Снежный ком Наталья Поваляева
        Можно ли назвать «жемчужиной» отель, перестроенный из бывшей радиостанции? Конечно, нельзя! Это место лучше всего назвать так: «Снежный ком». Его обитатели никогда не покидают своих комнат, пугают соседей непристойными выходками, которые оказываются последствиями домашней алхимии, воюют за права женщин в соседней лавке и в целом прекрасно живут, доводя друг друга до бешенства. С истинно швейцарской терпимостью к чужим странностям.
        Наталья Поваляева
        Снежный ком
        Глава 1. … дней до Рождества
        В далекой Швейцарии, прямо посреди швейцарских Альп, утопает в снегах отель «Снежный ком». Об этом отеле не пишут в рекламных буклетах турагентств, предлагающих отдых на лучших горнолыжных курортах страны, и на открытках «Привет из Швейцарии!» его изображение не печатают, из чего понятно, что «Снежный ком», увы, не является жемчужиной и гордостью кантона Вале. Жемчужиной и гордостью кантона Вале является отель «Цурбригген» - но о нем лучше всего почитать в рекламных буклетах турагентств, предлагающих отдых на лучших горнолыжных курортах страны.
        Здание отеля, низкорослое и коренастое, как швейцарский сыровар, не сразу разглядишь на горном склоне. Зато когда разглядишь, тут же непременно захочешь войти внутрь, усесться, кряхтя, в кресло у камина, вытянуть уставшие ноги и заказать рюмку вишневой наливки.
        Основали «Снежный ком» братья Гектор и Анри Шу-Наве, которым по наследству от тетушки Элизы Пюйоль - вдовы директора магазина электротоваров «Ле Ампер» месье Пюйоля из Лозанны - досталось здание, ранее служившее радиостанцией и перевалочным пунктом горноспасателей. Однако покорители Альп всё чаще выбирали для своих подвигов соседние склоны, и модные горнолыжные трассы постепенно переместились в иные области кантона Вале. Нужда в радиостанции, равно как и в горноспасателях, отпала, и братья Гектор и Анри решили открыть отель - тихое местечко для тех, кому вовсе не обязательно становиться на лыжи или карабкаться на вершину горы ради того, чтобы ощутить прелесть альпийского воздуха. Братья работали не покладая рук, проявляя истинно швейцарскую предприимчивость вкупе с истинно швейцарским вкусом, однако когда дело было почти сделано, и бывшая радиостанция превратилась в пусть несколько кургузый, но в целом довольно милый и, главное, годный к употреблению отель, разразилась драма.
        Гектор и Анри не сошлись во мнениях по поводу того, как назвать новорожденного. Гектор, в котором всегда чувствовалось сильное отцовское начало, предложил подарить детищу фамилию его основателей, на что Анри справедливо возразил, что отель с названием «Брюква»[1 - Фр. chou-navet - брюква.], возможно, уместен где-нибудь в полях кантона Обвальден, но никак не в Альпах. Гектор, который никогда не ассоциировал свою звучную и почти аристократическую фамилию Шу-Наве с прозаическим овощем, поначалу оскорбился, однако затем выдвинул следующее предложение - назвать отель «Жемчужиной Альп». Но и этот вариант не был принят братом Анри благосклонно. Только пошлые нувориши, говорил он, называют свой отель «Жемчужиной Альп»! К тому же, продолжал он, какие в Альпах могут быть жемчужины, когда здесь даже моря нет? И можно ли, восклицал он, называть «Жемчужиной» отель, перестроенный из бывшей радиостанции? Теряя терпение и багровея лицом, Гектор Шу-Наве отвечал брату в том смысле, что жемчужина в названии должна указывать не на дары моря, а на белоснежные альпийские склоны, окружающие отель. В ответ на это Анри
посоветовал брату не упражняться в подборе поэтических метафор, потому что в этих упражнениях он так же успешен, как вокзальный носильщик - в попытках сплясать pas de deux. Когда хочешь, сказал он, чтобы название отеля намекало на снег, то в нем просто должно быть слово «снег»! Отлично, сказал Гектор, сбиваясь на фальцет, тогда назовем отель «Снежный рай»!
        Но «Снежный рай» набрал у Анри не больше баллов, чем «Жемчужина Альп», и тогда Гектор объявил, что терпение его иссякло, и если его премудрый брат желает - пусть сам придумывает название, а он, Гектор, умывает руки и уезжает за границу, куда, как он надеется, их поверенный месье Шницлер будет исправно переводить его, Гектора, долю от семейного бизнеса. Отлично, сказал Анри и вышел глотнуть свежего альпийского воздуха.
        Глядя на отель, Анри подумал, что снаружи здание более всего похоже на небольшой сугроб, оставшийся на склоне горы после схода лавины; тем временем в одном из окон первого этажа был виден мечущийся во гневе Гектор. «Снежный ком!» - осенило Анри. Пятью минутами позже это название было заверено с соблюдением всех необходимых формальностей в бумагах поверенного месье Шницлера, а разругавшиеся вконец братья отправились прочь из Швейцарии…
        …и спустя месяц выяснилось, что оба, не сговариваясь, обосновались в норвежском городе Йёвик на соседних улицах Сторгата и Баккегата. Решив, что это знак судьбы, братья помирились и решили открыть на пересечении улиц кондитерскую. Для этого они купили и перестроили здание бывшего склада для хранения рыбных консервов, и когда дело было почти сделано, драма, которую можно было бы ожидать, не разразилась - Гектор и Анри с первой попытки дали новому детищу название «Швейцарская шоколадница».
        С тех пор прошло семнадцать лет, и все эти годы «Снежным комом» управляет месье Фернан, убежденный холостяк сорока пяти лет, который больше всего на свете любит швейцарский сыр (из чувства патриотизма) и своего кота Бомарше (на том основании, что это самый лучший кот в мире).
        Глава 2. … дней до Рождества
        - Рододендрон!
        - Дорис Лойтхард!
        Это их секретный пароль.
        Мадам Симоно, вдова шестидесяти четырех лет - старейшая постоялица отеля «Снежный ком», никогда не покидающая стен своей комнаты № 18, открывает дверь и впускает коридорного Гийома.
        Больше всего на свете мадам Симоно боится телефонного звонка и стука в дверь. Она никому не доверяет, кроме Гийома, которого впускает в комнату лишь после того, как услышит отзыв на секретный пароль. Мадам Симоно поселилась в «Снежном коме» пятнадцать лет назад, и с тех пор каждый год в канун Рождества она дарит коридорному конверт с листочком бумаги, на котором написаны новые пароль и отзыв на следующий год. После прочтения листок полагается сжечь, о чем говорит приписка на обратной стороне конверта, однако Гийом никогда не делает этого, и весь персонал отеля отлично знает пароль и отзыв, открывающие доступ в келью мадам Симоно. Тем не менее, никто, кроме коридорного, не пользуется этим тайным знанием - из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        Чем коридорный Гийом заслужил особое доверие мадам Симоно - никому не известно, но именно он имеет эксклюзивное право приносить почтенной вдове завтрак, обед и ужин, а также утренние и вечерние газеты. Газеты мадам Симоно никогда не читает, так как на третьем месте в ее личном хит-параде страхов (после телефонного звонка и стука в дверь) располагается боязнь плохих новостей. Сидя в кресле-качалке возле телевизора (который никогда не включается и служит подставкой для радиоприемника, который тоже никогда не включается и в свою очередь служит подставкой для вазочки севрского фарфора), мадам Симоно вырезает из газет гирлянды причудливых форм и дарит их Гийому. Гийом передаривает гирлянды своим племянникам Жилю (восьми лет) и Андре (девяти с половиной лет), которые живут неподалеку от «Снежного кома» в городке Шампери. К Рождеству гирлянд накапливается такое количество, что хватает на украшение всего дома (внутри и снаружи), а также трех елей, растущих во дворе.
        Глава 3. … дней до Рождества
        - А тминные крендельки еще остались? Дайте мне две дюжины! - говорит мадмуазель Дюбуа и старательно приглаживает пелерину из искусственной норки. О том, что норка искусственная, знает каждый на Рю де Вилаж в Шампери, однако всякий раз, когда мадмуазель Дюбуа сообщает о том, что норка натуральная, ее собеседники делают вид, что верят в это - из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        - Вот ваши крендельки, мадам Дюбуа! - говорит хозяин булочной месье Бриш и подает владелице псевдонорки бумажный пакет.
        - Мадмуазель! - вскрикивает псевдонорка и гневно комкает края пакета. - Мадмуазель!!! Месье Бриш, мне надоел ваш мужской шовинизм! Я хочу довести до вашего сведения, что ваши жалкие потуги оскорбить меня…
        - О, что вы, что вы! - притворно пугается хозяин булочной. - И в мыслях не было!
        Однако последнее утверждение - чистой воды неправда: нет для месье Бриша занятия милее, чем доводить мадмуазель Дюбуа.
        Мадмуазель Дюбуа, строгая дама сорока двух лет, служит администратором в отеле «Снежный ком» и знаменита на весь Шампери тем, что, будучи радикальной феминисткой, постоянно третирует всех лиц противоположного пола, какие попадаются под руку, обвиняет их в мужском шовинизме и по всякому поводу грозится подать иск в Международный суд по правам человека. Месье Бриш не упускает случая, чтобы подчеркнуть несоответствие между возрастом мадмуазель Дюбуа и ее всё еще незамужним положением, а поскольку мадмуазель Дюбуа обожает тминные крендельки (хотя их потребление никоим образом не смягчает ее крутой нрав), то случай этот подворачивается месье Бришу довольно часто.
        - А вы слыхали про вчерашнее выступление месье Ружа, мада… мадмуазель Дюбуа? - меняет тему разговора месье Бриш.
        - У меня нет времени на то, чтобы собирать сплетни, - отвечает мадмуазель Дюбуа. - Так что там опять отмочил месье Руж?
        Месье Бриш закатывает глаза, делает глубокий вдох, отчего его обширный живот упирается в прилавок, левую руку запускает в остатки былой шевелюры, а правой упирается в бок, вследствие чего становится похож на тминный крендель из пакета мадмуазель Дюбуа. Постояв так с полминуты, месье Бриш начинает повествование:
        - Вчера вечером, около восьми месье Руж явился в почтовое отделение, что на улице Монтейи, причем из одежды на нем были только шерстяные носки и форменная куртка дорожного рабочего, которую месье Руж распахивал перед дамами, издавая при этом нечленораздельное урчание…
        В этом месте месье Бриш делает паузу, чтобы до мадмуазель Дюбуа в полной мере дошел смысл рассказанного. До мадмуазель Дюбуа смысл доходит в полной мере, судя по ее стремительно багровеющему лицу. Хозяин булочной продолжает историю:
        - Распугав всех дам - одна из них, убегая, даже обронила только что полученную бандероль, - месье Руж вскочил на конторку, за которой заполняют телеграммы, сбросил на пол все чернильницы и, размахивая над головой снятой курткой, успел исполнить два куплета «Песни о Березине». На словах «Mutig, mutig, liebe Bruder» в дверях появилась вызванная работниками почты мадам Руж, при виде которой месье Руж моментально утихомирился, дал запеленать себя в одеяло и отбыл с супругой домой!
        - Какой скандал! - кисло морщится мадмуазель Дюбуа и, поглаживая пелерину из искусственной норки, собирается уходить, однако месье Бриш останавливает ее:
        - Но это еще не всё! Оказалось, что когда месье Руж выходил из дому, на нем и вовсе были только одни носки! А куртку дорожного рабочего он украл уже по дороге на почту!
        - Мужчины! Они делают жизнь женщины невыносимой! - с этими словами мадмуазель Дюбуа направляется к выходу.
        - Хорошего дня, мадам! - сладким голосом ей вдогонку кричит месье Бриш.
        - Мадмуазель!!! - взвизгивает мадмуазель Дюбуа, но дверь закрывается, прощально звякает колокольчик, и последнее слово остается, как обычно, за месье Бришем.
        Глава 4. … дней до Рождества
        На самом деле месье Руж - вовсе не буйно помешанный, как может показаться после истории с исполнением народных песен в обнаженном виде на конторке почтового отделения. В обычном своем состоянии тихий и неприметный, этот пятидесятивосьмилетний мужчина вот уже на протяжении многих лет является жертвой меланхолии, а также изобретательских амбиций своей жены, мадам Руж, в девичестве Гренель.
        Отчего месье Руж впал в меланхолию, никому доподлинно не известно, однако злые языки связывают появление этого недуга с женитьбой месье Ружа. Добрые языки обращают внимание на то, что и раньше месье Руж не отличался живостью нрава, а к тому моменту, как на его пути повстречалась мадмуазель Гренель, сорокасемилетний консультант из магазина велосипедов уже стоял на пороге царства меланхолии. Но злые языки в этом месте добавляют, что, возможно, месье Руж потоптался бы на пороге этого царства, да и пошел себе прочь, если бы новоиспеченная мадам Руж не подтолкнула его в спину. Как бы то ни было, но факты таковы, что месье Руж страдает меланхолией, а мадам Руж задалась целью избавить супруга от этого недуга, чего бы ей это ни стоило.
        Дело в том, что мадам Руж работает в аптеке по соседству с отелем «Снежный ком» и помешана на химии. В детстве она мечтала изобрести состав, позволяющий медикаментозно лечить лопоухость, получить за это открытие Нобелевскую премию и на премиальный миллион открыть самую большую аптеку в мире. Частично мечты мадам Руж осуществились: аптека, в которой она работает, самая большая; пусть не в мире, но в Шампери - точно. Что же касается научных открытий, то проблема лопоухости перестала волновать мадмуазель Гренель сразу же после того, как она сделалась мадам Руж. Уже через неделю после венчания она перенаправила свои научные поиски в новое русло.
        С тех пор каждый вечер, после десяти, когда сыновья Жиль (восьми лет) и Андре (девяти с половиной лет) уже спят, а месье Руж, устроившись в кресле перед телевизором, меланхолично разглядывает гирлянды работы мадам Симоно, подаренные шурином Гийомом, мадам Руж прокрадывается в аптеку, которая помещается в первом этаже их дома, и там опытным путем пытается создать совершенное средство от меланхолии, не вызывающее побочных эффектов. Опытные образцы мадам Руж испытывает на своем супруге, тайно подмешивая состав в пищу. Но меланхолия месье Ружа оказалась достойным противником, и пока ничего, кроме побочных эффектов, мадам Руж получить не удалось, однако она не собирается сдаваться. Что же касается месье Ружа, то время от времени он, находясь под воздействием эликсиров своей неугомонной супруги, нарушает спокойствие в тихом альпийском городке Шампери. Однако жители городка относятся к выходкам месье Ружа снисходительно - из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        Глава 5. … дней до Рождества
        - Нет, нет, она никогда не полюбит такого, как я! - горько вздыхает месье Каротт, адресуясь к собственному отражению в зеркале.
        Месье Каротт работает шеф-поваром в отеле «Снежный ком». Жизнь тридцативосьмилетнего красавца-здоровяка, словно сошедшего со старинной вышивки «Швейцарская ферма», могла бы быть совершенно безоблачной - ведь никто не умеет готовить сырное фондю так, как он! Могла бы - если бы не мадмуазель Левуазье.
        Мадмуазель Левуазье, серьезная девушка двадцати четырех лет, работает напарницей мадмуазель Дюбуа. Когда случается смена мадмуазель Левуазье, месье Каротт находит тысячу предлогов для того, чтобы покинуть недра кухни и высунуться в холл отеля, где за стойкой администратора стоит Она. В такие дни служащие и постояльцы отеля могут стать очевидцами следующего диалога:
        - Мадмуазель Левуазье! - робким шепотом зовет месье Каротт, выглядывая в полуоткрытую дверь из кухни в холл.
        - Слушаю вас, месье Каротт, - со сдержанным достоинством поправляя очки на носу, молвит мадмуазель Левуазье.
        - Простите великодушно, что отвлекаю вас от работы, но не будете ли вы так любезны подсказать, не привезли ли еще тот бекон, что я заказывал утром? - округляя глаза как бы от беспокойства за сгинувший в пути бекон, спрашивает месье Каротт.
        - Месье Каротт, - уже не так сдержанно поправляя очки, говорит мадмуазель Левуазье, - вы изволили спрашивать об этом ровно три минуты назад, а перед этим - еще четыре раза! Уверяю вас, что как только доставят ваш бекон, вы первым узнаете об этом!
        - О, простите… я не хотел… просто знаете, этот бекон… мне нужно… - дверь в кухню захлопывается и, кажется, краснеет от стыда. Месье Каротт в очередной раз обзывает себя крокодилом, деревенщиной, тухлым окороком и картофельным очистком, после чего идет вымещать гнев на своих помощниках Жане и Робере, которые делают вид, что дико боятся грозного шефа, но за глаза зовут его «Черпаком».
        Что же касается мадмуазель Левуазье, то она мечтает выйти замуж за биржевого маклера или банкира. Будущий муж видится ей, прежде всего, конечно, богатым, но также важно, чтобы он был умен, красив, обладал тонким вкусом и изысканными манерами, владел шале в Альпах, умел кататься на лыжах, санках и коньках, варил лучший в мире горячий шоколад и любил кошек. Этими мечтами мадмуазель Левуазье однажды хмурым ноябрьским вечером поделилась с напарницей, мадмуазель Дюбуа, а последняя, в свою очередь, не преминула довести их до сведения месье Каротта, когда тот, спутав дни, выскочил из кухни и, увидев у стойки вместо объекта своих мечтаний мадмуазель Дюбуа, не смог скрыть разочарования и испуга.
        - Что, месье Каротт, не рады мне? - свирепо гаркнула мадмуазель Дюбуа, сверля глазами пятящегося шеф-повара.
        - Я просто… я думал… а разве сегодня не среда? - беспомощно мямлил в ответ месье Каротт.
        - Сегодня вторник, именно поэтому вы имеете неудовольствие видеть здесь меня, а не вашу любезную мадмуазель Левуазье! Которая никогда - слышите! - никогда не полюбит такого, как вы, потому что… - и далее мадмуазель Дюбуа подробно пересказала мечты своей напарницы, прибавив для красочности кое-что от себя.
        Месье Каротт принял услышанное к сведению, и вот теперь каждую среду, придя на работу, мадмуазель Левуазье обнаруживает на стойке администратора страстное письмо от некоего Франсуа Клемансо, респектабельного банковского клерка из Женевы, который влюбился в мадмуазель с первого взгляда и мечтает пригласить ее в свое шале в Альпах, где они могли бы вдоволь кататься на лыжах и санках (а также - при желании - и на коньках) и наслаждаться лучшим в мире горячим шоколадом у камина в обществе двух прелестных сиамских кошек Люси и Дафны. Девушка тщетно пытается распознать своего поклонника среди постояльцев отеля, и только ей одной неведомо, кто автор этих любовных посланий. Все же остальные, конечно, давно обо всём догадались, но молчат - из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        Глава 6. … дней до Рождества
        - Доброе утро, мадмуазель Дюбуа! - хором выпаливают сестры Амалия и Мари Лебрен, горничные отеля «Снежный ком». Все знают, что Амалия и Мари - старейшие работницы отеля, однако насколько старейшие - точно никто сказать не берется. Такая неосведомленность в коллективе, где все знают всё обо всех - сама по себе подозрительна. Поэтому все считают сестер Лебрен ведьмами, побаиваются и стараются лишний раз не задевать. Все - кроме мадмуазель Дюбуа, которая бесстрашна, как полковая лошадь, и презирает всякие глупые суеверия.
        - Доброе, - скорбно поджав губы, молвит в ответ мадмуазель Дюбуа.
        - О-о-о, что-то случилось, мадмуазель Дюбуа? - скроив притворно-сочувственные мины, интересуются сестры Лебрен. - Неужели международный суд по правам человека снова отклонил ваш иск о мужском шовинизме, процветающем в Шампери и окрестностях?
        Мадмуазель Дюбуа гневно взмахивает книгой регистрации постояльцев, делает глубокий вдох и уже открывает рот, чтобы дать достойный отпор наглым горничным, которых давно уже пора поставить на место, невзирая на их преклонный возраст, как в этот момент из своего кабинета в холл выплывает месье Фернан.
        - Вы делаете дыхательную гимнастику, мадмуазель Дюбуа? - спрашивает управляющий. - Что ж, дело неплохое, но всё же я бы предпочел, чтобы вы занимались этим не в рабочее время. Постояльцы, знаете ли, могут неверно всё понять - решат, например, что у вас инфлюэнца, и съедут прочь, от инфекции подальше…
        - Месье Фернан! - срываясь на фальцет, вскрикивает мадмуазель Дюбуа и покрывается пятнами цвета молодого божоле. - Я… вы… я давно хотела поставить вам на вид, то есть - пардон, месье! - хотела просить вас, чтобы вы поставили, наконец, на вид этим двум наглым старухам…
        - Наглым старухам? - месье Фернан удивленно озирается в поиске «наглых старух» и задерживается взглядом на сестрах Лебрен. Амалия и Мари, в свою очередь, просветленно глядят на управляющего, словно самые прилежные прихожанки - на пастора во время воскресной службы. Заподозрить такие чистые души в наглости может только законченный циник. Чтобы усилить впечатление, Амалия Лебрен приседает в книксене и говорит:
        - Доброго утречка вам, господин управляющий! Как поживает ваш милый котик?
        - О, он как раз только что откушал анчоусов, - расплываясь в улыбке, молвит месье Фернан. - Бомарше - самый лучший кот в мире! - и с этими словами управляющий исчезает в своем кабинете.
        Сестры Лебрен, синхронно показав язык мадмуазель Дюбуа, отправляются в западное крыло отеля, а мадмуазель Дюбуа, оставив, наконец, в покое регистрационную книгу, мысленно представляет себе следующую картину. Снежная лавина, какой не припомнят старожилы кантона Вале, низвергается с альпийской вершины, сметая всё на своем пути, и накрывает отель «Снежный ком». С треском проваливается крыша, вылетают окна, складываются, как картонные, прочные кирпичные перекрытия… Постояльцы и работники отеля мечутся и кричат, моля небеса о спасении. Но выжить суждено будет не всем! Когда подоспеют бравые спасатели, выяснится, что - увы! - месье Фернан и сестры Лебрен до этой счастливой минуты не дотянули. И куда-то подевался кот Бомарше…
        Завершив это катастрофическое полотно, мадмуазель Дюбуа с удовольствием угощается тминными крендельками из потайного ящичка (о существовании которого знают все, включая слесаря месье Дрика и рассыльного Жюля) и принимается сортировать утреннюю корреспонденцию.
        В общем, следует признать, что не всем жителям кантона Вале присуще человеколюбие и истинно швейцарская терпимость к чужим странностям!
        Глава 7. … дней до Рождества
        - Так, так, посмотрим, - бубнит себе под нос месье Каротт. - А, вот! Отлично, замечательно…
        Месье Каротт сосредоточенно водит пальцем по замусоленной странице старой растрепанной книги, силясь запомнить хотя бы три слова подряд, затем, высунув язык, старательно выписывает их ученическим почерком на листе почтовой бумаги.
        Поскольку шеф-повар «Снежного кома» не силен в изящной словесности, и даже наоборот - несколько косноязычен от рождения, для сочинения посланий к своей тайной возлюбленной мадмуазель Левуазье он решил обратиться за помощью к книгам. Однако инвентаризация домашней библиотеки месье Каротта показала, что кроме сборников кулинарных рецептов и старинного тома Библии, оставшегося в наследство от прабабушки, иных печатных изданий в распоряжении шеф-повара нет. Так месье Каротт сподобился посетить заведение, которое при иных обстоятельствах вряд ли привлекло бы его внимание, а именно - букинистическую лавку со звучным названием «Альпийский книголюб». Истинную причину своего визита шеф-повар утаил, сказав хозяину лавки, что решил заняться латанием дыр в своем образовании и хочет прикупить себе какую-нибудь книгу, ну, такую - гм, гм - из классики… Хозяин лавки вероломно подсунул месье Каротту растерзанный том из собрания сочинений Оноре де Бальзака, который уже и не чаял продать и думал пустить на растопку камина. В томе помещался роман «Гобсек», и именно по страницам этого бессмертного произведения в
данный момент водит пальцем влюбленный шеф-повар отеля «Снежный ком».
        Месье Каротт сочиняет уже пятое письмо. Четыре предыдущих были, к его немалому удивлению, приняты благосклонно и удостоились ответных посланий (их месье Каротт хранит на кухне, в пустой жестянке из-под кокосового печенья). Более того, мадмуазель Левуазье явно понравился таинственный банковский клерк из Женевы - немного старомодный, но такой милый и предупредительный! Поэтому в своем ответе на четвертое письмо месье Франсуа Клемансо мадмуазель Левуазье разоткровенничалась и посвятила своего тайного поклонника в некоторые подробности своих прошлых любовных драм, после которых, по ее собственным словам, «она решила остепениться, оставить за спиной все страстные порывы и глупые мечты юности, и найти себе мужчину, надежного как в моральном, так и в материальном отношении».
        И вот у месье Каротта нет иного выбора, кроме как отвечать откровенностью на откровенность. Но о чем писать? Не о том же, как он, будучи двадцатилетним помощником шеф-повара в кафе «Фуникулер» в Монте, ухаживал за дочерью директора маргариновой фабрики - но ровно до того момента, как у предприимчивого папаши девушки возникла идея расширить свой бизнес за счет выгодного брака его дочери с сыном владельца завода по производству пластиковой тары. В результате мир получил новый сорт сливочного маргарина «Альпийский завтрак» в новой, экономичной упаковке, а будущий шеф-повар «Снежного кома», в расстроенных чувствах оставив кафе «Фуникулер», отправился искать лучшей доли в Шампери.
        Нет, для банковского клерка месье Клемансо такая история не подходит. Месье Каротт заводит глаза к потолку, затем вновь скользит пальцем по странице «Гобсека», и наконец, пишет:
        Дорогая мадмуазель!
        Ваше последнее письмо чрезвычайно тронуло меня.
        Вы так еще молоды, но столько всего успели пережить!
        Я же не столь опытен, боюсь, в сердечных делах. Могу поведать лишь об одной романической истории, единственной в моей жизни… Вы, верно, в этом месте смеетесь, Вам забавно слышать, что у стряпчего *зачеркнуто* банковского клерка могут быть какие-то романы. Но ведь и мне было когда-то двадцать пять лет, а в эти молодые годы я уже насмотрелся на многие удивительные дела.
        Далее следует душераздирающая история о том, как юный студент экономического факультета полюбил девушку из богатой семьи женевских банкиров; как родители девушки - святые люди! - не стали препятствовать любви двух чистых сердец, хотя, конечно, мечтали для своей дочери о женихе побогаче и посолиднее; как вскоре выяснилось, что возлюбленная его смертельно больна, и как убитый горем юный Клемансо уже готов был отдать обе свои почки, лишь бы жила его любовь, но Господь наш милосердный все разрешил по-своему, и как убитые горем родители, лишившись единственной дочери, приняли ее жениха как своего собственного сына и, уйдя на покой, передали ему все свои дела.
        Месье Каротт перечитывает написанное и утирает навернувшуюся слезу. Затем выводит внизу исписанного листка «Всегда Ваш, Франсуа», запечатывает конверт, надписывает его «М-ль Левуазье, лично» и с хрустом потягивается, разминая затекшие от усердного писания руки.
        - Теперь не плохо бы и пожевать чего-нибудь, - молвит месье Каротт и отправляется на кухню.
        Глава 8. … дней до Рождества
        - Дорогой! Ужин на столе! - возвещает мадам Руж и устанавливает в центр обеденного стола супницу, расписанную снежными альпийскими пейзажами.
        Жиль и Андре, уже устроившиеся за столом, хитро перемигиваются. Они отлично знают, что время от времени мамa подмешивает в суп папa какую-то гадость, после которой папa становится сам не свой и порой устраивает форменный цирк. Каждый вечер Жиль и Андре заключают пари - будет ли отцовский суп «пустым» или «с начинкой»; сегодняшняя ставка - снежный шар с фигуркой лыжника против набора наклеек «Обитатели леса».
        Наконец в столовой появляется месье Руж. Он усаживается на свой любимый продавленный стул и принимается меланхолично разглядывать узор на скатерти. Мадам Руж, с трудом скрывая возбуждение, хватает черпак и начинает разливать суп. Жиль и Андре внимательно следят за мамa, и от их взоров не ускользает хорошо отработанная процедура подмешивания в тарелку отца порции порошка из зажатой в ладони мамa капсулы. Сегодня проиграл Андре, и после ужина «Обитатели леса» перейдут в собственность Жиля. Однако веселье только начинается: надо лишь дождаться, пока съеденный папa суп усвоится, и зелье начнет действовать.
        Мадам Руж тем временем делает вид, что всецело поглощена распределением по тарелкам тушеной телятины с горошком, но то и дело бросает напряженный взгляд на супруга.
        И наконец - вот оно! Жиль пинает брата локтем в бок, призывая не пропустить зрелище, а мадам Руж резко подается вперед, едва не перевернув соусницу. Месье Руж обводит семейство мутным взором, словно только что очнулся от долгого сна, затем резко отставляет тарелку с недоеденной телятиной, вскакивает и делает заявление:
        - Опоссумы в опасности!
        Жиль и Андре спешно перебирают наклейки, чтобы найти среди обитателей леса опоссума, а месье Руж, надев на голову крышку от блюда с телятиной, стремительно выбегает из дома с громкими криками «Спасем опоссумов!»
        - Доедайте, мальчики, и поднимайтесь к себе, - мадам Руж тяжело вздыхает, а затем достает из рукава маленькую записную книжечку и делает запись: «Пипофезин минус. Триптизол? Тертый женьшень».
        Тем временем месье Руж добирается до булочной месье Бриша, вбегает туда как раз в тот момент, когда хозяин заведения упаковывает кекс «Альпийская горка» для семейства Тибу, и, картинно воздев руки, кричит: «Спасем опоссумов!»
        Семейство Тибу испуганно жмется к прилавку, но месье Бриш, привычный к резким переменам в темпераменте месье Ружа, не теряет самообладания и молвит:
        - Конечно-конечно, месье Руж, непременно спасем! Как не спасти! Вот только обслужу мадам и месье Тибу, и сразу же присоединюсь к вам! Вы пока бегите вперед, разведайте обстановку, а я уж следом!
        Месье Руж отдает булочнику честь, приложив ребро ладони к крышке блюда, словно к военному шлему, и выскакивает прочь. Следующую остановку он делает в табачной лавке мадам Женевьевы Нёв. Мадам Нёв, как и все остальные жители Шампери, отлично знакома с возможными последствиями фармацевтических опытов мадам Руж, а потому явление месье Ружа в облике спасателя опоссумов ее нисколько не удивляет и даже, надо признать, развлекает.
        - Спасем опоссумов! - взывает месье Руж.
        Мадам Нёв, отложив в сторону вечерний выпуск «Альпийского вестника», с интересом рассматривает головной убор месье Ружа, а затем спрашивает:
        - А что такое нынче с опоссумами?
        - Они в опасности! - без запинки рапортует месье Руж.
        - Святые угодники! - картинно изумляется мадам Нёв.
        - Не угодники, а опоссумы! - гневно насупив брови, поправляет месье Руж. - Но мы их спасем! Вы же поможете мне спасти их?
        - О, ну о чем речь, месье Руж, - примирительно молвит мадам Нёв, отправляя в рот карамельку, - конечно, поможем. Делов то. Вы главное не волнуйтесь! Хотите карамельку?
        - Не хочу я карамельку! Я хочу спасти опоссумов! Несчастные твари в опасности! - уже во весь голос кричит месье Руж, и в этом момент в дверях табачной лавки показывается мадам Руж со спасательным набором из одеяла и термоса с успокоительным ромашковым чаем.
        Спустя десять минут спеленатого, словно мумия, спасателя опоссумов увозят домой, а мадам Нёв вешает на дверь лавки табличку «Закрыто» и спешит в подсобку, чтобы позвонить своей приятельнице мадам Арно и сообщить о только что произошедшем инциденте.
        Глава 9. … дней до Рождества
        - Мадмуазель … э-э-э … Амалия! - несколько неуверенно говорит месье Фернан, вечно путающий сестер Лебрен.
        - Я - Мари! Доброго здоровьечка вам, господин управляющий! - улыбаясь во весь рот, отвечает Мари Лебрен. - Амалия сегодня выходная, а я вот все тружусь, работаю, рук не покладаю, с утречка не присела, маковой росинки…
        - Да, да, да, мадмуазель Лебрен, - управляющий безжалостно прерывает горестную сагу Мари, - так вот. Завтра к нам прибывает важный гость - я подчеркиваю, мадмуазель Лебрен - важный гость! - и мне бы хотелось, чтобы вы должным образом подготовили наш единственный люкс, особое внимание уделяя таким … э-э-э … скрытым от взора участкам, как … э-э-э … пространство под кроватью и за прикроватной тумбочкой…
        - Помилуйте, месье! - Мари Лебрен картинно потрясает шваброй, словно призывая небеса в свидетели. - Да я завсегда первым делом прибираю под кроватью и за тумбочкой! И Амалия тоже! Первым делом! Завсегда!
        - И, однако же, мадмуазель Лебрен, когда предыдущий обитатель люкса имел неосторожность уронить свой несессер за прикроватную тумбочку, то обнаружил за нею, а также и под кроватью, много интересного! Например, засохшее надкушенное печенье, дохлую муху, фантик от конфеты «Снежок» и скомканный бумажный носовой платок (использованный)! И всё это, подчеркну, помимо пыли! - месье Фернан, похоже, сам утомившийся от столь длинной тирады, утирает пот со лба.
        Мари Лебрен отставляет в сторону ведро и швабру, запускает руки в карманы передника и готовится долго и обстоятельно объяснять управляющему, в результате каких мистических совпадений и злодейских происков печенье, муха, фантик, платок и пыль оказались там, где их обнаружил постоялец. Однако, приглядевшись к месье Фернану повнимательнее, Мари решает отложить прения по поводу мусора на потом. Склонив голову набок и прищурившись, она молвит:
        - Вот гляжу я на вас, и сдается мне, господин управляющий, что есть у вас на сердце печаль покрепче мухи под кроватью!
        Месье Фернан тяжело вздыхает и становится как будто ниже ростом.
        - Вы, мадмуазель … э-э-э…
        - Мари! - подсказывает ему Мари Лебрен.
        - Мари… да… вы поразительно догадливы, как всегда, но я не думаю, что нам пристало обсуждать…
        - Пристало - не пристало, какая разница? - говорит Мари, и из ее речи волшебным образом улетучивается фирменная лебреновская «сермяжность». - Рассказывайте, месье Фернан! Когда капитан унывает, корабль в опасности!
        - Что ж, возможно, вы и правы, - задумчиво говорит управляющий. - Пройдемте в мой кабинет!
        В кабинете месье Фернан приглашает Мари Лебрен присесть, и как только горничная располагается в кресле у камина, к ней на колени тут же взбирается кот Бомарше.
        - Надо же, сам к вам пришел! - поражается управляющий. - Обычно он никого, кроме меня, не признает!
        - А меня признал, хоро-о-о-ший котик, - говорит Мари Лебрен, поглаживая Бомарше. За несколько секунд кот в ее руках превращается в мурчащую кисельную массу.
        - Так вот, мадмуазель Мари, - говорит месье Фернан, - дело вот в чем… Дело, видите ли, в том… Я… В общем… Короче говоря…
        - Да уж, месье Фернан, давайте короче! - подбадривает Мари Лебрен. - Итак?
        - Я люблю ее! - с неожиданной горячностью в голосе вскрикивает месье Фернан.
        - Кого вы любите? - тоном медсестры отделения для буйно помешанных спрашивает Мари Лебрен.
        - Мадмуазель Дюбуа, - упавшим голосом молвит месье Фернан и вжимает голову в плечи.
        - Да-а-а-а, положение серьезное, - констатирует Мари.
        - Не то слово - серьезное! - плаксиво вторит управляющий.
        - Но не безвыходное! - продолжает Мари Лебрен.
        - Правда? Вы так считаете?! Но она же не обращает на меня внимания! То есть… она, конечно, обращает - как на шефа, и всё такое… Но сколько раз я ни пытался намекнуть, подать знак - никакого толку! Он такая суровая, и такого невысокого мнения о нас, мужчинах…
        - Да, с мадмуазель Дюбуа традиционные методы не сработают, это факт!
        - Но что же делать?!
        - Месье Фернан, что лучше всего способствует сближению двух, казалось бы, совершенно несовместимых людей?
        - Э-э-э… ну-у-у… - месье Фернан морщит лоб, но явно не может найти ответ на этот вопрос.
        - Общая беда и общее дело! - торжественно возвещает горничная, подняв указательный палец левой руки, словно святая Анна на рисунке Леонардо да Винчи. - А если еще и объединить беду и дело, то успех будет гарантирован!
        - Но я не хочу, чтобы нас с мадмуазель Дюбуа объединяла беда! - капризно мямлит месье Фернан.
        - А это будет не настоящая беда! Но знать об этом будете только вы! Ну, и еще мы с Амалией…
        - А что же это будет за беда? И какое общее дело? - вновь обретая форму, интересуется месье Фернан.
        - Я думаю, надо сделать так…
        Тут мадмуазель Мари Лебрен и месье Фернан переходят на шепот, и разобрать, о чем они говорят, делается решительно невозможно.
        Глава 10. … дней до Рождества
        Как уже говорилось ранее, единственным связующим звеном между постоялицей комнаты № 18 мадам Симоно и внешним миром является коридорный Гийом.
        Такая нагрузка к основным обязанностям Гийома нисколько не обременяет и даже, наоборот, радует. Ведь мадам Симоно выходит на связь с внешним миром (в лице мадмуазель Дюбуа или мадмуазель Левуазье, в критических случаях - с месье Фернаном) только тогда, когда ее что-то не устраивает. А передавать начальству чужие претензии - это вовсе не то же самое, что выслушивать претензии в свой собственный адрес. Гийому особенно отрадно, когда приступы недовольства мадам Симоно совпадают со временем дежурства мадмуазель Дюбуа. Однажды мадам Дюбуа обвинила коридорного в сексуальных домогательствах и подала на него иск в Международный суд по правам человека - и только за то, что Гийом деликатным шепотом сообщил администраторше, что ее костюм сзади чуть пониже спины запачкался штукатуркой. Поэтому, сообщая мадмуазель Дюбуа о недовольствах и претензиях мадам Симоно, Гийом всякий раз чувствует тихую радость отмщения.
        Вот и сейчас, облокотившись о стойку администратора, Гийом с плохо скрываемой радостью сообщает мадмуазель Дюбуа о том, что мадам Симоно снова недовольна.
        - Чем же на сей раз? - с кислым видом интересуется мадмуазель Дюбуа.
        - Мадам Симоно недовольна тем, что телевизор в ее комнате не работает! - бодро рапортует коридорный.
        - Он работает, - металлическим голосом отвечает мадмуазель Дюбуа. - Просто программы не настроены!
        - Это одно и то же! - отмахивается Гийом. - Раз программы не настроены, их невозможно смотреть!
        - Но она же всё равно никогда не смотрит телевизор! - теряя терпение, повышает голос мадмуазель Дюбуа.
        - Мадам Симоно, - с ангельским видом продолжает Гийом, - желает, чтобы все приборы в ее комнате были исправны. Ведь никогда не знаешь, что может случиться!
        - Да? - ехидно спрашивает мадмуазель Дюбуа. - Что, например? На нас сойдет снежная лавина, и мадам Симоно не узнает об этом, если не включит телевизор? Или месье Ружа излечат, наконец, от меланхолии, и мадам Симоно пропустит международный репортаж об этом экстраординарном событии?
        Мадам Дюбуа целиком отдалась сочинению воображаемых ситуаций и не видит, что из своего кабинета неслышно выплыл месье Фернан с котом Бомарше на руках. Зато Гийом все прекрасно видит, а потому, напустив на себя вид монашки, оскорбленной выходками невоспитанного ребенка, говорит:
        - Мадмуазель Дюбуа, мне кажется, что требования мадам Симоно вполне обоснованы! Мы должны думать о престиже нашего отеля! И потом - может, мадам Симоно и странновата, но это не повод осмеивать ее! Она наша старейшая постоялица! Подумайте об этом!
        Мадмуазель Дюбуа смотрит на Гийома, как на загнанного в угол таракана, и уже открывает рот, чтобы припечатать его тапком - в смысле, словом, как вдруг слышит за спиной голос управляющего:
        - И правда, мадмуазель Дюбуа, не забывайте о престиже отеля! Я уже не первый год знаю вас, как надежного работника, и мне было бы очень горько разочароваться в вас! Очень надеюсь, что к жалобам нашей старейшей постоялицы мадам Симоно вы прислушаетесь - и впредь будете прислушиваться! - со всем возможным вниманием!
        С этими словами месье Фернан опускает на пол Бомарше (коту позволяется свободно гулять в холе отеля и вообще во всех помещениях, в каких ему только заблагорассудится) и скрывается в своем кабинете.
        Мадмуазель Дюбуа с улыбкой экзекутора поворачивается к Гийому, но коридорного уже и след простыл. На том месте, где только что стоял гнусный предатель, теперь сидит Бомарше и вылизывает левую лапу.
        - Брысь, гнида! - адресуется к коту мадмуазель Дюбуа.
        - Котика гоните? - медовым голосом спрашивает непонятно откуда взявшаяся Амалия Лебрен.
        - Чтоб вас всех лавиной завалило! - шипит мадмуазель Дюбуа и в сердцах ломает карандаш для заполнения регистрационной книги.
        Глава 11. … дней до Рождества
        - Так что, месье Бриш, еще раз приношу вам свои извинения! - говорит мадам Руж. Это уже давно отлаженный ритуал: на следующий день после очередного выступления месье Ружа его супруга совершает обход всех заведений, где супруг «отметился» накануне.
        - Ой, ну что вы, мадам Руж! Какие извинения! - машет руками месье Бриш и с трудом сдерживается, чтобы не добавить: «Для всех нас это такое развлечение!»
        - Весь Шампери, все мы - так вам сочувствуем! - присоединяется к разговору мадам Жюстен, только что купившая фирменный кекс месье Бриша. Всем своим видом она пытается выражать сочувствие, но не очень успешно - впечатление портит блеск в глазах, достойный зрителя корриды.
        - Да, это мой крест, - дежурно вздыхает мадам Руж. - Но я не теряю надежды! Думаю, я уже близка к изобретению, которое совершит переворот в лечении меланхолии!
        - Ну, удачи вам! - молвит мадам Жюстен и в обнимку с кексом удаляется.
        Оставшись наедине с мадам Руж, месье Бриш принимает заговорщицкий вид, наваливается на прилавок и шепчет:
        - Мадам, а знаете ли вы, что верное средство от меланхолии уже давным-давно изобретено?
        Мадам Руж, собравшаяся было уходить, коршуном бросается назад к прилавку.
        - Уже изобретено?! Не может быть! И что же это за средство, месье Бриш? Говорите скорее!
        - Это сладости, мадам! Скажите, ваш уважаемый супруг - месье Руж - любит сладости?
        - Да он вовсе их не ест! - восклицает мадам Руж. - Сладости вредны для зубов! И вообще, сахар - верный путь к диабету! В нашем доме нет сладостей. И мои сыновья с младенчества приучены не заглядываться на витрины булочных и кондитерских!
        В этом месте месье Бриш опускает глаза, так как отлично знает, на что тратят свои карманные деньги отпрыски четы Руж втайне от родителей. Но смущение его мимолетно, и вот он продолжает:
        - Мадам, позвольте мне не согласиться с вами! Спросите любого доктора, и если он не шарлатан, он скажет вам, что самая обыкновенная плитка шоколада способна творить чудеса с самыми заядлыми меланхоликами!
        - Но зубная эмаль…
        - Мадам! Разве может зубная эмаль цениться выше душевного равновесия?!
        - Ну-у-у…
        - Это был риторический вопрос, мадам. Конечно, не может!
        - Так что же, месье Бриш, вы полагаете, что все дело в этом? Мне следует ввести в наш повседневный рацион сладости? Но это так необычно, так непривычно…
        - Непременно ввести, мадам Руж! Какао и горячий шоколад! Пончики с абрикосовым джемом (вот как раз они, только что из духовки)! Мой фирменный кекс с изюмом! Безе и шоколадные трюфели! Хрустящие вафли со взбитыми сливками! Плюшки с вишневым вареньем!
        Видя, что месье Бриш вознамерился огласить весь ассортимент своего заведения, мадам Руж прерывает его:
        - Спасибо, спасибо, я все поняла! Большое спасибо, месье Бриш, думаю, я начну с какао и вашего фирменного кекса.
        - Прекрасный выбор, мадам! Смею надеяться, вы не забудете поделиться со мной результатами эксперимента?
        - Непременно, месье Бриш, тем более что вы и так у нас постоянный свидетель результатов экспериментов, - говорит мадам Руж, неожиданно обнаруживая чувство юмора.
        - Ха-ха-ха, - заливисто смеется месье Бриш и вручает мадам Руж нарядный пакет с кексом и баночкой лучшего какао.
        - Всего доброго, месье Бриш!
        - Мои наилучшие пожелания, мадам!
        Нежно звякает дверной колокольчик. Покинув заведение месье Бриша, мадам Руж направляется к лавке мадам Нёв, чтобы принести и ей свои извинения за вчерашний инцидент.
        Глава 12. … дней до Рождества
        - И поэтому я пишу ей письма. Да, не под своим именем. Ты думаешь, я идиот? Ну, скажи?
        Месье Каротт сидит на кухне отеля «Снежный ком», на табурете возле разделочного стола. На столе перед ним в позе фарфоровой копилки сидит Бомарше и оглашает кухню ритмичным урчанием. Шеф-повар беседует с котом, не забывая угощать его сардинками из стоящей рядом банки.
        - Молчишь… ну, возьми еще сардинку, вот так. Хотел бы я иметь твое самообладание! Всё вокруг вверх дном, а ты сидишь себе, кушаешь сардинки и смотришь своими желтыми глазами!
        Бомарше моргает и аккуратно принимает рыбину из рук месье Каротта. Затем облизывается, зевает и начинает мыть правую лапу.
        - Я с ума сойду, если не добьюсь ее, мой дорогой Бомарше! Она такая чудесная, мадмуазель Левуазье! Такая милая, сдержанная, рассудительная… Я уверен, что мы бы уже давно были вместе, если бы не эта грымза Дюбуа. Вечно наговаривает на меня! И вообще, вешает свою феминистскую лапшу всем на уши! Представь, она рассказала моей возлюбленной о том, что эти болваны Жан и Робер зовут меня «Черпаком»!
        В этот момент Жан и Робер, подслушивающие беседу шефа с котом за приоткрытой дверью, беззвучно хохочут, пиная друг друга локтями.
        - Я знаю, тебе от нее тоже достается порой! - продолжает месье Каротт. - Грымза и есть!
        Кот Бомарше зевает в знак согласия и получает очередную сардинку.
        - Но я все продумал! У меня есть сбережения, и вот что я сделаю: я арендую шикарное шале в горах! А что - на два дня мне как раз хватит! И приглашу мадмуазель Левуазье встретить со мной Рождество. Я уже намекал ей на это в одном из своих писем, и она, по-моему, настроена благосклонно! Конечно, приехав туда, она увидит меня вместо респектабельного мэтра Клемансо… Но я ей все объясню! Неужели она отвергнет меня, Бомарше, после всех моих признаний?! Скажи, а?
        Бомарше как бы между прочим тянется мягкой лапой к банке с сардинами - так, словно просто желает убедиться в ее реальности.
        - Эх, ты думаешь только о еде! - укоризненно молвит месье Каротт и угощает кота очередной сардинкой. - А у меня между тем еще одна проблема. Надо где-то раздобыть двух сиамских кошек. Я уже писал мадмуазель Левуазье, что у меня есть кошки. То есть не у меня, а у месье Клемансо. Но поскольку он - это я, то кошек искать придется мне! Ты мне не можешь помочь, а? Ты же у нас специалист по кошкам?
        Бомарше отворачивается, словно отвергая инсинуации месье Каротта.
        - Ясно, не поможешь. Никто мне не поможет! Все, все приходится делать самому!
        В этот момент из коридора доносятся крики месье Фернана, который хватился своего кота:
        - Бомарше! Бомарше-э-э-э! Кис-кис-кис! Ты куда подевался, гадкий кот!
        - Ну что, давай, иди к своему хозяину, пока его удар не хватил! - говорит месье Каротт. - И никому не рассказывай, о чем мы тут с тобой говорили!
        Бомарше соскакивает со стола и неспешно удаляется.
        А Жан и Робер, вдоволь нахохотавшись, отправляются разгружать грузовик с продуктами. Как и Бомарше, они никому не расскажут об услышанном - из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        Глава 13. … дней до Рождества
        Согласно плану, разработанному сестрами Лебрен, романтическому сближению месье Фернана и мадмуазель Дюбуа должно было поспособствовать драматическое действо под названием «Пропажа, поиски и счастливое обнаружение кота Бомарше». К осуществлению плана было решено привлечь коридорного Гийома, и в данный момент он стучит в дверь вдовы Симоно, зажав под мышкой шипящего и извивающегося любимца господина управляющего.
        - Вот, мадам Симоно, - хитро подмигивая и аккуратно отцепляя когтистую лапу от форменной куртки, говорит коридорный, - принес вам заложника!
        Мадам Симоно, ранее выразившая самое горячее желание участвовать в постановке сестер Лебрен, внимательно осматривает Бомарше, находит его «вполне недурным котярой» и сгребает в охапку. Бомарше делает пару рывков с целью высвободиться из стальных объятий вдовы, но вскоре обмякает и засыпает.
        Мадам Симоно жестом отпускает Гийома, и тот с видом агента спецслужбы, только что выполнившего Невыполнимое Задание, отправляется прямо в кабинет месье Фернана, чтобы сообщить, что машина запущена, и назад пути нет.
        Итак, началось!
        - Бомарше-е-е! Котик мой, ты где? Кис-кис-кис! - голосом, которому позавидовал бы профессиональный трагический актер, завывает в холле отеля месье Фернан. - Котик мой пропал! Мой котик! А-а-а-а!
        На сцене появляется группа поддержки в составе Амалии и Мари Лебрен.
        - Ай, беда, беда, - причитает Амалия, - неужто совсем пропал? Господи Иисусе! Может, забрел куда, да и заснул?
        - Не забрел он никуда, я сердцем чую! - очень натурально заламывая руки, продолжает стенать месье управляющий. - Его похитили! Его, наверное, сейчас пытают!
        В холле появляются месье Каротт, его помощники Жан и Робер, несколько постояльцев отеля и слесарь месье Дрик. Все словами и жестами выражают сочувствие внезапно осиротевшему месье Фернану, и только невозмутимая мадмуазель Дюбуа взирает на происходящее из-за стойки администратора, не выказывая ни грамма ажитации.
        - Да что вы, месье Фернан, - молвит она, - жив-здоров ваш кот, не переживайте! Он наверняка в кухне, расхищает запасы месье Каротта!
        - Он не расхищает, я его добровольно угощаю! - задохнувшись от возмущения, вступается за «пропавшего» Бомарше шеф-повар.
        - Нет, его похитили и мучат! - срываясь на рыдания, голосит управляющий.
        - На кухне его нет, я только что посмотрел, - подливает масла в огонь коридорный Гийом. - Разве что на улицу удрал, а там… как бы в снегах не затерялся…
        - Я не переживу, - глухо сипит управляющий и всем телом наваливается на стойку администратора, как бы теряя сознание. Мадам Дюбуа колеблется несколько мгновений, но, в конце концов, решает проявить истинно швейцарское человеколюбие - подхватив шефа под локоть, сопровождает его к дивану и бережно усаживает. Затем достает из аптечки валерьянку и, отсчитывая капли, приговаривает:
        - Да найдется ваш кот, что же вы так убиваетесь! Это же всего лишь кот… то есть… я хотела сказать… я имела в виду - кто его станет похищать - это же не сын миллионера! Да и потом, Бомарше такой парши… то есть, такой боевой кот - еще неизвестно, кому было бы хуже: ему или его похитителям, вздумай они его похитить!
        Закончив эту утешительную тираду, мадмуазель Дюбуа невзначай берет убитого горем месье Фернана за руку, отчего тот заметно приободряется - заметно для всех, кроме самой мадмуазель Дюбуа.
        Сестры Лебрен весело перемигиваются и пихают друг друга локтями в бок. Однако до финала постановки еще далеко, и чтобы сюжет не завял, Мари выдвигает следующее предложение:
        - Надо в подвале глянуть - может, туда убёг!
        Все с энтузиазмом подхватывают эту идею:
        - Точно, надо в подвал!
        - Все идем в подвал! Несите фонари!
        - Несите лестницу!
        - А лестницу зачем? Мы же не на крышу полезем!
        - Веревку, веревку возьмите!
        - На кой черт нам в подвале веревка?
        - Вязать похитителей!
        Однако экспедиция в подвал не приносит результатов - что и неудивительно, если учесть, что объект поисков в этот момент мирно спит в гнезде из изрезанных газет под креслом мадам Симоно.
        Осмотрев увешанных паутиной и покрытых ссадинами участников похода в подвал, сестры Лебрен решают, что на сегодня приключений достаточно, и пора направлять представление к его счастливому завершению.
        - А я вот подумала, может, он к постояльцу какому в комнату влез и там затаился? - сощурившись, словно профессиональная гадалка, молвит Амалия Лебрен.
        С помощью хитрых уловок зачинщиц представления на обыск комнат постояльцев отправляют коридорного Гийома и мадмуазель Дюбуа. Спустя десять минут в холл торжественно вступает сияющий Гийом, а следом за ним, неся на вытянутых руках, словно мерзкую жабу, сонного Бомарше, идет мадмуазель Дюбуа.
        - Месье Фернан, - тоном глашатая возвещает коридорный, - ваш питомец найден, и нашла его наша неподражаемая мадмуазель Дюбуа! Именно ей Бомарше обязан своим спасением!
        Вид Бомарше явно говорит о том, что в гробу он видал свое счастливое спасение - ему так сладко спалось на куче газет! Однако все кругом ликуют и рукоплещут, месье Фернан, прижимая кота к груди, не скупится на комплименты и благодарности в адрес администраторши, а та, в свою очередь, зардевшись от удовольствия, с непривычной для полковой лошади мягкостью мямлит что-то в ответ. Удивительно, но никого не интересует - каким образом кот управляющего оказался в келье мадам Симоно.

* * *
        - Это было потрясающе, месье Фернан! Мы и не знали, что у вас такой актерский талант! - говорит Мари Лебрен.
        - Да, настоящий дар! Вы так стенали, что у меня едва сердце не лопнуло! - вторит ей Амалия.
        Сестры Лебрен сидят на диване в кабинете управляющего и угощаются горячим шоколадом с ванильными пирожными работы месье Бриша. Сам управляющий, весь пунцовый от смущения и пережитых за день приключений, водит пальцем по полированной поверхности журнального столика и пытается откреститься от приписываемого ему таланта:
        - Ну что вы, что вы, право же… я не думаю… впрочем, в отрочестве, во время учебы в лицее, как-то раз я играл в рождественской постановке… пятого пастуха… но я не думаю…

* * *
        Вечером того же дня месье Фернан, набравшись храбрости, в знак благодарности за спасение Бомарше приглашает мадмуазель Дюбуа отужинать в будущую пятницу в ресторанчике «Альпийский гусь» в Шампери. Мадмуазель Дюбуа принимает приглашение, каковой факт, по мнению всех работников отеля (включая слесаря месье Дрика), достоин занесения в анналы.
        Глава 14. … дней до Рождества
        - Ма-ам, а это что это на столе такое? Это, что ли, кекс? - спрашивает восьмилетний Андре.
        - Кекс, кекс, - отвечает мадам Руж, - иди, давай, позови своего брата, скоро за стол!
        - А мы его, что ли, будем есть?
        - Ну, конечно, будем, Андре! Неужели же он для красоты тут стоит!
        Андре, закатив от восторга глаза, пулей несется по лестнице на второй этаж, попутно оглашая весь дом воплями «Жиль! Жиль! А вот чего скажу! Иди скорей сюда!»
        Спустя десять минут все семейство в сборе за обеденным столом - за исключением месье Ружа. Но вот и он, отлипнув, наконец, от телевизора, с глухим вздохом водружается на свой любимый продавленный стул. Жиль и Андре не отрывают взора от кекса, мадам Руж не отрывает взора от месье Ружа, а месье Руж тем временем, не замечая ничего вокруг, сосредоточенно помешивает ложкой в тарелке с супом, словно пытается выудить оттуда давно потерянное сокровище.
        В полном молчании съедается суп и баранина с овощным рагу. Андре и Жиль в нетерпении ерзают на стульях, не переставая гипнотизировать кекс. Наконец, мадам Руж встает и разливает по чашкам какао. Давно забытый пряный аромат достигает ноздрей месье Ружа, и он с недоумением поднимает глаза от узоров на скатерти.
        - Дорогой, это тебе, - нарочито обыденном тоном молвит мадам Руж и передает супругу блюдечко с куском кекса.
        Месье Руж округляет глаза и даже открывает рот, как бы желая что-то сказать, но вместо этого вгрызается в кекс с неожиданным для записного меланхолика энтузиазмом. Жиль и Андре в точности повторяют действия папa. За столом вновь воцаряется тишина, но это тишина совсем иного рода, чем пятью минутами ранее - просто наслаждение от великолепного кекса месье Бриша и лучшего в Шампери какао не требует словесного выражения. Дожевывая первый кусок кекса, месье Руж взглядом просит добавки, и моментально получает ее. Управившись со вторым куском так же ловко, как и с первым, месье Руж откладывает салфетку и обводит взглядом свое семейство.
        - Дорогая, ты, как будто, изменила прическу? - адресуется месье Руж к супруге, и той стоит больших усилий не упасть от неожиданности со стула, поскольку последний раз месье Руж обращал внимание на ее внешний вид пять с половиной лет назад, когда мадам Руж, неловко оступившись на черной лестнице, ударилась лбом о дверной косяк и неделю ходила с сиреневым синяком в пол-лица.
        - Жиль, а это у тебя что такое? - продолжает удивлять домочадцев месье Руж. - Покажи-ка!
        - Это паровозик, папa, - выпучив глаза, тихо шепчет Жиль, не зная, к добру ли такое внимание внезапно ожившего отца семейства или нет.
        - Недурная машина! - молвит месье Руж, осматривая игрушку. - А что, стало быть, есть и железная дорога к нему?
        - Конечно, есть, па-ап! - не выдерживает Андре. - Ты ж нам ее сам подарил! На позапрошлое Рождество! Ты, что ли, не помнишь?
        - Правда? Э-кхм… ну да, ну да, как же… - месье Руж тщетно пытается вспомнить позапрошлое Рождество, но не преуспевает. Однако это, кажется, его не слишком удручает.
        - А вот если протянуть рельсы из столовой в залу, то можно отправить остатки кекса туда поездом! - предлагает месье Руж. Мадам Руж роняет на пол чайную ложечку, а Жиль и Андре застывают с открытыми ртами, глядя на отца со смесью ужаса и восхищения.
        В следующую минуту уже все трое ползают по полу, увлеченно прокладывая маршрут «Столовая - Зала», а мадам Руж достает свою записную книжечку, перечеркивает последнюю запись «Женьшень заменить экстрактом полыни» и делает новую запись: «Завтра: шоколадные трюфели и пончики с абрикосовым джемом, мятный чай».
        Тем временем со станции «Столовая» первая партия кекса отправляется в путь.
        Глава 15. … дней до Рождества
        - И я ответила, что принимаю его приглашение!
        - Что?! Мадмуазель Левуазье, это крайне неосмотрительно и безответственно! Я уже не говорю о моральной стороне вопроса…
        Мадмуазель Дюбуа и мадмуазель Левуазье, пользуясь временным затишьем (выселяющиеся клиенты выселились, заселяющиеся клиенты заселились, а месье Фернан, сославшись на неотложные дела, передал Бомарше на попечение Амалии Лебрен и отбыл в Шампери до самого ужина), сидят в холле отеля «Снежный ком» и вполголоса обсуждают последние новости. Мадмуазель Левуазье только что пересказала напарнице содержание последнего письма загадочного месье Клемансо и призналась, что согласилась встречать с ним Рождество. Услышав это, мадмуазель Дюбуа надулась, словно фаршированная рождественская индюшка, и теперь мадмуазель Левуазье предстоит прослушать лекцию о том, что пристало и чего не пристало делать девушке «её статуса и положения».
        - Девушке вашего статуса и положения, мадмуазель Левуазье, не пристало принимать приглашения от незнакомых мужчин! Ну, подумайте сами! Вы будете там одна, совсем одна, среди гор и снегов, с этим, - мадмуазель Дюбуа делает многозначительную паузу, стараясь вложить в следующее слово максимум негативного смысла, - месье! А что, если у него грязные намерения?!
        Мадмуазель Левуазье решает не говорить вслух о том, что она, вообще-то, не против того, чтобы месье Клемансо осуществил с ней свои «грязные» намерения, а вместо этого отвечает в том смысле, что кроме месье банкира в шале будут еще две кошки.
        - Кошки! Ха-ха! Ну, тогда, конечно, я за вас спокойна! - картинно запрокинув голову, молвит мадмуазель Дюбуа, и продолжает лекцию:
        - А вы подумали, мадмуазель Левуазье, что этот ваш месье Клемансо может оказаться агентом преступной сети, занимающейся похищением и торговлей женщинами? Вот уснете вы Рождественской ночью в альпийском шале, а проснетесь под Новый год в гареме турецкого шейха!
        - У турков, по-моему, нет шейхов, - с нескрываемым сожалением в голосе говорит мадмуазель Левуазье, но эту реплику ее напарница пропускает мимо ушей, увлекшись сочинением воображаемых ужасов:
        - Или вдруг он окажется маньяком? Как Джек-Потрошитель? Нашинкует вас, как капусту, и ваши бренные останки будут потом по частям собирать по всему западному склону!
        - Да ну вас, в самом деле, мадмуазель Дюбуа! Вам бы только всякие гадости придумывать! Я уверена, что месье Клемансо - порядочный мужчина, а никакой не потрошитель капусты!
        - Не знаю, не знаю, милочка… Я старше вас, я много повидала в этой жизни! - мадмуазель Дюбуа закатывает глаза, чтобы мадмуазель Левуазье осознала, как много повидала ее старшая напарница. - И вот что я скажу вам: мужчинам доверять нельзя!
        - А как же месье Фернан? - интересуется мадмуазель Левуазье. - Он что же - не мужчина?
        - Как это?! То есть… я не хочу сказать… но я уверена… конечно, мужчина! - нервно комкая уголок носового платка, бормочет мадмуазель Дюбуа.
        - Но ему вы при этом доверяете! - наносит коварный удар мадмуазель Левуазье. - Вот в «Альпийского гуся» ходили давеча - а вдруг бы месье Фернан оказался торговцем женщинами? Глоток вишневой наливки - и вы в портовом борделе Стамбула!
        - Вы у меня… да я вас… вы… - мадмуазель Дюбуа задыхается от возмущения и, кажется, готовится ответить на инсинуации мадмуазель Левуазье не словом, но делом, как тут в холл из кухни высовывается месье Каротт:
        - Э-э-э, добрый вечер, дамы, а выпечку от месье Бриша еще не доставляли?
        - Да подите вы к черту со своей выпечкой, месье Каротт! - хором выкрикивают мадмуазель Дюбуа и мадмуазель Левуазье. Шеф-повар исчезает в недрах кухни, и в отеле «Снежный ком» снова воцаряется блаженная послеполуденная тишина.
        Глава 16. … дней до Рождества
        Мадмуазель Дюбуа, наделенная, как все администраторы всех отелей мира, способностью чувствовать присутствие клиента, даже стоя спиной к стойке, резко оборачивается и от неожиданности роняет на пол недоеденный кусочек тминного кренделя, потому что перед ней стоит - кто бы вы думали? - мадам Симоно собственной персоной! Да, да - та самая мадам Симоно, которая на протяжении четырнадцати лет не покидала комнаты № 18! Та самая мадам Симоно, которая все эти годы общалась с внешним миром только и исключительно через коридорного Гийома! И всё же, никаких сомнений быть не может - в холле гостиницы, возле стойки администратора стоит именно мадам Симоно и недовольно взирает на ошалевшую мадмуазель Дюбуа.
        - Ну, что такое, милочка - привидение увидели? - спрашивает обитательница комнаты № 18, кокетливо поправляя на плечах цветастую шаль с кистями (подарок покойного месье Симоно).
        - До… добрый день, мадам Симоно, - суконным языком молвит мадмуазель Дюбуа. - Как вы тут ока… то есть… вы уверены, что вам стоило спускаться? Я что хочу сказать… ваше здоровье…
        - Милочка, мне пока еще не сто пятьдесят лет, а всего лишь шестьдесят четыре, и я чувствую себя достаточно хорошо для того, чтобы спуститься со второго этажа на первый без помощи подъемного крана!
        - О, приятно это слышать! Просто раньше вы же никогда…
        - Что - никогда? Никогда не выходила из своей комнаты? Ха-ха! - мадам Симоно взмахивает унизанной старомодными перстнями рукой и игриво трясет седыми кудряшками. - Раньше не выходила, ну а теперь вот взяла, да и вышла! Я - переменчивая натура!
        - Да уж, я вижу, - мрачно соглашается мадмуазель Дюбуа, весьма негативно относящаяся к переменчивым натурам.
        - Я к вам, милочка, собственно, вот по какому вопросу, - мадам Симоно переходит на деловой тон и наваливается внушительным бюстом на стойку, отчего книга регистрации постояльцев не оказывается на полу только благодаря ловкости рук и скорости реакции мадмуазель Дюбуа. Ничуть не смутившись, мадам Симоно продолжает:
        - Мы - то есть я, Гийом и сестры Лебрен - решили вместе встречать Рождество. Месье Фернан уже поставлен в известность - он разрешил нам расположиться в столовой! Меню рождественского ужина мы уже согласовали с месье Кароттом. Сам он, правда, куда-то намылился на рождественские каникулы и нипочем не говорит - куда, но он обещал приготовить все заранее, так что его подмастерья - или как правильно надо их называть? - разогреют все и сервируют для нас рождественский стол.
        Мадам Симоно делает паузу, чтобы набрать воздуха для следующей тирады, а мадмуазель Дюбуа тем временем думает о том, что хорошо бы смертоносная лавина сошла на «Снежный ком» именно в Рождество и погребла бы всех этих интриганов, которые за спиной администратора отеля сговорились - и с кем! - с самим управляющим! Какое нарушение иерархии, какое неслыханное попрание правил и традиций!
        Но тут мадам Симоно, отдышавшись, переходит к сути:
        - Так вот, я хотела попросить вас, мадмуазель Дюбуа, чтобы вы передали слесарю месье Дику - у вас лучше получается общаться с этими неотесанными мужланами! - чтобы он раздобыл ёлку и установил ее в центре зала в столовой накануне Рождества, а уж украсим ее мы сами - гирлянд я настригла за этот год на целый ельник! Ха-ха-ха!
        - Ё… ёлку? - переспрашивает мадмуазель Дюбуа, с трудом сдерживая приступ бешенства.
        - Ну да, ёлку! Какое же Рождество без ёлки?
        На этом мадам Симоно разворачивается и медленно уплывает и холла, а мадмуазель Дюбуа с треском ломает карандаш - уже третий на этой неделе.
        Глава 17. Два дня до Рождества
        Накануне Рождества все жители Шампери и окрестностей заняты последними приготовлениями к празднику. Дух праздника уже веет над горной долиной, а сильнее всего он веет над булочной месье Бриша, сочетая в себе запах корицы, ванили, гвоздики и горячего шоколада. Сам месье Бриш, обсыпанный мукой с головы до ног, мечется, словно обезумевший снеговик, от одной духовки к другой, хлопоча над очередной порцией дневной выпечки.

* * *
        Месье Каротт сидит в кухне отеля «Снежный ком» в сбившемся набок поварском колпаке и, поминутно хватаясь за голову, читает частные объявления на последней странице «Альпийского вестника». Завтра с утра шеф-повару нужно ехать в арендованное шале и готовиться к исполнению роли образцового банкира месье Клемансо, но у образцового банкира до сих пор нет двух сиамских кошек, многократно упомянутых в письмах к мадмуазель Левуазье!
        «Семья Штрик, - читает месье Каротт, - уезжает на рождественские каникулы к родственникам в Эльзас и будет очень благодарна, если кто-нибудь согласится присмотреть за их персидскими кошками Кларой и Розой. Вознаграждение и кошачий корм на пять дней гарантированы!»
        Это уже двенадцатое объявление. Как назло, предлагаются все породы кошек, кроме сиамских. Месье Каротт уже готов написать своей возлюбленной телеграмму с прискорбным сообщением о том, что Люси и Дафна угорели на пожаре, но вовремя спохватывается - ведь тогда мадмуазель Левуазье логично заключит, что вместе с кошками сгорело и все шале, а значит, праздник отменяется!
        Глухо постанывая, месье Каротт нависает над газетой, и, в конце концов, решает, что его возлюбленную ожидает потрясение посильнее, чем несовпадение кошачьих пород, а потому надо скорее писать чете Штрик, пока Клару и Розу не перехватили.

* * *
        Улучив момент, когда супруга отправилась в булочную за очередной порцией сладостей к ужину, месье Руж выскальзывает из дома и отправляется в туристическое бюро «Альпийский путешественник».
        Завидев на подходе к своей конторе жертву фармацевтических экспериментов, турагент месье Попен начинает нервничать и даже думает, не вывесить ли табличку «Закрыто». Однако, оказавшись в конторе, месье Руж, против обыкновения, не пляшет на столе, не поет народных песен и не призывает спасать вымирающих животных. К изумлению турагента, месье Руж четко и внятно формулирует свои пожелания, и эти пожелания сулят месье Попену весьма неплохую прибыль и возможность оплатить аренду помещения на три месяца вперед.
        Спустя двадцать минут, подписав ряд бумаг и передав месье Попену чек на некоторую (довольно внушительную) сумму, месье Руж отправляется в магазин горнолыжного снаряжения «Альпеншток».

* * *
        Месье Фернан, сославшись на неотложную деловую встречу в городе, покидает свой служебный пост и отправляется в Шампери. Но, прибыв в город, ни на какую встречу он не идет, а вместо этого отправляется в магазин «Шерсть и шерстяные изделия мадам Бретодо». Там, после долгих колебаний, месье Фернан приобретает нарядный вязаный шарф из лучшей в Шампери альпаки, с узором из оленей и елок - прекрасный, по уверениям продавца, подарок солидной даме на Рождество. По просьбе управляющего шарф упаковывают в праздничную оберточную бумагу, и с этим свертком подмышкой, поминутно оглядываясь, словно вор, укравший курицу с прилавка на воскресной ярмарке, месье Фернан скрывается в ближайшем от магазина переулке.
        Буквально в это же время из другого переулка выходит мадмуазель Дюбуа и решительным шагом направляется в магазин мадам Бретодо. Ровно через две минуты она выходит оттуда с ярким пакетом, внутри которого помещается нарядный вязаный шарф из лучшей в Шампери альпаки, с узором из оленей и елок - прекрасный, по уверениям продавца, подарок солидному господину на Рождество.

* * *
        Мадмуазель Левуазье, рассеянно подавая ключи постояльцу из комнаты № 12, думает, какой цвет предпочесть для наряда к рождественскому уик-энду: романтический, но сдержанный серо-голубой или роковую фуксию?

* * *
        Мадам Симоно, коридорный Гийом и сестры Лебрен собрались в комнате № 18 на предпраздничное совещание. В качестве нейтрального наблюдателя присутствует кот Бомарше, которого, пользуясь отсутствием месье Фернана, Гийом притащил с собой. Хозяйка комнаты и коридорный перебирают ворох накопившихся за год гирлянд, чтобы выбрать самые красивые для украшения Рождественской елки. Амалия и Мари Лебрен тем временем сочиняют культурную программу для праздничного вечера.

* * *
        Месье Дрик, вооружившись пилой и прихватив старомодные деревянные санки, отправляется в лес за елкой.
        Глава 18. Накануне
        В булочной месье Бриша полный аншлаг - кажется, все обитатели Шампери собрались здесь, чтобы запастись сладостями к Рождеству, а главное - чтобы обменяться последними сплетнями.
        Мадам Жюстен, пытаясь ухватить одной рукой пакет с тминными крендельками, фирменный кекс и коробку с ванильными пирожными, а второй - полукилограммовую пачку какао и ридикюль из кожи искусственного крокодила, кокетливо адресуется к месье Бришу:
        - Месье Бриш, вы всегда в курсе всех новостей! Что это за бордовый лимузин приезжал вчера к отелю «Снежный ком»?
        - Дорогая мадам Жюстен, - отвечает месье Бриш, - вчера я, как вы знаете, безвылазно сидел в пекарне, а потому не имел возможности следить за бордовыми лимузинами, снующими в окрестностях «Снежного кома», но раз уж вы спросили… Мадам Нёв, которая как раз в этот момент шла мимо… а впрочем, вот и она - мадам Нёв, расскажите нам всем, что вы видели вчера в полдень у отеля!
        Мадам Нёв, польщенная всеобщим вниманием, краснеет от удовольствия и приступает к рассказу:
        - Вчера я пошла в «Снежный ком», чтобы отнести рождественскую открытку для Гийома - это от его двоюродной тетушки в Лозанне, так вот… несу я, значит, открытку, - мадам Нёв описывает руками широкий круг, как будто открытка была величиной с гимнастический обруч, - и тут вижу: шикарный автомобиль - я, знаете ли, в автомобилях не разбираюсь, но вот месье Бриш говорит, что, судя по описанию, это лимузин - так вот, этот лимузин, такой бордовый весь, сверкающий, подъезжает прямо к порогу «Снежного кома». Выходит, значит, шофер - в шикарной ливрее, с позументом, открывает дверь, и в лимузин садится - кто бы вы думали? Наша мадмуазель Левуазье!
        Посетители булочной шумно обсуждают услышанное:
        - Подумать только! Ну и ну!
        - Интересно, куда же она поехала на этом лимузине!
        - Говорят, у нее есть тайный поклонник - настоящий миллионер!
        - А я так слышала, что даже миллиардер!
        - А я слышала, что это какой-то арабский шейх или что-то вроде этого!
        Но долго обсуждать дела мадмуазель Левуазье недосуг - слишком много новостей и тем на повестке дня. И следующая тема - это невероятное преображение, произошедшее с месье Ружем.
        - Соседка Ружей мне вчера рассказала невероятное, - говорит мадам Тибу. - Вечером, когда мадам Руж и дети уже сидели за столом в ожидании ужина, месье Руж вошел в комнату, неся подмышкой четыре пары лыж и огромный мешок с лыжным снаряжением!
        - С ума сойти! - пискнула мадмуазель Женевьева Гру.
        - Вы погодите, это еще не все! - продолжила повествование мадам Тибу. - Затем месье Руж достал красивый конверт, в котором лежало подтверждение брони четырехместного номера «Люкс» в отеле «Цурбригген» на пять дней, начиная с сегодняшнего!
        - Обалдеть можно! - резюмирует месье Бриш.
        - Так и это еще не все! - восклицает мадам Тибу. - Эта соседка сказала, что мадам Руж, увидев такое дело, от радости лишилась чувств. Месье Руж, пытаясь привести супругу в норму, решил дать ей нюхательной соли, да только перепутал пузырьки, и взял один из экспериментальных эликсиров для лечения его бывшей меланхолии. В общем, понюхав эту «соль», мадам Руж - это я со слов соседки передаю! - сперва сплясала канкан на обеденном столе, а затем долго бегала по всему дому, раскинув руки в стороны, словно крылья, и кричала «Полет Женева-Лозанна проходит нормально!» И только когда месье Руж сказал, что диспетчерская объявляет посадку, мадам Руж, наконец, успокоилась, и все семейство уселось ужинать.
        - Да, теперь мадам Руж поймет, каково было ее мужу все эти годы, - не скрывая злорадства, говорит месье Тибу.
        - Но что же так изменило месье Ружа? Ведь не эликсиры же мадам Руж, в самом деле?
        - Конечно, нет! Это Рождественское Чудо!
        - Странно, почему это Рождественское Чудо ждало так долго. Помнится, в прошлое Рождество месье Руж…
        - Ну, будет вам, в самом деле! Кто старое помянет…
        - Да, да, вы правы…
        - А правда ли, что месье Фернан собирается сделать предложение мадмуазель Дюбуа?
        - А я вот слышала, что он уже сделал его, и они даже условились о дате свадьбы!
        - Как?! Неужели мадмуазель Дюбуа согласилась выйти замуж?!
        - Интересно, что преподнесет ей месье Фернан в качестве свадебного подарка?
        - Может, натуральную норку?
        - Ха-ха-ха!
        - А церемония регистрации, наверное, пройдет в Международном суде по правам человека!
        - Ха-ха-ха!
        - Ха-ха-ха!
        - А мадам Симоно, говорят, вылезла из своей кельи!
        - Да что вы?!
        - Да! И теперь целыми днями ходит по всему отелю взад-вперед и доводит мадмуазель Дюбуа до белого каления своими «просьбами» и «пожеланиями».
        - О, так ей и надо, нашей мадмуазель Дюбуа!
        - Это точно!
        - А мне говорила мадам Воклёр из молочной лавки, что коридорный Гийом…
        Вечереет; на улице один за другим загораются фонари, а дверь булочной звякает ежеминутно, впуская новых посетителей, которые тут же с энтузиазмом присоединяются к общей беседе…
        Глава 19. 24 декабря
        Месье Каротт и мадмуазель Левуазье, обнявшись, сидят у камина в альпийском шале и глядят на огонь.
        Точнее, мадмуазель Левуазье глядит на огонь, а месье Каротт умильно глядит на мадмуазель Левуазье. На левой скуле шеф-повара «Снежного кома» наливается внушительный синяк, а на правой щеке явственно различаются две довольно глубокие царапины, и однако же в данный момент нет в кантоне Вале человека счастливее, чем месье Каротт.
        Также возле камина стоит внушительных размеров корзина, а в корзине помещаются спящие Клара и Роза.
        В столовой, на круглом столе, застеленном скатертью с узором из оленей и елок («Ткани и скатерти мадам Бретодо»), поджидают двенадцать изысканных блюд, приготовленных по старинным швейцарским рецептам. В кастрюльке на плите подогревается благоухающий гвоздикой глинтвейн.
        И да, на мадмуазель Левуазье - платье цвета роковой фуксии.

* * *
        В столовой «Снежного кома» кипит работа. Мадам Симоно и коридорный Гийом пеленают елку в газетные гирлянды, поминутно прерываясь из-за приступов непреодолимого хохота. Оказалось, что почтенная вдова и коридорный - страстные любители анекдотов, и вот, украшая елку, они заодно играют в игру «Кто больше знает анекдотов про швейцарца, француза и немца».
        Мадам Симоно начинает очередную историю:
        - Однажды швейцарец пришел в гости к немцу…
        - Но немец оказался французом, - добавляет, не сдержавшись, Гийом, и оба в очередной раз покатываются со смеху.
        В это время за ширмой в дальнем углу столовой Амалия и Мари Лебрен наряжаются волхвами, чтобы позже вечером исполнить Рождественские гимны. Амалия (в плюшевом тюрбане и с черными пышными усами из детского набора «Альпийский шпион») беспокоится, где бы им до вечера добыть третьего волхва, на что Мари (в картонной короне, оклеенной фольгой, и в расшитом звездами балахоне) отвечает, что если Гийом не согласится (что вряд ли, потому что мало кто в состоянии перечить Амалии и Мари Лебрен), то уж постоялец из номера 16 согласится наверняка.

* * *
        У входа в отель Жан и Робер слепили снеговика и никак не могут решить, что выбрать в качестве головного убора - ведерко для шампанского или медную крышку для горячих блюд. Наконец, делают выбор в пользу ведерка, и спешат назад в столовую - сервировать столики для тех постояльцев, которые решили встречать Рождество в отеле.

* * *
        Кот Бомарше, утомившийся от праздничных угощений постояльцев и работников отеля, мирно спит на журнале регистрации клиентов.

* * *
        Постоялец номера 23 - одинокий виноторговец месье Брюи - уже третий раз за день как бы невзначай заходит в столовую. Он живет в отеле вторую неделю, но еще ни разу не видел эту симпатичную даму, которая украшает елку на пару с коридорным. «Определенно, она очень недурна», - думает месье Брюи и прикидывает, как бы оказаться во время Рождественского ужина поближе к мадам Симоно…

* * *
        Семейство Руж в полном горнолыжном снаряжении поднимается на фуникулере на заснеженный склон неподалеку от отеля «Цурбригген».

* * *
        Месье Фернан и мадмуазель Дюбуа расположились за столиком полюбившегося им ресторана «Альпийский гусь». Подарочные пакеты с шарфами-близнецами уже вручены, но еще не распакованы…

* * *
        Жители Шампери, нарядные и разрумянившиеся от мороза и глинтвейна, вышли на променад перед праздничным ужином, раскланиваются друг с другом, поздравляют близких (и не очень близких) знакомых - в общем, как и принято в этих краях, Рождество встречают в атмосфере человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
        Fin.
        notes
        Примечания
        1
        Фр. chou-navet - брюква.