За горизонт Сергей Анатольевич Панченко
        Ветер #3
        Ветер, уничтоживший мир, не затронул полярных областей, но и там ощущались его последствия. Огромные массы воды, сгоняемые к полюсам, вызвали страшные ледовые штормы. Последствия стихии испытали на себе команда и гости ледокола «Север». Так же в книге продолжена история Матвея, героя первой книги, и Прометея из второй.
        ПРОЛОГ
        Красные в закатном солнце облака творили в небе несусветный танец. Они возникали из ниоткуда, закручивались в хоровод и снова исчезали, удаляясь от эпицентра. Учитывая, с какой скоростью происходило их движение, страшно было представить бушующие там вихри. Салим наблюдал за странным природным явлением, лёжа на носу своего прогулочного катера, на котором он катал туристов. Из-за сильного похмелья капитан оставался безучастным наблюдателем. Однако в голове кружились навязчивые мысли о том, чтобы убраться подальше от кажущегося опасным атмосферного явления.
        Салим решил, что где-то рядом нарождается новый подводный вулкан, коих в последние годы стало появляться всё больше. Гавайи уже не казались ему лучшим местом для отдыха. В подтверждение его теории выступал и низкий гул, едва различимый на границе инфразвука. Капитан посмотрел на часы. Начало одиннадцатого. Он хорошо помнил, как начинался этот день. Две счастливые молодые пары из Вайоминга вышли с ним в открытый океан. Они много пили, купались, дурачились. Салим вообще был против распития напитков с клиентами, но тут они нашли к нему отмычку, и понеслось.
        Он и сам не заметил, как набрался под разморившим его жарким солнцем, однако позволил себе отключиться только после того, как весёлые туристы сами попадали без сил на кожаные диваны. Капитан был уверен, что до его отключки с погодой было всё нормально. И прогноз, который он всегда смотрел перед выходом, не предвещал начала урагана. Значит, это точно был вулкан, спрогнозировать который никто не мог. Салим поставил будильник на звонок через тридцать минут и попытался вздремнуть. Сон с похмелья - первое лекарство.
        У него не получилось. По корпусу катера шла мелкая вибрация, от которой становилось не по себе. А потом он услышал, как в каюте кого-то из девушек начало рвать. Нужно было встать и справиться о здоровье. Не хватало, чтобы его клиенты умерли, захлебнувшись собственной рвотой.
        Салим сел. Мир тошнотворно раскачивался перед глазами. На горизонте, на фоне темнеющего неба проступал ещё более тёмный купол, который капитан принял за облако вулканического дыма. Его положение точно совпадало с местом скручивающихся облаков.
        - Вулкан, - прохрипел пересохшей глоткой Салим, и встал, держась за поручни.
        Он спустился в каюту, сразу почувствовав неприятный запах. Не так уж редко ему приходилось выходить в море с людьми, страдающими морской болезнью.
        - Кому плохо? - спросил он в тёмное нутро каюты.
        - Мне, - слабо ответил женский голос.
        Салим нашарил выключатель и включил свет. На краю дивана лежала девушка с неприкрытой грудью, свесив голову вниз, в ожидании очередных спазмов. Салим полез в холодильник и вынул из него газированный горький тоник, лучше всего справляющийся с возмущающимся желудком.
        - Держи, поможет, - он открыл банку и протянул её девушке.
        Ей было совсем не до стеснения. Она взяла её слабой рукой и сделала несколько глотков. Салим достал себе из холодильника маленькую бутылку виски, открыл её и отхлебнул. Тепло потекло по горлу и попало в желудок. Девушка посмотрела на капитана проясняющимся взглядом. До неё, наконец, дошло, что у неё обнажена грудь. Она прикрылась своей майкой.
        - Извините, я всё уберу, потом, когда полегчает, - пообещала она.
        - Я уберу сам. Это входит в мои обязанности, - успокоил её Салим, надеясь, что девушка не даст ему этого сделать.
        Она же покорно согласилась с его предложением, улыбнулась и снова легла на диван. Кажется, ей немного полегчало. Салим вынул банку с тоником из её рук, снова глотнул виски и запил газированным напитком. Алкоголь начал понемногу анестезировать его самочувствие.
        Капитан полез в подсобку, где у него хранился хозяйственный инвентарь. Вынул ветошь и ведро, выбрался из душной каюты, чтобы набрать за бортом воды и бросил взгляд в сторону тёмного пятна. Оно выросло в размерах раза в три и теперь казалось совсем близко. Пятно почти достигло облаков, которые теперь кружились вытянутым эллипсом.
        Салим решил, что после того, как уберёт за туристами, заведёт двигатель и уберётся подальше, чтобы не дай Бог не попасть под выбросы пепла. Капитан прошёл к корме и спустился по ступеням к кромке воды. Океан был спокоен, как никогда. Вернее, он никогда не был так спокоен, как сейчас. Обычно даже в штиль волны всё равно шлёпали в ступени, но сейчас не было слышно ни звука. Заинтригованный капитан вернулся за фонарём, включил его и замер. Вода показалась ему идеально ровной и неподвижной, но покрытой мелкой рябью, будто в ней что-то вибрировало.
        Салим, направив фонарь в воду, свободной рукой зачерпнул её ведром. Луч света выхватил в чистой воде сверкающие серебром силуэты рыб, мечущихся в поверхностном слое. Видимо, они пошли на свет, потому что по днищу катера забарабанили глухие удары. Капитан потушил фонарь, резко поднялся, вылил воду из ведра назад в океан и направился к штурвалу. Обстановка в океане перестала нравиться ему абсолютно. Несмотря на головную боль и слабость, он был полон решимости убраться из опасного места, как можно скорее.
        Замер и воздух. В ушах стало глухо. Над этой тишиной начал доминировать однотонный гул, идущий будто бы из самого океана. Часы запищали напоминалкой. Салим отключил её и обернулся, чтобы посмотреть на пятно.
        Он не поверил своим глазам. Горизонт был тёмен, темнее ночи, от края и до края. Не имея сил оторвать взгляд от приближающегося нечто, капитан смотрел на него, как заворожённый. Ему пришла мысль, что это последнее, что он видит в своей жизни.
        Поддавшись фатализму, он не стал заводить двигатель катера. Выпрямился в полный рост в ожидании приближающейся тьмы, суеверно считая её порождением дьявольского промысла. Резкий порыв влажного ветра ударил ему в лицо.
        ГЛАВА 1
        Каждую весну потоки грязной воды, идущие с материка, надолго отгоняли рыбу к полюсам. Южные ветра гнали к Новой Земле туманы и тяжёлые запахи болотных миазмов, напоминая о том, что мир ниже полярных широт почти умер. К оконечностям Южного острова во множестве прибивались пережившие долгое плавание сорванные потоками весенней воды поля водорослей. Прибой скатывал их по берегам в огромные рулеты, которые, застоявшись на солнце, принимались испускать зловоние.
        Но прежде чем они начинали гнить, из их массы выбирали самые свежие пучки, идущие на переработку. По большей части их вялили на ветру, для долгого хранения. По словам военного медика Григоровича с «Пересвета», водоросли отлично заменяли нехватку фруктов и овощей. За двадцать лет, прошедших с катастрофы, погубившей мир, люди настолько привыкли к болотному привкусу водорослей, что уже относились к ним как древние люди к первым окультуренным злакам. При должном кулинарном умении из них можно было готовить такие блюда, что пальчики оближешь. Детям, родившимся после катастрофы, не надо было рассказывать о яблоках или апельсинах, они радовались котлеткам из рыбьего фарша и водорослей как самому дорогому деликатесу.
        Были попытки вырастить плодовые деревья из семян, взятых из хранилища Судного дня, но они не увенчались успехом. Климат Новой Земли плохо подходил для растений, не приспособленных для такого климата. Пророщенные из семян черенки обычно погибали из-за намокания под снегом, либо заражались болезнями, а те, что сумели перенести зимовку, могли замереть в росте летом под слабыми лучами низкого полярного солнца. Зато представители дикой природы удивили своей приспособляемостью. Непонятно откуда взявшаяся морошка, обнаруженная недавно на склоне одного из оврагов, была огорожена и взята под охрану, дабы не затоптать её. Первые ягоды и отростки рассадили по округе во всех местах, схожих с тем, где её нашли.
        Матвею пошёл четвёртый десяток. Он до сих пор не был женат, потому и оказывался в первых рядах тех, кому приходилось рисковать собой ради обеспечения посёлка продовольствием. Всё женщины в посёлке были либо значительно старше его, либо были ещё детьми. Из ровесников - только сестра Катька, нарожавшая четверых племянников. Всего на десять лет старше него самого была Джейн, но она замуж не собиралась. Как ни давили на неё, взывая к совести, космонавтка так и не смогла связать себя узами ни с одним мужчиной. Матвей тоже пытался ухлёстывать за ней, но ничего кроме тёплых разговоров по душам у них не случилось. Джейн хранила верность Игорю Кружалину, а после её откровения о них любой намёк на отношения получался пошлым.
        Зато её дочь Анна выросла настоящей оторвой. В ней, как в гибриде первого поколения, полученном от двух различных «сортов», случилось явление гетерозиса. Анна выглядела гораздо старше своих четырнадцати лет. От родителей ей достались смелость, любознательность и неуёмность, яркая славянская внешность и американская раскованность. Она была немного старше своего поколения, а потому верховодила всеми детьми, её авторитет среди них был беспрекословный. За это её и назначили заведующей детским садом. Пока взрослым приходилось работать, она присматривала за детьми, обучая их грамоте, навыкам работы и всему, что умела сама. В рабочее время Анна не позволяла себе ничего противоправного, но стоило случиться выходному, как она тут же попадала в разные истории. Однажды её чуть не унесло в море на самодельном плоту из трёх досок, которые она прятала под камнями. В другой раз она забралась в трясину, пытаясь поймать лягушонка, и её едва успели вытянуть оттуда. Зимой, когда велика вероятность не заметить белого медведя, она одна пошла на скалы и чуть не стала добычей опасного хищника. Каждый такой случай
добавлял Джейн седых волос.
        Из-за смешения языков подрастающее поколение разговаривало на странном наречии. Даже используя для обучения книги на русском языке, дети разговаривали на таком диком сочетании русского, испанского и английского, что Матвей не всегда их понимал. Его племянники, выросшие у родителей, разговаривающих на чистом русском, говорили так, как им было удобно общаться в своей среде. Капраз Татарчук относился к этому с пониманием, считая, что подобное смешение способно обогатить культуру небольшой общины выживших людей.
        Прошлой весной, когда рыба точно так же ушла на север, на её добычу отправился Егор, отец Матвея, вместе с отрядом в пять человек. Использовали они спасательную шлюпку, добытую с затонувшего корабля. Вторая шлюпка тянулась на прицепе. В неё планировалось загружать пойманную рыбу. Шли вдоль берега, и когда наступила ночь, выбрались на него, чтобы заночевать в палатке. По ночам весной было промозгло, в особенности на открытой воде. Как назло, часовой уснул и на лагерь напал голодный медведь. Он одним ударом разорвал грудину незадачливому часовому. Отец Матвея пришёл в себя раньше всех и кинулся с факелом отгонять медведя, но и ему досталось. Хищник вцепился в предплечье, и если бы не воткнутый ему в морду горящий факел, то он так и откусил бы ему руку.
        Рана оказалась страшной. Плоть была содрана с кости, сухожилия разорваны. Рыбалка была сорвана. Пришлось возвращаться с одним покойником и одним еле живым человеком. Егора отходили, но рука осталась бездействующей, не гнущейся в локте. Состояние физической неполноценности оказалось для него очень чувствительным. Егор на всю зиму замкнулся в себе, чем злил Тамару, нуждающуюся хоть в какой-нибудь помощи. Но к весне отец Матвея нашёл в себе силы выйти из затянувшейся депрессии. Он воспрял духом после совета одного из бывших подводников заняться ведением хроник текущей жизни посёлка, а также исторических моментов, включая события, предшествующие объединению всех жителей. С этого момента началась документироваться историческая летопись народа, обживающего южный остров архипелага Новая Земля.
        Климат становился мягче. Цветущие травы отбирали себе всё больше жизненного пространства у типичных растений этого пояса. Лекарств с подводной лодки не осталось, и Григорович, как человек, несущий ответственность за здоровье общины, взялся изучать лечебные свойства трав. Он завёл гербарий, в который собирал все растения в разных фазах роста: до цветения, во время цветения и после, а также их корни. Напротив каждого образца была сделана запись о свойствах, выявленных в процессе употребления отвара из каждого растения в каждой фазе.
        По большей части растения не имели никакого выраженного лечебного эффекта. Дважды Григорович чуть не дал дуба, отравившись отваром. Ему пришлось сделать пометку напротив ядовитых трав о том, что данная концентрация может быть опасной, и стоит попробовать ещё раз, уменьшив её в десять раз. Явный эффект был отмечен у травы с мелкими синими цветочками, собранными в плотное соцветие. Отвар их оказался горьким, как хина, и впоследствии вызвал у Григоровича трёхдневный запор и загустевание крови, выражающееся в быстром затекании конечностей. Это средство было рекомендовано от поноса и кровотечений. Также он нашёл траву с отхаркивающим свойством, что было весьма кстати; влажный холодный климат вызывал частые простуды.
        Ещё Григорович разработал обеззараживающий впитывающий пластырь и поставил его производство на поток. Оказалось, что высушенные и спрессованные пластинки из водорослей обладают потрясающей влагоёмкостью, а с добавлением в них мха сфагнума появляются ещё и бактерицидные свойства. Пластырь использовался для лечения ран, которые случались нередко, но по большей части им пользовались женщины, приспособив под гигиенические средства во время критических дней. Станок, прессующий пластинки, трудился ежедневно в течение всего года.
        Джейн, как биолог, считала своим долгом сохранить важные знания в области селекции. Она написала труд, который простейшим языком объяснял смысл выведения и скрещивания различных сортов, репродукцию и вырождение необходимых свойств сельскохозяйственных культур. Также она пыталась внедрить процесс создания плодородного слоя, пригодного для выращивания культурных растений. Естественный слой почвы в условиях полярного климата измерялся миллиметрами.
        Она настояла на том, чтобы под каждым туалетом находились корыта для отходов, которые требовалось вывозить в компостные ямы для создания перегноя. Джейн добавляла в них гниющие водоросли, печную золу, словом всё, что содержало полезные микроэлементы и могло перегнить. Для ускорения процесса она нередко заливала компостные ямы тёплой водой, заставляя микроорганизмы работать активнее. По утрам компостные ямы парили, будто в них кипела вода. На самом деле в них активно бурлила невидимая глазу жизнь, превращающая органику в легкоусвояемое питание для растений.
        По весне ямы раскапывались. Перегной раскладывали по грядкам, которые засаживали всем, что могло дать урожай в течение короткого лета. Разница между урожаем на нетронутой почве и на удобренной оказывалась огромной, и первоначальный скепсис и даже брезгливость пропали у людей начисто. Всё-таки знания имели огромное значение, помогая людям не скатиться до уровня глупого отрицания научных достижений прошлого. Пугающие своей глупостью разговоры иногда случались среди жителей посёлка, и надо было отдать должное упорству Джейн, не поддавшейся на давление определённой прослойки, готовой деградировать. К счастью, она была невелика и совсем не в авторитете. Волевое управление капраза Татарчука, имеющего открытый для всего полезного ум, поддерживало существование посёлка в постоянном движении в сторону прогресса.
        С последнего посещения экипажа американской подводной лодки прошло десять лет, а затем ни слуху о них, ни духу. Капитан Коннелли обещал вернуться. У него остались на архипелаге четверо членов экипажа, которым он дал год на размышление. А ещё он боялся, что, живя изолированно, люди снова накопят отрицательный заряд для разногласий, который может привести к новым войнам. Все слышали, как перед отправлением капитан твёрдо обещал прибыть на Новую Землю следующим летом. Его ждали все. Любые события за пределами острова казались чудесами, услышать про которые хотелось очень сильно. Но он не прибыл ни на следующий год, ни на второй, ни на третий.
        Топливо в подводной лодке к тому времени было уже на исходе и его хватало только на освещение внутри судна. Ни о каком походе на ней не могло быть и речи. Иного подобного серьёзного средства передвижения у жителей посёлка не имелось. Даже для походов к Шпицбергену использовали оранжевые спасательные шлюпки. Для походов они едва ли годились, одна из них даже затонула в средний шторм, нахлебавшись воды. Людей спасли, подняв их в шлюпку, оставшуюся на плаву, но пришлось пожертвовать частью груза - семенами растений, которые везли из хранилища.
        Обжившиеся на острове американцы уже и не считали себя кем-то другими, кроме как коренными жителями посёлка. Один из них, темнокожий Майкл, обзавёлся семьёй, в которой каждый год рождался смуглый малыш. Стронуть с места такую обузу было нереально трудно. Спустя десять лет о капитане Коннелли и судьбе основанного им поселения вспоминали довольно редко. На карте, висящей на мостике «Пересвета», стояла отметка, которую сделал сам Коннелли, показывая местонахождение их поселения.
        Матвей часто рассматривал выцветшую отметку на территории северной оконечности Аляски и почему-то думал, что на месте капитана Коннелли он обязательно переселился бы севернее, на земли Канады, которые находились ближе к полюсу и меньше пострадали от урагана. Поделившись своими рассуждениями с капразом Татарчуком, он получил его в?дение ситуации.
        - Океан обмелён, а вся эта канадская Арктика - сплошные острова и мелководье. Вероятно, капитан считает судоходство основой сохранения своей общины. Как ни крути, дороги теперь только водные, а рыбы в море осталось гораздо больше, чем животных на суше.
        Версия капитана показалась Матвею очень вероятной, но он всё равно в глубине души лелеял мечту о том, что связь с американской колонией возобновится. В мечтах, стоя перед картой, он чертил маршрут вдоль российского побережья до Аляски. Он измерил прямую, поделил её на отрезки, равные примерному дневному переходу и пришёл к выводу, что даже с полным запасом провизии он не сможет добраться до отметки, сделанной американским капитаном.
        По вечерам одолевала мошкара, с приходом тепла множившаяся в геометрической прогрессии. Когда-то её было так мало, что опасения насчёт вымирания цветковых растений казались весьма серьёзными. Сейчас они полностью развеялись. Помимо мошкары откуда-то взялись обычные мухи, мелкие жуки, гудящие насекомые, похожие на недоразвитых пчёл. Иногда от них не было спасу, потому что они лезли в тёплые дома, пробираясь сквозь любые щели. Несколько лет назад на острове появились лемминги. Поначалу их оберегали, но уже спустя два года они встречались по всему острову.
        Колонии птиц, селящихся по скалистым берегам, тоже множились. Удивительным был тот факт, что птицы научились строить гнёзда на водорослевых островах, дрейфующих по морю. Их несло от материка, что наводило на мысль о том, что жизнь приспосабливается и там. Однажды вечером Матвей увидел промелькнувшую над ним тень птицы без головы. Он невольно испытал мистический страх, но память подсунула ему детские воспоминания. Матвей уже видел такую птицу, и не раз, это была сова, бесшумно проносящаяся в деревенском небе. Однако в посёлке никто кроме него не видел её и даже посмеялся над Матвеем.
        - Сова - это крупный хищник, которому для выживания требуется регулярная и обильная добыча. Скорее всего, если они и выжили после урагана, то умерли с голоду с первые дни.
        Так сказала Джейн, и Матвей поверил ей, списав увиденное на собственное воображение. Точке зрения биолога суждено было продержаться не более трёх дней, ибо вскоре остров наводнили совы, охотящиеся на непомерно расплодившихся леммингов. Наступало время первого экологического равновесия. Восстанавливающаяся с каждым годом природа не могла не радовать немногочисленных выживших.
        - Матве-е-ей! - окликнул его напарник по рыбацкой команде. - Чего задумался? Крути накидку.
        Старый брезент, пропитанный тюленьим и медвежьим жиром, защищал экипаж шлюпки от воды во время дождя или шторма. Матвей встрепенулся. Мысли унесли его от этого места далеко, как по расстоянию, так и по времени. Он вспомнил, как всё начиналось. Чёрная полоса ветра отчётливо стояла у него перед глазами, будто видел её только вчера. Она вызывала томление души, как от приближения неизбежной глобальной опасности. Тогда он не понимал и не знал, что его ждёт, сколько всего придётся перенести. Заточение в Чёрной пещере, осознание конца мира после выхода наружу, долгие годы жизни в ней и, наконец, поход на север, закончившийся спасением сестры.
        Матвей скрутил край брезента и синхронно с Павлом принялся закручивать его, чтобы закрепить на надстройке над носом шлюпки.
        - Капраз сказал ночевать на воде. Медведей на северном острове столько развелось, хоть отстреливай. Беречься велел, - солидно, будто капраз лично передал ему этот приказ, произнёс Павел, бывший матрос с подлодки.
        - Да разве это сон будет? - Матвею не нравилось ночевать в шлюпке. В ней было тесно. Ноги и руки сразу же затекали из-за неудобного положения. Ночь проходила в каком-то нервном забытьи, отчего наутро появлялось ощущение раздражения и снижение работоспособности.
        - Автомат дадут, и пять патронов. Если на берегу будут медведи, велел добыть и страху на них нагнать, чтобы не лезли к людям, - снова поделился конфиденциальной информацией напарник.
        - Класс, ещё и медведей на прицепе тащить.
        - Шкуру возьмём, да мясо. Мяса мы точно недоедаем, одна рыба да хрень болотная, от которой я чесаться начинаю.
        - Мойся чаще, - посоветовал Заремба.
        - Это аллергия на водоросли, мне Григорович сказал. Зудящие аллергические высыпания.
        - Тогда не мойся вообще.
        Павел закатил глаза и продолжил закреплять кожаными тесёмками брезентовую накидку.
        - Всё здоровье я с этими рыбалками потерял, - заохал, как старый дед, Павел. - Нет, я серьёзно. На воде холодно и сыро, я потом месяц с соплями хожу, да ещё и спину, бывает, прихватит. Гоняют нас, одиночек, как расходный материал.
        - Ладно, не нагнетай, Павел, - не поддержал разговор Матвей. - Знаешь, мы с отцом недавно гуляли вдоль берега, и ему пришла на ум интересная идея.
        - Да? У бати твоего времени свободного теперь навалом. Что он там придумал?
        - Не завидуй, а то и у тебя будет такой же повод ничего не делать.
        - Тьфу-тьфу-тьфу, я просто вспомнил, что у него рука не действует. Не томи, делись.
        - Ладно. Мы гуляли вдоль той бухты, куда почти не наносит водоросли.
        - Серпянки что ли?
        - Да, вдоль неё. Там же выход из неё почти перекрывается мелководьем.
        - Ну, это всем известно и что?
        - Отец предложил закрыть её камнями от моря, а в самой бухте начать разводить рыбу.
        - Какую рыбу?
        - Любую, которая питается чем попало, водорослями, отходами, да чем угодно, хоть дохлыми тюленями. Надо до нереста наловить её и выпустить. Мальков потом отсадить отдельно, продержать до следующей весны и выпустить в водоём. Эти тонкости надо с Джейн обсудить. Нам показалось это реальным. Всё лучше, чем надеяться на случай в море.
        - Не знаю, трудоёмко это и непонятно как-то, - Павел был из той категории людей, которые всё новое встречали скептически. - Вдруг они жрать начнут друг друга…
        - Нет, ну окуня с селёдкой вместе селить не надо, они всех мальков поедят. С умом подойти, по науке. Только представь, что тебе не надо плыть несколько дней, гребя вёслами, за добычей, которую ты, возможно, и не поймаешь?
        Павел задумался. Скепсис забавлялся мимическими мышцами на его лице.
        - С одной стороны да, удобно, но с другой каждый день на работу ходить, думать, чем накормить эту прорву, а в море они сами за себя думают.
        - Ладно, попрошу отца замолвить перед капразом словечко, чтобы оставить тебя в рыбацкой команде. Солёный ветер, брызги в лицо, романтика.
        - Нет, ну если дело стоящее, то ну её, эту рыбалку. Мне и в прошлый раз шторма хватило.
        Матвей и Павел наконец уложили брезентовый полог в правильную скатку, которую можно было быстро развернуть в случае необходимости. Заремба подошёл и проверил работу.
        - Нормально, расходимся.
        Команда, которая должна была с утра отправиться на рыбный промысел, разошлась по домам. Для большинства мужчин это был один и тот же дом, считающийся общежитием для холостяков. В нём проживало чуть больше двадцати человек. Спали на самодельных двухъярусных нарах, готовили на одной кухне, поддерживая подобие военного дежурства. Жители называли этот дом казармой или монастырём. Матвею, да и остальным холостякам было грустно от мысли, что в этом доме когда-нибудь закончится их жизнь, так и не давшая продолжения в потомстве.
        Матвей разделся, умылся в свою очередь в общем санузле, перехватил причитающуюся порцию ужина и отправился спать на второй ярус. Были времена, когда он ночевал в доме, где жили родители, Катька с мужем и их маленькие дети. Ему иногда приходилось нянчить племянников, когда у остальных неудачно выпадали смены. То были уютные домашние вечера, от воспоминаний о которых сейчас на душе становилось грустно. Среди жителей посёлка ходила идея о том, что после катастрофы количество женщин и мужчин оказалось таким непропорциональным по причине того, что мужчины должны были доказать своё право обладать женщиной, дабы начать человечество с достойных. Их общежитие, согласно этой теории, выглядело как отстойник для недостойных продолжения рода.
        Матвей заснул под невесёлые мысли.
        Наутро от тяжёлых мыслей не осталось и следа. Голова была занята предстоящей работой. На берегу уже суетился народ. Капраз Татарчук сам осматривал шлюпки и делал замечания.
        - Сети собраны как попало, опять спутаются у вас, в воду придётся лезть, яйца морозить, - по-военному, не церемонясь, делал замечания бывший капитан «Пересвета».
        - Так они нам и ни к чему, - не удержался Матвей.
        Татарчук оставил без ответа замечание, въедливо разглядывая шлюпки. Забрался в ту, на которой должна находиться команда.
        - А это что? А это зачем? - он вынул барахло, которое некоторые пытались взять с собой. - Вы что, на год в поход собираетесь?
        - А вдруг обстоятельства? Штормом унесёт в океан или на камни на Северный остров выбросит? - произнёс Павел. Большая часть лишних вещей была его.
        - Никуда вас не унесёт, не придумывай. Не было ещё ни одного шторма весной.
        - Сплюньте капраз, - суеверно попросил Заремба.
        - Иди ты, язычник. Помните, что рыба лишней не будет. Наберёте полный прицеп, складывайте под ноги. Вас ждут голодные рты, смотрящие на вас с надеждой.
        - А что если нам отгородить залив в Серпянке и разводить в нём рыбу? - Павел без зазрения совести озвучил идею, рассказанную накануне Матвеем.
        Капраз Татарчук посмотрел на него удивлённо.
        - Сам придумал?
        Павел засуетился, бросая косые взгляды на Матвея. Наверняка у него была мысль прикарманить себе эту идею.
        - Н-н-не совсем я, коллективно, с Матвеем, - неуверенно произнёс Павел, чувствуя неловкость за своё враньё, но не желая терять бонусы.
        - Удивительно, только вчера мы обсуждали эту тему с Егором. По-моему, мысль стоящая. Место подходящее, работы по перекрытию бухты немного.
        - Я тоже так считаю, - расцвёл улыбкой Павел.
        Матвей ткнул его локтем в бок.
        - Ну ты и говнюк.
        - Отстань, - Павел дёрнул рукой.
        На пристань вышло не меньше половины жителей посёлка. Отправление рыбаков на сезонную рыбалку было не рядовым событием. А для детей, для которых всё население и было человечеством, а его окрестности всем миром, так и вообще эпичным. Не хватало только оркестра и «Прощания славянки».
        Две жёлтые шлюпки отшвартовались от пристани и под дружные гребки старыми дюралевыми вёслами направились в открытый океан. Посёлок скоро скрылся из вида. Небо, как всегда печально-хмурое, не обещало усиления ветра или проливного дождя. Возможна была мелкая морось или же мокрый снег.
        Шли вдоль берега метрах в пятистах от него. Временами натыкались на островки водорослей, на которых чёрно-белыми пятнами, издающими непрерывный крик, селились люрики. Неугомонные птицы при приближении шлюпок взлетали и принимались беспокойно кружить в воздухе, временами изображая пикирующие атаки на рыбаков.
        Прибивающиеся к скалистым берегам, занятых чайками, моёвками и другими птицами, образующими колонии, люрики попадали под ожесточённый налёт тревожащихся птиц, не терпящих чужаков в своих угодьях. Матвей, глядя на торжество природы, жутко жалел, что не может снять на камеру и показать людям эти кадры из жизни пернатых.
        В первый день они заночевали на берегу. Развели огонь, приготовили на нём ужин, а потом поставили палатку на место костра, согреваясь до половины ночи. Вахты несли по два часа. Матвею досталось с четырёх до шести. Полярная ночь была светла. Медведю вряд ли бы удалось подобраться незамеченным. А автомат в руках давал уверенность в том, что для хищника такая встреча могла окончиться намного хуже, чем для людей.
        Сдав смену, Матвей не лёг досыпать положенные перед подъёмом полчаса, развёл костёр и поставил на него воду в котелке.
        Заремба, скорчившись, как «братское сердце», от холода, смотрел в глубину острова.
        - Садись ближе, согреешься, - предложил ему Матвей.
        - Не, не буду, разморит. Не дай бог медведь пожалует.
        - Как хочешь, - Матвей зачерпнул деревянным половником парящую воду и отпил. - Сойдёт.
        Он отлил часть её в котелок поменьше, бросил в него травы и поставил к огню на землю. Это был чай, одобренный Григоровичем. Вкус у него был душистый и будто бы даже сладковатый. В оставшийся на огне котелок Матвей бросил «обмылок» жира, вытопленного из разных животных и рыб. Белый кусок расплылся в кипятке золотистым слоем по поверхности. Запахло едой. Выудил из мешка нарезанного сушёного медвежьего мяса и кусочки вяленой селёдки и бросил в котелок. Для наполнения бросил брикет водорослей, мгновенно распавшийся в кипятке на отдельные листочки. Затем посолил. Через пять минут походный суп был готов.
        Команда проснулась на запах. В палатке уже не было так тепло, как с вечера, так что вылёживаться подольше интереса не было никакого. Позавтракали и стали собираться в путь. В планах на этот день было достичь большой отмели, по которой определяли, как далеко ушла рыба на север. Птицы, преимущественно чайки, использовали отмель в качестве стартового аэродрома на пути к косякам рыбы. Если на отмели птиц было много, это значило, что рыба рядом, а если мало, то надо было рассчитывать ещё на одни сутки движения на север.
        На вёслах время поначалу шло быстро, пока не чувствовалось усталости. К вечеру вахта на вёслах превращалась в пытку. Уже и кисти не держали вёсла, поясница натружено болела.
        - Парус надо! - не выдержал первым Павел. - Сколько собирались ставить и всё никак.
        - А ты придумай, как его закрепить на этой шлюпке. Как придумаешь, так и поставим, - окоротил его Перелыгин, поставленный в команду главным.
        Павел недовольно забубнил себе под нос.
        - Терпи, до острова немного осталось, - успокоил Матвей уставшего товарища.
        - Да терплю я, терплю, - Павел налёг на вёсла, чтобы показать всем, что он не такой уж и нытик.
        Остальные последовали его примеру, делая последний рывок, как спортсмены перед финишем. Спустя десять минут Перелыгин радостно возвестил:
        - Земля! Вижу птичью активность.
        Команда облегчённо вздохнула и ослабила нажим. Галечная отмель приближалась. Стали слышны птичьи крики. Склочные пернатые всегда находили повод покричать друг на друга. При приближении людей они сменили интонацию. Ближние птицы взлетели в воздух и закружили над головами рыбаков.
        - Рыба рядом, - понял Матвей по количеству птиц на отмели.
        - Слава Богу, - Павел отбросил весло и размял онемевшие пальцы. - Вернусь, первым делом пойду к капразу проситься на строительство плотины в бухте.
        - Так он тебя может ещё и инженером возьмёт, такого смекалистого, - поддел его Заремба.
        - Могу и инженером.
        - Только парус сперва на шлюпку поставь.
        - Нафига тогда нам парус? Ну его, это море, вообще, один радикулит. Сделаем сачки и будем грести рыбу, всегда свежую, а не эти шнурки сушёные.
        Дно первой шлюпки зашуршало по гальке, но проскочило отмель. Перелыгин взял в руки свободное весло и промерил им дно спереди. Оно ушло больше чем наполовину прежде, чем достало дна. До отмели было ещё метров пятьдесят.
        - Неохота мочить ноги, - Перелыгин всмотрелся в воду, чтобы разглядеть дно. - Стоп! - выкрикнул он внезапно.
        Команда подняла вёсла, удивлённо уставившись на главного.
        - Зачем? - спросил Матвей и перегнулся через борт.
        - В воде что-то есть, - Перелыгин остановил шлюпку, упёршись веслом в дно.
        Сквозь толщу не совсем прозрачной воды темнел какой-то предмет явно искусственного происхождения. Игнорировать артефакты из близкого прошлого считалось крайней глупостью. Перелыгин, забыв своё нежелание не намочить ног, перепрыгнул через борт, оказавшись по пояс в воде. Опустил руки в воду и, поднапрягшись, вытащил край предмета наружу. Сразу определить его предназначение не удалось. Матвей спрыгнул следом и помог Перелыгину поднять из воды историческую вещь полностью.
        Это было что-то тяжёлое, плоское, почти прямоугольное, покрытое ракушками. В предмете угадывалась изначальная форма, напоминающая дверь, только сильно деформированная ударом.
        - Мужики, гребите к берегу, а мы с Матвеем донесём, - скомандовал Перелыгин.
        Чайки, громко возмущаясь, поднялись в воздух, освободив людям загаженный островок.
        - На раз, два, три бросаем, - предупредил Перелыгин, чтобы невзначай не зашибить товарища.
        - Понял.
        - Раз, два, три.
        Предмет глухо упал на гальку. Он точно был похож на дверь, только не из жилой квартиры, а будто бы с военного корабля. Оставшийся массивный кусок ручки из железа намекал на вид целой конструкции.
        - Павел, отбей ракушки, а мы пока с Матвеем штаны выжмем, - распорядился Перелыгин.
        Павел залез в шлюпку, вынул из неё топорик и принялся сбивать наросты. Чем больше он очищал, тем понятнее становилось, что первоначальная догадка верна. Это была дверь, пострадавшая от сильного удара. Остатки петель, на которых она висела, ещё можно было угадать.
        - Странно, на этих широтах урагана почти не было, только шторма, а эту будто выбило чем-то тяжёлым, - Матвей, с голыми ногами, но в полной экипировке выше пояса внимательно разглядывал найденный артефакт.
        - Если это был транспортный корабль, то дверь могло выбить грузом, - решил Павел.
        - Могло, - согласился Матвей. - Ну-ка стой, - он остановил руку замахнувшегося топором Павла.
        Внимание его привлекла почти неотличимая от остальной поверхности табличка. Матвей принялся аккуратно очищать её от загрязнения. Поддевал ракушки ногтем, а если они не поддавались, аккуратно подковыривал их лезвием ножа, который всегда носил при себе. У него ушло минуть пятнадцать на то, чтобы освободить её от всего, что прилипло за двадцать лет. Матвей смыл оставшуюся грязь водой и промочил влагу рукавом куртки.
        На табличке была едва читаемая надпись: «Ледокол Север».
        ГЛАВА 2
        Джону и самому начало казаться, что их общину прокляли. Непонятно кто и за что. В последнее время всё шло не так, как планировалось. Всё началось с раскола. Выживший из ума помощник капитана Брайан Панчезе, после того, как ударился головой о камень, вдруг решил, что место, на котором основали поселение, проклято. Он начал вещать якобы от имени самого ангела-хранителя, настаивающего срочно покинуть обжитую местность. Как нарочно, после его безумных тирад случилось землетрясение. Ничего разрушено не было, так как все постройки были невысокими и сделаны из бревенчатого леса, но жителей напугало изрядно. А совсем недавно вернулись охотники с симптомами опасной болезни.
        Коннелли не мог и представить более удачное местоположение, чем то, где они сейчас находились. Уютная, закрытая скалами от ветров бухта, в которую свободно заходила «Монтана». Реки, берущие начало в горах, питаемые чистой дождевой водой, выносили грязь из бухты, не давая ей застаиваться. Заболачиваемые водоёмы стали настоящим бедствием после катастрофы. Их было множество в округе, исторгающих вонь гниющей органики. Но пятачок земли, на котором основали поселение, выглядел настоящим райским садом, дарованным людям, пережившим катастрофу.
        Джон Коннелли покинул свою часть дома, посмотрел на просвечивающее сквозь тучи солнце, вздохнул и направился к госпиталю, расположившемуся выше поселения, метрах в двухстах. Нужда в изоляторе появилась после того, как шестеро охотников заразились странной болезнью, похожей на чуму. Чтобы не подвергать риску и без того немногочисленное население, их поселили в каменной расщелине, уложив на наскоро собранный бревенчатый щит. Врач с «Монтаны» Сэм Паликовски осторожно намекнул Джону, что в случае летального исхода придётся сжечь трупы вместе со щитом. Как бы кощунственно это не звучало, поступить так было правильно.
        Джон поднялся по «козьей» тропе наверх. Паликовски дежурил подле больных, натянув на себя противогаз и резиновые перчатки от костюма химзащиты. Увидев капитана, он помахал рукой.
        - Какие новости? - громко спросил Коннелли, уверенный, что в противогазе слышно плохо.
        Сэм отошёл от больных снял противогаз и перчатки, окунул их в чан с кипятком, после чего отложил в сторону. После всех процедур он направился к Джону.
        - Один готов, - коротко сообщил он.
        - Кто? - на душе капитана сразу стало невыносимо тяжело.
        - Олбрайт.
        - Чёрт, - Коннелли притопнул ногой от досады. - Надо сообщить жене.
        У Олбрайта родилось пятеро детей и все как на подбор смышлёные. Супругу теперь можно было снова отдать замуж, благо одиноких мужчин в поселении было достаточно. Однако траур и общее ухудшение настроения жителей посёлка в результате смерти достойного человека были обеспечены. Люди были сейчас самым важным ресурсом, дающим надежду на то, что спустя несколько поколений человечество ещё будет существовать.
        - Остальные как? - Джон, надеясь на лучшие новости, посмотрел в глаза врача.
        Тот красноречиво отвёл взгляд.
        - Тёрни на подходе. Жар внезапно спал, так же, как и у Олбрайта перед смертью.
        - Сэм, сделай что-нибудь, ты же врач?
        - Джон, если это чума, у нас нет лекарств. У нас вообще нет никаких лекарств, кроме таблеток от кашля и морской болезни. Всё, что было, давно закончилось. Мы же сами договорились, антибиотики и прочее - только для детей. Я сейчас пытаюсь получить зелёную плесень на остатках еды, в надежде, что это будет пенициллин, но мне нужно время. Пока же я уповаю на силу организмов наших парней, на удачу и на Бога.
        - А может это не чума, Сэм? Откуда ей взяться? - Коннелли хотел иметь хоть какую-нибудь причину не терять надежду на лучший исход.
        - Может и не чума. Я в жизни не видел заболевшего чумой человека, но нам от этого не легче, если люди будут вот так умирать, - врач показал рукой в сторону щита. - Это точно не грипп, не ангина, хотя симптомы на первых порах имелись. Лимфоузлы слишком увеличены, с теннисный мяч - и подчелюстные и околоушные.
        - Почему?
        - Вероятно, зараза проникла в организм вместе с пищей. Либо мясо ели сырое, либо руки не мыли. Только у Олбрайта симптомы немного отличались. Язвы на кисти, поэтому у него лимфоузел увеличился в подмышке.
        - А ты с ними говорил, Сэм? Может, они знают, отчего у них такое?
        - Говорил. Всё, как обычно, они ставили силки на пищух, наловили, потом на ужин приготовили парочку, съели, а утром началось.
        - Получается, разносчики - пищухи?
        - Не знаю, капитан. Мы все их ели и едим, и не заболели. Надо бы осмотреть место стоянки и весь маршрут, который они прошли накануне. Я предполагаю, что ураган разорил могильник с чумной палочкой. Кто-то из животных подхватил её, заразил своих собратьев, а потом попал на зуб нашим парням.
        - Нет. Я не хочу верить в такое. Вероятность же совсем невелика, чтобы спустя столько лет после катастрофы она вдруг объявилась на том месте, где живут почти единственно выжившие люди.
        - А может, мы зря выжили? Что если мы не входили в планы Бога по новому заселению планеты?
        - Это всё философия, Сэм.
        - Надень противогаз, капитан, и сам глянь на симптомы, а потом я дам прочитать тебе свою энциклопедию, чтобы отпали последние сомнения.
        Уверенность врача в том, что заболевшие заразились именно чумой передалась и капитану.
        - Как не заразиться остальным?
        - Не контактировать с больными, не есть сырое или термически плохо обработанное мясо, мыть руки и не давать себя кусать кровососущим насекомым. Они запросто могут оказаться разносчиками заразы.
        - Ох, - Коннелли сел на камень. - А вот с этим бороться не получится. Они же вездесущи, они же залезут куда угодно. Беда.
        Капитан огляделся и замахал руками, отгоняя мошкару.
        - Можно окуривать дома перед сном, - предложил врач.
        - Идея хорошая, только с максимальной осторожностью, чтобы не сжечь их.
        - Само собой. Иди, Джон, предупреди всех, чтобы опасались мошкары, а я пока полистаю энциклопедию.
        Коннелли с готовностью направился вниз. Ему подумалось, что концентрация переносчиков из числа летучих насекомых рядом с больными особенно велика. Паликовски надел противогаз и перчатки и поднялся к больным.
        - Джон! - крикнул он вдогонку капитану.
        Тот остановился.
        - Тёрни всё! - крикнул врач.
        - Ммм, чёрт, - Коннелли скрипнул зубами и махнул рукой Сэму.
        Тёрни был одинок, поэтому тяжёлой процедуры извещения семьи не требовалось. Однако его капитану почему-то было жаль сильнее, чем Олбрайта. После Тёрни ничего не осталось, кроме памяти, которая сотрётся совсем скоро.
        Джон направился к вдове Олбрайта. Она работала у воды, в коллективе женщин, занятых выделкой кожи. Капитан подошёл к работницам и не смог сразу озвучить причину своего появления.
        - Что, босс, с проверкой? - спросила Мария, старшая в коллективе.
        - М-м-м, нет. Лупита… - Джон осёкся.
        Женщина сразу поняла про мужа. Она растерянно поднялась, выронив шкуру пищухи и деревянный инструмент из рук.
        - Айвен? - обречённо произнесла она имя мужа.
        - Да. Он умер недавно. И Тёрни, несколько минут назад.
        Слёзы брызнули из глаз жены Олбрайта. Женщина села на землю и забилась в рыданиях. Подруги бросились её успокаивать.
        - Лупита, мы всё сделаем для тебя, ты ни в чём не будешь нуждаться, - Джон понимал, что его слова сейчас не к месту, но по протоколу он был обязан хоть как-то успокоить её.
        Мария махнула капитану, чтобы он уходил. Джону того и надо было. Он не находил слов поддержки и вообще чувствовал себя, как гонец с дурными известиями, от которого хочется избавиться. У него сейчас было не менее важное дело - оповестить людей о необходимости остерегаться заражения чумой. Капитан покинул женщин и направился к «гонгу» - куску трубы, ударами в который начинали общее собрание жителей.
        У площади, имеющей шуточное название «Капитолий», тёрлась стайка мальчишек, не знающих приложения своим силам.
        - А ну бегом по домам, зовите своих родителей! Скажите, капитану есть что им сказать, - зычно прикрикнул на мелюзгу Коннелли.
        Пацаны вначале замерли, реагируя на интонацию, а потом шумно разбежались. Джон взял кусок железа и несколько раз ударил в «гонг». Металлический звон разнёсся по округе, отражаясь эхом. Через минуту стал собираться народ. Коннелли ждал, когда соберётся побольше, чтобы не рассказывать по многу раз. Днём в посёлке народ всегда был занят работой, поэтому не мог так просто всё бросить и прийти.
        - Что стряслось, капитан?
        - Это из-за охотников?
        - Что с ними?
        Народ, в основном женщины, чьи мужья были среди тех несчастных, спрашивали громче всех. А когда появились женщины из числа тех, что были с Лупитой, женой Олбрайта, по толпе пошёл шёпот. Джон решил, что ждать больше не имеет смысла.
        - Народ, чтобы не дать расползтись слухам, благодаря имеющимся среди нас мастерам сочинять, начну с главного. Наши охотники подцепили чуму. Да, да, средневековую заразу, выкашивавшую наших предков подчистую. Мы сейчас примерно в тех же условиях. Медицина ни к чёрту, лекарства закончились, Сэм что-то старается придумать, пытается получить пенициллин из плесени, но пока результата нет.
        Народ тревожно монотонно загудел. Джон прислушался к обрывкам фраз, чтобы понять реакцию, затем продолжил:
        - Я надеюсь, что заражёнными охотниками всё и закончится. Чтобы не дать чуме расползтись среди нас, надо всего лишь выполнять следующие правила: не контактировать с больными, не есть сырого мяса, мыть руки и не давать себя кусать комарам и прочей летающей нечисти.
        - Да как же не давать кусать? Они же не спрашивают, лезут и в дом, и под одежду.
        - Значит так, дома перед сном обработать дымом. Наберёте влажных опилок, чтобы только тлели, и окурите. Мошкара на дым лезть не будет. И сами заодно провоняетесь, так что никто к вам не подлетит. Понятно?
        Народ загудел, вроде и недовольно, но куда было деваться.
        - А что, это правда про Олбрайта и Тёрни?
        - Да, Олбрайт и Тёрни умерли. Тёрни полчаса назад, Олбрайт раньше, - капитан замолчал, и народ вместе с ним.
        Получилось так, будто с ними простились молчанием.
        - Чтобы не допустить распространения чумы, покойники будут сожжены. И так будет со всеми. Безопасность нашей общины - это почти общемировая забота. Не понимаю, за что нам дано это испытание, нас и так мало, но видимо Господь хочет донести до нас что-то важное. Умение бороться с проблемами поможет нам стать тем народом, которому по силам будет всё.
        Коннелли добавил пафоса. Иногда он всё ещё чувствовал себя капитаном подводной лодки, защищающим интересы большой страны.
        - Вечером попрошу Сэма провести небольшой ликбез по чуме, чтобы вы знали врага в лицо. На этом всё. Если есть вопросы…
        - Капитан, нам надо переносить поселение в другое место, - подал голос Брайан Панчезе. - Это место проклято.
        Коннелли скривился как от зубной боли.
        - Мы с тобой уже не раз говорили на эту тему, Брайан. Заканчивай вещать ахинею. Лучше этой бухты нет на всём побережье Аляски. Кругом болота, вонь, ступить некуда.
        - На севере земли открытые, мы же сами видели. И животных на них тоже.
        - Животных никто не видел, кроме тебя. Там такие же скалы, отшлифованные ветром до зеркального блеска. Там нечего есть, там не на чём выращивать растения, там ветра и дожди.
        - Я видел оленя! - взгляд Панчезе наполнился гневом.
        - Хорошо, ты видел оленя, но это мог быть олень Санты, - Коннелли не удержался, чтобы не поддеть, как он считал, тронутого умом Панчезе.
        - Ах! - обиженный мужчина махнул рукой, развернулся и ушёл.
        - Я понимаю, ему голоса шепчут, но нам с вами надо быть реалистами. Кто-нибудь задумывался о том, что у нас неподходящее место для жизни?
        Народ зашумел.
        - У нас идеальное место!
        - Отсюда никуда не поеду, заново отстраиваться не хочу.
        - Да нам повезло, что мы его нашли. Это была рука Господа.
        - Вот именно, а Панчезе на ухо шепчут разные демоны, которые только и мечтают, чтобы укокошить род человеческий.
        В среде женщин сильны были христианские мировоззрения, потому как по большей части они в прошлом были монашками из мексиканского женского монастыря и любое событие рассматривали через призму богоугодности, предпочитая во всём видеть знаки свыше.
        - Тогда те, кто желает остаться, расходятся по рабочим местам. Вечером, после работы, соберёмся на отходную молитву.
        Капитан не стал ждать, когда все разойдутся. Вернулся в свою часть дома, отгороженную от остальных комнат ширмой, сел на деревянный настил, исполнявший роль кровати и откинулся к стене. Такого морального напряжения он не испытывал давно. Над общиной нависла серьёзная опасность уничтожения, противостоять которой он не знал как. Враг был невидим, против него не имелось никакого оружия, кроме надежды на удачное стечение обстоятельств.
        Коннелли на всякий случай ощупал лимфоузлы под нижней челюстью, под мышками, рассмотрел руки на свет. Они стали старыми, сухими, совсем не похожими на прежние руки капитана подводной лодки, но признаков начинающейся чумы он на них не заметил. Хотелось жить и радоваться, но природа никак не могла оставить их в покое.
        Капитан довольно долго просидел неподвижно и даже задремал. Проснулся от ощущения, будто он снова на подводной лодке, идущей в надводном положении. Он открыл глаза. Портрет его семьи, который он принёс из своей каюты с подводной лодки, раскачивался на стене. Стены дома скрипели. С улицы доносились приглушённые причитания. Мозг, выгоняя из себя остатки сна, наконец-то понял, что снова случилось землетрясение.
        Капитан выскочил на улицу. Вода в бухте ходила волнами, колотя бортами друг о друга «Монтану» и ржавое корыто «Изольду». Земля стонала, трещала, выстреливала как пушка новыми разломами, образующимися среди скал. Землетрясение длилось около трёх минут, после чего резко затихло. И только вода в бухте не могла сразу успокоиться. Стук бортов раздавался ещё некоторое время.
        Коннелли закрыл глаза, сжал кулаки и мысленно обратился к Богу.
        - За что?
        Бог не ответил. Капитан даже позавидовал Панчезе, которому голоса что-то там говорили, вселяя своему носителю уверенность. Он тоже хотел, чтобы у него был голос, который точно знает, что надо делать и чего стоит ждать.
        Вечерело. С гор потёк вниз холодный воздух, оседая в низинах продирающим до костей промозглым туманом. Народ собрался на Капитолии, чтобы помянуть усопших. Монашки принялись читать на испанском тексты из Библии, стоя со свечами перед книгой, привезённой из монастыря. Народ внимал молча. Вдова, с опухшими от слёз глазами, не моргая, смотрела на свечу. Дети суетились вокруг неё. Старшие плакали.
        Капитан после окончания молебна дал знак свечой Паликовски, чтобы тот начал процедуру сожжения усопших. Жаркий огонь, вспыхнувший над облитыми соляркой покойниками, вызвал у вдовы бесшумные рыдания. Капитан посчитал, что сейчас он должен быть рядом с ней. Подошёл к женщине и погладил ей трясущуюся спину. Она вздрогнула, подняв глаза, в которых отражался огонь скорбного безумства.
        - Панчезе прав, это место проклято. Нас всех постигнет та же участь. Это не рай, это ад, маскирующийся под него, - выдала она, огорошив капитана.
        Женщины кинулись успокаивать Лупиту.
        - Лупита, время вылечит твои раны. Тебе детей надо вырастить, а здесь у нас еда и жильё, всё налажено.
        Коннелли, не найдя что сказать, незаметно удалился от страдающей вдовы и её подруг. Когда он обернулся, то увидел, что она смотрит на него, не сводя глаз, что в свете горящих свечей выглядело дьявольски. Его передёрнуло. Женщина явно считала, что он виноват в смерти мужа. Конечно, он нёс ответственность за всех, но нынешние обстоятельства были уникальными, их никто не рассматривал. Вероятность заражения чумой была примерно такой же, как получить метеоритом по темечку. Лупите требовалось время, чтобы понять, что в смерти мужа вины Коннелли не было.
        Похоронный огонь догорел. Паликовски спустился вниз и на ухо сообщил капитану о том, что останки прогорели достаточно хорошо, чтобы не переживать о том, что ветер и птицы разнесут заразу.
        - А что больные, они как?
        - Почти без изменений. Состояние стабильно тяжёлое. Бредят, просят пить. Я им скормил с водой первую порцию плесени. Завтра посмотрим, будет ли результат.
        - Чёрт, Сэм, я уже боюсь этого завтра. У нас что ни день, то новая неприятность.
        - Всё будет хорошо, капитан. Вам надо выспаться по-настоящему, ни о чём не думая, разгрузив мозг. Он ведь так устроен, что чем больше устаёт, тем больше видит плохого вокруг. Даже там, где его нет.
        - Твои бы слова да Богу в уши.
        - Я могу дать вам таблетку для сна.
        - Конечно, опять ты со своим плацебо. Я в прошлый раз глаз не сомкнул, всё ждал, когда захочу спать. А вместо этого бегал на улицу, мочился каждые четверть часа.
        - Да, в тот раз я дал маху. Подумал, что у мочегонных давно истёк срок годности.
        - Истёк, как и у меня, поэтому они и сработали.
        - С нашей медициной пятнадцатого года после начала новых времён можно действовать только внушением. Поэтому, я внушаю вам, капитан, что хороший сон поможет вам найти в себе силы для оптимизма, и свежие идеи для управления общиной.
        - Спасибо, Сэм, а тебе найти лекарство от чумы.
        - Этим я и собираюсь заняться. Пойду на «Монтану», полистаю книжки, может, наткнусь на что-нибудь.
        - Было бы здорово, Сэм.
        - Само собой, Джон.
        - Давай, спокойной ночи.
        - До утра.
        Обнадёженный и даже заряженный оптимизмом врача Джон лёг спать. Он почти не крутился, уснул сразу, поверив в то, что хороший сон поможет ему завтра разобраться со всеми проблемами.
        Однако случиться запланированному не удалось. Посреди ночи капитана разбудил звук работающего дизеля «Изольды». Кому-то без его распоряжения понадобилось судно. Чувствуя недоброе, Джон выскочил из дома. Корабль уходил от берега в сторону открытой воды.
        - Капитан! Джон! - навстречу бежал Паликовски, подсвечивающий себе путь фонарём. - Это Панчезе!
        Врач подбежал и схватился за правый бок, тяжело дыша.
        - Куда он? Зачем ему «Изольда»? - до Коннелли дошло, что тронувшийся умом мужчина решил воплотить свои угрозы.
        - Он не один, - дыхание у врача сбилось, и он не смог сразу продолжить.
        - Кто? Кто ещё с ним?
        - Вдова Олбрайт… с детьми… Крузы всей семьёй и… Макартуры.
        - Они что, все с катушек съехали? Зачем им это? Почему ты их не остановил?
        - Я не успел. Я увидел их, когда они уже были на «Изольде». Они сказали, что Брайан предупреждал их об этом.
        - Вот досада! - Коннелли сжал кулаки, мысленно представляя, как разминает их о лицо Панчезе. - Он же угробит судно. Он ни одного фарватера не знает.
        - Может, вернутся? Хлебнут проблем и изменят своё решение.
        - Нет уж, корабль верну, а этих предателей никогда.
        Коннелли представил, как это событие пошатнет его авторитет среди жителей посёлка. Он не стремился поддерживать его любыми путями и всегда готов был уступить место главного любому человеку, который справился бы с обязанностями руководителя лучше него. Только такого человека не было. А вот слабый авторитет мог привести к потере порядка, и даже к скрытому саботажу. Народ во все времена не любил слабых руководителей.
        Если Панчезе не одумается, или, не дай Бог, потопит судно, то у них больше не останется возможности отправиться в поход к Новой Земле, к русскому посёлку. Капитан всеми силами души не желал изоляции двух центров цивилизации, считая, что это приведёт к большим различиям, которые выльются во враждебность в будущем. «Изольда» также служила отличным средством для рыбалки, но её могли заменить плоты. Реактор «Монтаны» работал из последних сил. Топливо, остатки которого дорабатывали последние годы, экономили, чтобы чувствовать себя ещё связанным с прошлым, с эпохой технического расцвета.
        - Джон, а нельзя ли послать за ними лодку? - Сэм кивнул в сторону «Монтаны».
        - Нет, топлива хватит лишь на несколько оборотов винтов. Никто не обслуживал механизмы уже года два. Разве что торпедировать, пока не ушли далеко.
        - Не надо, Джон, - Паликовски поверил мрачной интонации капитана.
        - Я шучу, - признался капитан.
        Он отдал распоряжение рыбакам отправиться вслед за «Изольдой», проверить, не налетела ли она на камни и не села ли на мель. Событие всполошило посёлок. Народ смотрел вслед судну, исчезающему на фоне светлеющего горизонта, провожая его, как последнюю надежду, связывающую их с остальным миром. Отовсюду слышались панические разговоры. Капитан делал вид, что не слышит их.
        Он вернулся к дому, где его ждал Паликовски.
        - Почему не идёшь спать? - спросил он врача, уверенный, что тот сегодня ещё не ложился.
        - Я забыл о главном сказать из-за этого, - он махнул рукой в сторону, в которой исчезла «Изольда».
        Капитан внутренне напрягся, чувствуя, что сейчас ему вывалят ещё одну неприятность.
        - Говори уже, - нетерпеливо попросил он врача.
        - Я полистал литературу, и понял, что это не чума. Это туляремия. Симптомы схожие.
        - Фух, слава богу. Она лечится?
        - Ну, для её лечения у нас столько же лекарств, сколько и для лечения чумы. Нисколько.
        - Утешил. Но ты же что-нибудь придумал? - с надеждой спросил Коннелли.
        - Я могу сделать вакцину и привить всех жителей посёлка. Это даст нам иммунитет на пять лет.
        - Да ты что, Сэм! - Коннелли хлопнул врача по плечу, забыв на время про «Изольду». - Когда будет готова вакцина?
        - Думаю, к обеду получим первые образцы, если приступим сейчас же.
        - Ты - Авиценна современности! Сэм, ты мегадоктор! Я в тебя всегда верил, - глаза Джона загорелись оптимизмом. - Идём, я напою тебя крепким отваром, чтобы ты не упал без сил.
        Коннелли разжёг огонь на общей кухне, поставил котелок с водой и стал ждать, когда закипит вода. Сэм в ожидании прислонился к стене и заснул. Джон, пока его никто не видит, сложил руки в молитве и несколько минут благодарил Бога за то, что болезнь оказалась не чумой. Он был убеждён, что платой за это стала «Изольда» и он принял её, посчитав, что Панчезе и те, кто с ним ушли, были для посёлка вредны.
        - Сэм, Сэм, - капитан осторожно дотронулся до руки врача. Горячий напиток был готов. Сон в данных обстоятельствах казался ему чрезмерной роскошью.
        Врач резко открыл глаза и выпрямился.
        - Долго я спал?
        - Полчаса, не больше.
        - Выспался, как будто всю ночь спал, - он взял деревянную кружку в руки и понюхал пар. - Элеутерококк?
        - Да.
        - Помнится, входит в состав препарата для того, чтобы спровоцировать быка чаще запрыгивать на коров.
        - Этого я не знал, но меня запрыгивать на коров он не провоцирует, а вот сил придаёт.
        - А я о том и говорю, - Паликовски подул и отхлебнул. - Бодрит.
        Они с десяток минут молча пили чай, сопя и шмыгая носом.
        - Как делается вакцина? - спросил капитан.
        - Увидишь, - Сэм не стал вдаваться в подробности.
        Через полчаса они стояли наверху. Дежурная «медсестра» отчиталась, что все больные живы. Когда удовлетворённый ответом врач отпустил её, женщина сняла с себя одежду, бросила её в чан с кипятком, сама помылась и переоделась в домашнее.
        - Иди, отдыхай, - отправил её врач.
        - Хорошо, - смуглая мексиканка шустро побежала по извилистой тропинке вниз.
        Паликовски не стал одеваться в химзащиту, демонстрируя свою уверенность в новом диагнозе. Он полез в свой чемодан с медицинским инструментом. Выбрал долото для ломания неправильно сросшихся костей и положил острый край в огонь.
        - Для чего это, Сэм? - спросил Джон.
        - Увидишь, - врач снова не стал делать никаких анонсов, заинтриговав капитана.
        Край инструмента раскалился. Сэм взял его тряпкой за горячую ручку и направился к первому больному, пребывающему то ли во сне, то ли без сознания. Закатал ему штанину выше колена и приложил горячий конец долота к голени. Больной дёрнул ногой.
        - Чщ-щ-щ-щ, - Паликовски прижал ему ногу к полу и подул на ожог.
        - Сэм, ты что творишь? - капитан готов был решить, что у врача поехала крыша.
        - Спокойно, Джон, медицина бывает безжалостна к одним ради спасения других.
        - Я вижу, и не могу понять, что за обряд ты производишь?
        - Я хочу получить серозную жидкость на месте ожога, в которой будет находиться возбудитель туляремии в мёртвом или ослабленном состоянии. Мне нужен волдырь. Нормальный волдырь с хорошим количеством жидкости. Другого способа получить вакцину я не знаю.
        Паликовски прижёг и вторую ногу больному, затем всем остальным. Охотники пытались протестовать, но врач убеждал их терпеть и не пытаться дотрагиваться до ожога, чтобы не прорвать набухающий волдырь.
        - Как их состояние? - спросил Коннелли, когда Сэм закончил экзекуцию.
        - Кажется, пошло на лад. Присматривай за ними, а я пока наскребу им ещё плесени.
        - Я не заражусь? - испугался Джон.
        - Нет, - отрезал Сэм.
        Посёлок проснулся. Народ расходился по местам работы. С высоты это было хорошо видно. После полудня Джон хотел собрать людей и сообщить о всеобщей вакцинации. Это должно было как-то компенсировать потерю «Изольды» и трёх семей.
        Розовые волдыри набухли размером в голубиное яйцо. Сэм взял пластиковый шприц, проткнул волдырь и вытянул из него всю жидкость. Внутри шприца она отсвечивала жёлтым.
        - Для прививания достаточно надреза на коже. Это поможет нам сэкономить вакцину. Начнём с себя?
        - Да, я готов.
        - Мне нужно твоё плечо, - попросил Паликовски.
        Джон скинул с себя одежду. Его немного трясло от утренней свежести и волнения. Хотелось полностью довериться опыту корабельного врача.
        - Не трясись, - попросил Сэм. - Это не больно.
        Он сделал надрезы крест-накрест на плече, как для игры в «крестики-нолики» и выпустил одну каплю жидкости из шприца на разрезанную плоть.
        - Выглядит так, будто я добровольно согласился принять мученическую смерть, - признался капитан.
        - Нет, ты добровольно согласился в течение пяти лет не проваривать до конца мясо грызунов, подставлять им пальцы для укуса и всё такое без опасных последствий, в отличие от них, - Сэм имел в виду четверых охотников.
        Ту же процедуру Паликовски проделал с собой.
        - Может, стоит подождать окончания инкубационного периода? - предложил капитан, не настолько уверенный в успехе дела.
        - Вакцина столько не выдержит, да и не можем мы рисковать людьми. Сам видишь, треть заражённых умерла. Профилактика всегда лучше лечения.
        - Убедил. Иду на Капитолий. Начинать будем с детей?
        - Да, их привьём в первую очередь. Собери ещё волонтёров из тех, кто сможет мне помочь.
        - Хорошо, Сэм.
        Новость про вакцину восприняли с энтузиазмом и даже с восторгом. Джон показывал всем надрезы, объясняя про механизм выработки антител при попадании ослабленных возбудителей болезни в рану. Как он и ожидал, страх смерти оказался сильнее дурного поступка Панчезе.
        Вакцинация продолжилась до тёмного времени суток. Приходилось делать перерывы, чтобы народ, занятый на отдалённых участках по добыче древесины, вернулся в посёлок. Сэм Паликовски, сделав последнюю прививку, упал без сил и уснул прямо на деревянном щите, на котором лежали больные. Его заботливо укрыли, чтобы он не продрог ночью. Теперь оставалось ждать и надеяться, что вакцина окажется именно тем, чем нужно.
        Рыбаки, отправленные вдогонку за «Изольдой» вернулись ни с чем. Судно скрылось, не сев ни на камни, ни на мель. Зато в открытом море рыбаки нарвались на кита, сделавшего вокруг них круг почёта. Выжившее гигантское млекопитающее символично указывало на то, что морская фауна существует в достаточном для прокорма такого организма количестве.
        Большая часть жителей общины решила, что время дурных событий закончилось. Без Панчезе некому было сбивать с толку мечущихся в поиске жизненной опоры обывателей. Джон снова почувствовал в себе огонь руководителя, намечая очередные вехи развития общины. На носу была зима. Чтобы её пережить, необходимо было использовать каждый день с максимальной отдачей.
        Выздоровевшие охотники встали на ноги. Если бы не следы от язв и изменившиеся голоса из-за некроза миндалин, можно было бы сказать, что они ничуть не хуже, чем были до болезни. Сэм Паликовски заслужил себе такой авторитет врача, что решено было открыть под его началом медицинские курсы, чтобы передать знания.
        Сентябрь выдался тёплым, позволяя насушить мяса впрок. Джон Коннелли часто поглядывал в сторону морского горизонта, ожидая возвращения раскаивающихся беглецов. Горизонт был чист. Рано или поздно они всё равно должны были вернуться. Не обладая достаточным количеством людей для разных видов работ, он считал, что беглецов непременно ждёт деградация. У них не было топлива, жилья, инструмента, необходимого для его постройки. Их поступок был чистой воды сумасбродством.
        А во второй половине первого месяца осени случилось событие, вновь заставившее сомневаться в том, что чёрная полоса закончилась. Снова случилось землетрясение, кратковременное, но мощное. От посёлка в бухту протянулась узкая трещина, сразу же наполнившаяся водой. Стихия напугала жителей, но настоящий страх пришлось испытать немного позже.
        Вернувшиеся с охоты мужчины рассказали о том, что озеро, появившееся во время катастрофы, в результате обвала, закрывшего стекающую воду, готово разрушить стены, по которым после землетрясения пошли трещины. Озеро находилось в двух милях выше посёлка. В случае разрушения ст?ны долины могли стать руслом для селевого потока, направив его прямо на посёлок. Охотники рассказали, что вода уже сочится во многих местах, а испытывающие нагрузку стены стонут под напором воды.
        Чтобы воочию убедиться в этом, Джон Коннелли лично отправился осмотреть местность. Ему не хотелось верить охотникам, имеющим обыкновение преувеличивать не только собственные трофеи, но и проблемы. Путь до озера, несмотря на небольшое расстояние, оказался тяжёлым. Полное отсутствие троп, крутые стены и частые осыпи. Капитан был уже не молод для прыти горного козла.
        Ещё за пару сотен метров до цели он понял, что проблема есть. По дну ущелья бежала тёмная илистая река, которой ещё день назад не было. Она не доходила до посёлка, теряясь в камнях и разбиваясь на мелкие ручейки. Джон с опаской поднимался выше, не сводя глаз с искусственной дамбы, закрывающей проход воде. Наружная сторона её была мокрой от многочисленных потёков. Миллионы тонн породы сдерживали миллионы кубических метров воды, но, похоже, паритету приходил конец. Вода одерживала верх.
        Как по заказу, над головой Коннелли раздался резкий щелчок, похожий на ружейный выстрел. Ногам передалась вибрация от горной породы. Сверху загрохотали падающие камни. Джону показалось, что они катятся прямо на него, и он собрался бежать в сторону, но охотник удержал его.
        - Нет, это мимо, капитан. Смотрите, оттуда бьёт вода, - он показал наверх.
        Джон задрал голову. Действительно, из каменной стены била тонкая струя грязной воды. Теперь до Коннелли дошло, что пятнадцать лет, потраченные на обустройство в этом месте, прожиты напрасно. Если вода нашла себе прямой проход, то ждать полного разрушения стены осталось недолго.
        - Надо уходить, - обречённо произнёс он.
        - Отсюда? - переспросил охотник.
        - Надо переносить посёлок в другое место.
        ГЛАВА 3
        Искрящийся под полярным солнцем лёд слепил глаза. Без солнцезащитных очков можно было запросто схлопотать «снежную слепоту» и маяться в темноте яркими пятнами, возникающими в глазах из-за ожога сетчатки. С другой стороны, смотреть больше было не на что. От горизонта до горизонта сплошное ледяное поле, и только тёмная полоса открытой воды, остающаяся позади ледокола «Север», контрастировала с бескрайней белизной.
        Судно могучим оранжевым корпусом проминало лёд метровой толщины. От носа судна доносился нескончаемый гром и грохот лопающегося и ломающегося льда. Сотни гостей в ярких куртках и шапках заняли места у бортов ближе к носу, снимая на всё, что может снимать, процесс проделывания пути в толще льда.
        Капитан судна, тёзка знаменитого художника, Васнецов Сергей смотрел с высоты капитанского мостика на привычную для него и экзотическую для гостей картину работы атомного ледокола. Идея превращения рабочего судна в плавучий отель с экзотическим отдыхом пришла в голову начальству, жаждущему получать доход и подспудно рекламировать идею северного морского пути.
        Поначалу туристы раздражали своими праздными привычками, которым они обычно предавались на любом отдыхе. Васнецов даже распорядился навешать кругом табличек на нескольких языках, регламентирующих поведение в тех или иных местах судна. Это несколько дисциплинировало туристов. Через пять-шесть рейсов Васнецов привык к лишней суете и даже научился извлекать из неё пользу. Иногда после смены он вёл себя как турист, слоняясь в «гражданке» между баром, кинотеатром и спортзалом. Это отвлекало от рутины и благотворно влияло на гостей.
        В этот рейс большая часть туристов были журналистами. «Север» направлялся к полюсу, чтобы забрать учёных с полярной станции. По этому поводу планировалась пресс-конференция, посвящённая климату, запасам полезных ископаемых подо льдами и многим другим вещам, волнующим мир. К тому же журналисты могли разрекламировать экзотический отдых, как ни одна рекламная компания.
        - Капитан, у нас метеосводка о сильном урагане в Тихом океане, - сообщил дежурный.
        - Так, то в Тихом, нам-то что с этого? - Васнецов не понял, зачем им сообщили о далёком урагане.
        - Он непонятно откуда взялся, и настолько сильный, что спутники не могут определить скорость вихрей.
        - Меняется климат, и ураганы тоже, - философски изрёк капитан. - Потому мы и едем за учёными, которые что-то знают о нашем климате.
        - Но информация подана так, словно нас тоже касается. Я думаю, есть вероятность, что он более глобальный, - не унимался дежурный.
        - Вот ты достал меня со своим ураганом, - капитан отвлёкся от созерцания пёстрых точек на палубе. - Показывай.
        Дежурный показал на экране ноутбука сообщение от Росгидромета, разосланное, судя по обилию адресов в строке, всем судам, находящимся в море. Там было предупреждение о надвигающемся урагане, гласящее о невыясненной природе стихийного явления, а также о том, что с судами в зоне урагана, потеряна связь. К письму была прикреплена спутниковая «гифка», изображающая в чёрно-белом варианте ураган, накрывающий Тихий океан. На картинке имелись линии долготы, а также время фиксации границ урагана.
        - Впечатляет. Сочувствую всем, кого накрыло ветром, но для паники повода нет. У нас тишь да благодать, морозный рай. Смотри, как люди довольны? - Васнецов подошёл к стеклу и посмотрел вниз.
        - Ладно, есть ещё одно письмо по мониторингу генераторных установок. После рейса предлагается встать на техническое обслуживание. В одном из генераторов слышится посторонний шум.
        - Раз надо, значит встанем. Вот и повод для отпуска нашёлся. Пора сменить ледяные пустыни на тропические. В Эмираты хочу, на горячий песок, на верблюде покататься.
        - Эмираты в субтропиках, - поправил дежурный капитана.
        - А тебе никакого отпуска, раз ты такой умный. Я знаю, где находятся тропики, просто успел передумать. С дамой сердца Бали не потяну, а вот Эмираты самый раз.
        - О, поздравляю, у вас появилась женщина, - на грани потери субординации поздравил начальника дежурный.
        - Ну, ты скажешь, появилась, как прыщ или глисты, - хмыкнул Васнецов. - Она появилась передо мной, как Афродита из морской пены и я понял - надо брать.
        - Давно?
        - В прошлом рейсе. Может, помнишь, была там такая яркая деваха, в спортзал ходила, на танцполе отплясывала, модельная такая?
        - Нет, не помню, - дежурный нахмурил лоб, вспоминая события прошлого рейса.
        - Ладно, я тебе потом её профиль покажу, сразу вспомнишь.
        - Наверное, мой разум её отфильтровал, как потенциально не входящую в группу по моему карману.
        - А кто у тебя там, в группе?
        - Страшненькие и слишком красивые, которые не по карману.
        - Ясно, не высший сорт, но и не отбраковка. Моя Люси точно высшего сорта. Ммм, богиня, - капитан издал томный вздох, вспоминая свою сердцеедку. - Надо сообщение отправить.
        Он встал напротив окна и сделал улыбающееся селфи. Набрал под снимком текст и отправил его подруге.
        - Кем работает? - поинтересовался дежурный.
        - Никем. Блогер. Лицом торгует и весьма успешно. Под миллион подписчиков на канале.
        - Здорово, у меня двадцать шесть. И те либо друзья, либо родственники.
        - Тоже хорошо, скинь им ссылочку на блог моей Люси, пусть присоединятся к числу её поклонников.
        - Ладно, - дежурный сделал вид, что согласился, однако точно знал, что не станет делиться ссылкой со своими подписчиками. - Капитан, тут опять сообщение от Росгидромета насчёт урагана.
        - Чего им неймётся?
        Васнецов подошёл к ноутбуку. Дежурный как раз открывал письмо. Его текст гласил: «Всем судам, находящимся в пути, ввиду надвигающегося урагана срочно вернуться в ближайшие порты, либо пригодные для стоянки бухты. Скорость ветра по предварительным данным свыше ста метров в секунду».
        - Брехня какая-то, - капитан представил себе дистанцию в сто метров и прогнал в уме её за одну секунду. - Нет, такого ветра быть не может. Что-то наши метеорологи последний ум потеряли. Надо в контору позвонить. Если бы такое было на самом деле, они бы уже давно сообщили.
        Как будто услышав его, зазвенел входящим звонком аппарат радиосвязи. Капитан суеверно вздрогнул и взял в руки трубку.
        - Капитан Васнецов, ледокольный атомоход «Север», на связи.
        - Капитан, привет, это Леонид Павлович, замначальника порта. У нас чрезвычайная ситуация, собираем в порт все суда поблизости. Слыхали уже, ураган начался в Тихом океане?
        - Да, два письма получили с предупреждением. Мне показалось, что опасность немного преувеличена.
        - Мы тоже так думали, но получили рассылки от Министерства обороны, что это не простой ураган, а какой-то искусственный, и потому они считают, что он может просто так не закончиться.
        - А нам что делать? До порта неделю идти.
        - Возвращайтесь к земле Франца-Иосифа.
        - А как же учёные? А журналисты, которые ждут пресс-конференцию с ними?
        - Как я слышал из новостей, те, кого накрыл ураган, больше не выходят на связь. Мне страшно представить, что происходит в нём. Если он дойдёт до вас, то лучше спасти судно и людей в нём, чем десяток учёных.
        - Я не верю, что до нас дойдёт, - капитан был настроен скептически к сообщению об урагане, а также к изменениям запланированного рейса.
        - Это ваше дело верить или нет. Я отдаю вам распоряжение двигаться в сторону островов Земли Франца-Иосифа. И не только вам, а всем судам, находящимся рядом с ними. Уяснил, Сергей? - замдиректора перешёл на фамильярное обращение, чтобы подчеркнуть, что он может себе такое позволить, в отличие от капитана ледокола.
        - Уяснил, Леонид Петрович. Под вашу ответственность.
        - Поворачивай, мы сами разберёмся с гостями.
        Замначальника порта отключился. Васнецов снова посмотрел на яркие пятна туристов и представил, что поворот судна не останется без внимания на их гаджетах. Ему не хотелось связываться с журналистами, склочными и шумными существами, способными выставить его в каком угодно свете за выполнение приказа начальства.
        - Что? Поворачиваем? - поинтересовался дежурный.
        - Пока нет. Подождём часов пять, может ураган и успокоится. Ну-ка включи мне новости, что там говорят?
        Дежурный открыл круглосуточный канал новостей на ноутбуке. Как ни странно, но урагану уделялось явно не столько эфирного времени, сколько он должен был занимать, если верить начальству порта или Росгидромету.
        - А на других ресурсах что говорят?
        Дежурный набрал в поисковике словосочетание «жуткий ураган» и поставил актуальную дату. Вылезло несколько видео. Он открыл первое в строке. На экране появилось каменистое побережье. Ничего примечательного сразу не удалось заметить. Светило солнце, океан бился о берег. За кадром слышалась английская речь, которую капитан едва разбирал. Оператор увеличил приближение, и тогда стала видна тёмная полоса у горизонта.
        На первый взгляд что-то напоминающее приближающийся грозовой фронт перед штормом. Паники, судя по интонации, среди людей не было. Сергей даже решил, что это совсем другой ураган, просто кто-то решил нажиться на интересе, поставив на старое видео новую дату.
        - Мотни вперёд, - попросил капитан.
        Дежурный передвинул ползунок на минуту вперёд. Картинка разительно изменилась. Теперь уже без всякого приближения тёмный фронт занимал полнеба. Он не был похож на грозовой. Это была ровная стена тьмы, стремительно приближающаяся под начинающиеся невнятные реплики людей, наблюдающих за стихией. Оператор говорил возбуждённо и отрывисто, будто понимал, что видит что-то неординарное, чего стоит бояться. Капитан пытался вникнуть в суть его фраз:
        - Очень низкое давление, заложило уши. Ураган приближается стремительно, но у нас так тихо, что не колышутся листья на деревьях. Вода отошла от берега ярдов на двести, хотя сейчас отлив. Я такого не припомню. Мы собираемся спрятаться в подвале.
        В какой-то миг перед фронтом мелькнул катер, но он был тут же поглощён тёмной стеной, несущейся к берегу с невероятной скоростью. Прежде чем фронт достиг снимающих, по воде пронёсся порыв приближающегося ветра, поднимая водяную взвесь. Перескочив с воды на берег, он поднял в воздух песок. Оператор стойко фиксировал стихию на видео, в то время как за кадром слышались испуганные крики прочих наблюдателей.
        Автомобили, несущиеся по дороге вдоль побережья, первыми попали под ветер. Капитан не поверил своим глазам, но так оно и было. Ветер играючи смёл их с дороги и проглотил. Тогда у оператора и сдали нервы. Он выругался и бросился бежать, не выключив камеру. Раздался хлопок, удары и звон бьющегося стекла. Картинка потонула в коричневом тумане и вое, громче которого был только женский крик. Видео оборвалось.
        Васнецов долго смотрел в замершую картинку последнего кадра. Там смутно угадывалось чьё-то тело в искромсанной одежде. Верить в снятое не хотелось. Уместнее было предположить, что это видео представляет собой результат работы талантливого 3D-аниматора, снимающего подобные вещи для своего портфолио.
        - Это что, компьютерная графика? - поинтересовался он у дежурного, знающего о предмете не намного больше него самого.
        - Не похоже. Давайте ещё глянем. Не могли же люди снимать одно и то же. Сравним?
        - Давай, - согласился для собственного успокоения капитан.
        На втором видео съёмка началась сразу с приближения тёмного фронта. Так как это была холмистая местность, и горизонт находился гораздо ближе, то и движение урагана выглядело стремительнее. Как подумал капитан, неправдоподобно стремительным. Комментарии за кадром тоже были на английском. Женский голос уговаривал снимающего зайти в дом, но тот отказывался, говоря, что наберёт кучу подписчиков.
        По двору метался лающий пёс. Даже на первый взгляд было понятно, что собака не в себе от страха. Хозяин прикрикнул на неё, но животное его не услышало, продолжая неистово лаять. В это время в кадре творилось что-то невообразимое. Чёрная стена возвышалась до самого неба. Ветер распространялся с дикой скоростью, взрывая малоэтажные домики до того, как они успевали исчезнуть в тёмной пелене урагана. Оператор выругался и бросился бежать внутрь дома. Пёс опередил его, прошмыгнув в открытую дверь.
        Так же, как и в первом видео, раздался грохот. Человек не успел забежать в дом. Всё потемнело, завертелось, зазвенело. Оператор отрывисто вскрикнул и видео закончилось.
        - Неужели… - капитан потёр указательным пальцем между бровей. - Не верится, чтобы так. Почему в новостях говорят об этом, как об обычном урагане?
        - Не хотят паники, - предположил дежурный.
        - Не хотят паники, это когда знают, что конец неизбежен. Например, если бы знали, что сегодня упадёт астероид и уничтожит Землю. Это же ураган, хоть и сильный. Ерунда какая-то. Либо знают, что нам он не грозит, либо тихо радуются, что Америке достанется.
        - А нам что теперь, поворачивать к Земле Франца-Иосифа?
        - Да подожди ты, рано ещё. Сколько у нас журналистов из США?
        - Я не знаю. Это не в моём ведении.
        - Да, понимаю, хотелось бы узнать, что им сообщают с родины, - капитан поправил фуражку. - Пойду, прогуляюсь по судну, послежу за настроением гостей.
        Васнецов накинул на плечи пальто, вышел с мостика и направился вниз, на палубу.
        День был невероятно солнечный и тёплый. Ледокол шумно делал свою работу. Люди, не желая проводить день в его сумрачных недрах, рассматривали однообразный пейзаж, либо мирно беседовали между собой.
        - Хороший день, капитан, - с акцентом поприветствовал Васнецова мужчина с бородой, похожий на «полярного волка» больше самого капитана.
        - Отличный! Наслаждайтесь.
        Капитана узнавали и обращали внимание, словно он был звездой. Васнецова это ничуть не смущало. Где же, как не на своём корабле, находиться в центре внимания? Белокурая девушка, похожая на скандинавку обратилась к нему.
        - Сколько осталось пути до места лагеря учёных?
        - Если всё пойдёт по плану, то ровно сутки, - пообещал капитан.
        - А что может пойти не так?
        - Это для подстраховки. Вдруг лёд окажется толще или поднимется ветер, тогда путь займёт больше времени.
        - А вы тоже слыхали про ураган, который зародился на Гавайях?
        - Да, мы регулярно получаем сводку погоды и были извещены о бушующей там стихии. Уверен, нас она никак не коснётся. Это противоположная сторона планеты, да к тому же ещё и экватор. На моей памяти не было такого, чтобы урагану хватило сил подняться от экватора к полюсу. Мы в полной безопасности. Отдыхайте и радуйтесь, что в полярных водах такая прекрасная погода, - успокоил капитан скандинавку и всех, кто слышал их разговор.
        - А вы сегодня вечером будете в баре? - кокетливо спросила девушка.
        Васнецов засмущался. У него было правило, которое неформально поддерживало и его начальство - никаких романов на работе, ни скоротечных, ни любых других. А девушка была хороша. Глаза искрились, ямочки на щёчках. Она излучала здоровье, оптимизм и ощущение надёжности.
        - Я пока не знаю. Всё будет зависеть от ледовой обстановки на курсе, - соврал Васнецов, чтобы дать себе время принять решение.
        На всякий случай он улыбнулся ей чуть шире, чем официально. Девушка наигранно надула губы на секунду, но потом расцвела и рассмеялась. Капитан, не зная, что и думать, развернулся и чуть не налетел на мужчину с планшетным компьютером. Тот держал его под низ двумя руками над собой, будто пытался поймать сеть.
        - Ой, извините. Какие-то проблемы с техникой? - участливо спросил Васнецов.
        - Да, перестал грузить ролики. Слыхали про ураган у нас? - спросил мужчина.
        - Вы из США?
        - Да, я их Техаса. Из Хьюстона.
        - Хьюстон, у нас проблемы, - слетело с губ капитана ещё до того, как он подумал об уместности шутки.
        - Точно. Почти каждый раз, когда я представляюсь, мне говорят эту фразу. Но теперь она обрела смысл, у меня действительно проблемы.
        - Не грузятся все ролики, или определённые?
        - Определённые, те что из США, хотя полчаса назад я их смотрел.
        - Странно. Непохоже, что виноват компьютер. Вы можете позвонить с планшета домой, в Хьюстон?
        - Да, конечно. У меня куча приложений для этого.
        - Давайте проверим.
        - Давайте. Меня, кстати, зовут Джим Спанидис, я журналист научного издания, - мужчина протянул руку.
        Капитан пожал её.
        - Сергей Васнецов, капитан ледокола «Север».
        - Я знаю вас. Большой корабль, сложный. Быть его капитаном - большая ответственность.
        - Да, наверное, - скромно согласился Васнецов.
        Джим выбрал в приложении нужный контакт и позвонил. Через несколько секунд на экране появилось лицо женщины.
        - Привет, Джим? У нас ночь, если что, - женщина явно была не в восторге от ночного звонка.
        - Привет, Лиз. Просто хотел узнать, как там у вас погода. На западном побережье обещали жуткий ураган, я подумал, что стоит узнать, как у вас обстоят дела.
        - У нас всё нормально, Джим, - женщина открыла окно и направила камеру на улицу. В темноте виднелись многочисленные огни фонарей, слышался шум цикад. - Видишь? Тишина невероятная и немного душно. Ты там как, ничего себе не отморозил?
        - Нет, Лиз, ничего жизненно важного, кроме ушей.
        - Всё, проверил? - женщина явно выказала намерение скорее отправиться в кровать.
        - Спокойной ночи, солнце, прости, что побеспокоил, - Джим помахал рукой в камеру. - Если начнётся ветер, спускайся на первый этаж, в бойлерную, там нет окон.
        - Ой, отстань, Джим, вечно ты со своей гиперопекой. Я пошла спать, с утра на работу идти.
        Она отключилась. Васнецов сделал вид, что не интересовался общением супругов.
        - Всё нормально? - спросил он.
        - В Хьюстоне проблем нет, - он выключил приложение. - Вы тоже видели эти ролики с Гавайев?
        - Кажется, да.
        - Так вот, половина их больше не грузится.
        - Почему?
        - Потому что сервера, на которых они хранились, не работают. А это значит, что ураган имеет катастрофическую силу.
        - Джим, не накручивайте себя. Здесь на корабле очень легко создать панику среди людей. Я уверен, у всего есть простое объяснение, подразумевающее банальные причины. Возможно, это фейк, который забанила администрация ресурса.
        - Хотелось бы верить, но по линии нашего Министерства обороны прошла информация об экстраординарном природном явлении. Информация засекречена, но, говорят, на западном побережье началось какое-то движение.
        - Как бы там ни было, это всего лишь сильный ветер. Мы справимся, - капитан успокаивающе и немного повелительно похлопал Джима по плечу.
        Он специально употребил «мы», чтобы американец почувствовал его сопричастность к возможной проблеме. Это должно было успокоить мужчину, испытывающего волнение из-за невозможности быть рядом с семьёй.
        Васнецов оставил Джима и пошёл дальше. После разговора с американским журналистом у него появилась лёгкая тревога и предчувствие опасности. Он не хотел думать о том, что это серьёзно, но мысли, помимо желания, сами лезли в голову. Чтобы избавиться от них, он решил позвонить подруге и родителям. Некоторое время Сергей маялся, с кого начать, и всё-таки выбрал номер матери. Дело в том, что поймать удачное время для звонка Люси получалось редко. Она то была на тренировке, то готовила себе здоровое питание, то монтировала ролики.
        Мать взяла телефон сразу. Васнецов переговорил с ней общими фразами, узнал последние новости обо всех соседях, о которых знал и не знал, о здоровье отца, о здоровье собаки, о внуках от старшего брата, которые гостили у них и успокоился. Всё было как всегда, и поводов для плохого настроения не было. Вдали от дома часто бывало так, что любая тревога за родных усиливалась.
        Васнецов набрал Люси через приложение. Люси ответила не сразу. В этот момент она была на велодорожке, а телефон закрепила напротив, видимо для трансляции.
        - Привет, капитан Васнецов! - поприветствовала она Сергея.
        - Привет, Люд! Чего делаешь, тренируешься?
        - Нет, блин, котлеты жарю. Соскучился? - отвечала она отрывисто, чувствовалось, что пробежала уже не один километр.
        - Да, переживаю, что без капитана такому кораблю небезопасно в открытом море.
        - Шуточки… солдафонские. Я тебе не «Титаник», вижу, куда плыву. Говори, что хотел, а то у меня последний километр остался, надо ускориться.
        - Ничего не хотел, просто посмотреть на тебя.
        - Посмотрел… на свою… потную корову. Давай, до связи. Вечером буду свободна.
        Она отключилась. На капитана накатила волна раздражения. Не таких отношений с женщиной он хотел. Ему хотелось от неё мягкости, зависимости, почитания. Вместо этого были только короткие минуты общения в перерыве между её планами по собственной раскрутке. Хотелось бросить её к чертям собачьим, если бы не тщеславие. Когда они были вместе, ему нравилось получать завистливые взгляды мужиков. Тело у Людки находилось в идеальном состоянии, за что он прощал ей любое глумление над собой.
        Капитан, прежде чем вернуться на мостик, поднялся в столовую, перекусил омлетом с кофе. В углу помещения, рядом с выходом стоял диван, напротив него на стене висел телевизор. Два человека, видимо понимающие русский язык, смотрели новости. Капитан скорее допил кофе и подошёл послушать.
        - … сильный ураган обрушился на западное побережье Соединённых Штатов. Так как там сейчас ночь, то репортажей хорошего качества ещё не поступало. Метеорологи говорят о том, что скорость ветра небывало велика, возможны разрушения и даже наводнения в прибрежных районах, - фоном шла невнятная картинка, показывающая короткий зацикленный фрагмент со светящимся куском города, быстро тонущего во тьме.
        После такой подачи ощущение тревоги исчезло совсем. Васнецов успокоился и в прекрасном расположении духа поднялся на мостик. Дежурный сменился. Теперь на его месте стоял Лев Перепечка, молодой, юноша только что закончивший университет.
        - Готов к службе? - сурово поинтересовался капитан.
        - Готов, - бодро ответил новый дежурный.
        - На какой мы широте, долготе, курс, скорость?
        Парень замешкался, ища глазами показания приборов. У него ушло секунд десять, чтобы собрать всю информацию и выпалить её капитану.
        - Молодец! Для гонок «Формула-1» ты слишком медленный, а вот для ледокола самое то.
        - Сергей Иваныч, а мне Вадим сказал, что надо менять курс, в связи с надвигающимся ураганом.
        Капитан смерил дежурного взглядом, передавая им всё своё мнение о Вадиме и ситуации. Парень невольно съёжился под взглядом Васнецова.
        - Знаешь, если каждый чиновник в порту будет решать, что нам и когда делать, чтобы его задница всегда находилась в безопасности, то нам не атомным ледоколом стоит управлять, а вёсельной лодкой в городском пруду. Идём курсом, намеченным ранее. Никаких ураганов не будет. Нас ждёт команда мужиков, которые морозили яй… уши целый месяц и теперь не сводят взгляда с горизонта, чтобы увидеть приближающийся ледокол «Север». Мы не военные, и потому имеем право обсуждать приказы. Согласен?
        - Абсолютно. И чего они с этим ураганом так всполошились?
        - Никто не всполошился. Привыкли накручивать популярность на всём подряд. Раньше таких людей называли сплетниками, а теперь они хайпожоры. Из любой непримечательной вещи сделают такую сенсацию, а народ ведётся. С современной компьютерной графикой можно и ураган изобразить, и нашествие летающих тарелок и что угодно. Один день все будут в таком азарте кликать ролики, и ровно с таким же безразличием на следующий забудут о них, ожидая новую порцию бередящих душу событий. Хайпожорам всегда будет работа, пока люди жрут эту муть.
        - Думаете, эти ролики с Гавайев - компьютерная графика?
        - Не думаю, это так и есть. Забудь об урагане, следи за курсом.
        - А вы?
        - А что я? Ты хочешь, чтобы я доложил тебе о своих планах?
        Перепечка засмущался, поняв, что задал вопрос за гранью субординации.
        - Простите, я просто хотел узнать, останетесь ли вы на мостике? Я ещё волнуюсь, как новичок.
        Капитан засмеялся.
        - Извини. Ладно, я буду на мостике до конца смены.
        - О, хорошо, спасибо, - довольный Перепечка с энтузиазмом уставился вперёд, прищурив глаза на солнце.
        Васнецов почувствовал расположение к парню, узнав в нём себя самого в самом начале службы на ледоколе. Он обошёл всех, кто находился в это время на вахте на мостике. Открыл вахтенный журнал, ничего не собираясь отмечать в нём. Времени до конца смены оставалось ещё четыре часа, и Васнецов не знал, как его скорее промотать. Не терпелось посидеть в баре, посмаковать коктейль, пообщаться с туристами, возможно с той милой блондинкой, интересовавшейся его планами на вечер. Васнецов, конечно, не задумывался о романе с ней, подозревая, что журналистка просто ищет материал, используя женскую магию и свою личную привлекательность.
        - Соедините меня с учёными, - попросил он связиста.
        Через несколько секунд раздался голос из динамика.
        - Привет! Это дрейфующая полярная станция «Полюс пятнадцать». Приём.
        - Здорово! Григорий Степаныч, это вы? - Васнецов не был уверен в том, что голос принадлежит начальнику экспедиции.
        - Я. А это вы, Сергей? Извините, без отчества.
        - Да, я. У нас сейчас из-за иностранных туристов не принято применять отчества. Не выговаривают. Как вы там, ждёте?
        - Конечно. Изо всех сил. Припасов осталось на три дня в натяг. Медведи тут как оголодали, кружатся вокруг целыми сутками. Уже и стреляли в их сторону, и файеры бросали, и ракетницы пускали, а они как будто привыкли, уже не пугаются и не убегают.
        - Я их понимаю. Столько мяса в одном месте. Соблазнительно.
        На мостике засмеялись, в ответ послышался смех из динамиков.
        - Несварение желудка им гарантировано. Такой «айкью» им не по зубам.
        - Ничего, немного осталось, мужики. Через сутки, даже меньше, если всё пойдёт по плану, будем у вас.
        - Куда деваться, ждём, - на несколько секунд голос начальника экспедиции прервался.
        Васнецов решил, что случилось что-то со связью.
        - Вы слышите меня, Григорий Степаныч?
        - Слышу. Мне тут принесли распечатку от одного из наших зондов, он показывает скачок ионизирующего излучения, как при сильной магнитной буре, только вектор направления движения ионизированных частиц противоположный.
        - Что это значит?
        - Как будто магнитная буря идёт не из космоса, а из центра планеты.
        - Такое возможно?
        - Нет, с таким я ещё не встречался. Не берите в голову, скорее всего это оборудование глючит. С ним бывает такое.
        - Хорошо, а то нас пугают ураганом в Тихом океане. Вы слышали о нём что-нибудь?
        - Да, разумеется. Думаю, по возвращении на большую землю присовокупим данные о нём к своим изысканиям, попробуем найти зависимость между тем, что регистрировали своими приборами и всем, что происходило на планете.
        - Ладно, удачи вам, Григорий Степаныч.
        - И вам, Сергей. До связи.
        - До встречи, - пообещал капитан и отключился.
        Как он и думал, вся эта кутерьма с ураганом была лишь поводом для начальства прикрыть свою задницу. Если уже климатологи не зарегистрировали ничего такого, кроме излучения, то и им не стоило бояться. США регулярно навещали мощные ураганы, и этот не стал исключением.
        Народ на палубе после гудка, напоминающего о том, что наступило время ужина, двинулся внутрь корабля. На ледоколе существовало расписание приёма пищи, общее для команды и гостей. Вне времени, отведённого для еды, можно было перекусить только в баре. Васнецов посмотрел на Перепечку, внимательно следящего за навигационными приборами.
        - Денис, справишься без меня? Я в столовую отлучусь на полчаса.
        - Справлюсь, капитан, - уверенно ответил дежурный, но тут же испугался своей уверенности. - Наверное.
        - Я в тебя верю, Перепечка. С такой фамилией невозможно облажаться ещё раз.
        - Вы о чём, Сергей? - новенький изобразил обиду.
        - Я думаю, что твоим предкам не удавалось испечь нормально с первого раза, вот они и перепекали по второму разу. Ты какой ребёнок в семье?
        - Второй, а что.
        - Надеюсь, тебя перепекли нормально.
        Довольный своим сарказмом, капитан покинул мостик и направился вниз по трапу. Раскрасневшиеся после мороза гости выходили из номеров, собираясь на узкой винтовой лестнице. Капитан снова столкнулся со Спанидисом, по-прежнему имевшим озабоченный вид.
        - Как Америка? - спросил Васнецов.
        - Знаете, там что-то происходит. Информации мало, но та, что есть - тревожная. Правда, так всегда бывает перед каждым ураганом, но тут есть странности. Наша служба оповещения о стихийных бедствиях вывесила на своём сайте предупреждение о приближении урагана, потом внезапно убрала его, потом снова повесила, немного отредактировав, понизив уровень опасности. А потом на полминуты кто-то заменил его короткой надписью: «Идёт ветер-убийца. Спасение невозможно». Вот, кто-то успел сохранить его, - Джим показал картинку на экране планшета.
        - Что и требовалось доказать. Хакерам неймётся напустить паники. Тревожность, вызванная опасностью, грозящей всем, будоражит кровь, особенно юным головам, не ценящим свою жизнь.
        - Не думаю, капитан. Есть и другие факты, указывающие на то, что сила ветра невероятна даже для самого сильного урагана.
        - Ну, вы же можете позвонить в свою редакцию и узнать от них.
        - У нас ночь. В редакции никого нет. Я пытался набрать друга, но он не берёт трубку. Звонил Лиз, но она тоже не берёт. Отключилась, наверное, уверенная, что до утра больше никто не потревожит.
        - Не берите в голову, Джим. Идёмте, я угощу вас котлетами по-киевски. Пробовали?
        - Не знаю, не уверен, что я разбираюсь в котлетах.
        Васнецов видел, что журналисту хочется, чтобы его успокоили, найдя убедительную причину, чтобы перестать беспокоиться. Тут им удачно подвернулась та самая блондинка с подносом, высматривающая себе блюда на ужин.
        - Нам надо сесть с той девушкой за столик. Она хотела поговорить со мной. Может быть, и её волнует тема урагана?
        - Сергей, на первый взгляд её волнует тема гендерного неравенства среди морских котиков. Уж я этот одухотворённый взгляд очарованной новыми бредовыми идеями девицы успел изучить как следует. К нам в редакцию ломится толпа таких девочек, желающих сделать карьеру на всякой антинаучной мерзости.
        - Мне кажется, вы зря о ней так, Джим. Я с ней перекинулся парой фраз, и она показалась мне вполне здравомыслящей женщиной.
        - Не вздумайте при ней помянуть, что она женщина. Хуже оскорбления и не придумать.
        - Хорошо, Джим, спасибо, что предупредили. Однако я настаиваю составить ей компанию. Она точно отвлечёт нас от невесёлых мыслей.
        - Не уверен, - журналист вздохнул и как-то обречённо положил на свой поднос котлету. - Эта?
        - Да, это она, с сюрпризом внутри.
        - Не люблю сюрпризы. Они вечно портят заранее спланированные события.
        - Не думаю, что картофельное пюре может так сильно изменить планы.
        - Картофельное пюре - сюрприз?
        - Простите, я всё испортил.
        Васнецов и Спанидис взяли в руки подносы и направились прямиком к девушке, уже сидящей с каким-то очкастым парнем. Он краснел и держался при ней неуверенно. Васнецова блондинка заметила издали, улыбнулась и глазами показала, чтобы он присел с ней.
        - Вот, Джим, нас приглашают.
        - Я заметил. По взгляду вижу, что котики сейчас у неё на втором плане.
        - И слава Богу, нам будет не скучно.
        - Не занято? - капитан поставил поднос на стол, словно не заметил скромного собеседника.
        - Да. Я же обещала вам поужинать вместе, - соврала девушка.
        - Я помнил об этом, и вот мы с другом Джимми уже здесь.
        Парень в очках засмущался ещё сильнее, вздохнул, и смерил капитана и Джима презрительным взглядом отличника, исподтишка смотрящего на хулигана.
        - Извини, я не знал, что у вас встреча, - парень составил все свои кружки и тарелки назад на поднос, педантично смахнул за собой крошки со своей половины стола и молча ушёл.
        - Пока… - девушка замялась, потому что поняла, что не в состоянии вспомнить имя парня.
        - Кто это? - спросил капитан, располагаясь напротив девушки.
        - Журналист, но в отношении меня пытался сменить статус на ухажёра.
        - Видный парень, - Васнецов посмотрел вслед «отличнику».
        Блондинка прыснула.
        - Каждый имеет право попытать удачу, - вступил в разговор Джим. - А вдруг повезёт.
        - Со мной у него шансов ноль из любого количества попыток. Я не его игровой автомат, сколько бы он не совал в меня монеток.
        - Да у него и с монетками, судя по виду, напряг, - усмехнулся капитан.
        - Не стоит судить о человеке по скорому знакомству, - Джим не любил обсуждать людей.
        - Да, больше об очкарике ни слова. Мы ведь ещё не знакомы. Никто ни с кем.
        - Нет, я знаю этого джентльмена, - девушка указала пятернёй в сторону Джима, к его собственному удивлению. - Я читаю все ваши статьи, мистер Спанидис. Учусь у вас и даже приворовываю некоторые обороты. Вы - мастер в нашей среде.
        - Да ладно вам, - Джим покраснел.
        Васнецов украдкой показал девушке поднятый вверх указательный палец. Теперь мужчина точно на время забудет об урагане.
        - А вы из какого издания? - заинтересованно спросил Спанидис, совсем забыв о тех нелестных характеристиках, которые он давал девушке несколько минут назад.
        - Скандинавский натуралист. Я пишу об арктической флоре и фауне. Меня зовут Маарика Ярви.
        Джим напряг мышцы на лбу, вспоминая имя девушки.
        - По звучанию, вы из Финляндии? - догадался Васнецов.
        - Да, с русскими корнями.
        - Нет, не могу вспомнить, но уверен, что читал, - наконец выдал Джим, порывшись у себя в памяти.
        - Наверное, авторы-женщины не откладываются у вас в памяти? - съязвила Маарика, похоже, что-то зная о журналисте.
        - Что вы, напротив, для меня важно только умение писать статьи, используя научные методы. А-а-а! - вдруг осенило Джима. - Арктический синдром, или почему белые медведи возвращаются туда, где их убивают!
        - Да. Вы тогда такого написали в комментариях под статьёй, что я взяла больничный на месяц, пока мои коллеги не забыли.
        - Простите, не думал, что автор настолько молод. Теперь я понимаю и уже не буду таким безапелляционным. Любой прогресс - это путь из ошибок.
        - Но я считаю себя правой.
        - Нет, вы не правы.
        - Постойте, - капитан поднял руки. - Мы не затем сели рядом, чтобы выяснять причину арктического синдрома белых медведей. Давайте о более осязаемых вещах. Как вам наша еда? Как котлетки? Говорят, люди влюбляются в те места, где их отравили котлетками и возвращаются туда снова и снова.
        Собеседники капитана с трудом уловили его юмор на не самом великолепном английском. Зато, когда до них дошло, посмеялись от души. Непринуждённая атмосфера воцарилась за столом.
        - Отличная еда! - Джим довольно утёрся салфеткой. - Как вам ваша трава? - обратился он к Маарике.
        - Разве вы не заметили? У меня было не так много зелени, я не вегетарианка, я даже самолично ловила рыбу и варила из неё уху, - заступилась за себя журналистка.
        - Удивительно это слышать. У меня сложилось такое мнение, что девушки в вашем возрасте….
        - Капитан, капитан, - перебил Джима моряк из столовой. - Звонили с мостика. Просят подняться.
        - С чего такая интрига? - капитан поднялся из-за стола и улыбнулся собеседникам, чтобы они не заметили появившееся в его душе неприятное волнение.
        - Я не знаю, - простодушно признался моряк.
        - Если не вернусь, встретимся в баре, - пообещал он Джиму и Маарике.
        Капитан успел заметить тень волнения на лице американского журналиста и снова улыбнулся ему. Получилось натянуто. Не спеша покинув столовую под взглядами зевак, капитан прибавил ходу, стремительно взбежав вверх по винтовой лестнице.
        - Что у вас? - требовательно спросил он, поднявшись на мостик.
        Возле прибора, показывающего глубину, собрались несколько человек из дежурной смены.
        - И что вы на него смотрите, будто в первый раз? Мы сели на мель?
        - Нет, капитан, наоборот.
        - Что, под нами разверзлось дно?
        - Ни то, ни другое, Сергей. Лёд ломается, как будто гонит волну.
        - Да бросьте! Такую толщину? Да и откуда взяться волне под ледяным полем? - капитан требовательно посмотрел на дежурного, не знающего что сказать.
        - Сергей, накинь пальто, надо посмотреть на это своими глазами.
        Капитан в сопровождении нескольких человек из команды вышел на палубу. Было холодно. Красное солнце почти касалось горизонта и совсем не грело. Ледяной ветер тут же пробрал до костей. А может быть, к этому ознобу присоединилось волнение. Капитан опёрся о перила и всмотрелся в лёд, пытаясь заметить тревожные изменения.
        Некоторое время ничего не происходило. Он уже решил, что пора отчитать команду за панические настроения, как вдруг услышал приближающийся треск.
        Треск, переходящий в пальбу из орудий приближался прямо по курсу. Васнецов смотрел и не мог в это поверить. Вздымая метровый панцирь льда, приближалась волна. Едва заметно, но настолько, что цельность льда нарушалась. Трещины с грохотом расползались по поверхности, подобно молниям. Ледокол соприкоснулся с волной, почти не ощутив её.
        - И давно это? - спросил капитан, когда шум ломающегося льда остался далеко за кормой корабля.
        - С час.
        - Надо связаться с полярной станцией.
        ГЛАВА 4
        - Шею свернёшь! - Иван с сыновьями Борисом и Захаром подошёл к Прометею, не замечающему ничего, кроме летающего змея. - Дались они тебе?
        Прошло пять лет с того дня, как на плато Путорана был обнаружен ещё один островок цивилизации. Иван и Анхелика с подросшей двойней вернулись на родину всего год назад, когда появилась уверенность в относительной безопасности морских путешествий. Теперь за летний сезон небольшие судёнышки успевали сделать по три рейса между двумя посёлками, обмениваясь контактами, людьми, продуктами и опытом. Общение было взаимовыгодным, что не замедлило сказаться на подъёме хозяйственной и культурной жизни обоих посёлков.
        Молодёжь знакомилась и женилась между собой, разбавляя генофонд. Капраз Борис радовался этому и даже планировал отстраивать новый посёлок для молодожёнов. Пока это были только планы. Из реально осуществлённого была экспедиция с гостями на Шпицберген к хранилищу семян, до сих пор поддерживающему внутри отрицательную температуру. Жители плато были поражены разнообразием растений, предусмотрительно сохранённых погибшей цивилизацией. Климат на плато отличался от климата Новой Земли, поэтому там могли произрастать растения, которые не приживались на архипелаге.
        Помимо растений для жителей плато оказалось важным знание о том, что океан до сих пор выносит на берег остатки судов, погибших во время катастрофы. Железо на плато было в большом дефиците, которого совсем не ощущалось на Новой Земле. В благодарность за помощь и материалы председатель Захар, потомок Виктора Терёхина, поделился агротехникой выращивания лесов, а также завёз домашнюю птицу, которая прижилась и быстро дала обильное потомство.
        Наблюдая за тем, как развиваются оба островка цивилизации, Прометей радовался, но с каждым днём чувствовал, что в душе зреет неудержимое желание сорваться с места. Чтобы найти для этого реальную причину, ему была необходима зацепка. На сей момент он считал, что обязан найти следы ещё одной цивилизации, внезапно прекратившей подавать о себе напоминание. Записи обо всех посещениях Новой Земли и Шпицбергена имелись в судовом журнале, но только в первые двенадцать лет после катастрофы, а затем - тишина.
        Раньше, посещая хранилище семян, жители посёлка каждый раз надеялись увидеть приметы его посещения жителями другого посёлка, основанного матросами с американской подлодки и всеми, кого они смогли найти живыми. Годы шли, о них забывали и вскоре перестали надеяться увидеть их снова. На большой карте, висящей в подлодке, рукой капитана Коннелли было отмечено место их поселения. За сезон на гребной посудине до него не доплыть даже через полюс. А у капитана имелось небольшое рыболовецкое судно, работающее на дизельном топливе, позволяющее спокойно пересечь океан за один месяц.
        Прометей знал, что на плоту и даже на том судне, построенном на плато, пускаться в такое экстремальное путешествие безрассудно. Да никто бы и не разрешил ему использовать этот необходимый для жизни двух посёлков транспорт. При всех заслугах перед жителями его не перестали считать чудаком, и потому он не надеялся на их благосклонность к своим проектам.
        Плот не годился для пересечения океана. На полюсе нередки были шторма, а также внезапные похолодания даже посреди лета. Взгляд Прометея был устремлён в небо, к новой стихии, которая должна была доставить его к новым берегам. Он изучал воздушные потоки второй год, тщательно фиксируя их каждый день в своей тетради. Для этого он изобрёл «летающего змея», случайно наткнувшись на короткую заметку о нём в одной из книг.
        - У меня шея гибкая, как у этого змея, - усмехнулся Прометей, не сводя глаз с серого треугольного пятна в небе.
        - И как ты собираешься на нём летать? - иронично спросил Иван.
        - На нём - никак. Это флюгер, который укажет мне, на какой высоте какой ветер дует.
        - Тебе самому не кажется это слишком дурацкой затеей?
        - Знаешь, из моей предыдущей дурацкой затеи ты вернулся с двумя детьми, - Прометей подмигнул близнецам, глазеющим, как и он, в небо. - Неплохой результат.
        - Они бы и так у нас получились. Наверное.
        - Не уверен. Такая строптивая женщина, как твоя Анхелика, могла и не выбрать тебя, если бы не поняла во время испытаний, что ты достойный парень.
        - Хм, так и она после нашего путешествия остепенилась.
        - Вот, и я о том. Путешествия, они же сближают.
        - Так то по воде, какая-никакая, но опора, а по воздуху - глупость.
        Прометей вздохнул, не веря, что слышит искренние сомнения из уст друга.
        - Не можешь помочь, так хотя бы не мешай. Я справлюсь и один. К тому же я больше не собирался приглашать тебя, пока ты не вырастишь достойную смену. Теперь ты - муж и отец, и у тебя на первом месте совсем другое. Это я - одиночка, смерть которого не причинит никому особого расстройства, кроме родителей. Но мне кажется, что они морально готовы к этому.
        - Вряд ли родителей можно к такому подготовить. Помнишь Хосе? Ведь дурак был, и весь посёлок знал, и родителям за него стыдно было, а как погиб, так мать кричала сколько дней.
        - Ничего со мной не случится, а сидеть и ждать, когда к нам ещё кто-нибудь пожалует, глупо.
        - А кого ты собрался найти? Тех людей, которых называют американцами?
        - Да. Я вообще считаю, что там могло выжить намного больше народа, чем в этих местах. Там сплошные горы, и ветер не был таким сильным.
        - А в чём же причина, что они больше не возвращались?
        - А причин могло быть сколько угодно: закончилось топливо, поменялся лидер, конфликт, шторм, нападение голодных медведей, да много чего ещё. А ещё я читал про то, что двигатели на подлодках могли взорваться в результате неправильной эксплуатации. А те, кто выжил после взрыва, умирали от лучевой болезни.
        - Что за болезнь такая?
        - Не знаю, я не понял точно. Её вызывают продукты распада ядерного топлива, - повторил Прометей зазубренную фразу.
        - Вообще непонятно.
        - Согласен. На фоне их знаний мы сущие дикари, запускающие в небо воздушного змея, чтобы разобраться, куда дует ветер.
        - Папа, а можно мы леммингов половим? - маленький Борис дёрнул отца за штанину.
        - Ловите, но чтобы они вас не покусали, а то мать опять будет ругаться, - разрешил Иван близнецам. - В рот после этого руки не суйте, червячки заведутся.
        - Ага.
        Мальчишки бросились в траву, неуклюже вылавливая снующих под ней мелких грызунов.
        - А как ты собираешься подняться в небо? - поинтересовался Иван.
        - На шаре, - не вдаваясь в подробности, ответил Прометей.
        - На шаре? - ничего не понял Иван.
        - На воздушном шаре. Сейчас я делаю его макет, чтобы опробовать материал, который я придумал для его изготовления в натуральную величину.
        Прометей показал на одинаковые куски материи, разложенные на земле. Иван посмотрел на них без всякого энтузиазма.
        - Пока что это похоже на куски, вырезанные из большого льняного мешка.
        - Так и есть, это куски льняной ткани, которые я сошью в шар, наполню его горячим воздухом, и он полетит.
        - Точно? - Иван представил себе этот процесс в уме.
        - Ты совсем не интересуешься знаниями, которые хранятся в библиотеке. Любая обыкновенная вещь для человека из прошлого воспринимается тобой как повод сомневаться в её существовании.
        - Зато я научился шить одежду и обувь из медвежьих шкур. Вон, полюбуйся, это я сам смастерил для своих пацанов, - не без гордости сообщил Иван, показывая на обувь близнецов.
        Борис и Захар бегали по траве в белых сапожках с чёрным орнаментом на голенищах. Обувь выглядела ладной.
        - Хм, поможешь мне сшить шар? - внезапно обратился Прометей к Ивану.
        Тот даже опешил.
        - Пожалуйста, Иван.
        - Слушай, у меня не так много времени. Я сейчас на плотине работаю, за рыбой слежу.
        - Давай, я подменю тебя на то время, - предложил Прометей, ища в глазах Ивана поддержку.
        - А что сам?
        - Руки кривые. Я пытался сшить, но у меня то стежок неровный, то ткань топорщится, а надо плотно, чтобы воздух не сквозил.
        Ивану просьба друга польстила. А такой аргумент, как подмена на плотине и совсем пришёлся по душе. Не нравилось ему возиться в воде.
        - Показывай, как сшивать, - словно делая одолжение, согласился Иван.
        - Вот так, потом вот так, - Прометей сложил два куска, затем приставил третий.
        До Ивана, наконец, дошло, что куски ткани, похожие на лепестки, при сшивании образуют шар.
        - Смотри, острый край - это верхушка, а тупой - это низ, туда вставится обруч. Глянцевая сторона внутренняя. Понятно?
        - Вроде. Снизу останется дыра, чтобы попадал горячий воздух, - догадался Иван.
        - Молодец, именно так.
        - Когда нужно?
        - Хоть сейчас.
        Иван взял в руки один кусок и с любопытством рассмотрел его.
        - Это же не просто лён?
        - Конечно, нет, это моё изобретение. Я спрессовал ткань и бумагу, чтобы уменьшить потерю горячего воздуха, ещё и пропитал тюленьим жиром, на случай дождя.
        - Выдумывать ты всегда был горазд, Прометей, а вот руки у тебя, действительно, кривые.
        - Согласен, и даже не обижаюсь. Значит, да?
        - Куда от тебя денешься, сказочник. Инструмент есть, надо приноровиться к работе, - Иван по-хозяйски оглядел ткань, прикидывая в уме как удобнее с ней работать.
        - Ты про иголки?
        - Да, иголку и нить. Придётся частить, чтобы плотно было.
        - Конечно, Иван, но особо не старайся, это же модель, - Прометею стало неловко, что друг согласился помочь ему в этом сомнительном предприятии.
        Прометей подал грубую иглу и клубок суровой нити, тоже пропитанный жиром. Иван взял иглу двумя пальцами и рассмотрел её.
        - Н-да, только мешки латать и сгодится, - Иван проверил пальцем остриё иглы.
        - На кузне я не стал признаваться про шар, тоже сказал, что для мешков, вот и дали такую.
        - Ладно, приглядывай за пацанами, а я попробую.
        Прометей с готовностью кинулся к близнецам друга, пытающимся спрятать в карман пойманного лемминга. У одного из них из пальца капала кровь, но малыш словно не замечал её.
        - Вам что отец сказал, осторожнее надо, - назидательно, но тихо произнёс Прометей, чтобы не отвлечь родителя близнецов от важной работы. - Давай руку сюда.
        Прометей взял руку ребёнка с окровавленным пальцем в свою, вынул из кармана небольшой кожаный мешочек со спиртом, и полил на ранку. Мальчишка скривился, но промолчал.
        - Молодец, крепкий, как папка, - похвалил он ребёнка.
        Прометей перевязал ранку куском льняной ткани. Сын Ивана смотрел на то, как о нём заботятся, сморщив лоб.
        - Готово! - довольно произнёс Прометей. - Теперь заживёт быстрее.
        Близнецы на некоторое время забыли о лемминге, рассматривая перебинтованный палец.
        - Я тоже такую хочу, - и второй брат захотел себе такую же повязку.
        Прометей перебинтовал и ему здоровый палец. Близняшки, выставив пальцы как знамёна над головой, побежали к отцу, чтобы похвастаться.
        - Смотли, папка, мне не больно.
        - И мне не больно.
        Иван отложил работу в сторону и сделал серьёзное выражение лица.
        - Да вы уже большие, не плачете, скоро сами на охоту будете ходить.
        - Да, - согласился Борис.
        - И я буду ходить, - Захар притопнул ногой. - На медведя.
        - Конечно, на медведя, только горшок с собой возьмём, чтобы было куда валить со страху.
        Малыши не уловили иронии в голосе отца, развернулись и побежали играть дальше. Прометей, как наседка, кружился рядом, присматривая за детьми. Бывали случаи, когда осмелевшие совы пытались напасть на детей. Унести не получалось, но они ранили их острыми когтями. У посёлка сов не было, но на отшибе иногда бывали, словно чувствовали границу, отделяющую дикий мир от человеческой цивилизации. Прометей как раз занимался своими делами вдали от людских глаз, не желая лишнего обсуждения своих планов.
        Ивану понадобилось три дня, чтобы сшить все куски ткани. Далее Прометей доделал его до рабочего состояния. Он вшил в основание шара деревянный обруч, накрыл шар сеткой с висящими концами верёвок, к которым прикрепил корзину. В корзину положил несколько мешков с песком.
        - Хочу проверить грузоподъёмность шара, - объяснил он Ивану, для чего ему нужны мешки. - Я взвесил всё по отдельности и думаю, что через специальный расчёт смогу понять, как увеличение размеров шара повлияет на его грузоподъёмность.
        Иван до момента начала опыта смотрел на эксперименты друга с некоторым недоверием. Как и многие в посёлке, он считал, что прежний успех Прометея сыграл с ним злую шутку, заставив его поверить в собственную исключительность, граничащую с лёгким помешательством. Не верил он в то, что воздух пригоден для перемещения, считая эту стихию слишком непредсказуемой.
        Для накачки шара Прометей использовал горелку, заправленную спиртом. Прометей делал его из всего, что испортилось в хозяйстве. По большей части это был рис, за которым не углядели, иногда ягоды и даже фрукты. Никто особо не знал и потому не считал, что сжигать драгоценное топливо на разные эксперименты сущая глупость.
        - Я растворил в спирте загустевший мазут с корабля, чтобы он не горел слишком быстро. Пламя стало жарче, а расход меньше. Для длительного путешествия топливо будет основным грузом.
        - Да ты ещё и не взлетел, - не удержался от иронии Иван.
        - Сомневаешься? - спокойно произнёс Прометей.
        - Есть такое.
        - Помоги лучше, - попросил Прометей, - держи кольцо, чтобы я мог направить в него тёплый воздух.
        Прометей насосом поднял давление в горелке, поджёг кресалом промасленный факел и открыл вентиль. Мелкодисперсная струя мгновенно вспыхнула оранжевым пламенем. Прометей направил его в основание шара, ещё лежащего на боку. Иван отвернулся от бьющего в его сторону огня, хотя расстояние до пламени было больше метра.
        Горячий воздух, направляемый внутрь, вызвал конвульсии внутри сшитой ткани. Шар приходил в себя, как откачанный утопленник, выплёвывающий в судорогах воду из лёгких. Тело шара росло и расправлялось на глазах. Иван не верил своим глазам, но подъёмная сила горячего воздуха потихоньку отрывала тело шара от земли.
        В расправленном состоянии он казался больше, чем ожидалось. Сетка на шаре натянулась, продавив борозды в ткани.
        - Бросай! - перекрикивая шум горелки, попросил Прометей.
        Иван отпустил основание шара, не боясь, что он сложится. Прометей приблизился, чтобы горячая струя била прямо в центр отверстия. Шар оторвался от земли и завис, натянув удерживающие корзину верёвки. Пламя горелки ещё некоторое время нагревало нутро шара. Подъёмная сила тянула шар вверх, а лёгкий ветерок заставлял верёвки скрипеть под нагрузкой.
        - Убери один мешок, - попросил Прометей.
        Иван кинулся к корзине и вынул из неё один мешок. Шар не оторвало от земли.
        - Второй.
        Иван исполнил просьбу. И случилось чудо, корзина оторвалась от земли. Прометей отскочил с горелкой в сторону, чтобы не поджечь шар. Конструкция бесшумно поднималась вверх, гонимая ветром в сторону побережья. Иван смотрел на неё, как заворожённый, как человек, которому открылось что-то до невероятности новое. Прометей бежал за шаром.
        - Вот я болван, к земле не привязал верёвкой, - кричал он вслед улетающему шару.
        Это на самом деле оказалось досадной неудачей на фоне блистательного эксперимента. Прометей посчитал, что подъёмная сила с каждым вынутым мешком будет увеличиваться незначительно, и потому даже не задумывался о том, чтобы зафиксировать шар верёвкой, укрепленной на земле. Шар поднялся на высоту метров тридцати и начал дымить. Прометей понял, что бежать за шаром больше нет смысла, остановился и схватился за голову.
        - Всё-таки я его поджёг, - догадался он.
        Вдруг по кольцу шара вспыхнул огонь. В доли секунды он охватил пропитанную жиром ткань. Зрелище было незабываемым. В небе горел огонь, и несло его теперь уже в сторону посёлка. Прометей со страху бросился за ним следом, моля Бога о том, чтобы шар не долетел и не наделал бед.
        Сгорел он за несколько секунд. Тяжёлая корзина с остатками дымящейся ткани упала на землю в полукилометре от места взлёта. Прометей успел к ней одновременно с некоторыми напуганными жителями из посёлка.
        - И что это ты снова придумал? - требовательно поинтересовался запыхавшийся капдва Севастьян. - Чуть деревню не сжёг.
        - Прости, - Прометей упёрся руками в колени, тяжело дыша. - Накладка. В следующий раз этой ошибки я не допущу.
        - Накладка. Предвидеть надо такие накладки. Опять на мыловарню захотел?
        Капдва обернулся в сторону остальных жителей, ища поддержки. По большей части, они были согласны с ним, но активно поддерживать не стали, считая Прометея достаточно толковым парнем, чтобы не повторять ошибок.
        - Опыты тем и хороши, что в них случаются ошибки, которые впредь можно избежать, - ответил Прометей, глядя на останки своего труда.
        Неторопливым бегом к толпе подбежал Иван.
        - Ну, что? Теперь ты сможешь рассчитать подъёмную силу? - спросил он у Прометея, думая, что не получится.
        - Конечно, - убедительно произнёс друг. - Все массы у меня записаны.
        - И этот туда же, - капдва закатил глаза. - У тебя дети, жена на сносях, а ты тоже всё в игрушки играешь.
        - Это для вас игрушки, - Иван почувствовал, как ограниченный разум Севастьяна затмевает ему рассудок. - Вы и в прошлый раз говорили, что плыть никуда не надо, что у вас и так всё хорошо, а сами дураков рожали. А теперь у вас и куры есть, и лес вон отрастает, и много ещё чего прибавилось. Было бы это, если бы не Прометей? Никогда. Выродились бы от своей глупости.
        - Иван, хватит, - одёрнул его Прометей. - Ничего же не случилось? - обратился он к капдва.
        Севастьян окинул парней злым взглядом, фыркнул как тюлень и спешно направился к посёлку.
        - Доложить спешит, - буркнул ему в спину Иван.
        Народ постепенно разошёлся, оставив экспериментаторов у останков шара.
        - Что, будешь строить большой шар? - спросил Иван.
        - Да, думаю за зиму сшить в полный размер, и спирта нагнать достаточно. Не ожидал, честно говоря, что он так потянет. Силища.
        - Я тоже. Я вообще не думал, что у тебя получится, - признался Иван.
        - Э-э-х, - Прометей ткнул носком сапога дымящую кучу. - Перестарался.
        Капраз не стал устраивать взбучку Прометею, как того ждали некоторые. В посёлке существовал кодекс негласных правил, нарушаемый время от времени некоторыми своевольниками, за что те бывали сурово наказаны. Так было совсем недавно с Питом-идиотом, без всякой причины избившим двух подростков. Капраз Борис приговорил Пита к работам, что было сделано официально, но промеж мужиков он дал молчаливое согласие на самосуд. Когда наутро Пит явился на работу с разбитой физиономией, всем стало понятно, что настоящее наказание было совершено. Полегчало, будто, и самому Питу.
        В случае с Прометеем, проделавшим эксперимент, который мог закончиться печально для посёлка, капраз запретил народу хоть как-то давить на парня. Прометею было назначено наказание в виде выделки оленьих и медвежьих шкур. Работа тяжёлая физически и морально, но крайне необходимая. В выходные он имел право заниматься чем угодно. Прометей тратил всё время на изготовление частей шара.
        Наступила дождливая зима. К этому времени были готовы несколько клиновидных кусков ткани, развешенных под крышей сарая, плетёная из лозы корзина и литров пятьдесят спирта, наличие которого особо скрывалось от любопытных глаз. Прометей переживал, что к началу весны он не успеет доделать шар и придётся откладывать полёт, рискуя попасть в период июльских штормов.
        Обычно ему доставалась ткань по остаточному принципу, с браком. Капраз объяснял, что потребностей Прометея хватило бы, чтобы одеть человек сто, поэтому он никак не может отдавать ему нормальную ткань. Люди ему этого не простят. Прометей, как мог, исправлял недостатки, приделывал заплатки, подклеивал, чтобы ткань при нагрузках не порвалась.
        Ему приходилось подкупать разными способами Ивана, чтобы тот помогал ему сшивать ткань. Друг не отказывал, но и не навязывался. А под Новый год Иван стал отцом во второй раз. У него родилась дочь, копия его самого. Девочку назвали Катей, выбрав имя из книги первых поселенцев. После рождения дочери помощь Ивана сократилась многократно. Прометей пригорюнился. Ему светила не просто задержка, а перенос путешествия на целый год, что грозило порчей слоёного материала шара. Бумага могла отойти от ткани, размякнуть, порваться.
        На новогодние праздники, когда народ гулял и радовался редким снежинкам, падающим на зелёный ковёр травы, на тёмные подоконники, на соломенные крыши, Прометей совсем не испытывал праздничных чувств. Вокруг он видел праздную публику, грязь и никакого повода для радости.
        - Ты чего такой смурной? - окликнула со спины Прометея девушка, имя которой он не помнил.
        - Не твоё дело, - резко бросил Прометей, но тут же понял, что нагрубил ни за что. - Работа стоит, а поделать ничего не могу, - ответил он мягче.
        - Народ говорит про тебя, что ты снова куда-то собрался. Людей искать?
        - Да, собрался, но не только людей. Чего сидеть на одном месте? Из окна дома весь мир не увидишь. Кто-то должен заниматься открытиями.
        - А мне нравится, что ты этим занимаешься. Меня даже мать ругала за то, что я заступилась за тебя, когда они между собой с отцом косточки твои перемывали.
        - Спасибо. Не влетело?
        - Нет. Отец на меня уже руку не поднимает, взрослая, а что он покричит, так это с меня как с гуся вода. Видела я, как у вас с Иваном шар загорелся. Красиво было.
        По интонации Прометей понял, что девушка не просто выпендривается перед ним, её действительно впечатлило его изобретение.
        - А ты кем работаешь? - поинтересовался он у девицы.
        - Ткачиха, но работаю не только на ткацком станке, но и на сучильном.
        - А руками шить умеешь?
        - Ну, смотря, что вкладывать в это понятие. Родня не жалуется.
        - Прости, не помню, как тебя зовут?
        - Мария. Я так и думала, что ты не помнишь моего имени. Ты вообще, как будто не из нашего посёлка.
        - А вот и нет. У меня хорошая память, но только на другие вещи.
        - Ты когда-нибудь дружил?
        - Слушай, Мария, такие вопросы обычно не задают человеку, который не помнит твоего имени. Сколько тебе лет?
        - Семнадцать. Скоро.
        - Я так и думал. А что ты не в обществе обожателей?
        - Тебя увидела. Хотела узнать, почему такой смурной.
        - Узнала.
        - Да.
        - И что?
        Девушка опешила. Видимо, дальнейшего плана у неё не было.
        - Ничего. Не расстраивайся, как-нибудь всё наладится, - нашлась девушка.
        - Спасибо. Это я и без тебя знаю про «как-нибудь».
        - Тебе помощь нужна? А ты к капразу Борису ходил?
        - Он обещал не мешать, на большее не согласен. Считает задумку с шаром идиотской.
        - Ну, хочешь, я буду тебе помогать по выходным. Может, и подружек уговорю.
        - Это было бы здорово, но только я не особо верю в обещания помочь.
        - За болтушку меня принял? - Мария гневно сверкнула очами.
        - Сдержишь слово, изменю мнение.
        - Ну, ты…
        Мария развернулась и быстрым шагом направилась к дому, из которого доносились звуки праздника.
        - В субботу приду! - крикнула она перед калиткой в спину Прометея.
        Тот не стал оборачиваться, но головой кивнул, давая знать, что услышал. Не поверил он ей, и даже забыл об этом разговоре. И как же он был удивлён, когда в субботу с утра Мария пришла с двумя девушками-ровесницами.
        - Привет! - поздоровалась она смело. - Видишь, не болтушка оказалась.
        - Вижу. Привет.
        - Это Селена и Вера, мои подруги. Не хотели идти сперва, боялись тебя, но я их убедила, что ты нормальный.
        - Спасибо, девчата, вам и правда со мной бояться нечего.
        Девицы смущённо засмеялись.
        - Что делать надо? - по-деловому спросила Мария.
        - Ничего сложного, шить, если не учитывать, что размеры ткани очень большие. Вот готовые куски, которые сшивал Иван, - Прометей снял с перекладины образец и показал его подругам. - Родители в курсе, где вы?
        - Да, - с готовностью согласилась Мария.
        - И наши, - подтвердили подруги.
        - Раз вы тут, значит они не против, - решил Прометей. - Осилите?
        - Ничего сложного. Стежок, конечно, ровный, как на станке, думаю, с опытом и у нас такой будет. А что сам?
        - Кропотливый труд мне плохо даётся, - признался Прометей. - Для меня топор, пила, лопата - самый подходящий инструмент. Игла в моих пальцах просто теряется.
        Девушки рассмеялись. Прометей раздал им иглы и нитки. С первых же стежков он понял, что девушки понимают толк в этой работе. Они ловко прихватывали ткань, стягивали её, не образуя морщин. Ему даже стало неловко за то, что они у него работают. Прометей сбегал домой и принёс оттуда котелок с водой. Поставил его на печь, обогревающую сарай, а когда вода закипела, напоил девушек горячим и ароматным чаем с рисовыми лепёшками.
        Спустя пару часов между ним и девушками создалась непринуждённая атмосфера. Прометей травил истории из своих путешествий, о подробностях которых в посёлке никто и не знал. Рассказал о путешествии на плато, об огромном белом песце, похожем на божество, о реках, в которых живут рыбы размером с лодку, о вечном тумане и болотах, пугающих своей непредсказуемостью.
        Девушки слушали его с открытыми ртами, ни разу не перебив.
        - Хотела бы я на всё это посмотреть, - мечтательно произнесла Мария.
        - Страшно. Я поэтому и боюсь ехать в гору, у них там по дороге такие страсти, - Селену история впечатлила иначе, чем Марию.
        - Ну, да, уж лучше пусть их парни приезжают сюда, чем нам, девчонкам тащиться по болотам.
        - Да ну вас, трусихи! А я, наверное, уеду отсюда. Желание во мне есть к перемене мест, - призналась Мария.
        - Ага, ты ещё с Прометеем попросись слетать, - укорила подругу Селена.
        - А что, я бы слетала. Жуть как интересно оторваться от земли, как птица, посмотреть сверху на вас, на дурочек трусливых.
        - Девчата, я бы с удовольствием принял ваше предложение, но только у шара будет определённая, заранее рассчитанная грузоподъёмность. Всё свободное место я займу продуктами и топливом. К тому же это очень опасно. Видели, как быстро сгорел мой экспериментальный шар? Падение с такой высоты смертельно.
        - А ты что, решил один лететь? Вроде бы вы с Иваном всегда, - поинтересовалась Вера.
        - Иван не может, - Прометей не стал распространяться о причинах, которые не пускают друга.
        - Так его же Анхелика держит на коротком поводке. Либо с ней ехать, либо вообще никуда. Трое детей теперь. Он ими привязан к земле так, что его теперь ни один шар не оторвёт, - съязвила Мария под одобрительный смех подруг.
        - Пусть в посёлке остаётся, симпатичный парень, не дай бог сгинет с тобой, - заступилась за него Вера. - Пусть лучше породу улучшает.
        - А не ты ли собралась предложить ему улучшить? - уставилась на подругу Селена.
        - Почему бы и нет. Я смотрела в книгу, у нас не будет почти никакого кровосмешения. А я хотела бы, чтобы у меня родилась белокурая девочка, похожая на него.
        - Так я готов! - раздался голос Ивана, незаметно вошедшего в сарай.
        Девушки подскочили, зарумянились, засуетились, не зная, куда спрятать взгляд.
        - Простите, что без стука.
        - Девчата, спасибо, что помогли, на сегодня норму сделали, можете идти, - Прометей дал им шанс выкрутиться из нелепой ситуации.
        Девушки поняли его правильно, побросали иглы и тряпки и выпорхнули на улицу. Через несколько секунд снаружи донёсся их заливистый смех.
        - Вера, теперь не отвертишься! - поддела подругу Мария.
        - Отстаньте, дуры!
        Прометей с усмешкой в углах губ посмотрел на Ивана.
        - Так вот о ком грезят юные девы. Отпускать тебя не хотят.
        - Я им что, олень-производитель, породу улучшать? - Иван замолчал. - Ты тоже думаешь, что меня Анхелика не пускает?
        Прометею стало неловко. Он ответил не сразу. Почесал затылок какой-то деревяшкой, попавшей под руку.
        - Знаешь, я считаю, что семья для тебя сейчас важнее. Ты ведь ею обзавёлся, чтобы заботиться. На тебе ответственность, и по-мужски ты не должен легкомысленно её бросать, чтобы отправиться в опасное путешествие. Как говорит капраз Борис, ты не должен быть инфантильным.
        - А ты?
        - А я могу себе это позволить.
        - Они назвали меня подкаблучником.
        - Это они от досады, что ты не их, и шансов у них никаких.
        - А как же тебе удалось заставить их помогать?
        - Сами напросились.
        Иван осмотрел сшитые заготовки.
        - Вроде нормальный шов, крепкий. Много ещё работы осталось?
        - Думаю, на месяц-полтора. Отформовать шар надо, обручи сделать, клея наварить. А ты чего пришёл? - перескочил Прометей, вспомнив, что довольно давно не видел Ивана в своём сарае.
        Иван замялся. Подпёр рукой стену и нахмурился.
        - С Анхеликой поругались. Ушёл, чтобы остыть.
        - Ясно. Не буду спрашивать о причинах, неинтересно.
        - Спасибо. Давай, поделаю что-нибудь, надо переключиться.
        - Не вопрос, бери любой кусок ткани, что твои воздыхательницы побросали, и шей.
        Иван выбрал тот, который шила Мария. Прежде чем продолжить, он с усилием подёргал сшитые куски. Остался доволен и молча приступил к работе.
        - Я бы полетел с тобой, Прометей, - признался Иван спустя час работы. - Достала меня эта семья. Одно дело дружить, другое, когда всё время вместе. Надо, дай, найди, сделай, принеси, обязан. Мне нужна смена обстановки. Анхелика, хорошая жена, но сил её терпеть у меня больше нет.
        - Иван, не стоит искать решения в таком состоянии. Они точно будут неудачными. Я решил, лечу один.
        - Ладно, это я сгоряча про полёт ляпнул. Куда мне без Бориски, Захарки, Катьки. Бродит ещё обида на Анхелику твердолобую. Я ей так и влепил, улечу с Прометеем, если не перестанешь себя так вести.
        - Шантажировал, значит, - усмехнулся Прометей. - А она?
        - Сказала, что порежет шар, - виновато признался Иван.
        - Ты… ты в своём уме, Иван? Она же точно порежет! Иди и скажи ей, что никуда не полетишь, что я тебя не беру, и не возьму, даже если ты будешь ползать передо мной на коленях.
        - Идём вместе скажем. Мне она может не поверить.
        - Конечно, теперь придётся идти вместе, чтобы я был уверен, что она поверила.
        Прометей бросил работу и вместе с Иваном направился к их дому. Анхелика развешивала на ветру детское бельё. Увидев двух друзей, упёрла руки в боки и стала дожидаться. Её поза не предвещала ничего хорошего.
        - Анхелика… - начал Иван, но Прометей его перебил:
        - Знаете, семейство, решайте свои проблемы без меня. Я лечу один, так что весь шантаж твоего супруга - это блеф. Если с моим шаром что-то случится, Анхелика, я твоему Ивану повыдергаю ноги, чтобы ты до конца жизни сидела при нём и не смела отойти.
        - Всё сказал? - угрозы Прометея не произвели на супругу Ивана никакого впечатления.
        - Всё! Иван не летит со мной. Семейным опасности противопоказаны. Пусть детей воспитывает и жене угождает.
        Иван незаметно ткнул Прометей под рёбра кулаком.
        - Не собиралась я твой шар резать, только мужа попугать. Раз не летит, то и Бог с ним, с шаром. Что встал, как чужой? - сменила она тон, глядя на мужа. - Иди, там Борис тебе какую-то чашку с железками разбил.
        - Что? А как он туда залез? Ты вообще, что ли, за детьми не смотришь? - Иван кинулся в дом.
        - Извини, Прометей. Я вижу, как он рвётся из дома, вот и обидно мне.
        - Так дай ему немного воли. Кем он у тебя под таким прессом станет.
        - Дам, если он не полетит с тобой.
        - Не полетит, я же сказал.
        - Спасибо, - Анхелика расцвела в улыбке.
        - Не за что, - Прометей развернулся и пошлёпал по грязной улице к своему дому.
        Он вспомнил, какой была Анхелика, когда отправилась с ними на плоту в опасное путешествие. Дерзкая, своевольная, до той поры, пока испытания не выбили из её головы дурь. Вернулась она в посёлок другим человеком, заботливой матерью и любящей женой, но страдающей комплексом гиперответственности, выливающимся в чрезмерную опеку не только за детьми, но и за супругом. Себе Прометей не желал такого счастья, прекрасно понимая, что семья положит конец его планам.
        ГЛАВА 5
        Капитан Васнецов пребывал в полной растерянности. В мире что-то происходило, что-то страшное, но что именно, выяснить не получалось. В порту трубку не брали. Интернет давал противоречивую информацию. Он позвонил Людке, но та, как всегда, была занята собой. Всё что происходило вне её тела, не связанное непосредственно с оценкой её красоты, Люси совершенно не интересовало.
        - Какой ураган, зай, у меня сегодня набралось больше ста тысяч просмотров на последний ролик по здоровому питанию. Я иду с девчонками в ресторан по этому поводу. Будет стрим небольшой, если интересно, глянь.
        - Непременно гляну, Люси, - Васнецов в сердцах отключил телефон. - На чёрта сдались мне твои стримы, мартышка.
        Он набрал родителей. Старики были в курсе, что в западном полушарии бушует неистовый ураган. Именно так преподносили его в официальных СМИ, дабы не вызывать панику у населения. Возможно, они знали гораздо больше, чем говорили, и были правы насчёт того, что ветер не затронет восточную половину планеты. На всякий случай Васнецов предложил родителям быть осторожнее и не уезжать далеко от дома. Старики обещали слушать его.
        За бортом корабля подлёдный шторм не прекращался. Напротив, с каждой волной он становился всё мощнее. Полярники паниковали. Лёд под ними расходился, из-под трещин пробивалась вода. Объяснения случившемуся климатологи не знали. Их аппаратура регистрировала различные параметры, несвойственные ни землетрясениям, ни извержениям подводных вулканов. Ледоколу оставалось до них часов пятнадцать хода, однако учёные пребывали в полном отчаянии, наблюдая за динамикой развития стихии. Васнецов успокаивал их, и даже прибавил ледоколу пару узлов скорости.
        «Север» шёл носом прямо на полюс, а волны распространялись встречным курсом, что наводило на мысли о том, что волны распространяются сейсмической активностью в разные стороны от полюса, либо от побережья Аляски, двигаясь к северным берегам России. Как связать это явление с ураганом, Васнецов не знал, но понимал, что какая-то связь есть. Большую часть времени капитан проводил на мостике, пытаясь связаться со всеми службами, способными прояснить ситуацию. Но ответы везде были разные, что путало ещё больше.
        - Капитан, у нас наблюдается подъём уровня океана, - сообщил дежурный.
        - Как это, подъём? - за сумбуром роившихся в голове мыслей капитан не сразу осознал, о чём ему сказали.
        - Вот контрольная точка замера глубины, над которой мы проходим сейчас. Увеличение глубины примерно на пятнадцать метров.
        - Не может такого быть. Это океан, а не лужа, откуда взяться лишней воде?
        - Я просто сообщил то, что показывает прибор.
        - Не обращай внимания, это может быть электромагнитное возмущение, нарушающее работу приборов. Климатологи что-то сказали, про усилившуюся ионизацию, - капитан задрал рукав форменного пиджака. - Наверное, от этого мурашки бегают по коже.
        Тяжёлый удар в борт гулко разошёлся по кораблю. Судно качнуло. Все, кто находились на мостике, переглянулись между собой, а потом как по команде бросились к окнам. Увидеть волну, ощутимо больше прежних, они не успели, она уже умчалась дальше, но оставленный ею след во льду можно было разглядеть отчётливо. Сплошное поле льда на этот раз разорвало на куски, громоздящиеся друг на друга. Появились полыньи с открытой водой.
        - Чёрт! - Васнецов ухватился пятернёй за голову. - Народ сейчас полезет с вопросами. Что мне им говорить?
        Тут он вспомнил про климатологов.
        - Соедини меня с полярниками.
        Дежурный попытался соединиться. Долго не отвечали, но потом трубку взяли.
        - Что у вас, Григорий Степаныч? - спросил Васнецов тревожно.
        - Это конец, Сергей. Следующую волну мы не переживём. Я уже вижу её, и она высотой с многоэтажку. Нас сбросит в воду или раздавит льдинами. Отворачивайте назад, это не просто шторм, это катастрофа.
        - Держитесь, мы не отвернём, мы вас спасём. Наш ледокол выдержит любое испытание. Он и не такое рассчитан. Держитесь, Григорий Степаныч.
        - Нет, Сергей, вы не видите того, что вижу я, уже поздно. Жаль, что я не смогу узнать причину этого явления, оно определённо уникальное. Прощайте, Сергей и послушайтесь моего совета.
        - Григорий Степанович, без паники.
        Из динамика раздались крики, грохот, статические хрипы, а потом связь пропала.
        Васнецов вернул трубку дежурному. Вся команда смотрела на него, ожидая решения. Это был самый психологически трудный момент в его карьере. С одной стороны, он не знал, что случилось с полярниками, и не хотел иметь репутацию человека, отдавшего приказ отступить, фактически отдав учёных на погибель. С другой, он не хотел погубить корабль, если ситуация на самом деле окажется хуже, чем он думает. Для принятия верного решения у него было слишком мало фактов.
        - Идём дальше, - отдал приказ Васнецов, надеясь получить дополнительные подсказки.
        Капитан накинул пальто и спустился на уровень верхней палубы. Ему хотелось воочию разглядеть волны, о которых говорил учёный. Как назло, на выходе ему попался Джим Спанидис.
        - Как там Хьюстон? - спросил он, надеясь на быстрый ответ.
        - Не знаю, связи нет. С Америкой вообще нет никакой связи. Такое ощущение, что её больше нет.
        - Не говорите ерунды, Джим. Америка там, где и была. Это всё повышенная ионизация воздуха, которая нарушает связь. Так мне сказал учёный, за которым мы направляемся. У него аппаратура регистрирует это.
        - Капитан, мы же грамотные люди и знаем, что ионизация воздуха должна быть вызвана какой-то неординарной причиной, такой, как нарушение вращения жидкого металлического ядра планеты либо невероятной солнечной вспышкой, метко выбросившей в сторону земли пучок плазмы.
        - Джим, я не по этой части, я капитан корабля и знаю как управлять им, чтобы не застрять во льду, и не промахнуться мимо пункта назначения.
        - Мою страну накрыл ураган, и это совершенно очевидно. Неясно, откуда он взялся и почему обладает такой невероятной силой. Вы, кстати, наружу собрались?
        - Да.
        - Я с вами. Я слышал этот грохот и хочу посмотреть на лёд.
        - Ничего интересного, это был торос, который мы взяли тараном, - Васнецову хотелось отвязаться от назойливого журналиста, потому что тот мог распространить слухи, увидев волны, несвойственные океану, покрытому панцирем льда.
        - Мне интересно всё, поэтому я журналист научного издания, - не собирался отступать Спанидис.
        - Ладно, только давайте договоримся по-мужски - вы не будете особо распространяться и строить теории среди гостей, - попросил Васнецов.
        - Разумеется, я знаю, как рождаются и распространяются слухи. Буду нем, как рыба.
        Капитан не особо рассчитывал на искренность слов журналиста, но всё же согласился взять его с собой.
        Морозный воздух сразу же ударил в нос. Васнецов готов был поклясться, что он имел непривычный запах. То ли озон чувствовался в нём, то ли морская вода, пробившаяся наружу, добавила свои оттенки. Обширное поле льда выглядело иначе, чем несколько часов назад. Оно было неровным, подвижным, лишилось блеска, отчего казалось мрачным, затаившим угрозу.
        Они вдвоём прошли к носу. Ледокол таранил куски льдин. Того лопающегося звука, с которым он проделывал эту операцию несколько часов назад больше не было. Лёд больше не был единым панцирем. Льдины налезали друг на друга.
        - Такое бывало раньше? - глядя на непривычную картину, спросил Спанидис.
        - Нет, не бывало, - признался капитан. - Сами понимаете, что волны гонит ветер, а когда вода накрыта льдом, то это сделать проблематично.
        - Я это предполагал, хотя и не был уверен полностью.
        - Я понятия не имею, что происходит.
        - Вы связывались с полярниками, за которыми мы направляемся?
        - Да.
        - И что они сказали.
        - Удивлены не меньше вашего. Волны у них ещё выше, чем здесь.
        - Почему? Выходит, что источник их образования где-то рядом с ними? - глаза журналиста загорелись от предчувствия сенсации. - Землетрясение?
        - Они сказали, что аппаратура не фиксирует землетрясений.
        - Да? Тогда у меня нет предположений.
        Капитан присмотрелся вдаль. Ему показалось, что приближается ещё одна волна. Небо и поверхность океана почти сливались в один цвет, и сложно было определить их границу.
        - Посмотрите, Джим, вы видите волну, или мне кажется?
        - Волну? - Спанидис пригляделся. - Вроде вижу, но не уверен.
        Они вместе смотрели на горизонт, пока отчётливо не увидели вздымающийся ледяной вал.
        - Невероятно, - с придыханием произнёс американский журналист.
        Капитан посмотрел в окно мостика, увидев на светлом фоне несколько чёрных силуэтов. Сверху картина была видна ещё лучше.
        - Может быть, пройдём внутрь, от греха подальше? - предложил Васнецов журналисту.
        - Нет, что вы, я должен это засвидетельствовать, - Спанидис вынул планшет, расчехлил его, включил камеру и начал снимать.
        Волна приближалась, грохоча всё сильнее. Чем ближе она была, тем сильнее замирало сердце капитана от осознания невероятности события. Не могло быть в этих широтах такой волны, даже при сильном ветре. А сейчас ветра почти не было, из-за чего приближающаяся волна выглядела мистически неправдоподобной.
        На ледоколе включился прожектор. Команда решила проверить свои сомнения. Круг света упёрся во вздымающуюся стену из воды и льда. Никакой мистики, волна приближалась, и она была просто огромной. У Васнецова похолодело внутри, будто из тела вышла напуганная душа. Спанидис снимал на планшет, уверенный в своей безопасности, в которой капитан совсем не был уверен.
        Грохот нарастал. Он закладывал уши и заставлял тело реагировать на него нервной дрожью. Когда до волны осталась сотня метров, Васнецов понял, что им грозит опасность. Он схватил журналиста за руку и потянул под защиту стен. Спанидис хотел было возмутиться:
        - Я хочу снять момент удара волны о нос ледокола. Это же безопасно! - прокричал он, перекрикивая нарастающий грохот.
        Они не успели добежать десяти шагов, когда могучая волна качнула судно, после чего масса льда врезалась в него. Большая глыба, перелетев через борт вместе с пенящимися брызгами воды, тяжко обрушилась на палубу. Вместе с потоками воды её понесло в сторону надстройки. Капитан едва успел закрыть за собой дверь, протолкнув перед собой журналиста, как огромная масса льда впечаталась в надстройку. Дверь выгнуло внутрь. Потоки ледяной воды брызнули в образовавшиеся щели.
        Васнецов испытал приступ паники и минутного замешательства. Он понятия не имел, что делать дальше. Ни инструкций, ни тренировок по подобной ситуации у него не было. В голове стоял голос начальника полярной экспедиции, советующий ему разворачивать ледокол. Как ему казалось на тот момент, надуманная угроза мгновенно превратилась в самую настоящую.
        - Я поднимусь в каюту, - сообщил капитану бледный Спанидис.
        В глазах журналиста горел страх. Его руки мелко тряслись.
        - А? - Капитан будто всплыл на поверхность и схватил глоток воздуха. - Конечно, Джим, идите. Там вы будете в безопасности.
        А сам, перепрыгивая через ступени, побежал на капитанский мостик.
        - Меняем курс! - резко выкрикнул он, едва оказавшись на мостике. - Идём к Земле Франца-Иосифа.
        Капитан передал координаты вахтенному помощнику, не сводя глаз с горизонта. Ледокол - судно медлительное, тяжёлое, к тому же лёд не способствует быстрому осуществлению манёвров. Хотелось успеть убрать борт от встречи с наступающей волной.
        - Капитан, откуда взялся этот шторм? - с тревогой в голосе поинтересовался помощник по радиоэлектронике Казючиц. - Отродясь ведь не было.
        - Не знаю. Свяжись со всеми судами, узнай, что у них. И доконай порт, пусть пришлют достоверную информацию, и попробуй ещё связаться с полярниками.
        - С кого начать? - количество одновременных заданий смутило помощника.
        - Начни, с полярников. Хотя… нет, давай соединись с судами, - Васнецову стало ясно, что у климатологов шансов спастись не было никаких. - Что с глубиной?
        - Не могу утверждать, потому что нет замеров на этом месте, - ответил вахтенный.
        - Хорошо. Пойду, узнаю, как чувствуют себя гости. Если увидите высокую волну, сообщайте мне по громкой, но не прямым текстом.
        - А что сказать?
        - Ну, скажи: «капитан, требуется ваше присутствие на мостике», и всё, без подробностей.
        - Понял, - ответил вахтенный Перепечка.
        Капитан покинул мостик и отправился в бар. Там было почти пусто. За стойкой стоял бармен, а за столиками сидели два темнокожих журналиста. Васнецов подошёл к бармену.
        - Как народ? - спросил он негромко.
        - Разбежались. Все в телефонах сидят, общаются. Говорят, что в Америке жуткий ураган. Кто оттуда - дозвониться не могут. Не работает даже интернет и их служба предупреждения о чрезвычайных происшествиях. Ураган начался ночью, даже роликов нормальных никто не выложил.
        - Ясно. А те господа что?
        - Они бухают, и мне кажется, что у них есть повод, и он как-то связан с этим ураганом.
        - Ага, вуду планетарного масштаба. Ладно, пусть бухают, это внушит оптимизма остальным.
        Капитану пришла идея выступить с успокаивающей речью по громкой связи, но для этого требовались факты, которыми он мог убедить гостей. Он пробежался по коридорам, почти никого не встретив. Из кают доносились громкие разговоры на разных языках. Народ почувствовал опасность. Она осязаемо разливалась по кораблю, как поток ледяной солёной воды, хотя причины были не совсем ясны. Многие понятия не имели, что творилось снаружи, но всё равно чувствовали её.
        Прямо перед носом Васнецова открылась дверь. Из неё выскочила Маарика с телефоном. Она не заметила капитана, потому что вела прямую трансляцию, глядя только в камеру. Белое лицо её горело красным. Она громко тараторила на финском, довольно смешном для русского слуха языке. Капитан прижался к стене, чтобы она не столкнулась с ним. Маарика проскочила мимо и направилась к лестнице. Капитан последовал за ней.
        Девушка спустилась вниз и замерла перед сломанной ударом льдины дверью. На полу ещё стояла вода.
        - О, капитан, что случилось? - спросила она удивлённо.
        - Волна выбросила на палубу льдину, и она ударилась в дверь.
        - А разве такое возможно?
        - До сего момента я был уверен, что нет. Вам не стоит открывать её, как видите, это опасно. Мы меняем курс и скоро выйдем из опасной зоны.
        - Уверены? Я только что говорила с учёным из Швеции, он мониторит погоду через спутники, так вот, перед тем, как спутники кто-то выключил, он сказал, что ветер, накрывший Северную и почти всю Южную Америку, имеет скорость, близкую к скорости звука.
        - Что? Скорость звука? - Васнецов рассмеялся. - Ерунда. Наши учёные, - капитану вдруг стало неудобно, что он помянул людей, участь которых решил не в их пользу, - в общем, наши учёные сказали, что воздух по непонятной причине чрезвычайно ионизирован, что может повлиять на работу электроники. Наши приборы на судне, тоже, кстати, немного врут.
        - А я ему верю, потому что он ещё сказал, что уровень воды растёт, и он это видит собственными глазами. Их город затапливает.
        - Почему? - капитан не увидел связи между ураганом и затоплением города.
        - Ну, возможно ураган расталкивает воду к полюсам, но это неточно.
        Неожиданный голос из динамика пронзил капитана и девушку словно разряд электричества.
        - Капитан, требуется ваше срочное присутствие на мостике, - раздался взволнованный голос Перепечки.
        - Бегом отсюда! - Капитан бесцеремонно схватил Маарику за руку и потянул на лестницу. - Бегите в каюту. Приближается большая волна.
        - Волна? - удивилась девушка.
        - Именно, с ледяным гребнем.
        Маарика бросилась вперёд и исчезла в ответвлении коридора. Васнецов едва успел подняться на мостик. Огромная волна, намного выше предыдущей, неслась прямо в борт ледоколу. Это было страшно. Что-то делать уже было поздно. Оставалось только рассчитывать, что она недостаточно сильна, чтобы перевернуть судно.
        Приближающийся гребень вздымался острыми гранями сломанного льда, отсвечивающего красным в лучах низкого полярного солнца. Грохот слышался даже сквозь стены.
        - Дай трубку! - не дождавшись, когда среагирует дежурный, капитан схватил микрофон громкой связи. - Внимание экипажу и гостям «Севера». Приближается волна, возможен сильный крен, всем найти точку опору во избежание травм, - он отключился. - Мужики, хватайтесь за что угодно.
        Стена поднимающегося льда нависла над судном. На мгновение показалось, что она накроет его. Ледокол медленно качнулся в обратную от стены сторону. Время будто замедлилось. Возможно, страх просто заставил иначе его оценивать. Корабль потянуло назад. Масса льда встретилась с его бортом. На этот раз удар был силён. Судно тряхнуло так, что всё незакреплённое попадало на пол.
        Массы воды с ледяным крошевом и глыбами льда обрушились на палубу, пронеслись шумным потоком и взлетели вверх, встретившись с противоположным бортом. Судно выровнялось. Палуба в носовой части корабля осталась заполненной водой и льдом. Экипаж с ужасом смотрел на последствия прохождения волны. Отовсюду понеслись доклады.
        - Капитан, часть надстройки на уровне палубы пробита льдом. Вода проникла в каюты. Срочно переводим людей в другие.
        - Вода идёт через пробоину вниз по главному трапу.
        Васнецов на несколько секунд зажмурился, заставляя мысли остановить хаотичный бег.
        - Начинайте заделывать пробоины, - ему пришла идея, которая в этот момент показалось наиболее правильной. - Возвращайте ледокол на прежний курс.
        Боцман, служивший лет на десять больше капитана, хотел возмутиться.
        - Но мы же тогда идём навстречу шторму?
        - Нет никакого шторма, боцман! Не видишь, нет ни ветра, ни грозы. Что, если следующая волна будет ещё больше? Носом её надо встречать, только носом.
        Боцман был вынужден молча согласиться. Капитан бросил взгляд на горизонт и, не увидев приближающейся опасности, отправился вниз проверить повреждения. Едва ступив на главный трап, винтом уходящий в недра корабля, он услышал шум текущей по нему воды. Из той двери, за которой он и Спанидис спрятались от льдины, с шумом шуровала вода. Палуба за ней превратилась в наполненный бассейн. Шпигаты, забитые ледяным крошевом, не справлялись со своей задачей.
        У двери уже суетились пятеро членов экипажа, возившиеся по колено в ледяной воде. Они пытались остановить струи воды постельными покрывалами, разрывая их для удобства на куски. Кажется, они даже не заметили капитана. Васнецов бегом отправился к каютам, расположенным по левому борту, на который пришёлся удар.
        Воды здесь было меньше. Она захлестнула в пробоины только в момент удара. В рваных дырах, вогнутых внутрь кают свистел ветер. В коридоре сразу же сделалось холодно. Встревоженный народ наблюдал, либо участвовал в заделывании повреждений наравне с командой.
        - Капитан! - окликнул Васнецова мужчина, внешне похожий на итальянца.
        - Да, я вас слушаю.
        - Капитан, что происходит? Мы скоро вернёмся в порт? Почему пропадает связь и интернет? - высказал он в эмоциональном запале сразу все вопросы, мучавшие не только его.
        - Я не знаю, что происходит в глобальном масштабе. Для нас это необычный шторм, которого в этих краях никогда не было. В порт мы пока не пойдём, пока не успокоится погода. Наше судно рассчитано на работу со льдом крепким носом, но никак не кормой. Как только я получу какие-то сведения насчёт погоды, я обязательно оглашу их по громкой связи.
        - Вы в курсе, что ураган перемахнул Америку и приближается к Европе со скоростью звука? - мужчина был из тех, кто любит задавать вопросы в самое неудобное время.
        - Нет, не в курсе. Следить за ураганами в тысячах миль от местоположения судна не моя обязанность. Простите, если вы можете чем-то помочь, то помогите. Мне необходимо проверить состояние судна.
        Мужчина фыркнул и закрыл за собой дверь каюты. Васнецов пошёл дальше, прикидывая в уме скорость звука и расстояния. В той кутерьме, что творилась в голове, цифры никак не хотели давать результата. Капитан бросил бесполезное занятие и спустился на уровень машинного отделения.
        К его облегчению, здесь всё было, как всегда, шумно, сухо и по-рабочему. Старший машинист, следящий за работой главных турбогенераторов, увидев капитана, направился к нему.
        - Всё в норме, капитан, - сообщил он, приподняв одно «ухо» звукоизолирующих наушников.
        - Хорошо! - прокричал Васнецов. - Работайте, - хлопнул машиниста по плечу.
        Тот кивнул, вернул наушник на место, продолжая выполнять свои обязанности. Васнецов проверил аппаратную, где стоял реактор, кормовую электростанцию, помещение с электродвигателями, приводящими в движение гребные винты. Затем поднялся в рулевую. Никаких повреждений, никаких отклонений от нормы в агрегатах ледокола не наблюдалось, что добавляло оптимизма.
        Васнецов решил, что первоначальную ошибку с разворотом судна он больше не повторит. Она стоила судну пробитых стен надстройки, заделать которые можно будет только на верфи. Едва капитан поднялся на уровень жилых кают, в динамиках раздался голос Перепечки, ледяным спазмом отдавшийся в области сердца.
        - Капитан, у нас есть сообщения с трёх судов и одно с борта самолёта полярной авиации.
        Сердце отпустило. Капитан решил было, что приближается новая ледяная волна. Он перешёл на бег, насколько позволяли узкие и извилистые коридоры судна. Вид бегущего капитана обитателям ледокола оптимизма не добавлял. Народ уступал ему дорогу, тревожно глядя в спину. Интернет рушился с каждой минутой, пропадала связь, и чем дальше, тем всё меньше становилось понятным происходящее на планете.
        Тяжело дыша, капитан влетел на мостик, первым делом бросив взгляд на горизонт. Ничего подозрительного.
        - Что они говорят? - требовательно обратился он к вахтенному, желая как можно скорее услышать новости.
        - Во льдах нет никого, кроме нас, поэтому там только волны и они не особо опасны. «Вайгач» отвернул в порт, какой-то китайский сухогруз решил продолжить маршрут до Англии без изменений, и один рыбацкий сейнер передал сообщение, что у них залило моторное отделение и они ложатся в дрейф.
        - Ясно. А лётчики что?
        - Они поднялись со льда, когда пошли первые волны. Успели погрузить людей и теперь направляются в Мурманск.
        - А что видно с воздуха? Нет, давай, соедини меня с ними снова.
        Перепечка, всклокоченный, будто заступил на вахту прямо с постели, набрал волну.
        - Борт семьсот одиннадцать, это ледокол «Север», с вами на связь выходит капитан корабля, - вахтенный передал танкетку капитану.
        - Это борт семьсот одиннадцать, с недобрым днём, капитан, приём.
        - Капитан Васнецов. Мужики, расскажите, что вам видно с воздуха? Приём.
        - Штормит. Ледяной панцирь рвёт и несёт кусками к берегу.
        - Ясно. А признаки надвигающегося фронта или что-то такое есть?
        - Пока не видно. Что, тоже удивлены тем, что волны есть, а ветра нет?
        - Да, мы решили, что это сейсмика.
        - Короче, на планете начался какой-то хаос. Никто ничего не говорит, никаких предупреждений, никаких сообщений от МЧС. Я думаю, они не знают, что происходит, и потому не реагируют. Одну секунду…
        Голос отключился, но через минуту снова вышел на связь.
        - Военным приказ возвращаться с мест несения боевого дежурства на места постоянной дислокации.
        - Почему? Что это значит?
        - Не знаю. Наверное, угроза со стороны возможного противника пропала. Это первое, что мне пришло на ум. Вы сами-то куда направляетесь?
        - Мы идём на полюс. Вынуждены это делать, потому что волна чуть не накрыла нас льдом, когда мы маневрировали.
        - Да? Не знаю, что и сказать.
        - Сверху, наверное, видны большие волны?
        - Да и сейчас я вижу одну такую.
        - Где вы сейчас, дайте координаты.
        Пилот назвал. Вахтенный сразу вбил информацию в навигационную программу ноутбука. Капитан провёл линию по географической широте. До маркера, означающего ледокол, оставались считанные мили.
        - Волна близко, - сообщил капитан по радиосвязи.
        - Держитесь. Желаю удачи, и будьте на связи.
        - И вам. До связи.
        Васнецов повесил на место танкетку радиостанции, заметив попутно, как побелели костяшки нервно сжимающих её пальцев. Больше всего в этой непонятной истории его беспокоило молчание властей. Какой прок с пассивного наблюдения за тем, как твои подопечные путём собственных умозаключений силятся определить причины происходящего? Это подрывало веру в государство. Или же власти знали, что государство обречено?
        В дверь постучали. Стук вырвал Васнецова из водоворота мрачных размышлений. Это был Спанидис. Его испуганные глаза были в два раза больше обычного.
        - Информация о том, что скорость ветра близка к скорости звука подтвердилась, - мрачно произнёс он. - Коллеги, связь с которыми пропала несколько минут назад, успели её замерить. Это чудовищно. Такой ветер убьёт мир. Любой предмет, сорванный им, будет иметь скорость ружейной пули. Вы понимаете, что это такое? Каменная глыба, летящая с такой скоростью - это же снаряд с огромной кинетической энергией.
        Подбородок журналиста мелко трясся, руки тоже не находили себе места.
        - Они тоже могут ошибаться, - попытался успокоить его Васнецов.
        - Это было бы замечательно, но это не так, и тому есть подтверждения. Атмосферное давление внутри урагана намного выше, чем обычно, в то время как перед ним, значительно ослабляется, ветер будто втягивается в него. Что показывают ваши барометры?
        Капитан бросил взгляд на стрелку барометра.
        - Немного выше обычного.
        - Хм, да? - Спанидис почему-то удивился. - Возможно, на полюсах картина иная. А так все метеостанции перед приближением фронта зарегистрировали критическое снижение атмосферного давления. Такого не было за всю историю наблюдения за погодой. Ветер разгоняется до невероятных скоростей, и что ещё хуже, захватывает воду из океанов.
        - Откуда вам это известно?
        - Это же логично! - искренне удивился журналист. - Вы только представьте себе, какая это скорость. Представьте реактивный автомобиль, на котором стоит полная чаша воды, накрытая крышкой. И что будет, если открыть её на скорости в тысячу километров в час?
        - Чашу сдует ещё раньше, - заключил Перепечка.
        - Нет, она закреплена надёжно, - Спанидис отмахнулся от него, давая сделать заключение капитану.
        Васнецов представил себе такую скорость и решил, что ветер обязательно выдует её из чаши.
        - Ну, думаю, вы правы, но только в случае, если ваши предположения насчёт скорости ветра верны.
        - Был бы рад ошибаться.
        - А причину шторма можете назвать?
        - Она банальна. Ветер гонит воду прочь от себя. Это же логично. Пока мы ещё имеем дело с первыми проявлениями волнообразования, теми, что случились несколько часов назад, в районе Тихого океана. Если ветер не ослабнет, в ближайшие часы нас может ждать самое настоящее цунами.
        - Джим, хотелось бы возразить вам, но у меня нет аргументов, поэтому я надеюсь только на то, что вы здорово преувеличиваете.
        - Я и сам на это надеюсь, но хотелось бы, чтобы вы были готовы к худшему варианту.
        - Капитан, - Перепечка, когда Васнецов обратил на него внимание, повёл глазами в сторону горизонта.
        Васнецов подошёл к окну. Джим Спанидис заинтересованно последовал за ним. Навстречу ледоколу катился вал. К счастью, на этот раз судно двигалось в его сторону без отклонений. Капитан снял устройство громкой связи.
        - Говорит капитан ледокола «Север» Сергей Васнецов. Прямо по курсу приближается новая волна. Всем отойти от внешних стен и найти, за что ухватиться. Примерное время сближения - одна минута.
        Гребень приближался и рос. Вот уже по воздуху стала расходиться вибрация от грохота сталкивающихся льдин. Васнецов начал про себя обратный отсчёт:
        «Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять…»
        Серая груда льда вздыбилась перед ледоколом. Судно пошло на неё, в высшей точке ударившись о двигающиеся навстречу льдины. Затем ледокол почти отвесно пошёл вниз, зачерпнув носом наслаивающийся друг на друга лёд. Глыбы обрушились на палубу и понеслись навстречу надстройке. Удар сотряс её.
        Джим Спанидис рефлекторно отстранился от окна, будто боялся, что лёд достанет до него или же он сам вывалится наружу.
        - Всем спокойно! - приказал капитан. - Спокойно.
        Он уже устал бегать по кораблю и решил отправить разузнать о последствиях прохождения волны старшего помощника Тухватяна.
        - Артур, проверь, что там натворил лёд, и заделайте дыры. Чувствую, они будут.
        - Хорошо, Сергей, сделаю, - Тухватян убежал вниз.
        Капитан взял в руки переговорное устройство громкой связи.
        - Вниманию всех членов экипажа и гостей ледокола «Север». Если среди вас есть пострадавшие, просьба пройти в фельдшерский пункт. Если вами замечены повреждения целостности корпуса и переборок, прошу доложить на капитанский мостик. Капитан судна, Сергей Васнецов.
        Он устало вернул трубку на место и замер у окна, погрузившись в невесёлые мысли. От него ждали решения. От того, что он скажет или пообещает, будет зависеть поведение гостей. Сергей не чувствовал себя оратором или полководцем, умеющим сказать в подходящий момент нужное слово. С большим удовольствием он передал бы своё «капитанство» более достойному человеку.
        На мостике появилась Маарика, растрёпанная и возбуждённая, с телефоном в руках.
        - Вы не пострадали? - на опережение поинтересовался Васнецов.
        - Нет. Пустяки, я всего лишь свалилась на пол. Смотрите, что у меня есть, - она осторожно положила телефон на стол.
        На его экране виднелась живая картинка с заснеженными вершинами гор и зелёными лугами.
        - Красиво, - согласился капитан. - Был бы рад оказаться сейчас там, а не здесь.
        Маарика коротко усмехнулась.
        - Не спешите, всё может измениться в ближайшие минуты. Это метеостанция в Баварии, у них прямой эфир. По их расчётам фронт урагана будет у них через несколько минут, и они хотят, чтобы все, кто смотрит их трансляцию, сделали запись.
        - Вы записываете?
        - Конечно! Это может оказаться уникальной возможностью понять, что происходит внутри урагана.
        - Если только он не движется там со скоростью пули.
        - Вот мы и узнаем.
        За кадром слышались реплики на немецком.
        - Что говорят? - поинтересовался Васнецов.
        - Я не понимаю. Вроде что-то про атмосферное давление.
        Камера двинулась и показала обычный барометр, на котором имелась красная риска. Чёрная стрелка медленно, но заметно двигалась от этой риски в сторону уменьшения давления. Камера показала диаграмму на экране монитора, чёрная полоса на которой, видимо тоже изображающая давление, делала резкий поворот вниз.
        Голоса хоть и разговаривали на непонятном языке, но их интонация была понятной. Люди испытывали страх, причины для которого внешне ещё никак не проявлялись. Всем присутствующим на мостике не надо было объяснять, что такое резкое падение атмосферного давления событие чрезвычайное. Команда смотрела в экран телефона, затаив дыхание.
        Снимающие видео метеорологи делали это нормальной камерой с хорошим приближением. Они перевели картинку вдаль. Снежные вершины на картинке задёргались из-за сильного увеличения. Но даже в таком дёрганом режиме можно было разглядеть темнеющее за ними небо. Чернота густела с каждой секундой.
        - Если это ураган, то все расчёты его скорости верны, - догадался Васнецов.
        - Именно, - согласилась Маарика. - Только это не ураган, это катастрофа.
        Капитан повернулся, нашёл глазами Перепечку.
        - Вахтенный, проведи линию от Баварии до Мурманска, посчитай, сколько это километров по прямой.
        - Ага, сделаю, - Перепечка полез в навигационную программу ноутбука.
        Тем временем на экране телефона разыгрывалось драматическое представление. Вершины гор тьма поглотила мгновенно. Она неслась навстречу с неестественно высокой скоростью. Камера показала участок неба перед наступающим фронтом. Белые облака сминались перед ним, как перед идущей звуковой волной.
        Метеорологи не скупились на эмоции. Они громко восклицали, кто-то за кадром шмыгал носом и разговаривал плаксивым голосом. Вдруг порыв ветра качнул камеру. Голоса на мгновение смолкли. Начал нарастать гул и свист ветра. Он усиливался с каждой секундой. Оператор старался держать камеру ровно, но у него это не получалось. Он кричал, но его становилось слышно всё хуже и хуже.
        Сквозь поднятую в воздух пыль и грязь просматривалась приближающаяся тьма. Она закрыла собой всё. Мгновение, и резкий удар вырвал камеру из рук оператора, ещё секунда, и картинка зависла. На ней остался последний кадр с разбитой линзой и расплывчатым куском тьмы, подсвеченным лампочкой видеокамеры.
        На мостике воцарилась тишина. Собственная ситуация после просмотренного видео казалась чуть ли не подарком судьбы.
        - Лев, сколько до нас осталось?
        - По широте чуть больше тысячи миль, в километрах почти две.
        - Две? Всего две? - для Васнецова эта информация стала сюрпризом.
        - Да, я перепроверил. Две тысячи километров до нашей долготы.
        - Он правильно рассчитал. Ураган идёт сплошным фронтом, - Маарика подошла к ноутбуку, чтобы проверить расчёты, сделанные вахтенным.
        Испарина выступила на лбу капитана.
        - Друзья, мужики, думаю сейчас лучшее время, чтобы позвонить родным и близким.
        ГЛАВА 6
        Чего стоило убедить жителей посёлка спрятаться на борту подводной лодки, знал только сам Коннелли.
        - Не будет никакого обвала, - пытался убедить его Оскар Лемке, старый матрос, вечно имеющий на всё своё мнение, - камни усядутся после землетрясения по-новому и все дела.
        - А если нет? - капитан боялся себе представить последствия схода оползня. От посёлка, да и от уютной бухты могло ничего не остаться.
        - И сколько ждать?
        Лемке стоял на рубке рядом с капитаном, наблюдая за привычной картиной посёлка с борта подводной лодки.
        - Сутки. А потом пойдём посмотрим, как там дела. Если угрозы никакой и, как ты говоришь, всё уселось по-новому, то можно будет заняться изготовлением плотов, чтобы перевезти всё необходимое на новое место.
        Лемке цыкнул и затряс головой, выражая таким образом несогласие с решением капитана.
        - Народ же задохнётся в лодке. В десять раз больше, чем положено по штату. Даже вон, в торпедный аппарат пришлось сунуть, чтоб всем поместиться. Это же стоять придётся даже ночью.
        - Уж лучше одну ночь постоять, чем потом лежать под грудой камней.
        - Ничего. Не. Будет, - делая ударение на каждом слове, уверенно произнёс матрос.
        - Посмотрим, - капитан и не думал уступать ему, делая всегда так, как считал нужным.
        - И чего я тогда не остался на Новой Земле? - вспомнил вдруг Оскар. - Там и гор никаких, и Питер, кореш мой, остался.
        - Ты же сказал, что не сможешь жить с русскими.
        - Да я… почему-то тогда я так считал, что не смогу, а сейчас думаю, да какая нахрен разница, кто ты. Я же не считаю себя сейчас американцем или немцем. Всё, что у меня есть, это имя и фамилия, чтобы откликаться.
        - Поздно теперь. Панчезе угнал нашу единственную надежду на общение с людьми с Новой Земли. Может, они найдут какое-нибудь судно и сами придут.
        - Они знают, где мы?
        - Конечно. Я оставил крестик на их карте с расположением нашего посёлка.
        - Давно бы уже пришли. А что там космонавтка наша, не захотела вернуться на родину?
        - Джейн? Нет, у неё муж погиб там. Сказала, что не оставит его могилу. Хочет верить, что у неё с дочкой будет возможность проведать её.
        - Да-а-а, как всё перетряслось после этого урагана.
        - Как ты сказал, тряхнуло и всё уселось по-новому?
        - Да, похоже, что у Господа было желание снова превратить нас в один народ. Очень доходчивый способ, после тысячи предупреждений.
        Оскар Лемке закатал рукав на рубашке и рассмотрел надрезы, сделанные врачом.
        - Болит? - поинтересовался Джон.
        - Нет. Просто, как вспомню, как выглядел Олбрайт, так страшно делается. Надеюсь, вы с Сэмом знали, что делали, и я не превращусь в такую же мерзкую тушу с шишками, - Лемке пощупал свои лимфоузлы.
        - Не бойся, не превратишься. Сейчас гораздо опаснее оползень. Как думаешь, если он случится, то за сколько дойдёт до бухты?
        Лемке сморщил и без того сморщенный лоб.
        - Минут десять, - произнёс он неуверенно.
        - Я тоже так считаю. У нас будет время отойти на полмили отсюда.
        - А что не отойти заранее.
        - Реактор при смерти. Если не случится оползня, то нам его ещё хватит на год освещения, а так только на полмили хода.
        - Вот чёртова техника. И чего не делали подлодки на угле? На века хватило бы.
        - Верно. Если бы знали заранее, то всю технику можно было бы перевести на работу от угля или дров. Но никто не знал, так же, как и мы с тобой сейчас не знаем, будет оползень или нет.
        - Интрига, однако. Хотя я знаю, что никакого оползня не будет.
        - А я нет. Я был наверху и видел, как разрушается стена.
        - Усаживается.
        - Разрушается.
        - Ладно, Джон, всего-то сутки в тёмном душном нутре подлодки, и ты сам поймёшь, что был неправ.
        - Хочу тебе верить, но знаю, что ты неправ.
        Лемке снова цыкнул и закатил глаза под лоб.
        - Пойду на нос, отлить надо.
        - Если что, Оскар, мы тебя ждать не будем, - усмехнулся капитан.
        Лемке только отмахнулся. Он прошёл по корпусу до самого носа, посмотрел в сторону суши, будто проверяя, стоит ли приступать к оправлению или нет. Коннелли достал бинокль и тоже посмотрел в сторону опасного участка. Ему показалось, что он потемнел сильнее обычного. Сложенную из обрушившихся во время урагана камней стену сложно было разглядеть под разрастающейся молодой зеленью.
        Вдруг вся стена вместе с зеленью пришла в движение. Десятки тысяч тонн камней ухнули вниз под напором воды и понеслись к подножию горы.
        Творящаяся на глазах катастрофа выглядела пугающе грандиозно. Из-за расстояния она происходила без звука.
        - Оскар! Оскар! - крикнул Коннелли. - Бегом в лодку! Началось!
        - Что началось? - Лемке подслепо посмотрел в сторону суши в тот момент, когда воздух донёс звуковое известие о наступившей катастрофе.
        Лемке не стал заправлять ширинку. Припустил к рубке, как не бегал в свои двадцать лет. Ветер доносил грохочущие звуки сходящего оползня.
        - Полный вперёд! - скомандовал по внутренней связи Коннелли.
        Он спустился по лестнице и ждал Лемке, чтобы задраить люк. Оскар начал кричать ещё до того, как добежал до рубки.
        - Джон, подожди! Джон, не закрывай!
        Его лицо, появившееся в люке, выражало неподдельный страх.
        - Живее. Нашёл момент справлять нужду.
        Лемке слетел по лестнице вниз. Капитан задраил люк и спешно направился на мостик, посмотреть на оползень через перископ. Лодка, не двигавшаяся с места уже несколько лет, затряслась всем корпусом, качнулась и медленно двинулась вперёд.
        На мостике уже разглядывали природную катастрофу.
        - Что там? - капитану уступили место.
        - Сами смотрите, - ответил бывший член команды подлодки.
        Коннелли приложился к окулярам. Ему пришлось поводить перископом, чтобы понять, что он смотрит в нужную сторону. Пейзаж долины, в которой находился посёлок, изменился кардинально. Чёрная река разлившегося озера снесла всё, что здесь успело вырасти и было построено за пятнадцать лет после урагана.
        Поток приближался к бухте, гоня перед собой огромные валуны. Он снёс последние рыбацкие постройки у берега и растяжки, на которых сохли сети. Оползень вклинился в бухту, подняв брызги.
        - Прибавьте хода, - приказал капитан.
        Его поручение выполнили. Лодка завибрировала сильнее. Через несколько секунд свет заморгал и потух. Вибрация корпуса пропала. Двигатели и вращаемые ими винты остановились. У реактора закончилось топливо.
        - Чёрт! - выругался капитан. - Ещё бы минуту и мы бы точно ушли.
        Лампочки на капитанском мостике разгорелись тусклым жёлтым светом на десятую часть своей мощности.
        - Выключите всё освещение на судне и попробуйте снова запустить генераторы, - приказал он.
        Свет потух. По корпусу снова пробежала судорога, но она оказалась предсмертной. Реактор больше не подавал признаков жизни. Тем временем лодку настигла волна. Её ощутимо качнуло. Тёмное нутро судна наполнились детскими и женскими криками. Коннелли посчитал, что на этом всё должно было закончиться, следующей волне взяться было неоткуда, но он ошибся.
        Буквально спустя несколько секунд по корпусу лодки раздались мощные удары, сотрясающие её. Это было ужасно, и здорово напоминало события пятнадцатилетней давности, когда пришлось проверить крепость корпуса судна, бомбардируемого камнями. Сквозь грохот слышались крики. Коннелли ухватился за перископ. Ему показалось, что корму начало задирать.
        Под корпус лодки, капитан ощущал это, будто был соединён с ним органами чувств, набивались камни. Лодка скользила по ним, несомая собственной инерцией и потоками воды, и в какой-то момент вестибулярный аппарат дал понять, что она заваливается набок. Народ тоже почувствовал это. Крики усилились. Все, кто был на капитанском мостике, ухватились, чтобы не упасть.
        Скрежет затих, и лодка замерла.
        - Все живы? - громко спросил капитан. - Включите свет!
        Тусклый свет появился спустя полминуты. Капитан достал из кармана старинные часы на цепочке и вывесил их, чтобы понять насколько лодка отклонилась от вертикали. По его прикидкам получилось, что она лежит на правом борту и наклонена носом вниз. Капитан не знал, насколько глубоко они погрузились и можно ли открыть люк на рубке, как и не знал, была ли лодка завалена камнями или нет. Он посмотрел в перископ, но ситуация только усугубилась. В него ничего не было видно, и капитан решил, что его сломало.
        В помещение пробрался Паликовски.
        - Что у тебя Сэм, есть раненые?
        - Нет. Ушибы и испуг, ничего серьёзного. Мы что, легли на мель?
        - Это было бы хорошо, Сэм.
        - А что плохо?
        - То, что нас могло завалить, - шепнул на ухо врачу капитан. - Надо обсудить, как выбираться отсюда, чтобы не наделать глупостей.
        В рубке стали появляться заинтересованные в дальнейших действиях жители посёлка.
        - Капитан, почему не открывают люки? Воздух становится очень спёртым, дети жалуются, что у них кружится голова, - это была Линда Ларсон, первая активистка.
        - Скажи людям, пусть потерпят, пока мы не определим, какая ситуация снаружи.
        - В смысле? Вы что, думаете, что над нами вода?
        - Я думаю обо всём, и мне надо, чтобы на меня не давили, пока я размышляю. Скажи людям, чтобы меньше двигались, чтобы сэкономить воздух.
        Женщина ушла, а капитан обратился к тем, кто служили офицерами на подлодке и находились сейчас на мостике.
        - Люк на рубке открывать опасно. Если его завалило, то при попытке открыть, камни его заклинят, и тогда мы не сможем его закрыть снова, - пояснил Коннелли свои опасения.
        - Торпедный отсек? - предложил кто-то.
        Лет семь назад, капитан провёл последнее военное учение, которому дал условное название «Бесполезная ярость», отстреляв все торпеды и выпустив все «Томагавки» в белый свет. Не хотелось иметь на борту источник опасности в виде стареющих ракет и торпед.
        - Хорошее предложение, - согласился капитан. - Единственное, что нас может остановить, это гидравлика, открывающая внешнюю крышку.
        - Надо отключить всё электричество.
        - Всё, до последней лампочки.
        Свет на подлодке снова потух. Коннелли и несколько человек, служившие на подлодке старшими офицерами, направились к торпедным аппаратам. Сделать это оказалось непросто. В проходах было тесно, к тому же становилось душно. Система вентиляции уже давно не работала, а необходимости в её ремонте никто не видел. Напротив, всё, что было ненужным на подлодке, пригождалось в посёлке.
        - Пропустите пожалуйста. Посторонитесь, - требовательно обращался капитан к людям начинающим паниковать. - Всё в порядке! Мы сейчас откроем люк и выйдем наружу.
        - А все выйдут? - спросил женский голос.
        - Кто хочет остаться здесь, я препятствовать не буду.
        - Ни за что. Воздух заканчивается, у меня уже кружится голова.
        - Потерпите немного.
        В торпедном отсеке народ тоже набился плотно. Капитан на ощупь добрался до установок по левому борту, оказавшихся теперь наверху. Постучал в крышку торпедного аппарата, чтобы проверить, есть в нём вода или нет. Внутренности торпедного аппарата отозвались колокольным звоном. К счастью, воды в нём не было.
        - Пустой, - догадался и Лемке, оказавшийся рядом.
        - Слышу, - капитан помассировал виски, пытаясь заставить голову найти самое удачное решение.
        Оно напрашивалось само собой. Попытка выйти через торпедный аппарат могла оказаться последней для смельчака. Внешняя крышка могла не открыться на достаточную величину, чтобы пропустить человека, и тогда он оказывался в «мышеловке». Его можно было вернуть назад, открыв торпедный аппарат, но тогда не факт, что удалось бы закрыть его вновь. Торпедный отсек пришлось бы закрыть, а людей разместить в остальной части лодки, ещё сильнее усугубив их состояние.
        - Мне нужен скафандр, - известил людей капитан, приняв смелое решение выполнить работу самостоятельно.
        - Капитан, не стоит вам рисковать собой, давайте я, - неожиданно подал голос Оскар Лемке.
        - Ты? - удивился капитан.
        - Я, а что? Я-то как раз выбирался наружу в скафандре. Если помнишь, это моя специальность.
        - Слушай, Оскар, это опасно. Мы не знаем, что с лодкой. Что, если оползень накрыл её целиком?
        - А чего гадать, откроем люк и посмотрим. Если всё так печально, помолимся и будем помирать. Отличный склеп у нас. Наверное, половина человечества собрана в нём.
        - Оскар, чтоб у тебя язык отсох, - пожурил его женский голос.
        - Аманда, ты?
        - Я. Не признал в темноте?
        - Обещай, что бросишь Джона, если я вернусь живым.
        Аманда молчала несколько секунд.
        - Давайте лучше я сама выберусь наружу, без всяких условий, - предложила она.
        - У, ведьма, - картинно выругался Оскар.
        Коннелли уступил Лемке под нажимом толпы. Ей не хотелось терять человека, который заслужил, чтобы не рисковать собой в первых рядах. Оскара облачили в громоздкий водолазный костюм. Прежде, чем прикрутить «колокол» он договорился с капитаном об условном сигнале, означающем состояние люка на рубке.
        - Три удара в люк означают, что он над водой, - повторил Оскар за капитаном, - если под водой, то один и тогда я возвращаюсь назад.
        - Так точно, - капитан хлопнул матроса по плечу. - Консервируйте.
        Лемке накрутили шлем и открыли кислород. Матрос показал поднятый большой палец, что у него всё хорошо. Открыли люк торпедного аппарата и затолкали в него Оскара. Завинтили крышку, после чего капитан отдал приказ открыть внешнюю крышку аппарата. Загудели электромоторы, нагнетающие в гидравлические приводы давление. Все ждали звука поступающей воды, но он всё не раздавался. Внезапно гул приводов крышки люк затих.
        - Полностью открылись? - поинтересовался Коннелли.
        - Вроде, нет, хотя я мог и забыть, - ответил кто-то из инженеров подлодки.
        Лемке замолотил ботинками в корпус аппарата. Народ встревожился.
        - Застрял?
        - Скафандр дырявый уже?
        - Нормальный костюм, я лично проверял.
        - Может, запустить его обратно?
        - Если бы он просился назад, то бил бы ногами в люк, а так в стенки стучит, карабкается.
        Коннелли, поняв что промедление может оказаться причиной гибели человека, принял решение приоткрыть люк, уверенный, что в нём не будет воды. Он сам ухватился за вентиль и принялся его вертеть. В помещении раздался ропот.
        - Кто это крутит?
        - Зачем? Мы же утонем?
        - Спокойно, я думаю, воды в аппарате нет, - ответил капитан. Его голос сразу признали. - Я только приоткрою, чтобы убедиться, что прав, а потом открою полностью.
        Вода, как он и предполагал, из торпедного аппарата не пошла. Тогда капитан уверенно открыл люк полностью.
        - Лемке? Оскар? - крикнул он в черноту.
        В ответ ему раздалось только собственное эхо, как в пустой трубе.
        - У кого есть огонь? - спросил он.
        - Капитан, здесь и так дышать нечем.
        - Мне нужно на одну секунду, убедиться, что Лемке покинул лодку.
        Ему передали в темноте кремневое кресало и кусок сухой травы, пропитанный жиром. В посёлке это было универсальным средством для разжигания огня. Коннелли положил пучок травы на проушину крепления люка, умело чиркнул по кресалу, чтобы направить в нужную сторону сноп искр. Трава затлела. Он подул на неё и пучок сразу же окутался пламенем.
        Нутро торпедного аппарата осветило. В самом его конце блестело зеркало воды, но Лемке в нём не было. Капитан придавил огонь рукавом.
        - Я пошёл в рубку. Оскар выбрался наружу.
        Он не спешил успокаивать народ, не будучи полностью уверенным в том, что Оскару всё удалось. Он очень на это рассчитывал, но суеверно боялся ошибиться. Народ по пути натужно дышал. Кислорода в воздухе становилось всё меньше и меньше. Кровь стучала в уши. В висках появилось давление, а непроницаемая тьма усиливала ощущение головокружения. Джон пару раз терял ориентацию. Ему пришлось спрашивать у людей, в каком он отсеке, чтобы построить дальнейший маршрут. Прежде чем оказаться в рубке, он услышал удары в люк. Серия из трёх, с небольшим перерывом.
        - Открывайте люк, не ждите меня! - выкрикнул он, чуть не плача от радости.
        Заскрежетал несмазанный металл, загремели механизмы и спустя минуту люк откинулся, осветив рубку невероятно ярким светом. В люк, наклонившись, смотрел через стекло шлема Оскар. Он подал руку первому мужчине, помогая ему выбраться на белый свет.
        - Женщин и детей вперёд! - приказал Коннелли, оставшись в подлодке.
        Спустя четверть часа он последним покинул судно. Народ стоял по всей длине подводной лодки, с трудом умещаясь на ней. Капитан, щурясь на яркий свет, долго рассматривал окрестности, чтобы оценить ситуацию, в которой они оказались.
        Всё изменилось. Долина больше не была той цветущей и уютной долиной, подарившей им пятнадцать лет на становление после всемирной катастрофы. Она превратилась в безжизненный замерший каменный поток, продолжающийся глубоко в бухту. Как и предполагал капитан, оползень настиг их, подобравшись снизу, вынес лодку на поверхность и замер. Судно лежало на нём, накренившись носом вперёд. Теперь подлодка была единственной крышей над головой.
        - Что думаешь, капитан? - спросил Сэм Паликовски.
        - Думаю, это последнее испытание или будут ещё?
        Сэм невесело усмехнулся.
        - Хватит уже. За что нам столько?
        - Без понятия. Может быть, стоило послушаться Панчезе? Как оказалось, не такой уж он и безумец.
        - Не знаю, не уверен. Мне спокойнее с тобой, хоть ты и не провидец. А Брайан, если его не прибьют раньше, выдумает религию, а себя назначит посланником Бога на земле. Симптомы классические.
        - Спасибо.
        - За что?
        - За то, что я не умею предвидеть.
        - Я же не в том смысле.
        - Я шучу, Сэм.
        Перед тем, как спрятаться на борту лодки, капитан отдал распоряжение снести в неё некоторые продовольственные припасы, оказавшиеся теперь весьма кстати. Не откладывая на потом необходимо было искать место для нового посёлка, и желательно успеть построить до зимы хотя бы несколько домов, чтобы разгрузить судно. От мыслей о том, сколько всего надо успеть, Коннелли становилось нехорошо.
        Оползень пощадил рыбацкие лодки, стоявшие в бухте, просто отогнав их от берега. Они оказались огромным подспорьем для поиска места основания посёлка. На этот раз решили не игнорировать возможные опасности, рассматривая все варианты в виде обвалов, осыпей, наводнений и прочих природных неожиданностей. Попутно, ловили рыбу и сушили её на берегу. Водная живность восстанавливалась с каждым годом всё заметнее и заметнее.
        Всё чаще у берегов появлялись киты, охотящиеся за планктоном в верхних прогретых слоях воды. Минтая, подходившего на мелководье для нереста, стало намного больше. В сети стала чаще попадаться треска, а в последние два года нередким стал и лосось. В местах впадения рек так и вовсе можно было организовывать его вылов в огромных количествах.
        Голодная смерть не грозила жителям посёлка, даже если бы они всё время кочевали с места на место. Природа восстанавливалась, и ей ничего не стоило накормить несколько сотен человек. Даже аляскинские медведи и волки, пережившие катастрофу, не сталкивались с людьми, всё ещё держа в генетической памяти страх перед ними. Еды хватало всем.
        Коннелли, чтобы не ждать результатов обследования прибрежных районов, сам отправился на поиски нового места. Он уже представил себе в голове место, на котором хотел бы организовать новое поселение, и теперь желал найти его в действительности.
        Вначале он прошёл вдоль берега на запад. Но все бухты, что встречались им, были заболочены, отвратительно пахли, в них миллиардами роилась мошкара и в принципе они были неприступны. Тогда на совете решили двинуться на восток и идти вдоль берега столько, сколько понадобится.
        Оценить с берега, насколько место пригодно для поселения, определить было сложно. Приходилось часто останавливаться, идти вглубь суши хотя бы на километр, чтобы рассмотреть ландшафт. Всё было не то. Обычно отталкивали болота, вблизи которых невозможно было находиться. Они образовались во всех складках местности, по которым к морю не бежала вода. Реки с чистой пресной водой также были основным приоритетом в выборе места. Коннелли нещадно браковал даже те места, которые казались подходящими всем остальным членам экспедиции.
        - Нет, здесь селиться нельзя. Смотрите, - капитан показал на несколько тушек грызунов, погибших по неясной причине в одном месте - они, скорее всего, сдохли из-за отравления. Сюда откуда-то несёт болотными газами. Чуете?
        Команда погоняла воздух носами и неуверенно пожала плечами.
        - Джон, это могла быть эпидемия, - предположил Паликовски.
        - Тем более. Не стоит строить посёлок на месте, где дохнут крысы. Я не буду игнорировать знаки, кто бы что ни говорил о моей неспособности предвидеть.
        В итоге экспедиция не ограничилась семью днями пути. Коннелли, идя на поводу у интуиции, как одержимый для всех, кроме самого себя, отвергал подходящие на первый взгляд территории.
        На десятый день, рано утром, после того, как команду напугал кит, выдавший рядом с лодкой фонтан, решено было прибиться к берегу, развести огонь, чтобы высушить вещи и позавтракать чем-нибудь горячим. Сквозь дымку утреннего тумана, спускающегося с гор, показался пологий берег со спокойной водой. Это точно была бухта, но туман не позволял увидеть её границы.
        Команда причалила и выбралась на берег. Было невероятно тихо. Слышались всплески воды о камни и больше ничего. Тяжёлый воздух, напоенный влагой, словно замер. И посреди этой тишины раздался волчий вой. Далёкий, многократно повторенный эхом.
        Команда напряглась.
        - Ну, вот, с соседями не повезло, - вздохнул Стен Марш, опасливо озираясь.
        - Да, волки не уйдут, если будут считать себя хозяевами здесь.
        - А вы что, уже решили, что мы нашли себе пристанище? - усмехнулся Коннелли. - Давайте дождёмся, когда разгонит туман.
        Команда, плотно прижавшись друг к другу, отправилась собирать топливо для костра. Сырья было мало, как и по всему побережью, поэтому его набрали достаточно только к тому времени, когда солнце самостоятельно справилось с туманом. За всё время волчий вой не повторился ни разу. Видимо хищники почувствовали присутствие людей и решили понаблюдать за ними.
        Костёр нехотя разгорелся, долго треща мокрыми ветками и обильно дымя. Капитан осмотрелся. Вопреки начальному скепсису, это место ему приглянулось. До линии скал не меньше трёх километров. И то, они здесь были не очень крутыми, со следами зеленеющей на них растительности. Неподалёку в океан впадала небольшая речка с чистой водой. Здесь было где разгуляться и под постройки, и под сельское хозяйство. А волки? Его они волновали не особо сильно. Дикие животные не были привязаны к одному месту. Для них домом был весь мир.
        После завтрака капитан решил внимательнее разглядеть местность. Он взял с собой Сэма и пару гарпунов для охоты на рыбу, чтобы отбить охоту у волков связываться с ними.
        - Нравится? - первым делом спросил Коннелли у врача, давая понять, что его мнение он ценит очень высоко.
        - Да, признаю, здесь даже лучше, чем там было. Вот только волки…
        - Не думай о них. Они сами уйдут, когда увидят, что здесь поселились люди.
        - Надеюсь, - Сэму захотелось поверить капитану. - Дальше не идём?
        - Нет. Незачем, - капитан споткнулся обо что-то и чуть не упал. - Чёрт! - он нагнулся и поднял предмет с земли. - Сэм, что это?
        У него в руках находился кусок ржавого железа правильной прямоугольной формы, размером с три ладони.
        - Артефакт из прошлого, - пояснил Паликовски.
        - Вижу, что не из будущего. Каким ветром его сюда занесло?
        Врач надул губы, но никак не прокомментировал игру слов. Он взял в руки предмет и рассмотрел его.
        - Похоже на груз для тренажёра, только без дыр, - решил Сэм.
        - Совсем не похоже, - капитан вернул находку себе.
        Нашёл на земле камень и постучал им по ржавчине. Часть её отслоилась, обнажив под собою рельефную надпись.
        - Сэм, похоже, здесь что-то написано, - капитан постучал ещё. - Чёрт, это кириллическая тарабарщина. Ты что-нибудь понимаешь на кириллице?
        - Нет, но Лемке понимает. Он из восточной Германии.
        - Лемке на все руки мастер. Придётся ему ещё раз нас всех спасать.
        Капитан и врач вернулись. Команда сидела возле костра и негромко разговаривала. Коннелли положил под ноги Оскару находку. Разговоры сразу стихли.
        - Прочтёшь!
        Лемке с любопытством глянул на вещь, поднял её и провёл ладонью по буквам.
        - Ледокол «Север». Росатомфлот, - прочитал он.
        - Да? - удивился капитан. - Откуда она здесь взялась?
        - Как и всё остальное, принесло ветром.
        - Нет, друзья. Ледоколы ходят в тех широтах, где ураган почти не ощущался. Не могло ему оторвать табличку и принести ветром. Зачем они оставили её здесь?
        Капитан взял её в руки, повертел, а затем принялся неистово оттирать её куском рогожи, периодически смачивая водой. Через пять минут упорного труда под выпуклой надписью проступили буквы, сделанные острым предметом. Они едва были видны. Ещё немного, и ржавчина съела бы их полностью. Надпись на табличке была сделана вручную острым предметом.
        - Оскар, что здесь написано? - с горящими глазами обратился капитан к единственному человеку, понимающему русский.
        Лемке лениво смочил тряпицу бульоном из котелка и провёл по щербатой поверхности таблички. Жир сделал надпись более контрастной. Повертел её перед собой, будто не мог понять, как автор сделал надпись.
        - Здесь написано: «Наш ледокол повреждён. Идём на юг. Сто сорок четыре человека».
        - Уверен? - переспросил капитан. - Зачем им на юг?
        - В русском языке слово юг и север между собой никак не перепутаешь. Написано «на юг».
        - Удивительно, - Коннелли вгляделся в непонятные слова, будто они должны были дать ему ответ.
        - Сдаётся мне, капитан, что счастливчиков, переживших катастрофу, будет больше, чем мы считали, - Паликовски постучал пальцем по табличке. - Ледокол - крепкая посудина, и на ней установлен ядерный реактор.
        - Хочешь сказать, что нам надо заняться поисками?
        - Сначала надо отстроиться, а потом - почему бы и нет? Если они пошли вдоль берега, а это очень вероятно, то и для нас такой путь будет безопаснее пересечения океана.
        Коннелли задумался.
        - Сто сорок четыре, - повторил он цифру, написанную на табличке. - Интересно, там были женщины?
        - На табличке об этом не сказано. Скорее всего, она оставлена с тех времён, когда люди ещё не успели задуматься о будущем в плане восстановления собственной популяции. Это важно?
        - Конечно важно, Сэм. Если там одни мужчины, то их лучше не искать, иначе мы получим врага.
        - Я так и думал, капитан, что тогда ваша позиция насчёт мексиканок для русских была такой непримиримой не просто из благородных чувств.
        - Только не пытайся превратить меня в бездушного прагматика, Сэм. Да, я не хотел, чтобы новая история началась с войны, войны за женщин, но я также не хотел, чтобы мы снова гребли всё под себя. Сейчас людям как никогда нужна взаимопомощь и взаимовыручка.
        - С вами не поспоришь, капитан, - согласно закивал головой Лемке. - А вот мне так бабы и не досталось.
        - Оскар, так и мне тоже не досталось, - напомнил ему капитан.
        - А я ведь на лодку пошёл служить, думал, все бабы мои будут.
        - Ты чуток потерялся во времени, Оскар. Девушек перед ураганом мало волновали военные, они любили артистов, рэперов и бизнесменов.
        - За что и поплатились, - уверенно заключил Лемке.
        ГЛАВА 7
        Связь с миром терялась по мере продвижения урагана. Всё больше адресов в сети становились недоступными. Боцман принёс из своей каюты большой планшет и включил на нём трансляцию из Минска, которую вели подростки с крыши многоэтажного дома.
        - Минск чуть западнее Мурманска, считай, что ураган должен дойти почти одновременно.
        Народ на мостике согласился с его выводом. На душе было скорбно, как на похоронах. Из того, что удалось увидеть в интернете раньше, команда поняла, что шансов выжить у родных, оставшихся на большой земле, очень мало. В мыслях они воспроизводили детали последнего разговора, пытаясь вспомнить, что было в них такого, что могло дать успокоение и надежду на то, что родные найдут способ пережить катастрофу.
        - В горы надо, - вслух произнёс боцман собственные мысли. - В пещеры.
        - Так не успеть уже, - ответили ему. - Если бы знали заранее.
        - А подвалы разве не подойдут? - с надеждой спросил вахтенный. Видимо, его родные решили воспользоваться именно таким способом.
        - Говорят, ветер несёт с собой влагу. Что, если начнёт топить?
        Какой бы невероятной не казалась причина ветра, но возможность затопления в тысячах километров от берега океана виделась ещё более фантастической.
        - Не начнёт, - уверенно пообещал Тухватян.
        Хотелось ему верить.
        - Лев, что с глубиной? - спросил капитан, желая вернуться к своим обязанностям.
        - Растёт. Даже без карты глубин видно, что метров на пятьдесят глубже стало.
        Васнецов плотно сжал губы и нахмурил лоб. На носу ледокола уже образовалась огромная ледяная шапка из наслаивающегося после прохождения каждой большой волны льда. Мороз быстро прихватывал его. С одной стороны лёд защищал надстройку судна от новых ударов, но с другой, шапка становилась всё больше и могла повлиять на остойчивость, заставляя нос ледокола после прохождения очередной большой волны погружаться всё глубже.
        На мостик поднялись несколько человек из журналистской братии. Вид у них был взволнованный и даже напуганный.
        - Капитан, - обратился один из них, бородатый мужчина, ещё несколько часов назад похожий на хипстера, а теперь всклокоченный и неухоженный, как бродяга. - Мы посовещались и решили, что у вас на корабле должны быть средства связи надёжнее, чем интернет. Вы можете нам рассказать, что происходит? Какова вероятность того, что этот непонятно откуда взявшийся ураган, настолько разрушителен?
        Васнецов пробежался глазами по команде, ища жертву, которая ответила бы за него, но так и не нашёл.
        - Достоверной информации нет и у меня. Несколько часов назад я получил письмо, пересланное от Росгидромета, на котором была схема распространения стихии. Данные по скорости ветра разнились, причём существенно, так что сказать вам точно о разрушительной силе я не смогу.
        - Почему нет свежих новостей?
        - Не знаю. Я могу строить догадки так же, как и вы. Я даже уверен, что у вас строить догадки получится лучше, чем у меня.
        - Насколько хорошо защищён ледокол от подобных проблем? - спросила женщина в синем костюме со значком чилийского флага на лацкане.
        - Достаточно хорошо. Борта судна рассчитаны на подобные нагрузки.
        - Вы видели, по коридорам течёт вода? Что скажете о прочности надстройки?
        - Не переживайте, вода своевременно откачивается насосами и отправляется за борт. Намерзающий лёд в носовой части служит отличной защитой от ударов следующих ледяных волн. И вообще, благодарите Бога, что вы сейчас находитесь здесь, а не на материке. Если у вас больше нет вопросов, то прошу закончить эту импровизированную пресс-конференцию. Я вас не прогоняю, поймите правильно, можете оставаться на мостике и наблюдать за работой сколько угодно, только не заставляйте меня выдумывать для вас ответы ради вашего успокоения. Идёт?
        Журналисты смешались от такого прямого предложения.
        - Ладно, - ответил за всех «хипстер» - мы останемся, кто пожелает.
        Васнецов кивнул и отвернулся к окну. Ледяной океан непривычно колыхался. Капитан подавил в себе первые признаки морской болезни, думая, чем она вызвана - колыхающимся океаном или докучливыми журналистами?
        - Я переключил планшет на телевизор, - сообщил боцман.
        На большом экране телевизора загорелась картинка с телефона в довольно посредственном качестве. Однако большой экран давал и большее ощущение масштаба наступления грядущей стихии. На первый взгляд в городе всё было обычно. Вечерело. Закатное солнце часто попадало в экран, затеняя картинку. Оператор опускал камеру вниз, чтобы матрица скорее вернулась к нормальной светочувствительности.
        На улицах Минска было суетно. Дороги забиты машинами и спешащими людьми. У кого-то на крыше зазвонил телефон. Камера показала светлоголового подростка.
        - Нет, мам, я не пойду в подвал… у нас трансляция, мы хотим всё заснять… ладно, не кричи, всё, давай, - подросток отключил телефон и улыбнулся в камеру.
        - Мамка звала домой? - усмехнулся оператор.
        - Ага. Они с батей туда уже полдома перетащили, осталось только меня забрать.
        - Взрослые такие скучные, - произнёс девчачий голос за кадром, камера перескочила на девушку в белой майке и джинсах - они только о доме и думают.
        - Мы сами такими станем.
        - Если только нас не сдует с крыши.
        - Я что-то не верю в то, что ветер такой могучий. Эти блогеры, они специально изображают для кликбейта.
        - Смотрите, смотрите! - раздался взволнованный голос. - На солнце смотрите!
        Камера перескочила на солнце и изображение в кадре, кроме самого солнца мгновенно потемнело. Оранжевый круг гулял по экрану телевизора, из-за чего причины волнения подростков были совсем непонятны. Наконец, оператор понял, что снимать солнце бесполезно. Он отвёл камеру чуть в сторону от него. Изображение просветлело.
        На границе с солнечным диском появился фиолетовый ореол, выглядящий абсолютно неестественно. Цвет был совершенно неприродным, ненатуральным. Оператор сделал несколько кадров в режиме фотоаппарата. Подростки притихли, из-за чего шум машин снизу стал слышен намного лучше. Сигналы клаксонов не прекращались. Испуганные люди панически бежали из каменной ловушки, надеясь пересидеть ураган в сельской местности.
        Журналисты облепили пространство вокруг телевизора. Некоторые ещё умудрялись переснимать на свои телефоны происходящее на экране, будто надеялись использовать эти кадры в своей работе.
        - Сеня, поставь телефон на штатив, что ты им машешь, как джедай какой-то, - посоветовали оператору товарищи.
        Картинка задёргалась, показала ноги, затем лицо подростка, примащивающего телефон на штатив.
        - Готово, - сообщил оператор.
        Изображение замерло, нацелившись на красный горизонт.
        - Вот будет засада, если мы будем ждать, а ураган так до нас и не дойдёт, - сообщил девчачий голос.
        - Да, это будет самая дурацкая трансляция. Мы долго ждали, ждали и не дождались.
        - Поэтому у хорошего блогера сюжет с ветром снят заранее, - ответил уже знакомый голос оператора, - нужно его просто включить в подходящий момент.
        - У тебя есть?
        - Нету. Я же в спешке собирался.
        - А давайте сделаем сами. Будем сильно дуть и разбрасывать мусор.
        - Это будет ещё хуже.
        - Надо пива было взять, веселее было бы.
        - Да, чтобы у нас навсегда ключ от крыши отобрали. Сидите на сухую или отправляйтесь в подвал, как крысы, пережидать веселье в безопасности.
        - Ой, ну всё, мальчишки, давайте без серьёзных разговоров. У меня есть театральный бинокль, у мамки стырила.
        Девушка на мгновение появилась в кадре с биноклем, глядя в сторону заката.
        - А мне кажется, я что-то вижу, - произнесла она неуверенно.
        - Дай мне посмотреть.
        Происходящее на крыше оставалось за кадром.
        - Да, парни, я вижу тёмную полосу на горизонте.
        - Врёшь! Это у тебя от напряжения глюки начались. Дай я посмотрю.
        - Ну?
        - Да, как будто есть что-то.
        - Ну, всё, расходимся, мы увидели самое главное, неясную тёмную полоску на горизонте, это будет сенсацией.
        За кадром раздался смех.
        - Ой, я что-то оглох, - признался оператор, - уши заложило.
        - Да? А я думала это только у меня, - призналась девушка. - Неприятное ощущение.
        - Давление падает, - прокомментировал кто-то из журналистов, понимающий русский язык.
        - Ого, а полоса-то растёт!
        Тёмный фронт приближающегося урагана показался над крышами типовых многоэтажек города. Журналисты и команда судна, знающие, чего ждать от него, волновались сильнее белорусских подростков.
        - Выходит, не зря сидели, - довольно произнёс оператор.
        - Как быстро приближается.
        Тёмная стена росла вверх, и вскоре подпёрла садящееся солнце, отблеск которого кровяной нитью растёкся по кромке наступающего урагана. Выглядело это пугающе и торжественно одновременно. Это точно было не рядовое природное явление, увидеть которое стоило. Солнце пряталось во тьме, поглощающей свет, и вдруг оно пропало совсем, и только красная корона из лучей, расходящихся в месте его исчезновения, не давала миру полностью погрузиться во мрак.
        Подростки, заворожённые грандиозным явлением, замолкли. В окнах домов зажёгся свет. По улицам разбежались ручейки освещения. Машины, забившие улицы до отказа, превратились в световой поток.
        - Дождались.
        - Может, слезем с крыши? - предложил кто-то из подростков.
        - Трусишь?
        - Есть немного.
        - Сиди здесь, второго шанса увидеть у тебя не будет.
        Стена выросла во весь экран. На её тёмном фоне были видны только освещённые контуры крыш. Лязгнула металлическая дверь.
        - Струсил. Ссыкло, - с усмешкой произнесла девушка.
        - К мамке в подвал.
        Раздался непонятный щелчок.
        - Блин, зажигалка взорвалась прямо в кармане. Чёрт, ногу жжёт холодом.
        - Почему она взорвалась?
        - Почём знаю? Дешёвая китайская потому что.
        На экране в это время появились первые признаки начинающейся стихии. Антенны на крышах домов пришли в движение.
        - Ветерок подул. Придерживай штатив, чтобы телефон не упал.
        - Уже держу.
        Так же, как и в случае с немецкой метеостанцией, с каждой секундой стал нарастать свист ветра.
        - Вот это да! Вот это сила! - сквозь свист ветра громко кричал парень.
        Оператор был вынужден снова взять фотоаппарат в руки, чтобы тот не упал. Он направил его на улицы, показывая, как ветер гонит по ним пыль и мусор, заслоняющий свет фонарей. Затем он перевёл камеру на друзей. Ветер трепал их одежду и волосы. Девушка открыла рот, показывая, как его раздувает потоками.
        Спустя несколько секунд им пришлось держаться за металлические перила. Камера выхватила улицу, показывая тусклый свет потока машин. Раздался звук бьющегося стекла.
        - Надо уходить! - прокричала в камеру девушка, пропустившая арматуру перил под локтями. В её глазах горел неподдельный страх.
        - Если я отцеплюсь, меня унесёт! - прокричал ей в ответ оператор.
        - Что делать? Я долго не выдержу!
        - Крепись!
        Кажется, оператор тоже перехватился локтями, чтобы осталось больше сил удерживаться. Телефон снимал его лицо, по которому бегали складки кожи из-за бьющего в него ветра.
        - Мы зря здесь остались, - признался он. - Надо было уходить.
        - Ааааааай! - раздался быстро удалившийся крик.
        - Лера! - крикнул оператор, - Лерку унесло, - прокричал он уже на камеру.
        Ветер срывал его крик. В лицо подростку что-то попало, прямо в скулу. Он вскрикнул. Выступила кровь, которую тут же согнал ветер.
        - Чёрт, как больно! - оператор зажмурился.
        Он ослабил одну руку, чтобы вытереть кровь с разбитого лица, как в него что-то ударило второй раз. На этот раз в область щеки, с другой стороны лица. Парень закричал. Рвана была серьёзнее, чем в первом случае. Ветер раздул щёки во время крика, продувая рану насквозь. Видимо от шока, оператор ослабил руку, чтобы потрогать рану, чего делать совсем не следовало. Его оторвало от перил, и съёмка сразу прекратилась.
        Репортаж вызвал шок и оцепенение среди всех присутствующих на мостике. На их глазах произошло страшное событие, в котором от забавы до смерти прошло всего несколько минут. Катастрофа казалась пугающе неизбежной, неотвратимой. Репортаж заставил проникнуться ею, прочувствовать момент от весёлого безрассудного ожидания до понимания смертельной опасности затеи.
        Васнецов посмотрел на часы. До Мурманска ветру оставались считанные минуты. Он решил, что ему хочется увидеть Люси в последний миг жизни. Нажать кнопку вызова видеозвонка он не успел, Люси позвонила сама. Васнецов быстрым шагом ушёл в дальнюю часть мостика, где никого не было.
        - Серёжа, а что за паника на улице? Я опять что-то пропустила? У нас война? - задала Люси скороговоркой вопросы. - В интернете ничего внятного.
        - А-м, Люсь, Люд, Люсь, привет, - Васнецов не мог определиться, как надо обратиться к ней в такой решающий момент. - Слушай, сейчас в мире бушует сильный ураган и скоро он дойдёт и до Мурманска.
        - Ураган? Ты серьёзно? Вся паника из-за какого-то урагана?
        - Почему бы и нет, у тебя же бывает паника из-за того, что тональный крем не вовремя закончился, а это не так страшно, как ураган.
        - Ты мне серьёзно скажи, капитан дальнего плавания, почему люди бегут куда-то? - лицо Люси осветило жёлтым светом, как от уличного фонаря. - Серьёзные такие.
        - Бежать бессмысленно, времени не осталось, да и некуда, - обречённо произнёс капитан.
        Люси внимательно посмотрела в экран.
        - Я тебе говорила, что алкоголь может вызывать депрессию.
        - Я же не пью.
        - А я тебе не верю. У вас там бар, девки, танцы, а ты такой видный из себя, капитан.
        - Это у нас с тобой был бар, алкоголь, танцы и девки, а здесь работа и очень большая ответственность.
        - А, не знаю, говори, что хочешь, - отмахнулась Люси.
        Васнецов увидел, что у неё потекли из носа две струйки крови и понял, что времени осталось совсем мало.
        - Люд, Люсь, Люд, - он остановился на её нормальном имени, посчитав, что живущая в Люси Люда больше заслуживает его внимания. Подруга посмотрела на него подозрительно, - Люд, у тебя кровь из носа.
        Она провела рукой и удивлённо уставилась на смазанный след крови на ней.
        - Атмосферное давление перед ураганом сильно падает, сосуды лопаются, - пояснил Васнецов. - У тебя около минуты.
        Люси впала в ступор на несколько секунд. Когда она вышла из него, то сразу бросилась к окну, потом пробежала до телевизора, на котором светился синий экран и надпись, извещающая о потере сигнала.
        - Ты что, не врёшь? - спросила она с надеждой на обратный ответ.
        - Не вру, Люд. Я не знаю, что говорят в такой момент, человеку, который… я не знаю, что сказать. Прости меня, если я тебя чем-то обидел.
        - Ты что несёшь, Васнецов! На улице же нормальная погода. Ой, а это что?
        Сергей увидел расширившиеся от страха глаза Люси.
        - Люд, у тебя есть ещё время успеть…
        - Что ты сказал? Что успеть? - она будто просто повторила вопрос рефлекторно, находясь в тисках ужаса.
        Стёкла брызнули внутрь комнаты, раздался крик и экран потемнел. Связь прервалась.
        - Успеть сделать последнее селфи, - прошептал Васнецов.
        На самом деле он хотел, чтобы она тоже попросила у него прощения, не называя причину. Они оба знали, что их отношения были неискренними и выгодными только в свете представления себя перед другими в обществе. Перед смертью, когда смысл в них терялся, признаться и простить друг друга виделось ему как правильное решение, очищающее душу.
        Васнецов почувствовал взгляды в спину и не спешил оборачиваться. Этот момент жизни был только его, и надо было пережить в тишине, никому ничего не объясняя. Несмотря на поверхностные отношения с подругой, в душе появилась боль от её ухода. Представляя её, он видел не созданный ею образ успешной девушки, а ту, которую видел по утрам, неубранную, не накрашенную, стесняющуюся своего вида Людку.
        - Капитан, Сергей, волна, - боцман пытался скрыть волнение по поводу её приближения, чтобы не распугать журналистов, но у него ничего не получилось.
        Пишущая братия бросилась к окнам капитанского мостика, чтобы воочию наблюдать приближение волны. На фоне ночного полярного неба ледяным валом дыбилась поверхность океана. Острые кромки льда, оказывающиеся на пике волны, преломляли закатный свет в пугающие красные отблески.
        Волна была больше предыдущей, капитан видел это отчётливо.
        - Капитан, у волны меняется угол. Она немного сместилась на запад, - сообщил вахтенный Перепечка.
        - Доворачивай рули, - приказал капитан.
        Судно едва заметно двинуло носом. Васнецов по громкой сообщил на весь корабль о приближении волны, попросив отойти от носовой стороны и быть начеку. Он не боялся, что волна может потопить судно, но ледяные глыбы, берущие на таран не приспособленную к тому надстройку корабля, могли наделать немало бед.
        Помимо волны люди ждали ещё и приближения урагана. «Север» находился чуть восточнее долготы Мурманска, и от приближения фронта его могли отделять считанные минуты. Однако на западе, откуда наступал ураган, небо оставалось таким же, как и прежде. Под руку Васнецову подвернулся Спанидис. На лице журналиста было выражение большой печали.
        - Что-то страшное происходит в мире, - глядя на приближающий вал, произнёс капитан.
        - Согласен. Объяснения этому я не вижу, как ни пытаюсь увязать разные факты, - он замолк на секунду. - Ваша жена звонила?
        - Да, почти, мы не были в браке.
        - Она попала под ураган? - спросил Спанидис не совсем уверенный в том, что правильно понял разговор капитана с Люси.
        - Несколько минут назад. У нас квартира в Мурманске.
        - Соболезную.
        - Спасибо. И я вам.
        - Спасибо, капитан.
        - Джим, а вы не знаете, почему ураган, который должен был бы дойти и до этих мест, всё никак сюда не дойдёт? Кроме этих волн, я не вижу других признаков катастрофы.
        - Я могу только предполагать, что его сила ближе к полюсам падает. Обычная физика. Чем ближе к центру вращения колеса, тем ниже скорость. Из тех данных, что мы получили, выходит, что ураган двигается строго параллельно экватору. Необычно для природного явления, но и мы не боги, чтобы знать о них всё. Надо как-то увязать некоторые необычные факты - ионизацию воздуха, падение атмосферного давления, чтобы понять, что заставляет воздух разгоняться до таких скоростей и в таком направлении. Причина здесь явно кроется не в разности температур. Нет, причина ветра иная, и как мне кажется, она лежит не на поверхности планеты, а под ней.
        - Вы думаете, что под литосферой что-то происходит в жидкой магме?
        - Да, просто уверен в этом.
        Васнецов согласился с выводами журналиста научного издания.
        - Интересно, это надолго?
        - Может оказаться, что и навсегда. Если в движение пришли такие силы, то может оказаться, что процесс этот космический, длящийся тысячелетия.
        - Нет, Джим, такого нам не надо. Этот ветер погубит всё живое.
        - Одних погубит, но появятся другие, приспособленные жить в условиях урагана.
        - Держитесь Джим, сейчас здорово качнёт.
        Ледяной вал приблизился. Грохот бьющихся льдин проникал сквозь стены корабля, нагоняя страх. Ледокол пошёл вверх, на волну. Он карабкался на неё дольше обычного, а потом устремился вниз. Огромные льдины обрушились на нос, скрыв его полностью. Васнецова продрал холодок и на голове зашевелились волосы. На мгновение ему показалось, что у судна не хватит подъёмной силы, чтобы одолеть груз многотонных льдин. Пережив несколько тяжёлых секунд, «Север» пошёл вверх. Оставшийся на носу лёд устремился к надстройке.
        Мощный удар сотряс её. Где-то внизу раздался хруст ломаемых стен, а прямо перед капитаном лопнуло стекло. Часть журналистов закричала, а часть бросилась вниз. Капитан тоже решил, что ему важнее быть там, где судно получило повреждения. Он оставил за себя старшего помощника, а сам кинулся по лестнице вниз.
        На уровне палубы рваными краями внутрь зияли огромные дыры, в которые затекала морская вода. К счастью, её было немного, только та, что попала сюда вместе со льдом. Льдины, пробившие дыры, к тому времени скатились за борт.
        Все, как гости судна, так и команда, без приказания, бросились устранять последствия удара. Васнецов заметил среди работающих мастера АППУ (атомной паропроизводящей установки) Телегина.
        - Ты в свободной? - уточнил капитан, имея в виду смену.
        - Ну, да, - ответил Телегин, ибо иного варианта оказаться здесь у него не могло быть.
        - В машинном всё в порядке?
        - Да что ему будет, всё в рабочем режиме.
        - Я хотел узнать, вода никуда не идёт?
        - Нет, вроде нет. Только по лестнице и ту уже откачали. Долго этот шторм будет продолжаться?
        Вопрос машиниста услышали многие, люди повернулись к капитану, ожидая ответа. Васнецов одарил работника красноречивым взглядом. Тому осталось только смущённо пожать плечами.
        - Я не в курсе, - честно признался капитан. - Наземные службы не отвечают, вы и сами прекрасно знаете, что творится на материке. Мы остались сами по себе, и бороться со стихией будем по своему разумению. Вы, журналисты, наверняка знаете больше меня о том, где можно накопать информацию о масштабах катастрофы. Пока интернет ещё существует, попробуйте разузнать. Я считаю, лучше знать правду, чем тешить себя напрасными надеждами.
        - Приближается новая волна, - произнесли динамики.
        На этот раз перерыв между высокими волнами оказался совсем небольшим.
        - Уходите отсюда все! - громко распорядился Васнецов. - Больше нет смысла заделывать дыры. Закрывайте каюты и не открывайте больше. Удаляйте только воду, которая пойдёт из кают.
        Его приказание повторили несколько раз, чтобы в каютах перед ударом никого не осталось. Раскрасневшаяся, растрёпанная Маарика с рюкзаком за спиной и сумкой в руках, выбежала в коридор и ткнулась в Васнецова, спешащего на мостик.
        - Ой, извините, капитан, мои вещи были как раз в каюте, в которую ударил лёд. Собрала самое необходимое, остальное всё промокло, - она подняла сумку, чтобы продемонстрировать её, и капитан заметил, как тряслись её руки под тяжестью.
        Васнецов без лишних слов выхватил сумку из её рук.
        - Идёмте, я отведу вас в свою каюту. У меня есть утюг и сушилка, если надо что-то просушить.
        - Надо, - призналась журналистка. - Но мне очень неловко.
        - В нашей ситуации испытывать неловкость - это дар судьбы. Я дрожу от страха перед неизвестностью и больше ни о чём не могу думать.
        - По вам не скажешь, - Маарика засеменила за капитаном, идущим размашистым шагом. - Вы выглядите, как обычно.
        - Обычно у меня в ботинках так громко не хлюпает, - нашёл в себе силы пошутить капитан.
        Его ботинки набрали воды и при каждом шаге издавали соответствующий «хлюп». Маарика засмеялась. Они быстро добрались до капитанской каюты. Васнецов открыл её, пропустил девушку вперёд, зашёл следом и быстро ввёл её в курс дела.
        - Вот утюг, вот розетка, в душе сушилка. Пользуйся.
        - Спасибо вам, капитан. Как только я высушу вещи, обязательно переберусь к кому-нибудь из коллег.
        - Можете звать меня по имени, Сергей. А уходить не спешите, ещё неизвестно, когда я смогу вернуться сюда.
        Капитан не стал ждать, что ему ответит Маарика, развернулся и спешно направился на мостик. Он успел туда как раз перед самой волной. Нос ледокола вспорол лёд и пошёл наверх. Обтекающие борта глыбы бились о них, разнося по судну пугающий грохот. «Север» забрался на волну. С высоты капитанского мостика на мгновение открылся вид на следующий вал, идущий с интервалом в несколько миль. Ледокол пошёл вниз, черпнул порцию льда, устремившуюся к надстройке. Через десяток секунд раздался удар. Мостик затрясся под его силой.
        Глядя на стремительно приближающийся очередной вал, капитан понял, что бежать вниз и узнавать масштаб повреждений не имеет смысла. Больше ничего предпринять не получится. Стихия перешла на новый уровень.
        Команда зароптала.
        - Надстройку разнесёт, как будем ориентироваться?
        - А что, если вода пойдёт в машинные отсеки?
        - Мне кажется, что волны стали ещё выше.
        - Мужики, прекратите панику. Она ещё хуже, чем шторм, - остановил ненужные разговоры Васнецов. - Не вечно же ему продолжаться, - произнёс он, хотя на ум пришла фраза, произнесённая Спанидисом, насчёт тысячелетних циклов.
        Опасность разрушения надстройки вместе с мостиком и органами управления ледоколом была вполне вероятной. Если шторм не прекратится в течение нескольких часов, льды доведут работу до конца, лишив судно манёвра. Рулями ещё можно было управлять из машинного отделения в корме, но при ориентации вслепую можно было поставить судно бортом к направлению волны или наскочить на камни. Хотя последнее было маловероятно. Глубина росла, что тоже вызывало определённый страх перед силой стихии.
        - Ничего себе! - эмоционально произнёс Перепечка.
        Капитан выбрался из невесёлых мыслей и посмотрел на приближающуюся волну. Она была заметно выше и круче предыдущей, похожая на надвигающуюся стену. Настоящее цунами, усиленное льдом. Васнецов понял, что сейчас ему надо решить, покидать команде мостик или нет. Ледокол мог не вскарабкаться на такую волну, а поднырнуть под неё, получив сверху удар многотонными льдинами.
        - Так, мужики, идите назад, в каюты или даже в машинное, я останусь у штурвала, - капитан окинул взглядом команду, надеясь на понимание.
        - И я тоже? - переспросил вахтенный Перепечка.
        - И ты. Идите. Как проскочим волну, возвращайтесь. У вас меньше минуты, спешите.
        - Я никуда не пойду, - ответил боцман. - Семья у меня скорее всего, погибла, зачем я буду спасать себя.
        - Я тоже останусь, - Тухватян широко расставил ноги, изображая из себя человека, готового к любым событиям.
        Остальные члены команды, поддавшись общему, настроению тоже решили остаться. Необходимости в таком героизме не было, но капитану стало приятно, что вокруг него собрались отнюдь не трусы. Правда, Льва Перепечку, как слишком молодого, чтобы умирать, уговорили покинуть мостик.
        Вал двигался навстречу ледоколу в полной тишине, нарушаемой только сигналами на приборной панели и отдалённым грохотом машин, приводящих судно в движение. На мостике никто не проронил ни слова. Волнение и тревога окутывали каждого члена команды, взирающего на мощь приближающейся стихии.
        Звонок телефона раздался в напряжённой тишине, как выстрел.
        - Чёрт! - Тухватян вздрогнул и полез в карман.
        Он приложил трубу к уху. Глаза его мгновенно стали влажными, но в них светилась радость.
        - Маша! Маша! У меня всё хорошо! У нас штормит немного. А как у вас? Что? Уходите из квартиры, это опасно. Ураган очень сильный, ломает дома, я по интернету видел. Бери детей и в подвал. Быстрее, у вас мало времени. Всё, давай, целую, - его голос дрогнул в самом конце.
        Тухватян убрал телефон в карман и выдохнул. По всему было видно, что новость о живой семье придала ему сил и хорошего настроения. На волну он смотрел уже без прежней фатальной обречённости.
        - Где они у тебя? - спросил Васнецов.
        - В Саратове, у тёщи, - ответил старший помощник, едва скрывая счастливую улыбку. - У мамы.
        Многие в этот момент испытали укол зависти к счастью Артура. Их семьи уже попали под разгул стихии и никак не отвечали ни на звонки, ни на мессенджеры, что с большой вероятностью давало основания считать их погибшими.
        Шум нарастал. Высокая волна ломала лёд с пушечным грохотом, заставляя звонко стучать друг о друга треснувшие стёкла на мостике. Огромный ледокол больше не воспринимался таковым на фоне её размеров. Он казался шлюпкой, на которой можно плавать только вдоль берега и в хорошую погоду.
        Колени у Васнецова задрожали, ладони сделались влажными.
        - Мужики, последний раз приказываю, уходите с мостика.
        Никто не шелохнулся. Кажется, его даже не услышали. Мрачное и могучее зрелище гипнотизировало своей разрушительной силой. Волна скрыла солнечный свет, погрузив судно в тень. В неровных краях волны, ощетинившихся поломанным льдом, словно разряды молний играли отблески солнца. Мир в этот момент изменился до неузнаваемости. Всё вокруг выглядело и звучало, как проходная в ад.
        Ледокол начал задирать нос. Ход был самый полный, хотя рука капитана рефлекторно тянулась добавить ещё. Прямо перед кораблём выросла стена изо льда, в разрывах которого темнела вода. По бортам заскрежетало и забухало. Удары были такой силы, что сотрясали пол под ногами. Васнецов, не отрываясь, смотрел вперёд, мысленно подгоняя судно. Так же, наверное, делал и каждый член экипажа, молясь, чтобы кораблю хватило хода взобраться на волну.
        Сопротивление льда не позволило ему этого сделать. «Север» замер и принялся крениться на левый борт. Волна в этот момент, грохоча, накатывалась на судно. Капитан успел ухватиться за край стола, чтобы удержаться. Ещё более тёмная тень легла на судно и сразу же вслед за ней на палубу и надстройку сверху обрушились тысячи тонн льда и воды.
        Команда бросилась к дверям в тот момент, когда окна брызнули во все стороны под опускающимся потолком. Корабль завыл сгибающимися силовыми конструкциями под массой льда. На мостик хлынула ледяная вода, а буквально через секунду его взяла на таран огромная льдина. Сергей увидел её в последний момент и ничего не успел сделать. Его ударило и поволокло к стене. Через несколько секунд он потерял сознание.
        ГЛАВА 8
        Команду одолевал охотничий азарт. Уже дважды они опускали сети, почти сразу натыкаясь на косяк сельди. В прицепной шлюпке серебрилась чешуёй на солнце гора рыбы. Определить рыбное место помогали крачки, которым сверху были виднее. Они старались двигаться за ним, стремительно пикируя в воду. Редкая птица промахивалась мимо добычи. Птицы вылавливали мелочь, а рыбаки, наоборот, отпускали её, оставляя себе только крупную рыбу.
        Помимо крачек вокруг рыбаков летали ещё и чайки, привыкшие находиться там, где проще всего добыть еду. Они буквально закрывали солнце в тот момент, когда за борт выбрасывали мелкую рыбёшку.
        - Такими темпами, мы сегодня отправимся домой, - Павел отёр пот со лба, оставив на нём несколько чешуек.
        - Да уж, повезло, так повезло, - согласился с ним Перелыгин, - давно такого не было.
        - Сплюнь, - суеверно попросил Заремба.
        Перелыгин смачно сплюнул за борт, потревожив бдительных птиц.
        - Судёнышко бы пообъёмистей, - пожелал командир рыбацкой команды.
        - Грести будет тяжело. Придётся ставить парус, изучать способы хождения под ним, ветр?, мороки много. Проще на вёслах сгонять, - Павел всегда был за самый простой вариант.
        - Найти бы судно, полное нефти и спасательную шлюпку на нём, с мотором, - размечтался Перелыгин. - За всю жизнь не изъездить чтобы.
        - Железу на воде за столько лет уже каюк, - решил вступить в разговор Матвей, - всё окислилось или поржавело. Про электронику уже и не говорю. Самый лучший вариант в нашем случае - паровой котёл с отбором мощности. Хочешь, на пароход поставил, хочешь - станок сделал.
        - У нас технологий нет, котлы делать. Металл плавить не умеем, - посокрушался Перелыгин - а у самих ядерный реактор стоит.
        - Иронично. Как дикари с автоматом, - согласился Матвей, и посмотрел на «Калашников», приставленный к борту лодки и прикрытый непромокаемым брезентом.
        - Да, паровой котёл - это тема, - согласился Перелыгин. - Бесконечные ресурсы, никакой электроники. До восстановления человечества можно было бы скоротать время и на пар?.
        - На пар? всё полезнее, - думая о своём, произнёс Павел. - Эх, мать готовила мне котлетки на пар?, когда у меня гастрит в школе признали. А к призыву уже и следа его не осталось. Здоров был, как бык.
        - Травите сети уже, мечтатели, - скомандовал Перелыгин, когда облако из птиц оказалось прямо над ними.
        Сети сбросили в воду и принялись опускать их на глубину хождения косяка рыбы. Постепенно верёвки стали тяжелеть и рваться из рук. Рыбакам снова повезло попасть точно в цель.
        - Тяните! Дружно! И-и-и раз! И-и-и раз!
        Команда в едином порыве, рывками, вытягивала сети из воды. Матвей и Павел находились в прицепной шлюпке, по колено заполненной сельдью. У поверхности показались бьющаяся в сетях рыба. Ловкими движениями Матвей ухватил край сети и потянул её в шлюпку. Павел замешкался, оступился, один край сетевого мешка оказался выше, и часть рыбы ускользнула назад в воду.
        - Чтоб тебя! - выругался Перелыгин. - Павел, не спи!
        - Не сплю я, скользко тут, - он нагнулся и потянул за свой край, но в этот раз у него что-то не задалось. Он снова поскользнулся и упал за борт.
        Заремба, стоящий ближе всего к прицепной шлюпке, кинулся к борту и ухватил барахтающегося Павла за воротник. Тот, вылупив от страха глаза, мёртвой хваткой вцепился в борт. Подоспел и Перелыгин, вдвоём вытянув Павла на свою шлюпку.
        - Ты чего такой несобранный? - сердито спросил командир.
        - Не знаю. Так получилось. Не надо было мне лезть в прицепную, я же вам говорил, - Павел принялся скидывать с себя мокрую одежду.
        - Давай к Матвею, - приказал Зарембе Перелыгин. - А ты, Павел, не спеши раздеваться, давай вначале сеть вытащим.
        На этот раз всё получилось, как надо. Килограммов триста рыбы упали на дно лодки. Матвей зачерпнул ведро морской воды и вылил её в серебристую шевелящуюся гущину.
        - Ещё раз так забредём и можно возвращаться, - Перелыгин осмотрел добычу и осадку шлюпки.
        С ним все были согласны. Прежде, чем снова забросить сеть, выжали вещи Павла. После своего падения в воду он впал в плохое настроение и при каждом случае злословил или грубо острил, выводя товарищей из себя.
        - Всё, вернёмся назад, нахрен вашу рыбалку, иду к капразу, чтобы он не передумал строить запруду для рыбы. Плавайте без меня, вы к этому более пригодны, а у меня натура для другого создана.
        - И для чего же? - иронично спросил Заремба.
        - Я не руками думаю, как вы, а головой. Мне не надо гнуть спину, чтобы быть полезным.
        - Смотрите, у нас чиновничий класс зарождается. Один с сошкой, семеро с ложкой, как в старые добрые времена. Не пройдёт, Павел, трудиться руками придётся всем, и думаю, ничего не изменится в ближайшие сто лет, - остудил Павла Перелыгин.
        Павел зло фыркнул и отвернулся от всех. Матвей глянул в небо. Он хотел рассмотреть птиц, чтобы понять, куда править шлюпки, но взгляд его упал дальше. На западе темнело небо.
        - Мужики, смотрите, не нравится мне такое небо, - он указал рукой в сторону горизонта.
        - Чёрт! - снова выругался Перелыгин. - Придётся править к берегу. Если непогода разыграется надолго, то ставить сеть больше не надо, лучше подлить воды, чтобы рыба не завонялась по дороге.
        - Не было ведь раньше в это время дождей и штормов, - Заремба хотел верить, что причина потемнения неба может быть иной.
        - Да кто его знает, что на уме у этой погоды, - командир явно волновался, переживая за добычу. - Идём к берегу.
        Команда в полном составе села на вёсла. До ближайшей оконечности Южного острова было совсем близко. Менее чем через полчаса сквозь дымку проступили скалистые очертания неровного берега. Рыбаки не успели одолеть и половину пути, когда их нагнал холодный ветер, поднявший волну. Перелыгин бросил красноречивый взгляд на товарищей. Рыбалка в этот раз закончилась.
        Матвей залил рыбу вровень с её уровнем. Ещё живая сельдь вяло задвигала хвостами. Шлюпка серьёзно осела. Опасаясь, что вода при более сильной волне будет плескаться через край, её полностью накрыли непромокаемым пологом.
        Воздух остывал с каждой секундой. Непонятно откуда взявшийся холодный ветер заставил команду ёжиться под его порывами. Хуже всех приходилось Павлу. Сжалившись над ним, Матвей снял с себя оленью безрукавку и кинул её на спину товарищу.
        - Мне жарко, - ответил он на вопросительный взгляд Павла. - На берегу отдашь.
        Павел не стал отказываться. Матвею вспомнилось то время, когда они с отцом колесили по воде на сконструированном ими плоту с педалями. Тогда они часто попадали в быстро меняющиеся погодные условия. Нередко промокали или даже покрывались ледяной коркой, пока не придумали сделать нормальный навес. Он испытывал ностальгию по тем временам, даже более сильную, чем по жизни до катастрофы. Когда они были семьёй, то весь мир вокруг был только их. Сейчас их много и жить будто бы легче и веселее, но сердце отчего-то сильно томилось теми счастливыми временами.
        Иногда он думал, что Бог не дал ему пару, потому что он пожелал бы уединиться с семьёй в глухом местечке и прожить жизнь, наслаждаясь каждым днём, предаваясь простым радостям. Он не рассказывал об этом никому, даже матери. Его бы не поняли и посчитали сумасшедшим. Матвей допускал, что его воспоминания - это сильно упрощённая модель той жизни, когда он был ещё под опекой родителей и морально не нёс ответственности за семью, отчего ему было так легко воспринимать те времена.
        - Матвей, не расслабляйся, - Перелыгин заметил отсутствующий взгляд напарника.
        - Ага, - Матвей тряхнул головой, выгоняя из неё ненужные мысли.
        - О чём задумался? - спросил командир.
        - Да так, о разном.
        - О бабах, - с усмешкой произнёс Заремба. - Хотя пора бы уже задуматься о вечном.
        - И о бабах тоже, - Матвей и не думал обижаться. Насмешки вокруг темы нехватки женщин были излюбленными в обществе мужчин, которым они не достались.
        - Забудь. Не в этой жизни. Если только не русалки, - Заремба глянул через борт. - Иногда я думаю, что и дельфинихи - неплохой вариант.
        - Фу, Заремба, заканчивай со своей зоофилией. Не хочу быть с тобой в одной лодке, когда тебя поразит Божья кара в виде молнии, - Перелыгин указал на горизонт, озаряющийся вспышками. - Поднажмите.
        Спокойный берег найти удалось не сразу. Почти вся Новая Земля - это сплошные скалы, поэтому во время шторма найти бухту - целая проблема. Волны бились о камни, не позволяя пристать. Ветер крепчал, принося с собой запах озона и отголоски грома.
        - Вижу, вижу! - Павел бросил вёсла и указал на узкий проход между скал.
        Скалы накладывались друг на друга из-за одинакового цвета, и заметить проход получилось только тогда, когда луч солнца лёг на одну из них. Команда рыбаков налегла на вёсла. Волны колыхали тандем из шлюпок всё выше и выше. Однако страшно было не за свои жизни, а за потерю улова. Такому везенью обязательно должно было что-то помешать.
        К счастью, между скалами оказался проход шириной в пару сотен метров, в середине которого вода была спокойной. Чем дальше вглубь, тем тише становился ветер и тем спокойнее вода. Проход оканчивался каменистым, но пологим берегом. К нему решено было пристать. Дождь хлынул в тот момент, когда команда сошла на берег и закрепила шлюпки. Теперь он был не страшен. Непромокаемый тент, установленный на распорки, защитил от ливня. Команда быстро соорудила костёр и принялась готовить еду. В этот раз можно было побаловать себя ухой из свежей рыбы.
        За еду отвечал Матвей. Он достал из лодки четыре толстых селёдки, отрубил им головы и бросил вечно голодным чайкам. Умело вспорол брюшки и выпотрошил рыбу. Порубил каждую на несколько частей и бросил в котёл с нагревающейся водой. Добавил туда соли и стал ждать.
        Из-за дождя будто наступили сумерки. Уставшая команда, пригревшись у костра, начала засыпать под барабанную дробь дождя. Сегодня они потратили очень много сил, и когда у организма появилась возможность отдохнуть, он постарался сделать это по максимуму. Если бы не вспышки молний и гром, то рыбаки могли бы уснуть прямо на камнях.
        Матвей засыпал несколько раз, глядя на пузырящийся бульон. Просыпался он каждый раз внезапно, будто кто потревожил, хотя все спали. Матвей решил, что это срабатывают биологические часы, сигнализирующие о том, что надо присматривать за обедом.
        Наконец, рыба сварилась. Матвей добавил в бульон брикет из водорослей и специй. Под тентом повис непередаваемый аромат пищи. Матвею снова показалось, что он услышал посторонний звук, источником которого был не дождь. Он пригляделся сквозь его пелену, но ничего не увидел. Возможно, потоки дождя уже собрались в ручьи и тревожили камни.
        - Мужики, подъём, обед готов, - разбудил Матвей своих напарников.
        Команда зашевелилась. Сон сном, но аппетит у его товарищей имелся всегда. Первым пришёл в себя Павел. Достал деревянную миску, ложку и сам налил себе ухи, нюхая идущий от неё пар.
        - А-а-а! Это тебе не ремни из оленины грызть и не бульон из жира, натуральное. По сколько кусочков каждому получилось?
        - По хвосту и три куска, - ответил Матвей, зная, что под шумок Павел способен набрать себе больше всех.
        - Ясно, - он налил в тарелку по края и отошёл в сторону. - Соли маловато, - сообщил Павел, попробовав уху.
        - Каждый сам себе солит по вкусу, - Матвей протянул ему мешочек с солью.
        - Соль - это проводник импульсов в теле, - сообщил с умным видом Павел - как электролит. Кто не ест солёное, тот тормоз.
        Слово «тормоз» так давно не использовалось в языке жителей посёлка из-за отсутствия оного механизма в обиходе, что резануло ухо.
        - Надо же, повеяло прошлым, - усмехнулся Перелыгин, - одно слово, а так проняло.
        - Точно, - согласился Матвей. - Ещё пара десятков лет и по слову «колесо» будет такая же ностальгия.
        Павел не понял, как его замечание насчёт соли превратилось в разговоры о ностальгии, нахмурился и принялся есть уху с удвоенным усердием, делая вид, что занят важным делом. Порывы ветра трепали полог над головой и загоняли под него косые струи дождя. Небольшой запас дров, рассчитанный на приготовление одного блюда, закончился. Добавлять не стали, дрова до сих пор считались редкостью.
        Вся рыбацкая компания сидела в тишине, ёжась от холода. Звук столкнувшихся камней заставил одновременно повернуться в сторону шума. Матвею показалось, что за пеленой дождя мелькнул серый силуэт.
        - Олень? - испуганно спросил Павел.
        - Надеюсь, - Матвей взял в руки автомат, опустил скобу предохранителя в нижнее положение и взвёл.
        - Скорее всего, олень, - решил Перелыгин. - Медведи так далеко ещё не заходили. Знают, что это наша территория.
        Хотелось ему верить. Ситуация могла оказаться непростой из-за того, что на воду спускаться было нельзя, штормило. А на суше из-за дождя нападение хищника могло оказаться внезапным.
        - Давайте дров подкинем, - Заремба поднялся, чтобы идти на берег, к лодке. - Дым их отпугнёт.
        - Кого, оленей? - переспросил Павел.
        - Сам ты олень, - нервно ответил Заремба, чувствуя нутром, что это совсем не травоядные. Вряд ли бы им пришло на ум подходить так близко к людям. Только вечно голодный хищник мог проявлять любопытство, надеясь покормиться опасной добычей. Коллектив минуту обдумывал, как поступить. Муки выбора правильного решения подсказал дождь, взявший небольшой перерыв.
        Слева от лагеря возвышался небольшой каменный утёс, до половины поросший травой и мхом. На его вершине гордо стоял белый медведь, не сводя с людей глаз.
        - Вот вам и олень, - мрачно пошутил Перелыгин. - Собираемся. Пересидим дождь на берегу.
        Команда без слов принялась сворачивать лагерь. Матвей отложил в сторону оружие, чтобы заняться остатками ухи, которые можно было доесть позже. Он перевязал котелок и крышку куском ткани и собрался отнести его к лодке, как внезапно раздался выстрел. Матвей от неожиданности чуть не выронил котелок из рук.
        Стрелял Павел. Он опустил дымящийся ствол автомата, не сводя глаз с утёса. Кажется, он зацепил животное. Медведь зарычал и, сильно хромая, скрылся из виду.
        - Ты… придурок! - Перелыгин выхватил оружие из рук Павла. - Ты чем думаешь?
        - Да ты сам придурок! - Павел неожиданно для всех занял дерзкую позицию. - Мы не только рыбу, но и медведя могли бы привезти. Он вот у нас был где! - Павел показал сжатый кулак. - Я попал в него.
        - Лучше бы ты в себя попал. Мы же договорились, стрелять будем, только когда нам будет угрожать опасность!
        - А она угрожала. Он был рядом и грозил нам.
        - Тихо, тихо, мужики, - попробовал остановить перепалку Матвей, - давайте соберёмся, а на воде уже поспорим.
        - Какой воде? - Павел переключился на него. - Надо идти за медведем. Он истечёт кровью и упадёт, а мы его добьём и приедем в посёлок с почётом. Одна маленькая пуля и несколько центнеров пользы.
        - Командир, а может и верно? Вместо четвёртого улова привезём медведя? Шлюпка выдержит вес, - Заремба попытался уладить конфликт выгодным для всех решением.
        Перелыгин поджал губы и заиграл желваками, пыхтя как паровоз.
        - Я всё равно доложу Татарчуку о тебе, - командир ткнул в грудь Павлу указательным пальцем.
        Павел ощерился не то улыбкой, не то оскалом. Для него решение коллектива всё равно было победой, оправдывающей его самовольство.
        - Матвей, возьми оружие и идите с Павлом, гляньте, что там с этим медведем, а мы пока перенесём хозяйство в шлюпку. Далеко не уходите, а то нам отбиваться нечем.
        - Ладно, - Матвей сунул за пазуху топор. - Если что, там и начну разделывать.
        - Идёт, - согласился Перелыгин.
        Матвей и Павел поднялись к утёсу, чтобы с его уступа посмотреть, не видна ли белая туша на фоне серо-зелёной растительности и камней. Убитого медведя не было видно. Однако следы крови говорили о том, что он был ранен. По ним и пошли, думая, что медведь мог упасть где-нибудь за камнями, в ложбинах.
        Матвей вертел головой, опасаясь, что раненое животное кинется в атаку в порыве ярости. Было тихо, будто в этих краях вообще не водится никакая живность. Даже птицы на берегу умолкли и перестали кричать.
        - Чайки в камни прячутся, - заметил Матвей.
        - Да и что?
        - То, что дождь ещё не закончился, - Матвей давно приметил это у птиц, которые наперёд знали расписание природных явлений.
        Дождь и впрямь начался. Вначале заморосил мелкий и частый, но с каждой минутой он становился всё сильнее.
        - Чёрт! - выругался Матвей, когда понял, что может потеряться. Кровь, как ориентир, тоже потихоньку смывало.
        - Возвращаемся? - с надеждой спросил напуганный Павел, подумавший о том же.
        - Да. Смысла искать тушу в дожде нет никакого.
        Они прошли ещё несколько метров вперёд по инерции и чуть не скатились под откос ложбины, ставшей скользкой из-за дождя. Неожиданно им обоим послышалось урчание. Матвей перехватил ствол оружия, решив, что они, наконец, наткнулись на раненого медведя. Он ринулся в дождь вперёд и застыл.
        На Матвея с любопытством и тревогой смотрел медвежонок. Он кряхтел и двигался так, будто не мог решить, как отнестись к чужакам. То ли принять их за друзей, то ли напугаться и пятиться назад.
        - Блин! Павел, ты, кажется, подстрелил медведицу.
        - Я? - зачем-то переспросил напарник. - Я же не знал. Что теперь делать?
        - Надо уходить, - твёрдо решил Матвей. - Если медведица жива, она нам спуску не даст.
        - Да? Хорошо, идём.
        Павел развернулся, чтобы идти назад. Матвей не удержался и провёл медвежонку по сырой шерсти, чувствуя вину перед ним. Детёныш принял ласку, не сводя глаз с человека. В них всё ещё читалась нерешительность. Матвей понял, что если ещё несколько секунд будет смотреть в них, то не сможет бросить его здесь.
        - Уходим, - он встал, резко развернулся и пошёл, быстро нагнав Павла.
        За спиной послышалось ворчание медвежонка, похожее на плач. Маячивший перед Матвеем Павел вызывал злость. Глупый поступок вызвал цепочку событий, которые не должны были случиться. Медведи хоть и считались опасными соседями, но даже им хватало ума мирно делить территорию с людьми. Люди намеренно не охотились на медведей, а хищники не лезли к человеческому жилью. Наказание ждало только тех, кто нарушил негласный договор.
        Павел резко остановился, так что Матвей наткнулся на него.
        - Что?
        - Я потерял след, - Павел пригнулся и провёл ладонью по траве. Поднял её и посмотрел. Никаких следов крови на ней не было.
        - И куда нам теперь идти? - Матвей сделал несколько шагов в сторону, чтобы увидеть кровавые отметины, служившие ориентиром.
        Напрасно, ничего похожего видно не было. Дождь припустил ещё сильнее, снизив видимость шагов до пятнадцати, не больше. На незнакомой местности Матвей совсем не умел ориентироваться, поэтому у него созрело только одно решение.
        - Надо дождаться, когда дождь стихнет.
        - А что, если медведица унюхает нас? - спросил Павел и принялся озираться, напуганный своими предположениями.
        Матвей вздохнул.
        - Думать надо было, прежде чем жать на курок.
        - Я же хотел, как лучше. Для всех старался. Знал, что вы меня за идиота держите, вот и хотел показать всем, что тоже чего-то могу, - Павел говорил искренне, с обидой в голосе.
        Матвей хотел сказать что-то язвительное в ответ, но промолчал, понимая, что лучше от этого не станет.
        - Ветер несёт запахи в ту сторону, значит медведь унюхать нас сможет только оттуда и нападать будет с той стороны, по своей дикой привычке стараясь маскировать запах, - решил Матвей. - Если только рана не лишила его медвежьего здравомыслия. Иначе каюк.
        - Да сдох он, поди, уже, - Павлу хотелось в это верить.
        - Сдох, не сдох, мы не знаем. Будь внимательнее.
        Матвей сплюнул под ноги от досады, что всё так резко поменялось в худшую сторону. Невесть откуда взявшийся ливень только усугублял положение. Они потеряли направление, не знали, что стало с раненым медведем, душа томилась по детёнышу хищника. Хотя, кажется, последнее было свойственно только Матвею. Павел переживал только о собственной безопасности и своём авторитете, которого здорово поубавилось.
        Издалека будто бы донёсся шум прибоя. Матвей прислушался. За шуршанием дождя едва-едва слышались раскаты шторма.
        - Слышишь? - Матвей поднял вверх указательный палец.
        - Что? - лицо Павла исказил ужас.
        - Прибой.
        - А-а-а, - облегчённо произнёс напарник. - Нет, не слышу.
        - Море там, - Матвей указал в сторону, откуда слышался прибой. - Идём.
        Он решил дойти до берега, а там определиться в какую сторону идти вдоль него. Ему хотелось наткнуться на утёс, служивший отличным ориентиром. Перелыгин и Заремба, наверное, здорово волновались по поводу их отсутствия. Командиру, случись что с ними, попало бы здорово.
        Шум прибоя слышался всё отчётливее. Трава и лишайник поредели, и вскоре ступать пришлось по голым камням. Они вышли к обрывистому берегу, под которым, метрах в трёх, о камень бились волны, высоко поднимая пену.
        - Не припомню такого берега, - Павел почесал мокрую голову. - А ты?
        - И я. Наверное, мы прошли до края прохода, в который заплыли, - догадался Матвей. - Надо идти вдоль берега. Если волны будут стихать, то мы идём в верном направлении.
        - Ага, да, - Павел был согласен на всё, доверив товарищу функции следопыта.
        Они двинулись вдоль каменистого берега, то приближаясь, то удаляясь от края из-за сложного рельефа. В отличие от дождя, шум шторма стихал. Матвей радовался тому, что оказался прав и ожидал вскоре увидеть свой лагерь.
        Из пелены дождя показался утёс. На лишайнике остались рыжие пятна крови и следы медвежьих когтей. Матвей многозначительно указал на приметы. Павел согласно покачал голов, догадавшись, что это тот самый утёс возле лагеря. Они обошли его бодрым шагом, решив, что теперь им ничего не угрожает. Павел даже вышел вперёд, в своей манере, желая показать остальным, что в их паре он был ведущим.
        Матвей не стал на это реагировать, снисходительно улыбаясь в спину напарника. Тот топал, как на параде, поднимая брызги. Матвей смотрел ему на ноги и вдруг, ему стало не по себе. Напарник ступил в небольшую красную лужицу, разлетевшуюся жёлтой пеной из-под ног.
        - Стой! - Матвей рванул Павла на себя, ухватившись за пояс.
        - Что опять? - недовольно спросил напарник.
        - Кровь, - Матвей зачерпнул воду в ладонь и поднёс её Павлу.
        Красная вода стекла по ладони, в ней остались красные кровяные сгустки.
        - Медвежья? - с надеждой спросил напарник.
        - Не знаю. Так близко он не подходил, когда ты его ранил. Видимо, пришёл отомстить.
        - Ты вечно придумываешь всякую ерунду, Матвей, - укорил напарник. - Фантазёр. Мужики наши, наверное, его раньше нас и разделывают. Ста-ас! Заремба-а-а! - закричал он, думая, что находится в нескольких десятках шагов от лагеря.
        В ужасе от поступка Павла, Матвей шлёпнул его по затылку, чтобы заткнуть. Напарника это взбесило. Он развернулся и наотмашь ударил Матвея по лицу.
        - Хватит, придурок! Я тебе не пацан, чтобы мне указывать! - Павла мгновенно бросило в краску, голос поднялся на несколько тонов выше. Он был вне себя от ярости и не собирался сдерживаться.
        Сверкнув глазами на ошалевшего Матвея, он развернулся и пошёл вперёд. Матвей остался на месте, взяв автомат наизготовку. Предчувствия его говорили о том, что ситуация намного хуже, чем хотелось верить. Прислушиваясь ко всем звукам, осторожно ступая, Матвей тоже пошёл вперёд. Снова попалась кровь под ногами.
        Где-то впереди Павел снова позвал своих, и то, что он не получил отклика, ещё больше напугало Матвея. Они были почти на месте. Спина напарника появилась перед ним внезапно. Павел будто замер, стоял не шелохнувшись.
        - Ты чего застыл? - спросил Матвей.
        Павел начал медленно поворачиваться. Прежде, чем увидеть, что он держит в руках, Матвей увидел его глаза, полные ужаса. В руках Павел держал часть тела, половину предплечья и кисть, в которой был зажат лёгкий топорик, которым Матвей разделывал рыбу. Судя, по остаткам одежды, рука принадлежала Перелыгину.
        - К шлюпкам, - прошептал одними губами Матвей, - живо.
        Павел снова включился.
        - А? Да. Я за тобой.
        Матвей не стал спорить. У него был автомат, и в случае неожиданной встречи с медведем он обязан был первым встретить его. Стараясь не производить шума, они направились в сторону берега, надеясь, что выбрали правильное направление. Из-за сильного волнения, Павел никак не мог справиться со своими ногами. Они будто перестали гнуться. Он часто спотыкался и производил шум. Матвей обернулся, чтобы сделать ему замечание, но увидел, что тот до сих пор несёт руку командира с топориком.
        - Топор забери, а руку оставь. Кровь привлекает хищника, - тихо попросил Матвей.
        Павел соображал несколько долгих секунд, но потом всё-таки вынул из сведённой предсмертной судорогой руки топор. Останки Перелыгина выбросил в сторону, будто только сейчас осознав, что держал их. Глядя на Павла, Матвей решил, что пустить в ход оружие он не успеет. Страх замедлил напарника, превратив его в медлительного зомби.
        В ожидании ежесекундной опасности, им удалось дойти до берега и найти шлюпки. Матвей положил автомат в ту, на который они плыли. Он хотел взять у Павла топор, но вдруг услышал, как рядом клацнули друг о друга камни. Матвей потянулся за оружием, не поворачиваясь спиной к берегу. Павел, будто ничего не слыша, стоял как умалишённый, безвольно ожидая, когда ему предложат сесть в шлюпку.
        - Держи топор наготове, - попросил его Матвей.
        Сам он вместо того, чтобы взять в руки автомат, нечаянно столкнул его. Оружие с грохотом упало на дно шлюпки. И в этот миг из пелены прямо на Павла бросился медведь. Напарник ничего не успел сделать. Он закричал и тут же исчез под тушей рычащего зверя. Матвей прыгнул в шлюпку, уже не таясь, поднял автомат и выстрелил в голову медведю. Зверь тут же обмяк и завалился набок. Из его окровавленной пасти торчала трахея Павла.
        Напарник хрипел кровью и бился вместе с медведем в предсмертной агонии. Матвей подошёл к ним. Поднял с камней топор и встал рядом, наблюдая, как тела двух существ покидает жизнь. Ему на ум ещё раз пришла мысль о цепочке событий, начальный отсчёт которых пошёл от глупого поступка Павла. В итоге они получили три трупа, что для посёлка будет считаться неслыханной потерей.
        Матвей остался один, и теперь не мог пригнать шлюпку с добрым уловом. Он решил, что рыбу придётся выбросить, а шлюпку оставить здесь, чтобы не тянуть лишнюю тяжесть. Надо было вернуться в лагерь, похоронить товарищей и собрать вещи. Матвей решил дождаться окончания ливня. Торопиться ему теперь было некуда.
        Когда Павел затих, Матвей вытащил его из-под медведя. Он решил похоронить его на берегу, заложив тело камнями. Почему-то Матвей не сразу приступил к этой печальной процедуре, решив осмотреть медведя, чтобы найти рану на его теле, оставленную Павлом. Он так и не нашёл её. Видно было только пулевое ранение в черепной коробке, из которого до сих пор сочилась кровь. Получалось, что это другой медведь, а раненый Павлом возможно и погиб. Наверное, они убили семью, и мать, и отца, оставив сироту.
        Матвей не сердился на животных, считая, что они имели полное право на месть. Он закинул автомат за спину, ухватил Павла за руки и потянул в сторону. Оттащил его метров на десять и решил похоронить. Он нагнулся за камнем и снова услышал подозрительный звук. Ему показалось, что он слышит чьи-то стоны. Решив, что кто-то из напарников жив, он осторожно двинулся на звук. Но это был не напарник. Возле убитого им медведя стоял другой, тот, что был ранен Павлом. Лапа его от холки вниз была испачкана в крови.
        Медведь обнюхивал труп и тяжко вздыхал. Взгляд его колючих карих глаз пересёкся с взглядом человека.
        - Прости, - произнёс Матвей.
        Медведю были несвойственны человеческие эмоции. Он резко бросился на Матвея. Тот даже не успел выхватить из-за спины автомат. Могучий удар когтистой лапой по рёбрам отбросил его в сторону. Ослабший медведь и сам повалился в сторону. Матвей, чувствуя, как от удара лёгкие сковал спазм, всё-таки умудрился выхватить автомат и выстрелить в поднимающегося зверя. Пуля попала тому в спину, снова сбив медведя с ног.
        Матвей сделал вдох и почувствовал привкус крови в горле. Одежда на груди была разорвана и вся в крови. Он осмотрел себя, потом ставший бесполезным автомат, нагнулся за топориком, и хотел было кинуться с ним добить медведя, но хищник вдруг резко поднялся. Матвею хватило благоразумия понять, что таким оружием он сможет только пробить шкуру, не причинив серьёзного вреда.
        Тогда Матвей, раскачиваясь как пьяный, направился к шлюпке. Он бросил в неё автомат, разрубил верёвку, связывающую её и шлюпку с уловом, и вытолкал её на воду. Обернувшись, он увидел, как медведь встал и не спеша идёт в его сторону. Страх придал Матвею сил. Он запрыгнул в шлюпку и сел на вёсла. Рёбра нестерпимо болели при каждом взмахе вёсел, а во рту усиливался привкус крови. Матвей сплюнул. Слюна была красной. Медведь отбил ему лёгкие, либо сломал рёбра, которые их проткнули.
        Чувствуя, что может потерять сознание, Матвей не бросал грести, пока не вышел из прохода между скал. Шторм немного утих, но шлюпку всё равно здорово раскачивало. Как только Матвей понял, что находится в безопасности, то сразу потерял сознание.
        ГЛАВА 9
        Шар стал яблоком раздора в посёлке. Когда Прометей понял, что ему не хватает материала, он обратился к общественности с просьбой помочь и горько пожалел об этом. Народ, до этого терпимо относящийся к сумасбродной затее, вдруг загудел, как пчёлы в потревоженном улье, припоминая Прометею все его прегрешения, напрочь забыв о том, какую пользу он принёс.
        Хорошее забывается быстро. Прометей уяснил это, возвращаясь с общественного собрания, «заклёванный» разного рода упрёками: «не такой, как все», «высокомерный», «чудной», «брезгует девушками», «навлечёт беду», «лишь бы не работать», «ещё и попрошайничает». Он пытался было открыть рот, чтобы объяснить, что его путешествие может оказаться настолько же полезным, как и прошлое, но куда там. Его голос потонул в стройном хоре противников воздушного шара. Народ боялся его изобретения, словно оно служило для транспорта чертей из преисподней.
        Шар, конечно, послужил последней каплей, заставившей людей заявить о своём мнении в открытую. И до этого Прометей чувствовал негатив по отношению к себе, но прежде он был редким и только со стороны тех, к мнению которых не особо прислушивались. А в этот раз капдва Севастьян кричал громче всех и находил в сердцах людей отклик, подпевающих ему.
        Прометей впотьмах залез в глубокую лужу. Вода пошла поверх голенищ и налилась внутрь сапог.
        - Да, чтоб тебя! - с досадой выругался он.
        Выбрался на сухое и снял обувь. Вылил из них грязную жижу и снова натянул. Стопа неприятно скользила по оставшейся в них грязи. Перед Прометеем замаячила перспектива в очередной раз откладывающегося путешествия. Чисто технически внутренняя отделка ткани не могла долго сохранять свои свойства, и по этой причине откладывать каждый раз начало путешествия означало производить заново почти всю работу.
        - Прометей! - раздался позади знакомый девичий голос.
        В сумраке полярной ночи угадывался силуэт Марии.
        - Чего тебе надо? - не совсем вежливо спросил Прометей.
        - Я подслушивала, что тебе говорили люди. Мне стало жалко тебя, - девушка остановилась за пять шагов от него.
        - Нехорошо подслушивать. И не твоё это дело, о чём взрослые разговаривают, - Прометей развернулся и направился к своему сараю.
        - Знай, я с тобой, я буду помогать, что бы ни говорили люди.
        - Спасибо, - поблагодарил Прометей, не обернувшись.
        - Я правду говорю. Я знаю, где взять ткань.
        - Она вся на учёте. Возьмём без спроса - сразу поймут, кто это сделал.
        - Есть которая без учёта. Я видела, и знаешь у кого?
        - У кого?
        - У каптри Лизы.
        - У пуховички? - Прометей остановился, чтобы выяснить, не врёт ли ему девушка.
        Каптри Лиза стояла во главе женской артели, занимающейся покроем одежды из меха. Слыла она скупердяйкой, но только для пользы общего дела.
        - Не верю, - ответил Прометей.
        - А если принесу?
        - Так она тебе и отдаст.
        - Лучше отдать, чем это станет известным всем, - Мария поставила руки на талию и смело посмотрела на Прометея.
        В какой-то миг ему показалось, что девушка умеет быть хозяйкой положения, ловко оперируя жизненными ситуациями, но через несколько секунд размышления он решил, что Мария просто бравирует перед ним, пытаясь привлечь к себе внимание. Кажется, она влюбилась в него.
        - Принесёшь - поверю, - отрезал Прометей, уверенный в том, что девушка не сможет выполнить обещанное.
        - Не веришь? - обиженно спросила Мария. - Не веришь?
        Она фыркнула, как олень в период брачных игр, развернулась и зашагала в посёлок, широко размахивая руками. Её силуэт быстро растворился во тьме. Ночь была тёмной и промозглой, предвещая мокрый снег. Прометей добрался до сарая, первым делом разжёг печь и сел возле неё греться.
        С шаром надо было что-то делать. Он опасался, что люди могут испортить его, в порыве своей нелюбви к выскочке Прометею. Лучше всего было спрятать его на чердаке у родителей. Правда, сейчас шар весил уже довольно много. И доделывать его там было не с руки, слишком тесно и темно. Прометей решил идти с утра к капразу Борису, чтобы тот своим решением пригрозил любому, кто покусится на изобретение Прометея.
        Ночь Прометей провёл в сарае, боясь оставить шар. Приходила мать, принесла ужин и попричитала насчёт того, что сын у неё получился не такой, на какого она рассчитывала. Ей хотелось внуков, заботы в старости, а она боялась, что будет лишена этого. Разговоры, подобные этому, велись уже неоднократно, так что Прометей просто обнял мать и пообещал ей, что-нибудь придумать. Мать повздыхала и ушла.
        Утром Прометей первым делом направился к капразу. Нашёл его на берегу, осматривающим, как идёт процесс вяления рыбы.
        - Чего тебе? - спросил капраз не особо учтивым тоном.
        - Борис, я к вам с просьбой, - неуверенно начал Прометей.
        - Со вчерашней?
        - Не совсем. Я не ткань просить пришёл. Я думаю, что народ, особенно те, кто считает шар дурной затеей, могут его попортить. Не могли бы вы вслух, чтобы все слышали, попросить их отказаться от этой идеи. Ведь позорно же будет перед гостями, что у нас такие дикие нравы.
        Прометей специально придумал последнюю фразу, чтобы усилить эффект своей просьбы. Капраз Борис ответил не сразу. Зачем-то взялся нюхать все подряд «ремни» рыбьего мяса, раскачивающиеся на ветру.
        - Ладно, сегодня вечером попрошу держаться от тебя и твоего шара подальше. Большего не проси. Я и сам уверен, что в этот раз ты занялся дурной затеей.
        - Почему же? - искренне удивился Прометей.
        - Да потому что ветер - это не вода, будет тебя мотать по небу, куда ему заблагорассудится, вёслами не помашешь. Расшибёт тебя о скалы, либо утопит в океане.
        - Но люди же летали раньше, и на шарах в том числе?
        - То были какие люди, не чета нам, технологии, погоду знали, наперёд всё видели. Мы же, как дикари, картинки копируем, думаем, что этого достаточно, а внутренней сути не понимаем.
        - Если не пробовать, то и вовсе забудем.
        - Не знаю, Прометей, прав ты или просто у тебя червь в заднице, мешающий тебе сидеть на одном месте. Делай, что хочешь, я сегодня попрошу людей оставить тебя в покое. Лети на все четыре стороны. Вернёшься со славой, будет тебе почёт, а сгинешь - так тому и быть.
        - Спасибо, Борис. Вы настоящий капраз.
        Прометею этого слова было достаточно. Он знал, что против капраза никто не попрёт, а если и осмелится, то его ждёт суровое наказание. Теперь можно было спокойно подумать о том, где раздобыть недостающий материал. О разговоре с Марией накануне он совершенно забыл и потому был чрезвычайно удивлён оленьей двойке с телегой, полной сена возле своего сарая.
        Вначале он испугался, что это злопыхатели, воспользовавшиеся его отсутствием, но потом понял, что белым днём никто себе такое не позволит. Второй раз он удивился, когда из сарая вышла Мария.
        - А, ты вернулся уже, - девушка будто расстроилась. - Сюрприза не получилось.
        - Какого сюрприза? - Прометей вспомнил вчерашний разговор.
        - Та-дам! - Мария сдвинула в сторону сено, открыв взору уголок аккуратно сложенной льняной ткани.
        - Откуда? Ты что… - опешил Прометей, не зная, как отнестись к тому, что он увидел. Ему не нравились любые противозаконные способы.
        - Каптри отдала, под наше молчание, - Мария многозначительно сыграла взглядом.
        - Но… откуда у неё столько?
        - Без понятия. Я не стала спрашивать.
        - Это точно её? Нам не влетит?
        - Прометей, ты что, дурак? Кому и влетит, так это ей. Видел бы ты, как она испугалась, когда я сказала, что могу всё рассказать.
        - Вот ведь… помощь… как же быть? - Прометей взъерошил волосы и уставился на ткань, потом прикрыл её сеном. - Загоняй внутрь, - приказал он девушке и пошёл открывать ворота.
        Мария завела упряжку в сарай. Животные заводили носами, принюхиваясь к незнакомым запахам. Прометей руками, чтобы не повредить ткань, скидал с телеги всё сено. Часть перепала и оленям, тут же принявшимся меланхолично пережёвывать его.
        - Да тут! - глаза у Прометея разгорелись. - Тут больше, чем нужно!
        Мария выглядела довольной.
        - Я старалась, - в её голосе проявились нотки кокетства.
        - Спасибо тебе, Мария! Я даже не знаю, как тебя отблагодарить.
        - Есть один способ, - девушка цепким взглядом впилась в глаза Прометею.
        Ему стало не по себе. Прометей решил, что девушка намекает на интим или даже более серьёзные отношения.
        - Какой? - с опаской спросил он.
        - Я полечу с тобой. Хочу быть такой же смелой, как Анхелика. Вернее, я и так смелая, просто хочу мир повидать. С неба.
        - А, хм, - Прометей растерялся, - Мария, это невозможно. Шар не вытянет двоих. Нам понадобится в два раза больше топлива и места. Как ты собираешься спать? Мы же не будем садиться долгое время, под нами будет вода.
        - Прометей, пожалуйста, я лёгкая, мать говорит, что я как оленёнок вешу и ем мало и спать могу сидя, прикорнув к мешку.
        - Нет! И разговора никакого не может быть.
        - Прометей, я не хочу, чтобы ты был вынужден взять меня от безвыходности. Подумай лучше, как сделать так, чтобы нам обоим хотелось лететь вместе, - теперь в голосе Марии проявились угрожающие нотки.
        Прометей, простодушный по сути человек, не ждал, что ему придётся столкнуться с такой проблемой. Ему стало не по себе от предчувствия, что эта мелкая девчушка может кроме пользы принести ему ещё и кучу проблем.
        - Ладно, я подумаю. Но учти, в туалет придётся ходить на глазах друг у друга, практически вплотную, - он попытался привести самый серьёзный аргумент, который только смог придумать.
        - Да? А как с Анхеликой вы придумали на плоту?
        - Отделили шторкой.
        - Я согласна. Шторку сделаю сама и горшок возьму. Бросаться какашками сверху наверное, так увлекательно.
        - Возможно, я не пробовал.
        - Ну, да, ты же сразу спалил шар.
        - Это был эксперимент, который принёс мне много пользы.
        - Я тоже принесу тебе много пользы, - Мария засмеялась, а в уголках её глаз заиграли чёртики.
        - Не сомневаюсь, - Прометей перенёс ткань на верстак. - А теперь, если позволишь, я приступлю к работе.
        - А я как раз хотела тебе сказать, что мы с подружками снова решили помогать тебе.
        - Они в курсе твоей затеи?
        - Ты что? Нет, конечно. Кроме тебя больше никто не знает и не узнает. Пускай они думают, что ты мне нравишься, и это будет моим прикрытием, чтобы я могла присматривать за тем, как продвигается работа. Не хочу, чтобы ты схитрил и улетел без меня.
        - Да ты та ещё мастерица дворцовых интриг, - Прометей не считал это комплиментом, но Марии он понравился.
        - Да, я люблю устраивать ситуации, которые потом идут по моей задумке. Это как задачки в школе решать, будоражит кровь.
        - Мне путешествия будоражат кровь, тяга к неизвестному.
        - Я тебя очень хорошо понимаю, Прометей, и потому уверена, что не буду тебе обузой.
        - Посмотрим, - нехотя согласился он.
        Прометей сгрёб вилами с пола разбросанное сено, открыл ворота и вывел оленей Марии, давая ей понять, что на сегодня разговор окончен. Девушка, явно довольная собой, не убирая улыбки с лица, вышла на улицу. Посмотрела на Прометея так, будто наперёд знала, что он у неё в кулаке.
        - Завтра приду с утра с подружками, ткань сшивать. Готовь нитки и иголки, - Мария легко запрыгнула в телегу и хлопнула кнутом. Олени понесли.
        Прометей ещё минуту смотрел вслед повозке, прокручивая в голове неожиданный разговор. Девица оказалась настолько самонадеянной, что можно было позавидовать. Однако от её посещения остался неприятный осадок и понимание, что с ситуацией необходимо что-то делать. Прометей не собирался её брать, даже под страхом наказания. Чего он боялся, так это того, что она устроит ему провокацию до отлёта, если поймёт, что он её дурит. Тогда он мог лишиться шара со стопроцентной вероятностью.
        Мария сдержала слово, пришла на следующий день с подружками. Вела она себя так же взбалмошно, как и они, никоим образом не давая заметить особого отношения к Прометею. Работа по созданию шара ускорилась. Девушки шили, Прометей гнал спирт и растворял в нём загустевшие в желе куски мазута, найденного им на старом проржавевшем судне. Получался густой раствор, которым можно было пропитать ткань, чтобы сделать её непромокаемой. В отличие от животного жира, утяжелявшего ткань, такой способ пропитки почти не менял её веса. После испарения спирта ткань становилась тёмной, со своеобразным запахом. Прометей показал девушкам фокус, набрав ею воды. Она, конечно же, протекала, но намного медленнее.
        Тем же составом он обработал и бумагу, подшиваемую на внутренний слой. Прометей беспокоился, что мазут может начать терять свои свойства под постоянным воздействием горячего воздуха, но его эксперименты показали, что времени для этого понадобится намного больше, чем он планирует потратить на путешествие. Опаснее всего была возможность пожара из-за того, что ткань стала более горючей. Но Прометей заказал в кузнице сетчатый пламегаситель, чтобы открытый огонь не доставал до уровня начала шара.
        К марту шар был почти готов. Иван помогал плести корзину, занимаясь этим дома, чтобы лишний раз не беспокоить супругу напрасными подозрениями. Борис и Захар считали занятие отца развлечением для себя. Они проводили в корзине целые дни, ели и спали в ней, мешая отцу вовремя закончить дело. Глядя на них, Анхелика тревожилась, считая интерес сыновей врождённой тягой к перемене мест.
        - А ты что хотела, с такой отягощённой наследственностью? - как-то спросил у неё Иван. - Сама такая, я такой, и зачали мы их вдали от дома. Нет у них другого будущего, как скитаться по миру, искать счастья вдали от родных мест.
        Иван немного злил жену, зная, что она не хочет этого слышать. Свои подвиги Анхелика больше не считала таковыми, принимая их за подростковое самодурство.
        - У меня хотя бы это прошло, а ты как был мальчишкой, так им и остался. Вижу я, как ты с удовольствием плетёшь эту корзину. В мыслях уже, наверное, летишь по небу?
        - Я тебе в сотый раз повторяю, я не лечу с Прометеем. Хочу, но не полечу, пока пацанов на ноги не поставим. А потом, когда они тебе помощниками станут, тогда посмотрим.
        Прометей бывал в их доме редко, не желая попадаться на глаза Анхелике. Иван приходил сам, чтобы посоветоваться насчёт конструкции и просто поболтать. Прометей рассказал о том, что его шантажирует Мария.
        - Серьёзно? - Иван был крайне удивлён, считая малолеток слишком глупыми для таких мыслей. Невзначай в голове появилась мысль, что товарищ чего-то не договаривает. - Просто так решила шантажировать, без повода?
        - Так значит и ты сомневаешься? - Прометей не ожидал такой реакции от Ивана. - Что тогда скажут люди, которые знают меня намного меньше, чем ты?
        - Прости, - Иван в знак примирения выставил обе руки вперёд. - У девчонок ветер в голове, а тут… Лететь хочет, значит.
        - Да, представляешь. Куда я с ней?
        - Анхелика передала эстафету, - многозначительно произнёс Иван. - Возраст тот же, нрав строптивый, ума с пригоршню. Скажи капразу, что имеет место быть шантаж с целью гарантированно отправиться в путешествие.
        - Нет, - Прометей категорично отмахнулся, - я чую, что у этой девицы уже продуман подобный вариант, и как только капраз попытается её образумить, всплывёт задуманная ею подлянка. Есть у меня мысли, как избавиться от ненужного спутника, только надо делать вид, что всё идёт так, как она задумала.
        С улицы донёсся шум. Прометей и Иван переглянулись.
        - Прометей, ты здесь? - раздался голос Марии. - Я пришла помочь тебе с пропиткой.
        - Да, я здесь! Сейчас открою! - он показал Ивану спрятаться в оленьи ясли. - Лежи и слушай.
        Он прикрыл Ивана сеном.
        - Чихну сейчас, - Иван прикрыл нос.
        Прометей приставил ему кулак к лицу.
        - Всё, прошло, - Иван затих.
        Звякнула щеколда. Прометей открыл дверь. Мария пришла одна.
        - Чего так поздно? Родители не хватятся? - поинтересовался он у девушки.
        - Они думают, что я у подруг. Могу и заночевать.
        - А подруги знают, что ты пошла ко мне?
        - Конечно, нет. Я же не дура. Вдруг они решат, что я навязываюсь тебе, - хитро улыбаясь, Мария обошла сарай, разглядывая его, будто видела в первый раз.
        - А разве нет?
        - Нет. Я твой напарник, как это называется, старший помощник капитана?
        - Нет, в воздухе это будет называться второй пилот.
        - Красиво звучит. Показывай, что делать, первый пилот.
        Прометей открыл ёмкость с резко пахнущей жидкостью - растворённый в спирте мазут.
        - На улице надо, чтобы пар? не собирались, - произнёс Прометей.
        - На улице, так на улице, - согласилась Мария. - Давай, выноси.
        Прометей вынес ромбовидный кусок ткани на улицу и развесил его на нескольких верёвках. Как только он вышел, Мария вынула какую-то вещь из кармана и, оглядевшись по сторонам, спрятала её в стыке потолочных балок. Иван видел это сквозь решётки яслей, но что именно она спрятала, не разглядел. Её поведение окончательно реабилитировало Прометея.
        - Сучка, - прошептал Иван, когда Мария вышла на улицу.
        Он хотел выбраться из яслей, чтобы узнать, какой компромат запрятала девушка, но как только он пытался это сделать, живущие в сарае Прометея куры, привезённые с материка, начинали подавать признаки беспокойства. Опасаясь, что они его выдадут, Иван плюнул на всё и остался лежать в яслях, погрузившись в лёгкую дрёму.
        - Прометей, это же последний кусок? - спросила девушка, размазывая вонючий кисель по ткани.
        - Да, - согласился Прометей, - пришьём его, и шар будет готов.
        Он размазывал «кисель» по ткани куском деревяшки.
        - Я хочу знать точное время и дату полёта, чтобы подготовиться.
        Прометей глубоко вздохнул.
        - Мария, ты пожалеешь о своём поступке, - он попытался вложить в эту фразу все эмоции.
        - Лучше сделать и пожалеть, чем сожалеть о несделанном, - отрезала девушка.
        - Да, конечно, с этим не поспоришь, но ты слишком молода, наивна и не представляешь, что тебя ждёт. Знала бы ты, как рыдала Анхелика, когда столкнулась с первыми трудностями. Она же не так себе это представляла.
        - Анхелика смогла, и я смогу. Я даже лучше неё смогу, потому что она была простой дурой, а я расчётливая. Сам увидишь, сколько от меня будет пользы.
        - А если я тебя обману? Скажу, что полечу тогда-то, а сам улечу раньше? - Прометей, конечно, не верил, что девушка расколется, но всё же хотел увидеть, как она выкрутится.
        - Хм, знаешь, меня сегодня тошнило на глазах у матери. Сказала, что съела несвежую рыбу. Вчера я тоже ей сказала, что меня подташнивает. А завтра скажу, что у меня нет критических дней. А если ты будешь и дальше меня провоцировать, то я прямо заявлю, что ты меня того… обрюхатил. И никуда ты тогда не полетишь.
        - Да я к тебе даже не прикасался! - Прометей вытаращил глаза на девушку.
        - Прикасался, и не только. Подруги мои видели засос у меня на шее. Сама-то я себе его не поставлю. И остальное было, ты же дикий, как олень-первогодок. Я даже сопротивляться не могла.
        - Ну, ты даёшь, - Прометей покачал головой. - Твоя взяла, летим вместе. Не нужны мне эти проблемы перед путешествием.
        Мария широко улыбнулась.
        - Да ты не обижайся, Прометей, я же не со зла, так, для подстраховки.
        - Подстраховки? Да такой подстраховкой можно человеку жизнь загубить, отшельником сделать, - он представил, как выбросит спящую девушку из корзины в океан. Ни одна молекула души не дрогнула в ответ на это.
        - Поэтому не надо дразнить неуравновешенную юную девушку отказом.
        - Больше не буду. Бери с собой тёплую одежду, потому что в небе будет прохладно.
        - Правда? А я думала, наоборот, там теплее, потому что ближе к солнцу.
        Прометей закатил глаза.
        - Там более разреженный воздух, поэтому он холоднее. Разве ты не знаешь, что на Северном острове на вершине гор лежит снег круглый год?
        - Не, я забыла просто. Так когда летим?
        - В четверг, с утра.
        - Точно?
        - Если ты ничего не испортишь, то точно.
        - Хм, кажется мне, что ты слишком легко согласился. Думаешь, как надурить меня?
        - Хватит уже, Мария. Я слов на ветер не бросаю. Сказал «летим вместе», значит летим.
        - Ладно, верю. Доделаешь без меня? Мамка заждалась уже, - девушка отложила инструмент в сторону.
        - Доделаю, - пообещал Прометей.
        Мария попыталась поцеловать его, что наверняка входило в её план сбора доказательств причастности путешественника к её мнимой беременности. Прометей отстранился.
        - Давай без этого.
        - Фу, дикарь, женоненавистник, - в голосе её не было обиды, только усмешка и чувство собственного превосходства.
        Мария пошла домой пешком, пару раз бросив через плечо взгляд на Прометея. Тот намеренно не смотрел на неё, теша себя в душе мыслью придумать более хитрый план, чем у девушки.
        - Дружище, - раздался голос Ивана, понявшего, что опасность удалилась - прости, что сомневался в тебе.
        Иван помахал перед другом девичьими трусиками.
        - Что это? - удивился Прометей.
        - Мария припрятала, пока ты выносил ткань. Именные, - он расстелил их перед Прометем.
        На передней части трусиков была вышита буква «М», чтобы нельзя было спихнуть их принадлежность другой женщине.
        - Вот зараза! - Прометей сплюнул. - Она оплела меня сетями как паук, не рыпнуться. Поможешь мне?
        - Не вопрос. При таком раскладе я стопроцентно на твоей стороне.
        На следующий день Прометей посетил подлодку. Её внутренности хранили в себе зимний холод.
        - Чего тебе? - спросила сторожиха Евдокия, помнящая первого капраза Татарчука, электрический свет и тепло, вырабатываемые двигателем подводной лодки.
        - Мне нужен справочник растений Григоровича, - ответил Прометей.
        - Не моё дело интересоваться, но зачем он тебе? - старушка подслеповато уставилась на него.
        - Я же лечу скоро, хочу иметь с собой запас некоторых трав, которые могут оказаться полезными.
        - Да полезные и так у всех на слуху, - она открыла дверь в библиотеку и подала Прометею зажжённую лампу на тюленьем жиру.
        - Я хочу знать больше, - Прометей взял в руки лампу и шагнул во тьму помещения, хранящего в себе старую и новую историю человечества.
        Запах в библиотеке стоял особенный. Бумага пахла мудростью. Каждая её страница, будь то текст инструкции по управлению подлодкой или же художественная книга, нёс в себе опыт предков. Прометей относился к нему с благоговением. Правда, сегодня ему нужен был опыт, накопленный после катастрофы военным медиком Григоровичем.
        Пухлый гербарий лежал на столе. Им пользовались нечасто, обычно школьники, изучающие ботанику, и их учителя пару раз в году. Прометей повесил лампу на крючок, прикрученный сюда совсем недавно. Открыл первую страницу и бегло пробежал описание растения.
        Поиски нужного заняли у него чуть больше часа. Он нашёл описания двух растений, одно из которых было травой, а второе мхом. Оба давали нужный эффект. Текст, составленный Григоровичем, гласил:
        На третью минуту после принятия отвара из корней растения почувствовал онемение конечностей и потерю способности разговаривать. Руки, ноги и язык меня не слушались, хотя на дыхании и сердечной деятельности отвар никак не сказался. Состояние онемения длилось около двух часов и закончилось оно довольно резко.
        Далее он вкратце набросал вес корней, используемых для приготовления отвара, объём его и расчёт на килограмм веса. Прометей тщательно перенёс на лист бумаги эти расчёты.
        Он знал, где можно найти эту траву. Растение размножалось не только семенами, но и корневыми отростками, так что не надо было ждать, когда из земли полезут его ростки. Окинув напоследок библиотеку и не найдя ничего, что пригодилось бы в путешествии, Прометей вышел из неё. Бабка Евдокия дремала, открыв беззубый рот. Прометей затушил лампу и осторожно, чтобы не разбудить старушку, поставил её на стол.
        По дороге домой он заскочил на склад, находящийся на втором ярусе здания, в котором жил капраз Борис. Тот как раз копошился в нём, раскидывал отравленные приманки для леммингов.
        - Вот ведь твари надоедные, готовы всё сожрать, съедобное и несъедобное, - приговаривал он, пятясь спиной к Прометею. Тот понял, что капраз не заметил его присутствия и покашлял. Борис вздрогнул.
        - Чёрт! Ты зачем подкрался?
        - Вообще-то я топал по лестнице, - оправдался Прометей.
        - Топал он. Тихо топал. Чего просить пришёл? - капраз всем видом показывал, что ему некогда.
        - Капраз, я вылетаю завтра утром. Пришёл сообщить об этом и, вы правы, хочу попросить у вас тридцать литров спирта. Свои запасы, на которые я рассчитывал, извёл на пропитку ткани. Половину точно.
        - Тридцать литров? - капраз присвистнул. - Это же много!
        - Я всё рассчитал. Дневная потребность в топливе составит порядка двух литров. У меня есть пятьдесят и ваши тридцать. Итого сорок дней. По моим расчётам я смогу делать в день до пятисот километров, так что топлива мне хватит на то, чтобы облететь половину земли.
        - Ты, как всегда, маханул. Половину земли… Ладно, дам тебе спирта, один чёрт начнут выпрашивать то на свадьбу, то на похороны.
        - Спасибо большое, капраз. Я вас не подведу, обязательно найду что-нибудь или кого-нибудь полезного.
        - Надеюсь, иначе к чему вся эта суета. Когда планируешь возвращение?
        - Через полгода, когда ветер сменится.
        Капраз провёл Прометея между рядами складского имущества. Довёл до поржавевшей снаружи двухсотлитровой ёмкости.
        - Тебе и тару надо?
        - Нет, я со своими бурдюками пришёл.
        Прометей снял с плеча два кожаных мешка, сделанных из единого куска оленьей шкуры. Капраз сунул ему в руки длинноносую воронку.
        - Приладь.
        Прометей сунул в горлышко воронку и подставил под бочку. Пахучая жидкость потекла в бурдюки.
        - На благое дело, не глотки промочить, чтобы потом песни орать всю ночь, - приговаривал капраз, убеждая себя в том, что спирт расходуется не зря.
        - Разумеется, капраз. Когда было такое, чтобы путешественники в обузу государству становились? - подыграл ему Прометей.
        - Не перегибай, ладно? Ещё тысячу лет будем друг друга по земле искать, до того, как подобие государства появится. Подыгрываю я тебе, хотя, может быть, и не стоило. Заразишь молодёжь идеей, что скитаться это правильно, вместо того, чтобы на месте работать - и конец привычному укладу жизни, и посёлку соответственно. Народ понимает это, только мысль оформить правильно не может.
        - Я это понял.
        - Молодец. Не зли их лишний раз, потому что я защищать тебя не стану.
        - Ладно, - пообещал Прометей.
        - Один летишь? - Борис вернул бочку со спиртом на место и посмотрел в глаза Прометею.
        Тот, как и следовало ожидать, замялся, не умея врать.
        - Нет? - удивился капраз. - С Иваном опять?
        - Один лечу, правда, тот, кто собирается со мной, ещё об этом не знает, - проговорился Прометей.
        - Это как так? Наобещал, а потом передумал?
        - Нет, капраз, не так, сами всё узнаете, когда улечу. И пожалуйста, никому не говорите, что я у вас был, - Прометей закинул по бурдюку на каждое плечо и умоляюще посмотрел на капраза.
        - Эх, чует моё сердце, дурная затея, и начинается по-дурному.
        - Всё будет хорошо, капраз. Рискую только я один.
        - Ладно, иди уже, воздухоплаватель, - Борис напутственно похлопал Прометея по спине. - Если найдёшь людей и поймёшь, что они могут представлять для нас опасность, не сообщай им, где мы селимся.
        - Разумеется, капраз.
        Под тяжкой ношей, переставляя ноги по раскисшей дороге, Прометею пришлось пройти мимо дома, где жила семья Марии. Он украдкой бросил взгляд на окна и облегчённо вздохнул. Кажется, его не заметили. Прометей выдохнул, распрямил спину и зашагал веселее, когда дом отчаянной шантажистки скрылся за другими домами. Прошёл мимо родительского. Мать копалась во дворе. Прометей не стал её окликать, впереди было ещё много работы и стоило её закончить до времени отлёта. Он собирался навестить их вечером. Ночевать же он собирался подле шара, опасаясь провокаций.
        Каково же было его удивление, когда из его сарая выпорхнули подруги Марии, Вера и Селена.
        - Вы что там делали? Ну-ка, стоять! Не дай бог к шару прикасались, я вам ноги повыдергаю!
        Прометей бросился в сарай и сразу же осмотрел шар. На первый взгляд он был не тронут. И тут его осенило, что подруги приходили совсем не за этим. Наверняка, Мария выдумала для них историю, про Прометея-насильника и отправила собирать доказательства, которые сама и припрятала. Прометей выскочил из сарая. Девушки, стояли в сторонке, и когда он показал им кулак, звонко рассмеялись и пустились бегом наутёк.
        Теперь он боялся, что и ужин с родителями может не состояться. Что творилось в голове юной взбалмошной девицы, он не знал, и потому боялся. Прометей ещё раз проверил ткань шара. Она была цела, горелка на месте, корзина на первый взгляд тоже нетронута. Наскоро перекусив, он приступил к последним приготовлениям.
        Вечерело. Солнце почти скрылось за горизонтом. Сквозь темнеющую синь неба проступили первые звёзды. Воздух посвежел. Изо рта при дыхании вырывался пар. Прометей раздумывал, идти ему к родителям, или остаться охранять своё добро. Его сомнения разрешили сами родители, которые пришли с ужином.
        - Я не мог оставить шар, уж простите непутёвого сына, - он обнял мать и поздоровался за руку с отцом. - Народ чего-то злится, боюсь, порежут.
        - Слыхали мы разговоры про тебя и про изобретение твоё. Всякое говорят, и не только плохое. Одни одичать боятся, другим поперёк горла всё, что они неспособны понять. Помнишь, первый капраз говорил, что так и будет. Вначале мы потеряем всё, что имели, и дети наши, не знающие другой жизни, будут пытаться жить с тем, что есть, на что им хватит разума и умений, и это будет откат к прошлому. Привыкнут жить просто, и любое новое будут принимать не сразу. Так было и раньше, до катастрофы.
        - Спасибо, пап, за поддержку. Мне тесно в посёлке, скорее хочу оторваться от земли и вдохнуть полной грудью. Устал я от непонимания.
        - Жениться тебе надо, чтобы желание было среди людей находиться, - в сотый раз за последнее время посоветовала мать.
        - Я не против, но пока не нашёл себе пару.
        - И не ищи, пока не перебесишься, - посоветовал отец - а то внуков повесишь нам с матерью на шею. - Он хохотнул.
        Супруга укоризненно посмотрела на него.
        - Ничего, если даже и так, и то счастье.
        Родители просидели в сарае около двух часов. Прометей несколько раз подогревал воду, чтобы заварить чай. Напоследок мать всплакнула и обняла сына. Отец приобнял обоих и так они простояли минуту, словно давали сыну своё благословение. Прометей даже ощутил, что любовь родителей похожа на оберег от всех несчастий, что могут ждать его на пути.
        Как только он попрощался с родителями, и они отошли от сарая на пару десятков шагов, из тьмы раздался знакомый голос.
        - Как долго они у тебя засиделись.
        Прометей вздрогнул. Оказывается, Мария шпионила за ним всё время.
        - Это же мои родители, - ответил он ей и, не приглашая войти, зашёл в сарай.
        - Сердишься на меня? - Мария зашла следом. - Зря. Нам надо убрать этот барьер, чтобы путешествие не стало испытанием нервов.
        - Каким образом? - поинтересовался Прометей.
        - Тебе надо простить меня, искренне, за то, что я навязалась. Понимаешь, я чувствую, что мне это нужно. Это моё. Я должна лететь. Тебе трудно в это поверить, я же молодая и глупая на твой взгляд, но я быстро учусь и хорошо ориентируюсь в сложных ситуациях.
        - Я заметил. Ты мастер интриг. Кстати, подруги твои, кажется, не нашли то, что искали.
        Мария сделала хитрый взгляд.
        - Ты сам нашёл?
        - Да.
        - Чёрт! Как же?
        - Кроме нас, в сарае находился ещё один человек, о котором ты не знала. Он всё видел.
        - Иван?
        - Да.
        - А-а-а! - Мария топнула. - Теперь он Анхелике своей проболтался.
        - Конечно. Такое в себе не удержишь.
        - Теперь у меня нет пути назад, лечу с тобой или без тебя, - Мария усмехнулась, дав понять, что ситуация её беспокоит не так серьёзно. - Мы летим на рассвете?
        - Да, ветер в это время будет дуть в нужную нам сторону.
        - Хорошо, - Мария зевнула. - Я лягу спать в корзину, чтобы ты не улетел без меня.
        - Я и так без тебя не улечу.
        - Верю, верю, но спать лягу в корзине.
        Корзина стояла на платформе, которую должна была тянуть упряжка оленей. Прометей помог девушке забраться в неё. Мария свернулась на дне калачиком, подложив под голову мешок с сушёной рыбой. Прометею подумалось, что из девушки могла бы получиться хорошая путешественница, если бы не её страсть добиваться всего любой ценой. Жажда именно того результата, которого она ждала, делал её мышление слишком негибким, что в некоторых случаях было смертельно опасным.
        Прометей улёгся на ворох душистого сена. Организм, уставший от переживаний последних дней, вдруг успокоился и позволил ему поспать, чтобы набраться сил. Проснулся он как раз перед рассветом.
        Лёгкий нервный озноб появился почти сразу же после подъёма. Так бывает, когда у самой черты невозврата начинают одолевать сомнения и предчувствия. Прометей заварил два «чая». Подождал, когда они настоятся, после чего перелил один из них в бочонок, служащий термосом. Накрыл на стол лёгкий завтрак - серьёзный он бы не одолел из-за отсутствия аппетита, и разбудил Марию.
        - Путешественница, вставай, пора завтракать.
        Девушка проснулась мгновенно. Корзина зашаталась и из неё почти сразу же появилась заспанное лицо.
        - Иду, - девушка перелезла через край, спрыгнула на пол и подошла к столу. - Чего-то волнуюсь.
        - Не передумала? - с надеждой спросил Прометей.
        - Чего захотел? Передумала? Нет! Ни в коем разе, лечу с тобой, как и собиралась.
        Она присела, обхватила кружку с чаем двумя руками и подула в неё. Отпила глоток, поставила на стол и потянулась за едой.
        - А чего так жёстко? - спросила она, гоняя по рту кусок вяленой оленины.
        - Для долгого хранения. Чем суше и жёстче, тем дольше хранится. Ничего, скоро ты и этому будешь рада. Обычно в дороге еду приходится здорово экономить.
        - Опять пугаешь? Я не из тех, кто боится.
        - Не пугаю, просто говорю, что нас ждёт.
        - А что ещё нас ждёт?
        - Ветра, дожди, грозы, горы в тумане, разреженный воздух.
        - Кроме последнего, всё остальное есть и на земле. Я готова.
        Прометей пожал плечами.
        - Тогда в путь.
        Жители посёлка в то утро видели, как на фоне тёмного неба появился огонь, устремившийся ввысь. Он пролетел вдоль линии берега, набирая высоту, и вскоре скрылся в низко висящих облаках.
        ГЛАВА 10
        Кажется, Васнецов пришёл в себя после того, как внутренний голос непривычно громко предупредил о скорой смерти. Сергей с трудом открыл глаза. Чувства, отсутствующие в теле в бессознательном состоянии, вернулись одновременно. Электрическим разрядом прошёлся по телу судорожный озноб, зубы застучали друг о друга с такой силой, что заболела голова и свело челюсти.
        Сергей лежал у стены капитанского мостика, почти у самого выхода. На полу из угла в угол, вместе с мусором и остатками оборудования перекатывалась вода и остатки льда. Окна по всей передней стене сплющило и разворотило. Обшивка стен слетела из-за их деформации. Потолок над головой нависал наискось, сократив оконный проём в два раза.
        Звуки стихии теперь не заглушались. Грохот волнующегося льда доносился в полной пугающей силе. Васнецов попытался сесть. Удалось ему это не сразу - движения тела сковывал не проходящий озноб… Затуманенная голова не могла взять управление телом в полную силу. Сергей опёрся на руку и сел, прислонившись к стене.
        Порывы ледяного ветра жгли кожу. Одежду уже прихватило. Капитанский костюм превратился в ледяной панцирь. По помещению блуждал красный отблеск низкого осеннего полярного солнца, проникающий внутрь в те моменты, когда судно выравнивалось. Тогда в намерзающем на всех поверхностях льде играл жуткий кровавый отблеск. Капитан опустил глаза. Пятерня руки, на которую он опирался, тоже будто была погружена в красную воду.
        До выхода было рукой подать, но он понимал, что проделать путь до неё вряд ли получится. Тело не слушалось. Промерзающий мозг сигнализировал о том, что осталось совсем немного времени до переохлаждения, после которого наступает смерть. Васнецов дёрнулся в сторону и повалился на бок. Голова плюхнулась в воду. После ледяного воздуха она показалась почти тёплой. Красная пелена на мгновение застила взгляд. Капитан попытался вытащить руку из-под себя, но руки больше не было. Команда из мозга доходила до плеча и терялась.
        Ледокол вновь полез на волну, задирая нос. Сергей понял, что это конец. Он захлебнётся накатившей водой, оказавшись без движения, или же погибнет от льдины, которая раздавит его о стену. Хотя второй вариант был менее возможным. Льдины могли и не пролезть в оставшийся после удара проём.
        Васнецов приготовился к смерти. Он не желал её, не спешил на встречу с Люси, родителями или кем-то ещё. Ему хватало ума понять, что она неизбежна, но чувство преждевременности было ещё сильнее.
        Ко многим шумам, передающимся через воду, добавился дробный топот. Спустя несколько секунд раздались голоса:
        - Это кто?
        - Кажется, капитан.
        - Живой?
        - Неясно ещё, тяните, там разберёмся. Соберите всех.
        - Боже, вода красная от крови.
        - Их раздавило. Они все мертвы.
        Васнецова подняли. В глаза ударил яркий свет фонаря. Капитан с трудом шевельнул глазными яблоками.
        - Живой! Бегом отогревать!
        Теперь можно было закрыть глаза и отдаться во власть обстоятельств. Васнецов почувствовал приятные тёплые руки, державшие его за кисти и ступни, топот ног и мелькание коридорных светильников. Он слышал хлюпанье воды под ногами спасителей и шум работающей помпы. Его занесли в медицинский блок, положили на кушетку, сняли одежду и вогнали в сгиб локтя иглу. Капитану стало так хорошо, и он отправился в забытьё, похожее на сон.
        Возвращение в реальный мир сопровождалось дикой ломотой в ступнях и кистях. Пальцы выворачивало из суставов. Капитан хотел закричать, но услышал чьё-то мычание, доносившееся со стороны.
        - Капитан пришёл в себя, - раздался взволнованный женский голос. - Что, болит?
        Теперь Васнецов догадался, что мычание принадлежит ему, вернее, его телу, ощущаемому отстранённо. Только боль была его. Он попытался ответить, но только изменил тембр звука.
        - Я вам вколю анальгин, сейчас отпустит немного.
        Сергей приоткрыл отёкшее веко. Сквозь слёзы, стоящие в глазах, он смог различить врача Кунашеву Лейсан, шприцом загоняющую обезболивающее в физраствор капельницы. Капитан хотел спросить у неё про тех, кто остался с ним на мостике, но не смог. Тело не слушалось. Ему казалось, что его губы стали огромными, как после укуса пчелы. Владеть ими совершенно не получалось.
        - Всё хорошо, Сергей. Переломов у вас нет, только ушибы и обморожения. Ваше выздоровление - дело времени, - врач замолчала. - Если только это закончится когда-нибудь.
        Фоном слышались удары льдин о корпус корабля. Васнецову было интересно узнать, кто управляет ледоколом. В кормовой части, непосредственно у рулей, имелась такая возможность, но каким образом прокладывали курс, выдерживая его поперёк движения огромных волн?
        Сергей был не в том состоянии, чтобы размышлять. Мысли терялись, пропадали, перескакивали с одной на другую. Временами ему казалось, что он проваливается в кратковременные обморочные состояния. Боль постепенно затихла. Осталось ощущение жжения на коже и лёгкая ломота в суставах.
        В коридоре раздались резкие кратковременные звонки.
        - Опять! - раздался голос врача. - Сергей, если можете, возьмитесь за края кушетки, приближается большая волна.
        Капитан с трудом развёл руки, до этого безвольно лежащие вдоль тела. Нащупал края кушетки и попытался ухватиться. Толстые, как сардельки, пальцы, не хотели гнуться.
        - Ладно, я вас привяжу, - врач туго притянула его простынёй к кушетке. - Так будет лучше. Пойду, помогу остальным.
        Сергей повернул голову набок. Рядом с ним лежали ещё несколько человек, но из-за непроходящей влаги в глазах, он не смог их опознать. Кажется, они были без сознания.
        Вестибулярный аппарат подсказал, что ледокол пошёл вверх. Затрещали конструкции, испытывающие нагрузки от большого угла наклона. Секундная заминка на пике подъёма, а затем случилось то, чего подсознательно ждал Сергей. Волна обрушила на судно очередную порцию льда. Ледокол задрожал под его ударами, затрясся всем корпусом. Коридоры наполнились звуками скрежета, рвущими барабанные перепонки.
        Спустя несколько секунд послышался шум бегущей с хорошим напором воды и крики людей. К счастью, это были не крики паники, а призывы к борьбе со стихией. Из положения капитана, борьба могла показаться напрасной. Сколько ещё таких ледяных атак мог пережить ледокол? Три-четыре, а затем надстройку сравняет с палубой, обнажит путь воде в машинные отделения. А если волна окажется ещё больше, то ледокол может просто похоронить под водой, накрыв его массой льда. Возможно, на краткий момент, «Север» даже сейчас уходил в воду ниже бортов.
        Рядом заурчала помпа. Её звук дарил успокоение. Сергей уставился в потолок и закрыл глаза. В теле отдавались все удары и вибрации судна передаваемые через кушетку. Они затихали. Волна ушла, и в этот раз ледокол вышел победителем. Капитан закрыл глаза и отключился.
        Пришёл он в себя, когда почувствовал, что ему втирают что-то остро пахнущее в руки. Это была Лейсан, в приросшей к её образу повязке и белом колпаке. Наморщив лоб, она методично втирала мазь в кожу.
        - Привет, - шёпотом поздоровался капитан, с удовольствием обнаружив, что губы уменьшились в размерах.
        - Ох, - врач сделала вид, что испугалась, - Вы пришли в себя, Сергей.
        - Кажется, я не был в отключке, просто спал.
        - Тогда вы крепко спали, раз не почувствовали, как напрудили под себя.
        - Что? Правда?
        - Да. Да, но в вашем положении это нормально. Организм из-за переохлаждения какое-то время не функционировал привычным образом, Вы отекли, а потом, когда всё нормализовалось, почки включились в работу. К тому же вам влили большое количество глюкозы.
        - М-м-м, Лейсан, обещайте, что эта история останется между нами.
        - Хорошо, Сергей, я вам её не подмочу, - даже сквозь повязку было видно, как она улыбалась.
        - Спасибо. Гиппократ гордился бы вами.
        - Несомненно. Я вас переверну, надо натереть спину.
        - Я сам, Лейсан, я уже в силах, - капитан попытался перевернуться, но от усилий у него потемнело в газах. - Или ещё нет.
        Крепкие, но заботливые руки, умело перевернули его и принялись растирать спину. Это было приятно, больше от мысли, что о нём есть кому позаботиться. Кожа на спине горела, и прикосновения отдавались лёгкой болью. Однако это был сущий пустяк после болей в отмороженных суставах.
        - Сколько прошло времени с того момента, как мы попали под ту первую мощную волну? - поинтересовался капитан.
        - Полтора дня, - ответила врач.
        - Сколько? - Васнецов был уверен, что счёт идёт на часы, максимум десять часов.
        - Да. Вот уже полтора дня мы боремся со стихией, пытающейся нас утопить.
        - Я всё пропустил, - капитану стало стыдно за то, что он в сложный момент оказался таким беспомощным.
        - Нет, Сергей, мне кажется, вы ещё ничего не пропустили. Люди между собой говорят, что это надолго. Климат будто бы скачкообразно поменялся и теперь останется таким на многие годы. Вы согласны с этим?
        - От моего согласия ничего не изменится. Не сдох пока, и ладно. Спасибо всем вам.
        - Мы думали, что все на мостике погибли. Удар был такой мощный, а потом ледокол ушёл под воду. Мы спешили на помощь к вам, но коридоры были залиты водой и перекрыты мусором. Если бы успели чуть раньше, могли бы спасти ещё кого-нибудь.
        - А кроме меня, кто ещё выжил?
        - Артур Тухватян, но он получил сильный удар и ещё не приходил в сознание.
        - И всё?
        - И всё. Выжить там было нереально. Вы были два часа на морозе. Любой другой давно бы умер, а вы выдержали. Вы - настоящий мужчина и хороший капитан.
        - Человек-то я неплохой, только ссуся и глухой, - нашёл в себе силы пошутить капитан.
        Лейсан засмеялась.
        - А у меня хорошие новости - волны пошли на спад.
        - Серьёзно?
        - Да, уже два часа не было таких огромных волн. Ваш этот помощник, как его, со смешной фамилией.
        - Перепечка?
        - Да, он, новенький. Решил, что шторм будет слабеть к полюсам, держал курс в этом направлении и оказался прав. А может быть, это шторм заканчивается? - пожала плечами врач.
        - Интернет не появился?
        - Нет. Связи никакой, кроме навигационной со спутников.
        - Угу, - неопределённо хмыкнул Васнецов. - А гляжу, тут народу гораздо больше, чем я и Тухватян.
        - Это почти всё журналисты. Либо обморожения, либо разные травмы. Многие, кто оказались в каютах с внешней стороны, попали под удар. Из-за деформации стен некоторые двери заблокировали вход в каюты, поэтому спасли их с запозданием. Троих не успели.
        - М-м-м, понятно, - капитан приподнял голову и вдохнул. Где-то под рёбрами глубокий вдох отдался резкой болью. - Когда думаете выписывать?
        Лейсан стянула с лица повязку, удивлённо посмотрела на макушку капитана и негромко рассмеялась.
        - Вы посмотрите на него, мир катится в тартарары, а он думает о выписке. Лежите, пока есть такая возможность. Неизвестно, что ждёт нас впереди, совсем неизвестно, - врач окинула взглядом палату и своих пациентов. - Может быть, это все, кто остались от человечества.
        - Не драматизируйте, Лейсан, человек такая тварь, что сразу не выведешь.
        - Вы, капитан, точно из их числа. Два часа в ледяной воде и живы, получили небольшие обморожения и идёте на поправку на глазах.
        - Водичка была тёплой. Считайте, что я нежился в ней.
        - Бр-р-р! - Лейсан передёрнула плечами. - Жуть. Кстати, вода, которая затекает внутрь, очень грязная, после неё на полу остаётся тёмный слой. Как думаете, почему?
        Капитан задумался. Факт, что уровень воды поднимался, был неоспоримым. Приборы не умели врать. Следовательно, вода бралась из других океанов и почему-то поднималась к полюсам. В Атлантике она была не намного грязнее, чем в Северном Ледовитом, следовательно, причиной грязных примесей мог быть ураганный ветер, сдирающий грязь с материков.
        - Я думаю, что вода грязная из-за ветра. Его силы достаточно, чтобы сорвать с поверхности всё, что можно. Ветер же является причиной шторма, выгоняя воду из океанов к полюсам. У нас же нет ветра?
        - Вроде, нет. По крайней мере, такого, какой показывали по интернету.
        - По идее, вода на самом деле должна стать более тёплой. Было бы интересно измерить её температуру.
        - Да ладно вам, Сергей, лежите. Я закончила. Давайте, я помогу вам перевернуться на спину.
        - Спасибо, Лейсан. Очень приятно, что вы так заботитесь о своих пациентах.
        Врач вернула капитана в прежнее положение. Сергей впервые чувствовал себя таким беспомощным, что даже смог живо представить свою старость, с утками, сиделками и прочими атрибутами.
        - Ну уж нет, лучше пулю в лоб, - прошептал он, не подозревая, что его услышат.
        - Вам плохо? - испугалась Лейсан, думая, что у капитана вернулись боли.
        - Мне хорошо, это воображение представляет, что я могу остаться таким надолго.
        - Не изменяйте себе, Сергей, судну нужен капитан, настоящий.
        - Хорошо, самому себе я не изменял ещё ни разу, поэтому не переживайте. Я бы хотел пообщаться с командой, чтобы узнать, что происходит.
        - Вам ещё рано, Сергей, вы слабы. Я вас покормлю, сделаю укольчик, чтобы вы поспали, а потом приглашу кого-нибудь.
        - Похоже, я видел что-то такое в одном фильме. Вспомнил, он назывался «Отчаяние».
        - Сергей, ваше сознание сейчас ищет негатив, чтобы оправдать собственную беспомощность. Скоро вам станет намного лучше, - Лейсан отошла от бессознательного пациента, которому делала какие-то процедуры и присела на стул рядом с Васнецовым, пристально глядя ему в глаза.
        - Доктор, мне хорошо, просто я синефил законченный. Был.
        - Кто? Синефил? Звучит примерно, как синегнойная палочка.
        Васнецов попытался засмеяться, но из его груди вырывались какие-то прерывистые лающие хрипы, отдающиеся болью в грудной клетке. Врач, испугавшись за состояние больного, чтобы успокоить капитана, положила ему руки на грудь.
        - Сергей, вам ещё рано смеяться.
        - Так не смешите, - капитан прекратил «лаять», и улыбался через гримасу боли. - Есть захотел, - произнёс он неожиданно, будто с ним случился позыв иного рода.
        Врач резко вскочила и выбежала в коридор. Вернулась через минуту, надела на лицо повязку, висящую до этого на одном ухе.
        - Сейчас принесут. Бульон из креветок.
        Гости любили экзотику, но капитану она стояла поперёк горла. Он с удовольствием поел бы куриного бульона, приняв перед ним рюмку холодной водки, чтобы усилить эффект распространения по телу внутреннего тепла. Его отец так делал, для профилактики простуды, вернувшись с зимней рыбалки. Обычно, ему это помогало.
        Бульон принесли в бутылочке. Лейсан вставила в неё один конец силиконовой трубки, а другой поднесла ко рту капитана.
        - Тяните, - предложила она.
        Сергей недовольно нахмурился.
        - Я совсем как младенец. Ссусь, и ем из бутылочки.
        - Временно, - успокоила его врач.
        - Надеюсь, - капитан поймал губами трубку и приступил к трапезе.
        Лейсан оставила его, чтобы помочь другим пациентам, некоторые из которых начали подавать признаки жизни. Калории потекли по организму, насыщая его энергией. Чувствовалось, что ни одна из них не пропадёт зря. В борьбе тело потеряло столько сил, что одной бутылкой бульона было не отделаться. Вскоре в трубке зашумел воздух. Сергей допил бульон.
        Лейсан подошла и отставила бутылку в сторону.
        - Если сможете уснуть, то лучше всего это сделать, - посоветовала она.
        - Хорошо, - Сергей, не успев сомкнуть глаза, почувствовал, что проваливается в забытьё. На этот раз оно было приятным и лёгким.
        Он проснулся от того, что было тихо. Он слышал сопение соседей, но не слышал грохота бьющих в борта льдин. Врача не было, и спросить насчёт обстановки соответственно не у кого. Сергей попытался прислушиваться, чтобы понять, что происходит вокруг, но звуки, доносящиеся извне, не помогли построить в голове цельную картину. Сергей хотел, но боялся предположить, что стихия угомонилась. Ему думалось, что произошла поломка двигателей и теперь ледокол просто дрейфует вместе со льдом.
        По коридорам раздавались шаги и людской говор, часто на иностранных языках. Однажды он почувствовал качку, но она прошла почти незаметно. Ледокол едва колыхнулся и вновь затих. Сердце наполнилось приятными предчувствиями.
        Наконец появилась врач. Без повязки её лицо выглядело уставшим. Тёмные круги под глазами, морщина между бровей.
        - Проснулись? В туалет хотите?
        - Уже сходил, - пошутил капитан.
        Лейсан замялась.
        - Шутка, - поспешил успокоить её Сергей. - Хочу, но думаю, справлюсь с этим самостоятельно. Дайте мне посуду.
        - Конечно, - врач кинулась под кушетку и достала оттуда большое пластиковое ведро, явно не медицинского назначения.
        - Я себе не так представлял утку.
        - Где же её взять. На ледоколе утки не предусмотрены. Может вам всё же помочь?
        Лейсан напряглась, когда Сергей сделал попытку сесть.
        - Я сам. Хватит уже позориться перед дамами.
        Ему удалось. В руках появилась сила, хотя ещё и далёкая от прежней. Сергей сел. Закружилась голова, в ушах засвистело.
        - Это только у меня так свистит или вы тоже слышите?
        - Это слабость, Сергей.
        Состояние напоминало «отходняк» после наркоза. Та же отстранённость от собственного тела. Заторможенность и неловкость движений, хаотичное вращение мыслей.
        - Стоп! - скомандовал себе капитан.
        Мысли на полном скаку споткнулись о команду. Через несколько секунд раздалось журчание.
        - Отчего так тихо? - спросил Сергей, не закончив процедуру облегчения.
        - Вы о чём? - не поняла Лейсан.
        - Ну, явно не о журчании. Я не слышу шума шторма.
        - Он почти закончился.
        - Да? Слава Богу, - Сергей облегчённо вернулся на кушетку. Вертикальное положение здорово измотало его.
        - Вы всё? - поинтересовалась врач.
        - Угу. Простите, что причиняю вам такие неудобства. Обещаю, как выздоровлю, объявлю вам благодарность.
        - Хватит, Сергей. Любая работа отвлекает меня от мыслей о доме. В заботе о вас и о них я стараюсь забыться.
        - У вас взрослые дети?
        - У меня уже внуки, - печально призналась врач.
        - Вам нужен отдых, Лейсан. Вы выглядите уставшей. Попросите вас сменить.
        - Спасибо. Я как раз собиралась это сделать.
        - И позовите мне, пожалуйста, кого-нибудь, кто управляет судном. Хотелось бы узнать, как обстоят дела.
        - Хорошо.
        Врач удалилась, а через минуту в дверь постучали.
        - Открыто, - негромко, чтобы не напугать остальных пациентов, произнёс капитан.
        Дверь приоткрылась не полностью. В щель заглянул Перепечка.
        - Заходи уже, - попросил его капитан.
        - Ага, - вахтенный, немного смущаясь и разглядывая остальных, вошёл. В руках он держал листки бумаги.
        - Вы ужасно выглядите, Сергей Иванович, - нетактично произнёс Лев.
        - Спасибо за комплимент, однако, лучше, чем покойник.
        - А, ну, да, намного лучше.
        - Что происходит снаружи? - нетерпеливо спросил Васнецов. - Неужели всё закончилось?
        - Э-хм, насчёт «закончилось» вряд ли, просто мы вырвались за пределы сильного шторма. Вот тут я накидал схему того, как я вижу его причины и механизм.
        Перепечка вынул листок с карандашным рисунком. На нём был изображён круг и какой-то пропеллер или же лопатки реактивной турбины.
        - На турбину похоже, - признался капитан.
        Перепечка посмотрел на свой рисунок.
        - Вы правы, это действительно похоже на турбину. Вот этот круг - это схематическое изображение окружности вокруг географического полюса. Территория относительного спокойствия. Урагана здесь нет, только его последствия в виде возгоняемых к полюсу волн. Уровень воды продолжает расти, хотя и не такими темпами, как прежде.
        - Да? - удивился капитан. - Давай дальше.
        - Помните, когда только начался шторм, он двигался строго от полюса? Вернее, он двигался от Канады в сторону России, через полюс.
        - Помню, голову я не так сильно отморозил.
        - Вот, а потом направление волн начало меняться. Угол атаки сдвигался на запад. Это становилось всё заметнее с каждой новой большой волной. Нос приходилось поворачивать на запад. Мне вскоре стало понятно, что ураган превратил Северный Ледовитый океан в огромную центрифугу, - вахтенный провёл карандашом по «лопаткам» турбины. - И чем ближе к полюсу, тем спокойнее он должен быть. И я оказался прав. Здесь почти тихо.
        - Ты гений, Лев, - и это был не комплимент. Васнецов посчитал неопытного моряка очень сообразительным.
        Он взял в руки рисунок и рассмотрел его. На ум пришла неожиданная догадка.
        - Если это центрифуга, то в центре должна быть воронка. А ещё там должно быть полно затянутого в неё льда.
        - Хм, - Перепечка посмотрел на своё художество, - про лёд я не подумал.
        - А есть у вас вперёдсмотрящий, как на старых судах?
        - Время от времени поднимаемся. Здесь же ни островов, ничего такого, на что можно налететь. А курс и по планшету можно держать.
        Буквально после этих слов раздался крик, разлетевшийся по коридорам ледокола.
        - Торосы! Огромные торосы!
        Перепечка сорвался с места, оставив капитана в смятении. Ему очень хотелось подняться и взглянуть на то, что творилось вокруг судна, да и на само судно, пережившее не самые лучшие времена. Собственная беспомощность разозлила его. Васнецов попытался снова сесть, а затем и слезть с кушетки, чтобы выбраться из медицинского блока.
        Сесть ему удалось. Сергей дождался, когда утихло головокружение и медленно, на вытянутых носках спустился на пол. Ноги, хоть и казались чужими, вес капитана всё же выдержали. Он сделал шаг, затем другой, цепляясь руками за кушетку.
        - Надо же с чего-то начинать, - подбадривая сам себя, Сергей отцепился, чтобы перехватиться за стену.
        В этот момент корабль на что-то напоролся. Его сильно дёрнуло в сторону. По корпусу разнёсся глухой удар. Васнецов потерял опору и полетел на пол, собирая по дороге медицинское оборудование. Двое соседей, что лежали без сознания, тоже свалились на пол.
        По корпусу пронёсся продолжительный скрежет, затем шум глухих ударов. Не таких сильных, как во время шторма, но всё равно пугающих. Сергей поднялся на четвереньки. Дополз до лежащего на полу мужчины и с огромным трудом перевернул его на спину. До этого он лежал очень неловко, подвернув под себя руку. Капитан забеспокоился, что она останется без крови, пробудь он в таком положении достаточно долго.
        Лейсан появилась спустя десять минут. Не одна. С ней была Маарика, вызвавшаяся добровольной помощницей.
        - Капитан? - удивилась она, увидев Сергея, мало похожего на себя прежнего.
        - Всё ещё, - усмехнулся капитан.
        Женщины кинулись к больным, лежащим на полу. Водрузили их на кушетки и только после этого помогли капитану забраться на постель.
        - Спасибо, дамы, обещаю отблагодарить позже, - Васнецов пытался выглядеть бодрее, чем чувствовал себя внутренне.
        - Сергей, оставьте ваши обещания, это наша обязанность, - Лейсан быстро проверила температуру, коснувшись лба ладонью.
        - Ну ладно, скажите, что там происходит снаружи.
        - Я сама не видела, но говорят, что там горы изо льда.
        - Я видела, - ответила Маарика - это такие подвижные горы до самого горизонта, колыхающиеся на воде. Течение продолжает их наслаивать.
        Капитан попытался представить себе, как это может выглядеть, и механизм их образования.
        - Надо идти параллельным курсом с течением, вокруг полюса, не приближаясь и не уходя далеко от торосов, - решил он. - Дайте мне связь с вахтенным.
        Маарика решив, что Лейсан важнее находиться вместе с больными, отправилась выполнять распоряжение капитана. Она считала, что в такой сложной ситуации, в которой они оказались, очень важно иметь центр, принимающий решения. Пусть у неё и других журналистов статус гостей, Маарика могла наплевать на него и подчиняться ради того, чтобы ей подарили чувство определённости.
        Она вернулась через пять минут с рацией. Капитан протянул за ней руки, но его пальцы-сардельки никак не хотели попадать в кнопки приёма.
        - Помогите, - он протянул рацию журналистке.
        Маарика нажала на кнопку вызова и поднесла рацию к лицу капитана.
        - Это капитан Васнецов. Доложите, что происходит, - он нажал приём. - Кто тебе дал рацию? - спросил он у Маарики.
        - Я не знаю. Они на корме сидят, говорят, что управляют кораблём. Там шумно очень, я не смогла долго находиться.
        - Рад вас слышать, капитан, - это был голос Казючица, отвечавшего за связь на судне и вне судна. - Мы зацепили бортом торос, немного не рассчитали скорость подлёдного течения. Она огромна. Ломает лёд, как вафли. Мы сменили курс и идём по течению, с отклонением в один градус от центра воронки. Наше коллективное мнение сошлось на том, что в районе полюса она точно есть.
        - Присоединяюсь к вашему коллективному мнению, Александр. Рад, что вы приняли управление судном и справляетесь. Спасибо.
        - Не за что, Сергей. Все в этом заинтересованы.
        - Какие повреждения получил «Север»? - сейчас капитана это интересовало больше всего.
        Рация ответила не сразу.
        - Ну, если не считать, что палубной надстройки почти не осталось, то в принципе и всё. Борта выдержали удары, воду откачиваем, в машинных отделениях всё работает. Связи с материком нет. Вот.
        - Надстройки совсем нет? - капитан решил уточнить, потому что не мог представить себе такого.
        - Срезало льдом, в аккурат вскоре после того, как вас вытянули с капитанского мостика. Думали, что перешли в подводный флот, когда накрыло. Еле выбрались.
        - Принято, - капитан отключился. - Я всё пропустил. В тот момент, когда нужен был больше всего, я лежал и прудил под себя, - Васнецов бросил смущённый взгляд на финскую журналистку. - Простите за подробности.
        - Я не поняла, что означает слово «прудил».
        - И не понимайте, не надо, - капитан снова включил рацию. - Александр, есть возможность связаться с другими судами?
        - Пока неясно. Я изучаю возможности.
        - Ладно, не буду мешать. Я теперь на связи, сообщайте, если будет что важное.
        - Хорошо, капитан.
        Рация отключилась. Васнецов замер, погрузившись в мысли. Он думал не о судне и судьбе людей, находящихся в нём. Против воли лезли философские мысли о бренности существования, о бессмысленности человеческой истории, закончившейся враз. Обо всех тысячелетних человеческих потугах кроить мир и подстраивать его под себя. Какая-то неуправляемая стихия, взявшаяся откуда-то, словно в наказание по божественному указанию, окончила славный человеческий путь, обнулив все усилия. Если не будет кому рассказать о том, что на планете жили люди, то получается, что и не было их вовсе.
        - Вы в порядке, Сергей? - заботливо спросила врач, заметив отрешённый взгляд капитана.
        - А? Да, нормально, задумался просто. У вас, Лейсан, чего-нибудь с кофеином не найдётся? Растекаюсь, как беспозвоночный.
        - Я могу принести кофе! - с готовностью предложила Маарика.
        - Был бы премного благодарен.
        Маарика выбежала за дверь. Лейсан подождала, когда её шаги затихнут.
        - Или она гиперактивная, или вы её интересуете больше, чем другие мужчины.
        - Гиперактивная, - отмахнулся Сергей. - Скажете тоже, интересуется. Я сейчас на вождя краснорожих похож, шкурка уже слезать начала. Чучело, а не мужик. Руки ещё эти, как у пухлика. Я даже в зеркало смотреться боюсь.
        - Ой, а вы шутник, Сергей. Быстро поправитесь.
        На кровати зашевелился человек. Врач рванулась, чтобы помочь ему. Сергей рассмотрел больного. Мужчина, с широким носом и усами, единственным, что можно было увидеть на голове, на свободном от бинтов месте. Нос со следами обморожения, красный с отстающей кожей. Правая рука завёрнута в лангетку.
        Человек попросил воды на английском. Лейсан приподняла ему голову и вставила в рот трубку. Мужчина, не открывая глаз, догадался, что нужно делать. Вода забегала по прозрачной трубке.
        Вернулась Маарика с чайником в руке.
        - Это кофе, - предупредила она. - Горячий. Вам с молоком?
        - Нет, только с сахаром.
        Маарика налила кофе в чашку и поднесла её капитану.
        - Справитесь? - спросила она, с лёгкой улыбкой на лице.
        - Попытаюсь, - Сергей нечувствительными пальцами взял чашку. Неудобно, но он смог сделать глоток, не расплескав кофе.
        - Потрясающе, Маарика. Это то, что мне было нужно.
        У девушки заиграл на щеках румянец.
        - Спасибо.
        - Вам спасибо.
        Маарике стало неудобно, будто то, что она скрывала, стало очевидно другим.
        - Ну, я пойду. Я ещё помогаю на разборе завалов в коридорах. Лейсан, если что, зовите, я обязательно приду. Всего, хорошего, капитан.
        - И вам, Маарика. Ещё раз спасибо за кофе.
        Девушка широко улыбнулась и на выходе из помещения украдкой бросила на капитана взгляд. Сергей уловил его. Ему вдруг стало хорошо от мысли, что теперь у него есть женщина, за которой можно приударить, разумеется, после того, как он станет похож на себя прежнего.
        - Гиперактивная, - по-доброму усмехнулась врач.
        - Журналисты, они такие.
        Через три дня, постепенно увеличивая нагрузки и передвигаясь по медицинскому блоку, Сергей смог выйти из него. Был полдень. По коридорам со свистом гулял холодный сквозняк. Капитану ассистировали Спанидис и Перепечка, готовые в любой момент оказать ему помощь. Ноги тряслись из-за атрофии мышц и слабости.
        - Вы хотите дойти до лестницы? - поинтересовался Лев.
        - Да. Хочу выглянуть наружу.
        - Этого не потребуется, - пообещал помощник.
        Примерно к центру судна холод стал невыносимым. На капитана накинули пальто, показавшееся ему намного более тяжёлым, чем обычно. Троица прошла поворот. На грязном полу со следами текущей по нему воды лежало пятно света. Васнецов поднял голову. Сквозь пробитую в потолке дыру, оттуда, где должны были находиться несколько этажей надстройки, светило низкое полярное солнце.
        ГЛАВА 11
        Брайан Панчезе оказался прекрасным провокатором и мастером слова, но прямо противоположным в умении пользоваться своими руками. Охота и рыбалка не ладились. Организованное им селение встретило зиму в плохо подготовленной для этого пещере, потому что для строительства домов не хватило времени. Отапливать её не получалось из-за дыма, который собирался внутри и медленно покидал её через узкий вход. Скудную еду готовили на улице, а спали в пещере, сбившись в одну кучу.
        Разумеется, начал подниматься вопрос о возвращении назад. Старые обиды перегорели, а очевидность удобства жизни большим поселением подтверждалась. Панчезе сопротивлялся как мог, приводил аргументы, угрожал, но после того, как главу семейства Крузов насмерть завалило на охоте камнепадом, любые попытки вразумить паству встречали серьёзное противодействие. Подозревая, что его могут убить или покалечить, Брайан был вынужден пойти навстречу. Он решил отпустить людей, при условии, что они оставят ему все припасы. Возвращаться он не думал, прекрасно зная, что теперь до самой смерти на нём будет лежать печать отшельника.
        Холодным январским утром Джон Макартур завёл двигатель судна, на котором они прибыли из посёлка. Топлива в баках оставалось совсем немного. Возможно, не больше, чем на поездку до посёлка в один конец. Панчезе оставили лодку-долблёнку и сети, чтобы он хоть как-то обеспечивал себя свежей пищей. Прощаясь с ним, решили, что видят его в последний раз.
        - Прощай, Брайан, - Хелен Олбрайт, принявшая предложение Панчезе из-за своего душевного состояния, будто протрезвев, поняла, что поступила глупо, и глядя на своих похудевших детей, была рада отъезду больше всех.
        Панчезе, не теряя горделивой осанки, продолжал стращать:
        - Вы не смогли показать достойное терпение, и будете наказаны, так же, как и остальные, - произнёс он, напустив драматических ноток в голос.
        Джон фыркнул, а Хелен даже рассмеялась.
        - Ты сам своё наказание, Брайан. Если бы не твои пророчества, жили бы сейчас сытые и довольные.
        - Вот ты как заговорила. Решила променять сытый желудок на память о муже. На любое преступление готовы идти, лишь бы не нуждаться ни в чём.
        - Нет никакого преступления в том, чтобы жить во взаимопомощи, Брайан, - Джон не выдал своего негодования голосом.
        - Нет? - взвился Панчезе. - А вот посмотришь, как вас примут. Всё припомнят. И будете вы там среди своих чужие до скончания века, и дети ваше тоже.
        - Удачи тебе, Брайан, - Джон поднял короткие сходни и пошёл к штурвалу.
        Судно выпустило облако чёрного дыма, под кормой запенилась вода, взбиваемая винтом. Панчезе стоял на берегу, провожая глазами кораблик. На скулах играли желваки. Как он хотел оказаться на его борту, но его натура, часто живущая вопреки внутреннему голосу, не могла на это пойти. Из-за борта показалась детская ручонка и помахала Брайану. Это была самая маленькая из Олбрайтов, Кэти.
        Панчезе не смог игнорировать её добродушный жест и тоже помахал в ответ.
        - Кэти, не маши ему, он не хотел отпускать нас, - посоветовала Хелен дочери.
        - Мам, жалко его, он ведь умрёт без нас, - неожиданно произнесла девочка очевидную мысль.
        - Он сам так захотел, - мать не придумала более достойного ответа.
        Море штормило. Пошёл мокрый снег. Видимость упала до сотни метров. Ближе к берегу подходить боялись, потому что вся местность вокруг изобиловала затопленными скалистыми выступами. Глаза у Джона покраснели из-за постоянного высматривания опасности. Камни начали ему мерещиться. Он несколько раз резко вращал штурвал, чтобы не напороться, но мираж таял, будто ничего и не было. Хелен предложила ему пристать к берегу.
        - Ты что, совсем не понимаешь, что это опасно? Нас выбросит на камни, пробьёт дно, и тогда нас ничто не спасёт. Осталось совсем немного. По моим расчётам посёлок уже должен появиться, - Джон дёрнул цепочку гудка.
        Раздался сиплый свист, бледное подобие того сигнала, который был на этом судне прежде.
        - Нас не услышат, - решила Хелен. - Слишком тихо.
        Джон вспомнил, что в камбузе, в ящике лежали сигнальные ракеты. Он передал штурвал Хелен.
        - Держи крепко, если увидишь камни, правь в любую сторону.
        - Давай скорее, Джон, я боюсь.
        - Я быстро.
        Ящики оказались завалены разным мусором. Джон разгрёб его и открыл один из них. Несколько сигнальных ракет в плотном картонном корпусе лежали в рядок. На каждой из них на капсюле имелась отметка красной краской. Джон взял парочку. Выскочил на борт и выстрелил в сторону суши.
        Красный шар поднялся в небо, на мгновение потерявшись в низких облаках, вывалился назад и пошёл к воде. Джон проводил падение взглядом. Ему показалось, что красный отсвет обозначил какую-то тень, не похожую на камни. Он выстрелил вторую ракету, направив её по пологой траектории в ту же сторону.
        Красный шар пролетел над объектом, осветив его под разными углами. Вопреки промозглой погоде Джона бросило в жар. Он кинулся к штурвалу и буквально вырвал его из рук Хелен.
        - Джон, ты чего? - вдова Олбрайт испугалась не на шутку.
        Джон ничего не ответил, молча повернув штурвал. Через минуту из пелены снега проступила лежащая на боку «Монтана». Верхний люк её был открыт и наполовину притоплен. Морская вода омывала брюхо подлодки изнутри. Хелен и прибежавшая на шум супруга Джона, Тереза, застыли перед трагическим зрелищем. Многое стало понятно без слов.
        Джон осторожно пришвартовал судно к берегу. Знакомую местность было не узнать. Там, где находился посёлок, растянулся каменный завал, оканчивающийся далеко в море. От жилья и прочей инфраструктуры почти ничего не осталось. Не было замечено и никакого людского присутствия.
        У Хелен и Дориты Круз выступили слёзы. Они ходили вдоль каменного языка, пытаясь найти следы жителей, будто это могло им помочь понять, что люди не погибли под камнями, успев спастись.
        - Куда они могли уйти? - с мольбой в голосе, желая услышать ответ, дарующий надежду, обратилась Хелен к Джону.
        Джон ответил не сразу. Закрыл глаза, обдумывая ответ.
        - Хелен, боюсь, что Панчезе был прав, каким бы идиотом он нам не казался. Никто не спасся, оползень прошёлся ровно по всему посёлку. Думаю, он случился ночью, потому никто и не успел среагировать, - Джон потупил взгляд и нервно затеребил подол меховой куртки. - Земля им пухом.
        - Что ты такое говоришь, Джон? Не может такого быть. Не может, - Дорита обняла маленького сына, словно хотела защитить его от страшной правды. - Они ушли в другое место, Джон.
        - Нет, они не ушли. Если бы они успели что-то предпринять, то первым делом отогнали бы «Монтану» подальше от берега. Они не сделали этого. Беда случилась внезапно. А я всегда считал, что это озеро когда-нибудь прорвёт берега.
        - Мы теперь одни остались? - у Хелен подогнулись ноги.
        Она присела на большой холодный камень, опустила голову на ладони, лежащие на коленях, и зарыдала. Дети обступили и вразнобой пытались успокоить мать.
        - Не время реветь, дамы, - Джон обратился к жене Иде, показав глазами на плачущих женщин, чтобы она успокоила их.
        Через несколько секунд на месте посёлка ревели три женщины. Успокаивали их собственные дети, с трудом переживавшие плачь матерей. Джон прошёлся вдоль берега. Нашёл порванную сеть, моток пеньки, присыпанной галькой у самого берега. Для себя он уже нашёл решение и ждал, когда женщины будут готовы его слушать.
        - Надо возвращаться на прежнее место, - уверенно произнёс он, когда плач затих.
        - К Панчезе? - с неудовольствием в голосе переспросила Хелен.
        - К нему. Как видите, он был прав, и с этим не поспоришь, - Джон окинул взглядом безжизненный оползень, ставший могилой целой возрождающейся цивилизации.
        - А может, к русским? У них там говорят настоящий посёлок, не хуже нашего, - робко предложила супруга Джона.
        - До русских не хватит топлива. Да и мореход из меня никакой, - Джон испугался этой затеи, грозившей слишком большой неизвестностью. - У нас есть жильё, а сейчас зима, и если хотите дожить до тёплого лета, нужно возвращаться в пещеру, к Брайану, каким бы придурком вы его не считали.
        Матвей то приходил в себя, то снова проваливался в забытьё. В пограничном состоянии его терзали видения. Он видел оскалившуюся окровавленную медвежью пасть, крики Павла, хрип, доносящийся из разорванной трахеи и саму пузырящуюся трахею, дождь, напуганного одинокого медвежонка, огромные серые волны. Одни и те же картинки мелькали в беспорядке, а за ними прочно обосновалось чувство потери. Матвей не мог определить, потерял ли он что-то или потерялся сам. Чувство довлело над ним, добавляя драматизма мелькающим картинкам.
        Иногда он ощущал падающую на лицо влагу. Матвей не осознавал этого, но тело реагировало само. Рот открывался, пытаясь поймать дождевые капли. Ослабшее от потери крови, от заживления серьёзной раны, от измождения без пищи и воды, тело остро нуждалось в калориях и витаминах.
        Когда Матвей пришёл в себя в первый раз, он смог понять, что лежит в воде. Ему хватило сил повернуть голову набок и попытаться напиться. Вода оказалась почти пресной, немого солёной и с рыбьим душком. Матвею было на это плевать. Он пил, пил и пил, пока не отключился.
        Он долго находился в энергосберегающем беспамятстве. Лишь изредка сознание возвращалось к нему. Он помнил ветер и шторм, закидывающий его брызгами, тёплое солнце, согревающее кожу, скрежет по дну шлюпки. В каком порядке виделись эти картинки, Матвей не помнил. Все его пробуждения смешались в зацикленный калейдоскоп, повторяющийся в мыслях даже в бессознательном состоянии.
        Первый раз Матвей надолго пришёл в себя как-то ночью, под светом звёзд. Тело трясло от холода. Изо рта поднимался пар. Только в этот раз он осознал ситуацию, в которой оказался. Кругом бескрайний океан. В какой стороне дом, он не знал, но это пока ещё не сильно его беспокоило. Организм был слаб, чтобы ставить эту проблему на первое место.
        Матвей сел и долго боролся с головокружением, возникшим из-за слабости. Волны мягко играли со шлюпкой, методично стукаясь о борт. Вспомнились давние времена, когда они с отцом сутками напролёт колесили по чёрной воде на самодельном плоту. Бывало, что Матвей просыпался среди ночи, потревоженный непонятными звуками и долго не мог уснуть, прислушиваясь и теряясь в страшных догадках об их происхождении. Точно так же вода билась тогда о плот. Точно так же бывало, когда простуда заставала его на воде, и было зябко, и некуда спрятаться от всепроникающего холодного ветра.
        Матвей задрал голову вверх, чтобы понять, как расположены на небе звёзды, пытаясь представить, в какой стороне дом. Небо кружилось и никак не хотело остановиться. Понять в этой круговерти не удалось ничего, он только заработал лёгкую тошноту. Матвей перебрался ближе к носу. Там лежали некоторые вещи, в том числе и непромокаемый тент. Матвей попытался с ним совладать, но не осилил. Руки не слушались его. Тогда он просто забрался в кучу, чтобы хоть как-нибудь согреться.
        Это ему удалось. Матвей нашёл удобное положение, и сон начал овладевать им, как только организм почувствовал комфорт. Небольшое усилие вызвало учащённое сердцебиение. Прежде чем отключиться, он слышал его стук, внушающий мысль о том, что пока бьётся сердце, он сможет бороться за жизнь.
        Океан после катастрофы формировал новые течения, приходя к температурному балансу. Тёплая вода с материков и нагревающаяся у границ с ними стремилась к полюсам. Она не шла прямым курсом, закручивалась вдоль берегов, набирая силы и только потом направлялась к полюсу, где охлаждалась и, набирая скорость, неслась назад к материковым берегам. Утлая шлюпка с раненым Матвеем попала в тёплое течение, несущее его к полюсу. Температура падала с каждым часом.
        Звёзды на тёмно-синем небосводе разгорались до непривычной для наблюдателей с Новой Земли яркости. Небо на полюсе было чистым, свободным от туманов и лишней влаги, способствуя улетучиванию тепла в космос. Матвей зарывался всё глубже, трясясь от озноба. Он был уверен, что у него поднялась температура. Рана на груди ныла и неприятно саднила. Ему очень хотелось взглянуть на неё и обработать. Матвей чувствовал, что заживление идёт не совсем хорошо.
        К утру температура опустилась почти до нуля, но приподнявшееся над горизонтом солнце быстро согрело воздух. Матвей захотел пить сильнее, чем согреться. Он высунул нос из кучи вещей проверив им температуру воздуха. Свежо, но не так, как ночью. Матвей растолкал вещи в сторону, поохал от боли в груди. Ему представилось, как поломанные рёбра царапают грудную клетку изнутри.
        Это было первое осознанное утро на шлюпке. Сколько дней прошло с того момента, как он спасся, Матвей не знал. Он глянул на свои руки. Запястья стали тонкими, как у ребёнка, пальцы сделались костлявыми и длинными. Матвей даже отвернулся, чтобы не видеть своих рук. Они напоминали ему руки покойника.
        Дно шлюпки на четверть было залито грязной водой. В ней плавал разный мусор, но больше всего было рыбьей чешуи. Превозмогая боль, Матвей нагнулся над водой, задержал дыхание и сделал глоток. От воды заломило зубы. Она была очень холодной. Ледяная струя потекла по внутренностям, охлаждая тело. Матвея зябко передёрнуло. Он застонал. Рефлекс вызвал сильную боль в груди.
        - Осторожнее, дружище, а то рассыплешься на запчасти, - предупредил сам себя Матвей.
        Он снова наклонился и сделал глоток. Сердце от незначительного усилия заколотилось как у загнанного зайца. Слабость давала о себе знать. Матвей сделал два глотка и выпрямился, прислушиваясь к реакции организма. Внутренности отозвались урчанием. Теперь он хотел есть.
        В шлюпке, разумеется, имелись припасы, большую часть из которых готовил он сам. Стараясь не тревожить верхнюю часть тела, Матвей полез разбирать вещи. Как назло, мешки с едой лежали в самом низу. Он умудрился просунуть руку, нащупать узел и развязать его пальцами одной руки. В мешке лежали подмоченные куски вяленой оленины.
        Матвей вынул один и без сил откинулся на спину. На лбу выступил пот, сердце частило, отдаваясь ударами в ушах и голове, в ране запульсировало. На ближайшие несколько часов можно было больше не двигаться. Матвей дождался, пока организм успокоится, после чего вонзил зубы в жёсткое мясо.
        Ел он долго. Челюсти быстро уставали, процесс казался утомительным и затратным, не покрывающим расходов от поступления калорий на жевание. Матвей почувствовал, что пора остановиться, когда моргать стало почти так же тяжело, как и жевать. Он отложил оленину в сторону и быстро уснул под тёплым солнцем.
        Пробуждение пришлось на ночь. Нестерпимо хотелось пить, есть и в туалет. Матвей начал с последнего с огромным трудом освободившись от штанов, держащихся на тесёмках, завязанных узлом. Чтобы не испортить себе источник питья, пришлось делать свои дела за борт, рискуя свалиться в воду. На удачу, океан был спокоен. Матвей чувствовал себя немного увереннее, чем до сна. Еда сделала своё дело. Организм получил желаемое и теперь набирался сил.
        Матвей снова напился воды из-под ног и закусил олениной. Откинулся и стал наблюдать за звёздами. Серо-синее небо искрилось миллиардами лампочек. С непривычки трудно было отыскать взглядом знакомые созвездия. Ковш Большой Медведицы растворился в ярком свечении непривычно большого количества других звёзд. Матвею удалось разглядеть его и после этого найти Полярную звезду. Неприметная звезда висела точно в зените.
        - Не может быть, - выдохнул вместе с паром изо рта Матвей.
        Он не мог поверить в то, что оказался совсем рядом с полюсом, или даже на нём самом, ибо звезда висела точно в центре небосвода. Его учили в школе, что перпендикуляр от Полярной звезды к горизонту всегда указывает на север, но в данном случае, перпендикуляр указывал на него самого. Чтобы понять, куда его несёт, требовалось время, чтобы заметить угол отклонения. Матвею хотелось сыпать проклятьями, но на это совсем не было сил.
        Он вспомнил про родителей. Наверняка они считают его погибшим, вместе с командой рыбаков. Такого шторма не было с момента освоения посёлка. Найти тела погибших товарищей они не смогут. Слишком неприметный вход в расщелину. Жалко стало отца с матерью. Отец только воспрянул духом после раны. Они ведь могут решить, что сын погиб и предаться ненужной скорби, укорачивающей жизнь.
        Хотелось проклинать собственную беспомощность, провидение, открывшее им путь между скал, Павла, сглупившего с выстрелом. Матвей тихонечко заскулил, не имея другого способа выпустить пар нахлынувшего негодования. За бортом шлёпнуло громче, чем волна. Матвей напрягся, вглядываясь в мрачные воды океана. В звёздном свете мелькнул хвостовой плавник млекопитающего, шлёпнув о воду с тем же звуком.
        Стало стыдно перед морским обитателем за свою слабость. Наверняка он поднялся на поверхность, услышав его слабовольный скулёж.
        - Привет! - произнёс Матвей бодрым голосом.
        Его голос разошёлся по поверхности океана. В ответ ему одновременно мелькнули два хвоста и почти сразу же у самого борта всплыли две туполобые мордахи белух. Они открыли рты, дыша паром, так же, как и Матвей. Удивительно, но ему показалось очевидным, что эти морские животные появляются около человека тогда, когда ему требуется помощь. Белухи затрещали отрывистыми звуками.
        - Спасибо вам, теперь мне не так одиноко, - Матвей превозмогая боль приблизился к борту и протянул руку. Дельфин сразу ткнулся в неё холодным носом. - Чего не спите-то? Ночь на дворе. Мамка с папкой знают, где вас черти носят? Вот, и мои не знают.
        Он невесело ухмыльнулся и вернулся назад, откинувшись на спину. Белухи заверещали, сделали оборот вокруг шлюпки и исчезли, снова оставив Матвея наедине со своим унынием. На этот раз он подумал о том, что даже дельфины ходят парой, а ему так и не светит ничего, и надежды обрести вторую половинку убывают с каждым часом.
        Весло в шлюпке лежало только одно. Матвей пытался припомнить, куда делось второе, но так и не смог, и решил, что его использовали против медведей. Он чувствовал, что и до этого весла дело дойдёт не скоро. Рана болела, не позволяя никакого напряжения мышц. В его ситуации самым лучшим способом вернуться к активной жизни оставалось только лежать, пить воду из-под ног и грызть оленину. И как можно меньше мыслей о том, что с ним может случиться.
        Это был план, который внёс некоторую содержательность в вынужденное пассивное состояние Матвея. У него было время, еда, чтобы восстановиться, и этим следовало воспользоваться. Не дождавшись утра, он снова уснул.
        Теперь просыпался он чаще, чем в первые дни. Организм становился сильнее, ему требовалось больше еды и меньше сна. Матвей обследовал свою рану. Она выглядела жутко, мокла, истекала гноем и даже плохо пахла. Запасы водорослевых пластырей уходили на неё в большом количестве, и надо сказать, они помогали. Рана начала затягиваться и вместе с излечением, появился нестерпимый зуд. Из всех забав, которые можно было придумать в такой ситуации, чесание раны было самым любимым.
        Минуло десять дней, отмеченных зарубками на внутренней стороне борта шлюпки. Сколько дней прошло в бессознательном состоянии, Матвей не знал, но считал, что никак не меньше недели, иначе он просто не смог бы оказаться на таких высоких широтах. Матвей допускал, что могло быть и больше, но от этого предположения становилось страшно. Тогда он мог уплыть так далеко, что найти дорогу домой станет невозможно.
        Матвей уже подумывал о том, чтобы пристать к любому берегу и обосноваться на нём. Жить как монах-отшельник, жизнь его уже подготовила к этому. Невыносимо жалко было родителей, думающих, что он умер. Вот это было нестерпимее всего, и заставляло строить планы по возвращению в посёлок.
        В ночь на одиннадцатый день Матвей долго рассматривал звёзды, пытаясь понять, в каких широтах он теперь находился. Созвездия будто бы зеркально поменялись на небосводе относительно Полярной звезды. Ковш Большой медведицы, висевший в начале ночи по левую сторону, теперь находился справа. Это могло означать только то, что он оказался по другую сторону полюса, перемахнув его, не заметив, как. С одной стороны это должно было напугать его, но с другой, он ведь долгое время совсем не смотрел на небо, чтобы знать расположение созвездий в тот день, когда его вынесло в океан.
        Об океанических течениях Матвей имел самое отдалённое представление. Он представлял их себе реками в берегах стоячей воды, как на материках. Ничего такого вокруг он не видел, но с каждым днём ему становилось всё очевиднее, что его несёт по океану с приличной скоростью.
        На тринадцатый день с начала отметок он увидел морских птиц, пролетевших над головой. Потом он увидел на воде тёмное пятно и решил, что стоит удовлетворить собственное любопытство, для чего пришлось взять в руки весло. Руки были слабы, и рана ещё болела, хотя и не так, чтобы переживать за неё. Матвею удалось подплыть к тёмному пятну, оказавшемуся старым островом из водорослей, унесённых от берегов материка. Часть верхних водорослей высохла, осветлилась и рассыпалась от старости. Нижняя часть, находящаяся в воде, почернела и тоже выглядела погибшей. Судить по этому «бродяге» о близости берега Матвей не решился. На вид ему могло оказаться и несколько лет.
        Однако косвенная польза от острова была. Матвей заметил едва различимую разницу в поверхности океана. Оттенок воды под лучами солнца был разным. Вода в том месте, где находился остров, имела более серый оттенок, а там, откуда приплыл Матвей она была син?е. У границы смешения оттенков наблюдались спорадические водовороты, появляющиеся на несколько секунд.
        Матвей решил, что стоит положиться на бесплатный морской транспорт - течение, который обязательно его куда-нибудь принесёт, иначе можно было повторить судьбу острова и остаться болтаться на просторах океана бесконечно долго. Преодолев почти невидимую границу вод, Матвей заметил течение. Остров быстро исчезал вдали.
        Теперь у него появилось новое занятие - всматриваться в горизонт, чтобы увидеть землю. Не стоило думать, что Матвей предавался ему постоянно. Как только боль в груди позволила её терпеть во время работы руками, он сразу же занялся наведением порядка в шлюпке. Разобрал вещи, развесил, что можно, на борта для сушки, начал фильтровать воду. С того момента, как он пришёл в себя, больше не было ни одного дождя, и потому следовало серьёзно озаботится питьевой водой.
        Матвей фильтровал её через грубую ткань, чтобы избавиться от чешуи и прочей крупной грязи, затем пропускал через воронку из плотно свёрнутой мехом внутрь оленьей куртки. Шерсть задерживала некоторую муть, но недостаточно. Матвея это совсем не пугало. Чем здоровее он становился, тем больше на ум лезли мысли о том, что он потерялся в океане. Даже пристав к берегу, он не смог бы точно определить, в какой части планеты находится.
        Холодными ночами ему становилось особенно одиноко. Казалось, что он остался один на всей планете. Даже дельфины не появлялись, чтобы скрасить его одиночество. В голове появлялись вопросы без ответа, за что ему такое. Была даже некоторая зависть к товарищам, погибшим в лапах медведя. Они не испытывали непреходящего страха одиночества, для них всё закончилось и, возможно, они теперь испытывают блаженство загробной жизни.
        Матвей оставил с утра на борту двадцать пятую зарубку. Перегнулся через борт, чтобы зачерпнуть воды для умывания и увидел свою непривычно бородатую физиономию. Глаза терялись на ней. Они ушли куда-то глубоко, так что вместо них в отражении были видны только два тёмных круга. Матвея ударило суеверной волной страха и прошибло потом. Ему показалось, что он увидел вместо себя отражение покойника. Зависть к товарищам как-то сразу пропала.
        - Ты счастлив, что остался жить. Ты здоров и твои мысли только о хорошем, - Матвей ударил себя по щекам, зачерпнул руками забортной воды и замер с ней в ладонях, впитывая холод, освежающий мозг. - Ты больше не нытик. Ты, Матвей, тот парень, который носился по пещерам в свои самые сложные моменты жизни, - приободрил он себя воспоминаниями, которыми гордился.
        С этого момента начался некоторый перелом сознания. Матвей будто испугался, что негатив, возникающий из-за постоянных мыслей о своём одиночестве, непременно выльется в какую-нибудь беду. Чтобы не дать дурным мыслям снова занять собой рассудок, Матвей принялся придумывать себе занятие. Он начал рыбачить небольшой запасной сетью. В еде он ещё не нуждался, но был не прочь отведать мягкого рыбьего мяса, вместо осточертевшей дубовой оленины. К тому же рыба могла удовлетворить жажду.
        Рыбалка особо не складывалась. За целый день в сети задержались только две мелкие рыбёшки, которых Матвей отпустил. Толку с них не было никакого. Зато в заботах день не казался таким длинным. Даже ночью Матвей спал крепко, ни разу не проснувшись. Наутро он почувствовал себя так хорошо, что устроил себе душ.
        Холодная вода жгла кожу. Ветер добавлял озноба. После моциона Матвей завернулся в меха, которые так желал выбросить Татарчук перед отправлением команды. Кожа начала гореть и наполняться теплом, о котором он успел позабыть. После душа Матвей почувствовал себя почти новым человеком. Мысли сами собой наполнились оптимистическими ожиданиями. И будто в благодарность за работу над собой, в вечернем небе сквозь краснеющий горизонт проступил чёрный рельеф берега.
        По его прикидкам до берега было не меньше пятнадцати километров. Даже не думая о том, что грести одним веслом в тяжеленной шлюпке то ещё удовольствие, Матвей в сильном волнении направился к берегу. Спустя час, вымотавшись и взмокнув, он понял, что течение несёт его параллельно берегу. Приметная возвышенность на нём уходила влево. Для Матвея любой безжизненный каменистый остров являлся желанным. Тело просто просило дать ему постоять на твёрдой опоре.
        Собрав всю волю в кулак, игнорируя боль, Матвей работал веслом, как проклятый. Он перемещался от борта к борту, делая по три сильных гребка. Низкое полярное солнце облизывало тени берега по самому краю. Матвей бросал короткие взгляды в его сторону, продолжая грести. Руки немели, и весло начало проворачиваться в ладонях. Приходилось мочить их плевками, а когда слюны не хватало, опускать за борт. На ладонях появились и сразу же лопнули мозоли, а вскоре выступила кровь.
        Берег приближался. Солнце спряталось за ним, не мешая смотреть. Течение ослабло, и даже появился лёгкий запах стоячей воды. Матвей вынул весло и облегчённо бросил на дно шлюпки. До тёмной полосы берега остались считанные десятки метров спокойной воды. Он не чувствовал рук. Они напоминали ему клешни краба, негнущиеся, с оттопыренным большим пальцем. На ладонях темнела кровь. Чувствовалась она и в горле. Грудь до сих пор ходила ходуном, отдавая болью в рёбрах.
        Матвей не двигался минут пятнадцать, набираясь сил для последнего рывка. Пока организм отдыхал, он рассматривал местность. Это был остров, довольно большой и, судя по запаху, пробивающемуся сквозь лёгкий болотный шлейф, на нём имелась растительность. Это обстоятельство настраивало Матвея на оптимистический лад. Он сразу представил, как разожжёт костёр и приготовит на нём еду. От вяленой оленины сводило челюсти, а желудок периодически сопротивлялся ей.
        Присмотрев удобный для высадки берег, Матвей с тяжкими стонами направился к нему. Шлюпка царапнула дно, не дотянув пару метров до суши. Матвей проверил веслом дно, удовлетворённо хмыкнул и спрыгнул за борт. Шлюпка всплыла, и Матвей затянул её на скалистый берег. Вынул из неё всё, что могло пригодиться для организации ночлега: шкуры, куртки, сеть, полог. Соорудил из этого палатку и, наскоро перекусив, забрался спать. Прежде чем отключиться, он успел отметить, что остров живёт. До слуха донёсся лягушачий хор, крики, явно принадлежащие птице и гул, похожий на звуки гнуса, почуявшего добычу.
        Проспал он до середины следующего дня, а проснувшись, ещё долго кряхтел, пытаясь шевельнуть конечностями. Болели ладони, мышцы рук, спина и особенно поясница. Комариный гул снаружи не затихал, насекомые предвкушали свежую кровь. Матвей лёг на спину, чтобы сделать зарядку. Он разминал мышцы и суставы, двигая руками и ногами. От его активных действий раскрылись все дыры в палатке, в которые сразу же кинулись насекомые. Поневоле пришлось выбираться наружу.
        Солнце слепило глаза. Матвей долго отмахивался от мошкары с полуприкрытыми глазами. Только спустя пару минут он открыл их полностью и рассмотрел место, приютившее его после долгих скитаний. Каменистый берег походил на берега Новой Земли, в особенности в самой южной части, где море округлило прибрежные камни. Валуны протянулись по всей длине берега, кое-где выступая из воды на некотором удалении.
        Что находилось в глубине территории, Матвей не видел из-за того, что берег полого поднимался вверх, закрывая обзор. Между камней пробивалась кустарниковая растительность, явно принесённого характера, так же, как и в окрестностях посёлка. Любопытство подзуживало Матвея начать карабкаться вверх, чтобы удовлетворить его, но он стоически принял решение вначале приготовить завтрак. Или обед.
        - Война войной, а обед по расписанию, - произнёс он любимую поговорку Павла.
        Между камней шторм? и приливы нанесли мусор, подсохший на ветрах, из которого можно было развести костёр. Сбор его отнял много времени, в первую очередь из-за невозможности нагнуться. Матвей охал, стонал, ругался, ползал на четвереньках, опираясь на рёбра ладоней. Вездесущая мошкара преследовала его, но она была меньшей проблемой, чем окостеневшее после тяжёлой работы тело.
        В тот день Матвей так и не смог взобраться вверх. Ему хватило ума понять, что в таком физическом состоянии он вместо исследования наживёт себе ещё больше проблем. Как он был прав, стало ясно на следующее утро. Если не считать оставшихся болезненных ощущений, руки, ноги и спина обрели почти полноценную гибкость.
        Позавтракав подогретой на огне олениной с ароматом дымка, запив её мутной водой, Матвей полез вверх по камням, найдя самый подходящий пологий подъём. Приглядываясь к камням, он решил, что до катастрофы это место находилось под водой. На некоторых камнях сохранился ракушечник. Поднявшись выше, он заприметил побелевший скелет, принадлежащий водоплавающему млекопитающему. Затащить его туда мог и медведь, но Матвей решил, что животное погибло во время катастрофы - он выглядел слишком целым для жертвы хищника.
        Чем выше карабкался Матвей, тем отчётливее ветер доносил запах стоячего водоёма. Растений становилось больше, листья их были зеленее и сочнее, чем на берегу. Когда же он взобрался достаточно высоко, ему открылся потрясающий вид оазиса посреди камней. В центре скалистого рельефа находилось озеро с тёмной водой, поросшее кустарником и молодым лесом. Выглядело это всё настолько неожиданно живописно, что Матвей замер, не веря своим глазам.
        Мошкара вывела его из ступора, загудела на одной ноте над головой, а потом, словно убедившись в том, что жертва съедобна, бросилась на открытые участки тела. Пришлось махать руками, чтобы продолжить исследование. Матвей пробрался сквозь кусты и деревья, подошёл к воде, распугав лягушек. Ему невероятно приятно было находиться среди живых существ. С противоположного берега озера вспорхнули потревоженные птицы. Он даже не успел понять, что это был за вид. Наверняка промышляли лягушками.
        Вода в озере хоть и пахла, но не цвела. Пробовать её на вкус Матвей не решился. Прямо у берега он разглядел тысячи личинок мошкары, извивающихся у поверхности. Выпуклые лягушачьи глаза с интересом наблюдали за ним. Надо сказать, что размеры местных земноводных превышали размеры тех, что водились на новой родине Матвея. Пищи для них в этом небольшом биоценозе было предостаточно.
        - Друзья! - обратился Матвей к лягушкам. - Надеюсь, наше добрососедство не закончится после того, как я соберусь попробовать вас на вкус?
        Он уже решил, что останется здесь на некоторое время, пока не восстановится полностью и не будет уверен в том, что осилит обратную дорогу.
        ГЛАВА 12
        Как только посёлок скрылся из виду, Прометей отключил горелку. Шар поднимался в плотном тумане облаков. Корзина и всё содержимое в ней сразу же покрылись влагой. Мария вцепилась рукавицами за край. В её взгляде смешались пополам страх и восхищение.
        - Я… я лечу, - зашептала она как в трансе, - как птица.
        - Да, осталось только выпорхнуть из корзины и расправить крылья, - пошутил Прометей. Он достал рабочую кружку и налил в неё тёмной жидкости. - Выпей, - предложил он Марии.
        - Зачем? - спросила девушка.
        - Я же тебе говорил, чем выше поднимаешься, тем более разреженный становится воздух. Сосуды могут полопаться или глаза из орбит вылезут. Кессонная болезнь, - уверенно соврал Прометей, надеясь на свой авторитет образованного человека.
        - А ты?
        - Я уже выпил. Заранее.
        Мария взяла кружку, понюхала напиток и выпила его без остановки.
        - Не очень на вкус, - поделилась она, возвращая пустую кружку.
        - Это же лекарство, обычно у них неприятный вкус.
        - Это точно. Горькое или вонючее. Хуже всего тюлений жир с отваром травы от кашля, который надо пить горячим.
        - Так помогает.
        - Помогает, но меня до сих пор от воспоминания о нём блевать тянет.
        Прометей пожал плечами, занимаясь осмотром состояния шара. На первый взгляд полёт проходил штатно. Прометей достал «компас» - тонюсенький кусочек дерева с прикреплённой к нему иголкой. Плеснул воды в ту же кружку, из которой пила Мария, и положил конструкцию на воду. Иголка повертелась и застыла в одном направлении. Мария смотрела на манипуляции Прометея, как ребёнок на человека, умеющего делать фокусы.
        - А зачем это? - спросила она.
        - Я хочу понять, куда нас несёт. Мы же не видим ничего.
        - А-а-а, а я как раз хотела спросить, как ты собираешься ориентироваться в этом тумане.
        - Вот так и ориентируюсь. Иголка намагничена, поэтому один её край, вот этот, который острее, всё время указывает на северный магнитный полюс. По её отклонению я понимаю направление нашего полёта.
        - Но ведь нас будет нести ветер. Куда дунет, туда и отнесёт, - засомневалась Мария.
        Прометей усмехнулся.
        - А помнишь, я запускал воздушного змея?
        - Ну, помню.
        - Этот змей мне сказал, что на разных высотах дуют разные ветра, и мы сами сможем выбрать, какой нам будет попутным.
        - Да? - девушка задумалась. - Я не знала об этом. Я думала, ветер один от земли до неба.
        - В нашем посёлке считается, что много знать об атмосфере - пустая трата времени. Надо растить рыбаков, кузнецов, охотников, хлеборобов. Я с ними частично согласен, не всем пригодятся лишние знания, но те, кто сумеют ими воспользоваться, смогут расширить границы практического применения этим знаниям.
        Кажется, лекция немного утомила Марию. Она сморщила лоб, пытаясь понять смысл сказанного.
        - Амосфеа, - картаво произнесла она и сама напугалась сказанного. - Амосфеа, - голос девушки сделался «в нос». - Пометей! - она испуганно вытаращила глаза.
        Прометей догадался, что отвар начал действовать.
        - Не переживай, Мария, это в первый раз так у всех бывает. Воздушная болезнь. Успокойся, скоро пройдёт.
        Ему стало немного страшно, не перестарался ли он с дозой. Прежде, чем напоить отваром Марию, он сделал эксперимент на себе и не заметил никакого побочного эффекта. Для Марии он уменьшил количество отвара втрое, исходя из массы тела.
        - Пауда? - только по интонации можно было догадаться, что означает произнесённое слово.
        - Правда. Подними руку, - попросил Прометей.
        Девушка напряглась, борясь с потерей чувствительности, но смогла только слегка шевельнуть ею.
        - Так, всё с тобой понятно, Мария. Полёты в разреженных слоях атмосферы - это не твоё. Если ещё немного пробудешь в небе, то откажет сердце. Придётся спускаться. Прости, но не все могут покорять небо. Кому-то лучше находиться на земле.
        Мария замычала, принялась вращать глазами, но из её речи ничего нельзя было разобрать, кроме возмущённых интонаций. Видимо, такой исход её не устраивал, и она готова была скорее умереть в небе, чем вернуться домой. А может быть, она раскрыла хитрость Прометея и хотела ему что-то сказать об этом.
        Потяжелевший от влаги шар вывалился из облаков. Прометей всматривался вниз, чтобы увидеть сигнал от Ивана. Согласно его ориентиру, тот должен был находиться совсем рядом. На всякий случай он зажёг лампу, выставил её наружу и прошёлся с нею по периметру корзины. Вскоре моргающий огонёк ответил ему с земли. Иван не подвёл.
        Прометей открыл клапан в верхней точке шара, стравливая тёплый воздух. Земля ускорила своё приближение. Опасаясь жёсткого приземления, Прометей зажёг горелку и оставил её на слабом огне. Огонёк, которым светил Иван, приближался.
        Соприкосновение с поверхностью всё равно получилось немного жёстче. Всё, что было плохо закреплено, упало на дно корзины, завалив несчастную беспомощную Марию. Прометей откопал её, взял на руки, поджидая Ивана.
        - Всё будет хорошо, Мария. Через часок отпустит, и будешь как прежняя, - успокоил он девушку. - Воздухоплавание - не твоё. У тебя лучше получилась бы социальная работа, если только научишься использовать своё умение манипулировать людьми во благо.
        Мария мычала что-то нечленораздельное. Из глаз потекли слёзы. Прометей решил, что она расстраивается из-за неудавшихся планов.
        - Ладно, если ты и впредь окажешься такой упорной в желании покорять новые пространства, то может быть годика через три я возьму тебя с собой. Хотя… - Прометей задумался, - у тебя уже дети будут.
        Мария замычала ещё громче. Прометей потряс её, как ребёнка, чтобы успокоить. Пара оленей с упряжкой подъехали вплотную к шару. В сумерках светлой летней ночи Прометей разглядел в ней две фигуры. Ивана он узнал сразу. Тот спрыгнул из телеги на землю и направился к корзине.
        - Прометей, привет! Всё нормально? - Иван подтянулся на цыпочках и заглянул в корзину.
        - Ты с кем? - спросил Прометей у друга.
        - С Анхеликой? - признался Иван.
        - Привет, бродяга! - выкрикнула из повозки жена Ивана.
        - Привет, домоседа, - ответил ей Прометей.
        Он передал Марию в руки Ивана, не сводя с того подозрительного взгляда. Операция по доставке девушки домой должна быть секретной.
        - Сейчас расскажу, - Иван взял девушку, отнёс её к повозке и уложил на мягкое сено, под присмотр жены. Затем вернулся к Прометею.
        - Ну?
        - Анхелику не обманешь. Она подумала, что я оленей готовлю, чтобы улизнуть с тобой. Кинулась на меня. Прибавь огня, - попросил Иван.
        Прометей крутанул вентиль. Горелка загорелась ярче, осветив на лице друга две царапины, идущие через весь лоб и правую щёку.
        - Ого! Узнаю почерк, - усмехнулся Прометей.
        - Что, жалуешься уже? - Анхелика выпрыгнула из повозки и подошла к корзине.
        - Смотри, - она отвела в сторону платок, закрывающий пол-лица. Левый глаз у неё заплыл и посинел вокруг.
        Прометей растерялся, не зная, что и думать. Иван никогда не позволял себе распускать руки, несмотря на многочисленные поводы со стороны Анхелики.
        - Я даже не помню этого, - виновато признался Иван. - В себя пришёл, когда на полу её увидел. Глаза у неё были испуганные.
        - Ты хотел сказать, глаз, - поправила Анхелика.
        - Прости меня, солнышко, - Иван обнял жену и прижал её к себе.
        - А-а-ай, осторожнее, медведь, - она оттолкнула мужа от себя и взялась рукой за ушиб.
        - Рад за вас, что всё разрешилось так мирно, полюбовно, - Прометей не удержался от иронии. - Спасибо, что помогли избавиться от этой интриганки. Далеко пойдёт, если раньше горя не хапнет.
        - Постой, Прометей, - Анхелика ухватилась за корзину, будто хотела её удержать, - Иван полетит с тобой.
        - Что? - Прометею показалось, что он ослышался.
        - Да, мы решили на семейном совете, что я полечу с тобой. Тебе ведь нужен напарник? - Иван вытаращил глаза, давая понять Прометею, что его сомнение может быть истолковано, как повод перевернуть шаткое решение.
        - Конечно, - уверенно произнёс Прометей, хотя на его лице застыла маска удивления. - Одному совсем несподручно.
        Анхелика вздохнула.
        - Дети вырастут, пока вернёшься.
        - Зато папка у них будет герой, а не какой-то там разнорабочий, поди-подай. Привезу что-нибудь из далёких краёв.
        - Только не бабу, - Анхелика поднесла к носу супруга кулак.
        Иван поцеловал его.
        - Таких как ты, на всём свете больше нет, - он полез целоваться.
        Анхелика подставила ему щёку со здоровой стороны. Иван громко чмокнул её.
        - Пока, - смущённо, или даже печально попрощалась Анхелика. - Осторожнее, мужики. Не летайте слишком высоко.
        Прометей подал руку Ивану и помог ему перебраться в корзину.
        - Спасибо, Анхелика, - поблагодарил её Прометей, вдохновившись неожиданным благородством.
        - Не за что.
        - Хеля, родители будут вам помогать так же, как и я. Ты ни в чём не будешь нуждаться, - Ивана точил червячок сомнения и чувство вины.
        - Я знаю. Всё, отчаливайте, попутного вам в задницу.
        Анхелика запрыгнула в повозку, развернула оленей и направилась к посёлку. Иван проводил её долгим печальным взглядом.
        - Тяжко на душе, - признался он, когда повозка растворилась в сумерках.
        - Честно признаться, Иван, я не верю, что тебя отпустили, - Прометей направил тёплые струи горячего пламени, бьющего из горелки, в сторону опадающего шара. - Хотя аргументы у тебя были весомые.
        - Это был порыв, о котором Анхелика ещё пожалеет сто раз, я её знаю. Как лицо перестанет ей напоминать о возможных последствиях, так сразу и забудет. Семейный капраз. Я ей сказал, что любовь на расстоянии только крепчает, она не захотела слушать.
        - Потом послушала?
        - Как видишь. Будто ведьму из неё выбил, которая на ухо ей шепчет разные гадости. Другой человек.
        - Мне вас, семейных, не понять, - усмехнулся Прометей, - Иван, разбери в корзине, пока я шар наполняю тёплым воздухом.
        Иван тяжко вздохнул, после чего принялся устранять последствия жёсткой посадки. Шар медленно набирал форму, поднимаясь с земли. Заскрипели верёвки под нагрузкой. Корзина дёрнулась, выравниваясь. Отрыв от земли произошёл без всяких ощущений. Иван, когда понял, что с землёй они распрощались, перегнулся через край корзины, чтобы убедиться в этом.
        - Осторожнее, Иван, - Прометей вернул его за подол куртки назад, - сохраняй баланс.
        Иван словно ничего не слышал, разглядывая мир с высоты птичьего полёта. Вдалеке видны были несколько огней, горящие в окнах домов посёлка. Почти под корзиной, протянувшись от горизонта до горизонта, маячила линия раздела двух стихий, воды и суши. Их слияние обозначалось белёсыми пунктирами разбивающихся о берег волн. Далёкое солнце, неглубоко прячущееся за горизонт, бросало на поверхность моря малиновые отсветы, невидимые с земли.
        Ветер зашумел в верёвках и между прутьев корзины. Серые облака приближались с каждой минутой. Прометей, как всегда, занимался чем-то понятным только ему, сверяясь с собственными записями и самодельным компасом. Он добавил ещё огня, заставляя шар подниматься скорее.
        Пелена влажного воздуха окутала их, напомнив своим видом сложные маршруты по материку в первую экспедицию. Только тот туман не был таким свежим и зябким. Иван поёжился и укутался плотнее.
        - Будет ещё холоднее, - предупредил Прометей, - вот, накинь.
        Он передал Ивану тяжёлую накидку из шкуры белого медведя. Тот натянул её, спрятав под ней и руки.
        - А разве чем выше, тем не теплее? - задал Иван тот же вопрос, что и Мария.
        - Мне что, и тебе прочитать лекцию об атмосфере? Разумеется, Иван, чем дальше от земли, тем сильнее остывает воздух. В горах ведь так же.
        - Прости, забыл. Потерял сноровку. Зато я научился многое делать руками.
        - Ладно, хватит с нас одного умника и одного работника.
        - Вот именно.
        Шар резко выбрался из тумана, потянув за собой его клочья. Враз стало светло, будто бы даже светлее, чем было до погружения в облака. Диск солнца показал свой край из-за горизонта.
        - Уже утро? - удивился Иван.
        - Нет. Просто мы забрались на высоту около одного километра, - Прометей показал расчёт на бумаге в виде угла с нанесёнными на нём значениями в градусах, схематичное солнце и линию горизонта. - Это мой примитивный альтиметр. Высотомер.
        - Километр? - Иван осторожно выглянул наружу.
        В разрывах облаков он увидел далёкую землю и море, слившиеся в одно целое. Облака выглядели иначе, чем с земли. Они клубились вверх, насколько хотели, и походили на дым из труб морозным безветренным днём. Солнечный свет растворялся в них, наполняя изнутри красновато-жёлтым оттенком. Несмотря на то, что ночь стала светлее, свет звёзд только усилился. Млечный Путь теперь больше соответствовал своему названию из-за миллионов появившихся вдоль него новых звёзд, наполнивших небо молочным свечением.
        Иван застыл в одной позе, разглядывая природные чудеса. Прометей присоединился к его визуальному наслаждению. Он тоже видел это в первый раз и красоты производили на него не менее ошеломительное впечатление. Прометей перекрыл горелку. В корзине несколько минут царила полная тишина, нарушаемая свистом ветра. В какой-то миг прекратился и он, и наступила абсолютная тишина, наполненная торжественным ощущением грандиозности и причастности к миру. Красота и величие природы растворяли человека в себе, становясь одним целым с ним.
        Шар медленно скользил над вершинами облаков. Он выглядел пылинкой, потерявшейся между бесконечным звёздным небом и белым покрывалом, укутывающим землю. Зрелище произвело такое сильное впечатление на Ивана, что мучившее его с момента посадки в шар чувство вины забылось напрочь. Прометей бросил любоваться раньше, заняв себя сверкой маршрута, а Иван, как заворожённый, всё не мог оторваться. Потому он и заметил, что граница облачности резко оборвалась.
        - Прометей, глянь, там ветер как будто другой, - Иван обратил внимание более сведущего в этих делах друга.
        Напарник оставил расчёты, поднялся и посмотрел в сторону, указываемую Иваном. Белые кучевые облака там, действительно, исчезали, но чуть выше виднелись перистые.
        - Думаю, ты прав, ветер там будет другим, - согласился он.
        - Смотри-ка, как течения в открытом океане, - удивился Иван.
        - Так и есть, там океан воды, а здесь океан воздуха. Течения, как и ветра, неизбежны из-за распределения температуры.
        - Он нам по пути? - Иван кивнул в сторону приближающегося открытого пространства.
        - Нет. Придётся подниматься ещё выше.
        - Прометей, прости, но я до сих пор не знаю, куда мы летим? - Иван до сего момента считал, что они летят наудачу. Вдруг им повезёт, и они с воздуха увидят ещё какое-нибудь человеческое поселение.
        - Мы летим по самому короткому маршруту через Северный полюс в сторону Аляски. Было бы просто замечательно, если бы нам всё время дули попутные ветры. Тогда мы смогли бы добраться до её берегов всего за неделю. Так не будет, я знаю, зато смогу сделать карту ветров, которая может пригодиться в следующий раз. Ещё я решил записать координаты всех земель, над которыми мы будем пролетать. Это пригодится потом, если мы когда-нибудь решимся на водный маршрут.
        - А что, если мы найдём ещё кого-нибудь? Парни с горы наверняка смогут смастерить флот для обмена между нашими посёлками, - Иван задумался. - Живут они, правда, далековато от берега, пупки надорвёшь тягать корабли из леса.
        - А куда нам теперь спешить? Перед нами века, на протяжении которых мы ещё долго будем строить корабли из дерева. Вначале надо построить порт в устье реки, впадающей в океан, а лес сплавлять по ней к этому порту. Там же организовать доки для строительства и ремонта кораблей. Всё просто.
        - Надо же, а я и не подумал, что деревья можно сплавлять по течению, - Иван свёл «мыслительные» складки на переносице. - Прометей, ты умнее капраза, ты, как капраз над нашим посёлком и посёлком на горе вместе взятым.
        - Не, Иван, капраз из меня плохой, я руководить не умею. Сам видел, все мои приготовления вызывали у людей недовольство. Я слишком оригинальный для их понимания, а капраз должен быть одним из них, чуть умнее, чуть настойчивее, но в пределах их мировоззрения.
        - Точно сказал, Прометей. Как в стаде, если ты неправильный олень, то тебе никогда не стать вожаком, каким бы ты сильным не был.
        - Да, я неправильный олень, потому мне и хорошо вне стада, а стаду спокойнее без меня.
        - Тогда и я неправильный олень.
        - Нет, Иван, прости, но ты обыкновенный олень, просто у тебя проблемы в семье.
        - Возможно и так, но я с детства ощущал себя немного не таким, как все. Глаза светлые, волосы светлые, кожа белая.
        - Девчонки же западали на тебя?
        - Да, западали, но это усиливало моё чувство отличия от остальных.
        - Ладно, мы с тобой оба необыкновенные олени, один внешне, другой внутренне, потому и сидим в этой корзине на высоте… - Прометей взял свой альтиметр и сверился с часами и положением солнца, через прорези в бумажном листе, - почти двух километров.
        Он отвлёкся от разговора, разглядывая приближающуюся границу края облаков. Иван встал рядом и тоже смотрел на природное явление, которое обычно видел с земли, не придавая ему значения и не задумываясь о нём.
        Перед самым краем дохнуло прохладой. Влажные верёвки, удерживающие корзину, сразу же покрылись инеем. Иван поёжился, укутываясь в мех плотнее.
        - Это хорошо, что ты догадался о том, что на высоте может быть холодно, - похвалил он друга.
        - Не догадался, а знал. Книги надо читать.
        - Да когда мне этим заниматься?
        - Дело не во времени, а в желании.
        Поднимающееся утреннее солнце позолотило появившуюся из-под покрывала облаков поверхность океана. Вода обнажилась неожиданно и сразу заняла всё пространство под корзиной. Иван и Прометей на время забыли о холоде, любуясь видами.
        С высоты, на которой летел шар, видны были одновременно несколько островов, окружённые пенным прибоем и короткими хвостами теней, отброшенных в противоположную от низкого солнца сторону. У самой границы горизонта на востоке виднелись гряды Северного острова архипелага Новая Земля, почти неисследованной в глубине территории, отданной на откуп природе.
        Прометей полез в вещи и вынул бинокль. Под удивлённый взгляд Ивана он приложил окуляры к глазам, разглядывая океан через приближающую оптику.
        - Это же музейный экспонат? - напарник засомневался, что прибор появился у Прометея легально.
        - Капраз разрешил. Глянь, - он протянул бинокль Ивану, оставив для безопасности ремешок на своей шее.
        Друг неловко пытался воспользоваться им. Несколько раз прикладывал и убирал его от глаз, чтобы приспособиться. Наконец он понял, и после этого спокойно водил им по сторонам, разглядывая всё, что пролетало внизу.
        - Ух ты! Прометей, смотри! - Иван убрал бинокль в сторону и, тыча пальцем вниз, привлёк внимание друга. - Там киты с выводком.
        Прометей взял бинокль назад и, прицелившись взглядом туда, куда показывал Иван, посмотрел через прибор. Он почти сразу заметил скользящие у поверхности вытянутые серые туши китов по фонтанчикам выбрасываемой воды. Это была семья из двух взрослых особей и одного детёныша. Малыш плыл в центре, окружённый заботливыми родителями.
        - Дай ещё посмотреть, - нетерпеливо попросил Иван.
        Прометей передал ему бинокль. Иван полюбовался китами ещё раз и переключился на остров. С высоты шара невооружённым глазом казалось, что он покрыт снегом. В действительности выяснилось, что он заселён птицами, облепившими его берега. Причина выбора территории открывалась именно с высоты - мелководье. Дно океана просвечивало сквозь толщу воды, что помогало птицам выслеживать добычу.
        Ещё Иван разглядел морские течения, отличающиеся цветом, но их было видно и без бинокля. Прометей нанёс их на бумагу, обозначив только ему понятными символами. В целом, мир с высоты казался другим, непривычным и более загадочным. В особенности для Ивана. Прометей из всего пытался извлечь знания.
        Холодало. С каждой минутой становилось морознее, да и ветер, как показали расчёты, сменился. Теперь шар несло на восток, к Северному острову. Пока Прометей пытался понять, какие ветра дуют на какой высоте, пейзаж сменился, земля закрыла весь обзор. Под шаром в нескольких сотнях метров проползали невысокие вершины гор архипелага.
        - Надо подниматься, - решил Прометей. - Ниже нельзя, врежемся в гору.
        - А там ещё холоднее? - спросил Иван, надеясь на отрицательный ответ.
        - Да, холоднее. Накинь на себя ещё что-нибудь, - посоветовал напарник, будто не замечавший холода.
        Ручным насосом он поднял давление в баллоне с горючим, открыл вентиль и поджёг засвистевшую струю спиртово-мазутного аэрозоля. Иван поднёс озябшие ладони к пламени.
        - Чайк? бы разогреть, - предложил он.
        - Разогревай, мне некогда, - Прометей снова окунулся в замеры и вычисления.
        Иван набрал из бурдюка в котелок воду. Подвесил его на рогатину их походного комплекта и прислонил к бьющему из горелки пламени. Неожиданный порыв ветра сбил пламя, направив его прямо в лицо Ивану, опалив волосы и ресницы. Запахло горелой шерстью. Иван чуть не выронил котелок и громко выругался.
        - Вот зараза! - он одной рукой провёл по лицу, будто хотел стереть с него обгоревшие остатки.
        - Прости, не учёл, - извинился Прометей. - Мы резко попали в другой поток, по инерции шар ещё несло в сторону от его направления. Сейчас выровняемся, и ветер утихнет.
        Пламя гуляло, готовое сорваться совсем, корзину раскачивало, канаты кряхтели под её тяжестью. Ивану стало не по себе, когда он представил, с какой высоты придётся падать, если они перетрутся. Он забыл и про чай, и про опалённые ресницы, сел на дно и укрылся шкурой с головой. Так ему было немного спокойнее.
        Ветер стих через несколько минут. Пламя горелки било ровно в центр входного отверстия шара. Прометей смотрел в бинокль. По его напряжённой позе и сведённым у глаз морщинам Иван понял, что друга что-то беспокоит.
        - Не туда летим? - предположил он.
        - Не туда, - согласился Прометей, и это были явно не все причины его беспокойства.
        Иван поднялся и посмотрел в ту же сторону, что и напарник. Ничего отличающегося от других сторон света он не заметил, кроме большей облачности. Опасной она совсем не выглядела.
        - Я ничего не вижу, Прометей. По мне, так ветер очень опасен. У этих верёвок свой срок годности. Они или сами перетрутся, или шар перетрут. Знал бы заранее, пропитал бы их жиром на стыках.
        - Посмотри туда, - Прометей не стал комментировать опасения Ивана. - Вон, то облако, похожее на дом, прямо под ним.
        Иван взял в руки бинокль, нашёл в небе ориентир и опустил взгляд чуть ниже. Медленные вальяжные облака приходили там в движение. Двигались с ускорением по кругу, засасывались в воронку, как шерстяная нить на сучильном станке, вытягивались в извивающуюся тонкую линию, заканчивающуюся почти у самой водной поверхности. Такое природное явление он видел впервые.
        - Что это? - Иван понял, что приближаться к этому явлению не стоило.
        - Воздушная воронка. Воздух закручивается спиралью и стремится вниз.
        - Почему?
        - Я не знаю, - Прометей не часто делал подобные признания. - Может быть, из-за разницы температур или влажности.
        - А нас несёт в его сторону.
        - Пока что да. Выше подниматься боюсь, обмерзать начнёт, и вода наша может замёрзнуть, а вниз пока рано.
        Горы Северного острова ещё проползали под корзиной. Из-за неоднородности ветров над их вершинами, корзину часто раскачивало.
        - Что вода, я сам скоро окоченею, - Иван ещё крепче укутался в шкуры.
        Пожертвовав одной рукой, он поддел рогатиной забытый котелок с водой и приподнял его к пламени, выставленному Прометеем на среднюю мощность. Ивану не хотелось вникать в то, как его старший товарищ справится с проблемой. Он верил в силу его ума, удачливость и прочие качества, помогающие всегда выходить живым из любых ситуаций.
        Смена стихии отдалась в корзину лёгким толчком. Шар загулял под струями восходящего тёплого воздуха.
        - Опять над океаном, - сообщил Прометей, заметив тревожный взгляд друга.
        - Ясно, - Иван успокоился, продолжив подогревать воду. Вскоре она закипела. В качестве напитка, называемого в посёлке чаем, использовались заготовки из сушёных корней, плодов и ягод разных растений. Иван бросил горсть в котелок. Вода сразу же окрасилась в красноватый цвет.
        - А чем это ты Марию напоил? - поинтересовался Иван, вспомнив её беспомощное состояние.
        - Зачем тебе?
        - Любопытство. Вдруг пригодится когда-нибудь в семейной жизни.
        - Вряд ли.
        - Тогда не в семейной, - засмеялся Иван так, что сомнений в том, что он использует рецепт в корыстных целях не осталось. - Если бы я тебя не знал, как облупленного, то мог подумать, что у тебя с этой девицей что-то было.
        - Ты прав, ты меня знаешь как облупленного, поэтому я не скажу тебе, чем я напоил девушку.
        - Друг, да?
        - Ради твоей же пользы.
        - А я вот ради твоей пользы приготовил прекрасный чай, который можно пить кому угодно и сколько угодно.
        - Представь себе ситуацию, Иван. Ты снова повздорил с Анхеликой, и надеешься, что если дело зайдёт слишком далеко, то применишь силу, но в самый пик конфликта понимаешь, что не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, и разговаривать тоже не можешь, а твоя супруга, отобравшая у тебя единственный карт-бланш, измывается над тобой без всякого страха.
        Иван задумался.
        - Да ну тебя, Прометей, припомнил тоже. Я, может, теперь до смерти её пальцем не трону.
        - Я гипотетически, чтобы ты прочувствовал, что может произойти, когда зелье находится не в твоих руках.
        - Чёрт с тобой, Прометей. Совести у тебя на десятерых. Как там эта воронка, не рассосалась ещё? - Иван поднялся, чтобы оценить угрозу.
        Куда бы он ни посмотрел, следов её видно не было. Облака плыли по небу чинно, вальяжно.
        - Вниз посмотри, - хитро улыбаясь, посоветовал Прометей.
        Иван опустил взгляд. Прямо под ними, достаточно глубоко, чтобы вызывать страх, висела та самая воронка, втягивающая в себя облака. Она не была такой большой, как можно было ожидать. В настоящий момент вокруг неё почти не осталось ни одного облака. Она вытягивала белое вещество из единственного облака, кромсая его края и скручивая в извивающуюся нить.
        - Воронка ослабла, пока мы до неё добрались. Я думаю, что похожие явления возникают каждое утро, пока солнце не поднимется достаточно высоко и не прогреет равномерно воздух. Надо это иметь в виду, чтобы случайно не попасть, иначе шар просто разорвёт.
        - Бр-р-р, - Иван передёрнул плечами. - Вот тебе и воздух.
        - Да, с ним шутки плохи. Ты ещё мёрзнешь? - участливо спросил Прометей.
        - Есть немного, но уже начал отогреваться. Сейчас чайк? попью и совсем согреюсь.
        - Давай, я отключу горелку, спущусь немного, будет ещё теплее. Надо будет поспать, вначале тебе, потом мне.
        - Ого, ты оставишь управление шаром на меня? - заранее испугался Иван.
        - А ты думал, я вообще не буду спать?
        - Честно говоря, я не думал об этом до сего момента, - Иван почесал затылок. - Верно, тебе же надо будет спать.
        - Не бойся, ничего страшного внезапно не произойдёт. Если вдруг гроза или смена ветра, ты заметишь.
        - Ладно, буду смотреть в оба, если не усну. У меня были большие планы на это путешествие, хотел отоспаться, а то Катюха у нас горластая родилась, не то, что двойня.
        - Отсыпайся сколько хочешь, - усмехнулся Прометей.
        Иван налил себе чая и вприхлебку с корками сушёного хлеба, называемого печеньем, быстро осушил кружку. Он согрелся, и его сразу же потянуло в сон. Места для полноценного сна в корзине не было. Спасть можно было либо привалившись спиной к куче припасов, либо улёгшись на дно корзины, выгнувшись по стенам. Иван выбрал первый вариант, укрылся с головой оленьей шкурой и сразу же уснул.
        Внутренние часы, как и мочевой пузырь, сигнализировали о том, что пора бы уже проснуться. Иван с трудом открыл глаза и стянул я себя шкуру. Вечерело. Закатные отблески играли на ободе шара, на металлической поверхности горелки. Прометей тоже спал, неловко опёршись о коробки. Он ещё держал в руке перо и лежал щекой на листке бумаги с рисунками, символами и текстом. Иван решил, что напарник уснул прямо во время работы. Будить он его не собирался, проникнувшись жалостью к неутомимому исследователю.
        Оправился Иван в железный горшок, который и был взят для этих целей. Он брезгливо поднял его вместе с содержимым, чтобы выплеснуть через край и остолбенел. Поверхность океана находилась всего в полусотне метров под ними и приближалась.
        ГЛАВА 13
        «Север» без палубной надстройки выглядел как огромная лодка, перенёсшая катастрофу. Могучие борта, созданные, чтобы противостоять льду, превратились в отбитое «корыто», с многочисленными вмятинами и загнутыми внутрь краями. Если бы кто из членов команды смог оценить теперешний вид некогда могучего ледокола со стороны, то наверняка удивился бы тому, как кораблю удалось не уйти под воду под массой льда.
        На судне не осталось ничего из принимающе-передающей аппаратуры, всё снесено льдинами в океан. Корабль был глух и нем, и никто не знал, что творится за линией горизонта. Всё, что было у людей, это телефоны и планшеты, оказавшиеся полезными только в одном случае - с их помощью можно было определить настоящее положение судна по координатам GPS. «Север» дрейфовал в районе полюса, опасаясь выходить из зоны «покоя».
        Спустя неделю после начала катастрофы началось внезапное снижение уровня воды. Буквально перед этим было замечено резкое изменение небесного света. Буквально в одну секунду тон его сменился с тёплого жёлтого на холодный голубой. Многим он показался более естественным. А затем вода начала уходить. Судно потянуло течением на юг.
        Капитан к тому времени ещё находился в промежуточном состоянии между жизнью и смертью, и вопрос дальнейших действий решался коллективно. После некоторого шума и гама, сопутствующего горстке людей, лишённой явного лидера, было решено идти против течения и, как и прежде, держаться у полюса.
        Приборов, фиксирующих глубину, не было, поэтому падение уровня оценивали на глазок, по любому участку суши, появляющемуся из воды. Так как судно всё равно находилось в движении, направляемое по стрелкам компаса на телефонном экране, то и ориентиры оказывались разными. Природа сполна преподносила сюрпризы.
        На второй день после начала падения уровня воды судно прошло мимо небольшого скалистого острова. Некоторые, увидев в этом благоприятный знак, попросили команду, управляющую судном, задержаться у этих камней, что чуть было не привело к трагическому исходу. Уровень воды опускался так стремительно, что через несколько часов это был уже не остров, а огромная скала, возвышающаяся над судном.
        Перепечка, как самый смышлёный в управлении ледоколом, поспешил увести его подальше, и оказался прав. Через пару часов на месте стоянки ледокола из воды проступили острые камни.
        - Я даже боюсь представить, что происходит в нижних широтах, - сокрушался Спанидис, находясь среди коллег. - Это наводнение, сравнимое с библейским. Всё, что не уничтожил ураган, будет смыто водой, огромной волной цунами.
        - Вы, возможно, преувеличиваете, Джим, - засомневался кто-то из журналистов.
        - Отнюдь. Заметьте, мы находимся почти на географическом северном полюсе и что мы видим? - Джим обвёл присутствующих взглядом и сразу же ответил сам себе. - Мы видим выступающие из воды скалы, под сотни метров, - его глаза горели, как при высокой температуре.
        - И? - не удержались те, кто ещё не понял, куда клонит их матёрый коллега.
        - Их не должно быть видно. Они всегда находились под водой и льдом.
        - Вы хотите сказать, что воды ушло гораздо больше, чем её было до этого?
        - Да, я хочу сказать, что уровень океана упал, и очень сильно.
        - А куда же девалась остальная вода? Её что, выдуло в космос, или она ушла сквозь землю? - поддел Спанидиса журналист Ричард Уолкер из британской научной газеты, не раз выступавший его оппонентом на разных шоу.
        - Она накрыла материки, понимаете? Её выдуло на сушу, обмелив океаны. По этим признакам я считаю, что ураган закончился и теперь водные массы хотят прийти в равновесие.
        - Джим, вы всегда были мастером выдумывать разные теории, исходя из одного факта, - не унимался Уолкер. - Что, если эти скалы были здесь всегда? Разве вы помните все торчащие из океана камни?
        - Нет, не помню, и мой телефон не помнит этого. Он показывает абсолютно чистые ледяные просторы в этом месте, - Спанидис вынул телефон, включил его и показал его экран всем присутствующим. На нём не было видно ничего, кроме белого экрана.
        - Так это могут быть и погрешности. Кому интересны эти льдины?
        - Ясно, - Спанидис убрал телефон. - Я вижу, скоро наступят дремучие времена, из-за тех, кто не хочет смотреть вокруг себя открытыми глазами.
        - Это называется критическое мышление, а не дремучее, - повысил голос уязвлённый Уолкер, приняв нелестные эпитеты, как личное оскорбление.
        - Критикуя, предлагайте свои варианты, иначе это не критика, а недовольное нытьё.
        - Я предлагаю направиться в Лондон, и гарантирую вам, что город стоит на месте, как и стоял.
        - Для этого не надо плыть так далеко. Достаточно добраться до Мурманска, или любого города в Норвегии или Швеции. Наш ледокол уже не тот ультимативный покоритель морей и океанов, - попытался кто-то предложить более быстрый вариант разрешения спора.
        - И наш ледокол уже не тот, и мир тоже совсем не тот, - Спанидис сел на место и нервно затеребил телефон в руках.
        - Я предлагаю дождаться момента, когда океан прекратит мелеть. Это же обязательно случится? - Маарика искала поддержку в глазах коллег. - Мы же можем запросто налететь на мель, или хуже того, на скалы, и погибнуть страшной смертью. Обидно будет после того, как мы выжили в такой шторм.
        - Девушка права, - вступился за неё Спанидис. - Проверять наши догадки стоит только после того, как остановится снижение уровня океана. Боюсь, что ещё может случиться откат - встречное течение от материка. Думаю, до полюса он не дойдёт, но у берегов могут быть страшные водовороты и волны.
        - Ладно, поторчим ещё здесь какое-то время, - согласился Уолкер, - но если судно начнёт обмерзать, придётся идти к берегу в любом случае.
        Климат на самой северной широте после катастрофы стал гораздо более мягким, по всей видимости, из-за смешения воздушных масс по всей планете. Однако это не могло продолжаться бесконечно, температура в скором времени должна была вернуться к начальному уровню. Пока же посеревшие и подтаивающие льдины, превращающие пространство вокруг себя в ледяную кашу, шумно колыхались на волнах.
        После того как капитан Васнецов смог передвигаться самостоятельно и принимать непосредственное участие в руководстве судном, погода преподнесла сюрпризы. Вначале были отмечены изменения прозрачности атмосферы. С каждым днём она пропускала всё меньше света. Можно было подумать, что это туман, но цвет его на солнечный просвет имел рыже-коричневый оттенок. А позже было замечено, что на всех наружных поверхностях судна появляется коричневый налёт грязи.
        От нечего делать журналисты предлагали разные варианты её появления. Самыми вероятными казались две теории. Первая - это поднятая в атмосферу ураганом пыль, расходящаяся теперь по всей планете. Вторая - вулканическая. Её поддерживали противники ураганного варианта катастрофы, дожидающиеся своих доказательств после возвращения на материк.
        Сергей после первого шока от состояния ледокола отходил целые сутки. Правда подкосила его ослабшие ноги, так что Маарике пришлось побыть его личным психологом, поваром и нянькой. Капитана смущало собственное состояние, но он был благодарен девушке за заботу. Она же убедила его в том, что произошло чудо, которое спасло людей, хотя шансов на это было ничтожно мало. В то время, когда капитан лежал без сознания, набегали волны, хоронившие под собой судно. По корпусу корабля расходился адский скрежет сминаемой надстройки, во все щели била ледяная вода, но он всплывал раз за разом, доказывая людям свою жизнеспособность. Пример ледокола вдохновлял и людей не падать духом.
        - Что я за капитан? - Васнецов повторил это в сотый раз. - Провалялся, когда был нужен больше всего.
        Лейсан в это время слушала его лёгкие, водя по спине стетоскопом.
        - Хрипов почти не слышно, Сергей. Вы уверенно идёте на поправку. Радуйтесь, что всё обошлось. Если судьба распорядилась уберечь вас от управления судном, значит так было нужно. Как постичь замысел Всевышнего? Вас он сберёг для другого случая, или просто в благодарность за прошлые заслуги.
        - За прошлые? Вряд ли. Тогда все, кто были со мной на мостике, остались бы живы. Из них я был самый разгульный и легкомысленный.
        - Тогда считайте, что вас оставили про запас. Вот вам корабль, вот вам команда, вот вам целый океан, думайте.
        - Охо-хо, - Сергей глубоко вздохнул и закашлялся. - Я без понятия, куда нам теперь надо. Что если остались только мы одни? Оазис жизни посреди океана.
        - Я вам не советчик, Сергей, в таких вопросах. Всё, что я могу предложить, кроме фармакологии, это психологическая помощь, но с ней лучше справляется эта журналистка Маарика, - Лейсан замолчала на мгновение, потом добавила: - Декабристка.
        - А при чём здесь это? Мы же не женаты?
        - Не обижайтесь, Сергей, я в хорошем смысле. Девушка умная и заботливая, что редкость в наше время в их возрасте. И даже в более старшем возрасте эти черты встретишь далеко не у многих. Уж поверьте моему опыту.
        В дверь постучали. Сергей не успел ответить, как она открылась. Маарика была легка на помине. Её глаза блестели, а щёки и нос раскраснелись.
        - Я поднималась на палубу, - радостно сообщила она. - Там ни чёрта не видно. Туман очень густой, больше похожий на смог. Смотрите, на одежде сразу появились грязные разводы, - она вытянула руки, показывая рукава яркого пуховика, в складках которого появились морщинки из грязи.
        - Маарика, на палубе может быть опасно. Мы же можем налететь на камни в любой момент, и тебя скинет за борт, - Васнецов уже предупреждал девушку об опасности пребывания снаружи.
        - Но мы ведь не плывём?
        - Да, сейчас мы не плывём, мы дрейфуем, периодически возвращаясь на место, - Сергей нарисовал в воздухе зигзаги, по которым двигался ледокол, - так что наскочить на камни - пара пустяков.
        - Ладно, это был последний раз. Любопытно смотреть на этот туман. От него так глухо становится, что даже шуршание льда за бортом затихает. Мистическое впечатление. Так и кажется, что сейчас развиднеется и покажутся берега сказочной страны с замками, драконами и чародеями.
        - Любишь фэнтези? - догадался Сергей.
        - Да, а вы?
        - Не очень. Больше фанатею от научной фантастики, классической, примерно середины и второй половины двадцатого века. Дик, Саймак, Хайнлайн, Стругацкие, Булычёв, Лем. Фанаты фэнтези кажутся мне какими-то мягкотелыми занудами.
        Маарика одарила капитана вопросительным взглядом, от которого он сразу опомнился.
        - Казались. Пока я не узнал, что вы к ним относитесь, - выкрутился капитан.
        Лейсан усмехнулась над неловким замечанием капитана, а когда на неё обратили внимание, поспешила выйти.
        - Пойду, проверю больных. Что-то некоторые никак на поправку идти не хотят.
        Васнецов и Маарика остались одни. Оба чувствовали неловкость друг перед другом. Капитан по причине неудовольствия от собственного вида. Маарика вообще была активисткой на людях, но частные контакты переносила сложно. C детства воспитанная родителями ценить своё личное пространство, как нечто драгоценное, с трудом позволяла переступить его границу другим людям.
        - Что любите из фэнтези? - Васнецов не нашёл ничего умнее, как продолжить эту тему.
        - Толкина, Мартина, Ле Гуин. Их миры захватывают.
        - М-да, фантастика меня к такому не готовила, - капитан посмотрел на свои руки, возвращающиеся к норме, но всё равно ещё достаточно «сосисочные». - Если мы и вправду окажемся в мире с драконами, обещайте взять меня своим учеником.
        - А что я умею? - засмеялась Маарика.
        - В вас явно есть какая-то магия, - решился на комплимент капитан.
        Девушка слегка зарумянилась. На её белых щеках румянец вообще был очень хорошо заметен.
        - Ой! Я же обещала помочь на кухне. Извините капитан, я приду вас проверить через пару часов, - не дождавшись ответа, она хлопнула дверью.
        - Можно просто Сергей! - крикнул ей Васнецов вдогонку. - И не надо меня больше проверять, я уже самостоятельный.
        Пока он не приступил к полноценному выполнению обязанностей капитана, появилось ощущение формальности его должности. У остального экипажа круг их занятий почти не изменился. Все машины были целы и находились в работе. Народ нёс вахты, как и прежде. Что оставалось делать ему, Васнецов не знал. Он мог принять участие в обсуждении дальнейших действий, но это могли делать всё желающие, и его голос, лишённый необходимой информации, которой он владел прежде, не был решающим.
        «Север», как корыто, болтался на волнах, влекомый течениями, и только иногда включал двигатели, чтобы вернуться на прежнее место. Без капитанского мостика, без связи с берегом, без привычных органов управления. Туман ограничил видимость до нескольких сотен метров. Однако сидеть и страдать по этому поводу Сергей не собирался. Когда шаги Маарики затихли в коридоре, он накинул на плечи своё пальто, поскольку в коридорах гулял ветер, и направился в каюты, в которых находились члены экипажа. В коридоре было привычно шумно, как и в прежние времена. Могучие установки разносили децибелы по кораблю. Если не обращать внимания на следы беспорядка, оставленные водой и ударами льда, то можно было легко представить себе корабль исправным.
        Все, включая команду и журналистов, встречавшиеся ему по пути, приветствовали его горячо и радостно. Только врач, попавшаяся навстречу с кучей стираного белья, критически оценила прогулку подопечного.
        - Вам ещё рано, Сергей. Вы можете потерять сознание от слабости и разбить себе чего-нибудь или сломать.
        - Я в полном порядке, Лейсан, не волнуйтесь. Ваше лечение сделало чудо. Вот сброшу с себя старую кожу и буду как новенький, или лучше, - обмороженные участки кожи до сих пор отходили целыми кусками.
        - Ладно, выписываю вас из блока. Приходите только на профилактический осмотр.
        - Спасибо вам, доктор Айболит. С меня шоколадка.
        Лейсан закатила глаза и пошла по своим делам. Сергей пошёл дальше. Миновал каюту, забитую журналистами. В ней кипели страсти. Работники пера шумно обсуждали текущую ситуацию. Капитан ненадолго задержался у дверей. Его заметил только Спанидис, но Сергей приложил указательный палец к губам, чтобы журналист не обратил на него внимание коллег. Джим взглядом выразил мысль: «Что поделать, мы же журналисты».
        Васнецов махнул ему рукой и продолжил путь. К таким бурным спорам он был ещё не готов. На удачу ему попался Александр Казючиц, чуть не проскочивший с важным видом мимо капитана.
        - Александр? - обратил на себя внимание Васнецов.
        - О, капитан, вы на ногах? Очень рад видеть вас в здравии. Вы куда?
        - Ищу экипаж, узнать из первых уст, как обстоят дела. По рации, - Сергей вынул рацию из кармана, - можете и не договорить чего-нибудь важного.
        - Хм, недоговаривать нечего, сами как слепые котята тычемся. По одному маршруту катаемся.
        - А вы куда шли? - спросил Сергей.
        - Я хотел проверить радиоприёмник, который мы смастерили с мужиками. Вдруг поймает волну.
        - Я с тобой.
        - Не имею права отказать, хотя на улице свежо, - предупредил помощник капитана по радиоэлектронике.
        - Да я в пальто вроде? И не такой холод в нём выдерживал, - капитан показал свои красные шелушащиеся ладони.
        - Ну да, вы теперь капитан с серьёзным опытом выживания. Идёмте.
        Казючицу пришлось сбавить скорость, чтобы капитан поспевал за ним. Выход на палубу, вернее на покорёженную поверхность с остатками надстройки происходил через самодельную лестницу, упирающуюся в дыру с вывернутыми внутрь краями железа. Снаружи уже были люди. Они помогли выбраться капитану, а затем и его помощнику.
        Появление капитана вызвало интерес у продрогших испытателей радио.
        - Хороший знак, раз капитан на испытания попал, - Васнецова похлопали по спине, чего бы никогда не сделали до катастрофы.
        Капитан даже и не думал, что этот панибратский жест как-то неуместен. Он был счастлив находиться среди команды и рад видеть, что они придумывают способы выбраться из сложной ситуации.
        Радио совсем не походило на классический аппарат. На куске фанеры разместились бочонки конденсаторов, транзисторов и прочих функциональных предметов, о которых имели понятие люди, занимающиеся радиоэлектроникой. Детали были соединены проволочными дорожками. Конструкция, на первый взгляд, выглядела старомодно. Питание к радиоприёмнику шло из недр судна по кабелю.
        - Всё готово, я подсоединил, - сообщил Казючиц.
        - Включай сам, - предложил начальнику повернуть рубильник его помощник Дмитрий Лукин.
        Александр взялся рукой за переключатель.
        - С Богом, - и повернул его.
        Из открытого динамика донёсся шум помех. Александр взялся за чёрную рукоятку и осторожно начал её вращать. Шум менял модуляции и тональность, завывал, как январская метель за окном, хрипел, но ни одного намёка на радиопередачу из динамика не донеслось. Мир молчал. Испытатели прибора переглядывались между собой, пытаясь понять причину тишины.
        - Может, с частотами напутали?
        - Тоньше надо было делать настройку, грубая очень, шаг большой.
        - Надо на антенну ещё мощи добавить.
        - Туман грязный, экранирует. Сигнал по поверхности быстро затухает.
        - А если нет ни одного источника? - осмелился предположить Лукин, но его быстро освистали.
        - Как же, нет? Скажешь тоже. В одном только Северном Ледовитом океане находилось под сотню судов до начала урагана. Из них было штук пять ледоколов, которые вели караваны. Это мы забрели глубоко во льды, а они по краю шли и должны были остаться и аппаратуру сохранить.
        - Я вообще считаю, капитан, что надо идти на юг, к материку. Надо убедиться в том, что ураган нанёс такие существенные повреждения, - уверенно произнёс Касьянов из отделения ядерных установок. - В то, что там по интернету крутили, на сто процентов верить нельзя. Они же все за лайки, клики и прочую дрянь пашут. Что хочешь тебе нарисуют и покажут на компьютере.
        - Судно слепо и глухо, - голос у Васнецова был ещё слаб, - океан обмелел. Опасно идти к материку, там глубины никакие.
        - А вы помните капитан, где глубины нормальные, чтоб с запасом? - спросил всё тот же Касьянов.
        - Хм, помню, конечно. Я обморозился только снаружи, мозг не задет. К Мурманску идти не стоит, там мель. Можно по нулевому меридиану выйти в Атлантику, либо по сто пятидесятому подойти к Аляске. Глубины Атлантики, сразу скажу, на память не знаю. Если идти к Аляске, то на пути будет хребет Ломоносова, который теперь может торчать над водой.
        - Атлантика отпадает, - категорично заявил Касьянов. - Далеко. Аляска наша, если что, скажем, что приехали возвращать. Как я слышал, её аренда уже давно просрачена?
        - Точно, просрачена, - усмехнулся Васнецов.
        - Какая разница, чья там Аляска? - возмутился Казючиц. - После такой катастрофы вся земля наша. Я имею в виду всех, кто остался, - пояснил он.
        - Ага, а если в Южном полушарии всё было тихо, им что, теперь и наши земли отдать?
        - Радуйтесь, если встретите других людей, даже если они вам с неба свалятся, - Казючиц задрал голову вверх, но ничего кроме тумана не разглядел. - Интересно, а что видно космонавтам с орбиты?
        Народ призадумался, поставив себя на место человека, на глазах которого творится конец света. Васнецов тоже представил себя космонавтом, наблюдающим в иллюминатор, как ураган пожирает планету километр за километром. Зрелище должно быть тягостным и не каждому по силам его пережить.
        - Не-е-ет, такого счастья мне не надо, - произнёс вслух Сергей.
        Команда отреагировала на его возглас.
        - Они теперь как отшельники, обречены вертеться вокруг планеты веки вечные. Я бы на их месте, открыл люки и запустил вакуум, - предложил Касьянов.
        - Не вакуум запустил, а воздух выпустил.
        Начался спор по поводу физических свойств различных сред. Капитану он был неинтересен. Казючиц тоже не стал в нём участвовать. Уселся возле «крутилки» радиоприёмника и начал шарить по частотам эфира. Он завывал бессмысленными повторяющимися звуками. Капитан присел рядом на подходящий обломок корабельной переборки. Он быстро уставал находиться подолгу на ногах.
        - Я тоже считаю, что этот туман слишком грязный для передачи волн.
        - Не спорю, - согласился Александр. - Однако выбора у нас нет. Уж лучше надеяться и ждать, чем плюнуть на всё и ничего не делать.
        - Это да, это ты прав, - капитан зябко укутался в пальто. - Будем слушать эфир.
        Однообразные модуляции волн через некоторое время помогли ему уйти в себя. Васнецов задумался о долгосрочной перспективе, о пропитании, вопрос о котором пора бы уже поднимать. Хорошо, что провизия на ледоколе хранилась намного ниже уровня палубы, иначе одной неразрешимой проблемой было бы больше. Он представил себе ситуацию, когда озлобленные от голода люди вынуждены были пойти на бесчеловечные преступления ради выживания.
        Знакомый звук из динамика вернул капитана в реальность. Это была азбука Морзе.
        - Радиобуй! Мужики, это сигналы с аварийного радиобуя! - Казючиц подскочил и прислонился ухом к динамику.
        Сигнал неожиданно замолк и несколько минут его не было. Помощник по радиоэлектронике всё это время смотрел на часы и в какой-то момент он начал махать указательным пальцем, будто делал обратный отсчёт. Сигнал из коротких и длинных «писков» повторился почти одновременно с его отмашкой.
        - Буй! Я же говорил, - на лице Александра застыла довольная улыбка.
        Народ оживился. Даже такое неочевидное свидетельство присутствия чего-то родного рядом вызвало восторженный оптимизм.
        - А как определить, откуда идёт сигнал? - поинтересовался капитан.
        - Мне нужен карандаш, - Казючиц, не отрывая ухо от динамика, вытянул руку в сторону и принялся сжимать и разжимать ладонь в ожидании, когда в неё положат то, что он просит.
        - Александр, где его сейчас искать? Пиши пальцем прямо по грязи, - предложил Касьянов.
        Помощник капитана по радиоэлектронике принялся водить пальцем по мокрой поверхности остатков стены. На ней появились цифры. Александр не успел дописать долготу, как сигнал снова пропал. Судя по значениям, широта была указана полностью и почти совпадала с той, на которой дрейфовал ледокол.
        - Не знаю, как судно, но буй где-то рядом, - со знанием дела произнёс Казючиц. - На максимуме у них дальность до двухсот миль, а тут туман. Удивительно, что аккумуляторы до сих пор не сели.
        Трансляция сигналов азбуки Морзе возобновилась через определённый промежуток времени. Александр дописал долготу и вынул из кармана свой телефон. Васнецову и без этого цифры сказали о многом. Радиобуй находился ниже на юг и расстояние до него, навскидку, составляло от семидесяти до ста морских миль.
        - Он здесь, - Казючиц ткнул в экран телефона. - Вот мы, вот маяк.
        Предположение капитана подтвердилось. Прямая, проложенная до указанных радиобуем координат, составляла около девяноста миль.
        - Ну, и что нам делать? - спросил капитан у команды.
        Ответ был очевиден, несмотря на свою непредсказуемость. При всех возможных опасностях, оказать помощь терпящим бедствие было правильным решением. Пока масштабы катастрофы и её последствия были неизвестны, спасение любого количества людей казалось единственным делом, стоящим риска.
        - Идти надо, - Касьянов пожал плечами.
        - Да, идти, не спеша, с вперёдсмотрящим на носу.
        - Что скажете, капитан?
        Сергей почувствовал, что к нему в данный момент обращаются не как к свадебному генералу, а действительно хотят знать его мнение.
        - Конечно, надо идти. Под нами котловина, подвоха быть не должно.
        Сигнал аварийного радиобуя благотворно повлиял на настроение всех обитателей судна, словно он дал надежду не только на спасение выживших, но и избавил от щемящего чувства глобального одиночества.
        Казючиц и ещё пара его работников остались у радиоприёмника, сканировать эфир. Кого-то с рацией отрядили на нос, смотреть вперёд, чтобы не наскочить на скалы. Ледокол вспенил за кормой воду, развернулся по курсу и медленно направился к источнику сигнала.
        Васнецов спустился в рулевое, в котором без него командовал почти бессменный Перепечка. Вид у него был замученный. Под глазами мешки, белки глаз покраснели, как у вампира. Увидев капитана, он попытался придать своему виду бодрости.
        - Ладно, Лев, не хорохорься, знаю, как ты тут работаешь. Мне про тебя врач рассказывала, что ты у неё постоянно кофеин клянчишь.
        - Да я, Сергей Иваныч, отдыхаю. Меня Лёшка Иншаков меняет… иногда.
        - Да, а кто это?
        - Он… он машинист.
        - Спасибо ему, но пусть у нас машинисты машинами заведуют, а вахтенные стоят на рулевой вахте.
        - Согласен. Как вы?
        - Выгляжу хреново, как обмороженный бомж, но в душе чувствую себя тем же человеком, что и до всех этих событий, или даже лучше.
        - Это почему?
        - Это потому, что я переродился. Многое осмыслил, пока лежал на кушетке и гадил под себя. Теперь я могу сам ходить в туалет, или вот снова могу управлять своим корытом, и это меня необычайно радует. А ты, Лев, иди спать. Немедленно.
        - Спасибо, Сергей Иваныч. Я усну раньше, чем успею выйти из этой каюты.
        - Без фанатизма, Лев.
        - Понял.
        Перепечка с воодушевлением, написанным на его измождённом лице, оставил пост и бодрой походкой покинул помещение. Курс до радиобуя уже был проложен, и Сергею оставалось просто следить за скоростью и направлением. Капитан взял в руки рацию.
        - Как обстановка на носу?
        - Вода и туман, больше ничего не видно.
        - Отлично. Продолжайте наблюдение.
        - Хорошо.
        Капитан скинул пальто и уселся на стул. Чертовски приятно было вновь осознавать себя физически полноценным и пригодным для общего дела. В каюте, кроме него, находились ещё трое - техники, ответственные за работу кормовых рулей. Они, как и в прежние времена, рубились в домино, почти не обращая внимания на капитана. Хотя раньше в его присутствии они бы сделали вид, что чем-то заняты. Капитана нисколько не задело их занятие, ибо он считал, что люди, потерявшие всё, кроме своих жизней, имеют право распоряжаться своим временем так, как считают нужным. Он был уверен, что домино во многом служит эмоциональной разгрузкой, частью привычного прошлого, помогающим справиться с давящим чувством потери.
        Из-за шума механизмов, всегда присутствующего ниже уровня палубы, Васнецов не расслышал стука в дверь. Пожаловала делегация журналистов, прознавшая о выздоровлении капитана. Первым заглянул Джим Спанидис.
        - Разрешите, капитан? - спросил он.
        - Да, заходите, - капитан не особо обрадовался намечающейся пресс-конференции.
        Толпа журналистов ввалилась и распределилась вдоль стены, напротив капитана.
        - Как ваше самочувствие, капитан? - спросил Джим. - Если вам ещё нехорошо, то мы покинем каюту.
        - А, нет, спасибо, оставайтесь, задавайте вопросы, но учтите, что ответов у меня немного. Моя команда берегла меня от дурных вестей.
        - Замечательно! - обрадовался Джим. - И команда у вас, вернее, у нас, у всех, очень замечательная.
        - Спасибо, - поблагодарил его капитан, пронзительно вглядываясь в лица журналистов, чтобы понять их намерения.
        - Судно изменило маршрут, мы идём в сторону радиобуя? - спросила женщина в яркой куртке.
        - Верно, - согласился Сергей.
        - По сигналам радиобуя можно определить, какой тип судна их подаёт?
        - Нет. У нас нет доступа к базе данных, который помог бы нам его идентифицировать.
        - Капитан, скажите, пожалуйста, на какой срок рассчитаны запасы провизии на ледоколе?
        - На семь месяцев.
        - А если на том судне окажется большое количество людей, как мы поступим?
        - Подберём всех, какие могут быть варианты?
        - Есть вариант взять наиболее пострадавших, остальным оставить немного еды и отдать свой радиобуй, если у них сядут аккумуляторы.
        - По-моему это не совсем хорошая идея. Априори мы считаем, что есть только наше судно на ходу, поэтому будем исходить из этого. Всех, кого найдём, будем спасать. Сейчас на любом судне будет запас провизии. Не стоит думать, что мы подбираем только лишние рты.
        - Есть ли у вас план попытаться использовать аппаратуру связи со спасённого судна?
        - У нас есть план выжать из пострадавшего судна всё. Спешить нам абсолютно некуда, будем разбирать и снимать с него всё, что нам пригодится.
        - А не скажется ли на нашем здоровье продолжительное нахождение на борту судна с атомной энергетической обстановкой? - задал неожиданный вопрос молодой журналист арабской внешности.
        - Я служу на атомных ледоколах больше десяти лет и мой настоящий внешний вид никак не связан с атомной установкой. Счётчики Гейгера на борту имеются всегда и, если вы желаете, можете обойти всё судно и измерить каждый закуток.
        - А если мы обнаружим повреждённый ледокол с такой установкой, как мы будем знать, что он безопасен? - не унимался журналист. Видимо у него имелся пунктик в виде фобии радиоактивного заражения.
        - Мы обязательно проверим его счётчиками, прежде, чем подняться на борт.
        - Почему вы сказали, что спешить некуда? Вы уверены, что на суше не осталось никого живого?
        На журналиста, задавшего этот вопрос, зашипели коллеги. Из их замечаний Васнецов догадался, что тема состояния материков после урагана является предметом спора, на который нет ответа.
        - Я не советую приближаться к суше до тех пор, пока уровень океана не поднимется на достаточный уровень. Если мы попытаемся это сделать, то со стопроцентной вероятностью наткнёмся на мель, или налетим на скалы и потопим судно.
        - А сейчас такая вероятность исключена?
        - Такую вероятность полностью исключить нельзя. Океан так обмелел, что мои знания глубин теперь почти бесполезны.
        - Это было ваше решение или решение команды? И когда к обсуждению вопросов подключат и нас, журналистов? Вы также рискуете и нашими жизнями, поэтому хотелось бы знать, что нас ждёт?
        - Это было решение команды, разумеется. А насчёт вас… - капитан задумался. - Друзья, давайте договоримся. Решения будут принимать специалисты, и они будут своевременно доводиться до вас. Чтобы вы не чувствовали себя обделёнными в жизни судна, мы ждём от вас различные предложения.
        - Нельзя ли как-то провести отопление в некоторые каюты, где его нет? - выкрикнул кто-то из толпы.
        - Вот, это правильный вопрос, - капитан чиркнул на странице вахтенного журнала пометку насчёт отопления. - Узнаю у наших парней, что можно сделать. Пока что пейте больше горячего чая и ходите в гости к тем, у кого топят. Либо спите по двое под одним одеялом.
        Часть журналистов оценила шутку, они рассмеялись, но некоторые посчитали, что над ними поиздевались.
        - С кем вы готовы спать под одним одеялом? - с сарказмом спросил седовласый журналист с большими бесцветными глазами, увеличенными линзами очков.
        Капитан до сего момента не знал, что Маарика пришла вместе со всеми. Он не видел её, а после вопроса он просто почувствовал её взгляд и нарвался на него. Её светлая голова выглядывала между плечами двух коренастых мужчин, сверкая голубыми глазами. Она заинтересованно ждала ответа.
        - С кем, с кем? С тем, у кого свободная вахта, разумеется, - отвязался капитан от докучливого мужчины.
        Пресс-конференция продолжалась ещё полчаса, изрядно утомив Васнецова. Спрашивали о чём угодно и часто о том, чего он знать не мог. Больше всего людей интересовал вопрос, когда капитан решится пристать к берегу, так что даже пришлось пообещать им отправиться к побережью Северной Америки, как только представится такая возможность. Аляска казалась самой доступной территорией в условиях обмелевшего океана.
        Собрание удачно прервала ожившая рация.
        - Капитан, вижу подозрительные барашки на поверхности. Возьмите правее.
        Капитан кинулся к органам управления кормовыми рулями и изменил курс.
        - Господа, извините, нештатная ситуация. Спасибо за внимание.
        Народ направился к выходу.
        - Что сказали по рации? - поинтересовался журналист в сильных очках, не понимающий по-русски.
        - Сказали, что впереди есть подозрение на мель. Идите в каюты и прихватите спасательные жилеты на всякий случай.
        Народ заторопился. Капитан облегчённо выдохнул, когда они ушли. Осталась только Маарика.
        - Как вы себя чувствуете, Сергей? - спросила она очень тепло и искренне.
        Сергей добродушно улыбнулся.
        - Спасибо вам, Маарика, я оживаю с каждой минутой.
        - У вас есть расписание ваших вахт? - спросила она.
        - А зачем вам? - спросил Сергей и осёкся.
        Маарика покраснела, но не смутилась, не опустила глаза, напротив, посмотрела на капитана с вызовом.
        - Хочу, чтобы у нас совпадали смены.
        Сергей покраснел, хотя кожа его лица до сих пор и без того была красной. Он не успел ответить. Со стороны дна раздался скрежет. Судно дёрнулось и забилось в конвульсиях. Капитан едва удержался, ухватившись за прикрученный к полу стол, успев поймать проносящуюся мимо Маарику. Скрежет стих и снова наступила тишина. Спустя секунду ожила рация.
        - Всё нормально, капитан, проскочили.
        ГЛАВА 14
        Община переселилась примерно на два дневных перехода на вёсельной лодке, что по примерным расчётам Джона Коннелли составляло около сорока морских миль. Место выбрали относительно ровное, безопасное в плане селей или цунами. Горы виднелись на горизонте, и большую часть времени их скрывал туман. Растительность на новом месте успела хорошо восстановиться после катастрофы. В небольшой лощине нашлись две сосны, поваленные ураганом. Они не погибли, выпустили корни взамен повреждённых, а ветви устремили вверх. Их стволы возле нового леса казались непривычно широкими. Прежде, чем пустить их на строительство лодок, прорастили семена из шишек, чтобы восстановить хороший лес в округе.
        Как только были закончены работы по изготовлению первых двух лодок, сразу же отправили экспедицию, которая занялась бы разборкой внутренностей «Монтаны». В лодке ещё оставалось полно вещей, которые могли бы пригодиться в хозяйстве. Одних только проводов там было несколько километров. Коннелли лично возглавил эту экспедицию, считая своим долгом быть рядом с подлодкой в последние дни её службы.
        Оставшиеся люди в посёлке заготавливали лес, ловили рыбу, охотились. Работы хватало всем, даже детям. Зима была не за горами, и надо было успеть построить хотя бы пару-тройку бараков, чтобы заселить всех. Чувствуя, что времени может не хватить, дома строили по особому проекту, используя в качестве части стен отвесные склоны. Чтобы камень не морозил жильё, его изолировали любым материалом, включая высохшие пучки водорослей, разросшихся в большом количестве после катастрофы.
        Наступила осень. Джон Коннелли в одиннадцатый раз поднялся на борт подлодки. Изнутри она больше не была похожа на себя. Вид у неё теперь был жалкий, разбитый. Капитана каждый раз снедало чувство вины, будто он плохо обошёлся с другом, который заслуживал более почётного отношения.
        - Ладно тебе, Джон, - успокоил его Лемке. - «Монтана» послужила нам изрядно, спасла от гибели, но она не вечна. Как и мы. Ты только представь, её создавали, чтобы убивать людей, а она вместо этого спасла их, и вообще поработала как голубь мира, развозя по миру женщин.
        - Оскар, ты сейчас делаешь только хуже, - недовольно буркнул капитан подлодки, - я уже готов к тому, чтобы поселиться ней навечно, стать отшельником, как Бен Ганн, принять старость и смерть вместе.
        - Э-хе-хе, Джон, - старчески закряхтел Лемке, - народ осудит тебя за такой поступок. Тебя и заменить некем.
        - Ладно, шучу. Тяжело на сердце, но я переживу. Со мной будут все вещи из моей каюты. Попробую воссоздать что-то похожее на неё у себя в личном закутке. Нам ещё года три придётся жить в такой же тесноте, как на лодке.
        - А то и больше, - засомневался Лемке. - В первый раз сколько мы строились, лет десять?
        - Так без опыта, всему учились. Сейчас у нас есть представление, что нам надо, с чего начать, кому какую работу доверить.
        - Возможно. Да и народу поубавилось.
        - Ты про Панчезе? - спросил Коннелли.
        - Именно. Мне интересно, неужели он так ни разу и не вернулся, чтобы глянуть на наш посёлок? Вот ведь скотина, а не человек.
        - Не жалей. Он бы нам ещё хуже сделал, если бы остался.
        - Может, оставить им надпись на борту, что мы не погибли, а переехали на другое место? Может, осознает, вернёт нам корабль.
        - Не вернёт, - отрезал Коннелли. - И хватит о нём.
        Лемке пожал плечами. Взвалил на спину связанные одним проводом «железки» и направился к выходу. Вдруг лодку закачало. Под днищем заскрежетали камни. Лемке оступился и шумно свалился со своей ношей. Коннелли бросился ему на помощь.
        - Ты живой, Оскар? - спросил он обеспокоенно.
        В лодке было темно, видны были только ноги Лемке в слабо освещённом проходе.
        - Живой, но спину зашиб. Что это было? Опять землетрясение?
        - Похоже на то. Эй, мужики, помогите Оскару выбраться наружу, - выкрикнул капитан.
        Несколько человек подошли, разгрузили несчастного Лемке, помогли ему подняться и выбраться наружу. Капитан продолжил разбирать имущество в своей каюте, как вдруг по тёмному нутру подлодки раздался взволнованный вопль.
        - Вода отступает! Все наверх!
        Капитан схватил всё, что было приготовлено с собой, и бросился по узкому коридору к выходу. Дно лодки опять заскрежетало. В темноте показалось, что у него закружилась голова. Коннелли рефлекторно вытянул руку вперёд, чтобы ухватиться за что-нибудь, но не нашёл опоры и упал. Из глаз брызнули искры. Он крепко приложился головой.
        Лодка продолжала скрежетать. Капитан поднялся. По шее растеклось тепло. Он дотронулся до неё. Это была кровь.
        - Капитан, вы где? Лодка завалилась на бок!
        - Я здесь! Тоже завалился.
        В светлом пятне прохода показались тени. Перед лицом капитана загорелся жёлтый огонёк. Крепкие руки помогли ему выбраться наружу.
        Подлодка лежала на боку, совсем немного не доставая открытым люком до воды.
        - Вода ушла. Дурной признак, возможно, назад вернётся цунами, - предположил кто-то из команды. - Надо спешить уйти повыше на берег.
        Вода вернулась спустя полчаса, волной высотой метра в три. Накрыла лодку и зашла внутрь в незакрытый люк. Окатила берег на пятьдесят метров вглубь суши. Откатившись, вода прихватила и «Монтану», оттащив её на несколько десятков метров в море. Теперь подлодка была потеряна для людей полностью. Наружу выглядывал только её левый борт, часть палубной надстройки и винт.
        - Ну вот, Джон, - прокряхтел Лемке, держась за повреждённую спину. - Чуть не померли вместе с лодкой. Чуть не прибрала с собой в последнее плавание.
        Коннелли вяло улыбнулся. У него прослеживались симптомы сотрясения, мир кружился перед ним зацикленными нырками и сильно тошнило.
        - Прощай, подруга, - выдохнул он и приложил ладони к глазам.
        Остров продувался всеми ветрами и почти все они были холодными. На Новой Земле ветра в это время были теплее, лето чувствовалось отчётливее. Матвей решил, что причина кроется в холодном течении, идущем с полюса, которое и прибило его к этому острову. За неделю он обошёл его вдоль и поперёк, изучил приливы и отливы, научился избегать мошкары.
        Удивительно, но на одной из сторон скалистого острова имелся песчаный пляж. Он был сильно загрязнён водорослями и прочим мусором, прибиваемым океаном. Матвей не поленился потратить время на его расчистку, и теперь у него было место, на котором приятно было провести время, особенно когда он оказывался с подветренной стороны.
        Матвей пока не особенно нуждался в пище, ел припасы из шлюпки, боясь браться за весло. Рана на груди периодически болела, как будто на погоду. Ощупывая её Матвею казалось, что рёбра срослись, как попало, или же не срослись вовсе. Резкие движения отдавались острой болью. Воображение рисовало острый обломок ребра, втыкающийся в мышцы. Подтвердить или опровергнуть собственные мысли было некому, Григорович был теперь далеко, и это держало Матвея в некотором психологическом напряжении. Поводов для оптимизма в его положении было мало. Давило на него и беспокойство за родителей, и робкое, но настойчивое предположение, что это место может стать для него последним пристанищем в жизни.
        Так было до вечера, когда уходящее за горизонт солнце очертило чёрной тенью неровный рельеф, совсем не похожий на чёткую полосу океана. Днём, из-за вечной дымки, в которую был погружён мир, никаких намёков на сушу видно не было. Горизонт всегда терялся в молочном мареве. Призрачная надежда добраться до материка или хотя бы до другого острова подарила Матвею желание скорее обрести силы.
        Он стал хорошо питаться, употребляя в пищу забытых со времён жизни в Чёрной пещере лягушек. Выходил порыбачить недалеко от острова. Улов был редким, но дальше в море Матвей боялся выходить из-за быстрого холодного течения, способного снова отнести его в открытый океан. Ему хватало и того, что он вылавливал. Еда готовилась на огне, в профильтрованной воде, иногда с добавлением брикета жира, заготовленного в посёлке, но чаще Матвей готовил без него.
        Примерно через три недели ему показалось, что он настолько здоров и силён, что готов отправиться в сторону призрачного берега, в существовании которого был почти уверен. Однако у природы были свои планы, помешавшие осуществить задуманное. Ещё с ночи горизонт озарили вспышки грозы. Подул промозглый влажный ветер, заставивший Матвея искать себе укрытие. К утру стена дождя накрыла его остров.
        У него имелось место между камнями, куда не задувал ветер. Там он готовил еду и иногда ночевал, укрывшись с головой на нагретом пятачке земли. Из веток молодых деревьев Матвей соорудил перекрытие между камнями и накинул сверху тент. Стены поставил из камней, которые смог поднять и которые формой годились для этого. Выше прикрыл ветками и жёсткой травой, растущей вдоль берега внутреннего озера.
        Получилось почти сухое и просторное жилище. Когда на улице шумел дождь и завывал ветер, огонь делал его намного уютнее. Матвею представлялось, что огонь живой и он - единственный друг, который есть у него на всём белом свете.
        Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Матвей заснул под его барабанную дробь по крыше, а проснулся от шума птиц, летающих над островом. На полу шалаша играли солнечные блики, пробившиеся сквозь щели в стенах.
        На улице стало теплее, чем до дождя и даже воздух будто очистился от лишней влаги. Матвей забрался на самый высокий выступ, имевшийся в его владениях, и посмотрел в сторону заветного горизонта. Да, он увидел землю - серую полосу, отличающуюся от поверхности океана. Ждать другого случая Матвей не стал, его могло и не быть. Приближалась осень.
        В тот же день, собрав всё самое необходимое, он вышел в море. Течение, которое принесло его сюда, осталось в стороне, так что пришлось полагаться только на собственные силы. Матвей решил, что в случае, если земля окажется безжизненным островом, отсутствие течения было даже на пользу - не придётся возвращаться против него. Оранжевая шлюпка, видавшая в жизни столько всего, качалась на волнах. Матвей приспособился грести одним веслом. Он делал три взмаха по одному борту, потом - по другой стороне, затем короткий перерыв на пять вдохов, и всё заново.
        Берег становился более осязаемым с каждой минутой. Он больше не казался островом, простираясь по всей линии горизонта, насколько хватало глаз. Втайне Матвею хотелось верить, что это берег Новой Земли, пусть и другой остров, Северный. Зная это, ему не составило бы труда обогнуть его, чтобы вернуться в посёлок. Разум твердил, что это невозможно, но какая-то часть души хотела чуда и продолжала в него верить.
        До него уже доносился шум прибоя. Волны накатывались на каменистый берег с отдыхающими на нём ластоногими млекопитающими, которых Матвей назвал тюленями. Возможно, это были и не тюлени, а какие-нибудь морские котики, но он не знал между ними разницы. Животных было немного, и даже такое их количество казалось чудом.
        Морские хищники заволновались, завидев вблизи неизвестное существо. Несколько из них судорожными рывками сползли по камням в воду. Матвей взял в сторону, чтобы не будить в животных желание защищать свою территорию и не подвергать себя ненужной опасности. К тому же берег, на котором загорали тюлени, ему не понравился, слишком лысый, а хотелось зелени.
        Лежбище осталось в стороне, но пара млекопитающих эскортом сопроводила его до условной границы, которую Матвей воспринял, как государственную, нарушать которую чревато последствиями со стороны милых мокроглазых, но клыкастых хищников. На Новой Земле тоже вроде видели тюленей, но не точно. Кто-то рассказывал, что видел труп, похожий на тюлений, который расклёвывали птицы - вот и все свидетельства.
        Матвей приблизился к берегу метров на двадцать и двинулся вдоль него. Когда он заметил впадающий в океан ручей, то понял, что стоянку следует делать в этом месте. Он спрыгнул в холодную воду до того, как шлюпка заскребла дном о камни, боясь повредить её. Вода доходила ему до пояса. Дно в этом месте было относительно ровным, устланным галькой.
        Матвей вытянул шлюпку на берег повыше, с учётом прилива. Вбил между камней колышек и привязал её плетёной кожаной верёвкой, способной спокойно выдержать сопротивление самца оленя во время брачных игр. Первым делом он проверил ручей. Вода в нём оказалась пресной и невероятно вкусной. Он уже давно не пробовал нормальной воды, если не считать дождевую. Вода из ручья была намного вкуснее даже её. Именно ручей стал для него полным оправданием его стараний.
        Матвей поднялся на ближайший подъём и посмотрел в сторону оставленного им острова. Если только знать, куда смотреть, то можно было разглядеть едва различимую тёмную точку. Матвей не стал жалеть о своём первом пристанище. Впереди его ждали интересные исследования и надежда обрести минимальный уют, чтобы к началу следующего летнего сезона быть во всеоружии для возвращения домой.
        Подкрепившись, он взял с собой небольшой запас еды, кресало, автомат, который хоть и был без патронов, но мог ещё послужить холодным оружием, и отправился исследовать территорию. Идти решил вдоль ручья, выбрав его в качестве ориентира. Однообразный ландшафт мог запросто сбить с толку даже такого умелого следопыта, как он. Вокруг, куда ни кинь взгляд, камни, одинаковые, словно сортированные, только вдали виднелись синеющие в дымке горы, но использовать их в качестве ориентира было бесполезно.
        Выше по течению ручья стали попадаться мелкие кустики, совсем недавно пустившие корни между камней. Стоило заметить, что почти всё в этом мире появилось недавно, заново отвоёвывая себе пространство. В низинах попадались тёмные скопления ила, над которыми кружили облака насекомых. Они были очень приметными, и потому Матвей спокойно обходил их стороной, спасаясь от нежелательной и настойчивой компании.
        Камни мельчали, и вот уже они стали размером с гальку, указывая на то, что до катастрофы в этом месте был берег. Растительности становилось всё больше, грязи и растительных останков - тоже. Запах моря перебивал свежий горьковатый запах зелени, от которого нос отвык, а теперь не мог надышаться. Матвей заранее знал, что здесь он найдёт себе место для зимовки и будет оно не в пример лучше убогого жилища между камней, что осталось на острове.
        Ручей разошёлся на два русла. Матвей оставил себе закладку, привязав лоскуток на свежий побег молодого деревца, чтобы не спутать, какой из рукавов ведёт к его стоянке. Под ногами появилась первая почва, поросшая мхом, пружинящим под ногами. Затем появилась и трава, слабая, треплемая холодным ветром. Сильным в ней было только желание жить.
        А ещё выше, в неглубокой низине, прикрытой от ветра, ему попалась полянка с морошкой. Ягоды ещё не вызрели, но Матвей всё равно сорвал несколько горько-кислых плодов и тщательно разжевал.
        - Витаминки, - довольно произнёс он, смакуя приятный вкус во рту.
        В этой низине Матвей сделал первый привал. Перекусил холодным, полежал на камнях, даже задремал под солнцем. Ветер здесь почти не ощущался, поэтому воздух почти не смешивался, успевая нагреваться. Заставить себя подняться пришлось усилием воли. Лёжа на боку много информации не соберёшь.
        Океан был уже далеко и шум бьющихся волн больше не тревожил слух. Звуки природы поменялись. Шум ветра между камней, шелест листьев кустарников и деревьев, гул насекомых составляли здешний фон. Это уже напоминало шум последней родины Матвея, Южного острова архипелага Новая Земля, и это добавляло спокойствия. Как выжить там, он знал, и хотел верить, что заработанный опыт пригодится и здесь.
        К вечеру, перед тем как Матвей задумался о ночёвке, окружающий ландшафт изменился ещё раз. Теперь он был похож на природу предгорий. Широкие ровные поляны, поросшие зеленью, были разделены каменными останцами, окружённые позеленевшим из-за лишайников щебнем, продуктом собственного разрушения. Иногда на вершинах останцев сидели морские птицы, неведомо с какой целью. Дичи для их пропитания здесь не водилось. Возможно, они считали подобные места безопасными для высиживания потомства.
        А перед тем, как поставить палатку, Матвей наткнулся на огромное болото, оставшееся после затопления. По берегам его торчали остатки брёвен, снесённых сюда ветром и потоками воды. В надвигающихся сумерках болото выглядело зловеще чёрным, так что Матвей разбил палатку в стороне от него, но на завтра запланировал познакомиться с ним поближе. Как часто бывало, подобные болота несли в себе напоминания о мире до апокалипсиса, либо могли служить источником дерева.
        Матвей развёл небольшой костерок из всего, что собрал горючего по дороге. Подогрел на нём воду, заварил чай, который уже начал экономить. На тёплом пятачке после костра поставил палатку из тента. Непромокаемый материал страховал от двух бед - от ветра и дождя. Матвей недолго полежал, прежде чем уснуть. По традиции, он пообщался с родителями, посылая мысленный импульс о том, что он жив, поблагодарил судьбу за то же самое, закрыл глаза и прислушался к звукам нового мира. Он жил и ночью. Матвею показалось, что он слышал даже вой, похожий на волчий, но это мог быть и ветер, гуляющий между камнями.
        Утром, в туманной дымке, накрывшей местность, видимость упала до трёх десятков шагов. Матвей обошёл вокруг палатки, не отдаляясь далеко, чтобы не заплутать, и насобирал веток. Его заинтересовали следы на молодых деревьях, оставленные грызунами. Животные объедали их кору от земли и до полуметра вверх. Рядом с деревьями он нашёл «кругляши», похожие на заячьи экскременты. Если здесь сохранился этот вид животных, то они могли бы здорово разнообразить и дикий мир Новой Земли, представленный в настоящий момент вездесущими леммингами. Матвей пожалел, что в его автомате больше нет ни одного патрона. За кусок жареной на костре зайчатины он готов был многое отдать.
        Туман рассеялся через два часа после того, как Матвей проснулся. Первым делом он обошёл огромное болото. Его прибрежная полоса кипела жизнью. Тёмная вода хорошо нагревалась под скудным арктическим солнцем, создавая пригодные для размножения жизни условия.
        Болото после зимы разливалось. В сторону моря растянулся длинный клин мусора, потерявший силу на полпути, рассеявшись между камнями. Матвей решил, что не сегодня, но когда он обоснуется на определённом месте, обязательно разведает этот «язык». Пока над его планами доминировала идея найти пригодную стоянку и до наступления холодов превратить её в жилище, между делом выходя в море на рыбалку.
        По этой причине Матвей не собирался забредать далеко вглубь. Оптимальным было бы найти стоянку не больше чем в половине дня пути. Сутками таскать на себе припасы он не хотел, да и рана не особо дозволяла тяжёлые физические нагрузки. Однако он не хотел, чтобы его пристанище находилось вдали от ручья. Чистая вода являлась для него стратегическим продуктом и одним из основополагающих факторов выбора места.
        Каким же было его удивление и даже восторг, когда он нашёл расщелину, рядом с которой шумно падал ручей. Расщелина в камнях, судя по её виду, образовалась в результате вытачивания рекой, бежавшей здесь раньше. Ручей тёк по старому руслу, находя себе дорогу между камней, взявшихся здесь, судя по ним, совсем недавно. Для сооружения жилища место подходило идеально. Здесь можно было сэкономить время и силы на материале, используя естественные каменные стены.
        Матвей долго примерялся, какую часть расщелины начать обживать, и выбрал ту, которая подошла ему из-за схожести некоторых выступов с кухонной мебелью. Их он и собирался использовать в том же качестве. В углублении он задумал соорудить постель, на входе поставить очаг, предполагая, что тепло будет курсировать именно так, чтобы обогревать его лежанку.
        К выполнению задуманного Матвей приступил сразу. В округе нашлось ещё немало мест, где был свален лес, растущий здесь до катастрофы. Без подходящего инструмента выбирать приходилось те брёвна, которые можно было унести. В идеале, как думал Матвей, с наступлением зимы можно было бы притянуть сюда шлюпку по снегу и устроить в ней спальное место. Но до зимы следовало дожить и устроить всё так, чтобы не пришлось выходить в море из-за нехватки припасов.
        Матвей ставил брёвна вертикально, под наклоном к стене ущелья. Подгонял их плотно, обрубая стволы, чтобы они соприкасались точнее. Щели конопатил мхом, поверх размазывал густую болотную грязь, а на неё накладывал хвойные ветки. Основания брёвен выложил камнями, чтобы они не разъехались в случае подтопления весной, и чтобы избежать сквозняков по полу.
        Он два раза ходил к шлюпке, чтобы набрать себе солонины, и на третий раз понял, что пора выходить в море. Запасы заканчивались, а на дворе, судя по зарубкам, заканчивалось лето. Опасаясь начала штормов и дождей, Матвей бросил строительство и отправился в открытое море.
        Старые навыки, приобретённые в посёлке, помогли ему с поиском рыбных мест. Только вот рыбачить сетью было чрезвычайно сложно. Тягать сеть одному было не с руки. Хороший улов был тяжёл, приходилось ухищряться, чтобы его не потерять. Матвей пользовался не только руками, но и ногами, чтобы управляться с сетью. В море он пробыл три дня, набрав на дне шлюпки улов выше щиколотки. Теперь эту рыбу стоило сохранить, чтобы питаться ею всю зиму.
        Ещё неделю шлюпка торчала у берега, заполненная водой и рыбой, пока Матвей потрошил, сушил и коптил свой улов. Чайки и прочие птицы, завидев лёгкую добычу, принялись атаковать распятые тушки. Матвею не было ни покоя, ни отдыха все эти дни. А предстояло ещё перенести весь запас к дому. В те дни ему казалось, что лучше бы он остался жить в шлюпке на берегу, чем выдумывал себе ненужный комфорт, отнимающий много сил.
        Однако, когда добыча была перенесена в дом и тело отошло от усталости, а голова от забот, развешенный на внутренней стороне дома и снаружи улов согревал сердце. Худо-бедно можно было перезимовать.
        Пока Матвей был на рыбалке, природа успела преобразиться. Зелень пожухла, пожелтела, покраснела, дно ущелья устлала облетающая с деревьев листва. Матвей собрал её и застелил каменный выступ, на котором у него по плану была кровать. Толстый слой сухой листвы, накрытый сверху тряпками, защищал от холода камня. Кровать получилась удобная, в меру жёсткая, с приятным запахом.
        Матвей был уверен, что в этих краях зима наступает раньше, и оказался прав. Уже в конце сентября ветра нагнали тучи, разродившиеся обильными снегопадами. Без дела сидеть не пришлось. Необходимо было запастись дровами на всю зиму. Неизвестная местность хранила под снегом много ловушек, о которых нельзя было догадаться, пока не наступишь. Матвей не раз проваливался под снег, уверенно ступив в сугроб. К счастью, ему удалось отделаться незначительными ушибами. Так он на собственном опыте создал для себя карту троп, по которым можно было ходить без опаски.
        Свежий снег напомнил ему о том, что здесь он не один. Зигзаги заячьих следов регулярно пересекались с маршрутами его движения, но вживую увидеть животное ему не удавалось. Зато в его жилище пожаловали мелкие грызуны, учуявшие тепло, уют и пищу. Матвей истреблял их, как только мог, опасаясь, что до весны еды на всех не хватит. Ночью он регулярно слышал шорох мелких лапок, снующих по полу и по стенам.
        На носу уже был Новый год. По новому летоисчислению наступал двадцать первый год от всемирной катастрофы. Двадцать один год - как всё изменилось. Двадцать первый год, начатый человечеством заново. Матвей накатал снежков и украсил ими снаружи свой дом. Получилось чуть праздничнее, чем без них. На душе никакого праздника не чувствовалось. Постоянно лезли на ум мысли о матери с отцом, о себе, обречённом жить здесь до смерти, либо отправиться назад и с большой вероятностью погибнуть в скитаниях.
        Матвей проснулся тридцать первого декабря как обычно, вместе с поздними лучами солнца, почти не показывающегося из-за горизонта. В этот день он задался целью сходить до берега, посмотреть состояние шлюпки и как крепко лёд сковал поверхность океана. Очень хотелось поесть свежей рыбки на праздник. Копчёная солёная рыба стояла поперёк горла, а почки, кажется, совсем отказывались фильтровать соль. Он просыпался каждый раз таким опухшим, что полдня видел свои веки, нависающие над глазами.
        Матвей вышел на улицу, потянулся, привычным движением спустил штаны и замер. Ему показалось, что он увидел призрака. Взгляд его выражал испуг и крайнее удивление. Прямо на входе в ущелье стояло нечто, завёрнутое в шкуры. Матвей заправил штаны и не сдвинулся с места. Фигура тоже стояла не двигаясь. Немая сцена длилась пару минут. Наконец фигура сделала несмелый шаг вперёд, затем ещё один. Матвей ждал, размышляя, стоит ли ему броситься в дом и вытащить автомат для острастки.
        - Привет! - произнесла фигура девичьим голосом на английском.
        В голове Матвея мгновенно провернулся целый клубок предположений и гипотез.
        - Привет! - поздоровался он на том же языке.
        Девушка залопотала что-то неразборчивое и пошла уверенней. Матвей стоял и ждал, глядя на неожиданную гостью во все глаза. Она подошла и скинула с головы меховой колпак, по мнению Матвея сделанный довольно грубо. На вид девушке было около восемнадцати. Щёки её горели красным, будто она давно была на морозе.
        - Кейт, - она протянула руку.
        Матвей немного растерялся, потом всё-таки пожал её.
        - Матвей, - произнёс он и заметил удивление гостьи.
        - Матьуи, - повторила она.
        - Да, типа того, - произнёс Матвей по-русски, а потом перешёл на английский, который немного практиковал с американцами, живущими в посёлке. - Мой английский плохой. Я русский.
        - Русский? - удивилась Кейт. - Как ты тут оказался?
        - Долгая история. А ты откуда?
        - Мы живём недалеко. Полдня на лодке по воде или по льду. По земле намного дольше, дня два, плохая дорога.
        - Ты знала, что я здесь живу? - спросил Матвей, предположив, что визит девушки был спланированным.
        - Знала. Я видела твою оранжевую лодку в море. Ждала, когда станет лёд.
        - А вас много?
        - Тринадцать. Чёртова дюжина. Было больше, но мужчины погибли.
        - Всего? Так вы не с подводной лодки «Монтана»?
        - Да, а ты знаешь про неё?
        - Да, и капитана вашего, Мак… как его, Макконелли.
        - Да, Коннелли, - поправила Кейт. - Он был капитаном, а потом главой посёлка.
        - А сейчас?
        - Все погибли. Каменный завал, сошедший с гор из-за прорвавшегося озера, уничтожил посёлок. Остались только мы, потому что наш духовный отец Брайан предвидел гибель и спас нас.
        Матвей понимал не всё, но улавливал общий смысл. То, что люди погибли, он понял.
        - Мне очень жаль. Теперь понятно, почему он не выполнил своего обещания, - Матвей спохватился. - Извини, проходи в дом, я сейчас приду.
        Девушка не стала скромничать. Матвей приоткрыл ей приставную дверь, и она юркнула внутрь. Он отошёл подальше от дома. При такой гостье не стоило портить праздничный цвет снега. Первый шок прошёл, и Матвей вдруг увидел для себя знак, что эта девушка появилась здесь не просто так.
        Он вернулся в дом. Кейт скромно сидела на его постели.
        - Один момент, - пообещал он ей. Чиркнул кресалом в заранее приготовленную кучку сушёного мха. Тот задымился и, после того, как Матвей подул, разгорелся. Огонь наполнил скромное жилище уютом и теплом. Матвей не знал, за что взяться. Он считал, что его дом, пригодный для него, для девушки кажется слишком аскетичным и некрасивым, хотя она не подавала виду, с любопытством разглядывая обстановку.
        - У меня из всей еды только рыба и есть совсем немного, - Матвей задумался, вспоминая слово, - олень.
        - Олень? - девушка будто не слышала это слово.
        - Да, олень. Жёсткий, как ремень.
        Матвей вынул заканчивающийся припас, настрогал его помельче и преподнёс девушке. Кейт смущённо, но благодарно приняла подношение. Матвей в свете огня внимательно разглядел её лицо. Правильное, по-девичьи пухленькое. Она умилительно жевала жёсткое мясо и с наслаждением причмокивала.
        - Вкусно, но необычно. Мы едим одну рыбу. Брайан плохой охотник, поэтому мы ловим рыбу.
        - Я тоже плохой охотник. Олень был приготовлен давно.
        Кейт взяла в руки кусочек оленины и посмотрела его на огонь. Её что-то заинтересовало.
        - Это следы зубов землероек? - спросила она, показав на след, будто оставленный резцами грызуна.
        - Землероек? - переспросил Матвей, не зная значения слова.
        Кейт подняла верхнюю губу, оставив два зуба наружу и очень похоже изобразила грызуна.
        - Да! У меня тут они пешком ходят. Ты не бойся, это не опасно.
        - Опасно. От их укусов умирают. Болезнь называется туляремия, - с тревогой в голосе произнесла девушка.
        Матвей ни разу не слышал о такой болезни.
        - Грызуны несут смерть. У нас умерли люди в посёлке ещё до завала.
        - Да? - удивился Матвей. Он задумался, решив, что девушка права, и он слишком рисковал, позволяя грызунам, разносчикам инфекций, следить в его доме.
        - Наш духовный отец зовёт нас всех трусами и бесполезными существами, - сменила тему Кейт.
        - Почему?
        - Мама говорит, что он псих, но у него есть дар.
        - Кейт, а другие мужчины, взрослые, как я, у вас есть? - Матвей решил узнать про потенциальных конкурентов, а также проверить внезапную догадку.
        - Нет. Только два моих брата, они чуть старше меня. Все мужчины погибли. Моя мама считает, что их убил Брайан, потому что не хотел терять свой статус.
        - Серьёзно?
        - Не знаю. Мой отец погиб давно, как раз от туляремии, и Брайан к его смерти точно не причастен.
        - А кроме тебя обо мне кто-нибудь знает? - спросил Матвей, чувствуя некоторую опасность со стороны неоднозначного соседа.
        - Нет. Я не стала никому об этом рассказывать.
        - Почему?
        - Знаешь, я надеюсь, что мне не придётся всю жизнь прожить рядом с этим человеком, Брайаном. Я боюсь его, и все боятся. Он не потерпит тебя, если будет знать, что ты завёлся у него под боком. Я хотела бы сбежать отсюда.
        - Правда? - Матвей не смог сдержать удивлённого возгласа.
        - Да.
        - Тебя кинутся искать? - спросил он.
        - Нет, если я вернусь до утра. Только мне нужен будет улов, иначе меня будут ругать.
        - Улов я тебе обещаю. Значит, у нас есть время, чтобы встретить Новый год до самого вечера, а посреди ночи пойдём на океан, просверлим лунку и будем ловить на свет.
        - На что?
        - На свет. Разве вы так не ловите?
        - Нет, мы ловим днём, на сушёных насекомых.
        - А я ловлю ночью на свет. Рыба идёт на него, лучше, чем на насекомых.
        - А как ты празднуешь? - спросила Кейт, сменив тему, которая показалась ей более интересной.
        - Шампанского не обещаю, но поесть от пуза можно.
        - Рыбу? - Кейт сморщила носик.
        - Я могу приготовить суп из полуфабрикатов? - предложил Матвей, мешая русские и английские слова.
        Кейт звонко рассмеялась.
        - Я ничего не поняла, но согласна есть, всё, что ты приготовишь.
        - Хорошо, - Матвей с готовностью кинулся к своим припасам. - Кстати, мою сестру зовут так же, как и тебя.
        - Кейт?
        - Катя.
        - А, меня раньше мама звала Кэти, но потом, когда я стала взрослой, только Кейт. Твоя сестра ещё маленькая?
        - Нет, у неё уже четверо детей.
        Кейт вздохнула.
        - Люблю детей. У нас мои дети могут взяться только от Брайана или же от моих братьев, - Кейт передёрнула плечами. - Мерзость.
        Матвей только сильнее уверовал в то, что появление девушки - это знамение, шанс от жизни, который не стоит упускать.
        - Кейт, если ты не против, мы могли бы весной уйти отсюда на моей шлюпке. Только не проболтайся.
        - Ни за что. Никому и никогда. Я даже матери ничего не скажу, потому что она стала совсем как безумная.
        Матвей не нашёл английских слов, чтобы поддержать разговор. Вместо этого принялся готовить праздничный обед.
        - Я могу тебе помочь? - спросила Кейт после нескольких минут безделья.
        - Ты гостья, тебе можно ничего не делать. Рассказывай мне что-нибудь.
        - Хорошо. Ты койотов уже видел?
        - Нет. А что, они здесь есть?
        - Бывают. Зимой редко. Уходят в горы, а летом часто шастают. Кроликов ловят.
        - Кроликов не видел, но следы их попадались.
        - Один раз мой брат поймал кролика. Мне почти ничего не досталось, кроме бульона.
        - Я бы тоже хотел поесть кролика. Обещаю поймать его, и когда ты ко мне придёшь ещё раз, я его приготовлю.
        - Ладно. Если всё будет, как я думаю, то раз в десять дней я смогу навещать тебя.
        - Хорошо, но если тебя начнут подозревать, пожалуйста, сделай так, чтобы они не узнали про меня раньше времени.
        - Хорошо. Я не хочу этого.
        Матвей улыбнулся. Кейт уже совсем освоилась. Скинула с себя неуклюжую верхнюю одежду и сидела в старой кофте, какие делали до катастрофы.
        - Это от матери досталось? - спросил Матвей.
        - Нет. У нас есть корабль, в нём в ящиках хранится одежда, которую нашли после урагана. Иногда мы её вынимаем и надеваем. Старая она уже, рвётся быстро. Шкуры крепче.
        Матвей согласился кивком головы. Он вдруг понял, что ему стало жарко и неуклюже в своей одежде. Матвей распахнул жилетку, оголив грудь. Кейт сразу обратила внимание на страшные рубцы на боку Матвея.
        - А, это медведь, - буднично произнёс он и хотел накинуть одежду, но Кейт его остановила.
        - Медведь? - она дотронулась тёплой ладонью до шрамов и провела по их неровностям.
        Матвей разомлел. Прикосновения были очень приятны.
        - Как ты выжил?
        - Мне повезло, а моим трём друзьям нет. Я успел сесть в шлюпку, прежде чем потерял сознание. А когда пришёл в себя, то был далеко от берега. Потом течение принесло меня сюда.
        - Ко мне, - Кейт потянулась губами к лицу Матвея.
        ГЛАВА 15
        - Прометей! Проснись, зараза! - Иван сам открыл вентиль горелки, не дожидаясь, когда его отключившийся из-за усталости друг придёт в себя.
        Горелка пыхнула и загорелась едва-едва тлеющим пламенем, готовым потухнуть под слабым порывом ветра.
        - Что, падаем? - догадался Прометей и бросился к краю корзины. - Твою мать! - он кинулся в горелке, оттолкнув от неё Ивана. - Качать надо! Давление упало!
        Прометей лихорадочно задёргал поршень, нагнетающий воздух внутрь камеры с топливом. Пламя начало оживать.
        - Выбрасывай что-нибудь за борт! - приказал он.
        - А что? - Иван опешил. Он не видел ничего такого, чем можно пожертвовать.
        - Мешок с рисом бросай!
        Иван не стал спорить, зная, что промедление грозит им концом путешествия, а возможно и концом всего остального. Он потянул со дна тяжёлый мешок с припасом риса. Корзина заколыхалась под его резкими движениями.
        - Осторожнее! - крикнул Прометей.
        По его глазам можно было подумать, что он сейчас не в себе. Прометей всегда в моменты опасности становился таким, словно терял часть рассудка.
        Иван поднял мешок на колено, выдохнул, перекинул его на правое плечо и сбросил за борт. Мешок из грубой ткани зацепился за торчавший край лозы и сильно дёрнул корзину, сорвался и полетел вниз. Он упал в океан и окатил брызгами лицо Ивана. До воды оставались считанные метры.
        Шар после некоторого уменьшения веса дёрнулся, но опускаться не перестал. Прометей дёргал поршнем, как паровой механизм. Пламя гудело и рвалось внутрь шара, но видимо этого было недостаточно, чтобы наполнить горячим воздухом его огромный объём. Корзина заскользила над поверхностью воды.
        Перекатывающаяся под ней волна задела её край. Корзину дёрнуло. Импульс передался по верёвкам к шару, после чего вся конструкция пришла в движение.
        - Бросай ещё! - крикнул Прометей.
        - У нас так вся еда закончится, - испугался Иван.
        - Бросай, я сказал.
        Иван схватил первое, что попалось под руку - бурдюк с питьевой водой, литров на двадцать. Пока он поднимал его, заметил, что под ногами стало сыро. Вода просочилась сквозь плетение корзины. Иван замахнулся, чтобы сбросить бурдюк.
        - Стой! - остановил его Прометей. - Кажется, взлетаем.
        Иван еле успел остановить порыв. Бурдюк выскользнул у него из рук и упал на дно. Иван перегнулся через край. Океан медленно уходил вниз. Прометей устало опустился на дно корзины, откинувшись к стене. Вытер пот, бегущий по лицу.
        - Отрубился и не заметил как, - признался он. - Чуть не погубил в самом начале.
        - Ладно, всё обошлось, - успокоил его Иван, - рис жалко. Почти весь запас выбросил.
        - Придётся импровизировать, - Прометей устало улыбнулся.
        - В следующий раз, Прометей, не строй из себя железного человека, отдыхай, как положено.
        - Хорошо, я теперь понял. Отключился помимо своей воли.
        - Чаю? - Ивану стало жалко старшего товарища.
        Нечасто у Прометея случался такой несчастный вид.
        - Не откажусь.
        Иван достал чай из мешка, посетовав на то, что дно его подмочено.
        - Сейчас будем сушить, всё, что подмокло, но вначале чай. У меня в голове ещё всё кружится между явью и сном.
        Напиток, именуемый чаем по старой традиции, имел терпкий горьковатый вкус. Это был тонизирующий сбор, рекомендованный первым врачом поселения Григоровичем. Наполовину он состоял из местных растений, наполовину из тех, что привезли из хранилища и которые прижились на архипелаге. Напиток пробуждал дремлющее сознание, заставляя его работать как после хорошего отдыха.
        Прометей допил чай, закинул в рот хрустящий кусок из измельчённой солонины и сушёных водорослей, хлопнул в ладоши и с усердием начал разбирать промокшие припасы. Иван, чувствуя, что ему законно можно полениться, наблюдал за другом, переходя с места на место, чтобы не мешать тому работать. Прометей не возражал. Ткани, одежду, пустые мешки он развесил по бортам. Продукты пришлось сушить у пламени, чтобы быть уверенным в том, что они не заплесневеют.
        - Как дома, во время генеральной уборки, - заметил сходство Иван.
        - Только причины для неё разные, - Прометей посмотрел на солнце и проверил по нему время. - Теперь я знаю, что при такой температуре снижение подъёмной силы происходит менее чем за два часа. Можно сделать примерный расчёт топлива.
        - Поразительно, Прометей, ты из всего извлекаешь выводы. Если бы я так же извлекал выводы, или моя Анхелика, то наша семья была бы самой примерной во всём посёлке.
        - Относись к своему браку как к путешествию, может и получится что-то.
        - Ладно, по возвращении попробую, - Иван задумался. - Что-то я уже начал скучать по семье. Пацаны там уже, наверное, достали мамку вопросами про меня. Ты подучи меня с твоей горелкой обращаться на всякий случай, - попросил он.
        - Подучу, ничего сложного. И маршрут строить научу по звёздам и по солнцу, - пообещал Прометей.
        - Э, нет, дружище, маршрут прокладывай сам, иначе мы домой никогда не вернёмся. Я что попроще. Огня раскочегарить там, еды приготовить.
        - А вдруг я не смогу, или решу остаться?
        - И не думай даже. Вместе улетели, вместе вернёмся. Зачем тебе оставаться?
        - Людей найдём?
        - Если найдём, скажем, что мы живём в таком-то месте, приезжайте, или прилетайте в гости.
        - А что, если я найду среди них свою Анхелику?
        Иван задумался.
        - Не, не найдёшь. Таких женщин, чтобы, как ты, по свету носились, не найдёшь. Я имею в виду, в твоём возрасте. Эта чокнутая Мария не в счёт, не перебесилась. Ты же не станешь всерьёз воспринимать малолетку, свихнувшуюся на желании повторить чужое приключение?
        - Я всё равно считаю, Иван, что тебе стоит поучиться ориентироваться. И мне так спокойнее, и тебя лишние знания не сделают хуже. Это на самом деле довольно просто. Все звёзды в определённое время всегда находятся на своих местах, так что понять, куда ты движешься не так уж и сложно. Компас указывает на север, туда же и Полярная звезда, - Прометей показал в небо, на котором в данный момент не было звёзд. - Мир - это открытая книга, которую очень занимательно читать.
        Иван задумался. Роль подмастерья или второго номера с меньшим кругом обязанностей и ответственности его вполне устраивала, но не хотелось превратиться в испуганного, ничего не знающего человека в критический момент.
        - Ладно, подучи, может я и пойму чего-нибудь в этой науке, - согласился Иван. - И про ветра расскажи. До сих пор не ясно, как определять их направление.
        - Ладно, - Прометей достал кусок жёлтой бумаги, на которой рисовал пройденный за сутки путь. На нём были указаны стороны света, береговая линия Северного острова Новой Земли, отдельные острова и зигзаг, обозначающий маршрут движения шара.
        - Это похоже на корявый стежок, - признался Иван.
        - Похоже, - Прометей усмехнулся. - Наш путь, который мы могли бы проделать по прямой, раза в два короче. Пока что мы неумелые воздухоплаватели, поэтому и шьём такие корявые стёжки. Я тоже учусь, стараюсь быть наблюдательным, чтобы сделать линию ровной, - Прометей соединил карандашом начальную и конечную точки зигзага одной прямой. - Как научусь, можно будет сделать воздухоплавание транспортом с прибытием по расписанию.
        - Давай, пойду штурманом на шар, - размечтался Иван.
        - Почему шар, можно и дирижабль сделать, чтобы грузоподъёмность или пассажировместимость была серьёзной.
        Многое, о чём сейчас рассуждал Прометей, было понятно только ему. Большинство терминов и понятий он нашёл в книгах, в библиотеке.
        - Бдирижаба? - переспросил Иван, впервые услышав странное слово.
        - Ди-ри-жабль, - по слогам проговорил Прометей. - Он выглядит, как большая рыба или кит, надутый воздухом.
        - Я слышал, как мужики рассказывали про кита, выброшенного на берег, которого раздуло воздухом. Он таки лопнул, и вони вокруг было, не подойти.
        Прометей не стал комментировать замечание товарища, погрузившись в наблюдения и расчёты. Он пребывал в вычислениях не меньше получаса, пока не издал удивлённый возглас. Иван поднялся и посмотрел вниз. Под шаром раскинулась земля.
        - Где это мы? - спросил он растерянно.
        - Кажется, мы сделали большой круг и вернулись домой. Мои расчёты были не совсем верными.
        - Может, спустимся, попросим у капраза ещё один мешок риса?
        - Не надо. Не хочу, чтобы нас видели. Сразу злословить начнут, что неудачник, да ещё Марию эту боюсь, придумает чего-нибудь, чтобы отомстить.
        - Да и моя Анхелика уже сто раз пожалела, что отпустила меня.
        - Вверх надо, выше, там ветра правильные дуют. По низу, как я понял, они меняются в течение суток на противоположные из-за разницы скорости остывания и нагрева земли и воды.
        - Там же холодно, наши вещи не успеют высохнуть?
        - Вымерзнут досуха, не беда. Надо только воду накрыть, чтоб не прихватило, - Прометей взялся за поршень и принялся поднимать давление в горелке. - Давай, перекладывай, - отдал он распоряжение Ивану.
        Иван покряхтел, бросил взгляд на уходящую вниз землю, по которой уже начал скучать, и полез перекладывать припасы. Из-за тесноты этот процесс становился головоломкой. Надо было по нескольку раз перекладывать вещи, прежде чем они заняли задуманное место.
        Становилось холоднее. Иван заметил это по пару изо рта и по замерзающим кончикам ушей. А ещё ему показалось, что работа отнимает у него сил больше обычного. Когда он впихивал бурдюк с водой в разобранную нишу, то заработал сильную одышку, случавшуюся после интенсивной пробежки. Он сел на вещи. Перед глазами забегали тёмные точки.
        - Что? - спросил у него Прометей, заметив, что с товарищем что-то не так.
        - Голова кружится и воздуха не хватает, - признался Иван.
        - Ты вниз глянь, - интригующе предложил друг.
        Иван тяжело поднялся на ноги. Земли под шаром больше не было, только безграничный океан, изогнутый дугой по горизонту. Редкие облака плыли ниже шара. Небо меняло оттенок от жёлтого у земли до тёмно-синего в самом верху. Огромное пространство, которое сложно представить с поверхности, вызывало ощущение собственной микроскопичности, но не мешало наслаждаться торжеством человеческого разума, способного поднять их на такую высоту.
        Иван долго любовался, изредка сопровождая свои чувства междометиями. Головокружение остановилось, но начали мёрзнуть руки и нос.
        - Холодает, - заметил он.
        - Я думаю, что нам придётся большую часть пути провести на такой высоте, снижаясь только к утру.
        - Прометей, ты направляешься куда-то, будто точно знаешь, что там есть люди. Ты что-то знаешь? Вычитал в записях первого капраза?
        Прометей пытливо посмотрел на Ивана, будто решал, рассказать ему какой-то секрет, или промолчать.
        - Помнишь историю про людей, которые тоже спаслись на подлодке «Монтана»?
        Иван что-то помнил. Это проходили в школе, и даже считалось, что часть жителей посёлка - потомки тех людей. Только кому интересно помнить всё, чему учат в школе?
        - Что-то такое помню.
        - Я как-то давно, ещё до нашего первого путешествия, обмолвился капразу, что поеду искать их потомков. На карте в подлодке есть это место, его пометил сам капраз с «Монтаны». Он не хотел меня пускать и говорил, что я только напрасно рискую. Я же видел, что он знает больше, чем говорит. А потом он сдался и рассказал мне то, о чём никто не знает.
        - И что? Они агрессивные?
        - Нет. Давно, ещё когда в нашем посёлке жило первое поколение уцелевших, одного мужика унесло в море на шлюпке. И он доплыл до самой Аляски.
        - Ерунда какая-то, - перебил Иван рассказ. - Почему он не вернулся сразу?
        - Он был ранен медведем и долгое время находился без сознания. Его подхватило течение и унесло прямиком через полюс. Там он нашёл небольшую кучку людей с подлодки, и они поведали ему, что посёлок, основанный экипажем «Монтаны» и теми, кого они спасли, полностью уничтожил сель с гор. Не выжил никто, кроме этой горстки.
        - А к чему такая секретность? И как узнали? Этот мужик, что, вернулся?
        - Те люди, что выжили, они были словно не в себе, поклонялись одному из своих, как божеству, за то, что он якобы спас их. Я сам всего не знаю, думаю, что и капраз не знает. Только вернулся этот мужик назад с одной из девушек, или даже двумя, но людям сказали, что они не с подлодки, потому что боялись, что правда будет слишком горькой. Идея объединения тогда питала людей.
        - Тёмная история, - засомневался Иван. - А как имя того, кто вернулся?
        - Горбунов Матвей.
        - А, так он же у нас на кладбище первых поселенцев лежит. Мария, кстати, из его рода.
        - Знаю, - кивнул Прометей.
        Иван нахмурил брови.
        - Так мы что, летим туда, куда этот Матвей плавал? - предположил он.
        - Как получится. Мне интересно, что стало с теми людьми?
        - Не знаю, мне они заранее не нравятся. Были бы нормальные, никто бы от них не сбегал. А если такие, как твоя Мария, то вообще держаться надо подальше.
        - Столько лет прошло, они могли измениться.
        - Как говорит мой отец, генетику так просто не перешибёшь, тут много поколений требуется.
        - Генетика ни при чём. Их сломили обстоятельства. Мы можем и не садиться на землю. Присмотримся к ним сверху, оценим количество народа, занесём координаты, отдадим информацию капразу, а он пусть решает, как поступить, - Прометей ощупал оледеневшие вещи, развешанные на борте корзины. - Пока нам рано об этом думать. Мы в воздухе сутки, но почти не сдвинулись с места.
        - На таком морозе день за неделю покажется. Ещё и шевелиться не хочется, голова кружится.
        - Можно немного спуститься. Это я проверял наши физические возможности и поведение шара, ну и ещё изучал ветер. Одним словом, копил опыт для будущих поколений.
        Иван критически посмотрел на друга, ещё сильнее укутавшись в одежду.
        - Хоть предупредил бы. Столько стрессов за один день полёта.
        - Твоё поведение в сложной ситуации тоже было одним из объектов наблюдения, - спокойно произнёс Прометей.
        - Что? Ты хочешь сказать, что не уверен во мне? После месяцев плавания на одном плоту у тебя ещё есть какие-то сомнения? - Иван негодовал.
        - Прости, Иван, просто там условия были иные. Мне хотелось понять, как разреженный воздух может повлиять на самочувствие человека, в том числе эмоциональное.
        - На себе проверяй.
        - На одном человеке велика погрешность, на двоих уже какая-никакая статистика. Если бы я тебя предупредил, ты бы был готов, а так всё получилось чисто.
        - И что получилось?
        - Вот в себе я тоже чувствую необъяснимое раздражение, как и у тебя. Видимо, непривычные условия и нехватка кислорода приводят к состоянию, похожему на похмельный синдром или болезнь.
        - Снижайся уже, Прометей. Не нравится мне это состояние, - Иван на самом деле почувствовал, что нервы щекочет немного излишняя возбудимость.
        Горелка была уже отключена несколько минут назад. Шар незаметно терял высоту. Его пассажиры, укутавшись в тёплую одежду, сидели неподвижно, глядя вверх, в небо. Вдруг его синеву прорезал светящийся след метеора.
        - У меня мать всегда, когда видит падающую звезду, загадывает желание, - сообщил Иван.
        - Суеверие, - в своей манере отреагировал Прометей.
        - Иногда сбывается.
        - Совпадение.
        - По мне, так это просто способ раскрасить жизнь интересными вещами.
        - Возможно. Краски у всех разные.
        - Да-а-а, - согласился Иван.
        Постепенно тепло отогревало промёрзшие задубевшие вещи. Мешки и тряпки потемнели, от них поднимался пар. Прометей выбрался наружу и снова разжёг горелку, поставив её на слабый огонь. Он сделал расчёт маршрута по своим приборам.
        - Я был прав, - довольно покачал головой Прометей, - ветра на высоте дуют в нужную нам сторону почти идеально.
        Он добавил огня.
        Чем больше Прометей понимал устройство воздушной среды, тем спокойнее становился. После первого неудачного дня последовала неделя относительно прогнозируемого полёта. Случались болтанки, вызванные неожиданной сменой направления воздушного потока, одна гроза, напугавшая молниями и подмочившая шар и вещи, вызвав увеличенный расход горючего.
        Чтобы правильно распорядиться временем, Прометей и Иван договорились дежурить сменами. Иван уже разбирался во многом, поэтому вполне мог остаться за штурмана. В дежурную смену необходимо было следить за направлением движения, указываемом стрелкой магнитного компаса. Смотреть за высотой, за горизонтом, чтобы не попасть в неожиданные природные неприятности. Фиксировать все острова, и даже океанические течения, которые были различимы с высоты.
        Иван уже не мучился совестью из-за того, что сбежал с Прометеем. Новые ощущения, осознание ещё одного измерения мира отвлекали от суетных мирских мыслей, позволяя наслаждаться природой. Чего стоило открытие целого архипелага с зелёными пятнами застоявшихся озёр, белыми облаками морских птиц и огромным лежбищем морских котиков. Изолированное от остальной земли природное сообщество развивалось динамично и выглядело самодостаточным. То же относилось и к косякам рыбы, периодически засвечивающихся сотнями тысяч серебристых тел у самой поверхности воды.
        - Назову это место архипелагом Изобилия, - сообщил Прометей, выводя его описание и координаты в дневнике.
        - Смотри, смотри! - неожиданно закричал Иван. - Смотри, там что-то похожее на артехвакт, - Иван указал на силуэт предмета, не похожего на создание природы.
        Он был велик и почти полностью затоплен. Его обводы действительно напоминали корабль, на которых плавали люди из прошлого. Ни Прометей, ни Иван никогда не видели кораблей, о которых много говорилось в школе и в библиотеке подводной лодки, но этого было достаточно, чтобы увидеть аналогию. Прометея раздирало любопытство.
        - Тот самый случай, когда стоит попытаться приземлиться, - его глаза разгорелись от предвкушения.
        - Нет, нет, Прометей, здесь негде, - Иван был уже не рад, что обратил внимание на исторический артефакт. - Упадём в воду.
        - Не упадём. Это сверху кажется, что суши мало, на самом деле её хватит чтобы посадить сотню таких шаров на расстоянии километра друг от друга.
        Он принялся бегать вдоль бортов корзины, изучая направление ветров. Затушил горелку и принялся ждать, когда их снова отнесёт на земли архипелага Изобилия, которые они почти пролетели. Иван решил, что мешать товарищу, принявшему решение, бесполезно. Он самоустранился в центре корзины под горелкой, с куском сушёной оленины. Аварийное приводнение оставило в его психике след, заставляющий испытывать страх перед повторением подобного.
        Теплело. Сквозь щели корзины свистел быстро меняющий направление ветер. Усиливалась тряска, вызванная инерционным движением шара против потока воздуха. Прометей периодически делал круг внутри корзины или же замирал на одном месте, выглядывая вниз. Иван не хотел смотреть, чтобы не пугаться. Он верил, что пока не смотрит, дела идут намного лучше, а стоит ему поинтересоваться их состоянием, всё разом пойдёт по худшему сценарию.
        - Так, так, так, - затараторил Прометей, - давай, давай, давай, тяни, тяни ещё.
        Снаружи корзины раздался возмущённый крик морских птиц. Ещё мгновение, и корзина коснулась поверхности, чиркнула о камни и, увлекаемая шаром, заскребла о них дном. Иван расставил руки, чтобы не упасть. Прометей вцепился в край корзины и бормотал успокаивающие его команды:
        - Хватит, хватит. Ложись уже на бочок. Осторожнее, осторожнее.
        Корзина с хрустом упёрлась в камень и замерла. Иван не удержался и упал на спину.
        - Сели? - спросил он, не торопясь вставать.
        - Кажется, - ответил Прометей.
        - Если бы эту корзину делал ты, то она точно не выдержала бы такого приземления, - укорил Иван товарища за опасную посадку.
        - Согласен с тобой, - Прометей по припасам выбрался наружу. - Иван, пока не вылезай, чтобы шар не потянуло. Я подам тебе камень для балласта.
        Иван поднялся на ноги.
        - Давай свой балласт, воздухоплаватель, - он принял из рук Прометея камень. - Вместо меня должен был полететь он. Вернусь домой, попрошу, чтобы меня звали Ванька-балласт, - Иван положил камень на дно корзины. - Солидно.
        - А что, серьёзное прозвище матёрого воздухоплавателя, - поддержал шутку друга Прометей.
        Ему почему-то представилась Анхелика, околачивающая бока Ивана всем, что попадается под руку, выкрикивающая при каждом ударе фразу «Ванька-балласт». Прометею стало смешно из-за того, как ярко и правдоподобно это представилось.
        - Что ржёшь? - беззлобно поинтересовался Иван.
        - Ничего. Выбирайся, - он помог другу аккуратно выбраться из корзины.
        Вместе они подвязали ещё один тяжёлый камень в качестве якоря, чтобы резкий порыв ветра не унёс их транспорт. Когда Прометей убедился в том, что за шар больше переживать не стоит, осмотрелись.
        Острова, поднявшиеся из воды в результате обмеления океана, походили на настоящий оазис жизни, возникший посреди суровых полярных вод. Морские котики, точно зрители в поселковом театре, как один вывернули шеи, разглядывая диковинную штуку и двух невиданных доселе существ. Никаких признаков волнения они не выказывали, в отличие от птиц, всполошённых непрошенными визитёрами. Птицы беспокойно кружились над головой, роняя вокруг путешественников экскременты, будто хотели таким способом изгнать их с острова.
        - Корзину надо накрыть, - решил Прометей, после того как несколько прицельных попаданий залетели внутрь.
        Недолго повозившись с укрыванием корзины, Прометей удовлетворённо потёр руки.
        - Идём, посмотрим, что за артехвакт нам приготовил случай, - передразнил он Ивана, который этого не понял.
        - Этот случай зовётся глазастым Иваном, - друг не захотел, чтобы его слава была отдана на откуп случайности.
        - Виноват, в мемуарах о своих приключениях обязательно укажу, что удачу у случая часто воровал верный оруженосец Иван.
        - Кто? - Иван попытался вспомнить слово, которое когда-то слышал раньше. - А, оруженосец, как Санчо Панса, при этом… - он снова напряг извилины, - как его там? - Иван несколько раз изобразил руками длинные усы. - Этот, Тонкий Ход.
        - Дон Кихот, - поправил его всезнающий Прометей.
        - Я так и сказал. О, чёрт! - на руку Ивану упала белая клякса птичьего помёта. - Надо было накрыться самим, - он брезгливо стряхнул его с рукава, остатки вытер о штаны.
        - Да, не помешало бы спрятаться от такого дождя.
        Ржавый, местами прогнивший насквозь до дыр остов корабля едва выступал из воды. По меркам жителя посёлка он имел циклопические размеры, даже в таком разрушенном состоянии. Прометей и Иван обошли выступающий борт, с благоговением рассматривая могучего современника былой эпохи. Даже в смелых мыслях Прометея не могла представиться технология, способная произвести такого левиафана. Люди из прошлого, по его разумению, если бы не катастрофа, уже летали бы к звёздам. Воображение тут же нарисовало ему захватывающие дух картинки с необычной природой. Прометей был уверен, что он непременно стал бы одним из покорителей космоса.
        Из мечтаний его вывел удивлённый голос Ивана.
        - Прометей, глянь, - он указал на холмик из камней, будто бы выложенный вручную.
        Насыпь из камней находилась метрах в пятидесяти от старого корабля. Вблизи её рукотворное происхождение оказалось ещё более очевидным из-за венчавшего вершину предмета искусственного происхождения. Прометей бережно взял в руки продолговатую вещь, сильно повреждённую временем. Предназначение её он не понимал, но чувствовал ценность, сравнимую с жизнью новорождённого дитя, и держал её так же бережно.
        - А что это? - поинтересовался Иван, уверенный в том, что умный друг сможет всё объяснить.
        - Я не знаю, - не спуская глаз с находки, зачарованно произнёс Прометей.
        Корпус изделия был сделан из пластика. Он посерел от времени, но ещё хранил первоначальный оранжевый цвет с едва проступающим из-под налёта текстом. Верхняя коническая часть разрушилась, из-за чего осадки могли беспрепятственно проникать внутрь предмета.
        - Большой поплавок какой-то, - предположил Иван. - Рыбацкий корабль.
        Прометей вгляделся в текст, и понял, что не понимает того, что там написано. Это была не кириллица, на которой писали в посёлке, не латиница, часто встречающаяся в книгах и документах на подлодке. Прометей вспомнил, что видел похожие буквы всего пару раз, на каких-то упаковках, хранящихся в качестве реликвий в музее.
        - Этот корабль издалека, - предположил Прометей. - Здесь азбука, которая была уместна в других широтах.
        - Ну-ка, дай гляну, - Иван потянулся за предметом, но Прометей убрал его в сторону.
        - Из моих рук.
        - Ой, чтоб тебя, - усмехнулся Иван.
        Он нарочито демонстративно убрал руки за спину и просто наклонился к находке.
        - А, так это иероглифы. Помнишь, я нашёл на берегу игрушку, и там были такие же буквы, а мне бабка Анна сказала, что ей мать часто рассказывала про Китай, что у них были странные буквы, в каждой из которых содержалось целое слово.
        - Точно, - обрадовался Прометей, - это же иероглифы, буквы-слова, как я мог забыть.
        - Что-то в последнее время тебе всё тяжелее обходиться без меня, - поддел друга Иван.
        - Это значит, что ты поехал со мной не зря, как мне казалось раньше, - простодушно признался Прометей.
        - Вот как? Так значит, ты всё-таки считаешь меня Ванькой-балластом?
        - Нет, что ты? Просто до полёта я считал, что обязан помочь другу отдохнуть от семейных забот. Возвращение после долгой разлуки сближает супругов.
        - Откуда тебе знать?
        - В книжках прочёл, - автоматически ответил Прометей. Он положил находку на камни и стал обходить холмик. - Как думаешь, что это?
        - Могила? - предположил Иван, и сам испугался своего предположения.
        - Да, похоже на могилу. Думаю, здесь похоронены люди с этого корабля. Но кто их похоронил, и куда они делись?
        - Как куда? Умерли кто где. Кто от голода, кто от холода. Говорят, в этих местах раньше лёд стоял круглый год.
        - Очень может быть, - задумчиво произнёс Прометей.
        Он взял с холма камень и отбросил его в сторону.
        - Ты что делаешь? - суеверно испугался Иван. - Это же святотатство.
        - Я сложу потом как было. Не могу же я пройти мимо такого исторического памятника, чтобы не узнать, кто в нём похоронен.
        - Ох, - Иван отмахнулся и присел на камень в стороне, всем видом показывая, что в этом деле участвовать не намерен. - Тебе потом по ночам покойники сниться будут.
        - Ничего, я их не боюсь. Пусть снятся, может, расскажут чего интересного.
        Иван покачал головой из стороны в сторону и демонстративно цыкнул сквозь зубы.
        - Не хочешь помогать, не сиди, пройдись вдоль берега. Думаю, у этого острова ещё полно разных тайн.
        Иван смерил взглядом товарища, поднялся, отряхнулся и, глубоко вздохнув, направился к берегу.
        - Ладно, - бросил он Прометею через плечо.
        На разборку верхушки кургана у Прометея ушло гораздо больше запланированного времени. Он посчитал, что его сооружало довольно большое количество людей. Камни, из которых он состоял, были почти все одного размера и здорово отличались от тех, которые лежали вокруг - здоровенные глыбы неподъёмного веса.
        Сердце забилось тревожно, когда показался край ткани. Прометей дальше действовал аккуратнее, боясь повредить её. На ней были нанесены какие-то повторяющиеся надписи, прочесть которые из-за пожелтевших разводов, оставленных осадками, не удалось. Ему повезло, когда он поднял очередной камень, плотно соприкасающийся с тем, что был под ним. Надпись в этом месте оказалась яркой, почти первозданной. Она гласила: «Росатомфлот. Ледокол ”Север”».
        - Ледокол, - Прометей зачарованно провёл пальцами по надписи.
        Он уже слышал это название, и было оно связано с какой-то находкой, которую так никто и не увидел. Где-то в поселковых архивах было упоминание о том, что найденный артефакт был оставлен на месте обнаружения, а спустя время его там не оказалось. Из-за подъёма уровня океана остров ушёл под воду.
        Прометей потянул истлевшую ткань. Она не рвалась, а ломалась, как пересохший рисовый блин. Он аккуратно обломал часть с чёткой надписью и убрал её в свою сумку, положив между листами бумаги. Затем он принялся убирать ткань в сторону. Увидел он то, что и ожидал. Большое количество скелетов, лежащих друг на друге. На них ещё сохранились обувь и, частично, одежда. На кисти одного из покойников он разглядел предмет, похожий на часы.
        В нём боролись два голоса. Один предлагал снять интересную историческую вещь, второй предлагал оставить мертвецу принадлежащий тому предмет. Прометей колебался недолго, второй голос оказался настойчивее. К тому же он увидел Ивана, спешащего назад с какой-то находкой.
        Друг остановился за десять шагов до разобранной могилы.
        - Что там? - спросил он боязливо.
        - Покойники, - буднично сообщил Прометей. - Что у тебя?
        - Бутылка. Стеклянная, - второе слово прозвучало с особым значением.
        Прометей тут же забыл про часы и взял из рук Ивана предмет. Бутылка оказалась тяжёлой, из толстого стекла, почти непрозрачной из-за абразивного воздействия окружающей среды. Пробка была сделана из необычного материала, похожего на натуральный. Просматривался даже какой-то оттиск на нём.
        Прометей потянул за пробку, но она сломалась по уровню горлышка.
        - Ах ты, поспешил, - на лбу его от волнения выступила испарина. - Что делать-то теперь? - он закружился на месте в поиске подходящего решения.
        - Вдави её внутрь, - предложил прагматичный Иван.
        - Да? - засомневался друг. - Давай ты, у тебя руки как надо вставлены.
        - Ладно. Спасибо, - Иван забрал бутылку, ткнул в горлышко указательным пальцем и продавил пробку.
        Она упала на донышко. Иван поднёс бутылку к носу.
        - Кислым пахнет.
        Прометей взял бутылку и тоже понюхал.
        - Фруктовым уксусом как будто.
        Он заглянул внутрь. В бутылке лежал какой-то предмет, свёрнутый в трубку. Прометей потряс бутылку горлышком вниз, чтобы тот выпал, но он застрял в самом её начале.
        - Разбей, - простодушно предложил Иван.
        - Да ты что, сдурел? Бутылка сама по себе имеет огромную ценность. Сейчас разве такие делают? Бутылка пролежала на берегу столько лет, билась о камни и всё равно осталась цела.
        В посёлке уже несколько раз пытались запустить стеклодувное производство, но пока не получалось. Стекло выходило слишком хрупким и тёмным. Для окон его ещё кое-как использовали, но посуда из него не получалась.
        - Тогда бери с собой, как-нибудь выковыряем оттуда, - посоветовал Иван.
        - Придётся.
        - А что с этой могилкой? Бросишь?
        - Нет, как можно. Сложу всё назад. Поможешь?
        - Конечно, - Иван не переборол суеверный страх, но желал поскорее подняться в воздух. - С этого корабля? - кивнул он на кости, а потом на ржавый остов судна.
        - Да.
        - Из Китая?
        - Кажется, нет. Здесь написано кириллицей, что это ледокол «Север». Корабль, который ходил по покрытому льдами морю. Наверное, тот предмет, который лежал сверху, был из Китая.
        - Зачем им по льдам ходить? Разве много рыбы наловишь?
        - Я думаю, что у них была другая цель.
        Иван бросил взгляд на ржавого исполина.
        - Ледокол, - произнёс он медленно, будто впитывал значение нового слова.
        ГЛАВА 16
        Капитан Васнецов стоял у «руля» - органов управления винтами, дублированными в рулевой, расположенных в кормовой части ледокола. Временами оживала рация, команда переговаривалась по рабочим моментам. Вперёдсмотрящий молчал. При его обзоре, закрытом непроницаемой взвесью грязной влаги, будто забывшей о законе гравитации, любое событие прямо по курсу открывалось в лучшем случае за минуту.
        Капитан сверялся с показаниями спутников, направляя судно в точку, откуда передавал сигнал аварийный радиобуй. Конечно, с таким ограниченным обзором можно было кружить возле него сколько угодно, но Сергей рассчитывал, что где-то рядом должно было находиться выбросившее его судно. Хотелось верить, что оно не ушло на дно.
        Маарика спала, опёршись руками на выступ в стене, внутри которого проходили силовые кабели. Она, по её словам, тоже несла вахту. Девушка успевала поработать и в другие вахты, помогала Лейсан с ранеными, успевала помочь с благоустройством коллегам, участвовала в общественных обсуждениях и вдобавок старалась быть причастной к работе, выполняемой Сергеем.
        Васнецов чувствовал, что дело не только в симпатии. Девушка пыталась заглушить внутреннюю скорбь, которая, как и у многих, подкатывала в моменты, когда они оставались наедине с собой. И чаще всего она приходила перед сном, поэтому лучшим способом избежать тяжёлых мыслей оставалось устать на работе и свалиться без задних ног.
        Белые волосы Маарики небрежно лежали на плечах. Она была типичной «северянкой», с белыми бровями и ресницами. Вкупе с усталостью, просвечивающей даже сквозь сон, могло показаться, что её лицо слишком блёкло и невыразительно, особенно на контрасте с Люси, почти никогда не появлявшейся на людях без боевого раскраса. У супруги Сергея существовал комплекс, из-за которого ей постоянно хотелось видеть за собой дорожку из разбитых мужских сердец. Она никогда не любила, пользовалась своей внешностью как охотник винтовкой. Ей нужны были трофеи.
        Красота Маарики была иного рода. От неё веяло теплотой, вязаным свитером с оленями к Новому году, домом, полным малышей, горячим пирогом и регулярным супружеским сексом, который можно было легко заменить чашкой кофе. Девушка могла и не понимать о себе то, что видел в ней капитан. Как и многим женщинам, ей мечталось о карьере, о какой-то профессиональной самореализации, но то было в другом мире, ценности которого так легко уничтожил недельный ураган.
        Мысли капитана прервала рация хрипящим голосом вперёд смотрящего:
        - Лево руля! Лево руля! Мы идём на камни! Лево руля!
        Капитан застопорил левый винт и дал оборотов правому. Ледокол тяжко повиновался, разгребая перед собой ледяное крошево.
        - Проскочим? - спросил он в эфир.
        - Не знаю. Ни хрена не видно!
        Маарика проснулась и подскочила к капитану.
        - Что случилось? - спросила она взволнованно.
        - Впереди камни. Океан сильно обмелён. Здесь вообще не должно быть никаких мелей.
        - Левее! Левее! - захрипела рация, и буквально сразу. - Держитесь все, не проскочим!
        Капитан перевёл одним движением вращение всех винтов на реверсное. Взял в охапку Маарику и свободной рукой ухватился за шкаф пульта управления. Секундное ожидание, после чего судно процарапало дном по камням без всякого удара. Потом оно наскочило на что-то, тряхнув всем своим содержимым. Капитан удержался и удержал Маарику. Скрежет и шуршание продолжились всего несколько секунд, после чего ледокол замер и повалился на левый борт.
        Вестибулярный аппарат подсказал капитану, что нос судна приподнят выше кормы, а корпус отклонился влево на десяток градусов.
        - Цела? - на всякий случай спросил капитан девушку, только сейчас осознав, что держит её так сильно, что она не может ответить.
        Маарика закивала головой. Капитан отпустил её.
        - Вижу, Сергей, силы вернулись к вам полностью.
        - Прости, иначе ты могла бы упасть и пораниться. Ты не видела, куда отлетела рация?
        Маарика пригнулась, чтобы найти её, но рация нашла себя сама. Зашуршал хриплый динамик, после чего раздался скрипучий голос вперёдсмотрящего.
        - Ох, приложился. Поздравляю, мы сели на камни, - произнёс он с фатальными нотками в голосе.
        Сергей поднял рацию.
        - Задним ходом не сдёрнем?
        - Вряд ли. Поднимайтесь, капитан, посмотрите сами.
        Прежде, чем выбраться на палубу, капитан отдал по рации приказ осмотреть корпус судна и устранить протечки, если они будут. Вместе с ним на палубу спешила почти половина всех людей, что имелись на борту. Интерес их был понятен, желания застрять посреди Ледовитого океана не было ни у кого. В коридорах судна стоял многоязычный взволнованный гомон. На капитана бросали заинтересованные взгляды, но вопросов не задавали, понимая, что ответ лежит снаружи и капитану пока он не известен, так же, как и остальным.
        Сергея пропустили вперёд и помогли взобраться, думая, что он ещё недостаточно окреп. Палуба встретила его морозным воздухом, толстым слоем инея на всём и непроглядным туманом. Вперёдсмотрящий, техник паровых установок Громыко, - капитан не узнал его голос по рации, - с разбитым в кровь лицом направился к Сергею.
        - Тебе в медблок надо, Андрей. Сдавай смену, - опередил его Васнецов.
        - Да, это ерунда, - техник провёл рукой по лицу, замазав кровь. - Видимости ноль. Я уж и так и этак пытался смотреть, и по очереди разными глазами, но такой туман… Увидел по правому борту, что лёд наслаивается, как на берегу и сразу дал знать, но… - он развёл руками.
        - Не переживай, - успокоил его капитан, - твоей вины никакой нет. Это нам не стоило спешить на сигналы вслепую. Крепко засели? - капитан направился к левому борту, скользя по заснеженной палубе, чтобы узнать о ситуации самостоятельно.
        Народ двинулся за ним следом, придерживаясь за покорёженные остатки палубной надстройки.
        Сергей ожидал увидеть торчавшие из воды камни, но ничего кроме колышущегося льда не увидел. Он был везде, насколько позволял туман. Разрушенные мощными волнами льдины ежесекундно сталкивались между собой, издавая скрипящие и грохочущие звуки. Шум стоял над всей поверхностью воды.
        - Мель под нами, - произнёс Джим Спанидис, оказавшийся рядом.
        - Да, в таких условиях заметить её нереально, - согласился Сергей.
        - Что думаете делать? - шёпотом спросил Джим, приблизившись вплотную к капитану.
        - Попробуем сдёрнуть судно назад в прилив, - эта идея пришла капитану совсем недавно. - Надеюсь, борта целы, иначе и прилив нас не спасёт.
        - С другой стороны, капитан, нам всё равно, где сейчас быть. Если мир погиб, то спешить некуда. У нас в запасе несколько месяцев чтобы научиться выживать, пока не закончились припасы.
        - Выживать? У нас по рациону продуктов на семь месяцев было, мы на воде три недели, считай, что месяц минус. Вместе с надстройкой снесло и ресторан, в котором тоже были припасы, ещё минус месяц, итого пять. Их можно растянуть на семь или восемь месяцев. Сейчас конец лета, если мы не слезем с камней, нас скуёт льдом так, что мы не сможем дёрнуться в ближайшие девять месяцев. Впечатляет?
        - Да, впечатляет. Но всё равно, спасибо вам, капитан.
        Васнецов не понял, за что благодарил журналист.
        - За что?
        - За то, что вы единственный у кого есть представление о том, что нас ждёт на самом деле. Исходя из этого, можно составить план действий на ближайшее время. У нас есть тепло, а это очень важно, у нас есть комфорт. Продукты можно растянуть и на девять месяцев.
        - Вы оптимист, Джим. В команде я ещё уверен, но ваши коллеги из той категории людей, кто привык требовать, просить, настаивать, будучи в безопасности. Я думаю, у нас будут проблемы с тем, чтобы объяснить им наше сложное положение с продуктами. Переубедите меня, Джим.
        Спанидис усмехнулся, провёл в задумчивости ладонью по растрепавшейся без ухода бороде.
        - Да, многие мои коллеги переняли журналистский образ мыслей и стали пользоваться им в быту. Сам себя не люблю иногда за то, что пытаюсь… пытался дома вытащить правду по всяким пустякам и бывало устраивал скандал, когда дело того не стоило. Мне казалось, что только истина имеет значение, а на самом деле имеет значение только отношение друг к другу, - журналист задумался о своём, нахмурив лоб, затем встрепенулся. - Так, я сбился с мысли. У меня есть предложение, Сергей. Журналисты на борту судна больше не нужны, возьмите их всех в команду.
        - Как это? - удивился капитан.
        - Так. На чёрта они нужны здесь, как журналисты, которых ещё надо кормить. Раздайте им должности, подучите немного, составьте график работ. Пусть отрабатывают своё проживание в таких комфортных условиях. Тогда не они будут задавать вам вопросы, а вы будете спрашивать с них, и в случае чего наказывать или поощрять.
        - Хм, - Сергей задумался. Несмотря на оригинальность, идея журналиста была совсем неплоха. - Вы решили это коллективно?
        - Нет, что вы, капитан, они меня убьют, если узнают, что это моя идея. Я буду для них вечным ренегатом. Если идея придётся вам по душе, пожалуйста, подайте её, как свою, - Спанидис посмотрел в глаза капитану.
        - Я понял вас, Джим. Как вам должность помощника капитана по общим вопросам?
        - Ни разу не слышал о такой, но готов, если вы просветите.
        - Мне не хватает кругозора, чтобы оценить весь масштаб происходящего, потому я не уверен в некоторых своих действиях, и мне хотелось бы консультироваться с таким умным человеком, как вы…
        - Да уж умный, скажете, - засмущался журналист.
        - И ещё вы разбираетесь в настроениях ваших коллег, а мне важно знать настроения, царящие на судне. Если нас тут запрёт надолго, гарантирую, что закрытые пространства преподнесут нам много сюрпризов, поднимающихся из глубин человеческой психики.
        Заскрипела рация в кармане пальто.
        - Капитан, пробоин корпуса не обнаружено. В носовой части есть серьёзные вмятины, но они не опасны. Мы как будто не налетели на камни, а просто выползли на берег.
        - Отлично. В прилив попробуем сойти с него, - капитан отключил рацию и почесал подбородок антенным выступом. - Как думаете, Джим, это хорошая идея - плыть без всякой навигации по неизвестному маршруту в плотном тумане?
        - Согласен с вами, идея плохая. В следующий раз так может и не повезти, и налетим на полном ходу на острые камни.
        - Ладно, ждём прилива, а там посмотрим.
        Капитан собрался покинуть палубу, но тут его привлёк шум. Народ, облепивший помятые борта ледокола, указывал руками вниз, громко комментируя увиденное. Капитан присмотрелся туда, куда были направлены руки. Что-то яркое металось между льдинами. Он подошёл ближе, но не смог понять, что за предмет оказался в воде. Он надеялся увидеть радиобуй, который и привёл их сюда, но предмет в воде имел синий цвет, вместо жёлтого или оранжевого, какими их было принято красить.
        - Это тряпка какая-то, - предположил кто-то.
        - Это человек в куртке.
        - Похоже на пластиковый пакет или мешок.
        Сергей решил, что нахождение в воде любого предмета в арктических водах само по себе редкий факт, заслуживающий внимания. Чтобы прекратить споры и удовлетворить собственное любопытство он распорядился спуститься за борт и поднять заинтриговавшую вещь.
        Техники быстро придумали, как спуститься за борт, соорудив из двух верёвок «качели». На платформе стоял их коллега, без всякой опаски спускаясь вниз. Океан шуршал и пугал подвижными кусками льды. Техник ступил на один из таких кусков, не выпуская верёвки из рук. Ледяная глыба едва шевельнулась под его весом. Толщина у неё была большой и вес она имела огромный, несмотря на незначительно выступающую наружу часть.
        Техник перескочил на соседнюю льдину, тоже почти не отозвавшуюся на его вес. Пригнулся и попытался вынуть синий предмет.
        - Это человек! - крикнул он громко, чтобы все услышали. - Что делать?
        - Вынимать! - крикнул капитан. - Клади его поперёк платформы.
        - Ага!
        Техник вытянул мертвеца на лёд. Теперь точно было видно, что это человек. Техник перекрестился и отвёл взгляд в сторону. Его передёрнуло. Даже с высоты судна было видно, что лицо и ладони покойника имеют фиолетовую окраску. Техник взялся за верёвки руками.
        - Вира! - крикнул он.
        Его потянули вверх. Пока он поднимался, Васнецова раздирало любопытство узнать, в форме ли погиб человек? По ней можно было узнать принадлежность его судна. Народ обступил место на палубе, на которое вытянули техника и его находку. Сергей оказался в первых рядах.
        Пока покойника поднимали наверх, его одежда застыла на морозе. Утопленника уложили на палубу, и он покатился по льду, пока не упёрся в борт. Капитан подошёл к нему. Одежда на погибшем, в самом деле, оказалась форменной. Сергей пригнулся, чтобы увидеть надписи, но вместо этого взгляд зашарил по размозжённому льдами черепу. Черепная коробка, не выдержав, лопнула в районе темечка. Из трещины торчал кусок мозга. Капитан справился с подступившей тошнотой и занялся разглядыванием одежды.
        На клапане кармана и на рукаве имелся одинаковый жёлтый логотип с иероглифами.
        - Кто знает, это китайские или японские иероглифы? - спросил он у обступивших его людей.
        Одна из журналисток присмотрелась к надписи и уверенно произнесла.
        - Китайский. Там написано «Китайская морская грузовая компания».
        - Да? Это точно? - переспросил капитан.
        - Точнее некуда. Я веду блог для китайской аудитории, - призналась журналистка.
        - Каким ветром его сюда занесло? - капитан снял фуражку и помахал ею перед собой, как веером. - Далеко же от путей. Ладно, - он выпрямился и распорядился, - уберите его к остальным покойникам.
        Васнецов связал между собой сигнал аварийного радиобуя и выловленного покойника. Причина нахождения в столь высоких широтах транспортного судна осталась для него загадкой. Капитан направился вниз. Спанидис направился за ним следом.
        - А что, если другой ледокол, который сопровождал караваны с грузовыми судами, решил так же, как и мы, что самое безопасное место ближе к полюсу? - предположил он.
        - Я подумал о том же, но не могу поверить, чтобы неподготовленные суда смогли дойти до этих широт.
        - Видимо, смогли.
        - Другого объяснения нет.
        - А вы продолжите поиски?
        - Джим, не торопите события. Пока что я могу думать только о том, чтобы выбраться на воду. Как только окажемся на ней, то сразу начнём думать, чем заняться дальше.
        - Я просто подумал, капитан, что труп не могло отнести далеко от судна. Если бы не туман, возможно, мы бы его увидели.
        - Если мы начнём поиски судна, то сами быстро окажемся в роли этого моряка.
        - Ладно, соглашусь с вами, Сергей. Следует дождаться прилива.
        Капитан направился в общий кубрик, переоборудованный в столовую. Народу здесь всегда было много. Команда ледокола питалась по графику, а журналисты, кажется, находились в нём, когда вздумается. Капитану с трудом нашлось свободное место. Команда камбуза, набранная единоразово, исключительно для этого коммерческого рейса, выполняла функции поваров и стояла на раздаче. Многие из них, работая в дорогих ресторанах, взяли отпуска, чтобы заработать ещё больше. Выглядели они уставшими.
        - Кашу какую-нибудь и кофе, - попросил капитан.
        Мужчина, лет пятидесяти, набрал из большой кастрюли серую массу с запахом тушёнки в тарелку с логотипами ледокола. Капитан не сразу смог понять, из какого продукта изготовлена каша.
        - Перловая, что ли? - поинтересовался он.
        - Пшённая. Не наш профиль. Каши мы готовить не обучались. Ваш кофе, - он подал в гранёном стакане бурую жидкость с запахом кофе.
        - Вы уже начали экономить продукты? - спросил капитан, думая, что кто-нибудь из его помощников уже распорядился сделать это.
        - Извините, но фуа-гра не для такой обстановки, - он обвёл руками тесное помещение.
        - Ну, да, это не ресторан с пятью звёздами Мишлен.
        - Это точно. Каша на завтрак, суп на обед и ужин, так будет правильнее всего. Наловите рыбы, приготовим ухи.
        Капитан отошёл от стойки с лёгким чувством неприятного осадка. Надо было скорее провести ревизию оставшихся продуктов и поделить их на ближайшие девять месяцев. Столько он отмерил себе срока, необходимого на самый крайний случай. А ещё надо было что-то делать с журналистами, страдающими от безделья и отсутствия дисциплины. Неприспособленное для принятия такого количества народа помещение, необходимо было разгрузить строгим графиком посещения. У Сергея закружилась голова из-за сильной духоты.
        Он быстро доел и ушёл в рулевую. Хотя эта смена была не его, находиться при деле было спокойнее для души. Там он и дождался начала прилива. «Север» попробовал сорвать себя с места всеми тремя винтами одновременно. Затем попытался раскачать корму, используя их по очереди. Напрасно, судно сидело на мели, как приклеенное.
        Начала падать температура. До сего момента она держалась на уровне десяти-двенадцати градусов мороза, и это было не критично для подвижного льда, окружающего корабль. Но в течение суток она упала на двадцать градусов. Сырость в воздухе мгновенно оседала на все поверхности острыми стрелами инея. Наружная часть судна приобрела вид сказочного корабля. Ледяной ветер гулял по коридорам, находя для себя незаделанные щели.
        Нагромоздившийся волнами лёд вокруг «Севера» постепенно превращался в монолит. Океан затихал, вновь сковываясь ледяным панцирем. Худший прогноз капитана реализовывался на глазах. Ледокол обездвиживался, теряя эту способность на многие месяцы.
        Всего одна польза была у этого мороза. Туман постепенно редел, вымораживая из воздуха влагу. Видимость улучшалась с каждым днём. И вот, в одно морозное утро, спустя четыре дня после падения температуры, вдалеке неясно проступили белые очертания огромного контейнеровоза, тоже зажатого льдами. Покрытый белым инеем, он сливался с окружающим миром. Заметить его можно было только против низкого солнца, едва просвечивающего сквозь густую атмосферу.
        Долгожданная находка на фоне тягостных известий о ледовом плене вызвала активный интерес и со стороны команды корабля, и со стороны журналистов. Надежды спасти людей особой не было. Считали, что все погибли. Надстройка на контейнеровозе находилась ближе к корме, и от неё, так же, как и на ледоколе, не осталось и следа. К тому же корпус корабля издалека казался переломанным посередине, но это могла быть и игра света и тени из-за сливающегося окружения.
        Сергей решил, что пойдёт сам, безоговорочно выбрал в качестве члена команды Джима Спанидиса и Александра Казючица, ходившего до ледокола на многих типах судов. Остальных отобрали по физической форме, четверых из команды корабля, и четверых из журналистов, чтобы никому не было обидно.
        Сергей взял с собой рацию, чтобы быть на связи. Команду исследователей спустили тем же способом, на «качелях» по двое. Мороз стоял сильный. Иногда замерзающий лёд издавал треск, похожий на ружейный выстрел. Иней, ощетинившийся острыми иголками на льдинах, осыпался под обувью со звоном бьющегося стекла.
        Идти по беспорядочно нагромождённому льду оказалось тяжелее, чем ожидали. Обувь, не предназначенная для подобных температур, задубела и скользила. Один из журналистов умудрился поскользнуться и повредить щёку острым инеем. Выступившая кровь быстро задубела на морозе.
        - Не ковыряй, - посоветовал ему Спанидис, - быстрее заживёт.
        До пострадавшего судна, несмотря на мороз, добрались порядком вспотевшие. Помимо корабля обнаружили ещё один интересный факт. Судно носом находилось на выступающей из воды суше, и далее она поднималась ещё выше. Оказалось, что они напоролись не просто на мель, а на остров.
        Китайский контейнеровоз и в самом деле оказался переломлен пополам. Носовая часть и борта оказались измятыми, местами зияли рваным металлом сквозные дыры. Кормовая половина находилась под водой. По этой причине верёвки для поднятия на борт не понадобились. На судно забрались, просто перешагнув в том месте, где оно уходило под лёд.
        Контейнеров, как и следовало ожидать, на палубе не оказалось, вместо них чернели провалы в грузовые отсеки.
        - Думаю, отсеки залило водой, которая заледенела, - предположил Васнецов.
        До сего момента он хотел, чтобы на судне оказалось что-нибудь пригодное для долгой зимовки. Увиденное немного расстроило его.
        - Это лучше, чем ничего, Сергей, - успокоил его Спанидис.
        Верёвки пригодились, чтобы подниматься по скользкой палубе, превратившейся в горку. Сергей был обут в грубую обувь из комплекта аварийной экипировки по причине того, что после его реанимации нога больше не лезла в стильные капитанские ботинки. Подошва у аварийных ботинок для льда была что надо, потому капитану и досталась роль первопроходца, закрепляющего верёвки.
        Внутри грузовых отсеков, насколько позволял видеть свет, попадающий через дыры, тоже находились контейнеры, вмороженные в лёд.
        - В самом верхнем отсеке льда будет меньше, - предположил Спанидис.
        Послушавшись его, пришлось карабкаться на самый верх. Палуба там, помимо дыр, была ещё и продавлена под весом льда, попадавшего на неё во время шторма. Как и предполагал журналист, льда там оказалось меньше. Разлетевшиеся во время шторма контейнеры сгрудились у задней стены отсека. Сергей принюхался. Из дыры несло вонью, как от горелых тряпок.
        - Горит там что-то что ли? - он заглянул внутрь, но ничего подозрительного не увидел.
        Не было дыма, не было пламени, но едкий запах горелой ткани ощущался, и это вызывало в нём живой интерес узнать причину его появления.
        - Здесь можно спуститься, - пояснил капитан, и начал приторачивать верёвку к железной балке, торчавшей из дыры.
        - Сергей, а вы достаточно окрепли? - спросил Казючиц.
        - Вы теперь всю жизнь будете задавать мне этот вопрос? - усмехнулся Сергей. - Я давно в норме, просто по лицу этого ещё не заметно.
        Это была самоирония относительно красноты лица, оставшейся после обморожения. Её всегда принимали за нездоровый вид. Александр всё равно не позволил капитану спускаться первым.
        - Капитан, не ваше дело первым лезть во всякие подозрительные дыры. Координируйте работу отсюда.
        Его поддержали остальные, после чего Васнецову пришлось согласиться с мнением большинства.
        - Да я уже и не капитан как бы. Конторы, которая меня поставила, нет, ледокол больше не на ходу, так, свадебный генерал какой-то.
        - Пока другого нет, берегите себя, - Казючиц ухватился за верёвку и ловко спустился по ней в тёмное нутро отсека.
        - Что там? - спросили его сверху.
        - Воняет, будто горело или тлеет ещё, - сообщил он.
        За ним спустились ещё несколько человек. Васнецов от нетерпения метался вокруг краёв дыры. Джим Спанидис заметил его нетерпение.
        - Спускайтесь, капитан, а я посторожу наверху. Мне точно по верёвке наверх не забраться. Стар уже, и никогда особо не умел.
        - Спасибо, Джим, - Васнецов ухватился руками за верёвку и спустился вниз, где опёрся об угол контейнера.
        - Осторожнее, здесь скользко, - предупредили его.
        - Хорошо, - капитан подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и только после этого переставил ногу на более удобную опору.
        Отсек представлял собой огромное кубическое помещение, больше чем на треть заставленное контейнерами, б?льшая часть из которых находилась во льду. Вода попадала сюда как через дыры в корпусе, так и сверху, во время шторма. Удивительно было, как это судно осилило путь, находясь в таком потрёпанном состоянии.
        Группа разошлась по отсеку в поисках источника дыма. Капитану повезло, он нашёл его. Запах доносился из открытого контейнера, стоявшего торцом с дверями вплотную к борту. Дверь была приоткрыта незначительно, только чтобы можно было протиснуться внутрь.
        - Идите сюда, - позвал капитан, и не дожидаясь, пока все соберутся пролез внутрь.
        В контейнере было ещё темнее, чем в отсеке, и запах стоял более едкий. Пол был устлан чем-то мягким. Капитан нагнулся и поднял с пола какую-то тряпку. Он посмотрел её на просвет из двери и понял, что это майка.
        - Капитан, что вы нашли? - раздался голос Казючица.
        - Кажется, я нашёл контейнер с китайским тряпьём. Есть у кого-нибудь фонарь или телефон?
        - У меня есть, - сообщил кто-то из журналистской части команды.
        Он протиснулся в контейнер и включил фонарь на телефоне. Свет выхватил беспорядочную груду тряпья под ногами и тюки с ним же в остальной части контейнера. На полу лежала отдельно от остальных горелая часть тряпок. Видимо они и источали этот запах.
        - А кто же их поджёг? - спросил капитан?
        Свет фонаря заметался по контейнеру и остановился на груде, из-под которой торчали замотанные в трикотажные майки чьи-то ноги в ботинках. Васнецов одним движением смахнул эту груду. Под ней лежал без сознания человек, по виду член команды контейнеровоза. Поверх его форменной одежды на нём была надета куча белья, которым он разжился в этом контейнере.
        Матрос застонал и засучил ногами.
        - Его надо немедленно на «Север» пока он не окоченел, - решил капитан. - Поднимайте его.
        Рация почти не брала из отсека. Капитан поднялся наверх и попросил выйти из ледокола команду вместе с Лейсан, чтобы встретить их по дороге и оказать какие-то реанимационные действия замерзающему матросу. Джим Спанидис, увидев посиневшего от холода человека, выудил из своей одежды фляжку.
        - Неприкосновенный запас, - вздохнул он, - бурбон собственного производства.
        Он приложил горлышко к губам матроса и надавил на скулы, чтобы у того открылся рот. Немного жидкости затекло в рот и потекло в горло. Человек закашлялся и открыл глаза.
        - Живая вода, как я и думал, - Джим убрал фляжку назад.
        Матрос водил ничего не понимающими глазами по сторонам.
        - Спокойно, друг, - капитан похлопал его по плечу, - ты спасён. Сейчас мы тебя отогреем, и ты расскажешь нам, как здесь очутился, и что стало с остальными.
        Китаец произнёс несколько отрывистых фраз и снова начал терять сознание. Его спустили до уровня льда на верёвке, затем капитан подхватил его под пояс и перекинул через плечо, благо матрос был небольшого роста.
        - Капитан, вы справитесь? - заботливо поинтересовался Джим.
        - Справлюсь. Отдаю долг за своё спасение.
        Васнецова хватило на половину пути. Идти с такой ношей по неровной скользкой дороге оказалось намного тяжелее, чем он думал. Благо, спасательная команда во главе с врачом была уже рядом.
        - Обморожение? - спросила Лейсан.
        - Да, и может быть отравление продуктами горения. Грелся тряпками в контейнере, - сообщил Сергей.
        - Ясно, - Лейсан вогнала матросу шприц в руку, отчего тот едва шевельнулся. - Быстрее его под капельницу.
        Мужчины, что были с ней, подхватили его на руки и рысью направились к «Северу».
        - Возвращаемся на контейнеровоз или на ледокол? - спросил Спанидис у Васнецова.
        - На контейнеровоз. Нужно узнать, что на нём может оказаться полезного для нас.
        Полезного оказалось немного. В тех контейнерах, что удалось открыть в отсеке, в котором нашёлся матрос, продуктов питания не оказалось. Одни были забиты детскими игрушками, другие бытовой техникой или одеждой, третьи посудой и прочей кухонной утварью. Брали с собой только то, что было не лень тащить на себе. Васнецов вообще ничего не взял с собой из первого похода, потому что не видел никакого применения найденным вещам на борту ледокола.
        Зато в следующую вылазку на борт грузового судна они напоролись на контейнер, в котором перевозили бытовые газовые баллоны туристического размера. Тематически этот контейнер был заполнен туристической экипировкой, но опять же, продуктов там не было, отчего появилось понимание, что в таких контейнерах продукты вообще не возили.
        Благодаря альпенштокам, путь с ледокола до контейнеровоза сделали более проходимым. Журналистской братии, изнывающей от безделья, было придумано достойное занятие, на которое они откликнулись с готовностью. Мороз постепенно спадал, но на смену ему пришли ветра и снег. Вылазки на контейнеровоз прекратились, потому что видимость упала до нескольких метров.
        Матрос с китайского судна долго приходил в себя. Лейсан переживала, что он не выкарабкается, но он переборол критическое состояние и начал выздоравливать. Журналисты из китайского издания были допущены к нему, когда он был готов к этому. Они и рассказали о том, что случилось с судном и его экипажем.
        Караван из шести судов шёл по Северному морскому пути за ледоколом «Восток», когда начался шторм. Постепенно, по мере потери сигналов с миром пришло понимание, что происходящее имеет катастрофическую силу. Волны становились всё выше и выше, направление их менялось. Пришлось держать курс на север, чтобы не перевернуть судно. Затем на воде появился лёд. Караван встал вплотную друг за другом, чтобы успевать попадать в полынью, проделываемую ледоколом.
        «Восток» боролся со льдом три дня, пока очередная волна не поглотила его, накрыв массой льда, из которой он не смог выбраться. Первый контейнеровоз взял на себя функцию ледокола и тоже не смог выдержать долго. Напластовавшийся лёд утянул его на дно. Контейнеровозы гибли один за другим, и если бы не ослабевшие в итоге волны, то та же участь ждала бы и последний из них, на котором и плыл спасённый человек.
        Судно достигло широт, на которых высота волн была уже не такой критической. Однако праздновать победу оказалось рано. Судно было слишком сильно повреждено. В трюмы и отсеки набиралась вода. Особенно сильно пострадала корма, перетягивающая всё судно. Глубины изменились, и худо-бедно работающая навигация больше не могла гарантировать выбор пути. К тому же океан накрыл непроглядный туман, мешающий видеть препятствия воочию. В итоге судно налетело на камни, корпус его разломился пополам. Носовая часть осталась на суше, а корма затонула вместе со всеми продовольственными припасами.
        Выбраться из воды удалось двоим. Спасённого звали Хун Цзытао. Его товарищ, обезумев от холода и голода, выбрался на лёд и пропал. Все решили, что утопленник, которого они нашли во льдах, и был тем самым человеком. У Хун Цзытао от переохлаждения воспалился нерв на лице, отчего его перекосило. Лейсан пыталась ему помочь, но капитану шепнула, что это не в её силах.
        Чуть позже был случайно обнаружен радиобуй, уже давно не посылавший сигналы. На него наткнулись, проделывая дорогу к контейнеровозу, засыпанную снегом. Почему-то его находка надоумила народ захоронить всех погибших, что находились сейчас на борту ледокола, а радиобуй символически поставить в качестве надгробия. Правда, процедуру похорон отложили на весну или даже лето, потому что погодные условия оказались столь суровыми, что сделать могилу не представлялось возможным.
        «Север» основательно встал на длительную стоянку.
        ГЛАВА 17
        Матвей помог Кейт наловить рыбы, чтобы никто не догадался о том, что она занималась совсем не тем, за чем её послали. Девушке не хотелось идти домой. Она долго стояла с накинутым на плечо кольцом из прута с нанизанными на него рыбёшками, и напоследок пустила слезу.
        - Я не хочу домой, - вздохнула она. - Там очень сложно жить.
        - Давай уйдём в горы, там они нас не найдут, - предложил Матвей, в страстном порыве желая сбежать с девушкой хоть на край света.
        - В горах койоты, метели и снег выше головы. Они найдут твою лодку, и мы не сможем уплыть, - Кейт назвала очевидные причины, по которым не стоило спешить, чтобы не наделать глупостей.
        - Тогда иди и не показывай своим видом, что у тебя был хороший день, - посоветовал Матвей.
        - Хорошо. Я скажу, что отморозила ноги, и буду реветь, - она изобразила, как будет это делать.
        - Натурально, - согласился Матвей.
        - Они простят мне за хороший улов.
        - Что простят? - не понял Матвей.
        - Что реву.
        Матвей прижал девушку к себе, снял с её головы некрасивую шапку и поцеловал в макушку.
        - Скорее бы весна, - вздохнул он.
        С этого дня полностью отпали все печальные мысли о собственной судьбе, о родителях и прочем, оставшемся за тысячи морских миль. Судьба как раз и сделала то, что самостоятельно у Матвея не получилось бы. Она подарила ему шанс на семью. Дело оставалось за малым - проявить ещё немного терпения и не спугнуть его.
        Снег подваливал регулярно. Матвей стал опасаться, что Кейт не придёт в обещанный срок. По истечении десятого дня он даже собрался и пошёл на лёд, сделав большую петлю от своего убежища, чтобы родственники девушки случайно не наткнулись на следы.
        Он просидел на льду, отрыв в снегу яму и продолбив лунку, чтобы заранее наловить рыбы. Ночь была тихой и звёздной, мороз крепчал, и к утру стал совсем нестерпимым. Звук шагов в морозном воздухе разносился далеко. Он услышал их, когда Кейт, одетая как огородное чучело, находилась ещё в трёхстах шагах от него.
        На ногах девушки были надеты снегоступы. Ими пользовались и в посёлке, иначе по таким сугробам было бы не пройти. Она широко ступала и непрестанно вертела головой, будто хотела увидеть Матвея, зная, что он где-то притаился и ждёт. Разыграть девушку не хватило терпения. Матвей поднялся из-за камней и помахал Кейт рукой. Девушка замахала в ответ и прибавила шагу. У Матвея ещё не было своих снегоступов, но он смело ринулся навстречу, утопая почти по самый пояс, чем насмешил её. Зарядка выгнала из тела остатки холода.
        - Привет! Я знала, что ты меня ждёшь, - звонко произнесла она. - Я очень боялась, что что-нибудь сорвётся.
        Матвей прежде, чем ответить, обхватил её руками и жадно поцеловал в губы.
        - Привет! Хорошо, что не сорвалось, - ответил он, отдышавшись.
        - Мои братья такие ленивые, они бы и в свои смены на меня спихнули.
        - Так дай им шанс отдохнуть.
        - Они не дураки, заподозрят и пойдут проверять. Нет уж, лучше делать вид, что я такая же лентяйка, как и они.
        - Удивительный случай, конечно, я думал, что любые люди будут рады встрече.
        - Отец Брайан не любой, он чокнутый. Когда я была маленькой, то слышала от людей, что он головой ударился, но мама говорит, что это было провидение Божье, открывшее ему будущее. Как ни странно, но он знал, что посёлок будет уничтожен. Лучше бы Брайан оказался обычным чокнутым, тогда мама бросила бы его.
        - Тогда бы мы могли не встретиться. Мне ведь пришлось ради этого потерять трёх друзей и получить рану от медведя. Судьба испытала нас на прочность, а потом вот, подарила друг друга.
        Кейт засмущалась и стукнула Матвея кулачком по руке. Он расценил это как заигрывание, снова крепко обхватил девушку и поцеловал, прижав едва проступающую сквозь слои одежды грудь.
        - Идём ко мне. Я наготовил ухи, наморозил её, осталось только разогреть, - Матвей потянул девушку за собой.
        - Ухи? Ты обещал поймать кролика, - напомнила она.
        - По такому снегу я не угонюсь даже за лягушкой.
        - А ты хитростью.
        - Я подумаю, - пообещал Матвей.
        Они добрались до избушки Матвея запыхавшиеся. Укрытая снегом по самую крышу, она прекрасно сливалась с окружающим миром.
        - Я сейчас растоплю печь, - у Матвея и дрова были заготовлены заранее.
        Избушка топилась «по-чёрному». Дым выходил через отверстие вверху, открываемое на время горения огня. Закрывалось оно, когда почти не оставалось углей, чтобы не угореть. Матвей водрузил котелок на огонь. Растапливаемый лёд зашумел в нём.
        - Подожди немного, сейчас потеплеет, - он заметил, что Кейт не решается скинуть с себя верхнюю одежду. Она чувствовала себя в ней некрасивой, несуразной и спешила скорее предстать перед мужчиной в выгодном свете.
        - У нас в пещере всегда холодно, и зимой, и летом, - рассказала она.
        - А почему дом не поставите? Вон, сколько леса в округе.
        - Никто не умеет, и инструментов нет. В пещере проще.
        - Я долго жил в пещере, - сообщил Матвей. - У нас там было хорошо. Мы с отцом сделали дом внутри неё, и если бы Катька не заболела и вода вокруг не заболотилась, так бы и жили там, считай, как вы, своей семьёй.
        - Расскажи о себе, - искренне попросила Кейт.
        Матвей задумался, с какого момента начать свою историю.
        - Ладно, слушай, но потом ты мне расскажешь свою.
        - В следующий раз, чтобы было о чём поговорить.
        - Хорошо.
        Матвей, между разговорами подкладывая чурбаки в огонь и помешивая растворяющийся лёд в ухе, поведал девушке историю своей жизни с момента, как они семьёй отправились к Чёрной пещере за несколько часов до того, как их настигла всемирная катастрофа.
        - Ух ты, и вы ничего не знали? - спросила она.
        - Нет. Мать с отцом думали только о своих проблемах. Я играл на телефоне, Катька смотрела мультики на планшете.
        - На чём?
        - Ну, были до катастрофы такие устройства, на которых можно было смотреть мультики, кино, играть в игры. Вот такого размера, - Матвей показал руками размер планшетного компьютера.
        - Здорово. Я видела телефон, но он уже много лет не работал.
        - Это почти одно и то же, только размер разный.
        - Ты давнишний, помнишь ещё, - с некоторой иронией произнесла Кейт.
        - Не такой уж я и давнишний. Мне было двенадцать, когда случилась катастрофа.
        - А мне было двенадцать, когда мы уехали из посёлка.
        - Так тебе всего семнадцать? - удивился Матвей.
        - А что, я выгляжу старше?
        - Ну, думал тебе около двадцати.
        - Мама говорит, что я ещё слишком бестолковая для нормальной женщины. Я чувствую себя именно на семнадцать. В двадцать женщины становятся скучными и слишком семейными, и у них уже есть дети.
        - Ты права, детей заводят рано, - Матвей подумал. - Иначе и нельзя, вымрем. Думаю, что теперь для женщины самый подходящий возраст для веселья - это старость, когда заботы продолжения рода и поддержания семейного очага отходят на задний план.
        - Не хочу быть бабкой.
        - Так ты их и не видела ещё, наверное.
        - Видела. У нас две такие жили, Ингрид и Нора. Говорят, их спасли с какого-то острова. Это были первые женщины, которых нашли. Они успели родить до того, как стали старухами.
        - Не поверишь, но я слышал о них от нашего капитана Татарчука. Он рассказывал, как их нашли и поскорее убрали с глаз наших моряков, чтобы не завидовали. Боялись, что это единственные женщины в мире.
        - А я слышала, что капитан Коннелли отправил вам женщин, чтобы вы там не вымерли.
        - Точно. Ваш капитан молодец. Даже и не знаю, что было бы, если б не его широкий жест.
        - Тебе не досталась, - догадалась Кейт.
        - Нет. Тогда я был слишком молод, чтобы участвовать в лотерее, а потом…
        - Ух, жарко становится, - Кейт скинула с себя криво пошитые шкуры и осталась в аккуратной кофте, не в той, что была в прошлый раз. Она бросила взгляд на Матвея, ожидая от него каких-нибудь комментариев относительно своего внешнего вида.
        - Так ты выглядишь, как девушка из прошлого, которое я помню.
        - Я тебе нравлюсь? - направила Кейт мысли Матвея в нужное русло.
        - Ты… восхитительна. Я не особо умею говорить комплименты девушкам, опыта у меня мало.
        - Я пойму без слов, - Кейт поправила на себе одежду и бросила на Матвея многозначительный взгляд.
        Он понял его правильно и, отложив все дела, привлёк девушку в свои объятья.
        Они чуть не упустили уху, пена от которой поднялась и выплеснулась в огонь. Матвей бросился снимать котелок в самом неприглядном виде, а Кейт быстро поправила на себе одежду.
        - А! А! - Матвей перехватывал дужку котелка руками, чтобы не обжечься.
        Он приплясывал с котелком, подбирая для него место, и никак не мог определиться, куда его поставить. Его танец рассмешил девушку. Он схватила свою шапку и перехватила ею дужку.
        - Прикройся, а я пока подержу.
        Матвею и самому стало смешно, когда он представил себя со стороны. Натянул штаны и забрал котелок у Кейт.
        - Шаманский обряд для улучшения вкуса блюда требуется исполнять в голом виде.
        - Ага, и добавить в него частичку своей любви, - поддержала Кейт шутку Матвея.
        - Я был аккуратен, думаю, она туда не попала.
        Они посмеялись над своим остроумием, получая огромное удовольствие от того, что чувствуют друг друга и абсолютно свободны в проявлении чувств.
        Уха была наваристой. Рыбы Матвей не пожалел. Он даже добавил полуфабрикат из водорослей, хранившийся до лучших времён. Кейт удивилась им. В пищу они их не часто использовали, только в самые тяжёлые времена.
        - А у нас они противные, я сказала бы несъедобные, - девушка ела с аппетитом, сопя и шмыгая носом, - а у тебя они другие.
        - Вы, наверное, не ферментируете их, едите живьём?
        - Я не понимаю тебя.
        - Ну, ладно, покажу как-нибудь по весне, как с ними обращаться. Для нас водоросли это первое дело. Помнится, были времена, когда другой еды почти не существовало, а эти водоросли были везде, так что пришлось научиться превращать их в пищу, и ещё в кучу разных вещей.
        - У вас здорово. Вы не молитесь?
        - Нет. Зачем?
        - Брайан говорит, что надо молиться, чтобы Бог услышал тебя и дал то, что тебе нужно.
        - Ты молилась, чтобы у тебя появился мужчина?
        - Да, - Кейт потупила взор, - каждую ночь. Правда Брайан хотел, чтобы я просила еды и смирения.
        - Значит, Бог услышал только то, что ты хотела искренне.
        - Точно, про еду я всегда забывала, хоть и ложилась иногда голодной. Я всегда знала, что у меня будет шанс свалить отсюда, и он обязательно будет связан с мужчиной, которому я понравлюсь, - Кейт снова засмущалась.
        Матвей решил, что такое поведение является следствием излишнего пуританства, навязанного деспотичным главой семейства.
        - Я же понравилась тебе? - девушка осмелела и посмотрела прямо в глаза Матвею.
        - Ты… - теперь зарделся Матвей. Сказать словами оказалось тяжелее, чем показать свои чувства иначе. - Ты самая красивая девушка из всех, что я видел.
        - Правда?
        - Да, - Матвей накрыл своей рукой натруженную, но всё равно нежную ладонь девушки. - Я не молился, но тоже много думал о том, чтобы судьба подарила мне женщину. А ты намного красивее той, что я представлял себе в мечтах.
        Им срочно потребовалось поделиться чувствами, прервав обед.
        Время вместе пролетело незаметно. К утру с моря подул ветер, усиливаясь с каждой минутой. В «домике» Матвея появились сквозняки, которых он не замечал прежде. Он вышел наружу, чтобы набрать дров и разжечь огонь, и замер.
        Видимость снизилась до пяти шагов. На края расщелины уже успело намести снежные «языки». Завывающий ветер, разгоняясь по ровной поверхности океана, поднимал тонны снега, обильно укрывающего лёд, и нёс его к горам, заваливая им по пути все неровности рельефа.
        Кейт выглянула из-за спины Матвея и снова юркнула обратно. Когда он вернулся назад с охапкой дров, девушка уже была одета и натягивала на ноги снегоступы.
        - Ты куда собралась? - удивился Матвей, понимая, что идти домой в такую погоду чистое самоубийство.
        - Мне надо идти. Я же должна была вернуться при первых признаках начала непогоды, а мы с тобой всё проспали.
        - Ты сдурела, Кейт? Ты не найдёшь дорогу домой, там ничего не видно. Придумай историю, какую-нибудь правдоподобную. Я не пущу тебя никуда, - Матвей встал в дверях.
        Кейт посмотрела на него мокрыми глазами, её лицо скривилось, и она разревелась.
        - Они же не дураки, поймут, что я вру, а если вру, значит что-то скрываю. Они подсмотрят за мной в следующий раз и найдут нас обоих. Брайан убьёт тебя, потому что ты слишком независимый для него. Он такого не потерпит.
        - Кейт, это ничего не меняет. Ты никуда не идёшь. Там - смерть.
        - Я помню дорогу. Вдоль берега не собьюсь, там скала приметная, от неё вверх до рощицы, а потом вдоль камней, а там и до пещеры недалеко.
        - Я тебя не пущу. Не для того я вытерпел такой путь, чтобы потерять тебя из-за твоего страха перед чокнутым Брайаном. И поверь моему опыту, когда ничего не видно, сбиться даже по знакомым ориентирам очень легко. Я сейчас натоплю, и мы позавтракаем. Забудь уже о том, что ты живёшь в страхе перед своими родственниками, привыкай к тому, что у тебя может быть другая жизнь, нормальная, со мной. Раздевайся.
        Кейт, с отстранённым выражением из-за мечущихся в голове противоречивых мыслей, принялась скидывать с себя верхнюю одежду и снегоступы.
        - Молодец! - похвалил её Матвей. - У нас есть время, чтобы придумать тебе алиби.
        - Что придумать?
        - Убедительное доказательство того, что ты абсолютно невиновна.
        - Может, отморозим мне пальцы на ногах и руках, чтобы они поверили?
        - Ты чего придумываешь? - Матвей не мог осознать всей глубины страха, испытываемого девушкой перед сумасбродным главой семейства. - Гангрену хочешь? У тебя красивые пальцы и они должны оставаться такими, пока не скрючатся от старости. Всё будет хорошо, - убедительно произнёс он.
        Его интонация подействовала на девушку правильным образом. Она будто бы успокоилась и даже начала улыбаться.
        - Жаль, я раньше, до зимы, не встретила тебя. Уплыли бы сразу же.
        - Тогда я был слаб, и у меня не хватило бы сил на обратный путь. За зиму отъемся как следует и отправимся домой, к Новой Земле.
        - А меня там хорошо встретят?
        - Конечно. Я думаю, мои родители будут без ума от радости при виде такой невестки, - Матвей задумался. - Они же вообще думают, что я погиб, а тут живой, да ещё и не один.
        - Как тяжело будет дождаться этого дня.
        - Согласен. Как говорит мой отец, нет хуже, чем ждать и догонять.
        Метель не утихла и до вечера. Напротив, шум ветра будто усиливался. Расщелину заметало всё сильнее. Прямо перед домом ветер выдувал плешь, но уже через пару шагов поднимался огромный сугроб, закрывающий весь обзор. Матвей, чтобы сходить в туалет самому или Кейт, каждый раз выкапывал проход в сугробе, который исчезал спустя полчаса, будто его и не было.
        К вечеру девушку снова начали мучить сомнения. Душу её терзало беспокойство и дурные предчувствия. Она прислушивалась к шумам снаружи. Ей иногда казалось, что она слышит звуки речи.
        - Я больше всего боюсь за тебя, - призналась она Матвею после очередной его попытки успокоить её. - Они меня отлупят и забудут, а может, решат, что пора мне родить ребёнка, чтобы занять меня заботами, а тебя убьют. Мои братья, они же стали такими же, как Брайан, жестокие. Всё, что не по ним, то надо уничтожить.
        - Да уж, с такими людьми лучше не встречаться. Они в любом обществе не приживутся, или же будут его разлагать.
        - Это так. Нам лучше закончиться в этом колене.
        - Как бы это жестоко не звучало, но я с тобой полностью согласен.
        - Тогда придётся взять и Глорию с собой.
        - Кого?
        - Мою младшую сестру, Глорию, чтобы не оставить им шанса.
        - Она согласится?
        - Я уверена, что согласится, только я ей не скажу о нас до последнего момента. Она же поместится в твой кораблик?
        - Конечно, там ещё место останется.
        - Как бы я хотела, чтобы время до того дня пролетело мгновенно. Сил нет ждать, изведусь ведь, бояться буду, что помешают нам, - Кейт обняла Матвея.
        - А ты не думай, живи, будто ничего не произошло, а то твои родственники и впрямь подумают, что ты не в себе из-за охоты, как самка оленя в брачный период, и решат, что пора тебя сделать мамой.
        - А как не думать, если мысли сами лезут? Легко тебе сказать, ты ни перед кем ответ не держишь. Хочешь, улыбаешься целый день, хочешь, ревёшь, и никто тебе слова не скажет. У меня всё не так. Если у меня весёлое настроение, Брайан обязательно придумает мне занятие, если плохое или приболела, то снова заставит что-нибудь делать. Он это называет трудотерапией, которая помогает от всех болезней.
        - Потерпи, Кейт, - Матвей коснулся губами лба девушки. - Столько терпели, что сдаваться уже нельзя. Знаешь, - он опёрся головой на локоть и заглянул в лицо девушке, - если у тебя возникнет опасная ситуация, беги ко мне. Скажи им, что пошла на двор, а сама галопом сюда. У вас оружие есть? Я имею в виду огнестрельное.
        - Да, у нас винтовка, только из неё всего один раз стреляли. Брайан бережёт её, если придётся отстреливаться от койотов или кого покрупнее.
        - Это хуже, на палках я бы ещё побился с твоими мужиками. У нас в посёлке есть мужик, который раньше занимался фехтованием.
        - Чем? - не поняла Кейт.
        - Ну, такая старинная забава, когда бились друг с другом на саблях или шпагах, спорт такой. Кто пропустил укол, тот и проиграл. У нас ещё хоккей в посёлке был, но я, как оказалось, плохой хоккеист, а вот на саблях биться у меня получалось. Чутьё было и реакция. Я даже два года титул чемпиона держал, только тренер лучше меня владел саблей.
        - Весело у вас, саблями машете.
        - Как сказал капитан первого ранга Татарчук, от работы кони дохнут, надо ещё уметь отдыхать.
        - Брайан сказал, если не работать, то можно снова превратиться в обезьяну.
        - А наш капитан сказал, что труд делает человека горбатым.
        - Эх, у нас тоже был хороший капитан. Жаль, что смерть выбрала его, а не Брайана.
        - Да, жаль. Сейчас бы связь между нашими посёлками была бы очень кстати. Гены обновить, опытом поделиться.
        Сожаления и завывания ветра за стенами навевали грусть. Матвей отправился за дровами, которые требовалось откапывать. Кейт пошла за ним. Он помогала ему отгребать снег, а когда Матвей добрался до поленницы, взяла из неё тонкую ветку, используемую для розжига, забралась на сугроб и воткнула её в самую вершину.
        - Зачем это? - спросил у неё Матвей.
        - Хочу узнать, как долго будет продолжаться метель.
        - По палочке?
        - Да, а что такого.
        Человеку, не заставшему прогнозов погоды, приходилось самому подмечать её особенности, чтобы предвидеть дальнейшее развитие. Кейт помогла принести в дом охапку дров, а потом вернулась с палкой.
        - Что она тебе сказала? - иронично поинтересовался Матвей.
        - Она сказала, что ветер меняется и скоро наступит хорошая погода. Часа через три.
        - Да ладно? Как это можно узнать по какой-то ветке?
        - Я заметила, что перед тем как ветру закончиться он перестаёт задувать нам в пещеру и ещё ни разу не было, чтобы я ошиблась. Ветер уходит за горы и становится тихо. Иногда после этого опускается туман, но я научилась и его предвидеть. Над горизонтом, там, где солнце, по небу проходит такая серо-голубая полоска, и обычно после этого с материка идёт туман, густой, влажный, тёплый.
        - Ого, ты прямо-таки натуралист, Дерсу Узала.
        - Я не знаю, кто это, но за природой наблюдать люблю.
        - Я теперь понимаю, как устроен человек. Ему нужно увлекаться тем, что у него есть в окружении. В моём детстве это были телефоны и компьютеры, а природы я вообще не видел, и как будто подмечаю намного меньше, чем ты, никогда не видевшая этих синтетических заменителей настоящего интереса.
        - Не знаю, может, я просто наблюдательная.
        - Нет, ты дитя времени, как и многие, рождённые после катастрофы.
        - А ты старичок, который видел интернет, - засмеялась Кейт. Слово «интернет» употреблялось как определение поздней эпохи человечества.
        - Не старичок, а мужчина в самом расцвете сил. Да, я многое видел и хочу сохранить имеющиеся знания, чтобы рождённые после нас не впали в беспросветную дикость через пару поколений.
        - Мои дети точно в неё впадут, если я останусь.
        - Ты не останешься. Твои дети могут родиться дебилами, если тебя заставят забеременеть от братьев.
        - Не говори так, меня уже тошнит от этих мыслей.
        Кейт скинула верхнюю одежду. От горевшего в центре огня быстро стало тепло и уютно. Сквозняки в доме Матвея заткнуло снегом.
        - Знаешь, о чём я думала? - неожиданно произнесла девушка после долгого молчания.
        - О чём?
        - А что, если мне забеременеть от тебя, а потом сделать вид, что это от брата, чтобы не случилось наоборот до нашего отплытия.
        Матвей смутился. Идея вначале показалась ему интересной, но поразмыслив, он решил, что она слишком опасна.
        - Тебе придётся рожать в море. Акушер из меня никакой, условий для ребёнка тоже никаких. Вдруг ты умрёшь от кровотечения или какой-нибудь инфекции? Нет, это плохая идея. У нас в посёлке есть настоящий врач, он сделает всё как надо, ему не привыкать принимать роды. Да и не знаем мы, когда вообще доплывём и доплывём ли, а с ребёнком наши шансы могут стать совсем призрачными.
        - Ты очень рассудительный Матвей. Я спокойна за нас.
        - Спасибо. Продолжай так считать. Кто-то из нас должен быть уверен в благополучном исходе задуманного мероприятия. Бояться буду я, за двоих.
        - Хорошо, я согласна, если ты не будешь мне показывать своего страха, - Кейт помахала перед собой накидкой. - Жарко становится.
        Она скинула с себя ещё один слой одежды, оставшись в одной длинной майке с выцветшими надписями. Матвей бросил мимолётный взгляд на девушку и был вынужден задержаться. В её глазах играли черти, и так умело, что он не смог их игнорировать.
        После плодотворного вечера они уснули. Кейт разбудила Матвея, когда тот крепко спал.
        - Матвей, я ухожу, - сообщила девушка.
        Матвей вскочил.
        - Как уходишь? Там же… - он прислушался.
        За стенами дома было тихо.
        - Через три часа ляжет туман и мне снова придётся ждать.
        - Да? - Матвей туго соображал со сна. - Я провожу тебя.
        - Не надо. У тебя нет снегоступов, мы будем идти медленно, ты не успеешь вернуться домой к себе, а я к себе. Я буду переживать и сбегу, не дождавшись своей смены. Я тут всё знаю и не заблужусь. Спасибо за время, проведённое с тобой. С детства не была так счастлива, - Кейт поцеловала холодными после улицы губами, но обожгла ими Матвея, как раскалёнными.
        Он сразу пришёл в себя.
        - Кейт, мы не договорились что делать, если ты не придёшь через десять дней.
        - Я не приду, если у нас что-нибудь поменяется, но я всё равно приду. И помни, ты обещал мне суп из кролика.
        - Хорошо, я придумаю, как его поймать. И обещаю сделать снегоступы к твоему приходу.
        - Я пошла? - Кейт посмотрела на Матвея во все глаза.
        - А рыбу? Рыбу возьми, - он выскочил в нижнем белье на улицу, раскопал стену, где на сучке висел пруток с уловом. - Держи, - вручил он его девушке.
        - Иди домой скорее, застудишься.
        - Провожу тебя и зайду.
        Матвей страстно поцеловал её в губы, как на прощание, Кейт ответила ему так же страстно. Она развернулась и, широко расставляя ноги, чтобы не задевать снегоступами, бодро побежала по снегу. Матвей смотрел ей вслед, грея ноги по очереди. Кейт отошла на пару сотен шагов и повернулась, чтобы узнать, смотрит ли ей вслед Матвей. Он помахал ей, она ответила, показывая кулак, но Матвей решил, что она просто машет. В дом он зашёл, когда она скрылась из виду. В доме ещё пахло Кейт, и на душе сразу стало тоскливо.
        Как она и предсказывала, ясная погода продержалась несколько часов, после чего с отрогов потянулся туман. Он густел с каждой минутой, наполняя окружающий мир тяжёлой атмосферой с болотным привкусом. Звуки затихли, потонув в нём.
        Матвей вышел на двор. Ему сразу показалось, что расщелина и дом в ней изолировалось туманом от остального мира, так непривычно тихо и слепо было вокруг. Он забеспокоился по Кейт, переживая о том, успела ли она добраться до дома или нет. Её следы чётко отпечатались в подтаявшем снеге, три-четыре из них были видны до границы видимости.
        «Я что, буду сидеть дома и переживать о том, дошла ли моя девушка до дома или нет? Тысячи километров отмотал, а тут убоюсь пять километров по снегу, по следам? Кейт сказала, что снега не будет, значит, я всегда смогу вернуться по ним».
        Матвей легко уговорил себя отправиться по следам своей возлюбленной, чтобы убедиться в том, что её возвращение прошло как задумано. Он представил себе, что неизвестность, а ещё больше воображение, подсовывающее ему самые безрадостные картины, превратит ожидание в ад.
        Матвей вынул прямо из стены дома палку, помогающую ему идти по снегу без подходящей обуви. Туман плавил и уплотнял снег, так что он был уверен в том, что сможет идти без снегоступов. Взял немного вяленой рыбы. Хотел на всякий случай взять хвороста, но потом решил, что запах дыма может выдать его, и передумал. Матвей рассчитывал на скорую прогулку, перекусывая на ходу.
        Он прикрыл за собой приставную дверь и набросал на неё снега, укрыв от случайного взгляда. Не раздумывая ни секунды, он отправился по следам, оставленным Кейт. Снег, немного уплотнённый её снегоступами и туманом, держал его вес, если ставить ногу осторожно. Прежде, чем появилось правильное понимание процесса, Матвей несколько раз погружался в снег по пояс.
        Первый час у него ушёл на то, чтобы приноровиться, а затем скорость передвижения возросла. Следы, отпечатанные в снегу, казалось, вели его по одному и тому же месту, пока он не попал на камни, прикрытые снегом. Он помнил их ещё до зимы, и теперь смог сориентироваться, чтобы понять в какую сторону идёт и что процесс движения есть вообще. Судя по всему, он не прошёл и километра, хотя по своим усилиям и затраченному времени он думал, что одолел половину пути.
        Кейт не отдыхала, шла умело, чётко ставя ногу. Матвей снова подумал о том, что между теми, кто помнил мир до катастрофы и теми, кто родился позже, есть огромная разница. Матвею мир не казался открытой книгой, он всегда ждал подвоха, неожиданной опасности, и был наполовину сторонним наблюдателем, зрителем. Кейт же относилась к миру иначе. В ней чувствовалось, что она принимает его полностью, подмечает особенности и взаимодействует с ним, как Матвей когда-то с виртуальной реальностью.
        Следы Кейт почему-то стали дальше друг от друга. Она будто перешла на бег. Матвей старался попадать в них, но из-за удлинившегося шага усилия на ноги стали больше и он снова начал проваливаться. Матвей быстро устал, начал чертыхаться и даже попытался расстегнуться. Ему стало жарко.
        «Зачем ты побежала-то? - не мог он взять в голову поведение девушки. - Услышала, как её зовут, наверное?»
        Однако насчёт его предположения были сомнения. До пещеры девушки ещё было порядком, а расслышать звуки в таком тумане нереально. Если только ей не вышли навстречу, обеспокоившись отсутствием. Этот вариант показался Матвею самым правдоподобным. Осталось только убедиться в этом. Он решил, что увидев следы других людей, повернёт назад, успокоившись за судьбу Кейт.
        Через пару сотен шагов ему в самом деле повстречались следы, но не человеческие. Следы напоминали отпечатки ног собаки. Матвей замер, вглядываясь в них и пытаясь понять, чтобы это могло значить. Кейт не рассказывала о том, что они держат собак. Они и не стали бы этого делать, и скорее съели бы их, чем вырастили. Неприятное предчувствие закралось в душу. Матвей прибавил шаг, насколько это было можно, не заботясь о том, чтобы попадать в оставленные Кейт следы.
        Следов животных стало больше. Теперь Матвей уже не сомневался, что стая охотилась на Кейт. Он проклинал себя за то, что так легкомысленно позволил ей уйти. Надо было настоять на своём желании проводить её, несмотря на протесты. В который раз он убедился в том, что предчувствия не стоит игнорировать.
        Из тумана раздался шум, похожий на лай собачьей свары, и доносился он прямо по направлению следов Кейт. Матвей хотел крикнуть что-нибудь дикое, чтобы напугать собак, но решил, что стоит вломиться внезапно.
        Истеричный собачий перелай был уже рядом. Животные переходили на вой, совсем не похожий на волчий. Кажется, активное поведение совсем отвлекло их от ожидания опасности. Матвей увидел серую спину псины и со всего маху ударил по ней палкой. Собака завизжала, упала на снег и попыталась ползти вперёд с переломанным позвоночником.
        Перелай тут же стих и прямо из тумана на него выскочила узконосая собака, отдалённо похожая на волка. Матвей ткнул в её сторону, как копьём, и попал в грудь. Собака завизжала и отскочила.
        - Убью, твари! - надрывая связки, выкрикнул Матвей, вложив в голос все переполнявшие его эмоции.
        Он снова ошарашил по голове первого пса и выбил из него дух.
        - Кто там ещё хочет? Давай!
        Туман наполнился тишиной. Где-то в нём слышался хруст снега под лапами хищников и слабое поскуливание. Матвей закружился на месте, ожидая появления собак из-за спины. Ему показалось, что он услышал плач и всхлипывания.
        - Кейт! Кейт! - крикнул он несколько раз.
        - Матве-е-ей, - услышал он слабый голос девушки и сразу же бросился в ту сторону.
        Он позабыл о диких собаках, смотрел во все глаза, боясь увидеть то, что ожидал. Вначале ему попались куски снегоступов, потом куски одежды.
        - Кейт, ты где? - спросил он, чуть не плача.
        - Матвей, - тихо произнесла она совсем рядом.
        Матвей закружился на месте и оступился, попав ногой промеж камней. И тогда он увидел Кейт совсем рядом. Она забилась в узкую щель между камней, которыми изобиловал местный ландшафт. Она лежала в ней, и будто бы даже не могла пошевелиться. Снег вокруг неё был весь истоптан собачьими лапами и усеян кусками одежды.
        Матвей бросился к ней, и сразу же принялся проверять её, думая, что она покусана собаками.
        - Ты жива? Они покусали тебя? - спросил он, шаря по её рукам, ногам и голове.
        - Нет, они почти не добрались до меня. Помоги мне выбраться, - Кейт была бледна, а в глазах ещё остался смертельный страх.
        Матвей вытянул её из камней и прижал к себе, сжимая так сильно, что она попросила её отпустить.
        - Что, тебе больно? Где, покажи? - Матвей отстранился.
        - Нет, просто ты меня чуть не раздавил.
        Кейт стояла с непокрытой головой, в лохмотьях изорванной одежды, без снегоступов и одной босой ногой.
        - Это койоты, - сообщила она. - Они раньше не приходили зимой. Никогда.
        - Койоты, значит. Я никогда не видел их, принял за собак.
        Матвей скинул с ноги сапог из оленьей кожи и натянул его на посиневшую от холода ступню девушки.
        - А ты как?
        - Вот так, - ответил он строго. - Не надо было тебя отпускать совсем.
        - Но меня же ждут, Брайан, мама, братья, Глория.
        - Ты дура? - не сдержался Матвей. - Если бы я не пошёл за тобой, они бы добрались до тебя и съели.
        Кейт надула губы и разревелась. Она ревела несколько минут и никак не могла успокоиться, а Матвей крутился вокруг неё, опасаясь нападения койотов. Когда Кейт наконец успокоилась и взгляд её припухших глаз обрёл прежнее выражение, Матвей обнял её снова и поцеловал.
        - Так-то лучше.
        - Ты хочешь меня проводить? Я не пущу тебя одного назад, койоты снова могут напасть.
        - Вот и замечательно. Провожать и переживать друг за друга больше не надо. Мы идём ко мне.
        - А…
        - Я сказал, мы идём ко мне, вместе забираем шлюпку и переселяемся в другое место, подальше от твоей чокнутой семейки.
        - А я же, а мы до весны…
        - Планы поменялись ввиду их призрачности. Думай, что хочешь, но ты теперь моя и будешь всегда находиться рядом, чтобы я не переживал… как сегодня.
        - Ты понял, что со мной беда?
        Матвей посмотрел на неё и не сдержал улыбку. Растрёпанная Кейт выглядела совсем не подходяще на роль женщины, которой делают предложение.
        - Я понял, что нам друг без друга уже беда.
        ГЛАВА 18
        Ледокол слился с миром так, что с двухсот шагов его уже нельзя было различить на фоне снега. Сверху снег накидал на пострадавшую палубу и остатки надстройки огромную «шапку», полностью изменив узнаваемый силуэт корабля. С бортов живописно свисали огромные языки снега, надутые метелями. К концу восьмого месяца ледяного заточения они почти соприкасались с тянущимися вверх вершинами сугробов. Подувший с юга тёплый ветер не дал случиться этому событию. Сугробы просели.
        От остального мира корабль выделялся поднимающимся вверх паром работающей паропроизводительной установки. Он придавал огромному снежному памятнику видимость жилища, островка человеческой жизни, чем на самом деле и являлся. Атомный реактор исправно поддерживал комфортную температуру внутри корабля, давал свет, заряжал устройства. Не тратя энергию на работу двигателей, он обеспечивал себе гораздо больший ресурс, продлевая его на несколько лет вперёд, позволяя надеяться населявшим его людям найти способ выжить и дальше.
        С едой дела обстояли гораздо хуже. Даже растягивая и уменьшая рацион, стало понятно, что еда скоро закончится. Попытки пробурить лунки в воде и порыбачить ни к чему не привели. В них плескалась тёмная вода, отдающая запахом тлена, в которой не осталось ничего живого.
        Капитану в последние дни эта мысль не давала покоя. Он думал сам, и коллектив активистов, сложившийся естественным образом, тоже пытался найти достойный выход из положения. Каждый из способов, придуманных ими, нёс совсем незначительный процент удачи. Было предложение исследовать затопленную часть китайского контейнеровоза. Хун Цзытао убедил, что там остались припасы в герметичных упаковках.
        Сложность заключалась в том, что водолазного снаряжения на судне не имелось. Инженеры предложили использовать помпу, чтобы подавать воздух в некоторые отсеки, для создания в них воздушных карманов, в которых смельчаки могли бы отдышаться и продолжить путь под управлением Хун Цзытао, убедившего людей в том, что он знает, где лежат продукты.
        Пока что это был самый реализуемый способ добыть пропитание. Поход на материк, предлагаемый некоторыми сторонниками теории того, что там не всё так страшно, большинству казался совсем нереализуемым. Вскоре против этой теории выступила природа.
        В начале мая затрещал лёд. Началось всё после завтрака. Вначале раздались редкие лёгкие потрескивания, заглушаемые плотным осевшим снегом. Затем треск, а позже и выстрелы лопающегося льда слились в один общий шум. Народ выскочил наружу. По корпусу судна отчётливо передавались все процессы, происходящие во льду.
        Океан, как огромная диафрагма, изгибался под силой неведомых процессов. Снежные «языки» по бортам судна отваливались и грузно падали вниз. Под бортами ледокола, отделяющегося ото льда, появились лужи тёмной воды, пожирающие снег.
        Вскоре вода начала проступать из трещин между льдинами, местами из них вырывались струи фонтанов. Белоснежная поверхность на глазах превращалась в серую кашу. Людей, не готовых к новым неожиданным испытаниям, охватил страх и отчаяние. Отовсюду слышались возгласы:
        - Да за что это нам?
        - Почему мы не погибли сразу?
        - Когда же это всё закончится?
        Происходящее и в самом деле выглядело, как первый акт новой постановки о конце света. Шум, от которого лопались перепонки, ввергал в ужас против воли.
        Маарика, всегда ясноглазая от светлых мыслей в голове, не удержалась, ухватила Васнецова за руку и крепко её сжала. Сергей посмотрел на неё и увидел слёзы в раскрытых от ужаса глазах.
        - Ну же, дочь викинга не может быть такой трусихой! - Васнецов часто поминал Маарике её скандинавское происхождение подобными шутками.
        Он сжал её ладонь и поцеловал в висок.
        - У меня такое предчувствие, что сейчас разверзнутся врата ада, и мы провалимся в них. Что если под нами образовалась дыра под землю?
        - С чего бы? - усомнился Сергей.
        - Мне кажется, лёд проседает вниз.
        - А мне кажется, его наоборот пучит вверх.
        - Почему?
        - Я думаю, что началась весна, и вода с материка начала активно возвращаться в мировой океан.
        - Это точно? - Маарика с надеждой заглянула в глаза Сергею.
        - Неточно, но так предсказывал Джим ещё месяц назад, когда только начало теплеть. Он боялся, что из-за густой облачности тепла не будет совсем. К счастью, его пессимистические варианты прогнозов не сбылись.
        - Надо рассказать людям. Смотри, как они напуганы.
        Маарика обратила внимание капитана на часть публики, без устали шлющей проклятья в адрес судьбы и всего, что, по их мнению, заставляет их страдать.
        - Пусть проорутся, - Васнецов с презрением посмотрел в их сторону. - Зато, когда они узнают правду, радости их не будет предела, - саркастически произнёс он.
        - Это как-то жестоко, Сергей, - попыталась его упрекнуть Маарика.
        - Страдальцы - самая бездеятельная категория людей, и я не собираюсь потакать их слабостям. Они правили нашими мыслями до катастрофы, и вот результат - настрадали. Пусть орут, а я лучше буду заботиться о тех, кто делает свою работу молча, с пониманием.
        - Просто скажи им, что это вода прибывает, и всё, - не отставала Маарика.
        - Вот ты и скажи, а мы посмотрим.
        - И скажу, - в девушке сильн? было журналистское прошлое. На слаб? брать её не стоило.
        Она вышла на участок палубы, на котором имелось возвышение, и попыталась перекричать шум, доносящийся с океана.
        - Люди! Минуту внимания! У меня для вас важное сообщение насчёт происходящего!
        Её голос тонул в выстрелах лопающегося ледяного панциря. Сергей смотрел на её бесполезные попытки докричаться, плюнул и встал рядом с ней.
        - Народ! - крикнул он, выдавив из себя весь бас, на который был способен.
        Люди обернулись.
        - Народ, граждане нашего маленького государства, у меня для вас есть известие, касаемо наблюдаемого природного явления. Вполне вероятно, что оно вызвано водой, возвращающейся с материков в океан. Логично? Да! Не надо паники, не надо других предположений. Возможно, это начало нашего освобождения из ледяного плена, - Сергей закашлялся, попытался продолжить, но понял, что осип. - А вот это настоящая беда, - просипел он.
        Васнецов спрыгнул с возвышения и помог слезть Маарике. Они вернулись под палубу, провожаемые взглядом встревоженной публики. Выступление капитана не на всех произвело одинаковый эффект. Некоторые успокоились, поверив ему, но были и те, кто решили, что такое объяснение всего лишь отговорка, скрывающая истинные причины творящегося в океане, которые каким-то образом известны капитану, но не разглашаются.
        Вода прибывала с каждым днём. Разбившийся на отдельные льдины панцирь умолк. Теперь лёд покачивался на волнах и монотонно бился в борта ледокола. О попытке попасть на контейнеровоз пришлось забыть. Дорога до него стала непроходимой. Зато пришлось вспомнить о покойниках, которые начали размораживаться.
        До суши от носа ледокола было не больше пятидесяти метров, но теперь это расстояние было превращено в покрытое водой подвижное ледяное поле. Никаких спасательных плавсредств на «Севере» не осталось. Были идеи отказаться от затеи с похоронами и выбросить трупы за борт, предварительно проведя похоронный обряд, чтобы не мучиться чувством глумления над покойными. От него отказались большинством голосов, решив, что подобное приблизит общество, ограниченное бортами ледокола, к потере моральных устоев и дикости.
        Способ был найден. Из разного материала, который собрали на корабле, соорудили две «переправы», похожие на лестницы, обшитые с одной стороны плоскими предметами, типа верхней части стола. Для начала по ним на берег должна была отправиться «ритуальная группа» для сбора камней под могилу. Остальные должны были вернуться и по сигналу начать переправлять усопших, используя яркие надувные круги, припасённые неизвестно для чего во время экспедиций к контейнеровозу.
        Сергей отправился вместе с первой группой людей. Он обмотал ноги поверх носков пластиковыми пакетами, на случай, если высоты его сапог не хватит и придётся черпнуть ледяной воды. После того, как его откачали, отношение к холоду у него превратилось в едва сдерживаемую фобию. В команду вошли Перепечка, Уолкер, Лукин, Громыко, итальянский журналист Эспозито и камерунец, нанятый на судно на один рейс баристой, Атуба. Последнего взяли за длинные ноги и хорошую прыгучесть.
        Команду спустили на воду. Первым встал на лёд Лев Перепечка, как самый лёгкий из всех. Надо было проверить, как льдина отреагирует на его вес. Оказалось, что толщина льда солидная и небольшая с виду льдина почти не реагировала на вес человека. Вода при этом поднималась чуть выше щиколотки. Льву передали первую «переправу», которую он бросил между льдин по направлению к берегу. Он перешёл по ней довольно смело и стал ждать, когда спустятся остальные.
        Ритуальная команда поделилась на две, используя для передвижения по одной переправе. До берега добрались почти без приключений, если не считать, что несколько раз пришлось поскользнуться на льду. Перепечка умудрился провалиться между льдин одной ногой. Его едва успели вытащить из соприкасающихся многотонных глыб, которые могли размозжить конечность.
        Добравшись до берега, устроили лагерь в предположительном месте строительства могилы. Мокрую одежду выжали и надели снова. Температура воздуха была положительной, так что обморожения можно было не бояться. Сергей не пожалел, что придумал идею с пакетами. Воды сапогами начерпать таки пришлось. Он вылил её из сапог, но ноги остались сухими и не мёрзли.
        Работу откладывать не стали. Команда принялась собирать и складывать камни на расстоянии двух сотен метров от берега на небольшом возвышении. Место выбрали по причине затопления нынешних низких берегов острова. Так был шанс, что могила останется на суше хотя бы в ближайшие несколько лет.
        На собирание камней ушло намного больше времени, чем планировали. Мешал снег и отсутствие булыжников нормального размера. Работа продолжилась и в ночь, благо она была достаточно светлой. Спать в таких условиях никто не решился, работали до утра. Гора камней наутро была видна с борта судна.
        - Ну, вот, - капитан, кряхтя, присел на груду камней. Поясница с непривычки перестала сгибаться, - а вы хотели съесть.
        - Так это от отчаяния, как вариант был, - Казючиц присел рядом. - И эта идея пришла до того, как мы увидели покойников. Один хрен, надо думать, чем питаться в ближайшие месяцы.
        - Согласен, думать надо. Сдёрнемся с этих камней, уже варианты какие-то будут. Может, встретим затопленные суда, а может и людей.
        - У которых тоже уже жрать нечего, - продолжил мысль Казючиц.
        - Саня, а что ты такой угрюмый сегодня?
        - Так ведь похороны, чему радоваться? - Казючиц поднялся с камней и с хрустом распрямился. - Парни теперь расслабиться могут, - он кивнул на кучу из камней, - а у нас, походу, всё только начинается.
        - Скоро год, как мы в «автономке», без малейшего понятия, что там с планетой, так что не причитай раньше времени. Сила воли и нервы тебе ещё пригодятся, - посоветовал капитан, разозлившись на помощника.
        Александр ничего не ответил, отвернулся от Васнецова и закатил глаза под лоб. Перепечка вынул из кармана фальшфейер.
        - Пора? - спросил он.
        Капитан посмотрел на часы.
        - Давай, жги.
        Красное дымное пламя осветило место будущего кургана. С корабля ответили миганием фонаря, приняв сигнал и уведомив о начале транспортировки покойников. Две пары направились к кораблю с «переправами», чтобы встретить «последний» груз.
        Сергей остался на острове, наблюдая с него, как с борта в воду упали яркие надувные круги. Их отнесло ветром. Команда, ожидающая покойников внизу, спешно направилась за ними. Получилась короткая заминка. Затем начали опускать погибших. На душе стало как-то тускло и печально и захотелось скорее закончить тягостную процедуру прощания.
        Капитан подошёл к кромке воды вместе с остальными. Он заметил, что за сутки, что они провели на острове, вода поднялась примерно на три метра. Океан, как сообщающийся сосуд, набирал её с огромной скоростью. Это почти прямо указывало на то, что континенты были затоплены, сводя оптимистические ожидания, связанные с ними, к нулю.
        Покойников закрепили на кругах в позе отдыхающих, головы и ноги свисали. Картина могла бы показаться даже смешной, если бы не посиневшие лица, на которые страшно было смотреть.
        Первую партию покойников уложили на камни и принялись выкладывать вокруг них камни. По мере подвоза «новеньких» высота стен увеличивалась. Всего их было двенадцать, включая матроса с контейнеровоза. Лежали они в три ряда, каждый был перекрыт каким-нибудь куском внутренней обшивки стен, а самый верхний ряд накрыли «саваном», пластиковой скатертью с фирменными рисунками.
        Курган завершили, а на вершину его водрузили аварийный радиобуй, приведший судно в эти места. Смотрелся она на могиле символично.
        - Он, как проводник для тех, кто потерялся между небом и землёй, - произнёс Перепечка. - Теперь они придут, куда надо, по сигналу маяка.
        В его речи хоть и звучал пафос, но от мысли, что люди упокоены, как положено, на душе стало спокойнее. Ритуал помог Васнецову справиться с негативом, одолевающим в последние дни и заглянуть в будущее с б?льшим оптимизмом.
        Как назло, перед самым возвращением на борт ледокола поднялся ветер. Его принесло с юга. Он был влажным и тёплым. Лёд под ногами заходил на высоких волнах, мешая перебираться с льдины на льдину. Приходилось действовать осторожнее. «Переправы» елозили на подвижном льду, грозя свалить с себя людей. Путь в полсотни метров показался команде намного длиннее.
        Васнецов поднимался последним, несмотря на возражения команды.
        - Забирайтесь уже! Сказал, поднимусь после всех, значит после всех, - не терпящим возращений приказным тоном произнёс Сергей.
        Его послушали. Белая голова Маарики выглядывала из-за борта. Сергей помахал ей.
        - Сейчас поднимусь, подожди немного, - успокоил он её.
        - В каюте тебя ждёт горячий чай, - крикнула она.
        - Замечательно. Ещё бы коньячку в него для согрева.
        - У меня остались ликёры, - произнёс Атуба, - я вам дам одну бутылку.
        - Ликёры? - удивился капитан. - Что-то я не помню их в описи.
        - Секрет баристы, работающего барменом. За небольшую доплату всегда готов намешать клиенту что-нибудь покрепче чая. Наличными. Мимо кассы.
        - Вот ты прохиндей, - капитан шлёпнул смуглого баристу по плечу. - Куда смотрел отдел кадров?
        - Они тоже любят коктейли.
        - Ясно. Молодец. Раз уж проболтался, то надо описать твою заначку и сделать её общей.
        - Я давно собирался так поступить, да боялся, что народ на меня обозлится, а после похорон подумал, что мы стали друг другу ближе.
        - Верно, я тоже почувствовал какую-то появившуюся связь между нами, - капитан подумал и добавил: - Поминки, что ли, сегодня устроить? Чего его хранить? Много у тебя?
        - Чемодан. Литров пятьдесят.
        - Сколько? - удивился капитан.
        - Десять я успел продать.
        - Ладно, ликёры не еда, хоть и калорийные. Устроим поминки, повеселимся. Мы этого заслужили.
        Атуба взялся за верёвку, сброшенную вниз, продел петлю под руками и показал, чтобы его поднимали. Капитан остался на льдине один. Он придерживался рукой о борт судна. Волны колыхали его опору.
        Вдруг по корпусу ледокола пробежала дрожь, и донёсся стальной скрежет. Маарика испуганно закричала:
        - Сергей, кажется, корабль двигается! Поднимайся скорее!
        Массивное судно, как огромный проснувшийся медведь, пыталось вяло пошевелиться после долгой зимней спячки. Вода под ногами капитана забурлила и потянула льдину под себя. Сергей попытался отпрыгнуть, поскользнулся, упал, и его потянуло к борту. Он упёрся в него ногами и оттолкнулся. Ухватился за край поднявшейся льдины, взобрался на него, не помня себя от страха, и упал в воду за ней. Перебрался на следующую и вылез из воды.
        Маарика кричала с корабля. Сергей поднялся на ноги и помахал ей руками. Он уже понял, что произошло. Поднявшийся уровень воды поднял и судно, опиравшееся на камни левым бортом. Атуба карабкался по борту руками и ногами, словно это могло его ускорить, и что-то кричал на родном языке.
        «Север» грузно выпрямился, распространив в стороны от себя волну. Сергей едва удержался на льдине. Он был мокрым с головы до ног, и весил, наверное, в два раза больше, чем до падения в воду.
        - Скорее, скорее тяните, - поторапливала Маарика мужчин.
        Они вытянули баристу и сразу же бросили верёвку капитану, вытравив её больше обычного, чтобы она упала подальше от борта. Сергей ухватил её, продел под мышки и скомандовал:
        - Вира!
        Его потянули. Он уже не переживал, что погрузился по пояс в воду перед самым бортом. Он верил, что через минуту окажется снова на борту.
        Маарика бросилась ему на шею, несмотря на то, что с него ручьями стекала вода.
        - Какой ты… глупый, Сергей, - упрекнула она капитана. - Разве можно так относиться к себе?
        - Я же не знал, что именно сейчас ледокол решит выправиться, - капитан поцеловал девушку в щёку. - Идём сушиться быстрее, у меня зуб на зуб не попадает. Атуба, с тебя ликёр в наш номер, - напомнил он баристе.
        Прошло два дня, прежде чем «Север» всплыл достаточно, чтобы сорвать себя с камней. Винты замолотили воду, и многотысячетонная махина задним ходом вышла в открытый океан. Теперь она была в своей стихии. Народ ликовал, радуясь окончанию заточения, ещё не зная и не представляя себе, куда направить судно.
        Маарика, прежде чем покинуть место, служившее пленом, бросила в воду пустую бутылку из-под шампанского, добытую у поваров и выпитую тайком вместе с Сергеем в честь его спасения и вызволения судна. В бутылке находилась записка, упакованная в пустой флакон из-под губной помады, содержание которой было известно только ей. Маарика верила, что желание исполнится, если останется тайным.
        План пробраться на контейнеровоз отпал сам собой. Льды, нагоняемые к берегу волнами, нагромоздились ему на палубу, почти скрыв её под собой. Пробраться безопасно в его затопленные помещения совсем не представлялось возможным.
        Капитан направил судно в те места, где они уже были и точно знали, что с глубиной там всё в порядке. Воздух, несмотря на близость к полюсу, теплел с каждым днём. Ветра приносили дожди и поднимали волну, отчего лёд снова трещал, ломался и крошился, облегчая путь ледоколу.
        Судно протекало. Во время дождя ручьи бежали по коридорам, разбегаясь по каютам и машинным отделениям, добавляя работы членам команды. Как и было запланировано, в экипаж судна были приняты абсолютно все журналисты. Именно в такие моменты требовался их неквалифицированный труд.
        «Север» встал на якорь, чтобы собрать народ и обсудить план дальнейших действий. Уменьшающиеся запасы еды требовали решений, дающих скорый результат. У Васнецова их не было. Он надеялся на острый ум и кругозор журналистов, и больше всего рассчитывал услышать подходящие решения от Спанидиса.
        В тесную каюту набилось человек двадцать. Кроме капитана там находились Казючиц, Тухватян, Кунашева, Спанидис, Уолкер (ревностно следящий за тем, чтобы все решения принимались в его присутствии, иначе ему казалось, что зреет заговор) и прочий народ, считающий себя достойным высказаться. Никаких протокольных моментов на собрании не было, каждый говорил что хотел и когда хотел. Из общего гама трудно было выделить чью-то здравую идею.
        - Народ, Джим хочет сказать! - перекричал всех Васнецов, глядя на бесплодные попытки Джима взять слово.
        Шум стих.
        - Спасибо! Спасибо! - поблагодарил Спанидис вначале капитана, затем и притихших коллег. - Я считаю, что для нас интересны в первую очередь территории, не попавшие под ураганный ветер. Условно говоря, это всё, что находится севернее восьмидесятого градуса широты. Это моё приблизительное предположение, на основании того, что случилось с нами. Согласно картам глубин, нас больше всего интересует северная оконечность Гренландии и канадские острова Королевы Елизаветы, в частности остров Элсмир. Мы с Сергеем, в смысле, с капитаном предполагаем, что на них осталась живность, на которую можно охотиться - тюлени, моржи и прочее. К тому же, нам не придётся преодолевать подводные хребты, которые сейчас, возможно, оголились. Мы спокойно достигнем Гренландии по котловине Нансена, не опасаясь снова налететь на камни.
        Джим закончил и стал ждать реакции коллег.
        - А как же предположение, что во время урагана, все полярные территории были затоплены? - спросил Уолкер.
        - Я считаю, что у водоплавающих млекопитающих был шанс выжить, а у сухопутных была возможность подняться в горы.
        - А люди там жили? - спросил Казючиц.
        - Насколько я знаю, никаких постоянных поселений там нет. Возможно, какие-нибудь метеостанции, рыбацкие суда.
        - На Элсмире есть военная база, - выкрикнул кто-то осведомлённый из числа журналистов. - Я там был три года назад.
        - Ну, уж нет, я бы не хотел попасть к парням с пушками, - произнёс Уолкер. - От них надо держаться подальше, если мы хотим выжить. Нахлебников они не потерпят. Возможно, женщин ещё и оставят, но нас, мужиков, точно в расход. Или на консервы.
        - Вы драматизируете, Ричард, - Джим считал себя вечным оппонентом Уолкера.
        - Откуда вам знать, Джим, вы кроме научных статей ничего не писали, а я бывал в горячих точках, и знаю, на что человек способен, когда ему надо выжить.
        - И слава богу. Я не потерял веру в людей, - Джим готов был пуститься в спор.
        - А что вы предлагаете, Ричард? - сыграл на упреждение капитан.
        - Я предлагаю плыть на Аляску. Во-первых, она тоже находится на севере. Во-вторых, там живут люди, в отличие от ваших вариантов. В-третьих, это моя родина. В-четвёртых, русским она тоже не чужая. Прекрасный компромисс для всех.
        - Ричард, но до побережья Аляски в три раза дальше, чем до берегов Гренландии, - сообщил Васнецов своё сидение ситуации. - К тому же вы знаете, как обстоят дела с продовольствием. Нас здесь две сотни человек, продукты тают с каждым днём. Чем быстрее мы найдём способ пополнить их, тем лучше.
        - Забивать несчастных животных, переживших катастрофу, которых и самих, возможно, осталось совсем немного? - Уолкер оглядел публику, ища поддержки.
        Народ смутился, но не поддержал его.
        - Ричард, вы понимаете, что сейчас не то время, когда стоит бороться за экологию. Этого слова в привычном понимании больше нет. Все пищевые цепочки нарушены, биоценозов больше нет. Мы должны думать о себе. Нас так мало, что природа успеет восстановиться намного раньше, чем люди успеют размножиться до опасных пределов, - разразился речью Спанидис.
        - Смерть человечества была бы лучшим подарком Земле за всё время её существования, - Уолкер сел на стул и сделал вид, что дальше участвовать в обсуждении не намерен.
        - Мы тут с коллегами посовещались, и у нас появилась своя идея насчёт катастрофы и её последствий, - взял слово журналист из Словакии, коверкая английские слова. - Нам известно, что воздушные течения южного и северного полушария имеют свойство не особо смешиваться между собой. Большая часть их перемещений и теплообмена происходит в границах полушария. Мы не знаем причин возникновения катастрофического урагана, и готовы считать, что он случился исключительно в северной части планеты. Согласно этим предположениям, мы решили, что южное полушарие могло пострадать намного меньше, - выступающий замолчал.
        - Ого, так это ещё дальше, чем до Аляски, - усмехнулся с места Уолкер.
        - А как это узнать до того, как мы туда направимся? - спросил капитан.
        - Нужна связь.
        - Атмосфера почти непроницаема из-за мусора, поднятого ветром. Со спутников мы ловим только координаты и больше ничего. Вокруг нас информационный вакуум, рассеиваемый нашими глазами и мыслью, способной обрабатывать информацию, - Джим скрестил руки на груди. - Лучше того, что мы предложили с капитаном, я пока не услышал.
        Васнецов предполагал, что «умники», к коим он относил журналистов научных изданий, не смогут быстро прийти к общему знаменателю. Подобной публике всегда был нужен человек способный прислушиваться к их советам, вычленять для себя только полезные идеи и жёстко претворять их в дело.
        Как ни странно, все высказанные идеи капитану в чём-то понравились. В каждой имелось рациональное зерно, и хотелось, чтобы ему пришла свыше подсказка, которая позволила бы выбрать правильное решение. Оставалось надеяться на божье провидение или случай, что часто бывало синонимом друг друга.
        - Начинать надо от ближнего и двигаться к дальнему, - высказался Артур Тухватян, молчавший до сего момента. - К Аляске безопаснее идти именно вдоль Гренландии. Там хребты ниже, чем по прямому пути. А уж если мы и там не найдём ничего стоящего, то тогда спокойно выйдем в Тихий океан через Берингов пролив.
        - А почему не на Шпицберген? - спросил Казючиц. - Там тоже есть поселения, норвежские и одно наше, Баренцбург. До него ближе, чем до Гренландии, а тем более Аляски. Нам же главное пристать туда, где можно добыть пищу, а не сентиментальные причины проведать родину.
        Уолкер принял это на свой счёт и стрельнул глазами в сторону Казючица.
        - На Шпицбергене очень малонаселённые посёлки и природа скуднее. Аляска в этом плане намного интереснее.
        Предложение Александра вызвало разногласия среди обсуждающих. Команда судна поддержала своего и настаивала на том, чтобы пойти к Шпицбергену. Среди журналистов тоже не было единения. Скандинавы были не прочь проведать соотечественников. И в этом случае не требовалось полностью менять маршрут. Отклонение на восток по меркам задуманного маршрута было незначительным, и в случае удачи сулило более скорое пополнение продовольствия.
        По идее, темы для спора не существовало, но в каюте всё равно стоял шум. Неугомонный Уолкер желал отправляться на Аляску сейчас же, не теряя времени и продуктов питания на Шпицбереген, Гренландию и острова Королевы Елизаветы. Он был уверен в том, что северная территория Соединённых Штатов перенесла ураган относительно безболезненно.
        - Ричард, я считаю, что правильнее будет отправиться куда ближе. Мы понятия не имеем, как изменился океан и будет лучше, если мы узнаем это немного раньше. Я имею в виду отправиться к тем территориям, которые ближе. По состоянию Шпицбергена мы сможем судить и о состоянии других земель, - резюмировал Васнецов.
        - По вашим расчётам, на сколько у нас осталось еды? - спросил кто-то из журналистов.
        - По настоящим размерам пайков - на две недели.
        - На сколько? - спросили в голос несколько человек.
        - Но мы можем растянуть их на месяц, если поделим пополам, или больше, если подойдём к этому вопросу творчески.
        - А что мы тогда обсуждаем? Если у нас почти не осталось пропитания, надо исходить из того, где раздобыть его в ближайшее время, - Джим Спанидис даже раскраснелся от возмущения.
        До настоящего момента Васнецов просил, чтобы никто из причастных к провизии не разглашал её количество. Собрание оказалось подходящим предлогом, чтобы это сделать в угоду правильного решения. Под неодобрительное ворчание Уолкера было решено направить судно к берегам Шпицбергена, в частности к его административному центру - норвежскому Лонгйиру.
        «Север» задрожал корпусом и поплыл. Новость о том, что скоро совсем нечего будет есть, облетела корабль мгновенно. Если бы ледокол стоял сейчас на приколе, как совсем недавно, стоило бы опасаться голодных бунтов. Однако он направлялся к цели, и это дарило людям уверенность в будущем.
        С продвижением на юг лёд постепенно пропадал, обнажая тёмные воды океана. Из-за того, что солнце всегда находилось в дымке, океан выглядел мрачнее обычного. Ветер гнал волну навстречу покалеченному судну, похожему на призрак потонувшего корабля. От красавца ледокольного флота осталась измятое корыто, увидев которое, никто бы не догадался, что в прошлом это был могучий атомный ледокол.
        На носу всегда находился человек, укутанный в одежды, чтобы выдержать смену. Васнецов и сам не раз ходил в смену вперёдсмотрящим. Маарика просилась подежурить с ним, но Сергей категорично отказывался, ссылаясь на то, что рядом с ней он перестаёт быть внимательным.
        - Всё внимание на тебя, - сделал он комплимент девушке.
        Маарика приняла его как должное. Уже больше полугода они жили как супруги, но до сих пор чувствовали себя так, будто у них продолжается медовый месяц. Это совсем не походило на прошлый семейный опыт из жизни капитана. Причину этого Сергей видел в том, что любой его прежний выбор спутницы жизни исходил из каких-то внешних причин. Ему всегда хотелось, чтобы публика оценила и позавидовала ему, поднимая его собственную планку самоуважения. С Маарикой всё было не так и было бы даже странно, если бы в существующих условиях он снова задумался о том, чтобы произвести впечатление. Он влюбился в неё тихим уютным чувством, без головокружения, но с ощущением, что это навсегда. Сергей даже засыпать стал плохо, если Маарики не было рядом.
        Спустя неделю «Север» на малом ходу оказался менее чем в пятидесяти морских милях от Шпицбергена. Воздух становился теплее, но наполнялся сыростью. Утренние туманы стали привычным делом. Народ уже собирался на палубе, чтобы увидеть воочию огромный остров, но получил шторм.
        В течение нескольких минут потемнело небо, налетели тучи, имеющие непривычный коричнево-рыжий оттенок. Засверкали молнии, бьющие прямо в воду и скрывающиеся за тучами. Тёмный океан превратился в чёрный, поглощая свет электрических разрядов. Поднялась высокая волна, разбивающаяся о нос судна и заливавшая его дырявую палубу.
        За несколько минут мир из уже ставшего привычным, снова превратился в неузнаваемый сюрреалистичный. Вообразить себе, что ты до сих пор находишься на той же планете, что и прежде, оказалось совсем непросто. Самых смелых зевак хватило ненадолго. Несколько мощных разрядов молний угодили в воду рядом с судном, после чего раздался такой страшный грохот, вызвавший звон в ушах, что зеваки, сбивая друг друга, кинулись под укрытие бортов судна.
        Небеса разразились невиданным дождём, скрадывающим видимость до нескольких метров. Двигаться вперёд было опасно, но не менее опасным было стоять на месте. Сергей распорядился двигаться на малом ходу против волны, надеясь, что судьба не выбросит их на мель ещё раз.
        Одним дождём сюрпризы природы не окончились. Периодически на палубу обрушивался крупный град размером с куриное яйцо. На некоторое время чёрный океан превращался в белый, пока градины не успевали в нём растаять. Воздух наполнился ледяной промозглостью.
        Все, кто находились в свободной смене, боролись с протекающей водой. Несмотря на то, что часть дыр была заделана, вода всё равно находила способ затечь внутрь помещений. Как назло, тучи перекрыли сигнал со спутников, и ледокол ослеп, двигаясь на ощупь. Сергей сделал примитивный компас с наэлектризованной иглой, чтобы изменить направление движения судна. Велика была опасность налететь на обмелевшие территории возле Шпицбергена.
        Курс взяли на юго-запад, что соответствовало противоположному направлению движения ветра. Васнецов единолично принимал это решение, чтобы не терять времени на обсуждение. Оно далось ему нелегко.
        - Дурной знак, - подкинул дровишек в костёр сомнений Спанидис. - Обычно, если ты идёшь неверным путём, происходят всякие катаклизмы, которые должны отвадить тебя от неправильного решения.
        - Думаете, что на Шпицбергене нет ничего хорошего?
        - Несмотря на то, что я придерживаюсь атеистических взглядов на мир, некоторые знаки свыше не могу игнорировать. Жизненный опыт подсказывает, что надо идти мимо этого острова.
        - Я надеялся повернуть к нему после шторма.
        - А второй знак вы тоже проигнорируете, если он будет?
        - Вы о перспективе? - спросил капитан.
        - Нет. У меня с собой был единственный номер журнала, в котором я работаю, и смотрите, что у него на обложке, - Спанидис протянул капитану свёрнутый в трубку журнал с глянцевой обложкой.
        Сергей развернул и прочёл:
        - «Природа Гренландии за полярным кругом» - на обложке красовался лежащий на белом льду клыкастый морж. - Да, уж, солидная причина. Один такой красавчик накормит нас в течение пары недель. Представляю только, сколько поднимется шуму, когда узнают, что мы поменяли маршрут.
        - Сергей, вы капитан и человек, который больше других разбирается в том, чем могут грозить решения, принятые коллективом с сухопутным мышлением. Не переживайте, в сложные времена всегда лучше быть немного диктатором, чем распустить людей. Вы, человек авторитетный, и к вашему мнению обязательно прислушаются.
        - А вы, Джим, умелый манипулятор. У вас точно этот номер журнала был единственным?
        Джим покраснел.
        - Ну, на другом были пейзажи Гималаев.
        - Хм, в Гималаи нам точно не надо. Хорошо, идём в сторону Гренландии, как только разведрится.
        - А куда мы идём сейчас?
        - Как показывает мой компас, - Сергей указал на катающийся по столу стакан с водой, в котором на дне лежал кусок бумаги и игла, - ах чёрт, потонул. Заболтали вы меня, Джим. Придётся снова делать компас.
        Непогода то затихала, и тогда ледокол прибавлял ходу, пользуясь тем, что появлялся обзор, то ухудшалась, снова притормаживая судно. Капитан, как и собирался, объявил о том, что маршрут из-за непогоды меняется и причин тому две: первая - опасность налететь на камни, и вторая - желание поскорее выбраться из грозового фронта, чтобы, наконец, рассмотреть, что происходит под носом корабля и поймать сигналы спутника для ориентации в пространстве.
        Настоящая команда корабля и не думала задавать вопросы, ей хватало забот и с вверенным оборудованием. Как ни странно, журналисты тоже особо не роптали. Шторм напугал их очень сильно. Они были рады покинуть опасную зону даже в ущерб своим первоначальным планам.
        На десятый день после начала движения, или третий после начала шторма, на горизонте забрезжил солнечный свет, пробивающийся сквозь густую бурую облачность. Ветер стих, океан успокоился и стал похож на огромную нефтяную лужу, в которой маслянисто отражались отблески неба.
        - Такое чувство, будто шторм перенёс нас в другое место, как в рассказах про Гулливера, - Маарика, озябнув на ветру, укуталась в пальто капитана, прижавшись к Сергею спиной.
        - Да, природа выглядит иначе, как Земля до сотворения времён.
        - Так и есть, всё начинается снова.
        - Только мы старые остались, реликты из прошлого.
        Маарика усмехнулась.
        - Смотри, на всём лежит грязь, - она провела пальцем по арматуре, оставшейся от надстройки.
        - Это из-за урагана. Он поднял в воздух много пыли. Она выпадает вместе с дождём.
        - Я не видела таких гроз раньше.
        - Я тоже. Если теперь такие дожди будут каждый раз, то придётся селиться в горах, чтобы не смыло.
        - И каски носить, или железные зонты, чтобы градом не убило.
        - Точно, - Сергей поцеловал девушку в макушку, в собранную колоском светлую косу.
        - Есть хочется, - неожиданно призналась Маарика.
        Сергей посмотрел на часы.
        - Осталось пять часов до ужина.
        - А с обеда прошло всего два, а я уже голодная.
        - Потерпи немного, вот до Гренландии доплывём, поймаем моржа, шкварок нажарим, наедимся до отвала.
        - Так хочется есть, что мне его совсем не жалко.
        - Ничего страшного, это не ты стала бездушной. Смысл жизни поменялся, и ты подстроилась под него. Мы теперь из цивилизованных людей снова превращаемся в первобытных охотников.
        - Когда мы там будем?
        - Думаю, уже через сутки увидим его ледяные берега.
        - Я бы хотела увидеть травку и деревья.
        - Там такого нет. Мох могла бы увидеть.
        - Да хоть и мох, а то не верится, что кроме нас ещё осталась хоть какая-то жизнь.
        Сергей и Маарика простояли на палубе довольно долго. У капитана была свободная смена, а ему до чёртиков надоела клаустрофобская обстановка корабля.
        - Не замёрзла? Может, спустимся вниз? - спросил Васнецов.
        - Ещё чуть-чуть. Я наблюдаю за той штуковиной, - Маарика кивнула в сторону направления движения судна.
        Сергей присмотрелся. На тёмной поверхности воды появились большие белые пятна, похожие на лёд. Взяться им здесь было неоткуда, если только течения не принесли их от полюса. Вперёдсмотрящий на носу корабля будто бы уснул, закутался в одежды и не двигался, опёршись о борт судна.
        - Пойдём, возьмём у этого сони бинокль.
        Капитан подождал, когда Маарика выберется из его пальто, после чего направился к спящему члену экипажа.
        - Солдат спит, служба идёт, - произнёс он громко.
        Вперёдсмотрящий встрепенулся, вскочил и сделал вид, что сомкнул глаза на одну минуту.
        - Дай бинокль, - строго потребовал у него капитан.
        Мужчина протянул. Васнецов приставил прибор к глазам. Лицо его начало каменеть.
        - Что там? - Маарика сразу увидела перемены.
        - Айсберги. Там во весь горизонт одни айсберги, - он выхватил рацию из рук вперёдсмотрящего. - Стоп машина! По курсу айсберги!
        ГЛАВА 19
        Прометей и Иван, впечатлённые находкой, позволившей прикоснуться к событиям давнего прошлого, вернулись к шару. Неожиданно собственное имущество пришлось отбивать у стаи непонятно как оказавшихся на этом удалённом от земли острове грызунов. Они были крупнее леммингов и чем-то походили на крыс.
        Животные гибкими телами скользили между камней, фыркали на людей, пытающихся приблизиться к шару, либо пытались напугать короткими резкими выпадами. Видимо запах съестного вскружил им голову.
        - А ну, пошли вон! - вскрикнул Иван и бросил в сторону грызунов камень.
        Это немного проняло их. Животные ретировались. Их было не меньше двух десятков голов разных размеров. Похоже, в одной «банде» находились несколько поколений.
        - Да ладно тебе, - остановил Ивана Прометей, - они забавные. У нас таких нет.
        - И не надо. Корзину проверь.
        Прометей полез в корзину, и спустя мгновение после того, как он оказался в ней раздался его возмущённый возглас:
        - Эти твари прогрызли бурдюк со спиртом!
        - Ну вот, от алкашей и здесь спасу нет, - усмехнулся Иван. - А ну…
        Он замахнулся камнем. Острые мордахи попрятались за камнями.
        - Не тронули ведь ничего, ни мясо, ни крупы, а? Топливо. Оно же воняет, зачем его грызть надо было? - возмущения Прометея доносились из корзины, в которой он скрылся с головой.
        Рядом с корзиной стоял запах самогона, смешанный с едким запахом растворённого в нём мазута. Между камней блестели лужи не впитавшейся горючей жидкости.
        - Насколько они сократили нам время полёта? - спросил Иван.
        - Ни чёрта они ничего не сократили, - недовольно буркнул Прометей. - Сколько собирались лететь, столько и будем.
        - Но мы же не сможем вернуться?
        - Значит, не вернёмся. Я для себя этот вопрос продумывал. А ты сам виноват, что напросился.
        - Прометей, ты это брось, ты это в сердцах сейчас говоришь.
        Прометей взялся за край корзины.
        - Иван, я вообще считаю, что вероятность нашей гибели в этом путешествии равна пятидесяти процентам, а ты хочешь, чтобы я успокоил тебя насчёт возвращения. Будь мужиком, не ной.
        - Я мужик, - напомнил Иван.
        - Ладно, прости, я действительно в сердцах от расстройства наговорил, - Прометей смущённо почесал ладонью под носом, размазав под ним жирную грязь от топлива. - Придётся больше не садиться, чтобы сэкономить.
        - Я ничего, не в обиде. Не садиться, так не садиться, - Иван принял извинения друга.
        За всё время их дружбы подобные вещи случались между ними не раз. Прометей иногда бывал несдержанным, но быстро отходил и долго чувствовал себя виноватым.
        Прометей разжёг горелку и направил её в кольцо основания шара. Горячий воздух начал медленно раздувать его огромное тело. Прошло минут двадцать, прежде чем шар поднялся над корзиной.
        - Забирайся, - пригласил Прометей друга.
        Иван подпрыгнул, ухватился за верёвки, удерживающие шар и корзину, и ловко запрыгнул внутрь.
        - Следующая остановка конечная, наберись терпения, - посоветовал Прометей.
        - Да с тобой я столько терпения припас, что на пять таких путешествий хватит.
        - Хорошо, моих извинений тебе недостаточно. Займись-ка расчётом нашего местоположения по солнцу, - Прометей решил проучить Ивана, заняв его сложным, требующим напряжения ума делом.
        - Ты же знаешь, я лучше руками работаю, чем головой, - Иван взял в руки протянутый другом шаблон с вырезами, с нанесёнными на них значениями угла солнца над горизонтом, времени и направления сторон света.
        - Потому что не тренировал голову, а я тебе даю такую возможность.
        - Мы очень рискуем, доверяясь мне.
        - Я перепроверю за тобой.
        Корзина мягко оторвалась от земли. Встревоженные птицы закружили вокруг неё, не зная как реагировать на диковинный летающий объект. Остров уменьшался с каждой секундой. Прометей пытался найти взглядом могилу, но не смог. Она сливалась с местностью. Короткое путешествие по воздуху во многом изменило его представление о том, как земля видится сверху. Оказалось, что многое на ней глаз не может различить. Только ржавый остов корабля выделялся своей неприродной формой на фоне камней и воды.
        Иван долго проверял свои расчёты. Прометей терпеливо ждал. Он знал на глаз, в какую сторону требуется лететь, но хотел, чтобы напарник тоже смог это определить.
        - Север там, - Иван указал рукой.
        - Верно, - согласился старший друг. - Теперь ловим ветер, который нас туда понесёт.
        Кучевые и перистые облака оказались хорошим подсказчиком направления ветров. Чтобы понять, куда дует ветер на их высоте, можно было и не подниматься. Привыкший к наблюдениям ум Прометея быстро определил их полезность.
        - И всё-таки, Прометей, как ты собираешься возвращаться? - поинтересовался Иван. Ему, как мужу и отцу семейства, нужен был отпуск, но никак не разлука.
        - Если мы найдём поселение людей, то, я думаю, у них найдётся крепкий алкоголь для заправки наших баков. А если они не гонят его, то мы их научим и сами сделаем.
        - Вот она, истинная цель нашей миссии - споить туземцев, - пошутил Иван.
        - Мы можем не говорить им, что это можно пить. Покажем, как можно использовать спирт для освещения помещений, для антисептики, для создания таких горелок, - Прометей указал на горелку, шумящую вырывающимся из форсунки пламенем.
        - А они нас за это научат ещё чему-нибудь, - размечтался Иван. - Так же, как те, из посёлка на горе.
        - Да, главное, чтобы они были расположены к взаимовыгодному обмену.
        - А с чего бы им зажимать свои знания?
        - Я размышлял иногда о том, что могут существовать непримиримые посёлки рядом друг с другом, и что развитие в них может пойти иначе. Мы сразу расположены к гостям, а они, скорее всего, будут более подозрительны. Если наш визит покажется им целью разведать их силу и возможность сопротивления, то ждать от них можно чего угодно.
        - А как понять, что они за люди?
        - Не знаю. Возможно, у них будет много воинов и оружия, стены, возведенные для обороны посёлка или ещё что-нибудь, что покажется нам странным.
        Иван задумался.
        - Не знаю, Прометей, откуда ты набираешься таких мыслей. Не могу представить себе, из-за чего можно воевать между собой двум посёлкам. Еды - полный океан. Не хочешь рыбачить, лови себе оленей или кто там у них есть. Ведь есть же кто-то?
        - Я и сам не понимаю, просто в книгах пишут, что войны между людьми были всегда, даже в те древние времена, когда людей было не так уж и много. Не как сейчас, конечно, но тоже немного.
        - Не читай ты их, - посоветовал Иван выход из ситуации, - голову только забиваешь напрасными мыслями. Вот увидишь, если мы кого найдём, то это будут нормальные люди, а не дикари с мечами и копьями.
        - Я тоже уверен в этом, но в отличие от тебя, не читающего книг, знаю, как может выглядеть посёлок, в котором люди привыкли к войне, а кто предупреждён, тот вооружён. Это тоже цитата из книг.
        - Ладно, зануда, пичкай меня своими знаниями, всё равно делать нечего, - Иван поёжился. Начало холодать.
        Перепад температур у поверхности океана и на высоте пары километров составлял градусов тридцать. Полчаса назад они находились в тёплом месте, пригреваемом солнцем, и вот уже руки начали дубеть от мороза. Прометей натянул рукавицы и шапку из оленьего меха. Иван уже сидел в полной экипировке, едва почувствовал падение температуры. Ветер никак не хотел направлять воздушного скитальца по нужному маршруту.
        - Как назло, а? - сердился Прометей. - Нет ни одного ветра в нужную сторону. Будем подниматься ещё выше.
        - Околеем, Прометей, - Иван испугался реальной перспективы замёрзнуть. Зная своего друга, склонного к крайностям ради достижения цели, ждать можно было чего угодно.
        - Не околеем. Свалимся, где попало, хуже будет, - Прометей усугубил подозрения друга. - Я кое-что предусмотрел на этот случай. Помоги.
        Прометей разгрёб вещи и вынул непромокаемый полог. Развернул его и начал накрывать им корзину сверху.
        - Помоги, - попросил он Ивана.
        Тому пришлось подняться, скрипя отсиженными коленками. Двигаться не хотелось. Тепло терялось, когда он выпрямлялся во весь рост. Иван не мог понять, какой будет прок от этого, если горелка находится выше, разве что начать активно дышать под пологом. В корзине, хоть её плетёный каркас и был защищён изнутри тканью в три ряда, гуляли сквозняки.
        - Пригнись, - Прометей сам накрыл пологом корзину над Иваном.
        Осталось открытым только место, где стоял он сам. Иван с интересом наблюдал за его действиями, теряясь в догадках. Тем временем Прометей снял с горелки раструб, состоящий из двух половин, разделил его и укрепил на ней другим образом, верхней частью вниз. Пламя, бьющее в шар, нагревало кольцо раструба, распространяя нагрев по всей детали. Часть его, оказавшаяся под пологом, становилась обогревателем.
        До Ивана дошёл смысл действий друга.
        - Теперь я понял, - произнёс Иван. - Умно.
        Прометей сел на корточки и накрыл место над собой. В корзине стало сумрачно.
        - Сейчас нагреется, - пообещал Прометей.
        - Ты это сейчас придумал, или заранее? - Иван кивнул на половинки раструба.
        - Заранее. Но в деле не опробовал. Некогда было, да и не думал особо, что понадобится, - Прометей дотронулся рукой до железа. - А! Горячая.
        - Слушай, а так лететь даже уютнее. Как в балагане, только ничего не видно.
        - Компаса будет достаточно, чтобы понять, куда нас несёт. Раз мы не собираемся больше садиться, то и не стоит искушать себя новыми открытиями. Я знаю точно, людей до материка мы не встретим. Здесь нет ни одного подходящего куска суши, чтобы поселиться. Да и климат слишком суров.
        - Как скажешь, - Иван был рад, что их путешествие немного ускорится.
        Тепло, идущее от железа, сделало маленькое пространство ещё более уютным. Прометей предложил перекусить. Иван с радостью поддержал его предложение. После обеда их потянуло в сон. Прометей проверил по компасу направление движения, убедился, что на данной высоте воздушные потоки дуют почти туда, куда им нужно, подкачал давление в бак и тоже прикорнул.
        Проснулся он от ощущения опасности. Что-то с ним было не так, будто он перепил или находился в бреду из-за высокой температуры. Конечности с запозданием реагировали на команды, идущие от головы. Звук горящей горелки казался отстранённым, доносящимся издалека. Спящий перед ним Иван постоянно ускользал из поля зрения.
        Прометей решил подняться. Ноги не слушались, а в голове забил колокол, наполняя её пульсирующей болью.
        - Иван, Иван, - прохрипел Прометей. - Проснись.
        Друг тяжело дышал через открытый рот. Даже в таком состоянии Прометей понял, что с ними случилось. Он не убавил пламя на горелке, и их подняло так высоко, что началось кислородное голодание. Он читал о нём, но мимоходом, считая, что до таких высот на их самодельном шаре не добраться.
        Он сделал ещё один рывок и одним движением закрыл вентиль, подающий топливо к горелке. Шум пламени затих.
        - Иван, Иван, проснись, - Прометей ткнул ногой в ногу другу.
        Иван дёрнулся, закрыл рот и обвёл блуждающим взглядом корзину.
        - Не понимаю, где я? Не понимаю, - голос у него был как у пьяного, неприятный и резал слух до болезненного ощущения в ушах.
        - Иван, потерпи, сейчас спустимся, и будет всё нормально, - пообещал Прометей, слыша свой голос со стороны. - Мы высоко поднялись.
        - Ах ты, как всё кружится. - Иван медленно поднял руки к голове и обхватил её. - У-у-у, башка раскалывается. Проме… Прометей, что это за дрянь со мной происходит?
        - Поднялись высоко… воздуха мало. Подожди немного, я отключил горелку.
        Шум горелки, стих, но остался шум крови в ушах. Сердце гнало её с удвоенной силой, пытаясь накачать ткани тела кислородом. Прометей сдёрнул полог, будто тот ограничивал доступ к воздуху. Ледяной воздух тут же наполнил корзину.
        Иван тёр лицо руками, открывал рот, как рыба на воздухе. Холодный воздух немного отрезвил путешественников.
        - Мы что, чуть не загнулись? - спросил Иван.
        - Ага, могли бы, если бы я ещё немного не хватился. Недостаток кислорода на большой высоте, - пояснил Прометей.
        - Да? - Иван с усилием поднялся на ноги и посмотрел вниз.
        Они находились выше кучевых облаков. Океан отсвечивал отражённым небом и золотой дорожкой от солнца в прорехах облаков. Несмотря на плохое самочувствие, зрелище заворожило Ивана. Спустя минуту к нему присоединился Прометей. В руках он держал свои приборы для определения местоположения и высоты.
        - Шесть километров, приблизительно, - произнёс он после измерений. - Направление пока что на север, но уже скоро станет южным. Полюс рядом.
        Шар начал снижаться. Самочувствие улучшалось, дыхание успокоилось, головокружение прекратилось, осталась только головная боль. Иван начал замерзать, но никак не мог прекратить любование видами, доступными только с большой высоты.
        Нарождающиеся над океаном кучевые облака, похожие на замерший пар, приближались. Шар медленно погрузился в огромное облако. Путешественников окутал туман, наполненный матовым светом. Дышалось в нём, как в предбаннике в морозный день, когда пар успевает наполнить его во время открывания двери. Высокая влажность вызывала лёгкий спазм во время глубокого вдоха.
        Корзина и всё имущество покрылись влагой.
        - Прометей, что-то стало холодать, - намекнул Иван.
        - Сейчас спустимся под облака, я снова разожгу горелку, - пообещал он.
        Нижняя граница облаков была чёткой, будто облака лежали на невидимой твёрдой поверхности. Шар выскочил из неё, и сразу стало теплее. Прометей вновь проверил направление движения воздушного потока.
        - Пока что движемся куда надо, - довольным голосом произнёс Прометей. - Будем держаться этой высоты.
        - У тебя есть какая-нибудь трава от головной боли? - спросил Иван.
        - Есть. Сейчас заварю, - он разжёг горелку, выставив несильное пламя, и прислонил к нему железный ковш с деревянной ручкой.
        Вода вскоре закипела. Прометей бросил в ковш пучок сушёной травы и немного погрел воду, чтобы заварилось быстрее.
        - Готово. Пей осторожнее, чтобы не обжечься. Мне кажется, из-за гипоксии снизилась чувствительность кожных рецепторов.
        - Из-за чего снизилась? - переспросил Иван, наперёд зная, что забудет значение диковинного слова через час.
        - Гипоксии. Это когда организм недополучает кислород.
        - А-а-а, понятно, - Иван приложился губами к горячему металлу ковша. В нос ударил острый запах пахучей травы. - Пованивает.
        - Пей, не бойся, не отравишься.
        Иван подул и сделал маленький глоток. Горькая вяжущая жидкость растеклась по рту.
        - У-у-ух, - его передёрнуло.
        - Пей, скоро полегчает.
        Иван сделал ещё несколько глотков, пока у него не начался неконтролируемый рвотный рефлекс, как только жидкость касалась губ.
        - Не могу больше, - он вернул ковш Прометею.
        - Как ребёнок, - Прометей сделал несколько глотков, прищурился, скривил лицо и выдохнул: - Гадость.
        Однако эффект от напитка не заставил себя ждать. Кожу головы закололо мелкими иголочками, вызывающими массирующий эффект. Он расслабил мышцы и боль ушла.
        - Один минус у этого лекарства. - Прометей слил остатки отвара в походную деревянную бутылку.
        - Какой?
        - Двухдневный запор.
        Иван рассмеялся. Деликатная проблема не показалась ему существенной. Расстройство желудка в их условиях доставило бы больше проблем.
        - Это ничего, будет, чем заняться и о чём поговорить в ближайшее время. Кстати, а что там в бутылке гремело, мы так и не выяснили, - вспомнил он о найденной на острове бутылке.
        - Точно, - Прометей вынул находку. Откупорил крышку и попытался снова вынуть предмет.
        Видимо, от старости он потерял форму и не пролазил в горлышко. Пришлось применить шомпол, которым Прометей чистил сопло горелки. Он захватил предмет, и потянул его вместе с шомполом вдоль горлышка. Предмет захрустел, из бутылки посыпались кусочки пластика. Иван подставил руки. Даже ненужный пластик казался драгоценностью.
        В руки Ивану упал расщепившийся предмет цилиндрической формы. Из него вывалился цилиндрик поменьше. Прометей заглянул в бутылку, убедился, что в ней пусто, отложил её в сторону и взял из рук Ивана артефакты. Его больше заинтересовал маленький цилиндр, похожий на скрученную бумагу, но завёрнутую в прозрачный когда-то пластик.
        - Это послание, - произнёс он с благоговением. - Из прошлого.
        Опасаясь, что с годами бумага истлела, Прометей обращался с находкой с крайней осторожностью. Пластик от прикосновения пальцев шелушился и облетал. Несмотря на прохладу, на лбу Прометея выступила испарина.
        Он нашёл край свёрнутой бумаги и отделил его кончиком ножа. Бумага поддалась его усилиям без повреждений. Прометей вытер пот со лба и протёр глаза.
        - Света не хватает. Иван, убери голову, загораживаешь, - попросил он друга.
        - Пожалуйста, - Иван пригнулся.
        Неожиданно кусок бумаги отломился, когда Прометей продолжил раскручивать цилиндрик.
        - Пересохла, - Прометей засуетился, полез за пазуху и снял с ремня фляжку с водой. - Проверю на краешке, будет польза или нет.
        Он смочил мокрым пальцем край записки и подождал, когда влага впитается. Затем потрогал.
        - Хм, кажется, бумага стала не такой ломкой, - он смочил ещё и снова подождал.
        Артефакт открывал свою тайну нехотя. Бумага за долгое время потеряла всякую пластичность. Она разваливалась от любого неверного движения. Для Прометея исчезло понятие времени. Он сконцентрировался на движении рук, как хирург, производящий ответственную операцию.
        Ивану пришлось молча взять в руки измерительный инструмент, чтобы выяснить направление полёта шара. Ветер дул в нужную сторону. Иван бросил взгляд на «компас». Его значение расходилось с произведёнными им измерениями.
        - Прометей, здесь кто-то не умеет измерять или твой компас врёт.
        Прометей на мгновение оторвал от кропотливой работы голову и глянул на компас, затем на солнце.
        - Поздравляю, мы рядом с северным магнитным полюсом, а значит, скоро пройдём и мимо географического, - произнёс он обыденно и снова занялся запиской. - Не обращай пока внимания на компас.
        - Я так понимаю, миновав полюс, мы полетим на юг? - поинтересовался Иван.
        - Ты верно понимаешь, это успех, - из уст Прометея любая похвала звучала иронично.
        Ему удалось раскрутить цилиндрик полностью, и теперь он занимался разворачиванием листа, свёрнутого в несколько раз. Тут можно было так не осторожничать. На месте сгиба бумага ломалась, как Прометей ни пытался этого не допустить. К счастью это не делало текст нечитабельным. Через час лист бумаги, составленный из нескольких полос с серым текстом, по виду написанным графитовым карандашом, лежал перед Прометеем.
        - Это же латиница, - расстроился Иван.
        В школе их учили писать на кириллице, а латинский алфавит проходили мимоходом, просто для исторической справки.
        - Самому удивительно. Я ждал, что записка будет написана на русском, либо китайскими иероглифами.
        - А ты разберёшь, что здесь написано?
        - Вряд ли. Я знаю, какая буква, какой звук означает, но значения слов не знаю. Если только что-то одинаково звучащее. Вот, например, здесь написано «Север», как на том саване. Значит что-то про ледокол. Не пойму, зачем надо было писать на латинице.
        - Может, так было принято раньше? - предположил Иван.
        - Вроде до катастрофы было такое. Язык, на котором разговаривали некоторые первые поселенцы с подводной лодки «Монтана», называли языком международного общения. Жаль, что он не сохранился до наших дней.
        - А где-то наш не сохранился.
        Прометей посмотрел на Ивана, словно тот произнёс гениальную фразу.
        - А ведь ты прав, зараза. Там, куда мы направляемся, скорее всего, разговаривают на этом языке. Они-то нам и прочтут.
        - Ну, что сказать, я не только руками могу искусно владеть, но и головой иногда выдаю неплохие результаты.
        - Молодец. Теперь на одну причину найти людей у нас больше.
        Прометей просиял. Низкое полярное солнце, катающееся по горизонту, отразилось в его глазах, наполненных счастливым ожиданием.
        Шар уже несколько дней летел на юг. Не строго, как того хотелось его пассажирам, но неотвратимо. Без посадок топлива расходовалось меньше, и всё равно Прометей сокрушался, глядя, как сокращаются его запасы. Ему хотелось, чтобы их хватило до любого человеческого поселения. Ни пешего, ни водного варианта путешествия он не предусматривал и не был готов к ним. В особенности к водному.
        Океан находился во власти морских обитателей. Сверху хорошо были видны группы огромных китов, выпускающие водные фонтаны. Млекопитающие двигались не спеша, солидно, и среди них часто находились детёныши. В противовес им на глаза попадались стремительные дельфины-белухи, группами в пару десятков особей спешащие по своим дельфиньим делам.
        На редких островах попадались колонии моржей и тюленей, занимающих всю прибрежную полосу. В центре островов, как правило, жили птицы, выглядевшие сверху как подвижные пёстрые пятна. Однажды рядом с шаром в течение часа кружилась огромная птица, держась на некотором удалении. Она почти не махала большими крыльями, планируя на них кругами.
        Прометей, пока она не улетела, волновался, ожидая, что пернатый хищник примет шар за враждебный объект и нападёт на него, разрывая когтями ткань. К счастью, птица не стала этого делать. Видимо, шар улетел далеко от зоны её влияния и перестал представлять интерес.
        Поволноваться за исход путешествия заставил ещё один случай. На этот раз погодный. День не предвещал ничего плохого с утра, но к обеду на высоте примерно в полтора километра сменился ветер. Шар понесло на восток. Прометей по своим приметам проверил направления движения ветров на разных высотах и по волнению океана определил, что нужный ветер находится внизу.
        Они спустились примерно до высоты трёхсот метров. У поверхности моря ветер был сильным. Корзину раскачивало, канаты скрипели, пламя горелки металось, не попадая в кольцо. И вдруг ветер затих. Буквально за одну минуту.
        Иван первым обратил внимание, что горизонт с той стороны, куда они двигались, посерел. В приближающемся фронте, похожем на грозовой, не сверкали молнии.
        - Это туман, - решил Прометей. - Ничего страшного.
        - Может, поднимемся? - Ивану не хотелось лететь в тумане.
        - Смотри на облака, они двигаются на нас быстрее приближающегося тумана. Нас отнесёт назад, а назад нам совсем не надо.
        - Как скажешь, ты здесь главный, - Иван на самом деле успокоился.
        Туман густел постепенно. Прометей поднял шар, чтобы он двигался почти по верхнему краю его границы. Она же оказалась местом, где потоки воздуха «тёрлись» друг о друга. Верхушка туманного фронта была подвижной. Клубы тумана образовывали вихревые воронки, в которые не хотелось попадать.
        - Думаю, они не только здесь бывают. Они есть на любой границе, где встречаются ветра, особенно имеющие разную температуру. Просто здесь их видно.
        Ивану показалось, что его умный друг пытается убедить в этом самого себя, чтобы было не так страшно. Некоторые вихри выглядели опасно, и приближаться к ним не было никакого желания. Понимал это и Прометей, но как человек изучающий природу по большей части эмпирическим путём, желал убедиться в этом лично.
        Случай скоро ему представился. Шар потянуло в воронку, появляющуюся прямо на глазах. Ветер затягивал его прямо в центр, ускоряя по кругу. Прометей загасил горелку и ждал, чем закончится его сомнительный опыт. Ткань шара затрепало, забило о канаты, выбивая из него горячий воздух. Как результат, подъёмная сила истощилась прямо на глазах, и шар втянуло в серую мглу.
        Прометей кинулся к кресалу, чтобы разжечь горелку, но отсыревший камень высекал едва видимые искры. Иван выхватил из рук впавшего в ступор Прометея каменный брусок и вытер его о внутреннюю часть рубахи.
        - Открывай, - приказал он другу открыть вентиль.
        Прометей, будто он ходил в подмастерьях у опытного мастера, послушался. Открыл вентиль на одну четверть. Иван высек хороший сноп искр и с первой попытки запалил пламя. Дальше Прометей знал, что делать. Он добавил огня, чтобы успеть набрать достаточно тёплого воздуха до встречи с поверхностью океана.
        Вскоре наступила полная дезориентация в пространстве. Было такое чувство, будто шар стоит на месте, не двигаясь ни вверх, ни вниз, ни куда-либо ещё. Ивана начало подташнивать из-за того что непривычный к отсутствию ориентиров организм начал испытывать морскую болезнь.
        - Прометей, давай уже взлетим повыше, я не могу смотреть на этот туман. Мне всё время кажется, что мы переворачиваемся вверх дном.
        - Уймись, Иван, там наверху может быть ещё опаснее. Терпи. Сядь на дно корзины и накройся тряпьём, чтобы не видеть. Я скажу, когда можно будет выбираться.
        - Меня от неизвестности будет тошнить ещё сильнее.
        - Тогда терпи, пока туман закончится.
        - А если он, как на материке, везде?
        - До материка ещё далеко. Это какая-то природная аномалия.
        - Я не знаю, что такое аномалия, но звучит не очень обнадёживающе. Как капкан на медведя, который забыли, куда поставили.
        - Обещаю тебе, всё будет хорошо. Смотри на пламя горелки, поможет.
        Иван уставился на жёлтое пламя. Ему и в самом деле полегчало. «Живое» пламя напомнило ему домашний уют и покой, позволив отвлечься от серой мглы за стеной корзины.
        Неизвестно, каким чутьём Прометей определял высоту шара над уровнем моря. Время от времени он выключал и включал горелку, балансируя между океаном и верхней границей тумана. Прошло часов десять или больше, как показалось Ивану. Он успел выспаться за это время, проголодаться и уснуть ещё раз.
        Прометей будто не замечал течения времени, постоянно что-то проверял, записывал, рассчитывал. Для Ивана полёт на шаре казался развлечением, но для его друга он был любимым делом, способом познания мира, нирваной, заставляющей позабыть обо всём остальном.
        Компас указал Прометею на изменение направления полёта шара. Пришлось разжечь горелку и подняться выше, к огромному облегчению Ивана. Туман светлел, и вот шар с путешественниками поднялся над огромным океаном, позолоченным низким солнцем. Его поверхность еле заметно волновалась под потоками ветров.
        - Это похоже на вид с горы, - Иван имел в виду посёлок, обнаруженный ими на плато.
        Зрелище действительно напоминало знакомый вид, по причине чего хотелось верить, что берег суши находится совсем близко. Прометей сверился по шаблонам и компасу, отмерил на карте, срисованной с карты в музее подводной лодки, расстояние от последней контрольной точки.
        - Если я не ошибаюсь, то у нас ещё два дня до материка, - произнёс он.
        - Хотелось бы, чтобы ты ошибся.
        - Два дня ничего не решат.
        - Я понимаю, но на два дня раньше, звучит лучше, чем двумя днями позже. У меня уже начал развиваться страх, что земли не существует. Только океан или туман.
        - Я читал, что у моряков, плававших во времена деревянных парусных кораблей, тоже бывали приступы психического расстройства из-за долгого пребывания в море.
        - Я не псих, но уже на грани, - усмехнулся Иван.
        - Не мне советовать отцу троих детей тренировать терпение, но другого посоветовать не могу.
        - Терплю я, терплю. Если ты проснёшься, а меня здесь нет, значит, терпение закончилось, - пошутил Иван.
        - Вот молодец. Терпение и чувство юмора помогут нам справиться с любой проблемой.
        - Ага, ты ещё скажи, что дети научили меня терпению, а жена - чувству юмора.
        Прометей рассмеялся от души.
        - Я даже уверен в этом.
        - Подлец, - Иван в шутку пнул Прометея.
        Тот вытер глаза от выступивших слёз.
        - Ох, не скучно с тобой. Кстати, ты выспался, а меня клонит в сон. Вставай на вахту, а я вздремну часиков шесть.
        - Летим по стрелке? - спросил про компас Иван.
        - Да, строго на юг.
        Прометей укрылся с головой, чтобы свет не мешал спать, и вскоре захрапел. Иван поднялся на ноги и встал к борту, направленному в сторону полёта. Туман редел, рвался клочками. Под ним проглядывала поверхность океана. Когда выпадало время дежурить, ничего не делая, кроме наблюдения, Иван предавался мыслям о семье. Он скучал по детям, по жене. В сознании мелькали их образы и голоса, а также представлялись моменты встречи. В такие минуты душа рвалась на родину, а все планы по поиску новых поселений казались не такими уж важными.
        Иван заварил над горелкой чай и потихоньку отпивал его прямо из железного ковша, обжигая губы. Прямо против солнца появилась стая птиц. Свет мешал разглядеть их. Иван неплохо разбирался во всей пернатой фауне, обитающей на Новой Земле и островах близ архипелага. Стая, заинтересовавшись шаром, сделала несколько синхронных манёвров около него. Иван присматривался к птицам, но не смог их узнать. Их умение двигаться, как по команде, было ему незнакомо. А ещё он удивился, откуда они могли взяться так далеко от берега.
        Неожиданное предположение заставило его внимательно разглядеть океан внизу. Иван не увидел островов, как ожидал, но вдалеке ему показалось, что он видит зубчатые очертания материка. Они неясно проступали сквозь дымку, подсвеченную солнцем. Иван не стал будить Прометея сразу, решив убедиться в этом наверняка. От нетерпения он закружился на одном месте, притоптывая и стуча пальцами по краю корзины.
        - Дно выбьешь, - не открываясь, произнёс разбуженный Прометей. - Продрог что ли, или приспичило?
        Теперь Иван был уверен, что зубцы на горизонте являются горами. На вершинах самых высоких из них искрился белый снег.
        - Прометей, кажется, мы куда-то долетели.
        - Куда? - Прометей откинул с лица тряпку.
        - Я не знаю, посмотри сам.
        ГЛАВА 20
        Матвей ждал метели, которая уничтожила бы следы их бегства. Как назло, ветер принёс оттепель, снег уплотнился, обнажив следы от ног и волочащейся по снегу шлюпки. Они с Кейт решили перебраться на остров, к которому Матвей пристал перед тем, как разглядел берег материка. Девушка сказала, что её родственники знают про остров, но никогда не ходят к нему, потому что незачем.
        За один раз перевезти всё на шлюпке не удалось. Матвей собрал продовольствие и разобрал часть дома, чтобы на новом месте сделать навес на первое время. Они с Кейт не спали больше суток, сооружая вокруг камней своё жилище. В данном случае мокрый снег оказался подспорьем. Все промежутки между камней выкладывали шарами, скатанными из мокрого снега. Укрыли толстым слоем и крышу, оставив один дымоход. Получилось не так уютно, как на прошлом месте, но тепло и без сквозняков.
        Во второй рейс Матвей хотел отправиться один, но Кейт упёрлась, не желая оставаться.
        - Нам нельзя теперь друг без друга, Матвей. На тебя могут койоты напасть, а я буду сидеть одна и горевать, а так мы погибнем вместе, и кто знает, может вместе отправимся на тот свет. Или отобьёмся.
        - Вообще-то ты права, и на тебя могут напасть койоты, если пойдут по нашим следам, и мне будет невыносимо, если вместо тебя я найду объеденные кости.
        - Фу! Не надо так натурально. А если нас встретит Брайан с братьями, то увидев со мной, он не выстрелит в тебя сразу, как увидит.
        - А выстрелит, когда я скажу, что прошу руки его падчерицы?
        - Возможно. У меня есть одна идея, которая поможет тебе получить его снисхождение.
        - Какая же?
        - Тебе надо прикинуться слабоумным, - Кейт скривила губы, напустив на них слюни. - Он не раз говорил, что такие люди могут принести в дом удачу, потому что Господь помогает тем, кто о них заботится.
        - Боюсь, что актёрские таланты не мой конёк. У меня слишком умные глаза, которые выдадут нас с потрохами.
        Кейт посмотрела в глаза Матвею.
        - Да, Брайан сразу разглядит в них свою погибель.
        - Я не стану его убивать.
        - Ты вынужден будешь убить его, потому что он не остановится, чтобы убрать конкурента. Из вас двоих я выбираю тебя, потому что твои глаза сулят мне совсем другое, чем Брайану.
        - И что они сулят?
        - Нормальную жизнь, любовь, детей и спокойную старость.
        Матвей улыбнулся и обнял Кейт. От неё пахло дымом, как от матери, когда они жили ту страшную неделю в Чёрной пещере, сжигая весь мусор для тепла и света. Воспоминания тех дней отпечатались в подкорке навсегда, и каждая подходящая ассоциация живо воспроизводила их как наяву. Тогда он чувствовал защиту родителей, теперь она напомнила ему о семейном уюте. Матвей воспринял её подсознательно, как высшую ценность, ради которой стоит жить.
        - Мы идём вдвоём, но очень кружным путём, - сообщил он Кейт. - Кстати, ты можешь определить, какая погода ждёт нас в ближайший день?
        - Сегодня будет ещё тепло, а в ночь, если появятся звёзды, приморозит. Если нет, то тепло сохранится ещё на один день.
        - Нам подходит, - он оглядел рваную одежду своей девушки. - Тебя придётся приодеть.
        Для Кейт нашлась куртка, которую носил покойный Павел. Матвей и сам надевал её, когда примораживало, но сегодня она больше пригодилась Кейт, одежда которой серьёзно пострадала после схватки с голодными койотами. Удивительно, но в отличие от одежды, психика девушки совсем не пострадала. Она быстро забыла о том, что день назад пережила смертельную опасность. Матвей был уверен, что в её возрасте, он ещё неделю вскакивал бы во сне, если б смог уснуть.
        Они вышли налегке. Матвей взял верёвки для того, чтобы сделать волокуши из оставшихся материалов. В своих руках он держал заострённый деревянный кол. Кейт вручил багор, которым охотились на крупную рыбу, кидающуюся во время рыбалки на сети с уловом. Этим оружием они планировали отбиваться от койотов, появление которых можно было ожидать.
        К месту прежнего обиталища они двинулись по крутой дуге. Матвей запланировал на это целые сутки. Прежде чем подойти к дому, он хотел разглядеть его окрестности с возвышенности. Он помнил все следы, оставленные ими, поэтому любую лишнюю дорожку к дому, будь то человек или стая животных, сразу смог бы заметить.
        Идти по плотному снегу было легко. Ноги не проваливались бы и без снегоступов, но Матвей и Кейт не хотели это проверять, желая скорее завершить дело. Тёплый влажный ветер, преодолевший горы, нёс с собой запахи умершего мира. В глубине материков из-за смены климата зимы почти не стало. Тёплые воды круглый год бурлили новой жизнью, перерабатывающей остатки прежней.
        - Ты когда-нибудь бывала за теми горами? - спросил Матвей, указав рукой в сторону еле виднеющихся горных вершин.
        - Нет. А что там делать? - искренне удивилась Кейт.
        - Почти нечего. Там воздух становится непригодным для дыхания. Много ловушек, в которых можно задохнуться в один момент. В нашем посёлке поначалу хотели переселиться куда-нибудь подальше от полярного круга, но после разведок стало ясно, что чем глубже в материк, тем хуже атмосфера. В горах, на высоте, ещё нормально, но чем ближе к воде, тем хуже дышать. Зато растениям лучше. А тут погода стала теплеть с каждым годом, и нужда в переезде отпала.
        - А мы только вдоль берега и ходим. Брайан говорит, что это полоса жизни, миля на суше и миля в воде, дальше уходить смысла нет, потому что там территория дикой природы.
        - В чём-то прав ваш Брайан, ходить далеко сейчас опасно. Можно нарваться на такого дикого бродягу, как я.
        - А-а-а! - рассмеялась Кейт. - Я поняла, это ирония. Ты хочешь сказать, что за границами, которые ставит мой отчим, есть то, чего не найти внутри них?
        - Да, - согласился Матвей, - за границами, которые ты сам себе рисуешь, всегда есть что-нибудь любопытненькое и полезное - такое, как ты. В своём посёлке я никогда бы не нашёл себе подругу. К тому времени, когда подрастут девчонки, я уже был бы стар и думал о чём угодно, но не о семье. Но случай, который синоним Бога, отправил меня далеко-далеко.
        - А я-то сделала всего небольшой крюк и нашла тебя.
        - Выходит, ты гораздо удачливее меня. Тебя не рвал медведь, ты не плыла месяц в лодке, половину из которого я не помню, не теряла самообладание, когда волны гуляли вокруг шлюпки.
        - Нет, Матвей, это не потому, что я удачливее, это потому что ты получил более драгоценный приз, - серьёзно произнесла Кейт и замолчала. В её глазах застыл смех, не выдаваемый никакой другой мимикой.
        - Что? - не сразу сообразил Матвей.
        Кейт не смогла больше сдерживать себя и рассмеялась.
        - Ах ты… Тоже мне приз, Оскар за лучшую женскую роль второго плана, - Матвей шлёпнул Кейт под задницу и в ответ получил рукавицей по голове.
        У них завязалась короткая романтическая потасовка, закончившаяся тем, что Матвей ощупал Кейт как профессиональный маммолог.
        - Уф, - он сел прямо в снег, набрал его в ладонь и утёр лицо. - Так и бдительность недолго потерять - койоты наблюдают за нами и смеются, какие мы с тобой безрассудные.
        - Да ладно тебе, зануда. Зато у меня теперь энергии прибавилось. Если койот приблизится ко мне, я ему так врежу, зубов не досчитается, - Кейт потрясла багром.
        - Не, им не бить надо, а тыкать, - Матвей показал жестом, как надо пользоваться орудием.
        - М-м-м, я хоть и не койот, но твои движения меня заводят, - у Кейт оказалось достаточно развитое чувство юмора.
        - Тьфу ты! - сплюнул Матвей, - шаловница, - произнёс он на русском, слово, которое иногда употреблял отец, чтобы описать женщину весёлого нрава.
        Кейт сморщила носик и произнесла незнакомое слово по слогам.
        - Ща-лав-ныца. Что это?
        - Не что, а кто. Это сложное слово, собирательный образ девушки с хорошим характером, с большим кругом интересов, озорная такая девица.
        - Там есть любовь в слове?
        - О, да и любовь там не на последнем месте.
        - Хорошо, зови меня шаловницей когда захочешь, я не против. Это лучше, чем «тварь тупая» или «от собаки и то больше пользы».
        Матвей понял, что это эпитеты, которыми награждали её в семье. Он крепко обнял девушку.
        - Ну, шаловницей я буду звать тебя только когда ты будешь пошло шутить. В остальное время я буду звать тебя уменьшительными словами от производных разных животных.
        - Я согласна быть птенчиком, но только не тюленчиком, - Кейт надула щёки и вылупила глаза.
        - Не знаю, по-моему на птенчика ты вовсе не похожа. Один в один тюленчик.
        - Вот зараза, - Кейт снова накинулась на Матвея и игриво ударила его кулаком в плечо.
        Матвей завалил её на снег и потискал. Хохоча, она оба откинулись на снег и пролежали так с минуту, глядя друг на друга и смеясь. Матвей только успел подумать о том, что веселье не слишком уместно, как вдали раздался многоголосый лай, переходящий в вой. Они подскочили. Примерно в полутора километрах от них на белом снегу были различимы серые пятна хищников. Койоты, видимо, решили попытать счастья ещё раз.
        - Что делать, Матвей? - Кейт в один миг собралась, вскочила на ноги и выставила перед собой багор.
        Что ждать от стаи хищников, Матвей не знал. На Новой Земле они не жили, а в случае появления белых медведей каждый житель знал, что надо делать ноги. Сейчас, делать ноги было уже поздно. Соревноваться в скорости с койотами было глупо. Оставалось надеяться на то, что стайный хищник, получив день назад по хребту одного из своих сородичей, будет более осторожен и не захочет новых жертв.
        Матвей огляделся по сторонам. Белая пустыня, куда ни глянь. Был бы хоть один пригорок, можно было бы его занять и попытаться отбиться.
        - Я не знаю, - честно признался Матвей. - У нас такие не водятся.
        - Они голодные. Сытые никогда с гор не спускаются. Им там хватает еды.
        - Мы у них поперёк горла встанем. Я тебе гарантирую, - Матвей взял кол поухватистее и грозно потряс им.
        - Заводит?
        - Ну, тебя, вспомнил.
        Хищники тем временем прекратили выть, выстроились в линию, и двинулись змейкой навстречу людям. Они двигались не спеша, ожидая реакции от будущей жертвы. Матвей всеми силами души верил, что выход из ситуации есть. Он не мог принять вероятности худшего исхода. Судьба не могла быть такой жестокой по отношению к нему или Кейт, ранее наградив их так щедро.
        Мозг перебирал варианты и вдруг, вспышкой озарения, появился один, который показался выходом из ситуации.
        - Кейт, нам надо поудить рыбу, - внезапная просьба заставила девушку засомневаться в здравомыслии Матвея. - Мы же ещё над водой?
        - Думаю, да. До берега ещё шагов двести. Я, кажется, вижу там камни.
        - Отлично, я тоже вижу их, - Матвей отбросил в сторону кол и принялся разгребать под ногами снег. - Помогай же!
        - Матвей, зачем нам это сейчас? - спросила с сомнением в голосе девушка.
        - Затем. Мы накормим их рыбой, чтобы они не захотели нас - чего непонятного? На мелководье у рыбы кислородное голодание, тут же органики много, водоросли жрут кислород из воды зимой. Бросай свой багор и помогай.
        После секундного замешательства Кейт приняла доводы Матвея и стала помогать. Минут через десять они стояли на льду в снежном колодце метровой глубины. Матвей схватил багор и принялся выколачивать им лунку. Толщина льда была небольшой, в ширину ладони. Багор ударил и пробил его. Снежная крошка, вперемешку с водой выплеснулась на поверхность. Матвей расширил воронку и выгреб из неё снежную кашу голыми ладонями.
        - А! А! - он спрятал покрасневшие ладони под одежду.
        Койоты были уже в пятистах метрах. Их узконосые морды уже можно было различить. Хищники водили носами по воздуху, вынюхивая опасность. Вопреки ожиданиям Матвея рыба сразу не кинулась из лунки на воздух. Он снова запустил руку в воду и побултыхал ею, привлекая внимание обитателей океана.
        - Так, так, так, - закружился на месте Матвей, - что делать, что делать?
        Он снял с плеч сумку, нашёл в ней строганину, взятую в дорогу. Принялся рвать её зубами и бросать кусочки в лунку. Горсть струганного мяса он передал Кейт, чтобы она сделала с ним то же самое.
        - Это какое-то святотатство, кормить рыбу мясом, - возмутилась девушка.
        - Не будешь кормить рыбу мясом, койоты будут есть твоё. Выбирай, какой вариант тебе милее?
        - Какой ужас. Брайан уже давно бы пристрелил нас за это и скормил койотам.
        - Пусть они едят твоего Брайана, если он такой дурак.
        - Пускай, я не против. Мне даже жалко этих бедных животных, потому что они голодные, хотя могли бы перекусить моим отчимом.
        - Не перегибай. Девушку красит милосердие, даже к тем, кто этого не заслуживает.
        - Я бы всплакнула, но только на его могиле.
        В лунке колыхались не потревоженные куски мяса. Рыбы как будто рядом не было.
        - Наверное, здесь слишком глубоко, - решил Матвей, - рыба не чует.
        - А ты вообще ловил так когда-нибудь?
        - Было один раз, когда не поверил, что так можно. Тогда рыба прямо выстреливала в лунку, - Матвей задумчиво посмотрел на Кейт. - Я выкопаю тебе пещеру в снегу, и ты в ней спрячешься, пока я буду биться с койотами.
        - Я не…
        - Я сказал, ты спрячешься в снегу, и точка.
        Матвей опустился на колени и принялся делать подкоп. Он снял рукавицы, мешающие выгребать снег. Надежды на то, что Кейт не найдут под снегом было немного, но она была. Когда хищники разорвут его, запах скроет присутствие Кейт.
        - Если со мной что случится, пережди сутки, а потом иди домой, к матери. Придумаешь что-нибудь.
        - Я никуда не пойду без тебя. Зачем мне тосковать потом всю жизнь? Прекрати копать эту яму или я брошусь навстречу койотам! - Кейт разозлилась не на шутку.
        Матвей смерил её возмущённым взглядом. Вдруг лицо Кейт разгладилось. Она, как немая рыба, вытянула руку за спину Матвея и беззвучно открывала рот. Он обернулся. На снегу, который Матвей выгреб из подкопа, трепыхалась рыба. Тут же из лунки выскочила вторая и забилась рядом. Матвей схватил их обеими руками и выбросил из ямы. Вода и куски мяса забурлили от желающей полакомиться и надышаться рыбы.
        Матвей забыл про подкоп, сунул руку в воду и вытянул из неё за жабры рыбу, длиной в его предплечье. Рыбалка закипела. Часть рыб в самом деле выскакивала из воды, чтобы глотнуть воздуха, часть хватала подкормку и сбегала с ней в глубину. Кейт смеялась от восторга. Необычный способ рыбалки забавлял её, несмотря на близкую опасность.
        На снегу, вокруг снежного колодца лежали два десятка рыбин разного калибра. Стая койотов застыла в ста метрах, водила носами и гавкала. Матвей находил издаваемые ими звуки похожими на собачий лай, но переходящий в волчьи завывания. От стаи отделилась крупная особь и не спеша, не сводя глаз с людей, направилась на разведку. Она замерла на полпути и долго нюхала воздух, буравя взглядом людей. Матвей потряс колом.
        - Я тебе, тварь, мозги вышибу, если задумаешь какую-нибудь гадость!
        Койот замер, будто прислушался к угрозе, поднял морду вверх и завыл. «Банда», как по команде, разом двинулась к нему.
        - Он тебя не понял, - решила Кейт.
        - Пошли отсюда, чтобы между нами оказалась рыба, иначе у них будет соблазн выбирать себе угощение.
        - Ага, - Кейт перехватила багор. - Я возьму нам самую большую рыбку?
        - Оставь, пусть этот здоровяк потешит ею своё самолюбие.
        - Ладно. Не буду злопамятной, как подобает приличной девушке, хотя его морду я запомнила. Это он рвал на мне одежду.
        - Ладно, обещаю изловить и сшить из его шкуры отличную куртку для тебя, но в другой раз.
        - Спасибо.
        Кейт и Матвей отступали спиной вперёд, держа стаю в поле зрения. Койоты приближались к лунке, не теряя из виду людей. Был в этом раскладе какой-то паритет. Явного перевеса не было ни у одной из сторон. Каждый чувствовал свою силу и слабость. Несмотря на численный перевес, хищники вели себя очень осторожно. Раненого товарища среди них не было, и можно было предположить, что участь его оказалась хорошим уроком всем.
        Койоты подошли к разбросанной на снегу рыбе. Вожак обошёл её, в то время как стая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Койоты были голодны, и стоило надеяться, что они выберут именно доступную пищу. Крупный койот осмотрел угощение, и как ожидал Матвей, выбрал ту самую рыбину, которую он поймал за жабры. Стая накинулась на еду, позабыв о присутствии людей.
        - Только бы им хватило, - Кейт вздохнула, перехватила багор и опёрлась на его черенок. - Не думала, что койоты станут есть рыбу.
        - На халяву и уксус сладкий, - ответил Матвей непонятным для девушки афоризмом. - Ну, бесплатному подарку все рады, - пояснил он.
        - Какой ты сообразительный, Матвей, - сделала комплимент Кейт. - Я чувствую себя в безопасности с тобой. Когда я увидела тебя в первый раз, и потом, в первую ночь, я была уверена, что ты почти такой же, как мои братья, только постарше, но с каждым разом я видела всё больше отличий. А когда ты меня вытащил из их пасти, - она кивнула в сторону пирующей стаи, - я поняла, что ты совсем другой. Из другого мира. А сегодня, так вообще…
        - Ну, хватит тебе, перехвалишь ещё, - засмущался Матвей. - Обыкновенный я, просто отличаюсь от твоих родственников. Что, братья бросили бы тебя на съедение койотам?
        - Не знаю. Не уверена, что им хватило бы смелости так же броситься на них с одной палкой. Брайан приучил, что за всех думает он, а наше дело - молча исполнять его желания. Они стали какими-то злыми и безынициативными. Дать пинка под зад они и без спроса Брайана могут, а вот решить, в каком месте силок поставить у них ума не хватает.
        - Ясно, - Матвей почесал затылок под шапкой. - Последствия авторитарного воспитания.
        - Не знаю, - Кейт пожала плечами. И это словосочетание ей было незнакомо.
        Стая, меж тем, начала драку за рыбу между собой. Вожаку пришлось пустить в ход своё умение гасить конфликты. Он цапнул пару раз самых обнаглевших. Шум вокруг лунки затих. Затем самый наблюдательный из койотов, прыгнул в снежный колодец. Рыба, по всей видимости, ещё выпрыгивала из лунки, что и привлекло его. Туда же следом запрыгнули ещё несколько членов стаи. Внутри колодца снова завязалась драка, оглашая неистовым лаем округу.
        - Не нажрутся, - решил Матвей. - Придётся ещё одну яму копать.
        - Я устала, - захныкала Кейт, - давай отдохнём.
        - Давай подождём с часок. На сытый желудок им лень будет на нас нападать, - предложил Матвей, которому самому надоело ковыряться в холодном снегу.
        Стая хищников вскоре подъела последнее подношение. Они окружили кольцом лунку, но судя по тому, что сидели они неподвижно, рыба больше не шла. Прошёл отпущенный Матвеем час. «Банда», изредка бросая взгляды на людей, ждала повторения угощения. Не дождавшись, они закружили возле людей. Вожак, примеряясь к потенциальной добыче, решал, как лучше поступить.
        - Они не любят огонь, - вспомнила Кейт, - а мы как раз стоим с подветренной стороны.
        - Точно, - Матвей достал конец верёвки, распушил и высек на его кисточку искры.
        Ткань верёвки начала тлеть. Он раздул огоньки посильнее, отпустил верёвку в длину руки и принялся вертеть свободным концом, как пропеллером. Едкий дымок потянуло в сторону стаи.
        Уже через пару минут животные взволнованно заводили носами и беспокойно засуетились. Вожак тявкнул на них, и стая снялась с места. Направились они в противоположную от людей сторону. Замыкающий койот изредка бросал взгляд через спину, контролируя поведение людей.
        - Мы сегодня с тобой оба молодцы, Кейт. Сообразили, как бескровно избежать встречи с хищниками, - похвалил самих себя Матвей. - Хоть в поселковый устав вноси этот случай, чтобы другим в помощь.
        - У нас нет никакого устава, да и посёлка нет.
        - А у нас койотов нет, так что пёс с ним, с опытом.
        Стая ушла далеко, растворившись в золотистой равнине, освещённой низким солнцем. Матвей и Кейт направились в сторону цели своей вылазки. Через три часа они стояли на вершине небольшой возвышенности, наблюдая за окрестностями расщелины с остатками Матвеева жилища. Снег вокруг был истоптан койотами. Видимо, банда была намерена спросить за своего товарища, и знала, где искать обидчиков. Загасив обиду вкусным подношением, как думал Матвей, они больше не считали их с Кейт объектами мести.
        Долго рассиживаться на месте остатков жилья не стали. Вначале собрали все ветки и брёвна, сделали из них волокуши, нагрузили сверху имуществом и отправились назад. По времени суток сейчас была ночь. Солнце ушло за горизонт, едва освещая снежную равнину. Сквозь синеву неба проступили яркие звёзды. Примораживало.
        Матвей впрягся в упряжь, как лошадь, накинув верёвку на спину и пропустив её под мышками. Изо рта шёл пар. Он даже взмок от усилий. Хорошо, что плотный снег прихватило морозцем. Тяжёлая ноша скользила по нему, как по льду. Будь снег мокрым, было бы намного тяжелее.
        Кейт шла рядом, держась одной рукой за верёвку, делая вид, что помогает. Вскоре она начала зевать и сбиваться с ходу, натыкаясь на волокуши. Матвей понял, что после такого напряжённого дня силы покинули её.
        - Кейт, ложись, я укрою тебя, - предложил он.
        - Нет. Сдурел? Тебе и так тяжело, - отказалась она наотрез.
        Прошло ещё полчаса, в течение которых она не переставала зевать, и таки споткнулась, повредив ногу не успевшими вовремя остановиться волокушами. Кейт вскрикнула и ухватилась за голень.
        - Ну вот, довоображалась, - Матвей стянул с ноги сапог и осмотрел её. На коже виднелась ссадина. - Так, немедленно на волокуши. Мне не нужна одноногая жена. Бегом.
        Матвей взял Кейт на руки и уложил промеж брёвнышек. Сверху прикрыл рогожей. В этот раз Кейт не сопротивлялась.
        - Я расплачусь с тобой. Потом, - успела она произнести, прежде чем уснула.
        Матвей впрягся и потянул груз дальше. Удивительно, но волокуши стали будто бы легче после того, как в них оказалась Кейт.
        «Своё не тянет» - решил Матвей.
        Назад он направился более коротким путём. Он увидел, как с юга потемнело небо, и решил, что это надвигается снежная буря. Можно было не бояться теперь, что их найдут родственники Кейт, но надо было спешить до её начала, чтобы не потеряться в ней.
        Они успели с первыми порывами ветра, гонящего по остекленевшей поверхности снежные языки. Кейт была удивлена тем, что они уже дома.
        - Сколько я спала?
        - Как положено, часов восемь, - ответил Матвей.
        - Восемь? - искренне удивилась она. - И ты всё это время тащил меня?
        Ей стало немного стыдно за свою слабость.
        - Не переживай, твой вес был совсем незаметен, - Матвей чмокнул её в щёчку. - А чтобы тебе стало легче, теперь я лягу спать, а ты будешь поддерживать тепло в доме и готовить еду.
        - Конечно, - с радостью согласилась Кейт.
        Матвей наскоро перекусил. Когда он дожёвывал последние куски старого жёсткого мяса, кровь перешла на малый круг. Стало тяжело моргать. Кейт заметила его состояние, быстро постелила ему разных тряпок на спальное место. Матвей послушно улёгся и сразу же уснул.
        Весна всё смелее вступала в свои права. Снег тяжелел и оседал. Из-под него выступили камни. Нагреваясь на солнце, они проедали в снегу чернеющие плеши. В тихих местах, куда не задувал ветер, на солнечной стороне, временами становилось тепло, почти, как летом. Матвей и Кейт могли часами впитывать в себя солнечный свет, благо, забот у них особых не было.
        Они ждали, когда откроется океан. Ожидание слегка утомляло из-за постоянной необходимости скрываться. Чем ближе подходило время отправляться в путь, тем выше становилось напряжение и страх, что всё может пойти не так, как задумано.
        Солнце и тёплый ветер растопили снег. Пресная талая вода образовала поверхностный слой над ещё держащимся льдом. Ветер гнал по ней мелкую рябь, разбивающуюся о камни острова. Разморозились лягушки, но до брачного пения им ещё не хватало тепла. Между камней вблизи озера полез зелёный подпушек молодой травы. В воздухе запахло настоящей весной, природа вступала в циклическую фазу юности.
        - Я хочу забрать Глорию с собой, - ответила Кейт на попытки Матвея уговорить её уйти по-тихому, вдвоём.
        Сестра Кейт была слабым местом в плане возвращения в посёлок. С большой вероятностью она могла выдать их раньше времени неадекватным родственникам. В пути девушка оказывалась обузой, лишним ртом и даже лишними глазами. У Матвея появилось чувство собственности по отношению к Кейт, которое пришлось бы делить с её родной сестрой. Однако умом он понимал, что значит для них родственная связь.
        Океан полностью освободился ото льда. Остров зазеленел, наполнился жужжанием насекомых и криками тюленей, занятых брачными играми. К отплытию всё было готово. Матвей вырезал из подходящих веток два весла, потому что грести одним было бы нереально. Они вышли на воду, чтобы попрактиковаться.
        Кейт быстро поняла, что требуется, но техники и силёнок, чтобы грести, было маловато. На вечер они запланировали отправиться к берегу напротив пещеры, где жила семья Кейт. Молодая супруга убедила Матвея, что Брайан не охотится и не рыбачит по ночам, считая это временем, когда властвует разная нечисть. По этой причине можно было не таясь пристать к берегу.
        Прежде, чем выйти в открытое море, Матвей обмазал видимый издалека оранжевый корпус шлюпки озёрным илом. Камуфляж был не слишком долговечным, но на один заплыв его вполне могло хватить.
        Этот день, полный тревожных ожиданий и больших надежд, настал. Весеннее вечернее солнце приблизилось к горизонту, добавив краскам мира оранжевых оттенков.
        - Ну, с Богом, - Матвей столкнул с мели шлюпку и запрыгнул в неё.
        - В добрый путь, - Кейт махнула веслом.
        Маленькое судно с большими амбициями заколыхалось на волнах. Матвей взял в руки своё весло и аккуратно нивелировал им усилия Кейт. Немного потренировавшись, они нашли оптимальный ритм и направились прямиком к берегу. Вдвоём, даже при условии неопытности Кейт, плыть получалось намного быстрее, чем в одиночку.
        - Вон туда надо, - Кейт указала веслом в небольшую заводь, гасящую волны каменным выступом.
        - Туда, так туда, - согласился Матвей.
        Место и в самом деле выглядело удачным. Они зашли в него, не спуская глаз с берега, готовые в любой момент повернуть назад в случае опасности. К счастью, встречали их только безмолвные камни.
        - А где же ваше судно, которое угнал Брайан?
        - Как-то в шторм его сорвало и унесло в океан. Хорошо, что в нём уже ничего не хранили.
        - Жаль. Я бы прокатился на настоящем корабле.
        - Вряд ли. Корпус проржавел и начал протекать. Думаю, оно затонула вскоре после этого.
        Никакой растительности поблизости не было, так что шлюпку пришлось оставить на виду. Кейт рассчитывала провернуть операцию в течение ночи, так что прятать шлюпку было не обязательно. Матвей спрыгнул в воду. В двух шагах от берега она оказалась выше колен. Он притянул шлюпку вплотную к камням, вынул из неё Кейт и поставил на берег, как ребёнка. Такое обращение очень забавляло молодую супругу. Впервые, после смерти отца она чувствовала себя окружённой заботой и любовью.
        Кейт знала здесь каждый камень, каждый изгиб неприметной тропы. Она замечала изменения, которые произошли в её отсутствие.
        - Вот новый камень прикатили, чтобы посидеть, отдохнуть по дороге. Вот яму вырыли для дождевой воды. О, на могиле появился новый крест, - Кейт разволновалась. - Интересно, зачем?
        Матвей сразу догадался, что это, скорее всего, для самой Кейт. Он засомневался, говорить ей об этом или нет, но всё же решил, что сказать будет правильнее.
        - Они думают, что ты умерла, вот и поставили.
        - Да? Наверное, - с облегчением согласилась Кейт. - Я уж подумала, что это Глория или мама. Им труднее всех в семье.
        - На маму я не рассчитывал, - предупредил Матвей.
        - Она и не поедет. Свихнулась совсем, чтобы не страдать.
        - Далеко ещё? Пещера обращена входом в нашу сторону? - поинтересовался Матвей.
        - Нет. Туда, - Кейт указала на восток. - Вход у неё ниже уровня земли. Даже если кому-нибудь приспичит отлить, они не увидят нас.
        - А с постоянной жизнью в холодной пещере, наверное, часто приходится страдать соответствующими болезнями?
        - Ты про воспаление мочевого пузыря?
        - Ну да, типа того.
        - Бывает, обычно зимой, когда камень промерзает, хоть сколько на него ни стели, всё равно чувствуешь холод.
        - А что если нам Глорию подкараулить на выходе, когда ей приспичит в туалет?
        - А если не приспичит?
        - Тоже верно. Не хочется соваться в пещеру. Велик шанс разбудить твоих родственников.
        - Я там каждый камень знаю, сколько лет наощупь в темноте ходила.
        - Смотри, я если услышу шум, кинусь в пещеру и начну размахивать палкой во все стороны без разбора, так что сразу ложитесь на пол и орите, чтобы я сориентировался.
        - Хорошо, я поняла, - эту часть плана Кейт слышала уже несколько раз.
        Рядом с пещерой стояли столбы. На некоторых из них сушилась рыба, на некоторых - одежда.
        - Можно будет прихватить что-нибудь, - шёпотом произнесла Кейт.
        - Согласен. Одежда из прошлого? - заметил Матвей.
        - Да. У нас ещё остались припасы.
        - У нас тоже кое-что есть, латаное-перелатаное, но выбрасывать рука не поднимается.
        - Ч-ш-ш, - Кейт приложила палец к губам.
        Со стороны пещеры раздалась едва слышная возня, а несколькими секундами спустя её сменило характерное журчание. Кейт показала жестами, что пойдёт посмотрит, кому принадлежит звук. Матвей кивком головы одобрил её план.
        Девушка, осторожно ступая, подошла к входу.
        - Глори, - тихо произнесла она.
        Матвей понял, что им невероятно повезло.
        - Глория, - Кейт чуть повысила голос.
        Снизу раздался возглас. Кейт стремглав кинулась вниз. Матвей бросился следом. Он увидел, как Кейт прижала ладонью рот похожей на неё, но более юной девушке, испуганно таращившей глаза и пытающейся освободиться. Матвей сделал умоляющий жест, чтобы она замолчала. И это подействовало. Сестра закивала головой.
        Кейт медленно убрала ладонь.
        - Ты же умерла? - шёпотом спросила Глория.
        - Нет, не умерла. Просто переехала к парню без родительского согласия.
        - А-а-а, - неопределённо протянула девушка.
        - Пошли с нами, - Кейт подала ей руку.
        - Куда?
        - По дороге расскажу.
        - А? - Глория указала в тёмный вход пещеры.
        - Они тебя никогда не отпустят, - неслышно, но твёрдо произнесла Кейт.
        Уверенность сестры придала Глории смелости и ясности ума. Матвей помог обеим девушкам подняться наверх.
        - У-у-х, - он вытер пот со лба, - удача, так удача. Надо скорее уходить, пока не кинулись.
        По дороге к шлюпке Кейт рассказала Глории обо всём, что произошло с момента её исчезновения.
        - Джон нашёл остатки твоей одежды и кровь. Мы решили, что тебя съели койоты.
        - Чуть не съели, если бы не Матвей. Он спас меня, разогнав их палкой. А одного даже прибил.
        - Да-а-а? - удивилась сестра.
        Она бросала украдкой взгляды на Матвея. Любой человек со стороны разжигал в ней любопытство, а уж с такой героической историей тем более. Матвей тем временем бросал взгляды назад, опасаясь погони. Как ни всматривался он в сумрак белой ночи, ничего подозрительного не увидел.
        Шлюпка, благодаря камуфляжу, сливалась с окружающим пейзажем. Матвей даже разволновался, когда ему показалось, что её там нет. Только подойдя шагов на тридцать, он разглядел её. На тихой воде она казалась частью берега. Завидев шлюпку, Глория заволновалась, осознав, что совершает необратимый поступок, кардинально меняющий жизнь.
        - А мы далеко на ней поплывём? - спросила она с сомнением.
        - Очень далеко, Глори, на другой конец света.
        На лице сестры Кейт разом пронеслись все противоречивые чувства, одолевающие её. Она боялась. Слишком внезапно всё получилось для больших перемен. Матвей взял на руки Кейт и переставил её через борт шлюпки. Глория будто бы готовилась дать дёру назад к пещере. Матвей подхватил её на руки и перекинул через борт. Кейт приняла сестру.
        - Не бойся, глупышка. Мы отправляемся навстречу счастью, - Кейт провела ладонями по лицу Глории.
        - Ты точно не умерла? - с надеждой спросила она. - Отец говорил, что по ночам ходит всякая нечисть, принимающая разные лики.
        - Отец? Ты зовёшь его отцом? - удивилась Кейт.
        - Отец не тот, кто родил, а тот, кто правильно воспитал, - неожиданно совсем рядом раздался знакомый девушкам голос Брайана Панчезе. - А ты не Кейт, как бы ни пыталась ею прикидываться, ты порождение зла.
        В руках отчима находился автомат, ствол которого был направлен в сторону шлюпки.
        ГЛАВА 21
        Побережье Гренландии оказалось одной большой ловушкой из айсбергов. Джим Спанидис объяснил их небывалое количество наводнением, случившимся на широте северного побережья острова во время катастрофы. Ледники были смыты водой в океан и дрейфовали до сего момента в его окрестностях.
        «Север» хоть и был ледоколом, но против айсбергов крепости его бортов было недостаточно. Васнецов немного просчитался. Он решил, что айсберги находятся примерно на одном расстоянии от берега, создавая опасный пояс. Всё оказалось намного сложнее и хуже. Течения растащили их далеко от острова.
        Ледокол, стараясь протиснуться между айсбергами и оконечностью хребта Ломоносова, почти упирающегося в Гренландию, попал в самый настоящий пояс «астероидов», созданный океаническим течением. Когда ошибка стала ясна Сергею, менять курс было уже поздно. «Север», маневрируя на самом малом ходу, пытался пробраться сквозь ловушку.
        Капитан жил на носу судна, не доверяя больше никому следить за ситуацией по курсу. Маарика всегда была рядом. Они сделали подобие палатки, в которой прятались от пронизывающего северного ветра. Иногда начинался дождь, и приходилось останавливать судно, боясь столкнуться с айсбергом из-за плохой видимости.
        Однажды это произошло. Ночью, как правило, на этих широтах было светло, несмотря на непроходящие сумерки. Сергей чередовал получасовые вахты с пятнадцатиминутными согреваниями в палатке. Маарика держала для него кипяток в термосе, добавить в который было нечего. Чай, кофе и сахар давно закончились.
        Васнецов, прежде чем покинуть пост, долго разглядывал неспокойные воды на предмет опасности. Он не увидел ничего подозрительного до самого горизонта и даже решил, что им удалось миновать опасную зону.
        В палатку он заскочил с разбега. Как обычно, последние секунды на вахте давались с большим трудом. Холод выдувал из тела последние остатки тепла.
        - Плесни, - попросил он Маарику.
        Девушка налила ему горячей воды. Сергей взял пластиковую крышку, служащую одновременно чашкой в обе руки и поднёс к губам. Сделал глоток и довольно выдохнул.
        - Продрог, - сообщил он и передёрнул плечами.
        - Бедняга. Пора уже перестать тяготиться своей ошибкой, Сергей. Пусть дежурят все помаленьку.
        - Наверное, сегодня днём я так и сделаю. Кажется, мы миновали опасное место, - Сергей сделал ещё один глоток, и в этот момент судно сотряслось от удара и скрежета.
        Кипяток выплеснулся Сергею на лицо.
        - Чёрт! - капитан, утершись рукавом, выскочил наружу и побежал вдоль левого борта, со стороны которого ему послышался удар. - Стоп машина! Стоп машина!
        Он направил луч фонаря на воду, и ему сразу открылась причина удара. Ею оказался небольшой айсберг с плоской вершиной из серого грязного льда, сливающийся с водой. Его подводная часть была намного шире выступающей из воды поверхности. Скрежет раздавался, несмотря на то, что она находилась метрах в двадцати от края борта.
        - Твою мать! - капитан ударил кулаком в борт. - Откуда ты здесь взялся?
        На палубу высыпали испуганные люди.
        - Что это, камни или лёд? - спросил кто-то.
        - Айсберг, - пояснил капитан. - Борт не пробит? - спросил он громко, надеясь, что кто-нибудь уже позаботился узнать об этом.
        - Сергей Иваныч, там вмятина серьёзная в районе грузового отсека, но без пробоя, - сообщил Перепечка.
        - Слава Богу, - капитан облегчённо выдохнул. В висках громко стучал пульс. - Как я его не заметил?
        - Ночь, да и тёмный он какой-то, - попытался оправдать капитана помощник, глядя на причину столкновения.
        В отличие от команды, знающей и понимающей своего капитана, нашлись те, кто решил, что управление кораблём, в самом широком понимании, находится в недостойных руках. Столкновение с айсбергом послужило спусковым крючком начала явной демонстрации этого недовольства.
        «Оппозицию» сколотил Ричард Уолкер. Собрать единомышленников оказалось несложно. Ухудшающаяся с каждым днём продовольственная ситуация заставляла людей принимать любые сомнительные предложения, способные подарить им надежду. Как грамотный оратор и знаток психологии толпы, Уолкер делал громкие заявления о том, что команда корабля намеренно ограничивает паёк всем, кто не входит в её число.
        Нашлись те, кто сразу поверил этому. Возмущённая толпа требовала к ответу капитана, настаивала на инспекции припасов и желании видеть план, дарующий им уверенность в завтрашнем дне. Сергей, надеясь на здравомыслие, вышел к ним с надеждой найти язык взаимопонимания. Однако язвительная и высокомерная риторика Уолкера, насмешка над приводимыми капитаном аргументами свела на нет любой компромисс.
        Маарику бывшие коллеги называли коллаборционисткой и ренегатом, продавшей свободу за лишний кусок еды. Девушка плакала от обиды и боязни за судьбу Сергея. Конечно, не все из журналистской братии ушли в оппозицию. Джим Спанидис категорически был против такого подхода в сложной ситуации. Он считал, что разжигание конфликта приведёт к худшим последствиям, чем выдержка, терпение и взаимопонимание. Рознь в таком ограниченном пространстве, как ледокол, грозила быстро превратиться в серьёзный конфликт.
        «Оппозиционная» сторона сразу же сложила с себя все обязанности по работе на борту судна. Они и так особо не напрягались, а после того как ополчились на большинство, то и вовсе её забросили. Сергей Васнецов хотел верить, что конфликт будет тлеть, не разгораясь. Здравый смысл говорил ему, что победитель не получит ничего, кроме лишних тумаков. Продовольствия на самом деле оставалось совсем мало. Надежды поймать моржа или тюленя у берегов Гренландии разбились об айсберги.
        Теперь «Север» держал путь к берегу острова Элсмир, либо острову Свердрупа, если позволят айсберги, которые появлялись на горизонте всякий раз, когда судно брало курс южнее. Экипаж нуждался в любом оптимистическом событии, в особенности связанным с едой. Океан выглядел тёмным и мёртвым, и ни разу за всё время, прошедшее после катастрофы, никак не обозначил присутствие в нём жизни.
        Возможно, так же размышляли и сторонники Уолкера, понимающие, что единственный способ прожить дольше остальных, это наложить лапу на распределение имеющихся продовольственных припасов на судне.
        Сергей проснулся не в духе и первым делом отправился на палубу, осмотреть океан. Задубевший на ветру Перепечка попытался встать по стойке смирно, завидев начальника.
        - Мы не в армии, Лев. Стой, как хочешь, только не спи и не теряй бдительности, - посоветовал капитан.
        - Я и так, бдю, Сергей Иванович, из любого положения.
        - Чисто?
        - Чисто. В начале смены видел что-то на горизонте, но то ли мираж, то ли показалось, пропало и больше не появлялось. Может, авитаминоз?
        - У нас у всех авитаминоз давно, непроходящая депрессия и суицидальные позывы, - мрачно пошутил Васнецов.
        - Из-за голода?
        - Не только, Лев, не только. Политический климат на нашем ледоколе сложный и он напрягает меня гораздо сильнее дрейфующих айсбергов и пропавших тюленей.
        - Может, всё образуется? - с надеждой в голосе спросил Перепечка.
        - Я не питаю надежд на их счёт. Этот Уолкер умеет манипулировать людьми, а почва для его усилий давно подготовлена.
        На палубу выбрался Тухватян. Его перекошенное лицо, сохранившее такое выражение после воспаления нерва, выражало крайнюю степень испуга или возмущения. Чего в нём было больше, Васнецов не разобрал.
        - Сергей! Сергей! - он подбежал к капитану. - Капитан, там эти уроды захватили склад с продовольствием.
        - Как захватили? Зачем пустили? - Васнецов бросился к спуску вниз. - Там же наряд был.
        Тухватян припустил следом.
        - Был, но они его палками забили. На лице живого места нет.
        - Ты не шутишь?
        - Капитан, ну это похоже на шутку? - в своей южной манере Артур активно жестикулировал.
        - Сколько их?
        - Не считал. Может все, а может, и нет, но много.
        Все, кто ему встретились по пути, уже знали о неприятной новости. Александр Казючиц взволнованно прохаживался по коридору с железным прутом в руках.
        - О, Сергей, - выдохнул он облегчённо. - Бунт на корабле.
        - В курсе. Ты вооружился? - Сергей кивнул на прут.
        - Да, мало ли, вдруг решат нас связать и за борт акулам. Если ты на переговоры, то не советую идти с голыми руками, может не прокатить на одном авторитете.
        Васнецов резко сбавил шаг. Предупреждение не показалось ему пустым. Успех бунтовщиков, пустивших первую кровь, мог вскружить им голову в уверенности лёгкого решения проблем насилием.
        - Та-а-ак, заваливайте коридоры баррикадами, чтобы они не могли свободно перемещаться, и вооружайтесь, а мы пока обдумаем свою стратегию, - для чувства собственной безопасности Васнецов решил изолировать от бунтовщиков Маарику. - Артур, Александр, соберите весь наш актив в рулевой, - раздал он распоряжения, а сам спешно направился в каюту.
        Маарики там не оказалось. Он выскочил в коридор, спрашивая у всех, кто ему встречался, о молодой супруге. Никто не знал, где она находится. Васнецов забежал в медицинский блок. Доктор Кунашева, как обычно, обхаживала больных. В этот раз у неё оказались пострадавшие от нападения бунтовщиков. Она накладывала бинты на лицо одному из них.
        - Лейсан, ты Маарику не видела? - спросил он с надеждой.
        - Сергей, мне сейчас не до того. Видите, что эти «оппозиционеры» сделали с людьми?
        - Здравствуйте, Сергей Иваныч, - поздоровался пострадавший.
        Капитан признал в нём по голосу Громыко.
        - Здорово, Андрей. Отделали они тебя.
        - Да, - согласился он, - неожиданно напали. Я до последнего был уверен, что они просто берут на понт.
        - Мы разберёмся с ними, Андрей. Оставлять безнаказанным такое нельзя, - пообещал капитан.
        - Она собиралась прийти помочь с обычными больными, но сегодня никого не было, кроме этих двух, - сообщила врач. - Спряталась где-нибудь, после такой новости.
        - Хорошо бы, иначе… - капитан не договорил, выскочил в коридор.
        Он направился к складу, намереваясь точно узнать, не в руках ли бунтовщиков оказалась его Маарика. От этой мысли ему становилось не по себе. Девушка не заслуживала быть участницей разборок. В его представлении Маарика была хрупким, нежным, тёплым существом с большими голубыми глазами и любящим сердцем. Её боль усиливалась в нём многократно, чего никогда не бывало с ним во время прошлых отношений. Сергей готов был придушить голыми руками любого, кто попытается сделать Маарике плохо.
        Его распоряжение насчёт баррикад уже исполнялось. Встревоженный выходкой «оппозиционеров» народ стремился обезопасить себя от дальнейших проблем.
        - Сергей, а мы теперь что, довольствие будем получать через них? - спросил пожилой техник парогенераторных установок Соколовский, вытягивающий из каюты тяжёлый стол.
        - Не знаю пока ничего, Иван Палыч, никаких требований я не слышал.
        - И так уже на двукратное питание перешли, а эти совсем обрежут.
        - Я вам так скажу, Иван Палыч, с завтрашнего дня мы собирались перейти на однократное питание, которое можно было растянуть ещё на двадцать дней, и это предел. Так называемые бунтовщики после того как увидят, сколько продуктов осталось на самом деле, посадят нас на строгую диету.
        - Да какую диету? - возмутился техник. - Друг дружку жрать что ли?
        - Извините, Иван Палыч, спешу. Я смогу пройти по этому коридору к складу?
        - Сможешь. Там наши стоят с железом, вход охраняют от этих гадёнышей.
        Через двадцать шагов в ответвлении коридора, ведущего вниз, на уровень склада и грузовых помещений, стояли четверо мужчин из свободной смены. В руках они держали металлические штыри, тело и голова у них были укрыты самодельными доспехами из подручных материалов, придуманными наспех. Суровый взгляд и комичные доспехи контрастировали между собой.
        - Сколько их там? - спросил Васнецов, поравнявшись с постом.
        - Не знаем, капитан. Десятка три точно есть, а то и больше.
        - Не поднимались сюда?
        - Нет, оттуда орут иногда, вас зовут на переговоры.
        - Кем они себя возомнили? Террористами? - Васнецов сгоряча плюнул в тёмный проход.
        Идти в одиночку не хотелось, это было опасно и глупо. Наверняка расчётливый Уолкер использовал эту оплошность для собственной выгоды. Он спустился на несколько ступеней вниз. Из намеренно лишённого освещения коридора слышались голоса. Капитан прислушался и вдруг узнал среди них голос Маарики. Она разговаривала сквозь плач. Волна ярости прошла от пяток до макушки капитана. Ладони сразу же вспотели, кровь забилась в висках.
        Васнецов выскочил с лестницы и пулей рванул к своим помощникам, чтобы продумать правильную стратегию, исходя их появившихся ограничений выбора решений.
        В рулевой находились с десяток человек. Оказывается, тема с доспехами, закреплёнными на теле скотчем, расползлась по судну. Тухватян и Казючиц помогали друг другу приматывать к телу журналы.
        - Вот, собираемся дать бой, - сообщил Александр, увидев вошедшего капитана.
        - Отставить бой, - Васнецов нервно растёр ладонями лицо и шевелюру, - они взяли Маарику в заложники.
        - Как?
        - Когда?
        - Без понятия, мужики. Они готовились и ждали подходящего момента, в отличие от нас, рассчитывающих на человеческое понимание.
        - Вот уроды! - Тухватян стукнул железкой по столу. - Я их маму… знать не хотел.
        - Чёрт, а мы наивно полагали решить вопрос по-мужски, - Казючиц бросил бесполезную теперь железку на пол. - Забыли, что мужиков среди них нет.
        - Там, кроме Маарики, одни бабы, - пошутил кто-то.
        Его поддержали невесёлым смехом.
        - И как же нам быть, Сергей? - Тухватян сел на край стола, рядом с капитаном. - Ждать, когда эта саранча съест наши продукты?
        - Подождите, мужики, у меня в голове сейчас такой бардак, дайте подумать, - Васнецов находился на взводе и любой вопрос вызывал в нём неконтролируемое возмущение.
        До сего момента он считал себя обычным капитаном, хоть и в необычных обстоятельствах. Он думал как капитан и действовал как капитан корабля, в то время как обстоятельства требовали умения думать, как военный, полководец или политик. Дипломатия не была коньком Васнецова. Он чувствовал себя слишком негибким и не понимающим интересы всех участников. Так же, как Тухватяну или Казючицу, ему хотелось зарядить железкой в наглую морду Уолкера, и он так и поступил бы, не будь у них Маарики. От беспомощности хотелось выть.
        - Впереди айсберги, - зашипела рация.
        - Принял, - ответил вахтенный. - Какой курс?
        - Слева по курсу, градусов на десять-пятнадцать.
        - Принял, - вахтенный бросил взгляд на капитана, но поняв, что тому совсем не до того, сам подкорректировал курс корабля.
        В каюте повисла напряжённая тишина.
        - Кто-нибудь знает, на склад не существует другого входа? - спросил капитан спустя несколько минут.
        - Вход один, но есть вентиляционные шахты. Только в них никто не пролезет, да и шуму будет, - сообщил Казючиц.
        - А что если нам дым пустить на склад? Они же выбегут, чтобы не задохнуться, а мы их тут подловим, - предложил Телегин.
        - Они могут оперативно заткнуть шахту чем угодно, или же оставят на складе Маарику, шантажируя нас, - Васнецов сразу нашёл слабые места в этой идее. - Если мы хотим победить силой, то нам нужен хитрый план молниеносного нападения. Кто-нибудь из нас знаком с военной тактикой?
        Ему не ответили.
        - Я так и думал.
        - Но и они не военные, не спецназовцы какие-нибудь. И среди них есть женщины, - произнёс Казючиц. - Что, если нам пойти на хитрость, пойти безоружными, а потом напасть на их женщин и взять их в заложницы?
        - Конечно, Уолкер нам поверит, - критично произнёс Васнецов. - Он наперёд знает, что мы не способны на подлость.
        - А на чёрта ему вообще нужны эти переговоры? Они будут сидеть на складе и трескать продукты, в то время как мы либо сдохнем с голоду, либо поубиваем друг друга и съедим, - предположил Тухватян.
        - Верно, - согласился капитан. - Переговоры им не нужны. Им нужна гарантия безопасности. Они уверены, что любое наше решение будет в их интересах.
        - В смысле? - не понял Казючиц.
        - Ну, допустим, вы ополчитесь против меня, из-за того что я не разрешаю напасть на склад из-за Маарики. Наш коллектив раздробится на сторонников и противников силового решения, что выгодно Уолкеру. Или же мы гордо откажемся от нападения, слабея от голода. В один прекрасный день нас перебьют крепкие и сытые «оппозиционеры». Или же мы решимся напасть, наивно полагая, что у противника не припасено ничего кроме грубой силы и просчитаемся, получив кучу трупов.
        - А что у них может быть?
        - У них ножи из столовой есть. Я сам видел, как они их с собой носили. Наверняка примастрячили их к палкам, чтобы получились пики, - вспомнил об этой важной детали кто-то из коллектива.
        - Они готовились, а значит, вооружились лучше нас, - решил Васнецов.
        Никакого подходящего решения не виделось даже в перспективе. Над экипажем ледокола нависла реальная опасность голодной смерти, ещё не осознаваемая большинством. Для капитана судьба Маарики перевешивала всё, но для других она не была так важна, и следовало искать быстрого решения проблемы. Голодные люди не станут жертвовать собой ради его семейного счастья.
        - А, - из тёмного угла помещения раздался возглас Спанидиса, - как вы думаете, журналисты смогут управлять атомным ледоколом? Поддерживать системы в исправности, понимать значения приборов?
        - Да откуда им такое уметь? - усмехнулся Казючиц. - Это же не на машинке по кнопкам лупить, тут знания нужны.
        - Вы думаете, Уолкер забыл об этом? - Спанидис продолжил интриговать.
        - К чему вы клоните, Джим? - спросил капитан.
        - Я считаю, у них есть идея дотянуть до Аляски и там высадиться. Возможно, они преследуют две цели - хорошо питаться и доплыть туда, куда им нужно, без вариантов захода на Элсмир и другие острова.
        - Не слишком ли радикальный способ? - усомнился Казючиц.
        - Я знаю этого Уолкера, он и не такое способен. Не трать он свои таланты на журналистские дела, давно бы уже гнил в могиле.
        - Недолго ему осталось, - сквозь зубы процедил Тухватян.
        - Ну, допустим, мы направимся прямиком к Аляске. Это больше половины месяца с нашими возможностями по навигации. Мы просто не выживем на одной воде.
        - Думаю, они будут делать подачки, чтобы мы не умерли с голода и довезли их куда нужно. Уолкер - манипулятор, который не привык отказывать себе ни в чём. Он испугался голода и вероятности не оказаться на Аляске. У него, как вы помните, идея фикс насчёт того, что она не пострадала в результате катастрофы.
        - Ладно, нечего строить планы, пока мы точно не узнаем, чего хочет Уолкер. Я пойду на переговоры, - решительно произнёс капитан.
        - Не вздумай идти туда один, - Тухватян встал на пути Васнецова. - Подожди немного, мы доделаем доспехи и пойдём с тобой. И тебе не помешает прикрыть голову чем-нибудь.
        Спустя полчаса Васнецов, в доспехах из глянцевых проспектов, прикрытых подносом, удерживаемых на теле скотчем стоял в окружении точно таких же «тяжелобронированных» членов экипажа.
        - Передайте по судну, чтобы все были наготове, - распорядился капитан.
        - Сергей, у нас же остались фонари со стробоскопом, ну, помнишь от медведей отбиваться? - зачем-то вспомнил о них Казючиц.
        - И?
        - Ну, они же ослепляют, дезориентируют, а там, на складе, почти темень, а можно ведь совсем отключить им свет.
        - У них тоже есть фонари.
        - Но не такие мощные и без стробоскопа.
        - Ладно, идея неплохая, в случае подлости может нам помочь. Давайте, мужики, договоримся сразу о тактике на случай нападения, чтобы не навалять самим себе.
        - Надо как-то не потерять строй в темноте, - решил Тухватян. - Клином встать и не разбегаться.
        - Сомнительно, конечно, в толчее сохранить порядок. Пусть замыкающие держат наготове фонари. В случае конфликта пусть передние рубятся, а задние, двое, подсвечивают. Если стробоскоп эффективен, то у нас будет серьёзное преимущество.
        - Их там больше пятидесяти, - усомнился в успехе предприятия Спанидис.
        - Джим, как сказал Суворов, воюй не числом, а уменьем. К тому же, до этого, скорее всего, не дойдёт, - капитан был уверен в остаточном здравомыслии «оппозиционеров».
        Васнецов вооружился куском трубы, на один конец которой приварили три больших болта. Оружие в руках придавало уверенности. Убивать им Сергей не собирался, только оглушать, и для этого оно годилось прекрасно.
        Перед спуском по лестнице, ведущей на уровень склада всё так же стояла четвёрка мужчин.
        - Какие новости? - спросил их капитан.
        - Никаких. Шепчутся между собой.
        - Ясно, - Сергей почувствовал волнение, вызванное несколькими факторами. Самый сильный из них касался близости Маарики. - Идём?
        Капитан оглянулся на свою команду, не оставившую его в трудный час. На их лицах застыла решительность и желание наказать неправых.
        - Идём, - Александр Казючиц потряс своим оружием.
        Отряд из семи человек беззвучно спустился по лестнице и направился по коридору. Чем ближе они подходили к складу, тем сумрачнее становилось.
        - Стоять! Кто там? - раздался вопрос невидимого человека.
        - Это капитан Васнецов. Я хочу поговорить с Уолкером.
        - Не приближайтесь, мы вооружены и настроены серьёзно, - предупредил голос.
        В сумраке двинулась тень. Скрипнула дверь склада. Слабая полоса света обозначила приоткрывшуюся дверь.
        - Рич! К тебе капитан на переговоры! - выкрикнул голос в сторону склада.
        - Наконец-то созрел, - раздался насмешливый голос Уолкера. - Иду.
        Сергей припрятал свою дубинку за спину. Отряд сделал то же самое, чтобы не демонстрировать агрессию в самом начале переговоров. Ричард Уолкер вышел не один. Его окружила троица самых крепких единомышленников. Среди них был и Атуба, бармен.
        - Здорово, капитан, - Уолкер намеренно демонстрировал превосходство. - С чем пожаловал?
        - Ты в своём уме, Уолкер? Зачем ты устроил этот цирк? Еды бы хватило на двадцать дней всем, мы бы за это время оказались там, куда тебе нужно.
        - Не в твоём положении быть таким грубым, капитан. Мы с коллегами не уверены, что ты доставишь нас к Аляске в оговорённый срок, вот и подстраховались. Ты же в чистом море проворонил гигантский айсберг. Стоит ли после этого делать такие долгосрочные обещания? Ты плохой капитан, но другого у нас нет, поэтому мы решили избавить тебя от повторения ошибок простым и эффективным способом, заодно лишив монополии на продукты.
        - Вы её, наоборот, создали.
        - Нет, с нашей точки зрения, мы её разрушили.
        - Я хочу видеть Маарику.
        - Хм, неожиданно, - язвительно усмехнулся Уолкер. - Я устрою вам встречу, но только один на один.
        - Приведи её сюда. У меня нет оснований доверять тебе, - потребовал капитан.
        - Не хочешь, как хочешь. Условия здесь ставлю я.
        Капитан решил, что поддался неуместной гордости. У Уолкера в руках были все козыри, а ему оставалось играть по его правилам, рассчитывая на удачу.
        - Постой. Я сделаю, как ты хочешь, - остановил Васнецов бунтовщика. Обернулся к своим и тихо произнёс. - Если меня не выпустят, ведите судно самостоятельно. Не надо устраивать побоище, они к нему готовы.
        - Мы будем тебя ждать, Сергей, - пообещал Александр.
        - Хорошо, - капитан отдал ему в руки свою дубинку и направился к дверям склада.
        Его проверили ещё раз. Атуба прятал взгляд во время «шмона». Убедившись, что у капитана нет с собой ничего опасного, его впустили на склад. В нём Сергей был всего один раз. Просторное помещение с большим количеством стеллажей, используемых прежде для хранения продуктов, а теперь в качестве нар, было похоже на тюремную камеру. В нём было сумрачно. Свет горел в конце склада, рядом с дверями холодильника.
        - Сергей! - раздался голос Маарики.
        Васнецов побежал ему навстречу. Его ненаглядная Маарика сидела на нижнем стеллаже. Руки у неё были связаны перед собой. Она бросилась Сергею навстречу и чуть не упала. Оказалось, что и ноги её тоже связаны. Васнецов крепко сжал её в объятьях, с наслаждением вдохнул запах волос.
        - Как ты? - спросил он, не разжимая хватку.
        - Нормально, - Маарика подняла лицо вверх.
        В её глазах стояли слёзы. Сергей вытер их своей ладонью.
        - Тебя не обижают?
        - Нет, - она спрятала глаза.
        Сергей понял, что Маарика его обманывает.
        - Я развяжу тебе руки и ноги, а ты пообещаешь им, что будешь вести себя хорошо, - Сергей начал развязывать тугие узлы.
        - Нельзя, - остановил его Атуба.
        - Почему? Разве она представляет опасность с развязанными руками? - возмутился Сергей.
        Все, кто находились рядом, отвернулись, чтобы не участвовать в сцене.
        - Я даю под свою ответственность обещание, что Маарика будет вести себя так, как мы договоримся. Разве вы не понимаете, что разозлив меня плохим отношением к моей супруге, вы потеряете шанс на прощение?
        В темноте раздался смех Уолкера.
        - Я ждал, когда ты начнёшь угрожать. Стало быть, заложница оказалась правильным решением. Ты, капитан, простой человек, и все твои поступки можно просчитать. Маарика будет связана, и чтобы ты знал наперёд, её состояние будет в прямой зависимости от твоих поступков. Так что будь сговорчивее и прекрати угрожать неповинным людям.
        - Сергей, со мной всё будет в порядке. Довезите их до Аляски и пусть сходят на берег.
        Сергей глубоко вдохнул запах Маарики и поцеловал её в губы.
        - Уолкер, но команда судна погибнет от голода прежде, чем мы достигнем берегов Аляски.
        Уолкер рассмеялся.
        - Пара членов экипажа позволит вам сытно прожить этот срок, - выждав в тишине театральную паузу, он продолжил. - Я шучу, если кто не понял. Будет вам еда, один раз в день, после того, как мы проверим маршрут, и он будет не больше запланированного. Вас надо постоянно стимулировать, иначе отобьётесь от рук.
        Васнецов испытал кратковременный импульс рвануть в сторону Уолкера и задушить его голыми руками. Маарика словно почувствовала его и сжала связанными руками руку Сергея.
        - Всё будет хорошо, - шепнула она, охладив неконтролируемый пыл.
        - Ну, что, наобнимались, влюблённые? Убедился, что с твоей изменницей всё в порядке? - спросил Уолкер, намекая, что пора расходиться.
        - Я никого не предавала, Ричард.
        - Надеюсь, на Аляске ещё остались социальные институты, которые смогут предъявить обвинение за антисоциальное поведение и вынести наказание. Очень бы хотелось использовать вашу энергию на работах по восстановлению разрушенного хозяйства.
        - Ты, идиот, Уолкер, - не сдержалась Маарика.
        Сергею даже пришлось дёрнуть её за руку.
        - Время расставит нас по своим местам, - холодно парировал Уолкер. - Свидание окончено.
        Маарику вырвали из рук Сергея, а его самого грубо толкнули в сторону выхода острым предметом в спину.
        - До скорого! - пообещал он громко Маарике.
        - До скорого, - ответила она.
        Происходящее с капитаном в настоящий момент напоминало сон. Слишком кардинально всё поменялось за несколько последних часов. Инертное сознание с трудом мирилось с изменениями. Люди, мимо которых проходил капитан, выглядели так же, как и прежде. В уме не укладывалось, как они могли принять циничное и подлое предложение Уолкера. Держать в заложниках невинную девушку и соглашаться с этим.
        Сергея подвели к выходу. Он разглядел на просвет силуэты ожидающих его товарищей. Ему показалось, что их прибавилось.
        - Как всё прошло? - громко спросил Казючиц.
        Сергей хотел ответить, но его перебил мужской голос.
        - Ваше дело маленькое, ведите судно, как прикажут, и не задавайте лишних вопросов.
        - Ты кто такой, урод? - не сдержался Александр.
        Он отделился от отряда и направился к дверям склада.
        - Александр, не надо, остынь, - попытался остановить его капитан.
        - Иди сюда! - Казючиц проигнорировал капитана.
        Его накрыла волна аффекта.
        - Давай, ссыкло, один на один! - Александр оттолкнул пытавшегося помешать ему члена банды «оппозиционеров».
        Тот не удержался и упал на спину. Отряду капитана пришлось подойти ближе, чтобы не дать разгореться конфликту.
        - Саня, возьми себя в руки!
        - Спокойно, капитан, я только с этим говноедом вопрос решу.
        Казючиц подошёл к дверям, откуда ему прямо в грудь ударил штырь. Железо громыхнуло о железо. Помощник капитана, не теряя темпа, выдернул штырь и нанёс в темноту удар дубинкой с хорошего замаха. Раздался глухой удар. Кто-то крякнул и грузно шмякнулся на пол. Капитан бросился разнимать драку, но в этот момент судно налетело на препятствие.
        Все попадали на пол. Из склада донеслись крики. Васнецов понял, что это его шанс.
        - Саня, дубинку! - попросил он назад своё оружие. - Артур устройте им световое представление, а я пойду за Маарикой.
        Свет фонарей помог Казючицу найти капитана и вернуть оружие. Сергей вскочил на ноги, и пока его отряд, включив стробоскопы, распугивал «войско» Уолкера, направился между стеллажей к Маарике. Свет на складе потух после удара и освещался только короткими вспышками фонарей. Народ во вспышках двигался неестественно дергано.
        Сергей спешил, уверенный в том, что к Маарике торопится не только он. И оказался прав. Уолкер оказался быстрее. Он держал нож у шеи его супруги и испуганно озирался. Он не видел Сергея, ослеплённый вспышками.
        - Прекрати или я убью её! - выкрикнул Уолкер.
        Его возглас потонул в нарастающем грохоте криков и ударов железа о железо. Отряд Сергея вступил в сражение. Васнецов понял, что атаковать спереди опасно, перелез через стеллажи, чтобы зайти сбоку. Ему помешали. Кто-то попытался схватить его. Сергей коротко двинул локтем в сторону нападающего и добавил следом дубинкой. Человек вскрикнул и упал на пол.
        Драка с ним привлекла внимание Уолкера. Он смотрел в сторону Сергея неотрывно. Его глаза выражали ужас, а нож, приставленный к горлу Маарики, нервно трясся в его руках.
        - Уолкер, отпусти её! - выкрикнул Сергей.
        Он сделал только хуже. Уолкер полностью потерял самообладание. Схватил девушку за волосы и нанёс ей удар ножом в грудь. Сергею хватило доли секунды, чтобы сделать рывок и нанести мощный удар дубинкой. Уолкер упал, как подкошенный. Маарика упала на него сверху.
        - Аааа! - сквозь зубы зарычал Васнецов. Он обрезал ножом из рук Уолкера верёвку, связывающую Маарику со стеллажом, подхватил её на руки и побежал к выходу.
        - Дорогу! Дорогу! - крикнул он во всё горло.
        Его услышал отряд и сдвинулся навстречу, чтобы создать безопасный коридор. Васнецов пробежал мимо них. Прилети ему, пока он бежал по складу, дубинка в голову, он проигнорировал бы её, пока не вручил бы Маарику доктору. К счастью, а может быть намеренно, его пропустили, Сергей добежал до дверей склада без единой царапины. Выбежал в коридор и направился в сторону медицинского блока.
        Его встретили удивлённые члены экипажа, испуганно взирающие на окровавленную Маарику.
        - Там…наших, - выдохнул капитан и помчался дальше.
        Маарика смотрела на капитана, но не могла ничего произнести. Сергей чувствовал, как её кровь тёплой струйкой течёт по его животу и стекает в брюки.
        - Терпи… сейчас… ещё немного.
        У Маарики начали закатываться под лоб глаза. Сергей заскулил от беспомощности. Лёгкие рвались от тяжёлого дыхания, но до медицинского блока бесконечно длинного ледокола было ещё далеко. У него закружилось перед глазами, как во времена слабости после переохлаждения. Путь неожиданно преградил завал, который он сам и распорядился соорудить.
        Силы покинули его. Капитан упал на колени. Маарику выхватили из его рук и унесли. Вокруг всё кружилось, как с сильного перепоя. Рядом с ним находились люди, что-то говорили, но он не понимал их, пока в нос не ударил едкий запах аммиака.
        Сергей тяжело поднялся на ноги и направился в сторону медицинского блока. Лейсан бросила на капитана короткий взгляд, когда он вошёл. Врач с помощницей суетились возле Маарики.
        - До сердца достал? - спросил Сергей, в страхе ожидая ответ.
        - На первый взгляд нет, но лёгкие повредил сильно. Возможно, придётся переливать кровь. Какая у неё группа, не знаете?
        - Вторая положительная.
        - А у вас?
        - Вторая отрицательная.
        - Это хорошо. Вы готовы поделиться ею со своей супругой?
        - Лейсан, зачем спрашивать? Куда мне ложиться?
        ГЛАВА 22
        Иван теперь и не думал ложиться спать. Появление земли взбудоражило его воображение. Выглядела она потрясающе и необычно. Прямо под ними раскинулась зелень. Вначале это были разросшиеся у берегов водоросли, срывающиеся в океан целыми островами, заселёнными пернатыми. Покрывало из них, безобразно всклокоченное прибоем, перемежалось большими открытыми пространствами воды.
        Оттенки зелёного менялись в том месте, где более тёмные водоросли граничили с настоящей зелёной растительностью изумрудного цвета. Среди неё тоже виднелись чаши водоёмов, но уже с пресной водой. Чаще всего такие водоёмы были окружены рослой кустарниковой растительностью, либо деревьями. Приглядевшись, возле некоторых из них можно было увидеть каких-то животных.
        Иван, как ребёнок, показывал рукой то в одну, то в другую сторону, привлекая внимание Прометея. Его старший товарищ был рад появлению земли не меньше, но для него любой новый объект становился предметом интереса определённого рода. В измерении расстояний у него получилась ошибка, которая могла исказить весь маршрут. Прометей размышлял о том, как правильно нанести контур берега и заново пересчитать пройденный маршрут.
        - Смотри, это кто такие? - Иван указал на цепочку из серых пунктиров, двигающихся по зелёной поверхности.
        Прометей пригляделся.
        - Я не знаю. У нас так никто не ходит. Это точно не медведи и не олени.
        - Я и сам вижу, что не олени. Может, спустимся?
        - Я думал, наоборот, подняться. Нас несёт вглубь материка, а нам этого не надо.
        - Почему? Мне кажется, там очень красиво, - Иван кивнул на искрящиеся под солнцем вершины гор, выступающие из тумана.
        - Я не умею летать промеж гор, это может быть опасно, а там ещё и туман. Мы не увидим ничего, что находится на земле. Я уверен, что поселения стоит искать вдоль берега. Это же не плато, где единственное свободное от тумана место - это гора.
        - Да, верно говоришь. Я думал, раз мы на два дня опередили график, можно просто полетать над этой красотой, полюбоваться.
        - Ну, я не против полюбоваться, только нужно будет вернуться к исходной точке, чтобы не пропустить ничего вдоль берега.
        - Я знаю, по какой примете стоит попробовать определить, живут где-то рядом люди или нет.
        - Ну, и? - Иван заинтриговал Прометея.
        - У них не будет водорослей у берега, так же, как и у нас. А ещё в воздухе должен появиться запах дыма. Я так в детстве определял в какой стороне посёлок, когда уходил далеко.
        - Сверху мы увидим его раньше, чем учуем. Думаю, у них должна остаться подводная лодка, так же, как и у нас.
        - Если это те люди, про которых мы знаем, а если другие? Что, если они потому и не приплыли, что нашли себе других?
        - Иван, ты рассуждаешь, как ревнивый муж. Не вижу связи. По мне так наоборот, чем больше людей, тем сильнее желание исследовать мир, - Прометей был уверен в своём предположении.
        - Хм, наверное. На сто человек рождается один кузнец, два пастуха, пять хлеборобов и ни одного Прометея. А вот на тысячу один может и появиться, - шутливо согласился Иван с точкой зрения друга.
        - Так и есть. Согласно моей теории, вначале, для развития общества, требуются специальности, способствующие максимальному развитию, и только потом появляются всякие специальности для души, художники, писатели, путешественники.
        - И такие оболтусы, как я.
        - Да ладно, какой ты оболтус? У тебя руки золотые. Если когда-нибудь женюсь и соберусь обзавестись потомством, люльку младенцу попрошу только у тебя.
        Иван смутился.
        - Ну, ладно, теперь над подарком не надо думать. Сделаю по высшему разряду. Я теперь учёный, на своих натренировался, теперь знаю, как надо.
        - Вот и ладно, договорились.
        - Только ты не женишься никогда, ну если только ноги не переломаешь, а без ног ты ни одной бабе не нужен. Беспокойный ты, Прометей.
        - Ты меня плохо знаешь. Я как раз собирался после этого путешествия остепениться. Вернусь, попробую к Марии подкатить.
        - К Марии? Она же молодуха и будет на тебя зла, как ведьма, - Иван удивлённо посмотрел на друга. - Она всё-таки очаровала тебя?
        - Есть немного. Её настойчивость участвовать в полёте очень импонирует мне.
        - Не знаю. Она могла с обиды такое про тебя рассказать, что тебе сразу по возвращении придётся на исправительные работы отправляться.
        - Ты же подтвердишь, что ничего такого не было?
        - Я-то? Мне ещё с Анхеликой придётся долго и упорно выяснять отношения.
        - Она же тебя отпустила?
        - Отпустила, когда я привёл убедительный аргумент, - Иван посмотрел на кулак правой руки. - Спустя некоторое время в памяти у неё останется только он, и уверенность, что я был неправ.
        - Ах, ну вас, - отмахнулся Прометей и перегнулся через борт. - Вы с Анхеликой у любого отобьёте желание заводить семью.
        - Она темпераментная, но притягательная. Убил бы её иногда, но люблю, и она меня.
        - Убила бы?
        - Дурак! Любит.
        Они замолчали. Под лёгкое посвистывание ветра в канатах под корзиной медленно ползли красивые пейзажи чужой природы. Надо сказать, что они несколько отличались от более каменистых равнин Новой Земли. Растительность здесь была плотная, как на материке, но не было такого тумана. И цвет её был необычайно яркий. Трава, выросшая без яркого света, была более белёсой и бледной.
        - Я думаю, что горы отрезают туман, - Прометей указал в сторону зубчатой гряды. - Он плотный, потому и не в силах преодолеть.
        - Наверное, - согласился Иван.
        Он наблюдал, как бурые животные на берегу реки, прорезающей зелёное покрывало растительности, точат деревце. Прямо на глазах оно повалилось и упало в реку. Животные будто знали, куда ему надо упасть. Они плюхнулись в воду следом и принялись отделять ветки от ствола. Выглядело это со стороны, как разумная осознанная работа человеческого коллектива.
        Прометей даже записал в свой дневник несколько предложений, описывающих труд этих животных.
        - Думаю, нам завозить их ещё рано, все наши леса погрызут.
        - Точно. У нас и лесов-то нет, одни недоразумения, просвечивающие насквозь. Вот на плато леса так леса.
        - Точно, это им надо этих животных отвезти.
        - На чём? Они по дороге тебе весь шар прогрызут.
        - Это потом как-нибудь. Пока я только сделал запись, что имеют место быть такие-то животные древоточцы, - Прометей поднял палец вверх. - Точно, я так их и назову, древоточцы.
        Тонкие голубые ленты рек, совершенно не похожих на тёмные широкие воды на материке близ Новой Земли, во множестве бежали к побережью океана от уступов гор. Пересекая их, шар на мгновение отражался в их водах. Здесь было красиво. Природа изобиловала большим разнообразием животного и растительного мира. Аромат воздуха был иным. Не таким солёным, как в родном посёлке и не таким душным, как в посёлке на плато. Он казался горьковатым от свежей зелени и ледяным из-за близости снежных вершин.
        Признаков обитания человека заметить не удалось. Природа хранила девственную дикость. Шар приближался к горной гряде, постепенно погружаясь в редкий прохладный туман.
        - Пора возвращаться, - решил Прометей.
        Горелка уже давно была выключена. Когда шар опустился ближе к поверхности, прохладный воздух, опускающийся с гор, понёс его назад к океану почти тем же маршрутом. Серые животные, двигающиеся пунктирной цепочкой, приметили шар. Они замерли, задрали морды вверх и вдруг, как по команде, подняли истошный крик, переходящий в вой. Они словно прогоняли непрошенных гостей. Иван поверил в серьёзность их намерений.
        - Знаешь, Прометей, я на земле ночевать не буду. Смотри их сколько? Нам не одолеть.
        - Вижу. Стайные хищники, похожи на собак или волков. Думаю, будет правильнее назвать их волками, потому что собаки были домашними животными.
        - Я что-то плохо помню про собак, Прометей.
        - Раньше люди держали их в качестве охраны или с декоративной целью. Собака - друг человека, неужели не помнишь?
        - Прости, но в школе у меня было, о чём подумать, кроме собак. Не пойму, от кого они могут охранять, если их сам будешь бояться.
        - В книгах пишут, что собаки были преданными животными. Могли запросто отдать жизнь за хозяина.
        - Брешут твои книги. Теперь уже и не проверишь.
        Прометей на стал комментировать слова Ивана, потому что никаких доводов верить написанному у него не было. Собаки, в качестве домашних животных, исчезли вместе с людьми.
        Потревоженная стая птиц поднялась в воздух, окружив шар белым мельтешащим облаком. Прометей включил горелку и вздохнул.
        - Что? - подозрительно спросил Иван.
        - Я залил остатки топлива, - признался Прометей.
        - Так… как… а что нам… Прометей, а что делать-то?
        - Что, что, надеяться на чудо. Либо сажать шар и обживаться, пока не научимся варить спирт из подручных материалов.
        - Да на чём тут варить? Кто нам сделает колонну? У нас же металла нет, и не предвидится, да и кузнецы мы с тобой ещё те.
        - Я из горелки сделаю колонну. Я всё предусмотрел. Вместо зерна мы сможем использовать ягоды для приготовления браги.
        - Ягоды? Я их с детства не наелся, - Иван нахмурился. - Ладно, хорошо, что у тебя есть план, так спокойнее.
        Шар поднялся выше, в струи воздуха, дующие параллельно линии берега. Перепуганные птицы, наконец, отстали. С высоты стала ясна причина их беспокойства. Какие-то морские животные проделали из-под воды прореху в водорослях и пытались полакомиться яйцами или птенцами. Природа бурлила многообразием взаимоотношений. Прометею и Ивану, поневоле ставшему натуралистом, интересно было наблюдать за этим многообразием, отличающимся от более скупого мира Новой Земли.
        На протяжении нескольких часов природа береговой линии была одинаковой. Однажды шар пересёк довольно широкую реку, бурно стекающую по порогам к берегу океана. В этом месте почти не росли водоросли. Чистая горная вода ещё долго не смешивалась с тёмными водами океана, уходя светлым потоком далеко к горизонту.
        - Я бы испил воды из этой реки. Надоела тухлятина и конденсат, никакого вкуса, - пожаловался Иван.
        - Я бы с радостью приземлился, будь у нас топлива больше. Запасы воды пора бы пополнить, - Прометей и сам устал добывать воду из воздуха и дождей.
        Однако приземление было настоящим легкомыслием. Топлива на подъём шара требовалось очень много в сравнении с поддержанием его летучести. Причина для посадки имелась только одна - поселение людей. Если же топливо закончится раньше, чем они найдут их, то посадка окажется чрезвычайным происшествием. Как показали наблюдения сверху, местная фауна была чрезвычайно богата и агрессивна по отношению к чужакам. Ночевать на открытом воздухе хотелось меньше всего.
        - Хорошо, что здесь нет сов, как у нас, - произнёс Иван, заметив рядом с шаром любопытную птицу, летящую уже несколько минут.
        - Сплюнь, - суеверно испугался Прометей, - мой шар не рассчитан на их когти.
        Иван плюнул три раза через борт корзины.
        - О, Прометей, глянь, что это? - Иван так перегнулся через край, что корзина наклонилась. - Опять корабль?
        - Осторожнее, Иван, вывалишься.
        Прометей посмотрел вниз. На зелёном берегу выделялась бухточка, окружённая скалистым уступом. У одного из её краёв находился предмет, который можно было с большой долей воображения принять за что-то рукотворное.
        - Это камень, поросший мхом, - предположил Прометей.
        - А вдруг нет? - Иван пытался разглядеть в предмете доказательства его принадлежности к артефактам прошлого. - Почему он оказался в таком месте, в котором удобно ставить лодки?
        - Он же камень, он не выбирал, где очутиться. Не забывай про топливо, к каждому подозрительному камню не наприземляешься.
        - Ладно, пролетели всё равно. Если ты неправ, то сам виноват.
        - Хорошо, - с готовностью согласился Прометей.
        Горы подступали всё ближе к берегу. Из-за них приходилось подниматься выше, чтобы шар не относило в океан потоками холодного воздуха. Прометей заприметил аномальную полосу, почти лишённую растительности, тянущуюся от уступа ближайшей горы в океан. Можно было подумать, что когда-то в этом месте произошёл обвал, и каменная осыпь устремилась к берегу. Понять причину, по которой камнепад растянулся так далеко, удалось не сразу.
        Прометей проследил траекторию, хорошо видимую с воздуха, и наткнулся на разрушенный «балкон», остатки которого ещё сохранились на теле горы. Он предположил, что изначально «балкон» сформировался в результате камнепада, застрявшего в узком месте. В образовавшийся бассейн набралась вода, скорее всего, это произошло во времена катастрофы. А затем стена естественной запруды не выдержала давления набравшейся воды и прорвалась, унеся потоком тысячи тонн камней к берегу. Прометей не учёл только землетрясения, о котором не имел ни малейшего понятия.
        - А это что? Мне оно что-то напоминает, не могу вспомнить, - Иван смотрел в другую сторону.
        Он указал на тёмный силуэт в воде на оконечности каменной осыпи, едва просвечивающий из глубины. Прометей посмотрел в воду и онемел. Силуэт напоминал подводную лодку, стоящую у берега возле их посёлка, самый ценный артефакт прошлого, из чрева которого появились первые люди.
        - Садимся, - скомандовал он, и открыл клапан, выпускающий тёплый воздух из шара.
        - Зачем? Это похоже на корабль ещё меньше, чем тот камень, - удивился Иван.
        - Разве тебе это ничего не напоминает?
        - Напоминает, только не могу понять, что.
        - Пе… ре…
        - Нет, Прометей, это похоже на кита, теперь я вспомнил. А что ты хотел сказать?
        - Я хотел сказать, что это похоже на нашу лодку, на «Пересвет».
        Иван критично оглядел то, что позволяла увидеть вода.
        - Прометей, когда сильно хочешь увидеть то, что тебе хочется, с глазами начинают происходить разные чудеса. Я вижу тушу кита.
        - Смотри, вон надстройка над корпусом. Лодка лежит на боку, на правом борте.
        - На боку-у-у, - протянул Иван. - А я думал, что она должна лежать на брюхе, - он ещё раз придирчиво осмотрел тёмный силуэт. - Не знаю, сомнительно.
        Шар отнесло тёплым воздухом метров на триста в глубину берега, прежде, чем он коснулся зелёной травы. Прометей вывернул крышку из бака и, смочив в спирте тряпицу, натёр себя едко пахнущей жидкостью.
        - Зачем это? - спросил Иван.
        - Хищников отпугнёт запах. Натрись тоже.
        Иван брезгливо помазал себя топливом.
        - Меня и самого этот запах отпугивает.
        - Возьми нож, - посоветовал Прометей.
        Сам он вооружился топориком, взятым в путешествие для хозяйственных целей. Они спрыгнули на землю. Вблизи трава уже не казалась такой плотной. Сквозь пучки зелени проступали серые камни. На одном из них сидело изумрудное животное размером с две ладони, о четырёх лапах и длинном хвосте. Оно будто бы грелось на солнце. Прометей замер возле него, боясь спугнуть. Чем-то оно напоминало лягушек, но было меньше и выглядело намного изящнее.
        - Кто это? - спросил Иван у всезнающего друга.
        - Без понятия.
        - Как назовёшь?
        - Думаю вот, ищу характерные признаки.
        - Зелёный камнелёж, а?
        - Ребёнка своего так назови, - Прометей сорвал травинку и коснулся хвоста животного.
        Тот мгновенно юркнул в траву и растворился в ней.
        - Ни чёрта себе прыткий, - Иван даже успел испугаться. - Прыткий зелёный камнелёж.
        - Ладно, потом назову. Наверняка в библиотеке можно найти название этого животного.
        - Я бы сделал из его шкурки такие ботиночки пацанам, - размечтался Иван, прокрутив в голове прагматичные варианты. - Надо будет завезти на наш архипелаг, - он почесал затылок. - Интересно, это был взрослый, или детёныш?
        - Не знаю, может, увидим ещё, сравним на кого больше похож.
        - Прометей, пошли к камням, - Иван указал на широкую, почти открытую полосу давнишнего камнепада. - Мне как-то боязно по траве ступать. Никогда не думал, что в небе буду чувствовать себя в большей безопасности, чем на земле.
        У берега их встретил неприятный запах гниющих водорослей и сонмища живущих в разлагающейся органике насекомых. На камнях водорослей почти не было, но гнус сразу заинтересовался людьми. Размахивая руками, парни добрались до воды. С берега загадочного силуэта, скрытого водой видно почти не было. Прометей скинул с себя одежду и без всякого настроя зашёл в воду.
        - А если это кит? - испугался своей правоты Иван.
        - Не кит, - твёрдо ответил Прометей и потряс топориком. - Сейчас проверю.
        Он смело нырнул с головой в воду. Иван остался на съедение насекомым.
        Прометей не показывался целую минуту. Для него это был незначительный срок под водой, он умел находиться в ней намного дольше, но для Ивана, испугавшегося перспективы оказаться в одиночестве, минута показалась вечностью. Друг появился шумно, потрясая топором и крича.
        - Это железо, Иван! Это подводная лодка! Я был прав!
        Он выбрался на берег, тяжело дыша.
        - А почему она под водой? - Ивану показалось странным, что судно, предназначенное для плавания под водой, затонуло.
        Прометей постучал ногой по камням.
        - Мне кажется, что причина в этом.
        - В чём? - не понял Иван.
        - Камнепад случился внезапно, люди не успели отогнать лодку и даже закупорить люк. Он открыт, я проверил.
        Иван некоторое время переваривал новую информацию. Он посмотрел в сторону гор, затем на то место, где лежала подлодка. В его голове, судя по тому, как удивление сменялось прояснением, нарисовался план происшествия.
        - Как думаешь, это та лодка, про которую нам говорили? Не помню, как она называлась?
        - Монтана, - напомнил Прометей. - Не знаю, может и не она. Надписи я не видел, весь корпус ракушками оброс.
        Отмывшегося от едкого запаха Прометея сразу же атаковали полчища гнуса. Он торопливо натянул на себя одежду.
        - Идём, - поторопил он Ивана, - пока не сожрали.
        - Боюсь спросить, насколько мы укоротили себе путь этой посадкой?
        Прометей вздохнул и закашлялся попавшим в горло насекомым.
        - Тьфу ты, чёрт, - выругался он и принялся сплёвывать. - Я знаешь, что подумал? Нам надо внимательнее осмотреть это место.
        - Зачем?
        - Я хочу знать, не потому ли затонула лодка с открытым люком, что его просто некому было закрыть? Хочу убедиться в том, что на пути камнепада не располагался посёлок.
        - А если это никак не связано между собой? Может, лодку принесло течением?
        - Всё равно будет лучше проверить.
        - Как скажешь, - нехотя согласился Иван.
        Ему не очень хотелось лазить в траве, в которой жили прыткие зелёные камнелёжи, и стаи странных существ, ругающиеся на пролетающий над головами шар. В этом мире Иван чувствовал себя чужаком. Зато Прометей везде чувствовал себя своим. Топор из рук не выпускал, но и не вертелся волчком в ожидании внезапной угрозы.
        Природа во влажном и тёплом климате, способствующем росту растений, мхов и лишайников, могла скрыть любые признаки существования человеческой активности. Ничего напоминающего жильё, орудия охоты и рыбалки, найти не удалось. Прометей не поленился подняться вверх, в горы, чтобы там найти следы исчезнувшего поселения, но тоже безрезультатно.
        - Надо возвращаться, Прометей, пока наш шар не съел кто-нибудь из местных.
        - Да, возвращаемся, - согласился друг.
        Шар долго расправлялся потоками горячего воздуха. Прометей начал нервничать.
        - Нам как раз того бурдюка хватило бы, - посокрушался он по потерянному топливу.
        - Я только сейчас понял, что ты рассчитал топливо только в один конец, - Ивана озарила мысль, что даже потерянного топлива не хватило бы на обратный путь.
        - Да, ты прав. Тебя тоже не было в моих планах изначально, так что, прости, будем импровизировать на ходу.
        Корзина оторвалась от земли. Шар медленно взмыл в воздух. Прометей решил, что для экономии топлива стоит подняться чуть повыше, чтобы иметь запас для снижения, а также увеличить обзор. Воздушные потоки играли с шаром. Вначале его потянуло в море, затем назад к суше, а потом снова в море.
        С большой высоты, поднявшись выше хребта, ограждающего узкую прибрежную полосу от остального материка, можно было увидеть, что уходящая вдаль земля тонет в тумане. Из него, подсвеченного солнцем, выступали многочисленные горные вершины, похожие на острова млечного океана.
        Прометей не отходил от края корзины, разглядывая землю и океан под шаром. Их утянуло в океан немного дальше, чем он хотел, но регулировать высоту он не собирался, экономя топливо. Иван суетился с едой, мелко строгая кусок оленины, которая уже стояла поперёк горла. Организм просил свежеприготовленной пищи, о чём Иван бурчал себе под нос.
        - Недолго осталось, Иван, питаться сушёным мясом. Закончится топливо, сядем, и на рыбалку, - пообещал Прометей.
        - А ты хоть уверен, что мы не в воду сядем?
        - Уверен. У меня теперь глаз намётанный, я все ветра вижу. Вот мы сейчас с тобой летим по границе двух слоёв, чуть выше тёплого потока, поднимающегося от океана.
        - Очень хорошо, что ты различаешь невидимые ветра, я так не умею.
        Прометей усмехнулся, поняв, что друг пытается иронизировать.
        - Держи, пожуй, - Иван протянул ему горсть кусочков оленины.
        - Спасибо, - Прометей закидывал их по одному в рот, жуя на автомате.
        Мысли его были заняты проблемой топлива. Горелка горела оранжевым пламенем, сигнализируя о скором окончании топлива. Выключать её было уже бесполезно. Остатки в баке уже не смогли бы повлиять на подъёмную силу шара, после остывания воздуха в нём. Оставалось только поддерживать температуру, сжигая топливо до конца, а дальше полагаться на случай.
        Прометей впивался взглядом во всё, что могло дать подсказку о живущих где-нибудь рядом людях. У берега он высматривал лодки, просушивающиеся на берегу сети, протоптанные в растительности дорожки, даже поведение диких животных, которые должны были пугаться близости человека. До сих пор природа выглядела безмятежно. Он увидел тюленей, занявших широкую полосу берега. Наверняка они не стали бы жить рядом с человеческим поселением.
        Горелка подозрительно хлопнула. Пламя дрогнуло и закоптило. Выгорали густые остатки мазута, скопившиеся на дне бака. Иван перевёл взгляд с пламени на Прометея.
        - Давай-ка, друг, правь к берегу, - попросил он.
        - Рано. У нас запас часа на два.
        Этого времени хватало на целый дневной переход. Игнорировать для себя такую фору Прометей не хотел.
        Солнце покатилось над вершинами гор, наполняя мир розовым вечерним светом. Горелка начала регулярно чихать, грозя потухнуть после каждого чиха. Прометей стоически ждал, когда это произойдёт естественным образом. Ветра поменяли свои направления, и теперь их отнесло ещё дальше в океан. Иван нервничал. Перестук зубов, вызванный ознобом на свежем воздухе, добавлял драматизма его настроению.
        - Я не хочу плавать в холодной воде. Мы потеряем все припасы. А как мы потом вернёмся? - твердил он.
        - Успокойся. Мы сядем на берегу, - Прометей устал успокаивать друга и готов был уже выполнить его просьбу.
        Он напоследок бросил взгляд в океан, решив прекратить конвульсии горелки, от которой уже не было никакой пользы. Ему показалось, что он увидел корабль, или же опять что-то маскирующееся под него.
        - Иван, глянь, ты позорче, на что это похоже?
        Иван поднялся, укутался плотнее куском ткани и посмотрел в ту сторону, в которую указал Прометей. Смотрел он долго, и даже потёр ладонями глаза, чтобы не ошибиться.
        - Корабль, как будто, или лодка с парусом.
        - Не шутишь?
        - Зачем мне это? Далеко, трудно сказать точно. Похоже на лодку, но с парусом.
        - Точно не остров? Не камень? - глаза у Прометея сразу же разгорелись, а руки нервно забегали по корзине. - Бинокль, где же бинокль?
        Прометей кинулся к вещам, выудил из них старинный бинокль и посмотрел сквозь оптику. Руки его мелко затряслись.
        - Иван, это люди. Это на самом деле лодка с парусом. Они идут под ветром, как и мы. Надо подать сигнал.
        - Прометей, наш шар и так, как сигнал, - Иван оказался чуть менее взволнованным и оттого более здравомыслящим.
        - Ох ты, - Прометей вытер выступивший на лбу пот. - Так, так, так, как же понять, куда они идут или откуда?
        Он кинулся к противоположному краю корзины и посмотрел на берег в бинокль.
        - Ну да, лодка должна быть рядом с посёлком. Смотри Иван, там дымы поднимаются.
        Прометей передал бинокль Ивану. Из-за бьющего в глаза солнца разглядеть что-либо на берегу оказалось невозможным. Видны были только столбы дыма, поднимающиеся вверх и меняющие направление на определённой высоте.
        - Я же говорил тебе, правь к берегу. У меня чутьё, - Иван был рад не только тому, что они нашли ещё одно поселение людей, но и окончанию путешествия, усталость от которого проявилась после достижения цели.
        Как их примут местные, они не знали, но были уверены, что для опасений нет причин. Как ни готовился морально Прометей к встрече с людьми, произошла она неожиданно. Полностью осознать, что они снова нашли целый мир, осколок цивилизации, развивающийся своим путём целый век, было непросто.
        Шар терял высоту и приближался к берегу. Лодка пропала из виду, скрывшись за горизонтом. Зато поселение оказалось в тени и солнце больше не мешало его рассмотреть. Дома в нём расположились ровными рядами, образуя улицы. При каждом доме виднелся огород и хозяйственные постройки, напоминающие дворы в их посёлке. Из труб поднимался дым. Народ ходил между домов и, кажется, не замечал гостей, собирающихся спуститься к ним с неба.
        Детвора на околице, занятая какой-то игрой, всё-таки заметила их и подняла шум. Часть детей побежала к домам, а часть осталась на месте, провожая взглядами диковинную вещь. Иван помахал им сверху. Некоторые детишки робко махнули ему в ответ. Взрослые повыскакивали из домов.
        - Прометей, я волнуюсь, - признался Иван. - Что, если они нарушили запрет и выдумали себе богов?
        - Не забивай голову раньше времени, - Прометей подумал о том же самом, но чтобы отогнать страхи возможного недопонимания, категорически отбросил ненужные мысли.
        Одна из заповедей, оставленная первыми поселенцами, прожившими в докатастрофическом мире основную часть жизни, предупреждала о том, что подмена изучения мира религиозными догмами приведёт к полной потере знаний и первобытной дикости. Прометей чтил её, как одну из самых важных и мотивирующих познавать мир.
        Место для посадки оказалось не самым удачным. Шар зацепился за верхушки деревьев, чуть не потеряв свой экипаж. Корзина захрустела по веткам, ломая их, дёрнулась вниз, миновав крону, и с ходу ударилась в следующее дерево. Шар остался висеть на нём, быстро теряя форму.
        Иван посмотрел вниз. До земли оставалось не меньше пяти метров.
        - Слезать не будем, пока местные не придут, - решил Прометей. - Пусть спасают нас.
        - Заодно будет время понять, что у них на уме. Напоследок.
        Ожидание заняло около получаса. Шар отнесло от поселения не меньше, чем на километр, но причиной задержки первого контакта, скорее всего, было не это. Народ решал для себя, как отнестись к диковинным гостям, свалившимся на них прямо с неба.
        - Прометей, а мы бы тоже так долго собирались, если бы к нам прилетел воздушный шар? - Иван представил себе подобную ситуацию в родном посёлке.
        - Ну, шар у нас уже есть, так что такого удивления уже не было бы. Вот если бы к нам подъехали на настоящем корабле, работающем на горючем топливе, вот тут можно было бы испугаться или призадуматься.
        - О чём?
        - О том, что мы отстали от них в развитии. Согласись, неловко будет чувствовать себя перед людьми, которые способны производить настоящие двигатели внутреннего сгорания.
        - Да нет таких сейчас. Максимум на пар? работают, да и то абы как. Того и гляди бабахнут.
        Меж деревьев показались люди, одетые примерно так же, как и жители посёлка с архипелага Новая Земля, если не считать покроя. Делегация состояла из мужчин. Прометей первым делом разглядел отсутствие в их руках оружия. Это был хороший знак. Он тоже поднял руки вверх и помахал. Иван повторил за ним.
        Шестеро мужчин, четверо из которых носили аккуратные стриженые бороды, остановились в десяти шагах от дерева, на котором застрял шар с путешественниками. От общей группы отошёл мужчина, видимо главный, и что-то спросил на незнакомом языке.
        - Ох, ты, они ведь по-нашему не понимают, - поздно догадался Иван.
        - Гуд… - Прометей замялся, забыв фразу приветствия, выученные заранее. Он посмотрел на небо, чтобы вспомнить название времени суток на языке народа, произошедшего из недр «Монтаны». - Ивнинг, - вспомнил он нужное слово.
        - Ивнин, - ответил переговорщик и спросил что-то ещё, не входящее в примитивный иностранный лексикон путешественников.
        - Пересвет! - в переговоры вмешался Иван, по-своему сообразив как наладить коммуникацию. - Подлодка. Капитан Татарчук, - он приложил руку к своей груди, а потом к груди Прометея. - А вы кто? Капитан… как его там звали, Прометей? - забыл он.
        - Капитан Коннелли. Монтана.
        - Йес, Монтэна, кептэн Коннелли, ейс. Ю а фром Новая Земля?
        - Да, мы оттуда. Йес.
        Сомнений в том, что они оказались в селении потомков подводников, не осталось никаких. В который раз Прометей убедился в том, что случай - синоним Бога. Топливо закончилось ровно в тот момент, когда они практически достигли своей цели. Он простил грызунов с острова, на котором ржавело огромное судно, за прокушенный бурдюк.
        Местные посовещались, часть ушла в посёлок и вскоре вернулась с лестницей. Прометею и Ивану помогли выбраться из корзины. Их рассматривали с нескрываемым любопытством и осторожностью. Спросили что-то про шар, будто бы предлагали снять его с дерева.
        - Не надо, - Прометей замахал руками. - Я потом сам сниму, не дай бог, порвёте.
        Мужчина, которого приняли за главного, указал рукой в сторону посёлка.
        - Уэлком.
        - Чёрт, забыл что это за слово, - чертыхнулся Прометей. - Ага, идёмте.
        - Ничего такие, с виду не агрессивные, - произнёс Иван, уверенный, что его не поймут.
        - Нот агрессив, - главный закивал головой.
        Ивану стало неудобно.
        - Простите, не думал, что вы поймёте. Ты говори, Прометей, я лучше помолчу.
        - Я десять слов знаю, и то не уверен, что произношу их правильно.
        Они миновали лес, вышли на тропу, идущую вдоль чистого ручья. На околице их встретила детвора, проявляющая большее любопытство, чем взрослые. До Прометея попытался дотронуться подросток, но на него прикрикнули и он, нахмурившись, убрал руку. До сего момента нельзя было точно понять какой приём ожидает путешественников. Языковое непонимание скрывало от них суть разговоров между жителями.
        - Будь я на их месте, первым делом отвёл нас в баню. Воняем, поди, на всю округу.
        - Терпение, мой друг. Сейчас всё выяснится. Это мы были готовы к встрече, а для них мы полный сюрприз.
        - Сюпрайз, - догадался главный о значении похожего слова.
        - Вот, видишь, сколько похожих слов. Через пару дней будем нормально общаться.
        - Только они их так странно выговаривают, будто жуют и разговаривают одновременно, как олени.
        - Олени не разговаривают.
        - Потому что жуют постоянно.
        Посёлок выглядел даже капитальнее их родного. Изобилие строительного материала позволило строить дома более изящной внешности, без использования камня. В центре посёлка, в котором сходились все улицы, стоял бревенчатый помост, до половины накрытый деревянной крышей. В отличие от домов, крытых сеном, эта крыша была сделана из голых досок. Прометей сразу решил, что это место для публичных встреч, аналог их соборному месту в посёлке. Использовалось оно редко и только в хорошую погоду.
        Жители посёлка, собравшись кучками на перекрёстках улиц или у домов, провожали взглядом незнакомцев.
        - По улицам слона водили, как видно напоказ… - вспомнил Иван стишок из детства.
        Их провели мимо публичного места. Главный пытался что-то рассказывать, но по реакции гостей понял, что его усилия напрасны. В итоге он перешёл на жестикуляцию, из которой стало понятно, что им действительно хотят устроить помывку. Прометей, чтобы подыграть, понюхал себя под мышками и артистично зажал нос пальцами. На его короткую сценку отреагировали смехом.
        - Воняем, - догадался Иван. - И спустились с небес вонючие боги.
        - Не похоже, чтобы они думали о нас, как о богах. Вполне адекватная реакция, доброжелательная, без всякого поклонения.
        Прометей ожидал, что их отведут в какой-нибудь общественный помывочный пункт, что-нибудь типа места, где чистится и моется выловленная рыба, но оказался неправ. Их подвели к обычному дому.
        - Май хоум, - главный показал вначале на себя, а потом на дом. - Уэлком.
        - Я так понимаю, он привёл нас к себе домой, - догадался Иван.
        - Да, наверное, чтобы показать уровень гостеприимства. Это радует.
        - Сенькью, - Прометей понятия не имел, как должна звучать благодарственная фраза. Он просто вычитал её в одной книге и запомнил.
        - Эдриан, - главный указал на себя. - Джон, Уолтер, Дик, - указал он по очереди на остальных мужчин.
        - Прометей, - Прометей указал на себя, а потом на друга. - Иван.
        Его имя немного поковеркали, а вот имя Ивана выговорили чисто. Мужчины после знакомства переговорили между собой и разошлись. Эдриан остался один, что свидетельствовало о доверии гостям. У дверей дома стояла симпатичная женщина, разглядывающая гостей. Эдриан что-то сказал ей, и она ушла в дом.
        Гостей хозяин дома усадил в маленькой беседке, а сам ушёл в дом. Из трубы в крыше показался дым. Путешественники осматривали двор и соседние дома, всюду встречаясь с любопытными взглядами. То же самое уже происходило с ними, поэтому они отнеслись к проявлению любопытства спокойно.
        Во дворе хозяина дома росли рядами неизвестные кусты с фиолетовыми и белыми цветами на сочных ветках. По периметру двора, разделяя его с соседским, росли ухоженные кусты, на которых краснели ягоды.
        - Климат и почва здесь более благоприятны для растениеводства, - заметил Прометей.
        - Да, у нас камни. Если бы не дерьмо и водоросли, из которых придумали делать компост, так бы и питались одной рыбой и олениной.
        - Что верно, то верно, на камнях много не вырастишь.
        - Они тоже на Шпицбергене запасались семенами?
        - Да.
        В центре двора стоял каменный колодец, рядом с ним деревянное ведро на цепи. В посёлке на Новой Земле обычно использовались жестяные вёдра либо кожаные бурдюки из оленьей кожи. Всего колодцев в посёлке насчитывалось семь штук, из-за трудоёмкости их создания. Чтобы понапрасну не потратить силы и время для создания вертикального шурфа в каменной породе, требовалась уверенность в присутствии водоносных слоёв. Определять их научились не сразу, и даже до сих пор не было точной методики их определения в глубине породы.
        Хозяин дома показался из дверей и пригласил жестом в дом. Из сеней вели две двери, друг напротив друга. Эдриан открыл правую. Из помещения без окон, тускло освещённого масляной лампой, ударил жар.
        - Уош, - хозяин дома потёр себя руками. - Уош. Баня, уош.
        - Баня, - засмеялся Иван. - Понятно.
        - Сенькью, - поблагодарил его Прометей. - Как-нибудь разберёмся, как вы тут моетесь.
        Сферическая каменная печь с каменным дымоходом стояла у противоположного от сеней конца. Видимо, топилась она недавно, потому что камень был очень горячим. У стены стояла кадка с холодной водой. Горячая была только в небольшом котелке, вставленном в отверстие в печи. Из всех помывочных аксессуаров имелся деревянный ковш и лыковая мочалка.
        - Хоть и баней называют, но проект не наш, - Иван заметил отличия. - Без полков, не поваляться, только мыться.
        - Хозяева ждут, надо бы поскорее.
        Путешественники сбросили с себя одежду. От неё пахло грязным телом и мазутом. В жаре оказалось, что тело зудит и просит мочалки. Горячая вода оказалась заваренной пахучими травами с охлаждающим свойством, напугавшим Ивана.
        - Я подумал, что у меня кожа слезает, - он потрогал руки, затем понюхал их. - Я понял, это для большего аромата.
        - Наверное. Думаю, местные дамочки придумали. Вряд ли мужикам пришло бы на ум делать пахучую воду.
        - Если только её можно было бы смешать со спиртом.
        После бани стало легче и на душе. Первоначальное волнение ушло. Появилось чувство понимания, что они снова творят историю. Эдриан заглянул в баню и повесил на крючок два комплекта чистой одежды из некрашеной ткани простого покроя.
        - Фух, а я уже боялся, что нам придётся натягивать свои вонючие тряпки, - обрадовался Иван.
        Они вышли из бани в чистой, хорошо пахнущей одежде. Постучали в дверь, прежде чем войти. Когда раздался голос Эдриана, Прометей открыл её. Их ждал накрытый стол, жена Эдриана и дети, два мальчика и маленькая девочка с двумя косичками.
        - Май фэмили. Лиз май уайф, май санз, Тэдд энд Малколм, энд доте, Санни.
        - Очень приятно, - Прометей коротко кивнул. - Прометей и Иван.
        На столе стояло большое блюдо с жареным мясом, по виду птичьим, овощи, некоторые из которых путешественники видели впервые. В центре стола стоял деревянный кувшин.
        - Алкохол? - хозяин дома указал на неё.
        - А, алкоголь, - обрадовался Иван тому, что понял значение слова.
        - О`кей, - блеснул знанием языка Прометей, чем польстил хозяину дома.
        Эдриан разлил коричневую жидкость по деревянным ёмкостям, размером побольше чем те, что были приняты для крепкого алкоголя в посёлке на Новой Земле.
        - Как квас что ли? - предположил Иван.
        - Глянем, как хозяин пьёт, и сами так будем.
        Эдриан взял в руки свою ёмкость и протянул руку с ней через стол. Жест был интернациональным и не потерялся спустя сто лет. Иван, Прометей и Лиз соприкоснулись бокалами над столом. Эдриан сделал глоток и поставил свой бокал на стол. Прометей поступил точно так же. Напиток оказался неожиданно крепким и ароматным, настоянным на травах.
        - Теперь можно не бояться за топливо, - Прометей произнёс фразу с улыбкой, чтобы хозяева дома посчитали, что он делает комплимент их настойке.
        Вдруг, снаружи раздался шум и голоса. Эдриан поднялся и посмотрел в окно, затем выбежал из дома.
        - Щип! Щип! - раздавались встревоженные голоса.
        Лиз подозрительно посмотрела на гостей. Им сразу же стало неуютно. Эдриан вернулся в дом не один и требовательно спросил что-то. Видя, что гости не понимают его, показал на выход. Предчувствуя недоброе, пришлось послушаться его.
        В плотном кольце из крепких мужчин они спустились по улице к окраине посёлка, откуда открывался вид на побережье. Где-то на полпути от горизонта до берега, играя красными отсветами вечернего солнца на белых парусах, приближался тот самый корабль, который путешественники видели с высоты полёта. Они не меньше местных жителей были удивлены тем, что корабль оказался неизвестным.
        ГЛАВА 23
        Глория заметалась. Её одновременно пугал и отчим, направивший винтовку в их сторону, и сестра, которая могла оказаться совсем не сестрой, а кем-то потусторонним из страшных историй Брайана. Кейт вцепилась в руку Матвея, совсем не замечая этого. Страх неизбежной смерти парализовал её. Даже стая койотов, напавшая на неё, не была так страшна, как отчим в гневе. Она знала, что он её уже приговорил.
        По остановившемуся взгляду Кейт Матвей понял, что она не в себе от страха, и попытался что-нибудь придумать. Под дулом автомата голова совсем не работала. Адреналин стучал в виски и подбивал на слишком прямолинейные действия. Однако воспитанное после катастрофы хладнокровие позволило Матвею держать себя в руках, не показывая видом ответной агрессии.
        У борта шлюпки стоял бесполезный «Калашников». Отчим Кейт не видел его.
        - Кейт, сколько патронов осталось в оружии твоего отчима? - спросил Матвей.
        Девушка ответила не сразу. Она рефлекторно ухватилась за сестру, пытавшуюся перелезть через борт.
        - Дурочка, это я, твоя сестра. Не уходи, Брайан убьёт тебя. И меня.
        - Выбирайтесь, живо! - скомандовал отчим.
        Кажется, ему приглянулась шлюпка. Он даже опустил ствол, разглядывая спасательное плавсредство. Глория дёрнулась вперёд, Кейт подалась за ней. В этот момент Матвей, не вызывая подозрения тоже нагнулся, схватил автомат и направил его в грудь Брайану. Отчим не ожидал такого исхода. На его лице отразилась неуверенность. Это чувство требовалось дожимать и отплывать, пока он не пришёл в себя.
        - Кейт, греби, - приказал Матвей, перебираясь к носовой части шлюпки, чтобы прикрыть собой сестёр. - Бросай оружие! - крикнул он Брайану.
        Мужчина изменился в лице ещё сильнее, услышав русскую речь.
        - Ты не американец? - спросил он.
        - Нет! Сейчас нет американцев и нет русских, остались нормальные и идиоты. Ты выбрал не ту сторону, мужик. У тебя нет будущего, и у этих девушек с тобой его тоже нет. Иди домой, иначе…
        Матвей приставил приклад к плечу, взяв под обрез прицела голову Брайана. Он сожалел, что в магазине не осталось патронов. Совесть его молчала при мысли открыть огонь. Он так прикипел к мысли, что Кейт - его семья и будущее, что не позволил бы никому покуситься на его мечту. Возможно, решительность во взгляде Матвея заставила Брайана потерять уверенность в себе.
        Он точно не готов был жертвовать собой. Созданная им нездоровая ячейка общества, держащаяся на его диктате, была ему интересна, пока он был жив сам. Ему было плевать, что с ней станет без него. Погибать он не собирался, потому Матвею и удался его блеф. Брайан опустил оружие.
        - Не будет вам покоя нигде, - пригрозил он в своей манере.
        - Не твоё дело! - выкрикнула очухавшаяся за спиной Матвея Кейт. - Я бы и мать от тебя забрала, да поздно уже, сломал ты её.
        Отчим ухмыльнулся. Глаза его выражали ярость. Он был близок к безумию. Матвей понял это и попросил сестёр налечь на вёсла, держа Брайана на прицеле.
        - Ты мне ответила, сколько у него патронов в автомате? - переспросил Матвей.
        - Я не знаю, - призналась Кейт.
        - Один, - произнесла Глория. - Он потратил много на койотов, когда искал тебя. Оставил один и сказал, что это на крайний случай.
        - Крайнее некуда, - подумал вслух Матвей.
        Они отошли от берега метров на двести. Выбрались из спокойной бухты на большую волну. Брайан не уходил, чего-то ждал.
        - Что ему нужно? - заволновалась Кейт.
        - Ждёт, когда нас нечистые потопят, - пошутил Матвей, почувствовав себя в относительной безопасности.
        Брайан прилёг за камни и выставил винтовку, будто собирался стрелять из положения лёжа.
        - Он целится, - испугалась Кейт.
        - На дно, живо! - Матвей поднял со дна шлюпки все вещи.
        Кейт схватила сестру и упала с ней вниз. Осадка шлюпки позволяла находиться чуть ниже уровня воды и надеяться на то, что пуля, если шлёпнется в воду перед ней, потеряет часть энергии и не убьёт в случае попадания.
        - Матвей, падай к нам! - взмолилась, испугавшись за его судьбу, Кейт.
        Он не собирался этого делать, желая скорее удалиться на большое расстояние. Матвей мощно работал дюралевым веслом, отчего лодка вертелась, как юла. Над камнями сверкнула вспышка и в тот же миг в борт лодки ударила пуля. Матвей вскрикнул и схватился за ногу. Из штанины потекла кровь. Кейт кинулась к нему, но Матвей её остановил.
        - Ерунда, смотри, он нам дыру в борту сделал.
        Из маленькой дырки в левом борту тонкой струёй била вода.
        - Глория, заткни её пальцем, а я пока придумаю из чего сострогать чопик.
        Матвей погрозил автоматом в сторону берега. Брайан, не выпрямляясь, исчез за камнями, будто уполз.
        - Больно? - Кейт уже резала на лоскуты первую попавшуюся под руку тряпку.
        - Начинает болеть и жечь, онемение проходит.
        Матвей аккуратно задрал штанину чуть выше раны. Дырка, сочившаяся кровью, была одна. Пуля застряла в мягких тканях голени.
        - Перед тем, как мотать рану, надо вынуть пулю, - Матвей предположил, что инородный предмет может вызвать воспаление раны.
        - Как это сделать? Рана маленькая и тебе будет очень больно, - глаза Кейт набрались влагой из-за сочувствия Матвею.
        Она подтёрла сворачивающуюся кровь и сполоснула тряпку в воде, появившуюся на дне шлюпки.
        - Ладно, давай замотаем, пока я не устраню течь. Отплывём подальше, чтобы ваш родственник не забросал нас камнями или не решил догнать на плоту.
        - Он нам не родственник, - буркнула Глория.
        - И у него нет плота. Он рыбачит с берега. У него водобоязнь.
        - Ясно, симптомы, как у человека во время бешенства, - Матвей случайно вспомнил про это.
        Сёстры не поняли его шутку, потому что никогда не слышали об этой болезни.
        - Он всегда боится воды, даже когда бывает спокойным.
        - Ладно, Бог с ним. Кейт, садись на одну сторону, я на другую и будем грести к моему острову.
        Вдвоём лодка управлялась проще, и толку было намного больше. Спустя час они подошли к противоположному от материка берегу острова. Матвей чувствовал, что боль усиливается, пульсируя вокруг раны. Превозмогая её, он выбрался на берег, стараясь не мочить рану. Срезал ствол какого-то кустарника и вернулся назад. Обтесал от коры и отрезал чурку длиной с палец.
        - Отпусти, примерюсь, - попросил он Глорию, до сих пор затыкающую пулевое отверстие в борту пальцем.
        - Спасибо. Палец уже онемел, - она убрала его, и вода снова потекла внутрь.
        Матвей приставил деревяшку к отверстию, чтобы получить представление о размере клина.
        - Держи, - приказал Матвей девушке снова.
        - Ох, - скуксилась она.
        - Отдохни, я сама подержу, - сжалилась над сестрой Кейт. - Глория, если ты хочешь есть, открой ту сумку.
        Глаза сестры заблестели. Она полезла в сумку и сразу же начала издавать радостные возгласы.
        - А я, признаться, думала, что еды у вас с собой не будет. Если вы нечистые, как говорил Брайан, то она вам ни к чему, а если вы люди, как я, то откуда ей у вас взяться. Сами, наверное, не доедаете.
        - Так, сестра, бросай эти дурацкие разговоры про чистых и нечистых. Мы на другой территории, где представления Брайана не работают. Я нормальная и Матвей нормальный, и ты теперь будешь нормальной, еды у нас наготовлено впрок, а всё потому, что Матвей не ограничивает себя никакими выдуманными представлениями о мире. И я научилась у него этому.
        Глория вынула из сумки рыбный рулет, состоящий из слоёв вяленой рыбы и ферментированных водорослей, туго стянутый верёвкой. Понюхала его, подозрительно посмотрела на сестру, потом на Матвея, с улыбкой взирающего на Глорию. Попыталась откусить, но ей мешала верёвка.
        - Его лучше не кусать, чтобы портится не начал. Размотай край верёвки, отрежь себе, сколько надо и снова стяни. - Посоветовал Матвей.
        - Ага, ладно, - Глория начала неловко развязывать верёвку. - Странно пахнет, как будто чуть-чуть протухло.
        - Мясо вялилось на солнце. Прежде чем оно подсохло, микробы успели в нём немного покормиться. От этого оно стало чуточку мягче, что совсем никак не влияет на мягкость стула.
        - Чего? - не поняла Глория, прекратив борьбу с узлами.
        - Расстройства не будет, - пояснила Кейт. - Проверено, - она постучала себя по животу.
        Наконец Глория победила узел, отмотала верёвку и отрезала себе небольшой кусочек длиной в два пальца. Осторожно надкусила его и принялась жевать, прислушиваясь к сигналам вкусовых рецепторов. Взгляд её из подозрительно-осторожного превращался в удивлённо-восторженный.
        - А вкусно, - довольно произнесла она, и забросила в рот оставшийся кусок.
        Кейт, умиляясь сестре, взяла за руку Матвея. Её взгляд выражал безмерную благодарность за поступок, ради которого ему пришлось пролить кровь. Матвей улыбнулся и подмигнул Кейт.
        - Отпускай, - попросил он.
        Кейт убрала палец с отверстия. Матвей воткнул в неё деревянный чопик и забил его рукоятью ножа. Вода из-под него почти не сочилась.
        - Сейчас разбухнет и вода совсем остановится, - пообещал он.
        Матвей тяжело переставил раненую ногу. Сел поудобнее и снова задрал штанину. Лоскут потемнел от крови. Матвей взял в руки автомат и ребром ладони выбил из-под ствола шомпол. Кейт и Глория смотрели на его действия с полным непониманием.
        - Зачем тебе это? - спросила старшая сестра.
        - Сейчас увидишь.
        Матвей разжёг примитивную жировую лампу и прогрел на ней одну сторону шомпола. Затем размотал повязку на ране.
        - Я хочу проверить, как глубоко сидит пуля.
        - Этим? - изумилась Кейт.
        - А чем ещё? Мы же не в хирургическом отделении районной больницы, - он любил использовать шутки про прошлую жизнь, непонятные тем, кто родился после катастрофы.
        Матвей выдохнул и вставил шомпол в рану. Железо уже немного остыло, кровь на нём не шипела, но чувствительные ткани всё равно обжигало. На лбу Матвея бисеринками выступил пот. В рану зашло сантиметров пять шомпола, прежде чем раздался характерный звук металла о металл. Матвей приложил палец в месте соприкосновения шомпола с раной, затем вынул шомпол.
        - Вот какая глубина, - показал он на потемневшем от крови шомполе.
        Его самого даже колыхнуло после пережитой боли.
        - Ты побледнел, - испугалась Кейт. - Тебе не стоит сейчас лезть в рану, Матвей. Мне кажется, ты не выдержишь.
        Ему и самому начало так казаться. Он с трудом сдерживался, чтобы просунуть шомпол в рану, а манипуляции в ней предметами, в попытках зацепить пулю, он не выдержал бы точно.
        - Ладно, давай подождём немного. Может края зарубцуются и не так больно будет, - от идеи отложить операцию стало легче.
        В руках появилась сила, а на душе уверенность, что наступило время отправляться в путь. Всё плохое осталось на берегу. Впереди ждала радость возвращения в родной посёлок с женой, встреча с родителями и друзьями. Приятное чувство даже на время обезболило рану.
        Когда берег острова скрылся за горизонтом, девушкам стало не по себе от бескрайней воды. Волны пугали их. Им казалось, что водная стихия слишком зыбкая для долгих путешествий. Приступы морской болезни первой начались у Глории, затем и у Кейт. Обе сестры, перегнувшись через борт, конвульсивно расставались с содержимым своих желудков.
        Матвей подгребал одним веслом, поочерёдно перебираясь от одного борта к другому. Кейт на время выбыла из числа его помощниц. Как результат, они снова увидели берег. Течения оказались сильнее.
        - Может, пристанем к нему, Матвей? - Кейт хотелось унять неприятные симптомы морской болезни.
        - Мы потеряем время, а можем вообще попасть к вашему отчиму в лапы и тогда уже точно не вырвемся. Потерпите, скоро это пройдёт.
        Он знал это наверняка. Морской болезнью в посёлке переболели многие, и после того спокойно плавали на дальние расстояния, даже на Шпицберген. Его пугало другое. Морские течения принесли его сюда, но существовали ли обратные течения, способные донести его к родным берегам? Он боялся, что сил идти против них надолго не хватит. Любая остановка будет возвращать их назад. Матвей даже подумал, что течения с обратным направлением опускаются ниже из-за охлаждения воды и бегут к Новой Земле под слоем более тёплой воды.
        Впрочем, виду он не подал, чтобы не пугать своих спутниц, считающих его старым морским волком. А спустя некоторое время ему удалось убедить самого себя в том, что он раньше времени накручивает ситуацию. Сил у него было достаточно, чтобы двигаться вдоль берега, не приближаясь к нему. Кейт отходила от морской болезни, а после того, как поспала ночь, выздоровела полностью.
        Она дала Матвею возможность поспать, гребя в одиночку. Когда он проснулся и перекусил, вместе они смогли хорошо поднажать и удалиться от берега на большое расстояние. Глория медленно приходила в себя. Зелёный оттенок лица сменился обычной бледностью. Любая просьба перекусить пока что вызывала у неё неконтролируемые рвотные позывы. Когда Матвей и Кейт, чтобы синхронизировать свои смены, вместе легли спать, над ухом сестры раздался шёпот Глории:
        - Я в туалет хочу, - произнесла она виновато, будто это было чем-то неприличным. - Как?
        - Совсем, - смутилась сестра.
        - Я думала, у тебя всё вышло ртом.
        - Я тоже так думала.
        В таком ограниченном пространстве справление естественных надобностей превращалось в деликатную проблему. Глория, измученная морской болезнью, теперь была одержима новой напастью и бросала на Матвея взгляд, полный надежды, что он не проснётся, пока она не справится с ней. Матвей знал, что эта неловкость будет иметь место, потому и договорился заранее с Кейт, что каждый раз будет изображать спящего, пока сестра не привыкнет. Между собой любые стеснения они преодолели давно.
        В этот раз он спал на самом деле, глубоко и без сновидений. За день отвыкшие от гребли руки натёрлись до мозолей. У Кейт они появились ещё раньше. Пришлось перевязать весло теми лоскутами, что были приготовлены для бинтования его раны. Так мозоли почти не натирались и меньше раздражали уже имевшиеся.
        Рана сочилась сукровицей. На месте входа пули наросла болячка, из-за постоянного движения ногой она трескалась и тогда выступала кровь. В целом же рана будто бы затягивалась, хотя ещё было непонятно, как организм отреагирует на инородное тело, застрявшее в мышцах. Боль варьировалась от времени суток, усиливаясь перед самым просыпанием и утихая к обеду. Матвей, чтобы её утихомирить, задирал ногу вверх или держал на борту. Опущенная вниз нога болела сильнее.
        Спать на воде сёстры привыкли почти сразу. Их перестала пугать волнующаяся безбрежность, принимаемая за зыбкость. Океан укачивал, помогая заснуть. Солёные ветра, стаи морских птиц и животных, сопровождающие шлюпку, разбавляли однообразие дней. Однако сильнее всего их разнообразил бесконечный труд на вёслах, от которого ныла спина и болели руки.
        Ладони Кейт, не привыкшие к такому труду, кровили сорванными мозолями. Матвей берёг её, как мог, не позволяя работать слишком много, но его молодая жена была непреклонна в желании скорее отдалиться от родительских берегов. Перед сном ей делали повязки из сухих водорослей. За ночь раны подсыхали. Оставаясь в покое дня три, они может быть и зажили бы, но Кейт не оставляла им шанса.
        К исходу первой недели рана Матвея покраснела по краям и начал пугать гнойными выделениями. Организм не принял инородное тело. Стоило опасаться гангрены. Стерильности на борту шлюпки не было никакой, обработать рану было нечем. Вдобавок он почувствовал, как у него поднялась температура. Матвей решил извлекать пулю, наплевав на боль. Запускать процесс не стоило. Сёстры, при мысли потерять Матвея и остаться наедине с океаном, испытали шок.
        - Матвей, я без тебя и дня не буду жить, - предупредила Кейт. - Я понятия не имею, что делать с этой шлюпкой и куда плыть. Если с тобой что-нибудь случится, я прыгну в воду и утоплюсь. И Глория тоже.
        - Я вас понял, девчата. Ничего со мной не случится, надо только вынуть пулю.
        Матвей решил использовать шомпол из автомата. Ничего другого пригодного для извлечения пули из маленького отверстия он не нашёл. Матвей согнул шомпол пополам, приложил его к большому и указательному пальцам и попросил Кейт примотать его к ним. Получился пинцет с хорошей сенсорикой. Матвей потренировался им на предметах, лежащих на дне шлюпки. Получалось неплохо.
        Прежде, чем совать его в рану, Матвей продезинфицировал его над пламенем. Глория смотрела на его приготовления как на мистический ритуал, с любопытством и опаской. Кейт была готова, больше всего желая удачного исхода операции.
        Матвей поднял штанину и сковырнул насохшую болячку. По ноге потекла густая желтоватая жидкость с розовыми включениями. Матвей выдохнул, стиснул зубы и просунул в рану концы шомпола. Почти сразу они стукнулись о металлический предмет.
        - Кажется… кажется пулю выдавило из раны, - он вытер рукавом со лба пот и снова полез в рану.
        Он сконцентрировался на ощущениях. Со стороны совсем не было слышно, что происходит в ране, но Матвей ощущал это пальцами. Он пытался ухватить скользкую пулю краями шомпола. Они скользили по круглой поверхности пули, будучи сами круглыми. Гной добавлял процессу проблем, снижая трение. Боль мешала сконцентрироваться.
        Пришлось войти в рану под углом, травмируя мышечную ткань. Матвей причитал, но сам себя не слышал. Зато его слышали сёстры, взявшие друг друга за руки, со страхом, уважением и жалостью взирая на манипуляции Матвея. В их представлении он был сверхчеловеком, способным не чувствовать боль, ориентироваться по небу и знать всё обо всём.
        Дрожащими руками Матвей вынул из раны пулю. Бросил её на ладонь левой руки и рассмотрел вблизи.
        - Какая мелкая, а сколько проблем от неё, - он сполоснул её в забортной воде и убрал в карман. - Всё, дамы, операция прошла удачно, пациент будет жить.
        - Здо-о-о-о-о-орово! - Кейт бросилась ему на шею.
        - Тише, тише, тише, - Матвей отстранился, убирая сочащуюся кровью ногу, - вначале надо перевязать рану.
        С помощью Кейт они снова затянули голень тряпками. Улучшение наступило уже через несколько часов после операции. Боль в свободном состоянии почти утихла, возникая только при движении мышцами. Температура спала. Матвей снова почувствовал прилив сил. Сёстры менялись на своём борту через каждые пять минут, а он махал и махал веслом часами напролёт.
        Через пять дней после удаления пули рана затянулась. Теперь Матвей был уверен в том, что неприятных сюрпризов от неё больше ждать не стоит. Кейт и Глория вздохнули с облегчением.
        Чтобы команда шлюпки не расслаблялась, сюрпризы преподнесла погода.
        Внезапно сменился ветер. Вначале он дул с юга, потом переменился и подул с запада, нарастая с каждой минутой. Небо на горизонте потемнело, поднялась волна. Последнее сильно напугало сестёр. Матвея тоже, но он не стал подавать виду. Со знанием дела натянул на шлюпку полог из непромокаемой ткани, защищающий от брызг, и приказал девушкам не паниковать.
        Матвей перебрался на самый нос, чтобы подруливать направлением движения шлюпки. Он не хотел, чтобы она встала бортом к направлению ветра, иначе волна могла перевернуть её. Пока ещё рано было опасаться этого, но темнеющее небо не сулило ничего хорошего.
        Ветер пригнал грозу. Молнии сверкали через ткань полога. Непогода в открытом океане была совсем не такой, какой воспринималась на суше. Многократно опаснее. Волны поднимались всё выше. С их гребней слетали брызги и падали на полог. Глория жалась к старшей сестре, не в силах совладать со своими страхами. Кейт успокаивала, как умела.
        Матвей не бросал управление шлюпкой ни на секунду. Он был рад тому, что девушки не проявляли любопытства и не выглядывали наружу. Тёмное небо, озаряемое вспышками, отражающимися на поверхности пенных волн, могло вызвать приступы неконтролируемого страха. Оранжевая шлюпка была полностью в их власти.
        Волны вставали перед ними стеной, и несколько раз гребень пытался похоронить шлюпку под собой, но лёгкое судёнышко всплывало благодаря пологу, ограничивавшему попадание воды внутрь. Вода попадала всё равно, но команда успевала оперативно избавиться от неё.
        Шторм продолжался больше суток, неимоверно утомив команду. Всё это время никто не сомкнул глаз. Ближе к завершению непогоды усталость так измотала людей, что они действовали автоматически, не имея сил пугаться. Матвей работал веслом, Кейт и Глория вычерпывали воду, не обращая внимания на раздающийся поблизости гром или очередные порции заливающейся через борт воды.
        Непогода прекратилась внезапно, будто шлюпка пересекла границу между стихией и хорошей погодой. Отчасти это так и было. Тёмная полоса дождя висела стеной, но больше не двигалась вперёд. Вскоре успокоилось и море.
        - Прорвались, - радостно сообщил Матвей и посмотрел на свои окровавленные ладони.
        Пока бушевал шторм, он не чувствовал, как сорвал мозоли.
        - Я замотаю тебе, - пообещала Кейт, но спустя мгновение уснула без сил, привалившись к борту.
        Она не пила и не ела, и теперь даже не вспомнила об обещании, страстно желая только отдыха. Глория пристроилась к сестре. Матвей, оглядев обстановку, решил, что в ближайшие несколько часов им ничего не грозит, после чего тоже прилёг поспать. Несколько часов кряду над океаном раздавалось мерное, ничем не потревоженное сопение.
        После двух недель плавания Кейт поинтересовалась у Матвея их местоположением.
        - Ты говорил, что плыл сюда около месяца. Нам осталось ровно половина?
        - Я предположил, что плыл месяц. Я был без сознания, а сколько дней, могу только предполагать. Если бы не придуманное вашим Брайаном альтернативное летоисчисление, я бы мог сказать точно, сколько времени у меня занял путь.
        - А что говорят звёзды? - поинтересовалась Кейт.
        - Они изменили положение на небе, но я не такой опытный мореход, чтобы точно определить, где мы находимся. Могу сказать, что мы движемся, и куда-нибудь обязательно приплывём.
        - Главное, чтобы не назад.
        - Я тут вспомнил на днях, мы семьёй долго жили одни, и это было довольно хорошее время. Мы жили как настоящая семья, дружно, ни в чём не нуждались, и могли бы так прожить всю жизнь, если бы не болезнь Кати. Я это к тому, что если мы не найдём мой посёлок, не будет ничего страшного в том, чтобы обосноваться где-нибудь одной семьёй.
        - Вы хорошо придумали, будете жить, как муж с женой, а я? - Глория сразу поняла свой неопределённый статус в подобной ситуации.
        - Ты будешь нянькой нашим детям, - пообещал ей Матвей.
        - Нет уж, я хочу быть нянькой своим детям. И думать забудьте об этом варианте. Плывём в твой посёлок, страсть, как хочу познакомиться с парнем.
        - Знаешь, у нас там либо дети, либо такие парни, как я. Причём я один из самых молодых.
        - Что ж, придётся подождать, когда подрастут дети.
        В остальном Глория не доставляла проблем. Она оказалась смышлёным подростком, но с узким кругозором, как и Кейт в первые месяцы знакомства. По мере впитывания новых знаний, уровень её понимания окружающего мира расширялся. Она принимала участие в наблюдениях за звёздным небом, тускло просвечивающим в ночных сумерках, вместе с Матвеем пытаясь понять принцип ориентирования.
        Совместно они пришли к выводу, что судьба несёт их к северному побережью России, значительно удлиняя путь, который в идеале должен был проходить через северный географический полюс. Матвей решил, что виной тому течение, которое несёт их, куда ему заблагорассудится, несмотря на все физические усилия на вёслах. После этого решили немного изменить график и грести два часа ночью, когда была видна Полярная звезда, держа направление на неё.
        Кейт заметила, что вода в океане стала намного грязнее, чем была. Чаще попадались обрывки водорослей, плодившиеся ближе к материкам. По утрам на воду опускался туман, ограничивая видимость. Это время можно было использовать для сна. Налицо были все признаки близости большой земли, которой по расчётам Матвея здесь быть не могло. Настроение у него испортилось из-за мыслей о том, что они потерялись в огромном океане, и все попытки определить своё местоположение страдают огромными погрешностями.
        В подтверждение этих выводов однажды показался берег. В другом случае Матвей был бы ему рад, но не сейчас. Его план одолеть маршрут за один месяц летел ко всем чертям. Оптимистический план был привязан к припасам еды и воды. Прошли три недели, и их количество заметно сократилось. Матвей умел собирать конденсат из тумана и смог бы наловить рыбы, чтобы не умереть с голоду, но он уже устал от плавания, как и его спутницы. Осознание того, что оно затягивается на неопределённый срок, не добавляло команде хорошего настроения.
        Матвей решил пристать к берегу, разведать ситуацию. Оказалось, что это не так просто. Берег оказался довольно условным. Поверхность суши, незначительно выступающая из воды, выглядела как равнина, покрытая грязью. Видимо она открывалась во время отливов и покрывалась водой во время приливов на большой площади. Берег казался топким, непригодным для высадки.
        По всей видимости, сушей оказался участок обширного мелководья, преградивший путь шлюпке. Матвей решил обойти его, двигаясь на север. Только через три дня пути на вёслах, топкий берег сменился выступающими из воды скалами. Матвей тихо паниковал. У него появилось ощущение, что неведомые силы нарочно строят препятствия, не желая ему семейного счастья и спокойной старости. Скалы преграждали прямой путь до Новой Земли, заставляя двигаться зигзагами, отнимающими время и силы.
        Оголившиеся подводные хребты, о которых не подозревал Матвей, безжизненные, как и прилегающие к ним воды, не годились для стоянки, а тем более для зимовки. Припасы заканчивались. На первое место всё отчётливее выходила цель пополнения продовольствия. Когда им удалось миновать неприветливые воды превратившегося в водораздел хребта Ломоносова, они повернули на юго-запад. Школьные знания, оставшиеся где-то в пыльных закоулках памяти, подсказывали Матвею, что северное побережье страны изобиловало островами, которые могли быть схожими по условиям с Новой Землёй или Вайгачем. Там он смог бы применить имеющиеся у него знания по выживанию.
        Наконец, их подхватило течением. Определить его существование смогли по разнице плотности тумана над поверхностью. Первой заметила отличие образующегося тумана Глория. Она ходила по большой нужде только когда Матвей спал. Перебороть стеснение у молодой девушки, страдающей комплексом собственной неотразимости, не получалось. Зябким утром, когда начиналась конденсация влаги остывшим воздухом у поверхности тёплой воды, она заметила её неравномерность, похожую на течение реки из прозрачного тумана внутри густого. Обе среды расходились друг от друга далеко в стороны, а шлюпка находилась на границе. Попав в более прозрачный туман, Глория заметила, что их несёт вдоль границы густого. Закончив со своими делами, она разбудила Матвея.
        Для него это природное явление стало первым хорошим событием за последние несколько дней. Матвей объяснил девушкам, что их подхватило холодное течение, двигающееся, скорее всего, параллельно материковому побережью в нужную им сторону. Девушки безоговорочно верили более опытному мореплавателю. Вода вокруг шлюпки стала прозрачнее, что тоже добавило оптимизма.
        Правда, стало холоднее, особенно по утрам. Промозглый холод пробирал до костей. Хотелось согреться горячей едой или чаем. Из-за снижения нормы еды команда зябла сильнее обычного. Чтобы хоть как-то отвлечь сестёр от вынужденного дискомфорта и невесёлых прогнозов, Матвей решил развлечь их рыбалкой.
        Он достал сеть, будучи уверенным в том, что рыбы здесь нет. Опыт научил его видеть признаки близкого хождения косяков сельди - основной промысловой рыбы в посёлке. Хищные крачки, пережившие катастрофу на островах Северного Ледовитого океана, служили лучшим указателем рыбных мест. Здесь птиц не было, не водились так далеко от берега и различные млекопитающие, охотящиеся на рыбу. Океан казался безжизненным.
        - Сеть - источник повышенной опасности для неловкого рыбака, - предупредил девушек Матвей. - Не запутайтесь, иначе свалитесь в воду.
        - Показывай, как надо, - Кейт всегда была готова изучать новое, особенно полезное для жизни.
        Матвей разложил сеть, распутал её, проверил поплавки.
        - Обычно мы рыбачим с двух лодок, чтобы сеть была растянута между ними и косяк рыбы попал в неё, но так как у нас теперь шлюпка одна, придётся бросать сеть за корму и держать её края с двух сторон. Я буду держать правый край, а вы с Глорией левый. Если нам попадётся рыба, обещаю вам, что вытянуть сеть будет не просто. Держите друг друга.
        - И чего тут сложного, - изумилась Глория. - Тяни, когда надо, и не падай за борт.
        - Очень хорошо, - усмехнулся Матвей. - Считай, что ты уже матёрый рыбак.
        Его ирония была непонятна Глории.
        - Слушай, что тебе говорят, и не умничай, - Кейт вручила сестре край сети.
        Глория состроила сестре гримасу за её спиной.
        - Ну, с Богом! Бросаем! - Матвей подождал, когда сёстры будут готовы и только потом бросил сеть в воду.
        С первого разу у них получилось не совсем гладко. Сеть зацепилась за край шлюпки. Девушки не смогли отбросить её от себя нормально.
        - Ну, вот, а ты говорила, что всё понятно, - упрекнула Кейт сестру.
        - Ничего, времени у нас навалом. Когда придём в посёлок, вы уже будете готовыми членами рыбацкой команды, - пообещал Матвей.
        Сеть пробыла в воде целый час без всяких признаков появления в ней улова. Девушки заскучали.
        - А вы думали, только забросили сеть, и сразу поймали? Мы, бывало, по двое суток ни одной рыбы сетью не вылавливали. Но там мы хотя бы знали, что косяки точно где-то ходят, а здесь я вообще не знаю, есть рыба или нет.
        Рыбалка не удалась. Матвей несколько раз поднимал сеть, но она была пуста. Возможно, рыба не любила холодное течение и держалась тёплых вод, в которых водилось больше пищи. Возможно, она просто не заполнила этот район после катастрофы. Планета переживала сложный процесс создания новых экосистем, а данное место просто ещё не обладало достаточным количеством биологических единиц, чтобы создать круговорот всевозможных цепей.
        Над шлюпкой навис реальный призрак голода. Матвей несколько раз пускался на уловки, отдавая свою еду и делая при этом вид, что он уже поел. Кейт заметила его героизм и отчитала:
        - Ты не можешь так поступить с нами. Мы же без тебя точно пропадём. Не теряй надежду, как я не теряла надежду встретить такого человека, как ты. У меня теперь есть всё, что я хочу, и мне надо жить, и тебе и Глории, потому что мы это заслужили. Не спасай нас, жертвуя собой, я не оценю твою жертву, она мне не нужна. Умрём вместе, когда точно будем знать, что ничего другого не остаётся. Я умру спокойно и с радостью рядом с тобой.
        - А я нет. Я есть хочу, - Глория была далека от переживаний сестры.
        Последний кусок вяленой рыбы отдали ей. Глория не сопротивлялась и съела его. Следующие три дня пили воду, запасённую во время короткого дождя. Сеть целыми днями находилась в воде, но безрезультатно. Матвей искал выход из ситуации, но не видел его. Упорно грести они не могли, голод отнимал силы. В сумме выходило три часа работы на вёслах в день. Небо, как назло не прояснялось несколько ночей подряд, так что понять хотя бы примерно, где они находятся, не получалось.
        На пике тихого отчаяния, когда уже не хотелось брать в руки вёсла, рядом с лодкой раздалось фырканье. Матвей вздрогнул и посмотрел через борт. Из воды выглядывала любопытная усатая мордаха тюленя. Наверняка он видел людей впервые, потому и проявлял смелое любопытство.
        - Здорово! - Матвей протянул руку, чтобы потрепать тюленя по мордочке.
        Млекопитающее поводило ноздрями перед его рукой, не давая прикоснуться к себе, и резко исчезло под водой. Его не было несколько секунд. Сёстры к тому времени навалились на борт рядом с Матвеем и чуть не перевернули шлюпку.
        - Кто это был? - Глория не успела разглядеть животное.
        - Тюлень как будто. Не очень разбираюсь в них. У нас живут такие же в посёлке, мы их всех тюленями называем.
        - А ты можешь его поймать? - спросила Кейт.
        - Если он попадёт в сеть, то смогу. А зачем?
        - Как зачем, Матвей? На еду, - Кейт была раздражена и удивлена несообразительностью мужа.
        Сейчас она могла думать только об одном, об утолении физического голода.
        - Нам придётся есть его сырым, а это очень опасно. В их мясе могут жить всякие паразиты. Моя сестра чуть не умерла от этого. Если здесь появились тюлени, значит рядом земля, а в воде есть рыба. Давайте поднажмём на вёсла.
        - Ты уверен? - спросила Кейт, чтобы в первую очередь удовлетворить свою неуверенность.
        - Да.
        Прежде чем им показался берег в туманной дымке, они почувствовали запах, исходящий от влажной почвы, от растущей на ней зелени. Носы, привыкшие к запаху океана, легко почувствовали малейшие нюансы его изменения. Каменистые берега со скудной растительностью, с тюленьим лежбищем, показались им обетованной землёй.
        ГЛАВА 24
        Это был тяжёлый момент для всех. Вместо парадного схода на берег заговорщики получили унизительное изгнание с корабля. Обнадёженные обещаниями Уолкера о том, что Аляска осталась нетронутой ураганом, они испытали серьёзный шок, увидев абсолютно голый каменистый пейзаж. Унижение изгнания состояло ещё и в том, что плавсредств, способных доставить до берега, на борту ледокола не осталось.
        «Север» встал недалеко от каменистой косы, до которой можно было добраться вплавь. «Осуждённые» на изгнание построились вдоль борта. Большая часть из них была изгнана без всякой возможности обжалования - те, кто участвовал в захвате склада и подстрекательстве к бунту. Ричард Уолкер после удара по голове и долгой реабилитации под присмотром врача, находился в их числе. Среди определённой части людей он прослыл после этого страдальцем.
        С десяток людей, имеющих странное представление о справедливости, будучи освобождёнными от всех обвинений, примкнули к «изгнанным». Васнецову было жаль, что среди них оказались женщины. Он понимал, что из оставшихся полутора сотен человек вырастить новую цивилизацию будет непросто. Каждая женщина могла бы увеличить шансы на это многократно.
        - Не держи их, - посоветовала ему Маарика. - Это очищение, которое они не прошли.
        Он был вынужден согласиться с ней. Человек, которого отговорили от задуманного поступка, обязательно нашёл бы повод упрекнуть капитана или саботировать его усилия.
        Супруга капитана долго выбиралась из пограничного состояния между жизнью и смертью. Васнецов, беспомощно наблюдая за ней, часто приходил в бешенство и пытался устроить разборки с заговорщиками. Если бы Уолкер сам не лежал под капельницей с большой вероятностью выбраться из-под неё на тот свет, Сергей не упустил бы шанса помочь ему в этом.
        Народ, вооружённый холодным оружием, наблюдал за тем, как «изгнанные», оставшись в нижнем белье, спускаются в холодную воду и плывут к камням. Остальную одежду упаковывали в пластиковые пакеты и отправляли с кем-нибудь, кто умел хорошо плавать. Постепенно на берегу собиралась толпа. Выглядела она жалко. Люди, чья одежда ещё не успела добраться до них, кукожились на холодном ветру.
        - Добро пожаловать домой, - Васнецов произнёс язвительную фразу в спину перебиравшегося через борт главного бунтаря.
        - Я уверен, что вас не ждёт ничего хорошего с таким капитаном, - громко произнёс Уолкер, чтобы все его слышали.
        Нагадить напоследок очень подходило его натуре.
        - Урод, - огрызнулась Маарика.
        - Не обращай внимания. Он хорохорится, хотя знает, что это его не ждёт ничего хорошего. На ледоколе теперь дышится свободнее без его подстрекательств.
        Последним двум досталось тянуть к берегу имущество, которым решили поделиться с «изгнанными». Там были несколько больших кастрюль, в них сложили посуду, ножи, вилки, ложки, фонари, канистру спирта, медикаменты, пару больших тесаков, постельные комплекты, из которых можно было сделать укрытие от ветра. Никто не желал бунтовщикам смерти, но и оставлять их на корабле, простив злодеяние, не собирались.
        «Изгнанные», собрав имущество, понуро направились по косе вглубь территории. Настроение, судя по их согбенным фигурам, было неважным. Сергею казалось, что он поступил излишне строго с некоторыми, кто не заслуживал такой строгости, но лишь до тех пор, пока его взгляд не падал на Маарику. Он представлял себе, что её больше нет, и жалость проходила сама собой.
        Команда корабля покинула палубу, расходясь по своим сменам. Васнецов и Маарика задержались снаружи.
        - Одна паршивая овца всё стадо портит, - произнесла она задумчиво, глядя на растянувшихся змейкой людей. - Почему люди так доверяют чужим авторитетам?
        - Я не знаю. Я тоже авторитет на этом корабле и хочу, чтобы мне доверяли, иначе у нас будет не команда, а балаган.
        - Ну, ты другое дело, - Маарика прижалась к груди Сергея и посмотрела на него снизу вверх. - Ты чего так зарос?
        - Ты же сказала, что я колючий, как ёж. Я решил отпустить бороду, как у настоящего морского волка. Она не колется, только щекочет, а ещё в ней застревают крошки, за которыми поручаю тебе следить.
        - Ох, я бы сейчас поела крошек из твоей бороды.
        - Мы пойдём вдоль берега. Мы с Джимом думаем, что чем ближе к северу, тем вероятнее повстречать выживших животных, моржей там, дельфинов или китов. С китами, конечно, мы не справимся, но вот на дельфина поохотиться сможем. Наши мужики сделали гарпуны, попробуем ими загарпунить кого-нибудь.
        - Сергей, только дельфинов не надо. Они умные, как люди.
        - Я образно говорю. Конечно, лучше бы моржа упитанного загарпунить, - Сергей шумно сглотнул набравшуюся во рту слюну. - Сала бы насолил, м-м-м.
        Берега выглядели пустынными. Ветер потрепал их. Устилавшие берега камни выглядели так, словно их накатали нарочно. Видимо, ураган подхватывал камни с гор и нёс их по направлению своего движения на восток. Уцелеть под такой бомбардировкой не мог никто, тем более крупные млекопитающие.
        Наступил момент, когда была распечатана последняя банка топлёного масла. Его поделили на полторы сотни мелких кусочков и раздали экипажу с напутствием набраться терпения и надеяться на лучшее. Общая проблема сплотила оставшихся на судне людей.
        Парни из камбуза предложили собрать все предметы из натуральной кожи, чтобы придумать, как приготовить из них хоть что-нибудь отдалённо напоминающее еду. Им понесли ремни, куртки, обувь, перчатки. К сожалению, у них не получилось никакого кулинарного шедевра. Любая похлёбка, даже из вымоченных в уксусе вещей, имела отвратительный химический привкус и не несла ни грамма питательности.
        На второй день началась гроза с сильным дождём, часто переходящим в град. «Север» перешёл на самый малый ход. Местность у берега изобиловала отмелями и скалами, иногда попадались участки, напоминающие топкие болота. В хорошую погоду их было хорошо видно по малой волне или её отсутствию, но в такую погоду ничего не стоило налететь на любой «сюрприз».
        Вынужденное бездействие подействовало на некоторых членов экипажа крайне депрессивным образом. Вначале заметили, что исчез один из техников, обслуживающих кормовые электродвигатели. Его искали по всему судну, но не нашли. Оставалось думать, что он упал в воду. Через день пропал ещё один. Второе загадочное исчезновение начало ввергать голодный экипаж в чёрную яму уныния.
        Непроходящие серые сумерки, с налетающими с берега рыжими тучами, исторгающими из себя потоки грязного дождя, давили на психику даже сквозь железные борта ледокола. Капитан несколько раз за день обходил все важные точки судна, чтобы осведомиться о состоянии экипажа. С сожалением приходилось замечать, что настроение людей угасало. Появились даже разговоры о зависти к тем, кто сошёл на берег. Им нужен был повод воспрянуть духом.
        Природа, как назло, проверяла людей на прочность. Непогода и не думала прекращаться. Маарика не выходила из своей каюты, чтобы никого не видеть. Ей казалось, что от неё ждут каких-то добрых вестей, которые они вынашивают с Сергеем, но не делятся с остальными. Ничего общего с действительностью это не имело. У девушки, как и у большинства членов экипажа на фоне голода и непогоды усиливались различные навязчивые психозы.
        Дождь и град не прекращались неделю. К концу они усилились ветром, и ледокол опасно закачало на волнах. Пропал ещё один человек. Экипаж провёл перекличку, и выяснилось, что отсутствуют ещё трое. Итого, после начала голода экипаж не досчитался шестерых. Васнецову пришлось срочно принимать меры, чтобы прекратить череду самоубийств. Всё, что он мог сделать, это обратиться с речью.
        - Народ, друзья, я понимаю, как вам сейчас тяжело, а способ покончить с такой жизнью кажется очень лёгким и заманчивым. Помните, что удача улыбается только тем, кто умеет терпеть и ждать. Этот дождь не навсегда, он закончится, и мы продолжим путь. До тех мест, которые не тронул ураган, осталось совсем немного. Я уверен, что там сохранился животный мир и на суше и в воде. Не для того нас выбрал Бог, чтобы мы потом малодушно сводили счёты с жизнью. Я даю вам слово, что в ближайшие три дня мы раздобудем еды.
        Капитан пошёл ва-банк. Трое суток для голодного человека огромный срок, но если дать ему некоторую уверенность в скором исполнении желаний, то переждать их будет намного легче. Интуиция говорила Сергею, что он прав и поступил верно, но если она обманывала, стоило ждать многократного ухудшения ситуации по истечении отведённых трёх дней.
        О, чудо! Буквально через несколько часов после выступления капитана небо очистилось. Сквозь матовое небо проступил солнечный диск. Свежий ветер подул со стороны полюса, отгоняя грозу на материк. «Север», вспенив за кормой воду, двинулся дальше. Все, кто находились в свободной смене, выскочили наружу, чтобы насладиться солнцем и светом.
        Пейзажи менялись каждые несколько часов. Аляскинские горы то приближались, то удалялись от берега. Соответственно менялся и береговой ландшафт. Горы препятствовали урагану, влияя на изменения по пути следования ветра. Зелень, сохранившаяся на подветренной стороне гор, подступающих близко к берегу была встречена радостными криками экипажа.
        Пятна зелени, пробивающиеся через каменные осыпи, добавили веса обещаниям капитана. Дальше показались места, где целые поляны из кустарников и невысоких деревьев выглядели нетронутыми. Затем горы отступили и показались обширные озёра, покрывающиеся по периметру зеленью.
        - Они зацвели? - предположил Перепечка, стоя рядом с капитаном у борта и наблюдая за побережьем.
        - Наверное. Вода стоячая. На лягушатники похоже.
        - Похоже, - согласился помощник капитана. - На берег хочется. Ничего не имею против лягушек в гастрономическом смысле.
        - Сойдём, Лев, но только там, где будет достойный повод, килограмм на сто.
        - Хочется верить вам, Сергей Иваныч, но лучше лягушка в животе, чем… кого вы там собираетесь поймать на сто килограмм?
        - Собираюсь тюленя, а так, как повезёт. Я тоже не против лягушек, хоть и не француз, но это от безнадёги.
        - Мне кажется, что мы уже рядом с рубежом, за которым начнётся безнадёга.
        - Да ладно тебе, Лев. Смотри, природа какая. Я уже и забыл, что в ней есть другие цвета, кроме серого.
        - Н-да, не дотерпели некоторые, - Перепечка почесал затылок под отросшей шевелюрой. - Как они там обустроились?
        - Надеюсь, хорошо, но зная натуру людей, подобных Уолкеру, покоя им не будет.
        - Да, мутный человек, хорошо без него стало. Ну, в том смысле, что с ним мы бы точно не смогли так долго терпеть голод.
        - Чёрт с этим Уолкером. Не поминай его имя больше. Секи за берегом, может, разглядишь чьё-нибудь тело жирное в утёсах.
        - Жирное?
        - Ай, любое разглядывай, - капитан понял, что «Песню о Буревестнике» больше не проходят в школе. - Пойду проверю экипаж. Если что, сразу дай знать на «мостик», чтоб стопорили двигатели.
        - Ага, ладно, - пообещал Перепечка.
        Васнецов прошёлся по шумным коридорам ледокола. Заглянул во все важные места. Народ нёс вахту в обычном режиме. При появлении капитана глаза у многих распахивались в ожидании хорошей новости. Из-за голода глаза у многих стали больше, потому и казалось, что они распахиваются шире. А новость, которую ждали в последние дни, была одна - добыча.
        Сергей интересовался состоянием узлов судна, состоянием людей, а покидая проинспектированное место, чувствовал разливающееся в воздухе разочарование. Иногда его желудок урчал громче механизмов корабля, когда против воли в глазах возникали картинки блюд из кулинарных книг. Наваждения случались регулярно, через определённые промежутки времени, хоть сверяй часы. Заглушать их удавалось водой, которая в последнее время заменяла все блюда.
        Васнецов после инспекции вернулся в свою каюту. Маарика читала книгу. Она подняла свои бездонные синие глаза на капитана. В них читалась грусть и усталость. Маарике требовалось больше сил на восстановление после ранения, чем здоровым людям, но Сергей не знал, чем ей помочь. Лейсан два дня назад, сделала ей капельницу последней глюкозы. На сутки его молодая супруга ожила, посвежела и набралась сил.
        - Как ты? - задал Сергей формальный вопрос.
        - Нормально, - ответила Маарика и улыбнулась.
        Её улыбка заставила капитана испытать прилив жалости. Васнецов обнял Маарику и поцеловал.
        - Потерпи немного. Видишь, как быстро меняется природа. Скоро пойдут места, где остались морские животные. Я тебе точно говорю. Самый лучший кусок мяса достанется тебе.
        - После голодания нельзя сразу есть мясо.
        - Я знаю, просто поддерживаю твой интерес к жизни.
        - Мне интересно жить и без твоих обещаний.
        - А что ты читаешь? - поинтересовался Сергей.
        - Я нашла книгу про природу Заполярья, она на русском. Читаю с трудом, а понимаю ещё хуже.
        - Ну, мы таких книг закупили триста штук в рейс, чтобы вы, журналисты интересовались окружающей нас природой.
        - Ха-ха, ты говоришь это человеку, который занимается этим профессионально.
        - Я думал, что профессионально журналисты занимаются только сенсациями.
        - Спасибо. Если бы сейчас всё осталось как прежде, я бы сделала про тебя разгромный материал: «Капитан российского ледокола ненавидит журналистов и считает их тупыми, а ещё он сластолюбец и развратник».
        - Надо же, а я мог бы сказать то же самое про тебя. Скандинавская журналистка оказалась домогательницей, обольстила капитана ледокола, чтобы собрать провокационный материал.
        - Один-один, - Маарика коснулась губами бороды капитана. - Это барьер между нами.
        - Если хочешь - сбрею.
        - Не надо. Так ты ещё брутальнее.
        - Спасибо.
        - Кстати, я тут нашла одну заметку, не могу её понять, думаю, что ошибаюсь. Вот, я пометила карандашом, - Маарика открыла на закладке нужную страницу и указала на подчёркнутый уголком абзац. Сергей напряг глаза - от голода зрение совсем испортилось - и прочитал его вслух:
        - Исландский мох и ягель в голодные годы издревле использовались как запасной продукт питания. Из него варили кисель, добавляли в муку и готовые блюда. Бактерицидные свойства мхов позволяли использовать их от разных болезней пищеварительной системы, - Сергей посмотрел на Маарику. - Это про мох, растения такие, которыми питаются олени.
        - И люди, - многозначительно добавила Маарика. - Хочу мох. Хочу кисель из него.
        - А где мы его… - Сергей замер, подскочил и направился к выходу. - Я сейчас.
        Он выбрался на палубу. Перепечка, облокотившись на борт, смотрел в сторону берега.
        - Лев! - окликнул его капитан.
        Перепечка вздрогнул.
        - Что? - выглядел он, будто испугался спросонья.
        - Дай рацию, - капитан выхватил рацию из рук помощника. - На мостике, это капитан. Лево руля, малый ход.
        - Еда? - спросил голос из рации с надеждой.
        - Да, мы пойдём добывать мох.
        - Мох?
        - Мох. Вы не знали, что в старину его уплетали за обе щеки?
        - Хорошо, лево руля, малый ход.
        Ледокол направил свой нос в сторону берега. Капитан смотрел на воду, разглядывая возможные подводные камни. Осадка ледокола была небольшой, на нём можно было без страха подходить близко к берегу, лишь бы не нарваться на острые камни. Метров за пятьдесят Сергей скомандовал остановку. Судно прошло по инерции расстояние ещё в полкорпуса и остановилось.
        Буквально через десять минут к спуску была готова команда из добытчиков мха.
        - А какой мох собирать надо? - спросил кто-то.
        Капитан показал иллюстрации из книги.
        - А, а я думал надо лишайник с камней соскребать.
        - Лишайники с камней это только для себя, для остальных мох ягель, который едят олени.
        - А он точно…
        - Точно. Информация проверена на предках. Если бы они ошибались, нас бы не было, - успокоил капитан людей.
        Васнецов сам решил сплавать за мхом. Ему хотелось скорее накормить супругу. Её измождённый вид подкашивал его психическое здоровье быстрее голода. Они спустились по верёвке с узлами, закрученными через метр. Капитан нырнул в воду, игнорируя её низкую температуру, и поплыл к берегу. Команда зашумела брызгами следом за ним. Скоро ноги стали доставать до дна. Капитан бросил плыть. От физической нагрузки перед глазами забегали радужные круги и зашумело в ушах. В раскачку, преодолевая сопротивление воды, Сергей направился к берегу.
        Выбравшись на сушу, он помахал людям, наблюдавшим за ним с борта ледокола. Снял с себя штаны, выжал их и надел снова. Вынул из кармана пластиковый пакет и направился к зелёной поляне, игнорируя зябкую тряску охладившегося в воде тела.
        Удача ждала его метрах в ста от берега. Ближе к воде росли растения, по-видимому попавшие сюда семенами во время урагана. А там, где росла эндемичная растительность, мхи повстречались сразу.
        - Сюда! Они здесь! - позвал капитан команду, ползающую по камням у воды. - Там, где вы смотрите, была вода, мох там не рос.
        За скалистыми выступами урожай мха был особенно хорошим. Растений было много, и выглядели они здоровыми. Там, где их потрепало ветром, мхи отходили с трудом. Команда, преисполненная важности от проделываемой работы, собирала «урожай» молча и сосредоточенно.
        - Да, меня жена часто оленем называла, - признался кто-то из техников, бросая в пакет пучок ягеля. - Теперь и крыть нечем.
        За два часа команда «тихих охотников» удалилась от ледокола больше чем на полкилометра, подобравшись к большой луже, источавшей несвежий запах. У воды роилась мошкара, облепившая полуголых людей сразу же, как поняла, что они представляют гастрономический интерес. Тихую охоту на мох пора было сворачивать.
        Команда добытчиков мха вернулась на борт спустя шесть часов. Каждый набрал по два и даже по три пакета мха. Весил он мало, пах непривычно и сомнения в его пищевой пригодности были велики. На камбузе заранее нагрели воды, чтобы по возвращении сразу же сделать пробное блюдо.
        Его долго отваривали в небольшой кастрюле. Главный кок регулярно пробовал отвар и морщился.
        - Горчит. Мерзость какая-то, - приговаривал он.
        Ему предложили добавить соды. Она убрала горечь. После нескольких часов варки отвар оставили остывать. К огромному удивлению он быстро загустел и превратился в кисель, безвкусный, но по виду питательный. Все понимали, что это не так, калориям взяться было неоткуда, но субстанция создавала иллюзию холодца. К тому же ослабшим от голода людям резко переходить на калорийные блюда было опасно.
        Прошло ещё несколько часов томительного ожидания. Команда ледокола нервно ходила по каютам, принюхиваясь к запахам, доносящимся из коридоров. И вот раздался в динамиках голос:
        - Свободная смена может пройти в столовую.
        Коридоры, как по команде, наполнились топотом.
        - Я принесу сюда, - пообещал капитан Маарике, не желая утруждать её долгим стоянием в очередях.
        В столовой пахло непривычно, почти несъедобно. Первые счастливчики занимали место за столами, подозрительно принюхиваясь к непривычному блюду.
        - Мы уже пробовали, все живые, - сообщил мужчина на раздаче.
        - Сколько времени прошло?
        - Два часа точно.
        - Тогда ладно.
        Застучали ложки. Кажется, у тех, кто попробовал варёный мох, претензий к нему больше не было. Они ели с удовольствием, облизывая ложки и вылизывая тарелки. Васнецов, глядя на это, мысленно поблагодарил Бога за идею, пришедшую в белокурую голову его Маарики.
        Тухватян отобедал в числе первых. Проходя мимо капитана, стоящего в очереди, он произнёс:
        - Дрянь какая-то, но такая вкусная.
        - Наелся? - спросил его капитан.
        - Ещё не понял. Пойду, полежу, чтобы жирок завязался.
        Капитан усмехнулся. Кажется, народ немного воспрял духом, раз начал шутить. Очередь дошла до него. Как раз сменили кастрюлю с новым моховым бульоном. Капитан поставил перед раздающим термос.
        - С собой, две порции.
        Мутная киселеобразная жидкость плюхнулась на дно термоса. Мужчина отмерил четыре половника, по два на каждую порцию. Капитан поблагодарил его и покинул столовую.
        - Ну, пробуй первая, как автор идеи, - капитан налил ей в чашку через край мутного киселя.
        - Люди едят? - спросила Маарика.
        - Ещё как. За обе щеки.
        Она взяла в руки ложку и зачерпнула кисель. Понюхала его, попробовала с краешка ложки.
        - Непривычный вкус, - она попробовала ещё, уже смелее. - Не могу сказать, что в восторге, но определённо съедобно.
        У Васнецова потекли слюнки при виде того как Маарика ускорила работу ложкой. Он вылил остатки киселя в свою тарелку. Распробовать блюдо он не стал. Желудок молил наполнить его чем угодно. Кисель оказался безвкусным, но с приятной консистенцией, обманывающей организм своей густотой. Так же, как и остальные Сергей и Маарика облизали ложки и, не стесняясь, свою посуду.
        - Ну вот, жизнь снова заиграла яркими красками, - Сергей откинулся на спинку стула, наслаждаясь негой. Так организм отозвался на окончание вынужденного голодания. - Мы теперь сможем каждый день останавливаться, чтобы набрать мха, до тех пор, пока не встретим более калорийную добычу.
        - А может, когда мы её встретим, нам она уже не будет нужна, мы станем истинными вегетарианцами?
        - Не, не, не, ни в коем случае. Сегодня откажусь от животной пищи, а завтра мои внуки превратятся в осликов с четырехкамерным желудком. Я против, как бы ни было жалко животных. Ты же не хочешь травоядных потомков?
        - М-м-м, я смотрю, ты уже многое решил, - Маарика улыбнулась во весь рот.
        - Я гипотетически, - Сергей задумался. - А почему бы и нет? Княжеский род должен же кто-то продолжить.
        - Кня-а-а-зь! - расхохоталась Маарика. - Великий князь.
        - А что такого? Я князь, ты княгиня. Построим город, будем править. Джим Спанидис будет у нас консультантом по всем вопросам. Без него я не смогу, ума не хватит. Казючиц возглавит кабинет министров. Тухватян пойдёт мхом на рынке торговать. А мы с тобой будет пиры закатывать, да к народу выходить, послушать, какие мы хорошие.
        - Та-а-к, кажется в этот кисель что-то подмешали.
        Еда и смех добавили глазам Маарики света. Щёчки заиграли румянцем. Васнецову отрадно было видеть её в таком настроении. Он обнял её и поцеловал.
        Экипаж корабля воспрянул духом. Если не считать двух случаев неприятия экзотического блюда, эксперимент со мхом стоило считать удачным. Отныне «Север» совершал суточный переход, после чего делал стоянку для пополнения припасов мха. Надежды встретить еду повкуснее никто не терял, но после целой декады голодания кисель из мха не казался таким уж специфическим блюдом.
        Пейзажи за бортом словно замерли в своём однообразии. Зеленеющие камни, горы на горизонте, обилие воды на берегу, оставленной после поднятия океана у полюса. Новый мир будто остался на откуп одним растениям. Климат полярных широт на следующее после катастрофы лето стал мягче и влажнее. Перенесённые ураганом со всего земного шара семена растений прорастали и пытались приспособиться к новым условиям. Сине-зелёные водоросли размножались в тёплых водах активнее прежнего.
        Признаков сохранения остатков человеческой активности встретить не удавалось. На глаза не попалось ни одного разрушенного поселения. Океан, схлынув после окончания урагана, оставил посёлки далеко от берега. Могучие шторма скорее всего уничтожили посёлки и разметали их остатки по окрестностям вместе с людьми, животными, растениями и прочим.
        Как ураган обошёлся с популяциями водоплавающих млекопитающих, капитан не мог предположить. Джим Спанидис, знающий ответы на все вопросы, тоже не мог ответить, удалось ли им пережить катастрофу или нет.
        - Скорее нет, так как мы не наблюдали их ни разу, - предположил он. - Думаю, часть их могла остаться на материке, попав на него во время отлива. А там они сдохли с голоду. Двигаться на ластах два-три десятка километров по камням им не по силам.
        - А рыбы, дельфины? Они где?
        - Я не знаю. Не представляя себе, какие процессы происходили здесь во время урагана, я не могу спрогнозировать последствия для животного мира. Однозначно произошло угнетение всех видов живых существ. Массовая гибель привела к размножению сапрофитов, которые в свою очередь подхлестнули развитие растений, а те в дальнейшем поспособствуют взрывному размножению оставшихся в живых существ.
        - Только мы этого не увидим, потому что умрём раньше, - угрюмо пошутил Тухватян. - От странной диеты.
        - Согласись Артур, с момента начала катастрофы всё было странным. Странно, что мы выжили и скитаемся по миру в одиночестве, как призрачные странники.
        - Это потому, что мы все погибли, а это нам искупление, пока не поймём за что, - Тухватян любил обо всём судить категорично.
        - Я так не считаю. Просто мир настолько велик, что повстречаться в нём вероятность совсем маленькая.
        - Я хочу пристать к берегу и сходить к горам, посмотреть, что да как, можно ли устроить здесь зимовку, ну и узнать, не водятся ли тюлени далеко от берега, - высказался капитан.
        На следующий день, выбрав удобное для стоянки ледокола место, встали на якорь. Капитан выбрал себе команду, с которой собирался сойти на берег и уйти к подножию серых гор, теряющихся во мгле. С ним напросились Лев Перепечка, Джим Спанидис и ещё двое крепких техников из отделения кормовых электродвигателей. Они сказали, что у них начались приступы клаустрофобии.
        Один их них прихватил сувенир - увесистую металлическую пластину с выгравированным на ней названием ледокола и министерства, которому он принадлежал.
        - Зачем тебе это? - поинтересовался капитан.
        - Хочу оставить о нас напоминание. Вдруг пригодится.
        - Это больше похоже на надгробную табличку. Здесь покоятся люди с ледокола «Север» Росатомфлота, - пошутил Перепечка.
        С собой взяли рацию, фонарь, сапоги и предметы для самообороны или охоты, смотря, как пригодятся. Сергей рассчитывал за пару часов дойти до подножия гор и попробовать подняться выше уровня поднятия воды, чтобы Джим Спанидис смог спрогнозировать возможное состояние флоры и фауны, не затронутых последствиями урагана.
        На пальцах план выглядел хорошо, но стоило отойти от берега на километр, как он был разбит в пух и прах. Во-первых, их атаковала мошкара, наседая чёрными тучами на каждого члена экспедиции. Во-вторых оказалось, что равнинная земля состоит из заболоченных участков, поросших водорослями, иногда до такой степени, что можно было наступить на них и не провалиться.
        Один из техников, смело шагая по волнующемуся ковру из них, провалился и скрылся с головой в тёмной жиже. После того, как его достали, он наотрез отказался продолжать путь дальше. Временами местность наполнялась неприятными запахами гниющей органики, так что от похода к горам пришлось отказаться. Решено было повторить его в тех местах, где горы подходили к берегам вплотную. Чтобы не тратить время без пользы, решили вернуться к берегу и пособирать мох.
        Мошкара преследовала до самой воды. Лев, нашёл сухие палки, застрявшие в камнях, наломал их и разжёг костёр, чтобы отпугнуть назойливых насекомых. Палки оказались не особо сухими, хорошо дымили и щёлкали, отлично выполняя работу по разгону мошкары.
        Костёр отвлёк от планов собирать мох. Захотелось посидеть возле огня, поговорить, на миг почувствовать себя ностальгически привычно. С борта судна, завидев огонь, потянулись люди. Внезапная идея превратилась в общий порыв, напоминающий древнее сборище людей у ритуального костра.
        Оказалось, что берег богат лесом. Нашлись стволы потолще. По рации запросили с корабля инструмент посерьёзнее. Застучали по дереву топорики для разделки мяса. Сергей Васнецов вроде бы понимал, что это просто костёр, но атмосфера, которую он создал, была совсем непростой. Народ, державший свои светлые чувства взаперти целый год, вдруг открылся. Люди радовались огню и дыму, как дети. Начались разговоры по душам.
        Лев Перепечка забрал у техника табличку и нацарапал на ней: «Наш ледокол повреждён. Идём на юг. Сто сорок четыре человека». Места не табличке не хватало, чтобы сделать более обстоятельные пояснения. Он надеялся, что информация от живых людей подарит надежду тем, кто её найдёт. А где они остановятся, он пока не знал.
        У костра просидели до самого утра. Маарика долго оставалась на судне, боясь погружаться в холодную воду. Она до сих пор чувствовала себя слабой и боялась подхватить болезнь. Она смотрела с борта корабля на огонь и завидовала тем, кто находился возле него.
        Ветер иногда доносил запах дыма, и он был таким притягательно знакомым и забытым, что хотелось броситься с борта в воду и поплыть к берегу. Маарика даже начала примеряться. Её поползновения заметил Артур.
        - Ты что, в воду собралась? - спросил он. - Как Муму?
        Маарика не знала персонажа русской классики.
        - Видимо, - решила она согласиться. - Завидую им. Надоели тёмные коридоры, но не хочу лезть в воду.
        - У меня для тебя есть один вариант, - Артур поцеловал собранные вместе пальцы. - Закачаешься. Подожди одну минуту.
        Он вернулся с ярким детским кругом со следами ремонта. Маарика испуганно посмотрела на него.
        - Он меня удержит?
        - Тебя? Удержит. Ты же весишь, как одна моя нога. Прости за такое сравнение, - Артур принялся усиленно раздувать щёки, нагнетая воздух в круг. - Готово.
        - А как я спущусь? - Маарика посмотрела через борт. От высоты у неё закружилась голова.
        - Легко. Я вытравлю верёвку. Ты встанешь на узел, а мы тебя медленно опустим.
        Маарика согласилась. Ей очень хотелось сделать Сергею сюрприз, а ещё больше хотелось пропахнуть дымом, чтобы вдыхать его потом от одежды и представлять себя в далёкие времена.
        Тухватян вытянул верёвку. Маарике помогли встать на неё. Круг она надела на одну руку и разрешила травить вниз. Несколько человек медленно опустили её к воде. Не замочиться не получилось. Девушка бросила круг в воду и легла на него. Ноги всё равно оказались в воде. Холод придал ей решительности.
        - Греби! - крикнул сверху Артур.
        - Спасибо. Гребу.
        Сергей сидел в стороне от огня. Дым закрывал от него ледокол. Когда сквозь него прошла Маарика, он подумал, что ему в сумерках начало казаться. Супруга, увидев ошалело-удивлённый взгляд мужа, рассмеялась.
        - Ты как тут оказалась? - Сергей оглядел её и был удивлён, тем, что мокрыми оказались только джинсы.
        - Добрые люди помогли. Ты же бросил меня на корабле, а сам развлекаешься.
        - Я был похож на человека, который развлекается?
        - Честно? Вообще не похож, - Маарика поцеловала Сергея в нос. - А теперь можно начинать.
        «Север» продолжил путь только к полудню следующего дня. Рабочей смене, прежде чем заступить, требовалось хоть немного поспать. Экипаж судна, как и сам Сергей, вдруг осознал, что поиск места для обоснования жилья может оказаться не таким уж и тягомотным. Остановки, подобные этой, можно было делать иногда для создания правильного настроя.
        Береговой ландшафт поменялся и стал больше похож на скандинавский. Прорезанные водой вглубь берега проходы походили на фьорды. В голове капитана неожиданно появился новый план, который он обсудил со Спанидисом.
        - Джим, а что если зайти в такой фьорд? Там тихо, и самое главное, нет нужды строить жильё на берегу, по крайней мере, в первый год.
        - Идея хорошая, но я бы не сунулся туда на ледоколе. Надо бы промерить дно. Уверен, что там полно торчащих из воды камней.
        Предупреждение Джима оказалось верным. Дно в этих местах и в самом деле оказалось не очень хорошее. Скалы часто показывались над водой. «Север» шёл на самом малом ходу, лавируя между подозрительными местами. Капитан высматривал подходящий фьорд, стоя на носу и отдавая приказы по рации. Они были либо слишком узкими, либо извилистыми, либо закрыты мелководьем. Васнецов ждал знака. И он его получил. Над одной из крутых скал, являющейся началом входа в очередной фьорд он увидел стаю птиц, облепившую её. Это были первые пернатые, которых он увидел после катастрофы. Обрадовавшись им, как близким родственникам, Васнецов приказал направляться к берегу.
        ГЛАВА 25
        - Это не наши, - Иван сложил ладони вместе и приложил их к груди.
        Местные, судя по их реакции, решили, что происходит какое-то вторжение, а Иван и Прометей участвуют в этом. Прометей пытался вспомнить хоть одно слово, которое помогло бы всё объяснить, но от волнения забыл их все.
        Эдриан понял, что вытянуть из несчастных путешественников ничего не получится, приказал мужчинам взять оружие и направляться к берегу. Гостей же приказал держать на виду, чтобы с корабля поняли, что они в их власти.
        - Вот, Иван, бывает и так. Разные языки не позволяют нам объяснить ситуацию, - с сожалением произнёс Прометей.
        - А чей же это корабль тогда, если ни мы, ни они не знают?
        - Скоро узнаем.
        - Узнаем? Да если только по лицу догадаемся, о чём они говорят.
        - Терпение, Иван. Гляди, как они на нас смотрят. Тоже не понимают, но думают, что мы о чём-то договариваемся. Улыбайся больше и говори «о`кей». Это слово у них означает «хорошо».
        - О`кей, - Иван растянул лицо в улыбке.
        Его театральная попытка произвести позитивный эффект не увенчалась успехом. Народ был напряжён. Ивана даже дёрнули за руку, чтобы он не гримасничал.
        - Ты уверен, что это слово значит, что ты сказал? - спросил он у всезнающего товарища. - Мне кажется, я их оскорбил.
        - Книги иногда ошибаются. Их же писали люди.
        - Такие ошибки могут нам дорого стоить.
        Корабль подошёл к берегу и встал неподалёку от рыбацких лодок, просыхающих на берегу, решив, что место здесь больше всего подходит для стоянки. Он развернулся бортом к берегу. Деревянный корабль, в длину не меньше трёх лодок, с высотой борта от ватерлинии метра в три и высокой мачтой, на которой развевался парус из серой некрашеной ткани, нёс на борту название «Север». Написано оно было кириллицей.
        Иван ткнул Прометея локтем, указывая на знакомое слово.
        - Ты помнишь…
        - Конечно. Не думаю, что это совпадение.
        Местные заволновались.
        - Новая Земля? - спросил «главный» у Прометея.
        - Нет, э, ноу. Это не наши. Мы думаем, это люди с ледокола «Север».
        Эдриан не понял всего, что сказал Прометей, но понял главное, гости не знали визитёров с корабля. Или прикидывались.
        На «Севере» готовились к контакту. С борта опустили небольшую лодчонку. В неё перебрались три человека и направились к берегу. Никакого оружия при них не было.
        - Окей. Всё окей, - Прометей попытался успокоить разволновавшуюся толпу, но она уже и сама начала остывать.
        Три безоружных человека в лодке не вызывали у них опасений. Двое работали вёслами, а третий старался выглядеть максимально дружелюбным, собирал руки над головой в замок и широко улыбался. Трое местных отделились, чтобы встретить гостей. Они помогли вытащить лодку на берег.
        Эдриан вышел из толпы и направился встречать гостей. Он первым делом пожал руку улыбчивому мужчине, которого принял за старшего и что-то спросил на английском. По реакции сразу стало понятно, что гости его не понимают. Для людей из тех времён языковой барьер казался чем-то невероятным. Изоляция поселений со временем создавала у людей мнение будто все, кто жили до катастрофы, разговаривали на одном языке.
        Иван и Прометей услышали знакомые слова.
        - Привет! Мы с того шара, который летал над вами! - громко произнёс Прометей.
        - О, привет! Рад слышать родную речь.
        На самом деле речь Ивана и Прометея была богата заимствованиями из испанского и английского языка, русским было построение предложений и основной массой слов. Речь мужчины тоже нельзя было назвать похожей на речь жителей посёлка с плато, которая считалась эталонной русской из-за того, что в спасшейся группе не было никого, разговаривающего на ином языке. Тем не менее, для понимания друг друга переводчики не требовались.
        - Взаимно. Мы тоже только сегодня прилетели в этот посёлок. Мы издалека, с Новой Земли, может, слышали о такой?
        Мужчина свёл мышцы на лбу, пытаясь вспомнить.
        - Нет, что-то не слышал. А мы потомки людей с ледокола «Север». У нас тоже есть посёлок, примерно в десяти днях вдоль берега на нашей ласточке, - он кивнул в сторону корабля.
        - Мы видели могилу по пути на одном острове. Они были накрыты тканью с надписью «Росатомфлот. Ледокол Север». Там стоял огромный корабль, мы решили, что это он ледокол «Север».
        - Нет, ледокол стоит у нас до сих пор.
        Эдриан, переводя взгляд с разговаривающих гостей, решил прервать их и жестами пригласил оставшихся людей с борта корабля на берег.
        - Они немного испугались, когда увидели ваш корабль, - предупредил Иван новых гостей. - Их можно понять.
        - Мы столько лет считали себя единственными из людей, а тут оказалось, что люди всё время жили рядом. А мы до сих пор не знакомы. Меня зовут Андрей, - мужчина протянул руку Прометею.
        - Прометей.
        - Необычно звучит.
        - Мои родители были затейниками.
        - Иван.
        - О, Иванов у нас много. Вот один из них, - Андрей представил своего товарища.
        Эдриан понял, что пора как-то поучаствовать в налаживании контакта и тоже начал знакомиться.
        - Эдриан - Андре, - он заметил сходство имён.
        - Точно, похоже, - согласился Андрей.
        Перезнакомившись, Эдриан предложил всей команде корабля пройти в посёлок. Местные жители, приодевшись в нарядное, повыходили на улицы, встречать гостей. В воздухе разливалось ощущение праздника.
        Чтобы не утруждать хозяев приготовлениями, Андрей распорядился спустить с корабля часть припасов.
        - Мы ведь рассчитывали на полгода плавания, а тут десять дней. Куда-то еду надо девать, чтобы не пропало.
        Еда оказалась обычной - солонина, копчёное мясо, водоросли, но тягучий напиток показался всем довольно экзотическим.
        - Это наш хлеб, так мы его называем. Он спас людей от голода в те годы, когда ещё не было ни рыб, ни моржей, ни тюленей. У нас это обязательный напиток на любом праздничном столе, - пояснил Андрей.
        В разгар веселья, когда народ под хмелем уже не замечал языкового барьера. Иван подсел к местному, который показывал свой сапог, вывернув голенище наружу, хвастаясь своим мастерством идеальной стёжки. Прометея больше волновали глобальные вещи. Он слушал рассказ Андрея о становлении их посёлка.
        От него он узнал, что ледокол, пробыв в океане больше года, решил пристать к берегу и выбрал для этого фьорд. У них не было цели оставаться там навсегда, просто хотелось задержаться и возможно, пережить зиму. Место оказалось удачным. Длинный рукав упирался в пологий берег, на котором сохранилась первозданная растительность и некоторые животные. Но в одну из ночей, одна из скал сползла в море, почти перегородив выход. Ледокол не смог пройти сквозь оставшуюся брешь. Команда была вынуждена обосноваться в том месте.
        Долгое время жили на судне, постепенно приспосабливаясь и приспосабливая окружающий мир под себя. Экспедиции вглубь территории иногда приносили результаты в виде техники, которую можно было приспособить для своих целей, и различных растений, пригодных в пищу. Люди научились ловить рыбу, забираться на скалы за птичьими яйцами. На берегу появились первые дома, а стены фьорда разносили эхом детские голоса.
        Люди в посёлке жили надеждой на скорую встречу с людьми, но до поры не имели возможности отправиться на их поиски, пока не вырос лес, из которого построили корабль.
        Прометей поведал Андрею свою историю, и она впечатлила его не меньше. Рассказал о том, как он с другом и его подругой отправился на материк и нашёл там ещё один посёлок, приспособившийся к жизни в сплошном тумане. Теперь человечество, состоящее их четырёх известных мест проживания, воспринималось уже не как экзотика, выжившая случайно, а как цивилизация, доказавшая свою жизнеспособность.
        Под утро Прометей вспомнил о записке, выловленной им у острова с могилой. Он вынул из сумки предмет, в котором она хранилась, и аккуратно развернул рассыпающуюся в руках истлевшую бумагу с текстом.
        - Я думаю, что это с вашего корабля кто-то оставил.
        Андрей внимательно разглядел записку.
        - Не наш алфавит. На ледоколе было много разного народа, но говорят, что для письма выбрали алфавит большинства, то есть экипажа корабля.
        - У нас получилось то же самое. Очень жаль, что прочесть не получится, - Прометей задумался. Его лицо озарилось идеей. - Эдриан, ты не мог бы нам помочь?
        Прометей показал на записку, разложенную на столе. Глава посёлка устало подошёл к ним.
        - Прочесть-то он прочтёт, но как объяснит нам, что в ней написано? - засомневался Андрей.
        - Это исторический артефакт, - проговаривая каждое слово, пояснил Прометей. - Вы понимаете, что в нём написано?
        Эдриан склонился над бумагой и пробежался глазами по тексту. Он ухмыльнулся пару раз.
        - Понимаете? - переспросил Прометей.
        - Йес. Ай андестен, - он задумался над тем, как передать гостям смысл прочитанного, - Маарика, - он изобразил у себя две выпуклости на груди.
        - Маарика?! - это же жена первого капитана. - Мы все её знаем. Давай дальше.
        - Айсбрейкер «Север» стак ин айс.
        - Не понимаю, - Андрей разволновался.
        - Айс, по-моему это лёд, - вспомнил Прометей.
        - Ну, да, он же ледокол. И что дальше было?
        - Маарика фолл ин лав уиз кэптен Сергей.
        - Не понимаю, но догадываюсь, что у них там завязалось, - произнёс Андрей, не сводя глаз с Эдриана.
        - Зе уорлд из дэд, бат лайф гоуз он, - прочитал Эдриан дословно.
        - М-да, тут уже тяжелее, - Андрей не понял значение последней фразы.
        - Лайф - это жизнь. Думаю, она хотела сказать, что жизнь продолжается, - предположил Прометей.
        - Что собираешься делать с этим? - спросил Андрей.
        По его горящему взгляду Прометей понял, что записка для него имеет большее сакральное значение, чем для него.
        - Забирай, это ваша история по праву. Когда-нибудь, когда мы научимся понимать язык жителей этого посёлка, мы прочитаем её.
        - Спасибо! - Андрей аккуратно убрал бумагу в цилиндрик, из которого её достал Прометей.
        Праздник закончился, после него начался обмен опытом. Стоило ли говорить, что каждый человек хотел узнать, в чём их обошли жители других посёлков. Прометей делился процессом изготовления воздушного шара и управления им. Он взлетал над посёлком и садился, где ему было указано, чтобы показать местным, что воздух - стихия, которой можно управлять.
        Местные, преуспевшие в растениеводстве, делились способами прививки растений, чтобы получать более приспособленные для этого района растения. Гости с «Севера» разобрали по схемам процесс постройки судна, а заодно поделились картой, составленной за десять дней плавания.
        - Долго мы ещё тут будем гостить? - спросил Иван у друга через неделю.
        - Ты знаешь, Иван, я не полечу домой, - через силу признался Прометей.
        - Как? - Иван даже задохнулся от неожиданного ответа.
        Он подумал, что друг приболел и несёт что попало.
        - Я хочу изучить их язык, чтобы понимать, как свой. Параллельно я буду строить ещё один шар, или же корабль, если они захотят приплыть к нам в гости. Вернусь любым из этих способов, чтобы соединить наши культуры, как переводчик.
        - Прометей, я же не справлюсь один. У меня там жена, дети, вдруг, я погибну? Пожалуйста, полетели вместе.
        - Нет, Иван, прости. Тебе не стоит прикидываться беспомощным. Ты научился всему, что знаю я, а глаз твой внимательнее моего. У тебя всё получится.
        Неприятное известие выбило Ивана из колеи. Он ходил угрюмый, раздавленный мыслями о предстоящем возвращении. Он даже подумывал остаться, но мысли о доме, об обещании, данном жене и детям, были сильнее малодушного желания остаться.
        Прометей впитывал новые знания и выглядел счастливым. Он был на своём месте. Как-то Иван нечаянно застал его с местной девушкой в пикантный момент. Оказалось, что они встречаются уже не первый день и Прометей, несмотря на преследующий его обет безбрачия, чувствует себя влюблённым. Девушку звали Мэри.
        - Видать, тебе на роду написано встречаться только с Мариями, - Иван переиначил её имя на привычный лад. - Огрузишься детьми, так и забросишь путешествия.
        - Когда-нибудь это должно было случиться, - неожиданно признался Прометей. - Возможно, это было последнее открытие, которое я сделал. Мы с тобой наладили контакт с тремя поселениями. Теперь работы по обмену знаниями, их накоплению и развитию - непочатый край. Думаю, заняться этим, когда выучу язык. Представь только, мои дети будут одновременно знать два языка и относиться к нашей культуре и культуре Мэри так же, как к своей. Здорово?
        - Наверное, - Иван пожал плечами.
        Его волновали более практичные проблемы. Он присмотрел, какие плодовые деревья растут на участках местных жителей, и загорелся желанием посадить такие же у себя дома. Иван уже пытался в голове выбрать место возле дома, унавозить его и попытаться вырастить деревья с красными плодами, размером почти с кулак, которые местные называли «эпл». Деревья могли совершить маленькую революцию в их посёлке. Вкус их плодов можно было сравнить только с ягодами, растущими на топких берегах материка, которые из-за плохой пригодности к хранению мало кто пробовал.
        Наступил день, когда Иван решил отправляться домой. Парусник «Север» к тому времени уже ушёл в свой посёлок, забрав с собой Эдриана и ещё нескольких человек для установления отношений. Прометей перечертил для них карту маршрута своего полёта со всеми островами, течениями и отмелями, указав в какой день, какая стояла погода. «Северяне», как они сами себя называли, обещали прибыть в гости следующим летом. Нынешнее было уже на исходе.
        Ивану заполнили бурдюки самогоном и дали ещё бочку из яблочного дерева, наказав, если она не потратится в полёте, выпить её содержимое по возвращении. Провизии хотели дать столько, сколько не позволяла подъёмная сила шара. Прометей рассчитал нужное количество, вернув лишнее. Много места занимали привитые черенки, высаженные в горшочки - настоящая ценность, которая грела Ивану душу, и одна из побуждающих причин вернуться домой.
        Прохладным августовским утром Иван поднялся в воздух. Как только он понял, что управление шаром зависит только от него, страх прошёл. Когда рядом не было человека, на которого можно было переложить работу, голова работала иначе. Иван сразу определил направление своего полёта и держал его строго, несмотря на погодные условия. Он пережил дожди и штормы, внезапные ветра и морозные высоты с кислородным голоданием. Встречающиеся по пути острова, знакомые по предыдущему полёту, добавляли ему уверенности в своих расчётах.
        На Новую Землю он зашёл прямо с северной оконечности Северного острова. Огромный архипелаг выглядел, как материк. Вершины гор почти задевали корзину шара. Внизу паслись стада оленей. По берегам нежились тюлени. А среди травы изредка виднелись жёлтые туши белых медведей.
        Перелетев пролив, отделяющий Северный остров от Южного, Иван заволновался. До дома оставалось совсем немного. Одиночное возвращение изменило его. Он почувствовал, что стал другим, вытравив из себя мальчишество и беспечность.
        Из-за бьющего в глаза низкого солнца Иван поздно заметил посёлок внизу. Он выключил горелку и открыл клапан, чтобы скорее стравить горячий воздух. Много раз представляемое в воображении возвращение не получилось таким, каким было задумано. Иван хотел сесть рядом с домом, но ветер отнёс его на несколько километров от посёлка.
        Приземлился он мягко, облегчённо выдохнул, что путешествие наконец-то закончилось, и собрался идти домой, чтобы взять упряжку, отвезти шар и корзину. Он не прошёл и полкилометра, как увидел летящую навстречу оленью двойку. Когда она приблизилась, Иван разглядел, что ей управляет Анхелика.
        Супруга спрыгнула с повозки, поравнявшись с Иваном, и бросилась ему на шею.
        - А я думала, что больше тебя не увижу-у-у, - разрыдалась она.
        - Да что со мной будет-то? - Иван почувствовал, как у него самого затрясся подбородок, а в глазах застыли слёзы. - Как там наши малыши? А как ты меня увидела?
        - Я не глазами, я сердцем почувствовала, что ты надо мной.
        Едва Матвей с сёстрами пристали к берегу острова, как поднялся сильный шторм, продолжающийся две недели. Они успели оттащить шлюпку подальше от берега, спрятать её между камнями, используя как жилище. Матвей сразу отправился на охоту и добыл тюленя. Он разделал его прямо на берегу, чтобы сёстры не видели этот неприятный процесс. Домой он вернулся с кусками туши.
        Затем пришлось искать дрова, которые почти не водились на этом острове. Вместо них использовали кустарник с грубыми корявыми ветками, которые горели жарко, но источали едкий дым. Первый настоящий ужин получился коротким. Глория быстро объелась и стала страдать коликами. Матвей сокрушался, что допустил это, зная последствия.
        К счастью для девушки, недомогание скоро закончилось. Матвей и Кейт в редкие периоды затишья ходили собирать кустарник. Его сушили в местах, недоступных дождю. Матвей обрабатывал жиром ветки, которые не успели просохнуть. Пока на них обгорал жир, они высыхали и горели почти без дыма.
        - Я знаю, зачем вы ходите за дровами, - как-то призналась Глория. - Вы там трогаете друг друга.
        - Ты подглядывала за нами? - Кейт нахмурилась.
        - Надо больно. Я догадливая, - она замолчала, но желание проговориться было сильнее её. - Да, я подглядывала. Нечаянно. Я просто пошла за вами.
        - Чёрт, у нас такой большой остров, а места для влюблённых нету, - Матвей покачал головой.
        - Глория, тебе должно быть стыдно за твой поступок, - Кейт попыталась пристыдить сестру, но давить на совесть подростка редко, когда давало результат.
        - Это вам должно быть стыдно. Не для того человеку были даны некоторые органы, чтобы использовать их для сластолюбия.
        Фраза, произнесённая ею, была точь-в-точь цитатой Брайана. Это напугало Кейт.
        - Наш так называемый отчим не стеснялся использовать свои органы при детях. Забудь о нём, и обо всём, что он говорил, как о страшном сне. Он был неправ, во всём неправ. Он выродок, не человек.
        Пламенная речь сестры произвела на Глорию эффект. Она больше не укоряла сестру, но однажды призналась, что Матвей ей тоже нравится и она расстраивается, когда они уходят по «своим делам».
        - Он общается со мной, как с ребёнком, а я уже взрослая. У меня всё, как у женщины, - разревелась Глория.
        - Ты пойми, в любви нет такого, чтобы у мужчины было две женщины. Ты просто не знала других мужчин и поэтому думаешь, что влюбилась в Матвея. Потерпи, когда мы окажемся в его посёлке, у тебя будет огромный выбор. Там мужчин в несколько раз больше женщин.
        Глория терпела, и терпеть ей пришлось очень долго. По окончании шторма стало ясно, что наступила осень. Задули ветра, по утрам выпадал иней, а лужи покрывались ледком. Матвею стало ясно, что этим летом попасть домой у них уже не получится. Следовало готовиться к зимовке.
        Он начал собирать камни и выкладывать из них стену, чтобы закрыть одну из сторон, открытую всем ветрам. Сёстры из грязи делали замазку, заделывая отверстия между камнями. Получилось тихо, уютно и просторно. Шлюпка внутри самодельной пещеры превратилась в спальный отсек.
        Остров оказался густонаселённым. По ночам его оглашали крики неизвестных животных или птиц, пугая девушек. Матвей успокаивал их, объясняя что белые медведи так не кричат, а остальных животных бояться не стоит.
        Вскоре зачастили дожди, переходящие в мокрый снег. Нормальной непромокаемой одежды для охоты у Матвея не было. Охотился он в том, что было. Как следствие, промок, промёрз и заболел. Температура сбила его с ног. Его лихорадило, отпуская ненадолго. Кейт регулярно грела ему воду, потому что от холодной у Матвея случался спазм, и вода не проходила в пищевод.
        Пока он болел, установились морозы, а затем выпал снег. Сразу и много. Белое снежное покрывало резко граничило с тёмными водами океана. Оклемавшись, Матвей сразу же собрался на охоту. Мяса у них оставалось совсем немного, а жир для готовки и обогрева закончился совсем. Кейт собиралась пойти вместе с Матвеем, опасаясь за его самочувствие, но он резко остудил её порыв.
        - Сиди дома, за сестрой присматривай. Раз я переболел, значит в следующий раз нескоро заболею, а вы ещё не болели, вам беречься надо.
        Вскоре он приволок по снегу полтуши тюленя, затем сразу отправился за второй половиной. На полмесяца их семья была обеспечена едой.
        - Как мороз скуёт льдом океан, на рыбалку пойду. Надоели эти тюлени, - сообщил он сёстрам.
        Зима выдалась морозная. Возможно, в этих местах она всегда была такой. Пришлось утеплять стены жилища снегом. Это помогло. Сквозняки почти пропали. Тепло держалось дольше, а в шлюпке можно было спать почти с летним комфортом, выставив лицо из-под тряпок наружу.
        На Новый год, дату которого Матвей определил примерно, было решено устроить небольшое празднование. Матвей принёс с охоты двух тюленей. Сходил на рыбалку и принёс с неё несколько рыб. Перед празднованием он устроил в жилище горячую баню, для чего понадобилось большое количество тюленьего жира. Часть пещеры он отгородил пологом. Установил там кастрюлю со снегом и начал его растапливать, добавляя снега по мере его растапливания.
        За пологом температура быстро поднялась относительно остального помещения.
        - Давайте, девчата, мойтесь хорошо, чтобы всё плохое осталось в прошлом году.
        Кейт и Глория вымылись. От жары они разрумянились, развеселились. Мокрые волосы красиво лежали на их обнажённых плечах. Сёстры оделись в заранее постиранную одежду. Следом в баню пошёл Матвей. Он вымылся с удовольствием, чувствуя, как вместе с грязью уходит груз забот.
        Праздник они встречали небывалым разнообразием блюд, состоящим из трёх наименований: запечённой рыбы, жареного тюленьего мяса и тушёного мяса с травами и водорослями, запасёнными заранее. На душе от празднования остались воспоминания, как от настоящего веселья, казалось даже, что они были немного пьяны. Ночью Матвей чувствовал себя на гормональном взводе. Сёстры прижались к нему с двух сторон, сложив на него ноги. Он еле уснул под шум ударов пульса.
        Зима заканчивалась. Суровое время года не принесло никаких проблем. Томительно было ожидание. Природа оживала, радуя живое новым теплом. На берегу начались тюленьи свадьбы. Самцы стали агрессивнее и не подпускали к себе. Матвею пришлось охотиться осторожнее, чтобы самому не стать добычей возбуждённых самцов.
        Расцвели и сёстры, выбирающиеся под солнце понежить молодую кожу. Они ходили по проталинам, собирая прошлогоднюю траву и сухие палки. Первую они использовали, чтобы отбить в еде приевшийся рыбный привкус тюленьего мяса, а вторые для печи. Дерево создавало меньше жирной копоти на стенах и не так воняло.
        Наступил день, когда полная припасов и надежд шлюпка была спущена вводу. Начался второй этап возвращения домой. Матвей видел и чувствовал, что до дома осталось не так далеко. Природа островов, встречавшихся по пути, до боли напоминала ему природу Новой Земли. Признаться, он каждый раз, когда видел землю, считал, что это родной архипелаг, но ошибался. Он знал все вершины, все приметные линии берега на удалении в полсотни километров от посёлка.
        Природа баловала своим дружелюбием. Ветра поднимались редко, и несли только пользу, подгоняя шлюпку по ленивому течению. В один из дней на горизонте показался неясный силуэт, который вначале приняли за выступающую из воды скалу, но приблизившись, Матвей узнал в ней сухогруз, разломанный штормом пополам. Он бывал на нём. Корабль до сих пор служил источником металла и других материалов. В первый год его обнаружения с него сняли большое количество техники, которую удалось восстановить до рабочего состояния.
        Сёстры смотрели на огромный корабль с благоговейным восхищением.
        - Девчата, я был на нём много раз. До дома рукой подать.
        Матвей провёл их рядом с бортом судна.
        - Он огромный, - Глория открыла глаза и рот, глядя на нависающие порыжевшие от ржавчины борта.
        - У нас всё такое было раньше, - с гордостью заметил Матвей.
        Вскоре показался знакомый до боли берег. А там и лодка, направившаяся навстречу им. Матвей разволновался. Кейт, глядя на него, тоже начала беспокоится.
        - Почему ты волнуешься? - спросила она.
        - Меня считают мёртвым, - ответил Матвей, давая додумать продолжение его мыслей самостоятельно.
        Лодка выглядела незнакомой. Больше тех, что были в посёлке в прошлом году. Когда она подошла ближе, он разглядел на её борту капраза Татарчука. Он был уже совсем старым, и неясно, зачем его понесло в открытое море. Матвей замахал рукой. Люди с лодки тоже замахали.
        У Матвея закружилась голова, когда он узнал среди них отца, неловко машущего повреждённой рукой. Слёзы брызнули из глаз. Кейт прижалась к нему, ощущая вместе с ним всю важность и торжественность момента.
        - Матвей! Сынок! - отец признал его, несмотря на густую бороду.
        - Пап! Батя! - Матвей вытер ладонями глаза.
        Лодка притёрлась к их шлюпке. Отец неуклюже полез через борт. Матвей остановил его.
        - Бать, не надо, я сам.
        Он ловко перепрыгнул и обнял отца.
        - Матвей, мы думали… мы нашли кости, лодку и инструмент.
        - Я выжил, - Матвей задрал одежду и показал страшные шрамы на груди.
        - А дамы откуда? - спросил Татарчук.
        - Мои, - Матвей не стал вдаваться в подробности и сразу обозначил границы владений. - А вы тут что делаете?
        - Так мы же пруд сделали, рыбу теперь ловим на маточное поголовье. Хотим благородную разводить, вот весь цвет и выбрался для этого, - пояснил Татарчук.
        Отец Матвея, будто онемев от счастья, смотрел на сына и никак не мог поверить, что он живой.
        - Мать обрадуется, - наконец произнёс он. - Только надо её подготовить, а то подкосит сюрприз. А девчата точно твои?
        - Одна моя, а вторая её сестра. Они… Дмитрий Иванович, можно вас с глазу на глаз, - по дороге домой Матвею пришла одна идея, которая показалась ему правильной.
        Заинтригованный капраз отошёл вместе с ним на нос лодки. Матвей рассказал ему о причинах, по которым капитан Коннелли не сдержал своего слова. Он рассказал о гибели посёлка и о том, что в живых остались несколько человек, возглавляемые психом. Матвей предложил не рассказывать об этом остальным жителям, посчитав, что новость усугубит душевное состояние людей, в особенности тех, кто служил на «Монтане» и ждал возвращения капитана. Татарчук согласился с ним. С сёстрами у Матвея легенда была придумана давно. Они должны были рассказать о том, что они дети американских альпинистов, спасшихся в скалах во время сильного наводнения.
        Жители посёлка, оказавшиеся на берегу в тот момент, когда знакомая оранжевая шлюпка причаливала на буксире к берегу, замерли в ожидании. Матвея узнали не все. А на девушек смотрели, как на редкую экзотику.
        - Так, чтобы не было ненужных домыслов и сплетен, довожу до вас, что это Матвей Горбунов. Он жив и здоров, а с ним его жена и сестра жены. Обо всех обстоятельствах с момента его исчезновения я сообщу позже. Дайте людям спокойно дойти до дома, - несмотря на возраст, голос у капитана подводной лодки был зычным и командирским.
        - Матвей.
        - Точно, Матвей.
        - Егору повезло.
        - Девицы какие молоденькие.
        - А что, там ещё есть такие?
        Матвей не отвечал, только улыбался. В горле у него стоял ком. Он уже представлял глаза матери, и очень переживал за момент встречи. Кейт держала его за руку, понимая отчего у Матвея так потеют ладони.
        - Всё будет хорошо, Матвей.
        - Я знаю.
        Отец остановился, не доходя до дома полсотни шагов.
        - Я пойду подготовлю мать с Катюхой, а вы заходите следом, через три минуты.
        - Давай, пап. Сделай, как надо.
        Отец выдохнул и направился торопливым шагом к дому. Глядя ему в спину, Матвей заметил, что отец сдал. Травма и потеря сына согнули его. Хотелось верить, что возвращение вернёт ему жизнелюбия и силы. Не прошло и трёх минут, как со двора раздался шум и на дорогу выбежали четверо подросших племянников.
        - Дядя Матвей вернулся!
        Игнорируя сестёр, они повисли на своём дяде.
        Вот уж кого не надо было готовить заранее. В калитке показалась мать. Отец поддерживал её за руку. Она вышла на улицу и не смогла идти. Без сил села на скамейку у забора и взялась за грудь.
        - Идёмте, пацаны, с бабулей поздороваемся.
        ЭПИЛОГ
        ТЫСЯЧУ ЛЕТ СПУСТЯ
        У руководителя Северной Империи дел было, как всегда, по горло. С самого раннего утра у него прошли две встречи с послами государств, которые считались дружественными, но такая дружба держалась исключительно на выгоде. И сейчас они приехали прозрачно намекнуть, что Антарктический Союз делает им предложение, от которого они не в силах отказаться.
        Несколько государств, стремительно развившиеся за последний век на южной стороне земного шара, объединились в экономический союз и осуществляли амбициозную экспансию, благодаря разведанным запасам природных ископаемых, повлёкших за собой промышленную революцию.
        Северная Империя, дремавшая долгое время в лучах своей славы, как государство справедливости и отеческой заботы для всех государств планеты, стремительно теряла авторитет. Молодые и оттого действующие вызывающе смело страны умело выставляли себя в более выигрышном свете.
        - Любой процесс всегда переходит в свою противоположность, - процитировал в который раз давнюю мудрость руководитель Империи.
        Закат Северной Империи был неизбежен в любом случае, но ему хотелось верить, что не в его правление. Не хотелось войти в историю человеком, чьё правление совпало с разрушением многовекового государства. Получалось, что то, что предки строили веками, он уничтожил за несколько лет. Стоило использовать какие-то рычаги, способные продлить процветание государства ещё на несколько веков.
        По трубе связи раздался голос секретаря.
        - Руководитель, вас просит срочно принять директор научного направления.
        - Зачем? - раздражённо спросил руководитель.
        - Он говорит, что экспедиция по Большому океану совершила неожиданное открытие, связанное с событиями тысячелетней давности.
        - Да? - руководитель заинтересовался этой новостью.
        Учёные, не в официальной среде, конечно, считали, что несколько тысяч лет назад на Земле случилось событие, уничтожившее развитую цивилизацию. Они, бывало, находили в геологических пластах предметы, объяснить происхождение которых внятно никто не мог. Руководитель не особо прислушивался к их теориям, считая учёных определённой категорией людей с развитой фантазией. Однако сейчас ему хотелось им верить.
        Северной Империи нужен был технологический прорыв, позволяющий перейти от эпохи паровых двигателей к чему-то более прогрессивному, чем двигатели внутреннего сгорания, которые сейчас активно продвигал Антарктический Союз.
        - Зови. У меня есть свободных полчаса.
        - Спасибо.
        Через минуту в дверь постучали.
        - Заходи!
        Руководитель сел за стол и включил свет над собой. Он привык, чтобы посетители видели его в сиянии. Это был психологический приём, позволяющий ему казаться в некотором смысле сиятельной особой.
        Вошёл директор, возглавляющий всё научное направление Империи. Его глаза светились, что предвещало интересные новости.
        - Доброго дня, руководитель!
        - Доброго, директор! У вас полчаса.
        - Я знаю. Буду краток.
        Он подошёл к столу руководителя и выложил несколько рамок с монохромными снимками. Руководитель взял их в руки и рассмотрел на свет. Понять, что он видит, у него не получилось. На снимках были столы, стулья необычной формы и большое количество предметов, предназначение которых он не понимал.
        - Где это сняли?
        - На острове, в Большом океане. Наше судно случайно пристало к берегу небольшого острова. Они задержались из-за небольшого шторма, и пока корабль стоял в бухте, вышли прогуляться по живописной местности. В скале вулканического происхождения они обнаружили металлическую дверь, сохранившуюся в отличном состоянии. Она была такой массивной, что вскрывали её несколько дней, выпиливая породу вокруг.
        - Не томи, что они там нашли?
        - Помещение, сохранившееся в идеальном состоянии и два скелета.
        - Человеческих?
        - Разумеется.
        - Это не Антарктический Союз?
        - Ни в коем разе. То, что они там увидели явно из другой эпохи. Я даже затрудняюсь вам описать, что они там увидели, потому что я не знаю аналогов названий того, чего у нас не существует.
        Директор вынул из кармана пакет промасленной бумаги.
        - А это что?
        - Без понятия, - честно признался директор.
        Он осторожно развернул пакет, выложил перед руководителем предмет прямоугольной формы из неизвестного материала.
        - Это настолько технологически сложное изделие, что мы затрудняемся понять его предназначение. Наши высоколобые парни поняли только, что внутри него есть аккумулятор электрической энергии, который обеспечивал ему работоспособность. Однако, никаких моторчиков в нём нет, так что неясно, для каких целей.
        Руководитель осторожно дотронулся до предмета пальцем. Его охватило благоговение перед вещью, выглядевшей инородно-эстетичной, хранящей тайну.
        - Так, значит, Катастрофа была?
        - Была, никаких сомнений нет. И самое интересное, что рядом с помещением было обнаружено ещё одно. В нём тоже было обнаружено оборудование, похожее на огромный двигатель неясного принципа работы. Он оплавился, будто внутри него горела кузнечная печь огромной температуры. Кстати, учёные, так и не смогли достичь температуры плавления стенок двигателя. Химики считают, что в нём использовались определённые элементы, в строении атомов которых имеются нестабильные состояния.
        - Я не понимаю, о чём ты говоришь? - занервничал руководитель Северной Империи.
        - Наши учёные мужи считают, что подобные вещества способны выделять огромную энергию. Один килограмм его сопоставим с количеством угля, перевозимого на десяти баржах.
        Сравнение взбудоражило воображение руководителя Империи. Он представил, как утрёт нос выскочкам из Антарктического Союза. Ему захотелось, чтобы этот момент скорее настал.
        - Я предлагаю засекретить работы по этой теме самым строгим образом, а от вас жду ежемесячного доклада о результатах исследований. О финансировании не беспокойтесь. На кону судьба Империи, - руководитель встал в ореол света. - Идите, директор.
        Настроение руководителя, испорченное с утра послами предательских союзников, заметно улучшилось.
        КОНЕЦ.