?
        - Мне понравился наш разговор.
        Однако сделку они еще не заключили, поэтому Тайра улыбнулась и ответила:
        - Сейчас это не важно, Помпилио, сейчас я - спорки.
        И хочу услышать, принимаешь ли ты мое предложение?
        - Но сначала ты должна сказать то, что я хочу сейчас услышать, - вдруг произнес адиген, и произнес жестко. И не объяснил ни слова. Просто замолчал, уставившись на ведьму.
        Несколько секунд Тайра обдумывала его фразу, а затем кивнула:
        - Я переросла ненависть к людям, Помпилио. Лгать не стану - она была, и она была сильной. Но сейчас ненависти нет. Я - последняя из Сестер Тау, и если я не смогу объединить свой народ и вернуть его в человеческую цивилизацию… на равноправной, разумеется, основе, то не сможет никто, и вы нас просто вырежете.
        Оставшись одна, я осознала смысл слова «ответственность», долго думала над тем, что должна делать, и разработала план. И если мне удастся задуманное, я уничтожу Красные Камни Белого, Помпилио, даю тебе слово.
        Адиген вновь кивнул, показав, что Тайра поняла его правильно, и улыбнулся:
        - Ты не хотела меня убивать, ведьма. Ты с самого начала собиралась договариваться.
        - Все зависело от тебя, Помпилио, - честно ответила спорки. - Окажись ты другим, я бы убила тебя, не задумываясь.

* * *
        Вернувшийся на борт ИХ дополнил историю Бедокура и Крачина сообщением о том, что неизвестные люди заплатили служащим порта за информацию о прибытии «Амуша». Кем были эти неизвестные, не смогли определить даже приятели Бабарского по Омуту, и стало ясно, что засаду на Фархе готовили давно и со вкусом.
        - Они знали, что мессер прибудет один, но мы последуем за ним, и ждали «Амуш».
        - В чем смысл? - не понял Аксель. - Если их цель - мессер, для чего уничтожать нас?
        - Так они выиграют время, - объяснил капитан. - Если мессер исчезнет, мы узнаем об этом по прибытии в Фоксвилль, сразу организуем поиски и отправим на Лингу просьбу о помощи. Если исчезнем мы, то тревогу поднимут не раньше чем через неделю, а этого времени преступникам хватит, чтобы скрыться.
        - Их все равно найдут.
        - Всех преступников рано или поздно находят, - вставил Бабарский. - Они об этом знают, но преступность все равно неискоренима.
        - Совсем?
        - Абсолютно, - со знанием дела подтвердил ИХ и сообщил, что, поднимаясь на борт, вывихнул правую ногу.

«Амуш» покинул Гейтсбург в час пополуночи и взял курс на Фоксвилль.
        Лететь в темноте Дорофеев не боялся и даже считал более безопасным, поскольку отыскать идущий с погашенными огнями «Амуш» враги не смогли бы при всем желании. При этом Базза предположил, что их враги не идиоты и притаились неподалеку от Фоксвилля, и поднял команду на рассвете, когда до города оставалось около трех часов пути.
        Появившийся на мостике Аксель терпеливо дождался окончания совещания: начальники служб докладывали капитану о готовности, после чего негромко спросил:
        - Позволите задать вопрос?
        - Разумеется, - улыбнулся Дорофеев. - Хотите понаблюдать за управлением в бою?
        - Хочу, - не стал скрывать Крачин. - Однако я с удивлением увидел, что согласно боевому расписанию должен находиться в машинном отделении.
        - Совершенно верно, - подтвердил Дорофеев.
        - Почему? - изумился Аксель. - Учитывая мой опыт…
        - Опыт ни при чем и уж тем более, поверьте на слово, я не собирался вас унижать, - серьезно ответил Баз-за. - В обычном случае на мостике нахожусь я и мессер, вы - третье лицо в иерархии «Амуша», если с нами что-то случится, например, в результате прямого попадания орудийного снаряда, вы принимаете командование цеппелем. Поэтому во время боя вы должны находиться отдельно, в резервном пункте управления.
        Ответ прозвучал четко, ясно и оспаривать его не имело смысла.
        - Я должен отправляться в машинное отделение? - убитым голосом осведомился Крачин.
        И услышал ответ, на который не надеялся.
        - Сейчас - нет, полагаю, вам нужно посмотреть на бой с мостика.
        - То есть вы не думаете, что бой будет тяжелым, - догадался Крачин.
        - Любое сражение непредсказуемо, - спокойно произнес капитан. - Поэтому я не собираюсь в него ввязываться. Наша первостепенная задача - поиск мессера, поэтому сейчас вы будете наблюдать маневр уклонения.
        - Капитан, вижу цеппель, - доложил рулевой.
        - Прекрасно. - Дорофеев кивком указал Акселю место рядом с собой, наклонился к переговорной трубе и громко произнес: - Внимание, говорит капитан! Тревога! Экипажу занять места согласно боевому расписанию!

///
        О том, чтобы стать обладателем боевого цеппеля, мечтали все пираты Герметикона. Военные корабли быстры, живучи, а главное - вооружены пушками, позволяющими сражаться на дальних расстояниях. Охота за списанными крейсерами велась нешуточная, эти цеппели ценились даже после разоружения, поскольку вернуть им агрессивный характер не составляло труда, однако была у этой мечты и обратная сторона: импакто, даже переделанные, в любом сферопорту проверяли с удвоенным вниманием, поэтому крейсеры покупали только те, кто мог раздобыть для них надежные документы или не собирался посещать цивилизованные миры.
        Но плюсов все равно получалось больше, поэтому Филарет Лях, по прозвищу Рубака, использовал все свои связи, чтобы заполучить построенный на стабрийских верфях крейсер, который пират назвал «Фартовым грешником». Официально корабль считался рейдером, но в действительности на нем остались два из трех восьмидесятимиллиметровых орудий, что делало пирата серьезным противником и при обстреле поселений, и в воздушном бою. И Филарет не сомневался, что без труда расправится с «Амушем». Команда полностью разделяла мнение своего капитана, и только Смити, старый друг и старший помощник Рубаки, испытывал некоторые сомнения. Впрочем, Смити всегда осторожничал, за что слегка сумасшедший Лях его особенно ценил.
        - Это они? - кисло спросил старший помощник, подойдя к стоящему у лобового стекла капитану.
        - Да, - кивнул Филарет, отнимая от глаз бинокль. - Я абсолютно уверен.
        - Только пулеметы?
        - Да, - повторил капитан. - Я внимательно осмотрел его борт и не нашел орудийных портов.
        - Может, они замаскированы?
        - Помпилио слишком горд, чтобы скрывать оружие, - не согласился Лях.
        - Сколько ты готов поставить на его гордость?
        - «Амуш» - исследовательский рейдер, самый быстрый во всем Герметиконе, а значит, на нем точно нет серьезной артиллерии.
        ИР шел на юго-юго-восток, курсом на Фоксвилль, и сейчас подставлял идущему с востока пирату левый борт.
        - Хорошая мишень, - одобрил Смити.
        - Я знал, что тебе понравится, - рассмеялся Филарет, после чего подошел к переговорной трубе и громко произнес: - Первая батарея товьсь!

///
        - У них пушки, - заметил Аксель.
        - А у нас облака, - улыбнулся капитан, внимательно изучая важные кучевые шапки. До сих пор «Амуш» их избегал, поскольку Дорофеев хотел как можно раньше засечь противника, теперь же настало время их использовать.
        - Скроемся в них?
        - Не совсем, - уточнил капитан и громко приказал: - Право руля!
        - Есть право руля! - повторил рулевой, и цеппель почти сразу вошел в гигантский белый стог.
        - Самый полный вперед!
        - Есть самый полный!
        До появления пиратов «Амуш» двигался не быстро, со скоростью сорок пять лиг в час, теперь же пришло время удивить врага умением резко набирать ход.
        - «Макушка»! - рявкнул Дорофеев в переговорную трубу.
        - Есть «макушка»!
        Так на сленге цепарей называлась пулеметная башня на «сигаре», прикрывающая цеппель от атак сверху.
        - Следить за плотностью облаков! Мы должны оставаться под прикрытием.
        - Да, капитан.
        Дорофеев отошел от переговорной трубы.
        - Самый малый вперед.
        - Есть самый малый вперед.
        Минут пять Дорофеев молчал, стоя посреди мостика, затем распорядился:
        - Подняться на километр!
        - Есть подняться на километр! - отозвался рулевой.
        - Резко!
        - Есть резко!
        Базза кивнул и обратился к Акселю:
        - Повернув направо, мы ушли с курса, который они знают, и показали высокую скорость. Наши маневры в облаке им не видны, они могут лишь предполагать наши действия и наверняка решат, что мы попытаемся скрыться. Сейчас их цеппель идет на полном ходу.
        - А мы…
        - Впереди просвет!
        Облако закончилось.
        - Это самый простой трюк из тех, которые я знаю, - улыбнулся Дорофеев. - Посмотрим, сработал ли он, - и вновь вернулся к переговорной трубе. - Пулеметные расчеты товьсь! Открывать огонь без команды. Цель - рули и мотогондолы.
        - А если трюк не сработал? - негромко спросил Крачин.
        - Значит, мне придется быстро менять отданное распоряжение.
        Но трюк сработал.
        Однако на «Амуше» об этом узнали не сразу. Выйдя из облака, цепари напряженно огляделись, но врага не обнаружили. Дорофеев приказал перейти на средний ход и подняться еще на двести метров, пулеметчики продолжали выискивать врага и заметили его минут через пять. Как Базза и рассчитывал - внизу и впереди, что позволяло «Амушу» атаковать с максимальным комфортом.
        - Поздравляю, - пробормотал Аксель.
        - Это было легко, - спокойно ответил Дорофеев, а в следующий миг ударили пулеметы.
        Побывав на Кардонийской оружейной выставке, Помпилио распорядился заменить «Шурхакены» на шестиствольные «Гаттасы» с электрическим приводом, обеспечивающие колоссальную, по сравнению с «Шурхакеном», огневую мощь. При той же дальности стрельбы и калибре 12.7 мм. Пулеметчики ворчали, поскольку Дорофеев замучил их тренировками, заставив досконально изучить новое оружие и привыкнуть к нему, но усилия капитана не пропали: по кораблю пиратов ударили четыре расчета, и Рубаке в какой-то момент показалось, что его накрыло артиллерийским огнем.
        Пулеметчики сполна использовали идеальную позицию, на которую их вывел Дорофеев: били сверху вниз, не встречая сопротивления, поскольку первым ударом подавили пиратскую «макушку». Затем два расчета сосредоточили огонь на рулях, разбивая подвижные соединения, а два других расстреливали мотогондолы левого борта «Грешника».
        К чести Рубаки, нужно сказать, что он сохранил хладнокровие, признал поражение и распорядился резко снижаться, понимая, что это единственный способ спасти цеппель и экипаж.
        Заметив его маневр, Дорофеев распорядился выйти из боя и вернуться на прежний курс.
        - Им потребуется не менее восьми часов на ремонт, за это время мы уйдем так далеко, что они не смогут нас преследовать. А для уничтожения их корабля нам пришлось бы израсходовать слишком много боеприпасов, - объяснил Базза удивленному Акселю. - Я не могу на это пойти, поскольку не знаю, что ждет нас впереди.
        - Мы в походе, и неизвестно, когда сможем пополнить запас, - протянул Крачин. - Благодарю, капитан, это действительно ценный урок.
        Дорофеев коротко кивнул и вернулся к лобовому окну, из которого открывался замечательный вид на бескрайние леса Фархи.
        Ретроспектива,
        в которой, приблизительно за год до описываемых событий на далекой и никому не интересной планете Кли, встречаются два очень опасных человека
        Там, где есть оживленные торговые пути, обязательно появляются разбойники.
        Это вечная аксиома, сопровождающая человечество с самых далеких, легендарных времен. Когда торговцы возили товары караванами, преодолевая расстояния на лошадях и верблюдах, бандиты прятались вдоль дорог; когда лакомая добыча поплыла по морю - переместились на быстрые корабли, способные догнать и взять на абордаж любого «купца»; а в современном Герметиконе любители шальной удачи подкарауливали цеппели, отправляющиеся в дальние миры, и грабили незащищенные поселения.
        Действовали пираты дерзко, нагло и безжалостно, выслеживали идущие к точкам перехода грузовики, под угрозой пушек заставляли их приземляться или сбивали, когда точно знали, что добыча переживет крушение, опустошали трюмы и платформы и покидали планету до появления патрульных цеппелей. Долгое время существование небесных разбойников рассматривалось властями как неизбежное и неискоренимое зло. Их преследовали по мере сил, но глобальную охоту не объявляли, разумно считая, что погоня за пиратами в условиях Герметикона сродни поиску иголки в стоге сена. В результате разбойники обнаглели настолько, что едва не обрушили межзвездную торговлю. Сначала их стало очень много: ведь неуловимый, то есть ненаказанный преступник становится дурным примером и порождает последователей. Затем некоторые пираты принялись контролировать точки перехода - не нападали на торговые цеппели, а лишь собирали дань за беспрепятственный проход. Затем появился легендарный Бреннан - целая планета оказалась под властью пиратских «адмиралов», став миром воров, работорговцев и убийц, открыто бросившим вызов властям Герметикона.
        Но бандиты переоценили свою силу: раздраженные адигены собрали грандиозный флот и жестоко зачистили Бреннан, наглядно продемонстрировав свое подавляющее военное превосходство.
        Пиратство, разумеется, не исчезло, но число разбойников вернулось к минимально возможному количеству, а страх перед наказанием остудил горячие головы, в которых роились мечты о «героических» грабежах и сладком насилии. Пираты перестали появляться в Ожерелье и центральных мирах Бисера и не рисковали связываться с цеппелями больших торговых корпораций, довольствуясь нападениями на независимых купцов и террором, которому подвергали население пограничных миров. Пираты выродились в банды рэкетиров, грабителей и наемников, охотно принимающих участие во всех конфликтах Герметикона. При этом разбойники старались не привлекать к себе внимания, и лишь немногие продолжали жить в стиле старого Бреннана - не скрывая своего имени.
        И плевать они хотели на то, что имя очень быстро оказывалось на плакатах с указанием вознаграждения за поимку - они этому радовались.
        Именно таким пиратом был Филарет Лях, известный под кличкой Рубака - так его прозвали за непомерную и не особенно понятную в век огнестрельного оружия любовь к тяжелым саблям и абордажным кортикам.
        Выходец из небогатой семьи, Филарет поступил учиться в олгеменическую школу, затем отправился в семинарию, принял сан и вскоре заявил о себе как о священнике новой формации, который привнесет свежую кровь в классическую церковь. Лях понравился иерархам и аристократам, обзавелся покровителями, собирался штурмовать высокие вершины, надеясь войти в историю как самый молодой архиепископ олгеменизма… И впал в ярость, получив назначение на удаленную Кайпрену, хотя мечтал о кафедре на одном из миров Ожерелья. Лях не понял, что люди решили посмотреть, как молодой иерарх справится с серьезным делом, и посчитал, что его карьера рухнула. Честолюбие, обида, гордыня, раздражение - жуткий коктейль переменил Филарета сильнее, чем Белый Мор - несчастных спорки. Ослепленный и озлобленный, он собрал вокруг себя группу единомышленников, по слухам - получил негласную поддержку от Компании, и в один далеко не прекрасный день объявил о неприятии «прогнившей и устаревшей религиозной системы», подверг осмеянию принцип равноправия архиепископов и их назначение Великим Советом и даже выразил сомнение в некоторых догмах. На
Кайпрене началось брожение, местные власти растерялись, народ изумился, а когда Лях провозгласил принцип необходимейшей бедности церкви - безусловный отказ от любых владений, начались грабежи храмов и погромы: одурманенные люди отправились «делить неправедно нажитое». Следующим шагом Филарета стало объявление на Кайпрене самостоятельной и независимой церкви, однако последствий оно не вызвало, поскольку в тот же день на планету прибыла верзийская эскадра и транспорты с гренадерской бригадой. И хотя к этому времени Филарет сумел сколотить из своих сторонников армию в несколько тысяч человек, с появлением верзийцев раскол молниеносно закончился. Состоялось одно-единственное сражение: вышедшие из Пустоты крейсеры обстреляли лагерь мятежников, после чего местные солдаты и опытные верзийские гренадеры взяли его в кольцо и арестовали выживших. Однако Филарета не оказалось ни среди пленных, ни среди мертвых, он тайно сбежал из лагеря, едва узнав о прибытии верзийцев, сменил имя и вот уже больше десяти лет скитался по окраинным мирам, ведя дурную жизнь пирата и наемника.
        Удачливого пирата и наемника.
        Деятельная натура и связь с Компанией, которую он по-прежнему не афишировал, позволили Филарету не только выжить, но и не стать «рядовым» разбойником. Оказавшись в новых условиях, он не растерялся, собрал команду отчаянных головорезов, прославился несколькими удачными набегами и тем заявил о себе. При этом Лях действовал предельно осторожно, дела вел исключительно с проверенными людьми Омута, и Огнеделу пришлось постараться, чтобы заполучить нужные рекомендации. Но Ричард Мааздук был упорен, хотел работать именно с Ляхом, поэтому встреча состоялась.
        На далекой планете Кли, настолько никому не интересной, что ее сферопорт представлял собой Сферу Шкуровича и два сарая, один из которых символизировал мэрию, а второй служил таверной. Краску для них пожалели или просто не нашли, дерево потемнело от времени, и путешественникам Кли представлялась унылой и неказистой… Впрочем, такой она и была.
        Не желая нервировать потенциального делового партнера, Огнедел прибыл на встречу с оказией, став единственным пассажиром древнего торгового цеппеля, закинувшего на Кли груз оружия и боеприпасов, и, выйдя из Пустоты, заметил у причальной мачты длинную «сигару» «Фартового грешника» - корабля Рубаки. Сам Филарет обнаружился в таверне, в окружении приятелей и шлюх, и, несмотря на ранний час, был уже слегка подшофе. Ричарда предупреждали, что Рубака много пьет, но добавляли, что это не мешает ему оставаться внимательным и… опасным.
        - Капитан Лях? - осведомился Огнедел, не дожидаясь, пока его глаза привыкнут к царящему в кабаке полумраку.
        - Кто спрашивает?
        - Ричард Мааздук.
        - Мне говорили, что ты явишься, - хмыкнул Рубака, не делая попытки привстать, чтобы подать гостю руку. - Я даже задержался в этой дыре на два дня.
        - Благодарю.
        - Но если окажется, что я потратил время зря, тебя придется повесить. - Филарет шмыгнул носом. - Как ты на это смотришь?
        - Осуждающе.
        Несколько секунд Лях разглядывал неподвижное и потому невозмутимое лицо Огнедела, после чего расхохотался:
        - Да ты молодец! - и махнул рукой на лавку: - Садись.
        Пираты подвинулись, и Мааздук занял место рядом с капитаном.
        Облаченный в деловой костюм и круглую шляпу-котелок, он напоминал коммивояжера и резко отличался от головорезов Ляха, предпочитающих крепкие цепарские шмотки, комбинезоны разных армий Герметикона или свободную одежду жителей пограничных миров. И оружие, разумеется, которое они нахально выставляли напоказ: все пираты носили боевые пояса с кобурами, ножи, а некоторые, видимо, желающие произвести впечатление на капитана, даже в кабак притащились с саблями. Железо придавало разбойникам уверенности, а вот Ричарду не требовались аксессуары, чтобы оставаться абсолютно спокойным в недружественном окружении. И этот факт не укрылся от Филарета.
        - Как долетел? - спросил он совсем другим тоном, в котором не было ни капли развязности.
        - Неплохо, - сдержанно ответил Мааздук.
        - На борту кормили?
        - Солониной.
        - Угощайся. - Пират широким жестом обвел богатый стол. - Раздели со мной хлеб.
        - Спасибо.
        Ляху, как, впрочем, и Огнеделу, было едва за сорок, однако выглядел он старше, виной чему были трудная кочевая жизнь и невоздержанность в употреблении алкоголя и наркотиков. Пират носил длинные светлые волосы, обычно связанные в хвост, но сейчас распущенные, любил рубашки с широким воротом, выставляющие напоказ висящую на груди золотую цепь, и рейтузы, плотно облегающие мускулистые ноги. Оставив сан, Лях перестал скрывать жгучую тягу к женщинам и не упускал случая провести время в их компании. Сейчас рядом с ним сидели две шлюхи в полурасстегнутых корсетах, а остальные девки то и дело награждали их злыми взглядами: Филарет славился и мужской силой, и щедростью, одаривая понравившихся любовниц золотом.
        - Выпьешь?
        - После разговора, - ровно отозвался Ричард.
        - Боишься потерять над собой контроль?
        - Да.
        - Врешь, - усмехнулся пират.
        Огнедел чуть склонил голову, признавая проницательность собеседника, но к предложенному стакану не притронулся.
        - О чем ты хотел поговорить?
        - Наедине.
        - Я завтракаю.
        - Я подожду.
        Мааздук вел разговор в корректном, очень аккуратном стиле, и сбитым с толку пиратам показалось, что их оскорбляют.
        - Пусть говорит при всех, - предложил Смити, но Лях уже понял, что к нему явился не заурядный заказчик, мечтающий ограбить цеппель конкурирующей торговой компании или захватить землю соседа, а человек серьезный, опытный и опасный. Возможно, не менее опасный, чем он сам.
        Поэтому Лях поднялся и сообщил:
        - На втором этаже есть комнаты.
        - Мы идем расслабляться? - «сексуальным», как ей казалось, голосом, осведомилась одна из шлюх.
        - Мы идем разговаривать, - отрезал Рубака. - Вас, девочки, я позову позже. Тогда и покувыркаемся.
        И пошел вперед. Огнедел направился следом, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих… на которые ему было плевать.
        Поднявшись по скрипучей лестнице, они заняли первую попавшуюся комнату, ее убранство составляли широкая кровать, два стула и шкаф, и Филарет велел:
        - Рассказывай. И постарайся меня не разочаровать.
        - Иначе ты меня повесишь.
        - Я дал слово.
        - Конечно. - Ричард огляделся, без спроса уселся на стул - лицом к двери, спиной к небольшому окну - и спокойно произнес: - Как ты наверняка понял, я прибыл, чтобы предложить сделку.
        - Хочешь что-то купить?
        - Твои профессиональные услуги.
        - Прочитать тебе отходную?
        - Не мне, а тем, до кого ты доберешься, - качнул головой Мааздук. - Мне же требуется твое умение убивать, грабить и насиловать. Станешь ли ты читать своим жертвам отходную молитву, мне безразлично. Но я уверен, что если станешь - сделаешь это профессионально.
        - Кое-что в памяти сохранилось, - не стал скрывать Рубака, присаживаясь напротив Огнедела. - Но я хочу знать, на что ты нацелился: цеппель или поселение? И если речь идет о наземной операции, то что за планета? Как ты понимаешь, чем цивилизованнее мир, тем выше плата. Кроме того, я не занимаюсь наземными операциями на планетах Ожерелья и адигенских союзов. Также меня интересует, что именно требуется: устрашение или уничтожение всех жителей…
        - Извини, что перебиваю, но я не закончил, - сказал Мааздук, сохраняя прежнюю невозмутимость. - Я прилетел на эту забытую Праведниками планету не ради разовой акции, я нацелен на длительное и взаимовыгодное сотрудничество.
        - На длительное сотрудничество с пиратами? - с иронией уточнил Филарет.
        - Да, - уверенно подтвердил Ричард.
        И в ответ услышал громкий смех.
        - В нашем бизнесе так не работают, - объяснил Рубака, глядя на Огнедела, как на ребенка. - Мы договариваемся, я решаю вопрос, ты платишь, и мы расходимся в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться.
        - Потому что любые долгосрочные договоренности чреваты предательством и, как следствие, виселицей.
        - Именно, - не стал спорить Лях. - Я, конечно, герой, и обо мне уже слагают легенды, но если я примелькаюсь или слишком оборзею, военные начнут настоящую охоту, и очень скоро я из легендарного пирата превращусь в мертвого. А я, как ты наверняка заметил, люблю пожить в свое удовольствие. Я не хочу ни на виселицу, ни на каторгу, поэтому работаю в разных мирах и никогда не встречаюсь с одним клиентом дважды.
        - А если я скажу, что ты не примелькаешься?
        - В смысле?
        - Ты будешь заниматься привычным делом: грабить, убивать, насиловать, но совершенно безнаказанно, - объяснил Мааздук. - Потому что никто об этом не узнает.
        - Как это? - растерялся Рубака.
        Огнедел понял, что сумел разбудить в собеседнике любопытство, снял шляпу, небрежно бросил ее на кровать, облокотился на спинку стула и с улыбкой сообщил:
        - Я придумал способ поднять пиратство на принципиально новый уровень. И явился предложить тебе необычайно выгодную сделку.
        Глава 3,
        в которой Кира путешествует, Рубака жалуется, Бабарский делает предложение, а Помпилио и Тайра говорят о том, о чем никогда не говорили
        Любой сферопорт Герметикона - это не только ворота в огромную Вселенную, но и неофициальная (или официальная) столица планеты, ее лицо и визитная карточка. «Одежка», по которой гости встречают новый мир. И неудивительно, что власти богатых и развитых планет старались превратить сферопорты в образцовые города, не жалея денег на их украшение и развитие.
        И даже консервативные лингийцы следовали этому примеру.
        Маркополис был не только крупнейшим городом Линги, которая не испытывала недостатка в больших центрах, - он восхищал классической адигенской архитектурой, образующей тщательно продуманный ансамбль, постепенно переходящий из Старого Марко-полиса в Новый, выстроенный «всего» триста лет назад и ставший главным деловым центром планеты. А за ним располагался Новейший Маркополис, в представлении лингийцев - новостройка «всего лишь» столетней выдержки. При этом - идеальные дороги, электрическое освещение на улицах, новомодные светофоры, трамваи и даже проект создания «подземки». Маркополис считался самым современным городом консервативной планеты, в котором дары обкатывали технологии и принципы зарождающейся науки «урбанизация». А еще лингийский сферопорт поражал обилием скульптур: миниатюрных бюстов и гигантских композиций, украшающих большие площади; расположенных в парках и на фасадах домов; конных, пеших, вооруженных мечами или книгами; пафосных, на которые смотрели с уважением и почтением, и веселых, созданных для хорошего настроения; мраморных, гранитных, бронзовых - из всех существующих
материалов. Обилие скульптур превращало Маркополис в подобие музея под открытым небом, и в первый визит Кира спросила мужа, почему их так много. И услышала спокойный ответ: «Для красоты». Но не музейной, запертой, ведь в музей не всякий зайдет, а для повседневной красоты. Для того чтобы лингийцев - и адигенов, и простолюдинов - всегда окружали произведения искусства. Ведь даже если люди перестанут их замечать, они никуда не денутся, останутся рядом, наполняя жизнь талантом своих создателей. Так было принято во всех адигенских мирах: их здания, даже склады, даже фабрики, их мосты и соборы, их парки и вокзалы - все постройки обязательно создавались красивыми. И адигены не жалели денег на то, чтобы разбавить прагматичную утилитарность светом прекрасного.
        И вокзал, на который прибыла Кира, походил не на железнодорожную станцию, а на дворец, в который, по странному капризу владельца, заходят поезда.
        - Добрый день, синьора, желаете такси? - услужливо осведомился носильщик, оказавшийся рядом, едва девушка сошла на перрон. - Или извозчика?
        - Какая синьора? - перебил его коллега-конкурент, ловко выхватывая саквояж девушки из рук проводника. - Адира!
        Несмотря на то что Кира прибыла в Маркополис в брючном дорожном костюме, слишком современном и потому еще не прижившимся на Линге, опытный носильщик молниеносно понял, что перед ним не простолюдинка.

«Хотя в действительности я простолюдинка, пусть и богатая… Неужели последние месяцы так сильно меня изменили?»
        И Кира призналась себе, что, наверное, да - изменили. Не могли не изменить. Не могла она остаться простолюдинкой, изучая историю семьи, частью которой стала. Общаясь с Помпилио. Видя почтительные взгляды лингийцев. Впрочем, простолюдинкой Кира называлась весьма условно, поскольку была дочерью одного из богатейших людей Кардонии, но нескольких месяцев рядом с Помпилио хватило, чтобы понять, что адигены не считают богатство достоинством. И сейчас в ее взгляде, жестах и походке появилось нечто, заставившее коренного лингийца без колебаний признать в кардонийке адигену.
        - Желаете такси, адира? Или извозчика?
        - Автомобиль, - отозвалась Кира, неспешно двигаясь вдоль вагонов.
        - Как далеко?
        - В сферопорт.
        - Адира путешествует одна?
        - Таков мой выбор.
        - Разумеется, - извиняющимся тоном отозвался носильщик. - Но если вам потребуется служанка, буду рад предложить работящую девицу.
        - Не уверена, что успею ее нанять.
        - Адира улетает?
        - А для чего мне еще в сферопорт?
        Однако смутить ушлого простолюдина у Киры не получилось:
        - Вдруг у вас назначена встреча? Ваша горничная заболела?
        - Она заболела, - подтвердила рыжая, хотя в действительности для этого путешествия ей не требовалась компания.
        - Тогда я могу порекомендовать вам работящую девицу…
        - Не в этот раз.
        - Как будет угодно адире.
        Выйдя на привокзальную площадь, Кира поняла, как сильно соскучилась по автомобилям: и по самим машинам, и по урчанию двигателей, и даже по вони выхлопных газов. Автомобили, особенно быстрые, спортивные, в свое время стали второй страстью девушки после неба, и их отсутствие в Даген Туре в какие-то мгновения казалось невыносимым. А еще Кира отвыкла от людских толп и суеты большого города. Громкие разговоры, спешащие люди, перезвон трамваев, высокие дома, смесь «ароматов» автомобилей, потных людей и уличной еды - фон Маркополиса ударил девушку наотмашь, заставив на мгновение остановиться и замереть.

«Теперь понятно, почему Помпилио при каждом удобном случае сбегает в Даген Тур…»
        - Адира, с вами все в порядке? - забеспокоился носильщик.
        - Да, все хорошо. - Кира быстро взяла себя в руки, в конце концов, она выросла в современном, технически развитом мире, и улыбнулась: - Все в порядке.
        - Тогда прошу к автомобилям.
        Консервативные лингийцы предпочитали коляски, поскольку любили дремать под мерный цокот лошадиных копыт, а автомобили, как правило, выбирали инопланетники. Но, судя по хмурым взглядам извозчиков и тому, что далеко не все такси поместились на отведенной для них стоянке, автомобилей в Маркополисе с каждым днем становилось больше.
        Повинуясь движению бровей Киры, носильщик направился к длинной блестящей машине с открытым верхом, проигнорировав стоящие первыми такси, и сложил вещи в багажник. Шофер помог девушке устроиться на мягком диванчике и осведомился:
        - В сферопорт?
        - Через Старый город, - распорядилась Кира. - Хочу полюбоваться центром.
        - Разумеется, адира.
        Двигатель зарычал, рыжая с удовольствием откинулась на спинку диванчика и улыбнулась, хотя в действительности испытывала некоторое волнение.
        Из-за писем, разумеется.
        Из-за предложения неизвестного рассказать ей правду о смерти отца.
        Убийство Винчера Дагомаро стало неожиданностью для всех участников кардонийского конфликта и породило множество слухов. Говорили, что строптивого канцлера устранили адигены, которые хоть и пришли ему на помощь, но потребовали слишком высокую компенсацию. Кивали на его противников по гражданской войне, не желающих видеть столь сильного лидера за столом переговоров. Намекали на галанитов, ведь Дагомаро разрушил их планы прибрать к рукам Кардонию… Слухов было много, но ни один из них не подтвердился хотя бы одним серьезным фактом, и постепенно официальная версия оказалась единственной: террорист-одиночка, потерявший семью в огне кардонийской гражданской войны и пожелавший отомстить тому, кого считал виновником своего кошмара.
        Версия, подтвержденная фактами, которые не смог опровергнуть ни один следователь.
        Но в полученных Кирой посланиях царила абсолютная уверенность в том, что правда скрыта, и третье письмо, неведомым образом появившееся в спальне девушки и содержащее угрозу прекратить общение, все-таки заставило рыжую отправиться в путь. При этом Кира понимала, что разумнее было дождаться возвращения Помпилио, но неизвестный не оставил ей времени и добился своего: девушка покинула Даген Тур утренним поездом и была полна решимости разгадать таинственную загадку.
        - Это собор Доброго Маркуса?
        Могла бы и не спрашивать, поскольку легенды о грандиозных размерах кафедрального собора Линги слагали во всех обитаемых мирах. Самый большой олгеменический храм Герметикона строили двести семьдесят лет и создали шедевр, возвышающийся и над площадью, и над городом. В соборе могли одновременно молиться сто тысяч верующих, и еще миллион человек вмещала площадь. Адигены были олгеменами, и как бы они в действительности ни относились к церкви - ревностно или «современно», - они неустанно подчеркивали приверженность ей.
        - Да, адира, собор, - ответил водитель, машинально приложив ко лбу два пальца. - Желаете заехать?
        - К сожалению, тороплюсь.
        - Как будет угодно… Вы впервые в Маркополисе?
        - Нет, но в прошлый раз была проездом.
        - Куда-то улетали?
        - Откуда-то прилетела.
        - Вы не лингийка? - растерялся удивленный водитель.
        - Нет.
        - Но давно живете на Линге?
        - Время не имеет значения, - спокойно ответила Кира. - Либо ты становишься лингийцем, либо нет.
        - Золотые слова, адира, - почтительно отозвался водитель. - И прошу меня извинить за нелепый вопрос.
        На фоне невероятного собора Палата Даров, Ратуша, Академия, Библиотека и другие массивные здания Маркополиса не могли произвести особенного впечатления, требовалось время, чтобы прийти в себя после потрясения, вызванного видом храма, и Кира обрадовалась тому, что автомобиль покинул старый центр, взяв курс на сферопорт.
        - Маркополис - древний город, он изначально задумывался как столица Линги и выстроен в соответствии с замыслом. В центре находятся общественные здания, дворцы даров и наиболее знатных адигенов, между центром и сферопортом расположен Новый город, и с юга их полукольцом окружает Новейший.
        - А сферопорт?
        - В стороне.
        - Долго ехать?
        - Еще час. - Водитель выдержал короткую паузу. - Вы правильно сделали, выбрав автомобиль, адира, на лошадях вы добрались бы до сферопорта к ночи.
        - Именно так.
        - Могу я осведомиться, куда вы направляетесь?
        - На Тинигерию.
        - Пусть Пустота будет к вам добра.
        - Не Пустота, а святой Хеш, - уточнила Кира.
        - Вижу, вы бывалая путешественница.
        - Не без этого.
        - Собираетесь в гости?
        - Почему вы так решили?
        - Вы едете одна и взяли с собой очень мало вещей. Можно предположить, что вас ожидают друзья, в доме которых вы не будете ни в чем испытывать недостатка.
        - Нет, я по делам, - скупо ответила Кира и отвернулась, показывая, что разговор ей наскучил.

///
        - Это она? - спросил Туша, жадно разглядывая вышедшую из автомобиля женщину. Она оперлась на поданную шофером руку и, не останавливаясь, направилась к зданию вокзала. Даже не посмотрев, передал ли шофер вещи подбежавшему носильщику.
        Она знала, что передал.
        - Да, она, - подтвердил Горизонт.
        - Красивая, - вздохнул Иона. В отличие от приятеля, он Киру до сих пор не видел, поэтому покачал головой и уточнил: - Очень красивая.
        И пожевал губами, словно беззвучно проклиная свое простецкое происхождение.
        - Красивая, но высокомерная, - добавил Кома.
        - Она адигена.
        - Она не адигена. Она выросла на Кардонии в богатой семье простолюдинов.
        - Уже адигена, это видно, - не согласился Туша.
        - Ты отличаешь высокомерную торговку от высокомерной адигены? - удивился Горизонт.
        - И очень легко.
        - Каким же образом?
        - По поведению, - объяснил приятелю Туша. - Вспомни богатых галаниток, их скотскую грубость и откровенное хамство к тем, кто не имеет денег. Вспомни, как ведут они себя с персоналом отелей и стюардами.
        Горизонт поморщился.
        - Галанитки не высокомерные, а напыщенные, - продолжил Иона. - Простолюдинки, взлетевшие на жердочку повыше, которым важно показать окружающим свое богатство. Абсолютно всем. Они готовы мчаться за нищим бродягой, чтобы потрясти перед его носом драгоценностями.
        - Кира ведет себя иначе?
        - Ей не важно, что мы о ней думаем, потому что между нами - пропасть, - тут же ответил Туша. - Это не высокомерие, а стиль. И… она очень красива.
        - Умеет себя подать.
        - Тебе не нравится? - удивился здоровяк.
        - Симпатичная, - не стал отрицать Горизонт.
        - Нет, красивая, - продолжил настаивать на своем Туша. - Намного лучше, чем на газетных фотографиях. Теперь я понимаю, почему Помпилио на ней женился.
        Они сидели за столиком на открытой веранде прилепленного к зданию вокзала трактира. Не самого дорогого из тех, что распахивали свои двери в сферопорту, но и не в дешевой тошниловке для третьего класса, расположенной позади здания. Сидели уже два часа, внимательно разглядывая подъезжающих к вокзалу пассажиров, и наконец дождались.
        - Что теперь? - осведомился Горизонт.
        - Полетим на Тинигерию, - пожал могучими плечами Иона и пошутил: - Думал, ты знаешь.
        - На том же пассере, что и она?
        Ответом стало молчание, поэтому Кома перестал следить за Кирой, тем более что адигена вошла в здание, и повернулся к приятелю. И с удивлением увидел, что Туша раскрыл газету и углубился в чтение.
        - Ты слышал вопрос?
        - Смотри, до чего интересно: из Пустоты не вышел очередной грузовик, - сообщил здоровяк. - На этот раз - бахорский, с грузом медицинских и алхимических специй.
        - И что? - не понял Горизонт.
        - С грузом очень дорогих специй и наркотических веществ, - уточнил Иона. - Алхимическими специями называют наркотики.
        - И что?
        - Цеппели стали слишком часто оставаться в Пустоте.
        - И что? - в третий раз спросил Кома.
        - Тебе вообще ничего не интересно? - осведомился Туша. - Плевать на все, кроме контракта?
        Иногда Иона делался невыносимым: специально не отвечал на вопросы приятеля, демонстративно затягивая время, в надежде вывести Кому из себя. Иногда получалось, иногда - нет. Сегодня Горизонт не хотел сдаваться и спокойно продолжил:
        - Как мы доберемся до Тинигерии?
        - Некоторые ученые говорят, что создаваемые астрингами переходы становятся опасными, будто Пустота научилась их ломать, а значит, мы можем снова потерять связь с другими планетами.
        - Тебе действительно это интересно?
        - А тебе нет?
        - Это не имеет отношения к нашему контракту.
        - Имеет, - неожиданно возразил Туша.
        - Как? - растерялся Горизонт.
        - Имеет самое прямое отношение…
        - Перестань вести себя как скучающий рантье, и скажи, когда мы отправляемся на Тинигерию! - взорвался Кома. - И как твоя газета связана с нашим контрактом!
        Довольный Туша широко улыбнулся, разглядывая пунцового от гнева приятеля, после чего свернул газету и бросил ее на столик.
        - Сначала я собирался лететь на грузовике «Подъемный Фрол», на нем есть двухместная пассажирская каюта, которую капитан не прочь предложить попутчикам, но, прочитав газету, передумал.
        - Почему?
        - Потому что Пустота действительно стала злой, но только к грузовикам, - обронил Иона.
        Несколько секунд Горизонт смотрел приятелю в глаза, а затем сообразил:
        - Думаешь, пираты придумали нечто новенькое?
        - Вполне возможно.
        - Но как?
        - Плевать, - рассмеялся Туша. - Я не знаю «как», я лишь догадываюсь, что дело нечисто, и на грузовике не полечу. Наш цеппель уходит через час.
        - Тот же цеппель, на котором летит Кира? - уточнил Кома.
        - Кира вылетает через три часа на «Колеснице Эппа».
        - То есть на Тинигерии у нас будет всего пара часов на подготовку?
        - Больше, - качнул головой здоровяк. - Во-первых, «Колесница» полетит намного медленнее…
        - Чем что? - нетерпеливо уточнил Кома, но ответа не получил.
        - …потому что богатые пассажиры не любят торопиться и предпочитают наслаждаться полетом. Во-вторых, они будут стоять на Верзи намного дольше, чем мы.
        - На чем мы полетим? Если не ответишь, я тебя пристрелю!
        - Вон на той скотовозке. - Иона кивнул на прижатый к земле цеппель, на который уже началась погрузка. - Называется «Курьер 11».
        Некоторое время Горизонт внимательно разглядывал обшарпанный пассер, после чего повернулся к приятелю, явно намереваясь задать вопрос, но Туша опередил Кому с ответом:
        - Каюта второго класса, дружище, не сидячие места третьего.
        - Ну хоть на этом спасибо.
        - Обращайся. - Иона помолчал. - Вылетаем через час и будем на Тинигерии на день раньше Киры.
        - Давай выпьем по кружке приличного пива, - предложил Горизонт. - Судя по внешнему виду «Курьера», в дороге нам придется хлебать жуткое пойло.

* * *
        Разумеется, Филарет Лях по прозвищу Рубака прекрасно знал, где находится база Огнедела, однако никогда не появлялся в колонии спорки. Во-первых, потому что не любил нечистых, во-вторых, потому что нечистые не любили его, в-третьих, этого не хотел Ричард, в-четвертых, потому что далеко. Тем не менее встречаться им приходилось, и если переговоры нельзя было устроить на другой планете, Мааздук и Лях прилетали к приметным Желтым скалам, гордо возвышающимся над бескрайними мегатагеновыми лесами и являющимися началом Большого Унурского хребта, делящего континент на две неравные половины. Цеппели подошли к одной из скал, возле которой давным-давно соорудили причальные перевязи, сбросили «корзины грешников» с наземными командами, затем спустили им якоря, за которые гигантские корабли притянули к земле.
        Сначала разобрались с добычей: Рубака отчитался перед Ричардом о доходах, и его люди передали на «Орлан» ящики с оговоренным количеством золота. Лишь после этого капитаны отошли в сторону, чтобы обсудить текущие дела.
        - «Фартовый грешник» выглядит более потрепанным, чем раньше, - с ехидной улыбкой заметил Огне-дел. - Когда я видел его в прошлый раз.
        - Мне пришлось возвращаться в Гейтсбург и чинить рули, - хмуро ответил Рубака. - Сказал, что подвергся нападению пиратов.
        - Какая ирония! - не сдержался Мааздук.
        - Ты должен был меня предупредить!
        - Мне кажется, я предельно точно описал «Амуш», - чуть холоднее, но все еще с улыбкой, произнес Ричард. - Или вместо него на Фарху заглянул лингийский доминатор?
        - Нет, не доминатор… - протянул Филарет.
        - Или в вооружении «Амуша» появились пушки?
        - Не появились.
        - Тогда как получилось, что тебе пришлось чинить рули и рассказывать местным унизительную историю о нападении пиратов?
        - Они оказались крутыми, - угрюмо признал Рубака. - Круче меня.
        Признание потребовало от Ляха колоссального мужества, поэтому Ричард не стал смеяться, хотя очень этого хотел, а со вздохом спросил:
        - Я предупреждал, что Помпилио служит лучший капитан Бреннана?
        - Говорил, - неохотно отозвался Лях.
        - Что ты мне ответил?
        - Что меня это не колышет.
        Мааздук поднял брови, но промолчал, ожидая от Рубаки продолжения.
        - Я не поверил, что исследователи на невооруженном цеппеле способны оказать сопротивление.
        - И растерялся, когда они тебе вмазали.
        - Да.
        - Так бывает.
        Больше всего Огнеделу хотелось убить самоуверенного идиота, провалившего абсолютно выигрышную операцию, но сейчас у него не было других помощников, готовых взяться за любое грязное дело, да и в дальнейших планах Мааздука Филарету отводилась серьезная роль… с другой стороны, не получится ли так, что он и там все испортит?
        - Почему не стал их преследовать? - осведомился Ричард. - Из-за повреждений?
        - В основном из-за груза, - не стал врать Лях. - У меня на борту находилось слишком много золота, чтобы им рисковать.
        - Тоже правильно.
        В этом заключалось второе, после склонности к грязным делам, достоинство Рубаки - умение доставлять грузы. В дальних мирах пограничная и таможенная службы действовали намного хуже, чем в Ожерелье и развитых планетах, но все-таки действовали, и следовало учитывать вероятность нарваться на принципиального проверяющего или тотальный досмотр. А Лях обладал нужными знакомствами, всегда имел под рукой почти настоящие документы и мог пройти любую проверку. Он был идеальным перевозчиком золота.
        - В этом ты прав, - похвалил помощника Ричард. - Терять золото нельзя.
        Лях осклабился, сообразив, что острая фаза взбучки осталась позади и Огнедел перестал злиться, и спросил:
        - Тебя не смущает, что мы отдаем долю спорки?
        - Кто-то должен нас прикрывать.
        - Они будут нас прикрывать, пока не доберутся до наших секретов. Потом убьют.
        Рубака произнес фразу таким тоном, словно знал секрет, но Огнедел не стал его поправлять. И подтвердил:
        - Да, скорее всего, будет именно так.
        Чем намекнул, что в целом полностью согласен с помощником и тоже не в восторге от общения со спорки.
        - Ты им больше не доверяешь? - догадался Филарет.
        - Рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу. Люди начинают уставать друг от друга.
        - А мы с тобой?
        - Мы с тобой в самом начале наших интереснейших взаимоотношений, так что можно пока не беспокоиться.
        Рубака рассмеялся, но глаза его остались холодными. Впрочем, у Мааздука тоже.
        - Пришло время? - жестко спросил пират.
        - Да, - коротко подтвердил террорист. - Почему не прилетел Спесирчик?
        - Он решил посетить по дороге несколько поселений, где у него деловые интересы.
        - Тупой галанит.
        - Спесирчик еще не понял, что к тебе нужно приезжать по первому слову, не видит перспективу, - объяснил Рубака.
        - Скоро увидит, - пообещал Ричард.
        Сделка с Тайрой, которая год назад была для него последней надеждой, доживала последние дни. Спорки помогли выиграть время, укрыться от мстительного Помпилио и отточить технологию, которой он якобы готовился заплатить за спасение. Якобы. Поскольку Огнедел искренне считал, что спорки не сумеют применить его изобретение по-настоящему эффективно. Оно заслуживало других людей, с широкими взглядами и запредельными амбициями, а поскольку путь к адигенам Ричарду был заказан, он решил обратиться к галанитам.
        - Если к тебе прилетит Спесирчик, спорки сразу поймут, что ты ведешь с ними дела.
        - Время пришло, - напомнил Огнедел. - Я доволен испытаниями и готов продать технологию. А спорки…
        - Должны исчезнуть, - продолжил за него пират.
        - Исчезнут, - уточнил террорист. - Не хочу, чтобы они вставали на пути прогресса.
        Лях зло хмыкнул, среагировав на шутку, но продолжил серьезным тоном:
        - С этого момента у нас не будет пути назад, Ричард. Спорки, конечно, не столь могущественны, как га-ланиты, но такие же злопамятные.
        - Если мы договоримся с галанитами, нам будет плевать на это. Они относятся к спорки так же, как мы.
        - Они и к нам относятся так же, как к спорки, - неожиданно произнес Лях. - Галаниты считают людьми исключительно себя.
        - Тебя это смущает? - поднял брови Мааздук.
        - А тебя?
        - Сейчас галаниты нам нужны, но рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу, - повторил Огнедел. - Разумные люди это понимают.
        - Собираешься кинуть галанитов? - изумился Филарет.
        - Тебя это смущает?
        Несколько секунд Лях удивленно качал головой, демонстрируя, что не верит своим ушам, после чего протянул:
        - А ведь ты действительно сумасшедший.
        - Тебя и это смущает?
        - Это меня привлекает, - не стал скрывать Рубака. - Я впервые встретил такого же психа, как сам. И не устану от нашего сотрудничества, Ричард, с тобой по-настоящему весело.
        - Я тоже рад нашему знакомству. - Огнедел помолчал. - В каком состоянии твой цеппель?
        - В отличном, - кивнул Филарет. - Я мечтаю вновь встретиться с «Амушем».
        - Встретишься, - пообещал Мааздук. - Я возвращаюсь на базу, а ты будь в зоне досягаемости радиосвязи. Переговорив с галанитом, я скажу, что делать дальше.

* * *
        - Что дальше? - поинтересовался механик, с подозрением глядя на медикуса.
        - Высунь язык и скажи «А-а»! - распорядился Хасина.
        Несколько секунд цепарь изумленно смотрел на медикуса, после чего осторожно напомнил:
        - Я руку повредил, - и продемонстрировал перевязанную кисть. - Обжегся.
        - А я хочу посмотреть твое горло.
        - Зачем?
        - Потому что я - медикус, - напомнил Альваро. - И мне виднее.
        - Что не так с моим горлом?
        - Мне кажется, у тебя оперный баритон.
        - Вам спеть?
        - Ноту «а».
        - А-а, - сдался цепарь, раскрыв рот и высунув язык.
        - Свободен, - хмыкнул медикус, едва взглянув на горло пациента. - Вечером явишься на перевязку.
        - Слушаюсь.
        Механик покинул кабинет. Альваро крикнул:
        - Следующий! - и поморщился, увидев на пороге Бабарского. - Тоже ранен?
        - А что, запрещено? - с вызовом осведомился суперкарго.
        - Не вижу крови.
        - Какой ты жестокий.
        - В коридоре есть настоящие пациенты?
        - Уже нет, ты распугал их своими воплями.
        - А ты почему не убежал?
        - Ты ведь знаешь, что я плохо слышу: осложнения после карапунской лихорадки, которую ты лечил спустя рукава, - посетовал Бабарский, усаживаясь напротив Хасины.
        - У тебя не было карапунской лихорадки!
        - Тогда почему я стал плохо слышать?
        Ответа на этот вопрос у Альваро не было, поскольку он сильно сомневался в том, что ИХ испытывает проблемы с ушами.
        - Иногда мне кажется, что сородичи правы и вас действительно следует уничтожить, - вздохнул меди-кус. - Ну разве что кроме мессера.
        В ответ Бабарский добродушно улыбнулся.
        Альваро Хасина считал себя инопланетянином, присланным высокоразвитой цивилизацией для изучения странных человеков, замусоривших изрядную область Вселенной. Как именно к медикусу пришло это знание, Альваро не распространялся, а от помещения в психиатрическую клинику его спас Помпилио, обретя для «Пытливого амуша» великолепного судового врача, поскольку к своим прямым обязанностям - детальному изучению человеков - Хасина подходил с высочайшей ответственностью.
        Что же касается ИХ, Альваро давно отказался от мысли его отравить и воспринимал как посланное судьбой испытание.
        - Бабарский, что тебе нужно? - спросил он, делая пометку в истории болезни ИХ. В очень толстой, напоминающей астрологические атласы, истории болезни.
        - Снова стать молодым и здоровым, - печально ответил суперкарго.
        - За чудесами обращайся к Добрым Праведникам.
        - Не богохульствуй.
        - Я - инопланетянин, мне можно.
        - При должном усердии идеи олгеменизма можно донести и до низших видов.
        - Ты отнимаешь у меня время, - проворчал Хасина, пытаясь изобразить на открытой странице Бабарского в профиль.
        - Ты портишь истории моих болезней, - кротко заметил ИХ.
        - Благодаря моему таланту они заиграют новыми красками.
        - Болезни?
        - Истории.
        - Бесчувственный чурбан.
        - В своем развитии мой вид давно преодолел стадию эмоций, так что я на тебя не обижаюсь.
        - Дай мне какой-нибудь порошок, я простудился, когда стрелял из пулемета, - выдал наконец Бабарский. И несколько раз кашлянул Хасине в лицо. - Слышишь?
        - Открой рот и скажи «А-а…» - невозмутимо потребовал медикус, дорисовывая Бабарскому усы и рога.
        - Просто дай порошок.
        - Если простудился, у тебя должно быть воспалено горло.
        - Оно у меня всегда воспалено.
        - В таком случае я знаю превосходную замену порошкам, она называется «Горячий грог».
        - Алкоголь разрушительно действует на нервную систему, - сообщил суперкарго. - Странно, что ты об этом не знаешь.
        - Зависит от дозировки, - хладнокровно парировал Хасина.
        - Дай порошок!
        - Ну… на. - Медикус поковырялся в тумбочке стола, извлек из него плотно закрытую склянку с чем-то голубеньким, с сомнением оглядел ее, поморщился, словно пытаясь вспомнить, что же он такое смешал, что получился такой оттенок, но все-таки протянул Бабарскому. - Принимать четыре раза в день вместо еды.
        - А если я проголодаюсь?
        - Сомневаюсь, что успеешь, - честно ответил инопланетянин, так и не вспомнивший, что находится в склянке. - Сильно сомневаюсь.

///
        Убедившись, что противник не способен продолжать преследование, Дорофеев распорядился вернуться на прежний курс, а заметив, что «Амуш» не развивает максимальную скорость, затребовал от Бедокура объяснений.
        - Шиф, что с машиной?
        - Кузель работает штатно, повреждений нет, - доложил Чира. - В первой мотогондоле отмечен перегрев, я отправил ремонтную бригаду, жду отчета. Электрика в полном порядке.
        - Вы будете глушить двигатель?
        - Еще не знаю, капитан. - Бедокур помолчал. - Все остальные мотогондолы в порядке, так что пятьдесят лиг в час я гарантирую.
        - Принято. - Дорофеев переключил переговорную трубу в режим общей связи. - Внимание! Астрологу срочно подняться на мостик!
        Во время сражений Галилей должен был находиться в астринге, одном из самых защищенных отсеков цеппеля, и никогда не спешил с возвращением.
        - Квадрига!
        - Торопился как мог, капитан, - произнес Галилей, застывая на пороге. - Разрешите подняться на мостик?
        Судя по слегка затуманенному взгляду, торопясь, Галилей успел нюхнуть щепотку свуи, но все знали, что эта доза для него пустяковая.
        - Принимай командование, - распорядился Дорофеев. - Вызовешь меня, когда до Фоксвилля останется час пути.
        - Да, капитан.
        - Капитан покидает мостик, - громко объявил рулевой. И сопровождаемый Крачиным Дорофеев вышел в коридор.
        - Вы хотели поговорить? - догадался Аксель.
        - В кают-компании.
        И они прошли в самый конец гондолы.
        Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур был опытным путешественником, прекрасно знал законы странствий, и его цеппель был наилучшим образом подготовлен к сложнейшим походам; но Помпилио вырос в роскоши и комфорте, не отказывал себе в излишествах и превратил кают-компанию в салон, куда не стыдно было пригласить даже дара. Кстати, дары на «Амуше» бывали регулярно и неизменно восхищались главным украшением кают-компании - здоровенной лапой пришпы, которую дер Даген Тур уложил одним-единственным выстрелом. Гроссмейстерским выстрелом. Не лапу, конечно, - пришпу. Остальное убранство соответствовало самым высоким стандартам: ковры, картины, удобнейшая резная мебель, хрустальная посуда… Офицерам «Амуша» бывать в кают-компании очень нравилось.
        Дорофеев молча предложил Крачину бутылку красного вина, тот кивнул, и капитан наполнил бокалы.
        - По моим расчетам, мы прибудем в Фоксвилль примерно через три часа.
        - Судя по нападению, нас там ждут.
        - Не уверен, - качнул головой Базза. - И именно об этом хотел с вами поговорить.
        - Не уверены? - Крачин удивленно воззрился на Дорофеева.
        - Я, признаться, не понимаю логику случившегося нападения, - медленно ответил капитан.
        - Вы сами говорили: они не хотят, чтобы мы добрались до Фоксвилля.
        - Они могли нас уничтожить более простым способом, - качнул головой Дорофеев. - Представьте: мы прилетаем в Фоксвилль, приземляемся, они поднимаются на борт… например, под видом местной полиции… и начинают перестрелку.
        - Во-первых, свидетели, - тут же ответил Аксель. - Во-вторых, мы можем остановиться неподалеку от Фоксвилля и отправить в город разведчика.
        - Гм… - Дорофеев пригубил вина. - Об этом я не подумал.
        - А я не подумал о том, что мы могли разминуться с нападавшими, - признался Крачин. - Вы ведь это имели в виду?
        - Да, - подтвердил капитан. - Изначально я предполагал описать дугу и подойти к Фоксвиллю с неожиданной стороны и лишь в последний момент изменил план. Мы могли не встретиться.
        - Хотите сказать, что в Фоксвилле нас ждут другие люди? - догадался Аксель. - Не те, которые на нас напали?
        - Предполагаю, - ответил Базза.
        - Это выглядит странным.
        - Полностью с вами согласен.
        - Но что нам это дает?
        - Ничего, кроме пищи для размышлений, - развел руками Базза. - И мне понравилась ваша идея насчет предварительной разведки. Полагаю, в ней есть насущная необходимость.
        - Я доберусь до Фоксвилля на мотоциклете, осмотрюсь и постараюсь разузнать о мессере.
        Склонный к изучению технических новинок Аксель уговорил Помпилио добавить к снаряжению «Амуша» современный мотоциклет, показав, насколько хорошо он движется по пересеченной местности, и теперь собирался опробовать новинку в деле.
        - Кем вы представитесь?
        - Еще не думал.
        - Полагаю, я смогу обеспечить синьора старшего помощника необходимой легендой, - пропищал ИХ.
        - Бабарский, ты опять подслушивал? - спросил Дорофеев, даже не повернувшись к двери.
        - Не думал, что ваш разговор секретный, капитан. Вы так громко обсуждали свои планы, что я узнал о них, не выходя из своей каюты.
        - Когда-нибудь тебя за это повесят.
        - Не за это.
        Дорофеев вздохнул, подтверждая слова суперкарго: действительно, скорее всего, найдется другое основание для приговора, и поинтересовался:
        - Так что насчет легенды?
        - Так получилось, что один из зафрахтованных мною цеппелей с лесом грузится как раз в Фоксвилле…
        - Случайно получилось? - усмехнулся Базза.
        - Конечно, случайно, - хихикнул ИХ. - Соответственно, никто не удивится, если я прибуду в Фоксвилль с проверкой. - Суперкарго выдержал многозначительную паузу. - В сопровождении здоровенного молчаливого телохранителя.
        - Я должен быть молчаливым? - недовольно спросил Аксель.
        - А что тебя смущает?
        Услышав, что суперкарго перешел со старшим помощником на «ты», Дорофеев хмыкнул, но комментировать не стал. Выступил по делу:
        - Мне план нравится. Нужно проработать детали, но в целом я с ним согласен.
        - Если что-то пойдет не так, пожалуйста, не сбивайте все цеппели подряд, - попросил ИХ. - Помните: один из них - наша собственность.
        - Бабарский!
        - Уже ухожу.

* * *
        Толпа состояла из репортеров и зевак.
        Довольно большая и шумная толпа, отвлекающая на себя все внимание полиции. Люди плотно облепили ограждения и громко кричали, надеясь услышать ответы от каатианского посланника дер Саандера, а точнее - от его жены Лилиан, поскольку вся Кардония знала, что именно Лилиан сумела уговорить лидеров враждующих партий сесть за стол переговоров. И благодаря ей на планете, возможно, не начнется гражданская война. - Вы еще верите в успех переговоров? - Почему вы не уехали? - Будет ли война с Лингой? Лайерак не слышит вопросов. Он улыбается.
        Остальные каатианцы давно прибыли, ожидают посланника во Дворце, по лестнице торопливо спускается парочка мужчин в сюртуках Дипломатической службы, но их можно не брать в расчет. Настоящие противники внизу: четверо телохранителей, успевших окружить роскошную «Колетту Витарди» посланника, да десяток полицейских. Полицейские сосредоточены и хмуры: им уже рассказали о покушении на Махима. Полицейским имеет смысл утроить бдительность, но толпа мешает. Полицейским кажется, что опасность может прийти из толпы.
        В принципе, правильно кажется.
        Лайерак улыбается.
        Полицейских и телохранителей в три раза больше, чем солдат свободы, но это ничего не значит: они уже проиграли.
        Потому что Огнедел твердо решил выиграть.
        Лайерак встает из-за столика летнего кафе и неспешно движется к Дворцу. Лайерак выглядит заурядным зевакой, и лишь объемистый саквояж в левой руке слегка выбивается из образа. Но кто подумает, для чего зеваке саквояж? Кто обратит внимание на такую мелочь? Верзийский жандарм обратил бы, лингиец из тайной полиции обратил бы - их обучают бороться с террористами, а вот на Кардонии таких профессионалов нет.
        Здесь безопасно. Лучшее место во Вселенной, чтобы поменять ход истории.
        Лайерак улыбается.
        Из лимузина выходит красивая молодая пара: мужчина в треуголке и строгом сюртуке, посланник дер Саандер, и женщина в голубом, его жена. Мужчина выходит первым, подает даме руку. Она что-то говорит. Они улыбаются.
        И Лайерак улыбается, на ходу расстегивая саквояж и доставая «Брандьер».
        Все взоры устремлены на посланника и его прекрасную жену.
        Полицейские отдают честь.
        Встречающие начинают громко говорить, они мрачны и совершенно растеряны. Наверное, рассказывают о покушении на Махима. Мрачные встречающие, возможно, предлагают отправиться в безопасное место. Но посланник не успевает ответить.
        Первый выстрел.
        Первый крик. В нем больше удивления, чем страха.
        Полицейские и телохранители еще ничего не понимают, встречающие разевают рты, дер Саандер поворачивается. А его жена бледнеет.
        В толпе четыре парня с револьверами, и потому за первым выстрелом сразу же звучат три. А потом снова четыре, на этот раз залпом. Кто-то из телохранителей падает, кто-то прячется. Встречающие бросаются прочь, полицейские лезут в толпу. А молодой посланник закрывает собой жену.
        Пытается закрыть.
        Бесполезно.
        Лайерак с наслаждением выстреливает в каатианца из «Брандьера» и громко смеется, когда мощный алхимический снаряд швыряет жертву на лестницу.
        - Нет!
        Женский крик. Пронзительный, однако его заглушает дикий вопль вспыхнувшего факелом мужчины.
        - Фредди!!
        Но от горючей смеси не отмыться.
        Вопли, выстрелы, вопли - музыка огненных представлений. Трещат револьверы, но подлинная красота происходящего не в них. Револьверы обрамляют явление «спичек», людей-факелов, людей огня… Огонь очищает. И не случайно именно в огне рождается Новый Герметикон. В муках и с воплями. С выстрелами и снова - воплями.
        В огне.
        Лайерак стреляет в женщину, а затем - в убегающего полицейского.

«Всякая власть преступна!»
        Площадь плавает в панике. А еще в боли и крови, но это нормально: боль и кровь сопровождают любое рождение.

«Всякая власть должна быть уничтожена!»
        Ответные выстрелы телохранителей становятся прицельнее. С дальнего края бегут полицейские, скоро их будет очень много. «Брандьер» дважды бьет в лимузин, а потом, последние три заряда, - в толпу. В кого угодно. Только для того, чтобы вспыхнули еще три «спички».
        А потом помощники тянут Огнедела в переулок, к машине.
        - Я изменил мир!!
        На ступенях Дворца Конфедерации пылает молодая пара.
        - Вы слышите? - смеется Лайерак. - Я только что изменил мир! Я только что создал Новый Герметикон!

///
        - Это и есть твой самый страшный кошмар? - тихо спросила Тайра.
        Но спросила не сразу после того, как лежащий на кушетке Помпилио открыл глаза. Опытная ведьма подождала, позволила адигену осознать происходящее и вернуться в реальность, и лишь после этого задала вопрос.
        - Кошмар - это плохой сон, - медленно ответил мужчина, глядя в потолок. - А эта история была. Я не видел ее своими глазами, но много говорил со свидетелями и знаю, что все было именно так. Я восстановил каждую секунду того преступления, и вижу его, как в синемотографе - с разных ракурсов.
        - Зачем? - вырвалось у женщины.
        - Чтобы помнить, - спокойно ответил Помпилио.
        - Ты убиваешь себя.
        - Умер я там, ведьма, на ступенях дворца.
        - Ты так сильно любил Лилиан?
        - Ты не представляешь, как, ведьма, не можешь знать…
        - Уже представляю, - обронила Тайра.
        - Тогда к чему вопрос?
        - К тому, что все немного не так.
        Он помолчал, продолжая смотреть в потолок, затем спросил:
        - Что не так?
        - Я привыкла видеть страх внутри людей, - сказала спорки. - У каждого есть нечто, что пугает его до колик, а тебе плевать… На все плевать, даже на себя. Я подумала об этом, когда увидела тебя в Фоксвилле, с петлей на шее. «Парнатур» приближался к городу, я стояла на капитанском мостике, смотрела на тебя через подзорную трубу и отчетливо видела твое лицо. И видела, что тебе плевать, останешься ты жив или умрешь.
        - Нет, - перебил ее Помпилио. - Я не могу умереть, не отомстив.
        - Ты напрасно думаешь, что оживешь, убив Огнедела, - прошелестела Тайра, прикасаясь кончиками пальцев ко лбу адигена. - Ты будешь мертв до тех пор, пока внутрь тебя не вернется страх. Пока не появится то, за что ты станешь бояться. Или тот, за кого ты станешь бояться. Страх - презираемое чувство, Помпилио, но если его нет - ты сумасшедший.
        Несколько секунд адиген обдумывал слова Тайры, а затем усмехнулся:
        - Не следовало пускать тебя в голову, ведьма.
        Но фразу произнес без зла. Показал, что доволен разговором: трудным, но очень нужным.
        Они находились в тайной резиденции Младшей Сестры на Фархе: на том же континенте, что и колония, но в двухстах лигах южнее, там, где не росли мегатагеновые леса, а значит, в ближайшее время не появятся люди. Резиденция расположилась в небольшой горной долине и состояла из поселка для обслуги и большого дома - на другом берегу озера. Тайра, как заметил Помпилио, ценила одиночество, и, кроме них, в большом доме никого не было, даже слуги уплыли в поселок.
        - Боишься стать нормальным?
        - Я хочу стать нормальным и все для этого делаю, - тихо продолжил адиген. - И, кажется, у меня получается, потому что иногда… иногда я испытываю страх, о котором ты говорила, ведьма… Тот самый страх… Ты правильно сказала, ведьма, ты действительно хороша, наверное, лучше всех ведьм спорки. Ты один раз заглянула в мою голову и во всем разобралась. Но ты понятия не имеешь, как сильно я устал…
        - Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, - мягко ответила Тайра, продолжая гладить мужчину по голове. А он не сбрасывал ее руку.
        - Правда?
        - Мне много лет, Помпилио. Я пережила родителей, пережила первого мужа, человека, которому поклялась быть верной всегда и которого любила больше жизни, а потом пережила множество любовников, - грустно поведала ведьма. - Страх, которого нет в тебе, сотни лет был моим спутником, а потом исчез, и, знаешь, когда он ушел, я перестала быть настоящей. Отсутствие страха помогало творить вещи, за которые мне стыдно.
        - Вечность заставила тебя ненавидеть людей?
        - Я родилась в Эпоху Белого Мора, и родилась на Линге…
        Помпилио вздрогнул.
        - Да, мессер, я помню твоего прапрапрапра- и еще невесть сколько «пра-» дедушку дара Горацио Кахлеса, мой отец служил ему… а потом заразился. Все мы заразились, но нам повезло: нам разрешили уйти в Вечную Дыру, прыгнуть на неизвестную планету с билетом в один конец и так спастись, но прежде чем мы ушли, нас хотели убить… Я помню, Помпилио, я все помню… - Тайра помолчала. - Долгое время память питала мою ненависть. А потом ее забрала Вечность. Не память - ненависть. Или не так пафосно: не Вечность, а я сама, потому что устала. Я тоже устала, Помпилио, ты не можешь представить себе, как сильно я устала. На фоне моих столетий твоя депрессия - всего лишь глупый каприз.
        Некоторое время адиген молчал, впитывая исповедь Младшей Сестры, а затем сказал:
        - Но мы не остановимся: ни ты, ни я.
        - Поэтому я тебе помогу, - пообещала Тайра.
        - Заставишь позабыть о Лилиан?
        - Нет, ни в коем случае, - серьезно ответила женщина. - Я экспериментировала и точно знаю, что нельзя лишать человека части жизни. Тем более такой счастливой части.
        - Лилиан умерла страшной смертью, взрослые мужчины, видевшие войну и грязь, тряслись от ужаса, рассказывая мне о гибели Лилиан. Что здесь счастливого, ведьма?
        - Ты вспоминаешь только смерть?
        - Да.
        - Вот в этом я тебе помогу, Помпилио: помнить свет, а не тьму. - Тайра чуть сильнее надавила на его лоб и приказала: - Закрой глаза…

* * *
        Обитаемые планеты Герметикона сильно отличались одна от другой: уровнем развития, системой власти, природой, архитектурой, климатом, верованиями… Встретить два одинаковых мира не представлялось возможным. Где-то правили адигены, где-то - короли, где-то - диктаторы, президенты, настоящие или подставные, присланные губернаторы или «народные собрания». Одни планеты развивали искусства и науку, другие поднимали промышленность или торговлю, используя свое благоприятное расположение, третьи превратились в сырьевые придатки, жители четвертых сознательно отказывались от благ цивилизации, предпочитая тихую жизнь на окраине Вселенной.
        Не было в Герметиконе одинаковых миров, но существовало нечто, крепко объединяющее все островки человечества. И это нечто называлось Омутом - межпланетной преступной организацией, раздвигающей свои границы вместе с первооткрывателями и не оставляющей без внимания даже самые отдаленные миры.
        Там, где появлялась возможность заработать незаконным способом, сразу же возникал Омут - кривое отражение Герметикона.
        А зарабатывали бандиты разными способами: грабежами и насилием, мошенничеством, проституцией, азартными играми, торговлей краденым, контрабандой и многим другим - в центральных, цивилизованных мирах; пиратством, работорговлей и прочими столь же грязными делишками - на окраинах, где понятие «Закон» или отсутствовало, или не имело должной крепости.
        Омут раскинулся по всему Герметикону, а центрами его являлись сферопорты, точнее - примыкающие к ним криминальные районы, кварталы уголовников, с которыми мирились даже лингийские власти: ведь темная сторона неистребима, и лучше держать ее под контролем, чем наблюдать, как расползается она по здоровому организму.
        В Каледо - сферопорту Тинигерии, район Омута назывался «Выход-Выход» и располагался к северу от посадочного поля, примыкая к гигантским складским полям и плавно перетекая в кварталы бедноты. Так же, как в любом другом сферопорту, районом Выход-Выход заправляли очень серьезные люди, обращаться к которым Коме и Туше было не по чину. Они договорились о встрече с уголовником рангом ниже, но «надежным» - так его рекомендовали знакомые контрабандисты с Бахора, готовым пойти на любое преступление, платили бы деньги. Звали бандита Эхом, и, увидев его, Туша сразу понял, что человек он трусоватый, подлый и продажный.
        Однако больше им идти было не к кому.
        - Привет, - произнес Кома, усаживаясь напротив бандита.
        Встречу назначили на территории тинигерийца, в темном кабаке на краю Выход-Выхода, и потому Эхо не побоялся оказаться за столиком в одиночестве. Он был щуплым очкариком с неприятным мышиным лицом, одетым в грязную, дурно пахнущую рубашку и с торчащими во все стороны волосами. Волосы у Эха были то ли грязными, то ли седоватыми, и щеголь Горизонт с отвращением подумал, что из них в любой момент могут вылететь целые сонмы насекомых.
        - Привет, - повторил Туша, располагаясь рядом с напарником.
        Однако ответа они не получили.
        Эхо шумно хлебнул какого-то пойла из глиняной кружки, оглядел гостей неприязненным взглядом поверх очков и ощерился:
        - Вы должны сразу заплатить за услуги.
        Зубы у него оказались редкими и желтыми, а голос - тонким. В общем, карикатурная мышь, какой ее изображали на иллюстрациях к сказкам.
        - Сразу не получится, - спокойно ответил Горизонт.
        При переговорах Иона всегда изображал тупого громилу, и отдуваться приходилось Коме.
        - Тогда разговора не будет.
        - Я не первый раз веду дела и знаю, как легко и просто местные кидают путешественников.
        - А как путешественники кидают местных?
        - Мы не обращались к Честным, поэтому нужно искать компромисс.

«Честными» в Омуте называли наиболее авторитетных уголовников, подтверждающих заключенные сделки своим словом. Трудно удержаться от соблазна «кинуть» делового партнера, когда вокруг множество пригодных для жизни планет и есть возможность спрятаться так, что найти тебя не сумеет ни лингийская тайная полиция, ни верзийская жандармерия. Даже не трудно, а почти невозможно удержаться от соблазна, и эта видимая безнаказанность едва не привела к краху аккуратно создаваемой межпланетной преступности. Криминальные авторитеты с изумлением поняли, что им требуются не только понятия, но и правила, законы, и создали систему Честных, дающих гарантию, что заключенная сделка обязательно состоится. В противном случае имя отступника вносилось в единый «черный список», и на него начинали охоту все уголовники Герметикона.
        По вполне понятной причине Кома и Туша обратиться к Честным не могли: после расправы, учиненной друзьями Помпилио с вольными и невольными помощниками Огнедела, ни один вменяемый уголовник связываться с дер Даген Туром не стал бы, а вот отморозок вроде Эха - запросто, но отморозок может обмануть…
        - Ты не говорил, что нужно платить всю сумму вперед.
        - Я думал, это очевидно.
        - Слишком большие деньги.
        - Слишком большой риск.
        - Ты можешь с ними скрыться.
        - Иначе мы не возьмемся.
        - Возьмешься, - после короткой паузы произнес Горизонт, глядя Эху в глаза.
        И сказал так, что похожий на мышь уголовник замер.
        - С чего ты взял?
        - Ты ненавидишь адигенов.
        Несколько секунд уголовник сопел, продолжая держать кружку возле лица, затем отставил ее и впервые посмотрел на собеседников… ну… не искренне, конечно, но как на равных, как на тех, с кем можно вести дела. Во всяком случае, такого взгляда удостоился Кома.
        - Не слишком ли ты умный для простого уголовника? - осведомился Эхо.
        - Ты хорошо замаскировался, но твоя манера тянуть «о» выдает галанита, - ответил Горизонт.
        - Всего лишь полукровка, - не стал скрывать бандит.
        - Но ты вырос в галанитском мире, - продолжил демонстрировать проницательность Кома. - Такое «о» - очень четкий признак, заполучить его можно лишь в языковой среде.
        - Действительно умный…
        - Почему ты уехал к адигенам?
        - Здесь можно больше заработать, - Эхо помолчал. - Меня сдали бахорские контрабандисты? - и тут же объяснил вопрос: - Я не верю, что ты способен уловить оттенки произношения «о», которые я тщательно скрываю. Ты не лингвист и не музыкант.
        - Я описал друзьям с Бахора свою проблему, и они сказали, что ты согласишься, - произнес Кома, глядя щуплому очкарику в глаза. - Я не поверил, ведь все знают, как Помпилио умеет мстить, и тогда они тебя сдали. Ты - галанит, ты ненавидишь адигенов и поэтому согласишься на контракт. Мой контракт - тот редкий случай, когда я могу доверять только галаниту.
        Несколько секунд Эхо молчал, после чего кивнул:
        - Я найду тупых людей, которые выполнят твой контракт. Двести цехинов. Пятьдесят вперед.
        - Договорились.
        - Когда прибудет товар?
        - Мы дадим знать.
        - Он точно прибудет?
        - Точно, - уверенно подтвердил Горизонт. - Пятьдесят цехинов мы принесем через час. Но теперь выслушай главное условие: ты должен будешь передать нам товар в целости и сохранности. В абсолютной целости и сохранности. Если хоть волос упадет с ее головы…
        - Вы меня убьете, - скучно закончил Эхо.
        Но ошибся.
        - Не мы, - покачал головой Кома.
        - А кто?
        - Человек, который не боится Помпилио. Сначала он убьет нас, потом тебя. И убьет очень жестоко, ты уж мне поверь, галанит, убьет так, что даже мертвым ты будешь трястись от ужаса.
        Эхо помолчал еще чуть, после чего подтвердил:
        - Ни один волос.
        И встал из-за стола. Оказавшись тощим и низкорослым, словно вытянувшаяся мышь, на которую напялили отвратительный парик и грязную одежду.

* * *
        Пассажирское сообщение между мирами Герметикона появилось в самом начале Этой Эпохи. Стоило людям поверить в надежность цеппелей и понять, что опасность во время переходов представляют исключительно Знаки Пустоты, которые казались невеликим злом, они немедленно заинтересовались возможностью побывать на других мирах. Соскучившиеся адигены отправились проведать родственников, молодые и дерзкие помчались на дальние планеты в поисках приключений, простолюдины потянулись за лучшей долей. Сначала пассажиров перевозили торговые и грузовые суда, но вскоре путешественников стало так много, что появился особый класс цеппелей - пассеры - и транспортные компании, профессионально занимающиеся перевозкой пассажиров. И если первыми пассерами называли наспех переделанные торговые суда, в которых не особенно заботились о комфорте путешественников, то современные лайнеры могли удовлетворить любые требования, даже самые взыскательные. Были бы деньги на оплату этой взыскательности. То есть могли удовлетворить кого угодно. Хочешь бюджетного путешествия на неудобной деревянной лавке? Добро пожаловать в третий класс, в
тесные помещения без окон, набитые колонистами и рабочими, багаж которых грузили на подвесную платформу. Готов разделить путешествие с тремя попутчиками? Твой выбор - купе второго класса, иллюминатор и двухъярусные койки. Что же касается Киры, то положение требовало путешествовать строго определенным образом, и девушка остановила выбор на «Колеснице Эппа», роскошном цеппеле, на котором были каюты только первого класса.
        Хотя рыжая и догадывалась, что ее там ожидает…
        Нет, к самому цеппелю и команде у Киры претензий не было. «Колесница» оказалась великолепным, невероятно красивым пассером, белым, как снежные вершины Руритании, и восхищающим элегантностью линий. Внутреннее убранство соответствовало первоклассной внешности: шиланские ковры на полах, картины на стенах, удобнейшие кровати и нежное белье. Апартаменты, в которые проводили девушку - назвать этот номер каютой у Киры язык не повернулся, - состояли из четырех помещений: гостиная, спальня, гардеробная и ванная. Рядом - малюсенькая каморка для горничной. Узнав, что Кира путешествует одна, капитан Ульхман выразил сожаление, что помощница адиры так не вовремя заболела, и приказал отрядить в распоряжение Киры горничную. Уточнил, не откажется ли адира дер Даген Тур занять место за его столиком, и искренне обрадовался, когда адира не отказала.
        Капитан Ульхман произвел на Киру самое благоприятное впечатление. Команда - тоже. А вот некоторые пассажиры огорчили.
        Заказывая билет на один из самых роскошных лайнеров Ожерелья, а значит - всего Герметикона, Кира понимала, что ей придется столкнуться не только с воспитанными, выдержанными людьми, умеющими вести себя в обществе, но и с нуворишами, искренне полагающими богатство достоинством. И еще понимала, что ее будут оценивать, пытаясь сообразить, что привлекло Помпилио в рыжей провинциалке. Поэтому, отправляясь на роскошный лайнер, Кира не взяла с собой ни одного вечернего платья - она собиралась играть по своим правилам и вышла к ужину в мундире капитана Астрологического флота.
        Чем намертво приковала к себе и мужские, и женские взгляды.
        Большая часть присутствующих промолчала, не зная, как реагировать на неожиданное решение Киры, но сидящая по правую руку капитана Вельмина дер Жеенкро не удержалась от язвительного вопроса:
        - Собирались наспех? - показав, что остра на язык.
        Каатианская аристократка путешествовала в компании восемнадцатилетней незамужней дочери и, судя по всему, видела в Кире удачливую соперницу, в последний момент расстроившую свадьбу Помпилио с наследницей дер Жеенкро. Во всяком случае, объяснить ее выпад как-то иначе не представлялось возможным.
        - Решила выгулять обновку, - ровно ответила Кира, усаживаясь напротив дамы. - Я добилась перевода в Астрологический флот меньше месяца назад, так что сегодня у моего мундира премьера. Вам повезло оказаться в первом ряду.
        И церемонно склонила голову.
        Сотрапезники повторили ее жест, скрывая от вредной Вельмины улыбки. А та не унималась:
        - Собираетесь заняться астрологией?
        - Исследованиями, - поправила ее рыжая.
        - Что вознамерились исследовать на Каате?
        - Я лечу на Тинигерию.
        - Неизведанный для вас мир?
        - Любая планета способна преподнести сюрпризы.
        Дамы обменялись холодными взглядами, после чего адира дер Жеенкро обратилась к капитану Ульхману:
        - Мне кажется, женщина не должна тратить жизнь на сомнительные забавы, поскольку для нее есть множество интересных и достойных занятий.
        Капитан дипломатично промолчал, вовремя положив в рот кусочек ветчины.
        А Кира едва удержалась от ехидного вопроса: «Рукоделие?», понимая, что одно-единственное слово вызовет грандиозный скандал. Лучше потерпеть, чем дать окружающим дополнительную пищу для сплетен.
        Тем более что для недовольства у почтенной дер Жеенкро действительно был повод: при появлении Киры молодой капитан Верзийского флота перестал оказывать ее дочери знаки внимания, полностью сосредоточившись на новой гостье.
        - Вы - цеповод?
        - Паровингер, - спокойно ответила Кира, проклиная положение, заставившее ее путешествовать в «обществе равных». - Это летающие лодки, характеристики которых произвели на руководство Астрологического Флота благоприятное впечатление. Мне поручено разработать и испытать мобильный комплекс, чтобы оценить возможность его включения в состав Астрологических экспедиций.
        - В чем смысл? - быстро спросил верзиец.
        - Паровинги быстрее.
        - Но им нужна вода. Они не могут приземлиться где угодно, как цеппели.
        Аппараты тяжелее воздуха появлялись в небе Герметикона все чаще и становились все надежнее, что не могло не нервировать консервативных цепарей. С легкой руки галанитов в моду входили аэропланы, безумные этажерки, главное достоинство которых заключалось в легкости производства - при необходимости этих «летательных аппаратов» можно было построить огромное количество и тем изменить рисунок современной войны. Аэропланы пока ничего не могли противопоставить цеппелям, а вот тяжелые паровинги казались опасными соперниками, поскольку обладали и хорошей грузоподъемностью, и большим запасом хода. За межпланетные полеты цепари пока не беспокоились, поскольку работа астринга требовала точного наведения, а ни аэропланы, ни паровинги не умели зависать в воздухе, но военное воздухоплавание явно ожидали перемены.
        - Пустынные области можно исследовать традиционным способом, а там, где есть моря, реки или озера, разумнее применять паровинги, с их помощью изучение планет пойдет гораздо быстрее, - сказала рыжая.
        Ответить верзиец не успел.
        - У меня такое чувство, будто я оказалась в гараже, - не удержалась от комментария Вельмина.
        - В эллинге, - хладнокровно поправила адиру Кира.
        Каатианка собралась ответить, даже рот открыла, но капитан увидел появившегося в дверях посыльного, кивнул ему и поднялся.
        - Мы в точке перехода, адиры, и обязанности призывают меня на мостик.
        - Нам пройти в салон? - спросила Кира.
        - В этом нет необходимости, адира, - ответил Ульхман. - Все пассажиры сейчас в ресторане, и я рекомендую не покидать его до самой Кааты.
        - Надеюсь, все пройдет удачно, - прошептал верзиец.
        Вельмина вздрогнула, и Кира поняла, что дурное настроение каатианки могло быть вызвано еще и приближением перехода.
        - Адиры, синьоры, прошу всех оставаться за своими столиками! - громко объявил метрдотель. - И прошу с пониманием отнестись к тому, что на время перехода обслуживание прекратится.
        Верзиец вытащил из кармана медальон со святым Хешем и повесил на шею. Юная дер Жеенкро отложила приборы и сделала глоток воды. Когда она поставила стакан, в помещениях «Колесницы» завыла сирена.
        Межпланетные перемещения осуществлялись через создаваемый астрингом тоннель и занимали считаные минуты. В эти мгновения цеппели неслись через Пустоту, преодолевая немыслимые расстояния, и главную опасность для экипажа и пассажиров представляли Знаки - ужасные прикосновения Пустоты, собирающие жатву с путешественников. Поэтому путешественники - и цепари, и пассажиры - во время переходов собирались вместе, минимум втроем, и обязательно запирали двери: под действием Знаков люди, случалось, выпрыгивали за борт, навсегда пропадая в таинственном Ничто.
        А о приближении Пустоты сообщала сирена. Это означало, что бортовой астролог закончил наведение, и корабль вот-вот отправится к другой звезде.
        - Подойди. - Едва разнесся сигнал, Вельмина подозвала дочь и вцепилась в ее руку.
        - Надеюсь, все пройдет удачно, - повторил верзиец, внимательно наблюдая за тем, как метрдотель кладет на центральный столик ключ. Таковы правила: дверь заперта, но ключ находится на виду. И того, кто за ним потянется, нужно хватать и крепко держать.
        - Переходы - обязательная часть жизни цепаря, - отвечает Кира, но ее не слышат.
        - Я тоже думал перейти в Астрологический флот, - говорит верзиец, утирая выступивший на лбу пот. - Когда нет войны, служить в нем интереснее, чем в армии.
        - Полагаю, вы правы.
        Кира ловит себя на мысли, что слишком громко произносит ответ. Потом понимает, что верзиец все равно не слышит, а потом - что за большими окнами больше нет темного неба Линги, а только серая хмарь Пустоты. «Колесница» так мягко вошла в переход, что Кира этого не заметила. А заметив - поворачивается к каатианкам, убеждаясь, что с ними все в порядке. И слышит оглушающе громкое тиканье: большие напольные часы, одно из украшений ресторана, начинают отсчитывать время с ужасающим грохотом, и каждая секунда молотом бьет по голове. Видимо, такой пришел Знак: тихое становится громким, а громкое - едва слышимым.
        - Как вы себя чувствуете? - шепчет Кира, и адира Вельмина отшатывается. И, кажется, ругается. Но ругается громко, поэтому ничего не слышно.
        Сирены тоже не слышно.
        Зато часы тикают так, что, кажется, их звук вот-вот разнесет цеппель на части.
        Часы выводят из себя, все морщатся, но все следят за движением стрелок.
        Три минуты.
        Главное развлечение во время перехода - следить за часами. Во-первых, потому, что часы всегда честны. Пустота лжет, показывает то, чего нет, показывает умерших людей, несуществующие миры и чудовищные пробоины, через которые в цеппель вползают чудовища, но Пустота никогда не трогает часы. Никто не знает почему, но все знают, что часы всегда честны. Во-вторых, важны минуты. Если Знаки поздние и первый явился после третьей минуты, путешественникам придется тяжело. Если ранние, будет легче, и есть шанс, что они исчезнут еще до окончания перехода. В-третьих, если стрелка начнет пятнадцатый круг, то нужно попрощаться с друзьями. Или вознести молитву. Или зарыдать. Потому что начиная с пятнадцатой минуты Пустота не отпускает - таков ее закон.
        Три минуты, но первый Знак уже был, а значит, переход получится не очень трудным.
        Кира улыбается, отворачивается от часов и видит в глазах верзийца признаки безумия.
        - «Старый друг» пришел, - шепчет опытный метрдотель, не сводя взгляд с молодого офицера.
        Знак подлый, лгущий о том, что самый близкий человек пропадает у порога, не в силах войти внутрь, и нужно выскочить, чтобы помочь, чтобы втащить его внутрь, чтобы не позволить умереть.
        - Я не могу его оставить!
        Верзиец делает шаг к центру зала, к столу, на котором лежит ключ. Метрдотель не успевает перехватить офицера: он слишком далеко, а движения в Пустоте замедлены, Кира, к своему стыду, не успевает среагировать, позволяет словившему Знак мужчине проскочить мимо себя, и… Положение спасает адира Вельмина, которая бьет верзийца по голове серебряным кувшином. Затем опускается на стул и вновь сжимает руку дочери. И Кира понимает, что страшно отнюдь не Вельмине. И еще понимает, что настоящая адира умеет не только заниматься рукоделием. И еще - что Вельмина дер Жеенкро только что спасла молодому капитану жизнь.
        Впрочем, во время переходов такое случается. И очень часто.
        А потом сирена умолкает, и в окнах появляется голубое каатианское небо.

«Колесница Эппа» совершила межпланетный переход.

///

«Если соберешься путешествовать без меня по адигенским планетам, помни: предложение «немного отдохнуть с дороги» означает минимум три дня, возможно, неделю, если будет организована охота или, в твоем случае, маскарад…»

«Почему в моем случае - маскарад?» - осведомилась Кира.

«Так принято, - терпеливо объяснил Помпилио. - Если я путешествую один, мне предложат поохотиться, если ты путешествуешь одна, устроят в твою честь бал-маскарад, если мы вместе - спросят, чего мы хотим, но все равно сначала устроят охоту, а потом - маскарад. - Он улыбнулся и продолжил: - Во время ознакомительного путешествия бывает неплохо провести у старых друзей недельку-другую, но когда отправляешься по делам, глупо тратить месяц на совершение двух переходов, правда?»

«Правда».

«О чем я и говорю».

«Но ведь можно путешествовать инкогнито».

«Можно, - кивнул Помпилио. - Однако, если тебя опознают, поползут слухи, и все станут следить за твоими передвижениями с удвоенным вниманием. А тебя, скорее всего, опознают».

«Что же делать?»

«Самая большая проблема - Верзи. Дерек - мой старинный друг, верный и надежный. И Дерек точно обидится, если к нему не заехать, а заедешь - проведешь в гостях неделю. Поэтому, если торопишься - Верзи необходимо избегать. На остальных планетах не давай о себе знать, но потом придется извиняться. Письменно».

«Ты так делаешь?»

«Всегда».
        Кира учла предупреждение Помпилио и во время стоянки на Каате не покидала каюты и не показывала таможенникам документы.
        Высадив каатианских пассажиров и взяв на борт новых, «Колесница» направилась к следующей точке перехода, «окно» из которой привело цеппель в Каледо - сферопорт Тинигерии, в котором девушка рассталась с гостеприимным капитаном и его вышколенной командой и на автомобиле отправилась в отель «Ожерелье Т» - лучший на планете.
        В сеть «Ожерелье» входило шесть отелей, по одному на сферопорт, и каждый считался эталоном роскоши и комфорта. И снобизма, разумеется, куда же без него, поэтому стать гостем отеля могли далеко не все обладатели нужного количества золота. Рыжая сильно сомневалась, что Кира Дагомаро могла рассчитывать на номер в «Ожерелье», даже несмотря на многомиллионное состояние, а вот драгоценной супруге мессера Помпилио были немедленно предоставлены апартаменты с панорамным видом на Старый город, включающие в себя и горничную, и массажистку - «Адира, вам совершенно необходимо привести себя в порядок после дальней дороги!» Были предложены билеты в Оперу - «Неужели вы не слышали чарующий голос Бартеломео Бардолио? Послезавтра его бенефис, соберется весь тинигерийский свет». Само собой: вечернее платье, куафер и экипаж. «Вы не захватили бриллианты? Ничего страшного, адира, любой ювелирный дом будет счастлив одолжить вам драгоценности для выхода в свет…»
        Распрощавшись с заботливым портье, Кира приказала горничной готовить ванну, сообщила массажистке, что придет через пару минут, разделась, бросив вещи на пол гардеробной, накинула халат, а проходя через гостиную, увидела на крышке рояля конверт. Открыла, достала сложенный пополам лист бумаги и, ничуть не удивившись, прочитала:

«Завтра, 20:00, кафе «Павлин и пальма».
        То, что девушка должна явиться одна, подразумевалось.
        Ретроспектива,
        в которой Огнедел открывает перед Филаретом Ляхом широкие перспективы
        Эта Эпоха длилась уже более трех столетий и считалась эрой цеппелей - гигантских кораблей легче воздуха, умеющих путешествовать от планеты к планете, через бесконечную Пустоту. Цеппели олицетворяли нынешнюю Вселенную и прошли долгий путь от редких, вызывающих удивление красавцев, которых строили поштучно и знали наперечет, до привычного элемента пейзажа, на который не всегда обращали внимание.
        Массовый флот погубил романтику воздушных судов. Цеппели устаревали, отправлялись на утилизацию, продавались на нищие планеты по бросовым ценам, меняли хозяев и названия, и постепенно торговые пути заполнились не только новенькими или ухоженными кораблями военных и крупных корпораций, но и потрепанными «старичками», многие из которых больше походили на музейные экспонаты. И торговое судно «Лавка Ангелины» относилось к их числу. Судя по обводам корпуса и характерной форме гондолы, «купец» был выстроен на Бахоре - только там лобовую часть делали восьмиугольной, а не округлой, как в остальном Герметиконе. Со стапелей «Ангелина» сошла лет тридцать назад, многократно ремонтировалась, а сейчас требовала замены левого руля высоты и одной мотогондолы, скрипела всеми соединениями, а ее третий баллон явно подтравливал гелий.
        Скрипела, но продолжала летать.
        В отличие от современных грузовиков, «Лавка Ангелины» брала товар не на подвесную платформу, а в два объемных трюма, что было отличительной особенностью всех «купцов» и высоко ценилось свободными торговцами окраинных миров, из-за чего производители продолжали выпускать суда этой конструкции.

«Купцов» в Герметиконе было много, и Филарет Рубака относился к ним с презрением, как хищник. На борту «Ангелины» он держался вежливо, говорил негромко, первым протянул капитану Диккенсу руку и даже похвалил царящий на борту порядок, но все равно чувствовалось, что пират совершает над собой усилие, не считает торговцев равными и не понимает, для чего Огнедел привел его на цеппель. А тот не спешил с объяснениями: сначала уговорил Рубаку отправиться на планету Зарид, в сферопорту которой, Чарсити, как раз стояла «Лавка Ангелины», познакомил с капитаном, старшим помощником, двумя астрологами - почему-то на борту их оказалось двое, но раздраженный Лях не обратил на эту деталь внимания, - привел в кают-компанию и предложил выпить.
        А цеппель тем временем поднялся в воздух и взял курс на север.
        - Далеко идем? - поинтересовался Рубака, принимая бокал красного вина. Пить что-нибудь крепче он не рискнул, несмотря на то что в баре оказался роскошный выбор спиртного - поскольку предположил, что впереди их ожидает приключение. И не ошибся.
        - Мы направляемся к точке перехода на Луегару. «Окно» откроется примерно через час, погода отличная, и нет сомнений в том, что мы успеем вовремя.
        - Нам нужно на Луегару? - поморщился пират, не испытывающий особого желания появляться на планете, расположенной всего в одном переходе от Ожерелья, поскольку официально числился в списке самых разыскиваемых преступников Герметикона, и его физиономия украшала полицейские доски во всех цивилизованных сферопортах.
        - Нет, на Луегаре нам делать нечего, но мы на ней окажемся, - не совсем понятно объяснил Мааздук.
        И услышал ожидаемое:
        - Мне надоело, что ты говоришь загадками.
        - Не хочу портить сюрприз.
        - Ты говорил, что придумал, как поднять пиратство на новый уровень, - припомнил Филарет. - Собираешься изводить торговцев занудным преследованием?
        - Нет, не так, - серьезно ответил Ричард. Себе он тоже налил красного и пил его малюсенькими глотками. То ли тоже не хотел напиваться, то ли ему не нравилось дешевое заридское пойло из бара «Ангелины». - Я хочу, чтобы ты своими глазами увидел все детали происходящего. - Он выдержал паузу. - Это покажет, что я полностью тебе доверяю.
        - Спасибо, - с иронией отозвался Лях. И залпом опрокинул бокал, после чего вновь его наполнил.
        - Сначала о «Лавке Ангелины», - продолжил Огне-дел. Ему не понравился жест Рубаки, однако лицо террориста осталось привычно неподвижным, неудовольствие на нем не отразилось. - Это абсолютно чистое с официальной точки зрения торговое судно. Документы в полном порядке, капитан Диккенс хорошо известен в центральных мирах, ходит под флагом Бахора и не вызывает подозрений у таможенных и пограничных служб. Его репутация чиста.
        - Он наводчик? - быстро спросил пират. - Или вы сплавляете ему товар?
        - «Лавка Ангелины» не в состоянии взять большой груз, - негромко ответил Мааздук. - Второй трюм всегда пуст, первый заполняется не более чем наполовину. Ящики и тюки, которые Диккенс показывает таможенникам - фикция, они пусты.
        - Зачем это нужно?
        - Затем, дружище Филарет, что астринг очень тяжел, а на «Ангелине» их два.
        - Ага… - Лях понял, что начинается самое интересное, отставил бокал и потер подбородок. - Непонятно, но интригующе.
        А вот этот жест Ричарду понравился. Он тоже поставил бокал и жестом пригласил пирата к иллюминатору:
        - Посмотри.
        Рубака послушно встал рядом и прищурился на появившиеся на горизонте цеппели: импакто и огромный камион.
        - Грузовик называется «Сильный Джонни», приписан к Луегаре и везет на родную планету массу самого разнообразного груза, среди которого прячутся десять контейнеров с перкенсойскими кристаллами. Это уникальный и самый важный экспортный товар Зариды, на который существует огромный спрос у алхимиков Герметикона. Десять контейнеров настолько ценны, что грузовик сопровождает легкий крейсер.
        - Вижу, - пробурчал Филарет, недружелюбно разглядывая импакто. - Что дальше?
        - Мы их ограбим, - холодно ответил Огнедел. - И заберем кристаллы.
        - Разнесем импакто?
        - Нет.
        - Тогда как?
        - Ты увидишь происходящее во всех подробностях… Пойдем.
        И Мааздук увлек заинтригованного Ляха к машинному отделению, рядом с которым традиционно располагался астринг - удивительная машина, позволяющая цеппелям путешествовать между мирами.
        - Итак, дружище, мы находимся в точке перехода, то есть там, откуда можно добраться до другой планеты…
        - Ты решил прочитать мне вводную лекцию по астрологии? - язвительно осведомился Филарет.
        - Я хочу, чтобы ты понял абсолютно все нюансы, - парировал Ричард. - Поэтому, пожалуйста, не перебивай меня без дела.
        - Ладно, - проворчал пират, сожалея, что не прихватил с собой бокал вина.
        - Так вот. Точки перехода «включаются» в определенное время, когда планеты занимают друг относительно друга правильное положение, поэтому цеппели, если их несколько, улетают строго по очереди. Военные уже вышли с нами на радиосвязь и сказали, что первым на Луегару отправится грузовик, затем - они, и только потом - «Ангелина». Если успеем. Мы, естественно, согласились, потому что не можем себе позволить ссориться с военными.
        - Ха-ха, - изобразил иронию Лях.
        На этот раз Огнедел сопроводил его замечание улыбкой.
        - А поскольку точка перехода открылась, на «Сильном Джонни» заработал астринг…
        В это мгновение бортовой астролог грузовика опустил на глаза гоглы с толстыми синими стеклами и положил руки на рукоятки астринга. Астролог утонул в массивном кожаном кресле, ему комфортно и удобно. Это одно из главных цепарских правил: астрологу должно быть удобно, ничто не должно его отвлекать или мешать, потому что он и только он ведет корабль через Пустоту, а капитан, рулевой и механики становятся пассажирами. Астролог внимательно смотрит в «дальний глаз» - полуметровое кольцо из астрелия, плавно давит левой ногой на педаль, запуская первый контур астринга, и подкручивает ручки, делая появившееся внутри «дальнего глаза» изображение четким. Астролог смотрит через Пустоту и последовательно фокусирует удивительный прибор сначала на звезде, а затем - на планете, на которой нестерпимо ярко сияет Сфера Шкуровича - ярче, чем звезда…
        - Именно сейчас начинает работать наш второй астринг, - негромко произнес Огнедел, открывая дверь в отделение, но не переступая порог.
        Лях прекрасно знал, что входить в работающую машину опасно, но не смог пересилить любопытства и сделал шаг, разглядывая склонившегося над «дальним глазом» астролога - их астролога.
        Нет!
        Над вторым «дальним глазом»!!!
        В этой машине возле кресла находились два одинаковых круга, и астролог «Ангелины» работал с обоими, постепенно сдвигая их так, чтобы один круг оказался над другим.
        - Как ты изменил астринг? - хрипло спросил Филарет.
        Звездные машины изготавливались только на Герметиконе, на таинственной планете, алхимики которой возродили древнюю технологию обработки астрелия, и Рубака понял, что вряд ли астрологи изменят конструкцию машины для преступных нужд Мааздука.
        - Ты будешь знать, как это работает, а не то, как я сумел этого добиться, - усмехнулся Ричард. - И не перебивай, начинается самое интересное: наш астролог меняет изображение, поступающее в «дальний глаз» грузовика. Подменяет одну Сферу Шкуровича другой. И сейчас…
        По изображению, которое показывал «дальний глаз» астринга «Сильного Джонни», пробегает рябь, но она не вызывает беспокойства у астролога грузовика: такое случается. Дождавшись окончания помех, он набрасывает на пылающую Сферу серый «хвостик», устанавливая соединение между мирами, и нажимает на правую педаль. Теперь астринг грузовика работает на полную мощность. Блестит так, что больно глазам, а в центре помещения бешено крутятся закрепленные одно внутри другого кольца. Три кольца, которые должны сложиться в одно и породить невидимый луч, создающий «окно» перехода.
        И когда оно распахивается, Пустота втягивает грузовик в себя. Вертикально вверх.
        В Ничто…
        - Где сейчас «Сильный Джонни»? - поинтересовался Филарет, проводив взглядом исчезнувшее судно.
        - Если ты помнишь Астрологический атлас…
        - Я посмотрел его, узнав, что мы идем на Зарид.
        - Прекрасно. - Огнедел помолчал, справляясь с раздражением, но не меняясь в лице, и продолжил: - Раз ты рассматривал Астрологический атлас, то наверняка обратил внимание, что мы находимся в скоплении обитаемых планет. Поблизости их двенадцать, и я уверен, что скоро этот «куст» начнет бурное развитие…
        - Ричард, ты умный мужик, но очень болтливый.
        - У меня просто хорошее настроение.
        - Хочешь сказать, у нас все получилось?
        - Судя по лицу моего второго астролога - да, получилось.
        Обманщик, сумевший незаметно подключиться к работе коллеги с грузовика, снял гоглы и показал Огнеделу большой палец. Ричард растянул губы в усмешке.
        - На самом деле вокруг нас тринадцать планет, но тринадцатая - Леонида - находится в плотном пылевом облаке, - сообщил Филарет, разглядывая остановившийся астринг. Судя по всему, эта машина предназначалась только для обмана. - Прыжки на Леониду опасны и затруднительны, поэтому планету забросили - никто не хочет рисковать.
        - Но Сфера Шкуровича на ней есть, - обронил Мааздук.
        - И ты отправил «Сильного Джонни» на Леониду?
        - Где ее поджидают мои люди, - сказал Огнедел. И вновь улыбнулся: - Какое интересное совпадение, правда?
        Улыбаться у него получалось плохо: губы растягивались, словно резиновые, но лицо почти не менялось, на нем просто появлялись растянутые губы. А глаза оставались холодными.
        - Действительно, интересное совпадение, - процедил Лях, наблюдая за исчезающим в окне перехода крейсером. - А мы идем на Луегару?
        - Обязательно.
        - Зачем?
        - Чтобы не вызывать подозрений: нас видели в точке перехода, и мы должны совершить прыжок. «Ангелина» проведет в сферопорту пару часов и уйдет, это время нам с тобой придется поскучать в потайном отсеке.
        - Наш капитан Диккенс еще и контрабандист?
        - У капитана Диккенса масса достоинств.

///
        - Где мы?
        - Что происходит?
        - Это не Луегара!
        - Я вижу!
        Капитан «Сильного Джонни» подошел к лобовому окну и внимательно оглядел пейзаж, словно надеясь, что колдовской морок спадет и вместо аккуратного поселка из чистеньких беленьких домиков под красными крышами, слева от которого высилась Сфера Шкуровича, а справа раскинулось небольшое посадочное поле, он увидит луегарский сферопорт с десятью причальными мачтами, четырехэтажным зданием порта, складскими ангарами, железнодорожной веткой, а главное - с современным городом на горизонте.
        Но морок рассеиваться отказывался, и через несколько секунд капитан Даниель был вынужден признать, что происходящее - не сон.
        - Где мы? - повторил растерянный рулевой.
        - Что происходит? - повторил растерянный старпом.
        - Нужно спросить у астролога, - ответил капитан, останавливая взгляд на пришвартованном к единственной причальной мачте импакто, гондолу которого украшал герб Скурийской республики. - Но я думаю, мы поймали новый Знак…
        - Неизвестный цеппель, неизвестный цеппель! Ответьте! - услышав запрос, бортовой радист тут же вывел его на громкую связь.
        - С кем я говорю? - откашлявшись, поинтересовался Даниель. - Где мы?
        - Вы не знаете, куда прыгали? - после короткой паузы спросили с земли. Осторожно спросили, без всякой иронии, поскольку все знали, что в переходах случается разное, и относились к этому серьезно.
        - Кажется, Пустота сыграла с нами забавную шутку, - глухо ответил капитан. - Мы планировали оказаться на Луегаре.
        - Это Леонида, - сообщил диспетчер. - Вы находитесь на Леониде, капитан, добро пожаловать.
        Слух о том, что «Джонни» прибыл не по назначению, быстро распространился по кораблю, и у дверей капитанского мостика столпились встревоженные цепари. Сообщение с земли они встретили сдержанными возгласами, обрадовавшись, что живы и находятся на обитаемой планете, но быстро прекратили шуметь и замерли, ожидая от капитана распоряжений.
        - Мы можем пришвартоваться? - поинтересовался Даниель.
        - Готовьте швартовы, капитан, мы высылаем команду.
        В сферопорту Леониды торчала всего одна причальная мачта, и «Джонни» предстояло опуститься непосредственно на землю.
        - Вас понял, - подтвердил капитан и покосился на рулевого: - Самый медленный вниз, сынок.
        И подумал, что не отказался бы сейчас от стаканчика чего-нибудь крепкого.

///
        - Сталкиваясь с неожиданным и необъяснимым, люди теряются и пытаются искать простые ответы, - продолжил Огнедел, когда «Лавка Ангелины» вышла из Пустоты и зависла в воздухе, примерно в лиге от четырехэтажного портового здания Луегары. Вести серьезный разговор во время перехода не было возможности, собеседникам пришлось прерваться, и Мааздук продолжил фразу с полуслова: - А самый простой и очевидный ответ для команды «Сильного Джонни» - это появление нового Знака, который забросил их в другой сферопорт. Капитан и астролог четко знают, что вошли в Пустоту правильно, ведь они сами проложили курс. Оказавшись на другой планете, эти двое растеряются… и примут решение приземлиться, чтобы сообразить, что делать дальше.
        Разговор они вели в потайном отсеке «Ангелины»: узком и темном, похожем на карцер и искусно спрятанном среди гигантских баллонов с гелием. Таможенники в такие дыры редко заглядывали, но мужчины все равно говорили приглушенными голосами.
        - Сферопорт Леониды не вызовет у капитана «Джонни» подозрений: он мал и заброшен, что обычно для заштатных планет. Капитан увидит импакто у причальной мачты, но не насторожится, потому что на крейсере есть герб и штандарт одной из республик. Капитан услышит искреннее удивление в голосе диспетчера и поверит, что случившееся - необычная, но вполне возможная случайность. Он прикажет приземлиться…
        - Зачем? - не выдержал Рубака. - Логичнее всего ему убраться с Леониды как можно скорее!
        - Представь себе людей, которые летели на Луегару, а оказались на Леониде, - предложил Огнедел. - Представь их состояние, когда они решат, что стали жертвой нового Знака, и этот знак мог забросить их куда угодно, хоть на безжизненную луну, а оказались они на обитаемой планете. Они приземлятся, Филарет, хотя бы для того, чтобы отметить подобную удачу хорошей выпивкой.
        - И окажутся в наших руках, - закончил Лях.
        - Да, Филарет, они окажутся в наших руках, - подтвердил Мааздук. - Они сбросят швартовы, портовая команда их примет, закрепит на земле грузовую платформу, а затем и само судно. Цепари выйдут из него и будут… Они все будут убиты.
        - Все? - уточнил пират.
        - Это главное условие: только в этом случае мы сможем гарантировать соблюдение тайны.
        - Гм…
        - Есть проблемы? - поднял брови Ричард.
        - Никаких проблем, - покачал головой Лях. - Убьем всех.
        - Я в тебе не сомневался. - Огнедел выдержал короткую паузу. - Второе главное условие: после выгрузки добычи цеппель должен быть отогнан в океан и взорван.
        - Никаких следов.
        - Никаких следов, - подтвердил Ричард. - Единственный залог безнаказанности в том, что цеппели будут считаться погибшими в Пустоте. Поэтому мы станем забирать только интересующий нас товар и судовую кассу. Если драгоценности, то строго в переплавку. Никаких художественных ценностей - картин или скульптур, никаких рабынь для услады. Берем только то, что невозможно идентифицировать. Тебе придется довести это до сведения команды и жестко следить за исполнением приказа. Если кто-то прихватит на память красивый перстень с пальца покойника, ты должен будешь расстрелять его на глазах у команды.
        - Я справлюсь.
        - А теперь самое главное, Филарет. - Огнедел очень жестко посмотрел пирату в глаза. - Я знаю о твоей связи с Компанией. И понимаю, что ты уже прикидываешь, за сколько можно продать полученную от меня информацию.
        - Почему ты так решил? - опешил Рубака.
        - Я не буду за тобой следить, я просто хочу сказать, что нужно подождать и отточить захват цеппелей до идеала. В этом случае мы продадим технологию намного дороже.
        - Мы? - удивился Лях.
        - Я предлагаю тебе стать полноправным компаньоном, - очень серьезно произнес Ричард. - У тебя есть связи, у меня - технология. Доработав ее, мы проведем переговоры и заключим сделку, по итогам которой будем купаться в золоте.
        - А как же спорки? - тут же спросил пират.
        - Спорки - нечистые, - отчеканил Мааздук. - Сейчас они необходимы, но я не собираюсь вести с ними дела дольше, чем это необходимо.
        - Хорошие слова, - одобрительно кивнул Лях. - И хорошее обещание.
        - Я предпочитаю предельно сильно мотивировать партнеров.
        - Считай, что ты меня мотивировал, - подтвердил пират, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.
        Они покинули цеппель через три часа после того, как «Лавка Ангелины» вышла из сферопорта Луегары. Пересели на один из грузовиков спорки и через два прыжка оказались на Ямне, где Филарета ожидал «Фартовый грешник» и куда через сутки прибыл принадлежащий Огнеделу импакто - легкий крейсер, гондолу которого украшал герб Скурийской республики, а в трюме лежали десять контейнеров с драгоценными перкенсойскими кристаллами.
        Что же касается «Лавки Ангелины», то с Луегары она ушла на Зарид, затем перебралась на Ганадиду, планету спорки, и встала в закрытый ремонтный эллинг, где ей перекрасили гондолу, избавили от приметного бахорского восьмиугольника и поменяли документы, превратив в чурскийский торговый цеппель «Честный абрикос».
        Глава 4,
        в которой Кира наслаждается тинигерийским гостеприимством, «Пытливый амуш» посещает Фоксвилль, а Помпилио делает Тайру счастливой
        Из всех адигенских миров Ожерелья Тинигерия считалась если не провинциальной, то близкой к этому планетой, развивающейся и проводящей экспансию не из-за амбиций, а в силу объективных факторов развития цивилизации, требующих постоянного расширения ресурсной базы. Спокойные до флегматичности тинигерийцы с удовольствием ограничили бы свои притязания одной-единственной планетой - своей собственной, и лишь непрерывные понукания братьев-адигенов заставляли их жить сообразно эпохе. Не было в них ни лингийской дерзости, ни верзийского упорства, ни анданской яркости, и даже каатианцы, над которыми в салонах Линги и Верзи было принято посмеиваться, казались на фоне тинигерийцев образцом неукротимости.
        Тинигерийцы никуда не спешили, любили все большое и выстроили столицу мира в полном соответствии со своими вкусами. Каледо был самым тихим и спокойным сферопортом из всех виденных Кирой - в цивилизованных мирах, конечно же, не в сонном захолустье. Казалось, он просто-напросто нарисован на гигантском холсте, и любое изменение на нем, даже самое мелкое, требует тяжелой и трудоемкой работы художника: цеппели выходили из Пустоты плавно, всем видом показывая, что оставили суматоху на других планетах, и так же неспешно двигались наземные команды, помогающие кораблям приземляться и снимающие с них грузы. Сам город состоял из двух частей: классической Старой, выстроенной в любимом тинигерийцами монументальном стиле «катанго», и Новой, современной и более живенькой - разумеется, благодаря присутствию инопланетников.
        Кафе «Павлин и пальма» находилось в Новой части Каледо, но не в центре, а на северо-западной окраине, от которой было рукой подать до бедного пригорода и, что самое неприятное, до района Выход-Выход, облюбованного уголовниками Омута. Выбор места показался Кире подозрительным, однако оспорить его было не с кем, и ровно в восемь пополудни, как велели в послании, девушка вошла в кафе и устроилась за столиком у двери. Для похода рыжая выбрала брючный костюм, к которому идеально подошли залихватское кепи и большие солнцезащитные очки, сделавшие лицо девушки неузнаваемым.
        Кира заказала кофе, небрежно просмотрела вечернюю газету, с облегчением убедившись, что сумела сохранить свое появление на планете в тайне, и удивленно подняла брови, услышав девичий - так показалось вначале, а затем, как выяснилось - детский голос:
        - Синьора скучает?
        Вопрос задал чумазый мальчишка лет двенадцати, наряженный в потертый и большой, не по росту, пиджак, драный картуз, серую рубаху, полосатые штаны и новенькие, скрипящие ботинки, которыми мальчишка гордился и выставлял напоказ, подворачивая выцветшие штаны до лодыжек.
        - Синьора?
        - Не слишком ли ты молод для подобных вопросов?
        - Но ведь я угадал?
        Кира уже поняла, что ей прислали посыльного, и с интересом ожидала развития событий.
        - Нет, не угадал. Я не скучаю.
        И сделала вид, что увлечена газетой.
        - Вы не скучаете, потому что нервничаете, - с неожиданной для его возраста проницательностью произнес мальчишка, и Кира мысленно прибавила ему два, а то и три года, решив, что низкий рост и худоба - следствие не юного возраста, а плохого питания.
        - Я просто жду.
        - Вы ждали меня, синьора.
        - Я поняла.
        - Я сейчас выйду, а вы через пару минут идите за мной.
        - Далеко?
        - Просто: идите за мной.
        - Далеко?
        - Я должен вас проводить, а не отвечать на вопросы.
        Мальчишка повернулся и шагнул за дверь.
        Остановить его? Схватить и допросить? А что дальше? Скорее всего, он ничего не знает и просто выполняет задание за небольшую плату. Хватать мальчишку бессмысленно, ей нужны люди, которые назначили встречу.
        Кира расплатилась за кофе, бросив на стол мелкую монету, и поднялась на ноги.

///
        Бахорские друзья Горизонта были уверены, что Эхо не откажется насолить адигенам, но Кома все равно испытывал сомнения, поскольку не ожидал, что их патлатый приятель отправится на дело в одиночку. Для похищения нужны исполнители, которые, в свою очередь, могут побояться ссориться с Помпилио, а чтобы страх не пропал втуне, а принес выгоду - могли и донести о готовящемся преступлении в местную полицию. Горизонт сомневался, но сомнения без доказательств - пустой звук, предъявлять ему было нечего, и Кома положился на слово Эха, заплатил пятьдесят цехинов и стал ждать развития событий. Нервничал, конечно, и, наверное, переживал бы намного меньше, зная, что небольшая, но сплоченная банда Эхо состояла из галанитов-полукровок, доверяющих только друг другу и традиционно ненавидящих адигенов. Особенно - лингийцев.
        Было их четверо: сам Эхо, крепкий, словно дуб, Угрюмый, любящий ножи и машины Драйв, и красивый, как девушка, Шалик - сердцеед и бабник. На дело они отправились в объемном автомобиле, слегка походящем на катафалк, и были уверены, что справятся с одной-единственной девчонкой без особого труда.
        - Она опоздала? - негромко спросил Шалик.
        - Явилась вовремя, - качнул головой Драйв. - И Любчик дал знак, что она явилась одна.
        - Тогда почему их до сих пор нет?
        Чистивший ногти Эхо оторвался от своего занятия и внимательно посмотрел на красавчика:
        - Торопишься?
        Тощий, похожий на мышь Эхо выглядел самым безобидным членом банды, но при этом пользовался непререкаемым авторитетом, основанным в том числе на страхе. Связываться с ним - подлым и злопамятным - никто не рисковал.
        - У меня свидание, - стушевался Шалик. - Тороплюсь.
        Сидящий за рулем Драйв хмыкнул, но промолчал, а вот Угрюмый не сдержался:
        - С кем?
        - С твоей сестрой.
        - Ноги отрежу, - тут же возмутился здоровяк.
        - Она взрослая девушка.
        - Вот выйдет замуж - пусть к тебе от мужа бегает, а пока она под моим надзором - будешь иметь дело со мной.
        Страшненькая на лицо и жирная сестра, которую он никак не мог выдать замуж, была слабым местом Угрюмого, и здоровяк легко велся на любую шутку.
        - Не волнуйся, не трогал я твою сестру и трогать не собираюсь.
        - Вот и правильно.
        Шалик помолчал, недовольный тем, что никто не заговорил о его любовных подвигах и не полез с расспросами, после чего поинтересовался:
        - Эхо, мы девку сразу отдаем?
        - Почти, - кивнул в ответ главарь. - Отвезем на склад рядом с Выход-Выходом, там и отдадим.
        - Они нас там ждут? - уточнил красавчик.
        - Нет, им я еще не сказал, где пройдет встреча. - Эхо вновь вернулся к чистке ногтей. - На всякий случай… А почему спрашиваешь?
        И не удивился ответу:
        - Может, того… уестествим бабенку? - Шалик облизнулся. - С нее не убудет, а нам - развлечение.
        - Адигенского тела захотелось?
        - С адигенами я не раз кувыркался, эту хочу.
        - Почему?
        - Красивая.
        Несколько секунд бандиты молчали, припоминая фотографии Киры и представляя, что с ней можно сделать, а затем Эхо твердо произнес:
        - Мы должны доставить ее в целости и сохранности.
        - Никто не узнает.
        - Она расскажет.
        - Вряд ли похищение заказал влюбленный аристократ, который собирается на ней жениться, - продолжил упорствовать Шалик. - За нее или выкуп хотят получить, или убить планируют, так что состояние девки заказчику безразлично. Получит ее живую, но изрядно удовлетворенную, и все будет хорошо. Что скажете?
        Возникла еще одна пауза, а затем Угрюмый хрипло заметил:
        - Я бы попробовал.
        Более осторожный Драйв промолчал, но по его глазам стало понятно, что и он бы не отказался от «развлечения». Ссориться с друзьями из-за такой мелочи Эхо не собирался, поэтому проворчал:
        - Видно будет, - и ткнул пальцем в окно, показывая на вышедшего из кафе мальчишку. - Любчик! Скоро появится девка.
        Шалик плотоядно улыбнулся.

///
        Когда Кира вышла на улицу, мальчишка уже отошел шагов на двадцать, направляясь к маячившему впереди скверу, а возможно, если судить по количеству и высоте деревьев - парку, отделяющему Новый город от трущоб.

«Наверное, полицейские заходят в парк не часто, поэтому бандиты постараются заманить меня на одну из дальних аллей и там схватить…»
        Замысел неприятелей Кира просчитала без труда, но с ответом на вопрос: «Что делать?» пока не разобралась. Идти? Это чревато похищением. Попытаться остановить мальчишку? Он слишком далеко и бросится наутек, едва услышит за спиной шаги. Развернуться и уйти? Но зачем, в таком случае, она летела на Тинигерию?
        И девушка поймала себя на мысли, что ей не хватает Помпилио - спокойного, всегда уверенного в себе и всегда знающего, что нужно делать, Помпилио. Он бы наверняка отыскал выход из этой дурацкой ситуации, или не попал бы в нее.

«Что же делать? - Кира ускорила шаг. - Догнать и схватить его за ухо? Предложить денег за правду? Сколько у меня с собой? Кажется, пара цехинов…»
        - Ой!
        Увлеченная своими мыслями девушка напрочь позабыла об осторожности, не обращала внимание на происходящее вокруг и вскрикнула, когда Угрюмый грубо схватил ее за плечи.
        - Ой!!
        Рыжая как раз проходила мимо припаркованного у тротуара автомобиля и оказалась в ловушке.
        - Ой!!!
        Бандиты действовали слаженно: услышав короткий крик, Драйв завел мотор, сидящий на заднем диванчике Эхо распахнул дверцу и протянул руки, готовясь втащить добычу внутрь. Угрюмый, по плану, должен был втолкнуть девушку в салон, а за мгновение до этого Шалику полагалось нанести жертве оглушающий удар в голову. И Шалик ошибся. Промахнулся: в последний момент Кира ухитрилась уклониться, и дубинка скользнула по голове Угрюмого.
        - Сука!
        Свалить громилу Шалик не сумел, но от неожиданности здоровяк ослабил захват, Кира вырвалась, шагом разорвала расстояние, но тут же развернулась, чего от нее никто не ожидал, и ловким пинком втолкнула Угрюмого в объятия Эхо.
        - Дерьмо!
        Если бы громила твердо стоял на ногах, авантюра девушки не удалась бы, но удар Шалика смутил Угрюмого, толчок окончательно лишил равновесия, и он рухнул на не ожидавшего такого поворота событий Эхо.
        - Идиот!
        Шалик понял, что виноват в неразберихе, разозлился, попробовал повторить удар, но Кира с легкостью уклонилась, отступив еще на шаг, и Шалик совершил ошибку. Последнюю в жизни. Красавчик выхватил нож и нанес быстрый подлый выпад, надеясь резануть девушку по руке и заставить запаниковать. Но в ответ получил выстрел: увидев оружие, Кира выхватила спрятанный под жакетом пистолет и без колебаний пустила его в ход.
        Промахнуться с такого расстояния рыжая не могла при всем желании, и пуля вонзилась Шалику в горло.
        - Она стреляет! - взвыл Угрюмый, который как раз собирался выбраться из машины. Теперь это желание пропало. - Стреляет!!
        Шалик поднес к ране руку, изумленно посмотрел на кровь, широко раскрыл глаза и начал медленно опускаться на колени. Когда они коснулись тротуара, взгляд бандита уже остановился.
        - Проклятие!
        Драйв надавил на акселератор, и машина рванула с места.

«Уходят!»
        Кира видела одно: надежда узнать правду о смерти отца исчезает на глазах, и сделала то, чего от нее не ожидали: подскочила к стоящему впереди автомобилю, направила на водителя пистолет, рявкнула: «Вон!» и заняла его место.
        Мальчик Любчик разглядывал происходящее с плохо скрываемым страхом.

///
        - Что она делает? - изумился Угрюмый.
        - Гонится за нами! - пробурчал Драйв, нервно поглядывая в зеркало заднего вида.
        - Зачем?
        - Откуда я знаю?!
        - Что будем делать? - Теперь здоровяк смотрел на главаря.
        - Ничего не будем, девка сама приедет туда, куда нам нужно, - с уверенностью, которой у него в действительности не было, произнес Эхо.
        - Думаешь, приедет? - промямлил Угрюмый.
        - Да.
        - Приедет и убьет нас! - рявкнул Драйв, продолжая давить на акселератор. - Видели, что она с Шаликом сделала?
        - Шалик сам дурак - подставился.
        - А мы не подставимся? Что будет, когда она нас догонит?
        Угрюмый коротко выругался.
        - Что ты предлагаешь? - хмуро спросил Эхо.
        - Нужно оторваться от нее и спрятаться, - ответил Драйв. - Плевать на деньги, ныряем в Выход-Выход и ложимся на дно.
        - Так отрывайся, - пробормотал главарь.
        - Я стараюсь…
        И в этот момент Кира ударила их в первый раз - в задний бампер. Автомобиль тряхнуло. Угрюмый вновь выругался.
        Девушка прекрасно понимала, что бандиты торопятся в Выход-Выход, и решила не позволить им скрыться. С уголовниками нужно было разобраться здесь и сейчас, и рыжая разобралась.
        Еще один удар, куда более сильный, заставил бандитов заорать, а затем девушке удалась ловкая и сложная атака, необычное столкновение, заставившее машину Эхо развернуться посреди дороги. Завизжали тормоза, послышались крики - и бандитов, и прохожих, Драйв не удержал управление, и черный автомобиль на полном ходу врезался в фонарный столб.
        Напротив главного входа в парк.
        Прохожие сначала бросились на помощь, но через мгновение - после того, как из салона выбрался окровавленный, сжимающий пистолет Эхо, - с такой же скоростью метнулись наутек.
        - Брось оружие! - крикнула Кира. Свой автомобиль она остановила примерно в тридцати шагах от уголовников, выскочила и укрылась за капотом. - Сдавайся!
        В ответ Эхо выстрелил. Не очень уверенно - пуля попала в стекло задней дверцы, то есть очень далеко от девушки, и Эхо, наверное, мог остаться в живых, но все испортил Угрюмый. Громила покинул разбитый салон на пару секунд позже главаря, через другую дверь и не нашел ничего лучшего, как тоже выстрелить в Киру. Получилось намного прицельнее, чем у Эхо - пуля чиркнула по капоту, - но получилось зря, поскольку, оказавшись под перекрестным огнем, девушка повела себя так, как ее учили в армии. А учили ее на совесть.
        Услышав второй выстрел и звук удара пули в капот, Кира немедленно сменила позицию, обежала свою машину, резко уменьшив расстояние до Угрюмого - маневр стал для здоровяка полной неожиданностью, и, оказавшись на убойной позиции, без колебаний выстрелила бандиту в голову. Тут же развернулась к пришедшему в себя Эху и всадила пулю ему в грудь. Две пули.
        Постояла немного, держа бандитов на прицеле и убеждаясь, что больше не поднимутся, затем мысленно обругала себя за несдержанность, спрятала оружие и направилась к угнанной машине.

///
        - Что она сделала потом? - с неподдельным любопытством осведомился Туша.
        - Села в машину и уехала, - доложил мальчик Любчик. - А перед этим застрелила Эхо и Угрюмого, а еще раньше - Шалика.
        - Кто был четвертым?
        - Драйв, он за рулем сидел.
        Погоня продолжалась недолго, и побежавший следом Любчик успел увидеть случившееся, можно сказать, из первого ряда. После чего отправился в условленное место и поведал ожидавшим посланца приятелям безрадостные новости.
        - Драйв жив?
        - Не думаю.
        - Почему?
        - Когда полицейские его вытаскивали, у него голова вот так болталась. - Любчик продемонстрировал, как именно «вот так» болталась голова у четвертого члена банды, и Туша с Горизонтом мысленно согласились с его выводом: «вот так» голова могла болтаться только у покойника.
        И еще оба подумали, что провал не стал катастрофой: никто из бандитов не выжил, а значит, не расскажет о них полицейским. Хвост обрублен.
        - Это будет труднее, чем я рассчитывал, - признался Иона, бросив взгляд на приятеля. - Она действительно хороша.
        - Сегодня к ней придет полиция, - мрачно поведал Горизонт.
        - Она ничего не скажет.
        - Почему ты так думаешь?
        - Ей нужны ответы, - объяснил Туша. - Она скажет, что на нее просто напали, и будет ждать следующего послания от нас.
        - Пожалуй, - подумав, согласился Кома. - Продолжаем?
        - Обязательно.
        - Привлечем других парней?
        Помолчали, раздумывая над тем, что тинигерийские уголовники не оправдали ожиданий и следующие вряд ли окажутся лучше, после чего Иона подвел итог беззвучному совещанию:
        - Хочешь сделать что-то хорошо - сделай это сам, - намекнув, что придется поработать.
        - Мараться не хотелось, - поморщился Горизонт.
        - Но придется.
        - Согласен, придется.
        - О чем вы говорите? - поинтересовался Любчик. - Хотите, я подгоню других ребят?
        И тем напомнил о себе.
        Похитители одновременно повернулись к мальчишке, некоторое время молчали, после чего Туша спросил:
        - Готов работать на нас?
        - Что делать? - отозвался повеселевший Любчик.
        - То же, что и для Эхо: нам нужен толковый помощник из местных.
        - Сколько заплатите?
        - А сколько тебе обещал Эхо?
        - Равную долю.
        Иона и Кома вежливо заулыбались, показывая мальчишке, что шутка удалась, после чего Горизонт предложил:
        - Пять цехинов.
        - Десять, - попросил Любчик.
        И был удовлетворен: и полученным согласием, и тем, что Туша выдал ему золотую монету в качестве аванса. Убедившись, что мальчишка рад сотрудничеству, Иона свел перед собой пальцы и очень серьезно произнес:
        - Слушай внимательно, Любчик: тебе нужно съездить в отель и передать письмо, которое мы сейчас напишем. Но передать так, чтобы не попасться…

* * *
        Смерть страшна.
        Смерть - это беда.
        Смерть - жуткий, накрывающий с головой кошмар, ужасно жестокий в своей бессмысленности.
        Смерть отнимает, всегда отнимает… не создает - уничтожает, а смысл есть только у жизни, у того, что идет вперед. А смерть… она хоть и страшна, но отвратительно глупа в своем дремучем проявлении, и ее можно обмануть.
        - Лилиан… - шепчет Помпилио.
        Она улыбнулась, но промолчала. Наклонилась, наградив страстным, но быстрым поцелуем, и вновь выпрямилась, продолжая мягко, неспешно двигаться на нем… Белокурая чаровница. Красивая настолько, что мир, со всеми его красками, тускнеет рядом с ней и делается скучным. Красивая и манящая, как чудесная мечта… Сбывшаяся мечта.
        - Лилиан… - Помпилио улыбается, поднимает руку и прикасается к щеке любимой.
        И замирает от восторга при виде ответной улыбки, в которой столько любви, что хватило бы на всю Вселенную. И чувствует себя счастливым, увидев огонь, пылающий в ее прекрасных глазах.
        - Лилиан…
        Говорили, что девушка чудовищно горда и ничто не способно растопить ее ледяной взгляд. И уж тем более - ее ледяное сердце. Но это ложь и глупость, потому что лед Лилиан предназначался для кого угодно, но только не для Помпилио - с их самой первой встречи и до самого последнего разговора в кардонийской тюрьме: она вошла в камеру женой дер Саандера, а вышла невестой дер Даген Тура. Никогда между ними не было льда, только нежность, и Помпилио счастливо смеется, наслаждаясь жаркой любовью.
        - Лилиан…
        - Мне нравится, когда ты повторяешь мое имя, - отвечает девушка, вновь наклоняясь к мужчине. И светлые локоны щекочут его грудь.
        - Лилиан…
        - Я люблю тебя… я безумно тебя люблю…
        И Помпилио понимает, что наконец-то вырвался из страшного, чудовищного сна, в котором его любовь сгорела на ступенях кардонийского дворца. И повторяет, бессчетное число раз повторяет имя прекрасной девушки, навсегда завладевшей его сердцем. Кричит ее имя, рывком поднимается и прижимает любимую к себе: горячую, неистовую, страстную…
        Помпилио счастлив.
        - Лилиан…
        И больше ничего не нужно.
        Бесконечная Вселенная сжимается в точку, имя которой - Лилиан. Становится центром и смыслом - Лилиан. Это начало и конец, путь и цель, сосредоточие любви и самого замысла.
        - Лилиан…
        Смерти нет, рассеялся кошмар, он очнулся от чудовищного забытья, в котором пребывал…

///
        Помпилио открыл глаза.
        - Лилиан?
        Но женщина, которую он прижимал к себе, не ответила. Возможно, не захотела. А скорее всего - не смогла. Потому что женщина продолжала дрожать и вздрагивать всем телом, царапая ему спину острыми ногтями. Черноволосая, мокрая от пота женщина. Через несколько секунд она затихла, но не отстранилась, наоборот, крепко прижалась к Помпилио, не желая размыкать объятия.

«Тайра…»
        Они в спальне, на очень широкой кровати, белье пребывает в беспорядке: простыни скомканы, подушки валяются на полу, шторы не задернуты, и в комнату уже ворвался первый утренний луч. Солнце поднялось над горами, а последнее, что осталось в памяти Помпилио - вечер у камина, неспешный разговор под тихий треск поленьев.
        Бокал вина…
        Тайра отстраняется и устало опускается на кровать. Она не смотрит ему в глаза, отворачивается, но Помпилио успевает заметить скользнувшую по ее губам улыбку. Очень довольную улыбку. Тайра потягивается, не оборачиваясь, отыскивает одеяло, укрывается с головой и просит:
        - Подай, пожалуйста, подушку.
        Ему ничего не остается, как подчиниться.
        При этом Помпилио увидел бутылку белого вина, печально плавающую в серебряном ведерке, в котором прежде был лед, наполнил бокал - один бокал, - сделал глоток, а вернувшись на кровать, предложил Тайре.
        И только тогда ведьма повернулась и посмотрела ему в глаза.
        - Спасибо.
        И сделала маленький глоток.
        - Зачем? - тихо спросил он. Сначала хотел разораться, как следует выругаться, но потом понял, что ни один крик не способен повернуть время вспять и помочь прожить ночь заново. - Зачем?
        - Ты больше не будешь помнить ее смерть, - спокойно ответила Тайра, глядя на Помпилио поверх бокала. - Никогда.
        - Буду.
        - Нет. Ты будешь знать, что Лилиан умерла, но не будешь возвращаться к ее смерти. Ты будешь помнить только хорошее.
        - Я буду помнить, что спал с тобой, думая о Лилиан?
        - Мы не просто спали, Помпилио, это было бы слишком пошло, - улыбнулась Тайра. - Нравится тебе или нет, но я - ведьма. Ты пустил меня в свою голову, и я справилась с той тьмой, которую в ней нашла. Ты никогда не забудешь, что Лилиан умерла, но ее смерть больше не будет рвать тебе душу. Ты будешь помнить, как Лилиан погибла, но не станешь вспоминать об этом каждый день. Я стала временем, которое тебя излечило.
        Несколько долгих секунд Помпилио смотрел на ведьму, затем взял из ее руки бокал и сделал большой глоток.
        - Ты могла просто побывать в моей голове и сделать все, что ты перечислила… - Он не спрашивал, он догадался. - Нам не требовалось заниматься любовью.
        - Да, - подтвердила Тайра.
        - Что возвращает нас к вопросу: зачем? - спросил адиген.
        Он больше не хотел орать. И шею наглой ведьме тоже не хотел сворачивать… наверное… Он хотел получить ответ на свой вопрос.
        - Затем, что все имеет цену. - Женщина вернула себе бокал и сделала следующий глоток. - Ты знаешь об Ахадире.
        - Я не знаю главного - как до него добраться.
        - И тем не менее ты знаешь об Ахадире, ты знаешь, что наша священная планета не легенда, что она действительно существует. Ты знаешь о Красных Камнях Белого, ты знаешь о Трех Сестрах Тау, ты, дерзкий лингиец, стал причиной смерти Старшей Сестры, и за одно это я должна была тебя убить.
        - Если ты должна меня убить, то ты слишком много болтаешь. - Помпилио отобрал у Тайры бокал и добавил в него вина.
        - Возможно, еще убью, - хрипло пообещала ведьма.
        - Когда ты это узнаешь?
        - Должно пройти время.
        - Может получиться так, что я успею первым. - Он сделал глоток, после чего вновь отдал бокал женщине.
        - Ты меня и пальцем не тронешь.
        Помпилио прищурился, обдумывая слова Тайры и тон, которым она их произнесла, после чего негромко спросил:
        - Ты хочешь от меня ребенка?
        - Надеюсь на это, - не стала скрывать спорки. И с вызовом посмотрела адигену в глаза.
        - Зачем?
        - Он скрепит нас самыми прочными узами.
        - С чего ты взяла, что я заинтересуюсь судьбой нечистого ребенка?
        - С того, что ты - адиген, а в жилах ребенка будет течь твоя кровь.
        Несколько секунд Помпилио пристально смотрел Тайре в глаза, затем вновь завладел бокалом, вновь его наполнил, сделал большой глоток и лишь после этого спросил:
        - Не слишком ли хорошо ты обо мне думаешь?
        - Ровно так, как ты заслуживаешь.
        - Ты пытаешься сыграть на том, что это будет мой первый ребенок, но я всегда буду помнить, что за сотни лет жизни…
        - Я ни разу не забеременела, - перебила его ведьма.
        И Помпилио вздрогнул. Вновь глотнул вина и спросил:
        - До сих пор ты не хотела детей?
        - До сих пор у меня не получалось, - честно ответила женщина, натягивая простыню до подбородка и отказываясь от бокала.
        - Почему ты думаешь, что получится на этот раз?
        - Потому что я - ведьма, Помпилио, я умею смотреть в будущее.
        - И никогда не ошибаешься?
        - Бывает, ошибаюсь, - кивнула Тайра. - Но я не хочу ошибиться в этот раз. - Помолчала и добавила: - Я рада, что не убила тебя, зверь.
        - Ты не рада, ведьма, ты счастлива.
        Помпилио поднялся и вышел из спальни.
        Тайра заложила руки за голову и улыбнулась.

* * *
        Над приобретением мотоциклета Помпилио думал неделю, и дело, конечно же, было не в деньгах. Как любой адиген, Помпилио испытывал вполне объяснимое отвращение к изобретениям галанитов, а как любой сторонник паровой тяги - к воняющим нефой двигателям внутреннего сгорания. Он внимательно изучил предложенные Акселем образцы, опробовал их, научившись сносно управлять мотоциклетом, но к окончательному мнению не пришел и обратился за помощью к Бедокуру. Тем более что именно шифбетрибсмейстеру предстояло при необходимости чинить новомодное устройство. Сначала Чира сказал, что переусложненным велосипедам не доверяет, а через два дня испытаний попросил себе такой же, «ездить по родной долине…» В результате решение было принято, и мотоциклет занял свое место на «Амуше».
        - Поднимай! - крикнул Крачин, отцепив лебедку. И махнул рукой, поскольку услышать его цепари никак не могли. Трос, извиваясь, потянулся вверх, к зависшему над мегатагенами кораблю, а Крачин провел рукой по рулю мотоциклета и негромко позвал: - ИХ!
        Тишина.
        - ИХ!
        Нет ответа.
        Аксель повернулся и увидел, что маленький Бабарский стоит всего в трех шагах позади и, задрав голову, невозмутимо разглядывает сросшиеся кроны гигантских деревьев.
        - Ты меня слышал?
        - Меня всегда мутит после «корзины грешника», - сообщил суперкарго, не сочтя нужным перевести взгляд на старшего помощника. - Слабый вестибулярный аппарат.
        - Поэтому ты не услышал мой вопрос?
        - Поэтому не ответил.
        Крачин понимал, что на новом месте ему придется непросто, что в сложившейся команде его примут настороженно и еще не скоро оценят и поймут. Но Крачин даже не догадывался, насколько трудным будет этот путь. Каждый подчиненный Помпилио обладал уникальным набором странностей, а вместе они походили на сбежавшую из психиатрической лечебницы сборную по бадминтону. При этом, как смог убедиться Аксель, каждый из офицеров «Пытливого амуша» был профессионалом высочайшего класса.
        Отношения с ними у Крачина складывались по-разному. На дальнем полюсе находился Галилей Квадрига, который, кажется, до сих пор не знал, что на «Амуше» появился старший помощник. На противоположном - капитан Дорофеев, предложивший Акселю дружбу. Отношения с ИХ были скорее теплыми, и они даже начали говорить друг другу «ты». Но иногда суперкарго нереально бесил.
        - Когда я смотрю на кроны мегатагенов, у меня начинает кружиться голова, - продолжил Бабарский.
        - Отвернись, - предложил Крачин.
        - Не могу - шею свело.
        - Проклятие!
        - Не ругайся, - попросил суперкарго. - Грубые выражения делают меня нервным, и могут начаться судороги.
        И как с ним говорить?
        Аксель тяжело вздохнул, а ИХ двумя руками взялся за шею, сделал вид, что размял ее, вернув голову в нормальное положение, после чего подошел и внимательно, словно видел впервые в жизни, оглядел мотоциклет.
        Обсудив с Помпилио и Бедокуром все возможные варианты, Крачин выбрал самую лучшую внедорожную машину Герметикона - «Инди», галанитского производства. В меру большую, удобную и мощную. В свое время Аксель испытал ее в лингийских горах, остался доволен и не сомневался, что в мегатагеновых лесах Фархи мотоциклет проявит себя еще лучше.
        Но у Бабарского на этот счет были сомнения.
        - Мы поедем на этом? - спросил он, продолжая разглядывать «Инди».
        - Что тебя смущает?
        - Я простужусь.
        - Надень шарф.
        - Я потеряю равновесие и упаду.
        - Закрой глаза.
        - И упаду, - с нажимом повторил ИХ.
        - Держись за меня.
        - Обниматься?
        - Можешь остаться здесь, - прорычал Крачин, усаживаясь в седло. - У меня, знаешь ли, дела в Фоксвилле.
        Бабарский пробубнил себе под нос несколько слов, кажется, оскорбительных, но послушно уселся позади Акселя и ухватился за него руками.
        - Если хочешь, могу привязать тебя к седлу, - хмыкнул Крачин.
        - Когда меня начнет тошнить, я не стану отворачиваться, - пообещал Бабарский. - Поехали.
        И вскрикнул, когда «Инди» рванул с места.

///
        Увы, законы мироздания не подлежат пересмотру, и главный из них гласит, что все проходит.
        Абсолютно все. Истекли и те «пятнадцать минут славы», которые почти достались маленькому городу на маленькой планете. Точнее, не истекли, а растворились в небытии, обернувшись пшиком, поскольку у Фоксвилля так и не получилось стать местом, где повесили самого знаменитого путешественника Герметикона.
        И это обстоятельство сильно угнетало мэра Чапли и констебля Дребренди. Нет, не отсутствие туристов в далеком будущем, а прибытие мстителей в ближайшем настоящем.
        - Но ведь мы его не повесили, - в очередной раз повторил констебль. - Он уехал в добром здравии.
        - Мы хотели его повесить, - в очередной раз не согласился с ним Чапли. - Это им не понравится.
        - А кто им скажет?
        - Кто угодно! - Мэр вздохнул. - На нас с тобой донесут сразу, как только здесь объявятся дружки Помпилио.
        - Убьем, - предложил Дребренди.
        - Дружков?
        - И дружков, и доносчиков.
        - Похоже, другого выхода нет.
        И они снова выпили.
        Городские власти обсуждали свои проблемы в кабинете мэра, окна которого выходили на главную площадь Фоксвилля, аккурат на виселицу, которой не хватило совсем чуть-чуть, чтобы стать знаменитой. Обсуждения вгоняли городские власти в депрессию, но как Дребренди и Чапли ни старались, они постоянно возвращались к этой теме.
        - Проклятый Спесирчик!
        - Скотина!
        - Он хоть завтра на свою Галану вернется, а нам расхлебывай!
        - Зря мы его послушали.
        Директора Фактории они поминали постоянно и, не сговариваясь, обвиняли во всех неприятностях. Проклинали себя за податливость, но понимали, что выхода у них не было: мэр и констебль оказались между молотом и наковальней. Наковальней выступал директор Фактории. Ссориться со всемогущей Компанией, подмявшей под себя почти всю торговлю драгоценной сердцевиной, Дребренди и Чапли не хотели. Но при этом они знали о могущественных друзьях самого знаменитого лингийца и догадывались о скором появлении молота…
        - Может, все-таки уедем на дальнюю вырубку?
        - Давай придерживаться плана, - качнул головой мэр. - Мы не знали, что это за человек, и собирались повесить его по приказу Спесирчика… - помолчал и горестно добавил: - Правда, потом Помпилио расскажет, что мы обо всем знали…
        - Помпилио еще должен выжить. - Дребренди покачал головой. - Поэтому давай придерживаться моего плана: убивать всех, кто будет задавать вопросы.
        - А если их будет слишком много?
        - Вопросов?
        - Людей, которые их задают.
        - Тогда скажем, что ничего не знали.
        Дребренди опрокинул еще один стакан крепкой бедовки и насторожился, услышав с улицы шум мотора.
        - Мотоциклет.
        - Кто-то из наших?
        - Не похоже… - Констебль выглянул в окно и прищурился. - Я этих парней вижу впервые.
        - Выглядят опасными?
        - Половина из них.

///
        - У меня все болит, - пожаловался Бабарский, с трудом сползая с седла. - Ты едва меня не убил.
        И пошатнулся, показывая, что едва стоит на ногах.
        - Путешествовать по этому лесу - одно удовольствие, - не согласился Крачин. - Земля твердая, ровная, лишней растительности нет, нужно лишь объезжать стволы…
        - Не знаю, что у вас, у драгун…
        - У кирасир, - поправил ИХ Аксель.
        - … называется комфортом, - продолжил фразу суперкарго, не обратив никакого внимания на замечание Крачина. - Но я едва жив. Мне нужны массаж и микстура от насекомых.
        - В тебе завелись вши?
        - Я что-то проглотил, и, боюсь, оно отложит внутри меня что-нибудь неприличное.
        - Оно сожрет твой мозг.
        - Что тебе известно об этих насекомых? - с подозрением осведомился суперкарго.
        Однако ответить Крачин не успел. Прозвучал вопрос:
        - Могу я узнать, кто вы?
        ИХ и Аксель резко повернули головы вправо и сделали вид, будто только что разглядели подошедших местных: двух пожилых бородачей, видимо, главных, и трех крепких мужиков с ружьями. Смотрели местные неприветливо, однако ИХ молниеносно вошел в роль и радостно произнес:
        - Прекрасный городок… мэр, если не ошибаюсь?
        - Мэр Чапли, - подтвердил мэр Чапли.
        - Очень приятно, ваша честь, - расплылся в улыбке Бабарский, тряся слегка опешившее руководство города за правую руку. - Меня зовут Плючик, Испистриспискиос Плючик, можно просто Испис, я представляю человека, зафрахтовавшего во-он тот грузовик… А вы, полагаю, констебль?
        - Как вы узнали? - пробормотал Дребренди.
        - В ваших глазах я вижу гордость и власть.
        - Как вы сказали, вас зовут?
        - Испистриспискиос Плючик, - повторил Бабарский, не сбившись ни в одном слоге.
        Ушлый ИХ пользовался большим количеством поддельных документов и достаточно походил на галанита, чтобы прикидываться одним из них.
        - Как я узнаю, что вы тот, за кого себя выдаете?
        - Вот бумага, подтверждающая мою заинтересованность в этом грузовике. - Бабарский извлек из сумки снабженный алхимической печатью лист и позволил собеседникам его изучить. - Я правильно понимаю, синьоры, что вы не чужды нашей маленькой сделке?
        - Что вам нужно? - поинтересовался мэр, жестом отпуская охрану. Далеко вооруженные мужики не ушли, но разговор они слышать перестали.
        - Внезапно выяснилось, что я должен передать с капитаном пакет. Ничего противозаконного, но важно, чтобы послание как можно скорее покинуло Фарху.
        - И вы мчались сюда из Гейтсбурга? - недоверчиво прищурился Чапли.
        - А что мне оставалось? Когда речь идет об Омуте…
        - Я не хочу это слышать, - перебил Бабарского констебль.
        - Вот и славно, - одобрил его ИХ. - Где я могу отыскать капитана?
        - Он наблюдает за погрузкой.
        - Вы меня представите?
        - Конечно, - кивнул Чапли. - Я провожу.
        Суперкарго повернулся к Акселю:
        - Мы отправимся к цеппелю, а ты можешь пока пропустить стаканчик чего-нибудь крепкого.
        - Спасибо, синьор Испри… синьор Плючик, - почтительно отозвался Крачин, всем своим видом показывая, что имя своего начальника он воспроизвести не в силах.
        Дребренди рассмеялся.
        - Только не расслабляйся, - чуть строже произнес ИХ и направился к грузовику.

///
        Разделив путешественников, а главное, увидев, насколько легко они согласились расстаться, Дребренди слегка успокоился. Не до конца, конечно же, поскольку долгая полицейская жизнь научила констебля всегда ожидать подвоха, но достаточно для того, чтобы отпустить двух из трех телохранителей. Последний продолжал стоять в десяти шагах и держать винтовку в руках, ибо длинный спутник галанита показался Дребренди опасным малым.
        - Ты откуда?
        - С Эрси, синьор, - вежливо ответил Аксель.
        - Далеко тебя занесло.
        - Значение имеют только деньги.
        - Галанит хорошо платит? - удивился Дребренди, припомнив жадность Спесирчика.
        - Синьор Плючик ведет рисковые дела и заботится о своей безопасности. Он платит мне, а я решаю проблемы.
        Констебль без стеснения оглядел рослого Крачина, обратив особое внимание на кобуру с пистолетом, которую Аксель демонстративно расстегнул в самом начале разговора.
        - По рукоятке видно, что оружие хорошее, - пробубнил Дребренди, перехватив взгляд Крачина.
        - Это бамбада, - спокойно сообщил Аксель, который взял на разведку свое любимое и самое мощное оружие: ручную бамбаду по имени «Пятнашка».
        - Ты бамбальеро? - изумился констебль.
        - А что в этом такого?
        - Ничего, просто… - Дребренди едва не ляпнул, что совсем недавно к ним заглядывал адепт Высокого Искусства, но вовремя прикусил язык и сменил тему: - Давно ты с галанитом?
        - Два года. - Во время разговора Крачин неспешно разглядывал местные достопримечательности и, ответив, кивнул на эшафот: - Красивая виселица.
        Он тоже умел менять темы.
        - Разбираешься в них? - поднял брови констебль.
        - Могу отличить толковый механизм от дешевой поделки.
        - И как тебе наша?
        - Толковый механизм, - кивнул Аксель. - Для кого используете?
        - Здесь бывают преступники.
        - Рубят лес без разрешения?
        - Грабят банки.
        - Когда вешали в последний раз?
        - Не слишком ли много вопросов ты задаешь?
        - Вроде нет, - пожал плечами Крачин и удивленно осведомился: - А в чем дело? Стесняетесь рассказывать о казнях?
        И тут Дребренди понял, что «молот», который они с Чапли со страхом ожидали, прибыл и стоит перед ним. «Молот» принял облик спокойного рослого мужчины с элегантной, интеллигентного вида бородкой и расстегнутой кобурой, и «молот» готов начать убивать в любой момент.
        И нервы констебля не выдержали.

///
        - Может, дадим им чуть больше времени? - спросил Галилей, услышав, что Дорофеев приказал рулевому взять курс на Фоксвилль. - Они не пробыли в городе и часа.
        - Вполне достаточно, - хладнокровно ответил капитан.
        - Вы уверены?
        - Галилей, они не должны захватывать Фоксвилль, - усмехнулся Дорофеев. - Их задача - изучить обстановку и оценить уровень угрозы. Если угроза есть - подать сигнал.
        - Каким образом? - заинтересовался Квадрига.
        - Не знаю, - пожал плечами капитан. - Возможно, они что-нибудь сожгут.
        - Хм-м…
        Чтобы дать разведчикам время, Дорофеев распорядился заложить широкую дугу, из-за чего «Амуш» приближался к Фоксвиллю с востока. Цеппель неспешно проплыл над двумя стоящими под погрузкой камионами и завис над главной площадью, которую капитан опознал по зданию, похожему на мэрию, и современной виселице.
        - Вижу старшего помощника, - доложил прилипший к боковому окну Галилей.
        - Что он делает? - спросил Дорофеев.
        - Кажется, все-таки решил захватить город…

///
        - Стреляй! - крикнул констебль, обращаясь к телохранителю. - Стреляй!
        И потянулся за пистолетом.
        Крачин понимал, что рано или поздно Дребренди сорвется, и, несмотря на расслабленный вид, был готов ударить в любой момент. И ударил - намного опередив телохранителя констебля. Впрочем, у местного парня с винтовкой не было и шанса против опытнейшего бамбадира. Аксель выхватил «Пятнашку» и выстрелил до того, как ствол винтовки начал поворачиваться в его сторону, убедился, что телохранитель выронил оружие и схватился за плечо, одним прыжком добрался до констебля, не позволив тому достать пистолет, развернул его, превратив в живой щит и направил бамбаду на выскочивших из бара мужиков, среди которых были и двое телохранителей.
        - Всем стоять!
        - Иначе что? Убьешь его?
        Судя по ворчанию, друзей у констебля было не особенно много, однако Аксель не позволил фоксвилльцам допустить фатальную ошибку:
        - Иначе я всех вас перестреляю! - ответил Крачин и, подтверждая свои слова, вскинул пистолет над головой и надавил на спусковой крючок.
        Местные сначала замерли - грохот выстрела кого угодно заставит замереть, а затем дружно отступили, увидев упавшую к ногам Акселя птицу.
        - Я - бамбадир, - чуть тише сообщил Крачин. - Еще вопросы есть?
        А чтобы вопросов точно не появилось, Дорофеев распорядился открыть оружейные порты, из которых на грустных фоксвилльцев весело уставились шестиствольные «Гаттасы».

///
        - Главное, что никто не погиб, - задумчиво произнес Бабарский. - Я не люблю терять деловых партнеров, это плохо для репутации, а репутация в моем бизнесе очень важна.
        - Ты нас обманул, - хмуро произнес Чапли. - Ты разрушил свою репутацию.
        - Вовсе нет, - ответил ИХ и с наслаждением чихнул. - Кажется, у меня развивается аллергия на ваши кактусы.
        - Ты нас обманул, - повторил мэр.
        - Я действительно зафрахтовал тот грузовик, и вы, друзья мои, обязательно получите долю от сделки… Ну или ваши наследники. Так что перед Честными я абсолютно чист.
        Мэр и констебль одновременно и одинаково поморщились, но промолчали.
        Промолчал и Дорофеев, хотя его так и подмывало рассмеяться. Но он не мог, поскольку в постановке Бабарского изображал Важного Капитана, Который Не Снисходит До Общения С Провинциалами. А Крачин продолжал играть роль громилы и молча стоял за спиной суперкарго.
        Дело происходило в кают-компании, у замочной скважины которой по очереди сменяли друг друга офицеры «Амуша».
        - Тогда предлагаю покаяться, - произнес Бабарский, правильно интерпретировав выражение лиц пленных.
        - В чем? - осведомился Чапли.
        Однако констебль уже понял, что выйти из «Амуша» можно двумя способами: в «корзине грешника» или без нее, и сдался:
        - Ваш лысый приятель жив и здоров. Во всяком случае, был таким, когда я видел его в последний раз.
        - Где это было?
        - В лесу. - Дребренди помолчал. - Сначала мы собирались его повесить в городе, но он вырвался, захватил мотоциклет и уехал. Мы попытались его догнать, отправились в лес, но… - констебль выдержал еще одну паузу и честно закончил: - К счастью, он тоже никого из нас не убил.
        - Мессер не любит охотиться на мелкую дичь, - обронил Дорофеев.
        Бабарский бросил на капитана недовольный взгляд и продолжил допрос:
        - Куда наш друг направился?
        - Это не важно, потому что за ним шел цеппель.
        - Что значит «шел цеппель»? - насторожился суперкарго. - И говорите чуть громче.
        - Пусть они расскажут все с самого начала, - произнес Базза, обращаясь к ИХ. И на этот раз удостоился от суперкарго благосклонного взгляда.
        - С самого начала! - жестко приказал Бабарский.
        Мэр и констебль вновь переглянулись, и Чапли неохотно выложил все, как потребовали:
        - К нам прилетел Ауроберт Спесирчик, директор Фактории и сказал, что нужно повесить парня, который скоро приедет в Фоксвилль. Мол, речь идет об известном преступнике.
        - Клянусь, мы узнали Помпилио, только когда схватили! - вырвалось у констебля.
        - Мессера Помпилио, - поправил его ИХ.
        - Мессера Помпилио, - с готовностью поправился Дребренди.
        - Что было дальше?
        - Мы не могли отказать Спесирчику, организовали казнь, но появился неизвестный цеппель, на нас напали…
        - Что за цеппель? Импакто? - Офицеры подумали, что речь идет о корабле, который атаковал «Амуш» несколько часов назад, но ошиблись.
        - Нет, не крейсер - обычный торговый цеппель анданской постройки. Название и порт приписки были скрыты.
        - Цвет гондолы?
        - Обыкновенно серый, цвет «сигары» стандартный. В общем, ничем не примечательное судно.
        - Хорошо, - кивнул Бабарский, постаравшись сделать так, чтобы пленные не услышали облегчение. Впрочем, мэр и констебль были слишком взволнованы, чтобы замечать оттенки его голоса.
        - Возникла неразбериха, мессер Помпилио похитил мотоциклет и уехал. Мы организовали погоню, но мессер Помпилио нас… В общем, мы перестали его преследовать. Мессер Помпилио уехал, но я думаю, его схватили.
        - Почему?
        - Он очень крутой, но не всемогущий, - объяснил констебль.
        - Кто преследовал мессера?
        - Я… и мои парни.
        - Ты видел цеппель во время погони?
        - Его тень, - сообщил Дребренди.
        - Куда двигался мессер?
        - На запад.
        - Цеппель шел за ним?
        - Когда я видел его в последний раз, цеппель рыскал по курсу, видимо, они периодически теряли мессера Помпилио из виду. Но в двадцати лигах к западу течет река, перейти ее вброд невозможно, и, думаю, у реки мессера Помпилио точно догнали.
        - Понятно… - ИХ помолчал. - Поговорим о Спесирчике. На каком цеппеле он летает? На импакто?
        - Да, но корабль числится в реестре торговым судном.
        - Цвет?
        - Цвет «сигары» обычный, серый, гондола, мотогондолы и рули - красные, Спесирчику нравится яркий оттенок.
        Тоже мимо.
        - Спесирчик сказал, что опознал мессера Помпилио в Гейтсбурге, узнал, куда он направляется, и организовал засаду. Хотел прославиться и стать героем Галаны, как человек, повесивший самого Помпилио… мессера Помпилио.

«Значит, на планету мессера заманил кто-то другой, - понял Дорофеев. - Скорее всего, ребята с неизвестного цеппеля».
        - Где сейчас Спесирчик?
        - Улетел сразу после побега мессера Помпилио.
        - В Гейтсбурге его не было, - сообщил ИХ капитану.
        - Откуда ты знаешь?
        Бабарский выразительно посмотрел на Дорофеева, но промолчал.
        - Его цеппель взял курс на запад, - сказал Чапли.
        - Что там? Океан?
        - Океан, а за ним - другой континент, - ответил Дребренди. - А на соседнем континенте есть колония спорки.
        - Спесирчик ведет с ними дела?
        Мэр и констебль одновременно пожали плечами.

«В любом случае другого следа у нас нет, - подумал Дорофеев. - Нужно лететь на запад».

* * *
        Кира дер Даген Тур, урожденная Дагомаро, происходила из богатой семьи, имевшей и экономический, и политический вес. Она с детства привыкла к уважению окружающих и некогда искренне полагала, что адигены обладают примерно такими же привилегиями, может, с поправкой на древность рода. Жизнь на Линге несколько рассеяла это заблуждение, а то, что произошло после попытки похищения, окончательно открыло девушке глаза на истинное положение вещей. Статус адигены, причем - лингийской адигены, мало того - супруги самого Помпилио, обеспечил Кире запредельно особенное отношение представителей закона в этой весьма непростой ситуации.
        Вернувшись в отель, девушка бросила разбитый, простреленный в нескольких местах автомобиль у главного входа, но хотя и старалась, не разглядела на лице швейцара даже тени удивления. Служитель распахнул двери и поприветствовал гостью, ни в коей мере не покушаясь на ее законное право являться в отель когда угодно и на чем угодно. Поздним вечером и на угнанной машине? «У вас наверняка были на то причины, адира, если в машине остался багаж, я направлю к вам носильщика». У стойки чудеса продолжились. Кира попросила вызвать полицию, в ответ портье учтиво осведомился, можно ли отогнать «то средство передвижения на задний двор?» - а получив разрешение, уточнил, во сколько адире дер Даген Тур будет угодно принять служителей закона. Девушка ответила, что в любое время, ведь чем раньше она расскажет о преступлении, тем лучше, на что заботливый портье заметил, что после энергичной прогулки будут уместны расслабляющий массаж, ванна с душистыми травами или морской солью - на выбор специалиста - и легкий ужин с белым вином. Замечание насчет расследования он пропустил мимо ушей. Кира сочла предложение разумным,
портье пообещал, что все будет подготовлено в кратчайший срок, и в результате беседа с полицейскими состоялась лишь три с половиной часа спустя.
        Отдохнувшая и посвежевшая Кира вышла в гостиную в домашнем платье и с достоинством ответила на приветствия вскочивших с кресел служителей закона:
        - Синьоры.
        - Для нас большая честь познакомиться с вами, адира дер Даген Тур.
        Это заявление девушка подтвердила едва заметным кивком. И таким же способом предложила гостям вернуться в кресла.
        - Вы путешествуете вместе с супругом?
        - Нет, я прибыла на Тинигерию одна, по личному делу.
        - Уверен, вам понравится наша планета.
        - Не сомневаюсь.
        - Несмотря на мелкие недоразумения.
        - К счастью, они уже позади.
        - К счастью, - подтвердил страж закона.
        Кира улыбнулась.
        Полицейских было двое. Высокий, мясистый, с большим грубым лицом, на котором выделялся здоровенный нос, показался девушке настоящей тушей. Ему следовало бы выступать в цирке или на борцовской арене. Звали его инспектор Абал, а пахло от него смесью шиповника и горного флонтина - фиолетового цветка с резким запахом, который обожали тинигерийцы. Напарником Абала служил столь же высокий, но худой, с совершенно неприметным лицом полицейский по имени Уран Дюкри. Он держался чуть позади инспектора, даже когда напарники стояли рядом, и в основном молчал.
        Покончив с формальностями, Кира поинтересовалась, известна ли собеседникам причина, по которой она хотела их видеть. Собеседники заверили адиру, что полностью в курсе происходящего и рады, что адира отыскала время для встречи. Затем осведомились о ее версии случившегося и услышали ожидаемое.
        - Я стала жертвой нападения, - сообщила Кира тщательно подобранным грустным тоном.
        - Мы изо всех сил стараемся сделать Каледо безопасным и дружелюбным городом, но, увы, до полного искоренения преступности еще далеко, - немедленно отозвался инспектор, соорудив на лице сообразное случаю выражение учтивой печали и безусловной уверенности в завтрашнем дне.
        - Жаль, что невозможно построить идеальное общество, - вздохнула девушка.
        - Совершенно с вами согласен.
        - Спасаясь от беспощадных преступников, я была вынуждена воспользоваться чужим автомобилем, кажется, сейчас он на заднем дворе… Я хотела бы возместить владельцу ущерб и извиниться за способ, которым позаимствовала автомобиль.
        - В этом нет необходимости, адира, - спокойно ответил инспектор, глядя Кире в глаза. - Дар Генрих Шейло распорядился подарить пришедшему вам на помощь подданному новую машину. А полицейское управление собирается наградить смельчака серебряным знаком.
        Дюкри кивнул, подтверждая слова напарника, Кира ответила очередной светской улыбкой, но про себя вздохнула, поняв, что теперь ей точно не отвертеться от встречи с высшими адигенами Тинигерии. Сохранить инкогнито не удалось, и отныне дядюшки и тетушки Помпилио начнут рвать ее на части, из лучших побуждений, разумеется, вызванных любопытством: ведь до сих пор Кира побывала только на одном крупном светском мероприятии - на собственной свадьбе, и слухи о ней ходили самые фантастические.
        - Не сомневалась, что дядюшка Генрих поступит именно так, - протянула девушка, с трудом припоминая моложавого здоровяка, громогласного и веселого, чей голос легко перекрывал гомон целой улицы - таким дар Шейло запомнился Кире во время свадьбы.
        - Щедрость дара Генриха общеизвестна, - поддержал беседу Абал.
        Дюкри вновь промолчал.
        - Ну что же, раз все вопросы улажены, не вижу смысла задерживать вас более, синьоры, - ровным голосом сказала девушка.
        Однако избавиться от полицейских настолько просто у нее не получилось.
        - Прошу прощения, адира, - тщательно подбирая слова, произнес инспектор. - Я понимаю, что вы устали, но соблаговолите ответить на несколько вопросов: нам нужно уточнить детали произошедшего.
        Было совершенно понятно, что стражи закона не уйдут, пока не получат ответы, и Кира согласилась:
        - Спрашивайте.
        Полицейские изобразили на лицах сосредоточенность и абсолютно одинаковыми жестами извлекли из карманов блокноты и карандаши. Однако вел беседу по-прежнему инспектор.
        - Вы сказали, что стали жертвой нападения, - припомнил он, испытующе глядя на Киру.
        - Совершенно верно.
        - Но свидетели утверждают, что это вы преследовали бандитов.
        - Совершенно верно, - повторила девушка.
        - Как такое возможно? - с искренним любопытством осведомился здоровяк.
        - Преступники напали, когда я шла по тротуару, - рассказала Кира. - Грубо схватили меня, если вы понимаете, как можно грубо и одновременно оскорбительно схватить женщину, и попытались затолкать в автомобиль. Полагаю, имела место попытка похищения. Возможно, за меня хотели получить выкуп.
        - Мы тоже так считаем, адира, - не стал скрывать Абал.
        - В тот момент я была жертвой, - подвела итог девушка.
        - Как долго это продолжалось?
        - Несколько секунд, вплоть до того момента, как я освободилась и застрелила одного из преступников.
        - Прекрасный выстрел в шею, - спокойно произнес инспектор. - Очень точный.
        - Остальные тоже удались неплохо, - хладнокровно парировала Кира.
        - Вы ни разу не промахнулись.
        - У меня превосходный учитель.
        Девушке очень не хотелось прятаться за именем мужа, но допрос начал утомлять, и следовало напомнить полицейским, что ее терпение небезгранично. Абал, надо отдать должное, прекрасно понял намек, никак его не прокомментировал и лишь заметил:
        - Осталось совсем немного вопросов, адира.
        - Надеюсь.
        - Почему вы стали преследовать бандитов?
        - Они меня оскорбили.
        - А вы этого не потерпели.
        - Если бы они попытались вырвать у меня сумочку, я, пожалуй, не помчалась бы за ними, но преступники хотели меня похитить, вели себя грубо и нанесли оскорбление действием. А у нас на Линге не принято терпеть подобные обиды.
        Худой одобрительно улыбнулся, но тут же вернул на лицо прежнее равнодушное выражение.
        - Я слышал, вы родом с Кардонии, - заметил Абал.
        - Это не имеет отношения к тому, что мы, лингийцы, не терпим обиды, - холодно и с отчетливо прозвучавшим высокомерием отозвалась Кира.
        - Прошу прощения, если я, сам того не желая, задал бестактный вопрос, - немедленно повинился инспектор.
        - Я действительно родом с Кардонии, - улыбнулась девушка. - Но это обстоятельство не имеет отношения к моему положению.
        - Почему вы их убили? - неожиданно резко спросил Абал, надеясь сбить рыжую с толку. Но не получилось.
        - Потому что они начали в меня стрелять, - не менее резко ответила Кира.
        - Логично…
        Дюкри вновь улыбнулся и вновь мгновенно стер с лица веселое выражение.
        - Но я застрелила не всех, - легко продолжила девушка. - Вы допросили водителя?
        - Он насмерть разбился во время столкновения со столбом.
        - Печально.
        - Вы никогда раньше не видели этих преступников?
        - Никогда.
        - С кем вы должны были встретиться в Новом городе?
        - Я гуляла.
        Все понимали, что адигена лжет, но все знали, что ложь будет записана в протоколе как самая настоящая истина. Адигену спросили - адигена ответила, сомнения в искренности ответа выходили за рамки должностных полномочий инспектора Абала.
        - Как долго вы планируете пробыть в Каледо, адира?
        - Еще не решила, - протянула Кира. - Да и какое это имеет значение?
        - Я подумал, что вам будут интересны результаты расследования.
        - Вы всегда можете переправить их мне в письменном виде.
        - Безусловно, адира. - Инспектор поднялся на ноги. - Позвольте поблагодарить за предоставленное нам время.
        - Я всегда с уважением относилась к работе полицейских служб. Я считаю, что все мы обязаны оказывать посильную помощь в раскрытии преступлений.
        - Благодарю.
        Кира проводила полицейских взглядом, потерла висок пальцами левой руки, размышляя, отправиться спать сразу или выпить на террасе бокал белого, и тяжело вздохнула, услышав от горничной, что капитан дер Палиоло, адъютант Генриха Шейло, умоляет о встрече, чтобы передать личное послание дара.
        Светская жизнь накатывала на девушку бронированным паротягом.
        Глава 5,
        в которой Огнедел находит нового союзника, Помпилио размышляет, Кира попадает в ловушку, а Бедокур берется за старое
        Заключив сделку с Тайрой и получив от нее средства на приобретение корабля и наем команды, Огнедел, разумеется, не мог игнорировать ее приказы и желания и сделал своей базой Фарху, согласившись разместиться неподалеку от колонии спорки. Прекрасно понимая, что они будут следить за каждым его шагом.
        Но выбора у Мааздука не было.
        Тогда не было.
        Впрочем, Ричарду на Фархе понравилось: приятный климат, теплый океан, тишина, спокойствие… Огнедел не раз ловил себя на мысли, что с удовольствием построил бы здесь хижину да зажил отшельником, вдали от агрессивного, истеричного мира. Потом просветление заканчивалось, и Ричард признавался, что никогда не сможет уйти от людей: потому что некого будет убивать.
        А без убийств он уже не мог.
        И все, что ему оставалось, - чаще появляться на Фархе и проводить на планете больше времени, наслаждаясь тишиной и великолепными закатами. На несколько дней или недель превращаясь в обычного человека. Он любил проводить время на террасе, и если не смотрел на море, то пялился на колонию спорки, большое, тысяч на пять, поселение, жители которого предпочитали держаться от пиратов подальше. Спорки продавали Мааздуку продукты, делились инструментами и запасными частями, при необходимости присылали специалистов, даже лагерь пиратам построили, но в гости не ходили и к себе не звали. И Огнедел следил за тем, чтобы его люди не приближались к колонии.
        Ричард прекрасно знал, что стоит им сойтись - обязательно появятся проблемы.
        А сейчас ему нужно было их избегать.
        Что же касается директора Фактории Ауроберта Спесирчика, он, разумеется, знал о колонии, однажды даже заглянул, специально сделав крюк, но ничего интересного не обнаружил, поскольку рубить мегатагены на этом континенте не имело смысла - леса было достаточно поблизости от точек перехода, а ничего другого спорки ему не предложили. Не потому, что у них ничего не было, а потому, что не хотели торговать с галанитом: нечистые дали понять, что намерены осваивать континент, а не гнаться за сиюминутной прибылью. Ауроберт все понял правильно, улетел и с тех пор ни разу к спорки не возвращался. Удивился предложению Рубаки навестить соседний континент, но послушался, когда Филарет рассказал, что капитан «Орлана», которого Спесирчик принимал за «официального» контрабандиста, то есть действующего в интересах коррумпированного правительства Скурийской республики, в действительности знаменитый Огнедел, террорист, на которого объявили охоту все адигены Герметикона.
        Когда изумление прошло, Ауроберт сообразил, что заставить Огнедела искать с ним встречи могло только крайне важное и прибыльное дело, и отправился к спорки. Посадил свой крейсер, который официально считался ВТС - вооруженным торговым судном, - рядом с «Орланом» и был препровожден в дом. Долго, примерно минуту разглядывал Ричарда и лишь затем протянул руку:
        - Не могу поверить, что это действительно вы.
        - Почему? - осведомился Мааздук, отвечая на рукопожатие.
        Они встретились на просторной террасе, с которой открывался великолепный вид на залив и колонию спорки. Терраса вдавалась в море, и кресла, в которых расположились мужчины, стояли очень далеко от дома, в тени небольшого навеса.
        - Огнедел на Фархе… - Спесирчик умело продолжил играть изумление. Он знал, что убедителен, и так хотел расположить к себе террориста. - Как мне к вам обращаться?
        - Ричард Мааздук, капитан военного флота Скурийской республики.
        - Документы наверняка обошлись вам в кругленькую сумму.
        - В очень кругленькую, - не стал скрывать Ричард. - Скурийцы оказались вашими достойными учениками.
        Галанит улыбнулся, но его глаза остались холодными.
        - Вас ищут по всему Герметикону.
        - За мою голову объявлена колоссальная награда.
        - А тем, кто вам помогает, обещана смерть.
        - Но не галанитами.
        - После того как Помпилио объявил охоту, мы вычеркнули ваше имя из списка разыскиваемых преступников, - улыбнулся Ауроберт. - Не хотим помогать адигену.
        - У меня были недоразумения с вашими властями, - кивнул Огнедел. - Давно.
        - Но это не значит, что мы забыли о тех террористических актах, - твердо произнес Спесирчик. - Погибли галаниты.
        Огнедел вновь кивнул, показывая, что понял все, о чем хотел сказать директор Фактории, молча наполнил бокалы холодным белым и начал самую важную часть разговора:
        - На что я могу рассчитывать, если мы договоримся?
        - Предложение должно быть необычайно весомым, - тут же уточнил Спесирчик.
        - Вы не останетесь разочарованы, - пообещал террорист.
        - Огнедел исчезнет, - твердо ответил галанит. - Вы получите новые документы, новое лицо и возможность спокойно жить в одной из наших колоний.
        - Не на Галане? - уточнил Ричард.
        - Мы гарантируем вам безопасность. - Директор Фактории помолчал. - Вы сыграли замечательную партию на Кардонии, завершив ее удивительно красивым ударом по нашему давнему недругу. Нам это понравилось, но мы не можем официально поддержать террориста, на чьих руках кровь галанитов.
        - Понимаю, - пробормотал Мааздук.
        - И еще вы, надеюсь, понимаете, что договоренность распространяется только на вас? Заботиться о ваших подчиненных и допускать их на свои планеты мы не собираемся.
        - А что насчет Рубаки? - поднял брови Огнедел.
        - С Филаретом у нас особые отношения, - улыбнулся Спесирчик. И легко перешел на другую тему: - Не думал, что вы согласитесь жить среди спорки.
        - Как деловые партнеры они ничуть не хуже и не лучше людей.
        - А как соседи?
        - Тоже.
        - Почему они согласились вас спрятать?
        - Я им кое-что пообещал.
        - Что именно?
        - Нечто очень ценное… - протянул Мааздук. - То, что я собираюсь продать вам.
        - Нас интересует только эксклюзив, - жестко предупредил террориста галанит.
        - Спорки ничего не получат, - пообещал террорист. - Они меня спрятали, помогли выжить, но на большее они не способны. Теперь мне нужна сила Галаны.
        - Зачем?
        - Чтобы помочь вам уничтожить адигенов.
        - Вы тоже их ненавидите? - удивился Ауроберт. - Из-за чего?
        - Из-за того, что они ненавидят меня, - усмехнулся Огнедел. - Кстати, вы нарушили мои планы в Фоксвилле.
        - Что же вы хотели сделать?
        - Мои люди должны были тихо и спокойно захватить Помпилио и доставить сюда. А вы все испортили.
        - Если бы не ваши люди, Помпилио уже был бы мертв.
        - Я разве сказал, что мои люди должны были убить Помпилио? - прохладно осведомился Ричард, вновь наполняя бокалы белым. - Его должны были доставить сюда. Потому что он… - рука террориста чуть дрогнула, и на столик пролилось вино, - он должен был долго мучиться, а не просто сдохнуть.
        Дрогнула не только рука, но и голос, и галанит сообразил, в каком бешенстве пребывает Огнедел, и извиняющимся тоном объяснился:
        - Я опознал Помпилио в Гейтсбурге, случайно, абсолютно случайно, поверьте. Он прибыл инкогнито, на грузовом цеппеле, одетый как работяга, но я его узнал. Потом Помпилио нанял проводников и отправился в сторону Фоксвилля. Я опередил его и устроил засаду.
        - Зачем? - поднял брови Ричард.
        - Он ненавидит Галану и галанитов, - пожал плечами Спесирчик. - Этого достаточно. К тому же он прибыл инкогнито, выглядел как заурядный простолюдин, а значит, его смерть сочли бы стечением обстоятельств: ну приняли одни простолюдины другого простолюдина за преступника, с кем не бывает? - Спесирчик усмехнулся. - Но я стал бы героем.
        - У вас не получилось, - подытожил Мааздук.
        - Это мне известно, - не стал скрывать Ауроберт, доставая из кармана толстую сигару. - Что происходит сейчас?
        - Мои люди захватили Помпилио.
        - Он здесь?
        - Еще нет. В пути… - Террорист улыбнулся, увидев вспыхнувший огонек зажигалки, и продолжил: - Но будь он здесь, он все равно был бы еще жив.
        - Почему?
        - Потому что он должен мучиться перед смертью, - повторил Ричард и вновь улыбнулся, на этот раз - шире. - А чтобы он мучился так, как я хочу, мне нужна еще одна посылка.
        - Все очень сложно, - вздохнул галанит. - Нужно было просто его повесить. И посмеяться при этом. А тело скормить свиньям… или его самого скормить свиньям, живого…
        Огнедел несколько секунд внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять, шутит он или нет, потом вспомнил, что перед ним галанит, а значит, никаких шуток, коротко усмехнулся и невозмутимо произнес:
        - Только животные живут по простой формуле: еда-секс-еда. Людям подавай сложности.
        - Вы позволите понаблюдать за придуманной вами экзекуцией? - жадно спросил Спесирчик.
        - Вы уверены, что хотите этого?
        - Очень! - почти выкрикнул галанит.
        И террорист вновь скупо усмехнулся:
        - В таком случае буду рад доставить вам это удовольствие… - Ричард выдержал короткую паузу. - Но есть нюанс, который вы должны знать: мои люди не сумели уничтожить цеппель Помпилио…
        - «Амуш» на Фархе?
        - Пришел в Гейтсбург пару дней назад и теперь идет по следу Помпилио.
        - Вы пытались его уничтожить?
        - Мои люди атаковали «Амуш» на пути в Фоксвилль, но безуспешно, - мрачно признался Мааздук. Он взял золотую зажигалку Спесирчика и пару раз высек огонь. - Уверен, капитану Дорофееву хватит ума и решимости отыскать мою базу.
        - Каким образом?
        - Сейчас он идет по вашему следу.
        - Почему?!
        - Потому что среди офицеров Помпилио есть люди странные, есть слегка сумасшедшие, есть жесткие, есть очень жесткие, но нет дураков, если вы понимаете, что я имею в виду, - объяснил Мааздук. - Уверен, они уже допросили Дребренди и Чапли и знают, что это вы пытались казнить их вожака. И у них появилось к вам много вопросов. - Улыбки Огнедела нельзя было назвать приятными, но сейчас он постарался сделать так, чтобы оскал получился отвратительным. - Опаснейших для вас вопросов.
        - Гм… - Спесирчик на мгновение задумался, ему было страшновато признавать, что он привел на хвосте мстителей, но через секунду парировал: - Они ничего не посмеют мне сделать!
        - Галанита они прикончат с особым удовольствием.
        Ауроберт тихо выругался, признаваясь себе, что не до конца продумал последствия авантюры с убийством Помпилио.
        - После нападения Дорофеев должен вернуться в сферопорт и запросить помощь, - пробубнил он. - У местных есть дряхлый импакто, и они не станут отказывать представителям Астрологического флота. И только потом «Амуш» появится здесь…
        Спесирчику хотелось думать, что он располагает временем для бегства.
        - Дорофеев понял, что Помпилио в беде, и не станет терять время, - жестко отрезал террорист. - Он скоро явится.
        - Хотите, чтобы я принял участие в возможном бою? - догадался галанит.
        - Вам придется стать моим резервом.
        - Почему придется?
        Вопрос прозвучал весьма уверенно, но Мааздук уже понял, что директор Фактории полностью деморализован, и ответил спокойно, даже чуть вальяжно:
        - Во-первых, это в ваших интересах, Ауроберт: вам, как и мне, необходимо почистить следы. - Унылое выражение лица показало, что с этим пунктом галанит абсолютно согласен. - Во-вторых, я недооценил Дорофеева: он играючи расправился с одним из лучших пиратов Герметикона, и я, не стану скрывать, опасаюсь встречи с ним. И хочу иметь в оперативном резерве еще один крейсер.
        - У меня ВТС, - буркнул галанит.
        Это замечание террорист прокомментировал выразительным взглядом.
        - Ладно… - Спесирчик стряхнул с сигары пепел и перешел на деловой тон: - Я до сих пор ничего не знаю о товаре. Что вы можете предложить, кроме неукротимой ненависти к адигенам?
        Огнедел кивнул, признавая право галанита на этот вопрос, вытащил из-за спины стандартный журнал и протянул Спесирчику.
        - Полистайте.
        - Что это? - непонимающе осведомился галанит.
        - Бортовой журнал камиона «Шпарлик», исчезнувшего два месяца назад во время прыжка на Игуасу, - ответил террорист. - Помимо всего прочего, «Шпарлик» вез около полумиллиона цехинов для Первого Свободного банка, который, как вы знаете, сейчас испытывает серьезные финансовые трудности.
        - Вы нашли «Шпарлик»? Поздравляю: это очень серьезный куш.
        Однако пошутить не удалось.
        - Я его захватил, - веско ответил Огнедел. - И я знаю, как можно лишить адигенов их флота - без сражения и кровопролития. Я это знаю.
        Спесирчик, который стал очень серьезным, несколько долгих секунд смотрел террористу в глаза, а затем отложил журнал в сторону:
        - Выкладывайте!

* * *
        К сожалению, допрос Чапли и Дребренди не пролил свет на происходящее и оставил довольно много вопросов. Если нападение на Помпилио было импровизацией высокопоставленного галанита, что за цеппель поджидал в засаде «Амуш»? Как нападавшие связаны с теми, кто помог Помпилио бежать? И связаны ли они? А если связаны, то почему помогли Помпилио, но решили уничтожить «Амуш»? К тому же перед отлетом из Фоксвилля случилось событие, игнорировать которое Дорофеев не имел права: к одному из цепарей наземной команды подбежал мальчишка и передал запечатанный сургучом конверт: «Для капитана!» Внутри оказалось короткое послание: координаты и одно-единственное предложение: «Мессер Помпилио любезно согласился стать нашим гостем». И все окончательно запуталось.
        Получается, что люди, вызвавшие Помпилио на Фарху, все-таки сумели с ним встретиться. Скорее всего, они и находились в том цеппеле, который сначала спас мессера в Фоксвилле, а затем преследовал его. Но почему Помпилио не написал послание? Или не добавил пару слов для подтверждения его истинности? Знает ли мессер, что является «гостем»? Или он пребывает в статусе пленника? С другой стороны, единственный след, на который им удалось напасть - Спесирчик, - тоже вел на запад, так же, как координаты из послания, а значит, имеет смысл отправиться в указанное место. Но при этом попытаться перехватить Спесирчика, поскольку он наверняка знает больше, чем сказал мэру и констеблю…
        Размышлениям Дорофеев предавался в кают-компании, уютно устроившись в кресле с бокалом красного вина в руке, и не обрадовался, услышав стук в дверь и почти сразу увидев улыбающегося Бедокура: - Позволите?
        Дожидаться ответа Чира не стал, распахнул дверь, перешагнул порог с левой ноги и почти внес в помещение красного, как вареный рак, алхимика.

«Опять…» - меланхолично подумал Базза, пригубив вино. Он давно привык к энергичному характеру шифбетрибсмейстера, смирился с ним, но сейчас капитану как никогда хотелось тишины и покоя.
        - Бедокур? - осведомился он недовольно.
        - Отпусти меня, придурок! - прошипел Мерса. Со стороны могло показаться, что здоровенный Бедокур приволок на суд капитана нашкодившего кота, а глаза алхимика, сверкающие не хуже кошачьих, показывали, что так просто он унижение не оставит и обязательно отомстит шифу. - Не смей ко мне прикасаться!
        - Бедокур? - повторил Дорофеев.
        - Все в порядке, капитан, - успокоил Баззу гигант. - Он просто стесняется.
        - Я не хотел идти!
        - И не хотел идти, - добавил Чира и наконец-то выпустил Мерсу. Тот выпрямился и принялся нервно разглаживать сюртук.
        - Понятно. - Базза сделал глоток побольше, с удивлением обнаружил, что бокал опустел, и потянулся за бутылкой. - Вы хотели меня видеть?
        - Капитан, скажите, в ближайшее время нас ожидает еще один бой? - поинтересовался Бедокур.
        - Вероятность весьма высока, - не стал скрывать Базза.
        - Во-от. - Бедокур посмотрел на злого Мерсу, словно произнося знаменитую фразу: «А я говорил!», и продолжил: - Я тут подумал…
        - Ты не умеешь думать, идиот! - рявкнул алхимик.
        Судя по тону и ругательствам, Мерса опять был Олли: Энди не стал бы так себя вести и не стал бы сопротивляться, а покорно поплелся бы за Бедокуром, когда тому пришло в голову зачем-то навестить капитана.
        Но в любом случае сбить Чиру с толку Мерса не сумел.
        - Капитан, помните фейерверк, который мы с кем-то из Мерс устроили на Кардонии? - осведомился он.
        - С Энди устроили, - хрюкнул алхимик. - Я бы не позволил так переврать рецепты шутих.
        - Тот фейерверк вошел в историю, - кивнул Дорофеев, припоминая грандиозное зрелище, в результате которого его офицеры чуть не сожгли центр города, распугали местных, повредили башню и едва избежали тюрьмы.
        - Валентин рассказывал, что огненное колесо долетело до прогулочного парохода.
        - Полагаю, так и было.
        - Из-за тебя я едва не оказался на каторге, - напомнил Мерса.
        - Ты даже в околоток не попал, - отмахнулся Чира и весело продолжил: - И вот я подумал: а если сделать ракеты, вроде тех, что изготавливаем для фейерверков, но направить их не вверх, а на цеппель? Горизонтально то есть.
        - Горизонтально только тебя делали, - окрысился Олли. - Слышал о такой науке - баллистика?
        - Цеппель большой, и ракета должна в него попасть, даже если не особенно прицеливаться, - закончил шифбетрибсмейстер.
        Несколько секунд Дорофеев размышлял над странным предложением, после чего осведомился:
        - И что?
        - И все, - не стал скрывать Бедокур.
        - А в чем предложение?
        - Ах, вы об этом! - Чира улыбнулся и принялся объяснять свой замысел, сопровождая рассказ обильной жестикуляцией: - Я сделаю трубку. В задней части размещу заряд, который будет ее толкать, то есть как будто обычный фейерверк. А спереди заложим заряд, только не такой, чтобы что-нибудь веселенькое получилось, а нормально так взрывчатки заложим, только нужно смотреть, чтобы она не взорвалась на старте.
        - Вот именно! - подал голос Олли. - Как ты это сделаешь?
        - Подумаешь и сделаешь, - хмыкнул Чира. - Когда ракета врежется в цеппель, она пробьет обшивку и взорвется… - Шиф на мгновение задумался. - Или засунем в трубу что-нибудь горючее, чтобы устроить пожар. Только тогда нужно подумать, как пробить обшивку, а не расплескать эту дрянь по «сигаре»…
        - Мерса? - Капитан наконец-то обратился к алхимику.
        - Капитан?
        - Это возможно?
        - Нужно считать. - На шифа Мерса старался не смотреть. - Но риск…
        Характерами Энди и Олли отличались, но занудство было характерной чертой обеих ипостасей Мерсы, поэтому Базза поспешил его прервать:
        - На борту есть нужный запас химикатов?
        - Да.
        - В таком случае считайте, - кивнул Дорофеев. - В вашем распоряжении не менее двенадцати часов.
        - Запустим ракету с «макушки», - мечтательно произнес Бедокур. - Это будет красиво…
        - Чира, хочу напомнить, что во время боестолкновения вы должны находиться в кузеле, - усмехнулся Дорофеев, возвращаясь к вину.
        - Эх… - Шиф тяжело вздохнул. - Ладно, отправим одного Мерсу, ему все равно во время боя делать нечего.
        - Куда вы хотите меня отправить? - кротко спросил алхимик, с некоторым удивлением разглядывая собеседников.
        - Энди? - мягко осведомился Дорофеев.
        - Да, капитан?
        - Мне понравилась предложенная вами и шифбетрибсмейстером идея, и я хочу, чтобы вы немедленно занялись ее реализацией.
        - Да, капитан, - покорно кивнул алхимик.
        - Бедокур введет вас в курс дела.
        Чира широко улыбнулся.

* * *
        Самое интересное, что он действительно забыл…
        Нет, не забыл, конечно, есть вещи, которые невозможно изгнать из памяти, и он отлично помнил кардонийскую тюрьму, в которую отправился, не желая мешать готовящейся сенсации: Лилиан дер Саандер уговорила лидеров Кардонии сесть за стол переговоров. Ради триумфа любимой имело смысл провести несколько дней в камере… которую его помощники превратили в роскошный номер комфортабельного отеля. Помпилио просто хотел помочь, но получил намного больше: узнав о его аресте, Лилиан немедленно приехала в тюрьму и… Разговор закончился ее обещанием выйти за него замуж. Этот разговор сделал Помпилио самым счастливым человеком во всей Вселенной. Так что он не скучал в тюрьме и уж тем более не грустил - он планировал свадьбу. Он. Планировал. Свадьбу.
        Представлял, как пышно украсит Даген Тур, думал о том, кого пригласит, как стильно оденется и что скажет невесте, стоя перед алтарем. Он чувствовал себя влюбленным идиотом, и ему нравилось чувствовать себя влюбленным идиотом. Тот Помпилио, который летал по дальним мирам, до кровавого пота тренировался в Химмельсгартне и совершал другие не менее трудные дела, тот Помпилио с улыбкой молчал, не мешая влюбленному идиоту выдумывать себе счастливую жизнь. Строить планы на будущее, которое казалось невозможно прекрасным. Невозможно. Прекрасным. Невозможно… Невозможным…
        Если бы он мог, то бегал бы по камере из угла в угол, но в те дни Помпилио был прикован к инвалидному креслу, поэтому просто катался по ней. И, кажется, пел. Негромко распевал простенькую и очень веселую песенку, конечно же, о любви. Глупую песенку, абсолютно подходящую влюбленному идиоту. Он был счастлив.
        А потом вошел Теодор.
        Вошел молча, не постучав, сохраняя на лице спокойное, чуть отстраненное выражение, увидев которое, Помпилио понял, что услышит плохие новости. А услышав - окаменел. Не переспрашивал, потому что влюбленный идиот исчез, и его место занял бамбадао. А бамбадао все понимал с первого раза. Но даже ему, сильному и жесткому, потребовалась целая минута, чтобы до конца, до каждой клеточки осознать случившееся. Чтобы боль поглотила его душу, но не сломала, а придала сил. Чудовищная боль помогла Помпилио сделать то, на что он потерял надежду и во что уже никто не верил - Помпилио встал на ноги.
        Теодор бросился к нему, собираясь поддержать, но Помпилио поднял указательный палец, приказав слуге остановиться, постоял, чуть пошатываясь, затем распорядился: «Палку», оперся на протянутую трость и отправился к Лилиан. И ни один стражник не осмелился ему помешать…
        - Ведьма права, - прошептал Помпилио, стоя перед окном гостиной. - Я помнил только смерть.
        И продолжал помнить, но теперь эти воспоминания перестали сочиться кровью, а при имени любимой перед глазами Помпилио больше не вставал ее обугленный труп. Теперь он видел ее улыбку. Видел взгляд, которым она встретила его в Заграшлоссе. Видел ее восемнадцатилетней девчонкой на первом балу, той девчонкой, которая посмела отказать самому Помпилио дер Даген Туру. Слышал ее обещание.
        - Ведьма действительно меня излечила…
        Когда-то Помпилио думал, что самое трудное - признаваться в своих слабостях другим. Поэтому он недолюбливал исповеди и, случалось, лгал священнику. Со временем это прошло, и Помпилио понял, что в действительности нет ничего сложнее, чем признаваться в слабостях самому себе. Согласиться с тем, что ты не идеален и не столь силен, каким себя считаешь.

«Я люблю Лилиан…»
        Нет, не так… В этой фразе и кроется главная ошибка, потому что в действительности она звучит так:

«Я любил Лилиан».
        В одном слове - вся его боль. Боль, которая стала его жизнью. Его смыслом. И его проклятием.

«Любил…»
        Вот что нужно понять: прошедшее время. Он долго не мог смириться с этим фактом, осознать его, а главное - принять. Он цеплялся за прошлое, как будто тот проклятый день на Кардонии можно прожить заново - счастливо. И ведьмин обман показал всю его глупость.
        Лилиан больше нет.
        Лилиан - прошедшее время.
        Она останется с ним навсегда, в этом ведьма права, но Лилиан не сможет жить с ним. Придется расстаться по-настоящему, оставив от того, что было, только теплые, очень светлые воспоминания - в этом ведьма тоже была права.
        - Я любил… - прошептал Помпилио.
        И неожиданно понял, что в тумане любви к Лилиан он совершенно позабыл о женщине, потянувшейся к нему за помощью и поддержкой. Потянувшейся робко, неосознанно, но все-таки - потянувшейся.
        Он знал, что Кира страшно переживает все, что с ней случилось, что их свадьба - это союз разбитых, обгоревших на Кардонии сердец, но был так увлечен своей болью, что не замечал ничего вокруг. Он поддержал Киру, не позволил ей рухнуть в пропасть отчаяния, но и только. После свадьбы много путешествовал, носился по Герметикону в поисках Огнедела, позволив жене справляться со своими проблемами самостоятельно.
        Это было неправильно.
        Это было жестоко.
        А затем Помпилио поймал себя на том, что назвал Киру женой: впервые - в мыслях.
        И улыбнулся.

///
        - Я долго думал и теперь знаю точно, - сказал Помпилио, остановившись около кровати, на которой лежала ведьма. В той же, кажется, позе, в которой он ее оставил, до подбородка укрывшись простыней. - Мне есть за кого бояться.
        - Ты уверен?
        Помпилио помолчал, глядя на улыбающуюся Тайру, после чего неспешно и очень серьезно произнес:
        - Спасибо.
        - Я рада, что смогла помочь, - в тон ему ответила ведьма. - Я хотела тебе помочь.
        Он кивнул и присел на край кровати. Вполоборота к женщине, не приближаясь.
        - Кира - хорошая девочка, и вы с ней - замечательная пара, - сказала она, поскольку прекрасно поняла, за кого боится Помпилио. - Береги ее, и… и не беспокойся: от меня Кира никогда ничего не узнает. Ты и только ты примешь решение: рассказать ей о нас или нет.
        - Договорились, - коротко ответил адиген. - А теперь расскажи об Огнеделе.
        И теперь Тайра все поняла правильно: настало время решать накопившиеся проблемы. Она привстала, удобнее устроившись на подушках, и произнесла:
        - Он явился за помощью. Ты обложил его со всех сторон, дышал в затылок, и он это знал. Он боялся. Он пришел ко мне, потому что я была его последней надеждой.
        - Ты ему помогала, поскольку знала, что я буду искать Огнедела, пока не найду, а значит, он станет отличной приманкой, - произнес Помпилио, глядя ведьме в глаза.
        - Не только поэтому, - спокойно ответила Тайра. - У Огнедела было чем заплатить.
        - Что-то серьезное?
        - Очень серьезное. Новая технология, которая перевернет Герметикон.
        - Именно так? - поднял брови Помпилио.
        - Именно так, - подтвердила женщина.
        - Что за технология?
        - Чуть позже… - Она улыбнулась. - А пока я расскажу о том, что Огнеделу недостаточно просто убить тебя. Он хочет, чтобы ты мучился, чтобы перед смертью ты увидел, как жестоко он убьет Киру.
        И Помпилио понял, что не солгал Тайре: теперь ему было за кого бояться, потому что, услышав слова ведьмы, он похолодел. Однако ответил уверенно:
        - Кира на Линге.
        - Он выманил ее.
        - Она в его руках?
        - Не знаю, но два дня назад твоей жены еще не было на Фархе.
        - Хорошо. - Он прищурился, повторил: - Хорошо. - Вновь улыбнулся, чувствуя, как холод страха уступает место холоду бешенства, и следующий вопрос задал очень спокойно. Очень обдуманно: - Сколько у Огнедела людей?
        - В его распоряжении два импакто, - сообщила ведьма. - В одиночку «Парнатур» им противостоять не сможет, но скоро сюда прибудет «Амуш».
        Помпилио поднял брови.
        - Я распорядилась оставить твоим людям подсказку, - ответила Тайра на невысказанный вопрос. - Я знала, что мы сумеем договориться.

* * *
        В оперу все же пришлось сходить.
        Капитан дер Палиоло - не забывший извиниться за поздний визит - передал Кире приглашение дара Генриха Шейло на второй завтрак, и отказаться не было возможности.

«Пропала!» - поняла девушка, припомнив предупреждение Помпилио, однако действительность оказалась не столь ужасной. Нет, пожалуй, ужасной, поскольку уставшей Кире пришлось подняться в шесть утра, чтобы успеть выбрать платья и драгоценности - и для завтрака, и для предполагаемого выхода в свет. Доставку всего необходимого организовал заботливый портье. К половине двенадцатого подали экипаж, и ровно в полдень девушка входила во дворец Шейло. Можно было бы сказать, что гигантское, отделанное золотом здание занимало изрядную часть Старого города, но это было бы не совсем верным, поскольку дворцы остальных восьми даров отличались столь же впечатляющими размерами.
        Дар Генрих, встретивший дорогую гостью на крыльце, не забыл упомянуть, что немного обиделся, но сделал это в шутливом тоне, с уважением отнесся к желанию Киры сохранить инкогнито и пообещал, что ни за что не раскроет тинигерийскому обществу ее настоящее имя. «Пусть мучаются».
        На том и порешили.
        Появление старого вдовца рука об руку с молодой девушкой, лицо которой скрывала плотная вуаль, произвело фурор в тихом болоте светской Тинигерии. Дар представил Киру как «адиру N», и хотя весь театр прекрасно знал, кого сопровождает Генрих, инкогнито было сохранено.
        Что же касается оперы, она оказалась великолепной, и волшебный голос Бартеломео Бардолио еще долго звучал в голове Киры.
        В отель девушка вернулась около четырех утра, твердо отказав старому дару в устройстве в ее честь «прекрасного бала-маскарада: ведь маскарад - превосходный способ сохранить инкогнито», и обнаружила на столике в гостиной знакомого вида конверт с коротким посланием:

«Если вы по-прежнему хотите знать правду о смерти вашего отца, вам следует…»
        Инструкции были даны четкие, и в шесть пополудни Кира прибыла на железнодорожный вокзал Каледо, такой же огромный, как все остальные здания Старого города. Однако размеры вокзала определялись не столько архитектурным стилем и тягой к гигантомании, сколько объективными причинами: размерами поездов.
        Так получилось, что три огромных континента Тинигерии разделялись не очень широкими проливами: одна лига между Асопо и Клайну и двадцать лиг между Асопо и Ференером. Во втором случае в проливе располагалось множество скалистых островов, позволивших построить надежный мост, самая длинная арка которого едва дотягивала до четверти лиги. В результате все три материка оказались надежно соединенными по суше, и наибольшее распространение на Тинигерии получил железнодорожный транспорт, к созданию которого местные подошли с привычной основательностью. Тинигерийцы выбрали широченную колею, в два раза превышающую обычную для Герметикона, и разработали для нее гигантские паровозы на кузельной тяге и высоченные вагоны, для пассажиров - двухэтажные. Тинигерийские составы вызывали изумление у всех, кто видел их впервые, но кардонийцы, чей главный континент отличался колоссальными размерами, в точности скопировали их, поэтому Кира подошла к своему вагону без изумления или трепета.
        Разумеется, к вагону первого класса.
        Помощник проводника проводил девушку в апартаменты: гостиная, спальня, уборная и гардеробная, помог разместить нехитрый багаж и осведомился насчет ужина:
        - Адира желает пройти в ресторан или остаться у себя?
        - Еще не решила, наверное, выйду в свет.
        - Ресторан первого класса ожидает гостей начиная с восьми вечера. Он расположен на первом этаже третьего вагона. На втором этаже находится салон. Салон открыт круглосуточно.
        - Благодарю.
        - Что-нибудь еще?
        - Нет, спасибо.
        Кира уселась в кресло у окна, раскрыла вечернюю газету, улыбнулась, увидев броский заголовок: «Дар Генрих вывел в свет очаровательную незнакомку!» и фотографию: черное вечернее платье, драгоценности, скрывающая лицо вуаль и импозантный здоровяк в военном мундире по правую руку.
        Все-таки в светской жизни есть определенный шарм.

///
        - Как думаешь, к ней приставили охрану? - негромко поинтересовался Кома.
        - Обязательно, - кивнул Туша, открывая вторую бутылку пива. Он не доверял ходящим по вагонам продавцам и купил спиртное в Каледо, причем не на вокзале, а в проверенной лавке, располагавшейся напротив их гостиницы.
        - Так уж и обязательно? - недоверчиво прищурился длинный.
        - Генрих Шейло обожает выставлять себя весельчаком и балагуром, но в действительности он самый умный и хитрый из всех тинигерийских даров.
        - И самый старый, - зачем-то добавил Горизонт.
        И ошибся.
        - Нет, самый старый здесь Вильгельм Лоро, он патриарх Палаты Даров, но это неважно. - Туша сделал большой глоток и вытер губы. Помолчал, весело поглядывая на приятеля, и уточнил: - Будешь?
        Кома себе пива не купил, сказал, что глупо тащить бутылки, если по вагонам будут ходить продавцы, и теперь с завистью поглядывал на запас Ионы.
        - Буду.
        - Угощайся.
        Длинный радостно схватил бутылку, а Туша продолжил:
        - Учитывая, что речь идет о жене Помпилио, а значит - о невестке дара Антонио, Генрих внимательно изучил все материалы дела, не поверил той ерунде, которую наговорила Кира, и распорядился приставить к ней телохранителей. Потому что последнее, что ему нужно в этой жизни, - это лингийская ярость. А она будет, если он не убережет девчонку.
        - Согласен, - подумав, ответил Горизонт. - Телохранители едут в ее вагоне?
        - Думаю, один из них исполняет роль помощника проводника, а двое или трое других прикидываются контролерами и ходят по составу.
        - Зачем?
        - Нас ищут, - равнодушно ответил Иона.
        И тем заставил приятеля поперхнуться пивом.
        - Ты серьезно? Они нас видели?
        - Мы что, вызываем подозрения?
        - Надеюсь, нет.
        - Тогда какая разница, видели они нас или нет? - Туша хихикнул. - Когда я сказал «нас», я имел в виду не нас, а преступников. Тинигерийцы догадываются, что преступники рядом, но понятия не имеют, кто они. В смысле - мы. Так что не дергайся.
        Горизонт покрутил головой и кивнул, признавая правоту приятеля.
        Собираясь в путешествие, компаньоны остановили выбор на вагоне второго класса, выкупив для себя одно из четырехместных купе второго этажа. С одной стороны, здесь не было так шумно и грязно, как в сидячих вагонах третьего класса, с другой - пассажиров в вагоне меньше, и контролеры тщательно проверили всех, изучив документы с маниакальной тщательностью. Но подозрений у них Иона и Кома не вызвали.
        - Говорят, в первом классе купе состоят из четырех комнат, - протянул Горизонт, откидываясь на спинку дивана.
        - Там не купе, а апартаменты, - поправил его Туша.
        - Круто.
        - А в самых крутых вагонах всего два салона: на первом этаже и на втором. В них половину вагона занимает гостиная.
        - Так путешествуют богатеи?
        - Могут себе позволить.
        - А мы ютимся в этом гадюшнике. - Кома с отвращением оглядел клетушку купе.
        - В третьем классе еще хуже, - напомнил Иона.
        - В третьем классе я бывал, теперь хочу в первый.
        - Нужно было родиться адигеном.
        - Я пытался, не получилось.
        - Или выйти за адигена замуж, - размеренно продолжил Туша. И это его замечание вызвало яростное восклицание:
        - Фу!
        - Я пошутил, - поспешил успокоить приятеля здоровяк. - Хотя на Галане, как я слышал, начали поговаривать о том, что гомосексуализм не является психическим расстройством.
        - Другие варианты оказаться в первом классе есть? - осведомился Горизонт, оставив без комментариев странные наклонности галанитов.
        - Стать богатым.
        - Заработать много денег?
        - Удивлен твоей догадливостью, - съязвил Туша, но его длинный приятель не среагировал на подначку.
        Вместо этого сделал большой глоток пива и спросил:
        - Почему кто-то становится богатым, а кто-то - нет?
        - Нужен ум.
        - И все?
        - И удача.
        - То есть у тебя нет ни того ни другого?
        - Я думал, мы говорим о тебе.
        Они рассмеялись, после чего Кома перевел взгляд на багажную полку, где лежали чемоданы со снаряжением, и негромко поинтересовался:
        - Когда начнем?
        - Когда явится Любчик и скажет, что Кира пошла на ужин. - Туша посмотрел на карманные часы. - Минут через двадцать, я полагаю.

///
        Ответив помощнику проводника, что еще не решила, идти ли ей на ужин, Кира слукавила: полученные от неизвестных инструкции четко приказывали ей отправляться в ресторан, а затем - в салон.

«Там вы получите следующие указания. Если мы сочтем, что в поезде безопасно, разговор состоится этой ночью».
        Из чего следовало, что люди, выманившие ее с Линги, находятся в поезде. Возможно - в этом же вагоне первого класса, возможно - сядут с ней за один столик в ресторане и заведут светский разговор ни о чем. Возможно…
        Опасные, судя по всему, люди, поскольку они извинились за «недостойное поведение наших посланников», а их гибель назвали «чрезмерным, но в целом заслуженным наказанием». Вот так. Бандитов попросили доставить Киру для разговора, бандиты повели себя невоспитанно и были наказаны. Ничего страшного, разговор все равно состоится, а предыдущие посланники… «Забудьте об этом недоразумении, адира».
        Четыре трупа предложено выбросить из головы.
        Кира ожидала от бандитов несколько иного поведения, думала, что они проявят раздражение и злость, но хладнокровное равнодушие неизвестных произвело на девушку куда более сильное впечатление. И рыжая вновь подумала, что безрассудно ввязалась в чрезвычайно опасное предприятие. Да, она без труда расправилась с четырьмя бандитами, но их наниматели лишь пожали плечами. Они знали, с кем имеют дело, и не боялись ни положения девушки, ни ее подготовки. Любого другого подобный вывод мог напугать, Киру он сделал более осторожной.
        Примерно в половине девятого девушка явилась в ресторан, в дорожном платье, которое приобрела в Каледо вместе с вечерним и прогулочным. Брать с собой много багажа девушка не собиралась, оставила его в отеле, но строгое бежевое платье так сильно понравилось, что она не смогла с ним расстаться, взяв на замену брючному дорожному костюму.
        Войдя в ресторан, Кира раскланялась с попутчиками-тинигерийцами, возвращающимися домой из сферопорта, однако в беседу вступать не стала, отужинала в одиночестве, после чего переместилась в салон, в котором шумно обсуждали вчерашний бенефис Бартеломео Бардолио, явно претендующий на роль главного светского события Тинигерии этого года. В первую очередь благородные адигены спорили об имени таинственной незнакомки, не особенно доверяя слухам о том, что дар Генрих сопровождал молодую супругу Помпилио дер Даген Тура, потому что: «Наш дар еще способен преподнести сюрприз! Уверен, это его будущая жена!» К счастью, билет на поезд Кира приобрела на вымышленное имя, в лицо никто из попутчиков ее не знал, и вечер прошел спокойно. Но скучно. Девушка заняла угловое кресло, положила на колени модный журнал и неспешно потягивала вино, дожидаясь обещанного знака. В начале одиннадцатого, когда спор в салоне достиг апогея, а Кира допивала второй бокал, мальчишка-посыльный положил перед ней узкий конверт белой бумаги, спрятанное в котором послание гласило:

«Немедленно возвращайтесь в апартаменты!»
        Игра началась.

///
        План был не идеальным и при этом - весьма сложным технически, зато гарантированно оставляющим не у дел тайную охрану Киры, в наличии которой Туша не сомневался.
        Едва состав покинул станцию - а следующая остановка ожидалась лишь через шесть часов, - Иона и Кома повесили на дверь купе табличку «Не беспокоить», тщательно заделали щели, переоделись в крепкие, не стесняющие движений комбинезоны, сняли с багажной полки оборудование и открыли окно. Купе находилось на втором этаже, поезд на этом участке пути двигался не быстро, что полностью соответствовало планам компаньонов. В их больших чемоданах оказалась настоящая коллекция легких, но прочных металлических трубок, из которых они неспешно собрали замысловатую конструкцию: хлипкую с виду, но надежную в действительности, выдвинули ее в окно и по очереди выбрались на крышу вагона. Сначала Горизонт, а затем - передавший ему рюкзак со снаряжением Туша. Несмотря на размеры, двигался Иона необычайно ловко.
        Иона и Кома не были акробатами или альпинистами, но, разрабатывая план похищения, сразу остановили выбор на тинигерийских поездах и тщательно подготовились к операции. Что же касается приглашения Эха, это был экспромт в надежде избежать крайне опасной работы в поезде.
        Оказавшись на крыше, компаньоны осторожно пошли по ней, бесшумно перебираясь с вагона на вагон, пока не достигли первого класса. Отсчитали нужное количество окон, опустили телескопическую палку с зеркалом на конце, убедились, что в апартаментах никого нет, закрепили за технологические штыри страховочные тросы, спустились к крайнему окну и ловко вскрыли его снаружи. Открыли, пробрались внутрь и тут же принялись собирать конструкцию, в точности повторяющую ту, что установили в своем купе. Закончили незадолго до того, как Любчик передал Кире распоряжение возвращаться в апартаменты, и замерли, ожидая, как поступит девушка.
        Не явится ли она в сопровождении полиции?
        Тем временем Кира вежливо кивнула улыбчивому помощнику проводника, вошла в апартаменты и включила свет, одновременно выхватив пистолет. Оглядела гостиную и слегка расслабилась: никого.
        Конструкцию Кома и Туша собрали в гардеробной, а окно пока не открывали, чтобы не насторожить девушку сквозняком. Сами сидели тихо, как мыши, что и дало рыжей возможность сделать неправильный вывод:
        Никого.
        Кира закрыла дверь, но не на цепочку и сделала шаг вперед. Остановилась, напряженно прислушиваясь, не послышатся ли подозрительные звуки из спальни, сделала еще один шаг, раздумывая, не вызвать ли помощника проводника, придравшись к какой-нибудь несуществующей небрежности или грязи, и в этот миг почувствовала, что сознание ее начало туманиться, а очертания мебели, только что резкие, «поплыли», сливаясь со стенами и превращаясь в размытые пятна…

«Меня отравили!»
        Это была последняя мысль перед тем, как девушка потеряла сознание.
        Услышав звук падающего тела, Туша и Горизонт бесшумно появились из гардеробной и переглянулись. Еще они одновременно улыбнулись, но не заметили этого, поскольку их лица закрывали респираторы.
        - Не верится, что у нас так легко получилось, - проворчал Кома, запирая дверь апартаментов на цепочку. - Думал, она будет осторожнее.
        - У нас еще ничего не получилось, - не согласился Иона. - Мы еще не доставили ее заказчику и не получили деньги.
        - Не волнуйся, получим.
        - Все равно не торопись праздновать.
        - Заткнись.
        - Мы даже не сняли ее с поезда.
        - Заткнись!
        Горизонт распахнул окно, выставил в него конструкцию, высунулся сам и три раза моргнул вверх мощным фонарем.
        - Думаешь, они увидят?
        - Обязательно, - спокойно подтвердил Туша. - Мы проверяли: свет хорошо виден.
        И в подтверждение его слов мимо окна просвистел тонкий трос с карабином на конце: капитан летящего над поездом цеппеля увидел сигнал, подошел к вагону и бросил похитителям конец.
        Ретроспектива,
        в которой Огнедел демонстрирует, что умеет держать слово, а Горизонт и Туша заключают очень выгодный, но очень опасный контракт
        - Тебе тоже кажется, что наш новый друг напрочь сумасшедший? - спросил Горизонт, извлекая из бара кают-компании очередную бутылку пива. К сожалению, на цеппеле не были установлены холодильники, которые как раз входили в моду на цивилизованных планетах - слишком уж они были громоздкими, погреб по вполне понятным причинам тоже отсутствовал, и компаньонам приходилось довольствоваться напитком комнатной температуры.
        - Говори тише, - попросил Иона.
        - Думаешь, нас подслушивают? - удивился Кома.
        - Обязательно подслушивают, - уверенно кивнул Туша. - Может, наш новый друг и сумасшедший, как ты его назвал, но не идиот.
        Компаньоны помолчали, а затем ополовинивший бутылку Горизонт продолжил:
        - Тебя это не смущает?
        На этот раз он едва слышно прошептал вопрос.
        - То, что наш новый друг сумасшедший? - уточнил Туша.
        - Да.
        - Не смущает.
        - Почему?
        - Потому что среди пиратов мало нормальных, а он обещает хорошо заплатить.
        - Все обещают.
        - Этот - выполнит, - твердо заявил Иона.
        - Почему? - заинтересовался Горизонт.
        - Потому что он сумасшедший.
        - Ты ведь понимаешь, насколько безумно прозвучали твои слова?
        - Он заплатит, потому что ему нужна наша услуга, - объяснил Туша. - А деньги для него пыль.
        - Пять тысяч золотых?
        - Да, пять тысяч полновесных золотых цехинов, - подтвердил здоровяк. - Я все понял во время разговора и уверен, что не ошибся: у него есть монеты, ему нужна наша услуга, и он заплатит.
        - И пятую часть - вперед, - припомнил детали переговоров Кома.
        - Он заплатит.
        - А мы…
        Горизонт не закончил фразу, но компаньоны подумали об одном: тысяча золотых - это не просто большие деньги, это огромные деньги, и если прибавить их к тем накоплениям, которые уже сделаны, можно всерьез задуматься о пенсии.
        - Опасно, - очень тихо сказал Иона.
        - Никто из честных не подтверждает сделку, а один человек нас не отыщет. Герметикон большой.
        Туша вздохнул, но промолчал.
        В отличие от напарника, здоровяка не смущал заказчик - осторожный, умный, но явно жестокий пират, у которого водились колоссальные деньги; не смущал контракт - похищение людей входило в список оказываемых компаньонами услуг; и даже имя жертвы не приводило в смущение - цену за риск предложили адекватную. А вот идея кинуть пирата не показалась Ионе интересной и заслуживающей обсуждения.
        Однако договорить компаньонам не позволили: едва Туша собрался попросить приятеля подать ему вторую бутылку пива, дверь в кают-компанию приоткрылась, и посыльный попросил синьоров явиться на капитанский мостик.

///
        Кому и Тушу посланцы Мааздука отыскали на Фереке, где компаньоны наладили не особенно прибыльный, зато безопасный канал сбыта медикаментов: украденные со складов препараты охотно покупали торговцы с пограничных планет, а поддельные накладные у Комы и Туши, благодаря знакомому алхимику, получались на загляденье, легко проходили любую таможню. На Фереке компаньоны оказались не случайно, выбрали тихий уголок, чтобы отсидеться после шумной истории с поставками оружия из Кардонии, но репутацию на дно не положишь: их отыскали и предложили совершить небольшое путешествие, чтобы «поговорить с заинтересованным в ваших услугах человеком». К предложению присовокупили сто цехинов, указав, что это «невозвращаемый аванс за беспокойство», и компаньоны в тот же день собрали чемоданы.
        А вы бы отказались?
        Путешествие оказалось не таким уж «небольшим»: четыре перехода, после чего Туша и Горизонт высадились на далеком Инеке, где их подобрал импакто с гербом Скурийской республики. Который, к некоторому удивлению компаньонов, и оказался пиратским кораблем. Они думали, что разговор состоится в сферопорту, но капитан Мааздук сообщил, что ему необходимо «срочно уладить кое-какое дело, каюта для вас приготовлена, поговорим за ужином». И оспорить это приглашение-приказ не было никакой возможности.
        За ужином действительно поговорили, обсудили и контракт, и оплату, но окончательный ответ Иона и Кома еще не дали, а Ричард их не торопил.
        - Как проходит путешествие? - светским тоном осведомился он, увидев поднявшихся на мостик компаньонов. - Как спалось?
        - Прекрасно.
        - Как завтрак?
        - Выше всяких похвал.
        - У меня не часто бывают гости, но я люблю их принимать.
        И ни слова о деле.
        - Я хочу извиниться за то, что вам приходится путешествовать со мной, синьоры, дело, которое заставило меня срочно покинуть сферопорт, действительно важно и не терпит отлагательств. Это дело чести.
        - Хотите кому-то отомстить?
        - Собираюсь сдержать слово.
        - Весьма достойно.
        - Приятно, что вы понимаете, - мягко ответил пират. И попытался улыбнуться. Именно попытался: губы изобразили гримасу, в которой при желании можно было разглядеть улыбку, но это движение оказалось единственным на неподвижном лице. - Прошу, подойдите. - Мааздук жестом пригласил компаньонов к лобовому окну. - Видите цеппель?
        Вопрос не требовал ответа: до корабля было меньше лиги, и компаньоны заметили его в тот самый момент, когда поднялись на мостик. Но вежливость требовала ответа:
        - Безусловно, вижу, - подтвердил Иона.
        - Я тоже, - не остался в стороне Кома.
        - Перед вами «Король Севера», вооруженная посудина капитана Энрике Спота, а если называть вещи своими именами - пиратский корабль, - неспешно сообщил Мааздук. - Как вы знаете, Инек - небогатая и не слишком развитая окраинная планета, пираты любят навещать подобные миры, но Спот потерял мою благосклонность из-за… - Ричард сбился, после чего продолжил: - Не важно из-за чего. Я запретил Споту приходить на Инек, он не воспринял мои слова всерьез. Сейчас вы увидите, что происходит с теми, кто рискует меня игнорировать.
        Цеппели стремительно сближались. «Король Севера» явно стремился убежать, столь же явно проигрывал крейсеру Мааздука в скорости и открыл орудийные порты, намереваясь дать Ричарду бой.
        - Они пытаются выйти на связь, - доложил поднявшийся на мостик радист.
        - Передай капитану Споту, что мы все обсудили во время прошлых переговоров и больше не станем возвращаться к этой теме. Не в этот раз.
        - Да, капитан, - кивнул радист и скрылся за дверью.
        - Мы на расстоянии выстрела, - сообщил рулевой.
        - Прекрасно! - Мааздук покосился на компаньонов: - Синьоры, вам когда-нибудь доводилось принимать участие в воздушном бою?
        - К счастью, нет, - через силу ответил Кома.
        Туша кивком подтвердил слова приятеля.
        - Это весьма увлекательное занятие, особенно в нашем случае, когда исход сражения предопределен. Вы слышали об оружии под названием «Брандьер»?
        - Очень редкое, - ответил Горизонт. - Его используют только…
        - … очень большие любители огня, - закончил за него Мааздук. - Вы любите огонь? Нет, не отвечайте. Я - обожаю. Меня завораживают его сила и ярость, я восхищаюсь умением управлять сей первобытной мощью и люблю атаковать огнем. Не в фигуральном, а в буквальном смысле. Я распорядился установить на крейсере «Бранду» - орудие, созданное мной по мотивам «Брандьера», смесь артиллерийского орудия и огнемета, оружие, способное сжечь что угодно.

«Брандьером» называли тяжелое ружье, выпускающее алхимические заряды, «Бранда», судя по всему, проделывала все то же самое, но в гораздо больших масштабах.
        - Рулевой! - рявкнул Мааздук.
        Цепарь склонился к переговорной трубе:
        - Первый расчет?
        - Готовы! - ответили артиллеристы.
        - Огонь! - заорал капитан.
        И шумно выдохнул, увидев, как в «Короля Севера» полетел первый снаряд.
        - Перезарядить!
        - Готово!
        - Огонь!
        В момент выстрела первый снаряд как раз врезался в пиратский цеппель, и Туша ахнул, с ужасом наблюдая за тем, как быстро, как неимоверно быстро алхимический огонь принялся пожирать корабль, в буквальном смысле слова прожигая обшивку.
        - Смесь я разработал лично, - прошептал Мааздук. На его лбу выступили крупные капли пота. - Я могу сжечь все, что угодно, абсолютно все!
        За вторым снарядом последовали третий, четвертый… восьмой, и каждый выстрел приводил Мааздука в неистовство, почти в экстаз, а компаньонов все сильнее охватывал ужас, поскольку обещанное Ричардом наказание обратилось чудовищной экзекуцией.

«Король Севера» горел. Горел страшно, а главное - настолько быстро, что должен был исчезнуть до того, как пылающим факелом обрушится на землю. Восемь алхимических снарядов превратили пиратский цеппель в костер, и обезумевшие от огня и жара люди прыгали с него, с парашютами и без них, просто прыгали, не думая к чему приведет прыжок.
        - Вы откликнулись на мой зов, синьоры, и приехали на мой цеппель, - произнес Мааздук, когда остатки «Короля Севера» наконец-то достигли земли. - Вас рекомендовали как профессионалов, я предложил оплату, достойную профессионалов, и даю слово… - это прозвучало необыкновенно веско, - даю слово, что сдержу все свои обещания. Особенно - в части оплаты, которая волнует вас больше всего. Теперь я хочу услышать ответ: вы принимаете мое предложение?
        - Принимаем, - негромко, но твердо произнес Иона Туша, внимательно разглядывая догорающий на земле цеппель. - Мы доставим вам Киру дер Даген Тур.
        Глава 6,
        в которой Кира знакомится с хитроумными способами доставки контрабанды, Бедокур и Мерса придумывают нечто новое, Тайра соглашается помочь, Помпилио наносит удар, а Огнедел отдается страстям
        Капитан Леонард Оресто мог бы считаться самым обыкновенным, заурядным, как шерстяные носки, контрабандистом, если бы не врожденная дерзость и отчаянная, совершенно непрактичная лихость, заставляющие Леонардо совершать идиотские, с точки зрения окружающих, поступки. Однажды они стоили капитану цеппеля: корабль конфисковали за нахальную попытку доставить на Андану груз наркотиков. К счастью для Оресто - на Андану, на которой действовали самые либеральные среди всех адигенских миров законы. Попробуй он провернуть подобный фокус на Линге - сгнил бы на каторге. В другой раз Леонард перешел дорогу конкуренту, перехватил у брата-контрабандиста выгодный заказ и попал под нож в одном из кабаков Левого Треугольника - криминального района каатианского Шекберга. Еле отбился, получив на память три длинных шрама на правом боку. Пережил несколько нападений, соглашаясь доставить настолько ценный груз, что за ним продолжали охоту даже после заключения сделки при посредничестве Честных. Много чего было, другими словами…
        Учитывая все обстоятельства, капитан Оресто мог показаться партнером неадекватным и непредсказуемым, однако умные люди прекрасно видели, что дерзость Леонарда определяется жадностью, а не тщеславием, и что предложив правильную, устраивающую капитана цену, можно обрести надежного, умеющего не только рисковать, но и исполнять приказы помощника, а если удвоить сумму - то помощника в любом деле. В том числе в столь щекотливом, как похищение Киры дер Даген Тур.
        Впрочем, двойная цена показалась капитану Оресто недостойной, о чем он не постеснялся заявить бандитам рано утром, когда Туша и Горизонт явились по его просьбе в кают-компанию «Ловкача Уилли» - так назывался нынешний цеппель Леонарда.
        Для начала хитроумный Оресто обрадовал деловых партнеров, поведав, что до точки перехода на Луегару осталось не более шести часов хода. Однако восторга на физиономиях нанимателей не разглядел, поскольку Туша молниеносно припомнил предыдущий разговор и насупился:
        - Вы говорили, что мы достигнем точки перехода к девяти утра.
        - И что? - не понял Оресто.
        - Сейчас семь.
        Кома посмотрел на часы и кивком подтвердил сообщение приятеля.
        - Всю ночь дул сильный встречный ветер, - развел руками Леонард. - Надеюсь, вы понимаете, ребята, что я хочу убраться с Тинигерии не меньше вашего, но существуют объективные причины, которые не позволили мне это сделать?
        - Мы проиграли шесть часов?
        - Четыре.
        - Четыре часа?
        - Что не так?
        - О похищении уже известно властям, - объяснил Туша.
        - О похищении, а не о том, что мы имеем к нему отношение, - хладнокровно уточнил контрабандист. - Никто не знает, что мы пересадили девчонку с поезда на цеппель, ведь мы пришли и ушли чисто, а если кто и видел корабль… - капитан хитро улыбнулся. - Эта точка перехода находится далеко от обычных маршрутов, мой «Ловкач» быстр, и мы наверняка успеем к ней первыми.
        - Хорошо, - после паузы согласился Иона. - Мы доверяем вам, капитан.
        - И правильно делаете, - рассмеялся Оресто. - Но с Тинигерии на Луегару есть и другие точки перехода, и если вашу девочку ищут так, как должны искать знатную адигену, на Луегару уже сообщили о похищении, и в Мрадаграде нас будет ожидать тщательный досмотр.
        - Насколько тщательный? - вновь насторожился Иона.
        - Очень тщательный, учитывая мою репутацию, - не стал скрывать Леонард.
        - Это плохая новость.
        - Не будь у меня репутации, вы бы меня не наняли.
        - Тоже верно, - поразмыслив, кивнул Туша.
        - А хорошие новости есть? - осведомился Горизонт.
        - Разумеется, - кивнул капитан.
        Кома улыбнулся. Он ожидал, что контрабандист продолжит рассказывать о сложностях преодоления таможни, упирая на свое умение их преодолевать, однако Оресто неожиданно сменил тему:
        - Вам понравилась моя репутация еще и потому, что мало кто согласится взять на борт похищенную адигену.
        - Не важно, адигена или нет, - мгновенно парировал Туша. - Похищение человека - тяжкое преступление, и мы рады, что вы с пониманием отнеслись к стоящим перед нами задачам.
        - Тяжесть преступления определяется еще и тем, кто именно похищен, - протянул Оресто, и компаньонам стало ясно, куда он клонит. - В нашем случае похищен тот, кого лучше не трогать.
        - У нас есть договоренность, - жестко произнес Горизонт.
        - У нас есть договоренность, - к удивлению Комы, согласился Оресто. Согласился, но не сдался и тут же перешел в атаку: - У нас есть договоренность, что вы доставляете на борт женщину, я прячу ее в отдельной каюте, не спрашиваю, кто она, и доставляю вас по назначению, не показывая ее таможенникам.
        - Все верно, - подтвердил Иона. - Что изменилось?
        - Вы забыли упомянуть, что муж этой женщины истребил половину Омута, а вторую половину напугал так, что при упоминании его имени наши уважаемые и беспощадные главари до сих пор делают в штанишки.
        - Ну не половину… - начал было Горизонт, но капитан не позволил себя перебить:
        - Важно не скольких он перебил, а то, что эта женщина носит его имя. Имя, повторю, при упоминании которого главари Омута делают в штанишки. Имя человека, за которого, впервые на моей памяти, вступились все адигены Герметикона, и не просто вступились, а с радостью вернулись к своему излюбленному занятию: убивать тех, кто встает у них на дороге. Омут действительно силен, но под этого человека он прогнулся, и все это знают.
        - Откуда вам известно ее имя? - хмуро спросил Туша.
        - Я не дурак. - Леонард вытащил из кармана газету, развернул и бросил на столик. - Дар Генрих появился в опере с красивой рыжей женщиной, представленной как адира N, но вся Тинигерия уверена, что Каледо посетила Кира дер Даген Тур, молодая жена Помпилио. Того самого Помпилио, как вы понимаете. А женщина, которую вы сняли с поезда, - рыжая. Это я точно видел.
        - Вы сможете спрятать ее от луегарских таможенников? - Иона понял, что жадному Оресто придется доплатить, и перешел к делу.
        - Я этим себе на жизнь зарабатываю, - улыбнулся контрабандист. - Вопрос в цене.
        - Сколько вы хотите?
        - Половину того, что вы платите за контракт, - лично мне.
        Капитан не желал делиться с командой. Что ж, знакомо.
        - Согласны, - кивнул Иона прежде, чем Кома разразился ругательствами. - Половину этой половины мы заплатим через час, остальное - на месте.
        - Договорились. - Оресто потер руки. - Теперь насчет таможни… вашу девчонку можно связывать? Вставлять в рот кляп?
        - При необходимости.
        - Полагаю, пересечение границы можно рассматривать в качестве серьезной необходимости.
        Похитители переглянулись, после чего Горизонт пожал плечами:
        - Мы должны доставить ее в целости и сохранности, но главное - доставить, так что, если девчонка окажется у заказчика с синяками от веревок, претензий к нам не будет.
        Туша перевел взгляд на капитана и кивнул:
        - Можно.
        - Свяжем непосредственно перед переходом и отнесем в одно из укромных мест, которые я оборудовал на «Ловкаче», - произнес контрабандист и уверенно закончил: - Там ее точно не найдут.

///
        Потолок низкий, слишком низкий для роскошных апартаментов первого класса. Кровать жесткая, слишком жесткая для роскошных апартаментов первого класса. Помещение слегка покачивает, слишком сильно покачивает для тинигерийского поезда, и перестука колес не слышно, а значит, она не в вагоне, а на цеппеле.
        Кира чуть приподняла голову и посмотрела на себя. К счастью, не раздета, как была в дорожном платье, так и осталась. Это, конечно, ничего не гарантирует, невозможно точно определить, что с ней делали, пока она находилась в отключке, а чего не делали, однако пребывающая в порядке одежда оставляла надежду, что ничего дурного не случилось.

«Кто бы меня ни похитил, трогать меня они вряд ли рискнут».
        Во рту неприятный привкус пережаренного цилльса, а значит, ее отравили усыпляющим газом на его основе, действующим и быстро, и эффективно.

«Молодцы, все сделали профессионально».
        Второе похищение было продумано намного лучше первого и потому удалось. Запланированного разговора не состоялось, неизвестные охотились за ней, а значит, обещание рассказать правду о смерти отца было всего лишь приманкой.

«Жаль…»
        Но самое печальное заключалось в том, что похитить Киру могли только с одной целью - надавить на Помпилио, поскольку сама она могущественными врагами обзавестись не успела. Кира подвела мужа, и этот факт расстраивал рыжую гораздо больше похищения.
        Девушка поднялась, пошатнулась - легкие проблемы с координацией были нормальным побочным эффектом отравления цилльсом, - увидела кувшин с водой, налила полный стакан, жадно выпила, затем сбрызнула водой лицо, вытерлась полотенцем и позвонила в колокольчик. Уселась, понимая, что сразу «горничная» не явится, и не ошиблась: дверь отворилась минут через десять, и в каюту осторожно вошел очень высокий и худой мужчина в щегольском клетчатом костюме. Он поставил на столик накрытый чистой салфеткой поднос и сообщил:
        - Ваш завтрак.
        - Адира, - сухо поправила его рыжая.
        Несколько мгновений худой молчал, пристально глядя на Киру, после чего повторил:
        - Ваш завтрак, адира.
        И когда похититель подчинился, внутри у Киры все перевернулось.
        За последние месяцы ее называли адирой тысячи раз: слуги и жители Даген Тура, лингийцы, каатианцы и тинигерийцы, ее называла так Сувар и другие друзья детства - на свадьбе, ее называли так адигены, но никогда раньше Кира не чувствовала это обращение. Не понимала этого слова. Никогда не ощущала себя адигеной в полной мере, даже когда говорила с полицейскими и капитаном «Колесницы Эппа», когда блистала в опере, наслаждаясь восхищением адигенов. Но, услышав обращение «адира» из уст похитителя, человека, который держал в руках ее жизнь, девушка поняла, почему даже в самых опасных ситуациях Помпилио не отчаивался и не склонял голову: сотни поколений гордых предков не позволяли. И в этот момент она, дочь Республики, поняла, что значит быть адигеной.
        Больше никакого «вы».
        - Ты знаешь, кто я? - холодно поинтересовалась рыжая, продолжая сидеть на койке.
        - Разумеется.
        - Но письма писал не ты.
        - Письма писал я, - слегка обиженным тоном ответил Кома. - Но не я дал упомянутое в них обещание.
        - А кто? Кто может рассказать об отце?
        - Тот, к кому мы вас везем.
        - То есть это не похищение ради денег?
        - Ни в коем случае, адира.
        - Но тебе заплатили за мое похищение?
        - Разумеется, адира, - не стал скрывать Кома. - Но если вы хотите предложить больше…
        - И в мыслях не было, - отрезала девушка, продолжая буравить слегка потерявшегося бандита взглядом. - Я лишь хотела сказать, что ты продешевил: даже такая жалкая жизнь, как твоя, стоит дороже того золота, которое тебе пообещали. - Кира выдержала паузу и закончила: - А теперь убирайся, я хочу побыть одна.
        Кома выскользнул из каюты, запер дверь и вытер выступивший на лбу пот.
        И поймал себя на мысли, что девушка, которую ему описали «молоденькой и глупой», наводит на него такой же страх, как Мааздук. В первую очередь тем, что не боится, вообще ничего не боится.

«А ведь у нее еще есть муж… - с ужасом вспомнил Горизонт. - И если Мааздук не сумеет его убить, Помпилио нас наизнанку вывернет».

* * *
        - Астролог! - рявкнул Рубака, заставив рулевого вздрогнуть. - Астролог!
        Филарет находился на капитанском мостике «Фартового грешника», стоял у лобового окна, вглядываясь в проплывающие под цеппелем горы, и, видимо, заскучал. - Астролог!
        - Да, капитан! - крикнул вбежавший на мостик офицер. - Я здесь!
        - Когда это закончится? - Лях кивнул на порядком надоевший пейзаж. - «Грешник» выйдет на цель через тридцать минут.
        - Хорошо… - Рубака прищурился, оценивая состояние неба, после чего распорядился: - Подняться на семьсот метров. Спрячемся за облаками. - Есть подняться на семьсот метров, - отозвался рулевой.
        - Объявить тревогу! Экипажу занять места согласно боевому расписанию.
        - Есть объявить тревогу!
        Филарет отошел от окна и склонился к переговорной трубе:
        - Артиллеристы!
        - Да, капитан!
        - Вы должны вывести из строя цеппель! Цеппель - первая цель, не дайте ему подняться.
        - Да, капитан.
        Огнедел вышел на связь ночью. Сказал, что переговоры со Спесирчиком прошли успешно, сделка заключена, во всяком случае, предварительно, и пора избавляться от ставших ненужными партнеров.

«К тому же я чувствую, что Тайра меня предала, - сказал Мааздук. - Она должна была сразу привезти Помпилио ко мне, не задерживаясь в своей тайной резиденции».
        О которой хитроумный Ричард узнал еще несколько месяцев назад.

«Что я должен сделать?»

«Мне нужен Помпилио, - ответил Огнедел. - Ведьма - как получится. Если сдохнет - плакать не стану».
        И именно так Рубака объяснил членам абордажной команды их задачу. Закончив инструктаж словами: «Если облажаетесь - лично убью всех!»
        Позорно проваленная атака на «Амуш» подорвала уверенность Ляха, и он жаждал победы, ему требовалась кровь, чтобы вновь почувствовать себя героем. Много крови. И подлое нападение на беззащитных спорки оказалось как нельзя кстати.

///
        Завтрак накрыли на террасе. Именно завтрак, несмотря на то что адиген и ведьма вышли из комнат после полудня. Кто накрыл, Помпилио не видел, но когда он появился на террасе - спокойный, расслабленный, облаченный только в тонкий шелковый халат, - Тайра уже сидела в кресле и неспешно потягивала кофе.
        - Доброе утро.
        - Доброе, - улыбнулась женщина. - Как спал?
        - Превосходно.
        - Выглядишь отдохнувшим.
        - Впервые за долгое время, - не стал скрывать адиген. Однако развивать тему, рассказывая, что раньше ему часто снилась гибель Лилиан, или же он просыпался с мыслью о том, что ее больше нет, не стал: он уже благодарил ведьму за помощь и повторяться не собирался.
        - Кофе горячий, - сообщила Тайра.
        Помпилио понял намек, наполнил ее чашку, затем свою, изучил предложенные блюда, огляделся, не обнаружил прислугу и сам положил в тарелку омлет.
        - Приятного аппетита.
        - Спасибо.
        Затягивать с едой Помпилио не стал. Поел быстро, не чавкая, конечно, но совсем не так, как должен есть адиген, налил еще кофе и откинулся на спинку кресла. Показав, что готов к продолжению разговора.
        - Твой цеппель прибудет через несколько часов, - негромко произнесла ведьма, глядя на окружающие озеро горы.
        - Ты отправишься со мной? - спросил он, зная ответ.
        - «Парнатур» плохо приспособлен для боя, - ответила Тайра, избегая смотреть на мужчину. - Я не хочу рисковать ни им, ни собой.
        - Разумно, - кивнул Помпилио.
        - Но если тебе нужна помощь…
        - Мы с Дорофеевым справимся, придумаем что-нибудь. - Адиген помолчал, сделал еще глоток кофе, после чего перевел разговор на другую тему: - Я долго думал об изобретении Огнедела… Не скрою, история произвела сильное впечатление.
        Настолько сильное, что поначалу Помпилио, как всякий нормальный цепарь, разъярился, узнав об участии Тайры в пиратских атаках. Затем успокоился или сделал вид, что успокоился, взял время на размышление и только теперь вернулся к неприятному вопросу.
        - Ты сказала, что Огнедел закончил испытания.
        - Да, - подтвердила ведьма. - Теперь он абсолютно уверен в своем оружии.
        - И может отправить любой цеппель туда, куда ему вздумается?
        - В любой сферопорт, до которого сможет дотянуться из этой точки перехода… - начала объяснять Тайра, но Помпилио остановил ее, подняв указательный палец, и повторил:
        - Куда ему вздумается?
        - Что ты имеешь в виду? - насторожилась Тайра.
        - Необязательно отправлять цеппель к другой Сфере Шкуровича, - объяснил адиген. - Точнее, грузовое судно, которое необходимо захватить и ограбить, - да, должно оказаться на обитаемой планете, но если стоит задача уничтожить корабль, например, мощный доминатор, его проще отправить к ближайшей звезде. Это ведь гарантированный билет в один конец, и даже начинающий астролог с легкостью наведет цеппель на столь близкий, а значит - большой объект.
        - Я об этом не подумала, - едва слышно ответила ведьма, с ужасом представляя, что испытают люди, оказавшиеся у раскаленной звезды. Сгорят ли они или задохнутся раньше, чем цеппель превратится в факел…
        - А я - подумал. - Адиген вздохнул. - Но сказать я хотел о другом: если испытания закончены, ты в опасности.
        - С чего ты взял? - Неожиданный вывод окончательно смутил Тайру.
        - Ты могла спрятать от меня Огнедела на некоторое время, но у тебя нет силы, достойной этого изобретения, - спокойно объяснил Помпилио. - Огнедел это понимает, очень хорошо понимает, поверь. Ты видишь в его изобретении…
        - Защиту, - догадалась женщина.
        - Оружие сдерживания, - подтвердил адиген. - А Огнедел хочет атаковать. Ему нужна война, нужны смерти, а значит…
        - Он пойдет к галанитам, - закончила ведьма, удивляясь, что сама не провела такую простую, незатейливую, а главное - абсолютно очевидную логическую цепочку. - Спорки сильно проигрывают людям в интригах и… подлости.
        - Ты стала нежелательным свидетелем, Тайра, ты стала для него опасной, - сказал Помпилио, оставив замечание насчет людей без комментариев.
        - Значит, я вовремя решила его предать, - слабо улыбнулась ведьма.
        - Нет, ты опоздала, - жестко сказал адиген и кивнул на противоположный берег.
        Тайра проследила за его взглядом и вскрикнула.

///
        На этот раз Рубака не допустил такой же чудовищной ошибки, как при нападении на «Амуш», - не позволил себя заметить. «Фартовый грешник» подкрался к поселению на большой высоте, прячась за плотными облаками, затем резко снизился, можно сказать - упал на несколько сотен метров и сразу же ударил по «Белому парнатуру» из обоих орудий. Первый залп вдребезги разнес цеппелю Тайры рули, второй, который последовал через несколько секунд, снес одну из моторных гондол правого борта. Четыре последующих продырявили баллоны «Парнатура», а два заключительных порвали гондолу.
        Атака у Филарета получилась образцовой: он расстреливал цеппель на ходу, постепенно снижаясь, но все время держась так, чтобы «Парнатур» оставался в секторе обстрела обоих орудий, и шестнадцать выстрелов превратили корабль Тайры в неспособную к самостоятельному передвижению рухлядь, затем «Грешник» пару минут утюжил из пулеметов поселение, после чего развернулся в сторону резиденции.
        - Госпожа!
        На террасу выбежали две служанки в одинаковых платьях и замерли, со страхом глядя на Тайру. А Тайра растерянно смотрела на Помпилио.
        - У тебя есть где спрятаться? - быстро спросил адиген.
        - Из дома ведет тайный ход в горы, нас не найдут.
        - Вас не станут искать, так что уходите.
        - А ты?
        - Я сделаю так, чтобы они тебя не догнали, - хладнокровно ответил Помпилио, внимательно следя за атакой на «Парнатур», в это мгновение как раз прозвучал третий залп.
        - Мы можем скрыться вместе, - прошептала ведьма.
        - Не можем, - ответил мужчина и посмотрел Тайре в глаза. - Если Рубака не найдет меня здесь, он организует погоню… А я хочу, чтобы ты ушла.
        - Приятно видеть, что ты боишься не только за Киру, - еще тише сказала женщина, подходя к Помпилио совсем близко.
        - Ты была права, ведьма: в ребенке будет моя кровь, и это важно, - ответил адиген.
        - Они тебя убьют, - сказала Тайра.
        - Нет, им я нужен живым. Убить меня попытается Огнедел.
        Она поняла, что спорить глупо и бессмысленно. Кивнула, соглашаясь, и произнесла:
        - В доме есть арсенал.
        - Отлично.

«Грешник» как раз направился к озеру, до десанта пиратов оставалось не больше пятнадцати минут, и Тайра посмотрела Помпилио в глаза:
        - Спасибо.
        - Я бы помог в любом случае, - спокойно ответил адиген.
        - Я знаю. - Она потянулась, поцеловала Помпилио в губы и прошептала: - Не смей оставлять моего ребенка без отца.

///
        Рубака знал, что в доме, стоящем на другом берегу озера, его поджидает бамбадао. Разумеется, знал, поскольку этого опасного врага он пообещал Огнеделу взять живым. Рубака разработал план поимки Помпилио, но прекрасно понимал, что одно дело - строить планы, и совсем другое - столкнуться с разъяренным бамбадао лицом к лицу.
        Однако отступить Лях не мог.
        Но и лезть на рожон не собирался, поэтому, добравшись до середины озера, он распорядился отвернуть в сторону и высадил десант примерно в лиге от дома. Сначала с одной, потом с другой стороны, намереваясь взять Помпилио в клещи. И лишь после этого, потеряв почти сорок минут, Филарет направился к дому.
        Что же касается Помпилио, то он, увидев, что пиратский корабль направился к берегу, мгновенно понял замысел Ляха и использовал оказавшееся в его распоряжении время с пользой. Сначала тщательно побрился, оделся, сменив шелковый халат на крепкие башмаки, штаны-карго с множеством карманов, нижнюю сорочку и легкую цапу, заглянул в арсенал, увидев в нем, как, впрочем, и ожидал, лишь «обыкновенное» оружие, не имеющее отношения к бамбадам. Правда, оружие неплохое. Быстро оглядев содержимое оружейных шкафов, Помпилио остановил выбор на дальнобойной винтовке «Хаузер», надежный ствол которой позволял использовать мощные алхимические боеприпасы, отыскал их в другом шкафу, снарядил патронташ и вернулся на террасу незадолго до того, как «Грешник» вновь направился к дому. Уселся в кресло, внимательно наблюдая за маневрами цеппеля и оценивая расстояние, и когда корабль приблизился достаточно, вскочил - что стало полной неожиданностью для наблюдающих за ним пиратов, вскинул «Хаузер» и выстрелил. И все - одним плавным движением, настолько быстрым, что уловить его не было никакой возможности. Тем более - издалека.
        Тяжелая алхимическая пуля пробила лобовое стекло «Грешника» и разорвала грудь рулевому.
        - Проклятье! - взвыл Рубака, бросаясь на пол.
        В ответ по дому ударили пулеметы, но опомнившийся Лях велел подчиненным прекратить огонь, боясь задеть Помпилио.
        Который, в свою очередь, перепрыгнул через ограждение террасы и побежал вдоль берега, что стало для Филарета еще одной неожиданностью - Лях ожидал, что адиген будет отстреливаться, укрываясь в доме.
        - Кажется, мы потеряли первую группу, - пробормотал он, но пробормотал достаточно тихо, чтобы не услышали подчиненные.
        Однако в следующий миг взял себя в руки и громко приказал:
        - Левое орудие! Упреждающий!
        Артиллеристы прекрасно знали, что будет, ошибись они с прицелом, и положили снаряд идеально: не рядом с Помпилио, но достаточно для того, чтобы заставить адигена искать укрытие, а главное - показали десанту, что в их сторону движется бамбадао. За орудием вновь подали голос пулеметы, не позволяя Помпилио подняться, и под их прикрытием пираты продолжили двигаться вдоль берега. Они прекрасно поняли смысл орудийного выстрела и стали предельно осторожны. Но не настолько, чтобы уберечься от бамбадао. От человека, достигшего высот в Искусстве достижения цели, укрыться трудно, и пулеметные очереди ему не помеха. К тому же Помпилио понимал, что по нему пираты стрелять не станут, под пули не лез, но показываться пулеметчикам не стеснялся. Выглянул, спокойно оценил обстановку, заметил, а точнее - почувствовал движение и тут же выстрелил, уменьшив число атакующих на одну единицу. Покосился на цеппель, оценил расстояние - в это мгновение пулеметчики машинально пригнулись, - вновь выстрелил в лес, но промахнулся.
        Однако третья пуля, полетевшая почти сразу, все-таки добралась до цели.
        Наступление десанта прекратилось.
        Лях выругался, совершенно не понимая, что делать, но в следующий миг расхохотался, потому что увидел на террасе дома Тайру, окруженную парнями из второй группы.

///
        Помпилио понятия не имел, сколько пиратов высадилось на берег озера. Да и не важно: патронов он захватил в избытке, стрелять с цеппеля по нему некоторое время не станут, а значит, он в безопасности. И Помпилио вовсю использовал свое положение, выбивая преследователей одного за другим. Как в тире. Оставаясь абсолютно спокойным и сосредоточенным.
        Движение - выстрел - крик.
        Движение - выстрел - выстрел - крик.
        Он использовал самые тяжелые патроны, которые нашел в оружейной комнате, и потому без опаски стрелял сквозь заросли, зная, что, стремясь к цели, они способны пробить даже не очень толстые ветки.
        Движение - выстрел - крик. Нет, не предсмертный, на этот раз крик ужаса и боли, быстро перешедший в протяжный стон тяжелораненого. У Помпилио не было задачи обязательно убить всех врагов, ранение, которое помешает пирату атаковать, адигена тоже устраивало. Это тоже было целью.
        Движения нет, но есть запах, есть едва различимый шум дыхания… Выстрел - крик…
        В действительности в каждой десантной группе было по пятнадцать пиратов, и в течение двадцати имевшихся в его распоряжении минут Помпилио убрал девятерых из первой группы: трое ранены, шестеро убиты, но остановился, услышав за спиной крик:
        - Ведьма у нас!
        Повернулся, посмотрел на террасу, увидел связанную Тайру - сами пираты благоразумно спрятались, поморщился, крикнул в ответ:
        - Я сдаюсь!
        И поднялся, оставив винтовку и патронташ на земле.

* * *
        - Осторожно, это же взрывчатка! - вскрикнул Мерса, когда Бедокур в очередной раз стукнул «шутихой» о металлическую лестницу между баллонами с гелием, по которой они поднимались к «макушке». Не специально, конечно же, стукнул - случайно, поскольку даже ему, силачу и здоровяку, было тяжело тащить на себе снаряженную алхимиком ракету. - Взорвемся!
        - Ты и в прошлый раз так говорил, а все обошлось, - проворчал Чира, останавливаясь для короткого отдыха.
        - Когда обошлось? - не понял Мерса.
        - На Кардонии.
        - Мы едва спаслись.
        - Но ведь спаслись. - Бедокур повел плечом, и ракета вновь стукнулась о лестницу.
        Обычный металлический звон показался алхимику похоронным маршем, и он не удержался от вопля:
        - Осторожнее!
        - Опять ты за свое, - вздохнул Чира.
        Мерса вытер выступивший на лбу пот и уныло обратился к мирозданию:
        - Зачем я вообще согласился?
        Ответ на риторический вопрос не требовался, но шиф не удержался от язвительного замечания:
        - Тебе капитан приказал, - и улыбнулся чему-то своему.
        Впрочем, Энди был черезчур напуган и раздосадован, чтобы подмечать мимику Бедокура.
        - Я слишком застенчивый, - пробурчал он, с опаской разглядывая ракету. Она перестала задевать лестницу и, кажется, была достаточно надежно закреплена, но если выскользнет… Алхимик представил, что случится, если снаряженная ракета упадет с сорокаметровой высоты вниз, в главный внутренний коридор «Амуша», и взорвется в нем, и ему стало плохо. - Надо было сразу сказать капитану, что идея глупая.
        - А вот Олли она понравилась, - сообщил Бедокур, улыбаясь еще шире.
        - Олли - идиот!
        - Рисковый парень…
        - Когда-нибудь он нас, меня убьет!
        Прыжки между личностями случались у Мерсы не часто и без какой-либо зависимости: он мог лечь спать Энди, а проснуться Олли, разозлиться… и остаться тем, кем разозлился. А в другой раз стать другим, просто сидя за обедом и поднося ко рту ложку.
        Поначалу эта особенность алхимика экипаж удивляла, но заметив, что Помпилио считает смену личностей не более чем причудой, офицеры пожали плечами и стали относиться так же. Тем более что и Энди, и Олли были настоящими профессионалами своего дела.
        - Кстати, мы с Олли поспорили, что капитан не примет наше предложение, - «вспомнил» Бедокур. - Так что с тебя цехин.
        - Не с меня, а с Олли, - хладнокровно ответил Энди, давным-давно привыкший к подобным попыткам вымогательства.
        - Он не знает, куда ты перепрятал заначку.
        - Пусть напишет мне записку.
        - Ты взрослеешь, - дружески улыбнулся Чира. - Но попробовать стоило.
        - Я бы и раньше не заплатил, - ответил гордый собой алхимик. - Идем? У нас мало времени.
        - Часов пять точно есть, - сообщил шиф, продолжая путь.
        - Если получится, мне нужно будет заняться производством ракет.
        - Что может не получиться?
        - Ну мало ли… - неопределенно ответил Энди, пытаясь понять, что же может пойти не так. - В прошлый раз мы едва не разрушили город.
        - Видишь - целый город, - с оптимизмом ответил Бедокур. - А тут - всего лишь какой-то цеппель. И нам всего лишь нужно в него попасть.
        - Просто попасть?
        - И уронить его на землю… Если повезет.
        Ракета вновь звякнула о металл. Энди тихо выругался.
        Прошедшие с момента совещания часы были использованы плодотворно: Мерса получил от Чиры двухметровые трубки, которые шиф предполагал использовать в качестве корпусов, рассчитал необходимый для полета заряд - в этом ему помог накопленный при проведении фейерверков опыт, - составил его и зарядил трубки, превратив их в ракеты. Сообщил Бедокуру, что все готово, и услышал в ответ, что «холостыми стрелять не будем - нет времени, нужно сразу испытывать боевые изделия». Опешил, хотел возмутиться, но не нашелся со словами, да и Чира ушел, не дожидаясь, пока Энди соберется с мыслями, а потому пришлось подчиниться. Алхимик вернулся в лабораторию, проклиная себя за застенчивость и шифа за… ну, в общем, проклиная. Долго думал, чем снарядить боевые «шутихи», перелистывая справочники и учебники, вспомнил о виденных на Кардонии алхимических подразделениях и решил взять за основу применяемую в них смесь. Но поскольку места в ракете было намного меньше, чем могли использовать военные алхимики, Мерса занялся ее усовершенствованием, попутно размышляя, как бы обойтись без испытаний. Через три часа усилий Энди создал
чрезвычайно опасную смесь, предупредив Бедокура, что лучше…
        Впрочем, предупреждать Бедокура, в смысле, так, чтобы он прислушался, могли только два человека: мессер и Дорофеев. В остальных случаях Чира говорил: «Отлично!» И делал так, как считал нужным. В лаборатории он поинтересовался: «Это?», ткнув пальцем в две снаряженные трубы, а услышав утвердительный ответ, схватил одну и потащил на «макушку». Хихикая над обливающимся потом Мерсой.
        - Наконец-то!
        Самая верхняя площадка цеппеля была большой, диаметром в пятнадцать метров, металлической платформой, часть которой занимала вращающаяся пулеметная башня, обеспечивающая «Амушу» защиту от нападения сверху. Помпилио распорядился установить здесь спаренные «Гаттасы», так что выглядела конструкция весьма угрожающе.
        В остальном «макушка» представляла собой обыкновенную площадку, идеальную для наблюдения за звездным небом. Если, конечно, найдутся романтики, готовые лезть для этого сорок метров по лестнице… Впрочем, находились: все знали, что в ясные ночи Помпилио любил посидеть на вершине «Амуша», разглядывая звезды новых планет и неспешно потягивая вино или что покрепче. Как правило - в компании капитана.
        Два кресла и столик Мерса видел на нижней платформе «макушки», точно такой же, только расположенной внутри «сигары», а поднявшись наверх, уткнулся носом в передвижные направляющие, которые Бедокур смастерил из швеллеров.
        - Еле дотащил их сюда, но дело того стоило, - сообщил шиф, освобождаясь от опасного груза, при появлении которого несущий дежурство цепарь сбежал на нижнюю платформу.
        - Зачем они? - осведомился алхимик.
        - Думаешь, я буду запускать ракеты с плеча? - удивился Чира.
        - Нет, конечно, не думал, но…
        - Кладем ракету вот сюда… - шиф аккуратно пристроил трубку на швеллеры, - и поджигаем.
        - Подожди! - крикнул Мерса прежде, чем Бедокур зажег толстую цепарскую спичку. - Почему они приподняты вверх?
        - Ты что, баллистику не изучал? - поднял брови Чира. - Ты хоть слышал о такой науке?
        - Слышал… только давно. - Алхимик снял и нервно протер очки. Он сам не знал, что именно его смущало в происходящем. То ли чрезмерный оптимизм Бедокура, слишком хорошо знакомый по тому памятному фейерверку, то ли неуверенность в составленных смесях.
        - Не волнуйся, сегодня хороший день для испытаний, я проверял, - улыбнулся шиф. - Два часа назад прошел слабый дождь, мы идем на запад, и курс пересекли четыре птицы. Все приметы верные.
        - Шнур короткий, - заметил Мерса.
        - Надо отойти подальше.
        - Во что будем стрелять?
        - Туда. - Бедокур махнул рукой в ту сторону, в которую смотрели направляющие.
        - Как мы узнаем, насколько далеко улетела ракета?
        - Я попросил капитана как-нибудь вычислить. Он пообещал помочь. Нужно только предупредить, что мы начинаем испытания.
        - Но…
        - Мерса, ты боишься? - рассмеялся Чира и посмотрел на люк, в котором появилась голова только что сбежавшего цепаря. - Что?
        - Капитан распорядился принести сюда два огнетушителя, - уныло поведал тот, поднимая красные баллоны.
        - Здесь есть.
        - Капитан сказал, что чем больше, тем лучше.
        - Пожалуй… - Бедокур подмигнул алхимику и подошел к переговорной трубе: - Мы готовы!
        - Начинайте, - распорядился Дорофеев.
        Дежурный вновь нырнул на нижнюю платформу. Мерса закрыл глаза. Чира поднес спичку к шнуру и отскочил, убедившись, что тот занялся.
        - Обожаю фейерверки.
        - Оно точно отсюда улетит? - спросил цепарь, вновь выглядывая из люка.
        - Должно, - ответил шиф. - Но возможны варианты.
        - Ты говорил, что сегодня хороший день для испытаний, - припомнил Мерса, с трудом подавляя желание сбежать на нижнюю платформу.
        - Тут еще важно, какого цвета облака будут на закате.
        - До заката далеко.
        - В этом вся проблема…
        А в следующий миг рвануло.
        Огонь добрался до составленного алхимиком заряда, некоторое время шипел внутри - этот момент испытатели пропустили, - а затем раздался взрыв, и ракета устремилась прочь, оставляя за собой красивый, но не особенно видный днем огненный след.
        - С этим ты переборщил, - проворчал Бедокур, изучая черную отметину на полу. - Нужно положить еще один металлический лист.
        - Главное, что летит, - ответил Мерса, утирая лицо.
        - Главное, что «Амуш» цел, - пискнул торчащий из люка цепарь.
        Тем временем ракета затерялась в кронах мегатагенов, и через пару секунд над ними взметнулся столб огня.
        - Мне нравится, - одобрил Чира. - Особенно мне понравилось то, что твоя штуковина не взорвалась по дороге.
        Мерса повторно вытер пот.
        - Три километра, - сообщил в переговорную трубу Дорофеев. - На мой взгляд - неплохо. Мои поздравления, синьоры.
        - Что внизу? - спросил алхимик.
        - Горит так, будто вы стащили пару поленьев из-под адского котла, - отозвался капитан.
        - Хорошо горит, - перевел шиф. - Ты молодец.
        - В общем, примерно так я и хотел, - не стал скрывать Энди.
        И вздохнул.

* * *
        - Мы что, возвращаемся? - громко и довольно грубо поинтересовался Туша.
        Рулевой и астролог, находившиеся в это время на капитанском мостике, изумленно посмотрели на вошедшего бандита, но промолчали, разумно рассудив, что разбираться с нахальным заказчиком Оресто должен сам.
        - Нет, мы не возвращаемся, - хладнокровно ответил капитан, не отрывая взгляд от расстеленной на столе карте. - Мы сделали изрядный крюк, - с напором произнес Кома.
        - Помните, я рассказывал о сильном встречном ветре?
        - Он совсем незаметен. - Иона кивнул на окно, за которым простиралось спокойное небо.
        - Потому что мы сделали крюк, - объяснил Леонард, по-прежнему не глядя на Иону. - Мы подходим к точке перехода с другой стороны, и подходим гораздо быстрее, чем могли бы, продолжая упрямо таранить встречный ветер, - поднял взгляд и очень жестко спросил: - Удовлетворен?
        По его тону Туша понял, что перегнул палку и должен немедленно выказать контрабандисту уважение.
        - Да, капитан, все в порядке. Прошу извинить меня за несдержанность.
        Иона задремал в каюте, а когда проснулся и проверил курс - чересчур возбудился, что и стало причиной нелепого недоразумения.
        - Ничего страшного, со всеми бывает, - улыбнулся Леонард, показывая, что извинения приняты.
        Атмосфера на мостике заметно разрядилась.
        В мире Омута авторитет руководителя имеет колоссальное значение, подчиняются там лишь тому, в ком чувствуют силу, и прояви Иона строптивость, мог запросто оказаться за бортом.
        - Когда мы прибудем к точке перехода? - вежливо осведомился Туша.
        - Меньше чем через час.
        - А когда нам нужно будет сделать… - Иона замялся. - Ну… то, о чем мы с вами говорили, капитан.
        - Через час и сделаете, - вновь улыбнулся Леонард. Он понял, что речь идет о связывании пленницы, на которое похитители согласились с большой неохотой. - Уверен, процедура не займет много времени.
        - Мы в таких вещах специалисты, - подтвердил Туша.
        - Вот и хорошо.
        И они, не сговариваясь, посмотрели в лобовое окно.
        В этой части Тинигерия получилась у Творца весьма однообразной и скучной: ни городов, ни гор, ни лесов - лишь ровная, как стол, степь, изредка разрезаемая широкими, неспешными реками. Сверху она казалась нежной и очень спокойной.
        - Здесь хорошие земли, но сильные ветра, - зачем-то сказал Оресто. - Вот уже сорок лет тинигерийцы сажают в Больших степях леса и лесополосы, чтобы уберечь посевы, и скоро здесь будет настоящий фермерский рай.
        - Вы так говорите, будто хотите в нем жить, - заметил Туша.
        - Почему нет? - негромко ответил контрабандист. - Рано или поздно каждому из нас потребуется тихая гавань.
        - Хотите стать фермером? - удивился Кома.
        - Я родился фермером, почему бы на старости лет не вернуться к корням?
        - Для этого нужны деньги.
        - Для этого много чего нужно, - неожиданно серьезно ответил Оресто. - В первую очередь отсутствие проблем с законом.
        Астролог посмотрел на капитана с некоторым удивлением, но промолчал.
        Туша понял, что не хочет продолжения разговора, собрался откланяться, намереваясь проверить, как дела у охраняющего Киру напарника, но рулевой крикнул:
        - Вижу цеппель!
        И на лицо Оресто легла тень.
        - У нас проблемы? - подобрался Туша.
        - Я надеялся, что у этой точки перехода мы окажемся одни, - ответил Оресто. Он насторожился, но не расстроился. Спокойно взял бинокль и подошел к лобовому стеклу. Иона встал справа.
        - Грузовик? Пассер?
        - К сожалению, импакто, - протянул Леонард, изучая нанесенные на огромную «сигару» знаки. - Тинигерийский легкий крейсер. Очень быстрый.
        - Он идет параллельным курсом, - скрывая нервозность, произнес астролог. - Возможно, ему нужна та же точка перехода.
        - Шел параллельно, - уточнил Оресто, не отрывая от глаз бинокль. - Теперь он начал сближение.
        - Возможно, ему нужна точка перехода, - повторил Иона слова астролога.
        - Как мы это проверим?
        - Давайте сменим курс, - негромко предложил рулевой.
        - Неподалеку есть еще одна точка перехода, - добавил астролог. - На Зарид.
        - Сделаем вид, что собираемся прыгнуть на него? - понял Леонард и опустил бинокль. - Может сработать.
        - Нам нечего делать на Зариде, - буркнул Туша.
        - У нас импакто на хвосте, а значит, я готов прыгнуть даже на Галану…
        Атмосфера на мостике вновь накалилась, поскольку ни похититель, ни контрабандист не собирались отступать, и яростная ссора не вспыхнула лишь благодаря военным: когда расстояние между цеппелями сократилось до одной лиги, выпущенный из орудия снаряд пролетел перед носом «Ловкача» - что на всех языках мира означало одно:
        - Нам приказано заглушить двигатели и лечь в дрейф, - почти спокойно доложил рулевой.
        А в следующий миг на мостик заглянул радист:
        - Капитан, тинигерийцы вышли на связь.
        - Нужно сопротивляться! - рявкнул Туша.
        - Как? - нервно сжимая бинокль, осведомился Леонард. - Перед нами импакто, приятель, это крейсер, пусть и легкий. У них на борту не менее трех орудий, и это не считая дальнобойных пулеметов. Если мы огрызнемся - из нас дуршлаг сделают.
        Отвечая, контрабандист перешел в радиорубку - Иона последовал за ним - и поднес к губам микрофон.
        - Говорит капитан Оресто, торговый цеппель «Ловкач Уилли». Я…
        Продолжить контрабандисту не позволили.
        - Говорит капитан дер Хонто, легкий крейсер «Деликатный», тинигерийские воздушные силы, дарство Шейло. Капитан Оресто, вам надлежит немедленно приземлиться для прохождения досмотра.
        - Мы - добропорядочные купцы, адир, мы торопимся на Зарид со скоропортящимся грузом, а окно перехода скоро закроется.
        - Значит, вы задержитесь на Тинигерии до следующей возможности прыгнуть на Зарид, - вновь прервал Леонарда военный. - А если вы рискнете сопротивляться, следующая возможность представится лет через шесть. У нас гостеприимная планета.
        - Но я…
        - Я вас не уговариваю, капитан. Я приказываю.
        Теперь между цеппелями было меньше половины лиги, и контрабандисты отчетливо видели направленные на них стволы.
        - Мы приземляемся, адир, - вздохнул Леонард, отключил связь и посмотрел на растерянного Иону. - Свяжи девчонку, я покажу, куда ее спрятать.
        Сдаваться просто так Оресто не собирался.

///
        Иллюминатор в каюте Киры отсутствовал, импакто она не видела, звук выстрела потерялся в штатных шумах цеппеля, и поэтому явление Туши и Горизонта стало для девушки неожиданным. И очень неприятным, поскольку уголовники не вошли, а ворвались в каюту, и здоровенный Туша тут же обхватил рыжую, крепко прижав ее руки к туловищу, что сделало сопротивление невозможным.
        - Оставьте меня! - прошипела Кира.
        - Все будет хорошо, - пробормотал в ответ бледный Кома. - Скоро все будет хорошо.
        Несмотря на то что девушка отчаянно брыкалась, бандиты ловко связали ее по рукам и ногам, вставили кляп. Убедились, что пленница может дышать носом, и отнесли в искусно сделанный в машинном отделении тайник, в котором Кира провела два самых долгих часа в жизни.
        Лежа в полной темноте, не в силах пошевелиться и чувствуя себя абсолютно беспомощной, девушка сумела справиться с паникой, удержала себя в руках и поняла причину, заставившую бандитов ее спрятать: почувствовала, что цеппель приземлился, а значит, контрабандистов ожидает досмотр.

«Надеюсь, ищут меня!»
        Кира мысленно обратилась ко всем святым и Добрым Праведникам, в первую очередь, разумеется, к Доброму Маркусу. И святые не подвели.
        Через два часа заточения тайник был обнаружен, и двое крепких цепарей в форме тинигерийского воздушного флота бережно, со всем возможным почтением извлекли Киру на свет и освободили от веревок.
        - Воды?
        - Пожалуй.
        Пару минут девушка просто стояла, опершись на твердую руку одного из цепарей и чувствуя, как кровь начинает нормально циркулировать по рукам и ногам, затем взяла предложенную флягу, сделала два больших глотка и прищурилась на стоящего перед ней мужчину - длинного и очень худого Урана Дюкри, человека с незапоминающимся лицом.
        - Как вы меня нашли?
        - Это очень хороший тайник, адира. - Полицейский позволил себе едва заметную улыбку. - Но мы твердо знали, что вы находитесь на цеппеле, и когда я заявил капитану Оресто, что отыщу вас, даже если мне придется распилить «Ловкача Уилли» на кусочки, он сдался и показал, где вас прячет. На суде этот благородный поступок будет расценен как помощь следствию.
        - Как вы меня нашли? - повторила рыжая, намекнув, что спрашивала о другом.
        - Мы знали, что вы находитесь на цеппеле, - ровным голосом повторил Уран.
        Ему явно не хотелось вдаваться в подробности, и он надеялся, что Кира не в том состоянии, чтобы давить.
        - Большое спасибо, синьор Дюкри, - произнесла она почти официально. - В разговоре с даром Генрихом я обязательно отмечу четкую и слаженную работу тинигерийской полиции.
        - Благодарю за высокую оценку, - кивнул Уран. - Отдельно прошу отметить работу тинигерийских военных.
        - Обязательно.
        - Вот и хорошо, адира. - Дюкри подал Кире руку, и только в этот момент до девушки дошло, что…
        - Вы не тинигериец!
        Уран выдержал короткую паузу, после чего вежливо уточнил:
        - Лингийская тайная полиция.
        - Я должна была догадаться… - Вряд ли простые полицейские смогли бы так быстро потребовать помощи от военных. Нет, не затребовать - Дюкри ее сопровождал! Судя по всему, «Деликатный» летел за поездом, а после похищения последовал за контрабандистами. Но это значит… У Киры вспыхнули глаза: - Мой супруг приказал следить за мной?
        - Мессер Помпилио распорядился следовать за вами на случай, если его недруги пожелают вам зла, - спокойно ответил Дюкри. - После инцидента в Каледо я понял, что дело принимает серьезный оборот, и обратился к тинигерийским коллегам, которые организовали мне встречу с даром Генрихом. В поезде вас окружало четверо телохранителей, адира, а я находился неподалеку.
        Вот так.
        Ты хватаешь наживку, умело заброшенную опытными преступниками, ввязываешься в опасную авантюру, рискуешь жизнью, а потом выясняется, что все это время рядом с тобой находился высокий, но неприметный мужчина, готовый поддержать и спасти.
        Кира почувствовала себя маленькой девочкой, наивной и, наверное, глупой, разозлилась на себя, а разозлившись - почувствовала раздражение.
        - Уверен, вы понимаете, адира, что мессер Помпилио предпринял эти шаги, потому что беспокоится о вас? - неожиданно проникновенным тоном осведомился Дюкри.
        И раздражение как рукой сняло. Потому что да - беспокоится, не покушается на ее самостоятельность, а боится потерять. Потому что ценит. Потому что…

«Я обязательно вернусь, - сказал Помпилио при расставании. - Мне есть куда возвращаться».
        И только теперь до Киры дошел смысл этой фразы.
        Ему есть куда возвращаться!
        - Разумеется, понимаю. - Девушка перешла на деловой тон. - Вы наблюдали похищение, синьор Дюкри?
        - Наблюдал, адира.
        - Почему вы так долго следовали за похитителями?
        - Меня интересовало, куда вас собираются доставить, адира. Теперь мы знаем, что первой планетой должна была стать Луегара. Первой, но вряд ли последней.
        - Почему это важно?
        - Потому что мессер Помпилио наверняка пожелает знать, кто осмелился прикоснуться к его супруге.
        - Пожалуй, да, - улыбнулась девушка.
        - Капитан дер Хонто, молодой и блестящий офицер тинигерийского флота, мечтает с вами познакомиться, адира. А я ненадолго вас оставлю.
        - Что вы собираетесь делать?
        - Переговорить с похитителями.
        - Я могу присутствовать?
        Дюкри помолчал, едва заметно улыбнулся, а затем ответил - тем же проникновенным голосом:
        - Поверьте, адира: вам лучше этого не видеть.

* * *
        Спесирчик покинул колонию рано утром. Поднял цеппель в безоблачное небо, взял курс на северо-восток, словно собираясь вернуться в Гейтсбург, но далеко не улетел: вышел за пределы видимости, вернулся к берегу и лег в дрейф, ожидая сигнала Огнедела. Готовый поддержать его своими пушками. Спесирчик поклялся, что не подведет, и Мааздук ему поверил.
        Потому что нет на свете лучшей наживки, чем тщеславие и жадность. Во всяком случае, для галанита.
        Для большинства людей тоже, но для галанитов - особенно. Для них золото являлось не просто драгоценным металлом, но объектом поклонения, вожделенным фетишем. Золото было сутью Галаны, ради него выходцы с этой планеты готовы были пойти на любое преступление и рискнуть чем угодно, даже жизнью. Лучше, конечно, чужой, но если ситуация требовала, галаниты шли под огонь сами. Золото…
        Ричард медленно прошелся по кабинету, в котором сидел с момента прощания со Спесирчиком, и равнодушно посмотрел на стоящие вдоль стены ящики с полученной от Рубаки добычей. Мааздук был вынужден держать их при себе, однако не испытывал ничего, кроме неудобства.

«Наверное, потому, что я знаю его истинную суть: золото - всего лишь инструмент, не более».
        А какие чувства можно испытывать при виде прислоненной к стене лопаты? Ну стоит себе, хорошо, что она есть.
        При этом Ричард понимал, что золото способно дать человеку много, даже очень много, однако не нуждался в том, что оно может дать. И абсолютно точно знал, что золото не способно исполнить его мечту.

«Но благодаря ему я смогу отомстить…»
        Он вызвал старшего помощника, распорядился готовить «Орлан» к походу и перенести ящики на цеппель. А когда погрузка закончилась, выстроил команду у корабля, встал на последний «золотой» ящик, который еще оставался у входа в гондолу, и объявил:
        - Я принял решение отправиться в далекое путешествие.
        Никогда раньше Мааздук не начинал обращения столь пафосно, однако те, кто ничего не знал о происходящем, не успели удивиться, поскольку несколько специально отобранных Огнеделом пиратов услышали условное слово и ударили. Кто-то выстрелил, кто-то воткнул нож в сердце или набросил на шею жертве удавку - доверенные люди знали, что должны делать, держались рядом с жертвами, и ни один из них не ошибся. Выстрел, нож, веревка… соседи приговоренных отшатнулись, выругались, вскрикнули, но в драку никто не полез, поскольку Мааздук громко продолжил:
        - Все в порядке!
        И почти сразу наступила тишина.
        - Люди, которых больше нет, - это или спорки, или стукачи. Они не были нашими братьями, потому что служили ведьме, власть которой мы сегодня сбросим.
        И услышал в ответ довольные возгласы. Как, впрочем, и ожидал, ведь если обычные люди действительно старались видеть в спорки равных, то пиратам это чувство было чуждо.
        - Не знаю, как вам, ребята, а мне надоело слушаться нечистых и отдавать им изрядную долю, - продолжил Огнедел, с улыбкой поглядывая на трупы. - Мы достойны лучшего.
        - Да!
        - Мы достойны большего.
        - Да!!
        - Мы сами будем решать, что делать!
        - Да!!!
        - А чтобы вам было веселее, я отдаю команде этот ящик с золотом! Свой ящик!
        Жадность - отличный мотиватор, даже без тщеславия. Услышав, что их доля увеличится, увидев перед собой золото, пираты возбудились до отключения разума, и никто из них не подумал, что именно спорки гарантировали им защиту и прикрывали от поисковых цеппелей.
        - Я точно знаю, что Тайра нас предала и снюхалась с адигенами. Она за это заплатит! Они все за это заплатят! - Огнедел кивнул на колонию.
        Пираты поняли, что имеет в виду их капитан, и ответили громкими воплями.
        - Мне требуется десять человек на цеппель, остальные могут записаться в абордажную команду и как следует повеселиться, - закончил террорист, приговаривая мирную колонию к смерти.

///
        И они повеселились.
        То есть сделали то, что вкладывают в это понятие пираты и террористы.
        Абордажная команда, в которую, естественно, записались абсолютно все - на цеппеле остались только неудачники, вытащившие короткую спичку, - добралась до колонии по берегу. Шли быстро, но осторожно, выслав вперед опытных разведчиков, безжалостно убивающих всех встреченных спорки. В итоге подобрались скрытно, разделились, чтобы войти в поселение с юга и запада, и пустили ракету, вызывая стоящий под парами «Орлан».
        Огнедел распорядился дать полный ход и начать артиллерийскую бомбардировку с дальней дистанции, накрывая снарядами северную часть колонии, куда не успели войти пираты. Расчеты успели дать шесть залпов, разрушив несколько зданий, а затем «Орлан» сбросил скорость и, медленно проплывая над поселением, принялся сбрасывать зажигательные бомбы. Любимые «игрушки» Огнедела. Им лично разработанные и собранные в алхимической лаборатории. Страшные бомбы, обращающие в пылающий ад все, к чему прикасались, на что попадала хоть капля их чудовищного содержимого.

«Орлан» нес на внешней подвеске двадцать бомб, и каждую Огнедел сбрасывал лично. Стоял у окна, облизывая губы и мысленно рассчитывая положение цеппеля, затем щелкал очередным тумблером и замирал, жадно следя за падающей бомбой, вскрикивал, когда внизу вспыхивал костер, и широко улыбался.
        Двадцать бомб выжгли северную часть колонии дотла. И все это время улицы и дома беспощадно поливали крупнокалиберные пулеметы, пули которых с легкостью пробивали крыши и стены строений. И мечущихся по горящим улицам спорки.
        А с юга и запада колонию рвали на куски обезумевшие от крови пираты. Вооруженные до зубов. Такие же безжалостные, как бомбы. И такие же смертоносные. Мааздук приказал не жалеть никого и убивать любым способом. Главное - убивать. И пираты убивали. Насиловали. Жгли. И снова убивали, упиваясь отчаянными мольбами спорки, к которым никто не прислушивался. Наслаждались их ужасом. Их гибелью.
        А на капитанском мостике смеялся Ричард Мааздук, и в его глазах отражался огонь грядущей войны.

* * *
        Несмотря на высокое положение пленников, церемониться с ними Рубака не стал, запер в тесной комнате с серыми стенами без иллюминаторов, обстановку которой составлял брошенный в углу тюфяк, набитый вонючей соломой. Препроводившие их стражники назвали комнату карцером, но, судя по рассыпанной по полу муке и крупе, в отсутствии заключенных ее использовали в качестве склада. Дверь запиралась снаружи, и когда охранники ее закрыли, карцер погрузился во тьму, которую с трудом разгонял висящий под потолком плафон, защищенный прочной проволочной сеткой.
        - Не все так плохо, - резюмировал Помпилио, оглядев камеру.
        - Неужели? - саркастически отозвалась Тайра. - Что может быть хуже? - Нас могли убить. - Ты говорил, что Рубака тебя не тронет.
        - Во-первых, я говорил только о себе, - уточнил адиген. - Во-вторых, все могло произойти… случайно. Но не произошло. Присаживайся.
        Ведьма брезгливо оглядела тюфяк и покачала головой: - Нет.
        - Не глупи, - поморщился Помпилио. - Сколько лететь до колонии? - Не меньше четырех часов.
        - Глупо проводить их на ногах. А одежду потом сожжем.
        - Ты уверен, что будет «потом»? - негромко спросила Тайра, опускаясь на тюфяк.
        - Разумеется, - кивнул Помпилио, усаживаясь рядом. - В той или иной форме «потом» будет обязательно. Что ты знаешь об олгеменизме? - Хочешь обратить меня в свою веру? - Должен же я сделать перед смертью хоть одно правильное дело.
        Несколько секунд ошарашенная спорки удивленно таращилась на адигена, после чего покачала головой:
        - Мне рассказывали, что ты странный, но такого я не ожидала… Я не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь.
        - Я всегда серьезен, просто иногда - иронично серьезен, - объяснил Помпилио. - Кстати, можешь облокотиться на мое плечо.
        - Мне не требуется разрешение! - вспыхнула Тайра.
        - Требуется, иначе бы уже облокотилась.
        - Нахал!
        - Устраивайся, ведьма, нам далеко лететь.
        Несколько секунд Тайра крепилась, затем сдалась, едва заметно улыбнулась, положила голову на плечо адигена и закрыла глаза.
        - Так лучше?
        - Намного. - Ведьма помолчала, а затем тихо сказала: - Ты напрасно сдался, Помпилио, ты должен был думать о себе, но мне… Мне приятно. Я хотела, чтобы ты спасся, ушел в горы, но увидев тебя, я… Мне стало очень приятно. Прости меня.
        - Они бы тебя убили, - спокойно произнес адиген. Он снял ботинки и сидел прямо, скрестив ноги и сложив сведенные пальцы рук в странный замок. И, кажется, мог просидеть в такой позе вечность.
        - Они и так меня убьют, - прошептала Тайра.
        - Не убьют. Ведь теперь я с тобой.
        - Сейчас ты говоришь с иронией?
        - Сейчас я абсолютно серьезен. - Помпилио понизил голос. - Я не собираюсь умирать, ведьма, но для того, чтобы нам выжить, мне нужно освободить руки.
        Филарет Лях понимал, что бамбадао способен на многое - легенды о высших посвященных ходили самые причудливые, но, увидев адигена в бою, Рубака испугался настолько, что запретил снимать с Помпилио наручники до встречи с Огнеделом. А за компанию сковал и Тайру.
        - Я не смогу тебе помочь, - вздохнула женщина.
        - Я знаю, что ты не умеешь расстегивать наручники, к тому же нам нечем ковыряться в замке, - мягко ответил адиген. - Но я уверен, что Рубака явится…
        - Зачем? - перебила его Тайра.
        Помпилио поджал губы, недовольный тем, что его перебили, но ответил сдержанно:
        - Затем, что Рубака тщеславен и явится, чтобы насладиться нашей беспомощностью.
        - Допустим…
        - Когда он придет, ты должна будешь его загипнотизировать. Справишься?
        Задавая вопрос, он не сомневался в ответе, поскольку рядом с ним сидела величайшая ведьма спорки, досконально изучившая и применяющая бесчисленные умения урожденных гипнотов.
        - Пожалуй, смогу, - протянула женщина. - Но Рубака должен быть один, его спутник обязательно поймет, что происходит.
        - Это я обеспечу.
        План Помпилио был достаточно простым, и потому адиген почти не сомневался в его успехе: освободиться, вооружиться, очистить цеппель от пиратов, оставив минимально необходимую команду, которая, в силу угроз или подкупа, поможет ему добраться до Гейтсбурга. Ну или до соседней планеты, если удастся взять живым астролога.
        К сожалению, выполнить задуманное в полном объеме не удалось.
        Филарет действительно явился, однако не сразу, а почти через пять часов полета, и с порога заявил:
        - Скоро будем на месте, - улыбнулся, уселся в удобное полукресло с подлокотниками, которое притащил телохранитель, и закончил: - Огнедел так сильно тебя ждет, Помпилио, что выслал навстречу свой корабль. Не хочешь рассказать, чем ты ему досадил?
        И план, увы, рассыпался, поскольку присутствие второго цеппеля делало захват «Фартового грешника» бессмысленным. Тайра, которая почти поверила в возможность спасения, бросила на Помпилио быстрый взгляд, и с удивлением увидела, что адиген остался абсолютно спокоен. Он никак не показал, что услышал пирата, выдержал довольно длинную паузу, во время которой смотрел Филарету в глаза, а затем равнодушно осведомился:
        - Зачем пришел?
        - Посмотреть на тебя, - усмехнулся Рубака. Но, судя по раздувшимся ноздрям, Помпилио удалось задеть пирата.
        - Достойная причина, - кивнул адиген. - Слышал, люди совершали межзвездные перелеты лишь для того, чтобы получить мой автограф и перекинуться парой слов.
        - Считаешь себя великим?
        - Я знаю, кто я, - размеренно ответил Помпилио, не обратив внимания на то, что пират не закончил фразу. - А кем меня считают, для меня не столь важно. - И прежде, чем Филарет вставил хоть слово, продолжил: - К примеру, еще вчера Тайра считалась доверенным союзником Огнедела, а теперь? Кем он ее считает?
        - Союзником? Нечистым никогда не подняться на такую высоту, - рассмеялся Лях. - Мааздук ее просто использовал.
        - Ричард обратился ко мне от безысходности, когда от него отвернулись абсолютно все… - возразила Тайра.
        - И что?
        - Я спасла ему жизнь.
        - И что?
        - Теперь он меня предал.
        - Ну, поплачь, ведьма, посетуй на обман, - с издевкой предложил Рубака.
        - Почему ты думаешь, что Тайра будет плакать в одиночестве? - поднял брови адиген. - Сколько раз ты спасал Огнеделу жизнь? Нисколько? В таком случае тебе он не обязан даже в воображении, а значит, кинет не задумываясь.
        - Мне он обязан больше, чем ты можешь представить, - самодовольно ответил Лях. - Без меня он…
        И замолчал, сообразив, что едва не ляпнул больше, чем следует.
        - Спорки спрятали Огнедела от меня, помогли в трудный момент, но сейчас Огнеделу стало тесно в пограничных мирах, он хочет вернуться на большую сцену, а значит… - протянул Помпилио, делая вид, что только теперь догадался о происходящем. - Ты свел Огнедела с галанитами!
        - Молодец, соображаешь, - рассмеялся Лях, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. - Галаниты согласились встретиться с ним под мое поручительство.
        - Но чем галаниты обязаны тебе? - мягко осведомился адиген. - А главное, чем они обязаны твоему экипажу? Что заставит галанитов сдержать данное тебе слово?
        - До сих пор все было в порядке.
        - А экипажу они вообще ничего не обещали…
        - До сих пор все было в порядке! - резко повторил Рубака, проклиная себя за то, что ввязался в разговор с адигеном в присутствии телохранителя.
        - До сих пор ты приносил им добычу и совершал мерзости, которые даже они делать брезговали, - с напором произнес Помпилио. - Но раз они согласились говорить с Огнеделом, которого ищет весь Герметикон, значит, ставки стали очень высокими. Вы предложили нечто очень дорогое, настолько дорогое, что они пообещали забыть о галанитской крови на руках Огнедела, и я повторю вопрос: почему ты думаешь, что галаниты сдержат слово?
        Стоящий за спиной Филарета телохранитель тихо вздохнул. Было понятно, что он ловит каждое слово адигена и недоволен тем, что слышит.
        - Ты в отчаянии, - недовольно произнес Рубака. - Ты знаешь, что скоро сдохнешь, и пытаешься меня напугать.
        - Я в отчаянии? - изумился Помпилио. - Я столько раз смотрел в лицо смерти, что давно на нее наплевал. Или ты не знаешь мою историю, пират? Я долго скучал, ходил по краю, отправляясь в самоубийственные экспедиции на край Герметикона, я голодал в Брузайской Снежной Пустоши, умирал от жажды в Сирбрайских пустынях, ну а сколько раз меня пытались убить, я даже говорить не хочу. А потом… - он на мгновение сбился, - а потом, на Кардонии, твой приятель Огнедел сжег мою душу. Тебе, полагаю, известна эта история, пират, и если ты не понимаешь, то объясню: теперь мне вообще на все плевать. Последние месяцы я не жил, а преследовал Огнедела, но если он меня опередит, погоня не закончится, пират, не надейся, мой брат и мои друзья обязательно узнают все обстоятельства смерти и люто отомстят. Как принято у нас: каждому. И скажи мне, пират, согласятся ли галаниты защищать не только Огнедела, но еще тебя и твой экипаж?
        - Согласятся, - уверенно кивнул Филарет. - Они вас ненавидят.
        - Нас, - уточнил адиген. - Вас они вообще за людей не считают.
        Телохранитель едва слышно выругался.
        - Но есть еще кое-что, - продолжил Помпилио после короткой паузы. - Теперь я знаю настоящее имя Огнедела. Назвать его?
        - Оно настолько страшное? - криво улыбнулся Лях.
        - Тебе не понравится.
        - Уверен?
        - Так назвать или нет? - поднял брови адиген. - Но как только я его назову, все изменится. Абсолютно все.
        Долго, почти минуту, Лях молча сидел в кресле, полностью погруженный в размышления, а затем хрипло велел спутнику:
        - Выйди.
        - Капитан, вы уверены? - осмелился уточнить здоровяк, которому очень хотелось прикоснуться к тайне знатного адигена.
        - Выйди! - рявкнул Филарет.
        Телохранитель исчез, и Тайра сразу, едва за ним закрылась дверь, подняла взгляд на Рубаку.

* * *
        К некоторому удивлению Дорофеева, появление «Пытливого амуша» не вызвало у обитателей разгромленного поселка паники. Спорки смотрели на цеппель с подозрением, но без враждебности, словно знали, что на этом корабле прибыли если и не друзья, то хотя бы не враги. И с благодарностью приняли предложенную помощь.
        Дорофеев распорядился посадить «Амуш» на окраине поселка, сформировал спасательный отряд во главе с Хасиной - медикус и опытные санитары требовались спорки в первую очередь, а сам, в сопровождении Крачина и Бедокура, направился к обломкам «Белого парнатура», безошибочно определив капитана среди тех, кто разбирался с состоянием разнесенного цеппеля. - Пираты?
        - Да, - поколебавшись, ответил синеволосый кугианец и протянул руку: - Капитан Грабо.
        - Капитан Дорофеев, - ответил Базза. - Чего они от вас хотели? - Скорее не хотели, - уточнил Грабо. - Они захватили нашу госпожу… - Он кивнул на противоположный берег озера, где догорал большой дом. - И не хотели, чтобы мы их преследовали.
        - Что ж, своей цели они добились, - сухо констатировал Дорофеев.

«Белый парнатур» потерял рули, минимум две мотогондолы, а три из восьми баллонов были пробиты снарядами. Его можно было восстановить, чтобы довести до настоящей ремонтной базы, но на ремонт потребуется не менее пяти дней напряженного труда.
        - Если вам нужны инструменты или запчасти, я их предоставлю.
        - Благодарю. - Грабо помолчал. - Но сейчас меня заботит судьба госпожи.
        Дорофеев ответил спорки долгим взглядом, демонстрируя, что прекрасно понимает происходящее и знает имя его госпожи, о котором он не имел ни малейшего представления, и поинтересовался:
        - Почему ее похитили?
        - Не почему, а вместе с кем, - уточнил Грабо. - Госпожу забрали вместе с Помпилио дер Даген Туром. Вы ведь за ним прилетели?
        - За ним, - не стал скрывать Базза. - Вы помогли мессеру в Фоксвилле?
        - Да.
        - Благодарю.
        - Мы исполняли приказ госпожи, - склонил голову Грабо.
        - Не важно. - Дорофеев вернулся к деловому тону. - Куда направились похитители?
        - Скорее всего, в колонию спорки. Там до недавнего времени скрывался Огнедел.
        - А теперь?
        - Что теперь?
        - Теперь не скрывается?
        - Я не знаю, что там сейчас, - тихо ответил Грабо. - Могу лишь догадываться.

* * *
        - Я в этом виновата, - прошептала Тайра, сквозь слезы разглядывая уничтоженную колонию. - Это все из-за меня… Каждая смерть - на мне… Каждая капля крови - на мне…
        И плакала, не стесняясь, потому что цветущей колонии больше не существовало.
        Рубака специально вел «Фартового грешника» на небольшой высоте и по самому длинному маршруту: с юга на север, через все поселение, а пленников распорядился привести на капитанский мостик, желая увидеть, какое впечатление произведет на них вид разрушений. И улыбался, глядя на рыдающую женщину.
        А Помпилио молча смотрел на почерневшую от огня землю, на черные деревья и черные останки домов. И на трупы: мертвые спорки густо усеивали улицы, и далеко не все они почернели от огня. С этой высоты трупы виделись отчетливо, и было заметно, что пираты не жалели ни мужчин, ни женщин, ни детей. Никого.
        - Огнедел неплохо повеселился, да? - глумливо спросил Рубака.
        - Зачем он это сделал? - едва слышно пролепетала Тайра. - Зачем?
        - Потому что сумасшедший, - спокойно ответил адиген.
        Так спокойно, что заставил пирата вздрогнуть. Лях бросил на Помпилио злобный взгляд, ощерился и произнес:
        - Огнедел наказал тех, кто его обманул. Наказал тупую ведьму за предательство.
        Тайра посмотрела на Помпилио, и тот мрачно пообещал: - Он заплатит. А потом поднял к лицу скованные руки и почесал кончик носа.

///
        Разгромив колонию - сладкие воспоминания об учиненной расправе не отпускали, заставляя изредка улыбаться и даже хихикать, - Огнедел вернулся на базу, отослал «Орлан» встречать Филарета, а сам занялся текущими делами, готовясь к предстоящему походу и встрече гостей. Придумывая, как именно проведет экзекуцию, кто будет на ней присутствовать и как именно он убьет Киру. И Тайру. В какой последовательности и каким способом. Эти размышления возбуждали Огнедела, и он был весьма недоволен появлением помощника, попросившего капитана перейти в радиорубку.
        В которой Мааздуку пришлось пробыть довольно долго.
        Сначала на связь вышел старший помощник, сообщив, что встретил «Грешника» и оба цеппеля направляются в колонию. Затем эту информацию подтвердил Рубака в своей обычной, слегка развязной манере. Затем Ричард собрался уходить, но радист сообщил о следующем вызове, как выяснилось - от Ионы Туши, слышать которого Огнедел был по-настоящему рад.
        - Как дела у тебя?
        - Пересекаем океан, - отозвался Туша, голос которого был с трудом различим сквозь помехи. - Идем на «Ловкаче Уилли»…
        - Как? - переспросил Мааздук.
        - «Ловкач Уилли», - ответил Иона. - Капитан Леонард Оресто.
        - Мне безразлично, кто на твоем корыте капитан, - хмыкнул Огнедел. На название цеппеля ему тоже было плевать, но Ричарду не понравился нервный голос Туши, и он решил слегка затянуть разговор. - Когда вы прибудете?
        - Астролог говорит, часа через два, не раньше.
        - Хорошо. - Мааздук выдержал паузу. - Дай мне поговорить с девчонкой.
        Возникла короткая заминка, которая очень не понравилась Огнеделу, а затем Туша уныло произнес:
        - Не могу.
        - Почему? - быстро спросил почуявший неладное Ричард.
        - Она без сознания, - окончательно убитым голосом ответил Иона. - Мы дали ей снотворное, чтобы не возникло проблем при прохождении таможни, и она до сих пор спит.
        - Как долго? - быстро спросил Ричард.
        - Уже двенадцать часов.
        - Слишком долго!
        - Мы… я… мы тоже слегка нервничаем, - признался Туша и горячо добавил: - Но она дышит! Я клянусь: она дышит!
        И Огнедел понял, чем была вызвана неуверенность, которую он уловил в голосе здоровяка: страхом, что к заказчику супруга дер Даген Тура прибудет мертвой.
        - Девчонка нужна мне живой и здоровой, - процедил Мааздук. - И ты сильно пожалеешь, если с ней что-нибудь случится.
        - Все будет хорошо, - дрожащим голосом пообещал Туша. - Я… мы постараемся ее разбудить. Мы уже позвали медикуса…
        - Вы должны были сразу позвать медикуса!
        - Я… мы… Она дышит! Медикус сейчас придет…
        - Делай все, что нужно, и помни: я спрошу с тебя! - рявкнул Мааздук и отключился. Но тут же велел радисту установить связь с галанитом.
        - Ауроберт, добрый день!
        - Рад тебя слышать, Ричард, требуется моя помощь?
        Спесирчик задал вопрос обычным, абсолютно спокойным тоном, но Огнедел прекрасно понимал, что галанит не горит желанием сражаться, и поспешил успокоить директора Фактории:
        - Ауроберт, из Гейтсбурга в колонию идет «Ловкач Уилли». Это невооруженный торговый цеппель, на борту которого находится крайне важный для меня груз. Буду благодарен, если ты тайно сопроводишь судно.
        - Тайно? - удивился галанит.
        - По возможности, - уточнил Огнедел. - Постарайся держаться на пределе видимости. Если они тебя заметят и выйдут на связь, скажешь, что ты прикрываешь их по моей просьбе, если не заметят - сам их не вызывай.
        - Хорошо… - протянул галанит. - Это все?
        - Пока все, но что будет дальше - не знаю, - честно ответил Мааздук. - И прошу предельно внимательно наблюдать за небом: вполне возможно, за «Ловкачом» идут корабли.
        - Предполагаешь предательство? - насторожился Спесирчик.
        - От этого никто не застрахован, - усмехнулся Огнедел. - И еще есть вероятность, что «Ловкач», сам того не зная, привел на хвосте врагов. В общем, нужно все как следует проверить.
        - Я тебя понял, - чуть помолчав, ответил Спесирчик. - И все сделаю.

///
        Как это ни странно, Огнедел оказался более радушным хозяином, нежели Рубака. Если, конечно, такое определение имело смысл использовать… Ричард распорядился доставить пленников на «Орлан», но не запер в карцере, как поступил Филарет, а предоставил в их распоряжение кают-компанию, где для Помпилио и Тайры приготовили бутерброды и холодный кофе.
        Правда, наручники с пленников не сняли…
        Ведьма от еды отказалась, лишь утолила жажду, а Помпилио с аппетитом и видимым удовольствием съел три бутерброда с бужениной, посетовав на отсутствие свежих овощей, закусил куском яблочного пирога, оказавшегося вполне сносным, пришел в отличное расположение духа и встретил Огнедела легкой улыбкой.
        - Наконец-то!
        Чем слегка смутил Ричарда, признавшегося себе, что ожидал от адигена любого поведения, кроме подобного.
        - Наконец-то что? - хмуро спросил Мааздук, усаживаясь в кресло.
        А два вооруженных телохранителя замерли у двери, положив руки на рукоятки пистолетов.
        - Наконец-то мы встретились, - объяснил Помпилио, и улыбка с его лица исчезла. - Один год.
        - Чуть больше.
        - Неважно. Значение имеет только то, что мы смотрим друг на друга.
        И притихшая Тайра поймала себя на мысли, что еще ни разу не видела адигена настолько жестким и холодным. Даже выговаривая о ее нечистоплотной связи с пиратами, Помпилио держался совсем иначе, ненамного, но мягче, сейчас же он походил на ледяного голема, от которого веяло смертельным холодом.
        - Сегодня ты умрешь, - сообщил Мааздук, хотя совершенно не собирался произносить столь пошлую фразу.
        Первый раунд разговора остался за Помпилио.
        - Сегодня ляжет много народа, - пообещал адиген таким тоном, что Огнедел машинально бросил взгляд на его руки.
        И почувствовал облегчение, убедившись, что они скованы. Перехватил насмешливый взгляд Помпилио, смутился окончательно, впервые в жизни обрадовавшись тому, что на его обезображенном лице не отражаются эмоции, разозлился… но усилием воли подавил гнев, понимая, что так Помпилио возьмет его голыми руками и наверняка испортит задуманный праздник.
        Ричард выдержал паузу и обратился к ведьме:
        - Тайра, рад тебя видеть.
        - Действительно рад?
        Но отвечать на вопросы Мааздук не собирался.
        - Хочу сказать, что я глубоко признателен за оказанную поддержку и сожалею, что ты снюхалась с Помпилио. Теперь тебе придется умереть тоже.
        - Рано или поздно это должно было случиться, - почти равнодушно произнесла ведьма.
        - Верно, однако все хотят, чтобы позже… - Он замолчал, пытаясь понять причину весьма неожиданного спокойствия женщины, и с притворной грустью закончил: - Мне действительно жаль, Тайра.
        Но получилось настолько проникновенно, что ведьма вздрогнула. Однако уже в следующий миг Огнедел вернулся к прежней манере поведения.
        - Помпилио, я долго думал, какое наказание достойно твоей наглости, и решил, что вновь должен отнять у тебя того, кто тебе дорог. Просто чтобы показать, что нельзя было связываться со мной… - и вдруг хихикнул. - Тебе дорог хоть кто-то? Не уверен, если честно, однако ты проявил сострадание к этой маленькой кардонийской девочке, и я решил, что тебе не будет безразлична ее судьба. Я прав? - Дожидаться ответа он не стал. - Представляешь, Кира могла вести разгульную светскую жизнь, состояние ей папа оставил колоссальное, но она захотела тепла, захотела нормальной жизни, потянулась к тебе… и теперь умрет. Умрет только потому, что ты ее не оттолкнул… Ведьма рассказала о моих планах?
        Отрицать очевидное не имело смысла, и Помпилио сдержанно кивнул.
        - В таком случае спешу тебя обрадовать: скоро твоя жена прибудет сюда, вы увидитесь… Или… - Ог-недел замер, театрально разглядывая адигена и ведьму. - Или ты не хочешь, чтобы жена видела тебя в компании этой женщины? - Еще одна пауза. И пошлая усмешка. - Мне рассказали, ты сдался после пленения Тайры. Ты сдался… А это не в твоих правилах… А до этого вы больше суток провели наедине… - Еще одна «драматическая» пауза. - Неужели ты не побрезговал спать с нечистой?
        - Зачем тебе знать? - спокойно спросил адиген.
        - Хочу, - пожал плечами террорист, не понимая, что летит в ловушку.
        - Просто хочешь? - уточнил Помпилио.
        - Просто хочу.
        - Вижу, ты не изменился, брат, все такой же любознательный.
        И Огнедел покачнулся так, словно пропустил тяжелейший удар в челюсть.
        Ретроспектива,
        в которой Тайра проявляет излишнее любопытство
        - В детстве я не верил, что можно сжечь замок, просто взять и сжечь, - негромко произнес Огнедел. - Я видел картинки в книгах, читал военные рассказы, но в моем представлении замки всегда оставались несокрушимыми. Они ведь каменные! И выстроены как крепости, а крепость сгореть не может, иначе какая она крепость? - Террорист помолчал. - Потом я подрос и узнал об алхимии, удивительной науке, благодаря которой можно создавать страшные горючие смеси, узнал о существовании деревянных перекрытий, лестниц и отделки стен, сообразил, что мебель, белье, гардины, картины и прочее убранство горит за милую душу, а значит, картинки не врали… Но все это стало для меня не важным, потому что к тому времени я перестал видеть в замках нечто сверхъестественное и уникальное. Я стал относиться к ним как к строениям. Как к самым обычным строениям, без всякого восхищения - оно осталось в детстве.
        Огнедел сидел в глубоком, придвинутом к камину кресле, внимательно смотрел на огонь и говорил ровным, очень спокойным голосом. Каким говорят находящиеся под гипнозом люди. Вел рассказ подробно, не только не забывая о деталях, но и делясь эмоциями и личными впечатлениями, и иногда Тайре представлялось, что она не сидит напротив пирата, а пребывает внутри его истории. Своими глазами видит Гларден - двухсотлетний замок, выстроенный после эпохи больших войн, а потому скорее утонченный, нежели крепкий. Его поставили на высоком берегу Тунги, однако господствующего положения замок не занял, возвышался над водной гладью, но не нависал над ней, как Даген Тур, через который прошли едва ли не все лингийские войны. Гларден строили для жизни, а не для сражений, поэтому окружал его роскошный парк, а не открытое пространство, легко простреливаемое пулеметами и пушками. Парк был выдержан в «регулярном» стиле, украшен двумя десятками фонтанов, неизменно приводящими гостей в восхищение, изящными беседками и гротами. У реки парк обращался в набережную, по которой владелец замка обожал гулять в любое время дня и даже
по ночам, с наслаждением разглядывая неспешные воды и вдыхая наполненный влагой воздух.
        Замком Гларден назывался из-за декоративных стен, очень похожих на настоящие, но неспособных защитить от штурма, он больше походил на дворец, обитель праздников и праздности, большинство его помещений были отданы под спальни и роскошные гостиные, но, как это ни странно, в Глардене оставалась алхимическая лаборатория, пусть почти заброшенная, из которой ранним, очень ранним утром вышел молодой мужчина в расстегнутой белоснежной сорочке, узких кавалерийских брюках и мягких сапогах. В руках мужчина держал объемистую бутыль с раствором, судя по всему - собственноручно изготовленным, которым он обработал несколько самых больших помещений первого этажа замка Гларден - по паре литров, может, чуть больше, на каждое, включая тронный зал.
        Когда-то Гларден принадлежал короне и не мог обойтись без тронного зала. Без огромного помещения на первом этаже, украшенного бесчисленными зеркалами и позолоченными скульптурами, где каждую неделю устраивались шумные балы и не менее шумные приемы.
        Сейчас на мраморном полу тронного зала лежал плечистый лысый мужчина, также облаченный в светлую сорочку, брюки и удобные сапоги. На груди его сорочка покраснела от крови, а лужа, которая натекла рядом, стала подсыхать. Неподалеку валялись две сабли.
        - В детстве я не верил, что можно сжечь замок, - продолжил террорист. - И я совершенно точно не ожидал, что кто-то сожжет Гларден.
        - Помпилио хотел тебя убить? - очень тихо спросила Тайра. - Почему он оставил тебя в огне?
        - Помпилио считал, что убил меня, - почти сразу ответил Огнедел. - Мы долго разговаривали в тот день… весь день, потом весь вечер, ночь - до самого утра, потом мы пришли к выводу, что кто-то из нас должен умереть. Поверь, принять эту мысль было очень трудно, но мы справились, обсудили условия дуэли и решили, что будем фехтовать в тронном зале. Нашим секундантом должен был стать первый луч солнца.
        А чем закончилась дуэль, Тайра знала - видела шрам на груди Маурицио Кахлеса, среднего из трех братьев.
        - Что ты почувствовал, когда решил убить брата?
        - Ничего, кроме злости и разочарования тем, что Помпилио осмелился встать на моем пути, - твердо произнес террорист. - Я считал и до сих пор считаю, что стал бы лучшим даром, нежели Антонио, пытался убедить в этом Помпилио, а когда понял, что он не хочет меня слушать - предложил покончить с разногласиями при помощи оружия. Я не чувствовал ничего, даже легкой грусти - я был прав!
        - Почему ты выбрал сабли?
        - К тому времени мой младший брат уже познал секреты Хоэкунса, и рискнуть стреляться с ним мог разве что самоубийца.
        - В фехтовании ты тоже не преуспел.
        Маурицио промолчал.
        Некоторое время в комнате слышалось лишь слабое потрескивание дров в камине, а затем ведьма тихо спросила:
        - Не задумывался, как повел бы себя Помпилио, выбери ты пистолеты?
        - Точно так же, - уверенно бросил Огнедел.
        - Помпилио не хуже тебя знал, что рискнуть стреляться с ним мог разве что самоубийца.
        - К чему ты клонишь? - нахмурился Маурицио.
        - Я просто задала вопрос, - отозвалась Тайра. - И еще я не понимаю, почему Помпилио решил сжечь тебя живьем? Я много слышала о нем, разговаривала с лично знающими его людьми, и никто не называл твоего брата жестоким.
        - Помпилио не собирался сжигать меня - он думал, что я мертв, и не хотел хоронить. Не хотел, чтобы мой прах оказался в фамильном склепе, потому что напоминал бы ему о братоубийстве. Помпилио отправился в лабораторию и быстро, за полчаса, не больше, навел нужное количество смеси, которая и сожрала мой замок, оставив от Глардена лишь обугленные стены. - Огнедел вновь выдержал паузу. - Я слышал, как Помпилио вернулся в тронный зал, слышал, что он остановился неподалеку, понял, что он смотрит на меня, и затаил дыхание. К счастью, он стоял недолго… А потом я почувствовал сильный жар и понял, что умираю…
        Тогда, в огне, он впервые в жизни испугался. По-настоящему испугался, став совсем иным.
        - Как ты спасся?
        - Меня вынес старый слуга. После ужина мы поняли, к чему движется наш разговор, и велели всем покинуть главное здание. Мы считали, что остались одни, однако мой верный Деннис затаился и стал ждать, чем все закончится. Помпилио не проверял помещения, считал, что в замке никого нет, поджег его и ушел. А Деннис ухитрился вытащить меня из огня и увезти в заповедник, в маленький охотничий домик, в котором месяцами никто не появлялся.
        - Почему ты не вернулся? Почему не объявил, что жив?
        - Потому что в следующий раз мой брат обязательно довел бы дело до конца.
        - И еще ты решил отомстить… - протянула ведьма.
        - Они оба заплатят, и первым - Помпилио, - очень зло произнес Огнедел. - Я его любил гораздо сильнее Антонио, мы были близки с детства, были не просто братьями, но настоящими друзьями, и… и за предательство Помпилио будет страдать так же сильно, как я его любил. Он уже страдает, но пытается выкарабкаться из ямы, в которую я его отправил. У него получается, но со вторым ударом он точно не справится.
        - Надеюсь, ты хорошо продумал свою месть.
        Тайра выдержала короткую паузу, затем громко произнесла: «Время!», возвращая Огнедела в реальность, и террорист вздрогнул. Затем поднял голову и с легким удивлением посмотрел на ведьму.
        - Задумался? - тихо спросила она.
        - Я люблю смотреть на пламя, - ровным голосом ответил Мааздук. - Это моя стихия.
        И, глядя на пляшущие языки, верных помощников гипнотизера, Огнедел понял, что ведьму обязательно придется убить.
        Глава 7,
        действие которой разворачивается в безоблачном небе Фархи и немного - на земле
        - Значит, сюрприз не удался… - с притворной грустью произнес Огнедел и кивнул на ведьму: - Она рассказала? Можешь не отвечать, знаю, что она… - а в следующий миг резко повернулся к женщине и грубовато спросил: - Побывала в моей голове?
        - Да, - честно ответила Тайра, глядя террористу в глаза. - Догадался?
        Тот молниеносно отвел взгляд, понимая, с кем имеет дело, и растянул резиновые губы в безжизненной усмешке:
        - Не смогла удержаться?
        - Мне стало интересно, - призналась Тайра.
        - Уверен, тебе понравилось.
        - Там довольно гадко…
        И вдруг он спросил:
        - Смогла бы меня вылечить?
        И заставил женщину сбиться. Несколько секунд Тайра изумленно смотрела на довольного Огнедела, после чего недоуменно уточнила:
        - Сделать нормальным?
        И услышала громкий, обидный смех.
        - Неправильный ответ, ведьма, который показывает, что ты не поняла, где побывала, - с издевкой произнес Маурицио. - Меня не нужно лечить, потому что я нормальный, ведьма, я абсолютно нормальный… по своим меркам… Правда, братец?
        Помпилио промолчал.
        Теперь сбился Огнедел, правда, всего на секунду, но сбился, недовольный тем, что брат не ответил. Впрочем, продолжил он прежним тоном:
        - Мы убиваем не потому, что психопаты, а потому, что убивать для нас так же естественно, как жить. Смерть - наша постоянная спутница, мы не стесняемся приглашать ее, когда она нужна: сражаясь за власть или золото, захватывая новые земли или приводя к покорности старые, если нужно убить - мы беспощадны, если нужно наказать смертью - мы не колеблемся… - и снова быстрый взгляд на Помпилио и ехидный вопрос: - Правда, братец?
        И снова тишина. Только на этот раз Маурицио знал, что так будет, и не ждал ответа.
        - Скажи, ведьма, ты способна излечить меня от сотен поколений предков, для которых убийство было чем-то вроде развлечения?
        - Нет.
        - Вот и я так думаю, - после чего повернулся к Помпилио и вопросительно поднял брови: - Добавишь что-нибудь?
        - Я бы все равно тебя узнал, - почти равнодушно произнес тот, всем своим видом показывая, что отвечает вынужденно, чтобы прицепившийся как репей террорист в конце концов от него отстал.
        - Мы оба знаем, что ты врешь, - почти дружелюбно возразил Маурицио. - Мое изображение украшает все планеты Герметикона, ты наверняка держал его в ящике стола, а может - на столе, в рамочке… Я ведь знаю, как сильно умеют ненавидеть адигены… Мое лицо вставало у тебя перед глазами и днем, и ночью, но ты меня не узнал.
        - Нет, не хранил, - ровно произнес Помпилио. - И нет - не вставало перед глазами. И ты знаешь, что я не лгу.
        - Знаю, - неожиданно согласился террорист. - Но раз ты не видел меня, значит, вспоминая Кардонию, ты представлял Лилиан - так же, как я. - Маурицио никак не мог пробить броню равнодушия, которую выстроил брат, и попытался атаковать самым сильным оружием. - Я часто думал о прелестной Лилиан дер Саандер. Ведь с ее помощью я прославился на весь Герметикон.
        - Ты что, скоморох?
        Вопрос, заданный размеренным, но отчетливо высокомерным тоном, заставил Огнедела повторно сбиться, только на этот раз - заметно. Помпилио зевнул, прикрыв рот пальцами правой руки. Тайра отвернулась, пряча улыбку.
        А Маурицио вцепился руками в подлокотник, закусил губу и молчал примерно полминуты. Затем тихо сказал:
        - Знаешь, зачем здесь два телохранителя, братец? Не для тебя - для меня. Они должны сдерживать меня, чтобы ты не умер раньше времени. Я приготовил для тебя нечто особенное и хочу, чтобы ты сполна насладился блюдом моей мести.
        - Холодным?
        - Увидишь. - Огнедел помолчал еще чуть, окончательно взял себя в руки и почти спокойно заметил: - Кстати, ты тоже прославился, братец, благодаря кардонийской трагедии о тебе узнал весь Герметикон. Ты приобрел широкую известность.
        - Для этого мне не пришлось подло убить беззащитную женщину. - Помпилио скривился.
        - Подло? Я был на площади - среди телохранителей и полицейских! Я рисковал!
        - Я восстановил каждую секунду убийства, каждый твой шаг, каждое движение и знаю, что ты мастерски отвлек внимание охраны. И стрелял в безоружную женщину. - Пауза. - Тебе ничто не угрожало, трус.
        И столько презрения прозвучало в голосе Помпилио, что вскочивший на ноги Огнедел едва удержался от пощечины.
        - Я изменил ход истории!
        - Раньше ты был мерзавцем, а теперь просто спятил.
        - Не забывай, что твоя жизнь - в моих руках.
        - А твой разум - в моих.
        - Ведьма для меня безопасна.
        - Разве я сказал, что твой разум в ее руках? - удивился Помпилио. - В моих, брат, в моих.
        - Неужели? - прищурился Маурицио.
        - Ведь это я сделал тебя таким, какой ты есть…
        - Нет!
        - Я свел тебя с ума…
        - Нет!
        - И глядя на огонь, ты всегда видишь горящий Гларден…
        - Нет!
        - И меня, все эти годы ты видел меня, брат, превзошедшего тебя во всем.
        - Ты оставил меня умирать! - завизжал Огнедел.
        - Я думал, что ты уже умер, - поправил его Помпилио.
        - А если бы знал, что я жив?
        - Вернулся бы и добил.
        Охранники насторожились, решив, что Огнедел собирается накинуться на пленника, но террорист сдержался. Помолчал, бешено глядя на брата и стоя в шаге от него, после чего вернулся в кресло, глубоко вздохнул и очень медленно продолжил:
        - Ведьма, ты знаешь о чувствах, которые мой братец испытывал к той девчонке? Конечно, знаешь, ты ведь наверняка побывала в его голове и поняла, как сильно он любил свой цветок, свою Лилиан… - однако на Тайру Огнедел даже не посмотрел, все его внимание было приковано к Помпилио, который вновь надел на лицо маску холодного равнодушия. - Ты не поверишь, братец, как долго я ждал, когда ты кого-нибудь полюбишь. Я хотел убить тебя сразу, едва оправился от ран, хотел сжечь твой вонючий цеппель и проклятый Даген Тур, но сдерживался. Я понял, что смерть не станет для тебя чем-то страшным, как не стала для меня - мы ведь воины, нас учили, что смерть - это обязательная часть жизни, мы без колебаний принимаем вызов на дуэль, мы умеем рисковать и всегда готовы умереть… Я же хотел сделать тебя несчастным, братец, я хотел, чтобы ты кого-нибудь полюбил, и я дождался… Слышишь, ведьма: я дождался! Братец капризен и чванлив, это большое дитя, проводящее жизнь в праздности и развлечениях. Его опасные приключения, тренировки в Химмельсгартне - это все развлечения, нужные, чтобы не умереть со скуки. Таким уж он
уродился… младший… любимчик родителей и Антонио… самовлюбленный урод… Но я дождался: братец в конце концов влюбился. Я долго не мог поверить, что это случилось, долго наблюдал за вами со стороны, пока не убедился, что ты действительно обожаешь Лилиан… Я приготовился к удару, хотел убить ее на Заграте, но эти кретины устроили на планете революцию! - Огнедел развел руками, театрально демонстрируя глубину своего разочарования. А следующую фразу произнес очень серьезно: - Я восхищаюсь совершенным тобой подвигом: отправиться в захваченный бунтовщиками дворец, чтобы спасти девушку, - это дорогого стоит. Прими мое уважение.
        Помпилио с достоинством кивнул.
        - И ты не представляешь, как сильно я расстроился, когда твой корабль не вышел из межзвездного перехода. Поверь: никто не оплакивал тебя сильнее меня. Никто не надеялся на твое возвращение сильнее меня. Никто тебя не ждал, как я, - даже Лилиан.
        - Верю, - подтвердил Помпилио.
        И его ответ заставил Огнедела улыбнуться.
        - Ты всегда знал, когда я говорю правду, а когда лгу. А значит, ты легко поймешь искренность моей следующей фразы: сегодня я причиню тебе жуткую боль, братец. Я убью двух женщин, которые тебе доверились: эту ведьму и ту малышку, которую с минуты на минуту доставят мои люди. Убью их страшно, подвергну самым диким пыткам, которые придумывал весь последний год, и заставлю тебя смотреть на их мучения, заставлю слышать, как проклинают они тебя, и лишь потом убью…
        - Капитан, - позвал Огнедела заглянувший в кают-компанию вестовой.
        - Что?! - рявкнул террорист. - Как ты смеешь?!
        - Разведчики засекли идущий с юга цеппель, - дрожащим голосом доложил вестовой. - Судя по силуэту - импакто.
        Несколько секунд Маурицио молчал, бешено глядя на не вовремя явившегося пирата, а затем перевел взгляд на брата:
        - Нет, не импакто, это «Пытливый амуш», исследовательский рейдер Астрологического флота, и я рад, что он сумел меня отыскать. Сегодня, братец, ты потеряешь все: и ведьму, и жену, и самых преданных друзей. Я счастлив.
        Он поднялся, сделал шаг к двери, но остановился, услышав негромкий окрик:
        - Маурицио!
        - Да?
        Повернулся, в надежде, что сумел пробить броню младшего, но ошибся.
        - Ты слишком много общался с людьми не своего круга, - высокомерно произнес Помпилио. - Обращение «братец» обесценивает пафос твоих обещаний. Мне хочется смеяться.
        - Я убью тебя после того, как ты заплачешь, - процедил Огнедел.
        И услышал в ответ слова, которые заставили его вздрогнуть:
        - Нужно было сделать это на Кардонии.

* * *
        - Уверен, Огнедел ничего не заподозрил, - пробормотал Туша после того, как радист отключил связь и сделал знак, что можно говорить свободно. - Он почувствовал, что я нервничаю, но история о том, что мы не можем разбудить Киру, рассеяла его сомнения.
        - История получилась убедительной, - согласился со здоровяком Уран Дюкри. Полицейский слушал разговор через наушник и пришел к тому же выводу.
        - Я старался, - протянул Иона, вытирая пот. - Я очень старался.
        - Да.
        Здоровяк жалко улыбнулся. Ему было страшно, очень страшно. А самое ужасное заключалось в том, что это поганое чувство не отпускало и не притуплялось.
        Туша, Кома, капитан Оресто… как все уголовники мира, в глубине души они знали, что рано или поздно попадутся, продумывали свои действия на этот случай и даже откладывали золото на подкуп служителей закона: чтобы отдать, сбежать, сменить личину и никогда больше не возвращаться к преступному ремеслу. Но даже в кошмарах они не могли представить, что окажутся на крючке у лингийской тайной полиции. Потому что весь Герметикон знал, что эту систему правосудия подкупить невозможно, разве что договориться, предложив взамен нечто действительно ценное. Смертные приговоры лингийские судьи выносили с той же легкостью, с какой на Сюранне собирали орехи, а их каторга была тем же смертным приговором, только растянутым во времени. Лингийцев боялись до колик, а потому стоило Дюкри представиться, он сразу же услышал три искренних предложения о сотрудничестве: от Ионы, Горизонта и капитана Оресто. Уран попросил уголовников набраться терпения, коротко переговорил с Кирой, которая отметила корректное поведение похитителей и сказала, что не имеет ничего против сделки, и вернулся к переговорам, по итогу которых Туша был
назначен переговорщиком. Кома был готов подстраховать напарника, капитан дер Хонто взял на себя роль капитана Оресто, команда «Ловкача Уилли» была полностью заменена на цепарей тинигерийского воздушного флота, а вместо груза «купец» взял на борт сдвоенный взвод гренадеров из гвардии дара Шейло. Импакто «Деликатный» шел позади «Ловкача», за пределами прямой видимости, а на его борту дожидались сражения еще два взвода гвардейцев - дар Шейло изрядно рассердился на то, что для своих делишек преступники выбрали его земли, и был полон решимости покарать наглецов.
        Что же касается Урана Дюкри, он осуществлял общее руководство, как бывало обычно, оставаясь незаметным и совершенно не мешая дер Хонто командовать операцией.
        - Мы будем на месте меньше чем через час, - сообщил молодой капитан.
        - А ваш импакто? - вдруг спросил Туша.
        - Чуть позже.
        - Но ведь «Ловкач» не вооружен.
        - На борту есть пулеметы.
        Однако это сообщение бандита не успокоило.
        - Я ведь говорил, что капитан Мааздук командует легким крейсером, - напомнил Иона, по очереди глядя то на тинигерийца, то на лингийца. - У него на борту артиллерийские орудия и какая-то страшная штуковина, типа «Брандьера», только размером с пушку.
        - Будем решать проблемы по мере их поступления, - рассмеялся дер Хонто. - А ты лучше думай, чем еще можешь быть полезен, иначе смерть в бою может показаться тебе легкой и приятной.
        Уран Дюкри пожевал губами, но по обыкновению промолчал. И по обыкновению остался невозмутим.

///
        Горы сменились мегатагеновыми лесами, такими же густыми, как на соседнем континенте, но не такими обширными, во всяком случае - в этой части. Мегатагены закончились через час полета, и вот уже тридцать минут «Пытливый амуш» летел над широкими лугами и лесистыми холмами, между которыми извивалась не очень широкая река.
        - Хорошая земля, - оценил территорию поднявшийся на мостик Аксель. - Наверняка плодородная… и река весьма кстати - без воды в этом климате плохо.
        - В ее устье расположена колония спорки, - ответил Дорофеев.
        - Далеко еще?
        - Меньше часа.
        Но больше тридцати минут - именно за это время капитан пообещал объявить тревогу, отправив команду по местам боевого расписания. Впрочем, экипаж «Амуша» прекрасно знал, что ожидается драка, и почти все цепари находились там, где примут бой.
        - Вот уже четверть часа с нами пытаются выйти на радиосвязь, - хладнокровно сообщил Дорофеев.
        - А вы?
        - Игнорирую.
        - Думаете, они будут угрожать жизнью мессера? - поколебавшись, спросил Аксель.
        - Скорее всего, - подтвердил капитан.
        Выслушивать угрозы пиратов он не собирался.
        - Наш план прежний - ввязаться в драку?
        - Наш план - навязать противнику сражение. - Дорофеев позволил себе короткую улыбку. - Я более чем уверен, что нас поджидает тот импакто, который мы потрепали по дороге в Гейтсбург. Он мечтает с нами поквитаться, и это оставляет нам шансы…
        - На что?
        - На победу, разумеется, - отозвался капитан, посмотрев на старшего помощника с легкими удивлением. - Я намерен отправить тот импакто на землю. Теперь - окончательно.
        - У него есть орудия.
        - Значит, он окажется на земле вместе со своими орудиями, - уверенно закончил Дорофеев.
        - Это будет интересное сражение, - пробормотал Аксель.
        - Обещаю, - кивнул капитан. И вновь поднес к глазам бинокль.

///
        - Вот и все. - Помпилио расстегнул наручники ведьмы и небрежно бросил их на диван. - Мы свободны.
        Ключ от кандалов им любезно отдал загипнотизированный Рубака, причем не просто отдал, а подготовил такой же, очень похожий, но от других наручников, который вручил пиратам Огнедела при передаче пленных. Это был сложный, многоуровневый гипноз, но Тайра, как Помпилио и ожидал, оказалась ведьмой высочайшего класса и заставила Ляха действовать в точном соответствии с планом адигена.
        - Я думала, ты набросишься на Огнедела во время разговора, - сказала она, растирая запястья.
        - Он тоже этого ждал, - ровно ответил адиген. - Они были готовы к схватке.
        - Неужели ты бы не смог справиться с тремя врагами?
        - С оружием в руках - без труда, в рукопашной - сомнительно, к тому же Маурицио хорош в ближнем бою.
        - Ты убил его именно в ближнем бою, - тихо напомнила Тайра.
        - Полагаю, с тех пор он поумнел. - Помпилио выдержал короткую, в несколько мгновений паузу, после которой негромко произнес: - Никогда больше не напоминай мне о той истории.
        Сказал негромко, но очень веско. Не глядя на ведьму.
        И Тайра поняла. Отказалась от первого пришедшего в голову ответа, абсолютно не соответствующего моменту, и очень серьезно произнесла:
        - Извини.
        Помпилио кивнул, принимая слова ведьмы, помолчал еще чуть и продолжил:
        - Все время держись в шаге позади меня и будь настороже. Если увидишь опасность раньше меня - кричи.
        - Раньше тебя? Разве ты умеешь смотреть назад? - улыбнулась ведьма.
        - Меня этому учили, - коротко кивнул бамбадао. И женщина поняла: да, умеет. - А пока побудь здесь, мне нужно забрать у охранников оружие.
        - За дверью стоят охранники?
        - Двое.
        - Подожди… - Тайра на мгновение закрыла глаза, сосредоточилась, пытаясь почувствовать окружающих их людей, и через пару секунд тихо спросила: - Как ты узнал, что они там?
        - Во-первых, потому что внутри их нет, а Маурицию слишком осторожен, чтобы оставлять меня без присмотра. Во-вторых, они слишком громко дышат, - ответил адиген, разминая кисти рук. - Ты ведь не сможешь загипнотизировать их через стену?
        - Нет, не смогу.
        - Тогда дай мне пару секунд… - Помпилио вновь повернулся к двери и вновь остановился, услышав вопрос:
        - А что дальше? Ты отберешь у них оружие и с его помощью захватишь цеппель?
        - Нет, с его помощью мы покинем цеппель, - ответил адиген.
        - Покинем? - изумилась ведьма. - А как же Огне-дел?
        - Если получится - я его достану, но времени у нас будет мало. - Помпилио продолжил разминать руки. - Я не собираюсь участвовать в воздушном бою на этом цеппеле - это слишком опасно.
        - «Орлан» собьют? - еще больше изумилась Тайра.
        - Обязательно.
        - Но как? Твой ИР почти не вооружен.
        - Зато им управляет очень злой Дорофеев.
        - Почему ты думаешь, что он злой?
        - Что-то мне подсказывает. - Помпилио вздохнул: - Будь добра, перестань болтать.
        И вновь повернулся к двери.

///
        Ненависть - вот что испытывал Рубака, глядя на приближающийся «Амуш».
        Лютую, сводящую с ума ненависть, помноженную на жгучее желание лично поквитаться с обидчиком. Филарет снискал громкую славу отнюдь не ложью о выдуманных подвигах: его атаки и воздушные дуэли всегда заканчивались победами. Ну… почти всегда, и да - во многом благодаря подлым ударам в спину, нападениям исподтишка, когда противник не ожидает боя и не готов к нему. Но много вы знаете тех, кто воюет благородно? В смысле - живых?
        Но победы сыграли с Филаретом злую шутку, заставили поверить не только в фарт, но и в умение вести настоящие воздушные бои с сильными противниками. Лях ощутил себя матерым волком, первое нападение на «Амуш» рассматривал как легкую прогулку, можно сказать - учебную тревогу, начал бой в излюбленной манере - неожиданным ударом, и должен был победить, но… Оказался переигран с такой издевательской легкостью, что до сих пор трясся от бешенства, воспоминая унизительное поражение.
        И совершенно не задумывался над тем, что человек, без труда сбивший его на землю, будучи неподготовленным к сражению, теперь целенаправленно искал встречи и сам вел свой цеппель в атаку. Лях не задумывался о такой «мелочи». К тому же он видел, что «Амуш» явно запоздал с набором высоты, а значит, представляет собой превосходную мишень, и распорядился:
        - Полный вперед!
        - Капитан Мааздук требует, чтобы мы подождали «Орлана» и вступили в бой одновременно, - доложил радист. - Они только что отшвартовались…
        - Скажи, что тебя не пустили на мостик! - рявкнул Филарет, не сводя глаз с обидчика. - Орудийным расчетам приготовиться!

///
        Тайра не ожидала, что крепкий, массивного сложения Помпилио окажется настолько ловким и пластичным, умеющим двигаться и быстро, и бесшумно.
        Приказав ведьме стоять, а главное - молчать, бамбадао наконец-то добрался до двери, несколько секунд стоял, прислушиваясь к происходящему в коридоре и разглядывая замок, затем отступил на три шага и резко рванул вперед, молниеносно набрав внушительную скорость. Сначала Тайра думала, что Помпилио собирается снести преграду плечом, но ошиблась: адиген ударил ногой - точно в замок, вылетел в распахнувшуюся дверь, успев развернуться так, чтобы врезаться в противоположную стену спиной, оттолкнулся и атаковал стоящего справа охранника. Тайра увидела, что Помпилио исчез в той стороне - послышался короткий вскрик, в ту же секунду адиген переместился налево - раздался шум падающего тела. Ведьма выглянула в коридор и обнаружила Помпилио сидящим у распластавшегося на полу охранника. Из груди пирата торчал нож, который адиген позаимствовал у его напарника. Тот сидел у стены, видимо, сполз по ней на пол, и невидяще смотрел перед собой. После удара он машинально попытался зажать страшную рану в горле, но быстро умер, истек кровью, и теперь его руки были перепачканы красным. Как, впрочем, одежда и пол вокруг.
        - Думала, ты умеешь только стрелять, - тихо сказала Тайра, наблюдая за тем, как Помпилио осматривает подсумки пирата. Оружие мертвеца - большой черный пистолет - лежало под правой рукой адигена, и теперь Помпилио искал патроны.
        - Хоэкунс - универсальное искусство, нас учат достигать поставленной цели любым подходящим способом, - чуть растерянно, как занятой человек, вынужденный отвлекаться на ерунду, ответил Помпилио.
        Убедившись, что забрал все боеприпасы, адиген переместился ко второму трупу и с облегчением увидел, что пистолеты у пиратов были одинаковыми: «Вергоны» галанитского производства.
        - Патронов достаточно? - поинтересовалась ведьма, просто не зная, о чем спросить. А молчать не хотелось.
        Помпилио поднял голову, посмотрел Тайре в глаза, правильно понял причину, которая заставила ведьму задать вопрос, и улыбнулся:
        - Если не хватит - заберем у тех, кого встретим.
        А в следующий миг он мягко поднялся, прижал ведьму к стене - левой рукой, - а правой вскинул пистолет и выстрелил, попав появившемуся в коридоре пирату точно в лоб.
        - У меня сорок патронов, посмотрим, сколько у Маурицио помощников.
        - Ты же говорил, что не собираешься захватывать цеппель, - слабо улыбнулась женщина.
        - Возможно, я передумаю.

///
        Огнедел абсолютно точно разобрался в Ауроберте Спесирчике, не ошибившись ни в мотивах, которые двигали галанитом, ни в том, что ему можно поручить, а главное - как это можно ему поручить. Понимал, что просить Спесирчика принять участие в бою бессмысленно - откажется под любым предлогом, - и потому террорист схитрил: сначала предложил галаниту отойти от колонии подальше, успокоив тем, что «Великий Шильдчик» находится в резерве, а затем увлек обратно безобидной просьбой сопроводить безоружного «купца».
        И, разумеется, ничего не сказал о приближении «Амуша».
        Хитрость удалась: Спесирчик приказал двигаться в район предполагаемого нахождения «Ловкача», обнаружил его и двинулся параллельным курсом, оставаясь на пределе видимости. Он был уверен в себе и слегка возбужден, поскольку Огнедел упомянул о возможности захвата «купца» противником. Но при этом Спесирчик оставался абсолютно спокоен, поскольку видел перед собой слабо вооруженное судно, с которым его «Шильдчик» справится без особого труда.
        И не заметил, что далеко позади в безоблачном небе Фархи появилась еще одна черная точка.

///
        В какой-то момент Тайре показалось, что Помпилио и в самом деле собирается захватить цеппель…
        Впрочем, по порядку.
        Внутреннее строение воздушных судов стандартно, а основные устройства и отделения - рули, баллоны, кузель, астринг - расположены приблизительно одинаково. При этом все «купцы», «пассеры», «камионы» и цеп-пели остальных классов, независимо от места постройки, походили друг на друга во многих деталях, и легкие крейсеры не были исключением. Помпилио знал, что находится на импакто, без труда сориентировался, определил расположение основных служб и поначалу направился к машинному отделению, намереваясь устроить диверсию и лишить «Орлан» хода, однако замысел не удался. Выстрел, которым он снял не вовремя появившегося пирата, был один, но его услышали, и на лестнице, ведущей из гондолы в «сигару», их встретил град пуль. Пираты засели сверху, стреляли активно, создавая такую плотность огня, прорваться сквозь которую Помпилио не могли помочь даже уникальные способности.
        Адиген вернулся в коридор гондолы и попытался атаковать капитанский мостик, на котором бесился Маурицио - бесился, но в бой вступать не рисковал, оставаясь за бронированной дверью, надежно отгородившей мостик от коридора. Вскрыть ее адиген не сумел, а взрывать было нечем.
        Затем на лестнице послышался шум: осмелевшие пираты начали спускаться, намереваясь захватить или расстрелять беглецов, у которых остался лишь один путь - в самый нижний, десантный отсек гондолы, где стояла «корзина грешника», имелся люк и хранилась часть парашютов.
        - Умеешь пользоваться? - спросил Помпилио, бросив Тайре один из них. И одновременно нажал кнопку, открывающую десантный люк.
        - До сих пор не доводилось… - пробормотала женщина, машинально отступая от разверзшейся под ногами бездны - с высоты, на которую поднялся «Орлан», холмы и протекающая между ними река выглядели очень красивой… художественной миниатюрой.
        - Вставь ноги в нижние лямки! Теперь надень рюкзак… - Отдав парашют, Помпилио занял позицию напротив лестницы и продолжал инструктировать ведьму, стреляя из «Вергона», не позволяя пиратам ворваться в отсек. Галанитский пистолет оказался достаточно точен, впрочем, в руках бамбадао даже палка превращалась в снайперскую винтовку, а пули крупного калибра валили пиратов с одного попадания. Однако ответный огонь становился плотнее, пиратов прибавилось, поскольку разъяренный Огнедел отправил в бой всех, кто находился на капитанском мостике, и положение адигена ухудшалось с каждым мгновением.
        - Скоро они будут здесь! - крикнул Помпилио, перезаряжая пистолет. Воспользовавшись этими секундами, двое пиратов скатились по лестнице десантного отсека и укрылись за лебедкой и «корзиной грешника».
        - Я стараюсь!
        - Старайся быстрее! - Два выстрела, один труп. Но Помпилио стало труднее, поскольку приходилось контролировать и лестницу, и дальний угол отсека. - Справилась?
        - Да! - Тайра натянула тяжелый рюкзак и застегнула на груди ремни. - Что дальше?
        - А дальше - вот!
        И прежде чем ведьма опомнилась, Помпилио схватил ее в охапку, крепко обнял и вытолкнул из цеппеля: времени, чтобы надеть парашют самому, у него не оставалось.
        - Что ты делаешь?!
        - Спасаюсь!
        Поток воздуха мешал адигену правильно оценить расстояние до земли, поэтому за кольцо он дернул наугад, досчитав до двадцати, чтобы «Орлан» успел хотя бы немного отойти в сторону. Дернул, с трудом удержался на ведьме после рывка, дождался, когда она перестанет кричать, и улыбнулся:
        - Все в порядке.
        - Я так не думаю!
        - Поверь! - Пулеметная очередь с «Орлана» прошла далеко слева, и адиген рассмеялся: - Ну, что я говорил?

///
        Дистанция…
        Для каждого из нас это слово означает свое: для спортсмена - расстояние до финиша, для ребенка - до крыльца любимой бабушки, для Дорофеева и команды «Амуша» - жизнь или смерть. Потому что орудия «Фартового грешника» повели огонь уже с восьми километров, а Мерса гарантировал прицельный ответ с двух, и от того, как быстро «Амуш» преодолеет шесть «лишних», зависела жизнь всех, кто находился на борту.
        Дистанция…
        Грохот.
        Снаряд взорвался в носовом отсеке, и «Амуш» споткнулся.
        - Рулевой! - рявкнул Дорофеев.
        - Компенсирую!
        Базза умело маневрировал, и, несмотря на предпринимаемые усилия, Ляху до сих пор не удалось зайти сбоку, чтобы атаковать рули и мотогондолы: он все время видел перед собой нос «Амуша» и вынужден был стрелять по нему. Да и стрелять получалось не так часто, как хотелось Филарету: сближаясь, Дорофеев начал набирать высоту, заставляя Ляха повторять маневр, а его артиллеристов - терять угол возвышения и ждать, когда Рубака вернет им сектор обстрела. Но при первой же возможности они открывали огонь и еще ни разу не промахнулись.
        Слишком уж большой мишенью был приближающийся «Амуш».
        Грохот.
        ИР тряхнуло так, что Дорофеев едва удержался на ногах, а скрежет и громкий треск разнеслись по всему кораблю.
        - Потеряли несколько шпангоутов.
        Носовая часть цеппеля пребывала в ужасном состоянии, пребывала давно, однако на этот раз скрежет не стих, и капитан распорядился:
        - Бедокур! Проверить каркас!
        - Отправил ремонтную команду!
        Первый баллон выдыхал остатки гелия, но газа в остальных пока хватало, чтобы продолжать набирать высоту и делать это быстрее «Грешника».
        - Успеем, - спокойно произнес Дорофеев, поправляя фуражку. Он точно знал, что капитан обязан вселять в подчиненных уверенность в благополучном исходе сражения, и четко следовал старинному правилу. - Должны успеть.
        Грохот…

///
        - Наблюдаю воздушный бой, - доложил рулевой, несмотря на то, что и дер Хонто, и Дюкри находились на мостике и прекрасно видели идущее на горизонте сражение.
        - Это «Пытливый амуш», - произнес Уран, поднося к глазам бинокль. - Я уверен.
        - Сто против одного, что это ИР мессера, - поддержал его молодой капитан. - Но ему очень трудно.
        Два цеппеля, судя по силуэтам - импакто, маневрировали, поднимаясь все выше. К ним торопился третий, скорее всего, тоже пиратский, и его приближение сделает положение «Амуша» катастрофическим. А помочь…
        А помочь невооруженный «Ловкач» не мог.
        - Нужно приказать «Деликатному» срочно идти сюда, - решительно произнес дер Хонто. - Плевать на конспирацию!
        - Согласен, - кивнул Уран. - Мы, похоже, и так слегка опоздали. - И повернулся к поднявшемуся на мостик радисту: - Что?
        - Я перехватил сообщение с одного из вражеских импакто: мессеру Помпилио удалось освободиться и покинуть корабль. В настоящий момент он находится на земле.
        - Я видел парашют! - рассмеялся дер Хонто. - Я был уверен, что это он!
        - Нужно поддержать мессера, - спокойно произнес Дюкри.
        - Разумеется! - Молодой тинигериец был разочарован тем, что во время сражения оказался на борту «Ловкача», а не «Деликатного», но продолжил действовать в высшей степени профессионально: - Рулевой, снижаемся! Курс на - парашют!
        - Они сразу догадаются, что мы - друзья мессера, - заметил Уран.
        - Плевать! - Капитан прильнул к переговорной трубе: - Гренадерам приготовиться к десанту! - Дер Хонто покосился на лингийца: - Вы не хотите подстраховаться? Мы не вооружены, а у противника есть орудия, вдруг нам не удастся спокойно приземлиться?
        - И что тогда?
        - Придется прыгать.
        Молодому офицеру очень хотелось поддеть молчаливого лингийца, увидеть в его равнодушных глазах если не страх, то хотя бы тревогу, но не получилось. Дюкри выдержал паузу, после которой вежливо произнес:
        - Уверен, вы не дадите мне повод разочароваться в ваших способностях, адир дер Хонто.

///
        - Маневрируй, идиот, маневрируй! - прорычал вернувшийся на мостик Огнедел, наблюдая за безуспешными попытками Ляха сменить позицию, в которую его загонял Дорофеев. - Почему ты такой тупой?!
        Ну, может, и не тупой, но явно не столь умелый, как Дорофеев, и не располагающий столь же хорошо подготовленной командой.
        Несмотря на разрушения в носовой части и потерю минимум одного баллона, «Амуш» выигрывал у «Грешника» в движении и продолжал сближаться с пиратским цеппелем.
        Что очень беспокоило Огнедела, поскольку он не понимал смысла маневра.
        - Зачем тебе подходить к Рубаке?
        Ответа не было, а на размышления не оставалось времени: «Амуш» упрямо шел на выстрелы, не обращая внимания на избивающую его артиллерию, Лях азартно шел навстречу, и Огнеделу оставалось лишь мчаться к месту событий, чтобы поддержать Филарета и гарантированно отправить ИР на землю. Мчаться, несмотря на то что младший брат сбежал, пристрелив не менее десяти пиратов, тщательно разработанный план его унижения трещал по швам, и очень хотелось не помогать туповатому Ляху, а заняться проклятым Помпилио.
        Но нельзя.

«Ладно, братец, иногда всем нам приходится чем-то жертвовать…»
        - Радист! - рявкнул Маурицио. - Связь с галанитом. Срочно! - и, услышав голос Спесирчика, отрывисто произнес: - Ауроберт! Ты видел парашют?
        - Да, - вальяжно подтвердил директор Фактории.
        - Это Помпилио, он сбежал с «Орлана» вместе с ведьмой. Расстреляй их.
        - Не захватить? - уточнил Спесирчик, не веря своему счастью: ему снова выпал шанс прикончить ненавидимого всей Галаной адигена.
        - Нет. Расстреляй!
        - С удовольствием.
        - И… - ведя разговор, Огнедел внимательно изучал происходящее в небе и теперь нахмурился. - Что делает «Ловкач»? Радист, связь!
        - Я пытаюсь, но они молчат.
        - Они нас слышат?
        - Мы на открытом канале, - подтвердил радист.
        - Туша! - заорал Маурицио. - Не смей приземляться, скотина тупая! Отойди на три лиги в море. Ты слышишь?
        Не слышал. Или не хотел слышать. «Ловкач» не ответил на вызов и продолжил идти к месту высадки Помпилио, при этом стремительно снижаясь.
        - Ричард, мне доложили, что на горизонте показался цеппель! - крикнул Спесирчик. - Судя по силуэту - импакто. Ты был прав: они притащили за собой «хвост».
        На горизонте легкий крейсер, «Ловкач» продолжает молча идти на посадку, и Огнедел наконец-то понимает сложившуюся картину:
        - Ауроберт! Они не привели «хвост» - «Ловкач» захвачен! На его борту военные! Расстреляй его! Подбей «Ловкача»!
        - Зачем? - неожиданно ответил галанит. Неожиданно и по смыслу, и по тону - слишком спокойно для директора Фактории.
        Маурицио замолчал, подбирая подходящее ругательство, чтобы заставить Спесирчика подчиниться, но услышав следующую фразу, был вынужден согласиться с его решением.
        - Тебе нужны не десантники, а Помпилио, - хладнокровно произнес Ауроберт. - Сейчас я его прикончу, и мы сразу же улетим.
        - А как же Кира?
        - Убьешь в следующий раз.

///
        Что такое «пулеметный дождь»? Нет, не дождь из пулеметов. И не ливень, хлещущий словно из ведра, хотя в некоторых местах сильный дождь уже начали называть «пулеметным». Не огненным и не свинцовым, а пулеметным - прочие термины не прижились, а этот, придуманный галанитами при беспощадно кровавом подавлении Орстайского восстания, прочно вошел в сленг всех военных Герметикона.

«Пулеметный дождь» - сосредоточенный огонь по выбранной цели из четырех или более бортовых пулеметов. Бешеный удар сверху вниз. Свинцовый поток, непрерывно льющийся с небес и способный распылить даже кирпичный дом, поток, после которого не остается никого живого - вот что устроил приземлившемуся Помпилио распаленный Спесирчик.
        При появлении галанитского цеппеля беглецы укрылись в зарослях и замерли, стараясь ничем себя не выдать, наблюдатели не смогли их разглядеть сквозь густую крону, поэтому Ауроберт велел устроить «дождь». Цеппель завис и разродился бесконечными очередями, срезая толстые ветви и вспахивая землю. Причем пулеметный огонь не только крушил все вокруг, но и наводил ужас, наполняя души тех, кто наблюдал рукотворную стихию, безотчетным страхом перед льющейся с неба смертью.
        - Я не могу!
        Сегодня ведьме довелось пережить слишком много: нападение, плен, гибель колонии, участие в перестрелке, прыжок с парашютом… Каждое из приключений тянуло на полноценное Событие, а вместе они могли довести до срыва даже очень уравновешенного человека. И Тайра не справилась.
        - Я не могу! - закричала она, падая на землю. - Не могу! Не могу!! Не могу!!!
        - Уходим! - приказал Помпилио, не сразу сообразивший, в каком состоянии пребывает ведьма.
        А когда сообразил - выругался.
        Потому что цеппель начал двигаться, как назло - в их сторону, «пулеметный дождь» не прекращался, и скоро, очень скоро, он прольется на их головы.
        - Я не могу!
        - Проклятие! - Помпилио спрятал пистолет, чуть отстранился от бьющейся в истерике женщины, коротким и точным ударом в голову отправил ее в нокаут, рывком подхватил с земли, взвалил на плечи и побежал. Прочь от надвигающегося дождя, от падающего на голову свинца. Не разбирая дороги и точно зная, что его заметили. Надеясь отыскать пещеру, или груду камней, или хоть какое-то укрытие, впрочем… не надеясь ни на что. Помпилио бежал, ведомый инстинктом самосохранения. Видел, как тяжелые пули рубят в щепу толстые деревья. Видел, как вспахивают землю, ложась все ближе, понимал, что не уйти, но продолжал бежать…
        А потом споткнулся.
        Покатился по земле, не удержав крик ярости. Тут же вскочил, не зная, что делать: то ли бежать дальше, то ли стрелять по цеппелю, потому что и в том и в другом не было никакого смысла, а вскочив - увидел перед собой высокого вооруженного мужчину в аккуратно подогнанном цепарском комбинезоне. Лицо мужчины скрывала плоская, гладко отполированная маска, однако адиген сразу понял, кого видит перед собой, и негромко поздоровался:
        - Добрый день, Аксель.
        - Добрый день, аллакут, - вежливо отозвался Крачин. Наедине он всегда называл Помпилио именно этим титулом. - Я взял на себя смелость подобрать для вас оружие.
        - И принес именно то, что нужно, - кивнул Помпилио. Он отшвырнул «Вергон» и принял у помощника «Улыбчивого Ре» - любимую из ручных бамбад. - Кстати, за мной охотится цеппель.
        - Полагаю, аллакут, теперь у вашего преследователя будет достаточно проблем.
        И мужчины задрали головы, разглядывая развернувшееся в небе сражение.

///
        Скорость против размера…
        Предусмотрительность против порыва души…
        Нет, предусмотрительность - всегда. Не позволяй азарту превратиться в безрассудство, иначе потеряешь голову.
        Так говорил отец, так учил Помпилио, и потому, собравшись на Тинигерию, Кира приказала капитану Жакомо сопровождать ее на «Дрезе» и, разумеется, не забыть на Линге паровинг. Жакомо вылетел на Тинигерию из Даген Тура, то есть оказался на планете много раньше девушки. Дождался ее на закрытой причальной стоянке Астрологического флота, затем пошел за поездом, во время похищения потерял Киру из виду, но был замечен с «Деликатного», объяснил Урану происходящее и продолжил погоню в его компании.
        Перед переходом на Фарху Кира поднялась на борт «Дрезе», а когда перед ними лег местный океан, переместилась в паровинг и теперь с удовольствием демонстрировала врагам боевые возможности любимой машины.
        Паровинг не мог нести мощное орудие, и даже тридцатимиллиметровая пушка была для него слишком тяжелой, но большие калибры ему не требовались. И против него большие калибры были бесполезны, поскольку, несмотря на гигантские - для аэроплана - размеры, па-ровинг представлял собой очень быструю мишень. Заметив его, пулеметчики «Шильдчика» перестали поливать землю «дождем» и попытались захватить новую цель, но не преуспели. Кира с легкостью покинула зону поражения, однако тут же развернулась и пошла в прямую атаку, заливая свинцом правый борт «Шильдчика». Шестиствольные «Гаттасы» по очереди сосредотачивались на пулеметах цеппеля, тяжелыми пулями сносили их, пробивая и обшивку, и защиту, а подавив - переносили огонь на следующую точку. Это был тот же «дождь», только не сверху, а сбоку, прицельно хлещущий из быстрой машины, смертоносный и безжалостный.
        Появление паровинга стало для галанитов полной неожиданностью, а самое печальное заключалось в том, что они понятия не имели, как от него защищаться. В то время как на Кардонии Киру долго учили атаковать большие корабли. Учили на совесть. Учили те, кому доводилось противостоять крейсерам в настоящем бою, люди, знающие все слабые места цеппелей и разработавшие оптимальные атакующие планы.
        К тому же Кира хотела не только спасти оказавшегося в ловушке мужа, но и жестоко покарать тех, кто осмелился поднять на него руку, а значит, «Великий Шильдчик» был обречен.
        Чтобы вести прицельный огонь, рыжая атаковала судно галанита в лоб, почти не маневрируя и не уклоняясь, и подобная тактика принесла успех: за два быстрых захода девушка обезоружила правый борт цеппеля, за три следующих - левый, после чего сосредоточилась на рулях и двигателях «Шильдчика», превращая ВТС в бессмысленно болтающийся в воздухе обломок.

///
        И у него получилось.
        Дорофеев не просто рисковал, он чудовищно рисковал, сделав ставку на корабль, экипаж, но самое главное - на Мерсу. Дорофеев, подобно Кире, шел на врага в лоб, но получал в ответ намного больше и морщился всякий раз, когда снаряд вонзался в «Амуш». Он знал, как сильно поврежден рейдер, получил доклад о том, что в носовом отсеке началось разрушение несущих конструкций, но не мог ничего поделать: он должен был пройти эти километры под убийственным прямым огнем, чтобы оттянуть на себя врагов и тем помочь Помпилио.
        И у него получилось.

«Пытливый амуш» скрипел, дрожал, рыскал по курсу, но упрямо подбирался к плюющемуся орудийным огнем «Грешнику». И когда дальномер наконец-то показал два километра, Дорофеев - сохраняя абсолютное спокойствие! - склонился над переговорной трубой и приказал:
        - Мерса, огонь!
        - Есть!
        Алхимик понимал происходящее так же хорошо, как остальные члены команды, и знал, что сейчас все зависит только от него. Что, если он не отправит «Грешника» на землю, «Грешник» проделает это с «Амушем». А значит, у него должно получиться. Так же, как получилось у Дорофеева. Как получилось у Галилея, который по тревоге занял место алхимика в резервной команде и, задыхаясь, тушил пожар в аккумуляторном отсеке. Как получилось у Бедокура, чьи ребята под пулеметным и артиллерийским огнем латали шпангоуты, пытаясь укрепить разваливающуюся конструкцию цеппеля, принимая пули и осколки. Как получилось у остальных… Парни сделали все, чтобы Мерса смог произвести свой выстрел. И он не имеет права их подвести.
        Алхимик в последний раз проверил, должным ли образом установлены направляющие, после чего вздохнул и поджег фитиль первой ракеты.
        Стараясь не думать о том, во что она превратит «Грешника».

///
        - Что это было? Снаряд?
        - Не похоже… - растерянно отозвался рулевой. - Скорее шутиха.
        - Шутиха? - удивился Огнедел. - Сейчас?
        Рулевой развел руками, показывая, что тоже ничего не понимает.
        Никто не понимал.
        Никто из тех, кто увидел, как с «макушки» «Пытливого амуша» вылетела огненная стрела, действительно напоминающая шутиху, прочертила в безоблачном небе заметный след и врезалась в «сигару» «Грешника», уверенно пробив обшивку. Затем последовали еще три выстрела, во время которых Маурицио и рулевой обменялись изумленными вопросами, а затем…
        Затем рулевой ошарашенно крикнул:
        - Как?!
        А Огнедел замер, во все глаза разглядывая величественное, но очень-очень страшное зрелище гибели цеппеля.

«Фартовый грешник» вздрогнул, будто попытавшись подпрыгнуть, затем клюнул носом и стал стремительно забирать вправо. Из дыр в обшивке вырвалось пламя и повалил черный дым. Сначала из тех дыр, что оставили после себя шутихи, а затем - из новых, появляющихся изнутри, выжигаемых бушующим внутри пламенем.
        - Что происходит? - пролепетал рулевой.
        - Они подожгли цеппель, - отозвался не менее изумленный Маурицио.
        - Но как?
        - Шутихами! Только это не шутихи! Это… это… это я не знаю, что!
        Но чем бы «это» ни было, действовало оно с потрясающей эффективностью. «Шутихи» пробили обшивку «Грешника» и взорвались внутри, залив пораженные отсеки жуткой алхимической смесью, вызывающей стремительное распространение огня. Маурицио примерно представлял, что применил алхимик «Амуша», и мысленно снял перед ним шляпу, признав, что даже он, досконально изучивший все, что имело отношение к огню, не смог бы создать смесь подобного качества. Столь концентрированную и столь мощную.
        И столь смертоносную.
        Всего в «Фартового грешника» угодило то ли шесть, то ли восемь снарядов, и меньше чем через пять минут корабль охватило алхимическое пламя, бороться с которым пираты оказались не в силах. Горело все, что могло гореть, а что не могло - плавилось. Горели и лопались баллоны с газом, электрические провода и содержимое складов. Горела обшивка, горели запасы. Но быстрее огня по «Грешнику» распространялся удушливый дым, убивающий так же безжалостно, как пламя.
        - Больше не нужны пушки, - тихо проронил Огнедел.
        - Что? - не расслышал рулевой.
        - Это гениально, - по-прежнему тихо продолжил Маурицио. - Великолепная находка! - И громко распорядился: - Лево руля! Мы выходим из боя. - А заметив изумленный взгляд рулевого, объяснил: - Нам нечего ему противопоставить.
        - Можно атаковать «Амуш» издалека, - осмелился продолжить рулевой.
        - Не успеем, - пробормотал Огнедел, наблюдая за расстреливающим «Шильдчик» паровингом. - Нужно уходить.
        А на «Фартовом грешнике» рванули боеприпасы, цеппель разломился на две части, и его пылающие обломки полетели на землю.

///
        - Тайра!
        К своему стыду, Помпилио не сразу понял, почему споткнулся…
        Бегство от «пулеметного дождя», падение, ожидание неминуемой смерти, внезапное появление Акселя, а затем - чудесное спасение и развернувшийся над их головами бой отвлекли адигена. К тому же он знал, что ведьма должна пребывать без сознания и, может, поэтому не обратил внимания на то, что Тайра осталась лежать на земле. Точнее, обратил внимание, но не сразу, примерно через пару минут. Надел привезенный Крачиным боевой пояс, спрятал «Ре» в кобуру, подошел к женщине, наклонился, чтобы проверить ее состояние, и замер, увидев на одежде кровавое пятно.
        - Нет!
        И вот тогда, в то самое мгновение понял, почему споткнулся: от удара пули, что вонзилась ведьме в спину. Слева вонзилась, туда, где билось сердце. Тяжелая пуля пробила ребра и вышла из груди, видимо, в тот момент, когда Помпилио уже упал.
        Тяжелая пуля…
        - Спорки? - негромко спросил Аксель, разглядывая мертвую женщину.
        - Долгая история, - ответил Помпилио, закрывая Тайре глаза. Поднялся, холодно посмотрел на «Орлан», и жестко произнес: - Этот цеппель должен обязательно оказаться на земле.
        - Скорее всего, так и будет, аллакут, - отозвался Крачин. - Если я правильно оцениваю происходящее, наши не собираются никого отпускать.
        - «Амуш» сильно поврежден.
        - Со стороны океана приближается импакто.
        Помпилио повернулся, несколько секунд разглядывал торопящийся крейсер, после чего осведомился:
        - Чей?
        - Не знаю, - тут же ответил Аксель. И, забегая вперед, продолжил: - И откуда здесь появилась ваша супруга, мне тоже неизвестно.
        - Хорошая жена всегда следует за мужем, - спокойно отозвался Помпилио, вновь поднимая голову и отыскивая взглядом паровинг. - А Кира хорошая жена, очень хорошая.

///

«Не позволяй азарту превратиться в безрассудство…»
        Когда дело касалось интриг, в которых Кира еще не поднаторела, ей приходилось постоянно повторять себе эту истину. А вот в бою обходилась без напоминаний, поскольку была опытным офицером и давным-давно научилась держать эмоции под контролем. В бою. В бою все иначе, поэтому рыжая не позвала с собой подругу: как талисман во время опаснейшего испытания Сувар была незаменима, но вторым пилотом в сражении нужно брать человека с боевым опытом, поэтому рядом с Кирой сидел лейтенант с «Деликатного», принимавший участие в миротворческой операции на Кардонии и научившийся управлять паровингом.
        - Будем добивать? - хладнокровно осведомился он, когда Кира заложила очередной вираж, уводя машину от «Шильдчика».
        - Думаете, в этом есть необходимость? - поинтересовалась рыжая.
        - Думаю, нет.
        - Согласна.
        Вооруженное судно директора Фактории представляло собой жалкое зрелище: разнесенные рули, разбитые мотогондолы, продырявленные баллоны, вьющийся из-под пробитой обшивки дымок… «Шильдчик» не горел, как «Грешник», не погибал и какое-то время еще продержится в воздухе, но продолжать сражение не мог, и его приземление, скорее всего, вот-вот превратится в падение.
        - Теперь займемся «Орланом», - пробормотала девушка, разворачивая паровинг. - Туша сказал, что Огнедел должен быть на его борту.
        - Задача? - поинтересовался тинигериец.
        - Остановить и лишить возможности сопротивляться.
        - А потом?
        - Потом с ним будет разбираться капитан Дорофеев…

///

… которому очень понравился результат применения ракет.
        - Мерса, ты молодец! - произнес он после того, как стихли радостные вопли команды. - Бедокур, особая благодарность за идею.
        - Рад стараться, капитан, - весело отозвался шиф.
        - Спасибо, - промямлил алхимик.
        Энди подул на замерзшие на ветру руки, помялся и только собрался с духом спросить, можно ли ему спуститься с осточертевшей «макушки» в теплую и уютную алхимическую лабораторию, как вдруг услышал:
        - Мерса, сколько зарядов осталось? - бодро осведомился Дорофеев, внимательно наблюдая за расстрелом, который Кира учинила «Орлану».
        Услышал, сделался грустным и, вздохнув, ответил:
        - Шесть. - Увы, но возвращение в теплую лабораторию откладывалось.
        - Очень хорошо… - протянул довольный капитан. - Следующая цель - импакто, который сейчас обрабатывает супруга мессера. Нужно положить его на землю.

///
        Он хотел завыть, но не смог.
        Знал, что еще месяц назад… Да что там месяц? Окажись он в такой ситуации еще вчера, он бы закатил яростную истерику. Орал бы, как сумасшедший, возможно, убил какого-нибудь цепаря, или избил, или устроил пальбу, выплескивая эмоции, но встреча с братом напомнила Маурицио о том, кем он рожден, и заставила вести себя иначе.
        Он хотел завыть, но не смог. Спокойно стоял в центре капитанского мостика, наблюдая за самым жестоким своим поражением, и молчал.
        Пытался командовать, когда его «Орлан» был атакован стремительным паровингом, требовал от пулеметчиков попаданий, кричал - но то было нормальным поведением для боя. А потом Огнедел замолчал, ибо понял, что бой завершился. Стрельба продолжалась, пули разносили импакто, но бой завершился - отвечать было нечем, потому что быстрый и великолепно вооруженный паровинг уничтожил все огневые точки «Орлана». Орудия заклинило, орудийная прислуга перебита, «Брандьер» выведен из строя, взорвались его припасы, и в отсеке начался пожар. Пулеметы заткнулись, на борту паника. И вот тогда Маурицио замолчал.
        Окаменел, глядя на неспешно приближающийся «Амуш».
        - Что они хотят с нами сделать? - пролепетал рулевой.
        - То же самое, что сделали с «Фартовым грешником», - ответил Огнедел.
        - Да поможет нам святой Хеш!
        - Нет, - вздохнул террорист. - Не поможет.
        И стиснул зубы, наблюдая за взлетевшей с «макушки» ИР «шутихой».
        А рулевой машинально приложил ко лбу два пальца, хотя давно позабыл дорогу в церковь. Приложил, потому что мысленно молил святого покровителя цепа-рей о чуде.
        Но чуда не произошло.
        Попадание артиллерийского снаряда ощущается во всем корабле: от взрыва цеппель вздрагивает и даже, бывает, сходит с курса. А вот «шутихи» вонзились в «Орлан» незаметно, как пулеметные выстрелы: пробили обшивку, а оказавшись внутри - взорвались несильными хлопками, которые услышали лишь находившиеся поблизости пираты.
        Но почти сразу в переговорную трубу посыпались истеричные доклады:
        - Пожар в шестом отсеке!
        - Горит пятый баллон!
        - Горит шестой баллон!
        - Под угрозой машинное отделение!
        Огнедел хорошо вымуштровал экипаж, его цепари не терялись в сложных ситуациях и наверняка справились бы с пожаром, если бы… если бы одновременно не заполыхал почти весь цеппель. Алхимическая смесь оказалась на удивление эффективной, а вызванный ею пожар распространялся с неимоверной скоростью.
        Пираты не справлялись.
        И Маурицио понял, что должен покинуть корабль.
        Младший брат его вновь переиграл.

///
        Вскоре им пришлось разделиться.
        - Я - за Огнеделом, - сказал Помпилио, наблюдая за падающим «Орланом». - А ты отыщи Спесирчика.
        - Что с ним сделать?
        - Он хотел меня повесить, - ответил адиген, без спроса усаживаясь на мотоциклет Акселя. - А потом устроил «пулеметный дождь». Я человек не самый злопамятный, но считаю, что за подобные выходки люди должны нести ответственность.
        Крачин молча кивнул и пошел навстречу высадившимся тинигерийцам.
        А Помпилио надавил на газ и помчался к месту падения «Орлана», туда, куда приземлились успевшие выпрыгнуть из гибнущего цеппеля пираты. Помпилио ехал быстро, но все равно не успел: когда он добрался до обломков, часть побросавших парашюты пиратов уже разбежалась, надеясь отсидеться в окрестных лесах, остальные подняли руки, показывая, что сдаются, но Помпилио не обращал внимания ни на первых, ни на вторых.
        Он искал брата.
        И нашел без труда.
        Маурицио стоял на краю огромной поляны, равнодушно разглядывая догорающий цеппель. Стоял близко, так, что жар бил в лицо, но стоял неподвижно, глядя на огонь, как глядят на мир. На свой мир.
        Помпилио подошел сбоку, и когда он остановился, Маурицио негромко спросил:
        - Продолжим дуэль?
        Но не отвел взгляд от огня. Поскольку знал, что услышит в ответ.
        - На дуэль мог рассчитывать мой брат, но не трусливый подонок.
        Помпилио поднял «Улыбчивого Ре» и выстрелил Огнеделу в голову. Подошел, удостоверился, что на этот раз террорист действительно мертв, вернулся к мотоциклету и быстро, но не торопливо поехал к месту, где оставил Тайру.

///
        И так получилось, что все собрались на берегу моря. Но не в разгромленной колонии, а южнее, в дюнах, где хватило места для всех цеппелей и смог приводниться паровинг.
        Помпилио подъехал к стихийно образовавшемуся лагерю одновременно с «Амушем», однако наблюдать за приземлением цеппеля не стал. Поднял взгляд, тяжело вздохнул, осмотрев вдребезги разнесенный нос, покачал головой и поехал дальше, к группе военных, от которых ему навстречу вышли Крачин, длинный мужчина в штатском и молодой тинигерийский офицер.
        - Капитан дер Хонто, дарство Шейло, - представился тинигериец. - Рад, что с вами все в порядке, мессер.
        - Спасибо, капитан, - отозвался Помпилио. И махнул рукой на импакто: - Прекрасный корабль.
        - Легкий крейсер «Деликатный».
        - Я запомню.
        Дер Хонто порозовел от удовольствия: поддержка такого человека, как дер Даген Тур, могла серьезно помочь карьере.
        - Добрый день, мессер, - почтительно приветствовал адигена Дюкри. - Хорошо, что все завершилось благополучно.
        Уран выделил голосом слово «все», и Помпилио кивнул, подтверждая, что прекрасно понял полицейского. После чего слез с мотоциклета и помог сойти Тайре. Внимательно посмотрел на Акселя, но ничего не спросил, лишь вопросительно поднял брови.
        - Он попытался оказать сопротивление, - хладнокровно сообщил Крачин, глядя адигену в глаза.
        - Хорошо, - резюмировал Помпилио. - Тайра, позволь тебе представить Акселя Крачина, старшего офицера «Пытливого амуша».
        - Очень приятно, - произнесла ведьма, протягивая руку.
        - Рад познакомиться, - вежливо отозвался Аксель, удивляясь собственной выдержке. От него не укрылся тот факт, что, несмотря на жару, Тайра надела и до подбородка застегнула куртку Помпилио - ведь ей нужно было скрыть окровавленную одежду. - Выглядите уставшей.
        - У нас был трудный день, - усмехнулся Помпилио, абсолютно довольный поведением Крачина. - Будь добр, позаботься о Тайре, мне нужно кое с кем встретиться.
        - Конечно, мессер.
        - И… - адиген выдержал короткую паузу. - Аксель, я рад, что ты ко мне присоединился.
        - Для меня честь служить вам, мессер.
        Дер Хонто и Дюкри прослушали диалог молча.
        Передав Тайру на попечение помощника, Помпилио неспешно направился к берегу, к уткнувшемуся в него паровингу. К рыжей девушке, которая спрыгнула в воду, не дожидаясь, когда машина остановится, и побежала навстречу адигену. К девушке, которая выглядела очень-очень взволнованной. Или разъяренной.
        - Ты! - Кира врезалась в Помпилио и застучала по его груди кулачками. - Как ты мог? Зачем ты так рисковал? Ты… - Поняла, что муж молчит, решила, что ведет себя неправильно, что напрасно раскричалась на людях, теряя лицо, вытерла выступившие на глазах слезы и попыталась отстраниться, но он не позволил. Мягко обнял жену за талию и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
        - Ты даже представить не можешь, как я рад тебя видеть.
        Сказал так, что у Киры перехватило дыхание.
        Эпилог,
        в котором Тайре не страшно, Уран Дюкри делает свою работу, а Помпилио произносит самые важные в жизни слова
        Это был неожиданный, незапланированный и весьма впечатляющий визит: три галанитских доминатора без предупреждения прибыли на Ямну, одну из главных планет спорки. Командующий ими адмирал сообщил, что сопровождает чрезвычайного посла, и потребовал немедленной встречи с министром иностранных дел. Она состоялась в сферопорту на одном из доминаторов, а утром следующего дня к нему подали черный лимузин, который доставил важного пассажира в город. В принадлежащий министерству иностранных дел Ямны особняк, в одной из комнат которого чрезвычайного посла ожидала Тайра.
        По обыкновению спокойная и холодная.
        Было оговорено, что встреча пройдет без свидетелей, поэтому в дом галанит вошел один, а оказавшись в нужной комнате, представился:
        - Меня зовут Абедалоф Арбедалочик, - и уселся в кресло.
        Ведьма кивнула, но промолчала.
        Поняв, что продолжения не будет, Арбедалочик усмехнулся и осведомился:
        - Знаете, кто я?
        - Один из директоров Компании, - с великолепно разыгранным равнодушием ответила Тайра. - Учитывая ваш возраст, хочу поздравить вас с невероятной, а главное - блистательной карьерой.
        Абедалоф прищурился, сообразив, что ведьма куда более опасный противник, чем он представлял, и обаятельно улыбнулся:
        - У меня масса достоинств, Тайра, на их обсуждение мы можем потратить несколько недель, а дело не терпит отлагательств. Я хочу знать, что случилось с Ауробертом Спесирчиком.
        - Он погиб.
        - И?
        - Просто: погиб. Воскресить его я не в силах.
        Арбедалочик вновь выдержал паузу, после которой заметил:
        - Вижу, вы многому научились у дер Даген Тура.
        Фраза прозвучала комплиментом, однако женщина на него не среагировала.
        - У меня масса знакомых, Абедалоф, на их обсуждение мы можем потратить несколько лет, и мы этим обязательно займемся, но прежде удовлетворите мое любопытство: почему один из директоров Компании, можно сказать - один из богов Галаны, лично занимается расследованием гибели мелкого клерка?
        - Директор Фактории отнюдь не «мелкий клерк», он полностью отвечает за политику Галаны на подотчетной планете и несет ответственность перед Компанией за получаемую прибыль. - Арбедалочик вновь улыбнулся, и вновь - необычайно обаятельно, умело располагая к себе собеседницу. - Но вы правы: смерть господина Спесирчика признана чрезвычайным происшествием из-за присутствия на Фархе Помпилио дер Даген Тура. Насколько я понимаю, Спесирчика убили по его приказу?
        - Можно только догадываться, - развела руками ведьма.
        - Расскажите, что случилось, - с нажимом попросил Абедалоф. - Помогите мне в расследовании.
        Тайра знала, что галаниты допросили всех выживших: и цепарей из команды «Шильдчика», и пиратов, побывали в Фоксвилле и наверняка захватили и допросили кого-нибудь из уцелевших жителей колонии. Арбедалочик имел хорошее представление о случившемся и врать ему не следовало.
        И ведьма рассказала так, как договорились они с Помпилио:
        - Получилось так, что мои люди решили дать убежище пиратам. Жадность затуманила им головы… Когда я узнала об этом, то отправилась на Фарху и велела прекратить сотрудничество. К сожалению, я недооценила ярость пиратов. - Тайра глубоко вздохнула. - Кровожадные убийцы уничтожили колонию и почти погубили меня, но, к счастью, в колонию как раз прибыл синьор Спесирчик, который выручил меня ценой своей драгоценной жизни.
        - Печально, правда? - грустно спросил Арбедалочик.
        - Очень, - не стала скрывать ведьма. - Но для меня все закончилось благополучно.
        - Еще нет, - обронил галанит, и Тайра насторожилась. Однако продолжил Абедалоф в прежнем, вежливом ключе: - Эту версию вы изложили адигенам. А я хочу знать правду.
        Несколько секунд они играли в древнюю как мир забаву «Кто кого пересмотрит», после чего ведьма не очень охотно ответила:
        - Пираты хорошо платили.
        - Спасибо за искренность, - почтительно произнес Арбедалочик. - Для меня это важно.
        Тайра с достоинством кивнула. Но не расслабилась, поскольку знала, что разговор не окончен.
        - Ауроберт оставил послание, в котором написал, что отправляется на встречу с Огнеделом, - рассказал галанит. - Можете прокомментировать эту информацию?
        - Теперь вы знаете все, - пожала плечами ведьма.
        Получилось настолько естественно, что сомнения Абедалофа почти полностью рассеялись.
        - Вы дали приют Огнеделу? - Он приподнял брови, показывая, что изумлен. - Смело, учитывая, что террориста искали все адигены Герметикона.
        - Огнедел ОЧЕНЬ хорошо платил. Благодаря его взносам спорки приобрели у властей Фархи целый континент.
        - Допустим… - Галанит склонил голову, признавая, что тоже не отказался бы от столь выгодной сделки. - Но возникает вопрос: почему Помпилио вас не убил? Он крайне жестоко обошелся с теми, кто помогал террористу, даже не зная, что имеет с ним дело, а вы сотрудничали осознанно.
        - Это я сдала Огнедела, - с улыбкой ответила Тайра. - И одним из пунктов договора с Помпилио была моя личная безопасность.
        - Логично.
        - Вы уже уходите?
        Арбедалочик пошевелил пальцами, показывая, что услышал вопрос, но отвечать не собирается, и неожиданно спросил:
        - Вы знаете, кто ввел в оборот понятие «нечистые»?
        - Это подлое слово придумали на Верзи в Эпоху Белого Мора, - ровным голосом ответила ведьма. - Потом его забыли, но снова вспомнили - когда наткнулись на первую планету спорки.
        - Адигены, - улыбнулся Арбедалочик. - И что?
        - И все, - с прежним спокойствием произнесла Тайра.
        - Вас это не смущает?
        - Галанитам это оскорбительное понятие тоже пришлось по душе.
        - Не буду спорить, - отозвался Абедалоф. - Но не мы его придумали.
        - Вы истребили всех адигенов на своей планете, включая стариков, женщин и грудных детей, - напомнила ведьма. - Так что безопаснее жить рядом с адигенами, пусть они и придумывают обидные прозвища.
        Ответ прозвучал предельно откровенно и необычайно оскорбительно. Однако на лице Абедалофа не дрогнул ни один мускул.
        - Думаете, однажды мы истребим всех спорки?
        - Обязательно.
        - Почему? - Показалось, что галанит шокирован такой искренностью.
        - Потому что со времен избиения адигенов вы ничуть не изменились, - жестко ответила Тайра.
        Некоторое время Арбедалочик молчал, затем угрюмо произнес:
        - Ведьмы спорки лечат астрологов, отвлекают их от суицидальных мыслей и тем помогают жить дольше. Мы нуждаемся в вас. Вы на нас зарабатываете. У нас взаимовыгодное сотрудничество, но если я узнаю, что спорки изменили принципу нейтралитета, то прикажу вас уничтожить. И мы действительно сделаем с вами то же самое, что сделали с адигенами. Не колеблясь.
        - Я знаю, - сказала Тайра, и в ее глазах Абедалоф увидел и твердость, и ненависть.
        Но не увидел ни капли страха.
        - Тебе нравится Помпилио, ведьма, - прошипел он. - Но не позволяй своим чувствам погубить целый народ.
        Резко встал и, не прощаясь, вышел из комнаты.

* * *
        По меркам Герметикона планета Паридания считалась крепким «середняком». Не слишком развитая, как старые миры Ожерелья и их ближайшие соседи, но далеко не дикое Пограничье: солидные банки, промышленность, а главное - прекрасно оборудованные верфи, на которых можно перестроить цеппель, полностью изменить его внешность и сделать другим. Именно из-за верфей капитан «Вечного цехина» Диккенс и остановил выбор на Паридании: ему требовалось срочно изменить внешний вид судна и купить новый - надежный! - пакет документов, чтобы раствориться в огромном Герметиконе. Капитан действовал правильно: договорился с людьми из Омута, заполучил необходимые гарантии Честных, выплатил аванс полновесными золотыми монетами и прибыл на Париданию точно в указанное время.
        Диккенс, конечно, нервничал, но только потому, что верил в случайности, в мелкие огрехи, способные испортить тщательно продуманный план. Что же касается самого плана - заверенного Омутом! - в него капитан верил безоговорочно.
        В том числе и потому, что больше ему верить было не во что.
        Он пришвартовал «Вечный цехин» к указанной диспетчером мачте, без возражений допустил на борт таможенников… И лишь увидев их, энергичных и коротко стриженных обладателей военной выправки, сообразил, что прилетел в ловушку.
        И уныло посмотрел на длинного, ничем не примечательного мужчину, который вышел из-за широких спин «таможенников» и сухо представился:
        - Лингийская тайная полиция, синьор Диккенс, у нас к вам есть несколько вопросов.
        - Например? - пролепетал капитан.
        - Например, о том, зачем вам на борту два астринга?

* * *

«Среди бумаг Огнедела, которые Уран обнаружил в несгораемом сейфе «Орлана», был этот пакет. - Помпилио протянул жене толстый, запечатанный сургучом и перевязанный бечевкой конверт, на котором было написано: «Кире Дагомаро». - Его никто не вскрывал, и я не знаю, что внутри. Возможно - те самые сведения, обещанием рассказать которые, тебя выманили из Даген Тура».
        Несколько секунд девушка молча смотрела на мужа, после чего грустно улыбнулась.

«Они поймали меня на любви к отцу, ведь его смерть… его смерть и в самом деле выглядела странной, то есть… неожиданной, вызывающей вопросы… - Ей было трудно вспоминать гибель отца, ей было трудно признаваться в ошибке, но рыжая не отступала. - Огнедел сыграл на тайне, окутывающей гибель отца, и так выманил меня на Тинигерию».
        Несколько секунд они молчали, глядя друг другу в глаза, а затем Кира продолжила:

«Огнедел знал, что случилось с отцом?»

«Нет, - твердо ответил Помпилио. - Он покинул Кардонию сразу после убийства Лилиан. Поэтому в пакете - только его домыслы. Возможно - правдоподобные, но домыслы».

«Я так и думала. - Кира выдержала еще одну паузу, тиская пакет в руках, но все-таки решилась задать следующий вопрос: - А ты знаешь, что случилось с моим отцом?»
        Она не могла не спросить, а он не мог ответить иначе:

«Нет».
        Потому что формально это было правдой.

«Предполагаешь?»

«Мои предположения - суть домыслы». - Он отвечал спокойно и очень искренне, даже когда намекал. И не отрываясь смотрел жене в глаза.

«Ты можешь узнать?» - спросила Кира.

«Да, если я спрошу, мне ответят правду, - сказал Помпилио. - Поэтому я не спрашиваю и не думаю о том, что случилось на Кардонии».

«Не хочешь знать правду?»

«Не хочу спрашивать».

«Потому что Винчер не был тебе дорог?» - очень-очень тихо спросила девушка.

«Потому что твердо уверен, что это прошлое должно умереть».

«Жестокий ответ, - обронила Кира, покусывая нижнюю губу. - Для меня - жестокий».

«Сегодня я во второй раз убил родного брата, - медленно произнес Помпилио. - Это было жестоко - для меня, но я его убил. Потому что есть прошлое, которое должно умереть, несмотря ни на что, даже на сильные чувства. Оно просто должно умереть. - Помпилио вздохнул. - Ты знала, за кого выходила замуж».

«Да, знала, - подтвердила рыжая, продолжая смотреть мужу в глаза. А затем вернула пакет. - Сожги».

«Уверена?» - тихо спросил он.

«Теперь ты узнал, на ком женился, Помпилио, - ровным голосом произнесла Кира. - Я выслушала тебя, муж, и признала твою правоту: есть прошлое, которое должно умереть, несмотря ни на что».
        Этот разговор состоялся на Фархе. Продолжился во время перелета… Разговор продолжился, но на другую тему, на тысячи других тем: возвращаясь на Лингу, Помпилио и Кира много говорили, восполняя те месяцы, когда в основном молчали друг с другом, погруженные в собственные заботы. Говорили наедине и говорили обо всем, не желая ничего прятать. Но на Лингу они возвращались в разных каютах, потому что понимали, что главные слова еще не сказаны.
        И могут быть произнесены только в Даген Туре.
        В тронном зале замка, переделанном Помпилио в рабочий кабинет, в который Кира вошла на следующее утро после возвращения. Вошла, одетая в открытое летнее платье персикового цвета, показывая, что на ее груди больше нет медальона. Вошла и сразу остановилась, потому что не увидела в кабинете треножника с портретом Лилиан.
        Зато увидела Помпилио. Который, конечно же, прекрасно все понял, но ничего не сказал, выдержал паузу, позволив девушке насладиться моментом, подошел, опустился на одно колено и взял жену за руку.
        - Кира, то, что я сейчас скажу, ты уже слышала. И хотя ты слышала эти слова в присутствии огромного числа свидетелей, ты им не поверила. Ты не хотела в них верить, а я не был искренен тогда. Мы оба это знаем. Сейчас я говорю эти слова только для тебя, и говорю от сердца. - Помпилио помолчал. - Я безумно рад, что ты согласилась выйти за меня замуж, и постоянно думаю о тебе. Боюсь за тебя. Восхищаюсь тобой. А главное: я люблю тебя, Кира дер Даген Тур, я с гордостью называю тебя своей женой и буду любить вечно.
        Словарь
        ALH.D. - сокращение от доктор алхимии. Аналогично: alh.b. - бакалавр алхимии, alh.m. - магистр алхимии. AS.D. - сокращение от доктор астрологии. Аналогично: as.b. - бакалавр астрологии, as.m. - магистр астрологии.
        АДИР (адира) - почтительное обращение к адигенам.
        АЛЛАКУТ - «старший», почтительное обращение, принятое в Химмельсгартне.
        АДИГЕНЫ (адиген, адигена) - высшая знать Герметикона. Считается, что родословные адигенов восходят к Первым Царям Ожерелья, и это делает их представителями не просто знатного, а царского рода, и ставит выше любого другого человека. Во всех мирах Ожерелья (за исключением Галаны) адигены обладают верховной властью, являются крупнейшими землевладельцами, а также контролируют самые мощные промышленные и финансовые корпорации.
        АЛХИМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСУМ - полное собрание стандартных алхимических опытов и техник. В настоящее время состоит из двадцати томов (десять томов Живого Кодекса и десять томов Неживого Кодекса) и шести томов официальных дополнений.
        АСТРЕЛИЙ - необычайно твердый и тяжелый металл, обладающий рядом загадочных свойств. Использование астрелия лежит в основе межзвездных переходов: из него изготавливаются астринги и Сферы Шкуровича, а раньше - Вечные Дыры. Обработка астрелия, а также способ его добычи являются одними из наиболее охраняемых тайн Герметикона. Согласно легенде, в Изначальный мир астрелий попал в огромном метеорите, который раскопали алхимики. Именно поэтому на девятой планете Ожерелья экспансия остановилась - астрелий закончился. Откуда его сейчас берет Герметикон - неизвестно, однако недостатка в этом редчайшем металле Герметикон не испытывает.
        АСТРИНГ - разработанная в Герметиконе машина межзвездных переходов. Астринги выполняются из астре-лия и предназначены для установки на цеппели. Принцип действия астринга является одной из наиболее охраняемых тайн Герметикона. Известно только, что проявлять свои необычайные свойства астрелий начинает под воздействием Философского Кристалла.
        АТАНОР - алхимическая печь.
        АЭ - класс специализированных цеппелей, которые используются исключительно в Астрологических экспедициях.
        БАМБАДА - официальное название оружия бамбальеро. Бамбады отличаются высочайшим качеством изготовления, надежностью и точностью. Как правило, богато украшены. Бамбады изготавливаются только мастерами, получившими лицензию Химмельсгартна, и, в подавляющем большинстве случаев, - по индивидуальному заказу.
        БАМБАДАО - высшая степень посвящения в Хоэкунс. Воин, познавший все секреты Высокого искусства достижения цели.
        БАМБАДИР - средняя степень посвящения в Хоэкунс.
        БАМБАЛЬЕРО - обобщающее название посвященных в Хоэкунс.
        БАМБИНИ - низшая степень посвящения в Хоэкунс.
        БЕДОВКА (сленг.) - крепкий алкогольный напиток.
        БЕЛЫЙ МОР - не поддающаяся лечению болезнь, от которой в свое время погибла примерно половина населения Ожерелья. В организмах тех, кто переболел Белым Мором, но выжил, произошли необратимые изменения, таких людей называют спорки.
        БИСЕР - обобщающее обозначение планет, колонизированных людьми после освоения Ожерелья. Различают Северный и Южный Бисер, деление на которые проходит по условной плоскости Ожерелья.
        ВЕЧНЫЕ ДЫРЫ - первые межзвездные переходы, разработанные, согласно легенде, под руководством Гермеса Трисмегиста. Вечные Дыры были стационарными устройствами, обеспечивающими создание переходов на неимоверно большие, по нынешним меркам, расстояния (в двадцать раз превосходили дальность действия астрингов), и позволяли держать переходы открытыми в течение больших промежутков времени. Все Вечные Дыры были разрушены во время восстания адигенов против Инезирской династии. В настоящее время секрет строительства Вечных Дыр считается утерянным.
        ВИЖИЛАН - класс боевых цеппелей, сторожевой корабль. По сути - артиллерийская платформа, с орудиями 86, 100 или 120 мм. Обладают невысокой (до 40 лиг в час) скоростью и небольшим запасом хода.
        ВИХЕЛЬ - многолетняя трава семейства аургундновых, обладающая слабым наркотическим действием. Запрещена на многих планетах Герметикона.
        ГАТТАС - 12,7-мм шестиствольный пулемет с электрическим приводом, разработанный магистром Павлом Гатовым. Прицельная дальность - 800 м, убойная дальность - 1500 м. Темп стрельбы - до 4000 выстрелов/мин.
        ГЕРМЕНОМИКОН - Свод законов Гермеса. Легендарная книга алхимиков, авторство которой приписывают Гермесу Трисмегисту. Существует ли она в действительности - неизвестно, однако считается, что она хранится в Герметиконе.
        ГЕРМЕТИКОН - некорректная, упрощенная, но получившая широкое распространение и официальный статус форма слова Герменомикон.
        В настоящее время слово Герметикон используется в следующих значениях:

1) самая известная алхимическая школа, обладающая рядом собственных университетов и научных центров;

2) название планеты (и государства), на которой расположена алхимическая школа Герметикон;

3) вся освоенная человечеством Вселенная.
        ГОГЛЫ - круглые, плотно прилегающие к лицу очки со специализированными для различных работ (как правило - сменными) линзами. Гоглы активно используются представителями различных профессий, но в первую очередь астрологами и алхимиками.
        ДАР - единственный и высший адигенский титул. Вождь, обладающий всей полнотой власти на территории дарства. Считается, что первые дары были выбраны Первыми Царями, а потому их власть священна. Право на власть передается по наследству, в случае отсутствия наследника проходят выборы среди адигенов дарства. Закон гласит, что каждый новый мир адигены обязаны делить на дарства, избирать даров и формировать из них Палату. Границы дарств, согласно закону, неизменны, также запрещено владеть двумя или большим количеством дарств одновременно.
        ДОБРЫЕ ПРАВЕДНИКИ - согласно учению Олгеменической церкви - первые правители миров Ожерелья, божьи посланники, научившие людей жить в их новой Вселенной. После ста лет правления Добрые Праведники были призваны Богом, уступили власть Первым Царям и превратились в небесных покровителей своих миров.
        ДОМИНАТОР - класс боевых цеппелей, тяжелый крейсер. Главное вооружение - четыре 100- или 120-мм орудийные установки. Также доминаторы несут 36-мм автоматические пушки, крупнокалиберные пулеметы и запас бомб. Скорость - до 60 лиг в час. Запас хода - до 15 000 лиг.
        ЖЕЗАРСКИЙ СПЛАВ - очень дорогой, но при этом особо прочный алхимический сплав, предназначенный для изготовления оружия. Использование жезарского сплава позволяет применять особо мощные алхимические боеприпасы.
        ЖЛУН КАРДОНИЙСКИЙ - драконоид семейства вельфовых. Хищник. Ареал обитания - Банирский океан.
        ЗНАКИ ПУСТОТЫ - наблюдаемые в Пустоте явления неизвестной природы. Различают Малые Знаки, оказывающие психологическое воздействие на людей («старый друг», «обещание рая» и др.) и Большие Знаки («сучий всполох», «рогатый клещ» и др.), которые атакуют непосредственно цеппель, действуя как природное явление (шторм, ураган, торнадо) или хищное животное колоссальных размеров. В настоящее время защиты от Знаков Пустоты не существует.
        ИЛЬСКИЙ СПЛАВ («металл цеппелей») - прочный, но необычайно легкий алхимический сплав, активно применяющийся при строительстве цеппелей.
        ИМПАКТО - класс боевых цеппелей, легкий крейсер. Главное вооружение - четыре 86-мм орудийные установки. Также импакто несут 36-мм автоматические пушки, крупнокалиберные пулеметы и запас бомб. Скорость - до 70 лиг в час. Запас хода - до 20 000 лиг.
        ИР - класс цеппелей, исследовательский рейдер. Астрологические суда, строящиеся на базе импакто. Располагает отлично оснащенными алхимической и астрологической лабораториями, а также оборудованием для исследования и картографирования поверхности планет и звездного неба. Стандартное вооружение: две 36-мм автоматические пушки, пять 12.7-мм пулеметов. Скорость - до 90 лиг в час. Запас хода - до 30 000 лиг.
        КАБРАР - в чиритизме - молельный дом.
        КАМИЛИ - искусственный язык, разработанный Академией наук Верзи в Эпоху Инезирской династии. Сложен и крайне редок, целенаправленно изучается лишь учеными Герметикона.
        КАМИОН - класс цеппелей, грузовое судно. Грузоподъемность (в зависимости от типа) до 400 тонн. Скорость - до 50 лиг в час. Запас хода - до 15 000 лиг.
        КОНСЕРВЫ (сленг.) - очки характерной формы, которые цепари и летчики используют для защиты от ветра.
        КОРОЛЕВСКИЙ УКСУС - мощный алхимический растворитель, смесь нескольких кислот, единственная субстанция, способная растворить Философский Кристалл. Необычайно опасен, хранение и перевозка осуществляются в сосудах из особого стекла.
        КУЗЕЛЬ (кузельный двигатель, кузель) - паротурбинный двигатель, основа транспортной системы Герметикона. Необходимое для работы тепло кузель получает растворением Философского Кристалла в королевском уксусе, в дальнейшем энергия пара преобразуется либо в механическую, либо в электрическую.
        КУЗЕЛЬ РЕНЕ - изобретатель получившего его имя паротурбинного двигателя.
        ЛАНДАНГ - класс боевых цеппелей, десантный корабль. Строится на базе камиона, однако вместо грузовой платформы используется специально разработанная гондола для размещения десанта. Стандартное вооружение: пять 12.7-мм пулеметов. Скорость - до 50 лиг в час. Запас хода - до 15 000 лиг.
        ЛИГА - мера расстояния - 2000 метров. Первоначально человечество использовало меньшую меру - километр (1000 метров), а понятие «лига» использовалось исключительно в воздухоплавании. Однако постепенно, по мере распространения цеппелей, лига стала официальной мерой во всех мирах Герметикона.
        ЛИНГИЙСКИЙ СОЮЗ - политико-экономическое объединение семи миров во главе с Лингой. Одна из наиболее мощных коалиций Герметикона, оказывающая огромное влияние на жизнь всего человечества.
        МАРТУ - 36-мм автоматическая пушка, штатное вооружение боевых цеппелей и цеппелей класса ИР. Дальность выстрела - 3500 м, питание - обоймы по 8 снарядов, расчет - 2 человека.
        МАМУНГ - элефант семейства чиглоевых. Травоядное. Грузоподъемное. Ареал обитания: тропические и субтропические широты Дунбеги.
        МЕСВАР - традиционное адигенское одеяние, он же - парадная форма некоторых армий. Месвар представляет собой длинный камзол характерной формы, детали кроя которого определяются его предназначением (повседневный, парадный, боевой).
        МЕССЕР - почтительное обращение к дару, его сыновьям и родным братьям.
        МЫР ЭРХАНСКИЙ - люпениум семейства генрд. Один из самых опасных хищников Герметикона. Ареал обитания: вся Эрхана. Обладает гипнотическими способностями, появившимися, согласно некоторым теориям, под действием Белого Мора.
        НЕРД (нерды) - последователи учения Иеробота, ставшего основой религиозного анархизма.
        ОЖЕРЕЛЬЕ - обобщающее название девяти первых колонизированных людьми миров. Тинигерия, Каата, Лин-га, Андана, Галана, Верзи, Старлип, Гермина и Бадория. Связь с тремя из них (Старлип, Гермина и Бадория) утеряна во время Эпохи Белого Мора, и что на них происходит сейчас - неизвестно. Миры Ожерелья являются наиболее густонаселенными и наиболее развитыми планетами Герметикона и проводят активную внешнюю политику. Каждый мир Ожерелья является центром собственной коалиции миров, самой известной и мощной из которых является Лингийский союз.
        ОЛГЕМЕНИЗМ (Олгеменическая Церковь) - самая древняя и самая массовая религия Герметикона, зародившаяся еще в Изначальную Эпоху. Главная книга Олгеменизма - «Три Правды», включает в себя следующие части: Первое Царство, Деяния Добрых Праведников и Пришествие Доброй Дочери. Олгеменизм является официальной религией Ожерелья (кроме Галаны), всех миров, где правят адигены, и большинства планет Бисера.
        ОЛГЕМЕН (олгемена, олгемены) - последователь Олгеменизма.
        ОМУТ (сленг.) - общее обозначение криминального мира Герметикона.
        ПАРОВИНГ - самолет (в большинстве случаев - гидросамолет), основной силовой установкой которого является кузель, вследствие чего паровинги обладают внушительными размерами.
        ПАССЕР - класс цеппелей, пассажирское судно. Вместимость (в зависимости от модели) - до 500 пассажиров. Скорость - до 60 лиг в час. Запас хода - до 15 000 лиг.
        ПЕРВЫЕ ЦАРИ - легендарные правители миров Ожерелья, пришедшие на смену Добрым Праведникам. Согласно учению Олгеменической церкви, Первые Цари правили людьми сто лет после Праведников, после чего передали власть адигенам.
        ПРИШПА ХАМОКСКАЯ - брынский ящер семейства флу. Хищник. Ареал обитания: вся Хамока, за исключением полярных широт. Очень опасен.
        ПУСТОТА - официальное название пространства между мирами. О том, что Пустота существует, обладает какими-то свойствами и наполнена Знаками, люди узнали лишь в Эту Эпоху, когда на смену Вечным Дырам пришли астринги. Исследования Пустоты практически не ведутся.
        РУНДЕР - тип цеппелей, имеющих форму тора.
        СВУЯ - растение семейства пиктовых. Из его высушенных и подвергнутых особой переработке листьев изготавливают нюхательный порошок, обладающий слабым наркотическим действием.
        СПОРКИ (множ. ч. - спорки) - люди, организмы которых изменились под действием Белого Мора, выжившие потомки зараженных, изгнанных из Ожерелья в резервационные миры. Свойства, приобретенные спорки в результате мутаций, настолько разнообразны, что некоторые даже приписывают им сверхъестественные способности. Это утверждение далеко от истины, однако среди спорки встречаются сильные гипноты.
        СТЕРЧ ИГУАСКИЙ - самый известный хвин семейства камитовых. Ареал обитания: юго-запад Игуасы.
        СФЕРА ШКУРОВИЧА - межзвездный маяк, на который наводят цеппели корабельные астрологи. Представляет собой тридцатиметровую сферу из астрелия, вокруг которой расположены три спиральных кольца. О внутреннем содержимом Сферы известно только то, что там установлен Философский Кристалл соответствующих размеров. Секрет производства Сфер Шкуровича является одной из тайн Герметикона, известно лишь, что их работа (так же, как работа астринга) основана на прямом взаимодействии астрелия и Философского Кристалла. Астрологический флот бесплатно устанавливает Сферы на все вновь открываемые миры, обслуживания она не требует, однако перезарядку Философского Кристалла (приблизительно через сто лет эксплуатации) оплачивает правительство мира.
        ТАЛЬНЕК (тальнека, тальнеки) - воины спорки, прошедшие обучение гипнотическому воздействию на противника.
        ТОЧКА ПЕРЕХОДА - рассчитанное астрологами место (и время) совершения межзвездного перехода.
        УНИВЕРСАЛ - единый язык Герметикона. Очень сложный, с множеством правил, исключений и непростой структурой. Был выбран в качестве всеобщего именно из-за сложности.
        ФИЛОСОФСКИЙ КРИСТАЛЛ - искусственный минерал, секрет выращивания которого является одной из наиболее охраняемых тайн Герметикона. Философский Кристалл - краеугольный камень энергетики Герметикона. При растворении в королевском уксусе он выделяет огромное количество тепла, что используется в работе ку-зеля. При взаимодействии с астрелием заставляет металл проявлять свои уникальные свойства и создавать межзвездные переходы.
        ХИММЕЛЬСГАРТН - планета, на которую, по договоренности с Эдуардом I, ушли бамбальеро. В настоящее время Химмельсгартн является центром Хоэкунса, именно на нем расположены все школы Высокого искусства достижения цели.
        ХОЭКУНС (Высокое искусство достижения цели) - разработанное адигенами боевое искусство владения огнестрельным оружием.
        ЦАПА (сленг.) - утепленная кожаная куртка, входящая в штатное обмундирование цепарей боевого и гражданского флотов.
        ЦЕПАРЬ (сленг.) - профессиональный воздухоплаватель.
        ЦЕПОВОД (сленг.) - капитан цеппеля.
        ЦЕППЕЛЬ - дирижабль, на котором установлен астринг. То есть дирижабль, предназначенный для путешествий между мирами. Делятся на боевые, гражданские и астрологические. По сравнению с обычными дирижаблями отличаются лучшей герметизацией гондолы и большим запасом прочности.
        ЦЕХИН (Герметиконский цехин) - официальная денежная единица Герметикона и Лингийского союза. При общем весе в 12 грамм содержит 10 грамм чистого золота. Считается самой надежной валютой Герметикона, принимается во всех мирах.
        ЧИРИТИЗМ (Чиритская Церковь, Галанитская Церковь) - отколовшееся от Олгеменизма в Эпоху Белого Мора (по мнению олгеменов - еретическое) религиозное течение. Чиритизм отрицает некоторые основополагающие догмы Олгеменизма, но главное его отличие заключается в введении понятия кары господней, отсутствующего в ортодоксальном Олгеменизме. Кроме того, чириты отрицают факт пришествия Доброй Дочери и, соответственно, не признают третью книгу Олгеменизма. Третья книга Чиритизма называется «Правда Божественного Света».
        ЧИРИТ (чирита) - последователь Чиритизма, второй по массовости церкви Герметикона.
        ШУРХАКЕН - 12,7-мм пулемет, штатное вооружение цеппелей. Прицельная дальность - 1800 м. Темп стрельбы - до 600 выстрелов/мин.
        ЭФФЕТА - 86-мм, 100-мм и 120-мм пушка, штатное вооружение боевых цеппелей класса вижилан, импакто и доминатор. Дальность выстрела - до 5000 м.
        ЯМАУДА - люди, обладающие врожденным иммунитетом к воздействию Пустоты и Знаков Пустоты. Из ямауда выходят отличные цепари, однако они неспособны смотреть сквозь Пустоту, то есть не могут быть астрологами.
        notes
        Сноски

1
        Значение этого и прочих используемых в Герметиконе слов и выражений см. в словаре.