Сохранить .
Линкоры Александр Владимирович Плетнёв
        Что будет, если в бою сойдутся линкоры Второй мировой войны и корабли современных флотов? Условия для «стариков-линкоров» изначально покажутся проигрышными, ведь современные корабли вроде бы имеют бесспорное технологическое преимущество. Но так ли это? И какое значение имеют доблесть моряков и талант флотоводцев?
        Посвящается всем тем, кто любит морские баталии, линкоры и крейсера, орудийные залпы главного калибра, подводные лодки и авианосцы!
        Александр Владимирович Плетнев
        Линкоры
        Роман

* * *
        .
        Пролог
        Выдержка из отчета ученых-астрофизиков института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн:

…таким образом, во время так называемой «Солнечной вспышки» внутренняя атмосфера светила извергает заряженный газ - его раскаленные потоки идут вдоль магнитного поля звезды. Происходит извержение массы короны солнца, разбушевавшиеся частицы отлетают в космос на миллионы километров.
        Одна вспышка эквивалентна миллиарду мегатонн тротила.
        Обычный солнечный ветер дует со скоростью 400 километров в секунду. Но во время вспышки он превращается в шторм, и уровень рентгеновского и УФ[1 - Ультрафиолет.]-излучения многократно повышается.
        Атмосфера Земли, поглощая это излучение, разогревается и как бы «разбухает». То есть на высотах в несколько сотен километров от поверхности планеты увеличивается плотность атмосферного газа. Это способствует торможению спутников на низких орбитах, вплоть до их потери.
        Изменение геомагнитного поля приводит к появлению индуцированного тока в линиях передач и трубопроводов. Как следствие: нарушение проходимости радиосигналов, перегрузки в электросистемах, выход из строя тонкой радиоаппаратуры.
        Атлантика. 05 ч. 30 мин. 55° с. ш. 35° з. д
        Вот оно, трепещет возле…
        Время «до» и время «после».
        Атлантический океан со времен открытия Нового Света стал основательно объезженным полем с предсказуемыми повадками, где, наверное, самыми худшими были осенне-зимние арктические ветра.
        Однако и этот затаившийся вассал Посейдона готовился к буйству главного светила, уже низвергнувшего на подвластную ему систему и, в частности, на планету Земля свое то ли «вселенское дурное настроение», то ли обычный гневный «пар», выраженный в придуманных земными учеными эквивалентах и миллионнозначных числах, измеряющих энергетический потенциал.
        Шторм уже назревал, но люди начали раньше.

* * *
        Оперативное соединение флота США, состоящее из пятнадцати кораблей, центром которого являлся авианосец «Джордж Буш», двигалось походной компактной группой, поддерживая минимальную дистанцию и интервал, со скоростью 20 узлов, курсом 210 градусов в юго-западном направлении, патрулируя северные широты Атлантического океана (зона ответственности уже расформированного 2-го флота США).
        Первым прокладывал дорогу крейсер типа «Тикондерога», следом побортно строем пеленга-уступа шли эсминцы (тип «Арли Берк»), за ними фрегаты «Пэрри» и снова «берки» - уже в кильватере.
        Замыкали эскорт корабли снабжения и еще один «Тикондерога».
        В середине ордера распластал свою тушу король соединения - «Джордж Буш».
        В общем - шли почти классической тевтонской «свиньей».
        В глубинах океана авианосную ударную группу сопровождала АПЛ типа «Лос-Анджелес» - SSN-761 «Спрингфилд»[2 - АПЛ - атомная подводная лодка. SSN-761 - тип корабля и номер вымпела.].
        На ходовом мостике островной надстройки авианосца, заведомо получив из штаба атлантического командования предупреждение о надвигающейся солнечной буре, принимали должные меры.
        Самолету дальнего радиолокационного обнаружения и управления E-6[3 - Boeing E-6 - воздушный командный пункт и самолет связи с подводными лодками.] было приказано вернуться на авиабазу в Канаду. В воздух подняли пару F-18[4 - F/A-18 «Hornet». (англ. - шершень, произносится «Хорнет»). F/A-18A - первый серийный вариант. Дальнейшее развитие - F/A-18F «Super Hornet».]. Эти две машины были одними из первых введены в строй в серии «Хорнет» и, невзирая на ряд модификаций, поджидали своего часа на списание и передачу-продажу какому-нибудь союзнику-сателлиту.
        Командир боевой авиационной части здраво рассудил, что менее навороченные (в плане электроники) F/A-18А будут устойчивей к воздействию электромагнитного возмущения в магнитном поле планеты. Устаревшие машины должны были давно заменить свежими F-35В, но что-то там не ладилось: в штабах флота, в кошельках министерства, в высокопоставленных умах и электронных мозгах. Злые языки поговаривали, что F-35 оказались дорогими, чертовски сложными и капризными машинами.
        - Борт один! Я пять-три!!! К взлету готов.
        - Пять-три! Взлет разрешаю. Парни, вы там с электроникой по минимуму, о’кей? Радары отключить. Только визуальный контроль. А то сожжете технику.
        - Я пять-три! Вас понял, - пилот, повернув голову, махнул рукой обслуге.
        Стоящий справа техник выдернул колодки из-под колес, привычно гримасничая - несмотря на шлем и шумопоглощающие наушники, рев и вибрация реактивных двигателей пробирали до самых костей.
        Выпускающий офицер завертел правой рукой в воздухе, давая отмашку. Летчик отпустил тормоз, добавляя обороты движкам. Разгоняемый катапультой самолет стремительно набрал скорость. Палуба кончилась, и «Шершень», чуть просев, стал набирать высоту.
        Через нормативные 15 секунд поднялась вторая машина.
        Пара дежурных «Супер Хорнет» и «Хокай» параллельно заходили на посадку.
        С высоты «острова» авианосца старший вахтенный офицер, по постепенному и едва уловимому изменению цветовой гаммы, наблюдал, как неумолимо надвигается рассвет. Океан под порывами северо-восточного ветра казался темным и холодным, поэтому опытный и, можно сказать, проверенно-обветренный норд-остами командир корабля поежился скорее от его вида, чем от холода, прогнозируя ухудшение погоды.
        На ходовой мостик поднялся командующий соединением - трехзвездочный вице-адмирал Эдгар Хоувэл, зевнул в кулак, щелкнул челюстями и сдержанно поинтересовался:
        - Ну, что там у нас? Докладывайте.
        - Вот, сэр, - дежурный офицер подал распечатанные на листках директивы командования, подумав: «И чего это старому сухарю не спится в такую рань?»
        Тем не менее, повернувшись к младшему офицеру, он распорядился насчет кофе, конечно, пытаясь угодить командованию.
        - И?.. - Вице-адмирал, следуя расхожему выражению, что «утро добрым не бывает», был не очень разговорчивым, к тому же брюзжаще-недовольным.
        Вместо ответа дежурный офицер, начиная медленно раздражаться, нажал кнопку на консоли, включая экран. Тот, вспыхнув, сразу потух, и снова загорелся картинкой, в рабочем режиме покрытой рябью и частыми полосами.
        - Меры приняли? - Вице-адмирал никак не мог проморгаться, от этого был слегка похож на известного в свое время французского актера Луи де Фюнеса.
        - Еще полчаса назад, как только стала сбоить аппаратура, - сдержанно ответил кэптен, - связи со штабом и спутниками уже нет. В воздух подняли два «старичка» «Хорнета».
        - Правильно, зря, что ли, их катаем, - одобрил Хоувэл, - а подлодка?
        Офицер пальцем указал вниз, подразумевая глубины океана.
        - Тут частенько русские подводные лодки шастают. Так что внимательней там, - промычал вице-адмирал сварливым и назидательным тоном, принимая и сразу отхлебывая кофе. Потом, довольно щурясь на восток, добавил: - Хм, светает.
        - Сэр, - офицер связи тоном и всем своим видом давал понять, что новость серьезна, - с эсминца «Салливанз» сигнализируют, обнаружены справа по курсу неопознанные суда.
        - Так прикажите ему ускориться, выйти из ордера да нагнать этих… кто там? Рыбачков? - хмыкнул адмирал.
        - Сэр!!! - уже растерянно промолвил офицер связи. - Докладывают с эсминца «Рэмедж». Левый сектор эскорта. Многочисленная группа кораблей. Визуальный контакт.
        - Сэр! Взгляните на это, - дежурный офицер протянул командиру бинокль.
        Тот расслабленно и вальяжно подхватил его одной рукой, но едва поднес оптику к глазам - кофе вылетел из руки вице-адмирала.
        - БОЕВАЯ ТРЕВОГА!!!

* * *
        Два F/A-18А, поднимаясь до девяти тысяч метров, просвистели турбинами над головными кораблями ордера и удалились от соединения миль на десять по курсу его движения.
        Пилоты заложили лихой разворот со снижением до шести тысяч, поворачивая на обратный курс.
        Ведущий, лейтенант Денрайт, скосив взгляд влево, округлил глаза: на мерном колыхании океанической пустыни, едва тронутой рассветом, вдруг появились вытянутые белые кильватерные дорожки, тянущиеся за менее заметными серыми силуэтами кораблей. Это было похоже на рассыпанную в боевом порядке эскадру, носы кораблей отбрасывали длинные пенные усы, а крепкий ветер сносил вбок черные, медленно рассеивающиеся полосы дыма из труб, что говорило о приличной скорости всего соединения.

«Один, два, три… дьявол! Срочно доложить!»
        - Борт! Я пять-три, я пять-три. Группа кораблей в квадрате сорок девять-сорок, предположительно военные, повторяю…
        Тут его прервал взволнованный «ведомый»:
        - Командир! Взгляните направо!
        Лейтенант перевел взгляд. Он не успел удивиться при виде еще большего количества кораблей по правому борту («Около тридцати», - отметил навскидку опытный летчик.) - в глаза бросились идущие в центре неизвестного ордера два (или три?!) крупных судна - широкопалубных, вытянувших узкие носы. Даже под острым углом с высоты он обратил внимание на необычные высокие надстройки, блямбы башен и торчащие стволы орудий. Привычные площадки для взлета самолетов отсутствовали!

«Линкоры?!»
        Он еще находился в недоумении, запоздало соображая и совершенно не реагируя на обильные огненные пятна-вспышки, окрасившие серые силуэты непонятных чужаков. Боковое зрение в секунду дернуло голову в многофункциональном шлеме вправо и чуть выше.
        - Ах!!!
        Под самолетом «ведомого» сразу за кабиной пилота вспыхнул огненный шар. Остроносый «Шершень» переломился надвое! Обломки мгновенно исчезли внизу и позади, так как лейтенант Денрайт резко бросил машину влево и вверх, уходя из-под обстрела, показав опасности два киля и жаркие сопла, густо загадив небо черным форсажным выхлопом.
        Упреждая сигналы бортовых систем о захвате самолета зенитными ракетами, пилот быстро щелкнул по клавишам, отстреливая светящиеся шарики тепловых ловушек и засеребрившийся иней дипольных отражателей.
        Еще он что-то кричал в эфир, но внизу и так все уже знали.

* * *
        Ходовая рубка авианосца вмиг превратилась в галдящий базар - посыпались десятки команд и рапортов! И без того переполненный треском помех эфир взорвался срочными докладами и распоряжениями! За какой-то миг время вдруг поменяло скорость своего течения, разделившись незримой чертой на состояние «до» и «после».
        Время «до», когда проходят четко спланированные учения или даже такие же отрепетированные до мелочей военные действия (например, в Персидском заливе), и его (времени!), отведенного нормативами, хватало.
        И время «после», когда ни командиры, ни подчиненные, казалось, немного, но постоянно не поспевают за идущим на шаг впереди противником.
        Какова скорость мысли? Кто-то романтично заявляет, что скорость мысли быстрее скорости света, потому что мысль рождается мгновенно, и, дескать, эта пока неизведанная переменная - наш будущий проводник к далеким и неизведанным галактикам.
        В свою очередь ученые довольно точно измерили максимальный порог скорости прохождения импульса по нервным волокнам человеческого тела - всего лишь 250 км/час. Поэтому в общей совокупности - скорость человеческой реакции весьма медленный процесс.
        Мгновенно сформировавшаяся мысль должна себя реализовать - то есть дойти из родивших ее глубин мозга до периферийных, исполняющих органов.
        Корабли американской эскадры, объединенные в единое целое с помощью БИУС[5 - БИУС - боевая информационно-управляющая система.], «договаривались» между собой гораздо быстрее, чем управляющие ими люди. Человек выступал скорее сдерживающим фактором, внося сумятицу в алгоритмы и приоритеты электронных «мозгов». Речевой аппарат гомо сапиенс не успевал за сформированными в голове приказами. А уж движение рук и ног добавляли те секунды запаздывания, которые могли привести прекрасно налаженную военную машину к гибели.
        Среди тысячи мыслей, сразу (за каких-то пару-тройку секунд) посетивших голову вице-адмирала Эдгара Хоувэла, ярче выделялась одна: «ОТКУДА ОНИ ВЗЯЛИСЬ? Как система дальнего обнаружения (все эти ИЗС[6 - Искусственный спутник Земли.] разведки, самолеты ДРЛО, корабли РЛД[7 - ДРЛО - дальнее радиолокационное обнаружение. РЛД - радиолокационный дозор.]) могла подпустить так близко такое крупное соединение!»
        Вице-адмирал жадно вглядывался в бинокль. Темные силуэты огромных кораблей напоминали доисторических динозавров, ужасных и одновременно прекрасных своими заточенными на агрессию линиями.
        Мужчины вообще повернуты на военных железках. Девочки никогда их (мужчин) не понимали: «Ну что может быть красивого в угловатых, абсолютно бездарно и невзрачно выкрашенных, с торчащими туда-сюда железками, тяжелых… утюгах?» Не могли они понять эту жесткую архитектуру, включающую в себя мощь, защиту, умение не только перемещаться в четыре стороны света, но разить вокруг себя, давая ощущение неуязвимости и могущества.
        Колотящиеся мысли в голове адмирала сходились теперь на втором четко сформировавшемся вопросе: «КТО?! Кто сейчас воюет линкорами? Последний раз в бою линкоры применяли Соединенные Штаты. Господи, да там не один крупный корабль! И что, кто-то расконсервировал, вывел с последних приколов корабли-музеи? „Огайо“, „Миссури“, „Нью-Джерси“? Террористы? Офицерский переворот? Невозможно! Не-воз-мож-но!»
        Прошло всего полминуты с того момента, как прозвучала команда «Боевая тревога». Вице-адмирал со щемящей тоской в груди наблюдал за чужой эскадрой. Он попытался сосчитать многочисленные малые корабли, сопровождавшие линкоры, когда его замершее сердце, казалось, ухнуло куда-то вниз - чужая эскадра окрасилась всполохами выстрелов.
        Прекрасно было видно в бинокль, как нос ближайшего крупного корабля накрывало пеной накатывающей волны… и в это время производился залп главным калибром (а чем же еще, черт побери!), и снаряды с пороховыми газами пробили перехлестывающую волну, словно пробкой из бутылки шампанского, в искрящихся брызгах вырываясь несущейся смертью в его сторону.

«Я еще сплю, - Хоувэл почему-то не верил в то, что уже стало происходить, - это просто сон, просто страшный сон!»
        Он до последнего надеялся, что неизвестные ответят на панические запросы американцев по радио, и недоразумение разрешится.
        В следующую секунду уши заполнил звук приближающихся снарядов.
        Эдгар Хоувэл поморщился - звук тысячами орущих кошек раздирал перепонки. Ему почему-то пришло именно это сравнение - орущие кошки!

«Ненавижу кошек», - подумалось ему, когда у правого борта авианосца встали огромные столбы воды.
        ДЗВИ-ИНГ!!! Один из снарядов срикошетил о борт, взорвался в воздухе у кормы, обдав осколками, колыхнув ударной волной стоящие на палубе самолеты.
        Еще один жуткий удар!!! Офицеры на мостике невольно присели, когда над ними, где-то выше в надстройке хлопнул, заложив уши, взрыв. На несколько минут оглохнув, они не слышали, как десятки осколков пробивают обшивку и переборки. Они увидели уже результат - рвущийся металл, дробящийся пластик, разлетающееся стекло и кровавые брызги. Искрила и дымила измочаленная аппаратура, терзаемые болью люди катались по полу, сползали по стенкам и стойкам аппаратуры, широко открывая рты, сначала в немом крике, потом все громче и громче.

«Да кто же это?! Китайцы сюда не доходят. Русские? Сумасшедшие союзники-англичане?» - вице-адмирал стоял на мостике, даже не сдвинувшись с места. Казалось, что он и не заметил, как вся эта смертельная шрапнельная вакханалия просвистела мимо. Отметая каждое предположение, Хоувэл смотрел, как вверенное ему соединение рвут на части.
        Корабли шли порой среди сплошных стен вздымающихся водяных столбов, окрашиваясь частыми вспышками и дымными шапками, выплевывая смертельное «свое» и принимая убийственное «чужое», вздрагивая залпами и сотрясаясь раздирающими взрывами.
        Авианосцу с первым залпом неприятеля повезло - фактически ни одного прямого попадания крупным калибром. А вот кораблям сопровождения…
        Головной крейсер горел, черно дымил, потеряв ход. Не имея возможности маневрировать, он стал лакомой мишенью, и минуты его были сочтены. Следующие за ним пять кораблей эскорта резко рыскали по курсу то влево, то вправо. Казалось, их вот-вот накроет, но они словно неуловимые виртуозы всякий раз избегали накрытий, лишь принимая тонны воды на палубы и залетные осколки в надстройки от близких накрытий. Несчастные надводные скорлупки, вырываясь из водяного плена, снова и снова пытались настроиться на атаку.
        Кораблям эскорта, идущим с правого траверза авианосца, досталось еще больше. Один фрегат, зарывшись в воду носом, задрал высоко корму и беспомощно молотил воздух винтами. Второй, получив в надстройку ужасающий полуторатонный снаряд, казалось, только от одной кинетической силы удара перевернулся и теперь торчал над водой поплавком острого киля. Крейсер УРО[8 - Управляемое ракетное оружие.] горел от носа до кормы. Браун удивился: «Что там так может гореть - виниловое покрытие палубы? Не должно!»
        Было видно, как от «Тикондероги» отлетают рваные, дымящиеся куски, сотрясая взрывами несчастный корпус, выбрасывая в небо новые сгустки пламени.
        Идущие сзади по правому и левому траверзу фрегаты УРО типа «Оливер Перри» и эсминцы «Арли Берк» получили меньше повреждений. Постоянно маневрируя противоартиллерийским зигзагом, фрегаты, пульсируя вспышками носовых артустановок, выпустили и первые ракеты. Следом, наконец, и эсминцы - по максимуму: покрыв палубы и надстройки сизым дымом стартовых двигателей противокорабелок, выплевывали их с секундными интервалами, одну за другой.
        Две эскадры шли на встречных курсах. Корабли неизвестных широкой дугой охватывали авианосное соединение по фронту. Скоростные эскадренные миноносцы и легкие крейсера, вырвавшись далеко вперед от крупных кораблей, заходили на американское соединение по флангам.
        Удары наносились в упор. Расстояние между противниками стремительно сокращалось до мертвой зоны американских ракет. Фактически рассчитанные на загоризонтный захват целей, американские системы наведения просто не видели противника, компьютеры не успевали произвести расчет целеуказания. Безуспешно пытаясь идентифицировать цели, системы прекращали работать, оставляя корабли фактически не способными к атаке и обороне. Операторы запускали ракеты в аварийном режиме принудительно, рассчитывая, что те произведут захват цели в полете, надеясь, при таком тесном сближении с вражескими кораблями, на четкую работу системы «свой-чужой».
        Вероятность попаданий падала прогрессией к сокращению дистанции до целей.
        Тем не менее с первыми запусками ракет и торпед американцам удалось поразить несколько кораблей противника. Семь авангардных эсминцев и легкий крейсер атакующих, получив прямые попадания, сразу вышли из строя, запылав, задымив, замедлили движение. Некоторые тонули. Но остальные загонщики, избежав каких-либо повреждений, хищной стаей перли вперед на дистанцию прямой наводки, вспарывая по касательной водяные валы.
        Навстречу им рванули зенитные «Стандарты» - имели они, кроме стрельбы по летящим мишеням, и такой вариант применения. Однако и их мертвая зона захвата и поражения так же стремительно подходила к критическим показателям.
        Автоматическая система ведения скорострельным артогнем на штатовских кораблях работала почти безупречно, покрывая волны вокруг вражеских судов частыми белыми фонтанами, выбивая куски металла из подсунувшихся совсем близко вражеских эсминцев. Вот только те в ответ тоже вели бешеную, шквальную стрельбу, напирая и давя количеством стволов. Поэтому слабо защищенные башни 127-миллиметровок и малая емкость магазина «Вулкан-Фаланкс»[9 - 20-мм шестиствольная пушка М168.] постепенно оставляли корабли американцев без защиты ответного огня ближнего боя.

* * *
        Лейтенант Денрайт поборол свой первый бесконтрольный испуг. Уходя от зенитного огня, он увел машину в сторону, поднявшись на десять тысяч метров над уровнем океана.
        Лейтенант ужаснулся, оценив масштабы развернувшейся под ним драмы. Через правое стекло кабины перед ним предстала завораживающая картина попавшего в чью-то невероятную ловушку авианосного соединения.
        Весь боевой ордер то тут, то там заволокло дымом, прорезанным вспышками и огненными полосами, частоколом кипящих всплесков, оседающих белыми пенными кругами на фоне темного океана.
        Американские корабли, оставляя за собой кривые гребенки белых пенных полос в попытках маневрирования, смешались, порой удерживая интервалы и дистанции не больше полумили, а где и того меньше. Картина менялась неправдоподобно быстро, строй еще больше рушился, кто-то опасно сблизился, фланговые корабли эскорта, наоборот, увеличивали интервал, выписывая кильватерные дуги. Горящие и тонущие суда отстали, уходили из-под обстрела.
        Далее не менее впечатляющая, пугающая реальность: темными вытянутыми силуэтами в обрамлении белых бурунов, волоча за собой черные шлейфы дыма из труб, озаряясь вспышками и белыми дымами выстрелов, навстречу авианосному соединению неотвратимо шли корабли противника. Охватывая полукругом, они, казалось, рассыпались хаотично. Растянувшись гирляндой, узкие и стремительные, словно гончие собачки, разбегались эсминцы. А по центру (теперь можно сосчитать) вырисовывалось нечто крупное - линкоры! Один, два, три и еще, за дымом, вроде как силуэт поменьше.
        В эфире творилась полная неразбериха. Не дождавшись какой-либо команды, пилот решил сам атаковать любую приглянувшуюся цель.
        Висевшие под крыльями самолета ракеты класса «воздух-корабль» «Гарпун» никак не хотели захватывать цель.
        Скрипя зубами, проклиная солнечный шторм, летчик снижался. Наконец звуковой сигнал и метка на панели управления известили о захвате цели.
        По нему уже лупили сотни зенитных орудий, когда он, нажав на пуск, потянул ручку управления на себя, бросив машину в сторону от серых бутонов разрывов и зенитной шрапнели.
        Уходя на новый боевой разворот, пилот обратил внимание, что у ракет мозги все-таки набекрень. Одна, не долетев до цели, вдруг резко ввинтилась в воду, где и бухнула. Вторая?! Попала! Да не туда, куда целил, - в крейсер поменьше. Следом в тот же корабль вошли еще две ракеты, пробив палубу и жахнув где-то в утробе судна. Пилот, заложив разворот, с интересом взглянул на результат своей работы - враг окутался густым дымом от пожаров.
        - Не жилец, - радостно констатировал Денрайт, однако вытянутая стальная посудина, словно успев за минуты избавиться от основных очагов огня, показала узкий нос из дымной завесы.
        - О господи! Да он что, неуязвимый?! - взвыл пилот.
        Казалось, что особого урона ракеты не нанесли - всплеск огня и дыма потонул внутри стальных переборок и палуб, где еще продолжали тлеть оранжевые всполохи… но вдруг чадящий серый силуэт вспыхнул, выбросив целый огненный фонтан - видимо, детонировал боезапас.
        - А-а-а, - скорее, промычал летчик натянувшимися от нового виража губами и, уже выровнявшись в горизонтали, с досадой констатировал, что ракет противокорабельных у него на подвесках больше нет!

* * *
        Идущий по левому траверзу авианосца фрегат «Элрод» оказался не в самой удобной позиции - здоровенная туша авиаматки закрыла фрегату директрису наведения, поэтому оператор выпустил ракеты наобум.
        Командир американского крейсера УРО «Велла Галф», идущего еще дальше в левой раковине авианосца с предельным интервалом, едва системы наведения обозначили цели, произвел залп сразу с носовых и кормовых ракетных установок. При этом ни на секунду не умолкала носовая 127-миллиметровка, терзая эсминцы противника. Однако те, невзирая на град снарядов, высекающих искры осколков, пробивающих борта, рвущих металл надстроек и незащищенных орудий, несмотря на окрасившиеся кровью палубы, упорно лезли вперед. От крейсера, кстати, не получившего до сих пор особых повреждений, описав ломаные дымные полосы, сорвалась дюжина начиненных смертью воздушных торпед с ошалевшими от обилия целей электронными мозгами. Некоторые нашли нужное им плавающее железо, некоторые вошли в более мягкую воду, а некоторые, выжигая топливо, удирали «с поля боя» в ожидании самоликвидации.
        Удар четырех «Томагавков» и одного «Гарпуна» пришелся по носовой части и в полубак чужого линкора. «Гарпуны» - так себе - полыхнули, оставив фонтанирующие дымом и языками огня небольшие дырки в броне выше ватерлинии, и канули где-то внутри махины.
        А вот два «Томагавка», войдя почти след-в-след, проделали весомую дыру в носовой части корабля. Вода с ревом хлынула в пробоину. Идущая со скоростью 25 узлов бронированная громадина жадно вбирала в себя океан. С креном на левый борт линкор неумолимо зарывался носом в воду, увеличивая дифферент, принимая новые стремительные «карандаши» с огненно-дымными хвостами. За общим шумом и канонадой только его команде и было слышно, как от мощно вливающейся внутрь воды лопаются под давлением переборки, гулко ухают детонирующие заряды. Нос корабля неожиданно быстро ушел под воду, и вскоре в корме стали вспухать водяные буруны - разбрасывая пенные брызги, показались бешено вращающиеся винты. Корабль терял ход, по инерции величаво разворачиваясь кормой к прежнему курсу.
        Махина сопротивлялась гибели своим огромным водоизмещением. Воздух, скопившийся в кормовой части корабля, еще долго удерживал его на плаву, но бурление пузырящихся волн вокруг стального гиганта становилось интенсивней. Дрогнув очередным внутренним взрывом, линкор, словно сдавшись, на удивление быстро стал уходить под воду. Вскоре последний кончик корабля исчез во вспененной воде, оставив жирное маслянистое пятно, кучи плавающих обломков и уцелевших матросов, среди которого рыскали катера спасателей.
        Командир крейсера «Велла Галф», несмотря на то что находился в недоумении и моральной подавленности от внезапности убийственной атаки неприятеля, со злорадным удовольствием наблюдал сквозь прорехи в дыму за тонущим линейным кораблем противника и двумя пылающими миноносцами окружения. Воздух в рубке боевого информационного поста вдруг показался душным и спертым, словно климатическая система корабля не справлялась со своей работой. Кэптен видел, как по бритым затылкам операторов, неотрывно следящих за мониторами, текли тонкие дорожки пота. Экипаж осатанело работал, не прекращая попыток на минимальной дистанции взять на сопровождение вражеские корабли.

«Велла Галф», кренясь, прочертил пенный полукруг, в стремлении уйти от вражеских кораблей на более благоприятную дистанцию. Сигналы различных боевых систем, доклады и рапорты офицеров сливались в сплошной шумовой диссонанс. Неожиданно по ушам резанул неприятный звон и скрежет, ощутимо прошла частая дрожь - где-то в ходовой мостик встряли несколько малокалиберных снарядов.
        Там, наверху, без непосредственного вмешательства экипажа, сработали автоматические противопожарные системы, захлопывались люки, не позволяя пожарам распространяться.
        Внизу, потея, пялились на информаторы, держали на контроле работу автоматики, хоть где-то находя удовлетворение - сигналов о локальных повреждениях не поступило.
        - Сэр, справа по борту шумы торпед! Удаление 300! Пеленг…
        Командир на своем мониторе видел, что торпеды не представляют опасности и, не дослушав доклада офицера гидроакустической станции, прокричал оператору РЛС:
        - Цель?!
        - Пеленг - 45 градусов! Удаление двенадцать! Пеленг - 300, 340. Удаление минимальное - десять, девять. Сэр…
        Прервав оператора, кэптен приказал увеличить ход. Он и так видел, что бортовые системы не успевали производить расчеты наведения ракет на цели по левому борту - теперь прорвавшиеся на дистанцию прямой наводки эсминцы противника встречали зенитные ракеты и артустановки. Двадцатимиллиметровые снаряды «Вулкан-Фаланкс» буквально вспарывали подсунувшиеся близко легкобронированные эсминцы, поймав РЛС обнаружения и не отпуская, порой превращая надстройки, трубы, весь навесной такелаж в решето и ошметки.
        Особо эффективной оказалась 127-мм артустановка - чтобы утопить корабль противника класса фрегат, достаточно было серии коротких очередей.
        Крейсер, отслеживая корабли противника, неожиданно потерял цели - справа большой сектор перекрывал длинный и высоченный борт CVN-77[10 - CVN-77 - классификационное обозначение авианосца «Джордж Буш».], антенны «Велла Галф» оказались перекрыты тушей авианосца и его излучающими локаторами. Крейсер, отбрасывая форштевнем брызги воды, двинул вперед, выходя из-за «тени» «Буша».
        Внутри крейсера гудели гидравликой установки вертикального пуска ракет, вгоняя новые модули в предстартовое положение. Взгляд офицера метался от экрана к экрану: то на системы электронно-оптического сканирования, то на дисплеи инфракрасной системы обнаружения, потом снова на оптическую картинку. В конце концов, желая воочию, а не через экран радара, посмотреть на вражеские корабли, он выскочил наверх и, окинув взглядом картину боя, поднял бинокль.
        Поверхность океана изобиловала серыми силуэтами чужих кораблей. Громадой вырисовывался линкор. Несмотря на попытки увеличить дистанцию, он, казалось, неумолимо наползал, наваливаясь своими возвышающимися пирамидальными надстройками. Он словно неторопливо брел в дыму и всполохах выстрелов, в пламени локальных пожаров, такой величественный и медленный на фоне рыскающих, мечущихся эсминцев.
        Нереальный бой! Нереальный и убийственный для ракетных крейсеров - бой на дистанции пистолетного выстрела!

«Вот так появиться словно из ниоткуда - это удар под дых!»

* * *
        С другой стороны, с правого угла атаки, тяжелые корабли противника, один за другим, отправляли залпы в сторону авианосца. И несмотря на то, что тот непрерывно выписывал носом разнодужные кривые, плотность огня и размеры цели (более 330 метров между перпендикулярами) сделали свое дело. Частые залпы, пущенные под острым углом с недолетом, рикошетили или впивались в борт, сметали все с палубы и надстройки-острова, не давая нормально отработать авиационному дивизиону, заваливая палубу покореженным стальным и дюралевым мусором.
        Фактически авианосец, как боевая единица, с первых минут сражения вышел из игры. Попытка выпустить летающие машины проходила в аварийном режиме, когда системы катапультирования и управления взлетом уже почти не работали - слишком неожиданным было нападение, а первые попадания - удачными и эффективными. Громилу «Буша» грызли и рвали универсальные и фугасные болванки, лопающиеся взрывной начинкой. Наконец, неизвестные канониры добились ощутимого результата - выдавив из-под палубы у правого самолетоподъемника длинный факел керосинового пожара. К тому моменту с левого траверза из дыма показался хищный нос самого крупного неприятельского линкора. Жуткие башни медленно выписывали поворот, растопорщив под разными углами орудия, словно нелепые палки, медленно выравнивающиеся в один ряд. Залп с шести стволов снова укутал бронированного гиганта густым дымом - дистанция почти прямой наводки, снаряды летели по настильной траектории.
        Страшный удар сотряс тушу плавучего аэродрома. Судно завибрировало всеми переборками-перепонками, палубами, надстройками, пустив от бортов заметную рябь - залп главного калибра, а эти, как оказалось, 460-миллиметровые снаряды вошли в кормовую оконечность у ватерлинии. Что-то произошло в системе управления рулевыми механизмами, и громадный корабль, вдруг резко накренившись, стал описывать крутую циркуляцию вправо. Нос так резко ушел в сторону, что пропустил еще полдюжины предназначавшихся ему полуторатонных снарядов. На палубе взлетавшую пару «Эф-восемнадцатых» бросило вбок. Первый «Шершень», разгоняемый катапультой, развернуло, ударило крылом о надстройку и уже боком елозило по взлетке, загнав на полосу параллельно взлетающего собрата. Тот тоже, сбившись с прямой линии катапультного трека, по касательной встрял в нарушителя. Сцепившиеся самолеты протащило по палубе к носовому срезу. Так в обнимку они и рухнули с борта в воду.
        Прошедшие впритирку с носом авианосца снаряды нашли свою жертву в виде крейсера «Велла Галф», который неосторожно высунулся, открывая себе сектор для стрельбы.
        Один из снарядов, пробив короб носовой надстройки насквозь, вылетел, так и не взорвавшись, лишь окрасившись по пути кровью команды, вскипевшей на горячем металле.
        Второй попал в районе задней дымовой трубы и, срикошетив, взорвался в воздухе метрах в сорока от судна.
        Не набравший обороты взлетающий «Сикорский» сдуло взрывной волной с палубы. Пилот пытался удержать вертолет в воздухе, но тяжелая машина, кренясь, рухнула в воду.
        Еще один снаряд, зарывшись с недолетом в воду, «добежал» до подводной части крейсера, пробил корпусную броню между башней и мостиком, окончательно теряя скорость, встрял в 25-мм стальную плиту, закрывающую погреб, где и взорвался. Палуба крейсера вспучилась. Прогремел сдвоенный взрыв - изорвав на сварных швах, выбив изрядные куски борта, уходящие глубоко под ватерлинию, куда с клокочущим удовольствием хлынула вода.
        Через три минуты, почти без крена, «Велла Галф» сравнялся палубой с поверхностью океана, бурлящего пеной и водоворотами. Вода словно щупальцами просачивалась во все щели и пробоины, спасительно заливая пожары, но неизбежно затягивая корабль на глубину.
        С легкой задержкой, словно дав уцелевшим покинуть изуродованную надстройку, крейсер ушел на дно, напоследок украсив серую холодную воду оранжевыми спасательными средствами.

* * *
        Тяжелый снаряд, прошив борт авианосца, взорвался под полетной палубой, исковеркав, разбросав листы покрытия. Перекосило последний из четырех самолетоподъемников. Все, что еще успела родить авиаматка - два истребителя-штурмовика да вертолеты. Тоже два.
        Беда только была в том, что «Хорнетам» приходилось взлетать прямо на корабли противника. В атаковавшей эскадре, видимо, прекрасно понимали, какую опасность представляет эта пара, и открыли шквальный огонь со всего зенитного ассортимента.
        Самолет на взлете наиболее уязвим - малая высота, малая скорость. Крылья еще плохо цепляются за воздух, вся надежда на движки. Летуны, нещадно сжигая горючку, на максимале, на форсаже тянули машины вверх.
        Когда под правой плоскостью одного из F/A-18F лопнул зенитный снаряд, машина стала на крыло и сразу потеряла высоту.
        Чиркнув концевым профилем крыла о воду, зарываясь, буквально прокатившись по воде с носа на следующее крыло, самолет в брызгах исчез с поверхности.
        Второй «Хорнет» вырвался из-под огня, но задымил правый двигатель.
        Летчик проконтролировал включение системы пожаротушения, по большой дуге обходя место сражения.

* * *
        Бой надводных кораблей продолжался с прежним накалом. Фрегат УРО «Элрод», получив десятки попаданий малокалиберными снарядами, которые изрешетили надстройки, антенны, наружное вооружение корабля, однако не потерял ход. Описав широкую дугу на поверхности океана, подраненно накренившись, он стал удаляться в восточном направлении. Прилетевший вдогонку снаряд, взорвавшийся на мостике, убил часть экипажа, включая командира корабля, осколком срезал и без того измочаленный обтекатель РЛС системы управления ракетным огнем. Еще два попадания - огромная дыра в фазированной решетке от фугаса, артиллерийскую установку у дымовой трубы сместило со станины и заклинило, вспыхнул пожар в вертолетном ангаре, пустив черный дым вверх метров на двести.
        Помощник капитана, заменив убитого командира, уводил ставшее небоеспособным хламом судно из-под огня.
        Однако далеко уйти ему не дали. Численный перевес противника позволял не упускать ни одной цели. Один из числа атакующих крейсеров отвернул с боевого курса. В течение пяти минут вышел на дистанцию прицельного огня и дал полный бортовой залп по беспомощному противнику.
        Когда опали косматые всплески воды, глазам предстало плачевное зрелище - фрегат просел на полностью отсутствующую корму и медленно стал погружаться, задирая нос.
        Командир крейсера не отказал себе в удовольствии, выпустив в упор торпеду. Если кто из команды фрегата и пытался спастись, прыгая за надувными плотиками в воду, взрыв торпеды не пощадил ни фрегат, ни экипаж.

* * *
        Авианосец был обречен. Уже почти молчало его артиллерийское и ракетное вооружение. Боевой мостик, получивший многочисленные попадания, являл собой искореженное, дымящее и искрящее, залитое кровью нагромождение аппаратуры, смердящее пережаренными человеческими бифштексами. Корабль, как и большинство его эскорта, с самого начала боя лишился управления огнем. Орудия неизвестного неприятеля колотушками вгоняли в горящий авианосец снаряд за снарядом.
        Однако командующий силами противника, посчитав, что потопить такое большое судно одной артиллерией сложно, отдал команду на торпедную атаку.
        На левом траверзе авианосца еще оказывали сопротивление уцелевшие обреченные фрегаты и один эсминец. Сам авианосец отплевывался единственным скорострельным «Фаланксом» - установка перегрелась и действительно порой не стреляла, а плевалась.
        С беззащитного правого траверза атакующие эсминцы волчьей стаей скользнули на дистанцию пуска торпед, не получив отпора, спокойно, как на учениях, отстрелялись, выпустив каждый по четыре торпеды, и, описав на развороте широкие пенные полосы, нагло удалились.
        Одиннадцать торпед (одна вдруг ушла в сторону) почти одновременно ударили в борт авианосца.
        Дробная череда взрывов прошлась вдоль всего корпуса корабля. Затянувшаяся агония приближалась к своей кульминации. От удара торпед порвало внешнюю обшивку, пробило противоторпедную защиту, разнесло часть внутренних переборок.
        До этого момента команде еще удавалось эффективно бороться за живучесть корабля, но всему есть предел. Пожары с новой силой расползались по отсекам. Огненное облако проникло в погреба, где хранились зенитные обоймы к «Вулкан-Фаланкс» - патроны один за другим стали лопаться, вызывая безумные рикошеты снарядов о стальные стенки, убивая тех оставшихся в живых, кто еще пытался огрызаться и поддерживать боевое состояние корабля. Загорелась проводка электрических кабелей, выделяя удушливый дым, завоняв жженым пластиком и изоляцией. Лопались переборки, вода заполнила машинное отделение, отсек технического персонала, проникла в компрессорные отделения, ангары с самолетами, перетекая в смежные помещения. Потом черно-оранжевым грибом взорвалось авиационное топливо. Корабль, испуская густой, черный дым, поднявшийся почти на километр, получил крен на левый борт, который медленно, но неотвратимо рос. Казалось, команда уже никак не реагировала ни на выравнивание крена, ни на тушение пожаров. Крен увеличился на 16, затем до 19 градусов. Скорость упала до 12 узлов. Медленно заваливающийся набок авианосец издавал
неприятный и пугающий скрип изгибающихся и деформирующихся металлических конструкций. Внутри продолжали звучать взрывы, из многочисленных рваных пробоин и отверстий валил дым и сгустки пламени. Потери экипажа были колоссальными. Внешняя и внутренняя связь полностью отсутствовала, но и без команд сверху экипаж занимался спасением себя - где цивилизованно и организованно, а где в жестокой борьбе за выживание, проходя по головам менее удачливых. Общий шум еще работающего, воющего, лопающегося и рвущегося металла дополняли лающие крики запоздалых команд, панические вопли погибающих и рычащие борющихся.
        Вице-адмирал Эдгар Хоувэл сидел на полу в ходовой рубке в неудобной позе, с перебитыми осколками ногами. Каждое вздрагивание корабля отдавалось колющей пульсацией в ранах, и его попытки хоть что-то сказать мельтешащим подчиненным сопровождались невольными возгласами и вымученными гримасами боли.
        - Это японцы! - словно сквозь вату в ушах доносился голос. - Это чертовы япошки! Императорский флот, мать его фак, японо-макаки Ямамото! Я видел флаги! Они передали вызов в эфире!
        Хоувэл даже не сообразил, о чем речь - все забирала тупая боль!
        Кто-то из медперсонала воткнул ему в правую ляжку прямо через форменные брюки укол обезболивающего, потом, ловко вытащив еще один снаряженный шприц, выпустил его содержимое во вторую ногу.
        Затем наскоро, так же поверх брюк, перевязывал сочащиеся кровью раны.
        Почти сразу конечности начали неметь, вскоре Хоувэл вообще их не чувствовал, почти блаженно откинувшись к переборке, наконец получив возможность соображать.
        Очередной воздушный взрыв, осыпавший палубу и надстройку авианосца сотней осколков, снова ощутимо долбанул по ушам грохотом и скрежетом рвущегося металла. Хоувэла сильно дернуло в сторону. Заполнившись густым дымом, сквозящее решето ходовой рубки за минуты выветрилось, представив перед оглушенным адмиралом жуткую картину.
        Искромсанная аппаратура, еще чадящая, покрытая пузырящимися лопухами противопожарной пены. Рядом на полу изломанной окровавленной куклой распластался дежурный офицер и кто-то еще совершенно неузнаваемый - бесформенной грудой, мало похожей на человека. Корабль слегка потряхивало, он продолжал заметно крениться, и казалось, что эти уже мертвые люди продолжают жить, шевелясь, невольно двигая частями тел. Ближе к адмиралу лежала чья-то оторванная ниже колена нога в изорванном огрызке форменных брюк. Покатый пол заставлял этот обрубок неторопливо скользить прямо к нему, щадяще отвернув кровавые рваные ошметки, показав подошву ботинка.
        Адмирал заставил себя отвести взгляд, призывая всю свою стойкость, пытаясь подавить эмоции.

«Правая… нога правая… подошва стерта на внешнюю сторону, прям как у меня», - делано-равнодушно подумал он. И тут до него вдруг стало доходить… поворот головы… взгляд, полный тоскливой надежды, на его перебинтованные конечности. Конечность!

«ЭТО ЖЕ МОЯ НОГА!»
        Эдгар Хоувэл был весьма крепким человеком, повидавшим всякого, но только от осознания того, что «ЛИШИЛСЯ КУСКА САМОГО СЕБЯ», он тут же потерял сознание.
        Еще через несколько минут крен авианосца достиг 26 градусов, все больше и больше увеличиваясь. Передвигаться по кораблю стало совсем сложно. Наконец, гордость Соединенных Штатов Америки опрокинулся на бок, пенным всплеском потушив внешние пожары по борту.
        Еще шесть торпед впились в и без того издырявленную, рваную палубу никак не желавшего тонуть левиафана. Они-то его и доконали. Плавучий аэродром перевернулся, погнав бортом волну, показал не совсем, как оказалось, ухоженное днище - какие-то пятна, полосы, словно изъеденные ржавчиной разводы, налипшие водоросли и ракушки. Дрогнув от очередных взрывов, «Джордж Буш» стал погружаться в воду. Затем, последним вздохом испустив остатки воздуха, удерживающего его на плаву, в бурлящих всклокоченных фонтанах, выбрасываемых порой на несколько метров, наконец, величаво скрылся под водой. На поверхности еще несколько минут кружили масляные водовороты, таская по кругу в пузырях и липнувшем к воде дыме головы уцелевших и мертвых вместе со всяким плавающим мусором.

* * *
        В небе, выжигая горючку, носились два «Хорнета». Летчики делали то, что должно - выискивали цели, давили на кнопки и гашетки, уже поглядывая на уровень топлива, понимая, что предстоит полет на запасные аэродромы.
        Пилот с подраненного F/A-18F видел - с авианосцем покончено и надо тянуть до ближайших берегов, запрашивая разрешения на аварийную посадку либо канадцев, либо Кефлавик в Исландии.
        Расползаясь, дымная пелена порой полностью скрывала из виду корабли, которые выдавали лишь кляксы взрывов, огоньки от выстрелов и пусков ракет. Не заходя в зону действия ПВО противника, пилот просматривал поверхность в инфракрасном режиме, активировав головки наведения ракет. Получив подтверждение о захвате цели (сумасшествие в магнитном поле планеты пошло на убыль), отпустил смерть в полет. Ракеты, разделившись на пары, успешно поразили цели. Бомбы с полуактивным лазерным наведением довести до целей не удалось по техническим причинам.
        Во-первых, задымление сбивало наведение по лучу. Во-вторых, несмотря на все технические усовершенствования, ракетно-бомбовые удары с высоты более трех километров являются все же не очень прицельными. К тому же эти две планирующие тушки пилоту нужно было некоторое время сопровождать.
        А как это сделать в спокойной обстановке, если в твою сторону оскалились цепными псами десяток эсминцев и легких крейсеров, шпигуя воздушное пространство сотнями зенитных снарядов? У страха глаза велики - чудится, что каждый трассер метит в тебя, и если в сотне метров вспухло серое пятно взрыва, кажется, еще чуть-чуть, и попал бы. И если разум добросовестно сигнализировал: «Не замечено ни одной зенитной ракеты противника», то вбитые в голову рефлексы при учебе, тренировках и участившейся боевой практике заставляли частенько с опаской поглядывать на приборы: «А не нахожусь ли я в зоне облучения ГСН?»[11 - Головка самонаведения.]
        Поднимаясь выше, пилот потерял бомбы с лазерной подсветки, а те в свою очередь, хоть корректировали планирующий полет головкой самонаведения, из-за неверного угла сброса, при большой встречной скорости цели, в итоге булькнули в воду.
        Летчик, с чистой совестью считая, что он сделал все что мог, направил истребитель-бомбардировщик на запад.

* * *
        Остатки своего неуправляемого ракетно-пушечного вооружения лейтенант Денрайт истратил, умело маневрируя и используя все преимущества скоростной реактивной машины, вволю погоняв (заодно и потопив) легкие суда неприятеля.
        Теперь и он взял курс на запад.
        F/A-18А Денрайта был покрыт копотью от расстрелянного собственного боекомплекта, с дырами в плоскостях, которые ему, кстати, наставили откуда ни возьмись появившиеся самолеты.
        Лейтенант увлекся охотой за одиночкой-эсминцем и прозевал, как противник подкрался на бреющем и неожиданно полосанул из пулеметов. Только скорость Денрайта и спасла. «Шершень» был уже пуст - на вспомогательном дисплее высвечивалась схема истребителя с маркерами боевых и жизненно важных систем самолета:

…внешние узлы подвески мигали красными крестиками - пусты.

…боекомплект 20-мм авиационной пушки - 0!
        Речевой информатор доложил о перебоях в работе правого двигателя, замигали тревожные огоньки, сигнализируя о повреждении крыльевых мягких кессонных баков. Пришлось драпать. Оглянулся мельком - на плоскостях вражеских самолетов опознавательные знаки - яркие, красные.

«Звезды? Нет - круги!»
        А самолеты… гидросамолеты?!

«Винтовые бипланы?! Надо же! Или показалось?»
        Морское побоище растянулось на несколько миль. Уходя, Денрайт плавно опускал машину ниже, разглядывая подробности разбросанных на воде подраненных, дымящих и полузатопленных кораблей, маячившие оранжевым спасательные средства. Это и позволило ему увидеть почти слившийся с гребнями волн еще один самолет противника.
        Биплан (действительно биплан!) скользил над самой водой, рыская по курсу, словно ищейка. Денрайт снова с досадой взглянул на показания растраченного боекомплекта. Расстояние до противника быстро сокращалось, и лейтенант, вдруг приняв решение, криво усмехнулся.
        Выплюнув струи форсажа из сопел, ускоряясь, «Хорнет» промчал в нескольких метрах над покачивающей крыльями «этажеркой».
        Заваливаясь в сторону, Денрайт даже успел оглянуться и, не сдержавшись, захохотал, увидев результат своего маневра - самолет противника, забившись в спутных струях из сопел реактивной машины, неуклюже рухнул в воду.

* * *
        Вертолетам вообще в этом бою не удалось выполнить свою боевую задачу. Первые шквальные и неожиданные залпы в начале боя сразу срезали большинство базирующихся на кораблях геликоптеров, изорвав тонкие стенки ангаров и их содержимое в основном многочисленной шрапнелью и осколками. Какие уцелели - скоро взлетели и, опасаясь кинжального огня зениток, ушли контркурсом движения соединения.
        Однако заняв позицию для атаки, подверглись неожиданному нападению. Маленькие, верткие и явно не реактивные машины с поплавками вместо шасси стремительно налетели, изрешетив висевшие над водой SH-60В[12 - Sikorsky SH-60B Seahawk.]. Вертолеты рухнули в воду, взбивая ее миксером несущих и рулевых лопастей.
        Далее гидросамолеты навели хищников на пытающиеся удрать суда обеспечения американской эскадры, а теперь ходили кругами вокруг разыгравшегося на океанской глади сражения, выискивая недобитков или возможные перископы подлодок.

* * *
        Командир американской подводной лодки «Спрингфилд», сопровождавшей авианосное соединение, сразу после погружения приказал изменить курс, забирая далеко вправо. Чуткая аппаратура слежения давно засекла в секторе 1-15 неизвестный объект - предположительно русскую субмарину.
        Потом акустики бездарно потеряли контакт.
        Противоборство американских и русских подводников было давним и, невзирая на напряженные отношения двух держав, а потом некоторую разрядку, порой сводилось к этакой игре «кто кого».
        Невзирая на постоянные заявления американских «морских асов», что русские лодки шумные и их легко обнаружить, «этот умник» (так американец окрестил командира русской субмарины) больше не прослеживался. Лодка ВМФ Соединенных Штатов, повисев в толще воды еще тридцать минут, ничего не обнаружив, повернула в сторону удаляющейся авиационной группы. Понимая, что за час авианосец с ордером далеко не уйдет, командир подводного корабля все же дал команду на полный ход. Просто нравилось ему это непередаваемое ощущение мощи и власти над океаном, когда лодка на тридцати узлах раздвигает воду.
        На тридцати узлах подлодка вспарывала воду с таким шумом, что собственные акустики «глохли», доверяясь только компьютеру, который старательно отсеивал и фильтровал все лишнее.

«Лишнее» вдруг заявило о себе неожиданно… и громко!
        Там, в нескольких милях, броненосные туши, громыхая своими чудовищными калибрами, буквально «приседали» при каждом строенном залпе, пуская щедрую волну гидровибраций. Не услышать эти «колокола» было просто невозможно.
        - Сэр, - доложил офицер акустического слежения через двадцать минут хода, - впереди что-то непонятное.
        - Что там, Казинс? - Голос командира звучал несколько недовольно - отвлекли, понимаешь, от приятных дум.
        - Похоже, наши «большие парни» затеяли игру.
        - Не понял?..
        - Да стреляют там. Учения?.. И… игроков прибавилось, - добавил после небольшой паузы лейтенант.
        Лодка, снизив скорость, стала подниматься на перископную глубину. По мере поступающих от акустиков новых данных, к хмурости командира добавлялось недоумение. Вскоре высунутые на поверхность перископ и антенны не внесли особой ясности. Медленно и тяжело осмысливаемая радиокакофония, нагрузившая эфир чередой как шифрованных сообщений, так и не таящихся эмоциональных передач, никак не желала вписываться в привычные рамки понимания.

* * *
        Подводный корабль шел на 15 узлах. Перископ вспарывал волны, оставляя за собой явно заметный след. Пилот гидроплана, рыщущего над океаном, что-то быстро затараторил в рацию.

* * *
        В подводной лодке лейтенант Казинс вытаращил глаза, глядя на командира.
        - Прямо и слева быстроходные надводные объекты! - И уже взяв себя в руки, продолжил: - Количество предположительно пятнадцать единиц. Приближаются, сэр.
        Повинуясь приказу, «Спрингфилд» стала погружаться.
        Самолет как приклеенный висел над водой, обозначая курс корабля. Атакующие эсминцы скорректировали курс, широким веером загоняя дичь.
        От поступающих докладов офицеров, у командира подлодки вдруг вспотели ладони. Он не понимал, что случилось наверху, но без сомнения осознавал, что произойдет сейчас под водой.
        Веер эсминцев, как овечий помет, сыпанул глубинные бомбы.
        Шумоизоляция пропустила звук гребных винтов кораблей, промчавших прямо над ними.
        В рубке пошло шевеление, все вроде как вжали головы в плечи, глядя в потолок. А потом тряхнуло так, что свалило всех с ног… даже сидящих.
        Как водится, при этом что-то незакрепленное слетело, затарахтев по палубе, где-то лопнуло и зазвенело стеклом, замигали аварийные лампочки. Лодка наполнилась массой нехарактерных доселе звуков, скрипов и шорохов. Потянуло легким дымком, а следом удушливым запахом горящей проводки. Мигали квадратными бельмами экраны. Посыпались доклады с боевых постов. Офицера в отсеке гидроакустики так основательно приложило головой, что он потерял сознание. Ему бросились оказывать помощь. Кто-то из операторов сонара предупреждающе закричал. Информация о том, что за эскадренными миноносцами шли легкие крейсера, с аналогичной задачей - уничтожить лодку, до боевой рубки дошла с запозданием. Субмарину снова ощутимо тряхнуло.
        Вильнуть в сторону они успели, однако «Спрингфилд» все же хлебнула забортной воды.
        Где-то была течь, и большая, потому что АПЛ, спасаясь скоростью и скорым заполнением балластных цистерн, погружалась быстрее, чем планировалось. Резко, просто катастрофически рос дифферент на нос. Контрмеры предпринимались, но сваливание в подводный штопор было уже не остановить.
        Командир субмарины, окидывая взглядом хаос в боевой рубке, слыша характерные скрипы и потрескивания корпуса, сжимаемого давлением воды, ощущая новую серию мелких сотрясений, со спокойной обреченностью подумал: «Три тысячи ярдов океанской бездны не оставляют нам никакого шанса!»
        Найдя в себе силы усмехнуться, он громко сказал, повернувшись к лейтенанту Казинсу, который смотрел на командира мутным взглядом надежды:
        - Можно смело рапортовать в штаб: «SSN-761 „Спрингфилд“ - место постоянной прописки - Атлантика, Ирмингерская котловина!»
        Вода секундным рыком ворвалась через новую пробоину, вдавливая, прессуя воздушную пробку в большом отсеке корабля, нагревая воздух до несопоставимых с жизнью температур, врываясь в широко открытые в крике рты, высушивая легкие, вызывая пожары и взрывы, тут же расправляясь и с ними клокочущими пузырьками вездесущей воды.

* * *
        А были ли русские? Ну конечно! Новейший атомный ракетоносец Российских военно-морских сил стратегического назначения «проекта 885». Боевая машина - 13 500 тонн водоизмещения, 119 метров длины.
        Командир подлодки улыбался, и было от чего.
        Россия восстанавливает свое морское военное присутствие в Мировом океане. Снова становится интересно. Пусть сложней и даже опасней. Но в подводный флот идут не за легкой жизнью.

«Телеграмма» командования, переданная «Зевсом»[13 - «Зевс» - установка СНЧ-связи на Кольском полуострове.], противоречила соглашению о предотвращении инцидентов на море и, можно сказать, была несколько двусмысленна, но перед походом командир атомохода имел личную встречу с главкомом ВМФ.

«Пощекотать пиндосов за пятки! - Он одобрительно поджал губы, вспоминая разговор с главнокомандующим. - Борзеют товарищи адмиралы!»
        Теперь у него была своя причина гордиться собой.
        Лихо управляя подводным крейсером, пристроившись в кильватер авианосного соединения америкосов, а потом и затесавшись в боевом ордере, он надул этих самоуверенных янки. Следуя буквально по пятам за ищущей его «американкой», русская субмарина на грани фола держалась в ее кормовых секторах, оставаясь в акустической тени. Правда, дважды это чуть не привело к столкновению, когда «Лос-Анджелес» совершала резкую циркуляцию и уж совсем неожиданно застопорила ход.
        В какой-то момент показалось, что их вычислили…
        Но провисев в воде без движения, как показалось, целую вечность (по показаниям бортового хронометра всего полчаса), американская ПЛ сорвалась на полном ходу за удаляющимся соединением.
        А вот то, что происходило далее, вызвало поначалу недоумение.
        Конечно, атомарина не всплывала, чтобы можно было полюбоваться воочию.
        Наоборот, с пятиградусным дифферентом на нос, на минимальной скорости погрузились в безопасные глубины.
        Прижав к одному уху наушники гидрофона, командир слушал океан вместе с возбужденными комментариями акустика, литературно переходящими в целые предположения.
        И честно говоря, некоторое время екало внутри: не они ли своими вызывающими маневрами спровоцировали чего-то там?
        Но вскоре стало понятно - пиндосам явно не до них.
        Наверху творилось нечто нетривиальное.
        И это мягко сказано.

* * *
        На поверхности бой медленно угасал, теряя ожесточенность и первоначальную интенсивность. По мере убывания с «поля битвы» игроков, морское сражение, растянувшись на несколько миль, из зрелищной масштабной битвы переходило в мелкие стычки добивания израненного противника. Самыми активными оставались легкие эсминцы, рыскавшие по поверхности океана, среди обломков в дымных разрывах высматривающие уцелевшего противника. Их пушки - шестидюймовки, пушечки в сравнении с калибром того же крейсера, тем не менее продолжали находить цели - пара американских фрегатов, проявляя чудеса неуязвимости, еще оставались на плаву, один из которых удачно, можно сказать убийственно, огрызался из уцелевшей носовой 127-миллиметровки.
        Сегодня, видимо, был день артиллерии, и орудия показали этим молодым выскочкам - ракетному оружию, кто по-настоящему бог войны.
        Американцы, однако, в долгу не оставались и, ведя ответный огонь, успели потопить торпедами тяжелый крейсер и еще два эсминца противника, прежде чем от эскорта авианосца ничего не осталось.
        Победившие начали подсчет потерь и зализывание ран.
        Из стального бронированного крупняка гордо возвышались на поверхности лишь два линкора, при этом один из них серьезно повредили две ракеты с F/A-18А, вусмерть раздолбав кормовую башню. Боевая часть ракеты пробилась, будто найдя лазейку под толстую броню, воспламеняя пороховые заряды главного калибра. Следом жахнули находящиеся на линии заряжания два снаряда, разворотив саму башню, снеся часть надстроек, оставив на месте взрыва дымящуюся яму с искореженными, рваными краями. Возможно, урон был бы б?льшим, если бы командир линкора вовремя не отдал приказ затопить пороховой погреб.
        Еще пара ракет нанесли смертельную рану тяжелому крейсеру. Несмотря на то что общий вес БЧ[14 - Боевая часть.] двух попавших в крейсер «Гарпунов» составил 454 килограмма, крейсер получил крен и дифферент на нос. Даже если поставить временные пластыри, скорость корабля существенно падала, что могло сказаться на мобильности всей эскадры.
        Экипаж открыл кингстоны.
        К раненому, медленно тонущему крейсеру подошли эсминцы, принимать на борт команду.
        Как это было?
        Безумие - нашествие «мертвых армий» или «армий мертвецов» времен Второй мировой войны, обрушившееся на Соединенные Штаты, по всем признакам и вне всякого сомнения, носило исключительно спланированный и массированный характер, это отмечали все аналитики американского штаба.
        Кораблями Императорского флота были атакованы морские соединения американцев, военные базы в Тихом океане, на континенте подверглись ударам Нью-Йорк, Вашингтон, Норфолк… и можно еще перечислять. На американскую землю высадился многотысячный десант японской армии.
        Информация поначалу показалась фэйковой, затем шокирующей! Что-то успело проскочить по сети интернета, что-то выдали в эфиры средства СМИ, что-то рассказали вырвавшиеся очевидцы, пока…
        Пока власти США тотально не пресекли всякую утечку неугодной информации.
        Несомненно, обо всем произошедшем в Америке еще сделают душещипательные репортажи, составят подробные хроники… и наверняка будут слагать печальные и героические истории.
        Время начала операции было подгадано под момент самого пика солнечной бури, «посадившей» тонкую цифровую аппаратуру, обрушившей работу сложной электроники, практически все коммуникационные и навигационные организации, в том числе и орбитальной группировки.
        Впрочем, для многих особенно защищенных комплексов это было временным выпадением из системы.
        Вскоре операторы РЛС, станций мониторинга, наведения-целеуказания и прочих, насыщенных микропроцессорной техникой, могли с облегчением рапортовать о восстановлении рабочего режима.
        Оказалось, что это ненадолго.
        По прошествии десяти кошмарных дней, на которые пришлись самые ожесточенные бои, когда американские вооруженные силы, наконец, начали более-менее справляться с цейтнотной ситуацией, произошел второй удар по электронным системам.
        И если верить экспертам, эта атака, в отличие от грубой космической, носила явно рукотворный характер - спланированно и избирательно (возможно, в силу сложности) поразив все новейшие и последние образцы вооружений, напичканные сложными компьютеризированными системами последнего поколения. В то время как аппаратура «вчерашнего дня» продолжала вполне исправно функционировать.
        Яйцеголовые, копошась в потрохах, проводя тесты, лишь разводили руками - оперировали такими словечками, как «кибератака», а то и вовсе «чиповая инфекция» или «электронная зараза».
        - Атака… это скорее мина, заложенная под наши компании, производящие высокотехнологичные средства. Мы полагаем, что вирус внедрен в элементарную базу еще на стадии матрицы. Но все еще требует тщательных проверок.
        Самой большой проблемой для любителей воевать не числом, а уменьем, к тому же не входя в зону ответного огня противника, стала накрывшаяся глобальная система позиционирования - GPS. Многие американские военные чувствовали себя ущемленными, обделенными и даже несчастными. Потому что привыкли… и хорошо им было обнаружить цель в любой точке мира, сидя где-нибудь в далеком Колорадо, и уничтожить ее с не меньшего далека.
        Это логично «било» по высокоточному и, в частности, ракетному оружию, где система наведения ориентировалась на космическую навигацию.
        Столкнувшись с «инфекцией» электроники в системах РЛС, озадаченные американцы имели все основания подозревать в дисфункции даже сравнительно ранние модификации ударного оружия с головками самонаведения.
        Например, «распространявшие демократию» в Югославии и Ираке крылатые BGM-109 «Томагавки».
        В тыловых арсеналах остались «старушки» еще тех времен… но на боевом дежурстве, непосредственно «в море», в корабельных пусковых установках покоились «новые», прошедшие модернизацию программного обеспечения с применением всех новинок индустрии.
        Произвели пробные стрельбы.
        Благо в океане можно было выловить вполне удобную и беззащитную (в плане диполей и радиопомех) мишень.
        Спешащий «на разборку» в восточном направлении крейсер «Анцио» высмотрел в нескольких милях подозрительное судно. Сорвавшийся по пеленгу вертолет посредством глазастых пилотов установил принадлежность корабля, приписанного к далекому острову и отдаленному времени.
        Произвели пуск.

«Томагавк» вроде бы уверенно захватил цель и, фонтанируя задницей, ушел в нужном направлении.
        Пристальные десятки глаз следили за перемещением точки на экранах. Но вдруг «крылатка» повела себя незапланированно. Потянуло «девочку» «налево» - цель потеряла, отвернула в левый сектор и стала опять активно рыскать в поисках чего-кого-нибудь, с подозрением косясь через левое плечо, пока наконец вообще не развернулась. Домой, наверно, в родную ПУ[15 - ПУ - пусковая установка.] потянуло.
        Естественно, плотно сидя на контроле, даже не успев наложить в штаны, янки свою же ракету геройски разнесли на кусочки.
        Больше модификации BGM использовать не решались.

«Томагавки» были засунуты куда подальше, однако и не внушающие доверия «Гарпуны» последних модификаций проходили тестирование и калибровку.
        А еще у аборигенов текущего столетия наметились существенные проблемы с радиокоммуникациями. Привыкшие к тепличным условиям орбитальных ретрансляторов, переговаривающиеся абоненты теперь вынуждены были продираться через треск и шум помех, частые временные сбои сети или вообще полное зависание сигнала.
        Операторы зачастую неправильно или неполно воспринимали информацию.
        Связь поддерживалась через самолеты радиоэлектронного обеспечения, многие из которых по тем же причинам были полностью или частично недееспособны.
        Если к этому добавить (особенно в начальной неразберихе и неорганизованности) закономерно навалившиеся исполнительные и механические проблемы, то для отцифрованных и компьютеризированных вояк вообще наступил какой-то каменный век.
        Вся не вся, но англосаксонская рать
        Сигналы с подводных гидроакустических датчиков атлантического рубежа поступили примерно в 04:30 по Гринвичу. Характер шумов говорил о большом количестве надводных кораблей, в предполагаемой классификации - боевое соединение.
        По предположениям американского флотского командования US NAVY, это была та самая эскадра, очевидно японская, которая подчистую уничтожила оперативную группу 2-го флота США во главе с авианосцем «Джордж Буш».
        Американские аналитики, просчитывая следующие ходы японцев, ожидали встретить их где-то у берегов Канады и были крайне удивлены, получив эти новые данные - эскадра противника уже сутки двигалась в северо-восточном направлении.
        Предположительно к берегам Англии.
        Выпускники Аннаполиса[16 - Военно-морская академия США (англ. United States Naval Academy) - военная академия, готовящая офицеров для ВМС США. Расположена в городе Аннаполис, поэтому сама академия часто также неофициально называется Аннаполис.], теперь зная - кто и что им противостоит, обрели уверенность в своих силах и жаждали поквитаться.
        Вместе с тем, не все оказалось так просто.
        Проблема с электроникой никуда не делась - самолеты дальнего обнаружения, столкнувшись с дисфункцией локаторов и некоторых других систем, были вынуждены вернуться на аэродромы.
        В заданный квадрат, гончими псами, устремилось все, что находилось поблизости - можно сказать, по случаю и по сусекам набранные корабли.
        И не сказать, что и у них все было в порядке.
        Так, например, операторам американских эсминцев УРО «Арли Берк» и «Бэрри», сработанных в 1991 и 1992 годах соответственно, после нескольких перезапусков компьютеров и РЛС обнаружения компании Norden, удалось добиться приемлемого сигнала и адекватных номиналов. Навигационные станции SPS-64 сбоили, но выпущенная на той же фирме (Raytheon) станция управления огнем при тестировании не показывала никаких неполадок.
        Нечто похожее наблюдалось и на прошедших недавно легкую модернизацию фрегатах «Николас» и «Кэрр».
        Более-менее дееспособным (на сомнительный взгляд командира корабля) выглядел крейсер «Анцио». Но он оказался от япошек дальше всех и теперь, форсируя турбины, пытался максимально сблизиться с противником.
        А вот новейший эсминец «Майкл Мерфи», сошедший со стапелей в 2011 году, совсем скис.

* * *
        Оценив свои возможности перехвата и уничтожения вражеской эскадры как «недостаточные», в штабе объединенного командования вооруженных сил США решили просить помощи у союзников. В данном случае у Великобритании, тем более что (и это было доведено до английского командования) японские корабли, если будут следовать прежним курсом, не без оснований могут нести угрозу островам метрополии.
        Не без удивления, а может, и к чьей-то вящей досаде, в Пентагоне узнали, что британцы вполне боеспособны.
        Несомненно, союзники по НАТО, в большинстве «повязанные» если не полным доминированием американских вооружений, то интегрировав заокеанские системы в собственные разработки, тоже попали «под раздачу» странной компьютерной эпидемии. Но у англичан боевая электронная начинка во многом была оригинальная, то бишь своя, доморощенная, и работала штатно… ну, или почти.
        Royal Navy[Royal Navy (англ.) - Королевский военно-морской флот.]
        Настроения в штаб-квартире командования Королевского флота в Нортвуде выдерживались исключительно в деловом тоне, соответствуя нормальной рабочей обстановке.
        На американские неприятности чопорные британские офицеры смотрели с высоты национальных особенностей и характера - флегматично и невозмутимо.
        Изначально Королевский флот фланировал не далее двухсот миль от берегов, но по упрямому настоянию адмиралов, часть кораблей (авианосец «Илластриес», сопровождаемый «рыбами-прилипалами» - двумя фрегатами и эсминцем ПВО) все же выдвинулась навстречу японской эскадре.
        Личный состав боевой группы, от простого матроса до самых высоких чинов, готовился к неординарному событию: Императорский флот Японии образца 1944 года в водах Атлантики в третьем тысячелетии!
        На борту авианосца-флагмана «сидели» уже не вертолеты, а «Харриеры»[18 - «Harrier» GR9 фирмы BAE Systems.].
        Этих «старичков» вертикального взлета и посадки почти списали и почти продали в «третьи страны», ожидая замены на современные американские F-35.
        Однако, пожалуйста - пригодились.

* * *
        Только в 14:45 по Гринвичу высланная вперед и разошедшаяся широким фронтом палубная авиация нащупала чужаков.

«Обнаружил эскадру противника в районе сеточных координат… в примерном количестве надводных кораблей… средняя скорость… курс… количество», - забубнил пилот в нашлемную рацию.
        Надо заметить, что входящие в ордер английского авианосца корабли в основном предназначались для его противовоздушной обороны.
        Эсминец «Диамант»[19 - HMS - эскадренный миноносец типа 45 «Diamond». Номер вымпела D34.] так вообще не нес на борту каких-либо противокорабельных ракет.
        Фрегаты «Сент-Альбанс» и «Норфолк» были совсем свеженькими, вооружены ракетами «Гарпун». Однако относительно этих ПКР у экипажа также были некие сомнения - программное обеспечение систем наведения и целеуказания стояло собственное (не американское), но кое-какие неполадки в работе комплекса наблюдались.
        А еще англичане не рискнули выпустить в небо новейший противолодочный вертолет «Мерлин».
        Некоторое время машина стояла еще на палубе, а потом и вовсе была убрана в ангар. Виной тому был поисково-ударный комплекс, изготовленный янки на фирме «Локхид Мартин», который по уже понятным причинам не прошел проверку.
        А вот «старый добрый» эсминец 42-го типа «Эдинбург» нареканий не вызывал.
        И его штатный поисковый геликоптер «Супер Линкс 300» вписался в поисковый веер, вскоре подтвердив обнаружение кораблей японского авангарда.

* * *
        Оценивая противника в сфере радиопеленгации и локации, естественно, как безнадежно «дремучего», англичане не сильно заботились соблюдением радиомолчания, поддерживая постоянную коротковолновую связь с американскими кораблями.
        И абсолютно не утруждались всякими военными хитростями - подкрасться незамеченными к японской эскадре. Не таясь, хлестали мощной радарной плеткой в сторону вражеских кораблей, пытаясь по отраженному сигналу точно определить их количество и классификацию.
        Самое интересное, что локаторы вылавливали и прощупывающие ответные радиолокационные сигналы японцев. Английские операторы РЛС презрительно поглядывали на засветившиеся развертки японских радиолокаторов, с видом богов нажимали на кнопочки, включая электронное подавление.
        Но основная информация поступила, естественно, от пилота «Харриер».
        Видимость, конечно, была ниже средней… если не хуже. Но это если выискивать врага с безопасной высоты, остерегаясь куцего зенитного огня образца 1945 года.
        Истребитель вывалился из пелены низких грозовых туч, с ревом прошелся над разрозненным строем японских кораблей.
        Внизу не отреагировали.
        Заложив вираж, «Харриер» ушел на круг, выбирая дистанцию, дабы рассмотреть, сосчитать.

«Ох, ты! Красота!»
        Летчик королевских ВВС достаточно насмотрелся за свою службу на флоте на военные корабли. На привычные американские и свои, нередко французские и итальянские, и даже ставшие редкостью русские.
        Эти же выходцы из прошлого века, угрюмо-серые, можно сказать брутальные бойцы, ощетинившиеся стволами, вроде бы нелепые своей угловатостью, но почему-то ею же и внушающие уважение. И даже некоторый страх.
        Хотя чего ему - наезднику скоростного небесного рысака, бояться этих допотопных исполинов.
        Строй японцев все же не был разрозненным. Два больших корабля, величаво вытянув по носу длинные стволы орудий, шли кильватерной колонной, по флангам растянутым строем пеленга-уступа поднимали форштевнем бурун крейсера сопровождения.
        Эсминцы, борясь с накатывающими волнами, отставали, растянув хвост эскадры мили на четыре. Далее к востоку дымили еще несколько малых судов.
        Продолжая кружить на безопасном расстоянии, летчик передавал информацию на флагман.
        По нему не успели произвести ни одного выстрела, да и сейчас никто не палил, возможно, понимая бесполезность этой затеи.

* * *
        В задачу Королевского флота вменялось вывести янки на позицию ракетного удара.
        Возглавлял оперативную группу контр-адмирал Вильям Джеймс.
        Вполне по-английски упрямый, обладая и лично злопамятным характером, он «справедливо» считал, что у Британии есть свой неоплаченный счет… именно к этим япошкам, выходцам из прошлого, из прошлой войны: «Хотя бы за потопленные в 1941 году линкоры „Принц оф Уэлс“ и „Рипалз“[20 - 10 декабря 1941 года тяжелые торпедоносцы и бомбардировщики японской базовой авиации застали линкор «Принц оф Уэлс» и линейный крейсер «Рипалз» в боевом походе без воздушного прикрытия и фактически безнаказанно забросали их торпедами и бомбами.]. - И задаваясь вопросом: - Почему бы нам самим не поупражняться и не пострелять по идеальным мишеням с безопасного расстояния?»
        Однако из штаба флота поступили четкие и однозначные распоряжения, ограничивающие всякие излишества в области применения боевых средств.
        И было у сэра Вильяма подозрение, что в Нордвуде или в Уайт-холле попросту жадничали, не желая растрачивать новейшие дорогущие ракеты.
        Поэтому экипажи «разогревали» первые образцы «Си Скуа», откровенно устаревшие «Маверик» и даже противокорабельные французские «Экзосет».
        Понимая, что противоракетного у самураев ничего нет, всяким старьем были вооружены и самолеты поискового авангарда. Опять же 150 кило БЧ «Экзосета» против бронированных монстров малоэффективны, а уж о подвешенных к внешним пилонам «Харриер» противокорабельных «Си Скуа» и говорить нечего. Их 35 килограммов взрывчатки годились если только по маломеркам-эсминцам.
        Потянувшиеся на радиопеленг остальные ударные истребители несли на узлах подвески еще и управляемые бомбы. В данном случае специальные - бронепробиваемые.
        Но пока от пилотов «Харриер» требовалось лишь выдать координаты противника американцам. А самим, если что, как говорится, быть на подхвате.
        Взлетевшему с авиабазы Йовилтон самолету 5-й эскадрильи Королевских ВВС с характерно вытянутой бульбой обтекателя РЛС бокового обзора предстоял не один час полета до зоны боевых действий[21 - Самолет радиолокационного дозора «Sentiel R.1.». Предназначен для выполнения задач по командованию, управлению, разведке и целеуказанию.]. Поэтому один из истребителей нес под брюхом вместо двух управляемых бомб контейнер со специфической аппаратурой. В его задачу входило отследить, заснять и даже передать по тонкому радиолучу на авиаматку эффективность американского ракетного удара.
        На всех радиочастотах в течение часа передавалось предупреждение о проведении широкомасштабной военной операции в заданном районе, хотя гражданские суда и так больше суток уже носа не высовывали из портов и прибрежных зон.
        Корабли Королевского флота, успев встречным курсом приблизиться на необходимо-безопасную дистанцию к противнику, развернулись. Теперь следовали синхронно с японцами, сохраняя выбранное расстояние, недоступное для их даже самой дальнобойной крупнокалиберной артиллерии.
        И еще чуть позже командир британского соединения получил извещение, что в район боевых действий командование выдвинуло и атомную подводную лодку «Вэндженс»[22 - «Vengeance» - «Мщение». Номер вымпела S31.]. Рассчитывая, конечно, не на ее баллистические «Трайдент», а на управляемое торпедное вооружение[23 - Баллистические ракеты Trident-2 D5, производства американской компании «Lockheed Martin Missiles and Space».].
        На всякий случай. Перестраховщики!
        Правда, подводный корабль, выбранный из принципа «оказался поблизости», все же патрулировал много южнее, и ему нужно было какое-то время для подхода.

* * *
        Конечно, англосаксы трезво оценивали боевые возможности противника - выходцев из прошлого: никто и не думал выбрасывать всякие там дипольные отражатели, вести радиоэлектронную борьбу.
        Американцы хоть и видели, что мозги у их противокорабелок пошаливают, надеялись - если никто активно помех и ложных целей ставить не будет, то все же удастся удачно поразить цели.
        А остатки малотоннажного японского флота погоняет и добьет британская палубная авиация.
        Корабли янки постепенно нагоняли японскую эскадру, сокращая расстояние до дистанции 120 километров, приемлемых для дальности полета «Гарпун» - полагая еще до наступления темноты нанести удар.
        Линкор «Мусаси»
        Утром офицеры выгнали свои не занятые несением службы дивизионы на разминку - традиционную тренировку по рукопашному бою.
        Широченная палуба линкора ничем не уступала спортивному стадиону средних размеров, и, несмотря на сильный леденящий ветер и возросшую качку, полураздетые матросы выстроились в несколько рядов, топая босыми ногами по мокрому настилу.
        За всем этим с высоты надстройки, облокотившись на планшир мостика, наблюдал командующий японской эскадрой вице-адмирал Ибо Такахаси.
        В дополнение к завыванию ветра до верха долетали дружные команды мичманов и крики матросов, выполняющих заученные упражнения.
        Со стороны камбуза (откуда еще) вдруг потянулись аппетитные запахи, сумев как-то пробиться на самый верх, какими-то неведомыми путями, не иначе в открытую рубочную дверь.

«Странно, - мелькнуло у вице-адмирала, - в другие часы распорядка - в обеденное время или к ужину, этого, казалось, всепроникающего мирного запаха никогда так ощущалось. Наверное, наш разум, наши чувства и обоняние уже не так восприимчивы, всецело погрузившись в дневные служебные заботы».
        Вой воздушной тревоги мгновенно очистил палубу от лишних людей, оставив только дивизионы ПВО, живо закрутивших башенками дальнобойной зенитной артиллерии, ощерившихся стволами многочисленных строенных автоматов.
        На своих боевых постах замерли в ожидании напряженные фигуры заряжающих - наизготовку со стальными магазинными обоймами, бдительных наводчиков и офицеров со стеками, вглядывающихся в небо.
        - Англичане, - Ибо Такахаси в очередной раз поднес к уставшим, не выспавшимся глазам большой морской бинокль, - союзнички американцев.
        Он вдруг вспомнил то странное место, где они оказались после воскрешения.

«Что-то там говорилось - тем подозрительным неизвестным типом… по поводу поддержки американцев союзниками. Какой-то там „адекватный ответ“. И где же он, этот ответ? Хотя англичане пока еще не открывали огонь…»
        Как и планировалось, в первой и неожиданной атаке им удалось соизмеримо разделаться с самоуверенными американцами, уничтожив авианосец и его эскорт с артиллерийских дистанций. Общий процент собственных повреждений даже не дотянул до расчетных.
        Правда, этот плюс нивелировался отсутствием ремонтных баз, поэтому не имеющие возможности поддерживать крейсерскую скорость или получившие большие повреждения корабли бросили. Предварительно сняв команды.
        Морякам было жаль топить свои израненные корабли, и их просто отпустили, предоставив своей судьбе, словно в весенних ручейках бумажные детские кораблики. Словно дав им последнюю надежду.
        Кто-то заикнулся о возможности захвата их врагом, но все и так уже устали от смерти и потерь. Пусть плывут.
        С некоторым запозданием вице-адмирал Такахаси даже нашел в оставленных кораблях некоторую пользу - на поисковых радарах американцев это лишняя засветка, а значит, отвлечение и распыление сил.
        В распоряжении вице-адмирала оставался прекрасный и мощный корабль - линкор «Мусаси». Пеленгом шел вполне боеспособный линейный крейсер «Конго».
        Россыпь эсминцев и крейсеров дополняли ударную мощь, но следующий ход, как ни крути, оставался за врагом.
        Автономность уцелевших эсминцев сопровождения была ограниченной, да и крупные корабли нуждались в дозаправке, поэтому за время перехода Атлантики эскадра «высосала» до донышка не один танкер.

* * *
        С появлением самолетов неприятеля боевые посты на японских кораблях были усилены сверх штатного расписания. Один за другим посыпались доклады о боевой готовности. Напряжение по людским нервам достигло высшего напряжения, но черные точки летательных аппаратов кружили на недосягаемом или малоэффективном для зениток расстоянии.
        И по-прежнему - атаки с воздуха не следовало.
        Стоявший рядом командир линкора капитан I ранга Тосихиро Иногути снова предложил открыть огонь из зенитного оружия, но адмирал молча отрицательно мотнул головой. Погодные условия были отвратительные - ветер резкими порывами срывал с больших покатых валов волн пенные белые барашки, выбрасывая брызги на метры, нещадно накатывая на борта. Дым из труб порой застилал пустынные палубы кораблей, и лишь огни ратьеров мелькали, напоминая о том, что экипажи по-прежнему бдительны и только ждут команды.

«Представляю, как их там, в эсминцах болтает, - подумал Такахаси, - о какой прицельной стрельбе эскорта может идти речь! Это нас здесь с полным водоизмещением и не шелохнет почти[24 - Водоизмещение «Мусаси» полное: 72 800 тонн.]. При таком волнении эсминцы нас только тормозят».
        - Эффекта ноль, только отпугнем. Пусть выжидают. Может, они расслабятся, и тогда вдруг удастся отстреляться наверняка, - коротко, словно выплевывая фразы, произнес вице-адмирал. - А пока пусть команды поста двухкоординатного дальномера и особенно посты «94» и «89»[25 - К 1929 году фирма Aichi Clock & Electric Motor Су (Нагойя) разработала специальное счетное устройство для решения задач зенитного огня (High-Angle firing computer), которое вскоре было принято на вооружение под обозначением 89 Shiki Kosha Shagekiban. Устройство могло рассчитывать вертикальное и горизонтальное упреждение для стрельбы из 80-мм и 120-мм зенитных орудий. Устройство 94 Shiki Kosha Sochi могло рассчитывать различные элементы, необходимые для ведения зенитного огня.В целом устройство состояло из прицельного или направляющего механизма (Aiming or Director Mechanism - Shojun Kiko) и решающего устройства (Computer Mechanism - Keisan Kiko), совмещенных в едином блоке. Для обслуживания прибора требовалось 11 человек.] производят упреждающие вертикальные и горизонтальные расчеты для этих типов самолетов. Не очень-то они и
скоростные.
        И без перехода спросил:
        - Американцы по-прежнему глушат радиосвязь?
        - Неопределенно, - ответил капитан Тосихиро Иногути, - сигналы периодически пропадают, но прямая видимость позволяет общаться с мателотами. Если нам удастся продержаться до захода солнца…
        - И не надейтесь, тем более что для их приборов слежения и наведения темнота не особая помеха.
        - Как знать, как знать, - пробормотал Иногути и тут же осекся - адмирал не любил пустой риторики.
        - Самолеты явно с авианосца, под брюхом у них болтается достаточно оружия, почему же они не атакуют? - Вице-адмирал даже не обратил внимания на смущение офицера, а после короткой паузы сам же ответил на свой вопрос: - Они чего-то выжидают! Думаю, на нас выводят корабли с тяжелым противокорабельным оружием, а?
        - С «Конго» пришло сообщение, - отвлекшись на офицера связи, доложил флаг-капитан, - их «восемьдесят девятый» пришел в негодность после боя.
        - У нас остались еще целые самолеты? - Такахаси словно проигнорировал последнюю фразу штабного офицера. По лицу вице-адмирала можно было понять, что он решает какую-то сложную задачу и не находит решения.
        - Шесть машин мы еще можем запустить, с небольшим интервалом. Остались разведчики и на легких крейсерах. Но приводниться в такую погоду, не погубив при этом машину, невозможно.
        - Пусть приготовят их к старту. Что докладывают наблюдатели за горизонтом и офицеры радарных систем?
        Старший офицер не по-уставному пожал плечами:
        - Мы по-прежнему не видим противника.
        - Сколько на данный момент их самолетов барражирует в воздухе? Семь?
        - Так точно. Кстати, наблюдатели докладывают, что они пять минут назад что-то сбросили в море. Если бы это были торпеды - мы бы уже знали. Возможно, это акустические буи.
        Неужели они предполагают наличие наших подлодок? Абсурд, субмарины эскадренную скорость не поддержат никоим образом.
        - А если это пустые дополнительные баки с горючим? Вы понимаете? У них кончается топливо, а они не улетают, - вице-адмирал вопросительно посмотрел на старшего помощника.
        Не получив ответа, Такахаси тяжело кивнул, словно найдя своим мыслям подтверждение. Он чувствовал нарастающее напряжение. В такие минуты он больше доверял своей интуиции, чем логике и расчету, тем более что в этом мире невозможно переиграть противника со сложнейшими вычислительными машинами.
        - Теперь они нас на пушечный выстрел не подпустят. Мы ничем не сможем ответить. Это будет наш последний бой, а точнее, избиение, - и вдруг, приняв решение, дал команду: - Прикажите по эскадре: открыть зенитный огонь по воздушным целям противника, самолетам взлет и атака, кораблям рассеяться и… выбирать свой путь к смерти самим.
        Союзные силы
        Иногда снижаясь и пока лишь имитируя атаку, пилот истребителя-бомбардировщика «Харриер» флайт-лейтенант Элфи Бенсон так и порывался «пощупать» из пушек строгие борта и надстройки самурайских кораблей.
        Между авиагруппой и союзными эскадрами поддерживался постоянный радиообмен, и летчики прекрасно были осведомлены о готовящемся ракетном ударе противокорабельными ракетами. В наушниках уже гнусаво искаженным помехами голосом отсчитывались цифры обратного отсчета.

«Ведомый», выполняя задание командования, отрапортовал о готовности включить аппаратуру цифровой записи.
        Больший интерес, конечно, представлял японский громила-флагман (где еще такого увидишь), но при всех попытках не упускать из виду все, что происходит внизу, флайт-лейтенант Бенсон прозевал катапультный взлет самолета с кормы линкора.
        Тем не менее на приборной доске замигали лампочки чувствительной аппаратуры локационного обнаружения - в небе появился еще один летающий объект.
        Впрочем, локатор сразу потерял вражеский самолет - японский пилот поначалу взмыл на сотню метров, сразу же сменил режим полета на бреющий.
        Четыре следующих аэроплана с японских броненосцев взлетели более аккуратно, низко стелясь над водой, однако их старт уже не укрылся от встревоженных наблюдателей.

«Ты смотри! В такую болтанку умудрились взлететь на этих фанерных этажерках», - подумал летчик, вслух же быстро известил в эфире:
        - Внимание! «Пенсионеры» выпустили самолеты!
        - Поясните, ноль-седьмой! А-а-а! Понял! Вижу!

* * *
        В это же время произошел старт первых ракет RGM-84 «Гарпун» с американских кораблей.
        Пальнуть «Томагавками» так и не решились - честно попытались провести предварительную подготовку, вводя данные в головки самонаведения, но…
        Фрегаты выпустили по 8 ракет, два эсминца по 10 ракет с дистанции 90 километров.
        Крейсер с предельного расстояния (120 км) выплюнул восемь. Командиру корабля показалось этого мало - в кратчайшем интервале следом устремились еще столько же.
        Операторы, уже свыкнувшиеся со сбоями в работе аппаратуры, следили за перемещающимися точками на экранах. Метки на мониторах то начинали двоиться и пульсировать, то регулярно пропадали в белой засветке помех, сливаясь с поверхностью.
        Их командиры, отсчитывая время подлета, ожидали рапортов и комментариев от своих подчиненных и пилотов союзников.
        У воспаленных электронных мозгов своенравных ракет оказались свои намеренья. На сороковой секунде работы маршевых двигателей у изделий «Макдоннелл-Дуглас»[26 - Ракеты «Гарпун». Производитель - американская компания «McDonnell Douglas».], запущенных с большой дистанции, произошло перенацеливание головок наведения.
        Тут надо внести некоторое пояснение в позиции находящихся в боестолкновении кораблей.
        Японцы двигались практически в восточном направлении.
        Английская эскадра шла у них в траверзе на расстоянии 31 мили, чуть опережая противника («сорок вторые» эсминцы и фрегат разделились с тандемом эсминец ПВО-авианосец, вырвались вперед, перекрывая курсовой сектор японцев).
        Американские фрегаты и эсминцы нагоняли японскую эскадру почти след-в-след. От японцев их отделяло, как уже говорилось, менее сорока миль.
        Фактически все эти корабли двигались одним курсом - 95°. Лишь крейсер типа «Тикондерога» пер «на всех парах» относительно всех под углом - 45°, почти в траверзе ударной американской группы - постепенно нагоняя и японцев, приближаясь к точке пересечения своего курса с курсом ударной группы. Соответственно сокращалось расстояние и до союзных кораблей.
        И кстати, надо еще добавить, что приказ немедленно следовать в сетку заданного квадрата получили четыре подводных лодки США. Правда, время подхода некоторых измерялось десятками часов, и прибыть они должны были уже скорее к шапочному разбору, но полученные по длинноволновой связи приказы их командиры не обсуждали, а выполняли.

* * *
        - Сэр! Янки пустили ракеты! - Операторы в тесном информационно-боевом отсеке эсминца «Диамант» сидели бок о бок, почти касаясь друг друга плечами. После команды «Боевая тревога» вся команда напялила полагающиеся им индивидуальные средства защиты.
        Белые, почти до локтей перчатки и маски-капюшоны, ниспадающие до плеч с респираторами и специальными отверстиями для наушников, резко контрастирующие с темной морской формой, делали их похожими то ли на химиков-лаборантов, то ли на монашек из французского монастыря - черные одежды и белые кокошники.
        - Вижу, - командир корабля дублировал наблюдение на своем мониторе и слушал эфир. Ему почему-то было крайне неспокойно, - продолжай следить, обо всех изменениях - немедленный доклад!
        Первые восемь ракет с крейсера, преодолев часть расстояния, вдруг оказались чуть ближе к британским кораблям, нежели к эскадре противника, они все дружно (ракеты) повернули на новую цель.
        Такой же маневр совершили и следующие за ними с минимальным интервалом ПКР второго залпа. Ракеты шли над поднимающимися валами океанической воды буквально в пятнадцати метрах, и если бы бритты не отслеживали старт ракет от самых кораблей, вполне возможно, они их могли и прошляпить.
        Но все же через несколько секунд замигали лампочки, раздался зуммер автоматической тревоги слежения за воздушным пространством - метки на мониторах шли уже в их сторону, то появлялись, то снова сливались с линией горизонта.
        - Сэр! Воздушные низколетящие цели! Скорость - 0,8 -0,85! Удаление 30 миль, пеленг - 235 градусов! - захлебываясь, тараторил оператор. - Ориентировочное время подлета три… четыре минуты.
        - Черт побери! - Конец доклада утонул в вырвавшемся вопле командира, лицо его вмиг покрылось красными пятнами. - Я так и знал, у этих янки что-нибудь случится.
        Дав волю своему гневу еще на пару секунд, тем не менее сузившимися щелочками глаз продолжал считывать показания приборов, уже более спокойно комментировал:
        - И идут же, суки - барашки волн стригут, «Си Дарт» не возьмет, как бы и ГСН[27 - Головка самонаведения.] наших «Астер» их не проворонили. А?.. Что «Илластриес?»
        - Уже десять минут назад как усилил звено прикрытия. Лазерные указки? - предположил оператор и тут же добавил, получив новую информацию: - Выпустил в небо еще пару «Линкс».
        Ракетам до кораблей-целей оставалось 25 километров.
        Прозвучала серия команд, но и четко сработала автоматика - вся сложная система лазерной подсветки целей с истребителей, локаторы наведения эсминца ПВО захватили цель. Произошел скорый радиообмен между англами и амерами.

«Гарпуны» еще не вышли на острие атаки, глотая расстояние, скользя над водой, поднимая за собой взвесь водяной пыли. Едва войдя в зону поражения, им навстречу взметнулись тонкие жала зенитных «Астер-15» и «Астер-30».
        Радары противокорабелок, щупая поверхность на отражение сигнала, держали «Гарпуны» поближе к мощным водяным перекатам. Но вода стихия не статичная, и нередко пенные брызги достигали сигарообразных машин. Именно в такие моменты водяная взвесь закрывала их от корабельных радаров. Прикрывающее авиакрыло держалось на почтительном расстоянии, опасаясь попасть под удар своих же корабельных средств ПВО.
        Атмосферное давление менялось, небо тяжелыми тучами наваливалось, давя на летающую технику, заставляя снижать потолок до шести сотен метров, а то и ниже. Пилоты, бранясь, борясь с болтанкой, теряя перспективу визуального наблюдения, опускали машины. До боли в глазах вглядываясь в пугающие иссиня-черные, с пенными штрихами, воды внизу.
        Пилоты прикрытия увидели именно это: быстро приближающееся белесое марево, а не темные силуэты воздушных торпед. Потом блеснули оранжевые шлейфы на контркурсе - зенитные противоракеты. Строй «американок» был достаточно плотен. «Астер-30» не выискивали отдельные умные головы «Гарпунов», пройдя порой много выше, срабатывая бесконтактными датчиками и взрываясь, дырявили многочисленными стальными поражающими осколками топливные баки, рулевые стабилизаторы, баллистическими волнами сбивая с курса спешащие к цели ПКР. Расширяющиеся газы разрывов толкали «Гарпуны» вниз, в воду. Поднимая тучи брызг, одни зарывались головой, другие, получив десятки секущих осколков, вихляя хвостом, теряя скорость, выпаривая выхлопом воду, раскалывались на куски.
        Одна ракета, чиркнув хвостовым оперением, брызгами шампанского по белому барашку волны, срикошетив, взвилась выше метров на шестьдесят, где и столкнулась огненным разрывом с «Астер-15».
        Естественно, на мониторах локаторов в это время творилась полная чехарда, однако прошли считанные секунды, и операторы за консолями в боевом информационном центре радостно заухмылялись - группа низколетящих целей уничтожена.
        Английский офицер связи уверил встревоженных по случаю этого казуса американцев (в сложившихся обстоятельствах штатовцам меньше всего нужны были недоразумения с союзниками) - восемь их взбесившихся ракет сбиты. На другом конце радиосоединения выдерживали паузу недоумения лишь секунды, открыв рот в неопределенном «э-э-э». А потом ошарашили бриттов, дескать, «по их данным в сторону авианосца ушло 16 ракет».
        В операторских английских кораблей отреагировали крайне эмоционально… смешав скаузерский акцент жителей Ливерпуля с диалектом соседнего Ланкашира, характерным произношением выходцев из графств Мертир-Тидвил и Кайрфилли, а также смачной бранью просторечья кокни - уроженцев Лондона.
        Идущие почти вдогон уничтоженным англичанами ракетам самонаводящиеся роботы-убийцы второго залпа, обрызгиваемые поднятой водяной взвесью, дымом и всполохами близких разрывов, визжа раздираемым воздухом, выскочили под лучи локаторов поисковых систем эсминца и авиаматки. Мельком их увидели и пилоты, взвывшие в эфир о новой опасности.
        Процессор компьютера системы поиска и захвата цели ЗРК работает на тактовой частоте буквально миллисекунды, информация о несущейся смерти появлялась на мониторе соответственно, люди реагировали лишь минутным опозданием, но и ракеты летели почти со скоростью звука. Вся налаженная система нанесения удара по агрессору зенитными ракетами не успела отработать должно - «Гарпуны» вошли в мертвую зону ЗРК. Тут уже включился последний эшелон воздушной обороны кораблей - «Эрликон», «Фаланкс», «Голкипер»[28 - Зенитная артустановка 3?30-мм Goalkeeper на «Илластриес». ЗАУ 2?20-мм Mark 15 Phalanx CIWS и 2?30-мм Oerlikon KCB на эсминце «Diamond».].
        Упругие жгуты трассеров скорострелок, наводимых радаром, готовы были уже вот-вот сорваться с ощетинившихся стволами палуб кораблей…
        Рапортовали пилоты «Харриер» о намерении атаки, решить этот неожиданный спор - кто кого…
        Командир эсминца уже готов был отдать приказ «Лечь на пол» или «Укрыться», но…
        Союзники, черт их побери!
        Ответ на запрос кодированного сигнала «свой-чужой» вернулся в разгоряченную башку сначала головной ракеты. Готовый уже взмыть свечкой, для последнего сокрушающего пике, и тем самым пополнить статистику так называемого «огня по своим», огнехвостый робот-убийца, словно его посетил призрак Азимова[29 - Айзек Азимов. Писатель-фантаст. Выдумал три основных закона робототехники, общая суть которых сводилась к тому, что робот не должен нанести вред своим создателям.] с его выдуманными законами робототехники, ушел с атакующего курса. Безнадежно порыскав в поиске новой цели, не найдя желаемого, бесцельно исчез в огненном облаке самоподрыва. Следом с секундной паузой ушли в «молоко» остальные семь систер-ракеты.
        В отсеке боевого информационного поста авианосца «Илластриес» прозвучал приглушенный задавливаемый выдох углекислоты из легких десятка крепких мужиков. Облегченно закрутились бритые затылки, на лицах появились сдерживаемые улыбки - при всей крутости, технической оснащенности британских ВМС, всего этого оборудования и подсистем, обеспечивающих сбор, анализ, обобщение и отображение информации для нанесения удара по воздушным целям, а также эффективности ЗРК и скорострельности артиллерийских систем, каждый следящий за перемещением маленьких точек на мониторе на самом деле затаил дыхание, ожидая прорыва сумасшедших ракет.
        На эсминце прикрытия экипаж чувствовал себя поспокойней, понимая, что самонаводящиеся головки ракет выберут более приоритетную цель - двухсотметровый авианосец, хотя разница не особо велика[30 - Авианосец «Илластриес». Длина 209,1 м. Ширина 36,0 м. Длина эсминца типа 45: 152 м.].
        Расположившийся в командно-информационном центре авианосца командующий британской эскадрой, контр-адмирал Вильям Джеймс, отер платком пот с лица, заерзав на кресле, вновь набрал полную грудь воздуха и заорал, гневно сверкнув глазами:
        - Передайте этим кретинам янки, чтобы они не вздумали пускать свои долбанутые ракеты! - и уже повернувшись к старшему помощнику: - Как хорошо, что они не использовали «Томагавки». Нам же, джентльмены, следует пересмотреть некоторые установки и поменять диспозицию.
        - Сэр, с минуты на минуту поступят доклады от передовой авиагруппы.
        Под флагом «хиномару»[Одно из названий флага Японии (яп. «солнечный круг»).]
        На японских кораблях и не подозревали, что бой уже идет. Если адмирал догадывался, почему самолеты неприятеля их не атакуют, то боевые расчеты зенитных автоматов нетерпеливо смотрели на таких же недоумевающих командиров. Примитивные радары прошлого века по-прежнему не видели удаленных надводных целей.
        Несмотря на представление о возможностях оружия современных подводных кораблей, офицеры с эсминцев эскорта, не в силах сломать вбитые в голову стереотипы, отдали команду, и десятки матросов всматривались в неспокойные воды, выискивая вражеский перископ. Хуже всех было, наверное, матросам машинных отделений. Уже зная, что враг их обнаружил и самолеты стервятниками кружат над эскадрой, не имея возможности оторваться от выполнения боевой задачи и подняться наверх по многометровым лестницам бронированных левиафанов, они томились неизвестностью в металлическом нутре. Тем не менее по «матросскому телеграфу» от человека к человеку информация о происходящем с запозданием доходила и до них - враг не решался напасть, явно чего-то выжидая. Многих первоначальное напряжение с объявлением боевой тревоги уже даже отпустило, когда к привычному шуму и вибрации машин добавились новые тревожные звуки.
        Японские летчики выстреливаемых катапультами F1M2[32 - Mitsubishi F1M - «патрульный морской гидросамолет тип 0» - гидроплан, одномоторный биплан цельнометаллической конструкции с центральным поплавком.] понимали, что фактически они смертники - даже если они выйдут победителями в неравной схватке с самолетами англичан, приводниться при такой высокой волне и не разбить машину практически нереально.
        И если уцелеть - сумеют ли их подобрать корабли эскорта? Они готовились умереть и считали, что это их последний полет. Многие садились в кабины, не пристегивая парашюты.
        Четыре архаичных биплана ринулись в атаку на врага. Остальные рассыпались в поисках вражеского авианосца. Одному из пилотов не повезло - слишком снизившись, он чиркнул крыльевым поплавком о гребень волны, потерял скорость и, подняв тучи брызг, неуклюже рухнул в воду.
        Японцы слишком переусердствовали со скрытностью самолетной атаки - британские летчики все ровно засекли их старт, а один биплан был уже бездарно потерян.
        Старший полетный офицер, внимательно следивший в бинокль за вражескими реактивными машинами и получавший доклады радиоперехвата (обнаглевшие англы порой совершенно не заботились о скрытности радиообмена), прокричал в эфир новую команду. Выжигая топливо, выдавая все 875 лошадиных сил, пилоты бипланов тянули машины на максимальную высоту[33 - Двигатель F1M2 радиальный Mitsubishi Zuisei 13. Мощность 875 л. с. Практический потолок: 9 440 м.].
        Все события уложились буквально в минутный интервал: небо прочертили пунктиры трассеров, заставив заволноваться и крепче схватиться за ручки управления британских летчиков.
        Вышли на боевой режим «Гарпуны» с американских эсминцев и фрегатов.
        По команде прыснули в разные стороны японские эсминцы и легкие крейсера, дымя сжигаемым топливом и пороховым выхлопом, окрашиваясь плевками зенитных орудий.
        А чуть ранее затерялись в водных просторах суда снабжения, уже давно отстало госпитальное судно, не имеющее возможности соревноваться по быстроходности с боевыми кораблями японской эскадры, набирающими полных ход.
        ГСН «Гарпун» наводились индивидуально. Между ними не было никакого согласования по распределению целей. Каждый мини-компьютер в головке наведения выбрал самую большую мишень. Точнее, их было два, самых крупных отраженных сигнала, вернувшихся в возбужденную близостью цели головку самонаведения ракеты.
        В последний момент, наблюдая за воздушными эволюциями вражеских самолетов, видя бесполезность стрельбы на таком весьма удаленном расстоянии, ведомый лишь интуицией, вице-адмирал Ибо Такахаси, резко повернувшись к командиру линкора, бросил:
        - Прикажите задрать стволы зенитных орудий и пулеметов вверх. Наблюдателям - все внимание на низколетящие скоростные объекты.
        Команда была немедленно продублирована.
        Понимая озадаченность старшего офицера, адмирал спросил:
        - На ваш взгляд, чем они по нам пальнут?
        Тот быстро сложил в уме два и два:
        - Борта у нас толстые. Менее защищены оконечности. Главная палуба слабее. «Гарпун» сверху?[34 - Линкор японского императорского флота времен Второй мировой войны типа «Мусаси». Основное бронирование цитадели: борт - 410 мм; главная палуба - 200 -230 мм; башни главного калибра - 650 мм (лоб), 250 мм (борт), 270 мм (крыша); рубка - 500 мм (борт), 200 мм (крыша).]
        - Даже если противник изучил наши слабые стороны, думаю, ракеты будут метить, выбирая центральное направление. «Томагавки» будут грызть наши борта в районе цитадели. Будем надеяться, что броня выстоит. А вот «Гарпун»… совершенно верно - б?льшую опасность представляет удар сверху, - адмирал ткнул пальцем в подволок рубки. - Вы не помните, этот проклятый «Гарпун» в режиме атаки на какую высоту делает «горку»? Именно в это время ракета наиболее уязвима. Необходимо установить точные углы наводки орудий и время установки взрывателя снарядов.
        Видя, что старпом не в силах вспомнить, Такахаси схватил папку формуляра, лихорадочно перелистывая, выискивая нужную страницу:
        - Стоп! Наводчики-операторы «поста 94» стопроцентно прорабатывали этот вариант. Срочно свяжитесь со старшим офицером боевой части 94.
        Отданный в последний момент приказ помог лишь отчасти[35 - Зенитное вооружение «Мусаси»: 12 спаренных 127-мм/ 40 орудия, 130?25-мм автомата, 2?2 - 13,2-мм пулемета.]. Наблюдающие с биноклями за водной гладью самые зоркие матросы увидели приближающиеся ракеты всего лишь за шесть секунд до их выхода в режим атаки. Хоть и успели указать общее направление…
        Артиллерия ПВО по возможности укрыла небо над линкором хлопками разрывов зенитных снарядов, максимально нашпиговав его осколками и шрапнелью.
        Изменить траекторию полета ракет - бешеное стремительное пикирование, и уж тем более остановить неприцельным пушечно-пулеметным огнем было невозможно. Попадания зенитных снарядов несли исключительно случайный характер. И все же… Десять воздушных торпед, пикируя с минимальным интервалом, окунулись в череду разрывов зенитной преграды, с визгом проскальзывая меж осколков и летящих навстречу снарядов и пуль скорострелок. Лишь две ракеты не достигли цели. Одна, пройдя в метре от разрыва 127-мм снаряда, с изорванной в хвосте обшивкой, фонтанируя вбок из прорехи раскаленными газами, выписывая в воздухе кренделя, встряла в воду в паре десятков метров от корабля, выдав облако пара.
        Вторая поймала 252 грамма трассирующего снаряда со скорострелки левого борта линкора, чиркнувшего неглубокой бороздой по зализанной головке самонаведения - получившие сотрясение (эдакий баллистический шок) электронные мозги ракете уже были не нужны. Не потеряв общего направления, тем не менее отклонившись на метры, «Гарпун» разорвался у борта, подняв фонтан воды, не причинив вреда толстому металлу.
        Как ни норовили ГСН ракет целиться аккурат в центр крупной, вытянутой на 263 метра мишени, двадцать семь узлов полного хода, попытка маневрирования тяжелой махиной, и все те же частые белые бутоны разорвавшихся зенитных снарядов, долбящих ударной волной и баллистическими встрясками по курсу пикирующих огнехвостых сигар, внесли некоторый разброд в концентрированный удар.
        Первое попадание пришлось в переднюю мачту-надстройку, обильно напичканную мостиками, рубками и переходами[36 - Американцы из-за внешнего вида называли мачту-надстройку японских линкоров «пагода». Действительно, инженеры решили создать конструкцию, которую нельзя «свалить» попаданием даже самого крупнокалиберного снаряда. Если учителя-англичане довольствовались треногими мачтами, то их старательные ученики установили массивную семиногую, центральный ствол которой представлял собой шахту лифта, бегавшего вверх-вниз - от палубы до центрального артиллерийского поста на топе мачты. Хотя именно на суперлинкорах последних разработок, к которым относится «Мусаси», пагода-образная надстройка была не столь характерна.]. Воткнувшись ниже артиллерийского поста, ракета, проявив внутренний дефект, не взорвалась. Изрыгая вверх факел горящего топлива, неумолимо и медленно толкающего ее вниз, она вгрызалась в металл параллельно шахте лифта, словно пиранья в мясо жертвы, пока окончательно не застряла. Высокий огненный факел поджаривал заднюю стенку верхнего мостика, успев лизнуть правое «ухо» 15-метрового
дальномера, однако старший дивизиона смог вовремя увернуть всю конструкцию от прямого огня.
        Второй «Гарпун» попал за дымовой трубой ближе к левому борту в районе 138-го шпангоута. Имея полубронебойную боевую часть, ракета прошила две палубы, встряла в монолитный агрегат во внутреннем машинном отделении и взорвалась.
        Следующие три ракеты вошли в широко расходящуюся за полубаком палубу по левому борту, пробивая внутренние перекрытия. Одна вызвала пожар в матросском кубрике, вторая разнесла в щепки всю мебель в жилом помещении, провоцируя затяжной пожар. Третья врезалась буквально в пяти метрах дальше по ходу к корме, тоже продырявив две палубы, взорвалась, чиркнув по броневой цитадели, не причинив, однако, большого вреда.
        Поскольку вся команда находилась на боевых постах, в жилых помещениях незваные гостьи никого не застали. Пожарные команды тушили последствия взрывов и выработки несгоревшего топлива ракет, порой самоотверженно теряя людей в жестокой схватке с огнем.
        Очередной взрыв произошел в глубине линкора в районе 136-го шпангоута, уничтожив обслугу в отсеке гидромашин, соответственно приведя последние в негодность.
        Очередной «гостинец», прошив три палубы в районе 70-го шпангоута и снова в стороне многострадального левого борта, рванув, вызвал пожар в нескольких кладовых.
        Последняя из пикирующих, зацепив хвостовым оперением за высокую пагода-образную надстройку, всего лишь кинетическим ударом покончив сразу с тремя прожекторами и их постом управления, упала уже плашмя, изрыгая гейзер из сопла, детонировала на открытой палубе, разметав два зенитных автомата в районе дымовой трубы.
        Все это были ракеты, настроенные операторами на выполнение «горки» перед ударом. Следующая серия извергающих огненный хвост снарядов атаковала с горизонтали на высоте от двух до пяти метров. Они словно голодные железоедные хищницы набросились на желанное блюдо, пытаясь пробить борта, скосы и переборки.
        Лишь парочке удалось «прогрызть» дырки в носовой оконечности за броневым поясом, добравшись до 300-мм траверза, рвануть, но так и не всковырнуть толстой сталюки.
        Какая-то одиночка, нарушая полетную программу, подскочив выше борта, попробовала на свой полубронебойный зуб башню главного калибра. При этом в своем рвении высокого полета зацепила самый стык верхней и боковой бронированных плит, по инерции расплескав огонь своего взрыва вытянутым в бок факелом, снеся два зенитных автомата на крыше башни. Остальные почти бестолково бились, гнули и жгли, и снова бились высокими технологиями в примитивное, но упрямое железо.
        После того как команда, оперативно раскатав пожарные шланги, сбила струей воды лоскуты пламени, а санитары унесли раненых, можно было сказать, что в целом линкор не особо и пострадал. Повреждения от ракетного удара, на удивление, были весьма умеренными и сами по себе не повлияли на боеспособность корабля, хотя из внутренних отсеков продолжал валить густой дым.
        Однако прошло не меньше часа, прежде чем команде удалось погасить все источники огня.
        Корабли уже двадцать минут никто не обстреливал. В небе лишь иногда из низких облаков вываливались вражеские истребители, с ревом и свистом проносясь в отдалении, наседая на букашки-бипланы.
        Вице-адмирал Ибо Такахаси, выйдя на открытую палубу, наскоро оценил повреждения линкора: несколько опаленных шрамов и пробоин в палубе, лохмотья зенитных автоматов, полностью выгоревший артиллерийский пост на топе мачты.

«Поразительно, - подумал вице-адмирал, - даже ни одного доклада о затоплениях!»
        Потом направил бинокль на крейсер, отстающий на правой раковине в двух милях от головного корабля.
        Линейный крейсер «Конго» горел.
        Ему и ракет досталось по странному стечению обстоятельств больше.
        Ему и в предыдущем боестолкновении основательно перепало: полностью развороченная палуба и орудийная башня на корме, не считая мелких повреждений.
        Сейчас же зенитчики крейсера не успели получить приказ (по большому счету бесполезный) о ведении какого-либо заградительного огня. Ко всему, еще головки самонаведения ракет, словно выискав самые слабые места корабля, донесли свои боевые части до важных механизмов и - самое существенное - погребов боезапаса.

«Конго» пылал. Жаркое яркое пламя выбивалось из-за густого черного дыма. Был заметен крен на левый борт (дался ракетам этот левый борт).
        Крейсер медленно терял ход, постепенно уходя с курса. Впрочем, тонуть не собирался.
        Адмирал отметил мельтешение фигурок экипажа на палубе, косые струи воды - экипаж боролся за живучесть судна. Порой дым сносило резкими порывами ветра, и можно было увидеть, как с развороченного борта, словно изломанные руки, торчали погнутые стволы орудий. Это было жуткое, жалкое и одновременно завораживающее зрелище.
        Ближе к носовой части, куда не доходил броневой пояс, корпус корабля щерился безобразными пробоинами, выставив наружу изломанный металл внутренних переборок. В тех местах, где боевые ракеты встревали в легкобронированные участки, почерневшее железо торчало рваными клочьями, внезапно расцветая аляпистыми бутонами оранжевого пламени - где-то внутри происходила детонация снарядов.
        - «Конго» обречен? - Рядом обозначился Тосихиро Иногути. - Будем принимать экипаж к себе на борт?
        - Интересно, почему не повторилась ракетная атака? - проигнорировав вопрос командира корабля, спросил адмирал. - Или эти британские самолеты? Почему они не атакуют? Не думаю, что наши гидропланы им как-то могут помешать - мы уже потеряли пять машин, а они, по-моему, ни одного самолета.

* * *
        Адмирал не знал, что в данный момент велась острая перепалка между союзниками.
        Британцы настаивали, отговаривая американцев от применения ракетного оружия. Из-за его непредсказуемости. Обрабатывался видеоролик, переданный с борта одного из самолетов. Оценивалась эффективность действия ракет против бронированных японских кораблей.
        Пилоты «Харриер» пока так и не получили приказ нанести бомбово-ракетный удар, и единственное, что действительно их волновало, так это малый запас топлива. Информация об ограничении нахождения в воздухе, мигая лампочками предупреждения, неумолимо поступала на приборную панель, заставляя их ускорять события. Может, поэтому, планомерно уничтожая ракетами «воздух-воздух» японские бипланы, англичане умудрились сами хватануть ответных, можно сказать, шальных пуль. Одна подраненная реактивная машина, слегка дымя и вереща аварийной сигнализацией, тянулась к родной авиаматке.
        Получил пару дыр в плоскостях и «Харриер» флай-лейтенанта Бенсона. И не подозревая о таковых - ничего важного или имеющего контрольные датчики японские пули не повредили, а обзор на короткие стреловидные крылья из выдвинутой вперед к самому носу самолета кабинки был несколько затруднительным.

* * *
        Темные тучи выплюнули два тарахтящих поршневыми движками самолета. По звуку и визуально было видно - летчики ведут машины на возможном пределе: изорванные, дырявые плоскости, у одного перебои в работе двигателя, у другого трепещущее лоскутами на встречном потоке воздуха, измочаленное близким взрывом все хвостовое управление. Пойдя над линкором со стороны кормы, гидросамолеты намеревались приводниться по курсу корабля, в надежде, что их подберут на борт. Сунувшиеся было за ними вдогонку реактивные истребители, не рискуя напороться на белые шапки разрывов зенитных снарядов, свечой взмыли вверх.
        Один из гидросамолетов неудачно врезался в накатывающуюся с пенным барашком волну, от удара сорвало центральный поплавок, самолет зарылся носом в воду, взбивая пену пропеллером. Второй, более везучий, уже качался на неспокойной длинной волне.
        С момента первых взрывов БЧ ракет на японских кораблях прошло не более тридцати минут.

* * *
        Тридцать минут назад пилот «Харриера GR.9a» флайт-лейтенант Элфи Бенсон, подставив крылья набегающему потоку воздуха, взмывая вверх, нащупал локатором переднего обзора в непроницаемой для глаз темной пелене облаков летающий объект. Автоматическая запросная система «свой-чужой» не опознала его как собрата «Харриера». Флайт-лейтенант, не сомневаясь, чей это самолет, после взведения ракеты «воздух-воздух» в боевой режим, захвата ею цели, спустил охотника-убийцу с пилона.
        Заваливаясь набок, совершая разворот, летчик следил на информативной панели приборов за совмещением двух точек, отраженных локаторной подсветкой. Эфир привычным фоном потрескивал помехами идущей с севера грозы, шуршал дыханием далеких звезд. Поверху накладывались уверенные и четкие голоса на знакомом наречии операторов боевого информационного центра, команды командира авиаотряда и всего воздушного крыла.

«Харриер», увешанный аппаратурой слежения, уже отвалил на авианосец, спеша полнее удовлетворить любопытство военных спецов.
        В командном центре британцев наскоро просмотрели запись ракетной атаки и признали неэффективность подвесного оружия истребителей против тяжелых кораблей.
        Два оставшихся над японской эскадрой «Харриера» должны были скинуть свои бомбы на крупных подранков.
        Клюнув носом истребителя, Бенсон вывел самолет ниже плотных туч, оказавшись над открытым пространством океана. В восьми милях по курсу дымили пожарами два бронированных монстра прошлого века. В мутной полосе горизонта мелькали силуэты рассеявшейся вражеской эскадры. Пилот покрутил вокруг головой, увенчанной набалдашником гермошлема, только что назад не извернулся: приборы - это, конечно, хорошо и надежно, но сейчас ведется маневренный бой. Тем более что два (точно) самолета противника еще оставались целы… и еще один предположительно - каким-то образом вертлявым бипланам удалось уйти от самонаводящихся ракет.
        Подлетать ближе к стелющим черный дым, упрямо живучим бронированным кораблям майор совершенно не боялся - эффективность зенитного огня противника была чертовски низкая. Сбить его могли если только случайно, хотя командир полетной группы неоднократно разорялся в эфир, что если эта случайность произойдет, подбирать с воды будут уже их окоченевшие от холода трупы.
        Вспомнив об этих предупреждениях, флайт-лейтенант лег на крыло, отворачивая с набором высоты, делая полный разворот. Снова то замигал, то стал пропадать индикатор обнаружения цели - впереди шел на бреющем самолет противника. Потянув ручку увеличения тяги, тем самым дав самолету приличный пинок вперед, Бенсон быстро нагнал биплан. Выровнял скорости, медленно сокращая расстояние.
        О! Чуть правее еще одна «этажерка» - тянет, скользя над самой водой, к своим кораблям.
        Еще раз быстрый взгляд на приборную панель: из оружия остались - две пушки, две бомбы, в глаза снова бросились навязчиво неприятные показания количества топлива и таймера точки невозврата. В наушниках буркнул голос напарника - он-де справа позади, идет ведомым.

«Пушками это даже интересно», - подумал флайт-лейтенант, вгоняя маневрирующий ниже беспомощный самолет в центр паутины электронного прицела. За весь сегодняшний воздушный бой он первый раз видел противника так близко. Бенсон успел даже разглядеть дыры от попаданий на плоскостях, один из самолетов слегка дымил.

«А-а-а! Получили, узкоглазые!» - превосходство и легкое злорадство, не более.
        Неожиданно в задней кабине биплана заплясали оранжевые огонечки, и к британскому истребителю потянулся тоненький ручеек трассеров.
        - Ах ты! - воскликнул флайт-лейтенант. - Да у него там стрелок!
        Неожиданно сквозь звукоизоляцию шлема в уши ударил тупой звук - фонарь кабины впереди покрылся мелкими трещинами.
        - Ничего себе! - От неожиданности потянув ручку на себя, он взвинтил истребитель вверх. И только щеки тряслись, оттягиваясь вниз от перегрузки, да внутренности запротестовали, спрессовываясь в натренированном теле.
        - Седьмой, что у тебя? - голос «ведомого» в эфире.
        - Фонарь поврежден.
        - Выполняем приказ и уходим.
        - О’кей!
        Пилоты распределили цели, заходя на рубеж атаки.

* * *

«Мусаси», обильно пустив дымовую завесу, менял курс.
        Наступило некое затишье, и только где-то из-за «вне пределов видимости» долетали звуки реактивных двигателей британских самолетов.
        Эскадра подстраивалась под израненный «Конго», сбавив ход - с крейсера просигналили, попросив отсрочки для восстановления корабля после атаки, обещая исправить повреждения.
        Воспользовавшись этим затишьем, командный состав флагмана поднялся на мостик. Именно в этот момент сигнальщики доложили, что впереди по курсу линкора наблюдают приводнившийся гидроплан.
        В другой бы раз заниматься спасением экипажа поручили эсминцу эскорта…
        Командир корабля, опустив бинокль, обратился к адмиралу:
        - Самолет выглядит вполне целым…
        - И что?
        - У нас на борту не осталось ни одного. Разведчик нам не помешает… как там все в дальнейшем сложится, неизвестно.
        Ибо Такахаси лишь с сомнением повел головой, со странной отстраненностью махнул рукой: де, «делайте, что считаете нужным», ничего более не сказав, покинул мостик.
        Капитан 1-го ранга Тосихиро Иногути не успел еще отдать новых распоряжений, как неожиданно впередсмотрящий разглядел еще кого-то за бортом, крикнув:
        - Вижу еще двух человек в воде на два румба вправо!
        - Это, вероятно, экипаж с утонувшего самолета. Был еще один гидроплан, - тут же пояснил штаб-офицер, - можно и этих подобрать, но на такой скорости мы проскочим мимо.
        - Машинам - стоп! Полный назад! - реакция командира была мгновенной.
        Резко звякнуло устройство машинного телеграфа.
        - Право на борт!
        Наверное, в этом было какое-то провиденье богов или просто высшая справедливость. Идущие на выручку многотонной махиной неполные 2500 человек экипажа (минусуем погибших) к двум барахтающимся в холодной воде совершили те эволюции и маневрирования, которые вкупе с другими не менее важными факторами способствовали, возможно, общему выживанию всего корабля.
        Уж по крайней мере избежать весьма серьезных повреждений.

* * *
        Перед глазами у флайт-лейтенанта Бенсона, невольно косящегося на паутину трещин в лобовом блистере, злобно замигал маркер цели - до избранного компьютером варианта целей оставалось менее десяти километров, но он не мог атаковать: лазерная указка наведения плясала по мини-монитору, не желая четко определиться с захватом цели.
        Низкая облачность, мешающая оптимальному сбросу бомб, запас топлива, испорченный фонарь кабины заставляли флайт-лейтенанта нервничать и делать ошибки.
        Наконец визир гермошлема запульсировал - вот оно!
        Самолет, еще пройдя секунды в горизонтали, медленно задирая нос, набирал высоту.
        Возможно, он переусердствовал.
        Скорей всего, уж слишком он хотел выполнить все безукоризненно и четко.
        Палец уже дрожал на кнопке сброса. Истребитель-бомбардировщик слегка тряхнуло, непроизвольно пилот дернул ручку управления на себя - «ах, по нему стреляли зенитки этих допотопных самураев!», но после расколотого блистера самоуверенности в голове британца поубавилось, стало… не то чтоб совсем, но страшновато.
        Перед носом самолета, совсем близко, вспухла белая шапка разрыва зенитного снаряда. Резко потянув ручку управления рулями высоты, он бросил!..
        Бросил самолет с перегрузками вверх и…

…И бомбы.
        - Черт побери! - Он только сейчас сообразил, что отпустил бомбы почти в режиме кабрирования. Получив лишний подскок вверх, головка наведения УАБ[37 - УАБ - управляемая авиабомба.] пыталась парировать лишнюю высоту, и ей бы это удалось, но…
        Два огромных столба воды встали слева в тридцати метрах от узкого носа линкора, оседая, окатив пеной палубу корабля аж до полубака. Линкора, который, уже завертев винтами в реверсе, успел сбавить ход до неполных 8 узлов… можно сказать, ради двух летчиков.
        Надрывающийся в восходящем маневре «Харриер» вдруг выдал пилоту серию предупредительных сигналов - «недопустимые нарушения конструкции».
        Полученные ранее маленькие дырочки от пуль 7,7-мм калибра с оборонительной кабинки патрульного гидросамолета F1M, после ряда маневров и перегрузок, вызвали нарушение несущей конструкции. О чем, собственно, верещал бортовой компьютер.
        На восходящем вираже «Харриер» стал терять стабильность - от наплыва правого крыла, получившего снизу рваную дыру, под напором встречного потока воздуха стали отлетать куски дюраля. Ему вторил обтекатель подкрыльной стойки шасси на той же плоскости и тоже с дырками в обшивке. От их совместных усилий завибрировало все крыло и попросту стало разваливаться, сначала отлетел элерон, сорвав лоскуты обшивки в хвостовой части фюзеляжа, обнажив отсек радионавигации, досталось правому цельноповоротному стабилизатору и килю. Самолет вдруг резко начало тряси и болтать с тяжелыми перегрузками, доводя пилота до обморочного состояния. Никто бы его не упрекнул за естественное и отработанное до инстинкта выживания движение к рычагу катапульты.

* * *

«Конго» преследовал злой рок…
        Крейсер не менее здоровенная дура - полное водоизмещение 32 200 тонны. Заложен в 1911 году. Спущен на воду в 1912 году. Прошел ряд модернизаций.
        Ударный истребитель Королевских ВВС Великобритании заходил в атаке на детище британской верфи[38 - «Конго» строился по заказу Японии в Англии по проекту сэра Джорджа Тэрстона фирмы Vickers Ltd.]. И опять проскользнуло что-то символическое в этом действии. Словно что-то из местечковой крылатки творения писателя одного ныне самостийного племени - «я тебя породил, я тебя и убью».
        Две AGM-62, рассчитанные на пробитие бетонных укрытий, канули в густом дыму, закрывшем четкие контуры и обводы крейсера. Но педантичную электронику не обманешь - одна бездумная чушка, в основном набитая взрывчаткой и в малом электроникой, реализовала мечту бомбометов прошлого века - вошла точно в обрубок передней дымовой трубы, вторая воткнулась в упругость стали второй носовой башни главного калибра. Мгновенно корабль окутался облаком пара взорвавшихся котлов. Следом коллективно детонировали бомба и снаряды в пробитой башне. Через две минуты огонь добрался до погребов. От взрыва в нескольких местах лопнул корпус. В прорехи хлынула вода. Крейсер затонул буквально за несколько минут, водоворотом таща за собой все, что имело нулевую плавучесть.
        Англичане
        - Надо немедленно отвести наши морские силы из зоны покрытия американских «Гарпунов»! Янки сколько влезет могут долбить по уцелевшему линкору и повернувшим в их сторону эсминцам. И северное направление пусть останется за ними, там сейчас как раз полно блуждающих айсбергов, - усмехнулся главнокомандующий Королевским флотом адмирал Трэвор Соар, разглядывая тактическую панораму со всеми условными значками, освещающими обстановку на море, - была б моя воля, жахнул бы по желтопузым из всего, что есть, не растягивая это дело к ночи. Так эти хреновы «пиджаки» из министерства не желают тратиться на новые ракеты!
        Пройдясь по залу оперативного командного штаба, нервно расстегнув китель, адмирал продолжил в замершее молчание притихших офицеров штаба:
        - Интересно, какая это крыса доложила им, что в сторону метрополии направились лишь пять малых кораблей противника? А? Естественно, они решили, что Британии ничего не угрожает. Видите ли, они «не хотят влезать в большую бойню», - передразнивая голос премьер-министра, негодовал адмирал, - уже влезли. Сначала они, понимаешь, в целях экономии средств снимают с боевых кораблей ракеты, потом находят для нас какое-то старье, которое, я думал, мы давно истратили в Ираке[39 - Действительный факт. Два боевых корабля Королевского флота Великобритании «Exeter» и «Southampton» выходят в море без управляемых ракет. Представитель Королевского флота заявил: «Sea Dart сняли с обоих кораблей по краткосрочному решению в целях экономии. Поскольку пусковые установки остались на кораблях, в случае смены операционных приоритетов ракеты снова могут быть установлены на эсминцы».]. А потом еще удивляются, когда по пригородам Лондона шарахаются толпы арабов и крушат вокруг всё и вся.
        И довел свое негодование не вслух: «И это при том, что после анализа потерь в американском флоте в коридорах военных ведомств Великобритании нашлись умники, которые стали на полном серьезе заявлять о возрождении былого величия Королевского флота. Полные кретины! Хотя по многим позициям янки нам теперь уступят. Что уже неплохо».
        - Что? - Вопрос был адресован вытянувшемуся капитан-лейтенанту.
        - Сэр, - тот осторожно доложил, усиленно пытаясь скрыть натянутую улыбку, отчего его лицо скривила странная гримаса, - поступило сообщение от командира 801-й воздушной эскадрильи.
        - И?..
        - Четыре эсминца противника потоплены. На одном наблюдается обширный пожар, там сейчас барражирует вертолет. На перехват выдвинулся фрегат.
        - Хорошо. А что линкор, есть изменения?
        - Как поменял курс, - после некоторой паузы продолжил офицер, - так по-прежнему и идет в южном направлении. Параллельно ему милях в пяти по левому траверзу четыре эсминца и, по-видимому, легкий крейсер, хотя мы можем ошибаться.
        - Да вижу, вижу, - снова взглянул на тактический план адмирал, - почти прямо в лапы «Вэндженс». Знаете что! Вы пока не давайте американцам наводку на большой корабль. Сколько нашим парням осталось для выхода на радиус пассивно-активного наведения?
        - Вообще-то для выхода на дистанцию тринадцать километров не меньше трех-четырех часов. Уже совсем стемнеет, - ответил кто-то из офицеров.
        - И это если «японец» не поменяет курс, - адмирал задумчиво тер подбородок. - Значит, так! Один «сорок второй»[40 - Эскадренный миноносец типа 42.] на сопровождение и слежение за линкором, иначе мы его потеряем до выхода подлодки на дистанцию удара. Пусть наши ребята отработают по нему «СпирФиш»[41 - «Spearfish» - телеуправляемая торпеда калибра 533 мм, входящая в торпедно-минное вооружение подлодки «Vengeance».]. А эти пять эсминцев уже сейчас может атаковать «восемьсот первая»[42 - 801-я морская воздушная эскадрилья.].

* * *
        Над заданным квадратом, высоко в небе уже свистел двумя турбинами самолет радиолокационного дозора «Sentinel R.1.». Пять операторов, входящие в экипаж, визуально анализировали поступающую информацию. Правда, в зону локации еще не попали американские корабли, но самолет, глотающий расстояние на максимальной скорости, вскоре уже смог бы охватить весь район боевых действий. Возможности этой машины теперь были бы весьма урезаны. Тем не менее это не мешало РЛС самолета заглядывать под толстую облачность и обеспечивать вполне сносную деталировку изображения, поступающего на экран. Полученные данные передавались по радиоканалу на наземные пункты для обработки и изучения.
        Линкор «Мусаси»
        Управлять многотонным кораблем - это вам не на истребителе гарцевать, там, где скорость реакции измеряется секундами, а то и поменьше. И тем не менее вице-адмирал Ибо Такахаси, вовлеченный в тягучую информативность рулей линкора, обширнейших расстояний океана, даже ориентируясь на скорые реакции современных видов оружия, по-прежнему полагался на капризы своей сиюминутной интуиции. Уже потом вдумчиво обосновывая свои приказы неожиданной (для самого себя) и устойчивой логикой.
        Во всех армиях (нормальных армиях!) авторитет командира, беспрекословное подчинение его приказам являлось нормой. И главное для командира, отдавая приказ - надо быть полностью в себе уверенным, даже если сомневаешься, даже если приказ в корне неверный. Может быть, в какой-нибудь армии сугубо демократической страны, в тепличных условиях, возможно в тылу, например, обсуждение воли командира приемлемо, но только не в бою.
        Потом уже, проводя так называемый «разбор полетов», выискивая ошибки и плюсы в решениях командования, можно с уверенностью и достоверностью сказать - прав был командир или нет в той или иной ситуации.
        Это там, в теплоте да в уюте хорошо рассуждать: а вот если бы поступить так или эдак, и тогда…
        В бою важно другое - кто-то взял или был наделен ответственностью и принимал решения. Волевые решения! Какие бы ни было.
        И любое обсуждение приказа на войне чревато…
        Чревато даже б?льшими потерями, нежели некомпетентное командование или глупый приказ.
        Так вот… вице-адмирал Ибо Такахаси.
        Времени для размышлений и осмысления дальнейших маневров, казалось, у него завались. Линкор уже полчаса никто не беспокоил, потушили все пожары, боевые расчеты один за другим браво рапортовали о готовности биться и умереть.
        Можно, конечно, обратиться к личности человека, попытаться влезть в его миллисекундные метания мыслей, проникнуться бытовыми неудобствами: щипало антисептиками, досаждало легкое скользящее ранение в предплечье. После атаки были полностью уничтожены флагманские помещения, выгорела каюта адмирала, вплоть до средств гигиены и личных вещей…
        Но кто на это станет обращать внимание в боевых условиях?
        А сколько эмоций вызвала гибель «Конго»?! И невозможность попытаться спасти хоть кого-то. Тогда казалось, что минута промедления будет стоить жизни всему экипажу «Мусаси» и надо срочно менять курс, убраться подальше и быстро из данного квадрата.
        И легким силам - эскорту, включая крейсера, было категорически приказано - рассеяться…
        Потому что в условиях тотального превосходства противника в средствах обнаружения… и тех ресурсах ПВО, которыми располагали японские корабли (архаичными), именно в рассредоточении виделась тактическая отсрочка закономерного исхода этой нетривиальной и такой фатально-восхитительной игры со смертью.

…когда-то заворожившая теория «стратегии поражения» одного превосходного (в соавторстве) «композитора повествований», и здесь, в этой невероятной реальности, отыграла свою чарующую и притягательную партию[43 - Здесь, скорей всего, имеется в виду действительно великолепная книга (преклоняю колено) С. Б. и Е. Б. Переслегиных «Тихоокеанская премьера».].
        А на самом деле сложно!
        Сложно и невыполнимо просчитать человеку, всю жизнь прожившему в другом веке с другими реакциями скорости и быстродействия, мобильность и коммуникабельность современного вооружения XXI века!
        Да и решения людей! Современные люди, при всей их косности, склонности к оседлости и статичности, подстраивают свое мышление под скорую реакцию машин.
        Дети прогресса, однако!
        То, что англичане переигрывали противника по тактическим возможностям и коммуникабельности (не говоря уже о техническом преимуществе), это однозначно и бесспорно! Однако «Мусаси» по-прежнему был на плаву!
        И так же, ощерившись стволами, боеспособен.
        Поступил доклад - параллельным курсом идут пять эсминцев. Их командиры начали медленно сближаться с флагманом к дистанции прямой видимости.
        Странно! Ведь был приказ, но… словно люди в момент опасности непроизвольно хотели сбиться в защитную стаю.
        Великие размеры океанских просторов для скоростей каких-то там двадцати - двадцати пяти узлов словно останавливают время, тем более на такой огромной махине, не подверженной изнурительной качке и психологическому давлению ограниченного пространства.
        Безбрежная, чернеющая с наступлением сумерек гладь во все четыре стороны света.
        И только ставшая привычной вибрация корпуса от работы турбин, мерный напористый бой волны в нос корабля и белые, расходящиеся кипящей пеной усы от форштевней говорят о некоторой скорости корабля.
        А еще небо, небо, которое, казалось, затянуто спасительными облаками, оказалось предателем - кроме вражеских патрульных самолетов уже ничего не обещало.
        Небо ревело реактивными выхлопами и свистом раздираемого на больших скоростях воздуха. Небо для многотонного плавающего бронированного левиафана было непосильной стихией. Даже изрыгая вверх, в сизую клубящуюся завесу облачности по законам баллистики неэффективные куски металла в виде зенитных снарядов, линкор никак не мог подбросить и воспарить или выстелить себя самого.
        И зло сжимались кулаки, бороздилось суровыми морщинами лицо.
        Подставленные ветру и рваному мелкому дождю, предательски слезились глаза…
        Подслеповато щурясь на возникающие вдали всполохи огня и растущие в небо черные полоски дыма…
        С полным бессилием наблюдая атаки вражеских истребителей на теряющиеся в волнах, в пяти милях по траверзу силуэты эсминцев.
        Б?рзые короткокрылые стреловидные самолеты стремительно проносились вдали… порой, точно поглядывая, пролетали вблизи над линкором… и снова возвращались к своей безнаказанной бойне.
        У кого это там было: «Погибаю, но не сдаюсь!»?
        У камикадзе? У русских? В каком веке? В какой войне?
        Адмирал приказал снова сменить курс, руководствуясь только интуицией.
        На фоне нерадостных дум постоянно поступающие доклады, рапорты:

…потеряна связь с эсминцами…

…где-то там за пределами видимости сбит последний самолет-разведчик…

…до рандеву с судном снабжения по южному, юго-западному направлению критические показатели.
        Необходимо сбавить ход до экономичного? - на штурманском столике пометки: широта, долгота условной точки встречи. Только если…

…если судно снабжения уже не обнаружено противником…

…если дотянем…

…если живы будем.
        Линкор, роя носом волну, отворачивал от далеких европейских берегов южнее.
        Союзные силы
        Когда командир британской подлодки получил сообщение о смене курса вражеского корабля, он лишь хищно улыбнулся - время атаки оттягивалось. Он готов был всю ночь следовать за японским линкором как привязанный, и на рассвете, хоть при какой-то видимости, потопить его. Уж больно ему хотелось лично взглянуть на бронированного исполина.
        И на результат атаки… намереваясь произвести видеосъемку через перископ.

* * *
        Какое-то недоброе чувство посетило командира авианосца «Илластриес». Согласно приказу штаба, он с кораблями прикрытия выдвинулся в южном направлении, следуя на полном ходу вслед японскому линкору, сокращая полетное время ударных самолетов.
        Теперь же эта самурайская махина изменила курс. И ему почему-то привиделось, как ребята на локаторах потеряли линкор, а тот снова отвернул с известных, и неожиданно оказался перед авианосцем на дистанции стрельбы из своего главного калибра. Чудовищного калибра.
        Впрочем, быстро сделав некоторые расчеты, он усмехнулся, ругая себя за бурную и глупую фантазию - выдуманная им ситуация невозможна.
        Уже невозможна. Королевский флот однажды допустил похожую оплошность… к стыду. Но это было в прошлой, казавшейся уже такой далекой войне[44 - В 1940 году во время Второй мировой войны германский линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» потопили авианосец «Глориес» и два эсминца эскорта Королевских ВМС.].
        Большее беспокойство у него вызывал широкий грозовой фронт, надвигающийся с северо-востока - редкостная пакость.
        Ну да его ребята справятся.

* * *
        Неприятный осадок остался у командира фрегата «Сент-Альбанс» после случая с избитым японским эсминцем.
        Пилот патрульного вертолета, кружащего вокруг болтающегося на волнах выгоревшего остова, докладывал, что на борту есть еще выжившие. По геликоптеру поначалу стреляли из стрелкового оружия, но прекратили.
        Потом вертолет ушел на дозаправку.
        Кэптен фрегата еще издалека стал рассматривать противника в бинокль. Японский корабль представлял жалкое зрелище. Эсминец и до этого, наверное, отличался стремительным, низким профилем, ныне словно распластался по воде: были срезаны или искорежены все надстройки, дымовые трубы и мачты. Хаотичной паутиной свисали с бортов леера. В почерневшем от копоти металле зияли рваные дыры. Сколько американский офицер ни вглядывался, не увидел ни одного не то что разбитого орудия, даже намека на станину или покореженный ствол.

«Видимо, поэтому уцелевшие из команды палили из личного оружия», - рассудил он.
        Остатки экипажа на удивление потушили все пожары, а может, и гореть уже нечему было, лишь кое-где еще курился сизый дым, сбиваемый порывистым ветром. «Сент-Альбанс» подошел достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть подробности уже невооруженным глазом. На палубе японского корабля находилось от силы человек пять, послышались крики, мелькнула сталь клинков.
        - На кой нам эти пленные? - чертыхнулся старшина морской пехоты из досмотровой команды. Поправив висящую на плече штурмовую винтовку, он взялся за свой бинокль. - Святой Иисус! Да они пьяные!
        В это время раздались приглушенные щелчки выстрелов - по-прежнему что-то кричащий, измазанный копотью азиат, поначалу размахивая маленькой бутылкой и клинком, вдруг отбросил пустую стекляшку в воду, выхватил пистолет и бегло разрядил всю обойму. Качка была приличная, и пули с большим разбросом, даже не взвизгнув поблизости от англичан, ушли в небо.
        - Ах ты, сука! - Старшина выхватил из-за плеча оружие, выпустил длинную очередь.
        Этот попал - со стороны японского судна раздались громкие крики, два человека упали.
        - Отставить! - закричал командир.
        - Сэр, неужели не видно - они сдаваться не будут, - в сердцах воскликнул старшина, - мне что, вести своих ребят на их мечи или перебить им всем для начала ноги? Да едва мы ступим на борт - они подорвут судно!
        - Стоп машина! - приказал командир, и после небольшого раздумья: - Связь мне с командованием.
        Однако решение японцев опередило радиоволны.
        - Господи, - промолвил помощник капитана.
        Командир снова перевел взгляд на вражеский эсминец.
        Возможно, взрываться на израненном эсминце было уже нечему. Команда открыла кингстоны, вокруг борта заклокотала вода, медленно заглатывая покрытое копотью железо. Японцы стояли, высоко подняв клинки, нестройно выкрикивая какой-то свой гимн.

* * *
        Нахмурил брови Трэвор Соар:

«Все-таки „японец“ поменял курс, и вся эта история, которая некоторым сначала казалась чуть ли не игрой, неприятно затягивается. А всё эти идиоты штатские в министерстве. Сейчас нажжем горючки, накрутим ресурсы техники, а в оконцовке один черт потратимся на новейшие ракеты».

…помимо того, что день угасал и вступала в права ненастная ночь.
        Люди будто взяли паузу, попридержав своих «железных коней» - летающих, водоплавающих, подводно-плавающих… готовясь. К неизвестному «завтра», готовясь… убивать и выживать.

…и Его Величество Время взяло паузу, заглянув на десятки лет назад.
        Атлантика. 1944 год
        Пятые сутки подводная лодка кригсмарине U-211 впустую болталась в так называемом «золотом треугольнике» - к северу от Канарских и Азорских островов, на основных путях трансатлантических конвоев между Мексиканским заливом и портами британской метрополии. Корабли противника не появлялись. Первые две ночи субмарина, выставив шноркель[45 - Шноркель - труба, через которую поступал воздух, позволяя лодке идти под водой на дизелях, не растрачивая энергию аккумуляторов.] и перископ, осторожно маневрировала, пытаясь обнаружить надводные цели, лишь изредка подвсплывая для поиска пассивным обнаружителем радиолокационных излучений.
        Шел сорок четвертый год, и немецким подводникам приходилось несладко. Англичане сумели наладить весьма эффективные способы борьбы с немецкими «У-ботами», выслеживая их с помощью радаров и самолетов, наводя на субмарины противолодочные миноносцы и катера, устраивая буквально избиение «волчьих стай».
        С наступлением рассвета, опасаясь самолетов-разведчиков, вахтенный офицер лишь кратковременно поднимал перископ, наблюдая за поверхностью.
        Днем не только не всплывали, но даже не рисковали передвигаться, выставив наружу трубу шноркеля. Его горловина хоть и обшивалась синтетическим материалом, делавшим невидимым для британских радаров, однако оставался риск, что лодку выдаст пенный след.
        Двухсуточное крейсерство оказалось безрезультатным, вопреки сложившемуся мнению тучный район для подводной охоты оказался пуст. И если днем немцы продолжали осторожничать, то следующие ночи лодка проводила в надводном положении, галсируя на полных ходах вдоль и поперек своей боевой позиции.
        Надежно работавшие дизеля U-211 позволяли делать 14 узлов в штормящем море.
        Время шло довольно однообразно и скучно. За время похода лодка пропиталась вонью человеческих тел, испорченной пищи и вездесущей солярки.
        Усталые моряки дремали или закусывали прямо на своих боевых постах.
        Еда была отвратительной. Хлеб совсем размяк, превратившись в неприятную клейкую массу. «Салями» приобрела зеленый неаппетитный цвет. Конденсат и соленая вода пропитали пропотевшую одежду, разбавляя пищу, сделав все вокруг липким и влажным. Даже судовой журнал набрался влаги и разбух, став похожим на древнюю истрепанную книгу.
        Всплывая на поверхность, можно было глотнуть свежего воздуха, но при этом субмарину изрядно болтало на штормовой волне.
        Впрочем, опытные матросы уже наловчились перемещаться в узких отсеках не стукаясь головами о торчащие вентили, различные патрубки и клапана.

* * *
        Командир подлодки капитан 3-го ранга[46 - Соответствует рангу в Kriegsmarine (военно-морской флот) Третьего рейха корветтен-капитану.] Карл Хаузе решил положить на патрулирование еще один день, а потом покинуть неурожайный район и вернуться на «большую дорогу» Северной Атлантики между Ньюфаундлендом и Ирландией.
        Утро следующего дня выдалось туманным, видимость была плохой, умеренный северо-восточный ветер лишь слегка колыхал океан. Утренние сумерки задержались, что позволило U-211 погрузиться позже обычного.
        Однако к полудню погода прояснилась, и, как следствие, усилился ветер, что для перископного наблюдения было не самыми благоприятными условиями. Лодка, застопорив ход, висела на перископной глубине курсом на восток.
        Командир поднялся в боевую рубку. Центральный пост освещался лишь слабым мерцанием фосфоресцирующего циферблата компаса и небольшой, специально зачехленной лампой, висевшей над штурманским столиком. В полумраке едва проглядывались приборы, переключатели, вентили и другое оборудование.
        За ним в углу виднелся подвешенный за трубу гидравлики последний копченый окорок.
        Корветтен-капитан Хаузе вдруг вспомнил суматоху и хлопоты перед восьминедельным боевым походом. Тесное внутреннее пространство подводной лодки буквально набивалось продовольствием и боеприпасами. Поначалу жестяные банки, бочонки и картонные коробки тщательно отсортировывали и укладывали в определенном порядке. В то время как снаряды для 20-миллиметровой зенитки и 88-миллиметровой пушки нашли свое место в специальных помещениях. Остальные контейнеры с продуктами распределили по всей длине лодки. Их засовывали за трубопроводы и двигатели, распихивали между шкафами и шпангоутами, клапанами и люками. Внушительные копченые окорока, дурманящие аппетитными запахами, подвесили в помещении центрального поста. Деликатесы: взбитые сливки, кофе, масло и чай Хаузе сам запер у себя в каюте.
        А в последний день, перед самым выходом был принят груз свежих овощей, яиц, хлеба и свежей воды. Яйца покоились в специальных бочках. Кочаны капусты рассовали в последние свободные щели. Остальные овощи ссыпали на две подвесные койки, позволяя им свободно качаться в носовом и кормовом отсеках.
        От воспоминаний его отвлек стоявший вахтенным офицером штурман Фридрих Хансен. Он быстро доложил навигационную обстановку и уступил командиру место у поднятого перископа. Хаузе только что вернулся из своей каюты после кратковременного отдыха и выглядел несколько невыспавшимся. Все эти последние ночи он ни на минуту не покидал командного мостика, позволяя себе вздремнуть, только когда лодка утром переходила в подводное положение.
        - Небо прояснилось, - согнувшись, он прильнул к окуляру, - горизонт по-прежнему пуст.
        Крутнувшись вместе с вращающейся перископной площадкой на 360 градусов, Хаузе на последней фразе отпустил ручки перископа и повернулся к штурману:
        - Командуйте погружение, будем вести только акустический поиск. Хватит искушать судьбу, - ладонями протерев осунувшееся лицо, добавил: - Вообще пора убираться отсюда.
        - Разрешите уточнить прокладку курса, герр капитан, - обер-фенрих Фридрих Хансен был из молодых штурманов соединения, и если в основном среди офицеров подлодки были менее формальные отношения, Хансен строго соблюдал субординацию.
        Получив разрешение, штурман проверил прокладку и через пятнадцать минут вернулся к исполнению обязанностей вахтенного офицера. Хаузе направился к трапу, решив пройтись по отсекам. Однако когда дошел до кубриков, выслушивая рапорт комендора, его прервали срочным вызовом.
        Из переговорного устройства раздался возбужденный голос вахтенного центрального поста:
        - Командиру корабля просьба срочно явиться в боевую рубку!
        Едва командир вошел на центральный пост, помощник капитана обер-лейтенант Вильгельм Шульц осипшим голосом доложил:
        - Акустик установил контакт, предположительно большой конвой. Пеленг - 270, удаление - 10, цель идет зигзагом средним курсом - 47.
        - Отлично! - улыбнулся командир, оторвавшись от штурманской карты.
        - Боевая тревога! Угол перекладки руля влево 210 градусов. Идем на сближение. Скорость шесть узлов. Глубина прежняя. Носовые торпедные аппараты изготовить к стрельбе. Доклад акустика каждые пять минут.
        Дождавшись, когда помощник продублирует команды, командир, нахмурившись, пробубнил:
        - Вилли! Пока не залечишь свою простуду, чтобы я тебя на открытом мостике не видел.
        Ночной вахтой, а больше желанием подышать свежим воздухом после затхлостей субмарины, обер-лейтенант переусердствовал и порядком простудился, теперь хлюпая носом, однако на замечание командира лишь легкомысленно отмахнулся, сосредоточившись на своих обязанностях.
        Тем временем по отсекам прошла легкая дрожь - заработали электродвигатели. В напряженной тишине слышалось характерное шуршание забортной воды о плавные обводы субмарины, слабое завывание электромоторов.
        Через полчаса акустик стал выдавать более точные данные о составе конвоя.
        Хаузе выругался - шесть крупных транспортов плотно прикрывали эсминцы, выписывая противолодочные зигзаги.
        - Подняться на перископную глубину!
        Дождавшись, когда отжужжит электромотор, поднявший перископ, взглянув в окуляры, командир снова чертыхнулся, отпрянул от перископа, давая возможность старпому бросить быстрый взгляд на происходящее:
        - Посмотри на транспорты, переваливаются, как слоны, но эскорт…
        Впереди по курсу маячили низкие силуэты эсминцев. И лишь дальше возвышались громады грузовых судов.
        Насмотревшись, обер-лейтенант кивнул командиру:
        - Попробуем поднырнуть под эскортом?
        - Попробуем, - подтвердил Хаузе, отдавая распоряжение: - Опустить перископ! Руль право тридцать. Погрузиться на тридцать метров. Увеличить ход до шести… акустик, на контроль.
        Субмарина тихо скользила на глубине, командир с секундомером отсчитывал время, по мере надобности уточняя:
        - Акустик, дистанция?

…и получив ответ, корректировал:
        - Право пять. Глубину на сорок.

…и снова десять минут:
        - Дистанция? Еще право двадцать, ход поднять.
        Лодка, поднырнув под эскадренным миноносцем, прошла под внешним кольцом охранения, ощутив на себе легкие уколы и колотушки «асдика». Теперь оставались считанные минуты, чтобы уточнить данные о взаиморасположении подводной лодки и атакуемых транспортов.
        - Главмех, перископная глубина!
        Повернувшись на перископной площадке, командир с четкость автомата отдавал указания:
        - Ход малый. Дистанция полторы. Две цели. Курс - 47. Угол атаки 50 градусов. Скорость шесть узлов. Руль лево десять. Ввести данные в автомат стрельбы. Рассчитать упреждение! Опустить перископ! Глубина хода торпеды семь метров. Первый, второй, третий, четвертый торпедные аппараты - товсь!
        - Торпедный треугольник рассчитан, угол растворения три градуса, интервал пять секунд! - посыпались уточнения помощника: - Контроль выпуска! Лево по компасу десять!
        - Первая пошла! - Пауза, следом возбужденный голос штурмана:
        - Вторая торпеда вышла.
        Два легких толчка и шипение из носового отсека, сопровождающее увеличение давления воздуха, известили о том, что торпеды вышли из аппаратов. Сжатый воздух, чтобы избежать появления на поверхности моря воздушных пузырьков, обнаруживающих ход лодки в погруженном положении, был стравлен внутрь, а не в воду.
        - Лево пять!
        - Торпеды из третьего и четвертого аппаратов пошли!
        Лодка снова слегка вздрогнула, послышалось привычное шипение - сжатый воздух, разжав держатели, выпустил вторую партию торпед из аппаратов. Все напряженно замерли в ожидании.
        - Сорок секунд, торпеды не достигли цели, - докладывал помощник, - шестьдесят секунд, первая торпеда…
        Тут его прервал докатившийся до субмарины гидроудар. Лодку слегка тряхнуло, следом пришла вторая волна, заполнив подводное пространство глухим рокотом, колотя по корпусу тугими накатами.
        - Попали! Срочное погружение, лево руля! Ход до полного. Погрузиться на пятьдесят!
        По пенистому следу вражеские наблюдатели обнаружили торпеды. Груженые транспорты ленивыми увальнями стали медленно отворачивать, но только второе атакованное судно успело уклониться.
        U-211 успела пройти почти полторы мили, когда сравнительно далеко за кормой раздались первые взрывы глубинных бомб.
        - Поздно, ребята, - криво ухмыляясь, заметил корветтен-капитан.
        - Может, они были заняты спасением экипажа транспорта, - предположил штурман, - а теперь примутся за нас.
        И словно накаркал.
        - С кормы быстро приближаются два эсминца, - тревожно доложил акустик. Затем послышались резкие металлические импульсы английской радиолокационной системы «асдик» - высокочастотная звуковая волна ударяла о поверхность лодки, как молоточек камертона, отражалась и возвращалась на эсминец эскорта. Британский оператор эхолота наводил охотника на немецкую подлодку.
        - Право руль! - Командир согнулся над штурманской картой. - Фриц…
        Но договорить ему не дали. Сначала акустик прокричал, что эсминцы прибавили ход, потом неожиданно справа и по курсу раздались резкие взрывы, потрясшие весь корабль. В отсеках погас свет, полетели приборы, инструмент. Люди с трудом удержались на ногах.
        - Лево руль! Держать курс! Устранить повреждения в отсеках! Черт возьми, кто это был?
        Включилось аварийное освещение. Из отсеков поступали доклады о повреждениях.
        - Штурман, мне не нравится это рысканье, держать курс!
        - Повреждение горизонтальных рулей! - По лицу Фрица катились крупные капли пота.
        Командир пытался резко поменять направление, надеясь, что образовавшиеся после взрыва массы пузырьков собьют охотников со следа, но субмарина шла почти прежним курсом, выписывая циркуляцию с большим радиусом. Ко всему, в торпедном отсеке образовалась течь.
        Моряки, погруженные по пояс в холодную воду, боролись с бьющими из щелей струями, однако полностью преградить доступ воде они не могли… отсек медленно наполнялся.
        - Слева по корме сто пятьдесят и двести шумы эсминцев! Идут на нас! - Голос акустика звучал почти бесстрастно, но появившаяся хриплость выдавала его волнение.
        Командир чувствовал на себе вопросительные взгляды - люди ждали, какую он подаст команду. Снова импульсы «асдика» настойчиво и угрожающе колотили по корпусу лодки.
        - Дистанция?
        Акустик не успел ответить. Ставший почти фоном зудящий шум отдаленных винтов «охотников» вдруг резко навалился, заполнил все сжатое пространство рубки громкой дробью - над самой лодкой на полном ходу прогремел винтами эсминец. Секундами позже раздались оглушительные взрывы. Первое мгновение казалось, что U-211 раскололась пополам - лодку качнуло, мотнуло на правый бок, появился дифферент на корму. Двух механиков, занимавшихся горизонтальными рулями, выбросило из своих кресел в клапанное отверстие.
        Погасло аварийное освещение. Плиты палубы подпрыгивали и били по ступням, отброшенные со своих мест подводники тут же вскочили, шаря руками в темноте, бросились на боевые посты. Моргнули, погасли и вновь выдали тусклый свет аварийные лампы. Лодка медленно выравнивалась с крена, а вот дифферент угрожающе рос.
        Стальной корпус скрежетал и скрипел, клапаны раскрылись, прокладки баллера руля дали течь, вскоре днище кормы заполнилось водой.
        Едва ли не все электроизмерительные приборы вышли из строя. Разбился пузырьковый дифферентометр.
        Из отсеков, перебивая друг друга, докладывали о серьезных повреждениях, однако боевые посты на корме молчали. Глубомер быстро отсчитывал критические метры - лодка стремительно теряла плавучесть, все более опускаясь на корму. Вниз по центральному проходу покатилось все, что не было закреплено, включая цепляющихся за все возможные ступы матросов. Снова померк свет.
        - Включить аварийное освещение! Всем перебраться в носовой отсек! - приказал командир.
        Команда в полумраке карабкалась вверх на руках и коленях, опираясь на клапаны, насосы и любые подвернувшиеся выступы. Мимо Хаузе, выполняя приказ, без всяких эмоций проплывали мокрые, пропахшие машинным маслом, грязные и потные бородатые физиономии с налитыми кровью глазами. Вдруг послышался протяжный скрип. Казалось, что ужасное давление воды сейчас расплющит стонущий корпус подлодки.
        - Продуть балласт!
        Сжатый воздух высокого давления выдавил воду из балластных резервуаров. Это привело к просачиванию пузырей за борт, которые устремились к поверхности - отличная указка эсминцам противника для прицельного бомбометания.
        Серия очередных взрывов ударила по лодке настолько чувствительно, что корпус треснул сразу в нескольких местах. Снова с минутной паузой мигнуло аварийное освещение.
        Карл Хаузе понял, что это всё. Помутневшим взглядом он видел, как прямо перед ним лопается по шву переборка. Из образовавшейся щели бешеным напором в разные стороны ударили фонтаны воды. Лопнула последняя аварийная лампа, и свет в его глазах померк.

«Уже навсегда», - подумал он.
        Наше время
        Международная космическая станция
        (383 километра над уровнем моря)
        - «Памир»! ЦУП на связи. Вы могли бы взглянуть на восточную часть Европы?
        - Одну минуту. А что там надо увидеть? Она еще не вышла из-за горизонта, хотя… в атмосфере рябь какая-то присутствует… или с аппаратурой опять проблемы…
        - Конкретней нельзя?
        - Непонятно… Европа все еще на темной стороне.
        Оставив коммутатор и взяв паузу с ЦУП, командир российского экипажа МКС Олег Котов пересекся взглядом с Масловым - бортинженером экипажа, пожал плечами на его молчаливый вопрос и продолжил ковыряться в электронных потрохах барахлящего блока.
        Последние несколько часов на МКС выдались не просто напряженными - авральными и почти критическими. Волна отказов аппаратуры и вызванные этим аварии и паника докатились до космической станции лишь через полчаса, как все началось на Земле. Точнее, паника царила в центрах управления полетами, особенно в Хьюстоне.
        У американцев к тому же пропала связь с большинством спутников[47 - На тот момент на МКС находились только русский и американский экипажи.].
        А на орбите была напряженная работа, с давящим ощущением фатальной грани выживания. Оно, это ощущение, всегда присутствовало, несмотря на то что полеты в космос утеряли романтический окрас, именуясь обыденным словом «работа». Но в этой повседневности всегда незримо висели факторы, которые делают работу космонавта не просто опасной, а смертельно опасной. Где нет места неверным действиям и человеческой ошибке, где и так присутствует возможный отказ техники: при старте, при прохождении через активные слои атмосферы, на орбите, от случайного метеорита или разгерметизации. Всегда остается определенный процент вероятности сгореть при посадке, да и просто гробануться о землю. И вот оно произошло… непредвиденное, нештатное, но пока контролируемое.
        Хрен знает, как там было у соседей… то бишь в американском сегменте станции. Тоже, видимо, аврально пытались восстановить системы. Только им наверняка хуже - у них электроники поболее напичкано. Периодически переговариваясь по внутренней связи с янки, Котов слышал, как они там то гундосили на своем англо-янкском, то орали факами, явно выходя на Хьюстон. Однако тоже без отчаяния, но явно требуя: вытащите нас отсюда!!!
        Хотя вскоре всякое желание пересесть в аварийный спускаемый модуль и рвануть на Землю прошло, когда им сообщили, что китайские космонавты, точнее тайконавты, долетели до поверхности на своем новейшем челноке в виде горящих фрагментов. Наверное, каждый из них примерил такую возможность и исход на себя. Внутренне холодея и плотнее сжимая губы.
        Солнце едва лизнуло светящийся пузырь атмосферы над Восточной Европой. Котов возился с управлением внешней камерой, настраиваясь на съемку.
        - Командир, - окликнул его бортинженер, - там американцы гомонят…
        - Что?
        - Подожди, сейчас определюсь. Так-так, а ну-ка поверни-ка камеру в сторону опорного сегмента Р5.
        - Ну…
        - Черт… у них из «Купола» обзор лучше, ниже возьми…[48 - «Купол» - американский модуль МКС, представляющий прозрачный обзорный купол.]
        - Что за ерунда! Автосопровождения нет, нахрен… сейчас увеличу.
        Изображение на мониторе резко увеличилось, слегка поплавало, размываясь контурами и снова обретая четкость, показывая изломанную конструкцию, ярко подсвеченную выглянувшими лучами солнца и оттененную полутоном отраженного света от планеты.
        - Что за ерунда! - еще раз повторил командир, оглянувшись на подплывшего в невесомости бортинженера.
        - Это же Ю-87! Немецкий пикировщик «лапотник»! Вторая мировая! - Маслов даже провел по глазам ладонью, словно отгоняя видение.
        Ю-87 «Юнкерс» смотрелся на орбите настолько чужеродно и нелепо своими изломанными крыльями, неубирающимися шасси, усами замерших лопастей в носу, что в реальность изображения абсолютно не верилось.
        Самолет плыл в невесомости ниже МКС, на фоне величавого полудиска планеты, медленно вращаясь в разных плоскостях, словно хотел показаться во всей красе, подставляя взорам бортовой номер, кресты на крыльях и свастику на хвосте.
        - Фильм дурацкий был, - с завороженной улыбкой прошептал бортинженер, - «Железное небо». Там гитлеровцы на Луне…
        - Чушь, - Котов умудрился кивнуть и мотнуть головой одновременно, давая понять, что знает о фильме, и выражая бредовость возможности полета в космосе атмосферного самолета, - похоже на беспомощный дрейф.
        - Да ладно, сейчас элеронами отработает, взревет Юмо[49 - Jumo 221 - немецкий поршневой авиационный двигатель времен Второй мировой войны.], - уже более непринужденно улыбнулся Маслов и совсем дурачась продолжил: - А мы будем отстреливаться в иллюминаторы из табельных бластеров.
        В неторопливом вращении некогда грозной машины люфтваффе Маслову почудилось нечто зловещее. Сверкавший до этого на солнечных лучах фонарь кабины повернулся к мягкому отсвету с Земли и стал почти черным со странным белым пятном на месте стрелка. Котов плавно повел джойстиком увеличения, и им представилась страшная картина: весь фонарь был заляпан почерневшей кровью, угадывалось лицо пилота с провалами рта и глаз. На месте стрелка вообще ничего нельзя было разглядеть, зато четко прорисовывалась побелевшая ладонь, примерзшая к остеклению.
        - Не будем… - мрачно ответил командир, - …из бластеров.
        Восточная Польша
        - Гюнтер, вы что-нибудь понимаете?
        - Черт побери, Эрих, не больше вашего, однако я уже не ищу так пытливо ответы. Извините, герр майор, от всех этих вопросов, которые у меня возникли только за последние сутки, мои мозги стали распухать и не вмещаться в голове. Так и хочется сделать дыру в черепе и выпустить всех этих мух вместе с тупой ноющей болью. Кстати, у вас осталось еще что-нибудь из запасов шнапса?
        - Водка вас устроит? Польская. И премерзкая, скажу я вам.
        При слабом освещении было видно, как устроившийся верхом на каких-то ящиках офицер в военной форме вермахта сороковых годов прошлого века с нашивками майора протянул руку с тускло мелькнувшей бутылкой, где плескались остатки прозрачной жидкости.
        Принявший ее собеседник был облачен в черный, местами покрытый пылью мундир офицера СС, а знаки различия указывали на его звание - штурмбанфюрер.
        Запрокинув голову, он громко забулькал, двигая кадыком.
        Едва напиток кончился, эсэсовец шумно вдохнул в себя воздух сквозь подставленный кулак. Майор, до этого повозившись с вещмешком, вытянул что-то хрустнувшее, мелькнувшее белым:
        - Зачем же так! У меня стаканы местные из пластика есть. И вот, пожалуйста, - протянул эсэсовцу зашелестевшую оберткой пачку печенья.
        - Не могу я пить из этой их одноразовой посуды, все кажется, что она воняет химией.
        - Это уж точно, - оглядываясь в темноту, поддакнул майор.
        Немцы находились в приземистом вытянутом в длину подвале, точнее полуподвале, потому что небольшие окошки у самого потолка выходили наружу. Правда, только через одно их них и пробивался слабый свет, остальные были засыпаны песчаной почвой и мусором… в некоторых угадывались замершие лопасти вентиляционной системы.
        Место давно было заброшено, краска местами облупилась, по углам и вдоль стен стояли матовые раскуроченные ящики. Торчащие из них провода указывали на их радиоэлектронное назначение, пол покрывал толстый слой пыли с редкими островками более крупного хлама.
        - Этот «местный» говорил, что здесь располагались русские оккупационные части, - майор, включив фонарик, осветил обшарпанные стены. И брюзгливо счел нужным уточнить: - «Оккупационные» после победы в Мировой войне. Потом «империя Советов» развалилась, «иваны» ушли, побросав или уничтожив технику. Остатки растащили крестьяне из ближайшей деревушки, а этот бункер был присыпан землей и мало кто о нем знал.
        Проследив взглядом за белым пятном света, штурмбанфюрер переключился на небольшую коробку, стоящую на соседнем с ним ящике. Пощелкав тумблерами, покрутив ручки и даже слегка постучав по крышке, он в очередной раз выругался:
        - Проклятье! Сидим тут как в каменном мешке!
        - Да бросьте вы уже этот «Телефункен», его уже не возродишь, - майор безнадежно махнул в сторону испорченной армейской рации, зато со значением подбросил на ладони небольшой продолговатый предмет. - Лучше было запастись батареями к этим местным компактным штучкам. Сейчас бы знали, что происходит в мире. Время…
        Он взглянул на часы… свет от фонарика, бликуя, отсвечивал от стекла, и ему пришлось уводить луч, чтобы рассмотреть циферблат:
        - Янеш должен, по моим расчетам, быть только через час.
        - Янеш? А-а-а, этот поляк. Кстати, вы ему доверяете?
        - Не полностью, но сопоставив некоторые реалии нынешней жизни - все же склонен. Не всякий будет просто так себе свастику на плече выкалывать. По крайней мере, однозначно могу сказать - он антисемит. Говорит (правда, я не до конца понял, что он имел в виду): «Ваш Гитлер, борясь с „еврейской заразой“, подложил всем знатную свинью в этом вопросе, умудрившись посадить весь мир на прививку терпимости и едва ли не неприкасаемости иудеев». Что бы это могло значить, может, хоть вы истолкуете?
        Видя, что ответа не будет, армеец пожал плечами:
        - И он вовсе не поляк. Как я понял, у него литовские корни. Хотя не плевать ли, - майор хмуро усмехнулся, - он говорил, что часто приходил сюда, когда здесь еще стояли русские связисты. Менял водку на бензин и всякий военный инвентарь. При этом, по его словам, занимались этим не только солдаты - офицеры!
        - Мне до сих пор не верится, что мы проиграли этим варварам войну, - в сердцах бросил штурмбанфюрер.
        - О! Вы-то когда погибли? В сорок первом? А я уже и весной сорок второго не сомневался, что с русскими-то наш любезный фюрер просчитался. Бог ты мой… да не сверкайте вы своими глазами, Гюнтер, вы же слышали, как сейчас относятся к Гитлеру. Даже немцы стыдятся того, что творили ваши ребята в концлагерях.
        - Будь я проклят! Слушал я местное радио… и не таким уж наивным был и раньше, - с легкой досадой в голосе ответил эсэсовец. - Знаете, если бы нам тогда кто-нибудь сказал, что русские будут топтаться по нашей земле, никто бы не поверил… Попросту рассмеялись в лицо или глотку перегрызли. Кстати, что я чуть и не сделал, когда к нам уже здесь возвращалась память, и один не в меру словоохотливый ефрейтор стал рассказывать, как и чем закончилась война.
        Он вдруг на минуту потупился, угрюмо сведя брови. Потом продолжил уже изменившимся голосом:
        - А кто-то бы и призадумался, наверное. А? И действовал бы уже с оглядкой. Что скажете?
        - Да уж, - согласился майор, - я помню то чувство безнаказанности и самоуверенности, охватившее всех нас! Плюс жесткая пропаганда господина Геббельса. Я где-то читал, что солдат, рискуя жизнью в стычке с врагом, тем самым покупает право чинить любое насилие уже и над пленным - он ведь мог вообще просто забрать его жизнь, а так…
        - Лично я в плен сдаваться не собираюсь, - точно пролаял в ответ эсэсовец, - особенно этим… из Палестин. Это же надо было додуматься - создать еврейское государство. Что вы на меня так смотрите? Вам нравится нынешний мир? Я как-то урывками прослушал радиоканал из Фатерлянда… вы можете себе представить - в Германии! В Германии сидит в банке жидовская морда (судя по фамилии) и возмущается о падении каких-то там акций! И вообще…
        - Тут, конечно, вы правы, - видно было, что майор практичный и деятельный человек - ведя беседу, он не переставал чем-то заниматься: перекладывал более удобно поклажу в вещмешке, забил пустой магазин к пистолет-пулемету патронами. Сам МП-40, расстелив на ящике найденный кусок бумаги, принялся разбирать, намереваясь почистить, - даже этот поляк-литовец сетовал на засилье банковской кабалы.
        - Вот-вот. Как я понял, эти менялы и ростовщики добились своего, построив в этом мире свою грабительскую финансовую систему! Теперь сидят на денежных мешках, наверняка еще прибедняясь и вопя о геноциде. А Гитлер…
        - Тихо! - Майор вскочил, выхватив пистолет, поднял другую руку в предупреждающем жесте. После некоторой паузы он, успокоившись, сел: - Послышалось…
        Видимо, ему не давал покоя услышанный ранее подозрительный шорох, и теперь он спешно приводил в порядок полуразобранное оружие:
        - Может, вы и правы. Я до войны занимался историей. Был такой завоеватель… азиат. Тамерлан. Так вот, разоряя земли Кавказа, естественно убивая налево и направо, он тем не менее собирал ремесленников и мастеров с оккупированных территорий. Будучи пленными, они работали на его варварскую империю.
        - Я понял вашу мысль. Вместо того чтобы облапошивать честных немцев, нужные евреи работали и на Рейх. Как должны работать на Германию остальные низшие расы, включая славян… и тех же поляков.
        И снова майор предупреждающе поднял руку. На этот раз можно было сквозь бетонное покрытие бункера расслышать тарахтенье вертолета.
        Звук, плавно усилившись, также постепенно затих.
        - Я, конечно, не причисляю себя к ярым жидоненавистникам, - продолжил армеец, - в конце концов, евреи - это, прежде всего, люди, с их недостатками и, можете не сомневаться, достоинствами. Могу сказать, что среди них много весьма приличных и умных… Хотя одно неприятное воспоминание детства осталось. А первое впечатление, знаете ли, самое сильное.
        - Избавьте меня от этих соплей! - оскалился эсэсовец. - «Много приличных и умных»… были бы евреи так умны, не доводили бы дело до погромов.
        - Вы-то как начинали свою военную карьеру? - Майор передернул плечами, словно озяб, хотя в бункере было скорее душно от некогда затхлого воздуха.
        - «Гитлерюгенд», потом Фогельзанг[50 - Фогельзанг, Зонтгофен, Мариенбург - орденские замки, центры по подготовке элиты СС.].
        - О-о-о, так вы прошли все этапы.
        - Не совсем, но… - и вдруг поинтересовался с нескрываемой иронией: - А какое это «воспоминание детства»?
        - Родом я из Саксонии, Шенебек, - с каким-то удовольствием начал майор, - детьми мы носились по улицам, устраивая всякие игры. Был среди нас один мальчишка… в общем, он слегка заикался, да и был помладше. А дети, знаете, они бывают зачастую очень жестоки - мальчугану иногда доставалось. Признаться, мне сейчас стыдно об этом вспоминать. Так вот, когда мы порой обижали Рауля (его звали Рауль), он ходил в гости в соседний дом. Там жила одна еврейская семья. У них тоже подрастал отпрыск. Не знаю, как его звали, с ним никто не дружил. Этакий изгой! И почему-то запомнился внешне…
        Майор, увидев кривляние и жесты собеседника, улыбнулся:
        - Да, вы правы - маленького роста и носатый. Так вот… Рауля, инстинктом ребенка понимавшего, что он нам не ровня, тянуло к такому же ущербному в общении. А потом он вдруг резко перестал с ним дружить. Рауль потом рассказывал: он как-то пришел в гости (хочется отметить, что мы все тогда жили не очень богато - еще не закончилась Первая мировая война), а этот… этот маленький жид сидит, понимаешь, жрет шоколадные конфеты, нарочито, словно не видит гостя, а потом будто подачку протягивает одну… и эдак недовольно: «На-а-а».
        - И к чему вы ведете? Хотя и догадываюсь… извините, что перебил, продолжайте.
        - К чему я виду? Представляете, Гюнтер… эта маленькая иудейская дрянь уже с раннего детства воспитана в понятии, что все вокруг чернь, а он представитель избранного народа. Вот это меня больше всего задело… и взбесило!
        - Признаться, ничего нового и удивительного вы мне не открыли. Удивительно то, что сейчас на нас охотится целое подразделение «обрезанных», специально переброшенное из Израиля. Мобильные, вооруженные до зубов, с вертолетами и… как их там… беспилотниками, со всякими электронными штучками. И если нас не уничтожат на месте, то предадут позорному суду!
        Штурмбанфюрер вскочил и нервно зашагал по подвалу, почти печатным шагом, выбивая густые клубы пыли из-под сапог:
        - Мне до сих пор не верится, что война была нами проиграна. Будь я проклят! А может, мы и есть секретное оружие фюрера?
        Майор не ответил… устроившись поудобней, подложив под голову вещмешок, он, снова взглянув на часы - экономя аккумуляторы к фонарю, потушил его, теперь в полумраке ему приходилось подносить циферблат к самому носу.
        Штурмбанфюрер продолжал вышагивать в замкнутом пространстве, что-то там вещая, но армеец уже его не слушал… Он медленно проваливался в воспоминания, пытаясь найти какую-нибудь логику и последовательность в череде последних событий, произошедших с ним, с его соплеменниками, стыкуя все с происходящим в этом мире.
        Знания, полученные из прослушанных радиопередач… в редких урывках просмотра удивительно красочных и четких нынешних «современных» видеоизображений, были обрывочны и скудны. И не исключали версий, только что выдвинутых штурмбанфюрером! Хотя в этих фантазийных предположениях он был и не нов.

«Во всяком случае, что-то пошло не так», - навязчиво билась мысль в голове.
        Майор не помнил момент смерти в той войне. Голод и этот проклятый русский мороз довел его, да и не только его - всю окруженную под Сталинградом шестую армию, до полного отупения и деморализации. Теперь ему совершенно не хотелось знать, замерз он тогда, укутавшись в старый потрепанный трофейный ватник, или во сне его накрыло миной, снарядом, да чем угодно.
        Странным было ощущение даже не дежавю, а некое раздвоение памяти, пришедшее после.

* * *
        А поначалу (как оказалось, в новой «редакции»… или реинкарнации) для них всех словно снова наступил 1941 год, словно не было победных маршей почти до Москвы… и неожиданного отпора и жутких подмосковных холодов. Не было пыльных приволжских степей и Сталинградского котла.

22 июня. Раннее утро. Впереди пограничные передовые отряды русских. И если экипажу он позволил поспать подольше, то сам бодрствовал уже часа три.
        Теперь в ожидании выступления они уже час сидели в остывшем за ночь танке. Он снова поменял позу, поудобней заерзав в открытом люке башни, в который раз взглянул на часы. Скоро! Вдруг в голове словно что-то тукнуло - только что солнце лишь слегка красило горизонт, как буквально одним взмахом ресниц все померкло, и небо уже серело дождливыми тучами. На миг в глазах аж помутнело, но зрачки послушно раскрылись, приводя в норму зрительную функцию. Он снова зажмурился и широко открыл глаза, недоуменно вперившись в небо. А то словно того и ждало, косо сыпанув мелкой моросью.
        - Черт побери! - Он недоуменно перевел взгляд на прикрытую ладонью папиросу - мелкие капли быстро, мокрыми серыми точками покрывали тоненькую белую полоску с огоньком на конце. Следом, при всей своей ожидаемости, вдруг в наушниках резанула команда к выступлению.
        Тут уж стало не до вопросов.
        Привычно взревели, фыркая бензиновым выхлопом, двигатели танков и полугусеничных бронетранспортеров, над головой уже свистели снаряды артобстрела.
        Полк стоял на окраине небольшой польской деревушки, жителей которой вывезли еще две недели назад в целях скрытности дислокации войск. Ломая невысокие фруктовые деревца, танк неожиданно выскочил к небольшой ограде, за которой высилась внушительная двухэтажная постройка. В окнах броско загорелся свет, и пока танк, проломив дыру в ограде, катил по лужайке против дома, майор четко разглядел явно гражданских обитателей в ярких квадратах окон.
        Он гаркнул в ларингофон команду - танк, шаркнув правой гусеницей, вырывая куски дерна, стал огибать этот неожиданно появившийся дом. В свете фар, сбиваемом косыми струями дождя, белым пятном выросла еще одна постройка, больше похожая на хозяйственную.
        Не останавливаясь, «Panzer» проломил правым боком угол строения. У того просела крыша, из образовавшейся дыры, взбалмошно и беспомощно хлопая крыльями, в поднявшейся пыли и перьях вылетело с десяток перепуганных кур. Одуревший, кричащий петух заскочил на неожиданного агрессора, оказавшись перед самой смотровой щелью, скребя когтями по железу, мельтеша крыльями. Перед самым носом майора мелькал то круглый глупый глаз птицы, то широко раскрытый клюв. Через лопухи наушников и от рева двигателя офицер не слышал, но представлял, как орет обезумевший защитник своего пернатого гарема. Петух умудрился продержаться на броне несколько минут, пока не слетел, сбитый ветками деревьев.
        - Откуда здесь эта вся чертовщина взялась? - не замечая, что кричит по открытому каналу, возмутился майор.
        Однако непонятность в изменении местности была не только у него. Какое-то время в наушниках еще слышалось удивленное разноголосье, пока командный голос командира полка не оборвал балаган в эфире.
        Сейчас, вспоминая, майор вдруг понял, что немецкие части словно свалились полякам на головы. И не только авторитет командиров, четкие задачи и команды принуждали делать то, к чему их готовили месяцами изнурительных тренировок и учений.
        Какое-то остервенение, словно наведенный, вбитый в подкорку приказ погнал их вперед на восток.
        Ломая подлесок, в предрассветных сумерках танки выкатывали на весьма приличное шоссе. Удивило неожиданно большое количество автомобилей необычного обтекаемого вида, слепивших фарами в пелене дождя, рябивших яркими красками коробочек-кузовов под светом курсовых фонарей танков. Они на большой скорости, визжа покрышками, ревя клаксонами, сбивались в кучи, съезжали в кювет, под дождь выскакивали ошалевшие водители, кричали, вытаращив глаза, возмущенно размахивали руками, падали, оскальзываясь на мокрой земле обочин, но до поры…
        До поры, пока не раздались первые выстрелы, пока не появились первые убитые.
        Вокруг и так стоял гул и разрывы недалекой канонады, теперь же в воздухе завизжали пули, высекая искры из асфальта, смачными шлепками дырявя тонкий металл автомобильных кузовов и лобовых стекол.
        Подминая траками приземистые капоты и багажники, среди мечущихся в панике людей танки выстраивались в походную колонну. Майор сквозь прорезь в командирской башенке смотрел на эту странную картину. На все это накладывалась еще одна странность - полное отсутствие ответного огня и какого-либо организованного сопротивления.
        Ярко отразившийся в свете фар дорожный указатель, после перевода с польского названия ближайшего населенного пункта, окончательно озадачил майора - его полк должен был дислоцироваться гораздо южнее.
        Но колонна уже перла вперед. Туда, где небо, наконец, пробиваясь из-за туч, стало светлеть.
        За три с неполным часа они прошлись сметающим маршем по польской земле, легко захватывая маленькие города, не понеся никаких потерь, недоуменно озираясь вокруг. Скорый допрос пленных гражданских, в короткие моменты ожидания обоза и дозаправки, не вносил ясности, а лишь вызывал новые вопросы.
        Через три с неполным часа к ним всем стала медленно возвращаться память, доводя некоторых почти до умопомешательства.

* * *
        Сквозь блуждание мыслей майор вдруг расслышал слова не утихающего штурмбанфюрера:
        - Черт побери, Германия потерпела поражение, а нынче каждый второй автомобиль на дорогах этой хр?новой Польши немецкий. Представляете, что бы было, если бы мы выиграли войну?
        - Если мы, как вы предположили, «секретное оружие фюрера», то что-то пошло не так, - продолжил вслух свои мысли майор, оставив без ответа последний, скорее риторический вопрос собеседника. - Возьмем первый объявившийся здесь десант из прошлого…
        - Вот-вот, японцы! - встрял штурмбанфюрер. - У американцев сейчас самая боеспособная армия, по заверениям пленных, и она полностью связана японцами. Я думаю, это передовые силы реванша в основном плане фюрера. Следующее слово за нами.
        - Но вы же слышали, сколько японцев предположительно высадилось на американском континенте. А какими силами располагали мы? Дивизии СС, части армейских корпусов, разрозненные эскадрильи истребителей и тактической фронтовой бомбардировочной авиации. Ко всему, еще путаница в местах дислокации и неразбериха. Где вся военная мощь вермахта? У меня такое впечатление, что нас выплюнули в это время и оставили здесь подыхать.
        Восточная Европа
        Никто нам этот мир,
        На новый не заменит.
        А этот словно тир,
        Где все вокруг мишени.
        Кто там тасовал колоду? Какими руками-крюками? Но появление немецких ударных группировок (до полноценных армий они все же не тянули!) казалось хаотичным, непоследовательным и не поддающимся никакой определенности.
        Хотя нет, некоторая система явно проглядывалась. Это были злые самоуверенные парни, прошедшие успешные кампании во Франции, Голландии, топтавшие Польшу, Чехословакию, отборные дивизии СС, вермахта и люфтваффе, в основном образца 1941 года.
        Почему «сорок первого» и «в основном»?
        Колода, как уже говорилось, была перемешана с каким-то своим умыслом, во времени, пространстве, а еще, оказывается, и в памяти у всех этих… восставших из прошлого.
        Задор у всех был именно того года, когда Германия взлетела на пик славы и побед, а вера в Гитлера была как в бога.
        Потом ко многим стала медленно возвращаться память, вплоть до своих последних часов той жизни: кого бросая в снежную пучину битвы под Москвой, кого окуная с головой в ужасы котла под Сталинградом. А кого и дальше - к отчаянью и остервенению с запоздалыми реактивными «мессершмиттами», «пантерами», МП-44 Шмайсера[51 - Штурмовая винтовка Хуго Шмайссера.] и «фаустпатронами» против накатывающегося на земли Фатерланда возмездия.
        С этими пришлыми из прошлого немцами не очень-то мягко обошлись, несмотря на их чудовищные преступления, грехи, огрехи и, возможно, человеческие заблуждения. Этих матерых вояк вообще выбросили как котят в такой непонятный и безумный мир. Таких кусачих и когтистых котят. Хотя образцов техники с кошачьими названиями («Пантер» и «Тигров») в «сорок первом» еще не было. Поэтому вся эта военизированная орда живо перла, лязгая гусеницами ранних образцов бронированного кулака вермахта.
        Впрочем, сказать «орда» о претендующем на арийство воинстве было бы неправильно, как в исторических терминологиях, так и в плане организации. Уж больно быстро командиры восстановили порядок и управление войсками, учитывая, в какой ситуации оказались немецкие дивизии и что пришлось пережить (или не пережить) некоторым индивидуально.
        Можно было подумать, что немцев просто вырвали из определенного «временного исторического интервала» и перебросили в новое бытие.
        Однако это было не совсем так.
        Там, в далеком «ничто не забытом, никто не забытом» прошлом все эти полки уже отыграли свои хоровые и индивидуальные захватнически-оккупантские партии, что запротоколировано и подшито историками. Там немецкая военная машина покатилась по запланированным, вычерченным на картах стрелкам, теряя технику и людей, к своему бесславному концу. Кто-то умудрился оттоптать до, а потом от Москвы и Сталинграда, и далее до обороны Берлина, в конце жизненных амбиций получая причитающуюся свинцовую или осколочно-стальную пилюлю. А кто-то дошел даже до процесса в Нюрнберге.
        Правда, в Нюрнберге - там все больше практиковались веревочной петлей, и чины представшие были иного ранга, но по-любому финал был один. И коту под хвост пошли все великие планы на ближайшие тысячу лет.
        В общем, вот так они и были надерганы из чередующихся годков, для нового дела.

* * *
        Как уже говорилось, немцев выкинуло неожиданно в стадии наступления на местах исторических событий, но в новых, совершенно незнакомых условиях.
        При этом некоторые части оказались не на своих, запланированных «Барбароссой» направлениях.
        Единственным смягчающим фактором для их психики была временная амнезия, которая, естественно, не могла внести никакой ясности.
        Но хуже всего было не это.
        Вероятно, во временно-пространственном перемещении есть свои ограничения и условности. И дело даже было не в прицеливании по временной шкале, координатно-топографической ориентировке или более грубой условной линии геоида[52 - Геоид определяется как линия, приблизительно совпадающая со средним уровнем вод Мирового океана в невозмущенном состоянии и условно продолженная под материками.].
        Природа она, как известно, не любит пустоты. Даже «хвалившийся» своей пустотой вакуум, и тот изобилует пронизывающими его беспокойными частицами, и буквально забит ныне новомодной «темной материей».
        А физика природы она такая - не терпит нахождения двух объектов в одной точке пространства.
        И что происходило, когда, например, танк Pz. III материализовался в какой-нибудь деревушке Литвы или Польши на месте нововыстроенного амбара или дома?
        Происходит слияние двух объектов… порой даже на молекулярном уровне.
        Впрочем, тут надо сказать, что природа проявила изворотливость и гибкость. Это самое слияние наблюдалось в редких случаях, когда уж совсем было невмоготу: что могло - отодвигалось в сторону, воздух уплотнялся, деревья гнулись и трещали, заполняя возможные пустоты. Самые необычные и зачастую неприятные вещи происходили с людьми. Но и технике доставалось, уродуя ее в невероятно причудливых вариациях.
        Иные процессы сопровождались нагреванием и опасным перегревом, приводившим к возгоранию.
        Много…
        Много там было переходящего из неожиданно «кинетического» в нетерпеливо «потенциальное».
        И плюс к этому наскок молекулы на молекулу, вплоть до внутриядерных слияний, а это знаете чем чревато?..
        Но очевидно, для законов природы это было несколько аномально, настолько за рамками естества, что она всякий раз отводила руку от микро-, а может, и макроядерных взрывов.

* * *
        Что для современного человека, искушенного различными псевдонаучными документально-популистскими фильмами, и уж тем более зрелищными фантастическо-художественными, вплавленный гусеницами в асфальт танк или слившиеся в неразрывные объятья бронетранспортер и подлесок? (Казалось, что сосенки прорастали через полости и функциональные отверстия машины с самых своих первых молодых побегов.)
        Что? Еще одна страшилка о наступающем конце света или о нашествии инопланетян? Или это эксперименты безумных доморощенных ученых?
        Солдатам вермахта, находящимся непосредственно в раскручивающейся на полную катушку войне, естественно, все объяснялось применением против них нового секретного оружия врага. И вполне понятно, что обозленные и возбужденные военные стреляли и давили траками все, что казалось им подозрительным и необычным, и возможно, запросто являющимся этим самым секретным оружием.
        А когда к невольным путешественникам во времени (по умолчанию являющимся появленцами с того света) вдруг стала возвращаться память, полярность догадки о применении секретных разработок диаметрально поменялась. Многие из них видели однополчан, погибших раньше, многие недоверчиво с суеверным страхом осматривали себя: «Жив?!»
        Электрически-накаленными импульсами метались мысли под стальными касками и офицерскими фуражками, волной брожения прошел короткий обмен вопросами, мнениями и впечатлениями.

«Наконец! Вот оно - секретное оружие Рейха! - восторженно пришли они к единодушному мнению. - То, о чем эмоционально надрывался доктор Геббельс, то, что им обещал великий Гитлер!»
        И пусть возникли некоторые необычные факты потери техники и случаи (зачастую ужасные) гибели личного состава: «Все понятно - оружие экспериментальное и на начальной стадии применения подобное неизбежно!» А солдаты на войне привычны к смерти.
        Вера и самомнение воинов великого Рейха взлетело до небес! «Где эти недочеловеки? Быстро в очередь на запись в рабы, а не то сверхлюди, высшая раса растопчет, размажет вас - грязных варваров!»
        Не слаще пришлось и летчикам люфтваффе, застигнутым прямо в небе. Там воздух уплотнялся, возникали непредсказуемые воздушные потоки и турбулентности, и некоторым экипажам и отдельным пилотам, при всем их опыте и мастерстве, просто не везло оказаться на слишком малой высоте с невозможностью выйти из неуправляемого штопора или пике.
        Это можно бы было назвать многослойным пирогом, если смотреть издалека. Не переставая вращать пропеллерами, словно воющие шмели, летели оторвавшиеся двигатели, точно бабочки бякающими крыльями фюзеляжи - крутящиеся обрубки с одной, с двумя плоскостями, зачастую потерявшие и хвостовое оперение. Сыпались отдельно темные градины сорвавшихся от перегрузок бомб, ускоряясь и обгоняя более легкий дюралюминий. Крутились в хаотичном штопоре целые машины с пилотами, пытающимися из последних сил выправить штопор.
        Но находилось немало счастливчиков, и в небе над окраиной Европы снова заурчали моторы «мессершмиттов», «хейнкелей» и «дорнье», завыли в надрывном вое пикирующие «юнкерсы». Их (уцелевших аэропланов) было не так уж и много. Ко всему что-то там у прибалтов стояло из средств ПВО, и среди этого и без того безудержного хаоса вспухали взрывы зенитных ракет, шныряли отдельные снаряды и жгуты трассеров. Правда, весьма жиденько и как-то не очень смело.
        Но на этом для многих выживших и отстрелявшихся летчиков приключения не закончились - они стали возвращаться на места базирования.
        Но об этом позже.
        А вот мягче всех «приводнились» корабли десанта. Вообще в этот раз в морских десантных операциях на Балтике немцы только выиграли. Получилось, как они хотели когда-то - на принципе ускоренной атаки и использования эффекта внезапности с расчетом ошеломить противника и дезориентировать оборону. Но тогда (в сорок первом) немцы по полной облажались. В результате «запланированно-штатного противодействия» десанты были разгромлены, были потоплены несколько транспортов и кораблей сопровождения.

«Запланированно-штатные противодействия» - это русские береговые батареи, истребительная авиация и катера Балтийского флота.
        Сейчас же никакой обороны не было. Только ошеломление и паника. За счет убыстрения всего темпа операции произошла короткая обработка берега с кораблей сопровождения и авиации, транспорты с прикрытием развернулись в Рижском заливе, беспрепятственно зашли в порты и выгрузили десант.
        Аэродромы были разбросаны по приграничной территории Германии. Германии, которая нынче их совершенно не ждала. «Лапотники» Ю-87 искали площадки подскока своих штурмовых полков на территории Польши.
        Польши, которая тогда была под пятой Рейха, а теперь, естественно, набычилась зенитной бдительностью. Часть самолетов пошла на прифронтовые аэродромы Восточной Пруссии (ныне русская Калининградская область).
        И уже успевшие поостыть асы люфтваффе, пережившие стрессы турбулентности и болтанки, горячку выполнения скоротечной боевой задачи, и самое шокирующее - «девятый вал» воспоминаний, с досадой косились на стрелки расхода топлива, с недоверием поглядывая через кокпит на неузнаваемую местность под крыльями.
        Полузаспанный, но угрюмо-бдящий бундесвер в Западной Померании со всей своей аккуратностью, согласно требованиям устава уже готов был сразить средствами ПВО неторопливо наплывающих нарушителей.
        Однако нашлись там мыслящие не в узких рамках правил и инструкций - людям, сидящим за пультами и командными дисплеями, было просто интересно, учитывая то, что они в целом контролировали ситуацию: «Настоящие матерые асы Второй мировой?! Вот это да-а-а!»
        Откуда-то всплыли древние позывные и частоты люфтваффе. Того люфтваффе, которое грозно завывало моторами над Европой под началом мордатого Геринга.
        Немцы благоразумно не стали тратить на нарушителей пэвэошных снарядов, тем более дорогущих зенитных ракет. В эфире закаркало немецкой речью, в попытках урегулировать ситуацию, а в небе запыхтели с десяток реактивных самолетов.
        Германия просыпалась спокойней Польши и прибалтийских стран, но любопытствующие могли разглядеть в небе идущие в ненавязчивой связке «Альфа-Джеты»[53 - Dornier Alpha Jet - легкий штурмовик.] и старенькие «Ягуары»[54 - «Jaguar» - истребитель-бомбардировщик. Состоит на вооружении Германии с 1972 года.] впритирку с историческими привидениями М-109 и Ю-88. Кто-то самый глазастый округлял глаза, узрев аляпистую свастику на плоскостях, но в основном все эти крылатые коллеги красовались черно-белыми мальтийскими крестами.
        Что ж - ворон ворону глаз не выклюет. Свои же!
        Русские в Калининградской области поступили не менее осторожно - сбить никого не сбили, но принудили сесть на аэродромы, где летчиков и экипажи немедленно арестовали.
        За всех отыгралась возмущенная Польша. Современные немецкие летчики так возбудились и увлеклись патрулированием и сопровождением, что ненароком заскочили в воздушное пространство, контролируемое осерчавшими поляками - один «Торнадо» не вернулся на аэродром базирования.
        Недовольства и ноты протеста шляхтичей посыпались почти мгновенно, едва началась военная неразбериха на ее территории. Там в правительственных кабинетах Речи Посполитой, казалось, только и ждали, как найти повод предъявить претензии. Главное, было бы кому. Некоторые особо увлекшиеся даже припомнили немцам какую-то Катынь, естественно, особо напирая на денежные компенсации. Будто забыв под хорошую масть, что давно записали все темное это дело на русских.
        Особо рьяно отреагировал Тель-Авив, выслав целую свору адвокатов и обличителей. Учитывая, что творили эсэсовцы с евреями, взялись они за дело оправданно закатав рукава. Однако десант с «исторической родины», по согласованию с поляками, включал и значительный военно-карательный контингент.
        А уж эти ребята в своей мстительности совершенно не обращали внимания на правовые нюансы. Что тоже можно было понять.
        Что же до польских военных - те, прозевав воздушную атаку на своей территории, едва прошли панические сообщения о военных беспорядках, нацелились на самого потенциально-опасного врага - Россию. Направление было почти угадано - возвращающиеся с бомбометания Ю-88 и «хейнкели»[55 - Юнкерс Ju-88 - многоцелевой самолет. Использовался как бомбардировщик, скоростной бомбардировщик, разведчик, торпедоносец, ночной истребитель. Heinkel He-111 - средний бомбардировщик люфтваффе.] летели оттуда, фактически с востока.

* * *
        И все же эта новоявленная немецкая «недо-Барбаросса» имела локальный характер, словно нарезанная из кусков.
        Жесткие бои шли в приграничье Белоруссии. Нашлась у них светлая голова, которая предположила и остереглась, накрутив настройки в армии до уровня: «внимание» и «чрезвычайно». Тем более у белорусов было время среагировать, пока немцы шумели и катили по Польше до границы.
        Не было никаких шансов у Украины: ни в прозорливости командования, ни в боеспособности, ни… в желании, что ли…
        Немцы, словно податливое масло, промяли пограничные пункты и кордоны «нэзалэжной», побивая даже рекорд 22 июня сорок первого, с ходу прорываясь на Киев.
        Во Львове высыпали встречать победный вермахт местные нацики, так на них и внимания не обратили, коптя выхлопом панцеров, катили дальше, по ходу потроша магазины, рассовывая по карманам, закуривая ароматные сигареты. Еще не придя в себя от реалий двадцать первого века, воспринимая происходящее как должное, считая открывшийся мир своей законной добычей.

11-я армия вермахта легко взяла Кишинев и, встретив лишь неожиданный отпор близ Тирасполя в районе так называемого Приднестровья, тактически обошла очаги сопротивления, выдвинулась к границам Одесской области.
        Что касается прибалтийских стран - сложилось такое впечатление, что они вообще не оказывали сопротивления. Обороноспособности у них как не было раньше, так не оказалось и в этот раз. Все их бряцанье натовским оружием оказалось откровенным пшиком - «горячие эстонские» и прочие парни попросту филонили, играя на антагонизме к России.
        Однако и союзники не спешили им на помощь.
        Кинули они их в «сороковых - сорок пятых», кинули и сейчас. Своих забот хватало. Потому как не нужны эти задворки Европы ни практичным, занятым только собой европейцам, ни запроливным и далее заокеанским англоговорящим циникам.
        В Риге фактически парадный вход солдат вермахта и 3-й танковой дивизии «Тотенкопф», где немцев встречали дряхлые ветераны СС, наивные энтузиасты и мэр города лично (в его последующих комментариях - в целях предотвращения кровопролития), закончился кровавой бойней.

«После акции террориста-одиночки последующий ответный огонь вызвал панику и многочисленные жертвы среди мирного населения…» - по официальному заявлению уже президента Латвии.
        По факту - ветеран, уже советских войск, стреляя из неустановленного стрелкового оружия по марширующим гитлеровцам, ранил командующего дивизией «Мертвая голова» обергруппенфюрера СС Теодора Айке. Взбешенные эсэсовцы открыли беспорядочный огонь по встречающим, а к вечеру пришедший в себя после ранения Айке приказал устроить в Каунасе местную «ночь длинных ножей».
        Чего однозначно не случилось в этот раз, так это успешных бомбардировок городов. Против высокотехнологичных средств ПВО у люфтваффе практически не было шансов. Лишь с десяток «хейнкелей» смогли отбомбиться по Киеву, да несколько бомб и сбитых самолетов упали на Одессу.
        Согласно оборонному договору с Белоруссией, русская авиация помогала сжигать танки Гудериана у Бреста, а потом, перебросив ударную эскадрилью Ми-28 под Житомир на комфортно катящие по дорогам двадцать первого века подвижные части вермахта, остановила «ганомаги» в каких-то пятидесяти километрах от Киева.
        Вообще, на Белорусском и Украинском направлении немецких ударов Россия включилась с заметным опозданием, что позже вызвало ворчание в Раде, дескать, Россия опять прикрылась буферными государствами.
        Однако в Калининградской области с самого начала шли запутанные бои с арьергардом немецких войск, наступающих на Прибалтику.
        Балтфлот в целом прошляпил, однако ни один бомбардировщик Геринга до Питера не долетел. Командир эскадренного миноносца «Настойчивый», несшего службу в Финском заливе, едва РЛС выдала азимут, дальность, высоту и количество целей, не сомневаясь в намереньях нарушителей, отдал приказ на поражение. Эсминец расстрелял на средней дальности весь комплект ЗРК «Ураган», затем буквально срезал «юнкерсы» и «хейнкели» из шестистволки, добив и ее боекомплект до «железки»[56 - ЗРК «Ураган-Торнадо»(48 ракет). АК-630 - 30-мм шестиствольная автоматическая корабельная артиллерийская установка, скорострельность 4000 -5000 выстрелов в минуту, боекомплект - 12 000 выстрелов.].
        Присутствие американских кораблей в Черном море автоматически предполагало бдительность Севастопольской базы России. Когда на радарах засветились не идентифицированные воздушные цели, Черноморский флот вышел в море, плотно прикрыв своими силами побережье от Измаила до Новоросса.
        Одесса наводнилась парнями в тельниках и черных бушлатах с российскими лычками, несмотря на завывания некоторых до невозможности «нэзалэжных» чиновников Украины.
        Атлантика. 04 час. 50 мин. 1 ноября
        Маленькие частицы, не имеющие массы покоя, поначалу бесполезно бились в тонкую, по-своему прозрачную кожу век. До зрительного центра доходили лишь красные мельтешащие разводы и пятна. Но потом настырные фотоны, запутавшись в ворсинках ресниц, все же нашли себе лазейку между появившейся щелью дрожащих век - проникли в расширенный зрачок, переломились в хрусталике и, вмазавшись во внутреннюю стенку глазного яблока, раздражая сетчатку, понесли по зрительным нервам ослепляющее пробуждение.
        Командир подводной лодки U-211 капитан 3-го ранга Карл Хаузе с трудом приоткрыл каменные веки. Прошла целая минута, пока его глаза привыкли к яркому свету. Впереди сидел на своем боевом посту молодой штурман Фридрих Хансен, чуть правее застыл в нелепой позе, потянувшись к переговорному устройству, помощник капитана обер-лейтенант весельчак Вилли. Подводное судно, по-видимому, было в полном порядке, судя по штатно расположенным приборам и инвентарю. Вид был словно на застывшем фотографическом снимке.
        Казалось, время замерло.
        Хаузе ничего не понимал, мысли тяжело и неторопливо ворочались в голове. Стояла такая невообразимая тишина, что он слышал, как в его голове мерными толчками бьет текущая по венам кровь.
        Веки в силу физиологического естества снова медленно пошли вниз, увлажняя глазное яблоко, и казалось, что они словно металлические жалюзи тяжело хлопнули, прикрывая глаза, и уже в следующий миг быстро вздернулись вверх. За это секундное моргание все резко изменилось. Время набрало свои обороты. Подводный корабль снова наполнился естественным рабочим шумом. Вильгельм, склонившись над переговорным устройством, гортанно дублировал команду командира. Штурман что-то колдовал над штурманской картой, зажав в зубах огрызок карандаша. Командир подлодки недоуменно смотрел на своих подчиненных - никто из них не проявлял никакого удивления, все выполняли свою работу.

«Черт побери, может, мне все это привиделось?» - подумал Хаузе. Но воспоминание о последнем бое так плотно сидело в голове, что стоило лишь на мгновенье попытаться проанализировать ситуацию, как его продернуло дрожью.
        Корветтен-капитан, словно пребывая в ступоре, еще несколько минут пытался осмыслить все произошедшее, пока его раздумья не прервал крик акустика:
        - По пеленгу - 210 шумы винтов. Дистанцию определить не могу. Источник шума может находиться и семи милях и в тридцати. Но вероятней всего, это крупный корабль, находится слишком далеко для непосредственной опасности или нашего интереса.
        И буквально без паузы:
        - Шумы по нулевому пеленгу. Правее, на пять градусов либо отражение сигнала, либо прослушиваются еще винты. Предположительно группа судов. Дистанция на пределе обнаружения, не могу сказать, наверху, видимо, поднялось сильное волнение - затрудняет прослушивание, примерно пятнадцать, двадцать… - после некоторой паузы уточнил: - Но пеленг не меняется, вероятней всего, идут встречным к нам курсом или удаляются.
        - Далековато.
        - Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.
        - Тысяча чертей, - Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир. Взлохматил волосы, посмотрев на подчиненных. - Он что, час-два назад вполне мог пройти в месте нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?
        Ответом ему было молчание, прерванное новым уточнением от акустика.
        Командир, наконец, переключил свое внимание и, подавшись вперед, склонился над картой:
        - Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?
        Штурман Хансен непонимающе смешно выпучил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.
        Торопливо пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись - лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь, застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров - акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:
        - Пеленг - 270. Курс - 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов - идет со скоростью 12 узлов. Дистанция - 5 миль. Число винтов - более двух.
        Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.
        - А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, - Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, - машинам стоп, лечь в дрейф. Подождем этого красавца.
        Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:
        - Судно изменило курс, - продолжая напряженно вслушиваться, он замолчал.
        - Курс? - Командир нетерпеливо ждал ответа.
        - Курс - 45. Скорость двадцать, - сняв наушники, акустик повернулся к командиру, - по всей вероятности, он теперь идет на сближение с группой кораблей, идущих впереди по нашему курсовому направлению.
        Это же подтвердил и штурман, четко все отслеживая по карте:
        - Он что, там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? - Командир недоуменно обводил взглядом подчиненных. - Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта - средний вперед! Руль лево десять. Акустик?
        - Акустический пеленг продолжает смещаться. Это, бесспорно, крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается.
        И после небольшой паузы:
        - Скорость - 27 узлов, эта дура прет, даже не применяя противолодочные зигзаги.
        - Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево - пять. Ход самый малый.
        - Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Слабенько. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.
        - Охотник?
        - Возможно.
        - Обложили, - корветтен-капитан потер поросший сантиметровой бородкой подбородок - эдакий индикатор: сколько лодка в море. В боевом походе подводники не брились… даже бритвенные принадлежности брать запрещалось - запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.
        Еще минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом.
        Панель вычислителя мигала зелеными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.
        - Вессель… какова дистанция?
        - Четыре мили, - с готовностью ответил акустик.
        - Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.
        Добавились новые звуки - лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.
        Оказалось, что акустик прав - пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти-шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, еще прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным темным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть ее на поверхность. Сколько ни пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь, что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением.
        С трудом сохраняя равновесие, вцепившись в ручки перископа, он, наконец, сумел среди вздымающихся волн разглядеть силуэт.
        Неожиданно он ему показался до боли знакомым. В какой-то миг лодку перестало болтать, а неизвестный корабль подставил борт, наверное, самому первому полноценному лучу утреннего светила. Горизонт быстро потух, став серым и угрюмым, размылись и очертания неизвестного судна, однако цепкому взору моряка и мощной цейсовской оптике хватило этого краткого мгновения. Обескураженный Хаузе увидел характерные и узнаваемые надстройки корабля.
        - Вилли, сейчас какой год? - спросил деревянным голосом.
        - Сорок четвертый, - после некоторой паузы ответил помощник, однако воздержался от каких-либо комментариев.
        - Месяц?
        - Да что с тобой происходит, ты же сам вчера заполнял бортовой журнал? - не удержался в этот раз от вопроса помощник, но бросив взгляд на командира, быстро ответил: - Ноябрь.
        - Взгляни, - Хаузе отошел, уступив место обер-лейтенанту.
        Дав помощнику время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись, когда тот оторвет от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, распорядился заполнить балласт.
        Когда глубомер центрального поста показал сорок метров, шторм уже не мог достать субмарину. Качка прекратилась, в отсеках стало тихо. Командир приказал лечь в дрейф. По лодке прошел сигнал отбоя боевой тревоги. И только тогда он спросил озадаченного помощника:
        - Ну?..
        - «Тирпиц»?
        - Они не могли так быстро его отремонтировать[57 - В сентябре 1943 года англичанами была проведена успешная операция против «Тирпица», с применением мини-подлодок, в результате которой линкор на шесть месяцев выбыл из строя.].
        - «Бисмарк»?
        - Издеваешься?
        Обер-лейтенант вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, тяжело оперся на штурманский стол. Его лицо превратилось в неузнаваемую маску. Сзади раздался сдавленный стон штурмана.
        - Что это было? Что с нами произошло? Как нам удалось уцелеть?
        До Хаузе, увидевшего остекленевшие глаза Фрица, вдруг стало доходить, что к остальным стала возвращаться память о том последнем бое.
        Он скользнул взглядом по штурманской карте, где в сетке координат рядом с огрызком карандаша синела жирная отметина, обозначающая неизвестный корабль, - примерно там по заявлениям британского Адмиралтейства в 1941 году был потоплен немецкий линкор.
        - Это призрак «Бисмарка»! Или сейчас не 1944 год!

* * *

18 мая 1941 года линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» вышли из базы кригсмарине в Готенхафене (ныне польский порт Гдыня) согласно планам операции «Рейнские учения». Главной целью операции были конвои союзников в Атлантике.
        Однако британское Адмиралтейство вовремя было извещено об их выходе германских кораблей. Помня об уроне, который нанесли рейдерские походы карманных линкоров «Адмирал граф Шпее» и «Адмирал Шеер», словно голодные волки прошерстивших овечье стадо торгового флота на морских коммуникациях, англичане не на шутку всполошились, бросив многократно превосходящие силы на поиск и уничтожение немецких кораблей.
        Конечно, бриттам пришлось изрядно «размазать» свои флотские соединения, перекрывая возможные маршруты рейдеров. Но в конце концов, задействовав в охоте более сорока разнотоннажных боевых кораблей, полтора десятка самолетов-торпедоносцев, англичанам удалось потопить «Бисмарк».
        Крейсер «Принц Ойген», избежав фатальных контактов с неприятелем, добрался до французского Бреста. При этом немцы пустили на дно линейный крейсер «Худ» и порядком потрепали линкор «Принц Уэльский».
        Для британского Адмиралтейства скоротечная гибель «Худа» была шоком. И не только. В предвоенное время «Худ» был по сути «лицом» британского флота. В эти годы всеобщего внимания к флоту корабль был народным любимцем: его параметры были известны каждому англичанину[58 - Корабль имел народное прозвище «Mighty Hood», что примерно означает «Здоровяк Худ».].
        Командование кригсмарине не менее болезненно восприняло новость о гибели «Бисмарка».
        В руководство ВМФ Рейха предпочли не торопиться с представлением Гитлеру подробных данных о бое, составляя наиболее «обтекаемый» доклад, который едва опередил сообщение британского информационного агентства «Рейтер».
        Фюрер окончательно потерял веру в моряков своего «большого флота» и решил больше не выпускать крупные боевые корабли в океан, взяв курс исключительно на использование подводных сил.
        И если гибель «Худа» от удачного артиллерийского залпа можно назвать почти случайностью - фактор «золотого» выстрела, то в потоплении такого мощного бронированного корабля, как «Бисмарк», решающую роль сыграло единственное попадание торпеды с небольшого самолета[59 - Потопление «Бисмарка» потребовало огромных усилий. В его поиске и уничтожении участвовали 8 линкоров и линейных крейсеров, 2 авианосца, 15 крейсеров, 22 эсминца, 6 подводных лодок и многочисленная авиация, действовавшая с аэродромов Великобритании, Исландии и Канады. В линкор было выпущено не менее 71 торпеды (по крайней мере, восемь из них, а возможно, и 12 попали в цель) и более тысячи снарядов крупного и среднего калибра. Однако именно попадание торпеды с самолета имело решающие последствия, нанеся критическое повреждение рулевому механизму и заклинив рули. «Бисмарк» потерял возможность маневрировать.]. Адмиралы, поставившие на авианосцы, победно хлопали в ладоши - линкоры прогнозируемо утратили главенствующее положение во флоте. Эта роль перешла к авианосцам с их более мобильными, верткими и быстрыми бойцами - самолетами. Подобно
тому, как уже в шестнадцатом веке стали терять свое превосходство монолитами закованные в тяжелую броню рыцари, оказавшиеся бессильными против умелой тактики легковооруженных пехотинцев.
        Время бронированных гигантов с их крупнокалиберными пушками ушло, а с появлением ракетного вооружения и новейших систем обнаружения в корне изменилась не только тактика ведения войны на воде, но отношение к излишнему бронированию кораблей.
        Это привело к тому, что ныне практически все современные боевые корабли были подобны яичной скорлупе, набитой сложной аппаратурой и высокотехнологичным оружием. В какой-то степени исключением были авианосцы, в силу своих размеров имеющие крепкий корпус. Защита крейсеров и эсминцев имела избирательный характер. Так, например, на крейсере типа «Тикондерога» лишь погреба боеприпасов защищены 25-мм стальными плитами, а некоторые наиболее важные части надстройки - дополнительными противоосколочными сотовыми панелями. А в основном в конструкции корабля широко применены облегчающие конструкцию и вес алюминиевые сплавы, пластмассы, износоустойчивые покрытия и так далее.
        Пущенные с большего далека ракеты, при современных системах обнаружения, с прогнозируемой долей вероятности засекались и сбивались различными средствами противоракетных систем. А уж подойти кораблю противника на расстояние дальнобойности артиллерии считалось вообще практически невозможным - его просто не подпустят.
        Однако… у нас ведь описываются исключительные случаи.
        Атлантика. 04 час. 50 мин.
        Англичане цепко держали японский линкор на «крючке» радаров. При этом эти перестраховщики дублировали каналы поступления данных. Перемещение «японца» отслеживались со всех кораблей, а также с самолета радиолокационного дозора «Sentinel R1», буквально пронизывая обширный участок океана пресекающимися, переплетающимися интерференцией, накладывающимися друг на друга лучами РЛС.
        Штаб в Лондоне, поскольку подлодка «Вэндженс» не успевала с выходом на боевую позицию, трезво оценив погодные условия, принял решение сливать информацию о местонахождении японского линкора «звездно-полосатым», у которых на пересекающих курсах, в открытом океане находилось несколько подлодок.
        Конечно, разыгравшийся шторм жутко досаждал экипажам легких фрегатов и эсминцев, но упрямые англичане, отгородившись от холодного ветра и брызг бесноватого океана в герметичных коробках своих кораблей, продолжали преследование, старательно сжигая топливо. Самолеты авиакрыла, выполнив свою задачу, с усилением ветра, закономерно не желая гробиться в такую погоду, поплюхались на мокрую от долетающих брызг палубу.
        Технику быстро опускали в ангары, оставив только крепко принайтовленное к палубе дежурное звено. Интенсивные нисходящие воздушные потоки, вызывающие на поверхности океана шквальный ветер, создавали угрозу быть сброшенным за борт, и парни в желтых фуфайках старались лишний раз не показываться на продуваемой ветрами палубе.
        По траверзам авианосец сопровождали эсминец «Диамант» и фрегат «Норфолк». Эсминец «Эдинбург», выдвинувшись далеко вперед, перекрывал левый сектор по ходу соединения.
        Восточный курсовой сектор контролировал фрегат «Сент-Албанс». Корабль, терпеливо перекатываясь на волнах, шел малошумной и экономичной скоростью на тандеме: дизель-генераторы и электродвигатель.
        Соединение Королевского флота.
        Авианосец «Илластриес»
        Когда оператор РЛС обнаружения надводных целей доложил о появлении на радаре новой крупной засветки, старший офицер, замещавший на боевом посту командира авианосца, в попытке идентифицировать радарный контакт, кинулся сопоставлять поступающие данные на своем мониторе с информацией, передаваемой дублерам.
        Однако, получив определенные совпадения показаний, отнесся к ним с недоверием, перепроверяя, пытаясь найти адекватное объяснение. Дело в том, что по пеленгу, объявленному оператором, находился выдвинувшийся вперед эсминец «Эдинбург» - оператор предположил, что произошел небольшой глюк в работе РЛС и сигнал просто раздвоился.
        - Сэр, свяжитесь с эсминцем, если там кто и есть, он должен быть у них в визуальном контакте.
        С момента появления неопознанного судна прошли буквально считанные минуты. Через секунду эфир взорвался срочными запросами с других кораблей, также увидевших на своих мониторах довольно «жирную» засветку.
        По внутриэскадренному каналу пришел короткий радиосигнал - едва выдав свои позывные, «Эдинбург» замолчал. На все попытки повторного запроса эсминец не реагировал.
        Срочно вызванный командир корабля, едва влетев на мостик, первым делом получил подтверждение, что цель № 1 - японский линкор, продолжал следовать прежним курсом, на более чем сорокамильном удалении от британского соединения. Однако ситуация требовала присутствия командира соединения.
        - Будите контр-адмирала.
        Следом на него за неполные пару минут высыпались претендующие на первоочередность доклады и сообщения операторов РЛС и связи:
        - Сэр! Срочный вызов…
        - F 230[60 - Номер вымпела фрегата «Норфолк».] не отвечает на запросы!
        - По пеленгу 230 работа неопознанного радиолокатора.
        - «Эдинбург» исчез с экранов!
        - Пеленг 230. Крупная засветка. Дистанция - 12 миль. Курс 45 градусов. Скорость - 30.
        - Неизвестное судно по пеленгу 230 не отвечает на запросы.
        Тикали секунды… какие-то никчемные секунды.
        И где-то внутри сложной аппаратуры малыми токами проходила идентификация по системе «свой-чужой». Компьютеры автоматически обрабатывали поступающие с РЛС данные, мгновенно производя вычисления, помигивая контрольными и предупреждающими светодиодами, выдавая на мониторы колонки цифр.
        Автоматизированная система управления авианосца, включающая более 12 рабочих мест, позволяла весьма оперативно отреагировать на все запросы, но как выяснилось - времени у англичан на принятие каких-либо контрдействий не оставалось.
        Недаром ранее у командира «Илластриес» в голове промелькнула ситуация с выходом неприятельского линкора на дистанцию главного калибра против его авианосца.
        Британские корабли связывали незримые нити единой системой боевого управления, центром которой был «Илластриес». В отлаженную работу бортовых компьютеров вливался высоко парящий самолет радиолокационного дозора. Наверное, только трудами этих совместных усилий быстролетящие, с малой отражающей поверхностью объекты были запеленгованы. Хотя интенсивность сигнала то падала, то вообще пропадала, неритмично пульсируя на радарной сетке.
        Завывшие сигналы тревоги, бешено мелькающие цифры на дисплее локатора оповещали о приближении скоростных целей, с каждой секундой уменьшая показания на сотни метров. Компьютерам просто не хватало быстродействия, ни для счисления траектории, ни для нанесения удара зенитными ракетами, ни тем более для маневра уклонения.
        Прокричав команду смены курса, командир, свесившись над сидящим у консоли оператором «Маркони»[61 - РЛС обнаружения воздушных целей Marconi/Signaal Type 1022.], расширенными зрачками впитывал показания мерцающего монитора, отбивая в голове пульсацией крови, словно обратным отсчетом, время подлета смертоносных снарядов, понимая, что сейчас произойдет.
        В повисшем на одном ухе динамике наушника послышалось почти нечленораздельное кваканье: все, что и успел выдать оператор разведчика «Sentinel R.1.» в виде предупреждающего крика.
        Вспыхнувшие сигнализирующие огоньки доложили: успел автоматически врубиться последний рубеж противовоздушной обороны - 30-мм зенитный артиллерийский комплекс «Голкипер». Находясь внутри командного отсека, невозможно было услышать, как завыл сервопривод платформы артсистемы, дернувшись в сопровождении цели, вращая с бешеной скоростью семиствольный блок - быстро, очень точно, выпустив рой избавляющихся от внешней «шелухи» остроносых подкалиберных снарядов[62 - Для стрельбы используются бронебойные подкалиберные снаряды с вольфрамовым наконечником и отделяющимся поддоном. При выходе из ствола происходит отделение кожуха поддона и самого поддона.].
        И может, даже чиркнул своим бронебойным вольфрамовым наконечником по стальной болванке со смертоносным грузом… безрезультатно, снаряды прорвались через встречный рой!
        Прорвались, но…

20 600 тонн водоизмещения «Илластриес», на 20 узлах, нагоняемые шестибалльным штормом, лишь слегка качнуло, толкнув новой волной.
        Ожидаемого страшного удара не произошло.
        Поступили панические доклады от палубных служб (они-то, находясь снаружи, слышали душераздирающий рев приближающихся снарядов) - два огромных столба воды, переплюнув высоту мачт авианосца на десяток метров, с перелетом встали за кормой, изрешетив стоящие на палубе, закрепленные за стойки шасси самолеты дежурного звена. По невероятному везению никто из экипажа корабля не пострадал.
        Доклад о «перелете» спустился вниз в командный центр, выдавив из человеческих легких нечто похожее на «фу-у-ух!».
        Командир авианосца поймал себя на мысли, что, несмотря на реальную опасность, он не потерял рассудочность мыслей, подчиненные ему офицеры проявили выдержку и четко выполняли свои боевые задачи. И вдруг преисполнился гордости от причастности к флоту, а конкретней, именно к Королевскому флоту. Мимолетно… потому как - не до…

«Не до умилений, черт возьми!» - контр-адмирал поддался эмоциям, выкрикивая новые приказы…
        Авианосец и корабли сопровождения оперативно реагировали на рули, предпринимая срочное уклонение от курса. Однако следующие с пятисекундной задержкой два снаряда, уже с недолетом, взорвались о воду в десяти метрах от носа идущего по правому траверзу фрегата эскорта. Осколки близких разрывов раскаленной шрапнелью ударились в слабозащищенную надстройку, срезая антенны на топе, перерубая подвернувшиеся кабель-каналы и шланги. Здесь уже не обошлось без человеческих жертв.
        Фрегат на какое-то время оказался обезглавленным - в боевой рубке творился полный кавардак: оглушенные, с множественными осколочными ранениями, измазанные кровью, кто не в силах встать на ноги, кто на четвереньках, спотыкаясь об убитых, офицеры в наступившей темноте пытались восстановить управление кораблем.
        К этому еще добавился утробный завывающий звук - в толстой грот-мачте, получившей особо крупный кусок металла, образовалась большущая дыра. Штормовой ветер, проходя через изломанное отверстие, резонировал, опускаясь до инфразвука, жутко пробирал до мозга костей, добавляя нервозности.
        Одновременно еще несколько недолетных снарядов упали, подняв султаны воды за кормой эсминца «Диамант», вырвавшегося вперед по левому траверзу авианосца.
        При взгляде на двадцать метров недолета, у командира эсминца не дрогнул ни один мускул на лице.
        Линкор кригсмарине «Бисмарк»
        Этим выходцам из прошлого некогда было рассупонивать и недоумевать.
        Большинство из экипажа вообще ничего не поняли, встряхивая, тряся головами, словно пытаясь отогнать увиденный наяву кошмарный сон. Разница во времени суток прошлого и настоящего была неопределенной, к тому же из-за непогоды малозаметна. Однако внезапно появившийся на поверхности океана линкор «Бисмарк» сразу получил девятой штормовой волной в левую скулу, окатившей высокий нос корабля и протащившей рассерженный пенный прилив до самой носовой орудийной башни.
        Не утруждая себя рассуждениями и выяснением природы произошедшего, загнав поглубже свои переживания, экипаж, будучи исключительно по-немецки дисциплинированными, а может, и невольно не сопротивляясь спасительной сублимации, оставаясь на своих постах, продолжал выполнять боевые задачи. Конечно, по мере восстановления воспоминаний, возникали разговоры в паузах и небольших перерывах, в более спокойных отсеках. Произошло короткое обсуждение между офицерами и в боевой рубке. Тоже не сразу. Но искать объяснения было некогда, и продолжение разговора оставили на потом.
        Лишь главный инженер-механик, корветтен-капитан Вальтер Лехман брякнул вроде бы шутя, покусывая зубами потухшую курительную трубку:
        - Я не так себе представлял Валгаллу. Не вижу белокурых невест, - однако и сам не надеясь на веселую реакцию - видок у всех был еще тот.
        А вначале командир корабля капитан 1-го ранга Эрнст Линдеманн даже не успел отдать первых распоряжений, как в боевую рубку стали поступать доклады с боевых постов.
        Приняв к сведенью сообщение офицера, ответственного за радиолокационное наблюдение, об обнаружении нескольких источников радарных импульсов, перенацелив на эту проблему главного помощника, капитан цур зее[63 - Kapitan zur See (нем.) - соответствует капитану 1-го ранга.], схватив бинокль, метнулся к левой полусфере рубки.
        - Так и есть, сигнальщики левого борта не сошли с ума, - даже невооруженным глазом можно было увидеть переваливающийся на высоких волнах, во вздымающихся брызгах из-под форштевня военный корабль класса легкого крейсера, уж не меньше эсминца точно. Поражала дистанция до неприятельского судна - не более мили. А в том, что это враг, Линдеманн ни на йоту не сомневался.
        Ситуация требовала не просто быстрого решения, а мгновенной реакции - целая минута прошла с момента обнаружения этого неожиданного чужака, которого никак не могли классифицировать (в лихорадочно теребимых справочниках ничего похожего не находилось)!
        - Тревога по левому борту! Левобортные один, три, два, дистанция тысяча пятьсот, прямой наводкой, - гаркнул командир, не утруждая себя пеленгом, не дожидаясь подтверждения получения команды, - огонь!
        Все правильно: не увидеть цель на таком расстоянии было невозможно, промахнуться сложно.
        Единственное, что смущало командиров башен вспомогательного калибра, так это бронебойные снаряды, которыми были заряжены их орудия - уж больно маленький кораблик шел встречным курсом по левому траверзу.
        Вылетающие с начальной скоростью 875 м/сек, набитые взрывчаткой бронебойные болванки с 150-мм пушек прошьют насквозь хлипкую броню легкого крейсера (или все же эсминца?), прежде чем взорвутся.
        Собственно, с залпом «левобортной третьей» так и произошло.
        Но перезаряжать орудия было смерти подобно - легкий и маневренный чужак, несмотря на штормовые волны, мог в любую секунду изменить курс и пойти в убийственную торпедную атаку.
        Продырявив корпус в районе кормы насквозь, снаряды ухнули белыми всплесками уже с другого борта. Зато недолет с «левобортной первой», пройдя рикошетом сквозь вспучившуюся волну, активировал донный взрыватель уже в надстройке, ломая хлипкие переборки и перегородки. (Именно в этот момент прервалась паническая короткая радиопередача с «Эдинбурга».)
        Линдеманн видел, как вражеский корабль («Все же эсминец», - решил он) уже начал менять курс. Теперь громады волн били в борт корабля, вздымаясь, забрызгивали надстройку, иногда вызывая столь опасный крен, что судно почти касалось бортовыми леерами поверхности моря.
        Девяносто килограммов общего веса залпа «левобортной второй» вошли с еще большим недолетом в воду, оставляя пузырящийся след, встрял ниже ватерлинии почти ровно по миделю злополучной посудины.
        В развороченный бок хлынула вода, за пару минут сведя мореходность корабля на «нет». Выставленные горизонтально стволы 105-мм зенитной артиллерии дополняли разрушения, посылая по 15 снарядов в минуту, терзая надстройки и борта.

«Эдинбург», не произведя ни одного выстрела в ответ, не успев даже толком предупреждающе пискнуть в эфир, зарываясь носом и медленно заваливаясь на левый бок, разливая вокруг себя густое нефтяное пятно, тонул.
        Эрнст Линдеманн только сейчас, по прошествии пяти-семи минут, услышав голос адмирала Лютьенса, сообразил, что до этого момента его не было в рубке:
        - Доложите обстановку.
        Командир линкора быстро отчитался о потоплении вражеского эсминца. Одновременно поступил доклад от старпома:
        - Пост радиопеленгации обнаружил мощные источники радиоизлучений. Группа кораблей. Судя по скорости хода и построению ордера - предположительно боевые. Ведется расчет дистанции и пеленга.
        - Вы собираетесь атаковать? Вы же знаете, у нас приказ: не ввязываться в боестолкновения с военными кораблями, - насупился адмирал.
        - Да! - позволил себе почти перебить старшего по званию Линдеманн… И тот, увидев вдруг ставший колючим взгляд командира корабля, неожиданно не стал возражать. В глазах адмирала что-то мелькнуло, и он отвернулся, отойдя в сторону.
        - Ганс! - Оклик командира скорее был похож на вопрос, требующий прояснения обстановки.
        - Цели на радарах! Точнее, мы ловим их активное излучение! Пеленг - 40. Дистанция - 12 миль. Три судна, одно, вероятно, крупное, - отчеканил помощник.
        - Дальномерные посты?
        - Видимость едва ли пять миль, - ответил старпом, - бывают «окна», пробивая до нужного. Но даже сигнальщики не видят их! Герр капитан! Мощность импульсов вражеских радиолокаторов настолько велика, что нас, несомненно, запеленговали.
        - И что вы предлагаете? Какова погрешность при «слепой» стрельбе? - И сам же ответил: - Угловая ошибка до 0,25. По дальности - 50 метров, по пеленгу - не меньше 0,1 градуса. Соедините меня с постом управления огнем.
        Перебросившись буквально двумя фразами со старшим артиллерийским офицером, Линдеманн отдал приказ:
        - Огонь!
        Два орудия незамедлительно парно рявкнули, докатив жестким ударом по перепонкам.
        - Лево руля тридцать, машинам полный ход, - скользнув взглядом по адмиралу, командир заорал в переговорное устройство: - Шнайдер, твоя работа! БЧ орудий - огонь по получении данных.
        В свою очередь и адмирал, запросив показания радарного поста, отдал распоряжение:
        - Беккер, отправьте радиограмму в штаб: «Обнаружен группой кораблей противника в составе одного (предположительно) тяжелого крейсера и трех кораблей сопровождения. Вынужден вступить в бой. Один из эсминцев удалось потопить. Бисмарк».
        Козырнув, офицер умчался выполнять поручение.
        Визуального контакта с противником не было, и артиллеристы с «Бисмарка» не могли наблюдать результатов своей работы. Вся надежда была на начальника артиллерии Адальберта Шнейдера и показания радара управления огнем. Линкор, набрав полный ход, мощно вспарывая встречную волну, шел на сближение с неприятельскими кораблями, в стремлении задействовать дальномерные посты.
        Единственным недостатком был курсовой угол по отношению к целям - вести огонь можно было только с двух носовых башен[64 - Все башни главного калибра носили собственные имена: носовые - Антон и Бруно, кормовые - Цезарь и Дора.]. Вспомогательные орудия по бортам корабля из-за близкого расположения к надстройкам имели ограниченный угол в горизонтальной плоскости, и поэтому молчали. Ко всему, еще ощущалась значительная качка, мешавшая наведению орудий - волны с шумом разбивались о нос линкора, захлестывая полубак, орошая носовые башни пеной и брызгами.
        - Это англичане! - доложил первый помощник Ганс Ельс, выслушав доклад офицера связи. - Господа! Поздравляю! Мы атаковали авианосец с эскортом. Но вообще что-то странное…
        - Конкретней, - нетерпеливо бросил адмирал, переглянувшись с капитаном Линдеманном - возможно, что решение немедленно атаковать и попытаться с ходу уничтожить неприятельские корабли оказалось правильным, палубная авиация - грозный противник, и без воздушного прикрытия линкор был чертовски уязвимой мишенью.
        - Либо это какая-то дезинформация с целью нас запутать, - продолжил Ельс, - либо полная бессмыслица, но их соединение охотится за японским линкором.
        - О! - Линдеманн, известный любитель крепкого табака, округлил глаза, и казалось, на целую минуту забыл о зажатой в руке так и не раскуренной трубке.
        - Пусть ваш человек хорошенько прослушает эфир, в том числе и международные радиостанции, - сухо распорядился пришедший в себя адмирал Лютьенс, - мне нужна более полная информация.
        Авианосец «Илластриес»
        Над авианосцем, свирепствуя среди антенн надстройки, завывал штормовой ветер. Теперь ему вторили визги сирены боевой тревоги, протяжный стон гидравлических подъемников и гул турбин реактивных двигателей. Среди этого шума только профессионалы различали и реагировали на свистки палубных и ангарных техников, управляющих всей этой машинерией.
        Подъемники вывалили новое звено. Первый самолет уже стоял перед предстартовой отметкой «450» на палубе. Пилоты, укрывшись от ветра за фонарями кабин, сквозь забрызганное остекление с опаской щурились на вздымающиеся волны, слушая размеренное вещание аэрографа о температуре воздуха, скорости ветра по эшелонам полета, высоты облачности, наличии грозы и болтанки. Еще они часто бросали короткие выжидающе взгляды на красные огни запрета взлета, пользуясь отведенным временем, в очередной раз тестировали системы. Палубный работник в желтом шлеме и таком же ярком жилете, слегка согнувшись от порывов ветра, вроде бы бестолково сновал по палубе, однако зажатый в руке флажок для отмашки старта тоже так пока и не поднялся для команды.
        Внизу в ангаре техники спешно цепляли к внешним пилонам второго звена противокорабельные ракеты.
        В сторону оперативного штаба радиоволны погнали скороговорку доклада, донося предварительную информацию о противнике, как и вообще освещая тактическую обстановку.
        Командир соединения контр-адмирал Вильям Джеймс, сопоставив полученные данные с радиолокаторов и обработанные компьютером выкладки, находил лишь одно объяснение случившемуся - они столкнулись с очередным необъяснимым выкрутасом времени.
        Не мог такой крупный корабль (судя по радарной засветке) остаться незамеченным еще на дальних подступах.
        И сейчас на них выходил атакующим курсом очередной бронированный монстр из прошлого.
        Средства радиоэлектронной борьбы мощным импульсом подавили работу чужого радара, завалили помехами все его возможные радиопередачи.
        Британское соединение предприняло уклонение… в целом оказавшееся весьма эффективным. Ко всему, волнение на море сбивало наводку и примитивные прицелы монстрообразных орудий чужого линкора. Может, поэтому не было еще ни одного прямого накрытия убийственными тяжелыми снарядами.

«Илластриес» набирал полный возможный ход, становясь на волну, против ветра.
        Выхлоп газотурбинных установок с двух продольных труб корабля сметало ветром так быстро, что он был едва заметен.
        То же самое, кстати, происходило и с дымовой завесой, выставляемой эскортом. Ветер вроде бы понес стелющиеся над самыми волнами густые клубы дымной маскировки, однако часто налетающие боковые шквалы разбивали все попытки гордых сынов Альбиона стать невидимыми и недоступными для вытянутых в их сторону стволов.
        Конечно, не всякий из весьма молодых по составу экипажей британских кораблей видел настоящий линкор, и уж тем более в действии. Вероятно, кто-то из участвовавших в боевых операциях против Ирака и имел такую возможность - узреть в Индийском океане американский «Миссури». Но наверняка каждый заглядывал в жерла 381-мм орудий на лужайке перед Лондонским музеем. И не преминул примериться своим ростом к стоящему тусклому, некогда смертельно опасному, коническому цилиндру главного калибра.
        Теперь же многие из тех, кто наблюдал, как в сотнях метров от корабля встают огромные столбы воды, с мурашками по спине представлял темные провалы орудий, внутри которых глубоко засели приготовившиеся к смертельному плевку заостренные блестящие, набитые взрывчаткой цилиндры.
        Контр-адмирал, заработав лишние седые волосы от возможных перспектив попадания хотя бы одного крупнокалиберного снаряда, уводил соединение на дистанцию недосягаемости артиллерией прошлого века. Фактически только первые вражеские залпы легли более-менее точно, как уже говорилось, повредив осколками два самолета и основательно набедокурив в системе управления фрегатом сопровождения. Следующие огромные белопенные всплески на бугристых волнах явно запаздывали, вспухая далеко за кормой. Самому большому риску подвергался фрегат «Норфолк». Он не маневрировал и следовал прежним курсом, оставаясь в опасной зоне, по-прежнему не отвечая на радиозапросы. Однако беглый взгляд с мостика авианосца частично успокоил командира соединения - все вверенные ему корабли все же выскочили из-под обстрела, и ситуация не вышла из-под контроля. Конечно, до сих пор была неясна судьба эсминца «Эдинбург». К месту его последней пеленгации командующий собирался отправить один из самолетов первого звена, надеясь, что все разрешится положительно.
        Система, состоящая из четырех подводных горизонтальных стабилизаторов и гироскопа, при определенной скорости компенсировала килевую и бортовую качку, позволяя авианосцу удерживать горизонталь палубы. Но стоило только самолету оторваться от этого островка стабильности, как летающая машина попадала в среду с совершенно другими законами. Поэтому «Илластриес», меняя курс, целеустремленно выравнивался носом к ветру, чтобы самолет при взлете с коротким разбегом не опрокинулся от внезапного бокового порыва ветра.
        Надо заметить, что с взлетом вертолетов было еще сложней, и их вообще решили не задействовать.
        - Сэр, - старший помощник увидел поднятую руку одного из операторов, - система восстановилась. Мы интегрированы с «Норфолком».
        - Связь с фрегатом «Норфолк» возобновилась, - тут же подтвердил офицер связи, - у них потери. Командир корабля и два офицера убиты. Есть раненые среди младшего состава. Командование взял на себя лейтенант Керни. Имеются повреждения в системе индивидуального управления, но они перешли на резервное. Судно боеспособно. Экипаж ведет модульные восстановительные работы.
        - Командуйте ракетную атаку! Предупредите на «Норфолке» - мы берем управление огнем на себя. Командиру «Сент-Альбанс»: держать цель на радаре управления огнем, пуск ракет по команде, - распорядился контр-адмирал.
        - Корабли сопровождения не в состоянии поддерживать нашу скорость!
        - Прикажите на «Норфолк» и «Диамант»: предпринять траверз-уклонение и постановку дымовой завесы.
        - Первая пара «Харриер» в воздухе, второе звено в предстартовой позиции, - доложил командир авианосца.
        - Пара? - метнул взгляд контр-адмирал.
        - У одного самолета неполадки в двигателе.
        А вообще с подъемом истребителей прошла небольшая заминка.
        Бережливые англичане первым делом опустили в ангар поврежденные «Харриеры» дежурного звена. К тому же авианосцу надо было совершить почти полный разворот, не потеряв при этом скорости, успевая совершать уклонения от артиллерийского огня. К тому же британцы попросту еще жевали сопли, не понимая, что маневры, больше похожие на учебные, лавинообразно перешли в опасно боевые.
        Тягач последовательно загнал «вертикалки» на носовой подъемник. Кормовой лифт одну за другой вывалил наверх три гудящие двигателями машины.
        Но взлетели только две.

«Харриеры», едва оторвавшись от палубы, были подхвачены ветром словно пушинки, затрепетав стабилизаторами и элеронами под жесткими воздушными ударами. Равнодушный бортовой компьютер в голосовом режиме предупредил об опасных условиях полета, тем не менее четко сохраняя стабильность на горизонтали и вертикали.
        Выписав дугу виража, увешанные противокорабельным оружием ударные истребители, подгоняемые в хвост ветром, помчались к единственной крупной цели.
        Линкор кригсмарине «Бисмарк»
        Заверещал сигнал тревоги.
        - Воздушная тревога! Очистить палубы! Все по местам!
        Команда на верхней палубе быстро облачилась в спасательные жилеты. Натянув стальные каски, матросы зенитных расчетов, громыхая ботинками по стальным палубным плитам, заняли места согласно штатному расписанию.
        Когда сигнальщики наперебой стали докладывать о приближающихся самолетах противника, Линдеманн нисколько не удивился - авианосец уже давно должен был бросить в атаку бомбардировщики и торпедоносцы.
        Несмотря на ураганный ветер…
        Невзирая на то, что большинство из них не сможет удачно сесть на шаткую палубу.

«Если вообще вернутся», - больше в предвкушении подумал капитан 1-го ранга, наблюдая в боковой проем рубки, как поднимались стволы зенитной артиллерии.
        За спиной кто-то воскликнул, указывая направление на опасность.
        Над поверхностью океана на сером фоне туч показались два крохотных черных мотылька.
        - Право руля, - командир хотел дать возможность максимально использовать зенитную артиллерию крупных калибров против авиации на дальних дистанциях. Однако сколько ни всматривался в бинокль, кроме пары машин, больше самолетов противника не обнаружил.
        - Они что, смеются над нами? Сигнальщикам - внимание по траверзам и кормовому сектору!
        Посчитав, что для уничтожения двух летящих мишеней достаточно концентрированного огня малокалиберной зенитной артиллерии, Линдеманн приказал 105-мм расчетам пока воздержаться от стрельбы. Однако самолеты неприятеля, лишь ненамного приблизившись, фактически так и оставшись небольшими черными силуэтами, выписав разворот, исчезли в облаках.
        Вместо них (на их месте) на сером фоне неба что-то неуловимо замаячило, по неуловимым признакам как будто приближаясь… приближаясь… пока не мелькнуло стремительными росчерками ракет, настигших свою цель!
        Троекратно… многократно жахнуло детонированием! Металл линкора отыграл вибрацией.
        Офицеры в рубке качнулись больше в недоумении, переглядываясь, бросая невнятные реплики.
        У левого борта уже что-то горело, разрастаясь неприятным ярко-оранжевым демаскирующим пламенем.
        Лаяли крики распоряжений - в переговорные трубки, уходя, разбегаясь вестовыми… возвращаясь и отыгрывая по-новой!
        Вскоре начальник аварийной службы инженер Герхард Юнак доложил, что серьезных повреждений практически не обнаружено, за исключением нескольких возгораний, которыми занимаются пожарные партии.
        Однако выяснилось, что Юнак поспешил доложить об отсутствии больших неприятностей: в стыке борта и палубы в районе концевой башни, где толщина противоосколочной брони не превышала 80 мм, едва рассеялся дым, обнаружилась полутораметровая пробоина.
        Сорвалось несколько люков на юте.
        Другие попадания и взрывы лишь слегка оцарапали бок главного броневого пояса линкора у миделя… не причинили никакого видимого вреда башне «Бруно», тем не менее вспыхнувшая на броне химическая зажигательная начинка, проникнув внутрь открытого люка, наполнила ядовитыми газами тесную бронированную коробку, потравив боевой расчет.
        Удушливые клубы дыма от горящей взрывчатки проникли и в котельное отделение через вентиляцию.
        Именно от отравлений были основные потери среди личного состава.
        - Еще сигнальщиками был замечен один воздушный взрыв, но на достаточно приличном удалении по правому траверзу корабля, - закончил скороспелый доклад капитан 2-го ранга Ганс Ельс.
        Британское соединение
        В командный центр поступил доклад от первой пары ударных истребителей - все восемь ракет достигли цели. Попадания подтвердились и визуальным наблюдением.
        Вскоре с кормы авианосца появились переходящие в режим зависания самолеты.
        В непростых погодных условиях центр боевого управления особо тщательно корректировал заходящих на посадку пилотов.
        В этот момент четыре ракеты «Гарпун», фонтанируя огненными хвостами, окутав белым выхлопом фрегат «Норфолк», поочередно взвились и ушли в сторону вражеского корабля.
        В помещении командного центра сложилась выжидательная напряженная обстановка. На радаре тонкая полоска, бегающая вокруг центрального желтого пятна, раз за разом на секунду вспыхивала яркой точкой, обозначая положение корабля противника и приближающиеся к нему метки. Точнее, поскольку ракеты летели кучно, метка высвечивалась как одна. Время словно растянулось, и казалось, что секунды на большом табло с мигающими зеленым цифрами никуда не торопятся.
        - Есть поражение, - наконец, через четыре с половиной минуты доложил старпом.
        - Цель? - прошипел неожиданно осипший командир.
        - Курс прежний, скорость - тридцать, - после секундной задержки ответил оператор.
        - Этой глыбе нипочем наши уколы, - встрял помощник, но взяв бинокль и направив его в серую муть горизонта по пеленгу вражеского корабля, радостно воскликнул: - Вижу дым и огонь.
        - На «Норфолке» стояли «Гарпуны» модификации В1, - не выражая особой радости, проворчал уже прокашлявшийся командир.
        - И?.. - не понял помощник. Потом, быстро припомнив технические данные RGM-84В1, поправился: - Вы правы, борт линкора ракеты могут и не пробить[65 - В программном обеспечении модификации (В1) RGM-84 «Harpoon» не предусмотрено выполнение «горки» перед атакой на цель.].
        - Особенно если вошли под острым углом, и на высоте атаки два-три метра, - вставил контр-адмирал. - Ракетами мы его не утопим. Американцам во Вторую мировую, чтобы потопить «Ямато», пришлось вогнать в него более десяти торпед и тринадцать бомб. А в его систершип «Мусаси» и того более. Поднимайте второе и третье звено. От «Экзосет» мало проку! Сколько они могут оптимально подвесить бомб на крылья? По паре? Надо подавить артиллерию и вывести «Сент-Альбанс» на дистанцию торпедной атаки. И как можно быстрее. Как можно быстрее, - еще раз повторил он.
        Видя некоторое непонимание среди подчиненных, обведя присутствующих офицеров злым взглядом, Вильям Джеймс не без доли сарказма спросил:
        - Вам не кажется, джентльмены, что это как минимум позорно - бегать от какой-то древней жестянки? Да, я понимаю, что у него реальные пушки, с реальным калибром…
        Ему не дали договорить. Раздался голос одного из секторальных наблюдателей:
        - Черт побери!
        Все посмотрели направо - фрегат «Норфолк» полностью скрылся за вставшими вокруг него султанами воды. Все напряженно ждали, когда побеспокоенная вода осядет.
        - Проклятье, - прошипел Вильям Джеймс, - с ним есть связь?
        Прямого попадания не было, но снаряд разорвался в районе бака корабля - такие плюхи заканчиваются приличным гидроударом, особенно опасным для подводной части борта.
        Фрегат не горел, не дымил, но получил сильный дифферент на нос, от чего его корма иногда поднималась над волнами, так что можно было увидеть вращающиеся в воздухе винты.
        Контр-адмирал сразу принял решение:
        - Прикажите на «Диамант» подойти к «Норфолку» и снять команду.
        - Но мы не знаем о серьезности его повреждений, - возразил командир авианосца, - может быть, экипажу удастся выправить дифферент.
        - Да вы посмотрите на него! Даже если удастся откачать воду, через сколько времени это произойдет? Линкор успеет приблизиться для уверенной визуальной наводки своих орудий. Мы не можем рисковать людьми, подставляя израненный корабль под стволы врага!
        - Сэр! Вас вызывает штаб! - У офицера связи было раскрасневшееся лицо, он вдруг как-то по-бабьи всплеснул руками и возбужденно добавил: - Там, в Польше, такое творится!
        Вильям Джеймс гадливо поморщился. Он прекрасно знал о пристрастиях молодого подчиненного. Тот, кстати, никогда не выпячивал свои ненормальности, и лишь иногда, волнуясь, как в этом случае, его пробивало.
        Адмирал взял трубку. То, что он услышал, судя по его вытянувшемуся лицу, видимо, действительно было НОВОСТЬЮ. Однако, тяжело помрачнев, тихо выругавшись, он не спешил делиться полученной информацией, предпочтя сосредоточиться на насущном, возвращаясь к командованию.
        В следующие считанные минуты реакции на распоряжения флагмана фрегат «Сент-Альбанс», выписав на всклокоченной поверхности океана широкую дугу, рванул в сторону противника на дистанцию торпедной атаки.
        С палубы взлетал очередной «Харриер». У самолета висело на пилонах четыре противокорабельных «Экзосета». Техники, вопреки запоздалому приказу, уже не стали менять оружие подвесок. Это бы оттянуло время старта.
        Однако следующая пара истребителей-бомбардировщиков уже гудела турбинами, держа под крыльями по паре крылатых тушек, поблескивающих прозрачными желтоватыми закругленными рылами, под которыми угадывалась сложная начинка.
        Линкор «Бисмарк»
        Не прошло и трех минут, как, получив новые данные, орудийные расчеты самостоятельно произвели выстрел.

«Бисмарку» было бы к месту развернуться бортом к противнику и открыть огонь полными залпами. Но это бы сократило и так большую дистанцию до вражеских кораблей. Линдеманн выбирал компромисс: вывести свои кормовые башни на угол обстрела, уходя с кратчайшей прямой, тем самым увеличить количество выпущенных снарядов и вероятность накрытия… либо догнать (по его соображению) более тихоходный авианосец и лупить уже наверняка.
        Орудия заряжались автоматически. Залпы последовали почти с максимальной скорострельностью при определяющем угле возвышения. Однако спустя некоторое время офицер на радаре доложил, что экран осциллографа выдает сплошную белую засветку, на которой ничего невозможно разобрать. Не получив новых данных, орудия произвели очередной залп наверняка уже мимо. Линкор задробил стрельбу.
        - Герр капитан. Сотрясения от залпов снова нарушили работу радара! Выпускать для корректировки «Арадо»?[66 - «Арадо». Ar 196 - немецкий одномоторный военный гидросамолет-разведчик.] - Помощник выжидающе взглянул на командира.
        - И наверняка угробить - и машину, и пилота, при таком-то ветре. Плюс потеря скорости. Локатор, надеюсь, сумеют быстро привести в годность.
        В этот момент зазвонил телефон, соединяющий боевую рубку с кормовым командным пунктом. Его командир лейтенант Мюлленхейм-Рехберг докладывал, что ему удалось разглядеть на горизонте небольшие вспышки огня, и стал быстро выдавать приблизительный пеленг на цель и расчет удаленности.
        Склонившись над картой прокладки, елозя по бумаге карандашами, штурман и начальник артиллерии выверяли пятиминутный отсчет курса и последние данные с радара о положении противника.
        Не прошло и минуты - командиры БЧ получили новые цифры. Башни повернули стволы на несколько градусов правее.
        Дождавшись, когда рявкнут орудия, Линдеманн уводил слегка подрагивающий на высоких волнах линкор от возможного ответного залпа противника:
        - Право на борт! - Всматриваясь в размытый горизонт в последний момент перед попаданиями неприятельских снарядов, командир корабля увидел мелькнувшие у самой воды огненно-дымные шлейфы.

«Похоже, снова ракеты?!» - предположил он.
        Крик курсового сигнальщика совпал с неожиданным ударом по корпусу линкора.
        В носу и у левого борта, резанув по глазам, вспыхнули огненные шары, смешиваясь с вздыбившимся белым всплеском воды. Следом в рубке вылетело несколько стекол, осыпав офицеров россыпью осколков. Послышались сдавленные крики. Однако воздушный удар был не сильный, и почти никто не пострадал.
        Наклонившийся за сбитой фуражкой Линдеманн с удивлением увидел падающие капли крови. Мазнув рукой по щеке, он уставился на окрасившуюся кисть.
        - Капитан цур зее, вы ранены! - Казалось, Лютьенс даже не заметил разрушений и задуваемого в рубку ветра. Его тщательно расчесанные на пробор волосы оставались аккуратно уложены.
        К командиру подскочил матрос с санитарной сумкой.
        - Царапина, - отклонил помощь Линдеманн, - доложить о повреждениях!
        В этот раз левый борт линкора принял в себя не меньше пяти попаданий в районе цитадели, пробивших в нескольких местах 145-мм броню почти на стыке с палубой. Вторая внутренняя тридцатимиллиметровая переборка остановила непрошеных гостей, но взрыв, выбив башню вспомогательного калибра, полностью уничтожив весь ее расчет, вырвал еще и кусок палубы. Часть осколков достигла башен зенитных «стопяток», через смотровые щели ранив несколько матросов. Несколько осколков наделали дырок в плоскостях стоящего на направляющих катапульты «Арадо».
        Возникли многочисленные пожары. Над серым приземистым силуэтом немецкого корабля поднялся густой шлейф уносимого ветром дыма.
        Одно попадание зафиксировали по кормовой башне «Дора», местами сильно деформировав ее, но фактически с 400-мм стальной плиты лишь окончательно слезла выгоревшая желтая краска, смяло наблюдательный колпак, сбило перископ и «ухо» дальномера. Досталось и канонирам от внутренних сколов.
        Еще один заряд взорвался в кормовой оконечности, за главным броневым поясом, вырвав изрядный кусок обшивки противоосколочной брони. Ударная волна с огнем и осколками добралась до барбета все той же «Доры». 220 мм брони остановили ударную волну, однако в опасной близости от казематов бушевал огонь. Аварийные партии сбивались с ног, тянули в шланги, заливая пыхающий, рвущийся наружу к ветру, как из топки, огонь.
        В то же время в машинное отделение начала поступать забортная вода через разошедшиеся листы обшивки.
        - В машинном отделении помпы вполне справляются. Используем всего 80 процентов ресурса. Небольшое затопление в котельной номер один, - доложил инженер-капитан Юнак.
        - Либо «томми» применили какой-то новый боезаряд, либо это полыхало невыгоревшее топливо ракет, - предположил влетевший на мостик запыхавшийся обербоцман Курт Кирхберг.
        Линдеманн кивнул и проорал в переговорное устройство:
        - Гансен, прежний курс! - Новая команда понеслась до рулевого. Линкор на полном ходу остро чувствовал рули, и все уже привычно ухватились за поручни. Нос «Бисмарка» выписал небольшую кривую - ровно на волну.
        Тем временем носовые башни выпалили по два залпа.
        И снова удачливый наблюдатель кормового дальномера торопливо диктовал на центральные боевые посты дистанцию и пеленг цели.
        Теперь уже и носовые сигнальщики, и сам командир линкора, все время не отрываясь от окуляров, наконец, скорее на догадке, чем с полной уверенностью, определил в едва приметном сером бугорке на размытой, сливающейся с небом полоске горизонта неприятельский корабль. Однако длилось это недолго - через пару секунд темная точка «замылилась» серой пеленой.
        - Он ставит дымовую завесу!

«Бисмарк» выдавал полные 30 узлов, тем не менее дистанция до противника сократилась ненамного - англичане поднажали с не меньшей прытью.
        Снова оглушительно громоподобно заголосили носовые пушки, вываливая в догоне каждого счетверенного залпа по 3200 килограммов стали и взрывчатки.
        Британское соединение
        - Эфир? - Контр-адмирал, прищурившись, словно в прицел посмотрел на экран радара, где светилась яркая точка бронированной неприятности. - Перехватили какие-нибудь радиопередачи противника?
        - Мы полностью подавляем их… м-м-м, - замычал, решив сделать поправку, офицер за консолью радиолокатора, - глушение в широкополосном диапазоне приходится прерывать, иначе из-за сбоев в спутниковой связи мы сами глохнем.
        - Лейтенант, в Восточной Европе идут бои. Немцы, - решил уточнить: - Гитлеровцы, Гудериан, люфтваффе, СС и все прочее.
        И на секунду замолчал. Его озадаченное лицо вдруг изменилось, словно он сделал для себя некое открытие:

«Это новая волна засланцев из прошлого века. А ведь там сейчас против нас на артиллерийской дистанции может быть совсем не японский линкор!»
        Наверное, только сейчас Вильям Джеймс проникся всей безумностью происходящего - некий призрак прошедшей войны, прорвавшийся не только в Атлантику, но и сквозь время.

«Мир сошел с ума, а эта невероятность происходящего мешает полноценно оценить всю опасность. А я… а мы были так непростительно самоуверенны… и беспечны».
        Сирена тревоги не то чтобы прервала контр-адмирала - его мысли просто потонули в вое сигнализации, в криках профессионального сленга операторов, резких командах, репетовании - траектория следующей порции снарядов опасно пересекалась с курсом корабля.
        Всех, кто стоял на своих двоих, ощутимо качнуло - «Илластриес» совершал маневр уклонения, занося корму с легким креном.
        В корабельных службах начала сказываться нервозность и от того несогласованность… бегущий на взлет истребитель сошел с оси разбега. Несмотря на покрытие нескользящей абразивной краской, как оказалось, мокрая палуба все же имела слабое сцепление с резиной шасси.
        Пилот, вжимаемый стартовой перегрузкой в кресло, увидел, как носовой транец корабля «поехал» вбок, дернул ручкой управления поворотом сопел - реактивная струя ударила вниз, меняя вектор тяги, вытягивая истребитель вверх, однако машина все ровно зацепилась крайним пилоном и законцовкой крыла за изогнутый вверх угол трамплина. От удара сломалась подкрыльевая стойка шасси и слетела с одного из захватов подвески противокорабельная ракета, свесившись хвостовой частью вниз.

«Харриер», не набрав нужной скорости, с резко изменившимся углом атаки просел вниз, зависнув в нескольких метрах над водой. С превеликим трудом летчик сохранял равновесие.
        - Говорит «десятка». Прошу срочную посадку, - взывал он, борясь с болтанкой, едва удерживая самолет системой струйного управления.
        Его незамедлительно предупредили о том, что одна из ракет при ударе, возможно, повреждена. Попытка сброса опасного груза ни к чему не привела - заел замок пилона.
        Взлет остальных истребителей звена был временно приостановлен. Возможно, что и вовремя - два белопенных исполинских колосса при грохоте разрыва более двухсот килограммов взрывчатки в каждом снаряде, встали всего в пяти метрах от высокого борта авианосца!
        Когда сошла бешеная волна, окатившая палубу и стоящие на ней истребители, «умытые» пилоты пялились на приборы, пытаясь определить повреждения. «Пегасы»[67 - Двигатель «Harrier» 1ТРД Rolls Royce «Pegasus» Mk.107.], скорей всего всосавшие десяток литров воды, на удивление выли на прежних нотах, ни одна контрольная тревожная лампочка не мигала[68 - Для «Харриера» получить порцию воды в турбину не проблема. В условиях высокой температуры внешнего воздуха турбовентиляторный двигатель Pegasus, как и все газотурбинные двигатели, несколько теряет мощность и, работая на режиме большого газа, перегревается. Для компенсации этих факторов производится впрыск воды в двигатель (в камеры сгорания и на турбину).]. Сбитые водой, выползающие на палубу из неожиданных углов и полостей палубные техники, мокрые как мыши, кто смахнув капли с очков, кто вообще сдернув шлем, удивленно смотрели на уцелевшие самолеты. Еще два снаряда бухнули гораздо дальше справа за кормой - авианосец оказался быстр в маневрировании.
        Однако гидроудар от накрытий натворил дел - корабль потерял килевую устойчивость, и как показало скорое выяснение неполадок, по всей вероятности, поврежденным оказался правый кормовой стабилизатор. Старший механик из утробы по телефонной связи кратко обрисовал ситуацию, а потом и сам поднялся на мостик.
        - Господи! У нас повреждения в корпусе? - побелел командир корабля, увидев мокрого с головы до пят офицера инженерной службы.
        Тот лишь не по-уставному отмахнулся:
        - Еще бы после такого удара не потекли сальники. Это не проблема. Проблема в том, что этот чертов стабилизатор болтается на каких-то там соплях и не хочет отрываться. На трех мы бы смогли удерживать горизонталь, но этого суку «четвертого» мотает из стороны в сторону совершенно непредсказуемо. И очевидно, компьютер не в состоянии просчитать эту болтанку.
        И главмех взглянул на офицера-технаря за подтверждением:
        - Так?
        Тот затряс головой, выдав предположение, что у летчиков при такой качке, если не при отрыве от палубы, то уж при посадке, сложности возникнут обязательно.
        - А еще у нас незначительная потеря хода. Радует, что солнце поднялось выше облачности и видимость упала, а так бы мы стабильно были на прицеле для его канониров.
        - Командуйте - всем взлет! - вмешался контр-адмирал Джеймс… теперь окончательно мрачный после сеанса связи со штабом, где пришлось доложить обо всех неприятностях.
        Там же в узле связи дежурный офицер уведомил его, что вблизи пеленгуется мощная радиостанция, вещающая в эфир чистым «дойчем». Что только подтвердило недавние подозрения… разницы (самураи… тевтонцы) Вильям Джеймс особой не видел.
        - Пусть хоть к машинам дополнительные баки подвесят, - предложил командир авианосца, - в этом случае у парней будет шанс дотянуть до материка.
        - Черт меня побери, - побагровел командир соединения, - я приказываю срочный взлет!

* * *
        Погодные условия для применения ракет с оптическим или лазерным наведением были не самыми приемлемыми. Чтобы траектория планирования бомбы закончилась на цели, пилотам следовало выдержать оптимальный высотный режим и необходимую дистанцию.
        Два «Харриера», воя на высокой ноте форсированных двигателей, шли под нависшими серыми тучами, заходя на контркурсе прямо в нос линкору.
        Издалека казалось, что облачность висит плотно и однородно, и пилоты, удерживая истребители-бомбардировщики под самой нижней кромкой, будут хвостами словно ножом взрезать серую массу.
        - Ноль-один-пять, ты посмотри на этого динозавра, - услышал в наушниках пилот - однофамилец одного известного футбольного британца.
        Опустив на глаза надшлемные, увеличивающие изображение окуляры, лейтенант Оливер Бекхэм достаточно холодно и расчетливо оценивал, при известной удаленности до корабля противника, его размеры и угрозу, которую он представлял.
        Сразу после взлета пришло сообщение от командира полетной группы, что посадка на палубу будет проблемной. Это его крайне расстроило, перспектива жесткого приземления и, не дай бог, катастрофы в некоторой степени даже отвлекала от основной задачи. Поэтому лейтенанта совершенно не впечатлили грозные формы и мощь стремительно приближающегося линкора.
        - Американский авианосец типа «Нимиц» покрупнее будет, - буркнул он в ответ.
        Для Бекхэма это был враг, его надо было уничтожить или как минимум основательно повредить. Было там, в эфире, еще что-то от «штабных» из подразделения связи по проводу дешифровки радиосообщений, с параллельными вздохами и ахами «ведомого» в эфире.
        Плевать! Лейтенанту Оливеру Бекхэму было плевать, что это бронированное корыто не «азиат», а какой-то известный, прославившийся «немец».
        - Ноль-один-пять, это борт ноль-один! Цель слабоконтрастная. Захват нестабильный, - снова напомнил о себе «ведомый».
        - Черт! - выругался Бекхэм, отбросив бинокуляры. Он прозевал тот момент, когда на экране замелькала размытая картинка, передаваемая с телекамеры головки самонаведения бомбы. Снова в наушниках:
        - Не понял, ноль-пятнадцатый, повтори!
        - Подтверждаю, ноль-первый - ССН его видит, но дистанцию для уверенности следует сократить.
        - Не слишком ли опасно?
        - Уолтер, это корыто прошлого века.
        - Это «корыто» «Худа» одним снарядом на дно отправило. Это «Бисмарк», я тебе точно говорю! Ох! Видел?
        Вдалеке полыхнуло - линкор выплюнул длинный язык пламени и дыма очередного залпа.
        - Командуй. Ты командир, - по голосу напарника нельзя было сказать, что он чего-то боится, скорее он был ироничен.
        Конечно, лейтенант Бекхэм рисковать напрасно не собирался. Собственно, он дождался, когда «мозги» ракеты четко обрисуют для себя контуры цели, клацнул кнопкой фиксации. Теперь можно уходить в облака и отпускать более полутонны веса с крылышками в свободное планирование. Даже если система самонаведения в тучах потеряет контакт, то, вынырнув, осуществит захват на траектории.
        И тем не менее он тянул на «минималке» до последнего. В наушниках проскрипело:
        - Захват «один» и «два» стабильные.
        Внизу уже плясали оранжевые огоньки зенитного огня. Он даже успел заметить, как слоноподобная посудина, заливая пеной и брызгами нос при каждом входе в волну, пытается совершить маневр уклонения - кильватер повело в сторону, загибая в дугу.
        И только когда впереди с недолетом, почти в опасной близости вспучились черные бутоны разрывов снарядов, он, скомандовав «сброс», отвалился всем телом, загоняя рычаги управления до упора. «Харриер» на форсаже двигателей почти вертикально вонзился в серую пелену нулевой видимости.
        Две управляемые бомбы с подкрыльевых пилонов самолета Бекхэма, вывалившись из туч, запрограммированно уцепились за цель. Воздушные турбулентности их не особо разметали в плотных облаках, поэтому шли они почти рядом, под углом атаки 40 градусов, «левая крылатая» лишь отстала метров на десять.
        Пара оперенных сигар «ведомого» полого падали в трех сотнях метрах сзади, соответственно уступом правее, с небольшой разницей по высоте.
        Линкор «Бисмарк»
        Капитан Линдеманн в мощную оптику всматривался в приближающиеся темные точки. Что-то было не так. Уж слишком быстро они, эти самолеты противника, из едва заметных черных пятнышек на сером фоне непогоды превращались в крылатых букашек. К тому же за ними тянулся ненормальный темный дымный след.
        - Что за новая штучка у бриттов объявилась? Сначала ракеты, теперь новые самолеты, - бормотал он, прислонившись к стойке-шпангоуту, чтобы зафиксироваться - корабль опять тряхнуло отдачей главного калибра.
        Сначала он принял их за обычные торпедоносцы-бипланы. Но потом понял, что конструкция моноплановая, а то, что он вначале посчитал межкрыльевыми растяжками и вторым крылом, вскоре обозначилось как узлы подвески и тяжелые чушки бомб.
        - Ганс! Право - пять.
        Через минуты, после того как линкор изменил курс, командир обернулся на смех:
        - Что там такое?
        - Шнейдер возмущается, - ухмыляясь, ответил капитан 2-го ранга Ельс, оторвавшись от трубки связи с артиллерийским постом главного калибра, - мы ему уклонением прицел сбили.
        В это время заговорили пушки вспомогательного калибра. По курсу вражеских самолетов появились черные пятна разрывов.
        Линдеманн, снова взявшись за бинокль, успел увидеть необычные короткокрылые силуэты, словно наконечники стрел, быстро исчезнувшие в облаках.
        - Право - десять, курс прежний. Левобортным зенитным открыть заградительный огонь по воздушным целям. Пауль, - обратился командир к старшему артиллерийскому офицеру, - пусть возьмут больше упреждение. Повторяю - упреждение большое. Это не «Суордфиш»[69 - Торпедоносцы Fairey M.1 «Swordfish». Вошел в историю атакой, решившей судьбу линкора «Бисмарк», на котором после попадания торпеды заклинило рули.], это что-то скоростное. Ганс, и предупредите Шнейдера…
        Капитан цур зее покосился на ссутулившегося адмирала, явно не одобрявшего подобное неуставное общение в боевой обстановке.
        Линкор (действительно лениво), переваливаясь через волны, отворачивал, подставляя правую скулу, зарядив пальбу «по небу» открывшимся бортом.
        Линдеманн, снова вооружившись биноклем, шарил глазами, выискивая самолеты противника. Он уже второй раз слышал незнакомый, нарастающий и быстро удаляющийся воюще-свистящий звук, доносившийся откуда-то сверху, из-за сплошного свинцово-серого ковра облачности.
        Необычные машины больше не показывались.
        Внизу, в главном артиллерийском посту, капитан 3-го ранга старший артиллерийский офицер Адальберт Шнейдер, видимо, как раз удовлетворился показаниями дальномеров и данных вычислителя. Индикаторная стрелка горизонтальной наводки вернулась в нужное место. Задранные на 30 градусов четыре ствола оглушительно рявкнули, выплюнув длинные огненно-дымные выхлопы.
        Взгляд командира скользнул с вытянутых по ходу курса корабля почти двадцатиметровых стволов орудий на острый нос линкора, заметив…
        Углы возвышения были достаточными, но дульные газы уже успели: выдавливая из жерла пушек снаряды со скоростью 820 м/сек, сорвали кусок брезента, закрывающий нарисованную на палубный настил свастику, носовой флагшток слегка загнулся вперед, заметно «загуляли» волной леера.
        Снова взявшись за бинокль, Линдеман всматривался вдаль - в неоднородной серости ему вдруг показалось, что он снова углядел черные точки.
        Самолеты?
        По глазам опять резанул огненным факелом очередной счетверенный залп орудий главного калибра. Линдеманн, моргнув, прищурил глаза. Неожиданно еще более яркая вспышка пробилась через прижатые веки. Удар взрывной волны через смотровую щель втолкнул его вглубь рубки, заставив распластаться на полу, рядом с такими же жертвами мощного воздушного разрыва. Оглушенный, пытающийся быстро встать, он не осознал, как хлопнули еще несколько ударов по ушным перепонкам, а линкор ощутимо тряхнуло на волне.
        Статистика войны горазда на занимательные сюрпризы.
        Первая бомба, аккуратно планируя прямо на нос линкора, столкнулась с плотным выбросом пороховых газов орудий линкора. Удар был такой силы, что у нее сработал взрыватель. Проникающая AGM-65[70 - Тактическая ракета AGM-65 «Maverick».], разорвавшись кумулятивной боевой частью с довольно большим недолетом, создала эдакий направленный на корабль выброс.
        Естественно, толстая броня не шелохнулась, но были сбиты все носовые дальномеры, покосило, а где и покорежило антенны на фок-мачте, включая радарные, хвостовой частью ракеты снесло с платформы прожектора.
        Следующую почти сразу за первой крылатую тушку, весом в одну тонну, ухватило за плоскости оперенья взрывной волной и увело с траектории вбок - ее взрыватель сработал уже в десяти метрах от левого борта линкора от удара об воду.
        До очередных планирующих гостинцев воздушный пинок не добрался, но яркая вспышка ударила по «глазам» самонаводящихся бомб, нарушая четкую селекцию цели, создавая эффект переотражения сигнала. Два «маверика» встряли прямо по курсу корабля. На какой-то момент «Бисмарк» испытал на себе неприятность, похожую на слеминг[71 - Слеминг (англ. slamming) - гидродинамический удар о носовую часть днища судна при продольной качке.], - «атлантический» нос линкора, поднявшись на двух близких пенных взрывных выбросах воды, весомо опустился, зарывшись в волну. Сверху опали всей массой водяные столбы, хлестанув брызгами до самого миделя. И снова серый гигант выровнялся, сливая с обоих бортов обильные потоки.
        От такого прыжка слетели со швартовных полуклюзов оба становых якоря, скользнули вниз, повиснув на грохочущих, бьющих по борту цепях, и сами гулко колотя по металлу на волнах ниже ватерлинии. Сорвало некоторые люки, и через открывшиеся прорехи, взбиваемые форштевнем волны, заливали верхний твиндек, затапливая тросовые и цепные отсеки.
        Почти каждый из матросов и офицеров ближе к носу и корме на краткий миг ощутил на себе необычное свойство невесомости, потом основательно приложившись о твердые углы и плоскости, не удержавшись на ногах, клацнув зубами, потирая ушибленные, иной раз очень серьезно, места. На удивление в рубке особо никто не пострадал, скорей всего из-за того, что большинство еще не успело подняться с пола после воздушного удара первой бомбы.
        Не повезло адмиралу. Он получил легкую контузию. Его хотели тут же отправить в лазарет. Однако старый вояка отказался и теперь стоял на мостике, то бледнея, то зеленея, дергая себя за белоснежный воротничок, двигая кадыком, едва сдерживая рвотные позывы.
        Опасно встряхнуло снаряды и заряды к ним в казематах, опрокинулись снарядные тележки. В башнях несколько приготовленных для стрельбы тяжелых болванок упали и покатились, наезжая на ноги прислуги.
        В носовой башне расчет орудий почувствовал, что многотонная конструкция будто подпрыгнула от удара. Через уплотнения орудийных портов стала проникать вода, стекая вниз в перегрузочное отделение. Матросам приходилось работать по колено в воде.
        Вскоре выяснилось, что горизонтальная наводка башни невозможна. Ремонтная бригада под командованием старшего механика линкора Вальтера Леманна, осмотрев башню снаружи, уже через несколько минут деловито возились, пытаясь вытащить кусок металла, заклинившего вращение у стыка барбета с палубой.
        Однако и после извлечения препятствия система двигалась неохотно, с зубовным скрежетом. Проблема, скорей всего, крылась либо в системе гидропривода, либо в самом роликовом погоне. В конце концов капитан 2-го ранга Ельс приказал прекратить возню и убираться из-под стволов «Брюна» - «Бисмарк» собирался продолжать свое громоподобное соло.
        Стволы заклиненной башни стояли строго по курсу, и ничего им не мешало прямо по этому курсу при случае пальнуть.
        Фактически в распоряжении капитана 3-го ранга Адальберта Шнейдера оставался только кормовой дальномерный пост и данные, выдаваемые лейтенантом Мюлленхейм-Рехбергом.
        Башенный дальномер на башне «Антон» был разрушен. Десяти с половиной метровый дальномер башни «Бруно», как оказалось, не пострадал, но его возможности не могли обеспечить точную стрельбу на большие дистанции.
        - От близкого разрыва бомбы увеличилась течь по левому борту в районе котельных. Заливает погрузочные отделения башни «Антон», - докладывал инженер, - помпы работают на полную мощь, но зарядный погреб остается «мокрым».
        В это время появился личный стюард командира корабля. Вид у парня был весьма болезненный - бывший старший кельнер ресторана в Гамбурге, куда любил захаживать Линдеманн, он проклинал себя за то, что согласился на предложение флотского офицера отправиться в море. Его жутко укачало, и он спасался только очередной порцией французского коньяка… кстати, из офицерских запасов.
        Не доставило радости и путешествие в рубку, вслед за вестовым матросом: глухие удары, то ли выстрелов самого линкора, то ли попадания вражеских снарядов… запутанные переходы и трапы… громыхающие ботинками матросы… санитары с непустыми носилками… вжавшийся в переборку с округлившимися глазами, а потом шмыгнувший как тень, не позарившись даже на кусок оброненного салями, ошалевший Оскар[72 - Черный кот с белой отметиной по кличке Оскар. Реальная животина, пережившая последний бой линкора. И не только. После «Бисмарка» живучая скотина метила уже англосакские палубы и переборки: эсминец «Казак», авианосец «Арк Рояль», эсминцы «Лайтнинг» и «Легион». И надо сказать, что все эти корабли пошли ко дну. Суеверные моряки списали «усы, лапы, хвост» на берег. Берег выстоял.].
        Как выяснилось, из-за спасительного коньяка командир корабля его и позвал. Однако ответственный парень прихватил с собой еще дюжину бутербродов.
        - О-о-о! Как любезно с вашей стороны, - беря с подноса еду, промолвил Линдеманн, - налейте герру адмиралу бокал, может, ему полегчает. Господа, - уже всем присутствующим, указывая на поднос: - Угощайтесь!
        Офицеры наскоро, прямо в рубке, стоя перекусывали. Отказался от угощения только адмирал Лютьенс, морщась то ли от крепости коньяка, то ли от своей контузии.
        - Ганс, - командир повернулся к помощнику, - это была ракета. Я ее почти увидел. Думаю, дальнобойная и очень точная. «Томми» применили нечто новое.
        - Чушь, - пробормотал адмирал, - ничего лучше немецкого оружия эти самодовольные бритты придумать не могут.
        Никто с ним спорить не стал, тем более что всем было не до этого.
        Короткий перерыв закончился. Ощущался крен на левый борт. Командиры «первой» и «третьей» башен вспомогательного калибра докладывали, что бьющиеся о борт волны заливают амбразуры.
        - Ганс! Или найдите инженера, или сами распорядитесь, - приказал командир, - нужно выровнять крен контрзатоплением.
        - Мы можем снова открыть огонь носовыми орудиями, - громко отчеканил фрегаттен-капитан Пауль Ашер. - Шнейдер их нащупал. Дистанция до противника сократилась. «Томми» рыскают на курсе!
        Нос корабля, согласно данным счетно-решающих электромеханических устройств, выбирал на пять румбов вправо, стволы орудий останавливались на двадцатиградусный угол возвышения - линкор готов был снова показать свои зубы.
        Англичанам везло - штормовая погода все-таки разродилась низким давлением и, соответственно, дождем… правда, срывающимися порывами, неоднородно, и немецкие дальномерщики хоть иногда, но могли корректировать огонь.
        Попарно с пятисекундным интервалом громыхнули орудия. 80… 90 секунд.
        Линдеманн сжимал бинокль - вблизи то появляющейся, то исчезающей, едва уловимой темной точки на горизонте появились белые столбики.
        Капитан цур зее сузил глаза, надеясь увидеть, что следующая пара «посылок» подкрасит огнем горизонт. А там, глядишь, и улыбнется удача, как с «Худом», и в небо взметнется высокое грибовидное облако - плавучий аэродром должен быть набит легковоспламеняющимся топливом для самолетов и весьма взрывоопасными бомбами для них же.
        Нет! Очередной дождевой заряд снова закрыл вражеский корабль.
        Однако на тридцать градусов вправо офицер заметил небольшой огненный росчерк. Немедленно поступил доклад о новой цели и от дальномерщиков.
        Британское соединение. Фрегат «Сент-Альбанс»
        При всей высокой мореходности приподнятого клиперского носа и V-образных обводов фрегатов типа 23, для судна с водоизмещением чуть больше трех тысяч тонн и длиной 133 метра восьмибалльный шторм был тяжелым испытанием. Завязанный приказом на курс, при котором ветер дул почти вбок, «Сент-Альбанс» перекатывался на мощных накатах, испытывая неслабую бортовую качку. При этом один черт вода захлестывала и нос, и палубу, волны лупили в корпус, окатывая надстройку, вертолетный ангар, заставляя корабль поминутно болезненно вздрагивать.
        Носовое орудие молотило в максимальной скорострельности, управляясь по наведению РЛС, засылая снаряд за снарядом. Но ручаться в точности (а оттого и в эффективности) огня артиллерийской установки в таких штормовых условиях командир корабля не мог.

«Сент-Альбанс» практически уже вошел в зону уверенного запуска торпед по вражескому линкору. Но прежде с пусковых установок британского корабля выскользнули последние RGM-84В1 «Гарпун».

«Бисмарк»
        - Вольф, вам не доводилось слышать о секретных разработках господина фон Брауна? - спросил штурмана Линдеманн. И не дождавшись ответа, поделился соображением: - Похоже, англичане нас переплюнули. Либо я ни черта вообще не понимаю. В последний раз только чудом эта летающая бестия не встряла в рубку, а взорвалась на подлете. Представляете…
        - Всем лечь! - крикнул уже достаточно пришедший в себя Лютьенс. Он стоял с биноклем в правом крыле мостика, и в этот раз ему удалось разглядеть приближающиеся, бреющие высокие волны ракеты.
        Волнение на море усилилось. Помехи от водной поверхности и высокая волна доводили радиовысотомер и системы, удерживающие ракеты на минимальной высоте, до «сумасшествия». Локационные системы наведения, выполняя заданную еще перед стартом программу, «отплевывались» повышенной помехозащищенностью от морских брызг и пены.
        Поделив своей бортовой ЭВМ весь мир на «единичку» и «нолик», заправляя рулями, ракеты выводили фугасно-проникающую начинку на максимально отраженный сигнал - середину длинного приземистого силуэта.
        Теперь эти высокотехнологичные «дыроколы» выходили на серое плавающее железо почти под прямым углом, исключая даже минимальный рикошет. Умные? Как сказать. Метили бы в слабобронированные оконечности или мешанину надстроек, наделали бы достойных дырок своими бронированными бошками. Так, чтобы, вгрызаясь поглубже в металлические потроха, расплескать там кумулятивы с фугасами, осколками да пожарами.
        И вот снова вмешивается Его Величество Случай! Со своей свитой: вероятностями, случайностями, неожиданностями и даже закономерностями… спаиваясь, соединяясь звеньями в одну цепочку событий, причудливо изгибаясь или целеустремленно выстраиваясь в одну линию.
        Модификация В1 ракеты «Гарпун», как уже говорилось, атакуя цель, старается прижаться ниже, чтобы ее не заметили средства ПВО. Средняя высота полета три метра. Как раз там, где у линкора 320 мм крупповской стали. Правда, в полетной программе атакующих высота полета определяется состоянием моря, по автопилоту, получая данные короткоимпульсного радиолокационного высотомера… ну, чтобы не встрять в высокую волну.
        Ракеты шли на высоте семи метров. Поражение - верняк в верхнюю часть борта, где толщина металла всего-то 145 мм. Если бы…
        Если бы все еще не спрямленный семиградусный крен и возросшая качка не клонили линкор. Тем самым на пару метров поднимая броневой пояс.
        Добежали, долетели!
        Три последовательных удара гулко прокатились по монолиту серого громилы. Почти прямой угол атаки и скорость 290 метров в секунду оказались достаточны для пробития специальной броневой стали марки «Вотан».
        Первая ракета вошла, проломив 320-мм брони, скользнула по 100-мм откосу, прорвала 30-мм переборки и рванула между главной и промежуточной палубами в опасной близости от нижнего барбета «первой» башни вспомогательного калибра. Вторая почти повторила ее путь, лишь на пять метров дальше к миделю, напротив носовой группы котельных, кстати, не осилив трех сантиметров металла продольной переборки. Третья пробила 270 миллиметров средней части главного броневого пояса, несколько рядов переборок и вспыхнула под верхней палубой, вспучив ее под самолетным ангаром, что привело к возгоранию, едва не стоившему потери «Арадо». Пожары возникли в матросских кубриках и кладовых, предусмотрительно затопленный каземат под башней 150-миллиметровых орудий, пришлось потом осушать обратно.
        Четвертая товарка отбилась от «стаи».
        Видимо, в алгоритмах ее сложного программного обеспечения приоритетным было обмануть средства РЭБ[73 - Средства радиоэлектронной борьбы. Кстати, американцы еще в конце 80-х стали убирать режим «горки» у ракеты «Гарпун», заявляя, что этот финт результативен лишь в условиях минимального применения РЭБ атакованным кораблем.] противника - бортовая ЭВМ пыталась удержать ракету над самой водой.
        И все-таки зацепилась за гребень волны. Чем? Конечно, не аэродинамичной носовой частью и не гладким брюшком, где расположена антенна радиовысотомера. А торчащим ниже стабилизатором, едва чиркнув… на скорости 800 км/ч этого «чирка» было достаточно, чтобы хвост ракеты подкинуло. Струя раскаленного газа толкнула летящую бестию вниз. Завыли «панически» гироскопы, бортовой компьютер хоть и пытался выправить горизонталь, но было поздно - ракета вонзилась в океан, выпаривая воду жаром сопловых выбросов, «ощутив себя торпедой», зарылась глубже и ближе к податливому днищу жертвы.
        Взрыватель среагировал на расстоянии четырех метров от борта корабля, уже ближе к корме, напротив кормовых башен. Гидравлическая волна от взрыва ударила о жесткое ребро направляющих гребного вала, погнула сам вал, смяла лопасти, а потом и вовсе оторвала правый гребной винт. Рулевые перья мотнуло влево, согнув тяги в системе управления, впоследствии выводя из строя вспомогательную машину рулевого управления. Вращение вала правого винта хоть и было вскоре остановлено, измененная центровка разбила сальники, через которые в кормовые отсеки стала поступать вода. Линкор потерял часть мощности, и скорость упала до 20 узлов. Рули вправо отклонялись только на три градуса.
        Впрочем, с учетом того, что правый гребной винт сорвало, виртуозно маневрируя рулем в одном отклонении и уцелевшими винтами (с уклоном на «левый»), «Бисмарк» не потерял управляемости.
        Вот уж действительно: легкие и простые пути не приводят в интересные места. Одна ракета с более вычурной программой полета принесла больше ущерба боеспособности корабля, чем все остальные.
        Британское соединение
        Неустойчивость палубы авианосца особенно замечалась по мере снижения высоты. Лейтенант Оливер Бекхэм не собирался долго приноравливаться к взбрыкивающей поверхности. На приборной панели маркер, обозначающий плоскость самолета, никак не удавалось совместить с горизонталью посадочной площадки.
        Корма была очищена от любой техники, лишь желтели шлемами и фуфайками регулировщики, а ближе к носу прижался к рубке палубный тягач. Уравняв горизонтальную скорость самолета с кораблем, Бекхэм почти уронил машину, ощутимо просевшую на амортизаторах, закачавшись носом в разных плоскостях. Регулировщик засучил условно руками - показывая править «Харриер» к носовому самолетоподъемнику.
        Убрав обороты, лейтенант двинул машину вперед, как вдруг почувствовал, что самолет скользит слегка боком по мокрой палубе - «Илластриес» качнуло креном.
        Техники из дивизиона полетной палубы быстро, не дожидаясь тягача с водилой, бросились к самолету, упершись руками в плоскости, не давали ему скользить к краю… и сопровождали весь путь, пока надежно не укрепили цепями за переднюю стойку на платформе подъемника.
        Бекхэм с облегчением почувствовал, как «Харриер» стал погружаться в недра ангарной палубы. Сдвинув фонарь назад, привстал, оглянувшись - посмотреть на посадку напарника. Тот тянул - висел метрах в трех над авианосцем, не решаясь опустить самолет ниже.
        В конце концов выросшая перед носом рампа не дала Бекхэму разглядеть финал. Уже выбравшись из кабины внутри «гаража», он узнал, что «ведомый» сел менее мягко - у самолета оказались сломаны подкрыльевая стойка и носовое шасси.
        Линкор
        Вспышки выстрелов заметили сигнальщики.
        А вскоре стали падать и снаряды. Вокруг «Бисмарка» заплясало весьма кучными накрытиями… и уже дважды впечатало в борт - по оценке экспертов, как и самого Линдеманна, не меньше чем 150-миллиметровыми снарядами.
        - Это наверняка крейсер или эсминцы эскорта бьют!
        - Есть ориентир! - поступил доклад от сигнальной вахты… а затем с дальномерного поста.
        Новая цель позволяла, не меняя генерального курса линкора, использовать кормовые башни, вполне вписывающиеся в сектор обстрела. Наконец истомленные ожиданием боевые расчеты «Цезаря» и «Доры» рьяно принялись за дело.
        Из подбашенных помещений подъемниками наверх в башни потянулись лотки со снарядами. Клацнули цепями досылатели, и заостренные «монстры» длиною более полутора метров[74 - Если точно - фугасный снаряд с головным взрывателем: вес 800 кг, длина 1748 мм.] вошли в ствол наизготовку. Вслед расчеты вогнали цилиндры зарядов.
        Командир линкора ничего не знал о быстродействии современных компьютеров и точности систем наведения противника. Но прекрасно представлял всю сложность расчетов определения величин изменения расстояния до неприятельского корабля с пеленгом взаимного движения линкора и цели. При наводке орудий теперь приходилось учитывать еще и доселе не выправленный семиградусный крен линкора. Архаичная система прошлого века, включающая в себя разнесенные дальномеры в двух визирных башенках (директоров - по английской классификации) и вычислительное устройство, вполне сносно справилась со своей задачей. Хотя немаловажным недостатком было то, что сильная вибрация на больших ходах делала почти бесполезным пост управления огнем на топе.
        Как только поступили новые данные установки прицела и целика, завыли гидравлические приводы - массивные кормовые башни повернули угрюмые жерла орудий в сторону врага.
        Гаркнули команду след-в-след командиры БЧ башен.
        Громыхнуло, выдав снопы огня и черного дыма.
        Носовые башни линкора продолжали пытаться достать, как полагалось, авианосец.
        Во все тот же догон. Сигнальщики, операторы дальномерных постов с трудом его различали. Как и не в силах оценить результативность - вспышек попаданий так и не фиксировалось.
        Тем не менее некоторый успех был… правда, немцы не смогли бы его сразу оценить.
        Одинаково нацеленные, даже парные орудия башни «Бруно» били с некоторым отклонением относительно друг друга. Особенно, если учитывать дистанцию до корабля противника.
        А еще в стволе правого орудия появился износ, пусть и незначительный.
        Оно-то, по неведомым стечениям обстоятельств, и отличилось!

«Илластриес»
        Снаряд догнал убегающий, точно «поджавши хвост», транец - встрял в слабозащищенную кормовую часть, справа от выреза с площадкой для артустановки, легко пробивая бортовую обшивку, далеко уходя в глубь корабля вдоль четвертой палубы.
        И не взорвался!
        Не сработал головной взрыватель!
        Восемьсот килограммов промчались, протыкая переборки, теряя кинетическую энергию, сшибли, превращая в кучу дюралевого крылато-хвостатого хлама, два стоящих бок о бок «Харриера», где, уже почти потеряв скорость и продольную устойчивость, перевалились смятым носом через искромсанный фюзеляж, хрумкая остеклением фонаря истребителя, застряли в кабине.
        Все произошло настолько быстро, что разбросанные проломленной переборкой, сдвинутой техникой, жутким лязгом и грохотом, техники, ни черта не поняв, опешив, даже не предпринимая попытки подняться, завороженно пялились на тускло поблескивающую головку, оседлавшую место пилота - эдакого Железного Дровосека, судя еще по тому, сколько он дров наломал.
        После успокоения непрошеного гостя наступила сравнительная тишина. Помимо проникающего забортного шума штормящего океана, воспринимающегося скорее как фон, слышались потрескивания и поскрипывание проседающего гнутого железа, где-то капала и даже порой срывалась на струю гидравлическая жидкость.
        Падение на палубу приставленной к кокпиту самолета металлической лесенки неожиданно резануло по ушам своим грохотом и, наконец, заставило зашевелиться персонал. Оцепенение прошло, кто-то даже пошутил, дескать, у «семерки» объявился новый пилот. И наконец, задергались принюхивающиеся носы - протекали все же не только шланги гидравлики. Диффузия, настойчиво сигнализируя носовым рецепторам об опасности, все-таки достучалась до заторможенных мозгов любителей ровных газонов. Кто-то сразу вспомнил, что эту парочку готовили к взлету, уже подвесив дополнительные баки с горючим.
        Предостерегающие крики совпали с ярким, взметнувшимся к высокому потолку пламенем.
        Разумеется, англичане учли опыт Фолклендской войны.
        Системы тушения пожаров на флоте подверглись доработке, повысившей их эффективность и надежность.
        Автоматически хлопнули вниз огнестойкие шторки, разделив ангар на участки, почти моментально заполнившиеся специальной пожарной пеной.
        Сработали захлопки в системе вентиляции, перекрывая распространение дыма.
        Запертые в замкнутом пространстве, заполненном гарью, огнем и паром, задыхающиеся, спасающие свои жизни люди стали прорываться наружу. Вслед за ними метнулось ревущее пламя, разбегаясь по маршам трапов и колодцам коммуникаций, выискивая малейшие щели из отсека в отсек.
        Офицеры быстро пресекли всякую панику.
        За тушение пожаров взялись с похвальной оперативностью.
        И потушили… почти.
        Бросив все силы на самое опасное направление - шестую палубу, где расположены погреба боезапаса, цистерны авиационного топлива и топливные танки, все же не уследили за небольшими очагами: какие-то тлеющие пластмассы, искрящиеся провода, коробящаяся перегретая жаростойкая краска. Свою обманчивую лепту внесла большая задымленность. Посчитав, что с огнем удалось справиться, с центрального поста снова включили систему вентиляции и кондиционирования в обгоревших отсеках.
        Получив свежий кислород, огонь неожиданно вспыхнул с новой силой… и в этот раз автоматика уже не поспевала!
        Загорелись авиационные мастерские, снова полыхнуло на ангарной палубе, пламя нашло выход наружу, охватив огнем катера, расположенные в специальных вырезах в наружной обшивке - борт «Илластриеса» демаскирующе плевался роскошными языками пламени.
        На выручку поспешил эсминец эскорта. До этого «Диамант» - корабль ПВО, практически бесполезной тенью сопровождал флагман, лишь изредка меняя галс, чтобы открыть углы для стрельбы из носовой установки… как видится, не особо результативной.
        Теперь два корабля шли бок о бок с риском минимального интервала, с риском поймать шальной немецкий снаряд.
        С эсминца в высокий борт авианосца ударили струи воды, выписывая восьмерки, заливая очаги пожаров.

«Бисмарк»
        И на линкоре тушили пожары… устраняя многочисленные повреждения.
        Что не мешало…
        Матрос-наблюдатель на марсе грот-мачты разглядел сквозь шквалистые дождевые полосы огоньки костров на корабле противника. Серия команд прокатилась от мостика до командиров носовых башен. Голые по пояс матросы боевых расчетов скоро вгоняли очередные фугасы и заряды в казенники. Орудия выставлялись на новый угол вертикальной наводки. Сдвинув брови, весь во внимании, штурман Вольф Нойендорф выправил корабль строго по пеленгу (горизонтальную наводку носовой башни так до конца и не удалось восстановить… 5 -7 градусов - вот и весь возможный ход).
        Элеваторы уже перли наверх новые килограммы стали и взрывчатки. Крики «огонь!» утонули в надрывном реве - «Бруно» отправила два фугасных снаряда. В который раз оглушенные залпом над головами, расчет в башне «Антон» только видит широко раскрывающийся рот командира - орудийный ложемент вздрагивает, вбиваемый внутрь башни силой отдачи.
        Англичане
        Даже списывая на стечение обстоятельств, контр-адмирал Вильям Джеймс, едва не сорвался на истерику, в желании разорался на ни в чем, в принципе, не виновных подчиненных…

«Наша морская гордость!» - так теперь он оценивал и свои действия, и, главное, решения Морского штаба. Забыв добавить: «…и ничем не оправданная самоуверенность!»
        Несмотря на фолклендский опыт, некоторые противоречивые выводы аналитиков и специалистов не были приняты в расчет. И теперь раздутая, преувеличенная эффективность ракетного оружия сыграла с ними злую шутку. Лондон, засыпая флагманский мостик запросами и требованиями доложить обстановку, последние полчаса оставался в неведении об истинном положении дел.
        Джеймс еще надеялся разобраться с возникшей проблемой сам. Авианосцу упрямо долго удавалось избегать накрытий ужасающих снарядов линкора. Он благодарил бога и дьявола за то, что этот проклятый, единственно пока попавший снаряд не взорвался (по донесению командира пожарного дивизиона).

«Но Господи! Будь я проклят! Какие впечатляющие разрушения он принес, даже не взорвавшись!»
        Когда «Илластриес» содрогнулся, приняв в себя стальную болванку, пронзившую корабль почти на треть длины корпуса, Вильям Джеймс подумал, что это начало конца!

«Еще полчаса назад следовало сделать запрос на разрешение применения спецзарядов. К чертовой матери! На борту подлодки „Вэндженс“ имеются припасенные на подобный случай две ракеты с ядерными боеголовками. Специально разработанными для уничтожения целого соединения кораблей!»
        Единственное, чем его смущал этот вариант - последние факты массовых отказов электроники. Использовать системы SCOT-10 и INMARSAT[75 - Системы военной спутниковой связи SCOT-10 и коммерческой INMARSAT.], и уж тем более американскую GPS для позиционного ориентирования было рискованно.

«Не хватало еще из-за свихнувшегося бортового ЭВМ ракеты зафитилить ядерным зарядом неизвестно куда».
        Теперь он рассчитывал на торпедный удар фрегата «Сент-Альбанс», заходящего с правого траверза на этот кошмарный линкор. Командир фрегата уже доложил, что отстрелялся (вероятней всего, тоже с минимальным эффектом) последними ПКР «Гарпун». А потом связь прервалась.
        Какое-то время на радарах еще можно было наблюдать слабую метку корабля, вокруг которого (и это тоже было видно на РЛС) то и дело вспыхивали засветки накрытий, но потом и это напоминание о том, что судно на плаву, исчезло.
        А вместе с ним и последняя надежда на его торпеды.

* * *
        Носовой самолетоподъемник выл электроприводом. Только три истребителя-бомбардировщика оказались подготовленными к взлету с неспокойной палубы авианосца. Три отчаянных и напряженных пилота готовы были резко вздернуть свои нагруженные машины в вертикальном режиме. Ни о каком укороченном разбеге и речи быть не могло - восьмибалльный шторм и критические отклонения палубы (свыше пяти градусов) даже при вертикальном взлете могли привести к катастрофе.
        Лейтенант Оливер Бекхэм весь сосредоточился на управлении машиной, раскачивающейся вместе с палубой. «Харриер» Бекхэма выруливал на площадку перед надстройкой по правому борту. Два остальных самолета выстроились друг за другом с большим интервалом на основной полосе.
        Командир эскадрильи не рекомендовал лейтенанту взлетать в такой опасной близости от высокой надстройки. Встречный порыв ветра мог бросить неуклюжий и плохо управляемый на вертикальном старте самолет назад, ударив как минимум об антенны.
        Однако посмотрев налево, где из-под борта все еще выскакивали языки пламени, а параллельно идущий эсминец в три «гуляющих» упругих струи пытался сбить огонь, лейтенант подумал, что, пожалуй, безопасней будет взлетать с правого борта.
        Пилотам разрешалось поднимать машины по своему усмотрению, и тем не менее в наушниках постоянно мявкал голос полетного офицера, раздающего советы и коррекции.
        Поворотные сопла стояли под углом 90°. Рука Бекхэма сместилась на ручку газа, подрагивая от волнения. На приборной панели линия горизонта постоянно отклонялась то влево, то вправо, градусов на семь, не меньше. Голос в наушниках заставил его снова дернуться головой назад - первая машина резко оторвалась от палубы и с креном на левое крыло отвалила в сторону, медленно набирая высоту. В этот момент два огромных столба воды встали между эсминцем и авианосцем. Один пенный колосс буквально ударил под крыло взлетевшему самолету, перевернув его. Отброшенная машина мгновенно посыпалась вниз, назад к кораблю, ударившись хвостовой частью о край палубы, за считанные секунды нырнула носом вниз под самый борт авианосца.
        Напряженные до предела нервы пилота лопнули - Бекхэм хоть и не был до конца уверен в безопасности старта, быстро выставил обороты турбины на взлетный режим. Оторвав самолет от палубы, подхваченный ветром, постепенно уходил в сторону, набирая горизонтальную скорость. Уже через минуту развернувшись, он увидел, как над авианосцем поднимается грибовидное черно-красное облако.
        Два снаряда, встав между английскими кораблями, осыпали градом горячего железа эсминец, наделав в нем множество дырок. Стоящий на палубе «Харриер» окатило водой, протащив по палубе, стукнуло о надстройку. Захлебнувшийся двигатель заглох. Из пробитых подвесных баков потек керосин. Через секунду по палубе растекалась горящая лужа. Два фугаса с орудий башни «Антон» оказались более точны. Один с небольшим недолетом вошел в воду справа от кормы, взорвавшись, гидроударом сорвав один из винтов, извернув и заклинив правое перо руля под большим углом. Второй снаряд словно стремился к своему неразорвавшемуся собрату, засевшему в самолетном ангаре, пробил полетную палубу, вломился, продырявив «вторую промежуточную», и рванул в «третьей галерейной». Взрывом продавило листы металла, обломки посыпались в ангар, ударная волна добралась до бронебойной болванки, умостившейся в кресле избитого самолета.
        Детонировала и она!
        Из-под палубы вырвался багровый огненный пузырь, в огненную стихию влился керосин вспыхнувших внутренних баков палубника.
        На мостике повылетали все стекла. Контр-адмирал Вильям Джеймс поклялся себе, что не отдаст позорный приказ «покинуть корабль»: «Хватит, что во время фолклендов английские экипажи бросали горящие суда, а те сутками оставались на плаву».
        Он даже успел… пока еще в сравнительно спокойной обстановке - до первого ощутимого попадания, толкнуть короткую речь по внутренней связи. Совсем не пламенную, Джеймс не был каким-то особенным оратором - говорил рвано и не всегда связно, по-военному рублено… как надо! Но именно такое искреннее и не подготовленное обращение завело экипаж, заставив многих действовать, забыв об инстинкте самосохранения.
        Пожарище на ангарной палубе обильно заливали водой. Офицеры аварийных партий не боялись, что авианосец примет слишком много лишнего балласта. Часть воды, конечно, доходила до «низов», но в основном она шумными потоками стекала из бортовых вырезов. Какой-то отчаянный палубный рабочий врезался на самолетном тягаче в пылающий «Харриер», столкнув его за борт, сам едва не улетев вслед.
        Матросов со шлангами, окруживших очаг огня на палубе, сбивающих горящий керосин струями воды, вдруг раскидало взрывом - рванула одна из ракет… отвалившись от пилона, она лежала на задымленной палубе, никем не замеченная.
        Огонь выбрался из дыры, оставленной первым снарядом, и охватил многострадальную корму корабля. Пламя перекинулось на кормовую артиллерийскую установку. Вспыхнули водонепроницаемые чехлы (по идее, невозгораемые), губя блоки с антеннами и телевизионной камерой. Через несколько минут в огненном аду «Голкипер» весь нагрелся. Жар передался в подпалубное пространство и объемные магазины. Патроны в них стали рваться с пулеметной дробью.
        Тут и там мелькал персонал в белых накидках с красным жирным крестом на спине, сгорбленные фигуры порой тащили порожние или нагруженные носилки - оказывалась первая, экстренная, всяческая медицинская помощь задыхающимся, кровоточащим, орущим в общей какофонии воя ветра, сирен и взрывов. Все это происходило в ухудшавшихся условиях бортовой качки - авианосец из-за поврежденных рулей неумолимо сваливался в циркуляцию. Правда, достаточно большого радиуса, но держать курс 45 градусов - на ветер, он уже не мог. По траверзам флагмана, рискуя схлопотать увесистый вражеский снаряд, сновала бледная тень эсминца.
        Изменение курса помогло англичанам избежать очередного накрытия - счетверенный разбросанный частокол всплесков встал слева по корме.
        Фрегат «Сент-Альбанс»
        Первым залпом «Бисмарк» не добился прямых попаданий, но ощутимое накрытие было. Едва по носу корабля встали два пенных столба, в рубке раздался почти срывающийся на панику голос кого-то из офицеров:
        - Лево на борт! Всем лечь на пол!
        Вода взметнулась у правого борта. Фрегат вздрогнул от носа до кормы, казалось, что металл обшивки надстройки едва не лопнул от близкого взрыва фугаса. Спадая, поднятая волна полностью скрыла палубу пузырящейся водой. Сотни осколков, прошивая надстройку, вертолетный ангар, вместе с ударной волной сбили часть антенн. Согнулась, заклинив вращение, антенна РЛС обнаружения, зияли дыры в отражающей плоскости фазированной решетки на топе фок-мачты.
        Люди упали вповалку. Несколько человек получили серьезные ушибы, у многих сочилась кровь из носа и ушей. Кого-то спасла быстрая реакция. Рубка наполнилась хлесткими ударами, шлепками и кратким воем пересекающих тесное помещение осколков. Сразу заголосили несколько человек, схватившись кровенеющими руками за раненые места. Оператор носовой гидроакустической станции[76 - ГАС 2050. Задача: обнаружение и сопровождение подводных лодок и атакующих торпед противника.] зажимал лицо обеими ладонями - осколки экрана радара ударили ему прямо по глазам.
        За общим воем и грохотом экипаж не сразу услышал, что прервался размеренный гул двигателей - система безопасности во избежание перегрева автоматически вырубила турбины.
        Наконец командир корабля услышал более-менее связные доклады подчиненных:
        - Корабль потерял ход!
        - Нарушено управление бортовым оружием!
        - Связи нет!
        - Пожар в вертолетном ангаре!
        Несмотря на начавшееся задымление, все почувствовали движение воздуха - близким взрывом посрывало люки, выбило иллюминаторы. Попытки запустить дизель-генераторы привели к неожиданному замыканию электропроводки.
        Как выяснилось позже, вода попала в отсеки, заливая перебитые кабели.
        Пожар в ангаре удалось потушить, но с кормовой взлетно-посадочной площадки ушел (руками экипажа) под воду порядком обгоревший вертолет.
        Фрегат удерживали носом на волну. По предварительным прикидкам, на устранение ходовых неисправностей понадобится не меньше получаса… если не больше.
        Такие же прогнозы давал и инженер по вооружению - поступала информация лишь с навигационных систем, антенны управления стрельбой с кормового и носового поста не работали. Не было данных с лазерного дальномера, тепловизора. Часть мониторов на рабочих местах операторов систем боевого управления оказались разбиты.
        Как следствие, откладывался запуск торпед… на которые так надеялись.
        Подводная лодка U-211
        Акустик обер-матрос Вессель регулярно докладывал и комментировал свои версии боя надводных кораблей. Усилившийся ветер и шквалы проливного дождя создавали на воде шум, мешавший «слухачу», но громкие плюхи падающих снарядов в наушниках слышались прекрасно. Весть о том, что большой немецкий корабль терзает английское соединение, расползлась по лодке, и теперь стиснутые в стальной сигаре подводники чувствовали себя более уверенно, словно находились под защитой той крепкой надводной брони и калибров. Хотя прекрасно понимали, что подвергнись они сейчас атаке эсминца, вероятней всего линкору будет не до них.
        А Вессель выдавал очередное «Ох!», когда снаряды детонировали о воду, и он получал в наушниках четкий характерный звук. И хоть взрыв на воде обозначал промах, все радовались - линкор еще даст прикурить Владычице морей.
        Корветтен-капитан Карл Хаузе, вовлеченный в азарт акустика, иногда сам прижимал наушник к уху, но его больше волновали непонятные тихие винты предполагаемого «охотника», крадущегося по пеленгу 110. Дистанция до посудины была примерно шесть миль, ход тоже примерно - 15 узлов, но никаких намеков на работу «асдика» не было.
        U-211 дрейфовала, повернувшись кормой к постепенно сокращавшим дистанцию неизвестным кораблям. Кормой было удобней всего - и лупануть можно из торпедных кормовых аппаратов, и удрать, если что, в более удобном положении. Хаузе приказал заглушить двигатели, всем сидеть тихо как мыши, акустику доклад о любых изменениях.
        Изменения, конечно, были. Корабли на поверхности на месте не стояли.
        - Герр капитан, «охотник» по пеленгу 100, - снова обратил на себя внимание акустик.
        - Что там?
        - Дистанция пять миль. Курс 330 -335. Скорость увеличил, вероятно, до 18 -20 узлов. Громкость - два. Быстро усиливается. Если он не изменит курс, пройдет весьма близко.
        - Так, так! Двадцать узлов! Все-таки корвет. А еще вероятней эсминец. Не очень-то он быстр. Хотя при таком шторме вполне понятно, - командир метнулся к штурманскому столику, где Фридрих Хансен, уже орудуя линейкой и карандашом, быстро чертил линии курсов и выставлял расположение кораблей.
        - Приготовиться к торпедной атаке! - Хаузе хищно улыбнулся, находясь явно в возбужденном состоянии, привычно резкими движениями за козырек поправил на голове фуражку.
        Лодка приятно отозвалась знакомыми звуками, словно напрягшийся хищник перед броском на добычу: хрипами в переговорном устройстве, тихим жужжанием электродвигателей, шорохами засуетившейся команды.
        - При таком волнении будет трудно попасть в эту посудину, - скривил бородатую физиономию помощник.
        - Угостим их «рыбками» с магнитным взрывателем. Выставим на торпедах большую глубину хода. Кораблик вроде бы небольшой, рванет под килем - ему хватит. Наш великан «Бисмарк» ведет честный бой, а «томми», похоже, подло выходят на торпедную атаку. Что ж, если здесь нет Вольфарта Парсифаля, мы прикроем в этом «пруду» нашего гиганта[77 - Капитан U-556 Герберт Вольфарт. Между экипажем «Бисмарка» и командой субмарины U-556 установились приятельские отношения. Прикола ради Вольфарт со своими офицерами подарил Линдеманну старательно стилизованный под старину «документ». В нем U-556 брала шефство над великаном «Бисмарком», обязуясь «защищать его от любой опасности, которая могла бы угрожать гиганту в открытом океане, морях, озерах, прудах и даже ручейках во веки веков, аминь». Декларация была украшена двумя рисунками: на одном рыцарь Парсифаль мечом отражал торпеды, метящие в «Бисмарк», на другом красовалась U-556 с «Бисмарком» на буксире.].
        - По-прежнему считаешь, что это «Бисмарк»? - Обер-лейтенант смотрел с сомнением. - Тебе просто хочется в это верить.
        - А та обрывочная радиограмма?
        - Ребята на «Тирпице» просто хотели запутать англосаксов, - возразил помощник, - тем более что сообщение я бы назвал откровенно невнятным.
        - Запутать? Кодированным сообщением? К черту, Вильгельм. Нам самое простое было бы выйти с ним на связь, но ты же сам слышал - англичане забили весь эфир помехами, - губы Хаузе скривились в ухмылке. - Дорогой Вилли, мы уже давно дразним Нептуна…
        Он выставил указательный палец вверх и плавно загнул кисть руки вниз:
        - …всякий раз погружаясь под воду. И если вся команда в один голос твердит, что их утащили на дно, а потом отпустили морские сирены, я готов больше поверить в мистику, даже если здравый смысл говорит мне, что такого не может быть.
        И вдруг коротко хохотнул, но как-то без особого веселья:
        - В детстве всегда мечтал поплавать на «Летучем голландце». Скоро узнаем, не призраки ли мы, а? - На последнем «а» он ободряюще посмотрел на притихшего, прислушивающегося к командиру Хансена - молодой парень смущенно отвел глаза, делая вид, что склонился над штурманской картой.
        Люк в соседний радиоакустический отсек был широко открыт, при слабом свете просматривалась сидящая за аппаратурой сгорбленная фигура обер-матроса. За время разговора Вессель три раза подавал голос, докладывая о курсе эсминца. Не оставлял без внимания и удаленные, занятые друг другом крупные тоннажи.
        - «Охотник». Дистанция три мили. Курс прежний.
        - Главмех! Поднимай лодку на глубину 14 метров. Осторожно! Если наверху по-прежнему шторм, а там наверняка шторм, нас может вытолкнуть на поверхность, - командир в нетерпении взялся за ручки перископа, - но придется рискнуть.
        - Ох! - снова восторженно выдал держащийся за наушники акустик.
        Привыкшие к его возгласам - никто не посмотрел в его сторону, однако тот заставил обратить на себя внимание:
        - Командир! Он накрыл «охотника»!
        Конечно, было понятно, кто «он». Все в рубке повернулись в сторону акустической рубки. Возникла пауза. В глазах стоял немой вопрос.
        - «Охотник» застопорил ход. Я его не слышу.
        - Последний пеленг?!
        - Примерно 45, - Вессель подался вперед, прижав наушники ладонями, подтвердив последнее направление: - Сорок пять градусов, дистанция три мили, слышу всплеск. У них явно повреждения, винты не вращаются, что-то уронили за борт.
        Хаузе взглянул на стрелку глубомера:
        - Прекратить всплытие. Убрать перископ. Малый ход. Лево руля до максимума. Вильгельм, разворачиваем лодку. Кормовые аппараты закрыть, - встретившись взглядом с обер-лейтенантом, утвердительно кивнул. - Нам такие ребята много нервов потрепали. Добьем.
        U-211 ложилась на атакующий курс, электромоторы, отбирая энергию у аккумуляторов, раскручивали винты до полных оборотов. Набрав скорость, лодка пошла на глубине 30 метров устойчивым ходом.
        - Делай поправку на дистанцию 800 метров, - приказал командир Хансену.
        Штурман кропотливо счислял дистанцию до цели, скорость лодки и время подхода на дистанцию пуска торпед.
        - Вессель?
        - Они там же, герр капитан. Я слышу, как они чем-то гремят, не иначе топчутся по палубе, будто молотками колотят.
        - Ага, ирландский степ, - взъерошенная борода Хаузе растянулась в улыбке, - приготовить аппараты три и четыре. Дистанция?
        - Тысяча пятьсот метров.
        - Перископ! Скорость средняя.
        По мере подъема лодку стало легко качать - наверху было весьма неспокойно. Сбавив скорость, U-211 вновь обрела некоторую устойчивость, тем не менее все схватились за что можно удержаться - сохранить равновесие.
        Где-то звякнуло, стукнуло, внизу хлюпала вода. Штурман громко прихлопнул ладонью покатившийся по столу карандаш. Зажужжал мотор перископа.
        Хаузе прилип лицом к резиновой подушке окуляра перископа, совершая круговые движения, выбирал позицию для атаки. У него что-то не ладилось, он двигал перископ вверх, вниз в промежутках между подъемом и спадом волны.
        - Угол перекладки руля влево 10 градусов. Глубина двадцать. Держать курс! Аппараты, товсь! Глубина хода торпеды - десять.
        - Курс выставлен, - доложил стармех.
        - Он прямо по носу! - Командир одним толчком втянул перископ внутрь лодки, убрал ручки и отключил мотор.
        Лодка погружалась в более спокойные воды.
        - Глубина 20 метров!
        - Пли!
        - Аппарат три - пли! - подтвердил помощник. - Четвертый - пли!
        Произведя два толчка, торпеды помчались к цели. Штурман, замерев, одними губами отсчитывал секунды. Почти точно, раньше на три секунды расчетного времени, подводники услышали взрыв. Следом прогремел второй.
        Хаузе удовлетворенно крякнул.

«Сент-Альбанс»
        Командир фрегата понимал, что неподвижный корабль является прекрасной мишенью для немецких канониров. Вокруг израненного фрегата вспухало облако дымовой завесы, чтобы через несколько минут быть сдутым сильным ветром. И снова постановщики дымовой завесы отстреливали заряды, в попытках укрыться от дальномеров противника. Английский офицер надеялся, что не услышит кошмарного звука прорывающихся сквозь воздух снарядов.
        Корабль уже начал восстанавливать свою боевую функциональность.
        В головки самонаведения торпед вгоняли новые данные о пеленге корабля противника. Старший офицер пытался связаться с командующими.
        Оператору поста гидроакустической станции никак не удавалось подсоединить новый модуль-экран к консоли. Бесплодно провозившись минут двадцать, он подсоединил блок аппаратуры целиком, на специальный ремонтный кабель. Выданная картинка была пугающей. Он не стал уповать на автоматическую, и, возможно, неадекватную загрузку системы, а сразу забил тревогу, предупредив командира, попробовал согласовать вручную.
        Не успел.
        Сработавшая под днищем торпеда выбросила сноп воды и пламени, вскрыв «Сент-Альбанс» как консервную банку.
        Он стал медленно переламываться пополам, задирая нос и корму, его средней части уже не было видно, когда у кормы прогремел второй взрыв. Магнитный детонатор сработал с некоторым запозданием, торпеда не причинила никакого ущерба, но и первой было достаточно.
        Выплыть удалось только четверым членам экипажа. Забравшись в спасительный мирок надувного плотика, полузамерзшие, грязные, покрытые маслянистой соляркой, они, закрывшись надежной «молнией» от морских брызг, установили дополнительный тревожный радиомаячок, трясущимися руками распечатывая согревающие пакеты.
        Теперь им оставалось только ждать.
        U-211
        Хаузе, поздравив экипаж с одержанной победой, посмотрел на присутствующих в центральном посту.
        - Тоннаж не бог весть какой, зато боевой корабль. Посмотрим, господа офицеры? Думаю, этот маленький успех заслуживает раскупорки части «бутылок с лекарством»!
        - Главмех! Продуть балласты, поднять оба горизонтальных руля - всплытие! Провентилировать лодку.
        После череды команд и исполнений почувствовался дифферент на корму - U-211 поднималась, задирая нос. Сразу стала проявляться усиливающаяся болтанка. Через минуту стармех, не отрывая глаза от глубиномера, доложил:
        - Лодка всплыла на поверхность!
        С протяжным свистом в корпус субмарины устремился «свежий глоток». Заработал один из дизелей. Воздух высокого давления с ревом рванулся на запуск второго дизеля.
        - Матросов с оружием на мостик!
        Напялив прорезиненный плащ, вооружившись биноклем, Хаузе стал легко взбираться по скобтрапу.
        Было слышно, как с легким свистом открывается рубочный люк.
        Лодка, дрожа всем телом от работы дизелей, разбивая волны на пену и брызги, карабкалась на волны, переваливалась через гребни, срываясь вниз, зарывалась в подошвы водяных накатов.
        Водяные валы перекатывались через легкий корпус. За погруженной в океан рубкой вился бурлящий водоворот. Подымающаяся корма то и дело обнажала вращающиеся винты, вспенивающие воду. Порывистый ветер холодил кожу и взъерошил бороды, открытый мостик нещадно забрызгивало водой, и командир то и дело протирал линзы бинокля.
        На севере и северо-востоке скорее угадывались надстройки больших кораблей, слышались глухие раскаты стрельбы.
        U-211
        Когда U-211 подошла к месту трагедии, подводники обнаружили лишь прыгающий на волнах грязно-желтый надувной плотик. Атакованный корабль оставил после себя кляксу маслянистого пятна, стягивающего волны своей жирной пленкой, и на редкость минимум обломков.
        - Вилли, я хоть тебе и запрещал с твоей простудой появляться на мостике, но твой английский более внятный, - проорал ухмыляющийся командир поднявшемуся наверх обер-лейтенанту.
        - Как мы их вылавливать будем при такой качке? - ответил помощник капитана, указывая на болтающийся плот. - Ты посмотри, какая устойчивая конструкция, не переворачивается.
        - Это из-за разлитого топлива. Волна покатая.
        В этот момент сбоку на желтой поверхности спасательного средства прорезалась темная щель, высунулось побелевшее лицо, послышалась английская речь.
        - Что он там кричит? - Ругается, - не совсем уверенно ответил Шульц, - слышно плохо.
        - Спроси его, что за корабль мы потопили, и пусть перебираются к нам. Спасем этих засранцев. Эй, - крикнул он вниз, - тащите веревки.
        В рубке стало тесно от засуетившихся матросов с длинными канатами. Однако англичане по-прежнему оставались в своей надувной лоханке. Перекрикивающая вой ветра и шум волн словесная перепалка длилась буквально пять минут.
        - Они наотрез отказываются «спасаться». Говорят, что к ним придет помощь, а нас непременно потопят. В основном ругаются. Посудина фрегатом каким-то была, название не разобрал. - С плотика продолжали что-то орать, а обер-лейтенант вдруг стал весьма озадаченным. Выслушав последнюю тираду, он, сглотнув, вымолвил: - Курт, по всей видимости, в чем-то ты был прав.
        - Ты по поводу чего? - не понял Хаузе.
        - Они говорят, что сейчас второе тысячелетие и война давно закончена. Что-то про какой-то «североатлантический альянс» и союзничество. Опять ругаются. Говорят, что однозначно нашу примитивную допотопную лодку утопят, - он сумел выдавить улыбку на лице, - прямо каламбур.
        - Ха! Ты спроси, а кто их в свинячью задницу загнал, не наша ли допотопная субмарина. Всё, - Хаузе не стал дожидаться, когда обер-лейтенант закончит орать в сторону англичан, - не хотят, черт с ними. Спускаемся. Мы и так пошли на нарушение приказа.
        Его голос вдруг стал вязнуть в резко накатывающемся свисте, а потом сверху навалилась ударившая по ушам волна. Задрав голову, они увидели промчавшуюся почти над водой ревущую стремительную тень. В паре десятков метров на волнах заплясали фонтанчики вбиваемых в воду снарядов. Самолет!
        Самолет почти сразу вернулся, но в этот раз стрелять не стал, боясь зацепить своих. Проходя в сотне метров от подлодки, острокрылая машина, едва не брея вершки волн, резко изменила угол атаки, уходя ввысь. Реактивная струя, сбивая барашки волн, короткой дорожкой подняла белую водяную пыль.
        - Вот это да! - проговорил кто-то из впередсмотрящих. Хаузе не слышал, но видел орущие, радостные лица англичан.
        - Всё! Концерт окончен, погружение. Задраить люк.
        Он стал шумно сползать по трапу, уже снизу послышался громкая команда:
        - Главмех! Срочное погружение!
        Вниз сапогами по скобам загремел и помощник. Матросы быстро задраивали рубочный люк.
        Пуская пузыри, субмарина стремительно погружалась. Заработали электродвигатели.
        - Герр капитан! - Радист и акустик сидели в одной рубке. Рожи у них были, словно они познали великую тайну.
        - Давайте выкладывайте.
        Однако сначала командир отдал распоряжения главмеху о глубине и курсе. Только потом повернулся к радисту:
        - Что у тебя?
        - На поверхности был установлен устойчивый прием радиосигналов. Сначала я решил, что англичане сбрендили - что их радиостанция на немецком языке. Но пришла шифровка с нашей командной базы. Правда, сигнал не характерный.
        - Ну?.. - нетерпеливо поторопил радиста командир.
        - Они открытым текстом обращаются к адмиралу Лютьенсу, требуют прекратить огонь. Война закончилась…
        - Стоп, стоп, стоп! Лютьенс? «Бисмарк»! Что я тебе говорил! - восторженно воскликнул Хаузе, бросив взгляд на Шульца. - Продолжай.
        - Я пробежался по другим частотам, даже поймал Берлин. Они все с ума сошли! - Радист вдруг как-то сник. - Прошло столько лет! Как это все объяснить?
        - Никак, - обрезал командир. Перед ним стоял по сути дела мальчишка, еще не закончивший старших курсов офицерского училища, проходящий последнюю практику перед присвоением звания. - Соберитесь, кадет, идите выполнять свои обязанности.
        - Вы слышали? - обратился командир к офицерам. - Они требуют прекратить огонь. Эй, фенрих, - он снова окликнул радиста, - ты точно слышал «требуют»?
        - Так точно, герр капитан.
        - Обратите внимание, не просят - требуют, - бородатая физиономия криво и невесело усмехнулась, - старый сухарь и упрямец Лютьенс только обозлится.
        - Как быть нам, вот вопрос? - Старший помощник был крайне озадачен.
        - Война закончена?! Я склонен верить этому. Однако мы приказ не получали. Это - первое. Во-вторых, англичане, едва мы всплывем, могут сразу нас утопить к чертовой матери. И еще, мне тоже не нравится это их «требуют». Чьей, по-вашему, победой закончилась война? Судя по последним тенденциям нашей подводной войны и их наглому «требуют», сдается мне, Германии вполне могли снова навязать «договор насилия».
        - Мы совершенно не владеем ситуацией и не знаем обстановку наверху, - с прежней угрюмостью вставил обер-лейтенант, - не хотелось бы пропасть почем зря.
        - Господа офицеры! У нас не много вариантов. Сдаться или воевать. Можно попробовать добраться до германских портов - идти придется мимо проклятых Островов, пересекаясь с их основными военными коммуникациями. Порты Франции и Италии я тоже отметаю. Аргентина? Для этого нам нужна как минимум «дойная корова»[78 - Подводные танкеры XIV серии (в просторечье «milchkuh» - «дойные коровы») при собственном водоизмещении в 1932 тонны принимали на борт до семисот тонн дизельного топлива для заправки боевых подлодок.], и опять же - что мы знаем о нынешнем положении дел? Поэтому предлагаю предпринять то, что для нас самое привычное: удрать отсюда подальше, залечь на дно и выжидать до выяснения обстановки. И спрятаться нам надо там, где они меньше всего нас будут искать. Согласны?
        И недолго выжидая ответа, убедительный командир вынес решение:
        - Всё! По местам, господа! Акустической вахте - особо следить за кормовыми секторами. Штурман, карту с прибрежными глубинами Канарских островов.
        Линкор «Бисмарк»
        Рули на «Бисмарке» были установлены между струями от винтов, которые на высоких оборотах усиливали их эффективность, от этого двухсотпятидесятиметровый линкор при больших скоростях вполне чутко улавливал малейшее отклонение в управлении.
        Теперь же рулевой Ганс Хансен, меняя галсы, почувствовал, что 52-тонный гигант стал более неуклюжим.
        Вражеские корабли пропали с горизонта, укрытые очередным дождевым шквалом.
        Последние данные наблюдателей предполагали уклонение противника влево. Десять минут линкор, задробив стрельбу, ощерившись носовыми орудиями, шел новым курсом.
        Боевая рубка была наполнена рабочим шумом: звонками телефонов, короткими репликами команд и рапортами подчиненных. Линдеманн принимал доклады о повреждениях и неисправностях, а также об их устранении.
        Наконец покончив с очагами возгораний, уверенно отчитался старший офицер пожарного дивизиона.
        Сквозь хрип телефонной мембраны пробился голос старшего инженер-капитана Юнака:
        - Кормовые помпы работают на полную мощность, откачивая воду из затопленных коридоров и отсеков. Аварийные партии накладывают паруса-пластыри на пробоину в рулевом отсеке.
        Главный инженер Леманн доложил, что пока придется управлять турбинами из-за очевидно погнутого рулевого пера.
        А уже через десять минут дальномерщик кормового поста доложил, что наблюдает огонь на правом крамболе линкора. Однако, не совсем уверенный в своих данных, не торопился выдавать пеленг.
        Линдеманн выругался - авианосец оказался не там, где он рассчитывал. Удивила и дистанция - видимо, из-за повреждения «англичанин» потерял ход. Он уже собирался отдать команду «право на борт», когда, подняв бинокль, и сам увидел вдалеке темную полоску. Быстро сообразив, что повернутые орудия кормовых башен под таким углом вполне могут накрыть врага, приказал выдать новое целеуказание комендорам.
        Главный артиллерийский офицер быстро рассчитал упреждение для текущей дистанции.
        Башня «Бруно» загудела гидроприводом, поворачиваясь на правый борт.
        - Кормовым и носовым, огонь индивидуальный, беглый! - приказал командир. - После трех залпов меняем курс!

«Дора» и «Цезарь» бахнули первыми. С двухминутным опозданием пальнули орудия носовой башни.
        - Это хорошо! - пробормотал Линдеманн.
        Комендоры башен получили одинаковые данные о цели, но носовые орудия, стрелявшие более часто, имели уже иные баллистические характеристики, пусть и незначительные. А дистанция огня по-прежнему оставалась большой.
        При традиционных методах наблюдения за целью и всплесками накрытий теперь канониры кормовых орудий смогут скорректировать второй залп, не спутав падения своих снарядов с двумя посланцами орудия «Бруно».
        От быстро последовавших один за другим выстрелов по линкору прошла вибрация и привычная встряска. Отсчитав за запаздывающей башней третий залп, Линдеманн склонился над переговорным устройством:
        - Право - двадцать!
        - Отлично, капитан Линдеманн, - закричал не отрывающийся от бинокля адмирал.
        Да и Линдеманн, даже невооруженным глазом, видел яркую вспышку и медленно вырастающий черный столб дыма. Явное попадание.
        - Герр капитан! - доложил наблюдатель, прежде чем видимость опять пропала. - Он горит.
        - Отлично, Линдеманн, - повторил адмирал, - надо опасаться торпедной атаки эсминцев. Но подойдем ближе. Я обращусь к экипажу, надо подбодрить наших моряков.
        В это время показался весьма озадаченный офицер связи.
        - Герр капитан! - Он протянул командиру радиограмму, прочитав которую Линдеманн округлил глаза, долго попытался вникнуть в шокирующий текст, затем оторопело уставился на связиста.
        - Сообщение передано по кодам группы «Запад», но радист говорит, что почерк и характер изменился. И… - офицер сделал паузу, не зная, как точнее выразить мысль, - я послушал гражданские радиоканалы…
        В этот момент стальная коробка рубки наполнилась грохотом.
        Атака самолета была неожиданной. Вывалившись из низких туч со стороны носа, проревев на бешеной скорости, долбя из пушек, густо усеяв мелкими взрывами от носа до кормы надстройки, трубу, броню башен, мелькнув скошенными крыльями, машина снова пропала в тучах.
        Броня рубки прикрыла офицеров от разрывов пушечных снарядов, несколько осколков взвизгнули, проскочив в смотровую щель, вскрикнул раненный в руку офицер связи.
        - Возможно, это что-то объяснит, - протянул адмиралу лист с текстом Линдеманн, - однако «томми» умудряются совмещать слова со свинцом.
        Лютьенс не успел взглянуть на текст, как завыла воздушная тревога. Теперь к быстро усиливающемуся реву двигателя самолета примешивалось тявканье зенитных пушек и стрекотня пулеметов.
        - Лево руля! - успел крикнуть Линдеманн, помня, на какой борт лучше маневрирует линкор.
        Однако самолет был быстрее. Стремительный силуэт снова показался с носа - навстречу потянулись жгуты трассеров. Машина словно была неуязвима - прорвавшись через белые шарики разрывов зенитных снарядов и мельканье искр пулеметных очередей, уронив две черные точки, высветив огни форсажа, ушла ввысь.
        Два взрыва прогремели почти одновременно. Удары пришлись в левую сторону сразу за трубой и в район грот-мачты, пробив палубу цитадели и скосы, сметая все шлюпки и катера. Были уничтожены все зенитные установки левого борта, искорежены мидельные башни и пост управления огнем артиллерии вспомогательного калибра. Корабль лишился кормового дальномерного поста вместе с расчетом. Осколками посекло трубы и вентиляционные дефлекторы. Погреба вспомогательных орудий сразу были затоплены, но на палубе продолжали взрываться зенитные снаряды и патроны, не давая приблизиться пожарным расчетам. Дым от пожаров тянулся на целую милю, теряясь в низких тучах.
        - Ну, давай, старина, поворачивай! - шептал Хансен, перекладывая рули.
        Линкор при циркуляции вправо стал заметно неповоротлив.
        Англичане. Метрополия. Штаб
        Адмирал Трэвор Соар сжал побелевшие кулаки, сквозь зубы, почти не разжимая рта, брызгая слюной, выпускал на волю бессвязные ругательства. Членораздельно выделялись только отдельные слова, среди которых особо прорезались: «лорд Джонс», «ром, педерастия и плетка», «драконовские сокращения».
        Офицеры за консолями уткнулись в экраны, не желая попасть под гнев начальства, лишь тихо зашушукались две военнослужащие из отдела связи. Они хоть и имели несколько лошадиные лица, но, пользуясь тем, что их - представительниц прекрасного пола, было всего две «красавицы» на пару десятков мужиков, позволяли себе некоторые неуставные вольности. Дамочки были незамужние, а возмущения непосредственного начальства косвенно касались их конкурентов, в некоторой степени, конечно[79 - Имеется в виду заявление второго лорда британского Адмиралтейства вице-адмирала Эдриана Джонса о вступлении в силу «акта равноправия» в Королевских военно-морских силах. Ключевым местом в «голубых» реформах флота стало преодоление «нездорового» отношения флота к представителям секс-меньшинств. Между тем сексуальные извращения в британском флоте имеют давнюю традицию. Еще Уинстон Черчилль охарактеризовал военно-морские силы Великобритании тремя словами: «ром, педерастия и плетка».].
        Между тем адмирал продолжал бушевать:
        - Они бы еще целоваться полезли к этим нацикам. Почему-то русские обложили этих недобитков в Восточной Европе и не церемонятся. А эти лорды-морды сначала сократили, уволили треть армии и флота, а теперь пытаются вести какие-то переговоры.
        Собственно, на решение о переговорах повлияло обращение Германии. Немецкое правительство в данный момент находилось в незавидной ситуации. В Европе оперировали войска СС, официально, по итогам Второй мировой войны, осужденных за военные преступления и, при всех более поздних оговорках, объявленных злодеями.
        Пес его знает, стыдятся ли немцы действительно своего нацистского прошлого, как заявляют об этом, но попытку заступиться за простых военных моряков и как-то разрешить ситуацию мирным путем они предприняли.
        Вся Европа, забыв о неприятностях американцев, буквально стояла на ушах. Прокатилась волна неофашистского движения, жестоко подавляемая, оттянувшая на себя значительные силы полиций и армий разных стран. Захлебывались СМИ. Люди не отрывались от экранов телевизоров. Конечно, в усеченном варианте - большинство спутников связи и телекоммуникаций не работали, но что ни сделаешь ради рейтинга, наживы и успеха. Телевизионщики весьма оперативно и гибко наладили кабельные и аналоговые коммуникации.
        Не могли не просочиться сведенья о «Бисмарке». Британские военные поначалу сами не поверили, дешифровав короткое сообщение с немецкого линкора. На представителей Королевского флота надавили, и с запозданием стала поступать официальная информация… правда, пока моряки умалчивали о потерях.
        В штабе ВМФ постоянно крутились с десяток мастистых журналистов, ведущих репортажи в прямом эфире.
        В лондонских пабах, как некогда в 1941-м, когда происходило знаменитое сражение крупных кораблей в Атлантике, делались ставки и фактически уже в пух и прах разгромили противника, за часто меняющимися бокалами эля, пива и всяких остальных приятных изобретений человечества в сфере алкоголя. При этом за стойками баров самой терпимой страны вполне беззлобно уживались и патриоты и «бритоголовые».
        Но до поры.
        Вскоре до британского командования стала доходить достоверная тактическая информация. С эсминца «Диамант» поступил краткий доклад о повреждениях авианосца, потере фрегата и, вероятно, эсминца.
        Атлантика

«Илластриес» неумолимо выписывал большую дугу, становясь к волне, долбящей в левый борт. Брызги поднимались выше палубы, на радость пожарным расчетам, заливая незатухающие костры. Оставив на палубе минимальное количество людей для подавления очагов возгорания, офицеры погнали матросов во внутренние отсеки в район кормы, где продолжалась борьба за живучесть корабля.
        В тушении пожаров были задействованы все дивизионы, включая техников обеспечения полетов и летчиков.
        Флайт-лейтенант Элфи Бенсон, безлошадный пилот, сбитый и удачно подобранный в студеных водах Атлантики, разжал одеревеневшие кисти рук, отпуская толстую кишку пожарного шланга. Пользуясь тем, что число людей, участвовавших в тушении пожара, увеличилось, он смог без угрызений совести покинуть свой участок.
        Теперь и без него справятся!
        Он видел - мало того, что все самолеты в кормовой части ангара уже не способны взлететь, проблема была в многотонном лифте-подъемнике. Искореженные узлы гидравлического агрегата теперь годились только что на металлолом.
        Пилот, не узнавая привычные внутренности корабля, путаясь в переходах, трапах и коридорах, бежал в носовую часть, где должны были оставаться целехонькие, спасительные самолеты.
        И что важно, работал подъемник.
        Лейтенант не верил, что удастся спасти терпящий бедствие авианосец. Еще вчера его высокие борта и устойчивый ход внушали уверенность и спокойствие. Теперь же бортовая качка заставляла всю команду приноравливаться к экстремальному способу перемещения. Казалось, что все основательно перебрали и не могут разбрестись по каютам. Чумазые, в копоти, мокрые, в дыму и полутьме, словно не находя успокоения в дурной хмелюге, шарахались, удерживаясь за стены коридоров, перекрикивая грохот и взрывы, непонятные звуки, не поддающиеся классификации шорохи и скрипы.
        Корабль вдруг дернулся так, что рифленый пол трапа ушел в сторону, сбивая с ног. Прилипнув плашмя к переборке, он удержался и, восстановив равновесие, грохоча ботинками, помчался дальше.
        Ему нужен был как минимум костюм пилота со всеми прибамбасами, аварийно-спасательный комплект и ремни парашютной системы. Свои частично были утеряны, часть осталась на издырявленной корме.
        Влетев в помещение для дежурных экипажей, сам словно снаряд… быстро оценив обстановку (три летчика уже облачились в антиперегрузочные костюмы, навешивали остальное снаряжение, два пилота были уже почти готовы, даже водрузив на голову шлемы), Бенсон выпалил:
        - Так, головы чугунные, всем строиться!
        - Чего?
        Лейтенант лихорадочно соображал, что же сказать дальше:
        - Всем приказано явиться на мостик, а потом за инструкциями в оперативную секцию.
        - Черт побери, Бенсон, мы только что оттуда, - один из пилотов стащил шлем, недовольно взирая на коллегу, - а на мостик за каким чертом?
        - Мне почем знать, - лейтенант чувствовал - время уходит, - адмирал требует. Что-то связанное с уходом на запасные аэродромы.
        - Мы обсудили уже все с командиром, - летчиков не прельщало тащиться в полетных костюмах по узким трапам, однако у них не было повода не верить сослуживцу. Прихватив остатки снаряжения, они быстро пошли на выход.
        Бенсон, едва дождавшись, когда они удалятся, нервничая, слишком резко дернул, загромыхав железом, шкафчик с резервным полетным снаряжением. Напяливая на себя буквально на ходу все, что необходимо, он уже бежал вниз в ангар.
        В «гараже» после темного коридора было заметно светлее. Деловая суета техников напоминала муравьиную и почти штатную, но опытный взгляд лейтенанта сразу обратил внимание на какое-то отчаяние в лицах обслуги, некоторый беспорядок и даже валявшуюся в стороне ракету со сломанным стабилизатором. При иных обстоятельствах такая потенциальная угроза была бы срочно локализована, но сейчас, видимо, времени было в обрез, а все и так вкалывали как черти.
        К стоящему на площадке подъемника самолету уже подцепили ракеты - пустую тележку катили назад. Бенсон удовлетворенно оценил толстые округлости подвесных баков и, засучив ногами по лесенке, взобрался в кабину.

* * *
        Контр-адмирал Вильям Джеймс, словно машущий палочкой дирижер свихнувшегося оркестра, с продуваемого ветром ходового мостика управлял планомерно прогрессирующей катастрофой. Состояние, в котором он находился, можно было обозначить двумя словами: «нечего терять». Он давно уже просчитал шансы и вероятности авианосца уцелеть и выйти из боя, только пока помалкивал - не стоит сеять панику среди команды.
        Оперативный офицер постоянно докладывал пеленг и дистанцию до линкора - она неумолимо сокращалась. Только что офицер-связист огорошил новостью, что «Сент-Альбанс» подает сигнал бедствия!
        - Вот там! Он должен быть сейчас где-то там, - бормотал адмирал, пытаясь сквозь задуваемый с кормы дым и дождевые выбросы разглядеть вражеский корабль. Он стоял как влитой, широко расставив ноги, умудряясь при неслабой качке держать двумя руками бинокль.
        - Лейтенант, пусть постоянно ставят дымовую завесу. Надо выпустить на волю наших последних «птичек». Передайте приказ в пост управления авиацией.
        - Сэр! Получено сообщение от командования, нам приказано прекратить глушить радиодиапазон частот немецкого корабля. Вас требует на связь штаб.
        - Давай, - Джеймс опустил бинокль, схватил трубку. Выслушав, он буркнул «слушаюсь» и почти гадливо положил ее на место.
        - Выполняйте приказ. Эти деятели в Лондоне надеются решить вопрос мирно, как будто в бронированной тевтонской железяке сидят потерянные овечки. У нас один самолет в воздухе? Передайте на командно-диспетчерский пост, чтобы повременили с атакой, пока эти умники пытаются достучаться до «бошей» по радио. Выдайте пилоту квадрат и последнюю пеленгацию фрегата «Сент-Альбанс», пусть снизится и посмотрит, что там. Мы можем выйти на немецкую частоту? Интересно послушать, что они будут сливать в нацистские уши? И кто-нибудь, свяжитесь с главным инженером или кто там разбирается с рулевым управлением - удалось что-нибудь сделать?
        Буквально через минуту офицер связи доложил, что канал налажен, но разобрать что-либо невозможно.
        - Видимо, они для достоверности вышли на немцев, используя их шифровальную систему.
        - Шустрые ребята. Один бы черт мы ничего не поняли, немецкий язык кто-нибудь знает? Я последний раз практиковался пять лет назад, уже все позабыл.
        - Сэр, - встрял командир корабля, - штурман владеет языком, и еще два офицера из дивизиона связи.
        - Да? Похвально, - криво и зло усмехнулся Джеймс, снова берясь за бинокль.
        - Сэр! Сообщение с диспетчерского поста! Самолет с бортовым номером «ноль пятнадцать» не отвечает на запросы.
        - Ну вот. Я и не надеялся, что мрачные тевтонцы поверят той ерунде, что будут им пытаться донести с материка, а теперь, когда наш парень свалит на них пару тонн взрывчатки, они и подавно… Вот он! - Контр-адмирал весь подался вперед. Возможно, он бы не увидел серое пятно линкора, если бы тот не произвел залп. Вспышка пробила нулевую видимость, выдала черты корабля, и серая хмарь снова скрыла исполина с глаз.
        - Сейчас жахнет! - завороженно произнес командир корабля, тоже увидевший вспышку и понимавший, что предпринять что-либо за 30, максимум 40 секунд полета снарядов почти нереально, однако отдал команду на уклонение.
        - Правее пять градусов, - подсказал кто-то из наблюдавших в бинокль офицеров, - он не по нам ударил.
        - «Норфолк»! - догадался командир.
        - Да, - сдавленно произнес контр-адмирал, - добил.
        Пожар пожирал тонущий фрегат.
        Вокруг горящего корабля в водяной взвеси образовался красный ореол, высвечивая, подкрашивая низкое небо и темные волны. Сквозь дым угадывались углы надстроек и антенны.
        Коль скоро пламя погасло, можно было судить что «Норфолк» ушел на дно.
        Ударный истребитель «Харриер GR9a»
        Бортовой номер 015

«На берегу первым делом пойду к дантисту», - уже третий раз всплывала в уме мешающая сосредоточиться мысль. Это как привязавшаяся и постоянно напеваемая дурацкая мелодия - гонишь ее, а она опять, и от своей прилипчивости кажется еще мерзостней. Правда, здесь было немного другое - всякий раз проводя языком по появившееся непривычной шершавости, Бекхэм ощущал сломанный зуб.
        - Черт побери, - уже вслух выругался летчик. Он никак не ожидал, что придет в такую ярость от вида пылающего авианосца. Ярость с полным бессилием, при котором он так сжал челюсти, что хрустнула новая дорогущая металлокерамика.
        Минута полета - впереди источник неприятностей, вытянутый (серый на черном) силуэт. За ним белая длинная кильватерная полоса - прет, толкает от себя воду, пузырит, взбивает пену. Дым из трубы сносит, рассеивая в сторону - курс изменил.
        Что там в наушниках? - Отбомбиться и осмотреть квадрат…
        Как он при такой навигации найдет этот проклятый квадрат? Ага, «немец» открыл зенитный огонь - зажглись белые и оранжевые лампочки по борту. Как же, напугал!
        Он нещадно форсировал двигатель, раскручивая турбину на максимальный предел, то прижимая истребитель к высоким гребням, то надрывая организм и конструкцию планера, подбрасывал выше. Под брюхом висели две по 454 килограмма - фугасные свободнопадающие бомбы.
        Снова в наушниках «Ба-а-а! Никак „пиджаки“ пытаются вести переговоры с выходцем из прошлого? С дойчами? Повременить с атакой? Пожалуйста - переговаривайтесь! А я отбомблюсь. Проклятье! По-моему, порезал язык об обломок зуба».
        Увидев маячивший на носу крупный знак свастики, пилот не удержался и решил первый заход пройтись, молотя из пушек. Плавно потянув гашетку, он почувствовал, как затрясся самолет.
        Однако из-за бешеной скорости не мог видеть результата атаки… только лишь представил, как заплясали вспышки разрывов, кромсая корпус, отрывая куски, дробя надстройки, проникая в нутро.

«Илластриес»
        - Есть! - с едва заметным придыханием молвил командир корабля.
        - Что? Он опять дал залп?
        - Нет, это наш парень сбросил бомбы, - радостно прокомментировал офицер связи, держась рукой за наушник, - это лейтенант Бекхэм. Он доложил, что поразил корабль противника. И еще, сэр, если вам интересно, немецкое правительство обращается к командиру линкора на открытой волне.
        - Боюсь, что уже поздно, - контр-адмирала припал к оптике.
        Увеличенный мощной кратностью, охвативший всю дальномерную шкалу в окулярах визира, вражеский корабль заставил затаить дыхание и замереть. Расплывчатые языки пожара, колыхающиеся на ветру, отбрасывали причудливые тени и отсветы. Корабль с носа выглядел монолитом, широко распластавшись, массивно и основательно вгрызаясь в волну. Симметричность и грацию стального монстра портили изломанные при попаданиях фрагменты надстройки, сбитые прожектора, слегка согнутая фок-мачта и торчащая вбок стрела крана. Через нос корабля перекатывались бьющие в левый борт пенные волны, забрызгивая башни и стволы орудий, заставляли их мокро блестеть, отсвечивать зловещим красным светом от огней пожаров. Вильяму Джеймсу даже показалось, что он увидел, как они опускаются, корректируя вертикальную наводку. А потом блеснуло ярко-оранжевым, почти белым пламенем, мгновенно окутав линкор черным дымом дульных газов. Залп!

«Бисмарк»
        Командир корабля, получая доклады о повреждениях, удовлетворенно кивнул на сообщение, что взрывы не повредили важных узлов и механизмов линкора.
        - А вы что об этом думаете, Линдеманн? - напомнил о себе Лютьенс, до этого нервно крутя в руках листок с радиограммой, терпеливо ожидая, когда командир корабля закончит отдавать распоряжения.
        - Я еще раз скажу, что это многое объясняет, но не главное: как такое могло произойти. Стоило бы спуститься в радиорубку - самому все проверить… связисты говорят о поразительных вещах, но я нужен здесь, - капитан цур зее как бы намекал: «Сходили бы вы, адмирал…»
        - Я не верю ни одному слову этих проклятых «томми». Неужели они думают, что я клюну на такую немыслимую чушь, - казалось, что Лютьенс распалялся от своих собственных слов, утратив присущее ему хладнокровие, - я не дам себя обмануть, как Лангсдорфа[80 - Командир карманного линкора «Адмирал граф Шпее». Проведя весьма удачный рейдерский поход, был хитро дезинформирован английской агентурой, в результате чего линкор «Граф Шпее» был потоплен собственной командой.].
        - Вам все-таки надо пойти в рубку, - решился Линдеманн, утомленно прикрыв глаза, - решение принимать вам.
        - Да, черт побери! Я выскажу им все, что думаю о них! - Адмирала словно отрезвил вид осунувшегося от усталости офицера. Он, резко развернувшись, задрав подбородок, громко печатая шаг, выскочил с мостика.
        - Командир! Герр капитан! Прямо по курсу корабль. Дистанция миль десять. По всей вероятности, авианосец.
        Линдеманн, вздрогнув, открыл глаза, уставившись на помощника. Затем взялся за бинокль:
        - Дальномерщики в носовых башнях определили дистанцию?
        - Так точно. Ждем команды открыть огонь.
        - Огонь, - тихо сказал Линдеманн. И еще тише: - А что же за посудину мы потопили?
        Ельс проорал в переговорное устройство команду, и почти мгновенно отреагировали орудия.
        До корабля противника было уже не больше семи миль, ветер сносил дымовую завесу от авианосца в сторону, и наконец немецкие моряки смогли рассмотреть этот корабль.
        Корма «англичанина» высветилась взрывом, запылала. Черный дым вытянулся в широкую восходящую полосу, рассеиваясь только под тяжелыми тучами.
        Линкор очередной раз вздрагивал, и через двадцать секунд долета снарядов вражеский корабль закрывали белые колоссы недолетов… вздрагивал - и белые султаны смешивались с огненно-дымными тучами разрывов… вздрагивал - и снова попадание, недолет, перелет.
        Разрезая волну со скоростью двадцать узлов, «Бисмарк» шел курсом выверенного треугольника на пересечение с жертвой.

«Илластриес»
        Не успев вовремя ухватиться, Вильям Джеймс был сбит с ног, ощутимо зацепившись плечом за угол консоли управления. Уже упав, он получил еще чем-то по затылку, да так сильно, что посыпались искры из глаз. Сверху его присыпало осколками экрана, ныне бесполезного GPS-приемника… слышал тупые удары, резко диссонировавшие с тонкими шлепающими звуками прошиваемых навылет рубочных переборок и тонкой обшивки аппаратуры. Перед глазами стояли два близких взрыва на воде, поднявших тонны воды. Одновременно гулко дошел глухой удар, от которого судорожно дернулся весь корабль. Контр-адмиралу понадобились секунды, чтобы встать на ноги. Пнув в сердцах тяжелую телефонную трубку, слетевшую с тангентки и, видимо, приложившую его по голове, он стал озираться. Свет в рубке потух, и в полумраке он с трудом различал копошащихся, дезориентированных офицеров.
        Взгляд на палубу - внизу темный провал опустившегося подъемника, корма опять занялась пламенем…
        Дальше к горизонту - в сторону зримой угрозы: огни выстрелов едва различимы, раскат докатившегося залпа совпал с очередными всплесками - снаряды упали метрах в двадцати… И тут же белая вспышка ударила по глазам. Пол подпрыгнул - пятки болезненно восприняли удар. Докатился грохот.
        Снова попытка встать. Ни черта не видно. Чей-то хрип и надрывный крик. Завоняло горящим пластиком электропроводки, отвалившиеся панели обнажили жгуты проводов. В некоторых узлах били фонтаны искр. Снизу подступало пламя и дым - стальная коробка рубки медленно превращалась в раскаленную удушливую печь.
        Джеймс подхватил первого попавшегося - кашляющего помощника капитана - и поволок его вниз по трапу наружу.
        Вывалившись на свежий воздух, они уцепились за леера надстройки, кашляя, блюя и отплевываясь. Воздух был свеж условно, потому как дым чего-то горящего под фок-мачтой, куда встрял снаряд, смешивался с коптящим, пробитым в нескольких местах газовыхлопным трактом, широко расползаясь по кораблю.
        Откашливающийся Джеймс свесился головой вниз, с ужасом увидев свежие развороченные взрывом изломы металла. Палуба на корме выглядела как скомканная, изжеванная бумага. Из многочисленных дыр вырывался огонь, клубя черным и белым дымом. На фоне этого кошмара деловито поднимающаяся платформа с самолетом выглядела, словно островок штатного спокойствия.
        Однако пилот поступил так, как никогда бы и сам помыслить не мог за всю свою военную карьеру…

* * *
        Когда флайт-лейтенант Бенсон захлопнул фонарь, все сразу стало привычным, словно не горели жуткими пожарами кормовые ангары, не разъедал глаза и легкие едкий дым горящей изоляции, не было сумасшедшей гонки по громыхающим трапам и ставшим тесными коридорами.

«Харриер» уже выползал наверх на платформе лифта. Ключ на старт - самолет завибрировал, звук запустившейся турбины отразился от стенок подъемника, загудел в ушах, проникая через фонарь кабины. Летчик подтянул ремни кислородной маски, проверил натяжение привязных ремней, защелкал тумблерами, приводя аппаратуру в рабочее состояние. Теперь главное - удачно взлететь при таких сильных боковых порывах и раскачивающейся палубе. Он на удивление, а скорее, в силу профессионализма вспомнил показания на табло в «дежурке» о скорости и направлении ветра относительно курса корабля. Рука уже привычно легла на ручки управления, в голове просчитывался вариант отклонения реактивных насадок сразу после отрыва от палубы.
        Вектор тяги - на взлет, осталось только дать полные обороты. Платформа еще не поднялась до конца, как вдруг остановилась. Лейтенанту показалась какая-то суета в дальнем конце ангара, прищурившись, он разглядел бегущих к подъемнику пилотов.
        Не раздумывая, он дал взлетный режим, выдергивая самолет на волю.
        Рампе подъемника нужно было подняться еще три-четыре метра, чтобы уровняться с палубой, как самолет, взвыв на пределе турбиной, был буквально выдернут летчиком из ангара.

* * *
        Все произошло так быстро, что контр-адмирал и старпом не успели отпрянуть назад, их отбросило выхлопом из сопел, обдав лица горячим, но не смертельным воздухом. Зато следом из открытого зева ангара вырвалось запоздалое огненное облако горящего керосина, лишь голодно лизнувшего, заставившего тлеть форменные брюки и плавиться синтетические шнурки на ботинках.

* * *
        Ветер тугим напором сразу погнал крылатую машину на надстройку…
        Бенсон ожидал подобного! Накренив «Харриер» на левое крыло, тянул… тянул, заваливаясь в сторону.
        Уже перемахнув за левый борт, самолет просел вниз, едва не зацепившись за волны… и все же лейтенант какой-то смесью опыта, чутья ручек управления, окружающей воздушной стихии, а возможно, просто чудом успел выправить машину, набирая горизонтальную скорость, подхватывая воздух крыльями.
        Еще борясь с болтанкой, боковым зрением зафиксировал яркий всполох огня на покинутом им авианосце, и только стабилизировавшись смог подробней разглядеть, что же произошло.
        Собственно, увиденное его не удивило - «Илластриес» фонтанировал пожарами из всех щелей: открытых провалов подъемников, технических вырезов и отверстий, проломленных рваных дыр, оставленных непрошеными, разрушительными «гостями».

* * *
        Очередной фугасный снаряд, с грохотом пробив борт авианосца, не соизволив взорваться, ненамного потеряв в скорости, ворвался в ангар, разметав скопление летающей техники, часть которой была нашпигована оружием и под завязку заправлена топливом. Внутри корабля наступил сущий ад.
        Упавшие адмирал и старпом, инстинктивно поджав ноги, блестя красными глазами, отражавшими беснующееся пламя, вылупились на выплеснувшийся мимо них вулкан, не в силах оторваться, словно загипнотизированные.
        Так же дружно они взвыли, засучив ногами, второпях скидывая перегревшиеся ботинки. Это вывело их из ступора.
        - Как только огонь доберется до нижних палуб - все взлетим на воздух, - проорал помощник, - надо собирать всех, кто выжил, и уходить с корабля. Попытаемся перебраться на эсминец.
        - Нет! - упрямо замотал головой Джеймс, он помнил данное себе обещание не бросать корабль. - Если мы не предпримем попыток потушить пожары, огонь действительно дойдет до цистерн с топливом и погребов.
        - Да идите вы к черту, - заорал старпом, - вы посмотрите!
        Он обвел рукой, охватывая всю катастрофу, и, развернувшись, наткнулся взглядом на две фигуры, вывалившиеся из открытого проема люка. Они были покрыты копотью, их буквально выворачивало наизнанку, изорванная форменная одежда тлела.
        В одном из них старпом с трудом узнал командира корабля.
        - Сэр! - Старпом наклонился над страдальцами, растерянно вспоминая, что надо делать при отравлении и ожогах. - Вы слышите меня?
        Адмирал, пошевелив второго офицера, похлопав его по щекам, видимо, пересмотрел свои планы:
        - В помещении противопожарного снаряжения полно аптечек. Идите туда. Может, найдете кого-нибудь из медперсонала. Я попробую с поста управления авиацией связаться с эсминцем. Вы правы, корабль придется покинуть. Действуйте!

* * *
        Лейтенант Бенсон еще раз бегло осмотрел приборы. Движок в норме. Оружие - две ракеты «Гарпун»… и, конечно, пушки. Топлива завались - хватит до базы в Исландии, но мало ли что в пути случится, поэтому задерживаться над океаном он не собирался. В эфире творилась сущая неразбериха. О нем словно забыли. На рабочем канале преобладает пилот машины с номером «015». Вот опять запросил разрешение катапультироваться - у него скоро закончится горючее.

«Да! На авианосец „присесть“ - только яйца поджаришь. Придется парню искупаться, пока его не подберет эсминец!»
        Снова взгляд на приборы. Как-то это было по-сволочному - удирать с «поля боя», когда всем так хреново. С пушками на бронированный линкор он, конечно, не полезет - глупо. А ракеты… что ж - пожалуйста.
        На дисплее отчетливо высветилась яркая точка - локатор обзора без труда нащупал крупную цель. Не теряя драгоценного времени, лейтенант ввел в бортовые вычислители ракет данные целеуказания. Получив подтверждение захвата головками наведения, нажал на «пуск» и, едва удостоив взглядом сорвавшихся хвостатых «бесов», дернул истребитель вверх, заваливаясь на крыло.
        Всё - курс на запасной аэродром.

* * *
        Старпом пытался организовать упорядоченную эвакуацию, мотаясь по отсекам, коридорам, трапам и палубе босиком (он так и не удосужился в спешке и суматохе найти себе новую обувь). Для него все превратилось в калейдоскоп мелькающих лиц, полыхающего огня и клубов дыма. Он уже научился различать, когда корабль вздрагивал от близких взрывов и когда получал прямые попадания - удары, словно гигантский молот, передавались глухим гулом и дрожью по всему корпусу.
        Экипаж посыпал на палубу. Не то чтобы это была паника. Просто все хотели жить. Этому естественному желанию настырно мешал огонь, расползавшийся по кораблю, наплевав на все технические уловки автоматики пожаротушения и самоотверженный надрыв сухожилий вкупе с мышцами и комками нервов.
        На все чувствительные рецепторы людей давил устрашающим пугалом появившийся в прямой видимости бронированный «динозавр», метко и сильно плюясь сгусткам огня и стали: это и вой снарядов, и яркие вспышки, и грохот разрывов, долбящие по перепонкам и сетчатке. И тактильные удары, сбивающие с ног, калечащие об острые углы. И оседающая горечь во рту от сжигаемой взрывчатки и пластмассы. И, конечно, мерзкая, сводящая с ума вонь горелого мяса.
        Если кому-то еще хватало мужества и стойкости удерживать углекислотные огнетушители или изрыгающие воду шланги, серые брутальной угловатости надстройки линкора и, что главное, не прекращающиеся всполохи залпов, сводили на нет все потуги и старания, а в глазах появлялся затравленный блеск обреченных.

«Илластриес» потерял ход, неуправляемо подставляя левый борт под удары волн, а правый - фугасным снарядам.
        Каждую секунду у самых бортов вставал и опадал, заливая палубу, разнокалиберный водяной лес, наполняя воздух пороховым дымом и свистом осколков. Все ощутимей и чаще корабль вздрагивал от попаданий.
        Помогая вытаскивать очередного обреченного на палубу, старпом всякий раз пытался бегло оценить обстановку вокруг гибнущего авианосца. Цепкий взгляд профессионального моряка замечал, что «Бисмарк», отворачивая нос, показывал свой низкий профиль. На линкоре тоже были пожары, но это не мешало ему продолжать «грызть» английский корабль.

* * *
        Командир эсминца «Диамант» понимал, что его вооружение для закованного в толстый металл линкора не представляет особой опасности. Очередная попытка выпустить из ангара вертолет с торпедой на борту чуть не закончилась катастрофой - едва отцепили крепко принайтовленную машину, как она съехала в сторону, ударившись бортом о стенку ангара.

«Диамант» поначалу подошел совсем близко к авианосцу, пытаясь и быстрее принять на борт потерпевших, и прикрыться его высоким бортом от канониров противника. Но вскоре поплатился за столь рискованный маневр - неразорвавшийся снаряд сбил кончик фок-надстройки со всеми антеннами и локаторами.
        Теперь английский командир предпочел держаться в удалении, ставя дымовую завесу, осыпать по возможности линкор градом двадцатикилограммовых снарядов, уворачиваясь, отчаянно маневрировать, когда тот зло огрызался вспомогательным калибром.
        Получалось.
        Правда, один раз чуть не прилетела увесистая плюха, когда эсминцу пришлось почти застопорить ход, принимая катапультировавшегося на воду пилота истребителя.
        Самолет практически завис на высоте ста метров над водой с горизонтальной скоростью, едва обгоняющей идущий эсминец. Летчик, видимо, даже хотел подгадать приземление на борт корабля, но порыв ветра увел его в сторону.
        Безлошадный «Харриер» еще какое-то время шел на ветер. Оставшаяся в одиночестве аппаратура честно пыталась удержать его в горизонтали, но резкий шквалистый удар вздернул левое крыло. Машина выполнила правый разворот, увеличив крен почти до 90°, и свалилась в море.
        От борта авианосца один за другим, целыми пачками отваливали спасательные плотики и уцелевшие катера. Их, нещадно болтая на высоких волнах, тут же сносило в сторону, растягивая в вереницу, рассеивая по большой площади.

«Бисмарк»
        Капитан цур зее Линдеманн разглядывал необычное судно, словно рыба-прилипала кружащее в отдалении от авианосца, - странная архитектура угловато зализанных и прямых плоскостей надстроек, без вырезов и иллюминаторов… высокая пирамидальная гладкая фок-надстройка, точнее уже огрызок - молодцы канониры! На вид тоннаж дотягивал до легкого крейсера, но на носу торчала единственная граненая башенка с маленькой пушчонкой - все, что выдавало в нем военный корабль.
        Кстати, эта артустановка, живо наводясь на цель и озаряясь факелом выстрелов, оказалась весьма скорострельной и точной, заставив себя зауважать и попрятаться в щели расчеты открытых зенитных пулеметов. Корабль плевался еще чем-то малокалиберным, и Линдеманн не исключал возможности получить нечто неприятное в смотровую щель рубки - несколько снарядов звякнули о броню мостика.
        Неожиданно вспомнил про ушедшего в радиорубку адмирала Лютьенса: «Надо же - командующий до сих пор ведет беседы. А именно сейчас надо принимать решения. О, как старика зацепило! - И вдруг подумал: - Хотя какой, черт возьми, „старик“? Он старше меня всего лишь лет на шесть».
        По последнему докладу главного инженера две ракеты вошли в носовую оконечность. Одна вне цитадели, пополнив разрушения в носовых отсеках, вторая пробила 145 мм верхнего пояса, затем переборки и разорвалась у барбета носовой башни. Среди боевого расчета есть раненые и один убитый, орудия и механизмы почти не пострадали, но с испугу матросы затопили погреба. Что интересно, башня после встряски стала вращаться в горизонтальной плоскости, но, пока не откачают воду из подбашенных отсеков, орудия стрелять не могли.
        Еще одной неожиданной неприятностью стал взрыв снаряда в стволе башни «Бруно». Глядя на куцый обрубок с рваными краями, Линдеманн прикидывал, что можно стать на параллельный курс с английским кораблем и расстреливать его из пяти стволов: один «бруновский» и четыре с «Цезаря» и «Доры». Минусом этой позиции была бортовая качка и, как следствие, менее точный огонь. Если же следовать прежним курсом - на волну, то можно было задействовать и вспомогательную артиллерию правого борта. Но постепенно дистанция до «англичанина» увеличится. Очевидный компромисс.
        Крик сигнальщика, что неприятельский корабль потерял ход, отбросил все сомнения.
        - Курс - 45. Огонь «главным» и «вспомогательным» - беглый!
        Линкор заметно выравнивался на волну, башни повели тяжелыми стволами, выбирая всего лишь на десять градусов правее.
        - Герр капитан, - доложил наблюдатель с правого крыла мостика, - они бросают корабль!
        - Неужели! Что там, показывай! - Линдеманн поднял бинокль.
        - На полрумба вправо, - подсказал матрос.
        - Ага, вижу.
        - Словно игрушки детские, - проговорил в свою очередь поднявший бинокль Ганс Ельс.
        - Герр капитан, - снова подал голос наблюдатель, - этот их нелепый корабль… по-моему, они хотят заняться спасением этих несчастных.
        - Да, пожалуй! - Линдеманн, не отрываясь от окуляров, бросил помощнику: - Ганс, пусть передадут «международным», что мы не будем открывать огонь по спасателю, - и тут же, сообразив: - Стоп! Возможно, мы им повредили антенны?!
        Старпом кивнул, понимая:
        - «Отморгать» ратьером?
        - Да!
        Едва помощник отошел, как его место занял внезапно появившийся командующий. Топотню и появление адмирала при определенных условиях можно было услышать, включая и шарканье младших офицеров при отдании воинской чести, но мостик линкора во время боя представлял собой весьма шумное место. Поэтому Линдеманн, увидев боковым зрением знакомый силуэт, от неожиданности непроизвольно вздрогнул.
        А уже секундой позже докладывал о тактической расстановке сил и состоянии корабля, пытаясь определить настроение адмирала. У того лицо было словно камень, хотя по опустившимся уголкам рта и глаз можно было догадаться о каких-то далеко не радужных новостях или мыслях.
        В это время уже громыхали разнокалиберные орудия вспомогательной артиллерии, вгоняя в горящий авианосец снаряд за снарядом.
        Адмирал, выслушав Линдеманна, до сих пор не промолвил ни слова.
        Протянув руку, молча потребовал бинокль - стоял и внимательно разглядывал корабли противника, что-то тихо бормоча, а может, просто шевеля губами.
        Наконец сподобился задать вопрос:
        - Капитан цур зее, я так понял, что вот тот корабль, эсминец вроде бы, вы не обстреливаете из-за негласного кодекса не трогать суда, занимающиеся спасением тонущих моряков?
        - Так точно, господин адмирал, - Линдеманн не знал, к каким решения пришел адмирал после разговоров с англичанами по радио.
        Зная жесткий характер командующего, его принципиальные взгляды и упрямство, положение британцев может оказаться весьма незавидным. Меньше всего сейчас Линдеманну хотелось нарушать свое слово и открывать огонь по беззащитно болтающемуся на волнах кораблю.
        Однако Лютьенс лишь сухо кивнул, снова подняв бинокль.
        - Ведем огонь еще десять минут, а потом уходим. Знаете, Эрнст, я склонен поверить в то, что мы каким-то неведомым образом попали в будущее.
        И в данный момент наше положение весьма неопределенное. Нам предлагали выход из боя и компромиссные решения. Кстати, не без участия нынешнего правительства Германии. Но мы тут основательно набедокурили, - адмирал невесело усмехнулся, - и… я так понял, англичане рассвирепели. Мы нанесли сильный удар по престижу этих честолюбцев.
        - Нас, случайно, не хотят ввести в заблуждение? - засомневался Линдеманн, бросив вполголоса: - Бред какой-то.
        Адмирал молчал. С минуту… три… пять.
        Линдеманн весь напрягся, ожидая, жаждая информации и думая: «Ну когда же он разродится? Почему же он молчит?»
        - Да, бред. Но даже для английских хитростей слишком это все чересчур. В общем, условия изменились. Связь внезапно прервалась, но и они сказали достаточно.
        Лютьенс снова надолго замолчал. Видимо, его продолжали терзать какие-то сомнения.
        В это время на авианосце прогремел сильный взрыв. Все резко повернулись и завороженно замерли, ожидая, когда рассеется облако дыма. Ветер быстро прояснил обстановку - поверженный корабль основательно просел на корму и продолжал увеличивать дифферент.
        - Эрнст!
        Линдеманн удивился - второй раз за неполные десять минут Лютьенс, всегда придерживавшийся строгих уставных взаимоотношений, назвал его по имени! Выдержав секундную паузу, адмирал, видимо проскочив в мыслях через сотни умозаключений, выдал:
        - Решение принято. Прикажите выходить из боя!
        - Какое решение? Может, все-таки объясните, что происходит! Что нам выдвинули англичане?
        - Капитан, даже если бы мы не потопили эту посудину, - Лютьенс указал рукой в сторону авианосца, - у нас было два выхода. Либо потерять честь, либо умереть. Я услышал много неприятных вещей. Если повезет, у нас будет время и поговорить, и обсудить многие из них. Возможно, во всем происходящем есть какой-то смысл. Знать бы какой. А пока я под страхом смерти приказал радистам помалкивать и выставил пост автоматчиков у радиорубки.
        В рубку явился старшина штурманской боевой части с охапкой свернутых в рулоны карт, вытянувшись перед офицерами.
        Лютьенс кивнул ему, указав командиру корабля:
        - Пойдемте к штурманскому столику, нам надо обсудить дальнейшие наши действия и проложить новый курс.
        Англичане
        В небесной стихии над Атлантикой тоже была своя война. Надвигающийся шкваловый фронт, клубясь ворохом синих грозовых туч, словно длинным мясистым языком разгонял, а где и слизывал с небосвода всю летающую технику. Продвигаясь с севера на юг со скоростью почти 50 м/с, срываясь нисходящими потоками, он нагнал самолет радиолокационного дозора «Sentinel R.1.». Машину стало болтать словно припадочную, вокруг заплясали молнии, высветив на законцовках плоскостей «огни святого Эльма». Едва совладав с управлением, пилоты вытянули ее из пропитанной электричеством атмосферной болтанки, поменяв эшелон. Летчики кроме сплошной серой хмари ничего внизу рассмотреть не могли. На их блестящих шлемах то и дело вспыхивали отсветы молний, полосующих темные тучи. В наушниках всякий раз при этом раздавался шелест, похрипывания и неприятный громкий треск.
        Связи с авианосцем уже давно не было, непосредственная информация поступала с радиопередатчиков эсминца. Аппаратура «Sentinel R.1.» служила ретранслятором. Операторы в самолете, фильтруя через свои уши события, разыгрывающиеся внизу, тихо очумевали. В основном им, конечно, хотелось «чуметь громко», но широкополосный канал с командованием был постоянно открытым, а дисциплина заставляла прибрать свои рвущиеся наружу эмоции.
        Условия работы сами операторы оценивали как отвратительные. Из-за отказов аппаратуры спутников летчики ориентировались по инерционной системе навигации, информация о погодных условиях была несколько размытой и не совсем точной. На дисплеях радаров вырастал и расползался белоточечный фон, затрудняющий наблюдение. В тепловом диапазоне сигналы выискиваемых на поверхности объектов тоже были весьма размыты и нечетки. Все, что удавалось выловить, - обрабатывалось и в дискретном режиме «сливалось» на мониторы штаба ВМФ. Канал с командованием был хоть и открыт, но совсем уж постоянным его назвать было нельзя - небо раздирали частые электрические разряды, и двусторонняя связь регулярно прерывалась. Операторы крыли бранью основные источники помех - молнии, обильно сдабривая их различными расхожими эпитетами: проклятые, чертовы, сучьи и так далее. Однако проводимые по ходу операции калибровки аппаратуры заводили технарей в тупик, говоря о том, что не все так просто в этом мире.
        А вскоре единственный визуальный источник информации в районе боевых действий на поверхности океана прекратил передачи.
        Не сразу. Поначалу парни с эсминца «Диамант» восстановили повреждения, доложили, что им порядком досталось. Потом перешли на резервные станции, прыгая по ультракоротким волнам (нет, не морским - радиоволнам, но по морским прыгать тоже приходилось), а потом и вовсе пропали.
        В штабе ВМФ многие горячие головы уже получили свой ушат холодной воды, но дураки, как известно, народ неизлечимый. Особенно самоуверенные дураки, стоящие над военными, с непременной оглядкой на объективы фотокорреспондентов. Да и сложно некоторым лорд-говорильщикам (лорд-спикерам), не нюхавшим пороху, образно говоря, оценить и представить из своих уютных кабинетов не то что визг шрапнели, а естественную силу природы и ее слетевшее с катушек буйство.
        Командование требовало оперативной информации.
        Политики настаивали на положительных результатах.
        Журналисты жаждали сенсаций.
        Народ хотел хлеба (выпивки) и зрелищ.
        А отдувался экипаж «Sentinel R.1.». Конечно, приказ до них дошел в специфических терминах, но в простом варианте звучал просто и тупо: «Спуститься ниже и посмотреть, что там, черт побери, происходит!»
        Что в принципе было возможно. Восходящие потоки поднимали эшелон грозового фронта, оставляя внизу кучевые облака с порывами интенсивных ливневых дожей.
        Ниже, по заверениям пилотов авианосца, была зона приемлемой видимости. Самолету нужно было всего лишь поднырнуть под грозовое облако и оказаться в нужной, чистой полосе.
        Опасность при прохождении грозы вызывали уже упомянутые атмосферные разряды электричества и регистрируемые вертикальные турбулентности, достигающие ускорений до двух g[81 - g - ускорение свободного падения. 1 g = 9,8 метра в секунду в квадрате.].
        Командир экипажа, иногда переключаясь на внутреннюю связь, слушал, о чем переговариваются операторы систем воздушной разведки и связи: «Интересно было бы узнать, что там штабные несут в уши этих пришлых „немцев“ из прошлого».
        - Сэр, очередная депеша от командующего атлантическим флотом. Зачитать?
        - К черту, я и так знаю, что этим «латунным шляпам»[82 - Brass hat (воен. сленг) - штабной офицер; высокий чин.] надо, они хотят угробить наш самолет и нас вместе с ним. Мало им «калек» на поверхности моря. Аллен, - обратился он уже к напарнику, - придется нырять.
        Второй пилот все еще пытался найти разрыв или хотя бы просветление в свинцовых тучах, чтобы не вляпаться в кучево-дождевое облако. Самолет, совершая большерадиусный круг, плавно снижался, огибая большое облачное формирование.
        - Парни, сейчас изрядно потрясет, рекомендую выключить аппаратуру.
        В этот момент произошла искусственная инициализация положительного разряда из верхней части облака, замкнувшейся на самолете. Летчик увидел вспышку, но даже инстинктивно не успел дернуть руками, лежащими на штурвале.
        Приборы на мгновенье потухли, а потом замигали тревожными лампочками, запищала аварийная сигнализация. Машина потеряла управление и клюнула носом вниз. Летчики повисли на ремнях.
        - Тяни, тяни! - кричал второй пилот. Ему показалось, что накрылась и гидравлика, но оба офицера вдруг почувствовали, что рули слушаются.
        - Нет, - выдавил командир, - почти проскочили!
        Он смотрел на высотометр и, не дожидаясь известного порога облачности, на двухкилометровой отметке потянул штурвал на себя. Падая, самолет успел порядочно набрать скорость, и экипаж, вываливаясь из состояния невесомости, резко почувствовал тяжесть перегрузки. Командир слышал в наушниках только белый шум, пощелкав тумблером, нашел только брань операторов РЛС по внутренней связи.
        - Лейтенант, что там у вас?
        - Радиолокация гавкнулась. Пробуем перегрузить. Связь и РЭБ тоже.
        - На кой дьявол вам эта РЭБ. Вы связь давайте. Мы сейчас снизимся до прямой видимости, ровно так, как хотели в штабе.
        Самолет вышел из облаков весьма далеко от авианосца, но летчики, едва прояснив обстановку, в бессильной досаде взвыли, продолжив выражать чувства в бранной форме.
        - Что происходит, командир? - сразу отозвался старший офицер из обслуги систем воздушной разведки.
        - Связь давай. Пошлем командованию неприятную новость.
        США
        Директор ЦРУ Джон Бреннан всегда спокойно относился к перелетам, обычно предпочитая даже за короткие «воздушные прыжки» вздремнуть.
        В этот же раз, наверное, сказывалась нервозность последних дней - за все полуторачасовое путешествие и все попытки найти более удобную позу в кресле ему так и не удалось по-настоящему заснуть, больше вымучиваясь на грани бодрствования и полудремы.
        В результате, когда он выходил из вертолета, все еще крутившего лопасти над зеленой аккуратной лужайкой, лицо у бывшего армейского генерала выглядело изрядно помятым.
        Его встретили и сопроводили к дому два профессиональных охранника в черных костюмах.

«Хорошо хоть, обыскивать не стали», - про себя усмехнулся Бреннан, хотя еще перед посадкой беглый осмотр его поклажи невозмутимым сопровождающим все же был осуществлен. А при входе в дом на глаза попались не только камеры, но и искусно встроенные сканирующие устройства.
        Удивление вызвала необычная оживленность - два-три неприметных типа мелькнули на крыше и в коридоре.
        Места вокруг были живописные, дом с виду - сравнительно небольшим, но Бреннан знал, что внутри все обустроено по последнему слову техники, а при нужде можно было держать основательную и продолжительную оборону.
        Хозяин не встретил его по обыкновению в зале с камином, а вышел навстречу, одетый в грубую куртку и высокие ботинки.
        - Добрый день, мистер Морган, - первым поприветствовал гость, остановившись в дверях, не протягивая руки - директор ЦРУ знал, что хозяин дома не любит здороваться за руку.
        - Не нахожу его добрым. И тем не менее здравствуйте господин Бреннан, - господин мельком окинул мастистую фигуру в проеме двери. - Вы, я вижу, как всегда, одеты универсально, пойдемте - прогуляемся подальше от лишних ушей, у меня сегодня чересчур суетно. Если хотите, можете накинуть ветровку потеплей, - он указал на встроенный шкаф. Хотя Бреннан и сам знал, где висит верхняя одежда.
        - Спасибо, но на улице тепло.
        - Я вижу, у вас ботинки мокрые, или мне изменяет зрение? - Еще раз взглянув на гостя, хозяин прищурил один глаз, склонив голову, театрально примеряясь к экипировке Бреннана.
        - Это трава на вертолетной площадке. Роса?! - словно оправдываясь, промолвил, пожимая плечами, Бреннан.
        - Нет! Ночью прошел дождь, и чувствуете, как сыро? Впрочем, тропка у меня утоптана, думаю, грязи не намесим.
        Дом стоял на взгорке, и они фактически постоянно спускались вниз по узкой дорожке между высоких деревьев.
        Вопреки предположениям господина Моргана, комья грязи на подошву все же набрали и, пройдя несколько метров по земле, потемневшей от влаги, сошли на придорожную траву - счищая о жесткие пучки торчащей зелени налипший глинозем.
        За этим занятием они поначалу больше, бормоча, чертыхались, чем разговаривали.
        Когда впереди блеснуло гладью озеро, политик задал свой первый вопрос:
        - Что вашим людям удалось выяснить?
        - В общем, по порядку или по отдельным вопросам? - Бреннан, как всегда, был по-военному лаконичен.
        - Давайте по последним проблемам, - сразу стало видно, что хозяин не просто хмур, а крайне недоволен. - У меня дома уже целые сутки возятся техники и программисты, пытаются наладить чертовы электронные системы, и ни к дьяволу не могут ничего толком сделать.
        - По моему ведомству могу сказать, что с подобными проблемами столкнулись все, в той или иной степени. Все в мире. Аналитики пытаются с более точным процентом вероятности найти закономерность распространившейся дисфункции электроники. Меньше всего неприятностей у Израиля, но только в военной сфере. Я имею в виду - из стран с высокими технологиями.
        - Вы хотите сказать, что вся эта чехарда с компьютерами - дело рук евреев?
        - Анализ ситуации не исключает такой возможности, но с малым процентом вероятности. Даже с очень малым. У них крупные аварии на авиатранспорте и, самое главное, - взрыв на предприятии химической промышленности. Очень много жертв.
        - Может, это для прикрытия, дескать, мы тоже страдальцы?
        - Нет, - цэрэушник ответил коротко и пояснять ничего не стал. Господин Морган кивнул, понимая, что подобная версия рассматривалась и не прошла проверки.
        - Япония?
        - Вот с японцами не все так прозрачно, но там сейчас сложно работать.
        - Другие азиатские страны, Ближний Восток? - продолжал пытать хозяин.
        - Можно сказать - полный завал. Корея, Китай. Там, где напичкана электроника, - сбои и аварии. А при китайской густонаселенности можете представить, сколько там человеческих жертв.
        - Европа?
        - Полегче, чем у нас, но…
        - Понятно. Русские?
        - Во многих сферах, так же как и в Европе, но они оперативно перешли на аналоговый резерв. Можно даже сказать, что из тех, кто на плаву, они после Израиля на вторых ролях. Более того, русские поскребли по сусекам и откопали старые, еще аналогового варианта спутники, - несмотря на нерадостные новости, он сумел улыбнуться. - Шучу, конечно, - Роскосмос сработал оперативно, собрав дееспособную аппаратуру и запустив несколько вполне функциональных спутников. Поэтому русские сейчас наиболее информированные, если говорить о наблюдении из космоса.
        - Кстати, вы зря смеетесь по поводу запасливости русских в плане старой техники, - заметил Морган, - одно время, мне известно, у них даже массово паровозы на запасных железнодорожных путях стояли.
        - Паровозы вполне пристойно бегают и в Англии и кое-где у нас в Штатах. А что касательно орбиты - имеет смысл обратиться к ним за помощью? К русским? Кое-кто принципиально не желает этого делать, и все же…
        - Какие могут быть принципы, - перебил его Морган, презрительно скривившись, - есть возможность получить что-либо от варваров - бери, и никакого снобизма.
        - Президент лично обращался, - кивнул головой Бреннан, - но эти сволочи тянут резину - ни да, ни нет. А мы остаемся без так нужной сейчас информации. Накрылись даже спутники наблюдения за погодой. Специалисты НАСА утверждают, что телескопы на орбитах и даже некоторая аппаратура инфракрасного диапазона работает, но передача сигнала происходит в цифровом режиме, а это, оказывается, самое слабое звено. Англичане реанимировали свой сателлит, но он работает лишь как спутник связи.
        - Так все-таки что вы можете сказать о возможных кознях России?
        - Скорей всего, Кремль к этому не причастен, - Бреннан, чертыхнувшись, скользнул левым ботинком по мокрой земле, стряхивая прилипшую грязь, раздраженно произнес: - И вирус какой-то непонятный - сработанная еще десять лет назад техника вполне сносно функционирует…
        - Не вирус, - тут же встрял хозяин, - это говорят парни, которые у меня работают. - И видя скепсис бывшего военного, веско заверил: - Уж поверьте, они не хуже, а в чем-то лучших ваших спецов. Я не силен в их профессиональном сленге, но как понял - накапливается системная ошибка и происходит сбой. После перезапуска все работает опять, но до поры. Средняя продолжительность бесперебойной функциональности - двадцать минут. Им, кстати, удалось наладить работу электроники на некоторых важных стратегических объектах. Системы перезапускаются автоматически и избирательно.
        Директор ЦРУ моргнул, соглашаясь:
        - Военная техника хоть частично, но работает, чего не скажешь о персональных компьютерах и всех этих новомодных мини-штучках. В сети хакеры и просто пользователи вчерашний день называют «Днем двадцати минут» или «Днем желтой хризантемы». Умудряются подстраиваться под этот короткий отрезок времени. А вообще среди них много, я бы сказал, повернутых людей.
        - Согласен, - поддакнул Морган, - в мире творятся такие необъяснимые вещи, а для них важней любимая игрушка. Тоже мне - «День двадцати минут», - последние слова он произнес с нескрываемым презрением.
        Они уже спустились к озеру. На берегу стоял небольшой деревянный домик с потемневшим от ветра и дождя грубо сколоченным причалом. Все выглядело архаично, но, опять же, Бреннан знал, что это сделано намеренно, выдерживая определенный стиль.
        Хозяин зашел в дом, недолго провозившись, вынес небольшой поднос с рубленой ветчиной, свежей зеленью и еще с чем-то - Бреннан сразу не разглядел. В другой руке он ловко сжимал бутылку бренди и пару коньячных бокалов.
        - «День желтой хризантемы» - я так понял, из-за того, что все началось с этих клятых имперских джапов? - скорей утвердительно спросил Морган, выставляя поднос и бокалы.
        Бреннан хотел ему помочь, но тот лишь махнул рукой - сам справится.
        - Обойдемся холодной закуской?
        - Да, - директор ЦРУ не собирался долго здесь задерживаться, тем более что впереди сравнительно долгий обратный перелет.
        Разлив по бокалам, господин Морган не чокаясь, почти залпом осушил алкоголь. Прихватив с подноса черный кругляшок маслины - закусил.
        - А хлеба не оказалось, да и бог с ним - худеть надо, - взглянув на Бреннана, ободряюще кивнул: - Это вы молодец - форму держите…
        Пожевал, затем, переходя к делу:
        - А я слышал, «лимонники» сплоховали… э-э-э, сели в хорошую в лужу.
        - В Атлантике? Все сплоховали, - жуя, ответил директор ЦРУ, - шторм слегка утих, но, как говорят моряки, условия для акустического поиска не самые благоприятные. Японский линкор, словно призрак, даже на радарах не появляется. Англичане, по последнему наблюдению за курсом «Бисмарка», ожидают его прорыв через Ла-Манш. Севернее наши парни охотятся за разбежавшимися японскими эсминцами, но ветер гонит с Арктики айсберги. Существует риск напороться на глыбу льда, и опять же, на радарах от них куча засветок, что затрудняет поиск.
        - Вообще - не странен этот шторм?
        - Ну, вы уж совсем сгущаете краски! Даже в природных катаклизмах видите чей-то умысел. В это время года подобные шторма в Атлантике не редкость. Единственное только что направление ветра обычно преобладает северо-западное.
        - Ну, мы-то знаем, что некоторые катаклизмы могут быть рукотворными!
        Директор ЦРУ бросил короткий взгляд на Моргана, понимая, что тот имел в виду - тема была закрытая и строго засекреченная, лишний раз об этом старались не упоминать, однако он все же дал понять, что знает, о чем идет речь:
        - Цунами и Фукусима? На самом деле никто не прогнозировал такого эффекта.
        Морган многозначительно кивнул головой:
        - Так все же, что британцы?
        - Потеряли полностью соединение во главе с авианосцем. Прямая информация проходит через их пресс-атташе. Официальные источники утверждают, что «Илластриес» (это авианосец) вроде бы на плаву. Что достоверно - на месте сражения остался их новейший эсминец «сорок пятого» типа. При этом они его выставляют чуть ли не победителем. А «Бисмарк» якобы удрал… видимо, испугавшись 127-миллиметровой пушечки эсминца, - уже от себя с сарказмом добавил Бреннан.
        - Давайте, - Морган указал на вновь наполненные бокалы.
        - Хороший напиток, - Бреннан поднес к лицу пустой бокал и вдохнул аромат.
        - Армянский коньяк, - у Моргана был такой гордый вид, словно он сам изготовил этот продукт, - любимый Уинстона Черчилля.
        Бреннан сомнительно прищурился, слегка поежившись - все-таки было до противности прохладно. Продолжил:
        - Но у пронырливых британских журналистов оказались свои источники информации. Потери короны составили: два фрегата, эсминец, полностью авиакрыло. Вроде бы один истребитель дотянул до береговой базы, но факт не проверенный. Авианосец полностью выгорел и только чудом остается на плаву. Если его не доконает шторм, англы сами его потопят. Спасательная операция до сих пор продолжается. Штормовым ветром катера и спасательные плоты разбросало на большую площадь. На эсминце, - он скривился, - «Диамант», по-моему, - не протолкнуться от спасшихся моряков. А из штаба ВМФ Великобритании сообщают, что в квадрат прибыла подводная лодка «Вэндженс» - это, по их заверениям, должно как-то исправить критическую ситуацию со спасением выживших.
        - Чувствительная пощечина для Королевских ВМС.
        - Адмиралтейский комитет воспылал праведным гневом и жаждет мести, - продолжал ерничать в сторону англичан Бреннан.
        - Не очень-то вы к британцам, - заметил Морган и будто только сейчас заметил: - Черт возьми, да мы успели выдуть всю бутылку. Все эти неприятности сделают меня алкоголиком. Вы, конечно, не откажетесь от продолжения?
        - Коньяк хорош и… должен же я как-то компенсировать неудобства перелета, а? - с улыбкой согласился гость.
        На некоторое время хозяин снова исчез внутри дома. Бреннан уловил обрывки разговора, который, видимо, по телефону вел Морган.
        Через минуту он появился с новой бутылкой:
        - Я отдал распоряжение усилить штат охраны, и знаете почему? Я вот… подумал о тенденции этих подарочков из прошлого.
        - Вы предполагаете прогрессию?
        - Да, черт побери! Я не удивлюсь, если завтра на вот тех зеленых лужайках, - он показал рукой с бокалом на раскинувшиеся за озером холмы, едва не расплескав коньяк, - появятся скачущие на конях голожопые краснокожие команчи с луками наперевес.
        Бреннан, взглянув в указанном направлении, потом на Моргана, широко растянул рот в ухмылке.
        - Что вы находите в моих предположениях смешного? - Было заметно, что голос хозяина слегка хмельно поплыл.
        - Да так, - гость отрицательно замотал головой.
        - Давайте колитесь, что вы там надумали.
        - Представил вас без скальпа.
        Морган снял кепи, провел рукой по почти лысой голове - приняв юмор, проворчал:
        - Не очень уж богатый трофей им достанется.
        И вновь вернулся к деловому тону:
        - Все не так уж и смешно на самом деле. Все, что мы нарабатывали кропотливым и последовательным трудом, жертвуя своими людьми, тратя миллионы долларов - утрачено за каких-то пять дней. Это отвратительно! Черт побери! За эти пять дней мы потеряли в Ираке и Афганистане больше людей, чем за время ведения боевых действий. Собственно, там сейчас и идут боевые действия. Пришлось закрыть базы на территории Японии. Русские снова шастают по странам Прибалтики и восстанавливают свое имперское влияние…
        - Однако договор между Россией и Японией все еще не подписан, - успокаивающе улыбнулся директор ЦРУ.
        - Знаю - заслуга ваших парней, но это лишь отсрочка.
        - Утрачены позиции в Европе - вот что больше всего мне не нравится, - Бреннан нехотя прихватил с подноса очередной кусок ветчины. - Мы уже не имеем той силы и значимости, а европейцы, как и все нормальные люди, считаются только с сильными.
        - Выяснили что-нибудь новое у пленных? Вообще кого-нибудь из высшего командного состава японцев удалось захватить?
        - Почти никакой новой информации, - для директора ЦРУ это была, наверное, самая неприятная тема, - на данный момент из плененных выжил лишь один армейский полковник. Постоянно требует дать ему возможность совершить ритуальное самоубийство… либо расстрелять. Собственно, больше из него мы ничего уже не выжмем. Придется вместо наркотика дать ему яд.
        - Они так же начинают говорить, только если…
        - Да, если их основательно накачать химией. И то не всегда. Несколько человек сошли с ума. А пытки их только озлобляют и, как мне докладывали, - крепят.
        - А пленные из Европы?
        - Норвежцы выловили в море одного летчика с подбитого «мессершмитта» и любезно дали с ним поработать.
        - И?..
        - Если учитывать допрос пилота, перехваченных радиочастотных переговоров англичан с моряками «Бисмарка», а также достоверность прослушки связи между армейскими группами в Европе… я имею в виду переговоры всех этих штурмбанфюреров, роттенфюреров и остальных…
        - Я понял, о ком вы.
        - Так вот, для немцев попадание в наше время стало полной неожиданностью, в отличие от японских сил. Обнаруживаются интересные артефакты.
        - Норвежцы… - задумчиво промолвил Морган, - вы общались с кем-нибудь из норвежцев, связанных с нашими службами?
        - Естественно.
        - Вы уже знаете, какую свинью нам подложили союзнички по НАТО?
        Директор ЦРУ пожал плечами. Видя, что хозяин словно забыл о выпивке, сам подошел к столику и плеснул себе янтарной жидкости. Повернулся к хмурому собеседнику, приподнимая в жесте предложения бутылку.
        - Да, конечно, - Морган протянул свой бокал, - эти сволочи всячески жонглируют пунктами условий договора, лишь бы не встревать в конфликт. Самое абсурдное заявление сделал представитель Испании. Дескать, поскольку армия и флот Императорской Японии, а также нацистские войска являются военно-политическим проявлением Второй мировой войны, то и договоры надо рассматривать с этой позиции.
        - Все дело не в этом, - замотал головой Бреннан, - они боятся. Как мне сказал один коллега из Брюсселя: «Мы можем послать в Литву или Эстонию бельгийский спецназ, но где гарантия, что на следующий день над Маасом не появятся пикирующие „юнкерсы“». Норвежцы высказались примерно в том же ключе, только упоминали иную страшилку - линкор «Тирпиц».
        - Еще раз не понял, - озадачился Морган.
        - Мои аналитики пришли к выводу, что нападению подверглись именно те страны, которые оказали нам помощь против японской агрессии.
        - Есть некоторые нестыковки, но как версия вполне подходит. Хотя как-то это надуманно с их стороны.
        - Отнюдь. От англичан прошла информация о замеченных подводных лодках Рейха.
        - «Волчьи стаи»?! Не думаю, что это особо головная боль. Погодите, вы упоминали какие-то артефакты?!
        - Вообще-то они представляют несомненный интерес для яйцеголовых. За ними ведется интенсивная охота спецслужб. А то, что находят, мгновенно растекается по институтам и исследовательским центрам.
        - Ну не томите, показывайте, что там у вас.
        - Вы так быстро увели меня к озеру, что я не успел сориентироваться. Думаю, ваши парни уже вытащили груз из вертолета.
        - А письмо?
        - Пожалуйста, - Бреннан быстро вытащил из внутреннего кармана тугой конверт и протянул хозяину.
        - Что ж, думаю, надо тут закругляться, - Морган бросил лишь мимолетный взгляд на протянутое запечатанное послание и засунул его в карман. - Все поели, все попили! Здесь приберутся. Эх, - старчески закряхтел он, - путь наверх будет тяжелей.
        На самом деле обратный путь, по обыкновению, показался короче, хотя Моргану попыхтеть пришлось. По пришествии он быстро в стороне переговорил с начальником охраны, жестом указал гостю на дом.
        Бреннан, тщательно вытерев обувь, замешкавшись с верхней одеждой в холле, последовал в уже известную комнату с камином. Быстро окинув взглядом помещение, тут же увидел и свою полуоткрытую сумку. Присев к камину, протянул к жарким углям застывшие руки, потирая их друг о друга.
        - Говорил же вам - надо было одеться теплей, - хозяин в своем доме перемещался почти бесшумно. Хотя это было неудивительно - Бреннан разглядел на его ногах мягкие тапочки.
        - Показывайте, что вы там привезли.
        - Ничего подобного в Америке при японском вторжении не было обнаружено, - цэрэушник склонился над сумкой. - Вот, взгляните на это.
        - Погодите, несите сюда - здесь больше света, - Морган указал на круглый столик посреди зала.
        Директор ЦРУ, как-то нарочито тяжело громыхая, выложил на круглый блин стола причудливую композицию, состоящую из металла и дерева.
        - Что это?
        - Немецкая штурмовая винтовка времен Второй мировой войны. МР-44. Точнее, то, во что она превратилась.
        - Похоже на переплетение корневой системы деревьев и кустарника в горных породах, - Морган взял в руку железяку с деревянными вставками, - только здесь корни вплелись в металл. На это требуется достаточно долгое время, а здесь железо словно только что с конвейера и, по-моему, - он понюхал предмет, - даже пахнет смазкой.
        - Когда вы упомянули временные эффекты - попали почти в точку. Как мне объяснили яйцеголовые, при темпоральном или телепортационном перемещении со спонтанной, приблизительной точкой выхода, существует риск попасть в объем пространства, уже занимаемый другим объектом. Происходит вытеснение и срастание объектов на молекулярном уровне. Этот эффект, кстати, не раз уже использовался писателями фантастами и кинорежиссерами.
        - Но телепортация - это из области фантастики?
        - Да, но сами понимаете, в нашем положении удивляться уже ничему не приходится.
        - Посмотрите сюда, - Бреннан достал из сумки еще один предмет, - это радиостанция, извлеченная из брошенного немецкого Pz. III. Pz. III - это название модификации танка…
        - Я в курсе, - коротко бросил Морган.
        - Так вот, панцер обнаружили в небольшом лесочке в Польше. Машина была буквально пронизана ветками и тонкими стволами деревьев, замысловато заполняющими все пустоты двигательного отсека и башни. Что стало с некоторыми членами экипажа, можете посмотреть на фотографиях. А сейчас взгляните на радиостанцию. Чтобы в полной мере представить суть произошедшего процесса, здесь специально сделан продольный срез, - Бреннан направил включенный фонарь непосредственно на кусок исковерканной сюрреалистической композиции. - Видите, древесина буквально облепила все радиодетали. Если приглядитесь - видно тончайшие слои дерева и алюминия в разрезе конденсатора.
        Ученые говорят, что, по идее, при слиянии двух разных предметов могли происходить проникновения в орбиты молекул, вытеснение атомов и даже взрывы. Однако посмотрим снова на штурмовую винтовку - видим, что слияние происходило пластично, не допуская критического срастания - затворная рама из прошлого потеряла свои формы, огибая предмет настоящего, а тот, видимо, в свою очередь тоже.
        Морган взял стопку фотографий и бегло просмотрел:
        - Выглядит кошмарно.
        - Да, человеческая плоть не могла противостоять более твердым породам…
        - Особенно ужасно смотреть на это, - Морган указал на верхнее фото.
        Бреннан уже рассматривал эти материалы. Знание того, что это не компьютерная графика, заставляло вставать волосы на голове дыбом - на фото на хирургическом столе лежал труп эдакого человека-дерева.
        - Этому несчастному, из найденных, досталось больше всех. - Бреннан заскользил взглядом по залу, непроизвольно выискивая бар с напитками - ему снова захотелось чего-нибудь крепкого. - Научники говорят, что в основном природа искала мягкое решение в пространственном споре между прошлым и будущим.
        Морган, увидев блуждание взгляда гостя, достал бутылку и быстро разлил по бокалам.
        - Получается, система перемещения не настолько совершенна.
        - Более чем, - кивнул гость, - на территории Польши обнаружены множественные обломки самолетов фашистской авиации. Поляки хвастаются, что намолотили не меньше сотни самолетов, но по нашим разведанным, ПВО поляков было задействовано весьма слабо. Предполагается, что в воздухе при их появлении возникли турбулентности, и многие пилоты не справились с управлением… Тут еще мои ребята, скооперировавшись с яйцеголовыми, пришли к одному поразительному выводу, что это не просто бросок сквозь время.
        - Поясните!
        - Например, авианосец «Хие» потоплен нашей авиацией в 1944 году. Пилоты видели и зафиксировали его разрушения, как он тонул, а в наше время он появляется словно с «иголочки» и наверняка полностью укомплектованным. - Бреннан замолчал, ожидая наводящих вопросов, но Морган молчал, и гость продолжил: - Кто-то выдвинул версию о параллельном пространстве, где вся эта морская армада и армия не участвовала в войне. Но…
        - Но?..
        - Однако пленные японские моряки и солдаты помнят войну и даже то, как умирали. Факты, вытащенные из них, сходятся с нашей историей.
        - Мне, знаете ли, тоже есть чем вас удивить… кхе… кхе, - хозяин по-стариковски прокашлялся. Выдвинув ящик стола у стены, он извлек пачку фотографий и протянул Бреннану.
        - Это что еще за фотошоп?
        - Скинули с МКС.
        - Предположим, что его забросило при… это получается… Да, возможно, он был не один… кто-то сгорел в атмосфере… кто-то просто задохнулся в безвоздушном пространстве… - озадаченно бормотал Бреннан, разглядывая немецкий самолет на фоне звезд и полудиска планеты. - Если за этим стоит механика темпорального переноса, а Земля вращается вокруг оси, крутится вокруг Солнца, галактика тоже не стоит на месте… вероятно, имеется вариант погрешности…
        - А если предположить магические силы, в кои я не особо верю, или, не дай бог, руку Бога, - Морган невесело усмехнулся, - то значит, что и боги ошибаются.
        - М-да, - было видно, что директора ЦРУ порядком утомили и эта поездка и разговор. Возможно, сказывалось действие алкоголя, - с каждым часом становится сложнее и запутанней!
        Не менее разомлевшим выглядел и хозяин. Морган протянул Бреннану папку с бумагами, давая понять, что разговор окончен:
        - Я здесь набросал основные инструкции. Ознакомитесь в полете.
        - Вам оставлять?.. - гость указал рукой на артефакты.
        - На кой они мне ляд, - отмахнулся хозяин, - пусть в них копаются специалисты.
        Через десять минут Бреннан уже развалился в кресле салона «Си Кинга». Раскрывать папку он не стал - в этот раз ему удалось провалиться в сон.
        Атлантика
        Если поставить их рядом: металлическое детище брутальных тевтонцев - «Бисмарк», и воплощение инженерной мысли уроженцев Страны восходящего солнца - «Мусаси»… и взглянуть со стороны! Японский линкор, бесспорно, будет больше - 72 810 тонн водоизмещения, против 50 900 тонн.
        Однако изогнутые линии, начиная от высоко вздернутой носовой части, переходящей в подъем в средней части корабля, скошенная назад труба и другие неуловимые детали выставляют его более грациозным и, возможно, по-восточному изящным[83 - Неровная линия верхней палубы японского линкора с характерным «горбом» в средней части была не данью восточным традициям, а имела функциональную необходимость, обеспечивая высокую мореходность, удобства размещения вооружения и механизмов, с требованиями к остойчивости.].
        И если постепенно приблизиться, а потом смотреть и вовсе задирая голову на исполинские надстройки, ярусы мостиков и всю стальную военную машинерию, то становилось понятно, что оба корабля - бронированные крепости.
        Функциональные, мобильные, утыканные разнокалиберным оружием. «Бисмарк» - приземистый тевтонец-рыцарь, спроектированный с немецкой тягой к прямым, рубленым линиям.

«Мусаси», возвышаясь ярусами артиллерии, надстроек в средней части, собрав всю огневую мощь в броневой короб цитадели, подобравшись, словно поджарый хищник перед броском, - все же выглядел воплощением изящества катаны.
        Под флагом «хиномару»
        - Командующий на мостике!
        Вошедший Ибо Такахаси лишь кивнул вытянувшимся офицерам.
        Докладывая, командир корабля капитан 1-го ранга Тосихиро Иногути выглядел виноватым, но он не мог самостоятельно принимать кардинальные решения, поэтому пришлось вызвать в ходовую рубку отдыхавшего вице-адмирала.
        Он действительно выглядел поначалу уставшим, но, слушая доклад вахтенного, быстро приходил в норму.
        Ибо Такахаси до полуночи не покидал мостика, дав другим офицерам выспаться после изнурительного дневного противостояния с противником. И только после первой вахты позволил себе расслабиться и попробовать уснуть.

«Ямато» и «Мусаси» были прозваны в японском флоте «отелями» из-за более комфортных условий обитания матросов и офицеров (в сравнении с другими кораблями Императорского флота). Однако, как перед любым боем, с линкора было удалено все лишнее и все, что могло дать пищу пожарам.
        В планах адмиралов мало уделялось дальнейшей фазе морских операций. Тщательно изученные возможности современных боевых систем предполагали, что корабли прошлого века не смогут долго оставаться на плаву и вести боевые действия. Тем не менее военные не оставляли надежд на благоприятный исход, и уж тем более ничто не могло поколебать их веру в свои силы. Потому-то в ключевых районах и были рассредоточены корабли снабжения для поддержки уцелевших японских военно-морских сил.
        На чем, конечно, моряки сэкономили, так это на собственном комфорте и даже на запасенной провизии - продовольственный паек был скалькулирован на непродолжительный рейд. Поэтому во время Атлантического перехода офицеры и матросы, коротая межвахтовое время, обходились без какой-либо мебели, порой потребляя пищу и распивая выданное саке, сидя на корточках - ни столов, ни стульев на борту почти не осталось.
        В таких условиях и вице-адмирал не мог насладиться особым комфортом, растянувшись на обычной парусиновой койке. Хотя часа на три ему удалось провалиться в глубокую стадию сна. Этого оказалось достаточно для восстановления работоспособности.
        Такахаси склонился над штурманским столом, опираясь на него руками, дав понять, что готов выслушать.
        Говорил командир корабля Тосихиро Иногути:
        - Противник продолжает периодически забивать частоты помехами. Радиорубка постоянно ловила шифрованные радиопереговоры американских и, вероятно, английских боевых кораблей. Но важно еще вот это, - офицер положил перед командующим лист с распечаткой цифр и иероглифов, - мы полчаса назад получили кодированные сообщения. Слышимость была отвратительной, поэтому в радиорубке достоверно могут сказать только о двух правильно принятых сигналах. Это корабли снабжения.
        - Вижу, - буркнул адмирал.
        - Вот это сообщение получено по открытой волне, - на стол лег еще один листок, - оно обрывается. Полагаю, что капитан судна отправил его перед самым уничтожением судна.
        - Получается, что все ближайшие обеспечители в западной стороне Атлантики либо обнаружены, либо, - адмирал указал на последний листок, - уничтожены.
        - Так точно, - сдержанный кивок.
        - И каковы ваши предложения? - делая акцент на слове «ваши», спросил командующий.
        - Нам остается только одно - по-прежнему двигаться на юг.
        - Если они потеряли нас, несмотря на свои хваленые средства обнаружения… - Такахаси, не договорив, разогнул спину, уставившись вдаль, делая прикидки в уме.
        - Они, вероятней всего, нас потеряли, - в голосе Тосихиро Иногути проскользнули удовлетворенные нотки. - Вот, смотрите!
        Он извлек еще одну распечатку. Адмирал взял листок, бегло прочитал, вопросительно вскинув взгляд.
        - Сейчас у нас из шести радиостанций не работает только одна - испорченную аппаратуру удалось починить. Как и работу радара. Нет-нет, - увидев немой вопрос в глазах адмирала, быстро уверил офицер, - его мы не включали, как и передатчики радиостанций. Так вот, судя по обрывочным сообщениям различных радиостанций, у нашего противника серьезные неполадки в электронных системах. Кто бы мог подумать!
        - Значит, кто-то подумал, - задумчиво произнес адмирал. Потом еще раз более внимательно просмотрел короткие тексты радиоперехвата и положил листок на стол. - Но насколько я могу судить, эти проблемы они не связывают с природными явлениями?
        - С теми, что помогли нам в начальной фазе операции? - Офицер едва уловимо развел руками. - Сведенья обрывочны, и трудно однозначно судить.
        Ибо Такахаси прошелся по мостику, задержавшись у левого крыла, вглядываясь в черноту ночи.
        Тосихиро Иногути, склонившись в почтительном поклоне, отошел в сторону, не смея прерывать размышления старшего по званию. Постояв несколько томительных минут, Такахаси, наконец, принял решение:
        - Прикажите снизить скорость до восемнадцати узлов.
        К этому моменту линкор вышел к 48-й широте примерно в 380 милях от мыса Мизен-Хед на южной оконечности Ирландии.
        Продублированная команда быстро дошла до машинного отделения.
        - Курс - 310! - Адмирал положил на штурманский стол черную фуражку с золотой тесьмой и помассировал пальцами виски. - Теперь, при таком шторме, придется насладиться всеми прелестями бортовой качки.
        - Мы рискуем в конце концов остаться без топлива, - удивился Тосихиро Иногути, - суда обеспечения…
        - Мы достаточно в свое время повоевали с англосаксами, - перебивая, решил пояснить свое решение адмирал. - Они отнюдь не дураки. Заподозрить их потомков во внезапном «размягчении мозгов» было бы глупо. Имея полное ТТХ на наш корабль, легко можно просчитать его топливный ресурс. Выловив наши танкеры на западе, они наверняка запеленговали и эти передачи, - он ткнул рукой в принятые от судов снабжения радиограммы, - а значит, знают, что мы предупреждены, и вряд ли будут нас там ожидать. Шторм, несомненно, нам только в помощь, но если он продолжится еще несколько суток, а если вы обратили внимание - барометр продолжает падать, то при такой качке мы и литра мазута не сможем принять на борт.
        Линкор заметно резко менял курс, ощутимо кренясь, и хотя скорость была снижена, вся команда почувствовала боковую инерцию.
        - Конечно, если они нас потеряли… - продолжил свои мысли вслух адмирал, глядя на то, как узкий, вздернутый нос корабля выписывает циркуляцию, принимая весомые удары волн в правую скулу. Повернувшись к вахтенному, коротко, но уже потеплевшим голосом бросил: - Я спущусь вниз - кок хвалился своим бобовым супом.
        - На румбе 310 градусов, - громко доложил рулевой.
        Вскоре адмирал возвратился в ходовой мостик, изредка спускаясь вниз, чтобы очередной раз посмотреть на большую штурманскую карту. Но в основном он сидел в командирском кресле у передней, вновь застекленной панорамы, или вообще выходил на открытый капитанский мостик, где стоял и смотрел, как «Мусаси», казалось, глотал океан, отплевываясь пенными брызгами.
        Все неполные 72 тонны линкора мерно сотрясал вздымающимися волнами штормящий океан. Вахта спокойно и даже рутинно выполняла свои обязанности. Старшина штурманской группы старательно делал пометки на карте о положении корабля. Регулярно тренькал телефон, донося доклады с сигнального мостика и других боевых постов. Особое внимание уделялось пеленгации чужих радиолокаторов и прослушиванию эфира.
        Собственно, с радиоэфира все и началось.

* * *
        Из всех неисправных локаторов удалось восстановить только поисковый радар надводных целей и одно устройство для перехвата работы радаров противника.
        Оператор радиолокационной станции постоянно наблюдал то появляющийся, то пропадающий «следящий глаз» противника.
        В 6:50 эфир взорвался радиопереговорами, о чем на мостик сразу стали поступать доклады от радиста.
        - Судя по показаниям локатора, англичане продолжают нас отслеживать, и я не удивлюсь, что и с воздуха тоже. Почему они не предпринимают атаки - это вопрос, - адмирал обвел взглядом собравшихся на мостике офицеров, - теперь радист принимает целую череду радиосигналов с разных источников. Все сообщения зашифрованы военно-морским кодом британцев, но радисты принимают порой открытые передачи, в интонациях которых замечена паника.
        - Вмешался новый фактор? - позволил себе предположить флаг-капитан.
        - Не будем делать поспешных выводов, - едва пожал плечами командующий, - при шторме в семь-восемь баллов у Королевских сил флота вполне могла случиться какая-нибудь морская неприятность и помимо нас. Отсюда и поднявшаяся суета в эфире.
        - Могли возникнуть проблемы и с любым гражданским судном в ближайшей акватории, - выдвинул свою версию командир линкора.
        - Не думаю. Гражданские суда наверняка давно разбежались из зоны боевых действий, - прищурившись, в который раз примеряясь к карте, возразил Такахаси. - Тем более что все передачи имеют ярко выраженный военный характер. Однако в этом что-то есть! Капитан! Поставьте остальные приемники на поиск гражданских и международных радиостанций. Мы достаточно близко от Португалии, Испании, Франции и, конечно, Британии. Возможно, от болтливых журналистов удастся что-либо узнать.
        В Императорской Японии при обучении флотских кадров часто практиковалась командировка офицеров на учебу за границу. Немецкий и английский языки знали многие офицеры. Один младший лейтенант из сигнальной службы мог вполне сносно связать несколько фраз по-французски. А вот того, кто бы смог похвастаться знанием испанского и португальского, не удалось найти.
        Линкор продолжал резать воду на восемнадцати узлах. Снова, под тяжелое раскачивание многотонного левиафана, потянулись минуты томления, наполненные штатной работой команды.
        Постепенно из отрывочных, неполных и разрозненных радиоперехватов накапливались данные, выстраиваясь в полноценную картину происходящего - британцы ведут бой.
        Через час из радиорубки доложили, что мощность радиосигналов и характер излучения радиолокационных станций показывает постепенное удаление передающих объектов. Через час прозвучало ключевое слово: «Бисмарк». Слово, которое в свое время тоже было на слуху у моряков Страны восходящего солнца.
        Интенсивность переговоров мостика и отсека радиопеленгации участилась.
        Наконец Такахаси сам спустился в радиорубку и, глядя на заинтригованные лица переговаривающихся радистов, пытался разобрать сквозь треск помех возбужденные голоса далеких радиостанций. И кстати, в отличие от всех, вице-адмирал соблюдал полное спокойствие.
        Невероятно?!
        Появление давно утонувшего немецкого линкора на театре боевых действий?!
        Да еще и наверняка с заряженными пушками и с полной командой на борту?!
        Кто бы сомневался!
        Кто бы сомневался, учитывая невероятность восставших из прошлого: и «Мусаси», и самого Ибо Такахаси!
        - Штурман, принимайте новую прокладку курса, - уже поднявшись на ходовой мостик, приказал вице-адмирал.
        - Флаг-капитан! Передайте экипажу по внутренней трансляции: «С британским соединением вступил в схватку корабль наших немецких союзников - линкор „Бисмарк“. Все члены экипажа, находящиеся на верхней палубе, несущие вахту сигнальщики и матросы дальномерных постов должны вести тщательное наблюдение за поверхностью моря. О любом обнаружении, как самолетов и кораблей неприятеля, так и дружественного линкора, должно быть немедленно доложено на командирский мостик».
        Для составления плана последовательных действий человеку нужно определенное количество информации и некоторое время.
        Для принятия решения порой нужны доли секунды.
        Все это было у Ибо Такахаси, пока он находился в радиорубке и поднимался по узким трапам в командный отсек. Последующие распоряжения были четкие и взвешенные. Вышколенная команда бросилась выполнять приказ.
        Все двенадцать котельных поднимали давление, раскручивая турбины до максимальных оборотов, вращая огромные винты, бурлящей струей отбрасывающих воду, толкая бронированного гиганта вперед.
        Командир корабля, как-то нахохлившись, сидел в кресле на мостике у передней панорамы, лишь еле уловимо кивая на рапорты офицеров о выполнении приказов.
        - Капитан, я хочу, чтобы радиорубка и локаторный пост через каждые 15 минут докладывали об обстановке.
        - Я понял, господин вице-адмирал!
        Дождавшись, когда приказ будет продублирован, будто подобревший командующий посмотрел на вытянувшихся офицеров и, усмехнувшись, спросил:
        - Хотите знать дальнейшие наши планы?
        Такахаси встал и, подернув плечами, стал расхаживать по мостику:
        - Будем предполагать, что противник по-прежнему держит нас на своих радарах. Несмотря на шторм, грозу, плохую видимость и эти их якобы неполадки с электроникой, не будем недооценивать современные технические возможности. Однако, как выразился флаг-капитан Сабуро, появился новый фактор - линкор кригсмарине. И может, не один!
        Видя, что упомянутый офицер открыл рот, желая что-то сказать, но тут же, спохватившись, его захлопнул, Такахаси жестом предложил ему высказаться.
        - Вы все-таки считаете, что то, чем заполнен их эфир, это… - флаг-капитан запнулся, затрудняясь продолжить.
        - Англичане влезли в драку - соответственно, как нам и обещалось, возникла контрмера, - адмирал видел, что подчиненные кое-чего не поняли, но не стал вдаваться в подробности. Он подошел к столу с картой и выбрал запись одного из радиосообщений: - «Немец» может быть не один. Вот это текст передачи одной французской радиостанции, судя по стилистике, с юмористическим уклоном. Они тут вещают, что, дескать, если «лимонники» гоняют по морю-океану линкор «Бисмарк», то вскоре следует готовиться к пламенному приему в Бресте тяжелого крейсера «Принц Ойген».
        Увидев, что нашел должное понимание, о чем идет речь, контр-адмирал продолжил:
        - Не знаю, какими возможностями располагают немцы, но судя по показаниям радиолокатора, они оттянули от нас силы преследователей. Поэтому наша задача сейчас на максимальной скорости увеличить дистанцию с кораблями противника. Далее мы повернем на север. Почему, спросите вы?
        Офицеры и в этот раз промолчали. Командующий грозно осмотрел почтительно взирающих на него подчиненных:
        - Не думайте, что я намерен бегать от врага. Предполагаю, что на южном направлении нас поджидают, как на самом логичном пути следования. Вероятней всего, это будут американские субмарины, против которых мы абсолютно бессильны. В северных широтах нам снова в помощь будет сама природа. Сейчас с шельфовых ледников Арктики сползают сотни крупных айсбергов, и штормовой ветер гонит их в центральную часть. И пусть это будет наш последний, самоубийственный рейд, но я желаю применить орудия нашего корабля по назначению.
        Через три часа 27-узлового хода линкор Императорского флота «Мусаси», примерно на пересечении 53° с. ш. и 20° з. д., изменил курс. Стрелка компаса в ходовой рубке выставилась строго на шкале на 45 градусах.
        Японскому кораблю предстояло пронзить насквозь не утихающий над северной Атлантикой шторм.

* * *
        В это время, находясь на 145 миль восточнее, линкор кригсмарине «Бисмарк» выписал ставосьмидесятиградусную циркуляцию - адмирал Лютьенс решил не идти через Ла-Манш прямо в лапы к «британскому льву».
        Обогнуть королевские земли восточнее Фарерских островов показалось ему предпочтительнее.
        Союзные силы
        Опираясь на последние данные разведки, англичане стягивали силы к проливу, отделяющему их Великую метрополию от материка. Естественно, было бы глупо с их стороны оставить без внимания и другие направления, тем более что командованию Королевских ВМФ не давала покоя информация о замеченной немецкой подводной лодке. Остались безрезультатными все попытки короны договориться с ирландцами о размещении на время кризиса на их военной базе в Балдоннел самолетов «Торнадо».
        Из английского на краю взлетной полосы Кейсмент лишь сиротливо стоял дотянувший до берега «Харриер» с авианосца «Илластриес». Судьба корабля, кстати, оставалась до сих пор неизвестной, либо умалчивалась английским Адмиралтейством. В свою очередь консультативный совет обороны Ирландии заверил, что непременно усилит патрулирование прибрежных зон на южном направлении. Они действительно подняли в небо два патрульных самолета. Но в заливе Корк, где базировались корабли берегового дозора, особой оживленности не наблюдалось.
        Пока же английские самолеты, взлетая со своих аэродромов, покрывали зоны вокруг островов неравномерно, имея радиус барражирования с подвесными баками всего 750 километров.
        Авианосец «Арк Ройал» благополучно стоял носом к волне в трехстах пятидесяти милях от Габридских островов, которые к западу от Шотландии… покрывая радарными лепестками атмосферу на максимуме своих возможностей, медленно расширяя зону, грозно удерживая обширный район, укрывая Великобританию от супостата.
        На самом деле «Арк Ройал» надо было бы назвать вертолетоносцем. В качестве носителя самолетов он побыл недолго, потому как, едва получив первые шесть американских F-35 вертикального взлета, летуны погоняли их некоторое время на тестовых взлетах и посадках, и были своевременно загнаны в ангары. Техники даже не пытались влезть в их электронную начинку, понимая бесполезность что-либо наладить вне стационара, наличия спецоборудования, а вероятней всего, полной замены бортовых систем.
        Шло время, и постепенно самая неприятная информация «с морского поля боя» стала доходить до британского военно-морского штаба, вызывая однозначную ответную реакцию - десяток кораблей в рамках спасательной операции устремились в район гибели британского соединения, где на волнах беснующегося океана немилосердно плясали спасательные аварийные плотики.

* * *
        Американцы действовали более агрессивно и масштабно. Обладая достаточно большими наличными средствами подплава, они широким веером распустили весь ассортимент субмарин, тихо шепча проклятья-молитвы - одни в сторону прозорливых врагов, другие в благодаренье, что под водой вся эта чертовщина на электронику практически не распространилась. По крайней мере - ограниченно.
        Поскольку штаб военно-морских сил США в Европе и штаб ВМФ Великобритании протирали штаны в одном месте - на заднице и в пригороде Лондона, перепалка между ними, по поводу отмены непредсказуемых ракетных атак, проходила, как говорят сами англоязычные - «фэйс ту фэйс». В итоге разговора на повышенных тонах один крейсер и по паре эсминцев с фрегатами японский линкор пока оставили в покое и гончими псами набросились на разбежавшиеся в разные стороны японские корабли сопровождения.
        В соединение «преследователей» входило шесть надводных кораблей: крейсер «Анцио», два фрегата УРО «Николас» и «Кэрр», эсминцы «Арли Берк» и «Бэрри».
        В объединенном штабе посчитали, что этих сил будет вполне достаточно для полного превосходства.
        На подхвате был задействован еще и новейший эсминец «Майкл Мерфи», у которого при полном неадеквате электронного обеспечения хоть надежно работала механика энергетической установки. Впрочем, в прямом загоне японских кораблей «Мерфи» не участвовал, стараясь держаться подальше от разнокалиберных льдин, наполнивших водную поверхность, словно фрикадельки в супе.
        Несмотря ни на что (все те же проблемы с цифровыми системами), имея подавляющее превосходство в системах обнаружения и дальности поражения, американские ВМС превратили свою охоту в избиение если уж не младенцев, то однозначно старичков.

«Старичков», с учетом того, что когда штатовские корабли только закладывались на стапелях, а сами выпускники Аннаполиса[84 - В городе Аннаполис находится академия военно-морских сил США.] на кредитных койках и широких диванах комфортабельных американских авто, японские уже давно не пенили морские волны своими форштевнями.
        Что характерно, японские командиры, получив команду рассредоточиться, не имея общего командования, невольно или осознанно перекладывали рули влево, выставляя носы кораблей к северу.
        Еще во время ракетной атаки американцы напряглись, заподозрив в районе их дислокации действующую подводную лодку. Стационарная сеть шумопеленгаторных ГАС из-за снижения эффективности была законсервирована и отключена вскоре после 1991 года. Современные системы освещения обстановки имели локальное покрытие и требовали не менее пяти суток дополнительного развертывания - времени, которого у американцев не было. Ко всему прочему, они работали через спутники, а значит… почти не работали.
        Парням на «Майкл Мерфи» удалось реанимировать гидроакустическую аппаратуру, и командир эсминца, невзирая на то что его противолодочные средства были несколько ограничены, получил приказ заняться поисками таинственного подводного корабля.

* * *
        О том, что все (практически все) гражданские суда, предупрежденные еще несколько суток назад тотальным оповещением в эфире, поспешили убраться из опасных вод, говорить и не стоило, если бы не одно исключение.
        Когда в Вашингтоне все же решили призвать союзников по НАТО в помощь, первыми среди немногих прочих откликнулись три небольших, но очень «независимых государства» Балтии. А также Польша.
        В Штаты как раз формировался морской конвой, и «верные восточноевропейские друзья Америки» решили присовокупить к нему свои ограниченные контингенты. Для чего был зафрахтован транспорт «Рихард Томберг» под эстонским флагом.
        Приняв сводные пехотные части в портах Восточной Европы, судно достигло промежуточной станции на Оркнейских островах, став на якорь в просторной бухте Скапа Флоу.
        К тому времени, после долгих споров и обсуждений среди высокопоставленных британских чиновников, военное министерство Туманного Альбиона в свою очередь решило отправить 160 человек из 21-го полка спецподразделения SAS[85 - Special Air Service - подразделение спецназа вооруженных сил Великобритании.] на американский континент (расщедрились!). Тем более что подвернулся этот транспортный «эстонец».
        Однако в последний момент отправку конвоя отменили - до окончания совместной военной операции Королевского флота и кораблей США. Но грузопассажирский корабль «Рихард Томберг» уже успел выйти в море и, невзирая на предупреждения в эфире, шкипер судна взял курс на юго-запад к берегам Америки. Зафрахтованному «частнику» за простой в порту плата была по договору минимальная - намереваясь быстро обернуться, предприимчивый капитан полагал прихватить обратным рейсом повально разбегающихся с американского континента «жирных» на деньги янки.
        Эсминец УРО «Майкл П. Мерфи». Несколько ранее
        - Ход малый, - бросил коротко командир корабля коммандер Стивен Тайс[86 - Commander (англ.) в ВМФ США соответствует капитану 2-го ранга.].
        - Машинам малый ход, - отрепетовал вахтенный рулевой, двинув ручку машинного телеграфа на соответствующее положение.
        - Гидропост доложил, что затрудняется вести активный поиск. Попробуем выпустить пассивную антенну? - повернулся с вопросом к командиру старпом.
        - Пока воздержимся, сначала совершим поворот, - мотнул головой Тайс, - толку от нее на изгибе! Что там наши крылатые - вертолет готов?
        - Взлет через пять минут, - взглянув на хронометр, ответил помощник и с некоторой озабоченностью в голосе добавил: - Барометр падает.
        - Вижу. Право руля на четыре румба!
        - Есть право на четыре, - тут же ответил вахтенный, меняя сектор на командном управлении.
        Эсминец вскоре закачался с борта на борт. Следом поступил доклад от пилотов противолодочного вертолета - машина в воздухе.
        - Держим курс. Старпом, выпускайте буксируемую антенну, остаетесь на вахте - я в боевой центр.
        Командир покинул ходовую рубку, не торопясь спустившись в БИЦ[87 - Боевой информационный центр.].
        Уже там он, склонившись над консолью управления многофункциональной РЛС, посмотрел через голову оператора на дисплей. Судя по короткой надписи на черном фоне, компьютер был в стадии загрузки.
        - Что нового?
        - Да вот смотрите, - уорент-офицер слегка сместился, чтобы командиру было удобней смотреть.
        Экран вспыхнул, сразу высветив зеленый круг работающего радара, светящиеся метки обнаруженных надводных целей, колонки меняющихся цифр по краям и у каждого зафиксированного объекта.
        - О-о-о! - воскликнул Тайс. - Работает!
        - Погодите минуту, эти точки на экране - наши парни. Как видите, информация с антенн поступает, - оператор застучал пальцами по клавиатуре, потом нажал кнопку ввода, - допустим, мы ввели данные на головки ракет. А теперь смотрите!
        Картинка на мониторе замерла, уорент-офицер улыбнулся, разведя руками:
        - Всё, завис! Я не знаю, как они это сделали, но ход, конечно, оригинальный.
        - Кто «они»? - Капитан 2-го ранга не разделял веселья подчиненного. - И что это ты ухмыляешься, словно в лотерею выиграл? Интересно, а почему, например, зануда Беддингтон на «Бэрри» спокойно отстрелялся?
        - Я полагаю, исключительно из-за вредности характера, - не сдерживая улыбки до ушей, ответил уорент-офицер. Ни для кого из команды не было секретом, что их кэп терпеть не может командира эсминца «Бэрри», получив эту нелюбовь еще со скамьи военной академии в Аннаполисе. - А если серьезно, то наверно, из-за того, что у них системы раннего поколения. На фрегатах парни вообще не вводили полные данные, ориентируясь только на пеленг, все больше ручками работая, при их электронном обеспечении это вполне возможно. А нашу «Иджис» со всей автоматизированной системой боевого управления, можно, вероятней всего, вынимать и выбрасывать на свалку. И блок спутниковой навигации в придачу. До поры или насовсем - уж не знаю!
        Чертыхнувшись, командир пошел на пост гидроакустической станции.
        В полумраке разноцветные огоньки приборов выглядели нарядно и почти штатно, но опытный взгляд офицера сразу подмечал некоторые неработающие системы.
        - Уитби, я смотрю, у вас тоже на экранах полная чехарда?
        - Подкильную ГАС можно использовать лишь кратковременно, но ситуация не безнадежна, - чесал затылок старший акустик, - работу пассивной антенны уже вижу, но комп не успевает обработать данные - вырубается. Будем щупать на слух.
        - И что уже нащупали? - Тайс не сомневался в профессионализме старшего офицера акустического поста, заставшего еще время противостояния с Советами.
        Оператор пожал плечами:
        - Как будто был контакт, но сказать ничего не могу. Сами понимаете, в каких условиях работаем. Надо менять курс и попробовать попугать командира подлодки гидробуями вертолетов, может, он запаникует и обнаружит себя.
        Капитан 2-го ранга с сомнением посмотрел на старшего акустика, но тем не менее отдал распоряжения по телефону в ходовой мостик. Постояв минуту, пялясь на пустые или зависшие экраны, понял, что ему здесь делать нечего, решил вернуться в ходовой мостик.
        Тут и вахтенный сам по общекорабельной сети вызвал его наверх.
        Эсминец снова шел в северном направлении. Первым делом, поднявшись в отсек управления, командир быстро окинул взглядом мониторы и только потом обратил внимание на доклад.
        - Мы приближаемся к большому фронту айсбергов, - вахтенный указал на один из экранов, - сейчас можно будет увидеть.
        Действительно, на вспыхнувшем мониторе можно было разглядеть светящиеся точки разной интенсивности.
        - Дерьмо, - только и мог вымолвить Тайс.
        Последующий звонок на пост акустикам не прояснил обстановку.
        - Десять минут тридцатиузлового хода! - приказал командир и, взглянув на старпома, добавил: - Сделаем скачок, а потом опять послушаем.
        Эсминец совершал свои ускорения и остановки уже пятый раз, продолжая смещаться на северо-восток, расширяя зону поиска, то срываясь, слово бешеный, то кратковременно дрейфуя, давая возможность вытянутой за кормой пассивной антенне послушать шумы океана.
        Вертолет кружил в большем радиусе, сбрасывая акустические буйки, волоча за собой магнитную антенну. Иногда удавалось что-то запеленговать. Вертолет быстро реагировал, но прибыв в нужную точку и опустив на тросе гидролокатор, операторы получали нулевой результат. Наконец их старания были вознаграждены.
        - Сэр, с вертолета радируют - сработал детектор магнитной аномалии. Предполагаемая цель на нулевом пеленге.
        - Передайте координаты на гидропост!
        Через несколько минут командир приказал снова сбавить ход. Еще через минуту акустик подтвердил обнаружение.
        - Слышу его, сэр, к северо-западу от нас, но точный пеленг дать не могу, он меняется. В пассивной локации расстояние колеблется от шести до пятнадцати миль. Предлагаю отработать с другой позиции, чтобы снять крюйс-пеленг[88 - Крюйс-пеленг - два пеленга одного и того же предмета через некоторый промежуток времени.] на цель.
        Пожаловался, поясняя:
        - С вертолетными системами нет согласования, только радиосвязь.
        - Будет тебе крюйс-пеленг, - пробормотал Тайс… и уже громко вахтенному: - Полный ход! Идем пять минут, потом стоп машины.
        - Кэп, смотрите - первый бродяга, - старпом передал командиру бинокль, рукой указав направление.
        - Не вижу. Ага! Вот он! Теперь надо быть внимательней, чтобы не налететь на такого великана. А ведь будут попадаться и менее заметные, нельзя полагаться только на систему противоминной защиты. Выставите впередсмотрящих с биноклями, а я в пост управления ГАС.

«Хожу туда-сюда!» - размышлял по пути Тайс, привычно хватаясь за поручни трапов и переступая комингсы. Хотя он никуда не торопился, рассчитывая быть у акустиков ровно через пять минут. Уже подходя к отсеку, он почувствовал, как легкая дрожь и биение корпусом о волну утихли - эсминец шел пятиузловой скоростью.
        Еще в коридоре было слышно, как главный акустик орет в телефонную трубку:
        - Рубка, говорит гидропост, слышу слабые шумы. Пеленг ноль-пять.
        - Слышу, слышу, слышу, - скороговоркой сказал командир, заходя в отсек, - докладывай.
        - А-а-а! - оскалившись, оглянулся офицер. - Контакт чертовски хорош, но уж больно он хитрый, здесь наших или английских лодок нет?
        Тайс затряс отрицательно головой, все внимание направив на рождающиеся кривые линии на мониторе.
        - Сравним их с данными на известные почерки подлодок, - бормотал оператор, щелкая по клавишам. - Черт!
        Монитор компьютера внезапно стал белым. Акустик в досаде аж завыл, врубая систему на перезапуск.
        - Но мы все равно засекли его, - он снял с консоли дублирующие наушники и протянул их командиру, - послушайте, как он затухает, а теперь снова появляется.
        - Он что, маневрирует? - после полуминутного прослушивания спросил Тайс.
        - Нет, скорей всего конвергенция - смешение разнотемпературных течений, но пеленг обозначен. Сэр, нам не целесообразно за ним гоняться!
        По метеосводке - усиление шторма и еще плюс целое нашествие айсбергов. При такой волне я представляю, какая ледяная каша появится на поверхности - чувствительность гидролокаторов упадет на порядок, - и все же поправился: - Ну, почти на порядок. Я уже слышу, как заволакивает на низкой частоте.
        - Понятно, - командир взял трубку. - Мостик! Старпома! Приказ - вертолету торпедная атака! Диктую корректирующие координаты!
        - Круто! - ухмыльнулся акустик.
        На «Сикорском» тоже, как и на эсминце, не принимали спутники, и еще с начала взлета ориентировались по инерциальной системе. Пилоты понимали, что выйдут в указанный квадрат не совсем точно, но памятуя характеристики головки наведения торпеды, не особо переживали по этому поводу.
        - Это девять-восемь-один, «рыба» в автономном поиске, - с минутной задержкой, после того как уронил торпеду в воду, лаконично доложил пилот вертолета.
        - Слышишь ее? - Тайс даже не пытался прислонить ухо к наушнику, все больше раздражаясь - настолько привык к комфорту видеопреобразований (которые сейчас, будь оно все проклято, не работали).
        - Да, - лицо акустика выглядело зачарованным, словно у меломана-фанатика, - выполняет программную змейку.
        - А лодка?
        - Контакт очень слабый, за пределами точной пеленгации.
        Время для не принимающего участия в прослушке нервничающего командира тянулось томительно и медленно. Торпеда, посылая расходящимся конусом гидролучи, выполняла поиск, при этом громогласно заявляя о себе.
        Старший акустик, как и дублирующие команду офицеры, воспринимал все более спокойно, одними глазами и редко жестами обмениваясь впечатлениями.
        На третьей минуте охоты все выдали дружное «Ох!»
        - Что, что такое? - Тайс даже рефлекторно подался вперед и потянулся к наушникам, сиротливо висящим на консоли.
        - Этот парень не так-то прост! - Старший акустик взъерошил волосы. - Он услышал атаку!
        В отсеке быстро пронеслась череда профессиональных слов и коротких фраз между боевым расчетом.
        Кэп и сам был в этом деле не дурак и сразу понял, что неприятельская лодка совершила резкий разворот, врубив обороты винтов на максимум, тем самым создавая перед сканирующей головкой наведения торпеды массу провокационно-демаскирующих пузырьков, тупо сбивающих ее с толку.
        - Где она?! Где она?! - Кто-то пытался перезапустить систему, кто-то связывался с вертолетчиками.
        - Каков сучара! - почти восторженно произнес кто-то из акустиков.
        - Доклад! - потребовал командир.
        - Мы слышим нашу торпеду, - стал пояснять один из операторов, - она потеряла цель и легла на повторный режим поиска. Если цель скоро не найдет - утонет, ресурс закончится. Только вот подлодка пропала. Мы ее потеряли. Опытный, гад!
        - Старпом! - Тайс набрал по телефону мостик, - вертолетчикам проверить разработанный пеленг! Сбрасывать буи.
        - Не понял, сэр, еще раз…
        - Передайте пилотам - пусть отработают по последним координатам цели.
        - Есть!
        - Да что же это такое! - Командир снова смотрел на загрузившиеся информацией дисплеи.
        - Это работа гидролокатора нашей торпеды! - указал акустик, пытаясь оценить позицию противника на кратковременно высветившемся мониторе. Кривые линии тонов было всплеснулись и снова опали. А потом экран и вовсе замер неизменной картинкой. Спецы вжались в консоли, пытаясь определить лодку неприятеля.
        - Пеленга нет! Что это за стук?
        - По-моему, мелкие куски льда бьют нам по борту, - предположил один из офицеров, - совсем плохо.
        - Слышу, трещит! - сказал кто-то.
        - Они погружаются! О! Пропал.
        Через пять минут один из операторов выдохнул:
        - Торпеда - всё.
        - Понял, - кивнул Тайс, - комментарии?
        - Дьявол японский! - выдал старший акустик. - Кэп, если бы аппаратура была в норме, я бы его…
        - Не надо! Еще соображения есть?
        Все замолчали - пока сказать было нечего, только догадки.
        Оставалось только продолжать выполнять свою основную работу: прослушивать, прощупывать, вынюхивать. С боевого центра доложили об отчете вертолетчиков.
        Старпом с мостика свое - штатно курс, скорость, пеленг.
        Тайс, выждав еще пять минут, вопросительно глядя на акустиков, взял трубку телефона и дал команду:
        - Полный!
        Внутри по нарастающей завыли турбины, нос корабля приподнялся, и все почувствовали ускорение.
        Еще полчаса эсминец рыскал, выполняя поисковые маневры. За это время вертолет совершил дозаправку, зависнув над палубой.
        - Это девять-восемь-один, - вышел на связь командир геликоптера после заправки керосином, - ветер крепчает. Если он и дальше будет усиливаться, садиться на палубу будет опасно. Нужна точная сводка о дальнейших изменениях погоды.
        После получения новой информации о метеоусловиях капитан Тайс решил не рисковать вертолетом.

* * *
        Следующий контакт акустик установил только через тридцать пять минут:
        - Слышу импульсы гидролокатора!
        - Пеленг выдаешь?!
        Информация отобразилась на командном мониторе. Быстро оценив обстановку, командир эсминца и штурман переглянулись.
        - Он выходил на линию атаки и… - пробормотал, не договорив, штурман.
        - И почему-то не ударил, - продолжил за него Тайс, - или все же отстрелялся?
        - Мы бы уже знали, - штурман мотнул головой.
        Снова послышался звонок телефона, соединяющего мостик с гидролокационным постом. Тайс быстро взял трубку.
        - Это невероятно, он идет на большой скорости, кавитационные шумы и счет оборотов выдают примерные тридцать узлов!
        - Старпом! По команде - торпеды, - приказал командир.
        По кораблю понеслось: продуть, затопить, приготовить, ждать целеуказаний, готовность номер один! Все напряженно замерли в ожидании.
        - Сэр, цель - пеленг 15. Меняется! Глубина, твою мать, тридцать метров, вот гад! Дистанция семь миль.
        - Старпом! - уже орал Тайс.
        - Слышу, сэр, пуск?
        - Пуск по пеленгу, без проведения полной подготовки. Я на контроле!
        - Понял!
        Кэп отрывался от телефонной трубки. В динамиках хорошо было слышно, как старший помощник раздает команды:
        - Расчет огневого решения! Задать расчетную глубину! Глубина - 200 футов! Группа управления огнем - готовность номер один! Аппарат - два! Готовность! Разрешение на пуск?
        - Пуск!
        Строенный торпедный аппарат по правому борту, выставленный под углом по курсу, хлопком и шипящим звуком выплюнул размалеванную, словно новогодняя хлопушка, сигару, быстро нырнувшую под воду. Пришел подтверждающий рапорт с мостика.
        - Уитби, что ты можешь сказать об этом парне? - спросил Тайс старшего акустика, уточнив: - О командире субмарины.
        - Говорю же - хитер, прятался на малой глубине, а там полно айсбергов. Поэтому рисковал - включал сонар, - пожал тот плечами.
        - А были ли у японцев такие скоростные лодки? - Тайс озадаченно почесал подбородок, вспоминая показания из выданных командованием дайджестов с характеристиками кораблей японского флота времен Второй мировой войны. - Может, ты неправильно определил скорость? По-моему, больше двадцати узлов в прошлом веке ни одна подлодка не развивала.
        Однако акустик только открыл рот, но ответить не успел.
        - Пеленг прежний, дистанция увеличивается, он удирает от нас! - громко воскликнул один из операторов и, после непродолжительной паузы, внес новые коррективы: - Теперь его снова не слышно. Вероятно, он застопорил ход. Слышу только нашу «рыбку».
        - Произвести запуск второй торпеды по старому пеленгу! - сказал в трубку Тайс.
        Старпом, видимо, не слышал команды. Не приняв подтверждения, кэп, после некоторой заминки, вышел по дублирующему каналу на боевой пост и снова отдал приказ:
        - Пуск второй торпеды.
        - Есть!
        - Сэр, - вытаращил глаза акустик, - по-моему, я слышу шумы парогенератора и турбины подводной лодки. Работают на малой мощности.
        - Что за… это не «японец»?
        - Я же спрашивал - англичан здесь нет?
        - Нет, черт возьми, попробуйте его классифицировать!
        Снова врубили компьютер. На дисплее рождались размытые кривые, быстро обретающие четкость. Старший офицер продолжал свои наблюдения, комментируя вслух:
        - Они опять ускорились до тридцати и, должно быть, выше, слышу потрескивания корпуса - смена глубины. Все правильно, на такой глубине можно «парусом» зацепить подводную часть айсберга. Но характеристику не могу определить - идет переотражение сигнала, скорей всего от ледяной каши на поверхности.
        На большой скорости лодка противника создавала большой шум, и на дисплее успели проскочить короткие сравнительные данные.
        Акустик, продолжая слушать эхоотражения, удивленно приоткрыл по-детски рот:
        - Мне уже приходилось слышать такие характеристики.
        - Ну!
        - Это «Бабушка»[89 - Русские подлодки проекта 885 «Ясень» имеют классификацию в НАТО «Graney». Созвучно с «granny» - бабулька.].
        - «Ясень»? - Тайс вскинул брови. Набрав по телефону командный отсек, он, кривясь и словно с неохотой выцеживая слова, сказал: - Старпом, предположительно это русские! Передай на вертолет, чтобы пока ничего не предпринимали! Отбой торпедной атаке!
        На другом конце провода послышись проклятия и быстрые команды. Тайс повернулся к акустику в немом вопросе.
        - Торпеды идут на цель. Это русский шумит как самосвал, прет на «полной». Слышу работу гидролокаторов наших торпед.
        - Что? - Тайс снова связался с мостиком. - Приказ был - отбой торпедной атаки.
        - Произошел обрыв проводов управления. Торпеды в автономном режиме.
        - О господи!
        - Да черт с ним, кэп, - проскрипел старпом, - мне тоже ситуация не нравится, но русским не следовало здесь быть. Они сами нарвались.
        - По-моему, лодка противника выпустила приманку-имитатор! - доложил акустик.
        Командир эсминца положил трубку, вытер вдруг вспотевшее лицо. Он знал, что сейчас может произойти. Торпеда будет идти по прямой, рыская на курсе. Примерно на 1300 метрах до цели сработает захват, согласно программе ускорится до 55 узлов и поразит либо подлодку, либо приманку.
        - У вас здесь весьма интересно, джентльмены, но мне срочно нужно в командный отсек!
        Торпеды шли друг за другом с заметным интервалом. Едва оборвались тонкие провода, по которым американские подводники осуществляли коррекцию курса, автоматически включились головки самонаведения. Первая торпеда, непрерывно посылая короткие акустические импульсы, захватила торпеду-приманку, запущенную с атакованной подводной лодки. Скорость торпеды, на прямой линии атаки, увеличилась до максимальной. Сама субмарина, резко ускорившись, совершив поворот, взбивая винтами воду, с одновременным уклонением по глубине, тут же замедлила ход, переходя на водометные движители.
        Первая торпеда набросилась на имитатор.
        Вторая улавливала шум и впередиидущей торпеды, и приманки, и еле заметную работу водометов субмарины.
        Раздался взрыв!
        В воде звук быстро разбежался в разных направлениях, информируя все заинтересованные стороны.
        Неизвестная (или все же известная - русская) подводная лодка воспользовалась шумом и помехой, возникшей при взрыве, для еще одного уклонения.
        Поднявшись на мостик, командир «Мерфи» ожидал результатов атаки.
        - Где это? - спросил он старпома.
        - Примерно вот в том направлении! - Помощник показал на два румба левей по курсу. - Дистанция вне наблюдения.
        Взяв бинокль, Тайс увидел лишь пенящийся океан, туманный горизонт и бледное пятно крупного айсберга.
        Через три минуты раздался звонок телефона, соединяющего мостик с гидролокационным постом.
        - По лодке, вероятно, промах, - более чем лаконично доложил офицер, - характерных звуков поражения подводного корабля не слышу.
        Где-то там под водой произошла детонация второй торпеды.
        На месте первого взрыва образовалась расширяющаяся волна гидростатического давления. Вторая торпеда на скорости встряла в это скопление мелких, вскипающих и лопающихся пузырьков. Это мгновенно сбило ее с «толку», повлекло вверх, меняя глубину атаки и далее уводя в сторону…

…в сторону ускользающего подводного корабля.
        Однако командир подлодки недаром маневрировал на малой глубине и прощупывал вокруг себя сонаром на предмет плавающих глыб льда, намереваясь использовать это опасное соседство.
        Сигнал, посланный торпедой, цеплялся уже лишь за едва уловимый кильватерный след, оставляемый водометами. Субмарина шмыгнула (если можно так сказать о многотонном ракетоносце) за фантастическое ледяное нагромождение, свисающее на полторы сотни метров вниз. Впрочем, для подводников, слепо ориентирующихся по приборам, имеющих представление, чем грозит малейшая ошибка и столкновение с «бородой» айсберга, это было испытание на пределе нервов. Долбящая по стальному корпусу короткими импульсами торпеда заставляла идти на хоть и продуманный, но риск… порой в последний момент выхватывая смутные очертания на экране подводного телевизора, мгновенно отрабатывая рулями.
        Ей оказалось все ровно - металл или лед. Рассчитанная на пробитие прочных стальных и титановых корпусов советских подводных крейсеров-гигантов, Мк.50, основательно встряхнув тонны замерзшей воды, откусила огромную глыбу от подводной части айсберга. Глыба словно несколько минут раздумывала, проседая вниз, а потом, потеряв центровку и устойчивость, с шумом упала на бок, взбив пену и разбросав вокруг себя колотые куски. А далее, словно нехотя, меняя центр тяжести, перевернулась, выставляя вылизанные водой бока и острые грани свежесбитой оконечности.
        - Кэп! - Старпом принял доклад с поста гидролокации. - Торпеда…
        - Вижу! - Тайс, прильнув к биноклю, увидел, как верхушка далекого айсберга вдруг потеряла четкие очертания, встряхнувшись, сбрасывая цепляющуюся за нее снежную наледь. - Этот хитрый русский Емеля снова увильнул.
        - Сэр?! - Старпом удивленно взглянул на командира, видимо не поняв про «Емелю». Тот лишь отмахнулся, досматривая действия боевой части торпеды - на поверхности вспух пенный пузырь.
        - Надо передать сообщение в штаб флота об этом русском, - Тайс провел рукой по вспотевшему затылку, - вымотал, собака. Спрашивается, какого дьявола он здесь на рожон лезет?
        - А мог бы и ударить в ответ, - не очень весело вставил помощник.
        - Ну, не ударил же, - криво осклабился кэп, - хотя на всякий случай надо бы ему сонаром в борт предупреждающе постучать, а? Или отыграть какую-нибудь «Катюшу», - прыснув коротким смешком в конце, Тайс взял трубку, соединяясь с акустическим постом.
        Но выслушав доклад, слегка помрачнел, быстро отдав распоряжения.
        Так же недовольно со стуком повесил ни в чем не повинную трубку на рычаг:
        - Давай-ка сменим курс. Надо убираться из этого ледяного пояса. Да и русскую подлодку опять не слышно. Действительно, что там у него на уме? Если сразу не атаковал, так, может, сейчас обозлился и позицию выбирает.
        Атомный ракетоносец Севморфлота «Сварог»
        В чем-то командир американского корабля был прав.
        В чем-то и нет.
        Эсминец на русской подлодке поначалу даже не заметили, хотя знали о проводимой американцами и британцами морской операции. Может, по причине скверной гидроакустической обстановки и использования штатовцами средств, по сути дела, только пассивного поиска. Не исключено, что из-за хваленой американской системы «Прерия-Маскер»[90 - PRAIRIE-Masker - система снижения гидроакустической заметности посредством подачи воздуха на подводную часть корабля и к кромкам лопастей гребного винта, вследствие чего образуется облако воздушных пузырьков, искажающее и сглаживающее акустический сигнал судна.]… а возможно, в силу известного русского раздолбайства.
        При этом бессистемно разбросанные на приличном отдалении, активно излучающие вертолетные буи акустики подлодки исправно засекли.
        Шлепнувшуюся в трехстах метрах торпеду приняли за гидроакустический буй и отработанным на учениях маневром ушли от слежки, нырнув под термоклин… забурлив подводное царство и уши собственному акустику винтами (на большой скорости подводного корабля акустики попросту глохнут и не могут адекватно считать показания гидрофонов).
        Однако вскоре, затаившись и «навострив уши», после минутного сканирования акустический пост известил «центральный» о предпринятой на них Sатаке.
        Тут бы им (подлодке со всем экипажем) и убраться подобру-поздорову, но… сыграла профессиональная гордость. И не только у командира, кадровых офицеров и мичманов. Надо сказать, что боевой мандраж испытывали все, вплоть до коков. Как ни крути, в подводники абы кого не набирают. Все на подлодке знали о происходящих в мире событиях, и весь экипаж словно охватил психоз войны. И лишь отец-командир да еще несколько офицеров понимали всю серьезность ситуации.
        По корабельной сети прозвучала вполне себе «боевая тревога»… вопреки международному соглашению «о предотвращении конфликтов в море и воздухе путем запрещения имитации боевых атак».
        Подводный крейсер вышел на ударную позицию.
        Искушение, конечно, было. Просто руки чесались - садануть «боевым». И как было бы хорошо: ввели данные стрельбы - а они идеальные!
        И - «Пли!» Эх!
        Крейсер-ракетоносец произвел учебные стрельбы по эсминцу и совершил маневр ухода от возможного ответного удара.
        - Запись в вахтенный журнал! - распорядился командир, расположившись с довольным видом в боевой рубке.
        Дождавшись, когда старпом подготовится, стал размеренно излагать, словно учитель на диктанте:
        - …в условной точке координат… штурман, дай, пожалуйста, точные координаты и время, - дождавшись уточнения, продолжил: - Приняли решение произвести подскок со скоростью 17 узлов в течение 20 минут, курсом 170 градусов. Далее в 16:00…
        - В 15:45, - уточнил штурман.
        - Хорошо, в 15:45 начали маневр для занятия точки залпа на носовых курсовых углах 30 -40°, на дистанции с вероятностью поражения 0,8. При полной скрытности, преодолев противодействие противолодочных систем обнаружения корабля противника (можешь добавить «условного»), заняли позицию стрельбы на носовом курсовом угле эсминца противника - 40° правого борта и на дистанции залпа - 55 кабельтов. По команде капитана 2-го ранга Ю. Клещева произвели (условно) четырехторпедный залп и осуществили маневр отрыва от вероятных кораблей сопровождения. Далее…
        Тут-то, не дав договорить командиру, корабль и подвергся новой атаке, только явно не учебной. По подводному кораблю словно прошла наэлектризованная волна, в секунду согнав с командира благостное расположение духа, пробежав возбуждающими синапсами в мозгах офицеров, мгновенным импульсом сокращая мышцы всего экипажа… заставив кипеть адреналин, дав прочувствовать скованным сталью, зажатым со всех сторон толщей воды морякам если не другую - жестокую сторону войны, то как минимум ее бледную тень. Бледную тень с косой.
        Командир подлодки был опытным грамотным подводником, имел сколоченный экипаж и, как говорится, пользовался авторитетом. И конечно, с его стороны было предосудительно рисковать жизнью моряков и целостностью подводного корабля. Но на самом деле офицер выполнял (пусть и немного перегибая палку, по сути, вызывая огонь на себя) приказ командования: пронаблюдать и оценить возможности военно-морских сил США в новых условиях.
        Русская субмарина ушла на глубину 500 метров, поднырнув под ледяное нашествие, минимально раздавая децибелы, и растворилась в родном северо-восточном направлении. Через три часа ходу атомный крейсер подвсплыл на 250 метров для уверенного приема короткого кодированного сообщения на СНЧ[91 - Сверхнизкая частота.].
        Состоялся очередной сеанс связи со станцией «Зевс», что на Кольском полуострове.
        Американцы
        Преследование японских малых кораблей, рассеянных среди блуждающих ледяных глыб на сотнях квадратных миль океана, оказалось не таким уж простым. На радарах высвечивалось масса объектов. Компьютеры, сбитые с толку множественными контактами, порой не могли правильно определить цели.
        Операторы американских РЛС засекли их раньше - на экранах локаторов растущее количество засветок-айсбергов.
        Впередсмотрящие на японских кораблях замерзшие куски воды увидели визуально.
        В борта вскоре забились, застучали пока малые обломки, не причинявшие вреда, но в сторону ходовых мостиков уже понеслись предупреждающие крики - в курсовом секторе замаячили высокие серо-белые горы.
        На кораблях пришельцев-самураев не было радаров, лишь примитивные гидрофоны, возможно, и предупреждали, натыкаясь импульсами на подводные части плавающих островов. Хотя в условиях усилившегося ветра это было делать все сложней и сложней.
        Японские командиры и рулевые механики, не сбавляя скорости, словно гонщики, виртуозно лавировали меж гонимых ветром невольных арктических путешественников.
        Американцам в этой ситуации было легче вследствие более совершенного технического оснащения.
        Но в целом операция затянулась до темноты, заставив и загонщиков, и уж тем более преследуемых сбавить скорость до минимальной, постоянно рискуя напороться на тяжелые и острые грани айсбергов.
        А с приходом рассвета ветер только покрепчал.
        Далее к северо-востоку погода окончательно испортилась. Штормовой фронт двигался в сторону центральной Атлантики, со всеми сопутствующими неприятностями: на поверхности вздымались огромные волны, налетали шквалы срывающегося дождя, создавая шум, мешавший гидролокации.
        Растянувшись на мили, морская баталия продолжала смещаться на северо-восток, мимо скалистой Исландии и Фарерских островов, односторонне теряя участников - американские корабли реагировали на любую засветку РЛС, не жалея лупили ракетами за пределы видимости, зачастую зрелищно круша верхушки айсбергов.
        Погоня постепенно смещалась все дальше на север навстречу ветру и ледяному нашествию.
        Вскоре появились первые жертвы и от отколовшихся кусков большого арктического льда.
        Умудрился напороться на айсберг американский эсминец «Бэрри». Он почти успел сманеврировать и уклониться шеститонным водоизмещением, но занесенная корма жестко встретилась с матово-белой ледяной скалой. Силой удара команду посбивало с ног, а корабль сразу потерял ход - один винт напрочь срезало, второй деформировало. Теперь его вращение создавало неприятную и порой опасную вибрацию.
        Эсминец находился всего в двухстах милях от Фарерских островов, а ближайшие ремонтные доки были на британских островах. Экипаж передал о своем выходе из игры, и корабль медленно почапал к английскому берегу.
        Перепадало и узкоглазым.
        Поротую рану острой глыбой, неожиданно брошенной волной, получил японский эсминец. Смял форштевень кто-то еще из легких эскортников.
        Но если хрустально-белые красавцы были для штатовцев только вредителями, то для японцев возросшее количество плавающих объектов пошло все же на пользу. Корабли Императорского флота, словно в ледяном лабиринте, затерялись для радаров преследователей. А экипаж легкого крейсера «Юнцу» наблюдал со смесью ужаса и восхищения, как едва уловимая ракетная тень скользнула мимо их борта и встряла в ледяного исполина, высекая тысячи искрящихся во вспышке взрыва осколков и крошева кристаллизовавшейся воды.
        Эсминец УРО «Майкл П. Мерфи»
        Депеши с приказами от командования коммандер Стивен Тайс просматривал, сидя в своем командирском кресле на мостике.
        Наряду с остальными радиограммами, метеосводками и просто перехваченными радиосообщениями, на него наваливалась масса всякой, порой обрывочной информации. Однако время на просторах океана тянулось медленно и томительно. Короткими урывками ему удавалось иногда вздремнуть прямо в кресле, несмотря на изрядную качку. Чтобы взбодриться, Стив, на всякой случай напялив спасательный жилет и непромокаемую куртку с капюшоном, выходил на один из открытых мостиков по бортам надстройки.
        Попытки покурить напоминали пытку - едва высверкнув зажигалкой огонек, насладившись желанной пахучей порцией табака, тут же получаешь в лицо порывом ветра и меткими каплями, сбивающими тлеющий огонек… в конце концов выбрасывая и вовсе размякшую сигарету от насыщенного влажностью воздуха.
        Несмотря на заявленные проектировщиками эсминца малые размахи качки, умеренное заливание и забрызгивание, Тайсу приходилось все время удерживаться рукой, чтобы не упасть. Из-под форштевня долетало, добрасывая до самого мостика, оседая на непромокаемой ткани ветровки, покрывая серый металл надстройки моросью, холодя лицо и зажатую в руке пачку с куревом.
        Глотая просоленный воздух вместо прекрасного табака с плантаций в Вирджинии, он смотрел, как особо рьяные волны нещадно треплют чехлы, надетые на вспомогательные «Браунинги», прокатываются по палубе носовой части корабля, разбиваясь о смонтированную на полубаке артиллерийскую установку… и неспокойные лужи еще долго гуляют меж бронированных крышек пусковой ракетной установки вертикального старта.
        Поверхность моря превратилась в пучившуюся серыми исполинскими волнами массу, гудящую глухим рокотом с сумасшедшим подпевалой - леденящим северным ветром.
        Казалось, что эсминец тяжело карабкается на десятиметровые склоны волн, раскинувшихся бесконечной гребенкой до горизонта, а потом уже привычно обрушивается вниз к их подножью.
        Затем менялся курс, менялся и характер качки.
        Матросы перемещались по кораблю, широко расставляя ноги, опираясь о переборки, хватаясь за стойки, короткими перебежками, стараясь побыстрее примостить свой зад на любую более устойчивую поверхность.
        Корабль мог идти с 30-узловой скоростью почти при любом волнении моря, но командир экономил топливо, тем более что, согласно штабному приказу, в зону ответственности «Мерфи» выделялся определенный и достаточно небольшой квадрат, поэтому необходимости рассекать туда-сюда, на полной мощности турбин, смысла не было.

* * *
        Патрулирование продолжалось уже несколько часов.
        В тактическом штабе ВМФ США, в пригороде Лондона, весьма остро отреагировали на доклад о подлодке военно-морских сил России. Конечно, высшие чины понимали, что при таких погодных условиях невозможно вести какой-либо акустический поиск, однако хоть и в форме пожелания, но заикнулись о необходимости обнаружить и изгнать непрошеного соглядатая из зоны действия американского флота, рекомендуя не церемониться с наглым «русским».
        Для Тайса это было еще странно и тем, что противолодочные, да и вообще боевые возможности его корабля были ограничены. Одно дело выловить субмарину прошлого века, другое - бороться с современным подводным ракетным крейсером. Он догадывался, что командование, скорей всего, не располагает достаточными силами для охвата и контроля на всех оперативных коммуникациях, иначе зачем бы они рисковали не совсем дееспособным кораблем.
        Штаб морских операций обещал, что еще до полуночи вверенный ему корабль сменят подводные лодки из дивизиона, базирующегося в Шотландии, и эсминец сможет проследовать на верфи BAE Systems[92 - Британское подразделение американской фирмы BAE Systems имеет контракт ВМС США на модернизацию эсминцев серии «Арли Берк».] в Глазго (Великобритания) для ремонта.
        Но что-то не заладилось.
        На самом деле Тайс предпочел бы следованию в порты Британии долгую дорогу к берегам Нового Света. У него сложилось несколько неприятное впечатление от последних действий английского Адмиралтейства (или что там у них нынче). С одной стороны, их понять можно - неожиданное появление «Бисмарка», шокирующие потери, общая неразбериха. Но правительство и вооруженные силы Британии изначально приняли избирательно неактивную, выжидательную позицию (что, кстати, характерно для британской политики).
        Конечно, Тайс не располагал расширенной информацией и судил о многом, исходя из обрывочных сведений поступающих, как по военным каналам, так и из различных второстепенных источников. Но когда он узнал о разгроме британского авианосного соединения, почувствовал даже некоторое удовлетворение свершившейся справедливостью - воздалось «лимонникам» сторицей, за их излишнюю хитрожопость!
        А боевые возможности вверенного корабля были весьма плачевными.
        Серия эсминцев IIА, к которой принадлежал «Майкл Мерфи», ракет «Гарпун» на вооружении вообще не имела.
        Использовать «Томагавки» директивой командования запрещалось. Их пуск и так был невозможен - из-за отказа системы «Иджис» - операторы попросту не успели бы ввести в «мозги» ракет данные о цели.
        По той же причине произошел отказ на запуск противолодочных ракет «Asroc».
        Из двух противолодочных вертолетов «Си Хок» исправным был только один.
        Оставались еще 127-мм артиллерийская установка и «Вулкан-Фаланкс», кстати, тоже заведенные на автоматизированную систему, пусть и автономную.
        Самым дееспособным было дополнительное вооружение: 25-мм автоматическая пушка «Бушмастер» и пулеметы «Браунинг» калибра 12,7-мм.
        А если к этому прибавить еще то, что системы обнаружения целей и поисковые радары были функциональны на уровне - «почти», то ценность эсминца не только как боевой единицы, но и как патрульного и поискового корабля была близка к нулю.
        - Черт побери! - в сердцах произнес Тайс. - Америка не должна так воевать.
        Он предпринял очередную попытку закурить. Корабль после смены курса шел параллельно волнам, и надстройка хоть чуть-чуть прикрывала от ветра правое крыло открытого мостика, на котором стоял командир.

«Америка не должна так воевать, - снова в мыслях повторил свою фразу Тайс, - да она так нелепо и нецелесообразно почти никогда, наверное, и не воевала - всегда подавляющее преимущество в силах и технике. Превосходство во всем! И в первую очередь, высокоточное оружие и высокие технологии»[93 - Конечно, этот кэп Тайс ошибается, будучи малограмотным в истории даже свой страны. Янки (американцы) нередко огребали, когда сталкивались с более-менее серьезным сопротивлением.].
        Выкурив половину сигареты, он с проклятьями бросил окурок за борт.

«Вот-вот, высокие технологии. Будь оно все проклято!»
        Над монстром-океаном сгущались сумерки. Вахте предстояла изнуряющая, тяжелая работа. Это при дневном свете все было относительно просто. В условиях свихнувшихся приборов обнаружения ночь вносила свои непредсказуемости и самую большую опасность - айсберги.
        Тайс принял несогласованное с командованием, но самое оптимальное решение - вести судно курсом наименьшего сопротивления стихии, двигаться в одном потоке со всей равнодушной массой льда.
        Эсминец «Майкл Мерфи» шел в юго-западном направлении, увлекаемый штормом… со скоростью шторма.

«Бисмарк»
        Линкор, упорно пробиваясь на север, огибал западную оконечность Ирландии, врезаясь в двухсотмильную прибрежную зону.
        Барометр продолжал падать, и за бортом свирепствовал шторм. Зарываясь носом в набегающую волну, «Бисмарк», экономя топливо, шел без противолодочного зигзага.
        Все люки и двери были задраены по-боевому, но вода умудрялась просачиваться через вентиляционные щели с поврежденными или выбитыми заглушками, наполняя все помещение линкора сыростью, а то и целыми лужами соленой морской воды.
        На корабле еще кое-где проходили работы по ремонту многочисленных повреждений, в том числе нанесенных ударной волной от непрерывной стрельбы орудиями главного калибра… и ответным огнем противника.
        Но в целом… экипажу, наконец, дали заслуженный отдых.

* * *
        В 16:00 по Гринвичу на поисковом радаре патрульного самолета ирландских ВВС появилась крупная засветка. Выполняя особые инструкции командования, пилоты, не выходя в эфир с докладом об обнаружении, снизились для визуального контакта.
        С шестимильной дистанции летчики опознали корабль как линкор кригсмарине «Бисмарк».
        - База, это борт № 002. Докладывает лейтенант О’Каллахан. Полет проходит в штатном режиме. В зоне патрулирования надводных объектов не обнаружено. Нахожусь в точке координат 53° с. ш. 12° з. д. Код сообщения - «категория А». Повторяю…

«Категория А» - это был условный знак, что немецкий «хулиган» обнаружен, но по каким-то своим соображениям ирландское командование решило не сообщать об этом «добрым соседям» англичанам.

* * *
        Немцы даже понятия не имели, какими средствами многочисленных поисковых систем располагают их противники, как и том, что им удалось остаться почти незамеченными под этим бдительным оком.
        Несмотря на принятые меры, информация о том, где оказался их «Бисмарк» и какой век за бортом, частично просочилась за пределы радиорубки, командирского мостика и адмиральской каюты. «Матросский телеграф» постепенно разносил новость по всему кораблю, и вскоре среди команды «по темным углам и дальним отсекам» все чаще замечалось тихое брожение, пока еще не переходящее в открытое обсуждение.
        Тут, вероятно, сказалась немецкая дисциплинированность и постоянная занятость экипажа - несением вахты и прочими восстановительными работами… как в трюмах, так и на верхней палубе. Офицеры намеренно не давали продыху матросам, чтобы у тех не оставалось времени на размышления.
        Между тем адмирал Лютьенс собрал у себя в каюте всех высших офицеров, вкратце доведя до сведенья всех невероятность произошедшего с ними.
        В центре обширного пространства адмиральского салона собрались все офицеры штаба и командиры боевых частей. На большом столе лежала крупномасштабная карта всего атлантического района, охватывающего дополнительно огромную территорию. К ней были приложены более подробные карты отдельных участков.
        На взгляд Линдеманна, старый служака, который был всегда холодным и равнодушным педантом, меньше всего думающим о своих подчиненных, повел себя совершенно непредсказуемо. Не было бравых реляций, заявлений «о битве до победного конца» и фанатичных лозунгов «от Адольфа».
        Никогда не терпящий возражений авторитарный адмирал Лютьенс выносил вопрос на всеобщее обсуждение!
        Линдеманн стал замечать, что адмирал Лютьенс, перестав ощущать давление SKL[94 - Германский штаб оперативного руководства войной на море.], продолжая оставаться мрачным ворчуном, тем не менее вел себя более раскованно и даже иногда неулыбчиво шутил. И это, черт возьми, несмотря на неординарность происходящего!
        Линдеманн украдкой повел взглядом по интерьеру адмиральской каюты, заметил, что обязательный портрет фюрера отсутствовал (вот это номер!).
        Лишь Отто Бисмарк неизменно хмурил брови в дорогом обрамлении портретной рамы.
        Капитан цур зее, глядя на пыхтящего сигарой почему-то довольного адмирала, вполне оценил его умение своевременно (и главное) правильно отреагировать: «Быстро наш командующий подхватил волну! Ситуация вышла за рамки обыденности, даже такого понятия, как „война“, и уже сама по себе является в некотором роде безумием. И эти обстоятельства требуют иного подхода. А Лютьенс… хм, надо сказать, и раньше не пользовался нацистским приветствием, даже отказавшись носить кортик со свастикой».
        Только потом Линдеманн, все обдумав, понял, что когда адмирал интересовался их мнением, для себя уже всё решил. И не сказать, что решение, принятое адмиралом - моряком старой школы и убежденным монархистом, было нерациональным.
        Вполне в рамках присяги и долга… при сложившихся обстоятельствах… и достоверности информации, которой они располагали.

«По крайней мере, ему не откажешь в прозорливости - от „томми“ мы удачно ускользнули!» - родил кривую ухмылку Линдеманн, поминая очередной эпизод прошлого дня.

* * *

«16:15. 53° с. ш. 12° з. д.», - штурман ставил очередную пометку на карте, занося в вахтенный журнал запись.
        Линкор проходил сквозь штормовой циклон, держа на правом траверзе Ирландские острова. Как раз раздался звонок с радиопоста - дежурный офицер докладывал о важной информации, требовавшей личного присутствия командира.
        Пять минут, и, кивнув двум замершим по стойке смирно автоматчикам, Линдеманн открывал дверной люк, переступая комингс радиорубки.
        Радиопост и без того имел ограниченный доступ, теперь же на боевом дежурстве преобладали офицеры и информированные (по случайности) матросы.
        Взглянув на вытянувшихся и замерших у столов с аппаратурой радистов, командир, невзирая на не самые веселые думы, не сдержавшись, фыркнул - вся боевая компания выглядела словно заговорщики. При этом гамма чувств на лицах, несмотря на попытку выглядеть бесстрастными, была весьма разнообразной - от подавленной и озадаченной до откровенно довольной, с важным видом собственной значимости.
        - Герр, капитан, имеется перехваченная радиопередача. Это может быть для нас интересно, - старший офицер прочитал короткое сообщение: - «Военный корабль германских ВМФ замечен в Северном море!» Тут указываются точки координат, - пояснил офицер, и продолжил: - «…по предположению британских независимых источников, вспомогательное судно типа „Эльба“ вышло на встречу…» - офицер запнулся, оторвался от листа бумаги, и уже взглянув на командира, пожал плечами: - Говорят, на рандеву с нами.
        - Что-нибудь еще?
        - Да, - связист протянул распечатку, - это уже ирландская радиостанция.
        Командир, пробежав глазами текст, суть которого сводилась к тому, что «англичане бросили все силы на поиск немецкого линкора в Английском проливе, но „Бисмарк“, как когда-то, потрепав „английского льва“ за усы, словно призрак исчез, оставив „с носом“ морские соединения экс-владычицы морей».
        - Я смотрю, ирландцы по-прежнему не очень жалуют «томми»! Или это… - Линдеманн покрутил в воздухе листком, - намеренная провокация.
        - Герр капитан! Честно, меня тоже настораживает активность ирландских радиостанций. Такое впечатление, что весь эфир только ими и забит.
        - Это не удивительно - мы вблизи их берегов.
        - Все разговоры только о «Бисмарке». Но как-то неприятно слушать о себе в прошедшем времени, - пожав плечами, офицер слегка посторонился, показав рукой на незанятое место у приемника, - думаю, вам следует самому послушать.
        - Понять их можно, - пробормотал Линдеманн, садясь за аппаратуру. Водрузив наушники на голову, он снова их стащил и дополнил, словно это было важно: - Представьте - Ютландское сражение, и появляются римские галеры или драккары викингов. Хотя… аналогия не совсем неудачная.
        Следующие полчаса оказались очень впечатляющими.
        В чем-то офицер связист оказался прав - слушать, как погибал его корабль, было как минимум неприятно. Но Линдеманн, будучи человеком, несущим груз ответственности в известном качестве, подметил еще многие немаловажные факты.
        Приказав записывать все прослушанные важные сведенья, он поспешил в румпельное отделение - там еще продолжались работы по восстановлению управления. А следующим на очереди был локаторный пост, где техники тоже бились с восстановлением поврежденного радара.

* * *
        Потом была изнуряющая ночь, с несколькими ложными тревогами - шатающиеся, словно пьяные увальни, айсберги появлялись и исчезали в ночи, доводя до тихого остервенения дивизион наблюдателей.
        Только под утро засыпающие на ходу специалисты доложили, что радарная установка готова к работе.
        А вот с рулевым управлением все осталось по-прежнему. Водолазы в штормящем море даже при дрейфе ничего не смогли сделать, хотя в целом корабль был управляем.
        С утренними склянками почти весь экипаж, кроме последней вахты, естественно, был на ногах.
        Японцы

«Мусаси» острым носом, словно ножом, вспарывал почти девятиметровые волны. Даже на таком гиганте ощущалась килевая качка. Шторм не думал стихать. Высота борта носовой части линкора обеспечивала хорошее рассекание волны, не позволяя узкому носу корабля зарываться в накатывающие валы. Лишь отдельные волны, запрыгивая на высокий бак линкора, перекатывались через палубу, но редкие брызги долетали до верхних ярусов высоко торчащей надстройки.
        Дрожь по стальному корпусу от работы двигательных механизмов смешивалась с ударами встречных накатов на форштевень. Видимость зачастую доходила до нулевой, когда на линкор налетали нередкие дождевые шквальные заряды… но в целом горизонт легко просматривался на пару-тройку, даже все пять миль.
        За все светлое время суток сигнальщики проели глазами дыры в низких тучах и этом недалеком горизонте, высматривая корабли и самолеты противника. Матросам с биноклями в каждом всплеске волн, бросившем необычную тень, чудились перископы вражеских субмарин. В рубке локаторного поста и пеленгаторам радиоэфира приходилось через треск грозовых разрядов и снежные крупу помех на осциллографах радаров по крупицам собирать сведения об обстановке вокруг корабля, который с самурайским упрямством пробирался сквозь вражескую блокаду.
        Вице-адмирал Ибо Такахаси, глядя в небо, естественно, оценивал погоду как гадкую, но в то же время благостно щурился под порывами ветра и стегающих колючих капель дождя - такие метеоусловия единственный шанс скрыться от поисковых радаров, пройти через разыгравшийся шторм и появиться в неожиданном для противника месте.
        Старый японец, сохраняя степенность, часто покидал тусклую темноту боевой рубки или лишь ненамного просветленное пространство ходового мостика, наполненные привычными звуками механизмов, приглушенными или отрывистыми командами вахтенных офицеров, тонущими в звуках штормового моря.
        Надев непромокаемую одежду, он выходил на открытый мостик поста управлением ПВО.
        Там, в продуваемом месте, рядом с поблескивавшим латунью переговорным устройством, всегда стоял старший дивизиона, справа и слева от него матросы-сигнальщики, прижимавшиеся лицами к мощным бинокулярам.
        Сверху нависала громадина дальномера, раскинувшего «руки» на пятнадцать метров с головой-башенкой артиллерийского «директора» главного калибра.
        Снаружи было очень неприветливо, сыро, однако ему нравилось стоять на ветру, глядя на суровую силу шторма, ощущая, как ветер рвет, треплет грубую непромокаемую ткань штормового плаща.
        Ко всему, старого морского волка из-за недосыпа мучила нудная головная боль, а на свежем воздухе ему удавалось привести свое вымученное состояние в норму.
        Северная Атлантика в осеннее время года редко баловала морепроходчиков красивыми пейзажами, как и ныне - поверхность океана не желала мерно дышать длинными покатыми волнами, а постоянно взбрыкивала срывающимися хаотичными пенными барашками. Прибавить к этому нависшее свинцовое, бросающее дождевые шквалы небо, преобладание серого цвета… и можно однозначно сказать - надо с этим вырасти и повзрослеть, чтобы найти своеобразную красоту в том, как морская мать-природа беснуется, в гневе или просто в состоянии своей стихийной души.
        Такахаси, глядя на трескающееся сверкающими молниями небо, считал, что им сопутствует удача… но он и не подозревал насколько.
        Японцам… везло (русское слово, но честней не скажешь)!
        Линкор, сменив курс с западного на северо-восточный, оставил с носом как минимум две американские подводные лодки.
        Англо… они же когда-то и саксы
        В нескольких милях к западу гидроакустики атомной лодки «Скрэнтон», несмотря на проявления поверхностной реверберации[95 - Поверхностная морская реверберация образуется из-за рассеивания акустических волн неоднородностями и волнистой поверхностью моря.], создающей сложности обнаружения при шторме, выдали на командирский мостик предположительный пеленг «вроде как чего-то услышанного».
        Командир требовал более точных данных… впрочем, ничего не предпринимая…
        И субмарина продолжала скользить на двухсотметровой глубине, на небольшой скорости, прощупывая океан гидролокатором.
        Однако вскоре даже и бледная тень контакта пропала.
        Через некоторое время с «центрального» поступил приказ подвсплыть на перископную глубину.
        Выставив наружу антенны, терпеливо перенося штормовую болтанку, подводники ждали, когда атмосфера избавится от лишней статики, когда в череде разрядов появится «окно» и цель обнаружится локатором…
        Экран радара усыпало белым шумом, то ли бесновавшейся сверху грозой… то ли другими «нетрадиционными неприятностями».
        Так и поднявшись наверх, командир, разглядывая в перископ поверхность океана, крутя настройку телекамеры… вдруг увидел, как молния, сверкнув изломанным всполохом, впилась в высокий гребень волны, резанув по глазам. Вспышка была настолько яркой, что показалось, будто разряд ударил прямо в перископ.
        Быстро подняв вверх ручки визира (штанга системы внешнего наблюдения подалась вниз), кэп тут же приказал:
        - Погружение! Быстро! Глубина двести футов!
        Подлодка двигалась всего на десяти узлах, но перевод рулей на максимальные углы заставил ее весьма скоро с ощутимым дифферентом уходить на глубину.
        Те из команды, кто находился на ногах, были вынуждены хвататься за поручни и вертикальные пиллерсы.
        - Наверху жуткая погода, гроза, а молниями так и швыряет в воду, - сообщил старпому командир после того, как лодка стабилизировалась, - было очень неосторожно с нашей стороны выставлять штыри антенн. Могло основательно тряхнуть.
        Помощник согласился, вставляя более научное пояснение:
        - Наши антенны могли послужить концентраторами напряженности электрического поля… а что с контактом?
        - Сменим курс, чтобы послушать под другим углом, хотя… я думаю, что акустики ошиблись.

«Скрэнтон» легла на другой пеленг, все больше отдаляясь от искомой цели.

* * *
        Патрулирующая далеко южнее и несколько к востоку «Нью-Мексико» всплыла почти на пределе обнаружения радиолокаторов, фактически строго на контркурсе «Мусаси». Лодка была 2010 года выпуска, и операторы РЛС, как и вся команда, с недобрым недоверием следили за работой аппаратуры.
        Экипаж, попытавшись доложить о неуверенном контакте через спутниковую связь, столкнулся с проблемами. Попытки связаться по другим каналам также не увенчались успехом по понятным причинам (склонны были списать на плохие погодные условия). Послав сжатый сигнал по низкочастотной системе, старший офицер приказал погрузиться на глубину и, развив максимальную скорость, сократить расстояние до подозрительного контакта.
        Однако быстро нагнать цель оказалось непросто.
        После получасовой гонки лодка снова всплыла.
        Пробив лучами радара пространство, на экране радара оператор получил ту же самую картинку.
        - Сигнал на дисплее не усилился и пеленг прежний! - доложил оператор.
        - Либо он уходит от нас с тридцатиузловой скоростью, либо… - старший офицер поста РЛС запнулся, взглянув на командира, не зная, что предположить.
        - Такое впечатление, что это точка на развертке - сгоревший пиксель, - оператор даже постукивал пальцем по монитору, - хотя нет, конечно, это глупость. Может, блуждающие электроны проводимости?
        Естественно, у подводников было подозрение, что это прущий на полной скорости искомый линкор, но…
        Во-первых, у «Нью-Мексико» была своя зона патрулирования… во-вторых, полученные директивы от командующего Атлантическим флотом предполагали именно южное направление как наиболее вероятный выбор курса для «японца».

«Нью-Мексико», еще раз мазнув по кругу излучателем локатора, заведомо меняя курс, поспешила скользнуть под воду.
        Уж больно на поверхности болтало.
        Эсминец УРО «Майкл Мерфи»
        Взглянув на светящийся циферблат хронометра, капитан 2-го ранга Тайс сразу понял, что его разбудили за час до условного рассвета и его вахты.
        Завывания сигнала тревоги он не слышал, а значит, ничего серьезного не произошло - видимо, просто требовалось его решение, как командира корабля.

«Ну и черт бы пока с ним, - подумал он, не отказывая себе в удовольствии, слегка потянувшись, зарыться головой в подушку, - пять минут еще можно просто поваляться».
        Чувствуя уже привычную килевую качку, он отметил, что шторм все так же бушует, хотя по метеосводке обещали ослабление ветра.
        Объявившись на мостике, он первым делом обхватил ладонями большую горячую чашку кофе, оперативно и услужливо поданную кем-то из вахты, и только потом кивнул головой, разрешая доложить причину, по которой его подняли раньше времени, а также общую обстановку.
        - Сорок минут назад получена еще одна радиограмма с эсминца «Бэрри», - вахтенный сделал небольшую паузу, глядя на командира. Тот, с шумом прихлебывая парящий напиток, снова кивнул.
        - Так вот, «Бэрри» полностью потерял способность двигаться. Ко всему, у них затопление в кормовом отсеке. Как я понял, корабль неуправляем, болтается параллельно волне и совершенно беззащитен против айсбергов.
        Вахтенный выжидающе взглянул на командира. Получив разрешение, вытащил новый листок и продолжил:
        - Пять минут назад пришел приказ из штаба. Нам следует взять «Бэрри» на буксир и отвести на нашу базу в Шотландию. Также, по оперативной сводке командования, в данном районе должно находиться эстонское транспортное судно с экспедиционным союзным контингентом из стран Восточной Европы… однако на радарах и по частотам пока - ноль.
        - А «Бэрри?» Покажите его местонахождение, - Тайс подошел к штурманской тактической карте, - и наши координаты.
        Вахтенный в двух словах прояснил обстановку:
        - Вот наше положение - 57° с. ш. 15° з. д.
        - Это нас так снесло на юг?
        - Так точно, сэр. Эсминец «Бэрри» дрейфует от нас на удалении примерно ста миль на норд-норд-ост.
        - Сколь же мы до него будем добираться? - Тайс скривился, поискал глазами, куда поставить пустую чашку, не найдя, бухнул ее прямо на карту. - И на радаре снежная каша? Вечно от этого выскочки Беддингтона одни проблемы. Командуйте смену курса. Скорость восемнадцать узлов.
        - Есть, сэр!
        - Постойте, - Тайс взглянул на часы, - через сорок минут начнет светать, увеличьте скорость до двадцати узлов. Свяжитесь с «Бэрри» и рассчитайте примерное время рандеву.

«Мусаси»
        Почти за полные сутки линкору удалось подняться к северу на целых 600 миль.
        Вице-адмирал Ибо Такахаси снова стоял на открытом посту ПВО, продуваемом всеми ветрами, пытаясь разглядеть зарождавшийся рассвет, однако бросив взгляд на хронометр, осекся - до восхода солнца оставалось еще полчаса, а если взять в расчет низкую видимость, то и того больше. Тем не менее меж черным размытым фоном бушующего моря и сизой низкой облачностью, появилось первое просветление. Постепенно и вода вокруг прущего вперед линкора обретала более светлый, зеленый оттенок. Теперь только адмирал заметил, как много кусков льда и порой весьма больших глыб плавает на поверхности.
        За всю ночь лишь единственный раз чуть не столкнулись с айсбергом, который действительно был огромен. Только благодаря бдительности впередсмотрящего сигнальщика и высокой маневренности корабля на большой скорости линкор не повторил «подвиг» «Титаника». Однако ночь почти прошла, а днем ледяные глыбы обнаружить было проще.
        Послышался звук со стороны задраенного дверного люка - на открытом мостике показалась фигура матроса. На правом и левом крыле постоянно дежурили два служащих из сигнальной группы, ворочая большими и мощными морскими бинокулярами, установленными стационарно на вертлюгах.
        Вот снова появилась смена - вахтенные часто менялись… и вестовой - адмирала срочно позвали в боевую рубку.

«Что ж, ночь прошла, - подумал Такахаси, поспешив вниз, - день обещает быть неспокойным. Слишком долго мы шли никем не обнаруженные».
        - Господин вице-адмирал, - вытянулся вахтенный офицер в центральном посту, - по пеленгу периодически работающего радиолокатора ведется интенсивная радиопередача.
        Ибо Такахаси уже знал о кратковременной и постоянной работе корабельной радиолокационной станции прямо по курсу.
        На линкоре слишком поздно это выяснили - когда удалось запеленговать интенсивные, но малопонятные радиопередачи. Специалисты радиодела выдвигали версию, что переговорщиков, скорей всего, двое и какой-то из них однозначно находится ближе. Оставалось непонятным - «гражданские» это или все же впереди враг.
        - Досадно будет, если нас заметили какие-нибудь рыбаки и раструбили военным об этом, - высказал свое недовольство вахтенный офицер.
        - Какова дистанция до неизвестного корабля? Ближайшего.
        - Трудно сказать. Предполагаем миль восемь-десять. Но если это военная мощная радиостанция, то расстояние может быть б?льшим. И мы наверняка по-прежнему с ним сближаемся.
        - Прикажите привести артиллерию в боевую готовность, - хмуро приказал адмирал, - радар не включать. Сменить наблюдателей. До той поры, пока мы не увидим этот корабль… или корабли, будем считать их военным.
        Подумав: «Удивляет, почему они нас на такой дистанции только сейчас обнаружили… если действительно обнаружили».
        Козырнув, офицер, бросился выполнять приказ. Линкор, быстро просыпаясь, наполнялся звуками сирен, отрывистых команд, лязгом металла, воем гидроприводов, топотом забегавших боевых расчетов.
        Вскоре выяснилось, что линкор, скорей всего, заметили - с радиолокационного поста сообщили, что импульс объекта стал тускнеть, а вскоре вообще стал периодически исчезать.
        Через некоторое время офицер, командовавший постом радиопеленгации, предположил, что неизвестный корабль резко поменял направление движения. Эта смена направления через некоторое время позволила более точно определить дистанцию до чужака… она оказалась значительно б?льшей.
        - Какова его скорость? - Ибо Такахаси восседал на высоком кресле на капитанском мостике, и казалось, что уставился в одну точку, затерявшуюся где-то в серой мгле размытой границы неба и моря.
        - Не больше двадцати узлов, - ответил старший офицер. - И еще из радиорубки по характеру кодированных сообщений предполагают, что это все-таки военный корабль.
        - Сколько нам потребуется времени, чтобы нагнать его?
        - Если скорость останется прежней и видимость не упадет - три часа.
        - Приказ - всем отбой боевой тревоги, кроме наблюдателей. Службу нести согласно распорядку.
        - Есть, - козырнул офицер.
        С момента обнаружения неизвестного судна прошла целая вахта, и матросы «Мусаси», которые находились на своих боевых постах по боевой тревоге почти с самого утра, наконец, получили возможность размяться и перекусить.

* * *
        Прошло три часа, а погоня все продолжалась. Вахтенные офицеры хранили молчание, лишь изредка вполголоса бросали короткие фразы, выполняя свои задачи. Не менее десяти сигнальщиков неотрывно наблюдали за курсовым сектором линкора. Время от времени кто-нибудь из них сменялся и отходил назад, чтобы размять затекшие от напряжения руки и плечи, снимая усталость от длительного пользования биноклем.
        Экипаж выполнял вахтенные и боевые задачи согласно штатному распорядку.
        Вице-адмирал снова покинул мостик, и старшим стоял флаг-капитан.
        - Все-таки я склонен считать, что либо это патрульный корвет, либо гражданское судно, - предположил он.
        - Почему? - спросил штурман, разглядывая карту, испещренную условными значками.
        - Им не надо нас видеть напрямую, чтобы открыть огонь. А корвет может просто не иметь нужного оружия.
        - Возможно, они все же нас не обнаружили, - пожал плечами штурман, вновь склонившись над картой и делая очередную пометку на карте прокладки.
        Несмотря на ожидание появления неприятельского корабля в прямой видимости, доклад старшего группы сигнальщиков словно застал офицеров на мостике врасплох.
        А все потому, что небо неожиданно прояснилось, добавив лишнего света и прозрачности атмосферы.
        Впереди, почти по курсу линкора, все без исключения, кто стоял с биноклем, увидели сначала бросившийся в глаза своей белизной острый конус бродяги-айсберга, и только потом чуть левее - огибающий ледяное препятствие силуэт неизвестного. Все произошло почти мгновенно, и может быть, врагу впереди удалось бы затеряться, замылиться своим серым окрасом среди таких же невзрачных волн. На то, чтобы определить в угловатых серых надстройках именно военный тип корабля, хватило несколько секунд.
        Вице-адмирал, снова принимавший на открытом мостике свои ветряные штормовые ванны, вскинув бинокль к лицу, тут же его пустил, выразительно взглянув на флагманского офицера.
        Внизу только ждали распоряжений, раздавая быстрые команды. И хоть видимость снова упала, дальномерщики, наводящие орудия, уцепившись за тонко очерченные линии антенн вражеского корабля, уже не выпускали его из поля зрения.
        - Огонь! - прокричал в переговорное устройство флаг-капитан.
        Эсминец УРО «Майкл П. Мерфи»
        Тайс даже не стал вынимать набившие оскомину сигареты - просто стоял, цепко удерживаясь за поручни, при такой жесткой качке, и провожал взглядом громаду-айсберг, проплывавший мимо борта буквально в нескольких метрах.
        Атакующие солнечные лучи в бессилии бились о плотную завесу туч. Из армии фотонов прорвался лишь самый отчаянный авангард, пробив серую хмарь и выхватив десяток ледяных граней, заставив их расплескаться сотней солнечных зайчиков. Кристалл выглядел, а тем более с такой близи, просто великолепно.
        Фрегат подняло на очередном водяном валу, открыв перспективу вдаль.
        Что-то вдруг нарушило сравнительно расслабленное состояние капитана 2-го ранга. Что-то пробежавшее по зрительным нервам для обработки в мозг, захваченное боковым зрением, с оглядки - со стороны кормы. Он словно в ступоре пытался осмыслить поступившую информацию, почти по-черепашьи поворачивая голову вправо.
        У офицера отпала челюсть. Это его эсминец мог бы упрятаться своими девятью тысячами тонн водоизмещения за новым дождевым зарядом.
        Очевидно - эту громаду полностью он скрыть был не в силах.
        Стивен просмотрел сотни картинок и фотографий… и спутать вряд ли бы мог.
        То, что силуэт был завуалирован полосами дождя, даже добавляло некоторую жуть неопределенности, словно это не явь, а какой-то призрак.
        Действительно - откуда, как? В следующий миг серость окрасилась красноватой вспышкой.
        Отдаленный раскат артиллерийского залпа до него еще не долетел - резко развернувшись и помчавшись в сторону боевой рубки, Тайс вдруг понял, что, возможно, кроме него больше никто японского линкора не видел. Команда была настолько занята курсовым сектором в боязни столкнуться с айсбергами, а радары работали лишь несколько минут, что должного внимания круговому обзору не уделялось.
        Уже перепрыгивая комингс двери боевого центра, он услышал страшный грохот.
        В следующее мгновенье его впечатало в кресло сидящего к нему спиной старпома… Тайс перелетел через офицера и консоль РЛС, буквально распластавшись на рабочем ложементе.
        По ушам резанул грохот! Удар не был таким катастрофичным, как ожидалось. Перед глазами стояло завораживающее зрелище, как из надстройки внизу, над полубаком, вырвался ураган мелких обломков, и что-то молниеносное промчалось дальше вдоль курса корабля.
        Весь человеческий слуховой, вестибулярный аппарат уже зашкалило для правильной оценки и восприятия, и последующая сокрушительная встряска проходила мимо замутненного сознания.
        Линкор «Мусаси»
        С ходу линкор не мог дать залп по «американцу». Однако на то, чтобы навестись, башням главного калибра нужны были считанные минуты - чуть повернуть влево от курсовой линии. Вертикальная наводка прошла еще быстрее. Линкор тут же вздрогнул - первой дала залп носовая башня. Для увеличения кучности стрельбы орудия башни стреляли с небольшой задержкой между собой для уменьшения взаимного влияния летящих рядом снарядов. Но запаздывание составляло буквально 0,08 секунды, и грохот выстрелов сливался в протяжный рык. Снаряды в стволах были бронебойные, что в общем-то при стрельбе по такой цели было неразумным. Дистанция оказалась неудачно малой для их успешного применения, хотя и позволяла сразу совершить накрытие.
        Сигнальщики с биноклями наперебой стали докладывать, что зафиксировали попадания. Взрыватели, как предполагалось, не успели среагировать, и снаряды прошили легкое судно насквозь. Однако учитывая вес и скорость посланцев, эффект был - на эсминце вспыхнул пожар.
        Далее били уже фугасами.
        В стволе 460-мм орудия главного калибра «Мусаси» может спокойно поместиться человек. Вес бронебойного снаряда - 1460 кг, его длина гораздо выше среднего роста человека - 195,4 см. Вылетало это остроносое чудовище из ствола со скоростью 780 м/с.
        Первый залп японцы могли бы назвать неудачным. Один снаряд просвистел мимо мачты-однодеревки и ушел, так сказать, в «молоко». Второй бронебойный тяжеловес промчал мимо торпедных аппаратов, выставленных у кромки палубы в боевое положение, вошел под углом в чернеющий проем палубного прохода на полубак, под нависшим массивом надстройки. Бешеным напором круша внутренние переборки, вылетел под ходовым мостиком, вырвав наружу куски металла, едва не задев носовую артустановку и, просвистев над водой несколько сотен метров, поднял фонтан воды.
        Вторая бронебойная болванка, как и первая, под углом словно масло проткнула высокую ступеньку юта вертолетного ангара. Металл тем не менее тягуче последовал за «вторженцем», и ворота сорвало с креплений, вдавливая вовнутрь. Далее, круша двигатели и редуктор вертолета, снаряд припечатал его носом о переборку в конце ангара, сам же, вдоволь нагулявшись по внутренностям современной слабобронированной скорлупки, выбив дыру в бортовой панели, вырвался на свободу… так и не взорвавшись.
        Весь этот грохот от ударов по воротам, вертолету и на выходе уложился в секунду, но зашкалил за уровень 230 децибел[96 - Звук уже в 150 дБ может быть смертельным для человека.]. Два техника, возящиеся в хвосте вертолета, ничего не успев сообразить, упали замертво. Еще одного механика сбило с ног сдвинутой винтокрылой машиной, зажало меж дальней стенкой и кокпитом, и он, ничего не понимая, на уровне инстинктов скреб ногтями по обшивке геликоптера, задушенно крича, пытаясь выбраться из плена, не замечая, как из ушей текут тонкие струйки крови. Сразу выкарабкаться не удалось, и в воспаленном мозгу медленно нарастала паника. В глазах мелькали всполохи искрящихся проводов. В ноздри уже предупреждающе бил запах зарождающейся гари.
        Следующие фугасы вошли также со стороны кормы… (любители поминать задницу оказались не прикрыты именно с этой стороны)[97 - Расхожие выражения американских вояк: «Прикрой мне задницу», «Надрали задницу».].
        Помимо закономерных накрытий, новый взрыв окончательно разметал и без того уже готовый к детонации вертолетных боеприпасов ангар.
        Очередной снаряд, продырявив стальную надстройку сразу за мачтой, пробивал одно за другим внутренние перекрытия… недолго - рванул ошалевшим дыроколом. Не помогла противоосколочная кевларовая броня и комбинированные алюминиево-магниевые высокопрочные сплавы - осколки секли внутренние палубы, переборки и плиты, прикрывавшие основные волноводы и кабели. Ревущее пламя рвануло в стороны, взлетая вверх, наступая по коридорам, проникая через не успевшие захлопнуться люки и шахты вентиляции.
        Комбинированный бронебойно-фугасный залп буквально разорвал эсминец, который слегка заносило, уже подставляя борт под удар. Японским канонирам, наконец, удалось осуществить задуманное - два бронебойных снаряда вошли с недолетом в воду в районе мидельшпангоута, пробив двухуровневую броневую защиту ниже ватерлинии центральной части корпуса, взорвались внутри, разворотив газотурбинную установку, образовав трещины и широкие разрывы в швах корпуса[98 - Японцы разработали специальный наконечник, позволявший сохранить траекторию снаряда в воде при недолете. Вкупе с большим замедлением взрывателя расчет строился на поражении вражеских кораблей в незащищенную подводную часть.Из достоверно подтвержденных фактов Второй мировой войны, японским комендорам этот финт удался лишь единожды.].
        Очевидно, стрельбу главным калибром на линкоре задробили.
        Но фугасы вспомогательной артиллерии еще рвались в районе второй трубы американского корабля… и снова где-то в нутре надстройки, и у борта с небольшим недолетом, сбивая с шлюпбалок полужесткие надувные спасательные лодки, снеся торпедную установку.
        Осколки секли выскакивающих в поисках спасения людей, шлепали по бесполезной радиопоглощающей облицовке труб и наружной поверхности надстроек.
        Эсминец уже совсем повернулся бортом к линкору, потеряв ход, быстро, почти без кренов погружаясь в воду.
        Напоследок еще раз рявкнули 155-мм орудия, но это уже было излишним - над водой торчали лишь трубы, надстройка и возвышающаяся мачта.
        - Ход малый! - приказал японский адмирал, не отрываясь от бинокля. - Я вижу, что кому-то удалось спастись. Надо их выловить из воды! Только у нас немного времени, надо все сделать оперативно.
        Ветер гнал волны навстречу линкору, а волны тащили обломки, масляное пятно и редких выживших, удерживаемых спасательными жилетам. Место гибели американского эсминца было словно помечено плывущей впереди громадой айсберга, и дистанция быстро сокращалась. Выписывая небольшую циркуляцию, чтобы обойти опасный ледник, командиру линкора пришлось приказать запустить винты на реверс.
        Японские моряки сбрасывали длинные тросы, сети, прямо с высокого борта и шлюпочного трапа, вытаскивая потерпевших на борт.
        Некоторых уже безвольных, удерживаемых на поверхности океана только жилетами, пытались зацепить баграми.
        Вице-адмирал вышел на облюбованный открытый мостик, чтобы посмотреть, как проходит спасательная операция.
        Такахаси, облокотившись на поручни, внимательно рассматривал в бинокль происходящее внизу.
        Вызволенных из воды принимали матросы под руководством боцмана и начальника медицинской службы, выдавалась сухая одежда, пленных уводили во внутренние помещения. Даже издалека было видно, насколько подавлены американские моряки. Естественно, никто из них и не думал проявлять агрессивности.
        Адмирал обратил внимание, что один из спасенных отказался от помощи и, схватив длинный шест с крюком на конце, пытался помогать вытаскивать пострадавших на палубу.
        Повернувшись к штабному офицеру, адмирал сказал:
        - Видите того американского моряка? Я хочу знать, кто это.
        Вестовой умчался вниз, выполнять приказ.
        Линкор продолжал неспешное движение, и аварийная партия смещалась к корме, вслед за проплывающими мимо борта остатками кораблекрушения.
        Матросов постоянно подгоняли гортанными криками боцман и младшие офицеры, но вероятней всего, японцам не удалось выловить всех - волны неумолимо гнали потерявшие сознание, а возможно, уже мертвые обездвиженные тела.
        - Всё! - вымолвил командир линкора, проследовав на мостик. - Машины - на полный ход!
        - Господин вице-адмирал, - доложил старший офицер, - всего выловлено двадцать два матроса и офицера. Есть раненые, из них двое в тяжелом состоянии, трое - мертвы.
        - А кто это был самый активный из них?
        - Удивительно, но это командир эсминца.
        - Что же тут удивительного, - вопросительно вскинул брови адмирал, а потом уже задумчиво, слегка тягуче промолвил: - Эсминец, говорите. Как назывался? Хотя какая разница. Капитан, - голос вице-адмирала стал более резким, - нам надо знать, успели ли они передать наши координаты. И чего нам следует ожидать. На американского капитана особо не нажимайте - пусть! Он смелый человек и достойный командир, но с остальных надо вытрясти всё. Вплоть до прогнозов погоды. Вы поняли?
        - Так точно, господин вице-адмирал!
        - Выполняйте!

* * *
        Среди пленных выявили офицеров и развели всех по отдельным каютам. Информацию добыли показательно быстро, пользуясь деморализацией пленных, где пряником, а где кнутом, умело используя метод перекрестных допросов… где усердствуя, а где и не особо.
        На мостике вице-адмирал вместе с штурманом склонились над оперативной картой.
        - Когда они приняли сигнал от бедствующего эсминца?
        - Прошло уже более полутора часов, и если он по-прежнему дрейфует, дистанция могла уже сократиться до семидесяти миль, - доложил флаг-капитан, - на нашем посту радиолокационного дозора пеленгуют работу его локатора.
        - Да, - согласился Такахаси, - он нас видит, и, скорей всего, давно.
        - Полагаю, на локаторе мы выглядим более крупной засветкой, - штурман проложил на карте линейку, соединяя три корабля в одну линию, - мы все время держались одного курса, шли след-в-след за эсминцем.
        - Вы хотите сказать, что один эсминец перекрывал директрису наведения локатора другого?
        Штурман, еще раз производя вычисления в блокноте, примерившись к карте, ткнул карандашом в точку, обозначавшую следующую цель:
        - Совершенно верно. И этот «американец» ожидает появления своего спасательного корабля, и как раз с нашего пеленга.
        - Попробуем поводить его за нос? - догадался вице-адмирал. - Хорошо.
        Показав диспозицию штабному офицеру, он приказал:
        - Отправляйтесь в радиорубку. На любые запросы по радио отвечайте открытым текстом какую-нибудь белиберду по-английски. Но не переусердствуйте.
        - Может быть, использовать пленного радиста? - предложил флаг-капитан. - Вот стенография его допроса, что предоставил офицер из Токей-тай[99 - Токей-тай - морская военная полиция.].
        - Не думаю, что пленным можно доверять, - возразил адмирал, - никуда этот подбитый «американец» от нас не денется. Хотя могут быть и трудности…
        Командующий покачал головой и, снова перелистав исписанные иероглифами листы с показаниями пленных, протянул их штабистам:
        - А наш специалист из Токей-тай человек дотошный… я бы сказал, с творческим подходом. Посмотрите - даже отметил, что наш выловленный офицер-янки и этот Беддингтон - командир потерявшего управление эсминца, недолюбливали друг друга.

* * *
        - Отдаю должное вашей проницательности, Такахаси-сан, - уважительно поклонился командир линкора Тосихиро Иногути, указав на результаты допроса пленных, - вы правильно предугадали, что в основном янки будут ожидать нас на южном наплавлении.
        Вице-адмирал, раздраженно отмахнувшись, приказал:
        - Держать курс строго на пеленг работающего радиолокатора. Для этого постоянно поддерживайте связь с пеленгаторным постом. Старшему сигнального дивизиона, усилить наблюдение в курсовом секторе корабля. Артиллерию привести в боевую готовность.
        - Есть, - ответил офицер и стал выкрикивать приказы в надраенную медь переговорного устройства.
        В который раз просматривая новую информацию из допросных листов, адмирал, щупая на подбородке едва зарождающуюся щетину, пытался прийти к правильному решению.

«Как поведет себя этот Беддингтон на своем эсминце? То, что у него нет хода, не значит, что не работают системы вооружения. Чем ближе будет дистанция между нами, тем больше у него будет возникать вопросов. Да он наверняка завалит эфир запросами! Сможет ли он нас опознать по отраженному лучу радиолокатора? Рискнет ли открыть огонь или выпустить для корректировки вертолет?»
        Взглянув вдаль, помолчав в раздумьях, вслух высказал:
        - Нам обязательно надо потопить этого янки. Прикажите поднять на топ-мачты самого глазастого из сигнального дивизиона, а лучше двух. Следить также и за воздушным пространством - с эсминца могут выпустить вертолет.
        - А если и нам в свою очередь подготовить к взлету разведывательный самолет? - предложил Иногути.
        - Подготовить, но не выпускать - ждать приказа. Я спущусь в радиорубку. Остаетесь за старшего. Основной приказ - при обнаружении корабля неприятеля сразу открывать огонь. Беглый. До полного уничтожения.

* * *
        Плен…
        Стивен Тайс совершенно запутался в спусках и подъемах лестниц, узких и мрачных коридорах, освещенных тусклыми люминесцентными лампами. Приходилось идти все время пригнувшись, не единожды стукнувшись лбом о какие-то выступы - казалось, что в этом японском левиафане высота потолков проектировалась исключительно на низкорослых японцев… а люки и двери были вообще сплошным мучением.
        Его конвоировали два с виду обычных по-азиатски тщедушных матроса и, судя по нашивкам, младший офицер с белой повязкой на рукаве.
        Тайсу казалось, что его намеренно путают, водят по кругу, ради каких-то неведомых ему целей или хотят произвести впечатление. Даже прокатили в тесном лифте, где пришлось впервые испытать грубое гостеприимство подозрительных азиатов - его зажали с двух сторон матросы, оказавшиеся необычайно крепкими, абсолютно не давая пошевелиться.
        А их командир стоял напротив, двигая желваками и шумно сопя почти прямо в лицо… впрочем, все увиденные им японцы едва дотягивали ему до подбородка.
        Насколько Стив смог оценить эту демонстрацию - ему таким образом дали понять: если с пленным мягко обращаются и не заковали в наручники, то в любой момент, не особо напрягаясь, уткнут лицом в палубу.
        Конвой часто обгоняли или быстро пробегали навстречу члены экипажа.
        Вообще у Тайса сложилось впечатление, что рядовой состав и младшие командиры на японском корабле медленно не перемещаются, все это напоминало деловитую муравьиную суету.
        Посматривая на выкрашенные в серый цвет переборки, крупные клепки, массивные люки, тянущиеся под потолком вдоль коридоров шланги, кабели и трубопроводы паровой системы, он видел разительное отличие от современного корабля.
        И в то же время, глядя на кривые ручки кремальер или как, например, вручную задраивали люк, он понимал, что многие проверенные системы на флоте используются до сих пор в неизменном виде. Хотя даже в полумраке Тайс с удивлением обратил внимание, что многие двери не имели быстродействующих групповых запоров, что при проникновении воды могло бы доставить изрядные проблемы.
        Усилившийся шум и гул говорили о том, что они однозначно спустились ниже, в район двигательных турбин.
        В этот момент его спокойное созерцание закончилось - навстречу их небольшой группе попалась похожая троица, только конвоируемого Тайс поначалу даже не узнал. То, что это не японец, можно было понять по высокому росту (все пленные были переодеты в местную робу), но только когда его толчком погнали дальше мимо сбивающегося в шаге арестанта, он догадался, что это лицо, превратившееся в сплошную кровавую маску, принадлежало старшему уорент-офицеру Брэду Дулиттлу.
        Тайс почувствовал, как ослабели на мгновенье ноги и отлила от лица кровь.
        И словно издеваясь и подливая масла в огонь, сзади на ломаном английском пролаял командир конвоя:
        - Не останавливайся, янки. Мы почти пришли.
        Его втолкнули в небольшую каюту. Два матроса остались стоять мрачными статуями у выхода, а старший, после короткого доклада, видимо, получил новые распоряжения и быстро ушел.
        Сидящий в глубине каюты за небольшим столом человек на прекрасном английском приказал пленнику сесть.
        Офицер выглядел вполне типично для императорского военного: морская форма, кепи, часто встречающиеся на японцах очки с круглыми линзами от близорукости, что придавало ему немного академический вид. Вот только после увиденного избитого американского офицера этот очкарик напоминал Тайсу больше садиста-интеллигента.
        Даже вот так, попав в руки к врагам Америки, кем бы они ни были - выходцами из времен прошедшей мировой войны, капитан 2-го ранга представлял, как он выскажет этим диким азиатам все, что он о них думает! Покажет им свое превосходство, не только американского офицера, но и человека, выросшего в веке высоких технологий.
        До поры…
        Столкнувшись нос к носу с нелицеприятной стороной войны, он более трезво и реально посмотрел на ситуацию в целом. Сразу вспомнил, какой урон нанесли эти примитивные орды на континенте и в столкновениях на море.
        Тайс был далеко не дурак и, несмотря на умалчивание американской администрацией истинных потерь, по косвенным признакам смог реально оценить ущерб, а по сути, катастрофу, свалившуюся на Соединенные Штаты.
        - Собственно, я и так знаю все, что мне нужно, и мне нет никакого смысла допрашивать еще и вас, - неожиданно прервал размышления японец и уткнулся в бумаги, словно перед ним не сидел плененный противник.
        Стивен уставился на хозяина каюты, совершенно не понимая, как ему себя вести. Прошли всего минуты три, но для Тайса время, казалось, растянулось до размеров вечности.
        Голова японца была чуть наклонена, и свет лампы отблескивал от очков так, что невозможно было разобрать, куда он смотрит: то ли изучает пленника, то ли действительно занят каким-то чтивом.
        Наконец американец не выдержал и сказал:
        - Это просто неслыханно, как вы можете пытать пленных. Вы просто варвары…
        - Очень интересно, - прервал его азиат, весьма умело выдерживая издевательскую интонацию, - а я только что хотел сказать вам то же самое. Вот взгляните, - он подсунул пленному слегка измятый журнал со слипшимися страницами, - это выловили наши матросы на месте потопления американского авианосного соединения. Вот та статейка, слева от фотографии какой-то полураздетой американской шлюхи.
        Тайс бегло взглянул на страницу, по-прежнему не очень хорошо соображая.
        - Здесь ваш американский журнал пишет, - продолжил японец, - как военнослужащие армии США издеваются над пленными иракцами. И вы обвиняете нас? А мы при всем при этом Женевскую конвенцию не подписывали. Я полагаю, что вы знаете, о чем идет речь. А тут даже с подробностями, - он вернул себе издание и, поднеся его почти к самому носу, прочитал: - «Заставляют голых иракцев имитировать гомосексуальные акты». А вы не желаете? Проимитировать! А? Что скажете? Вы знаете, к какому подразделению я принадлежу?
        И выдержав небольшую паузу, наверняка и не ожидая ответа на вопрос, назвался:
        - Токей-тай - военная полиция. И в те далекие годы, откуда мы пришли, снискали весьма дурную славу. Дурную для врагов!
        Японец, скривив губы в насмешливом издевательстве, пряча свои щелочки глаз под линзами очков, откинулся на спинку стула, продолжая изучать американца словно подопытного.
        Тайс молчал. Все, что вдалбливали в голову военнослужащего американского флота на лекциях по идеологи вооруженных сил, адмиралтейское начальство, средства массовой информации и пропагандисты руководства США… вся эта демократия, свобода, великая миссия американцев, плюс национальные интересы, угроза терроризма и прочее бла-бла-бла, вдруг набрякла, повисла на языке, так и не выйдя наружу.
        - Америка не нападала на Японию, ни сейчас, ни в сорок первом году, - наконец выдавил он из себя.
        - Ну что вы словно наивная провинциальная школьница после этапа «шесть-три-три»[100 - Шесть лет и два по три, всего двенадцать - годичные этапы школьного образования в Японии перед поступлением в университет.], - как будто разочарованно произнес японец.
        - Не понял, - удивился Тайс.
        - Не важно. Неужели вы думаете, что войны последней сотни лет, а то и намного ранее начинались только по тому, что какой-нибудь царек или князь оскорбил другого? Война - это в первую очередь разрешение долгосрочных экономических разногласий, и уж потом политических, которые, опять же, являются лишь отражением финансовых вопросов, - офицер снял форменное кепи с головы, бросил его на стол. - Вы что же это, считаете, что наложив санкции и ограничения, придумав правила, подстроенные под ваши интересы, запрещающие, душащие развитие другого государства, вы тем самым не вступили с ним в стадию войны?!
        Полицай в морской военной форме встал и, уперев руки в стол, навис над сидящим пленным американцем. Тайс услышал, как шаркнули ногами стоящие за его спиной часовые, изготовившись или вытянувшись по стойке смирно.
        - Вашему избитому офицеру просто не повезло. Или чертовски повезло! Вы наверняка знаете, что японская авиация бомбила, а артиллерия флота обстреливала ваши города? Не тогда - сейчас, - уточнил он.
        - Ваши сумасшедшие генералы взорвали в Америке два ядерных заряда, - выпалил Тайс, - сколько мирных жителей…
        - У вас кто-нибудь погиб из близких? - перебил японец.
        - Нет, - Стивен все больше нервничал, нависший над ним азиат выводил его из себя, но как только он попытался встать, на его плече предостерегающе и тяжело легла рука стоящего сзади матроса.
        - Нет, - повторил Тайс, - моя семья родом из Техаса. Туда ваши орды не добрались.
        - Вы счастливый человек, коммандер Тайс. А вот моя семья - жена, двое детей - погибли в Токио 18 апреля 1942 года от бомбы, сброшенной вашим полковником Дулиттлом[101 - Шестнадцать средних бомбардировщиков наземного базирования В-25 под командованием подполковника Джеймса Дулиттла, взлетев с американского авианосца «Хорнет», впервые атаковали территорию Японии. Сам Дулиттл отбомбился над центром Токио.].
        - О господи, - только и смог промолвить Тайс, - но при чем здесь…
        - Вот именно, янки, никто ни при чем. Я не убил Брэда Дулиттла только потому, что он не родственник того Дулиттла.
        Тайс вдруг перевел взгляд на упертые в стол кисти рук японского офицера - на костяшках пальцев темнели свежие ссадины.
        - А ты, американец, - азиат словно выплюнул это свое «американец», - ты думал, что его пытали? К чему? Твои соотечественники и так были готовы все выложить, едва почувствовали, что пахнет «жареным». Вы, американцы, оказались весьма мягкими, как пластилин - лепи из вас все что хочешь.
        Тайс вдруг понял, что этот человек разошелся и спустить спусковой крючок его накаленных мозгов может любое случайно и неосторожно обороненное слово. Поэтому терпеливо молчал, ждал, когда перестанет беситься этот сумасшедший самурай.
        - Что ж, янки, - прошипел японец, - теперь и вы испытали, каково это, когда над вашими городами воют моторы бомбардировщиков, на кварталы падают бомбы, рушатся ваши дома и погибают ваши жены и дети.
        Послышался легкий стук в закрытую дверь, заставив японского офицера замолчать. Подняв голову, он легко кивнул стоящим у входа матросам. Они открыли дверь и впустили вестового. После короткого обмена репликами на гортанном языке хозяин каюты взял со стола головной убор, надел на голову и поправил мундир. Только что разгневанный офицер снова взял себя в руки и стал корректным и вежливым, чеканя слова короткими фразами:
        - Вам оказана большая честь. Вас хочет видеть вице-адмирал. Он видел, как вы помогали вытаскивать своих товарищей из воды, поэтому имеет к вам некоторое расположение. Следовательно, не стоит его разочаровывать. Когда вас подведут к нему, не забудьте вежливо поклониться и обдумывайте свои слова, прежде чем исторгнуть их из своего поганого американского рта. Иная дерзость будет стоить вам жизни. Вам повторить для ясности?

* * *
        Вице-адмирал сидел в радиорубке за столом, уставленным аппаратурой, надев на голову наушники, обложившись телефонами, поддерживая связь с оператором локатора, ходовым мостиком и командиром дивизиона сигнальщиков.
        Ситуация, медленно раскручиваясь, вела к закономерному развитию событий. Напряжение возрастало.
        Американцы до сих пор выходили в эфир закодированным сигналом на военной частоте. Теперь же делали запросы открытым текстом.
        Японская радиорубка отвечала обрывающимися фразами на английском языке, имитируя забитость канала помехами.
        Долго так продолжаться не могло. Ибо Такахаси надеялся, что вот-вот поступит сообщение от сигнальщика на топе мачты об обнаружении неприятельского корабля, но судя по показаниям пеленгаторного поста, дистанция до цели была еще слишком далека.
        По отсеку прошло еле слышное шевеление. Первым оглянулся, оторвавшись от наушников, флаг-капитан - у входа в помещение, вытянувшись, стоял начальник Токей-тай, два часовых с оружием и, видимо, пленный, переодетый в сухое - повседневная одежда японского матроса выглядела нелепо на долговязом европейце.
        На первый взгляд пленный казался довольно спокойным, глядя на окружающее скорее с угрюмым любопытством.
        - Господин командующий, - тут же доложил штабной офицер, - выполнили ваш приказ доставить пленного американца - командира потопленного эсминца.
        Гайдзина[102 - Гайдзин - общепринятое в Японии название иностранцев.] легким тычком подтолкнули к адмиралу.
        Сзади не отставая маячил капитан-лейтенант из военной полиции, держа руку на холодном оружии.
        - Я распорядился помочь команде похоронить ваших погибших согласно морским традициям, - на английском обратился вице-адмирал. Потом, словно спохватившись, представился, кивнув головой: - Вице-адмирал Ибо Такахаси, командующий флотом Его Императорского Величества.
        - Благодарю, господин вице-адмирал, у вас прекрасный английский, - слегка поклонившись, представился американец, - капитан второго ранга Тайс. Стивен Тайс. Командир эсминца… - и запнулся, усмехнувшись, - в общем, капитан.
        Он хотел еще с сарказмом добавить, что и от флота адмирала остался лишь один корабль, но помня предупреждение офицера полиции, разумно решил промолчать.
        - Понятно, - Такахаси подметил, что американец робеет и пытается выглядеть вежливым, - как же это получилось, капитан, что вы нас так близко подпустили, даже не успели сообщить о нашей атаке?
        - Ну почему же не успели, - недобро оскалился пленный, - скоро сюда подоспеет вся «королевская рать», и…
        - Вы мужественный человек, капитан Тайс, и, вероятно, хороший командир, но вам не к лицу подобная примитивная хитрость, - резко прервал пленного вице-адмирал, - ни к чему вам портить первое благоприятное мнение о себе.
        В ответ американец лишь пожал плечами.
        Стивен чувствовал себя очень неуверенно - слишком много неприятностей и переживаний навалились за такой короткий промежуток времени. Он всегда считал, что может руководствоваться логикой и разумом, нередко посмеиваясь над эмоциональными, дикими и бестолковыми арабами, латиносами… или теми же славянами. Но нынче его мозг просто не справлялся с навалившейся лавиной событий, отказывался работать, а полагаться на инстинкты он не умел.
        Поразительно неприятный психологический дискомфорт доставляла одежда с чужого плеча намного меньшего размера. Пока они с караулом поднимались по многочисленным переходам и коридорам линкора, Тайс даже успел подумать, насколько, оказывается, большое значение имеет форма, а не внутреннее содержание! Он как дурак торчал в этих мешковатых, едва достающих до щиколоток застиранных штанах и тесной куртке перед этим прямым, строгим, словно выточенным из стали морским офицером.
        Такахаси расположился у стола с радиоаппаратурой, неторопливо перебирал листки с записями допросов остальных пленных. Он уже бегло ознакомился с ними и теперь искал мелькнувшие, но засевшие в голове факты. Наконец найдя искомое, невозмутимо продолжил разговор:
        - Скажите, а этот ваш однокашник по академии, Бед-динг-тон, - почти по слогам произнес японский командующий, - решительный человек? Судя по прозвищу, не очень. «Хорек» - так, кажется, вы его зовете?
        Тайс привычно поморщился при упоминании не очень жалуемой фамилии, а точнее, человека, носящего ее, а потом удивленно вытаращился на японца.

«Господи, откуда он может знать? - резанула первая мысль. В глазах у Тайса даже на мгновенье появился суеверный страх. - Что за возможности у этих узкоглазых! Сначала сметающее нападение на Америку, жестокие поражения на морях, потом удар по основному преимуществу - электронным системам… теперь это!»
        Понять азиату мимику и выражение лица европейца непросто, но адмирал был весьма проницательным человеком и заметил мгновенную слабость плененного американца.
        - Маленький корабль живет словно одна семья, - пожилой японец издевательски усмехнулся, - он чем-то похож на курятник, где все куры, помимо своих прямых обязанностей, еще постоянно кудахчут меж собой. А вообще у вас - американцев, своеобразное понимание воинской дисциплины.
        Тайс снова поморщился - ему не понравилось, что его корабль сравнили с курятником.

«Ну, конечно, они допрашивали парней, и может, даже пытали, что бы там ни говорил этот безумный в очках! - Ему вдруг стало зябко, и он уже по-другому взглянул на спокойное выражение лица собеседника. - Почему же не меня? Я же являюсь более ценным источником информации! Хотя я видел несчастного Брэда и еще двух связистов, вполне информированных обо всем».
        - Капитан Тайс, - японский адмирал вырвал американца из раздумий, - у вас есть шанс спасти свою команду. Этот ваш капитан Беддингтон вот-вот начнет по нам пускать свои ракеты. Как я понял, вы с ним учились вместе в академии?
        - Да, - ответил слегка озадаченный коммандер.
        - Если не секрет, в чем суть ваших разногласий?
        - Какое это имеет значение? - Но видя, что японский адмирал ждет ответа, пожал плечами и сказал - почему бы и нет: - В основе - неприятие социального характера. Его папашка входит в американскую элиту, имеющую английские корни. Чем этот самоуверенный выскочка всегда кичится и всегда выставляет напоказ. Дальше - больше. Но какое это имеет значение?..
        - Сейчас нам важно подойти на дистанцию прицельной стрельбы по эсминцу Беддингтона. Они уже открытым текстом нам вещают, дескать, что они военный корабль флота Соединенных Штатов, назовитесь, или мы открываем огонь и так далее. Грозные до невозможности. Если желаете, можете послушать.
        - Неужели вы думаете, что я стану вредить своим соотечественникам! На эсминце 350 матросов и офицеров. Вас все равно настигнут и утопят. Вы все погибнете, ваша война не имеет смысла.
        - В том, что линкор, в конце концов, утонет, из нас никто не сомневается. Тем более что один раз с ним такое уже происходило. Ему, знаете ли, не привыкать, - усмехнулся адмирал.
        Стоящие вокруг офицеры оценили шутку командира и почтительно растянули лица в улыбке, кто-то не сдержался и прыснул, а кто и громко рассмеялся.
        Тайс впервые видел радостное проявление эмоций со стороны этих жестоких и мрачных желтолицых. Однако не разделял их веселья.
        - А по поводу умирать, капитан, так это наш долг, - продолжал вкрадчивый адмирал, и далее на японском языке, словно молитву, прочитал несколько фраз.
        - Не понимаю.
        - Если объяснить в вашем западном понимании, то, поступая на службу, вы даете присягу, заключаете контракт, где последним пунктом значится - смерть. А условия контракта надо выполнять. При… и по необходимости.
        - Сумасшедшие, - одними губами прошептал Стивен.
        - Судя по показаниям радара - дистанция до эсминца существенно сократилась. Скоро он появится в прямой видимости, тем более что погода проясняется. Мы заплюем весь сектор снарядами, а он не может маневрировать (об этом нам известно). Даже если ему удастся нанести нам смертельные повреждения, мы все равно успеем его потопить. И если «Мусаси» пойдет ко дну, то вы вместе с ним. И все ваши подчиненные.
        - А какая альтернатива?
        - Вы сейчас в эфире запудрите им мозги, чтобы мы еще немного выиграли вместе. Мы в свою очередь дадим вам катер, запас горючего и припасов. Можете убираться с нашего корабля. Повторяю, эсминец «Бэрри» обречен, но вы можете спасти остатки своей команды и себя в том числе.
        - Мне надо подумать, - с натугой произнес Тайс.
        - Думать некогда. Решение надо принимать сейчас, - отрезал адмирал.
        Мысли мчались в голове, ревя дюзами ракет на марше, свистя рассекающими воздух снарядами, грохоча взрывами высвобождающихся килоджоулей не сдерживаемой безумной энергии взрывов, криками сотен глоток, захлебывающихся в холодной воде океана. Наконец коммандер вымолвил:
        - Но до берега слишком далеко, мы попросту не доплывем.
        - После уничтожения эсминца мы возьмем курс к берегам Англии - займемся Королевским флотом. Катер и ваша команда будут в постоянной готовности. Как только появится первая угроза, вы можете покинуть корабль.

«Займутся Королевским флотом, - в уме передразнил Тайс, - какая самоуверенность. Но что делать? Как поступить? - Он не мог принять решения. - Тянуть время? Больше времени - больше вариантов. Согласиться для виду и предупредить об опасности? Получить доступ к микрофону и проорать… что? Что можно сказать, уложившись в пару слов, пока это жуткий палач в очках не опустит на его голову меч? Вон он уже обнажил клинок, сверкает линзами. А уж головы они умеют рубить».
        - Согласен, - решился пленник.
        - Дайте ему наушники и переговорное устройство, - приказал адмирал.

«Тянуть время», - как молитву, мысленно говорил себе Тайс. Надев наушники, он сразу услышал передачу с американского корабля. Ему хватило несколько секунд, чтобы узнать голос. Это было так неожиданно, что он непроизвольно произнес:
        - Он сам у микрофона. Беддингтон, видимо, сам сидит в радиорубке.
        Вдруг капитан-лейтенант военной полиции подался вперед и вопросительно взглянул на вице-адмирала:
        - Позвольте мне?
        С секундной задержкой, мгновенно приняв решение, Ибо Такахаси кивнул, разрешая.
        Капитан-лейтенант взял из безвольных рук американца наушники и, минуту прислушавшись, кивнув радисту, чтобы тот включил аппаратуру на передачу, на английском, старательно подражая техасскому акценту Тайса, растягивая слова, сказал:
        - Беддингтон! Ты тупой выскочка!
        Все, кто понимал по-английски, замерли… и лишь адмирал схватил вторые наушники, приложив один лопух к уху.
        На другом конце канала разорялись настолько сленговой бранью, что понять можно было лишь отдельные слова.
        Капитан-лейтенант дождался, когда в тираде разъяренного командира эсминца «Бэрри» возникнет мало-мальская пауза, и как можно гадостнее добавил:
        - Неудачник ты, Беддингтон! Хорек!
        На лице Такахаси медленно расползалась улыбка.
        Капитан-лейтенант, увидев реакцию начальства, с довольным видом положил наушники на стол.
        Стоящий за спиной начальства флаг-капитан вообще готов был расхохотаться и с трудом сдерживался. Лишь офицеры радиопоста и рядовой состав не понимали происходящего.
        - Всё! - проворковал адмирал в адрес командира радиорубки. - Всё, можете больше никак не отвечать на запросы янки. Капитан-лейтенант, я хотел бы попросить вас остаться здесь и быть на контроле за сообщениями с американского эсминца. Ситуация может обостриться, а у вас, как я понял, найдется весьма гибкое решение.
        Капитан 2-го ранга Стивен Тайс (четвертый из присутствующих в рубке людей, кто знал, о чем идет речь) поначалу не понял, что произошло, недоуменно косясь на скалящихся узкоглазых макако-офицеров.
        Потом до него дошло, что он проиграл. Проиграл, еще ничего не предприняв. «Сомневающийся Беддингтон получил сообщение настолько специфичного содержания, что теперь ему будет весьма трудно заподозрить какую-либо провокацию или усомниться в том, кто к нему приближается. Хорек! - курсантское прозвище этого выскочки. И теперь он однозначно уверен, что это я! Кто кроме меня может знать… А этот хитрый дьявол из… Токей-тай… Понятно, что засветка на радаре от громилы-линкора будет крупнее, чем от эсминца, даже если японский корабль идет, выдерживая курс строго на „Бэрри“, тем самым уменьшив свою площадь отражения для лучей РЛС. Но Беддингтон будет тянуть до последнего, пока не станет совсем очевидно… и совсем поздно».
        В этот раз с ним не очень церемонились, когда грубо вывели из рубки, снова конвоируя по коридорам огромного корабля. Попытка заговорить с сопровождающим закончилась чувствительным ударом меж лопаток, едва не сбившим с ног.
        В тесной каюте-темнице, где его заперли, не оказалось никакой мебели.

* * *
        Линкор по-прежнему двигался 27-узловым ходом прямо на волну.
        Рулевые удерживали послушное судно от малейшего уклонения с курса, лишь пару раз совершив короткую перекладку рулей на полрумба, обходя крупные куски льда.
        Носовая часть корабля иногда зарывалась в огромную волну, затем снова появлялась, сбрасывая с себя тонны атлантической воды… и почти незаметно кренясь то на левый, то на правый борт, «Мусаси» снова зарывался в огромные волны.
        Матросы-наблюдатели на самом топе мачты только что сменились. Их тут же отправили в камбуз, где накормили и напоили горячим чаем, дали отогреться. На боевом мостике офицеры с минуты на минуту ожидали звонка сигнальщиков об обнаружении эсминца противника. Пеленгаторный пост постоянно корректировал курс линкора, держа его строго носом к цели. Японцы даже включали локатор в режим облучения, но крайне кратковременно - не столько переживая, что их запеленгуют (это само собой), сколько опасаясь выдать себя по характеристикам локатора.
        Молодой лейтенант - старший вахты сигнальщиков на открытом мостике постоянно поглядывал на компас - стрелка стояла неизменно на 44 градусах. Два матроса наблюдали за слившейся с небом линией горизонта прямо по курсу - их задача - эсминец, еще пара пыталась обнаружить воздушную технику противника.
        С левого и правого крыльев мостика сигнальщики вращали большие стационарные бинокуляры по всем направлениям. Периодически кто-то из них выкрикивал, докладывая о любом подозрительном, даже привидевшемся предмете. Перестраховываясь, старший вахты звонил на боевой пост, но информация не подтверждалась.
        Все это крайне изнуряло, добавляло напряжения и нервозности.
        Природа словно снова оказала услугу японцам и поддернула низкие тучи, удаляя горизонт.
        В этот момент именно наблюдатель на траверзе, срываясь на хрип, крикнул:
        - Господин младший лейтенант, прямо по курсу вижу мачты корабля!
        В этот раз энсин не стал тревожить, возможно, очередным ложным сообщением боевой пост, а приказал смотреть в том направлении всей группе впередсмотрящих.
        Оттолкнув одного из матросов, он сам приложился к окулярам большого бинокля:
        - Я ничего не вижу!
        - Я точно заметил мачты. Примерно в десяти-двенадцати милях от нас.
        - Не может быть - это предел видимости в такую погоду!
        Энсин вглядывался в неспокойную поверхность океана и нечего не мог обнаружить, но вдруг еще один сигнальщик крикнул:
        - Есть!
        Мачты вражеского корабля то появлялись над волнами, что исчезали вновь, когда судно, стоящее боком к волне, проваливалось к их подножью. Иногда можно было на мгновенье даже увидеть вытянутый профиль эсминца.

* * *
        Ибо Такахаси иногда сам брался за бинокль, но задерживал свой взгляд вдаль всего на полминуты - впередсмотрящие находились выше боевого поста, оптика у них была мощнее, да и парни были более молоды… поэтому глупо было тягаться с ними в остроте зрения. Однако проявляя нетерпение, а возможно, присущее почти каждому человеку свойство верить в то, что вот они никак не могут, а именно ему улыбнется удача, снова и снова брался за свой германский «цейс».
        - Вы обратили внимание, как у янки блеснули глаза, когда он взял переговорное устройство? - спросил вице-адмирал флаг-капитана.
        - Вы думаете, что он собирался как-то предупредить командира «Бэрри»? Это бы ему не удалось - радист отключил его от передачи.
        - Тем не менее у него хватило мужества. Суета мыслей почти открыто проявляется на его лице - он не умеет лгать, - медленно произнес Такахаси. Затем обернулся к телефонисту: - Соедините с радиорубкой.
        Коротко переговорив, он повесил трубку и буркнул:
        - Ситуация накаляется, - подавшись вперед к стеклу, он поднял глаза, оценивая погодные условия, - даже не знаю, радоваться тому, что небо слегка прояснилось…
        Резкий звонок телефона с открытого мостика его прервал, каким-то внутренним чутьем Такахаси понял, что на это раз звонок будет с важным докладом.
        После быстрого рапорта на боевом мостике воцарилось оживление.
        - Орудиям главного и вспомогательного калибров к бою изготовиться! - проорал в телефон командир линкора.
        Теперь в дело вступили дальномерные посты. Два дальномера с базой 15 метров уже отслеживали цель, передавая информацию директорам. Через некоторое время те стали выдавать данные об углах горизонтальной и вертикальной наводки.
        Японцы задействовали прибор слежения за целью и уже не теряли ее, хотя «американец» периодически скрывался за волнами и редкими дождевыми выбросами. Электромеханический вычислитель заканчивал последние расчеты, выдавая цифры на устройство производства стрельбы.
        Носовые башни главного и среднего калибра изготовились к стрельбе фугасными снарядами. Однако Такахаси тянул, надеясь сократить расстояние между кораблями для более надежной наводки, постоянно связываясь с радиорубкой и операторами локатора.
        - Господин вице-адмирал, - обратился флаг-капитан, оторвавшись от трубки телефона, соединенного с постом управления огнем, - канониры готовы открыть огонь. Старший офицер поста «98» выдает точность накрытия восемьдесят процентов.
        Чуть помедлив, адмирал кивнул. Он уже и сам видел маячившую на фоне волн мачту, даже блеснувший огонек ратьера.
        - Орудиям - беглый огонь!
        Через две секунды линкор мощно вздрогнул, озарившись оранжевыми вспышками. Дым, вырвавшись из выставленных на ветер стволов, тут же сдуло назад, на мгновение закрыв видимость на мостике и в боевой рубке, наполнив воздух клубами порохового дыма.
        Башня среднего калибра выдавала из трех стволов по пять-шесть выстрелов в минуту. Шесть 460-мм орудий за тот же промежуток времени - выплевывали один, когда - два 1360-килограммовых фугасных снаряда. Японские канониры работали слаженно и четко, однако вскоре в стрельбе носовых башен появился небольшой разнобой. К дробной какофонии добавлялась более частая пальба орудий среднего калибра.
        От впередсмотрящих поступали сообщения, что вражеский корабль полностью скрылся за целым лесом всплесков, однако и через три минуты никто не доложил о вспышках или дыме, обозначивших попадание в цель. Видимость снова упала, но предполагая, что эсминец не может маневрировать, пост управления огнем выдавал прежние расчеты, лишь делая поправку на скорость линкора. Канониры произвели еще несколько залпов, надеясь, что еще пара снарядов попадут во вражеский корабль. Но убедиться в этом не было возможности.
        Дальномерщики совсем бы потеряли вражеский корабль, и лишь белые всплески служили последним ориентиром. Вскоре в башни были переданы более точные данные о пеленге, дистанции и боковой поправке.
        - Орудиям второй башни - залп спецзарядами! - приказал командир.
        В башню по элеваторам подали снаряды «тип 3».
        Фактически они являлись зенитными снарядами и содержали 900 зажигательных и 600 осколочных поражающих элементов. Зная о слабом бронировании современных американских кораблей, японцы рассчитывали на нужный эффект.

* * *
        На самом деле на эсминце «Бэрри» творился сущий ад.
        Командир корабля ожидал какого-то подвоха, до последнего надеясь, что неприятностей не случится.
        И все равно удар свалился словно гром с ясного неба (точнее, с грозового, учитывая непрекращающиеся блики в тучах).
        Неуправляемое судно никак не могло уклониться. Защититься зенитным оружием против артиллерийских снарядов было невозможно. Снаряды падали настолько кучно, что бедного «Бэрри» буквально подбрасывало от близких попаданий - сдвоенные и одиночные колоссы вздымались вверх, опадали, окатывая палубу тоннами воды, которая бурлящими водопадами сливалась через фальшборт, усыпали сотнями осколков, застревающих в переплетениях антенн, радиопоглощающей обшивке, порой добираясь до важных узлов и магистралей.
        На боевых постах от этих накрытий стоял жуткий грохот, неразбериха криков, рваных команд и докладов, скрипов и треска держащегося на пределе прочности корпуса корабля.
        Кое-где противоосколочная броня спасала, но вскоре местами эсминец напоминал решето, антенны и растяжки висели рваными лохмотьями, вылетели все стекла на мостике. Появились раненные осколками шрапнели, разлетевшегося стекла и просто от ушибов.
        Прервалось кодированное сообщение об атаке по военной линии. В радиорубке эсминца оперативно перешли на аварийную широкополосную частоту и открытым текстом орали, что подверглись артиллерийскому обстрелу, предположительно крупным судном противника.
        Экипаж лихорадочно пытался как-то спасти корабль или защититься, за гранью восприятия понимая - как же им несказанно везет, что ни один вражеский снаряд еще не имел прямого попадания…
        пока.
        Система управления стрельбой ракетами выдавала целеуказание, но на борту оставались лишь ненадежные «Томагавки».
        Эсминец вываливал густые клубы дымовой завесы, в буханья вражеских снарядов рваным треском вплелась стрельба носовой пушки… вывернулся в сторону неприятеля строенный торпедный аппарат.
        Вырвавшиеся на волю одна за другой с трехсекундной задержкой торпеды напоролись на близкое попадание фугаса главного калибра линкора, что немудрено, при такой интенсивности, плотности огня противника… и кучности накрытий.
        Две торпеды, обрывая провода управления, толкнуло гидроударом вниз на глубину… где одна так и не смогла выправить падение - ее на 1100 метрах расплющило давлением воды, вторая Мк-48 сумела стабилизировать ход, включила автоматический поиск цели, рванув куда-то в сторону, потеряв нужное направление, буравя воду на 40 узлах маршевого хода.
        У третьей на пятиметровой глубине и всего в девяти метрах от борта произошла детонация боеголовки… «Бэрри» болезненно дернулся.
        Взрыв близкого падения фугаса «японца» уже привел к образованию поперечной трещины в корпусе эсминца, БЧ торпеды расширила успех - океан хлынул в прореху…
        Фильтрация воды была остановлена водонепроницаемыми переборками, но не до конца - корабль получил крен на правый борт.
        Пока небольшой… но это уже было начало конца.
        Эсминец содрогнулся, уже смертельно - от двух точных попаданий в надстройку и борт под ангаром.
        Пожары мигом охватили места поражений, распространяясь, ширясь новой пищей… ненадолго, ровно настолько, насколько корабль оставался на плаву.
        Японцы об этом не знали и еще некоторое время вгоняли снаряд за снарядом в жирное дымное пятно, пока с пеленгаторного поста не доложили, что не наблюдают объект на радаре.

* * *
        Все это время радиорубка прослушивала частоты, фиксируя все передачи с эсминца. Пеленговали «американца» как минимум по трем радиоканалам.
        Капитан-лейтенант службы Токей-тай успел пару раз отчитаться командиру линкора с момента открытия стрельбы. Последняя передача прошла открытым текстом и вскоре оборвалась. В голове офицера мгновенно созрела идея.
        - Лейтенант, пусть настроят передатчик на волну последнего сообщения.
        - Господин капитан-лейтенант, без санкции командующего…
        - Решение надо принимать быстро. Поймите, пока я объясню адмиралу, пока… в общем, мы просто не успеем! Тем более вы же слышали - мне фактически дали разрешение на принятие самостоятельных решений.
        Старший лейтенант на минуту задумался - на боевом посту радиорубки командиром был он и мог не выполнять приказ военного полицейского, однако здраво понимал правоту последнего. Легким кивком головы он дал свое согласие и тут же добавил вслух:
        - Но при первой возможности надо доложить адмиралу.
        - Так точно, лейтенант, так точно, - согласился капитан-лейтенанта, посмотрев на светящиеся красным цветом шкалы передатчика, он нажал тангенту и, откашлявшись, перешел на английский язык.

* * *
        Линкор, не сбавляя хода, наматывая мили на винты, шел практически прежним курсом, уклонившись всего на румб правее. Где-то впереди, неумолимо сокращая расстояние, рыскала торпеда, запущенная с потопленного эсминца. Ее головка наведения пока еще не захватила огромную мишень, и она выполняла программную змейку, «щупая» водные толщи гидролокатором.
        В боевой рубке «Мусаси» царило молчание - все выжидали.
        Вице-адмирал был очень мрачен - в радиорубке получили сигнал бедствия от судна снабжения. Теперь линкору негде было пополнить запасы топлива и боеприпасов. Приняв по телефону доклад командира дивизиона главного калибра о расходе снарядов, адмирал снова взялся за бинокль. Флаг-капитан, опустив окуляры оптики на передние башни линкора, также ни слова не говоря, указал командующему на свежие отметины от попаданий неприятельских снарядов.
        Ибо Такахаси понимающе кивнул - он тоже видел во время громыхающих залпов несколько всплесков у борта, а также взрывы попаданий, впрочем, не причинивших особого вреда броне линкора.

«Тем не менее били они очень точно. Этот Беддингтон оказался не так прост, как его расписал пленный янки, - подумал адмирал, - „хорек“ попался зубастый».
        Дым над водой по пеленгу вражеского корабля быстро рассеялся, и сигнальщики наперебой докладывали о полном отсутствии даже заметных издалека ярких спасательных средств, хотя для полной уверенности надо было подойти ближе.
        - Распорядитесь - «ход средний», - приказал вице-адмирал командиру корабля, - и поворот на два румба вправо.
        - Мы не будем осматривать место потопления «американца»? - спросил старший помощник.
        - Погода портится, - вместо ответа сказал адмирал.
        Командир и старпом молча переглянулись - небо, наоборот, слегка прояснилось, ветер стал стихать, хотя волны продолжали вздыматься очень высоко. Океану нужно было еще несколько часов, чтобы успокоиться.
        Солнца по-прежнему не было видно, но горизонт удалился на лишних миль пять.
        - Погода портится, - подойдя к штурманской карте, повторил Такахаси, - скоро совсем разойдутся тучи, улягутся волны, появится вражеская авиация, но вероятней, что нас услышат акустики подлодок. К тому же по самым оптимистичным подсчетам запаса топлива нам хватит только… - Командующий сделал паузу, морща лоб, потирая виски.
        Офицеры штаба почтительно выжидали, пока адмирал обдумывал свои решения.

«Скоро линкор станет просто плавучим островом, - подумал Такахаси, - скоро на него как стервятники набросятся корабли и авиация противника, и красавец-корабль погибнет, почти повторив свою судьбу в прошлой войне. Хотя я все-таки не прав, - продолжал размышлять адмирал, - в этот раз „Мусаси“ получил долгожданный боевой износ орудий и мог записать на свой счет не одну военную победу. Теперь можно и красиво умереть, но… - старый адмирал вздохнул, - но важно при этом нанести максимальный урон врагу - вот что будет действительно красиво! Зачем искать противника где-то в океане, когда в нескольких сотнях миль раскинулись берега Англии».
        - Флаг-капитан, принесите карту Британии с нанесенными на ней военными базами.
        Офицер, будто уже был загодя готов, быстро выложил требуемое, тут же разворачивая в полный масштаб.
        Однако адмирал словно и не видел его, снова погрузившись в размышления: «Глупости! Вряд ли они дадут нам ворваться в бухту военно-морской базы, круша мощной кувалдой главного калибра стоящие на рейде корабли, системы береговой обороны и портовые постройки. Перехватят. Но если повезет, мы успеем столкнуться на приемлемой дистанции с патрульными кораблями лимонников».
        - Курс - 80 градусов! - принял решение командующий. Взглянув на вытянувшихся офицеров, снял микрофон общекорабельной сети, намереваясь что-то сказать…
        Однако увидев вошедшего на мостик старшего офицера Токей-тай, передумал:
        - Капитан первого ранга Иногути, поздравьте от моего имени команду линкора с уничтожением очередного вражеского корабля. Экипаж может пообедать… не уходя с боевых постов.
        Эстонский транспорт «Рихард Томберг»
        Радиотелеграмма с «Бэрри» по военному каналу оборвалась на полуслове.
        На общей волне передатчик эсминца работал уже в маломощном режиме, по причине срезанных напрочь антенн, и сообщение в штабе приняли неполным и с большими помехами.
        Сигнал также перехватили на «Рихарде Томберге».
        Вот уже сутки посудину переваливало с волны на волну, поубавив у многих неугомонных пассажиров, вследствие морской болезни, агрессивности - большинство с позеленевшими мордами валялись на койках, регулярно посещая гальюн… а то и просто, рискуя быть смытыми в океан, бегали блевать за борт.
        В 13:55 в радиорубке эстонского корабля приняли радиограмму на международной частоте:

«Говорит эсминец DDG-52 „Бэрри“. Флот Соединенных Штатов Америки. Всем, кто меня слышит. В точке с приблизительными координатами 58 градусов 12 минут с. ш. и 16 градусов 00 минут з. д. обстрелян артиллерией предположительно крупного линкора. Имею повреждения. Повторяю…»
        Вскоре передача оборвалась.
        На «эстонце» были шокированы. Сообщение тут же продублировали, передав в штаб оперативного командования. Штатный судовой радар, усыпанный кучей точек от блуждающих айсбергов, белыми вспышками грозовых разрядов, не очень-то прояснял картину. Эстонский капитан был парнем неторопливым, однако «Рихард Томберг» стал выписывать циркуляцию, меняя курс. Корабль и так шел достаточно быстро - 20 узлов, теперь же удалось увеличить скорость еще на три узла.
        Однако буквально через несколько минут на той же частоте прошло новое сообщение:

«Эсминец Военно-морского флота США „Бэрри“. В 14:10 нанес ответный ракетный удар по крупному кораблю. По пеленгу цели наблюдаю множественные взрывы. Гидроакустики подтверждают вторичные детонации. Предполагаю уничтожение цели. Имею повреждения в системах спутниковой и вспомогательной связи. Командир DDG-52 Дж. Беддингтон».
        Далее следовал повтор.
        Сообщение снова добралось до регионального командующего Атлантическим флотом, в несколько усеченном, неудобочитаемом виде… однако двусторонняя связь через ретранслятор «Рихард Томберг» успешно поддерживалась, и телеграмма была продублирована.
        Тут надо сказать, что произошедший скоротечный радиообмен между гражданским судном и военными не внес особой ясности в ситуацию. Вояки были сбиты с толку. В указанном квадрате должно было находиться два американских корабля.
        Однако после череды обрывочных сигналов всякая связь с обоими кораблями прекратилась.
        Для прояснения обстановки в данный район срочно направили курсирующую в сравнительной близости субмарину, но штормящий океан по-прежнему ограничивал возможности дальней локации, и американским подводникам потребуется не один час, чтобы подойти на нужную дистанцию.
        Еще можно было задействовать ненадежную нынче авиацию - синоптики обещали улучшение погоды, но природа, как гласит один известный афоризм, не совершает поспешных изменений[103 - Natura non facit saltus - природа не делает скачков (она непрерывна).] - потребуется несколько часов, пока разойдутся грозовые тучи. Ближайшим к месту событий оставался эстонский гражданский корабль, зафрахтованный американским военным ведомством.
        Какой-то там уорент-офицер в штабе в Нортвуде, ведущий переговоры с «эстонцем», понимал, что нельзя подвергать опасности гражданское судно, и хотел посоветовать ему убираться из опасного района, однако у высшего начальства были свои соображения. Американцам была срочно нужна информация. Эстонского капитана успокоили и заверили, дескать, да, действительно, есть такие эсминец «Бэрри» и капитан Беддингтон, все под контролем, но требуется уточнить данные!
        В итоге в полуприказной форме велели прояснить обстановку.
        Все это не прошло мимо ушей англичан. Напряжение и катастрофические неприятности последних дней не могли благотворно повлиять на эмоциональный фон в обоих штабах. Взвинченные до предела и разгоряченные мужчины искали выход своему нереализованному гневу. И без того натянутые отношения между союзниками переросли в очередную словесную перебранку. После получасового обмена нелюбезностями союзнички единственно сошлись во мнении, что на «прибалтов собственно плевать», но англичане настаивали, что янки не смеют рисковать элитой британских войск, находящихся на эстонском судне.
        Американцам пришлось уступить.
        На «эстонца» передали, чтобы он спешно уносил ноги…
        Однако у капитана «Рихарда Томберга» были свои взгляды на происходящее… и соответственно намерения.

«Мусаси»
        - Ложная передача, якобы с эсминца «Бэрри», - одобряюще улыбнулся Ибо Такахаси офицеру Токей-тай, - вы на редкость быстро и оригинально мыслите. Вопрос: надолго ли удастся ввести их в заблуждение. В прошлую войну американцы показали себя мастерами радиоигр. Будем надеяться, что в этот раз они окажутся тупее.
        - Два потопленных боевых эсминца тому свидетельство, - традиционно поклонившись, ответил капитан-лейтенант.
        - Порой мне приходит мысль, что это даже хорошо, что мы не видим эти корабли вблизи - наш линкор в сравнении с ними словно огромный слон, давящий тараканов, - без тени самодовольства, даже с какой-то горечью, сказал адмирал. Взглянув на притихших офицеров штаба, продолжил: - Уж слишком легко! Учитывая боевые возможности современных кораблей такого класса.
        Помолчав некоторое время, он еще раз похвалил капитан-лейтенанта и отпустил его.

* * *
        Мк-48, наконец, получила «желаемый» акустический сигнал, запускающий в ее бортовой ЭВМ программу атаки. Электроника выводила торпеду в борт кораблю, заставляя ее выписывать полукруг. Скорость возросла до 55 узлов, затем она совершила «нырок», быстро сокращая дистанцию.
        Пятиметровая тупоносая сигара, оставляя за собой след из тысяч воздушных кавитационных пузырьков, впрочем, незаметный на большой глубине, при этом весьма сильно шумела, но акустики линкора не смогли ее засечь по все тем же причинам, что и напичканные полупроводниками и миниатюрными платами более совершенные приборы, произведенные в нынешнем веке - сильное волнение на море.

* * *
        - Господин вице-адмирал, - доложил телефонист, - срочный доклад с пеленгаторного поста.
        Взяв трубку, Такахаси, недолго послушав, подошел к тактической карте, подозвав офицеров штаба:
        - Оператор радиолокационной станции обнаружил сигналы радара. Судя по характеру излучения - устойчиво близко. Примерный пеленг - 15 градусов. Расстояние определить точно не удается, но вероятно, в пределах нашей артиллерии, - взглянув на сдержанно подобравшихся офицеров, адмирал слегка осадил их радость: - Но не в пределах видимости. А если это подлодка?
        Снова тренькнул телефон. На этот раз к аппарату быстро подошел старпом, не отрываясь от трубки, он тут же повторил услышанное:
        - Активность в радиопереговорах! Кодированные сообщения. Сила радиосигнала говорит о близком положении источника.
        - Вероятно, это наш неопознанный источник локационного сканирования, - командир в ожидании даже подался вперед: - Больше ничего?
        Отрицательно мотнув головой, помощник положил трубку.
        - Прикажите командиру пеленгаторного поста вести активный поиск, все равно мы уже засветились.
        На удивленье доклад пришел практически через несколько минут:
        - Работа чужого радио. Пеленг - 10 градусов! Дистанция - 15 миль!
        - Господин вице-адмирал, - снова у телефона, соединяющего боевую рубку с радистами, оказался старший помощник, - командир радиопоста перехватил незашифрованное сообщение - это гражданское судно Европейского Союза. Следует в канадский Ньюфаундленд.
        - «Гражданский»? Уловка? Американцы решили с нами тоже поиграть? - удивился Такахаси. - Какой им в этом смысл?
        - Прикажете сменить курс? - с сомнением спросил штурман.
        - Ход - полный! Лево руля! - приказал адмирал.
        Штурман продублировал, рулевой и командир механического поста перевели ручки машинного телеграфа на нужные отметки.
        Набирающий скорость «Мусаси» просел на корму, выбрасывая пенный бурун из-под кормы. Резкий поворот стал кренить линкор.
        - А вы что, думаете иначе? - поинтересовался адмирал.
        - Я склонен поверить, что это «гражданский», - ответил штурман, - иначе какой смысл… - Он недоговорил…

* * *
        Развернувшись, линкор ненамного нарушил «планы» торпеды - ей не удалось ударить в корпус под прямым углом. Уменьшилась и глубина атаки. Накренившийся в повороте линкор будто подставлял «хищнице» противоторпедный буль.
        Траектория сближения в последний момент имела острый угол… но, конечно, сработал бесконтактный взрыватель.

* * *
        Штурман не договорил.
        Палуба мостика под ногами дрогнула, всех качнуло и уронило - кто-то не устоял на ногах, адмирал едва удержался, ухватившись за стол-планшет, на котором лежала развернутая карта. Секундой позже долетел звук. Кто-то из офицеров быстро сообразил, кинувшись к правому крылу с острым углом обзора.
        У правого борта, в районе миделя вспух кипящий пузырь, отбросив в сторону ниспадающий в воду длинный белопенный язык.
        Противно взвизгнул сигнал тревоги. Враз зазвенело несколько телефонов. Тут же послышались крики распоряжений. Старпом, схватив трубку аварийного телефона, громко отдавал команды.
        Вице-адмирал молчал, уцепившись за консоль, каждую секунду ожидая нового зловещего сотрясения, не мешая офицерам выполнять аварийные действия. По регламенту каждый занял свой боевой пост, каждый делал то, что должно.
        - На румбе 320 градусов, - прокричал рулевой.
        Линкор, совершив разворот, набирал скорость, но все продолжали замечать растущий крен.
        Время тикало.
        Нового взрыва не последовало.
        Стала проясняться обстановка.
        - Торпеда! - Лицо старшего помощника, державшего трубку аварийного телефона, застыло словно маска. - В районе сто тридцатого шпангоута. Затапливает КО[104 - КО - котельное отделение.] номер одиннадцать.
        - Вот вам и смысл, - бросил адмирал штурману, - мне нужны полные данные о повреждениях. Старпом, пошлите кого-нибудь в котельное отделение. Отставить, - тут же сказал он, взглянув на вошедшего в боевую рубку разгоряченного офицера аварийной партии. - Какие повреждения?
        - Частично затопило противоторпедные були правого борта, и еще предполагаю повреждения ближе к днищу.
        - Цитадель?! - Надрыв в голосе выдал волнение адмирала.
        - Матросы аварийного дивизиона докладывают о многочисленных протечках воды. Видимо, швы разошлись, - тут же пояснил офицер, - мы контролируемо можем откачать воду из трюмов под машинным отделением, но котельная номер одиннадцать и смежная с ней «седьмая» временно вышли из строя. Упало давление в турбине внешнего правобортного машинного отделения. Разрушения противоторпедной защиты весьма существенны.
        - Крен стабилизировался - четыре градуса! - доложил старпом.
        - Лейтенант! - Адмирал жестом подозвал офицера к штурманскому столу, где лежали копии чертежей «Мусаси». - Как быстро вы сможете выправить крен без контрзатоплений?
        - Всю воду мы не откачаем, тем более при такой скорости, происходит постоянная фильтрация воды. По предварительной оценке, мы приняли лишнего весу около трех тысяч тонн. Следует перекачать забортную воду в трюмы по левому борту.
        - Хорошо! Выполняйте! Но в ближайшее время ни о каком снижении скорости речи быть не может.
        Офицер поспешно отдал честь и побежал вниз. Вице-адмирал вернулся к своему креслу на мостике.
        - Удерживайте высокую скорость - мы нагоним этого мерзавца, - приказал Такахаси старшему помощнику и следом потребовал: - Доклад пеленгаторного поста.
        Однако видимость быстро улучшалась, и вскоре на правом крамболе линкора неожиданно показалось судно с высоким полубаком и надстройкой на корме.
        Едва поступило сообщение сигнальщиков, офицеры в боевой рубке дружно подняли бинокли.
        - С виду и не скажешь, что это военный корабль, - сразу определил старпом.
        - А кто, по-вашему, пустил в нас торпеду? - возразил вице-адмирал.
        - Орудия готовы к бою, - доложил старший артиллерийский офицер.
        - Открыть огонь!
        После первого залпа на постах управления огнем уточнили дальность и внесли поправки. Следующим же залпом канониры добились накрытия. В ход пошли все типы снарядов. Расстояние до корабля определили точно и на осколочно-зажигательных снарядах выверенно установили дистанционные трубки взрывателей.
        Они лопнули буквально в нескольких метрах от надстройки, прошив ее осколками и моментально вызвав пожары. Вторая башня запустила фугасные снаряды: два подняли фонтаны воды всего в двух-трех метрах от борта, вогнув металл словно жестянку, третий разорвался на полубаке.
        С мостика прекрасно видели результаты. Командир приказал следующий залп произвести бронебойными снарядами. Возникла заминка - орудия пришлось перезаряжать.
        Линкор тем временем, на полрумба изменив курс, существенно сблизился с потерявшей ход жертвой. Дальномерный пост отсчитал дистанцию до цели с учетом изменившегося курса линкора и даже со всякой мелочью для такой дистанции (скоростью ветра, географической широты и температуры воздуха).
        Рявкнул новый залп.
        Три снаряда задуманно легли с недолетом.
        Корабль разорвало буквально пополам - один двухметровый без малого засланец разорвался, уткнувшись в несущую килевую балку, детонацией разломив, изорвав металл, словно тряпичную куклу.
        Одновременно в кормовую часть влетела на бешеной скорости вторая болванка, начиненная почти сорока килограммами тринитроанизола[105 - Тринитроанизол, тротиловый эквивалент - 1,06.]. Потратив на пробитие всех переборок и корпуса чуть меньше четырех секунд, прошив насквозь судно, снаряд лопнул при выходе с другого борта. Удар проломил огромную дыру ниже ватерлинии и, уже отвалившись от носовой части, корма быстро стала тонуть. Где там заблудился третий снаряд, разбираться было некому и уже незачем - хватило и двух жутких «подарков».
        На линкоре задробили стрельбу.
        Сколько их там было? Основной экипаж с незадачливым шкипером сразу булькнули в воду, вместе с оторванной кормой. На палубу выскочили SAS - аглицкий спецназ, и три сотни парней из Прибалтики. И все согласно инстинкту, по головам друг друга, карабкались к солнцу. Передняя часть корабля и полубак оставались на плаву, заваленные обломками. Неожиданно ставшая тесной палуба горела, и весь нос был облеплен людьми.
        - Эта посудина перевозила военный груз, - адмирал разглядывал в бинокль огрызок на удивление живучего судна, - иначе откуда столько крепких и сильных парней на ее борту? Пехотные части, да? - предположил он.
        - Почти не вижу спасательных средств, - заметил старпом.
        Истерзанное судно еще несколько минут держалось на плаву. Затем, высоко задрав нос, скрылось под воду. На поверхности остался бурлящий пеной водоворот, поглощающий темные точки голов спасающихся людей.
        - Крен выправили до одного градуса, - доложил старший помощник, - какие будут распоряжения?
        - Возвращаемся на прежний курс, - распорядился адмирал.
        - Ход снизить до среднего, - в свою очередь приказал командир корабля, - на проверку общее состояние корабля. Особое внимание на работу аварийного дивизиона.

* * *
        Время, рассуждал Такахаси, может ли он теперь, после того, что с ними произошло, относиться к нему как прежде? Неразрывная ли это линия, которая движется от прошлого к будущему через настоящее? Однозначно уже нет… но глядя на хронометр, можно сказать, что на данный момент действуют его классические законы. С одной стороны - настоящая физическая величина непрерывно тикающего механизма, с другой - тонкости человеческой психологии, когда огромные просторы океана и затянувшееся ожидание боевого столкновения растягивают время и одна минута длится как все десять, а то и более. И вдруг наступает бой, и ничтожные его (боя) полчаса пролетают словно одна секунда.
        Вице-адмирал взглянул на карту. В ее масштабе «Мусаси» за последние сутки резал океан всего лишь на небольшом участке Атлантики: зацепив север Западно-Европейской котловины, пройдясь над подводным миром плато Роколл, а теперь вгрызаясь между широкими воротами Британских и Фарерских островов. И тем не менее умудрился затеряться на просторах океана, потопив три вражеских корабля.

«Мы словно в игру сеги[106 - Сеги - переводится с японского языка как «Игра генералов». Является аналогом шахмат, с большим количеством игровых комбинаций.], делая свой очередной ход „съедали“ по фигуре противника и шли дальше, - улыбнулся Такахаси и тут же помрачнел. - Ответные ходы были пока не смертельными, но долго ли так будет продолжаться?»
        Вице-адмирал автоматически отмечал работу экипажа, привычные звуки механизмов и шумы, сопровождавшие линкор в боевом походе. До ушей долетел очередной звук склянок.
        В который раз посмотрев на циферблат, Такахаси поразился, как часто для него менялось течение времени в короткой отсрочке перед боем и нетерпеливом желании сражения. Он сказал бы, что время проявлялось в несовместимых понятиях: медленно мчалось или тягуче тянулось, но опять же, со скоростью локомотива.
        Вице-адмирал вдруг понял, что перед ним стоит командир аварийного дивизиона.
        Офицер продолжал говорить о штатных контрдействиях, высказывать предположения, но командующий вдруг подумал, что линкор потерял свою хватку хищника, медленно превращаясь в загнанного, огрызающегося зверя.

* * *
        А события развивались вполне предсказуемо. Первые тревожные сообщения стали поступать с радиорубки и пеленгаторного поста.
        Характеристики радарного обнаружения завязаны на то, что сигнал облучающего локатора гораздо мощнее, чем отраженный сигнал от выискиваемого объекта. Но архаичные локационные системы на «Мусаси» давали мало вариантов обнаружить источник облучения, тем не менее японцы оказались предупреждены. Возрастающую интенсивность радиопереговоров заметили и в радиорубке.
        Двигательные установки линкора снова выдавали полную мощность, сокращая дистанцию до возможности действия дальномерных постов.
        Единственный уцелевший самолет-разведчик размещался со сложенными крыльями в ангаре под квардеком. Сейчас вокруг него деловито суетились техники. Один из пилотов - весьма угрюмый и неразговорчивый лейтенант в коричневом летном комбинезоне, прогромыхав ботинками по внешним переходам и мостикам, поднялся повыше. Удерживаясь за леер, он словно заправский моряк еще парусных кораблей, смочив слюной палец, выставил его ветру, пытаясь ощутить скорость и порывы стихии.
        Кран уже выдернул машину наружу и водрузил на пилоны восемнадцатиметровой катапульты. Авиамеханик, запустив двигатель, погоняв его на разных режимах, уступил место летчику. За проверку всех систем теперь принялся пилот, слушая, как движок, иногда чихая на холостых оборотах, гонял пропеллер, выплевывая из выхлопных патрубков сизый дымок. Теперь техник возился сзади, проверяя пулемет. Вскоре его согнал появившийся с запозданием стрелок.
        - Что там у тебя? - перекрикивая тарахтенье мотора, спросил летчик, указав на полный рюкзак, перекинутый через плечо напарника.
        - Ракетницы! - получил он такой же громкий ответ.
        Кивнув, понимая, командир натянул очки и наушники, выглянул из кабины, ожидая команды на старт.
        Англичане
        К своему стыду, Королевские ВМФ потеряли немецкий линкор.
        Выдвинутые из Портсмута и Плимута патрульные корабли безрезультатно обшаривали южные выходы Английского канала[107 - Английский канал - Ла-Манш.]… начиная понимать, что «Бисмарк», словно продолжение кошмара прошлой войны, совершенно мистическим образом затерялся на просторах Атлантики, британцы расширяли зону поиска.
        Новая информация стала поступать по каналам объединенного командования НАТО. Неясные события с американскими эсминцами и эстонским транспортом, а уж тем более заявление о высветившемся линкоре вызвали закономерную реакцию у английского командования - ближайший, подвернувшийся корабль направили прояснить обстановку.

* * *
        Воздушные массы над Атлантикой поумерились, чего пока не скажешь о водной стихии. Фрегат «Портленд» выписывал свою своеобразную синусоиду, то взбираясь на гребни волн, то скатываясь вниз к подножью.

«Портленд» в Королевском флоте был своего рода знаковым кораблем.
        В его экипаже из 180 человек каждый десятый член являлся женщиной (при всей каламбурности этой члено-женственности).
        Но это еще не всё!
        Боевым кораблем водоизмещением 4900 тонн командовала Сара Уэст, целый капитан-лейтенант! И хоть флотские шовинисты за глаза посмеивались и перешучивались, те, кто лично знавал эту зрелую женщину, заявляли, что ей есть чем позвенеть между ног.
        Через час хода старший механик доложил женщине-командиру, что у него неполадки в газотурбинной установке - вибрация в компрессоре высокого давления.
        После недолгих технических проверок и консультаций взвыли дизель-генераторы, и фрегат перешел на вспомогательные электродвигатели, существенно снизив скорость.
        Человеческая психология, словно сложная многослойная конструкция, содержит в себе различные образы и ассоциации. Команда фрегата состояла в основе из молодых офицеров и матросов, естественно, не заставших поучительных боевых действий у Фолклендов, однако некоторые имели изрядный позитивный опыт военных операций в Персидском заливе.
        Несмотря на нелады со спутниковой связью и прессинг военной цензуры, коротая время в боевом дежурстве, глотая мили океанских просторов носом фрегата, офицеры зачастую занимались попросту болтовней в эфире, однако…
        Весть о сокрушительных потерях авианосного соединения дошла и до них, сдобренная порой откровенными вымыслами, а самое главное - раздутыми возможностями немецкого линкора-призрака, уже наведшим ужас когда-то, успевшим отличиться и сейчас, продолжая оставаться и поныне совершенно непредсказуемым фактором.
        Поэтому природная англосакская самоуверенность перемешалась с трезвой осторожностью, а порой и страхом, вызванным инстинктом самосохранения.
        Операторам РЛС, среди снежных помех на радаре, от все реже бьющих молний где-то там в высотах атмосферы, в каждом высветившемся пятне шатуна-айсберга мерещился немецкий «Бисмарк».
        Наконец один из офицеров заголосил, тыкая пальцем в экранную развертку, а вскочивший со своего кресла старший вахтенный тут же отзвонился командиру - пятно на мониторе, вероятней всего, принадлежало крупному кораблю.
        И координаты примерно соответствовали тем, что выдали американцы.
        До сих пор не утихшее волнение на море и атмосферные помехи мешали классифицировать неизвестный объект, но бравая капитанша не испытывала особых сомнений в том, кого они обнаружили.

«Линкор! - довольно улыбаясь, подумала Сара Уэст. - Дистанция (приятно-безопасная) - 55 миль».
        - Ввести данные в системы наведения!
        Кодированный сигнал в штаб флота уже прошел, когда оператор РЛС английского фрегата неожиданно увидел новую радарную засветку… при этом почти с диаметрального пеленга. В систему боевого управления параллельно стала поступать новая информация целеуказания.
        - Радиолокационный контакт! - поступил новый доклад. - Пеленг - 110 градусов. Присваивается кодовое обозначение - «Цель № 2».
        Из Лондона отреагировали мгновенно, приказав не предпринимать атаки, прежде чем цели не будут достоверно идентифицированы. Там еще надеялись, что один из обнаруженных кораблей - эстонский транспорт с английским спецназом.
        Командир фрегата не собиралась повторять ошибок коллег, рассчитывая держаться от жуткой артиллерии линкора на «вытянутой руке» систем дальнего обнаружения.
        Вообще бабенка действительно не была размазней - иначе ее бы вряд ли поставили на должность командира корабля.
        Потоптав палубу на фрегатах «Корнуэлл» и «Норфолк» в должности старшего офицера, эмансипированная женщина послужила флоту во время войны в Ливане, а также отметилась в морских операциях в Ираке.
        Освежив в памяти историю выхода в Атлантику линкора «Бисмарк» с крейсером сопровождения в 1941 году, она в очередной раз оценила быстроту и решительность действий тогдашнего Королевского флота.
        А вот осмысливая военные столкновения последних дней, Уэст вообще не понимала, куда делась вся оперативность и бесспорное преимущество сил флота и авиации Британии. Конечно, многое можно списать на различные неблагоприятные факторы: неожиданность, грозовой шторм и в целом не самое лучшее состояние Королевских вооруженных сил в урезанном бюджете.
        Но американцы?!
        Нет! Американская армия (конечно, за исключением элитных подразделений) всегда ее умиляла своей порой откровенной бестолковостью и, самое главное, умением вешать лапшу на уши, раздувая собственные боевые подвиги. Чего не скажешь о флоте США. Уровень подготовки и техническое оснащения американского флота всегда были на высоте.
        А тут… так бездарно и масштабно облажаться.
        А собственное командование продолжало капать ей на голову приказами и директивами…
        И, поглядывая на тактический монитор, капитанша вполголоса, почти шепча в микрофон внутренней связи, отдавала выверенные распоряжения старшим офицерам.
        Состояние океана оценивалось как шесть-семь баллов, к тому же метеопрогноз и барометр обещали и дальше послабление.

«Портленд» в рамках задачи нес на борту дополнительный вертолет, прочно, по-штормовому принайтовленный на кормовой площадке. Штатный располагался в ангаре.
        Поочередно обе машины отправились на разведку - каждая на свой пеленг.
        Из ассортимента бортового и подвесного оружия «Линкса»[108 - «Линкс» НАS.2. Вооружение: две 324-мм малогабаритные противолодочные торпеды «Стинг-Рей» (общий вес торпеды - 260 кг; масса заряда взрывчатого вещества - 45 кг), противокорабельные ракеты «Си Скьюа» (дальность полета 20 км, масса 210 кг, масса боеголовки 20 кг).] против бронированного корабля годились только торпеды, с подвеской которых в разведывательной миссии пока повременили.
        Винтокрылы «зарядили» в основном средствами самозащиты.
        Ближний разведчик F1М
        Еще перед взлетом экипаж японского самолета получил основной пеленг и примерную дистанцию до вероятного противника.
        Лейтенант вел машину на предельно низкой высоте, соблюдая радиомолчание. Время от времени то стрелок, то пилот доставали бинокли, всматриваясь вдаль по курсу, в секторах… отличился, естественно, менее загруженный стрелок:
        - Вправо на час!
        Схватив бинокль, пилот направил его в нужную сторону.
        - Не вижу!
        - Возьми выше, - стрелок даже вытянул руку, - летит.
        - Демон его возьми! - выругался лейтенант - на уровне линии горизонта четко прорисовывалась черная точка, которая явно не была кораблем. В инструкциях такой вариант почему-то упустили. Задача была поставлена по надводному судну.
        Вскоре стало понятно, что чужая машина не скоростная.
        - Это автожир!
        Винтокрыл летел примерно на высоте тысячи метров.
        Биплан и без того шел, брея верхушки волн - летчику захотелось еще больше прижаться, распластаться по поверхности океана, уводя самолет с курса пересечения с врагом.
        А геликоптер, не замечая японцев, неторопливо следовал дальше, проходя мимо в нескольких километрах.
        Задача у японского самолета-разведчика ограничивалась поиском кораблей противника.
        А этот вражеский вертолет выглядел такой беззащитной и лакомой целью, что, не сдержавшись, издав нечто похожее на боевой клич, лейтенант, чуть поддернув нос биплана, резко заложил вираж, едва не чиркнув крылом взбитую пену на высоком гребне волны.
        Скорость у F1М превышала крейсерский ход «Линкса», и биплан, выдавая максимальные обороты, почти мгновенно нагнал его. Видимо, в последний момент пилоты вертолета что-то заметили и резко развернули машину, но это оказало им дурную услугу - очередь из двух пулеметов прошила геликоптер по всей длине, резанув и по хвостовому винту и брызнув остеклением кабины.

«Линкс» потерял управление, начав горизонтальное авторотированное вращение.
        Маневренный биплан сразу стал на крыло, делая разворот.
        И когда японцы повторно проходили над местом падения геликоптера, оглянувшись, стрелок увидел лишь быстро скрывающийся под водой остов и одинокий плотик.
        Сбитый вертолет дал более точную привязку - где искать корабль-носитель, сузив направление поиска, выводя японский разведывательный самолет точно на английский фрегат.
        Корабль Королевских ВМС «Портленд»

«Линкс», направленный на «Цель № 2», еще не успел выйти на визуальный контакт, а на «Портленде» уже фиксировали изменения диспозиции.
        Оператор РЛС, наблюдающий на мониторе за обеими метками чужаков, воскликнул:
        - И «первый» и «второй» изменили курс. Ориентировочно в нашем направлении.
        Сара Уэст только фыркнула:
        - На запросы не отвечают?
        - Молчат!
        Тем не менее, наплевав на нарушение системы охлаждения лопаток турбины, собственно, рискуя вообще запороть одну «роллс-ройсовскую» установку, фрегат быстро набирал скорость.
        Что не осталось без последствий - не прошло и пяти минут, как из второго отсека энергетической установки поступил сигнал тревоги, и автоматика вырубила одну из турбин.
        Корабль вынужденно сбавил ход.
        Вскоре «Цель № 2» была идентифицирована - «Линкса», проследовавший в восточном направлении, встретил на курсе поплавковый винтовой моноплан с немецкими опознавательными знаками.
        О чем было доложено по инстанции.
        Нортвуд ответил без конкретики - между Лондоном и Берлином по поводу «Бисмарка» все еще шли интенсивные торги-переговоры.
        Впрочем, неясности пилоты решили в неизбежности самостоятельно.
        На мостке «Портленда» это даже не успели прокомментировать…
        - Мэм, - забеспокоился оператор РЛС, отслеживающий западные румбы, - направление на «Цель № 1»…
        Капитанша склонилась к монитору, где четко прорисовывались две метки - «жирная» надводная (неизвестное судно) и точечная воздушная:
        - Это наш геликоптер?
        В этот момент «жирная» засветка «родила» несколько малозаметных…
        - Нас обстреливают!
        Какой-то нереальной картиной вокруг «Портленда» вздыбился океан!
        По кораблю практически с первых залпов ударили весьма-весьма… и следующие, уже беглые оказались чрезвычайно опасными - накрывая…
        Высоченные султаны, сотрясая грохотом взрывов, обрушились на фрегат тоннами воды!
        Воя во всех отсеках тревожным сигналом боевой тревоги, «Портленд» предпринял экстренный маневр уклонения.
        Пост пеленгации доложил о перехваченных радиопередачах.
        Системы радиоэлектронной борьбы экипаж задействовал скорее как заученную штатную меру, но облако дипольных отражателей, вкупе с дымовой завесой, должны были прикрыть фрегат для вражеских наводчиков.
        Одновременно с этими действиями радар наведения на цель выдал азимут, в бортовые компьютеры ракетных головок потекли данные, пошел предстартовый отсчет на пуск, готовились торпедные аппараты по обоим бортам, зашевелилась носовая артиллерийская установка.

«Линкс», борт 464
        К своему стыду, пилоты английского вертолета гидросамолет заметили буквально в последний момент. Все их внимание было приковано к крупному надводному объекту, высвечивающемуся на радаре, и низколетящая цель выскочила на них совершенно неожиданно. Немецкий ас тоже, видимо, опешил от встречи, однако успел выпустить по ним очередь… однако неправильно рассчитал скорость диковинной для него машины, и трассер прошел мимо.
        Разлетевшись на контркурсе, противники заложили обоюдный вираж, но геликоптер, в силу конструктивных достоинств, оказался в преимуществе.
        Лейтенант Купер, командир английского винтокрыла, разумно полагал, что примитивную цель впору было бы расстрелять из НУРСов[109 - НУРС - неуправляемый реактивный снаряд.] или пулеметов, но головки наведения управляемых ракет уже звенели, захватив цель.

«Арадо» (это был, судя по всему, именно он), распластав крылья в развороте, заканчивал маневр, и английские пилоты вполне себе рассмотрели черно-белые кресты на плоскостях… им хватило времени сообразить, что на тихоход не обязательно пускать два имеемых на подвесках высокотехнологичных изделия.
        Все прошло как должно - ракета, выписав кривую белым шлейфом выхлопа, в секунду настигла цель, хлопнула, сработав дистанционным датчиком. Поплавковый моноплан мгновенно вспыхнул и неуклюже рухнул в воду.
        Потратив пять минут, летчики вертолета покружили над местом падения, радируя на фрегат, не обнаружив сбитого летчика, взяли прежний курс.
        Уже сблизившись с линкором немцев, едва успели рассмотреть в бинокли мрачные надстройки, как с фрегата им срочно приказали выдвинуться на поиск второго вертолета - парни не отвечали по радио и вроде как исчезли с радара.
        В этот раз они уже были начеку, еще издалека захватив цель РЛС.
        На визуальный контакт вышли благодаря электронной оптике.
        Ближний разведчик F1М
        Был несомненный риск, что их тут же запеленгуют - сразу после выхода в эфир с координатами цели.
        И с удовлетворением наблюдали, как серый силуэт вражеского корабля был сдобрен белыми всплесками от падения снарядов.
        И успели лишь еще дважды поправить ориентировку, незримо ощущая, как где-то почти над их головами проносятся увесистые «подарочки» с «Мусаси».
        Фиксировали накрытия, однако без характерных вспышек - очевидно, прямых попаданий все же не было.
        Противник практически сразу укрылся дымовой завесой, что расползалась широким фронтом, и предположительно, что полностью исключив возможность дальнейшей корректировки огня. Но сами же и выдали себя - из плотной завесы вдруг вырвались несколько огненных, дышащих белым дымом ракет, устремившись в восходящем горизонтальном полете.
        Летчикам даже показалось, что они были нацелены на их самолет, однако скоростные метеоры, оставляя заметные хвосты, наращивая скорость, почти видимо приближаясь темными точками, мельком прошли в километре мимо.
        Командир, удерживая машину, едва не касаясь плавниками волн в опасном режиме бреющего полета, провожая их взглядом, краем глаза заметил, как схватился за рацию стрелок.
        - Отставить! - заорал он, казалось, превосходя себя. - Они все равно ничего не успеют предпринять! Наша задача - корректировка огня!
        - Все частоты забиты помехами!
        Щелкнув тумблером рации, переключаясь на внешний прием, лейтенант услышал лишь плотный треск. Бросая короткие взгляды в ту сторону, где неприятельский корабль продолжал укрываться за дымовой завесой, в досаде выругался - результат обстрела был неизвестен, а вероятней всего, враг избежал поражения.
        Глаза вдруг ловят там же, над темным океаном и наведенной маскирующей пеленой, два бледных…

«Чайки? - Соображение, что птиц так далеко от берега быть не может, прийти еще не успело - биплан как раз совершал разворот, ложась на параллельный курс барражирования, и летчик, переведя взгляд за кокпит, вдруг понимает, что: - Демоны гайдзинов! Это не чайки!»
        Он едва успел предостерегающе вскрикнуть. Запоздало бьет ракетница, взвивая в небо дымный шлейф - напарник за спиной отреагировал, как мог.
        Сигнальные ракеты, как тепловые ловушки - бесполезные приманки для системы наведения «Си Вульфов». Два «морских волка», стремительно несущихся на пределе дальности, нацеленные на низколетящую цель, где радиосопровождение было неэффективно, наводились телевизионной системой.
        Мгновенно поняв, что никак не успевает уклониться, лейтенант просто отжал ручку управления от себя, убирая обороты, буквально уронил самолет на волну… на пределе жесткости.
        В нескольких метрах над головами трескуче жахнуло - сработали бесконтактные датчики, инициируя взрыватель, выбрасывая пламя и конусообразные снопы осколков. Вскрикнул стрелок, увидев, как истрепало хвостовое оперение самолета.
        Биплан размашисто качало на волнах, продолжая тащить вперед на средних оборотах. Лейтенант, выжав ручку набора газа до упора, позволил двигателям взвыть на максимуме, и на очередном гребне оторвал гидроплан от воды, сразу ощутив потяжелевшее управление.
        Удерживать машину над водой и ранее было нелегко, теперь пилоту приходилось прилагать вдвое больше усилий. Тем не менее он успевал время от времени обшаривать горизонт глазами, вдруг заметив, что корабль противника оказался в стороне - и от собственной дымовой завесы, и от периодически вздыбливающихся белопенных фонтанов.
        - Мичман, - запросил командир, - есть связь с линкором?
        Однако им стало снова не до наведения орудий линкора, бьющего из-за предела видимости - на этот раз темную точку над водой разглядел стрелок и сразу определил в ней хищную «стрекозу».
        - Вертолет! - предупредил он, оторвавшись от бинокля, снова ныряя вниз за ракетницами.
        Понимая, что на этот раз скоростной самолет сможет уйти от вертолета, а вот от его ракет вряд ли, лейтенант направил биплан в лобовую атаку.
        Британцы пустили ракету издалека.
        Возможно, было бы их две (самонаводящихся ракеты), для японских летчиков все бы уже закончилось, но японский стрелок пускал одну за другой осветительные ракеты, тратя весь запас, полагая, что экономить в такой ситуации неуместно.
        Тепловизионная головка наведения ASRААМ[110 - AIM-132 - британская управляемая ракета «воздух-воздух» малой дальности.], отселектировав в рамках сложной программы одну… вторую… третью ложные цели, все же «клюнула» на четвертую, впрочем, ненамного уйдя от атакующей траектории.
        Ракета вспыхнула огненным бутоном ненамного выше биплана, добавив несколько дыр в плоскости, обдав горячим ветром неприкрытые щеки летчика.
        У машины появилась мелкая вибрация, невзирая на звон в ушах, пилот уловил новый дребезжащий звук - свой осколок получил и двигатель. Что-то там голосил стрелок-радист.
        До геликоптера по-прежнему было далеко, но лейтенант упрямо норовил примериться к перекрестью прицела, в нетерпении пустив короткую очередь из пулеметов. Неожиданно в какое-то мгновенье ему показалось, что несколько пуль достигли цели, и вражеская машина получила серьезные повреждения - быстро растущая точка впереди окрасилась вспышками и дымными выбросами.
        Секундой позже он понял, что геликоптер отстрелялся более чем десятком ракет. Протяжное «а-а-а-а!» смотрящего вперед стрелка осталось без внимания, летчика поразило некоторое оцепенение, и он, невольно задержав дыхание, зажав в ладони ручку управления, даже не смог сманеврировать самолетом, что, вероятней всего, было бесполезно.
        Неуправляемые ракеты, высвободившись с направляющих, мчали навстречу узконаправленным веером. До этого стойко и молчаливо переносящий все перегрузки, атаки и мочалившие обшивку биплана осколки, японский пилот, не сдержавшись, вымученно завыл, почти как свое тело ощущая плоскости и фюзеляж самолета, рвущегося вперед сквозь рой ракет.
        Фейерверк огнехвостых прошел за считанные секунды мимо, срабатывая взрывателями позади и в стороне, прорываясь хлопающим звуком в наушники, заглушая не умолкающего стрелка.
        Время мелькнуло незаметно, и геликоптер в сетке прицела неожиданно возрос, заполнив все перекрестье.
        Огонь из ствольного оружия противники открыли одновременно.
        Против двух пулеметов биплана «Линкс» мог выставить весомые 20-мм пушки, но главное преимущество - система наведения.
        Тупоносый двигатель F1М брызнул осколками, дымом, горящим бензином топливной системы и яркими искрами. Словно срубленный одним ударом, с забрызганным кровью фонарем, залитым маслом кокпитом, биплан врезался в волну, ломая правую нижнюю плоскость, задрав хвост, опрокинулся, показав окрашенные под небеса центральный поплавок и брюхо.
        Под воду уходил будто нехотя, сохранив накоротке запас плавучести.

«Линкс», борт 464
        Чуть меньше сотни пуль с двух синхронных пулеметов самолета прошлого века в целом ушли в «молоко». Только одна, словно неугомонный сперматозоид-чемпион, вгрызлась в полумонокок фюзеляжа, рубанув оболочку узла подствольного гранатомета штатной штурмовой винтовки экипажа.
        Потревоженный взрыватель, секунды «поколебавшись», рванул, устроив маленький хаос в десантном отсеке. Легкие авиационные сплавы не удерживали шальные осколки, дырявящие переборку десантного отсека и кабины пилотов…
        Рвались какие-то линии проводки и гидросистемы.
        Сжатый объем кабины заполнился дымом.
        Пилот, смаргивая набегающую струйку пота, с безнадежностью смотрел на стрелку падающего давления в гидравлической системе. Лопасти со свистом молотили воздух, пока неуловимо замедляя вращение.
        Три человека экипажа уже понимали, что машина долго не протянет, и спешно готовились к приводнению, вытаскивая спасательные средства.
        В эфир понеслись сигналы о помощи.

«Мусаси»
        Носовые орудия главного калибра размеренно сотрясали огромный корабль. Отлаженная машина зарядки тормозилась из-за большой дистанции до цели, заставлявшей поднимать орудия на сорокапятиградусный угол. И били они фактически наугад. Связь с самолетом-наводчиком прервалась.
        За счет того, что улучшилась видимость, а линкор смог быстро сократить дистанцию с противником, наблюдатели и дальномерные посты пытались внести свою лепту, но информация выдавалась ими противоречивая.
        Зато сам «Мусаси» проглотил очередную порцию ракет… не подавился.
        Одна из… проткнувшая тонкое бронирование в носовой оконечности, разорвавшись, оставила внушительные разрушения в помещении форпика. Теперь в пробоину, невзирая на самоотверженную работу аварийной команды, захлестывала вода - при сохранении большой скорости, локализировать повреждение никак не удавалось.
        Докладывали о еще не потушенном пожаре ближе к корме в районе конденсаторного отсека.
        Каким-то чудом не подвергся прямому попаданию командный мостик - удар приняла расположенная ниже башенка 2,5-метрового дальномера.
        Ракетная атака оказалась столь неожиданной, что офицеры штаба, как и сам адмирал, даже не успели спуститься в защищенные помещения. Впрочем, верхушка надстройки в основном избегла попаданий, за исключением нескольких осколков.
        По узким трапам и коридорам суматошно носились матросы и офицеры аварийной команды, санитары и фельдшеры, порой мешая друг другу выполнять свои обязанности.
        Через полчаса, после доклада командира поста о живучести корабля, адмирал мог констатировать, что и этот ракетный удар существенно не повлиял на боеспособность линкора.
        Кригсмарине
        Вой сирены тревоги застал командира «Бисмарка» в своей каюте.
        Вырванный из глубокого забытья, пойманный за ускользающие секунды какого-то полукошмарного сновидения, первые минуты Эрнст Линдеманн никак не мог понять, где находится.
        Так уж получилось, что ему не удалось ни разу прилечь за всю ночь, пичкая себя таблетками бензедрина. Появившийся утром на мостике адмирал, едва взглянув на осунувшееся лицо командира линкора, отправил его отдыхать.
        Теперь же глаза предательски не желали раскрываться полностью, противный вой мешал сосредоточиться и вспомнить последние часы.
        Плеснув на лицо холодной воды, наконец, удалось встряхнуться.
        А взглянув мельком на часы, удивился, даже и не сразу поверив - ему удалось поспать несколько часов.
        Уже на ходу застегивая китель, Линдеманн поспешил на боевой пост.

* * *
        Растревоженный сигналом линкор наполнился хлопаньем люков, щелчками кремальерных запоров, топотом ботинок по стальным настилам палуб и ступеням трапов.
        В рубке (в позах офицеров, в отрывистых репликах) чувствовалось напряжение изготовившего к бою корабля.
        Лютьенс стоял на левом крыле мостика, раздраженно гоняя в зубах потухшую сигару.
        - Что случилось? - спросил Линдеманн, взглянув на открывшийся вид серого океана.
        В этот момент от борта в белом пару сжатого воздуха мелькнул крылатый силуэт плавно скользнувшего над водой самолета-разведчика.
        - Радиолокационный контакт, - процедил сквозь зажатую сигару адмирал.
        Встретившись с капитаном 1-го ранга взглядом, он через секунду, наконец, сообразив, что огонек на кончике сигары перестал тлеть, вытащил ее изо рта.
        - Наш локационный пост не может рассчитать точное расстояние до цели. Я приказал выпустить самолет.
        - Самолет? Мне докладывали, что пожар в ангаре и осколки от взрывов их повредили.
        - Авиамеханики отличилась, сумев восстановить машины.
        Лютьенс, так и не сподобившись закурить, зябко поежившись, решил пройти в помещение. Линдеманн следовал за ним по пятам.
        - Локационный пост доложил о работающем локаторе, - известил командующий, склонившись над тактической картой, - радиорубка подтвердила данные.
        - Шумопеленгатор?
        - Нет! - так же коротко ответил адмирал. - Однозначно дальше возможностей наших приборов, - он указал так и не разожженной сигарой в точку на карте, - примерный пеленг неизвестного источника тут. А мы сейчас здесь.
        Его прервал резкий звонок телефона.
        - Это наблюдатель с «вороньего гнезда», - старпом быстро подошел к задней стеке рубки, где мигали лампочки на контрольном щите.
        Следующие полчаса на «Бисмарке» стало очень неспокойно и шумно, особенно в первые десять-пятнадцать минут, когда о его броню одна за другой детонацией разбивались боеголовки ПКР.
        Современные железяки против «вчерашних»
        Ракеты были, несомненно, хороши тем, что можно удобно и безопасно ударить, не выходя на дистанцию дальнобойной артиллерии противника.
        Но какая там у них была боевая часть? Проникающая? Фугасная?
        Фугасировали!
        Проникали!
        Но не так, как хотелось бы.
        Две ПКР успокоились о толстый борт в пределах цитадели, лишь вмяв крупповскую сталь.
        Еще две?
        Скорость у AGM-84 при ударе о борт «Бисмарка» все-таки была 290 м/с.
        Но даже по расчетам весьма сведущих людей, при самых благоприятных условиях (например, угол атаки и подрыв БЧ в момент удара, плюс к массе заряда прибавить невыгоревшее топливо) «Гарпун» способен продырявить лишь 150 миллиметров.
        Жахнули две боеголовки, выдавливая переборки, растягивая хромо-никелевые плиты, пытаясь разорвать межмолекулярную связь, оставляя пищу для пожаров, вызывая напряжение людских мышц и сухожилий, съедающий глаза дым и горячий пар, саднящий кашель травящихся продуктами горения легких.
        Это все при фугасном заряде!
        Кумулятивная головка не сделала бы даже этого. Ткнулась бы носом в сталюку, сработал мгновенно взрыватель, высвобождая килоджоули энергии раскаленного кумулятивно песта, прожигая дыру размером в пару футбольных мячей. И горел бы воздух в полой переборке меж двух разнесенных на метр листов брони…
        Максимум - спалив пустующий матросский кубрик или кладовую с тушенкой… поскольку важный или взрывоопасный узел корабля располагать у борта ни один инженер-проектировщик не будет.
        Иначе говоря - все это оказалось малоэффективно!
        Другое бы дело торпедный удар… с выверенным подрывом в самом уязвимом месте бронированного корабля - под днищем.
        Водная среда характеризуется слабым затуханием ударной волны вследствие малой сжимаемости, и при подводном взрыве образуется «волна давления» или, иначе, «ударная волна», которая в восемьсот раз плотнее воздушной и способна легко пробить нижнюю слабозащищенную обшивку корабля, даже переломить киль-балку… или сорвать рули и винты, обездвижив цель, лишив управления.
        Но и в этом виде вооружений британский фрегат «Портленд» страдал недостатком - несомые им малогабаритные торпеды «Стингрэй», классифицируемые больше как «противолодочные», имели всего 45 кг взрывчатого вещества в боевой части. А самым слабым звеном была дальность их применения - всего чуть больше четырех морских миль.
        В штабах, американских и английских, сидели далеко не дураки - может быть, не в таких технически-изысканных подробностях, но трезвую оценку своим боевым средствам давали.
        Однако что было в арсенале, тем и стреляли!
        И пусть правительство Великобритании продолжало вести натянутый, почти скандальный диалог с Бундестагом, адмиралу Трэвору, который руководил и отвечал всеми чрезвычайными операциями на море, с Даунинг-стрит, 10 неофициально, но недвусмысленно дали понять, что позор, нанесенный Королевскому флоту, не должен остаться без ответа.
        Что ж, Тревор задействовал дополнительные силы.
        Параллельно готовился воздушный удар. Истребители-бомбардировщики «Торнадо» уже стояли на взлетной полосе военной базы в Балдоннел (все же надавили на ирландцев). Кому-то в штабе этот вариант пришелся настолько по душе, что там пожелали провести атаку, не дожидаясь следующего дня… породив спорную дискуссию с более рациональными военными специалистами.
        В итоге идею продавили частично, решив ограничиться в предварительной миссии парой ударных машин.

«Торнадо» взлетали еще засветло. Ввиду ночного рейда, дозаправку в воздухе посчитали рискованной, нагрузив машины дополнительными топливными баками в ущерб подвешенному вооружению.

* * *
        А пока непосредственно на месте оставался одиночка фрегат. «Портленд».
        Его команда была в полной мере ознакомлена с тактико-техническими возможностями как немецкого, так и японского линкоров… особенно в плане дальнобойности их главного калибра.
        Современный корабль, обладая мощным и подавляющим «радиолокационным глазом», просто «отбегал» на недоступные для визуального обнаружения расстояния. Жалкие попытки самурайских и тевтонских РЛС были забиты широкополосными помехами.
        Капитан 3-го ранга Сара Уэст ждала наступления темноты, когда можно было не рискуя подойти на нужную дистанцию для пуска торпед.
        А еще срочно и обязательно надо было «сбегать» на пеленг радиомаяка и подобрать с воды уцелевших пилотов.
        Долго они не протянут.
        Экипаж вертолета «Линкс», борт 464
        Лейтенант Купер тогда просто опешил, когда эта этажерка-биплан словно в новогодний праздник осыпалась целым фейерверком свето-тепловых приманок.
        Пилот тряхнул головой, словно пытаясь отогнать неприятные воспоминания: «Дьявольщина какая-то! Как этот проклятый древний самолет могли миновать пятнадцать ракет, пусть неуправляемых, но пущенных почти в упор?»
        И только потом гидросамолет, поймав несколько 20-мм снарядов, словно наткнувшись на невидимую преграду, резко клюнул носом, встряв носом в воду, тут же скапотировал, добросовестно показав намалеванные на крыльях опознавательные знаки - красные круги. «Фрикадельки»![111 - «Фрикадельки» - сленговое название японских опознавательных знаков было больше присуще американским пилотам Второй мировой войны.] Япошка!
        Вот только сзади в небольшом десантном отсеке вертолета вдруг загрохотало, затрещало, повалил дым, ручки управления сразу потяжелели, бортинженер что-то орал по рации, второй пилот уже тянул его за руку на выход. Однако машина на удивление еще слушалась управления, и он скорее на инстинктах вел ее в сторону спасительного фрегата.
        Конечно, не дотянули и близко.
        Он в каком-то сумбуре помнил, как опустился ниже, дождался, когда экипаж попрыгает в воду, а потом и сам, положив ручку управления набок, сиганул в открытую дверь.
        Оказавшись в холодной стихии, на автомате дернул шнурок, надувая спасательный жилет, высвободил оранжевый сверток спасательного плотика и дернул чеку.
        Пока шипел газ, наполнявший аварийную надувную конструкцию, он завороженно смотрел, как медленно, словно лениво, крутя лопастями, заваливаясь набок, «Линкс» врезался в воду, подняв тучи брызг, коровьей тушей качнулся на поверхности.
        Пространство сузилось до полоски морского горизонта, где размытый силуэт вертолета податливо ушел в воду, уже не дымя, не горя, зримо суча лопастями.
        В это время он даже не заметил, как отцепился его аварийный плот и, гонимый ветром, отплыл на несколько метров.
        В тяжелом летном комбинезоне, уже набрякшем влагой, он никак не мог до него догрести.
        Неловко и суетно молотя руками, отплевываясь соленой водой, уже отчаялся…
        Как вдруг его окликнул бортинженер.
        Оказывается, тот уже давно пытался нагнать командира.
        С трудом совместными усилиями удалось забраться внутрь.
        - А где Честер?
        - Да вон он, гребет, - бортинженер указал куда-то за спину, и вероятно, только что вспомнил о сигнальном пиропатроне. Дернув за кольцо, выставил продолговатый цилиндр, занявшийся густым оранжевым дымом.
        Вытянув шею, Купер увидел медленно гребущего к ним второго пилота. Вскоре зацепив карабином его плот, объединившийся экипаж дрейфовал на волнах.

* * *
        - Мы когда грохнулись, далеко до «Портленда» было? - спросил бортинженер. Видя, что командир не ответил, лишь пожал плечами и повторил вопрос уже громче, пытаясь докричаться до соседнего аварийного средства - волны, ударяясь о надутые бока и отражаясь от прорезиненных стенок шатра, гулко шумели.
        - На вертолете недалеко, - угрюмо ответил второй пилот, - по морю, да на одной турбине полчаса-час. Не меньше. Паршиво, что начало темнеть.
        - Чего? - не расслышал бортинженер.
        - Полчаса ждать, не меньше, говорю, - прокричал второй пилот. Потом подтянул свой плот ближе и перецепил карабин, чтобы держаться уже совсем рядом. - Скоро окончательно стемнеет, и нас трудней будет отыскать.
        - Сука япошка, - зло выпалил бортинженер, хлопнув по упругому днищу ладонью, - вернусь домой, продам к черту «Аккорда».
        - Зачем? - прочти равнодушно спросил Честер, продолжая надежней найтовить свой плот. - Новый же почти.
        - А к черту, - бортинженер сплюнул за борт, - они нас свинцом шпигуют, а я буду на их машине ездить. «Ровер» возьму![112 - «Хонда-Аккорд» - автомобиль японского производства, «Ровер» - «англичанин».]
        - Возьми, - ухмыльнулся пилот, - их сейчас у нас, наверное, исключительно негры да арабы собирают. Сервисная, проблемная машина - только там, на сервисе, и будешь с ней торчать.
        - Эй, вы - «Top Gear» в мокрых памперсах, - подал голос командир, поежившись в подмокшем комбинезоне, - есть еще шашка с сигнальным дымом?
        Через минуту к хлюпанью волн добавился шипящий звук - оранжевый дым, стелясь, снова указывал место крушения.
        Однако что-то с их расчетами не заладилось - сумерки сгустились, пока окончательно не навалилась темнота беззвездной ночи.
        И лишь спустя час тоскливой и тревожной безнадеги ожил коротковолновый приемник.
        - Они где-то рядом! - воскликнул бортинженер, завозившись. - Сейчас я им дам ориентировку!
        В небо взвился росчерк сигнальной ракеты, зависший красным огненным шариком.
        Догорев положенное, он угас… следом нетерпеливо взлетел еще один.

* * *
        Корабль увидели всего за пару сотню метров, он словно призрак вынырнул из ночи, без единого огонька, резво обошел два оранжевых бугорка, прикрыв их бортом от ветра… с палубы сбросили штормтрап.
        - Быстрее, быстрей! - кричал лейтенант Олридж - офицер аварийной команды, постоянно вглядываясь во мрак. - Мы из-за вас подошли слишком близко к одному из них. Торпедную атаку задержали! А вы еще из ракетницы палите… демаскировались!
        Купер, буквально выдернутый наверх крепким матросом, озираясь, разглядел следы попаданий осколков, гнутые перемычки топов, посеченный радиопрозрачный колпак-купол антенны:
        - Вас накрыло? Повреждения сильные?
        - Давай, давай - внутрь! - гаркнул подгоняющий команду офицер. - Все нормально. Следующий! Лови!
        Наверх карабкался последний член экипажа вертолета, когда произошло ЭТО!
        Нет… прежде взвизгнул предупреждающий сигнал, и первая торпеда в белом облаке шипящим звуком выскользнула из раструба, шлепнувшись в воду, и…
        B этот момент японский линкор напомнил о себе!
        В какой-то миг Купера, оглушив, качнуло, развернуло и отбросило воздушной силой в надстройку.
        Полуторатонный снаряд с «Мусаси», «не заметив» туловища лейтенанта Олриджа, оросившись кровью, со страшным грохотом пробил надстройку двумя метрами выше лацпорта торпедного аппарата, круша и ломая одну за другой переборки, прошил корабль насквозь… так и не взорвавшись, канув где-то в черноте океана.
        Содрогнувшийся фрегат податливо качнулся, креном клонясь на волну так, что казалось - сейчас перевернется!
        Вставший на колени Купер чудом не улетел обратно за борт, больно ударившись грудью о фальшборт, когда маятником вернулась остойчивость!
        Уши заложило точно ватой, лейтенант очумело тряс головой, не понимая - его это качает или палуба все еще взбрыкивает.
        А вокруг с недолетом справа, слева встали еще по два огромных пенных столба воды!
        И буквально следом - с перелетом снова падение снарядов.
        Взвыв турбиной, присев на корму, отбрасывая из-под винтов пенный бурун, фрегат рванул на уклонение, с перекладкой руля, зигзагом - команда «Портленда» срочно уводила корабль из-под обстрела.
        Впрочем, этот панический «отбег» не помешал опорожнить правобортный трехтрубный аппарат оставшимися двумя торпедами.

* * *
        И после того, как выдалась передышка, наверно, каждый из неполных 170 человек экипажа хоть раз сходил да заглянул в этот кошмарный тоннель с изорванными краями, оставленный невероятным пришельцем из прошлого.
        Повреждения, нанесенные этим неразорвавшимся «подарком», оказались не смертельными, но свои проблемы привнесли - командиру доложили, что перезарядка торпедных аппаратов теперь представляет проблему, за невозможностью подать боеприпас из погребов.
        Деморализованный, все еще оглохший лейтенант Купер сохранил в памяти почему-то не превратившегося в кровавую пыль бедолагу Олриджа, а матроса палубного дивизиона, унесенного за борт и затерявшегося среди волн - его бросили, спешно уходя из-под накрытий.
        Понятно, что один человек не стоит жизней всего экипажа и целого фрегата, но он вдруг представил себя на месте этого несчастного.
        Передернуло.

«Мусаси»
        Передернуло.
        Удар торпеды был воспринят с неожиданностью, линкор и люди не могли не вздрогнуть… пока еще не зная результата атаки, переваривая удар, прислушиваясь к своим «ощущениям».
        Но это оказалось еще не всё - с почти одинаковым интервалом прозвучал еще один взрыв.
        Бортовая ЭВМ торпеды обеспечивала оптимальный угол встречи с целью, программа наведения выводила ее в среднюю часть корпуса на удар контактного взрывателя. Поражение пришлось в броневой пояс ниже ватерлинии, проломив первую линию обороны разнесенной брони.
        У второй торпеды сработал бесконтактный электромагнитный инициатор под массивной тушей линкора, вмяв двойное днище, образовав трещины в металле, добившись дополнительных ослаблений конструкции.
        Слабая 45-килограммовая, кумулятивная боевая часть «sting ray» не добралась до бронированной коробки цитадели.
        Пропуская мимо ушей череду докладов о повреждениях, командующий Такахаси, имея представление о мощных Мк-48 калибром 533 мм торпедах в арсеналах у противника, не сомневался, что за линкор взялись всерьез. Всякий раз, когда «Мусаси» принимал на себя удар, болезненно морщился, представляя, как рвется металл «толстой, бронированной шкуры» корабля, как будто это его самого терзали острыми клыками хищные акулы, нанося смертельные раны.
        Показалось, что появился крен - вице-адмирал знал, что будет сделано все, что должно, для его выправления. Самое главное, что линкор не потерял управления, и судя по докладам, не упала мощность силовой установки, а самые уязвимые в бронированном корабле - оконечности, к уже имеющимся разрушениям больше не получили повреждений.
        Телефонный звонок с радиорубки заметно повлиял на генеральный курс, заставив повернуть на четыре румба вправо.
        Через минуту к львиному рокоту главного калибра добавился гавкающий звук вспомогательной артиллерии. Потом все смолкло.
        Резко наступила тишина - орудия линкора задробили стрельбу.
        Старший артиллерийский офицер что-то там докладывал о стрельбе по демаскировавшему себя противнику, о каких-то накрытиях и вероятных повреждениях вражеского корабля… в чем адмирал на самом деле сомневался, учитывая, в каких условиях наводились орудия.
        День давно погас, словно выключенная лампочка.
        Хрупкая и ненадежная аппаратура радарной установки линкора снова вышла из строя, и прояснить обстановку не представлялось возможным. Ночью без радара обнаружить вражеский корабль было практически невозможно, если только случайно не наткнуться на него. Что только что и произошло.
        А из радиорубки докладывали (помимо факта периодического глушения рабочих частот) о работе двух мощных станций в данном квадрате, что абсолютно не снимало угрозы повторной ночной атаки.
        Посоветовавшись с офицерами штаба, Тахакаси приказал переложить рули на пару румбов левее, предполагая пересечение с курсом противника.
        Хотя, здраво рассудив, он осознал тщетность этих попыток - имея такое преимущество, как эффективный радар, противник может проскочить буквально в двух-трех милях у них под носом незамеченным.
        Так или иначе, результаты торпедной атаки оказались малозаметными - некоторые офицеры не скрывали улыбок.
        Новый взрыв снова был неожиданным и моментально остудил все оптимистично настроенные головы.
        - Район кормы! - сразу определил флаг-капитан.
        - Корабль уходит с курса! - прокричал рулевой.
        - Теряем ход! - доложил штурман.
        - Держать генеральный курс, - приказал адмирал, не скрывая тревоги, глядя на молчащие внутрикорабельные средства связи. Ожидая: «Почему так долго нет доклада о повреждениях?»
        Наконец приняв рапорт по телефону, помощник доложил:
        - Повреждения во вспомогательном рулевом устройстве. В работе только три гребных вала!
        - Нас атаковали с другого курсового угла - с кормы! - подметил флаг-капитан. - Возможно… другой корабль?
        - Самонаводящаяся торпеда, рыская, могла выйти на наш кильватерный след, - предположил вице-адмирал.
        Как позже выяснилось, близким взрывом торпеды оторвало один из гребных винтов. Вероятно, погнуло и рули.
        Однако корабль вполне информативно слушался управления, совершая противоторпедные зигзаги.
        В море продолжали попадаться обломки льдин и, пару раз уклонившись от средних размеров айсбергов, один из внушительных ледяных осколков был поздно замечен сигнальщиками, гулко стукнувшись о борт.
        Все на боевом посту в ожидании новых взрывов торпед при этом невольно вздрогнули.
        Прошло уже более получаса с момента последнего удара торпеды, и после случая с льдиной напряжение на мостике как-то стало спадать.
        Скорость линкора снизили до 16 узлов. Пока.

«И все же… легко отделались. Странно», - недоумевал японский адмирал.

* * *
        А общая диспозиция вступивших в боевой контакт кораблей выглядела примерно так: два линкора времен Второй мировой войны двигались фактически по «соседним улицам», почти параллельно, сходясь под острым углом.
        Между ними было не больше десяти миль.
        Британский фрегат следовал позади, курсируя у обоих на раковинах - «англичанин», единственный из троицы, у кого была всеобъемлющая РЛС-картинка.
        На карте прокладки штурман «Портленда» вычерчивал эдакий неравнобедренный треугольник, пометив каждую вершину соответствующе.
        Наблюдательные посты на «Мусаси» засекли сигнальные ракеты, что так неосмотрительно запустили терпящие бедствие вертолетчики… и командир линкора решил (скорей, решился) дать по этой неожиданной наводке пару залпов.
        До «Бисмарка» эти всполохи пробиться сквозь насыщенную влажной пеленой атмосферу не смогли… лишь докатились звуки до шумопеленгаторов.
        Впрочем, отблик сигнальных ракет германские наблюдатели все же засекли.
        Скучные (рациональные) тевтонцы воздержались от стрельбы неизвестно по чему.
        А так бы… (конечно, в других визуальных условиях) в этом боевом тандеме линейных кораблей решилась одновременно знаковая и противоречиво-пикантная ситуация - когда, наконец, два союзника по прошлой войне объединились против общего врага. И не подозревая друг о друге, вели бы перекрестный огонь по одной цели.
        И канониры многотонных башен, наводя орудия традиционным методом, ориентируясь по всплескам, до поры не догадывались, что путают свои и чужие снаряды.
        Ну, да это военно-лирическое отступление.
        Английский фрегат, вихляя кильватерной струей, быстро выскользнул из-под «слепого» удара. А пущенные им торпеды были достаточно «умны», чтобы найти цель самостоятельно.
        Капитанша Сара, принимая доклады о проблемах с перезарядкой торпедных аппаратов, заряженную тройку «Стингрей» по левому борту, все же решила «раздать по справедливости» - по «Бисмарку».
        Под свастикой
        Это оказалось, очевидно, характерным - равно, как и по «японцу», две торпеды из предназначенных немецкому линкору вышли на требуемый пеленг, выследив по данным собственных ГАС квадратуру отражающей поверхности… и ударили! В борт!
        Третья, «завязываясь» на зигзагообразный поиск, подзадержавшись с атакой - зацепилась «поисковиком» за вытянувшуюся почти на сотню метров кильватерную струю. Ухватила след и рванула, включив двигатель на «полную».
        Из этой повторяющейся истории можно сделать вывод, что все дело было в настройках бортовой ЭВМ торпед - по одной из заряженных в аппараты левого и правого борта… с расчетом на поражение именно в таком алгоритме: классифицировав эхо-сигналы, определив режим работы гидролокатора и требуемые маневры для преследования цели исключительно с кормового ракурса - для поражения винторулевой группы.
        У «Бисмарка» появился неприятный шанс повторить свою прежнюю судьбу.
        Однако, в отличие от подготовленных и информированных японцев, немцы даже не догадывались о характеристиках современного самонаводящегося оружия, предприняв после двух торпедных попаданий самый очевидный маневр - резкое уклонение.
        Избирательная «Sting ray» влепилась в борт.

* * *
        Отсутствие фильтрационных отсеков, предназначенных для ограничения распространения воды в системе конструктивной подводной защите немецкого линкора являлось существенным недостатком при торпедном подрыве.
        Поражения приходились ниже ватерлинии, на заглублении семи-восьми метров, практически на уровне днища корабля, реализовав один из неприятных вариантов - подрывы создавали зону повышенного давления.
        Первый удар произошел в районе вспомогательных механизмов котельных отсеков.
        Вторая торпеда воткнулась всего лишь в нескольких метрах от первого попадания. Металл пояса вдавило внутрь, и, не выдержав напряжения, местами он лопнул, частично разрушив водонепроницаемые стрингеры и отдельные листы переборок в местах стыковых соединений. Вода хлынула в полости отсеков.
        Третья, запоздавшая торпеда сработала бесконтактным датчиком, проходя под кораблем - вырвавшиеся газы, подхватив кипящие пузырьки воды, облизывая крутой борт, выплеснулись наружу на несколько метров над поверхностью океана.
        Гидравлический удар добавил внешних разрушений, пройдясь плотной волной, вспучив в нескольких местах настил двойного днища. В котельном помещении брызнула забортная вода, заставив заметаться сначала личный состав дивизиона котельного отделения, а следом - подтянувшихся матросов аварийной партии.
        Низко расположенная броневая палуба ограничила распространение воды вверх, однако линкор принял не меньше двух тысяч тонн воды. Или всего две…
        Хорошее распределение водонепроницаемых помещений и характер повреждений способствовали тому, что корабль, почти не получив крена, лишь незначительно увеличил осадку.
        Совпало… и именно в этот момент два истребителя-бомбардировщика «Торнадо» вышли на «жирную» метку цели.
        Два взрыва прогремели сразу за кормовым дальномером, снеся антенну радара, изрешетив кормовой командный пункт. Ударная волна докатилась до грот-мачты, та выстояла, но у правого самолетного ангара сорвало со станин и повредило два моторных баркаса. Досталось и орудийной башне «Цезарь».
        Еще одна бомба пробила две верхних палубы, измяв, исковеркала броню барбета, вынудив затопить погреба.
        Была и третья… всплеск от промаха угасал пенными кругами за кормой.
        На этом воздушный налет не закончился.
        Ревя реактивными двигателями, на немыслимой скорости, за которой совершенно не поспевали системы зенитного наведения, самолеты проносились светляками реактивного выхлопа, частя из скорострельных пушек по палубе и надстройкам. Лазарет прогрессирующе наполнялся десятками раненых.
        Несмотря на поступившие бравые доклады старших офицеров аварийных дивизионов, командир корабля и тем более адмирал Лютьенс были не в самом хорошем настроении. Пилоты самолетов явно метили в надстройку боевой рубки, пытаясь вогнать снаряды в прорезь брони. Снаряды щекотали толстый металл рубки, высекая искры, взрываясь, осыпая осколками сигнальщиков на топе. И лишь пара раскаленных кусков металла взвизгнула в боевой рубке, застряв в задней стенке, повредив провода телефонной связи.

* * *
        - Хотите, я вам вкратце расскажу о последнем бое и гибели «Бисмарка?» - Адмирал, по обыкновению, обращаясь, мог не повернуться к собеседнику, но Линдеманн всякий раз понимал, что вопрос адресован ему, а не, например, штурману, склонившемуся над картой и наверняка прислушивающемуся к разговору.
        - Это, с одной стороны, неприятная, но по-своему очень поучительная история о нашей славной победе и трагичном поражении, - после некоторой пуазы медленно ответил командир линкора, долго подбирая каждое слово.
        - Вы знаете? - В этот раз адмирал резко повернулся к Линдеманну.
        - Воспоминания о последнем бое весьма отрывчаты, и признаюсь, имеют несколько сумбурный характер. Но дело в том, герр адмирал, - капитан цур зее замялся, но потом с твердостью в голосе продолжил: - Дело в том, что вы ушли тогда раньше меня. Поэтому я располагаю большими знаниями. К тому же во время вахты любезный диктор какой-то ирландской радиостанции в подробностях и до смешного красочно озвучил в эфире этот «захватывающий эпизод войны в Атлантике», дополнив мои пробелы в памяти.
        Линдеманн усмехнулся:
        - Подробности, о которых я даже и не подозревал. Воистину, историю пишут победители!
        - Что вы имеете в виду? - живо поинтересовался Лютьенс.
        - Англичане, - протянул офицер, - столько выдумок… о самом бое, о нас. Ну и… конечно, о себе, любимых. Хотя все это маловажно.
        - И что вы посчитали наиболее важным? - испытующе посмотрел адмирал.
        - Линкор выстоял против всех ударов и не утонул, вопреки всем полученным повреждениям. Несмотря на полностью выбитую артиллерию, команда не сдавалась до последнего, пока…
        - Да бросьте вы, - перебил его адмирал, - не это главное.
        На некоторое время их прервали - поступали новые важные доклады о живучести корабля. Вестовой принес распечатку сообщений с радиорубки.
        - Это судно, о котором я упоминал ранее? - покрутив в руках листок, сказал Линдеманн, - они дают координаты. Это однозначно немцы.
        - Знаете, что меня настораживает во всем этом? - напрягся адмирал и тут же, отвечая на свой вопрос, продолжил: - С нами словно играют. Какие-то совершенно необъяснимые радиоперехваты. Сейчас наверняка опять происходит полное подавление радиосигналов.
        - Может, у противника неполадки, - пожал плечами Линдеманн, выказывая сомнение, - как только происходит пробой в системе глушения, мы ловим массу сигналов, как шифрованных, так и открытым текстом.
        - Будем надеяться, что вы правы, - кивнул Лютьенс, - прикажите держать курс на выданный пеленг.
        После того как командир, сверившись с картой штурмана, отдал необходимые распоряжения, адмирал вернулся к прерванному разговору:
        - Скажите, капитан, это правда, что вы приказали поднять черный флаг и сдать линкор?[113 - Черный флаг - морской сигнал о готовности вступить в переговоры.]
        - Вся артиллерия была выбита, - смотря куда-то в сторону, смутился Линдеманн, - корабль уже не мог сопротивляться, постепенно превращаясь в безжизненную груду лома. Я приказал заминировать линкор, а команде покинуть судно, чтобы спасти хоть тех немногих уцелевших. А «томми» подошли на расстояние «пистолетного» выстрела и долбили, долбили со всех калибров, выкашивая команду…
        - Я все прекрасно понимаю, Эрнст, - доверительно промолвил адмирал, - уничтожение британского флагмана «Худа» не могло остаться безответным.
        Адмирал прошелся по боевому мостику - три шага вперед, три назад, нервным чеканным шагом, заложив руки за спину. Весь его вид выдавал едва сдерживаемое раздражение.
        Некоторое время помолчав, он с гадливостью в голосе проскрежетал:
        - Как же, Королевский флот подвергся унижению фактически в своих собственных водах, удар по чести и самолюбию англичан было слишком чувствительным, и «томми» во что бы то ни стало хотели адекватной победы. Они в упор расстреляли разбитый, по сути безответный и безоружный корабль. Люди метались по палубе в поисках спасения, прыгали за борт, а англичане засыпали их сотнями снарядов, не оставляя никакого шанса. И все это, чтобы не потерять лица и престиж, - адмирал нервно извлек сигару, но, покрутив ее в руках, не стал раскуривать. Обведя взглядом притихших офицеров и убедившись, что его слышит большинство из них, он закончил: - В этот раз мы потопили их авианосец, который, кстати, тоже являлся флагманом соединения, тем самым опозорили их профессионализм военных моряков, нанесли им очередное оскорбление, и эти атакующие самолеты тому подтверждение. Их малокалиберные скорострелки не могли нанести нам никакого существенного вреда, и тем не менее эти мерзавцы сваливали на нас потоки свинца. Англичане не успокоятся, и у нас впереди тяжелые испытания.
        Союзные силы! И прочие
        В то же время штаб в Нортвуде гудел, будто пчелиный улей.
        Не спали все: многочисленный обслуживающий персонал, младший офицерский состав, бравые подтянутые американские военачальники и более скромные во внешности британские.
        Поднявший в свое время полмира на уши Хрущев, наверное бы, обзавидовался.
        Кто бы подсчитал, сколько выпито чая, кофе, сока (количество по ниспадающей), съедено бутербродов и гамбургеров. При этом «любители овсянки» налегали на неправильную пищу с не меньшим аппетитом.
        В коридорах (кулуарах) тучи английских, американских офицеров, курьеров, теснимые журналисты, женщины без формы, женщины в форме (куда тут без них «в самой политкорректной»).
        Как оказалось - люди есть люди, тем более ночь, знаете ли, находились особые любители жизни, и помимо рутинных и даже архиважных дел решались порой не менее интересные вопросы.
        Две …ляди, извините, леди из отдела связи при штабе сэра Трэвора Соара, несмотря на ночное бдение, цвели как две розы под взорами возросшего количества самцов на ограниченную площадь кабинетов и коридоров военного учреждения.
        В общем, штаб гудел, а жизнь продолжалась.
        Хорошо им всем - язык один, изъясняться легко. Заокеанские, так те вообще, несмотря на то что у самих вся (их любимая) задница, извините, засрана, а все туда же, снова почувствовали себя спасителями Европы: «…спасем Британию от ЛИНКОРА! Спасем многострадальную Польшу и как их там?.. Остальных, в общем!»
        Для прессы было сделано заявление о передаче подчинения командованию НАТО. Но на самом деле альянс был несколько в усеченном виде.
        Локомотив - США, следом виляющий хвост - Британия. Пыжились - «грудь колесом» офицеры, представляющие Польшу и страны Балтии.
        Остальные участники воздерживались от чрезмерной активности, больше переживая за границы своих государств.
        Особый интерес был у немцев, но их главный представитель сидел в Брюсселе, и их попросту немножко игнорировали.
        Немцам катастрофически не хватало информации. Деятельность германской разведки уже давно переориентировалась от открытого сотрудничества к скрытому соперничеству с ЦРУ, и среди вездесущих журналистов, осаждающих военных Объединенного штаба, затесалась парочка немецких осведомителей.
        Вообще, в связи с вакханалией в Европе и показавшим свои клыки «Бисмарком», для дойчей сложилась непростая ситуация. По общим данным на Европейском театре собралась та еще компания - в основном дивизии СС. Берлин старался всемерно разделять военных преступников и простых солдат, призывал к гуманности. В прессе же и по официальным каналам немцев снова стали всячески клеймить и гнобить, обвиняя в гитлеровских преступлениях.
        Так или иначе, за окном был не «сорок пятый», да и немец был уже не тот.
        Характерная лающая манера немецкой речи во всей красе проявила себя, когда германский канцлер отгавкивалась от попыток вновь всяких обиженных и других подпевал, зарабатывающих политические дивиденды, опять навешать на Германию всех собак (уж простите за засилье словесных оборотов с упоминанием наших четвероногих друзей).
        Почему-то особо немцы нервничали по поводу своих заблудившихся во времени моряков. Как только до Берлина дошла информация о «Бисмарке», из Гамбурга вышел вспомогательный номерной (А512) корабль типа «Эльба». Его дополнили еще одним вертолетом, увеличив авиационную группу до двух единиц.
        Судно миновало Датские проливы, выйдя в Северное море, но до германского оперативного командования через агентуру в Ирландии дошла информация, что «Бисмарк» был замечен в двухстах милях от мыса Мизен-Хед. Корабль А512 сменил курс, взяв направление на пролив между Оркнейскими и Шетландскими островами.
        Следующая ценная информация поступила от двух уже вышеупомянутых «куриц» при штабе адмирала Трэвора Соара, которых подловили на нерешенных проблемах личностного характера двое сотрудников германской разведки.

* * *
        Как-то за всем за этим была забыта позиция официального Токио. Японским дипломатам в вопросах, которые выдвинула германский канцлер, приходилось еще сложней.
        Что удивительно, союзники, получившие фотоснимки японского линкора, вполне классифицировав его как суперлинкор изначального проекта А140, до поры были в неведенье - какой из двух: «Ямато» или «Мусаси».
        Поэтому изначально промелькнувшее название «Ямато» просочилось в прессу и осталось на слуху.
        И японцы не были бы японцами, если бы оставили без своего пристального и активного внимания уж если не корабль с таким названием, то как минимум экипаж[114 - Ямато - «великая гармония, мир» - древнее самоназвание Японского государства.].
        Хотя в Токио прекрасно понимали, что со стороны обозленных англосаксов им тем более ничего не обломится.
        Так и вышло - с японским уполномоченным представителем даже разговаривать не стали!
        Более того - и тут проявилась вся англосаксонская гордость, в безграничной самоуверенности и упертого невосприятия собственных ошибок. Вышедший на встречу пресс-секретарь, до этого, видимо, разжевавший целый лимон, позволил себе изъясняться настолько не дипломатично, что по-восточному тактичный японский представитель, не сдержавшись, прошипел сквозь зубы, прямо в побелевшее от испуга лицо лондонского хлыща: «…Ваше счастье, что мы разговариваем на дипломатической площадке, а не на татами!»
        Все попытки японцев вмешаться в судьбу суперлинкора, пройдя по проводам, радиоэфиру и коридорам дипмиссий, заглянув в кабинет одного главнокомандующего, снова нырнули в сплетение полупроводящих микросхем, в конце концов сошлись на тихо выматерившемся командире русской подводной лодки, курсирующей в известном районе.

* * *
        Но вернемся в конференц-зал оперативного штаба в пригороде Лондона, где лоснились затылки и трущиеся о мягкие сиденья форменные брюки адмирало-генералов.
        На большом экране кинопроектора присутствующим была в который раз показана уже ранее запомнившаяся картинка, как два «Томагавка» в высокоточном исполнении один за другим влетают в бетонный бункер - первая ракета дырку делает, вторая фугас в помещении раскрывает…
        Подле стоящий с указкой генерал тут же посетовал на сбрендившие электронные мозги изделия этого типа.
        Обсуждался и «Гарпун», но даже самые глупые поняли неэффективность этих противокорабелок, оказавшихся по факту слабыми против многослойной, разнесенной брони линкоров времен Второй мировой. И как сказал один экономный и практичный джентльмен: «Это ж сколько надо вогнать в эту посудину дорогостоящих ракет, чтобы утопить его!»
        Американцы предлагали закидать стальные плавучие мишени обычными «чугунными»[115 - «Чугунные» - свободнопадающие, по американской сленговой терминологии.] бомбами, и дело с концом.
        Признали эффективность управляемых бомб, что были сброшены с истребителей-бомбардировщиков «Торнадо» британских ВВС.
        Со своим предложением выступил и командир подразделения, дислоцирующегося в Херефорде[116 - В Херефорде (графство Херефордшир, Англия) располагается штаб-квартира подразделения SAS.].
        Озвученный им план операции, совместно с подопечными формированиями, учитывая профессиональную специфику последних, не вызвал у аудитории удивления.
        Генерал, стоя у большого тактического экрана, орудуя дистанционной указкой, изложил подробный и, видимо, не на коленке разработанный план захвата спецподразделением SAS немецкого линкора, с подробными планами и чертежами корабля.
        Его терпеливо и внимательно выслушали, понимая, что захват «Бисмарка» был бы для Британии престижней. Но преобладающие флотские офицеры понимали, что тогда вся слава досталась бы этому лорду и его натасканным головорезам.
        В конечном итоге, сославшись на прошлый опыт, учитывая мощность современных ВВ[117 - Взрывчатые вещества.], просчитав, что на потопление что одного, что другого корабля уйдет от шести до десяти торпед, решили для нанесения удара использовать подводные лодки. Тем более что американская «Огайо» и британская «Трафальгар» приближались на дистанцию атаки.
        Собственно, пуск можно было совершить уже сейчас, но был риск обрыва проводов управления торпедами.
        Торпеды, включив режим поиска и самонаведения, в конце концов бы поразили цели, но в данном квадрате еще находился английский фрегат «Портленд» и, возможно, уцелевший эстонский транспорт, за который ратовали англичане (особо ярился титулованный командир, под чьим началом было элитное подразделение SAS). А также представители известно каких стран, допущенных к обсуждению операции. Хотя даже самые оптимистичные головы уже не верили, что эстонский транспорт еще на поверхности. На запросы он не отвечал, на радарах его не было видно (самолеты английских ВВС уже активно прочесывали широкие участки океана). Впрочем, периодически пеленговался аварийный радиомаяк.
        Фрегат «Портленд» уже получил приказ выйти в квадрат последнего выхода в эфир «эстонца». Была еще надежда найти кого-то выжившего на месте… вероятного потопления.
        Фактически, с уходом фрегата зона очистилась от своих кораблей, остались только два монстра из прошлого, но две подлодки продолжали сокращать дистанцию для уверенной торпедной атаки.
        Фрегат «Портленд»
        Мощные прожекторы резали сгустившуюся тьму над утихшим океаном.
        Два снопа света гигантскими светящимися палками блуждали над поверхностью, порой шаря выше, рассеивались, терялись в накапливающемся тумане.
        На фрегате устранили возникшие неполадки в системах локации (несколько японских осколков зацепили топы антенн), и на экранах радаров в полной мере отображалась картина происходящего на многие мили.
        Следуя на пеленг аварийной радиостанции (предположительно с эстонского судна), вскоре, по мере приближения, в радиорубке разделили сигнал на несколько источников.
        Интенсивность источников менялась, но, только подойдя совсем близко, их удалось отселектировать.
        И тем не менее высветившийся в луче прожектора первый спасательный плот появился почти внезапно. С корабля подали звуковой сигнал, наблюдающая в бинокль Сара Уэст не заметила какой-либо ответной реакции - их словно не замечали.
        Через пятнадцать минут застопорив ход, матросы багром подцепили не подающий признаков жизни плавающий шатер и, подтащив к низкому борту в районе кормы, грубо выволокли на палубу.
        Командир корабля капитан 3-го ранга Сара Уэст лично присутствовала при спасательной операции, стоя лишь чуть в стороне на вертолетной площадке.
        - Господи, - воскликнул матрос, оказавшийся ближе всех к образовавшейся прорехе в прорезиненной ткани шатра. Он невольно отшатнулся, и все увидели вывалившийся наружу труп в камуфляже.
        - Это наш парень из спецподразделения, - взглянув на знаки отличия, мрачно констатировал старший офицер.
        - Давно окоченел, - сразу определил склонившийся к погибшему медик. Провозившись совсем немного, он удивленно воскликнул: - У него огнестрельное ранение!
        - Разберитесь, что произошло, - приказала Сара Уэст старшему офицеру и поспешила в командную рубку.
        Взвыв турбиной, фрегат последовал дальше. Через полчаса впередсмотрящие разглядели вспышки сигнальных ракет, и вскоре в белом пятне прожектора появились сразу несколько связанных вместе оранжевых плотов и пара шлюпок.
        В этот раз им уже махали руками и громко кричали, при этом почему-то не особо благодаря за спасение, а выражая недовольство долгим отсутствием.

* * *
        Приняв на борт продрогших людей, фрегат снова забурлил водой у кормы, запустив турбину на полную мощность. Сара Уэст стояла в боевом центре, корректируя со штурманом дальнейшую прокладку курса, поглядывая на экран радара, где яркой точкой высвечивалось положение японского линкора.
        - В кормовом секторе засекли всплытие подводной лодки, - доложил принявший доклад гидроакустиков старпом.
        - Американцы не оригинальны, - кивнула Уэст, - сначала засветились радаром и радиопередатчиком, теперь выползли на поверхность. Попробуйте вызвать этого янки. Какой им резон всплывать, может, у них что случилось? От таких союзников и торпеду в борт получить есть все шансы. И еще! Пожалуйста, свяжитесь со штабом. Мне нужно знать обстановку в этом районе и рекомендованный путь отхода. Кстати…
        Проследив за удалившимся старпомом, капитанша повернулась к вахтенному офицеру и неопределенно махнула рукой:
        - Что удалось выяснить у этих?
        - У кого у «этих?» - не понял тот.
        - У подмоченной SAS - «Особо бедственной службы», - переиначила название спецподразделения Уэст[118 - Особая воздушная служба. Special Air Service, SAS. Adversity - бедствие, несчастье.].
        - Ну, зачем вы так, - мягко осадил штурман, - парням пришлось столько пережить.
        - Могли бы быть и повежливее, когда мы их на борт принимали. Так что?
        - Мэм! Их командир… майор, по-моему, как раз хотел переговорить с вами, - пробормотал вахтенный, - пригласить сюда?
        - Нет, - отрицательно мотнув головой, Уэст привычным жестом поправила чуть сбившуюся челку. - Где их расположили?
        - Троих в тяжелом состоянии в медотсеке, часть в отделении пилотов, в помещениях отдыха и занятий. Кое-кого разместили в вертолетном ангаре.
        - Где? - Сара Уэст удивленно приподняла брови.
        - А куда нам такую ораву деть, - пожал плечами вахтенный, - самим тесно.
        - Правильно, - одобрила Уэст, - там где-нибудь и переговорю.
        И надев на голову фуражку, аккуратно заправив под нее волосы, вышла из командного отсека.

* * *
        Командира урезанного подразделения SAS она нашла в медицинском отсеке и уже приготовилась к неприятному разговору, однако «сасовец» неожиданно взял миролюбивый тон:
        - Вы уж извините, капитан, и меня и моего болвана за несдержанность, но парни чертовски замерзли, - развел руками майор, растянув рот в виноватой улыбке.
        Он кивнул головой на своих людей, лежащих на койках, рядом с которыми хлопотал медперсонал:
        - Я думал, что мы этих троих вообще потеряем… помощи так долго не было. Но ваши ребята оказались на высоте. Уверили, что вытащат их.
        - В конце концов, мы выполняли приказ, - это должно было прозвучать умиротворяюще, но Сара Уэст была человеком слабоотходчивым и не собиралась любезничать с кем-либо.
        - Куда направляется корабль? - Майор просек неприветливость этой «дамочки с яйцами» и, согнав с лица улыбку, перешел к делу: - Когда вы сможете высадить нас на берег?
        - К сожалению, не так скоро, как вам бы хотелось, - ответила капитан 3-го ранга, - оптимальней было бы переправить ваших раненых на вертолете, но мы потеряли свои машины. Впрочем, погода налаживается, и я радировала командованию - они обещали прислать за вами вместительную лоханку. Тогда вы сможете убраться с моего корабля все сразу.
        - Весьма любезно с вашей стороны так позаботиться о нас, - со злым сарказмом ответил «сасовец» и даже попытался издевательски расшаркаться.
        Командир фрегата сохраняла бесстрастное выражение лица.
        Получив короткую сводку от старшего медотсека, уже собиралась удалиться, когда, задержавшись в дверном люке, полуобернувшись, спросила офицера элитного отряда:
        - Господин майор, на транспортном судне вместе с вашим отрядом плыли еще около трехсот человек. Почему спаслись только ваши люди?
        - А-а-а… - неопределенно протянул тот, а потом, скривившись в улыбке, испытующе глядя на собеседницу, с неким превосходством, как будто между прочим, пояснил: - Эстонское корыто почти сразу развалилось пополам, и кормовая часть вместе со всем экипажем мгновенно утонула. Были там еще какие-то бойцы, но шлюпок и спасательных средств почти не осталось, их на всех просто не хватало. А выживают, как известно, сильнейшие.
        Сара Уэст пристально посмотрела на ухмыляющегося натасканного военного и вдруг поняла, насколько тот опасен и почему у некоторых спасенных огнестрельные и ножевые раны. Кивнув, она вышла из отсека. Уже поднявшись на командирский мостик, она приказала старпому вооружить матросов и строго следить за тем, чтобы пришлые не смели шастать по кораблю.

«Мусаси» и «Луизиана»
        Остаток ночи не принес покоя экипажу. Дивизион наблюдателей поедал глазами ночь, выискивая на поверхности и в небе любые объекты. Вся свободная от вахты команда была брошена на устранение повреждений. По возможности откачивали воду из затопленных отсеков. Сменные перекусывали и отдыхали не раздеваясь, вблизи своих боевых постов. Не спали офицеры в боевой рубке. И хотя линкор больше не подвергался атакам, все ощущали незримое присутствие противника: радисты пеленговали нарастающие переговоры по различным частотам, тревожно тренькал телефон с боевого поста акустиков, а с открытого мостика поступали доклады о периодически слышимом гуле высотной авиации. В очередной раз подвел поисковый радар.
        - Вероятность встретиться с немецким линкором я оценивал как мизерную, - просмотрев несколько листков с распечатками перехваченных радиосообщений, выбрав из них наиболее заинтересовавшие, адмирал Такахаси предложил ознакомиться с ними офицерам штаба.
        - Боги продолжают удивлять меня невероятным числом совпадений и неоднозначных стечений обстоятельств. То, что «Бисмарк» находится где-то поблизости, несомненно, является положительным фактором. Хочется надеяться, что немцы добросовестно потреплют как флот англичан, так и их нервы где-нибудь подальше от нас, тем самым оттянув на себя крупные силы и внимание. Однако мы должны быть готовы к любому развитию событий - немцы по ошибке или еще какому-то допущению могут принять нас за противника. Учитывая, какие имеются условия для связи… стараниями английских помеховых станций. Наших сигнальщиков следует подготовить на случай непредвиденной встречи с «немцем», и-и-и… пусть сразу выставят приветственную флажную сигнализацию. На всякий случай.

* * *
        Услышав бой судового колокола, адмирал взглянул на хронометр и с удивлением подметил, что ночь незаметно подобралась к «собачьей вахте».
        Неприятные мысли мешали сосредоточиться. Подавив желание послать вестового принести чашку саке, Такахаси, сцепив руки за спиной, смотрел на водную гладь.
        Волны почтительно улеглись, и океан, хмуро притаившись, мерно дышал, холодный, нашпигованный дрейфующими ледяными обломками арктической шапки планеты, конденсирующими из атмосферы влагу.
        Из-за разницы температуры воздуха и воды закономерно образовался густеющий туман.
        Чтобы не напороться во мгле на выплывающие, словно призраки, айсберги, линкор раздвигал воду всего на семи узлах - почти на пределе управляемости. Воспользовавшись снижением хода, аварийные команды в сравнительно оптимальных условиях провели восстановительные работы в трюмах корабля. Однако откачать всю воду было невозможно, линкор все же изрядно ее поднабрал.
        Вице-адмирал понимал, что если на них не предприняли атаку ночью, то надо готовиться к утреннему бою.
        К последнему…

* * *
        Плавное всплытие субмарины происходило лишь при немом свидетельстве огромной темно-синей глыбы «черного» айсберга[119 - Темно-синий цвет имеют так называемые «черные» айсберги, недавно перевернувшиеся в воде.].
        Туша подлодки скользила на пятнадцатиузловой скорости, раздвигая округлым носом поверхность океана. Вода шумными завихрениями бурлила вдоль сигарообразного корпуса, растворяясь затухающей рябью кильватерного следа.
        Наверху рубки, увенчанной штангой перископа, штырями антенн, мелькали крошечные головы членов экипажа, высунувшихся на свежий воздух.
        Американская «Луизиана» (тип «Огайо») - огромный подводный корабль, океанский бомбовоз, вооруженный баллистическими и крылатыми ракетами, вынужден был гоняться за надводным кораблем как обыкновенная многоцелевая субмарина-охотница.

«Луизиана» сближалась пересекающимся курсом с японским линкором, удерживая почти максимальную глубину, куда наверняка не дотягивались самые длинные замерзшие «бороды» айсбергов. За время этого марш-броска гидрофоны подлодки не раз засекали встречающиеся в курсовом секторе ледяные подводные острова, торчащие острыми клыками вниз.
        Когда акустики, четко отслеживающие винты «японца», доложили о достигнутой дистанции в двадцать миль, поступил приказ на всплытие.
        Проведя со второй попытки короткий «пакетный» сеанс связи, субмарина нырнула на глубину.
        В небе остался парить беспилотник.
        Новейший дрон «Shadow 800» входил в список высокотехнологичной техники, подверженной воздействию неизвестного вируса в системах компьютерного обеспечения. Однако операторы самоуправляемых летательных аппаратов, калибруя и настраивая бортовую ЭВМ на автономный полет и поиск по пеленгу с передачей данных на гражданский спутник связи, не обнаружили каких-либо системных неполадок.
        Стоит сказать, что командирам подводных лодок также запретили использовать «Томагавки», хотя предварительные тестирования выдавали штатную работу их бортовых компьютеров.
        Информация постепенно накапливалась в технических службах военного ведомства США, и там уже начинали понимать, что причиной сбоев аппаратуры является внешний источник.
        Размах крыльев в три с лишним метра поднял жужжащий роторным двигателем автопилотный аппарат на запрограммированную высоту. В заданное время включился радиолокатор, сразу обнаруживший искомую цель. Электронные мозги, гоняя электроны по своим микросхемам, не фиксировали каких-либо нештатных алгоритмов, хотя запущенные сутками ранее однотипные машины сыпались буквально пачками на землю поверженных в войну Штатов.
        Все дело было в том, что орбитальный источник всей это вирусной атаки, приводившей к отказам электроники, стал «заметать следы» - самоликвидируясь, отстреливали секретные блоки в космос, которые потом сгорали в плотных слоях атмосферы.
        Спутники же по-прежнему оставались на орбите и работали как обычные ретрансляторы связи. Это были аппараты с мощными передатчиками первичной атаки. На орбите еще оставалась группировка второй волны дискретного действия и системы, так называемой «поддержки кипения», когда в обычных пакетах сообщений содержались ключевые и скрытые за массой общих данных сигналы.
        Многоспектральная камера «Shadow 800» уже выхватила тепловой силуэт японского линкора, когда с низкой орбиты прошел короткий импульс, который влился в «мозги» беспилотника, словно стакан водки в белковый организм, не вырабатывающий алкогольдегидрогеназа[120 - Алкогольдегидрогеназ - фермент, который вырабатывается в организме человека, для нейтрализации алкоголя.].
        Машина как будто споткнулась в воздухе и стала сразу терять высоту. В сложном электронном мозгу бортового компьютера, после непродолжительного зависания, сработали предохранительные алгоритмы, выводя аппарат из пикирования, стабилизировав полет почти на минимальной высоте.

* * *
        Стоящий на левом крыле сигнального мостика матрос от неожиданности отпрянул, когда почти бесшумно из темноты вынырнула летящая машина. Он не успел даже вскрикнуть - черная тень, едва не задев крылом растяжку антенны, просвистела мимо и словно призрак растворилась в тумане. С минутным запозданием офицер сигнального дивизиона схватился за телефонную трубку.
        Был бы Ибо Такахаси адмиралом Императорского флота чисто образца 1944 года, без полученных обширных знаний, как о реальной живучести суперлинкора, в бытность считающегося непотопляемым, так и о возможностях современного оружия, столь долгий и успешный боевой поход «Мусаси» он воспринимал бы как естественную и само собой разумеющуюся данность.
        И все же старый вояка-самурай стоял бы на мостике, преисполненный гордости и власти над почти безграничной мощью этой плавучей крепости.
        Стоял, ощущая под ногами дрожь работы 150000-сильной установки, глядя на покорный 72-тонному водоизмещению и 27-узловой скорости океан… глядя на стальные линии и изломы, готовые одной короткой командой заявить о себе грохотом разнокалиберной артиллерии.
        В прошлую войну суперлинкоры Императорского флота так и не смогли реализовать свою колоссальную мощь. И не имеет сейчас значения, вследствие чьих тактических или стратегических просчетов. Сейчас же линкор получил новую возможность показать, на что он способен, и адмирал даже в какой-то момент поверил не то что в неуязвимость корабля, а в то, что в новой жизни линкор обрел некую боевую удачу. Многочисленные, порой болезненные, но такие неэффективные ракетные уколы лишь подогрели его тайную надежду на это.
        Оказавшиеся более чувствительными удары торпед мгновенно развеяли все оптимистические предположения.
        Действия противника пока не отличались особой оригинальностью и не выходили за рамки прогнозируемых. Прямая логика и прагматизм европейцев снова подводили Такахаси к мысли, что этим утром все закончится.

* * *
        Природа перестала пинать под зад и мять малотоннажные бока штормовыми волнами, сдувать с курса флюгеры хвостового оперения реактивных ревунов, гвоздить молниями по и без того возбужденным полям индукции в упорядоченной мешанине электро - и микросхем.
        Однако гидродинамических пожирателей глубин, скрытно борющихся с плотностью воды, мало волнует крупная зыбь на поверхности океана и уж тем более видимый спектр какой-то там атмосферы. Их прорезиненные округлости с «парусом» рубки, вынянченные за долгие проектно-эксплуатационные годы до идеальной малошумности, раздвигая воду, выходили на оптимальные дистанции для пуска «тяжелых, скоростных, в данном случае противокорабельных». Операторы в центральном посту субмарины, получая активно-пассивную наводку, наблюдали и крупный профиль цели, и ледяных «паломников», тут и там дрейфующих с севера на юг. Однако не стали включать режим доплеровской фильтрации, намереваясь довести своих «марионеток», дергая за нитки - то есть управляя по проводам, удерживая прицел на метке цели. Хотя некоторые уточнения (по приказу командира) решили сделать: вывели на монитор тактико-технические характеристики японского суперлинкора, проведя курсором на графу «осадка», с превосходством улыбаясь, переключились на программирование параметров атаки, выставив глубину хода торпед с таким расчетом, чтобы неконтактный взрыватель
сработал точно под днищем корабля.

* * *
        Вынужденно уменьшив ход, «Мусаси» брел в тумане и ночной мгле, мимо величавых ледяных молчунов, таинственно появляющихся из тумана и так же растворяющихся за кормой.
        В акустической рубке тускло мерцали лампы гидрофонов, отсвечиваясь на линзах близоруких «слухачей» - малая скорость позволила включиться в поиск противника дивизиону акустиков. Лишь девять из двенадцати котлов нагоняли давление, вхолостую шипя паром по многочисленным трубкам, не торопясь раскручивать турбины, сдерживая мощь и вибрацию, впуская в наушники служителей сонаров почти все морские звуки и шорохи, далекие и не очень, а иногда и совсем близкое «бум-бум» о стальные обводы линкора мелких осколков льда. Глубинное эхо добросовестно доносило тяжелые вздохи послештормового похмельного океана, еле слышимые скрипы и приглушенное лязганье стального «тевтонца», также крадущегося всего лишь в двадцати милях на «ост». Даже «Огайо» намекнула о себе на подводных двадцати четырех узлах своими семью лопастями и малозаметным харканьем из торпедных аппаратов.
        До скрючившегося за аппаратурой и пока еще ничего не понявшего молодого акустика добежали примерно 25 дБ: два двигателя открытого цикла - две торпеды на маршевом ходу, тянущих за собой провода управления, неумолимо приближались, раздражая целую цепочку мембран.
        Но тревогу гидропост протрубил, когда торпеды Мк-48 уже вышли на самый шумный свой режим - активный захват цели, максимальная скорость и прямая линия удара.
        Сигнал тревоги сорвал офицеров и матросов линкора с коек. Многие еще не добежали до боевых постов, как под ними один за другим громыхнули два взрыва.

* * *
        Что-то американцы не учли…
        Либо линкор поднабрал воды больше расчетного, просев на лишний метр в воду…
        Или ошибка закралась в бортовые вычислительные машины Мк-48, неверно выставив глубину хода. Сработай торпеды под днищем, повреждения были бы более разрушительными, но…
        Они (торпеды) рванули, не доходя до противоторпедного буля метра три, в районе все тех же правобортных котельных.
        ПТЗ[121 - Противоторпедная защита.] уже была заполнена водой и нисколько не смягчила удар.
        Из котельной № 11, а также смежных помещений КО № 7 и насосных холодильников энергетической установки только что откачали всю забортную воду. Матросы дежурной вахты дивизиона движения неторопливо восстанавливали нанесенные повреждения, намереваясь поднять давление в котлах и пустить неработающий турбинный агрегат в работу.
        Взрывы вмяли уже поврежденный противоторпедный буль, следующую бронированную переборку ПТЗ, вгоняя мощные двутавровые бимсы, подпиравшие ее с внутренней стороны, в тонкую внутреннюю фильтрационную переборку, буквально пробивая ими металл, круша недавно нанесенные цементные пластыри. Вся проделанная работа в котельных пошла насмарку. Моряки едва успели выскочить из поврежденных помещений, втягиваясь в борьбу за живучесть корабля, пытаясь не допустить проникновения воды во внутренние котельные и моторное отделение.
        Как только линкор вздрогнул и до мостика долетел грохот взрывов, получив удар по пяткам, капитан 1-го ранга Тосихиро Иногути, уцепившись за переборку, сразу понял: «Торпеды. Где-то по левому борту!»
        Он порывался выскочить через дверь левого борта на крыло мостика, чтобы оглядеться и лучше понять обстановку. Однако после невольного крика одного из офицеров, стоящего у правого крыла, понял ошибочность своего предположения - два серых в огне и белом пару колосса встали с противоположного борта. Штурман, сорвавший трубку трезвонящего аппарата, соединяющего с гидропостом, объявил о замеченной акустиками торпедной атаке.
        Тосихиро все же не совладал со своим нетерпением, не утруждая себя отдачей команды, подошел к машинному телеграфу и, оттеснив вахтенного, раздраженным движением перевел стрелку на «полный вперед».
        - Маневр уклонения! - прокричал он следом рулевому. - Два румба вправо!
        Давление пара в трех работающих котельных поддерживалось на максимальном уровне и было мгновенно подано на лопатки турбин. Линкор задрожал всем корпусом, выбрасывая назад бурун, начиная инертно разгонять свою тушу.
        Появился небольшой крен влево, который, однако, быстро выравнивался - в новую пробоину вливалась вода.
        - Противоминной и зенитной артиллерии максимальный угол снижения! Открыть беглый огонь по площадям! - Это был скорей приказ отчаяния.
        Линкор, подняв на носу высокий бурун, успев набрать дополнительных десяток узлов, начинал перекладкой рулей выполнять задуманные зигзаги, то медленно кренился на левый борт, потом выпрямлялся и неожиданно сильно заваливался на правый.
        Уцелевшие после ракетных ударов 155-мм и 127-мм орудия и даже некоторые расчеты зенитных автоматов на верхних ярусах, сбросивших мешки блиндирования, заплясали огненными плевками, взбивая сотни султанов в воде вокруг линкора.
        Влетевший в командный отсек вице-адмирал торопливым движением застегивая воротник кителя, быстро оценил обстановку и хотел было отменить приказ гоняться за призраками торпед, но потом махнул рукой. Шанс попасть в стремительно скользящую на большой глубине торпеду невелик, но оставалась надежда, что удастся хотя бы сбить ее системы самонаведения.

* * *
        У «Луизианы» четыре торпедных аппарата. Два отстрелявшихся первых уже перезаряжались, а вторая пара в пузырях сжатого воздуха вытолкнула свое сигарообразное содержимое.
        Во второй половине их марша наушники операторов, сидящих перед экранами сонаров, наполнились дробящей какофонией - японцы стегали сотнями снарядов ни в чем не повинный океан. Получаемые обратные данные со сканирующих головок торпед изобиловали массой помех. Недовольно скривившись, отвалившиеся в кресле подводники защелкали пальцами по клавишам, пытаясь получить уверенный доплеровский сдвиг, выискивая точную геометрию взаимного расположения торпеды и цели. Получилось! Правда, пока суть да дело, торпеды сбились с курса.
        Шмыгнув мимо крупного айсберга, одна Мк-48 пошла в повторную атаку, доворачивая и доворачивая на бурлящий винтами, ускользающий раздражитель ее гидроакустической станции. Провод управления, трепыхаясь, скользил, скользил по гаранту устойчивости верхушки айсберга, потом возьми да и лопни.
        Оператор управления одними губами чертыхнулся, достал из нагрудного кармана двадцатку, протянул напарнику - парни делали ставки.
        Тем не менее обе Мк-48 послушно «добежали» - два взрыва разошлись гидроволной, достигнув сотни гидрофонов в носовом обтекателе подводного корабля, информировав отправителей: «Вы сделали свою работу!»
        У подлодки этого типа торпед было еще целых шесть штук, и экипаж был готов самым решительным образом выпустить их все.
        Собственно, вся эта поэтапность стрельбы «по две» была связана с проверкой-экспериментом, «на живом» - сколько потребуется мощных Мк-48 для потопления такого монстра.
        А запущенный беспилотник должен зафиксировать весь процесс…

* * *
        Создать абсолютно непотопляемый корабль невозможно. ПТЗ практически всех известных линкоров страдали от разного рода недостатков, и подводный взрыв по-прежнему оставался самой большой угрозой даже для таких гигантов, как японские суперлинкоры.
        При проектировании серии «Ямато» предъявлялись капитально жесткие требования по противоторпедной защите, которые теоретически были выполнены. Основная непотопляемая часть линкора - «броневой ящик» даже в прошлую войну после массированных бомбово-торпедных атак сохранил достаточный запас прочности.
        Линкоры подвели слабо защищенные оконечности, приведшие, в конце концов, к фатальным исходам.
        Американцы после войны по «косточкам» разобрали и изучили весь проект линкоров типа «Ямато» и, естественно, раскритиковали плоть до винтиков как сами линкоры, так и действия их экипажей. Кто бы сомневался!

«Мусаси» уже довелось в свое время пройти страшное «испытание» на прочность своей брони и вообще живучести, приняв примерно 19 торпед и 17 авиабомб - больше, чем любой другой корабль этого класса. И исторически зафиксированная медленная гибель истерзанного корабля после всего того, что ему перепало, говорит о его достаточной устойчивости и крепости.
        Что ожидало его в этот раз?
        С оглядкой на прошлое и информированность офицеров, аварийные дивизионы более эффективно боролись с затоплениями и повреждениями, стараясь не допустить опасных кренов и снижения остойчивости корабля. Бесспорно, это давало некоторые преимущества и продлевало боеспособность корабля.
        Однако мир оружия не стоял на месте и взрывчатые вещества, которыми пичкали боевые части производители торпед, имели повышенную мощь и пробивную способность, не говоря уже о прочих тактических новшествах.

* * *
        Торпеды нагоняли свою жертву с разных курсовых углов, порой обрывая нити, связывающие их с подлодкой, теряя цель, выходя на поисковую «змейку», «плюя» на пассивный поиск, врубали активные системы и с минутными задержками бросались в новую атаку: в корму по кильватерному следу, ныряя под днище, лупя в бронированный борт, взрываясь дистанционно и при контакте.

* * *
        Линкор буравил винтами океан, остро реагируя на громкие команды: «два румба - вправо, два румба - влево», пытаясь обмануть невидимого подводного противника, расплескивая воду вокруг себя сотнями снарядов. Одновременно уклоняясь от особо крупных айсбергов, не обращая внимания на более мелкий, но порой чувствительный «стук-грюк» о борт. Вздрагивая от гидротолчков и мощных ударов. Теряя очередной винт и основное перо руля, моментально переходя на дублированное рулевое управление. Скрежеща лопающимся и рвущимся напряженным металлом, проминаясь продуманной гибкостью защитных конструкций, надламываясь в местах клепаных и сварных соединений, сдавая последние буферы между океаном и важными отсеками, заполняя зоны расширения газов взрывной волной и пламенем, снижая показания метацентрической высоты, теряя и теряя при этом людей, их надежду, запас плавучести и снова людей - экипаж, маниакальное упорство которого раз за разом восстанавливало равновесие линкора, продлевая жизнь и сопротивление.

* * *
        Все десять «луизиановских» торпед взорвались в расчетных метрах или непосредственно от удара о борта линкора. «Двадцатки», «полтинники», а то и «сотки» инфляционных зеленых бумажек согласно ставкам передавались из рук в руки, а ОН все не тонул. Им нечем больше было «крыть». Лодки типа «Огайо» не для того были созданы! Не на таран же им было идти! Хотя таких бредовых мыслей у американских подводников даже и не возникло. Субмарина висела в воде в нескольких метрах от поверхности, даже не пытаясь последовать за медленно уползающим раненым полузатопленным гигантом. На поверхности торчала лишь штанга антенны, и командир подлодки сухо, в рамках устава вел диалог со штабом, мысленно благодаря гражданские спутники связи, часть которых, в отличие от военных, вполне сносно обеспечивала планету радио - и телекоммуникациями.

* * *
        Словно на боксерском ринге, получив удары по корпусу и под дых, линкор медленно отползал 8-узловым ходом, на пределе управляемости, гребя одним винтом, волоча за собой нефтяной хвост из пробитых топливных емкостей. В залитых водой котельных и моторных отсеках поврежденные котлы и магистрали уже плохо держали давление пара. Подрыв одной из торпед в районе кормы сорвал перо основного руля и повредил все оставшиеся винты, кроме одного. Вспомогательное рулевое устройство обладало низкой информативностью, и было бы на море мало-мальское волнение, корабль непременно совершал рысканья на курсе.
        Хотя и курса никакого не было. Если бы не практически полный по океанским меркам штиль, волны уже бы расправились с поврежденным линкором, мгновенно залив палубу, горбатившуюся своими обводами почти вровень с поверхностью океана.
        Сейчас же вода медленно просачивалась через вентиляционные отверстия, открытые люки, технические вырезы, пробоины в палубе и бортах, сбегая множественными ручейками, накапливаясь в водонепроницаемых помещениях.
        Неторопливо переливаясь из пробитых торпедами отсеков ПТЗ, фильтрационных помещений, смешиваясь с бункерной нефтью, перебираясь от одной внутренней палубы на другую, вытесняя наверх экипаж, заставляя аварийные партии, под жуткий срежет выдавливаемых переборок и свист пара из разбитых паропроводов, переходить с одного поста живучести на другой.
        Характер повреждения от попаданий торпед - ниже ватерлинии и под днищем, с разных курсов, но выцеленно программами бортовых компьютеров в центр вытянутой мишени, а также самоотверженные и на этот раз, можно сказать, более грамотные действия экипажа способствовали тому, что корабль не имел значительного крена и дифферента. Тем не менее мощные удары повредили и цитадель линкора, едва не надломив его пополам. Он был еще на плаву, но умирал, медленно набирая литры-тонны, погружаясь на ровном киле.
        Вице-адмирал стоял почти на самом верху надстройки - открытой площадке поста управления зенитной артиллерией, отстранившись от командования, подставив лицо оседающему туману, сжимая в руке меч, терзаемый личным выбором: ритуал самурая или уйти под воду вместе с линкором, оставаясь здесь на самом верху.
        Внизу команда готовилась покинуть обреченный корабль. И хоть медленная его гибель позволяла проводить эвакуацию запланированно и без паники, суетящийся на палубе экипаж, словно молекулы броуновского движения, двигался хаотично и, казалось, бессистемно. «Мусаси» штатно имел до 16 моторных катеров и шлюпок, упрятанных в специальных ангарах[122 - Обычно линкоры типа «Ямато» принимали 14 шлюпочных единиц, включающих 9 моторных катеров, различной вместимости, 4 гребных шлюпки и 1 вельбот. Поскольку сверхмощные орудия главного калибра развивали давление в 7 атмосфер, выбрасывая дульные газы на 15 метров, из зоны обстрела были убраны все неприкрытые объекты. «Радиус действия» газов оказался настолько большим, что даже в середине корпуса (обычном месте расположения шлюпок на боевых кораблях) не нашлось безопасной зоны. Поэтому шлюпки хранились в специальных эллингах, расположенные по бокам от авиационного ангара и кормовой башни ГК. В какой-то степени это спасло их при попаданиях ракет.]. После ракетных ударов часть их не подлежали восстановлению, и даже после боевых потерь в личном составе на всех их
явно не хватало. В холодной воде люди были обречены на медленную смерть. С высокой надстройки Такахаси мог в подробностях смотреть на разыгравшееся внизу трагическое действо. Насколько он знал, шлюпки на линкорах давно перестали быть средством спасения экипажа в бою, и никаких эсминцев эскорта, конечно, не обещалось.
        Вдруг наступило относительное затишье, корабль больше не подвергался атакам.
        Внизу слышались крики команд, характерные рабочие звуки системы блоков и талей - катера и шлюпки готовились к спуску на воду, спешно из пустых авиационных бочек и канистр сооружались импровизированные плоты.
        Адмирал окинул взглядом горизонт, на самом деле даже не пытаясь обнаружить противника. Над океаном стелился туман, начиная постепенно сдавать свои позиции, особенно на востоке, где серое марево порозовело - начинался новый день. На поверхности поднималась мелкая зыбь - легкий ветерок медленно гнал пелену, собирающуюся в клочья.
        Неожиданно что-то увидев, адмирал схватил бинокль, стал всматриваться в проясняющуюся красную линию горизонта на востоке. Нет, ему не показалось - еле заметные блики, словно отблеск солнца на лоснящихся боках айсбергов или сигналы мощного прожектора, или же вспышки выстрелов!
        Линкор хоть и на малом ходу, но довольно сильно вибрировал. Связи с оставшимися внизу моряками дивизиона машинного отделения уже не было, и неизвестно, выжил ли кто-нибудь из них. Однако уцелевшая турбина продолжала работать, вероятно пойдя вразнос.
        К крикам и рабочему шуму с палубы, словно бурчание желудка, добавлялись утробные звуки из нутра линкора - клокотала вездесущая вода, шумя и фонтанируя через узкие щели, выдавливая переборки, растекаясь по коридорам и отсекам, шипя вытесняемым из отсеков воздухом.
        Сквозь всю эту зловещую разноголосицу до ушей адмирала долетел отдаленный звук, словно раскат грома.

«Несомненно, работа орудий, калибра, явно претендующего на главный, - подумал Такахаси, - а ведь это может быть только „Бисмарк!“ С кем же он там умудряется воевать?»
        Оценив разгулявшийся над океаном бриз, командующий рассчитывал вскоре даже рассмотреть бронированного «тевтонца».

«Если „Мусаси“ продержится еще хотя бы пару часов… час! Вряд ли…»
        С тревогой стал ощущаться растущий крен - видимо, вода стала заполнять немногочисленные водонепроницаемые отсеки выше цитадели. Появилась опасность опрокидывания. Внизу на палубе это тоже понимали, суматоха и крики только возросли. Перегнувшись через фальшборт мостика, Такахаси смотрел, как на воду спустили первый катер, следом шлюпку. Разгоряченный офицер, руководящий спуском матросов, расшвыривал ногами припасы, оставляя только фляжки с пресной водой и теплую верхнюю одежду - основное же предпочтение отдавалось канистрам с топливом.
        Первая пара - 17-метровый катер и шлюпка, связанные на длинном канате, набитые людьми под завязку, отвалили от борта.
        Адмирал обернулся - громыхая ботинками по металлическому настилу, на мостике появился запыхавшийся офицер с радиорубки, забыв обо всех правилах субординации, размахивая бланками радиограмм с криками:
        - Господин адмирал! Я уже три раза отправлял радиоперехваты пневмопочтой, но никто…
        - Вы почему не внизу? - перебил его командующий.
        Опомнившись, офицер связи склонился в поклоне и протянул командиру листы с распечатками, отвечая на вопрос:
        - Я слышал, что вы с офицерами штаба собрались погибнуть вместе с кораблем. Окажите честь умереть рядом с вами.
        Ибо Такахаси, просматривая бегло накарябанные иероглифы, удержался от равнодушного пожатия плечами. Отвернувшись от молодого офицера, он посмотрел вперед по курсу корабля и указал рукой туда, где продолжали изредка вспухать, пробиваясь через редеющий туман, вспышки выстрелов:
        - Вон он, «Бисмарк». Судя по вашему перехвату, на подходе еще какое-то немецкое судно.
        Появившиеся на мостике офицеры штаба невольно его прервали. Склонив головы, они торжественно выстроились в ряд.
        - Спуститесь в радиорубку, - приказал адмирал офицеру связи, - передайте в эфир, что линкор Императорского флота Японии погибает. Наши координаты. После этого вы освобождаетесь от своих обязанностей. Возможно, наших моряков и вас подберет немецкое судно. И поспешите, пожалуйста - корабль скоро может быть совсем обесточен.
        Не смея возразить, связист, отдав честь, поспешил в радиорубку.
        Линкор клонился на правый борт уже на 15 градусов. Крен постепенно рос, и передвижение по палубам стало затруднительным. Надстройка пугающе повисла над водой, офицерам на мостике приходилось прилагать определенные усилия, чтобы сохранять торжественный вид и равновесие, при этом они еще с интересом умудрялись разглядывать в бинокли грохочущий орудиями немецкий корабль.
        Солнечные лучи уже почти разогнали туман, оставив какие-то его неоднородные обрывки, и в мощные бинокуляры «Бисмарк» предстал почти во всей свой красе.
        Очевидно, тоже трагической…
        Немецкому линкору, видимо, приходилось нелегко. В небе над ним, то появляясь, то исчезая, назойливыми мухами крутились едва заметные точки самолетов. У борта тонущего корабля неправдоподобно медленно вспух седой всплеск от взорвавшейся под водой торпеды. Линкор начал зарываться носом в воду. Было видно, что она уже заливала носовые башни и подножье надстройки.

«Немец» совсем перестал огрызаться огнем из своих орудий, как неожиданно кормовая башня произвела залп из единственного торчащего вверх орудия.
        Стоящие на верхотуре накренившейся надстройки японские офицеры даже не успели ничего понять. Медленно заваливающийся на бок «Мусаси» создавал столько шума, что они даже не расслышали свист приближающегося снаряда. Грохот взрыва внизу, в районе боевой рубки, совпал с сотрясшим надстройку страшным ударом немецкого бронебойного снаряда, сбившим всех офицеров с их неустойчивой позиции за борт.

* * *
        Капитан 2-го ранга Стивен Тайс, командир эсминца US NAVY «Майкл Мерфи», принужденно прописавшегося на дне Атлантики, оказавшись в совершенно пустой и темной стальной каюте, сразу подумал, что японцы сделали это намеренно, в кровожадном азиатском желании помучить своего пленника.
        До него долетали отголоски выстрелов орудий и, возможно, попадания чем-то в линкор. Однажды хорошенько тряхнуло, и он предположил удар торпеды. Но проклятый громила даже не поперхнулся - гудел, вибрировал силовыми установками, работа которых особо ощущалась здесь - в глубоком трюме.
        Вскоре от холода его колотила мелкая дрожь, но все попытки достучаться в рубочную дверь не увенчались успехом. Он слышал только топот пробегавших мимо матросов, изредка голоса, но никто даже и не подумал остановиться.
        Он словно кот, мостящийся на новом месте, ползал во тьме, пытаясь согреться, пока случайно не обнаружил, что одна из стен теплее, чем другие.

«Вероятно, за переборкой проходит тепломагистраль от одной из котельных корабля», - здраво рассудил он и, скрючившись калачиком, прижался к спасительному теплу.
        Следующие часы тянулись в полусонном, полубредовом состоянии, когда человек теряет понимание, где сон, где явь, а где его домыслы и фантазии. До него доносились глухим эхом грохот, гул двигателей и рабочая суета экипажа. Иногда он ощущал смену курса и крены корабля.
        О нем, скорее всего, забыли, как о ненужной и бесполезной вещи. Никто не думал его поить и кормить, хотя он и сам не очень того желал. Скорее наоборот.
        Терпел он долго, снова пытаясь тарахтеть по металлу ладонями, кулаками, ногами, потом преодолевая свою брезгливость, стоял облегченно в углу.
        Но на этом физиологические испытания не кончились - подошел срок сытных флотских американских харчей. Наученный малым опытом - никто ему дверей не откроет, он не стал долго мучить свой организм в большом деле. Для болезненно чистоплотного Тайса, наверно никогда не знавшего подобных условий, это вдруг оказалось просто невыносимым унижением.
        С человека, оказывается, неожиданно быстро может слететь налет цивилизованности, превращая его в животного или зверя, живущего только инстинктами в борьбе за существование.
        Он лежал в вонючей каюте три на три метра, потеряв всякое представление о времени, вслух и мысленно посылая проклятия, обдумывая планы мести: «дайте мне только выйти», снова проваливаясь в забытье, пока страшный удар не встряхнул его заиндевевшее тело и одеревеневшие мозги.
        По резко усилившейся беготне он сразу понял, что за линкор взялись серьезно. Способность думать вернулась моментально. Характер ударов говорил, что линкор атакуют торпедами. Местом его заточения, вероятно, был какой-то кладовой отсек по одному из бортов, в который именно сейчас и встревали одна за другой торпеды. Тайс, руководствуясь знаниями и опытом, сразу понимал, когда удар приходится в борт, а когда торпеда взрывалась под днищем корабля - его, сидящего на жестком полу, ощутимо двигало по заднице. Угадывал по доносившимся звукам, как мощным ударом лопается металл противоторпедной защиты, и как потом трескаются и схлопываются следующие переборки.

«Что, желтопузые макаки, - злорадно думал он, - допрыгались?»
        И вдруг до него словно наконец-то окончательно дошло, что если корабль потопят, «а линкор узкоглазых несомненно пустят на дно!», то эта каюта будет его могилой.
        Понимание этого заставило снова бесполезно тарахтеть в дверь, не замечая боли и сбитых костяшек.
        Далее у него был провал в памяти - очередная взрывная волна подобралась совсем близко всей своей сметающей мощью.
        Первое, что ощутил, когда пришел в себя - пробирающийся под одежду липкий мокрый холод - в каюту стала поступать забортная вода. Но не это было главное - рубочную дверь перекосило, и сквозь образовавшуюся щель проникал тусклый свет.
        Сразу вскочив, оскользнувшись и снова оттолкнувшись, он со всей силы плечом попытался выломить приоткрывшийся проход, но дверь, лишь спружинив на уцелевшем навесе и замке, оттолкнула его обратно.
        Тайс неуклюже сел на пол, прямо в лужу быстро поступающей морской воды, которая напирала под давлением откуда-то снизу, из лопнувшего шва стального настила даже забил высокий фонтанчик.

«Вот тебе и все условия, - сумел усмехнуться Тайс, - прямо люкс с биде».
        Линкор, словно раненый зверь, рычал лопающимся металлом, скрипел и стонал выгибаемыми переборками, шипел лопнувшими паропроводами. Вода медленно, но с неумолимым постоянством пребывала. За спасительной щелью постоянно мелькали тени, раздавались крики и топот.
        Тайс понимал, что надо спешить. Напирая всем телом в дверь, он опять ничего не достиг.
        Тогда, улегшись на спину, схватившись руками за нижний выступ комингса, уперся двумя ногами - и давил, давил до помутнения в глазах. В это раз что-то хрустнуло и поддалось. Поборов в себе искушение сразу вскочить и броситься на прорыв, передохнув, еще несколько раз ударил ногами, расширив проход.
        Протиснувшись в коридор, не замечая ободранных локтей и боков, Тайс, не зная куда бежать, направился на мутнеющее слева световое пятно.
        Выскочив в какую-то длинную галерею, нос к носу столкнулся с низкорослым крепышом. Сам он слегка опешил, а японец, дико заорав, кинулся с кулаками. Откуда ни возьмись на его крик выскочило еще два человека, завалив почти двухметрового американца, колошматя его, мешая при этом друг другу.
        Совершенно озверев в борьбе за свою жизнь, ощущая набухающий кровью нос, Тайс вывернулся из-под японцев, сбивая их с ног. Понимая, что ему не выдержать долгой драки, срывая с себя цепляющиеся руки, помчался прочь в темные коридоры.
        В это время по корабельной сети что-то громко вещали, и всем стало не до него - команда спешила покинуть корабль.
        Перемешавшаяся с бункерной нефтью морская вода уже доходила почти до колен, бурля и двигаясь по своим неведомым течениям.
        Какое-то время американский пленник отсиживался за какими-то железными шкафами и трубопроводами, но потом линкор стал заметно крениться. Ждать не имело смысла.
        Внутренние помещения корабля медленно очищались от людей, но Тайс, пробежав несколько метров в одиночестве, по незнанию вдруг выскочил на оживленную галерею. Склонив голову, спотыкаясь, он влился в общий поток спасающихся людей… а порой, ощущая подозрительные, скользящие рикошетом взгляды, нагло пробивался сквозь скопления японских моряков.
        Хоть он был весь перемазанный мазутом, с расквашенной и кровоточащей мордой, а в коридорах не было нормального освещения, его полностью выдавал высокий рост.
        Бесконечные коридоры сменялись чередой помещений, трапами и снова узкими проходами, кубриками. Если бы не общая эвакуация, он бы, наверно, заблудился в этом погруженном в полумрак стальном лабиринте.
        Американец застал практически уже «хвост» спасающихся: самоотверженные аварийные команды и вытащенные ими из стального плена кочегары и матросы дивизиона движения.
        Когда уже вывалился наружу, вскарабкавшись к накренившемуся палубному пику, уцепился за леера, он увидел целый остров из плотов, шлюпок и еще незнамо чего плавающего, дрейфующего в сотне метров.
        Вылез он где-то в районе кормы, клонящийся в крене линкор предстал перед ним словно заваленный на бок стальной небоскреб, с фантастическими выступами, углами, дымящей трубой и торчащей вбок, нависающей над морем главной надстройкой. Сзади (поразительно!) продолжал виться кильватерный след - стальное чудовище, никак не желавшее тонуть, еще продолжало двигаться. Линкор громыхал внутренностями, заглушая далекий крик «банзай» от покидающей его команды. Встав на самый стык палубы и борта в полный рост, удерживаясь о стойку леера, Тайс окинул взглядом горизонт, с тоской посмотрел на небо, ожидая увидеть спасательные корабли и вертолеты…
        Пусто.
        А чего он еще хотел?

«Господи! Сколько я продержусь в холодной воде? Полчаса, час? - подумал Стивен. - Все бессмысленно… все напрасно».
        Озираясь, он не увидел жахнувшего под надстройкой взрыва, в глазах неожиданно блеснуло красным, ударило по ушам - не удержавшись, полетел вниз, задевая и цепляясь за неровности… за две минуты домчав до другого скоса, скользнул под натяжением тросов и плюхнулся в ледяную воду. Она просто шоково обожгла разгоряченное тело, мгновенно вернув утраченное сознание!
        Отплевываясь и фыркая, вырвался к воздуху, пришел в себя. Мимо проплывала серая стена линкора, справа орут, непонятно, но однозначно свое безумное «банзай», повернулся - жутко открытые рты - не сопротивляясь, проваливающиеся за грань безумства люди, некоторые выставив к небу мечи… заливаясь водой, и лишь клекот и бульбы.
        Рядом бессознательное тело в черном, всплывшее спиной - вода в легких не пускает на глубину. Сам не зная почему, Тайс перевернул этот не сопротивляющийся «поплавок» носом кверху. Оглянулся - линкор уходил дальше, медленно кренясь и умирая.
        Дальше вправо… влево - лишь серо-голубая даль с торчащим клыком белого неприветливого айсберга. Паника бесилась в голове, время опять потеряло свой счет.
        Его зацепили багром так неожиданно, что он чуть не обделался, хоть уже и расстарался в стальном туалете. Залазил в лодку он уже сам - японцы, взволнованно залопотав, все свое внимание переключили на второго спасенного. Стивен только сейчас сообразил, что на нем черный мундир офицера.
        Лодка, куда он попал, выглядела удручающе. Видимо, готовили к плаванию ее на скорую руку, борта были в грубых латках, на корме два матроса возились с заглохшим двигателем. Вода хлюпала на дне, и ее постоянно вычерпывали всем чем можно. Как она держалась на плаву с такой прорвой набившихся в нее человек, было непонятно.
        Однако Тайсу долго не дали осматриваться и рассуждать - он почти физически ощутил сконцентрировавшиеся на нем недобрые взгляды. Казалось, что японцы только сейчас заметили, кого они выудили из воды. Наступила гнетущая тишина, прерываемая возгласами матросов, возящихся с двигателем. Это напряжение длилось недолго, вдруг, стрельнув скопившимся в каком-то цилиндре бензином, затарахтел двигатель лодки. Один из японцев, видимо командир, коротко гортанно бросил команду, и американцу сунули в руки черпак, недвусмысленно указав, что делать.

«По крайней мере, пока за борт меня выталкивать не собираются», - немного успокоившись, подумал американец.

«Бисмарк»
        Самолеты с ревом проносились в туманной дымке над линкором, наседая форсажем на уши расчетов открытых зенитных лафетов. Моряки лишь вжимали головы в плечи, крутя надвинутыми по самые глаза касками, на слух провожая удаляющийся рев турбин, запоздало разворачивая четырехствольные Flak-системы. Бомбы сверху уже не летели, но нет-нет, а словно в тире пилоты пускали короткие очереди из своих скорострельных бортовых пушек. Несмотря на, казалось, бестолковость этих щипков по толстой броне линкора, своего психологического результата они добились.
        Следующий сигнал тревоги поступил от акустиков.
        Стоящий на машинном телеграфе главный штурман Вольф Нойендорф и рулевой Ганс Хансен, вторя командам капитана, пытались увести корабль, уклониться от торпед, обнаруженных с помощью гидрофонов[123 - На «Бисмарке» стояла пассивная шумопеленгаторная станция типа GHG с двумя группами микрофонов, по 60 штук в каждой, с дальностью прослушивания 30 -40 км.].
        Тщетно!

«Бисмарк» вздрагивал от взрывов… всякий раз гулко подпрыгивали сорвавшиеся броневые плиты, уложенные на деревянную тиковую подкладку… после чего грохот и шум ниспадающего султана воды доносился уже мягким постотголоском.
        Где-то внизу у борта в днище лопалась стальная броня с примесью хрома и никеля, не выдерживая сокрушающих подводных ударов, тонны воды, ревя, устремлялись в пробоины, меркли и снова вспыхивали лампы освещения, пропадала телефонная связь с некоторыми боевыми постами.
        Затем на боевой мостик прорывался поток экспрессивных, лаконичных или монотонных докладов. Капитан Линдеманн стоял с телефонной трубкой с застывшим выражением лица, выслушивая неутешительные новости. В боевой рубке все сохраняли спокойствие, словно были на учениях мирного времени. Никто не удивился, что линкору не удалось уклониться от атаки - немцам ли не знать о самонаводящихся торпедах, одними из первых разработавших этот вид оружия. Единственно, пугали частота и непрерывность попаданий, словно линкор обстреливали из скорострельного торпедного аппарата.
        Наблюдатели даже заметили, что одна торпеда взорвалась в кильватерной струе, а другая сотрясла небольшой айсберг, проплывавший в трехстах метрах по борту.
        Корабль медленно наполнялся водой. На нижних палубах, в частности в машинном отделении и котельных, еще горел свет, продолжали гудеть турбины, механики оставались на своих боевых постах.
        - Пятнадцать, семнадцать узлов, не больше, - докладывал по телефону разгоряченный в парилке машинного отделения старший механик, - больше дать не могу.
        - Я знаю, положение хуже некуда, - кричал мокрый с головы до пят главный инженер, - вода заливает корабль, но мы сделаем, что можем, герр капитан!
        Громко сквернословили матросы дивизиона живучести, дружно напирая, ставя распорку к переборке, критически выгнувшейся под напором воды.
        - Вам на это надо посмотреть, - влетевший на мостик унтер-офицер, приняв стойку смирно, щелкнул каблуком и протянул бланк радиограммы.
        Прочитав текст, адмирал Лютьенс нашел глазами Линдеманна и, качнувшись к переборке от очередного толчка, довел содержимое:
        - Им к нам идти еще не меньше трех часов.
        Солнце едва нарисовалось на горизонте, и уверенная видимость была практически всего на пару-тройку миль. Экипаж все еще держался в рамках устава, но терпение у многих начинало лопаться. Обнаружить противника не представлялось возможным, немецкие канониры и наводчики буквально скрежетали в бессилии зубами, не имея возможности ответить, находясь в неведенье обстановки из-за оборванных линий связи.
        В конце концов, слушая гулкие удары по корпусу, доклады с казематов от матросов, стоящих уже по колено в воде, командиры башен в отчаянье стали наводить орудия на любые подозрительные цели.
        - Доннер веттер[124 - Расхожая немецкая экспрессивная реплика.], кто дал команду? Куда они лупят? - удивился Линдеманн, когда кормовая башня исторгла из двух стволов сноп пламени и дыма.
        Наблюдая, как один из снарядов высек ледяные куски во вспышке разрыва из высокого айсберга, показавшегося на грани видимости на правом крамболе, он воскликнул:
        - Соедините меня с этим безумцем!
        В это время еще один удар сотряс корабль, поступили срочные доклады о частичном затоплении погребов носовых башен, и тут уже окончательно нарушилась связь, оборвались электроцепи, во всех помещениях снова погас свет.
        Пока восстанавливали повреждения, «Бисмарк» стал заметно зарываться носом.
        - Командир! Есть связь! - радостно крикнул постоянно теребивший телефонные трубки помощник.
        - Придется покинуть корабль, Линдеманн, - приказал адмирал, - командуйте!
        - А вы?
        - Я остаюсь! - Лютьенса всего трясло, но он, цепко вцепившись в переборку, пытался сохранить бравую выправку.
        - Не валяйте дурака, герр адмирал, хватит одного раза! К чему эти напрасные жертвы?! Ельс, Хансен! Спускайтесь вниз и попросите об этом адмирала, - распорядился Линдеманн, делая ударение на слове «попросите», - пошевеливайтесь! Немедленно на палубу!
        Не обращая внимания на завязавшуюся за спиной возню и возмущенное шипение Лютьенса, командир схватил микрофон корабельной трансляции.
        - Внимание! Всем боевым постам! Срочно уничтожить все секретные документы! - Он вдруг осекся, подумав: «Какие, к черту, секретные документы!» И уже громче вслух: - Внимание! Экипаж, покинуть корабль!
        Осмотревшись в опустевшей рубке, Линдеманн наклонился и подхватил оброненную фуражку, отряхнув, плотно водрузил ее на голову и быстро стал спускаться по трапу на верхнюю палубу.
        Первое, что бросилось ему в глаза, - торчащая стрела крана со свисающим на тросе гидросамолетом, мерцающим навигационными огнями.
        - Чертяки летуны! - не без восхищения пробормотал капитан цур зее.
        Еще час назад унтер-офицер Ланге поднимался на мостик и просил выпустить оставшийся «Арадо», но адмирал отказал, что, в принципе, было разумно при тогдашних условиях. Тем более что, по докладам техников, оборудование катапульт и сами направляющие были повреждены после обстрела с самолетов противника.
        Пробираясь по наклоненной палубе, Линдеманн постоянно сталкивался с бегущими матросами, уворачивался от скользящих в сторону крена обломков.
        Палуба «Бисмарка» постепенно стала превращаться в хаос.

* * *
        - Простите, фельдфебель, но машина закреплена за мной, поэтому лететь должен мой экипаж, - пилоту «Арадо» Эрнсту Ланге стоило неимоверных трудов уговорить старшего авиационного механика подготовить самолет к полету в обход команды с мостика. Почему-то напарник Ланге - целый лейтенант, оставался безучастным, и теперь ему приходилось отдуваться от нападок коллег самому.
        Ланге прекрасно понимал ребят из авиагруппы, но ничего поделать не мог… и без того нарушив приказ адмирала, чего в других обстоятельствах себе бы никогда не позволил.
        - Но так то же в других обстоятельствах, - Эрнст не заметил, что его последние мысли вырвались вслух.
        - Чего? - не понял фельдфебель Андерсен, тоже пилот, также желающий покинуть гибнущий корабль.
        - Да так… ничего, - бросил Ланге.
        Завистливо глядящего фельдфебеля для него уже не существовало, он всецело был занят подготовкой полета.

«Арадо» с бортовым номером Т3IH за считанные минуты выкатили на тележке, авиамеханики быстро разложили и зафиксировали крылья. Фыркнул выхлопом двигатель, и все девять цилиндров ровно заурчали, раскрутив пропеллер. Самолет прокатили по рельсам на пилоны катапульты. Техник, удерживая свисающий с крана стальной трос, зацепил гак за специальный рым на фюзеляже.
        Пилот и стрелок быстро запрыгнули на поплавки, чтобы заменить техников.
        - Мичман, - влезая в кабину, крикнул Ланге механику за рычагами крана, - как только я махну рукой - трави! А вы, - он обернулся к стрелку-радисту, - сразу отцепляйте гак. Иначе нас протащит за линкором. Немилосердно!
        Кран почти резко вздернул моноплан вверх - видимо, все уже были на взводе. Самолет завис над водой, слегка покачиваясь, и мичман, орудуя рычагами уже более аккуратно, стал опускать «Арадо» на поверхность океана.
        Восемь узлов на линкоре почти не ощущались, но для зависшего над рябью гидроплана вода под поплавками имела заметное течение. Самое неприятное, что самолет развернуло, и он опускался в самом неудобном положении - боком.
        Едва пилот почувствовал первый удар по плавнику, он махнул рукой. Трос моментально ослаб, уронив машину на воду. «Бисмарк» стал тут же проходить своим нескончаемым серым бортом мимо закачавшегося на волнах самолета.
        - Отцепляй! - кричали и пилот, и матросы с палубы.
        Наконец стрелок отбросил стальной гак в сторону, едва не получив тросом по макушке.
        - Свинячье дело, Гюнтер, какого черта вы так долго возились? - в сердцах заорал летчик, давая машине полные обороты.

* * *
        Палуба прогрессивно заполнялась людьми, появляющимися из всех дверных люков, лазов и горловин. Стоял невообразимый шум, с которым диссонировал режущий по ушам грохот одиночки-орудия.
        Перед командиром внезапно выросла фигура Вальтера Леманна. Мокрый, весь перепачканный мазутом и копотью, тем не менее ухмыляющийся капитан 3-го ранга, с потухшей сигарой в зубах, доложил, что вверенные ему люди покинули отделение машин, практически все находятся на палубе в ожидании эвакуации. Силовой агрегат при этом, судя по вибрации корпуса, продолжал работать, а корабль, не сбавив своих восьми узлов, двигался вперед.
        - Черт побери, Вальтер, всем надо срочно за борт и грести подальше от корабля. «Бисмарк» вот-вот пойдет ко дну и нас затянет водоворотом. Почему не послали вестового в башню «D» к этим сумасшедшим? - Линдеманн постоянно оглядывался, но почему-то все время натыкался взглядом на спокойную физиономию главного инженера. Тот с невозмутимым видом протянул командиру спасательный жилет:
        - Пожалуйста!
        И напевая в нос совершенно незнакомую Линдеманну мелодию, тут же стал помогать подтянуть шнурки и завязки.
        - Через три-четыре часа должно подойти спасательное судно, - информировал Линдеманн. Затем бегло взглянув на часы, тряхнул головой. - Нет, уже меньше. Пусть командиры дивизионов предупредят матросов, чтобы держались.
        Дифферент на нос был уже невыносимый. Корма поднялась так, что показался вращающийся винт. Все не закрепленное на палубе оборудование и обломки давно уже ссыпались к носовой надстройке или попадали в воду. Многие из моряков не могли удержаться на ногах, скользя по мокрой палубе.
        Люди пачками бросались в воду.
        - Герр капитан, пора! - Командира тянули за рукав. Он снова потерял фуражку. Кто-то тут же подобрал ее и сунул в руки.
        Едва замечая лица, Линдеманн стоял, уже перемахнув за леера. Внизу в маслянистых разводах бурлило - болтались десятки обломков и бултыхающих руками людей. Чуть дальше качались на волнах три шлюпки.
        Ему даже показалось, что он разглядел стоящего во весь рост адмирала в одной из них.
        В небе изредка проносили вражеские самолеты, высоко, теряясь в поднявшейся выше туманной дымке… уже не стреляя.
        Неожиданно оглушительно рявкнуло кормовое орудие.
        Оглянувшись на корму, где из гордо торчащего ствола еще вился желтоватый дымок, капитан цур зее оттолкнулся, пустив свое тело в полет навстречу такой пугающе далекой воде.

* * *
        Ланге вел «Арадо» так низко, что едва не чиркал поплавком о гребни волн. Хороший обзор позволял осматривать небо во всех ракурсах.
        И пилот, и стрелок-радист крутили головой, что называется, на 360 градусов, но не видели самолеты противника. Тарахтенье собственного двигателя заглушало все звуки, и немецкие летчики могли только подозревать, что если они и остались на месте, то носятся на своих невероятных скоростях где-то выше, невидимые в белесом мареве.
        - Эрнст, - сидящий сзади стрелок похлопал пилота по плечу, - может, следует подняться выше? Не стоит так рисковать.
        - Хорошо, - проскрипел в наушниках голос летчика, и машина стала быстро ползти вверх.
        Туман фантастическими полосами летел навстречу самолету, мгновенно пропадая под кокпитом, небо в перспективе сохраняло белесую серость, и мутное пятно светила лишь изредка простреливало сквозь облачность.
        - Ты хоть правильный курс выбрал? - снова подал голос пилот. - Проклятье! Ты что делаешь?
        Самолет снова резко скользнул вниз, задрав левое крыло, меняя курс.
        - Эрнст, что происходит?!
        - Молись, чтобы нас не заметили!
        Ланге снова выровнял машину над океаном, прижимаясь к воде. Неопытному человеку могло бы показаться, что самолет вот-вот врежется в набегающую рябь. Двигатель на бреющем полете выл по-особому натужно, а крылья подозрительно подрагивали, имея пугающий ориентир близкой поверхности.
        - Что ты видел? - Лейтенант запоздало шарил глазами по небу, судорожно сжав ручки пулемета.
        - Двое их, - зло процедил сквозь зубы пилот.
        Реактивный рев навалился совершенно неожиданно, пророкотав над арийскими головами. «Арадо» ударило спутными струями, и летчику потребовалось все его мастерство, чтобы не грохнуться в воду. Две кляксы черного форсажного выхлопа мгновенно исчезли в дымке.
        - Держись! Теперь не отстанут! - прокричал пилот, вздергивая самолет, чтобы, снова креня, сменить направление полета.
        Их видели! Сами едва уловимые взглядом, свистящие на недоступной скорости, пронеслись в нескольких метрах, скорее остерегаясь не их, а близкой поверхности океана, снова проревев дюзами и даже выпустив короткий трассер, выгулявший сиротливую дорожку на позеленевшей глади.
        Туман резко оборвался, открыв двум неспокойным головам в вытянутой двухместной кабине неприятную перспективу - встречным курсом примерно в трех сотнях метров по борту шли на низкой высоте два крупных вертолета.
        - Зажали! - выплюнул пилот, озираясь, начиная уводить машину. - Теперь конец!
        Лейтенант, примеряясь к оказавшейся в хвосте цели, удерживая пулемет, сузив щелочки глаз, вдруг схватил бинокль.
        - У них на бортах кресты!
        - Что ты несешь? - не понял пилот.
        - Черт возьми, - восторженно воскликнул стрелок, - это немцы.
        - Рацию! - крикнул быстро сообразивший летчик, заваливая машину на крыло и ложась на параллельный с вертолетами курс. - Включай рацию. Ищи их на «международных», на каких хочешь, но мы должны с ними связаться.

* * *
        В эфире шла сухая перебранка на ломаных английском и немецком языках, суть которой сводилась к тому, что германские вертолетчики требовали у британских пилотов «Торнадо» прекратить преследование и обстрел гидросамолета.
        Одновременно мощная радиостанция вспомогательного корабля А512 трубила в округе о проводимой немцами операции по спасению моряков с тонущего «Бисмарка».
        Англичане вынуждены были поумерить прыть, прекратив боевые действия, понимая, что может возникнуть конфликт с непредсказуемыми последствиями. Однако в силу упрямства и неудовлетворенности продолжали сыпать комментариями в эфире.
        Через двадцать минут информация об этом противостоянии дошла до штаба ВМФ Великобритании.

* * *
        Адмирал Трэвор сидел в своем кабинете, ожидая звонка от министра обороны. Секретарь принесла ему кофе, и он осторожно прихлебывал еще горячий напиток, с недовольством косясь на молчащий телефонный аппарат.
        Пискнул коммуникатор - ему доложили о срочных радиограммах.
        Получив разрешение, в кабинет вошел офицер связи и протянул адмиралу бланки радиограмм, вытянувшись в ожидании дальнейших распоряжений.
        Кивком позволив ему уйти, Трэвор быстро прочитал первое радиосообщение и пришел в ярость.
        - А чего еще было ожидать? Немцы неоднозначно намекали на свои планы! - выругался Трэвор, сверкнув глазами на молчащий телефон. - И если эти кретины в министерстве не выторгуют приличных дивидендов у «гуннов», то грош им цена.
        Скомкав бумажки, он замахнулся, собираясь бросить их в урну, но потом, вспомнив, что сообщение было не одно, расправил листы.
        - «Подводная лодка… - озадаченно бормотал он, читая радиограмму, - согласно международному праву… оказание помощи…»
        - А какого черта нужно этим русским? - фыркнул адмирал, - впрочем, это не наше дело и не наш трофей. Пусть с этим американцы и разбираются! В конце концов, они заставят русских интернировать всех спасенных япошек!
        В этот раз обе радиограммы полетели в урну для бумаг.

* * *
        Три машины летели вровень друг с другом. Трехтонный гидросамолет побортно сопровождали 6-тонные геликоптеры. Крейсерская скорость «Арадо» вполне согласовывалась со средней скоростью вертолета NH-90.
        Вспомогательному кораблю типа «Эльба» нужно было еще не меньше трех часов, чтобы подойти к гибнущему «Бисмарку», и капитан судна решил выслать вперед базирующиеся на борту спасательные вертолеты.
        Эрнст Ланге крутил башкой то влево, то вправо, скаля зубы, жестикулировал, встречаясь взглядом с соседями-пилотами. Сидящий позади него напарник вел почти постоянные переговоры по радио, впрочем, не забывая периодически по привычке поглядывать вверх. Однако британские летчики поначалу погарцевали в опасной близости от наглой троицы со свастикой на одном из хвостов, а потом, вероятно получив приказ, увели свои «Торнадо» прочь.
        Поспели к самому концу драматического зрелища, еще издалека разглядев торчащую свечой корму линкора. «Бисмарк» уходил под воду, болезненно вздрагивая толчками - по мере того как лопались под давлением воды переборки. В последние минуты оставшийся воздух не мог его задержать даже на мгновенье, и он вдруг резко канул, выплюнув высокий, бурлящий пузырями фонтан воды. Расходящаяся маслянистая волна пошла кругами, догоняя дрейфующих беженцев.
        Немцы подошли к делу с известной педантичностью. Вертолеты высыпали десятки самонадувающихся плотиков. Затем NH-90 приводнились и стали собирали на борт раненых или наиболее пострадавших.

«Арадо» все это время кружил вокруг с видом победителя.
        А еще выше висел английский самолет-наблюдатель.
        Оказать помощь сразу всем до подхода судна, разумеется, не удалось, поэтому вертолеты совершили несколько рейсов к спасательному судну и обратно.
        Наконец победители
        Облегчившаяся на девять торпед британская подлодка «Трафальгар» даже не предпринимала попыток приблизиться. Командир субмарины предпочел высунуть рубку из воды и в мощный бинокль разглядывать: сначала впечатляющий уход под воду линкора, а потом спасательную суету немцев.
        Собственно, как и штатовская «Луизиана». Только «американец» продолжал таиться на перископной глубине.
        В визирной рамке перископа, увеличенный оптикой, японский линкор продолжал впечатлять своими грозными линиями, даже уже заваливаясь набок.
        - Англичане перестали «забивать» радиопередачи в данном квадрате. Оказывается, это был «Мусаси», - с ленцой сказал штурман, разглядывая на экране изображение, передаваемое электронной системой наружного наблюдения, - а раструбили, дескать, «Ямато».
        - Существует разница? - вяло спросил командир подлодки, прильнув к перископу.
        - Собственно, никакой!
        - А что связь с командованием?
        - Пропустили очередной сеанс, - перед штурманом лежал вахтенный журнал, - кстати, надо сделать запись.
        - Что-то там наши спецы никак не восстановят работу космической группировки, - посетовал командир, оторвавшись от перископа, указал на экран. - А этих спасать не будем?
        - Да ты что, кэп, - вытянулось лицо штурмана, - где их размещать? У нас тут не гостиница.
        - Хорошо бы адмирала какого-нибудь выловить из воды, - офицер снова приник к перископу.
        - Не смешите меня, кэп. Их фанатики-офицеры, поди, сразу себе кишки выпустили, - в разговор вмешался старпом, вернувшийся с радиорубки, - «лимонники» завалили «Бисмарк», но у них реальный конфликт с «бошами». Немцы направили в это квадрат свой плавучий дом престарелых.
        - Не понял…
        - Ну как же, - непринужденно заулыбался офицер, - сколько было бы этим на «Бисмарке» сейчас? За восемьдесят? Старички!
        - Интересный у тебя подход. И?.. - Командир был весь в наблюдении, смещая угол обзора на доли градусов.
        - Их цель - спасти подмоченные арийские задницы, - старший помощник, хохотнув, окинул взглядом всех присутствующих в рубке, надеясь, что они оценят его юмор. Его не поддержали.
        - А бритты что?
        - Известное дело, что - пылая местью, жаждут крови…
        - О! Наконец перевернулся, - воскликнул командир, управляя джойстиком увеличения картинки. - Живучий какой! Съемка идет? Плохо только, что с одного ракурса. Посмотрите, какие дыры наворотили наши «рыбки».
        На тактической консоли командира замигала лампочка.
        - Сэр, - окликнул штурман, - гидропост вызывает.
        - Спроси, что там? - Командир продолжал любоваться тонущим линкором.
        - У них контакт! Подлодка… не англичане, - сразу пресек вопрос командира штурман.
        - Не дали досмотреть, совсем чуть-чуть осталось, - с досадой в голосе командир оторвался от перископа и взял телефонную трубку, соединяющую с гидролокационным постом. Послушав полминуты, он с раздражением выругался прямо в трубку, прикрикнув на подчиненных на том конце провода: - Проклятье, ну так если ты не уверен, подай данные на мой монитор.
        - Что случилось? - зашевелился штурман.
        - Вероятно, придется тут задержаться. Сделайте, наконец, что-нибудь, чтобы связаться с командованием, - развернувшись к центральной консоли, командир положил руку на клавиатуру и стал теребить какую-то кнопку, приговаривая: - Давай, давай!
        На дисплее высветилась новая картинка, словно медицинская электрокардиограмма запущенного сердечника - бегущая кривая линия. Компьютер фильтровал сотни звуковых колебаний, анализируя частотные диапазоны, передавая изображение сразу по трем каналам, тут же выводя в маленькое окошко на дисплее похожие акустические сигнатуры всех типов подводных кораблей.
        Командир внимательно просматривал тональные кривые, сопоставляя и сравнивая.
        - Акустик прав, кэп, - помощник склонился к монитору, сопя над самым ухом командира, - это шумы парогенератора и турбины атомной подводной лодки. И прет… Знаете, кэп, это напоминает то, как русские прорывались на сумасшедшей скорости над Рейкьянесским хребтом. Черт побери, так это и есть русский! Акустический портрет почти один в один!
        - Вот-вот, и акустик о том же. То, что он, этот русский, шум такой поднял, это хорошо, но за каким чертом он здесь? Что там? - не оборачиваясь спросил командир, услышал звонок с радиорубки.
        Штурман быстро поднял трубку:
        - Сэр, срочная депеша от командующего Атлантическим флотом!
        Атомный ракетоносец Севморфлота «Сварог»
        Большинству атомных подводных ракетоносцев в СССР и его последыше России было принято давать имена славных городов русских. Атомоходы проекта 885 «Ясень-М» были не исключением. Когда очередная лодка с трехзначным заводским номером выходила со стапелей «Севмаша», что-то там в руководящих верхах страны и военно-морском ведомстве переиграли. Вдруг решили вспомнить не только тысячелетнее великое прошлое державы, но углубиться в еще более древние славянские корни и назвать лодку именем одного из богов восточных славян, то бишь «Сварогом».
        Очередной атомный крейсер спускали на воду как всегда, торжественно, со всеми причитающимися морскими ритуалами… за исключением одного персонажа, набрякшего бельмом на глазу современной России - отсутствовал освящающий крестным знамением и всякими церковными прибамбасами батюшка.
        Главный христианский поп страны был отнюдь не дурак и ни в коей степени не стал кипеть пеной у рта с экранов и тем более на показушных посиделках за правительственным столом в Кремле. Все было тихо и мирно, но при спуске лодки с языческим названием и духу поповского рядом не было.
        В Севморфлоте многоцелевую атомную подводную лодку «Сварог» за глаза и в шутку называли «Мефистофелем», однако при всем суеверии моряков североморцы даже находили в этом какой-то символ удачи. Тем более что опускающиеся в подводные бездны, лоснящиеся черными резиновыми боками шумопоглощающего покрытия подводные корабли и так величали «черными принцами».

* * *
        Согласно расчетам штурмана, атомоход вышел в нужный квадрат. Спешно, следуя на полном ходу. Торможение и всплытие, согласно поставленной задаче, было неизбежным, а потому не внезапным. Заведомо по трансляции предупредили весь экипаж. Все было закреплено по штормовому, все похватались за что были горазды, однако же все ровно без синяков не обошлось.
        Тормознули как на гололеде - с легким юзом, занося корму, чем-то напомнив об одной бредовой, еще с курсантских времен, идее - сделать на подводной лодке «мертвую петлю». Штурман обалдело взглянул на командира, потирая ушибленный бок:
        - Что это было? Течение, твою мать, поймали какое?
        Тот лишь отмахнулся, видимо сам не понимая, гаркая в микрофон необходимое «осмотреться в отсеках». Мельком взглянул на глубомер: «Ничего ж себе. Не пять минут автобусом, но вполне… а могли и в запредельные глубины свалиться».
        Вслух же пробормотал:
        - Слава тебе яйца - восстанавливающий момент![125 - Восстанавливающий момент противодействует крену и дифференту, придавая кораблю остойчивость.]
        Всплыли и сразу в эфир на перехват всего, что его колышет да гетеродинами возбуждает. Произвели зрительный и радиолокационный осмотр. И о себе заявили, естественно…
        А в ответ никакой реакции окружающей среды. То есть квакают на «коротких» англы и немцы, однако на 120-метровый, 13-тонный атомоход, нашумевший на 30-узловой скорости, словно стадо кашалотов в брачный период, ноль внимания.
        Радаром крутили, крутили - что-то нащупали: и массу пассивного, и массу активного, а внимания по-прежнему - ноль. Молчат, супостаты.
        Послали сообщение далеким отцам-адмиралам.
        Получили «квитанцию» - подтверждение и дополнения к инструкциям.
        И уж потом определились: на зюйд-ост, милях в сорока немцы «шпрехают». Только никаких там тебе «даст ист фантастиш». Слышно - тяжкий и напряженный «арбайтен».
        Но сами, по заданию Родины и приказу командования, нацелились на пеленг примерно 180 градусов. Так и поплелись, на надводных максимальных, лавируя между айсбергами. Минут через двадцать на «ломаном» с радиорубкой и лично командиром германской посудины пообщались. Они пеленг подтвердили - мол, там где-то «японец» утонул.
        А потом вдруг амеры объявились, совсем рядом - строчит открытым текстом и почти на чистом русском (офигеть, умники!).
        - Вот вам, пример… герой! - Командир подлодки назидательно поднял палец, проведя им по воздуху, указав на вахтенного офицера, молодого мичмана минно-торпедной БЧ. - Эти сначала предупреждают, а потом маневр на сближение! А мы?
        - Или маневры, или посылают гуманитарную помощь, - вставил, по-кошачьи щурясь, старпом, - в виде торпед, ракет и прочих глубоководных прелестей.
        - …а мы, - продолжил командир, уставив тяжелый взгляд на ухмыляющегося помощника, - сначала ломились на «тридцати», распугав не только рыбу, но и, наверно, всех китообразных в округе, а потом заявили о себе. А могли нарваться на какого-нибудь сбрендившего капитана и торпеду под брюхо получить запросто. Супостаты - они сейчас все на взводе.
        Покатый, зарывающийся в воду нос лодки черно-аспидного цвета, гнал перед собой бледную волну по морщинистой морской поверхности. Океан словно прогибался перед мощным торсом корабля и тут же закручивался пенными разводами, собираясь за хвостом подлодки в единую кильватерную полосу.
        Рубочный люк всасывал свежий воздух, набегающий поток освежал лица подводников, торчащих в проеме «паруса».
        Десятки айсбергов, от совсем крошечных до восхитительных красавцев, некоторые под десяток метров в высоту, дрейфовали в отдалении.
        Солнце вовсю ярилось, многократно отражаясь от хрустальных поверхностей этих бродяг-паломников, прибавляя приятных красок мерному океанскому штилю, в который шипящим звуком врезался идущий на 16 узлах атомоход.
        Два часа в надводном положении они шли в безмятежном спокойствии, развлекаясь короткими переговорами с практичными (про обстановку и вообще) и такими любезными немцами. Еще перекинулись парой слов с выславшими свои вертолеты ирландцами (по просьбе посольства Японии), и даже с вполне и всегда улыбчивыми американцами (реально командир американской подлодки был добродушен).
        В небе, примерно на трех тысячах, висел британский самолет-наблюдатель. Но те чопорно и надменно отмалчивались. Может, работой сильно были заняты, а может, друг дружкой, поди разбери их политкорректные души.
        Потом стали попадаться обломки, а следом левее на два румба обнаружили первых потерпевших. Тут уж было не до веселья. С восточного горизонта уже приветливо набухали черные точки ирландских спасательных вертолетов. Немцы набили свой корабль под завязку и, извиняясь за отсутствие «лишних билетиков на их круизный лайнер», вертолетом притащили лишь десятки спасательных плотов.
        - С-с-ко-ко их, - протянул старпом, сжимая бинокль. - Куда мы их всех девать будем?
        - А что я могу, - вполголоса ответил командир, - приказ был от «самого», лично - спасти всех.
        - Главком у нас вроде бы не гражданский, должен был понимать, а?
        - Главком-то понимал, а вот, как мне объяснили, министр обороны - нет.
        - Да-а-а, - затянул свое помощник, - этот фрукт - тяжелый случай. Но лодка же не резиновая!
        - Ну почему же? Помнишь, он посещал доки. Как раз и видел, что «резиновая». Кстати, - командир указал свободной рукой на округлую бульбу носа, - вот там у самой кромки слетел целый кусок покрытия.
        - Не следовало так гнать, - поежившись, пожал плечами старпом. Увидев взгляд командира, начинающего тихо заводиться, тут же закивал: - Понимаю - приказ. Только как быть с такой прорвой людей?
        - На «спине» повезем, - процедил командир. Резко склонившись, он прокричал в рубочный люк: - Малый ход!
        - Я одного не пойму, - не успокаивался помощник, - даже при всей их паскудности, англичане разве не такие же моряки? Где приличия?
        - Как мне объяснил американский капитан, британцы официально заявили, что все их спасательные средства заняты поиском уцелевших с авианосца «Илластриес». У янки почти те же оправдания. Этот командир американской подлодки парень, очевидно, неплохой, но и ему отдают команды сверху. Он просто пасет нас. Вот и всё!
        Штурман поежился, передернув плечами:
        - Как-то неприятно ходить под прицелом.
        - Стоп машины! - проорал старпом. - Боцман! Аварийную команду и медперсонал - на выход!
        А потом началось! Лодку действительно облепили сотни людей. Самых «тяжелых» спускали вовнутрь в лазарет, отпаивали, отогревали, медики чего-то кололи и чем-то пичкали. В лодке и на лодке стало не просто очень тесно, а вообще не протолкнуться. Командир, в беспокойстве проходя по отсекам, везде натыкался на лежащих, сидящих на корточках, по возможности переодетых в «сухое» или укрытых одеялами, все равно дрожащих от холода, с чашками, тарелками, какими-то плошками (посуды на всех не хватало) чая или горячего супа. Он больше всего опасался за языковые проблемы, но выяснилось, что некоторые японские офицеры на удивление сносно изъясняются по-русски.
        - Отголоски Русско-японской войны, - с важным видом прокомментировал штурман, наверняка ощутив свое наследие с темным, но несомненно великим прошлым. За что получил тычок в бок от старпома.
        Эти же японские офицеры поддерживали довольно жесткую дисциплину среди своих матросов, развеяв еще одно опасение командира подлодки.
        Тянулось все это дело - выуживание людей из воды, не меньше четырех часов, пока не подошел зафрахтованный японцами корабль с опять же ирландским экипажем.
        Только тогда подводную лодку удалось облегчить. Почти все матросы и офицеры с потонувшего линкора перебрались на надводное судно, оставив в отсеках лишь маслянистые лужи морской воды.
        Тут же о себе дали знать американцы, словно только и ждали этого момента. До этого такой милашка, командир подводной лодки «Луизиана» вдруг заговорил сухим официальным языком, сделав лишь маленькую извиняющуюся оговорку, дескать, «начальство приказало».
        Суть американских претензий сводилась к немедленному интернированию оставшихся на русской субмарине японцев… что-то там упоминалось о военных преступлениях, и что самое наглое - намеки о высылке досмотровой команды!
        В небе весомой подкрепой к этой борзости закрутились два «Фантома» (откуда эту древность откопали?) с американскими опознавательными знаками.
        - Вот суки! - выругался штурман. - Нырнуть не успеем? Да о чем это я, конечно, не успеем!
        Видно было, что штурман борется с непреодолимым желанием сплюнуть в досаде и праведном возмущении. Однако командир сохранял спокойствие и задумчивость:
        - Ну почему же не успеем?
        - Так за чем дело стало?! А-а-а, понимаю, - кивнул штурман, - с командованием надо согласовать.
        - Не посмеют амеры стрелять. Сейчас Штаты не в том положении, чтобы лезть на рожон. Не пойдут на обострение, но нервов попортить могут. Тем более я его понимаю. У него приказ. А начальство? Нешто я без начальства не разрешу ситуёвину! Дай подумать.
        Командир совершенно по-простецки почесал за ухом:
        - Я вот давеча ходил по отсекам… - он замолчал, выцарапывая из памяти последних суматошных часов запомнившуюся необычность, осевшую где-то в глубине и никак не желавшую всплывать, - в лазарете…
        - Ну да, носились там японцы с одним, - тут же проявил свою ненужную компетентность штурман, - я не разбираюсь в их знаках отличия, тем более что все они как черти перемазаны мазутом, но, как я понял, это был или командир или даже адмирал их…
        - Нет, не то. А ну, пойдем в изолятор.
        Они быстро шли, привычно огибая выступы, перепрыгивали комингсы, там, где надо, пригибаясь, а командир по пути продолжал говорить:
        - Японцы они все роста небольшого, на одно лицо, а тот реально дылда - ноги на койке не помещались. Рожи я его не видел, точнее не разглядел - опухшая, синяки и ссадины, но что-то с ним не так.
        Они влетели в медотсек, резко открыв переборочную дверь, едва не сбив старшего фельдшера.
        - Товарищ командир, - тот сразу бросился с докладом, - тут японцы говорят, что у нас в изоляторе целый адмирал лежит. Правда, он «тяжелый», но…
        - Да подожди ты, - командир прошел вперед, за отдельную выгородку.
        - Михалыч, - громко позвал он штурмана, - лейтенант, что с этим фруктом, он говорить может?
        - Я не успел доложить, - извиняющимся тоном ответил фельдшер, - это американец. Пленный. Говорит, командир эсминца.
        Они все втроем набились в маленькое помещение, нависнув над лежащим в койке раненым, ошалело таращившимся на них, что-то бормочущим опухшими губами. Явно по-английски.
        - И чего он, не пойму, - брезгливо бросил командир.
        - Требует, естественно, - скривился в недоброй улыбке штурман, - а ну-ка, лейтенант, выйди, мы маленько потолкуем с этим гринго.
        Быстро, но основательно переговорили с потерпевшим американцем. При этом штурман неприлично цокал языком и издавал удивленно-восхищенные возгласы, неизвестно кому их адресуя - то ли американцу, мужественно перенесшему плен и умудрившемуся спастись, то ли японцам, лихо разделавшимся с его навороченным эсминцем.
        Пожелав американцу «не болеть», быстро побежали обратно на центральный пост, где сразу затребовали связи с крутящейся неподалеку подлодкой США.
        - У нас чай после японского нашествия остался? Кофе? Ну, дай команду вестовым - горячего кофе наверх, - весело приказал командир.
        Кофе подали быстро, как и быстро наладили двусторонний канал с торчащей в нескольких милях антенной американской подлодки.
        - Я не отрицаю, у нас на борту осталось несколько японцев, но они все с переохлаждениями, контузиями, - дуя на горячий напиток, удобно устроившись во вращающемся кресле, вещал командир, - неужели вы хотите возиться со всем этим? Я понимаю, у вас приказ, но оно вам надо?! Послушайте… м-м-м, сэр, или как там… при всем уважении, я не могу допустить ваших парней на свой корабль, но шлюпку или катер, что там у вас, можете высылать!
        - Представляю их озадаченные рожи, - не удержался от комментариев штурман.
        - …нет, вы правильно поняли, - вел переговоры командир, - дело в том, что у нас на борту затесался американский офицер, как он говорит - командир некоего эсминца «Мерфи». Это название вам о чем-то говорит? Совершенно случайно. Выудили вместе с сотней японцев. Сотню отправили на ирландское судно, а вашего оставили. Совершенно верно. И я считаю, что это будет положительным фактором в урегулировании наших разногласий.
        Следующие полчаса ждали - что там решат американцы-соседи, интенсивно переговаривающиеся со своим штабом.
        По «Сварогу» аврал, все готовы к экстренному погружению… давно готовы, даже расслабиться успели.
        А еще уши растаращили, что радиолокаторные, что гидро.

«Луизиана» эта - вот она! Давно ее засекли. Под самым носом, пар в контурах гоняет, думает, что незаметно. Как же!
        Опасения в другом, не несется ли на всех парах или, наоборот, не крадется ли тайно еще кто-нибудь? «Тикондерога» там, или «Вирджиния».
        Вроде пока тихо, только высоко в небе чертит неторопливо белую инверсионную полоску самолет. И сомнений - чьих он будет, совершенно нет.
        Полчаса незаметно оттикали. Заведомо предупредив, «американка» эффектно вынырнула в полумиле от русской подводной лодки, нагнав и уравняв скорость.
        Филигранно пристроившись в паре сотнях метров, шла параллельно.
        Янки попросили застопорить ход - хрен вам! Лишь бросили на «самый малый» - не замочат ноженьки ваши неженки.
        Американцы вели себя спокойно. Сначала головами крутили да приветливо руками махали с высоты «паруса». Потом на вытянутую тушу «Огайо» выползли - зубы белые семафорами на мордах черных скалят (белые тоже улыбались, но не с таким контрастным эффектом)… даже фоткать успевали.
        - Хорошие ребята, - со скрытыми людоедскими обертонами промолвил штурман.
        Тем временем американцы лоханку надувную спустили. Чуть закрутило ее, но справились. Тонко зазудев двигателем, подняв бурунчик, на сближение пошли.
        Штурман завистливо промычал:
        - Эх, мне бы такую на рыбалку!
        - Американца - наверх! - коротко и сурово приказал командир штурману.
        Тот повернулся к вахтенному и, ухмыляясь, репетовал приказ:
        - «Запускай Берлагу!»
        Вахтенный сначала недоуменно вытаращился, но, быстро сообразив, крикнул дальше по цепочке, правда, без штурманского прикола.
        Команда уползла в глубину лодки по иерархической лестнице до самого лазарета.
        Подплывшие на лодке американцы ухватились за штормтрап.
        - Как только отчалят, - приказал командир, - ход на «полный» и срочное погружение. Не доверяю я им.
        И прикрикнул вниз:
        - Ну, где там потерпевший?
        Наконец наружу материализовался «пациент» - неуклюже оскользнувшись, он съехал вниз, чуть не свалившись в воду, плюхнулся на дно резиновой лодки.
        Гости долго задерживаться не собирались, развернулись и резво поперли обратно.
        - Представляешь, Михалыч, это, оказывается, был тот самый янки-капитан, который нам чуть торпедой не засветил.
        - Да ты что? Вот, твою мать, превратности судьбы.
        notes
        Примечания

1
        Ультрафиолет.

2
        АПЛ - атомная подводная лодка. SSN-761 - тип корабля и номер вымпела.

3
        Boeing E-6 - воздушный командный пункт и самолет связи с подводными лодками.

4
        F/A-18 «Hornet». (англ. - шершень, произносится «Хорнет»). F/A-18A - первый серийный вариант. Дальнейшее развитие - F/A-18F «Super Hornet».

5
        БИУС - боевая информационно-управляющая система.

6
        Искусственный спутник Земли.

7
        ДРЛО - дальнее радиолокационное обнаружение. РЛД - радиолокационный дозор.

8
        Управляемое ракетное оружие.

9

20-мм шестиствольная пушка М168.

10
        CVN-77 - классификационное обозначение авианосца «Джордж Буш».

11
        Головка самонаведения.

12
        Sikorsky SH-60B Seahawk.

13

«Зевс» - установка СНЧ-связи на Кольском полуострове.

14
        Боевая часть.

15
        ПУ - пусковая установка.

16
        Военно-морская академия США (англ. United States Naval Academy) - военная академия, готовящая офицеров для ВМС США. Расположена в городе Аннаполис, поэтому сама академия часто также неофициально называется Аннаполис.

17
        Royal Navy (англ.) - Королевский военно-морской флот.

18

«Harrier» GR9 фирмы BAE Systems.

19
        HMS - эскадренный миноносец типа 45 «Diamond». Номер вымпела D34.

20

10 декабря 1941 года тяжелые торпедоносцы и бомбардировщики японской базовой авиации застали линкор «Принц оф Уэлс» и линейный крейсер «Рипалз» в боевом походе без воздушного прикрытия и фактически безнаказанно забросали их торпедами и бомбами.

21
        Самолет радиолокационного дозора «Sentiel R.1.». Предназначен для выполнения задач по командованию, управлению, разведке и целеуказанию.

22

«Vengeance» - «Мщение». Номер вымпела S31.

23
        Баллистические ракеты Trident-2 D5, производства американской компании «Lockheed Martin Missiles and Space».

24
        Водоизмещение «Мусаси» полное: 72 800 тонн.

25
        К 1929 году фирма Aichi Clock & Electric Motor Су (Нагойя) разработала специальное счетное устройство для решения задач зенитного огня (High-Angle firing computer), которое вскоре было принято на вооружение под обозначением 89 Shiki Kosha Shagekiban. Устройство могло рассчитывать вертикальное и горизонтальное упреждение для стрельбы из 80-мм и 120-мм зенитных орудий. Устройство 94 Shiki Kosha Sochi могло рассчитывать различные элементы, необходимые для ведения зенитного огня.
        В целом устройство состояло из прицельного или направляющего механизма (Aiming or Director Mechanism - Shojun Kiko) и решающего устройства (Computer Mechanism - Keisan Kiko), совмещенных в едином блоке. Для обслуживания прибора требовалось 11 человек.

26
        Ракеты «Гарпун». Производитель - американская компания «McDonnell Douglas».

27
        Головка самонаведения.

28
        Зенитная артустановка 3?30-мм Goalkeeper на «Илластриес». ЗАУ 2?20-мм Mark 15 Phalanx CIWS и 2?30-мм Oerlikon KCB на эсминце «Diamond».

29
        Айзек Азимов. Писатель-фантаст. Выдумал три основных закона робототехники, общая суть которых сводилась к тому, что робот не должен нанести вред своим создателям.

30
        Авианосец «Илластриес». Длина 209,1 м. Ширина 36,0 м. Длина эсминца типа 45: 152 м.

31
        Одно из названий флага Японии (яп. «солнечный круг»).

32
        Mitsubishi F1M - «патрульный морской гидросамолет тип 0» - гидроплан, одномоторный биплан цельнометаллической конструкции с центральным поплавком.

33
        Двигатель F1M2 радиальный Mitsubishi Zuisei 13. Мощность 875 л. с. Практический потолок: 9 440 м.

34
        Линкор японского императорского флота времен Второй мировой войны типа «Мусаси». Основное бронирование цитадели: борт - 410 мм; главная палуба - 200 -230 мм; башни главного калибра - 650 мм (лоб), 250 мм (борт), 270 мм (крыша); рубка - 500 мм (борт), 200 мм (крыша).

35
        Зенитное вооружение «Мусаси»: 12 спаренных 127-мм/ 40 орудия, 130?25-мм автомата, 2?2 - 13,2-мм пулемета.

36
        Американцы из-за внешнего вида называли мачту-надстройку японских линкоров «пагода». Действительно, инженеры решили создать конструкцию, которую нельзя «свалить» попаданием даже самого крупнокалиберного снаряда. Если учителя-англичане довольствовались треногими мачтами, то их старательные ученики установили массивную семиногую, центральный ствол которой представлял собой шахту лифта, бегавшего вверх-вниз - от палубы до центрального артиллерийского поста на топе мачты. Хотя именно на суперлинкорах последних разработок, к которым относится «Мусаси», пагода-образная надстройка была не столь характерна.

37
        УАБ - управляемая авиабомба.

38

«Конго» строился по заказу Японии в Англии по проекту сэра Джорджа Тэрстона фирмы Vickers Ltd.

39
        Действительный факт. Два боевых корабля Королевского флота Великобритании «Exeter» и «Southampton» выходят в море без управляемых ракет. Представитель Королевского флота заявил: «Sea Dart сняли с обоих кораблей по краткосрочному решению в целях экономии. Поскольку пусковые установки остались на кораблях, в случае смены операционных приоритетов ракеты снова могут быть установлены на эсминцы».

40
        Эскадренный миноносец типа 42.

41

«Spearfish» - телеуправляемая торпеда калибра 533 мм, входящая в торпедно-минное вооружение подлодки «Vengeance».

42

801-я морская воздушная эскадрилья.

43
        Здесь, скорей всего, имеется в виду действительно великолепная книга (преклоняю колено) С. Б. и Е. Б. Переслегиных «Тихоокеанская премьера».

44
        В 1940 году во время Второй мировой войны германский линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» потопили авианосец «Глориес» и два эсминца эскорта Королевских ВМС.

45
        Шноркель - труба, через которую поступал воздух, позволяя лодке идти под водой на дизелях, не растрачивая энергию аккумуляторов.

46
        Соответствует рангу в Kriegsmarine (военно-морской флот) Третьего рейха корветтен-капитану.

47
        На тот момент на МКС находились только русский и американский экипажи.

48

«Купол» - американский модуль МКС, представляющий прозрачный обзорный купол.

49
        Jumo 221 - немецкий поршневой авиационный двигатель времен Второй мировой войны.

50
        Фогельзанг, Зонтгофен, Мариенбург - орденские замки, центры по подготовке элиты СС.

51
        Штурмовая винтовка Хуго Шмайссера.

52
        Геоид определяется как линия, приблизительно совпадающая со средним уровнем вод Мирового океана в невозмущенном состоянии и условно продолженная под материками.

53
        Dornier Alpha Jet - легкий штурмовик.

54

«Jaguar» - истребитель-бомбардировщик. Состоит на вооружении Германии с 1972 года.

55
        Юнкерс Ju-88 - многоцелевой самолет. Использовался как бомбардировщик, скоростной бомбардировщик, разведчик, торпедоносец, ночной истребитель. Heinkel He-111 - средний бомбардировщик люфтваффе.

56
        ЗРК «Ураган-Торнадо»(48 ракет). АК-630 - 30-мм шестиствольная автоматическая корабельная артиллерийская установка, скорострельность 4000 -5000 выстрелов в минуту, боекомплект - 12 000 выстрелов.

57
        В сентябре 1943 года англичанами была проведена успешная операция против «Тирпица», с применением мини-подлодок, в результате которой линкор на шесть месяцев выбыл из строя.

58
        Корабль имел народное прозвище «Mighty Hood», что примерно означает «Здоровяк Худ».

59
        Потопление «Бисмарка» потребовало огромных усилий. В его поиске и уничтожении участвовали 8 линкоров и линейных крейсеров, 2 авианосца, 15 крейсеров, 22 эсминца, 6 подводных лодок и многочисленная авиация, действовавшая с аэродромов Великобритании, Исландии и Канады. В линкор было выпущено не менее 71 торпеды (по крайней мере, восемь из них, а возможно, и 12 попали в цель) и более тысячи снарядов крупного и среднего калибра. Однако именно попадание торпеды с самолета имело решающие последствия, нанеся критическое повреждение рулевому механизму и заклинив рули. «Бисмарк» потерял возможность маневрировать.

60
        Номер вымпела фрегата «Норфолк».

61
        РЛС обнаружения воздушных целей Marconi/Signaal Type 1022.

62
        Для стрельбы используются бронебойные подкалиберные снаряды с вольфрамовым наконечником и отделяющимся поддоном. При выходе из ствола происходит отделение кожуха поддона и самого поддона.

63
        Kapitan zur See (нем.) - соответствует капитану 1-го ранга.

64
        Все башни главного калибра носили собственные имена: носовые - Антон и Бруно, кормовые - Цезарь и Дора.

65
        В программном обеспечении модификации (В1) RGM-84 «Harpoon» не предусмотрено выполнение «горки» перед атакой на цель.

66

«Арадо». Ar 196 - немецкий одномоторный военный гидросамолет-разведчик.

67
        Двигатель «Harrier» 1ТРД Rolls Royce «Pegasus» Mk.107.

68
        Для «Харриера» получить порцию воды в турбину не проблема. В условиях высокой температуры внешнего воздуха турбовентиляторный двигатель Pegasus, как и все газотурбинные двигатели, несколько теряет мощность и, работая на режиме большого газа, перегревается. Для компенсации этих факторов производится впрыск воды в двигатель (в камеры сгорания и на турбину).

69
        Торпедоносцы Fairey M.1 «Swordfish». Вошел в историю атакой, решившей судьбу линкора «Бисмарк», на котором после попадания торпеды заклинило рули.

70
        Тактическая ракета AGM-65 «Maverick».

71
        Слеминг (англ. slamming) - гидродинамический удар о носовую часть днища судна при продольной качке.

72
        Черный кот с белой отметиной по кличке Оскар. Реальная животина, пережившая последний бой линкора. И не только. После «Бисмарка» живучая скотина метила уже англосакские палубы и переборки: эсминец «Казак», авианосец «Арк Рояль», эсминцы «Лайтнинг» и «Легион». И надо сказать, что все эти корабли пошли ко дну. Суеверные моряки списали «усы, лапы, хвост» на берег. Берег выстоял.

73
        Средства радиоэлектронной борьбы. Кстати, американцы еще в конце 80-х стали убирать режим «горки» у ракеты «Гарпун», заявляя, что этот финт результативен лишь в условиях минимального применения РЭБ атакованным кораблем.

74
        Если точно - фугасный снаряд с головным взрывателем: вес 800 кг, длина 1748 мм.

75
        Системы военной спутниковой связи SCOT-10 и коммерческой INMARSAT.

76
        ГАС 2050. Задача: обнаружение и сопровождение подводных лодок и атакующих торпед противника.

77
        Капитан U-556 Герберт Вольфарт. Между экипажем «Бисмарка» и командой субмарины U-556 установились приятельские отношения. Прикола ради Вольфарт со своими офицерами подарил Линдеманну старательно стилизованный под старину «документ». В нем U-556 брала шефство над великаном «Бисмарком», обязуясь «защищать его от любой опасности, которая могла бы угрожать гиганту в открытом океане, морях, озерах, прудах и даже ручейках во веки веков, аминь». Декларация была украшена двумя рисунками: на одном рыцарь Парсифаль мечом отражал торпеды, метящие в «Бисмарк», на другом красовалась U-556 с «Бисмарком» на буксире.

78
        Подводные танкеры XIV серии (в просторечье «milchkuh» - «дойные коровы») при собственном водоизмещении в 1932 тонны принимали на борт до семисот тонн дизельного топлива для заправки боевых подлодок.

79
        Имеется в виду заявление второго лорда британского Адмиралтейства вице-адмирала Эдриана Джонса о вступлении в силу «акта равноправия» в Королевских военно-морских силах. Ключевым местом в «голубых» реформах флота стало преодоление «нездорового» отношения флота к представителям секс-меньшинств. Между тем сексуальные извращения в британском флоте имеют давнюю традицию. Еще Уинстон Черчилль охарактеризовал военно-морские силы Великобритании тремя словами: «ром, педерастия и плетка».

80
        Командир карманного линкора «Адмирал граф Шпее». Проведя весьма удачный рейдерский поход, был хитро дезинформирован английской агентурой, в результате чего линкор «Граф Шпее» был потоплен собственной командой.

81
        g - ускорение свободного падения. 1 g = 9,8 метра в секунду в квадрате.

82
        Brass hat (воен. сленг) - штабной офицер; высокий чин.

83
        Неровная линия верхней палубы японского линкора с характерным «горбом» в средней части была не данью восточным традициям, а имела функциональную необходимость, обеспечивая высокую мореходность, удобства размещения вооружения и механизмов, с требованиями к остойчивости.

84
        В городе Аннаполис находится академия военно-морских сил США.

85
        Special Air Service - подразделение спецназа вооруженных сил Великобритании.

86
        Commander (англ.) в ВМФ США соответствует капитану 2-го ранга.

87
        Боевой информационный центр.

88
        Крюйс-пеленг - два пеленга одного и того же предмета через некоторый промежуток времени.

89
        Русские подлодки проекта 885 «Ясень» имеют классификацию в НАТО «Graney». Созвучно с «granny» - бабулька.

90
        PRAIRIE-Masker - система снижения гидроакустической заметности посредством подачи воздуха на подводную часть корабля и к кромкам лопастей гребного винта, вследствие чего образуется облако воздушных пузырьков, искажающее и сглаживающее акустический сигнал судна.

91
        Сверхнизкая частота.

92
        Британское подразделение американской фирмы BAE Systems имеет контракт ВМС США на модернизацию эсминцев серии «Арли Берк».

93
        Конечно, этот кэп Тайс ошибается, будучи малограмотным в истории даже свой страны. Янки (американцы) нередко огребали, когда сталкивались с более-менее серьезным сопротивлением.

94
        Германский штаб оперативного руководства войной на море.

95
        Поверхностная морская реверберация образуется из-за рассеивания акустических волн неоднородностями и волнистой поверхностью моря.

96
        Звук уже в 150 дБ может быть смертельным для человека.

97
        Расхожие выражения американских вояк: «Прикрой мне задницу», «Надрали задницу».

98
        Японцы разработали специальный наконечник, позволявший сохранить траекторию снаряда в воде при недолете. Вкупе с большим замедлением взрывателя расчет строился на поражении вражеских кораблей в незащищенную подводную часть.
        Из достоверно подтвержденных фактов Второй мировой войны, японским комендорам этот финт удался лишь единожды.

99
        Токей-тай - морская военная полиция.

100
        Шесть лет и два по три, всего двенадцать - годичные этапы школьного образования в Японии перед поступлением в университет.

101
        Шестнадцать средних бомбардировщиков наземного базирования В-25 под командованием подполковника Джеймса Дулиттла, взлетев с американского авианосца «Хорнет», впервые атаковали территорию Японии. Сам Дулиттл отбомбился над центром Токио.

102
        Гайдзин - общепринятое в Японии название иностранцев.

103
        Natura non facit saltus - природа не делает скачков (она непрерывна).

104
        КО - котельное отделение.

105
        Тринитроанизол, тротиловый эквивалент - 1,06.

106
        Сеги - переводится с японского языка как «Игра генералов». Является аналогом шахмат, с большим количеством игровых комбинаций.

107
        Английский канал - Ла-Манш.

108

«Линкс» НАS.2. Вооружение: две 324-мм малогабаритные противолодочные торпеды «Стинг-Рей» (общий вес торпеды - 260 кг; масса заряда взрывчатого вещества - 45 кг), противокорабельные ракеты «Си Скьюа» (дальность полета 20 км, масса 210 кг, масса боеголовки 20 кг).

109
        НУРС - неуправляемый реактивный снаряд.

110
        AIM-132 - британская управляемая ракета «воздух-воздух» малой дальности.

111

«Фрикадельки» - сленговое название японских опознавательных знаков было больше присуще американским пилотам Второй мировой войны.

112

«Хонда-Аккорд» - автомобиль японского производства, «Ровер» - «англичанин».

113
        Черный флаг - морской сигнал о готовности вступить в переговоры.

114
        Ямато - «великая гармония, мир» - древнее самоназвание Японского государства.

115

«Чугунные» - свободнопадающие, по американской сленговой терминологии.

116
        В Херефорде (графство Херефордшир, Англия) располагается штаб-квартира подразделения SAS.

117
        Взрывчатые вещества.

118
        Особая воздушная служба. Special Air Service, SAS. Adversity - бедствие, несчастье.

119
        Темно-синий цвет имеют так называемые «черные» айсберги, недавно перевернувшиеся в воде.

120
        Алкогольдегидрогеназ - фермент, который вырабатывается в организме человека, для нейтрализации алкоголя.

121
        Противоторпедная защита.

122
        Обычно линкоры типа «Ямато» принимали 14 шлюпочных единиц, включающих 9 моторных катеров, различной вместимости, 4 гребных шлюпки и 1 вельбот. Поскольку сверхмощные орудия главного калибра развивали давление в 7 атмосфер, выбрасывая дульные газы на 15 метров, из зоны обстрела были убраны все неприкрытые объекты. «Радиус действия» газов оказался настолько большим, что даже в середине корпуса (обычном месте расположения шлюпок на боевых кораблях) не нашлось безопасной зоны. Поэтому шлюпки хранились в специальных эллингах, расположенные по бокам от авиационного ангара и кормовой башни ГК. В какой-то степени это спасло их при попаданиях ракет.

123
        На «Бисмарке» стояла пассивная шумопеленгаторная станция типа GHG с двумя группами микрофонов, по 60 штук в каждой, с дальностью прослушивания 30 -40 км.

124
        Расхожая немецкая экспрессивная реплика.

125
        Восстанавливающий момент противодействует крену и дифференту, придавая кораблю остойчивость.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к