Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Пелипейченко Олег : " В Греции Всё Есть " - читать онлайн

Сохранить .
В Греции всё есть Олег Валерьевич Пелипейченко
        Треть первого тома из трехтомника, сказки по мотивам греческой мифологии.
        ОЛЕГ ПЕЛИПЕЙЧЕНКО
        В ГРЕЦИИ ВСЁ ЕСТЬ
        СУД ПАРИСА
        Хмурый Парис, заложив руки за спину и не поднимая глаз, вышагивал взад-вперёд по траве. Рядом сердито молчали не менее хмурые богини. Раздумья царевича продолжались уже не первый час, и сохранять томные позы всем надоело.
        - Ну? - наконец не выдержал раздражённый Гермес. - Ты собираешься в первый раз в жизни поступить по-мужски или так и будешь тут задницей вилять, как дешёвая порна?
        - Так ведь вопрос серьёзный, обдумать надо… - неуверенно проговорил Парис, но всё же остановился и потёр яблоко пальцем.
        - По-моему, он над вами издевается, - злобно ткнул пальцем в царевича Гермес. - Судя по его поведению, он вообще не считает вас красивыми.
        - Раздавлю, - лаконично пообещала Гера, разминая пальцы.
        - Проткну, - процедила сквозь зубы Афина и сжала древко копья.
        - Отпадёт, - нежно щебетнула Афродита, красноречиво указывая глазами на выбранное место. Парис содрогнулся и испуганно прикрылся руками.
        - Нет-нет, как раз наоборот! - завопил он так, что с ближнего дерева в траву плюхнулась белка и в панике ускакала прочь. - Вы настолько прекрасны, что ваша красота меня ослепляет, и лишь поэтому я затрудняюсь в выборе достойнейшей!
        Афина с Герой брезгливо поджали губы и отвернулись. Афродита стрельнула глазами по сторонам и на мгновение приоткрыла одну грудь. Парис тихо икнул, выронил яблоко, торопливо опустился на четвереньки и зашарил в траве руками.
        - Малыш, ну как ты можешь сомневаться? - как ни в чём не бывало пропела Афродита. - Выбери меня, и я исполню все твои потаённые мечты! Представляешь, ты идёшь по улице, а навстречу - прекрасные груди, талии, бёдра, и все они - твоя собственность… Ни ухаживать не надо, ни цветы дарить, ни на драгоценности тратиться: щёлкнул пальцами - и женщины послушно укладываются в постель. Я тебя даже от их мамаш ограждать буду, чтобы не лезли со всякими глупостями насчёт женитьбы.
        Парис, лихорадочно вытирающий яблоко о хитон, на мгновение замер, затем расправил плечи и приосанился.
        - Да разве настоящий мужчина весь день валяется в кровати? - не выдержала Афина. - Настоящая жизнь - на поле битвы! Представляешь, идёшь ты в одиночку на целое войско, а враг от одного твоего щелбана замертво падает! Стреляешь из лука, а у тебя стрелы не кончаются! В тебя попадают, а здоровья не убавляется! Ты к городу подходишь, а жители тебе сами ключи на блюде выносят. Такому герою и без помощи богини ни одна женщина не откажет. Так что выбирай меня!
        Парис бессознательно сжал рукой эфес невидимого меча, но Афродита незаметно оголила другую грудь, и юноша растерянно замигал.
        - Мне тоже что-нибудь сказать или сам всё поймёшь? - поинтересовалась Гера, вертя в руках непонятно откуда взявшуюся массивную корону.
        Юноша в отчаянии замычал, сжал виски ладонями и несколько раз стукнулся лбом о дерево.
        Афродита шагнула к нему и прижала голову царевича к своей пышной груди.
        - Успокойся, мой сладкий… - ворковала она, ласково поглаживая пыльные волосы Париса. - Совсем заморочили маленькому голову, кобылы!
        - Это кто кобылы?! - вскинулась Афина. - Да я тебе сейчас твоё вымя в глотку поганую…
        - Тихо, девки! - рявкнула Гера. - Договорились же: между собой при смертном не собачиться. Потом посчитаемся.
        - Плохо, когда фантазии нету, - громко шепнула Афродита Афине. - Сама придумать ничего не может, и нам рот затыкает.
        - Так, всё! - поспешно замахал руками Гермес перед закипающей Герой. - Давайте отдохнём немного, потом продолжим.
        Злые, как Кербер, богини расселись на травке. Парис боязливо пристроился рядом и о чём-то задумался. Воцарилась тишина.
        - О Дий, припекает-то как… - Афродита вытерла пот со лба и повернулась к Парису. - У тебя случайно с собой винца нет?
        Царевич отрицательно покачал головой и опять уткнулся взглядом в дупло дуба.
        - Пить хочу, - сообщила Афродита. - Может, всё-таки найдёшь, чем освежиться?
        Парис рассеянно запустил руку за пазуху, извлёк оттуда яблоко и протянул его Афродите.
        Гера и Афина ахнули и потянулись руками к Парису, но было уже поздно.
        - Наконец-то! - выдохнула счастливая Афродита и вгрызлась в спелую мякоть.

* * *
        Дедал осторожно ступил на порог спальни и близоруко прищурился, стараясь разглядеть в сумрачной комнате очертания кровати. Каждый раз он надеялся, что застанет Навкрату спящей.
        - Явился? - мрачно спросили его из темноты.
        Плечи Дедала обречённо опустились.
        Навкрата откуда-то вытащила крохотную мерцающую лампадку и поднесла её к светильнику в нише. Вспыхнувшее пламя осветило пеплос с застарелыми пятнами жира, сальные волосы жены и перекошенное от недовольства лицо.
        - Где снова шлялся? - без предисловий начала Навкрата.
        - Я работал, - тихо сказал Дедал, глядя на стену.
        Со стены на него скалилась голова кабана, над которой были прибиты огромные, во всю стену, крылья - когда-то белые и пушистые, а теперь изрядно ощипанные. Свиную голову Навкрате подарил один из царедворцев Миноса, удачливый охотник. Дедал, как и все придворные, хорошо знал, что трофеями этого охотника также были, помимо прочего, чуть ли не все дворцовые женщины.
        - Рабо-о-отал он… - привычно растянула Навкрата. - А почему руки пустые? Другие мужья чего только в дом ни приносят, а с тебя как с паршивой овцы…
        Женщина кончиками пальцев подхватила белоснежную пуховку, стёрла с лица потёк из пудры и пота и презрительно швырнула её на столик.
        - Ты же работаешь с золотом, слоновой костью, а если скажешь - и драгоценных каменьев принесут на блюде сколько надо. Почему же я до сих пор хожу как нищая?
        - Я не буду воровать… - еле слышно прошелестел Дедал, опуская глаза.
        - «Не бюдю», - передразнила его жена. - Самый честный, да? Наградил же Зевс муженьком. Все воруют, а этот прямо как не от мира сего. Откуда ты такой взялся…
        Дедал приоткрыл было рот, но осёкся и отвернулся. Навкрата пристально наблюдала за ним.
        - Ты смотри, и правда не от мира сего! - с наигранным удивлением всплеснула она руками. - Вот теперь верю. Другой бы уже давно рожу набил. А ты не можешь. Ведь не можешь?
        Дедал с тоской глядел на грязный пол и молчал.
        - Пшёл вон из дома, - бросила с омерзением Навкрата и плюнула ему под ноги, затем взбила большую пуховую подушку, легла и отвернулась к стене.
        Дедал облегчённо вытер лоб, украдкой взял с полки перо с чернильницей и покорно отправился во двор, к маленькому, но удобному деревянному столику.
        Ночной холод понемногу давал о себе знать, но в свете полной луны вполне можно было чертить.
        «Надо улетать отсюда, - подумал Дедал, рисуя на пергаменте сложную кривую. - Немедленно. Куда угодно улететь, только бы подальше от всего этого. И сына захвачу. Жаль, конечно, что ему не всё от меня передалось, работы было бы меньше… Ничего, сделаю две штуки».
        Оторвавшись от чертежа, мастер с кряхтеньем разогнул затёкшую спину и задрал голову к небу. Небеса недружелюбно глядели на него немигающими жёлтыми глазками и молчали. Дедал аккуратно вытер кончик пера, приспустил хитон с плеча, приложил перо к обрубку крыла, горестно вздохнул и опять склонился над пергаментом.

* * *
        - Что, братец, скучаешь? - поинтересовался Посейдон, входя в покои Зевса.
        Громовержец скривился, махнул рукой и ничего не ответил.
        - А знаешь, что у тебя в Эфиопии творится, пока ты тут киснешь?
        - В Эфиопии? - с недоумением посмотрел на брата Зевс.
        Посейдон хитро ухмыльнулся и полез за пазуху.
        - Сплошные безобразия творятся. Надо срочно принимать меры…
        - …и именно из-за этого в Эфиопии началось ужасное наводнение. А из моря на берег, между прочим, выходят лемурские чудища и уволакивают людей под воду.
        Зевс говорил медленно и веско; Персей внимал ему с раскрытым ртом.
        - Однако лемурам, видно, показалось, что этого мало, и они потребовали богопротивной человеческой жертвы - чтобы царскую дочь отдали на съедение Левиафану. Да-да, я возмущён так же, как и ты, и с удовольствием тебе помогу, мой верный воин. Если одолеешь в честном поединке зверя, который хочет сожрать Андромеду, то разум лемуров тут же очистится от проклятия, бедствия прекратятся, и все будут славить великого героя и нового царского зятя. Ты меня понимаешь? - Зевс наклонился к Персею и со значением подмигнул.
        Молодой человек попытался ответить, но от волнения перехватило горло, и он просто отсалютовал отцу мечом.
        - …и именно из-за этого в Лемурии началась ужасная жаберная чума. А с берега в море, между прочим, человеческие рыбаки закидывают сети и выволакивают сирен на землю.
        Посейдон говорил медленно и веско; Понтей внимал ему с раскрытым ртом.
        - Однако эфиопам, видно, показалось, что этого мало, и они решили принести богопротивную человеческую жертву - убить на берегу царскую дочь и бросить её в ваше море, чтобы навеки осквернить его воды. Да-да, я возмущён так же, как и ты, и с удовольствием тебе помогу, мой верный воин. Если одолеешь в честном поединке вояку, который хочет зарезать Андромеду, то разум эфиопов тут же очистится от проклятия, бедствия прекратятся, и все будут славить великого героя и новое воплощение Левиафана. Ты меня понимаешь? - Посейдон наклонился к Понтею и со значением подмигнул.
        Молодой лемур попытался отсалютовать, но от волнения свело перепонки, и он просто хрипло квакнул.
        Зевс бережно взял со стола обе маленькие амфоры с драгоценным нектаром из яблок Гесперид, аккуратно опустил их на дно каменного ларя, закрыл крышку и уселся сверху, весело болтая ногами.
        - Что, братец, скучаешь?
        Повелитель морей, всё ещё расстроенный проигрышем, скривился, махнул рукой и ничего не ответил.
        - А знаешь, что у тебя на Марианнском хребте творится, пока ты тут киснешь?
        - На Марианнском хребте? - с недоумением посмотрел на брата Посейдон.
        Зевс хитро ухмыльнулся, полез за пазуху и вытащил шмат копчёной амброзии.
        - Сплошные безобразия творятся. Надо срочно принимать меры.
        Посейдон хмуро кивнул и, принимая вызов, выложил на стол такой же ломоть.
        МЕТЕМПСИХОЗ
        …В последний раз русалочка взглянула на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело ее расплывается пеной.
        Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену. Огромная фигура в короне недвижно высилась над волнами. Долго, очень долго властитель Тритон глядел вслед кораблю сквозь рассветные сумерки, и на дне его лазурных глаз колыхалась тьма. Дважды направлял он на судно карающий трезубец - и оба раза опускал его, не желая гибели невинных.
        Когда корабль скрылся из виду, воззвал древний бог к узнику Тартара:
        - О всемогущий Крон! В первый раз за все времена обращаюсь к тебе. Слышишь ли ты меня?
        Оглушительный медный звон пронизал водяную толщу. Казалось, океанское дно обратилось в медный щит, и сторукие в гневе обрушились на него всей своей мощью.
        - Чем я могу помочь тебе? - послышался низкий глухой голос. - Крепки здешние стены, слишком малы мои силы в пределах Ойкумены.
        - Моя младшая, моя любимая дочь погибла, ценой своей жизни оплатив счастье двух влюблённых. Слишком мало прожила она на свете и не успела насладиться даже малой частью тех радостей жизни, что доступны любому из нас. Любовь, которой жила эта девочка, убила её непозволительно рано. Это слишком большая несправедливость, дед! Помоги исправить ошибку Мойр!
        И сказал ему властитель Крон:
        - Нет для неё места здесь и сейчас. Твоя дочь сделала выбор по доброй воле и избыла своё существование в этом мире.
        И вскричал тогда Повелитель Моря:
        - Неужто ты ничего не можешь сделать? Значит, правду говорят, что бездна Тартара лишает могущества даже величайших?
        И ответил Повелитель Времени:
        - Стены Тартара воистину непреодолимы. Однако же и власть над временем не до конца утрачена мною. Я дам правнучке ещё один шанс, и любовь, которую она познала так рано и так неудачно, будет шествовать рука об руку с ней. Но ваши жизненные пути больше не пересекутся, а если и встретитесь случайно, то друг друга не узнаете. Будешь ли ты в этом случае считать, что справедливость восстановлена?
        - Да, - не колеблясь ни секунды, воскликнул Тритон. - Лишь бы я знал, что ей суждена долгая и счастливая жизнь.
        - Да будет так, - звучно произнёс голос, и ещё один гулкий медный раскат заставил содрогнуться воды океана. - Есть на Ойкумене место, где до сих пор находится средоточие моих сил…
        Рассветное море прекрасно. Никто не знает этого так хорошо, как рыбаки, выходящие на лов до восхода солнца. Ночью вода и небо, два бескрайних тёмно-синих полотнища, накрепко сшиты по линии горизонта; долгие часы Ойкумена покоится в этом огромном мешке, и жёлтые очи Аргуса следят, чтобы никто не нарушил её сон. Но вот солнце раскалённой спицей пронзает чёрный шов, и полог Гекаты отодвигается с утреннего неба, и тёмные воды с мириадами пляшущих искорок наливаются живым светом…
        Немолодой чернявый островитянин прищурился, потёр заспанные глаза, аккуратно уложил котомку в лодку и начал возиться с вёслами. Небольшие волны скользили с востока к берегу и разбивались о прибрежные камни, обдавая их брызгами пены. Внезапно очередная волна изогнулась и двинулась вбок, по дуге, за ней последовали другие; они неслись по кругу, понемногу ускоряя свой бег и постепенно забирая вверх. Снежно-белые клочья срывались с гребней и разлетались во все стороны. Вскоре неподалёку от лодки воздвигся пенный столб с очертаниями человеческой фигуры. В какой-то момент белое верчение прекратилось, и водяные струи растеклись прозрачным слоем по контуру столба, уплотняясь и обретая цвет.
        Невысокая девушка, одетая лишь в хлопья тёплой пены, направилась в сторону лодки. Её тело источало слабое сияние, две прекрасные ноги неуверенно ступали по поверхности воды. Рыбак следил за ней с широко раскрытым ртом; наконец он опомнился, торопливо бухнулся на колени и уткнулся лбом в песок.

* * *
        - Кто этот ворюга? - бушевал Зевс. - Найду - убью!
        Воспарив на вершину Олимпа, он приставил руку козырьком ко лбу и начал обводить взглядом Элладу и ближнее зарубежье.
        Где-то на западе зоркий глаз верховного бога рассмотрел небольшой голубой огонёк. Зевс побагровел и изо всех сил стукнул кулаком по ближайшему валуну.
        - Прометеенко, мерзавец! А ещё родственник… Ну я ему покажу! Я его до печёнок достану! У меня, понимаешь, контракт с Одином, а он - воровать! Гермес, быстро сюда! Пиши послание в Пантеон Ойкумены! И на всякий случай приготовь кандалы покрепче.
        - Кто этот ворюга? - бушевал Зевс. - Найду - убью!
        Воспарив на вершину Олимпа, он приставил руку козырьком ко лбу и начал обводить взглядом Элладу и ближнее зарубежье.
        Где-то на западе зоркий глаз верховного бога рассмотрел небольшой голубой огонёк. Зевс побагровел и изо всех сил стукнул кулаком по ближайшему валуну.
        - Прометеенко, мерзавец! А ещё родственник… Ну я ему покажу! Я его до печёнок достану! У меня, понимаешь, контракт с Одином, а он - воровать! Гермес, быстро сюда! Пиши послание в Пантеон Ойкумены! И на всякий случай приготовь кандалы покрепче.

* * *
        - Милости прушу, - Прометеенко повёл рукой в сторону накрытого стола и изобразил на лице самую радушную улыбку. - Це ж вы вид кого будете наблюдателем?
        - От великого Одина, - грозно клекотнул Орёл. - Я его эмблема.
        - Ты дывы - эмблема! А на вид - як живой… Печёночки хочте? Берить печёночку, смакота, из личных запасов, от себя отрываю! Та не стесняйтесь, повную тарелку накладывайте. Вот, так её, зубками… то есть клювиком, клювиком! У мене хазяйка - велыка мастериця насчёт печёнки: шо достать, шо отбить. Клименка, иды сюды, покажись гостю!
        Дебелая хозяйка тут же появилась в дверях, опустила глаза и с готовностью покраснела. Орёл с интересом склонил голову и несколько раз моргнул.
        - Вас Климена зовут?
        - Та не, то я её по девичьей фамилии кличу, - ответил за жену хозяин. - Всё, иды, моя курипонька, сметанки нам прынесы, а мы пока побалакаем. Ну так шо вы сюды приехали наблюдать?
        - Владыке Одину доложили, что огонь, предназначенный для скандинавских драконов, теряется по пути с Олимпа. Специалисты Пантеона провели исследования и сообщили в экспертном заключении, что на вашей территории было осуществлено несанкционирование подключение к божественному огнепроводу.
        - Та вы шо? - картинно поразился хозяин. - Надо ж, яки умельци у меня тут живуть. А я й не знав.
        - То есть вы хотите сказать, что лично непричастны к краже огня? - недоверчиво посмотрел на него Орёл. В ответ Прометеенко показал ему две раскрытые ладони:
        - Ось, дывысь. Це руки, яки ничого не кралы. А це, - он приставил палец ко рту, - губы, яки николы не брехалы. Знать ничого не знаю про ваш греческий огонь.
        - А как же вы тогда печёнку пожарили? - Орёл обвиняюще указал крылом на опустевшее блюдо. - На солнце, что ли? Не надо нам оливки на уши вешать! Я, между прочим, ещё и эмблема великого Зевса. На полставки.
        Прометеенко не спеша вытер замасленные ладони о хитон, поднялся с места, выпрямился во весь рост, упёрся руками в бока и склонился к оробевшей птице:
        - И шо ты мне сделаешь, эмблема? В наручники закуёшь? На Кавказ сошлёшь? Пхе! Ты дывы яка падлюка понаехала: як на халяву чужу смажену печёнку жрать, так аж клюв дрожить, а як людям чуть погреться - так «Не замай!»? Ото клюй себе помаленьку, пока дають, наблюдай мовчки и не гавкай. А то вам драконив скоро прыйдеться в Ливию як охлаждаючи кондыционеры отправлять.
        РЫБАК
        Над тёмной, как патока, водой лениво плыла дымка. В тех местах, где из глубины вырывались пузыри, она начинала кружиться, образовывая небольшие смерчики. Легко, словно танцуя, серые полупрозрачные вихри скользили к берегу, но по мере приближения к черте, разделяющей воду и прибрежные камни, они замедляли движение и растворялись в породившей их пелене.
        Тонкая нить с тускло поблёскивающей капелькой на конце рассекала поверхность реки. Остовы рыб, сонно снующие в толще воды, не обращали на неё никакого внимания. Один костяк, побольше и позубастее, повернул голову, неторопливым движением ухватил за спину небольшой скелетик и потащил его ко дну. Одетый в рубище человек на берегу успел заметить, как пойманный вяло дёрнул остатком хвоста, но высвободиться не смог, и через мгновение и хищник и жертва уже исчезли из виду.
        Человек повёл плечом, и нить, привязанная к палке, выскользнула из воды. Рыжеватый кружок на её конце стремительно таял; крупные чёрные капли с примесью меди стекали по нити в реку. Закрепив палку между валунами, человек перевёл глаза на каменную плиту, где лежала последняя монета. Насупив брови, он стряхнул пальцами пыль с металлического кружка, легко проткнул в нём небольшую дыру острым, как коготь дракона, ногтем и привязал монету к нити. Затем он широко размахнулся, забросил самодельную удочку и начал плавно двигать палку слева направо. Тускло-красная капелька, светлея на глазах, побежала под водой против течения.
        В толще смолистой жидкости мелькнула неясная тень. Человек напрягся, затаил дыхание, глаза его расширились.
        К поверхности реки, жадно вытянув вперёд худые руки, нёсся белёсый силуэт, чрезвычайно похожий на рыбака. Человек резко дёрнул удилище, медная капелька выскочила из воды и полетела к обитателю глубины. Тот рванулся к монете, однако успел ухватить лишь побуревший конец нити: едкая жидкость слизнула с него оплывший комок металла в самый последний момент. Водяной призрак с искажённым от ярости лицом выдохнул несколько тёмно-зелёных пузырей, развернулся и камнем ушёл на дно.
        Одновременно с этим человек на берегу издал отчаянный вопль и сжал в руках палку так, что та затрещала. За его спиной плоский участок скалы пошёл волнами; базальт тёк, как воск, каменные наплывы складывались в громадный бородатый лик.
        - Неужели опять не поймал? - шевельнулись чёрные губы. В голосе звучала явная издёвка, и рыбак лишь крепко стиснул зубы.
        - Вот видишь, как плохо, когда жадничают, приятель, - продолжал скрипучий голос. - Если бы хоть кто-то не поскупился и догадался захватить с собой не обол, а золотую монету, ты мог бы сколько угодно заниматься своей рыбалкой - ничего наживке не сделалось бы. Да и твоя скаредная душонка к золоту торопилась бы гораздо быстрее, чем к меди, и очень скоро ты бы живым покинул аид. А так - сам видишь: излишняя жадность при жизни может иной раз и по цепочке аукнуться. Я же просил только на лодочке покататься, тебе жалко было ребёнка через речку перевезти?
        - И это верховный бог… - пробормотал себе под нос человек и зло хмыкнул. Скала хихикнула.
        - Сейчас Сизифу с Танталом расскажу, пускай повеселятся. Удачной рыбалки!
        Каменные глаза закрылись, черты исполинского лица заострились, потрескались, покрылись лишайником; за несколько минут скала приобрела свой обычный вид. Харон поднялся с колен, отряхнул ветхий подол, отвязал от удилища нить и спрятал её за пазуху. Опираясь на мокрую палку, как на посох, он медленно побрёл к переправе, где уже долгое время волновалась очередь. Умершие перекатывали под языкам оболы, морщились от кислого вкуса во рту и с опаской глядели на реку, над которой поднимались сизые испарения. Первые в очереди уже тёрли виски и с недоумением оглядывались вокруг.
        ПРОСТАЯ ФОРМАЛЬНОСТЬ
        - Лежи смирно и не вертись. Мешаешь.
        - Ты что, старый, с ума сошёл? Отпусти меня сейчас же!
        - Закончим - тогда и отпущу. Имя?
        - Чего?!
        - Глухой, что ли? Зовут тебя как?
        - Л-левкид.
        - Что, с двумя «л»?
        - Почему с двумя? С одной.
        - Ну так и говори с одной! А то из-за тебя, упаси Дий, ошибку допущу, придётся воском замазывать, а он казённый. Возраст?
        - Двадцать два.
        - Двадцать два чего?
        - Старик, ты на самом деле придурочный или притво… А-а-а-а-ай! Года! Года двадцать два!
        - Когда я спрашиваю, ты должен отвечать. Ясно?
        - Ясно, ясно!
        - Отвечать чистую правду. Ясно?
        - Не на… Ой! Ясно!
        - Говорить чётко и разборчиво. Ясно?
        - Да я уже давно понял! Мне всё-всё ясно! Спрашивай, я на всё отвечу!
        - Конечно, ответишь. И не торопи меня, я грамоте не настолько обучен, чтобы строчить, как писец. Так. Гражданство?
        - Это как?
        - Да ну? Никогда о таких не слыхал. Из какой же это страны будешь?
        - Местный я, дед!
        - Не ври! У нас этокаков отродясь не водилось! Вот я тебя за брехню…
        - Уй-й-й-й! За что? Я ж просто не уразумел, о чём ты спрашиваешь, и переспросил, мол, как это понять!
        - Точно? Ладно, считай, на этот раз выкрутился. Твоё счастье, что записать не успел. Повторяю вопрос: гражда… э-э… Живёшь где?
        - В деревне.
        - Как называется?
        - Да как ей называться - деревня, она деревня и есть.
        - Хорошо, так и пишу: гражданин деревни. Странно: как поспрошаешь вас - выходит, одни только твои земляки мимо и шастают… Следующий пункт: род занятий?
        - Дедушка, миленький, ну не трогай только этот проклятый рычаг - убей Дий, не пойму, из какого роду могут занятия происходить! Объясни толком, умоляю!
        - Эх ты, деревня… Чем на жизнь зарабатываешь?
        - Коз пасу.
        - Вот и выходит: роду ты козьего, занятия пастушеского.
        - Э-э… Дед, вот только не обижайся, но ты и вправду… как бы… немно-ожечко… ну, не в себе. Какого ж я козьего роду-то?! Сам погляди - человек как человек. И родители у меня - люди. Отца Левкием зовут.
        - Что мне на тебя глядеть? Может, по жизни ты на человека и похож, а по документу козёл козлом получаешься. Про отца твоего у меня тут вообще пункта нет - стало быть, никому о нём знать и не нужно. И хорошо, что не нужно, а то оказался бы он человеком, пришлось бы писать тебя сатиром - значит, табличку опять же воском замазывать, а он казённый. Уже из-за разных там кентавров и горгон замазывал.
        - Слушай, старик, а какого… с какой нужды ты меня допытываешь? На кой я тебе вообще сдался?
        - Мне описание каждого путника на табличку занести надо. Согласно списку вот из этого пергамента.
        - А что за пергамент?
        - Прислали.
        - Кто?
        - Кому положено, те и прислали. Вместе с этой кроватью.
        - А кровать-то зачем? Что, просто так спросить нельзя?
        - Ну да, как же. Спрашивал просто так - посылают в Тартар и дальше идут. Несознательные потому как. Не понимают, что порядок должон быть. Ты вон и на кровати кобенишься, а стоит тебе слезть…
        - Ну хорошо, но для чего это всё, а?! Кому нужны эти проклятые таблички?!
        - А этого ни тебе, ни даже мне знать не положено. Порядок такой: раз приказали - надо делать, и всё тут, наше дело маленькое. И вообще, не отвлекай меня, а то вовек не закончим. Что там следующее… Рост у тебя какой?
        - Не знаю.
        - Не беда, сейчас увидим, на кровати есть мерные зарубки. Ага. Я так и знал. И ты туда же. Вот она, отметка в четыре локтя, аккурат мой рост - куда тебе дальше тянуться было? Как я эту лишку в документе укажу?
        - Но ты же грамоте обучен, цифры знаешь - вот и замерь.
        - Я тебе что, Архимед, чтоб каждую дробь глазом отмерять? Я до ста считать умею, а большего от нас, чиновников, и не требуют. Многие и того не знают.
        - Н-ну… ну запиши - четыре локтя с лишкой.
        - Нет. Это будет непорядок. У каждого своя лишка, а в документах надо всё точно указывать. Видать, опять придётся старым верным способом…
        - А-А-А-А!!! Стой! Погоди! Опусти топор! Я лёжачи немножко расслабился, вот и растянулся вдоль, а на самом деле во мне ровно четыре локтя! Сейчас сожмусь до правильной длины, сам увидишь!
        - А не обманываешь? Сдаётся, ты меня перехитрить хочешь.
        - Нет-нет, ну что ты! Вот, смотри: иэххх-х-х-х-х…
        - Гм. И вправду подровнялся. Повезло тебе, паря. Пишу: рост - четыре локтя.
        - Спасибо! Храни тебя Дий, благодетель! Всю жизнь за тебя богов молить буду! Ну, всё уже? Я могу идти?
        - Ку-уда?! А взвешиваться? И учти: гирь у меня хватит ровно на два таланта. Аккурат мой вес!
        ПОВТОРНЫЙ ВЫБОР
        Два корабля, словно гончие псы, замерли в ожидании в бухте острова Скирос. На прибрежной скале стояли двое: мускулистый парень с дорожным мешком на плече и красивая женщина средних лет в ослепительно белом пеплосе. Несмотря на резкий утренний бриз, её волнистые волосы с лазурным отливом лишь слабо колыхались - и, похоже, порывы ветра не были тому причиной. Чувствуя важность момента, внизу притихли воины. Никто из них не осмеливался даже голову поднять - все знали, что сейчас там, наверху, по сути решается судьба похода.
        - Сынок, прошу тебя, подумай ещё раз, прежде чем сделать окончательный выбор. Вот два плода. - Женщина протянула руки перед собой. - Выбери этот - и ты проживёшь очень долго, гораздо дольше, чем можешь себе вообразить. Твоя жизнь станет мирной и безмятежной, а твой род - наш род! - будет многочисленным, богатым и уважаемым. Ты познаешь маленькие радости существования и насладишься ими вдосталь.
        Если же выберешь этот… - Женщина отвернулась и заговорила тихо, через силу. - Твоя жизнь исполнится блеском и славой, но оборвётся в самый неожиданный момент. О тебе будет сочинять гимны вся Эллада, но их не успеют донести до твоего слуха. В мудрости своей ты постигнешь суть жизни - но на то, чтобы полной мерой использовать свои знания, у тебя просто не хватит времени. Подумай об этом, - она поднесла руки к его лицу и с мольбой поглядела на сына.
        Юноша помедлил секунду, разглядывая спелые средиземноморские фрукты, а затем решительно взял плод из левой руки и с удовольствием захрустел им.
        - Ты действительно так уверен в своём выборе? - спросила мать, закусив губу. - Пойми, я ведь желаю тебе только добра. Я, как и любой родитель, прежде всего хоте… хотела, чтобы мои дети жили долго и счастливо, мечтала понянчить…
        - Спасибо за угощение, мама, ты всегда знала, чем меня порадовать, - мягко прервал её юноша, а затем протянул женщине надкушенный фрукт. - Попробуй сама - увидишь, тебе тоже понравится.
        Плод выпал из руки растерянной матери, парень виновато улыбнулся и взял её за руку.
        - Прощай и будь счастлива.
        Он нежно поцеловал женщину в щёку, обнял её, повернулся и быстро зашагал вниз по извилистой тропке.
        Лицо женщины начало меняться, строгий греческий профиль уступил место круглым щёчкам и носу-картошке, пушистые седые клочки расположились вокруг лысины, под белоснежной накидкой обрисовался довольно внушительный животик - и спину героя проводил взглядом уже бородач весьма почтенного вида и возраста.
        - Ничего не понимаю, - озадаченно пробурчал он и смачно вгрызся в другой плод. - Ну вкусная ведь груша, спелая, сочная, ароматная… - Старик пожал плечами и швырнул огрызок пролетающей чайке. - Что они все, помешались на этих яблоках?! Древо Жизни можно спилить за ненадобностью?
        СУТЬ МЕЧА
        - Теперь понял, брат, какова у меня жизнь? - в очередной раз восклицал Дионисий и хлопал Дамокла по спине.
        - Понял, - кротко соглашался Дамокл.
        - А тебе ведь понра-авилось на троне сидеть, - с пьяным прищуром говорил Дионисий, грозя любимцу пухлым пальцем. - Ну скажи, понравилось, да? Ага-а, по тебе видно! Всего день на троне посидел, а уже и слезать ему не хочется. Если б не меч, тебя сам Геракл, небось, с места не сдвинул бы, да? Э-эх, ты-ы…
        Дамокл пытался возражать, но громкая музыка заглушала его протесты. Перед ложем тирана чернокожая танцовщица из Нубии извивалась в неистовой любовной пляске, толстяк весело хлопал ей в такт. Время от времени девушка поправляла ласковыми пальчиками венок из чабера, съезжавший на царственное ухо, и продолжала кружиться в танце.
        - Что, хороша, да? - кивал на неё Дионисий и восхищённо цокал языком. - Видел бы ты свою рожу тогда, за обедом, когда она для тебя танцевала! Я даже начал бояться, что ты и её сожрёшь вместе с пирогом. Ещё п-пирога хочешь? Держи, дома такого не дадут! - совал он в лицо Дамоклу горсть мясной начинки вперемешку с нежным слоёным тестом. Молодой человек осторожно брал с ладони самый большой комок, благодарил, и осоловелый Дионисий вытирал руку о хитон проходящего раба.
        - Говоришь, счастье… Ты вот эту мою вечную боль счастьем назвал? - Дионисий кивал вверх, где висел, слегка подрагивая и разбрасывая по залу блики, полированный меч. Всхлипнув пару раз от жалости к себе, тиран резко наклонялся к Дамоклу. - А хочешь, я тебе его подарю? Хочешь? А вот тебе! - делал он неприличный жест в сторону растерянного Дамокла. - Это мой меч! И вообще, чего тебе тут надо? Бегом, бегом домой! Ишь, меча ему захотелось… Эй, слушайте все! Кто попадёт в него тарелкой, тому подарю этот перстень! Н-на!.. Стой, куда побежал?.. Что, никто не попал? Не ври, а то казню! Я говорю, никто не попал, ясно? Э-эх-х-х-х, лю-у-уди-и…

* * *
        Остроносая рабыня ещё раз попыталась вильнуть тощими бёдрами, но сделала это так неуклюже, что Дамокла передёрнуло, и миска со вчерашней бобовой похлёбкой чуть не опрокинулась на пол. Отослав повариху прочь, Дамокл присел на краешек кровати и напряжённо задумался. Через некоторое время он очнулся от размышлений и обнаружил, что вертит в руках длинный кожаный ремешок от сандалии.
        На конце ремешка была завязана петля.
        Молодой человек вскрикнул и с ужасом отбросил удавку прочь. Отдышавшись, Дамокл вытер со лба холодный пот, поднял двумя пальцами ремешок, опустил его в ларь и запер крышку на замок. Затем он сцепил зубы, выдрал нитку из разлохмаченного одеяла, снял со стены покрытый патиной меч, доставшийся ему ещё от деда, и аккуратно повесил клинок над ложем.
        В эту ночь Дамокл спал как младенец. Во сне он, счастливый, сидел с Дионисием на двойном троне, а над ними на сверкающих нитях, вызванивая тихую красивую мелодию, колыхались мечи.
        Над каждым - свой.
        На подлокотнике трона со стороны Дамокла сидела прекрасная нубийка и раскачивала ласковым пальчиком клинок над его головой.
        ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ БЕД
        - Да ты хоть сама понимаешь, что натворила?! - Почерневший от гнева Эпиметей занёс над женой огромный кулак, но в последний момент сдержался и сорвал злость на массивном обсидиановом светильнике. Камень разлетелся вдребезги, капли масла брызнули на пол, испещрив тёмные плиты сотнями горящих точек.
        До смерти перепуганная Пандора съёжилась и заслонилась краем пеплоса.
        - Знаешь, что теперь будет? - продолжал рычать титан, потрясая распахнутой шкатулкой. - Мир захлестнут эпидемии, войны, всеобщая вражда, другие бесчисленные горести и несчастья! Знаешь, сколько здесь помещалось разных…
        Запнувшись на полуслове, он внезапно уставился на что-то в глубине резного ящичка, издал невнятный звук, быстро захлопнул крышку и вытер со лба выступивший пот.
        - Оказывается, всё не так страшно, - сообщил он притихшей жене. - Самая большая мерзость сбежать не успела.
        Ткань медленно поползла с головы женщины. Из-под расшитого золотом края показался чёрный, полный любопытства глаз.
        - Прости, милый. - Пандора прижала руки к груди и с мольбой глянула на титана снизу вверх. - Я знаю, что ужасно виновата, что очень подвела тебя. Но они так шуршали и шипели под крышкой, что я испугалась - вдруг ты откроешь, а они на тебя бросятся…
        - Глупая женщина! - страдальчески закатил глаза Эпиметей. - По-твоему, мне бы они причинили вред, а тебе это сошло бы с рук?
        - Ой, а ведь и правда! - Пандора взяла в руки мужнину ладонь и начала её ласково поглаживать. Её полная грудь как бы невзначай задела бок Эпиметея. - Какая же я дурочка! Надо было сразу об этом подумать. Ну пожалуйста, ну прости меня, безголовую, - ворковала она, всё сильнее прижимаясь к мужу, - я ведь не из злого умысла, сам знаешь - по глупости бабьей. Это же ты у нас голова, а я так…
        Эпиметей взглянул на умильное лицо супруги, отвернулся и в сердцах сплюнул на пол.
        - Тебя наказывать - что кошку бить: всё равно шкодить не перестанет, только хитрее сделается.
        - Мурррр, - тут же потёрлась о плечо Пандора.
        - Брысь, - с напускной мрачностью буркнул отходчивый великан и легонько оттолкнул жену.
        - Ты мой самый умный… - Пандора запустила пальцы в длинные волосы мужа и начала почёсывать его за ухом. - Ты мой самый сильный… Ты мой самый грозный… Когда ты рядом, я ничего не боюсь… Даже этой, которая в шкатулке…
        - Пока я рядом, она с места не двинется, - заметил титан и со вздохом приобнял жену за плечи.
        - А можно на неё посмотреть хоть одним глазком - пока ты рядом, конечно? - вкрадчиво поинтересовалась Пандора.
        Эпиметей с подозрением скосил на неё глаза и задумался. Женщина тем временем уткнулась мужу в подмышку и с блаженным видом поглаживала его грудь тонкими пальцами.
        - Да уж, показать тебе эту тварь в моём присутствии будет меньшим злом, чем вообще не показать. - Эпиметей высвободился из объятий жены и положил руку на шкатулку. - Чем быстрее ты потеряешь к ней интерес, тем будет лучше. Для всех, - добавил он, осторожно поднимая крышку.
        Пандора закусила от нетерпения губу и склонилась над ящичком.
        - В отличие от своей сестры это создание, - указал пальцем титан, - чуть ли не худшее из того, что было в шкатулке. Ей легко доверяются, постепенно она занимает всё больше и больше места в жизни человека - а затем заменяет собой жизнь. Всю, без остатка.
        - Ты шутишь? - Пандора бросила на мужа взгляд исподлобья. - Посмотри, какая она маленькая и слабая! У неё всего одно крылышко!
        - Да уж, прибедняться она любит. Обожает, когда за неё хватаются, когда её лелеют… А ты посмотри ей в глаза.
        Пандора наклонилась, вгляделась в нахохленный комок - и в ужасе отшатнулась, прижав ладонь к губам:
        - Она… она пустая!
        - Ага, заметила? - хмыкнул титан. - Я вообще удивляюсь, как это она не успела выскользнуть - растерялась, наверное. Она на одном крыле порезвее иных двукрылых будет. Это при мне она такая смирная, а от тебя сбежит при первой же возможности. Значит, так: ящик не открывать. В руки не брать. В его сторону не глядеть! В мегарон вообще не входить! А я пока попробую исправить то, что ты натворила - может, ещё не всё потеряно… Ты поняла?
        - Не сомневайся! - горячо заверила его Пандора. - И пальцем не прикоснусь!
        - Надеюсь, - буркнул титан, забирая шкатулку и выходя из спальни.

* * *
        По просёлочной дороге двигалась странная процессия: шестеро дюжих парней, сопя от натуги, волокли на плечах разжиревшего здоровяка, связанного по рукам и ногам. Голые торсы лоснились от пота. Седьмой, щуплый десятник в запылённом хитоне, с хмурым видом шёл чуть позади и вполголоса задавал счёт. За спиной у него болталась связка лёгких копий.
        Брюхо упакованного толстяка мерно колыхалось, масленые глазки довольно жмурились.
        - Ну вы, там, поосторожнее! - угрожающе заревел он, когда один из носильщиков случайно споткнулся. - А то как спрыгну на землю - всем достанется! Ох, что будет, что будет…
        Провинившийся парень на ходу поправил свисавшую с плеча мясистую ягодицу и, слегка пошатываясь, зашагал дальше. Толстяк тем временем ловко извлёк пальцами из-за пазухи влажный ломоть сыра и громко зачавкал.
        Встречный путник, хорошо одетый мужчина с завитой бородой, сошёл на обочину и с удивлённым видом следил, как проплывает мимо связанная туша.
        - Это что за явление? - полюбопытствовал он.
        - Пленного переводим из одной тюрьмы в другую, чтоб ему… - скривился от омерзения десятник. - Антеем зовут; может, слышали?
        Прохожий кивнул.
        - А что ж не на повозке?
        - А вдруг перевернётся? - двинул плечами старший.
        В это время под ногу того же носильщика попал круглый камешек, и его опять повело в сторону. Толстяк подавился очередным куском сыра, выронил ломоть и с ужасом вцепился в плечо ближайшего парня.
        - Спрыгну… Вот теперь точно спрыгну… - пролепетал он.
        Старший нехотя остановился, сплюнул под ноги и зевнул. Несколько минут он терпеливо дожидался, пока его воины поменяются местами и разместят пленника поудобнее. В какой-то момент ему почудился глухой печальный звук - будто вздохнула сама земля.
        ПОЕДИНОК
        Глаза девушки нервно перебегали с одного станка на другой. Тишина, пронизывающая воздух тысячами нитей, сдавливала голову.
        - Выбирай.
        Улыбка Афины была безукоризненной. Впрочем, безукоризненность выходила у неё сама собой, богиня меньше всего заботилась о внешнем впечатлении. Мыслями она сейчас находилась в Этолии, в одной из долин, где звуки флейты, пока ещё нестройные и сипловатые, с утра метались над растрёпанными травами, а непривычные к инструменту пальцы…
        Хотя это неважно.
        Поджав губы, Арахна повернулась к сопернице и не глядя ткнула рукой в сторону одного из станков.
        - Этот.
        Афина безразлично пожала плечами и направилась в другой угол.
        Пурпурные нити основы походили на тонкие закатные лучи. Слегка шершавые на ощупь лучи. Она провела пальцами по раме, настраиваясь на работу. Рисовать наброски в воздухе или прямо в памяти богиня не стала: выигрывать интересно, когда возможности равны хотя бы до некоторой степени. Впрочем, общий план изображения возник в голове почти сразу: фантазия у дочери Зевса от рождения была великолепной, и экспромты ей всегда удавались полной мерой. Подхватив ловкими пальцами челнок, Афина уверенно потянула на себя кончик нити…
        «Что я наделала?!»
        Кляня себя за малодушие, она мотнула головой, отгоняя навязчивый страх, но тот не уходил. Сомнение грызло её изнутри, отбирало силы у напряжённых мышц. Вот уже опускаются руки, пальцы с трудом удерживают челнок, глаза перестают видеть будущую картину, на её место приходит пустота, и единственная мысль бьётся о стены своей клетки: «Что же я наделала?!»
        На мгновение она прикрыла глаза и с силой выдохнула.
        «Молчать!»
        Вспыхнула боль в закушенной губе. Испуганный страх забился куда-то в уголок сознания и умолк. Грудь охватило холодом, эмоции исчезли, и мысли опять потекли ровно и спокойно.
        «Не думать, а делать. Сосредоточиться на работе. Уйти в работу. Стать работой. Ты уже сотню раз думала об этом. Ей доступен идеал - значит, её можно превзойти, только самой став идеалом. Другим идеалом. Сотворить другой идеал из себя.
        Вот только хватит ли материала?..
        Молчать!!!»
        Да, всё в порядке, рассеянно отметила богиня. Каждая нить заняла изначально предназначенное ей место. Тканые портреты родичей-олимпийцев были безукоризненны. В них ощущалась та неуловимая доля незавершённости, отклонения от идеала, которая заставляет зрителя исправлять взглядом мнимые недоработки и становиться невольным участником сюжета. Оригинальная стилизация - ещё одна привычная находка-экспромт - делала фигурки на полотне даже более живыми, чем отражения прообразов в серебряном зеркале. Совершенство. Как обычно.
        Тем не менее Афину не покидала непонятная тревога. Богиня всегда знала, что может проиграть только чудом. Впрочем, если бы действительно произошло чудо и победа досталась сопернице - дочь Зевса это удивило бы и позабавило, но не огорчило и уж тем более не обеспокоило: просто мир наконец повернулся бы к ней очередной, пока ещё незнакомой гранью. Но сейчас явно происходило нечто неестественное, и больше всего её тревожило, что источник беспокойства оставался неизвестным.
        Закончив ткать, она тщательно расправила неровности, пригладила на левой стороне золотые ворсинки, отступила на шаг и начала осматривать полотно ряд за рядом, словно читая книгу.
        Безукоризненная работа. Я опять победила.
        Афина в последний раз пробежала глазами по драгоценному рукоделию и в первый раз за всё время повернулась к станку соперницы.
        Длинная пауза. Ещё пауза. Странно. Это какой-то подвох?
        Контуры фигурок на ткани намеренно упрощены, светлые участки фона каждой сценки похожи на выцветшие пятна. Лишь кое-где золотые и серебряные искорки поблёскивают среди шёлковых и даже обычных суровых нитей. Ну почему же так неряшливо-то? Вот здесь, например, надо было… Не пойму. Что здесь надо?..
        А ничего, мелькнуло в голове у растерянной Афины, когда она наконец собралась с мыслями и внимательно изучила детали. Всё, что нужно, здесь есть. На синем полотне соперницы положение и порядок нитей казались случайными, но от этого картина становилась даже более живой. Удивительно, но по сравнению со сценками, вытканными девушкой, сюжеты богини выглядели всего лишь игрой золотых статуй. Да, портреты Арахны были так же несовершенны, как и люди, как и боги - и именно поэтому жили сами по себе. Для самостоятельного существования им не требовалось человеческое воображение.
        И ещё в них была Любовь. Её сопернице удалось вплести в свою картину настоящее живое чувство.
        Вот Дионис - всегда нахальный и самоуверенный горлопан, вечный юноша, положил голову на колени обнажённой Ариадны, а та склонилась над ним и проводит волосами по его лбу. А это - дядя Посейдон. Не великан с горящими неистовой синевой глазами, а бородатый добряк. Вот он нежно целует шею Эфры, а та в изнеможении склонила голову набок и прикрыла глаза. Через несколько месяцев родится Тесей, но сейчас любовники меньше всего думают об этом.
        А вот и отец. Вместе с Ламией. Тогда еще - человеком. Ламией, правительницей Ливии.
        Нет, не правительницей - просто девушкой.
        Против воли Афина покраснела, волнение стиснуло грудь. Ей впервые остро захотелось - вот так, не рассуждая, выбросив все мудрые мысли из кудрявой головы, под звуки отброшенной в сторону, но не умолкающей флейты, где-то далеко, в этолийской долине…
        Полотно пурпурного гобелена пожухло и съёжилось осенним листом. Развеяв мановением руки кучку бурых волокон, богиня опять перевела взгляд на другой станок и громко произнесла:
        - Арахна, дочь Идмона, я признаю себя побеждённой в нашем состязании и славлю твоё мастерство!
        Девушка не шелохнулась.
        - Арахна!
        Слышно лишь лёгкое шуршание. Тонкие длинные пальцы снуют по нитям с неестественной скоростью…
        Вот оно. Боковое зрение предупреждало Афину ещё во время работы, но тогда она, поглощённая созданием шедевра, не обратила на это внимания.
        Движения её соперницы были нечеловеческими.
        - Остановись! Хватит!
        Девушка резко повернула голову, и на Афину уставились совершенно белые, пугающие своей отрешённостью глаза. От неожиданности Паллада отступила на шаг и подняла руку в защитном жесте, но страшный взгляд опять заскользил по изукрашенной глади. И чудится Афине: нить, что укладывается в тонкое плетение, выходит прямо из руки ткачихи, соединяет ладонь с тканью клейкой пуповиной, крепнущей прямо на глазах, тянет из тела что-то блестящее.
        Сильные руки изо всех сил рванули полотно в стороны. Давно уже не использовала дочь Зевса всю мощь, данную божественной природой: синяя ткань легко подалась с неприятным хрустом - словно гнилая плоть под ножом. Афина вырвала у соперницы челнок и отвела руку в сторону, собираясь ударить им о край станка.
        Арахна медленно подняла голову.
        Только сейчас Афина заметила, как неестественно вывернуты у девушки суставы локтей и кистей. Ткачиха подняла перед собой руки и двинулась вперёд, заплетая пространство перед богиней невесомым и незримым кружевом.
        На миг Паллада позабыла, что она непобедимая и бессмертная воительница, дочь повелителя вселенной. Белые немигающие глаза заслонили весь мир, затянули окружающее пространство сетчатой поволокой. Позабыв обо всём, богиня в панике прижалась к стене и с ужасом глядела на приближающуюся Арахну.
        Тем временем руки ткачихи продолжали двигаться и плести вокруг соперницы немыслимые узоры. Афина ощутила непонятный нажим: что-то незримое с силой вдавливало её в стену. Дыхание богини участилось. Напрягшись изо всех сил, она протянула руку вперёд и, с натугой повернув кисть, ударила Арахну челноком в висок.
        - Ты сможешь простить меня, Идмон?
        Красильщик молчал. Рука его лежала на лбу дочери. Богиня сидела напротив, на табурете, покрытом козьей шкурой.
        - Не я убила её, - продолжила Афина. - При падении она резко махнула рукой, и эта невидимая сеть, похоже, захлестнула ей лицо и горло. Арахна стала задыхаться на глазах. Я пыталась ей помочь, но ничего не смогла нащупать. То ли не в моих это было силах, то ли… то ли и не было ничего…
        - Говорят, она была твоей ученицей? - наконец произнёс Идмон хриплым голосом.
        - Нет. - Богиня опустила голову. - До этого мы никогда не виделись.
        - Это хорошо. Значит, она действительно дошла до всего сама. Знаешь, госпожа, она ведь была очень хорошей и одарённой девочкой - только слишком самолюбивой. Она росла без матери, поэтому рано повзрослела; ей постоянно хотелось доказать себе и другим, что, несмотря на возраст, она во всём может превосходить старших. Не держи на неё зла, госпожа.
        - Я и не держу.
        Идмон встрепенулся и взглянул на Афину с отчаянной надеждой.
        - А если так - может, её ещё можно как-то спасти?
        - Нет, - покачала головой богиня. - Я уже проверила. Даже если бы не этот несчастный случай - слишком малая часть души осталась в ней: проклятое творение съело почти всё. И даже эта крохотная частичка теперь не может существовать без того, чтобы не прясть. Если я дам ей жизнь, она будет вечно заниматься своим ремеслом - и не более того.
        - Спаси хотя бы то, что осталось, - глухо проронил отец девушки.
        Афина долго молчала. Наконец она поднялась со стула и склонилась над телом ткачихи. Где-то с минуту она стояла, обхватив голову Арахны ладонями, затем выпрямилась, держа руки лодочкой.
        Между пальцами что-то шевелилось.
        ФОРУМ
        Корабль Одиссея медленно приближался к самому большому из Сиренузских островов. Грести никто не хотел, все моряки столпились у борта и отчаянно щурились в сторону холмика, на котором сидели сирены. Время от времени мужчины, забывшись, отпускали скабрезные шуточки и тут же с досадой цокали языками: как только острова показались на горизонте, предводитель приказал залепить уши воском. Все с завистью поглядывали на двух ионийских матросов, владевших языком жестов: те оживлённо махали руками, складывали пальцы в замысловатые фигуры и гнусно хихикали.
        Одиссей ёжился и шевелил затёкшими конечностями. Стоять у мачты было весьма неудобно: шероховатая поверхность успела натереть спину, и от солёных брызг саднило кожу, а ремни врезались в запястья и лодыжки. Но волшебная музыка нептуновой арфы, расположенной где-то у берега, заставляла забыть о мелких неприятностях. Волны, словно ласковые пальцы музыканта, перебирали сухожилия неведомого морского зверя, натянутые поперёк костяного ящика; чуть приглушённая мелодия порождала в сознании колдовской мир океанских глубин, населённый красочными причудливыми обитателями…
        Нежные голоса сирен становились всё более отчётливыми, уже можно было разобрать отдельные слова. Наконец днище зашуршало по песку, корабль чуть покосился и замер. Одиссей мельком отметил, что чайки, клубящиеся в небе над другими островками, держатся от этого берега на почтительном расстоянии. Однако обдумывать подобную несуразность у него не было ни малейшего желания: итакийца ждало редкое удовольствие, недоступное для других смертных.
        Изголодавшиеся по общению с женщинами моряки пожирали глазами пышные формы обитательниц острова, но приказ своего предводителя выполняли беспрекословно: на берег ни ногой. Сирены тем временем сидели рядком, спокойно нанизывали ракушки на тонкие водоросли и пели так красиво и слаженно, что дух захватывало. Одиссей затаил дыхание, навострил уши и начал вслушиваться.
        - …прыщик белёсый вскочил на моей ягодице, на левой… - разобрал он слова одного из самых пленительных голосов. Озадаченный герой встряхнул головой и вытянул шею в сторону певиц.
        - Это субстанций обмен, - начала выводить в ответ другая, - виноват, коль ты в тягости долго…
        - Надо ль снимать чешую на осмотре, коль лекарь - мужчина? - затянула своё сидевшая рядом приземистая смуглянка. - Всеми местами краснеть мне приходится в каменном кресле…
        Её напев тут же перекрыли другие голоса изумительной красоты:
        - …и от испуга тотчас мышцы знаете где сократились?..
        - …в грудь заложила она для объёма четыре медузы…
        - …прямо по коже угри, в серых точках, расширены поры…
        Брезгливо скривив губу, Одиссей отвёл взгляд и от души сплюнул на палубу. Он уже начинал жалеть о своей хитроумной идее. Остальной экипаж с удовольствием любовался стройными фигурками, а вкрадчивые голоса сирен в это время медленно заползали через ухо в голову героя и ощупывали изнутри его череп своими клейкими усиками, вызывая нервную дрожь…
        - …как поцелует меня, сразу ниже пупка сладко ноет…
        - …ощупью не распознать, где там груди, а где ягодицы…
        - …нет, не бывает, увы, у тритонов растяжек на бёдрах…
        - …раньше волосики тут, на подмышках, курчавыми были, а от бальзама того распрямились они в одночасье…
        Багровый от смущения Одиссей громко завопил, пытаясь докричаться сквозь воск хоть до кого-нибудь из команды, но воины в кои веки проявили усердие и запечатали уши крепко-накрепко.
        А голоса всё не смолкали:
        - …там, где потело весь день, к ночи мелкая сыпь появилась…
        - …значит, дельфины всегда от массажа простаты шалеют?..
        - …мой сладко-липкий малёк, медовунчик мой масенький, сюсик…
        - …ох, у меня над хвостом во-от такой целлюлит, посмотрите…
        - …всё-таки как хорошо, что у нас есть сообщество бабье…
        В голове у бедного Одиссея помутилось, и голова бессильно склонилась на грудь. К счастью, рулевой случайно оглянулся и увидел, что с хитроумным героем творится что-то неладное. Всполошённые матросы изо всех сил упёрли в песок длинные рукоятки вёсел, затем начали понемногу выгребать на глубину. Как только корабль отошёл от острова достаточно далеко, воины отвязали своего предводителя от мачты, бережно уложили на палубу и смочили ему губы на редкость кислым вином с острова Эола. Одиссей чуть шевельнул ресницами. Перед глазами мелькали светло-серые тени вперемешку с тёмно-серыми, в висках пульсировала тянущая боль.
        - Что с тобой? - спросил обеспокоенный рулевой. - Неужели напевы сирен повредили твой рассудок?
        - Поверь, наш рассудок не в силах вынести их песни, - прошептал Одиссей, и его глаза опять закатились под лоб.

* * *
        Чуть спустя:
        - Девки, а может, они, мужики - не козлы временами?..
        Фальшивая нота в общей мелодии прозвучала настолько неожиданно, что все оцепенели и медленно повернули головы. Широкоплечая сирена, сидевшая посередине каменной площадки, соскочила со своего насеста, подхватила с земли увесистую дубинку и быстро заковыляла к крайней участнице посиделок. Та боязливо съёжилась и закрыла лицо ладонями.
        Подойдя к нарушительнице гармонии, сирена внимательно осмотрела её со всех сторон.
        - Значит, хотите сказать, что вы нашего, женского полу? - грозно вопросила она.
        - Да! Разумеется, да! Я… э-э… настоящая… то есть… э-э… реальная ваша подруга!.. - проблеяла подозрительная особа неестественно тонким голосом и незаметно поправила сползшие чешуйки. Бдительная сирена поджала губы, покачала головой и постучала по ладони дубинкой.
        - Кто вам пароль сообщил и за пол ваш хвостом поручился?
        Крайняя покраснела, втянула голову в плечи и промолчала. Сирена нагнулась, сильно дёрнула за хвостовой плавник, и тот остался у неё в руках, обнажив волосатые ноги.
        - Видите, как мужики к нам на форум мечтают пробраться? - воскликнула сирена, держа хвост на отлёте брезгливо растопыренными пальцами. - Знайте же: каждый козёл здесь бессрочным карается баном!
        И она так приложила самозванку дубинкой по лбу, что та без чувств выкатилась за пределы площадки.
        АРКАДА
        Хитон давно протёрся во многих местах, и острые камни больно царапали кожу, но Антагор не обращал внимания на мелкие неудобства и продолжал медленно двигаться вдоль стенки, прижимаясь к ней спиной и прислушиваясь к каждому звуку. Где-то далеко в коридорах Лабиринта раздавались шорохи и стуки; несколько раз юноша готов был поклясться, что слышит короткий вскрик, но продолжал упрямо двигаться наугад в поисках спасительного выхода.
        Осторожно выглянув из-за угла и не обнаружив ничего подозрительного, Антагор на цыпочках перебежал через перекрёсток коридоров и опять постарался слиться с серым камнем стены. Внезапно за его спиной шероховатая плита с лёгкостью сдвинулась, и юноша покатился по наклонному пандусу, стараясь удержать застрявший в горле вопль.
        Другой конец пандуса упирался в решётку, за которой располагалась большая комната, полная людей. Зрители с восхищением глазели на него и тихо шушукались. Прямо перед запертой на замок дверью в решётке стоял стол, на нём стояли клепсидра и большой хрустальный шар, в котором плавали какие-то тени. За столом сидел полный мужчина в белоснежном хитоне с золотым меандром по краю ткани.
        - Молодец, - негромко сказал мужчина и кивнул в сторону шара. - Мы видели, как ты шёл. будто по схеме. Ты случаем не прорицатель? Выпусти его, Катрей.
        Стражник, к которому он обратился, с почтением кивнул и загремел ключами.
        - И что теперь? - хрипло спросил Антагор. - Меня отпустят?
        - Конечно, как и обещали. Ты, кстати, второй, кому удалось выполнить прохождение.
        - А кто был первым?
        - Не афинянин, друг мой, ты его не знаешь. Обычный местный преступник. Само собой, получил полное прощение. Сейчас держит пекарню в Фесте. Но он шёл намного хуже тебя. Вот твой приз, - Минос с трудом снял с пальца перстень с крупным изумрудом и протянул Антагору. - Предпочитаешь отплыть домой завтра утром или погостишь у меня с неделю? Тебя будут почитать как героя, народ любит победителей…
        - Великий басилей! - вдруг воскликнул Катрей, указывая пальцем на клепсидру. - Он прошёл быстрее расчётного времени!
        Все уставились на часы. На донышке сосуда действительно оставалось немного воды.
        - Не может быть! - всплеснул пухлыми руками Минос. - Ты прошёл Лабиринт быстрее, чем это сделал Дедал с чертежом в руках! Это абсолютный рекорд Лабиринта! Тебе повезло: за такой подвиг полагается призовая игра. Катрей!
        Стражник схватил остолбеневшего юношу за локоть и потащил к двери в дальней стене.
        - Разумеется, придётся изменить расположение проходов, - заметил Минос и щёлкнул пальцами. Двое дюжих воинов налегли на бронзовый рычаг в стене, и где-то в толще стен заскрипели, загромыхали скрытые от глаз механизмы.
        - На втором этапе вознаграждение удваивается, - сообщил Минос, - а если по пути соберёшь три черепа - получишь тройной приз! Удачи тебе, герой!
        Каменная плита дрогнула и поползла вверх. Катрей втолкнул юношу в тёмный зев коридора и выдёрнул колышек, удерживающий цепь.
        РЫБНЫЙ ДЕНЬ
        Верзила Евдем разве что не выл от ревнивой злобы, хотя снаружи старался выглядеть расслабленным и невозмутимым. Что за смысл, спрашивается, вставать поздней ночью, ладить снасти, тратить столько сил на ловлю, если можно вот так запросто прийти под утро и за полчаса до восхода солнца наловить на простенькую удочку две корзины отборной рыбы! Можно подумать, у этого пожилого незнакомца на конце верёвки привязана самая большая рыбья драгоценность, и глупые обитатели моря наперебой стремятся её заполучить. Лучший рыбак острова угрюмо сидел над своими неподвижными удочками и думал, как бы так сделать, чтобы какой-нибудь водяной дух, злющий от несварения желудка, утащил на дно этого везунчика.
        Когда конкурент, пошатываясь и кряхтя, вытащил из воды целого тунца весом никак не менее таланта, терпение Евдема лопнуло, он вскочил и решительно зашагал к своему удачливому сопернику.
        - Эй, ты! - зарычал он, протягивая руку к хитону из дорогой тонкой ткани. - Это моё место! Я тут ловлю рыбу каждое утро и не позволю разным…
        Незнакомец спокойно повернул голову, и пальцы Евдема тут же разжались. Не веря своим глазам, рыбак попятился, но тут же взял себя в руки и отвесил неуклюжий поклон.
        - Да простит меня правитель за то, что я не узнал его сразу, - начал Евдем взволнованно.
        Правитель снисходительно махнул рукой, затем жестом приказал рыбаку сесть.
        - Не бойся, я не буду лишать тебя куска хлеба. Вернее, куска рыбы, - поправился он. - Просто захотелось отдохнуть от всего: от этих дурацких ежедневных забот, от склок родни и придворных. И от ожидания неизвестной беды. Расплаты за то, в чём не виноват. Знаешь, как устаёшь всё время думать: что же наконец взбредёт в голову этому завистливому сброду?
        Правитель плюнул в волну, та жадно затрепетала и со вздохом откатилась обратно. Евдем охнул и боязливо отступил назад.
        - Не бойся, - угрюмо скривился правитель. - Отвечать придётся только мне, да и то неизвестно когда… Безумно надоело бояться, поэтому решил жить как живётся и получать удовольствие, пока можется. Смотри, какая красота кругом - тишина, небо раскрашено в такие цвета, что хоть на мозаику переноси, рассвет прямо сердце радует. И рыбку я люблю. Особенно запечённую в сухариках под козьим сыром и с базиликом, по-критски. Под фалернское идёт великолепно, советую. А тут ещё такая наживка всегда под рукой, будь она неладна, - почему бы и не воспользоваться удобным случаем? - Правитель озорно, по-мальчишечьи хихикнул. - Ладно, не поминай лихом. Или нет, лучше помоги рыбу дотащить, ты вон какой здоровый. Держи две драхмы.
        Он встал и потянул удочку. Какая-то глупая селёдка чуть не выбросилась на берег, погнавшись за ускользающей наживкой. Правитель беззвучно засмеялся, поймал рукой зелёную блёстку на конце верёвки и начал её отвязывать. Ошеломлённый Евдем во все глаза глядел на мелькающий в руках Поликрата мокрый перстень с крупным изумрудом.
        МАСТЕРА
        Ловким движением локтя Гефест столкнул со стола глиняный килик с остатками вина (Эпей вздрогнул и горестно воззрился на мучителя), а затем осторожно водрузил на столешницу кипу тонких пергаментных листов.
        - Смотри сюда. Ты должен будешь вот по этим чертежам сделать секретное оружие. И тогда ваши наконец победят.
        - Я?.. Оружие?.. - простонал Эпей и судорожно глотнул пересохшим ртом. - Великий Гефест, да я в жизни ничего сложнее крыши не делал!
        - Ну так это же и есть самое главное изделие! - ободряюще хлопнул его по плечу бог-искусник. - Четыре крыши торчком поставил, сверху пятой накрыл - уже дом. Две крыши соединил под углом, сзади закрепил маленькой крышечкой - уже лодка. А здесь даже проще - ни о чём думать не надо, с расчётами можно не возиться - прочитал, собрал, сколотил; прочитал, собрал, сколотил.
        - А я и так ни с какими расчётами не вожусь, - проворчал себе под нос Эпей, но Гефест, к счастью для него, не расслышал сказанного и продолжал:
        - Тут видишь, какое дело… Эта война уже всем поперёк горла стоит: не только вам, но и нам тоже. Надо с ней завязывать побыстрее. Но просто всех переколошматить ни с того ни с сего нельзя, история не простит: Клио потом сотню лет на всех дуться будет. Нужен эффектный штришок. Короче, мы тут немного позанимались творчеством и вместе состряпали на скорую руку пророчество о том, что троянцы примут смерть от деревянных коней. Мол, не выдержат незыблемые укрепления их натиска, ворвутся всадники в город через бреши в стене и лишь тогда падёт доблестная Троя… Вот ты и начнёшь этих коней клепать. Бери себе сколько надо воинов в подмастерья, я с Агамемноном договорился. Завтра с раннего утра и приступай.
        Кучка черепков на полу дразнилась длинным ароматным языком фалернского. Эпей надрывно вздохнул.
        - Так мы сразу двух горгон убьём: и город возьмём, и заодно Посейдона ублажим, - тем временем размышлял Гефест. - Любимого дядюшку. Жеребца эдакого - чтоб у него уши завяли на время нашего разговора! Вот уж у кого на редкость подходящее священное животное: ни одной кобылы не пропускает. Он же с первых дней троянскую сторону принял, так что вашей победе точно не обрадуется - вот и задобришь старика. Эх, жаль, мне нельзя поучаствовать, - с досадой стукнул по столу бог. - Мы все клялись, что больше не будем помогать ни троянцам, ни ахейцам. Короче, ты всё понял?
        - А чего тут не понять? Воины в своих деревянных лошадях…
        - Не «в лошадях», а «на лошадях», - нахмурился Гефест.
        - Ну да, - удивился Эпей, - а я как сказал? Да сделаем, не сомневайся. Лишь бы дерева хватило.
        - Учти, специально для этого проекта разобрали по доскам две галеры, - сообщил Гефест, поигрывая циркулем. - Испортишь материал - тебя отдадут экипажам этих кораблей…
        Эпей попятился, замахав на бога руками. Тот сурово поглядел на мастера, погрозил ему пальцем и вышел из шатра.
        Оставшись в одиночестве, Эпей попытался осторожно помотать головой для обретения резкости в глазах, тихо взвыл и еле удержался, чтобы не упасть. Проклятые цифры плавали по гладкому пергаменту, как водомерки по озёрной глади.
        Очертания конских ляжек до боли напоминали перевёрнутые амфоры.
        - А мы лучше на глазок… - задумчиво пробормотал он, отодвигая в сторону пергамент. - У настоящего мастера должен быть только один чертёж: вдохновение!

* * *
        Василиск зашипел, серая короста побежала вниз по лапе, поднятой в угрожающем жесте. Через миг он осел в песок неподвижным изваянием. Проклятие! Я так надеялась, что хотя бы это мясо сможет сопротивляться подольше!
        Будь ты проклят, Дионис. Самая большая сволочь из всех богов. Нельзя было у него выигрывать. Тем более такую опасную вещь как желание. Больше никогда не буду с ним спорить.
        Впрочем, мне и так уже никогда не придётся спорить. В изнеможении падаю на колени, затем - лицом в песок. Усилием воли заставляю себя думать о чём угодно, только не о еде.
        Нет, ну какой всё-таки он козёл, а? Всё предвидел - и молчал. А я ещё смеялась над ним после исполнения желания. Уже непобедимая и самая опасная на свете дура.
        Козёл он. Карать надо красиво. Ведь мог же сделать, чтобы всё превращалось, скажем, в золото, а не в камень. И не от взгляда, а от прикосновения. Тогда и смерть была бы не в пример изящнее. Слышишь, козёл?
        Слышит. Ветерком проносится приглушённый смешок, и опять тишина сдавливает голову. По всей пустыне полдень. По всему миру пустынный полдень. И изящная смерть стоит рядом.
        Нет, смерть изящной не бывает.
        Вдали слышится глухой лязг. Меня идут убивать. Наконец-то. Дионис, не хочешь проститься? Ну покажись же, хотя бы напоследок покажись, козёл!!!
        Труднее всего сейчас будет преодолеть любопытство и не разлепить веки.
        ТРАНЗИТ
        Лето было в самом разгаребыло в самом разгаре() . Жара стояла невыносимая: злое красное солнце явно решило вскипятить Пропонтиду вместе с её рыбами и морскими чудищами.
        «Арго» безмятежно колыхался на волнах в укромной бухте. Аргонавты, спустив хитоны до пояса, расселись на бортах и занялись разной ерундой: одни швыряли чайкам куски лепёшек, другие наперебой советовали сердито сопящему Орфею, как правильно настраивать кифару, третьи травили нимфам портовые анекдоты. Разморенные девы вяло бултыхались в тёплой воде и, против обыкновения, глядели на мускулистые торсы героев без всякого вожделения.
        Всеобщую идиллию нарушал лишь размеренный стук Симплегад. Каменные колоссы расходились к отвесным скалистым берегам, на мгновение останавливались и с нарастающей скоростью устремлялись к середине пролива. Проскочить их было абсолютно невозможно. Однако аргонавты особо не унывали - слишком много было среди них божественных потомков; опыт свидетельствовал, что кто-нибудь из олимпийцев обязательно поможет, если сидеть достаточно долго.
        Капитан судна, непривычный к морским путешествиям, с тоской прикидывал, какую часть пути они уже преодолели и сколько ещё осталось плыть до Колхиды. Выходило, что в лучшем случае пройдена треть пути. Ясон вздохнул и от нечего делать вернулся к обдумыванию извечной загадки эллинов - как же этим подлым финикийцам удаётся так быстро добираться до других городов и стран. Скорость, с которой те покрывали огромные расстояния, была просто невероятной. Однако смуглые мореходы берегли свой секрет скоростных путешествий как зеницу ока и не соглашались его раскрыть ни за какие деньги.
        После полудня на горизонте показалась чёрная точка. Она росла на глазах и вскоре превратилась в финикийскую трирему. Не замечая «Арго», наполовину скрытого за нагромождением скал, судно ловко проскользнуло между рифами, вплотную приблизилось к одному из берегов и остановилось у неприметного с виду утёса.
        Из капитанской каюты вышел сухонький старичок в оливковом плаще и отдал пронзительным голосом непонятную команду. Четверо здоровенных рабов выволокли на палубу из трюма большой плоский диск с чьим-то профилем.
        - Зевс, - авторитетно заявил Полидевк, обладавший хорошим зрением, и запустил в чайку персиковой косточкой. - Я папашу в каком хочешь виде узнаю. Или кто-то не согласен?
        Спорить с ним по такому пустячному поводу никому не хотелось: характер у бессмертного задиры был мерзкий, но драться Полидевк умел действительно хорошо.
        Более спокойный Кастор пожал плечами - мол, Зевс так Зевс, - и сунул брату очередной мешочек с сушёными фруктами. Тот с сожалением потёр огромный кулак и вернулся к созерцанию финикийцев.
        Тем временем с триремы к берегу протянули длинный деревянный настил; один его конец уложили на борт судна, другой - на плоский выступ утёса, прямо под широкой вертикальной щелью. Рабы подняли диск на плечи и, пошатываясь, двинулись по доскам. Добравшись до конца настила, они развернули диск на ребро, примерились, втолкнули его в щель и опрометью бросились обратно на трирему. В середине скалы что-то загрохотало, заскрежетало, сходившиеся Симплегады затормозили на полдороги и с натугой поползли обратно. Изумлённые аргонавты увидели, как грозные скалы достигли берегов и застыли на месте.
        Внезапно Тифий издал громкий булькающий звук и ткнул пальцем в небо. Красный глаз солнца стремительно зеленел и через несколько мгновений приобрёл красивую изумрудную окраску. Герои на всякий случай слезли с бортов, вытащили мечи и сгрудились вокруг мачты.
        Однако финикийская трирема, восприняв мировой катаклизм с полнейшим равнодушием, спокойно двинулась по узкому проливу и спустя несколько минут скрылась за поворотом каменного коридора. Ещё через минуту в толще берега что-то натужно загудело, Симплегады задрожали, но с места не двинулись.
        С противоположного берега послышались страшные ругательства, над обрывом показался исполинского роста циклоп с длинным металлическим шестом в руке и начал спускаться вниз. Герои дружно опустили мечи и попятились. Однако циклоп не обратил на них никакого внимания, пересёк пролив, подошёл к утёсу с вертикальной щелью, вставил шест в одну из трещин и начал в ней ковыряться.
        Вдалеке послышался странный скрипучий голос:
        - Осторожно, шлюзы открываются! Следующая остановка - остров Аретия.
        В это время циклоп с силой налёг на шест, каменные створки устремились друг к другу, с силой столкнулись и замерли. Путь был перекрыт, теперь уже надёжно.
        Зелёный кружок в небе мигнул и опять загорелся красным.
        ПРОМЕТЕЕВ ОГОНЬ
        Факел, брошенный воином, упал на соломенную крышу, и огонь мгновенно взвился к небу, с треском пожирая сухие стебли. Из хижины с криками начали выбегать ребятишки.
        Одновременно с последним словом молитвы жрец опустил факел, и из хвороста взметнулись языки огня, торопливо облизывая тело жертвенного раба.
        Пламя быстро бежало по лесу, перескакивая с ветки на ветку. Из огня доносился рёв и визг гибнущих животных. Стоящий на берегу реки землепашец довольно жмурился: место расчищено, хорошее удобрение для почвы в этом году обеспечено, а дальше - будет видно.
        Боги за спиной Прометея сурово молчали. Добряк Гефест плакал, не стесняясь слёз.
        Прометей с помертвевшим лицом оторвал взгляд от земли, дымящейся далеко внизу, и разлепил губы:
        - Я сам придумаю для себя наказание. Вы не сможете…

* * *
        - Да что с вами?! - с болью в голосе воскликнул привязанный Прометей. - Афина, совсем недавно ты своими руками рыла канал, чтобы подвести воду к гибнущей от засухи роще. Гермес, всего неделю назад ты очертя голову бросился с Олимпа, чтобы спасти из воды детёнышей рыси. Что изменилось? Неужели вы настолько обозлились из-за украденного огня? Но ведь этот огонь гораздо больше нужен людям, чем вам! Они ничем не отличались от других зверей, разве что были гораздо слабее. А посмотрите на них сейчас - огонь помог пробудиться разуму, а вместе с ним - и добру!
        - Он ещё не понял, что натворил… - отметил Зевс. На лице его играла неприятная улыбка, гораздо больше напоминающая звериный оскал. Посейдон поёжился, что-то невнятно прошипел, и со скрежетом провёл ногтями по мраморному подлокотнику. Аполлон и Артемида, одинаково сутулясь, начали приближаться к титану с боков. На мгновение Прометею показалось, что его окружила волчья стая.

* * *
        - Тихо, тихо, ну что ты так кричишь-то…
        Прометей ещё раз взревел, рванулся изо всех сил, и голубая пелена кошмара лопнула, мерзко чмокнув напоследок. С громким всхлипом титан приподнялся и очумело завертел головой. Со скалы, стоявшей где-то в стадии от места ночлега, сорвался и покатился в пропасть большущий камень; горное эхо в испуге заметалось между склонами.
        Рядом колыхался Огонь и дышал теплом ему в лицо.
        - Что-то плохое приснилось? - участливо спросил он.
        Прометей хрипло кашлянул и кивнул.
        Огонь огорчённо вздохнул и начал водить отростком из жёлтого пламени рядом с хитоном. Над мокрой одеждой заструился пар.
        - Мы уже почти пришли, - сообщил Огонь, закончив работу. - Пока ты спал, я расспросил горихвостку: ближайшая долина находится вон за тем пиком, там сразу несколько деревень.
        Прометей не глядя пошарил рядом с собой по оттаявшей земле и протянул спутнику чёрный окаменелый сучок.
        - Можешь считать, что твоё рабство закончилось, - пообещал титан жующему Огню. - Люди с тобой будут обращаться намного лучше, чем боги. В твоём распоряжении будут удобные очаги, просторные печи, много вкусной нефти. Вместо того, чтобы тлеть в этом тесном дворцовом светильнике, ты будешь готовить людям еду, согревать их детей, помогать при обработке металлов и глины. Ты только им повинуйся. Так и говори: слушаю и повинуюсь. И никогда об этом не пожалеешь.
        Дождавшись, пока Огонь закончит завтрак и опять спрячется, Прометей подхватил медную лампу и зашагал по еле заметной заснеженной тропке.

* * *
        При моём появлении большой трёхногий светильник вспыхивает, неистово трещит, с ликованием машет огненными руками, глаза-угольки подмигивают и ласково жмурятся. Он рад меня видеть и выражает это всеми доступными способами.
        По крайней мере, так его описывает дворцовый аэд. Как по мне - обычная железная плошка с горящими дровами. И ещё сквозняк от открывшейся двери.
        Я подхожу к треножнику и погружаю руки в пламя по локоть.
        Ихор нагревается.
        Вены изнутри слегка покалывает.
        Невидимые иголочки прикасаются к коже.
        Словно лопаются пузырьки в забродившем вине.
        Тёплая кровь растекается по жилам, омывая плечи, грудь, живот.
        Живительная волна нежно гладит сердце, возвращая ему чувства и ощущения, растворённые в пламени перед посещением суровой и жестокой земли.
        Окружающие краски опять обрели яркость и глубину. Огонь же, напротив, тускнеет, съёживается и лишь слегка подёргивается - точно больной пёс. Жаль: теперь я готова поверить, что он действительно был рад меня видеть.
        Сжимая и разжимая пальцы, вынимаю руки из огня.
        Я вернулась.
        Полностью.
        Позади кто-то кашляет.
        - Госпожа?..
        На столике появилось блюдо с фруктами. Рядом боязливо переминается с ноги на ногу молодой слуга-тритон, бросая вопросительные взгляды на пламя треножника.
        - Рада тебя видеть, милый Каллимед, - весело говорю ему, щёлкаю пальцами, и на шее у юноши повисает гирлянда из крупных лилий.
        Слуга шумно переводит дух, на лице у него появляется широкая улыбка.
        - Там Прометей ожидает, можно ему зайти? - на одном дыхании выпаливает он, хватает с блюда яблоко и откусывает большой кусок.
        - Давай его сюда. Эй, эй, а мне?
        Брошенная юношей груша ещё летит, а Каллимед уже скрылся за дверным косяком. Выхватываю грушу из воздуха и укоризненно качаю головой.
        - Ты не передумала, Фетида? - прямо с порога спрашивает Прометей, не здороваясь.
        - Разумеется, нет. Хочешь абрикос?
        - Почему вы все такие скряги? - патетически восклицает этот чудак, игнорируя мой вопрос и протянутый сочный плод. - Ведь если каждый из богов отдаст людям всего лишь крохотный огонёк с малой долей своих чувств и эмоций, то собранного будет достаточно, чтобы эти полуживотные смогли, наконец, развиваться! Или вы боитесь, что люди станут слишком сильны и завладеют Ойкуменой? Боитесь утратить власть? Признайся, так ведь?
        Сердито сжимаю губы и кладу абрикос обратно на блюдо. На этот раз он зашёл слишком далеко.
        - Мне не жаль огня, и я ничего не боюсь. Но не дам ни уголька - по той же причине, по которой мы помещаем душу в огонь, перед тем как отправиться на землю. Тебе и самому хорошо известно, что земля слишком жестока к своим обитателям, и мне вовсе не хочется оказать людям роковую услугу. Не будучи зверем, там не выживешь. Что лучше - добрый труп или живой зверь?
        - Ты просто боишься поверить в людей! - кричит Прометей. - Боишься, потому что не знаешь их так, как я!
        - Возможно. - Мне не хочется спорить. - Но я не собираюсь рисковать. Я просто хочу остаться в живых. И если у меня будут дети, я обязательно помогу им выжить в этом безжалостном мире. И тогда огонь нам обязательно пригодится - весь, до последней искорки.
        Прометей сопит, упрямо выпяченный подбородок подрагивает.
        - Тогда я отдам им свой огонь, - негромко произносит он, глядя в одну точку. - Весь, до последней искорки.
        От неожиданности огрызок груши выпадает у меня из руки.
        - Ну ты и… А большей глупости не мог придумать? Ведь ты тогда сам навеки станешь зверем. Хуже того - зверобогом. Без чувств, без высоких эмоций, а главное - без возможности обрести утраченное. Тебя ничему не научил случай с Тифоном?
        - Это будут уже не мои проблемы, - замечает Прометей. - Надеюсь, хоть тогда начнёте шевелиться. Придумали же, что сделать с Тифоном…
        Он резко поворачивается и выходит. Я нерешительно протягиваю руку ему вслед, а затем без сил опускаюсь на пол и начинаю плакать.
        Холодный огонь в треножнике шелестит золой и угрюмо скалится.
        ПОБЕДА И ОТМЩЕНИЕ
        Над раскалённым от дневного зноя побережьем разносился громкий звон. Ахилл лежал на песке, закинув ногу за ногу и подложив под голову охапку водорослей. Злой и потный Гектор, ухватив копьё за ободок, оставшийся от сломанного наконечника, изо всех сил лупил его по шлему. От древка во все стороны летели щепки, однако на золотом гребне не было видно ни царапинки. При каждом ударе мирмидонец кротко моргал, но особых неудобств, похоже, не испытывал. Выбрав момент, когда троянец решил передохнуть, Ахилл быстро стащил с себя шлем и положил рядом. Гектор поджал губы, перехватил древко поудобнее и начал, пошатываясь, колошматить противника прямо по голове.
        - Да правда, правда неуязвимый, - с лёгким раздражением подтвердил Ахилл в промежутках между ударами. - Вот же упёртый ты какой.
        Врезав противнику для пробы ещё пару раз, Гектор с сожалением посмотрел на глубокую трещину в древке и вытащил меч.
        - Латы сними.
        - Чего?
        - Латы, говорю, сними.
        Ахилл пожал плечами и спокойно потянулся к кожаным завязкам.
        Дождавшись, пока мирмидонец отложит в сторону доспехи, Гектор покрепче сжал рукоять и ткнул противника остриём между рёбрами - и чуть не вывихнул запястье. Ему показалось, что меч встретил на пути доску из морёного дуба; на загорелой коже не осталось ни царапины. Ахилл поднял отлетевшую от древка щепку, сдул с неё песчинки и начал ковыряться в зубах.
        - Только время зря тратим, - заметил он в сторону.
        Опробовав клинок на разных частях тела противника, троянский царевич отбросил погнутый меч в сторону, пару раз со злости пнул неуязвимого героя между ног (тот даже глазом не моргнул), из последних сил поднял с песка большой камень и обрушил его на голову мирмидонца.
        Камень раскололся на несколько кусков. Обессиленный Гектор подполз к ноге Ахилла и вцепился ему зубами в большой палец ноги.
        Ахилл выплюнул в сторону щепку, стряхнул с пальца Гектора, ткнувшегося лицом в песок, и неторопливо поднялся.
        - Перестань сопротивляться, это бессмысленно. Меня нельзя убить. Ты проиграл.
        Он склонился над лежащим ничком троянцем, стал на одно колено, поднял наконечник копья и пощупал лезвие.
        Гектор повернул голову и прохрипел:
        - Ну нельзя быть полностью неуязвимым - тогда бы ты стал равным богам! У тебя есть слабое место? Только не ври умирающему!
        Ахилл несколько раз провёл наконечником по краю поножей, выправляя лезвие, затем перевёл глаза на Гектора и кивнул:
        - Есть, как не быть. У мамы с пяткой промашка вышла, это единственное слабое…
        - Пятка, пятка! - заверещал Гектор, окончательно срывая голос.
        За огромным валуном тенькнула тетива, в ахиллову подошву, повёрнутую в сторону берега, глухо стукнулась стрела и со свёрнутым наконечником упала на песок.
        - Нет, ну не настолько же слабое, - виновато пожал плечами Ахилл и обернулся.
        Из-за валуна неверным шагом вышел Парис. Двигаясь словно во сне, он приблизился к ахейскому герою, наклонился и провёл пальцем по чистой, как у младенца, пятке.
        Ахилл хихикнул и вскочил на ноги. Поражённые троянцы переглянулись.
        - Пятка!!! - завопил Гектор, схватил мирмидонца за лодыжку и изо всех сил дёрнул. Не ожидавший этого Ахилл выронил наконечник и рухнул как подкошенный. Тяжёлый Гектор - откуда и силы взялись! - навалился на него, не давая пошевелиться, и обездвижил противника умелым борцовским захватом. Парис схватил с песка несколько перьев, сбитых со шлема Ахилла, зажал их в зубах, обеими руками заломил Ахиллу ногу и начал щекотать пятку, ожесточённо мотая головой.
        - Пх… пхерестань, прош… уф… ыыыыы… - извивался Ахилл, но братья держали крепко.
        Постепенно лицо мирмидонца начало синеть. Он хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, дёргался всем телом, но сделать ничего не мог. Наконец его тело в последний раз выгнулось дугой и замерло в скрюченном положении.
        Братья без сил повалились рядом.
        - Только никому никогда не рассказывай, как мы его одолели, - через некоторое время пробормотал Гектор, не отрывая щеки от песка. - Нас просто поднимут на смех. Вся героическая оборона Трои превратится в фарс, из которого сделают десятки гнусных комедий. Над нашими смертями будут глумиться жалкие торговцы и рабы. Для любой победы есть предел, перейдя который, неизбежно проиграешь. Парис, придумай для наших что-нибудь, у тебя лучше получается. Обещай, что все узнают нужную правду. Нужную. Обещай.
        - Обещаю, брат. Сейчас я тебя только переверну… Эй, да это же…
        Что увидел Парис, изнемогший Гектор уже не узнал: он провалился в глубокий обморок.
        Из беспамятства его вывел пинок под ребро. Герой поднял голову и рывком сел.
        Он был со всех сторон окружён мирмидонцами. Вражеские воины молчали и хмуро глядели на него. Вдалеке, в нескольких стадиях, мелькали пятки Париса. Догнать младшего царевича, самого быстрого бегуна Трои, никто и не пытался.
        Старший отряда осмотрел неподвижное тело Ахиллеса, тронул пальцем пятку и покачал головой. Затем, недобро сощурившись, сделал в сторону Гектора короткий жест.
        Два обросших мышцами мирмидонца положили на песок копья и щиты и, поигрывая скрюченными волосатыми пальцами, двинулись к Гектору. Тот вскочил, крепко прижал локти к бокам и попятился.

* * *
        - …И всё-таки ты не права, сестра. - Он задумчиво покачал головой. - Строго говоря, мы не властелины миров. Мы лишь ворота в них.
        - Ну и что? Одно другому не мешает. Мы вольны распоряжаться судьбами всех живущих. Нескольких мгновений достаточно, чтобы существо из твоего мира перешло в мой, забыв прошлую жизнь. Тебе нужно чуть больше времени, но результат - тот же. Мы можем проделывать это с кем угодно, хоть с богами обоих миров. Разве этого мало?
        - Мало. Властелин должен быть признан подданными. Я здесь - всего лишь один из местных царьков, ты у себя, насколько мне известно, поднялась ненамного выше. Мои тебя ненавидят, твои меня презирают. Если подытожить, результат получится довольно жалкий, не находишь?
        - Нет. Подлинная власть всегда потенциальна. Главное, что мы можем.
        Он опустил глаза и хмыкнул.
        - А по-моему, главное то, что они нас просто не замечают. Наши подданные живут в параллельных мирах, которым ничего не известно о существовании друг друга, поэтому мы для них ценности не представляем. Мои для твоих - всего лишь однодневки, искорки на изломе камня, вспыхивающие и тут же гаснущие. Твои для моих - неживое, застывшее безвременье. Мы не только единственные, кто живёт сразу в двух временах, мы по сути - единственные обитатели общего мира. Целый мир на двоих - это слишком много. Если б ты знала, как я устал… Хочется украсть у тебя какую-нибудь покладистую красотку и зажить в своё удовольствие, как обычный человек. Наверное, так и сделаю, когда совсем выдохнусь.
        - Брат, но ты же единственный, кто может почувствовать живую плоть в куске мрамора, разглядеть её жилы в толще породы… С твоей смертью навсегда прервётся связь миров - а ты хочешь ещё и приблизить этот момент?!
        - Да кому она нужна, эта связь? Разве люди могут оценить чувства и переживания камней - вдохновение с тремя мокрицами, лишайниковый стыд, саморазрушение из-за утери касания?.. Живущим интересны только такие же, как они.
        Молчание.
        - А тебе?
        Вместо ответа Пигмалион нежно погладил сестру по щеке, случайно зацепив живые волосы. Змеи негодующе зашипели, но укусить не осмелились.
        РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ
        Пасифая оттопырила нижнюю губу и поболтала ножками в воздухе. Бык шумно вздохнул, переступил с ноги на ногу и почесался о балясину. Крыльцо задрожало.
        - У папы было чудесно, - задумчиво продолжала молодая женщина. - Он меня очень любил, часто играл со мной, лепил зайчиков из солнечного света, даже в повозке по небу катал. А ещё он всегда выслушивал меня и вообще обращался со мной как со взрослой, даже отпускал одну на Геликон. Не то что этот, - дёрнула она подбородком в сторону дворца. - Я фегодня пвинимаю фпавтанфкую девегафию, довогая, - издевательски зашепелявила она, - так фто вот тебе мефочек волотых, пойди у финикийфев выбеви фто-нибудь понавяднее, тофько не отввекай меня от гофудавфтвенных дев… Тьфу! Пробовала ему подсунуть свои планы обустройства Крита и эскиз парового двигателя - кривится, будто слизняка проглотил. А у меня, между прочим, не кочан капусты на плечах, меня учителя другим Гелиадам всегда в пример ставили! И остальные царедворцы не лучше. Кроме тебя, собственно, и поговорить не с кем.
        - Это ещё что, - отозвался бык. - Ты хоть сама себе хозяйка, а я… Если б кто знал, как достали эти коровы. Про быков вообще молчу. Быки, одним словом. Когда я жил у Посейдона, мы с друзьями любовались сиреневым закатом, устраивали гонки между кружевными рифами, а иногда, напившись вина из актиний, даже щекотали ноздри Полуспящего Бога - у него при этом из носа выплывают струйки разноцветных воздушных пузырей, красивейшее зрелище! О нашем литературном кружке уже не говорю, я так по нём скучаю. А здесь… Если бы не ты, я бы, наверное, давно сбежал. Но мне с тобой очень хорошо.
        - И мне с тобой хорошо, - протянула Пасифая. Она протянула руку и пробежалась тонкими пальчиками по шершавой шкуре, под которой бугрились каменные мускулы. Бык дёрнул ухом и довольно засопел. - Ты такой… надёжный. Сильный. Ты меня понимаешь, - подытожила женщина и вздохнула, отчего её пышная грудь колыхнулась. Бык уставился на неё как загипнотизированный и затаил дыхание.
        - А жаль, что ты не корова, - наконец изрёк он. - У тебя вон какое вымя, прямо загляденье. Я бы… - бык осёкся посреди фразы и замолчал с виноватой мордой. Женщина подозрительно поглядела на быка, но тот явно говорил искренне и всерьёз. Пасифая зарумянилась и отвернулась.
        - Всё равно у нас с тобой ничего не получилось бы, - внезапно заявила она. Бык окинул её оценивающим взглядом, подумал и грустно опустил голову.
        Со стороны конюшни послышалось весёлое насвистывание и в дверях показался Дедал с какими-то свитками, волоча за собой на верёвке маленькую деревянную коровку на колёсиках - новую игрушку для царевичей. Бык и царица переглянулись и хитро улыбнулись друг другу.
        - Думаешь, не проболтается потом? - тихо спросил бык, приблизив морду к самому уху женщины.
        - Не-а. Мы его уберём с острова. Нет, не в этом смысле. Я тут одну штуковину придумала на досуге, надо будет ему основную идею подсказать. Он мужик умный, сам доработает.

* * *
        Других лапифов он не видел уже очень давно. Великий древесный народ так и не смог оправиться после избиения, которое учинил ему Геракл, и исчез из этого мира, почти ничего после себя не оставив. Немногочисленные общины истинных лапифов таились глубоко в чащах лесов, а полукровки давно забыли о своём происхождении и считали себя людьми.
        Блистательный насмешник, когда-то он был изгнан из племени за глумление над высокомерными старейшинами. Долгое время он скитался по Элладе, жил в лесах и горах, питался чем придётся. Лишь однажды он встретил сородичей, но не смог ужиться с ними и опять отправился бродяжничать.
        Старость пришла незаметно. Устав от одиночества, он однажды прибрёл в город Кранию и поселился в нём, избрав самое людное место. Обуревавшие его в молодости честолюбивые замыслы и желания как-то незаметно ушли, он смирился с окружающей толчеёй, приобрёл привычку днями греться на солнце и нежить старые корни в мягком влажном уюте большого горшка. Жители и гости города часто пытались с ним беседовать; он с готовностью делился с людьми древней философией лапифов, но человеческий разум оказался неспособен вместить её в должном объёме. Его не понимали, нередко бранили и высмеивали, однако на следующий день, влекомые любопытством, всё равно возвращались к старому отшельнику.
        Он стал одной из достопримечательностей Крании. Его непременно показывали самым важным гостям, он давно потерял счёт пышным процессиям, золочёным хитонам и сандалиям, бессмысленным вопросам их обладателей. Часто, погружённый в думы, он что-то отвечал наугад, зная, что желающий найти смысл непременно найдёт его, даже если этого смысла на самом деле нет и никогда не было. Вот и сегодня вокруг царила необычная суета: окружающие восторженно шумели, бряцали оружием, расталкивали галдящую толпу. Он ничего не замечал и продолжал подставлять зеленоватое тело тёплым лучам, каждой жилкой ощущая, как уходит голод.
        Внезапно на него упала тень. Он поднял голову и увидел какого-то молодого человека в богатой одежде. Тот восхищённо покачал головой и что-то спросил.
        - Отойди, - тихо попросил старый лапиф, не слушая гостя. - Ты заслоняешь мне солнце.
        ВЕЧНОЕ НАКАЗАНИЕ
        Огромный базальтовый шар нёсся вниз по углублению, выдолбленному в пологом склоне. За долгие века все неровности пообтесались, и теперь он двигался плавно, с мерным рокотом.
        Добравшись до крутого подъёма в конце пути, шар на миг застыл в верхней точке, скатился обратно, побегал по жёлобу туда-сюда и остановился. В боковой части камня медленно открылся люк, из него выбрался маленький хвостатый даймон с блаженной улыбкой на лице. Пытаясь поймать равновесие, он сделал пару неверных шагов и шлёпнулся на мохнатую попку.
        Подоспевший Сизиф помог малышу подняться на ноги, указал кивком головы на идущую вдоль стены лестницу с перилами, затем забрался в жёлоб, упёрся носками сандалий в ступенчатые выемки, сделанные в каменном ложе, и подставил под камень плечо.
        Через некоторое время шар опять лежал на краю широкой верхней площадки. Прямо над ним стрелка с надписью «Депо» указывала вверх, на короткий отрезок жёлоба, уходивший внутрь пещеры. К Сизифу подскочила смуглая даймонёнка и протянула ему обол. Позади неё нетерпеливо переминалась с ноги на ногу длинная очередь.
        Сизиф бережно спрятал монету в пояс, помог малышке забраться внутрь, проверил крепления, поправил мягкую обивку, захлопнул люк и легонько подтолкнул шар.
        Набирая скорость, камень покатился мимо лавочек для зрителей. Высыпанная кем-то в жёлоб ореховая скорлупа громко захрустела, однако сидевшая на крайней скамейке воспитательница, коренастая дама с кривыми рогами, так зачиталась, что даже не подняла головы.
        Тем временем даймонёнок преодолел последние ступеньки, подбежал к кучке приятелей, ожидавших его в сторонке, и малыши дружной гурьбой направились в сторону Тантала. Там всего за пару оболов каждый желающий мог подёргать за верёвки, привязанные к веткам, или покрутить рычажок уровня воды.
        …И НИКОГО НЕ СТАЛО
        - Да вон она! Вон, слева! Где какая-то зелень плавает!
        - Какие перья? Чешуя это такая! Кто? Старый боцман видел? Да засунь себе своего старого боцмана в свою старую…
        - Шлюпку на воду! Спускайте шлюпку, черти! Уйдёт же, зараза! И отставить гудеть!
        - Бен, а она яблоки ест? Сейчас, только догрызу и кинешь. Ты же добросишь, правда? А то Альберта попрошу, у меня ещё одно осталось.
        - Мама, мама, а эта птичка сверху упала, да? Мам, а ей больно? А почему она не летит? А она петь умеет?
        - Сэр, а это что у неё поверх перьев - груди, что ли, такие висят? Ой, твою… Мэм, извините, мэм. Есть уборка трюма, сэр!
        - Да спускайте же шлюпку, идиоты! Багор возьмите, сойдёт за гарпун, она небольшая! Прекратить гудеть, я сказал!

* * *
        Ничего не вижу. Только шумные серые тени на шевелящемся фоне. Такие же, как внизу, под землёй.
        Эти о тенях не знают. А певец знал. И привязанный знал. И обещали мне забыть о том, что знают.
        А теперь вход туда закрыт, и теням нет спасения - герои закончились. Совсем закончились.
        Сколько же это времени прошло… Когда-то всё море было нашим. И не было этих сосудов на дне.
        Хризмы, за один оглушительный миг перепахивающие дно и сеющие в ил кровавые ошмётки.
        Пифосы с бесцветным огнём, сквозь стенки обжигающим кожу и выжигающим нутро.
        Амфоры с цветными облачками, от которых лопаются глаза и расползается мясо.
        Сёстры укрылись в мёрзлых водах, но потеряли разум, обезумев от голода и холода.
        Невидимые раскалённые лезвия вонзались мне в голову каждый раз, когда
        у скрипящего ледяными зубами берега удар гарпуна лишал жизни одну из них.
        Какой-то немец с болью в умных глазах за прозрачными льдинками,
        стоя у борта, рассказывал жене, как описывал коллегам последнюю охоту.
        И как те ему рукоплескали. И как он плакал, растерянно глядя на них.
        Но последняя всё же - я. Я всегда была самая умная и осторожная.
        Поэтому и умираю от старости, а не от удара по голове.
        Но всё равно умираю, так что это всё равно.
        Охоте, настигшей меня даже здесь,
        в океане, за Воротами Двух Скал,
        не достанется моё ветхое тело.
        И этот подплывающий плеск не успеет
        обратиться в холодное остриё.
        Идите сюда, любопытные,
        и вы узнаете всё о Древних,
        прекрасных и забытых!
        О настоящих Древних,
        а не тех, кого вы слепили
        из осколков старых амфор!
        Зачем вам знать, кто такая Мария?
        Вы узнаете, кто такая Челеста!..
        Слушайте меня, идите сюда,
        шагайте вниз, ступайте по воде,
        слушайте меня, идите сюда,
        шагайте вниз, ступайте по воде,
        слушайте меня, идите сюда,
        слушайте меня, идите сюда,
        слу… а-а-а-а-агх…

* * *
        - А я тебе говорю, что обобщения - это очень скользкая штука. Всё разнообразие обстоятельств предусмотреть нельзя, - сказал Гермес и с любопытством покосился на собеседника.
        Ахиллес высокомерно улыбнулся.
        - Сам не знаешь, чего говоришь. Не вижу ничего скользкого. Есть истины, которые всегда - истины. Гелиос всегда начинает свой путь с востока. Критяне всегда лгут. Менелай всегда будет рогоносцем. Я всегда обгоню черепаху.
        - Ты уверен в том, что всегда обгонишь черепаху? - тут же заинтересовался Гермес.
        - Вот только дураком меня не надо считать, - фыркнул Ахиллес. - Я, между прочим, классическое образование получил, у самого Хирона обучался. Сейчас как навешаешь дополнительных условий - ноги мне связать и Этной привалить, черепаху в другую сторону развернуть, на лапы крылатые сандалии надеть, размножить её до целого черепашьего стада, чтобы ступить негде было, или сделать так, чтобы она взглядом убивала не хуже Горгоны Медузы…
        - Нет-нет, ты что! - замотал головой Гермес, глядя на героя абсолютно честными глазами. - Не буду я ничего навешивать. Одна черепаха. Дистанция ровная, прямая и свободная. Никаких посторонних движителей. Никаких ограничений или препятствий, включая волшебство. Короче, никаких дополнительных условий: только ты - и она. Всё честно, ты же меня знаешь.
        - В том-то и дело, что знаю, - отрезал Ахиллес. - Впрочем, твои хитрости тут не помогут. Спорим?
        Гермес молча пожал протянутую руку. Ахиллес победно улыбнулся:
        - Я догадался, в чём подвох: ты решил выставить против меня резвую морскую черепаху: вместо забега устроить заплыв. Так вот, тебе это не поможет: я очень хороший пловец. Повторяю: очень хороший.
        Гермес безразлично пожал плечами и щёлкнул пальцами.
        В следующий момент Ахиллес обнаружил, что стоит непонятно на чём посреди чёрной бездны, а от него с невероятной скоростью удаляется черепаший зад колоссальных размеров. Со спины черепахи на него с удивлением и состраданием глядел слон, развёрнутый к герою головой.
        Ахиллес выпучил глаза, взревел дурным голосом и со всех ног бросился за черепахой.
        - Решил-таки побегать наперегонки? - с трудом перекрывая вопли героя, поинтересовался парящий вверху Гермес. - Или займёмся другими обобщениями?
        ОБМЕН
        Маленькая тамарисковая рощица на окраине Лампсака была надёжно укрыта от посторонних глаз. Одинокие прохожие всё утро обходили её стороной; даже местные мальчишки на время позабыли о ней. По крайней мере, парочке, восседавшей под одной из крон за чёрным гагатовым столиком, за всё время игры так никто и не помешал.
        - Девятнадцать - два! - хихикнул один из игроков, коренастый молодой человек. Верхняя половина его тела была открыта, и свисавший с пояса хитон укрывал ноги тяжёлыми складками. - Ещё один проигрыш - и партия опять за мной!
        Его соперник, пожилой бородач величественного вида, пожал плечами и взял со стола стаканчик с костями. Громыхнув им несколько раз, мужчина резким движением высыпал астрагалы на стол и склонился над ними, закусив губу.
        - С-собака… Опять собака! - застонал он, когда кости замерли. На верху каждого из четырёх астрагалов темнела одинокая точка.
        - Быстро учишься, дедушка, - ехидно заметил юнец. - Совсем недавно за такую игровую формулировку ты меня в улитку грозился превратить. Напоминаю: согласно утверждённым правилам этот бросок обозначается не «собака», а «четыре очка», а если…
        - Формулировки - далеко не худшее в этой дурацкой игре, - холодно оборвал его мужчина.
        - А что худшее? - немедленно заинтересовался юноша.
        - Худшее - это ты в соперниках. - Мужчина шумно выдохнул. - Я ещё ни разу не видел, чтобы так везло.
        - Ну почему всегда так выходит, что если выигрываешь ты, то это признак класса, а если я, то просто повезло? - юноша лицемерно закатил глаза и поджал губы.
        - Бросай давай! - рявкнул мужчина и сердито засопел. Молодой человек пожал плечами, собрал астрагалы в стаканчик, немного послушал, как они тарахтят, и небрежно опрокинул стаканчик над столом.
        - «Афродита»! Ох, извини… как же там оно по правилам-то… Впрочем, какая теперь разница? - юноша наклонился к кипящему от злости сопернику и перешёл на доверительный шёпот. - Слушай, великий Зевс, может, тебя просто астрагалы не любят? Может, в бочонки перекинемся?
        - Хватит с тебя! - процедил Зевс. - И вообще, ещё слово скажешь - будешь неделю улиткой ползать. Божественной. На вкус. Для любой полудохлой вороны. Ладно, меняемся.
        Юноша поправил хитон и встал напротив деда. Руки Громовержца пару раз описали круги на уровне головы, затем ладони встретились с громким хлопком, и между головами игроков сверкнула длинная искра; оба дёрнулись, но на ногах устояли. Теперь уже юноша выглядел мрачным и раздражённым, а его соперник, напротив, смотрел на своё отражение в тёмном зеркале стола с явным удовольствием.
        - Итак, кого же мне сегодня посетить? - налюбовавшись собой, мужчина в притворном раздумье поскрёб подбородок. - Говорят, самая верная жена - Алкмена. Проверить, что ли, насколько она верная?
        - Смотри, особо не увлекайся, у тебя времени - только до заката, - раздражённо дёрнул головой молодой человек. - И вообще, постарайся вести себя так, чтобы мне потом опять перед Герой оправдываться не пришлось.
        Мужчина вытянулся в струнку, ухватившись за ствол молодого кипариса, словно за копьё, и изобразил на лице полную готовность подчиняться приказам. Юноша фыркнул и отвернулся. Мужчина расплылся в довольной улыбке и осторожно ступил на узкую тропинку, пересекающую рощу. Вдруг он резко повернулся и подошёл к столику, на который опирался юноша.
        - Не понимаю я тебя, Громовержец, - негромко произнёс юноша в теле мужчины. Лицо его приобрело непривычно серьёзное выражение. - Ты же сам можешь в своём теле разгуливать и соблазнять самых неприступных, самых красивых, умных и знатных женщин. Любая за честь почтёт с самим Зевсом время провести. А ты это время со мной, молокососом, на какую-то ерунду тратишь.
        - А и не должен ты всего понимать, Трифаллус, - с достоинством обронил юноша. - Покамест не должен. Иди, Приап, не трать время даром. Даже секунды лишней потом не проси.
        - Не беспокойся, деда, я и не собирался просить - знаю, что не дашь. Потому что проигрывать не умеешь, - мужчина показал опешившему юноше язык, подскочил на месте, как козлёнок, и рубящим движением руки прорезал в воздухе портал.
        - Эх, ты, глупыш… - пробормотал себе под нос Зевс, снисходительно улыбаясь вслед ныряющему в портал Приапу. - Сам не понимаешь своей выгоды. Да я с твоими молодыми силами и двойной оснасткой и так кого угодно… - он чуть приподнял край хитона и довольно осклабился. - Эй, Дриопа, Сиринга, Мелия, вы где? - заорал он неожиданно и громко свистнул в четыре пальца. - Девчонки, выходите, я уже тут, с вами!
        Из кустов с радостным визгом выскочили три нимфы и потащили юного Дия за собой, в самую глубь рощи.
        ЗАГАДКА СФИНКС
        …богиня Гера наслала на город Сфингу, матерью которой была Ехидна, а отцом - Тифон. Она имела лицо женщины, грудь, лапы и хвост льва, а крылья птицы. Узнав загадку от Муз, Сфинга уселась на Фикейской горе и стала задавать ее фиванцам. Загадка же заключалась в следующем: «Какое существо, имея один и тот же голос, становится поочередно четырехногим, двуногим и трехногим?» После того как оракул предсказал фиванцам, что они только тогда избавятся от Сфинги, когда разгадают загадку, многие приходили к этой горе, пытаясь разгадать смысл загадки; когда они не могли этого сделать, Сфинга, схватив одного из них, пожирала.
        После того как многие погибли и последним погиб Гемон, сын Креонта, этот царь возвестил, что тому, кто разгадает загадку, он передаст царскую власть в Фивах и отдаст в жены вдову Лаия. Прослышав об этом, Эдип разгадал загадку, сказав, что существо, которое имеет в виду загадка Сфинги, - это человек: ибо в детстве он ползает на четырех конечностях, когда человек становится взрослым, он ходит на двух ногах, а в старости он берет в качестве третьей опоры палку. Сфинга кинулась с вершины горы в пропасть…
        (Аполлодор «Мифологическая библиотека»)
        Идеально чистая вода Иппокрены скользит по камням, обтягивая их прозрачной кожей.
        Томительное любовное пение цикад. Медленный птичий танец в выгоревшем небе. Шершавые письмена коры замшелого дуба. На лужайке девушка с необычным, диковатым разрезом глаз.
        - Чего вам от меня надо?
        Смешок. Другой, третий. Тени листьев складываются в перекошенную дурашливую маску. Побег плюща, свисающий с ветки, не нашёл опоры, потянулся вверх и обвился вокруг своего основания.
        Солнце слепит глаза.
        - Нам - ничего.
        - А кому? Зачем я здесь?
        Тростинки похожи на длинные и тонкие свитки, перехваченные по длине грубо кованными колечками. Между двух изогнутых веток натянута толстая паутина - словно струны на лире.
        - Перестаньте меня мучить! Вам мало того, что вы сделали с сестрой моей матери?
        Смешок. Ещё несколько. Смех дробится, скачет по гальке, прыгает стайкой солнечных зайчиков по зелени олив. Тени складываются в весёлую маску.
        - Гера приказывает тебе покарать Фивы.
        - Я не хочу никого карать! Верните меня в пещеру!
        - Молчи, отродье чудовищ! Не забывай, что вы более не повелеваете Геей. Медузу наказали за своеволие - хочешь разделить её судьбу?
        - Пока я не проявила себя как чудовище - я человек!
        - Медуза тоже была человеком. Пока не понадобилась Посейдону. Гере нужна твоя кровь. Хочешь жить - плати.
        Молчание. Пение неутомимых цикад. Буквы роятся на коре.
        - На тропе на Фикейской горе есть узкое место. Будешь там сидеть и задавать каждому прохожему загадку. Если человек её не отгадает… что ж, в этом и будет заключаться его вина.
        - Какую загадку?
        Птица мечется в небе в неистовом танце.
        - Ты будешь спрашивать каждого, кто такой человек.
        - Что?! Но разве ответ не очевиден?
        - Ты хочешь сказать, что знаешь разгадку?
        - Конечно. Человек - это… ну… у человека две руки, две ноги… круглая голова… Человек - это тот, кто похож на меня.
        Смешки сыплются на травяной ковёр лужайки. Тростниковые свитки унизаны кольцами.
        - По-твоему, человек - это тот, кто выглядит, как человек? А если вот так?
        Плечи, живот, ноги скручивает ломящая боль, девушка кричит. По мышцам пробегает судорога, тело вспухает на глазах, огромные когти разрывают изнутри набухшие ступни и кисти рук, спина разламывается на два огромных крыла.
        - Ты по-прежнему человек?
        Сфинкс с трудом поднимает веки.
        - Человек - это тот, кто чувствует себя человеком…
        Струны-паутинки между изогнутых веток. Невыносимый звон в ушах, сознание мутнеет. В распластанное на траве тело понемногу вползает безразличие.
        - И кем ты себя чувствуешь сейчас?
        Тишина. Петля из побега плюща.
        - Никто, кроме великих богов, не способен постичь истинной сути понятий. Фивы будут покараны.
        Танец. Пение. Струны лиры. Венок из плюща. Тонкий свиток. Небо. Буквы. Маска, перекошенная улыбкой.
        Гора Геликон.
        Солнце - прекрасный мужской лик - слепит глаза.
        - Ты станешь прежней в тот момент, когда прозвучит правильный ответ. После этого будешь свободна.
        В диковатых глазах - отчаяние и бездумная ярость.
        Идеально чистая вода Иппокрены перекатывается через камни, соскальзывая с их круглых верхушек. Чуть подсохшие валуны сверкают белыми боками, неприятно напоминая голые черепа. Но вот следующая волна окатывает каменную россыпь, подводные тени застревают в её щелях и колышутся в придонном течении…
        …На узкой, шириной в один шаг, тропе стоит Эдип. Чудовище перед ним ждёт, нервно переступая лапами.
        - …Это существо, которое, имея один и тот же голос, становится поочередно четырёхногим, двуногим и трёхногим, - говорит юноша после долгого обдумывания.
        Сфинкс издаёт короткий разочарованный рёв, мягким прыжком поднимается в воздух, отлетает назад для броска и на несколько мгновений зависает над пропастью.
        Эдип изгибает губы в усмешке и произносит правильный ответ. Дородная женская тень за плечом юноши одобрительно кивает.
        АТТРАКЦИОН
        Горбоносый троянец важно откашлялся и жестом приказал кучке финикийцев проследовать к очередной достопримечательности.
        - А это предмет нашей особой гордости. - Он подошёл к деревянному исполину и, каким-то чудом глядя на него свысока, похлопал по шершавому дереву. - Неудачники, которые вчера ещё стояли лагерем у стен города, посчитали нас полнейшими болванами и решили, что могут провести воинов великой Трои с помощью такой вот примитивной уловки. Разумеется, мы сразу же заперли потайную дверцу на замок и установили коня на главной площади - как символ нашей победы. Хотя художественной ценности он, как видите, не представляет, но для истории и так сойдёт. Почтенные, вот ваши оплаченные снаряды, только побыстрее, пожалуйста: у нас сегодня ещё несколько групп.
        Троянец высыпал из кожаной сумы в большую треснутую миску примерно три мины смокв, и смуглые туристы тут же засуетились, разбирая изрядно подгнившие плоды.
        - Эй, там, наверху! - крикнул экскурсовод, постучав кулаком по конской ноге. - Просыпайтесь, гости пришли.
        В небольшом окошке возникла покрытая синяками физиономия Одиссея. Курчавая голова дёргалась, пыталась укрыться за перегородкой, но чьи-то грубые руки держали её за виски, не давая пошевелиться.
        Самый высокий финикиец вышел вперёд, прицелился и метнул одну за другой пять смокв. Темнобокие плоды свистели в воздухе и с громким хлюпом врезались в перегородку между окошками. Вкусно запахло спелым инжиром; внутри коня глухо застонали.
        Следующий гость оказался более метким и первой же смоквой засветил несчастному прямо в лоб. Одна из рук, удерживавших голову мишени, тут же стёрла фруктовые ошмётки со свежей шишки; после непродолжительной, но ожесточённой возни послышалось громкое чавканье. Как только оно прекратилось, лицо Одиссея опять выставили в окошко, под которым уже разминался следующий метатель.
        Постепенно миска опустела. Экскурсовод, аккуратно подсчитывавший попадания, подвёл итоги и вручил победителю резную деревянную фигурку, в которой с трудом угадывался медведь. Финикиец счастливо улыбался и тыкал призом в лица сородичей.
        Тем временем в окошке рядом с мишенью показался чей-то опасливый глаз, и через мгновение сверху упала верёвка. Троянец привязал к её концу наполовину опустевшую суму, подёргал пару раз, и остатки снарядов быстро поползли вверх. Дождавшись, пока сверху сбросят пустой мешок, экскурсовод повернулся к своим подопечным и несколько раз хлопнул в ладоши:
        - Всё, уважаемые, развлечение окончено. Сейчас скоренько идём этим переулком осматривать резной жертвенник Посейдона, скоренько, не задерживаемся. По дороге я вам немного расскажу о его художественной ценности. В мотивах резьбы на стенах жертвенника, как отмечается в свитке достопочтенного Лесха, ощущается явная схожесть с традиционными сюжетами кикладских мастеров…
        Скрипучий голос экскурсовода постепенно затерялся в площадном гуле. Ахейцы расположились на полу своего застенка и облизывали липкие от сока пальцы.
        - Ну что, придурок хитроумный, доволен? - наконец зло процедил Диомед, подбрасывая и ловя сухую персиковую косточку. - Который день из-за тебя тут сидим…
        - Так уже сто раз говорил: если б хоть чем покопаться в этом проклятом замке… - невнятно пробубнил Одиссей, ощупывая языком шатающийся зуб. - Чем-нибудь тоненьким и металлическим… Эй, ты чего делаешь?! - вдруг заорал он хриплым голосом.
        Туповатое лицо Ферсандра медленно повернулось к нему.
        - А чо?
        - Покажи, что это у тебя в руке!
        Ферсандр закончил ковырять в зубах, сплюнул на устланный соломой пол и неторопливо протянул Одиссею медный гвоздик, который он использовал в качестве зубочистки.
        Через мгновение воин исчез под грудой рычащих тел. Окрестности площади огласились воплями перепуганного Ферсандра и злобными ругательствами его сокамерников.
        Благообразный торговец прислушался к гвалту внутри коня, неодобрительно поцокал языком и отвернулся. Он всегда был крайне невысокого мнения об этих данайских варварах.
        ЛИЧИНКА
        Над Её головой лениво двигался, почти не пузырясь, серо-голубой потолок. Именно так снизу, со дна выглядело течение ручья: в Её заводи движение воды практически не ощущалось. Сильно подросшие за последнее время змейки, которые заменяли Ей волосы, сейчас шарили в рыхлом песке, выискивая личинок и водяных насекомых. Ничего, скоро Она станет женщиной - пусть только с виду, но тем не менее, - окончательно выйдет на берег, и тогда Её ждёт другая пища. Вкусная, с горячей ароматной кровью.
        Есть живое. Правый берег. Её выпученные глаза сощурились, и сквозь толщу воды стали видны две расплывчатые фигуры, спускавшиеся по тропинке к заводи. Осторожный гребок - и Её тело уже в полуметре от поверхности. Гибкая фигура почти полностью утратила прозрачность, поэтому Она держалась в тени ивы, нависшей над ручьём.
        Впереди быстро шёл светловолосый парень, на лице которого ясно читалась раздражение. За ним, оскальзываясь, бежала девушка. Нет, не девушка, поправила себя Она: нимфа. Судя по серому оттенку кожи - горная. Ей-то чего тут делать? И лицо заплаканное…
        До сих пор Она избегала такой крупной дичи, но сегодня подводная охота не задалась. Собственно, всё равно скоро придётся столкнуться с подобными существами - почему бы не начать сегодня?

* * *
        Юноша глянул через плечо и что-то презрительно крикнул. Нимфа отшатнулась, испуганно заслонилась рукой, затем ссутулилась и спрятала лицо в ладонях. Молодой человек ещё раз что-то произнёс повелительным тоном, серокожая девушка медленно развернулась и побрела прочь, тяжело переставляя ноги. Плечи её вздрагивали.
        Парень тем временем отыскал глазами пару плоских глыб, высившихся в шаге от берега, опёрся на них коленями и потянулся ладонью к воде.
        Из омута на него уставились огромные, почти бесцветные глаза. В голубоватых кругах с крохотными точками зрачков плескалась тёмная рябь - так древесные угли, догорая, мерцают в сумраке тускнеющими разводами. Тьма заволакивала сознание, вымывая мысли и ощущения, не давала опомниться, замораживая любые движения.
        В следующий момент в жилах стало тепло и щекотно, и он вздрогнул.

* * *
        Всё-таки этот юноша непрост, подумала Она, продолжая буравить его взглядом. Чувствуется божественная кровь: обычный человек уже начал бы превращаться в камень. И кожа голубоватая - неужели и нимфа в роду затесалась? Ой как плохо… Ведь так меня может и не хватить. Бестолочь, неужели трудно было подождать окончания метаморфозы?
        Она вцепилась щупальцами в подножие глыбы и сосредоточилась.

* * *
        Встрепенувшись поначалу, юноша вскоре опять начал цепенеть, тело наливалось непривычной тяжестью. Он попытался напрячь мышцы, но едва смог пошевелить рукой. Раздался резкий скрип, похожий на потрескивание камня в знойный летний день. Неожиданный звук перепугал парня, он изо всех сил рванулся назад, однако проклятые водянистые глаза не отпускали. Крик застрял в костенеющем горле. «Отец, помоги!» - успел подумать юноша, прежде чем время остановилось.

* * *
        Что-то пошло не так, обеспокоено отметила Она. Глаза молодого человека заволокло знакомой дымкой, однако над его головой заколыхалось непонятное голубое облачко. Она неуверенно потянулась щупальцем к хитону, но облачко стремительно обволокло тело юноши, и очертания туловища быстро расплылись. Когда голубой туман рассеялся, из глубокой, забитой землёй трещины в глыбе торчал тонкий зелёный стебель с бело-жёлтым венчиком.
        Она разочарованно пустила изо рта струйку в сторону цветка и скользнула в глубину. Ненавижу богов, подумала она. Ничего, когда-нибудь отомщу. А сейчас - жрать. Хочу жрать.
        В стороне мелькнула большая тёмная тень. Похоже, сом, подумала она и отчаянно заработала щупальцами, на концах которых уже пробивались пальцы.
        СТРАЖ ДОРОГИ
        - Приветствую тебя, о Сфинкс! Меня зовут Автокл.
        Сфинкс оторвалась от кроссворда и посмотрела вниз. Под скалой стоял толстый носатый грек, пухлые ладони были сложены лодочкой перед грудью.
        - Привет. Тебе чего?
        - Но как же… А вопрос? - слегка растерялся грек.
        - Вопрос… Почему бы и нет, собственно… - Сфинкс опустила глаза на папирус и зашарила глазами по клеточкам. - Сейчас… Сосуд для питья в виде рога животного. Пять букв.
        Прохожий часто заморгал и приоткрыл рот.
        - Ритон…
        - Отлично, - обрадовалась Сфинкс, - подходит по обоим пересечениям. Проходи.
        - К-как - п-проходи?! - от удивления грек даже начал заикаться. - Разве это вопрос?
        - А что же это? - в свою очередь удивилась Сфинкс.
        - Нет, ну вообще-то - вопрос, - поправился Автокл, - но я ведь ожидал настоящего вопроса!
        - И какой же, по-твоему, настоящий?
        - Ну, например, этот: кто утром на четырёх ногах, днём на двух, а вечером на трёх?
        Страж Дороги озадаченно посмотрела на прохожего.
        - Ты хочешь, чтобы я тебе этот вопрос задала?
        - Нет, на него уже Эдип ответил, - раздражённо пояснил грек. - Я хочу похожий вопрос: такой же, но не совсем.
        - А зачем? Я ведь тебя уже пропустила.
        Автокл помрачнел и поджал губы.
        - Я самый умный человек Ойкумены. Я прочёл все труды самых знаменитых учёных и исследователей, обучался у лучших демагогов и софистов до тех пор, пока не превзошёл своих учителей. Я принимал участие в расследованиях самых громких убийств и краж, улаживал самые запутанные споры, щёлкал любые загадки, как фисташки. Я давным-давно хотел пройти по этой дороге, чтобы стать первым человеком, кому это удалось, но откладывал до последней минуты - готовился, готовился и готовился. И тут появляется этот выскочка и отбирает у меня всю славу!
        - Эдипу, в отличие от тебя, нужно было просто пройти в город. А вдруг он тебе жизнь спас? Ты тоже мог ответить неверно.
        - Это невозможно! - топнул ногой Автокл. - Я могу решить всё что угодно!
        - Но Эдип…
        - Хватит об этом проходимце! - завизжал грек. Его полное лицо опасно побагровело. - Ты будешь задавать вопрос или нет?
        - Хорошо, - мирно согласилась Сфинкс, ковыряя в ухе длинным когтем. - У кого в полчетвёртого на лбу вырастает красный рог, а по спине всю ночь бегают семиногие светлячки?
        Автокл застыл на месте с открытым ртом, словно поражённый молнией. Сфинкс пожала плечами и уткнулась в кроссворд.
        Прошло пять минут.
        - Итак? - не отрывая глаз от сетки, напомнила Сфинкс.
        Белый, как мел, Автокл уселся прямо в пыль и закрыл лицо ладонями.
        - Я… Я не знаю. Кто это?
        - Понятия не имею, - рассеянно обронила Сфинкс, что-то чёркая грифелем. - Я эту загадку только что сочинила. Специально для тебя. Скажи, красиво?
        Автокл подхватился и зарычал так, что Сфинкс невольно попятилась: таких звуков не издавал даже её папаша Тифон.
        - Ты чего?
        - Мне нужна настоящая загадка! С настоящим ответом!
        - Какой ты привередливый! - надула губы Сфинкс. - Ладно, самое простое: что у меня в кармане?
        Автокл засопел, хотел что-то сказать, но потом передумал, поднялся на цыпочки, ухватился пальцами за край скалы и начал внимательно осматривать Стража Дороги. Сфинкс улыбнулась, отложила кроссворд и начала медленно поворачиваться на месте.
        - Готово? - спросила она, сделав полный оборот.
        - Готово, - уверенно ответил толстяк. - Правильный ответ - ничего. У тебя нет карманов.
        - А вот и есть, - возразила Сфинкс, засовывая палец в едва заметную щель на животе и оттягивая край. Из кармана тут же высунулась любопытная голова маленького сфинксика. - Мы сумчатые.
        - Это нечестно! - завопил Автокл. - Такого ни один путешественник не сообщал, ни один биолог!
        - Ты правда думаешь, что мы позволим вашим путешественникам и биологам лезть грязными лапами в наши сумки? - холодно поинтересовалась Сфинкс. - Мы ничего не скрываем, но и не кричим об этом на каждом перекрёстке.
        - Ты надо мной издеваешься, - выдохнул Автокл, сжимая кулаки. - Ты просто не знаешь правильных вопросов и не умеешь их сочинять. Я знаю: тебе и тот, единственный, подсказали. И что мне теперь прикажешь делать?
        Сфинкс изогнула бровь.
        - Раз ты такой умный - иди садись на моё место, тут сбоку лесенка есть, и задавай любые правильные вопросы. Если никто не ответит - значит, ты и есть самый умный. А у меня и своих дел полно.
        Лицо Автокла медленно озарилось радостью. Он взялся пальцами за кисточку хвоста Сфинкс и с величайшим почтением припал к ней губами.
        Сфинкс покачала головой, мягко спрыгнула со скалы и отправилась вниз по тропинке.
        Автокл со злорадной ухмылкой подобрал несколько увесистых камней и начал складывать их кучкой на краю уступа. Прощать невежество и самонадеянность он не собирался никому.
        ПРОБЛЕМА
        Зевс уже почти закончил поливать асфодели на своей любимой клумбе, но тут позади него раздался громкий хлопок и на аллее Олимпийского сада возник лысый бородатый старец в ветхом хитоне.
        - Ты кто? - озадаченно свёл брови Зевс.
        - Ипподор я, - растерялся старик. - Первый эллинский математик.
        - Математик? - удивился Зевс. - Почему не знаю? Что написал? Какие открытия сделал?
        - Никаких, - совсем сник Ипподор. - Я не успел, о Дий, ты же сам поставил меня следить за исполнением математических законов в Ойкумене, ещё во время перестройки и борьбы со скрытыми титанами…
        - А-а… - разочарованно махнул рукой бог. - Так бы и говорил, что чиновник. Всё с тобой понятно. Ну, что там у тебя?
        - Проблема, о великий Зевс. - Ипподор взял себя в руки и низко поклонился. - Тевмесская лисица.
        - Это та, о которой Ананке ляпнула, что её фиг кто поймает? - помрачнел Зевс.
        - Да, это в отношении которой предопределено Судьбой, что никто никогда не сможет её настигнуть, - почтительно кивнул старец.
        - Как же я не люблю это отсутствие ограничений… - пробормотал Зевс себе под нос. - Всё-таки вседозволенность - это зло. Всегда нужна хоть маленькая зацепка, чтобы можно было за неё потянуть в нужный момент. Хорошо, и что у нас с лисицей?
        - Кефал из Фокиды выпустил на неё свою собаку, - кратко сообщил Ипподор.
        Зевс схватился за голову.
        - Это о которой Ананке ляпнула, что она любого за задницу схватит?
        - Да, это в отношении которой предопределено Судьбой, что никто никогда не сможет от неё убежать, - развёл руками старец.
        Зевс беззвучно выругался, швырнул лейку на дорожку, плюхнулся на низкую каменную тумбу, схватил один из прутьев, к которым обычно подвязывал длинные стебли, и нарисовал на мелком гравии два кружка, один впереди другого.
        - Ну что, математик… Раз Ананке сказала, придётся нам разгребать. Никуда не денешься. Давай думать.
        - Давай, о Дий, - преданно посмотрел на него Ипподор.
        - Дано: два объекта, движущихся… м-м-м…
        - …с одинаковой максимальной для данного континуума скоростью, - задумчиво заметил Ипподор.
        Зевс оторвался от созерцания кружков и с уважением посмотрел на старца.
        - Действительно математик. А так и не подумаешь. Угу, «дано» я указал, теперь - «требуется»: сделать так, чтобы эти объекты и встретились, и не встретились.
        - А если немного сдвинуть траекторию пса? - предложил Ипподор, стёр задний кружок и нарисовал такой же, но чуть в стороне. - Пусть бегут по параллельным линиям. Если даже пёс когда-нибудь сделает рывок и сравняется с лисицей, то он догонит только её проекцию на направление движения.
        - Хорошая идея, - одобрил бог. - Если б не одна заковыка… Тебе, правда, это ещё не полагается знать, да уж ладно. Видишь ли, что лисица, что пёс - оба бессмертны. То есть могут бежать до бесконечности. А в бесконечности параллельные пересекаются, и мы опять возвращаемся к первоначальной ситуации.
        Ипподор недоверчиво посмотрел на Зевса, но тот настолько убедительно закивал головой, что математик вздохнул и опять уставился на гравий. Бог стёр ногой линии, восстановил кружки и задумался.
        - А если так, - опять оживился Ипподор, схватил второй прут и воткнул его между кружками. - Пёс ведь бежит чуть быстрее, иначе вопрос «догонит или не догонит» не имеет смысла. Пока он добежит до этой точки, лиса будет уже здесь, - математик отломил кусок прута и воткнул его в предполагаемую лису. - Пока он добежит досюда, лиса тем временем…
        - Ипподор, ты, конечно, великий математик, но зачем же прутья ломать? - Зевс перехватил его руку и отобрал хворостину. - Общую идею я понял: ты хочешь сказать, что до того момента, когда пёс ухватит лису за задницу, мы просто никогда не доберёмся. Так?
        - Ну… в общем… да.
        - Поздравляю, ты только что додумался до идеи, которая придёт в голову людям только лет через семьсот. Увы, тоже не пойдёт, - уныло поглядел на него Зевс. - Позднейшие умники используют в расчётах бесконечность и до этого момента легко доберутся. Бесконечность, брат, это такая заподлистая штука, у-у-у… Сам иной раз не соображаю, что к чему. Короче, прими на веру и думай дальше, у тебя неплохо получается.
        Бог и математик опять погрузились в размышления.
        Прошёл час. Недополитые асфодели понемногу вяли.
        - Всё, сдаюсь, - Зевс в раздражении хлопнул себя по ляжкам и встал. - К сожалению, придётся использовать универсальное средство решения проблемы. Я всегда к нему прибегаю, когда какой-нибудь болван приходит ко мне с вопросом, могу ли я создать камень, который не могу поднять.
        Ипподор открыл было рот, но тут же захлопнул его так, что зубы лязгнули, и для надёжности припечатал ладонью. Зевс, пристально за ним наблюдавший, разочарованно вздохнул. Старец вытер со лба холодный пот и выдавил из себя:
        - Позволено ли мне будет узнать, что это за средство?
        - Элементарно, Ипподор, - усмехнулся Зевс. - Нет прецедента - нет парадокса.
        Бог щёлкнул пальцами, и вместо кружков на дорожке возникли два каменных диска.
        - Вот теперь пускай гоняются, - удовлетворённо потёр ладони бог.
        - Но теперь он точно её никогда не догонит, - тихо сказал мудрец и опустил глаза.
        Вместо ответа Зевс раздражённо пнул задний диск, тот подскочил и стукнулся о передний.
        - А сейчас догнал… - одними губами произнёс Ипподор.
        - Смотри, какой ты въедливый… Ты точно не хочешь спросить меня насчёт камня? - ласково поинтересовался Зевс, нависая над математиком.
        Белый, как мрамор, старец попятился, дрожащими пальцами изобразил какую-то сложную фигуру, пространство вокруг него изогнулось и Ипподор исчез с оглушительным хлопком.
        СТОРОЖ
        - Ну… я… это… да. Виноватый я. Не сдержался.
        Угу, уже давно в храме обретаюсь. Ну… так получилось. Я раньше парень видный был: высокий, ладный, силы - хоть медведя ломай. Как пройдусь по улице с добычей, голый до пояса, лук за спиной - все девки заглядываются. Ну вот одна и доглядела - не буду говорить, чья она дочка, что было, то прошло, а только однажды вечером у неё в саду меня и поймали. Мы тогда думали, что темно, никто не заметит, а тут от самого горизонта к нам луч протянулся - странный какой-то, зеленоватый. И сверкнуло всего-то на мгновение, просто не повезло: сразу трое стражей с дубинами в тот момент мимо проходили. Ох, и избили меня тогда… Обе ноги поломали, ключицу, несколько рёбер, потом то, что осталось, прямо на дорогу выбросили. До дома далеко было, еле до храма дополз, меня подобрали и стали выхаживать. Живой остался, да, но всё равно срослось криво, вон какой я скрюченный и хромой. Так что пришлось пойти в сторожа при храме, тем более что сила из рук никуда не ушла, и глаз по-прежнему зоркий.
        Раньше ведь я такой был охотник - м-м-м-м-м… Сам, бывало, еле мог поднять всё мясо, которое за день добывал. И над другими посмеивался - вот, мол, неумехи ленивые, учитесь, как зверя чуять надо! Так они после того по полной отыгрались, за обычай взяли - станут кружком неподалёку и ну хвалиться добычей. Да и не то обидно, что куражатся, я-то знаю, что в их рассказах и четверти правды не найдётся. А потому горько, что не придётся больше вдохнуть лесного воздуха на рассвете, услыхать, как птицы поутру крыльями хлопают, увидать оленей на водопое… Э, да что там говорить.
        А давеча вижу - она. Ну, сама которая, понятно ведь. Мы с ней раньше на охоте часто виделись, вместе на крупную дичь охотились. Она и лук мне свой старый подарила. Да, так вот стоит она у дверей и с братом со своим о чём-то тихо беседует. Ага, с ним, а то с кем же. Стоят и на меня не смотрят. И вроде никто их, кроме меня, не видит. А я как раз тетиву на её луке обновлял, за день до того жилу воловью раздобыл. Ну, конечно, увидел её и про всё позабыл. Стою, лук в руке сжимаю и молчу. А она повернулась, ожгла взглядом, злобно так, потом протянула руку, вырвала у меня лук и исчезла. А брат смотрит на меня, глаз прищурил и ухмыляется, а в зелёном глазу недобрый отблеск…
        И взяла меня тогда тоска смертная. Ночь пришла, заснуть не могу; хотел со скалы в море кинуться, да ведь до берега далеко, а ковылять больно. Смотрю на огонь свечи, смотрю не мигая, а в глазах всё меркнет и меркнет. Дальше - сами знаете.
        Я всё понимаю, уважаемые дикасты. За поджог храма мне прощенья ждать не приходится - ни от людей, ни от Неё; я знаю, что о приговоре она уже позаботилась. Да и не нужно мне прощенья. Я ведь про одно думал: чтобы Она меня не забыла…
        ЯБЛОКО РАЗДОРА
        Парис грациозным движением поправил причёсанные волосы, разгладил складки хитона и послал Фетиде воздушный поцелуй. Богини нахмурились, Пелей грозно прочистил горло и как бы невзначай сомкнул пальцы на горлышке тяжёлой глиняной бутыли. Встретившись взглядом с женихом, Парис обиженно надул губы и отвернулся.
        Перед глазами у него оказалось начищенное медное зеркало. Некоторое время Парис любовался своим отражением, затем скользнул взглядом по замершим богиням, чуть сморщил нос, покачал головой из стороны в сторону, ещё раз покосился на красавца в зеркале и уверенно отгрыз от яблока большой кусок.

* * *
        Не обращая внимания на недовольное сопение Геры и Афины, Афродита с удовольствием висела на шее у Париса и шептала ему на ушко благодарности вперемешку с соблазнительными обещаниями. Пышная грудь богини при этом тёрлась о хитон Париса, и царевич уже начал с беспокойством переступать с ноги на ногу, ощущая в теле недвусмысленную дрожь. Наконец Афродита отлипла от юноши, взяла со стола яблоко, с вожделением провела по лаковой кожице языком (все мужчины в пещере нервно сглотнули), улыбнулась и медленно откусила кусочек.
        Внезапно богиню шатнуло в сторону; чтобы не упасть, она оперлась на стол. Всполошённые Пелей и Фетида бросились к гостье, но та остановила их движением руки. Туман в глазах медленно прояснялся, но странное ощущение не уходило. Наконец Афродита утёрла со лба холодный пот, резким движением подтянула хитон, открывавший до этого грудь чуть ли не целиком, и повернулась к Парису.
        - Всё помнишь, что я тебе сейчас наговорила? Так вот забудь, - отчеканила она. - Блуд - это зло. Грех. Я тебе лучше жену помогу найти. Законную.
        В наступившей мёртвой тишине богиня разжала пальцы, яблоко покатилось по столу и упало на каменный пол с оглушительным стуком.

* * *
        Дрались все со всеми. У каждой из божественных участниц состязания нашлось примерно равное число приверженцев, которые теперь всеми силами пытались доказать справедливость своего выбора. Над свадебным столом во все стороны разлетались мясные, сырные и фруктовые снаряды, били фонтаны вина, а недавние участники пиршества, превратившись в противников, с азартом колошматили друг друга табуретками и бычьими костями.
        Ползущая в пыли Эрида нащупала полураздавленное яблоко с надписью, сунула его за пазуху, вовремя увернулась от чьей-то волосатой ноги в сандалии и спряталась под стол.
        - Ну сами ведь просили сделать свадьбу повеселее, - сердито пробурчала она, наблюдая, как Пелей и Фетида со злыми лицами высматривают её по всей пещере. - Никогда больше ни к кому не пойду тамадой. Конкурсы им мои не нравятся…
        Схватив огромный поднос, Эрида спряталась под него и гусиным шагом двинулась к выходу.
        ДОБРЫЕ ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ
        Каллиста (греч. ????????) - прекраснейшая (греческо-русский словарь)
        Всё правильно говоришь, милочка, всё правильно, одна стыдоба, а не свадьба. Перед богами бы посовестились. Мне говорили, невеста - та ещё штучка. Наклонись, я тебе на ухо всё обскажу. Только без имён обойдёмся: ещё услышат, как их попусту поминают - прихлопнут как муху! Знающие люди говорят, что у молодой под хитоном весь низ чешуйчатый, как у рыбы, и что она верхом на другой рыбе за этими срамнюками аргонавтами половину пути гналась - ну, понятно зачем. А потом не постыдилась Знамо-Кому глазки строить, пока Знамо-Кто на неё глаз не положил: у него, благословенного, с этим быстро, сама знаешь… Знаешь ведь? Ну вот, и я тоже… Положил он, значит, глаз, подкатился, хвост распушает, уже и хитон снял, а она как испужается, как побежит! Тут я её, конечно, понимаю: сама помнишь, какой там… Это мы, честные женщины, ко всему привычные, а любая неопытная молодуха со страху может и дёру дать. Бежит она, значит, бежит, аж до Кавказа добежала, а там Прикованный нашего загонщика вразумил, и тот обратно вернулся. Думаешь, она на этом успокоилась? Ха! Тут же начала перед Морским бёдрами крутить! Ежели б жена
Знамо-Кого, наша матушка-хранительница не окоротила эту блудницу и не нашла ей наконец мужика - подрались бы братья из-за этой стервы, ей-ей, подрались бы. А той, представляешь, всё мало: орёт «Не хочу за него!» - и всё тут. То львицей рычит, то змеёй шипит, то водой растекается, лишь бы не замуж. Недогуляла ведь, ясное дело. Матушка-хранительница еле её вразумила. Долго вразумляла, от души. Наотмашь. Знающие люди говорят, три штакетины из жениховского забора на невесте побили, на четвёртой сама сломалась. Вчера только последние синяки свела, а сейчас смотри, как рожа сияет. Подожди, там по-моему, кто-то тост говорит. Налей и мне красненького. За здоровье молодых! Счастья и достатку! Деточек вам побольше!
        Ещё налей. Вкусное у них красненькое, ничего не скажешь… Подставляй ухо. Ну вот, так я ж и говорю: мало ей одного мужика. Хотя этого, может, и не мало будет, этот её стоит. Он ведь с другими срамнюками в Колхиду мотался - наверное, тогда её и распробовал. А сам, между прочим, когда-то Кузнеца ублажал. Точно-точно, мне такие люди рассказывали, что можно верить, им всё ведомо. Жених ещё похлеще невесты будет. Он ещё мальцом со своим братом сводного братца из зависти укокошил. Когда всё раскрылось, он сбежал во Фтию, тамошний царь его очистил от убийства и женил на своей дочери, а он в благодарность его взял и убил, а потом на другой женился. В утешенье, наверное. Так что эта дурочка Фетида у Пелея уже третья…
        Передай-ка фруктов… Погоди, что это?! Неужто яблоко Гесперид? Вот повезло так повезло! Как оно в миску попало? Перепутал, наверное, кто-нибудь. Сейчас доченьку угощу. Эй, ты, как там тебя? Эрида? Чего стоишь у порога? Иди сюда. Ну и что, что не приглашенная? Тут и так всякой мелкоты отирается без счёта, одной больше, одной меньше… Короче, так: отнесёшь это яблочко вон той девушке через ряд, которая с луком за спиной, а я договорюсь, чтобы тебя за дальний стол посадили. Вон той, говорю, красивая такая, из свиты Артемиды, её Каллиста зовут. Запомнила? Кал-лис-та. Ну что за тупица. Давай я тебе запишу, чтоб не перепутала. На чём? Да хотя бы на самом яблоке. Не сопи над ухом, из-за тебя последняя буква смазалась… А, сойдёт. Читать, надеюсь, умеешь? Ничего, раз по слогам читаешь - как-нибудь разберёшь. Осторожней, дура, не споткнись!..
        …
        Ой, как нехорошо получилось…

* * *
        - По идее, я должна тебя ненавидеть, - задумчиво сказала она, облизав губы. - А вместо этого… какое-то странное ощущение. Словно я начинаю жизнь заново, и ты в ней - мой постоянный спутник.
        Он безразлично пожал плечами и улёгся на песок.
        - Ну и правильно, - заметил он через некоторое время. - Я-то что… Ничего личного.
        - Всё равно у меня была не жизнь, а сплошное бессмысленное существование. Так что это, может, и к лучшему. Если б ты знал, как мне тут надоело. Сплошные колючки, ящерки, песок этот проклятый…
        - Уж что-что, а приключения я тебе теперь гарантирую, - ухмыльнулся он. - Мы с тобой побываем во многих странах, увидимся с разными людьми, поприветствуем их. Ты им понравишься, не сомневайся…
        - Извини, это всё, конечно, хорошо, но я сейчас упаду, - перебила она. - Поправь меня, пожалуйста.
        Он непроизвольно протянул руку, но тут же отдёрнул её и покачал головой.
        - Ты знаешь, нам уже пора в путь. В дороге закончу отдыхать.
        Аккуратно завязав горловину сумки, он поднялся на ноги и насмешливо оглядел безголовое крылатое тело Медусы, на глазах покрывающееся серой каменной коркой.
        - Хех… Ну чисто тебе богиня победы… - хмыкнул Персей, поправил ремень на плече и сильно оттолкнулся сандалиями от песка.

* * *
        - Ну что, папаша, готов раскаиваться? - нехорошо подмигнул отцу Зевс и похлопал обнажённым клинком по ладони.
        Крон рванулся изо всех сил, но киклопы держали крепко.
        - За что ты так с дедушкой поступил, а? Нехорошо-о, нехорошо-о… - протянул Зевс и попробовал меч на остроту.
        - Может, не надо? - без всякой надежды отозвался Крон.
        - Надо, батя! - Зевс развёл руками и огорчённо наклонил голову. - Надо… Ты вон какой активный. А мы сейчас тебе чик-чик сделаем - будешь ленивый и толстый. Как киклопы.
        Киклопы наморщили узенькие лбы и с подозрением уставились на Зевса, но смолчали. Крон замычал сквозь зубы и обмяк. Зевс ещё раз провёл пальцем по лезвию и начал приближаться к пленнику.
        - А куда ты потом… это… ну, отрезанное девать будешь? - встрепенулся Посейдон.
        - Куда-куда… В море, конечно, - безразлично двинул плечом Зевс.
        - Вот только не в море! - запротестовал Посейдон. - Привыкли кидать разную гадость… Я и с предыдущим-то еле на днях разобрался, а то торчал прямо посреди Понта, как… как он же самый, одним словом.
        - Кстати, а в самом деле, куда ты его дел? - шёпотом поинтересовался Плутон.
        - Да так, с краю приткнул, - деревянным голосом произнёс Посейдон.
        - Не, ну а всё-таки? - не отставал любопытный Плутон.
        Посейдон опасливо поглядел по сторонам и ответил таким же шёпотом:
        - Ты остров Корфу видел?
        Плутон понимающе выпятил нижнюю губу, отвернулся и беззвучно захихикал.
        - Тебе тут что, зверинец - развлекаться? - немедленно озлился Посейдон.
        - Потише, пожалуйста, - возвысил голос Зевс. Посейдон мрачно зыркнул на братьев и отвернулся. Крон застыл с опущенной головой, прислушиваясь к разговорам.
        - Ладно, зарою где-нибудь поглубже, - после недолгого раздумья сообщил Зевс.
        В воздухе тут же разлилось сияние, из которого на Зевса хмуро глянуло бабушкино лицо.
        - Только попробуй, поганец, - веско изрекла Гея. - Ты что, совсем сдурел - в меня ЭТО пихать?
        Зевс густо покраснел.
        - Прости, бабуль, не подумал. Конечно, не буду, не беспокойся.
        Среди богов послышались сдавленные смешки. Зевс грозно оглядел присутствующих, и смех мгновенно прекратился. Гея напоследок бросила на внука испепеляющий взгляд и исчезла. Крон поднял голову и широко улыбнулся.
        - А что если в какой-нибудь вулк… - Зевс увидел лицо Плутона и осёкся. - Нет, плохая идея, согласен.
        - Надеюсь, до варианта «закинуть на небо» ты не додумался? - прогремел откуда-то сверху гулкий голос. Крон тихо ликовал.
        - Не-не, деда, ты что? - замахал руками перепуганный Зевс. - Ни в коем случае! Я же себе не враг.
        Он вытер со лба испарину и махнул рукой киклопам:
        - В Тартар его. Вместе с его… в полном оснащении, короче. Пускай это при нём будет, нам же спокойнее…
        Киклопы отдали честь и поволокли бесконечно счастливого Крона в Тартар.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к